Реферат: Культура постмодернизма. Постмодернизм в культурологии реферат

Реферат - Культура постмодернизма - Культура и искусство

Задание №1

КУЛЬТУРА ПОСТМОДЕРНИЗМА

План

Возникновение и становление постмодернизма

Основные черты и особенности культуры постмодернизма

Постмодернизм в архитектуре

Постмодернизм в живописи

Постмодернизм в литературе

Постмодернизм в кино

Заключение

Список использованной литературы

1. Возникновение и становление постмодернизма

Постмодернизм – совокупное обозначение тенденций в культурном самосознании развитых стран Запада. Постмодернизм (или «постмодерн») буквально означает то, что после «модерна», или современности.

Постмодернизм представляет собой относительно недавнее явление: его возраст составляет около четверти века. Он является, прежде всего, культурой постиндустриального, информационного общества. Вместе с тем он выходит за рамки культуры и в той или иной мере проявляется во всех сферах общественной жизни, включая экономику и политику. В силу этого общество оказывается не только постиндустриальным и информационным, но и постмодерным. Наиболее ярко постмодернизм проявил себя в искусстве.

Этимология термина «постмодерн» восходит к 1917 году. Впервые его употребил немецкий философ Рудольф Паннвиц в работе «Кризис европейской культуры». Речь шла о новом человеке, призванном преодолеть упадок. Постмодерн рассматривался как способ выхода европейской культуры из глубокого кризиса, куда ее завел модернизм, пораженный язвами нигилизма и декаденса. Это был всего лишь парафраз ницшеанской идеи «сверхчеловека».

Второй раз этот термин, независимо от Паннвица, использует испанский критик Ф.де Онис в своей работе «Антология испанской и латиноамериканской поэзии» (1934). У него постмодерн выступает в качестве промежуточного периода (1905-1914) между первым этапом модернизма (1896-1905) и вторым, более сильным этапом — этапом «ультрамодернизма» (1914-1932).

Третий раз это слово встречается в однотомном изложении (1947) американским философом Д. Сомервиллом многотомного труда английского историка А. Тойнби «Исследование истории». Здесь «постмодерн» означает текущий, современный период западной культуры, начавшийся уже в 1875 г.

Однако все три упомянутых случая не имеют прямого отношения к современному смыслу термина «постмодернизм». Немецкий философ В. Вельш, признанный авторитет в истолковании постмодерна, называет их «преждевременными». По его мнению, американский литературовед М. Хау стал тем, кто в 1959 г. первым начал использовать термин «постмодерн» в его современном значении, развернув в американской литературной критике дискуссию о постмодерне, которая продолжается и сегодня.

К настоящему времени постмодернизм прошел все основные этапы своего становления. В конце 50-х гг. в итальянской архитектуре и американской литературной критике появились первые его признаки. Затем они возникли в искусстве других европейских стран, США и Японии, а к концу 60-х гг. распространились на остальные области культуры. В 70-е гг. происходит окончательное самоутверждение и признание постмодернизма как особого феномена, и он предстает как своеобразная сенсация. В 80-е гг. постмодернизм распространяется по всему миру и становится интеллектуальной модой, неким особым знаком времени, своеобразным пропуском в круг избранных и посвященных. Если раньше надо было непременно быть модернистом и авангардистом, то теперь стало трудно не быть постмодернистом. В начале 90-х гг. ажиотаж вокруг постмодернизма спадает, и он вступает в полосу более спокойного существования.

Английский историк А. Тойнби взял за точку отсчета эпохи постмодерна 1875 г., связав ее с открытием второго начала термодинамики. Для некоторых эта эпоха началась сразу после второй мировой войны. Большинство авторов относит начало постмодерна к середине 70-х гг., хотя по поводу более точной даты его рождения мнения расходятся. В 80-е годы постмодернизм получает статус понятия, благодаря, прежде всего, работам Лиотара, распространившего дискуссию о постмодернизме на область философии.

Сторонники постмодернизма полагают, что постмодернизм представляет собой особое духовное состояние и умонастроение, которое может возникнуть и реально возникало в самые различные эпохи на их завершающей стадии. Постмодернизм в этом смысле выступает трансисторическим явлением, он проходит через все или многие исторические эпохи, и его нельзя выделять в какую-то отдельную и особую эпоху. В частности, такого мнения придерживается итальянский писатель-постмодернист У. Эко. К такому же мнению склоняется Лиотар, полагая что первым постмодернистом можно считать Аристотеля. Канадские политологи А. Кроукер и Д. Кук таковым называют Августина Блаженного.

Другие же, наоборот, определяют постмодернизм именно как особую эпоху, которая началась вместе с возникновением постиндустриальной цивилизации. Такого мнения придерживается X. Кюнг и В. Вельш и др. Думается, что при всех имеющихся различиях эти два подхода вполне можно примирить. Действительно, постмодернизм прежде всего является состоянием духа. Однако это состояние длится уже довольно долго, что позволяет говорить об эпохе, хотя эта эпоха станет, видимо, переходной.

2. Основные черты и особенности культуры постмодернизма

2.1.Постмодернизм в архитектуре

Как вполне определенное направление постмодернизм в архитектуре складывается к середине 70-х гг. Ч. Дженкс в книге «Язык архитектуры постмодернизма» (1977) называет точную дату смести авангарда в архитектуре: 15 июня 1972 г. В этот день в Сент-Луисе, штат Миссури, был взорван квартал Прютт-Айгоу, хотя он, возможно, был самым подлинным воплощением идей современного градостроительства. Квартал был построен в точном соответствии с тремя фундаментальными ценностями Ле Корбюзье: солнце, зелень и пространство. Он состоял из благоустроенных высотных домов, имел подвесные дороги для пешеходов, являл собой образец стерильной чистоты и рациональности, получил награду Американского института архитекторов. Однако с течением времени квартал постепенно приходил в полное запустение, все больше становился местом скопления антисоциальных элементов, с источником социальных конфликтов и преступности, что в конце концов привело к печальной развязке.

Другие авторы называют иные даты возникновения постмодернизма в архитектуре. Так, французский архитектор и исследователь Ж. Бельмон связывает кончину авангарда и появление постмодернистского течения с начавшимся в 1973 г. энергетическим и затем экономическим кризисом.

Рассматривая особенности постмодернизма в архитектуре, Дженкс выделяет семь основных его черт. Первая из них связана с отношением к истории и прошлому, а также к настоящему и будущему.

Авангард, как известно, выступил с решительным отрицанием предшествующей истории и всего прошлого. Постмодернизм занимает совершенно иные позиции по отношению к прошлому и будущему. Он полностью реабилитирует историю и прошлое, часто выражает чувство острой ностальгии по прошлому.

Заново открывая историю и культуру прошлого, постмодернизм откликнулся на естественные и понятные желания множества людей вновь обрести свои собственные корни и воссоединиться со своей прошлой историей, чего модернизм и авангард настойчиво хотели их лишить.

Вторая черта архитектуры постмодернизма продолжает и конкретизирует первую. Дженкс ее квалифицирует как «откровенный ретроспективизм». Ее можно также определить как традиционализм. В этом смысле поставангард может быть определен как стиль ретро.

Постмодернизм не только реабилитирует традицию и старые стили, но и широко их использует в своей практике, включая то, что обычно относится к академизму.

Третья особенность постмодернизма касается отношений архитектуры с окружающей средой. Она также связана с традицией, но в более широком смысле — социально-культурном, национальном, природно-климатическом и т.д. Речь прежде всего идет об отношении к природе. Постмодернизм и здесь идет в противоположном направлении. Он отказывается от принципа автономии и настаивает на учете многих условий, придает большую важность чувству конкретного места. Архитектурное сооружение должно органически вписываться в окружающий ландшафт. Для этих целей некоторые участники постмодернистского движения прибегают даже к ис пользованию оттенков цвета земли, на которой строится дом.

Следующая — четвертая черта — постмодернизма является прямым продолжением и развитием предыдущей. Дженкс определяет ее как контекстуализм, включающий в себя ад-хокизм («ад хок» — применительно к этому) и градостроительный подход.

Пятая черта — постмодернизм отвергает принцип автономии, восстанавливая принцип барочной связности и целостности. Вместо изолированных построек на свободных пространствах он как бы заново открывает городскую ткань, а вместе с ней и сам город, который объединяется вокруг своих памятников и имеет некоторые границы в пространстве. Орнамент становится средством новой архитектурной композиции. Как при проектировании отдельного дома, так и района или всего города необходимо учитывать традиции, вкусы и мнения жителей.

Шестая черта — в постмодернизме проблемы пространства чаще всего решаются в духе барокко и маньеризма. Оно имеет глубокие корни в традиции, исторически окрашено. В нем нет четкой разграниченности, простоты и прозрачности. Оно предстает извилистым и замысловатым, плотный, богатым и наполненным, таинственным и иррациональным. Постмодернисты придают пространству гораздо большее значение, нежели их непосредственные предшественники.

Наконец, последняя важная особенность постмодернизма в архитектуре касается его эклектизма. Данная черта выступает своеобразным итогом и логическим следствием предыдущих. Она обусловлена прежде всего стремлением поставангарда практически воплотить двойное кодирование, соединить вкусы и ценности простых людей с профессиональным языком архитектора. В постмодернизме, как отмечает Дженкс, сосуществуют два кода: «во-первых, популярный, традиционный, медленно меняющийся, подобно разговорному языку, изобилующий клише и имеющий корни в обыденной жизни, и, во-вторых, современный, полный неологизмов и откликающийся на быстрые изменения в технологии, искусстве и моде, так же как и авангард архитектуры».

2.2. Постмодернизм в живописи

Постмодернизм в живописи возник несколько позже, чем в архитектуре. Поворот к нему начался только в 70-е гг., однако, начавшись позднее, он довольно быстро пришел к своему завершению. Об этом свидетельствовал целый ряд выставок, состоявшихся в европейских странах в самом начале 80-х гг. В Лондоне имела место выставка «Новый дух в живописи» (1980), в Берлине — «Дух времени» (1981), в Париже — «Барокко-81» (1981), в Риме — «Авангард и трансавангард» (1982), в Сен-Этьене — «Миф. Драма. Трагедия» (1982).

Названные и другие выставки красноречиво говорили о том, что модернизм и авангард исчерпали себя, что они почти незаметно и неслышно ушли со сцены искусства, и их уход не вызвал особого сожаления и тем более трагедии или катастрофы, что их место занял постмодернизм.

Особого выделения в постмодернистской живописи заслуживает творчество французского художника Жерара Гаруста. На его примере наиболее ярко видны не только характерные для всего постмодернизма черты и особенности, но и те глубокие изменения, которые произошли в положении искусства за послевоенное время.

Еще в начале нашего века, когда модернизм уже получил достаточно широкое распространение и все больше трансформировался в авангард, известная формула «искусство требует жертв» адресовалась главным образом к самим художникам. В особенности это касалось именно новых, прогрессивных течений, на которые общество взирало весьма равнодушно. Художники жили коммунами, поселялись в бедных кварталах, на Монмартре, в комнатах верхних этажей, предназначенных для прислуги, или же на чердаках, питались впроголодь. Ради искусства они жертвовали всей своей жизнью. У многих из них она сложилась трагически. В качестве примера можно указать на судьбу Ван Гога, Гогена, Модильяни и др.

По всем этим параметрам Ж. Гаруст являет собой прямую противоположность. Его внешний вид соответствует моде и отмечен дендизмом: он носит шляпу, строгий костюм, карманчик которого украшен платочком, и галстук.

Ж. Гаруст довольно быстро добился значительного успеха. В 42 года он получил возможность устроить персональную выставку в Центре Помпиду, что свидетельствовало о высшем признании его творчества. В настоящее время он является одним из тех французских художников, кто достиг наибольшей международной известности.

Именно Гаруст дал одному из своих полотен название «Дежа-вю» («Уже виденное»), ставшее своеобразным знаком или символом всего искусства постмодернизма. Применительно к другим видам искусства оно выступает как «уже читанное», «уже слышанное»: в творчестве постмодернистов, большое место занимают пародии, подражания, имитации, цитирования и заимствования. Необходимо отметить и еще одну черту постмодернизма – чрезмерность. Страсть к использованию множества стилей и манер из самых разных эпох не знает границ.

При изучении шедевров постмодернизма, складывается впечатление, что в качестве моделей для своего творчества постмодернисты ставят перед собой шедевры признанных мастеров, копии или имитации которых намереваются осуществить. Однако, делая это, опускают свою кисть не только в краски, но и в кислоту. Известно, что делает кислота с прекрасным лицом. Применительно к живописи она разъедает, сжигает признаки хорошего вкуса, красоты и гармонии. Получающийся результат не поддается однозначному толкованию и оценке.

В целом постмодернизм в живописи демонстрирует уже знакомый эклектизм, смешение стилей и манер, увлечение цитированием и заимствованиями, иронией и пародией, отказ от прогнозов на будущее, обращение к мифологии и прошлому и вместе с тем их растворение в настоящем.

2.3. Постмодернизм в литературе

Как уже отмечалось выше, постмодернизм в литературе и литературной критике первоначально возник в США в конце 50-х гг. О его появлении первым возвестил критик И. Хау, сделав это в 1959 г. в статье «Массовое общество и постмодерная литература» и положив начало острой дискуссии о постмодернизме, продолжающейся и в наши дни. Реакция Хау на новую литературу в целом была отрицательной и пессимистической. Он отмечает, что в отличие от великой модернистской литературы Элиста, Паунда и Джойса для постмодерной литературы характерны вялость, истощение новаторского потенциала и ударной силы. Эта литература дает меньше шансов для проявления творческой индивидуальности. В то же время Хау указывает на вполне естественный и необходимый характер появления постмодерной литературы, признавая, что в ее нивелирующих образах массовое общество находит более адекватное отображение, чем это было в литературе модернизма.

Заслуги постмодерной литературы в том, что она отменяет прежнее деление на искусство для «образованных» и «недоискусство» для «необразованных», которое имело место в классовом обществе. Новая литература также ликвидирует разрыв между профессионализмом и дилетантизмом в сфере искусства, между художником и публикой. Она объединяет в себе самые различные мотивы и художественные установки, перестает быть только интеллектуальной и элитарной и становится одновременно романтичной, сентиментальной и популярной. Постмодерная литература снимает прежние границы между высоким и низким, достоверным и невероятным, обыденным и чудесным, реальным и фантастическим. Она поучает и развлекает, доставляет удовольствие.

Постмодерный писатель выступает «двойным агентом». Он одинаково хорошо чувствует себя и в технологизированной действительности, и в мире чудес. Он охотно совершает вылазки в пространство мира и в сферу эротики. Для него нет запретных зон. Его литература многоязычна. Она сочетает в себе элитарный и популярный вкусы. Ее отличает радикальный плюрализм.

Идеальный роман постмодернизма должен каким-то образом оказаться над схваткой реализма с ирреализмом, формализма с «содержанием», чистого искусства с ангажированным, прозы элитарной — с массовой». Главными функциями литературы являются развлекательно-игровые. Ее назначение в том, чтобы веселить публику и доставлять ей удовольствие. Барт рассматривает литературу как «форму удовольствия».

Главной фигурой всего литературного постмодернизма является итальянский писатель Умберто Эко. Он стал таковым благодаря своему роману «Имя розы» (1980), который принес ему всемирную известность и славу. Перед ним не устояла даже Америка, где иностранному автору добиться признания крайне трудно.

Успех романа превзошел все ожидания, он стал международным бестселлером. «Имя розы» имеет все характерные для постмодернистского произведения черты. Книга начинается на манер полицейского детектива — с убийства. Заявленная интрига поддерживается все новыми преступлениями. За семь дней, в течение которых развертывается действие романа, происходит семь убийств. Причем каждое последующее становится все более жестоким и изощренным, что позволяет удерживать внимание читателя и держать его в постоянном напряжении. По своему жанру «Имя розы» является не только детективом, но и историческим романом, который также пользуется большой любовью у читающей публики.

Роман доступен всем людям и всем возрастам, доставляя им удовольствие и наслаждение. Он отвечает всем требованиям и всем вкусам. Отсюда его огромная популярность: общий тираж на сегодня достиг 17 млн экз.

К сожалению, в литературе постмодернизма роман «Имя розы» является все-таки исключением. Подавляющая часть постмодернистской литературы относится скорее к массовой культуре, чем к настоящему искусству и высокой культуре.

2.4.Постмодернизм в кино

Постмодернизм проникает в кинематограф позднее, чем в другие виды искусства. Это происходит во второй половине 70-х гг. На 80-е гг. приходится расцвет постмодернизма в кино, после чего наступает определенный спад. Немецкий режиссер Райнер Вернер Фасбиндер стал одним из первых, в творчестве которых вполне отчетливо появляются черты постмодернизма. Вв его работе «Замужество Марии Браун», поставленной в 1978 г., черты постмодернизма проявились наиболее отчетливо. Эта работа Фасбиндера близка к постмодернизму тем, что в ней развенчивается стремление к большим целям, которые чаще всего оказываются иллюзорными. По мере приближения к ним они превращаются в свою противоположность и вместо удовлетворения вызывают глубокое разочарование. В еще большей степени от постмодернизма идет присутствующая в фильме эклектика, смешение различных типов повествования — от уголовной хроники до классического рассказа, сочетание совершенно разнородных вещей — тонкого вкуса и безвкусицы, неожиданные переходы от осязаемой реальности к ее бутафорской эфемерности, наличие контрастных цитат и отсылок, накладывание музыки Бетховена на свист и улюлюканье футбольных болельщиков.

Тем не менее американское кино занимает в постмодернизме значительное место. Это не удивительно, поскольку общество потребления нашло в Америке наиболее полное и адекватное воплощение. Опять же именно в Америке «психопатология изобилия», ставшая одним из главных социальных источников постмодернизма, получила наибольшее развитие. Как правило, главным героем американских постмодернистских кинолент выступает яппи, в чью размеренную и благополучную жизнь неожиданно врывается турбулентное, вихреобразное событие.

Фильм «Индиана Джонс и храм судьбы» известного режиссера С.Спилберга стал одним из первых, в котором просматриваются многие черты постмодернизма. Он демонстрирует подчеркнутую асоциальность и аполитичность, соединяет чисто американские технические трюки и американский юмор с восточной экзотикой и черной магией, наполнен потребительским гедонизмом. В целом лента получилась слишком перегруженной и аморфной.

Главной фигурой постмодернизма в кино является английский режиссер Питер Гринуэй. Его по праву называют «английским Феллини». Он имеет профессиональное образование живописца и начинал свой творческий путь как художник. Вскоре увлекся кинематографом, увидев в нем гораздо больше художественных возможностей, чем в живописи. Гринуэй полагает, что «кино – самое изощренное средство выражения XX века».

Постмодернизм проявляется у Гринуэя прежде всего в его интересе к прошлому, границы которого он все дальше отодвигает назад: сначала они доходили до XVII в., а в последнем фильме — до Х в. Как и других постмодернистов, прошлое интересует Гринуэя не само по себе, он смотрит на него через призму настоящего. В искусстве прошлого его привлекает в первую очередь барокко, а вместе с ним — чувство и чувственность. Значительный интерес вызывают у него также классицизм и маньеризм. Постмодернизмом обусловлен также взгляд Гринуэя на человека. Он отказывается от какого-либо возвышения человека, его устремлений и мотивов поведения. В таком высоком понятии, как любовь, он усматривает главным образом биологические и физиологические основы, дарвиновскую заботу о продолжении рода, которую люди научились прикрывать всяческими украшениями.

О постмодернизме свидетельствует также охотное следование Гринуэя «принципу удовольствия». Гедонизм, чувственные удовольствия и наслаждения, включая сексуальные, занимают у него особое, привилегированное место. В связи с этим в его картинах имеется еще одна характерная черта: склонность к крайностям и чрезмерности.

Постмодернистское начало позволяет Гринуэю включать в свои фильмы многие элементы массовой культуры и китча: убийства, жестокость, насилие, секс и т.д. Это делает их зрелищными, наполняет их внутренним динамизмом, они держат зрителя в постоянном напряжении, доставляя ему желаемое удовольствие и развлечение. В этом плане наиболее удачным представляется «Контракт рисовальщица», ставший, видимо, самым лучшим фильмом режиссера.

Думается, что творчество П. Гринуэя представляет собой «постмодерн, достойный уважения», о котором мечтает Ж.-Ф. Лиотар. Однако преобладающая часть постмодернизма в кино оставляет желать лучшего.

3. Заключение

Постмодернизм представляет собой исключительно сложное явление. Поэтому в одном из определений Ж.-Ф. Лиотара он понимается как «неуправляемое возрастание сложности». Такое определение отражает важный аспект постмодернизма, но является слишком общим и широким. Более существенные моменты данного феномена затрагиваются при его сопоставлении с модернизмом. В этом плане наиболее адекватным и удачным выглядит определение, которое дает постмодернизму американский социолог 3.Бауман. В несколько измененном виде его можно сформулировать так: постмодернизм — это модернизм, признавший свое поражение и свою невозможность.

Модернизм поставил перед собой грандиозные и глобальные цели. Бросая вызов богу, он вознамерился перетворить человека, общество, природу и Вселенную. В соответствии с поставленными задачами природа должна была быть преобразованной и покоренной, в обществе должны установиться подлинно справедливые межчеловеческие отношения, а сам человек должен стать в высшей степени совершенным существом, в полной мере обладающим сознанием и самосознанием.

Таков был проект модернизма. Его осуществление продолжалось примерно два столетия. К середине XX в. стало ясно, что значительная часть проекта оказалась невыполненной, а не менее значительная часть — вообще невыполнимой.

Все это вызвало глубокий кризис модернизма, следствием которого стал постмодернизм. Он выражает глобальный ценностный кризис. Постмодернизм указывает на то, что весь предшествующий путь развития человечества оказался в значительной степени ошибочным и требует существенных корректив. В то же время он означает переходное состояние и переходную эпоху, оставляя вопрос о будущем открытым.

4. Список использованной литературы

Гидденс Э. Постмодерн // Философия истории. М., 1995.

Гринуэй П. Идеальная модель кино// Искусство кино. 1997. № 9.

Дженкс Ч. Язык архитектуры постмодернизма. М., 1985.

Козловский П. Культура постмодернизма. М., 1997.

На путях постмодернизма. М., 1995.

Постмодернизм и культура. М., 1991.

Постмодернизм // Современная западная философия. Философия. М., 1991.

Силичев Д.А. Постмодернизм: экономика, политика, культура. Уч. пос. М., 1998.

Эко У. Имя розы. М., 1989.

Хабермас Ю. Модерн — незавершенный проект // Вопросы философии. 1992. № 4.

Задание № 2

МЕНТАЛЬНОСТЬ, МЕНТАЛИТЕТ (от лат. mens — ум, мышление, образ мыслей, душевный склад) — глубинный уровень коллективного и индивидуального сознания, включающий и бессознательное. Ментальность — совокупность установок и предрасположенностей индивида или социальной группы действовать, мыслить, чувствовать и воспринимать мир определенным образом. Она формируется в зависимости от традиций, культуры, социальных структур и всей среды обитания человека и сама, в свою очередь, их формирует, выступая как порождающее сознание, как трудноопределимый исток культурно-исторической динамики. «Зазор» между мало зависящим от истории «коллективным бессознательным» с его «архетипами» и исторически лабильными «формами общественного сознания» локализует тот уровень, на котором располагается ментальность. Выдвинув и развив представление о ментальности, современная гуманитарная мысль скорректировала идущее от Просвещения и типичное для классического рационализма XIX в. отождествление сознания с знанием и разумом, подкрепленное ценностным предпочтением когнитивно-письменной культуры перед всеми остальными. Идейный контекст становления концепции ментальность характеризуется отказом от европоцентризма и прогрессистского видения истории. Фиксируя устойчивую настроенность внутреннего мира человека, сплачивающую его в социальные группы и исторические общности, ментальность служит средством анализа и объяснения в гуманитарном знании, особенно в той мере, в какой его предмету присуще динамическое историческое измерение. В конкретных исследованиях различают детскую, национальную, тоталитарную, европейскую, африканскую, бюрократическую, средневековую и др. ментальность. Интерсубъективный в своей сущности мир ментальность осознается и рационализируется только выборочно, «пятнами», он связывает высоко рационализированные формы сознания (науку, философию, политическую идеологию, религию и т.п.) с миром бессознательных структур, с неосознаваемыми культурными кодами, определяя тем самым образ целостной жизни человека. Природное и культурное, рациональное и эмоциональное, сознательное и бессознательное, индивидуальное и общественное — все эти оппозиции «пересекаются» на уровне ментальности, растворяясь в ее структурах.

Источники:

Марков Б.В. Разум и сердце: история и теория менталитета. СПб., 1993;

История ментальностей, историческая антропология. М., 1996.

ЭВОЛЮЦИЯ. Современные формы жизни на Земле развились (претерпели эволюцию) от общих предков — одноклеточных организмов, появившихся около 3 млрд. лет назад. Факт такой эволюции подтверждается следующими главными наблюдениями: 1) огромным числом разнообразных форм жизни на Земле, 2) четко выраженным сходством анатомического строения и молекулярного состава при всем разнообразии этих форм и 3) последовательными изменениями ископаемых организмов, обнаруживаемых в разрезах горных пород и осадков, сформировавшихся на протяжении более миллиарда лет.

Основным в понятии эволюции является процесс естественного отбора, благодаря которому эволюция каждого поколения приводит к выживанию тех форм и видов (подвидов) живых организмов, которые наиболее удачно приспосабливаются к конкретной окружающей обстановке (среде обитания). Жизнь на нашей планете существует 3 млрд. лет. В течение первых 2 млрд. лет жили только микроорганизмы, причем некоторые из них были очень похожи на существующие по сей день бактерии и водоросли. Появление клеток с ядром около миллиарда лет назад привело к значительному ускорению эволюции все более сложных многоклеточных организмов. Как именно происходит эволюция, это в подробностях до сих пор неизвестно, но само представление об эволюции, впервые сформулированное в 19 в. Чарлзом Дарвином, теперь твердо установлено и рассматривается учеными как непреложный факт.

Источник:

Бренан — Словарь научной грамотности.

Задание № 3

КУЛЬТУРА (от лат. — возделывание, воспитание, образование, развитие, почитание) совокупность искусственных порядков и объектов, созданных людьми в дополнение к природным, заученных форм человеческого поведения и деятельности, обретенных знаний, образов самопознания и символических обозначений окружающего мира. Культура есть “возделанная” среда обитания людей, организованная посредством специфических человеческих способов (технологий) деятельности и насыщенная продуктами (результатами) этой деятельности; мир “возделанных” личностей, чье сознание и поведение мотивируется и регулируется уже не столько биологическими, сколько социальными интересами и потребностями, общепринятыми нормами и правилами их удовлетворения; мир “упорядоченных” коллективов людей, объединенных общими экзистенциальными ориентациями, социальными проблемами и опытом совместной жизнедеятельности; мир особых нормативных порядков и форм осуществления деятельности и образов сознания, аккумулированных и селектированных социальным опытом на основании критериев их приемлемости по социальной цене и последствиям, их допустимости с точки зрения поддержания уровня социальной консолидированности сообществ и воплощенных в системах социальных целей, ценностей, правил, обычаев, социальных стандартов, технологий социализации личности и воспроизводства сообществ как устойчивых функциональных целостностей, опредмеченных в специфических чертах технологий и продуктов любой социально значимой и целенаправленной активности людей; мир символических обозначений явлений и понятий, сконструированный людьми с целью фиксации и трансляции социально значимой информации, знаний, представлений, опыта, идей и т.п.; мир творческих новаций — способов и результатов познания, интеллектуальных и образных рефлексий бытия и его практического преобразования с целью расширения объемов производства, распределения и потребления социальных благ. Культура является продуктом совместной жизнедеятельности людей, системой согласованных процедур и способов их коллективного существования, деятельности и взаимодействия, обозначений и оценок, консолидации во имя достижения общих целей, упорядоченных правил и социально приемлемых технологий удовлетворения групповых и индивидуальных интересов и потребностей (как материальных, так и познавательных, символических, оценочных), реализуемых в формах человеч. деятельности.

Вместе с тем культура не является механической суммой всех актов жизнедеятельности людей. Культура — прежде всего свод “правил игры” коллективного существования, выработанная людьми система нормативных технологий и оценочных критериев по осуществлению тех или других социально значимых практических и интеллектуальных действий (при различной степени жесткости их нормативной регуляции). В отличие от биологических свойств и потребностей человека нормы культуры не наследуются генетически, а усваиваются только методом научения, и потому вопрос об уровне культуры в обществе сводится к проблеме эффективности такого рода “научения” (т.е. механизмов социализации и инкультурации личности).

Источники:

Давидович В.Е., Жданов Ю.А. Сущность культуры. Ростов н/ Д., 1979;

Культура: теории и проблемы. М., 1995;

Культурология. XX век. Энциклопедия

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ СТИЛЬ* речи воздействует на воображение и чувства читателя, передаёт мысли и чувства автора, использует всё богатство лексики, возможности разных стилей, характеризуется образностью, эмоциональностью, конкретностью речи (романы, повести, рассказы, стихотворения, басни и т.д.).

Для художественного стиля речи типично внимание к частному и случайному, за которым прослеживается типичное и общее.

Мир художественной литературы – это «перевоссозданный» мир, изображаемая действительность представляет собой в определенной степени авторский вымысел, а значит, в художественном стиле речи главную роль играет субъективный момент. Вся окружающая действительность представлена через видение автора. Но в художественном тексте не только мир писателя, но и писателя в этом мире: его предпочтения, осуждения, восхищение, неприятие и т.п. С этим связаны эмоциональность и экспрессивность, метафоричность, содержательная многоплановость художественного стиля речи.

Как средство общения художественная речь имеет свой язык – систему образных форм, выражаемую языковыми и экстралингвистическими средствами. Художественная речь наряду с нехудожественной составляют два уровня национального языка. Основой художественного стиля речи является литературный русский язык. Слово в этом функциональном стиле выполняет номинативно-изобразительную функцию.

Лексический состав и функционирование слов в художественном стиле речи имеют свои особенности. В число слов, составляющих основу и создающих образность этого стиля, прежде всего, входят образные средства русского литературного языка, а также слова, реализующие в контексте свое значение. Это слова широкой сферы употребления. Узкоспециальные слова используются в незначительной степени, только для создания художественной достоверности при описании определенных сторон жизни.

В художественном стиле речи очень широко используется речевая многозначность слова, что открывает в нем дополнительные смыслы и смысловые оттенки, а также синонимия на всех языковых уровнях, благодаря чему появляется возможность подчеркнуть тончайшие оттенки значений. Это объясняется тем, что автор стремится к использованию всех богатств языка, к созданию своего неповторимого языка и стиля, к яркому, выразительному, образному тексту. Автор использует не только лексику кодифицированного литературного языка, но и разнообразные изобразительные средства из разговорной речи и просторечья.

На первый план в художественном тексте выходят эмоциональность и экспрессивность изображения. Многие слова, которые в научной речи выступают как четко определенные абстрактные понятия, в газетно-публицистической речи – как социально обобщенные понятия, в художественной речи выступают – как конкретно-чувственные представления.

Синтаксический строй художественной речи отражает поток образно-эмоциональных авторских впечатлений, поэтому здесь можно встретить все разнообразие синтаксических структур. Каждый автор подчиняет языковые средства выполнению своих идейно-эстетических задач.

Для художественного стиля характерно использование большого количества стилистических фигур и тропов (оборотов речи, в которых слово или выражение употреблено в переносном значении).

Источники:

Голуб И.Б. Стилистика русского языка 3-е изд., испр. – М.: Рольф, 2001. – 448 с.

Голуб И.Б. Русский язык и культура речи: Учебное пособие. – М.: Логос, 2005. – 432 с.

Солганик Г.Я. Стилистика русского языка. 10-11 кл.: Учеб. пособие для общеобразоват. учеб. заведений. – 3-е изд., испр. и доп. – М.: Дрофа, 2001. – 304 с.

Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справочник лингвистических терминов. М.: Просвещение, 1976 г., — 544 с.

Задание № 4

КЛАССИЦИЗМ – (от лат. classicus образцовый), художественный стиль и эстетическое направление в европейской литературе и искусстве 17 начала 19 вв., одной из важных черт которых являлось обращение к образам и формам античной литературы и искусства как идеальному эстетическому эталону.

Классицизм формируется, испытывая воздействие других непосредственно соприкасающихся с ним общеевропейских направлений в искусстве: он отталкивается от предшествующей ему эстетики Возрождения и противоборствует активно сосуществующему с ним искусству барокко, проникнутому сознанием всеобщего разлада, порожденного кризисом идеалов минувшей эпохи.

Идея разума в 17 в. неотделима от идеи абсолютистского государства, которое в то время как сила, способная обуздать феодальную анархию и установить в стране спокойствие и порядок. Принципы рационализма, соответствующие философским идеям Р. Декарта и картезианства, лежат в основе и эстетики классицизма.

Выдвинув принцип «подражание природе», классицисты считают непременным условием его строгое соблюдение незыблемых правил, почерпнутых из античной поэтики (Аристотеля, Горация) и искусства, определяющих законы художественной формы, в которой и проявляется разумная творческая воля писателя, превращающая жизненный материал в прекрасное, логически стройное и ясное произведение искусства. Художественное преображение натуры, превращение природы в прекрасную и облагороженную есть одновременно и акт её высшего познания искусство призвано явить идеальную закономерность мироздания, часто скрытую за внешним хаосом и беспорядком действительности.

В классической литературе каждый жанр имеет строгие границы и чёткие формальные признаки; не допускается никакого смешения возвышенного и низменного, трагического и комического, героического и обыденного.

Важнейшие нормативы классицизма – единство действия, места и времени. Основные правила классицизма в литературе: и высокие жанры, и низкие обязаны были наставлять публику, возвышать ее нравы, просветлять чувства. В трагедии театр учил зрителя стойкости в жизненной борьбе, пример положительного героя служил образцом нравственного поведения.

В пластических искусствах предпосылки классицизма зарождаются уже во 2-й половине 16 в. в Италии в архитектурной теории и практике Палладио, теоретических трактатах Виньолы, С. Серлио; более последовательно они выражены в сочинениях Дж. П. Беллори (17 в.), а также в эстетических нормативах, разработанных академистами болонской школы.

Однако на всём протяжении 17 в. классицизм, развивающийся во взаимодействии и полемике с барокко, лишь во французском искусстве превращается в целостную стилевую систему, а общеевропейским стилем становится в 18-начале 19 вв. Архитектуре К. в целом присущи геометризм подчёркнуто статических форм и логичность планировки, постоянное обращение к формам античной архитектуры при этом имелось в виду не одно лишь следование отдельным ее мотивам и элементам, а постижение ее общих тектонических закономерностей.

Тектонической ясности архитектуры классицизма соответствует строгая разграниченность пространственных планов в скульптуре и живописи. Пластика классицизма, в которой преобладают замкнутые одноцветные объемы, обычно рассчитанные на фиксированную точку зрения, отличается сглаженной моделировкой и стабильностью форм. В живописи классицизма преимущественное значение обретают рисунок и светотень, локальный колорит строится на сочетании трёх главенствующих цветов (например, коричневый для первого, зелёный для второго, голубой для дальнего плана), световоздушная среда разрежается и превращается в нейтральное заполнение промежутков между пластическими объёмами, действие разворачивается, как на сценической площадке.

Величайшим художником и теоретиком французского К. 17 в. был Н. Пуссен, картины которого отмечены возвышенностью этического содержания, просветленной гармоничностью ритмического строя и колорита. Блестящее развитие в эту эпоху получает идеальный пейзаж (Н. Пуссен, Клод Лоррен, Г. Дюге) воплощающий мечту о золотом веке. В архитектуре принципы классицизма складываются в отмеченных ясностью ордерных членений и композиции постройках Ф. Мансара, в восточном фасаде Лувра, созданном К. Перро — наиболее чистом по стилю образце классицизма. 17 в., в творчестве Л. Лево, Ф. Блонделя. Со 2-й половины 17 в. французский К. вбирает в себя всё больше элементов барокко, что проявилось, в частности, в архитектуре и планировке Версаля (архитектор Ж. Ардуэн-Мансар и др., планировка парка А. Ленотр).

Источники:

Кравченко А.И. Культурология: Учебное пособие для вузов. — М., Академический проект, 2001.

Скакун А.А. Барокко и классицизм, или триста лет спустя // Барокко и классицизм в истории мировой культуры: Материалы Международной научной конференции. Серия «Symposium». Выпуск 17. — СПб., Санкт-Петербургское философское общество, 2001.

Смирнов А.А. Классицизм как культурная парадигма // Барокко и классицизм в истории мировой культуры: Материалы… — СПб., 2001.

СИМВОЛИЗМ — Символизм (франц. symbolisme, от греч. — знак, символ) — художественное направление, возникшее сначала во французской литературе. Философия символизма характеризуется отрицательным отношением к материализму и позитивизму. В основе гносеологии символизма — понятие «сверхчувственной интуиции», которая отождествляется с мистическим проникновением в тайны «идеального» мира, скрытые под покровом реальной действительности. Проникновение в идеальный, «запредельный» мир посредством интуиции художника является по мнению символистов, высшей формой познания, противопоставляемой ими научно рационалистическому методу познания.

Символизм исходит из убеждения, что современной культуре недостает фантазии и духовности. Художник — символист создает произведения, дающие выход воображению. Классические и религиозные сюжеты обогащаются скрытыми аллюзиями, в них разлита атмосфера неестественности и тайны. Под впечатлением извилистых, чувственных контуров, типичных для «модерна», такие художники, как Мунк и Климт, создают образы, пронизанные символикой и напрямую обращенные к воображению, не имеющие ничего общего с реальным миром.

Символисты стремятся приблизить выразительные средства литературы и живописи к музыкальным. В самой же музыке черты символизма проявляются лишь опосредовано, в первую очередь в произведениях, навеянных образами символистской литературы: утонченной лирики, хрупкой, бесплотной, истаивающей, настроений сумеречных, полных неясных предчувствий, тревожных ожиданий, мистических прозрений. И в идеализации прошлого, и в толковании основных «символических» мотивов (прежде всего самых общих, таких, как «смерть», «любовь», «страдание», «ожидание» и т. п.), состоявшем, как правило, в подмене символа претенциозной, хотя часто и невнятной аллегорией, символизм в изобразительном искусстве вплоть до 1890-х гг. оставался в полной зависимости от литературы, причём не только от литературы символизма.

Художники-символисты отрицали реализм и считали, что живопись должна воссоздавать жизнь каждой души полную переживаний, неясных, смутных настроений, тонких чувств, мимолётных впечатлений, должна передавать мысли, идеи и чувства, а не просто фиксировать предметы видимого мира. Однако подчеркнем, что они писали не отвлеченные сюжеты, а реальные события, реальных людей, реальные мировые явления, но в метафоричной и наводящей на размышления манере.

В основе выражения язык души и мыслей лежал образ-символ, в котором и заключается смысл художественного произведения.

Среди сюжетов преобладали сцены евангельской истории, полумифические-полуисторические события средневековья, античная мифология. В общем, все связанное с религиозным или мифологическим подтекстом. Поэтому работы художников этого направления проникнуты мистицизмом, все произведения символистов передают ощущение сверхъестественного и потустороннего.

Источники:

Толмачев В.М. О границах символизма // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета: Филология. Философия. История. — М., 2004. — № 3.

А.Русакова. Символизм в русской живописи. Энциклопедия мирового искусства Изд.: «Белый город», — 2001 г., с. 327.

О.А.Еремина, Н.Н.Смирнов. Символизм в русской литературе для 11-го класса. М. 2001 г.: «Экзамен» — 2005, — 256 с.

Задание № 5

Христианство — (от греч. Christos — «помазанник») одна из так называемых мировых религий, наряду с буддизмом и ис­ламом.

По данным энциклопедии “Народы и религии мира” (М..1998, с.860), в мире в 1996 году было около 2 миллиардов христиан.

Христианство возникло в Палестине в середине I в. н.э. Первые христиане по национальности были евреями, по прошлому религиозному мировоззрению — иудеями. Но уже во второй половине I века христианство стало интернациональной религией. Языком интернационального общения у первоначальных христиан стал греческий язык (как и в государстве того времени).

С точки зрения служителей культа, главной и единственной причиной возникновения христианства была проповедническая деятельность Иисуса Христа, который был одновременно и Богом, и человеком. Иисус Христос, говорят служители культа, в образе человека пришёл на землю и принёс людям истину. О его пришествии на землю (это состоявшееся пришествие называют первым, в отличие от второго, будущего) рассказывается в четырёх священных книгах, которые называются Евангелиями. С точки зрения историков-материалистов, главной причиной возникновения христианства были тяжелые условия жизни народных масс, которые в новой религии искали для себя утешение. В то же время современные историки не отрицают того, что существовал Христос-проповедник (но не Бог) и что его проповедническая деятельность была одним из факторов формирования новой религии.

Иисус Христос.

«Символ веры» — краткое изложение основных догм хри­стианской религии. В «Символе веры» основы вероучения сформулированы в 12 частях или членах: В первом члене говорится о Боге как творце мира — первой ипостаси Святой Троицы; Во втором — о вере в Сына Божия единородного — Иисуса Христа; Третий — это догмат Боговоплощения, согласно которому Иисус Христос, оставаясь Богом, вместе с тем стал человеком, родившись от девы Марии; Четвертый член Символа веры — о страдании и смерти Иисуса Христа. Это догмат искупления; Пятый — о воскресении Иисуса Христа; В шестом говорится о телесном вознесении Иисуса Христа на небо; В седьмом — о втором, грядущем пришествии Иисуса Христа на землю; Восьмой член Символа веры — о вере в Духа Святого; В девятом — об отношении к церкви; В десятом — о таинстве Крещения; В одиннадцатом — о будущем всеобщем воскресении мертвых; В двенадцатом члене — о жизни вечной.

Обряды

Крещение — таинство, в котором верующий при троекратном погружении тела в воду с призыванием Бога-Отца и Сына и Святого Духа обретает духовное рождение.

В таинстве миропомазания верующему подаются дары Святого Духа, возвращающие и укрепляющие в жизни духовной.

В таинстве причащения верующий под видом хлеба и вина вкушает самое Тело и Кровь Христову для Вечной Жизни. Таинство покаяния или исповеди — это признание грехов своих перед священником, который отпускает их от имени Иисуса Христа.

Таинство священства совершается через епископское рукоположение при возведении того или иного лица в сан священнослужителя. Право совершения этого таинства принадлежит только епископу.

В таинстве брака, которое совершается в храме при венчании, благословляется супружеский союз жениха и невесты.

В таинстве елеосвящения (соборования) при помазании тела елеем призывается на больного благодать Божия, исцеляющая немощи душевные и телесные.

Во второй половине I века и в первой половине II века христианство представляло собой ряд общин, состоящих из рабов, вольноотпущенников, ремесленников. Во второй половине II века христианскими писателями уже отмечается наличие в составе общин благородных и состоятельных людей. В начале IV века христианство становится государственной религией Римской империи. В течение первых пяти веков христианская церковь демонстрировала поразительный рост. Географически она распространилась от своей начальной точки в Палестине во все концы Римской империи и за ее пределы. До V века распространение христианства происходило в основном в географических границах Римской империи, а также в сфере ее влияния — Армении, Эфиопии, Сирии. Во второй половине I тысячелетия христианство распространилось среди германских и славянских народов, позднее — в XIII — XIV веках — среди прибалтийских народов. К XIV веку христианство практически полностью завоевало Европу, и, начиная с этого времени, стало распространяться за пределами Европы, главным образом за счет колониальной экспансии и деятельности миссионеров.

Источники:

Библия.

История религии — М.: центр «Руник», 1991.

И.С.Свенцицкая. Раннее христианство: страницы историй — М.: Политиздат, 1987.

К. Каутский. Происхождение христианства — М.: изд. полит. лит., 1990.

Б. Рассел. Почему я не христианин — М.: Политиздат, 1978.

* Стиль речи — это разновидность языка, которой человек пользуется в какой-либо определённой ситуации: при общении с друзьями, родителями; в официальной обстановке; при написании научных статей или произведений художественной литературы.

www.ronl.ru

ВВЕДЕНИЕ. Постмодернизм в культурологии - реферат

Постмодернизм в культурологии

постмодернизм литература философия

Актуальность рассматриваемой темы определяют в современных условиях т.к. живя в современном обществе, люди почти не чего не знают о более ранних культурах, в частности о культуре постмодернизма.

Внимание к культуре, эстетике и искусству постмодернизма возникло в нашей стране во второй половине 80-х годов, когда его западные образцы были импортированы или пересажены на местную почву,

Цель реферата является анализ постмодернизма в культурологии;

Поставленная цель предполагает решение нескольких задач:

· Определение постмодернизма, его отличие от иных течений в мировой культуре;

· Анализ постмодернистских тенденций в искусстве;

· Изучить историю постмодернизма в России.

· Изучение постмодернизма в философии

1. ИСТОКИ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ПОСТМОДЕРНИЗМА

Постмодернизм - совокупное обозначение наметившихся в последние 25-30 лет тенденций в культурном самосознании развитых стран Запада. Постмодернизм (или «постмодерн») означает то, что после «модерна», или современности.

Понятия «постмодернизм», «постмодерн» многозначны и используются для обозначения направления в современной философии, искусстве, политике, религии, этике, образе жизни, мировосприятии.

Постмодернизм выступает как характеристика определенного способа менталитета, мировосприятия, мироощущение и оценки познавательных возможностей человека и места и роли в окружающем мире.

Статус понятия постмодернизм получает в 80-е гг., благодаря работам Лиотара, распространившего дискуссию о постмодернизме на область философии.

Термин «постмодерн» входит к 1917 г.в период Первой мировой войны . Впервые его употребил немецкий филосов Рудольф Панвиц в работе «Кризис европейской культуры». В 1934 году в своей книге «Антология испанской и латиноамериканской поэзии» литературовед Ф. де Онис применяет его для обозначения реакции на модернизм. В 1947 году Арнольд Тойнби в книге «Постижение истории» придает постмодернизму культурологический смысл: постмодернизм символизирует конец западного господства в религии и культуре.

Первоначально «постмодерн» указывал на кризисное состояние авангардистской литературы. После в термин вложили смысл, обозначив им надежды на преодоление кризиса и разрыва между элитарной и массовой культурой.

Этот термин чаще применяется для характеристики новаций в литературе и искусстве, а также трансформации в социально-экономический, технологической и социально-политической сфере.

Исследователи постмодернизма склоняются к тому , что постмодернизм впервые возникает в сфере художественной культуры ( в США - с конца 40-х начала 50-х годов) . Во Франции ( с установление Пятой республики -1958г.). Затем скоро распространяется на другие сферы: философию, политику, религию, науку.

Началом постмодернизма считают статью Лесли Фидлера -1969 «Пересекайте границу, засыпайте рвы».Американский теолог Харви Кокс в своих работах начала 70-х годов , посвященных проблемам религии в Латинской Америке широко пользуется понятием «постмодернистская теология».Популярность термин «постмодернизм» обрёл благодаря Чарльзу Дженксу. В книге «Язык архитектуры постмодернизма» он отмечал , что само это слово и применялось в американской литературной критике 60-70-х годов для обозначения литературных экспериментов, автор придал ему иной смысл.

К настоящему времени постмодернизм прошел все главные этапы собственного становления. В конце50-х гг. в итальянской архитектуре и американской литературной критике возникли первые его признаки. Затем они появились в искусстве остальных государств , США и Японии. К концу 60-х гг. Распространились на другие области культуры . В 70-е гг. происходит признание постмодернизма. В 80-е гг. постмодернизм распространяется по всему миру и становится модой. Если ранее нужно было обязательно быть модернистом и авангардистом , то сейчас стало тяжело не быть постмодернистом.

cult.bobrodobro.ru

Реферат

Российский государственный геологоразведочный университет имени Серго Орджоникидзе

Кафедра гуманитарных наук

По курсу

Культурология

ТЕМА

Постмодернистская культура

Выполнил: студент группы РМ-09-3

Крестин Е.В.

Проверил: доцент Третьякова Н.М.

МОСКВА 2015

Содержание

1. Истоки постмодернизма в культуре и искусстве

2. Основные черты и особенности культуры постмодернизма

3. Постмодернизм и массовая культура

4. Постмодернизм в искусстве

Введение

Постмодернизм стоит в ряду течений, описывающих уникальность нашего переживания ситуации конца XX в., все сумму культурные настроения, философскую оценку последних тенденций в развитии культуры. В настоящее время существует ряд взаимодополняющих концепций постмодернизма как феномена культуры, которые подчас носят взаимоисключающий характер

Целью посмодернизма было Отвергнуть возможность утопического преобразования жизни с помощью искусства, представители постмодернизма приняли существование таким, как оно есть и, сделав искусство предельно открытым, наполнили его не имитациями или деформациями жизни, а фрагментами реального жизненного процесса. Последний здесь обычно лишь критически корректируется, а не преображается целиком в нечто новое и невиданное. (Нередко данное понятие применяют расширительно, называя «постмодернистской» все последние десятилетия 20 века в целом, с их новой, то есть компьютерной, научно-технической революцией, распадом социалистической системы и т. д.). В своем принципиальном антиутопизме постмодерн отказывается от подмены искусства философией, религией или политикой (не отказываясь, однако, от разнообразных видов художественного экспресс-анализа всех этих сфер культуры). Восстановление чистоты и автономии творчества влечет за собой усиление его независимой, по-своему «постидеологической» (то есть свободной) социальной чувствительности.

1. Истоки постмодернизма в культуре и искусстве

Постмодернизм означает «после модернизма», т. е. показывает преемственность и вполне определенное отношение к модернистским тенденциям в культуре. Течение постмодернизма складывалось в конце 60-х г., в эпоху культурного кризиса в США. В целом, постмодернизм — это выражение мировоззрения, переход к новому витку в развитии культуры, размывание границ, рамок между формами культурной деятельности. В эпоху постмодернизма происходит эклектическая интеграция не видов искусства, а искусства и науки, философии, религии. Однако понятие «современность» не имеет сколько-нибудь строгого общепризнанного определения. Исток «современности» усматривают то в рационализме Нового времени, то в Просвещении с его верой в прогресс и опорой на научное знание, то в литературных экспериментах второй половины XIX в., то в авангарде 10—20-х гг. XX в.— соответственно ведется и отсчет «постсовременности». Задача усложняется тем, что термином Postmodern обозначаются две различные тенденции нынешней культуры. Чтобы их не спутать, приходится воспользоваться двумя возможностями русского перевода — «постмодернизм» и «постсовременность».

Генеалогия термина «постмодерн» восходит к 1917 г. Впервые его употребил немецкий философ Рудольф Панвиц в работе «Кризис европейской культуры». Речь шла о новом человеке, призванном преодолеть упадок. Это был всего лишь парафраз ницшеанской идеи «сверхчеловека». Если отвлечься от дальнейших спорадических употреблений термина, то следующей вехой, непосредственно ведущей к современным спорам, была литературоведческая дискуссия шестидесятых годов в США. Первоначально в ходе ее «постмодерн» указывал на кризисное состояние авангардистской литературы. Затем, однако, в термин вложили положительный смысл, обозначив им надежды на преодоление кризиса, в частности, разрыва между элитарной и массовой культурой. Этот термин все чаще применяется для характеристики новаций в литературе и искусстве, а также трансформации в социально-экономической, технологической и социально-политической сфере. Статус понятия постмодернизм получает в 80-е гг.— прежде всего, благодаря работам Лиотара, распространившего дискуссию о постмодернизме на область философии. Философии постмодернизма как таковой не существует — не только по причине отсутствия единства взглядов между относимыми к постмодернизму мыслителями, но и, главным образом, по той причине, что постмодернизм в философии возник как раз из радикального сомнения в возможности последней как некоего мировоззренческо-теоретического и жанрового единства. Уместно вести речь не о «философии постмодернизма», а о «ситуации постмодернизма» в философии, сопоставимой с «ситуацией постмодернизма» в культуре вообще.

studfiles.net

Реферат Культурология Постмодернизм в культуре и искусстве

представительство в г. Оренбурге

Контрольная работа № 1

works.tarefer.ru

Реферат - Постмодерн - Культурология

Ростовская государственная экономическая академия

Кафедра философии и культурологии

по культурологии

на тему :

ПОСТМОДЕРН

ВЫПОЛНИЛ студентка гр.615

Глухова Светлана

ПРОВЕРИЛ профессор

Новикова Р.П.

г. Ростов-на-Дону

1998

Постмодернистский прорыв в культуре XIX в. и отношение к нему общества

Слово«модерн» (фр. modern - современный) впер­вые было употреблено в V в. для разграничения обретшего официальный статус христианского настоящего и языческого римского прошлого. С тех пор «модерность» (принадлежность к современности) всегда предполагала необходимость сознания эпохи соотносить себя с античностью в ходе осмысления себя самой. В лю­бой эпохе были периоды перехода от старого к новому, поэтому «модерными», «новыми», современными считали себя с времен Карла Великого и эпохи Просвещения. Но в Европе новая культура всегда формировалась на базе обновленного отношения к античности. Так, античное ис­кусство, например, всегда считалось нормативным образ­цом, с которым сверяли свои произведения художники «модерна» во все времена. Культура, «модерна» любой. эпохи всегда оглядывалась на античность, и даже кри­тикуя ее, все же никогда полностью от нее не отка­зывалась.

В середине XIX в. модерн стал приобретать устойчи­вую тенденцию противопоставлять себя истории и тради­ции вообще, рвать исторические связи. Модерным начи­нает считаться только то, что выражает просто «новое». Начинается погоня за «большей новизной» как таковой. Такая модификация модерна ясно представлена, напри­мер, в теории искусстваШ.Бодлера — французского поэта XIX в., на которого большое влияние оказалЭ.По. Бод­лер ориентировал художников на отказ от традиционны x норм и образцов. Их творческие установки стали напоминать работу разведчика, внедряющегося в не­знакомую сферу, где есть риск внезапных и опасных столкновений. Художнику предлагалось завоевывать про­странство и время будущего, не ориентируясь при этом на какие бы то ни было указания. Он не знал никаких правил поведения в этом открытом ему будущем, над ним не тяготели нормы и образцы; он просто рвался к новому, не зная при этом ни пути, ни ориентиров.

Ш.Бодлер по сути сформулировал стратегию куль­туры постмодерна. За новизной гнался, например, иаван­гард. Но он признавал ценностную иерархию, хотя и в извращенной форме: новое всегда лучше, выше старо­го, т.е. новое как бы сравнивало себя со старым.Пост­модерн отказался от иерархии, от оценок, от какого бы то ни было сравнения С прошлым.)

Чтобы подойти к ответу на этот вопрос, приведем еще один пример постмодернистских прорывов в куль­туре XIX в., на этот раз, связанных с философской кри­тикой разума, с отказом от рационалистических тради­ций, зародившихся еще в античности. Современник и ученик Гегеля датский философКъеркегор выступил против притязаний разума еще при жизни своего учи­теля, аНицше объявил разум «больным пауком» в то время, когда Маркс разрабатывал теорию разумного устройства общественной жизни. Постмодернистская установка на отказ от рационалистических проектов Возрождения и Просвещения возникла не «после» мо­дерна — философии XIX в., а. рядом с ним. Поэтому не совсем верно выстраивать хронологическую цепочку:

модерн — постмодерн.

Как отреагировало общество на эти постмодернистские заявки? Оно просто не выдало кредита доверия сгептикам и хулителям разума. Еще была сильна онто-л гически укорененная вера в его законодательные спообности, гарантирующие универсальный порядок в мире. Благосклонность людей была на стороне тех, кто не соглашался с критиками разума. Современники Къерке-гора, Ницше отнеслись к их идеям как к бреду шизофре­ников (не случайно эти философы стали клиентами пси­хиатрических клиник), оттеснив их на периферию обще­ственного сознания. Постмодерн не стал в XIX в. нормой, общество еще не было готово жить без опоры на разум и традицию в культуре, связанную с ним.

Социально-психологический портрет человека и проблема постмодерна в культуре XX века

ХХ век, продолжив критику проектов Возрождения и Просвещения, востребовал идеи постмодернистских мыслителей XIX в. и пере­местил их в центр интеллектуального пространства.Къер­кегор, Ницше, Паскаль и др. были реабилитированы и стали почитаемы. Возникла некая хронологическая абер­рация: Гегеля стали воспринимать как далекое прошлое, а Къеркегора — как современника. Постмодернистские на­строения привлекли вниманиеЗ.Фрейда, М-Хайдеггера, Гадамера, ЖДеррида, которых общество еще при жизни объявило выдающимися мыслителями и тем самым про­демонстрировало свою готовность принять их идеи. В XX в. закончился процесс трансформации опыта сознания, фун­даментальных сдвигов в формах человеческого мышле­ния, начавшийся еще в XIX столетии.

Приведем примеры таких «сдвигов». Известно, что до конца XIX в. высокая классическая мысль не впу­скала в сферу своей деятельностипроблемы секса, без­умия и тюрьмы, а государство репрессивно относилось к этому миру. Но с конца этого периода эти темы стали легализоваться и постепенно расширяться, становясь не только предметом внимания со стороны ученых, но и заполонив практически все искусство. Самое загадоч­ное заключается в том, что люди оказались как бы уже готовыми отнестись к этой стороне жизни с серьезным почтением, столь серьезным, что к концу XX в. про­блемами, например, сексменьшинств стали заниматься парламенты, дебатируя о возможности юридического узаконивания браков между лицами одного пола, а уче­ные и общественность занялись поиском средств и спо­собов сексуального обучения детей с пятилетнего воз­раста. Эти процессы зафиксировал язык, самый чуткий индикатор изменений в мироощущении людей: слово «любовь» начало постепенно вытесняться словом «секс».

Налицо факт: в XX в. изменились люди, вернее, их мировосприятие, мироощущение, их душевно-духовно-умственные установки. Но эти изменения, начавшиеся задолго до XX в., явными стали лишь к концу XIX в., что позволило многим мыслителям, прибегнув к мето­ду экстраполяции, нарисовать социально-психологичес­кий портрет индивида XX столетия. Так, в конце XIX в. русский мыслительК-Леонтьев предсказывал, что на­чавшиеся в Европе процессыэгалитаризации (фр. egalite — равенство) илиберализации (лат. liberalis - свобод­ный), приведшие к усилению тенденции требования вся­кого равенства — экономического, политического, умст­венного, полового и т.д., а также нарастанию вольно­думства в обществе, снисходительности и попуститель­ства в отношении всякого рода индивидуальных волеи­зъявлений, типа «я так хочу», сформируют в итоге осо­бый тип: самоуверенных и заносчивых граждан. Демо­кратизация жизни и умов неизбежно закончится гос­подством среднего класса, т.е. скромных, однородного ума людей, не слишком много работающих и счастли­вых в своей одинаковости. «Выработается», считал мыс­литель,средний человек, ориентированный на сиюми­нутные потребности, на бесконечное отстаивание сво­их прав и свобод, природы и сути которых он не знает. Средний человек сформирует этику, свободную от вся­ких мистических, религиозных начал, и будет уверен, что раскрытию чувства его собственного достоинства будет способствовать стремление к роскоши и богатст­ву. Кстати, именно такое существование людей при­знавал достойным французский мелкобуржуазный со­циалистПрудон (середина XIX в.). Процессы «смеси­тельного упрощения наций, сословий, людей» происхо­дят, по мнению К.Леонтьева, в космических масштабах, имеют естественно-исторический характер, а потому Россия не сможет их избежать. Все дело только во вре­мени: она запоздает с этим процессом, и это запазды­вание надо продлить, надо замедлить, «подморозить» темпы вступления России в эгалитарно-либеральную жизнь с тем, чтобы спасти ее культурное своеобразие.

Другой русский мыслитель XIX в.Н.Федоров назы­вал Европу«цивилизацией молодых». Ее главную осо­бенность он видел в том, чтосыны человеческие сняли с себя обязанности перед отцами, предками, т.е. перед традицией, отделились от них в своей гордыне, пере­стали считаться с прошлым, забыли свой сыновний долг. «Притча о блудном сыне стала символом европейского образа жизни» (Н.Федоров). К старшим стали относиться как к помехе для юношеских дерзаний и вседозволен-ности. Характеристика «цивилизации молодых» в своей полноте проявилась в XX столетии, когда медицина и психиатрия ввели понятие старости, старческого скле­роза, маразма, обосновав тем самым право молодежи не считаться с опытом старшего поколения. Следует отме­тить, что легализацию секса Н.Федоров связывал со спе­цификой «цивилизации молодых», которая, по его сло­вам, возродила культ языческой «народной Афродиты».

К аналогичным выводам пришел испанский философ XX в.Ортега-и-Гассет: либеральная демократия и тех­ника создали в Европе особый тип человека, не пропи­танного духом традиций, спесивого в своей вере в про­гресс. Современный европеец, утверждал мыслитель в начале века, притязает на неограниченные права (не задумываясь при этом о своем праве на это) и совсем не думает о долге, обязанностях, не считается в дости­жении своих целей ни с кем и ни с чем. Европеец XX в. имеет мораль без ее сердцевины — сознания служения и долга. «Безнравственность ныне стала ширпотре­бом», а отвращение к долгу укоренилось онтологичес­ки, породив «полусмешной-полустыдный феномен на­шего времени — культ молодежи как таковой»1. «Сред­ний» европеец напоминает избалованного ребенка, ко­торому присущи две черты:«беспрепятственный рост жизненных запросов и, следовательно, безудержная экс­пансия собственной натуры и, второе,врожденная неблагодарность ко всему, что сумело облегчить ему жизнь».

Ортега сравнивал современного ему европейца со «взбе­сившимся дикарем», именно «взбесившимся», ибо «нор­мальный дикарь» чтит традиции, следует вере, табу, заветам и обычаям. В Европе XX в., пророчествовал испанский мыслитель, восторжествует мужское начало, потеснив женщину и старца, а потому бытие человека потеряет свою степенность.

Постмодернистские претензии к разуму

Итак, три названных философа независимо друг от друга единодушны в том, что в Европе сфор­мировалась новая популяция людей, уверенных в возможности строить свои культуры без опоры на тра­дицию, отказ от которой начался задолго до нашего века; а в нем завершился. Эпоха нового времени породила лю­дей, отказавшихся от Бога, что и зафиксировалФ.Ницше в своем знаменитом афоризме«Бог умер». М-Хайдеггер впоследствии не согласится с таким утверждением:Бог не умер. Он скрылся от людей, и они сами не смогут теперь найти к Нему дорогу. Пустынность и неуютность мира без Бога-опоры была на время закамуфлирована верой в могущество разума. XX век объявил ему кресто­вый поход. Так, Постепенно, европейское человечество вна­чале отказалось следовать античной традиции, берущей начало от Парменида, согласно которой человек имел опору в объективном Абсолюте, тождественном Логосу, косми­ческому Разуму, а затем, поставив на место Бога челове­ческий разум и веру в него, отказалось и от него. «Наше ученичество у греков кончилось:- греки не классики, — так оценил эту ситуацию Ортега, — они просто архаичны -архаичны и конечно же… всегда прекрасны. Этим они осо­бенно интересны для нас.Они перестают быть нашими педагогами и становятся нашими друзьями. Давайте ста­нем беседовать с ними, станем расходиться с ними в самом основном»2. Основное — это проблемы бытия, субстанции, разума.

Обсудим вопрос, связанный с изменением отношения к разуму. В культуре нового времени можно выделить два способа его рассмотрения: первый исходит из при­знания его в качестве основы человеческой жизнедеятельности: разуму приписываются законодательные функции, что и определяет специфику культуры мо­дерна в новое время. Второй способ отношения к нему прямо противоположен: законодательному разуму перестают доверять, его критикуют. Пространство культуры, в котором развернулась критика разума, и есть пространство постмодерна.

Постмодернистские претензии к разуму проявились прежде всего в философии постмодерна, которая отка­залась от услугзаконодательного разума в пользура­зума интерпретативного. Законодательный разум об­рел свои права в Европе еще в XVII в. (Декарт, Бэкон и др.). Свое победоносное шествие он начал с поисков ос­нований познавательной деятельности, гарантирующих открытие истины, независимой от социальных и куль­турных влияний. Законодательный разум базировался на предположении о существовании некоего устойчи­вого всеобщего содержания, не выводимого из эмпири­ческого, конечного бытия мира вещей, и разработал метод его постижения, названный научным, а после Ге­геля и Маркса«научный» стало синонимом«диалекти­ческий». Диктуя условия поиска истины, законодатель­ный разум требовал признавать истинным только то, что отвечало критериям научного метода. Разум судил (одобрял или отвергал) все, происходящее в культуре, обосновывая это свое право наличием вечных, неизмен­ных законов мышления. Отмежевавшись от повседнев­ного мышления, он взял на себя его критику и исправ­ление, объявил, что он призван предотвращать ошибки в мыслях и поступках людей. Очевидно, что подняться на уровень разумного мышления могли лишь немногие люди и среди них прежде всего философы, которые и были признаны в культуре модерна законодателями че­ловеческого разума. Общество признало такой статус философов как нечто само собой разумеющееся. Авто­ритет разума стал столь велик, что ему доверили раз­рабатывать проекты будущего счастливого устройства общественного бытия. Законодательный разум формаль­но воспроизвел патерналистские отношения, свойствен­ные традиционным обществам: только теперь люди при­знавали авторитет не отцов-старейшин, а властителей оазума. попуская опеку над собой с их стороны.

Интеллектуалы XX в. вынесли законодательному ра­зуму приговор: он поддался искушению «унифициро­вать истину насилием» (Риккерт) и по сути воспроиз­вел приемы Церкви и Государства. Ж.Деррида утверж­дает, что европейский идеал полного овладения исти­ной носит агрессивный и сексуально окрашенный ха­рактер. Так, еще на заре возникновения науки, главного детища законодательного разума,Г.Галилей называл эксперимент «пыткой естества» и сравнивал его с «ис­панским сапогом», который исследователи надевают на «тело» природы.

Отказ от услуг законодательного разума и есть глав­ная характеристика культуры постмодерна. Законода­тельная парадигма разума была заменена интерпрета-тивной. Произошли глубокие изменения в стиле и ме­тодах интеллектуальной деятельности. Прежде всего по-новому стали ставиться и решаться вопросы истины и обоснования знания.Интерпретативный разум перена­правил поиск оснований знания с трансцендентальной субъективности, которой была увлечена немецкая клас­сическая философия, на повседневно-обыденную жиз­ненную практику. Основания знания новый разум ис­кал не в метафизике, а в коммуникации, общении, диалоге «здесь» и «сейчас» действующих эмпирических индивидов. Всеобщим же фоном коммуникации, диалога является, считали представители интерпретативного разума, не поиск научной истины, который вводит диалог в искусственные, специально предусмотренные рамки, а катарсис непринужденного общения, когда люди в про­цессе диалога перебрасываются версиями, продуциру­ют часто «пустые», бессодержательные речевые пото­ки. Люди общаются в диалоге не для получения исти­ны, а для чего-то другого: они удовлетворяют свой ин­терес к другому, завязывают узелки взаимопонимания на дорефлексивном уровне.

Сомнение в универсальности понятия«истина», вы­работанного законодательным разумом, началось еще в герменевтике, которая мучительно искала ответы на вопросы: существует ли истинный смысл текстов, можно ли адекватно понять его? Проделав огромную исследо­вательскую работу, герменевтика в лице, например, Гадамера заявила, чтопроцесс раскрытия истинного смысла бесконечен. Следовательно» или его вообще не существует, или не существует человека, который мог бы его открыть. В том и другом случае классическое понимание истины разрушается. Один и тот же текст может быть по-разному истолкован, и нет крите­рия выделения более предпочтительного, более истин­ного, толкования.Ж.Деррида в своей философии «еде-конструкции» обосновывает мысль о том, что любое тол­кование текста ведет не к раскрытию смысла, а к расши­рению текста, что делает процедуру толкования беско­нечной. Перед лицом этой бесконечности теряет смысл сама идея «истинного» толкования с его правом отрицать все альтернативы, как не имеющие силы.

Интерпретативный разум отказывается работать в системе категорий научного мышления:истина, сущ­ность, закономерность, основание, причина, объектив­ность и т.д., восстанавливая суверенитет обыденного мышления, которое якобы меньше ошибается, чем по­нятийно-категориальное. И если законодательный ра­зум требовал, чтобы перед входом в храм философии и науки мыслитель «очищался» от повседневного опыта, то Интерпретативный относится к нему с почтением, признавая его права на ведущую роль в жизни общест­ва. Тема повседневности становится центральной в фе­номенологической социологии.Повседневность — это донаучная естественная установка, актуальное «здесь» и «сейчас» бытие субъекта, включающее весь спектр его личностных предпочтений. Субъект, со всем много­образием его' потребностей и интересов, оказывается исходным пунктом философского осмысления социаль­ных проблем, а феноменологическая философия отвер­нет методологию объективизма и логицизма, т.е. науч­ную методологию. Допускается гетерогенность прини­маемой онтологии, различные ракурсы видения про­блемы, утверждается неустранимая множественность взглядов на одну и ту же реальность.Неопределеннос­ть становится главным понятием онтологии и гносеоло­гии; в ситуации же неопределенности в силу вступает вероятность, как мера превращения возможности в действительность, которая исключает возможность однозначного и точного линейного прогнозирования со­бытий и явлений.

. Новые правила интеллектуальной деятельности

Объявив поиск истины ложной задачей, интерпретативный разум стал искать свои правила интеллектуальной деятельности, свои стили вы­ражения мышления в слове. Отказываясь от построения философских систем и не признавая необходимости под­чинения мышления законам диалектической логики, он утверждает, что словесно- языковое выражение мысли всегда случайно. Более того, его начинает интересовать то время бытия мышления, когда последнее еще не офор­млено, хаотично, пульсирует, нагромождает мысль на мысль, перебивая их образами; мысль здесь течет, еще не подчиняясь строгим логическим правилам и требова­ниям категориальной упорядоченности, ее форма нахо­дится в становлении. Начинаются поиски словесной и ка­тегориальной формы для выражения мышления до его логико-категориальной аранжировки, которая, по мнению философов интерпретативного разума, искажает содер­жание первозданного мышления, вносит изменения в его содержание, лишает его первоначальной полноты. Отсю­да резкое различие философских текстов модерна и по­стмодерна. Наиболее адекватной формой выражения ста­новящегося мышленияпостмодерн признает виерациональ-ную словесную текучесть.

В постмодернистском философском тексте отсутствует все объясняющий концепт: за описываемыми явлениями нельзя обнаружить никакой глубины, сущности, будь то Бог, Абсолют, Логос, Истина, Смысл жизни и т.д. Это вле­чет за собой потерю смыслового центра, создающего про­странство диалога автора с читателем и наоборот. Такой текст допускает бесконечное множество интерпретаций, он становится многосмысленным.

Не претендуя на истинность своих рассуждений, фило­софы-авторы начинают рассматривать себя в качестве участников бесконечной коммуникации, в пространстве которой сообщения бродят по ее каналам, искажаясь, ме­няя адресата. Источник первоначального сообщения теря­ется в неопределенном прошлом, постичь которое принципиально невозможно. Авторы текстов получают инфор­мацию-послание неизвестно откуда, передают ее дальше наугад, не зная своего адресата и не имея уверенности в том, что они адекватно воспроизвели содержание инфор­мации. Именно так, считает ЖДеррида, писалось даже Откровение Св. Иоанна, или Апокалиптическое послание. Проанализировав текст Апокалипсиса, он пришел к вы­воду: Иоанн пишет не о том, что ему самому непо­средственно открывается, а лишь передает содержа­ние ему диктуемого. Он слышит голос, цитирующий Иисуса, голос Самого Иисуса, а также голоса ангелов и т.д. Все эти послания постоянно пересекаются и не ясно, кто и кому говорит. Нет никакой гарантии, что именно Иоанн был главным и единственным адресатом этих по­сланий. Ситуация напоминает бесконечный компьютер, в котором заложено бесконечное число коммуницирующих, что делает невозможным выделение «начального сигнала» (речь идет о Боге) и указание точного адресата.

Философия включается в бесконечное рече- и тексто-производство, лишенное первоисточника, а также адре­сата. Неважно что и кому пишет, говорит философ, важно — как он эта делает. В тексте больше нет соотнесенности с объектом, с внутрисубъективным опытом. Философу ос­тается только одна возможность привлечь к себе внимание читателя — обрушить на него алогичный, аграмматичес-кий текст-говорение, «зачаровать» его игрой метафор и метонимий. Философия теряет свои границы, очертания философского текста размываются и начинают существо­вать в каком-то «рассеянном» виде — внутри стихов, филь­мов, литературной прозы и т.д. Философствование прак­тически уже не требует специальной подготовки, оно становится непрофессиональной деятельностью, и к числу философов постмодерн причисляет, например, А-Белого, ^Хлебникова, М-Пруста, Е-Шварца, кинорежис­серов С.Эйзенштейна, Феллини и др.

«Ничего не гарантировано» - главный пафос созна­ния постмодерна, практикующего интерпретативный разум. Бог умер, разуму законодательному отказано в доверии, все «священное» и «высокое» воспринимается как самообман людей, иерархия «тело-душа-дух» раз­рушена,человек больше ни во что не верит и ему уже «нечем» верить.

Специфика постмодернистского дискурса

Итак, философия постмодерна отказалась от клас­сики, открывновые способы и правила интел­лектуальной деятельности, что явилось свое­образным ответом на рефлексивное осмысление проис­шедших в XX в. глобальных сдвигов в мировоззрении. Она прояснила те базовые понятия и те установки и ори­ентации, которые стали основополагающими в интеллек­туальной деятельности, характерными для стиля мыш­ления эпохи. Это:

во-первых, отказ от истины, а следовательно, от таких понятий, как «исток», «причина». Взамен вводится термин «след», как то единственное, что нам остается вместо прежней претензии знать точную причину.

Во-вторых, неприятие категории «сущность», ориенти­рующей исследователя на поиск глубин, корней яв­лений приводит к появлению понятия «поверхность» (резома), В такой ситуации остаются невостребо­ванными термины «цель», «замысел»: предпочти­тельными становятся «игра», «случай».

В-третьих, отказ от категорий истина, сущность, цель, замысел есть по сути отказ от категориально-по­нятийной иерархии, характеризующий и исследо­вательский, и даже литературный текст в модерне. Это понятие не работает в постмодерне, сделавшем ставку на «анархию».

В-четвертых, в дискурсе модерна имели большое значе­ние понятия «метафизика» и «трансцендентичное».

Постмодерн противопоставляет «метафизике» «иро­нию», а «трансцендентному» — «имманентное».

В-пятых, если модерн стремился к «определенности», то постмодерн тяготел к «неопределенности», делая это понятие одним из центральных в своей интел­лектуальной практике.

В-шестых, на смену терминам «жанр», «граница» текста приходят «текст» или «интертекст», что дает мыс­лителю свободу творить, пренебрегая требования­ми традиции.

И наконец, постмодерн нацелен не на созидание, синтез, творчество, а на «деконструкцию» и «деструкцию», т.е. перестройку и разрушение прежней структуры интеллектуальной практики и культуры вообще.

Более полная таблица понятий, в которых суммирова­но различие между модерном и постмодерном, дана Иха-ба Хассаном.

Бинарная оппозиция основных понятий модерна и по­стмодерна, представленная выше, свидетельствует о том, что постмодернистский дискурс невыводим из модернист­ского, не есть результат критической рефлексии, которая всегда нацелена на преемственность содержания. Он про­сто другой, в нем все плюсы поменяны на минусы, его содержание абсолютно противоположно модерну. Постмо­дерн ничего не заимствует от традиции: он просто поры­вает с ней, «зряшно» отказывается от нее.

Открытые философией правила и нормы интеллек­туальной деятельности (дискурс) являются всеобщими для культуры XX в. Достаточно сказать, что когда Ортега-и-Гассет попытался выделитьосновные парамет­ры искусства XX в., то пришел к выводу, что таковыми являютсядегуманизация, отказ от изображения «жи­вых форм», превращение творчества в игру, тяготение к иронии, вместо метафизики, отказ от трансцендент­ности, т.е. отказ признать существование чего-то, ле­жащего за пределами нашего опыта.

Негативное и даже агрессивное отношение к про­шлому, к классике, к традиции — норма для культуры •постмодерна. Поэтому не случайно создаваемая столе­тиями гуманистическая и рационалистическая культу­ра оказалась вдруг ненужной, не востребованной: она стала восприниматься как «завал» малоинтересных текс­тов, надуманных и зачастую нерешенных проблем, вни­кать в глубинные смыслы которых «молодые» XX в. не захотели. «Отвязавшись» от всякой традиции, постмо­дерн в своем свободолюбии пошел на крайности: стер имена и даты, смешал стили и времена, превратил текст в шизофреническое приключение, в коллаж ано­нимных цитат, начал играть с языком вне всяких правил грамматики и стилистики, смешал и уравнял святое и греховное, высокое и низкое.

Постмодерн и неоязычество

Постмодернистский интеллектуальный настрой на отказ от истины, от сущности, от признания закономерности исторического процесса и т.д. породил скептическое отношение к возможности теоре­тического обоснования путей развития общества, состав­ления всякого рода долгосрочных прогнозов, проектов бы­строго изменения общества. Другими словами, культура постмодерна не дает санкций на революционное переуст­ройство общества: она ориентирована на такие изменения в обществе, величина которых была бы соизмерима с «го­лубиными шажками». В этом смысле перестройка, нача­тая в нашей стране, не имеет культурной санкции, а ее идеологи, не осознавая этого факта, применяют больше­вистские методы, которые, кстати, на рубеже XIX — XX века были культурно санкционированы, ибо вписывались в парадигму законодательного разума.

Обратим внимание на одно из противоречий куль­туры постмодерна.С одной стороны, она сформировала установку на неприятие резких социальных изменений, но, с другой стороны, находясь в пространстве и време­ни «цивилизации молодых», она жаждет ускорения, из­менения жизни, ее темпов. Учтем и тот факт, что пост­модерн есть реализация желания прорваться к новому, просто новому как таковому. Как же разрешается это реальное противоречие? Заложенная в «цивилизации молодых» тяга к быстрому и резкому изменению жиз­ненных событий и процессов нашла к концу XX века выход в тех сферах бытия, которые не имеют прямого отношения к социальному устройству. Это, например, индустрия моды, темпы изменения которой часто пре­восходят разумные возможности производства и вооб­ще здравого смысла;спорт, где результаты давно уже перестали быть «человекоразмерными»;музыкальные ритмы, темпоральная частота которых, помноженная на невероятно высокий уровень децибел, делает их несо­измеримыми с ритмами не только человеческого тела, но и Космоса в целом. Быстроту и натиск, установку на радикальные изменения постмодернистская цивилиза­ция молодых сконцентрировала в культурном пространстве, связанном с телом и его потребностями. Появи­лась даже технология «body building»: культуристика, пластическая, хирургия, с помощью которой изменяют фигуру, цвет глаз, кожу и даже пол. Бодицентризм сви­детельствует о появлении в Европе человека нового, по сравнению даже с началом века, типа.Бодицентризм -это симптом оязычивания культуры, кризиса христи­анского мировоззрения. Культ тела, его желаний, по­требностей и инстинктов коррелируется с характерис­тикой человека нового типа, как сильного и свирепого неокочевника, нацеленного лишь на выгоду и добычу, свергающего все храмы и религии в своей душе.

Язычество (или неоязычество)конца XX в. воспро­извело весь набор соответствующих ритуальных дей­ствий, придав им современную форму: кровавые жер­твоприношения, физическое насилие, освящение эро­тики и секса (их ритуализация) и т.д. Вульгаризируя проблему, можно сказать, что язычество «знает» чело­века только в той его части, что «ниже сердца». Серд­це, дух; душа, интеллект — эти атрибуты христиан­ской культуры — воспринимаются как «рудименты» чего-то далекого и несколько странного. Ночные эро­тические, порнографические телепрограммы взяли на себя своеобразную функцию организаторов массовых оргий на манер дионисийских, но с несравненно боль­шим числом участников. Но если, например, языческий культ фалла был символичен и ритуальные действия с этим органом скрывали тайные смыслы, связанные с плодородием, здоровьем, судьбой и т.д., то современный секс не имеет никакого тайного смысла. Его назначение слишком явно и примитивно — воздействовать на жи­вотную чувственность человека. Нынешнее неодионисийство — это резома (поверхность), не имеющая ника­ких глубинных смыслов и символического предназначе­ния. Бессмысленность секса выражает в полной мере суть постмодернистского сознания, которое отказыва­ется не только искать смыслы, но и брать на себя функ­ции гаранта их существования. И если за сознанием всегда признавалась способность «высветить», обнару­жить то, что скрыто «за» явлениями — Бог, Разум, Ис­тина и т.д., а его интеллектуальная энергия направля­лась на поиск глубинного, связующего все смыслового единства, то к концу XX в. сознание видит свое предна­значение в деструкции всякого смысла вообще.

Неоязыческий, нехристианский характер культуры XX в. проявился во всех практически видах искусства. Например, авангардисты пытались выявить скрытые под слоем современной христианской культуры до-культур­ные символы, искали сакральные знаки абсолютного начала, известные архаике, пытались вернуть мир в какое-то архаически-магическое единство.

А.Н.Скрябин дерзнул выразить в своей музыке язы­ческое обожествление мира со всеми его несовершен­ствами и злобой. Язычество не ощущает, в отличие от христианства, зла в демонизме. «Язычник любит своих демонов, молится им; ему немыслимо уничтожить их или лишить силы. Наоборот, демонизм в язычестве -начало религии и красоты, и верующие — в интимном союзе с ним. Таков и Скрябин, любящий все демоничес­кое, сам себя называющий злом, но видящий в нем лишь свою силу и красоту. Тогда зло уже не зло, тогда оно -стихия божественная. Слушая Скрябина, хочется бро­ситься куда-то в бездну, хочется ломать и бить, убивать и самому быть растерзанным… Христианину греш­но слушать Скрябина,… молиться за него — тоже греш­но. За сатанистов не молятся. Их анафемствуют» (А.Ф.­Лосев). Так же воспринимал музыку Скрябина иГ.Фл-ровский, который считал, чтомистический опыт ком­позитора безрелигиозен, а в его музыке чувствуется «люциферовская воля властвовать, магически И заклииательно овладевать».

Современную рок-культуру многие рассматривают как превращенную форму самоинициации с соответст­вующими элементами ритуальности, архаики в комму­никации, оформления внешнего вида участвующих в «рок-обряде».

Итак, культура постмодерна явилась отражением глубочайших сдвигов, происшедших в мировоззрении европейцев, которые М.Хайдеггер называл«онтологи­ческим нигилизмом». Смысл его — в отказе от призна­ния существования объективного Абсолюта, Бога, в по­тере ощущения того, что есть подлинное бытие, которое является основанием жизни и деятельности людей. Причем, по мысли Хайдеггера, этот «нигилизм» принял всемирно-исторические масштабы и в процесс «онтологического ничтожествования» вовлечены многие народы нового времени.Это — судьба Европы. «Зловещ и неприютен» «онтологический нигилизм», утверждал философ, но он «зловещ и неприютен» еще и тем, что не может назвать свой исток. С середины XIX в. Евро­па впадает в новый нигилизм — на этот раз рационалис­тический. Отвергнуты Бог и разум, приветствуется ин­теллектуальный разгул, не просветленный ни светом гор­него, ни светом человеческого разума. Здесь и сосредото­чился центр кристаллизации постмодерна.

ПОСТМОДЕРН В РОССИИ

Интеллигенция уверяла себя и всех, что гласность, бесцензурность пе­чати породят «колосьбу идей» (А.Солженицын), высокая правда даст небывалый взлет духовности, родит­ся настоящее искусство, причем немедленно, ибо «анде-граунд» накопил огромное актуальное и потенциальное культурное богатство. Итог «плодоносной свободы» у всех перед глазами: бесцензурно выставлено напоказ бесстыд­ство — общественное и индивидуальное, визуализированы сексуальные тонкости, смакуются тайные пороки людей. А где же взлет духовности, где воспевание новых идеалов? Почему интеллигенция не пошла по пути развития цен­ностей русской культуры, даже если она отрицает куль­туру советского периода? «Андеграунд», оказалось, ниче­го не имел, кроме «лагерной» тематики и антисоветских пасквилей.Перестройка ускорила процесс вхождения Рос­сии в постмодерн: она открыла шлюзы для западной культуры, поток которой легко захлестнул нехристиан­скую Россию. «Неоязычество» Запада не встретило отпо­ра, ибо Россия давно перестала быть христианско-православной, а раскрепощенное от религии сознание, оказав­шееся не способным справиться с язычеством, не видит и не чувствует в нем опасности. Но самое страшное заклю­чается в том, что многие деятели культуры, не утруждая себя проработкой смысловых наполнений символов язы­чества, спутали его с похабщиной.

Массовая постмодернистская культура, сошедшая с экранов телевидения, со страниц журналов, несмотря на свою примитивность, все же жестко реализует при­сущий постмодерну в целом дискурс, который, как мы уже отмечали, базируется на агрессивном и негатив­ном отношении к прошлому. Симптоматичен тот факт, что перестройка началась с крестового похода против советской истории, которая была не просто переосмыс­лена, что всегда сопровождало смену поколений, а дис­кредитирована, отождествлена с «черной дырой». Про­изошел какой-то внезапный разрыв с прошлым, поколение' молодых утратило полностью историческое чувство, вызвало на суд своих отцов, как живущих еще, так и умерших, обвинив их в том, что они, жертвуя собой, построили великую державу, одержали «слиш­ком большой ценой» победу над фашизмом. Феномен «новых русских» — это сублимация отрицательного от­ношения к прошлому России, это федоровская «циви­лизация молодых» в «истом» виде.

Характерен и другой факт: игра, случай стано­вятся мировоззренческими доминантами в нашей со­временной жизни и культуре; все превращается в игру, иногда смертельно опасную: бизнес, коммер­ция, политика, отношения между людьми вообще, мужчиной и женщиной, в частности. Игровые авто­маты, развлекательные шоу «счастливый случай» стали символом нашей культуры, «серьезное» отношение к жизни, предполагающее рефлексию и самосознание глу­бинных смыслов человеческого существования, восприни-• мается как разновидность шизофрении. Культура стано­вится «реземной». И только иногда раздаются робкие го­лоса, предупреждающие, что игровой аппарат схож с гал­люцинаторными психотропными средствами, что своими компьютерными, непрезентативными картинками, свои­ми фантастическими образами он замещает реальность, шизофренируя деятельность человека.

Итак, мы стали «современными», если иметь в виду постмодерн, в масс-культуре. «Современна» ли наша «вы­сокая» художественная культура? В какой мере реализу­ется в ней дискурс постмодерна? Еще в 20-30-е гг. рядом с реализмом, параллельно ему возник пост-модернист­ский соблазн, реализованный на очень высоком профес­сионально-культурном уровне в творчествеЮ. Тыняно­ва, А.Белого, М.Бахтина, Д.Хармса, Дз.Вертова и др.

Что означал в контексте постмодерна, например, «диалог», который М.Бахтин рассматривал в качестве главнейшей ценности культуры? Прежде всего — при­знание авторской «сбеспосланности» (И.Дедков), ненаце­ленности на трансцендентное. Диалог не совместим с какими бы то ни было смыслами «до»: все смыслы рож­даются в самом диалоге и предсказать их содержание заранее невозможно, как невозможно построить диалог по матрице логико-диалектических, иерархических упо­рядоченных категорий. Структура диалога, его смысло­вое наполнение всегда вариативны, в какой-то степени неопределенны, в нем всегда присутствует игровой мо­мент и. незавершенность. Он не может оцениваться в гносеологических категориях истины, субъекта, объек­та, объективности, ибо диалог — это встреча субъек­тивности с субъективностью, каждая из которых самодостаточна и самоценна. Не случайно М.Бахтин определил диалектику как «выжимку» из диалога, имея в виду тот факт, что она с помощью понятий раскрыва­ет предметное содержание, стараясь при этом изба­виться от партикулярности субъекта. Совершенно оче­видно, что проблема диалога есть проблема интерпре-тативного разума, который и определил специфику дискурса постмодерна.

Наша «современность» постмодерну в те годы про­шла незамеченной: общественное мировоззрение, идео­логия оставили творчество указанных авторов за пре­делами «официоза». Начиная с 80-х гг. постмодерн в художественной культуре становится нормой: эписте-мологическая революция, совершенная интерпретатив-ньм разумом, выработанный им новый способ интел­лектуальной деятельности находят непосредственное отражение в современном искусстве. Приведем несколь­ко примеров.

Общеизвестен прием, с помощью которого литера­торы создают целостный образ героя — обращение к его воспоминаниям. Но отношение к материалу воспомина­ний в культуре модерна и постмодерна разное. Писате­ли модерна опирались на санкционированное законода­тельным разумом предположение, что можно выстро­ить прошлое достаточно полно из материала воспоми­наний. Достаточно прибегнуть к помощи логических рассуждений, анализу фактов, наблюдений над настоящим и т.д. При этом интерес сосредоточивался на вещах и событиях, которые вспоминались. И это не случайно: с точки зрения законодательного разума, вещь или собы­тие, вытащенные из «сза-бытия», имеют определенное содержание, которое восстанавливается мыслью, даже в том случае, если в памяти не все сохранилось. Гаран­том такой возможности является определенная и ус­тойчивая предметная целостность.

Постмодерн назвал подлогом процедуру выстраива­ния на материале воспоминаний целостной и опреде­ленно оформленной картины. Такой подлог, считают представители постмодерна, есть следствие господства законодательного разума, который в своем стремлении к законченной целостности предмета, к воссозданию его структурной и смысловой определенности прибегает к домысливаниям и достраиваниям пробелов памяти. По­лучаемые картины прошлого не идентичны самому про­шлому. Интерпретативный разум отказывается от пре­тензий адекватно восстановить содержание «утрачен­ного времени» (М.Пруст). Описывая воспоминания, сле­дует удерживать себя и своих героев от желания логи­чески реконструировать его содержание, следует про­сто отдаться потоку памяти и попытаться овеществить его в слове или образе, — такова установка художников постмодерна. Попытки описать нечеткое, зыбкое, рас­плывчатое, неполное, «чистое», не отягощенное интел­лектуальной реконструкцией воспоминание предпри­няты в литературе, в кино. Например, фильм режиссе­раА.Тарковского «Зеркало» — своеобразная развертка памяти героя: образы и события спонтанно возникают и исчезают, не имея ни определенного ценностно-смы­слового содержания, ни временной последовательности. Пространство воспоминаний разрастается безо всякой упорядоченности; обрывки звуков и смутных чувств, обломки и осколки вещей, запахи и голоса, лица и свя­занные с ними эмоциональные ассоциации — все это всплывает из глубин памяти героя, наслаивается, часто соединяется в какие-то фантасмагории. Нет ни сюжета, ни завязки, ни развязки, ни целенаправленных дейст­вий и поступков героя; есть только поток воспоми­наний, неизбежно сопряженных с грустью.

Так же работает с воспоминанием и художник М.Ромадин, для которогоособенность рисования с нату­ры состоит в воскрешении памяти. Комментируя свою картину«Мастерская русского художника М.Шемякина в Нью-Йорке», М-Ромадин пояснял, что детально вспоми­нал все, окружавшее его в момент встречи с Шемяки­ным: разговоры, лица друзей, даже запахи. На полотне в центре изображен сидящий художник, а вокруг в полном беспорядке овеществленные воспоминания Ромадина: кар­тины, эскизы, скелет, гитара, собака на полу-коврике, сто­лик, стеллажи с разместившимися на них скульптурны­ми поделками, лошадь и т.д.

Работая над образом своего любимого писателя А.Пла­тон ова, он использовалприем «раскрепощения» подсо­знания, т.е. пустил свою память в путешествие, не обре­мененное ничем заранее. Итог: на картине изображен пи­сатель, а рядом петух и сетки для рыбной ловли. Сам художник признается, что все это появилось на картине неожиданно для него самого и не имеет никакого симво­лического смысла.

С изменением правил и норм интеллектуальной дея­тельности связан и отказ в искусстве от реализма, от натуралистического изображения мира. Известно, что еще Канта интересовал не сам мир, а интеллектуальные пред­посылки естественнонаучного познания. Гуссерль описал условия возможности восприятия, представления, внима­ния, памяти, воображения и других актов сознания вооб­ще, безотносительно к научному познанию. Поэтому в его категориальном арсенале нет пространственно-временных форм чувственности, воплощающих геометрическую оп­тику, форм рассудка, представленных категориями логики:

«закон», «причина», «следствие», «объект» и т.п. Фено-менолог Гуссерль работал с «полями», «горизонтами», «позициями», «интенциями» и т.п. Это сопровождалось отходом от наивно-объективистской установки не только в науке, но и в искусстве.

Художники стали философами: они пытались изо­бражать на своих полотнах не сами предметы, а условия возможности их восприятия. Они стали писать не пейзажи, портреты, натюрморты и т.п., соблюдая правила перспек­тивы, сохраняя пропорции и масштабы, диктуемые законами геометрической оптики, а нечто совсем иное -«строительные леса» художественного творчества и вы­ступали против диктата натуры, гнета со стороны реаль­ности. Они стремились найти способы изобразить все эти «горизонты», «позиции», «интенции», «установки» и т.д. В дальнейшем многим из них стали мешать выставочные залы, рамы для картин и другие традиционные атрибуты живописи, ибо они настраивали зрителя на укоренив­шееся представление о том, что на художественной вы­ставке их ждет эстетическое наслаждение.

Изменилось и понимание«эстетического наслаждения». Главной темой реалистического (в каждую эпоху по-свое­му «модерного») искусства был мир людей, их отношений к природе, друг другу, себе. Ценилось умение художника правдоподобно изобразить (на холсте, в тексте) или вы­разить (в музыке, поэзии) этот мир. При этом художник всегда привносил в изображаемое свое видение, свое пере­живание. Но ему как бы запрещалось ломать при этом «живые формы», выходить за пределы возможности че­ловеческих чувств и сопровождающих их эмоций. Твор­цы высокого искусства, конечно же, объективировали в произведениях свои душевные смятения и искания, глу­бина которых зачастую достигала пределов возможности человеческих чувств; но последние всегда были «угады­ваемы» в силу своей «человекоразмерности», а потому вызывали сопереживание у зрителя, читателя, слушате­ля: В большей или меньшей степени «искусство было исповедью» (Ортега-и-Гассет), в какой-то степени мелод­рамой, вызывающей психическое «заражение», душевное потрясение адресата.

Постмодсрн в искусстве — это отвращение к испове-дальности, осуждение психического «заражения», убеж­дение, что смех и слезы эстетически суть обман, наду­вательство. Эзра Паунд — лидер новой поэтической шко­лы«имажистов» в своем«Символе веры» писал, что хо­тел бы видеть поэзию «свободной от всякой -слезоточи­вой чувствительности», потому что она (поэзия) не дол­жна форсировать эмоциональность и чувствительность. Появилась своеобразная установка постмодерна: из­гнать из произведений искусства личные пережива­ния, не провоцировать наплыв разного рода эмоций и чувств у зрителя, слушателя. Началось «бегство от че­ловека», которое Ортега назвал «дегуманизацией искусст­ва». Теперь «поэт начинается там, где кончается человек» (Ортега-и-Гассет) с его страстями и чувствами. Холодное, высокоинтеллектуальное кружево слов очаровывает, но не затрагивает человеческих чувств, оставляет читателя в неведении относительно экзистенциального мира поэта, не настраивает на сопереживание, ибо не на что настра­иваться. Поэты постмодерна пишут дляэлиты, которая претендует на обладание иной психикой, чем обычная, человеческая. Такого рода претензии не безоснователь­ны, ибо действительно требуются какие-то особые фор­мы восприятия, когда погружаешься в мир поэтических метафор, где нет смысла, нет привычных и понятных опи­саний человеческих переживаний, где все неузнаваемо, все есть интеллектуальная игра.

Своеобразно проявилась в искусстве переориентация постмодернистского дискурса с «сущности» на «резому». Отказ от «сущности» сопровождался, например, в поэ­зии потерей смысла и сюжетности. Поэтическое твор­чество постепенно становилось процессом творчества «формы», которая создается магическим сцеплением зву­ков и слов, бессмысленньпя в своей основе. Клюев, Гуми­лев, Заболоцкий, Мандельштам, Бродский часто де­монстрировали блестяще исполненную, синтаксичес­ки увязанную словесно-звуковую ткань, но рисунок ее столь замысловат и непрозрачен, что понять логику его построения невозможно.Б.Пастернак, увлекшись в 20-е гг. максимами литературного манифеста «Черный бокал», признавался, что стал понимать поэзию только как«блестящее исполнение», базирующееся на особой, отличной от традиционной, организации стихотворных строк, их прихотливой аранжировке, не поддающейся ни­какому истолкованию. Известно, что в дальнейшем поэт отказался от такого понимания поэзии, стал стремиться к тому, чтобы «словесные выкрутасы» не затмевали внут­ренний целостный смысл; «обезумевшая форма» с ее аб­солютизацией индивидуального стиля, ориентированного на оригинальность и отказ от всяких традиций, переста­ли интересовать Пастернака: для него обрела ценность простота и естественность поэзии.

Можно продолжить анализ и показать, что постмо­дернистский «сдвиг» в мировоззрении обусловил и дру­гие характерные черты искусства постмодерна: так, в литературе это — комментаторство, цитатничество, отказ от основного жанра (эпоса и романа), тяга к иронии, «обмирщение» содержания произведений, вы­ражающееся в пристальном внимании к человеку «ниже сердца» и т.д. Во всех этих характерных признаках, чер­тах, эстетических приемах и т.д. проявляется общий на­строй на «мировоззренческое» обоснование праздности души» (Ю.Кабанков), на отслеживание всех оттенков не самых высоких сторон человеческой природы. Великая триада «дух-душа-тело», гармонизация основных частей которой всегда была одной из самых трагических про­блем человеческих цивилизаций, рассыпалась. Метафора «человек — образ Божий», служившая своеобразным куль­турным знаком стремления человека к целостности, пре -вратилась в фарс. XX в. создает свои культурные знаки, в которых человек уже. не рассматривается ни как образ Божий, ни как разумное существо. Постмодерн не начи­нает, а завершает старую линию развития культуры эпохи «онтологического нигилизма», начало которой положено Возрождением, Просвещением, Реформацией.

www.ronl.ru

Реферат - Постмодернизм 20 века

Волгодонский Институт Новочеркаского Государственного Технического Университета

Реферат по культурологии на тему :

Проверил преподаватель :

Маркина Г.И.

Выполнил : студент гр.2-4а

Барсуков Сергей.

Волгодонск 1998г.

1) Введение.________________________________стр.2-3

2) Современное движение или движение к новой архитектуре.______________________________стр.4-6

3) Постмодернизм в ретроспективизме._______стр.6-9

4) Идеологи постмодернизма.________________стр.9-13

5) Постмодернизм и его историческая

судьба.__________________________________стр.13-15

6) Постмодернизм в социально – культурных условиях буржуазного общества._____________________стр.15-17

7) Заключение._______________________________стр.17

8) Список использованной литературы._________стр.18

-1-

Если бы в начале 60-х годов кому-нибудь из активных деятелей художественного авангарда на Западе сказали, что через десять лет музеи современного искусства будут выставлять фигуративную живопись и в ретроспективах демонстрировать дипломные проекты Эколь де Боз'ар, а фасады новых зданий будут «украшать» колонны, арки, сандрики, только самые отъявленные скептики, вздохнув, заметили бы, что новое в искусстве-всегда хорошо забытое старое. И в данном случае не ошиблись бы. После программного антитрадиционализма, элитаризма, доходив­шего до герметизма, и ухода от реальности, крайним выражением которого стал абстракционизм, через пара­доксальную вещественность поп-арта, как бы внехудоже-ственную документальную прозу, кинофильмы ужасов, театральные хэппенинги, пытавшиеся стереть грань между сценическим действом и жизненной реальностью, художе­ственный авангард в капиталистических странах обратился к возрождению традиционных средств выразительности.

Возможно, наиболее наглядно—хотя бы в силу физи­ческого масштаба и непосредственной связи с жизнеде­ятельностью масс—изменения творческой направленности воспринимаются в архитектуре. Эти изменения тем значи­тельнее, что архитектура исторически выступает в роли искусства, как бы концентрирующего самую суть движе­ний художественного сознания и стабилизирующего стиль эпохи, и оказывает этим самым косвенное, но глубокое влияние на другие виды искусства.

Вот несколько «шокирующих» примеров новейшей архитектуры Запада, ставших уже своего рода классикой Южного нового течения в архитектуре развитых капиталистических стран в 70—80-е годы—постмодернизма. В центре крупного американского города Нью-Орлеана во второй половине 70-х годов по проекту архитектора Чарль­за Мура был построен комплекс—общественный центр итальянской общины, Пьяцца д'Италиа. Рядом с высотны­ми призмами из стекла, бетона и стали

давно забытыми капителями и маскоронами круглый бассейн с фонтаном, посредине

появился окруженый ярко раскрашенными аркадами и колоннадами с, казалось бы, которого цветны­ми камнями выложена рельефная карта итальянского «сапожка». Сложно переплетенные реминисценции импера­торских форумов и барочного Рима,

-2-

использование рядом с традиционными материалами нержавеющей стали, аноди —

рованного алюминия, разноцветных неоновых трубок и суперграфики, дух карнавальности буквально поражают воображение. Напоминание о прошлом и даже его возрож­дение в неких до странности обновленных формах, заим­ствованные из прошлого, но гротескно переосмысленные нарочито искаженные архитектурные детали и совсем уже неожиданная после десятков лет господства абстрактного декора подчеркнутая изобразительность всей архитектуры стали сенсацией, а сам комплекс был включен в число «наиболее спорных» произведений зодчества 70-х годов.

Испанский архитектор-авангардист Рикардо Бофилл строит в новых городах-спутниках Парижа жилые ком­плексы, запроектированные по строго осевой, жестко симметричной схеме с тяжелыми карнизами и фронтонами мощными (явно декоративными) колоннами, приподнятыми на рустованных стилобатах. И все эти воспоминания о французском классицизме—на базе современной инду­стриализации строительства: части огромных колонн и другие архитектурные элементы изготавливаются на поли­гонах и лишь монтируются на стройплощадке.

Особняки, построенные по проектам известного американского архитектора, педагога и теоретика Роберта Вен­тури, явно апеллируют к традиции своими подчеркнуто развитыми скатными крышами и свесами карнизов, слухо­выми окнами, дымовыми трубами, циркульными очертани­ями проемов, использованием традиционных материалов— дерева, камня. Тут же используются новейшие приемы пространственных построений, рожденные современной архитектурой, и в то же время особняки эти демонстратив­но оборудуются громоздкой, старомодной мебелью.

Бесспорно, все это—неожиданность с точки зрения ставших уже канонами позиций «модернистов»— архитекторов, художников и искусствоведов 50 — 60-х го­дов, но столь же бесспорно здесь обнаруживается опреде­ленная закономерность при сопоставлении этих явлении с «возрождением» фигуративной живописи, с организацией в ведущих музеях современного искусства выставок эклек­тической архитектуры конца XIX—начала XX века и едва ли не всеобщей погоней за старинной мебелью и посудой, с музыкой «кантри», со стилем «ретро» в кинематографии и модах. Сама собой напраши- вается мысль, что подобные изменения в выразительном языке архитектуры, при всей их важности для развития формообразования, в известной мере вторичны. Они отражают более глубокие перемены в архитектурном и еще шире-в художественном сознании.

-3-

«Современное движение», или «движение к новой (сов­ременной) архитектуре», как назвали комплекс своих идей и приемов, новаторских для своего времени, передовые архитекторы начала 20-х годов, выразило в професси­ональной сфере комплекс социально-утопических и эстети­ческих воззрений того времени. Их вдохновляла утопиче­ская идея с помощью радикального обновления и преобра­зования среды жизнедеятельности изменить поведение людей и усовершенствовать социальное устройство.

Растратив или, во всяком случае, видоизменив социаль­но-преобразовательные претензии и творчески усвоив рас­пространившиеся в обыденном сознании на Западе техни-цистско-прогрессистские идеи, расширив и развив свой формально-композиционный арсенал, в частности за счет эстетического освоения новейшей техники, архитектура «современного движения» в первые десятилетия после второй мировой войны стала уже в буквальном смысле слова «современной», господствующей. Сверкающие стек­лом призмы суперсовременных небоскребов в ходе куль­турной экспансии правящих кругов США распространились от Токио до Парижа, от Стокгольма до Рио-де-Жанейро. Обслуживавшая крупнейшие монополии, «современная» архитектура была как бы взята ими на вооружение и в конечном счете интегрирована «культурой большого бизне­са».

Острая картина идейно-художественной борьбы вокруг стилевой направленности архитектуры и искусства сложи­лась в конце 60-х—начале 70-х годов, отражая сложную и противоречивую ситуацию в общественном сознании разви­тых капиталистических стран. Ее породили глубокий ду­ховный кризис, окончательная утрата иллюзий, которыее поддерживались в предыдущее десятилетие относительно быстрым экономическим ростом, вызванным развертыва­нием научно-технической революции и влиянием буржуаз­ного либерализма. Во второй половине 60-х годов кризис обострился вследствие быстрого крушения левого радика­лизма, которое в области искусства обернулось разочаро­ванием в связанной с левым радикализмом контркультуре. Это разочарование в конкретных идеалистических и утопи­ческих способах «совершенствования»

-4-

капиталистического общества часто приобретало форму отказа от его преобра­зования вообще и в конечном итоге вызвало распростра­нившиеся в широких общественных кругах настроения общественной пассивности, апатии, равнодушия. В своем наиболее реакционном и поддержанном правящими круга­ми выражении все это вылилось в «новый» консерватизм и правый радикализм.

В этих условиях «современная» архитектура подверг­лась решительной атаке не столько со стороны ретрогра­дов, сколько (и это было неожиданно) со стороны новей­шего авангарда, «трансавангарда», как профессионального, так и художественного в целом, причем критике подвергал­ся и формально-выразительный арсенал и идейные основы движения, которые целиком были объявлены заблуждени­ем, ошибкой, вызвавшей тяжелые последствия социально­го, этического и психологического плана как для развития самой архитектуры, так и для масс ее потребителей. «Современная» архитектура была (не без оснований) объ­явлена составной частью истэблишмента, орудием угнете­ния наиболее эксплуатируемых и дискриминируемых слоевнаселения и манипулирования их сознанием.

На этой волне всеобщей критики «современной» архи­тектуры и сформировалось движение архитектурного пост­модернизма. В отличие от прежних критических по отношению к «современной» архитектуре направлений, на­целенных лишь на освобождение доктрины от некоторых явно устаревших догм и на совершенствование ее компози­ционно-образного арсенала, постмодернисты открыто объ­явили о своем отказе от идей и творческих принципов «современного движения» в целом. В соединении с прог­раммным, образующим сердцевину новой концепции анти­утопизмом этот отказ определил всю идейно-творческую платформу постмодернизма. Осудив жизнестроительные замыслы пионеров современного движения, постмодерни­сты выступили с пропагандой «реалистичности», то есть пассивного (но при этом открытого, программного) подчи­нения существующей социально-экономической, культур­ной и градостроительной ситуации. Отказавшись от круп­номасштабных градостроительных мероприятий (стро­ительства новых и коренной реконструкции существующих городов), радикально изменяющих среду обитания и, соот­ветственно, поведение людей, они призывают к «контексту­альному» вписыванию в нее, к постепенности преобразова­ний.

Одной из позиций концепции постмодернизма, непос­редственно связанной с устано-

-5-

вкой на подобное «вписыва­ние», является решительное изменение отношения к потре­бителю архитектуры, чьими ценностями и эстетическими ориентациями пренебрегали идеологи модернизма, в том числе архитектурного; переход от архитектуроцентрист-ской, лидерской, поучающей позиции к исследованию и пониманию его потребностей и запросов, включая эстети­ческие, к поиску коммуникабельности и в связи с этим понятности языка форм для художественно неподготов­ленного потребителя и, в конечном счете» к программному подчинению требованиям заказчика. В этой связи амери­канский архитектор-методолог Кристофер Александер пи­сал: «Все решения о том, что строить и как строить это, должны быть в руках пользователя» .

При всей обусловленности этой позиции положением профессии в структуре современного капитализма и на­стойчиво пропагандируемыми воззрениями «потребитель­ского общества» она несет отчетливую печать антиэлитар­ности, которая является программной, хотя в условиях капиталистического общества, естественно, часто неосуще­ствимой. Важной характеристикой архитектурного постмо­дернизма, которую здесь необходимо особо подчеркнуть, является его косвенно связанная с консерватизмом, проти­востоящим «прогрессизму» модернистов, художественная ориентация, принципиально отличающаяся от техницист-ской, программно антиэстетической направленности орто­доксального функционализма и возникших на его основе творческих течений 60-х годов, особенно архитектурной футурологии и концепций, связанных с леворадикальными движениями. Наиболее последовательные (фактически рет-роутопистские) группировки постмодернистов призывают к отказу от индустриализации строительства и даже к возрождению ремесленно-цеховой технологии. Усиление внимания к образности вызвало активизацию исследований семантики, символического содержания архитектурной формы.

В формально-образной сфере идейная платформа по­стмодернизма наиболее зримо проявилась в открытом ретроспективизме, внутренне воплощающем отказ от устремления вперед, программно разрывающем с антитра-диционалистской

-6-

направленностью художественного (в том числе архитектурного) авангарда 10-60-х годов XX века. Постмодернисты отказались от стремления к непрерывно­му обновлению как самостоятельной ценности в идеологии модернизма и призвали к возвращению к старым формам, привычным знакам и метафорам. В отличие от «современ­ного движения» в архитектуре и всего художественного модернизма постмодернизм не создает своего абсолютно нового, не имевшего прецедентов выразительного языка, а программно опирается на готовый арсенал форм, только представляя и сопоставляя их новым, необычным спосо­бом: уроки поп-арта усвоены и использованы постмодерниз­мом.

В проектах и постройках постмодернистов историзм непрерывно нарастал и оказывал возрастающее воздей­ствие на стилевую направленность архитектуры в целом, а также используемых в архитектуре произведений живопи­си, скульптуры и прикладного искусства в последнее десятилетие. Если в 50—60-е годы крайне редкое включение старинных картин, скульптур, мебели в современную архитектурную композицию главным образом было приз­вано оттенить, подчеркнуть новизну, нетрадиционность сооружения, то в 70-е годы для обогащения архитектуры стали программно использоваться старинные или стилизо­ванные под старину картины в тяжелых резных рамах или произведения фото- или гиперреалистов. В вестибюле пожарного депо в Нью-Хейвене Р. Вентури поместил громадное живописное панно, изображающее пожарную упряжку конца 19века. Анологично на смену легкой мебели из металических трубок или прямоугольным диванам и сервантам стали привлекаться«бабушкины» буфеты с башенками, стулья с фигурными ножками, люстры со свечами. К концу 70-х годов получило широкое распространение наряду с парадоксально искаженным бук­вальное воспроизведение образов и деталей архитектуры прошедших эпох и сформировалось приобретающее все большее влияние течение постмодернистского классициз­ма. Характерна в этом плане выставка «Присутствие прошлого», которая была организована в 1980 году в Венеции и продемонстрировала консолидацию сил «анти­современного» движения.

Все эти принципиально новые (хотя бы в плане возвра­щения к старому) черты постмодернизма в архитектуре— и, шире, в искусстве в целом—делают необходимым диалектически рассмотреть содержание этого явления и его место и роль в развитии искусства XX века, тем более что в этом вопросе нет единодушия ни у зарубежных

-7-

(заинтересованных свидетелей и нередко участников дви­жения), ни у советских исследователей.

Прежде всего необходимо подчеркнуть, что «постмо­дернизм» не просто название художественного течения, а его содержательное самоназвание. Причем постмодерни­сты осознанно, целенаправленно взяли в название своего течения приставку «роst» (после). Исторически и этимоло­гически это самоназвание, безусловно, примыкает к полу­чившим распространение в 60—70-е годы в американской социально-политической литературе терминам «постинду­стриальное общество», «постурбанистический», то есть «послегородской» образ жизни и т. п. Всех их объединяет обозначение не столько содержания нового явления (как в неопластицизме, неореализме или в дисфункционализме), сколько отличие от уже известного явления с принятым названием. При всей алогичности буквального значения этого термина—«послесовременный»—самоназвание «по­стмодернизм» четко выражало сердцевину концепции тече­ния: не просто отказ от идей и приемов «современной» (модернистской) архитектуры, но претензию на его замену.

Главное в проблеме дефиниции постмодернизма— понять, почему это явление—именно «постмодернизм» (часто пишется через дефис, что морфологически усилива­ет значение приставки «пост-»), то есть что отличает постмодернизм от «классического», относительно устояв­шегося к началу 60-х годов модернизма. Сами постмодер­нисты этим названием сразу заявили о стадиальном, а не творчески-дискуссионном характере своей доктрины.

Может возникнуть вполне резонный вопрос: так ли необходимо столь детально исследовать этимологию и содержание самоназвания одного из течений—пусть даже обретающего все большую влиятельность—новейшего ис­кусства Запада? Сколько их возникло и, подобно мотыль­кам, уходило в небытие в XX веке! Сильно ли различаются в реальности, например, фовизм, дадаизм, сюрреализм, и не случайны ли некоторые из этих названий?

Представляется, что в данном случае ситуация иная. Постмодернизм, хотя и не является единственным и тем более господствующим направлением в архитектуре и искусстве развитых капиталистических стран 70—80-х годов, по-видимому, знаменует собой новый этап в разви­тии искусства капитализма, тесно связанный со всей социально-экономической и культурно-идеологической си­туацией последних десятилетий. К тому

-8-

же с вовремя заявленным названием «постмодернизм» не только корреспондируются,

но, возможно, им в большой степени опреде­ляются (или по меньшей мере стимулируются) его важные типологические черты, идеи и формально-композиционные приемы. Не исключено, что постмодернистски ориентиро­ванные теория и критика, опережая естественное движение творческого процесса, как бы навязывают ему новые некие «умозрительно» сконструированные особенности.

Идеологи постмодернизма с самого начала пытались определить его характерные особенности, подчеркивая прежде всего несомую им «новизну» поиска общепонятно­сти решений и связанное с ним обращение к старым, казалось бы, уже пережитым и навсегда отвергнутым художественным сознанием приемам и формам. Однако большая часть западной художественной критики 70-х годов видела в постмодернизме не стадиальное явление, а только очередную и трудно выделяемую совокупность претендующих на новизну течений. И это естественный и частый в искусствознании взгляд, когда новые направле­ния рассматриваются с точки зрения не его собственных позиций, а принципов и критериев, признанных в данный момент. Поныне в западной критике существует тенденция не замечать того нового, что внес в архитектуру постмо­дернизм, отказывая ему в концептуальности. Так, справед­ливо отмечая, что на протяжении практически всей исто­рии «современной» архитектуры существовали оппозицион­ные по отношению к ней — обычно традиционалистические — течения, американский критик Ричард Г. Уилсон твердо, хотя и без достаточного основания, заявляет: «То, что называют постмодернизмом, есть лишь продолжение более ранних идей».

Но и среди исследователей, признающих новизну по­стмодернизма, преобладает почти беспредельно расшири­тельная трактовка термина. Американский писатель Маль-кольм Бредбери писал: «Нам предоставлен удобный флаг, под которым можно пускаться в плавание. На этом флаге значится «постмодернизм». Под широким знаменем по­стмодернизма собрались такие пестрые явления, как театр абсурда, французский «новый роман», американский «но­вый журнализм», всевозможные направления в живопи­си—от поп-арта и оп-арта до абстрактного экспрессиониз­ма и фотореализма». Видный американский архитектур­ный критик Ада-Луиза Хэкстебл считает, что «термин

-9-

«постмодернизм» не содержит в себе ничего загадочного или точно определенного, это просто все, что появляется в зодчестве после современной архитектуры», и добавляет:«Это термин удобный: с одной стороны—всеобъемлющий, с другой—расплывчатый. За ним, по сути, скрывается множество подходов и стилей».

Одну из первых развернутых дефиниций постмодерниз­ма в советской научной литературе дала В. А. Крючкова: «Постмодернизм—термин, который часто употребляется в западной критике для обозначения всей совокупности новейших модернистских направлений (начиная с поп-арта)»". О. Э. Туганова, считая, что «постмодернизм сво­ими корнями уходит в такие течения начала XX века, как футуризм, кубизм, дадаизм, сюрреализм, конструкти­визм», пишет: «Мы считаем возможным отнести к постмо­дернизму такие художественные явления, как «черный юмор» («веселый нигилизм»)… структуралистское кино, алеаторика в музыке, «пост-художественная абстракция», «пост-студийная скульптура» и поп-арт в изобразительных искусствах». Н. С. Автономова вообще говорит о «прак­тике современного модернизма (или, точнее, постмодерниз­ма) в искусстве» .

Понятие постмодернизма вызывает различные толкова­ния вследствие не только несовпадения подходов исследо­вателей, но и исторического процесса видоизменения его содержания. Выдвинутое после второй мировой войны, оно вроде бы естественно фиксировало рубеж в развитии истории и, казалось бы, культуры, в том числе художе­ственной. Но, поскольку преемственность с довоенным модернистским искусством очевидно сохранялась, понятие не укоренилось. Вновь зазвучало оно в 60-е годы и как бы получило вторую жизнь вплоть до начала 70-х годов для обозначения новых явлений как в собственно модернизме, так и в контркультуре. И, наконец, сегодняшний беспреце­дентный взлет интереса и внимания к постмодернизму в связи с поворотом искусства к фигуративности, изобрази­тельности, повествовательности, орнаментальности— вообще к традиции в самом широком смысле слова. В этих нынешних условиях понятие постмодернизма приобрело более определенный (по сравнению с его прежними трак­товками) смысл противостояния модернизму. Однако «в ходу» остались и все прежние трактовки понятия. Отсюда смущающая неоднозначность суждений и дефиниций, че­респолосица мнений и оценок.

Тем не менее представляется, что именно со второй половины 70-х годов постмодернизм приобрел свое соб­ственное лицо и сложился как подлинный пост-

-10-

модернизм (через дефис!), как новое, самостоятельное художествен­ное направление,

противостоящее модернизму как таково­му и претендующее на его замену. Вот почему замечание В. Л. Глазычева: «Постмодернизм—прежде всего заба­ва… Он попросту любопытен» ,—конечно же, только шутка, заменяющая глубокий, подлинно критическийанализ развивающегося и самостоятельного явления.

Многочисленность существующих определений очевид­но растворяет определенность постмодернистской эстетики или, что методологически более тревожит, объединяет этим термином одновременные с постмодернизмом, но отличные от него именно последовательным развитием модернистских концепций художественные явления, кото­рые точнее определяются терминами «неоавангардизм» или «поздний модернизм» (в отличие от «трансавангардизма» и, соответственно, «постмодернизма»).

Несомненный интерес представляет трактовка термина «поздний модернизм, в западном архнтектуроведении. Виднейший теоретик архитектурного постмодернизма ан­глийский критик Чарльз Дженкс утверждает, что термин «поздне-современный» (1аtе-modern) появился в 1977 году. Однако он часто и капитально использовался в западном искусствознании значительно раньше. Автор книги «Позд­ний модернизм. Изобразительные искусства после 1945 года» Эдвард Люси-Смит объединяет этим термином все послевоенное авангардистское искусство, непосредственно выводя его из модернизма первой половины века. Сам же Дженкс в 1977 году опубликовал книгу «Язык архитектуры постмодернизма», ставшую своего рода «библией» движе­ния. Но пропагандировавшиеся в книге явления, оппозици­онные по отношению к «современной» архитектуре, явно не укладывались в рамки постмодернизма. И в 1980 году в полном созвучии с книгой Э. Люси-Смита выходит новая работа Дженкса «Архитектура позднего модернизма», где автор четко и достаточно обоснованно отделяется от постмодернизма. Поздний модернизм рассматривается им как непосредственное продолжение «современной архитек­туры» («модернизма»), но на стадии ее вырождения. Акцентируя эстетические возможности новейшей техники и прежде всего смелость и легкость конструкций, поздний модернизм как бы щеголяет и жонглирует блеском и ультрановизной архитектурных форм. «Хай-тек»—стиль «высокой техники»—это сегодня пик развития позднего модернизма. Его яркий пример—Центр культуры и ис­кусств имени Ж. Помпиду в Париже архитекторов Р. Пи­ано и Р. Роджерса. Однако этот внешний блеск тщится прикрыть собой внутреннюю пустоту архитектуры, ибо поздний

-11-

модернизм растерял весь социально-преобразующий пафос и демократический заряд «совре­менного движения» и, развивая традиции проектной футу­рологии начала 60-х годов, вообще исключил социальную проблематику из круга своих интересов.

Вероятно, если бы не появление постмодернизма как течения, не возникла бы потребность в поисках термина «поздний модернизм» или, возможно, это понятие оказа­лось бы чисто периодизационным, а не содержательным, которое отмечает не просто последовательные, а новые тенденции в модернистском искусстве и современной архи­тектуре. Ведь совершенно очевидно, что, скажем, усиле­ние поисков пластической, формальной выразительности в архитектуре Запада 50—60-х годов все же ни в коей степени не выводило эту тенденцию за рамки ставшей уже традиционной современной архитектуры.

Фактически появление новой дефиниции—«поздний мо­дернизм»—как бы «от противного» доказывает осознание и признание постмодернизма как нового и достаточно определенного художественного явления. Именно в этой ситуации противопоставления одновременных и имеющих общие истоки, но качественно различных явлений стано­вится понятным, что поздний модернизм является продол­жением модернизма, тогда как постмодернизм—реакция на него и его отрицание.

Если брать художественный процесс в целом, то утверждения о «конце модернизма» в западном искусстве и приходе «эры постмодернизма» явно преувеличены пото­му, что идеология модернизма подвергается сегодня по­стмодернистской ревизии лишь частично, фрагментарно. Основную критику вызывает абстрактно-функционалистская ветвь модернизма со всеми ее новей­шими модификациями, прочнее всего вошедшая в культуру современного буржуазного общества и (в прямом смысле слова) окрасившая собой все его этажи—от престижных и государственных объектов до рядовой среды повседневной жизнедеятельности. И сегодня основной вал строительной продукции катится по наезженным рельсам добротной коммерческой архитектуры, эксплуатирующей функциона-листские установки модернизма.

Как же все-таки выделить постмодернизм в нынешнем сложном переплетении творческих тенденций и течений при его собственной программной неопределенности и

внутренней многослойности? Основной его признак, по Дженксу,—«двойное кодирование»: «Архитектура обраща­ется и к элите и к человеку с улицы… Она сможет обращаться и к архитекторам, профессиональной элите, заинтересованной и способной

-12-

отмечать тонкие различия в быстроменяющемся языке, и в то же время—говорить с потребителями, которые хотят красоты, традиционного окружения и своего собственного образа жизни. Обе группы, противоположные и часто использующие различ­ные коды восприятия, должны быть удовлетворены» .

И все же типологической чертой постмодернизма пред­ставляется усиление историзма как определяющего прин­ципа, характерной, но не единственной формой выражения которого является «двойное кодирование». Причем тогда «двойное кодирование», возможно, выражает одновремен­но своеобразие, остраненность и даже, как считает Е. Кан­тор, «антитрадиционалистскую природу» постмодернизма, который, по ее мнению, «осознавая традицию вообще как ценность… вовсе не хочет жить внутри традиции, продол­жать и осуществлять ее» .

Постмодернизм появился не вдруг, из ничего, как бы по мановению волшебной палочки. Уже в ряде явлений искусства конца 50-х и особенно 60-х годов наметился отход как от отдельных положений модернистской эстети­ки, так и некоторых фундаментальных концептуальных установок модернизма, таких, как герметизм и индивиду­ализм, самоизоляция от окружающего мира и уход исклю­чительно во внутренний мир художника, а в пластических искусствах—геометризация и беспредметность. Этот от­ход наиболее заметно проявился в документальной прозе, хэппенингах и особенно в поп-арте. Однако эстетический утопизм, индивидуализм, программный элитаризм, преуве­личенный логицизм концепций продолжали оставаться определяющими для модернистского искусства в целом, пока контркультура леворадикального и особенно моло­дежного движения второй половины 60-х годов не постави­ла под сомнение идейно-художественные ценности модер­низма, выявила его связь с истэблишментом и не предло­жила—хотя и на достаточно короткое время, как экспери­мент, «для обсуждения»—новую систему ценностей, отно­шений, профессиональных приемов.

Думается, что без осознания роли и места, а также момента подъема контркультуры не может быть понят постмодернизм и его историческая судьба. Для исследова­ния проблемы генезиса и будущего постмодернизма важно, что контркультура совмещала

-13-

противоположные тенден­ции. Это, с одной стороны, обращение к массам, поиск

выхода «на улицу», жизнестроительская утопия, критиче­ская позиция по отношению к сложившемуся порядку вещей, породившие всплеск иронии, гротеска, своеобраз­ной карнавальности. С другой стороны, критичность в отношении к обществу и к господствующему искусству доходила до предела деструктивности, до призывов (и практических осуществлении) к самоуничтожению искус­ства (минимальное, мгновенное, исчезающее и другие разновидности «концептуального искусства»). То есть в контркультуре соединялись элементы антимодернистские с модернистскими, содержанием и формой.

Постмодернизм, безусловно, явился художественной реакцией на контркультуру. Восприняв ее уроки, он во многом углубил, усилил, перевел с эмоционального на концептуальный уровень контркультуристскую критику модернизма, опираясь на взгляды профессионально непод­готовленного потребителя, «простого человека с улицы». Однако при всем антиэлитаризме и программном, хотя и программно пассивном, гуманизме такой позиции для постмодернизма характерно и обнажает консерватизм его доктрины тот факт, что «человек с улицы» берется в его наименее культурно, политически и эстетически не разви­том, конформированном обличье. При этом теоретиками постмодернизма умалчивается, что сам этот образ во многом создан и стереотипизирован аппаратом массовой культуры, идеологией и практикой «потребительского об­щества» в интересах господствующих классов и стабилиза­ции существующего строя. Так в США постмодернисты обычно выражают взгляды реакционно настроенного «бе­лого молчаливого большинства». Но, подхватив критиче­скую инерцию контркультуры, постмодернизм в то же время еще более решительно отрицает саму контркультуру как доведенную до предела практику модернизма.

Возможно, переходя от социологии искусства постмо­дернизма к его историческим судьбам и художественным реалиям, можно предположить, что модернизм в его исторически конкретной форме был связан с определенным этапом развития капитализма и буржуазной культуры и с исчерпанием данного этапа был обречен на провал и на декларативный отказ от него. Однако для перехода к постмодернизму требовалось определенное сочетание соци­ально-культурных условий. По-видимому, нужна была «встряска» контркультуры для осознания и самосознания внутри искусства «тупиков» модернизма.

-14-

Контркультура была крайней стадией модернистской «революции»: она позволила и заставила увидеть в искус­стве модернизма не просто непонятную или неприемлемую форму, а ошибочную и даже, точнее,-ложную концепци-онную суть. И ретроспективность постмодернизма—уже не просто реакция, а возвращение «на круги своя» — к традиционному искусству.

В то же время в конкретных социально-культурных условиях буржуазного общества постмодернизм (несмотря на программную антимодернистичность) остается в своем существе, в своем творческом методе и в практических результатах развитием художественного модернизма, что с горечью вынуждены признавать идеологи постмодернизма. Сам Ч. Дженкс говорит, что реальные сторонники антимо­дернистского движения находятся «на полдороге: наполо­вину модернисты, наполовину пост». (Кстати говоря, это является одной из генетических причин «двойного кодиро­вания» постмодернизма.) Под воздействием связанных с контркультурой «защитного» и «альтернативного» плани­рования предтечи постмодернизма выступали с антипро-фессионалистских, антиархитектурных позиций. В постмо­дернизме эта критика приобрела характер прямого подчи­нения архитектора и художника заказчику.

Говоря о воздействии усиления консервативных тенден­ций в политике и общественном сознании на становление художественного постмодернизма, нельзя не видеть того, что консерватизм 70-х годов все же именно «новый». Но, главное, он совершенно не исчерпывает спектра влиятель­ных настроений 70-х годов. В этот период набирали силу освободительные политические идеи, глубоко гуманистиче­ские представления о ценности человеческой личности, культуры, истории, живой природы. Поэтому нельзя, пол­ностью сознавая связь постмодернизма с «новым» консер­ватизмом, идеологией и практикой «потребительского об­щества», с антитехницизмом и антисциентизмом, не видеть одновременно проявления в постмодернистской концепции роста внутренне противоположных этим тенденциям гума­нистических, антиэлитарных идей. При этом само понятие гуманизма у теоретиков постмодернизма характерно для

-15-

буржуазной интеллигенции. Это не боевой, действенный пролетарский гуманизм, а

пассивный, во многом утопическии. Именно поэтому постмодернисты верят в возмож­ность создания индивидуальной гуманизированной среды в имманентно антигуманном капиталистическом обществе.

Контркультура и антикультурные, подчас вандалистские акции левых радикалов 60-х годов вызвали ответную реакцию в усилении интереса широкой общественности к подлинным художественным ценностям, в том числе к достижениям искусства прошлого, к защите подлинных культуры и искусства, новому осознанию важности насле­дия и необходимости преемственности культуры для прог­ресса человечества. Так оценивают ситуацию и многие зарубежные специалисты по социологии культуры, напри­мер Р. Гиллам: «Новый радикальный мятеж в известном смысле и породил «неоконсервативную» реакцию. Тогда господствующие настроения были агрессивными, сомнева­ющимися, критическими. Сейчас напротив, они осторожны, примирительны, апологетичны» .

В то же время постмодернизм хранит в своей концеп­ции следы воздействия и модернизма (что справедливо подметила советский искусствовед А. Н. Шукурова) и контркультуры. Сам радикализм требования обновления архитектуры и ее языка (через возвращение к прошлому), абсолютизм отрицания достижений «современной архитек­туры» и громогласность, напористость деклараций постмо­дернизма насквозь модернистичны. Постмодернистский принцип «двойного кодирования» также с очевидностью развивает идеи художественного модернизма с его устой­чивым традиционным представлением о неразрешимой противоположности художника и «презренной толпы». Кроме того, заключенное в «двойном кодировании» заведо­мое «популистское» снижение высокого образца является знаком, а ныне—пережитком контркультуры, и поп-1 культуры как одной из ее разновидностей, в борьбе с которыми, но и под очевидным влиянием которых рождал­ся постмодернизм.

Идеи контркультуры, безусловно, проявились в стольраспространенных иронии, гротеске и парадоксальности в наборе и сопоставлении архитектурных форм. Воздействи­ем причудливо соединившихся идей контркультуры и «потребительского общества» навеяно столь важное для доктрины постмодернизма требование «соучастия» буду­щего потребителя в процессе создания архитектурного объекта. Столь существенная для постмодернизма концеп­ция создания гуманизированной индивидуальной среды

-16-

связана с вдохновившей контркультуру верой левых ради­калов в преобразование общества через личностное, а не социальное освобождение. Однако в постепенном усилении традиционализма, в становлении на протяжении 70-х годов высокой, классицистически-регулярной версии постмодер­низма проявляется все усиливающееся изживание следов воздействия контркультуры на постмодернизм.

Постмодернизм эволюционирует быстро. Отсюда обо­стренный интерес к его перспективам, судьбе. Его идеоло­ги считают, что постмодернизм вовсе не «отменит» архи­тектуру «современного движения»—во всяком случае в обозримом будущем,—хотя и существенно потеснит ее, а также будет сосуществовать с поздним модернизмом. Показательно, что и адепты и критики постмодернизма все чаще сравнивают его с другим «смутным» временем в истории искусства—маньеризмом, имея в виду не только заметные композиционно-стилистические параллели, но и пытаясь понять историческое место и судьбы архитектур­ного неоавангардизма. Термин «маньеризм» (и даже «сверх­маньеризм») употребляется на Западе в понимании новей­ших явлений в архитектуре столь же часто, как постмодер­низм, и в столь же неопределенном значении, но, пожалуй, постепенно вытесняется последним.

На основании анализа опыта дефиниции постмодерниз­ма, его истоков, концепции и конкретной художественной практики можно сказать, что постмодернизм—это направ­ление искусства и архитектуры в развитых капиталистиче­ских странах 70-х—начала 80-х годов, которое отражает разочарования художественной интеллигенции в идеалах, догмах и приемах модернизма и, в отличие от других течений буржуазного искусства, в поисках понятности языка и новых средств выразительности открыто ориенти­руясь на обыденные вкусы, взгляды и настроения массово­го сознания, обратилось к привычным и традиционным художественным формам, как правило, в соединении с иронией, гротеском, остранением. Возможно, жизнь само­го постмодернизма не будет долгой: слишком велики центробежные силы входящих в него разнородных по своей сути элементов. Но даже сегодня видно, что он знаменует завершение искусства «классического» модер­низма и уже выполнил свою миссию, подорвав устои «современного движения» и открыв тем самым путь отличным от его доктрины концепциям творчества.

-17-

1) “Популярная художественная энциклопедия” В.М.Полевой, В.Ф.Маркузон, Москва,1986г.

2) А.Рябушин, В.Хайт, Постмодернизм в реальности и преставлениях //“Искусство”,1984г, №4.

3) Иконников А.В., Зарубежная архитектура. От “новой архитектуры ” до постмодернизма, М., 1982г.

4) Рябушин А.В. “Новые горизонты архитектурного творчества 1970 – 1980-е годы.” М., 1990г.

-18-

www.ronl.ru

Реферат - Постмодернизм в культуре XX века

РЕФЕРАТ

по дисциплине «Культурология»

по теме: «Постмодернизм в культуре 20 века»

Оглавление

Введение

1.Постмодернизм как философско-мировоззренческое направление

2.Постмодернизм в искусстве

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Пристальное внимание к культуре, эстетике и искусству постмодернизма возникло в нашей стране во второй половине 80-х годов, когда его западные образцы были не просто импортированы, либо пересажены на местную почву, но оказались эмблемой уникальной культурной ситуации. В эстетическое сознание как бы одновременно ворвалось бесконечное многообразие художественных идей, стилей, форм — отложенная литература, «полочные» фильмы и спектакли, «другая» живопись, музыка третьего направления. Искусство трех волн эмиграции, произведения зарубежных художников XX века, ранее у нас не обнародовавшиеся, новое прочтение классиков советской литературы, чье творчество мы в полном объеме лишь начинаем узнавать – все это постмодерн.

Но постмодернизм не ограничен только художественной сферой. Актуальность рассматриваемой темы определяют стремительные процессы трансформации геополитического пространства, политические решения, смена духовных ориентиров, плюралистические трактовки исторического прошлого, настоящего и будущего страны. Против догматизма в науке и политике направлен совет автора знаменитого постмодернистского романа «Имя розы» Умберто Эко: если вам кажется, что вы нашли окончательную истину, научите ее, эту истину, смеяться, поскольку «единственная твердая истина — что надо освобождаться от нездоровой страсти к истине» [1, с.86]

Целью настоящей работы является анализ постмодернизма общественной жизни с его нестабильностью, непредсказуемостью, риском обратимости, и влияние ее на развитие современного искусства.

Поставленная цель предполагает решение двух задач:

· определение философско-мировоззренческих установок постмодернизма, его отличие от иных течений в мировой культуре;

· анализ постмодернистских тенденций в искусстве, их перспектива в будущем человечества.

Реферат состоит из 5 разделов. В первом сформулированы цель и задачи исследования, во втором описываются особенности возникновения и сущность постмодернизма как философского и политического направления, его противоречия с модернизмом, как особым, уникальным типом западноевропейской культуры и образа мышления, в третьем дается обзор основных этапов развития постмодернистских тенденций в искусстве, в четвертом сделаны основные выводы по содержанию работы, в пятом указаны основные первоисточники по теме работы.

1. Постмодернизм как философско-мировоззренческое направление

Сам по себе постмодернизм — явление неопределенное, размытое, с неясными мировоззренческими установками, с плохо просматриваемыми сюжетными линиями и другими подобными характеристиками. Его нередко отождествляют с авангардизмом, даже неоавангардизмом, что вызывает возражение тех, кто называет эти же феномены модернизмом. Одни видят в постмодернизме современные высокие технологии, а другие — прямо противоположное, конец всякого технологизма и его идеологического выражения технократизма, наступление эпохи экологов, «зеленых», альтернативников, натуропатов.

Скорее всего, постмодернизм — это какое-то настроение, состояние ума, в первую очередь творческой интеллигенции, интеллектуальной элиты, а затем уже и широкой культурной общественности. К. Хабермас назвал его эмоциональным течением, проникшим во все поры современной интеллектуальной жизни. Х. Агнес и Ф. Ференц выражают суть постмодернизма как общего культурного движения одной фразой: «Все пойдет». То есть можно протестовать против всего и вся или, напротив, со всем соглашаться, можно чувствовать себя непринужденно в любом обществе или, наоборот, страдать от одиночества, некоммуникабельности, общей неуютности бытия. На наш взгляд, вполне постмодернистскими являются также слова одного литературного героя «Ничто не слишком!». У.Д. Баннард называет постмодернизм бесцельным, аморфным, всеядным, горизонтально структурированным, патологически популярным явлением современной культурной жизни.

Определений постмодернизма предложено много, и они разные. Но явно или неявно их объединяет одна мысль: постмодернизм — это резко негативное отношение к модернизму, т.е. новоевропейской рациональности, стилю, культуре, восходящим к эпохе Просвещения. Поэтому постмодернизм называют еще постпросвещением. Разумеется, как всегда, есть и другие точки зрения. Некоторые авторы представляют постмодернизм в качестве последней стадии модернизма или, по примеру Ф. Джеймсона, как «логику культуры позднего капитализма» [1, с.28].

В качестве общекультурной доктрины просвещения модернизм привычно ассоциируется в нашем сознании с 18 в., и это понятно. Европейский 18 в. — эпоха Просвещения. Расцвет Просвещения был одновременно и расцветом модернизма, его принципов, ценностей, идеалов. Однако ни одно историческое явление не исчерпывается расцветом. Модернизм выходит — и далеко — за рамки 18 в. Он значимо присутствует как в предшествующем, так и последующем культурно-историческом развитии вплоть до наших дней, конца XX в.

У модернизма мощная корневая система, по крайней мере, в европейской культурной традиции. Его истоки лежат в античности, греко-римском мире. Исторически древнегреческая культура выработала понятие человеческого разума — центральное для модернизма. Древняя Греция дала модернизму еще два ключевых для него понятия: «гуманизм» и «демократия». С первым изначально связывались утверждение ценности и достоинства человека, реализация его познавательных (истина), этических (добро) и эстетических (красота) способностей, со вторым — полагание демосных («демос» — народ) оснований политической власти, становление социально-политической идентичности индивида.

Несомненно, важнейший фактор последующего исторического вызревания модернизма — древнеримское право с его формальным равенством и универсальной (на всех территориях, ко всем гражданам и не-гражданам) применимостью. К числу факторов или условий этого вызревания следует отнести также имперский мессианизм Древнего Рима — идеологию, оправдывавшую необходимость распространения и даже насаждения среди «варваров» того, что считалось цивилизованным, передовым, современным в метрополии, центре империи.

Постмодернизм есть реакция, притом реакция негативная, критическая, на модернизм и просвещенческий разум, составляющий его ядро. Сторонники постмодернизма считают, что новоевропейская рациональность оказалась в итоге совершенно несостоятельной, что все ее притязания: и на открытие законов, и на универсальность, и на прогресс, но главное — на руководство человеческой жизнью, ее обустройством — так и остались на уровне притязаний, пустых заявок, несбывшихся надежд. Вернее, их реализация на поверку оказалась радикально двусмысленной, зловеще двуликой. Утверждение обернулось отрицанием, отрицание — утверждением.

Да, благодаря разуму наша жизнь стала более комфортной и приятной, но одновременно и более ненадежной, опасно хрупкой, духовно выхолощенной. Да, наши жилища являют собой образец функциональной целесообразности, но та же функциональная целесообразность была заложена в крематориях Освенцима и Бухенвальда. Да, мы проникли в глубины вещества, постигаем субатомный мир, но в то же время, пройдя через кошмары Хиросимы и Нагасаки, через трагедию Чернобыля, наше бытие стало еще более негарантированным, зыбким и случайным. Оказывается, чудовища рождает не только сон разума, но и его бодрствование. Разум сделал более совершенной и благородной нашу жизнь, однако он же и стал источником, если не причиной, многих бед, страданий и болезней XX в.

Постмодернизм устанавливает прямую связь между тотальностью как сущностной чертой рациональности и тоталитаризмом или авторитаристскими тенденциями в обществах XX в., между калькулирующей и систематизирующей определенностью разума и функциональным прагматизмом человеческого общения, между вторжением науки во все сферы человеческой жизни и ростом населения в мире и т.д. Знаменитое «Знание — сила!» нынче выродилось в знание одной силы: как ее накапливать, умело применять, как ее внедрять в сознание человека. Наука и техника подтачивают творческие силы человека, иссушают его душу, убивают воображение. Впору говорить о диктатуре Разума.

В постмодернизме под вопрос ставятся все бинарные оппозиции: классовые, половозрастные (мужчина — женщина, дети — взрослые), расовые (черные — белые), а также и такие, как общественный — частный, субъект — объект, образный — понятийный, процессуальный — непроцессуальный и т.д. Никаких противоположностей — только разнообразие, в котором тонет все. Вообще постмодернистское разнообразие довольно специфично. Поскольку все его составляющие равноценны, одинаково важны и легитимны, то все оказывается на редкость, до скучного однообразным — по типу, способу бытия, принципу самоорганизации.

Такая же ситуация сплошного или однородного разнообразия характерна и для сферы познания. Согласно постмодернизму, все знание вырастает из ограниченных, относительных позиций или перспектив познающих субъектов. Ни одна из них не может быть привилегированной, т.е. более истинной, чем другие, а значит, нет, и не может быть места для универсальных познавательных систем. Те же, кто претендует на них, наделяют свои точки зрения явно инородной, уже не познавательной силой, например, силой власти, силой давящего авторитета, но не истины, а вернее, поиска и жажды ее. Разнообразие жизни постигается только разнообразием (позиций, углов зрения, субъектов) познания.

Таким образом, постмодернизм есть реакция, притом реакция негативная, критическая, на модернизм и просвещенческий разум, составляющий его ядро. Ему свойственна критика всего, что составляет основу новоевропейской рациональной культурной традиции. Современная культура оказалась в итоге совершенно несостоятельной, все ее притязания: и на открытие законов, и на универсальность, и на прогресс обернулись для современной цивилизации системным кризисом. Постмодернизм ищет выход из этой ситуации, подвергая модернистские культурные ценности последовательной критике.

2 Постмодернизм в искусстве

Эстетическая специфика постмодернизма в различных видах и жанрах искусства связана, прежде всего, с неклассической трактовкой классических традиций далекого и близкого прошлого, их свободным сочетанием с ультрасовременной художественной чувственностью и техникой. Широкое понимание традиции как богатого и многообразного языка форм, чей диапазон простирается от древнего Египта и античности до модернизма XX века, выливается в концепцию постмодернизма как фристайла в искусстве, продолжившего эстетическую линию маньеризма, барокко, рококо.

Постмодернистский диалог с историей культуры сопряжен с возрождением интереса к проблемам гуманизма в искусстве, пристальному вниманию к содержательным моментам творчества, его эмоционально-эмпатическим аспектам. Вместе с тем напряженность этого диалога создает своего рода иронический двойной код, усиливающий игровое начало постмодернизма в искусстве. Его стилистический плюрализм, образуют театрализованное пространство значительного пласта современной культуры, чья декоративность и орнаментальность акцентируют изобразительно-выразительное начало в искусстве, утверждающее себя в споре с тенденциями предшествующего модернистского периода.

Характерная для последнего интернационализация художественных приемов сменяется отчетливым регионализмом, локальностью эстетических поисков, тесно связанных с национальным, местным, городским, экологическим контекстом. Эти моменты побуждают к серьезному изучению постмодернизма в искусстве как эстетического феномена, чей смысл отнюдь не сводится к компилятивности, вторичности, гибридности, хотя они и являются его «кичевой» тенью.

Постмодернизм в искусстве нередко называют новой классикой или новым классицизмом, имея в виду интерес к художественному прошлому человечества, его изучению и следованию классическим образцам. При этом приставка «пост» трактуется как символ освобождения от догм и стереотипов модернизма, и, прежде всего, фетишизации художественной новизны, нигилизма контркультуры.

Глубинное значение постмодернизма заключается в его переходном характере, создающем возможности прорыва к новым художественным горизонтам на основе нетрадиционного осмысления традиционных эстетических ценностей, своего рода амальгамы Ренессанса с футуризмом. Представление о западной культуре как обратимом континууме, где прошлое и настоящее живут полнокровной жизнью, постоянно обогащая друг друга, побуждает не порывать с традицией, но изучать архетипы классического искусства, синтезируя их с современными художественными реалиями. Отход от революционного отрицания эстетики возвращает развитие культуры XX века в эволюционное русло, что ощущается не только в архитектуре, живописи, литературе, музыке, кинематографе, танце, моде, но и в политике, религии, повседневной жизни.

Так, распространение постмодернизма в архитектуре замедлило разрушение исторических центров городов, возродив интерес к старинным зданиям, урбанистическому контексту, улице как градостроительной единице, сблизив архитектуру с живописью и скульптурой на почве общего ориентира – человеческой фигуры. Произошла реабилитация на новой теоретической основе таких основных эстетических категорий и понятий, как прекрасное, возвышенное, творчество, произведение, ансамбль, содержание, сюжет, эстетическое наслаждение, отвергавшиеся неоавангардизмом как «буржуазные». Видя в неомодернизме или «позднем модернизме» (новом абстракционизме, архитектуре высоких технологий, концептуализме и т.д.) своего конкурента, эстетика постмодернизма исходит вместе с тем из неконфронтационного, плюралистического подхода к другим течениям современного искусства, например, народного, настаивая на целостности мира художественной культуры.

Постмодернизм, как синтез возврата к прошлому и движения вперед, закладывает новую художественную традицию, возникшую из модернизма, но дистанцирующуюся от позднего модернизма… Концентрация внимания на проблемах человека и гуманизма, поиски места индивида в современной технотронной цивилизации свидетельствуют о том, что человек вернулся в искусство постмодернизма, хотя и занял в нем не центральное, как в Ренессансе, а периферийное положение, о чем свидетельствует хрупкость, ущербность, парадоксальность персонажей.

В этой перемене философско-эстетических акцентов отразилась общая тенденция перехода от классического антропологического гуманизма к универсальному гуманизму, включающему в свою орбиту не только все человечество, но и все живое, природу в целом, космос, Вселенную. Впитав в себя духовный опыт XX века, обращаясь к таким разнообразным источникам познания как учения З. Фрейда, А. Эйнштейна, Г. Форда, осмысливая уроки двух мировых войн, сближаясь с практикой массовой культуры, постмодернизм в искусстве не претендует на борьбу с модернизмом, но скорее самоидентифицируется как трансмодернизм, потеснивший позитивизм в эстетике.

Свободный рост постмодернистской эстетики не исключает наличия в ней твердого ядра, образуемого достаточно четкими представлениями о периодизации, видах и жанрах постмодернистского искусства, эстетических критериях и ценностях. Так, 90-е годы характеризуются как продолжение третьей фазы развития постмодернизма, начавшейся в конце 70-х годов. Именно последнее двадцатилетие свидетельствует о рождении культуры постмодернизма, возникшей из слияния воедино тенденций двух предшествующих периодов.

Непосредственный предшественник постмодернизма — художественный стиль середины 50-х годов с его интересом к нетрадиционным материалам (пластику, алюминию, стеклу, керамике). Яркость и живость произведений Пикассо, Леже, Дюбюффе, их интерес в этот период к дизайну, индустриальному стилю, эстетике повседневности способствовали выходу искусства модернизма к широкой публике, попыткам его серийного воспроизводства, ставших для постмодернизма нормой. Постмодернизм в искусстве зарождается в США в конце 50-х годов и вступает в свою первую фазу в 60-е годы. Его концептуальная новизна состоит в неприятии устоявшегося к тому времени деления искусства на элитарное и массовое и выдвижении идеи их слияния, взаимопроникновения. Борьба против стереотипов высокого модернизма приобретает многообразные и далеко не всегда осознанные формы.

Здесь можно говорить и о молодежном движении, и об антивоенных акциях, и о тенденциях карнавализации, эстетизации политики и повседневной жизни. Хиппи, рок, фолк, постминимализм, постперформанс, поп-, контр- и феминистская субкультуры при этом еще авангарднее, чем сам авангард. «Авангардистский постмодернизм» характеризуется поп-артовским возвратом к фигуративности. Но все более отчетливо просматривается постмодернистская доминанта — иронический синтез прошлого и настоящего, высокого и низкого в искусстве, установка на изменчивость эстетических вкусов. Выразителями этих тенденций стали такие теоретики как М. Маклюэн, С. Зонтаг, Л. Фидлер, И. Хассан, Р. Гамильтон, Л. Эловей, французские постструктуралисты, а также художники (Э. Уорнхолл, Р. Раушенберг), архитекторы (Л. Кролл), писатели (Д. Сэлинджер, Н. Мэйлер, Д. Керуак), композиторы (Д. Кейдж).

Высокому «засушенному» модернизму противопоставлялось освобождение инстинктов, создание нового эдема секса, телесности, «рая немедленно». Бурное сближение с жизнью придало американскому постмодернизму 60-х годов популистский оттенок. Этот период характеризовался также технократическим оптимизмом: подобно тому, как Вертов, Третьяков, Брехт связывали прогресс искусства с кино и фотографией, Хассан сопрягает будущее постмодернизма с новыми технологиями — видео, компьютерами, информатикой. Кроме того, активизировались процессы синтеза искусств — музыки, танца, театра, литературы, кино, видео в массовых карнавализованных действиях.

Философская антропология, семиотика, теория информации составили тот фундамент, на котором зародилось новое культурное течение, первоначально понимаемое как культура меньшинства — пост-мужское, пост-белое, пост-коммерческое и т.д. Спонтанный протест против истеблишмента во всех его ипостасях, в том числе политической и культурной, был обличен в метафорические, иронические формы. Постепенно они все более эволюционировали в сторону подчеркнутой аллегоричности, акцент переместился с суперполитизации на героизацию личного, интимного чувства протеста. В искусство начала возвращаться историко-героическая тема — своеобразный римейк Пуссена и Давида. Однако при всей своей агрессивности в художественной практике, в теоретическом отношении постмодернизм 60-х годов остается достаточно односторонним и инфантильным, лишенным целостности, а главное – позитивного прогноза культурной жизни.

Вторая фаза постмодернистского искусства связана с его распространением в Европе в 70-е годы. Ее отличительными особенностями являются плюрализм и эклектизм. Ключевой фигурой теоретического плана становится У.Эко с его концепцией иронического прочтения прошлого, метаязыка искусства и постфрейдистской психологии творчества. С определенной долей условности можно говорить и о демократических тенденциях постмодернизма 70-х годов, если иметь под ними в виду все более активные апелляции к инструментарию массовой культуры. Г. Маркес, И. Калвино в литературе, С. Беккет в театре, Р.В. Фасбиндер в кино, Т. Райли, Ф. Глас в музыке, Ш. Мур, Д. Диксон, Г. Голейн в архитектуре, Р. Китаж в живописи создают ауру «другогоискусства», чья эстетическая ценность соотносится с мастерством и воображением автора, аллегоризмом и этической направленностью.

В эти годы возникают такие жанры постмодернистского искусства, как историческая картина, пейзаж, натюрморт. Приемы нео-, фото- и гиперреализма переосмысливаются как звенья реалистической традиции и используются, прежде всего, для интерпретации прошлого. Ироническое сочетание реалистических, аллегорических, символических принципов в картинах Р. Китажа, Р. Эста позволяет и обратиться к вневременным сюжетам, вечным темам, и вместе с тем остро высветить их аномальное состояние в современном мире.

Вместе с тем применительно к этому этапу бытует и термин «неоконсервативный постмодернизм», отражающий влияние идей неоконсерватизма на постмодернистскую эстетику. На смену протесту и критике предшественников в контркультуре «новых левых» пришло самоутверждение «новых правых» на почве консервации культурных традиций прошлого путем их сочетания. В результате возникает ситуация эстетического равновесия между традициями и инновациями, экспериментом и кичем, реализмом и абстракцией.

Начинается формирование культуры постмодернизма. Одной из особенностей этого периода является и растущая эротизация искусства, причем основное внимание уделяется феминистским трактовкам женской сексуальности и транссексуализму, сексуальным меньшинствам.

Если признаки постмодернизма в живописи в 70-е годы еще остаются достаточно расплывчатыми, то в архитектуре происходит их стремительная кристаллизация. Именно в архитектуре раньше всего и в наиболее наглядной форме проявились издержки модернизма, связанные со стандартизацией среды обитания. Постмодернизм ввел в архитектуру новые доминанты — пространственно-урбанистическое мышление, регионализм, экологизм, дизайн. Обращение к архитектурным стилям прошлого, многообразие и эклектическое сочетание материалов, полихромность, антропоморфные мотивы значительно обогатили язык архитектуры, превратив ее в яркое, забавное, понятное публичное искусство.

Третья, современная, фаза развития постмодернистского искусства, начавшаяся в конце 70-х годов, ассоциируется с временем его зрелости. Теоретический лидер этого периода — Ж. Деррида. Вехи этого этапа — завершение процесса «снятия» достижений модернизма постмодернизмом, «постмодернистский модернизм»; распространение постмодернизма в странах Восточной Европы и в нашей стране, возникновение его политизированной разновидности — соцарта; решительный поворот в сторону миноритарных культур феминистской, экологической и т.д. Эти линии развития, продлившиеся и в 90-е годы, свидетельствуют о расширении проблематики постмодернистской эстетики, вписывающей вопросы стиля в широкий контекст культуры.

На протяжении последних двух десятилетий постмодернизм, приобретающий все большую респектабельность в глазах специалистов и широкой публики, тяготеет к эпичности, монументальности, содержательной самоидентификации. Интерес к классической античности стимулирует поиски гармонии, совершенства, симметрии в современной художественной жизни.

Таким образом, очевидно, что постмодернистские тенденции в искусстве различаются с философско-мировоззренческими тенденциями этого сложного и неоднородного течения. Искусство постмодерна скорее дополняет классические традиции модернизма, добавляя то, что раньше находилось под запретом, было обойдено вниманием, заключалось в жесткие рамки. Это создает опасность нарушения ряда этических и нравственных норм, но допускает большую, нежели модернизм, свободу выражения человеческой индивидуальности.

Заключение

Постмодернизм как философско-мировоззренческое направление представляет собой негативную критическую реакцию на модернизм и просвещенческий разум, составляющий его ядро. Постмодернизм критикует все, что составляет основу новоевропейской рациональной культурной традиции. Современная культура оказалась несостоятельной, ее притязания на открытие объективных законов мироздания, на универсальность, на прогресс и необходимое достижение гуманизма обернулись для современной цивилизации системным кризисом. Постмодернизм ищет выход из этой ситуации, подвергая модернистские культурные ценности последовательной критике. Особенно критично постмодернизм относится к любым проявлениям тоталитаризма, диктата, пренебрежению человеческой индивидуальностью

Постмодернистские тенденции в искусстве несколько различаются с философско-мировоззренческими тенденциями этого сложного и неоднородного течения. Искусство постмодерна скорее дополняет классические традиции модернизма, проявляя повышенный интерес к тому, что раньше находилось под запретом, было обойдено вниманием, заключалось в жесткие рамки. Такой поворот в разных жанрах искусства открывает широкие возможности для дельцов от искусства, концентрируя внимание зрителя не творчестве, а на пикантных дополнениях к нему. Это создает опасность нарушения ряда этических и нравственных норм, но допускает большую, нежели модернизм, свободу выражения человеческой индивидуальности. Кроме того, постмодернизм дал современному искусству бесконечное разнообразие стилей, порожденное характерной для постмодернизма абсолютной свободой самовыражения.

Список использованной литературы

1. Гречко П.К. Концептуальные модели истории: Пособие для студентов. М.: Логос, 1995.- 144 с.

2. Маньковская Н.Б. Париж со змеями (Введение в эстетику постмодернизма). — М.,1994. – 220 с.

3. Левинас Э. Философское определение идеи культуры. // Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. – М.: Прогресс, 1990. — С.86-97

4. Гуревич П.С. Культурология. – М.: Проект, 2003. – 336 с.

5. Культурология /Под ред. А.Н. Марковой М., 1998г.

6. Поликарпов В.С. Лекции по культурологии. М.: «Гардарики», 1997.-344 с.

www.ronl.ru

Смотрите также

• 
  Постановка венозного катетера реферат
• 
  Охрана окруж среды реферат
• 
  Охота на ведьм реферат
• 
  Памятники литературным героям реферат
• 
  Открытые горные выработки реферат
• 
  Острый аппендицит реферат заключение
• 
  Особенности досудебного производства реферат
• 
  Основы правовых знаний реферат
• 
  Она тили хакида реферат
• 
  Налоговая система португалия реферат
• 
  Мультиплексоры и демультиплексоры реферат