Как любить ребенка
Он - ничто, мы - всё
С ранних лет мы растем в сознании, что большое - важнее, чем малое.
- Я большой, - радуется ребенок, когда его ставят на стол.
- Я выше тебя, - отмечает он с чувством гордости, меряясь с ровесником.
Неприятно вставать на цыпочки и не дотянуться, трудно мелкими шажками поспевать за взрослым, из крохотной ручонки выскальзывает стакан. Неловко и с трудом влезает ребенок на стул, в коляску, на лестницу; не может достать дверную ручку, посмотреть в окно, что-либо снять или повесить, потому что высоко. В толпе заслоняют его, не заметят и толкнут. Неудобно, неприятно быть маленьким.
Уважение и восхищение вызывает большое, то, что занимает много места. Маленький же повседневен, неинтересен. Маленькие люди - маленькие и потребности, радости и печали.
Производят впечатление - большой город, высокие горы, большие деревья. Мы говорим:
- Великий подвиг, великий человек. А ребенок мал, легок, не чувствуешь его в руках. Мы должны наклониться к нему, нагнуться.
А что еще хуже, ребенок слаб.
Мы можем его поднять, подбросить вверх, усадить против воли, можем насильно остановить на бегу, свести на нет его усилия.
Всякий раз, когда он не слушается, у меня про запас есть сила. Я говорю: "Не уходи, не тронь, подвинься, отдай". И он знает, что обязан уступить; а ведь сколько раз пытается ослушаться, прежде чем поймет, сдастся, покорится!
Кто и когда, в каких исключительных условиях осмелится толкнуть, тряхнуть, ударить взрослого? А какими обычными и невинными кажутся нам наши шлепки, волочения ребенка за руку, грубые "ласковые" объятия!
Чувство слабости вызывает почтение к силе; каждый, уже не только взрослый, но и ребенок постарше, посильнее, может выразить в грубой форме неудовольствие, подкрепить требование силой, заставить слушаться: может безнаказанно обидеть.
Мы учим на собственном примере пренебрежительно относиться к тому, что слабее. Плохая наука, мрачное предзнаменование.
Цветок - предвестник будущего плода, цыпленок станет курицей-несушкой, телка будет давать молоко. А до тех пор - старания, траты и забота - убережешь ли, не подведет ли?
Все растущее вызывает тревогу, долго ведь приходится ждать; может быть, и будет опорой старости, и воздаст сторицею. Но жизнь знает засухи, заморозки и град, которые побивают и губят жатву.
Мы ждем предзнаменований, хотим предугадать, оградить: тревожное ожидание того, что будет, усиливает пренебрежение к тому, что есть.
Мала рыночная стоимость несозревшего. Лишь перед законом и богом цвет яблони стоит столько же, что и плод, и зеленые всходы - сколько спелые нивы.
Мы пестуем, заслоняем от бед, кормим и обучаем. Ребенок получает все без забот; чем он был бы без нас, которым всем обязан?
Исключительно, единственно и все - мы.
Зная путь к успеху, мы указываем и советуем. Развиваем достоинства, подавляем недостатки. Направляем, поправляем, приучаем. Он - ничто, мы - всё.
Мы распоряжаемся и требуем послушания.
Морально и юридически ответственные, знающие и предвидящие, мы единственные судьи поступков, душевных движений, мыслей и намерений ребенка.
Мы поручаем и проверяем выполнение по нашему хотению и разумению - наши дети, наша собственность - руки прочь!
(Правда, кое-что изменилось. Уже не только воля и исключительный авторитет семьи - еще осторожный, но уже общественный контроль. Слегка, незаметно.)
Нищий распоряжается милостыней как заблагорассудится, а у ребенка нет ничего своего, он должен отчитываться за каждый даром полученный в личное пользование предмет.
Нельзя порвать, сломать, запачкать, нельзя подарить, нельзя с пренебрежением отвергнуть. Ребенок должен принять и быть довольным. Все в назначенное время и в назначенном месте, благоразумно и согласно предназначению.
Может быть, поэтому он так ценит ничего не стоящие пустячки, которые вызывают у нас удивление и жалость: разный хлам - единственная по-настоящему собственность и богатство - шнурок, коробок, бусинки.
Взамен за эти блага ребенок должен уступать, заслуживать хорошим поведением - выпроси или вымани, но только не требуй! Ничто ему не причитается, мы даем добровольно. (Возникает печальная аналогия: подруга богача.)
Из-за нищеты ребенка и милости материальной зависимости отношение взрослых к детям аморально.
Мы пренебрегаем ребенком, ибо он не знает, не догадывается, не предчувствует. Не знает трудностей и сложности жизни взрослых, не знает, откуда наши подъемы и упадки и усталость, что нас лишает покоя и портит нам настроение; не знает зрелых поражений и банкротств. Легко отвлечь внимание наивного ребенка, обмануть, утаить от него.
Он думает, что жизнь проста и легка. Есть папа, есть мама; отец зарабатывает, мама покупает. Ребенок не знает ни измены долгу, ни приемов борьбы взрослых за свое и не свое.
Свободный от материальных забот, от соблазнов и от сильных потрясений, он не может о них и судить. Мы его разгадываем моментально, пронзаем насквозь небрежным взглядом, без предварительного следствия раскрываем неуклюжие хитрости.
А быть может, мы обманываемся, видя в ребенке лишь то, что хотим видеть?
Быть может, он прячется от нас, быть может, втайне страдает?
Мы опустошаем горы, вырубаем деревья, истребляем диких зверей. Там, где раньше были дебри и топи, все многочисленнее селения. Мы насаждаем человека на новых землях.
Нами покорен мир, нам служат и зверь, и железо; порабощены цветные расы, определены в общих чертах взаимоотношения наций и задобрены массы. Далеко еще до справедливых порядков, больше на свете обид и мытарств.
Несерьезными кажутся ребячьи сомнения и протесты.
Светлый ребячий демократизм не знает иерархии. Прежде времени печалит ребенка пот батрака и голодный ровесник, злая доля Савраски и зарезанной курицы. Близки ему собака и птица, ровня - бабочка и цветок, в камушке и ракушке он видит брата. Чуждый высокомерию выскочки, ребенок не знает, что душа только у человека.
Мы пренебрегаем ребенком, ведь впереди у него много часов жизни.
Чувствуем тяжесть наших шагов, неповоротливость корыстных движений, скупость восприятий и переживаний. А ребенок бегает и прыгает, смотрит на что попало, удивляется и расспрашивает; легкомысленно льет слезы и щедро радуется.
Ценен погожий осенний день, когда солнце редкость, а весной и так зелено. Хватит и кое-как, мало ему для счастья надо, стараться не к чему. Мы поспешно и небрежно отделываемся от ребенка. Презираем многообразие его жизни и радость, которую ему легко дать.
Это у нас убегают важные минуты и годы; у него время терпит, успеет еще, подождет.
Ребенок не солдат, не обороняет родину, хотя вместе с ней и страдает.
С его мнением нет нужды считаться, не избиратель: не заявляет, не требует, не грозит.
Слабый, маленький, бедный, зависящий - ему еще только быть гражданином.
Снисходительное ли, резкое ли, грубое ли, а все - пренебрежение.
Сопляк, еще ребенок - будущий человек, не сегодняшний. По-настоящему он еще только будет.
Присматривать, ни на минуту не сводить глаз. Присматривать, не оставлять одного. Присматривать, не отходить ни на шаг.
Упадет, ударится, порежется, испачкается, прольет, порвет, сломает, испортит, засунет куда-нибудь, потеряет, подожжет, впустит в дом вора. Повредит себе, нам, покалечит себя, нас, товарища по игре.
Надзирать - никаких самостоятельных начинаний - полное право контроля и критики.
Не знает, сколько и чего ему есть, сколько и когда ему пить, не знает границ своих сил. Стало быть, стоять на страже диеты, сна, отдыха.
Как долго? С какого времени? Всегда. С возрастом недоверие к ребенку принимает иной характер, но не уменьшается, а даже возрастает.
Ребенок не различает, что важно, а что неважно. Чужды ему порядок, систематический труд. Рассеянный, он забудет, пренебрежет, упустит. Не знает, что своим будущим за все ответит.
Мы должны наставлять, направлять, приучать, подавлять, сдерживать, исправлять, предостерегать, предотвращать, прививать, преодолевать.
Преодолевать капризы, прихоти, упрямство.
Прививать осторожность, осмотрительность, опасения и беспокойство, умение предвидеть и даже предчувствовать.
Мы, опытные, знаем, сколько вокруг опасностей, засад, ловушек, роковых случайностей и катастроф.
Знаем, что и величайшая осторожность не дает полной гарантии - и тем более мы подозрительны: чтобы иметь чистую совесть, и случись беда, так хоть не в чем было себя упрекнуть.
Мил ему азарт шалостей, удивительно, как он льнет именно к дурному. Охотно слушает дурные нашептывания, следует самым плохим примерам.
Портится легко, а исправить трудно.
Мы ему желаем добра, хотим облегчить; весь свой опыт отдаем без остатка: протяни только руку - готовое! Знаем, что вредно детям, помним, что повредило нам самим, пусть хоть он избежит этого, не узнает, не испытает.
"Помни, знай, пойми".
"Сам убедишься, сам увидишь".
Не слушает! Словно нарочно, словно назло.
Приходится следить, чтобы послушался, приходится следить, чтобы выполнил. Сам он явно стремится ко всему дурному, выбирает худший, опасный путь.
Право на уважение
Есть как бы две жизни: одна - важная и почтенная, а другая - снисходительно нами допускаемая, менее ценная. Мы говорим: будущий человек, будущий работник, будущий гражданин. Что они еще только будут, что потом начнут по-настоящему, что всерьез это лишь в будущем. А пока милостиво позволяем им путаться под ногами, но удобнее нам без них.
Нет! Дети были, и дети будут. Дети не захватили нас врасплох и ненадолго. Дети - не мимоходом встреченный знакомый, которого можно наспех обойти, отделавшись улыбкой и поклоном.
Дети составляют большой процент человечества, населения, нации, жителей, сограждан - они наши верные друзья. Есть, были и будут.
Существует ли жизнь в шутку? Нет, детский возраст - долгие, важные годы в жизни человека.
Жестокие законы Древней Греции и Рима позволяют убить ребенка. В средние века рыбаки вылавливают из рек неводом тела утопленных младенцев. В XVII веке в Париже детей постарше продают нищим, а малышей у собора Парижской Богоматери раздают даром. Это еще очень недавно! И по сей день ребенка бросают, когда он помеха.
Растет число внебрачных, подкинутых, беспризорных, эксплуатируемых, развращаемых, истязуемых детей. Закон защищает их, но в достаточной ли мере? Многое изменилось на свете; старые законы требуют пересмотра.
Мы разбогатели. Мы пользуемся уже плодами не только своего труда. Мы наследники, акционеры, совладельцы громадного состояния. Сколько у нас городов, зданий, фабрик, копей, гостиниц, театров! Сколько на рынках товаров, сколько кораблей их перевозит. Налетают потребители и просят продать.
Подведем баланс, сколько из общей суммы причитается ребенку, сколько падает на его долю не из милости, не как подаяние. Проверим на совесть, сколько мы выделяем в пользование ребячьему народу, малорослой нации, закрепощенному классу. Чему равно наследство и каким обязан быть дележ; не лишили ли мы, нечестные опекуны, детей их законной доли - не экспроприировали ли?
Тесно детям, душно, скучно, бедная у них, суровая жизнь.
Мы ввели всеобщее обучение, принудительную умственную работу; существует запись и школьная рекрутчина. Мы взвалили на ребенка труд согласования противоположных интересов двух параллельных авторитетов.
Школа требует, а родители дают неохотно. Конфликты между семьей и школой ложатся всей тяжестью на ребенка. Родители солидаризуются с не всегда справедливыми обвинениями ребенка школой, чтобы избавить себя от навязываемой ею над ним опеки.
Солдатская учеба тоже лишь подготовка ко дню, когда призовут солдата к подвигу; но ведь государство солдата обеспечивает всем. Государство дает ему крышу над головой и пищу; мундир, карабин и денежное довольствие являются правом его, не милостыней.
А ребенок, подлежа обязательному всеобщему обучению, должен просить подаяния у родителей или общины.
Женевские законодатели спутали обязанности и права; тон декларации не требование, а увещание: воззвание к доброй воле, просьба о благосклонности.
Школа создает ритм часов, дней и лет. Школьные работники должны удовлетворять сегодняшние нужды юных граждан. Ребе-нок - существо разумное, он хорошо знает потребности, трудности и помехи своей жизни. Не деспотичные распоряжения, не на-вязанная дисциплина, не недоверчивый контроль, а тактичная договоренность, вера в опыт, сотрудничество и совместная жизнь!
Ребенок не глуп; дураков среди них не больше, чем среди взрослых! Облаченные в пурпурную мантию лет, как часто мы навязываем бессмысленные, не-критичные, невыполнимые предписания! В изумлении останавливается подчас разумный ребе-нок перед агрессией язвительной седовласой глупости.
У ребенка есть будущее, но есть и прошлое: памятные события, воспоминания и много часов самых доподлинных одиноких размышлений. Так же как и мы - не иначе - он помнит и забывает, ценит и недооценивает, логично рассуждает и ошибается, если не знает. Осмотрительно верит и сомневается.
Ребенок - иностранец, он не понимает языка, не знает направления улиц, не знает законов и обычаев. Порой предпочитает осмотреться сам; трудно - попросит указания и совета. Необходим гид, который вежливо ответит на вопросы.
Уважайте его незнание!
Человек злой, аферист, негодяй воспользуется незнанием иностранца и ответит невразумительно, умышленно вводя в заблуждение. Грубиян буркнет себе под нос. Нет, мы не доброжелательно осведомляем, а грыземся и лаемся с детьми - отчитываем, выговариваем, наказываем.
Как плачевно убоги были бы знания ребенка, не приобрети он их от ровесников, не подслушай, не выкради из слов и разговоров взрослых.
Уважайте труд познания!
Уважайте неудачи и слезы!
Не только порванный чулок, но и поцарапанное колено, не только разбитый стакан, но и порезанный палец, синяк, шишку - а значит, боль.
Клякса в тетрадке - это несчастный случай, неприятность, неудача.
"Когда папа прольет чай, мамочка говорит: "Ничего", а мне всегда попадает".
Непривычные к боли, обиде, несправедливости, дети глубоко страдают и потому чаще плачут, но даже слезы ребенка вызывают шутливые замечания, кажутся менее важными, сердят.
"Ишь, распищался, ревет, скулит, нюни распустил".
(Букет слов из словаря взрослых, изобретенный для детского пользования.)
Слезы упрямства и каприза - это слезы бессилия и бунта, отчаянная попытка протеста, призыв на помощь, жалобы на халатность опеки, свидетельство того, что детей неразумно стесняют и принуждают, проявление плохого самочувствия и всегда -страдание.
Уважайте собственность ребенка и его бюджет. Ребенок де-лит с взрослыми материальные заботы семьи, болезненно чувствует нехватки, сравнивает свою бедность с обеспеченностью соученика, беспокоится из-за несчастных грошей, на которые разоряет семью. Он не желает быть обузой.
А что делать, когда нужно и шапку, и книжку, и на кино; тетрадку, если она исписалась, и карандаш, если его взяли или потерялся; а ведь хотелось бы и дать что-либо на память близкому другу, и купить пирожное, и одолжить соученику. Столько существенных нужд, желаний и искушений - и нет!
Не вопиет ли факт, что в судах для малолетних преобладают именно дела о кражах? Недооценка бюджета ребенка мстит за себя - и наказания не помогут. Собственность ребенка - это не хлам, а нищенски убогие материал и орудие труда, надежды и воспоминания.
Не мнимые, а подлинные сегодняшние заботы и беспокойства, горечь и разочарования юных лет.
Ребенок растет. Интенсивнее жизнь, чаще дыхание, живее пульс, ребенок строит себя - его все больше и больше; глубже врастает в жизнь. Растет днем и ночью, и когда спит, и когда бодрствует, и когда весел и когда печален, когда шалит и когда стоит перед тобой и кается.
Бывают весны удвоенного труда развития и затишья осени. Вот разрастается костяк, и сердце не поспевает; то недостаток, то избыток; иной химизм угасающих и развивающихся желез, иные неожиданности и беспокойство.
То ему надо бегать - так, как дышать, - бороться, поднимать тяжести, добывать; то затаиться, грезить, предаться грустным воспоминаниям. Попеременно то закалка, то жажда покоя, тепла и удобства. То сильное стремление действовать, то апатия.
Усталость, недомогание (боль, простуда), жарко, холодно, сонливость, голод, жажда, недостаток чего-либо или избыток, плохое самочувствие - все это не каприз и не школьная отговорка.
Уважайте тайны и отклонения тяжелой работы роста!
Уважайте текущий час и сегодняшний день! Как ребенок сумеет жить завтра, если мы не да- ем ему жить сегодня сознательной, ответственной жизнью?
Не топтать, не помыкать, не отдавать в рабство завтрашнему дню, не остужать, не спешить и не гнать.
Уважайте каждую отдельную минуту, ибо умрет она и никогда не повторится, и это всегда всерьез; раненая - станет кровоточить, убитая - тревожить призраком дурных воспоминаний.
Позволим детям упиваться радостью утра и верить. Именно так хочет ребенок. Ему не жаль времени на сказку, на беседу с собакой, на игру в мяч, на подробное рассматривание картинки, на перерисовку буквы, и все это любовно. Он прав.
Мы наивно боимся смерти, не сознавая, что жизнь - это хоровод умирающих и вновь рождающихся мгновений. Год - это лишь попытка понять вечность по-будничному. Мир длится столько, сколько улыбка или вздох. Мать хочет воспитать ребенка. Не дождется! Снова и снова иная женщина иного встречает и провожает человека.
Мы неумело делим годы на более зрелые и менее зрелые; а ведь нет незрелого сегодня, нет никакой возрастной иерархии, никаких низших и высших рангов боли и радости, надежды и разочарований.
Играю ли я или говорю с ребенком - переплелись две одинаково зрелые минуты моей и его жизни; и в толпе детей я всегда на мгновение встречаю и провожаю взглядом и улыбкой какого-нибудь ребенка. Сержусь ли, мы опять вместе - только моя злая мстительная минута насилует его важную и зрелую минуту жизни.
Отрекаться во имя завтра? А чем оно так заманчиво? Мы всегда расписываем его слишком яркими красками. Сбывается предсказание: валится крыша, ибо не уделено должного внимания фундаменту здания.
Список литературы
Журнал "Основы безопасности жизнедеятельности" №6 2000 г.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.school-obz.org/
topref.ru
Любите детей .
Доклад на общешкольном родительском собрании.
Словно быстрые весенние потоки проносятся наши годы, и нельзя обратить их вспять, заставить задержаться, возвратить счастливые мгновения прожитой жизни. Казалось, только вчера захлопнулись за нами двери родной школы, и мы, радостные, полные надежд, вступили на путь самостоятельной, взрослой жизни. Однако вскоре пришло понимание того, что достичь желаемого совсем не просто, а порой невозможно, что с годами незаметно теряется юношеский задор, появляется тяга к покою и какая-то внутренняя неудовлетворенность стучится в сердце, заставляя грустить о несбывшемся. И лишь наши дети способны заполнить душевную пустоту, образовавшуюся в результате стечения обстоятельств, мешающих осуществлению задуманного нами. Мы стараемся сделать всё возможное, чтобы они избежали наших ошибок, достигли того, чего не удалось добиться нам самим. Нам кажется, что наш ребёнок исключительный, и эту исключительность мы пытаемся разглядеть в нём едва ил не с пелёнок. А когда он вырастает не таким, каким бы нам хотелось, мы начинаем упрекать его в лени, в неблагодарности и прочих грехах, забывая спросить, а что же надо ему самому. А надо ребёнку как ни странно не так уж и много. Каждый ребёнок нуждается в родительской любви, которая заключается в сознании того, что ребёнок, в каком бы он возрасте ни находился, – это личность со своими интересами, желаниями, обязанностями и правами. И нельзя лишать его самостоятельности в принятии решений.
Родители, предоставляющие своим детям определенную самостоятельность, относятся к ним с теплотой и уважением, применяют максимум наказаний, часто предоставляют детям регулировать своё поведение – это демократичные родители. Они воспитывают социально адаптированных, независимых детей, активных, готовых к сотрудничеству с другими детьми.
Авторитарные родители требуют беспрекословного подчинения, соблюдения порядка. Если авторитарность сочетается с холодностью, у детей появляется стремление к самоутверждению, агрессивность, конфликтность, создаются трудности в адаптации к новым условиям.
У родителей, которые относятся с теплотой к свои детям, но контролируют каждый шаг, опекают их, вырастают зависимые, нерешительные, инфантильные, замкнутые, эгоцентричные дети.
Иногда же безграничная любовь мам и пап вместо нежности, радости, поддержки формирует в ребенке чувства неудовлетворенности, агрессии. По сути, такая любовь порождает нелюбовь. Формы проявления родительской нелюбви разнообразны. Прежде всего, это стремление оградить ребенка от всех трудностей, готовность исполнить любое его желание. Однако в будущем такая псевдо любовь приведет к проблемам в жизни ребёнка, превратив его, возможно, в эгоиста, совершенно не знающего жизни, не способного стать счастливым сам и подарить счастье родным и близким. Это умение само не приходит, оно ненавязчиво прививается изо дня в день, в первую очередь родителям. Это обязывает их быть внимательными к своему поведению, чтобы негативные стороны взаимоотношений не отложились в сознании сына или дочери. От семейных ссор больше всего страдают дети, а не сами ссорящиеся.А ведь дети всегда несут в себе свет любви и понимания. Ничто не в силах уничтожить в сердце ребёнка любовь. Даже ложь родителей и окружающего мира не могут повлиять на их умение любить. Но от фальши и лжи в сердце поселяется БОЛЬ. Об этой боли малыш забывает лишь в игре. Но вот игра закончена, ребёнок возвращается в мир реальности, а вместе с ним и боль от предательства взрослых. Зачастую, родители – это те, кто первыми предают своих детей. Сначала ребёнок рождается без любви. Потом появляется сожаление о лишних заботах, связанных с малышом, это первый крик на ребёнка и физическое наказание, это чувство недоверия к своему сыну или дочери – в то, что он говорит и делает, это ложь в отношениях между родителями, это жалость и нечестность к себе и окружающим. Все это и многое другое рождает в ребёнке ощущение ненужности в мире, где царит ложь.
Семейные ссоры и конфликты – это ещё одна распространенная форма родительской нелюбви. Как бы родители ни пытались показать ребёнку, что их разногласия никак не влияют на отношение к нему, вред, наносимый психике маленького человека в обстановке вражды между самыми близкими людьми, ничем не измерим. А если подобные размолвки приводят к уходу одного из родителей из семьи, то в это время в целом мире не найти ребёнка несчастнее, т.к. он чувствует себя ненужным и обманутым. На протяжении работы в школе неоднократно с болью наблюдаю за тем, насколько тяжелы нравственные переживания детей, оказавшихся в подобной ситуации. Они сразу же теряют интерес к учёбе, озлобляются, отдаляются от одноклассников. И требует немало усилий, как со стороны педагогов, так и семьи, чтобы помочь ребёнку поверить, что с разводом родителей жизнь для него не кончается, в ней по-прежнему остается место для добра и родительской любви. Ещё отвратительнее, когда ставшие чужими родители начинают использовать ребёнка в своих корыстных целях.
Самая ужасная форма родительской нелюбви – это откровенная жестокость, выражающаяся в применении физической силы. Она страшна тем, что укрепляет в сознании ребенка уверенность в незыблемости права сильного по отношению к слабому. Как правило, став взрослым, такой ребёнок тоже начинает руководствоваться данным принципом. Но жестокость, как это уже не раз подтверждалось, бумерангом возвращается к тому, кто её совершил. Дети, чьи родители считают универсальным средством воспитания ремень, становятся скрытными, изворотливыми, идут на любой обман, чтобы избежать наказания. У них нет мира и покоя в душе, а это состояние ведёт к тому, что они во всех видят врагов: в учителях, в одноклассниках и даже в собственных родителях. Со сверстниками они ведет себя агрессивно. Все свои проблемы решают с помощью кулаков. Прежде чем опустить на ребёнка занесённую для удара руку, загляните ему в глаза. И, пока его взгляд таит лишь испуг, а не злобу, остановитесь. Иначе будет поздно. Нет ничего отвратительнее, чем ударить того, кто слабее, кто в силу своего положения не может вам ответить. Неокрепшую детскую душу, как тонкий стебелёк, сломать легко. Но долг каждого родителя защитить её, подготовить к многочисленным жизненным невзгодам и потрясениям, встреча с которыми во взрослой жизни неотвратима, потому, что реальная действительность – это не ровный путь, а извилистая дорога с нелёгкими подъёмами и опасными спусками.
Ощущение ребёнка себя счастливым складывается из множества причин и обстоятельств: отношения к нему сверстников, взрослых, успехов в учёбе и других важных делах. Задача родителей – умело разрешить или сгладить те противоречия, с которыми неизбежно сталкивается ребёнок в процессе приобретения им социального опыта, постижения законов сосуществования с окружающими. Нужно настойчиво готовить ребёнка к осознанию того, что жизнь полна препятствий, преодоление которых и позволит ощутить всю её полноту.
Много нравственных переживаний доставляет ребёнку плохая учёба, ведь ему приходится выслушивать упрёки по этому поводу и от учителей, и от родителей. Отсюда и нежелание ходить в школу, ведь ребёнок знает, что, вернувшись домой, он должен отчитаться перед родителями за плохую оценку. Но никакими наказаниями и угрозами нельзя заставить сына или дочь хорошо учиться. Дисциплинарно настроенные родители то ласкают детей, то кричат на них. В подготовке уроков принимают холодный тон, стараясь «выжать» из ребёнка действие. Дети используют свои уловки: плач, беспомощность. Родители, готовые прийти на помощь, терпеливые и снисходительные к ошибкам, быстрее добиваются самостоятельности младшего школьника в приготовлении уроков. Ребёнку этого возраста нужна поддержка старших, вера в то, что если сегодня он чего-то не умеет, то завтра у него обязательно получится.
Только подлинная родительская любовь, огромное терпение, согласованность с усилиями педагогов помогут изменить ситуацию. Спокойно разобраться, почему ребёнок плохо учится, чтобы помочь ему справиться с бедой. Возвращаясь из школы, малыш должен быть уверен, что там его встретят с любовью и радостью независимо от того, какие отметки стоят сегодня у него в дневнике. Чувствуя поддержку и заинтересованность родителей в его успешной учёбе, ребёнок сам захочет учиться лучше. И пусть он не станет отличником, зато будет расти честным человеком, не падающим духом из-за неудач. Ведь рядом с ним всегда любящие его люди – мать и отец, готовые в любую минуту придти на помощь, если возникает необходимость. Только чувство защищенности от всего враждебного, что есть в окружающем ребёнка мире, делает его психику устойчивой к негативным жизненным различным явлениям.
Ребёнку нужно немного из того, что ему предлагают взрослые. То, в чем он действительно нуждается, скрыто за семью печатями, и не каждый по настоящему может прикоснуться к этому в своей жизни. Об этом много говориться, но со словами теряется суть того великого чувства, имя которому – ЛЮБОВЬ. Любите детей, ведь ради этого они пришли к нам, и за это щедро вознаградят нас. Любите и учитесь любви у детей, ведь в этом заключена суть всего сущего.
infourok.ru
Вопрос, как любить детей, вечен для педагогики. Но не для педагогики как академической науки, а педагогики как уникального единства науки и искусства, как образа жизни, как состояния духа. Мы должны признать, что не сможем решить насущные, жизненные проблемы педагогики, если тысячекратно не будем возвращаться к главному - школе нужно прежде всего научиться любить детей. Для гуманной педагогики это аксиома. Истоки моей любвиЧувствую, мне надо разобраться в сути и могуществе Педагогической Любви. Она вошла в меня не с фанфарами и не через потрясения, не с детства или с первого взгляда, а незаметно, без часа и дня, без месяца и года.Я знаю только, что было время, когда Педагогической Любви (как казалось тогда) во мне не было. Может быть, лучше сказать: я не чувствовал, не подозревал, что родился с искрой такой Любви в душе, родился, чтобы гореть в ней. Если бы я обнаружил эту искру в себе тогда, будучи учеником, я попытался бы вырвать ее из себя, погасить немедленно.Но теперь я знаю, она осталась во мне. И она - Педагогическая Любовь, это прекрасное пламя, движет мною, питает смысл моей жизни, пронизывает мое сознание, мою жизнь. Именно она заставляет спешить к детям, радоваться или скучать, писать для них сказки, книги, совершенствовать в себе все - и свой характер, и знания, и педагогическое искусство.Почему наука педагогическая (даже психологическая) не только о Великой Любви, а просто о любви говорить не любит? Все учебники педагогики (новые, старые), в которых должны быть отражены достижения науки и забота о подготовке будущих учителей, о Любви к детям молчат, как будто в рот воды набрали. Что такое Любовь и должен ли учитель любить детей, должен ли знать, как нужно их любить? Эти вопросы для учебников не существуют. И я делаю свой вывод: значит, сама наука слепа, раз не замечает Всеначальную Энергию Жизни в целом, и в образовании в частности.Для меня существует более возвышенная Педагогика, она вечна, она от Высшего Света. Это есть Учения Классиков: Марка Фабия Квинтилиана, Яна Амоса Коменского, Жан Жака Руссо, Иоганна Генриха Песталоцци, Константина Дмитриевича Ушинского, Якова Семеновича Гогебашвили, Марии Монтессори, Януша Корчака, Антона Семеновича Макаренко, Василия Александровича Сухомлинского. Любовь - основа их учений. Они свои учения для того и создавали, чтобы утвердить Любовь как Основной Закон Образования, из которого могут быть выведены определения, называемые методами, принципами, школой, уроком, реформой и т. п.Много чего я любил в детстве.Любил, когда бабушка перед сном садилась у изголовья моей кровати и начинала нашептывать мне молитвы. Я полюбил бабушкины молитвы, они успокаивали меня, ласкали мою душу. Я запомнил их, а спустя десятилетия сам читал их моим детям перед сном, читал внукам. Эти молитвы, которые я порой, дразня бабушку, высмеивал, - «Бога нет, бабушка, Бога нет!», - оказались семенами моей веры, которая выросла во мне тоже спустя десятилетия.Любил быть рядом с дедушкой, когда он работал в винограднике или же выжигал известь. Он выслушивал мои «научные» речи, а я глотал, как виноградные гроздья, его мудрость, впитывал его философию крестьянина. Дедушка сеял в моей душе семена, которые зародили во мне мировоззренческие начала.Любил ласки и заботу матери. Ласки ее были нежными, хотя она не баловала меня ими, а забота была чуткая и требовательная. Я часто сердил ее - у меня было много двоек по разным предметам. Не потому, что не хотел учиться или был лодырем. А потому, что не понимал своих учителей, их объяснения, а они без сожаления ставили мне двойки. Мама плакала из-за моих плохих отметок, ибо воображала в них мою будущую несостоятельность. У меня сжималось сердце от слез матери. Я, конечно, прекрасно понимал, каково ей было, молодой женщине, вдове погибшего на фронте мужа, одной воспитывать двоих детей (у меня есть сестра младше меня на семь лет). А она мечтала воспитать нас такими, чтобы отец, если душа его видит нас, радовался и гордился нами и мамой. Эта забота матери взращивала во мне особую любовь - любовь с пониманием долга, с пониманием преданности.
Любили ли меня учителя?Школу я, конечно, любил.Там, в школе, свершались главные каждодневные события моей жизни. Они происходили в ее длинных коридорах и укромных уголках большого двора, где можно было пошалить, подраться, повстречаться с друзьями, обменяться марками, спичечными коробками, скрепить дружбу, дать друг другу списать и т. д. и т. п. Это была жизнь, и я ее любил. Школу-то я любил, но это не значит, что так же любил своих учителей или спешил в школу лишь для того, чтобы их увидеть, с ними пообщаться. Причину, которая объясняет это обстоятельство, я бы назвал законом взаимности: недолюбливал своих учителей, потому что чувствовал - они тоже недолюбливали меня, слабого.Знали ли мои учителя, как надо любить детей и каждого отдельного Ребенка?Думаю, такой вопрос - как любить детей, как любить своих учеников - у них не возникал.Как они нас любили?Любили своими заштампованными серыми уроками, бесконечными нудными домашними заданиями и проверками, вызовами к доске и выставлениями отметок; любили своими раздражениями и угрозами, контрольными работами и исправлениями ошибок; любили своими оскорблениями и строгостями, наказаниями и вызовами родителей; любили прохождениями программ, успеваемостью в процентах и соблюдением, так называемой сознательной дисциплины. Они не очень-то трудились, чтобы во всю эту дидактическую мишуру вложить хоть чуточку своей души, вложить хоть чуточку уважения к нам. Заметно было, что многие учителя больше любили саму власть над нами, чем нас самих.Но закон взаимности действовал неумолимо.И мы отвечали на любовь наших учителей своей «нелюбовью». То и дело срывали уроки, удирали с уроков, запасались шпаргалками, списывали друг у друга, исхитрялись, обманывали и т. д. и т. п. У нас было выработано множество способов для самозащиты. Одновременно обнажалась наша беспомощность: унижались перед ними, умоляли не ставить плохих отметок, не вызывать родителей.
- Вы любите детей? - спросил я одного учителя.- Да, конечно... - ответил тот.- Как вы их любите?- Как все...- Этого мало.- А как еще надо их любить? - спросил учитель.- Так, как любил Сухомлинский...- А как он любил?- Любил, как Корчак...- А как Корчак любил?- Как Песталоцци...- Ну а Песталоцци как любил?- Любил он детей нежно, искренне, преданно, постоянно, без оглядки, любил с радостной улыбкой на лице или со слезами сострадания на глазах...- Кошмар какой-то... - сказал учитель и ушел.Разговор в учительской
www.ug.ru
