В
сем известно о печальном завершенииправления династии Романовых, на основании последних событий, происходивших встране и упоминавшихся в средствах массовой информации, но мало кто знает озарождении этой династии, о её родоначальнике, о том, продолжением которого был известный всем Петр I, Александр II и Николай II. Мнехотелось бы раскрыть образ этого человека и поподробнее о нем рассказать в этойработе, надеюсь вас это тоже заинтерисует.
Михаил Федорович Романов не толькородоначальник династии, он провел в жизнь множество преобразований, изменивситуацию, сложившуюся на Руси в конце 16 и начале 17 веков. При нем произошелрасцвет промышленности, появились мануфактуры, началось формированиевсероссийского рынка, наладились дипломатические и торговые связи, поднялосьсельское хозяйство. Благодаря его разумной политике намного улучшилась жизньпростого народа, украшенная Москва стала действительно центром России. МихаилФедорович ознаменовал собой начало новой эпохи в русской истории – эпохиРоссийской империи.
Впервые родРомановых заявил о себе когда царь Иоанн Васильевич, прозванный потом Грознымженился на Анастасии Романовне, дочери его ближнего боярина Романа ЮрьевичаЗахарьина, внука Кошкина, предок которого «знатный человек» при великом князеИване Даниловиче Калите въехал в Москву из «Прусская земли», как гласитродословная, и его прозвали в Москве Андреем Ивановичем Кобылой. От пятого сынаего Феодора Кошки пошел «Кошкин род», представители которого блистали примосковском дворе в XIV и XV веках. Это была единственная нетитулованнаябоярская фамилия, не потонувшая в потоке новых титулованных слуг, нахлынувших вМоскву с половины XV в… Среди князей Шуйских, Воротынских, Мстиславских — Кошкины умели удержаться в первом ряду боярства.
Существуетпредание, что еще святой Геннадий Костромской, часто посещавший дом РоманаЮрьевича и его супруги Ульяны Федоровны, однажды, благословляя детей РоманаЮрьевича — сыновей Даниила, Никиту и дочь Анастасию — предсказал ейцарственное супружество, а всему роду Романовых славное будущее. Иоанн Грозный,любивший свою супругу Анастасию, приписывал смерть ее тем огорчениям, которыетерпела она от дворцовых дрязг и, спустя 18 лет после ее кончины, спрашивал вписьмах князя Курбского: «Зачем вы разлучили меня с моей женой? Если бы у меняне отняли юницы моей, кроновых жертв (т. е. казней боярских) не было бы». Другойже современник, говоря о славных деяниях Грозного до смерти царицы Анастасии,замечает: «а потом словно страшная буря, налетевшая со стороны, смутила покойего доброго сердца».
Сын РоманаЮрьевича Захарьина — Никита, родной брат царицы Анастасии — единственныймосковский боярин, который оставил о себе добрую память в народе: его имязапомнила народная былина, представляя Никиту в своих песнях о Иоанне Грозномблагодушным посредником между народом и крутым по нраву царем. Из шести сыновейНикиты особенно выдавался старший Федор своею добротою и любознательностью.Англичанин Горсей, живший тогда в Москве, в своих «записках» говорит, что Федорнепременно хотел выучиться по латыни, и по его просьбе Горсей составил длянего латинскую грамматику, написав в ней латинские слова русскими буквами.Есть сказание, что Федору Никитичу Романову царь Федор Иоаннович готов былпередать свой престол, который занял Борис Годунов. Последний же, ограждаясебя от козней бояр, заключил в темницу Александра НикитичаРоманова-Юрьева-Захарьина, на которого, казначей его, «холоп землевладелец» попрозвищу Бартенев, соблазненный подарками Семена Годунова, родственника царя,сделал донос, обвиняя Александра Никитича в намерении отравить царя разнымизельями, припасенными им для этой цели. В дом Александра Никитича был посланМихаил Салтыков, для того, чтобы произвести обыск. В кладовой, в сундуках сденьгами, ключи от которых хранились у Бартенева, найдены были мешки с разнымитравами и кореньями. Эти вещественные доказательства отправили в ПатриаршийДвор, где собрались бояре с патриархом Иовом, ставленником Бориса, решившие,что все травы и коренья «волшебные», приготовлены для того, чтобы отравитьцаря, и поэтомуРомановых-Юрьевых-Захарьиных схватили и привели на суд к патриapxy и обвинили не только Романовых, нои их родственников в покушении на жизнь Бориса.
Делотянулось почти целый год и в начале июля 1601 г., Боярская Дума приговорилаизменников к лишению имущества и ссылке в заточение, в разные отдаленные места.
АлександраНикитича, с приставом Леонтием Ладыженским, сослали в Усолье Луду, на Белоеморе, где потом его удушили; а Михаила Никитича, с приставом МихаиломТушинским, «заточили» в Великую Пермь, в Ныробскую волость. Его привезли зимою1601 г., и так как Тушин, согласно данному наказу, не нашел близ Ныробаудобного помещения для узника, то приказал выкопать для него землянку. Малотого, он заковал Михаила Никитича в цепи и велел давать ему только хлеб и воду.Землянка была тесная и сырая, в ней устроили печь и пробили отверстие длясвета.
Добрыежители Ныроба, жалея узника, научили своих детей носить ему молоко, квас, маслои прочее, и мальчики, играя около землянки, спускали через отверстие своиприпасы; но хитрость эта скоро была раскрыта и шесть Ныробцев сильнопострадали. Отосланных приставом в Москву, как злоумышленников, их пытали, итолько двое из них, в царствование В. И. Шуйского, возвратились на родину,другие же окончили жизнь на пытках.
МихаилНикитич жил в землянке довольно долго и предание говорит, будто он был уморенголодом сторожами, соскучившимися смотреть за узником.
Вцарствование Михаила Федоровича, 17 ноября 1627 г., крестьяне села Ныроб былинаграждены обильною грамотою.
БояринаИвана Никитича, с приставом Иваном Смирным-Мамонтовым, сослали, 30 июля 1601г., в Пелым. Василия Никитича со стрелецким сотником Иваном Некрасовым,отправили 1 июля 1601 г., в Яренск, откуда, в ноябре 1602 г., перевели к брату,в Пелым. Здесь они сидели в одной избе, прикованные цепями к разным углам. В1602 г., 15-го января, по царскомууказу, с них были сняты цепи; но Василий месяц спустя, 15-го февраля, скончалсяна руках своего брата Ивана, который также был болен черною немочью (параличом)и не владел рукою и ногою.
ФедорНикитич был сослан, с ратманом Дуровым, в Холмогорский уезд, вАнтониево-Сийский монастырь, основанный во время царствования Иоанна Грозногопреподобным Антонием. Монастырь этот находится в 165 верстах от Архангельска,вверх по реке Двине. Располагался он в пустынном месте, вся окрестность былапокрыта лесами, озерами и болотами.
Монастырьбыл построен на небольшом низменном острове озера Большое Михайлово, былобнесен оградою и только с одной стороны имел сообщение с берегом, так чтоиздали казался плавающим; свое название Сийского он получил от реки Сии,протекающей близ него. По указу царя Бориса, в монастырь запрещено было пускатьбогомольцев, во избежание сношений с ссыльным изменником. Там Федора Никитичаневолею постригли в монахи и назвали Филаретом. Ему отвели для жилья отдельнуюот других небольшую келью, под церковью Благовещения Богородицы, рядом спогребами, а для надзора поместили в той же келье, 6ельца, которому внушенобыло доносить не только о поступках, но даже о словах узника.
Тяжела былажизнь Филарета в Сийском монастыре, тем более, что Дуров, считая его изменником,обходился с ним грубо. Сменивший Дурова, пристав Богдан Воейков, поступал ещехуже. Желая показать свое усердие, он пытался даже очернить перед царемФиларета. С христианским смирением переносил инок Филарет свою участь, онтрудился как простой монах и вскоре, заслужил любовь и уважение всегомонастыря. Лишь душевные страдания заставляли его вспоминать о супруге и детях,о которых он, в первое время своего заключения, не имел никаких известий. «Женамоя 6едная, наудачу уже жива ли ?- говорил несчастный. — Где она? Чаюгде-нибудь туда ее замчали, что и слух не зайдет. То мне и лихо, что жена идети, как помянешь их, так словно кто рогатиною в сердце кольнет».
Вскоре,однако, не взирая на строгий надзор, нашлись добрые люди, которые, жалея безвинногострадальца, приняли в нем живое участие, и утешали его не только известиями оего семействе, но иногда передавали взаимную переписку.
В 1602 г.,Борис Годунов решил смягчить участь оставшихся в живых Романовых. В это времябыло облегчено положение и Филарета. Приставу Воейкову велено было: «покойвсякой к нему держать, чтоб ему ни в чем нужды не было. Дозволено также, будезахочет, стоять на крылосе, но чтобы никто с ним ни о чем не разговаривал».
В кельеФиларета Никитича, согласно его желанию, было дозволено жить вместо бельца,старцу, «в котором бы воровства какого не чаять». Монастырь вновь был открытдля богомольцев, со строгим наблюдением, чтобы посетители не имели сношений сФиларетом, который в 1605 г. был посвящен в иеромонахи, а потом в архимандритытой же Ойской пустыни.
ТещуФеодора Никитича, дворянку Шестову, отправили 1 июля 1601 г., с приставомЯковом Вельяминовым, в Чебоксары, в Никольский девичий монастырь, где еепостригли в монахини. Жена Феодора Никитича — Ксения Ивановна, обвиненная всоучастии посягательства на жизнь Бориса, была разлучена с мужем и сослана вНовгородский уезд, в Обонежскую пятину, в Тол-Егорьевский погост,принадлежавший Важицкому монастырю. Здесь ее неволею постригли в монахини инарекли Марфою. Когда привезли Ксению Ивановну в Тол-Егорьевский погост с приставом,имя которого не сохранилось, там не оказалось удобного помещения для узницы,поэтому для нее было выстроено особое небольшое здание, обнесенное кругомвысокою изгородью. Место для постройки было выбрано возвышенное, вдали от жилыхстроений, близ церкви погоста и обращено на север.
ОкрестностиТолвуя были самые печальные: кругом болото, поросшее густым разноцветным мхом ипокрытое кое-где железистою ржавчиною. Онежское озеро почти постоянно бурое, ссвоим однообразным шумным прибоем волн, подходит к самому погосту; вдали, нагоризонте, синеют берега Чел-мужской волости, а слева виден остров,принадлежащей Палеостровскому монастырю.
В лицесвященника Егорьевского монастыря, отца Ермолая, с непоколебимым умом и твердымразумом, инокиня Марфа нашла заступника, который решился, не страшась опасностей,сопутствовать ей. Он вместе с сыном своим Исааком помогал и радел во всем МарфеИвановне.
Вцарствование Михаила Федоровича (18 марта 1614 г.) священнику ЕрмолаюГерасимову и сыну его была пожалована волость в Обонежской пятине, Вышегорскогостана, а крестьянам Петру Тарутину, из погоста Тол-Егорьевскаго, Глезуновым,того же погоста и Андреевым, Сно-Губской волости, погоста Кижскаго, за ихзаслуги были даны земли и грамоты.
Этикрестьяне, по внушению священника Ермолая, узнав, что Марфа Ивановна тоскуетневедением о судьбе своего супруга, изъявили готовность пробраться к нему. Импотребовалось много смышлености и отваги, чтобы открыть прежде всего местозаключения Филарета Никитича, а потом пуститься в дальний путь за 500 верст,чтобы увидеть заключенного и поговорить с ним. Сколько времени Марфа Ивановнапробыла в Тол-Егорьевском погосте — точно неизвестно.
Сына ихМихаила, будущего царя, которому шел шестой год, отправили на Белоозеро сопальными тетками: княгинею Марфою Никитичною Черкасскою, Анастасией Никитичной(тогда еще девицею), с женой Александра Никитича— Ульяною Семеновой (рожденнойПогожевой). Среди этого родственного кружка, маленький Михаил и его сестраТатьяна Федоровна (8-ми лет) терпели на Белоозере «тяжкую нужду» и росли приочень суровых условиях. Достоверно известно, что пристава, наблюдавшие засодержанием опальных, часто отказывали им даже в молоке и яйцах для их стола, азаботливые тетки не могли допроситься и куска холста, необходимого для бельядетям.
Одновременнос Романовыми были сосланы все боярские фамилии, связанные с их родом брачнымиузами: князья Черкасские, Шестуновы, Репнины, Сийские, Карповы и другие. Это гонениена Романовых ранее известный Авраам Палицын ставит в число грехов, за которыеБог покарал землю Русскую смутою. Полтора года спустя Борис Годунов дозволилматери Михаила Федоровича инокине Марфевернуться к детям на Белоозеро, а немного спустя и всем белоозерским ссыльнымпереселиться в Юрьев-Польский уезд, в родную вотчину Романовых, село Клин.
В 1605 г.Лжедмитрий, пытаясь утвердиться на престоле, оказал особое внимание своиммнимым родственникам, возвратив из ссылки Нагих и Романовых. Феодору Никитичуон предоставил Ростовскую митрополию, а Ивана Никитича возвел в сан боярина иостанки умерших в ссылке братьев его разрешил с почетом перевезти в Москву ипохоронить в родовой их усыпальнице — Ново-Спасском монастыре.
Посленизведения с престола Шуйского, Москва избрала в цари Владислава, сынапольского короля Сигизмунда, хотя патриарх Гермоген тогда уже указывал на юногоМихаила Федоровича Романова, но другие духовные люди хотели видеть на престолекнязя В. В. Голицына. После заключения договора с гетманом Жолковским былосоставлено «великое посольство», во главе которого стояли: митрополит Филарет(Романов) и князь В. В. Голицын. Посольство это повезло на утверждение договороб избрании Владислава в Московские цари. Уму и ловкости Жолковского приписываютудаление лиц, бывших представителями знатных родов, которые могли быть опаснымисоперниками Владислава.
Вскоре изМосквы уехал Жолковский, увезя с собою Василия Шуйскаго с братьями. Отъездгетмана был вызван тем, что он получил приказание короля заменить Владислава имсамим, то есть, чтобы Москва присягнула Сигизмунду, о чем скоро узнали в Москвеот посольства, отправленного к королю, которое сообщало с дороги, что многиерусские люди под Смоленском целуют крест Сигизмунду.
Салтыков идругие бояре, получавшие подачки от Сигизмунда, желали присягнуть прямо ему,но патриарх Гермоген восстал против влияния поляков, явясь патриотом ихранителем православия. В своих грамотах патриарх призывал «всех не мешкая, позимнему пути, собраться со всех городов, идти вооруженными ополчениями к Москвена польских и литовских людей».
Прежде чемсобравшееся ополчение подошло к Москве, поляки 19 марта передрались с москвичами.Подоспевшие передовые отряды ополчения с князем Дмитрием МихайловичемПожарским, раненым в этом бою, дали возможность отбросить поляков, которыезаперлись в Кремле и Китай-городе, при чем для удобства обороны сожгли всюМоскву и Замоскворчье.
В апрелемесяце московские послы были ограблены и отправлены пленниками в Польшу, а 9июня 1611 г., Сигизмунд взял приступом Смоленск. Затем шведы, 16 июля, взялиобманом Новгород, который избрал себе в цари Филиппа, одного из сыновейшведского короля. Тогда же в Пскове явился самозванец Сидорка, которого иногданазывают третьим Лжедмитрием. Сигизмунд, по взятии Смоленска, поехал в Польшуна сейм, праздновать свою победу, а в Москву послал отряд конницы под начальствомгетмана Хоткевича.
Послевзятия Смоленска и Новгорода Московское государство было близко к падению. Странаосталась без правительства, так как боярская дума была упразднена в Москве,когда поляки захватили Кремль. Но когда ослабли политические силы, у властивстали люди, которые помогли объединению народных масс, пошедших на выручкугибнувшей земли. Во главе этих лиц находился патриарх Гермоген, который, посвидетельству летописца:«яко столбнеколебимо стоял среди Русской земли, стоял один противу их всех, аки исполинмуж без оружия и без ополчения воинского». Громко раздавался голос святителя изКремля, который в своих грамотах разным городам освобождал от присягиВладиславу и призывал к свержению иноземцев. «И Русь ополчилась за веру, засвои святыни, за мощи, находившиися в престольном Кремле». Поляки принуждалиГермогена подписать грамоту к московским послам, чтобы они уступили волеСигизмунда, но патриарх отказался. После этого Гермогена заключили под стражу вподземелье Чудова монастыря, куда спускали ему через окно хлеб и воду.
Когда 5августа 1611 г. Сапга провез мимо ополчений, стоявших под Москвой, провиант полякамв Кремль, туда пробрался горожанин Родион Мосев. Он пробрался в заключение к патриарху Гермогену, который услыша от него,что подмосковное ополчение думает присягнуть Воренку (сыну Тушинского Вора иМарины Мнишек), на спех составил последнюю свою грамоту, чтобы отправить вНижний-Новгород. Получив эту грамоту, протопоп Савва, собрав жителей в местныйсобор, обратился к ним с речью, чтобы утвердиться на единении «очистить землю».Простой мужик, Кузьма Минин Сухорук, торговец мясом, избранный в числоземских старост, под влиянием слов протопопа сказал: «Православные Люди! колихотите помочь московскому государству, не пожалеем достояния нашего, дворысвои продадим, жен и детей заложим, станем челом бить, искать, кто бы вступилсяза истинную православную веру и стал бы у нас начальником».
Сталисобирать приношения, давали «третью деньгу», то есть третью часть имущества,как «порешил мир». Набрав достаточно денег, решили искать воеводу. По указаниюМинина избрали князя Д. М. Пожарского, который жил в ста верстах от Нижнего всвоей вотчине, лечась от полученных ран. Пожарский согласился с тем, чтобыкто-нибудь из пасадских людей ведал хозяйственной частью ополчения — «у тоговеликого дела были и казну собирал», при чем указал на Минина.
<img src="/cache/referats/10885/image002.gif" v:shapes="_x0000_i1025">
Недостатоквоенной силы и денег заставил нижегородцев написать окружную грамоту к другимгородам. На их призыв откликнулось много городов, и первым был г. Коломна.Когда известие о новом ополчении дошло до Кремля, то сидевшие там взапертимосковские бояре увещевали народ грамотами в Кострому и Ярославль, быть вернымиВладиславу и грозили вместе с полякамипaтриapxy, чтобы он убедил нижегородцев также остаться вернымиВладиславу. Но Гермоген был непреклонен и сказал: «Да будет над ними милость отГоспода Бога и от нашего смирения благословление». Это были последние слова патриарха, которому поляки перестали спускатьв подземелье пищу, и он 17 февраля 1612 г. скончался мученически, голодноюсмертью.
Медленнопродвигался Пожарский к Москве, так как он не один управлял войском, прикото-ром был земский собор, что ясно видно из грамоты от 7 апреля посланной изЯрославля во все города, в которой князь просил прислать ему «выборных дляцарскаго обирания», то есть избрания. 14 августа 1612 г. народное ополчение,под предводительством князя Пожарскаго, прибыло к Троице-Сергеевской Лавре, гдебыло встречено архимандритом Дионисием, любимцем погибшего Гермогена, со всеюбратией и расположилось тут на последний стан перед Москвой.
Десять днейспустя, 24 августа, произошел самый страшный бой, когда бились с рассвета досумерек. Окопы и остроги по шести раз переходили из рук в руки. Со страшнымуроном гетман Хоткевич принужден был отступить к Воробьевым горам и боле недерзнул подступать к Москве.
Засевшие вКремле поляки ужасно голодали. Вместе с ними ту же участь несли и захваченныеими русские бояре, в числе которых находился и боярин Иван Никитич Романов ссвоим племянником Михаилом Федоровичем и его матерью инокинею Марфою.
Наконец,после долгих переговоров, 22 октября 1612 г. ополчение двинулось на приступ, иказаки взяли Китай-город, но поляки решились еще держаться в Кремле, выжидаяприхода подмоги. А шедший к ним на выручку король Сигизмунд, три раза подступалк Волоколамску, три раза был отражен и ушел обратно. Узнав об этом, полякивышли из Кремля с условием, чтобы им была сохранена жизнь.
Ополчение,очистив Москву, должно было заключить свою победу избранием царя, для чегоПожарский призвал по 10 выборных от каждого города, но были города, приславшиебольшее число своих представителей, так Нижний-Новгород прислал 19 человек.
Всего было277 подписей под грамотой избрания Михаила Федоровича, из них 57 принадлежат духовенству,136 боярам и высшим служебным чинам, а остальные 84 — городским выборным.
Вначалесобор распался на партии и по выражению летописца: «на многие дни быстьсобрания людям, дела же утвердити не могут и всуе метутся смо и овамо».Какой-то дворянин из Галича подал письменное мнение, что ближе всех по родствук прежним царям стоит Михаил Романов, а потому его и надо выбрать в цари.Раздались голоса противников, но в это время из рядов выборщиков подошел кстолу донской атаман и положил на него писание. «Какое это писание ты подалатаман?» — спросил его князь Пожарский. «О природном царе Михаиле Федоровиче»,ответил атаман, который будто бы и решил дело. Это было 7 февраля напредварительном избрании, а окончательный выбор был отложен до 21 числа, и вгорода были отправлены люди, чтобы узнать мнение народа. Посланные вернулись сизвестием, что у всех одна мысль: «быть государем Михаилу Федоровичу Романову,а опричь его никак никого на государство не хотеть». В неделю православия,первое воскресенье Великого поста, 21 февраля 1613 года, были назначеныокончательные выборы. Каждый чин подал письменное мнение, и во всех ихзначилось одно имя — Михаила Федоровича.
Тогданесколько духовных лиц с боярином во главе посланы были на Красную площадь, ине успели они с возвышенного места спросить народ, кого хотят в цари, как всезакричали: «Михаила Федоровича»!
Летописецотмечает, что Михаила Федоровича просили на царство «сродственного его радисоуза (союза) царских искр», а Авраамий Палицын называл Михаила «избранным отБога прежде его рождения».
Но чутьбыло новое злодейство не разрушило мечты русского народа. Михаил Федорович сматерью своей, после московской осады, уехал в свою Костромскую вотчину, селоДомнино, где едва не подвергся нападению шайки поляков, которая в 1613 годупробралась в Галицкий и Костромской уезды. Факт пребывания поляков вЖелезно-Боровском монастыре, всего в 15-20 верстах от Домнина установленисторией. Отсюда они искали дороги в Домнино, чтобы убить новоизбранного царя итем самым вызвать смуту, выгодную для них. Они не дошли до Домнина каких-нибудь2-х верст, встретившийся им домнинский крестьянин Иван Сусанин, бывшийдоверенным лицом Романовых, чувствуяя опасность, повел их в противоположнуюсторону – к селу Исупову, а в Домнино послалсвоего зятя, Богдана Сабинина, к царю Михаилу Федоровичу с известием о грозящейопасности и советом укрыться в Ипатьевском монастыре, близ самой Костромы, построенном в XIV столтетии мурзойЧетом, предком Годунова. Этот монастырь поддерживался вкладами Бориса, а приЛжедмитрии был подарен последним Романовым, как полагают, за все то, что онипотерпели от Бориса. Нарочно бродя поИсуповскому болоту и соседним лесам целую ночь и утро следующего дня, несмотряна пытки, Сусанин не открыл злодеям местопребыния Михаила Федоровича и был имиизрублен в селе Исупов. Другой крестьянин, оставшийся безымянным совершил такойже подвиг близ Волоколамска.
В 1839 г.во время царствования императора Николая I в Костроме сооружен памятник царю МихаилуФедоровичу и крестьянину Ивану Сусанину.
Итак МихаилФедорович после московской осады жил в Костромской вотчине, и в Москве незнали, где он находится. Поэтому, посольство, состоявшее из Феодорита,архиепископа Рязанского и Муромского, Авраамия Палицына, Шереметьева и др.,отправилось сперва в Ярославль, а оттуда в Кострому, куда приехав, 14-го марта,сопровождаемое крестным ходом, при. огромном стечении народа, пошло вИпатьевский монастырь уведомить об избрании и бить челом Михаилу Федоровичу иего матери инокине Mapфе.Но послы встретили сильное нежелание согласиться на избрание со стороны,как сына, так и его матери. Инокиня Марфа не хотела видеть своего сына напрестоле, а юный избранник отвечал послам: «с великим гневом и плачем», что онгосударем быть не желает. Марфа говорила послам, «что сын её не в совершенныхлетах, да и Московскаго государства всяких чинов люди измалодушествовались: давсвои души прежним государям, не прямо служили». Затем, опасаясь за сына, онауказывала, что в такое время, «когда совершился ряд измен вокруг престола иприрожденному государю трудно быть в Московском государстве». Послы уверяли,что Михаилу Федоровичу нечего опасаться чего-нибудь подобного, потому чтотеперь люди Московского государства «наказались и пришли в соединение». Долгопришлось послам уговаривать и мать, и сына, наконец, усилия их увенчалисьуспехом — Михаил дал свое согласие, а мать благословила его иконою.
Из КостромыМихаил Федорович с матерью уехал в Ярославль. Оттуда он писал земскому собору освоем соглашении на избрание, а также о том, чтобы ему все «верой и правдойслужили». Земский собор отвечал, что люди со слезами благодарят Бога, молятсяо царском здоровье и просят его скорее приехать в Москву: «тебе бы великому государю нас сирых пожаловать быть вцарствующий град поскорей». Но Михаил Федорович не торопился в Москву, так какхотел, чтобы земский собор немного устроил дела, водворив порядок, а такжепозаботился приведением в исправность дворцов в Кремле. Лишь 16 апреля царь«пошел» к Москве, ведя переписку с собором, а также с боярами, которыедоносили, что приготовили для государя комнаты царя Ивана, да Грановитуюпалату, а для матери его хоромы в Вознесенском монастыре, где жила царицаМарфа; «тех же хором, что государь приказал приготовить, отстроить нельзя — денег в казне нет, плотников мало, палаты и хоромы все без кровли, мостов,лавок, дверей и окошек нет — надобно делать все новое, а лесу пригодного скороне добыть».
МихаилФедорович не удовлетворился таким ответом и писал боярам, в конце апреля, следующее:«по прежнему и по этому нашему указу велите устроить нам золотую палату царицыИрины, а матери нашей — хоромы царицы Марии; если лесу нет, то велите строитьиз брусяных хором царя Василия».
Когда царьприбыл к Троице-Сергеевской лавре, к нему явились дворяне и крестьяне, ограбленныеказачьими шайками, бродившими около Москвы. Михаил Федорович объявил послам отсобора, что он с матерью дальше не поедет и по этому поводу писал боярам исобору в Москву, что, если «грабежи и убийства не уймутся, то какой от Богамилости надеяться?»
Наконец, 2мая совершился торжественный въезд Михаила Федоровича в Кремль. Люди от мала довелика вышли за город навстречу государю. Царь и мать его слушали молебен вУспенском соборе, после чего всяких чинов люди подходили к царской руке издравствовали великому государю. В том же Успенском соборе 11-го июля МихаилФедорович венчался на царство, при чем государь повелел «для своего царскоговенца во всяких чинах быть без мест». Дьяк Петр Третьяков объявил порядокторжества: боярин князь Мстиславский будет осыпать государя золотыми, бояринИван Никитич Романов будет держать шапку Мономахову, боярин князь ДмитрийТимофеевич Трубецкой — скипетр, новый боярин князь Пожарский — яблоко(державу). Тотчас же Трубецкой бил челом на Романова, что ему меньше Романовабыть неуместно. Тогда государь сказал Трубецкому: «Известно твое отечествоперед Иваном, можно ему быть тебя меньше, но теперь быть тебе его меньше,потому что мне Иван Никитич по родству дядя, быть вам без мест». Таким образомуладили это дело. На другой день венчаний (12 июля), во время празднованияименин царя, Кузьма Минин был пожалован в думные дворяне.
МихаилФедорович не отпустил из Москвы выборных земских людей до 1615 года, когда ихзаменили вновь избранные. Земский собор в течении десяти лет, с 1613 по 1622г.г., постоянно находился в Москве, а после постоянного собора уже не было, нособоры созывались часто и длились долго. При чем иногда все обстоятельствадел предлагались на рассмотрение непосредственно самим царем. Так из актасобора 12 октября 1621 г. известно, что сам царь Михаил Федорович держал речьпред собором о неправых и обидных действиях польского короля. Эти соборы не только не уменьшали значения царскойвласти, но и напротив, ее закрепляли.
После страшныхсмут стало происходить полное обеднение и разрушение государства и необходимобыло, чтобы проявилось особое «напряжение» народных сил, которое спасло быотечество от угрожавшей ему опасности. Личность самого государя МихаилаФедоровича, в высшей степени симпатичная, своим обаянием способствовалаукреплению царской власти и идеи самодержавия. При нем печать государственнаябыла сделана больше, введен новый титул «самодержца», а над головами орла вырезаныкороны. Царь Михаил Федорович был человек мягкий, добрый. Своими душевнымикачествами он производил на народ самое выгодное впечатление. Доброта царя недопускала возможности предположить, чтобы какая-нибудь несправедливость моглаисходить от такого великодушного царя, а если и случалось что-нибудь подобное,то в глазах народа вся ответственность падала на лиц, стоявших между ним иверховною властью.
В началецарствования Михаила Федоровича главною заботою являлось преследование иуничтожение разбойничьих шаек, причем с Заруцким пришлось вести настоящуювойну. Он был взят в плен стрельцами в Астрахани, и с Мариною Мнишек и её сыномпривезен в Москву, где Заруцкий и сын Марины были казнены, а она сама умерла втюрьме. Кроме того, приходилось считаться с Швецией, которая имела своегокандидата на русский престол, королевича Филиппа, и вела войну с Москвой.Заключенный в начале 1617 года Столбовский договор вернул Новгородскую область,а также дал возможность Москве обращаться смелее с Польшей, с которой МихаилФедорович хотел заключить мир, чтобы освободить своего отца, Филарета Никитича,из плена. Польский претендент на московский трон, Владислав, подступал к Москвеи, соединясь с гетманом Сагайдачным, пришедшим к нему на помощь с 20.000казаков, угрожал Москве, где, в это время «явившаяся, комета стояла над самымКремлем», предвещая взятие Москвы. Страх обуял всех московских жителей.Сагайдачный попробовал ворваться в Москву, но был отбит. Тогда Владиславотступил к Троицкой лавре и требовал её сдачи, но безуспешно. Затем он вступилв переговоры и около лавры, в деревне Деулин, было заключено Деулинскоеперемирие, по которому решено было разменяться пленниками. Польша удерживаласвои завоевания — Смоленск и Северскую землю, а Владислав отказался от претензийна московский престол.
1-го июля1619 г. на реке Поляновке, близ Вязьмы, произошел обмен пленных, и митрополитФиларет возвратился на родину. Его въезд в Кремль был ознаменован целым рядомторжественных встреч по пути, по городам, наконец, на переезде через речкуХодынку, его встретили московские власти: все бояре, дворяне и приказные люди.После бояр встречали гости, купцы и всякие «жилецкие» люди. 14-го же июля, недоезжая речки Пресни, встретил митрополита сам царь и поклонился отцу в ноги.Филарет Никитич тоже преклонился пред своим сыном и царем, и долго оба оставалисьв таком положении, не решаясь встать, ни говорить от радости. Поздоровавшись ссыном, Филарет сел в сани, а государь со всем народом шел впереди пешком.Вскоре, по возвращении из плена, Филарет Никитич был посвящен в сан патриархa иерусалимским патриархом Феофаном, приехавшим вМоскву за милостыней.
С тех порначалось так называемое двоевластие: Михаил Федорович стал управлятьгосударством с помощью отца-патриаpxa, которому был присвоен, как и царю, титул«великого государя». От имени обоих решались все дела, обоими государями принималисьпосольства и обоим им подносились послами дары и подарки. При таких приемахпослов местничество (конфликт из-за сравнения знатности рода) ставило взатруднительное положение государя. Так, например, при представленииперсидского посла, рынды (телохранители) исчезли. Один сбежал и спряталсянеизвестно куда, так что его не могли сыскать, а другой сказался больным, ноего привезли во дворец и назначили к нему в товарищи рындой князяРомодановскаго. Мнимо больной Чепчугов бил челом на Ромодановскаго, а князь Пожарскийна Чепчугова, что он бесчестит их род по однородству с Ромодановскими.
До чегодошло местничество, видно из того, что, когда государь велел назначить рынд,во избежание местничества, из людей не родословных, «меньших статей», которыебы не могли хвастаться службою предков, то при назначении рындами стряпчихТелепнева и Ларюнова, один из них бил на другого, основываясь на том, что отецодного городовой, сын боярский, а другого -лишь подьячий. Таким образом, хотяцарь «для докуки и челобитья велел от меньших статей выбирать, но и те бьютчелом». Такова была тогда сила местничества. Филарет Никитич скоро разогналтех, кого выдвинуло родство с его женой, а также возобновил дело царской невестыМарии Хлоповой, из преданного Романовым рода Желябужских, которая жила приМарфе и в 1616 г. была объявлена невестою Михаила Федоровича и ей дали имяАнастасия. «И молитва наречению ей была и чины у ней уставили по государскомучину, то есть честь и бережение к ней держали, как к самой царице, и дворовыелюди крест ей целовали и в Москве и во всех епископиях Бога за нее молили, тоесть вспоминали на эктиньях».
Но личноенеудовольствие Салтыкова на одного из родственников Хлоповой расстроилосвадьбу, так как заболевшую невесту признали «испорченной» и сослали вместе сродными, обвиненными в обмане, в Тобольск. Интрига была открыта, Хлопову решиливернуть из ссылки, так как Михаил Федорович продолжал любить свою невесту ивоспротивился желанию матери жениться на другой. Однако, инокиня Марфа,стоявшая за Салтыковых, настояла на том, чтобы Хлопову оставили вНижнем-Новгороде, поселив во двор умершого Козьмы Минина, а Салтыковы былиотправлены на житье в свои вотчины.
МихаилФедорович женился на 29 году своей жизни на Марии Владимировне Долгорукой,скоро умершей, на следующий год царь вступил во второй брак с ЕвдокиеюЛукьяновной Стрешневой.
По рассказуП. Львова, биографа отца невесты: «накануне послали царския повозки за девицамииз знатнейших фамилий, приехавших вМоскву для выбора. Эти девицы сопровождались матерями или ближайшимиродственницами; на них была одежда, жалованная царем. По представлении девиц инокине МарфеИвановне, матери и родственницы разъехались по домам. При каждой девице осталасьтолько одна прислужница, в комнатах для них отведенных, находились по обоимсторонам кровати. В полночь Михаил, с матерью своей, пошел
осматривать невест. По окончанииосмотра инокиня Марфа спросила сына, на которую из девиц пал его выбор. Иочень удивилась, услыша, что он предпочел прислужницу одной из привезенныхдевиц. Мать убеждала Михаила, чтобы он помыслил, как оскорбятся этим выборомкнязья и бояре, наконец, требовала от него решительного отказа, так как довосхода солнца он должен в Успенском соборе в присутствии патриарха идуховенства объявить имя будущей своей супруги. Михаил отвечал: «По воле толькоБожией и твоей принял я венец и царство; ни в чем не посмею быть ослушным матери моей. Ты всегдабыла наставницею и моим покровом — все исполню… Но сердце мое никогда не выберет,никогда другой не полюбит… Я опредлен к одним бедствиям! Первой супругилишился в первые месяцы брачного союза, невесты лишаюсь при самом избрании.Она не знатной породы; может быть, она терпит бедность, горе и я испытал нуждуи гонение».
Слезыполились из глаз Михаила, и, глядя на сына, мать его сказала: «Судьбы небесныетебя сохранили, они назначили тебе царство… Воля Божия да будет с тобой!Возьми ту, которая пришлась тебе по мысли и по сердцу». Между тем, инокиня Марфапослала разведать о роде прислужницы, которая оказалась дочерью бедногоможайского дворянина Лукьяна Степановича Стрешнева, а девица, при которой онанаходилась, её дальнею родственницей, угнетавшей ее своим своенравием. Когдаже патриарх Филарет благословлял сына своего, то он сказал: «Бог з
www.ronl.ru
План
а) Уничтожение разбойничьих шаек.
б) Столбовский договор.
в) Деулинское перемирие.
г) Возвращение митрополита Филарета на Родину, посвящение его в сан патриарха и присваивание титула “великого государя” .
е) Борьба с местничеством.
ё) Брак Михаила Федоровича с Марией Владимировной Долгорукой, а потом с Евдокиею Лукьяновной Стрешневой.
ж) Указы о сборе подати.
з) Восстановление губных старост.
и) Развитие промышленности.
к) Преобразование военного устройства.
л) Строительство Москвы.
Всем известно о печальном завершении правления династии Романовых, на основании последних событий, происходивших в стране и упоминавшихся в средствах массовой информации, но мало кто знает о зарождении этой династии, о её родоначальнике, о том, продолжением которого был известный всем Петр I, Александр II и Николай II. Мне хотелось бы раскрыть образ этого человека и поподробнее о нем рассказать в этой работе, надеюсь вас это тоже заинтересует.
Михаил Федорович Романов не только родоначальник династии, он провел в жизнь множество преобразований, изменив ситуацию, сложившуюся на Руси в конце 16 и начале 17 веков. При нем произошел расцвет промышленности, появились мануфактуры, началось формирование всероссийского рынка, наладились дипломатические и торговые связи, поднялось сельское хозяйство. Благодаря его разумной политике намного улучшилась жизнь простого народа, украшенная Москва стала действительно центром России. Михаил Федорович ознаменовал собой начало новой эпохи в русской истории – эпохи Российской империи.
Впервые род Романовых заявил о себе когда царь Иоанн Васильевич, прозванный потом Грозным женился на Анастасии Романовне, дочери его ближнего боярина Романа Юрьевича Захарьина, внука Кошкина, предок которого “знатный человек” при великом князе Иване Даниловиче Калите въехал в Москву из “Прусская земли” , как гласит родословная, и его прозвали в Москве Андреем Ивановичем Кобылой. От пятого сына его Феодора Кошки пошел “Кошкин род” , представители которого блистали при московском дворе в XIV и XV веках. Это была единственная нетитулованная боярская фамилия, не потонувшая в потоке новых титулованных слуг, нахлынувших в Москву с половины XV в.. Среди князей Шуйских, Воротынских, Мстиславских - Кошкины умели удержаться в первом ряду боярства.
Существует предание, что еще святой Геннадий Костромской, часто посещавший дом Романа Юрьевича и его супруги Ульяны Федоровны, однажды, благословляя детей Романа Юрьевича - сыновей Даниила, Никиту и дочь Анастасию - предсказал ей царственное супружество, а всему роду Романовых славное будущее. Иоанн Грозный, любивший свою супругу Анастасию, приписывал смерть ее тем огорчениям, которые терпела она от дворцовых дрязг и, спустя 18 лет после ее кончины, спрашивал в письмах князя Курбского: “Зачем вы разлучили меня с моей женой? Если бы у меня не отняли юницы моей, кроновых жертв (т.е. казней боярских) не было бы” . Другой же современник, говоря о славных деяниях Грозного до смерти царицы Анастасии, замечает: “а потом словно страшная буря, налетевшая со стороны, смутила покой его доброго сердца” .
Сын Романа Юрьевича Захарьина - Никита, родной брат царицы Анастасии - единственный московский боярин, который оставил о себе добрую память в народе: его имя запомнила народная былина, представляя Никиту в своих песнях о Иоанне Грозном благодушным посредником между народом и крутым по нраву царем. Из шести сыновей Никиты особенно выдавался старший Федор своею добротою и любознательностью. Англичанин Горсей, живший тогда в Москве, в своих “записках” говорит, что Федор непременно хотел выучиться по латыни, и по его просьбе Горсей составил для него латинскую грамматику, написав в ней латинские слова русскими буквами. Есть сказание, что Федору Никитичу Романову царь Федор Иоаннович готов был передать свой престол, который занял Борис Годунов. Последний же, ограждая себя от козней бояр, заключил в темницу Александра Никитича Романова-Юрьева-Захарьина, на которого, казначей его, “холоп землевладелец” по прозвищу Бартенев, соблазненный подарками Семена Годунова, родственника царя, сделал донос, обвиняя Александра Никитича в намерении отравить царя разными зельями, припасенными им для этой цели. В дом Александра Никитича был послан Михаил Салтыков, для того, чтобы произвести обыск. В кладовой, в сундуках с деньгами, ключи от которых хранились у Бартенева, найдены были мешки с разными травами и кореньями. Эти вещественные доказательства отправили в Патриарший Двор, где собрались бояре с патриархом Иовом, ставленником Бориса, решившие, что все травы и коренья “волшебные” , приготовлены для того, чтобы отравить царя, и поэтому Романовых-Юрьевых-Захарьиных схватили и привели на суд к патриapxy и обвинили не только Романовых, но и их родственников в покушении на жизнь Бориса.
Дело тянулось почти целый год и в начале июля 1601 г., Боярская Дума приговорила изменников к лишению имущества и ссылке в заточение, в разные отдаленные места.
Александра Никитича, с приставом Леонтием Ладыженским, сослали в Усолье Луду, на Белое море, где потом его удушили; а Михаила Никитича, с приставом Михаилом Тушинским, “заточили” в Великую Пермь, в Ныробскую волость. Его привезли зимою 1601 г., и так как Тушин, согласно данному наказу, не нашел близ Ныроба удобного помещения для узника, то приказал выкопать для него землянку. Мало того, он заковал Михаила Никитича в цепи и велел давать ему только хлеб и воду. Землянка была тесная и сырая, в ней устроили печь и пробили отверстие для света.
Добрые жители Ныроба, жалея узника, научили своих детей носить ему молоко, квас, масло и прочее, и мальчики, играя около землянки, спускали через отверстие свои припасы; но хитрость эта скоро была раскрыта, и шесть Ныробцев сильно пострадали. Отосланных приставом в Москву, как злоумышленников, их пытали, и только двое из них, в царствование В. И. Шуйского, возвратились на родину, другие же окончили жизнь на пытках.
Михаил Никитич жил в землянке довольно долго, и предание говорит, будто он был уморен голодом сторожами, соскучившимися смотреть за узником.
В царствование Михаила Федоровича, 17 ноября 1627 г., крестьяне села Ныроб были награждены обильною грамотою.
Боярина Ивана Никитича, с приставом Иваном Смирным-Мамонтовым, сослали, 30 июля 1601 г., в Пелым. Василия Никитича со стрелецким сотником Иваном Некрасовым, отправили 1 июля 1601 г., в Яренск, откуда, в ноябре 1602 г., перевели к брату, в Пелым. Здесь они сидели в одной избе, прикованные цепями к разным углам. В 1602 г., 15-го января, по царскому указу, с них были сняты цепи; но Василий месяц спустя, 15-го февраля, скончался на руках своего брата Ивана, который также был болен черною немочью (параличом) и не владел рукою и ногою.
Федор Никитич был сослан, с ратманом Дуровым, в Холмогорский уезд, в Антониево-Сийский монастырь, основанный во время царствования Иоанна Грозного преподобным Антонием. Монастырь этот находится в 165 верстах от Архангельска, вверх по реке Двине. Располагался он в пустынном месте, вся окрестность была покрыта лесами, озерами и болотами.
Монастырь был построен на небольшом низменном острове озера Большое Михайлово, был обнесен оградою и только с одной стороны имел сообщение с берегом, так что издали казался плавающим; свое название Сийского он получил от реки Сии, протекающей близ него. По указу царя Бориса, в монастырь запрещено было пускать богомольцев, во избежание сношений с ссыльным изменником. Там Федора Никитича неволею постригли в монахи и назвали Филаретом. Ему отвели для жилья отдельную от других небольшую келью, под церковью Благовещения Богородицы, рядом с погребами, а для надзора поместили в той же келье, 6ельца, которому внушено было доносить не только о поступках, но даже о словах узника.
Тяжела была жизнь Филарета в Сийском монастыре, тем более, что Дуров, считая его изменником, обходился с ним грубо. Сменивший Дурова, пристав Богдан Воейков, поступал еще хуже. Желая показать свое усердие, он пытался даже очернить перед царем Филарета. С христианским смирением переносил инок Филарет свою участь, он трудился как простой монах и вскоре, заслужил любовь и уважение всего монастыря. Лишь душевные страдания заставляли его вспоминать о супруге и детях, о которых он, в первое время своего заключения, не имел никаких известий. “Жена моя 6едная, наудачу уже жива ли? - говорил несчастный. - Где она? Чаю где-нибудь туда ее замчали, что и слух не зайдет. То мне и лихо, что жена и дети, как помянешь их, так словно кто рогатиною в сердце кольнет” .
Вскоре, однако, не взирая на строгий надзор, нашлись добрые люди, которые, жалея безвинного страдальца, приняли в нем живое участие, и утешали его не только известиями о его семействе, но иногда передавали взаимную переписку.
В 1602 г., Борис Годунов решил смягчить участь оставшихся в живых Романовых. В это время было облегчено положение и Филарета. Приставу Воейкову велено было: “покой всякой к нему держать, чтоб ему ни в чем нужды не было. Дозволено также, буде захочет, стоять на крылосе, но чтобы никто с ним ни о чем не разговаривал” .
В келье Филарета Никитича, согласно его желанию, было дозволено жить вместо бельца, старцу, “в котором бы воровства какого не чаять” . Монастырь вновь был открыт для богомольцев, со строгим наблюдением, чтобы посетители не имели сношений с Филаретом, который в 1605 г. был посвящен в иеромонахи, а потом в архимандриты той же Ойской пустыни.
Тещу Феодора Никитича, дворянку Шестову, отправили 1 июля 1601 г., с приставом Яковом Вельяминовым, в Чебоксары, в Никольский девичий монастырь, где ее постригли в монахини. Жена Феодора Никитича - Ксения Ивановна, обвиненная в соучастии посягательства на жизнь Бориса, была разлучена с мужем и сослана в Новгородский уезд, в Обонежскую пятину, в Тол-Егорьевский погост, принадлежавший Важицкому монастырю. Здесь ее неволею постригли в монахини и нарекли Марфою. Когда привезли Ксению Ивановну в Тол-Егорьевский погост с приставом, имя которого не сохранилось, там не оказалось удобного помещения для узницы, поэтому для нее было выстроено особое небольшое здание, обнесенное кругом высокою изгородью. Место для постройки было выбрано возвышенное, вдали от жилых строений, близ церкви погоста и обращено на север.
Окрестности Толвуя были самые печальные: кругом болото, поросшее густым разноцветным мхом и покрытое кое-где железистою ржавчиною. Онежское озеро почти постоянно бурое, с своим однообразным шумным прибоем волн, подходит к самому погосту; вдали, на горизонте, синеют берега Челмужской волости, а слева виден остров, принадлежащей Палеостровскому монастырю.
В лице священника Егорьевского монастыря, отца Ермолая, с непоколебимым умом и твердым разумом, инокиня Марфа нашла заступника, который решился, не страшась опасностей, сопутствовать ей. Он вместе с сыном своим Исааком помогал и радел во всем Марфе Ивановне.
В царствование Михаила Федоровича (18 марта 1614 г.) священнику Ермолаю Герасимову и сыну его была пожалована волость в Обонежской пятине, Вышегорского стана, а крестьянам Петру Тарутину, из погоста Тол-Егорьевскаго, Глезуновым, того же погоста и Андреевым, Сно-Губской волости, погоста Кижскаго, за их заслуги были даны земли и грамоты.
Эти крестьяне, по внушению священника Ермолая, узнав, что Марфа Ивановна тоскует неведением о судьбе своего супруга, изъявили готовность пробраться к нему. Им потребовалось много смышлености и отваги, чтобы открыть, прежде всего, место заключения Филарета Никитича, а потом пуститься в дальний путь за 500 верст, чтобы увидеть заключенного и поговорить с ним. Сколько времени Марфа Ивановна пробыла в Тол-Егорьевском погосте - точно неизвестно.
Сына их Михаила, будущего царя, которому шел шестой год, отправили на Белоозеро с опальными тетками: княгинею Марфою Никитичною Черкасскою, Анастасией Никитичной (тогда еще девицею) , с женой Александра Никитича— Ульяною Семеновой (рожденной Погожевой) . Среди этого родственного кружка, маленький Михаил и его сестра Татьяна Федоровна (8-ми лет) терпели на Белоозере “тяжкую нужду” и росли при очень суровых условиях. Достоверно известно, что пристава, наблюдавшие за содержанием опальных, часто отказывали им даже в молоке и яйцах для их стола, а заботливые тетки не могли допроситься и куска холста, необходимого для белья детям.
Одновременно с Романовыми были сосланы все боярские фамилии, связанные с их родом брачными узами: князья Черкасские, Шестуновы, Репнины, Сийские, Карповы и другие. Это гонение на Романовых ранее известный Авраам Палицын ставит в число грехов, за которые Бог покарал землю Русскую смутою. Полтора года спустя Борис Годунов дозволил матери Михаила Федоровича инокине Марфе вернуться к детям на Белоозеро, а немного спустя и всем белоозерским ссыльным переселиться в Юрьев-Польский уезд, в родную вотчину Романовых, село Клин.
В 1605 г. Лжедмитрий, пытаясь утвердиться на престоле, оказал особое внимание своим мнимым родственникам, возвратив из ссылки Нагих и Романовых. Феодору Никитичу он предоставил Ростовскую митрополию, а Ивана Никитича возвел в сан боярина и останки умерших в ссылке братьев его разрешил с почетом перевезти в Москву и похоронить в родовой их усыпальнице - Ново-Спасском монастыре.
После низведения с престола Шуйского, Москва избрала в цари Владислава, сына польского короля Сигизмунда, хотя патриарх Гермоген тогда уже указывал на юного Михаила Федоровича Романова, но другие духовные люди хотели видеть на престоле князя В. В. Голицына. После заключения договора с гетманом Жолковским было составлено “великое посольство” , во главе которого стояли: митрополит Филарет (Романов) и князь В. В. Голицын. Посольство это повезло на утверждение договор об избрании Владислава в Московские цари. Уму и ловкости Жолковского приписывают удаление лиц, бывших представителями знатных родов, которые могли быть опасными соперниками Владислава.
Вскоре из Москвы уехал Жолковский, увезя с собою Василия Шуйскаго с братьями. Отъезд гетмана был вызван тем, что он получил приказание короля заменить Владислава им самим, то есть, чтобы Москва присягнула Сигизмунду, о чем скоро узнали в Москве от посольства, отправленного к королю, которое сообщало с дороги, что многие русские люди под Смоленском целуют крест Сигизмунду.
Салтыков и другие бояре, получавшие подачки от Сигизмунда, желали присягнуть прямо ему, но патриарх Гермоген восстал против влияния поляков, явясь патриотом и хранителем православия. В своих грамотах патриарх призывал “всех не мешкая, по зимнему пути, собраться со всех городов, идти вооруженными ополчениями к Москве на польских и литовских людей” .
Прежде чем собравшееся ополчение подошло к Москве, поляки 19 марта передрались с москвичами. Подоспевшие передовые отряды ополчения с князем Дмитрием Михайловичем Пожарским, раненым в этом бою, дали возможность отбросить поляков, которые заперлись в Кремле и Китай-городе, при чем для удобства обороны сожгли всю Москву и Замоскворчье.
В апреле месяце московские послы были ограблены и отправлены пленниками в Польшу, а 9 июня 1611 г., Сигизмунд взял приступом Смоленск. Затем шведы, 16 июля, взяли обманом Новгород, который избрал себе в цари Филиппа, одного из сыновей шведского короля. Тогда же в Пскове явился самозванец Сидорка, которого иногда называют третьим Лжедмитрием. Сигизмунд, по взятии Смоленска, поехал в Польшу на сейм, праздновать свою победу, а в Москву послал отряд конницы под начальством гетмана Хоткевича.
После взятия Смоленска и Новгорода Московское государство было близко к падению. Страна осталась без правительства, так как боярская дума была упразднена в Москве, когда поляки захватили Кремль. Но когда ослабли политические силы, у власти встали люди, которые помогли объединению народных масс, пошедших на выручку гибнувшей земли. Во главе этих лиц находился патриарх Гермоген, который, по свидетельству летописца: “яко столб неколебимо стоял среди Русской земли, стоял один противу их всех, аки исполин муж без оружия и без ополчения воинского” . Громко раздавался голос святителя из Кремля, который в своих грамотах разным городам освобождал от присяги Владиславу и призывал к свержению иноземцев. “И Русь ополчилась за веру, за свои святыни, за мощи, находившиися в престольном Кремле” . Поляки принуждали Гермогена подписать грамоту к московским послам, чтобы они уступили воле Сигизмунда, но патриарх отказался. После этого Гермогена заключили под стражу в подземелье Чудова монастыря, куда спускали ему через окно хлеб и воду.
Когда 5 августа 1611 г. Сапга провез мимо ополчений, стоявших под Москвой, провиант полякам в Кремль, туда пробрался горожанин Родион Мосев. Он пробрался в заключение к патриарху Гермогену, который услыша от него, что подмосковное ополчение думает присягнуть Воренку (сыну Тушинского Вора и Марины Мнишек) , на спех составил последнюю свою грамоту, чтобы отправить в Нижний-Новгород. Получив эту грамоту, протопоп Савва, собрав жителей в местный собор, обратился к ним с речью, чтобы утвердиться на единении “очистить землю” . Простой мужик, Кузьма Минин Сухорук, торговец мясом, избранный в число земских старост, под влиянием слов протопопа сказал: “Православные Люди! коли хотите помочь московскому государству, не пожалеем достояния нашего, дворы свои продадим, жен и детей заложим, станем челом бить, искать, кто бы вступился за истинную православную веру и стал бы у нас начальником” .
Стали собирать приношения, давали “третью деньгу” , то есть третью часть имущества, как “порешил мир” . Набрав достаточно денег, решили искать воеводу. По указанию Минина избрали князя Д. М. Пожарского, который жил в ста верстах от Нижнего в своей вотчине, лечась от полученных ран. Пожарский согласился с тем, чтобы кто-нибудь из пасадских людей ведал хозяйственной частью ополчения - “у того великого дела были и казну собирал” , при чем указал на Минина.
Недостаток военной силы и денег заставил нижегородцев написать окружную грамоту к другим городам. На их призыв откликнулось много городов, и первым был г. Коломна. Когда известие о новом ополчении дошло до Кремля, то сидевшие там взаперти московские бояре увещевали народ грамотами в Кострому и Ярославль, быть верными Владиславу и грозили вместе с поляками пaтриapxy, чтобы он убедил нижегородцев также остаться верными Владиславу. Но Гермоген был непреклонен и сказал: “Да будет над ними милость от Господа Бога и от нашего смирения благословление” . Это были последние слова патриарха, которому поляки перестали спускать в подземелье пищу, и он 17 февраля 1612 г. скончался мученически, голодною смертью.
Медленно продвигался Пожарский к Москве, так как он не один управлял войском, при котором был земский собор, что ясно видно из грамоты от 7 апреля посланной из Ярославля во все города, в которой князь просил прислать ему “выборных для царскаго обирания” , то есть избрания. 14 августа 1612 г. народное ополчение, под предводительством князя Пожарскаго, прибыло к Троице-Сергеевской Лавре, где было встречено архимандритом Дионисием, любимцем погибшего Гермогена, со всею братией и расположилось тут на последний стан перед Москвой.
Десять дней спустя, 24 августа, произошел самый страшный бой, когда бились с рассвета до сумерек. Окопы и остроги по шести раз переходили из рук в руки. Со страшным уроном гетман Хоткевич принужден был отступить к Воробьевым горам и боле не дерзнул подступать к Москве.
Засевшие в Кремле поляки ужасно голодали. Вместе с ними ту же участь несли и захваченные ими русские бояре, в числе которых находился и боярин Иван Никитич Романов с своим племянником Михаилом Федоровичем и его матерью инокинею Марфою.
Наконец, после долгих переговоров, 22 октября 1612 г. ополчение двинулось на приступ, и казаки взяли Китай-город, но поляки решились еще держаться в Кремле, выжидая прихода подмоги. А шедший к ним на выручку король Сигизмунд, три раза подступал к Волоколамску, три раза был отражен и ушел обратно. Узнав об этом, поляки вышли из Кремля с условием, чтобы им была сохранена жизнь.
Ополчение, очистив Москву, должно было заключить свою победу избранием царя, для чего Пожарский призвал по 10 выборных от каждого города, но были города, приславшие большее число своих представителей, так Нижний-Новгород прислал 19 человек.
Всего было 277 подписей под грамотой избрания Михаила Федоровича, из них 57 принадлежат духовенству, 136 боярам и высшим служебным чинам, а остальные 84 - городским выборным.
Вначале собор распался на партии и по выражению летописца: “на многие дни бысть собрания людям, дела же утвердити не могут и всуе метутся смо и овамо” . Какой-то дворянин из Галича подал письменное мнение, что ближе всех по родству к прежним царям стоит Михаил Романов, а потому его и надо выбрать в цари. Раздались голоса противников, но в это время из рядов выборщиков подошел к столу донской атаман и положил на него писание. “Какое это писание ты подал атаман?” - спросил его князь Пожарский. “О природном царе Михаиле Федоровиче” , ответил атаман, который будто бы и решил дело. Это было 7 февраля на предварительном избрании, а окончательный выбор был отложен до 21 числа, и в города были отправлены люди, чтобы узнать мнение народа. Посланные вернулись с известием, что у всех одна мысль: “быть государем Михаилу Федоровичу Романову, а опричь его никак никого на государство не хотеть” . В неделю православия, первое воскресенье Великого поста, 21 февраля 1613 года, были назначены окончательные выборы. Каждый чин подал письменное мнение, и во всех их значилось одно имя - Михаила Федоровича.
Тогда несколько духовных лиц с боярином во главе посланы были на Красную площадь, и не успели они с возвышенного места спросить народ, кого хотят в цари, как все закричали: “Михаила Федоровича” !
Летописец отмечает, что Михаила Федоровича просили на царство “сродственного его ради соуза (союза) царских искр” , а Авраамий Палицын называл Михаила “избранным от Бога прежде его рождения” .
Но чуть было новое злодейство не разрушило мечты русского народа. Михаил Федорович с матерью своей, после московской осады, уехал в свою Костромскую вотчину, село Домнино, где едва не подвергся нападению шайки поляков, которая в 1613 году пробралась в Галицкий и Костромской уезды. Факт пребывания поляков в Железно-Боровском монастыре, всего в 15-20 верстах от Домнина установлен историей. Отсюда они искали дороги в Домнино, чтобы убить новоизбранного царя и тем самым вызвать смуту, выгодную для них. Они не дошли до Домнина каких-нибудь 2-х верст, встретившийся им домнинский крестьянин Иван Сусанин, бывший доверенным лицом Романовых, чувствуя опасность, повел их в противоположную сторону – к селу Исупову, а в Домнино послал своего зятя, Богдана Сабинина, к царю Михаилу Федоровичу с известием о грозящей опасности и советом укрыться в Ипатьевском монастыре, близ самой Костромы, построенном в XIV столетии мурзой Четом, предком Годунова. Этот монастырь поддерживался вкладами Бориса, а при Лжедмитрии был подарен последним Романовым, как полагают, за все то, что они потерпели от Бориса. Нарочно бродя по Исуповскому болоту и соседним лесам целую ночь и утро следующего дня, несмотря на пытки, Сусанин не открыл злодеям местопребывание Михаила Федоровича и был ими изрублен в селе Исупов. Другой крестьянин, оставшийся безымянным совершил такой же подвиг близ Волоколамска.
В 1839 г. во время царствования императора Николая I в Костроме сооружен памятник царю Михаилу Федоровичу и крестьянину Ивану Сусанину.
Итак, Михаил Федорович после московской осады жил в Костромской вотчине, и в Москве не знали, где он находится. Поэтому, посольство, состоявшее из Феодорита, архиепископа Рязанского и Муромского, Авраамия Палицына, Шереметьева и др., отправилось сперва в Ярославль, а оттуда в Кострому, куда приехав, 14-го марта, сопровождаемое крестным ходом, при. огромном стечении народа, пошло в Ипатьевский монастырь уведомить об избрании и бить челом Михаилу Федоровичу и его матери инокине Mapфе. Но послы встретили сильное нежелание согласиться на избрание со стороны, как сына, так и его матери. Инокиня Марфа не хотела видеть своего сына на престоле, а юный избранник отвечал послам: “с великим гневом и плачем” , что он государем быть не желает. Марфа говорила послам, “что сын её не в совершенных летах, да и Московскаго государства всяких чинов люди измалодушествовались: дав свои души прежним государям, не прямо служили” . Затем, опасаясь за сына, она указывала, что в такое время, “когда совершился ряд измен вокруг престола и прирожденному государю трудно быть в Московском государстве” . Послы уверяли, что Михаилу Федоровичу нечего опасаться чего-нибудь подобного, потому что теперь люди Московского государства “наказались и пришли в соединение” . Долго пришлось послам уговаривать и мать, и сына, наконец, усилия их увенчались успехом - Михаил дал свое согласие, а мать благословила его иконою.
Из Костромы Михаил Федорович с матерью уехал в Ярославль. Оттуда он писал земскому собору о своем соглашении на избрание, а также о том, чтобы ему все “верой и правдой служили” . Земский собор отвечал, что люди со слезами благодарят Бога, молятся о царском здоровье и просят его скорее приехать в Москву: “тебе бы великому государю нас сирых пожаловать быть в царствующий град поскорей” . Но Михаил Федорович не торопился в Москву, так как хотел, чтобы земский собор немного устроил дела, водворив порядок, а также позаботился приведением в исправность дворцов в Кремле. Лишь 16 апреля царь “пошел” к Москве, ведя переписку с собором, а также с боярами, которые доносили, что приготовили для государя комнаты царя Ивана, да Грановитую палату, а для матери его хоромы в Вознесенском монастыре, где жила царица Марфа; “тех же хором, что государь приказал приготовить, отстроить нельзя - денег в казне нет, плотников мало, палаты и хоромы все без кровли, мостов, лавок, дверей и окошек нет - надобно делать все новое, а лесу пригодного скоро не добыть” .
Михаил Федорович не удовлетворился таким ответом и писал боярам, в конце апреля, следующее: “по прежнему и по этому нашему указу велите устроить нам золотую палату царицы Ирины, а матери нашей - хоромы царицы Марии; если лесу нет, то велите строить из брусяных хором царя Василия” .
Когда царь прибыл к Троице-Сергеевской лавре, к нему явились дворяне и крестьяне, ограбленные казачьими шайками, бродившими около Москвы. Михаил Федорович объявил послам от собора, что он с матерью дальше не поедет и по этому поводу писал боярам и собору в Москву, что, если “грабежи и убийства не уймутся, то какой от Бога милости надеяться?” Наконец, 2 мая совершился торжественный въезд Михаила Федоровича в Кремль. Люди от мала до велика вышли за город навстречу государю. Царь и мать его слушали молебен в Успенском соборе, после чего всяких чинов люди подходили к царской руке и здравствовали великому государю. В том же Успенском соборе 11-го июля Михаил Федорович венчался на царство, при чем государь повелел “для своего царского венца во всяких чинах быть без мест” . Дьяк Петр Третьяков объявил порядок торжества: боярин князь Мстиславский будет осыпать государя золотыми, боярин Иван Никитич Романов будет держать шапку Мономахову, боярин князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой - скипетр, новый боярин князь Пожарский - яблоко (державу) . Тотчас же Трубецкой бил челом на Романова, что ему меньше Романова быть неуместно. Тогда государь сказал Трубецкому: “Известно твое отечество перед Иваном, можно ему быть тебя меньше, но теперь быть тебе его меньше, потому что мне Иван Никитич по родству дядя, быть вам без мест” . Таким образом уладили это дело. На другой день венчаний (12 июля) , во время празднования именин царя, Кузьма Минин был пожалован в думные дворяне.
Михаил Федорович не отпустил из Москвы выборных земских людей до 1615 года, когда их заменили вновь избранные. Земский собор в течении десяти лет, с 1613 по 1622 г. г., постоянно находился в Москве, а после постоянного собора уже не было, но соборы созывались часто и длились долго. При чем иногда все обстоятельства дел предлагались на рассмотрение непосредственно самим царем. Так из акта собора 12 октября 1621 г. известно, что сам царь Михаил Федорович держал речь пред собором о неправых и обидных действиях польского короля. Эти соборы не только не уменьшали значения царской власти, но и напротив, ее закрепляли.
После страшных смут стало происходить полное обеднение и разрушение государства, и необходимо было, чтобы проявилось особое “напряжение” народных сил, которое спасло бы отечество от угрожавшей ему опасности. Личность самого государя Михаила Федоровича, в высшей степени симпатичная, своим обаянием способствовала укреплению царской власти и идеи самодержавия. При нем печать государственная была сделана больше, введен новый титул “самодержца” , а над головами орла вырезаны короны. Царь Михаил Федорович был человек мягкий, добрый. Своими душевными качествами он производил на народ самое выгодное впечатление. Доброта царя не допускала возможности предположить, чтобы какая-нибудь несправедливость могла исходить от такого великодушного царя, а если и случалось что-нибудь подобное, то в глазах народа вся ответственность падала на лиц, стоявших между ним и верховною властью.
В начале царствования Михаила Федоровича главною заботою являлось преследование и уничтожение разбойничьих шаек, причем с Заруцким пришлось вести настоящую войну. Он был взят в плен стрельцами в Астрахани, и с Мариною Мнишек и её сыном привезен в Москву, где Заруцкий и сын Марины были казнены, а она сама умерла в тюрьме. Кроме того, приходилось считаться с Швецией, которая имела своего кандидата на русский престол, королевича Филиппа, и вела войну с Москвой. Заключенный в начале 1617 года Столбовский договор вернул Новгородскую область, а также дал возможность Москве обращаться смелее с Польшей, с которой Михаил Федорович хотел заключить мир, чтобы освободить своего отца, Филарета Никитича, из плена. Польский претендент на московский трон, Владислав, подступал к Москве и, соединясь с гетманом Сагайдачным, пришедшим к нему на помощь с 20.000 казаков, угрожал Москве, где, в это время “явившаяся, комета стояла над самым Кремлем” , предвещая взятие Москвы. Страх обуял всех московских жителей. Сагайдачный попробовал ворваться в Москву, но был отбит. Тогда Владислав отступил к Троицкой лавре и требовал её сдачи, но безуспешно. Затем он вступил в переговоры и около лавры, в деревне Деулин, было заключено Деулинское перемирие, по которому решено было разменяться пленниками. Польша удерживала свои завоевания - Смоленск и Северскую землю, а Владислав отказался от претензий на московский престол.
1-го июля 1619 г. на реке Поляновке, близ Вязьмы, произошел обмен пленных, и митрополит Филарет возвратился на родину. Его въезд в Кремль был ознаменован целым рядом торжественных встреч по пути, по городам, наконец, на переезде через речку Ходынку, его встретили московские власти: все бояре, дворяне и приказные люди. После бояр встречали гости, купцы и всякие “жилецкие” люди. 14-го же июля, не доезжая речки Пресни, встретил митрополита сам царь и поклонился отцу в ноги. Филарет Никитич тоже преклонился пред своим сыном и царем, и долго оба оставались в таком положении, не решаясь встать, ни говорить от радости. Поздоровавшись с сыном, Филарет сел в сани, а государь со всем народом шел впереди пешком. Вскоре, по возвращении из плена, Филарет Никитич был посвящен в сан патриархa иерусалимским патриархом Феофаном, приехавшим в Москву за милостыней.
С тех пор началось так называемое двоевластие: Михаил Федорович стал управлять государством с помощью отца-патриаpxa, которому был присвоен, как и царю, титул “великого государя” . От имени обоих решались все дела, обоими государями принимались посольства и обоим им подносились послами дары и подарки. При таких приемах послов местничество (конфликт из-за сравнения знатности рода) ставило в затруднительное положение государя. Так, например, при представлении персидского посла, рынды (телохранители) исчезли. Один сбежал и спрятался неизвестно куда, так что его не могли сыскать, а другой сказался больным, но его привезли во дворец и назначили к нему в товарищи рындой князя Ромодановскаго. Мнимо больной Чепчугов бил челом на Ромодановскаго, а князь Пожарский на Чепчугова, что он бесчестит их род по однородству с Ромодановскими.
До чего дошло местничество, видно из того, что, когда государь велел назначить рынд, во избежание местничества, из людей не родословных, “меньших статей” , которые бы не могли хвастаться службою предков, то при назначении рындами стряпчих Телепнева и Ларюнова, один из них бил на другого, основываясь на том, что отец одного городовой, сын боярский, а другого -лишь подьячий. Таким образом, хотя царь “для докуки и челобитья велел от меньших статей выбирать, но и те бьют челом” . Такова была тогда сила местничества. Филарет Никитич скоро разогнал тех, кого выдвинуло родство с его женой, а также возобновил дело царской невесты Марии Хлоповой, из преданного Романовым рода Желябужских, которая жила при Марфе и в 1616 г. была объявлена невестою Михаила Федоровича и ей дали имя Анастасия. “И молитва наречению ей была и чины у ней уставили по государскому чину, то есть честь и бережение к ней держали, как к самой царице, и дворовые люди крест ей целовали и в Москве и во всех епископиях Бога за нее молили, то есть вспоминали на эктиньях” .
Но личное неудовольствие Салтыкова на одного из родственников Хлоповой расстроило свадьбу, так как заболевшую невесту признали “испорченной” и сослали вместе с родными, обвиненными в обмане, в Тобольск. Интрига была открыта, Хлопову решили вернуть из ссылки, так как Михаил Федорович продолжал любить свою невесту и воспротивился желанию матери жениться на другой. Однако, инокиня Марфа, стоявшая за Салтыковых, настояла на том, чтобы Хлопову оставили в Нижнем-Новгороде, поселив во двор умершего Козьмы Минина, а Салтыковы были отправлены на житье в свои вотчины.
Михаил Федорович женился на 29 году своей жизни на Марии Владимировне Долгорукой, скоро умершей, на следующий год царь вступил во второй брак с Евдокиею Лукьяновной Стрешневой.
По рассказу П. Львова, биографа отца невесты: “накануне послали царския повозки за девицами из знатнейших фамилий, приехавших в Москву для выбора. Эти девицы сопровождались матерями или ближайшими родственницами; на них была одежда, жалованная царем. По представлении девиц инокине Марфе Ивановне, матери и родственницы разъехались по домам. При каждой девице осталась только одна прислужница, в комнатах для них отведенных, находились по обеим сторонам кровати. В полночь Михаил, с матерью своей, пошел осматривать невест. По окончании осмотра инокиня Марфа спросила сына, на которую из девиц пал его выбор. И очень удивилась, услышав, что он предпочел прислужницу одной из привезенных девиц. Мать убеждала Михаила, чтобы он помыслил, как оскорбятся этим выбором князья и бояре, наконец, требовала от него решительного отказа, так как до восхода солнца он должен в Успенском соборе в присутствии патриарха и духовенства объявить имя будущей своей супруги. Михаил отвечал: “По воле только Божией и твоей принял я венец и царство; ни в чем не посмею быть ослушным матери моей. Ты всегда была наставницею и моим покровом - все исполню... Но сердце мое никогда не выберет, никогда другой не полюбит... Я опредлен к одним бедствиям! Первой супруги лишился в первые месяцы брачного союза, невесты лишаюсь при самом избрании. Она не знатной породы; может быть, она терпит бедность, горе и я испытал нужду и гонение” .
Слезы полились из глаз Михаила, и, глядя на сына, мать его сказала: “Судьбы небесные тебя сохранили, они назначили тебе царство... Воля Божия да будет с тобой! Возьми ту, которая пришлась тебе по мысли и по сердцу” . Между тем, инокиня Марфа послала разведать о роде прислужницы, которая оказалась дочерью бедного можайского дворянина Лукьяна Степановича Стрешнева, а девица, при которой она находилась, её дальнею родственницей, угнетавшей ее своим своенравием. Когда же патриарх Филарет благословлял сына своего, то он сказал: “Бог за благочестие прославил тебя и почтил царством, и впредь за благочестие твое и царицы Евдокии да соблюдет вас от врагов …” . Во время благовеста к молебствию были представлены Евдокии дочери князей и бояр. В смятении души, скромная и кроткая Евдокия, не допускала девиц целовать свою руку, но сама целовала каждую из девиц. На другой день, по совершении обряда обручения, отправлены были от царя бояре к отцу невесты с царской грамотой, в которой уведомляли его, что, по благости Божией, Евдокия избрана царской невестой. Посланные застали Стрешнева в поле с сохою, возделывающего ниву для посева ржи. После, живя в царских хоромах, Стрешнев не забыл своей избы с соломенной кровлей; на стенах одной из комнат он развесил свою прежнюю одежду, опояску и обувь. Каждое утро, до своей кончины, отдергивая завесу, он говорил: “Лукьян! помни, что ты был, и что ты есть; помни, что все это получил от Бога. Не забывай Его милосердия, помни Его заповеди. Делись всем, что имеешь, с бедными, они твои братья. Не утесняй никого; ты сам был беден. Помни твердо, что все земное величие - суета, и что Бог одним словом может обратить тебя в ничто” .
С приездом Филарета и посвящения его в патриархи, он задумал важные государственные вопросы и ставил их на разрешение земских соборов. Так, в июне 1619 г. собору были предъявлены, сделанные царю патриархом указания, что с разоренной земли берутся подати: с одних по дозорным книгам, т.е. по податной оценке имуществ сообразно их благоустроенности, а с других, не менее разоренных, взимаются по писцовым книгам, т.е. по простой податной переписи, при которой не обращалось внимания на благосостояние плательщиков. Собор постановил: произвести снова перепись в местностях не разоренных, писцов и дозорщиков выбрать из надежных людей, привести их к присяге, взяв обещание писать без взяток и работать “вправду” .
Воеводы и приказные в областях позволяли себе ряд насильственных действий и беззаконий, в 1627 году правительство решило восстановить повсеместно губных старост. Эта мера ограничивала круг влияния воевод, многие города воспользовались ею и просили, чтобы у них не было воевод, а были только губные старосты, но некоторые города оставались недовольны губными старостами и просили назначения воевод.
Желая также привить в России “разные промыслы” , правительство призывало на льготных условиях промышленников иностранцев. Среди них встречались “рудознатцы” , оружейники и литейщики. Отыскивая руды, правительство заботилось об оружейном и литейном деле. Тула славилась выделкою оружия, а в 1632 г. голландский купец Андрей Вижусь получил позволение построить там завод для литья пушек и ядер.
В 1642 году было положено начало преобразованию военного устройства, с помощью иностранных офицеров было начато обучение “русских ратных людей” иностранному строю и стали появляться полки с иностранными названиями, солдатские, рейтарские, драгунские. Полки эти были переходной ступенью к постоянной, регулярной, национальной армии в России. Собор 1642 г. постановил формирование в том же году двух Московских выборных полков солдатского строя, под названием 1-го и 2-го выборных, впоследствии 1-го Московского, иначе. Лефортовского, и Бутырского. Оба названы от слобод, в которых квартировались - Лефортовской и Бутырской. Шефом Бутырского полка был некий иностранец Альциль, полк состоял из 52 рот, в каждой роте было по 60 человек. 1-ый Московский выборный полк исчез в конце второй половины XVIII в., и до сих пор он не появлялся в истории. После Альциля командовали полком генерал - майор Кровков, полковник Жданов, иноземец Бюст, причем с упоминанием имен Жданова или Бюста, полк упоминался в официальных актах также и Бутырским. В начале Крымского похода, в 1687 г., командиром Бутырского полка был знаменитый потомок Карла II, шотландец Патрик Гордон, служивший прежде в шведских, затем в польских войсках и сражавшийся против татар и русских, он поступил на русскую службу майором.
За все время царствования Михаила Федоровича шла усиленная деятельность по постройке различных хором и зданий в Кремле. В 1635 и 1636 г. г. были сооружены каменные хоромы для государя и его детей, построенные на стенах старого здания над мастерскою палатою, бывшею в начале XVI века приемною Софии Палеолог, а позже Елены Глинской и называлась заднею и западною, над палатами-подклетными, которые тянулись до палаты золотой. Это место было занято прежде деревянными хоромами, на месте которых и построили три новых каменных этажа, являющихся продолжением царицыных приемных палат и с теремом наверху. Надпись, располагавшаяся над входом, указывает, что верхний этаж предназначен был для малолетних царевичей Алексея и Ивана. Все пространство от Никольских до Спасских ворот в царствование Михаила Федоровича еще было застроено 15 церквами, построенными родственниками казненных на тех местах; церкви эти назывались “на крови у голов, что на рву” .
В 1635 г., 10 июня, в Кремль было внесено тело царя В. И. Шуйского, отданного, наконец, Польшей. С утра в Кремле загудел колокол, родня и народ повалил к Дорогомилову навстречу тела царя Василия.
Правительственной деятельностью времен Михаила Федоровича было успокоение взволнованного смутой государства и этой цели правительство думало достигнуть: истреблением административных злоупотреблений и поднятием общего благосостояния.
Михаил Федорович скончался 12-го июля 1645 г. Уже к тридцати с небольшим лет царь “скорбил ножками” и, по собственным словам его: “до возка и из возка носили в креслах” . Незадолго перед кончиною состояние здоровья царя очень пошатнулось, так как неудача в устройстве судьбы его дочери Ирины, которую он хотел выдать замуж за датского королевича Вольдемара, нанесла тяжелый удар мягкой натуре Михаила Федоровича, чрезвычайно потрясенного несколько лет перед тем смертью двух его сыновей. В день своего ангела, стоя у заутрени царь заболел. В церкви с ним сделался припадок, и его перенесли в царские хоромы. К вечеру болезнь усилилась, он стал стонать, жалуясь, что “внутренности его терзаются” , приказал призвать царицу и сына, 16-ти летнего Алексея Михайловича, и патриарха, простился с женою, благословил сына на царство, исповедался, приобщился Св. Тайн и в начале третьего часа ночи, тихо умер.
За те 32 года, которые находился у власти Михаил Федорович Романов, а всего он прожил 49 лет, это было время тяжелейшего и медленного восстановления промышленности, сельского хозяйства, страна почти вышла из кризиса, началось объединение русских земель, произошел подъем в сознании народных масс, русский народ сплотился вокруг фигуры самодержца.
Анализ литературы.
Книга “Триста лет царствования дома Романовых” была написана в 1913г. Пожалуй, это единственная книга, из всех которые я видел, где настолько подробно описывается царствование Михаила Федоровича. Здесь описано все до мелочей, но к сожалению в отличии от других книг (“История Отечества. Справочник школьника” и “Русская история для всех” ) здесь не говорится о глобальных процессах, то есть не видно ситуации в целом. Зато здесь написано о вещах, о которых мы бы не узнали из других книг. В большинстве книг, таких как “История Отечества. Справочник школьника” и “Русская история для всех” , о Михаил Федоровиче не рассказывается, как о великой исторической личности, в них рассказано об основных преобразованиях того времени, о его избрании, но читая эти книги невозможно оценить ситуацию, которая сложилась в конце 16, начале 17 веков, невозможно узнать о причинах и предпосылках прихода к власти Романовых. В своем реферате я опирался на книгу “Триста лет царствования дома Романовых” , потому что в других книгах написано очень немного интересного о воцарении Романовых.
Список литературы:
referat.store
В
сем известно о печальном завершенииправления династии Романовых, на основании последних событий, происходивших встране и упоминавшихся в средствах массовой информации, но мало кто знает озарождении этой династии, о её родоначальнике, о том, продолжением которого был известный всем Петр I, Александр II и Николай II. Мнехотелось бы раскрыть образ этого человека и поподробнее о нем рассказать в этойработе, надеюсь вас это тоже заинтерисует.
Михаил Федорович Романов не толькородоначальник династии, он провел в жизнь множество преобразований, изменивситуацию, сложившуюся на Руси в конце 16 и начале 17 веков. При нем произошелрасцвет промышленности, появились мануфактуры, началось формированиевсероссийского рынка, наладились дипломатические и торговые связи, поднялосьсельское хозяйство. Благодаря его разумной политике намного улучшилась жизньпростого народа, украшенная Москва стала действительно центром России. МихаилФедорович ознаменовал собой начало новой эпохи в русской истории – эпохиРоссийской империи.
Впервые родРомановых заявил о себе когда царь Иоанн Васильевич, прозванный потом Грознымженился на Анастасии Романовне, дочери его ближнего боярина Романа ЮрьевичаЗахарьина, внука Кошкина, предок которого «знатный человек» при великом князеИване Даниловиче Калите въехал в Москву из «Прусская земли», как гласитродословная, и его прозвали в Москве Андреем Ивановичем Кобылой. От пятого сынаего Феодора Кошки пошел «Кошкин род», представители которого блистали примосковском дворе в XIV и XV веках. Это была единственная нетитулованнаябоярская фамилия, не потонувшая в потоке новых титулованных слуг, нахлынувших вМоскву с половины XV в… Среди князей Шуйских, Воротынских, Мстиславских — Кошкины умели удержаться в первом ряду боярства.
Существуетпредание, что еще святой Геннадий Костромской, часто посещавший дом РоманаЮрьевича и его супруги Ульяны Федоровны, однажды, благословляя детей РоманаЮрьевича — сыновей Даниила, Никиту и дочь Анастасию — предсказал ейцарственное супружество, а всему роду Романовых славное будущее. Иоанн Грозный,любивший свою супругу Анастасию, приписывал смерть ее тем огорчениям, которыетерпела она от дворцовых дрязг и, спустя 18 лет после ее кончины, спрашивал вписьмах князя Курбского: «Зачем вы разлучили меня с моей женой? Если бы у меняне отняли юницы моей, кроновых жертв (т. е. казней боярских) не было бы». Другойже современник, говоря о славных деяниях Грозного до смерти царицы Анастасии,замечает: «а потом словно страшная буря, налетевшая со стороны, смутила покойего доброго сердца».
Сын РоманаЮрьевича Захарьина — Никита, родной брат царицы Анастасии — единственныймосковский боярин, который оставил о себе добрую память в народе: его имязапомнила народная былина, представляя Никиту в своих песнях о Иоанне Грозномблагодушным посредником между народом и крутым по нраву царем. Из шести сыновейНикиты особенно выдавался старший Федор своею добротою и любознательностью.Англичанин Горсей, живший тогда в Москве, в своих «записках» говорит, что Федорнепременно хотел выучиться по латыни, и по его просьбе Горсей составил длянего латинскую грамматику, написав в ней латинские слова русскими буквами.Есть сказание, что Федору Никитичу Романову царь Федор Иоаннович готов былпередать свой престол, который занял Борис Годунов. Последний же, ограждаясебя от козней бояр, заключил в темницу Александра НикитичаРоманова-Юрьева-Захарьина, на которого, казначей его, «холоп землевладелец» попрозвищу Бартенев, соблазненный подарками Семена Годунова, родственника царя,сделал донос, обвиняя Александра Никитича в намерении отравить царя разнымизельями, припасенными им для этой цели. В дом Александра Никитича был посланМихаил Салтыков, для того, чтобы произвести обыск. В кладовой, в сундуках сденьгами, ключи от которых хранились у Бартенева, найдены были мешки с разнымитравами и кореньями. Эти вещественные доказательства отправили в ПатриаршийДвор, где собрались бояре с патриархом Иовом, ставленником Бориса, решившие,что все травы и коренья «волшебные», приготовлены для того, чтобы отравитьцаря, и поэтомуРомановых-Юрьевых-Захарьиных схватили и привели на суд к патриapxy и обвинили не только Романовых, нои их родственников в покушении на жизнь Бориса.
Делотянулось почти целый год и в начале июля 1601 г., Боярская Дума приговорилаизменников к лишению имущества и ссылке в заточение, в разные отдаленные места.
АлександраНикитича, с приставом Леонтием Ладыженским, сослали в Усолье Луду, на Белоеморе, где потом его удушили; а Михаила Никитича, с приставом МихаиломТушинским, «заточили» в Великую Пермь, в Ныробскую волость. Его привезли зимою1601 г., и так как Тушин, согласно данному наказу, не нашел близ Ныробаудобного помещения для узника, то приказал выкопать для него землянку. Малотого, он заковал Михаила Никитича в цепи и велел давать ему только хлеб и воду.Землянка была тесная и сырая, в ней устроили печь и пробили отверстие длясвета.
Добрыежители Ныроба, жалея узника, научили своих детей носить ему молоко, квас, маслои прочее, и мальчики, играя около землянки, спускали через отверстие своиприпасы; но хитрость эта скоро была раскрыта и шесть Ныробцев сильнопострадали. Отосланных приставом в Москву, как злоумышленников, их пытали, итолько двое из них, в царствование В. И. Шуйского, возвратились на родину,другие же окончили жизнь на пытках.
МихаилНикитич жил в землянке довольно долго и предание говорит, будто он был уморенголодом сторожами, соскучившимися смотреть за узником.
Вцарствование Михаила Федоровича, 17 ноября 1627 г., крестьяне села Ныроб былинаграждены обильною грамотою.
БояринаИвана Никитича, с приставом Иваном Смирным-Мамонтовым, сослали, 30 июля 1601г., в Пелым. Василия Никитича со стрелецким сотником Иваном Некрасовым,отправили 1 июля 1601 г., в Яренск, откуда, в ноябре 1602 г., перевели к брату,в Пелым. Здесь они сидели в одной избе, прикованные цепями к разным углам. В1602 г., 15-го января, по царскомууказу, с них были сняты цепи; но Василий месяц спустя, 15-го февраля, скончалсяна руках своего брата Ивана, который также был болен черною немочью (параличом)и не владел рукою и ногою.
ФедорНикитич был сослан, с ратманом Дуровым, в Холмогорский уезд, вАнтониево-Сийский монастырь, основанный во время царствования Иоанна Грозногопреподобным Антонием. Монастырь этот находится в 165 верстах от Архангельска,вверх по реке Двине. Располагался он в пустынном месте, вся окрестность былапокрыта лесами, озерами и болотами.
Монастырьбыл построен на небольшом низменном острове озера Большое Михайлово, былобнесен оградою и только с одной стороны имел сообщение с берегом, так чтоиздали казался плавающим; свое название Сийского он получил от реки Сии,протекающей близ него. По указу царя Бориса, в монастырь запрещено было пускатьбогомольцев, во избежание сношений с ссыльным изменником. Там Федора Никитичаневолею постригли в монахи и назвали Филаретом. Ему отвели для жилья отдельнуюот других небольшую келью, под церковью Благовещения Богородицы, рядом спогребами, а для надзора поместили в той же келье, 6ельца, которому внушенобыло доносить не только о поступках, но даже о словах узника.
Тяжела былажизнь Филарета в Сийском монастыре, тем более, что Дуров, считая его изменником,обходился с ним грубо. Сменивший Дурова, пристав Богдан Воейков, поступал ещехуже. Желая показать свое усердие, он пытался даже очернить перед царемФиларета. С христианским смирением переносил инок Филарет свою участь, онтрудился как простой монах и вскоре, заслужил любовь и уважение всегомонастыря. Лишь душевные страдания заставляли его вспоминать о супруге и детях,о которых он, в первое время своего заключения, не имел никаких известий. «Женамоя 6едная, наудачу уже жива ли ?- говорил несчастный. — Где она? Чаюгде-нибудь туда ее замчали, что и слух не зайдет. То мне и лихо, что жена идети, как помянешь их, так словно кто рогатиною в сердце кольнет».
Вскоре,однако, не взирая на строгий надзор, нашлись добрые люди, которые, жалея безвинногострадальца, приняли в нем живое участие, и утешали его не только известиями оего семействе, но иногда передавали взаимную переписку.
В 1602 г.,Борис Годунов решил смягчить участь оставшихся в живых Романовых. В это времябыло облегчено положение и Филарета. Приставу Воейкову велено было: «покойвсякой к нему держать, чтоб ему ни в чем нужды не было. Дозволено также, будезахочет, стоять на крылосе, но чтобы никто с ним ни о чем не разговаривал».
В кельеФиларета Никитича, согласно его желанию, было дозволено жить вместо бельца,старцу, «в котором бы воровства какого не чаять». Монастырь вновь был открытдля богомольцев, со строгим наблюдением, чтобы посетители не имели сношений сФиларетом, который в 1605 г. был посвящен в иеромонахи, а потом в архимандритытой же Ойской пустыни.
ТещуФеодора Никитича, дворянку Шестову, отправили 1 июля 1601 г., с приставомЯковом Вельяминовым, в Чебоксары, в Никольский девичий монастырь, где еепостригли в монахини. Жена Феодора Никитича — Ксения Ивановна, обвиненная всоучастии посягательства на жизнь Бориса, была разлучена с мужем и сослана вНовгородский уезд, в Обонежскую пятину, в Тол-Егорьевский погост,принадлежавший Важицкому монастырю. Здесь ее неволею постригли в монахини инарекли Марфою. Когда привезли Ксению Ивановну в Тол-Егорьевский погост с приставом,имя которого не сохранилось, там не оказалось удобного помещения для узницы,поэтому для нее было выстроено особое небольшое здание, обнесенное кругомвысокою изгородью. Место для постройки было выбрано возвышенное, вдали от жилыхстроений, близ церкви погоста и обращено на север.
ОкрестностиТолвуя были самые печальные: кругом болото, поросшее густым разноцветным мхом ипокрытое кое-где железистою ржавчиною. Онежское озеро почти постоянно бурое, ссвоим однообразным шумным прибоем волн, подходит к самому погосту; вдали, нагоризонте, синеют берега Чел-мужской волости, а слева виден остров,принадлежащей Палеостровскому монастырю.
В лицесвященника Егорьевского монастыря, отца Ермолая, с непоколебимым умом и твердымразумом, инокиня Марфа нашла заступника, который решился, не страшась опасностей,сопутствовать ей. Он вместе с сыном своим Исааком помогал и радел во всем МарфеИвановне.
Вцарствование Михаила Федоровича (18 марта 1614 г.) священнику ЕрмолаюГерасимову и сыну его была пожалована волость в Обонежской пятине, Вышегорскогостана, а крестьянам Петру Тарутину, из погоста Тол-Егорьевскаго, Глезуновым,того же погоста и Андреевым, Сно-Губской волости, погоста Кижскаго, за ихзаслуги были даны земли и грамоты.
Этикрестьяне, по внушению священника Ермолая, узнав, что Марфа Ивановна тоскуетневедением о судьбе своего супруга, изъявили готовность пробраться к нему. Импотребовалось много смышлености и отваги, чтобы открыть прежде всего местозаключения Филарета Никитича, а потом пуститься в дальний путь за 500 верст,чтобы увидеть заключенного и поговорить с ним. Сколько времени Марфа Ивановнапробыла в Тол-Егорьевском погосте — точно неизвестно.
Сына ихМихаила, будущего царя, которому шел шестой год, отправили на Белоозеро сопальными тетками: княгинею Марфою Никитичною Черкасскою, Анастасией Никитичной(тогда еще девицею), с женой Александра Никитича— Ульяною Семеновой (рожденнойПогожевой). Среди этого родственного кружка, маленький Михаил и его сестраТатьяна Федоровна (8-ми лет) терпели на Белоозере «тяжкую нужду» и росли приочень суровых условиях. Достоверно известно, что пристава, наблюдавшие засодержанием опальных, часто отказывали им даже в молоке и яйцах для их стола, азаботливые тетки не могли допроситься и куска холста, необходимого для бельядетям.
Одновременнос Романовыми были сосланы все боярские фамилии, связанные с их родом брачнымиузами: князья Черкасские, Шестуновы, Репнины, Сийские, Карповы и другие. Это гонениена Романовых ранее известный Авраам Палицын ставит в число грехов, за которыеБог покарал землю Русскую смутою. Полтора года спустя Борис Годунов дозволилматери Михаила Федоровича инокине Марфевернуться к детям на Белоозеро, а немного спустя и всем белоозерским ссыльнымпереселиться в Юрьев-Польский уезд, в родную вотчину Романовых, село Клин.
В 1605 г.Лжедмитрий, пытаясь утвердиться на престоле, оказал особое внимание своиммнимым родственникам, возвратив из ссылки Нагих и Романовых. Феодору Никитичуон предоставил Ростовскую митрополию, а Ивана Никитича возвел в сан боярина иостанки умерших в ссылке братьев его разрешил с почетом перевезти в Москву ипохоронить в родовой их усыпальнице — Ново-Спасском монастыре.
Посленизведения с престола Шуйского, Москва избрала в цари Владислава, сынапольского короля Сигизмунда, хотя патриарх Гермоген тогда уже указывал на юногоМихаила Федоровича Романова, но другие духовные люди хотели видеть на престолекнязя В. В. Голицына. После заключения договора с гетманом Жолковским былосоставлено «великое посольство», во главе которого стояли: митрополит Филарет(Романов) и князь В. В. Голицын. Посольство это повезло на утверждение договороб избрании Владислава в Московские цари. Уму и ловкости Жолковского приписываютудаление лиц, бывших представителями знатных родов, которые могли быть опаснымисоперниками Владислава.
Вскоре изМосквы уехал Жолковский, увезя с собою Василия Шуйскаго с братьями. Отъездгетмана был вызван тем, что он получил приказание короля заменить Владислава имсамим, то есть, чтобы Москва присягнула Сигизмунду, о чем скоро узнали в Москвеот посольства, отправленного к королю, которое сообщало с дороги, что многиерусские люди под Смоленском целуют крест Сигизмунду.
Салтыков идругие бояре, получавшие подачки от Сигизмунда, желали присягнуть прямо ему,но патриарх Гермоген восстал против влияния поляков, явясь патриотом ихранителем православия. В своих грамотах патриарх призывал «всех не мешкая, позимнему пути, собраться со всех городов, идти вооруженными ополчениями к Москвена польских и литовских людей».
Прежде чемсобравшееся ополчение подошло к Москве, поляки 19 марта передрались с москвичами.Подоспевшие передовые отряды ополчения с князем Дмитрием МихайловичемПожарским, раненым в этом бою, дали возможность отбросить поляков, которыезаперлись в Кремле и Китай-городе, при чем для удобства обороны сожгли всюМоскву и Замоскворчье.
В апрелемесяце московские послы были ограблены и отправлены пленниками в Польшу, а 9июня 1611 г., Сигизмунд взял приступом Смоленск. Затем шведы, 16 июля, взялиобманом Новгород, который избрал себе в цари Филиппа, одного из сыновейшведского короля. Тогда же в Пскове явился самозванец Сидорка, которого иногданазывают третьим Лжедмитрием. Сигизмунд, по взятии Смоленска, поехал в Польшуна сейм, праздновать свою победу, а в Москву послал отряд конницы под начальствомгетмана Хоткевича.
Послевзятия Смоленска и Новгорода Московское государство было близко к падению. Странаосталась без правительства, так как боярская дума была упразднена в Москве,когда поляки захватили Кремль. Но когда ослабли политические силы, у властивстали люди, которые помогли объединению народных масс, пошедших на выручкугибнувшей земли. Во главе этих лиц находился патриарх Гермоген, который, посвидетельству летописца:«яко столбнеколебимо стоял среди Русской земли, стоял один противу их всех, аки исполинмуж без оружия и без ополчения воинского». Громко раздавался голос святителя изКремля, который в своих грамотах разным городам освобождал от присягиВладиславу и призывал к свержению иноземцев. «И Русь ополчилась за веру, засвои святыни, за мощи, находившиися в престольном Кремле». Поляки принуждалиГермогена подписать грамоту к московским послам, чтобы они уступили волеСигизмунда, но патриарх отказался. После этого Гермогена заключили под стражу вподземелье Чудова монастыря, куда спускали ему через окно хлеб и воду.
Когда 5августа 1611 г. Сапга провез мимо ополчений, стоявших под Москвой, провиант полякамв Кремль, туда пробрался горожанин Родион Мосев. Он пробрался в заключение к патриарху Гермогену, который услыша от него,что подмосковное ополчение думает присягнуть Воренку (сыну Тушинского Вора иМарины Мнишек), на спех составил последнюю свою грамоту, чтобы отправить вНижний-Новгород. Получив эту грамоту, протопоп Савва, собрав жителей в местныйсобор, обратился к ним с речью, чтобы утвердиться на единении «очистить землю».Простой мужик, Кузьма Минин Сухорук, торговец мясом, избранный в числоземских старост, под влиянием слов протопопа сказал: «Православные Люди! колихотите помочь московскому государству, не пожалеем достояния нашего, дворысвои продадим, жен и детей заложим, станем челом бить, искать, кто бы вступилсяза истинную православную веру и стал бы у нас начальником».
Сталисобирать приношения, давали «третью деньгу», то есть третью часть имущества,как «порешил мир». Набрав достаточно денег, решили искать воеводу. По указаниюМинина избрали князя Д. М. Пожарского, который жил в ста верстах от Нижнего всвоей вотчине, лечась от полученных ран. Пожарский согласился с тем, чтобыкто-нибудь из пасадских людей ведал хозяйственной частью ополчения — «у тоговеликого дела были и казну собирал», при чем указал на Минина.
<img src="/cache/referats/10885/image002.gif" v:shapes="_x0000_i1025">
Недостатоквоенной силы и денег заставил нижегородцев написать окружную грамоту к другимгородам. На их призыв откликнулось много городов, и первым был г. Коломна.Когда известие о новом ополчении дошло до Кремля, то сидевшие там взапертимосковские бояре увещевали народ грамотами в Кострому и Ярославль, быть вернымиВладиславу и грозили вместе с полякамипaтриapxy, чтобы он убедил нижегородцев также остаться вернымиВладиславу. Но Гермоген был непреклонен и сказал: «Да будет над ними милость отГоспода Бога и от нашего смирения благословление». Это были последние слова патриарха, которому поляки перестали спускатьв подземелье пищу, и он 17 февраля 1612 г. скончался мученически, голодноюсмертью.
Медленнопродвигался Пожарский к Москве, так как он не один управлял войском, прикото-ром был земский собор, что ясно видно из грамоты от 7 апреля посланной изЯрославля во все города, в которой князь просил прислать ему «выборных дляцарскаго обирания», то есть избрания. 14 августа 1612 г. народное ополчение,под предводительством князя Пожарскаго, прибыло к Троице-Сергеевской Лавре, гдебыло встречено архимандритом Дионисием, любимцем погибшего Гермогена, со всеюбратией и расположилось тут на последний стан перед Москвой.
Десять днейспустя, 24 августа, произошел самый страшный бой, когда бились с рассвета досумерек. Окопы и остроги по шести раз переходили из рук в руки. Со страшнымуроном гетман Хоткевич принужден был отступить к Воробьевым горам и боле недерзнул подступать к Москве.
Засевшие вКремле поляки ужасно голодали. Вместе с ними ту же участь несли и захваченныеими русские бояре, в числе которых находился и боярин Иван Никитич Романов ссвоим племянником Михаилом Федоровичем и его матерью инокинею Марфою.
Наконец,после долгих переговоров, 22 октября 1612 г. ополчение двинулось на приступ, иказаки взяли Китай-город, но поляки решились еще держаться в Кремле, выжидаяприхода подмоги. А шедший к ним на выручку король Сигизмунд, три раза подступалк Волоколамску, три раза был отражен и ушел обратно. Узнав об этом, полякивышли из Кремля с условием, чтобы им была сохранена жизнь.
Ополчение,очистив Москву, должно было заключить свою победу избранием царя, для чегоПожарский призвал по 10 выборных от каждого города, но были города, приславшиебольшее число своих представителей, так Нижний-Новгород прислал 19 человек.
Всего было277 подписей под грамотой избрания Михаила Федоровича, из них 57 принадлежат духовенству,136 боярам и высшим служебным чинам, а остальные 84 — городским выборным.
Вначалесобор распался на партии и по выражению летописца: «на многие дни быстьсобрания людям, дела же утвердити не могут и всуе метутся смо и овамо».Какой-то дворянин из Галича подал письменное мнение, что ближе всех по родствук прежним царям стоит Михаил Романов, а потому его и надо выбрать в цари.Раздались голоса противников, но в это время из рядов выборщиков подошел кстолу донской атаман и положил на него писание. «Какое это писание ты подалатаман?» — спросил его князь Пожарский. «О природном царе Михаиле Федоровиче»,ответил атаман, который будто бы и решил дело. Это было 7 февраля напредварительном избрании, а окончательный выбор был отложен до 21 числа, и вгорода были отправлены люди, чтобы узнать мнение народа. Посланные вернулись сизвестием, что у всех одна мысль: «быть государем Михаилу Федоровичу Романову,а опричь его никак никого на государство не хотеть». В неделю православия,первое воскресенье Великого поста, 21 февраля 1613 года, были назначеныокончательные выборы. Каждый чин подал письменное мнение, и во всех ихзначилось одно имя — Михаила Федоровича.
Тогданесколько духовных лиц с боярином во главе посланы были на Красную площадь, ине успели они с возвышенного места спросить народ, кого хотят в цари, как всезакричали: «Михаила Федоровича»!
Летописецотмечает, что Михаила Федоровича просили на царство «сродственного его радисоуза (союза) царских искр», а Авраамий Палицын называл Михаила «избранным отБога прежде его рождения».
Но чутьбыло новое злодейство не разрушило мечты русского народа. Михаил Федорович сматерью своей, после московской осады, уехал в свою Костромскую вотчину, селоДомнино, где едва не подвергся нападению шайки поляков, которая в 1613 годупробралась в Галицкий и Костромской уезды. Факт пребывания поляков вЖелезно-Боровском монастыре, всего в 15-20 верстах от Домнина установленисторией. Отсюда они искали дороги в Домнино, чтобы убить новоизбранного царя итем самым вызвать смуту, выгодную для них. Они не дошли до Домнина каких-нибудь2-х верст, встретившийся им домнинский крестьянин Иван Сусанин, бывшийдоверенным лицом Романовых, чувствуяя опасность, повел их в противоположнуюсторону – к селу Исупову, а в Домнино послалсвоего зятя, Богдана Сабинина, к царю Михаилу Федоровичу с известием о грозящейопасности и советом укрыться в Ипатьевском монастыре, близ самой Костромы, построенном в XIV столтетии мурзойЧетом, предком Годунова. Этот монастырь поддерживался вкладами Бориса, а приЛжедмитрии был подарен последним Романовым, как полагают, за все то, что онипотерпели от Бориса. Нарочно бродя поИсуповскому болоту и соседним лесам целую ночь и утро следующего дня, несмотряна пытки, Сусанин не открыл злодеям местопребыния Михаила Федоровича и был имиизрублен в селе Исупов. Другой крестьянин, оставшийся безымянным совершил такойже подвиг близ Волоколамска.
В 1839 г.во время царствования императора Николая I в Костроме сооружен памятник царю МихаилуФедоровичу и крестьянину Ивану Сусанину.
Итак МихаилФедорович после московской осады жил в Костромской вотчине, и в Москве незнали, где он находится. Поэтому, посольство, состоявшее из Феодорита,архиепископа Рязанского и Муромского, Авраамия Палицына, Шереметьева и др.,отправилось сперва в Ярославль, а оттуда в Кострому, куда приехав, 14-го марта,сопровождаемое крестным ходом, при. огромном стечении народа, пошло вИпатьевский монастырь уведомить об избрании и бить челом Михаилу Федоровичу иего матери инокине Mapфе.Но послы встретили сильное нежелание согласиться на избрание со стороны,как сына, так и его матери. Инокиня Марфа не хотела видеть своего сына напрестоле, а юный избранник отвечал послам: «с великим гневом и плачем», что онгосударем быть не желает. Марфа говорила послам, «что сын её не в совершенныхлетах, да и Московскаго государства всяких чинов люди измалодушествовались: давсвои души прежним государям, не прямо служили». Затем, опасаясь за сына, онауказывала, что в такое время, «когда совершился ряд измен вокруг престола иприрожденному государю трудно быть в Московском государстве». Послы уверяли,что Михаилу Федоровичу нечего опасаться чего-нибудь подобного, потому чтотеперь люди Московского государства «наказались и пришли в соединение». Долгопришлось послам уговаривать и мать, и сына, наконец, усилия их увенчалисьуспехом — Михаил дал свое согласие, а мать благословила его иконою.
Из КостромыМихаил Федорович с матерью уехал в Ярославль. Оттуда он писал земскому собору освоем соглашении на избрание, а также о том, чтобы ему все «верой и правдойслужили». Земский собор отвечал, что люди со слезами благодарят Бога, молятсяо царском здоровье и просят его скорее приехать в Москву: «тебе бы великому государю нас сирых пожаловать быть вцарствующий град поскорей». Но Михаил Федорович не торопился в Москву, так какхотел, чтобы земский собор немного устроил дела, водворив порядок, а такжепозаботился приведением в исправность дворцов в Кремле. Лишь 16 апреля царь«пошел» к Москве, ведя переписку с собором, а также с боярами, которыедоносили, что приготовили для государя комнаты царя Ивана, да Грановитуюпалату, а для матери его хоромы в Вознесенском монастыре, где жила царицаМарфа; «тех же хором, что государь приказал приготовить, отстроить нельзя — денег в казне нет, плотников мало, палаты и хоромы все без кровли, мостов,лавок, дверей и окошек нет — надобно делать все новое, а лесу пригодного скороне добыть».
МихаилФедорович не удовлетворился таким ответом и писал боярам, в конце апреля, следующее:«по прежнему и по этому нашему указу велите устроить нам золотую палату царицыИрины, а матери нашей — хоромы царицы Марии; если лесу нет, то велите строитьиз брусяных хором царя Василия».
Когда царьприбыл к Троице-Сергеевской лавре, к нему явились дворяне и крестьяне, ограбленныеказачьими шайками, бродившими около Москвы. Михаил Федорович объявил послам отсобора, что он с матерью дальше не поедет и по этому поводу писал боярам исобору в Москву, что, если «грабежи и убийства не уймутся, то какой от Богамилости надеяться?»
Наконец, 2мая совершился торжественный въезд Михаила Федоровича в Кремль. Люди от мала довелика вышли за город навстречу государю. Царь и мать его слушали молебен вУспенском соборе, после чего всяких чинов люди подходили к царской руке издравствовали великому государю. В том же Успенском соборе 11-го июля МихаилФедорович венчался на царство, при чем государь повелел «для своего царскоговенца во всяких чинах быть без мест». Дьяк Петр Третьяков объявил порядокторжества: боярин князь Мстиславский будет осыпать государя золотыми, бояринИван Никитич Романов будет держать шапку Мономахову, боярин князь ДмитрийТимофеевич Трубецкой — скипетр, новый боярин князь Пожарский — яблоко(державу). Тотчас же Трубецкой бил челом на Романова, что ему меньше Романовабыть неуместно. Тогда государь сказал Трубецкому: «Известно твое отечествоперед Иваном, можно ему быть тебя меньше, но теперь быть тебе его меньше,потому что мне Иван Никитич по родству дядя, быть вам без мест». Таким образомуладили это дело. На другой день венчаний (12 июля), во время празднованияименин царя, Кузьма Минин был пожалован в думные дворяне.
МихаилФедорович не отпустил из Москвы выборных земских людей до 1615 года, когда ихзаменили вновь избранные. Земский собор в течении десяти лет, с 1613 по 1622г.г., постоянно находился в Москве, а после постоянного собора уже не было, нособоры созывались часто и длились долго. При чем иногда все обстоятельствадел предлагались на рассмотрение непосредственно самим царем. Так из актасобора 12 октября 1621 г. известно, что сам царь Михаил Федорович держал речьпред собором о неправых и обидных действиях польского короля. Эти соборы не только не уменьшали значения царскойвласти, но и напротив, ее закрепляли.
После страшныхсмут стало происходить полное обеднение и разрушение государства и необходимобыло, чтобы проявилось особое «напряжение» народных сил, которое спасло быотечество от угрожавшей ему опасности. Личность самого государя МихаилаФедоровича, в высшей степени симпатичная, своим обаянием способствовалаукреплению царской власти и идеи самодержавия. При нем печать государственнаябыла сделана больше, введен новый титул «самодержца», а над головами орла вырезаныкороны. Царь Михаил Федорович был человек мягкий, добрый. Своими душевнымикачествами он производил на народ самое выгодное впечатление. Доброта царя недопускала возможности предположить, чтобы какая-нибудь несправедливость моглаисходить от такого великодушного царя, а если и случалось что-нибудь подобное,то в глазах народа вся ответственность падала на лиц, стоявших между ним иверховною властью.
В началецарствования Михаила Федоровича главною заботою являлось преследование иуничтожение разбойничьих шаек, причем с Заруцким пришлось вести настоящуювойну. Он был взят в плен стрельцами в Астрахани, и с Мариною Мнишек и её сыномпривезен в Москву, где Заруцкий и сын Марины были казнены, а она сама умерла втюрьме. Кроме того, приходилось считаться с Швецией, которая имела своегокандидата на русский престол, королевича Филиппа, и вела войну с Москвой.Заключенный в начале 1617 года Столбовский договор вернул Новгородскую область,а также дал возможность Москве обращаться смелее с Польшей, с которой МихаилФедорович хотел заключить мир, чтобы освободить своего отца, Филарета Никитича,из плена. Польский претендент на московский трон, Владислав, подступал к Москвеи, соединясь с гетманом Сагайдачным, пришедшим к нему на помощь с 20.000казаков, угрожал Москве, где, в это время «явившаяся, комета стояла над самымКремлем», предвещая взятие Москвы. Страх обуял всех московских жителей.Сагайдачный попробовал ворваться в Москву, но был отбит. Тогда Владиславотступил к Троицкой лавре и требовал её сдачи, но безуспешно. Затем он вступилв переговоры и около лавры, в деревне Деулин, было заключено Деулинскоеперемирие, по которому решено было разменяться пленниками. Польша удерживаласвои завоевания — Смоленск и Северскую землю, а Владислав отказался от претензийна московский престол.
1-го июля1619 г. на реке Поляновке, близ Вязьмы, произошел обмен пленных, и митрополитФиларет возвратился на родину. Его въезд в Кремль был ознаменован целым рядомторжественных встреч по пути, по городам, наконец, на переезде через речкуХодынку, его встретили московские власти: все бояре, дворяне и приказные люди.После бояр встречали гости, купцы и всякие «жилецкие» люди. 14-го же июля, недоезжая речки Пресни, встретил митрополита сам царь и поклонился отцу в ноги.Филарет Никитич тоже преклонился пред своим сыном и царем, и долго оба оставалисьв таком положении, не решаясь встать, ни говорить от радости. Поздоровавшись ссыном, Филарет сел в сани, а государь со всем народом шел впереди пешком.Вскоре, по возвращении из плена, Филарет Никитич был посвящен в сан патриархa иерусалимским патриархом Феофаном, приехавшим вМоскву за милостыней.
С тех порначалось так называемое двоевластие: Михаил Федорович стал управлятьгосударством с помощью отца-патриаpxa, которому был присвоен, как и царю, титул«великого государя». От имени обоих решались все дела, обоими государями принималисьпосольства и обоим им подносились послами дары и подарки. При таких приемахпослов местничество (конфликт из-за сравнения знатности рода) ставило взатруднительное положение государя. Так, например, при представленииперсидского посла, рынды (телохранители) исчезли. Один сбежал и спряталсянеизвестно куда, так что его не могли сыскать, а другой сказался больным, ноего привезли во дворец и назначили к нему в товарищи рындой князяРомодановскаго. Мнимо больной Чепчугов бил челом на Ромодановскаго, а князь Пожарскийна Чепчугова, что он бесчестит их род по однородству с Ромодановскими.
До чегодошло местничество, видно из того, что, когда государь велел назначить рынд,во избежание местничества, из людей не родословных, «меньших статей», которыебы не могли хвастаться службою предков, то при назначении рындами стряпчихТелепнева и Ларюнова, один из них бил на другого, основываясь на том, что отецодного городовой, сын боярский, а другого -лишь подьячий. Таким образом, хотяцарь «для докуки и челобитья велел от меньших статей выбирать, но и те бьютчелом». Такова была тогда сила местничества. Филарет Никитич скоро разогналтех, кого выдвинуло родство с его женой, а также возобновил дело царской невестыМарии Хлоповой, из преданного Романовым рода Желябужских, которая жила приМарфе и в 1616 г. была объявлена невестою Михаила Федоровича и ей дали имяАнастасия. «И молитва наречению ей была и чины у ней уставили по государскомучину, то есть честь и бережение к ней держали, как к самой царице, и дворовыелюди крест ей целовали и в Москве и во всех епископиях Бога за нее молили, тоесть вспоминали на эктиньях».
Но личноенеудовольствие Салтыкова на одного из родственников Хлоповой расстроилосвадьбу, так как заболевшую невесту признали «испорченной» и сослали вместе сродными, обвиненными в обмане, в Тобольск. Интрига была открыта, Хлопову решиливернуть из ссылки, так как Михаил Федорович продолжал любить свою невесту ивоспротивился желанию матери жениться на другой. Однако, инокиня Марфа,стоявшая за Салтыковых, настояла на том, чтобы Хлопову оставили вНижнем-Новгороде, поселив во двор умершого Козьмы Минина, а Салтыковы былиотправлены на житье в свои вотчины.
МихаилФедорович женился на 29 году своей жизни на Марии Владимировне Долгорукой,скоро умершей, на следующий год царь вступил во второй брак с ЕвдокиеюЛукьяновной Стрешневой.
По рассказуП. Львова, биографа отца невесты: «накануне послали царския повозки за девицамииз знатнейших фамилий, приехавших вМоскву для выбора. Эти девицы сопровождались матерями или ближайшимиродственницами; на них была одежда, жалованная царем. По представлении девиц инокине МарфеИвановне, матери и родственницы разъехались по домам. При каждой девице осталасьтолько одна прислужница, в комнатах для них отведенных, находились по обоимсторонам кровати. В полночь Михаил, с матерью своей, пошел
осматривать невест. По окончанииосмотра инокиня Марфа спросила сына, на которую из девиц пал его выбор. Иочень удивилась, услыша, что он предпочел прислужницу одной из привезенныхдевиц. Мать убеждала Михаила, чтобы он помыслил, как оскорбятся этим выборомкнязья и бояре, наконец, требовала от него решительного отказа, так как довосхода солнца он должен в Успенском соборе в присутствии патриарха идуховенства объявить имя будущей своей супруги. Михаил отвечал: «По воле толькоБожией и твоей принял я венец и царство; ни в чем не посмею быть ослушным матери моей. Ты всегдабыла наставницею и моим покровом — все исполню… Но сердце мое никогда не выберет,никогда другой не полюбит… Я опредлен к одним бедствиям! Первой супругилишился в первые месяцы брачного союза, невесты лишаюсь при самом избрании.Она не знатной породы; может быть, она терпит бедность, горе и я испытал нуждуи гонение».
Слезыполились из глаз Михаила, и, глядя на сына, мать его сказала: «Судьбы небесныетебя сохранили, они назначили тебе царство… Воля Божия да будет с тобой!Возьми ту, которая пришлась тебе по мысли и по сердцу». Между тем, инокиня Марфапослала разведать о роде прислужницы, которая оказалась дочерью бедногоможайского дворянина Лукьяна Степановича Стрешнева, а девица, при которой онанаходилась, её дальнею родственницей, угнетавшей ее своим своенравием. Когдаже патриарх Филарет благословлял сына своего, то он сказал: «Бог з
www.ronl.ru
В
сем известно о печальном завершенииправления династии Романовых, на основании последних событий, происходивших встране и упоминавшихся в средствах массовой информации, но мало кто знает озарождении этой династии, о её родоначальнике, о том, продолжением которого был известный всем Петр I, Александр II и Николай II. Мнехотелось бы раскрыть образ этого человека и поподробнее о нем рассказать в этойработе, надеюсь вас это тоже заинтерисует.
Михаил Федорович Романов не толькородоначальник династии, он провел в жизнь множество преобразований, изменивситуацию, сложившуюся на Руси в конце 16 и начале 17 веков. При нем произошелрасцвет промышленности, появились мануфактуры, началось формированиевсероссийского рынка, наладились дипломатические и торговые связи, поднялосьсельское хозяйство. Благодаря его разумной политике намного улучшилась жизньпростого народа, украшенная Москва стала действительно центром России. МихаилФедорович ознаменовал собой начало новой эпохи в русской истории – эпохиРоссийской империи.
Впервые родРомановых заявил о себе когда царь Иоанн Васильевич, прозванный потом Грознымженился на Анастасии Романовне, дочери его ближнего боярина Романа ЮрьевичаЗахарьина, внука Кошкина, предок которого «знатный человек» при великом князеИване Даниловиче Калите въехал в Москву из «Прусская земли», как гласитродословная, и его прозвали в Москве Андреем Ивановичем Кобылой. От пятого сынаего Феодора Кошки пошел «Кошкин род», представители которого блистали примосковском дворе в XIV и XV веках. Это была единственная нетитулованнаябоярская фамилия, не потонувшая в потоке новых титулованных слуг, нахлынувших вМоскву с половины XV в… Среди князей Шуйских, Воротынских, Мстиславских — Кошкины умели удержаться в первом ряду боярства.
Существуетпредание, что еще святой Геннадий Костромской, часто посещавший дом РоманаЮрьевича и его супруги Ульяны Федоровны, однажды, благословляя детей РоманаЮрьевича — сыновей Даниила, Никиту и дочь Анастасию — предсказал ейцарственное супружество, а всему роду Романовых славное будущее. Иоанн Грозный,любивший свою супругу Анастасию, приписывал смерть ее тем огорчениям, которыетерпела она от дворцовых дрязг и, спустя 18 лет после ее кончины, спрашивал вписьмах князя Курбского: «Зачем вы разлучили меня с моей женой? Если бы у меняне отняли юницы моей, кроновых жертв (т. е. казней боярских) не было бы». Другойже современник, говоря о славных деяниях Грозного до смерти царицы Анастасии,замечает: «а потом словно страшная буря, налетевшая со стороны, смутила покойего доброго сердца».
Сын РоманаЮрьевича Захарьина — Никита, родной брат царицы Анастасии — единственныймосковский боярин, который оставил о себе добрую память в народе: его имязапомнила народная былина, представляя Никиту в своих песнях о Иоанне Грозномблагодушным посредником между народом и крутым по нраву царем. Из шести сыновейНикиты особенно выдавался старший Федор своею добротою и любознательностью.Англичанин Горсей, живший тогда в Москве, в своих «записках» говорит, что Федорнепременно хотел выучиться по латыни, и по его просьбе Горсей составил длянего латинскую грамматику, написав в ней латинские слова русскими буквами.Есть сказание, что Федору Никитичу Романову царь Федор Иоаннович готов былпередать свой престол, который занял Борис Годунов. Последний же, ограждаясебя от козней бояр, заключил в темницу Александра НикитичаРоманова-Юрьева-Захарьина, на которого, казначей его, «холоп землевладелец» попрозвищу Бартенев, соблазненный подарками Семена Годунова, родственника царя,сделал донос, обвиняя Александра Никитича в намерении отравить царя разнымизельями, припасенными им для этой цели. В дом Александра Никитича был посланМихаил Салтыков, для того, чтобы произвести обыск. В кладовой, в сундуках сденьгами, ключи от которых хранились у Бартенева, найдены были мешки с разнымитравами и кореньями. Эти вещественные доказательства отправили в ПатриаршийДвор, где собрались бояре с патриархом Иовом, ставленником Бориса, решившие,что все травы и коренья «волшебные», приготовлены для того, чтобы отравитьцаря, и поэтомуРомановых-Юрьевых-Захарьиных схватили и привели на суд к патриapxy и обвинили не только Романовых, нои их родственников в покушении на жизнь Бориса.
Делотянулось почти целый год и в начале июля 1601 г., Боярская Дума приговорилаизменников к лишению имущества и ссылке в заточение, в разные отдаленные места.
АлександраНикитича, с приставом Леонтием Ладыженским, сослали в Усолье Луду, на Белоеморе, где потом его удушили; а Михаила Никитича, с приставом МихаиломТушинским, «заточили» в Великую Пермь, в Ныробскую волость. Его привезли зимою1601 г., и так как Тушин, согласно данному наказу, не нашел близ Ныробаудобного помещения для узника, то приказал выкопать для него землянку. Малотого, он заковал Михаила Никитича в цепи и велел давать ему только хлеб и воду.Землянка была тесная и сырая, в ней устроили печь и пробили отверстие длясвета.
Добрыежители Ныроба, жалея узника, научили своих детей носить ему молоко, квас, маслои прочее, и мальчики, играя около землянки, спускали через отверстие своиприпасы; но хитрость эта скоро была раскрыта и шесть Ныробцев сильнопострадали. Отосланных приставом в Москву, как злоумышленников, их пытали, итолько двое из них, в царствование В. И. Шуйского, возвратились на родину,другие же окончили жизнь на пытках.
МихаилНикитич жил в землянке довольно долго и предание говорит, будто он был уморенголодом сторожами, соскучившимися смотреть за узником.
Вцарствование Михаила Федоровича, 17 ноября 1627 г., крестьяне села Ныроб былинаграждены обильною грамотою.
БояринаИвана Никитича, с приставом Иваном Смирным-Мамонтовым, сослали, 30 июля 1601г., в Пелым. Василия Никитича со стрелецким сотником Иваном Некрасовым,отправили 1 июля 1601 г., в Яренск, откуда, в ноябре 1602 г., перевели к брату,в Пелым. Здесь они сидели в одной избе, прикованные цепями к разным углам. В1602 г., 15-го января, по царскомууказу, с них были сняты цепи; но Василий месяц спустя, 15-го февраля, скончалсяна руках своего брата Ивана, который также был болен черною немочью (параличом)и не владел рукою и ногою.
ФедорНикитич был сослан, с ратманом Дуровым, в Холмогорский уезд, вАнтониево-Сийский монастырь, основанный во время царствования Иоанна Грозногопреподобным Антонием. Монастырь этот находится в 165 верстах от Архангельска,вверх по реке Двине. Располагался он в пустынном месте, вся окрестность былапокрыта лесами, озерами и болотами.
Монастырьбыл построен на небольшом низменном острове озера Большое Михайлово, былобнесен оградою и только с одной стороны имел сообщение с берегом, так чтоиздали казался плавающим; свое название Сийского он получил от реки Сии,протекающей близ него. По указу царя Бориса, в монастырь запрещено было пускатьбогомольцев, во избежание сношений с ссыльным изменником. Там Федора Никитичаневолею постригли в монахи и назвали Филаретом. Ему отвели для жилья отдельнуюот других небольшую келью, под церковью Благовещения Богородицы, рядом спогребами, а для надзора поместили в той же келье, 6ельца, которому внушенобыло доносить не только о поступках, но даже о словах узника.
Тяжела былажизнь Филарета в Сийском монастыре, тем более, что Дуров, считая его изменником,обходился с ним грубо. Сменивший Дурова, пристав Богдан Воейков, поступал ещехуже. Желая показать свое усердие, он пытался даже очернить перед царемФиларета. С христианским смирением переносил инок Филарет свою участь, онтрудился как простой монах и вскоре, заслужил любовь и уважение всегомонастыря. Лишь душевные страдания заставляли его вспоминать о супруге и детях,о которых он, в первое время своего заключения, не имел никаких известий. «Женамоя 6едная, наудачу уже жива ли ?- говорил несчастный. — Где она? Чаюгде-нибудь туда ее замчали, что и слух не зайдет. То мне и лихо, что жена идети, как помянешь их, так словно кто рогатиною в сердце кольнет».
Вскоре,однако, не взирая на строгий надзор, нашлись добрые люди, которые, жалея безвинногострадальца, приняли в нем живое участие, и утешали его не только известиями оего семействе, но иногда передавали взаимную переписку.
В 1602 г.,Борис Годунов решил смягчить участь оставшихся в живых Романовых. В это времябыло облегчено положение и Филарета. Приставу Воейкову велено было: «покойвсякой к нему держать, чтоб ему ни в чем нужды не было. Дозволено также, будезахочет, стоять на крылосе, но чтобы никто с ним ни о чем не разговаривал».
В кельеФиларета Никитича, согласно его желанию, было дозволено жить вместо бельца,старцу, «в котором бы воровства какого не чаять». Монастырь вновь был открытдля богомольцев, со строгим наблюдением, чтобы посетители не имели сношений сФиларетом, который в 1605 г. был посвящен в иеромонахи, а потом в архимандритытой же Ойской пустыни.
ТещуФеодора Никитича, дворянку Шестову, отправили 1 июля 1601 г., с приставомЯковом Вельяминовым, в Чебоксары, в Никольский девичий монастырь, где еепостригли в монахини. Жена Феодора Никитича — Ксения Ивановна, обвиненная всоучастии посягательства на жизнь Бориса, была разлучена с мужем и сослана вНовгородский уезд, в Обонежскую пятину, в Тол-Егорьевский погост,принадлежавший Важицкому монастырю. Здесь ее неволею постригли в монахини инарекли Марфою. Когда привезли Ксению Ивановну в Тол-Егорьевский погост с приставом,имя которого не сохранилось, там не оказалось удобного помещения для узницы,поэтому для нее было выстроено особое небольшое здание, обнесенное кругомвысокою изгородью. Место для постройки было выбрано возвышенное, вдали от жилыхстроений, близ церкви погоста и обращено на север.
ОкрестностиТолвуя были самые печальные: кругом болото, поросшее густым разноцветным мхом ипокрытое кое-где железистою ржавчиною. Онежское озеро почти постоянно бурое, ссвоим однообразным шумным прибоем волн, подходит к самому погосту; вдали, нагоризонте, синеют берега Чел-мужской волости, а слева виден остров,принадлежащей Палеостровскому монастырю.
В лицесвященника Егорьевского монастыря, отца Ермолая, с непоколебимым умом и твердымразумом, инокиня Марфа нашла заступника, который решился, не страшась опасностей,сопутствовать ей. Он вместе с сыном своим Исааком помогал и радел во всем МарфеИвановне.
Вцарствование Михаила Федоровича (18 марта 1614 г.) священнику ЕрмолаюГерасимову и сыну его была пожалована волость в Обонежской пятине, Вышегорскогостана, а крестьянам Петру Тарутину, из погоста Тол-Егорьевскаго, Глезуновым,того же погоста и Андреевым, Сно-Губской волости, погоста Кижскаго, за ихзаслуги были даны земли и грамоты.
Этикрестьяне, по внушению священника Ермолая, узнав, что Марфа Ивановна тоскуетневедением о судьбе своего супруга, изъявили готовность пробраться к нему. Импотребовалось много смышлености и отваги, чтобы открыть прежде всего местозаключения Филарета Никитича, а потом пуститься в дальний путь за 500 верст,чтобы увидеть заключенного и поговорить с ним. Сколько времени Марфа Ивановнапробыла в Тол-Егорьевском погосте — точно неизвестно.
Сына ихМихаила, будущего царя, которому шел шестой год, отправили на Белоозеро сопальными тетками: княгинею Марфою Никитичною Черкасскою, Анастасией Никитичной(тогда еще девицею), с женой Александра Никитича— Ульяною Семеновой (рожденнойПогожевой). Среди этого родственного кружка, маленький Михаил и его сестраТатьяна Федоровна (8-ми лет) терпели на Белоозере «тяжкую нужду» и росли приочень суровых условиях. Достоверно известно, что пристава, наблюдавшие засодержанием опальных, часто отказывали им даже в молоке и яйцах для их стола, азаботливые тетки не могли допроситься и куска холста, необходимого для бельядетям.
Одновременнос Романовыми были сосланы все боярские фамилии, связанные с их родом брачнымиузами: князья Черкасские, Шестуновы, Репнины, Сийские, Карповы и другие. Это гонениена Романовых ранее известный Авраам Палицын ставит в число грехов, за которыеБог покарал землю Русскую смутою. Полтора года спустя Борис Годунов дозволилматери Михаила Федоровича инокине Марфевернуться к детям на Белоозеро, а немного спустя и всем белоозерским ссыльнымпереселиться в Юрьев-Польский уезд, в родную вотчину Романовых, село Клин.
В 1605 г.Лжедмитрий, пытаясь утвердиться на престоле, оказал особое внимание своиммнимым родственникам, возвратив из ссылки Нагих и Романовых. Феодору Никитичуон предоставил Ростовскую митрополию, а Ивана Никитича возвел в сан боярина иостанки умерших в ссылке братьев его разрешил с почетом перевезти в Москву ипохоронить в родовой их усыпальнице — Ново-Спасском монастыре.
Посленизведения с престола Шуйского, Москва избрала в цари Владислава, сынапольского короля Сигизмунда, хотя патриарх Гермоген тогда уже указывал на юногоМихаила Федоровича Романова, но другие духовные люди хотели видеть на престолекнязя В. В. Голицына. После заключения договора с гетманом Жолковским былосоставлено «великое посольство», во главе которого стояли: митрополит Филарет(Романов) и князь В. В. Голицын. Посольство это повезло на утверждение договороб избрании Владислава в Московские цари. Уму и ловкости Жолковского приписываютудаление лиц, бывших представителями знатных родов, которые могли быть опаснымисоперниками Владислава.
Вскоре изМосквы уехал Жолковский, увезя с собою Василия Шуйскаго с братьями. Отъездгетмана был вызван тем, что он получил приказание короля заменить Владислава имсамим, то есть, чтобы Москва присягнула Сигизмунду, о чем скоро узнали в Москвеот посольства, отправленного к королю, которое сообщало с дороги, что многиерусские люди под Смоленском целуют крест Сигизмунду.
Салтыков идругие бояре, получавшие подачки от Сигизмунда, желали присягнуть прямо ему,но патриарх Гермоген восстал против влияния поляков, явясь патриотом ихранителем православия. В своих грамотах патриарх призывал «всех не мешкая, позимнему пути, собраться со всех городов, идти вооруженными ополчениями к Москвена польских и литовских людей».
Прежде чемсобравшееся ополчение подошло к Москве, поляки 19 марта передрались с москвичами.Подоспевшие передовые отряды ополчения с князем Дмитрием МихайловичемПожарским, раненым в этом бою, дали возможность отбросить поляков, которыезаперлись в Кремле и Китай-городе, при чем для удобства обороны сожгли всюМоскву и Замоскворчье.
В апрелемесяце московские послы были ограблены и отправлены пленниками в Польшу, а 9июня 1611 г., Сигизмунд взял приступом Смоленск. Затем шведы, 16 июля, взялиобманом Новгород, который избрал себе в цари Филиппа, одного из сыновейшведского короля. Тогда же в Пскове явился самозванец Сидорка, которого иногданазывают третьим Лжедмитрием. Сигизмунд, по взятии Смоленска, поехал в Польшуна сейм, праздновать свою победу, а в Москву послал отряд конницы под начальствомгетмана Хоткевича.
Послевзятия Смоленска и Новгорода Московское государство было близко к падению. Странаосталась без правительства, так как боярская дума была упразднена в Москве,когда поляки захватили Кремль. Но когда ослабли политические силы, у властивстали люди, которые помогли объединению народных масс, пошедших на выручкугибнувшей земли. Во главе этих лиц находился патриарх Гермоген, который, посвидетельству летописца:«яко столбнеколебимо стоял среди Русской земли, стоял один противу их всех, аки исполинмуж без оружия и без ополчения воинского». Громко раздавался голос святителя изКремля, который в своих грамотах разным городам освобождал от присягиВладиславу и призывал к свержению иноземцев. «И Русь ополчилась за веру, засвои святыни, за мощи, находившиися в престольном Кремле». Поляки принуждалиГермогена подписать грамоту к московским послам, чтобы они уступили волеСигизмунда, но патриарх отказался. После этого Гермогена заключили под стражу вподземелье Чудова монастыря, куда спускали ему через окно хлеб и воду.
Когда 5августа 1611 г. Сапга провез мимо ополчений, стоявших под Москвой, провиант полякамв Кремль, туда пробрался горожанин Родион Мосев. Он пробрался в заключение к патриарху Гермогену, который услыша от него,что подмосковное ополчение думает присягнуть Воренку (сыну Тушинского Вора иМарины Мнишек), на спех составил последнюю свою грамоту, чтобы отправить вНижний-Новгород. Получив эту грамоту, протопоп Савва, собрав жителей в местныйсобор, обратился к ним с речью, чтобы утвердиться на единении «очистить землю».Простой мужик, Кузьма Минин Сухорук, торговец мясом, избранный в числоземских старост, под влиянием слов протопопа сказал: «Православные Люди! колихотите помочь московскому государству, не пожалеем достояния нашего, дворысвои продадим, жен и детей заложим, станем челом бить, искать, кто бы вступилсяза истинную православную веру и стал бы у нас начальником».
Сталисобирать приношения, давали «третью деньгу», то есть третью часть имущества,как «порешил мир». Набрав достаточно денег, решили искать воеводу. По указаниюМинина избрали князя Д. М. Пожарского, который жил в ста верстах от Нижнего всвоей вотчине, лечась от полученных ран. Пожарский согласился с тем, чтобыкто-нибудь из пасадских людей ведал хозяйственной частью ополчения — «у тоговеликого дела были и казну собирал», при чем указал на Минина.
<img src="/cache/referats/10885/image002.gif" v:shapes="_x0000_i1025">
Недостатоквоенной силы и денег заставил нижегородцев написать окружную грамоту к другимгородам. На их призыв откликнулось много городов, и первым был г. Коломна.Когда известие о новом ополчении дошло до Кремля, то сидевшие там взапертимосковские бояре увещевали народ грамотами в Кострому и Ярославль, быть вернымиВладиславу и грозили вместе с полякамипaтриapxy, чтобы он убедил нижегородцев также остаться вернымиВладиславу. Но Гермоген был непреклонен и сказал: «Да будет над ними милость отГоспода Бога и от нашего смирения благословление». Это были последние слова патриарха, которому поляки перестали спускатьв подземелье пищу, и он 17 февраля 1612 г. скончался мученически, голодноюсмертью.
Медленнопродвигался Пожарский к Москве, так как он не один управлял войском, прикото-ром был земский собор, что ясно видно из грамоты от 7 апреля посланной изЯрославля во все города, в которой князь просил прислать ему «выборных дляцарскаго обирания», то есть избрания. 14 августа 1612 г. народное ополчение,под предводительством князя Пожарскаго, прибыло к Троице-Сергеевской Лавре, гдебыло встречено архимандритом Дионисием, любимцем погибшего Гермогена, со всеюбратией и расположилось тут на последний стан перед Москвой.
Десять днейспустя, 24 августа, произошел самый страшный бой, когда бились с рассвета досумерек. Окопы и остроги по шести раз переходили из рук в руки. Со страшнымуроном гетман Хоткевич принужден был отступить к Воробьевым горам и боле недерзнул подступать к Москве.
Засевшие вКремле поляки ужасно голодали. Вместе с ними ту же участь несли и захваченныеими русские бояре, в числе которых находился и боярин Иван Никитич Романов ссвоим племянником Михаилом Федоровичем и его матерью инокинею Марфою.
Наконец,после долгих переговоров, 22 октября 1612 г. ополчение двинулось на приступ, иказаки взяли Китай-город, но поляки решились еще держаться в Кремле, выжидаяприхода подмоги. А шедший к ним на выручку король Сигизмунд, три раза подступалк Волоколамску, три раза был отражен и ушел обратно. Узнав об этом, полякивышли из Кремля с условием, чтобы им была сохранена жизнь.
Ополчение,очистив Москву, должно было заключить свою победу избранием царя, для чегоПожарский призвал по 10 выборных от каждого города, но были города, приславшиебольшее число своих представителей, так Нижний-Новгород прислал 19 человек.
Всего было277 подписей под грамотой избрания Михаила Федоровича, из них 57 принадлежат духовенству,136 боярам и высшим служебным чинам, а остальные 84 — городским выборным.
Вначалесобор распался на партии и по выражению летописца: «на многие дни быстьсобрания людям, дела же утвердити не могут и всуе метутся смо и овамо».Какой-то дворянин из Галича подал письменное мнение, что ближе всех по родствук прежним царям стоит Михаил Романов, а потому его и надо выбрать в цари.Раздались голоса противников, но в это время из рядов выборщиков подошел кстолу донской атаман и положил на него писание. «Какое это писание ты подалатаман?» — спросил его князь Пожарский. «О природном царе Михаиле Федоровиче»,ответил атаман, который будто бы и решил дело. Это было 7 февраля напредварительном избрании, а окончательный выбор был отложен до 21 числа, и вгорода были отправлены люди, чтобы узнать мнение народа. Посланные вернулись сизвестием, что у всех одна мысль: «быть государем Михаилу Федоровичу Романову,а опричь его никак никого на государство не хотеть». В неделю православия,первое воскресенье Великого поста, 21 февраля 1613 года, были назначеныокончательные выборы. Каждый чин подал письменное мнение, и во всех ихзначилось одно имя — Михаила Федоровича.
Тогданесколько духовных лиц с боярином во главе посланы были на Красную площадь, ине успели они с возвышенного места спросить народ, кого хотят в цари, как всезакричали: «Михаила Федоровича»!
Летописецотмечает, что Михаила Федоровича просили на царство «сродственного его радисоуза (союза) царских искр», а Авраамий Палицын называл Михаила «избранным отБога прежде его рождения».
Но чутьбыло новое злодейство не разрушило мечты русского народа. Михаил Федорович сматерью своей, после московской осады, уехал в свою Костромскую вотчину, селоДомнино, где едва не подвергся нападению шайки поляков, которая в 1613 годупробралась в Галицкий и Костромской уезды. Факт пребывания поляков вЖелезно-Боровском монастыре, всего в 15-20 верстах от Домнина установленисторией. Отсюда они искали дороги в Домнино, чтобы убить новоизбранного царя итем самым вызвать смуту, выгодную для них. Они не дошли до Домнина каких-нибудь2-х верст, встретившийся им домнинский крестьянин Иван Сусанин, бывшийдоверенным лицом Романовых, чувствуяя опасность, повел их в противоположнуюсторону – к селу Исупову, а в Домнино послалсвоего зятя, Богдана Сабинина, к царю Михаилу Федоровичу с известием о грозящейопасности и советом укрыться в Ипатьевском монастыре, близ самой Костромы, построенном в XIV столтетии мурзойЧетом, предком Годунова. Этот монастырь поддерживался вкладами Бориса, а приЛжедмитрии был подарен последним Романовым, как полагают, за все то, что онипотерпели от Бориса. Нарочно бродя поИсуповскому болоту и соседним лесам целую ночь и утро следующего дня, несмотряна пытки, Сусанин не открыл злодеям местопребыния Михаила Федоровича и был имиизрублен в селе Исупов. Другой крестьянин, оставшийся безымянным совершил такойже подвиг близ Волоколамска.
В 1839 г.во время царствования императора Николая I в Костроме сооружен памятник царю МихаилуФедоровичу и крестьянину Ивану Сусанину.
Итак МихаилФедорович после московской осады жил в Костромской вотчине, и в Москве незнали, где он находится. Поэтому, посольство, состоявшее из Феодорита,архиепископа Рязанского и Муромского, Авраамия Палицына, Шереметьева и др.,отправилось сперва в Ярославль, а оттуда в Кострому, куда приехав, 14-го марта,сопровождаемое крестным ходом, при. огромном стечении народа, пошло вИпатьевский монастырь уведомить об избрании и бить челом Михаилу Федоровичу иего матери инокине Mapфе.Но послы встретили сильное нежелание согласиться на избрание со стороны,как сына, так и его матери. Инокиня Марфа не хотела видеть своего сына напрестоле, а юный избранник отвечал послам: «с великим гневом и плачем», что онгосударем быть не желает. Марфа говорила послам, «что сын её не в совершенныхлетах, да и Московскаго государства всяких чинов люди измалодушествовались: давсвои души прежним государям, не прямо служили». Затем, опасаясь за сына, онауказывала, что в такое время, «когда совершился ряд измен вокруг престола иприрожденному государю трудно быть в Московском государстве». Послы уверяли,что Михаилу Федоровичу нечего опасаться чего-нибудь подобного, потому чтотеперь люди Московского государства «наказались и пришли в соединение». Долгопришлось послам уговаривать и мать, и сына, наконец, усилия их увенчалисьуспехом — Михаил дал свое согласие, а мать благословила его иконою.
Из КостромыМихаил Федорович с матерью уехал в Ярославль. Оттуда он писал земскому собору освоем соглашении на избрание, а также о том, чтобы ему все «верой и правдойслужили». Земский собор отвечал, что люди со слезами благодарят Бога, молятсяо царском здоровье и просят его скорее приехать в Москву: «тебе бы великому государю нас сирых пожаловать быть вцарствующий град поскорей». Но Михаил Федорович не торопился в Москву, так какхотел, чтобы земский собор немного устроил дела, водворив порядок, а такжепозаботился приведением в исправность дворцов в Кремле. Лишь 16 апреля царь«пошел» к Москве, ведя переписку с собором, а также с боярами, которыедоносили, что приготовили для государя комнаты царя Ивана, да Грановитуюпалату, а для матери его хоромы в Вознесенском монастыре, где жила царицаМарфа; «тех же хором, что государь приказал приготовить, отстроить нельзя — денег в казне нет, плотников мало, палаты и хоромы все без кровли, мостов,лавок, дверей и окошек нет — надобно делать все новое, а лесу пригодного скороне добыть».
МихаилФедорович не удовлетворился таким ответом и писал боярам, в конце апреля, следующее:«по прежнему и по этому нашему указу велите устроить нам золотую палату царицыИрины, а матери нашей — хоромы царицы Марии; если лесу нет, то велите строитьиз брусяных хором царя Василия».
Когда царьприбыл к Троице-Сергеевской лавре, к нему явились дворяне и крестьяне, ограбленныеказачьими шайками, бродившими около Москвы. Михаил Федорович объявил послам отсобора, что он с матерью дальше не поедет и по этому поводу писал боярам исобору в Москву, что, если «грабежи и убийства не уймутся, то какой от Богамилости надеяться?»
Наконец, 2мая совершился торжественный въезд Михаила Федоровича в Кремль. Люди от мала довелика вышли за город навстречу государю. Царь и мать его слушали молебен вУспенском соборе, после чего всяких чинов люди подходили к царской руке издравствовали великому государю. В том же Успенском соборе 11-го июля МихаилФедорович венчался на царство, при чем государь повелел «для своего царскоговенца во всяких чинах быть без мест». Дьяк Петр Третьяков объявил порядокторжества: боярин князь Мстиславский будет осыпать государя золотыми, бояринИван Никитич Романов будет держать шапку Мономахову, боярин князь ДмитрийТимофеевич Трубецкой — скипетр, новый боярин князь Пожарский — яблоко(державу). Тотчас же Трубецкой бил челом на Романова, что ему меньше Романовабыть неуместно. Тогда государь сказал Трубецкому: «Известно твое отечествоперед Иваном, можно ему быть тебя меньше, но теперь быть тебе его меньше,потому что мне Иван Никитич по родству дядя, быть вам без мест». Таким образомуладили это дело. На другой день венчаний (12 июля), во время празднованияименин царя, Кузьма Минин был пожалован в думные дворяне.
МихаилФедорович не отпустил из Москвы выборных земских людей до 1615 года, когда ихзаменили вновь избранные. Земский собор в течении десяти лет, с 1613 по 1622г.г., постоянно находился в Москве, а после постоянного собора уже не было, нособоры созывались часто и длились долго. При чем иногда все обстоятельствадел предлагались на рассмотрение непосредственно самим царем. Так из актасобора 12 октября 1621 г. известно, что сам царь Михаил Федорович держал речьпред собором о неправых и обидных действиях польского короля. Эти соборы не только не уменьшали значения царскойвласти, но и напротив, ее закрепляли.
После страшныхсмут стало происходить полное обеднение и разрушение государства и необходимобыло, чтобы проявилось особое «напряжение» народных сил, которое спасло быотечество от угрожавшей ему опасности. Личность самого государя МихаилаФедоровича, в высшей степени симпатичная, своим обаянием способствовалаукреплению царской власти и идеи самодержавия. При нем печать государственнаябыла сделана больше, введен новый титул «самодержца», а над головами орла вырезаныкороны. Царь Михаил Федорович был человек мягкий, добрый. Своими душевнымикачествами он производил на народ самое выгодное впечатление. Доброта царя недопускала возможности предположить, чтобы какая-нибудь несправедливость моглаисходить от такого великодушного царя, а если и случалось что-нибудь подобное,то в глазах народа вся ответственность падала на лиц, стоявших между ним иверховною властью.
В началецарствования Михаила Федоровича главною заботою являлось преследование иуничтожение разбойничьих шаек, причем с Заруцким пришлось вести настоящуювойну. Он был взят в плен стрельцами в Астрахани, и с Мариною Мнишек и её сыномпривезен в Москву, где Заруцкий и сын Марины были казнены, а она сама умерла втюрьме. Кроме того, приходилось считаться с Швецией, которая имела своегокандидата на русский престол, королевича Филиппа, и вела войну с Москвой.Заключенный в начале 1617 года Столбовский договор вернул Новгородскую область,а также дал возможность Москве обращаться смелее с Польшей, с которой МихаилФедорович хотел заключить мир, чтобы освободить своего отца, Филарета Никитича,из плена. Польский претендент на московский трон, Владислав, подступал к Москвеи, соединясь с гетманом Сагайдачным, пришедшим к нему на помощь с 20.000казаков, угрожал Москве, где, в это время «явившаяся, комета стояла над самымКремлем», предвещая взятие Москвы. Страх обуял всех московских жителей.Сагайдачный попробовал ворваться в Москву, но был отбит. Тогда Владиславотступил к Троицкой лавре и требовал её сдачи, но безуспешно. Затем он вступилв переговоры и около лавры, в деревне Деулин, было заключено Деулинскоеперемирие, по которому решено было разменяться пленниками. Польша удерживаласвои завоевания — Смоленск и Северскую землю, а Владислав отказался от претензийна московский престол.
1-го июля1619 г. на реке Поляновке, близ Вязьмы, произошел обмен пленных, и митрополитФиларет возвратился на родину. Его въезд в Кремль был ознаменован целым рядомторжественных встреч по пути, по городам, наконец, на переезде через речкуХодынку, его встретили московские власти: все бояре, дворяне и приказные люди.После бояр встречали гости, купцы и всякие «жилецкие» люди. 14-го же июля, недоезжая речки Пресни, встретил митрополита сам царь и поклонился отцу в ноги.Филарет Никитич тоже преклонился пред своим сыном и царем, и долго оба оставалисьв таком положении, не решаясь встать, ни говорить от радости. Поздоровавшись ссыном, Филарет сел в сани, а государь со всем народом шел впереди пешком.Вскоре, по возвращении из плена, Филарет Никитич был посвящен в сан патриархa иерусалимским патриархом Феофаном, приехавшим вМоскву за милостыней.
С тех порначалось так называемое двоевластие: Михаил Федорович стал управлятьгосударством с помощью отца-патриаpxa, которому был присвоен, как и царю, титул«великого государя». От имени обоих решались все дела, обоими государями принималисьпосольства и обоим им подносились послами дары и подарки. При таких приемахпослов местничество (конфликт из-за сравнения знатности рода) ставило взатруднительное положение государя. Так, например, при представленииперсидского посла, рынды (телохранители) исчезли. Один сбежал и спряталсянеизвестно куда, так что его не могли сыскать, а другой сказался больным, ноего привезли во дворец и назначили к нему в товарищи рындой князяРомодановскаго. Мнимо больной Чепчугов бил челом на Ромодановскаго, а князь Пожарскийна Чепчугова, что он бесчестит их род по однородству с Ромодановскими.
До чегодошло местничество, видно из того, что, когда государь велел назначить рынд,во избежание местничества, из людей не родословных, «меньших статей», которыебы не могли хвастаться службою предков, то при назначении рындами стряпчихТелепнева и Ларюнова, один из них бил на другого, основываясь на том, что отецодного городовой, сын боярский, а другого -лишь подьячий. Таким образом, хотяцарь «для докуки и челобитья велел от меньших статей выбирать, но и те бьютчелом». Такова была тогда сила местничества. Филарет Никитич скоро разогналтех, кого выдвинуло родство с его женой, а также возобновил дело царской невестыМарии Хлоповой, из преданного Романовым рода Желябужских, которая жила приМарфе и в 1616 г. была объявлена невестою Михаила Федоровича и ей дали имяАнастасия. «И молитва наречению ей была и чины у ней уставили по государскомучину, то есть честь и бережение к ней держали, как к самой царице, и дворовыелюди крест ей целовали и в Москве и во всех епископиях Бога за нее молили, тоесть вспоминали на эктиньях».
Но личноенеудовольствие Салтыкова на одного из родственников Хлоповой расстроилосвадьбу, так как заболевшую невесту признали «испорченной» и сослали вместе сродными, обвиненными в обмане, в Тобольск. Интрига была открыта, Хлопову решиливернуть из ссылки, так как Михаил Федорович продолжал любить свою невесту ивоспротивился желанию матери жениться на другой. Однако, инокиня Марфа,стоявшая за Салтыковых, настояла на том, чтобы Хлопову оставили вНижнем-Новгороде, поселив во двор умершого Козьмы Минина, а Салтыковы былиотправлены на житье в свои вотчины.
МихаилФедорович женился на 29 году своей жизни на Марии Владимировне Долгорукой,скоро умершей, на следующий год царь вступил во второй брак с ЕвдокиеюЛукьяновной Стрешневой.
По рассказуП. Львова, биографа отца невесты: «накануне послали царския повозки за девицамииз знатнейших фамилий, приехавших вМоскву для выбора. Эти девицы сопровождались матерями или ближайшимиродственницами; на них была одежда, жалованная царем. По представлении девиц инокине МарфеИвановне, матери и родственницы разъехались по домам. При каждой девице осталасьтолько одна прислужница, в комнатах для них отведенных, находились по обоимсторонам кровати. В полночь Михаил, с матерью своей, пошел
осматривать невест. По окончанииосмотра инокиня Марфа спросила сына, на которую из девиц пал его выбор. Иочень удивилась, услыша, что он предпочел прислужницу одной из привезенныхдевиц. Мать убеждала Михаила, чтобы он помыслил, как оскорбятся этим выборомкнязья и бояре, наконец, требовала от него решительного отказа, так как довосхода солнца он должен в Успенском соборе в присутствии патриарха идуховенства объявить имя будущей своей супруги. Михаил отвечал: «По воле толькоБожией и твоей принял я венец и царство; ни в чем не посмею быть ослушным матери моей. Ты всегдабыла наставницею и моим покровом — все исполню… Но сердце мое никогда не выберет,никогда другой не полюбит… Я опредлен к одним бедствиям! Первой супругилишился в первые месяцы брачного союза, невесты лишаюсь при самом избрании.Она не знатной породы; может быть, она терпит бедность, горе и я испытал нуждуи гонение».
Слезыполились из глаз Михаила, и, глядя на сына, мать его сказала: «Судьбы небесныетебя сохранили, они назначили тебе царство… Воля Божия да будет с тобой!Возьми ту, которая пришлась тебе по мысли и по сердцу». Между тем, инокиня Марфапослала разведать о роде прислужницы, которая оказалась дочерью бедногоможайского дворянина Лукьяна Степановича Стрешнева, а девица, при которой онанаходилась, её дальнею родственницей, угнетавшей ее своим своенравием. Когдаже патриарх Филарет благословлял сына своего, то он сказал: «Бог з
www.ronl.ru
В
сем известно о печальном завершенииправления династии Романовых, на основании последних событий, происходивших встране и упоминавшихся в средствах массовой информации, но мало кто знает озарождении этой династии, о её родоначальнике, о том, продолжением которого был известный всем Петр I, Александр II и Николай II. Мнехотелось бы раскрыть образ этого человека и поподробнее о нем рассказать в этойработе, надеюсь вас это тоже заинтерисует.
Михаил Федорович Романов не толькородоначальник династии, он провел в жизнь множество преобразований, изменивситуацию, сложившуюся на Руси в конце 16 и начале 17 веков. При нем произошелрасцвет промышленности, появились мануфактуры, началось формированиевсероссийского рынка, наладились дипломатические и торговые связи, поднялосьсельское хозяйство. Благодаря его разумной политике намного улучшилась жизньпростого народа, украшенная Москва стала действительно центром России. МихаилФедорович ознаменовал собой начало новой эпохи в русской истории – эпохиРоссийской империи.
Впервые родРомановых заявил о себе когда царь Иоанн Васильевич, прозванный потом Грознымженился на Анастасии Романовне, дочери его ближнего боярина Романа ЮрьевичаЗахарьина, внука Кошкина, предок которого «знатный человек» при великом князеИване Даниловиче Калите въехал в Москву из «Прусская земли», как гласитродословная, и его прозвали в Москве Андреем Ивановичем Кобылой. От пятого сынаего Феодора Кошки пошел «Кошкин род», представители которого блистали примосковском дворе в XIV и XV веках. Это была единственная нетитулованнаябоярская фамилия, не потонувшая в потоке новых титулованных слуг, нахлынувших вМоскву с половины XV в… Среди князей Шуйских, Воротынских, Мстиславских — Кошкины умели удержаться в первом ряду боярства.
Существуетпредание, что еще святой Геннадий Костромской, часто посещавший дом РоманаЮрьевича и его супруги Ульяны Федоровны, однажды, благословляя детей РоманаЮрьевича — сыновей Даниила, Никиту и дочь Анастасию — предсказал ейцарственное супружество, а всему роду Романовых славное будущее. Иоанн Грозный,любивший свою супругу Анастасию, приписывал смерть ее тем огорчениям, которыетерпела она от дворцовых дрязг и, спустя 18 лет после ее кончины, спрашивал вписьмах князя Курбского: «Зачем вы разлучили меня с моей женой? Если бы у меняне отняли юницы моей, кроновых жертв (т. е. казней боярских) не было бы». Другойже современник, говоря о славных деяниях Грозного до смерти царицы Анастасии,замечает: «а потом словно страшная буря, налетевшая со стороны, смутила покойего доброго сердца».
Сын РоманаЮрьевича Захарьина — Никита, родной брат царицы Анастасии — единственныймосковский боярин, который оставил о себе добрую память в народе: его имязапомнила народная былина, представляя Никиту в своих песнях о Иоанне Грозномблагодушным посредником между народом и крутым по нраву царем. Из шести сыновейНикиты особенно выдавался старший Федор своею добротою и любознательностью.Англичанин Горсей, живший тогда в Москве, в своих «записках» говорит, что Федорнепременно хотел выучиться по латыни, и по его просьбе Горсей составил длянего латинскую грамматику, написав в ней латинские слова русскими буквами.Есть сказание, что Федору Никитичу Романову царь Федор Иоаннович готов былпередать свой престол, который занял Борис Годунов. Последний же, ограждаясебя от козней бояр, заключил в темницу Александра НикитичаРоманова-Юрьева-Захарьина, на которого, казначей его, «холоп землевладелец» попрозвищу Бартенев, соблазненный подарками Семена Годунова, родственника царя,сделал донос, обвиняя Александра Никитича в намерении отравить царя разнымизельями, припасенными им для этой цели. В дом Александра Никитича был посланМихаил Салтыков, для того, чтобы произвести обыск. В кладовой, в сундуках сденьгами, ключи от которых хранились у Бартенева, найдены были мешки с разнымитравами и кореньями. Эти вещественные доказательства отправили в ПатриаршийДвор, где собрались бояре с патриархом Иовом, ставленником Бориса, решившие,что все травы и коренья «волшебные», приготовлены для того, чтобы отравитьцаря, и поэтомуРомановых-Юрьевых-Захарьиных схватили и привели на суд к патриapxy и обвинили не только Романовых, нои их родственников в покушении на жизнь Бориса.
Делотянулось почти целый год и в начале июля 1601 г., Боярская Дума приговорилаизменников к лишению имущества и ссылке в заточение, в разные отдаленные места.
АлександраНикитича, с приставом Леонтием Ладыженским, сослали в Усолье Луду, на Белоеморе, где потом его удушили; а Михаила Никитича, с приставом МихаиломТушинским, «заточили» в Великую Пермь, в Ныробскую волость. Его привезли зимою1601 г., и так как Тушин, согласно данному наказу, не нашел близ Ныробаудобного помещения для узника, то приказал выкопать для него землянку. Малотого, он заковал Михаила Никитича в цепи и велел давать ему только хлеб и воду.Землянка была тесная и сырая, в ней устроили печь и пробили отверстие длясвета.
Добрыежители Ныроба, жалея узника, научили своих детей носить ему молоко, квас, маслои прочее, и мальчики, играя около землянки, спускали через отверстие своиприпасы; но хитрость эта скоро была раскрыта и шесть Ныробцев сильнопострадали. Отосланных приставом в Москву, как злоумышленников, их пытали, итолько двое из них, в царствование В. И. Шуйского, возвратились на родину,другие же окончили жизнь на пытках.
МихаилНикитич жил в землянке довольно долго и предание говорит, будто он был уморенголодом сторожами, соскучившимися смотреть за узником.
Вцарствование Михаила Федоровича, 17 ноября 1627 г., крестьяне села Ныроб былинаграждены обильною грамотою.
БояринаИвана Никитича, с приставом Иваном Смирным-Мамонтовым, сослали, 30 июля 1601г., в Пелым. Василия Никитича со стрелецким сотником Иваном Некрасовым,отправили 1 июля 1601 г., в Яренск, откуда, в ноябре 1602 г., перевели к брату,в Пелым. Здесь они сидели в одной избе, прикованные цепями к разным углам. В1602 г., 15-го января, по царскомууказу, с них были сняты цепи; но Василий месяц спустя, 15-го февраля, скончалсяна руках своего брата Ивана, который также был болен черною немочью (параличом)и не владел рукою и ногою.
ФедорНикитич был сослан, с ратманом Дуровым, в Холмогорский уезд, вАнтониево-Сийский монастырь, основанный во время царствования Иоанна Грозногопреподобным Антонием. Монастырь этот находится в 165 верстах от Архангельска,вверх по реке Двине. Располагался он в пустынном месте, вся окрестность былапокрыта лесами, озерами и болотами.
Монастырьбыл построен на небольшом низменном острове озера Большое Михайлово, былобнесен оградою и только с одной стороны имел сообщение с берегом, так чтоиздали казался плавающим; свое название Сийского он получил от реки Сии,протекающей близ него. По указу царя Бориса, в монастырь запрещено было пускатьбогомольцев, во избежание сношений с ссыльным изменником. Там Федора Никитичаневолею постригли в монахи и назвали Филаретом. Ему отвели для жилья отдельнуюот других небольшую келью, под церковью Благовещения Богородицы, рядом спогребами, а для надзора поместили в той же келье, 6ельца, которому внушенобыло доносить не только о поступках, но даже о словах узника.
Тяжела былажизнь Филарета в Сийском монастыре, тем более, что Дуров, считая его изменником,обходился с ним грубо. Сменивший Дурова, пристав Богдан Воейков, поступал ещехуже. Желая показать свое усердие, он пытался даже очернить перед царемФиларета. С христианским смирением переносил инок Филарет свою участь, онтрудился как простой монах и вскоре, заслужил любовь и уважение всегомонастыря. Лишь душевные страдания заставляли его вспоминать о супруге и детях,о которых он, в первое время своего заключения, не имел никаких известий. «Женамоя 6едная, наудачу уже жива ли ?- говорил несчастный. — Где она? Чаюгде-нибудь туда ее замчали, что и слух не зайдет. То мне и лихо, что жена идети, как помянешь их, так словно кто рогатиною в сердце кольнет».
Вскоре,однако, не взирая на строгий надзор, нашлись добрые люди, которые, жалея безвинногострадальца, приняли в нем живое участие, и утешали его не только известиями оего семействе, но иногда передавали взаимную переписку.
В 1602 г.,Борис Годунов решил смягчить участь оставшихся в живых Романовых. В это времябыло облегчено положение и Филарета. Приставу Воейкову велено было: «покойвсякой к нему держать, чтоб ему ни в чем нужды не было. Дозволено также, будезахочет, стоять на крылосе, но чтобы никто с ним ни о чем не разговаривал».
В кельеФиларета Никитича, согласно его желанию, было дозволено жить вместо бельца,старцу, «в котором бы воровства какого не чаять». Монастырь вновь был открытдля богомольцев, со строгим наблюдением, чтобы посетители не имели сношений сФиларетом, который в 1605 г. был посвящен в иеромонахи, а потом в архимандритытой же Ойской пустыни.
ТещуФеодора Никитича, дворянку Шестову, отправили 1 июля 1601 г., с приставомЯковом Вельяминовым, в Чебоксары, в Никольский девичий монастырь, где еепостригли в монахини. Жена Феодора Никитича — Ксения Ивановна, обвиненная всоучастии посягательства на жизнь Бориса, была разлучена с мужем и сослана вНовгородский уезд, в Обонежскую пятину, в Тол-Егорьевский погост,принадлежавший Важицкому монастырю. Здесь ее неволею постригли в монахини инарекли Марфою. Когда привезли Ксению Ивановну в Тол-Егорьевский погост с приставом,имя которого не сохранилось, там не оказалось удобного помещения для узницы,поэтому для нее было выстроено особое небольшое здание, обнесенное кругомвысокою изгородью. Место для постройки было выбрано возвышенное, вдали от жилыхстроений, близ церкви погоста и обращено на север.
ОкрестностиТолвуя были самые печальные: кругом болото, поросшее густым разноцветным мхом ипокрытое кое-где железистою ржавчиною. Онежское озеро почти постоянно бурое, ссвоим однообразным шумным прибоем волн, подходит к самому погосту; вдали, нагоризонте, синеют берега Чел-мужской волости, а слева виден остров,принадлежащей Палеостровскому монастырю.
В лицесвященника Егорьевского монастыря, отца Ермолая, с непоколебимым умом и твердымразумом, инокиня Марфа нашла заступника, который решился, не страшась опасностей,сопутствовать ей. Он вместе с сыном своим Исааком помогал и радел во всем МарфеИвановне.
Вцарствование Михаила Федоровича (18 марта 1614 г.) священнику ЕрмолаюГерасимову и сыну его была пожалована волость в Обонежской пятине, Вышегорскогостана, а крестьянам Петру Тарутину, из погоста Тол-Егорьевскаго, Глезуновым,того же погоста и Андреевым, Сно-Губской волости, погоста Кижскаго, за ихзаслуги были даны земли и грамоты.
Этикрестьяне, по внушению священника Ермолая, узнав, что Марфа Ивановна тоскуетневедением о судьбе своего супруга, изъявили готовность пробраться к нему. Импотребовалось много смышлености и отваги, чтобы открыть прежде всего местозаключения Филарета Никитича, а потом пуститься в дальний путь за 500 верст,чтобы увидеть заключенного и поговорить с ним. Сколько времени Марфа Ивановнапробыла в Тол-Егорьевском погосте — точно неизвестно.
Сына ихМихаила, будущего царя, которому шел шестой год, отправили на Белоозеро сопальными тетками: княгинею Марфою Никитичною Черкасскою, Анастасией Никитичной(тогда еще девицею), с женой Александра Никитича— Ульяною Семеновой (рожденнойПогожевой). Среди этого родственного кружка, маленький Михаил и его сестраТатьяна Федоровна (8-ми лет) терпели на Белоозере «тяжкую нужду» и росли приочень суровых условиях. Достоверно известно, что пристава, наблюдавшие засодержанием опальных, часто отказывали им даже в молоке и яйцах для их стола, азаботливые тетки не могли допроситься и куска холста, необходимого для бельядетям.
Одновременнос Романовыми были сосланы все боярские фамилии, связанные с их родом брачнымиузами: князья Черкасские, Шестуновы, Репнины, Сийские, Карповы и другие. Это гонениена Романовых ранее известный Авраам Палицын ставит в число грехов, за которыеБог покарал землю Русскую смутою. Полтора года спустя Борис Годунов дозволилматери Михаила Федоровича инокине Марфевернуться к детям на Белоозеро, а немного спустя и всем белоозерским ссыльнымпереселиться в Юрьев-Польский уезд, в родную вотчину Романовых, село Клин.
В 1605 г.Лжедмитрий, пытаясь утвердиться на престоле, оказал особое внимание своиммнимым родственникам, возвратив из ссылки Нагих и Романовых. Феодору Никитичуон предоставил Ростовскую митрополию, а Ивана Никитича возвел в сан боярина иостанки умерших в ссылке братьев его разрешил с почетом перевезти в Москву ипохоронить в родовой их усыпальнице — Ново-Спасском монастыре.
Посленизведения с престола Шуйского, Москва избрала в цари Владислава, сынапольского короля Сигизмунда, хотя патриарх Гермоген тогда уже указывал на юногоМихаила Федоровича Романова, но другие духовные люди хотели видеть на престолекнязя В. В. Голицына. После заключения договора с гетманом Жолковским былосоставлено «великое посольство», во главе которого стояли: митрополит Филарет(Романов) и князь В. В. Голицын. Посольство это повезло на утверждение договороб избрании Владислава в Московские цари. Уму и ловкости Жолковского приписываютудаление лиц, бывших представителями знатных родов, которые могли быть опаснымисоперниками Владислава.
Вскоре изМосквы уехал Жолковский, увезя с собою Василия Шуйскаго с братьями. Отъездгетмана был вызван тем, что он получил приказание короля заменить Владислава имсамим, то есть, чтобы Москва присягнула Сигизмунду, о чем скоро узнали в Москвеот посольства, отправленного к королю, которое сообщало с дороги, что многиерусские люди под Смоленском целуют крест Сигизмунду.
Салтыков идругие бояре, получавшие подачки от Сигизмунда, желали присягнуть прямо ему,но патриарх Гермоген восстал против влияния поляков, явясь патриотом ихранителем православия. В своих грамотах патриарх призывал «всех не мешкая, позимнему пути, собраться со всех городов, идти вооруженными ополчениями к Москвена польских и литовских людей».
Прежде чемсобравшееся ополчение подошло к Москве, поляки 19 марта передрались с москвичами.Подоспевшие передовые отряды ополчения с князем Дмитрием МихайловичемПожарским, раненым в этом бою, дали возможность отбросить поляков, которыезаперлись в Кремле и Китай-городе, при чем для удобства обороны сожгли всюМоскву и Замоскворчье.
В апрелемесяце московские послы были ограблены и отправлены пленниками в Польшу, а 9июня 1611 г., Сигизмунд взял приступом Смоленск. Затем шведы, 16 июля, взялиобманом Новгород, который избрал себе в цари Филиппа, одного из сыновейшведского короля. Тогда же в Пскове явился самозванец Сидорка, которого иногданазывают третьим Лжедмитрием. Сигизмунд, по взятии Смоленска, поехал в Польшуна сейм, праздновать свою победу, а в Москву послал отряд конницы под начальствомгетмана Хоткевича.
Послевзятия Смоленска и Новгорода Московское государство было близко к падению. Странаосталась без правительства, так как боярская дума была упразднена в Москве,когда поляки захватили Кремль. Но когда ослабли политические силы, у властивстали люди, которые помогли объединению народных масс, пошедших на выручкугибнувшей земли. Во главе этих лиц находился патриарх Гермоген, который, посвидетельству летописца:«яко столбнеколебимо стоял среди Русской земли, стоял один противу их всех, аки исполинмуж без оружия и без ополчения воинского». Громко раздавался голос святителя изКремля, который в своих грамотах разным городам освобождал от присягиВладиславу и призывал к свержению иноземцев. «И Русь ополчилась за веру, засвои святыни, за мощи, находившиися в престольном Кремле». Поляки принуждалиГермогена подписать грамоту к московским послам, чтобы они уступили волеСигизмунда, но патриарх отказался. После этого Гермогена заключили под стражу вподземелье Чудова монастыря, куда спускали ему через окно хлеб и воду.
Когда 5августа 1611 г. Сапга провез мимо ополчений, стоявших под Москвой, провиант полякамв Кремль, туда пробрался горожанин Родион Мосев. Он пробрался в заключение к патриарху Гермогену, который услыша от него,что подмосковное ополчение думает присягнуть Воренку (сыну Тушинского Вора иМарины Мнишек), на спех составил последнюю свою грамоту, чтобы отправить вНижний-Новгород. Получив эту грамоту, протопоп Савва, собрав жителей в местныйсобор, обратился к ним с речью, чтобы утвердиться на единении «очистить землю».Простой мужик, Кузьма Минин Сухорук, торговец мясом, избранный в числоземских старост, под влиянием слов протопопа сказал: «Православные Люди! колихотите помочь московскому государству, не пожалеем достояния нашего, дворысвои продадим, жен и детей заложим, станем челом бить, искать, кто бы вступилсяза истинную православную веру и стал бы у нас начальником».
Сталисобирать приношения, давали «третью деньгу», то есть третью часть имущества,как «порешил мир». Набрав достаточно денег, решили искать воеводу. По указаниюМинина избрали князя Д. М. Пожарского, который жил в ста верстах от Нижнего всвоей вотчине, лечась от полученных ран. Пожарский согласился с тем, чтобыкто-нибудь из пасадских людей ведал хозяйственной частью ополчения — «у тоговеликого дела были и казну собирал», при чем указал на Минина.
<img src="/cache/referats/10885/image002.gif" v:shapes="_x0000_i1025">
Недостатоквоенной силы и денег заставил нижегородцев написать окружную грамоту к другимгородам. На их призыв откликнулось много городов, и первым был г. Коломна.Когда известие о новом ополчении дошло до Кремля, то сидевшие там взапертимосковские бояре увещевали народ грамотами в Кострому и Ярославль, быть вернымиВладиславу и грозили вместе с полякамипaтриapxy, чтобы он убедил нижегородцев также остаться вернымиВладиславу. Но Гермоген был непреклонен и сказал: «Да будет над ними милость отГоспода Бога и от нашего смирения благословление». Это были последние слова патриарха, которому поляки перестали спускатьв подземелье пищу, и он 17 февраля 1612 г. скончался мученически, голодноюсмертью.
Медленнопродвигался Пожарский к Москве, так как он не один управлял войском, прикото-ром был земский собор, что ясно видно из грамоты от 7 апреля посланной изЯрославля во все города, в которой князь просил прислать ему «выборных дляцарскаго обирания», то есть избрания. 14 августа 1612 г. народное ополчение,под предводительством князя Пожарскаго, прибыло к Троице-Сергеевской Лавре, гдебыло встречено архимандритом Дионисием, любимцем погибшего Гермогена, со всеюбратией и расположилось тут на последний стан перед Москвой.
Десять днейспустя, 24 августа, произошел самый страшный бой, когда бились с рассвета досумерек. Окопы и остроги по шести раз переходили из рук в руки. Со страшнымуроном гетман Хоткевич принужден был отступить к Воробьевым горам и боле недерзнул подступать к Москве.
Засевшие вКремле поляки ужасно голодали. Вместе с ними ту же участь несли и захваченныеими русские бояре, в числе которых находился и боярин Иван Никитич Романов ссвоим племянником Михаилом Федоровичем и его матерью инокинею Марфою.
Наконец,после долгих переговоров, 22 октября 1612 г. ополчение двинулось на приступ, иказаки взяли Китай-город, но поляки решились еще держаться в Кремле, выжидаяприхода подмоги. А шедший к ним на выручку король Сигизмунд, три раза подступалк Волоколамску, три раза был отражен и ушел обратно. Узнав об этом, полякивышли из Кремля с условием, чтобы им была сохранена жизнь.
Ополчение,очистив Москву, должно было заключить свою победу избранием царя, для чегоПожарский призвал по 10 выборных от каждого города, но были города, приславшиебольшее число своих представителей, так Нижний-Новгород прислал 19 человек.
Всего было277 подписей под грамотой избрания Михаила Федоровича, из них 57 принадлежат духовенству,136 боярам и высшим служебным чинам, а остальные 84 — городским выборным.
Вначалесобор распался на партии и по выражению летописца: «на многие дни быстьсобрания людям, дела же утвердити не могут и всуе метутся смо и овамо».Какой-то дворянин из Галича подал письменное мнение, что ближе всех по родствук прежним царям стоит Михаил Романов, а потому его и надо выбрать в цари.Раздались голоса противников, но в это время из рядов выборщиков подошел кстолу донской атаман и положил на него писание. «Какое это писание ты подалатаман?» — спросил его князь Пожарский. «О природном царе Михаиле Федоровиче»,ответил атаман, который будто бы и решил дело. Это было 7 февраля напредварительном избрании, а окончательный выбор был отложен до 21 числа, и вгорода были отправлены люди, чтобы узнать мнение народа. Посланные вернулись сизвестием, что у всех одна мысль: «быть государем Михаилу Федоровичу Романову,а опричь его никак никого на государство не хотеть». В неделю православия,первое воскресенье Великого поста, 21 февраля 1613 года, были назначеныокончательные выборы. Каждый чин подал письменное мнение, и во всех ихзначилось одно имя — Михаила Федоровича.
Тогданесколько духовных лиц с боярином во главе посланы были на Красную площадь, ине успели они с возвышенного места спросить народ, кого хотят в цари, как всезакричали: «Михаила Федоровича»!
Летописецотмечает, что Михаила Федоровича просили на царство «сродственного его радисоуза (союза) царских искр», а Авраамий Палицын называл Михаила «избранным отБога прежде его рождения».
Но чутьбыло новое злодейство не разрушило мечты русского народа. Михаил Федорович сматерью своей, после московской осады, уехал в свою Костромскую вотчину, селоДомнино, где едва не подвергся нападению шайки поляков, которая в 1613 годупробралась в Галицкий и Костромской уезды. Факт пребывания поляков вЖелезно-Боровском монастыре, всего в 15-20 верстах от Домнина установленисторией. Отсюда они искали дороги в Домнино, чтобы убить новоизбранного царя итем самым вызвать смуту, выгодную для них. Они не дошли до Домнина каких-нибудь2-х верст, встретившийся им домнинский крестьянин Иван Сусанин, бывшийдоверенным лицом Романовых, чувствуяя опасность, повел их в противоположнуюсторону – к селу Исупову, а в Домнино послалсвоего зятя, Богдана Сабинина, к царю Михаилу Федоровичу с известием о грозящейопасности и советом укрыться в Ипатьевском монастыре, близ самой Костромы, построенном в XIV столтетии мурзойЧетом, предком Годунова. Этот монастырь поддерживался вкладами Бориса, а приЛжедмитрии был подарен последним Романовым, как полагают, за все то, что онипотерпели от Бориса. Нарочно бродя поИсуповскому болоту и соседним лесам целую ночь и утро следующего дня, несмотряна пытки, Сусанин не открыл злодеям местопребыния Михаила Федоровича и был имиизрублен в селе Исупов. Другой крестьянин, оставшийся безымянным совершил такойже подвиг близ Волоколамска.
В 1839 г.во время царствования императора Николая I в Костроме сооружен памятник царю МихаилуФедоровичу и крестьянину Ивану Сусанину.
Итак МихаилФедорович после московской осады жил в Костромской вотчине, и в Москве незнали, где он находится. Поэтому, посольство, состоявшее из Феодорита,архиепископа Рязанского и Муромского, Авраамия Палицына, Шереметьева и др.,отправилось сперва в Ярославль, а оттуда в Кострому, куда приехав, 14-го марта,сопровождаемое крестным ходом, при. огромном стечении народа, пошло вИпатьевский монастырь уведомить об избрании и бить челом Михаилу Федоровичу иего матери инокине Mapфе.Но послы встретили сильное нежелание согласиться на избрание со стороны,как сына, так и его матери. Инокиня Марфа не хотела видеть своего сына напрестоле, а юный избранник отвечал послам: «с великим гневом и плачем», что онгосударем быть не желает. Марфа говорила послам, «что сын её не в совершенныхлетах, да и Московскаго государства всяких чинов люди измалодушествовались: давсвои души прежним государям, не прямо служили». Затем, опасаясь за сына, онауказывала, что в такое время, «когда совершился ряд измен вокруг престола иприрожденному государю трудно быть в Московском государстве». Послы уверяли,что Михаилу Федоровичу нечего опасаться чего-нибудь подобного, потому чтотеперь люди Московского государства «наказались и пришли в соединение». Долгопришлось послам уговаривать и мать, и сына, наконец, усилия их увенчалисьуспехом — Михаил дал свое согласие, а мать благословила его иконою.
Из КостромыМихаил Федорович с матерью уехал в Ярославль. Оттуда он писал земскому собору освоем соглашении на избрание, а также о том, чтобы ему все «верой и правдойслужили». Земский собор отвечал, что люди со слезами благодарят Бога, молятсяо царском здоровье и просят его скорее приехать в Москву: «тебе бы великому государю нас сирых пожаловать быть вцарствующий град поскорей». Но Михаил Федорович не торопился в Москву, так какхотел, чтобы земский собор немного устроил дела, водворив порядок, а такжепозаботился приведением в исправность дворцов в Кремле. Лишь 16 апреля царь«пошел» к Москве, ведя переписку с собором, а также с боярами, которыедоносили, что приготовили для государя комнаты царя Ивана, да Грановитуюпалату, а для матери его хоромы в Вознесенском монастыре, где жила царицаМарфа; «тех же хором, что государь приказал приготовить, отстроить нельзя — денег в казне нет, плотников мало, палаты и хоромы все без кровли, мостов,лавок, дверей и окошек нет — надобно делать все новое, а лесу пригодного скороне добыть».
МихаилФедорович не удовлетворился таким ответом и писал боярам, в конце апреля, следующее:«по прежнему и по этому нашему указу велите устроить нам золотую палату царицыИрины, а матери нашей — хоромы царицы Марии; если лесу нет, то велите строитьиз брусяных хором царя Василия».
Когда царьприбыл к Троице-Сергеевской лавре, к нему явились дворяне и крестьяне, ограбленныеказачьими шайками, бродившими около Москвы. Михаил Федорович объявил послам отсобора, что он с матерью дальше не поедет и по этому поводу писал боярам исобору в Москву, что, если «грабежи и убийства не уймутся, то какой от Богамилости надеяться?»
Наконец, 2мая совершился торжественный въезд Михаила Федоровича в Кремль. Люди от мала довелика вышли за город навстречу государю. Царь и мать его слушали молебен вУспенском соборе, после чего всяких чинов люди подходили к царской руке издравствовали великому государю. В том же Успенском соборе 11-го июля МихаилФедорович венчался на царство, при чем государь повелел «для своего царскоговенца во всяких чинах быть без мест». Дьяк Петр Третьяков объявил порядокторжества: боярин князь Мстиславский будет осыпать государя золотыми, бояринИван Никитич Романов будет держать шапку Мономахову, боярин князь ДмитрийТимофеевич Трубецкой — скипетр, новый боярин князь Пожарский — яблоко(державу). Тотчас же Трубецкой бил челом на Романова, что ему меньше Романовабыть неуместно. Тогда государь сказал Трубецкому: «Известно твое отечествоперед Иваном, можно ему быть тебя меньше, но теперь быть тебе его меньше,потому что мне Иван Никитич по родству дядя, быть вам без мест». Таким образомуладили это дело. На другой день венчаний (12 июля), во время празднованияименин царя, Кузьма Минин был пожалован в думные дворяне.
МихаилФедорович не отпустил из Москвы выборных земских людей до 1615 года, когда ихзаменили вновь избранные. Земский собор в течении десяти лет, с 1613 по 1622г.г., постоянно находился в Москве, а после постоянного собора уже не было, нособоры созывались часто и длились долго. При чем иногда все обстоятельствадел предлагались на рассмотрение непосредственно самим царем. Так из актасобора 12 октября 1621 г. известно, что сам царь Михаил Федорович держал речьпред собором о неправых и обидных действиях польского короля. Эти соборы не только не уменьшали значения царскойвласти, но и напротив, ее закрепляли.
После страшныхсмут стало происходить полное обеднение и разрушение государства и необходимобыло, чтобы проявилось особое «напряжение» народных сил, которое спасло быотечество от угрожавшей ему опасности. Личность самого государя МихаилаФедоровича, в высшей степени симпатичная, своим обаянием способствовалаукреплению царской власти и идеи самодержавия. При нем печать государственнаябыла сделана больше, введен новый титул «самодержца», а над головами орла вырезаныкороны. Царь Михаил Федорович был человек мягкий, добрый. Своими душевнымикачествами он производил на народ самое выгодное впечатление. Доброта царя недопускала возможности предположить, чтобы какая-нибудь несправедливость моглаисходить от такого великодушного царя, а если и случалось что-нибудь подобное,то в глазах народа вся ответственность падала на лиц, стоявших между ним иверховною властью.
В началецарствования Михаила Федоровича главною заботою являлось преследование иуничтожение разбойничьих шаек, причем с Заруцким пришлось вести настоящуювойну. Он был взят в плен стрельцами в Астрахани, и с Мариною Мнишек и её сыномпривезен в Москву, где Заруцкий и сын Марины были казнены, а она сама умерла втюрьме. Кроме того, приходилось считаться с Швецией, которая имела своегокандидата на русский престол, королевича Филиппа, и вела войну с Москвой.Заключенный в начале 1617 года Столбовский договор вернул Новгородскую область,а также дал возможность Москве обращаться смелее с Польшей, с которой МихаилФедорович хотел заключить мир, чтобы освободить своего отца, Филарета Никитича,из плена. Польский претендент на московский трон, Владислав, подступал к Москвеи, соединясь с гетманом Сагайдачным, пришедшим к нему на помощь с 20.000казаков, угрожал Москве, где, в это время «явившаяся, комета стояла над самымКремлем», предвещая взятие Москвы. Страх обуял всех московских жителей.Сагайдачный попробовал ворваться в Москву, но был отбит. Тогда Владиславотступил к Троицкой лавре и требовал её сдачи, но безуспешно. Затем он вступилв переговоры и около лавры, в деревне Деулин, было заключено Деулинскоеперемирие, по которому решено было разменяться пленниками. Польша удерживаласвои завоевания — Смоленск и Северскую землю, а Владислав отказался от претензийна московский престол.
1-го июля1619 г. на реке Поляновке, близ Вязьмы, произошел обмен пленных, и митрополитФиларет возвратился на родину. Его въезд в Кремль был ознаменован целым рядомторжественных встреч по пути, по городам, наконец, на переезде через речкуХодынку, его встретили московские власти: все бояре, дворяне и приказные люди.После бояр встречали гости, купцы и всякие «жилецкие» люди. 14-го же июля, недоезжая речки Пресни, встретил митрополита сам царь и поклонился отцу в ноги.Филарет Никитич тоже преклонился пред своим сыном и царем, и долго оба оставалисьв таком положении, не решаясь встать, ни говорить от радости. Поздоровавшись ссыном, Филарет сел в сани, а государь со всем народом шел впереди пешком.Вскоре, по возвращении из плена, Филарет Никитич был посвящен в сан патриархa иерусалимским патриархом Феофаном, приехавшим вМоскву за милостыней.
С тех порначалось так называемое двоевластие: Михаил Федорович стал управлятьгосударством с помощью отца-патриаpxa, которому был присвоен, как и царю, титул«великого государя». От имени обоих решались все дела, обоими государями принималисьпосольства и обоим им подносились послами дары и подарки. При таких приемахпослов местничество (конфликт из-за сравнения знатности рода) ставило взатруднительное положение государя. Так, например, при представленииперсидского посла, рынды (телохранители) исчезли. Один сбежал и спряталсянеизвестно куда, так что его не могли сыскать, а другой сказался больным, ноего привезли во дворец и назначили к нему в товарищи рындой князяРомодановскаго. Мнимо больной Чепчугов бил челом на Ромодановскаго, а князь Пожарскийна Чепчугова, что он бесчестит их род по однородству с Ромодановскими.
До чегодошло местничество, видно из того, что, когда государь велел назначить рынд,во избежание местничества, из людей не родословных, «меньших статей», которыебы не могли хвастаться службою предков, то при назначении рындами стряпчихТелепнева и Ларюнова, один из них бил на другого, основываясь на том, что отецодного городовой, сын боярский, а другого -лишь подьячий. Таким образом, хотяцарь «для докуки и челобитья велел от меньших статей выбирать, но и те бьютчелом». Такова была тогда сила местничества. Филарет Никитич скоро разогналтех, кого выдвинуло родство с его женой, а также возобновил дело царской невестыМарии Хлоповой, из преданного Романовым рода Желябужских, которая жила приМарфе и в 1616 г. была объявлена невестою Михаила Федоровича и ей дали имяАнастасия. «И молитва наречению ей была и чины у ней уставили по государскомучину, то есть честь и бережение к ней держали, как к самой царице, и дворовыелюди крест ей целовали и в Москве и во всех епископиях Бога за нее молили, тоесть вспоминали на эктиньях».
Но личноенеудовольствие Салтыкова на одного из родственников Хлоповой расстроилосвадьбу, так как заболевшую невесту признали «испорченной» и сослали вместе сродными, обвиненными в обмане, в Тобольск. Интрига была открыта, Хлопову решиливернуть из ссылки, так как Михаил Федорович продолжал любить свою невесту ивоспротивился желанию матери жениться на другой. Однако, инокиня Марфа,стоявшая за Салтыковых, настояла на том, чтобы Хлопову оставили вНижнем-Новгороде, поселив во двор умершого Козьмы Минина, а Салтыковы былиотправлены на житье в свои вотчины.
МихаилФедорович женился на 29 году своей жизни на Марии Владимировне Долгорукой,скоро умершей, на следующий год царь вступил во второй брак с ЕвдокиеюЛукьяновной Стрешневой.
По рассказуП. Львова, биографа отца невесты: «накануне послали царския повозки за девицамииз знатнейших фамилий, приехавших вМоскву для выбора. Эти девицы сопровождались матерями или ближайшимиродственницами; на них была одежда, жалованная царем. По представлении девиц инокине МарфеИвановне, матери и родственницы разъехались по домам. При каждой девице осталасьтолько одна прислужница, в комнатах для них отведенных, находились по обоимсторонам кровати. В полночь Михаил, с матерью своей, пошел
осматривать невест. По окончанииосмотра инокиня Марфа спросила сына, на которую из девиц пал его выбор. Иочень удивилась, услыша, что он предпочел прислужницу одной из привезенныхдевиц. Мать убеждала Михаила, чтобы он помыслил, как оскорбятся этим выборомкнязья и бояре, наконец, требовала от него решительного отказа, так как довосхода солнца он должен в Успенском соборе в присутствии патриарха идуховенства объявить имя будущей своей супруги. Михаил отвечал: «По воле толькоБожией и твоей принял я венец и царство; ни в чем не посмею быть ослушным матери моей. Ты всегдабыла наставницею и моим покровом — все исполню… Но сердце мое никогда не выберет,никогда другой не полюбит… Я опредлен к одним бедствиям! Первой супругилишился в первые месяцы брачного союза, невесты лишаюсь при самом избрании.Она не знатной породы; может быть, она терпит бедность, горе и я испытал нуждуи гонение».
Слезыполились из глаз Михаила, и, глядя на сына, мать его сказала: «Судьбы небесныетебя сохранили, они назначили тебе царство… Воля Божия да будет с тобой!Возьми ту, которая пришлась тебе по мысли и по сердцу». Между тем, инокиня Марфапослала разведать о роде прислужницы, которая оказалась дочерью бедногоможайского дворянина Лукьяна Степановича Стрешнева, а девица, при которой онанаходилась, её дальнею родственницей, угнетавшей ее своим своенравием. Когдаже патриарх Филарет благословлял сына своего, то он сказал: «Бог з
www.ronl.ru
После освобождения Москвы от польских интервентов начал восстанавливаться правительственный аппарат, который стал налаживать связис городами и уездами страны. В феврале 1613 г. на Земском соборе царём былизбран представитель старого московского боярства - 16-летний Михаил Фёдорович Романов(1613- 1645 гг.) ..
Государственная власть в России была восстановлена в форме сословно-представительной монархии, которая постепенно эволюционировалав абсолютную.
В структуре государственных органов, которые ограничиваливласть царя, заметную роль играли Боярская Дума и Земский собор.
В Боярскую Думу — высший орган сословно-представительноймонархии — входила верхушка родовитой боярской аристократии. Постепенно вБоярскую Думу начинают проникать представители неродовых фамилий — думныедворяне и думные дьяки, которые занимали государственные посты благодарясвоим личным качествам и заслугам. Аристократический характер Боярской Думы стечением времени снижается, её значение падает. Не последнюю роль в этомсыграло и то обстоятельство, что наряду с ней при первых Романовыхдействовала «ближняя» или «тайная дума», котораясостояла из немногих доверенных лиц по приглашению царя. К концу XVII в.значение «ближней думы» возросло.
Земские соборы, которые являлись представительным органомбояр, дворян, духовенства и торговой верхушки или посада, а в отдельныхслучаях и крестьян, в первое десятилетие царствования Михаила Романовазаседали непрерывно. Они занимались изысканием денег для государственнойказны и сбором ратных людей для войн.
Позднее крепнущее самодержавие всё реже и реже прибегало кпомощи Земских соборов (последний состоялся в 1686 г.).
Одновременно росло идеологическое и политическое значениецарской власти. Была введена новая государственная печать, а в царский титулвводится слово самодержец.
Идеология самодержавия покоилась на двух положениях: божественном происхождении царской власти и преемственности царей новойдинастии от династии Рюриковичей. Соответственно этому прославлялась персонацаря, ему присваивали пышный титул, а все дворцовые церемонии совершались с торжественностью и великолепием.
С укреплением самодержавия происходят изменения и в его социальной опоре. Основой его становится дворянство, а оно, в свою очередь, было заинтересовано в укреплении царской власти.
В XVII в. дворянство укрепляется экономически не без поддержки самодержавия. Оно всё более становится монополистом феодальнойсобственности на землю, постепенно оттесняя в этом отношении боярство иродовитые княжеские роды. Этому способствовала политика пожалования земельдворянству преимущественно в виде наследованного владения — вотчин, вытеснявших поместье как вид землевладения, закреплённый за владельцем толькона срок его службы государю. Расширялись права дворян и на крепостных крестьян.
В течение XVII в. возрастает и политическая роль дворянства.Оно успешно теснит родовитое боярство в госаппарате и в армии. В 1682 г. было отменено местничество (система назначения на руководящие посты попризнаку знатности и родовитости).
Крепнувшее самодержавное государство опиралось на развитыйгосударственный аппарат управления. Важнейшим звеном центральногоуправления оставались приказы, в руководстве которых видную роль стал играть бюрократический элемент дьяки и подьячие. На местах, в уездах управляли воеводы, назначаемые правительством из дворян. В их руках быласосредоточена вся полнота военной, судебной и финансовой власти.
Эволюция государственного строя сопровождалась изменениями ввооружённых силах. С 40-х гг. XVII в. начинает возникать система комплектования солдатских полков «даточными людьми». Создаютсяпервые солдатские, рейтарские и драгунские полки. Государство вооружалосолдат, платило им жалование. Зарождалась русская регулярная национальная армия.
Укрепление абсолютизма в России затронуло проблемувзаимоотношения самодержавия и церкви, светской и духовной власти,требовала дальнейшего подчинения церкви государству.
В этой связи в 50-60-х гг. XVII в. была предпринята церковная реформа. Она выросла, во-первых, из потребностей укреплениягосаппарата, включая церковь, ибо она являлась его частью. И, во-вторых,эта реформа была связана с далеко идущими внешнеполитическими планами правительства Алексея Михайловича, в которые входило объединениеправославных церквей Украины и Балканских стран с русской церковью, как одногоиз условий объединения славянских православных народов с Речью Посполитой иОсманской империей.
Важнейшими шагами реформы должны были стать унификация строя церковной службы, обрядов и особенно унификация богослужебных книг.Однако среди церковных иерархов возникли разногласия, как проводить реформу.
Церковная реформа была круто проведена патриархом Никоном.Одновременно, проводя реформу, патриарх ставил и теократические цели: создатьсильную церковную власть, которая была бы независима от светской и стояла вышецарской власти.
И если реформа церкви, которая проводилась патриархом, отвечала интересам российского самодержавия, то теократизм Никона явно противоречил тенденциям растущего абсолютизма. Происходит разрыв между царёми патриархом. Никон был низложен и сослан в монастырь.
Реформа в конечном счёте привела к расколу русской церкви на православную господствующую и православную старообрядческую. Расколвызвал кризис церкви в России, её ослабление и негативные дестабилизирующиесоциальные последствия для внутренней жизни страны.
С укреплением государственной власти, с постепенной ликвидацией экономических последствий смутного времени связана и активизациявнешней политики России в XVII в., которая имела несколько направлений.
Первоначально встала задача восстановления государственногоединства русских земель и укрепления границ. Это означало, что России предстоят войны с Польшей, Швецией, Крымским ханством и Турцией. Врезультате ряда войн Украина в 1654 г. воссоединилась с Россией, быличастично возвращены коренные русские земли.
Новым существенным моментом внешней политики России серединыXVII в. стало стремительное расширение границ русского государства до Тихогоокеана и связанное с этим установление отношений с государствами Средней Азии иДальнего Востока. За короткий период к России была присоединена Сибирь. В40-е годы XVII в. русские землепроходцы М.Стародухин, В.Поярков, С.Дежнёв, Е.Хабаров прошли Сибирь от реки Обь до Колымы, Анадыря и Амура. Россия в XVIIв. стала крупнейшим в мире многонациональным государством.
Определённые внешнеполитические успехи были обеспечены возрождением экономики. Восстановление хозяйства страны целиком легло на плечикрестьянства и посадских людей. Заброшенные земли вновь распахивались,отстраивались города и посады.
Первое время, учитывая разорение деревни, правительство несколько уменьшило прямые налоги. Зато возросли различного родачрезвычайные сборы, большинство которых вводилось почти непрерывнозаседавшими Земскими соборами. Когда деревня и город несколько окрепли, все виды обложений были вновь увеличены.
С возрождением и развитием городов усиливается мелкотоварноепроизводство, начинает меняться характер ремесла. Оно всё больше начинает ориентироваться на рынок. Возрастает роль посредников-купцов и скупщиков.
С 30-х гг. XVII в. появляются первые мануфактуры. Продолжалсяпроцесс складывания областных рынков и расширения связей между ними. Большую роль в торговом обороте играли ежегодные ярмарки, которыеустраивались в крупнейших городах России и Сибири.
Расширение торговых связей, возрастающая роль торгового капитала знаменовали начало длительного процесса складывания всероссийского рынка. Возникали новые буржуазные отношения, правда, пока лишь в сфереторговли. Этими отношениями почти не были затронуты городское производство ив особенности основная отрасль экономики — сельское хозяйство.
Складывание всероссийского рынка означало преодоление экономической замкнутости отдельных территорий и слияние их в единуюэкономическую систему. Этим завершается длительный процесс образования российского централизованного государства. Достигнутое ранее политическое единство закреплялось экономическим объединением страны.
Эти процессы шли одновременно с укреплением феодальных отношений, с усилением эксплуатации крестьянства. Дворянство требовало отправительства полного закрепощения крестьян, чего оно и добилось спринятием в 1649 г. Соборного Уложения.
Усиление крепостнической эксплуатации, рост государственныхналогов, привели к обострению социальных противоречий, которые вылились впериод царствования Алексея Михайло вича (1645-1672 гг.) . вряд городских восстаний и крестьянскую войну под предводительством Степана Разина (1667-1671 гг.), которые были жестоко подавлены.
Вторая половина XVII в., несмотря на все сложности и трудности, стала важным историческим рубежом в развитии России. Несколькоукрепились международные позиции. Складывался всероссийский рынок.Сословно-представительная монархия эволюционировала в абсолютную. Перед нейвстал ряд жизненных задач, не решённых в XVII в.
Среди них можно выделить следующие: во-первых, необходимобыло пробиться к морским рубежам, без чего не могло быть обеспечено быстрое экономическое развитие страны. Во-вторых, борьба за Украину непривела к объединению с Россией всего украинского народа. Правобережная Украинаоставалась под оккупацией Польши. В-третьих, необходима была регулярная армия. В-четвёртых, страна нуждалась в промышленном развитии и подготовленныхкадрах, которых не могло дать церковное образование. В-пятых, крестьянскиевосстания показали правящему классу важность укрепления государственногоаппарата.
Исторически назрела задача преодолеть отсталость страны вхозяйственном, военном и культурном отношении. Предпосылки для проведения реформ были заложены во второй половине XVII в., но осуществить их выпало надолю Петра I.
www.ronl.ru
После освобождения Москвы от польских интервентов начал восстанавливаться правительственный аппарат, который стал налаживать связи с городами и уездами страны. В феврале 1613 г. на Земском соборе царём был избран представитель старого московского боярства — 16-летний Михаил Фёдорович Романов(1613- 1645 гг.) ..
Государственная власть в России была восстановлена в форме сословно-представительной монархии, которая постепенно эволюционировала в абсолютную.
В структуре государственных органов, которые ограничивали власть царя, заметную роль играли Боярская Дума и Земский собор.
В Боярскую Думу — высший орган сословно-представительной монархии — входила верхушка родовитой боярской аристократии. Постепенно в Боярскую Думу начинают проникать представители неродовых фамилий — думные дворяне и думные дьяки, которые занимали государственные посты благодаря своим личным качествам и заслугам. Аристократический характер Боярской Думы с течением времени снижается, её значение падает. Не последнюю роль в этом сыграло и то обстоятельство, что наряду с ней при первых Романовых действовала «ближняя» или «тайная дума», которая состояла из немногих доверенных лиц по приглашению царя. К концу XVII в. значение «ближней думы» возросло.
Земские соборы, которые являлись представительным органом бояр, дворян, духовенства и торговой верхушки или посада, а в отдельных случаях и крестьян, в первое десятилетие царствования Михаила Романова заседали непрерывно. Они занимались изысканием денег для государственной казны и сбором ратных людей для войн.
Позднее крепнущее самодержавие всё реже и реже прибегало к помощи Земских соборов (последний состоялся в 1686 г.).
Одновременно росло идеологическое и политическое значение царской власти. Была введена новая государственная печать, а в царский титул вводится слово самодержец.
Идеология самодержавия покоилась на двух положениях: божественном происхождении царской власти и преемственности царей новой династии от династии Рюриковичей. Соответственно этому прославлялась персона царя, ему присваивали пышный титул, а все дворцовые церемонии совершались с торжественностью и великолепием.
С укреплением самодержавия происходят изменения и в его социальной опоре. Основой его становится дворянство, а оно, в свою очередь, было заинтересовано в укреплении царской власти.
В XVII в. дворянство укрепляется экономически не без поддержки самодержавия. Оно всё более становится монополистом феодальной собственности на землю, постепенно оттесняя в этом отношении боярство и родовитые княжеские роды. Этому способствовала политика пожалования земель дворянству преимущественно в виде наследованного владения — вотчин, вытеснявших поместье как вид землевладения, закреплённый за владельцем только на срок его службы государю. Расширялись права дворян и на крепостных крестьян.
В течение XVII в. возрастает и политическая роль дворянства. Оно успешно теснит родовитое боярство в госаппарате и в армии. В 1682 г. было отменено местничество (система назначения на руководящие посты по признаку знатности и родовитости).
Крепнувшее самодержавное государство опиралось на развитый государственный аппарат управления. Важнейшим звеном центрального управления оставались приказы, в руководстве которых видную роль стал играть бюрократический элемент дьяки и подьячие. На местах, в уездах управляли воеводы, назначаемые правительством из дворян. В их руках была сосредоточена вся полнота военной, судебной и финансовой власти.
Эволюция государственного строя сопровождалась изменениями в вооружённых силах. С 40-х гг. XVII в. начинает возникать система комплектования солдатских полков «даточными людьми». Создаются первые солдатские, рейтарские и драгунские полки. Государство вооружало солдат, платило им жалование. Зарождалась русская регулярная национальная армия.
Укрепление абсолютизма в России затронуло проблему взаимоотношения самодержавия и церкви, светской и духовной власти, требовала дальнейшего подчинения церкви государству.
В этой связи в 50-60-х гг. XVII в. была предпринята церковная реформа. Она выросла, во-первых, из потребностей укрепления госаппарата, включая церковь, ибо она являлась его частью. И, во-вторых, эта реформа была связана с далеко идущими внешнеполитическими планами правительства Алексея Михайловича, в которые входило объединение православных церквей Украины и Балканских стран с русской церковью, как одного из условий объединения славянских православных народов с Речью Посполитой и Османской империей.
Важнейшими шагами реформы должны были стать унификация строя церковной службы, обрядов и особенно унификация богослужебных книг. Однако среди церковных иерархов возникли разногласия, как проводить реформу.
Церковная реформа была круто проведена патриархом Никоном. Одновременно, проводя реформу, патриарх ставил и теократические цели: создать сильную церковную власть, которая была бы независима от светской и стояла выше царской власти.
И если реформа церкви, которая проводилась патриархом, отвечала интересам российского самодержавия, то теократизм Никона явно противоречил тенденциям растущего абсолютизма. Происходит разрыв между царём и патриархом. Никон был низложен и сослан в монастырь.
Реформа в конечном счёте привела к расколу русской церкви на православную господствующую и православную старообрядческую. Раскол вызвал кризис церкви в России, её ослабление и негативные дестабилизирующие социальные последствия для внутренней жизни страны.
С укреплением государственной власти, с постепенной ликвидацией экономических последствий смутного времени связана и активизация внешней политики России в XVII в., которая имела несколько направлений.
Первоначально встала задача восстановления государственного единства русских земель и укрепления границ. Это означало, что России предстоят войны с Польшей, Швецией, Крымским ханством и Турцией. В результате ряда войн Украина в 1654 г. воссоединилась с Россией, были частично возвращены коренные русские земли.
Новым существенным моментом внешней политики России середины XVII в. стало стремительное расширение границ русского государства до Тихого океана и связанное с этим установление отношений с государствами Средней Азии и Дальнего Востока. За короткий период к России была присоединена Сибирь. В 40-е годы XVII в. русские землепроходцы М.Стародухин, В.Поярков, С.Дежнёв, Е.Хабаров прошли Сибирь от реки Обь до Колымы, Анадыря и Амура. Россия в XVII в. стала крупнейшим в мире многонациональным государством.
Определённые внешнеполитические успехи были обеспечены возрождением экономики. Восстановление хозяйства страны целиком легло на плечи крестьянства и посадских людей. Заброшенные земли вновь распахивались, отстраивались города и посады.
Первое время, учитывая разорение деревни, правительство несколько уменьшило прямые налоги. Зато возросли различного рода чрезвычайные сборы, большинство которых вводилось почти непрерывно заседавшими Земскими соборами. Когда деревня и город несколько окрепли, все виды обложений были вновь увеличены.
С возрождением и развитием городов усиливается мелкотоварное производство, начинает меняться характер ремесла. Оно всё больше начинает ориентироваться на рынок. Возрастает роль посредников-купцов и скупщиков.
С 30-х гг. XVII в. появляются первые мануфактуры. Продолжался процесс складывания областных рынков и расширения связей между ними. Большую роль в торговом обороте играли ежегодные ярмарки, которые устраивались в крупнейших городах России и Сибири.
Расширение торговых связей, возрастающая роль торгового капитала знаменовали начало длительного процесса складывания всероссийского рынка. Возникали новые буржуазные отношения, правда, пока лишь в сфере торговли. Этими отношениями почти не были затронуты городское производство и в особенности основная отрасль экономики — сельское хозяйство.
Складывание всероссийского рынка означало преодоление экономической замкнутости отдельных территорий и слияние их в единую экономическую систему. Этим завершается длительный процесс образования российского централизованного государства. Достигнутое ранее политическое единство закреплялось экономическим объединением страны.
Эти процессы шли одновременно с укреплением феодальных отношений, с усилением эксплуатации крестьянства. Дворянство требовало от правительства полного закрепощения крестьян, чего оно и добилось с принятием в 1649 г. Соборного Уложения.
Усиление крепостнической эксплуатации, рост государственных налогов, привели к обострению социальных противоречий, которые вылились в период царствования Алексея Михайло вича (1645-1672 гг.). в ряд городских восстаний и крестьянскую войну под предводительством Степана Разина (1667-1671 гг.), которые были жестоко подавлены.
Вторая половина XVII в., несмотря на все сложности и трудности, стала важным историческим рубежом в развитии России. Несколько укрепились международные позиции. Складывался всероссийский рынок. Сословно-представительная монархия эволюционировала в абсолютную. Перед ней встал ряд жизненных задач, не решённых в XVII в.
Среди них можно выделить следующие: во-первых, необходимо было пробиться к морским рубежам, без чего не могло быть обеспечено быстрое экономическое развитие страны. Во-вторых, борьба за Украину не привела к объединению с Россией всего украинского народа. Правобережная Украина оставалась под оккупацией Польши. В-третьих, необходима была регулярная армия. В-четвёртых, страна нуждалась в промышленном развитии и подготовленных кадрах, которых не могло дать церковное образование. В-пятых, крестьянские восстания показали правящему классу важность укрепления государственного аппарата.
Исторически назрела задача преодолеть отсталость страны в хозяйственном, военном и культурном отношении. Предпосылки для проведения реформ были заложены во второй половине XVII в., но осуществить их выпало на долю Петра I.
www.ronl.ru
