Учимся защищать свои права. Информация к размышлению и действию. Судебное оправдание и суд совести всегда ли они совпадают реферат

Суд и совесть — АДВОКАТСКИЕ ТАЙНЫ

Понятие «совесть» должно получить понятное для правоприменителя правовое оформление

Итак, нужна ли суду совесть?

В связи с тем, что судья при оценке доказательств должен руководствоваться совестью, возникает ряд проблем. Хотя бы потому, что совесть каждый может понимать по-своему.

Через социалистическое правосознание к совести

В соответствии с ч. 1 ст. 17 УПК РФ «судья, присяжные заседатели, а также прокурор, следователь, дознаватель оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью».

Статья 17 УПК РФ, устанавливая правила свободной оценки доказательств, ввела новеллу – оценивающий доказательства должен теперь еще руководствоваться совестью.

По законодательству России времен гражданской войны (УПК РСФСР 1922 г.) революционные военные трибуналы в своих решениях и приговорах руководствовались «интересами Социалистической Республики, обороны ее от врагов социалистической революции и интересами классовой войны за торжество пролетариата», как подсказывалось «революционным коммунистическим правосознанием и революционной совестью».

В соответствии со ст. 71 УПК РСФСР 1960 г. «суд, прокурор, следователь и лицо, производящее дознание, оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном и объективном рассмотрении всех обстоятельств дела в их совокупности, руководствуясь законом и социалистическим правосознанием».

С началом судебной реформы в России до принятия нового УПК РФ статья 71 УПК РФ лишилась фундаментального прилагательного «социалистическим» и судьям наряду с другими заложенными принципами следовало руководствоваться при оценке доказательств еще и «правосознанием».

Если проанализировать аналогичные законы, действующие на постсоветском пространстве, то в п. 1 ст. 25 УПК Республики Казахстан сказано: «Судья, прокурор, следователь, дознаватель оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности рассмотренных доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью».

Однако в УПК Украины и Республики Армения при оценке доказательств руководствуются только законом.Согласно ст. 67 УПК Украины «суд, прокурор, следователь и лицо, производящее дознание, оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном и объективном рассмотрении всех обстоятельств дела в их совокупности, руководствуясь законом».

А в силу ч. 2 ст. 127 УПК Республики Армения «сотрудник органа дознания, следователь, прокурор, судья, руководствуясь законом, оценивают доказательства в их совокупности по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном и объективном рассмотрении доказательств».

Любопытно, что в силу ч. 1 ст. 67 ГПК РФ «суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств», а согласно ч. 1 ст. 71 АПК РФ «арбитражный суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств». То же самое говорится и в ст. 26.11 КоАП РФ: «Судья, члены коллегиального органа, должностное лицо, осуществляющие производство по делу об административном правонарушении, оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном и объективном исследовании всех обстоятельств дела в их совокупности».

Парадоксально, что при оценке доказательств по уголовному делу российский судья руководствуется в том числе и совестью, а при оценке доказательств по гражданскому, арбитражному, административному делу тот же судья совестью уже не обязан руководствоваться. Никаких объяснений такой конструкции законов привести не удается.Понятие совести

Что же такое совесть? В доступных энциклопедиях даются разные определения. Вот некоторые из них.Совесть – это сознание и чувство моральной ответственности человека за свое поведение, служащие ему руководством в выборе поступков и источником линии жизненного поведения.

Совесть – способность личности самостоятельно формулировать собственные нравственные обязанности и реализовать нравственный самоконтроль, требовать от себя их выполнения и производить самооценку совершаемых поступков.

В Ветхом Завете совесть изображается такими словами: «светильник Господень – дух человека, испытывающий все глубины сердца» (Прит. 20: 27). Действие совести выражается в том, что сердце человека болит, от той неправды, которую он сделал (2 Цар. 24:10) (Э. Нюстрем. Библейский энциклопедический словарь (историко-религиозный). 1868).

«Наша совесть – судья непогрешимый, пока мы не убили ее» О. Бальзак

Категория совести, как видим, представляет собой социально-нравственное, а не правовое понятие.Принося присягу, судья клянется честно и добросовестно исполнять свои обязанности, осуществлять правосудие, подчиняясь только закону, быть беспристрастным и справедливым, как велят долг судьи и его совесть (ч. 1 ст. 8 Закона «О статусе судей»).

К сожалению, в российских законах нет определения совести, а само понятие не имеет четко очерченных границ. Тогда как ею руководствоваться судьям и иным должностным лицам?

По смыслу действующего УПК РФ судья обязан прибегнуть к своей совести только при оценке доказательств. А как же быть при принятии процессуальных решений? Например, было бы крайне важно воспользоваться совестью при назначении наказания, при решении вопроса о мере пресечения либо при разрешении заявленных ходатайств. Получается, что в этой сфере отправления правосудия, равно как при рассмотрении гражданских, арбитражных и административных дел о совести можно не думать.

Общеизвестно, что совесть имеется далеко не у всех судей в России. Надо думать, что за последние четыре года из 1498 судей, привлеченных к дисциплинарной ответственности, и из 279 судей, лишенных полномочий, бессовестных судей значительное число. Немало таких судей еще работают, но лишение их статуса – это вопрос времени. Галопирующая динамика роста жалоб российских граждан в Европейский суд по правам человека (за пять лет выросла в 16 раз!) косвенно уличает судебную систему в наличии проблем с совестью. Низкое количество оправдательных приговоров в России и колоссальное количество обвинительных – это показатель, также подтверждающий высказанные сомнения.

Возникает важный вопрос: как можно сообразно ст. 17 УПК РФ руководствоваться совестью при оценке доказательств, когда наличие этой самой совести у судей никто не проверял?

Но вот здесь-то и выявляются пробелы законодателя.

К сожалению, отбор судей осуществляется поверхностно: объявляется конкурс, все желающие представляют необходимые документы. Их рассматривают на заседании квалификационной коллегии, и с учетом результатов квалификационного экзамена дается заключение либо о рекомендации данных лиц на должность судьей, либо об отказе в этом. Кандидаты хотя и проходят проверку со стороны специальных служб, но эта проверка касается не определения морально-нравственных качеств, в том числе и совести, а наличия или отсутствия компрометирующих материалов.

Давно назрела необходимость специального тестирования кандидатов в судьи и судей на предмет наличия у них совести, возможно, с использованием полиграфа. Конечно, тестирование не может явиться панацеей от возникающих проблем, вместе с тем, оно станет одной из действенных мер проверить, способен ли судья при принятии процессуальных решений воспользоваться своей совестью.

Системная совесть

Совесть оказывается полностью зависима от конкретного человека со всеми его качествами и свойствами личности, а потому этот нравственный критерий является чрезвычайно субъективным.

Не случайно К. Маркс писал: «У республиканца иная совесть, чем у роялиста, у имущего – иная, чем у неимущего, у мыслящего – иная, чем у того, кто не способен мыслить».

Каждый судья понимает совесть по-разному.

По уголовному делу, рассмотренному одним из судов Ставропольского края, судья, при отсутствии доказательств вины подсудимого, видимо руководствуясь субъективно понимаемой совестью, допустила фальсификацию доказательств стороной обвинения, после чего вынесла обвинительный приговор. Наверное, судья внутренне считала такие действия совестливыми и оправдывала их сложившимися представлениями о целесообразности и справедливости.

В условиях ослабления судейской независимости под влиянием неофициальных установок кассационных инстанций, председателей судов и прокуроров, а также сложившихся статистических ориентиров начинает формироваться так называемая системная совесть. Отвергнуть ее зачастую бывает достаточно проблематично для карьеры. При нахождении в совещательной комнате системная совесть ради профессиональной безопасности судьи станет «советовать» ему при оценке доказательств неустранимые сомнения в виновности лица толковать в пользу обвинения, обвинительным доказательствам придавать заранее установленную силу, а доказательствам защиты давать критическую оценку, отказывать в удовлетворении ходатайств, заявляемых стороной защиты и т.д. И когда такие «новаторские» решения признаются законными кассационной инстанцией и одобряются руководством, то они становятся нормой и в дальнейшем влияют на самооценку совершаемых поступков. Очевидно, что системная совесть представляет наибольшую опасность для правосудия.

Подлинная совесть

Однако встречаются и иные примеры влияния судейской совести.

Так, американская судья из фильма «Право на убийство», отпустив подсудимого из зала суда, на окрик матери потерпевшей: «Но ваша честь, он изнасиловал мою дочь!» заявила: «Вы думаете, что я хочу, чтобы этот человек оказался рядом с моей дочерью или чей-то дочерью еще? Но, не следуя букве закона, я подвергну опасности еще больше жизней американцев, чем отпустив его». Совесть судьи заставила ее выполнить закон.

«То, что называется «судейскою совестью», есть сила, поддерживающая судью и вносящая особый, возвышенный смысл в творимое им дело. С ее голосом надо считаться, под угрозою глубокого душевного разлада с собою» А.Ф. Кони Совестливые решения мы нередко встречаем и в отечественной судебной практике. Так, согласно постановлению судьи из г. Рязани С.Н. Болотова: «В ходе судебного следствия подсудимый К. и защитник М. нарушают порядок в судебном заседании, на неоднократные предупреждения не реагируют, не подчиняются распоряжениям председательствующего, высказывают оскорбительные выражения, проявляют явное неуважение к суду. Своими противоправными действиями подсудимый К. вызвал негативное отношение к себе. При таких обстоятельствах дальнейшее участие судьи С.Н. Болотова по уголовному делу в отношении К. невозможно, поскольку эти обстоятельства дают основания сомневаться в беспристрастности судьи, что он лично или косвенно заинтересован в исходе дела, нарушают нормы этики, дают повод для жалоб. В целях объективности судебного разбирательства уголовного дела по обвинению К. считаю необходимым устраниться от участия в производстве по уголовному делу» (www.ruleoflaw.ru/content/view/174/46/).

Именно совесть судьи С.Н. Болотова не позволила показательно «отомстить» подсудимому К. за нанесенную личную обиду.

Можно расценить как продиктованные совестью встречающиеся в практике решения, в которых судья не поддался влиянию своего председателя, прокурора либо иных лиц, понуждавших его ради конъюктурных соображений пойти на нарушение закона.

Закон и совесть

Приведенные примеры наглядно демонстрируют субъективизм в судейском понимании категории совесть.При буквальном прочтении ч. 1 ст. 17 УПК РФ правоприменитель при оценке доказательств обязан руководствоваться Законом и Совестью, которые поставлены на один уровень. А как быть, если требования Закона и Совести у судьи в отдельном конкретном случае расходятся?

Например, в силу требований ст. 75 УПК РФ судья обязан исключить как недопустимое доказательство полученный с нарушением закона протокол допроса обвиняемого, а совесть ему предписывает этого не делать, поскольку такое процессуальное решение повлечет в дальнейшем оправдание подсудимого, а данный судья все свою сознательную жизнь работал прокурором и для его совести оправдательный приговор – это личная драма.К сожалению, такого рода коллизии в судейской практике разрешаются в пользу персональной «совести» и не в пользу Закона.

В связи с этим считаю неудачной конструкцию ч. 1 ст. 17 УПК РФ.

Значимость совести

Убежден, что совесть крайне необходима судьям и иным должностным лицам – это внутренний критерий соблюдения правил, обеспечивающих независимость и свободу при выражении своего убеждения, уверенность в беспристрастности и справедливости своего решения, соответствия его морально-нравственным ориентирам.

Этот принцип оценки доказательств блестяще выражен А.Ф. Кони: «Судья, решая дело… должен говорить: я не могу иначе, не могу потому, что логика вещей, и внутреннее чувство, и житейская правда, и смысл закона твердо и неуклонно подсказывают мне мое решение, и против всякого другого говорит моя совесть как судьи и человека» (Кони А.Ф. Нравственные начала в уголовном процессе. М., 1967. Т. 4. С. 39–40).

А когда совесть неожиданно пропадает, то могут приключиться такие истории, которые описал Михаил Салтыков-Щедрин в своем произведении «Пропала совесть»: «Снял он с себя пальто – и вдруг словно преобразился совсем! Так как совесть осталась, вместе с пальто, на стенке, то сделалось ему опять и легко, и свободно, и стало опять казаться, что на свете нет ничего чужого, а всё его. И почувствовал он вновь в себе способность глотать и загребать. Но, о чудо! едва успел он надеть пальто, как опять начал корячиться. Просто как будто два человека в нем сделалось: один, без пальто, – бесстыжий, загребистый и лапистый; другой, в пальто, – застенчивый и робкий».

Вместе с тем, понятие совести должно получить правовое оформление, понятное и обтекаемое для правоприменителя, с тем чтобы имелась возможность обнаружить у кандидатов на должность судьи наличие этой самой совести, и затем судьи могли бы ею руководствоваться при осуществлении правосудия.

Гаспарян Нвер Саркисович, адвокат, член квалификационной комиссии АП Ставропольского края

Рекомендую прочитать

advokat-ko.ru

Нужна ли суду совесть? - Адвокат Гаспарян Нвер Саркисович - Статьи

В связи с тем, что судья при оценке доказательств должен руководствоваться совестью, возникает ряд проблем. Хотя бы потому, что совесть каждый может понимать по-своему.

Через социалистическое правосознание к совести

В соответствии с ч. 1 ст. 17 УПК РФ «судья, присяжные заседатели, а также прокурор, следователь, дознаватель оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью».

Статья 17 УПК РФ, устанавливая правила свободной оценки доказательств, ввела новеллу – оценивающий доказательства должен теперь еще руководствоваться совестью.

По законодательству России времен гражданской войны (УПК РСФСР 1922 г.) революционные военные трибуналы в своих решениях и приговорах руководствовались «интересами Социалистической Республики, обороны ее от врагов социалистической революции и интересами классовой войны за торжество пролетариата», как подсказывалось «революционным коммунистическим правосознанием и революционной совестью».

В соответствии со ст. 71 УПК РСФСР 1960 г. «суд, прокурор, следователь и лицо, производящее дознание, оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном и объективном рассмотрении всех обстоятельств дела в их совокупности, руководствуясь законом и социалистическим правосознанием».

С началом судебной реформы в России до принятия нового УПК РФ статья 71 УПК РФ лишилась фундаментального прилагательного «социалистическим» и судьям наряду с другими заложенными принципами следовало руководствоваться при оценке доказательств еще и «правосознанием».

Если проанализировать аналогичные законы, действующие на постсоветском пространстве, то в п. 1 ст. 25 УПК Республики Казахстан сказано: «Судья, прокурор, следователь, дознаватель оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности рассмотренных доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью».

Однако в УПК Украины и Республики Армения при оценке доказательств руководствуются только законом. Согласно ст. 67 УПК Украины «суд, прокурор, следователь и лицо, производящее дознание, оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном и объективном рассмотрении всех обстоятельств дела в их совокупности, руководствуясь законом».

А в силу ч. 2 ст. 127 УПК Республики Армения «сотрудник органа дознания, следователь, прокурор, судья, руководствуясь законом, оценивают доказательства в их совокупности по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном и объективном рассмотрении доказательств».

Любопытно, что в силу ч. 1 ст. 67 ГПК РФ «суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств», а согласно ч. 1 ст. 71 АПК РФ «арбитражный суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств». То же самое говорится и в ст. 26.11 КоАП РФ: «Судья, члены коллегиального органа, должностное лицо, осуществляющие производство по делу об административном правонарушении, оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном и объективном исследовании всех обстоятельств дела в их совокупности».

Парадоксально, что при оценке доказательств по уголовному делу российский судья руководствуется в том числе и совестью, а при оценке доказательств по гражданскому, арбитражному, административному делу тот же судья совестью уже не обязан руководствоваться. Никаких объяснений такой конструкции законов привести не удается. Понятие совести

Что же такое совесть? В доступных энциклопедиях даются разные определения. Вот некоторые из них. Совесть – это сознание и чувство моральной ответственности человека за свое поведение, служащие ему руководством в выборе поступков и источником линии жизненного поведения.

Совесть – способность личности самостоятельно формулировать собственные нравственные обязанности и реализовать нравственный самоконтроль, требовать от себя их выполнения и производить самооценку совершаемых поступков.

В Ветхом Завете совесть изображается такими словами: «светильник Господень – дух человека, испытывающий все глубины сердца» (Прит. 20: 27). Действие совести выражается в том, что сердце человека болит, от той неправды, которую он сделал (2 Цар. 24:10) (Э. Нюстрем. Библейский энциклопедический словарь (историко-религиозный). 1868).

«Наша совесть – судья непогрешимый, пока мы не убили ее» О. Бальзак 

Категория совести, как видим, представляет собой социально-нравственное, а не правовое понятие. Принося присягу, судья клянется честно и добросовестно исполнять свои обязанности, осуществлять правосудие, подчиняясь только закону, быть беспристрастным и справедливым, как велят долг судьи и его совесть (ч. 1 ст. 8 Закона «О статусе судей»).

К сожалению, в российских законах нет определения совести, а само понятие не имеет четко очерченных границ. Тогда как ею руководствоваться судьям и иным должностным лицам?

По смыслу действующего УПК РФ судья обязан прибегнуть к своей совести только при оценке доказательств. А как же быть при принятии процессуальных решений? Например, было бы крайне важно воспользоваться совестью при назначении наказания, при решении вопроса о мере пресечения либо при разрешении заявленных ходатайств. Получается, что в этой сфере отправления правосудия, равно как при рассмотрении гражданских, арбитражных и административных дел о совести можно не думать.

Общеизвестно, что совесть имеется далеко не у всех судей в России. Надо думать, что за последние четыре года из 1498 судей, привлеченных к дисциплинарной ответственности, и из 279 судей, лишенных полномочий, бессовестных судей значительное число. Немало таких судей еще работают, но лишение их статуса – это вопрос времени. Галопирующая динамика роста жалоб российских граждан в Европейский суд по правам человека (за пять лет выросла в 16 раз!) косвенно уличает судебную систему в наличии проблем с совестью. Низкое количество оправдательных приговоров в России и колоссальное количество обвинительных – это показатель, также подтверждающий высказанные сомнения.

Возникает важный вопрос: как можно сообразно ст. 17 УПК РФ руководствоваться совестью при оценке доказательств, когда наличие этой самой совести у судей никто не проверял?

Но вот здесь-то и выявляются пробелы законодателя.

К сожалению, отбор судей осуществляется поверхностно: объявляется конкурс, все желающие представляют необходимые документы. Их рассматривают на заседании квалификационной коллегии, и с учетом результатов квалификационного экзамена дается заключение либо о рекомендации данных лиц на должность судьей, либо об отказе в этом. Кандидаты хотя и проходят проверку со стороны специальных служб, но эта проверка касается не определения морально-нравственных качеств, в том числе и совести, а наличия или отсутствия компрометирующих материалов.

Давно назрела необходимость специального тестирования кандидатов в судьи и судей на предмет наличия у них совести, возможно, с использованием полиграфа. Конечно, тестирование не может явиться панацеей от возникающих проблем, вместе с тем, оно станет одной из действенных мер проверить, способен ли судья при принятии процессуальных решений воспользоваться своей совестью.

Системная совесть

Совесть оказывается полностью зависима от конкретного человека со всеми его качествами и свойствами личности, а потому этот нравственный критерий является чрезвычайно субъективным.

Не случайно К. Маркс писал: «У республиканца иная совесть, чем у роялиста, у имущего – иная, чем у неимущего, у мыслящего – иная, чем у того, кто не способен мыслить».

Каждый судья понимает совесть по-разному.

По уголовному делу, рассмотренному одним из судов Ставропольского края, судья, при отсутствии доказательств вины подсудимого, видимо руководствуясь субъективно понимаемой совестью, допустила фальсификацию доказательств стороной обвинения, после чего вынесла обвинительный приговор. Наверное, судья внутренне считала такие действия совестливыми и оправдывала их сложившимися представлениями о целесообразности и справедливости.

В условиях ослабления судейской независимости под влиянием неофициальных установок кассационных инстанций, председателей судов и прокуроров, а также сложившихся статистических ориентиров начинает формироваться так называемая системная совесть. Отвергнуть ее зачастую бывает достаточно проблематично для карьеры. При нахождении в совещательной комнате системная совесть ради профессиональной безопасности судьи станет «советовать» ему при оценке доказательств неустранимые сомнения в виновности лица толковать в пользу обвинения, обвинительным доказательствам придавать заранее установленную силу, а доказательствам защиты давать критическую оценку, отказывать в удовлетворении ходатайств, заявляемых стороной защиты и т.д. И когда такие «новаторские» решения признаются законными кассационной инстанцией и одобряются руководством, то они становятся нормой и в дальнейшем влияют на самооценку совершаемых поступков. Очевидно, что системная совесть представляет наибольшую опасность для правосудия.

Подлинная совесть

Однако встречаются и иные примеры влияния судейской совести.

Так, американская судья из фильма «Право на убийство», отпустив подсудимого из зала суда, на окрик матери потерпевшей: «Но ваша честь, он изнасиловал мою дочь!» заявила: «Вы думаете, что я хочу, чтобы этот человек оказался рядом с моей дочерью или чей-то дочерью еще? Но, не следуя букве закона, я подвергну опасности еще больше жизней американцев, чем отпустив его». Совесть судьи заставила ее выполнить закон.

«То, что называется «судейскою совестью», есть сила, поддерживающая судью и вносящая особый, возвышенный смысл в творимое им дело. С ее голосом надо считаться, под угрозою глубокого душевного разлада с собою» А.Ф. Кони   Совестливые решения мы нередко встречаем и в отечественной судебной практике. Так, согласно постановлению судьи из г. Рязани С.Н. Болотова: «В ходе судебного следствия подсудимый К. и защитник М. нарушают порядок в судебном заседании, на неоднократные предупреждения не реагируют, не подчиняются распоряжениям председательствующего, высказывают оскорбительные выражения, проявляют явное неуважение к суду. Своими противоправными действиями подсудимый К. вызвал негативное отношение к себе. При таких обстоятельствах дальнейшее участие судьи С.Н. Болотова по уголовному делу в отношении К. невозможно, поскольку эти обстоятельства дают основания сомневаться в беспристрастности судьи, что он лично или косвенно заинтересован в исходе дела, нарушают нормы этики, дают повод для жалоб. В целях объективности судебного разбирательства уголовного дела по обвинению К. считаю необходимым устраниться от участия в производстве по уголовному делу» (www.ruleoflaw.ru/content/view/174/46/).

Именно совесть судьи С.Н. Болотова не позволила показательно «отомстить» подсудимому К. за нанесенную личную обиду.

Можно расценить как продиктованные совестью встречающиеся в практике решения, в которых судья не поддался влиянию своего председателя, прокурора либо иных лиц, понуждавших его ради конъюктурных соображений пойти на нарушение закона.

Закон и совесть

Приведенные примеры наглядно демонстрируют субъективизм в судейском понимании категории совесть. При буквальном прочтении ч. 1 ст. 17 УПК РФ правоприменитель при оценке доказательств обязан руководствоваться Законом и Совестью, которые поставлены на один уровень. А как быть, если требования Закона и Совести у судьи в отдельном конкретном случае расходятся?

Например, в силу требований ст. 75 УПК РФ судья обязан исключить как недопустимое доказательство полученный с нарушением закона протокол допроса обвиняемого, а совесть ему предписывает этого не делать, поскольку такое процессуальное решение повлечет в дальнейшем оправдание подсудимого, а данный судья все свою сознательную жизнь работал прокурором и для его совести оправдательный приговор – это личная драма. К сожалению, такого рода коллизии в судейской практике разрешаются в пользу персональной «совести» и не в пользу Закона.

В связи с этим считаю неудачной конструкцию ч. 1 ст. 17 УПК РФ.

Значимость совести

Убежден, что совесть крайне необходима судьям и иным должностным лицам – это внутренний критерий соблюдения правил, обеспечивающих независимость и свободу при выражении своего убеждения, уверенность в беспристрастности и справедливости своего решения, соответствия его морально-нравственным ориентирам.

Этот принцип оценки доказательств блестяще выражен А.Ф. Кони: «Судья, решая дело… должен говорить: я не могу иначе, не могу потому, что логика вещей, и внутреннее чувство, и житейская правда, и смысл закона твердо и неуклонно подсказывают мне мое решение, и против всякого другого говорит моя совесть как судьи и человека» (Кони А.Ф. Нравственные начала в уголовном процессе. М., 1967. Т. 4. С. 39–40).

А когда совесть неожиданно пропадает, то могут приключиться такие истории, которые описал Михаил Салтыков-Щедрин в своем произведении «Пропала совесть»: «Снял он с себя пальто – и вдруг словно преобразился совсем! Так как совесть осталась, вместе с пальто, на стенке, то сделалось ему опять и легко, и свободно, и стало опять казаться, что на свете нет ничего чужого, а всё его. И почувствовал он вновь в себе способность глотать и загребать. Но, о чудо! едва успел он надеть пальто, как опять начал корячиться. Просто как будто два человека в нем сделалось: один, без пальто, – бесстыжий, загребистый и лапистый; другой, в пальто, – застенчивый и робкий».

Вместе с тем, понятие совести должно получить правовое оформление, понятное и обтекаемое для правоприменителя, с тем чтобы имелась возможность обнаружить у кандидатов на должность судьи наличие этой самой совести, и затем судьи могли бы ею руководствоваться при осуществлении правосудия.

Нвер ГАСПАРЯН, адвокат, член квалификационной комиссии АП Ставропольского края

«АГ» № 20, 2010

pravorub.ru

3.2. Роль совести в процессе доказывания

В процессе доказывания, т.е. исследования вопросов о фактической стороне расследуемого события, виновности и других обстоятельств, подлежащих доказыванию путем собирания, проверки, оценки и использования доказательств, совесть проявляется как способность субъектов доказывания к нравственному самоконтролю в соответствии с требованиями уголовно-процессуального закона и нравственными нормами, в том числе профессиональной этики (следственной, прокурорской, адвокатской и судебной).

Совесть имеет особенно важное значение в процессе раскрытия, расследования и рассмотрения в суде запутанных дел об убийствах и других опасных преступлениях, наказуемых смертной казнью, пожизненным лишением свободы или длительными сроками лишения свободы.

По таким делам совесть выступает прежде всего в роли эмоционального стража соблюдения субъектами доказывания презумпции невиновности (в соответствии со ст. 49 Конституции РФ каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда: обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность; всякое неустранимое сомнение должно толковаться в пользу обвиняемого) и вытекающих из нее нравственных и процессуальных норм, регламентирующих порядок предварительного расследования и судебного разбирательства.

Презумпция невиновности и вытекающие из нее нравственные и процессуальные правила только тогда реализуются в уголовном процессе, когда их соблюдение находится под неусыпным контролем совести субъектов доказывания.

Наглядной иллюстрацией тому является рассказ русского писателя И. Шкляревского (ученика Ф.М. Достоевского) "Что побудило к убийству?", в котором совестливый судебный следователь быстро догадался, что "улики поведения" заподозренной, но невиновной женщины являются всего лишь защитной реакцией на обрушившееся на нее подозрение. Успокаивая запутавшуюся во лжи неповинную женщину, судебный следователь рассказывает ей о выстраданных своими ошибками правилах производства следствия, которые диктует голос его совести, напоминающий о презумпции невиновности и необходимости объективного, всестороннего и беспристрастного расследования: "По странной случайности в начале моей службы мне попадались такие запутанные дела, в которых неотразимые подозрения падали чаще всего на лиц, совершенно невинных и оправдания их казались баснями; преступники же долго оставались вовсе в стороне, людьми посторонними. Но в конце следствия ход дела изменялся и басни превращались в быль. Вследствие этого у меня выработалось считать вероятными самые неправдоподобные истории и проследить их, если, конечно, они не полная нелепость... и ко всем неотразимым доказательствам я отношусь с крайнею осторожностью и беспристрастием..."

В этом рассказе реалистически показано, что на начальном этапе процесса доказывания вся попавшая в орбиту следствия текущая информация (знания, сведения, фактические данные), имеющая значение для решения вопросов о виновности заподозренного человека носит не достоверный, а вероятностный характер. В процессе доказывания эти вероятностные знания должны быть преобразованы в достоверные.

Сущность и диалектика развития вероятностного и достоверного знания раскрываются в книге В.В. Ильина: "Вероятность" и "достоверность" - это модальные характеристики знания, которые выражают степень его обоснованности. Знание считается достоверным, если есть основание утверждать, что истинность его установлена. Знание считается вероятным, если твердые основания для уверенности в его истинности отсутствуют и оно нуждается в дополнительном логическом или практическом обосновании. Диалектика развития знания подчиняется закону трансформации вероятностных знаний в достоверные за счет выявления оснований их истинности" *(251) (выделено мной. - В.М.).

В процессе доказывания преобразование вероятностных знаний о сущности расследуемого события, причастных к нему лицах, об их виновности, устранение сомнений в их достоверности, дополнительное логическое и практическое обоснование их истинности или ошибочности осуществляются путем построения и проверки соответствующих версий и контрверсий.

Проверка версий и контрверсий осуществляется путем их логической и психологической разработки, мысленного моделирования вытекающих из каждой из них следствий по поводу расследуемого события, действий причастных к нему лиц, на основе фактов, обстоятельств, следов-отображений, предшествующих, сопутствующих и последующих расследуемому событию, а также путем разработки "веера" вопросов, направленных на установление наличия или отсутствия соответствующих следствий (обстоятельств, фактов, следов-отображений).

Только тогда, когда в процессе дальнейшего доказывания, собирания, проверки и оценки сведений будет установлено достаточное количество следствий из проверяемых версий о виновности, т.е. дополнительных обстоятельств, фактов, следов-отображений, подтверждающих, что расследуемое событие действительно является видом преступления, что его совершило определенное лицо (или лица) и что это лицо (или лица) виновно в совершении преступления, в котором ему предъявлено обвинение, и при этом не будет установлено обстоятельств, фактов, следов-отображений, оправдывающих подозреваемых или обвиняемых, т.е. не будет контр-версий, исключающих преступность деяния, - только при всех этих условиях вероятностное знание о виновности объективно трансформируется в достоверное и субъективно осознается как таковое всеми субъектами доказывания, в том числе и присяжными заседателями.

В связи с этим представляют интерес мнение К.Ю.А. Миттермайера о том, что достоверность "есть то состояние сознания, при котором основания "за" (pro) не ослабляются никакими действительными или вероятными... основаниями "против" (contra)" *(252), а также вывод А. Жиряева о том, что "психологический переход от вероятности к достоверности совершается через постепенное удаление из сознания исследователя говорящих против действительности доказываемого факта оснований по мере открывающейся в данном случае их невероятности" *(253).

Процесс доказывания, связанный с преобразованием вероятностного знания по основным вопросам о виновности в достоверное путем выдвижения и проверки версий и контрверсий, находится под неусыпным контролем беспокойной человеческой совести, ее эмоциональных сигналов, оценивающих вероятности удовлетворения потребности в объективной истине и альтруистической потребности добра (справедливости).

При доказывании в условиях неочевидности, при дефиците или противоречивости доказательств совесть помогает субъектам доказывания честно бороться с сомнениями в виновности подозреваемого или обвиняемого. Трудность правильного разрешения возникающих в процессе доказывания сомнений обусловлена тем, что, как отмечает М.С. Строгович, "не существует в общем виде каких-либо признаков, которые позволяли бы заранее определить, какое сомнение является разумным, а какое неразумным. Если судья неразумно сомневается, он с равным успехом может быть и неразумно уверен, убежден. Судит судья - реальный, живой человек, и ему нельзя сказать заранее, до вынесения приговора, что его сомнение неразумно, а уверенность в обратном была бы разумной. Что разумно, решают сами судьи" *(254), руководствуясь указаниями своего здравого смысла и своей совести.

Сущность честной борьбы с сомнением в процессе преобразования вероятностных (сомнительных и правдоподобных) знаний в достоверные знания по вопросам о виновности четко определил А.Ф. Кони: "В деле суда достоверность вырабатывается из правдоподобности и добывается последовательным устранением возникших сомнений. Благодетельный и разумный обычай, обратившийся почти в неписаный закон, предписывает всякое сомнение толковать в пользу подсудимого. Но какое это сомнение? Конечно, не мимолетное, непроверенное и соблазнительное по легко достигаемому при посредстве него решению, являющееся не плодом вялой работы ленивого ума и сонной совести, а остающееся после долгой, внимательной и всесторонней оценки каждого доказательства в отдельности и всех их в совокупности, в связи с личностью и житейской обстановкой обвиняемого. С сомнением надо бороться - и победить его или быть им побежденным так, чтобы в конце концов, не колеблясь и не смущаясь, сказать решительное слово - "виновен" или "нет" *(255).

В процессе доказывания в условиях неопределенности совесть помогает субъектам доказывания преодолевать особое психофизиологические состояние, которое является главным психологическим барьером на пути преобразования вероятностного знания в достоверное знание о виновности или невиновности заподозренного человека. Это состояние, при котором следователь, прокурор, адвокат и судья, говоря словами Н. Заболоцкого, "позволяют душе лениться", А.Ф. Кони назвал "ленью ума, отказывающегося проникнуть в глубь вещей и пробивать себе дорогу среди кажущихся видимостей и поверхностных противоречий".

Именно совесть помогает субъектам доказывания бороться с ленью ума, заставляет их "душу трудиться", благодаря тому что эмоциональные сигналы совести "запускают" и эмоционально "подпитывают" волевой процесс, направленный на преодоление познавательных трудностей по преобразованию вероятностных знаний в достоверные знания о виновности или невиновности в процессе выдвижения, логической разработки и проверки разнообразных версий, кропотливого собирания доказательств, долгой, внимательной и всесторонней проверки и оценки каждого доказательства и всех их в совокупности в связи с личностью и житейскими обстоятельствами заподозренного человека.

С точки зрения психофизиологии мобилизующее влияние эмоции совести на этот познавательно-волевой процесс объясняется тем, что "воля очень тесно связана с эмоциями и для ее проявления непременно необходимо чувство, "питающее" ee. Без соответствующей эмоции волевой акт быстро истощается, перестает иметь такое значение для личности, которое оправдало бы волевое усилие" *(256).

По сложным, запутанным делам установить достаточное количество доказательств, свидетельствующих либо о несомненной виновности, либо о несомненной невиновности, не всегда удается по объективным причинам. Дело в том, что преступление как событие прошлого может быть познано (раскрыто) только опосредованным путем - на основании совокупности следов, в которых отобразились признаки, свойства, факты расследуемого события и причастных к нему лиц.

В свете современных научных представлений становится очевидно, что "след события всегда фрагментарен и неполно характеризует событие, его оставившее... обязательно найдутся такие свойства событий, которые будут отсутствовать в совокупности соответствующих следов. "Отсутствовать" в смысле невозможности обоснованно утверждать ни то, что эти свойства были, ни то, что их не было" *(257).

Проявлением этой общей закономерности в процессе доказывания является, как уже отмечалось, возникновение "тупиковых", логически патовых ситуаций, когда из-за отсутствия в цепи собранных доказательств существенных звеньев о некоторых свойствах, признаках исследуемого прошлого события, причастных к нему лицах невозможно обоснованно утверждать ни о несомненной виновности, ни о несомненной невиновности подозреваемого, обвиняемого или подсудимого.

В таких нестандартных ситуациях, в которых переход вероятностного (сомнительного или правдоподобного) знания в достоверное невозможен по объективным причинам *(258), совесть не только подсказывает субъектам доказывания, что они имеют моральное право признать себя побежденными возникшим у них сомнением в виновности заподозренного человека, но и напоминает им, что в соответствии с презумпцией невиновности они юридически обязаны оправдать его, даже если им кажется, что более справедливым является обратное.

В процессе доказывания совесть субъектов доказывания функционирует в неразрывном единстве с их здравым смыслом, т.е. с их естественной логической способностью и житейским опытом, ядро которого составляет "архив казуистики", в основе которого, как отмечалось выше, лежат выстраданные личным опытом житейские знания и представления об обычном течении вещей, об устойчивых, закономерных взаимосвязях между предметами и явлениями объективной реальности (причинно-следственные, пространственно-временные и вероятностные взаимосвязи).

Своими эмоциональными сигналами совесть способствует актуализации, активному извлечению из "архивов казуистики", переводу из области подсознания в сферу сознания субъектов доказывания всей полезной информации, помогающей обнаружить и переработать текущую доказательственную информацию. Эмоциональные сигналы совести облегчают анализ и синтез текущей информации еще и тем, что регулируют процесс ее восприятия и переработки таким образом, что субъект доказывания воспринимает и перерабатывает не всю информацию, поступающую извне, а только определенную ее часть, имеющую значение для удовлетворения потребности в объективной истине и альтруистической потребности добра (справедливости). Психологически это объясняется тем, что, как отмечал Л.С. Выготский, "наши чувства дают нам мир в выдержках, извлечениях, важных для нас..." *(259).

В процессе доказывания в условиях неочевидности хранящиеся в "архивах казуистики" схемы причинно-следственных, пространственно-временных и вероятностных связей между предметами и явлениями объективной действительности выступают в роли своеобразной познавательной кальки, облегчающей аналитико-синтезирующую деятельность по преобразованию вероятностного знания в достоверное знание о виновности или невиновности подсудимого. Эти схемы, с одной стороны, помогают не обращать внимания на броскую "шелуху" случайных, привходящих обстоятельств, в "оперении" которых является сущность. С другой - сосредоточивают внимание субъектов доказывания на существенной информации, имеющей значение для выдвижения, логической разработки и проверки разнообразных версий, собирания, оценки и использования доказательств, особенно косвенных улик.

В сложных, проблемных ситуациях эмоциональные сигналы беспокойной совести 12 присяжных заседателей заставляют их здравый смысл десятки, сотни и тысячи раз "рыться" в "архивах казуистики" в поисках соответствующих причинно-следственных, пространственно-временных и вероятностных связей, имеющих значение для установления правильной взаимосвязи между уликами, объективной и всесторонней оценки речей прокурора и адвоката. В подобных ситуациях эмоциональные сигналы совести выступают в роли "повивальной бабки", способствующей рождению интуитивной догадки - идеи, помогающей синтезировать, связать в единое целое внешне противоречивые факты, обстоятельства, имеющие значение косвенных улик, понять их общее происхождение от расследуемого события, действий причастных к нему лиц, используемых ими сил и средств.

С точки зрения психофизиологии такое активизирующее воздействие эмоциональных сигналов совести на аналитико-синтетическую деятельность при оценке косвенных улик в условиях неочевидности объясняется тем, что, как отмечает академик П.К. Анохин, в эмоционально "заряженном" мозгу "образуется среда, богатая возможностями всяких ассоциаций... в момент, когда энергетические заряды поступают в кору больших полушарий, ...появляется возможность соединения тех жизненных впечатлений, тех элементов нашего опыта, которые раньше не соединялись" *(260).

При оценке и использовании косвенных улик в процессе доказывания совесть, ее эмоциональные сигналы не только помогают синтезировать, правильно объяснить фрагментарную доказательственную информацию, имеющую значение косвенных улик, построить на ее основе "мозаичную" картину расследуемого события, но и выступают в роли эмоционального "стража", контролирующего, чтобы при оценке и использовании улик субъекты доказывания не рисовали в своем воображении, в своем обвинительном заключении, в своей обвинительной или защитительной речи произвольные картины расследуемого прошлого события, не соответствующие объективной реальности.

При доказывании на основании косвенных улик лежащие в основе жизненного опыта присяжных заседатели "архивы казуистики", хранящиеся в них схемы причинно-следственных, пространственно-временных и вероятностных связей между предметами и явлениями объективной действительности выступают в качестве практического критерия истины при оценке доказательств и обстоятельств дела, помогают формированию у присяжных заседателей правильного внутреннего убеждения по вопросам о фактической стороне дела и виновности на основании косвенных доказательств, "цементированию" их правильными бытовыми соображениями.

Об этом свидетельствуют следующие слова А.Ф. Кони из его обвинительной речи по делу об убийстве Белова: "Житейский опыт укажет, в каком порядке улики следуют одна за другой; для пополнения небольших пробелов между уликами явятся соображения, не произвольные, не отвлеченные, а почерпнутые из быта подсудимых, из их обстановки, из условий окружающей жизни, из общих свойств человеческой природы.... Они, как цементом, скрепят и сплотят улики между собой и образуют материал для обвинения в преступлении. Оно, это преступление, не будет доказано с точки зрения старого, отжившего суда, который имел дело с формами, с бумагою, но не с живым человеком, - оно будет видимо, оно будет чувствуемо с точки зрения нового суда, по совести и убеждению" *(261).

При оценке показаний и судебных речей извлекаемые по эмоциональным сигналам совести из глубин памяти присяжных схемы причинно-следственных, пространственно-временных и вероятностных связей между предметами и явлениями окружающей реальности выступают в роли своеобразного внутреннего "детектора", "оселка", на котором совесть присяжных поверяет правдивость и достоверность показаний и судебных речей.

Поэтому для оказания на присяжных заседателей эффективного воздействия связь между уликами в обвинительной и защитительной речах должна быть не произвольной, а основываться на правильных бытовых соображениях, отражающих реальные причинно-следственные, пространственно-временные и вероятностные связи объективной реальности, ибо только такие бытовые соображения способны "сцементировать" или "расшатать" улики и основанное на них обвинение и сформировать у присяжных правильное внутреннее убеждение "по совести" о виновности или невиновности подсудимого.

С учетом сказанного можно сделать следующие выводы о роли совести в процессе доказывания:

1. Совесть выполняет в процессе доказывания две основные взаимосвязанные функции, способствующие активной жизненной позиции субъектов доказывания, сознательному выполнению ими своего служебного и гражданского долга, эффективной переработке доказательственной информации: 1) функцию нравственного самоконтроля, эмоционального "стража" соблюдения субъектами доказывания презумпции невиновности и правил уголовного судопроизводства, обеспечивающих беспристрастность и справедливость предварительного и судебного следствия; 2) функцию эмоциональной активизации познавательно-волевых процессов при построении, логической разработке и проверке версий, собирании, проверке, оценке и использовании доказательств, что способствует поддержанию интеллектуально-волевых процессов субъектов доказывания на уровне, обеспечивающем эффективное преобразование вероятностного знания в достоверное знание о виновности или невиновности заподозренного человека.

2. Совесть субъектов доказывания функционирует в неразрывном единстве с их здравым смыслом, т.е. с их естественной логической способностью и житейским опытом, ядро которого составляет "архив казуистики" - хранящиеся в памяти данные о причинно-следственных, пространственно-временных и вероятностных связях между предметами и явлениями окружающей действительности. Своими эмоциональными сигналами совесть способствует актуализации, активному извлечению из "архивов казуистики", переводу из области подсознания в сферу сознания субъектов доказывания всей полезной информации, помогающей обнаружить и переработать текущую доказательственную информацию, что имеет особенно важное значение при доказывании на основании косвенных улик.

3. При доказывании на основании косвенных доказательств для активизации здравого смысла и совести присяжных обвинитель и защитник, анализируя в своих речах косвенные улики, их взаимосвязи, должны приводить соответствующие житейскому опыту присяжных правильные бытовые соображения, "цементирующие" или "расшатывающие" улики и основанное на них обвинение и таким образом способствующие формированию у присяжных правильного внутреннего убеждения "по совести" о виновности или невиновности подсудимого.

Следует особо отметить, что всякие попытки произвольной интерпретации в защитительной или обвинительной речах косвенных улик с целью исказить фактическую сторону дела в суде присяжных неуместны не только из этических соображений, но и потому, что находящиеся в распоряжении коллегии присяжных заседателей 12 "архивов казуистики", содержащих разнообразные схемы причинно-следственных, пространственно-временных и вероятностных связей между предметами и явлениями окружающей действительности, представляют собой мощнейший "детектор лжи", обладающий повышенной чувствительностью к улавливанию фальши, неискренности, "натяжек", любых форм человеческой лжи. Поэтому любая попытка адвокатов и прокуроров ввести в заблуждение присяжных заседателей, сформировать у них ошибочное внутреннее убеждение по вопросам о виновности представляет собой необоснованный риск, который особенно не оправдан со стороны адвоката, ввиду того что свое негативное отношение к плутующему правозащитнику присяжные невольно переносят на его подзащитного.

studfiles.net

Суд совести

Каждый из нас хоть однажды был обманут. Каждый из нас хоть однажды, но врал. Каждый из нас знает, как тяжело жить во лжи. Ложь становится символом нашего времени. Лжет реклама, лжет телевизор, лжет интернет, лгут супруги, родители, дети. Лгут все, оправдывая себя тем, что ложь во спасение.

Само понятие правды как величины абсолютной размывается в сознании людей. Нам кажется, что каждый человек, каждый слой общества, каждое государство имеет право на собственную правду: «У каждого своя правда». Но мы должны помнить, что существует только одна ПРАВДА - Правда Божия. Если человеческая правда с этой Правдой не совпадает, то это уже не правда, а ложь. Всякая же ложь будет раскрыта в день Страшного Суда. Ничто не утаится, все тайное станет явным.

Многие думают о том, каково будет страдание грешников в тот день, какие муки их ожидают. Великая тайна заключается в том, что Бог никому не готовит мук и страданий. Бог в день Страшного Суда вернет человеку его первозданные способности, уничтожит действия греха в нашей природе. Все добродетели человека обретут настоящую силу и совесть будет первой из них. Именно она заговорит в день Суда, именно она будет беспощадным обличителем наших пороков, грехов, послаблений. Сейчас мы заглушаем ее голос самооправданием, когда находим объяснения своим самым ужасным поступкам. Сейчас мы оправдываем себя и с ужасающей силой осуждаем ближних. Тогда все будет не так. В день Суда мы не сможем скрывать от самих себя ужасающую правду о собственном состоянии души, и вся та сила осуждения, которую мы за годы земной жизни стяжали в осуждении ближнего, обрушится на нашу голову. Лишь тот, кто сейчас привыкает осуждать себя, а ближнего оправдывать, сможет быть спокойным в тот день. «Каким судом судите, тем и сами осуждены будете», - предупреждает нас Спаситель. Теперь эти слова нам понятны, теперь мы знаем, что суд о нас зависит от нас самих, от того, кого и как мы привыкнем осуждать или оправдывать. «Не судите, да не судими будете!» Если я сам никого не хотел осуждать в жизни, приобрел привычку к оправданию ближнего в его недостатках, то и моя совесть не обличит меня в день страшного Суда, покроет Любовью.

Кому-то подобное наказание грешников может показаться незначительным. Но давайте вспомним, как в детстве, пока мы еще не заглушили голос совести грехами, мы буквально сгорали от стыда, осознавая совершенный проступок. А если он становился очевидным для других людей, то хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы избежать мук совести. Потом, с годами, мы научимся оправдывать себя. Скажем себе, что научились договариваться со своей совестью. Но договориться с ней невозможно, она просто теряет голос от наших грехов. В день Страшного Суда Господь вернет ей голос и она обличит нас!

Чтобы избежать мук этого нелицеприятного обличителя, за неделю до Великого поста, когда каждый из христиан призывается к особому усердию в духовной жизни, Церковь напоминает нам о грядущем Суде, чтобы каждый из нас имел возможность вернуться на путь Правды Божьей. Для нас, новозаветных людей, шествование по этому пути означает исполнение заповеди о любви к Богу и человеку. Это не правдорубство, но желание исполнить долг любви.

Недавно мы с вами праздновали память Иверской иконы Божией Матери и читали в житии, как женщина обещала собрать воинам выкуп, если те не тронут икону и сына до утра. Но где бедная вдова могла взять денег за одну ночь? Когда обещала, она уже знала, что не соберет требуемую сумму, а потому сразу после уход воинов пустила икону в море, а сына отправила на Афон. Обманула ли она воинов? Сказала ли неправду? Мы не беремся о том судить, но помним, что среди прочих грехов есть тот, что именуется «неразумное правдоглаголание». Вдова же поступила по любви, по великой правде Божией. Сберегла жизнь сына и поставила его на путь спасения, как мать. Сберегла величайшую святыню, как благочестивая христианка. Приняла мученическую смерть, как святая. Она все сделала по любви, везде поступила по правде Божьей.

Бог ни от кого не требует подвига. Более того, ни от кого не ждет жертв. Но каждого из нас он призывает к любви и блажен тот, кто услышит Его призыв!