Реферат: История развития чувашской литературы в период до 1917 года. Чуваши в русской литературе и публицистике реферат

Чувашия в прозе и публицистике

Фомин, Э. В., кандидат филологических наук

Народ как создание искусства [Электронный ресурс] : [высказывания иноязычных и русских писателей о чувашах] / предисловие и комментарии Э.В. Фомина. - Электрон. текстовые дан. (1 файл : 288 677 байт). - Чебоксары : НБ ЧР, 2012

Козин В. И., русский советский писатель

"…Современный чувашский узор – это копия деталей древнего узора. В цветных узорах и их сочетаниях проявился характер народа: смелость, точность в работе и благородное чувство меры, называемое в отношениях между людьми достоинством и скромностью…".

Козин, В. И. Повесть многих лет / В. И. Козин // Чуваши в русской литературе и публицистике : в 2-х т. – Чебоксары : Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2002. – Т. 2. – С. 25.

Костарев Н., русский писатель

"…Чувашия! Чувашия! – кудрявые темно-зеленые леса и золотые пашни; пологие холмы, мягко спускающиеся в долины неглубоких рек и речушек; мельницы на горизонте, размахивающие крыльями на горячем ветре; церквушки еще сохранившиеся кое-где; деревни с бревенчатыми избами из белой, словно точеной липы; широкие и тернистые от высоченных садовых ив улицы с мягкой, точно не топтанной никем, ковровой травой…".

Костарев, Н. Малая Чувашия : очерк / Н. Костарев // Чуваши в русской литературе и публицистике : в 2-х т. – Чебоксары : Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2002. – Т. 2. – С. 207-208.

Костарев Н., русский писатель

"… вечерами на тихих деревенских улицах – девушки в белом и женщины в серебряных монистах на голове и вышитом ярко на груди и спине сурбане, с белыми тяжелыми браслетами на смуглой руке…".

Костарев, Н. Малая Чувашия : очерк / Н. Костарев // Чуваши в русской литературе и публицистике : в 2-х т. – Чебоксары : Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2002. – Т. 2. – С. 207.

Костарев Н., русский писатель

"...Так все здесь сохранилось от далекой, нетронутой старины. И тогда ближе приглядываешься и узнаешь историю народа чуваш, обнаруживаешь, как обидно мало о нем написано и рассказано: в документах он упоминается только с XVI века, а народ, конечно, жил и много веков до этого. Жил он там, где и сейчас живет, в треугольнике между Горьким, Казанью и Алатырем; жил в дремучих дубовых лесах, занимался гоном пушного зверя и сеял хлеб на плодородной земле, а обильный урожай и пушнину спускал по Волге в Булгарию, где чувашские торговые люди встречались с купцами запада и юга, обменивались привезенным добром, узнавали о далеких народах, живущих за рекой Итиль (Волгой) и морем Хозарским (Каспийским), рассказывали о себе… И можно догадываться, что именно о них упоминает арабский путешественник Ибн-Фадлан, побывший на Волге в X веке, как о народе вису, живущем на западе от болгарского царства Булгар…".

Костарев, Н. Малая Чувашия : очерк / Н. Костарев // Чуваши в русской литературе и публицистике : в 2-х т. – Чебоксары : Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2002. – Т. 2. – С. 208.

Костарев Н., русский писатель

"…Мягкие и нежные старинные чувашские тӗрӗ, вышивки, напоминают вьющийся то золотисто-желтый ручеек, то золотисто-зеленую елочку, то зеленые лягушачьи лапки, то черные крылья мельницы… А на сурбане у женщины, на спинном полотенце, можно увидеть бараний рог цвета морены…

Удивительное разнообразие рисунка пронесла чувашская женщина через столетия, через темень и дым курной избы. Она развивала искусство вышивки, черпая мотивы из окружавшего его мира природы, домашнего быта".

Костарев, Н. Малая Чувашия : очерк / Н. Костарев // Чуваши в русской литературе и публицистике : в 2-х т. – Чебоксары: Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2002. – Т. 2. – С. 221.

Костарев Н., русский писатель

"Когда молодые люди устроились и оказались у меня справа и впереди, я только сейчас близко увидел чудесную вышивку на платье девушки – она была в нем действительно как невеста.

– Так вот она, эта прославленная чувашская вышивка?! – подумал я …".

Костарев, Н. Малая Чувашия : очерк / Н. Костарев // Чуваши в русской литературе и публицистике : в 2-х т. – Чебоксары : Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2002. – Т. 2. – С. 221.

Костарев Н., русский писатель

"…Чувашское гостеприимство особенное: когда варят пиво в деревне, – известно об этом далеко по району: и в каком это дворе, и кто его варит – молодая ли веселая хозяйка, или старый опытный дед…".

Костарев, Н. Малая Чувашия : очерк / Н. Костарев // Чуваши в русской литературе и публицистике : в 2-х т. – Чебоксары : Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2002. – Т. 2. – С. 224.

Костарев Н., русский писатель

"Высоко над Волгой городок – столица Чувашии. С кручи берега открывается могучая река, и далеко видно по течению ее широкое плесо… Когда подплываешь снизу, город встречает группой белых многоэтажных красивых зданий. А вот Тарас Шевченко, возвращаясь из Оренбургской ссылки по Волге, увидел в Чебоксарах совсем другое и удивленный воскликнул: "Сколько церквей! Больше, чем домов!" – и насчитал их пятнадцать, в городе, в котором тогда было не более тысячи жителей...".

Костарев, Н. Малая Чувашия : очерк / Н. Костарев // Чуваши в русской литературе и публицистике : в 2-х т. – Чебоксары : Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2002. – Т. 2. – С. 210.

Миних А., русский поэт

"…Это – огненно-южные узоры, похожие на древние орнаменты, бессмертные, известные во всем мире чувашские вышивки, "терэ", которые, подобно произведениям египетских мастеров, рассчитаны на то, чтобы прожить века…".

Миних, А. Цвет и звук : заметки / А. Миних // Чуваши в русской литературе и публицистике : в 2-х т. – Чебоксары : Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2002. – Т. 2. – С. 234.

Миних А., русский поэт

"…Чувашские песни не являлись экспортным товаром, и они мало известны за пределами Чувашии. Но те, кто вслушались в их ритм, вникли в их смысл, знают, что даже на фоне неисчерпаемо богатых песен народов СССР чувашские песни кажутся какими-то особенными, не похожими на другие…".

Миних, А. Цвет и звук : заметки / А. Миних // Чуваши в русской литературе и публицистике : в 2-х т. – Чебоксары : Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2002. – Т. 2. – С. 236-237.

Миних А., русский поэт

"…У чувашей … почти все народные песни являются мастерски выполненными, образно богатыми и композиционно разработанными стихотворениями…".

Миних, А. Цвет и звук : заметки / А. Миних // Чуваши в русской литературе и публицистике : в 2-х т. – Чебоксары : Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2002. – Т. 2. – С. 237.

Скосырев П. Г., писатель, литературовед

"…Написанная под заметным влиянием Лермонтова и Некрасова, но крепко связанная всеми своими поэтическими корнями с чувашским фольклором, горячая, страстная, пронизанная ненавистью ко всякому проявлению насилия, "Нарспи" имела и продолжает иметь у чувашских читателей исключительный успех. Для чувашского юношества предреволюционных лет поэма была призывом к борьбе…".

Скосырев, П. Г. Гордость чувашской литературы / П. Г. Скосырев // Чуваши в русской литературе и публицистике : в 2-х т. – Чебоксары : Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2002. – Т. 2. – С. 238.

Жаров А. А., русский советский поэт

"…Лучшие мысли и чувства К. Иванова воспринимаются нами так, как будто он живет с нами, как будто он, Константин Иванов – наш современник. В чем сила этих мыслей и этих чувств? Сила их в том, что они были мыслями и чувствами самого чувашского народа. Многие чаяния народа, его стремления и мечты выразил Константин Иванов, сказавший незабываемые слова о могуществе человека, создавший чудесную поэму о борьбе за свободу людей от власти золота, от вековых предрассудков, от тягостных пут старого мира…".

Жаров, А.А. [Константин Иванов] / А. А. Жаров // Чуваши в русской литературе и публицистике : в 2-х т. – Чебоксары : Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2002. – Т. 2. – С. 240.

Горбунов К., русский писатель

"…Проникновение культуры во все уголки не отменяет, напротив, помогает дальше развиваться тем лучшим навыкам, традициям, которые украшали жизнь и раньше. Мы говорим о народном творчестве, необычайно распространенном в Чувашии. Песни, сказки, легенды здесь рассказывают не только о старине, но и послереволюционной эпохе. Поговорками, сравнениями, прибаутками, летучими выражениями ярко украшена обыденная речь, если даже разговор ведется о делах повседневных, и это помогает выразить мысль исключительно точными, веселыми, легко входящими в сознание словами. Жемчужные россыпи фольклора находятся под руками, можно черпать пригоршнями…".

Горбунов, К. Народ и его певцы / К. Горбунов // Чуваши в русской литературе и публицистике : в 2-х т. – Чебоксары : Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2002. – Т. 2. – С. 410-411.

Макаров А., писатель

"…К жизни в поэзии дед Кельбук вызван творческим воображением народного поэта Чувашии Якова Ухсая. Ухсай известен русскому читателю как автор посвященной теме колхозного строительства талантливой поэмы "Перевал", как поэт, творчество которого пронизано пафосом страстной любви к социалистической Родине и родному народу. Поэма "Дед Кельбук" свидетельствует, что в лице Ухсая наша поэзия имеет поэта незаурядной силы, талант яркий и светоносный, народный и по самой натуре своей...".

Макаров, А. Дед Кельбук / А. Макаров // Чуваши в русской литературе и публицистике : в 2-х т. – Чебоксары : Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2002. – Т. 2. – С. 445-446.

Смирнов И., писатель

"…Появление "Нарспи" стало событием огромной важности в духовной жизни чувашского народа. Герои поэмы погибают, но сама смерть – ощутимый удар по классовым предрассудкам, по устаревшим устоям…".

Смирнов, И. Думая о пройденном / И. Смирнов // Чуваши в русской литературе и публицистике : в 2-х т. – Чебоксары : Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2002. – Т. 2. – С. 450.

Урин В. А., русский поэт и публицист

"…А в Чувашии, например, несмотря на ее скромную территорию, имеются значительные запасы горючих сланцев, фосфоритов, известняков, строительных и кварцевых песков. А леса! Какие лесные массивы раскинулись и в Заволжье и в Присурье!..".

Урин, В. А. Книги путевых очерков "179 дней в автомобиле". "Москва - Владивосток" / В. А. Урин // Чуваши в русской литературе и публицистике : в 2-х т. – Чебоксары : Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2002. – Т. 2. – С. 468.

Твардовский А. Т., русский поэт и прозаик, публицист

"Нарспи" – поэма, принадлежащая перу чувашского поэта, просветителя и демократа Константина Иванова – произведение яркое, своеобразное, вместившее в себе большое богатство устной поэзии, проникнутое прогрессивной идеей борьбы против гнета богатеев, против предрассудков темной и забитой дореволюционной чувашской деревни.

Трагический конец сильной и светлой любви Нарспи и Сетнера, насильно расторгнутых и гибнущих в неравной борьбе с темными силами, заостряет и подчеркивает глубоко гуманную мысль автора, его тоску о свободе и достаточной человеческой жизни, звучит как призыв против тьмы и призыв к свету…

Твардовский, А. Т. Идите сюда, смелые люди! : очерк / А. Т. Твардовский // Чуваши в русской литературе и публицистике : в 2-х т. – Чебоксары : Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2002. – Т. 2. – С. 489-490.

nasledie.nbchr.ru

Русские писатели о чувашах

Русские писатели о чувашах / Сост. Ф. Уяр и И. Мучи. Под ред. и с предисловием И. Н. Сутягина. — Чебоксары: Чуваш. гос. изд-во, 1946. — 400 с.

См. также

• Русские писатели о чувашах / Сост. Х. Уяр, И. Мучи. — Чебоксары: Чуваш. книжн. изд-во, 2009. — 590 с. ISBN: 978-5-7670-1600-6

• Чуваши в русской литературе и публицистике : в 2-х т. / Сост. Х. Уяр. — Чебоксары: Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2001, 2002.

• Изображение жизни и верований народов Поволжья в русской литературе и публицистике XIX века / Сост. Л. Н. Сарбаш. — Чебоксары: Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2012.

Ссылки

Первое издание вышло в 1946 году.  Через год во всеуслышание объявили, что книга «Русские писатели о чувашах» изымается из библиотек, поскольку там-де пропагандируется творчество писателей-белоэмигрантов (имелись в виду Василий Немирович - Данченко, брат известного режиссера Владимира Ивановича Н-Д, и  Евгений Николаевич Чириков, умерший в 1932 г. во Франции). Книга - библиографическая редкость. «К настоящему времени сохранилось всего несколько десятков экземпляров 1 издания книги «Русские писатели о чувашах»: у тех, кто успел купить ее до ареста и по смелости сумел сохранить».

...

Книга эта создавалась долго и трудно. Заслуженный работник культуры Чувашской АССР, Ф. Е. Афанасьев (Хветĕр Уяр) и прозаик, актер, основатель чувашского юмористического журнала «Капкăн» И. И. Илларионов (Иван Мучи), несколько лет собирали материалы. Собирали по крупинке, по мелочам, по капле. Вспоминали читанные книги. Снова и снова перечитывали их. С удовольствием поглощали новые. Но не брали их во внимание, если наш народ упоминался лишь в перечне.

Русские писатели о чувашах.

Солнце приближалось к полудню, когда, миновав Козмодемьянск и Ильинскую пустынь и отдохнув по гладкой дороге, путники увидали впереди чувашскую столицу. Бородатов желая развлечься, обратился к своему ямщику:

— Василий Иванович! — что это за деревня виднеется? — сказал он, указывая на Чебоксары.

Тот угрюмо молчал.

— Я говорю, что это, мол, за деревня там? — повторил Бородатов, издеваясь над самолюбием чуваша.

— Дурак! — ответил ямшик без всякой злобы, а с таким сердечным и глубоким сожалением к Бородатову, точно скорбел за его незнание. — Да это наш город Чуксары! — восторженно добавил он, повернув к нему свое волосатое румяное лицо.

— Вот как! — невинным тоном проговорил Бородатов, будто только-что догадавшись. — А давно ли она городом стала?

— Давно! — Тут жил один честный чувашин, тогда была деревня, а потом умер — и стала она городом.

— Чем же он был знаменит?

— Богатый был и добрый был, теперь таких нет. Чуксаром его звали. И деревню звали Чуксаровой, и город зовем Чуксары.

Телешов Н. Д. На тройках. // Русские писатели о чувашах. — Чебоксары: Чуваш. гос. изд-во, 1946. — С. 140—141.

Содержание

От составителей

И. Н. Сутягин. Предисловие

Часть первая

Н. М Карамзин. Из «Истории Государства Российского»

П. И. Мельников (Печерский).  Из «Очерков мордвы»

В. Костылев. Из романа «Москва в походе»

Из романа «Козьма Минин»

Н. И. Костомаров. Из монографии «Бунт Ст. Разина»

В. Шкловский. Из киносценария «Степан Разин»

А. Чапыгин. Из романа «Разин Степан»

Из романа «Гулящие люди»

Евг. Федоров. Из романа «Демидовы»

В. Костылев. Из романа «Жрецы».

А. С. Пушкин. Из «Истории Пугачева»

Переправа через Волгу (Из «Пропущенной главы» повести «Капитанская дочка»).

Ольга Форш. Из романа «Казанская помещица»

Евг. Салиас. Из романа «Пугачевцы»

Н. Я. Аристов. Чуваши и Пугачев — из книги «Предания об исторических лицах и событиях»

Ст. Злобин. Из романа «Салават Юлаев»

A. М. Горький. Заметки из дневника

А. Н. Радищев. Из дневников

B. Сбоев. Из «Заметок о чувашах»

А. А. Фукс.  Из книги «Записки о чувашах и черемисах Казанской губернии»

О. Сенковский. Чуваши.  их происхождение и верования

Т. Г. Шевченко. Из Дневников за 1857 г.

П. И. Мельников (Печерский). Из рассказа «Поярков»

C. Т. Аксаков. Из кн. «Детские годы Багрова-внука».

А. И. Геоцен. Из «Былое и думы»

A. Невзоров. Из журнала «Москвитянин»

B. И. Даль. Из «Пословиц русского народа»

А. А. Потехин. Из очерков «С Ветлуги»

И. С. Лесков. Из «Очарованного странника»

М. Е. Салтыков-Щедрин. Из очерков «Благонамеренные речи»

Из «Пестрых писем»

М. И. Ульянова. Из книги «Отец Владимира Ильича Ленина Илья Николаевич Ульянов»

А.  И. УльяноваЕлизарова.  Из книги «Детские и школьные годы Владимира Ильича»

В. И. Назарьев. Из очерков «Современная глушь»

Л. Н.  Толстой. Из романа «Воскресение»

«К Магометанину»

B. Г. Короленко. Из очерков «В холерный год»

Вас. И. Немирович-Данченко.  Козьмодемьянск и Чуваши; Чебоксары

Н. Г. Гарин-Михайловский. Из очерков «В сутолоке провинциальной жизни»

Зора

Евг. Чириков. Из очерков «Дочь неба» и «Святая гора»

Н. Д. Телешов. Из очерков «На тройках»

Сухая беда

Марк Криницкий. Тора Аможе

О. Миртов. Затерянные края

C. Кондурушкин. Наяву

А. М. Горький. Из рассказа «Знахарка»

Из статьи «Ванькина литература»

Из статьи «Беседа»

Из рассказа «На пароходе»

Из рассказа «Тюрьма»

Из романа «Дело Артамоновых»

Часть вторая

A. М. Горький. Из статьи «О действительности»

Письмо к чувашскому писателю

От автора (предисловие к чувашскому переводу «Детство»)

Письмо С. Ялавину

Письмо к чувашской журналистке

К. Тренев. Из приветствия чувашскому народу в день 20-летия образования Чувашской Автономии

С. Диковский. Республика трудолюбивых

Демьян Бедный. Красноармеец Иванов

Н. Чертова. Из романа «Разрыв-трава»

Н. Погодин. У чувашей

Владимир Маяковский. Казань

Н. Чертова. Из повести «Огнеупор»

Л. Леонов. Из статьи «Совершеннолетие народа»

B. Дубровин. На поля пришла чудесная Москва

В. Козин. Древние ульи

А. Симуков. Возвращенная клятва

Рассказ шофёра Евдокимова

Н. Одоев.  Путидпроги

Евг. Кригер. Равговор у стэнда

Лев Гумилевский. Из очерка «Инстинкт познания»

Виктор Гусев. Мальчик из Шумерли

Н. Костиков. Милая Чувашия

Александр Миних. Цвет и звук

Александр Жаров. Из речи о классике чувашской литературы К. В. Иванове

Н. Чертова.  Возвращение поэта

П. Скосырев. Гордость чувашской литературы

Сергей Михалков. Из поэмы «Быль для детей»

Александр Ивич. Призвание Мирона Ефимова

А. Первенцев. Командир «Черной смерти»

И. Эренбург. Из статьи «Россия»' .

С. Трегуб. Старший политрук Павлов

Игорь Чекин. Семеро

Мих. Матасовский. Богатыри

С. Крушинский. В лагере бесстрашных

Вс. Рождественский. Песня о пулеметчике Иване Смирнове

Василий Гроссман. Сталинградское войско

Юрий Кузис. Баллада об Иване Полякове

Демьян Бедный. Любую разрешим задачу ..

Ольга Неклюдова. Из повести «Я буду жить»

Примечания

От составителей

Русская литература о чувашах небогата. Само название чуваш в русских летописях появилось лишь в 1524 году, в связи с основанием города Васильсурска. До этого чуваши фигурировали под собирательными словами: горная черемиса, татарва и т. п. Так, один из русских историков XVI столетия пишет: «Горная черемиса, а по их чуваша зовомая, язык особливый». (Сказания князя Курбского, т. 1, гл. 2, стр. 18). Вплоть до начала XX века чуваш смешивали с другими народностями. Знаток российской провинции П. И. Мельников-Печерский в своих «Очерках мордвы» писал: «Утвердив власть свою над Казанью и Астраханью, Иван Васильевич*) сделался обладателем всех инородцев, обитавших в областях, павших под ударами его татарских царств. Черемиса, чуваши (горная черемиса) и мордва... должны были признать над собой власть Московского государя». (Полн. собр. соч. Мельникова-Печерского. СПБ., 1898 г.).

Чуваши входили в общее название: «инородцы», «язычники», «новокрещеные».

О чувашах в этнографической и исторической литературе писали, особенно начиная с XVIII века, Посошков, Татищев, Фальк, Карамзин, Н. и П. Рычковы, Страленберг, Георги, Паллас, Риттих, Лепехин, Миллер, Фукс, Сбоев, Радлов, Золотницкий, Магницкий, Ильминский, Марр и др. Исследованию чувашского языка посвятил всю свою жизнь профессор Н. И. Ашмарин.

Касаясь вопроса изображения жизни мелких народностей в русской литературе, А. М. Горький писал: «Поле наблюдений старых великих мастеров слова было странно ограниченно, и жизнь огромной страны, богатейшей разнообразным человеческим материалом, не отразилась в книгах классиков с той полнотой, с какой могла бы отразиться». И дальше: «Литература дворян и разночинцев оставила вне своего внимания целые области, не тронула донское, уральское, кубанское казачество, совер-

*) Грозный.

5

шенно не касалась «инородцев», нацменьшинств; Урал, Сибирь, Волга и другие области остались вне поля зрения старой литературы».

Есть такие произведения, как роман Данилевского «Черный год» («Пугачевщина»), в котором почти на 50-ти страницах действие развертывается в местности, населённой чувашами, фигурируют города Чебоксары, Алатырь, Цивильск, Курмыш и Ядрин, а герои с чувашами не встречаются, чуваши в романе совершенно отсутствуют.

Первые записи о чувашах русских писателей-классиков относятся к концу XVIII века. Сосланный Екатериной II «на десятилетнее безысходное пребывание» в Сибирь, великий писатель-революционер А. Н. Радищев в 1790 г. в кандалах проезжает по Волге мимо Чебоксар, видит «много больных» чуваш.

Многих русских писателей привела к чувашам «Володимирка-дорога»: прошли по Чувашии закованные в кандалы Н. Г. Чернышевский и Ф. М. Достоевский, проехал из ссылки А. И. Герцен, много позднее была сослана к чувашам известная писательница О. Э. Копылева, писавшая под псевдонимом О. Миртов.

Темна и безотрадна была жизнь чуваш в те далекие времена, безысходно было их горе, бесперспективно будущее.

«В нас князья, мурзы и ханы

Как в лесных зверей стреляли,

Продавали нас в Багдаде,

В Новгороде продавали...

Бремя бременем сменялось...

(Из «Письма чувашского народа Великому Сталину»).

Народ был полностью отдан на откуп писарям и др. «кантуртисене» (так чуваши называли начальство вообще).

Каким только притеснениям не подвергался чувашский крестьянин! Он платил царю ясак, медвяные и куничные деньги с пошлинами, полонные и ямские, перевозные, оброк с меленок-колотовок, провозные — за провоз чувашского хлеба, житнишные — за хранение собранного с них хлеба, стрелецкие, лесовые (бревенные и лубяные) деньги, деньги за мельничные поделки, конские пошлины при купле-продаже лошадей, деньги «за казенный табак», с иноверных свадеб, поклонные

6

и пошлинные деньги при челобитьях, корабельные деньги, мирские деньги в случае окончания судебного дела миром, ездовые при въезде в деревню приставов, деньги за пустующие земли и дворы и т. д.

Кроме того, из изложенных чувашами казанской губернии в Комиссии по составлению Нового Уложения при Екатерине II требований видно, что чуваши в ту пору были лишены права рыбной ловли, «звериной и птичьей охоты» даже на собственных дачах, были лишены права рубить лес; промышленные предприятия, как, например, мельницы были обложены непосильным оброком и вследствие этого закрывались и бездействовали, местные земледельцы не имели права продавать на ярмарках «крестьянские рукоделия: сани, телеги, сукно, холст, лыко, лапти» и т. п. «деревенские произведения: муку, крупу, хлеб, калач, говядину, битую домашнюю птицу», продавать могли только скупщикам — купцам.

Живя в закоптелых избушках, питаясь желудями, лебедой, в жутком страхе перед царскими сатрапами, скованные мыслями о податях и постоянных долгах кулаку, слепые от трахомы, хилые от чахотки, унылые не только в песнях невест («песни стеснённого простора», говорит о них современный писатель В. Козин), но и в хороводных, свадебных и самых «веселых» бытовых обрядах, загнанные в леса и овраги, — массы чувашского крестьянства влачили жалкое существование.

Немудрено поэтому, что А. И. Герцену вотяки, мордва, чуваши показались «народом жалким, робким»...

Характеризуя экономически-правовое положение угнетённых народов, товарищ Сталин указывал:

«РСФСР и связанные с нею советские республики представляют около 140 миллионов населения. Из них невеликороссов — около 65 миллионов (украинцы, белоруссы, киргизы, узбеки, туркмены, таджики, азербайджанцы, поволжские татары, крымские татары, бухарцы, хивинцы, башкиры, армяне, чеченцы, кабардинцы, осетинцы, черкесы, ингуши, карачаевцы, балкарцы,*) калмыки, карелы, аварцы, даргинцы, казикумухцы, кюринцы, кумыки,**) мари, чуваши, вотяки, буряты, якуты и др.). Политика царизма, политика помещиков и буржуазии

*) Последние семь народностей объединяются в группу  «Горцы».

**) Последние пять народностей объединяются в группу «Дагестанцы». Прим. Сталина.

7

по отношению к этим народам состояла в том, чтобы убить среди них зачатки всякой государственности, калечить их культуру, стеснять язык, держать их в невежестве и, наконец, по возможности, русифицировать их. Результат такой политики — неразвитость и политическая отсталость этих народов». «Марксизм и национально-колониальный вопрос», стр. 69—70.

Чувашский народ под руководством великого русского собрата закалялся в боях за свободу и независимость своей Родины. Он активно участвовал в крестьянском восстании Болотникова, в ополчении Минина и Пожарского, в восстаниях Степана Разина и Емельяна Пугачева. Об этом свидетельствуют не только многочисленные исторические документы, но и помещенные в настоящей книге страницы из сочинений Л. С. Пушкина, А. М. Горького, В. И. Костылева и др.

Народ, казавшийся забитым, замученным, робким, проявлял в этой борьбе смелость и инициативу, выдвигал из своей среды искусных вожаков (Палатай, Григорьев, Вазянка, Сугут Васлейэ, Пуртас из романа В. Костылева «Козьма Минин», Космовский, Крепков и многие другие).

Ещё в XVI веке один путешественник, побывав в Казанской губернии, записал: «Царь этой страны*) может располагать 30.000 воинов, преимущественно пеших, между которыми черемисы и чуваши самые искусные стрелки. Чуваши же отличаются своим судоходством». («Записки о московитских делах» Герберштейна, русск. изд. 1866 г. стр. 139).

Чуваши были хорошими корабельными мастерами, тонкими резчиками по дереву, «смышлеными, усердными, отличными земледельцами» (В. Сбоев), замечательными охотниками и рыболовами. Чувашские вышивки славились далеко за пределами России.

Но творческие возможности трудолюбивого народа развернулись в полную меру только лишь после Великой Октябрьской Социалистической революции.

Под руководством партии Ленина-Сталина раскрепощенный чувашский народ приобщился к социалистическому строительству, ликвидировал свою хозяйственную и культурную отсталость.

*) Т. е. Казанской.

8

«Масса людей, перед которыми открыты все пути культуры, выделяет из своей среды десятки тысяч талантливой молодежи во все области приложения энергии: в науку, технику, искусство, в администрацию...

Опираясь на всё то, что является в старой культуре непоколебимо ценным, народы Союза Советов смело развивают своё национальное, но общечеловечески ценное» (А. М. Горький, «О старом и новом человеке»).

Одними из таких «непоколебимо ценных» являются для нас произведения и высказывания о чувашах корифеев русской литературы А. Н. Радищева, А. С. Пушкина, Л. Н. Толстого, А. М. Горького и др. Чувашский народ с благодарностью хранит в памяти своей отзывы о нём писателей великого русского народа.

... Отсутствие каких бы то ни было указателей сильно мешало в работе при составлении настоящей книги. Имеющиеся библиографические указатели литературы о чувашах (В. Межова — СПБ, 1894 г., А. Иванова — Казань, 1907 г., В. Егорова — Чебоксары, 1931 г., Н. Никольского и др.) регистрируют, но далеко не полно, только лингвистическую, этнографическую и научно-популярную литературу. Составление книги «Русские писатели о чувашах» является первым опытом собирания и систематизации произведений художественной литературы и отдельных высказываний русских писателей о чувашах.

Составители представили произведения некоторых писателей небольшими отрывками, а произведения, целиком посвященные жизни чуваш, напр., рассказ Марка Криницкого «Тора аможе», «Затерянные края» О. Миртова и др.; даны в сокращении.

Пишут или упоминают о чувашах И. И. Лажечников, А. К. Толстой, Москотильников, поэт и историк Арцыбашев, Н. Г. Чернышевский, И. А. Гончаров, И. Г. Аристов, Д. Л. Мордовцев, Н. Н. Фирсов, Д. Н. Мамин-Сибиряк, Крашенинников, С. Г. Скиталец, из современных писателей — В. Я. Шишков (в историческом повествовании «Емельян Пугачев»), Виссарион Саянов, Е. Габрилович, Л. Никулин, А. Гайдар, И. Ильф и Е. Петров, Б. Гроссман, П. Бажов и др.

В конце книги, в примечаниях, даём для массового читателя краткие сведения биографического характера о писателях с перечислением их главнейших произведений.

Иван Мучи, Фёдор Уяр.

И. Н. Сутягин

Предисловие

I.

Вся история дореволюционной жизни почти полуторамиллионного чувашского народа есть безграничные страдания, нужда, бескультурье, бесправие и чиновничий произвол, усугублявшиеся запрещением чувашского языка, литературы и другими притеснениями. Находясь под двойным гнётом русской и национальной буржуазии, чувашский народ был обречён на вымирание.

Эту непосильную тяжкую жизнь дореволюционного чувашского народа с предельной ясностью нарисовал один из лучших революционных поэтов Тайр Тимки, — в стихотворении «Мечта» он писал:

Слёзы льет народ рекою,

И кругом народный стон.

Мир наполнен нашей кровью,

Нашей кровью залит он.

Но свободолюбивый чувашский народ никогда не смирялся с насилием и угнетением. Он не раз с вилами и топорами в руках восставал против угнетателей, отстаивая право на свободу и полноту человеческого счастья. Вопреки воле черносотенцев и политических заправил, игравших в «оппозицию царизму» и в либерализм, которые называли чувашский народ «сорной травой на теле Российской империи», он жил, работал, боролся и создавал прекрасное, волнующее искусство, выливающееся в изумительные формы орнамента, сказки и песни.

Поэтому и неудивительно, что в устно-поэтическом творчестве чувашского народа, наряду с произведениями, отражающими его страдания и муки, немало прекрасных, оптимистических и жизнеутверждающих произведений.

10

В течение многих веков чувашский народ жил благородной мечтой о свободе; свое безграничное стремление к ней, любовь к труду и жизни, он, теперь освобождённый, ярко выразил в письме к своему вождю, учителю и другу товарищу Сталину:

Кто заставить может Волгу

Не плескать седой волною,

Кто народ-батыр заставит

Жить с поникшей головою?

Кто звезду Алдыр заставит

Вдруг потухнуть над землею,

Кто сказал, что людям цепи

Не разбить своей рукою?*)

При помощи своего великого собрата — русского народа, под руководством партии Ленина-Сталина чувашский народ навсегда разбил эти тяжелые цепи и утвердил подлинное своё счастье. Влившись в единую семью народов великого Советского Союза, он за годы Советской власти создал цветущую социалистическую республику, республику крупных промышленных предприятий, социалистического земледелия и высокой культуры.

В дни Великой Отечественной войны с германским фашизмом чувашский народ совместно с другими народами Советского Союза в кровавой борьбе отстоял это счастье. На поле брани и в тылу, он, как и весь народ Советского Союза, совершил поистине великий героический подвиг, и наша Родина по праву гордится героями фронта и тыла, простыми и скромными людьми, любовно воспитанными великой партией Ленина-Сталина.

***

На протяжении всего художественного развития русская литература в лице её лучших представителей резко отличалась от всех литератур мира благородной проповедью гуманизма и безграничной любовью к человеку. Ей были совершенно чужды узко-националистические задачи, она всегда жила великими идеями интернационализма. Интернациональный характер русской литературы неоднократно подчеркивали сами писатели. Вот почему в творчестве многих русских писателей, наряду

*). Сталин в поэзии*, стр. 326, ГИХЛ, 1939 г.

11

с изображением жизни русского народа, значительное место занимает жизнь и других народов, в том числе и жизнь чувашского народа.

Правда, по ряду причин, прежде всего из-за презрительного отношения к «инородцам» со стороны господствующих классов дореволюционная русская литература не могла достаточно полно и широко отобразить жизнь многих национальностей. Но лучшие писатели вопреки этому отношению всегда проявляли большой интерес к угнетённым народам, нередко находя в их жизни значительные темы и героев, черпая богатый материал для своего творчества, во много помогающий разрешать общечеловеческие задачи русской литературы. Многонациональные народы Советского Союза должны быть благодарны русским писателям и за то немногое, что ими сделано в художественном показе жизни так называемых «малых» народов старой России. Не так полно отражена жизнь чувашского народа в русской дореволюционной литературе. Но чувашский народ бережно хранил и хранит память о русских писателях, которые своим вдохновенным поэтическим словом часто облегчали его многострадальные судьбы, учили ненависти и борьбе, помогали освобождению от национального и социального рабства.

Великая Октябрьская Социалистическая Революция, мудрая Ленинско-Сталинская национальная политика открыли широкие возможности в творческой работе русских писателей, дали им возможность свободно, без опасения заглянуть в самые глубины многонациональной народной жизни. Сейчас уже нет ни одного народа в Советском Союзе, о котором бы много иль мало не было сказано в русской литературе.

***

Книга «Русские писатели о чувашах», составленная чувашскими писателями Фёдором Уяр и Иваном Мучи, является первой попыткой объединить в одно целое, если не всё, то по крайней мере, основное, существенно важное, что было написано русскими писателями о чувашах, начиная с Радищева, кончая молодой писательницей Неклюдовой.

Около семидесяти имён и в числе их гениальные художники русской литературы — Радищев, Пушкин,

12

Толстой, Горький, представленные в настоящей книге, свидетельствуют не только о значительном интересе русских писателей к чувашскому народу с точки зрения этнографической, но и об их страстном желании помочь ему выбиться из непосильного рабства в прошлом, организовать счастливую, светлую жизнь в настоящем.

И как ни старались хозяева бывшей империи — помещик и капиталист, полицейский и судейский чиновник, представитель духовенства и «свой» буржуа — вырвать «сорную траву» из почвы Российского государства, чувашский народ жил и боролся за свое право на отнятое счастье. Помимо политического бесправия, презрения и унижения за свою непокорность он платился лучшими своими сынами, погибшими в застенках крепостных казематов и на пловучих виселицах, специально придуманных для устрашения «воров и бунтовщиков» Пугачева.

С потрясающей правдой, наводящей леденящий ужас, описал эти пловучие виселицы на Волге Пушкин в «Пропущенной главе» повести «Капитанская дочка». Об этом же рассказывает и современная писательница Ольга Форш в своем историческом романе «Казанская помещица». Чувашский народ принимал активное участие в пугачевском движении, которое охватило всю территорию Чувашии. В лице Пугачева чуваши, как и все угнетенные народы, видели своего освободителя, дарующего им вольность, именно этим и определяется огромный размах и успех пугачевского движения. Ярко воспроизводит участие чуваш в движении Пугачева в книге «Предания об исторических лицах и событиях» и Н. Я. Аристов, особенно сильно подчеркивая ненависть чувашского народа к духовенству.

И как бы ни угрожали усмирители «бунта», сколько б они ни устраивали виселиц, публичных казней и порок, и сколько б Екатерина II ни засылала карательных экспедиций в чувашские деревни, — народ был мужественен и стоек, — он умел постоять за себя, сохранить и не выдать зачинщиков. И даже в те чёрные дни жестокой расправы с «бунтовщиками», он не терял веры в светлое будущее, даже и тогда ему не было чуждым прекрасное чувство юмора:

 — «Кто здесь бунтовал и вешал попов и господ?» — спрашивает чуваш начальник карательного отряда.

13

 — «Знать не знаем! Видимо, они сами повесились».

Сколько едкой иронии, упорства, спокойствия и меткого юмора выражено в этом оригинальном ответе!

Чувашский народ пережил многовековую историю непосильно тяжёлой жизни. Но это не была жизнь раба, покорно несущего свое бремя, загнанного в непроходимые леса, лишенного воды, земли и хлеба. Это была жизнь напряженного труда и борьбы, борьбы длительной и беспрерывной.

Не один раз чуваши во главе с великим русским народом с оружием в руках вместе с другими народами грудью вставали на защиту земли русской. Об этом глубоком чувстве дружбы народов, ещё более крепнущем в годы опасности для родины, замечательно рассказал современный писатель В. Костылев в историческом романе из эпохи Ивана Грозного — «Москва в походе». Та же идея интернационализма и любви к родине заполняет и другой его роман «Козьма Минин», в котором рисуется знаменитое народное ополчение 1611—12 гг. по защите Москвы от иноземных захватчиков, возглавленное великим русским патриотом Козьмой Мининым, который собрал многотысячное разноплеменное войско, объединенное единым патриотическим порывом.

«Весело приветствовал он рукой Пуртаса, сидевшего на низенькой волосатой лошаденке впереди чебоксарских всадников. Пуртас был храбрый и умный воин. Без него не было ни одного схода в земской избе. Чуваши, одетые пестро, не все были вооружены огнестрельным оружием. Многие из них имели луки.

За чувашами прошёл смешанный пехотный полк, составленный из марийцев, мордвы, удмуртов. После них, с трудом соблюдая тихую поступь, последовала низкорослая, подвижная татарская конница, — движущийся лес копьев... потом казаки, сотня запорожцев, украинские беглецы, которыми предводительствовал Зиновий.»

Народ выдвигал своих вожаков, героев. Именно таким героем нарисован «храбрый и умный воин» чуваш Пуртас, игравший в ополчении Минина и Пожарского далеко не последнюю роль. История знает не мало и других героев, способных и талантливых организаторов народа в крестьянском движении Ивана Болотникова,

14

Степана Разина, Емельяна Пугачева. Октябрьская Социалистическая революция и Великая Отечественная война Советского союза с германским фашизмом выдвинули сотни героев, имена которых являются украшением и гордостью чувашского народа.

***

Но сколько бы ни бился народ и как бы активно он ни участвовал в восстаниях против царизма, счастье к нему не приходило вплоть до социалистической революции. Недаром в народе говорили: «Когда раздавали счастье, чувашин завязывал онучи и опоздал на дележ».

Мучительно медленно шли века, десятилетия и годы бесправной жизни. Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что, кажется, нет форм насилия и произвола, не испытанных чувашским народом. И эта невыносимо тяжкая жизнь чувашей в прошлом в лучших русских писателях вызывала глубокое чувство сострадания к народу, ненависти и возмущения к поработителям.

Видя чиновничий произвол и насилие над чувашами, эксплуатацию их волжскими помещиками и торгашами, Радищев в своих путевых записях с горечью отмечает: «Сих простяков обманывают». И тут же делает пометку N. В. Очевидно, позднее Радищев собирался описать более подробно пути и формы этого обмана. И даже всё в том же «Дневнике путешествия из Сибири» он пишет, что много им (чувашам — И. С.) притеснения. Об этом же насилии чиновников и полицейских над чувашами и другими «инородцами» пишет и Герцен в «Былом и думах».

Ни один из старых писателей, представленных в настоящей книге, не обошёл этого вопроса. Сами по себе эксплуатация и чиновничий произвол были слишком типическими для русской жизни, тем более они усугублялись по отношению к мелким национальностям.

С поразительной правдой нарисовали картины бесправия, насилия и произвола над чувашами со стороны власть и силу имущих и такие писатели, как Телешов, в рассказе «Сухая беда», Гарин-Михайловский в драме «Зора» и Миртов в «Затерянных краях».

Гуманистически продолжая и развивая традиционную проблему русской литературы о «маленьком человеке», эти писатели показали его пробуждение от рабской

15

покорности, привели его к сознанию и даже к протесту против своих угнетателей.

В рассказе «Сухая беда» героем является забитый, но очень способный чувашин Максимка, покорно несущий ярмо батрака в доме мещанки Емельянихи. Всем своим существом он встает на защиту столь же несчастной, бедной, но честной девушки-бесприданницы Фени, загубленной развратником и кутилой Кургановым. В бессильной и безвыходной ярости Макимка приходит к сознанию, что «его всю жизнь били, ругали и притесняли». И вот этот когда-то покорный и забитый Максимка теперь протестует; протест его сильный и страшный.

«Ещё никто и никогда не видал в таком виде Максимку. В нем уже нельзя было и признать того послушного, безропотного парня, которого били по щекам, кормили впроголодь и ругали на всяком шагу. Теперь он был бы страшен самой Емельянихе, да и сам затрепетал бы перед собою, если бы увидал себя в зеркале».

И если б не клятва Фене, он убил бы коштана Курганова. Сколько ненависти и злобы он вкладывает в слово «коштан», которое несколько раз повторяет. В бессильном протесте для врага своего он находит жестокую кару — «сухую беду», повесившись в его комнате. Самоубийство Максимки — это не жертвенный подвиг, а своеобразная форма протеста и бунта за свое и чужое, врагами разбитое счастье.

Гарин-Михайловский в чрезвычайно лирической драме «Зора» мастерски показал, как в сущности миролюбивый чувашский народ покорен только до определенного времени. Стоило Гарри нарушить обычаи и нравы чуваш, посеять зло, ввиде им чуждой и страшной капиталистической техники, как эти миролюбивые люди бунтуют и негодуют, сжигают замок, а тихий и скромный чуваш Зораим убивает Гарри. И это была священная месть за погубленную любовь, за счастье, за Зору, за всё, что похищено Гарри у чувашского народа. Характерно, что во главе этого бунта Гарин-Михайловский поставил старика-жреца, который в первых сценах является воплощением покорности и смирения.

Гарри умер со словами любви к Зоре. Это тоже традиционная тема русской литературы, рисующая любовь образованного, культурного человека к дикарке-

16

язычнице. Но если у Лермонтова для Печорина Бэла только игрушка, которой можно поиграть да и бросить, то Гарин-Михайловский рисует неподдельную, даже возвышенную любовь своего героя к Зоре. И чувашам чужд не сам по себе Гарри (хотя и к нему они не особенно благоволят, как к иностранцу), но им чуждо и страшно дело капиталиста Гарри.

Внимательно всматриваясь в жизнь чувашского народа, Гарин-Михайловский в этой чудесной драматической сказке с исключительной яркостью изобразил быт, нравы и обычаи чуваш; особенно красочно описывается весенний чувашский праздник с его хоровыми песнями весне и богу.

О. Миртов (О. Э. Копылёва) в очерке «Затерянные края» ярко воспроизводит картины народного бедствия — голода среди «инородцев» и как результат этого голода — многочисленные болезни. Устами молодого доктора Кульженко разоблачает буржуазную филантропию, проявляющуюся ввиде грошовых подачек сытыми истинным труженикам земли, задыхающимся от болезни и голода, как, например, чуваш Андрей со своими детьми. «Накормить голодного, чтобы с большим правом отдаться обжорству», такова сущность «искренних чувств» и «подвига буржуа-филантропа».

«Больничные бараки» — это собачьи конуры, только, пожалуй, еще грязней, да к то му же — прокопчённые дымом. И вот в этой собачьей конуре на пространстве одной сажени предательски совмещаются и голод, и болезнь, одночество и оскорбление человеческого духа, и сама смерть. О. Копылева создала обобщающий образ мук и страданий чувашского народа в лице немой и ослепшей чувашки с её больной девочкой. И вот «эта двуединая пара была как бы живым прообразом мрака великорусских затерянных краев». Но люди всегда были мужественны и сильны даже в великих страданиях. «Ни один из них, — говорит доктор, не повесился, а вот умираюшая чувашка, вскормившая измученой грудью многих детей, заживо сгнившая в этой конуре, в предсмертных муках своих бросает кому-то слова, полные мольбы и ненависти, и жалобы и гнева».

***

Одной из существенных тем книги «Русские писатели о чувашах» является тема борьбы чувашского народа

17

с религией. О6ъясняется это тем, что в течение веков царские сатрапы всеми возможными и невозможными средствами насаждали среди чуваш христианство. Православные попы и монахи, нередко в сопровождении вооруженных солдат ходили по деревням, старались направить «На путь истинный» иноверцев, проповедывали любовь к христу и ненависть к язычеству, до хрипоты читали религиозные проповеди, смысл которых сводился к следующему:

«Нет никого, более любезного христу, богу нашему, нежели российский православный человек. Остальные все псы» или: «святая церковь не требует у язычника отречения от своего народа, от своих предков, от своего житейского мордовского обихода, — православное крещение не отнимет от человека его родины, но оно подчиняет его мудрому началу смирения. Крещение избавляет мордву, чувашей, татар, черемис и других иноверцев от властолюбивой похоти, от стремления верховенствовать в семье единой матери всех нас, её величества государыни императрицы Елизаветы первой... (В. Костылев — «Жрецы»).

Но вопреки этому «святому» слову, чувашин поклонялся своему богу, богу земли и солнца, звезд и месяца, богу вселенной. Эту черту религиозной непокорности чувашского народа замечательно тонко заметил Лесков и описал в произведении «Очарованный странник». А если же иногда чуваши и отправляли религиозные обряды, то это делалось под несомненным давлением православного духовенства и власти. В. И. Немирович-Данченко в очерке «Козьмодемьянск и чуваши; Чебоксары» подчеркивает, что, «несмотря на все свое уважение к русским, чуваши считают себя отдельным народом, отделяясь даже от нас и по отношению к религиозной обрядности», что «в постные дни едят скоромное» и на замечание о греховности этого нарушения, они отвечают: — «А мы чуваши», тем самым подчёркивая явное отчуждение от христианства и неприятие православной религии. Уклонение же от исповеди, причастия, церкви и проведения православных праздников для чуваш было обычным и выливалось в своеобразную форму религиозного протеста.

Нередко в сознании чуваш бог и царский чиновник сливались в одно целое; только, пожалуй, чиновник, особенно исправник и писарь, для них были страшнее

18

самого бога, являлись олицетворением чуть ли не всей существующей на земле силы и власти. Недаром чуваши говорили: «Что бога бояться, ведь бог не писарь». Аналогичные мысли выражает и Максимка, герой замечательного рассказа Телешова «Сухая беда»: «Чего бога бояться? Бог, небось, не исправник».

На этот же протест чувашей против православной церкви и бога указывают и такие выдающиеся писатели, как М. Горький («Знахарка»), Гарин-Михайловский («Зора»), Л. Н. Толстой («К магометанину»), Шевченко и др.

Т. Г. Шевченко в 1857 г. проплывал на пароходе мимо Чебоксар, его поразило огромное количество церквей в таком маленьком городе. «Для кого и для чего построены эти многочисленные церкви? Для чувашей?» — спрашивает Шевченко и тут же отвечает: «Нет, для православия», ибо: «Главный узел московской старой внутренней политики — православие». В этой записи Шевченко дал уничтожающую оценку православию, указав на его прямую связь с самодержавно-крепостническим государством.

Нерадение, а часто и ненависть чувашей к православной церкви были обусловлены не только поклонением «своему», «чувашскому» богу, но и сознанием, что официальная религия, духовенство и чиновники ввиде писаря и исправника являются верными спутниками царя в национальном угнетении чувашского народа.

***

Большинство дореволюционных писателей, представленных в настоящей книге, помимо постановки и разрешения значительных социальных проблем, проявляют довольно большой интерес к жизни, быту и нравам чувашского народа, однако, при этом ни один из них не ограничивается только этнографическими задачами.

Н. М. Карамзин в «Истории государства Российского» говорит о воинском мастерстве и храбрости чуваш, эту же черту воинской смелости и умения подмечают в чувашах и другие писатели, в частности такой знаток Поволжья как Мельников-Печерский, который хорошо знал быт чуваш. Он подробно описывает и чувашские курные избы, и идола Ирих, и изготовление чувашами национального напитка — пива, «Очень приятного на вкус». Чрезвычайно колоритно и красочно воспроизводит

19

быт чуваш и такой выдающийся русский писатель как С. Т. Аксаков в своей знаменитой книге «Детские годы Багрова внука»; по характеристике Аксакова чуваши — «предобрые и честные люди», он довольно подробно описывает костюм чувашской женщины, обстановку деревенской избы, указывает на хозяйственность и практическую изобретательность народа.

В довольно скупых заметках Радищев сумел охватить наиболее характерные и типические стороны жизни чуваш. Подобно другим писателям, он не мог не обратить внимания на курные избы, но тут же подчеркивает, что воздух в них здоровый и чистый. Он, как и Пушкин, довольно точно рисует чувашский пейзаж, говорит о трудолюбии чувашского народа, о многочисленных предметах изготовления, которые продаются чувашами на базарах. На эту же, как на типическую черту чуваш — трудолюбие, на отсутствие праздности и безделия указывает и А. Чапыгин, по выражению Горького, в «шелками шитом» своем романе «Разин Степан», В. И. Немирович-Данченко — в очерках «Козьмодемьянск и чуваши».

«Чувашские бабы хороши собою» — отмечает Радищев. Эту же красоту чувашской женщины подробно описывает О. Миртов — в «Затерянных краях»,, Гарин-Михайловский в драме «Зора», героиня которой напоминает обаятельный образ чувашской девушки Нарспи, так изумительно полно воссозданный К. В. Ивановым.

Вопреки традиционному мнению о чувашской скупости, В. И. Немирович-Данченко подчеркивает в чувашах долг гостеприимства, указывает на пробуждение собственного достоинства в народе; так и В. И. Даль рассказывает о многочисленных приметах которые являются «чудесным провидением урожая или голода», указывает на стремление чуваш к культуре и образованию. Об этом же стремлении к культуре и образованию и о талантливости чувашского народа пишет и А. И. Ульянова-Елизарова в своих воспоминаниях о В. И. Ленине, она рассказывает о том, как В. И. Ленин за два года подготовил чуваша Огородникова, чрезвычайно способного математика, к сдаче экзаменов за курс гимназии и к поступлению в университет.

Л. Н. Толстой подчеркивает в чувашах честность и исполнительность, умение прочувствовать горе и стра-

20

дание другого человека. В письме к Петрову интересуется количеством чуваш в России, говорит о необходимости просвещения, заботливо посылает различные книги, в частности художественные рассказы, предназначенные для народа.

О добродушии, остроумии, единстве и смелости чуваш, об их богатой народной поэзии пишут Салтыков-Щедрин, Гарин-Михайловский и другие. Трудно перечесть все вопросы и темы, которые волновали русских писателей, пишущих о чувашах. В конечном итоге, они показали жизнь чувашского народа в довольно богатом ее освещении. Внешний и внутренний мир чуваш богат и своеобразен. Чувашский народ пережил огромные страдания и муки, но, сохраняя всю непосредственность и целостность нации, он по-своему радовался и огорчался, создавал свое искусство, любил и ненавидел, мечтал и боролся за свое счастье. Обо всем этом поведали народу русские писатели о чувашах. И истинно благородна и велика роль этих писателей, обративших взоры свои к жителям «Затерянных краев» Российской империи.

II.

Великая Октябрьская Социалистическая революция освободила многонациональные народы России, в том числе и чувашский народ, от векового гнета капитализма, вывела их из царства тьмы, политического бесправия и унижения к свободной и счастливой жизни. Под руководством партии Ленина-Сталина Чувашия из бывшей царской колонии превратилась в передовую республику Советского Союза. И к своему славному 25-летию пришла с блестящими победами в области экономической и культурной жизни. Республика трудолюбивых, как ее называет один из современных писателей, по справедливой характеристике Тренева, вписала славные страницы в историю строительства социализма.

А как радовался А. М. Горький возрождению ранее угнетенных народов! С каким чувством удовлетворения он писал о рождении новой жизни!

«Отлично знакомые нам городки Окуровы превращаются в центры социалистической культуры. Это похоже на сказку, но это — факт. Башкирия и Узбекистан, глухая тайга Сибири и Карелии, Молдавия и Чувашия — все в один голос радостно и гордо заявляют:

21

воскресли к новой жизни, встали на ноги, работаем, понимаем глубокий смысл нашей работы, да здравствует партия, наш вождь!»

 — Эти слова Горького могут служить эпиграфом для второго раздела книги «Русские писатели о чувашах».

Основной темой большинства произведений современных писателей, пишущих о чувашах, является тема возрождения чувашского народа, строительства новой социалистической жизни, жизни, действительно похожей на чудесную красивую сказку.

Многие произведения советских писателей о чувашах написаны на конкретном фактическом материале, поэтому очерк является наиболее распространенным жанром этой литературы. Однако, приходится констатировать отсутствие значительных по объему произведений, типа романа или повести. Правда, молодая писательница О. Неклюдова недавно закончила большую и талантливую повесть «Я буду жить», но она пока еще не напечатана. Довольно много уделяют внимания чувашам В. И. Костылев, Н. Чертова, но все это только небольшая частица неисчерпаемо богатого творческого материала.

Русские писатели с глубоким удовлетворением отмечают возрождение трудолюбивого и талантливого чувашского народа. Уходит в невозвратное прошлое старая Чувашия, и всюду на место старого рождается новое, социалистическое, сохраняя при этом черты национальной самобытности. Годы сталинских пятилеток коренным образом изменили экономический и культурный облик Чувашии. Выросли государственного значения крупные промышленные предприятия, созданы замечательные колхозы, быстро развивается национальная культура, выросли свои национальные кадры. Народ выдвинул десятки и сотни талантливых руководителей новой жизни; изживаются рабские привычки прошлого в народе, легко и радостно воспринимается им все новое.

Чувашин, когда-то опоздавший на дележ счастья, теперь спешит и, как указывает Н. Погодин, старается «как можно скорее заполнить пробел столетий. В этой торопливости чувашей чувствуется сердце народа, забившееся впервые в национальном самосознании».

Об этом экономическом и культурном национальном подъёме чувашского народа, о социалистическом преобразовании старого уклада жизни пишут А. М. Горь-

22

кий в ряде своих писем и в предисловии к переводу на чувашский язык повести «Детство», Диковский, Погодин, Леонов и др. — в очерках «Республика трудолюбивых», «У чувашей», Вл. Маяковский и Д. Бедный — в стихотворениях «Казань» и «Любую разрешим задачу». Непосредственно теме колхозного и совхозного строительства в Чувашии посвящают свои очерки Симуков — «Возвращенная клятва», В. Козин — «Древние ульи». О пробуждении сознания в народе и тяге его к культуре рассказывает А. Симуков в очерке «Рассказ шофера Евдокимова». Всенародное строительство по праву прославленных дорог Чувашии нашло описание в очерке Н. Одоева «Пути дороги» где он рисует подлинно героический подвиг девяностолетнего старика Серебряного. Всю свою долгую жизнь он искал счастье, но «беспрерывный труд, бедность, бесправие в прошлом были его уделом, как и уделом всех тружеников его страны». Замечательный каменщик, человек, имеющий, как говорят, золотые руки, он сорок лет батрачил у Ядринского купца Таланцева; сто пять кубических саженей камня для дорог своей родины извлек со дна Суры этот «каменный дедушка».

Замечательные победы чувашского народа в строительстве новой жизни были достигнуты огромной творческой волей всего народа и напряженной борьбой с врагами социализма. Чувашский народ, как и все народы Советского народа, обязан своими успехами Великой Октябрьской Социалистической революции, коммунистической партии и гениальным вождям прогрессивного человечества В. И. Ленину и товарищу Сталину.

***

В дни Великой Отечественной войны советского народа с германским фашизмом многие тысячи чуваш солдат и офицеров сражались не только за свое счастье, но и за счастье всех свободолюбивых народов мира. Вдохновленные великим именем Сталина, героизмом и самоотверженностью всего советского народа, подобно своему земляку — герою красноармейцу Иванову, героически погибшему в борьбе с Врангелем 25 лет тому назад, — из безвестных людей становятся героями. Таких героев Чувашия насчитывает десятки, и в числе их знаменитый командир «чёрной смерти» — Герой Советского Союза Мирон Ефимов, дела и подвиги которого хорошо

23

показал современный писатель Первенцев в очерке «Командир черной смерти».

Мих. Матусовский в стихотворении «Богатыри» воспевает непобедимость богатыря-народа и лучшего его сына — Героя Советского Союза капитана Орлова, несущего на крыльях своего самолета карающую смерть фашистскому дракону. Вас. Гроссман, рисуя героическую оборону Сталинграда, довольно подробно и ярко рассказывает о боевой жизни подразделения капитана-чуваша Ильгачкина, молодого, талантливого и изобретательного до остроумия офицера. Вс. Рождественский, С. Крушинский и Игорь Чекин в своих произведениях («Песня о пулеметчике Иване Смирнове», «В лагере бесстрашных» и «Семеро») рисуют необыкновенно простых и скромных героев фронта, как пулеметчики Смирнов и Иванов, артиллерист Потонов, героические дела которых являются чудесным примером служения родине, народу, великому Сталину. Действительно, их жизнь и смерть уходят в прекрасное бессмертие.

Героической и самоотверженной работе чувашского народа в дни Великой Отечественной войны в тылу посвяшена пока ещё не опубликованная повесть «Я буду жить» О. Неклюдовой.

Современная война дает неисчерпаемый материал для творчества. Сотни и тысячи чуваш в дни войны показали изумительные образцы героизма на фронте и в тылу; и читатель вправе ожидать от русских писателей всестороннего и правдивого показа массового героизма народа в художественной литературе.

Чувашский народ с чувством глубокой благодарности относится к русским писателям за всё, что ими сказано о нём в литературе великого русского народа, который на протяжении всей истории был верным и надёжным другом чуваш, их старшим братом и добрым наставником, народом-руководителем.

xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai

Реферат - История развития чувашской литературы в период до 1917 года

Министерство образования и науки Российской федерации

Чувашский государственный университет

имени И. Н. Ульянова

Факультет филологии и культурологии

Реферат

По дисциплине: история чувашской литературы

На тему: «История развития чувашской литературы в период до 1917 года»

Выполнила: Пензина А.М.

Проверил:

Чувашская художественная литература своими социальными корнями глубоко уходит в народное творчество, и первые печатные произведения чуваш, увидевшие свет еще до появления чувашского алфавита, скорее представляют плод чувашских трудящихся масс, чем творения отдельных даровитых личностей. Правда, авторы переделывали народную словесность по своему мировоззрению и настроению, но от этого она не теряла своего первоначального характера.

Как уже было сказано, чуваши в своей массе жили бедно, в вечной борьбе за существование, под двойным игом; многим в поисках заработков приходилось уходить на сторону.

И первые чувашские песни, появившиеся в печати, в русской транскрипции, отражают жизнь бурлаков-чуваш из приволжских селений, лежащих между Чебоксарами и Козьмодемьянском. В этих песнях, собранных в 50-х годах XIX века неким Михайловым, гражданином Козьмодемьянского уезда, изображена беспросветная жизнь чуваш, когда нужда и голод гонят бедных мужиков на бурлачество и они вынуждены расстаться со своим хозяйством, (полями, прекрасной цветущей природой родных полей и лесочков, с заливными заволжскими лугами. В песнях красиво изображены моменты разлуки мужей с женами, женихов с невестами, когда мужчины обещают женам и невестам, остающимся дома, во время прохождения мимо родных мест, петь любимые песни и посылать салам под звуки пузыря и гуслей.

Появление чувашского алфавита и употребление его для издания чувашского букваря в переводческих миссионерских изданий совпадает с восьмидесятыми годами, которые явились эпохой глубочайшего кризиса русской интеллигенции и всей передовой общественности. Реакция, возглавлявшаяся известным К. Победоносцевым, не могла допускать издания чувашской светской литературы и потому первые чувашские интеллигентные силы если и занимались собиранием фольклора, то издавать его не могли. Видным работником в области обследования фольклора чуваш был учитель Г. Тимофеев, который в 1900—1903 годах собрал много любопытного материала. В своем труде «Девять деревень» он подобрал чувашские песни, пословицы, сказки, предания и описания празднеств, при чем при объяснении последних он пытался придать им окраску христианских праздников, производя их от христианских событий, якобы, давно известных чувашам.

Такое толкование чувашских празднеств можно объяснить только попыткой подделаться под господствовавшее вероисповедание и цензуру, или полным непониманием вопроса о происхождении народных торжеств и гуляний. Труд Тимофеева в рукописном виде хранится в Чувашском Центральном Музее и пред­ставляет сырой материал для «любителя чувашской старины и историка.

Первое оригинальное произведение на чувашском языке, написано инспектором Царевококшайского уездного училища М. Федоровым. Здесь герой — бедняк молится и чувашским и русским богам. Произведение это под названием «Арсюри» («Леший») написано в 1880-х годах народным бойким языком в стихотворной форме и.представляет как бы преддверие изящной литературы.

В «Арсюри» изображается бедственное положение чувашина, который на кляче заблудился в бесконечных оврагах Чебоксарского уезда, сам с собой говорит и проклинает подати, из-за которых лошадь не доедает, и он сам вынужден ездить к Николе вымаливать исцеление хворой жене. В конце концов бедняк готов броситься в реку под мельницу богача, превратившись сперва в хрупкую гнилую хворостину. Стихотворение это, по выражению автора, было написано после долгих попыток перевода на чувашский язык пушкинских произведений «Бесы» и «Утопленник». Оно проникнуто социальными и чисто национальными мотивами, поэтому чуваши его знали наизусть задолго до его появления в печати.

В начале XX века мы имеем целый ряд чуваш, учащихся средних и высших учебных заведений, которые занимаются собиранием чувашских народных песен. В 1903 году студентом К. Прокопьевым опубликовано в «Известиях Общества Археологии, истории и этнографии» в г. Казани много свадебных песен, среди которых весьма замечательной по своему содержанию и форме является приветственная песнь на свадьбе главного свата со стороны жениха у отца невесты. Эта речь носит название «такмак», в ней насчитывается 100-120 печатных строк, рисуется жизнь чувашина в давнопрошедшие времена, «когда он на олене-лосе за невестой ездил, а орел ему на гуслях золотым клювом играл».

«Такмак» идеализирует жизнь чуваш, можно думать, что все чуваши живут где-то в прекрасной стране весьма богато и сытно; едят на серебре и золоте, перед ними играют песий на гуслях орлы поднебесные, а сами они ездят на оленях златорогих.

Революция 1905 года всколыхнула всю крестьянскую массу и, отчасти, чувашскую интеллигенцию. К этому моменту духовные запросы чуваш выросли, они уже интересовались политическими событиями, к ним проникали революционные идея.

В конце 1905 г. появляется либеральная чувашская газета «Хыпар» («Вести») в Казани. Она впоследствии полевела, перешла в руки приверженцев террористов и летом 1907 года была закрыта. Газета сыграла роль собирателя чувашских революционно-настроенных сил, а также выявляющихся журналистов. В ней впервые появляются революционные песни-стихи. Самый старый из теперешних чувашских поэтов Н. Полоруссов впервые появился на страницах «Хыпар», где поместил большое стихотворение «Змий», рисующее жало революции, пугающее царское правительство. «Хыпар» была популярной и понятной чувашской газетой, но ее не так-то легко было распространять: с одной стороны чуваши еще не привыкли к периодической печати и не могли платить за газету, с другой — полиция преследовала как распространяющих, так и выписывающих. В «Хыпар» печатались довольно революционные вещи, но попадали и реакционные произведения, как, например «Урожайный год» Кириллова.

В этом произведении изображена семья богобоязненного скупого богача, женившего сына на весьма «пристойной» девице из хорошей семьи. Впоследствии этот Кириллов дал несколько рассказов, из которых реакционнее всех рассказов — «Бог труды любит», где наизнанку изображается дифференциация деревни и герой рассказа — сирота, прожив в большом приволжском городе у богатых и «благочестивый» людей, становится образцовым женихом во всей волости, женятся на богатой и впоследствии становится «знаменитостью» волости — старшиной.

Совершенно обособленно стоят произведения, появившиеся в период 1907—1911 г. в городах Симбирске и Казани.

Из Симбирской чувашской школы в 1907—1908 гг. вышли впервые лучшие произведения чуваш, среди которых весьма богатой и сильной является поэма «Нарспи» К. В. Иванова — талантливого чувашского поэта и художника. Так как чисто художественные оригинальные произведения брались под сомнение (за исключением, например, рассказов Кириллова), то первые произведения лучших поэтов того времени были изданы в одном сборнике под названием «Сказки и предания чуваш».

В «Нарспи», помещенной в этом сборнике, обрисована несчастная любовь красавицы Нарспи — дочери богатого кулака, который насильно выдает свою дочь за богача другой соседней деревни. Нарспи, влюбленная в деревенского бедняка-сироту, борется долго против судьбы и, наконец, отравляет мужа; она гибнет из-за проклятия отца, повесившись в лесу на дереве.

Герой в «Нарспи» — Сетнер неграмотный, нерешительный и в борьбе с богачем Михетером инициативу уступает Нарспи, ставшей после убийства мужа его женой. Сетнер сетует на судьбу, пославшую ему несчастную долю, когда нет воли, нет денег и имущества, а есть враг, которого он мог бы победить, если бы не боялся народной молвы. А Михетер — это богач-кулак, всецело упирающийся корнями в свои поля и луга, на которых пасутся его стада и табуны; он совершенно не знаком с городской культурой, ведет натуральное хозяйство. Он ни за что не хочет сродниться с бедняком безродным Сетнером и проклинает его и свою дочь, когда после убийства мужа они сошлись вместе. Но, несмотря на это, когда воры напали на Михетера, Сетнер бежит на помощь своему тестю и от руки воров погибает.

В поэме очень много сочных бытовых и пейзажных картин, до сих пор непревзойденных еще в чувашской литературе. Поэма вся проникнута фатализмом и особым мистицизмом, на основе изображения подневольной доли чувашки.

В сборнике имеются еще две поэмы Н. Шубоссинни, рисующие быт чуваш и их суеверия, возникшие на почве беспросветной жизни и вечной борьбы со стихией. Эти две поэмы, написанные на основе мистических рассказов чуваш из области любви, отображают влияние «Демона» Лермонтова, особенно поэма «Змий страсти»; здесь описывается как к одинокой девушке в образе деревенского юноши прилетает злой дух страсти. В поэме много красивых образов из разговорной речи в стихотворной форме.

В этих поэмах и рассказах молодыми поэтами довольно красочно переданы социально-бытовые явления чувашской деревни; так Иванов взял эпоху пятидесятых годов, а Н. Шубоссинни – время после 1905 года, когда в деревню уже проникли грамотность и даже революционные песни. Как в «Нарспи», так и в «Янтрак янтраве» изображена борьба между беднотой и кулаками, у чуваш называемыми «куштанами», только борьба в них принимает различный характер и форму, соответственно производственным отношениям и типам героев.

Герои в «Янтрак янтраве» отличаются от героев «Нарспи». Они все почти грамотные, а кулак Янтрак на сходе и прошение сам составляет и ходоком к лесничему его выбирают. Его враги молодые парни во главе с Петром и Тракка тоже достаточно грамотны, а Степан даже учится в городе и приезжает в форменной одежде в деревню.

Здесь дело развертывается на общем фоне безземелья крестьян, нуждающихся в выгоне, но сдающих в аренду Янтраку общественные пустопорожние места за водку. Молодежь сопротивляется и жестоко избивает кулака, но впоследствии кулак мстит, убив вилами героя Петра, когда он собирался увести замуж его сестру. Действие происходит уже в начале реакции и потому неудивительно, что в рассказе, под руководством кулака Янтрака, была отобрана часть школьной земли.

Если мы дальше проследим движение чувашской литературы, то в реакционные годы не можем похвалиться ни одним солидным изданием, кроме маленьких брошюр (и те в издании военного времени). После закрытия газеты «Хыпар» никаких журналов и альманахов не издавалось; чувашские литературные силы разбрелись по разным городам и деревням. Например, теперешний поэт Полорусов скитался по Сибири. В Сибири же погиб Таяр Тимки, сотрудник «Хыпар», давший несколько революционных песен. Чувашская интеллигенция изверилась в будущности чувашской „литературы — и мы видим в эпоху 1908—1914 гг. только две заметные книжки. Одна – Н. Шубоссинни с 7 стихотворениями и другая — сборник народных песен, собранных Пазухиным П. В. среди чуваш Казанской и Симбирской губерний.

В брошюре Шубоссинни бодрые песни сменяются унылыми нотками. Среди песен имеется сочный фельетон-пасквиль «Пьтелмей», в котором зло осмеян деревенский богач-мельник с сыном-гимназистом «светлопуговкиным», отрицающим физический труд и хвалящимся, что работает головой. Здесь отразился в резкой форме отход интеллигенции от трудящихся в те реакционные годы, когда чувашские интеллигенты уже мало интересовались политикой. Каждый шел в разброд вперед, что ярко отображено в лирических стихотворениях «Одинокий» и «Наш путь». В этом же сборнике помещена песня трубокура «Трубка», которая стала весьма популярной среди чуваш, вызывая до сих пор подражания. «Трубка» в форме гимна табакокурению осмеивает табак и курящих, нередко являющихся виновниками деревенских пожаров (она и написана-то после пожара в с. Альгешево). Эта песня до сих пор в деревнях декламируется на различных литературных вечерах. Кроме указанных авторов был еще ряд писателей, как: Тхти, Кореньков, Юркий, но произведения их не собраны и их трудно учесть.

Вот почти вся литература, созданная в период до 1917 года. Она мала по размеру и проста по содержанию. В ней, однако, много материала для филолога, но немало и для этнографа и социолога.

www.ronl.ru

Литература

Чувашские писатели »

Электронная коллекция «Литературная палитра Чувашии: 100 книг для прочтения»

Чувашская культура имеет древнейшие корни, ведя преемственную связь с древними цивилизациями Востока и Передней Азии. На сложном и многотрудном историческом пути, пройденнным народом, образцов литературы, записанных древнечувашскими руничными письменами, не сохранилось. Литературное творчество чувашей значительное развитие получило в период образования и расцвета Болгарского государства (VIII–XIII вв.), о чем свидетельствуют письменные источники – путевые заметки Ибн Фадлана, кн. Якуба ибн Нугмана «История Булгарии» (XII в.). Образцы письменной культуры нашли также отражение в надписях на надгробных камнях (эпитафиях) XII-XIV вв.

После исламизации Волжской Болгарии (X в.) чуваши, отвергнувшие новую религию, постепенно начинают утрачивать сильные когда-то традиции письменной культуры. Поэтому литературно-художественное сознание чувашей последующих веков в основном представлено в богатом фольклоре, устных сказаниях и легендах народа об Улыпе. Образ Улыпа, сильного и доброго великана, – воплощение идеала трудового человека. Улып помогает корчевать деревья для расширения пашен, защищает народ от вражеских набегов и разорений, стихийных бедствий. События, связанные с периодом владычества татаро-монголов, правления Казанского ханства и последующего присоединения чувашей к Российскому государству, глубоко отразились в фольклорном сознании народа. В легендах и преданиях, исторических песнях встречается повествование о поворотных событиях в судьбе чувашей, дана их историческая оценка. Таким образом, главным источником, позволяющим проследить развитие художественной культуры чувашского народа является фольклор (предания и мифы, легенды и сказания, песни и былины, магические обрядовые речения и литературные жанровые формы: хайла, несер, шут, Çавра юрă и др.).

С присоединением в XVI в. к Российскому государству создались предпосылки для начала диалога между чувашскими и русскими культурами. В XVI–XVII вв. в духовную культуру чувашей проникли некоторые элементы русской православной религиозной культуры. Решающим толчком для литературного развития нового времени явилось создание чувашской письменности на основе кириллицы (2-я пол. XVIII в.). Церковно-миссионерские задачи преследовали такие начинания, как первые переводы на чувашский язык евангелий, катехизиса, молитвословий и т.д. На основе вновь созданной письменности были написаны одические сочинения учащихся духовных учебных заведений (в честь приезда императрицы Екатерины II в г. Казань и др.). Большое значение для развития словесности имели составленные в этот период «Чувашско-русский лексикон», «Сочинения, принадлежащие к грамматике чувашского языка» (1769 г.), «Русско-татарско-чувашско-эрзянско-марийский большой словарь», чувашский лексикон, учебник чувашского языка и др., почти все – результат творения писателя-просветителя Е. Рожанского и его учеников. Чувашская письменная литература 1-й половины XIX в. по своему назначению и содержанию носила преимущественно религиозный характер и особенно активно развивалась в двух культурно-просветителских центрах – в духовной академии в Казани (стихи и оды Н. Бичурина) и духовной семинарии в Нижнем Новгороде (деятельность П. Талиева, Н. Базилевского, В. Вишневского, А. Алмазова и др. по переводу). Ученые, краеведы и собиратели фольклора выявили и опубликовали поэтические творения талантливых певцов (юрăç) и импровизаторов (Хведи, Ягура, Г. Федорова и др.).

В середине XIX в. развернул свою просветительскую деятельность ученый и литератор С.М.Михайлов (1821–1861 гг.), гордо заявивший: «Из миллиона чуваш и черемис я первый еще писатель в России». Под влиянием идей русского просвещения С.Михайлов в своих научно-публицистических статьях и прозаических произведениях остро ставил вопросы социально-экономического и культурного развития чувашского народа. Писатель использовал разнообразные жанровые формы: очерк, повесть, рассказ, новелла, шyт, хайла, тĕрленчĕк («О музыке чуваш», 1852; «Хитрая кошка»; «Разговор на постоялом дворе», 1859 и др.). Деятельность Михайлова расширила программу чувашского просветительского движения, придав ей нравственно-этический, общечеловеческий характер.

Новописьменная литература развивается с начала 70-х гг. XIX в. на основе созданной выдающимся чувашским просветителем И. Я. Яковлевым (1848–1930 гг.) письменности. Открытие им Симбирской чувашской школы (1868 г.), составление алфавита, издание букваря, книг для чтения, учебников, открытие десятков сельских школ стали началом нового этапа просветительства, которое охватило самые широкие слои чувашского народа. Яковлев разработал и внедрил в практику совершенно новую и перспективную просветительско-педагогическую систему, в основу которой был положен родной чувашский язык обучающихся. Первые оригинальные образцы новописьменной художественной литературы (рассказы и притчи И. Яковлева, Игн. Иванова) созданы на основе обработки фольклорных сюжетов и мотивов (70-е гг.). В 80–90-е гг. зарождается жанр повести («Сыт человек, а глаза голодны» И. Юркина, «Моя жизнь» С. Чундерова), а в поэзии усилились эпические тенденции (баллада «Леший» Мих. Федорова). На рубеже XIX–XX вв. обозначились основные контуры целостного историко-литературного процесса, который объединял десятки прозаиков, поэтов, драматургов, публицистов. Литературное развитие полнокровно подпитывали «гнезда» чувашской культуры, возникшие в Казани (во главе с Н. Никольским), Симбирске (И. Яковлев), Самаре (Д. Филимонов), Уфе (Г. Комиссаров (Вандер). В Симбирской чувашской учительской школе в начале XX в. сформировалась своеобразная литературная школа, объединявшая целую плеяду литераторов, выдающимся представителем которой был К. В. Иванов, автор классической трагедии «Нарспи» (1908 г.).

В результате революции 1917 г. возникли условия для динамичного развития национального литературно-художественного сознания. С задачами оперативного и адекватного отражения событий революции и войны максимально справлялись поэтические формы и жанры (стихи, поэмы, агитки, частушки и т.д.). В чувашской литературе поэзия, выросшая в лоне фольклора, традиционно опережала др. роды. В условиях революционной действительности остро встали вопросы обновления жанрово-стилевых и выразительных возможностей поэзии. Здесь решающую роль сыграло реформаторское творчество М. Сеспеля, определившего пути развития чувашской поэзии. Поэт утвердил силлабо-тонику, расширил метро-ритмическое пространство чувашского стиха. Граждански активная личность лирического героя в поэзии Сеспеля несла огромный заряд гуманизма, утверждала общечеловеческие ценности, выражала демократические идеалы трудящихся масс, борющихся за возрождение национальной культуры, экономики. Остро современное звучание стихов поэта-революционера отвечало духу и настроениям послесеспелевской генерации молодых поэтов (П. Хузангай, В. Митта, В. Рзай и др.). В середине 20-х гг. в чувашской поэзии значительно возрос, как следствие подъема национального самосознания, интерес к исторической тематике. В ряде произведений имеет место попытка эпического осмысления поворотных этапов истории (поэмы С. Эльгера «Под гнетом», Н. Шубоссинни «Фаворит»). Поэмное мышление углубилось в произведениях П. Хузангая, включающих в себя широкий охват действительности («Сегодняшняя поэма», «Землеустройство»). В прозе начала 20-х гг. преобладают жанры рассказа, очерка, повести, в которых поднимается тема революции и Гражданской войны, прошлое и современность противопоставляются с помощью приема контраста («В приземистой избушке» М. Трубиной, «Двое павших», «Однажды утром» И. Ахаха, «Штрум» С. Хуммы (Фомин) и др.). Актуальность получает тема мирного строительства. В повестях, рассказах, очерках С. Хуммы, И. Тхти, М. Трубиной содержится призыв к искоренению бытовых пороков, изживших себя привычек в семейной жизни, во взаимоотношениях людей в обществе. Борьба нового с устаревшим в психологии людей, движение за распространение книжной грамотности, культуры нашли отражение в произведениях И. Мучи, Д. Исаева, В. Рзая и др. Развитие получает жанр драматургии (пьесы Г. Тал-Мрзы, И. Максимова-Кошкинского, П. Осипова, С. Хуммы).

Литературоведением и критикой 20-х гг. осознается важность изучения творческого наследия К.Иванова, проходят дискуссии вокруг трагедии «Нарспи», а также по проблемам стиховедения; заметные успехи достигнуты в оперативной оценке и истолковании живого историко-литературного процесса, текущей литературы (статьи и рецензии Г. Комиссарова, Д. Исаева, Г. Кели, Моисея Федорова, А. Золотова, Н. Золотова).

На литературное развитие в республике благотворно повлияли и усилившиеся тенденции к организационному объединению писательских сил. В 1923 г. по инициативе и под руководством литератора А. Милли было организовано «Общество любителей чувашской словесности». Программа и Устав «Общества» носили идеологически «нейтральный» характер и нацеливали творческие силы на культурно-просветительскую деятельность в широких слоях чувашского населения. Вскоре под натиском авторитаристских сил, возглавляемых областной партийной организацией, «Общество» распалось и взамен был создан Союз «Канаш» (1923 г.). Впоследствии писательская организация – ЧАПП – вошла в состав РАПП (1926 г.). В дальнейшем организационном сплочении литературно-творческих сил республики большую роль сыграл 1-й Съезд советских писателей (1934 г.). Динамичному развитию литературы способствовало расширение сети печатных органов на чувашском языке. В первые же послереволюционные годы начали издаваться газеты «Новая жизнь», «Крестьянское слово», «Канат», журналы «Заря», «Нива», а с середины 20-х гг. журналы «Сунтал» (1924 г.), «Капкан» (1925 г.), «Труженица» (1928 г.), «Будь готов» (1929 г.), «Селькор» (1929 г.), «Народное просвещение» (1926 г.), «Голос трудящихся» (1922 г.) и др.

На рубеже 20–30-х гг. в литературном развитии особую актуальность получают темы индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства «Социальный заказ», впрямую исходивший из официальных идеологических установок, выдвигаемых перед творческими силами, хотя и заметно снижал уровень художественности литературной продукции, но все же нацеливал писателей на разработку важнейших пластов социально-экономической и культурной жизни народа. Следствием этого явилось создание больших поэтических и прозаических полотен о жизни и трудовой деятельности рабочего класса Чувашии (поэма П. Хузангая «Магнит-гора», повесть А. Талвира «Люди из Батыръяла»). Теме коллективизации деревни посвящен целый ряд произведений большой и малой форм: роман В. Краснова-Асли «В гору», повести М. Трубиной «Мучар», И. Тукташа «Бычий лог», рассказы Е. Еллиева, Д. Петрова (Юмана), С. Эльгера, В. Рзая, поэма В. Митты «Зычный голос» и др. Колхозная тематика разрабатывается и в драматургии: драмы М. Трубиной «Грядет», П. Осипова «Новая волна», Е. Еллиева «Один день» и др. Во 2-й половине 30-х гг. живой интерес писателей к острым проблемам и конфликтам постепенно уступает место облегченному воспроизведению явлений действительности, приукрашиванию, а то и лакировке реалий и фактов общественного бытия. На фоне массы бесконфликтных рассказов, очерков, повестей колоритно выделяются эпические произведения С. Эльгера: роман-хроника «Дни войны» и социально-исторический роман «На заре», содержащие глубокие черты романтического мышления и эпичности.

Чувашская проза периода Великой Отечественной войны преимущественно представлена произведениями малого жанра (рассказ, очерк, статья, памфлет, зарисовка и т.п.), в которых преследовалась важнейшая цель – мобилизация всего советского народа на борьбу с фашизмом. Прославлялись мужество и стойкость защитников Родины, показывалась жизнь тыла. Лучшие образцы поэзии военной поры также содержат огромный мобилизующий заряд, в стихах и поэмах авторы обнажают звериный лик фашизма, поддерживают веру в конечную победу над захватчиками (стихи Н. Шелеби, С. Эльгера, Я. Ухсая, И. Ивника и др.). Были созданы поэмы: «Таня» П. Хузангая, «На берегу Влтавы» Я. Ухсая, «Солдатская мать» М.Уйпа, «Зоя» С. Шавлы. Многие писатели воевали с оружием в руках, были политруками, военными корреспондентами, газетчиками. Среди них Л. Агаков, П. Хузангай, В. Алендей, А. Воробьев, В. Садай, М. Ильбек, А. Артемьев, Г. Орлов, Н. Сандров, А. Алга и др. Война оборвала жизни многих литераторов, среди них В. Бараев, Е. Еллиев, В. Васькин, И. Думилин, М. Данилов-Чалдун, А. Петтоки, М. Ястран, Ф. Ситта и др.

Развитие Чувашской литературы послевоенных лет шло на путях поисков новых жанровых форм и стилей. Писатели-фронтовики продолжают разрабатывать тему войны, создают прозаические и поэтические произведения малой и средней форм (рассказы «Дорога открыта», «Не гнись, орешник» А. Артемьева, «В госпитале» М. Ильбека, «Золотая цепочка» Л. Агакова; стихи П. Хузангая, Я. Ухсая, А. Алги, И. Тукташа и др.(Актуальна и тема современности. Прозаик К. Турхан создал роман «Деревня в ветлах», в котором отразил энтузиазм тружеников села, занятых восстановлением разрушенного войной хозяйства. На рубеже 50-60-х гг. реальные противоречия, имевшие место в социально-экономической и духовной жизни общества, нашли отражение в ряде рассказов, очерков, повестей (сб. Ф. Уяра «Новое побеждает», «По родной стране», повести Ю. Скворцова «Девушка из Сормы», «Красный мак», «Береза Угахви», повесть В. Садая «Одинокий куст»). Развиваются поэзия и драматургия, создаются произведения эпической формы – роман в стихах П. Хузангая «Род Аптраман», поэмы Я. Ухсая «Дед Кельбук», «Перевал», драмы И. Максимова-Кошкинского, П. Осипова, Н. Терентьева.

Одновременно с разработкой темы современности в литературе усиливается интерес к историческому прошлому народа. В 50-60-е гг. появились романы, поднимающие глубин, пласты исторического бытия чувашей, – «Тенета» Ф. Уяра, «Черный хлеб» М. Ильбека, «Свияга впадает в Волгу» К. Турхана, «Век прожить – не поле перейти» Н. Мраньки, «Ахрат» С. Аслана и др. Эта историко-романистическая волна в решающей степени способствовала становлению эпически повествовательных форм в национальной литературе. Важнейшими тенденциями в развитии современной чувашской литературы является возрастающее внимание к духовно-нравственным проблемам в жизни общества (повести и рассказы Ф. Уяра, Ю. Скворцова, А. Артемьева, Д. Гордеева, Н. Максимова, В. Петрова, Ф. Агивера, В. Игнатьева, И. Вутлана, Н. Мартынова, Е. Лисиной, Б. Чиндыкова и др.). В то же время наблюдается углубленный социологический анализ важнейших сторон и явлений в жизни, нацеленность на острейшие проблемы и конфликтные ситуации. Эти черты прозы сконцентрированы в произведениях А. Емельянова, Л. Таллерова, Г. Краснова.

Характер современного человека, его духовно-нравственный мир и деяния широко представлены в произведениях прозаиков, драматургов, поэтов – Н. Терентьева, Г. Айги, Н. Сидорова, Б. Чиндыкова, Г. Ефимова, А. Галкина, Ю. Айдаша, М. Юхмы, Р. Сарби, П. Афанасьева, М. Сениэля, Н. Петровского, П. Эйзина, И. Егорова, А. Кибеча, П. Яковлева, В. Эндипа, В. Ахуна, Г. Юмарта, В. Тимакова, Ю. Семендера, Л. Мартьяновой и др.

Артемьев, Ю. М. Чувашская литература / Ю. М. Артемьев // Краткая чувашская энциклопедия. - Чебоксары, 2001. - С. 471-473.

Смотрите также:

Федоров, Г. И. Шанӑҫпах сывлатӑрччӗ литературӑмӑр... : [хальхи вӑхӑтри чӑваш литератури аталанӑвне тишкерни] / Георгий Федоров // Тӑван Атӑл. – 2006. – № 1. – С. 58-59.

Федоров, Г. И. Чӑваш литератури (1945-1985 ҫулсем) : вӗрену пособийе / Г. И. Федоров. - Шупашкар : Чӑв. ун-чен изд-ви, 2004. - 515 с.

* * *

Федоров, Г. И. О теоретической истории национальной литературы : (некоторые заметки. На материале чувашской литературы) / Георгий Федоров // Ашмаринские чтения / [коллектив авт. – Чебоксары : Изд-во ЧГУ, 2005. – С.168-171.

Осипов, Н. Н. Некоторые размышления об истоках жанра рассказа в чувашской литературе  / Н. Н. Осипов // Вестник Чувашского государственного педагогического университета имени И. Я. Яковлева. – 2012. – № 3. – С. 163-165. – (Гуманитарные и педагогические науки).

Осипов, Н. Н. О своеобразии развития малых форм прозы в чувашской литературе / Н. Н. Осипов // Вестник Чувашского государственного педагогического университета имени И. Я. Яковлева. – 2012. – № 2 (74), Ч. 2. – С. 109-112. – (Гуманитарные и педагогические науки).

nasledie.nbchr.ru

Краткие очерки истории чувашской литературы

Как уже было сказано, чуваши в своей массе жили бедно, в вечной борьбе за существование, под двойным игом; многим в поисках заработков приходилось уходить на сторону.

И первые чувашские песни, появившиеся в печати, в русской транскрипции, отражают жизнь бурлаков-чуваш из приволжских селений, лежащих между Чебоксарами и Козьмодемьянском. В этих песнях, собранных в 50-х годах XIX века неким Михайловым, гражданином Козьмодемьянского уезда, изображена беспросветная жизнь чуваш, когда нужда и голод гонят бедных мужиков на бурлачество и они вынуждены расстаться со своим хозяйством, (полями, прекрасной цветущей природой родных полей и лесочков, с заливными заволжскими лугами. В песнях красиво изображены моменты разлуки мужей с женами, женихов с невестами, когда мужчины обещают женам и невестам, остающимся дома, во время прохождения мимо родных мест, петь любимые песни и посылать салам под звуки пузыря и гуслей.

Появление чувашского алфавита и употребление его для издания чувашского букваря в переводческих миссионерских изданий совпадает с восьмидесятыми годами, которые явились эпохой глубочайшего кризиса русской интеллигенции и всей передовой общественности. Реакция, возглавлявшаяся известным К. Победоносцевым, не могла допускать издания чувашской светской литературы и потому первые чувашские интеллигентные силы если и занимались собиранием фольклора, то издавать его не могли. Видным работником в области обследования фольклора чуваш был учитель Г. Тимофеев, который в 1900—1903 годах собрал много любопытного материала. В своем труде «Девять деревень» он подобрал чувашские песни, пословицы, сказки, предания и описания празднеств, при чем при объяснении послед­них он пытался придать им окраску христианских праздников, производя их от христианских событий, якобы, давно известных чувашам.

Такое толкование чувашских празднеств можно объяснить только попыткой подделаться под господствовавшее вероисповедание и цензуру, или полным непониманием вопроса о происхождении народных тор­жеств и гуляний. Труд Тимофеева в рукописном виде хранится в Чувашском Центральном Музее и пред­ставляет сырой материал для "любителя чувашской старины и историка.

Первое оригинальное произведение на чувашском языке, написано инспектором Царевококшайского уездного училища М. Федоровым. Здесь герой — бедняк молится и чувашским и русским богам. Произведение это под названием «Арсюри» («Леший») написано в 1880-х годах народным бойким языком в стихотворной форме и .представляет как бы преддверие изящной литературы.

В «Арсюри» изображается бедственное положение чувашина, который на кляче заблудился в бесконечных оврагах Чебоксарского уезда, сам с собой говорит и проклинает подати, из-за которых лошадь не доедает, и он сам вынужден ездить к Николе вымаливать исцеление хворой жене. В конце концов бедняк готов броситься в реку под мельницу богача, превратившись сперва в хрупкую гнилую хворостину. Стихотворение это, по выражению автора, было написано после долгих попыток перевода на чувашский язык пушкинских произведений «Бесы» и «Утопленник». Оно проникнуто социальными и чисто национальными мотивами, поэтому чуваши его знали наизусть задолго до его появления в печати.

В начале XX века мы имеем целый ряд чуваш, уча­щихся средних и высших учебных заведений, которые занимаются собиранием чувашских народных песен. В 1903 году студентом К. Прокопьевым опубликовано в «Известиях Общества Археологии, истории и этнографии» в г. Казани много свадебных песен, среди которых весьма замечательной по своему содержанию и форме является приветственная песнь на свадьбе главного свата со стороны жениха у отца невесты. Эта речь носит название «такмак», в ней насчитывается 100-120 печатных строк, рисуется жизнь чувашина в давнопрошедшие времена, «когда он на олене-лосе за невестой ездил, а орел ему на гуслях золотым клювом играл».

«Такмак» идеализирует жизнь чуваш, можно думать, что все чуваши живут где-то в прекрасной стране весьма богато и сытно; едят на серебре и золоте, перед ними играют песий на гуслях орлы поднебесные, а сами они ездят на оленях златорогих.

Революция 1905 года всколыхнула всю крестьянскую массу и, отчасти, чувашскую интеллигенцию. К этому моменту духовные запросы чуваш выросли, они уже интересовались политическими событиями, к ним проникали революционные идея.

В конце 1905 г. появляется либеральная чувашская газета «Хыпар» («Вести») в Казани. Она впоследствии полевела, перешла в руки приверженцев террористов и летом 1907 года была закрыта. Газета сыграла роль собирателя чувашских революционно-настроенных сил, а также выявляющихся журналистов. В ней впервые появляются революционные песни-стихи. Самый старый из теперешних чувашских поэтов Н. Полоруссов впервые появился на страницах «Хыпар», где поместил большое стихотворение «Змий», рисующее жало революции, пугающее царское правительство. «Хыпар» была популярной и понятной чувашской газетой, но ее не так-то легко было распространять: с одной стороны чуваши еще не привыкли к периодической печати и не могли платить за газету, с другой — полиция преследовала как распространяющих, так и выписывающих. В «Хыпар» печатались довольно революционные вещи, но попадали и реакционные произведения, как, например «Урожайный год» Кириллова.

В этом произведении изображена семья богобоязненного скупого богача, женившего сына на весьма «пристойной» девице из хорошей семьи. Впоследствии этот Кириллов дал несколько рассказов, из которых реакционнее всех рассказов — «Бог труды любит», где наизнанку изображается дифференциация деревни и герой рассказа — сирота, прожив в большом приволжском городе у богатых и «благочестивый» людей, становится образцовым женихом во всей волости, женятся на богатой и впоследствии становится «знаменитостью» волости — старшиной.

Совершенно обособленно стоят произведения, появившиеся в период 1907—1911 г. в городах Симбирске и Казани.

Из Симбирской чувашской школы в 1907—1908 гг. вышли впервые лучшие произведения чуваш, среди которых весьма богатой и сильной является поэма «Нарспи» К. В. Иванова — талантливого чувашского поэта и художника. Так как чисто художественные оригинальные произведения брались под сомнение (за исключением, например, рассказов Кириллова), то первые произведения лучших поэтов того времени были изданы в одном сборнике под названием «Сказки и предания чуваш».

В «Нарспи», помещенной в этом сборнике, обрисована несчастная любовь красавицы Нарспи - дочери богатого кулака, который насильно выдает свою дочь за богача другой соседней деревни. Нарспи, влюбленная в деревенского бедняка-сироту, борется долго против судьбы и, наконец, отравляет мужа; она гибнет из-за проклятия отца, повесившись в лесу на дереве.

Герой в «Нарспи» — Сетнер неграмотный, нерешительный и в борьбе с богачем Михетером инициативу уступает Нарспи, ставшей после убийства мужа его женой. Сетнер сетует на судьбу, пославшую ему несчастную долю, когда нет воли, нет денег и имущества, а есть враг, которого он мог бы победить, если бы не боялся народной молвы. А Михетер — это богач-кулак, всецело упирающийся корнями в свои поля и луга, на которых пасутся его стада и табуны; он совершенно не знаком с городской культурой, ведет натуральное хозяйство. Он ни за что не хочет сродниться с бедняком безродным Сетнером и проклинает его и свою дочь, когда после убийства мужа они сошлись вместе. Но, несмотря на это, когда воры напали на Михетера, Сетнер бежит на помощь своему тестю и от руки воров погибает.

В поэме очень много сочных бытовых и пейзажных картин, до сих пор непревзойденных еще в чувашской литературе. Поэма вся проникнута фатализмом и особым мистицизмом, на основе изображения подневольной доли чувашки.

В сборнике имеются еще две поэмы Н. Шубоссинни, рисующие быт чуваш и их суеверия, возникшие на почве беспросветной жизни и вечной борьбы со стихией. Эти две поэмы, написанные на основе мистических рассказов чуваш из области любви, отображают влияние «Демона» Лермонтова, особенно поэма «Змий страсти»; здесь описывается как к одинокой девушке в образе деревенского юноши прилетает злой дух страсти. В поэме много красивых образов из разговорной речи в стихотворной форме.

В этих поэмах и рассказах молодыми поэтами довольно красочно переданы социально-бытовые явления чувашской деревни; так Иванов взял эпоху пятидесятых годов, а Н. Шубоссинни – время после 1905 года, когда в деревню уже проникли грамотность и даже революционные песни. Как в «Нарспи», так и в «Янтрак янтраве» изображена борьба между беднотой и кулаками, у чуваш называемыми «куштанами», только борьба в них принимает различный характер и форму, соответственно производственным отношениям и типам героев.

Герои в «Янтрак янтраве» отличаются от героев «Нарспи». Они все почти грамотные, а кулак Янтрак на сходе и прошение сам составляет и ходоком к лесничему его выбирают. Его враги молодые парни во главе с Петром и Тракка тоже достаточно грамотны, а Степан даже учится в городе и приезжает в форменной одежде в деревню.

Здесь дело развертывается на общем фоне безземелья крестьян, нуждающихся в выгоне, но сдающих в аренду Янтраку общественные пустопорожние места за водку. Молодежь сопротивляется и жестоко избивает кулака, но впоследствии кулак мстит, убив вилами героя Петра, когда он собирался увести замуж его сестру. Действие происходит уже в начале реакции и потому неудивительно, что в рассказе, под руководством кулака Янтрака, была отобрана часть школьной земли.

Если мы дальше проследим движение чувашской литературы, то в реакционные годы не можем похвалиться ни одним солидным изданием, кроме маленьких брошюр (и те в издании военного времени). После закрытия газеты «Хыпар» никаких журналов и альманахов не издавалось; чувашские литературные силы разбрелись по разным городам и деревням. Например, теперешний поэт Полорусов скитался по Сибири. В Сибири же погиб Таяр Тимки, сотрудник «Хыпар», давший несколько революционных песен. Чувашская интеллигенция изверилась в будущности чувашской "литературы — и мы видим в эпоху 1908—1914 гг. только две заметные книжки. Одна – Н. Шубоссинни с 7 стихотворениями и другая — сборник народных песен, со­бранных Пазухиным П. В. среди чуваш Казанской и Симбирской губерний.

В брошюре Шубоссинни бодрые песни сменяются унылыми нотками. Среди песен имеется сочный фельетон-пасквиль «Пьтелмей», в котором зло осмеян деревенский богач-мельник с сыном-гимназистом «светлопуговкиным», отрицающим физический труд и хвалящимся, что работает головой. Здесь отразился в резкой форме отход интеллигенции от трудящихся в те реакционные годы, когда чувашские интеллигенты уже мало интересовались политикой. Каждый шел в разброд вперед, что ярко отображено в лирических стихотворениях «Одинокий» и «Наш путь». В этом же сборнике помещена песня трубокура «Трубка», которая стала весьма популярной среди чуваш, вызывая до сих пор подражания. «Трубка» в форме гимна табакокурению осмеивает табак и курящих, нередко являющихся виновниками деревенских пожаров (она и написана-то после пожара в с. Альгешево). Эта песня до сих пор в деревнях декламируется на различных литературных вечерах. Кроме указанных авторов был еще ряд писателей, как: Тхти, Кореньков, Юркий, но произведения их не собраны и их трудно учесть.

Вот почти вся литература, созданная в период до 1917 года. Она мала по размеру и проста по содержанию. В ней, однако, много материала для филолога, но немало и для этнографа и социолога.

chuv-liter.blogspot.ru

Курсовая работа - История развития чувашской литературы в период до 1917 года

Министерство образования и науки Российской федерации

Чувашский государственный университет

имени И. Н. Ульянова

Факультет филологии и культурологии

Реферат

По дисциплине: история чувашской литературы

На тему: «История развития чувашской литературы в период до 1917 года»

Выполнила: Пензина А.М.

Проверил:

Чувашская художественная литература своими социальными корнями глубоко уходит в народное творчество, и первые печатные произведения чуваш, увидевшие свет еще до появления чувашского алфавита, скорее представляют плод чувашских трудящихся масс, чем творения отдельных даровитых личностей. Правда, авторы переделывали народную словесность по своему мировоззрению и настроению, но от этого она не теряла своего первоначального характера.

Как уже было сказано, чуваши в своей массе жили бедно, в вечной борьбе за существование, под двойным игом; многим в поисках заработков приходилось уходить на сторону.

И первые чувашские песни, появившиеся в печати, в русской транскрипции, отражают жизнь бурлаков-чуваш из приволжских селений, лежащих между Чебоксарами и Козьмодемьянском. В этих песнях, собранных в 50-х годах XIX века неким Михайловым, гражданином Козьмодемьянского уезда, изображена беспросветная жизнь чуваш, когда нужда и голод гонят бедных мужиков на бурлачество и они вынуждены расстаться со своим хозяйством, (полями, прекрасной цветущей природой родных полей и лесочков, с заливными заволжскими лугами. В песнях красиво изображены моменты разлуки мужей с женами, женихов с невестами, когда мужчины обещают женам и невестам, остающимся дома, во время прохождения мимо родных мест, петь любимые песни и посылать салам под звуки пузыря и гуслей.

Появление чувашского алфавита и употребление его для издания чувашского букваря в переводческих миссионерских изданий совпадает с восьмидесятыми годами, которые явились эпохой глубочайшего кризиса русской интеллигенции и всей передовой общественности. Реакция, возглавлявшаяся известным К. Победоносцевым, не могла допускать издания чувашской светской литературы и потому первые чувашские интеллигентные силы если и занимались собиранием фольклора, то издавать его не могли. Видным работником в области обследования фольклора чуваш был учитель Г. Тимофеев, который в 1900—1903 годах собрал много любопытного материала. В своем труде «Девять деревень» он подобрал чувашские песни, пословицы, сказки, предания и описания празднеств, при чем при объяснении последних он пытался придать им окраску христианских праздников, производя их от христианских событий, якобы, давно известных чувашам.

Такое толкование чувашских празднеств можно объяснить только попыткой подделаться под господствовавшее вероисповедание и цензуру, или полным непониманием вопроса о происхождении народных торжеств и гуляний. Труд Тимофеева в рукописном виде хранится в Чувашском Центральном Музее и пред­ставляет сырой материал для «любителя чувашской старины и историка.

Первое оригинальное произведение на чувашском языке, написано инспектором Царевококшайского уездного училища М. Федоровым. Здесь герой — бедняк молится и чувашским и русским богам. Произведение это под названием «Арсюри» («Леший») написано в 1880-х годах народным бойким языком в стихотворной форме и.представляет как бы преддверие изящной литературы.

В «Арсюри» изображается бедственное положение чувашина, который на кляче заблудился в бесконечных оврагах Чебоксарского уезда, сам с собой говорит и проклинает подати, из-за которых лошадь не доедает, и он сам вынужден ездить к Николе вымаливать исцеление хворой жене. В конце концов бедняк готов броситься в реку под мельницу богача, превратившись сперва в хрупкую гнилую хворостину. Стихотворение это, по выражению автора, было написано после долгих попыток перевода на чувашский язык пушкинских произведений «Бесы» и «Утопленник». Оно проникнуто социальными и чисто национальными мотивами, поэтому чуваши его знали наизусть задолго до его появления в печати.

В начале XX века мы имеем целый ряд чуваш, учащихся средних и высших учебных заведений, которые занимаются собиранием чувашских народных песен. В 1903 году студентом К. Прокопьевым опубликовано в «Известиях Общества Археологии, истории и этнографии» в г. Казани много свадебных песен, среди которых весьма замечательной по своему содержанию и форме является приветственная песнь на свадьбе главного свата со стороны жениха у отца невесты. Эта речь носит название «такмак», в ней насчитывается 100-120 печатных строк, рисуется жизнь чувашина в давнопрошедшие времена, «когда он на олене-лосе за невестой ездил, а орел ему на гуслях золотым клювом играл».

«Такмак» идеализирует жизнь чуваш, можно думать, что все чуваши живут где-то в прекрасной стране весьма богато и сытно; едят на серебре и золоте, перед ними играют песий на гуслях орлы поднебесные, а сами они ездят на оленях златорогих.

Революция 1905 года всколыхнула всю крестьянскую массу и, отчасти, чувашскую интеллигенцию. К этому моменту духовные запросы чуваш выросли, они уже интересовались политическими событиями, к ним проникали революционные идея.

В конце 1905 г. появляется либеральная чувашская газета «Хыпар» («Вести») в Казани. Она впоследствии полевела, перешла в руки приверженцев террористов и летом 1907 года была закрыта. Газета сыграла роль собирателя чувашских революционно-настроенных сил, а также выявляющихся журналистов. В ней впервые появляются революционные песни-стихи. Самый старый из теперешних чувашских поэтов Н. Полоруссов впервые появился на страницах «Хыпар», где поместил большое стихотворение «Змий», рисующее жало революции, пугающее царское правительство. «Хыпар» была популярной и понятной чувашской газетой, но ее не так-то легко было распространять: с одной стороны чуваши еще не привыкли к периодической печати и не могли платить за газету, с другой — полиция преследовала как распространяющих, так и выписывающих. В «Хыпар» печатались довольно революционные вещи, но попадали и реакционные произведения, как, например «Урожайный год» Кириллова.

В этом произведении изображена семья богобоязненного скупого богача, женившего сына на весьма «пристойной» девице из хорошей семьи. Впоследствии этот Кириллов дал несколько рассказов, из которых реакционнее всех рассказов — «Бог труды любит», где наизнанку изображается дифференциация деревни и герой рассказа — сирота, прожив в большом приволжском городе у богатых и «благочестивый» людей, становится образцовым женихом во всей волости, женятся на богатой и впоследствии становится «знаменитостью» волости — старшиной.

Совершенно обособленно стоят произведения, появившиеся в период 1907—1911 г. в городах Симбирске и Казани.

Из Симбирской чувашской школы в 1907—1908 гг. вышли впервые лучшие произведения чуваш, среди которых весьма богатой и сильной является поэма «Нарспи» К. В. Иванова — талантливого чувашского поэта и художника. Так как чисто художественные оригинальные произведения брались под сомнение (за исключением, например, рассказов Кириллова), то первые произведения лучших поэтов того времени были изданы в одном сборнике под названием «Сказки и предания чуваш».

В «Нарспи», помещенной в этом сборнике, обрисована несчастная любовь красавицы Нарспи — дочери богатого кулака, который насильно выдает свою дочь за богача другой соседней деревни. Нарспи, влюбленная в деревенского бедняка-сироту, борется долго против судьбы и, наконец, отравляет мужа; она гибнет из-за проклятия отца, повесившись в лесу на дереве.

Герой в «Нарспи» — Сетнер неграмотный, нерешительный и в борьбе с богачем Михетером инициативу уступает Нарспи, ставшей после убийства мужа его женой. Сетнер сетует на судьбу, пославшую ему несчастную долю, когда нет воли, нет денег и имущества, а есть враг, которого он мог бы победить, если бы не боялся народной молвы. А Михетер — это богач-кулак, всецело упирающийся корнями в свои поля и луга, на которых пасутся его стада и табуны; он совершенно не знаком с городской культурой, ведет натуральное хозяйство. Он ни за что не хочет сродниться с бедняком безродным Сетнером и проклинает его и свою дочь, когда после убийства мужа они сошлись вместе. Но, несмотря на это, когда воры напали на Михетера, Сетнер бежит на помощь своему тестю и от руки воров погибает.

В поэме очень много сочных бытовых и пейзажных картин, до сих пор непревзойденных еще в чувашской литературе. Поэма вся проникнута фатализмом и особым мистицизмом, на основе изображения подневольной доли чувашки.

В сборнике имеются еще две поэмы Н. Шубоссинни, рисующие быт чуваш и их суеверия, возникшие на почве беспросветной жизни и вечной борьбы со стихией. Эти две поэмы, написанные на основе мистических рассказов чуваш из области любви, отображают влияние «Демона» Лермонтова, особенно поэма «Змий страсти»; здесь описывается как к одинокой девушке в образе деревенского юноши прилетает злой дух страсти. В поэме много красивых образов из разговорной речи в стихотворной форме.

В этих поэмах и рассказах молодыми поэтами довольно красочно переданы социально-бытовые явления чувашской деревни; так Иванов взял эпоху пятидесятых годов, а Н. Шубоссинни – время после 1905 года, когда в деревню уже проникли грамотность и даже революционные песни. Как в «Нарспи», так и в «Янтрак янтраве» изображена борьба между беднотой и кулаками, у чуваш называемыми «куштанами», только борьба в них принимает различный характер и форму, соответственно производственным отношениям и типам героев.

Герои в «Янтрак янтраве» отличаются от героев «Нарспи». Они все почти грамотные, а кулак Янтрак на сходе и прошение сам составляет и ходоком к лесничему его выбирают. Его враги молодые парни во главе с Петром и Тракка тоже достаточно грамотны, а Степан даже учится в городе и приезжает в форменной одежде в деревню.

Здесь дело развертывается на общем фоне безземелья крестьян, нуждающихся в выгоне, но сдающих в аренду Янтраку общественные пустопорожние места за водку. Молодежь сопротивляется и жестоко избивает кулака, но впоследствии кулак мстит, убив вилами героя Петра, когда он собирался увести замуж его сестру. Действие происходит уже в начале реакции и потому неудивительно, что в рассказе, под руководством кулака Янтрака, была отобрана часть школьной земли.

Если мы дальше проследим движение чувашской литературы, то в реакционные годы не можем похвалиться ни одним солидным изданием, кроме маленьких брошюр (и те в издании военного времени). После закрытия газеты «Хыпар» никаких журналов и альманахов не издавалось; чувашские литературные силы разбрелись по разным городам и деревням. Например, теперешний поэт Полорусов скитался по Сибири. В Сибири же погиб Таяр Тимки, сотрудник «Хыпар», давший несколько революционных песен. Чувашская интеллигенция изверилась в будущности чувашской „литературы — и мы видим в эпоху 1908—1914 гг. только две заметные книжки. Одна – Н. Шубоссинни с 7 стихотворениями и другая — сборник народных песен, собранных Пазухиным П. В. среди чуваш Казанской и Симбирской губерний.

В брошюре Шубоссинни бодрые песни сменяются унылыми нотками. Среди песен имеется сочный фельетон-пасквиль «Пьтелмей», в котором зло осмеян деревенский богач-мельник с сыном-гимназистом «светлопуговкиным», отрицающим физический труд и хвалящимся, что работает головой. Здесь отразился в резкой форме отход интеллигенции от трудящихся в те реакционные годы, когда чувашские интеллигенты уже мало интересовались политикой. Каждый шел в разброд вперед, что ярко отображено в лирических стихотворениях «Одинокий» и «Наш путь». В этом же сборнике помещена песня трубокура «Трубка», которая стала весьма популярной среди чуваш, вызывая до сих пор подражания. «Трубка» в форме гимна табакокурению осмеивает табак и курящих, нередко являющихся виновниками деревенских пожаров (она и написана-то после пожара в с. Альгешево). Эта песня до сих пор в деревнях декламируется на различных литературных вечерах. Кроме указанных авторов был еще ряд писателей, как: Тхти, Кореньков, Юркий, но произведения их не собраны и их трудно учесть.

Вот почти вся литература, созданная в период до 1917 года. Она мала по размеру и проста по содержанию. В ней, однако, много материала для филолога, но немало и для этнографа и социолога.

www.ronl.ru

Доклад - История развития чувашской литературы в период до 1917 года

Министерство образования и науки Российской федерации

Чувашский государственный университет

имени И. Н. Ульянова

Факультет филологии и культурологии

Реферат

По дисциплине: история чувашской литературы

На тему: «История развития чувашской литературы в период до 1917 года»

Выполнила: Пензина А.М.

Проверил:

Чувашская художественная литература своими социальными корнями глубоко уходит в народное творчество, и первые печатные произведения чуваш, увидевшие свет еще до появления чувашского алфавита, скорее представляют плод чувашских трудящихся масс, чем творения отдельных даровитых личностей. Правда, авторы переделывали народную словесность по своему мировоззрению и настроению, но от этого она не теряла своего первоначального характера.

Как уже было сказано, чуваши в своей массе жили бедно, в вечной борьбе за существование, под двойным игом; многим в поисках заработков приходилось уходить на сторону.

И первые чувашские песни, появившиеся в печати, в русской транскрипции, отражают жизнь бурлаков-чуваш из приволжских селений, лежащих между Чебоксарами и Козьмодемьянском. В этих песнях, собранных в 50-х годах XIX века неким Михайловым, гражданином Козьмодемьянского уезда, изображена беспросветная жизнь чуваш, когда нужда и голод гонят бедных мужиков на бурлачество и они вынуждены расстаться со своим хозяйством, (полями, прекрасной цветущей природой родных полей и лесочков, с заливными заволжскими лугами. В песнях красиво изображены моменты разлуки мужей с женами, женихов с невестами, когда мужчины обещают женам и невестам, остающимся дома, во время прохождения мимо родных мест, петь любимые песни и посылать салам под звуки пузыря и гуслей.

Появление чувашского алфавита и употребление его для издания чувашского букваря в переводческих миссионерских изданий совпадает с восьмидесятыми годами, которые явились эпохой глубочайшего кризиса русской интеллигенции и всей передовой общественности. Реакция, возглавлявшаяся известным К. Победоносцевым, не могла допускать издания чувашской светской литературы и потому первые чувашские интеллигентные силы если и занимались собиранием фольклора, то издавать его не могли. Видным работником в области обследования фольклора чуваш был учитель Г. Тимофеев, который в 1900—1903 годах собрал много любопытного материала. В своем труде «Девять деревень» он подобрал чувашские песни, пословицы, сказки, предания и описания празднеств, при чем при объяснении последних он пытался придать им окраску христианских праздников, производя их от христианских событий, якобы, давно известных чувашам.

Такое толкование чувашских празднеств можно объяснить только попыткой подделаться под господствовавшее вероисповедание и цензуру, или полным непониманием вопроса о происхождении народных торжеств и гуляний. Труд Тимофеева в рукописном виде хранится в Чувашском Центральном Музее и пред­ставляет сырой материал для «любителя чувашской старины и историка.

Первое оригинальное произведение на чувашском языке, написано инспектором Царевококшайского уездного училища М. Федоровым. Здесь герой — бедняк молится и чувашским и русским богам. Произведение это под названием «Арсюри» («Леший») написано в 1880-х годах народным бойким языком в стихотворной форме и.представляет как бы преддверие изящной литературы.

В «Арсюри» изображается бедственное положение чувашина, который на кляче заблудился в бесконечных оврагах Чебоксарского уезда, сам с собой говорит и проклинает подати, из-за которых лошадь не доедает, и он сам вынужден ездить к Николе вымаливать исцеление хворой жене. В конце концов бедняк готов броситься в реку под мельницу богача, превратившись сперва в хрупкую гнилую хворостину. Стихотворение это, по выражению автора, было написано после долгих попыток перевода на чувашский язык пушкинских произведений «Бесы» и «Утопленник». Оно проникнуто социальными и чисто национальными мотивами, поэтому чуваши его знали наизусть задолго до его появления в печати.

В начале XX века мы имеем целый ряд чуваш, учащихся средних и высших учебных заведений, которые занимаются собиранием чувашских народных песен. В 1903 году студентом К. Прокопьевым опубликовано в «Известиях Общества Археологии, истории и этнографии» в г. Казани много свадебных песен, среди которых весьма замечательной по своему содержанию и форме является приветственная песнь на свадьбе главного свата со стороны жениха у отца невесты. Эта речь носит название «такмак», в ней насчитывается 100-120 печатных строк, рисуется жизнь чувашина в давнопрошедшие времена, «когда он на олене-лосе за невестой ездил, а орел ему на гуслях золотым клювом играл».

«Такмак» идеализирует жизнь чуваш, можно думать, что все чуваши живут где-то в прекрасной стране весьма богато и сытно; едят на серебре и золоте, перед ними играют песий на гуслях орлы поднебесные, а сами они ездят на оленях златорогих.

Революция 1905 года всколыхнула всю крестьянскую массу и, отчасти, чувашскую интеллигенцию. К этому моменту духовные запросы чуваш выросли, они уже интересовались политическими событиями, к ним проникали революционные идея.

В конце 1905 г. появляется либеральная чувашская газета «Хыпар» («Вести») в Казани. Она впоследствии полевела, перешла в руки приверженцев террористов и летом 1907 года была закрыта. Газета сыграла роль собирателя чувашских революционно-настроенных сил, а также выявляющихся журналистов. В ней впервые появляются революционные песни-стихи. Самый старый из теперешних чувашских поэтов Н. Полоруссов впервые появился на страницах «Хыпар», где поместил большое стихотворение «Змий», рисующее жало революции, пугающее царское правительство. «Хыпар» была популярной и понятной чувашской газетой, но ее не так-то легко было распространять: с одной стороны чуваши еще не привыкли к периодической печати и не могли платить за газету, с другой — полиция преследовала как распространяющих, так и выписывающих. В «Хыпар» печатались довольно революционные вещи, но попадали и реакционные произведения, как, например «Урожайный год» Кириллова.

В этом произведении изображена семья богобоязненного скупого богача, женившего сына на весьма «пристойной» девице из хорошей семьи. Впоследствии этот Кириллов дал несколько рассказов, из которых реакционнее всех рассказов — «Бог труды любит», где наизнанку изображается дифференциация деревни и герой рассказа — сирота, прожив в большом приволжском городе у богатых и «благочестивый» людей, становится образцовым женихом во всей волости, женятся на богатой и впоследствии становится «знаменитостью» волости — старшиной.

Совершенно обособленно стоят произведения, появившиеся в период 1907—1911 г. в городах Симбирске и Казани.

Из Симбирской чувашской школы в 1907—1908 гг. вышли впервые лучшие произведения чуваш, среди которых весьма богатой и сильной является поэма «Нарспи» К. В. Иванова — талантливого чувашского поэта и художника. Так как чисто художественные оригинальные произведения брались под сомнение (за исключением, например, рассказов Кириллова), то первые произведения лучших поэтов того времени были изданы в одном сборнике под названием «Сказки и предания чуваш».

В «Нарспи», помещенной в этом сборнике, обрисована несчастная любовь красавицы Нарспи — дочери богатого кулака, который насильно выдает свою дочь за богача другой соседней деревни. Нарспи, влюбленная в деревенского бедняка-сироту, борется долго против судьбы и, наконец, отравляет мужа; она гибнет из-за проклятия отца, повесившись в лесу на дереве.

Герой в «Нарспи» — Сетнер неграмотный, нерешительный и в борьбе с богачем Михетером инициативу уступает Нарспи, ставшей после убийства мужа его женой. Сетнер сетует на судьбу, пославшую ему несчастную долю, когда нет воли, нет денег и имущества, а есть враг, которого он мог бы победить, если бы не боялся народной молвы. А Михетер — это богач-кулак, всецело упирающийся корнями в свои поля и луга, на которых пасутся его стада и табуны; он совершенно не знаком с городской культурой, ведет натуральное хозяйство. Он ни за что не хочет сродниться с бедняком безродным Сетнером и проклинает его и свою дочь, когда после убийства мужа они сошлись вместе. Но, несмотря на это, когда воры напали на Михетера, Сетнер бежит на помощь своему тестю и от руки воров погибает.

В поэме очень много сочных бытовых и пейзажных картин, до сих пор непревзойденных еще в чувашской литературе. Поэма вся проникнута фатализмом и особым мистицизмом, на основе изображения подневольной доли чувашки.

В сборнике имеются еще две поэмы Н. Шубоссинни, рисующие быт чуваш и их суеверия, возникшие на почве беспросветной жизни и вечной борьбы со стихией. Эти две поэмы, написанные на основе мистических рассказов чуваш из области любви, отображают влияние «Демона» Лермонтова, особенно поэма «Змий страсти»; здесь описывается как к одинокой девушке в образе деревенского юноши прилетает злой дух страсти. В поэме много красивых образов из разговорной речи в стихотворной форме.

В этих поэмах и рассказах молодыми поэтами довольно красочно переданы социально-бытовые явления чувашской деревни; так Иванов взял эпоху пятидесятых годов, а Н. Шубоссинни – время после 1905 года, когда в деревню уже проникли грамотность и даже революционные песни. Как в «Нарспи», так и в «Янтрак янтраве» изображена борьба между беднотой и кулаками, у чуваш называемыми «куштанами», только борьба в них принимает различный характер и форму, соответственно производственным отношениям и типам героев.

Герои в «Янтрак янтраве» отличаются от героев «Нарспи». Они все почти грамотные, а кулак Янтрак на сходе и прошение сам составляет и ходоком к лесничему его выбирают. Его враги молодые парни во главе с Петром и Тракка тоже достаточно грамотны, а Степан даже учится в городе и приезжает в форменной одежде в деревню.

Здесь дело развертывается на общем фоне безземелья крестьян, нуждающихся в выгоне, но сдающих в аренду Янтраку общественные пустопорожние места за водку. Молодежь сопротивляется и жестоко избивает кулака, но впоследствии кулак мстит, убив вилами героя Петра, когда он собирался увести замуж его сестру. Действие происходит уже в начале реакции и потому неудивительно, что в рассказе, под руководством кулака Янтрака, была отобрана часть школьной земли.

Если мы дальше проследим движение чувашской литературы, то в реакционные годы не можем похвалиться ни одним солидным изданием, кроме маленьких брошюр (и те в издании военного времени). После закрытия газеты «Хыпар» никаких журналов и альманахов не издавалось; чувашские литературные силы разбрелись по разным городам и деревням. Например, теперешний поэт Полорусов скитался по Сибири. В Сибири же погиб Таяр Тимки, сотрудник «Хыпар», давший несколько революционных песен. Чувашская интеллигенция изверилась в будущности чувашской „литературы — и мы видим в эпоху 1908—1914 гг. только две заметные книжки. Одна – Н. Шубоссинни с 7 стихотворениями и другая — сборник народных песен, собранных Пазухиным П. В. среди чуваш Казанской и Симбирской губерний.

В брошюре Шубоссинни бодрые песни сменяются унылыми нотками. Среди песен имеется сочный фельетон-пасквиль «Пьтелмей», в котором зло осмеян деревенский богач-мельник с сыном-гимназистом «светлопуговкиным», отрицающим физический труд и хвалящимся, что работает головой. Здесь отразился в резкой форме отход интеллигенции от трудящихся в те реакционные годы, когда чувашские интеллигенты уже мало интересовались политикой. Каждый шел в разброд вперед, что ярко отображено в лирических стихотворениях «Одинокий» и «Наш путь». В этом же сборнике помещена песня трубокура «Трубка», которая стала весьма популярной среди чуваш, вызывая до сих пор подражания. «Трубка» в форме гимна табакокурению осмеивает табак и курящих, нередко являющихся виновниками деревенских пожаров (она и написана-то после пожара в с. Альгешево). Эта песня до сих пор в деревнях декламируется на различных литературных вечерах. Кроме указанных авторов был еще ряд писателей, как: Тхти, Кореньков, Юркий, но произведения их не собраны и их трудно учесть.

Вот почти вся литература, созданная в период до 1917 года. Она мала по размеру и проста по содержанию. В ней, однако, много материала для филолога, но немало и для этнографа и социолога.

www.ronl.ru

Смотрите также

• 
  Реферат сестринский уход при хронической сердечной недостаточности
• 
  Техника и методика обучения спортивной ходьбе реферат
• 
  Понятие реквизит постоянные и переменные реквизиты реферат
• 
  Угрозы безопасности информации в компьютерных системах реферат
• 
  Реферат сестринский процесс при ишемической болезни сердца
• 
  Реферат политический кризис в россии 1993 года
• 
  Проектирование рациональных режимов труда и отдыха реферат
• 
  Акклиматизация человека в различных климатических условиях реферат
• 
  Реферат здоровье и эмоции факты и комментарии
• 
  Реферат на тему котлета по киевски история
• 
  Экологический след и индекс человеческого развития реферат