СЕВЕРЯНИН, ИГОРЬ (18871941), настоящие имя и фамилия Игорь Васильевич Лотарев, русский поэт. Родился 4 (16) мая 1887 в Петербурге в семье офицера. Из-за сложных отношений между родителями провел отрочество в Сойволе близ г. Череповца Новгородской губ., где находилась усадьба дяди. Учился в Череповецком реальном училище, затем уехал на Дальний Восток, где его отец получил место коммерческого агента. Жизнь на Дальнем Востоке в годы русско-японской войны способствовала тому, что среди любовной лирики, которую начал писать Северянин, появились стихи на патриотические темы. Стихотворение Гибель Рюрика было опубликовано в журнале Слово и Дело (1905).
К 1913, согласно его собственной анкетной записи, Северянин издал 35 стихотворных книг, каждая из которых состояла из двух страниц. В ранних стихах ощутимо влияние поэтов К.Фофанова и М.Лохвицкой. В отличие от многих поэтов Серебряного века, Северянин избежал влияния символистов. В 1911 организовал в Петербурге литературную группу Ассоциация эгофутуристов, в которую вошли И.Игнатьев, К.Олимпов, В.Гнедов, Г.Иванов и др. Программа эгофутуристов, сформулированная Северяниным, предусматривала самоутверждение личности, поиски нового без отвергания старого, смелые образы, эпитеты, ассонансы и диссонансы, осмысленные неологизмы и т.п. Сам Северянин создал множество поэтических неологизмов: безгрезье, чернобровье, лесофея, ветропросвист, лилиебатистовая и др. Впоследствии В.Маяковский признавал, что многому научился у него в сфере словотворчества. Вскоре Северянин расстался с эгофутуристами, на некоторое время примкнул к кубофутуристам, но и этот союз длился недолго.
В 1913 Северянин издал в московском издательстве Гриф свою первую большую книгу стихов Громокипящий кубок, с предисловием Ф.Сологуба. Строфа стихотворения Ф.Тютчева дала название сборнику. В первой части сборника, Сирень моей весны, детская чистота и непосредственность чувств сочеталась с манерным эстетизмом. Вторая часть, Мороженое из сирени, была посвящена теме вмешательства цивилизации в мир естественных человеческих отношений. Персонажами стихотворений этой части сборника были грезэрки, эксцессерки, экстазеры и другие обитатели вывернутого наизнанку современного мира. В третьей части, За струнной изгородью лиры, поэт обретал идеал в искусстве и облагороженной человеком природе. Об этом свидетельствуют названия стихов Врубель, На смерть Фофанова, Коктебель и др. Северянин утверждал в стихах мысль о том, что мир спасется благодаря красоте и поэзии. Четвертая часть сборника поэтический манифест эгофутуризма. Я царь страны несуществующей, сказал Северянин в этой части Громокипящего кубка. В его поэзии прекрасная несуществующая страна называлась Миррэлия (в честь Мирры Лохвицкой). Выход Громокипящего кубка сделал Северянина кумиром читающей публики. В течение двух лет книга выдержала семь изданий.
Северянин сознательно культивировал свой образ изысканного поэта-кумира. Он появлялся на поэтических вечерах с орихедеей в петлице, называл свои стихи поэзами, читал в напевном ритме, отвечавшем их ярко выраженной музыкальности. Поэт и его слава эта тема заняла важное место в творчестве Северянина. Ему принадлежат знаменитые строки: Я, гений Игорь Северянин, / Своей победой упоен: / Я повсеградно оэкранен! / Я повсесердно утвержден! Однако лирический герой поэз Северянина существенно отличался от самого поэта. Его близкий друг Г.Шенгели вспоминал: Игорь обладал самым демоническим умом, какой я только встречал... Игорь каждого видел насквозь, непостижимым чутьем, толстовской хваткой проникал в душу, и всегда чувствовал себя умнее собеседника.... Северянин утверждал право поэта быть аполитичным и писать так, как это ему свойственно, вне зависимости от общественных событий. В разгар Первой мировой войны выпустил сборник Ананасы в шампанском (1915), образный строй которого соответствовал названию.
После Октябрьской революции Северянин поселился в Эстонии. Жил в уединении в рыбачьем поселке Тойла. Ему удалось издать несколько поэтических книг, в числе которых Падучая стремнина. Роман в стихах (1922), Соловей (1923) и др. В стихотворении Классические розы (1925) Северянин пророчески написал: Как хороши, как свежи будут розы, / Моей страной мне брошенные в гроб!
Несмотря на то, что Северянина считали буржуазным, в 1918 на вечере в Политехническом музее в Москве он был назван королем поэтов, победив Маяковского. Многие его стихи были положены на музыку и исполнялись А.Вертинским.
Умер Северянин в Таллинне 20 декабря 1941.
Интересно, что титул "Короля поэтов" подходил больше всего именно Игорю-Северянину. В начале своего славного пути он уже был "Принцем поэтов". Еще в 1913 году А. Чеботаревская (жена Ф. Сологуба) подарила ему книгу Оскара Уайльда "Афоризмы / пер. кн. Д.Л. Вяземского)" с дарственной надписью:
"Принцу поэтов - Игорю Северянину книгу его гениального брата подарила Ан.Чеботаревская. Одесса, 17/III-1913".
Книга хранилась в личной библиотеке Игоря-Северянина в Тойла.
История коронования:
Большая аудитория Политехнического музея в первые послереволюционные годы стала самой популярной трибуной современной поэзии.Конечно, в ней, как и прежде, читались естественнонаучные лекции, проходили диспуты на волнующие общество темы, можно назвать хотя бы диспуты А.
www.studsell.com
Реферат на тему:
И́горь Северя́нин (большую часть литературной деятельности автор предпочитал написание Игорь-Северянин; настоящее имя — И́горь Васи́льевич Лотарёв[1]; 4 мая (16 мая н.ст.) 1887, Санкт-Петербург — 20 декабря 1941, Таллин) — русский поэт «Серебряного века».
Родился в Петербурге в семье военного инженера Василия Петровича Лотарёва (1860—1904). По материнской линии являлся троюродным братом русской революционерки и советского государственного деятеля А. М. Коллонтай (урождённая Домонтович), а также приходился дальним родственником историку Н. М. Карамзину, поэту А. А. Фету. Первые 9 лет провёл в Петербурге. После разрыва родителей жил у тётки и дяди в их имении в Новгородской губернии (ныне Вологодская область, под Череповцом, в этом имении сейчас находится музей Игоря Северянина). Закончив четыре класса Череповецкого реального училища, в 1904 году уехал с отцом на Дальний Восток. Затем вернулся назад в Петербург, к матери.
Первые публикации появились в 1904 году (за свой счёт), в дальнейшем на протяжении девяти лет Северянин издавал тонкие брошюры со стихами, приносившие долгое время лишь скандальную известность (например, растиражированный возмущённый отзыв Льва Толстого на одно из его стихотворений в начале 1910 года). Из поэтов старшего поколения поначалу обратил внимание на молодого Северянина лишь Константин Фофанов (впоследствии его и Мирру Лохвицкую Северянин объявил учителями и предтечами эгофутуризма)
Успех пришёл к поэту после выхода сборника «Громокипящий кубок» (1913, предисловие к которому было написано Ф. Сологубом). В течение 1913—1914 гг. Северянин выступал со многими вечерами («поэзоконцертами») в Москве и Петербурге, встречая огромную популярность у публики и сочувственные отзывы критиков разной ориентации, в том числе критиков, скептически относившихся к футуризму. Для его лирики характерна смелая для тогдашнего вкуса (до грани пародийности) эстетизация образов салона, современного города («аэропланы», «шоффэры») и игра в романтический индивидуализм и «эгоизм» [2], условные романтически-сказочные образы. Стих Северянина музыкален (во многом он продолжает традиции Бальмонта), поэт часто использует длинные строки, твёрдые формы (некоторые изобретены им самим), аллитерацию, диссонансные рифмы.
Северянин был основателем литературного движения эгофутуризма (начало 1912), однако, поссорившись с претендовавшим на главенство в движении Константином Олимповым (сыном Фофанова), осенью 1912 года покинул «академию Эго-поэзии» (о выходе из движения объявил знаменитой «поэзой», начинающейся словами «Я, гений Игорь-Северянин…»). Впоследствии ездил в турне по России в 1914 г. с кубофутуристами (Маяковским, Кручёных, Хлебниковым).
Вышедшие после «Громокипящего кубка» сборники 1914—1915 гг. («Victoria regia», «Златолира», «Ананасы в шампанском») воспринимались критикой более прохладно, чем «Кубок»: Северянин включал в них в большом количестве ранние, незрелые «поэзы», а новые тексты из этих книг во многом эксплуатировали образность «Кубка», не добавляя ничего нового. В 1915—1917 гг. Северянин поддерживал (совместные выступления, турне, сборники) ряд молодых авторов, большинство из которых никакого следа в литературе не оставили; самым заметным учеником Северянина этого периода был Георгий Шенгели, который сохранил признательность учителю и после смерти Северянина посвятил его памяти несколько стихотворений. Поэтика Северянина этого периода оказала также определённое влияние на раннее творчество таких известных поэтов, как Георгий Иванов, Вадим Шершеневич, Рюрик Ивнев, впоследствии примкнувших к другим направлениям.
Северянин был избран публикой «Королём поэтов» на выступлении в московском Политехническом музее в 1918 г.
Из тридцати восьми лет литературной деятельности Северянин почти двадцать четыре года прожил в Эстонии, куда переехал в 1918 г. В 1921 г женился на эстонке Фелиссе Круут (единственный его зарегистрированный брак). Ездил в дальнейшем с выступлениями во Францию и в Югославию.
Поздняя лирика Северянина во многом отходит от его стиля 1910-х годов. Самые заметные его произведения этого периода — несколько получивших большую известность стихотворений («Соловьи монастырского сада», «Классические розы»), автобиографические романы в стихах «Колокола собора чувств», «Роса оранжевого часа», «Падучая стремнина» и сборник сонетов «Медальоны» (портреты писателей, художников, композиторов, как классиков, так и современников Северянина).
Могила Игоря Северянина в Таллине.
Переводил стихотворения А. Мицкевича, П. Верлена, Ш. Бодлера, эстонских и югославских поэтов.
Ни один другой русский поэт не отразил столь широко в своих стихах природу и жизнь Эстонии, как Игорь Северянин. Он же стал крупнейшим переводчиком эстонской поэзии на русский язык. Среди эстонских поэтов, чьи произведения Северянин перевёл на русский язык, — Хенрик Виснапуу, Мария Ундер, Алексис Раннит, Фридрих Рейнхольд Крейцвальд, Фридрих Кульбарс, Лидия Койдула, Юхан Лийв, Густав Суйтс, Фридеберт Туглас, Иоганнес Барбарус и Иоганнес Семпер.
После присоединения Эстонии к Советскому Союзу в 1940 году возобновил творческую активность, пытаясь публиковаться в советской печати.
Умер в оккупированном немцами Таллине от сердечного приступа, в присутствии Валерии, младшей сестры, своей гражданской жены Веры Борисовны Коренди (девичья фамилия — Запольская, Коренди — эстонизированная фамилия её первого мужа Коренова).
Похоронен на Александро-Невском кладбище в Таллине.
Доходчивая музыкальность его стихотворений, часто при довольно необычной метрике, соседствует у Северянина с любовью к неологизмам. Смелое словотворчество Северянина создаёт его стиль. В его неологизмах есть многое от собственной иронической отчуждённости, скрывающей подлинную эмоцию автора за утрированной словесной игрой.[3]
На изучении творчества Игоря-Северянина специализировался рано ушедший из жизни эстонский литературовед-русист Рейн Круус, опубликовавший 25 статей об эстонском периоде творчества поэта. Главным трудом Рейна Крууса стала увидевшая свет в 1988 году в Стокгольме публикация «Игорь Северянин. Письма к Августе Барановой. 1916—1938», в работе над которой участвовал шведский литературовед Бенгт Янгфельдт.
www.wreferat.baza-referat.ru
Реферат на тему:
И́горь Северя́нин (большую часть литературной деятельности автор предпочитал написание Игорь-Северянин; настоящее имя — И́горь Васи́льевич Лотарёв[1]; 4 мая (16 мая н.ст.) 1887, Санкт-Петербург — 20 декабря 1941, Таллин) — русский поэт «Серебряного века».
Родился в Петербурге в семье военного инженера Василия Петровича Лотарёва (1860—1904). По материнской линии являлся троюродным братом русской революционерки и советского государственного деятеля А. М. Коллонтай (урождённая Домонтович), а также приходился дальним родственником историку Н. М. Карамзину, поэту А. А. Фету. Первые 9 лет провёл в Петербурге. После разрыва родителей жил у тётки и дяди в их имении в Новгородской губернии (ныне Вологодская область, под Череповцом, в этом имении сейчас находится музей Игоря Северянина). Закончив четыре класса Череповецкого реального училища, в 1904 году уехал с отцом на Дальний Восток. Затем вернулся назад в Петербург, к матери.
Первые публикации появились в 1904 году (за свой счёт), в дальнейшем на протяжении девяти лет Северянин издавал тонкие брошюры со стихами, приносившие долгое время лишь скандальную известность (например, растиражированный возмущённый отзыв Льва Толстого на одно из его стихотворений в начале 1910 года). Из поэтов старшего поколения поначалу обратил внимание на молодого Северянина лишь Константин Фофанов (впоследствии его и Мирру Лохвицкую Северянин объявил учителями и предтечами эгофутуризма)
Успех пришёл к поэту после выхода сборника «Громокипящий кубок» (1913, предисловие к которому было написано Ф. Сологубом). В течение 1913—1914 гг. Северянин выступал со многими вечерами («поэзоконцертами») в Москве и Петербурге, встречая огромную популярность у публики и сочувственные отзывы критиков разной ориентации, в том числе критиков, скептически относившихся к футуризму. Для его лирики характерна смелая для тогдашнего вкуса (до грани пародийности) эстетизация образов салона, современного города («аэропланы», «шоффэры») и игра в романтический индивидуализм и «эгоизм» [2], условные романтически-сказочные образы. Стих Северянина музыкален (во многом он продолжает традиции Бальмонта), поэт часто использует длинные строки, твёрдые формы (некоторые изобретены им самим), аллитерацию, диссонансные рифмы.
Северянин был основателем литературного движения эгофутуризма (начало 1912), однако, поссорившись с претендовавшим на главенство в движении Константином Олимповым (сыном Фофанова), осенью 1912 года покинул «академию Эго-поэзии» (о выходе из движения объявил знаменитой «поэзой», начинающейся словами «Я, гений Игорь-Северянин…»). Впоследствии ездил в турне по России в 1914 г. с кубофутуристами (Маяковским, Кручёных, Хлебниковым).
Вышедшие после «Громокипящего кубка» сборники 1914—1915 гг. («Victoria regia», «Златолира», «Ананасы в шампанском») воспринимались критикой более прохладно, чем «Кубок»: Северянин включал в них в большом количестве ранние, незрелые «поэзы», а новые тексты из этих книг во многом эксплуатировали образность «Кубка», не добавляя ничего нового. В 1915—1917 гг. Северянин поддерживал (совместные выступления, турне, сборники) ряд молодых авторов, большинство из которых никакого следа в литературе не оставили; самым заметным учеником Северянина этого периода был Георгий Шенгели, который сохранил признательность учителю и после смерти Северянина посвятил его памяти несколько стихотворений. Поэтика Северянина этого периода оказала также определённое влияние на раннее творчество таких известных поэтов, как Георгий Иванов, Вадим Шершеневич, Рюрик Ивнев, впоследствии примкнувших к другим направлениям.
Северянин был избран публикой «Королём поэтов» на выступлении в московском Политехническом музее в 1918 г.
Из тридцати восьми лет литературной деятельности Северянин почти двадцать четыре года прожил в Эстонии, куда переехал в 1918 г. В 1921 г женился на эстонке Фелиссе Круут (единственный его зарегистрированный брак). Ездил в дальнейшем с выступлениями во Францию и в Югославию.
Поздняя лирика Северянина во многом отходит от его стиля 1910-х годов. Самые заметные его произведения этого периода — несколько получивших большую известность стихотворений («Соловьи монастырского сада», «Классические розы»), автобиографические романы в стихах «Колокола собора чувств», «Роса оранжевого часа», «Падучая стремнина» и сборник сонетов «Медальоны» (портреты писателей, художников, композиторов, как классиков, так и современников Северянина).
Могила Игоря Северянина в Таллине.
Переводил стихотворения А. Мицкевича, П. Верлена, Ш. Бодлера, эстонских и югославских поэтов.
Ни один другой русский поэт не отразил столь широко в своих стихах природу и жизнь Эстонии, как Игорь Северянин. Он же стал крупнейшим переводчиком эстонской поэзии на русский язык. Среди эстонских поэтов, чьи произведения Северянин перевёл на русский язык, — Хенрик Виснапуу, Мария Ундер, Алексис Раннит, Фридрих Рейнхольд Крейцвальд, Фридрих Кульбарс, Лидия Койдула, Юхан Лийв, Густав Суйтс, Фридеберт Туглас, Иоганнес Барбарус и Иоганнес Семпер.
После присоединения Эстонии к Советскому Союзу в 1940 году возобновил творческую активность, пытаясь публиковаться в советской печати.
Умер в оккупированном немцами Таллине от сердечного приступа, в присутствии Валерии, младшей сестры, своей гражданской жены Веры Борисовны Коренди (девичья фамилия — Запольская, Коренди — эстонизированная фамилия её первого мужа Коренова).
Похоронен на Александро-Невском кладбище в Таллине.
Доходчивая музыкальность его стихотворений, часто при довольно необычной метрике, соседствует у Северянина с любовью к неологизмам. Смелое словотворчество Северянина создаёт его стиль. В его неологизмах есть многое от собственной иронической отчуждённости, скрывающей подлинную эмоцию автора за утрированной словесной игрой.[3]
На изучении творчества Игоря-Северянина специализировался рано ушедший из жизни эстонский литературовед-русист Рейн Круус, опубликовавший 25 статей об эстонском периоде творчества поэта. Главным трудом Рейна Крууса стала увидевшая свет в 1988 году в Стокгольме публикация «Игорь Северянин. Письма к Августе Барановой. 1916—1938», в работе над которой участвовал шведский литературовед Бенгт Янгфельдт.
wreferat.baza-referat.ru
Среди множества мифов XX века живет и миф о поэте Игоре Северянине. О том, что он якобы воспелмещанство и пошлость, что ввел в свою поэзию интонации самовосхваления исамолюбования. “Северянинщинои” называли дурной вкус, этакую “пошлинку” впоэзии. Чем же сегодня объяснить эту “северянинщину”, ее проникновение втворчество поэта, безусловно, талантливого? Самое легкоеи самое простое ирония. Поэт иронизирует над обывателем, над эпохой, над самимсобой и собственными мечтами, в конце концов. Не раз он сам себя называл“ироником”, писал о своем отношении к жизни “Я трагедию жизни претворю вгрезофарс”. Вот что писал В. Брюсов в статье “Игорь Северянин” (1916 г) “Невсегда легко различить, где у Игоря Северянина лирика, где ирония. Не всегдаясно, иронически ли изображает поэт людскую пошлость, или увы сам впадает вмучительную пошлость. Мы боимся, что и сам Игорь Северянин не сумел бы точнопровести эту демаркационную линию”. Впрочем, ирония — только одна из стихийпоэзии Северянина. Другая, столь же значительная,— лиризм. Поэтому существуети третья “версия” о природе поэзии Северянина — лирика, мечтателя, “поэта с открытойдушой”, как назвал его А. Блок. Каждый из этих трех образов по-своему верен, икаждый из них — только маска, обличье, надетое автором и принятое доверчивымчитателем. Маской был и литературный псевдоним поэта — Игорь- Северянин,подчеркивающий особенную любовь к Северу. Северянин — это уже как быпрозвище, дополнительно включающееся в имя. Оно так и писалось через дефис,как приложение. Настоящая фамилия поэта — Лотарев Игорь Васильевич. Он родился4 (16) мая 1887 года в Петербурге, на Гороховой улице, где и прожил до девятилет. В 1896 году его отец расстался с матерью и увез сына к своим родственникамв Череповецкий уезд Новгородской губернии. Там, на берегу Суды — “незаменимойреки”,— прошли отрочество и юность будущего поэта. Там же он закончил четырекласса Череповецкого реального училища — учиться дальше ему не пришлось. В1904 году будущий поэт вернулся к матери и жил вместе с нею в Гатчине, подПетербургом. Север отозвался в его душе, пробудил вдохновение. Конечно же, онпридумывал Север. Как придумывал и сам себя, как вообще воображал себе своймир, еще далекий от реальности. Но в этом придуманном мире, таком, казалось бы,далеком от повседневности, таком благополучном и спокойном, внезапно ощущаешьтрагедию и боль. Нет никаких видимых причин к беспокойству, но, читая стихи,невольно чувствуешь тревогу, скрытую то в интонации автора, то в подтексте.Может быть, это еще только предчувствие, предвидение той боли, которая потрясети страну и мир:
Твоей души очам — виденийстрашных клиры...
Казни меня! Пытай! Замучай!Задуши! —
Но ты должна принять!.. Иплен, и хохот лиры —
Очам твоей души!..
Сегодня это ощущение боли,поиски правды кажутся нам важнее, чем утверждение Северяниным эгофутуризма.Футуризм был только периодом, хотя и значительным, в его творчестве. Протестуяпротив пошлости, он удалялся на берег моря, “где ажурная пена”, или в“озерзамок”, или на “лунную аллею”, встречал королеву “в шумном платьемуаровом”, слушал звуки Шопена. Называя себя “царь страны несуществующей”.Северянин мог бросить вызов обществу, воспевая “ананасы в шампанском” иутверждая себя как гения. Но это было — маской. Что же в действительностидвигает поэтом? О чем думал он сам?
Из меня хотели сделатьторгаша,
Но торгашеству противиласьдуша.
Смыслу здравому учили сдетских дней,
Но в безразумностьвлюбился соловей.
….…
И общественное мненье япрезрел,
В предрассудки выпускалдесятки стрел.
Что же было в нем истинного? О чем же думал Северянин, воспевая “мороженое из сирени”, создавая причудливыеновые формы? Повторяя в разных вариантах строку в “Квадрате квадратов”, он изнемогаетот того, что “заплутал, точно зверь, меж тревог и поэм...” Тревога о людях, олюбви, о России. И даже в самом “скандальном” стихотворении “Эпилог” “упоение”победой поверхностное. Надо заметить другое, более точное самоопределениепоэта: “В ненастный день взойдет, как солнце, моя вселенская душа!” Но ничитатели, ни критики не догадались, что пафос Северянина не в самопохвале, а,напротив, в веротерпимости.
Не ученик я и неучитель,
Великих друг, ничтожныхбрат.
Иду туда, гдевдохновитель
Моих исканий — говорхат.
(“Эпилог”)
Если прочитать эти строки безпредубеждения, иначе поймешь намерения поэта. И тогда стихотворение,казавшееся эпатажем, бравадой, оказывается, заключает в себе и самоотрицание.Поэт ощущает себя равным миру — и не скрывает своего чувства. Ирония действительнохарактерна для стихов Северянина. Но она направлена не против лиц, а противявлений. Против фальши, бездушия, озлобления и невежества.
Останови мотор! Снимиманто
И шелк белья, бесчестьяпаутину,
Разбей колье и, выйдя изландо,
Смой наготой муаровуютину!
Что до того, что скажетПустота
Под шляпками, цилиндрами икэпи!
Что до того! — Такаянагота
Великолепней всехвеликолепии!
Конечно, это и сегодня звучитвызывающе. Но на упреки в пошлости сам Игорь Северянин ответил в 1918 году встихотворении “Двусмысленная слава”:
Во мне выискивалипошлость,
Из виду упустив одно:
Ведь кто живописуетплощадь,
Тот пишет кистьюплощадной.
Неразрешимые дилеммы
Я разрешал, презревмолву.
Мои двусмысленные темы —
Двусмысленны по существу.
Правильнее было бы сказать,что весь поэтический мир Игоря Северянина изначально двойствен. Поэт как бывзвешивает на весах добро и зло: “И в зле — добро, и в добром — злоба”.Северянин отстаивал свои взгляды яростно и искренне, что, конечно, неподтверждает его правоты. Но это объясняет его одиночество и в вымышленном мире, и в настоящем.
В августе 1914 года в “Стихахв ненастный день” Северянин провозглашает: “Живи, живое восторгая! От смертимертвое буди!” Через год, в июле 1915 года, в “Поэзе “Невтерпеж” звучат иныеноты:
Чем дальше, все хуже,хуже.
Все тягостней, всебольней.
И к счастью тропинкауже,
И ужас уже на ней...
Этот ужас еще отступает вминуты личного счастья. Но жизнь постоянно возвращает его к вопросу о добре изле, об истине, о любви к народу. Признавая принципиальную неоднозначностьмира, поэт писал:
В ничем — ничто. Изничего вдруг — что-то.
И это — Бог!
В самосозданьи не дал онотчета,—
Кому б он мог?
(“Поэза истины”)
Граница между добром и злом,между правдой и неправдой, по Северянину, не только зыбка и неопределенна. Онане историческая, не социальная, не национальная. Она — личностная. Поэт отвергает классовый, или социальный, подход, для него существует один критерий— нравственность. Новые возможности открывает для него февральская революция 1917 года. Он видит в жизни “возрождение”:
Жизнь человека одного —
Дороже и прекрасней мира.
Биеньем сердца моего
Дрожит воскреснувшаялира.
(“Баллада XVI”)
Речь шла уже не об одной душе— обо всей жизни. Северянин, лирик, ироник и мечтатель, раскрывается какфилософ. Он упрямо и настойчиво повторяет мысль о превосходстве человека надмиром. Это звучит как продолжение слов Достоевского о том, что счастьеневозможно построить на слезах и на крови. Но жизнь предлагала все новыеварианты политической розни, ожесточенной борьбы. Под сомнение ставились ценности,признаваемые дотоле всем человечеством. В первую очередь “в загоне” оказалось,по мнению Северянина, искусство. В июле 1917 года он с горечью констатировал:
Дни розни партийной длянас безотрадны,—
Дни мелких, ничтожныхстрастей...
Мы так неуместны, мы такневпопадны
Среди озверелых людей.
(“Поэза строгойточности”)
Мы — это, конечно же,художники. В поэзию Северянина открыто врывается политическая лексика. Номысли поэта, наблюдающего грабежи “черни”, обращены к народу: “мучительнодумать о горе народа”. Даже в эти тягостные дни он разделяет чернь и народ.Отсюда — надежда на успокоение, на время как на “лучшее чудо”, на то, что“жизнь не умрет”. Он уверен: “Минуют, пройдут времена самосуда, убийц обуздаетнарод”. Он предсказывает и будущую трагедию, и песню, которую в конце концов“живой запоет”. Подтверждение своих слов Северянин получил неожиданно скоро: вфеврале 1918 года в Политехническом музее в Москве на поэтическом вечере он былизбран “королем поэтов”, опередив Маяковского и Бальмонта.
Я так велик и так уверен
В себе, настолькоубежден,
Что всех прощу и каждойвере
Отдам почтительный поклон.
(“Рескрипткороля”)
Трудно сказать, что длясамого поэта важнее — уверенность в себе или признание всех вер. В концестихотворения он провозглашает: “Я избран королем поэтов — да будет подданным светло”. Вскоре Северянин уехал в Эстонию, в Эст-Тойлу, где всегда проводилвесну и лето. Но немецкая оккупация Эстонии (в марте 1918-го), образованиесамостоятельной республики (1920) отрезали его от России. Он почти безвыездножил в деревне со своей женой — поэтессой и переводчицей Фелиссой Круут.
Мое одиночество полнобезнадежности,
Не может быть выходадуше из него,
Томлюсь ожиданиемнесбыточной нежности,
Люблю подсознательно —не знаю кого.
(“Утомленный душой”)
Души поэта хватало и навосхищение фениксом Эстонии, и на ностальгию о России — “крылатой стране”.“Эстония-сказка”, “голубая голубка”, “оазис в житейской тщете”. Россия же —страна одновременно “священная” и “безбожная”. Он любил Россию, но не меньшетого любил и Эстонию. Он хотел встать вне политики. Но его не признавалиэмигранты и забывали в России. В Эстонии ему жилось трудно. Но не потому, чтоон не имел возможности работать. Просто время мало способствовало поэзии. Новсе же поэт выпустил 9 книг, много переводил эстонских поэтов, издал антологиюэстонской классической поэзии и переводы эстонского поэта А. Раннита “Воконном переплете”. Правительство помогло Северянину, назначило субсидию. Нописал он не об Эстонии и не о России, а о человеке, о его чувствах.
Но все меньше и меньше белогосвета оставалось в жизни. Жизнь грубела, так что “черствеют и девьи сердца”.Приходит новый век, “жестокий, сухой”, рациональный. Люди” живут без стихов ине чувствуют их необходимости. Человек становится рабом, потому что художникникому не нужен.
Все друг на друга: сСевера, с Юга,
Друг и подруга — всепротив всех!
Поиски истинной тропы, пути ксебе, к прошлому растянулись на много лет. Советские люди, пришедшие в Эстониюв 1940 году, уже не знали, кто такой Игорь Северянин. Им не было дела до егомыслей. Не потому ли, задержалось возвращение в русскую культуру поэта ИгоряСеверянина? Задержалось и понимание его поэзии. Отечественная война засталаСеверянина больным. Но, неисправимый мечтатель, он еще надеется на помощь центральногоправительства в эвакуации. Он рассчитывает на поддержку Жданова. Поэт так и непонял, что же происходило в России. Его телеграммы Калинину остались безответа. 22 декабря 1941 года Северянин умер. Он умер непонятым.
Многие годы спустя мы судивлением обнаруживаем, что слишком плохо знали его. Те чувства, которыеказались нам преувеличением оказались настоящими. Мы искали “маску”, неподозревая о том, что ее не было. Было лицо поэта — страдающего и мыслящего. Судьба Игоря Северянина — и в России, и в эмиграции была печальной. Заграничнойпублике был мало интересен поэт живший своей Россией. А по России ужерасползались пятна островов ГУЛАГа и казалось навсегда поглощали память о“грезах весны” XX века. Нам не было дано бросить розы в гроб поэта, но намсуждено заново осмысляя путь нашей страны соразмерить с общим движением жизнипричудливое движение мысли мечты и насмешки человека, который слишком долгождал нашего понимания.
www.ronl.ru
