Реферат на тему:
Изображение Символа веры, 17 век.
Си́мвол ве́ры (греч. σύμβολο[ν]) — система основополагающих догматов вероучения.[1] Термин происходит от греческого наименования документов данного рода.
В христианстве под символами веры традиционно понимали краткое изложение догматов Церкви.
Некоторые богословы обособляют собственно «символы веры» от «соборных вероизложений», то есть от изложений христианского вероучения в деяниях Вселенских соборов, или отличают, кроме того, «исповедания веры», изданные отдельными лицами. Символы веры всегда отличаются краткостью; они только излагают в аподиктической форме простых предложений или неоспариваемых фактов главные догматические положения, без доказательств, как предмет для восприятия верою.
Основа христианской веры есть утверждение, что Бог ради спасения людей от бремени первородного греха послал своего Сына на землю, который родился от непорочной Девы и воплотился в человеческом образе — Иисусе Христе, был распят, умер и воскрес через три дня, победив смерть.
Первые Отцы Церкви излагали пред своими учениками учение Иисуса Христа и апостолов, составлявшее ту норму их пастырской деятельности, которая обозначалась словами: πιστις κάνων αληθεία, regula veritatis, и входила в состав христианской disciplinae arcanae. Сами отцы церкви нередко замечают, что πιστις, или regula fidei, преподана апостолами, которые сами получили её от Христа. Письменное изложение некоторых деталей этой regula fidei впервые появляется около 140 г, в евангельской формуле крещения («во имя Отца и Сына и Св. Духа»), у Тертуллиана, Киприана, Фирмилиана Кесарийского, в канонах церкви коптской.
Руфин нашёл так называемый Апостольский Символ веры, написанный на латинском языке. В толковании на этот Символ веры Руфин утверждал, что это — подлинный текст Символа, составленного апостолами на соборе в Иерусалиме. Явившись на собор, апостолы имели каждый свой особый символ, составленный применительно к потребностям места проповеди каждого из них; затем они решили общими силами составить один образец веры, который мог бы служить для них во время проповеди руководством и правилом, охраною от возможного разногласия. Они назвали свое коллективное произведение «Символ веры», что указывает на сбор или выборку содержащегося в нем учения из проповеди всех апостолов. Найденный им символ Руфин называет Апостольским или потому, что каждое слово в нём дано апостолами (1 Кор. XI, Деян. XV), или потому, что он содержит веру, несомненно проповеданную апостолами.
Но так как в каждом месте, где проповедовали апостолы, существовал свой символ веры, то название Апостольского Символа веры справедливо и по отношению к многим другим символам веры.
Римско-католическая церковь считает «Апостольский Символ веры» одним из важнейших христианских символов веры, в частности, он входит в состав молитвы Розария. Слово «Апостольский» по современному толкованию означает, что Символ излагает проповеданную апостолами веру, а не принадлежность текста перу апостолов, хотя в Средние века даже предпринимались попытки предположить, какие именно слова в Апостольском Символе веры какому именно апостолу принадлежат.
Самим Руфином текст Апостольского Символа веры очищен от примесей аквилейской его редакции. Мартиньи («Dictionnaire», стр. 755) сообщает четыре текста этого Символа с разными чтениями. Современный текст Символа впервые встречается в письменных источниках VI века.
С точки зрения православия, завершительным актом в области символов веры служит Никео-Цареградский Символ веры, первая часть которого была составлена на Никейском соборе (325 год), а вторая — на соборе Константинопольском (381 год), где оба Символа веры были соединены в один документ. Исповедание и прочтение Никео-Цареградского Символа при крещении есть неотъемлемая часть таинства; за крещаемых младенцев Символ веры читается его восприемником.
Самое название «Символ веры» в древности церковью не применялось; в первый раз оно встречается у Амвросия Медиоланского в его «послании» (XLII) к папе Сирицию I. Вообще, обычай называть «исповедания веры» символами — обычай западный, и самое слово «Символ веры» вошло в употребление в применении к тому, что на греческом Востоке носило название «учения веры».
Восточные отцы церкви и соборы и в IV в. не давали «исповеданиям веры» имени «Символ веры», называя их «изложениями веры» или «верою». Во главе «вероизложений», сделанных отдельными богословами, Чельцов ставит рассуждение пресвитера Викентия, монаха Леринского монастыря (пис. ок. 434 г.). Вероизложения и исповедания пишутся авторитетными иерархами или другими учеными лицами вследствие особых обстоятельств, например, по просьбе какой-либо церкви, уклонившейся некогда от восточно-православного и вселенского единства.
Чельцов приводит следующие заглавия символов веры:
О происхождении этих символов веры от самих апостолов свидетельствует убеждение всей древности, а также почти полное тождество всех исчисленных шести символов по содержанию.
Ириней и Тертуллиан, указывая на формы символов веры, говорят о них не как о чем-то новом, а как о предании апостольском (1 Тим. VI, 12; 1 Петр. III, 21). Символ веры, читаемый каждым взрослым при крещении, Тертуллиан называет «правилом, Христом установленным, высшим для нас всяких недоумений». Он же замечает, что крещающиеся произносят правило веры в форме ответов на вопросы, даваемые крещающим пресвитером, причем «вопрошаемые отвечают подробнее, чем Господь установил в Евангелии».
Кирилл Иерусалимский Символ веры Иерусалимской церкви, сохраненный им в надписях его огласительных поучений, называет «святою и апостольскою верою»; Макарий Иерусалимский, по свидетельству Геласия Кизического, на соборе Никейском тот же Иерусалимский Символ веры назвал «апостольскою непреложною верой, которую церковь Христова хранит изначала, по преданию от самого Господа, чрез апостолов, из поколения в поколение, и будет хранить во веки». Иоанн Кассиан, приводя текст Антиохийского Символа веры, замечает, что в нем изложена вера всех церквей, так как одна вера для всех. Александр, епископ Александрийский, называет Александрийский Символ веры «апостольскими догматами Церкви», то есть получившими начало от самих апостолов.
В течение почти двух тысячелетий существования христианства в мире каждое христианское общество, каждая секта вырабатывает свои символы веры. Возникла новая отрасль богословия — символика, изучающая сравнительно символы веры разных вероисповеданий и с большим успехом заменяющая так называемое полемическое, или обличительное, богословие старого времени. Шлейермахер называет символику «сравнительной догматикой», Пельт — средством к «познанию конфессиональных принципов всех вероисповеданий».
Самым ранним символом веры, которому было дано собственное название, был Апостольский Символ веры. Христианское предание приписывает его всем двенадцати апостолам: якобы каждый из них сказал одно предложение этого символа веры. Само такое приписывание вряд ли верно, но Апостольский Символ веры сам собой довольно старый; скорее всего он был составлен на основе катехизиса, используемого в крещении взрослых, и в этом виде он мог быть составлен во II веке. Апостольский Символ веры, скорее всего, был сформулирован в противовес докетизму и другим аналогичным идеям.
Составлен Первым Вселенским собором (Никея, Малая Азия) в 325 году; в 381 году расширен и дополнен Вторым Вселенским собором (Константинополь). По названиям мест, где проходили соборы, получил название Никео-Константинопольского или Никео-Царьградского Символа. Никео-Цареградский Символ веры унаследовал основные свои положения из Апостольского Символа веры. Кроме того, в него Первым Вселенским собором добавлены положения из христологии и о Троице, ставящие своей целью отторжение арианства (в частности, отдельным решением Первый Вселенский собор установил, что арианство является ересью).
Никео-Цареградский Символ веры используется как в православии, так и в католичестве. В последнем случае с дополнением «филиокве», дополняющим первоначальный текст Символа указанием на нисхождение Святого Духа не только от Бога-Отца, но «и от Сына».
Среди всего остального множества символов веры можно выделить следующие:
Текстом, аналогичным христианскому Символу веры, можно назвать небольшой текст, называемый «Правило исповедания веры» (монг. итгэл явуулхын ёс; тиб. skyabs 'gro sems bkyed — «Принятие Прибежища и зарождение бодхичитты»), принятый в распространённой тибето-монгольской школе гелуг, и ежедневно читаемый в начале практически каждого из регулярных хуралов. Текст состоит в основном из цитат классических индийских сочинений буддизма Махаяны, а также текстов принятия обетов мирянина и бодхисаттвы.
В других школах тибетского буддизма существуют аналогичные тексты.
.
Одной из первых попыток выразить основы ислама в кратком виде является шахада: «Нет божества кроме Бога, и Мухаммад — пророк Его». В исламе символ веры обычно называют свидетельством веры.
Общепризнанное исповедание веры в иудаизме — молитва «Шма, Исраэль…» — «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь — един» (Втор 6.4).
wreferat.baza-referat.ru
Реферат на тему:
Изображение Символа веры, 17 век.
Си́мвол ве́ры (греч. σύμβολο[ν]) — система основополагающих догматов вероучения.[1] Термин происходит от греческого наименования документов данного рода.
В христианстве под символами веры традиционно понимали краткое изложение догматов Церкви.
Некоторые богословы обособляют собственно «символы веры» от «соборных вероизложений», то есть от изложений христианского вероучения в деяниях Вселенских соборов, или отличают, кроме того, «исповедания веры», изданные отдельными лицами. Символы веры всегда отличаются краткостью; они только излагают в аподиктической форме простых предложений или неоспариваемых фактов главные догматические положения, без доказательств, как предмет для восприятия верою.
Основа христианской веры есть утверждение, что Бог ради спасения людей от бремени первородного греха послал своего Сына на землю, который родился от непорочной Девы и воплотился в человеческом образе — Иисусе Христе, был распят, умер и воскрес через три дня, победив смерть.
Первые Отцы Церкви излагали пред своими учениками учение Иисуса Христа и апостолов, составлявшее ту норму их пастырской деятельности, которая обозначалась словами: πιστις κάνων αληθεία, regula veritatis, и входила в состав христианской disciplinae arcanae. Сами отцы церкви нередко замечают, что πιστις, или regula fidei, преподана апостолами, которые сами получили её от Христа. Письменное изложение некоторых деталей этой regula fidei впервые появляется около 140 г, в евангельской формуле крещения («во имя Отца и Сына и Св. Духа»), у Тертуллиана, Киприана, Фирмилиана Кесарийского, в канонах церкви коптской.
Руфин нашёл так называемый Апостольский Символ веры, написанный на латинском языке. В толковании на этот Символ веры Руфин утверждал, что это — подлинный текст Символа, составленного апостолами на соборе в Иерусалиме. Явившись на собор, апостолы имели каждый свой особый символ, составленный применительно к потребностям места проповеди каждого из них; затем они решили общими силами составить один образец веры, который мог бы служить для них во время проповеди руководством и правилом, охраною от возможного разногласия. Они назвали свое коллективное произведение «Символ веры», что указывает на сбор или выборку содержащегося в нем учения из проповеди всех апостолов. Найденный им символ Руфин называет Апостольским или потому, что каждое слово в нём дано апостолами (1 Кор. XI, Деян. XV), или потому, что он содержит веру, несомненно проповеданную апостолами.
Но так как в каждом месте, где проповедовали апостолы, существовал свой символ веры, то название Апостольского Символа веры справедливо и по отношению к многим другим символам веры.
Римско-католическая церковь считает «Апостольский Символ веры» одним из важнейших христианских символов веры, в частности, он входит в состав молитвы Розария. Слово «Апостольский» по современному толкованию означает, что Символ излагает проповеданную апостолами веру, а не принадлежность текста перу апостолов, хотя в Средние века даже предпринимались попытки предположить, какие именно слова в Апостольском Символе веры какому именно апостолу принадлежат.
Самим Руфином текст Апостольского Символа веры очищен от примесей аквилейской его редакции. Мартиньи («Dictionnaire», стр. 755) сообщает четыре текста этого Символа с разными чтениями. Современный текст Символа впервые встречается в письменных источниках VI века.
С точки зрения православия, завершительным актом в области символов веры служит Никео-Цареградский Символ веры, первая часть которого была составлена на Никейском соборе (325 год), а вторая — на соборе Константинопольском (381 год), где оба Символа веры были соединены в один документ. Исповедание и прочтение Никео-Цареградского Символа при крещении есть неотъемлемая часть таинства; за крещаемых младенцев Символ веры читается его восприемником.
Самое название «Символ веры» в древности церковью не применялось; в первый раз оно встречается у Амвросия Медиоланского в его «послании» (XLII) к папе Сирицию I. Вообще, обычай называть «исповедания веры» символами — обычай западный, и самое слово «Символ веры» вошло в употребление в применении к тому, что на греческом Востоке носило название «учения веры».
Восточные отцы церкви и соборы и в IV в. не давали «исповеданиям веры» имени «Символ веры», называя их «изложениями веры» или «верою». Во главе «вероизложений», сделанных отдельными богословами, Чельцов ставит рассуждение пресвитера Викентия, монаха Леринского монастыря (пис. ок. 434 г.). Вероизложения и исповедания пишутся авторитетными иерархами или другими учеными лицами вследствие особых обстоятельств, например, по просьбе какой-либо церкви, уклонившейся некогда от восточно-православного и вселенского единства.
Чельцов приводит следующие заглавия символов веры:
О происхождении этих символов веры от самих апостолов свидетельствует убеждение всей древности, а также почти полное тождество всех исчисленных шести символов по содержанию.
Ириней и Тертуллиан, указывая на формы символов веры, говорят о них не как о чем-то новом, а как о предании апостольском (1 Тим. VI, 12; 1 Петр. III, 21). Символ веры, читаемый каждым взрослым при крещении, Тертуллиан называет «правилом, Христом установленным, высшим для нас всяких недоумений». Он же замечает, что крещающиеся произносят правило веры в форме ответов на вопросы, даваемые крещающим пресвитером, причем «вопрошаемые отвечают подробнее, чем Господь установил в Евангелии».
Кирилл Иерусалимский Символ веры Иерусалимской церкви, сохраненный им в надписях его огласительных поучений, называет «святою и апостольскою верою»; Макарий Иерусалимский, по свидетельству Геласия Кизического, на соборе Никейском тот же Иерусалимский Символ веры назвал «апостольскою непреложною верой, которую церковь Христова хранит изначала, по преданию от самого Господа, чрез апостолов, из поколения в поколение, и будет хранить во веки». Иоанн Кассиан, приводя текст Антиохийского Символа веры, замечает, что в нем изложена вера всех церквей, так как одна вера для всех. Александр, епископ Александрийский, называет Александрийский Символ веры «апостольскими догматами Церкви», то есть получившими начало от самих апостолов.
В течение почти двух тысячелетий существования христианства в мире каждое христианское общество, каждая секта вырабатывает свои символы веры. Возникла новая отрасль богословия — символика, изучающая сравнительно символы веры разных вероисповеданий и с большим успехом заменяющая так называемое полемическое, или обличительное, богословие старого времени. Шлейермахер называет символику «сравнительной догматикой», Пельт — средством к «познанию конфессиональных принципов всех вероисповеданий».
Самым ранним символом веры, которому было дано собственное название, был Апостольский Символ веры. Христианское предание приписывает его всем двенадцати апостолам: якобы каждый из них сказал одно предложение этого символа веры. Само такое приписывание вряд ли верно, но Апостольский Символ веры сам собой довольно старый; скорее всего он был составлен на основе катехизиса, используемого в крещении взрослых, и в этом виде он мог быть составлен во II веке. Апостольский Символ веры, скорее всего, был сформулирован в противовес докетизму и другим аналогичным идеям.
Составлен Первым Вселенским собором (Никея, Малая Азия) в 325 году; в 381 году расширен и дополнен Вторым Вселенским собором (Константинополь). По названиям мест, где проходили соборы, получил название Никео-Константинопольского или Никео-Царьградского Символа. Никео-Цареградский Символ веры унаследовал основные свои положения из Апостольского Символа веры. Кроме того, в него Первым Вселенским собором добавлены положения из христологии и о Троице, ставящие своей целью отторжение арианства (в частности, отдельным решением Первый Вселенский собор установил, что арианство является ересью).
Никео-Цареградский Символ веры используется как в православии, так и в католичестве. В последнем случае с дополнением «филиокве», дополняющим первоначальный текст Символа указанием на нисхождение Святого Духа не только от Бога-Отца, но «и от Сына».
Среди всего остального множества символов веры можно выделить следующие:
Текстом, аналогичным христианскому Символу веры, можно назвать небольшой текст, называемый «Правило исповедания веры» (монг. итгэл явуулхын ёс; тиб. skyabs 'gro sems bkyed — «Принятие Прибежища и зарождение бодхичитты»), принятый в распространённой тибето-монгольской школе гелуг, и ежедневно читаемый в начале практически каждого из регулярных хуралов. Текст состоит в основном из цитат классических индийских сочинений буддизма Махаяны, а также текстов принятия обетов мирянина и бодхисаттвы.
В других школах тибетского буддизма существуют аналогичные тексты.
.
Одной из первых попыток выразить основы ислама в кратком виде является шахада: «Нет божества кроме Бога, и Мухаммад — пророк Его». В исламе символ веры обычно называют свидетельством веры.
Общепризнанное исповедание веры в иудаизме — молитва «Шма, Исраэль…» — «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь — един» (Втор 6.4).
wreferat.baza-referat.ru
Посещая храмы и открывая церковные книги, мы сталкиваемся с большим количеством всевозможной религиозной символики, значение которой порой бывает не вполне понятно. Особенно это ощутимо, когда приходится рассматривать иконы, а также фрески, картины или гравюры, созданные на библейские сюжеты много веков назад. Чтобы понять их тайный язык, познакомимся с некоторыми наиболее часто используемыми в них символами и поговорим об их происхождении.
Наиболее ранние христианские символы встречаются на стенах римских катакомб, где последователи учения Иисуса Христа в обстановке жестокого гонения со стороны властей тайно совершали богослужения. Эти изображения отличаются от тех, что сегодня мы привыкли видеть на стенах наших храмов. Древние христианские символы носили характер тайнописи, объединявшей единоверцев, и тем не менее в них уже заключался вполне определённый богословский смысл.
Христиане первых веков не знали икон в том виде, в котором они существуют сегодня, и на стенах катакомб изображали не Самого Спасителя, а лишь символы, выражающие те или иные стороны его сущности. При внимательном их изучении раскрывается вся глубина богословия ранней Церкви. Среди наиболее часто встречающихся образов можно увидеть Доброго пастыря, Агнца, корзины с хлебами, виноградные лозы и многие другие символы. Несколько позже, уже в V-VI веках, когда христианство из гонимой властями секты превратилось в государственную религию, к ним прибавился Крест.
Христианские символы и их значения, малопонятные оглашенным, то есть людям, ещё не посвящённым в смысл учения и не принявшим Святое Крещение, являлись своего рода наглядной проповедью для членов Церкви. Они становились продолжением притчей Иисуса Христа, произносимых им перед толпами слушателей, но смысл которых он раскрывал лишь близкому кругу своих учеников.
Одним из наиболее ранних символических сюжетов катакомбной живописи является сцена «Поклонения волхвов». Исследователями было обнаружено двенадцать таких фресок, датируемых II веком, то есть выполненных примерно через столетие после событий, описанных в Евангелии. В них заложен глубокий богословский смысл. Восточные мудрецы, пришедшие поклониться Рождеству Спасителя, как бы свидетельствуют о предсказанности его появления древними пророками и символизируют собой неразрывную связь между Ветхим и Новым Заветом.
Примерно в тот же период на стенах катакомб появляется надпись, выполненная греческими буквами ΙΧΘΥΣ (в переводе – "рыба"). В русском прочтении она звучит как «Ихтис». Это акроним, то есть устойчивый вид аббревиатуры, получившей самостоятельное значение. Он образован из начальных букв греческих слов, составляющих выражение «Иисус Христос Божий Сын Спаситель», и в нём заключён основной символ христианской веры, подробно изложенный затем в документах Никейского Вселенского собора, состоявшегося в 325 году в Малой Азии. Добрый Пастырь, а также Ихтис считаются первыми изображениями Иисуса Христа в искусстве раннехристианского периода.
Любопытно заметить, что в раннехристианской символике этому акрониму, обозначавшему Сына Божьего, сошедшего в мир, действительно соответствовало изображение рыбы. Учёные находят этому несколько объяснений. Обычно указывают на учеников Христа, многие из которых изначально были рыбаками. Кроме того, вспоминают слова Спасителя о том, что Царство Небесное подобно закинутому в море неводу, в котором оказываются рыбы разного рода. Сюда же относят и многочисленные Евангельские эпизоды, связанные с ловом рыбы и насыщением ею алчущих (голодных).
Символы христианского учения включают в себя и такой весьма распространённый знак, как «Хризма». Появился он, как принято полагать, ещё в апостольские времена, но широкое распространение получил с IV века, а представляет собой изображение греческих букв Χ и Ρ, являющимися началом слова ΧΡΙΣΤΟΣ, что означает Мессия или Помазанник Божий. Часто в дополнение к ним справа и слева ставились греческие буквы α (альфа) и ω (омега), напоминающие слова Христа о том, что он является Альфой и Омегой, то есть началом и концом всего сущего.
Изображения этого знака часто встречается на монетах, в мозаичных композициях, а также на рельефах, украшавших саркофаги. Фото одного из них приводится в статье. В российском православии Хризма приобрела несколько иной смысл. Буквы Х и Р расшифровывают как начало русских слов Христос Родился, что сделало этот знак символом Боговоплощения. В оформлении современных церквей он встречается столь же часто, как и прочие наиболее известные христианские символы.
Как это ни странно, но первые христиане не поклонялись Кресту. Основной символ христианской веры получил распространение лишь в V веке. Первые христиане его изображений не делали. Однако после своего появления он в течение короткого времени стал обязательной принадлежностью каждого храма, а затем и нательной символикой верующего человека.
Нужно заметить, что на древнейших распятиях Христос изображался живым, облачённым в одежды, а зачастую и увенчанным царской короной. Более того, Ему, как правило, придавался торжествующий облик. Терновый венец, гвозди, а также раны и кровь Спасителя появились лишь в изображениях, датируемых IX веком, то есть в период позднего Средневековья.
Многие христианские символы берут начало от своих ветхозаветных прообразов. Среди них ещё одно изображение Спасителя, выполненное в виде Агнца. В нём заключён один из основополагающих догматов религии о жертве, принесённой Христом во искупление грехов людских. Как в давние времена агнец отдавался на заклание во умилостивление Бога, так теперь сам Господь возложил на жертвенник Своего единородного Сына для избавления людей от тяжести первородного греха.
В раннехристианские времена, когда последователи новой веры были вынуждены соблюдать конспирацию, этот символ был весьма удобен тем, что его смысл могли понять лишь посвящённые. Для всех прочих он оставался безобидным изображением ягнёнка, которое можно было, не скрываясь, наносить где угодно.
Однако на Шестом Вселенском Соборе, состоявшемся в 680 году в Константинополе, этот символ был запрещён. Вместо него предписывалось на всех изображениях придавать Христу исключительно человеческий облик. В пояснении говорилось, что таким образом будет достигаться большее соответствие исторической правде, а также создаваться простота в его восприятии верующими. С этого дня началась история иконографии Спасителя.
Этот же собор издал ещё одно постановление, не утратившее силу до настоящего времени. На основании этого документа запрещалось делать любые изображения Животворящего Креста на земле. В пояснении вполне логично и здраво указывалось, что недопустимо попирать ногами то, благодаря чему все мы были избавлены от проклятия, тяготевшего над человечеством после первородного грехопадения.
Существуют также христианские символы и знаки, порождённые Священным Преданием и Писанием. Одним из них является стилизованное изображение лилии. Его появление связано с тем, что, согласно легенде, Архангел Гавриил, явившись Деве Марии с благой вестью о её великом предназначении, держал в руке именно этот цветок. С тех пор белая лилия стала символом непорочности Пресвятой Девы.
Это стало причиной того, что в средневековой иконописи вошло в традицию изображать с лилией в руках святых, прославившихся чистотой своей жизни. Тот же символ восходит и к дохристианским временам. В одной из ветхозаветных книг, носящей название «Песнь Песней», говорится, что храм великого царя Соломона украшался лилиями, что связало этот цветок с образом мудрого правителя.
Рассматривая христианские символы и их значения, необходимо также вспомнить изображение якоря. Оно вошло в обиход благодаря словам апостола Павла из его «Послания к евреям». В нём поборник истинной веры уподобляет надежду на исполнение Божьего обетования безопасному и крепкому якорю, незримо соединяющему членов Церкви с Царством Небесным. Вследствие этого якорь стал символом надежды на спасение души от вечной смерти, и его изображение можно часто встретить среди прочей христианской символики.
Как уже говорилось выше, содержание христианских символов зачастую следует искать среди библейских текстов. В связи с этим уместно вспомнить изображение голубя, имеющее двойное толкование. В Ветхом Завете ему была отведена роль носителя благой вести, когда с оливковой ветвью в клюве он возвратился в ковчег Ноя, давая знать, что воды потопа отступили, и опасность миновала. В данном контексте голубь сделался символом мира и благоденствия в рамках не только религиозной, но и общепринятой во всём мире символики.
На страницах Нового Завета голубь становится зримым олицетворением Святого Духа, сошедшего на Христа в момент Его крещения в Иордане. Поэтому в христианской традиции его изображение приобрело именно это значение. Голубь символизирует собой третью ипостась единого Бога – Святой Троицы.
К Ветхому Завету, а точнее, к Псалтири, составляющей одну из его книг, относится образ орла, символизирующего собой юность и силу. Основанием для этого стали слова, приписываемые царю Давиду и заключённые в сто втором псалме: «Обновится яко орля (как орёл) юность твоя». Неслучайно именно орёл стал символом апостола Иоанна – самого молодого из евангелистов.
Уместно будет также упомянуть христианские символы, обозначающие авторов остальных трёх канонический Евангелий. Первому из них – евангелисту Матфею – соответствует изображение ангела, воплощающего собой образ мессианского предназначения Сына Божия, посланного в мир для его спасения. Следом за ним идёт евангелист Марк. Рядом с ним принято изображать льва, символизирующего царское достоинство Спасителя и Его могущество. Третьим благовестником (слово «Евангелие» в переводе означает «благая весть») является евангелист Лука. Ему сопутствует жертвенный агнец или телец, подчёркивающий искупительное значение земного служения Сына Божьего.
Эти символы христианской религии неизменно встречаются в росписи православных храмов. Обычно их можно видеть помещёнными с четырёх сторон свода, поддерживающего купол, в центре которого, как правило, изображается Спаситель. Кроме того, они же вместе с образом Благовещения по традиции украшают Царские врата.
Нередко у посетителей православных храмов вызывает удивление встречающееся в них изображение шестиконечной звезды – такой же, как на государственном флаге Израиля. Казалось бы, какую связь могут иметь православные христианские символы с этим сугубо иудейским знаком? На самом деле удивляться тут нечему – шестиконечная звезда в данном случае лишь подчёркивает связь Новозаветной Церкви с её Ветхозаветной предшественницей, и к политике не имеет никакого отношения.
Кстати, попутно вспомним и восьмиконечную звезду, также являющую собой элемент христианской символики. В последние годы ею часто украшают верхушки рождественских и новогодних ёлок. Она призвана изображать ту вифлеемскую звезду, которая в Рождественскую ночь указывала волхвам дорогу к пещере, в которой появился на свет Спаситель.
И ещё один символ, вызывающий вопросы. В основании крестов, венчающих купола православных храмов, часто можно видеть полумесяц, помещённый в горизонтальном положении. Поскольку сам по себе он принадлежит к мусульманской религиозной атрибутике, то нередко такую композицию истолковывают неправильно, придавая ей выражение торжества христианства над исламом. В действительности это не так.
Лежащий горизонтально полумесяц в данном случае является символическим изображением христианской церкви, которой придан образ корабля или челна, перевозящего верующих через бурные воды житейского моря. Кстати, этот символ также относится к числу наиболее ранних, и его можно увидеть в том или ином варианте на стенах римских катакомб.
Прежде чем говорить об этом важном разделе христианской символики, следует заострить внимание на том, что, в отличие языческих триад, в состав которых всегда входили три независимых и отдельно «существовавших» божества, христианская Троица представляет Собой единство трёх Её ипостасей, неразрывных между собой, но и не слитных в единое целое. Бог един в трёх лицах, каждое из которых выявляет одну из сторон Его сущности.
В соответствии с этим начиная с периода раннего христианства создавались символы, предназначенные для зрительного воплощения этого триединства. Наиболее древними из них являются изображения трёх переплетающихся между собой колец или рыб. Они были обнаружены на стенах римских катакомб. Наиболее ранними их можно считать по той причине, что сам догмат Святой Троицы, появившись лишь в конце II века, получил развитие в последующее столетие, а официально закреплён был в документах Никейского собора 325 года, о котором уже упоминалось выше.
Также к элементам символики, означающим Святую Троицу, хотя и появившимся, как принято считать, несколько позже, следует отнести равносторонний треугольник, иногда обведённый кругом. Как и все прочие христианские символы, он имеет глубокий смысл. В данном случае подчёркивается не только триединство Бога, но и Его бесконечность. Часто внутри его помещается изображение глаза, а точнее, ока Божьего, указывающее на то, что Господь всевидящ и вездесущ.
История Церкви знает и более сложные по начертанию символы Святой Троицы, появлявшиеся в те или иные периоды. Но всегда и во всех изображениях неизменно присутствовали элементы, указывающие на единство и в то же время неслиянность трёх составляющих его элементов. Их можно часто видеть в оформлении многих действующих ныне храмов - как восточных, так и относящимся к западным направлениям христианства.
fb.ru
Антон Мусулин
Отношение человека к трансцендентной реальности во все времена выражалось в его желании возвыситься, подняться в ту область, которая превосходит обычное физическое существование, и — с другой стороны — в его способности воздвигать храмы, склонять голову и преклонять колено перед величием того, что открывалось его внутреннему взору.
У нас нет права утверждать, что храмы какой-либо одной эпохи или культуры лучше, чем остальные. Алтари и стены, воздвигнутые десять тысяч лет назад, не менее ценны, чем возведенные сегодня. Мы также не можем утверждать, что одна религия лучше другой. Просто каждая религия является особой формой выражения религиозно-философского Эроса — интимного чувства единства со всем, что нас окружает. Религиозность — это потребность не в физическом хлебе, а в насущном хлебе духовности, это любовь к Вечности, к Тайне, с которой можно встретиться лишь в своем сердце и которая, подобно земной любви, может быть более глубокой или менее глубокой.
Интуитивное восприятие бесконечности, преломляясь через призму той или иной религии и приобретая форму и облик символического характера, превращается в храм — образ присутствия вневременного во временном, бесконечного в конечном.
Каждый народ, каждая эпоха открывали и подчеркивали одну из граней трансцендентности, одну из множества форм проявления и выражения Слова-Логоса, который во времени-пространстве символов превращается в священные предания, объясняющие происхождение макрокосмоса и микрокосмоса, и в путь, соединяющий человеческое и божественное.
В индуизме храм подчеркивает идею многообразия и пышности жизни, танцующей над водами материи; в эллинском мире он воплощает идею гармонии и соразмерности, присущих Космосу; в христианстве храм призывает к любви и смирению; в исламе он говорит о невозможности выразить беспредельность посредством форм, созданных природой; египетский храм свидетельствует о монументальности непреходящей реальности.
Храм говорит о Космосе и о пути, он — образ того и другого, их земное отображение.
Подобно тому как в платоновском мифе о пещере узники пещеры принимают тени, отбрасываемые реальными объектами на ее стены, за саму реальность, мы часто принимаем символы — знамения трансцендентности и беспредельности — за саму беспредельность, забывая, что они являются лишь отражениями, которые напоминают о существовании иного и открывают к нему дорогу.
Между символами и тем, что за ними скрывается, существует путь напряжения и роста, ведущий от образа к его причине, от мифа о солнечном герое к реальности солнечной дороги, от наблюдения неба к самому небу, от храма снаружи к храму внутри.
Дорога воспоминанийИтак, храм говорит о том, как люди представляют божественное, и одновременно является напоминанием о нем. В древнегреческой мифологии Музы, дочери Мнемосины — богини воспоминаний, олицетворяют все то, что позволяет человеку вспомнить забытое, возобновить свои воспоминания о Вечности, о существенно важном и подлинном. Вид храма, изображения внутри него, слова молитвы и безмолвие, запах ладана — все это, как линза, фокусирует наше сознание и направляет течение наших мыслей и чувств, ведя к самоуглублению, к созерцанию того, что выходит за пределы обычного и преходящего. В душе, хотя бы на мгновение, вспыхивает искра внутреннего света; душа просыпается и отождествляет себя с иным. Из ее поля зрения исчезают образы мирских, внешних вещей, их место занимают знамения зова. Вспомнить — значит возвыситься, оживить и задействовать спящие способности души, вернуться к самому себе. Стремление ввысь и вглубь — это сущность религиозности, это основная доминанта храма, небом которого является его свод, а дорогой к небу — путь, ведущий от входа к святилищу, в святая святых, в скрытое сердце храма.
В этом аспекте храм напоминает о некой другой жизни, напоминает о небе — внешнем и внутреннем, потому что душа каждого человека имеет свое небо и свою звезду спасения на нем. Символическое пространство-время храма позволяет человеку воссоздать внутри себя пространство-время общения с божественным, встречи с сильной, возобновляющей и поддерживающей жизнь мощью.
Иное пространствоСогласно неоплатоникам, в человеческой душе присутствуют два Эроса, два типа стремлений: один ведет к удалению души от Блага и погружению в материальный мир, другой возвышает ее к Благу и очищает от всего преходящего. Соответственно, пространство-время с точки зрения религиозности может быть удаленным от Бога или близким к Богу — мирским или священным.
Мирское пространство — это «обычное», однородное и монотонное пространство горизонтальных движений, где места и сооружения не отличаются одни от других, одинаково чужие и близкие, в равной степени человеческие, земные. Мирское пространство подобно лесу, в котором легко потеряться и откуда трудно выйти. Если, идя по жизни, смотреть только под ноги, не поднимая головы к небу, то лес обыденного для нас, путешественников, становится дремучим лесом. И в этом лесу в один «прекрасный» день мы можем превратиться в неподвижных полуспящих существ, подобных растениям, в существ, которые отмеряют течение времени лишь появлением новых колец, все сильнее отделяющих внутреннее от внешнего, кору жизни от ее сердцевины; существ, у которых стремление расти в ширину преобладает над стремлением вертикализировать, облагородить свое существование.
В отличие от обычного пространства — пространства повседневных мирских забот, которым не видно начала и конца, где каждый занят своими делами, не имеющими ничего общего с идеей универсального и космического, где человек является мерой вещей, — священное пространство можно определить как сильное, заряженное смыслом. Кроме того, оно является центром эманации смысла. Роща, река, гора, храм, город и даже страна, получая статус священного места, обретают и то, что отличает их от слабого пространства: способность притягивать и объединять мысли и чувства людей вокруг сердца священного пространства — идеи присутствия иного в обыкновенном.
За порогом обыкновенногоСвященное и мирское отделены друг от друга. Одно является владением Бога, другое — территорией человека; одно — пространство стремления возвыситься духовно, другое — пространство преходящих стремлений и желаний.
Идея границы присутствует в словах «templum» и «temenos». Оба эти понятия произошли от индоевропейского корня «tem» («отсечь, ограничить, разделить»).
Первоначально слово «templum» означало ту часть неба, которую жрец очерчивал своим жезлом, изучая явления природы и полет птиц, а позже так стали называть и то священное пространство, в котором происходил ритуал наблюдения. Греческое слово «temenos» означает участок земли, посвященный божеству, священную рощу или какое-либо другое ограниченное священное пространство, которое нельзя осквернить.
Переступая порог храма, линию, которая и разделяет, и соединяет мирскую и священную реальности, верующий совершает переход из одной плоскости бытия в другую. Входя в храм, мы всегда входим в другое время и пространство, сбрасываем с себя груз повседневности и малых человеческих забот, ожидающих нас за порогом храма.
Вступив в храм, в вечно юное, возобновляющее и очищающее душу пространство символов, мы вступаем на внутреннюю дорогу, дорогу молитвы и созерцания. Храм не только место диалога и встречи с божественным, он место переосмысления и «взвешивания» души, узнавания своих грехов — но не искупления их: грехи искупаются в том пространстве, в котором они совершены.
Выйти из храма значит снова вернуться в «страну заката», в темное и грешное пространство. В Кирилловской церкви (в Киеве) об этом говорят сцены, изображающие грехи и соответствующие им страдания, которые душа испытывает в аду. Во Владимирском соборе это сцена Страшного суда, которая находится над дверями внутри храма. На ней доминирует фигура Черного ангела, наводящая на размышления о смерти физической и смерти духовной, о возможности исчезнуть для Вечности, которая не вмещает в себя ничего, что не обладает ее природой.
Мирское пространство, находящееся по другую сторону порога, олицетворяет Хаос, или Бездну, которая существовала, когда еще ничего не было. В начале «земля была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водами» (Быт.), и потом в течение шести дней Бог создал мир, который является его владением. В результате творческого акта внутри хаоса — безвидного и текущего пространства изначальных вод — появляется свет, который Бог отделяет от тьмы, твердь, разделяющая верхние и нижние воды, и суша — опора жизни. Таким образом, сотворение является одновременно разделением пустоты и полноты, возможного и осуществившегося. На человеческом уровне творческий акт самосотворения есть переход от пустой, лишенной света и опоры жизни к жизни осмысленной, созидающей новую жизнь. Мудрость порождает новую мудрость, а любовь преумножает саму себя. Лишь дух, парящий над водами преходящей жизни, может создать внутри нее первый остров стабильности, остров огня, который в египетской мифологии символизировал творца вселенной и ее метафизическую опору.
Обращаясь к божественному, человек творит во имя божественного и подражает ему. Создание храма есть создание собственного мира, отделение космоса от чужого, «пустого» пространства.
Пространство чистое и стабильноеВ отличие от мирского, священное пространство, каковым является храм и прилегающая к нему территория, — это чистое пространство. Поэтому вхождение в храм всегда сопровождается обрядом очищения, который с обретением права продвижения вглубь храма становится все более строгим. Священные предметы, все то, что хранится внутри святая святых, доступно лишь жрецам — тем, кто ведет чистый образ жизни. Согласно Геродоту, египетские жрецы совершали обряд очищения четыре раза в сутки в прудах или в реке, независимо от погоды и времени года, и таким образом ежедневно подтверждали свое право войти в храм.
Осквернение храма — одно из самых страшных преступлений, которые может совершить смертный.
И с другой стороны, храм — это место, где не действуют законы, установленные человеком. Это территория, находящаяся во владении и под покровительством Бога. Быть гостем божества всегда означало находиться под его покровительством, как это и полагается согласно законам гостеприимства.
Алтарь, священные писания, статуи, иконы, изображения, символизирующие присутствие божественного, обряды очищения и жертвоприношения, форма самого храма и его ориентация — все это отделяет и ограждает храм от мирского, нестабильного пространства, делает его иным.
Будучи территорией иного порядка, пространство храма устойчиво, в определенном смысле неизменно. Хотя с течением истории его форма и некоторые внутренние элементы могут трансформироваться в зависимости от изменения второстепенных религиозных представлений и идей, в храме есть то, что остается неизменным на протяжении всей истории той или иной религии и без чего ее невозможно мыслить как таковую.
НеобыкновенноеХрам трудно назвать обыкновенным местом. Он может быть построен из обычных материалов, быть большим или маленьким, находиться вне селения или в его центре, иметь или не иметь исторического значения, представлять предмет интереса для ученых и искусствоведов или же нет, — все это не определяет его важность и необыкновенность для религиозного человека.
На земном шаре есть места, в которых мы всегда можем чувствовать себя как дома. Есть сооружения, где двери всегда открыты и где мы, не стесняясь, открываем двери своего сердца, чтобы там, в своей душе, найти необыкновенное и встретиться с ним. Быть может, так происходит потому, что все то, что олицетворяет храм, мы изначально и всегда несем внутри себя, хотя лишь изредка заглядываем в тот уголок нашего существа, где нет богатых и бедных, рабочих и врачей, выбирающих и избранных, нет национальностей и вероисповеданий. Там нет ничего, кроме напоминания о Боге и гуманности, о зове и поиске. Там, глубоко внутри нас, живет частица Вечности, частица Бесконечности. Входя в храм, мы переступаем порог, который во внешнем и во внутреннем пространстве разделяет преходящее и трансцендентное. Мы создаем коридор, соединяющий внешнее пространство храма с внутренним жилищем Бога.
Центр мираЧеловек традиционных обществ всегда стремился жить в сильном пространстве, в пространстве иерофании — присутствия священного. Оно было для него точкой отсчета, символом истоков, начала времени, местом, откуда начинаются и куда ведут все дороги.
Сакральное пространство-время связано с идеей восхождения, проникновения в центр, возвращения к истокам.
Все дороги ведут к храму, сходятся в центре — в точке, оправдывающей существование окружающего ее пространства. Подобно тому как Создатель является центром всех центров, точкой эманации света и жизни, храм эманирует сакральность и притягивает, концентрирует вокруг себя стремление людей к святости. После обычных, мирских дней во время праздников, дающих возможность внутреннего возобновления, очищения от исторического времени, потоки людей устремлялись к месту встречи преходящего и непреходящего, человеческого и божественного — к храму.
Будучи центром, храм является местом совпадения противоположностей: жизни и смерти, видимого и невидимого, слова и безмолвия, ощущения ущербности и чувства наполненности души смирением и благоговением.
Строительство храма равноценно воссозданию собственного мира — мира, в котором невозможно потеряться, ибо в нем есть ориентиры и всегда известно, куда идти и как вернуться домой. По сути, движение в освященном пространстве всегда является уходом из храма или возвращением в храм. Храм всегда находится в центре города, в самой высокой его точке.
Идея центра — это основная идея храма. В разные времена эта идея выражалась по-разному: ее могли олицетворять колона, столб, лестница, гора, дерево и, конечно, храм.
Палестина, Иерусалим, Голгофа — это страна, город и мировая гора, являющиеся центром христианского мира. Согласно мифам, под Голгофой погребен Адам, на ней был распят Христос. В этом аспекте она соединяет первородный грех и искупление, начало человеческого пути и его конец. Качества центра присущи и Иерусалиму — городу, который, согласно традиции, не был и не мог быть разрушен водами Потопа, ибо сохранение центра равноценно спасению мира.
Существует легенда, согласно которой Киев погибнет тогда, когда разрушится мозаика Софийского собора. Всякое разрушение храма является, в каком-то смысле, и разрушением, концом мира. Уничтожение храмов после 1917 года знаменовало конец сакральности. Это были времена потопа, эпоха, когда воды иррациональной и анимальной природы человека унесли не только многие жизни, но, прежде всего, чувство чести и религиозность, во все времена являющиеся опорой нравственности.
То, что не обладает центром, с точки зрения трансцендентности не существует. Оно подобно изначальному Хаосу, бесконечному морскому пространству, где все направления равноценны и все движения одинаково ведут в никуда.
Эпоха без храмов и без стремления к возвышенному рушится и дробится под своим собственным весом, ибо нет того, что могло бы собрать и соединить в единое целое разрубленное на части тело бога Осириса — тело живой духовности. Жизнь, в которой нет стремления к центру, растекается как вода, как туман, как мрак, который поглощает все и делает все одинаковым. Мрак неведения не имеет источника, во мраке все равны и все в одинаковой мере окружены темнотой. В мире без духовности, без точки отсчета, неизменной и неподвижной, как Полярная звезда, доминирует мораль личной выгоды и личной власти.
Сегодня наступили времена реставрации, переосмысления истории и искупления грехов наших предков. Мы находимся на дороге воспоминаний и возвращения к истокам. Хотелось бы, чтобы этот путь стал и возвращением к сердцу: к способности выбирать сердцем, отдавать от сердца, общаться сердцем и смотреть на мир глазами сердца, — а не переходом от одной формы материализма, агрессивной и открытой, к другой, более тонкой, растворяющей душу.
Изначальность храмаОтносительно центра, символа Первопричины, все существующее является светлым или темным, сильным или слабым — близким или удаленным от центра. Таким образом, центр создает иерархию сил внутри миропорядка, определяет взаимосвязь и взаимоотношения его частей. Центр мира является центром не только с точки зрения пространственных координат — он также находится у истоков времени. Центр делает нечто более или менее древним.
В христианстве рай и Небесный Иерусалим созданы одновременно, и каждый христианский храм представляет и воплощает на земле Небесный Город. Внутреннее пространство храма олицетворяет Эдем с четырьмя реками, определяющими структуру и границы Эдемского сада, в котором Господь Бог сотворил Адама, первого человека. В Эдеме произошло падение человека, там растут древо Познания добра и зла и древо Вечной Жизни. Рай, врата которого охраняет ангел с огненным мечом, олицетворяющий тайны Божьи, — это начало пути и конец пути. Возвращаясь в храм, верующий возвращается в чистое, не знающее греха пространство-время, чтобы вкушать там плоды с древа Познания и древа Вечной Жизни, чтобы лицезреть тайны. Уходя из храма, человек повторяет падение Адама, ибо мирское пространство является пространством падений и испытаний. Человек покидает центр мира — и рай, и Иерусалим, место Тайной Вечери, место смерти и воскресения Христа. И не только, ибо храм есть тело Христово.
Согласно традиции, Кааба — главное святилище ислама, а в древности языческий храм, посвященный Венере, — была создана на небесах до начала мира. Ее земное отражение построил Адам, но во времена Потопа оно было разрушено, и затем его воссоздал Авраам. Таким образом, Кааба — первое святилище, созданное на земле до Потопа и после Потопа, в первом случае — родоначальником всего человечества, во втором — отцом арабов и евреев, основателем единобожия.
В Древнем Египте план, единый для всех храмов, своими корнями восходит к небесной модели, разработанной в начале мира Богом-Творцом. Надпись на храме в Эдфу гласит, что дом божества, владыки этого города, был построен по правилам «Книги основания храмов первой энеады», как и все другие, построенные до него. Кроме того, каждый храм имеет своих предков, предшественников, которые до него стояли на том же месте, и каждый свою генеалогию прослеживает до начала сотворения мира, к временам возникновения изначального холма. Этот холм и есть первый храм, первое жилище бога Татенена — «Поднимающейся земли», создателя и первой суши, и первого храма.
Образ мираЕсли жилище души и символ ее деяний — это сердце, то жилище Бога и образ созданного им мира — это храм. Он является копией небесной модели — первого храма, первого священного пространства, и его возведение соответствует сотворению Космоса. Архитектор, мастер, создающий храм, в каком-то смысле имитирует деяния Бога, сам превращается в демиурга. Строительный материал: камень, дерево, обожженная глина — эквиваленты хаоса — под воздействием его инструментов приобретают форму, а само строительство становится актом жертвоприношения и самосотворения. И поэтому строительство храмов всегда требовало не только знания основных наук, которые изучались еще в Академии Платона — арифметики и геометрии, музыки и астрономии, — но и обладания глубоким мистическим чувством, тем, что позволяло вдохнуть душу в тело храма.
Если при строительстве мастер повторяет деяние Бога, то человек, участвующий в литургии, символически делает то же самое по-другому — он воссоздает храм внутри себя.
Храм как образ макрокосма и микрокосма, мира и человека должен существовать в трех плоскостях. Он имеет свое небо, свою землю и свой подземный мир — свои дух, душу и тело. Свод и алтарь представляют духовный мир — мир архетипов и первопричин; вечное и непреходящее начало в человеке и в природе; неизменное и необъятное пространство неба — такое же неизменное и необъятное, какой является трансцендентная, духовная реальность.
Между духовным и телесным существует мир движений и перемен, соединяющий эти две плоскости; в храме он представлен пространством, ведущим от входа к алтарю. В человеке это душа с ее радостями и страданиями, победами и падениями, а в природе — земля, горизонтальная плоскость, где существует и развивается жизнь во всем ее многообразии.
Фундамент, вход в храм, его внешний облик олицетворяют тело храма.В этих трех мирах существует и живет не только храм, но и город. Он имеет свой Акрополь — верхний город, свою Агору — место, где происходит бытовая и политическая жизнь общества, и свой Некрополь — мир подземный. В этих мирах движется и человеческая душа — она нисходит с неба на землю и восходит с земли на небо. В течение ее земной жизни аналогом этого процесса является движение из храма в мирское пространство и обратно в храм, в центр мира и место встречи любящих друг друга Бога и Человека.
Когда мы влюбляемся, нам трудно объяснить, откуда и почему возникают эти глубокие чувства, облагораживающие душу. Мы влюблены, и, поглощенные необыкновенным, прекрасным, мы готовы преодолеть все моря и горы, чтобы встретиться, дотронуться до руки любимого человека. В этом состоянии мы забываем себя и свои маленькие желания, отрываемся от земли, испытывая и счастье, и боль.
Подобные чувства возникают у нас не только по отношению к видимой и осязаемой реальности. Даже в видимом мы любим невидимое — внутреннюю красоту, которая, открываясь нашей душе, делает и нас самих внутренне более красивыми. Как говорит Платон, любовь есть не что иное, как любовь к вечному обладанию Богом; это стремление к бессмертию, способность «забеременеть» духовностью, произвести на свет прекрасное, истинную добродетель, все те блага, которые несет в своем лоне человеческая душа. Беременный божественным человек на протяжении всей истории создавал то, что несло внутри себя воспоминание и напоминание о божественном. Такими напоминаниями являются в первую очередь творения, относящиеся к сфере сакрального, — все то, что воплощает идею зова и восхождения смертного к бессмертному, ущербного — к целостности и полноте, бедного светом — к исполненности сиянием света.
www.ronl.ru
Буддизм: история возникновения, основные идеи, влияние на культуру
Буддизм возник первоначально как проявление религиозного свободомыслия в борьбе с окостеневшей брахманской ортодоксией и внешним ритуализмом. Буддизм отверг как брахманское учение о сакральности сословно-варновой системы...
География национальных религий. Религиозная обстановка в России и Пермском крае
Проблема определения возраста религии стала занимать учёный мир начиная с конца XVIII в. Знаменитый американский этнограф и историк первобытного общества Льюис Генри Морган (1818--1881 гг...
Джайнизм: основные направления и вероучения
Джайнизм возник приблизительно в V в. до Р. Х. в шраманский период индийской цивилизации на северо-востоке Индии (Магадха, совр. Бихар). Основатель джайнизма Вардхамана (досл. "процветающий") Джнятрипутра...
Зарождение и формирование демонологических образов в сознании людей
миф дьявол люцифер Имя "Сатана" происходит от древнееврейского слова, означающего "противостоять". В ранних книгах Ветхого Завета, записанных еще до вавилонского пленения (т. е. до VI века до н. э.), слово satan употребляется в значении "противник"...
История возникновения и развития христианства
История христианской религии насчитывает более двух тысяч лет. Но человечество, прежде чем отдать предпочтение этой мировой религии, прошло большой исторический путь. На протяжении его формировались религиозные представления и верования...
Мировые религии. Буддизм
Буддизм возник в Индии в VI в. до н.э. Основатель буддизма имел четыре имени. Первое: Гаутама. Второе его имя: Сиддхартха. С санскрита оно переводится как “Выполнивший своё назначение”. Третье его имя: Шакьямуни (“Мудрец из племени Шакья”)...
Монашество в христианстве IV век
Хотя Павел и Антоний ушли в пустыню до правления Константина, считается одна из причин возникновения массового монашеского движения начало Константиновского периода IV века. Надо сказать...
Основные принципы протестантизма, утвержденного Реформацией
Реформация (от лат. reformatio - исправление, восстановление) - массовое религиозное и общественно-политическое движение в Западной и Центральной Европе в XVI веке, направленное на реформирование церкви в соответствии с ее первоначальными канонами...
Распространение христианства в России
Христианство возникло в I в. н. э. в Палестине, находившейся в составе Римской империи. Первоначально христианство распространялось в среде еврейства Палестины и средиземноморской диаспоры, и первыми христианами по национальности был евреи...
Религиозный даосизм
Само название Дао дэ цзя - "школа Дао-дэ". Одно из главных направлений древнекитайской философии и национальной религии Китая. Возник во 2-й половине I тысячелетия до н. э. Согласно традиции, основателем даосизма считается Лао-цзы (Ли Эр, Лао Дань...
Символические тексты православной церкви
Первые символические книги на западе стали появляться в XVI в., сначала у протестантов (Аугсбургское Исповедание 1530 г. у лютеран, "67 членов или заключений Цвингли" у цвинглиан в 1523 г....
Украинская Греко-Католическая церковь
Могущество и красота тогдашней Руси привлекали многих. На территорию Руси сначала начали приходить простые люди, но потом митрополиты и патриархи греческой Церкви. Само отношение Римской Церкви в XI - XV веках значительно изменилось...
Христианство в Удмуртии
Середина XVII века ознаменовалась в России расколом Русской православной церкви, что привело к возникновению в стране крупнейшего религиозно-общественного движения, известного под названием старообрядчества...
Церковь сайентологии
Церковь Сайентологии относится к так называемым сциентическим религиям. Это название происходит от английского слова science (наука). Эпоха Просвещения, где «Природа - мастерская, а человек в ней работник» породила целый ряд религиозных движений...
Экуменизм
Суть экуменизма наиболее полно выражена в молитве Иисуса Христа, записанной в Евангелии от Иоанна: «Да будут все едино; как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино» (Ин.17:21). Понимание этой молитвы...
rel.bobrodobro.ru
Андрей Музольф, преподаватель Киевской духовной семинарии, неизменно руководствуется проверенным церковным принципом: никогда не говори нового, но говори по-новому. По-новому – о Символе веры.
– Основной и единственный универсально авторитетный догматический документ Православной Церкви – это Никео-Цареградский Символ веры. Так ли это? Когда он был создан и при каких обстоятельствах?
– Символ веры – это сравнительно краткое, но в то же время весьма содержательное исповедание того, во что верит Святая Церковь. 12 членов Символа веры – это те непререкаемые аксиомы христианства, которые чрезвычайно необходимы для человека, для полноты его жизни и для спасения его от греха и духовной гибели.
В церковной традиции Символ веры именуется Никео-Цареградским, однако не совсем верно говорить о том, что тот Символ веры, который мы нынче слышим за богослужением и который каждый день произносим во время утренних молитв, составлен на этих двух первых Соборах, проходивших в Никеи (325 г.) и Константинополе (381 г.). Исторически некие подобия Символа веры были используемы изначально во время Крещения новообращенных, и потому в каждой большой церковной общине был свой такой «Символ» (во II веке они именовались «правилами», или «канонами» веры). Так, до середины IV века различные Символы веры мы можем встретить в крещальной практике Римской, Александрийской и Антиохийской Церквей. Однако следует указать, что подобное различие было не догматическим, а стилистическим. Вполне справедливо можно сделать предположение, что в основе всех таких Символов лежит некое общее исповедание главных основ веры, восходящее еще к временам святых апостолов. По замечанию раннехристианского апологета Тертуллиана, Святая Церковь хранит то правило веры, которое она получила еще от Самого Христа через святых апостолов.
Тот Символ веры, текст которого нам знаком, не был создан на Первом и Втором Вселенских Соборах. Отцы Соборов отредактировали уже имевшийся текст ранее употреблявшегося Символа (скорее всего, это был Символ Кесарийской Церкви), излагая истинное церковное вероучение в противовес возникшим в то время еретическим лжеучениям: арианству и духоборчеству. Авторитет такого вероизложения был утвержден на следующем, Третьем Вселенском Соборе, происходившем в Эфесе в 431 году и постановившем, что Символ веры святых отцов Первого и Второго Вселенских Соборов должен оставаться навеки неприкосновенным и неизменным.
Согласно церковной истории, с начала VI века Никео-Цареградский Символ веры становится неотъемлемым элементом Литургии сначала на Востоке, а спустя некоторое время – и на Западе, чем доказывается его исключительная важность. И потому, по словам известного богослова протопресвитера Александра Шмемана, всякий, желающий узнать, во что верит Церковь, всякий, кто хочет узнать, в чем наша вера и в чем та Истина, которую несет христианство миру, ответ сможет найти только в Символе веры.
– В Послании святого апостола Павла есть такие слова: «Сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению» (Рим. 10:10). Как их правильно понять?
– Приведенные Вами слова святого апостола Павла указывают на важность взаимосвязи двух основополагающих факторов духовной жизни человека: веры и исповедания. По мнению святых отцов, вера так относится к исповеданию, как теория к практике. Таким образом, исповедание – это проявление нашей веры в действии. Святитель Феофан Затворник толкует указанные слова следующим образом: «Вера и исповедание – две стороны одного и того же: вера, поколику сокровенна, в глубине сердца пребывает, а поколику обнаруживается вовне пред всеми и словом и делом, есть исповедание. В существе дела то и другое неразлучны. Что за вера, если она в благопотребное время не являет себя? И что за исповедание, когда оно только в устах?»
Подобную мысль выражает и святитель Филарет, митрополит Московский, который говорит о том, что пока наша вера покоится на Священном Писании и Символе веры, она принадлежит только Богу, Его пророкам, апостолам и отцам Церкви, и потому такая вера – еще не наша собственная вера. Но когда же она утверждается в наших мыслях, в наших словах и наших поступках – значит мы обрели ее и уже обладаем ею.
Относительно взаимоотношения веры и исповедания весьма интересную мысль приводит известный русский библеист А. П. Лопухин. Так, по его мысли, апостол Павел, различая исповедание веры и саму веру, под «праведностью» понимает ту благодать, которую человек получает при самом вступлении в Церковь Христову, а под «спасением» – то окончательное спасение, которое будет унаследовано верующими после Второго пришествия Христа на землю. Поэтому первое достигается исключительно искренним, «сердечным» принятием Евангелия, а второе – подтверждающимся на протяжении всей жизни твердым исповеданием нашей веры.
– Что значит eдиносущие Лиц Святой Троицы?
– Сам термин «единосущие» является одним из важнейших в христианском богословии. Это понятие имело решающее значение в истории триадологических споров IV века и, по замечанию одного церковного писателя, стало «иконой» Первого Вселенского Собора, указав на равенство в божественном достоинстве Ипостасей Отца и Сына. Исповедуя единосущие Лиц Пресвятой Троицы, мы признаем, что и Отец и Сын и Святой Дух имеют одну Божественную сущность, отличаются же только различными ипостасными свойствами: Отец рождает Сына и изводит Духа, Сын рождается от Отца, и Дух исходит от Отца. Но при этом Божество Сына и Духа нисколько не умаляется, потому что, еще раз подчеркну, Отец – не субстанциональное начало Сына и Духа, а ипостасное. Так, святитель Григорий Богослов пишет: «Все Три суть Одно, Единица в Троице поклоняемая и Троица в Единице возглавляемая, вся достопоклоняемая, вся царственная, единопрестольная, равнославная, премирная и превысшая времени, несозданная, невидимая, непостижимая».
Единосущие Ипостасей Пресвятой Троицы означает Их со-природность, совершенное взаимопроникновение и нерасторжимое взаимное общение. По слову святителя Кирилла Александрийского, все три Лица существенно пребывают друг в друге и такое природное сопребывание Ипостасей подразумевает единство Божественной жизни, выражающееся в совершенном единстве Божественной воли и действий. Но при этом нерасторжимое взаимообщение Ипостасей не устраняет особенности Божественных Лиц, сохраняющих Свое особое, индивидуальное существование.Всецело же понять, в чем заключается ипостасное различие и сущностное единство Лиц Пресвятой Троицы, человеческому рассудку невозможно. Однажды подобную цель преследовал великий богослов V века блаженный Августин, но своевременно был вразумлен Богом, услышав в свой адрес, что проще океан вычерпать небольшим черпалом в маленькую ямку, чем умом познать Бога.
– Кем мы исповедуем Иисуса?
– Учение о Божественности Иисуса Христа как о воплотившейся второй Ипостаси Пресвятой Троицы – Боге Сыне было утверждено еще на Первом Вселенском Соборе. Впоследствии, спустя чуть больше ста лет, на Четвертом Вселенском Соборе, проходившем в Халкидоне в 451 году, выработали особый орос (догмат) о способе соединения во Христе двух природ: Божественной и человеческой.
Но следует уточнить, что сказанное выше вовсе не означает, что до Халкидонского Собора отцы не верили в двуприродность Христа, точно так же, как и до Никейского Собора Церковь, в отличие от еретиков, никогда не ставила под сомнение Божественность Сына, равную Божественности Отца. Мы должны помнить, что на Соборах никогда не создавалось некое новое учение: на них прежде всего оформлялось то учение, которое Церковь имеет еще от Самого Христа и Его святых апостолов. В Церкви соблюдается принцип, выраженный преподобным Викентием Лиринским: никогда не говори нового, но говори по-новому. Таким образом, учение Вселенских Соборов – это вовсе не выражение новых постулатов, а только новое транслирование изначальных, Богом установленных истин.
Возвращаясь к рассматриваемому нами вопросу о том, кто такой Иисус Христос, приведем указанный орос Четвертого Вселенского Собора: «Итак, последуя святым отцам, все согласно поучаем исповедовать одного и того же Сына, Господа нашего Иисуса Христа, совершенного в Божестве и совершенного в человечестве, истинно Бога и истинно человека, Того же из души разумной и тела, единосущного Отцу по Божеству и Того же единосущного нам по человечеству, во всем подобного нам, кроме греха, рожденного прежде веков от Отца по Божеству, а в последние дни ради нас и ради нашего спасения от Марии Девы Богородицы по человечеству, одного и Того же Христа, Сына, Господа, Единородного, в двух естествах неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемого, – так что соединением нисколько не нарушается различие двух естеств, но тем более сохраняется свойство каждого естества и соединяется в одно Лицо и одну Ипостась, – не на два лица рассекаемого или разделяемого, но одного и Того же Сына и Единородного Бога Слова, Господа Иисуса Христа, как в древности пророки [учили] о Нем, и [как] Сам Господь Иисус Христос научил нас, и [как] предал нам символ отцов».
К этим словам святых отцов Вселенского Собора вряд ли можно (да и нужно ли?) что-то еще добавить. Если бы Христос не был полноценным Богом, Он никогда не смог бы спасти человека от греха и смерти и даровать ему возможность единства с Богом. А если бы Он не был истинным человеком – в таком случае то спасение, которое было Им совершено, никогда бы не стало доступным для нас.
– В Символе веры говорится о предстоящем Втором пришествии Иисуса Христа, всеобщем воскресении и «жизни будущаго века». Что нужно знать нам, верующим, о Втором пришествии Христа?
– Согласно церковному учению, основанному на авторитете Священного Писания, Первое пришествие Сына Божия на землю было смиренным, в «образе раба» (см. Флп. 2:7). Второе же Его пришествие будет совершенно иным: Христос придет на эту землю снова, но уже как Судья, для того, чтобы судить дела всех людей.
О том, каким образом будет происходить Страшный суд Христов, говорит святитель Филарет, митрополит Московский: Бог в момент Своего второго пришествия «будет судить так, что совесть каждого человека откроется пред всеми и обнаружатся не только все дела, какие кто сделал в продолжении всей своей жизни на земле, но и все сказанные слова, тайные желания и помышления». А святитель Иоанн, архиепископ Шанхайский и Сан-Францисский, добавляет: Страшный суд не будет знать свидетелей или протокольной записи. Все уже записано в душах человеческих, и эти записи, эти «книги» на Суде раскроются. И тогда все станет явным всем. По мысли святителя Иоанна, корни всех грехов остаются в душе человека, если человек в них искренне не раскается. И потому даже на Страшном суде в душе грешника будет присутствовать тяга к греху. Таким образом, геенна огненная – это не некое внешнее наказание грешникам от Бога, это прежде всего огонь внутренний, воспламеняемый нашими душевными страстями.
Почему на Страшном суде нас будет судить именно Христос? Попробуем ответить на этот вопрос словами писателя Юргена Спайза из его книги «Вера для мыслящих скептиков». Так, Спайз пишет: «В конце времен миллионы людей собрались на огромной равнине перед престолом Божьим. Многие в страхе озираются по сторонам, ожидая небесного огня. Но некоторые громко разговаривают, словно ничего не происходит. “Откуда, – возмущается молодая женщина, – откуда у Него право судить нас?ˮ Она поднимает рукав – там следы пыток. “Ему никогда не понять наших страданий!ˮ Чернокожий парень распахивает ворот рубашки – на шее виден ужасный след веревки. “Они линчевали меня за то, что я черный!ˮ Голоса летят со всех сторон, становятся все громче, настойчивее: какое Он имеет право говорить о праведном суде? Он-то провел жизнь в раю, надежно укрытый от этого проклятого мира! Ни тебе крови, ни слез, ни боли. Разве Он поймет наши страдания? Люди собираются в группы: евреи Освенцима, индийские неприкасаемые, жертвы Хиросимы, узники Гулага… И вот уже готово обвинительное заключение. Все очень просто: чтобы Бог имел право их судить, Он должен сначала на Себе прочувствовать, что значит быть смертным, простым человеком на земле! Что значит быть незаконнорожденным и всеми презираемым; что такое, когда тебя предал лучший друг; что такое пытки и истязания. А попробовал бы Он, каково пришлось мне: судья из трусости признал меня виновным, и меня линчевали на глазах ликующей толпы! Каждый излагал свои обвинения, а Свет тем временем приближался. Люди утихали, переходили на шепот. Наконец все умолкли. Свет становился все ближе, все ярче. И в этом свете люди увидели Его – Агнца, отданного на заклание. Он… показал им раны на руках и в боку… и над толпой повисла тишина…»
Судить мир будет Господь Иисус Христос. Почему? Потому что Сын Божий есть и Сын Человеческий. Он жил на земле среди людей, испытывал скорби, страдания, искушения и саму смерть, и потому Ему, как никому, ведомы все человеческие скорби и немощи.
Но в то же время мы должны помнить, что Бог прежде всего не грозный Судия, а любящий нас Отец, и потому Он по Своему милосердию будет стараться оправдать нас, нежели осудить. Именно об этом говорит святитель Феофан Затворник в своих письмах: «Господь хочет всем спастись… Господь на Страшном суде будет не то взыскивать, как бы осудить, а как бы оправдать всех. И оправдает всякого, лишь бы хоть малая возможность была».
– Почему в Символе веры Церковь именуется Единой, Святой, Соборной и Апостольской?
– Единство, Святость, Соборность и Апостоличность Церкви – это самые основные аспекты Ее бытия.
Единство Церкви зависит прежде всего от единства Ее Основателя. Церковь – это тело Христово, а так как Христос – один, следовательно, и Церковь может быть только одна. По словам В. Н. Лосского, Церковь – это провозвестница Истины, и потому не может быть нескольких Церквей, как не существует нескольких истин. При этом наличие в мире пятнадцати Поместных Православных Церквей вовсе не нарушает единство Тела Церкви. Эти Церкви, будучи разделены территориально, едины во Христе, потому что объединены одним общим участием в Таинстве Евхаристии.
Относительно Святости мы можем найти интересное замечание у раннехристианского писателя Климента Александрийского, который в одном из своих произведений задает риторический вопрос: «Если мы называем святым или Самого Бога, или воздвигнутое в Его прославление здание, как же не называть преимущественно священной Церковь, ставшую святой в познании Славы Божией? Не есть ли она совершенно достойное Бога святилище, подготовленное не трудами делателей и не руками художников, но воздвигнутое во храм по воле Божией?» Святость Церкви заключена в Ее Основателе – Христе, выражается же эта Святость в тех благодатных дарованиях, которые ниспосылаются Богом каждому человеку через Таинства, а также иные церковные священнодействия.
Зачастую под понятием Соборности Церкви многие подразумевают Ее всеобщность. Так, в «Пространном катехизисе» говорится, что Церковь называется Соборной, или Кафолической потому, «что она не ограничивается никаким местом, ни временем, ни народом, но заключает в себе истинно верующих всех мест, времен и народов». Такое определение Соборности следует признать несколько недостаточным, так как здесь мы видим отождествление таких понятий, как «кафоличность» и «вселенскость». Различие же между ними состоит в том, что понятие «вселенскости», являясь характеристикой Церкви как целого, неприменимо к Ее частям, тогда как понятие «соборность» может относиться как к целому, так и к части этого целого. По мысли В. Н. Лосского, Соборность Церкви выражается в том, что каждая поместная община обладает той же полнотой благодатных даров, что и вся Церковь в целом, ибо в ней в той же полноте присутствует тот же Христос. Таким образом, кафоличность – это не столько количественный, сколько качественный аспект бытия Церкви.
Святитель Кирилл Иерусалимский говорит, что Церковь называется Соборной потому, что: во-первых, находится во всей вселенной; во-вторых, в полноте преподает все то учение, которое должны знать люди; в-третьих, весь род человеческий приводит к истинной вере; в-четвертых, повсеместно врачует и исцеляет все роды грехов; и в-пятых, имеет в себе всякий вид совершенства, являющийся в делах, словах и во всяких духовных дарованиях.
Следовательно, говоря о Соборности Церкви, мы подразумеваем прежде всего целостность и неповрежденность той истины, Хранительницей которой Она является, а также обилие и полноту тех благодатных даров, которыми Она обладает. Почему это так важно для нас? Потому что благодаря Соборности Церкви каждый человек в любом месте и в любое время может получить в Церкви все то, что необходимо для его собственного спасения.
Церковь именуется Апостольской потому, что была распространена самими святыми апостолами и верно хранит переданное Ей учениками Христа Евангелие спасения. Святитель Николай Сербский пишет: «Церковь именуется Апостольской потому, что дух, учение и труды Апостолов Христа полностью сохранены в Церкви». Кроме того, одним из основных принципов существования Церкви является апостольское преемство – непрерывность передачи духовных дарований в Церкви.
Беседовала Наталья Горошкова
pravlife.org
Русская Православная Церковь
20 Апрель 2018
22 апреля, Воскресенье, после Литургии, в трапезной храма Живоначальной Троицы на Воробьевых горах пройдут лекции в Воскресной школе для взрослых. В 11.30 лекция по предмету "Священное Писание": "Адам и Ева: рай и грехопадение". В 12.30 лекция по предмету "Христианская философия": "Теории происхождения человека от животного". Ведущий - Аркадий Малер, преподаватель философии философского факультета ГАУГН и Школы православного миссионера при Синодальном миссионерском отделе, член Синодальной Библейско-богословской комиссии. Вход свободный.
27 Март 2018
1 апреля , Воскресенье, после Литургии, в трапезной храма Живоначальной Троицы на Воробьевых горах пройдут лекции в Воскресной школе для взрослых . В 11.30 лекция по предмету "Священное Писание": "Начало библейской истории: Шестоднев" . В 12.30 лекция по предмету "Христианская философия": "Творение и эволюция". Ведущий - Аркадий Малер .
hram-troicy.prihod.ru
