ИСТОРИЯ ЗАСЕЛЕНИЯ РУССКИМИ ПРИБАЙКАЛЬЯ И ЗАБАЙКАЛЬЯЗавоевание Сибири происходило непоследовательно в географическом отношении. К концу XVI в. была освоена Западная Сибирь. После этого открылись беспредельные просторы Восточной Сибири. С завоеванием Енисея целый поток завоевателей устремился на северо-восток Сибири. В результате уже в первой половине XVII в. были освоены бассейны рек Лены и Колымы. Дальнейшие действия русских были перенесены на Амур и далее. Одновременно с освоением северо-востока Сибири по другому маршруту группа первопроходцев начала осваивать Прибайкалье, чем было положено начало освоению бассейна озера Байкал. Сначала - западной его части, где были основаны в 1630 г - Илимский острог, в 1632 г. - Иркутское зимовье, в 1631 г - Братский и Усть-Кутский остроги, в 1654 г. - Балаганский острог и т.д., а затем - восточной, где были основаны Баргузинской острог в 1648 г., Читинский (вначале Ингодинское зимовье) - в 1653 г., Нерчинский - в 1655 г., Селенгинский - в 1665 г., Верхнеудинский - в 1666 г.В 1625-27 гг. атаманы В. Тюменц и М. Перфильев впервые побывали на территории Прибайкалья и сообщили в Москву, что земля эта "многолюдная, и богата соболями, бобрами и скотом" и "бухарских товаров, дорогов и киндяков и зенденей и шелков: много, а серебра де добре много, а коней и коров, и овец и верблюдов бесчисленно" (5). Очевидно, это обстоятельство послужило обнадеживающим фактором для дальнейшего продвижения русских в сторону Забайкалья, поскольку привлекало взоры правительства.Освоение Забайкалья началось несколько позже - в 40-х гг. XVII в. Впервые в Забайкалье русские появились в 1638 г. под руководством Михаила Перфильева. Всем первым экспедициям давались наказы "на новых народов ясак наложить, места около Байкала точно описать и золотых и серебряных жил искать" (6). И хотя русские к этому времени были уже наслышаны о Забайкалье, первые землепроходцы, прибывшие в район Баргузинского острога, доносили правительству, что "серебряных и золотых жил" там нет. Это обусловило дальнейшее продвижение русских на восток с той же целью и способствовало основанию здесь новых острогов. Таким образом, поиски "новых землиц" закончились тем, что ко второй половине XVII в. "русские становились твердою ногою" в байкальском регионе.Освоение околобайкальского края представляло собой сложный и своеобразный процесс. Его особенность состояла, прежде всего, в том, что огромная территория Прибайкалья и Забайкалья с малочисленным населением была присоединена к Русскому государству без применения сколько-нибудь значительных военных сил (в подавляющем большинстве случаев отряды первопроходцев исчислялись несколькими десятками человек).Другой особенностью освоения байкальского края являлось то, что с самого начала правительство проводило здесь вполне определенную мирную стратегию. Стремясь укрепить захваченные земли и, в то же время, не располагая достаточными военными силами, правительство неизменно давало руководителям землепроходческих отрядов рекомендации действовать в отношении ясачного населения без насилия и грубого нажима - "ласкотою" и "добротою", что в известной мере влияло на складывание добрососедских отношений с аборигенами. В конце концов, как свидетельствуют исторические документы, эти отношения в большинстве случаев перерастали в дружественные. Многочисленные царские грамоты, наказы, наказные памяти воеводам, приказчикам острогов предписывали "ясачных людей в обиду и в изгою никому не давать, налог и насильств никаких не чинить" (7)К числу особенностей процесса освоения байкальского края следует также отнести ведущую роль острогов и городов, из которых осуществлялась колонизация края. Обращает на себя внимание и то, что с самого начала колонизация проводилась под девизом, высказанным в многочисленных царских наказах - "во всем искать государственные прибыли". Отряды служилых людей в конечном итоге посылались для "проведывания землиц" и приведения "под государеву высокую руку" новых ясашных иноземцев (8).Итак, главной причиной, побуждавшей русских людей искать "новые землицы" для своего царя, было сначала желание найти новых плательщиков ясака. Кроме этого побуждения вскоре появились и другие - желание приобрести земли, богатые полезными ископаемыми, удобные для занятий землепашеством, покорить и усмирить инородцев (так называли в XVII в коренное население Сибири). В известной степени весь процесс движения на восток носил стихийный характер, хотя правительство старалось (или скорее пыталось) его регулировать.В процессе заселения русскими Сибири необходимо выделить несколько этапов. Это было связано с разными причинами, двигавшими людей из европейской части в неизведанный край.Первый этап - XVI-XVII вв. - время первоначального освоения Сибири. Главная цель заселения была обусловлена желанием верховной власти удержать за собой занятую, к тому же очень полезную территорию. С этим, в конечном итоге, совпадали интересы людей из народа, искавших здесь лучшей доли. Таким образом, на этом этапе заселения "завоевательная" деятельность государства и народа шли рука об руку. На первом же этапе начиналось присоединение и байкальского региона.Второй этап охватывает XVIII в., когда колонизация приобрела принудительный характер. С этого времени Сибирь стала постепенно превращаться в место общероссийской ссылки и каторги. Сюда правительство начало переселять наиболее "беспокойные", "малополезные" или "вредные" элементы общества. Причем власти старались использовать переселенцев в якобы государственных интересах, привлекая для дальних рубежей, развития земледелия и промышленности. Вместе с тем продолжалось и вольное переселение.Следующий, третий этап начинался с XIX в. В этот период, в связи с активизацией общественно-политического движения в стране, продолжалось принудительное переселение в Сибирь русского населения. Наряду с ним в условиях пореформенного развития (когда одним из узловых вопросов внутренней жизни страны было перенаселение ряда областей России в связи с малоземельем крестьян), стало набирать силу добровольное переселение крестьянства, надеявшегося получить в Сибири землю. В этом вопросе на данном этапе вновь сомкнулись инициатива государства и желание народа. Отмена крепостного права привела к тому, что на рынок рабочей силы было выброшено огромное число людей, и социальные миграции стали более интенсивными.Можно выделить и еще один этап заселения - конец XIX - начало XX столетий. С 80-х гг. XIX в. в Сибири возросло значение эмиграционных и иммиграционных процессов. Причем миграции осуществлялись стихийным путем, часто вопреки запретительной политике царизма. Для Сибири (особенно, Забайкалья) фактором, изменившим однообразную форму колонизационного движения, к тому же, имевшим большие социальные последствия, было проведение железной дороги, связывающей Дальний Восток с Европой.Следует особо выделить причины, побудившие к переселению русского населения в Сибирь. Кроме желания найти в неизвестном крае изменения своего имущественного положения некоторых влекло сюда "религиозное воодушевление". Стойкость в вере побуждала предпочесть разлуку с Родиной. Гонение со стороны господствующей религии и заставляло массы людей навсегда удаляться за пределы Отечества. Шли в Сибирь и из-за недовольства общественным порядком, с надеждой на стороне осуществить заветные мечты.Недовольство общественными порядками заставляло правительство насильственно переселять людей - государственных преступников подальше от центра - в Сибирь, в Забайкалье. Это было политическое изгнание.Но главная причина, которая прежде всего влекла в далекий край людей, заключалась во все времена в экономических условиях. Сначала русские, переселясь в Сибирь, искали свободные земли, товары, потом работу и т.д. Именно эти потребности заставляли людей массами идти в Сибирь.Рассматривая историю Российского государства, следует иметь в виду специфическую для русского этноса особенность - освоение Восточно-европейской равнины и непрекращающиеся миграционные передвижения. В результате освоения в течение многих веков разных природно-климатических зон происходили сложнейшие процессы развития самого народа.Примечательно, что Прибайкалье и Забайкалье, начиная с XVII в., заселяли русские как принудительно, так и вольно. Первыми русскими селениями здесь были зимовья, остроги, городки, города.Поступательное движение русских в Восточную Сибирь совершалось двумя путями: северным - через систему рек Енисея и Лены. По этим рекам двигались русские люди при заселении Восточной Сибири. В результате в 1619 г. был основан Енисейский острог, затем Красноярский. Енисейск на длительное время превратился в своеобразную столицу Восточной Сибири. Сюда стекалась вся "казна" из острогов, здесь сидел воевода, здесь хранились хлебные, военные запасы, отсюда посылали экспедиции "разведывать" Сибирь.Проникновение в Забайкалье шло и другим, но тоже северным путем - через Байкальский регион. Из Енисейска на Байкал отправляется отряд казаков под руководством Василия Колесникова, который, двигаясь по северо-восточному берегу Байкала, достиг р. Верхней Ангары и здесь в 1646 г. основал Верхнеангарский острог. Чуть позже него из Енисейска был отправлен отряд в 60 человек, возглавляемый Иваном Галкиным. С его именем связано основание в 1648 г. Баргузинского острога. Основатель острога был "...один из самых выдающихся служилых людей... предприимчивый, смелый, жадный до наживы, неутомимый исследователь и завоеватель "новых землиц", типичный русский Пизарро" (9).Отсюда очевидно, с какими устремлениями шли сюда первые русские. Однако каждая экспедиция, направляемая в глубь Сибири, имела специальный наказ. Имел таковой и И. Галкин: "чтоб на новых народов наложить ясак" и места "около Байкала точно описать", а "что главнейше было предметом золотых и серебряных искать жил" (10). Баргузинский острог, построенный в 40 верстах от устья Баргузина, был одним из самых отдаленных. На какое-то время этот острог становится единственным административным, политическим и хозяйственным центром Забайкалья, главным военным центром, местом сбора дани с ясачного населения, дальнейшего освоения края, его недр и т.д. Из Баргузинского острога служилые люди ходили собирать ясак с местного населения, здесь хранили собираемый с местного населения ясак - "соболиную казну) - все припасы, отсюда совершались разведки в близлежащие земли. Баргузин скоро стал местом, от коего "довольное время все завоевания по ту сторону Байкала зависели". Стараниями русских казаков, поселившихся в Баргузинском остроге в 17 в., были основаны новые остроги - Баунтовский, Иргенский, Еравнинский, Селенгинский, Верхнеудинский и др.Одновременно шло освоение Прибайкалья и Забайкалья и южным путем, где тоже основывались остроги.Русский историк М.К. Любавский отмечал, что "русские колонии при своей малочисленности жили вразброд по всему необъятному пространству Восточной Сибири, даже "земледелие заставляло русских людей сплошь и рядом расходиться на далекие расстояния" (11).Расселение русских людей главным образом совершалось по водным путям, первые остроги ставились преимущественно на реках. Все остроги основывались немногочисленными отрядами казаков и служилых людей. Признавая их огромную роль в основании большого неизведанного каря, А.И. Герцен писал в "Колоколе": "горсть казаков и несколько обездоленных мужиков перешли на свой страх океаны льда и снега, и везде, где оседали усталые кучки, в мерзлых степях, забытых природой, закипала жизнь, поля покрывались нивами и стадами, и это от Перми до Тихого океана" (12).Подобную характеристику землепроходцев дает М.А. Сергеев: "Исключительное мужество, нечеловеческая выносливость и стойкость сочетались у них с горячей любовью к Родине и редкой скромностью. ...В самых тяжелых условиях, голодные и холодные, замерзая и помирая голодной смертью, израненные в боях, несли они десятки лет свои "дальние службишки", проявляя высокое сознание долга перед Родиной и беспримерную ревность в искании государевой прибыли" (13).В освоении и заселении Сибири огромную роль сыграли казаки. Они здесь по сути и были первыми русскими поселенцами. Им предстояло и покорять, и охранять себя от набегов кочевников, а в дальнейшем - и охранять границы. В Сибири они выполняли трудные и разнообразные обязанности в крае: не только охраняли границы с Китаем, но и следили за контрабандой, ловили беглых каторжников, несли полицейские функции, конвоировали ссыльных, следили за караулами на заводах. рудниках, золотых приисках, в городах и т.д. Примечательно, что до середины XVIII в. казаки фактически управляли краем - служили приказчиками в острогах, воеводами, таможенными головами. Позднее эти функции переходят в руки дворян, специально посылаемых чиновников. В связи с этим прежние задачи, выполнявшиеся казаками, стали уходить в прошлое, а их служебный статус понижается. Постепенно они превращались в представителей исполнительного аппарата с административно-полицейскими функциями.Мирной колонизации края предшествовало покорение местных племен. Именно для этой цели сюда направлялись военные отряды казаков. До конца XVII века прибайкальские и забайкальские остроги сохраняли вид военных крепостей. Все это время основная часть населения состояла из служилых людей, казаков, главной обязанностью которых была военная служба, сбор ясака, управление краем. Местное население было немногочисленно, а территория огромна. Остроги и зимовья стояли на большом расстоянии друг от друга, служилых не хватало. Поэтому правительство фактически с самого начала завоевания стало проводить оправдавшую себя в дальнейшем политику заселения земель, прежде всего, русскими крестьянами. Это способствовало закреплению русской власти на местах, укреплению и развитию острогов, установлению контактов с местным населением.Первоначально русское население селилось в Забайкалье чересполосно с бурятами и эвенками. Были случаи, когда русские кочевали с бурятами и, наоборот, некоторые из них, перенимая русские обычаи, начинали жить оседло. То же самое наблюдалось и в результате контактов с эвенками. Важной особенностью освоения русскими новых территорий было сохранение территориальных и национальных владений и обычаев аборигенных народов. За ними сохранялись ранее использовавшиеся ими земли - зверовые и рыбные промыслы, пастбищные угодья. Заселение края русскими происходило обычно путем "обтекания" селений бурят и эвенков или "вкрапления" с согласия местного населения в его компактное размещение русских деревень. В колонизуемых районах, как правило, не было фактов насильственного выселения и тем более истребления аборигенов. В целом в Сибири с момента её вхождения в состав Русского государства формировались дружественные добрососедские взаимоотношения между местными народами и пришлыми русскими людьми.
www.coolreferat.com
Россия и Китай: противостояние и сближение (на примере Забайкалья)
Еще в первой половине XVII в. между Русским государством и Китаем пролегали огромные территории, заселенные кочевыми и полукочевыми народами, большинство из которых не имело стабильных государственных образований. Одновременно с присоединением русскими Вост. Сибири и выходом их в район Амура Китай был захвачен вторгшимися в него из Юго-Вост. Маньчжурии армиями завоевателей-маньчжуров, основавших Цинскую империю. Со второй половины XVII в. районы к югу от Амура становятся зоной параллельного проникновения русских и маньчжуров. Последние и раньше совершали сюда походы, но не пытались здесь закрепиться и не стремились к хозяйственному освоению этих земель.
Встреча двух цивилизаций — русской и китайской — в середине XVII в. произошла в далекой Даурии. Тогда казаки Е. Хабарова, продвигаясь по Амуру и подчиняя местные племена, разгромили втрое превосходившее их численностью маньчжурское войско. Однако в планы русского правительства не входило осложнение отношений с Китаем. В связи с этим Московское правительство в 1670-х гг. попыталось урегулировать отношения с Китаем мирным путем.
Первое посольство, которое проследовало в Пекин через Забайкалье, в 1670г. возглавил нерчинский казачий десятник Игнатий Милованов. Милованов «со товарищами» ехал в столицу Китая через Маньчжурию, проложив тем самым новый маршрут для русских посольств. Он пролегал от Нерчинска до Аргуни в районе Цурухайтуя до рек Ган и Хайлар, затем через Большой Хинган и по долине р. Ял к р. Нонницзян, где был г. Наун. Затем путь поворачивал на юго-запад и через юго-восточные районы Монголии вел к Великой китайской стене. Этот путь был намного короче селенгинского, и при благоприятных обстоятельствах его преодолевали за полтора месяца. Впоследствии он и был узаконен Нерчинским договором 1689г.
Наказная память, данная Милованову нерчинским воеводой Д. Аршинским, — уникальный документ, пропитанный духом казачьей вольницы. Нерчинский воевода предложил цинскому императору, привыкшему рассматривать весь окружающий мир, в т.ч. и Россию, как вассалов, присылающих ему дань, вступить в русское подданство! И тогда русский царь «учнет богдокана жаловать и держать в своем царьском милостивом призрение и от недругов ево в оборони и в защищении...» [Русско-китайские отношения, 1969]. Неизвестно, узнал ли китайский император от своих приближенных смысл наказа, но приняли русских посланцев доброжелательно, и вернулись они из Китая с грамотой. В ней китайский император предлагал русскому царю установить мир в пограничных областях, чтобы казаки «впредь бы наших ук-раинных земель людей не воевали и худа б никакого не чинили. А что на этом слове положено, станем жить в миру и в радосте» [Там же].
Однако мирные предложения были лишь дипломатической уловкой цинского императора, стремившегося к «усмирению русских». На деле же маньчжуры продолжали военные приготовления. В связи с этим царское правительство принимает решение направить в Пекин полномочное посольство, назначив его главой известного дипломата, переводчика Посольского приказа Н.Г. Спафария (Милеску). Главной целью посольства Спафария было установление регулярных дипломатических и торговых отношений с Цинской империей, а также поиски наиболее удобных путей в Китай для посольств и торговых караванов.
Прибыв в Нерчинск, посол отправился в Китай новым, проложенным еще И. Миловановым путем через Маньчжурию. Весной 1676г. русское посольство прибыло в Пекин. Здесь Спафарию пришлось выдержать угрозы китайцев «со-бирати войско, сколько мочно великое и итить под Нерчин-ской и под Албазинской остроги и их до основания разорить, потому что ведаем „поскольку человек живет в них“. На что Спафарий отвечал: »… Мы войною не хвалимся, а и бою не боимся же". Что же касается Нерчинска и Албазина, то в них людей «потому мало, что больши не надобно того, а как будет надобно, есть у великого государя великое множество рати, что в год мочно наполнитца всему Амуру» [Там же]. Хотя переговоры длились почти 5 месяцев, успеха они не имели. На все предложения русских об установлении нормальных политических и торговых связей цинское правительство ответило отказом.
Укрепление позиций Русского государства в Забайкалье и на Амуре вызывало недовольство маньчжурского Китая, а также северо-монгольских ханов. В 1680-х гг. они предприняли военные вторжения, от которых особенно пострадали Албазин и Нерчинск. Эти военные акции имели целью вытеснить русских с территории Даурии, однако мужественное сопротивление последних расстроило захватнические намерения южных соседей. В связи с этим маньчжурские правители, откликаясь на просьбы России урегулировать русско-китайские отношения, предложили провести переговоры для заключения мира и установления границы.
Переговоры состоялись 12—29 августа 1689г. близ Нерчинска.
Русское посольство возглавлял царский посланник Ф.А. Головин. В соответствии с Нерчинским договором граница между обоими государствами устанавливалась по р. Аргуни на всем ее протяжении, далее по р. Горбице, а от ее верховьев — по Каменным горам (т.е. по Становому хребту), далее — по Амуру. По условиям договора Албазинский острог был ликвидирован, его жители переселились в Нерчинск. Также во исполнение подписанного договора по «наказной памяти» Головина Аргунский «острог и в нем всякое строение и пушки и иные воинские припасы» весной 1690г. был перенесен на северо-западный берег Аргуни на 2 версты ниже старого места (при устье р. Камары).
Поскольку статьи Нерчинского договора были составлены слишком общо, они не могли четко регулировать пограничные отношения двух государств. Поэтому, несмотря на стремление России к дальнейшему урегулированию отношений. Китай постоянно высказывал претензии и не торопился идти на сближение. В 1690 г., а затем в 1693 г. в Пекин через Забайкалье тем же путем, каким шел Н. Спафарий, проследовали дипломатические миссии Г. Лоншакова и И. Идеса. В 1720г. через Селенгинск в Пекин направилась миссия во главе с Л. Измайловым. И хотя эти поездки положили начало регулярному обмену письмами между нерчинскими воеводами и цинскими властями и способствовали созданию благоприятных условий для торговли, Китай неохотно шел на сближение. Оживление русских дипломатических и торговых поездок в Пекин носило односторонний характер и не вызывало ответных визитов китайцев в Москву. Тем не менее превращение Забайкалья в своеобразный центр пересечения дипломатических и торговых связей позволило краю заявить о себе как о перспективном в экономическом и политическом отношении.
Дипломатические и торговые русско-китайские отношения первой четверти XVIII в. подготовили основу для их дальнейшего развития. «Потепление» наступило после Буринского договора, когда в районе р. Буры (в 20 верстах от Кяхты) 20 августа 1727 г. в результате долгих переговоров русской делегации во главе с царским посланником графом С.Л. Владиславичем-Рагузинским с китайской стороной состоялось его подписание. По условиям договора граница между Россией и Китаем простиралась с востока на запад от сопки Абагайту до перевала Шабин-дабага на Алтае. Она проводилась по принципу «северная сторона Российскому империю да будет. А полуденная сторона Срединному империю да будет» [Сборник, 1889]. Буринский договор, урегулировавший приграничные отношения, содействовал оживлению торговых и дипломатических связей двух государств.
На рубеже XVII и XVII1 столетий охрана российских территорий в Вост. Забайкалье была возложена на казачьи гарнизоны, сосредоточенные в Нерчинском, Аргунском, Телембинском, Итанцинском, Читинском, Еравнинском, Иргенском острогах, а в Зап. Забайкалье — в Селенгинском, Удинском, Баргузинском, Ильинском и Кабанском. Численность казачьих гарнизонов в них колебалась от 1055 до 1200 чел. Тогда не было постоянных пограничных постов. Периодически казачьи разъезды рассылались по наиболее опасным направлениям, т.е. в места большей вероятности проникновения непрошенных гостей — в верховья Чикоя и Онона, в среднее течение Аргуни.
В Вост. Забайкалье в соответствии с Нерчинским договором официальная граница существовала только по Аргуни. К западу от нее граница не была определена, но право фактического владения России установилось на всем пространстве между Ингодой и Ононом. Хотя здесь не было ни одного острога, ни одного караула, кочевавшие на этих землях ясачные тунгусы выступали в качестве охранителей Российских владений. В Зап. Забайкалье уже в первой четверти XVIII в. пограничная линия стала намечаться путем учреждения караулов Желтуринского, Босинского, Цаган-Усинского и небольших зимовий в долинах рекДжиды, Селенги, Кяхты и Чикоя. Кроме того, Чикой на том отрезке, где он протекает в широтном направлении, являлся частью фактического рубежа между русскими и монгольскими владениями, сложившегося еще в XVII в., задолго до захвата Монголии маньчжурами. Тем не менее задача разграничения российских и китайских владений западнее Аргуни и в Монголии требовала разрешения. Ее выполнил Буринский договор 1727г.
Буринским договором впервые предусматривалось описание прохождения линии границы между Россией и Китаем, т.е. «земли, реки и знаки были написаны и поименно внесены в ландкарту» [Н. Бантыш-Каменский. 1882]. Вдоль всей пограничной линии было установлено 87 маяков, представлявших из себя земляные или каменные насыпи конической формы, причем 63 маяка разместились восточнее Кяхты. Буринский договор, ставший составной частью общего договора о разграничении, политических и торговых отношениях между Российской и Цинской империями (1728г.), завершил период формирования российской границы в Забайкалье, став заключительным, после Нерчинского договора 1689 г., этапом этого длительного и сложного процесса.
Протяженность забайкальской границы составляла 2000 верст. Уже к 1728г. здесь располагалось на расстоянии 100—200 верст друг от друга более 30 караулов, а кроме того 2 форпоста — Кяхтинский и Цурухайтуевский, строилась также Троицкосавская крепость. Пограничная стража, численностью до 500 чел., состояла из «инородцев» — бурят и эвенков, русских служилых людей и солдат регулярных войск. Основную нагрузку по охране границы несли «инородцы», которые были распределены по караулам. Русские казаки назначались караульными смотрителями, выполняя функцию контроля за пограничной службой «инородцев».
В первой половине XVIII в. обстановка на забайкальской границе осложнялась набегами и грабежами: то монголы угоняли скот у российских подданных, то последние промышляли «воровством» в монгольских пределах. С 1727 по 1728 г. монголы произвели 122 набега на российскую территорию, преимущественно на Нерчинском участке границы (Вост. Забайкалье), в т.ч. по Аргуни. где не было пограничных караулов. В 1756г. грабежам подверглись Кубухаевский, Дурул-гуевский, Кулусутаевский, Тохторский, Мангутский.
Абагайтуевский караулы, Акшинская деревня. В связи с этими акциями были предприняты меры по укреплению границы: на участке от Цурухайтуевского форпоста до Аргунского острога в 10 верстах один от другого учредили новые караулы с оборонительными укреплениями; на границу отправили дополнительные отряды русских казаков. Кроме набегов и грабежей, много хлопот доставляли монгольские перебежчики. Недовольные китайским владычеством, монголы часто откочевывали в российские пределы и в течение года и более находились там. скрываясь от высланных для их поимки отрядов или даже вообще не обращая внимания на предупреждения русских властей.
Во второй половине XVIII в. продолжилось укрепление забайкальской границы. Вскоре здесь действовало 7 крепостей: Горбиченская, Цурухайтуевская, Чиндант-Турукаевская, Акшинская, Кударинская, Троицкосавская, Харацайская с форпостами. Они находились на различных расстояниях от границы. Так, Троицкосавская крепость всего в 4 верстах, Акшинская — в 40 верстах, а Чиндант-Турукаевская — в 45 верстах. В соответствии с количеством крепостей забайкальская граница делилась на 7 дистанций, протяженностью по 300 и более верст каждая. Между крепостями вдоль границы располагалось 56 караулов и несколько расколодок. расстояние между которыми уменьшилось до 40 верст.
Происходила реорганизация пограничной стражи: во-первых, путем ее увеличения; во-вторых, за счет усиления ее иррегулярными войсками (казаками). В 1761 г. был образован тунгусский (эвенкийский) пятисотенный казачий полк, который дислоцировался на Нерчинском участке границы. В дополнение к нему в 1765 г. формируются четыре бурятских казачьих полка обшей численностью в 2400 чел. Бурятские казаки закреплялись за Селенгинским участком границы и обязанности пограничников выполняли поочередно, сменяясь через год (ежегодный наряд на службу достигал 409 чел.).
Вслед за созданием эвенкийского и бурятских казачьих полков началась реорганизация пограничной службы русских казаков. Уже в 1772 г. их общее число достигло 1000 чел., из них 800 казаков стали «пограничными». Таким образом, сформированное к 1775г. «пограничное войско» насчитывало 3700 чел. Но постоянно на границе действовали 1700 казаков — русских, бурят и эвенков, причем ведущую роль на границе исполняли русские казаки. Все пограничные казаки были конными, что давало возможность быстро реагировать на нарушения границы. В дополнение к пограничным казакам для различных служб непограничного характера в крепостях размещались 900 солдат регулярных частей.
По-прежнему руководство охраной пограничной линии в Забайкалье осуществлялось Селенгинской пограничной канцелярией во главе с комиссаром. Позднее, в 1783 г. была создана пограничная канцелярия в Кяхте. Кяхтинский пограничный комиссар держал отчет перед обер-комендантом Троицкосавской крепости.
Непосредственное руководство казаками-пограничниками возлагалось на командиров дистанций, которые дважды в месяц инспектировали действия караулов, а в известное время съезжались с монгольскими пограничными начальниками для разрешения спорных вопросов.
В период реорганизации «пограничного войска» в начале 1770-х гг. пограничных русских казаков с семьями поселили на границе на постоянное проживание. Запрещалось всем, кроме них, селиться ближе 15-верстной полосы от границы. Казачьи семьи жили в караульных поселках в среднем в верстах 30 от границы, а вдоль пограничной линии была проложена дорога. Большинство приграничных казачьих поселков было основано в 1773 г. [А.П. Васильев, 1916]. Установленная на забайкальской границе система (дистанции, структура и численность казачьего «пограничного войска», порядок службы) в общих чертах сохранилась вплоть до середины XIX в.
Закрепляясь в Забайкалье, русское население стало устанавливать довольно тесные торговые связи с Китаем и Монголией. Китайские торговцы сами не приезжали в Россию, но через эвенков и монголов доставляли свои товары, в основном ткани, в пограничные русские остроги, где служилые люди покупали их оптом, а затем сбывали в Даурии или отправляли дальше, через Сибирь в Москву и другие российские города. В 1674 г. из Селенгинска в Китай отправился целый караван русских торговых и служилых людей с многочисленными товарами. В этой поездке участвовал селенгинский приказчик Иван Поршенников, который в Китае «государевы соболи променял на шелк-сырец». В Селенгинске он шелк-сырец сдал приказчику Гаврилу Ловиову, который отослал его через Енисейск в Москву. Как видим, даурские служилые люди, а также приказчики московских купцов, постоянно проживавшие в Иркутске и немногочисленных острогах Даурии, были посредниками в русско-китайской торговле, возникшей по инициативе самого местного населения.
Царская казна пыталась препятствовать самовольным поездкам торговых людей в Китай, так как последние уклонялись от уплаты торговых пошлин и конкурировали с государственной торговлей. Поэтому вскоре последовала правительственная грамота, обязывавшая всех сибирских жителей и приезжих из русских городов «всяких чинов людей», возвращавшихся через Даурию из Китая и ходивших туда «без указу великого государя и без грамот», останавливать и все товары у них отбирать в казну. Ездить в Китай разрешалось только с царской проезжей грамотой. Создав благоприятные условия для русско-китайских торговых отношений, Нерчинский договор 1689г. вновь подтвердил это правило своей пятой статьей: «Каким-либо ни есть людем с проезжими грамотами из обоих сторон для нынешние начатые дружбы для своих дел в обоих сторонах приезжати и отъезжати до обоих государств добровольно и покупать и продавать что им надобно, да поведено будет» [Сборник договоров, 1889]. Нерчинский договор также узаконил маршрут, которым уже с 1670г. пользовались нерчинские казаки, торговцы, дипломаты и путешественники.
Направляясь в Китай, русские купцы добирались в Пекин через Даурию: от Иркутска, через Байкал вдоль р. Уды. по рекам Чите, Ингоде, Шилке к Нерчинску, а от него по Шилке и Аргуни в район Цурухайтуя и через Маньчжурию в Пекин. От Нерчинска до Пекина можно было проехать и сухим путем, минуя Шилку, Унду. Газимур, Борзю — также к месту расположения Цурухайтуя. Не трудно понять, что уже в последней четверти XVII в. Нерчинск приобретает значение крупного центра русско-китайской торговли. Процветание торговли здесь продолжалось до начала XVIII в., когда Селенгинск, а затем и Кяхта отняли у Нерчинска приоритеты в торговле с Китаем.
Из Китая через Нерчинск везли ткани, ревень, чай и скот. Из Нерчинска в Китай отправляли в большом количестве пушнину, главным образом соболя. В Нерчинске через приказчиков и лавочных сидельцев была налажена постоянная торговля московских купцов (гостей) Филатьевых, С.Лузина, Г.Никитина, Л.Добрынина, И.Ушакова. После заключения Нерчинского договора в 1690-х гг. из Нерчинска было отправлено несколько частных караванов. Для обслуживания нужд торговли здесь в 1700г. стали строить гостиный двор, каменные амбары, погреба. Из числа нерчинских служилых людей к концу XVII в. формируется большая группа специалистов по торговым и дипломатическим делам с Китаем. Это Г. Лоншаков, Ф. Истопников, П.Худяков, А.Плотников. С. Молодой и др.
По Буринскому и Кяхтинскому договорам 1727—1728гг. пограничная торговля учреждалась в Кяхте и Старо-Цурухайтуе. С.Л. Владиславич-Рагузинский летом 1727 г. в торжественной обстановке в присутствии представителей обеих сторон положил первый камень при закладке торговой слободы Кяхты. Недалеко от нее. по ту сторону границы, маньчжуры, монголы и китайцы основали свою торговую слободу, которая впоследствии стала называться Маймачен. Уже в августе следующего года в Кяхте открылась торговля. Кяхта с этого времени стала одним из самых крупных центров русско-китайско-монгольской торговли в XVIII—XIX вв.
К обустройству торговой слободы в Цурухайтуе приступили только в 1731 г. Месторасположение ее было выбрано не случайно: рядом проходил торговый путь из Нерчинска, уже проверенный русскими и китайскими купцами. Но, поскольку русским купцам был воспрещен въезд на территорию Китая, а право отправлять торговые караваны оставалось исключительно за правительством, что и производилось один раз в три года через Кяхту, роль Цурухайтуевской торговой слободы как официального торгового пункта постепенно угасла. Тем не менее Старо-Цурухайтуй долгое время оставался признанным центром местной приграничной торговли.
Дело в том, что по-прежнему во многих местах Забайкалья на границе продолжалась мелкая розничная торговля монголов с русскими и бурятами. Понимая необходимость этих связей, С.Л. Владиславич-Рагузинский подчеркивал, что сибирские пограничные жители живут за счет торговли, поэтому ее нельзя ограничивать. "… Ежели пограничный торг будет запрещен, то они (т.е. сибирские жители) без сомнения тайным образом и без платежа надлежащих пошлин всякими окольными и заповедными дорогами к мунгалам товары будут возить", — писал сподвижник Владиславича-Рагузинского швед Л. Ланге [Цит. по: Ш.Б. Чимитдоржиев, 1987].
Действительно, не так легко было прервать устойчивые связи забайкальского населения с монголами и китайцами. Во второй половине XVIII — начале XIX вв. ежегодно в июле на Старо-Цурухайтуе. а также в д. Олочи и Усть-Стрелочном карауле производился торг с китайскими объездчиками границы. Они двумя отрядами числом до 100 чел. съезжались в д. Олочи, устраивая там беспошлинный обмен товарами. Затем поднимались до Цурухайтуя, где неподалеку в поле устраивалась ярмарка, продолжавшаяся 5—7 дней, после того спускались вниз по Аргуни до Усть-Стрелки, где также останавливались для торга. Китайцы привозили товары на нескольких арбах. Это были ткани (даба, китайка, шелк), полушелковица, буда, рис, табак, леденец (желтый сахар), пряники, стеклянные бусы, кольца, ганзы (медные курительные трубки), кирпичный чай и другие товары. На ярмарку собирались русские казаки из соседних караулов. Они привозили свои то-нары: платки, русские материи, кожи, хвосты, волос, овчины, мерлушки, серебряные деньги.
Мелкая розничная торговля на забайкальской границе официально была разрешена в начале XIX в. Но, несмотря на официальное разрешение, кяхтинское начальство под влиянием местного купечества, опасавшегося конкуренции мелких торговцев и простого люда, иногда ее ограничивало. И хотя в 1833 и 1836гг. были обнародованы правительственные постановления, согласно которым сбыт хлеба, масла и иной продукции разрешался «всем жителям Забайкальского края без всяких ограничений», местная администрация и крупное купечество чинили препятствия. Поэтому русские и монголы, как и раньше, вынуждены были совершать незаконные переходы через границу для совершения торговых сделок.
Запреты и ограничения, а также необходимость уплачивать пошлины усиливали контрабандную торговлю, которая становилась достаточно распространенным явлением и на западном участке забайкальской границы, и на восточном. Нелегальная торговля к середине XIX в. приняла столь широкие масштабы, что жители Забайкалья, особенно близ Кяхты, удовлетворяли свои потребности в чае и хлопчатобумажных изделиях за счет контрабандного обмена товарами с китайцами в различных пограничных пунктах. Разгул приграничной нелегальной торговли явился одной из причин начавшегося в середине XIX в. застоя кяхтинской официальной торговли.
Н.Н. Константинова
www.ronl.ru
Жуков Артем Вадимович
Жукова Алена Алексеевна
Проводится исследование процессов идейного воздействия Китая на сознание населения Забайкалья в период до российской колонизации. Цель статьи заключается в анализе особенностей рецепции образов Китая населением кочевых сообществ Забайкалья. На основании методов компаративистского анализа авторы раскрывают проблему распространения феноменов культуры, импортируемых из Китая, который, не стремясь навязывать свою идеологию соседям, тем не менее, оказывал на них мифологизирующее воздействие. К проводимому анализу привлечены данные археологии, свидетельствующие о наличии культурных контактов с Китаем у ранних номад Забайкалья. Использованы данные истории, раскрывающие тему идейного влияния Китая на тюрок, киданей и средневековых монгол. Новизну работы определяет выявление содержатель — ного состава китайских образов, рецепция которых была осуществлена в сознании кочевников Забайкалья, среди которых выделяются образы, связанные с поклонением Небу и обожествленному правителю. Авторы акцентируют внимание на таких альтернативных способах распространения китайских идей, как поддержка маньчжурским правительством Китая некитайских явлений культуры. Результатом работы стало выявление основных алгоритмов распространения китайских образов и идей на территории Забайкалья, среди которых выделяется открытие для «некитайских народов» возможности пользоваться достижениями благ цивилизации Китая и практика поддержки «некитайской религии» тибетского буддизма. Практическое значение работы состоит в доказательстве положения о том, что при планировании стратегии взаимодействия с Китаем России необходимо учитывать длительный характер существования китайской цивилизации и значительное влияние традиционных аспектов китайской культуры на жизнь народов, окружающих Китай
Начиная с последних десятилетий прошлого века, китайское общество переживает период интенсивного развития, что приводит не только к появлению прогрессивных перемен во внутренней жизни этой страны, но и к активизации отношений с внешним миром, в частности с Россией [5, С. 25]. Растет уровень мобильности китайцев и увеличивается их интерес к соседним территориям, в частности к Забайкалью, что подтверждается стремительным ростом китайских городов, расположенных на российско-китайских пограничных переходах [22, С. 168]. В истории Китай не раз претендовал на усиление своего влияния в Забайкалье и даже вводил сюда свои войска [13, С. 35]. Однако это не приносило результатов [27]. Не оставалось у Китая шансов на аннексию и после присоединения Забайкалья к России. Тем не менее, распространение идей и образов Китая на пространствах, находящихся к северу от Великой Китайской стены, никогда не прекращалось. Все более интенсифицируется оно и в настоящее время.
В связи с этим актуальность приобретают вопросы исследований механизмов идейного влияния Китая на окружающие его территории, используемые им в течение длительного времени. Необходимо указать, что актуальность данной темы подчеркивается большим количеством публикаций таких авторов, как Н.Я. Бичурин [2], А.В. Варенов [3], А.В. Давыдова [9], П.К. Дашковский [11], П.К. Козлов [14], С.А. Комиссаров [15], П.Б. Коновалов [16], Н.Н. Крадин [17], В.Е. Ларичев [19], С.С. Миняев [21], С.И. Руденко [28], Г.П. Со- сновский [29], С.И. Теплоухов [30], Н.В. Полосьмак [26], И.В. Филиппова [32] и др., в которых исследователи номадизма в регионах севера Центральной Азии отмечают наличие влияния цивилизации Китая на культуру кочевников. Подробный анализ процессов проекции китайских идей в период правления династии тан на племена центральной Азии проведен И.Ф. Поповой [27]. В то же время важно отметить, что целостный анализ процессов рецепции образов Китая кочевниками Забайкалья пока остается открытой задачей, частной реализации которой и посвящено наше исследование.
Целью данной статьи является проведение диахронического анализа процессов импорта образов Китая этническими сообществами Забайкалья в период до присоединения к Российскому государству. Это представляется важным в плане выявления основных алгоритмов китайского воздействия, а также восприятия китайских идей населением приграничных с Китаем регионов. Учитывая длительный характер существования китайской цивилизации и значительное влияние традиционных аспектов китайской культуры на жизнь народов, окружающих Китай, проводимый анализ может способствовать подбору ключей к анализу процессов межкультурного взаимодействия на границах Китая и российского Забайкалья в современный период.
Методологическим основанием исследования являются выводы Л.С. Васильева в отношении особенностей развития религиозной культуры Китая [4, С. 5]. Опираясь на них, можно заключить, что в основе длительного и практически никогда не прекращавшегося воздействия Китая на северных соседей лежало два основных условия. Первым было то, что изоляция китайской культуры никогда не была абсолютной, и, несмотря на то, что сложившиеся в Китае образцы мировосприятия, ценностей, поведения в целом являлись результатом развития самодостаточной китайской культуры, она носила относительный характер. При этом в глубокой древности ее значение значительно меньше, так как в то время еще не существовало государственных границ и ничто не мешало поддержанию спонтанных контактов и развитию процессов стихийного, но закономерного взаимовлияния. Его мнение поддерживают авторы статьи о народах Забайкалья в энциклопедии Всемирной истории, по мнению которых, несмотря на культурную обособленность, население кочевых сообществ Забайкалья в тот период поддерживало контакты с китайскими племенами [25].
На основании данных Д. Бертронга [1, С. 245], можно заключить, что основа мировоззренческой традиции Китая, которой китайцы придерживались во все времена и элементы которой могли восприниматься сознанием народов, поддерживающих контакты с китайской цивилизацией, была представлена следующими идеями и практиками:
почитание предков, предания о тотемистических связях героев и правителей, на основании которых строились генеалогии и проводились деификации новых божеств, духов и героев;
государственный контроль за духовной жизнью народа и господствующее положение конфуцианской доктрины в идеологической жизни страны, согласно которой государственное значение отводилось мифу о происхождении императора от Неба, и об особых взаимоотношениях между Небом, императором и китайским народом;
практики геомантии и праздничного ритуала;
рассказы о хозяйстве, ценных вещах, изобретениях.
Вторым обстоятельством, влияющим на результаты культурных контактов, оказалась значительная по времени непрерывность существования мощной китайской цивилизации, создающей особый контекст, способствующий окитаиванию культурных феноменов, прибывающих в Китай извне или находящихся в зоне влияния Китая. Как пишет Л.С. Васильев, в истории Китай не раз подвергался завоеваниям и нашествиям и испытывал действие процессов разрушения и хаоса, но, несмотря на это, каждый раз он, преодолевая последствия указанных событий, сохранял специфические особенности идентификации, язык, этничность, культуру, государственность, а наоборот, завоеватели, как правило, воспринимали многочисленные китайские заимствования, которые приводили их к ассимиляции [4, С. 8].
На наш взгляд, отмеченные особенности в сфере межкультурного взаимодействия с участием Китая можно проследить на примере народов Забайкалья, которые находятся в состоянии регулярных контактов с китайской культурой уже с древнейших времен [23, С. 396]. Например, археолог
В.Е. Ларичев высказал мнение о родстве населения культуры «плиточных могил» Забайкалья с земледельческой культурой эпохи бронзы в Дунбэе, где ученый прослеживает ряд аналогий [19, С. 33]. Данные П. К. Дашковского, относящиеся к первому тысячелетию до н.э., подтверждают наличие общих идей в сфере религиозности народов, населяющих Китай, и северные, приграничные к нему территории. Среди них автор отмечает почитание огня, предков, божества неба [11, С. 178]. Схожая картина фиксируется П.Б. Коноваловым, согласно которому с эпохой становления государства у номад Забайкалья связаны воинственность, господство культа силы и власти, восхваление предков и могущественных вождей [16, С. 218]. О том, что они поклонялись светилам и приносили жертвы предкам, а также солнцу и луне, небу и земле, а их вселенная была населена духами природных и космических сил и тотемов- покровителей, — пишет А.В. Давыдова [10, С. 144].
Как отмечает В.В. Малявин, влияние этих идей усиливалось в последующий период, когда китайская экспансия была направлена на появившиеся тогда кочевые государства ранних номадов [20, С. 176]. Однако важно обратить внимание на то, что большинство исследователей сходятся во мнении о том, что стремление к восприятию идей Китая, как правило, инициировалось самими кочевниками. Многие авторы, такие как Н.Я. Бичурин [2, С. 92], А.В. Давыдова [9, С. 193], П.К. Козлов [14, С. 199], С.С. Миняев [21, С. 40], С.И. Руденко [28, С. 93], Г.П. Сосновский [29,
С. 156], С.И. Теплоухов [30, С. 22] отмечают, что особенностью межкультурного взаимодействия между Китаем и государственными образованиями ранних кочевников было то, что они, сохраняя политическую самостоятельность, во многом зависели от достижений материальной культуры Китая. Поэтому они вынуждены были поддерживать с ним военные, дипломатические, брачные и торговые контакты.
Согласно мнению, которое защищает И.В. Филиппова, первой на путь заимствования идей Китая встали племена хунну. Наиболее значительным итогом воздействия земледельческой цивилизации Китая на кочевников, по ее мнению, состояло в том, что под его влиянием они впервые создали собственное государство, существование которого напрямую зависело от Китая [32, С. 19]. И.В. Филиппова пишет, что это обстоятельство стало фактором того, что в номадической среде получили распространение феномены культуры, связанные происхождением с Китаем, такие как китайские предметы быта и роскоши, конструирование и обустройство городов и поселений, а также погребальных сооружений по китайскому стандарту [32, С. 18].
Стремление жить по китайским стандартам, как утверждает Н.Н. Крадин, привело к сдвигам в сознании и последующему распространению китайских идей, связанных с китайским способом мировосприятия [17, С. 112]. Среди них особое место заняли идеи, связанные происхождением с одной из древнейших китайских мифологических концепций, подразумевающей наличие веры в заботу Неба о благосостоянии людей [23,
С. 411]. Кроме этого, распространились и общественные ценности, характерные и ценимые в Китае, такие как почитание предков и вера в «тотемистические мифы» [27]. По мнению Л.Н. Гумилева, так же как и в Китае в мировоззрении хунну культ Неба и демонолатрия, включающая почитание духов природы и предков были четко разграничены и бытовали в разных сферах, [8, С. 105]. При этом, как он верно подметил, в государственной идеологии хунну по аналогии с китайской государственной идеологией космос был объявлен божеством, покровительствующим народу, а хуннский шаньюй — сыном Неба [7, С. 35]. Вера в космическое божество (Небо) давала хунну ощущение избранности среди соседних кочевых племен, а также уравнивала права правителей хунну и китайских императоров.
Впоследствии эта идеология прочно входит в мировоззренческую систему почти всех кочевых сообществ региона Центральной Азии. Ее влияние испытали многие кочевые племена Забайкалья. Наиболее яркий пример демонстрирует история тюрок Забайкалья, у которых источники зафиксировали бытование культа Тэнгри (Неба). В их мифологии Кок-Тэнгри является Небом духовно, а не материально и поэтому противопоставляется видимому в обыденной жизни небу. Вплоть до недавнего времени тюркские племена на огромной территории от Алтая до Северного Кавказа сохраняли воспоминания о Тэнгри. В этой вере Л.Н. Гумилев видит влияние Китая, по аналогии с которым тюрки приравняли собственное мировоззрение с принципами, лежащими в основе государства [7, С. 76].
Древнее монголоязычное население Забайкалья также переосмысляло и использовало китайские идеи. Так, племена сяньби, пришедшие на смену хунну в нач. II в. полагали, что их правитель Таньшиху- ай является сыном Неба, который был рожден своей матерью, зачавшей от небесной градинки. На развитие таких монгольских племен, как тоба-вэй (IV в.) и кидань (X
в.), частично захватывавших территории Китая, влияние было столь значительным, что это привело к их частичной культурной ассимиляции. Так идеология государства киданей испытала влияние китайской архаической мифологии, элементов даосизма, конфуцианства и китайского буддизма. Наиболее представленной в киданьском тэнгризме оказалась идея Неба. Император киданей считался воплощением Неба на земле, он также исполнял обязанности первосвященника и приносил Небу ежегодные жертвы [24, С. 480].
Эпоха Чингисхана, сопровождавшаяся монгольским завоеванием Китая, продемонстрировала нарастающую идейную зависимость монголоязычного населения от китайского контекста. Исследователи признают наличие монголо-китайских связей и влияние, которое оказывала культура оседлых соседей на северных номадов [31, С. 25]. Чингисхан в своем государственном строительстве сочетал древние традиции, сохранившиеся еще от хунну, с законами аристократии и элементами республиканского народовластия. Человек повинуется начальнику не как лицу, а как части божественно установленной иерархической лестницы, подчиняющейся Чингисхану, который правит народом вселенной по велению Неба [34, С. 10]. В этой мифологеме налицо религиозно-напоминательное восприятие: божество не мыслится как бытийно-присутствующее в наличном мире, напротив, в мифе фиксируется отстраненность Земли от Небес, и все внимание обращается на народоводителе, который становится самодержцем [33, С. 312]. В целом, данные исследований дают основания для вывода о том, что государство, основанное Чингисханом, опиралось на религиозную мифологию, имеющую параллели с древнекитайской мудростью.
Впоследствии потомки Чингисхана — императоры династии Юань, перенеся столицу в Пекин, в ещё большей степени вынуждены были примерять свою религиозность и обычаи монголоязычных подданных к китайскому образцу. В частности, с 1267 г. по приказу Хубилая, монголы стали отмечать Новый год в феврале. Во время церемонии они поклонялись Небу и императору как лицу его представляющему [12, С. 50]. Всё, что было связано с китайским влиянием на обычаи «северных соседей» Китая, у них сохранялось. Напротив, их попытки выбрать самостоятельный путь культурного развития, находясь в области влияния культуры Китая, как например, попытка юаньских императоров сделать тибетский буддизм государственной религией монголов, на тот момент исторического развития продолжения не имела. Такая ситуация, как считает Л.С. Васильев, повторялась на протяжении длительного времени, поверженный Китай не только возрождался из пепла, но еще и китаизировал своих противников [4, С. 8]. Результатом такого взаимодействия было создание и закрепление устойчивых элементов культуры, самобытных и нередко специфичных стандартов и стереотипов и, наконец, определенных национальных традиций.
Последующие столетия обозначили стремление монголов к возрождению национальной самостоятельности и духовной жизни. Однако в этот период идейное влияние китайской религиозно-мифологической системы на население севера Центральной Азии стало всё более ощутимым, изощренным и многообразным [18, С. 81]. Особенно это проявилось в период, когда сам Китай оказался захвачен маньчжурами, которые, используя традиционные китайские технологии воздействия и стремясь захватить территории Монголии, посчитали тибетский буддизм удобным средством политической и социальной регуляции свободолюбивыми и мятежными племенами.
К.М. Герасимова полагает, что создаваемое маньчжурами управление было ориентировано на буддийскую иерархию, которая со своей стороны также на практическом и бытовом уровне стремилась к сращиванию с государственной властью Китая. Герасимова описывает мифологему, которую маньчжурское правительство этого периода пыталось распространить о себе. Смысл этой легенды состоял в том, что маньчжурский двор якобы является творцом культурной традиции монгольских народов, имея отношение к распространению среди них тибетского буддизма. Однако очевидна и обратная сторона этого внешнего «попечения» о развитии тибетской и монгольской культур — это подавление национальной независимости мечом и огнем и духовное закабаление с помощью ламаистской иерархии [6, С. 315].
Таким образом, поддержка тибетского буддизма маньчжурским государством и государства тибетским буддизмом, в конечном счете, способствовала закреплению этой религии среди монголов [13, С. 35]. Китайское влияние на содержание данной формы буддизма приводило к тому, что менялись и обрядовые практики монгольского населения. В частности, в это время в рамках празднования общенационального летнего праздника Надом реактуализуется традиционный китайский миф о Небе, дополненный культом Богдыхана, ставшего живым богом — его представителем [13, С. 36]. Также в среде монгол стала широко распространяться тибетская практика деификации так называемых перерожденцев — тулку, — людей, считавшихся воплощениями божеств, будд и бодхисатв. В Индии, на родине буддизма, такие культы не имеют распространения. Однако для Китая и территорий, находящихся с ним в тесных культурных связях, они являются делом обычным. В целом, к рубежу XVII-XVIII вв. культура монголоязычных народов, находившихся вне территорий российской колонизации, развивалась в рамках традиции тибетского буддизма, которому покровительствовали маньчжурские владыки и который распространял среди населения идеи и мифы китайского происхождения.
Подведем итоги статьи.
Геополитические, природные, и геологические условия Забайкалья способствовали тому, что, начиная с периода первых цивилизаций, население региона поддерживало контакты с земледельческим Китаем, который оказывал прогрессивное воздействие на материальную культуру кочевых племён Забайкалья, стремившихся заимствовать и использовать достижения более развитого соседа. Алгоритм межкуль- турной коммуникации с Китаем на территориях Забайкалья в период до российской колонизации предполагал, что Китай, не стремясь навязывать свою идеологию соседям, неизменно оказывал на них мифологизирующее влияние. Это происходило потому, что неподконтрольные Китаю кочевники сами проявляли инициативу и стремились к обретению «благ цивилизации», имеющихся в Китае. Стремясь скопировать особенности образа жизни и хозяйства китайцев, номады вслед за этим воспринимали идеи, касающиеся социального регулирования, государственного устройства и идеологии.
В результате устойчивых контактов в сфере материальной и духовной культуры с Китаем мифология и космология соседних регионов сформировала общие черты и доминанты, демонстрирующие наличие влияния китайских идей. Наиболее известные среди них связаны с поклонением Небу и обожествлённому правителю. Так же как и в Китае, религиозная культура его северных соседей с древности является в первую очередь искусством жить в обыденном, наличном мире, который понимался как одушевленный Космос полноценной жизнью долговечно и счастливо. В центре внимания населения Китая и Центральной Азии всегда находился человек, коллектив, общество, устройство правильной и упорядоченной жизни на этом свете, которое должно происходить сегодня, сейчас. Тесная взаимосвязь индивида и коллектива, микрокосма личности и макрокосма вселенной, простых смертных и божеств, равно как и основанный на этой связи идеал социальной и небесной гармонии, синтетического эклектизма, — вот характерные черты формирующегося под влиянием идей Китая типа восприятия мира, который можно охарактеризовать как оптимистический.
Альтернативным способом распространения китайских идей в этот период была практика поддержки маньчжурским Китаем так называемой «некитайской» ламаистской конфессии, которая принималась монголоязычным населением в контексте поиска этнических идентификаций и попыток противостоять китайскому влиянию. Вместе с принятием ламаизма среди монголов был воспринят ряд идей, имеющих китайское происхождение, в первую очередь идея поклонения Богдыхану, как представителю Неба, и практики деифи- кации.. Проблема реконструкции основных компонентов религиозной системы механизм идейного влияния, который сегодня именуется политикой «мягкой силы». Вместе с этим необходимо отметить, что пытаясь взаимодействовать с Китаем на равных, кочевники, проживавшие на территории Забайкалья, не просто копировали образцы китайской мифологии. Напротив, в ряде случаев рецепции китайских идей, таких как культ поклонения Вечно Синему Небу (Тэнгрианство) и ламаизм, китайский образец был творчески использован для того, чтобы воспроизвести независимый от Китая духовный конструкт, призванный обеспечить собственную идеологическую легитимацию, которая бы уравнивала их правителей с императором Поднебесной.
Список литературы
Бертронг Д. Мудрецы и бессмертные. Религии Китая / / Религии мира: справочник религий. Минск: Белфакс, 1994. С. 245-247.
Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.- Л.: Изд-во АН СССР, 1950. Т. I. 381 с.
Варенов А.В. Древнейшие зеркала Китая, отражающие этнокультурные контакты // Проблемы древних культур Сибири. Новосибирск: Наука,
С. 163-172.
Васильев Л.С. Культы, религии, традиции в Китае. М.: Восточная литература, 2001. 488 с.
Гельбрас В.Г. Россия и Китай: вопросы собирания геоэкономических пространств // Полис, 1995. № 6. С. 18-25.
Герасимова К.М. Вопросы методологии исследования культуры Центральной Азии. Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 2006. 341 с.
Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М.: Товарищество «Клышников — Комаров и К», 1993. 524 с.
Гумилев Л.Н. Хунны в Китае. М.: Айрис — пресс, 2003. 621 с.
Давыдова А.В., Шилов В. П. К вопросу о земледелии у гуннов // Вестник древней истории, 1953. № 2. С. 193-201.
Давыдова А.В. Об общественном строе хунну // Первобытная археология Сибири. Л.: Наука, 1975. С.141-145.
Жуковская Н.Л. Категории и символика традиционной культуры монголов. М.: Наука, 1988. 196 с.
Кара Д. Культура народов Востока. Книги монгольских кочевников. М.: Наука, 1972. 229 с.
Козлов П.К. Дневники монголо-тибетской экспедиции 1923-1926 // Научное наследие. СПб.: Наука, 2003. Т. 30. 1037 с.
Комиссаров С.А. Новые материалы по культуре сюнну в Китае // Цыбиковские чтения. Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1989. С. 67-70.
Коновалов П.Б. Хунну в Забайкалье: погребальные памятники. Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1976. 248 c.
Крадин Н.Н. Империя хунну. Владивосток: Дальнаука, 2001. 312 с.
Ламаизм в Бурятии XVIII-начала XX в. Структура и социальная роль культовой системы / Г. Р. Галданова [и др.]. Новосибирск: Наука, 1983. 239 с.
Ларичев В.Е. Неолит Дунбэя и его связи с культурами Северо-Восточной Азии // Археологический сборник. Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1959. № 1. С. 33-62.
Малявин В.В. Китайская цивилизация. М.: Астрель, 2001. 632 с.
Миняев С.С. К проблеме «ранних» и «поздних» памятников сюнну // Древние памятники Северной Азии и их охранные раскопки. Новосибирск: ИИФиФ СО АН СССР, 1988. С. 40-53.
Морозова В.С. Региональная культура в социокультурном пространстве российского и китайского приграничья: дис.… д-ра филос. наук. Чита: ЗабГУ, 2013. 183 с.
Овермайер Д.К. Религии Китая. Мир как живая система // Религиозные традиции мира. М.: Крон-пресс, 1996. Т. 2. 576 с.
Пиков Г.Г. Религиозно-мифологические представления киданей // Сибирь в панораме тысячелетий. Новосибирск: Наука, 1998. Т. 1. С. 478-488.
Племена Забайкалья и Северной Монголии [Электронный ресурс]: «Всемирная история».
Энциклопедия. URL: historic.ru/books/item/ f00/s00/z0000017/st026.shtml. (дата обращения: 30.01.2014).
Полосьмак Н.В. Некоторые аналоги погребениям в могильнике удеревни Даодуньцзы и проблема происхождения сюннуской культуры // История и культура Востока Азии. Новосибирск: Наука,
С. 101-107.
Попова И.Ф. Танский Китай и Центральная Азия [офиц. сайт]. URL: www.kyrgyz. ru/?page=264 (дата обращения: 09.02.2014).
Руденко С.И. Культура хуннов и ноинулин- ские курганы. М.-Л.: Наука, 1962. 204 с.
Сосновский Г.П. Нижне-Иволгинское городище // Проблемы истории докапиталистических обществ, 1934. № 7/8. С. 150-156.
Теплоухов С.А. Раскопки кургана в горах Ноин-Ула // Краткие отчеты экспедиций по исследованию Северной Монголии в связи с Монголо-Тибетской экспедицией П.К. Козлова. Л.: Изд-во АН СССР, 1925. С. 13-22.
Трепавлов В.В. Государственный строй Монгольской империи в XIII веке. М.: Восточная литература, 1993. 168 с.
Филиппова И.В. Культурные контакты населения Западного Забайкалья, Южной, Западной Сибири и Северной Монголии с ханьским в скифское и гунно-сарматское время (по археологическим материалам): автореф. дис.… канд. ист. наук. Новосибирск, 2005. 25 с.
Хара-Даван Э. Чингис-хан как полководец и его наследие. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1991. 221 с.
34. Юрченко А.Г. Историческая география политического мифа. Образ Чингис-хана в мировой литературе XIII-XV вв. СПб.: Евразия, 2006. 640 с.
www.ronl.ru
Академия Спецсвязи России
Кафедра социально-экономических и гуманитарных дисциплин
РЕФЕРАТ
по Истории Отечества
«Город Чита.»
Выполнил:
курсант 133 уч. группы
Шестопалов И.В.
Проверил:
старший преподаватель,
к.и.н. Гончарова И.В.
Орел 2004 г.
План
Вступление
1. Город Чита.
1.1. История возникновения Читы
2. Символика региона
Заключение
Список литературы
1. Чита – город во времени.
«Было это очень давно, когда русских и в помине не было. По реке Ингоде кочевали одни тунгусы с орочонами. Народы были бродячие, на месте сидеть не любили, и кочевали они из края в край, куда душе угодно. Летом все больше они около рек жили, рыбой питались, к осени в тайгу пробирались: в то время около Ченгоканского гольца самая богатая охота была. Ингода — река глубокая была и, чтобы ее перейти на оленях, им надо было ее переходить недалеко от Кенона. И вот тут-то тунгусы и орочоны всегда в беду попадали. Весной в те места наносило столько ила и грязи, что ни пройти, ни проехать нельзя было. Люди вязли, олени в грязь по уши уходили, и проклинали люди те места, как только могли. Перебираться в другом месте, где Ингода глубже, было и того опаснее. А переходить реку надо было, куда денешься.
Так каждый год те люди мучались. Потому-то тунгусы и орочоны прозвали то место Читой. Когда русские пришли, к этому времени Ингода меньше стала разливаться, грязь подсохла, ил ветром разнесло, все утрамбовалось. Поселились русские на этом месте, и сами не знали его названия, просто слободкой называли, и все. А от тунгусов русские узнали, что слободка стоит на месте, которое тунгусы зовут Читой, и та речка, что через него идет, тоже Читой зовется. Русские нового имени придумывать не стали и свою слободку начали называть Читой. Вот оно как в жизни бывает, кто бы мог подумать, что от грязи и ила городское название возьмется. Не додумаешься, а Чита так назвалась. Это истинная правда.»
Записано от Георгия Яковлевича Павлова, 94- х лет, бывшего сторожила г. Читы, пос. Песчанка Читинской области, 1949 г. [1]
1.1Вспомним, что нам известно о Чите
Первое упоминание о Чите относится к октябрю 1687 года. Тогда русский посол в Китай Федор Алексеевич Головин, заключив договор с несколькими удинскими и еравнинскими казаками на поставку 2900 пудов хлеба для «прокормления… ратных людей на Плотбище, на устье Читы-реки… », повелевал нерчинскому воеводе Ивану Астафьевичу Власову отправить туда человека для приема и хранения привозимого хлеба. Из Нерчинска на устье реки Читы прибыл «со товарищи» рядовой казак Карп Юдин. Этот факт известен из исторического документа: письма Ф. А. Головина — И. А. Власову, хранящегося в рукописи в Российском Государственном архиве Древних Актов. В 1972 году документ впервые воспроизвела «Хрестоматия по истории Читинской области», изданная областным государственным архивом. Необходимо напомнить, что Плотбище[2] сыграло историческую роль в деле заключения Русско-китайского договора 1689 года. Об этом сообщает Головин в своих «Отписках», то есть отчетах русских первопроходцев царю. Именно с устья Читы более чем на ста плотах 3 августа 1689 года отплыло в Нерчинск русское посольство Федора Головина. «Статейный список посольства» свидетельствует, что с послами прибыло более тысячи человек: «Поделав плоты… пошел с плодбища плотами. И плыли наперед московские стрельцы перед послами. А назади плотов плыли сибирские ' служилые люди». Топоним в «Статейном списке» пишется со строчной буквы и через «д». Другими словами, собственного имени у местечка, где в 1687 году на реке Чите начали рубить плоты, еще не было. Пункт Плотбище обозначен и на чертеже Амурского бассейна, составленного в Нерчинске в 1690 году по данным руководителя обороны Албазинского острога от маньчжуров в 1686 — 1688 годах русского полковника Афанасия Ивановича Бейтона. Здесь путеводная нить несколько прерывается, поскольку Плотбище обозначено на левом берегу реки Ингоды, намного ниже устья Читы. Дело в том, что стратегический чертеж Бейтона, прежде чем войти впоследствии в «Хорографическую чертежную книгу» 1697-1711 годов первого сибирского топографа Семена Ремезова, не раз копировался, а некоторые селения наносились на него со слов очевидцев. Неточности первых сибирских чертежей (карт) и в более позднее время были обычным делом. Есть другие, более конкретные исторические свидетельства 2-й половины XVII столетия. Вот цитаты из книги «Трехлетнее путешествие в Китай, совершенное Московским посланником Избранном Идесом в 1693 году». Ее авторы — голландцы И. Идес и А. Брант, состоявшие на службе у Петра I. Плотбище на ст раницах книги уже названо конкретным населенным пунктом, оформлено в административную единицу и расположено в одной версте от устья реки Читы. «15 мая (1693 г. — И. К.) я благополучно прибыл в Плотбище.., — пишет в своем дневнике посол. — Реки Ингода и Шилка, оказывается, очень мелкие. Нам пришлось задержаться на несколько дней в деревне Плотбище, лежащей на реке Чите, отчасти — чтобы дать отдохнуть животным и отчасти, чтобы сделать плоты, на которых мы могли бы спуститься по рекам Ингоде и Шилке до Нерчинска… » В свою очередь секретарь московского посольства в Китай Адам Брант записывает: "… мы прибыли в селение, называемое Плотбище, в котором было шесть домов, маленькая речка Чита омывает это лишь недавно обжитое место… В одной версте отсюда река Чита впадает в Ингоду".[3] Это было уже третья российская посольская экспедиция, следующая в Китай через Даурию. И если за шесть лет с 1687 года в окрестностях устья Читы было построено всего шесть домов, то нужно думать, функциональные задачи жителей селения Плотбище были не очень обширны и заключались они в заготовке плотов для сплава на Амур. Трудами путешественников, в частности, книгой послов, изданной в Амстердаме в 1704 году, через несколько лет воспользовался уже ставший к этому времени всемирно известным писателем англичанин Дефо, когда писал продолжение своего романа о Робинзоне — «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо». Робинзон, спасаясь в Даурии со своими спутниками от воинственных тунгусов, остановился в деревне Плоты. Именно так, в переводе с голландского, понял сибирский топоним английский переводчик. «Два дня и две ночи мы ехали почти безостановочно и, наконец, сделали привал, в деревне Плоты, а оттуда поспешили к Яравене: но уже на второй день, переходя через пустыню, по облакам пыли далеко позади нас мы стали догадываться, что за нами погоня… „ Само же слово “Чита» впервые было указано российским дипломатом и ученым Николаем Милеску Спафарием, когда зимой 1676 года через Даурию проходила возглавляемая им первая экспедиция русского посольства в Китай. Но речь в данном случае идет не о поселении, а о реке, имя которой, впрочем, как и большинство других географических имен, первые разведчики Даурии узнали от эвенков. Через Телембу и Яблоновый хребет экспедиция вышла к реке Чите в районе села Бургень. Спафарий пишет: «Ноября в 25-й день ехали через хребты великие и лесные, а потом степью и приехали на речку небольшую Читу, и у той речки ночевали..., а речка Чита вытекает из гор каменных и впадает в речку Ингоду ».
На протяжении двух столетий краеведы и историки, выдвигая разные точки зрения, пытались расшифровать слово Чита. В 1907 году межевой инженер А.И.Попов – автор путеводителя по Чите – писал в нем, что «происхождение самого слова Чита установить трудно, буряты говорят, что в их языке этого слова нет, и что по всей видимости это слово ороченское». Известный забайкальский краевед XIX столетия М.А.Зензинов, действительно, объяснял название Чита от ороченского «чита» –«берестяной коврик». Это мнение поддерживали другие исследователи тем, что в давние времена забайкальские эвенки так называли березовые рощи, заросли березняка или просто бересту. Именно так в эвенкийско-русском словаре звучит перевод – «чита» – «береста». Н.Г. Кирюхиным было высказано предположение о происхождении названия от собственного эвенкийского имени – князца Чита Матуганова. Но оно вряд ли состоятельно, так как в долине реки Читы этот предводитель ороченов кочевал со своими сородичами только во второй половине XVIII столетия, тогда как слово Чита было уже давно известно. К тому же, после смерти человека эвенки старались не произносить его имя вслух из-за боязни потревожить душу умершего. В.А. Никонов в своем «Кратком топонимическом словаре» трактует происхождение слова от нивхского «читы» – «колодец». Читинский естествоиспытатель и педагог Ю.Т. Руденко аргументировано дает объяснение названию Чита, как «озерная река», а историк В. Г. Изгачев утверждал, что топоним переводиться как «голубая глина». В доказательство он приводил тот факт, что известный скульптор Иннокентий Жуков для создания своих удивительных скульптур возил на санках эту глину с верховьев реки Читы. Археолог Л.Р. Кызласов имеет на этот счет еще одно мнение, что Забайкалье «по рекам Селенге, Чикою и вплоть до реки Онон» являлось древней родиной уйгуров. Крепости, которые сооружали уйгуры, называются «чыт». Современное «чаата-чыт» по-уйгурски значит просто «жилище». К слову сказать, слово Чита в переводе на итальянский язык вообще переводится как «город».
Краевед В.В.Солонько высказывает также мало убедительную, но оригинальную версию. Он находит, что поскольку часть территории Восточного Забайкалья входила в Тюрский Каганат, то возможно предположить, что название местности, где расположен город Чита связано с азиатским гепардом — читой. При этом автор версии ссылается на словарь Ф.Брокгауза и И.Ефрона, где дается подробное описание внешнего вида и мест обитания, как азиатского вида гепарда (читы), так и африканского (фахгада). Гепардов-чита в старину содержали в огромном количестве для охоты при дворцах восточных государей Персии, Индии, Монголии. Не случайно – пишет он – в могильниках дворцовой культуры находили остатки шкур и костей царственных кошек. И не случайно, что на гербах большинства сибирских городов XVIII века был изображен бабр (тигр) по описанию внешне похожий на гепарда-читу. Краевед даже предполагает, что предки забайкальских бурят – курыкане также могли здесь охотиться с прирученными гепардами-чита, которые вместе с другими видами породы кошачьих обитали на огромных сибирских просторах, а затем были уничтожены или изгнаны человеком. В то же время современные ученые зоологи утверждают, что огромные кошки в забайкальском регионе не исчезли с лица земли. Отдельные особи леопардов, хотя и очень редко, но встречаются на огромных просторах края и в наше время, а в гольцах Чикоя обитают целые семьи снежных барсов. По сведениям “Красной книги” Забайкалья снежный барс был убит в Акшинском районе в феврале 1999 года. Кстати одно из самых первых, теперь уже не существующих русских сел Чикойского района, носило название Читнак.
Возможно, что топоним произошел от эвенкийских слов «чатэ»,»чату»,»чатул», в переводе означающих – «черная земля», «каменный уголь», «уголь». С этим, в числе других исследователей, соглашается краевед В.Ф.Балабанов, посвятивший исследованиям забайкальской топонимики немало страниц. В своей книге в «Дебрях названий» он говорит о том, что люди еще в древние времена видели выходы угля на берегах Читы, а под Читой находили целое месторождение бурых углей – Черновское. В территориальных эвенкийских диалектах, кроме того, существуют слова «чата», что означает – «ил», «глина», «глинистая земля», «дорожная грязь»; «читала» – «глина», а также «читаравун», «чату» – «грязь на берегу» и «читаран» – «загрязниться, запачкаться глиной». Автор книги «Географические названия Восточной Сибири» М.Н.Мельхеев как раз и указывает на то, что долина реки Читы, особенно приустьевая ее низменная часть, сложена из глинисто-илистых вязких речных наносов, и вполне возможно, что корень «чат», «чит» лежит в основе этимологии топонима. Этому толкованию вторит забайкальская легенда «О названии города Читы», записанная в 1940 году, со слов местных жителей, известным сибирским фольклористом Л.Е. Элиасовым. В ней рассказывается о том, что оленные тунгусы, кочевавшие по Ингоде, часто попадали в беду, когда им надо было перейти реку недалеко от озера Кенон, чтобы попасть в богатые охотой места около Ченгоканского гольца. Весной в те места наносило столько грязи и ила, что люди вязли, а олени уходили в топь «по самые уши». И каждый год так те люди мучились, поскольку перебираться в другое место, где Ингода была глубже, было и того опаснее. Потому то и назвали тунгусы то место Читой. Когда русские пришли, к тому времени Ингода меньше стала разливаться, грязь подсохла, ил ветром разнесло, все утрамбовалось. Русские нового имени придумывать не стали и свою слободку так и поименовали. «Вот как оно в жизни бывает – заканчивается легенда – кто бы мог подумать, что от грязи и ила городское название возьмется»..
Но как бы не спорили на протяжении многих лет исследователи края, несомненно одно – имя будущему городу дала река Чита. В.Ф. Балабанов наряду со своим обоснованием мнений и анализом версий, указывает, что в топонимике края существовала одна особенность. В первую очередь эвенки присваивали название горе (ороним) или какой-либо группе смежных гор. Стекающим с этих гор речкам обычно давалось то же название, что и самой горе. При этом, он советует обратить внимание на карту верховьев реки Читы, исток, которой берет начало в отроге Яблонового хребта. С северо-западной стороны группы гор находится один из истоков реки Юмурчен (правый приток Витима), который также как и исчезнувшее село Чикоя называется Читнак. «По – видимому, пишет автор, происхождение название реки Читы следует искать в ее верховьях». Сам краевед признает, что «мнений о происхождении названия Читы много, но какое из них наиболее правильно решить пока, что невозможно… и все они, как видим, строятся на предположениях». Новую версию о топониме предлагает читинский архитектор А. Шаравина, по которой… наряду с родственными Чите гидронимами, присутствующими на карте Забайкалья, а это – Читанга – приток Чикоя, Читкан – приток Баргузина, Читканда – приток Калара и Читкандо – озеро в Каларском районе, есть в районе истоков реки Читы голец Чингикан. Он самый высокий в радиусе до трехсот метров, высота его немногим больше, чем высота знаменитой горы Алханай. У его подножия берет свое начало приток Читы – речушка Чингикан. Эти слоги «чи» и «чит» во всех названиях подсказывают мысль об общности их происхождения. В геологическом отношении голец Чингикан образован вулканитами. Цвет этих пород черный, а горные кряжи, расположенные вокруг гольца сложены породами, которые относятся к габроидам цвет, которых также преимущественно располагается в гамме от черного до темно-серого. Эти черные вулканиты встречаются на всем протяжении хребтов, обрамляющих реку Читу. За многие тысячи лет, выщелачиваясь и стекая в меловые впадины долины реки, эти породы, в которых очень велико содержание железа и марганца, оставляли на других породах прочные несмываемые пленки темно-серого цвета. А если учесть присутствие темного цвета в горельниках и залежах, пусть не очень мощных пластов каменного угля («чата», «чатул») на берегах реки, то можно предположить, что слово «черный» является определяющей визуальной характеристикой долины реки. Вкрапления черных вулканитов встречаются и в составе пород Титовской сопки, главной высотной доминанты города у подножия, которой река Чита заканчивает свое течение, впадая в Ингоду. Это в то же время и главный пространственный ориентир местности в бесконечных кочевьях «оленных людей». Итак, есть возможность высказать гипотезу, что Чита – это река черной горы. Но топонимы живут во времени и пространстве. Яркое забайкальское солнце и высокое синее небо создают совершенно иной светлый и яркий облик реки и города, а значит и самого слова. Именно поэтому ороченское – «береста» созвучно образу реки, как и чистота «колодца» и «озера», а «голубая глина» несет в себе отблеск забайкальского неба. Смысл же гидронима Чита оставался и остается загадкой. Само это слово со временем все далее уходит от своего уже позабытого значения. А множество толкований будет и дальше порождать различные мнения, версии и споры. А может пусть так и будет? Ведь слово живет своей жизнью. Да и река, давшая имя городу, как-то незаметно поменяла свое название и стала в обиходе любовно называться его жителями – Читинкой. Тем самым уступая городу право быть более главным ориентиром в пространстве человеческих отношений.
Главная площадь города раньше называлась Соборною. Площадь так была названа не зря. К ней примыкал квартал, именуемый Архиерейским подворьем, в котором построена была Архиерейская церковь, освященная во имя Святого Апостола Андрея Первозванного. К тому времени она заменяла Читинцам Собор, и в ней свершались все торжественные службы. В 1888 году на площади было освящено место под новый Кафедральный Собор, а через одиннадцать лет был заложен первый камень в фундамент храма, освященного во имя Святого Благоверного князя Александра Невского. В 1909 году здесь уже прошли первые службы. Новый Кафедральный Собор стоял почти в центре современной площади.
В 20-е годы площадь переименовали в площадь «Совет», по названию кинотеатра, расположившегося в бывшем Кафедральном Соборе. Через некоторое время площадь переименовали в «Площадь Октября»
23 апреля 1936 года Исполком горсовета принял решение о сносе Кафедрального Собора. Он был незамедлительно взорван. Взрывники торжественно рапортовали: взорвано по всем правилам, окружающие строения не пострадали! После этого еще в течение года на площади лежали руины Собора. Не так-то легко было их разобрать. К сентябрю 1937 года на руинах работал первый в Чите бульдозер, а к 20 годовщине Октября, площадь приобрела свой новый вид, в котором и простояла до семидесятых годов прошлого века.[5]
За Читой закреплен статус исторического города. Достаточно напомнить, что к первой планировке её улиц причастны сосланные сюда декабристы — Дмитрий Завалишин и Петр Фаленберг, использовавшие как пример образ столицы Российской империи Петербурга.
Культура Читы достойно представлена музеями — хранителями древности и народной памяти. Читинский областной краеведческий музей имени А.К. Кузнецова имеет более чем столетнюю историю. Он располагает богатейшими ботаническими, этнографическими и археологическими коллекциями, многочисленными экспонатами забайкальской природы. В Чите работают Областной художественный музей, Музей декабристов, Музей истории войск СибВО, Музей забайкальской милиции и другие.
Крупнейшее книгохранилище Забайкалья — Областная государственная научная библиотека имени А. С. Пушкина располагает миллионным фондом, значительная часть которого, имеет огромную историческую и народнохозяйственную ценность. Некоторые книжные коллекции единственные в России. Это книги библиотеки декабристов, Нерчинской каторги, семьи дома Романовых.
Одним из культурных центров современной Читы является Областной драматический театр, объединяющий людей, любящих театральное искусство.
Здесь традиционно с 1974 года проходит ежегодный фестиваль «Цветущий багульник».
Читу окружает великолепная окрестная природа.. С юго-запада на северо-восток через всю территорию простирается Яблоновый хребет. С юга, востока и севера столицу Забайкалья защищают от холодных ветров отроги хребта Черского, имеющего протяженность 800 км. К ним примыкают, продолжают и идут параллельно Борщовочный, Малханский, Даурский, Аргунский и Газимуро-Ононский хребты. Гребни хребтов волнистые, вершины округлые. Самая высокая точка — гора Малый Саранакан с отметкой 1579 метров находится на северо-востоке территории.
В долине речки Молоковки в 30 километрах от Читы находится гора Чертов Пик (абсолютная высота горы 1120 м). Определение «чертов» обусловлено труднодоступностью горы для восходителей. Прекрасные туристические объекты — так называемые Кадалинские ворота, расположены в отрогах Яблонового хребта. С высоты скал «Орел», «Медведь», «Птенец», «Два друга» открывается изумительная панорама горной тайги и альпийских лугов. Обширная панорама открывается с горы Чита. Город весь, как на ладони, видны озеро Кенон и Яблоновый хребет.
4. Символика региона
После присвоения Чите статуса областного центра, что произошло в 1851 году, региону потребовался свой геральдический символ.
В те времена гербами ведало особое ведомство, называемое Департамент Герольдии, который по Высочайшему указу 1857 году и составил первый Читинский областной герб. Утвердил герб Император Александр II, о чём мы и читаем в «Полном собрании законов Российской империи», где этот акт лежит под № 34358.
Описание герба таково: «Въ золотомъ полъ восьмиконечный палисадъ, червлёный съ зеленью, сопровождаемый вверху червлёною буйволовою головою съ серебряными глазами и языкомъ. Щитъ увенчанъ Древнею Царскою короною и окруженъ золотыми дубовыми листьями, соединенными Александровскою лентою.
Но в отличие от герба области, городской герб очень долго отсутствовал. Но вот 26 апреля 1913 года был „удостоен Высочайшего Его Императорского Величества утверждения“ вместе с гербами городов Мысовск и Петропавловск, что на Камчатке.
14 августа 1913 года в Читу был направлен Указ Правительствующего Сената, в котором говорилось, что „герб должен быть применяемым присутственными местами в случаях, указанных в законе“. В „Полном собрании законов Российской империи“, где этот акт лежит под № 39264
Описание герба таково: »Въ золотомъ полъ восьмиконечный палисадъ, червлёный съ зеленью, сопровождаемый в верху червлёною буйволовою головою съ серебряными глазами и языкомъ. Щитъ увенчанъ золотою башенною о трёхъ зубцахъ короною и окруженъ двумя золотыми колосьями, соединенными Александровскою лентою.
Герб Забайкальской области просуществовал до 1920 года, когда Забайкалье было занято войсками Дальневосточной Республики. Как всякое самостоятельное государство, ДВР приняла свои геральдические символы. Так 11 ноября 1920 года постановлением правительства ДВР были утверждены герб и флаг республики, а Чита стала столицей суверенного государства .
27 апреля 1921 года, учреждена Конституция ДВР, статья 180 VIII раздела которой как раз и описывает нам герб:
«Утверждается Государственный герб, описание которого следующее: на красном щите хвойный сосновый венок, внутри которого на фоне утренней зари с появляющимся солнцем и пятиконечной серебряной звездой (в верху фона) — скрещенные через сноп пшеницы якорь и остроконечное кайло, вниз остриём; на венке с правой стороны на красной перевязке буква „Д“, с левой „В“, внизу между черенками хвойных веток буква „Р“.
Этот новый герб просуществовал не долго. В Москве дальнейшее существование ДВР было признано нецелесообразным, и 14 ноября 1922 года Народное собрание объявило Конституцию республики и её законы отменёнными. В забайкалье была объявлена власть Советов.
30 августа 1994 года решением главы Администрации города Читы Р. Ф. Гениатулина герб города был возрождён. Изображение герба было восстановлено по архивному эталону, высланному в Читу ещё в 1913 году Правительствующим Сенатом. новое изображение герба города было доработано В. И. Кулешом.
Современное описание герба города таково: »В золотом пол восьмиконечный палисад, червлёный с зеленью, сопровождаемый вверху червлёной буйволовою головою с серебряными глазами и языком. Щит увенчан золотою башенною с тремя зубцами короною и окружен двумя золотыми колосьями, соединенными Александровскою лентою.
В 2003 году на Администрацию г. Читы пришло письмо из Геральдического Совета при Президенте РФ от главного герольмейстера РФ Виленбахова. Геральдический совет рекомендовал для регистрации герба г. Читы внести некоторые изменения в городской герб. Все элементы, находящиеся внутри щита остаются без изменений, а корона и обрамление с лентой должны быть убраны или заменены на приличествующие статусу города элементы. Работа Совета по символике в Администрации города продолжается...
28 марта 1996 года вступил в силу закон Читинской области «О гербе и флаге Читинской области», принятый областной думой.
7 мая 1996 года в Чите состоялось тожественное представление герба и флага области.
Современное описание герба области таково: «В золотом поле летящий одноглавый червлёный орел с серебряными лапами и клювом, держащий в когтях лук тетивою вниз и стрелу с серебряным оперением и наконечником. Направление полёта орла справа налево. В нижней трети щита на почётном месте размещён геральдический щит города Читы — административного центра Читинской области, обрамлённый алой Александровской лентой.
· Чита похожа в отдельном аспекте на Иерусалим. Во всём мире только два города, в которых на одном холме одновременно стояли храмы трёх религий: Иудаизма, Ислама и Христианства. В древней части города, у слияния рек Иногоды и Читы, где в своё время был заложен Читинский острог, на одном и том же холме стоят три: Синагога (на Ингодинской улице), Мечеть (ул. Анохина), и Православный храм Михаила Архангела (на улице Селенгинской)
· Чингисхан родился на территории современного Забайкалья, а точнее в ононских степях близ нынешнего Нижнего Цасучея. Чингиcхан происходил из рода Есугэй-Баходур и носил имя Темучин (Тэмуджин).
· 1653 год не является датой основания Читы, как это повсеместно считается. Датой основания города, с которой идёт отсчёт, считается дата первого письменного упоминания о населённом пункте. Самым древним упоминанием о населённом пункте на месте современной Читы остаётся письмо полномочного посла Фёдора Головина, писанное в декабре 1687 года. Адресовано оно воеводе нерчинскому Власову: „На плотбище, на усть Читы реки от подрядных людей для прокормления Великих Государей [соправителей Ивана V и Петра I] ратных людей хлеб приять“ А в 1690 году приказчиком Карпом Юдиным в „Свидетельстве даурском“ на чертеже впервые отмечена Читинская слобода. Так что в 2001 году Чите исполнилось не 347, а 311 или 314 лет.
· Самые высокие точки Читинской области — голец Скалистый хребта Удокан, находящийся в верховьях северной реки Калар (2800 метров над уровнем моря) и голец Бурун-Шебартуй на юге (2523 иетра) и голец Сохондо на юго-западе области (2508 метров)
· В Забайкалье была впервые применена паровая машина с цилиндром двойного действия Литвинова, которую он сконструировал здесь же, почти на сто лет опередив американскую „новинку“ — машину Эванса.
· В Забайкалье несколько населённых пунктов именуются „Заводами“. Такое название они получили от того, что „заведены“ там были среброплавильные и свинцовые печи. Таких населённых пунктов было девять: Нерчинский Завод основан в 1704 году (и сейчас называется Нерчинским Заводом) Дучарский завод основан в 1760 году Кутомарский завод основан в 1764 году Шилкинский завод основан в 1767 году (сейчас — г. Шилка) Екатерининский завод основан в 1776 году Газимурский Завод основан в 1778 году (и сейчас называется Газимурским Заводом) Петровский железоделательный Завод основан в 1789 году (сейчас Петровск-Забайкальский) Талманский Завод (Александровский — с 1825 г.) основан в 1792 году (и сейчас называется Александровским Заводом) Курунзулаевский завод основан в 1796 году
· Наиболее узнаваемыми словами у забайкальцев стали „паря“(парень), „дека“(девка), „однака“, „чо“, „каво“(что?), „мая“. И фраза типа „Ты, дека, каво же мая говоришь-то“ — переводится так: „что же ты, подруженька, говоришь-то“. А вот и стишок: Паря по воду поехал, Паря за угол задел, Паря бочку опрокинул, Паря с бочки полетел. Ещё одна особенность — слово „бра'тка“ (ударение на первом слоге), пошедшее с легкой руки Н. Н. Муравьёва-Амурского, генерал-губернатора Восточной Сибири. Он издал приказ о формировании в Забайкальском казачьем войске бурятских полков, назвав их „братскими“. С той поры казаков-бурят называют „братками“ или „брацками“. А о наличии бурятской крови в человеке говорят, что „брацковат немного“.
· До 6 декабря 1856 года городом Читой областью управляла одна и та же администрация.
· В 1674 году Иоанном Евстафьевичем Власовым, первоперсонным бывшего в тех краях на посольских съездах с китайскими великими послы, великим и полномочным послом и наместником, и расправных дел воеводою, в Нерчинских острогах была найдена серебряная руда при реке Аргуни, на Мингуче-реке (р. Мунгача).… прислано к Москве той руды… двести семьдесят пуд, из коего вышло чистого скребра шесть пуд двадцать четыре фунта. Это было первое серебро на Руси, и первая горная разработка в Забайкалье.
· На территории Читинской области разведано более 400 минеральных источников — горячих и холодных, кислых и щелочных, серных и железистых. Некоторые образцы по своим качествам превосходят всемирно известные аналоги.
· В Санкт-Петербурге, на выборгской стороне и в Чите, на Черновских копях есть улица им. Назара Губина. Черновский шахтёр повторил подвиг капитана Гастелло в боях за Санкт-Петербург (Ленинград) во время Великой Отечественной войны.
· К замечательным фактам невозможно не отнести приезды руководителей нашей страны. К слову сказать, руководство страны крайне неохотно приезжало в Читу. Очевидно, что город и его население весьма мало интересовали (и интересуют) наши власти. Если не брать в расчёт посещение Николаем II (тогда ещё наследником Престола) (1894), то в 1978 году в Чите был товарищ Л.И.Брежнев, о чём в краеведческом музее имелась когда-то целая фотовыставка. И наконец, тогда ещё президент РСФСР товарищ (?) Б.Н.Ельцин в 1990 г. был пролётом и в аэропорту города имел беседу с тогдашним лидером области — товарищем Н.И.Мальковым. Надо однако признать, что в отличие от президентов и генсеков, различные военные руководители неизмеримо чаще бывают в Чите, но им уж, видимо, никак невозможно отвертеться от этой обязанности.
· Первое в Российской Империи олово было добыто на Первоначальном руднике, позже названном „Ононским“, по протекавшей рядом реке. Сейчас на этом месте стоит станция Оловянная, Оловяннинского района Читинской области, откуда я родом.
· Рудник Кличка Приаргунского района носит имя генерал-губернатора Восточной Сибири Франтишека Миколауша Клички, бывшего начальника Нерчинских заводов.
· Территория Читинской области — 431.5 тысяч кв. км. Это больше чем вся Италия, Япония или Англия, или 3/4 Франции.
· В Читинской области действуют следующие религиозные организации: Православные Христиане Старообрядцы Буддисты Мусульмане Новоапостольская церковь Адвентисты седьмого дня Евангельские христиане-баптисты Свидетели Иеговы Христиане веры евангельской Вайшнавы-кришнаиты Последователи веры Бахаи
1687 год. Фёдор Головин »На плотбище, на усть Читы реки от подрядных людей для прокормления Великих Государей ратных людей хлеб приять"
1693 год. А Бранд (из посольства Спафария) «прибыли в селение, называемое Плотбище, в котором было шесть домов, маленькая речка Чита омывает это лишь недавно обжитое место».
1715 год. Леонтий Шестаков «Сеяли яровую рожь, поелику озимь тут не родица»
1735 год. С. П. Крашенинников «Острог стоит на восточным берегу Читы-реки, которая»… «неподалеку от острогу в Ингоду впала; в нём церковь деревянная во имя архангела Михаила и Николая-чудотворца, обывательских домов восемь; кроме того, три дома того же острога, которые стоят над Ингодою-рекою»
1830 год. М. А. Бестужев «Наше пребывание в Чите обогатило жителей, продававших дорогою ценою и свои скудные продукты, и свои тощие услуги… У жителей появилось довольство, дома приняли более благообразный вид, костюмы — более опрятный...»
1857 год. М. А. Бестужев «Наше пребывание в Чите обогатило жителей, продававших дорогою ценою и свои скудные продукты, и свои тощие услуги… У жителей появилось довольство, дома приняли более благообразный вид, костюмы — более опрятный...» «Теперь у нас в Чите на Ингоде деятельность, напоминающая нам Кронштадт в весеннее время. Плоты унизывают берег версты на две: везде суетня и крики. Казённые плоты грузят артиллерию, бомбы, картечи… Везде жизнь и деятельность».
1862 год. П. А. Кропоткин «Когда я встал утром и стал рассматривать Читу через окно, если бы не был предупреждён, непременно спросил бы: „Где город? — вопрос, обыкновенно предлагаемый всеми приезжающими, — до того мала Чита: несколько деревянных домов, из которых двухэтажные можно пересчитать; я думаю, не более пяти-шести“.
1869 год. Д. И. Стахеев „Чита — город без жителей, в нём не более тысячи человек населения… От воспоминания о Чите всего более остаётся в памяти песок, самый город представляется мне какой-то необыкновенной массой песка, песок везде: при въезде, внутри города, в квартирах и при выезде — всё песок и поэтому Читу справедливо называют песчаным городом“.
18?? год. Путеводитель »Улицы в Чите при совершенном отсутствии мостовых очень пыльны, сильно засорены никогда не убирающимися отбросами, до палых животных включительно. Песчаная почва Читы размывается дождями и разбивается ездою. В северной части города на многих улицах растёт лес, между которым извиваются набитые ездою колеи, и видом и свойством своими напоминающие обыкновенные просёлочные дороги".
Город Чита – не только областной центр Читинской области, это крупнейший административный, экономический и общественно-культурный центр Забайкалья. Днем рождения Читинской области считается 26 сентября 1937 года, когда появилось постановление ЦИК СССР «О разделе Восточно-Сибирского края на Иркутскую и Читинскую области». Благодаря этому документу впервые за свою историю область стала, говоря современным языком, самостоятельным субъектом Российской Федерации, что было окончательно закреплено Конституцией страны 1993 года. В этот же день Чита получила свое второе рождение как областной центр.
Чита – центр Сибирского военного округа. Присутствие центра военного ведомства здесь было всегда. С него начиналось освоение края, с него началась Чита как центр Забайкальского казачьего войска.
Город славен своими знаменитыми уроженцами. Здесь в 1937 году родился будущий мэр Санкт-Петербурга Анатолий Собчак.Чита – родина замечательной олимпийской спортсменки конькобежки Людмилы Титовой. Советский космонавт В. Г. Титов – уроженец старинного города Сретенска. В Чите с 1967 по 1975 год жил и работал А. И. Казаник – будущий генеральный прокурор России.
За Читой закреплен статус исторического города. К первой планировке её улиц причастны сосланные сюда декабристы – Дмитрий Завалишин и Петр Фаленберг. В России немало городов, центральная часть которых построена на основе прямоугольной сетки кварталов, но градостроительная основа центральной части Читы отличается особой изящной правильностью и математической выверенностью, которая до сих пор придаёт Чите неповторимый облик, удачно соединяющий в себе прошлое и настоящее.
К середине 80-х годов Чита превратилась в крупный научный центр Восточно-Сибирского региона. Здесь рядом научно-исследовательских институтов успешно решались наиболее трудные задачи – координация отраслевых и прикладных разработок .
В Чите работают Областной художественный музей, Музей декабристов, Музей истории войск СибВО, Музей забайкальской милиции и другие. Их экспозиции пользуются огромной популярностью у читинцев и гостей города. Государственный архив Читинской области представляет историческую науку Забайкалья и располагает документами истории Забайкалья начиная с XVII столетия.
Читу окружает великолепная окрестная природа. В далекие времена на месте разлома земной коры, отделившего гору Титовская Сопка от хребта Черского, образовался великолепный утес.
В окрестностях города в изобилии растет рододендрон даурский (багульник) – уникальное творение природы Южной Сибири и Дальнего Востока. Зимой человек изумлен голубизной читинского неба и белизной снега.
Список литературы.
1. И. Г. Куренная. Нить Ариадны в лабиринте Читы // Забайкальский Рабочий, №28, 2003
2. Современная Чита. Сибирь, 2000.
3.Г.Граубин. Четырёхэтажная тайга. Иркутск, 1989.
4.http/www.chita.ru
5… А. Истомин.Статья «Из истории края».Газета «Экстра».2003.№7(124)
6.И.Иваненко.«История развития торговых отношений между Россией и Китаем.»Санкт-Петербург.1992.
7.Руденко «Освоение Сибири Ермаком».Томск.1982
[1] В.А. Истомин.Статья «Из истории края».Газета «Экстра».2003.№7(124)
[2] Плотбищем первые русские забайкальцы называли место в устье реки Читы, где строили и «домаявшись до воды», отправляли плоты вниз по Ингоде к Амуру.
[3] С.И.Иваненко.«История развития торговых отношений между Россией и Китаем.»Санкт-Петербург.1992.стр.56,6 абзац
[4] Ю.Руденко «Освоение Сибири Ермаком».Томск.1982.стр103,2 абзац
[5] Современный вид площадь им. В. И. Ульянова приобрела только в восьмидесятые годы прошлого века. до этого вождь мирового пролетариата стоял на другой стороне площади, и указывал верный путь вытянутой рукой. Показывал он а) на север, б) на Обком Партии, в) кроме того, во время парадов, г-н Ульянов имел неосторожность показывать рукой на трибуны с высшим областным партийным начальством. Все пункты и а) и б), и особенно в) в безыдейные 80-е годы много кому не давали покоя, поэтому в начале 80-х на площади встал монументальный, но безыдейный г-н Ульянов, с руками, засунутыми в карманы брюк.
www.ronl.ru
