В основу инфильтрационной анестезии положено пропитывание тканей в оперируемой зоне раствором местного анестетика, который непосредственносоприкасается с нервными окончаниями, тем самым блокируя проводимость нервных импульсов. Для анестезии кожи внутрикожно вводят т 0,5% раствор новокаина. При этом образуется кожный желвак в виде «лимонной корочки» по ходу предстоящего разреза. Регионарная анестезия заключается в введении местного анестетика в непосредственной близости к нервному стволу. Выделяют проводниковую, спинномозговую и эпидуральную анестезию. Крегионарной относится еще внутрисосудистая анестезия. При проводниковой анестезии эффект обезболивания достигается воздействием анестетика на ганглий, нервное сплетение или ствол периферического нерва. Проводниковой анестезией широко пользуются в стоматологической практике, в частности при удалении зубов. Спинномозговая анестезия (синоним: люмбальная анестезия, субдуральная анестезия, субарахноидальная анестезия) основана на введении раствора местноанестезирующего препарата в субарахноидальное пространство спинного мозга. При этом наступает блокада задних (чувствительных) корешков спинного мозга, что приводит к утрате болевой, тактильной, температурной чувствительности, и передних (двигательных) корешков, что вызывает миорелаксацию[5, с.

35].

5. Осложнения после обезболиванияДоставленный обязательно в присутствии сестры или врача в палату пациент после анестезии должен быть уложен без подушки и очень тепло укрыт. Пока сознание полностью не восстановилось, пациент должен быть постоянно под наблюдением. При возбуждении больного поддерживают, чтобы он не вставал. Голову пациента кладут на бок и подстилают полотенце на случай рвоты. С этой же целью в палате должен быть наготове лоточек. В большинстве случаев достаточно быстро после завершения наркоза наступает пробуждение. В некоторых случаях пациент вслед за тем погружается в глубокий сон. Если наркотизированный спит достаточно спокойно, то будить его не стоит[3, с. 63].

В послеоперационном периоде пострадавшему грозит ряд неприятных осложнений, в непосредственной зависимости от обезболивания. В первые часы после наркоза, если не принять соответствующие меры, больному грозит задушение вследствие западения языка. Внимательное наблюдение, правильное расположение нижней челюсти, в крайнем случае, вытягивание языка легко предупреждают это осложнение. Наиболее неприятное из всех посленаркозных осложнений — это рвота, которая зависит как от местного раздражения слизистой оболочки желудка проглоченным во время наркоза, или выделяемым слизистой наркотиком, так и от общего действия наркотика на организм. Посленаркозной рвоте предшествует тошнота, что и отличает ее от рвоты, указывающей на осложнения от операции (перитонит, кишечная непроходимость).

Обычно она продолжается во время первых суток и к утру после операции прекращается. Надежных мер для предупреждения и лечения ее нет, но, несмотря на это, чтобы избежать рвоты, пациента кладут без подушки, если возможно, на правый бок, не поднимают головы при наложении повязки, осторожно перекладывают больного, проветривают комнату. Чтобы рвотные массы не попали в дыхательное горло, голову пациента поворачивают набок (лучше влево)[3, с. 84].

Если отсутствуют противопоказания в связи с операцией, при наблюдении посленаркозной рвоты применяют промывание желудка. Если рвота в течение нескольких дней не заканчивается, то это свидетельствует о следующих осложнениях: кишечная непроходимость, воспаление брюшины, ослабление двигательной способности желудка. В первые послеоперационные часы больной часто возбужден. Он может резко вскочить, сорвать повязку и вообще причинить себе повреждения. В этот период пациента надо осторожно удерживать и внимательно следить за его состоянием. У большинства больных после пробуждения остаются неприятные ощущения: тяжесть в голове и головная боль, тошнота, шум в ушах, головокружение, неприятные ощущения запаха выдыхаемого наркотика, которые могут длиться до нескольких дней. Ряд осложнений наступает спустя несколько дней после наркоза. К этим осложнениям можно отнести жировое перерождение печени, сердца и почек, в особенности же осложнения со стороны легких (бронхиты и пневмонии).

Осложнения часто требуют послеоперационного длительного лечения, а у ослабленных пациентов иногда могут быть опасными для жизни. Для предупреждения осложнений в послеоперационном периоде со стороны легких пациенту дают дышать углекислотой и проводят, в зависимости от состояния больного, дыхательную гимнастику. ЗаключениеИстория обезболивания (анестезии) известна с древних времен и развивается в современном мире. Новые исследования и открытия в области анестезии прогрессируют. Например, разделение анестезии на отдельные компоненты, которые выбираются непосредственно анестезиологом, создает абсолютно новую методологическую основу ведения анестезии. Располагая определенной тактической схемой, анестезиолог действует в зависимости от ситуации. Наличие подобной схемы характеризует и второе преимущество этой концепции — облегчение процесса обучения комбинированной анестезии во всех ее разновидностях. Наконец, еще одна особенность, которая может оказаться весьма важным в будущем.

В последние годы исследователи ищут пути автоматизации анестезии. Рассмотрение анестезии как совокупности различных компонентов должно помочь в практическом решении этого вопроса. В самом деле, для достижения адекватности анестезии необходимо обеспечить известные ее компоненты. Исследования в этом направлении довольно перспективны и способствуют полной автоматизации анестезии. Список использованных источниковБунятян А.А., Рябов Г. А. и Маневич А.З. Анестезиология и реаниматология, с. 163, М., 1984Кузин М.И. и Харнас С.И. Местное обезболивание, М., 1982Лаптева Е. С., Пяхкель О. Ю. Наркоз и уход за пациентом после наркоза: учебно-методическое пособие. — СПб.: Изд-во СЗГМУ им. И. И. Мечникова, c. 88., 2013Михельсон В.А. Детская анестезиология и реаниматология, М., с. 552, 1980Стручков В.И. Общая хирургия, с. 134, М., 1983

Список использованных источников

1. Бунятян А.А., Рябов Г. А. и Маневич А.З. Анестезиология и реаниматология, с. 163, М., 1984

2. Кузин М.И. и Харнас С.И. Местное обезболивание, М., 1982

3. Лаптева Е. С., Пяхкель О. Ю. Наркоз и уход за пациентом после наркоза: учебно-методическое пособие. — СПб.: Изд-во СЗГМУ им. И. И. Мечникова, c. 88., 2013

4. Михельсон В.А. Детская анестезиология и реаниматология, М., с. 552, 1980

5. Стручков В.И. Общая хирургия, с. 134, М., 1983

список литературы

referatbooks.ru

Реферат История наркоза

СодержаниеВведение

1. Становление Уильяма Мортона

2. Открытие совместного зубоврачебного предприятия

3. Открытие Хораса Уэллса

4. Поиск и исследования Уильяма Мортона

5. Открытие Уильяма Моротона

6. Первая операция под наркозом

7. Эра анестезии

8. Итоги

Заключение

ЛитератураВведение

Официальная медицина, энциклопедии мира и многочисленные учебники хирургии приоритет открытия эфирного наркоза связывают с именем американского дантиста Уильяма Мортона и датируют это событие 16 октября 1846 года. В тот день в Бостоне, в Массачусетском многопрофильном госпитале, который существует и поныне, дантист Уильям Мортон впервые публично применил эфирный наркоз для операции больного с сосудистой опухолью на шее. Пациента оперировал главный хирург госпиталя, 68- летний доктор Джон Воррен, операция прошла успешно, больной проснулся, не почувствовав боли, и доктор Воррен воскликнул: «Господа, это не надувательство!» Для наркоза Мортон использовал серный эфир, он назвал его «Летион», по имени реки забвения «Лета» из греческой мифологии. Миф гласит, что глоток воды из неё стирает из памяти любую боль.

Однако события 150-летней давности не так однозначны, как может показаться на первый взгляд. В американской медицинской литературе до сих пор полемизируют: кого же считать изобретателем газового наркоза. Дискуссия ведётся вокруг четырех имен: дантиста Уильям Мортона, врача и химика Чарльса Джексона, дантиста Горация Веллса и доктора Кроуфорда Лонга.

1. Становление Уильяма Мортона

Уильям Томас Грин Мортон (William Thomas Green Morton, 1819-1868) родился в Чарльтоне (штат Массачузетс, США) в семье фермеров Джеймса Мортона и Ребекки Ниидхэм. Его отец имел торговую лавку и сельскохозяйственную ферму, на которой мальчик и провел своё детство. В 1827 г. для того, чтобы Уильям мог посещать школу, его семья перебралась в Норт Чарльтон. Еще в школе Мортон проявлял интерес к медицине и часто беседовал с местным доктором, который нисколько не поощрял стремления мальчика к врачебной профессии, а, наоборот, охлаждал его мечты, ссылаясь на собственный тяжелый, неблагодарный труд. В школе Мортон сторонился от общения с одноклассниками и часто уединялся в поисках и коллекционировании минералов. Он не оставлял своих мечтаний о врачебной карьере, но в то время, когда он должен был начать свое медицинское образование, отец его совершенно разорился.

Юноша попытался открыть собственное дело, но из-за отсутствия жизненного опыта не смог добиться успеха, постоянно разбрасывался от одного занятия к другому. Поработав немного в Бостоне в в издательской фирме, он вернулся домой и начал вести дела в отцовской торговой лавке. Мечтая стать крупным и независимым коммерсантом, он начал проводить различные финансовые и торговые операции, но вскоре окончательно развалил не только свои проекты, но отцовский бизнес.

Тогда он решил вернуться к своим мечтам о медицинской профессии. Но так как для полного курса врачебного образования требовался долгий срок, а на отцовскую материальную поддержку уже нельзя было рассчитывать, Мортон помирился на зубоврачебной карьере и в 1840 г. поступил в только что открывшуюся зубоврачебную школу в Балтиморе.

Надо заметить, что в первой половине 19 века стоматология в США была профессией весьма примитивной и отсталой. От дантиста требовалось лишь умение «выдёргивать» зубы, лишь немногие могли и умели делать большее. В больших городах США имелись немногочисленные хорошие специалисты в стоматологии, но в огромном своём большинстве представители данной профессии были невежественными самоучками. Когда они вырывали зубы, то часто довольствовались лишь их отламыванием, и не смущались, когда оставляли корень зуба. Спрос даже на столь примитивное и недоброкачественное зубоврачевание обеспечивался тем, что острая зубная боль относится к числу самых непереносимых страданий, толкающих заболевших искать помощи у кого угодно.

Поэтому в 1840 г. группа наиболее видных зубных врачей, собравшись в г. Балтиморе, организовала «Американское общество зубных хирургов» и Колледж зубной хирургии, ставший первой настоящей зубоврачебной школой в США. Мортону посчастливилось попасть в первый набор студентов в этой школе. И хотя эта школа была первой настоящей зубоврачебной школой, учрежденной в США, теоретический уровень преподавания, так и практические навыки, получаемые студентами, стояли пока еще не особенно высоко, и молодой Мортон по окончании курса обучения вряд ли чувствовал себя вполне уверенным для самостоятельной практики. Может быть, именно поэтому, получив диплом, Мортон не рискнул ехать сразу в Бостон, а в течение двух лет практиковал в двух маленьких городках (Фармингтон и Гешир) штата Коннектикут. Совершенно не имея никакого практического опыта, для начала Мортон решил пройти хотя бы какую-нибудь практическую учебу у более опытного дантиста. А так как Мортон практиковал неподалеку от г. Хартфорда, судьба вскоре свела его с другим пионером газового наркоза Хорасом Уэллсом.

2. Открытие совместного зубоврачебного предприятия

Хорас Уэллс (Horace Wells, 1815-1848). С 1838 г. Уэллс занимался зубоврачебной практикой в Хартфорде. При этом он был дантистом-самоучкой и не имел специального образования.

Они познакомились и договорились открыть совместно зубоврачебное предприятие в огромном ближнем городе Бостоне. Уэллс имел проверенный практический стаж и собственный опыт, а Мортон обладал законченным специальным образованием, да ещё вдобавок секретом по части зубного протезирования и коронок, который он купил за 500 долларов. Оба молодых компаньона были уверены в предстоящем успехе и предвкушали скорое обогащение. Для аренды помещения в Бостоне и материального обзаведения понадобились деньги. Оба молодых человека сумели убедить некую пожилую даму, и та одолжила им тысячу долларов для открытия кабинета.

Они не поскупились на необходимую рекламу и усердно публиковали в газетах объявления о новом методе зубных коронок, обещая вернуть обратно деньги тем, кто окажется недовольным их работой. Реклама действовала надежно, и сотни пациентов поднимались по лестнице на второй этаж их совместного кабинета. Но почти весь поток клиентов вскоре же спускался обратно, узнав, что протезированию должна неминуемо предшествовать мучительная экстракция всех зубных корешков, оставленных другими дантистами.

Расторгнув дело с Мортоном, Уэллс вернулся обратно в Хартфорд, где продолжал свою весьма скромную деятельность дантиста еще в течение года.

А Уимльям Мортон, оставшись один, упорно добивался новой клиентуры, старательно совершенствовал технику протезирования, успешно применял изобретенную им промежуточную замазку и методически искал всевозможных, самых разнообразных способов обезболивания. Дела его постепенно стали лучше, и еще через год он мог полностью расплатиться со своей кредиторшей.

3. Открытие Хораса Уэллса

А в это время в Хартфорде, куда уехал Хорас Уэллс, происходили интересные события. 10 декабря 1844 г. Хорас Уэллс посетил общественную демонстрацию эффектов ингаляции «веселящего газа» (закиси азота) и пришел к заключению, что аналгетический эффект газа можно успешно использовать при очень болезненной манипуляции - экстракции зуба.

Рано утром 11 декабря 1844 г. он отправился в гостиницу, в которой остановился гастролирующий лектор и демонстратор Гарднер Квинси Кольтон (Colton, Gardner Quincy, 1814-1898), чтобы попросить у него некоторое количество закиси азота. Уэллс смог убедить Кольтона согласиться, пообещав ему долю барышей из того, что, несомненно, должно было стать весьма прибыльным делом.

Получив согласие, Уэллс решил испробовать обезболивающее действие закиси азота, прежде всего, на самом себе, и обратился к другому хартфордскому дантисту, Джону Риггсу (John M. Riggs) с просьбой, чтобы тот удалил у него один здоровый зуб.

Все собрались в приёмной Риггса в тот же день в послеобеденное время. Кольтон принёс газ, и сам лично сделал ингаляцию большой дозы Уэллсу, а Риггс, воспользовавшись хорошим наркозом, вырвал у коллеги один из здоровых моляров. Уэллс вскоре очнулся и с крайним энтузиазмом воскликнул: «Наступила новая эра в экстракции зубов!». Он уверял всех присутствующих, что не почувствовал ни малейшей боли, и что в процессе самой ингаляции он испытывал замечательно приятные ощущения. Это событие стало первым использованием закиси азота для обезболивания в стоматологии

4. Поиск и исследования Уильяма Мортона

Неудача Хораса Уэллса, произошедшая на глазах его бывшего партнера Уильяма Томаса Мортона, не только не расхолодила целеустремленного Мортона, но, и, наоборот, показала ему, что нельзя рассчитывать на скорое и легкое разрешение проблемы без настойчивых опытов, упорного труда и терпения. Напротив, неоднократные безболезненные экстракции зубов у отдельных больных Уэллса доказывали Мортону, что успех в поиске средства обезболивания возможен.

Но основной целью Мортона было найти средство надежного обезболивания, как при зубных экстракциях, так и при обработке зубов для протезирования. Он посещал все лекции о месмеризме в надежде, что этим путем удастся обезболить хотя бы некоторых, особо податливых внушению пациентов. Мортон сам пытался месмеризировать своих клиентов, но без всякого успеха. Как и многие другие дантисты, Мортон давно уже попробовал различные наркотические средства и многократно пытался ослабить чувствительность, напаивая своих пациентов допьяна. Это мало помогало, и Мортон перешел к большим дозам опия.

Вот одна из записей в приемной книге Мортона за тот период: «Mrs. S. нуждается в экстракции всех зубов обеих челюстей. Начато давать опиаты около 12 часов. Дано сначала 150 капель лауданум (опий). Через 20 минут дано дополнительно 150. Выждано 10 минут и дано 100 капель еще. Дано 200 капель еще с интервалом 5 минут. Общее количество принятого - 500 капель за 45 минут. По получении этого она была сонлива, но могла дойти до кресла. Немедленно после экстракции первого зуба её вырвало. Рвота продолжалась в течение часа, за каковое время остаток зубов был извлечен. Она была в сознании, но нечувствительной в значительной степени. По возвращении домой уже продолжалась рвота с промежутками в течение всего послеобеденного времени. Полностью выздоровела в течение недели».

Применявшиеся Мортоном дозы опия были на грани переносимого и могли причинить тяжелое отравление. Обезболивающее же действие опия было явно недостаточным и далеко не окупало его опасных токсических свойств. Мортон все это отчетливо видел и, разумеется, далек был от мысли удовлетворяться такой несовершенной анестезией. Нужно было пробовать что-нибудь другое.

В первые месяцы своего студенчества Мортон, пока еще не обзавелся отдельным домашним хозяйством, питался и даже поселился в квартире Джексона. Проживание на квартире у преподавателя медицинской школы создавало особо выгодные возможности для интересных бесед со своим преподавателем не только за обеденным столом, но и после ужина, в семейной обстановке. А по диапазону и разнообразию своих специальных знаний Джексон мог быть исключительно интересным собеседником.

Не раз, конечно, за совместным ужином Мортон слышал от Джексона о различных свойствах серного эфира. Джексон упомянул также о местном действии эфира и снижении чувствительности при его испарении на коже. На прямой вопрос Мортона о возможности использовать местное применение обезболивания эфиром в зубной практике Джексон ответил утвердительно и снабдил его стеклянной капельницей.

Через несколько дней к Мортону обратилась некая мисс Паротт из Голчестера по поводу сильных болей в кариозном зубе и умоляла облегчить страдания. К сожалению, достигнутый с помощью местного применения эфира эффект некоторой аналгезии был очень кратковременным, ибо обусловливался только быстрым испарением эфира и вызванным этим местным замораживанием.

Тогда у Мортона родилась мысль попробовать не местное, а общее воздействие эфира, хотя он, конечно, помнил неудачу Хораса Уэллса с наркозом закисью азота.

Более подробно о действии эфира Мортон конечно бы мог узнать у Джексона, но у них произошла ссора, и они перестали видеться. Мортон ко всем своим разнообразным занятиям прибавил себе еще и роль воскресного проповедника, поэтому он стал систематически опаздывать к воскресному обеду, чем сильно раздражал пунктуального Джексона. После очередного опоздания Мортона к воскресному обеду между ними произошел неприятный разговор, закончившийся тем, что Мортон собрал пожитки и вместе со своей молодой женой покинул дом Джексона. Происшедшая размолвка надолго исключала возможность консультаций по вопросам возможного применения эфира для наркоза.

Оставалось искать самостоятельно необходимую информацию в книгах. В справочнике Перейра (Pereir) «Materia Medica» под заголовком «Эфир» Мортон прочел: «Пары эфира вдыхают при спазматической астме, хроническом катаре, коклюше и диспепсии и чтобы помочь при случайной ингаляции хлорного газа».

Очевидно, Мортон прочел и работу Майкла Фарадея (Michael Faraday, 1791-1867), в то время работавшего у Гемфри Дэви (Humphry Davy, 1778-1829), опубликованную в 1818 г. в «Трехмесячном журнале науки и искусств» («Quarterly journal of science and arts»). У Фарадея было написано по поводу эфира следующее:

5. Открытие Уильяма Моротон

Выйдя от Джексона, Мортон тотчас же отправился в аптеку Барнета. С трудом сдерживая волнение, он заказал различные лекарства и в заключение, как бы кстати, пузырек эфира высшей ректификации. Вернувшись домой, он дал распоряжение никому не беспокоить его в кабинете и тотчас приступил к опыту на самом себе. Вот текст из доклада Мортона, пересланного им много позже в Парижскую академию искусств и наук:

«Я приобрел эфир у Барнета и, забравши трубку и флакон, заперся в комнате, уселся в операционное кресло и начал ингаляцию. Я нашел, что эфир чрезвычайно крепок и что он частично удушает меня, но не производит желаемого действия. Тогда я намочил мой носовой платок и стал вдыхать из него. Я глянул на свои часы и вскоре потерял сознание.

Когда я очнулся, я почувствовал оцепенение в членах с ощущением похожим на мурашки, и я отдал бы весь свет за то, чтобы кто-нибудь пришел и разбудил меня. На миг я понял, что я умру в этом состоянии, и что мир только пожалеет и посмеется над моим безумием. В дальнейшем я почувствовал легкий зуд в конце моего третьего пальца и сделал попытку тронуть его большим пальцем, но без успеха. При второй попытке я дотронулся, но при этом не ощутил чувствительности. Я по очереди поднимал руку и пощипывал бедро, но мог отметить, что чувствительность была неполной. Я попытался встать со своего кресла, но упал обратно. Постепенно у меня вернулись силы в конечностях и полное сознание. Я тотчас посмотрел на мои часы и нашел, что я был нечувствительным приблизительно 7-8 минут. Я твердо убежден, что в течение этого времени зуб можно было бы вырвать без ощущения боли или сознания».

Радость Мортона не имела границ. Он танцевал, обнимал своих ассистентов и подробно обсуждал с Хайденом замечательные перспективы этого открытия. Только тут Хайден полностью осознал, ради чего Мортон столько времени и столь непонятным образом запускал свои дела и недостаточно времени уделял приему больных. Теперь Мортон сгорал от нетерпения, просматривая список пациентов, записанных на завтра, и готов уже был на самом себе пробовать экстракцию под наркозом, как вдруг сама судьба послала им экстренного пациента.

30 сентября 1846 г., в среду, в шесть часов вечера к Мортону обратился молодой музыкант Эбен Фрост. Вот что писал об этом сам Мортон: «К вечеру мужчина, живущий в Бостоне, пришел, испытывая большие боли и желая удалить зуб. Он боялся операции и просил его месмеризировать. Я сказал ему, что имею кое-что получше, и, смочив мой носовой платок эфиром, дал ему для ингаляции. Он сделался бессознательным почти немедленно. Было темно, а доктор Хайден держал лампу, пока я вырвал крепко сидевший малый коренной зуб. Больших изменений пульса и релаксации мускулов не было. Он очнулся через минуту и не знал ничего, что было ему сделано. Он остался на некоторое время, разговаривая по поводу эксперимента. Это было 30 сентября 1846 г.».

А вот и текст расписки самого Фроста, заверенной подписью Хайдена: «Настоящим удостоверяю, что я обратился к доктору Мортону в шесть часов нынче вечером (30 сентября 1846 г.), страдая невыносимой зубной болью, доктор Мортон вынул свой карманный платок, намочил его своим составом, которым я дышал около полуминуты, а затем впал в сон. Через мгновение я очнулся и увидел мой зуб лежащим на полу. Я не испытал ни малейшей боли и, оставшись двадцать минут в его приемной после того, не почувствовал никакого неприятного эффекта от операции».6. Первая операция под наркозом

И вот, наконец, на квартиру Мортона для ознакомления с безболезненными зубными экстракциями явился Генри Бигелоу (Henry Jacob Bigelow, 1818-1871), один из известных хирургов знаменитого Массачузетского общей больницы в Бостоне.

Положение создалось довольно щекотливое. Ведь для того, чтобы рассчитывать на апробацию и поддержку Бигелоу, Мортон должен был сообщить ему состав своего наркотического средства, без чего положительно нельзя было рассчитывать на то, чтобы больничные врачи стали применять такой наркоз на своих больных в городской больнице. А Мортон, не будучи сам врачом и следуя общепринятым для зубных врачей правилам, стремился засекретить и запатентовать свое открытие.

Поэтому трудно понять, как мог согласиться на применение такого «секретного средства» на своем больном главный хирург Массачузетской общей больницы Джон Коллинз Уоррен (John Collins Warren, 1778-1856).

По-видимому, Бигелоу либо сам понял, что «состав» Мортона представляет собой серный эфир, либо по полученным впечатлениям он смог уверить Уоррена в достаточной безопасности этого средства. Что ни говорить, а как в те времена, так и теперь нельзя не подивиться той смелости, с которой Уоррен и Бигелоу позволили неизвестному молодому дантисту применить свое секретное средство для усыпления больного при большой, тяжелой операции. И хотя победителей не судят, тем не менее, в поднявшейся шумихе, неизбежной вокруг всякого важного события, конкуренты и всевозможные присяжные критики и моралисты не раз и в довольно резкой форме осуждали хирургов Массачузетской общей больницы за проявленную излишнюю доверчивость и либерализм.7. Эра анестезии

Необходимо осознать важную роль самого Джона Коллинза Уоррена в том, что с 16 октября 1846 г. началась эра анестезии. Ответственность за проведение общественной демонстрации эфирного наркоза на серьезной операции взял на себя именно он. Уоррен рисковал, приглашая никому не известного дантиста (а Мортон и был всего лишь дантистом, не имевшим права заниматься чем-нибудь другим, кроме лечения зубов), чтобы провести наркоз секретным средством (в эфир добавили померанцевое масло, чтобы замаскировать известный многим запах эфира). Тем более, что в 1845 г. здесь же потерпел неудачу Хорас Уэллс, пытаясь выполнить безболезненно эксНа следующий день, 17 октября 1846 г., там же, доктор Джордж Хейуорд (George Hayward) произвел еще одну операцию под эфирным наркозом: удаление большой жировой опухоли на плече. Наркотизатором был, разумеется, сам Мортон. Успех был полный: больная не проявила никаких признаков боли, за исключением самых последних минут, когда изредка она стонала, но, проснувшись, сказала, что это было вследствие тяжелого сновидения.

Сомнений не оставалось; в хирургии оказалась разрешенной одна из главных проблем - нечувствительность при операциях. Надо было как можно шире оповестить хирургов и распространить это благодеяние. Именно так понимали дело Уоррен, Бигелоу, Хейуорд и другие врачи Массачузет-ской общей больницы. Это был их моральный долг, этого безоговорочно требовала нормальная врачебная этика.

Эта интересная фотография была сделана, по всей видимости, в Массачузетской Общей больнице, спустя некоторое время после успешной публичной демонстрации У.Т.Мортоном эфирного наркоза. Мортон (в жилете), на заднем плане снимка, уже, находясь в лучах славы первооткрывателя эфирного наркоза, инструктирует одного из коллег, как надо давать наркоз. Дж.К.Уоррен в правом нижнем углу снимка (руки расположены на бедре пациента). Возможно, этот снимок относится к событиям 7 ноября 1846 г., когда хирург Массачузетской Общей больницы George Hayward произвел ампутацию нижней конечности и резекцию нижней челюсти под эфирным наркозом. Это были третья и четвертая, официально документированные операции, на которых дантист Уильям Томас Грин Мортон присутствовал в качестве анестезиолога8. Итоги

Джексон прожил долгую жизнь, пережив всех своих противников и конкурентов. Беспокойный он был человек, завистливый и тяжелый. Из всех претендентов на великое открытие он был не только самым образованным, но, несомненно, и наиболее талантливым человеком, а его ученые степени и научные заслуги в различных отраслях служили надежной защитой от дурных подозрений.

Может быть, его душевная неуравновешенность давно уже стояла на грани патологии. Последние годы своей жизни (1873-1880) он провел в приюте для психически больных. Бесспорно одно, что в практическом применении эфирных наркозов Джексон не имел никакого участия, а теоретических сведений он сам имел, вероятно, не больше того, что известно было об эфире из многих книг и справочников. Но своими претензиями он не только отнял у Мортона честь и славу открытия наркоза и вполне заслуженную им премию, но и многолетней, систематической травлей разорил и погубил его окончательно.

В 1873 г. Джексон был помещен в приют для психически больных «McLean» в Сомервилле (штат Массачузетс), где находился до самой своей смерти.

Как сложилась дальнейшая судьба Мортона? Поглощенный мыслью и стремлениями отстоять свое мировое открытие и тем самым выбиться из нищеты, Мортон совершенно забросил зубоврачебную деятельность. Зиму он проводил в Вашингтоне, все еще надеясь добиться благоприятного решения Конгресса, а на лето уезжал на свою маленькую ферму близ Бостона, занимаясь сельским хозяйством. Он испытывал жестокую нужду, которую изредка облегчала помощь друзей и сборы, проводимые различными общественными организациями. Нужда временами была такая, что Мортону приходилось закладывать в ломбард наиболее дорогие для него вещи: личные зубоврачебные инструменты, даже золотую парижскую медаль и орден св. Владимира, присланный ему царем Николаем I. Когда же кредиторы узнали о демарше Джексона в пользу Лонга и стало очевидно, что Мортон не получит премии Конгресса, то все имущество его было описано и продано с молотка.

Положение Мортона не улучшилось и после гражданской войны 1861-1865 гг., во время которой Мортон неоднократно давал эфирные наркозы раненым. Несмотря на всю очевидность благодетельной роли эфирных наркозов при операциях, военное министерство осталось совершенно безучастным к судьбе самого Мортона.

В июле 1868 г., в то самое время, когда происходила общественная подписка в пользу Мортона в Нью-Йорке, в одном из ежемесячных журналов появился новый пасквиль, автор которого пытался доказывать, что истинным изобретателем наркоза является не Мортон, а Джексон. Статья эта, по словам жены, взволновала Мортона так сильно, как этого не случалось раньше. Он поехал в Нью-Йорк, где в то время была необычайная жара. От этой ли духоты или от чрезмерных переживаний Мортону стало так плохо, что он телеграммой вызвал жену. Под влиянием лечения он стал довольно быстро поправляться и решил переехать в гостиницу. Когда они проезжали через Центральный парк, он жаловался на сонливость, но отказался отдать вожжи жене или повернуть обратно.

«Только что мы должны были выехать из парка, - писала его жена, - не говоря ни слова, он выпрыгнул из экипажа и несколько мгновений стоял на земле в большой растерянности. Увидев, что собирается толпа прохожих, я вынула из его кармана часы, кошелек, а также два его ордена и золотую медаль. Вскоре он потерял сознание и я была вынуждена позвать на помощь полисмена и проходившего аптекаря, которые помогли мне. Мы положили моего мужа на траву, но он был уже в безнадежном состоянии».

В течение часа Элизабет Мортон искала подходящий транспорт и, наконец, перевезла мужа в больницу св. Луки. Он был уже без признаков жизни.

«С первого же взгляда, - писала она, - старший хирург узнал его и спросил меня: «Это доктор Мортон?». Я просто ответила: «Да». После минутного молчания он повернулся к группе интернов и сказал им: «Молодые люди, вы видите лежащим перед вами человека, который дал роду людскому для освобождения от страданий больше того, чем кто-либо из когда-либо живших на земле. Да, и вот все, что он когда-либо получил за это».

Похоронен Мортон в Бостоне, на кладбище «Mount Auburn Cemetery», на том же самом кладбище, где и покоится Чарльз Джексон. На его похоронах присутствовало много известных бостонских врачей. На могиле Генри Джэкоб Бигелоу поместил следующую надпись: «Вильям Т. Г. Мортон, изобретатель и создатель анестезирующих ингаляций, кем боль в хирургии была предупреждена и уничтожена, до которого во все времена хирургия была ужасом, после которого наука получила управление над болью».

Памятник эфиру, установленный в 1868 г. в городском парке Бостона.

Надпись на памятнике:

«В ознаменование открытия нечувствительности к боли, вызываемой ингаляцией эфира, впервые показанной в Массачузетской Общей больнице в Бостоне 16 октября 1846 г.».

Дом Мортона, в котором он проводил свои первые эксперименты с эфиром.

Здание Массачузетской Общей больницы, бережно сохраненное до настоящего времени и называемое теперь «Эфирным домом».

Памятник Мортону на бостонском кладбище «Mount Auburn Cemetery».Заключение

С течением времени метод общего обезболивания совершенствовался (были созданы специальная техника, лекарственные препараты, аппаратура), и теперь даже выделилась специальность анестезиология.

В операционной имеются приборы, с помощью которых строго дозируется количество необходимого вещества. Но пока еще не создан препарат, применение которого было бы во всех случаях абсолютно безопасным и эффективным. Выбор того или иного обезболивающего средства и метода его введения является делом чрезвычайной важности, требует большой осторожности и внимания. При этом учитывается личный опыт врача-наркотизатора, физическое, нервно-психическое состояние больного, длительность операции, а также ряд других факторов.

В последние годы в нашей стране разрабатывается новый метод обезболивания - электронаркоз. Воздействием токов определенной формы и интенсивности вызывается глубокий сон.

Многообразие анестезирующих средств и методов их применения позволяет осуществлять различные по времени и тяжести операции. Хирургам стали доступны такие области, которые раньше были совершенно недосягаемы. Литература

1. Юдин С.С. Избранные произведения. Вопросы обезболивания в хирургии. Медгиз. 1960.

2. Беляевский А.Д., Монченко Г.Д. Очерки по истории анестезиологии (фрагмент монографии) // Вестник интенсивной терапии. - 1999. - № 2.

3. Жоров И.С. Общее обезболивание в хирургии. - М.: Медгиз, 1959.

4. Загорский А.К. Обзор работ по хирургии // Хирургия. - 1897. - № 8.

5. Иванов А. Медицинское обозрение. - 1902. - Т. VII . - № 10 .тракцию зуба, ингалируя больному закись азота

bukvasha.ru

История открытия наркоза — реферат

РЕФЕРАТ

по дисциплине «История медицины»

на тему:

«ИСТОРИЯ ОТКРЫТИЯ НАРКОЗА»

2015 г.

Оглавление

Введение

1. История открытия наркоза…………………………………………………………..4

1.1 Применение обезболивания от глубокой древности до XVIII века……………..4

1.2 От открытия наркоза до местного обезболивания………………………………..7

1.2.1 Факторы, влияющие на открытия………………………………….…………….7

1.2.2 Эфир………………………………………………………………….……………7

1.2.3 Хлороформ………………………………………………………………………..13

1.2.4 Закись азота………………………………………………………………………14

2. Вклад врачей России………………………………………...………………………20

3. Негативные стороны достижений в болеутолении………………………………..20

Вывод

Список литературы

Приложение иллюстрации

ВВЕДЕНИЕ

Перед тем как рассматривать тему моего реферата, давайте сначала обратимся самому термину анестезиология.

Анестезиология (лат. an - отсутствие, aesthesia - чувствительность и др.греч. logos- учение) — раздел медицины, занимающийся изучением средств и методов обеспечения анестезии (то есть потери чувствительности, в том числе болевой) при различных острых болевых синдромах, шоковых состояниях, травмах, хирургических вмешательствах.

В отличие от алгологии, занимающейся изучением преимущественно хронической боли, анестезиология занимается изучением преимущественно острой боли, возникающей при травмах, хирургических вмешательствах, острых заболеваниях и патологических состояниях.

Анестезиология тесно смыкается с реаниматологией, так как анестезиологу приходится также решать задачи поддержания параметров жизнеобеспечения (дыхания, кровообращения) при оказании анестезиологического пособия.

Изначально являвшаяся частью хирургии, анестезиология эволюционно выделилась в самостоятельную науку. Традиционно рука об руку с анестезиологией идёт реаниматология, большей частью из-за схожести задач, стоящих перед врачом-анестезиологом и врачом-реаниматологом (поддержание функционирования жизненно важных органов и гомеостаза внутренней среды организма). Но вследствие непрерывно увеличивающегося объёма информации в каждой из этих двух областей медицины, в последнее время в мире наметилась тенденция к разграничению анестезиологии и реаниматологии.

Изучение боли — лишь одна из задач анестезиологии, причём анестезиологии как науки. В чисто практическом смысле анестезиология решает две основные задачи: обеспечение обезболивания и психологического комфорта больного во время хирургических операций и любых травматичных и болезненных манипуляций, и обеспечение безопасности человека на операционном столе.

Как вы видите, анестезиология является одной из важнейших медицинских дисциплиной, она тесно связана со многими дисциплинами, мы не можем представить сейчас современную медицину без анестезиологов. В своем реферате хочется выразить дань уважения тем людям, которые стояли у истоков открытий в этой отрасли.

1. ИСТОРИЯ ОТКТЫРИЯ НАРКОЗА

1.1 ПРИМЕНЕНИЕ ОБЕЗБОЛИВАНИЯ ОТ ГЛУБОКОЙ ДРЕВНОСТИ ДО XVIII ВЕКА

С древнейших времен человечество стремилось найти способы обезболивания при операциях, но до XIX века обезболивания в современном понимании не было. Применявшиеся методы понижения болевой чувствительности были примитивны, малодейственны и даже опасны для жизни оперируемого.

Считается, что греческий философ Диоскорид первым применил термин "анестезия" в I веке н.э. для описания наркотикоподобного действия мандрагоры (действующее начало - М-холинолитик скополамин).

История развития обезболивания показывает, что параллельно с изысканием средств для общего обезболивания все время делались попытки оперировать под местной анестезией, и мысль достигнуть обезболивания тканей человеческого тела на месте предстоящей хирургической операции едва ли даже не более древняя, чем идея наркоза. По крайней мере, поскольку можно судить по дошедшим до нас средневековым источникам, еще египтяне пытались вызвать потерю чувствительности на коже прикладыванием жира священного нильского крокодила. Они также славились своим умением изготовлять различные опьяняющие и анестезирующие средства, главными составными частями которых являлись индийская конопля и опий. Вместо каленого железа были в ходу моксы из конопли, так как они полагали, что болезненность операции значительно уменьшится при помощи усыпительных свойств дыма индийской конопли.

По свидетельству Каспара Гофмана, ассирияне, производя у мальчиков обрезание, сдавливали им шейные сосуды и тем уничтожали боль, испытываемую при этой операции (Каппелер О., 1881).

Плиний Младший (32-79 гг. н.э.) и Dioscorides pedanius в 50-м году н.э. рассказывают, что мемфисский камень, истолченный в порошок и политый уксусом, будучи приложен к обожженным или пораженным частям тела, уничтожал все болезненные ощущения. Литтре полагает, что этот мемфисский камень был не что иное, как особый вид мрамора, который при обливании уксусом образовывал уксусную кислоту, производящую местную анестезию.

Покрынный альраунный корень также часто упоминается в числе старинных анестезирующих препаратов. Он хорошо был известен грекам и, по мнению Бодена, до конца 16-го столетия этот корень весьма часто употреблялся как снотворное и анестезирующее средство. В странах, расположенных ближе к северу, основным средством общей анальгезии был этиловый спирт, с которым человечество в виде пива и вина знакомо более 6000 лет.

Отсутствие совершенного метода обезболивания компенсировалось скоростью проведения операции. Еще в V веке до н.э. Гиппократ писал, что, "так как приходится оперируемым страдать, причиняющее боль должно быть в них наиболее короткое время, а это будет, когда сечения выполняются скоро".

В более близкие к нам времена - средние века, в эпоху Возрождения - зародилось немало идей, которые не потеряли своего значения до сих пор. Да и не могли медики всех времен не думать об обезболивании. Операция, даже самая незначительная, часто заканчивалась смертью пациента от болевого шока. В операционной одной из лондонских больниц до наших дней сохранился колокол, звуками которого пытались заглушить крики несчастных, подвергавшихся хирургическому вмешательству.

Неудивительно, что большинство оперируемых умирали не столько от самой хирургической травмы, сколько от боли и мук.

Многочисленные войны этого периода, внедрение в военную практику огнестрельного оружия и как следствие - многочисленные тяжелые ранения - все это способствовало развитию хирургии.

В 1537 г. великий Амбруаз Паре (рис. 1), которого впоследствии стали называть отцом хирургии, был участником похода Франциска I против германского императора Карла V. В то время огнестрельные раны надлежало заливать кипящим бузинным маслом. Пользы от этого было мало: муки же раненые испытывали жесточайшие. Они корчились от боли, а лекарь - от сознания, что их причиняет. Только люди железного здоровья могли выдержать эту варварскую процедуру. Этот метод лечения был в то время "обоснован" учеными-медиками. Они говорили, что пуля вносит в рану особый яд, и только огненный бальзам - бузинное масло - способен спасти раненого. Случай помог избавиться от этого принятого как должного метода лечения. Случай, сделавший переворот в хирургии благодаря тому, что произошел он с великим человеком, способным из обычного наблюдения извлечь урок. У Амбруаза Паре после одного жестокого боя, когда раненые поступали сплошным потоком, кончился кипящий бальзам. Вместо "целительного масла" Амбруаз Паре приготовил свою болеутоляющую смесь. Наутро осмотр показал, что раны, обработанные "новоиспеченным" бальзамом, не имели покраснения, припухлости, ожогов; в то же время раны, обработанные кипящим маслом, были, как всегда, резко отечны, кожа вокруг была покрасневшей и обожженной. И, кроме того, все раненые, при лечении которых применялось новое средство, спокойно провели ночь, спали и проснулись свежими, исполненными новых сил, что, безусловно, способствовало выздоровлению. Те, кому обработали повреждения кипящим маслом, были совершенно обессилены болью.

Рутина и косность всегда отличались жизнестойкостью. Амбруазу Паре не сразу удалось убедить коллег в том, что от предложенной им смеси гораздо больше пользы, чем от традиционного "бальзама". Однако у Паре был великий союзник - Гиппократ. "Прежде всего - не повреди!" - гласит одна из его бессмертных заповедей. Паре действовал в полном соответствии с ней. "Лечение, - втолковывал он, - не должно быть причиной новых страданий. Лечебный фактор должен не только устранять основное заболевание, но и облегчить страдание, вызванное им, а не увеличивать его". (Цит. по В.Ю. Островскому, 1983.) Так зарождалась идея противошоковой терапии, лежащей в основе современной анестезиологии.

Средние века породили идею как общего, так и местного обезболивания. Правда, некоторые приемы и методы тех времен с сегодняшних позиций всерьез рассматривать нельзя. Например, имел распространение "метод общего обезболивания" путем удара тяжелым предметом по голове. В результате сотрясения мозга больной впадал в бессознательное состояние и оставался безучастным к манипуляциям хирурга. К счастью, этот метод не получил дальнейшего распространения.

Для притупления сознания применялись и другие жесточайшие приемы, в большинстве - физические, например, кровопускание, пережатие сонных артерий. До сих пор среди немедиков бытует термин "заморозка", хотя сейчас под этим отнюдь не имеется в виду охлаждение тканей как таковое (рис. 2). Об обезболивающем действии охлаждения впервые упоминает великий ученый и врач Востока Х-ХI вв. Абу Али Ибн Сина (Авиценна).

В Латинской Америке широко пользовались в своей практике местной анестезией, употребляя экстракт корня мандрагоры, марихуаны, коку, пациентам давали вдыхать пары экстрактов из наркотических трав

В течение многих веков удаление зубов выполнялось без обезболивания. Удаление зубов - излюбленная тема голландских художников ХVII века (рис. 3,4). Обращает на себя внимание отсутствие обезболивания при этой операции и наличие глубоко заинтересованных зрителей.

Развитие зубоврачевания в России происходило при Петре I, который сам интересовался и практиковал в этой области. Петр I овладел техникой удаления зубов и нередко применял ее на практике. Он постоянно носил при себе два набора инструментов: математический и хирургический (в последнем находились пеликан и щипцы для удаления зубов).

Однако вернемся к хирургии. Большое значение в древние времена приобрело сдавление нервных стволов как мера, уменьшающая боль при операциях. Этот способ применяли в глубокой древности греки, арабы, в средние века и в начале эпохи Возрождения им пользовались Амбруаз Паре, Шуман и др. В 1781 г. английский хирург Джеймс Мур предложил в качестве болеутоляющего средства прижатие нервов различными способами: тугим бинтованием конечности, перетягиванием ее, пальцевым прижатием, прижатием пелотами. Эта методика встретила энергичную защиту в лице Гунтера, Бэлля и других английских хирургов, но, несмотря на это, не нашлось охотников воспользоваться ею на практике, и только гораздо позже Жюве и Лигард применили этот способ в несколько уже измененном виде. Однако эта методика в истории хирургии неоднократно осуждалась ввиду отрицательных особенностей: болезненности самого сдавления, возможных стойких параличей сдавливаемых нервов и даже гангрены конечности. В 1879 г. Эсмарх ввел в целях предварительной остановки кровотечения при операциях эластический жгут, который, помимо своего прямого назначения, сыграл большую роль в дальнейшем развитии анестезии конечностей.

Давно известно действие холода как обезболивающего средства (рис. 5). С середины ХVI столетия им пользовались по совету Томаса Бартолинуса. Затем это средство было забыто, и только спустя два столетия Арнот и Герард стали вновь применять его для анестезии (рис. 6). В 1867 г. он же предложил еще два новых анестезирующих средства: метиловый эфир и двухлористый метилен. Распыление эфира при помощи пульверизатора (рис. 7,8) было наиболее совершенным методом местной анестезии и сохраняет определенное значение и в настоящее время. Л.Л. Левшин так описывал этот метод: "Защитив соседние части кожи ватой, пульверизуют серным эфиром приблизительно на расстоянии 1-3 см от места, где хотят сделать разрез". Через 2-3 мин после начала распыления эфира поверхность кожи белела и замораживалась. Поверхностные слои кожи при разрезе были нечувствительны и бескровны. При более глубоких разрезах появлялись чувствительность и кровотечение. Поэтому и распыление эфира было применимо только при небольших поверхностных операциях - вскрытие абсцессов, поверхностных флегмон и т.п.

Для более быстрого действия предполагалось вместо серного эфира применять для разбрызгивания на коже хлорметил, замораживающее действие которого в принципе ничем не отличалось от действия эфира.

Жидкий углекислый газ и сернистый углерод тоже применялись для местного обезболивания, но замораживающее действие, основанное на быстром испарении, мало, чем отличалось от прочих подобных им средств. Кроме того, их применение было громоздко и технически затруднительно.

1.2 ОТ ОТКРЫТИЯ ЭФИРНОГО НАРКОЗА ДО МЕСТНОГО ОБЕЗБОЛИВАНИЯ

1.2.1 Факторы, влияющие на открытия

Реальные предпосылки для разработки эффективных методов обезболивания начали складываться в конце XVIII века. Определяющее значение имело интенсивное развитие естественных наук, особенно химии и физики. Среди многочисленных открытий того периода было получение в чистом виде кислорода и закиси азота.

XIX век был веком промышленной революции и социальных преобразований феодальной формации в капиталистическую. Это был век научных открытий - электричества и законов наследственности, радиоактивности и микробов как причины инфекционных болезней. В ряду этих открытий стоит и открытие наркоза, чему предшествовали в значительной мере эмпирические, но и частично научные попытки устранить боль при хирургических вмешательствах. Эта идея принадлежит не одному человеку. Историю анестезиологии – как, впрочем, и всю историю человечества - делали высокие профессионалы и вместе с тем разносторонние личности. Многие из них прославились не только в медицине, но и в других сферах деятельности. Они называются врачами-труэнтами, которых история анестезиологии насчитывает свыше ста. Продолжающиеся споры о том, кто открыл наркоз - Уэллс или Мортон, Хикмен или Лонг, беспредметны. Они чаще свидетельствуют о желании поднять престиж своей страны, нежели выяснить действительную роль того или другого исследователя. Первыми общими анестетиками были ингаляционные препараты: эфир, закись азота и хлороформ. Важно отметить, что в общей массе стимулов к необходимости обезболивания наиболее частым была зубная боль.

yaneuch.ru

Смотрите также

..:::Новинки:::..

Windows Commander 5.11 Свежая версия.

Новая версия
IrfanView 3.75 (рус)

Обновление текстового редактора TextEd, уже 1.75a

System mechanic 3.7f
Новая версия

Обновление плагинов для WC, смотрим :-)

Весь Winamp
Посетите новый сайт.

WinRaR 3.00
Релиз уже здесь

PowerDesk 4.0 free
Просто - напросто сильный upgrade проводника.

..:::Счетчики:::..