Глава 4. Объективная сторона террористического акта Объективная сторона террористического акта выражается в: 1) совершение взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба, либо наступление иных тяжких последствий, в целях воздействия на принятие решения органами государственной власти или международными организациями; 2) угрозе совершения указанных действий[15]. Первая форма характеризуется деянием, последствием и причинной связью между ними. Деяние выражается в совершении взрыва, поджога или иных действий. Это означает, что взрыв, поджог или иные действия такого же характера совершаются в местах нахождения людей, имущества, расположения различного рода производственного объектов, обеспечивающих жизнедеятельность населения, на транспортных коммуникациях, промышленных производствах, использующих опасные для населения сырье, материалы, оборудование. Под взрывом следует понимать мгновенное разложение какого-либо вещества, сопровождающееся образованием сильно нагретых, с высоким давлением газов, которые носят разрушительный характер по отношению к другим объектам материального мира. Под поджогом следует понимать намеренное, с преступным умыслом, вызывание пожара для уничтожения огнем имущества, в том числе зданий и сооружений, в которых могут находится люди[16]. Кроме того, объективная сторона террористического акта может встречаться не только в единичных, разовых действиях (поджог, взрыв, разрушение здания, заражение местности), но и в продолжаемых деяниях, состоящих из ряда взаимосвязанных посягательств на жизнь, здоровье, имущество, объединенных общим замыслом и целью запугать население. Например, погромы, сопровождаемые убийствами и насилием среди населения, групповые вооруженные нападения и массовые убийства с применением таких орудий, средств и методов, которые явно предназначены для устранения жителей и возбуждения паники. Предполагается, что “иные действия” подразумевают лишь активную форму поведения человека, хотя террористический акт иногда может быть осуществлен путем бездействия. Под иными действиями, кроме взрывов и поджогов, следует понимать любые действия, способные повлечь указанные в ст. 205 УК последствия. В частности, к ним могут относиться: разрушение системы энергоснабжения и жизнеобеспечения населенных пунктов и предприятий, заражение местности радиоактивными или отравляющими веществами, распространение эпидемий и эпизоотии, устройство аварий, затопление местности и т.д., невыполнение обязанности по своевременному отключению производственных процессов в энергетике, на транспорте, в добывающей промышленности[17]. Преступление имеет формальный состав и считается законченным, если указанные в ст. 205 Уголовного кодекса действия уже совершены или возникла реальная угроза их осуществления, проведены необходимые подготовительные действия. Для оконченного состава преступления не требуется фактического наступления указанных в УК последствий. Достаточно, чтобы соответствующие действия создавали реальную опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба или наступления иных общественно опасных последствий. Реальность угрозы осуществления террористических действий определяется тем, способна ли она вызвать у отдельного человека, группы людей или властей опасения, что угроза будет осуществлена, а ущерб, который будет нанесен этими действиями, – значимым. Угроза может быть выражена устно, письменно, или другим способом. Но заметим, что содержание понятия “значительный имущественный ущерб” представляется весьма расплывчатым, тем более в условиях существенного разрыва в доходах разных слоев населения. Таким образом, законодатель оставляет определение “значимости” ущерба на усмотрение суда. Понятие значительного имущественного ущерба не связано с определенной стоимостью. Определяющим является, насколько уничтожение и повреждение этого имущества, либо угроза такого уничтожения, способны повлиять на действия органов государственной власти. Этот признак должен применяться при сравнительно ограниченной ценности имущества в зависимости от того, насколько устрашающим является способ уничтожения. Например, взрыв в общественном месте автомобиля с целью добиться от властей определенных действий должен квалифицироваться по ст.205 УК, в то же время сожжение валютных ценностей, соответствующих стоимости этого автомобиля, с той же целью при определенных обстоятельствах может квалифицироваться по ст. 167 УК[18]. Последствие – как оно сформулировано в ч. 1 ст. 205 Уголовного Кодекса Российской Федерации – является нематериальным и заключается в опасности, возможности гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий[19]. Последствие, предусмотренное ч. 1 ст. 205 названного УК, может быть и материальным, то есть состоять в фактическом причинении вреда здоровью людей или причинении значительного материального ущерба. Однако оно не должно влечь по неосторожности смерть человека или иные тяжкие последствия, поскольку такие последствия характеризуют объективную сторону террористического акта, ответственность за который предусмотрена ч. 3 ст. 205 Уголовного Кодекса Российской Федерации. При совершении в результате террористического акта убийства или умышленного причинения тяжкого вреда здоровью содеянное представляет собой совокупность преступлений: террористического акта и соответствующего преступления против личности. Вторая часть ст. 205 УК предусматривает ответственность за совершение действий, перечисленных в п. 1 при наличии квалифицирующих обстоятельств, которые свидетельствуют о большей общественной опасности, т.е.: 1. группой лиц по предварительному сговору; 2. с применением огнестрельного оружия. Ст. 35 УК РФ предусматривает ответственность за совершение преступления группой лиц по предварительному сговору, если в нем участвовали лица, заранее договорившиеся о совместном совершении преступления. Применение огнестрельного оружия при совершении террористического акта рассматривается в качестве еще одного отягчающего уголовную ответственность обстоятельства. В соответствии со ст. 1 ФЗ «Об оружии» от 13.11.1996г. № 150 – ФЗ под огнестрельным оружием понимается оружие (то есть устройства и предметы, конструктивно предназначенные для поражения живой или иной цели), предназначенное для механического поражения цели на расстоянии снарядом, получающим направленное движение за счет энергии порохового или иного заряда (это пистолеты, ружья автоматы, пулеметы, гранатометы и т.д). Данного квалифицирующего признака не будет, если огнестрельное оружие применялось с целью избежать задержания после совершения акта терроризма. Такие действия квалифицируются самостоятельно. Террористический акт может считаться совершенным с использованием огнестрельного оружия, если оно применялось для нанесения телесного повреждения или демонстрировалось другим лицам как готовность преступника пустить его в ход. Однако не совсем понятно, почему законодатель не включил в число отягчающих вину обстоятельств применение боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств, которые по поражающим свойствам намного превосходят поражающие свойства огнестрельного оружия. По смыслу закона получается, что устройство обвалов или затоплений с применением огнестрельного оружия или стрельба из него по зданию вокзала является более опасным преступлением, чем совершение тех же действий с применением взрывных устройств или взрыв на вокзале[20]. Третья часть ст. 205 УК РФ устанавливает уголовную ответственность за деяния, предусмотренные частями первой и второй настоящей статьи, если они совершены организованной группой, либо повлекли по неосторожности смерть человека или иные тяжкие последствия, а равно сопряжены с посягательством на объекты использования атомной энергии, либо с использованием ядерных материалов, радиоактивных веществ или источников радиоактивного излучения, либо ядовитых, отравляющих, токсичных, опасных химических или биологических веществ. Организованной группой УК РФ признается устойчивая группа лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений. Важно отметить, что основными отличительными признаками преступной организации является масштабность ее деятельности, длительность функционирования, налаженный механизм управления, замаскированность, неуловимость, способность влиять на крупные социальные, политические, экономический решения, тесная подпольная связь с государственными, политическими, общественными, финансовыми организациями[21]. Однако охарактеризовать объективную сторону террористического акта невозможно без учета субъективных моментов, поскольку объективная сторона тесно связана с субъективной стороной. «Будущая объективная сторона преступления, — отмечает В.Н. Кудрявцев – в идеальной форме складывается в сознании лица и затем в той или иной мере осуществляется в действительности». Выбор преступником объекта посягательства, времени, места совершения преступления и средств к достижению преступной цели определяет и объективную сторону его поведения. Объективная сторона служит практическим осуществлением преступных намерений субъекта. Особенно наглядно это видно в тех умышленных преступлениях, которые совершаются по заранее намеченному плану[22]. продолжение --PAGE_BREAK--
www.ronl.ru
Глава 4. Объективная сторона террористического акта Объективная сторона террористического акта выражается в: 1) совершение взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба, либо наступление иных тяжких последствий, в целях воздействия на принятие решения органами государственной власти или международными организациями; 2) угрозе совершения указанных действий[15]. Первая форма характеризуется деянием, последствием и причинной связью между ними. Деяние выражается в совершении взрыва, поджога или иных действий. Это означает, что взрыв, поджог или иные действия такого же характера совершаются в местах нахождения людей, имущества, расположения различного рода производственного объектов, обеспечивающих жизнедеятельность населения, на транспортных коммуникациях, промышленных производствах, использующих опасные для населения сырье, материалы, оборудование. Под взрывом следует понимать мгновенное разложение какого-либо вещества, сопровождающееся образованием сильно нагретых, с высоким давлением газов, которые носят разрушительный характер по отношению к другим объектам материального мира. Под поджогом следует понимать намеренное, с преступным умыслом, вызывание пожара для уничтожения огнем имущества, в том числе зданий и сооружений, в которых могут находится люди[16]. Кроме того, объективная сторона террористического акта может встречаться не только в единичных, разовых действиях (поджог, взрыв, разрушение здания, заражение местности), но и в продолжаемых деяниях, состоящих из ряда взаимосвязанных посягательств на жизнь, здоровье, имущество, объединенных общим замыслом и целью запугать население. Например, погромы, сопровождаемые убийствами и насилием среди населения, групповые вооруженные нападения и массовые убийства с применением таких орудий, средств и методов, которые явно предназначены для устранения жителей и возбуждения паники. Предполагается, что “иные действия” подразумевают лишь активную форму поведения человека, хотя террористический акт иногда может быть осуществлен путем бездействия. Под иными действиями, кроме взрывов и поджогов, следует понимать любые действия, способные повлечь указанные в ст. 205 УК последствия. В частности, к ним могут относиться: разрушение системы энергоснабжения и жизнеобеспечения населенных пунктов и предприятий, заражение местности радиоактивными или отравляющими веществами, распространение эпидемий и эпизоотии, устройство аварий, затопление местности и т.д., невыполнение обязанности по своевременному отключению производственных процессов в энергетике, на транспорте, в добывающей промышленности[17]. Преступление имеет формальный состав и считается законченным, если указанные в ст. 205 Уголовного кодекса действия уже совершены или возникла реальная угроза их осуществления, проведены необходимые подготовительные действия. Для оконченного состава преступления не требуется фактического наступления указанных в УК последствий. Достаточно, чтобы соответствующие действия создавали реальную опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба или наступления иных общественно опасных последствий. Реальность угрозы осуществления террористических действий определяется тем, способна ли она вызвать у отдельного человека, группы людей или властей опасения, что угроза будет осуществлена, а ущерб, который будет нанесен этими действиями, – значимым. Угроза может быть выражена устно, письменно, или другим способом. Но заметим, что содержание понятия “значительный имущественный ущерб” представляется весьма расплывчатым, тем более в условиях существенного разрыва в доходах разных слоев населения. Таким образом, законодатель оставляет определение “значимости” ущерба на усмотрение суда. Понятие значительного имущественного ущерба не связано с определенной стоимостью. Определяющим является, насколько уничтожение и повреждение этого имущества, либо угроза такого уничтожения, способны повлиять на действия органов государственной власти. Этот признак должен применяться при сравнительно ограниченной ценности имущества в зависимости от того, насколько устрашающим является способ уничтожения. Например, взрыв в общественном месте автомобиля с целью добиться от властей определенных действий должен квалифицироваться по ст.205 УК, в то же время сожжение валютных ценностей, соответствующих стоимости этого автомобиля, с той же целью при определенных обстоятельствах может квалифицироваться по ст. 167 УК[18]. Последствие – как оно сформулировано в ч. 1 ст. 205 Уголовного Кодекса Российской Федерации – является нематериальным и заключается в опасности, возможности гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий[19]. Последствие, предусмотренное ч. 1 ст. 205 названного УК, может быть и материальным, то есть состоять в фактическом причинении вреда здоровью людей или причинении значительного материального ущерба. Однако оно не должно влечь по неосторожности смерть человека или иные тяжкие последствия, поскольку такие последствия характеризуют объективную сторону террористического акта, ответственность за который предусмотрена ч. 3 ст. 205 Уголовного Кодекса Российской Федерации. При совершении в результате террористического акта убийства или умышленного причинения тяжкого вреда здоровью содеянное представляет собой совокупность преступлений: террористического акта и соответствующего преступления против личности. Вторая часть ст. 205 УК предусматривает ответственность за совершение действий, перечисленных в п. 1 при наличии квалифицирующих обстоятельств, которые свидетельствуют о большей общественной опасности, т.е.: 1. группой лиц по предварительному сговору; 2. с применением огнестрельного оружия. Ст. 35 УК РФ предусматривает ответственность за совершение преступления группой лиц по предварительному сговору, если в нем участвовали лица, заранее договорившиеся о совместном совершении преступления. Применение огнестрельного оружия при совершении террористического акта рассматривается в качестве еще одного отягчающего уголовную ответственность обстоятельства. В соответствии со ст. 1 ФЗ «Об оружии» от 13.11.1996г. № 150 – ФЗ под огнестрельным оружием понимается оружие (то есть устройства и предметы, конструктивно предназначенные для поражения живой или иной цели), предназначенное для механического поражения цели на расстоянии снарядом, получающим направленное движение за счет энергии порохового или иного заряда (это пистолеты, ружья автоматы, пулеметы, гранатометы и т.д). Данного квалифицирующего признака не будет, если огнестрельное оружие применялось с целью избежать задержания после совершения акта терроризма. Такие действия квалифицируются самостоятельно. Террористический акт может считаться совершенным с использованием огнестрельного оружия, если оно применялось для нанесения телесного повреждения или демонстрировалось другим лицам как готовность преступника пустить его в ход. Однако не совсем понятно, почему законодатель не включил в число отягчающих вину обстоятельств применение боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств, которые по поражающим свойствам намного превосходят поражающие свойства огнестрельного оружия. По смыслу закона получается, что устройство обвалов или затоплений с применением огнестрельного оружия или стрельба из него по зданию вокзала является более опасным преступлением, чем совершение тех же действий с применением взрывных устройств или взрыв на вокзале[20]. Третья часть ст. 205 УК РФ устанавливает уголовную ответственность за деяния, предусмотренные частями первой и второй настоящей статьи, если они совершены организованной группой, либо повлекли по неосторожности смерть человека или иные тяжкие последствия, а равно сопряжены с посягательством на объекты использования атомной энергии, либо с использованием ядерных материалов, радиоактивных веществ или источников радиоактивного излучения, либо ядовитых, отравляющих, токсичных, опасных химических или биологических веществ. Организованной группой УК РФ признается устойчивая группа лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений. Важно отметить, что основными отличительными признаками преступной организации является масштабность ее деятельности, длительность функционирования, налаженный механизм управления, замаскированность, неуловимость, способность влиять на крупные социальные, политические, экономический решения, тесная подпольная связь с государственными, политическими, общественными, финансовыми организациями[21]. Однако охарактеризовать объективную сторону террористического акта невозможно без учета субъективных моментов, поскольку объективная сторона тесно связана с субъективной стороной. «Будущая объективная сторона преступления, — отмечает В.Н. Кудрявцев – в идеальной форме складывается в сознании лица и затем в той или иной мере осуществляется в действительности». Выбор преступником объекта посягательства, времени, места совершения преступления и средств к достижению преступной цели определяет и объективную сторону его поведения. Объективная сторона служит практическим осуществлением преступных намерений субъекта. Особенно наглядно это видно в тех умышленных преступлениях, которые совершаются по заранее намеченному плану[22]. продолжение --PAGE_BREAK--
www.ronl.ru
Контрольная работа по теме:
Террористический акт как преступление, представляющее повышенную опасность
1. Историко-правовые аспекты терроризма
Борьба с терроризмом как с социально-политическим явлением в России имеет давнюю историю, и на всем ее протяжении в качестве главного правового инструмента использовалась правовая квалификация террористической деятельности как уголовно наказуемых деяний. В развитии упомянутой квалификации можно выделить три периода: царский, советский и постсоветский.
Законодательство царской России не содержало правовой квалификации терроризма как преступления. В то же время уже в Судебнике царя и великого князя Иоанна Васильевича 1550 г. была предпринята попытка установить самостоятельную ответственность за совершение государственных преступлений. Так, в п. 61 Судебника предусматривалось, что «государственному убойце живота не дати, казнити смертною казнею». В дальнейшем Российское государство совершенствовало свое законодательство с учетом преобразований, происходивших в Европе. Так, в XIX в. Устав уголовного судопроизводства допускал изъятия из общего порядка судопроизводства в отношении определенных категорий дел. К ним относились и дела о государственных преступлениях. В соответствии с п. 204 Устава дела о таких преступлениях были подсудны Судебным палатам или Верховному уголовному суду. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных предусматривало разделы о преступлениях против жизни, здоровья, свободы и чести частных лиц, а также нанесении увечий, ран и других повреждений здоровью, в соответствии с которыми, как правило, и наказывались лица, совершившие деяния, внешне схожие с терроризмом. Наряду с этим был предусмотрен раздел «О преступлениях против Священной Особы Государя Императора и Членов Императорского Дома». Так, ст. 241 Уложения предусматривала, что «всякое злоумышление и преступное действие против жизни, здоровья или чести Государя Императора и всякий умысел свергнуть его с Престола, лишить свободы и Власти Верховной, или же ограничить права оной, или учинить священной особе его какое-либо насилие, подвергают виновных в том: лишению всех прав, состояния и смертной казни». Таким образом, появляется термин «политический преступник», под которым понимался человек, «вступающий в борьбу с правительством, стремящийся к унижению господства Капитала и созданию царства Труда», однако законодательно закреплено это не было, что имело негативные последствия.
После восстания декабристов в 1826 г. была создана тайная полиция, в функции которой входил сбор сведений о сектантах и раскольниках, наблюдение за лицами, состоящими под надзором полиции, а также за иностранцами. Она взяла под жесткий контроль творческую интеллигенцию, включая театральную, средства массовой информации и издание литературных произведений. Так, в России изначально был отдан приоритет организационно-профилактической работе по делам о государственных преступлениях с использованием специальных сил и средств.
На активизацию терроризма в России в конце XIX в. власти отреагировали созданием военно-полевых судов, в ведение которых были переданы все дела о политических убийствах и иных насильственных действиях в отношении должностных лиц (раньше эти дела рассматривались в судах присяжных), которым вменялось рассматривать дела незамедлительно на закрытых процессах, а апелляции не принимать. В этом случае власти задействовали уже более широкие организационно-правовые механизмы.
После экономического и политического кризиса 1903 — 1906 гг. в России, несмотря на то, что социально-политические причины терроризма не были ликвидированы, а выработка правовой квалификации самого преступления никого не интересовала, царское правительство смогло переломить ситуацию и на время покончить с оппозиционным терроризмом. Как представляется, этому способствовал широкий комплекс чрезвычайных средств, который включал прежде всего принятие мер уголовно-правового и уголовно-процессуального, а также административного характера. За короткий срок были изданы законы об усилении уголовной ответственности военнослужащих за государственные преступления, об усилении ответственности за распространение среди войск противоправительственных учений и суждений и о передаче дел по данным преступлениям в ведомство военных и военно-морских судов, а также о предоставлении генерал-губернаторам права создавать особые военно-полевые суды, рассматривавшие дела без производства предварительного дознания, без допроса свидетелей, без права кассации и без конфирмации (утверждение высшей властью судебного приговора) приговора.
Аналогичным образом поступило советское правительство после революции 1917 г. На первом этапе этого периода уголовное законодательство также не определяло ни состав терроризма, ни его формы, ни само понятие. Так, Постановление Совета Народных Комиссаров от 5 сентября 1918 г. «О красном терроре», по своей сути являясь формой чрезвычайного законодательства, не определяло нормативного содержания и механизма правового регулирования в данной сфере, а использовало террор в качестве ответной меры по аналогии с событиями во Франции (Декреты Конвента о подозрительных от 17 сентября 1793 г. и Национального конвента, реорганизующего революционный трибунал, от 10 июля 1794 г., Постановление Парижской коммуны о том, кого считать подозрительным, от 10 октября 1793 г.).
Второй этап этого периода, когда, собственно, впервые и появляется правовая регламентация террористических посягательств как преступных деяний, следует датировать вступлением в силу Уголовного кодекса Р.С.Ф.С.Р. 1922 г., ст. 64 которого устанавливала ответственность за «организацию в контрреволюционных целях террористических актов, направленных против представителей советской власти или деятелей революционных рабоче-крестьянских организаций, а равно участие в выполнении таких актов, хотя бы отдельный участник такого акта и не принадлежал к контрреволюционной организации», а также за укрывательство и пособничество (ст. 68) и недонесение (ст. 89) в связи с подготовкой террористического акта. Законодатель четко определил цели террористического деяния и социальную принадлежность объекта террористических посягательств, подчеркнув политическую сущность терроризма, однако состав террористического акта или терроризма как преступлений не раскрывался. Таким образом, в этот период появились первые специальные акты — предвестники тех моделей правового регулирования, которые будут приняты позднее.
Статья 58.8 Уголовного кодекса РСФСР 1926 г. фактически воспроизводила диспозицию указанной ст. 64, за исключением положения о контрреволюционных целях. Одновременно ст. 58.11 в качестве преступной определялась всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению террористического акта, а равно участие в организации, образованной для совершения террористического акта. При этом Уголовно-процессуальный кодекс, исходя из названия гл. 33 и положений ст. 466, всю организационную деятельность в смысле ст. 58.11 Уголовного кодекса именовал террористической организацией. Несмотря на все свои недостатки, это была первая законодательная фиксация определения террористической организации как она тогда виделась. Однако сама диспозиция состава террористического акта как уголовно наказуемого деяния отсутствовала, что не могло не сказываться на качестве судопроизводства.
Третий этап советского периода начинается с принятия Уголовного кодекса РСФСР 1960 г., который впервые описал диспозиции террористических преступлений (также при отсутствии дефиниции терроризма). В качестве таковых рассматривались террористический акт и террористический акт против представителя иностранного государства (ст. 66, 67), под которыми понималось убийство (причинение тяжких телесных повреждений) представителей властей по политическим мотивам или представителей иностранного государства с целью провокации войны или международных осложнений. Одновременно при совершении преступлений, связанных с террористической деятельностью, могла осуществляться квалификация по совокупности преступлений за бандитизм, захват заложников и т.д. Такой подход не позволял в полной мере учитывать специфику преступлений, связанных с террористической деятельностью, однако в отсутствие питательной среды для серьезных террористических угроз существовавшие правовые инструменты представлялись достаточными.
1994 г. можно считать началом отсчета первого этапа постсоветского периода уголовно-правовой квалификации терроризма. Тогда Уголовный кодекс 1960 г. был дополнен ст. 213.3 «Терроризм», которая впервые, пусть и недостаточно квалифицированно, ввела его определение: совершение в целях нарушения общественной безопасности либо воздействия на принятие решений органами власти взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного вреда, а равно наступления иных тяжких последствий.
В конце XX в. терроризм претерпел серьезные изменения, что, однако, не повлекло адекватного реагирования со стороны российского законодателя, хотя отдельные сдвиги все же произошли.
Уголовный кодекс РФ 1996 г. впервые не только указал понятие терроризма, но и определил его цели. Кроме этого, Федеральный закон РФ от 25 июля 1998 г. № 130-ФЗ «О борьбе с терроризмом» также впервые закрепил криминологическое понятие терроризма и его целей.
Статья 205 Уголовного кодекса РФ (в первоначальной редакции) в качестве целей терроризма называла нарушение общественного порядка, устрашение населения либо оказание воздействия на принятие решений органами власти.
Федеральный закон РФ «О борьбе с терроризмом» (в первоначальной редакции) определял, что целями терроризма являются:
1) нарушение общественного порядка;
2) устрашение населения;
3) оказание воздействия на принятие органами власти решений, выгодных террористам, или удовлетворения их неправомерных имущественных и (или) иных интересов;
4) прекращение государственной или иной политической деятельности государственного или общественного деятеля.
Как видно, на момент принятия Уголовного кодекса РФ 1996 г. и Федерального закона РФ «О борьбе с терроризмом» 1998 г. законодатель не выработал единой концепции, связанной с пониманием целей терроризма. Технико-юридическое исполнение диспозиции данной статьи, как, впрочем, и предшествовавших, имело серьезные погрешности, на что указывали многие исследователи.
Принятие Федерального закона РФ от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму», практически полностью отменившего положения Федерального закона РФ «О борьбе с терроризмом», повлекло за собой корректировку как самого понятия терроризма, так и его целей. Под целями терроризма стало пониматься противоправное воздействие на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями.
Окончательно вопрос о соотношении целей терроризма, содержащихся в Уголовном кодексе РФ и Федеральном законе о терроризме, был решен совсем недавно Федеральным законом РФ от 27 июля 2006 г. № 153-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма» и Федерального закона «О противодействии терроризму».
Статья 205 Уголовного кодекса России стала именоваться «Террористический акт», а цели террористического акта (как проявления терроризма в конкретном общественно опасном преступном деянии) и в Уголовном кодексе РФ, и в Федеральном законе РФ «О противодействии терроризму» стали определяться единообразно, как воздействие на принятие решения органами власти или международными организациями.
2. Терроризм, террористический акт, акт терроризма: соотношение понятий
Терроризм — это общественный феномен, заключающийся в противоправном использовании крайних форм насилия или угрозы насилием для устрашения противников с целью достижения конкретных политических целей. Понятием «терроризм» в научной литературе в настоящее время стали обозначать действия оппозиционных организаций, практикующих политические убийства, а понятие «террор» закрепилось за репрессивными действиями государства по отношению к своим гражданам. В этом контексте подразумевается, что терроризм есть осуществление террора.
--PAGE_BREAK--Ю. Динстейн (Израиль) утверждает, что сущность терроризма вообще и международного терроризма в частности проявляется в беспорядочном насилии, обычно направленном против людей без разбора (невинные жертвы террористического акта) в целях создания в массах идеи, что цель оправдывает средства: чем ужаснее преступление, тем лучше с точки зрения террористов. По существу, Ю. Динстейн пытается провести разграничение между понятиями «внутригосударственный терроризм» (политический, криминальный и иной) и «международный терроризм».
С. Агравала (Индия) считал, что наиболее удачным является смешанное определение понятия «международный терроризм», включающее общую дефиницию и основные элементы этого преступления. По его мнению, необходимые элементы международного терроризма — это угроза насилием или применение насилия, создающие условия опасности дли невинных людей или населения в целом, и международный характер преступления. Следовательно, С. Агравала указывает на террористические акты, которые в известной мере затрагивают международные отношения, но угрожают не собственно их субъектам и международному правопорядку, а людям, гражданскому населению, которые не имеют отношения к целям террористического акта.
Л. Кабрал (Аргентина) предлагал рассматривать в качестве международного преступления такие действия, как:
1) покушение на главу иностранного государства или сопровождающих его официальных лиц, представителей международных организаций;
2) захват воздушного судна во время международного рейса и другие подобные действия;
3) преступления против средств или путей международных связей;
4) покушения, совершаемые в местах проведения встреч международного характера, штаб-квартирах международных организаций, конгрессов, олимпийских деревнях и т.д.
Данный перечень, однако, не учитывает такого существенного момента, как то, что объектом посягательств иностранных террористов, даже при политических мотивах, могут быть мирные граждане.
И.П. Блищенко и Н.В. Жданов писали, что международный терроризм охватывает не только насилие против представителей иностранного государства или на иностранной территории лицами, имеющими гражданство, отличное от гражданства страны места совершения террористического акта, но и подрывной деятельности одного государства против другого либо поощрения такой деятельности на территории одного государства с территории другого.
И.И. Карпец рассматривал терроризм как преступление международного характера особого вида: это международная либо внутригосударственная, но имеющая международный (охватывающая два или более государств) характер организационная и иная деятельность, направленная на создание специальных организаций и групп для совершения убийств и покушений на убийство, нанесения телесных повреждений, применения насилия и захвата людей в качестве заложников с целью получения выкупа, насильственного лишения человека свободы, сопряженного с глумлением над личностью, применением пыток, шантажа и т.д.; терроризм может сопровождаться разрушением и ограблением зданий, жилых помещений и иных объектов. Охарактеризовав столь широко терроризм, И.И. Карпец считал, что это деяние может рассматриваться и как международное преступление.
В «Словаре международного права» 1986 г. международный терроризм оценивался как совокупность общественно опасных в международном масштабе деяний, влекущих бессмысленную гибель людей, нарушающих нормальную дипломатическую деятельность государств и их представителей и затрудняющих осуществление международных контактов и встреч, а также транспортных связей между государствами.
Большинство исследователей отмечают политический характер акций международного терроризма, их серьезную опасность для мира и межгосударственных отношений. Лишь отдельные авторы, расширяя понятие международного терроризма, относят к нему и акции общеуголовного характера.
Анализ научной литературы, международных документов и материалов уголовного законодательства ряда стран, доступных автору, показывает, что терроризму, как деянию, свойственны следующие четыре отличительных признака:
В первую очередь, отличительной чертой терроризма является то, что он порождает общую опасность, возникающую в результате совершения общеопасных действий либо угрозы таковыми. Опасность при этом должна быть реальной и угрожать неопределенному кругу лиц.
Следующая отличительная черта терроризма — это публичный характер его исполнения. Другие преступления обычно совершаются без претензий на огласку, а при информировании лишь тех лиц, в действиях которых имеется заинтересованность у виновных. Терроризм же без широкой огласки, без открытого предъявления требований не существует. Терроризм сегодня — это, бесспорно, форма насилия, рассчитанная на массовое восприятие. Поэтому когда правоохранительные органы на практике имеют дело с общеопасными деяниями неясной этимологии, то чем больше неясностей, тем меньше вероятности, что это акты терроризма.
Наряду с порождением общей опасности и публичным характером действий следующим отличительным и самым важным признаком терроризма является преднамеренное создание обстановки страха, подавленности, напряженности. «Совершенно разные цели, — пишет Ю.М. Антонян, — могут преследоваться при нападении на государственных и политических деятелей, сотрудников правоохранительных органов и «рядовых» граждан при уничтожении или повреждении заводов, фабрик, предприятий связи, транспорта и других аналогичных действиях, но о терроризме можно говорить лишь тогда, когда смыслом поступка является устрашение, наведение ужаса. Это основная черта терроризма, его специфика, позволяющая отделить его от смежных и очень похожих на него преступлений». Причем создается эта обстановка страха, напряженности не на индивидуальном или узкогрупповом уровне, а на уровне социальном и представляет собой объективно сложившийся социально-психологический фактор, воздействующий на других лиц и вынуждающий их к каким-либо действиям в интересах террористов или принятию их условий. Игнорирование указанных обстоятельств приводит к тому, что к терроризму порой относят любые действия, породившие страх и беспокойство в социальной среде. Однако терроризм тем и отличается от других порождающих страх преступлений, что здесь страх возникает не сам по себе в результате получивших общественный резонанс деяний и создается виновным не ради самого страха, а ради других целей и служит своеобразным объективным рычагом воздействия, причем воздействия целенаправленного, при котором создание обстановки страха выступает не в качестве цели, а в качестве средства достижения цели. Благодаря созданной обстановке страха террористы стремятся к достижению своих целей, причем не за счет собственных действий, а благодаря действиям иных лиц, на кого призвано оказывать воздействие устрашение, поэтому в отличие от других преступлений здесь наличествует страх иного рода, это страх не «парализующий», а, так сказать, «мобилизующий» на выбор варианта поведения, устраивающего виновных.
В частности, анализ уголовного законодательства, принятого в государствах, образовавшихся на постсоветском пространстве, показывает, что содержащиеся в уголовных кодексах составы терроризма существенно различаются по своим признакам, а порою вообще несопоставимы. Так, в Уголовном законе Латвии при отсутствии состава диверсии ч. 1 ст. 88 (терроризм) сформулирована таким образом, что практически те же признаки характеризуют состав диверсии в Уголовных кодексах России (ст. 281), Украины (ст. 113), Беларуси (ст. 360), Туркменистана (ст. 173), Узбекистана (ст. 161).
В то же время согласно ч. 1 ст. 155 УК Республики Узбекистан, предусматривающей ответственность за терроризм, под это понятие наряду со многими другими деяниями подпадают и нападения на лиц и учреждения, пользующиеся международной защитой, тогда как в УК РФ (ст. 360), УК Украины (ст. 444), УК Белоруси (ст. 125), УК Туркменистана (ст. 170) эти деяния предусмотрены в самостоятельном порядке отдельно от составов терроризма.
Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что одни и те же деяния в ст. 205 УК РФ в первоначальной редакции и ст. ст. 289, 290 УК Беларуси называются терроризмом, а в ст. 258 УК Украины — террористическим актом. Кроме того, если в уголовном законодательстве России и Беларуси существуют составы, предусматривающие ответственность отдельно за терроризм и террористический акт, то согласно ч. 2 ст. 88 Уголовного кодекса Латвии и ч. 2 ст. 155 УК Узбекистана понятием «терроризм» охватываются и те деяния, которые в России и Беларуси расцениваются как террористический акт.
Мало того, и в национальных законодательствах рассматриваемые понятия нередко употребляются далеко не однозначно. Так в УК Республики Беларусь за терроризм (ст. ст. 289, 290) и террористический акт (ст. ст. 124, 359) в раздельном порядке предусмотрена ответственность лишь для случаев совершения этих деяний на территории данного государства. В случае совершения тех же действий на территории иностранного государства квалификация их будет осуществляться по ст. 126 УК РБ, которая предусматривает ответственность за международный терроризм и не устанавливает различий между собственно терроризмом и террористическим актом.
Такая же ситуация складывалась в Российской Федерации и на Украине. Если в УК РФ была предусмотрена уголовная ответственность отдельно за терроризм (ст. 205) и посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность (террористический акт) (ст. 277), а в Федеральном законе от 25 июля 1998 г. «О борьбе с терроризмом» в раздельном порядке речь идет о терроризме и преступлениях террористического характера, то в других важнейших документах эти категории представляются как взаимозаменяемые слова — синонимы. В частности, в Указе Президента РФ от 22 января 2001 г. «О мерах по борьбе с терроризмом на территории Северо-Кавказского региона Российской Федерации» не различаются «терроризм» и «террористические акции», а в Федеральном законе от 3 апреля 1995 г. «Об органах федеральной службы безопасности» сказано, что органы ФСБ осуществляют оперативно — розыскные мероприятия по выявлению, пресечению и раскрытию «террористической деятельности» (ст. 10), а п. «д» ст. 12 обязывает органы ФСБ выявлять, предупреждать и пресекать «акты терроризма».
Вступивший в силу 10 марта 2006 г. Федеральный закон от 6 марта 2006 г. «О противодействии терроризму» дает определение некоторых понятий, которые используются и в Уголовном кодексе РФ.
Ни в правовой доктрине, ни в следственной и судебной практике ни у кого не вызывает сомнений, что термины, одинаково используемые в отечественном законодательстве, должны иметь одинаковое содержание во всех отраслях права.
Вместе с тем в названном Федеральном законе содержание некоторых понятий отличается от содержания аналогичных, используемых в УК РФ. Так, в соответствии с п. 1 ст. 3 Закона «О противодействии терроризму» терроризм определяется как идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий. А согласно ст. 205 УК терроризм — это совершение взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, если эти деяния совершены в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения либо оказания воздействия на принятие решений органами власти, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях, что, по существу, соответствует понятию террористического акта, признаки которого раскрываются в п. 3 ст. 3 ФЗ от 6 марта 2006 г. (террористический акт — совершение взрыва, поджога или иных действий, связанных с устрашением населения и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления экологической катастрофы или иных особо тяжких последствий, в целях противоправного воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях).
Вместе с тем террористический акт в ст. 277 УК определяется лишь как посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность.
Редакция ст. 205 УК существенно изменена Федеральным законом от 27.07.2006 № 153-ФЗ. В соответствии с положениями ст. 3 Федерального закона «О противодействии терроризму» статья получила новое название «Террористический акт». Такое решение законодателя, на наш взгляд, является обоснованным с точки зрения точности определения содержания конкретного деяния. Как справедливо отмечалось в научной литературе, терроризм — это термин, который более уместно использовать для обозначения социального феномена в целом, а не отдельного преступления.
Террористический акт является преступлением против общественной безопасности и выражается в действиях, которые предназначены посеять страх среди населения, запугать как рядовых граждан, так и власть, чтобы добиться тех или иных целей. Именно поэтому основным объектом данного преступления закон рассматривает не жизнь граждан, которые погибают от рук террористов, и не собственность, которая повреждается или приходит в негодность в результате действий виновных, а общественную безопасность, т.е. нормальное состояние общественных отношений, чувство защищенности у граждан. Вместе с тем от рассматриваемого преступления страдают и дополнительные объекты — жизнь, здоровье, собственность, нормальная деятельность органов власти, государственных, общественных учреждений, иных социальных институтов. Также изменилось содержание объективной стороны состава преступления.
www.ronl.ru
Контрольная работа по теме:
Террористический акт как преступление, представляющее повышенную опасность
1. Историко-правовые аспекты терроризма
Борьба с терроризмом как с социально-политическим явлением в России имеет давнюю историю, и на всем ее протяжении в качестве главного правового инструмента использовалась правовая квалификация террористической деятельности как уголовно наказуемых деяний. В развитии упомянутой квалификации можно выделить три периода: царский, советский и постсоветский.
Законодательство царской России не содержало правовой квалификации терроризма как преступления. В то же время уже в Судебнике царя и великого князя Иоанна Васильевича 1550 г. была предпринята попытка установить самостоятельную ответственность за совершение государственных преступлений. Так, в п. 61 Судебника предусматривалось, что «государственному убойце живота не дати, казнити смертною казнею». В дальнейшем Российское государство совершенствовало свое законодательство с учетом преобразований, происходивших в Европе. Так, в XIX в. Устав уголовного судопроизводства допускал изъятия из общего порядка судопроизводства в отношении определенных категорий дел. К ним относились и дела о государственных преступлениях. В соответствии с п. 204 Устава дела о таких преступлениях были подсудны Судебным палатам или Верховному уголовному суду. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных предусматривало разделы о преступлениях против жизни, здоровья, свободы и чести частных лиц, а также нанесении увечий, ран и других повреждений здоровью, в соответствии с которыми, как правило, и наказывались лица, совершившие деяния, внешне схожие с терроризмом. Наряду с этим был предусмотрен раздел «О преступлениях против Священной Особы Государя Императора и Членов Императорского Дома». Так, ст. 241 Уложения предусматривала, что «всякое злоумышление и преступное действие против жизни, здоровья или чести Государя Императора и всякий умысел свергнуть его с Престола, лишить свободы и Власти Верховной, или же ограничить права оной, или учинить священной особе его какое-либо насилие, подвергают виновных в том: лишению всех прав, состояния и смертной казни». Таким образом, появляется термин «политический преступник», под которым понимался человек, «вступающий в борьбу с правительством, стремящийся к унижению господства Капитала и созданию царства Труда», однако законодательно закреплено это не было, что имело негативные последствия.
После восстания декабристов в 1826 г. была создана тайная полиция, в функции которой входил сбор сведений о сектантах и раскольниках, наблюдение за лицами, состоящими под надзором полиции, а также за иностранцами. Она взяла под жесткий контроль творческую интеллигенцию, включая театральную, средства массовой информации и издание литературных произведений. Так, в России изначально был отдан приоритет организационно-профилактической работе по делам о государственных преступлениях с использованием специальных сил и средств.
На активизацию терроризма в России в конце XIX в. власти отреагировали созданием военно-полевых судов, в ведение которых были переданы все дела о политических убийствах и иных насильственных действиях в отношении должностных лиц (раньше эти дела рассматривались в судах присяжных), которым вменялось рассматривать дела незамедлительно на закрытых процессах, а апелляции не принимать. В этом случае власти задействовали уже более широкие организационно-правовые механизмы.
После экономического и политического кризиса 1903 — 1906 гг. в России, несмотря на то, что социально-политические причины терроризма не были ликвидированы, а выработка правовой квалификации самого преступления никого не интересовала, царское правительство смогло переломить ситуацию и на время покончить с оппозиционным терроризмом. Как представляется, этому способствовал широкий комплекс чрезвычайных средств, который включал прежде всего принятие мер уголовно-правового и уголовно-процессуального, а также административного характера. За короткий срок были изданы законы об усилении уголовной ответственности военнослужащих за государственные преступления, об усилении ответственности за распространение среди войск противоправительственных учений и суждений и о передаче дел по данным преступлениям в ведомство военных и военно-морских судов, а также о предоставлении генерал-губернаторам права создавать особые военно-полевые суды, рассматривавшие дела без производства предварительного дознания, без допроса свидетелей, без права кассации и без конфирмации (утверждение высшей властью судебного приговора) приговора.
Аналогичным образом поступило советское правительство после революции 1917 г. На первом этапе этого периода уголовное законодательство также не определяло ни состав терроризма, ни его формы, ни само понятие. Так, Постановление Совета Народных Комиссаров от 5 сентября 1918 г. «О красном терроре», по своей сути являясь формой чрезвычайного законодательства, не определяло нормативного содержания и механизма правового регулирования в данной сфере, а использовало террор в качестве ответной меры по аналогии с событиями во Франции (Декреты Конвента о подозрительных от 17 сентября 1793 г. и Национального конвента, реорганизующего революционный трибунал, от 10 июля 1794 г., Постановление Парижской коммуны о том, кого считать подозрительным, от 10 октября 1793 г.).
Второй этап этого периода, когда, собственно, впервые и появляется правовая регламентация террористических посягательств как преступных деяний, следует датировать вступлением в силу Уголовного кодекса Р.С.Ф.С.Р. 1922 г., ст. 64 которого устанавливала ответственность за «организацию в контрреволюционных целях террористических актов, направленных против представителей советской власти или деятелей революционных рабоче-крестьянских организаций, а равно участие в выполнении таких актов, хотя бы отдельный участник такого акта и не принадлежал к контрреволюционной организации», а также за укрывательство и пособничество (ст. 68) и недонесение (ст. 89) в связи с подготовкой террористического акта. Законодатель четко определил цели террористического деяния и социальную принадлежность объекта террористических посягательств, подчеркнув политическую сущность терроризма, однако состав террористического акта или терроризма как преступлений не раскрывался. Таким образом, в этот период появились первые специальные акты — предвестники тех моделей правового регулирования, которые будут приняты позднее.
Статья 58.8 Уголовного кодекса РСФСР 1926 г. фактически воспроизводила диспозицию указанной ст. 64, за исключением положения о контрреволюционных целях. Одновременно ст. 58.11 в качестве преступной определялась всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению террористического акта, а равно участие в организации, образованной для совершения террористического акта. При этом Уголовно-процессуальный кодекс, исходя из названия гл. 33 и положений ст. 466, всю организационную деятельность в смысле ст. 58.11 Уголовного кодекса именовал террористической организацией. Несмотря на все свои недостатки, это была первая законодательная фиксация определения террористической организации как она тогда виделась. Однако сама диспозиция состава террористического акта как уголовно наказуемого деяния отсутствовала, что не могло не сказываться на качестве судопроизводства.
Третий этап советского периода начинается с принятия Уголовного кодекса РСФСР 1960 г., который впервые описал диспозиции террористических преступлений (также при отсутствии дефиниции терроризма). В качестве таковых рассматривались террористический акт и террористический акт против представителя иностранного государства (ст. 66, 67), под которыми понималось убийство (причинение тяжких телесных повреждений) представителей властей по политическим мотивам или представителей иностранного государства с целью провокации войны или международных осложнений. Одновременно при совершении преступлений, связанных с террористической деятельностью, могла осуществляться квалификация по совокупности преступлений за бандитизм, захват заложников и т.д. Такой подход не позволял в полной мере учитывать специфику преступлений, связанных с террористической деятельностью, однако в отсутствие питательной среды для серьезных террористических угроз существовавшие правовые инструменты представлялись достаточными.
1994 г. можно считать началом отсчета первого этапа постсоветского периода уголовно-правовой квалификации терроризма. Тогда Уголовный кодекс 1960 г. был дополнен ст. 213.3 «Терроризм», которая впервые, пусть и недостаточно квалифицированно, ввела его определение: совершение в целях нарушения общественной безопасности либо воздействия на принятие решений органами власти взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного вреда, а равно наступления иных тяжких последствий.
В конце XX в. терроризм претерпел серьезные изменения, что, однако, не повлекло адекватного реагирования со стороны российского законодателя, хотя отдельные сдвиги все же произошли.
Уголовный кодекс РФ 1996 г. впервые не только указал понятие терроризма, но и определил его цели. Кроме этого, Федеральный закон РФ от 25 июля 1998 г. № 130-ФЗ «О борьбе с терроризмом» также впервые закрепил криминологическое понятие терроризма и его целей.
Статья 205 Уголовного кодекса РФ (в первоначальной редакции) в качестве целей терроризма называла нарушение общественного порядка, устрашение населения либо оказание воздействия на принятие решений органами власти.
Федеральный закон РФ «О борьбе с терроризмом» (в первоначальной редакции) определял, что целями терроризма являются:
1) нарушение общественного порядка;
2) устрашение населения;
3) оказание воздействия на принятие органами власти решений, выгодных террористам, или удовлетворения их неправомерных имущественных и (или) иных интересов;
4) прекращение государственной или иной политической деятельности государственного или общественного деятеля.
Как видно, на момент принятия Уголовного кодекса РФ 1996 г. и Федерального закона РФ «О борьбе с терроризмом» 1998 г. законодатель не выработал единой концепции, связанной с пониманием целей терроризма. Технико-юридическое исполнение диспозиции данной статьи, как, впрочем, и предшествовавших, имело серьезные погрешности, на что указывали многие исследователи.
Принятие Федерального закона РФ от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму», практически полностью отменившего положения Федерального закона РФ «О борьбе с терроризмом», повлекло за собой корректировку как самого понятия терроризма, так и его целей. Под целями терроризма стало пониматься противоправное воздействие на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями.
Окончательно вопрос о соотношении целей терроризма, содержащихся в Уголовном кодексе РФ и Федеральном законе о терроризме, был решен совсем недавно Федеральным законом РФ от 27 июля 2006 г. № 153-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма» и Федерального закона «О противодействии терроризму».
Статья 205 Уголовного кодекса России стала именоваться «Террористический акт», а цели террористического акта (как проявления терроризма в конкретном общественно опасном преступном деянии) и в Уголовном кодексе РФ, и в Федеральном законе РФ «О противодействии терроризму» стали определяться единообразно, как воздействие на принятие решения органами власти или международными организациями.
2. Терроризм, террористический акт, акт терроризма: соотношение понятий
Терроризм — это общественный феномен, заключающийся в противоправном использовании крайних форм насилия или угрозы насилием для устрашения противников с целью достижения конкретных политических целей. Понятием «терроризм» в научной литературе в настоящее время стали обозначать действия оппозиционных организаций, практикующих политические убийства, а понятие «террор» закрепилось за репрессивными действиями государства по отношению к своим гражданам. В этом контексте подразумевается, что терроризм есть осуществление террора.
--PAGE_BREAK--Ю. Динстейн (Израиль) утверждает, что сущность терроризма вообще и международного терроризма в частности проявляется в беспорядочном насилии, обычно направленном против людей без разбора (невинные жертвы террористического акта) в целях создания в массах идеи, что цель оправдывает средства: чем ужаснее преступление, тем лучше с точки зрения террористов. По существу, Ю. Динстейн пытается провести разграничение между понятиями «внутригосударственный терроризм» (политический, криминальный и иной) и «международный терроризм».
С. Агравала (Индия) считал, что наиболее удачным является смешанное определение понятия «международный терроризм», включающее общую дефиницию и основные элементы этого преступления. По его мнению, необходимые элементы международного терроризма — это угроза насилием или применение насилия, создающие условия опасности дли невинных людей или населения в целом, и международный характер преступления. Следовательно, С. Агравала указывает на террористические акты, которые в известной мере затрагивают международные отношения, но угрожают не собственно их субъектам и международному правопорядку, а людям, гражданскому населению, которые не имеют отношения к целям террористического акта.
Л. Кабрал (Аргентина) предлагал рассматривать в качестве международного преступления такие действия, как:
1) покушение на главу иностранного государства или сопровождающих его официальных лиц, представителей международных организаций;
2) захват воздушного судна во время международного рейса и другие подобные действия;
3) преступления против средств или путей международных связей;
4) покушения, совершаемые в местах проведения встреч международного характера, штаб-квартирах международных организаций, конгрессов, олимпийских деревнях и т.д.
Данный перечень, однако, не учитывает такого существенного момента, как то, что объектом посягательств иностранных террористов, даже при политических мотивах, могут быть мирные граждане.
И.П. Блищенко и Н.В. Жданов писали, что международный терроризм охватывает не только насилие против представителей иностранного государства или на иностранной территории лицами, имеющими гражданство, отличное от гражданства страны места совершения террористического акта, но и подрывной деятельности одного государства против другого либо поощрения такой деятельности на территории одного государства с территории другого.
И.И. Карпец рассматривал терроризм как преступление международного характера особого вида: это международная либо внутригосударственная, но имеющая международный (охватывающая два или более государств) характер организационная и иная деятельность, направленная на создание специальных организаций и групп для совершения убийств и покушений на убийство, нанесения телесных повреждений, применения насилия и захвата людей в качестве заложников с целью получения выкупа, насильственного лишения человека свободы, сопряженного с глумлением над личностью, применением пыток, шантажа и т.д.; терроризм может сопровождаться разрушением и ограблением зданий, жилых помещений и иных объектов. Охарактеризовав столь широко терроризм, И.И. Карпец считал, что это деяние может рассматриваться и как международное преступление.
В «Словаре международного права» 1986 г. международный терроризм оценивался как совокупность общественно опасных в международном масштабе деяний, влекущих бессмысленную гибель людей, нарушающих нормальную дипломатическую деятельность государств и их представителей и затрудняющих осуществление международных контактов и встреч, а также транспортных связей между государствами.
Большинство исследователей отмечают политический характер акций международного терроризма, их серьезную опасность для мира и межгосударственных отношений. Лишь отдельные авторы, расширяя понятие международного терроризма, относят к нему и акции общеуголовного характера.
Анализ научной литературы, международных документов и материалов уголовного законодательства ряда стран, доступных автору, показывает, что терроризму, как деянию, свойственны следующие четыре отличительных признака:
В первую очередь, отличительной чертой терроризма является то, что он порождает общую опасность, возникающую в результате совершения общеопасных действий либо угрозы таковыми. Опасность при этом должна быть реальной и угрожать неопределенному кругу лиц.
Следующая отличительная черта терроризма — это публичный характер его исполнения. Другие преступления обычно совершаются без претензий на огласку, а при информировании лишь тех лиц, в действиях которых имеется заинтересованность у виновных. Терроризм же без широкой огласки, без открытого предъявления требований не существует. Терроризм сегодня — это, бесспорно, форма насилия, рассчитанная на массовое восприятие. Поэтому когда правоохранительные органы на практике имеют дело с общеопасными деяниями неясной этимологии, то чем больше неясностей, тем меньше вероятности, что это акты терроризма.
Наряду с порождением общей опасности и публичным характером действий следующим отличительным и самым важным признаком терроризма является преднамеренное создание обстановки страха, подавленности, напряженности. «Совершенно разные цели, — пишет Ю.М. Антонян, — могут преследоваться при нападении на государственных и политических деятелей, сотрудников правоохранительных органов и «рядовых» граждан при уничтожении или повреждении заводов, фабрик, предприятий связи, транспорта и других аналогичных действиях, но о терроризме можно говорить лишь тогда, когда смыслом поступка является устрашение, наведение ужаса. Это основная черта терроризма, его специфика, позволяющая отделить его от смежных и очень похожих на него преступлений». Причем создается эта обстановка страха, напряженности не на индивидуальном или узкогрупповом уровне, а на уровне социальном и представляет собой объективно сложившийся социально-психологический фактор, воздействующий на других лиц и вынуждающий их к каким-либо действиям в интересах террористов или принятию их условий. Игнорирование указанных обстоятельств приводит к тому, что к терроризму порой относят любые действия, породившие страх и беспокойство в социальной среде. Однако терроризм тем и отличается от других порождающих страх преступлений, что здесь страх возникает не сам по себе в результате получивших общественный резонанс деяний и создается виновным не ради самого страха, а ради других целей и служит своеобразным объективным рычагом воздействия, причем воздействия целенаправленного, при котором создание обстановки страха выступает не в качестве цели, а в качестве средства достижения цели. Благодаря созданной обстановке страха террористы стремятся к достижению своих целей, причем не за счет собственных действий, а благодаря действиям иных лиц, на кого призвано оказывать воздействие устрашение, поэтому в отличие от других преступлений здесь наличествует страх иного рода, это страх не «парализующий», а, так сказать, «мобилизующий» на выбор варианта поведения, устраивающего виновных.
В частности, анализ уголовного законодательства, принятого в государствах, образовавшихся на постсоветском пространстве, показывает, что содержащиеся в уголовных кодексах составы терроризма существенно различаются по своим признакам, а порою вообще несопоставимы. Так, в Уголовном законе Латвии при отсутствии состава диверсии ч. 1 ст. 88 (терроризм) сформулирована таким образом, что практически те же признаки характеризуют состав диверсии в Уголовных кодексах России (ст. 281), Украины (ст. 113), Беларуси (ст. 360), Туркменистана (ст. 173), Узбекистана (ст. 161).
В то же время согласно ч. 1 ст. 155 УК Республики Узбекистан, предусматривающей ответственность за терроризм, под это понятие наряду со многими другими деяниями подпадают и нападения на лиц и учреждения, пользующиеся международной защитой, тогда как в УК РФ (ст. 360), УК Украины (ст. 444), УК Белоруси (ст. 125), УК Туркменистана (ст. 170) эти деяния предусмотрены в самостоятельном порядке отдельно от составов терроризма.
Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что одни и те же деяния в ст. 205 УК РФ в первоначальной редакции и ст. ст. 289, 290 УК Беларуси называются терроризмом, а в ст. 258 УК Украины — террористическим актом. Кроме того, если в уголовном законодательстве России и Беларуси существуют составы, предусматривающие ответственность отдельно за терроризм и террористический акт, то согласно ч. 2 ст. 88 Уголовного кодекса Латвии и ч. 2 ст. 155 УК Узбекистана понятием «терроризм» охватываются и те деяния, которые в России и Беларуси расцениваются как террористический акт.
Мало того, и в национальных законодательствах рассматриваемые понятия нередко употребляются далеко не однозначно. Так в УК Республики Беларусь за терроризм (ст. ст. 289, 290) и террористический акт (ст. ст. 124, 359) в раздельном порядке предусмотрена ответственность лишь для случаев совершения этих деяний на территории данного государства. В случае совершения тех же действий на территории иностранного государства квалификация их будет осуществляться по ст. 126 УК РБ, которая предусматривает ответственность за международный терроризм и не устанавливает различий между собственно терроризмом и террористическим актом.
Такая же ситуация складывалась в Российской Федерации и на Украине. Если в УК РФ была предусмотрена уголовная ответственность отдельно за терроризм (ст. 205) и посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность (террористический акт) (ст. 277), а в Федеральном законе от 25 июля 1998 г. «О борьбе с терроризмом» в раздельном порядке речь идет о терроризме и преступлениях террористического характера, то в других важнейших документах эти категории представляются как взаимозаменяемые слова — синонимы. В частности, в Указе Президента РФ от 22 января 2001 г. «О мерах по борьбе с терроризмом на территории Северо-Кавказского региона Российской Федерации» не различаются «терроризм» и «террористические акции», а в Федеральном законе от 3 апреля 1995 г. «Об органах федеральной службы безопасности» сказано, что органы ФСБ осуществляют оперативно — розыскные мероприятия по выявлению, пресечению и раскрытию «террористической деятельности» (ст. 10), а п. «д» ст. 12 обязывает органы ФСБ выявлять, предупреждать и пресекать «акты терроризма».
Вступивший в силу 10 марта 2006 г. Федеральный закон от 6 марта 2006 г. «О противодействии терроризму» дает определение некоторых понятий, которые используются и в Уголовном кодексе РФ.
Ни в правовой доктрине, ни в следственной и судебной практике ни у кого не вызывает сомнений, что термины, одинаково используемые в отечественном законодательстве, должны иметь одинаковое содержание во всех отраслях права.
Вместе с тем в названном Федеральном законе содержание некоторых понятий отличается от содержания аналогичных, используемых в УК РФ. Так, в соответствии с п. 1 ст. 3 Закона «О противодействии терроризму» терроризм определяется как идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий. А согласно ст. 205 УК терроризм — это совершение взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, если эти деяния совершены в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения либо оказания воздействия на принятие решений органами власти, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях, что, по существу, соответствует понятию террористического акта, признаки которого раскрываются в п. 3 ст. 3 ФЗ от 6 марта 2006 г. (террористический акт — совершение взрыва, поджога или иных действий, связанных с устрашением населения и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления экологической катастрофы или иных особо тяжких последствий, в целях противоправного воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях).
Вместе с тем террористический акт в ст. 277 УК определяется лишь как посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность.
Редакция ст. 205 УК существенно изменена Федеральным законом от 27.07.2006 № 153-ФЗ. В соответствии с положениями ст. 3 Федерального закона «О противодействии терроризму» статья получила новое название «Террористический акт». Такое решение законодателя, на наш взгляд, является обоснованным с точки зрения точности определения содержания конкретного деяния. Как справедливо отмечалось в научной литературе, терроризм — это термин, который более уместно использовать для обозначения социального феномена в целом, а не отдельного преступления.
Террористический акт является преступлением против общественной безопасности и выражается в действиях, которые предназначены посеять страх среди населения, запугать как рядовых граждан, так и власть, чтобы добиться тех или иных целей. Именно поэтому основным объектом данного преступления закон рассматривает не жизнь граждан, которые погибают от рук террористов, и не собственность, которая повреждается или приходит в негодность в результате действий виновных, а общественную безопасность, т.е. нормальное состояние общественных отношений, чувство защищенности у граждан. Вместе с тем от рассматриваемого преступления страдают и дополнительные объекты — жизнь, здоровье, собственность, нормальная деятельность органов власти, государственных, общественных учреждений, иных социальных институтов. Также изменилось содержание объективной стороны состава преступления.
www.ronl.ru
