(Назад)
(Cкачать работу)Введение
Луций Анней Сенека – представитель позднего стоицизма, развитие которого происходило в период становления и процветания Римской империи. Римское общество, то ли из нелюбви к философии, то ли ввиду иных причин, не создав ни одного собственного учения, полностью и всецело отдает себя во власть влиянию восточных (в том числе греческих) мудрецов; именно Стоя еще во втором веке до нашей эры сумела широко распространиться в Италии, а впоследствии стать своего рода римской "государственной религией"[1]. Последнее утверждение особенно важно для описания отличия римской (как именно стоической, так и философии вообще) от греческой: если последняя почти всегда (за редкими исключениями) носит спекулятивный характер, то для первой свойственна не столько традиционно отмечаемая этико-прагматическая направленность, сколько этико-религиозная. Вследствие этого неудивительно, почему ряд исследователей отмечает близкую родственную связь между римским стоическим и христианским учениями: так, Ф. Энгельс в своей работе "К истории первоначального христианства" называет Сенеку "дядей христианства" [7; стр. 257], а современные ученые Л. Маринович и Г. Кошеленко полемизируют с Ф. Энгельсом, отмечая, что "…таким родством создатели [христианского] учения вряд ли стали бы гордиться[2]. Неизмеримо больше прав на идейное родство с учением Иисуса Христа имеет бывший раб Эпикет" [2; Предисловие, стр. 36]. Собственно, как произведения последнего (записанные Аррианом и Симплицием), так и Сенеки и Марка Аврелия вряд ли можно назвать философскими в том же смысле, в каком мы называем таковыми диалоги Платона или сочинения Аристотеля: в них нет подобной глубины и систематизации понятий, отсутствует "безудержное" стремление к поиску истины, нет четкого категориального аппарата и, самое главное, вообще отсутствуют ответы на главные философские вопросы (в т. ч. о первичности духа или материи). Но те же "Нравственные письма к Луцилию" Сенеки во многом, если не выигрывают, то, по крайней мере, не уступают, в литературном, эстетическом и нравственно-наставительном смысле. "Письма к Луцилию" воистину притягивают своим высоким слогом и простым, но обитым в пафосную оболочку смыслом – все это действительно носит некий проповеднический, религиозный характер.
С другой стороны, стоицизм Сенеки – это верность римским традициям, которые высоко ценились при республиканцах, и которые постепенно стали терять свое значение и исчезать при имперском режиме. Посредством обращения к стоицизму Сенека, во-первых, стремился представить себя публике прежде всего как политика твердых нравов и убеждений наподобие Назики, Фламинина или Катона, а во-вторых, путем нравственного научения, действительно желал вытащить из грязи уже загнивающее римское общество. Но что у него получилось, известно на примере того же Нерона, наставником которого и был Сенека.
Анализ
После краткого вступления обратимся непосредственно к заданию. Вот выдержка из письма CVII "Писем к Луцилию", которые нам предстоит проанализировать:
"Зима приносит стужу – приходится мерзнуть, лето возвращает тепло – приходится страдать от жары; неустойчивость погоды грозит здоровью – приходится хворать. Где-нибудь встретится нам зверь, где-нибудь человек, опасней любого зверя... Изменить такой порядок вещей мы не в силах... этому закону и должен приспособиться наш дух, ему должен следовать, ему повиноваться. Лучше всего перетерпеть то, чего ты не можешь исправить!"
Признаться, сложно анализировать речь, в которой уже все сказано и, даже более того, разжевано и разложено по полочкам (другое дело – схолии, например, к "Метафизике" или "Аналитикам" Аристотеля, где без подробного и дотошного комментирования попросту не обойтись). Тем не менее, и здесь можно вставить свое скромное слово.
Для начала следует отметить, что данный отрывок, несмотря, на его краткость, во многом характеризует все произведение ("Письма к Луцилию") в целом: именно в таком наставляющем тоне Сенека обращается к Луцилию (хотя, скорее всего, к самому себе) в каждом письме и примерно такого же рода (или направленности) размышления все они содержат. Суть их сводится к следующему: стоик должен держаться в стороне от общественного мнения, которое отвлекает человеческий разум от пути к мудрости. Ведь именно "обывателей" имеет в виду Сенека, которые всегда страдают от того, что им неожиданно преподносит природа. Наступают холода – страдания; пришла – жара – вновь страдания; резко изменилась погода и повлекла за собой болезнь – снова страдания, мучения и тяготы. Но стоики, и даже римляне не должны быть такими: нельзя бороться с тем, что мы не можем изменить, но и нельзя подчиняться – нужно действовать на равных.
Но только ли о природных явлениях говорил Сенека? Не имел ли он в виду человеческую судьбу вообще, а также разного рода невзгоды или даже счастливые случаи, которые она украдкой готовит и внезапно преподносит? Стойкость в неудачах, сдержанность в победах, пренебрежительное отношение ко всякого рода выражениям эмоций – что это все? – римский доблестный характер или идеи, воспринятые у стоического учения? И как тут не вспомнить римскую традицию, бытовавшую во время спортивных состязаний, когда победитель должен был испить напиток из полыни – даже в победе есть свои горечи! И как тут не вспомнить еще и знаменитые слова Публия Корнелия Сципиона Африканского Старшего, которые он произнес после победы римского войска под предводительством его брата[3] Антиоху[4]: "Из находящегося во власти бессмертных богов, мы, римляне, имеем то, что даровано ими. Но дух, зависящий от нашего разума, был и пребывает в нас неизменным при любых обстоятельствах…" [10; XXXVII, 45]. Действительно ли эти слова принадлежат Сципиону, или же автор их – сам Тит Ливий, в любом случае, тот смысл, который они содержат, полностью (или же, по крайней мере, во многом) пересекается с рассматриваемой цитатой из писем Сенеки.
Перетерпеть, выстоять, не терять стойкость духа, не подчиняться мимолетным страстям и эмоциям, не обращать внимания на мнение большинства, которое склонно вести человека к глупости – вот что хочет донести до нас Сенека.
По этому же поводу мы имеем высказывания и других поздних стоиков.
Так, Марк Аврелий Антонин в своих "Размышлениях" говорит: "Чем бы я ни был, я все же только немощное тело, слабое проявление жизненной силы и руководящее начало" [6; II, 2]. Далее: "Все происходящее так же обычно и известно, как роза весной и виноград осенью. Таковы и болезнь, и смерть, и клевета, и злоумышление, и все то, что так радует или огорчает глупцов" [6; IV, 44].
Эпиктет же подходит несколько глубже к рассматриваемой проблеме: "…Если я убежден, что все это ничуть не имеет отношения ко мне, то ничуть [не страшусь]. А если я страшусь чего-то, то мне это угрожает. Кого, стало быть, мне бояться? Над чем господина? Над тем, что зависит от меня? Такого нет ни единого. Над тем, что не зависит от меня? И какое мне до этого дело?" [2; I, 29, 8].
Действительно, прежде чем рассуждать о проблеме стойкости, необходимо детально разобраться в вопросе о том, что во власти человека, а что – нет. Эпиктет, таким образом, полагает, что либо вообще ничего, либо мало что находится в его власти.
Далее Эпиктет, продолжая свою мысль, приходит к выводу, "что от всего относящегося ко внешнему миру можно получать пользу" [2; I, 20, 1].
Исследование механизма возникновения и развития страстей, которое позволит определить стратегию и тактику борьбы с ними, есть, таким образом, насущнейшая задача всякого стоика. Именно этим и занят Сенека, исследуя страсти как с этической точки зрения, в их отношении к благу, счастью и добродетели, так и психологической, наблюдая их движение в человеческой душе. Оппонентом, чьи возражения помогают Сенеке развивать свою мысль, в данном случае выступают Аристотель и перипатетики. Согласно Аристотелю, страсти вообще в человеческой душе естественны и не могут быть ни хороши, ни дурны, поскольку не сознательны; осуждения или похвалы заслуживает наше сознательное отношение к ним [1; Никомахова этика, 1105b19-1106a13].
Философия, согласно стоическому учению, состоит из физики, этики и логики [4; VII, 39]. Была ли этика главным предметом и целью исследования уже для Зенона, Клеанфа, Хрисиппа или нет, но для Сенеки и Эпиктета она, несомненно, стала не только главной, но и практический единственной частью философии, вызывающей подлинный, жизненный, а не только чисто академический интерес. Если, согласно традиционному, восходящему к Аристотелю пониманию, этика, так же как и политика, есть дисциплина чисто практическая, в отличие от теоретических метафизики, или богословия, и физики, то для стоиков этика (а не философия в целом) подразделяется на теоретическую и практическую. Теория рассматривает высшее благо, которое есть добродетель, и высшую цель жизни – счастье, которое состоит в том, чтобы быть добродетельным, т. е. вести жизнь, согласную с природой. Для этого человеческое поведение должно быть согласованно со всеобщим законом природы, мировым разумом, божественной волей.
Итак, важнейшее практическое требование Сенеки (а также Эпиктета и Марка Аврелия, да и вообще всей стоической школы в целом) – преодоление страстей (т. е. аффектов или пафосов). Их теории требуют жизни в согласии с природой (в данном случае следует понимать именно человеческую природу в соответствии с интерпретацией поздних стоиков [9; стр. 9]), поскольку в нашей душе противоестественны страсти. Четыре главные разновидности страстей: удовольствие и страх (что невежды принимают за благо), печаль и страх (что невежды принимают за зло). Мудрец, т. е. человек, достигший совершенства, бесстрастен, т. е., во-первых, полностью подчинил разуму свои внутренние движения и, во-вторых, никак не реагирует на внешние раздражения, приятные или неприятные. Напротив, глупец, грешник, порочный человек, а таких для стоиков подавляющее большинство, полностью утратил контроль над собой и подобен буйно помешанному; он раб и игрушка как собственных противоречивых страстей, так и внешних меняющихся обстоятельств, и потому всегда несчастен. Между несколькими мудрецами, к числу которых относятся Пифагор и Сократ, и всем прочим буйно помешанным человечеством находятся сами стоики, знающие истину и потому борющиеся со своими страстями. Сенека сравнивает себя в этом отношении с кормчим, который плывет в бурю на корабле с пробитым днищем и, зная, что обречен, все же ни на минуту не перестает вычерпывать воду – и в этом его величие.
Заключение
По своему философскому мировоззрению Сенека был стоиком, и стоиком достаточно правоверным. Говорить о развитии этого мировоззрения нелегко, так как в своей стоической основе оно не менялось, и в поздних "Нравственных письмах к Луцилию" нередко повторяются вещи, сказанные в трактатах, датируемых более ранними годами. Зато хорошо известна внешняя биография Сенеки: его имя часто встречается у историков, где он выступает отнюдь не свидетелем, а участником важнейших событий эпохи, хотя при первом же упоминании и Тацит, и Светоний [5; XII, 8; 3; Калигула, 53, 2] говорят, что Сенека успел прославиться научными занятиями и речами. По этой причине образ его стал как бы двоиться в глазах потомства.
Жизнь Сенеки, полную взлетов и падений, определяющихся перипетиями столичной политики, трудно согласовать с образом философа-моралиста и со многими собственными его писаниями. Бесполезно рассуждать о том, что толкало Сенеку в гущу политики: честолюбие и корыстолюбие, в которых его часто обвиняли современники и потомки и которым он, по всей видимости, действительно не был чужд, либо доктринерское убеждение, что философ, став рядом с властителем, способен принести пользу людям. Живые черты облика Сенеки утрачены и невосстановимы. Но можно попытаться понять основное противоречие жизни Сенеки, исходя из исторической ситуации, из мироощущения философа, каким оно видится в его сочинениях, и из традиции того учения, к которому он примыкал [9; стр. 324].
И если мы внимательно вглядимся в те положения, в которые ставила Сенеку история, и соотнесем с ними его сочинения, то легко будет убедиться одном: почти каждый трактат был ответом на очередной вопрос, заданный жизнью, - и ответ этот давался не столько другим, сколько самому себе. "Ты", к которому обращены "Нравственные письма к Луцилию", - это почти всегда и "я" автора. Между жизнью и философией протягиваются силовые линии и возникает напряжение, которым отличается философствованье Сенеки в лучших его работах. Там, где проблема пережита им, он уходит от бесконечного варьирования одной мысли, от скучного разбора всех возможных случаев, от примеров, избитых в сотнях риторических упражнений. Напряженная связь с жизнью была необходимым стимулом к подлинному творчеству для Сенеки.
Но связь с жизнью предполагает определенное отношение к ней. Жизнеотношение Сенеки формировалось под воздействием не только запросов дня, но и глубоких традиций, без знания которых нельзя понять ни его жизненного поведения, ни философствования.
Список литературы.
1. Аристотель. Большая этика. Никомахова этика. – М.: АСТ, 2002.
2. Беседы Эпиктета. – М.: Ладомир, 1997.
3. Гай Светоний Транквилл. Властелины Рима. – М.: Ладомир, 2000.
4. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. – М.: Мысль, 1979.
5. Корнелий Тацит. Сочинения в 2-х тт. Том I. (Анналы). – М.: Ладомир, 1993.
6. Марк Аврелий Антонин. Размышления (К самому себе). – СПб.: Кристалл, 2003.
7. Маркс К., Энгельс Ф. Полное собрание сочинений. Т. 22. – М.: 1956.
8. Сенека Луций Анней. Нравственные письма к Луцилию. – М.: Наука, 1977.
9. Сенека Луций Анней. Философские трактаты. – СПб.: Алетейя, 2001.
10. Тит Ливий. История Рима от основания города. – М.: Ладомир, 2002.
[1] Стоиками были Марк Порций Катон Утический, Марк Туллий Цицерон, Марк Юний Брут, Тит Ливий и многие другие крупные политические деятели и видные римляне II – I вв. до н. э.
[2] Вероятно, ввиду того способа, посредством которого Сенека расстался с жизнью; самоубийство же в христианстве считается тяжким грехом.
[3] Т. е. Луций Корнелий Сципион Азиатский.
[4] Царь государства Селевкидов.
Теги: Луций Анней Сенека Реферат Философияdodiplom.ru
Сенека Луций Анней Октавия
Луций Анней Сенека
Октавия
Перевод С.Ошерова
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Октавия.
Кормилица Октавии.
Сенека.
Нерон.
Префект.
Агриппина.
Поппея.
Кормилица Поппеи.
2 хора римских граждан.
Действие происходит в Риме, в 62 г. н. э.
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Октавия.
Октавия
Аврора зажглась и ночных светил
Прогнала хоровод.
Восходит Титан в огнистых кудрях,
Вселенной вернув сиянье дня.
Отягченная бременем бед, начинай
Повторять привычных жалоб чреду,
Побеждая стон морских альцион,
Побеждая крик Пандионовых птиц,
Ведь судьба твоя тяжелей, чем у них.
О мать, по которой я плачу всегда,
Ты, причина моих мучений злых,
Услышь удрученной дочери стон,
Если может внять нам бесплотная тень.
О, если б Клото своей дряхлой рукой
Жизни моей перерезала нить
До того, как пришлось мне увидеть, скорбя,
Раны твои и лицо в крови.
О, день, только боль приносящий мне,
Ты душе с тех пор
Ненавистен больше, чем ночь и мрак.
Я сносила мачехи злобной гнет,
И вражду ее, и суровый взгляд.
Эриния мрачная, это она
Мой стигийский брачный факел несла,
Погубила тебя, мой бедный отец,
Кому лишь недавно подвластен был
Беспредельный мир,
От кого бежала британцев рать,
Неведомых прежде нашим вождям
Свободных племен.
А теперь ты почил: сгубило тебя
Коварство жены,
И в рабстве твой дом, и дети твои
У тирана в плену.
Кормилица
Тот, кто, впервые в лживый наш вступив дворец,
Сверканьем благ непрочных восхищается,
Увидит вскоре, что судьба сокрытая
Сгубила дом, могущественный некогда,
Род Клавдия, чьей власти был покорен мир,
Для чьих судов свободный Океан седой,
Смирившись против воли, легкий путь открыл.
Да, он, британцев покоритель первый, он,
Кто слал челны без счета в море дальнее,
Кто среди волн и средь народов варварских
Был невредим, - погиб от рук жены своей,
Убитой вскоре сыном. Юный брат почил,
Погублен ядом; а сестра горюет здесь
И скрыть не в силах скорби, хоть грозит ей: гнев
Жестокого супруга ненавистного;
Она его чуждается - но равная
Горит и в нем к жене постылой ненависть.
Напрасно я своей пытаюсь верностью
Ей боль души утишить: горе жгучее
Сильней моих советов; благородный пыл
Ей полнит сердце, в бедах силу черпая.
Мой страх - увы! - провидел злодеяние
В, грядущем... Да не сбудется, молю богов!
Октавия
О, доля моя! Злосчастней меня
Никого не найти.
Я могу повторить, Электра, твой плач:
Но было тебе оплакать дано
Родителя смерть,
И убийцам его отомстил твой брат,
Которого верность твоя спасла,
Укрыв от врагов.
А мне по загубленным злой судьбой
Родителям страх не велит горевать,
Над убитым братом рыдать не дает;
На него лишь могла надеяться я,
Он один мне на миг утешеньем был.
Только я, горемыка, осталась жива
Великого имени жалкая тень.
Кормилица
Питомицы стон долетел ко мне:
Тоскует она; так надо спешить
Мне, старухе медлительной, в спальню к ней.
Октавия
Кормилица! Слезы с тобой разделю,
Со свидетелем верным скорби моей.
Кормилица
Наступит ли день, что тебе принесет
Избавленье от бед?
Октавия
Наступит: в тот день я к Стиксу сойду.
Кормилица
Да не скоро сбудется слово твое!
Октавия
Не твоя мольба, а злая судьба
Правит жизнью моей.
Кормилица
Удрученной пошлет благосклонный бог
Перемену к лучшему; ты сама
Смиреньем и кротостью мужа смягчи.
Октавия
Легче смягчить свирепых львов
Или тигров лесных,
Чем тирана сердце. Всем, кто рожден
От славной крови, - он лютый враг,
Презирает он людей и богов;
Злодеяньем ему преступная мать
Добыла счастье, с которым он
Совладать не в силах. Пусть он, стыдясь,
Что в подарок от матери получил
Над империей власть, в благодарность смерть
Несчастной послал за этот дар
Но ужасную славу во веки веков
И за гробом женщина та сохранит.
Кормилица
Замолчи! Не давай безрассудным речам
Из смятенного сердца свободно течь.
Октавия
Нет, сколько б ни терпела я, одна лишь смерть
Моим страданьям может положить конец.
Убита мать, злодейски умерщвлен отец,
Погублен брат - лавиной беды сыплются.
Живу в тоске, супругу ненавистная,
Служанке повинуясь - и не мил мне день;
Трепещет сердце - но боюсь не смерти я,
А преступленья: если бы судьбы моей
Злодейство не коснулось - умерла бы я
Охотно, потому что хуже смерти мне
Встречать тирана взгляд спесивый, яростный,
Со страхом целовать врага, которому
Нет сил повиноваться с той поры, как брат
Погублен, а престолом завладел его
Братоубийца, гордый благоденствием.
Как часто брат приходит тенью грустною
Ко мне, когда глаза, от слез усталые,
Смежит мне сон и тело обретет покой.
То, факелы схватив руками слабыми,
Глаза убийце выжечь он пытается,
То в спальный мой покой вбегает в ужасе,
А. враг за ним; прильнув ко мне, трепещет брат,
И нас обоих меч пронзает гибельный.
Холодный ужас прогоняет сон с очей,
И снова страх и горе возвращаются.
Прибавь еще соперницу, похищенным
У нас величьем гордую: в угоду ей
Отправил мать на корабле чудовищном,
А после при крушении спасенную
Зарезал сын, что бездны был безжалостней.
Так есть ли мне надежда на спасение?
Чертог мой брачный перейдет к сопернице,
Что за разврат в награду громко требует
Жены законной, ненавистной голову.
Приди из мрака к дочери взывающей,
Отец, на помощь! Иль разверзни пропастью
Покров земли, чтоб тотчас взял Аид меня!
Кормилица
Напрасно тень отца зовешь, несчастная,
Напрасно: после смерти до потомков нет
Ему и дела, если мог при жизни он
Родному сыну предпочесть чужую кровь,
Коль мог возжечь он брачный факел пагубный
Дочь брата взять на ложе нечестивое.
Отсюда потянулась преступлений цепь:
Убийства, козни, жажда крови, спор за власть.
В день свадьбы тестя в жертву принесен был зять,
Чтоб, в брак вступив с тобою, не возвысился.
Злодейство! Отдан был в подарок женщине
Силан, и, кровью окропив отеческих
Пенатов, пал, безвинно оклеветанный.
Увы мне! Враг в порабощенный дом вступил:
Преступный по природе, зятем Цезаря
И сыном стал он, - происками мачехи,
Которая насильно, запугав тебя,
Обрядом брачным пагубным связала вас.
Удача ей свирепости прибавила:
Дерзнула посягнуть на власть священную
Над миром. Кто опишет козни льстивые,
Преступные надежды, ковы женщины,
Дорогою злодейств к престолу рвущейся?
Тогда святое Благочестье в ужасе
Покинуло дворец, и поселилась в нем
Жестокая Эриния; священные
Пенаты осквернила адским факелом
Закон природы и стыда поправшая:
Жена подносит мужу яд, потом сама
От рук сыновних гибнет; вскоре ты почил,
Несчастный мальчик, по котором слезы льем;
Британик наш, опорой дома Августа,
Светилом мира был ты - ныне ты лишь тень
И горстка праха. Мачеха жестокая
Сама рыдала над костром твоим, когда
Объяло пламя тело и красу твою
Божественную легкий поглотил огонь.
Октавия
Пусть и меня погубит, иль убью его.
Кормилица
На это сил природа не дала тебе.
Октавия
Так даст их гнев, беда, и скорбь, и боль дадут.
Кормилица
Смиреньем мужа побеждай свирепого.
Октавия
Чтоб он мне брата воскресил убитого?
Кормилица
Чтобы в живых остаться и потомками
Род воскресить отцовский угасающий.
Октавия
Род цезарей других потомков ждет теперь,
Меня же брата рок влечет несчастного.
Кормилица
Так пусть любовь народа дух поддержит твой.
Октавия
В ней утешенье, но не избавление.
Кормилица
Народ - большая сила.
Октавия
Но сильней тиран.
Кормилица
Жену он чтит...
Октавия
Но больше чтит наложницу.
Кормилица
Всем ненавистна...
Октавия
Но зато любима им.
Кормилица
Но ведь она покуда не жена ему.
Октавия
Не бойся: будет и женой и матерью.
Кормилица
Неистов юношеский лишь вначале пыл,
Но гаснет быстро, словно пламя легкое;
Непостоянна и любовь постыдная
Прочна любовь лишь к женам целомудренным.
Та, что на брак твой посягнула первая,
Рабыня, завладевшая хозяином,
Боится...
Октавия
Не меня - другой соперницы.
Кормилица
Униженная, робкая, она теперь
Святилище возводит, выдав весь свой страх.
Крылатый бог, обманщик легкомысленный,
Ее покинет. Пусть она прекрасна, пусть
Могуществом гордится: краток счастья срок.
Такую же боль приходилось терпеть
И царице богов,
Когда в разных обличьях на землю сходил
Родитель богов, повелитель небес.
То сверкал белизной лебединых крыл,
То в Сидон приходил круторогим быком,
То струился дождем золотым из туч.
С небосвода светят Леды сыны,
Восседает на отчем Олимпе Вакх,
Взял в жены Гебу бог Геркулес,
И не страшен ему Юноны гнев;
Но мудро она подавила боль,
Победила мужа смиреньем своим,
И знает она, что теперь не уйдет
Громовержец с эфирного ложа ее,
Не пленится красою смертной жены,
Не покинет опять высокий чертог.
И ты, Юнона земная, ты
Сестра и супруга Августа, боль
Укроти свою.
Октавия
Скорей соединятся звезды с волнами,
Огонь с водой и с небом - Тартар сумрачный,
С росистой тьмой ночною - благодатный свет,
Чем с нечестивым нравом мужа злобного
Смирится дух мой; брата не забыла я!
О, если бы на голову проклятую
Тирана царь богов обрушил молнию,
Которой часто землю потрясает он,
Пугая нам сердца грозовым пламенем
И знаменьями новыми. Мы видели
Комету, гривой огненной блиставшую,
Там, где Воот повозкой правит медленной,
Где вечной ночи холод и где блещет Ковш.
Все осквернил тиран своим дыханием
Вплоть до эфира; и сулят созвездия
Беду народам всем, подвластным деспоту.
Не столь ужасен был Тифон, которого
Юпитеру на горе родила Земля.
Теперь и смертным и богам чума грозит:
Богов из храмов дерзко изгоняет враг,
А граждан - из отчизны. Брата он убил
И видит свет! Кровь пролил материнскую
И жизнь его не прервалась зловредная!
Отец-всевышний! Для чего напрасно ты
Рукой непобедимой мечешь молнии
И до сих пор не поразил преступника?
О, если б за злодейства поплатился он,
Нерон поддельный, выродок Домиция,
Тот, кто ярмом позорным угнетает мир,
Пороками пятная имя Августа!
Кормилица
Да, я согласна: недостоин он тебя,
Но року не противься, и с судьбой смирись,
И гнев твой ярый укроти, питомица;
Быть может, существует бог карающий,
И день для нас еще наступит радостный.
Октавия
Уж с давних пор всевышних тяжкий гнев навис
Над нашим домом; и Венера первая
Терзала мать мою любовным бешенством:
Замужняя в безбожный брак вступила вновь,
Забыв о нас, о муже и о совести.
С распущенными волосами, грозная
Эриния, вся змеями увитая,
Явилась мстительницей к ложу адскому
И кровью погасила факел дерзостный,
Подвигнув дух разгневанного цезаря
На страшное убийство. Так погибла ты,
О мать моя! Меня на горе вечное
Ты обрекла и к теням увлекла вослед
И сына, и супруга, жалкий род предав.
Кормилица
Дочерний плач не начинай ты сызнова
И не тревожь, стеная, маны матери,
Наказанной за тяжкое безумие.
На орхестру входит хор римских граждан.
Хор
Что за молва долетела к нам?
О, если б могли мы не верить ей,
Так много раз морочившей нас,
О, если бы в цезарев брачный чертог
Супруга новая не вошла
И осталась хозяйкой Клавдия дочь,
Чтоб родить потомков - мира залог,
Чтобы, войны забыв, ликовала земля
И Рима честь не померкла вовек.
Достался брата брачный покой
Юноне в удел,
Почему же Август супругу-сестру
Заставляет покинуть отчий дворец?
Чем поможет теперь благочестье ей,
Целомудренный стыд, и чистая жизнь,
И родитель-бог?
И мы, едва лишь погиб наш вождь,
Позабыли его, и мучительный страх
Убедил нас предать его детей.
Настоящая доблесть прежде жила
У римлян в сердцах, и в жилах у них
Струилась воистину Марса кровь:
Из наших стен изгнали они
Надменных царей;
Не остались без мести и маны твои,
О дева, кого рукою своей
Убил отец, чтоб не быть ей рабой,
Чтоб награды победной стяжать не могла
Нечистая страсть.
И тотчас война началась тогда,
Когда от своей погибла руки
Та, кого обесчестил лютый тиран,
Лукреция дочь.
Поплатилась и ты за злодейство твое
Жена Тарквиния, Туллия дочь,
Что дерзнула отца убитого труп
Колесом нечестивой повозки попрать
И несчастное тело его не дала
Возложить на костер.
Преступленье сыновнее видел и наш
Безрадостный век: коварно послал
Нерон на пагубном корабле
В Тирренское море родную мать.
По приказу покинуть безбурный причал
Мореходы спешат,
Весла режут с плеском соленую гладь,
Вылетает в открытое море корабль,
Но в назначенный миг все швы разошлись,
И открылась щель, дав проход воде.
Тут пронзительный крик поднялся до звезд,
И женский горький раздался плач.
Пред очами у всех витала смерть,
Для себя лишь спасенья каждый искал:
Одни, сорвав обшивку с кормы,
Плывут, нагие, к доскам прильнув,
Другие стремятся к берегу вплавь,
И многих топит безжалостный рок.
Разрывает одежды Августа свои,
Волосы рвет,
Потоки слез заливают лицо.
Глядит: уж нет надежды спастись.
И в беде неминуемой гневно кричит:
"Такова, мой сын, награда твоя
За все, что я тебе принесла?
Да, я заслужила эту ладью
Тем, что тебя родила на свет,
Что Цезаря имя и власть тебе,
Обезумев, дала!
Поднимись из вод Ахеронта, мой муж,
Насладись жестокой казнью моей:
Ведь в убийстве твоем виновна я,
По моей вине и сын твой погиб.
По заслугам сойду я к тени твоей,
Погребенья лишусь,
В свирепой пучине скроюсь навек".
Не успела сказать, как вал налетел,
Захлестнул ей уста,
И бросил в море, и вынес вновь.
Повинуясь страху, руками бьет
Она по воде, выбиваясь из сил.
Но верность живет в молчаливых сердцах,
И смерти страх не прогонит ее:
Моряки к обессилевшей госпоже,
Опасность презрев, на помощь спешат,
Кричат ободряющие слова;
Хоть руками едва шевелила она,
Подхватили ее...
Что пользы в том, что спаслась ты из волн,
Обреченная пасть от сыновней руки?
Едва ли поверят в грядущих веках,
Что такое злодейство он мог совершить.
Горюет и злобствует сын, что мать
Из моря спаслась,
Повторить замышляет неслыханный грех,
Всей душой стремится мать извести,
В нетерпенье торопит убийства час,
И слуга, покорно исполнив приказ,
Грудь госпоже рассек мечом.
Подневольный убийца просьбу одну
От нее услыхал:
Чтоб в утробу ей вонзил он клинок.
"Рази сюда, - сказала она,
Здесь выношен был чудовищный зверь".
И эти слова
С последним стоном ее слились,
И скорбный дух
Отлетел, из кровавых вырвавшись ран.
^ СЦЕНА ВТОРАЯ
Сенека.
Сенека
Фортуна всемогущая! Зачем ты мне,
Довольному своим уделом, лживою
Улыбкой улыбнулась, вознесла меня?
Чтоб страх узнал я? Чтобы с высоты упал?
Уж лучше жить мне на скалистой Корсике,
Как прежде, вдалеке от глаз завистливых,
Где сам себе принадлежал мой вольный дух.
Всегда досуг имел я для излюбленных
Занятий. Наблюдать мне было радостно
Красу небес: природа-мать, искусница,
Великие творения создавшая,
Не создала величественней зрелища.
Я наблюдал, как в небе Солнце движется,
И Феба в окруженье звезд блуждающих,
Как в обращенье неба ночь сменяет день,
Как беспределен свод эфира блещущий.
Коль он стареет - к хаосу слепому вновь
Вернется мир; последний день придет тогда
И небо, рухнув, погребет весь род людской,
Забывший благочестье, - чтобы вновь земля
Родить могла бы племя совершенное,
Как в юности, когда Сатурн царил над ней.
Святая Верность с девой Справедливостью,
Посланницы небес, богини сильные,
В тот век одни народом кротко правили,
Войны не знавшим, не слыхавшим грозных труб,
Не ведавшим оружья, городов своих
Стеной не обводившим: был повсюду путь
Открыт, и люди сообща владели всем.
По доброй воле лоно плодоносное
Земля им отверзала - мать счастливая,
Детей благочестивых опекавшая.
Сменил их род, лишенный прежней кротости.
А третье поколенье, хоть не знало зла,
Хитро искусства новые придумало:
Зверей проворных по лесам преследовать
Отважилось оно, и рыб медлительных
Тяжелой сетью из реки вытаскивать,
И птиц в ловушки дудочкой заманивать,
И подчинять быков ярму, и грудь земли,
Нетронутой дотоле, ранить лемехом,
И уязвленная земля плоды свои
В священном лоне глубже скрыла. Новый век,
Всех прежних хуже, в недра материнские
Проник, железо отыскал тяжелое
И золото и в руки взял копье и меч.
Меж царств границы пролегли, и новые
Воздвиглись города, и люди алчные
Пошли к чужим жилищам за добычею,
И кров родной мечом им защищать пришлось.
С земли бежала, видя нравы гнусные
И смертных руки, кровью обагренные,
Астрея-дева, звезд краса бессмертная.
Воинственность росла и жажда золота,
И, вкрадчивая язва, самый злой недуг,
Весь мир земной объяла - к наслажденьям страсть;
Ее питают наши заблуждения.
В пороках, накопившихся за долгий срок,
Мы тонем, и жестокий век нас всех гнетет,
Когда злодейство и нечестье царствуют
И одержимы все постыдной похотью,
И к наслажденьям страсть рукою алчною
Гребет богатства, чтоб пустить их по ветру.
Но вот нетвердым шагом, с видом сумрачным
Идет Нерон. Страшусь узнать, с чем он пришел.
^ СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Входит Нерон в сопровождении префекта.
Нерон
Распорядись: пусть тотчас Плавта голову
И Суллы мне доставят. Исполняй приказ.
Префект
Иду немедля в лагерь. Все исполню я.
(Уходит.)
Сенека
Нельзя на казнь бездумно осуждать друзей!
Нерон
Не зная страха, справедливым быть легко.
Сенека
Но есть от страха средство: милосердие.
Нерон
Уничтожать врагов - вот доблесть цезаря.
Сенека
Отца отчизны доблесть - граждан всех беречь.
Нерон
Мальчишек старики пусть учат кротости.
Сенека
Нет, надлежит смирять им пылких юношей.
Нерон
В мои года в советах не нуждаюсь я.
Сенека
Пусть все дела твои не прогневят богов!
Нерон
Богов бояться глупо: я их сам творю.
Сенека
Чем больше можешь, тем сильнее бойся их.
Нерон
Я все могу: Фортуна все позволит мне.
Сенека
Она обманет: милостям ее не верь.
Нерон
Лишь червь не знает, что ему дозволено.
Сенека
Достойней делать то, что подобает нам.
Нерон
Толпа лежачих топчет.
Сенека
Ненавистных лишь!
Нерон
Хранит нас меч.
Сенека
Надежней - верность подданных.
Нерон
Пусть все боятся цезаря.
Сенека
Пусть любят все.
Нерон
Нельзя, чтоб не боялись...
Сенека
Страх гнетет людей.
Нерон
Хочу повиновенья!
Сенека
Справедливым будь!
Нерон
Мое решенье...
Сенека
С общего согласья лишь
Действительно.
Нерон
А меч на что?
Сенека
Избавь нас бог!
Нерон
Так что ж, терпеть и дальше покушения,
Не мстить, стяжать презренье, пасть от рук убийц?
Ни Плавт, ни Сулла ссылкою не сломлены;
Их ненависть упорная пособников
Злодейству ищет, чтобы умертвить меня,
А в городе по-прежнему к изгнанникам
Сильна любовь, и в ней-то все надежды их.
Они мне подозрительны - так пусть умрут!
И к теням пусть уйдет жена постылая
За братом вслед. Пусть все, что вознеслось, падет.
Сенека
Прекрасно между славных самым славным быть,
Щадить отчизну, миловать униженных,
Не распаляться гневом, избегать резни,
Дать мир земле и веку своему покой.
Вот в небо верный путь, вот доблесть высшая.
Отец отчизны, Август, первый тем путем
Достигнул звезд и богом, всюду чтимым, стал,
Хоть через все превратности войны его
Гнала судьба и по земле и по морю,
Пока не одолел он всех врагов отца.
Тебе же покорилась без борьбы судьба,
Легко вручив тебе бразды правления,
Моря и земли воле подчинив твоей.
Благоговейное согласье общее
Убило зависть; и сенат и всадники
Все за тебя; моленью плебса вняв, отцы
Признали миротворцем и судьей тебя
Над всей землей; священный титул дан тебе
Отца отчизны; чтобы ты хранил его,
Желает Рим; тебе он вверил граждан всех.
Нерон
То дар богов, что Рим мне в рабство отдался
С сенатом вместе, что смиренно римляне
Из страха, против воли, в ноги пали мне.
Щадить опасных цезарю и родине
И знатных родом граждан? Вот безумие,
Когда довольно слова мне, чтоб все, кого
Подозреваю, сгинули, Брут поднял меч,
Чтоб своего зарезать благодетеля.
В бою непобедимый покоритель стран,
Вождь, в почестях с Юпитером сравнявшийся,
Сам Цезарь пал злодеев-граждан жертвою.
О, сколько Рим, терзаемый раздорами,
Тогда своей увидел крови пролитой!
Благочестивый Август, добродетелью
Стяжавший небо, граждан благороднейших
Немало истребил, занесши в списки их,
Хоть от родных пенатов разбрелись они
По всей земле, оружья трех мужей страшась.
На рострах были выставлены головы
Убитых, и оплакать их не смел сенат,
Не смел стенать на оскверненном форуме,
Где кровь из шей текла по каплям черная.
Но тем кровопролитие не кончилось:
Зверей и хищных птиц Филиппы мрачные
Кормили долго; в море Сицилийское
Шел римский флот на гибель флоту римскому.
Мир трепетал, увидев силы двух вождей;
Но вот один, разгромленный в сражении,
Стремится к Нилу, чтобы там конец найти,
И снова кровью полководца римского
Земля Египта напилась нечистая,
Две тени скрыв. Тут долго бушевавшая
Гражданская война погребена была.
Усталый победитель спрятал свой клинок,
От крови ржавый. Страх опорой власти стал.
Мечи и верность войск хранили цезаря,
А благочестье сына богом сделало
Его по смерти, храмы даровав ему.
Ждут звезды и меня, коль все враждебное
Я сам успею истребить безжалостно
И дому дать опору, народив детей.
Сенека
Божественным потомством дом наполнит твой
Дочь бога, украшенье рода Клавдиев,
Юнона, ложе с братом разделившая.
Нерон
Нет, я не верю дочери развратницы,
К тому ж и чужд я был всегда Октавии.
Сенека
Но разве можно верить иль не верить ей?
Она юна, стыдливость в ней сильней любви.
Нерон
Я так же понапрасну долго думал сам,
Хоть ненависть ко мне сквозила явная
В угрюмом взгляде, нраве неприветливом.
Мне отомстить велит обида жгучая.
Супругу я нашел, меня достойную
Красой и родом: отступить пред ней должны
Все три богини, что на Иде спорили.
Сенека
Пусть будет мужу верность дорога в жене
И нрав стыдливый; неподвластны времени
И вечны те лишь блага, что живут в душе,
А красоту уносит каждый день у нас.
Нерон
В одной соединила все достоинства
Судьба - и мне решила подарить ее
Сенека
Любовь твоя да сгинет - чтоб ты не был слеп.
Нерон
Любовь? Пред ней бессилен громовержец сам,
Моря и царства Дита - все подвластно ей,
Тиран небес, на землю шлет богов она.
Сенека
Безжалостным крылатым богом сделало
Любовь людское заблужденье, дав ему
Палящий факел, лук и стрелы меткие,
Решив, что сын Венеры и Вулкана он.
Но нет, любовь есть сила, жаром вкрадчивым
Вползающая в душу. Юность - мать ее,
Досуг, дары Фортуны, роскошь - пища ей;
Когда ее лелеять перестанешь ты,
Она, слабея, угасает в краткий срок.
Нерон
А я сужу иначе: без нее ни жизнь,
Ни наслажденье невозможны. Гибели
Не знает род людской, благодеянием
Любви творя потомство. Учит кротости
Зверей она. Так пусть же этот бог несет
Мой брачный факел и отдаст Поппею мне.
Сенека
Нет, свадьбы этой римлян скорбь не выдержит,
Святое не допустит благочестие.
Нерон
Что ж, сделать не могу я то, что можно всем?
Сенека
Все от людей великих ждут великих дел.
Нерон
Я испытать хочу: довольно ль сил моих,
Чтоб в душах черни дерзкую приязнь сломить.
Сенека
Тебе пристало воли граждан слушаться.
Нерон
Плох тот властитель, над которым властна чернь.
Сенека
Ты не уступишь - вправе возроптать народ.
Нерон
Мольбами не добившись, вправе силой брать?
Сенека
"Нет" молвить трудно...
Нерон
Цезаря принудить - грех.
Сенека
Сам откажись.
Нерон
И побежденным будешь слыть.
Сенека
Что нам молва!
Нерон
Но многие ославлены.
Сенека
Кто выше всех, ей страшен.
Нерон
Все ж язвит его!
Сенека
С молвой ты сладишь. Лишь бы дух смягчили твой
Заслуги тестя, юность, чистый нрав жены.
Нерон
Оставь! Не докучай мне! Наконец, дозволь
Мне делать то, что порицает Сенека!
И так исполнить просьбы римлян медлю я,
Хоть понесла во чреве от меня залог
Возлюбленная. Что ж обряд наш свадебный
Назначить медлю я на дни ближайшие?
(Уходит.)
Сенека удаляется в другую сторону.
^ СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
На пустой сцене появляется призрак Агриппины.
Призрак Агриппины
Сквозь твердь земную вышла я из Тартара,
Стигийский факел сжав рукой кровавою:
Пусть сына свадьбу озарит преступную
С Поппеей - я же, мстительница скорбная,
Мой факел в погребальный превращу костер.
И среди теней то убийство мерзкое
Я не забыла: маны неотмщенные
Покоя не нашли. За все, что сделала
Для сына я, - мне был корабль наградою,
И за престол - крушенья ночь и горький стой.
Хотела я оплакать гибель спутников
И сына грех - но не дали мне времени
Для слез: удвоил грех свой злодеяньем сын.
Мечом убита, я сквозь раны гнусные
Среди родных пенатов испустила дух,
Из моря спасшись. В сердце сына ненависть
Не угасила кровь моя: тиран теперь
Желает имя матери и все мои
Заслуги навсегда предать забвению:
Он разрушает надписи и статуи
По всей земле, которую - на горе мне
Под власть убийце отдала любовь моя.
Супруг умерший тень мою преследует,
У глаз моих преступных машет факелом,
Грозит, корит судьбой своей и требует,
Чтобы убийца сына выдан был ему.
Оставь! Он твой: дай лишь отсрочку краткую.
Эриния тирану уготовила
Конец достойный: бич, и бегство жалкое,
И казнь, перед которой птица Тития,
Тантала жажда, труд Сизифа горестный
И даже Иксиона колесо - ничто.
Пускай он возведет дворец из мрамора
Под золотою кровлей, пусть порог хранят
Когорты, пусть пришлет весь мир ограбленный
Ему богатства, руку пусть кровавую
Парфяне лобызают и несут дары,
Настанет день, когда с душой преступною
Расстанется и горло под удар врага
Подставит он - разбитый, нищий, брошенный.
Увы, к чему был труд мой и мольбы мои?
Куда тебя безумье приведет твое
И рок, мой сын? Перед такими бедами
Стихает гнев тобой убитой матери!
О, если б, раньше, чем рожден ты мною был,
Мне чрево растерзали звери дикие:
И ты бы умер, неразлучный с матерью,
Бесчувственный, злодейством не запятнанный,
И в царстве мертвых никогда тревог не знал,
И славных предков, и отца увидел бы,
Которых обрекли мы на позор и скорбь,
И ты и я, - что родила таким тебя!
Так скройся в Тартар, мать, жена и мачеха.
Всем близким лишь погибель приносившая!
(Исчезает.)
^ СЦЕНА ПЯТАЯ
Октавия.
Октавия
Удержись от слез в этот праздничный день,
В день веселья, о Рим, чтоб твоя любовь
И преданность мне не зажгли в душе
Повелителя гнев, чтоб не стать для тебя
Мне источником бед. Не впервые сейчас
В больную грудь вонзают клинок:
Тяжелей удары сносила я.
Пусть погибну я - но избавит от мук
Меня этот день.
Не придется мне мужа злобный взгляд
То и дело встречать
И входить в ненавистный брачный покой
К рабыне моей:
Сестрой - не женой буду Августу я.
Лишь бы казни отныне и гибели злой
Не бояться мне!
Но напрасны мечты! Иль забыла ты
В ослепленье минутном злодейства его?
Лишь до новой свадьбы тебя берегли,
Чтобы в жертву принесть на брачном пиру.
Для чего ж ты назад устремляешь взгляд,
На пенатов отчих смотришь в слезах?
Поспеши скорей от этих дверей,
Залитый кровью покинь дворец.
(Уходит.)
Хор
Вот и день взошел, о котором давно
Трубила молва, но не верили мы;
Из брачных чертогов Клавдия дочь
Изгнал Нерон,
Торжествуя, Поппея вступила в них,
А нашу преданность страх подавил,
И терпит все трусливая скорбь.
О римский народ, где сила твоя,
Что ломала волю славных вождей,
Побеждавшей отчизне давала закон,
Лишь достойным мужам вручала власть,
Объявляла войну, заключала мир,
Усмиряла дикие племена
И держала в темнице дленных царей?
Повсюду стоят, оскорбляя наш взгляд,
Поппеи статуи, ярко блестя,
И с нею - Нерон.
Повторенный в бронзе образ ее
Рукою безжалостной наземь сбрось,
С высокого ложа ее стащи,
Разрушь огнем и острым копьем
Жестокого цезаря гнусный дворец.
^ СЦЕНА ШЕСТАЯ
Входит Поппея, за ней ее кормилица.
Кормилица Поппеи
Зачем ты вышла из покоя брачного,
Питомица? Куда тайком направилась?
И почему испуг в глазах заплаканных?
День, о котором всех богов молили мы,
Нам воссиял: обрядом брачным связана
Ты с цезарем, плененным красотой твоей:
Тебе он - победительнице - отдан был.
Воссевши во дворце на ложе гордое,
Как ты была прекрасна! Поразила ты
Сенат своей красою, когда ладан жгла
И возливала чистое вино богам,
Закрыв лицо прозрачной тканью огненной,
А рядом, ни на шаг не отступая, шел
Меж граждан, счастья вам желавших радостно,
Походкой гордой цезарь, и лицо его
Сияло счастьем: так на ложе вел Пелей
Фетиду, что из пенных поднялась пучин,
И в радостном согласье небожители
И боги моря праздновали свадьбу их.
Но отчего искажено лицо твое?
Откуда слезы, бледность и внезапный страх?
Поппея
Минувшей ночи сновиденья мрачные
И взор и разум, няня, помутили мне:
Бреду без чувств... Как только день мой радостный
Ночным светилам отдал твердь небесную,
В объятьях тесных моего Нерона я
Забылась сном; но ненадолго был мне дан
Покой отрадный. Вижу: толпы скорбные
Ко мне на свадьбу собрались; бьют в грудь себя
Матроны Рима, распустивши волосы,
И часто раздается страшный рев трубы,
И мать Нерона, кровью обагренная,
С угрозой потрясает дымным факелом,
Иду за нею, страхом принуждаема,
Вдруг разверзается земля у ног моих
Расселиной широкой; я лечу в нее
И с изумленьем вижу ложе брачное
Мое... В бессилье на него я падаю,
Гляжу: спешит мой бывший муж с толпой ко мне
И сын... Криспин в объятья заключил меня
И ждет, чтоб я на поцелуй ответила,
Но тут Нерон врывается трепещущий
И в горло меч ему вонзает с яростью
Холодный страх объял меня, прервав мой сон.
Сейчас еще я вся дрожу от ужаса,
И бьется сердце. Сделал страх немой меня,
Лишь преданность твоя признанье вырвала,
О, горе! Чем грозят умерших маны мне?
К чему был сон, в котором пролил кровь мой муж?
Кормилица
Все то, что бодрствующий дух волнует нам,
Во сне таинственное чувство дивное
К нам вновь приводит. Изумляться нечему,
Коль снился муж тебе и ложе брачное,
Когда спала в объятьях мужа нового.
Тебя страшит, что в день приснились радостный
Удары в грудь, распущенные, волосы?
Оплакивали так развод Октавии
Среди пенатов брата, ларов отческих.
Тот факел, что Августа пред тобой несла,
Сулит он имя громкое, которое
Тебе завистники доставят. Прочный брак
Сулит обитель вечная подземная.
И пусть кому-то в горло цезарь меч вонзил.
Примета не к войне: оружье спрятано
В дни мира будет. Прогони свой страх, молю,
В чертог свой брачный возвращайся с радостью.
Поппея
Нет, я решила в храмы, к алтарям пойти,
Принесть бессмертным жертвы и молить у них,
Чтоб отвратили сна угрозы страшные,
Чтоб ужас отошел от нас к врагам моим.
Так вознеси и ты благочестивые
Мольбы богам, чтобы осталось все, как есть!
Уходят.
^ СЦЕНА СЕДЬМАЯ
На орхестру вступает второй хор - сторонники Поппеи.
Второй хор
Если правду молва повествует о том,
Как Юпитер тайком предавался любви,
Как он к Леде льнул, прижимал ее грудь
К одетой пухом груди своей,
Как могучим быком на спине по волнам
Европу он мчал, добычу свою,
То и нынче звезды покинет он,
Объятий твоих, Поппея, ища,
Ради них позабудет и Леду он,
И Персея мать, что дивилась, когда
Заструился желтым золотом дождь.
Пусть Спартанки красой будет Спарта горда,
Пусть гордится наградой фригийский пастух:
Все же прелестью ты, Поппея, затмишь
Тиндариду, виновницу страшной войны,
Фригийское царство повергшей в прах.
Но кто сюда в смятенье бежит?
Что нам несет, задыхаясь, он?
Вбегает вестник.
Вестник
Пусть тотчас же ведут солдат начальники
От разъяренной черни защищать дворец.
С трудом когорты для охраны города
Дрожащие префекты за соб
www.ronl.ru
Реферат на тему:
Лу́ций А́нней Се́нека (лат. Lucius Annaeus Seneca minor), Сенека младший или просто Сенека (4 до н. э., Кордуба — 65, Рим) — римский философ-стоик, поэт и государственный деятель.
Воспитатель Нерона и один из крупнейших представителей стоицизма.
Сын Луция (Марка) Аннея Сенеки Старшего (выдающегося ритора и историка) и Гельвии. Младший брат Юния Галлиона. Принадлежал к сословию всадников.
В раннем возрасте был привезен отцом в Рим. Учился у пифагорейца Сотиона, стоиков Аттала, Секстия, Папиния.
Ок. 33 — при императоре Тиберии становится квестором.
37 — ко времени восшествия на престол Калигулы слава Сенеки как оратора и писателя возрастает настолько, что возбуждает зависть императора и в конце концов он распорядился убить Сенеку, но одна из многочисленных наложниц императора уговорила его не делать этого, сославшись на то, что слабый здоровьем философ и так скоро умрет.
41 — в первый год правления Клавдия за причастность к дворцовой интриге попадает в ссылку и проводит восемь лет на Корсике.
49 — жена императора Клавдия Агриппина Младшая добивается возвращения Сенеки из ссылки и предлагает ему стать наставником её сына — будущего императора Нерона.
54 — после отравления Клавдия к власти приходит шестнадцатилетний Нерон. Его наставники — Сенека и Секст Афраний Бурр — становятся первыми советниками императора. Особенно велико в этот период влияние Сенеки.
57 — получает высшую в империи должность консула. Богатство его достигает в эту пору огромной суммы в 300 млн сестерций.
59 — Нерон вынуждает Сенеку и Бурра косвенно участвовать в убийстве своей матери, Агриппины. Сенека пишет для Нерона постыдный текст выступления в сенате с оправданием этого преступления. Его отношения с императором становятся все более натянутыми.
62 — после смерти Бурра Сенека подаёт прошение об отставке и удаляется на покой, оставив все свое огромное состояние императору.
65 — раскрыт заговор Пизона. Этот заговор не имел положительной программы и объединял участников только страхом и личной ненавистью к императору. Нерон ощущавший, что сама личность Сенеки, всегда воплощавшая для него норму и запрет, является преградой на его пути, не мог упустить случая и приказал своему наставнику покончить жизнь самоубийством. (По приказу Нерона Сенека был приговорен к смерти с правом выбора способа самоубийства.)
Был идеологом сенатской оппозиции деспотическим тенденциям первых римских императоров. Был фактическим правителем Рима в молодые годы Нерона, однако позднее был оттеснён от власти, когда отказался санкционировать репрессии против противников Нерона и против христиан.
Покончил жизнь самоубийством по приказу Нерона, чтобы избежать смертной казни. Несмотря на возражения мужа, жена Сенеки Паулина сама изъявила желание умереть вместе с ним и потребовала, чтобы её пронзили мечом…
Сенека ответил ей: «Я указал тебе на утешения, какие может дать жизнь, но ты предпочитаешь умереть. Я не буду противиться. Умрем же вместе с одинаковым мужеством, но ты — с большею славой».
После этих слов оба вскрыли себе вены на руках. У Сенеки, который был уже стар, кровь текла очень медленно. Чтобы ускорить её истечение, он вскрыл себе вены и на ногах. Так как смерть все не наступала, Сенека попросил Стация Аннея, своего друга и врача, дать ему яду. Сенека принял яд, но напрасно: тело его уже похолодело и яд не произвел своего действия. Тогда он вошёл в горячую ванну и, обрызгав водой окружавших его рабов, сказал: «Это — возлияние Юпитеру Освободителю»[1].
В разных переводах книги могут иметь и разные названия.
Все эти произведения представляют собой вольную переработку трагедий Эсхила, Софокла, Еврипида и их римских подражателей.
Некоторые книги ранее считались произведениями Сенеки, но сейчас большинство исследователей авторство Сенеки отвергают или подвергают сомнению.
Псевдо-Сенека. Британский музей
Существует два изображения Сенеки; одно — средневековая прорисовка с не сохранившегося бюста, изображавшего худощавого человека астеничного телосложения; второе — дошедший до нашего времени бюст, изображающий упитанного мужчину с суровым и властным лицом. Изображают они, очевидно, разных людей, и вопрос состоит в том, какое из них действительно относится к Сенеке, а какое приписывается ему по ошибке.
Споры об этом велись уже давно и, во всяком случае, не менее долго, чем существовала первая версия. А своим происхождением она обязана итальянскому гуманисту, историку Ф. Урсину (1529—1600), с лёгкой руки которого римская копия античного бюста в 1598 году при сравнении с портретом на конторниате была идентифицирована как портрет философа (оба произведения к настоящему времени утрачены, однако представление о том, как выглядел тот бюст, можно получить по изображению, присутствующему на групповом портрете кисти П. Рубенса «Четыре философа»), ныне за данной скульптурой прочно закрепилось наименование «Псевдо-Сенека», а исследователи пришли к заключению, что это портрет Гесиода.
В 1764 году И. Винкельман опроверг выводы Ф. Урсина. И, как вскоре выяснилось, совершенно справедливо — в Геркулануме была найдена ещё одна реплика этого античного портрета, а в 1813 году в Риме на Целиевом холме была обнаружена герма с двойным изображением — Сократа и Сенеки (на груди последнего начертано: Seneca). С 1878 года она находится в Берлине. Однако приверженцы старого мнения не сдавались, они утверждали, что надпись на герме — подделка, и что он не мог быть таким полным, каким изображен — ведь Сенека говорил о себе, что «чрезвычайно похудел».
Историки и искусствоведы окончательно утвердились в том, что первый портрет не имеет отношения к Сенеке после того, как было обнаружено несколько других копий этой скульптуры (предполагается, что портрет Гесиода был предназначен для фриза Пергамона). Сенека был довольно известным в своё время государственным деятелем и философом, но не до такой степени, чтобы его портреты создавались в Риме в столь значительном множестве [2].
Споры на данный предмет уже утихли — решение принято, но своеобразный компромисс, в виде ироничной дани былой полемике, нашёл монетный двор Испании, выпустивший монеты с «гибридным» портретом философа.
Пьесы:
Трактаты:
«Письма к Луцилию»
Эпиграммы:
Сатира (принадлежность Сенеке спорна):
Издание в «The Loeb classical library» (латинский текст с английским переводом) состоит из 10 томов:
Издание в серии «Collection Budé» в 18 томах: Sénèque.
wreferat.baza-referat.ru
Реферат на тему:
Лу́ций А́нней Се́нека (лат. Lucius Annaeus Seneca minor), Сенека младший или просто Сенека (4 до н. э., Кордуба — 65, Рим) — римский философ-стоик, поэт и государственный деятель.
Воспитатель Нерона и один из крупнейших представителей стоицизма.
Сын Луция (Марка) Аннея Сенеки Старшего (выдающегося ритора и историка) и Гельвии. Младший брат Юния Галлиона. Принадлежал к сословию всадников.
В раннем возрасте был привезен отцом в Рим. Учился у пифагорейца Сотиона, стоиков Аттала, Секстия, Папиния.
Ок. 33 — при императоре Тиберии становится квестором.
37 — ко времени восшествия на престол Калигулы слава Сенеки как оратора и писателя возрастает настолько, что возбуждает зависть императора и в конце концов он распорядился убить Сенеку, но одна из многочисленных наложниц императора уговорила его не делать этого, сославшись на то, что слабый здоровьем философ и так скоро умрет.
41 — в первый год правления Клавдия за причастность к дворцовой интриге попадает в ссылку и проводит восемь лет на Корсике.
49 — жена императора Клавдия Агриппина Младшая добивается возвращения Сенеки из ссылки и предлагает ему стать наставником её сына — будущего императора Нерона.
54 — после отравления Клавдия к власти приходит шестнадцатилетний Нерон. Его наставники — Сенека и Секст Афраний Бурр — становятся первыми советниками императора. Особенно велико в этот период влияние Сенеки.
57 — получает высшую в империи должность консула. Богатство его достигает в эту пору огромной суммы в 300 млн сестерций.
59 — Нерон вынуждает Сенеку и Бурра косвенно участвовать в убийстве своей матери, Агриппины. Сенека пишет для Нерона постыдный текст выступления в сенате с оправданием этого преступления. Его отношения с императором становятся все более натянутыми.
62 — после смерти Бурра Сенека подаёт прошение об отставке и удаляется на покой, оставив все свое огромное состояние императору.
65 — раскрыт заговор Пизона. Этот заговор не имел положительной программы и объединял участников только страхом и личной ненавистью к императору. Нерон ощущавший, что сама личность Сенеки, всегда воплощавшая для него норму и запрет, является преградой на его пути, не мог упустить случая и приказал своему наставнику покончить жизнь самоубийством. (По приказу Нерона Сенека был приговорен к смерти с правом выбора способа самоубийства.)
Был идеологом сенатской оппозиции деспотическим тенденциям первых римских императоров. Был фактическим правителем Рима в молодые годы Нерона, однако позднее был оттеснён от власти, когда отказался санкционировать репрессии против противников Нерона и против христиан.
Покончил жизнь самоубийством по приказу Нерона, чтобы избежать смертной казни. Несмотря на возражения мужа, жена Сенеки Паулина сама изъявила желание умереть вместе с ним и потребовала, чтобы её пронзили мечом…
Сенека ответил ей: «Я указал тебе на утешения, какие может дать жизнь, но ты предпочитаешь умереть. Я не буду противиться. Умрем же вместе с одинаковым мужеством, но ты — с большею славой».
После этих слов оба вскрыли себе вены на руках. У Сенеки, который был уже стар, кровь текла очень медленно. Чтобы ускорить её истечение, он вскрыл себе вены и на ногах. Так как смерть все не наступала, Сенека попросил Стация Аннея, своего друга и врача, дать ему яду. Сенека принял яд, но напрасно: тело его уже похолодело и яд не произвел своего действия. Тогда он вошёл в горячую ванну и, обрызгав водой окружавших его рабов, сказал: «Это — возлияние Юпитеру Освободителю»[1].
В разных переводах книги могут иметь и разные названия.
Все эти произведения представляют собой вольную переработку трагедий Эсхила, Софокла, Еврипида и их римских подражателей.
Некоторые книги ранее считались произведениями Сенеки, но сейчас большинство исследователей авторство Сенеки отвергают или подвергают сомнению.
Псевдо-Сенека. Британский музей
Существует два изображения Сенеки; одно — средневековая прорисовка с не сохранившегося бюста, изображавшего худощавого человека астеничного телосложения; второе — дошедший до нашего времени бюст, изображающий упитанного мужчину с суровым и властным лицом. Изображают они, очевидно, разных людей, и вопрос состоит в том, какое из них действительно относится к Сенеке, а какое приписывается ему по ошибке.
Споры об этом велись уже давно и, во всяком случае, не менее долго, чем существовала первая версия. А своим происхождением она обязана итальянскому гуманисту, историку Ф. Урсину (1529—1600), с лёгкой руки которого римская копия античного бюста в 1598 году при сравнении с портретом на конторниате была идентифицирована как портрет философа (оба произведения к настоящему времени утрачены, однако представление о том, как выглядел тот бюст, можно получить по изображению, присутствующему на групповом портрете кисти П. Рубенса «Четыре философа»), ныне за данной скульптурой прочно закрепилось наименование «Псевдо-Сенека», а исследователи пришли к заключению, что это портрет Гесиода.
В 1764 году И. Винкельман опроверг выводы Ф. Урсина. И, как вскоре выяснилось, совершенно справедливо — в Геркулануме была найдена ещё одна реплика этого античного портрета, а в 1813 году в Риме на Целиевом холме была обнаружена герма с двойным изображением — Сократа и Сенеки (на груди последнего начертано: Seneca). С 1878 года она находится в Берлине. Однако приверженцы старого мнения не сдавались, они утверждали, что надпись на герме — подделка, и что он не мог быть таким полным, каким изображен — ведь Сенека говорил о себе, что «чрезвычайно похудел».
Историки и искусствоведы окончательно утвердились в том, что первый портрет не имеет отношения к Сенеке после того, как было обнаружено несколько других копий этой скульптуры (предполагается, что портрет Гесиода был предназначен для фриза Пергамона). Сенека был довольно известным в своё время государственным деятелем и философом, но не до такой степени, чтобы его портреты создавались в Риме в столь значительном множестве [2].
Споры на данный предмет уже утихли — решение принято, но своеобразный компромисс, в виде ироничной дани былой полемике, нашёл монетный двор Испании, выпустивший монеты с «гибридным» портретом философа.
Пьесы:
Трактаты:
«Письма к Луцилию»
Эпиграммы:
Сатира (принадлежность Сенеке спорна):
Издание в «The Loeb classical library» (латинский текст с английским переводом) состоит из 10 томов:
Издание в серии «Collection Budé» в 18 томах: Sénèque.
wreferat.baza-referat.ru
Реферат на тему:
Лу́ций А́нней Се́нека (лат. Lucius Annaeus Seneca minor), Сенека младший или просто Сенека (4 до н. э., Кордуба — 65, Рим) — римский философ-стоик, поэт и государственный деятель.
Воспитатель Нерона и один из крупнейших представителей стоицизма.
Сын Луция (Марка) Аннея Сенеки Старшего (выдающегося ритора и историка) и Гельвии. Младший брат Юния Галлиона. Принадлежал к сословию всадников.
В раннем возрасте был привезен отцом в Рим. Учился у пифагорейца Сотиона, стоиков Аттала, Секстия, Папиния.
Ок. 33 — при императоре Тиберии становится квестором.
37 — ко времени восшествия на престол Калигулы слава Сенеки как оратора и писателя возрастает настолько, что возбуждает зависть императора и в конце концов он распорядился убить Сенеку, но одна из многочисленных наложниц императора уговорила его не делать этого, сославшись на то, что слабый здоровьем философ и так скоро умрет.
41 — в первый год правления Клавдия за причастность к дворцовой интриге попадает в ссылку и проводит восемь лет на Корсике.
49 — жена императора Клавдия Агриппина Младшая добивается возвращения Сенеки из ссылки и предлагает ему стать наставником её сына — будущего императора Нерона.
54 — после отравления Клавдия к власти приходит шестнадцатилетний Нерон. Его наставники — Сенека и Секст Афраний Бурр — становятся первыми советниками императора. Особенно велико в этот период влияние Сенеки.
57 — получает высшую в империи должность консула. Богатство его достигает в эту пору огромной суммы в 300 млн сестерций.
59 — Нерон вынуждает Сенеку и Бурра косвенно участвовать в убийстве своей матери, Агриппины. Сенека пишет для Нерона постыдный текст выступления в сенате с оправданием этого преступления. Его отношения с императором становятся все более натянутыми.
62 — после смерти Бурра Сенека подаёт прошение об отставке и удаляется на покой, оставив все свое огромное состояние императору.
65 — раскрыт заговор Пизона. Этот заговор не имел положительной программы и объединял участников только страхом и личной ненавистью к императору. Нерон ощущавший, что сама личность Сенеки, всегда воплощавшая для него норму и запрет, является преградой на его пути, не мог упустить случая и приказал своему наставнику покончить жизнь самоубийством. (По приказу Нерона Сенека был приговорен к смерти с правом выбора способа самоубийства.)
Был идеологом сенатской оппозиции деспотическим тенденциям первых римских императоров. Был фактическим правителем Рима в молодые годы Нерона, однако позднее был оттеснён от власти, когда отказался санкционировать репрессии против противников Нерона и против христиан.
Покончил жизнь самоубийством по приказу Нерона, чтобы избежать смертной казни. Несмотря на возражения мужа, жена Сенеки Паулина сама изъявила желание умереть вместе с ним и потребовала, чтобы её пронзили мечом…
Сенека ответил ей: «Я указал тебе на утешения, какие может дать жизнь, но ты предпочитаешь умереть. Я не буду противиться. Умрем же вместе с одинаковым мужеством, но ты — с большею славой».
После этих слов оба вскрыли себе вены на руках. У Сенеки, который был уже стар, кровь текла очень медленно. Чтобы ускорить её истечение, он вскрыл себе вены и на ногах. Так как смерть все не наступала, Сенека попросил Стация Аннея, своего друга и врача, дать ему яду. Сенека принял яд, но напрасно: тело его уже похолодело и яд не произвел своего действия. Тогда он вошёл в горячую ванну и, обрызгав водой окружавших его рабов, сказал: «Это — возлияние Юпитеру Освободителю»[1].
В разных переводах книги могут иметь и разные названия.
Все эти произведения представляют собой вольную переработку трагедий Эсхила, Софокла, Еврипида и их римских подражателей.
Некоторые книги ранее считались произведениями Сенеки, но сейчас большинство исследователей авторство Сенеки отвергают или подвергают сомнению.
Псевдо-Сенека. Британский музей
Существует два изображения Сенеки; одно — средневековая прорисовка с не сохранившегося бюста, изображавшего худощавого человека астеничного телосложения; второе — дошедший до нашего времени бюст, изображающий упитанного мужчину с суровым и властным лицом. Изображают они, очевидно, разных людей, и вопрос состоит в том, какое из них действительно относится к Сенеке, а какое приписывается ему по ошибке.
Споры об этом велись уже давно и, во всяком случае, не менее долго, чем существовала первая версия. А своим происхождением она обязана итальянскому гуманисту, историку Ф. Урсину (1529—1600), с лёгкой руки которого римская копия античного бюста в 1598 году при сравнении с портретом на конторниате была идентифицирована как портрет философа (оба произведения к настоящему времени утрачены, однако представление о том, как выглядел тот бюст, можно получить по изображению, присутствующему на групповом портрете кисти П. Рубенса «Четыре философа»), ныне за данной скульптурой прочно закрепилось наименование «Псевдо-Сенека», а исследователи пришли к заключению, что это портрет Гесиода.
В 1764 году И. Винкельман опроверг выводы Ф. Урсина. И, как вскоре выяснилось, совершенно справедливо — в Геркулануме была найдена ещё одна реплика этого античного портрета, а в 1813 году в Риме на Целиевом холме была обнаружена герма с двойным изображением — Сократа и Сенеки (на груди последнего начертано: Seneca). С 1878 года она находится в Берлине. Однако приверженцы старого мнения не сдавались, они утверждали, что надпись на герме — подделка, и что он не мог быть таким полным, каким изображен — ведь Сенека говорил о себе, что «чрезвычайно похудел».
Историки и искусствоведы окончательно утвердились в том, что первый портрет не имеет отношения к Сенеке после того, как было обнаружено несколько других копий этой скульптуры (предполагается, что портрет Гесиода был предназначен для фриза Пергамона). Сенека был довольно известным в своё время государственным деятелем и философом, но не до такой степени, чтобы его портреты создавались в Риме в столь значительном множестве [2].
Споры на данный предмет уже утихли — решение принято, но своеобразный компромисс, в виде ироничной дани былой полемике, нашёл монетный двор Испании, выпустивший монеты с «гибридным» портретом философа.
Пьесы:
Трактаты:
«Письма к Луцилию»
Эпиграммы:
Сатира (принадлежность Сенеке спорна):
Издание в «The Loeb classical library» (латинский текст с английским переводом) состоит из 10 томов:
Издание в серии «Collection Budé» в 18 томах: Sénèque.
www.wreferat.baza-referat.ru
Реферат на тему:
Лу́ций А́нней Се́нека (лат. Lucius Annaeus Seneca minor), Сенека младший или просто Сенека (4 до н. э., Кордуба — 65, Рим) — римский философ-стоик, поэт и государственный деятель.
Воспитатель Нерона и один из крупнейших представителей стоицизма.
Сын Луция (Марка) Аннея Сенеки Старшего (выдающегося ритора и историка) и Гельвии. Младший брат Юния Галлиона. Принадлежал к сословию всадников.
В раннем возрасте был привезен отцом в Рим. Учился у пифагорейца Сотиона, стоиков Аттала, Секстия, Папиния.
Ок. 33 — при императоре Тиберии становится квестором.
37 — ко времени восшествия на престол Калигулы слава Сенеки как оратора и писателя возрастает настолько, что возбуждает зависть императора и в конце концов он распорядился убить Сенеку, но одна из многочисленных наложниц императора уговорила его не делать этого, сославшись на то, что слабый здоровьем философ и так скоро умрет.
41 — в первый год правления Клавдия за причастность к дворцовой интриге попадает в ссылку и проводит восемь лет на Корсике.
49 — жена императора Клавдия Агриппина Младшая добивается возвращения Сенеки из ссылки и предлагает ему стать наставником её сына — будущего императора Нерона.
54 — после отравления Клавдия к власти приходит шестнадцатилетний Нерон. Его наставники — Сенека и Секст Афраний Бурр — становятся первыми советниками императора. Особенно велико в этот период влияние Сенеки.
57 — получает высшую в империи должность консула. Богатство его достигает в эту пору огромной суммы в 300 млн сестерций.
59 — Нерон вынуждает Сенеку и Бурра косвенно участвовать в убийстве своей матери, Агриппины. Сенека пишет для Нерона постыдный текст выступления в сенате с оправданием этого преступления. Его отношения с императором становятся все более натянутыми.
62 — после смерти Бурра Сенека подаёт прошение об отставке и удаляется на покой, оставив все свое огромное состояние императору.
65 — раскрыт заговор Пизона. Этот заговор не имел положительной программы и объединял участников только страхом и личной ненавистью к императору. Нерон ощущавший, что сама личность Сенеки, всегда воплощавшая для него норму и запрет, является преградой на его пути, не мог упустить случая и приказал своему наставнику покончить жизнь самоубийством. (По приказу Нерона Сенека был приговорен к смерти с правом выбора способа самоубийства.)
Был идеологом сенатской оппозиции деспотическим тенденциям первых римских императоров. Был фактическим правителем Рима в молодые годы Нерона, однако позднее был оттеснён от власти, когда отказался санкционировать репрессии против противников Нерона и против христиан.
Покончил жизнь самоубийством по приказу Нерона, чтобы избежать смертной казни. Несмотря на возражения мужа, жена Сенеки Паулина сама изъявила желание умереть вместе с ним и потребовала, чтобы её пронзили мечом…
Сенека ответил ей: «Я указал тебе на утешения, какие может дать жизнь, но ты предпочитаешь умереть. Я не буду противиться. Умрем же вместе с одинаковым мужеством, но ты — с большею славой».
После этих слов оба вскрыли себе вены на руках. У Сенеки, который был уже стар, кровь текла очень медленно. Чтобы ускорить её истечение, он вскрыл себе вены и на ногах. Так как смерть все не наступала, Сенека попросил Стация Аннея, своего друга и врача, дать ему яду. Сенека принял яд, но напрасно: тело его уже похолодело и яд не произвел своего действия. Тогда он вошёл в горячую ванну и, обрызгав водой окружавших его рабов, сказал: «Это — возлияние Юпитеру Освободителю»[1].
В разных переводах книги могут иметь и разные названия.
Все эти произведения представляют собой вольную переработку трагедий Эсхила, Софокла, Еврипида и их римских подражателей.
Некоторые книги ранее считались произведениями Сенеки, но сейчас большинство исследователей авторство Сенеки отвергают или подвергают сомнению.
Псевдо-Сенека. Британский музей
Существует два изображения Сенеки; одно — средневековая прорисовка с не сохранившегося бюста, изображавшего худощавого человека астеничного телосложения; второе — дошедший до нашего времени бюст, изображающий упитанного мужчину с суровым и властным лицом. Изображают они, очевидно, разных людей, и вопрос состоит в том, какое из них действительно относится к Сенеке, а какое приписывается ему по ошибке.
Споры об этом велись уже давно и, во всяком случае, не менее долго, чем существовала первая версия. А своим происхождением она обязана итальянскому гуманисту, историку Ф. Урсину (1529—1600), с лёгкой руки которого римская копия античного бюста в 1598 году при сравнении с портретом на конторниате была идентифицирована как портрет философа (оба произведения к настоящему времени утрачены, однако представление о том, как выглядел тот бюст, можно получить по изображению, присутствующему на групповом портрете кисти П. Рубенса «Четыре философа»), ныне за данной скульптурой прочно закрепилось наименование «Псевдо-Сенека», а исследователи пришли к заключению, что это портрет Гесиода.
В 1764 году И. Винкельман опроверг выводы Ф. Урсина. И, как вскоре выяснилось, совершенно справедливо — в Геркулануме была найдена ещё одна реплика этого античного портрета, а в 1813 году в Риме на Целиевом холме была обнаружена герма с двойным изображением — Сократа и Сенеки (на груди последнего начертано: Seneca). С 1878 года она находится в Берлине. Однако приверженцы старого мнения не сдавались, они утверждали, что надпись на герме — подделка, и что он не мог быть таким полным, каким изображен — ведь Сенека говорил о себе, что «чрезвычайно похудел».
Историки и искусствоведы окончательно утвердились в том, что первый портрет не имеет отношения к Сенеке после того, как было обнаружено несколько других копий этой скульптуры (предполагается, что портрет Гесиода был предназначен для фриза Пергамона). Сенека был довольно известным в своё время государственным деятелем и философом, но не до такой степени, чтобы его портреты создавались в Риме в столь значительном множестве [2].
Споры на данный предмет уже утихли — решение принято, но своеобразный компромисс, в виде ироничной дани былой полемике, нашёл монетный двор Испании, выпустивший монеты с «гибридным» портретом философа.
Пьесы:
Трактаты:
«Письма к Луцилию»
Эпиграммы:
Сатира (принадлежность Сенеке спорна):
Издание в «The Loeb classical library» (латинский текст с английским переводом) состоит из 10 томов:
Издание в серии «Collection Budé» в 18 томах: Sénèque.
www.wreferat.baza-referat.ru
(Назад) (Cкачать работу)
Функция "чтения" служит для ознакомления с работой. Разметка, таблицы и картинки документа могут отображаться неверно или не в полном объёме!
Введение Луций Анней Сенека – представитель позднего стоицизма, развитие которого происходило в период становления и процветания Римской империи. Римское общество, то ли из нелюбви к философии, то ли ввиду иных причин, не создав ни одного собственного учения, полностью и всецело отдает себя во власть влиянию восточных (в том числе греческих) мудрецов; именно Стоя еще во втором веке до нашей эры сумела широко распространиться в Италии, а впоследствии стать своего рода римской "государственной религией"1. Последнее утверждение особенно важно для описания отличия римской (как именно стоической, так и философии вообще) от греческой: если последняя почти всегда (за редкими исключениями) носит спекулятивный характер, то для первой свойственна не столько традиционно отмечаемая этико-прагматическая направленность, сколько этико-религиозная. Вследствие этого неудивительно, почему ряд исследователей отмечает близкую родственную связь между римским стоическим и христианским учениями: так, Ф. Энгельс в своей работе "К истории первоначального христианства" называет Сенеку "дядей христианства" [7; стр. 257], а современные ученые Л. Маринович и Г. Кошеленко полемизируют с Ф. Энгельсом, отмечая, что "…таким родством создатели [христианского] учения вряд ли стали бы гордиться2. Неизмеримо больше прав на идейное родство с учением Иисуса Христа имеет бывший раб Эпикет" [2; Предисловие, стр. 36]. Собственно, как произведения последнего (записанные Аррианом и Симплицием), так и Сенеки и Марка Аврелия вряд ли можно назвать философскими в том же смысле, в каком мы называем таковыми диалоги Платона или сочинения Аристотеля: в них нет подобной глубины и систематизации понятий, отсутствует "безудержное" стремление к поиску истины, нет четкого категориального аппарата и, самое главное, вообще отсутствуют ответы на главные философские вопросы (в т. ч. о первичности духа или материи). Но те же "Нравственные письма к Луцилию" Сенеки во многом, если не выигрывают, то, по крайней мере, не уступают, в литературном, эстетическом и нравственно-наставительном смысле. "Письма к Луцилию" воистину притягивают своим высоким слогом и простым, но обитым в пафосную оболочку смыслом – все это действительно носит некий проповеднический, религиозный характер.
С другой стороны, стоицизм Сенеки – это верность римским традициям, которые высоко ценились при республиканцах, и которые постепенно стали терять свое значение и исчезать при имперском режиме. Посредством обращения к стоицизму Сенека, во-первых, стремился представить себя публике прежде всего как политика твердых нравов и убеждений наподобие Назики, Фламинина или Катона, а во-вторых, путем нравственного научения, действительно желал вытащить из грязи уже загнивающее римское общество. Но что у него получилось, известно на примере того же Нерона, наставником которого и был Сенека. Анализ После краткого вступления обратимся непосредственно к заданию. Вот выдержка из письма CVII "Писем к Луцилию", которые нам предстоит проанализировать:
"Зима приносит стужу – приходится мерзнуть, лето возвращает тепло – приходится страдать от жары; неустойчивость погоды грозит здоровью – приходится хворать. Где-нибудь встретится нам зверь, где-нибудь человек, опасней любого зверя... Изменить такой порядок вещей мы не в силах... этому закону и должен приспособиться наш дух, ему должен следовать, ему повиноваться. Лучше всего перетерпеть то, чего ты не можешь исправить!"
Признаться, сложно анализировать речь, в которой уже все сказано и, даже более того, разжевано и разложено по полочкам (другое дело – схолии, например, к "Метафизике" или "Аналитикам" Аристотеля, где без подробного и дотошного комментирования попросту не обойтись). Тем не менее, и здесь можно вставить свое скромное слово.
Для начала следует отметить, что данный отрывок, несмотря, на его краткость, во многом характеризует все произведение ("Письма к Луцилию") в целом: именно в таком наставляющем тоне Сенека обращается к Луцилию (хотя, скорее всего, к самому себе) в каждом письме и примерно такого же рода (или направленности) размышления все они содержат. Суть их сводится к следующему: стоик должен держаться в стороне от общественного мнения, которое отвлекает человеческий разум от пути к мудрости. Ведь именно "обывателей" имеет в виду Сенека, которые всегда страдают от того, что им неожиданно преподносит природа. Наступают холода – страдания; пришла – жара – вновь страдания; резко изменилась погода и повлекла за собой болезнь – снова страдания, мучения и тяготы. Но стоики, и даже римляне не должны быть такими: нельзя бороться с тем, что мы не можем изменить, но и нельзя подчиняться – нужно действовать на равных.
Но только ли о природных явлениях говорил Сенека? Не имел ли он в виду человеческую судьбу вообще, а также разного рода невзгоды или даже счастливые случаи, которые она украдкой готовит и внезапно преподносит? Стойкость в неудачах, сдержанность в победах, пренебрежительное отношение ко всякого рода выражениям эмоций – что это все? – римский доблестный характер или идеи, воспринятые у стоического учения? И как тут не вспомнить римскую традицию, бытовавшую во время спортивных состязаний, когда победитель должен был испить напиток из полыни – даже в победе есть свои горечи! И как тут не вспомнить еще и знаменитые слова Публия Корнелия Сципиона Африканского Старшего, которые он произнес после победы римского войска под предводительством его брата3 Антиоху4: "Из находящегося во власти бессмертных богов, мы, римляне, имеем то, что даровано ими. Но дух, зависящий от нашего разума, был и пребывает в нас неизменным при любых обстоятельствах…" [10; XXXVII, 45]. Действительно ли эти слова принадлежат Сципиону, или же автор их – сам Тит Ливий, в любом случае, тот смысл, который они содержат, полностью (или же, по крайней мере, во многом) пересекается с рассматриваемой цитатой из писем Сенеки.
Перетерпеть, выстоять, не терять стойкость духа, не подчиняться мимолетным страстям и эмоциям, не обращать внимания на мнение большинства, которое склонно вести человека к глупости – вот что хочет донести до нас Сенека.
По этому же поводу мы имеем высказывания и других поздних стоиков.
Так, Марк Аврелий Антонин в своих "Размышлениях" говорит: "Чем бы я ни был, я все же только немощное тело, слабое проявление жизненной силы и руководящее начало" [6; II, 2]. Далее: "Все происходящее так же обычно и известно, как роза весной и виноград осенью. Таковы и болезнь, и смерть, и клевета, и злоумышление, и все то, что так радует или огорчает глупцов" [6; IV, 44].
Эпиктет же подходит несколько глубже к рассматриваемой проблеме: "…Если я убежден, что все это ничуть не имеет отношения ко мне, то ничуть [не страшусь]. А если я страшусь чего-то, то мне это угрожает. Кого, стало быть, мне бояться? Над чем господина? Над тем, что зависит от меня? Такого нет ни единого. Над тем, что не зависит от меня? И какое мне до этого дело?" [2; I, 29, 8].
Действительно, прежде чем рассуждать о проблеме стойкости, необходимо детально разобраться в вопросе о том, что во власти человека, а что – нет. Эпиктет, таким образом, полагает, что либо вообще ничего, либо мало что находится в его власти.
Далее Эпиктет, продолжая свою мысль, приходит к выводу, "что от всего относящегося ко внешнему миру можно получать пользу" [2; I, 20, 1].
Исследование механизма возникновения и развития страстей, которое позволит определить стратегию и тактику борьбы с ними, есть, таким образом, насущнейшая задача всякого стоика. Именно этим и занят Сенека, исследуя страсти как с этической точки зрения, в их отношении к благу, счастью и добродетели, так и психологической, наблюдая их движение в человеческой душе. Оппонентом, чьи возражения помогают Сенеке развивать свою мысль, в данном случае выступают Аристотель и перипатетики. Согласно Аристотелю, страсти вообще в человеческой душе естественны и не могут быть ни хороши, ни дурны, поскольку не сознательны; осуждения или похвалы заслуживает наше сознательное отношение к ним [1; Никомахова этика, 1105b19-1106a13].
Философия, согласно стоическому учению, состоит из физики, этики и логики [4; VII, 39]. Была ли этика главным предметом и целью исследования уже для Зенона, Клеанфа, Хрисиппа или нет, но для Сенеки и Эпиктета она, несомненно, стала
referat.co
