1. Основные концепции этологии в ранний период ее существования (30–50-е гг.). Реферат этологический подход к изучению поведения ребенка

Этологический подход к психическому развитию ребенка

Большое влияние на возникновение первых концепций детского развития оказала теория Ч. Дарвина, который сформулировал закон биологической эволюции. В дальнейшем многие психологи отталкивались от этого закона или опирались на него в своих исследованиях. К числу ранних психологических теорий относится концепция рекапитуляции.

Немецкий ученый Э. Геккель сформулировал биогенетический закон внутриутробного, эмбрионального развития, согласно которому онтогенез есть краткое повторение филогенеза. Зародыш человека проходит в своем развитии все стадии развития животного мира — от земноводных до млекопитающих. Американский ученый Ст. Холл использовал этот закон для описания постнатального развития ребенка. Согласно его представлениям, каждый ребенок в своем индивидуальном развитии проходит все стадии развития человеческого рода. Так, раннее детство (овладение схватыванием, прямохождением) связывалось с периодом превращения обезьяны в первобытного человека, дошкольный возраст (детские рисунки, игры, сказки) соотносился с творчеством первобытных народов, первые школьные годы — с периодом античности и пр. Эти аналогии весьма примитивны и натянуты. Положения Холла вызвали естественную критику многих психологов. Однако, несмотря на наивность и ограниченность концепции рекапитуляции, биогенетический принцип в детской психологии важен тем, что это был поиск законов развития ребенка. В концепции Холла впервые сделана попытка показать связь индивидуального и исторического развития человека, но эта связь предопределена биологией человека и развитием его организма, поэтому данную концепцию можно отнести к теориям преформизма.

В настоящее время широкое распространение в детской психологии получил этологический подход к психическому развитию ребенка. Как известно, этология — наука о поведении животных. Этологическое направление в современной психологии связано прежде всего с именем немецкого ученого К. Лоренца. Лоренц исследовал человеческое поведение как одну из форм поведения животных вообще. Основываясь на положениях теории Дарвина о происхождении видов, он рассматривал человека как продукт биологической эволюции и естественного отбора. Согласно его представлениям, жизнь человека принципиально не отличается от жизни других животных (рыб, птиц, млекопитающих) и представляет собой цепь инстинктивно-детерминированных форм поведения. Все высшие и сугубо человеческие явления — дружбу, любовь, войны, политическую борьбу, зависть, привязанность и пр. — он объяснял как проявление врожденных инстинктов, направленных на выживание индивида и сохранения вида. Биологическая целесообразность является основной ценностью и главным объяснительным принципом его теории.

По мнению этологов, человек, как и другие виды животных, рождается с фиксированными формами поведения, которые вызываются определенными воздействиями внешней среды. Некоторые формы появляются только в определенный период развития, называемый сензитивным («чуствительным»). Раздражители, которые вызывают инстинктивные реакции в сензитивный период, не влияют на поведение животных в другие периоды. Например, только что вылупившиеся утята с рождения подготовлены следить и следовать за первым увиденным движущимся объектом. Если этот объект мама-утка, утята будут следовать за ней. Но если в сензитивный период утенок увидит другой движущийся объект (например, человека), он будет следовать за ним, а не за своей мамой. Такое мгновенное запечатление, вызывающее включение определенных инстинктов, называют импритингом. Психическое развитие ребенка рассматривается этологами как последовательное включение природных инстинктов.

Главным методом доказательства этой теории является «заключение по аналогии», которое состоит в сравнительном анализе поведения людей и животных. Поскольку гипотезу об общности человека и других представителей животного мира напрямую доказать невозможно, этологи пользуются методом аналогии. Обнаруживая черты сходства между поведением изучаемых ими животных и человеческим поведением, они делает вывод, что способ поведения в обоих случаях обусловлен одной и той же причиной. В то же время Лоренц явно очеловечивал жизнь животных. При описании поведения птиц, рыбок или собак он использовал такие сугубо человеческие категории, как «грусть», «смущение», «дружба», «самоотверженность» и пр. При этом осуществлялся «перенос» человеческих чувств, настроений и состояний в животный мир и допускалось, что психическая жизнь рыб и птиц в принципе не отличается от человеческой. Однако такая аналогия не имеет под собой серьезных доказательств.

Многие психологи критиковали этот метод и предупреждали о ряде опасностей, которые он несет. Объяснение механизмов поведения высокоразвитых и сложноорганизованных структур на основе простейших и примитивных форм поведения неизбежно приводит к чрезмерному упрощению человеческого поведения и сведению его к набору инстинктивно-детерминированных моделей. Несмотря на серьезную критику большинства психологов, идеи Лоренца пользуются большим успехом, а его книги («Кольцо царя Соломона», «Так называемое зло» и др.) завоевали широкую популярность. По-видимому, это связано, во-первых, с впечатляющей простотой его теории, а во-вторых, с тем, что она снимает всякую ответственность с каждого конкретного человека, поскольку, исходя из этологических представлений, все его поступки предопределены законами эволюции и врожденными инстинктами.

В настоящее время этологический подход в детской психологии получил свое развитие в теории привязанностей, которая будет подробнее рассмотрена ниже.

Далее – Психоаналитическая теория развития ребенка

www.online-diplom.ru

Этологический подход к исследованию и развитию ребенка.

Психология Этологический подход к исследованию и развитию ребенка.

просмотров - 52

Лекция 2

Постскриптум

Большинство тем, которые я начал обсуждать на этой лекции, снова обсуждается в последующих лекциях в этом сборнике. Для ознакомления с более поздними исследованиями о развитии взаимоотношений мать-младенец смотрите работу Стерна (1977).

Примечания

1. Здесь и в последующих параграфах я использую традиционную терминологию, говоря о "либидинальных требованиях" или "либидинальных потребностях". В настоящее - время я говорил бы вместо этого о желании любви и привязанности у ребенка или, возможно, о "стремлении к безопасной привязанности" у ребенка.

2. Имеются несколько различных состояний психики, которые могут приводить мать к постоянным опасениям, как бы не умер ее ребенок. Бессознательное желание убить своего ребенка - лишь одно из них. Среди других следует упомянуть предшествующую утрату ребенка, утрату сиблинга в детстве и насильственное поведение отца ребенка. Смотри те обсуждение фобий в главах 18 и 19 трехтомника "Привязанность и утрата ", том 2.

3. Я полагаю, что искажающее воздействие фантазий ребенка было сильно преувеличено в традиционном психоаналитическом теоретизировании. Чем больше деталей мы узнаем о событиях в жизни ребенка и о том, что ему говорилось, что он нечаянно услышал и что он наблюдал, но, предположительно, не знал, тем более ясным образом смогут его представления о мире и о том, что может произойти в будущем, рассматриваться как абсолютно разумные толкования. Данные для такой точки зрения представлены в последующих главах второго тома и на всœем протяжении третьего тома работы "Привязанность и утрата"

"Создание и разрушение эмоциональных связей"

На своей ежегодной конференции весной 1957 года Британское психологическое общество организовало симпозиум на тему "Вклад современных теорий в понимание развития ребенка". Меня попросили поговорить о том научном вкладе, который ожидается от развития этологии, в то время как другие участники выступили с докладами по ассоциативной теории обучения, по психоанализу и об основателях теоретических систем, Пиаже и Фрейде. Все четыре доклада были впоследствии опубликованы в том же году.

Центральной проблемой как для клинической, так и для социальной психологии является природа и развитие взаимоотношений ребенка с другими людьми. В своем подходе к этой проблеме психологи склонны придерживаться одного из двух подходов: если они ориентированы академически и экспериментально, то склонны выступать в защиту той или другой формы теории обучения; если они клинически ориентированы, то следуют той или другой форме психоанализа, Оба подхода привели к ценным достижениям. При этом попытки установить связь между той и другой точками зрения были немногочисленными и не очень успешными, в то время как среди их приверженцев было широко распространено взаимное недоверие и критика.

Психоаналитики с самого начала воспринимали социальные отношения человека как опосредованные инстинктами, которые проистекают от биологических корней и побуждают индивида к действию. Многое в психоаналитической теории было связано с этими инстинктами, с их серийным и постепенным возникновением в онтогенезе, их постепенной и не всœегда успешной организацией в более сложные совокупности, с конфликтами, возникающими, когда два или более инстинкта активны и несовместимы, с порождаемой ими тревогой и виной, с активизацией механизмов психических защит при столкновении с ними. Поглощенные изучением этих примитивных человеческих страстей, которые вследствие незрелых защитных способов, пригодных для их обуздания, склонны, как нам известно, увлекать нас, к нашему собственному разрушению, к совершению тех действий, о которых мы впоследствии сожалеем, психоаналитики часто были нетерпимыми к подходу теоретиков обучения. В их теоретизировании, казалось им, оставалось столь мало места для человеческих чувств или для мотивации действий, проистекающих из бессознательных и иррациональных глубин. Для клинициста теоретик обучения всœегда казался пытающимся впихнуть галлон буйной человеческой природы в крошечный горшок строгой теории.

Теоретики обучения, наоборот, критикуют психоаналитиков. По их представлениям, определœения инстинкта крайне неудовлетворительны и склонны дегенерировать к аллегорическим. Хотя клинические материалы обычно объемисты, но в них мало записей систематического наблюдения. Экспериментальный метод психоанализа отличает подобное отсутствие систематических наблюдений. И что самое плохое, психоаналитические гипотезы часто сформулированы таким образом, что недоступны опытной проверке - дефект, фатальный для научного прогресса. Теория обучения, как справедливо утверждается, определяет свои термины, формулирует свои гипотезы операционально и продолжает проверять их пригодность в ходе должным образом спланированных экспериментов.

Как человек, который одновременно стремится быть клиницистом и ученым, я был остро восприимчив к этому конфликту. Как клиницист я нашел подход Фрейда более полезным; он не только привлек внимание к психологическим процессам прямой клинической значимости, но его идеи, связанные с динамическим бессознательным, оказались практически полезным способом упорядочивания данных. При этом как ученого меня смущал ненадежный статус многих наших наблюдений, неясность многих наших гипотез и, самое главное, отсутствие какой-либо традиции, которая требует проверки научных гипотез. Этими дефектами мы обязаны, по-моему, тем полемикам, слишком часто горячим и бесплодным, которые характеризовали психоаналитическую историю. Как, спрашивал я многих своих коллег, мы можем подвергнуть психоанализ большей научной дисциплинœе, не жертвуя его уникальными вкладами?

Именно в таком расположении духа несколько лет тому назад я случайно столкнулся с работой этологов. Я был сразу же очень взволнован этим. Вот группа биологов, изучающая поведение диких животных, которая не только использует такие понятия, как инстинкт, конфликт и защитный механизм, крайне напоминающие понятия, используемые в нашей повсœедневной клинической работе, но и выполнила очень детальные описания поведения и разработала экспериментальную технику для испытательной проверки своих научных гипотез. Сегодня я нахожусь под столь же сильным впечатлением от этой работы, как и тогда. Этология, по-моему, изучает относящиеся к ней феномены научным образом. В той мере, в какой она исследует развитие социального поведения и в особенности развитие семейных взаимоотношений у более низших видов живых существ, я полагаю, что она изучает поведение, аналогичное и, возможно, иногда даже гомологичное многому из того, что интересует нас в клиническом отношении; в той мере, в какой она использует полевое описание, гипотезы с операционно определœенными понятиями и эксперимент, она применяет строго научный метод. Конечно, лишь после того как этология пройдет суровое испытание исследовательских проверок, мы узнаем, окажется ли она столь же плодотворным подходом в отношении изучения людей, каким она оказалась в отношении более низших видов живых существ. Достаточно сказать, что данный подход кажется мне наиболее привлекательным, так как я полагаю, что он сможет обеспечить нас рядом новых понятий и данных, которые необходимы, если эти данные и открытия дополняются другими подходами, в особенности подходами психоанализа, теории обучения и Пиаже, каждый из которых следует применять и интегрировать с другими.

В кратком обзоре базовых характерных черт этологического подхода давайте начнем с работы Дарвина (1859), не только потому, что он был этологом, прежде чем это слово было придумано, но также потому, что главным интересом этологии является эволюция поведения диких животных вследствие процесса естественного отбора.

В работе "Происхождение видов", которая была написана Дарвином ровно сто лет тому назад, инстинкту посвящена одна глава, в которой он отмечает, что каждый вид наделœен своим собственным особым репертуаром поведенческих паттернов таким же образом, как он наделœен собственными особенностями анатомической структуры. Подчеркивая, что "инстинкты столь же важны, как и телœесная структура, для благополучия каждого из видов", Дарвин выдвигает гипотезу, что "всœе самые сложные и удивительные инстинкты" возникли в процессе естественного отбора, сохраняющего постоянно накапливающиеся вариации, которые биологически полезны. Он иллюстрирует свой тезис ссылкой на характерные черты поведения различных видов насекомых, таких, как муравьи и пчелы, и птиц, таких, как кукушка.

Со времени Дарвина зоологи занимались описанием и каталогизацией тех образцов поведения, которые характерны для особых видов живых существ и в такой же степени являются признаками видов, хотя они в некоторой степени изменяемы и модифицируемы, как красная грудка малиновки или полосы тигра. Мы не можем спутать поведение кукушки по подкладыванию яиц с поведением гусыни, мочеиспускание лошади и собаки, ухаживание поганок и домашней птицы. В каждом случае проявляемое поведение характеризует особые виды и в связи с этим является видо-специфическим, если использовать удобный, хотя и громоздкий термин. Так как эти образцы поведения развиваются характерным образом почти у всœех представителœей видов и даже у тех из них, кто выращивался в одиночестве, очевидно, они являются невыученными и унаследованными. С другой стороны, находятся особи, которым не удается развить эти образцы поведения или у которых они приняли особые формы, и мы можем в связи с этим заключить, что окружающая среда также оказывает влияние на их развитие. Это напоминает нам, что у живых организмов ни структура, ни функция не могут развиваться кроме как в окружающей среде и что сколь бы могущественной ни была наследственность, точная форма каждого организма будет зависеть от природы окружающей его среды.

Видо-специфические образцы поведения, которые нас здесь интересуют, часто изумительно сложны. Рассмотрим действия длиннохвостой синицы, строящей свое чудесное, покрытое лишайником, куполообразное гнездо. Это включает в себя выбор места для строительства гнезда, собирание вначале мха, а затем паучьей пряжи для сформирования площадки и постепенно, посредством боковых движений во время сидения на платформе, сплетение мха в куполообразную форму. Купол равномерно растет по мере того, как птица плетет гнездо вокруг самой себя до тех пор, пока как результат ее непрерывного процесса оно не приобретет куполообразную форму. Тем временем снаружи добавлялся лишайник и оставлялось открытым входное отверстие. Наконец, укрепляются боковые стены у входа и низ гнезда устилается множеством мягких перьев. Б этом удивительном строительстве насчитывается четырнадцать отличающихся типов движений и комбинаций движений, некоторые из которых общи другим видам, другие - специфичны для данного вида и каждое адаптировано к той особой среде, где пара строит гнездо, и всœе так организовано во времени и пространстве, что в результате получается связная структура, больше не встречающаяся нигде в природе, которая служит жизненно важной функции выживания популяции длиннохвостых синиц (Tinbergen; цит. по Thorpe, 1956).

Другие образцы поведения намного проще. Когда мы трясем гнездо черного дрозда, из него выглядывает много уродливых маленьких голов, каждая с гигантским раскрытым ртом; когда мы помещаем на стол птенца в возрасте двадцати четырех часов с разбросанными по нему зернами, он вскоре аккуратно склюет каждое зернышко. Но даже эти более простые образцы поведения далеко не просты. Реакция раскрытия рта у птенцов черного дрозда пробуждается и определяется визуальным сигналом, а также раскачиванием гнезда, птенец черного дрозда так организован во времени и пространстве, что каждое зерно аккуратно склевывается. Ясно, что такие образцы поведения не бывают простыми рефлексами. В первую очередь, их организация более сложна и направляется поведением на молярном уровне; во-вторых, представляется, что, будучи активированы, они часто обладают собственным мотивационным импульсом, который прекращается лишь в особых обстоятельствах. vЭтологи изучают эти видо-специфические образцы поведения; данный термин происходит от греческого слова "этос", ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ означает "природу вещи". (Относительно обсуждения терминов смотрите Тинбергена (1955).) Со времен Дарвина главная цель этого исследования оставалась таксономической, а именно, распределœение видов в связи с их близкородственными отношениями, действующими и вышедшими из употребления. Было обнаружено, что, несмотря на потенциальную вариабельность, относительная стабильность этих образцов поведения у различных видов рыб и птиц такова, что они могут использоваться для целœей классификации со степенью достоверности, не меньшей, чем достоверность анатомических структур. Посœещение исследовательской станции Конрада Лоренца в Германии быстро заставляет понять неизменный интерес Лоренца к пересмотру таксономической классификации уток и гусей в связи с их образцами поведения. Сходным образом, главный интерес Нико Тинбергена заключается в составлении полного описательного реестра в отношении многих видов чаек. Я подчеркиваю это, чтобы вы поняли ту степень, до которой эти образцы поведения специфичны для определœенных видов, унаследуются и в столь же большой мере характерны для данного организма, как и его кости.

Я понимаю, что некоторые из вас могут испытывать легкое нетерпение. Да, могут мне сказать, всœе это очень интересно и может быть справедливо для рыб и птиц, но уверены ли мы, что это справедливо также для млекопитающих, не говоря уже о человеке? Не является ли поведение млекопитающих отличным в своей вариабельности и частично обусловленным обучением? Уверены ли мы, что млекопитающие унаследовали свои поведенческие образцы поведения? Этолог ответит: да, конечно, поведение млекопитающих более вариабельно, и обучение играет у них огромную роль, но тем не менее каждый вид показывает поведение, характерное для него - к примеру, относительно передвижения, питания, ухаживания и спаривания, заботы о молодняке - и представляется крайне маловероятным, что всœем этим образцам поведения целиком научаются. Вместе с тем, как показал Бич для крыс, а Коллиас и Блаувельт - для коз, продуктивно исследовать их поведение теми же самыми методами и концептуализировать сведения тем же самым образом, который оказался столь полезным в случае более низших позвоночных. Что касается поведенческих паттернов, нет каких-либо признаков резкого разрыва между рыбами, птицами и млекопитающими, кроме как анатомических. Напротив, несмотря на приобретение важных новых черт, имеются всœе признаки эволюционного континуума. Образцы поведения строительства, по-видимому, остаются важными для содействия базисным биологическим процессам у млекопитающих, как это происходит и у других видов; и в той мере, в какой человек имеет сходные анатомические и физиологические компоненты этих биологических процессов с другими млекопитающими, было бы странно, если бы он не обладал по крайней мере некоторыми из сходных с ними поведенческих компонентов.

Для таксономических целœей может быть достаточно точного описания поведенческих паттернов. Стоит сказать, что для науки о поведении, однако, мы должны знать намного больше. В особенности нам требуется как можно больше знать о природе тех условий для организма, как внутренних, так и внешних, которые определяют данный образец поведения.

Стоит сказать, что для нашего познания соответствующих условий, внешних для организма, этологи внесли большой вклад. Хейнрот был одним из первых, указавшим на то, что видо-специфические модели поведения часто активируются посредством восприятия довольно простых зрительных или слуховых сигналов, к которым они врожденно чувствительны.

Хорошо известными примерами этого, проанализированными посредством экспериментов с использованием манекенов различных цветов и форм, являются примеры призыва к спариванию со стороны самца колюшки, который пробуждался восприятием макета͵ напоминавшего беременную самку, реакции пристального глазения детеныша серебристой чайки, пробуждавшейся видом красного пятна, сходного с пятном на клюве взрослой чайки, и позыва к нападению со стороны самца малиновки, который пробуждался видом на его территории пучка красных перьев, сходных с перьями на груди самца-соперника. Все эти три случая ответных реакций, по-видимому, пробуждались восприятием довольно простого сигнала, известного как "знаковый стимул".

Очень много этологических работ было посвящено распознанию знаковых стимулов, которые пробуждаются различными видо-специфическими образцами поведения у рыб и птиц. В той мере, в какой многие из этих поведенческих паттернов содействуют социальному поведению - ухаживанию, спариванию, кормлению детенышей родителями и следованию детенышей за родителями - было пролито много света на природу социального взаимодействия. У многих видов было показано, что поведение, содействующее спариванию и родительству, контролируется восприятием знаковых стимулов, представленных другими особями того же вида, таких, как размах хвоста͵ или цвет клюва, или пение, или крик, существенные характерные черты которого являются проявлениями вполне простого сигнала. Такие знаковые стимулы известны как "социальные высвободители".

Является или нет необходимый внешний стимул у млекопитающих столь же простым, как у рыб и птиц, недавно обсуждал Бич, американский психолог, чья работа о поведении самцов крыс во время спаривания и о спасении от гибели детенышей крысами-самками основана на методах и концепциях, сходных с европейской школой этологии с ее зоологическими корнями. После многих экспериментов Бич и Джейнс (1956) пришли к заключениям, которые, на первый взгляд, относят крыс в другую категорию - к малиновкам; оба образца поведения, заключают они, основаны на стимульном паттерне, который является мультисенсорным по своей природе. Тем не менее, они остаются осторожными, и в личной беседе Бич указал на возможность, выдвинутую Тинбергеном, "что если мы фрагментируем тотальный материнский ответ взрослой женщины во взаимодействии с младенцем на индивидуальные секции или сегменты, вполне может оказаться, что каждый элемент в последовательном паттерне в действительности контролировался простым чувствительным сигналом ". Вместе с тем, в той же беседе он отмечал, что "поведение очень молодых млекопитающих может управляться посредством более простого сенсорного контроля, чем то поведение, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ имеет место во взрослом возрасте", и что более чем вероятно, что определœенные взаимодействия пробуждаются чем-то, напоминающим знаковый стимул. Взгляды такого рода, исходящие от исследователя столь высокого ранга, как Бич, ничего не говорят в поддержку того, что этологический подход неприменим к млекопитающим.

Эксперимент также может использоваться для того, чтобы пролить свет на условия, внутренние для организма, которые необходимы для активации поведенческого паттерна. Οʜᴎ включают в себя созревание тела и центральной нервной системы, как в случае полета у подрастающих птиц, и эндокринный баланс, как в случае сексуального поведения большей части, если не всœех, позвоночных. Οʜᴎ также включают в себя, был или нет данный образец поведения активирован недавно, так как хорошо известно, что многие инстинктивные действия вызываются менее легко после их недавнего проявления, чем после периода бездействия. После совокупления немногие животные возбуждаются столь же легко, как и до него. Это и сравнимые изменения модели поведения явно обусловлены изменением в состоянии самого организма, и во многих случаях эксперименты показывают, что такое изменение лежит внутри центральной нервной системы. Для объяснения этих изменений Лоренц (1950) постулировал ряды резервуаров, каждый из которых наполнен "реакцией специфической энергии ", подходящей для данного образца поведения. Считалось, что каждый такой резервуар контролируется клапаном (врожденный пусковой механизм или ВПМ), который может быть открыт при восприятии подходящего знакового стимула, так что реакция специфической энергии может разряжаться в осуществлении специфического поведения. При исчерпании энергии данное поведение прекращается. Впоследствии он предположил, что при закрытом клапане энергия вновь аккумулируется и по прошествии некоторого времени данный процесс готов к повторению. Эта психогидравлическая модель инстинкта со своим резервуаром и аккумуляцией "энергии" имеет явное сходство с теорией инстинкта͵ выдвинутой Фрейдом, и можно допустить, что как Фрейд, так и Лоренц пришли к постулированию сходных моделœей в результате попытки объяснить сходное поведение.

Как бы там ни было, эта психогидравлическая модель в настоящее время дискредитирована. Она более не поддерживается ни Лоренцом, ни Тинбергеном, и со своей стороны, я надеюсь, что настанет время, когда от нее откажется также и психоанализ. Ибо она не только механически непродуманна, но и не способна правильно интерпретировать данные. Многие эксперименты в последние годы продемонстрировали, что поведенческие паттерны прекращаются не потому, что у них иссякла некая гипотетическая энергия, но потому, что они были "приглушены" или "выключены". Различные психологические процессы могут приводить к этому результату. Одним таким механизмом, долгосрочно влияющим на поведение, является приобретение привычки. Действие другого механизма с краткосрочным влиянием иллюстрируется экспериментами, использующими собак с воспаленным пищеводом. На них было продемонстрировано, что акты принятия пищи и питья прекращаются проприоцептивными и/или интероцептивными стимулами, которые возникают во рту, в пищеводе и в желудке и которые у неповрежденного животного являются результатом осуществления самих действий; другими словами, имеется механизм для негативной обратной связи. Такое прекращение действия не обусловлено усталостью или удовлетворением потребности в пище и питье; вместо этого само действие порождает стимулы обратной связи, которые его прекращают. (Для обсуждения смотрите работы Дейч (1953) и Хинде (1954).)

В равной мере интересны наблюдения этологов, что, будучи активируемо экстероцептивными стимулами, поведение может также прекращаться ими. Мойнихэн (1953), к примеру, продемонстрировал, что влечение к высиживанию птенцов у черноголовой чайки ослабляется лишь тогда, когда она сидит в гнезде с должным образом расположенными в нем яйцами. До тех пор пока продолжается эта ситуация, птица сидит спокойно. В случае если сдвинуть яйца или нарушить порядок их расположения, чайка становится беспокойной и стремится к совершению действий по строительству гнезда. Это беспокойство продолжается до тех пор, пока она снова не станет испытывать стимулы, проистекающие от правильно организованной полной кладки яиц. Сходным образом Хинде (1954) наблюдал, что ранней весной простое присутствие самки зяблика приводит к снижению ухаживающего поведения самца, такого, как пение и поиск. Когда она присутствует, он спокоен, когда она отсутствует, он становится активным. В этом случае, где социально соответствующий образец поведения подавляется знаковыми стимулами, проистекающими от другого члена того же самого вида, мы, вероятно, можем говорить о "социальном подавителœе" как терминœе, параллельном "социальному высвободителю".

Представляется вероятным, что концепции социального высвободителя и социального подавителя окажутся ценными в исследовании невербального социального взаимодействия у людей, и в особенности взаимодействия, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ эмоционально окрашено; я вновь вернусь к ним при обсуждении возможного применения этих идей к исследованию развития ребенка.

Наша базисная модель для инстинктивного поведения является, таким образом, целым, охватывающим видо-специфический паттерн поведения, направляемый двумя сложными механизмами, где один механизм контролирует его активацию, а другой - его окончание. Нередко обнаруживается, что многие отдельные образцы поведения, каждый из которых был выделœен в результате тщательного исследования, связаны вместе таким образом, что в результате возникает такое сложное поведение, как строительство гнезда или любовное ухаживание. Биологическая функция этих паттернов поведения и их более высокой организации заключается в поддержании базисных жизненно важных процессов метаболизма организма и воспроизводства потомства; они являются соответственными частями На уровне молярного функционирования физиологических процессов, также связанных с метаболизмом и воспроизводством, которые давно уже являлись предметом исследования физиологии. Подобно последним, их основные формы для каждого вида являются унаследованными, и, как предположил Дарвин сто лет тому назад, их передающиеся по наследству вариации так же подвергаются естественному отбору, как и в случае любой другой наследуемой характерной черты.

Естественно, эта модель не уникальна для этологии. Сходная модель была независимо выдвинута по крайней мере одним экспериментальным психологом (Deutsch, 1953), и многие экспериментальные данные, связанные с ролью интероцептивных стимулов, были собраны психологами и физиологами. Это иллюстрирует комплементарную природу этологических и психологических подходов. Οʜᴎ не только комплементарны, но, начиная с Уильяма Джеймса и далее, имелись психологи, которых остро интересовали феномены, изучаемые этологами, и некоторые из них, подобно Йеркесу и Бичу, внесли важные научные вклады. Главными вкладами этологов были: анализ сложной последовательности инстинктивного поведения, такого, как любовное ухаживание или строительство гнезда, разлагаемого на ряд сложных образцов поведения, каждый из которых управляется своим собственным сложным механизмом и совместно организуется в большее целое; выделœение тех черт поведения, которые передаются по наследству; и открытие того, что как в активации моделœей поведения, так и в прекращении их действия экстероцептивные стимулы играют значительную роль.

Прежде чем мы перейдем к рассмотрению применения этих концепций к исследованию развития ребенка, я хочу кратко упомянуть две другие концепции, в продвижение которых внесли свой вклад как этологи, так и психологи,- концепции о сенситивных фазах развития (1) и регуляции конфликта. Обе данные концепции являются центральными для психоанализа, и наше всœе более возрастающее их понимание представляет особый интерес для клиницистов.

Было обнаружено, что у растущей особи видо-специфические образцы поведения часто проходят через сенситивные фазы развития, во время которых определœенные их характеристики устанавливаются либо постоянно, либо почти постоянно. Сенситивные фазы, которые обыкновенно имеют место, хотя не обязательно очень рано, в жизненном цикле, влияют на развитие по крайней мере в четырех различных отношениях:

(а) развивается ли вообще или нет данный образец поведения;

(б) интенсивность, с которой он позднее проявляется;

(в) точная двигательная форма, которую он принимает;

(г) особые знаковые стимулы, которые активируют или прекращают его действие.

(а) Модели поведения, которые развиваются у всœех особей данного вида, когда они растут в "обычной" окружающей среде, могли бы вообще не проявиться, если окружающая среда ограничена неким особым образом. Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, было показано, что побуждение клевать, которые явно заметно у каждого однодневного птенца, никогда не развивается, если птенца содержать в темноте в первые четырнадцать дней его жизни (Padilla, 1935). Сходным образом, склонность птенца дикой утки следовать за движущимся объектом, которая наиболее чувствительно выражена спустя примерно шестнадцать часов после вылупливания из инкубатория, не развивается, если в течение первых сорока часов после рождения у утенка нет объекта͵ чтобы за ним следовать (Weidmann, 1956). В каждом случае был упущен сенситивный период для "мобилизации" данного образца поведения, и в связи с этим такой паттерн вообще не смог появиться.

(б) В других случаях данный паттерн поведения может развиваться обычным образом, но, вследствие особых переживаний в младенчестве, проявляется у взрослого с необычной интенсивностью. Хорошо известным примером является вариация в поведении взрослых крыс в связи с припрятыванием пищи после нескольких дней пищевой фрустрации. Крысы, которых в младенчестве подвергали, в особом возрасте, периоду перемежающейся пищевой фрустрации, склонны запасать намного больше пищевых гранул, чем те крысы, которые не прошли через такой опыт в младенчестве. Эта работа была осуществлена экспериментальным психологом Хантом (1941).

(в) Во многих случаях двигательная часть модели поведения доступна процессам обучения, и было обнаружено, что эта доступность к обучению ограничена узким периодом времени. Одним из самых лучших исследованных примеров является обучение зябликов пению. Торп (1956) показал, что хотя определœенные характерные черты нения развиваются даже у зяблика, растущего в изоляции, другим же чертам пения они научаются, и что это научение ограничено особыми периодами первого года жизни птицы. Пение, которому зяблик научается в это время, сохраняется у него на протяжении всœей оставшейся жизни.

(г) Те знаковые стимулы, которые активируют или прекращают определœенный поведенческий паттерн, могут вначале быть общими, а могут позднее, через процесс обучения, становиться более узкими. Этот процесс сужения, как было найдено, также ограничен коротким периодом жизненного цикла. Знаменитая работа Лоренца (1935) об "импринтинге" маленького гусенка хорошо известна; в то время как вначале гусенок будет следовать за любым движущимся объектом, размеры которого находятся внутри определœенных широких рамок, после нескольких дней он станет следовать лишь за теми объектами, к которым привык, будь это мать-гусыня или человек; и он поступает таким образом без относительно к тому, получил ли он пищу или уход от этого объекта. Другим хорошо известным примером является пример лишившегося родителœей молодого ягненка, который выращивается в доме фермера, привыкает к людям и впоследствии не может устанавливать социальные отношения с овцами.

Наконец, я хочу обратить ваше внимание на открытие, что в повсœедневной жизни обычного животного постоянно случаются конфликтные ситуации. Ушло то время, когда предполагалось, что один лишь человек несет на себе крест противоречивых импульсов; теперь нам известно, что им подвержены всœе виды птиц и зверей. Вместе с тем, мы узнали, что результат таких конфликтов у животных очень различен и иногда столь же плохо адаптивен, как это может быть у людей. Нет крайне важности сталкивать животных с непреодолимыми задачами, прежде чем они начнут творить глупые вещи; легкое безумие у млекопитающей самки вскоре после рождения ею детеныша расстроит чувствительный механизм регуляции потенциально противоречивых импульсов, с одной стороны, так что она поедает плаценту, а с другой стороны, расстроит механизм заботы о детеныше, и это приведет ее к продолжению поедания, так что она пожирает своего детеныша, так же как и плаценту. Я полагаю, что нам станет известно намного больше от исследования тех механизмов, посредством которых конфликт регулируется у животных, и изучения тех условий, который приводят особь к принятию того или другого плохо адаптированного образца поведения. Лично я ожидаю, что здесь мы снова обнаружим сенситивные фазы развития, исход которых определяет, какой способ регуляций станет с тех пор привычно применять индивидуальное животное. Мне бы в особенности хотелось видеть, чтобы научные исследования были направлены на эту проблему - сенситивные фазы в разбитии способов регуляции конфликта; ибо я уверен, что решение данной проблемы обеспечит нас ключом к пониманию происхождения неврозов. Насколько мне известно, данной проблеме Пока не уделялось никакого внимания.

Читайте также

oplib.ru

Глава 4

ТЕОРИИ ПСИХИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ

Общая характеристика теорий развития

Понятия, принципы и закономерности психического развития объединяются в рамках теорий, весьма многочисленных к насто­ящему времени. В зависимости от предпочитаемой методологии создатели этих теорий склоняются в сторону признания в каче­стве основного фактора психических изменений средовых, врож­денных или наследуемых воздействий, а само развитие рассматри­вают как обусловленное причинно, телеологически или акаузально. Основным предметом внимания при этом становятся либо норма­тивные закономерности и кризисы (то, что неизбежно встречается в онтогенезе каждого человека), либо идиографические особеннос­ти, определяющие исключительность индивидуальности [4, 5, 7, 15,16,20]. Кроме того, теории различаются еще и по своему объек­ту: одни исследователи сосредоточиваются на закономерностях младенчества и раннего детства, в то время как другие большее внимание уделяют феноменологии позднего возраста.

Некоторые концепции мы уже вскользь упоминали в преды­дущих главах, наиболее авторитетные теории подробно рассмот­рены в ряде современных зарубежных и отечественных учебни­ков. Поэтому мы сочли возможным для краткого знакомства чи­тателей представить основные положения наиболее известных в психологии развития теорий в форме краткой таблицы-конспек­та (табл. 2) и несколько более подробно проанализировать два подхода, обретающих в последнее время все большую популяр­ность: этологический и экологический (средовой). Оба эти подхо­да обладают большой разрешающей силой и способны объяснить и смоделировать многие проявления психического развития. По своей методологии они наиболее близки идеологии синергетики (см. главу 1). Необходимость более подробного знакомства с эти­ми подходами обусловлена также тем, что они больше известны в рамках биологии, зоопсихологии и психологии среды, но редко упоминаются в отечественных работах по возрастной психоло­гии в силу того, что основное внимание в них уделяется объек-

ni иным условиям, которые постоянны как для человека, так и дня других существ, обитающих в той же среде. Причем этология обращается к источникам устойчивых для вида проявлений психи­ки, а средовой подход изучает факторы изменчивости. Поэтому спе­цифически человеческие особенности жизнедеятельности иногда в рамках этих подходов недооцениваются, но зато системно рассмат­риваются те общие важные для живых систем закономерности, ко­торые нередко позволяют объяснить многие факты человеческой деятельности и общения без введения «лишних сущностей».

Этологический подход

Этология — наука о биологических основах поведения, которая стремится увидеть в проявлениях человеческой психики следы их «дочеловеческих» предшественников [5, 6, 7, 12, 19]. Основное внимание в этологии уделяется видотипичным формам поведения, которое классифицируется обычно по функциональным основани­ям, например, сон и покой, комфортное поведение, локомоции, игра, питание, защита и нападение. Основной этологический метод — это наблюдение в естественных условиях, на основании чего состав­ляется этограмма — детальное систематизированное описание поведения живых существ в пространстве и времени.

Относительно недавно из этологии выделились в качестве отдельных направлений этология человека — наука о биологи­ческих основах человеческого поведения и социобиология — по­граничная с зоопсихологией и бихевиоризмом область знания, изучающая общие закономерности коллективных живых существ. Представителями этологии человека можно считать в первую очередь Нобелевского лауреата К. Лоренца, а также психологов Дж. Боулби и М. Эйнсворт, объединяющих в своих работах по изучению феноменов привязанности у младенцев этологию и психоанализ [6,12,15, 19]. В отечественной науке большой вклад в популяризацию и распространение этологической культуры в других областях знания внес В.Р. Дольник; этологический под­ход успешно реализуется в изучении психологии материнства

Основные положения наиболее

Г.Г. Филипповой и в практической детской психологии А.И. 'Лл харовым [12, 24]. В этих работах нередко используются методы! сравнительной этологии — сопоставления типичных форм попе дения человека и представителей других видов.

Основоположником насчитывающей немногим более 10 лег социобиологии считается Е. Уильсон, изучающий генетические! программы разных форм человеческого поведения15.

До недавнего времени в качестве биологической основы по-1 ведения рассматривались исключительно инстинкты, причем в отечественной психологии их роль традиционно преуменьшалась или отрицалась. Этологические идеи не поддерживались в оте­чественной науке как принижающие роль культурных механиз-мов психической регуляции (особенно при попытках объяснения «чисто» социальных феноменов агрессивности, морали, иерар­хической структуры групп).

Общая идеология этологического подхода заключается в том, что человек, несмотря на пройденный им путь культурно-исто­рического развития, все же продолжает оставаться биологичес­ким существом, и успешность его адаптации и самоактуализации во многом зависит от того, как используются природные ресур­сы психики: темперамент, пол, генетические программы поведе­ния. Социокультурные качества «надстраивались» в ходе исто-рического развития над природными, подчиняя и видоизменяя

15 Перечень этих программ постоянно обогащается. К настоящему времени до­стоверно подтверждены следующие: 1) R/k-стратегия, характеризующая преобладание репродуктивных механизмов поведения над социокультур-ными (Е. Уильсон и Дж. Раштон). Это общебиологическая программа, рас-пространяющаяся и на людей, которые в зависимости от расы и пола обла- 1 дают вариативностью в предпочтении стратегии заботы о потомстве или расширения связей с противоположным полом. 2) Программа роста, или грациализации — соотношение детского и взрослого в облике и поведении (открыта советскими исследователями А.А. Малиновским и Я.Я. Рогин-ским). 3) Программа энергозатрат, регламентирующая преобладание меха­низмов жирового обмена, интенсивного накопления энергии и меньшей ее траты (ассимиляции), либо механизмов углеводного обмена (диссимиля­ции), что также отражается в поведении и морфологии человека (открыта и описана советским исследователем В.В. Бунаком). Помимо перечисленных, выделено еще более десяти программ, связанных с биологическим полом.

м v iio при этом никак не отменяя. Более того, следуя принципу .жиифинальности, свойственной сложным системам, к одному и К)Му же результату можно прийти разными путями. Так, напри­мер, в психологии материнства известно, что хорошая мать мо-■сет иметь сильно выраженный материнский инстинкт, следуя ко­торому она будет естественно и правильно заботиться о ребенке, а может обладать высокоразвитым родительским самосознанием, ко­торое позволяет рефлексировать свои воспитательные усилия, ис-ить нужную информацию в книгах и также быть хорошей матерью. Кем и же природным проявлениям человека уделяется недостаточ­но внимания, это приводит к потере гармонии, целостности лич­ности, а затем и к утрате душевного здоровья. Насильственное или законодательное противодействие инстинктивным проявле­ниям (агрессивности, чувству собственности), как показывает исторический опыт, делает людей не лучше, а хуже, в конечном с чете пробуждая механизмы сверхкомпенсации [12, 19].

Этология исходит из того, что эволюция человека шла «зиг­загообразным» путем, и поэтому в поведении человека можно найти элементы приспособительных действий, заимствованных из поведения самых различных видов. Очень многие кажущиеся на первый взгляд бессмысленными или избыточными проявле­ния активности в контексте этологических взглядов начинают восприниматься иначе16.

ui В.Р. Дольник пишет: «У хвостатых приматов детеныш, обследуя мир, со­храняет спасительный контакт с матерью, держась за ее хвост. Макаки, воспи­танные на макетах матерей с длинными хвостами, вырастали более смелыми и общительными, чем воспитанные на макетах с короткими хвостами, потому что имели больше возможностей обследовать мир. Миллионы лет у всех гоми-нид нет хвоста, а инстинкт цепляться за хвост сохранился. Ребенок, если он волнуется, цепляется вместо хвоста за юбку матери. Совет: если вы — мать, выходите на прогулку с ребенком в узких джинсах, совсем не лишне было бы; повязать на пояс искусственный хвост. ...Ребенок, родившись, инстинктивно, ищет мать, покрытую шерстью. Когда он волнуется или хочет спать, ему очень важно, чтобы рядом был пушистый предмет — игрушка, одеяло, волосы мате­ри. Инстинктивная потребность - успокоить себя контактом с матерью — ос­тается на всю жизнь. В любом возрасте чаще других слов человек в отчая­нии кричит: «Мама!». И хватается руками за шерсть, которая всегда под ру­ками, — за собственные волосы» [12, с, 76].

В рамках этологии успешно объясняется онтогенез некото­рых детских страхов (так, примерно в возрасте четырех лет появ­ляется страх смерти, потому что архаичные люди отлучали детей от родителей именно в это время; люди испытывают врожден­ный страх перед высотой, но не перед глубиной — это наследие образа жизни приматов, у которых падение с дерева нередко при­водило к смерти). Проявления детского воровства, подростковой субкультуры («пошумелки») также логично объясняются с точ­ки зрения закономерностей социального поведения живых существ.

Итак, достоинством этологического подхода является раскры­тие эволюционного смысла поведенческих проявлений, глубина и системность их естественнонаучного объяснения. К недостат­кам же можно отнести описательность фактов и дефицит валид­ных репрезентативных данных, а также пренебрежение процес­сами детерминации психического психическим же, представля­ющей особенность человеческого бытия.

Экологический подход

Экологический (средовой) подход оформился в США в середи­не 70-х годов XX в. (термин «экологическая психология» был введен еще Дж. Гибсоном), а затем распространился и в Европе. В странах бывшего СССР психология среды наиболее глубоко изучалась в Эстонии [2, 5, 15, 23, 28].

Основная идея средового подхода — системное и целостное рассмотрение психических проявлений как динамично меняю­щихся в контексте средовых условий. Если этология сосредото­чивается в основном на изучении «жестких» элементов системы психики, то экологический подход, рассматривая среду как фак­тор изменчивости психики, открывает возможности влияния и воздействия на нее [23, 27, 28].

Это направление ориентировано прежде всего на естествен­ные условия жизни ребенка и взрослого человека, в то время как традиционные лабораторные эксперименты и клинические на-

блюдения, послужившие основой создания многих теорий раз­вития, не обладают достаточной репрезентативностью, изучая либо психику в искусственных условиях, либо искаженную пси­хику нездорового человека17. Средовой подход в основном опи­рается на метод наблюдения как максимально сохраняющий ес­тественность повседневных психических проявлений.

Научные предпосылки средового подхода можно обнаружить в различных дисциплинах: в экологии, в социологии (в частно­сти, работах О. Конта и Р. Соммера, благодаря которым возник­ло новое научное направление — проксемика, предметом кото­рой является видоизменение деятельности в различных простран­ственно-территориальных условиях) [2].

Представителями экологического подхода являются Дж. Вул-вилл, У. Бронфенбреннер, а также создатель теории «места пове­дения» Р. Баркер и автор концепции приватности И. Альтман [2,23, 26, 27]. В рамках экологического подхода среда рассматри­вается не как нечто объективно существующее и внеположное внутреннему миру человека, а как реальность, обеспечивающая удовлетворение потребностей человека и подлежащая присвое­нию (персонализации). Присваивая себе и контролируя террито­рию, вещи, социальные связи, временную организацию жизнеде­ятельности, человек обеспечивает свою безопасность и условия дальнейшего развития. Таким образом, среда в рамках экологи­ческого подхода — это не только материальное, но и психологи­ческое явление: не случайно, например, изучая плотность засе­ления, говорят не о количестве людей на метр жилплощади, а о «чувстве стесненности», тем самым подчеркивая различную ин­дивидуальную чувствительность к нарушению психологических границ между субъектом и средой. В психологии личности пред-

17 Критикуя такое положение дел, основоположник экологического подхода У. Бронфенбреннер писал, что современная детская психология представ­ляет собой «науку об искусственном поведении детей, помещенных в ис­кусственные ситуации с необычно ведущими себя взрослыми» [цит. по 7, с. 93].

шественниками средового подхода можно считать многих извей тных психологов прошлого [21] "\

К настоящему времени понятие среды понимается скорее как система взаимодействий человека и мира. М. Черноушек пред лагает следующие характеристики среды [27]: 1) У среды отсутч ствуют твердо фиксированные рамки во времени и пространстве (т.е. она является фоном человеческого бытия, выступающего в качестве фигуры). 2) Она воздействует на все чувства сразу. 3) Среда дает не только главную, но и второстепенную (периферий ную) информацию. 4) Она содержит всегда больше информации, чем человек способен переработать. 5) Среда воспринимается в свя­зи с деятельностью. 6) Любая среда, наряду с материальными осо­бенностями, обладает психологическими и символическими значе­ниями. 7) Окружающая среда действует как единое целое. Таким образом, очевидно, что, находясь в одном месте в одно и то же время, мы можем существовать в нескольких средах.

В психологии развития основное внимание уделяется изуче­нию и созданию развивающей и психотерапевтической среды. «Осознанное средообразование может содействовать профилак­тике недоразвития, если знать, какие факторы среды и в каком специфическом возрасте имеют влияние на процесс развития», — справедливо отмечает К. Лийк [18, с. 72].

Рассматривая составляющие эмпирического «Я», У. Джемс разделил их на три класса: физическую личность, социальную личность и духовную лич­ность, таким образом «узаконив» факт взаимопроникновения и взаимовли­яния физического и психического [11]. А. Адлер в «индивидуальное жиз­ненное пространство» человека включал не только объективно существую­щую окружающую среду, но и сознательное отношение к ее элементам [3]. К. Левин, учитывая контекстуальность и подвижность явлений внутренне­го мира, подчеркивал, что существуют события и процессы, которые обыч­но относятся к физическим, экономическим или правовым явлениям и тем не менее оказывают на индивида прямое влияние [17]. Э. Эриксон исполь- ' зовал понятия «групповая идентичность», «широкая идентичность», при­знавая тот факт, что человек присваивает себе качества социальной груп­пы, которая для него референтна [29]. А в ранних работах Д.Н. Узнадзе так­же отмечалось, что пространственными измерениями личности являются тело человека, его одежда, мебель и архитектура жилища [1].

Ниутри экологического подхода можно условно выделить два 111 кшления. Первое, «объектное», сосредоточивается на тех сре-liiiii.ix условиях, которые объективно воздействуют на различ­им \ людей, зачастую лишая их поведение и сознание индивиду-I и.пых особенностей. Раньше других составляющих среды ста-м 111: iу чаться характеристики жилища, призванные удовлетворять мпфс-бность каждого живого существа в территориальности. Г 1>аркер на основе результатов структурированного наблюде­нии выдвинул концепцию «места поведения», согласно которой и ш поступают по-разному в различных условиях, но склонны Нести себя идентично на одной и той же территории, несмотря на очевидные индивидуальные различия. Таким образом, террито­рия как бы деиндивидуализирует человека, навязывая ему опре­деленные паттерны поведения, и потому условием нормального развития индивидуальности является непременное наличие у че­ловека «укромного убежища» [2, 23, 28].

Внутри «объектного» направления рассматриваются общие евязи между средовыми переменными и психикой, и роль субъек­та здесь весьма незначительна. Например, в работах К. Кияненко показано, что территориальные притязания ребенка по мере взрос­ления проходят четыре этапа. Подчиненный период (до 1,5 лет) ха­рактеризуется тем, что ребенок в основном действует в детской комнате, и этого достаточно,*потому что самостоятельная функ­циональная и социальная активность у него пока отсутствуют. Опекаемый период (1,5—4 года) отличается тем, что у ребенка возникают элементы самостоятельной социальной деятельности, ареной для которой является вся квартира, но фиксированной личной зоны у ребенка все еще нет. Контролируемый период (4— 7—12 лет) характерен тем, что собственная активность ребенка очень высока и возрастает роль фиксированной личной террито­рии. Наконец, самостоятельный период (от 12—15 лет) отлича­ется локализацией деятельности ребенка в индивидуальном по­мещении [14].

Другие эмпирические исследования привели к признанию в качестве необходимых таких характеристик среды жизнедеятель-

ности ребенка, как наличие а) убежища от сверхсильной стиму­ляции (уголка, где ребенок мог бы находиться в безопасности, если среда слишком требовательна к нему), б) ответоспособных игрушек (игрушек с нефиксированной функцией, с которыми можно играть по-разному — например, заводные игрушки под это определение не подходят) и в) предсказуемости шума — т.е. на­личие достаточной информации для того, чтобы прогнозировать изменение средовых условий, в частности, решений взрослых [23].

Во многом это направление пересекается с этологическими ис­следованиями; в России к нему тяготеют работы Б. А. Душкова [13].

Второе направление, «субъектное», признает взаимодействие и взаимопроникновение субъекта и среды, которое также, в свою очередь, изменяется в онтогенезе. Один из сторонников средово-го подхода, Дж. Вулвилл, отмечая изменение меры активности субъекта, предложил четыре модели взаимодействия субъекта и среды. Модель «больничной койки» характерна для первых меся­цев жизни человека, отмеченных его почти полной пассивностью. В модели «луна-парка» объекты среды уже могут выбираться ре­бенком, но их влияние остается неизменным. В модели, названной «соревнованием пловцов», субъект следует своему пути, а среда — лишь контекст жизни. И, наконец, модель «теннисного мяча» ха­рактеризуется постоянным взаимодействием между субъектом и средой. Итак, чем моложе человек, тем более сильным оказыва­ется воздействие среды; но по мере взросления его субъектность усиливается и он начинает выбирать или преобразовывать среду сам [23, 28].

Наиболее последовательно «субъектное» направление пред­ставлено в работах И. Альтмана, который в своей концепции при­ватности соединил характеристики пространственного поведения и переживаний. Понятие приватности он определил как селек­тивный контроль доступности человеческого «Я», как синтез стремления быть в контакте и вне контакта с другими [26]. Та­ким образом, основой этого определения является именно субъект­ность: примечательно, что еще Ж. Пиаже определял развитие «Я» как отделение себя от физической и социальной среды.

Приватность предполагает наличие других людей и возможность общаться с ними, но также и отказ от этого общения. Так как дети подчиняются взрослым, их потребность в уединении очень высока. Исследования показывают, что «чувство стесненности» возникает не там, где живет многочисленная семья, а там, где нет уважения к праву других на уединение, т.е. где постоянно нарушаются границы. Эмпирические данные свидетельствуют, что дети с большей возмож­ностью приватности обладают более высокой самооценкой, само­уважением, доверием к себе и креативностью по сравнению с теми, жизнь которых всецело публична и контролируется взрослыми. Отмечается также, что в условиях многонаселенного жилища увеличивается время, которое ребенок проводит за одиночными играми, таким образом устанавливая психологические границы в отсутствие границ территориальных [23, 28].

Очевидно, что на разных этапах жизненного пути понятие приватности относится к разным явлениям объективного бытия, но везде подразумевает возможность личного контроля над кон­тактами. Качество супружеских и соседских отношений тоже во многом определяется признанием автономии и права партнера по общению на приватность; отмечаются и тендерные особенности ус­тановок на средовые условия: мужчины более чувствительны к стесненности, чем женщины, но легче по сравнению с ними пере­живают конфликтные ситуации в условиях стесненности [23,28].

Таким образом, средовые условия всегда имеют социальный подтекст, действуя на людей посредством их ролей и деятельнос­ти, социальных ценностей, субкультуры в целом. Попытка дина­мического ценностного анализа среды представлена в работах У. Бронфенбреннера, сосредоточившегося на структурировании социальных контактов человека [15, 23, 28]. По его мнению, сре­да содержит два основных измерения: это виды деятельности, в которые вовлечен человек, и характеристики наставников (учи­телей), которых он выбирает для себя в течение всей жизни. На разных стадиях развития человек, естественно, меняет свою сре­ду, причем в течение жизни роль собственной активности в фор­мировании среды постоянно увеличивается.

У. Бронфенбреннер представил модель среды как систему из I четырех концентрических структур. Микросистема — это струк­тура деятельностей, ролей и межличностных взаимодействий в данном конкретном окружении. Иными словами, даже примени­тельно к двум близнецам мы не можем признавать идентичность среды развития, потому что к ним предъявляются разные требо­вания, разные ожидания, так как один из них неминуемо оказы­вается старшим, а другой — младшим. Мезосистема — структура взаимоотношения двух и более сред (семья и работа, дом и груп­па сверстников). Так, если брат и сестра ходят в одну школу, но сестре разрешают приводить домой подруг, а брату запрещают, то мезосистема их жизнедеятельности будет различаться. Экзо-система — это среда, в пространстве которой происходят значи­мые события (круг общения). Так, дети могут ходить в одну и ту же школу, но при этом круг одноклассников может быть значи­мым для одного и безразличным — для другого, все важные жиз­ненные события которого происходят, например, в драмкружке. И, наконец, макросистема — субкультура (ценности, законы и традиции, которым следует человек).

У. Бронфенбреннер полагал, что макросистема играет реша­ющую роль в образе жизни человека, подчиняя себе все «внут­ренние» системы. Так, понятно, что если в стране не поощряется рождаемость и не предоставляется отпуск по уходу за ребенком, то ребенок будет расти в условиях материнской депривации, а микро-, мезо- и экзосистемы могут оказаться недостаточными, чтобы это компенсировать. С другой стороны, независимо от ча­стных внешних условий, основные составляющие образа жизни и мировоззрения сохраняются в субкультуре.

Итак, экологический подход в качестве движущей силы пси­хического развития рассматривает среду, которая изменяется в соответствии с меняющимися потребностями человека и являет­ся средством стимуляции и раскрытия человеческих способнос­тей. Сильными сторонами экологического подхода являются стремление к системности и контекстуальное™, внимание к ес­тественным закономерностям онтогенеза, свобода от манипуля-

тивных тенденций лабораторного исследования, постановка про­блемы «экологической валидности» проводимых в психологии развития экспериментов. Недостатками же являются противоре­чивость богатых эмпирических данных и несколько натуралис­тическое толкование среды, понимаемой все же не как источник, а как обстановка развития, однако этот недостаток преодолева­ется благодаря попыткам объединения психологии среды и пси­хологии субъекта.

Этологический и экологический подходы позволяют выде­лить наиболее напряженные с точки зрения созревающих потреб­ностей моменты онтогенеза, которые особенно сензитивны к сре-довым влияниям и потому могут быть рассмотрены как наибо­лее информационно значимые «точки бифуркации» в терминах синергетики и теории хаоса. Научно обоснованная подготовка к преодолению таких моментов, позволяющая гармонизировать психическое развитие, — пока еще не решенная проблема.

Вопросы и задания

1. Как можно классифицировать теории развития?

2. Что такое теория рекапитуляции?

3. Сравните подходы К. Бюлера и В. Штерна с точки зрения по­нимания ими механизма перехода с одной ступени психиче­ского развития на другую.

4. В чем заключается вклад психоанализа 3. Фрейда в психоло­гию развития?

5. В чем состоят ограничения понимания психического развития в рамках бихевиоризма? В чем заключается конструктивность этого подхода?

6. Отнеситесь с точки зрения бихевиоризма и психоанализа к та­кому явлению: шестилетний ребенок панически не переносит пришитых на его собственной одежде или одежде родителей пу­говиц. Как можно было бы преодолеть это затруднение?

7. Что такое теория социального научения? В чем ее ограничения?

8. Какие психические проявления изучал Ж. Пиаже?

9. Что такое операции в рамках теории Пиаже и чем они отлича­ются от действий?

10. Что такое эгоцентризм?

11. Что такое нормативный подход? Обладает ли он практической ценностью сегодня, и если да, то как можно воспользоваться его преимуществами?

12. Что такое эпигенез? В чем состоит сходство и отличие эпигене­тической теории Э. Эриксона и классического психоанализа?

13. Какие варианты возможны при переходе человека с одной ста­дии развития идентичности на другую?

14. Проанализируйте вклад Л.С. Выготского в теорию психиче­ского развития.

15. Что такое этология и как она может быть использована в пси­хологии развития?

16. Какие направления существуют внутри этологии? Назовите наиболее известных представителей.

17. Что такое экологический подход?

18. Какие направления существуют внутри экологического подхода?

19. Какое воздействие на развитие ребенка (физическое, познава­тельное, психосоциальное) может оказать несоответствие цен­ностных установок в микро- и мезо- (экзо-, макро-) системах?

20. В чем смысл управления средообразованием?

Тест 1

studfiles.net

ЭТОЛОГИЯ ЧЕЛОВЕКА - Курсовая - бесплатно - КАТАЛОГ ДИПЛОМНЫХ, КУРСОВЫХ РАБОТ

СКАЧАТЬ РАБОТУ БЕСПЛАТНО - 

Хотя в настоящее время предмет этологии можно обозначить как всестороннее изучение структуры, функции и эволюции поведения животных, ее становление как самостоятельной дисциплины обычно связывают с выдвинутой К. Лоренцом этологической теорией инстинкта. Эта теория имела дело с такими формами поведения, которые в наибольшей степени подчинены генетическому контролю – то есть приобретены в процессе филогенеза и практически не изменяются в ходе жизни особи под влиянием ее индивидуального опыта. Центральными концепциями ранней, т.н. «классической» этологии были, в соответствии со сказанным, представления о «фиксированных схемах действий» (fiхеd асtion раtterns) и о «знаковых стимулах» (sign stimuli). Первая из них обсуждала специфику той категории индивидуального поведения, которая по трудам Ч. Дарвина известна как «выразительные движения» (экспрессивное поведение). Вторая трактовала проблему использования этих самых знаковых стимулов при взаимодействиях животных друг с другом в качестве коммуникативных средств (невербальная коммуникация).

Понятие «фиксированной схемы действий» берет начало от представлений предшественников этологии (Ч. Уитмен, О. Хейнрот) о существовании неких элементарных поведенческих комплексов, сугубо специфичных для каждого данного биологического вида – в том смысле, что особенности таких поведенческих конструкций могут служить диагностическими признаками при опознавании видов наблюдателем.

Для объяснения таких свойств фиксированных схем действий, как спонтанность, цикличность (восстановление готовности к новому действию после длительного перерыва) и отсутствие целенаправленности, этологи использовали простые «энергетические» модели мотивации, основные мотивы которых были заимствованы ими из психологии (в частности, из работ У. Мак-Дугалла и, в каком-то смысле, З. Фрейда). Простейшая из таких моделей принадлежит К. Лоренцу. Готовность к совершению того или иного действия связана с накоплением в соответствующих нервных центрах некой гипотетической субстанции, именуемой «специфической энергией действия». По мере ее накопления возрастает стремление к выполнению определенного поведенческого акта, но для этого в норме требуется внешний толчок в виде «специфического стимула», соответствующего данному стремлению: пищи – в случае голода, полового партнера – при возрастании сексуальной мотивации и т.д.

Суммируя сказанное по поводу концепции фиксированных схем действий, которая является основой этологической теории инстинкта, можно сказать, что в качестве исходных моментов здесь особо подчеркиваются следующие свойства генетически детерминированного поведения:

1) видовая уникальность: в идентичных условиях (например, в контролируемом эксперименте с постоянными внешними параметрами) представители двух разных, даже близких видов скорее всего будут вести себя неодинаково;

2) отсутствие индивидуально приобретенных элементов: в онтогенезе «врожденное» поведение совершенствуется в результате «созревания»– как орган, а не за счет обучаемости новому;

3) спонтанность и автоматизм: отсутствие жесткой связи между стимулом и реакцией;

4) нецеленаправленный характер многих акций, выступающих для наблюдателя в форме иррационального поведения (отсутствие обратной связи с внешним окружением).

Обратимся теперь к другой центральной концепции этологии – к представлениям о «знаковых стимулах». В отличие от понятия «фиксированная схема действий», которое призвано раскрыть механизм реализации наследственно обусловленных движений (в самом широком смысле), понятие «знаковые стимулы» фиксирует внимание на наследственно обусловленном восприятии. Здесь речь идет о той категории внешних раздражителей, которые вызывают у особи биологически адекватную, видоспецифическую реакцию уже при их первом предъявлении, то есть без всякого предварительного опыта. Особый интерес у этологов традиционно вызывали такие знаковые стимулы, которые используются при взаимном опознавании особей, принадлежащих к одному виду, и в процессах их общения. Это так называемые «социальные релизеры» – от английского геlеаsе (освобождать). Имеется в виду, что социальный релизер при предъявлении индивиду снимает в его нервной системе блоки, препятствующие реализации специфической энергии действия, и тем самым, как бы освобождает дорогу той реакции, которая соответствует данному стимулу. При этом, в соответствии с исходными представлениями классической этологии, данные стимул и реакция комплементарны друг другу наподобие ключа и замка. Отсюда еще одно название для интересующего нас класса раздражителей – именно, ключевые стимулы.

Реакция, следующая в ответ на предъявление социального релизера, согласно этологической теории, представляет собой фиксированную схему действий. В ходе взаимодействия партнеров происходит нечто вроде диалогового обмена социальными релизерами, которые выступают таким образом в качестве основных элементов видового коммуникативного кода.

Это самый ранний вариант этологических воззрений. Они в последние десятилетия неоднократно подвергались развернутой критике (речь здесь идет о научных претензиях к этологии, а не о ее критике с идеологических и философских позиций и в ряде важных пунктов оказались существенно модернизированными – во многом за счет влияний со стороны физиологии и таких поведенческих дисциплин, как бихевиоризм и сравнительная психология. Однако определенная логическая замкнутость этологической теории инстинкта делает ее центральное ядро, предложенное К. Лоренцом и частично модифицированное Н. Тинбергеном, достаточно резистентным к угрозе диссоциации при соприкосновении с иными концептуальными схемами.

Возникнув в период создания синтетической теории эволюции, которая объединила усилия дарвинизма и генетики, этология с первых шагов развивалась как ветвь эволюционной биологии, имея в качестве одного из важнейших своих оснований теорию естественного отбора. По существу, именно этологи впервые попытались показать на большом эмпирическом материале, что эта теория может иметь столь же широкое применение при анализе эволюции поведения, какое ей до этого придавалось в сфере морфологической эволюции. В фундамент этологической теории инстинкта были заложены многие идеи, высказанные в более или менее развернутой форме еще Ч. Дарвином: необходимость сравнительного подхода в изучении инстинкта, возможность реконструкции эволюции инстинкта путем сопоставления данных по ныне живущим формам, представления о слепом автоматизме и явной иррациональности многих форм поведения и о возникающих в связи с этим трудностях применения к ним однозначно адаптационистских трактовок. Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что привлекательность идеи о возможности применения эволюционного метода в исследованиях поведения в огромной степени обязана успеху этологов в уподоблении актов «врожденного» поведения морфологическим структурам.

Все сказанное хорошо объясняет тот факт, что основной парадигмой этологии стало представление о том, что многие поведенческие признаки животных преобразуются в ходе филогенеза путем накопления мелких фенотипических изменений, обязанных таким генетическим событиям, как мутации и структурные перестройки внутри генных комплексов, «ответственных за данный поведенческий признак». Получив самостоятельную жизнь, эти представления, первоначально выдвинутые для объяснения достаточно четко очерченного, специфического круга явлений (в основном — фиксированных схем действий), позже приобрели в руках ряда теоретиков почти что универсальное значение. Оказалось возможным говорить в том же плане об эволюции таких поведенческих «признаков», как «альтруизм», «эгоизм», «опознавание родичей», «способность обманывать и выявлять обман» и т.д.

Опираясь на факт филогенетического родства человека с другими представителями отряда приматов и на представления о возможности эволюции поведения под действием естественного отбора, многие биологи и некоторые представители гуманитарных наук сочли возможным считать эти два обстоятельства достаточным для подтверждения прямой и плавной преемственности между поведением животных и Ноmo sapiens. Печальным примером такого рода практики в этологии может служить книга Д. Морриса «Голая обезьяна». Недавний рецидив той же натуралистической тенденции был вызван экспериментами А. и Б. Гарднеров, которые обнаружили известные способности к символизации у шимпанзе. Это дало, как полагают некоторые, возможность усомниться в справедливости устоявшегося взгляда об уникальности человека вообще и его языкового поведения – в частности.

Полезность этологии в сфере изучения поведения человека несомненна до тех пор, пока не вступает в силу так называемая «ошибка потенциальности». Если мы уверены в том, что все функции человеческого организма в конечном итоге определяются работой генов, это еще не значит, что поведение взрослого современного человека или даже двухлетнего ребенка можно сколько-нибудь правдоподобно описать как генетически детерминированное. Хотя физически и психически нормальный ребенок обладает всеми потенциями «человека разумного», он едва ли станет таковым в условиях, резко отличных от того культурного окружения, в котором в норме происходит развитие человеческого существа. С другой стороны, справедливо рассматривая многие черты поведения новорожденного ребенка как «панмаммальные» (т.е. общие человеку и всем прочим млекопитающим), едва ли будет разумно заключить на этой основе об отсутствии качественного перерыва между поведением животных и человека.

Границы применения принципов этологии к анализу поведения человека должны, естественным образом, определяться спецификой ее предмета. С этой точки зрения наиболее перспективный объект – это ребенок в первые месяцы его жизни. Здесь открывается возможность понять, каким образом «видоспецифическое» поведение грудного ребенка под влиянием социальных контактов с матерью и с другими членами семьи начинает преобразовываться в поведение осознающего себя индивида. Однако уже на этом этапе культурные воздействия на ребенка настолько сильны, что этологический подход будет неполным вне его контактов с психологией развития и такими социальными дисциплинами, как, скажем, социолингвистика.

Возможности этологии определяются и тем, что ведущим ее методом служит скрупулезное описание целостного поведения особи, дающее ценный материал для выявления его тонкой структуры и временной организации. Через специфику этого метода этология получает широкий доступ и к анализу поведения взрослых членов социума в коммуникативных процессах. Интересной точкой приложения в этой сфере является изучение всевозможных форм сознательно не контролируемого поведения – например, обусловленных традициями движений и поз (кинесика), невербальной коммуникации, геометрии социально организованного пространства. И в этой области деятельности этология неизбежно должна войти в тесный контакт с социальными науками – этнографией, этносемиотикой, социальной психологией и т.д., поскольку традиционное для этологов стремление выявить генетически запрограммированные, видоспецифические особенности невербальных сигналов (так называемые универсалии) неизбежно сталкивается с большими трудностями разграничения стереотипов врожденных и стереотипов, обусловленных культурной традицией.

К середине прошлого десятилетия стало очевидным, что этология человека может продуктивно развиваться лишь в теснейшем контакте с максимально возможным числом дисциплин, традиционно связанных с темой индивидуального и социального в человеческом обществе. Один из вариантов развития таких контактов, призванных взаимно обогатить обе стороны, был предложен английским этологом Н. Блартон Джонсом. Подобно Д. Моррису, он первоначально занимался поведением птиц, проводя свои исследования в традициях классической этологии. Но уже в начале 60-х годов его интересы сместились в область поведения ребенка, что, вероятно, и определило дальнейшее реалистическое отношение исследователя к возможностям и роли этологии в изучении человеческого поведения.

В своей программной статье 1976 г. в качестве наиболее перспективных партнеров этологии в сфере познания человека автор называет: 1 – психологию развития; 2 – только что оформившуюся в качестве самостоятельного течения социобиологию; и 3 – комплекс наук, обозначаемых Н. Блартон Джонсом в качестве «экологической антропологии». Основные точки приложения дальнейшей деятельности этих трех содружеств он видит: 1 – в исследованиях детского поведения; 2 – в выяснении возможной роли естественного отбора как фактора становления и эволюции культуры и 3 – в попытках раскрытия адаптивной сущности общества и культуры в их связях с более широким социальным окружением и природой. Остановимся коротко на аргументации Н. Блартон Джонса, касающейся задач и методологических проблем, возникающих в каждой из трех обозначенных им линий развития.

Тесные контакты этологии с психологией развития ребенка сложились уже давно, оказались вполне органичными и дали немало полезных результатов. Этология привнесла в это содружество метод непосредственных наблюдений за детьми в условиях, максимально приближенных к естественным. Однако сейчас от нее требуется нечто большее. Богатый опыт этологии в «анатомировании» сложнейших поведенческих конструкций и в категоризации их структурных элементов должен быть использован для того, чтобы заменить повседневный язык психологии с его субъективностью оценок строгой и операциональной терминологией. Проблема адекватной номинации явлений особенно остро стоит в сфере изучения принципов мышления и сознания. Другая задача – дальнейшее усиление связей между этологией, психологией развития и психиатрией. Вообще говоря, поведение ребенка должно рассматриваться как многоуровневая система с учетом всех ее переменных – от биохимического обеспечения до чисто социологических аспектов. По мнению автора, уже сделаны первые шаги в попытках применить к анализу детского поведения методологию, разрабатываемую для расшифровки функционирования объектов сложной системной природы, однако основная работа – еще в будущем.

Переходя к вопросу о возможной форме взаимодействия этологии с недавно появившейся на научной сцене социобиологией, Н.Блартон Джонс высказывает целый ряд критических замечаний в адрес последней. Интересно, что уже в этот период младенчества социобиологии многих беспокоила возможность истолковать ее идеи в духе социалдарвинизма. На это обстоятельство указывает и Н. Блартон Джонс. Обсуждая объяснительную ценность дедуктивных построений В.Гамильтона и Р.Т риверса, автор отдает должное их новизне и оригинальности, но неоднократно подчеркивает, что проводимая ими идея генетической обусловленности социального поведения человека выглядит умозрительной, и что роль естественного отбора как ведущего фактора в становлении этики может быть сильно преувеличена.

В обсуждении третьей линии развития этологии человека Н.Блартон Джонс выходит далеко за рамки нашей темы, подробно обсуждая историю борьбы двух течений в социальных науках: «спиритуалистского», основанного на представлениях о дивергенции человеческих культур как процессе самопроизвольном, не управляемом извне, и «материалистическом», ставящем во главу угла культурной дивергенции экологические и экономические факторы. Соглашаясь в целом с точкой зрения, что большинство человеческих популяций достигло экологического равновесия со своей средой, автор указывает на целый ряд важнейших вопросов, возникающих в связи с этим утверждением. Какова, в частности, природа обратных связей между социумом и средой его обитания? Действительно ли такое равновесие может быть обусловлено действием естественного отбора или же здесь работают совершенно иные механизмы? Как модифицируются культурные ценности, чтобы экологическое равновесие данного социума с его средой оказалось реальным и устойчивым? В тесной связи со всем этим стоит и вопрос об адаптивности поведения индивида и популяции. По мнению Н. Блартон Джонса, мы еще очень далеки от понимания сущности этой проблемы. Автор обсуждает применимость ее к решению концепции итоговой приспособленности индивида, выдвинутой В. Гамильтоном, идеи группового отбора и т.д. Н. Блартон Джонс полагает, что данная тема во всей ее многоплановости и теоретической сложности должна явиться предметом новой дисциплины, задача которой – объединить все достижения экологической антропологии (синтез классической антропологии, археологии, этнографии и т.д.), с одной стороны, и поведенческой экологии животных – с другой.

Таким образом, и здесь, по мнению Н. Блартон Джонса, широкий сравнительный подход с учетом зоологических знаний не утрачивает своей полезности.

                                 ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Изложенные взгляды видных этологов новой формации показывают, насколько далеко ушла этология 70-х годов от первоначального варианта «классической этологии». Основные концептуальные схемы последней в их первоначальном виде имеют сейчас, по мнению большинства авторитетных этологов, в основном чисто исторический интерес. Вместе с тем мы не вправе преуменьшать ту поистине огромную роль, которую эти построения сыграли в свое время, и то несомненное влияние, которое они оказали на формирование наших сегодняшних представлений о самых общих принципах и закономерностях поведения животных в их естественной среде обитания. Не мог пройти даром и огромный опыт этологии в сфере строгого описания, классификации и категоризации поведенческих феноменов.

Ассимиляция бурно развивающейся этологией идей и методов других дисциплин (в первую очередь – физиологии и психологии), равно как встречное воздействие этологии на стиль мышления и методологию пограничных с ней естественных и гуманитарных наук – все это приводит на рубеже 70-х и 80-х годов к ее слиянию с тем синтетическим комплексом, который все чаще воспринимается и обозначается в качестве единого круга поведенческих и социальных дисциплин.

Этология человека предстает сегодня перед нами как междисциплинарный комплекс, под эгидой которого сходятся и тесно переплетаются пути развития собственно этологии, психологии развития, социальной психологии, психолингвистики, семиотики, этнографии, антропологии и эволюционного учения. Можно ли сказать, что этология человека попросту дублирует деятельность всех этих дисциплин? Вероятно, нет, поскольку она сохраняет за собой вполне специфичную сферу компетенции, будучи ориентированной прежде всего на всестороннее изучение филогенеза, онтогенеза, культурной обусловленности и социальных функций экспрессивного поведения и невербальной коммуникации.

                          СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Брунер Дж. Психология познания. За пределами непосредственной информации. - М.: Прогресс, 1977. -  412 с.

2. Лавик-Гудолл Дж ван. В тени человека. - М.: Мир, 1974. -  206 с.

3. Линден Ю. Обезьяны, человек и язык. - М.: Мир, 1981. -  227 с.

4. Панов Е.Н. Этология – ее истоки, становление и место в исследовании поведения. - М.: Знание, 1975. -  64 с.

5. Панов Е.Н. Поведение животных и этологическая структура популяций. - М.: Наука, 1986. -  423 с.

6. Панов Е.Н. Роль этологии в изучении внутрипопуляционной организации: формирование современных взглядов.– В сб.: Системные принципы и этологические подходы в изучении популяций. – Пущине.: ОНТИ НЦБИ АН СССР, 1984. -  С. 49-71.

7. Хайнд Р. Поведение животных: Синтез этологии и сравнительной психологии. - М.: Мир, 1975. -  855 с.

kurs.ucoz.ru

Курсовая Этнокультурная специфика детской агрессивности в младших классах

                                            Курсовая работа.На тему: «Этнокультурная специфика детской  агрессивности в младших классах».

                                                                                                Выполнил студент:                                                                                      

                                                                                         Научный руководитель:

                                                                                                                                                                                                   Москва, 2010

                                                  Содержание

Введение………………………………………………………………………….3

Глава I.

Теории и подходы к проблеме агрессивности…………………………………5

1.1 История психологических исследований агрессии.……………………..13

Глава II.

Детская агрессивность…………………………………………………………20

2.1 Детская агрессивность и ее причины……………………………………..20

2.2 Особенности агрессии детей……………………..…………………..……25

2.3 Формирование детской агрессивности……………..………………….…26

Глава III

Экспериментальная часть……………………………………………………..31

3.1.Описание методов исследования………………………………………….31

Заключение……………………………………………………………………...53

Список литературы……………………………………………………………..55

Приложение……………………………………………………………………..56                                             ВведениеМногие века ребенка рассматривали как взрослого, только небольшого, слабого и не имеющего прав, детям даже шили те же вещи, что и взрослым, только меньшего размера. О специфике детской психики заговорили после романов Диккенса - сначала в плоскости литературы, причем дети представлялись сущими ангелами: кроткими, добрыми, несчастными. А используя научный подход психологию детского возраста стали серьезно изучать в основном после работ 3. Фрейда, доказавшего влияние событий, происшедших в детстве, на всю дальнейшую судьбу человека.

Довольно быстро стало понятно, что дети являются ангелами не больше, чем взрослые, и агрессивность им присуща в полной мере. Согласно многочисленным исследованиям, сейчас проявления детской агрессивности являются одной из наиболее распространенных форм нарушения поведения, с которыми приходится иметь дело взрослым - родителям и специалистам (воспитателям, психологам, психотерапевтам). Сюда относятся вспышки раздражительности, непослушание, избыточная активность, драчливость, жестокость. У подавляющего большинства детей наблюдается прямая и косвенная вербальная агрессия - от жалоб и агрессивных фантазий ("Сейчас придет Ба-бай и тебя заберет!"), до прямых оскорблений и угроз ("Ты - уродина", "Ну и дурак ты!", "Сейчас как дам больно!"). У многих детей отмечаются случаи смешанной физической агрессии - как косвенной (разрушение чужих игрушек, порча вещей сверстника, лежащей возле его парты и пр.), так и прямой (дети бьют сверстников кулаком по голове или лицу, кусаются, плюются и т. п.). Такое агрессивное поведение всегда инициативно, активно, а иногда и опасно для окружающих.

            Цель: изучение проблему агрессии у детей (русской и армянской национальности) младшего школьного возраста.             

          Объект исследования: взаимосвязь этнической принадлежности в проблеме агрессии.

            Предмет исследования: агрессия младших школьников.

            Гипотеза: Дети младшего школьного возраста армянской национальности чаше испытывают агрессию (более агрессивные), чем дети младшего школьного возраста русской национальности.

           Для достижения поставленной цели и проверки выдвинутой гипотезы исследования были определены следующие задачи:·        Проанализировать теоретические источники по рассматриваемой проблеме.·        Исследовать проблему агрессии  у детей  младшего школьного возраста.        Методы исследования:

Теоретический анализ психологической литературы по проблеме агрессии.

Методы экспериментального исследования:

·        Методика несуществующее животное.

·        Методика «Лесенка поведения».   

·        Методы количественного анализа данных. Критерий Неймона-Пирсона х2.

        Исследование проводилось на базе средней общеобразовательной школы г. Москвы № 377.                                                      Глава I.                    Теории и подходы к проблеме агрессивности          В истории зарубежной психологии имеются различные подходы к пониманию и объяснению сущности и причин агрессивного поведения человека. Несмотря на различия, отмечается стремление выработать единую теоретико-методологическую основу для изучения человеческой агрессии, интегрировать различные концепции для разработки новых, перспективных технологий исследования этого явления. В современной зарубежной психологии наблюдается отказ от абсолютизации какого-либо одного фактора, детерминирующего человеческую агрессию. Возросла роль факторов природной и социальной среды в возникновении агрессии. Имеется тенденция к многофакторному пониманию причин агрессии, в котором учитываются различные ее детерминанты.

         Описание и объяснение природы человеческой агрессии в зарубежной психологической науке раскрывается в нескольких теориях, наиболее распространенными из которых являются инстинктивные концепции, берущие свое начало еще от З. Фрейда и К. Лоренца, теория фрустрации (Дж. Доллард, Н. Миллер и др.), теории социального научения (А. Бандура), теория социального влияния (Дж. Тедещи и др.), теория переноса возбуждения, когнитивные модели агрессивного поведения и др.

         В представленной работе мы рассмотрим этологический подход к пониманию агрессии и агрессивности человека, начало которому было положено в трудах К. Лоренца. Отмечая, что термин «агрессия» чрезвычайно часто употребляется в самом широком контексте, К. Лоренц писал, что «для обывателя понятие агрессии связано с самыми разнообразными явлениями обыденной жизни, начиная от драки петухов и собак, мальчишеских потасовок и т.п. и заканчивая в конце концов войной и атомной бомбой». В теории К. Лоренца агрессия человека уподобляется агрессии животных и объясняется это чисто биологически – как средство выжить в борьбе с другими существами, как средство защиты и утверждения себя, своей жизни через уничтожение или победу над соперником. [1]

       Этологический подход исходит из биологизаторской трактовки агрессии как особого врожденного инстинкта и, по сути, представляет собой модернизированную форму социального дарвинизма. Именно поэтому его и следует рассматривать как исторически первую в идейном плане попытку объяснения природы агрессии – через прямую аппеляцию к биологической природе человека. В основе этого подхода лежит известный постулат учения Ч. Дарвина, гласящий: изменить человека относительно его биологической наследственности и врожденных наклонностей можно лишь в той мере, насколько это реально в результате естественного отбора и специальных упражнений [2].

       Основными представителями этологического подхода явились К. Лоренц, Т. Томпсон, Р. Ардри, Дж.П. Скотт. Они развивали идею присущей человеку врожденной инстинктивной агрессивности и доказывали, что эволюция так и не выработала в людях способности и потребности в обуздании своих инстинктов. Р. Ардри прямо писал, что человек «генетически запрограммирован на совершение насильственных действий», и что он «бессилен против инстинктов собственной природы», которые «неотвратимо ведут его к социальным конфликтам»

        Следуя сформулированному Торпом ошибочному положению о том, что « вряд ли в поведении животных можно найти хотя бы один аспект, который не имел бы отношения к проблеме поведения людей», этологи рассматривают агрессивное поведение людей как спонтанную врожденную реакцию. Эта точка зрения нашла отражение в трудах К. Лоренца. К. Лоренц  писал, что внутривидовая агрессия у людей представляет собой совершенно такое же самопроизвольное инстинктивное стремление, как и у других высших позвоночных животных. По его мнению, в организме человека, как и животного, накапливается своего рода энергия агрессивного влечения, причем накопление происходит до тех пор, пока в результате соответствующего пускового раздражителя она не разрядится. В качестве примера К. Лоренц указывает на подростка, который при первом знакомстве со сверстником сейчас же начинает с ним драться, поступая так же, как в аналогичном случае поступают обезьяны, крысы и ящерицы. К. Лоренц пишет, что агрессия является «подлинным инстинктом – первичным, направленным на сохранение вида» [1].

        В рамках этологического подхода агрессия рассматривается как целесообразный инстинкт, выработанный и закрепленный в процессе эволюции. К. Лоренц утверждал, что существует связь между «естественной историей агрессии», описывающей влечение к борьбе у животного, влечение, направленное против своих сородичей, и «агрессиями в истории человечества». Более того, он ясно высказался в пользу биогенетической природы агрессивности человека, заявляя, что «пагубный по своим размерам агрессивный инстинкт, который как дурное наследие и по сей день сидит у нас, у людей в крови» был пронесен через многие тысячелетия как результат генетической селекции.

         Агрессия, по К. Лоренцу, является инстинктом не смерти (как, например, у З. Фрейда), а сохранения жизни и вида, и поэтому, таким же инстинктом, как и все остальные. Дискутируя по поводу учения З. Фрейда об инстинктах, К. Лоренц пишет: «Агрессия, проявления которой часто отождествляются с проявлениями «инстинкта смерти», - это такой же инстинкт, как и все остальные, и в естественных условиях так же, как и они, служит сохранению вида и своей жизни [1] [3].

           В этологии выделяется несколько функций внутривидовой агрессии. К ним относятся: функция территориальности, функция полового отбора, родительская функция, функция  иерархии, функция партнерства и др. Лоренц подчеркивает роль агрессии во взаимодействии инстинктов внутри организма. «Агрессия играет роль в концентре инстинктов; она бывает мотором – «мотивацией» - и в таком поведении, которое внешне не имеет ничего общего с агрессией, даже кажется ее противоположностью»/

          Человек унаследовал от «братьев своих меньших» инстинктивные механизмы включения, реализации и завершения агрессивного поведения( обеспечивающееся определенными мозговыми структурами), а также субъективно положительный эмоциональный компонент его (воодушевление, подобное инстинктивному триумфальному крику седых гусей), способный стать автономным мотивом агрессии/

           К. Лоренц считает, что между различными человеческими популяциями все же имеются различия в их изначальной (врожденной) степени агрессивности, что сложилось в результате естественного отбора. В качестве примера чрезвычайно агрессивного народа он приводит племя индейцев Юта. По мнению Лоренца, человек агрессивен, т.к. произошел от приматов. Поскольку последние являются травоядными животными, то у них совершенно отсутствует присущий хищникам «инстинкт убийцы». У хищников для сохранения вида должен был в результате эволюции возникнуть механизм, тормозящий внутривидовую агрессию, т.к. «инстинкт убийцы», направленный на себе подобных привел бы к полному вымиранию вида. У гоминидов же необходимости в таком механизме не было (природа не могла предусмотреть, что в руках «голой обезьяны появится смертоносное оружие).

            Инстинктивная природа человеческой агрессии отстаивалась также в психоаналитической модели З. Фрейда. З. Фрейд выделил два фундаментальных инстинкта – инстинкт жизни (созидательное начало в человеке, Эрос) и инстинкт смерти (Танатос – начало разрушительное, с которым и связывается агрессивность). Влечение к смерти, по З. Фрейду, побуждает к саморазрушению, и агрессия является механизмом, благодаря которому это влечение переключается: разрушение направляется на другие объекты, в первую очередь, на других людей. Мак Даугол в качестве причин агрессии признавал «инстинкт драчливости», заложенный в человеке от природы. Мюррей в число первичных потребностей человека ввел и потребность в агрессии, побуждающую искать случаи атаковать с целью принести вред. А. Маслоу в своей монографии «Мотивация и личность» провел анализ проблемы, является ли деструктивность инстинктоидной. Под инстинктоидными Маслоу понимает свойства личности, несводимые к инстинктам, но имеющие некоторую природную основу. Маслоу сделал заключение, что агрессивность – не инстинкт, но инстинктоидна, т.е. подобна инстинкту.[3][4]

           К. Лоренц считает, что сравнение человека с животным «не покажется столь обидным, если рассмотреть разительное неумение человека управлять своим поведением по отношению к представителям своего же биологического вида», и что в этом отношении человек «не совершил ни малейшего прогресса в деле овладения самим собой». К. Лоренц полон пессимизма в отношении силы здравого смысла и чувства ответственности современного человека: «Имея в руках атомные бомбы, а в центральной нервной системе – эндогенные агрессивные инстинкты вспыльчивой обезьяны, современное человечество основательно утратило свое равновесие.

           К. Лоренц, как и З. Фрейд, считает, что человеку не дано справиться со своей агрессивностью, он может только направить ее в нужное русло. К. Лоренц пишет, что «в душе инстинкт агрессии – наследство человекообразных предков, с которым его рассудок не может совладать», главная опасность инстинкта состоит в его спонтанности. Вместе с тем Лоренц все же допускает возможность регуляции человеческого поведения и отводит определенную роль воспитанию, возлагает надежды на усиление моральной ответственности за свое будущее. Настораживает тот факт, что опирающиеся на работы Лоренца другие исследователи не только поддерживают инстинктивную природу агрессии, но и утверждают, что люди при всем желании не в состоянии осуществлять контроль над проявлениями своей агрессивности. [1]

         Подход К. Лоренца к пониманию и объяснению феномена агрессии критиковался как самими этологами так и психологами не только за рискованный перенос на человека результатов, полученных в исследовании животных, или за утверждение о снижении уровня агрессии человека путем различных состязаний, но и за недостаточное фактическое обоснование.

         С позиции социально-исторического детерминизма этологов критиковал В. Холличер. На богатом историко-антропологическом материале он убедительно показал, что отождествление процессов функционирования животного мира и человеческого общества ведет к затушевыванию не только социальных факторов, но и практически всех иных образований, которые свойственны человеку как общественному существу. Есть и другие веские аргументы: так, например, до сих пор не обнаружены прогнозировавшиеся этологами «гены агрессивности», нет никакого реального подтверждения и представлениям К. Лоренца об особой «агрессивной энергии» животных и человека. Некоторые критики постоянно упрекают этологов в том, что в своих теоретических построениях они откровенно забывают об очевидной изменчивости человеческого поведения и, в частности, о вариативности человеческих проявлений агрессии.

          Отечественные психологи также выступали с критикой этой теории. Н.Д. Левитов отмечал необходимость подчеркивания различий между агрессивным поведением животных и человека: первое понятие всецело остается в рамках сугубо биологических закономерностей, в то время как агрессивное поведение группы людей или конкретного человека определяется социальными, общественно-историческими условиями. Ф.В. Бассин справедливо писал, что само употребление одного и того же термина в применении к агрессии животного и агрессии человека – неоправданно и вносит путаницу. Это два различных феномена. «Что общего, - указывал он, - между склонностью зверя нападать на собратьев, опирающейся на инстинкты, индивидуальной и агрессией как общественным явлением у человека?». Такие экстраполяции неверны уже хотя бы потому, что проблемы агрессии и насилия в человеческом обществе не могут быть решены исключительно с помощью врожденных биологических факторов. [6][1]

           Другой известный натуралист А. Сторр обогатил наблюдения и выводы К. Лоренца другими аспектами. В своей книге «Человеческая агрессивность» он придерживается мнения Лоренца и подчеркивает, что «…у человека, как и у других животных, агрессивное стремление является устойчивой наследственностью, от которой невозможно избавиться и которая является абсолютно необходимой для выживания. Он раскрывает положительную функцию агрессивности, которая стремится к сохранению вида и отдельного индивида. А. Сторр делает вывод о том, что «физиологический механизм агрессивности, агрессивное переживание и поведение, являясь на самом деле «инстинктивными» в том смысле, что это природная автоматическая возможность, которая легко разгорается».

          Следует отметить, что объяснение агрессивности в рамках теории Лоренца-Сторра является достаточно упрощенным, так как при сравнении поведения человека и животного не учитывается очень серьезный аспект, а именно то, что социальное влияние и обучение играют несомненно большую роль в развитии человека, чем животных. [7][5]

           В соответствии с современным пониманием, с точки зрения этологии, агрессия, будучи инстинктивно предопределенным и социально обусловленным поведением, напрямую связана с удовлетворением важных жизненных потребностей. Блокирование одной из них вызывает усиление агрессивных тенденций. На уровне индивида патологический или непатологический характер агрессии определяется как соответствующим качеством фрустрируемых потребностей, так и количественными характеристиками агрессивного поведения, а, кроме того, - его социальной направленностью.

            Как отмечается, этологический подход к изучению человеческой агрессии представляется перспективным как в более широких рамках общей антропологии, так и с точки зрения конкретной психотерапевтической парадигмы. Этолого-физиологический анализ позволяет проследить всю последовательность проявлений агрессивного поведения, начиная с морфологических мозговых структур и заканчивая видоспецифическими моторными паттернами. Специфический набор моторных актов (мимики, позы, жеста, вокализации) составляют картину той или иной формы поведения, представляющую невербальный канал коммуникации, интегрированный на корково-подкорковом уровне. Эти двигательные параметры и составляют типологию агрессивного поведения. [8][6]

           Знание этологических проявлений агрессивного поведения, выражающегося в мимических, позных и жестовых (а также вокальных) двигательных актов позволяет выявить, а следовательно, предупредить развитие агрессивных тенденций, в том числе в различных этнических группах. О.В. Хренниковым был составлен глоссарий маркеров агрессивного поведения человека, представленного в виде элементов агрессивно-предупредительного, агрессивно-конфликтного и агрессивно-контактного поведения; определен половой диморфизм в типологии, структуре агрессивного поведения, а также в интенсивности проявлений элементов агрессии в общем контексте поведения; выделена типологическая специфика агрессивного поведения различных этнических групп, проявляющаяся в приоритете определенного канала коммуникации (мимика, поза, жест). Выявлены этнические различия в структуре развертывания агрессивной акции от демонстрации элементарных одиночных элементов агрессивного поведения до сложных моторных комплексов. Этологический метод позволяет прогнозировать развитие агрессивной активности (в том числе и скрываемой) по латентным признакам с учетом этнической (лингвистической) принадлежности человека. [3] [1]

           Таким образом, упрощенная трактовка сущности и природы человеческой агрессии в работах К. Лоренца стала основой современного этологического подхода к ее изучению, который позволяет расширить возможности своевременного выявления, прогнозирования, контроля и коррекции агрессивного поведения.

               1.1 История психологических исследований агрессии.

          Существуют три отличные друг от друга группы теорий агрессии, которые мы рассмотрим в той последовательности, в какой они создавались. Это теории влечения (или инстинкта), фрустрационная теория агрессии и теории социального научения (в том числе попытки, относящиеся к психологии мотивации). Теории влечения в современной психологии считаются устаревшими, а в последнее время это отношение распространилось отчасти и на фрустрационную теорию агрессии. Последняя явилась переходной ступенью от психоаналитической теории влечения к теориям социального научения; она положила начало новейшим исследованиям агрессии и сильно стимулировала их.

         Теории влечения

         В теориях влечения агрессия рассматривается как устойчивая диспозиция индивида, поэтому построены они довольно просто. В первоначальном варианте психоаналитической теории Фрейда агрессия трактовалась как составная часть так называемого «Я-влечения», однако позднее, главным образом под влиянием первой мировой войны, Фрейд ввел в свою теорию в виде «влечения к смерти» самостоятельное агрессивное влечение. (Нет смысла останавливаться на теории Фрейда более подробно или обсуждать взгляды других представителей психоанализа, таких, как Адлер или неофрейдисты, ибо они уже давно никак не влияют на психологические исследования агрессии.) В переписке с Альбертом Эйнштейном о возможностях предотвращения войн Фрейд в 1932 г. указывал на инстинктивные основы человеческого стремления к разрушению, считая бесплодными попытки приостановить этот процесс. Благодаря общественному прогрессу разрушительному стремлению можно только придать безобидные формы разрядки.

           Аналогичного понимания агрессии придерживается основоположник этологии Лоренц. По его мнению, в организме животных и человека должна постоянно накапливаться особого рода энергия агрессивного влечения, причем накопление происходит до тех пор, пока в результате воздействия соответствующего пускового раздражителя она не разрядится (в частности, у некоторых видов животных подобная разрядка наблюдается при вторжении на территорию данной особи незнакомого представителя своего вида). Эта простая «психогидравлическая модель» критиковалась как этологами, так и психологами не только за рискованный перенос на человека результатов, полученных в исследованиях животных, или за планы снижения уровня агрессии цивилизованного человека путем организации различных состязаний и т. п., но и за недостаточную фактическую обоснованность. Критиками, однако, не оспаривается, что человеческая агрессия имеет свои эволюционные и физиологические корни. К числу физиологических факторов агрессии относятся половые гормоны. Хотя современное состояние исследований роли этих гормонов пока мало что дает для психологического изучения агрессии, все же пренебрегать их значением не следует. Более понятными и на сегодняшний день гораздо лучше изученными являются половые различия агрессивного поведения, обусловленные особенностями социализации. Проведенные исследования показывают, что в целом мальчики агрессивнее девочек, а мужчины агрессивнее женщин. По-видимому, у женщин агрессивные действия тормозятся сильнее. Проявив агрессию, они скорее будут реагировать на нее чувством вины и страха. Однако из анализа литературы по экспериментальным исследованиям видно, что картина не столь уж единообразна, как это могло бы показаться при поверхностном рассмотрении.

          К представителям теорий влечения следует отнести также Мак-Дауголла. В его перечне 12 основных инстинктов мы находим «агрессивность» с соответствующей ей эмоцией гнева. В более поздней редакции этого перечня, содержащей 18 мотивационных диспозиций, инстинкт агрессивности стал выглядеть следующим образом:

         «Предрасположенность к гневу. Негодование и насильственное устранение всякой помехи или препятствия, мешающих свободному осуществлению любой другой тенденции».

Этой формулировкой Мак-Дауголл фактически предвосхитил точку зрения фрустрационной теории агрессии Долларда и его коллег. [9][11][2]

          Фрустрационная теория агрессии

          В противоположность чисто теоретическим концепциям влечения фрустрационная теория, как она представлена в монографии Долларда и его соавторов, положила начало интенсивным экспериментальным исследованиям агрессии. Согласно этой теории, агрессия — это не автоматически возникающее в недрах организма влечение, а следствие фрустрации, т. е. препятствий, возникающих на пути целенаправленных действий субъекта, или же ненаступления целевого состояния, к которому он стремился. Рассматриваемая теория утверждает, что, во-первых, агрессия всегда есть следствие фрустрации и, во-вторых, фрустрация всегда влечет за собой агрессию.

           В приведенной выше формулировке оба эти постулата не подтвердились. He всякая агрессия возникает вследствие фрустрации (в частности, фрустрацией не связана ни одна из форм инструментальной агрессии). И не всякая фрустрация повышает уровень стремления к агрессии (этого не происходит, например, если подвергшийся фрустраций человек воспринимает ее как непреднамеренную или как вполне оправданную). Так называемая гипотеза катарсиса (мы обсудим ее особо), согласно которой агрессивное поведение снижает уровень побуждения к агрессии, также не при всех обстоятельствах соответствует действительности.

           Теория социального научения

           Концепции агрессии, разработанные в русле теорий социального научения, ведут свое происхождение от теоретических представлений S-R-типа (прежде всего от Халла): в них различным образом определяются и по-разному связываются между собой компоненты поведения, ответственные за его побуждение и направление. Наиболее влиятельными представителями этого течения являются Берковитц и Бандура. Первоначально Берковитц стоял на позициях, тесно связанных с фрустрационной теорией агрессии. Отказавшись от не выдерживающего критики постулата о том, что фрустрация всегда ведет к агрессии, он ввел две промежуточные переменные, одна из которых относилась к побуждению, а другая — к направленности поведения, а именно гнев (как побудительный компонент) и пусковые раздражители (запускающие или вызывающие реакцию ключевые признаки). Гнев возникает, когда достижение целей, на которые направлено действие субъекта, блокируется извне. Однако сам по себе он еще не ведет к поведению, определяемому побуждением данного типа. Чтобы это поведение осуществилось, необходимы адекватные ему пусковые раздражители, а адекватными они станут лишь в случае непосредственной или опосредованной (например, установленной с помощью размышления) связи с источником гнева, т. е. с причиной фрустрации. Таким образом, основополагающей для Берковитца здесь оказывается концепция поведения как следствия толчка, вписывающаяся в парадигму классического обусловливания. [9][11][2]

          Сам он дает следующее определение:

          «Сила агрессивной реакции на какое-либо препятствие представляет собой совместную функцию интенсивности возникшего гнева и степени связи между его побудителем и пусковым признаком».

          Схема различных теорий агрессии. Гипотетические конструкты заключены в рамку.

           Позднее Берковитц расширил и видоизменил свою соответствующую лоренцовской модели врожденного запускающего механизма механистическую концепцию толчка. Пусковой раздражитель уже не является необходимым условием перехода от гнева к агрессии. Далее, допускается побуждение к агрессии раздражителями, связанными с обладающими подкрепляющим значением последствиями агрессивных действий, иными словами, в качестве дополнительной опоры своей концепции Берковитц привлекает парадигму инструментального обусловливания. Кроме того, предполагается, что появление релевантных агрессии ключевых раздражителей может повысить интенсивность агрессивного действия, например, замечаемое оружие в ситуации, воспринимаемой человеком как провокационная, так называемый эффект оружия. Бандура больше ориентирован на парадигму инструментального обусловливания, причем центральное место он отводит научению путем наблюдения за образцом. Эмоция гнева не является, по его мнению, ни необходимым, ни достаточным условием агрессии. Поскольку гнев представляет собой, с точки зрения Бандуры, всего лишь состояние возбуждения, получающее обозначение лишь постфактум, всякое эмоциональное возбуждение, идущее от негативно воспринимаемой стимуляции (скажем, шум, жара), может влиять на интенсивность агрессивных действий, если только действие вообще пойдет по пути агрессии. Ход такого действия не связан с простым запуском условных реакций, зависящих от предвосхищаемых последствий возможных действий, и никакое состояние эмоционального возбуждения, никакой побудительный компонент не являются для него необходимыми. Теоретическая позиция Бандуры, будучи многокомпонентной, ориентированной на теорию привлекательности концепцией поведения в духе притяжения (pull), представляет собой синтез традиций теории научения и когнитивных теорий мотивации. В первую очередь поведение определяется привлекательностью предвосхищаемых последствий действий. К числу таких решающих дело последствий относится не только подкрепление со стороны других людей, но и самоподкрепление, зависящее от соблюдения внутренне обязательных для личности стандартов поведения. Поэтому при одних и тех же особенностях ситуации вместо агрессии может быть выбрано действие совершенно иного типа, например: подчинение, достижение, отступление, конструктивное решение проблемы и т. д.

          Основные положения концепций Фрейда, Лоренца, Берковитца и Бандуры в виде несколько упрощенных схем представлены на cхеме. Более поздние теоретические подходы, базирующиеся на теории социального научения, в значительной мере объединяют их отказ от подчеркнутой простоты и строгости S-R-механизма за счет расширения роли когнитивных процессов в осмыслении ситуационной информации — тенденция эта восходит к Хайдеру. К этим процессам относятся атрибуция состояний эмоционального возбуждения, интерпретация намерений других людей, объяснение как своего, так и чужого действия диспозициональными или ситуационными факторами, обозначение поведения как агрессии. [1][12][3]

         Наряду с Берковитцем и Бандурой среди авторов, сыгравших значительную роль в разработке данного направления, следует назвать и Фешба-ха. Как мы убедились, он внес существенный вклад в уточнение понятия «агрессия», а в более поздних работах и в выявление условий возникновения агрессии и индивидуальных различий агрессивности, соотнеся последние с общим когнитивным развитием. Фешбах придерживается точки зрения, очень близкой к типичным когнитивно-личностным и мотивационно-психологическим концепциям, таким, как концепции Корнадта и Олвеуса, разбору которых посвящен один из последующих разделов.

                                                       Глава II.                                            Детская агрессивность.                2.1 Детская агрессивность и ее причиныОсновными причинами проявлений детской агрессивности являются:

- стремление привлечь к себе внимание сверстников;

- стремление получить желанный результат;

- стремление быть главным;

- защита и месть;

- желание ущемить достоинство другого, с целью подчеркнуть свое превосходство.

У детей, как и у взрослых, существует две формы проявления агрессии: недеструктивная агрессивность и враждебная деструктивность. Первая - механизм удовлетворения желания, достижения цели и способности к адаптации. Она побуждает ребенка к конкуренции в окружающем мире, защите своих прав и интересов и служит для развития познания и способности положиться на себя.

Вторая - не просто злобное и враждебное поведение, но и желание причинить боль, получить удовольствие от этого. Результатом такого поведения обычно бывают конфликты, становление агрессивности как черты личности и снижение адаптивных возможностей ребенка. Деструктивность агрессии дети начинают чувствовать уже в раннем возрасте и стараются управлять ею. Однако у некоторых детей она, вероятно, запрограммирована биологически и проявляется с первых дней жизни: ее простейшим выражением являются реакции ярости и гнева. Генетически агрессивность связана с Y-хромосомами: ученые установили, что она особенно присуща мальчикам, имеющим при некоторых генетических аберрациях такую дополнительную хромосому.

Среди психологических особенностей, провоцирующих агрессивное поведение детей, обычно выделяют:

- недостаточное развитие интеллекта и коммуникативных навыков;

- сниженный уровень саморегуляции;

- неразвитость игровой деятельности;

- сниженную самооценку;

- нарушения в отношениях со сверстниками.

Следует подчеркнуть, что в большинстве случаев агрессивные действия детей дошкольного возраста (особенно совсем маленьких) имеют недеструктивный инструментальный или реактивный характер. Проявления агрессивного поведения чаще наблюдаются в ситуациях защиты своих интересов и отстаивания своего превосходства, когда агрессия используется как средство достижения определенной цели. И максимальное удовлетворение дети получают при получении желанного результата - будь то внимание сверстников или привлекательная игрушка, - после чего агрессивные действия прекращаются. [9][14][13]

              Таблица 1. Классификация видов агрессии

И. А. Фурманов делит агрессивное поведение детей на две формы:

А)  Социализированная.

Дети обычно не имеют психических нарушений, у них низкий моральный и волевой уровень регуляции поведения, нравственная нестабильность, игнорирование социальных норм, слабый самоконтроль. Они обычно используют агрессию для привлечения внимания, чрезвычайно ярко выражают свои агрессивные эмоции (кричат, громко ругаются, разбрасывают вещи). Такое поведение направлено на получение эмоционального отклика от других или отражает стремление к контактам со сверстниками. Добившись внимания партнеров, они успокаиваются и прекращают свои вызывающие действия.

У этих детей агрессивные акты мимолетны, обусловлены обстоятельствами и не отличаются особой жестокостью. Агрессия носит непроизвольный, непосредственный характер, враждебные действия быстро сменяются дружелюбными, а выпады против сверстников - готовностью сотрудничать с ними. Ребята обычно используют физическую агрессию (прямую или косвенную), поступки отличаются ситуативностью, наиболее яркие эмоции наблюдаются в момент самих действий и быстро угасают. Такие дошкольники имеют весьма невысокий статус в группе сверстников - их не замечают, не принимают всерьез либо избегают. Наиболее яркая характеристика, которую им дают сверстники: "Во все вмешиваются, кричат, бегают, все портят и всем мешают". Поведение похоже на проявления гиперкинетического синдрома, только более целенаправленно и агрессивно.

Б)  Несоциализированная.

Дети обычно страдают какими-нибудь психическими расстройствами (эпилепсия, шизофрения, органическое поражение головного мозга) с негативными эмоциональными состояниями (тревога, страх, дисфория). Отрицательные эмоции и сопровождающая их враждебность могут возникать спонтанно, а могут быть реакцией на психотравмирующую или стрессовую ситуацию. Личностными чертами таких детей являются высокая тревожность, эмоциональное напряжение, склонность к возбуждению и импульсивному поведению. Внешне это проявляется чаще всего прямой вербальной и физической агрессией. Эти ребята не пытаются искать сотрудничества со сверстниками, часто сами не могут внятно объяснить причины своих поступков. Обычно агрессивными действиями они либо просто разряжают накопившееся эмоциональное напряжение, либо получают удовольствие от причинения неприятностей другим. [10][9]                            2.2 Особенности агрессии детей.1. Жертвами агрессии становятся близкие люди - родные, друзья и пр. Это своего рода феномен "самоотрицания", поскольку такие действия направлены на разрыв кровных связей - жизненной основы существования человека.

2. Далеко не все агрессивные дети воспитываются в неблагополучных семьях, многие, наоборот, имеют весьма состоятельных и заботливых родителей.

3. Агрессия часто возникает без реального повода.

Одной из самых больших и распространенных ошибок взрослых (даже специалистов - в основном, педагогов) является стремление подавлять всяческие проявления детской агрессивности. Большинство взрослых отождествляют агрессию с насилием и стараются запрещать игры и фантазии с проявлениями враждебности, относя их к разряду патологии. Дети, которых регулярно за это наказывают, тоже начинают считать такие мысли, эмоции и действия опасными и/или недостойными и затормаживают, подавляют их, со всеми вытекающими неприятными последствиями.

Почему-то большинство воспитателей считает, что подавление агрессивных проявлений приведет к установлению в группе (классе) обстановки дружелюбия и уравновешенности. К сожалению, это не просто совершенно неверно, но даже опасно: подавленная агрессия не исчезает, а накапливается в бессознательном ребенка. В один отнюдь не прекрасный день она вырывается наружу в виде яростного взрыва, причем обычно достается людям невиновным. При этом детская агрессивность вызывает встречную агрессию у взрослых и сверстников и образуется порочный круг, выбраться из которого без помощи специалиста участники часто не могут.

Что касается родителей, то очень часто требования вести себя тихо, не шуметь и не прыгать, отражает не заботу о ребенке, а только их собственные проблемы: усталость, повышенную нервозность и тревогу, которые усиливаются под действием детского гама и суматохи. И в таких случаях родителю (бабушке, воспитателю) лучше честно признаться в этом сначала самому себе. А потом довести до детей в прямой и понятной для них форме ("мама устала", "у бабушки болит голова" и т. п.), а не рационализировать, прячась за маску беспокойства о ребенке. [9][14][13]

Пуританское воспитание приводит к тому, что дети перестают (вернее, не научаются) проводить необходимую грань между допустимым проявлением агрессии и непозволительным - у них не хватает практики. Наверно, у каждого из нас в детстве был печальный, но полезный опыт, когда мы весьма сильно били кого-либо из сверстников (часто "превышая пределы необходимой самообороны"). Реакция родителей и других взрослых тогда, да и собственный страх от содеянного, явились ценным вкладом в наше развитие и научили в дальнейшем соизмерять силу своей агрессии.                   2.3 Формирование детской агрессивностиВ первые годы жизнь ребенка всецело зависит от родителей, особенно матери: именно она дает ему еду, защиту, обслуживает и согревает чувством любви и принятия. В этот период, больше, чем в любой другой, он ищет родительского внимания и одобрения своего поведения. Проявления агрессивности являются одним из механизмов привлечения внимания и способом добиться своих целей. Поэтому первые проявления агрессивности видны у ребенка уже на третьем месяце его жизни: он бьет ручками, стучит ножками, хватает любые лежащие в пределах досягаемости предметы. Эта активность носит чисто инструментальный характер, выступая средством достижения желаемого, как возможность обратить на себя внимание и избавиться от чего-либо неприятного, мешающего.

Многое зависит от реакции взрослых: они могут мгновенно выполнять все требования родного чада (особенно тревожные и неуверенные в себе мамы и бабушки), а могут и не обращать на него внимания. Интересно, что обе эти дороги приведут к одному результату - ребенок вырастет чрезвычайно агрессивным.

Первый вариант воспитания агрессивности: чрезмерно предупредительные родители. Постоянно добиваясь нужного результата с помощью агрессии, ребенок вырабатывает стереотип агрессивного поведения. При малейшем промедлении в выполнении его желаний он начинает кричать, топать ногами и проявлять другие формы вербальной, экспрессивной и, вполне вероятно, физической агрессии. Подобное развитие событий особенно вероятно при соответствующей врожденной физиологической базе (холерический темперамент) или социальном научении (агрессивный отец). Такое поведение сначала формируется дома, затем оно переносится в общественную среду - детский сад, двор, класс и пр. По мере взросления стереотип агрессивного поведения у такого ребенка перерастает в свойство личности, и это приносит немало хлопот и самому человеку, и всем окружающим. В характере уже выросшего существа обязательно будут отчетливо видны эгоцентризм, истероидные и возбудимые черты.

Второй вариант воспитания агрессивности: родители эмоционально отвергают ребенка, относятся к нему пренебрежительно или негативно (на мальчиков особенно влияет отсутствие внимания матери). Это рождает страх, влекущий за собой агрессию. Многочисленные истории болезней показывают, что большинство агрессивных детей в очень раннем возрасте были по разным причинам надолго оторваны от матерей. Появление агрессивности в этих случаях объясняется тем, что она приносит ребенку возможность какой-то эмоциональной разрядки и заставляет мать и/или других близких обратить на него внимание. Альтернативный вариант развития при отвержении матерью или при оторванности от нее - замкнутый, очень тревожный, безынициативный ребенок, готовый подчиняться всем и каждому. [9][13]

Однако это крайние варианты, встречающиеся относительно нечасто: большая часть агрессивности детей развивается где-то между этими двумя противоположностями, приводящими к одинаковому исходу.

Попав в ситуацию, когда его потребности не удовлетворены, ребенок (как и взрослый) реагирует на нее отрицательными эмоциями - в зависимости от темперамента и психологических особенностей это могут быть ярость, гнев, страх и тревога. Для того чтобы восстановить психологический комфорт, у него (опять же, как и у взрослого) есть только два пути:

- совладать с событиями и изменить ситуацию в нужном ему направлении;

- восстановить свое эмоциональное равновесие, несмотря на неблагоприятную ситуацию (в основном - с помощью механизмов психологической защиты: вытеснения, подавления, отрицания и пр.). В этом случае отрицательные эмоции канализируются в личное бессознательное, где и накапливаются до поры.

Между тем, управляемые механизмы психологической защиты у маленьких еще не сформированы, поэтому обычно он стремится изменить ситуацию, и нередко - с помощью агрессии. Но рано или поздно проявление агрессивности перестает вызывать умилительные улыбки родителей и все чаще приводит к неодобрению, а то и наказанию, и это рождает у ребенка чувство тревоги и страха. У него вырабатывается комплекс вины, который затем будет частично превращаться в чувство совести и обрастать моральными нормами, способствуя его социализации и адаптации в окружающей среде. Дальше этот комплекс - вина, совесть и мораль - будут сопровождать подросшего ребенка всю жизнь, естественно, изменяясь и развиваясь.[9][10]

Для того чтобы вызывать одобрение родителей, ребенок учится контролировать свою агрессию, причем на первых порах это достигается внешним контролем, диктуемым реакциями окружающих и его страхом. Тревога обычно двоякая: это и страх наказания, и боязнь обидеть, вызвать раздражение родителей и лишиться из-за этого их поддержки. При нормальном развитии система социальных норм и запретов постепенно интериоризируется (становится частью психики человека, по 3. Фрейду - это формирование Супер-Эго), и контроль становится внутренним. Тогда большая часть поведения, в том числе и проявления агрессивности, регулируется уже совестью и/или чувством вины, в разных пропорциях у разных личностей.

У многих людей, особенно агрессивных по природе, внутренний контроль в силу разных причин формируется неважно, и внешний контроль остается ведущим на всю жизнь. Тогда подросток (а затем и взрослый человек), если и подчиняется законам и общественным требованиям, то не по велению совести, а из-за страха наказания или угрозы материальных и моральных потерь. Поэтому когда путы страха сбрасываются (ослабление власти, смута, пребывание в толпе), а внутреннего контроля - совести - нет, человек позволяет себе делать все, что угодно ему или толпе, или тому, кто этой толпой руководит. И не нужно удивляться поведению наших юных футбольных и хоккейных фанатов после неудачных выступлений их любимых команд.

Развитие внутреннего контроля у детей и подростков идет с помощью процесса идентификации - стремления поступать как значимый человек. В раннем возрасте это имитация родительского поведения - ведь именно подражая поведению родителей мы добиваемся одобрения своего поведения. А "исправляя ошибки" после родительского осуждения мы получаем, опять же, вожделенное родительское одобрение. Правда, здесь есть одна сложность. Дети в разговорах, играх и пр. стараются копировать поведение взрослых, считая его образцовым, но вот самим родителям в собственном поведении нравится далеко не все. Причем взрослые не всегда осознают непринимаемые формы своего поведения, зато, когда видят его со стороны - сразу же напрягаются и реагируют очень бурно. В наших детях мы больше всего не любим те черты, которые нам не нравятся в нас самих. Страдают же, как водится, несчастные ребятишки, которые старательно копируют родительское поведение, а получают за это неодобрительные замечания, а то и угрозы наказания.[11][10]

В подростковом возрасте дети, как известно, стараются избавиться от зависимости от родителей и вести себя максимально самостоятельно. В своем поведении они идентифицируются уже не с отцом или матерью, а с другими значимыми для них людьми - старшими друзьями, авторитетными педагогами, киногероями и пр. И здесь агрессивный ребенок ведет себя не так, как более спокойные дети: он противостоит родителям гораздо больше. Эти ребята чаще и лучше общаются со сверстниками, даже с малознакомыми мужчинами, чем с отцами, к которым стараются не обращаться за помощью без особой необходимости. А если жизнь заставляет прибегнуть к родительской поддержке, то это вызывает у них раздражение и неудовольствие.

Чего добиваются дети и особенно подростки своей агрессивностью? Они хотят, чтобы от них отстали, и, в конце концов, получают свое: от них не ждут больших достижений и реже требуют выполнения обязанностей. Имея двоих или более детей, замученная мать нередко взваливает больше дел на менее агрессивного ребенка (он называется "послушным"), вызывая у того чувство неудовольствия и комплекс неполноценности, но так ей поступить легче. Более агрессивного ребенка оставляют в покое и дают больше свободы. Однако и агрессивные дети платят за это свою цену: они хуже социализируются, поскольку не усваивают опыт взрослых и не участвуют в разных способствующих взрослению делах.

У агрессивного ребенка хуже развивается самоконтроль, и тогда он попадает в порочный круг:Классифицировать проявления детской агрессивности можно по-разному - можно применить общие схемы (см. таблицу 1), но удобнее использовать специальные классификации, отражающие возрастные особенности проявлений агрессии.                                                      Глава III                                        Экспериментальная часть                               3.1.Описание методов исследования.          Целью данного экспериментального исследования является определить уровень агрессивности и поведения у детей русской и армянской национальности  младшего школьного возраста.

          Гипотеза: Дети младшего школьного возраста армянской национальности испытывают больше агрессии, чем дети младшего школьного возраста русской национальности.

           Выборка: Выборка состояла из 44 детей из них 22 респондента русской национальности, родившиеся в Москве (11 мальчиков, 11 девочек) и 22 армянской национальности родившихся в Москве (11 мальчиков, 11 девочек.) Все респонденты были отобраны по возрасту 7-9 лет. Учащиеся в ГОУ СОШ №377 г. Москве.

            Для повышения валидности исследования была уравнена выборка, а так же соблюдались моральные и этические нормы.

              Задачи:

Определить уровень агрессивности детей младшего школьного возраста армянской национальности.

Определить уровень агрессивности детей младшего школьного возраста  русской национальности.

Проверить гипотезу с помощью статистического анализа. (Критерию Пирсона).

           Для достижения поставленной цели были выдвинуты следующие методы исследования:

·        Методика несуществующее животное.

·        Методика несуществующее животное.                                                        Методы

                                Методика несуществующее животное.

          Описание методики

       Испытуемому предлагают придумать и нарисовать несуществующее животное, а также дать ему ранее не существовавшее имя. Из имеющейся литературы видно, что процедура обследования не стандартизована (используются разных размеров листы бумаги для рисования, в одних случаях рисунок выполняется цветными карандашами, в других - одним цветом и т. д.). Общепринятой системы оценки рисунка не существует. Теоретические посылки, положенные в основу создания методики, совпадают с таковыми у прочих проективных методик. Как и многие другие рисуночные тесты, тест направлен на диагностику личностных особенностей, иногда ее творческих потенций.

       Это одна из наиболее популярных рисуночных методик. Она широко используется отечественными психологами при обследовании детей и взрослых, больных и здоровых чаще всего в качестве ориентирующей методики, т. е. такой, данные которой позволяют выдвинуть некоторые гипотезы об особенностях личности.

         Теоретические основы

        Если реальное движение, интенция по какой-то причине не осуществляется, то в соответствующих группах мышц суммируется определенное напряжение энергии, необходимой для осуществления ответного движения (на представление - мысль). Так например, образы и мысли-представления, вызывающие страх, стимулируют напряжение в группах ножной мускулатуры и в мышцах рук, что оказалось бы необходимым в случае ответа на страх бегством или защитой с помощью рук - ударить, заслониться. Тенденция движения имеет направление в пространстве: удаление, приближение, наклон, выпрямление, подъем, падение. При выполнении рисунка лист бумаги (либо полотно картины) представляет собой модель пространства и, кроме состояния мышц, фиксирует отношение к пространству, т.е. возникающую тенденцию.

         Пространство, в свою очередь, связано с эмоциональной окраской переживания и временным периодом: настоящим, прошлым, будущим. Связано оно также с действенностью или идеально-мыслительным планом работы психики. Пространство, расположенное сзади и слева от субъекта, связано с прошлым периодом и бездеятельностью (отсутствием активной связи между мыслью-представлением, планированием и его осуществлением). Правая сторона, пространство спереди и вверху связаны с будущим периодом и действенностью. На листе (модели пространства) левая сторона и низ связаны с отрицательно окрашенными и депрессивными эмоциями, с неуверенностью и пассивностью. Правая сторона (соответствующая доминантной правой руке) – с положительно окрашенными эмоциями, энергией, активностью, конкретностью действия.

          Помимо общих закономерностей психомоторной связи и отношения к пространству при толковании материала теста используются теоретические нормы оперирования с символами и символическими геометрическими элементами и фигурами.

                                    Методика «Лесенка характера».

          Данная методика предназначена для выявления системы представлений ребёнка о том, как он оценивает себя сам.

         Цель методики:         Определить особенности самооценки ребёнка (как общего отношения к себе) и представлений ребёнка о том, как его оценивают другие люди.

        Материал и оборудование:       Нарисованная лесенка на шести листочках, состоит из семи ступенек, фигурка человечка, карандаш (ручка).

       Процедура исследования;      Методика проводится индивидуально. Процедура исследования представляет собой беседу с ребёнком с использованием определённой шкалы оценок, на которой он сам помещает себя.

         Проведение теста:         Ребёнку дают листок с нарисованными лесенками (злой - добрый, жадный - щедрый, лживый – честный, замкнутый – общительный, ленивый – трудолюбивый, неряшливый – аккуратный) и объясняют значение ступенек. Важно проследить, правильно ли понял ребёнок ваше объяснение. В случае необходимости следует повторить его. После этого задают вопросы, ответы записывают.                                    3.2 Обработка и анализ результатов.                               Методика несуществующее животное.

          Инструкция

        В течении 25-30 минут придумайте и нарисуйте несуществующее животное. При этом важно не использовать подсказки-образы, придуманные ранее другими людьми, например, «чебурашка», «лошарик» и т. п.

         Придуманное вами животное назовите несуществующим, но подходящим ему, на Ваш взгляд, именем.

         Составьте его описание в произвольной форме (ориентировочно 10-15 предложений). В описании желательно отразить следующие моменты: размеры животного, где и с кем живет, чем питается, чего боится, насколько его внешний вид сочетается с его повадками, для чего он живет и какая от него польза и т. д. и т.п. Данный перечень вопросов предлагается Вам для ориентировки. Проявите Вашу фантазию.

        Обработка и интерпретация

      Положение рисунка на листе

      Лист бумаги лучше всего взять белый или слегка кремовый, неглянцевый.

      Пользоваться карандашом средней мягкости; ручкой и фломастером рисовать нельзя.

       Положение рисунка ближе к верхнему краю листа (чем ближе, тем более выражено) трактуется как высокая самооценка, как недовольство своим положением в социуме, недостаточностью признания со стороны окружающих, как претензия на продвижение и признание, тенденция к самоутверждению.

        Положение рисунка в нижней части — обратная тенденция: неуверенность в себе, низкая самооценка, подавленность, нерешительность, незаинтересованность в своем положении в социуме, в признании, отсутствие тенденции к самоутверждению.

       Центральная смысловая часть фигуры

      Голова повернута вправо — устойчивая тенденция к деятельности, действенности: почти все, что обдумывается, планируется , осуществляется или, по крайней мере, начинает осуществляться (если даже и не доводится до конца). Испытуемый активно переходит к реализации своих планов, наклонностей.

        Голова повернута влево — тенденция к рефлексии, к размышлениям. Это не человек действия: лишь незначительная часть замыслов реализуется или хотя бы начинает реализоваться. Нередко также боязнь перед активным действием и нерешительность (вариант: отсутствие тенденции к действию или боязнь активности — следует решить дополнительно).

        Положение "анфас", т.е. голова направлена на рисующего (на себя), трактуется как эгоцентризм. На голове расположены детали, соответствующие органам чувств—уши, рот, глаза. Значение детали "уши" — прямое: заинтересованность в информации, значимость мнения окружающих о себе.

       Дополнительно по другим показателям и их сочетанию определяется, предпринимает ли испытуемый что-либо для завоевания положительной оценки или только продуцирует на оценки окружающих соответствующие эмоциональные реакции (радость, гордость, обида, огорчение), не изменяя своего поведения. Приоткрытый рот в сочетании с языком при отсутствии прорисовки губ трактуется как большая речевая активность (болтливость), в сочетании с прорисовкой губ — как чувственность; иногда и то, и другое вместе. Открытый рот без прорисовки языка и губ, особенно — зачерченный, трактуется как легкость возникновения опасений и страхов, недоверия. Рот с зубами — вербальная агрессия, в большинстве случаев — защитная (огрызается, задирается, грубит в ответ на обращение к нему отрицательного свойства, осуждение, порицание). Для детей и подростков характерен рисунок зачерченного рта округлой формы (боязливость, тревожность).

        Особое значение придают глазам. Это символ присущего человеку переживания страха: подчеркивается резкой прорисовкой радужки. Обратить внимание на наличие или отсутствие ресниц. Ресницы — истероидно-демонстративные манеры поведения; для мужчин: женственные черты характера с прорисовкой зрачка и радужки совпадают редко. Ресницы—также заинтересованность в восхищении окружающих внешней красотой и манерой одеваться, придание этому большого значения. [2]

         Увеличенный (относительно фигуры в целом) размер головы говорит о том, что испытуемый ценит рациональное начало (возможно, и эрудицию) в себе и окружающих. На голове также иногда располагаются дополнительные детали: рога — защита, агрессия. Определить по сочетанию с другими признаками — когтями, щетиной, иглами — характер этой агрессии: спонтанная или защитно-ответная. Перья—тенденция к самоукрашению и самооправданию, к демонстративности. Грива, шерсть, подобие прически — чувственность, подчеркивание своего пола и иногда ориентировка на свою сексуальную роль.

          Несущая, опорная часть фигуры

а) основательность, обдуманность, рациональность принятия решения, пути к выводам, формирование суждения, опора на существенные положения и значимую информацию;

б) поверхностность суждений, легкомыслие в выводах и неосновательность суждений, иногда импульсивность принятия решения (особенно при отсутствии или почти отсутствии ног).

          Обратить внимание на характер соединения ног с корпусом: точно, тщательно или небрежно, слабо соединены или не соединены вовсе — это характер контроля за рассуждениями, выводами, решениями. Однотипность и однонаправленность формы лап, любых элементов опорной части — конформность суждений и установок в принятии решений, их стандартность, банальность. Разнообразие в форме и положении этих деталей — своеобразие установок и суждений, самостоятельность и небанальность; иногда даже творческое начало (соответственно необычности формы) или инакомыслие (ближе к патологии).

         Части, поднимающиеся над уровнем фигуры

          Хвосты

         Контуры фигуры

          Общая энергия

           Линии

          Типы животных

           Уподобление рисуемого животного человеку, начиная с постановки животного в положение прямохождения на две лапы, вместо четырех или более, и заканчивая одеванием животного в человеческую одежду (штаны, юбки, банты, пояса, платье), включая похожесть морды на лицо, ног и лап на руки, свидетельствует об инфантильности, эмоциональной незрелости, соответственно степени выраженности "очеловечивания" животного. Механизм сходен аллегорическому значению животных и их характеров в сказках, притчах и т.п.

          Агрессивность

         Фигура круга (особенно — ничем не заполненного) символизирует и выражает тенденцию к скрытности, замкнутость, закрытость своего внутреннего мира, нежелание давать сведения о себе окружающим, наконец, нежелание подвергаться тестированию. Такие рисунки обычно дают очень ограниченное количество данных для анализа.

          Обратить внимание на случаи вмонтирования механических частей в тело "животного" — постановка животного на постамент, тракторные или танковые гусеницы, треножник; прикрепление к голове пропеллера, винта; вмонтирование в глаз электролампы, в тело и конечности животного —рукояток, клавиш и антенн. Это наблюдается чаще у больных шизофренией и глубоких шизоидов.

          Проанализировав все рисунки детей по предложенной нами выше инструкции, мы выделили три группы детей:

I группа – нет агресии

II группа – нейтрально

III группа – явно выраженная агрессия.  Образец:

 Пример рисунка с повышенной агрессивностью.

Артур 9 лет, нарисовал «драморобота».

Наиболее острые выросты, направленные вверх, - это руки. Как объяснил Артур, «у него руки железные. Они ударяют. Голова может головы кому-то отрывать. У него слюна – яд. Если кто-то против него воюет, он сразу расплавляется (то есть его противники расплавляются от ядовитой слюны). Когда он отрывает голову, вытекает кровь, он питается кровью». На вопрос о том, что любит делать драморобот, мальчик ответил: «Атакует врагов. Сам-то он страшный и мощный. Атаковывает он в незаметку. С дерева может напасть». На вопрос, зачем ему нападать «в незаметку», был получен ответ: «Потому что враги тоже нападают. Могут убить. Они как бы отомщяют другим врагам». На вопрос, кто его враги, Артур ответил: «Не знаю. Может, киборги», а о друзьях сказал. Что они «такие же как он и чуть другого вида». Он сообщил также, что драморобот живет в другой галактике и что три вещи, которые бы он попросил у волшебника, - это: «Чтобы очень мощные были войска, чтобы атаковать врагов»; «Бесконечную жизнь, чтобы его очень трудно было убить»; «Чтобы он стал больше – видом, ростом».

        Столь яркое  проявление агрессивных тенденций в рассказе об образе жизни животного встречается  часто в обработке нашей методике. Обычно оно тормозится в силу социального контроля.

         Для обработки полученных данных используем критерий хи-квадрат.(Пирсона.)

Гипотезы:

Н0- Дети младшего школьного возраста русской и армянской национальности обладают одинаковым уровнем агрессии.

 h2 - Дети младшего школьного возраста армянской национальности более агресивны, чем дети русской национальности младшего школьного возраста.   Для этого построим таблицу распределения эмпирических частот, т.е. тех частот, которые мы наблюдаем:

  Построим таблицу теоретических частот. Для этого умножим сумму по строке на сумму по столбцу и разделим получившееся число на общую суму (n).

Полученная сумма, которая равна нулю, означает, что все расчеты были выполнены, верно.Итоговая таблица для вычислений будет выглядеть так:

Хи-квадрат = ∑(Э - Т)² / Т

df = (R - 1) * (C - 1),  где R – количество строк в таблице, C – количество столбцов.

В нашем случае хи-квадрат = 8.6; df = 2.

По таблице критических значений критерия находим: при df = 2 и уровне ошибки 0,05 критическое значение χ2  =  5,992

          Полученное значение больше критического, а значит, принимается гипотеза h2.h2 - Дети младшего школьного возраста армянской национальности чаще испытывают агрессию или более агрессивны, чем дети русской национальности младшего школьного возраста.                                    Методика «Лесенка поведения».    Цель методики:определить особенности самооценки ребёнка (как общего отношения к себе) и представлений ребёнка о том, как его оценивают другие люди.

Материал и оборудование:Нарисованная лесенка на шести листочках, состоит из семи ступенек, фигурка человечка, карандаш (ручка).

Процедура исследования;Методика проводится индивидуально. Процедура исследования представляет собой беседу с ребёнком с использованием определённой шкалы оценок, на которой он сам помещает себя.

Проведение теста:Ребёнку дают листок с нарисованными лесенками (злой - добрый, жадный - щедрый,  лживый – честный,  замкнутый – общительный,  ленивый – трудолюбивый,  неряшливый – аккуратный), и объясняют значение ступенек. Важно проследить, правильно ли понял ребёнок ваше объяснение. В случае необходимости следует повторить его. После этого задают вопросы, ответы записывают.

Анализ результатов:Прежде всего, обращают внимание, на какую ступеньку ребёнок себя поставил. Считается нормой, если дети этого возраста ставят себя на ступеньку «очень добрый». В любом случае это должны быть верхние ступеньки, так как положение на любой из нижних ступенек (а уж тем более на самой нижней) говорит не об адекватной оценке, но об отрицательном отношении к себе, неуверенности в собственных силах. Это очень серьёзное нарушение структуры личности, которое может привести к депрессиям, неврозам, асоциальное у детей. Как правило, это связано с холодным отношением к детям, отвержением или суровым, авторитарным воспитанием, при котором обесценивается сам ребёнок, который приходит к выводу, что его любят только тогда, когда он хорошо себя ведёт. А так как дети не могут быть хорошими постоянно и уж тем более не могут соответствовать всем' притязаниям взрослых, выполнять все их требования, то, естественно, дети в этих условиях начинают сомневаться в себе, в своих силах и в любви к ним родителей. Также не уверены в себе и в родительской любви дети, которыми вообще не занимаются дома. Таким образом, как мы видим, крайнее пренебрежение ребёнком, как и крайний авторитаризм, постоянная опека и контроль, приводят к сходным результатам.

Образец:       

                                                                                                                       добрый                                    

                                                                                            +           ________7                 

                                                                                       ________|6

                                                                       ________|5

                                        _______|3                                                             щедрый

                        ________|2                                                              _______7

злой________|1                                                               ________|6

                                                                 +       ________|5

                                                           ________|4

                                             _______|3

                               _______|2

жадный_________|1

                                                                                                                      честный                                   

                                                                                                     +        ________7                 

                                                                                               ________|6

                                                                              ________|5

                                                             ________|4

                                               _______|3                                                            

                               ________|2           

лживый________|1                                                                       

                                                                                                            общительный

                                                                                                       +          ________7                 

                                                                                                   ________|6

                                                                                   ________|5

                                                                   ________|4

                                                     _______|3                                                             

                                     ________|2     

замкнутый________|1

                                                                                                          трудолюбивый                                    

                                                                                                               ________7                 

                                                                                               ________|6

                                                                 +           ________|5

                                                             ________|4

                                               _______|3                                                             

                               ________|2           

ленивый________|1               

                                                                                                               аккуратный                                 

                                                                                                                   ________7                 

                                                                                           +         ________|6

                                                                                      ________|5

                                                                      ________|4

                                                        _______|3                                                             

                                        ________|2           

неряшливый________|1      Проанализировав все лесенки детей по предложенной нами выше инструкции, мы выделили три группы детей:

I группа – нет агресии

II группа – нейтрально

III группа – явно выраженная агрессия.

К I группе относятся дети, которые поставили человечка на ступеньки 5;6;7.

К II группе относятся дети, которые поставили человечка на ступеньку 4.

К III группа относятся дети, которые поставили человечка на ступеньку 1;2;3

         Для обработки полученных данных используем критерий хи-квадрат.(Пирсона.)

Гипотезы:

Н0- Дети младшего школьного возраста русской и армянской национальности обладают одинаковым уровнем агрессии.

 h2 - Дети младшего школьного возраста армянской национальности более агресивны, чем дети русской национальности младшего школьного возраста.   Для этого построим таблицу распределения эмпирических частот, т.е. тех частот, которые мы наблюдаем:

  Построим таблицу теоретических частот. Для этого умножим сумму по строке на сумму по столбцу и разделим получившееся число на общую суму (n).

Полученная сумма, которая равна нулю, означает, что все расчеты были выполнены, верно.Итоговая таблица для вычислений будет выглядеть так:

Хи-квадрат = ∑(Э - Т)² / Т

df = (R - 1) * (C - 1),  где R – количество строк в таблице, C – количество столбцов.

В нашем случае хи-квадрат = 7.2; df = 2.

По таблице критических значений критерия находим: при df = 2 и уровне ошибки 0,05 критическое значение χ2  =  5,992

          Полученное значение больше критического, а значит, принимается гипотеза h2.h2 - Дети младшего школьного возраста армянской национальности чаще испытывают агрессию или более агрессивны, чем дети русской национальности младшего школьного возраста.                                                       Заключение.

«Человек - весьма агрессивное существо, Ребенок проявляет первые признаки агрессивности задолго до того, как научится говорить.  Агрессивность подчиняется своим законам, весьма своеобразным и  порой непредсказуемым».

Сделав теоретический анализ психологической литературы по проблеме агрессии, проведя эксперимент, и пообщавшись с  преподавателями и детьми мы сделали вывод, что основными причинами проявлений детской агрессивности являются:

- стремление привлечь к себе внимание сверстников;

- стремление получить желанный результат;

- стремление быть главным;

- защита и месть;

- желание ущемить достоинство другого, с целью подчеркнуть свое превосходство.

             Так же важную роль в формировании агрессивнос­ти играет стиль семейного воспитания. Здесь зна­чимо все: от методов поощрения—наказания, сти­ля руководства ребенком, характера взаимодействия и конгруэнтности педагогических взглядов родителей до «непрожитых» детских проблем са­мих родителей, нетождественности семейных (вос­питательных) сценариев отца и матери и др.

Кроме всего прочего, существует масса по­бочных, ситуативных факторов, которые могут стимулировать или провоцировать возникновение агрессии в ребенке. К таким факторам можно от­нести присутствие других людей (в особенности значимых, референтных) и их оценка поступков ребенка, способности самого ребенка оценить и понять причины агрессии другого.

Для исследования агрессивности применяют­ся те же группы методов, что и для других свойств личности: наблюдение, опросные и проективные методики. Часть методов является специализи­рованной, т.е. направлена на диагностику только агрессивности. Применяются и вспомогательные методики, выявляющие агрессивность наряду с це­лым комплексом других личностных свойств и психических состояний. Мы использовали такие методики как:

Методика несуществующее животное.

Методика «Лесенка поведения». 

  Нами было проведено экспериментальное исследование. При анализе результатов (методик) нами было установлено, что уровень адаптации у детей армянской национальности выше, чем у детей русской национальности. Все данные были проверены с помощью статистического анализа с использованием  χ2 (Неймона-Пирсона), где были сравнены три эмпирических распределения. Данные  χ2  в первом случае (1. χ2= 8.6) и во втором случае (2. χ2=7.2)  выше критического значения 5,991. В связи с этим была принята h2 гипотеза.

        Таким образом, наше исследование в двух тестах доказывает нашу гипотезу и подтверждает гипотезу h2  о том что дети армянской национальности проявляют чаше агрессивное поведение и обладают большим уровнем агрессии, чем дети русской национальности младшего школьного возраста.

            Таким образом, мы достигли поставленной нами цели, решили задачи, и гипотеза подтвердилась.                                         Список литературы.

1.     Бютнер К. Жить с агрессивными детьми. – М., 1991. [13]

2.     Карпинская Р.С., Никольский С.А. Социобиология: Критический анализ. М., 1988. [8]

3.     Левитов Н.Д. Фрустрация как один из видов психических состояний. М.[12]

4.     Левитов Н.Д. Психическое состояние агрессии  //  Вопросы психологии. 1972. [6]

5.     Лоренц К. Агрессия: так называемое «зло». М., 1994. [1] 

6.     Маслоу А. Самоактуализированные люди: исследование психологического здоровья. [4]

7.     Мид М. Развитие ребннка. – М. [14]

8.     Нравственность, агрессия, справедливость//Вопр. Психологии. – 1992.

9.     Ольшанская Е.В. Подростковая агрессия как фактор социальной адаптации: Дис. канд. психол. наук. М., 2000. [11]

10. Психология человеческой агрессивности: Хрестоматия /Сост. К.В. Сельчонок. Минск, 1999. [7]

11. Румянцева Т.Г. Понятие агрессивности в современной зарубежной психологии  //  Вопросы психологии. [5]

12. Семенюк Л.М. Психологические особенности агрессивного поведения подростков и условия его коррекции. М., 1998.[10]

13. Холличер В. Человек и агрессия. М., 1975. [2]

14. Фурманов И.М. Детская агрессивность. – Мн., 1996. [9]

15. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. – М., 1994.

16. Фрейд З. Психология бессознательного,М., 1989 [3]

bukvasha.ru

Смотрите также

• 
  Общество как развивающаяся система реферат по философии
• 
  Напечатать реферат с картинками в ворде обучение
• 
  Чуваши в русской литературе и публицистике реферат
• 
  Реферат сестринский уход при хронической сердечной недостаточности
• 
  Техника и методика обучения спортивной ходьбе реферат
• 
  Понятие реквизит постоянные и переменные реквизиты реферат
• 
  Угрозы безопасности информации в компьютерных системах реферат
• 
  Реферат сестринский процесс при ишемической болезни сердца
• 
  Реферат политический кризис в россии 1993 года
• 
  Проектирование рациональных режимов труда и отдыха реферат
• 
  Акклиматизация человека в различных климатических условиях реферат