Главная » Реферат » Реферат овидий

Каталог :: Искусство и культура. Реферат овидий


Реферат: Овидий, Публий Овидий Назон

Овидий, Публий Овидий Назон

 (Publius Ovidius Naso) (43 до н.э. – 17 или 18 н.э.), римский поэт, оказавший сильнейшее воздействие на европейскую литературу от Средних веков до наших дней. Овидий родился в г.Сульмон в Апеннинах (ныне Сульмона, примерно 140 км к востоку от Рима), в богатой провинциальной семье. Овидий с братом, который был на год старше, вместе учились в Риме. Смерть брата, постигшая его в возрасте двадцати лет, произвела на Овидия сильнейшее впечатление. Овидий проявил незаурядные способности в области риторики и занялся было политикой, однако страсть к стихам одержала верх, и вскоре Овидий стал членом кружка аристократа Марка Валерия Мессалы. Вергилия ему довелось увидеть лишь однажды, он присутствовал на чтении Горацием его стихов, был знаком с Проперцием и Тибуллом и многими другими поэтами. Завершив свое образование в Афинах, Овидий совершил путешествие по восточному Средиземноморью, в котором его сопровождал поэт Эмилий Макр, а затем, проведя несколько месяцев на Сицилии, вернулся в Рим, где вошел в высокосветское общество. Два первых брака Овидия закончились разводом (вероятно, во втором у него родилась дочь), третий не смогло разрушить даже изгнание.

В 8 н.э. император Август внезапно отправил поэта в ссылку в Томы (совр. Констанца). Для изгнания было две причины – «оскорбление и ошибка». Оскорбление, несомненно, следует усматривать в аморальном легкомыслии написанной Овидием поэмы Искусство любви (Ars amatoria). Эта тщательно отделанная безделка появилась примерно восемью годами ранее, что по несчастью совпало со скандалом, разразившимся из-за супружеской неверности дочери императора Юлии. Однако гнев Августа (который уже давно вел борьбу с распущенностью) разразился лишь теперь, когда в подобную историю оказалась вовлечена дочь Юлии, Юлия Младшая. В чем состояла «ошибка» поэта, остается загадкой. Здесь Овидий ограничивается лишь намеком. Он случайно оказался свидетелем чего-то недозволенного (и, вероятно, об этом не донес). Одни исследователи (их большинство) полагают, что Овидий играл роль доверенного лица в любовной связи Юлии, другие считают, что он был в курсе династических интриг с целью лишить Тиберия, сына императрицы Ливии от предыдущего брака, прав престолонаследника.

Овидий находился на острове Эльба, когда обрушилась беда. Если какой-то суд и имел место, то проводился он в тайне. Имущество поэта не было конфисковано, и его горячо любимая супруга против воли осталась в Риме, чтобы хлопотать о помиловании. Вера в преданность жены и постепенно угасавшие надежды на императорскую милость служили Овидию единственным утешением в Томах, захудалом укреплении, основанном греками на рубежах варварского мира. После смерти Августа, последовавшей в 14, надежды Овидия вновь ненадолго ожили, однако никакого отклика у преемника императора, Тиберия, к племяннику и приемному сыну которого Германику он обращался с ходатайством, поэт не нашел. Намереваясь посвятить последнему свои Фасты, Овидий даже принялся приводить поэму в порядок. Под конец жизни Овидий смирился с судьбой.

 Любовная поэзия

За исключением Метаморфоз и Галиевтики (фрагментарный и, возможно, подложный трактат о морском рыболовстве), написанных гекзаметром, все остальные произведения Овидия сложены элегическим дистихом, представляющим собой чередование строки гекзаметра и пентаметра. Эти стихи изящны и даже блестящи, хотя в целом производят несколько монотонное впечатление. Данный размер великолепно подходит как для шуток, так и для любовных переживаний, способен он и к передаче риторически форсированных чувств. Любовные элегии (Amores) первоначально вышли в пяти книгах, но ок. 1 до н.э. Овидий переиздал их в трех книгах, и именно в этом виде они дошли до нас. Основная часть этих стихотворений посвящена любви. В соответствии с римской традицией, эти стихи развивают или варьируют сюжетные ходы новой греческой комедии и ее латинских продолжателей (Плавта, Теренция и др.). Большинство исследователей полагают, что Коринна – вымышленный персонаж. Героини (Heroides) представляют собой жалобы мифических героинь на покинувших их или изменивших им возлюбленных. Здесь обнаруживаются черты сходства с некоторыми монологами греческой трагедии, а также влияние римских риторических школ. Изобретательность в игре оттенками и аллюзиями, по-видимому, ценилась римской аудиторией. Первые пятнадцать стихотворений Героинь появились к 1 до н.э. Стилистические особенности последних шести указывают на их более позднее происхождение. Эти последние шесть элегий соединены попарно: ответ героини приложен к посланию героя. Они нисколько не уступают более ранним посланиям, а возникающие внутри пары коллизии делают их еще интереснее. Средства для ухода за женским лицом (Medicamina faciei femineae), стихотворный учебник косметики, вероятно, задумывался писавшим о любви автором как пародия на распространившийся в ту пору жанр поэтических трактатов на любую тему. Вскоре за Героинями была создана поэма Искусство любви (Ars amatoria) в трех песнях. Поэма представляет собой настоящую комедию нравов в форме составленного Учителем любви руководства по ухаживанию, где рассказано о том, как отыскать любовницу и как ее удержать, а также даются аналогичные советы девушкам. Поскольку здесь имелись в виду исключительно дамы полусвета, впоследствии Овидий мог ссылаться на то формально оправдывающее его обстоятельство, что он отнюдь не поощрял супружеской неверности. Искусство любви с дополняющим его Лекарством от любви (Remedia amoris) является самым блестящим, а также наиболее прославленным в Новое время творением Овидия.

Метаморфозы и Фасты

Шедевром Овидия стала поэма Метаморфозы, написанная гекзаметром, традиционным размером эпической поэзии. В 15 песнях Метаморфоз (Metamorphoses) повествуется о различного рода мифических превращениях, начиная с создания мира из хаоса и вплоть до апофеоза Юлия Цезаря, душа которого, согласно распространенному поверью, переселилась в комету, появление которой совпало с погребальными играми в его честь. Поскольку метаморфозы так или иначе входят в большинство греческих мифов, поэма превратилась в свод греческой мифологии, а в последней своей трети она излагает греческие и римские исторические легенды. В самом начале автор обещает соблюдать хронологический порядок и по мере возможности держит слово. Отдельные истории соединяются друг с другом хитроумными переходами, т.ч. складывается образ единого мира фантазии, подчиненного собственной логике воображения. Сознавая, что однообразия следует избегать любой ценой, Овидий свободно меняет интонацию и способ изложения. Мы встречаемся здесь с романтикой и фарсом, величием и ужасом, приподнятостью чувств и жутью, риторическими пассажами и полемикой, интересом к старине и патриотизмом.

До своего изгнания Овидий завершил Метаморфозы, но не успел их отредактировать. Он написал также поэму Фасты (Fasti) в 6 песнях, посвященную римским древностям и легендам, связанным с датами римского календаря (поэма охватывает месяцы с января по июнь), который незадолго до этого был реформирован Юлием Цезарем и с пояснениями выставлен во многих местах. Возможно, важность Фастов как источника по римским религиозным обычаям преувеличивается, поскольку эти сведения в основном содержатся и в других источниках, однако нет сомнения в том, что под поэтическим пером этот довольно-таки сухой предмет становится живым и привлекательным. Фасты, как и Метаморфозы, в значительной степени проникнуты духом александрийского ученого и поэта 3 в. до н.э. Каллимаха.

Произведения, написанные в ссылке

В изгнании Овидий написал Скорбные элегии (Tristia) и Письма с Понта (Ex Ponto libri).Он рисует подробную и живую картину своих бед, но лишь краешком глаза позволяет нам взглянуть на жизнь и обычаи обитателей этой пограничной крепости. Эти книги написаны главным образом для того, чтобы напомнить о судьбе их автора и вызвать к нему общее сочувствие, что могло бы способствовать его возвращению. Поэтому в Скорбных элегиях и Письмах с Понта постоянно варьируется одна и та же тема, куда подчас вплетается лесть императору. Вторая книга Скорбных элегий не столь подобострастна: вся она является длинной апологией, более проникновенной, чем ловкой, тех поступков, которые могли послужить причиной изгнания. Поэма Ибис (Ibis) – поношение какого-то недруга поэта в Риме. Кто это, столь же неясно, как и в случае Коринны. Первую часть проклятия отличает красноречие, вторая уснащена сложными мифологическими аллюзиями. Среди утраченных произведений наиболее примечательна трагедия Медея, которую превозносили Квинтилиан и Тацит.

Влияние

Мало кто из поэтов сравнится с Овидием по влиянию на потомков. Мода на Овидия впервые возникла в ходе Возрождения 11–12 вв., в эпоху, которую окрестили Aetas Ovidiana («веком Овидия»). Поэты, выходившие из школ при соборах, подражали Овидию и в придворных поэмах, посвященных прекрасным дамам, и в поэтических посланиях друзьям, но также и в стихотворных переложениях Библии. К примеру, он был любимым поэтом плодовитого Бальдерика (1046–1130), настоятеля Бургульского монастыря, а также бродячих студентов и менестрелей 12 в. Кое-кто прибегал к хитроумнейшим ходам, чтобы навязать Овидию высоконравственные цели, и благодатным полем для столь близких Средневековью аллегорических истолкований оказались прежде всего Метаморфозы. Однако подчас воодушевление заходило слишком далеко, и в числе еретиков, восходивших в Париже на костер, были и такие, кто утверждал, что «Господь вещал через Овидия точно так же, как и через Августина». Лишь на Вергилия Данте ссылается чаще, чем на Овидия, и он же – самый упоминаемый автор у Чосера, имевшего рукопись Метаморфоз, которые были незаменимым источником сведений по мифологии до тех пор, пока Боккаччо и другие авторы не составили компиляции по мифологии. В эпоху Возрождения Овидий вновь вошел в моду. Петрарка и Боккаччо просто напоены им, так же как и Монтень, и поэты Плеяды во Франции, и великие писатели Испании и Португалии. Шекспир, знакомый с Метаморфозами по стихотворному английскому переводу Артура Голдинга, много заимствовал отсюда, в частности излагая историю Пирама и Фисбы, вставленную в Сон в летнюю ночь, и сочиняя заклинания Просперо в Буре. Самодостаточный элегический дистих Овидия повлиял на завершенное А.Попом развитие английского героического дистиха, в первую очередь, быть может, благодаря сделанному Кристофером Марло точному, строка в строку, переводу Любовных элегий (1597). Мильтон также многим обязан Овидию, в особенности в своих описаниях (ср. Нарцисс в Метаморфозах III 413–436 и Ева в Потерянном Рае IV 457–469).

После Мильтона и Мольера, после перевода Метаморфоз, вышедшего в 1717 (Драйден и др.), интерес к Овидию начал угасать. Романы доставляли читателю более занимательные сюжеты, по вопросам мифологии куда легче было обратиться к справочнику, и даже в области эротики появились более возбуждающие сочинения. Пуритане осуждали Овидия за безнравственность, романтикам не нравилась его жизненная позиция. Овидий уступил место Вергилию, потом на смену латинским авторам пришли греческие, и, наконец, предпочтение было отдано современной литературе.

Список литературы

Овидий. Любовные элегии. Метаморфозы. Скорбные элегии. М., 1983

Моисеева Н.М. Осень Овидия Назона. Историческая повесть. М., 1983

Подосинов А.В. Произведения Овидия как источник по истории Восточной Европы и Закавказья. М., 1985

Сергеев А.И. Открытое небо: из жизни Овидия. СПб, 1992

Раисмайр К. Последний мир: роман об Овидии с Овидиевым репертуаром. М., 1993

Публий Овидий Назон. Собрание сочинений, тт. 1–2. СПб, 1994

 

www.referatmix.ru

Реферат Искусство и культура Публий Овидий Назон

Содержание: Публий Овидий Назон....................2 Творчество Овидия...................3 Первый период творчества. «Amores»... ............3 Второй период творчества.................5 «Метаморфозы».....................6 Ссылка..........................9 Третий период творчества.................15 Оценка творчества Овидия.................16 Список использованной литературы.............18

Публий Овидий Назон

(Ovidius Naso, Publius) В старых учебниках истории римской литературы непременно имелся раздел «Век Августа» или «Золотой век римской поэзии» с датами: 43 г. до н. э. – 14 г. н. э. Героями этого раздела были три поэта: Вергилий, Гораций, Овидий. Все они издавна были признаны величайшими, все представлялись порождениями благодатного века, способствовавшего процветанию словесности. Правда, отмечалось, что Овидий не совсем похож на двух других поэтов: те умели быть важными и строгими, а Овидий был изящным и легкомысленным, те умерли почти что в звании придворных певцов, а Овидий – опальным изгнанником. Но этому были частные причины: во-первых, Овидий был моложе, во-вторых, у него был другой характер, в-третьих (так заявляли наиболее смелые), он, наверное, примыкал к оппозиции «режиму Августа». Публий Овидий Назон родился в 47 г. до н. э. в апеннинском городе Сульмоне. Он происходил из всаднической семьи, незнатной, но богатой и уважаемой. Надежды отца сделать его государственным чиновником очень рано потерпели крушение, так как молодой Овидий скоро убедился в своей полной негодности для судейских и административных должностей, которые он пытался занимать. (Сначала он был «триумвиром по уголовным делам», а потом судьей- центумвиром.) В молодые годы Овидий почувствовал в себе призвание поэта. Он получил отличное образование в римских риторических школах, а затем совершил образовательную поездку в Сицилию, Грецию и Малую Азию, которая в его время считалось необходимым для всякого образованного римлянина, особенно поэта. Он был связан с поэтическим кружком Мессалы. С самой ранней юности Назон вошел в круг тогдашних виднейших поэтов Рима – Тибулла, Проперция и даже Горация, несмотря на разницу с последними в возрасте. Он провел молодость в том самом полусвете развлекающейся римской молодежи, который так раздражал стариков, и сохранил свое имя незапятнанным. Овидий вел в Риме легкомысленный образ жизни, а обладая блестящим талантом стихотворца, он часто вводил и в свою поэзию легкомысленные образы и мотивы, несомненно, вступая в антагонизм с политикой Августа, мечтавшего возродить древние и суровые римские добродетели. Поэзия была смыслом жизни. Влечение к стихотворству с детства было у Овидия непреодолимым. В автобиографической элегии он признается, что ему стихи возникали у него невольно: Сами, однако, собой слова в мерные строились стопы, То, что прозой писал, в стих выливалось само. (Скорбные элегии, IV,20) Впервые он выступил со стихами лет в восемнадцать и сразу имел шумный успех. Это были любовные элегии, самый популярный в Риме жанр; большой сборник элегий о любви к красавице Коринне вышел около 18 в .до н. э. За ним последовала книга «Героид», «Наука любви», а около 1 г. н. э. – эпилог к ней, «Лекарство от любви». Творчество Овидия Чем достиг Овидий такой популярности? Прежде всего - прямотой и широтой, с которой он выразил настроение молодого общества новой эпохи. Минуло время гражданских войн, когда всюду царила вражда, - настало долгожданное время мира, чтобы всюду могла царить любовь. Настало время разборчивого приволья, когда любовь научилась ценить изящество, обходительность и вкус. Всю творческую деятельность можно разделить на 3 периода. Первый период творчества Овидия занимает время приблизительно до 2 г. н. э. и посвящен исключительно любовной элегии. Первый период творчества «Amores» «Amores» являются первым произведением Овидия в этом роде. Здесь восхваляется некая Коринна, скорее просто условно-поэтический образ. Тематика этих элегий – описание разнообразных любовных переживаний и любовных похождений. Каждый влюбленный – солдат, и есть у Амура свой лагерь; Мне, о Аттик, поверь; каждый любовник – солдат. «Amores» были написаны Овидием, когда ему было двадцать с небольшим лет. Еще недалеко было то время, когда он слушал лекции по риторике у лучших тогдашних учителей и сам подвизался в произнесении риторических упражнений. Его учитель Сенека Старший с похвалой отзывается о них, отмечая привлекательность и плавность его слога. В школе Овидий предпочитал не жанр «доказательств», а так называемые «suasoria», то есть «увещевательные» речи, или упражнения на этические темы. Однажды он еще на школьной скамье выступил в одной из речей защитником прав любви. Мы может лишь окольными путями подойти к переводу слова «Amores». По-русски это означает «любовь», но во множественном числе, - в русском сознании множественность плохо уживается с понятием любви. Самое заглавие уже нам говорит, что речь в сборнике будет идти не о любви в ее возвышенных аспектах, а о «любви земной», ее перипетиях, ее переживниях, за которыми нет глубокого, тем более трагического фона. В «Amores» мы не найдем никакой настоящей драмы, сколько бы ни сгущал краски их автор. Более того, оттенок легкой иронии сопровождает большинство стихотворений сборника. Овидий не был лириком. В этом нет упрека его темпераменту. Он был способен передавать душевные бурные эмоции, но делал это не методом лирики. Он никогда не прибегал к непосредственному сердечному самовыражению, в нем нет ни доли исповеди ликующего или страдающего человека, он никогда не терял объективности повествователя. Такова была его душевная организация. Если поэта характеризует отсутсвие лиричности, можно ли удивляться, что ее место часто занимает хладнокровная ее сестра – риторика? Кде нет лиричности, риторика, естественно, высупает в свои права. В “Amores”, как и в других произведениях Овидия, риторики много, - может быть, больше, чем желал бы наш отвыкший от риторичности вкус. Однакориторика Овидия не холодна, она, как пена , вздымается и бурлит над подлинной поэтической струей. Сам поэт, по-видимому, не испытывал большого удовлетворения от своей достаточно пустой, а иной раз даже и непристойной любовной лирики. В элегии 3, 15 Овидий, признавая за собой большие заслуги и право на популярность в потомстве, все же прощается со своей слишком легкой музой и высказывает намерение перейти к более серьезной поэзии, даже к трагедии. «Героини», или «Посланий», состоят из 15 посланий мифологических героинь к своим возлюбленным и 3 посланий героев с ответами на них героинь. «Героини» сходны с предыдущим сборником Овидия в том отношении, что и здесь риторика любовного языка на первом плане. Однако бросается в глаза и большое различие стихотворений в обоих сборниках. «Песни любви» – произведение достаточно бессодержательное; напротив, «Героини» полны глубокого психологического содержания, и риторика используется здесь по преимуществу в целях психологического анализа. Разумеется, некоторый риторический схематизм все же остается. Но он здесь весьма разнообразен и часто отличается живыми человеческими чертами. Овидию принадлежат еще три произведения, связанные с тематикой любви: «Медикаменты для женского лица», «Наука любви» и «Средства от любви». Все эти произведения Овидия о разных любовных приключениях. В «Науке любви» писатель говорил: Est deus in nobis, et sunt commercia caeli: Sedibus aetheriis spiritus ille venit. Бог обитает в душе, нам открыты небесные тропы. И от эфирных высот к нам вдохновенье летит. Saepe tacens obli semina vultus habet. Часто в молчанье глухом семя таится вражды. (пер. Гаспарова) Однако тщательное изучение этих трактатов обнаруживает в них такие черты, которые заставляют нас считать эти трактаты недюжинными произведениями римской литературы. Автор часто обнаруживает большое знание жизни. Сам не желая того, Овидий жесточайшим образом разоблачает растущее нравственное падение римского общества, его погружение в беспринципное приключенчество и отсутствие в нем твердых устоев. Наконец, анализ последних двух произведений открывает склонность поэта к изображению картин природы и к использованию мифологических материалов: сам Овидий шутя говорил: В мифах всегда для меня нужный найдется пример. Также анализ обнаруживает высокую технику стиха, доходящего до большой легкости, игривости и непринужденности. Все это иной раз даже заслоняло собой у Овидия его фривольную трактовку любви и придавало ей некоторого рода романтический оттенок. Этим можно объяснить популярность Овидия во все времена, и притом даже в средние века, когда он породил немаловажную подражательную литературу и явился наставником, например, знаменитых провансальских трубадуров.

Второй период творчества

Второй период творчества Овидия – это первые годы н .э. до ссылки поэта. Творчество Овидия отмечено существенно новыми чертами, поскольку он пытается здесь восхвалять растущую империю, не пренебрегая никакой лестью в отношении Цезаря и Августа и возвеличения римской старины. Можно прямо сказать, что удается ему это довольно плохо. Однако прежняя любовная тематика, продолжая играть огромную роль, уже не является единственной и подчиняется теперь как новой тематике, так и новой художественной методологии. «Метаморфозы» «Метаморфозы» являются главным произведениям этого периода. Здесь поэт использовал популярный в эллинистической литературе жанр «превращения». Но вместо небольших сборников мифов о таких превращениях и вместо эскизных набросков этих последних, которые мы находим в предыдущей литературе, Овидий создает огромное произведение, содержащее около 250 более или менее разработанных превращений, располагая их по преимуществу в хронологическом порядке и разрабатывая каждый такой миф в виде изящного эпиллия. Dolor ipse disertum fecerat. Сама скорбь сделала меня красноречивым. Так отзывался Овидий о причинах, побудивших его написать “Метаморфозы”. Они не дошли до нас в окончательно обработанном виде, так как Овидий перед своим отправлением в ссылку в порыве отчаяния сжег рукопись, над которой он в то время работал. Произведение это сохранилось только потому, что некоторые списки его были у друзей поэта, которые смогли впоследствии восстановить его как целое. Сюжет «Метаморфоз» есть не что иное, как вся античная мифология, изложенная систематически и по возможности хронологически, насколько в те времена вообще представляли себе хронологию мифа. Историческая основа «Метаморфоз» ясна. Овидия хотел дать систематическое изложение всей античной мифологии, расположив ее по тем периодам, которые тогда представлялись волне реальными. Из необозримого множества античных мифов Овидия выбирает мифы превращениями. Превращение является глубочайшей основой всякой первобытной мифологии. Но Овидия далеко не столь наивный рассказчик античных мифов, чтобы мотив превращения имел для него какое-нибудь случайное или непосредственное значение. Все эти бесконечные превращения, которым посвящены «Метаморфозы», возникающие на каждом шагу и образующие собой трудно обозримое нагромождение, не продиктованы ли такими же бесконечными превратностями судьбы, которыми было полна римская история времен Овидия и от которых у него оставалось неизгладимое впечатление. С большой достоверностью можно допустить, что именно эта беспокойная и тревожная настроенность поэта, не видевшего нигде твердой точки опоры, заставила его и в области мифологии изображать по преимуществу разного рода превратности жизни, что принимало форму первобытного превращения. Идеология «Метаморфоз» достаточно сложна. Несомненно, во времена Овидия цивилизованная часть римского общества уже не могла верить в мифологию. Но эта в общем правильная оценка отношения Овидия к мифологии нуждается, однако, в существенной детализации. Несмотря на свой скептицизм, Овидия искреннейшим образом любит свою мифологию, она доставляет ему глубочайшую радость. Кроме любви к своим богам и героям, Овидий еще испытывает какое-то чувство добродушной снисходительности к ним. Он как бы считает их своими братьями и охотно прощает им все их недостатки. Даже и само теоретическое отношение к мифам у Овидия отнюдь нельзя характеризовать как просто отрицательное. Жанры, использованные в «Метаморфозах», так же разнообразны, как и в любом большом произведении эллинистически-римской литературы. Они создают впечатление известной пестроты, но пестрота эта римская, т. е. ее пронизывает единый пафос. Написанные гекзаметрами и использующие многочисленные эпические приемы, «Метаморфозы», несомненно, являются прежде всего произведением эпическим. Однако лирика не могла не быть представленной в «Метаморфозах» в самых широких размерах уже потому, что большинство рассказов дается здесь на любовную тему и не чуждается никаких интимностей. Не слабее того представлен драматизм. Медею, конечно, трудно было изобразить без драматических приемов. Можно говорить также и о драматизме таких образов, как Фаэтон, Ниоба, Геркулес, Гекуба и Полиместор, Орфей и Эвридика и многих других. Образцом эпистолярного жанра является письмо Библиды к своему возлюбленному Кавну. Представлены у Овидия и такие типично эллинистические жанры, как, например, идиллия в изображении первобытных времен, а также и в известном рассказе о Филемоне и Бавкиде, или любовная элегия в рассказе о Циклопе и Галатее. Нередко пользуется Овидий и жанром этиологического мифа. Любимый в античной литературе жанр описания художественного произведения, так называемый экфрасис, тоже имеет место в «Метаморфозах». Не чужд Овидию и жанр серенады и эпитафия. Наконец, каждый рассказ из «Метаморфоз» представляет собой небольшое и закругленное целое со всеми признаками эллинистического эпиллия. Несмотря на это обилие жанров и на все множество рассказав в том или другом жанре, «Метаморфозы» задуманы как единое и цельное произведение, что опять- таки соответствует эллинисстически-римской тенденции соединять универсальное и дробно-индивидуальное. «Метаморфозы» вовсе не являются какой-то хрестоматией, содержащей отдельные рассказы. Все рассказы здесь обязательно объединяются тем или иным способом, иной раз, правда, совершенно внешним. Художественный стиль Овидия имеет своим назначением дать фантастическую мифологию в качестве самостоятельного предмета изображения, т.е. превратить ее в некоторого рода эстетическую самоцель. Необходимо прибавить и то, что у Овидия вовсе нет никакого собственного мифологического творчества. Мифологическая канва передаваемых им мифов принадлежит не ему, а есть только старинное достояние греко-римской культуры. Сам же Овидий только выбирает разного рода детали, углубляя их психологически, эстетически или философски. Художественный стиль «Метаморфоз» есть в то же самое время и стиль реалистический, потому что вся их мифология насквозь пронизана чертами реализма, часто доходящего до бытовизма, и притом даже в современном Овидию римском духе. Одним из самых существенных моментов художественного стиля «Метаморфоз» является отражение в нем современного Овидию изобразительного пластического и живописного искусства. В связи с живописными элементами художественного стиля Овидия необходимо отметить его большую склонность к тончайшему восприятию цветов и красок. Широко представлены пластические элементы художественного стиля Овидия. Глаз поэта всюду видит какое-нибудь движение, и опять-таки преимущественно живого тела. Эта пластика часто воплощается в целой картине, с резко очерченными контурами, то красивой, то отталкивающей. Может быть, самой главной чертой художественного стиля Овидия является его пестрота, но не в смысле какой-нибудь бессвязности и неслаженности изображаемых предметов, но пестрота принципиальная, специфическая. Прежде всего бросается в глаза причудливая изломанность сюжетной линии произведения. В пределах сюжета отдельные его части разрабатываются совершенно прихотливо: излагается начало мифа, и нет его конца, или разрабатывается конец мифа, а об его начале только глухо упоминается. То есть миф излагается слишком подробно или, наоборот, слишком кратко. Отсюда получается почти полное отсутствие существенного единства произведения, хотя формально поэт неизменно старается путем раздельных искусственных приемов как-нибудь связать в одно целое отдельные его части. Трудно установить, где кончается мифология и начинается история, отделить ученость от художественного творчества и определить, где греческий стиль мифологии и где римский. Правда, три заключительные книги произведения отличаются от прочих и своим прозаизмом и своим римским характером. Стилистическая пестрота сказывается также и в смешении мифологии с реализмом и даже с натурализмом. «Метаморфозы» пестрят бесконечно разнообразными психологическими типами, положениями и переживаниями. Здесь и легкомысленные и морально высокие люди; пылкие и страстные натуры чередуются с холодными и бесстрастными, благочестивые люди – с безбожниками, богатыри – с людьми немощными. Здесь цари и герои, пастухи и ремесленники, самоотверженные воины и политики, основатели городов, пророки, художники, философы, аллегорические страшилища; любовь, ревность, зависть, дерзание, подвиг и ничтожество, зверство и невинность, жадность, самопожертвование, эстетический восторг, трагедия, фарс и безумие. Действие разыгрывается здесь и на широкой земле с ее полями, лесами и горами, и на высоком, светлом Олимпе, на море и в темном подземном мире. И все это белое, черное, розовое, красное, зеленое, голубое, шафранное. Пестрота эллинистически-римского художественного стиля достигаем в «Метаморфозах» своей кульминации. Одновременно с «Метаморфозами» Овидий писал еще и «Фасты». Это – месяцеслов с разными легендами и мифами, связанными с теми или другими числами каждого месяца. До нас дошли только первые шесть месяцев. Не говоря уже о том, что само это произведение посвящено императору Августу, оно пронизано еще большим раболепством, чем «Метаморфозы». По обширности, обстоятельности и поэтичности изложения «Фасты» Овидия являются непревзойденным произведением из подобного рода литературы. Ссылка Осенью 8 г. н. э. Овидий гостил у своего друга Котты (сына своего покровителя Валерия Мессалы, скончавшегося незадолго перед тем) на острове Эльба. Там застал его гонец с приказанием явиться к ответу в Рим. По-видимому, он был вызван лично к Августу. Отрицательное влияние Овидия на римское общество в этом смысле было настолько велико, что Август сам, от собственного имени издал эдикт, приговаривавший его ссылке из Рима в крайнюю северо-восточную местность империи, а именно в город Томы (теперешняя Констанца в Румынии) – близ Дуная, на Черном море. Это была еще не самая строгая форма наказания: римский закон различал «изгнание», когда человек лишался гражданских прав и имущества и должен был жить где угодно вне Рима и Италии, и «ссылку», когда права и имущество сохранялись, но место поселения назначалось точное и определенное. Отправляться туда приказано было немедленно. Однако настоящей причиной ссылки Овидия была необходимость отвлечь общественное внимание от скандала в императорском семействе. Для этого представлялась одна удобная возможность: сделать вид, что дело идет не о конкретном случае, а о всеобщем нравственном упадке, наперекор заботам Августа все более открыто губящем римское общество. Воплощением этой пагубы безопаснее всего было изобразить известного писателя, сделав его козлом отпущения, чтобы этой примерной расправою с ним отвлечь внимание от происшествия в императорском доме. Таким писателем и оказался Овидий. Пунктов обвинения было два: carmen et error, «стихи» и «проступок». «Стихи»- это «Наука любви», а «преступлением» они были потому, что подрывали устои семьи и учили читателей безнравственности. Проскальзывает слово «impudens» – именно «неосторожный». Суровое и непонятное наказание обрушилось на Овидия врасплох. В письмах из ссылки к жене, друзьям и к самому Августу он часто просит о помиловании, унижаясь иной раз до полной потери собственного достоинства. Однако и Август и его преемник Тиберий оставались глухими к его просьбам; и Овидий, пробыв в ссылке около десяти лет, умер в 18 г. вдали от Рима и его блестящей культуры. Для счастливого поэта, баловня столичного общества, ссылка «на край земли» была катастрофой. Овидий считал себя погибшим. Он пытался покончить с собой – его с трудом удержали друзья. Книги его были изъяты из библиотек, приятели отшатнулись, денежные дела запутались, рабы были неверны, свой отъезд из Рима ин изображает в самых трагических красках. Был декабрь 8 г. н. э., зимнее плавание по Средиземному морю было опасно, корабль чуть не погиб в буре; Овидий переждал зиму в Греции, на новом корабле достиг Фракии, по суше добрался до Черноморского побережья и весной 9 г. достиг места своей ссылки. И даже в ссылке он продолжал писать стихи. Писать стихи побуждали его очевидные причины, которые он называет сам: во-первых, это возможность забыться над привычным трудом; во-вторых, желание общения с оставшимися в Риме друзьями; в-третьих, надежда умолить Августа о смягчении своей участи (мотив, присутствующий почти в каждом стихотворении). Но были и боле глубокие причины, которых Овидий не называет именно потому, что они для него настолько органичны, что он их не чувствует. Это его отношение к миру и его отношение к слову. Отношение античного поэта к миру всегда было упорядочивающим, размеряющим, проясняющим. Это было не потому, что античный человек не чувствовал романтического хаоса стихий вокруг себя и хаоса страстей внутри себя. Напротив, они были гораздо ближе к нему и поэтому не пленяли его, а пугали: между ним и ними еще не было многих оград, воздвигнутых позднейшей цивилизацией, и поэтому искусство должно было не столько заигрывать с хаосом, сколько усмирять его. Овидий был выхвачен из самого средоточия античного культурного мира и брошен на край света в добычу стихиям северной природы и страстям душевного смятения и отчаяния. Опыт словесности, опыт риторики был для него единственным средством преодолеть эту катастрофу, усмирить этот хаос, выжить – он должен был остаться поэтом, чтобы остаться человеком. Отношение античного поэта к слову всегда было традиционалистическим, преемническим, продолжательским. Он был человеком одной культуры – Гомера, Софокла, Каллимаха, Энния, Вергилия; никакие другие культуры для него не существовали ни параллельно, ни контрастно, ни как соседние, ни как экзотические. Он мог опираться только на предков, создавать новое только на основе старого. Рядовым поэтам это облегчало творчество. Овидия это стесняло. По духу и вкусу он был любознательным экспериментатором. Теперь сама судьба предлагала ему еще один жанровый эксперимент: традиции стихов об изгнании до него не существовало, он мог создать ее впервые на основе жанров элегии и стихотворного письма. Собственно, такой опыт он уже сделал в молодости, сочинив «Героиды»; но там материал был старый, мифологический, а здесь материалом должна была стать его собственная жизнь – он должен был вынести суки как человек, чтобы сделать свое дело как поэт. Создать новый жанр – это значит закрепить за определенными формами определенные темы и связать их между собой устойчивой совокупностью мыслей и чувств. Когда молодой Овидий писал свои любовные элегии, общим эмоциональным знаменателем этого жанра была любовь: все темы входили в жанр через причастность этому чувству. Когда ссыльный Овидий взялся за свои «Скорбные элегии», общим эмоциональным знаменателем нового жанра оказалось новое, еще не испробованное литературой чувство – одиночество. Открытие темы одиночества, изобретение поэтических слов для ощущения одиночества – именно в этом заключается вечный вклад понтийских элегий Овидия в сокровищницу духовного мира Европы. Овидий был не первым творцом и не первым героем стихов, оказавшимся на чужбине: Архилох и Феогнид были пэтами-изгнанниками, Одиссей Гомера и «Просительницы» Эсхила были героями-игнанниками, и все они говорили об одиночестве. Но это было не то одиночество. Овидий не просто испытывал в Томах одиночество - он утверждал его, настаивал на нем. Он ужасается при мысли, что его припонтийское жилье когда-нибудь станет для него «домом»; он не учится местному языку, чтобы год за годом повторять, как никто его не понимает. Культ одиночества для него – средство самосохранения: примириться с изгнанием – значит отречься от всей тысячелетней культуры, в которой – весь смысл его жизни и вершина которой - его Рим и в нем добрая любовь, красивая поэзия и осеняющая власть Августа. Отделить культуру от Рима и Рим от Августа он не может: мир делится для него прежде всего на культуру и варварство; вообразить, что правитель культурного общества может оказаться в союзе с варварством против культуры, - это пока еще свыше его сил. В своем одиночестве он чувст­вует себя частицей культурного мира, затерянной среди мира варварско­го, и взывает о воссоединении — не о прощении, не о возвращении в Рим, а лишь о перемещении в такой край, где люди умеют любить, владеют словом и покорны Августу. Это, как мы видим, еще очень далеко от одиночества романтика, который ощущает себя не частицей какого-то мира, а самостоятельным миром, одинаково отъединенным от своего ли, от чужого ли общества. Такой индивидуализм еще немыслим для античности — той античности, которая отчеканила аристотелевское определение «человек — животное общественное». Потому и ужасало Овидия одино­чество, что без общества он боялся остаться лишь животным. Отсюда и своеобразие выражения овидиевского одиночества. Там, где поэт нового времени смотрит на мир сквозь свое одиночество, античный поэт смотрит на свое одиночество извне, из того мира, частицей кото­рого он является. Для поэта нового времени главное — показать, как преображается мир под неравнодушным взглядом одинокого человека; для античного поэта — показать, как возникает одиночество человека под гнетом обстоятельств равнодушного мира. Только что вышедший из-под власти хаоса природы и страстей, античный человек все время помнит, что внешний мир первичен, а внутренний вторичен; и, воплощая свои переживания в стихи, он не льстит себя мечтой, что душа с душою может говорить без посредников, а ищет для движений своей души соответствий в том внешнем мире, который един для писателя и для читателя. Это и есть та объективность древней поэзии в противоположность субъектив­ности новой, о которой столько писала классическая эстетика. Итак, первая и, конечно, самая характерная тема Овидия в ссылке — это невзгоды изгнанника. Невзгоды эти начинаются задолго до прибы­тия в ссылку: первая же (после пролога) элегия описывает бурю в Ионийском море, застигшую Овидия на пути в Грецию: «Волны встают горами — до самых звезд! и разверзаются ущельями— до самого тартара! внизу только море, вверху только небо, море вздуто волнами, небо грозно тучами». Вслед за вертикальным размахом— го­ризонтальный размах: «между морем и небом—только ветры: восточный против западного, северный против южного». Злые силы — со всех сто­рон, и вот они сшибаются в середине: «кормчий не знает, куда плыть, и смертная волна заливает мне рот». Конец первой картины: теперь для контраста поэт меняет точку зрения на дальнюю, чужую, не видящую: «как хорошо, что жена моя знает и плачет лишь о том, что я плыву в изгнание, а не о том, что меня уже настигли и море, и ветры, и смерть!» Конец перебивки, перед нами вторая картина — все то же, что и в первой, только страшнее: в небе—молния и гром (до сих пор света и звука не было!), в море—стенобойные удары волн (это тоже не описыва­лось!), и вот встает десятый вал (крупный план) и идет смерть (и о ней уже не четыре беглых стиха, а целых восемь). Так в 34 строках трижды, и всякий раз по-новому, развертывается образ бури — по существу, лишь из четырех мотивов: море, небо, ветер, смерть. Но элегия этим далеко не исчерпывается. Картина бури окружена, как рамкой, двумя обраще­ниями поэта к богам; в первом — аналогия: «не преследуйте меня все сразу, ведь и в мифах обычно один бог губит героя, а другой спасает. Вторая тема Овидия в ссылке — это память друзей: в ней теперь для него сосредоточивается вся связь с покинутым Римом. Важность этой темы задана Овидию самим жанром: элегия с древнейших времен ощущалась как монолог, к кому-то обращенный, а стихотворное посла­ние тем более требовало конкретного адресата. Такими адресатами стали для Овидия его римские друзья. Самая давняя дружеская связь Овидия в Риме была с домом Валерия Мессалы, друга Августа и покровителя Тибулла: здесь юный Овидий делал когда-то свои первые литературные шаги. Но старый Мессала умер после долгой болезни за несколько месяцев до ссылки поэта, сын его Мессалин решительно не желал иметь никакого дела с опальным изгнанником. Другая знатная римская связь Овидия была с домом Фабиев, к которому принадлежала его жена: друг поэта Павел Фабий Максим был доверенным лицом Ав­густа в его последние годы, а жена его Марция (двоюродная сестра Августа)—ближайшей наперсницей Ливии; но Фабий как человек вы­сокопоставленный действовал медленно и осмотрительно и умер раньше, чем помог. Третий круг дружеских знакомств Овидия сложился в пору его юношеских стихов: это Помпеи Макр (П. II, 10), спутник его в об­разовательной поездке, это Аттик и Греции, упоминаемые еще в «Лю­бовных элегиях» (I, 9, II, 10), это поэты Альбинован, Север и Тутикан. Они могли заступаться за Овидия перед Тиберием: Альбинован когда-то состоял в его «ученой свите», Аттик был его спутником до поздних лет, Греции и брат Грецина Флакк стали консулами тотчас по его при­ходу к власти. Наконец, четвертый круг знакомств Овидия — это моло­дые люди из окружения Германика: «ученый» Суиллий, зять поэта, Салан, наставник Германика в красноречии. Кар, воспитатель сыновей Германика, Секст Помпеи, помогший когда-то Овидию в его пути через Фракию; с самим Германиком Овидий, как кажется, не был лично зна­ком, но заступников, стало быть, имел и при нем. Просьбами о помощи и заступничестве сопровождается почти каждое письмо поэта к каждому из его друзей. Все эти попытки были заранее обречены на неудачу, но ни Овидий, ни друзья его об этом не знали. Однако все эти приметы, позволяющие отличить одно имя от другого, можно выделить из стихов Овидия и параллельных свидетельств лишь с большим трудом. Овидий не старается индивидуализировать образы своих друзей, наоборот, он словно сливает их в едином образе идеального друга, иными словами, остается верен своей обобщающей и логизирую­щей поэтике. Дружба в римском сознании была почти юридическим отношением, одной из основных связей, скрепляющих общество; для Катулла измена в дружбе так же ужасна, как измена в любви. Овидий подхватывает эту тему: дружба для него — высочайшая духовная ценность, одно из порождений той высокой культуры, которой он так дорожит; основа дружбы — духовная общность, а не корысть. Но такая друж­ба — редкость, и он, Овидий, убедился в этом на собственном примере: как только его постиг императорский гнев, все мнимые друзья отшатну­лись от него, остались лишь двое-трое истинных; (имеются в виду, по- ви­димому, Котта Максим, Цельс, Брут, Аттик). Овидий даже не обижает­ся на отступившихся, поведение их кажется ему естественным; тем креп­че держится он за оставшихся верными — тех, кому посвящает он свои стихотворные письма. Жанр письма сам подсказывает ему разработку темы дружбы. Всякое письмо естественно разделяется на четыре части: обращение, повествова­ние, побуждение и заключительное пожелание. Обращение легче всего перерастает в похвалу достоинствам друга; среди этих достоинств ха­рактерным образом на первом плане оказывается преданность благород­ным занятиям словесности Связное развертывание темы почти нигде не предстает у Овидия с такой полнотой и широтой: тема дружбы более знакома чи­тателю, чем тема изгнания, и поэт может позволить себе вводить ее фрагментарно, в разных стихотворениях останавливаясь на разных моти­вах. По этой же причине он не старается здесь заострить свой образ в парадокс: лишь однажды он бросает замечание, что несчастье, как и счастье, имеет право на внимание окружающих: люди расступаются пе­ред слепцом, как и перед консулом. Не пользуется Овидий и сменой точки зрения для оживления своего набора мотивов: тема дружбы для него — как бы нейтральный фон, на котором должны ярче выступать остальные темы. Однако средства разнообразить мате­риал у Овидия есть и здесь. Рядом с центральным образом «идеального друга» он вводит оттеняющие образы других адресатов. Во-первых, это «осторожный друг». Во-вторых, это «ненадежный друг», который вначале был верен ссыльному, а потом устал. В-третьих, это «нерадивый друг», который всем хорош, только ленив писать письма. В- четвертых, наконец, это «враг», который бьет лежачего и порочит беззащитного. Если тема прошлого, тема дружбы в стихах Овидия развертывается наименее парадоксально, то тема будущего, тема надежды на помилова­ние — наиболее парадоксально. Мы уже говорили о том, насколько пси­хологически необходимо для Овидия было смягчение наказания, воссое­динение с миром культуры, возвращение от смерти к жизни. Тема эта затрагивается, хотя бы мимоходом, почти в каждом стихотворении: из описания невзгод она служит естественным выводом, в обращениях к друзьям — естественной просьбой о заступничестве. Овидию нужно было представить ее наиболее действенным способом — таким способом и оказался парадокс. Объяснение этого пара­докса — в том же несовпадении «быть» и «казаться», которое было и при­чиной гонения на поэта. Овидий был наказан за то, что он воспевал Ав­густов режим таким, каким он был, а не таким, каким он хотел казать­ся,—теперь он надеется на помилование за то, что он описывает режим именно таким, каким тот хочет казаться. Наконец, четвертая из главных овидиевских тем — это поэзия. Она тоже предстает перед читателем в парадоксе, и даже в тройном. Стихи погубили поэта, однако не погибли с ним в изгнании: Овидий страда­ет в Томах, а стихи его (сообщают ему римские друзья) исполняются в людных театрах и имеют успех. Стихи погубили поэта, од­нако они же и спасут его — он умрет, а они останутся в веках и сохранят его имя для дальних потомков. Стихи погубили поэта, однако они уже спасают его: слагая их, он забывает о своих страданиях и упражняет свой слабеющий дух. «Так спутники Улисса погибали от лотоса, но не переставали наслаждаться им, так влюбленный держится за свою лю­бовь, хоть и знает, что она его губит». Контраст между смертностью поэта и бессмертием его стихов — древнейшая тема поэзии; в античной лирике с самых давних времен у поэтов было в обычае упоминать в стихах свое имя, чтобы сохранить его навек. Гораций закончил свой сборник од знаменитыми стихами про «памятник вечнее меди», и Овидий почти дословно повторил их в заключении своих «Метаморфоз». Но в понтийских стихотворениях Ови­дия эта тема получила новую, еще не испробованную разработку. Мысль о том, что поэт и стихи его — совсем не одно и то же, была для Овидия одним из оправданий в его защите перед Августом: «стихи мои могли быть легкомысленны, но жизнь моя была чиста». Так складываются у Овидия основные черты его нового жанра — скорбной элегии: тема одиночества как исходная и основная, темы невзгод, дружбы и надежды как три оси ее развития, тема поэзии как завершение, обобщение и замыкание на себя. Каждая тема членится на мотивы, каж­дый мотив стремится стать условным знаком всей темы. Наборы таких мотивов в различных сочетаниях и в поворотах с различных точек зрения образуют художественную структуру элегий. Античность знала два основных фонда сравнений — из мира природы и из мира мифологии. В обоих этих поэтических запасниках Овидий чувствует себя полным хозяином. Сравнения из области природы и быта Овидий употребляет реже: они безэмоциональны, они помогают понять, но не почувствовать то, что хочет сказать поэт. Чаще всего они появляются при наименее привычной из овидиевских тем — теме одинокого страдания. Как солнце точит снег, море — камни, ржавчина — железо, червь — дерево, так изгнание точит душу. Сравнения из области мифологии у Овидия неизмеримо многочислен­нее. Они привлекательны для него тем, что это, так сказать, уже не сырье, а полуфабрикат, они входят не просто в сознание, а в эстетическое сознание читателя, они не только несут понимание, но и возбуждают со­чувствие и, что всего важнее, ощущаются как красота. Итак, Овидий прожил в ссылке десять лет. Но все стихи, о которых мы до сих пор говорили,— пять книг «Скорбных элегий», три первые книги «Писем с Понта» и «Ибис» — написаны в первое пятилетие — до 14 г. н. э. Затем происходит перелом. Творчество Овидия отчасти иссякает, отчасти меняется — как по настроению, так и по форме. Переработка «Фастов» связывалась для Овидия с последней надеж­дой на возвращение из ссылки. В 17 г. Германик завершил успокоение западной границы, отпраздновал долгожданный триумф над Германией и должен был на следующий год отправиться наводить порядок в вос­точных областях империи. Путь его лежал через Фракию, край Овидиевой ссылки; сам поэт и оратор, всех привлекавший благородством и снисходительностью, Германик не мог не чтить Овидия. Овидий решил поднести ему «Фасты» с посвящением. Посвящение было уже написано и вставлено в начало поэмы (в замену прежнего, обращенного к Авгус­ту), но закончить работу Овидий не успел. Ему было уже шестьдесят лет, ссылка изнурила его; в конце 17 или начале 18 г. н. э. он умер. Его похоронили в Томах; так и последнее его желание, «чтобы на юг перенесли его тоскующие кости», не сбылось.

Третий период творчества

На протяжении третьего периода творчества блеск художественного таланта Овидия, легкость его рассказов, утонченность и изощренность его художественного стиля не могли не померкнуть из-за ссылки поэта, когда вместо блестящей жизни в столице он оказался в самой отдаленной части империи, среди полудиких варваров, не знакомых не только со столичной обстановкой, но даже и с латинским языком. Главными произведениями этого периода являются у Овидия «Скорбные песни» и «Письма с Понта». Первое из указанных произведений состоит из пяти книг элегических двустиший. Из первой книги особенной известностью пользуются элегии 2 и 4, где содержится описание бури во время плавания Овидия на место своей ссылки, и элегия 3 с описанием прощальной ночи в Риме. Все эти элегии Овидия резко отличаются от его предыдущих произведений искренностью тона, глубоким душевным страданием, чувством безвыходности и катастрофы, сердечными излияниями. Остальные элегии первой книги обращены к римским друзьям и к жене и содержат горькие сетования на свою судьбу. Вторая книга – сплошное жалобное моление к Августу о помиловании. Последние три книги посвящены тяжелым размышлениям о собственной судьбе в изгнании, просьбам о помиловании, обращениям к друзьям и жене за помощью и некоторым мыслям о своем прошлом и своем творчестве. Обычно отмечается элегия (6, 10), посвященная автобиографии поэта, откуда мы узнали о месте его рождения, об отце, брате, об его трех браках, дочери. О ранней склонности к поэтическому творчеству и нерасположенности к служебным занятиям. К последнему периоду творчества Овидия относятся также произведения «Ибис», «рыбная ловля» и «Орешник» – произведения либо малоинтересные в истороко- литературном отношении, либо незаконченные, либо сомнительные в смысле авторства Овидия. Однако, давая общую характеристику последнего периода творчества Овидия, нельзя быть строгим к поэту за однообразие тона его произведений и слишком частые просьбы о помиловании. Об Овидии распространено мнение, что он не отличался глубиной, не был мыслителем. Но он и не претендовал быть Лукрецием или Марком Аврелием. Его постижение жизни шло художническим путем. Было бы несправедливо считать его поверхностным, особенно когда дело касается душевных переживаний, сферы эмоций. Кроме того, уже в «Amores» Овидий отдал дань и нелюбовной тематике. Трогательна и торжественна элегия на смерть Тибулла; особо стоит и элегия 13-я книги III с ее простым, но таким чудесным описание целомудренно- патриархального праздества в честь Юноны в одном из маленьких нагорных городков Лациума.

Оценка творчества Овидия

В том огромном влиянии, какое оказал Овидий на последующию европейскую литертуру, немалое место занимают оменно “Amores”. Трудно было бы перечислить все отклики мотивов, ситуаций, отдельных выражений из этой книги в мировой поэзии. Многим и многим обязаны Овидию поэты средневековья, особенно в период XI-XIII веков, который иногда называют «овидианским». Данте считает Овидия следующим великим поэтом после Гомера, Горация и, конечно, Вергилия, в уста которого вложена эта оценка. Стихотворцы Возрожденья, и не только те, что писали на «мертвом» латинском языке, широко пользовались мотивами источника и эротические поэты XVIII. Кроме того, Овидий – автор многих высказываний, которые стали крылатыми. Например: - Artes molliunt mores. Искусства смягчают нравы. - Parva leves capiunt animos. Мелочи прельщают легкомысленных. - Leve fit, quod bene fertur onus. Груз становится легким, когда несешь его с покорностью. - Ut desint vires, tamen est laudanda voluntas. Пусть не хватает сил, но желание все же похвально. - Fas est et ab hoste doceri. Учиться дозволено и у врага. У нас Овидия особенно ценил Пушкин. С его способностью проникать в самую суть человеческих душ, он понял и высокую человечность римского поэта. Старый цыган передает Алеко наивный рассказ о поэте-изгнаннике. Этот рассказ общеизвестен. Но вслушаемся в пушкинские строки: Он был уже летами стар, Но млад и жив душой незлобной; Имел они песен дивный дар И голос, шуму вод подобный. И полюбили все его; И жил он на берегах Дуная, Не обижая никого, Людей рассказами пленяя. Как о беспомощном младенце, говорит предание, заботились о нем даже дикие варвары: Как мерзла быстрая река, И зимни вихри бушевали – Пушистой кожей покрывали Они святого старика. Не «безнравственным малым», а «святым стариком» назвала его, в лице Пушкина, народная память. Список использованной литературы: 1. Публий Овидий Назон., «Amores», М., с.201 2. Публий Овидий Назон., Скорбные элегии. Письма с Понта., Идательство «Наука», М., 1978 г., с. 270 3. К. П. Полонская. Римские поэты эпохи принципата Августа. Издательство Московского университета, М., 1963 г., с. 106 4. Словарь античности, М., 1990 г. 5. И. В. Чистяков. Римские писатели. М., 1986 г. 6. Словарь латинских крылатых выражений. М., 1950 г.

works.tarefer.ru

Доклад Овидий Назон

ПУБЛИЙ ОВИДИЙ НАЗОН

Выдающийся римский поэт Овидий (полное имя - Публий Овидий Назон) родился в средней Италии, в городе Сульмон в 43 г. до н. э. Об этом он сам рассказал в автобиографии. Овидий был потомком рода, относящегося к сословию всадников. Рос в богатой семье и получил благодаря стараниям отца замечательное образование.

Жившего в Риме и проходившего обучение у самых знаменитых наставников Овидия, тем не менее, не интересовало ораторское искусство; в то же время увлеченность поэзией прослеживалась еще в ранней юности. Даже когда ему надлежало написать что-то прозой, получались стихи. Выполняя волю отца, Овидий стал государственным служащим, но карьера его закончилась где-то на низших должностях, после чего будущий выдающийся литератор оставил ее и занимался только поэзией, благо, финансовое положение позволяло не заботиться о хлебе насущном. Образование Овидий получал не только Риме, но и в Афинах, в Сицилии и Малой Азии; накопленный опыт лег в основу его литературных произведений. Овидию не пришлось долго ожидать благосклонности публики, известность пришла к нему сразу, а многие знаменитые поэты, в частности, Проперций и Гораций, стали его добрыми друзьями.

Самые первые из своих сочинений Овидий сжег, а затем явил общественности так называемые «Героиды» (послания любовного содержания, адресованные женщинами героической эпохи любимым мужчинам) и любовные элегии. Три книги любовных элегий, состоящие из 49 стихотворений, дошли до сегодняшнего времени. Овидию принадлежат еще три произведения, связанные с тематикой любви: “Медикаменты для женского лица”, “Наука любви” и “Средства от любви”. Все эти произведения Овидия о разных любовных приключениях. В “Науке любви” писатель говорил:

Est deus in nobis, et sunt commercia caeli:

Sedibus aetheriis spiritus ille venit.

Бог обитает в душе, нам открыты небесные тропы. И от эфирных высот к нам вдохновенье летит.

Saepe tacens obli semina vultus habet.

Часто в молчанье глухом семя таится вражды. В конце 8 г. н. э. произошло событие, которое предопределило всю дальнейшую биографию Овидия: он был сослан императором Августом в город Томы на побережье Черного моря (современная Румыния). Причины немилости неизвестны. Овидий сам упоминал о недовольстве стихами и некоем поступке, туманно говорил об ошибке.

Как бы там ни было, именно новое положение Овидия обусловило перелом в его творчестве, показало поэта совершенно с другой стороны, пребывающего в другом настроении. Еще в дороге Овидий начал писать «Скорбные элегии», ставшие новым жанром в национальной поэзии, т.к. элегии ранее были связаны исключительно с любовной тематикой. Эти сочинения проникнуты переживаниями и скорбью; часть из них обращена к Августу с надеждой на перемену участи. Затем им были написаны «Понтийские письма».

Во время нахождения Овидия в ссылке увидело свет его самое знаменитое произведение, вошедшее в сокровищницу античной культуры, - поэма «Метаморфозы». Строго говоря, она была написана в Риме, но неожиданный отъезд спровоцировал автора на уничтожение рукописи, благо, с нее сохранилось несколько списков. Овидий, живя в Томах, переработал и дополнил сочинение до того вида, в котором оно известно сейчас. Поэма, во многом основанная на мифологии, фольклоре, включает в себя 250 сюжетов, в которых рассказывается о разнообразных превращениях живых существ в камни, растения, предметы и т.п. Это произведение всегда было очень популярным, на другие языки его начали переводить очень давно. (Dolor ipse disertum fecerat - Сама скорбь сделала меня красноречивым).

Еще одним крупным (не только с точки зрения размера, но и значения) произведением являются «Фасты» - своеобразный календарь, в котором Овидий объясняет содержание священных римских дней и праздников. До сегодняшнего дня сохранилось только 6 книг, обрисовывающих события первого полугодия.

Смерть Овидия ознаменовала окончание золотого века римской поэзии. Его творчество - уникальное явление в мировой литературе. По степени влияния на европейское искусство с «Метаморфозами» не может сравниться ни одно из произведений эпохи античности. Эту поэму считали любимой многие выдающиеся люди, например, Гёте, Монтень и др. Пушкин давал творчеству Овидия чрезвычайно высокую оценку.

Скончался последний знаменитый поэт августовского века около 18 г. нашей эры. Овидий – автор многих высказываний, которые стали крылатыми. Например:

- Artes molliunt mores.

Искусства смягчают нравы.

- Parva leves capiunt animos.

Мелочи прельщают легкомысленных.

- Leve fit, quod bene fertur onus.

Груз становится легким, когда несешь его с покорностью.

- Ut desint vires, tamen est laudanda voluntas.

Пусть не хватает сил, но желание все же похвально.

- Fas est et ab hoste doceri.

Учиться дозволено и у врага.

studfiles.net

Реферат Публий Овидий Назон 2

               Федеральное агенство по образованию

                            ПИ СГУ им. Чернышевского

   Факультет искусств и художественного образования                             РЕФЕРАТ

             

                         по Литературе

                             

                               на тему

                                              

             «Публий Овидий Назон»

     

                                                                         Выполнила студентка            

                                                                         4 курса заочного отд.

                                                                         Хомутова Мария

                                                                         Проверила     

                               

                                        Саратов 2010        

                          

          Содержание

1.Введение……………………………………               22.Творчество Овидия……………………………………………   33.Первый период творчества.«Amores»…   34.Второй период творчества…………………………   5

 

5.«Метаморфозы»………………………………………………      66.Ссылка………………………………………………………………       107.Третий период творчества……………………………  168.Вывод………………………                       17

 

9.Список использованной литературы………… 18                                                              Введение

      В старых учебниках истории римской литературы  непременно имелся раздел «Век Августа» или «Золотой век римской поэзии» с датами: 43г. до н.э. – 14 г.н.э. Героями этого раздела были три поэта:Вергилий,Гораций, Овидий.Все они издавна были признаны величайшими,все  представлялись порождениями благодатного века, способствовавшего процветанию словесности.  Правда, отмечалось, что Овидий не совсем похож на двух  других поэтов:те умели быть важными и строгими,а Овидий был изящным и легкомысленным,те умерли почти что в звании придворных певцов,а Овидий опальным изгнанником. Но этому были частные причины: во-первых, Овидий был моложе, во-вторых, у него был другой характер, в-третьих он, наверное,примыкал к оппозиции «режиму Августа».                                                                               Публий Овидий Назон родился в 47 г.до н.э.в апеннинском городе Сульмоне.Он происходил из всаднической семьи, незнатной ,но богатой и уважаемой. Надежды отца сделать его государственным чиновником  очень рано потерпели крушение,так как молодой Овидий скоро убедился в своей полной негодности для судейских и административных должностей,которые он пытался занимать.Сначала он был «триумвиром по уголовным делам»,а потом судьей-центумвиром.   В молодые годы Овидий почувствовал в себе призвание  поэта. Он получил отличное образование в римских риторических школах, а затем совершил образовательную поездку в Сицилию, Грецию и Малую Азию, которая в его  время считалось необходимым для всякого образованного   римлянина, особенно поэта.Он был связан с поэтическим кружком Мессалы. С самой ранней юности Назон вошел в  круг тогдашних виднейших поэтов Рима – Тибулла, Проперция и даже Горация, несмотря на разницу с последними в возрасте.Он провел молодость в том самом полусвете развлекающейся римской молодежи, который так раздражал  стариков,и сохранил свое имя незапятнанным. Овидий вел в  Риме легкомысленный образ жизни,а обладая блестящим  талантом стихотворца, он часто вводил и в свою поэзию  легкомысленные образы и мотивы. Поэзия была смыслом жизни.   В первые он выступил со стихами лет в восемнадцать и  сразу имел шумный успех. Это были любовные элегии,самый  популярный в Риме жанр;большой сборник элегий о любви к красавице Коринне вышел около 18 в .до н.э.За ним последовала книга «Героид»,«Наука любви»,а около 1г.н.э.– эпилог к ней,«Лекарство от любви».                         

                                       Творчество Овидия

     Чем достиг Овидий такой популярности? Прежде  всего   -  прямотой  и широтой, с которой он выразил  настроение  молодого  общества  новой  эпохи.   Минуло  время  гражданских  войн,  когда  всюду  царила  вражда,  -  настало долгожданное время мира, чтобы всюду  могла  царить  любовь.  Настало  время разборчивого   приволья,  когда   любовь   научилась   ценить    изящество,обходительность и вкус.

      Всю творческую деятельность можно  разделить  на  3  периода. Первый период творчества Овидия занимает время приблизительно  до  2  г.  н.  э.  и посвящен исключительно любовной элегии.

               Первый период творчества.«Amores»                «Amores» являются первым произведением Овидия в этом роде. Здесь восхваляется некая Коринна, скорее просто условно-поэтический образ. Тематика этих элегий – описание разнообразных любовных переживаний и любовных похождений.                                                                                                                                                         

                                    Каждый влюбленный – солдат, и есть у Амура свой лагерь;                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                         

                                    Мне, о Аттик, поверь; каждый любовник – солдат.                 «Amores» были написаны Овидием, когда ему было двадцать  с  небольшим лет.  Еще недалеко было то время, когда  он  слушал  лекции  по  риторике  у лучших тогдашних учителей и  сам   подвизался  в  произнесении  риторических упражнений. Его учитель Сенека Старший с похвалой отзывается о них, отмечая привлекательность и плавность его слога. В школе Овидий предпочитал не  жанр «доказательств», а  так  называемые  «suasoria», то  есть  «увещевательные» речи, или упражнения на этические темы. Однажды он еще  на  школьной  скамье выступил  в одной из речей защитником прав любви.   

     Можно  лишь окольными путями подойти к переводу слова «Amores». По-русски это означает  «любовь», но  во  множественном  числе, в  русском сознании множественность плохо уживается с понятием  любви. Самое  заглавие уже нам говорит, что речь в сборнике будет идти не о любви в ее  возвышенных аспектах, а о «любви земной», ее перипетиях, ее переживниях, за  которыми нет глубокого, тем  более  трагического  фона. В  «Amores»   мы  не  найдем никакой настоящей драмы, сколько бы ни сгущал краски их автор. Более  того,оттенок легкой иронии сопровождает большинство стихотворений сборника.

     Овидий не был лириком. В этом нет упрека  его  темпераменту. Он  был способен  передавать  душевные  бурные  эмоции, но  делал  это  не  методом лирики. Он   никогда   не   прибегал   к   непосредственному   сердечному самовыражению, в  нем  нет  ни  доли  исповеди  ликующего  или  страдающего  человека, он никогда не терял объективности повествователя. Такова была  его душевная организация.                                 Если поэта характеризует отсутсвие лиричности, можно  ли  удивляться,что ее место часто занимает хладнокровная ее  сестра  –  риторика? Где  нетлиричности, риторика, естественно, высупает в свои права. В “Amores”, как  и в других произведениях Овидия, риторики много, может  быть,  больше, чем желал бы  наш  отвыкший  от  риторичности  вкус.  Однако риторика  Овидия  не холодна, она, как пена,вздымается  и  бурлит  над  подлинной  поэтической струей.

     Сам поэт, по-видимому, не испытывал большого удовлетворения от  своей достаточно пустой, а иной раз даже и непристойной любовной лирики. В  элегии 3, 15 Овидий, признавая за собой большие заслуги и право на  популярность  в потомстве, все же прощается со своей  слишком  легкой  музой  и  высказывает намерение перейти к более серьезной поэзии, даже к трагедии.                                                                                                                  «Героини», или «Посланий», состоят  из  15  посланий  мифологических героинь к своим  возлюбленным  и  3  посланий   героев  с  ответами  на  них героинь. «Героини» сходны с предыдущим сборником  Овидия  в  том  отношении, что и здесь риторика любовного языка на первом  плане.  Однако  бросается  в глаза и большое различие стихотворений в обоих сборниках.«Песни  любви» – произведение  достаточно бессодержательное;  напротив, «Героини» полны глубокого психологического содержания, и  риторика  используется  здесь по преимуществу  в  целях  психологического  анализа.  Разумеется, некоторый риторический схематизм все же остается. Но он здесь  весьма  разнообразен  и часто отличается живыми     человеческими чертами.                                                                                          Овидию принадлежат еще три произведения, связанные с тематикой любви:  «Медикаменты для женского лица», «Наука любви» и «Средства  от  любви». Все эти произведения Овидия о разных любовных  приключениях.В  «Науке  любви» писатель говорил:                  Est deus in nobis, et sunt commercia caeli:

                                                                     Sedibus  aetheriis spiritus ille venit.

                                                 Бог обитает в душе,  нам открыты небесные тропы.                                              

                                                 И от эфирных высот к нам вдохновенье летит.

                                                                     Saepe tacens obli semina vultus habet.

                                                    Часто в молчанье глухом семя таится вражды.

      Однако тщательное изучение этих трактатов обнаруживает в них такие черты,которые заставляют нас считать эти трактаты недюжинными произведениями римской литературы. Автор часто обнаруживает большое знание жизни.Сам не желая того,Овидий жесточайшим образом разоблачает растущее нравственное падение римского общества,его погружение в беспринципное приключенчество и отсутствие в нем твердых устоев. Наконец,анализ последних двух произведений открывает склонность поэта к изображению картин природы и к использованию мифологических материалов.Сам Овидий шутя говорил:«В мифах всегда для меня нужный найдется пример…»                                                                                                        Также анализ обнаруживает высокую технику стиха, доходящего до большой легкости, игривости и непринужденности. Все это иной  раз даже заслоняло  собой у Овидия его фривольную трактовку любви и придавало ей некоторого рода романтический  оттенок.Этим можно объяснить популярность Овидия во все времена,и притом даже в  средние века,когда он  породил  немаловажную подражательную литературу и явился наставником, например, знаменитых провансальских трубадуров.

                Второй период творчества                                             Второй период творчества Овидия – это первые годы  н .э. до  ссылки поэта. Творчество Овидия отмечено существенно новыми чертами, поскольку  он пытается здесь восхвалять растущую империю,не пренебрегая никакой лестью в отношении Цезаря и Августа и возвеличения римской старины.  Можно  прямо сказать,что  удается ему  то довольно  плохо.Однако прежняя  любовная тематика, продолжая играть огромную роль,уже  не  является  единственной  и подчиняется  теперь  как  новой  тематике,  так   и   новой   художественной методологии.

                                      «Метаморфозы»                               «Метаморфозы» являются главным  произведениям  этого  периода. Здесь поэт   использовал  популярный  в  эллинистической  литературе  жанр «превращения».Но вместо небольших сборников мифов о таких  превращениях  и вместо эскизных набросков этих последних, которые мы  находим в предыдущей литературе,Овидий  создает огромно произведение,  содержащее  около 250 более или менее разработанных превращений, располагая их по преимуществу в хронологическом порядке и разрабатывая каждый такой  миф в виде изящного эпиллия.                                                              Dolor ipse  disertum fecerat.                                                                                       Сама скорбь сделала меня красноречивым.                                                             Так отзывался Овидий о причинах,побудивших его написать “Метаморфозы”. Они не дошли до нас в окончательно обработанном виде,так как Овидий перед своим отправлением в ссылку в порыве отчаяния сжег рукопись,над которой он в то время работал.Произведение это сохранилось только потому,что некоторые списки его были у друзей поэта, которые смогли впоследствии восстановить его как целое.                                                           Сюжет «Метаморфоз» есть не что иное,как  вся античная мифология, изложенная систематически и по возможности хронологически,насколько  в  те времена вообще представляли себе хронологию мифа.

     Историческая основа «Метаморфоз» ясна.Овидия  хотел дать систематическое изложение всей античной  мифологии,расположив  ее  по  тем периодам,которые тогда  представлялись  волне  реальнымиИз  необозримого множества античных мифов Овидия выбирает  мифы   превращениями.Превращение является глубочайшей основой всякой первобытной мифологии.Но Овидия  далеко не столь наивный рассказчик античных мифов,чтобы  мотив превращения имел для него какое-нибудь  случайное или непосредственное значение.Все эти бесконечные превращения, которым  посвящены «Метаморфозы»,возникающие  на каждом шагу и образующие собой  трудно обозримое нагромождение, не продиктованы ли такими же бесконечными превратностями судьбы, которыми было полна  римская  история  времен  Овидия  и от которых  у  него  оставалось неизгладимое впечатление.С  большой  достоверностью  можно  допустить,что именно эта беспокойная и тревожная настроенность поэта,не видевшего нигде твердой точки опоры,заставила его  и в области  мифологии  изображать  по преимуществу  разного  рода  превратности   жизни,что принимало форму первобытного превращения.                     Идеология «Метаморфоз» достаточно сложна.Несомненно,во времена Овидия  цивилизованная  часть римского  общества уже не могла  верить в мифологию.Но эта в общем правильная оценка  отношения  Овидия  к  мифологии нуждается, однако, в существенной детализации.Несмотря на свой  скептицизм,Овидия  искреннейшим образом любит свою мифологию, она  доставляет ему глубочайшую радость.                                                        Кроме любви к своим богам и героям,Овидий  еще испытывает какое-то чувство добродушной снисходительности к ним. Он как бы считает их своими братьями и охотно прощает им все их недостатки.Даже и само теоретическое отношение  к  мифам  у Овидия отнюдь  нельзя  характеризовать как  просто отрицательное.                                                                                                         Жанры,использованные в «Метаморфозах», так же разнообразны, как и  в любом большом произведении эллинистически-римской  литературы.Они  создают впечатление  известной  пестроты,но пестрота эта  римская, т. е. ее пронизывает  единый  пафос. Написанные  гекзаметрами  и  использующие многочисленные эпические приемы,«Метаморфозы»,несомненно,являются  прежде всего произведением эпическим.                                                          Однако лирика не могла не быть представленной в «Метаморфозах» в самых широких размерах уже потому, что большинство  рассказов  дается  здесь на любовную  тему и не чуждается никаких  интимностей.Не  слабее того представлен  драматизм.Медею, конечно, трудно   было изобразить  без драматических приемов.Можно говорить также и о  драматизме  таких  образов, как Фаэтон, Ниоба, Геркулес, Гекуба и Полиместор, Орфей и Эвридика и  многих других.                                                                              Образцом эпистолярного  жанра  является письмо  Библиды  к своему возлюбленному Кавну. Представлены у Овидия и такие типично эллинистические жанры,как,например,идиллия в изображении первобытных времен,а также и  в известном рассказе о Филемоне и Бавкиде, или любовная элегия  в  рассказе  о Циклопе и Галатее.                                      Нередко пользуется Овидий и жанром этиологического  мифа.Любимый  в античной  литературе жанр описания  художественного  произведения,так называемый экфрасис, тоже имеет место в «Метаморфозах». Не  чужд Овидию  и жанр  серенады  и  эпитафия.Наконец, каждый  рассказ из   «Метаморфоз»представляет собой  небольшое  и  закругленное  целое  со  всеми  признаками эллинистического эпиллия.                                           Несмотря на это обилие жанров и на все множество рассказав в том  или другом жанре,«Метаморфозы» задуманы как единое и цельное произведение, что опять-таки  соответствует эллинисстически-римской  тенденции соединять универсальное  и  дробно-индивидуальное.  «Метаморфозы»  вовсе  не  являются какой-то хрестоматией,содержащей отдельные  рассказы.Все  рассказы  здесь обязательно  объединяются  тем  или  иным  способом, иной   раз, правда, совершенно внешним.    Художественный  стиль  Овидия  имеет своим назначением  дать фантастическую мифологию в качестве самостоятельного  предмета  изображения, т.е. превратить ее в некоторого  рода  эстетическую самоцель.  Необходимо прибавить  и  то, что у Овидия  вовсе нет никакого  собственного мифологического  творчества.Мифологическая  канва  передаваемых  им  мифов принадлежит  не  ему, а  есть только старинное  достояние  греко-римской культуры. Сам же Овидий только выбирает разного  рода  детали,  углубляя  их психологически, эстетически или философски.      Художественный стиль «Метаморфоз» есть в то же самое  время и стиль реалистический, потому что вся их мифология  насквозь  пронизана  чертами реализма, часто доходящего до бытовизма,и притом даже в современном  Овидию римском духе.                                                                                             Одним  из  самых  существенных  моментов  художественного  стиля «Метаморфоз» является отражение в нем современного  Овидию  изобразительного пластического и живописного искусства.В  связи  с  живописными  элементами художественного стиля Овидия необходимо отметить его  большую  склонность  к тончайшему восприятию цветов и красок.                                                                                                                         Широко  представлены  пластические  элементы  художественного  стиля Овидия.Глаз  поэта  всюду  видит какое-нибудь  движение, и  опять-таки преимущественно  живого  тела.Эта  пластика  часто  воплощается  в  целой картине, с резко очерченными контурами, то красивой, то отталкивающей.    Может  быть, самой  главной  чертой  художественного  стиля  Овидия является  его  пестрота, но не в смысле  какой-нибудь  бессвязности  и неслаженности  изображаемых  предметов, но  пестрота  принципиальная, специфическая.                                                                                                          Прежде всего бросается  в глаза  причудливая  изломанность  сюжетной линии произведения.В пределах сюжета отдельные  его  части разрабатываются совершенно  прихотливо: излагается  начало  мифа,и  нет  его  конца, или  разрабатывается конец мифа, а об его начале  только  глухо  упоминается.То есть миф излагается слишком подробно или, наоборот, слишком  кратко.Отсюда получается почти  полное  отсутствие  существенного единства произведения, хотя формально  поэт  неизменно  старается путем раздельных  искусственных приемов  как-нибудь  связать  в  одно  целое  отдельные  его  части.Трудно установить, где кончается мифология и начинается история, отделить  ученость от художественного творчества и определить, где греческий стиль мифологии  и где римский. Правда, три заключительные  книги  произведения  отличаются  от прочих и своим прозаизмом и своим римским характером.                           Стилистическая пестрота сказывается также и в  смешении  мифологии  с реализмом  и  даже  с  натурализмом. «Метаморфозы» пестрят  бесконечно разнообразными психологическими типами, положениями и  переживаниями. Здесь и  легкомысленные  и  морально  высокие  люди;  пылкие  и  страстные  натуры чередуются  с  холодными  и  бесстрастными,   благочестивые   люди – с безбожниками, богатыри – с людьми немощными. Здесь цари и герои, пастухи  и ремесленники, самоотверженные  воины  и   политики, основатели   городов, пророки, художники, философы, аллегорические страшилища; любовь, ревность, зависть, дерзание, подвиг и ничтожество, зверство  и  невинность, жадность, самопожертвование, эстетический восторг, трагедия, фарс и безумие.                                         Действие разыгрывается здесь и на широкой земле с ее полями, лесами и горами, и на высоком, светлом Олимпе, на море и в темном подземном  мире. И все это белое,черное,розовое,красное,зеленое,голубое, шафранное. Пестрота  эллинистически-римского   художественного  стиля  достигаем  в «Метаморфозах» своей кульминации.                                                   Одновременно с «Метаморфозами» Овидий писал  еще  и  «Фасты». Это месяцеслов с разными легендами и  мифами,  связанными  с  теми  или  другими числами каждого месяца. До нас дошли только первые шесть месяцев. Не  говоря уже о том, что само это произведение посвящено  императору  Августу, оно пронизано  еще большим  раболепством, чем  «Метаморфозы». По  обширности, обстоятельности  и  поэтичности   изложения «Фасты» Овидия  являются непревзойденным произведением из подобного рода литературы.                     

Ссылка                                 Осенью 8 г. н. э. Овидий гостил у своего  друга  Котты на  острове Эльба.Там застал его гонец с  приказанием  явиться к ответу  в Рим.По- видимому, он был вызван лично к Августу.Отрицательное  влияние Овидия на римское общество в этом смысле было настолько велико, что Август  сам, от собственного  имени  издал эдикт,приговаривавший его ссылке из  Рима  в  крайнюю северо-восточную местность империи,а именно в город Томы  близ Дуная,на Черном море.Это была еще не самая строгая  форма наказания: римский закон различал «изгнание», когда человек лишался гражданских прав и имущества и должен был жить где угодно вне Рима и Италии,и «ссылку»,когда права и имущество сохранялись,но  место поселения  назначалось  точное  и определенное. Отправляться туда приказано было немедленно. Однако настоящей причиной ссылки Овидия  была  необходимость  отвлечь общественное внимание от скандала  в императорском  семействе. Для этого представлялась одна удобная возможность: сделать вид, что дело  идет не  о конкретном случае, а  о  всеобщем  нравственном  упадке, наперекор  заботам Августа все более открыто губящем римское общество. Воплощением этой  пагубы безопаснее всего было изобразить известного писателя,сделав  его  козлом отпущения,  чтобы  этой примерной  расправою  с  ним отвлечь  внимание  от происшествия в императорском доме. Таким писателем и оказался Овидий. Пунктов обвинения было два: carmen et error, «стихи» и «проступок». «Стихи»- это «Наука  любви», а «преступлением» они  были  потому, что подрывали устои семьи и учили  читателей  безнравственности. Проскальзывает слово «impudens» – именно «неосторожный».               Суровое и непонятное  наказание обрушилось на Овидия  врасплох. В письмах из ссылки к жене,друзьям и к самому  Августу  он  часто просит  о помиловании, унижаясь иной раз до полной потери собственного  достоинства. Однако и Август и его преемник Тиберий оставались глухими к его просьбам; и Овидий, пробыв в ссылке около десяти лет, умер в 18 г. вдали от Рима и его блестящей культуры.                                                                 Для счастливого поэта,баловня столичного общества,ссылка «на  край земли»была катастрофой.Овидий считал себя погибшим. Он  пытался  покончить с собой – его с трудом удержали друзья. Книги его были изъяты из  библиотек, приятели  отшатнулись, денежные дела запутались, рабы  были неверны, свой отъезд из Рима ин изображает в самых трагических красках. Был декабрь  8  г. н. э.,зимнее плавание по Средиземному морю было  опасно, корабль чуть не погиб в буре; Овидий переждал  зиму  в  Греции,на   новом  корабле  достиг Фракии, по суше добрался до Черноморского побережья и весной 9 г. Достиг места своей ссылк.                                                  И даже в ссылке он продолжал писать стихи.Писать стихи побуждали ег очевидные причины,которые он  называет сам:во-первых, это возможность забыться над привычным трудом; во-вторых, желание общения  с  оставшимися  в Риме друзьями; в-третьих,надежда умолить Августа о смягчении  своей  участи.Но  были и более глубокие причины,которых Овидий не называет именно потому,что  они  для него настолько органичны, что он их не чувствует. Это его отношение  к  миру и его отношение к слову. Отношение  античного  поэта  к  миру  всегда  было   упорядочивающим, размеряющим, проясняющим. Это было  не  потому, что  античный  человек  не чувствовал романтического хаоса стихий вокруг себя и хаоса  страстей  внутри себя. Напротив,они были гораздо ближе к нему и поэтому не пленяли  его, а пугали: между ним и ними еще не было многих оград, воздвигнутых  позднейшей цивилизацией, и поэтому  искусство должно  было  не  столько  заигрывать  с хаосом, сколько усмирять его. Овидий  был  выхвачен  из  самого  средоточия античного культурного мира и брошен на край света в добычу стихиям  северной природы и страстям душевного смятения и  отчаяния. Опыт  словесности,опыт риторики был для него единственным  средством  преодолеть эту катастрофу, усмирить этот хаос, выжить, он должен был остаться поэтом, чтобы  остаться человеком.                      Отношение античного поэта к слову всегда было  традиционалистическим, преемническим, продолжательским. Он был человеком одной культуры  –  Гомера, Софокла, Каллимаха, Энния, Вергилия; никакие другие культуры  для  него  не существовали  ни параллельно, ни  контрастно, ни  как  соседние, ни  как экзотические. Он мог опираться только на предков, создавать новое только  на основе  старого. Рядовым  поэтам  это облегчало творчество.  Овидия  это стесняло. По духу и вкусу он был  любознательным  экспериментатором. Теперь сама судьба  предлагала ему еще один жанровый эксперимент: традиции стихов об изгнании до него не существовало, он мог создать ее впервые на основе жанров элегии и стихотворного письма. Собственно, такой опыт он уже  сделал в молодости, сочинив «Героиды»; но там материал был старый, мифологический, а здесь материалом должна была стать его собственная жизнь – он  должен  был вынести муки как человек, чтобы сделать свое дело как поэт.                     Создать новый жанр – это значит закрепить  за  определенными  формами определенные темы и связать их между собой устойчивой  совокупностью  мыслей и  чувств. Когда  молодой  Овидий  писал  свои любовные  элегии,   общим эмоциональным знаменателем этого жанра была любовь: все темы входили в  жанр через причастность этому чувству.Когда  ссыльный  Овидий  взялся  за  свои «Скорбные элегии»,общим эмоциональным знаменателем нового  жанра  оказалось новое, еще не испробованное литературой  чувство  –  одиночество.Открытие темы одиночества,изобретение поэтических слов для  ощущения  одиночества – именно  в  этом  заключается  вечный  вклад  понтийских  элегий  Овидия  в сокровищницу духовного мира Европы. Овидий был не первым творцом и не первым героем  стихов, оказавшимся на чужбине:Архилох и Феогнид были  пэтами-изгнанниками, Одиссей  Гомера  и «Просительницы» Эсхила были  героями-игнанниками, и  все  они  говорили  об одиночестве.Но это было  не то одиночество. Овидий не просто испытывал  в Томах одиночество  - он утверждал его,настаивал на нем.Он  ужасается  при мысли, что его припонтийское жилье когда-нибудь станет для него «домом»; он не учится местному языку, чтобы год за годом повторять,  как  никто его не понимает.Культ одиночества для него – средство самосохранения:примириться с изгнанием – значит отречься от всей тысячелетней  культуры, в  которой весь смысл его жизни и вершина которой  его Рим и в нем  добрая любовь красивая поэзия и осеняющая власть Августа.

      Итак, первая и ,конечно, самая характерная тема Овидия в ссылке - это невзгоды изгнанника. Невзгоды эти начинаются задолго до прибытия  в  ссылку: первая  же  элегия  описывает  бурю  в  Ионийском  море, застигшую Овидия на пути в Грецию:  «Волны встают горами   до самых звезд и  разверзаются  ущельями  до самого тартара! Внизу только море, вверху только небо, море вздуто  волнами, небо грозно тучами». Вслед за вертикальным размахом - горизонтальный  размах: «между морем и небом - только  ветры: восточный  против  западного, северный против южного». Злые силы - со всех сторон, и вот они сшибаются в  середине: «кормчий не знает, куда плыть, и смертная волна  заливает  мне  рот». Конец первой картины: теперь для контраста поэт меняет точку  зрения  на  дальнюю, чужую, не видящую:  «как хорошо, что жена моя знает и плачет  лишь  о  том, что  я плыву  в изгнание, а не о том, что меня уже настигли и  море, и  ветры, и смерть!» Конец перебивки, перед нами вторая картина, все то  же, что  и  в  первой, только страшнее: «в небе - молния и гром ,в море - стенобойные удары волн , и  вот  встает десятый вал и идет смерть». Так в 34 строках трижды, и  всякий  раз по-новому, развертывается образ бури, по существу, лишь из  четырех  мотивов:море, небо, ветер,смерть.Но элегия этим далеко не  исчерпывается. Картина  бури окружена, как  рамкой, двумя  обращениями  поэта к богам; в первом   аналогия: «не преследуйте меня все сразу, ведь и в  мифах  обычно  один  бог губит героя, а другой спасает».                                                                        

     Вторая тема Овидия в ссылке - это память друзей: в  ней теперь  для него сосредоточивается вся связь с покинутым  Римом.Важность  этой темы задана Овидию  самим  жанром: элегия  с  древнейших  времен  ощущалась  как монолог, к кому-то обращенный, а стихотворное послание тем  более  требовало конкретного  адресата. Такими  адресатами  стали  для  Овидия  его  римские друзья. Самая  давняя дружеская связь  Овидия в Риме была  с  домом  Валерия Мессалы, друга Августа и покровителя Тибулла: здесь юный Овидий делал когда- то свои первые литературные  шаги. Но  старый  Мессала  умер  после  долгой болезни за несколько месяцев до ссылки поэта. Другая знатная  римская связь Овидия была с домом Фабиев, к которому  принадлежала  его  жена: друг поэта Павел Фабий Максим был доверенным лицом Августа в его последние  годы,а жена его Марция ближайшей  наперсницей Ливии;но Фабий как человек высокопоставленный действовал медленно и  осмотрительно и умер раньше, чем помог. Третий круг дружеских знакомств Овидия сложился  в пору его юношеских стихов:это Помпеи  Макр ,спутник  его  в образовательной поездке, это Аттик и Греции, упоминаемые  еще  в «Любовных элегиях», это поэты Альбинован, Север и  Тутикан.Они  могли заступаться за Овидия перед Тиберием. Наконец, четвертый круг знакомств Овидия - это молодые люди из  окружения  Германика: «ученый» Суиллий, зять поэта, Салан, наставник  Германика  в  красноречии. Кар, воспитатель сыновей Германика, Секст Помпеи, помогший  когда-то  Овидию в его пути через Фракию; с самим Германиком  Овидий, как  кажется,не  был лично знаком, но заступников, стало  быть, имел и при нем.Просьбами  о помощи и заступничестве сопровождается почти каждое письмо поэта  к  каждому из его друзей. Все эти попытки были  заранее  обречены  на  неудачу, но  ни Овидий, ни друзья его об этом не знали. Однако все эти приметы, позволяющие отличить  одно  имя  от  другого, можно выделить из стихов Овидия и параллельных свидетельств лишь  с  большим трудом. Овидий  не  старается индивидуализировать  образы  своих   друзей, наоборот, он словно сливает их  в  едином  образе  идеального  друга, иными словами, остается верен своей обобщающей и логизирующей поэтике.                                                                                              Дружба в римском сознании была почти юридическим отношением, одной из основных связей, скрепляющих общество.Основа дружбы - духовная общность, а не корысть. Но такая дружба- редкость, и Овидий, убедился  в  этом  на  собственном примере: как  только  его  постиг  императорский  гнев, все  мнимые  друзья отшатнулись от него, остались лишь двое – трое истинных.Овидий  даже  не обижается на отступившихся, поведение их кажется ему естественным; тем крепче  держится он за оставшихся верными -тех, кому посвящает он свои стихотворные письма. Жанр письма сам  подсказывает  ему  разработку  темы дружбы.Всякое письмо естественно разделяется на четыре  части: обращение,повествование, побуждение и заключительное пожелание. Обращение легче всего  перерастает  в похвалу достоинствам друга. Связное развертывание темы  почти  нигде  не  предстает  у  Овидия  с такой полнотой и широтой: тема дружбы более знакома читателю, чем  тема  изгнания, и  поэт может позволить  себе   вводить  ее  фрагментарно, в  разных стихотворениях останавливаясь на разных мотивах.По этой же  причине  он  не старается здесь заострить свой образ в парадокс.Не пользуется  Овидий  и  сменой  точки  зрения  для  оживления  своего набора мотивов: тема дружбы для него - как бы нейтральный фон,на  котором  должны ярче выступать остальные темы.  Однако  средства  разнообразить  материал  у Овидия есть и здесь. Рядом  с  центральным  образом «идеального  друга» он вводит  оттеняющие  образы  других  адресатов.                                                                                                           Если тема  прошлого, тема  дружбы  в  стихах  Овидия  развертывается наименее парадоксально, то тема будущего, тема  надежды  на помилование -  наиболее парадоксально.Тема  эта  затрагивается, хотя  бы мимоходом, почти в каждом стихотворении: из  описания невзгод  она  служит естественным выводом, в обращениях  к  друзьям - естественной  просьбой  о заступничестве. Овидию  нужно  было представить  ее  наиболее  действенным способом. Объяснение  этого  парадокса в том же  несовпадении «быть» и «казаться», которое  было  и  причиной гонения на поэта. Овидий был наказан за то, что он воспевал  Августов  режим таким, каким он  был,а  не  таким,каким  он  хотел казаться.Теперь  он надеется на помилование за то, что он описывает режим  именно  таким, каким тот хочет казаться.                                                                                                                          Наконец, четвертая из главных овидиевских тем - это поэзия. Она  тоже предстает перед читателем в парадоксе, и  даже  в  тройном.Стихи  погубили поэта, однако не погибли с ним в изгнании:Овидий страдает в Томах,а  стихи его исполняются  в  людных  театрах  и  имеют успех.Стихи погубили поэта,однако они же и спасут его - он  умрет, а  они останутся в веках и сохранят его имя для дальних  потомков. Стихи  погубили поэта,  однако  они  уже  спасают  его: слагая  их,он  забывает  о  своих страданиях и упражняет свой слабеющий дух. «Так спутники Улисса погибали  от лотоса, но не переставали наслаждаться им, так влюбленный держится  за  свою любовь, хоть и знает, что она его губит».                                                                           Контраст  между  смертностью  поэта и бессмертием его стихов - древнейшая тема поэзии. Так складываются у Овидия основные черты его нового жанра – скорбной элегии: тема одиночества как исходная и основная, темы  невзгод,  дружбы  и надежды как три оси ее развития, тема поэзии  как  завершение,  обобщение  и замыкание на себя.Каждая тема членится на мотивы, каждый  мотив  стремится стать  условным  знаком всей темы. Наборы  таких  мотивов   в  различных сочетаниях и в поворотах с различных точек  зрения  образуют  художественную структуру элегий. Античность знала два основных фонда сравнении: из  мира природы и из мира мифологии. Сравнения из области  природы  и  быта  Овидий  употребляет  реже: они безэмоциональны, они помогают понять, но не почувствовать то, что хочет сказать поэт.Чаще всего  они  появляются при наименее  привычной  из овидиевских тем - теме одинокого страдания.«Как солнце точит снег,море - камни, ржавчина- железо,  червь - дерево, так изгнание точит  душу». Сравнения из области  мифологии  у  Овидия  неизмеримо  многочисленнее.                                      

    Итак, Овидий прожил в ссылке десять лет.Но все стихи, пять книг «Скорбных элегий», три первые  книги «Писем  с Понта» и «Ибис»- написаны в первое  пятилетие  до 14 г.н.э.Затем происходит перелом. Творчество Овидия отчасти иссякает,меняется как по настроению,так и по форме.  Переработка «Фастов» связывалась  для  Овидия  с  последней надеждой на возвращение из  ссылки. 

    В конце 17 или начале 18  г. н. э. он  умер. Его похоронили в Томах. Последнее его желание, «чтобы на юг перенесли  его тоскующие кости», не сбылось.                         Третий период творчества                  На  протяжении  третьего периода творчества блеск художественного таланта Овидия, легкость его  рассказов, утонченность и изощренность его художественного стиля не могли  не померкнуть  из-за  ссылки  поэта, когда вместо блестящей жизни в  столице  он оказался в самой отдаленной  части империи, среди полудиких  варваров, не знакомых  не только  со столичной обстановкой, но даже и с латинским  языком. Главными  произведениями  этого периода являются у Овидия «Скорбные песни» и «Письма  с  Понта».   Первое  из указанных произведений  состоит  из пяти  книг элегических  двустиший. Из первой книги особенной известностью пользуются элегии 2 и 4, где  содержится описание бури во время плавания Овидия на место своей ссылки, и элегия  3  с описанием прощальной ночи  в Риме.Все эти элегии  Овидия  резко  отличаются от  его  предыдущих  произведений  искренностью  тона, глубоким  душевным страданием, чувством безвыходности и катастрофы, сердечными  излияниями.Остальные элегии первой  книги обращены к римским  друзьям  и  к жене и содержат горькие сетования на свою судьбу. Вторая книга – сплошное жалобное моление  к  Августу  о  помиловании.Последние три книги посвящены тяжелым размышлениям о  собственной  судьбе  в изгнании, просьбам опомиловании, обращениям к друзьям и жене за  помощью  и некоторым мыслям о своем  прошлом  и  своем  творчестве. Обычно  отмечается элегия (6, 10), посвященная автобиографии поэта,откуда мы  узнали  о месте его рождения,  об  отце,брате, об  его  трех браках, дочери.                                                                К последнему периоду творчества Овидия относятся  также  произведения «Ибис», «рыбная ловля» и «Орешник».Давая  общую  характеристику  последнего периода творчества Овидия, нельзя быть строгим к поэту за  однообразие  тона его произведений и слишком частые просьбы о помиловании. Об Овидии распространено мнение, что он не отличался глубиной, не был мыслителем. Его постижение жизни шло художническим путем. Было бы несправедливо считать его поверхностным, особенно когда дело  касается  душевных  переживаний,   сферы эмоций. Кроме того, уже в «Amores» Овидий отдал дань и нелюбовной  тематике. Трогательна и торжественна элегия на смерть Тибулла; особо стоит  внимания и элегия 13-я книги III с  ее  простым, но  таким  чудесным  описание  целомудренно-патриархального  праздества в честь Юноны  в  одном  из  маленьких  нагорных городков Лациума.

                                                        Вывод                                                  

   В  том огромном  влиянии,какое  оказал  Овидий  на  последующию европейскую литертуру, немалое место занимают оменно “Amores”. Трудно  было бы перечислить все отклики мотивов,ситуаций, отдельных  выражений  из  этой книги  в мировой  поэзии.Многим  и  многим  обязаны Овидию   поэты средневековья,особенно в период  XI-XIII  веков, который  иногда  называют «овидианским». Данте считает Овидия следующим великим поэтом  после Гомера, Горация  и, конечно, Вергилия, в уста которого  вложена  эта оценка.Стихотворцы Возрожденья, и не только те,что писали на  «мертвом» латинском языке, широко пользовались мотивами источника и эротические поэты XVIII. Кроме того, Овидий  автор многих высказываний, которые стали крылатыми.Например:                                                                            

-   Artes molliunt mores.                                                                                                          Искусства смягчают нравы.                                                                                                 -  Parva leves capiunt animos.                                                                                                                                                Мелочи прельщают легкомысленных.                                                                                -  Leve fit, quod bene fertur onus.                                                                                                 Груз становится легким, когда несешь его с покорностью.                                                                                                                          -  Ut desint vires, tamen est laudanda voluntas.                                                          Пусть не хватает сил, но желание все же похвально.                                                                                                -  Fas est et ab hoste doceri.                                                                                              Учиться дозволено и у врага.                                                                                                            

     У нас Овидия особенно ценил Пушкин. С его  способностью  проникать  в  самую суть человеческих  душ,он понял и высокую  человечность  римского поэта. Старый цыган передает Алеко наивный  рассказ о поэте-изгнаннике. Этот рассказ общеизвестен. Как о беспомощном младенце, говорит предание, заботились о нем даже дикие варвары:

Как мерзла быстрая река,                                                                                                     И зимни вихри бушевали –                                                                                      Пушистой кожей покрывали                                                                                       Они святого старика…

    Не «безнравственным малым», а «святым стариком» назвала его,  в  лице Пушкина, народная память.

     Список использованной литературы

Публий Овидий Назон. «Amores»,М.,с.201Публий Овидий Назон. Скорбные элегии.    Письма с Понта. Идательство «Наука»,  М.,1978 г., с.270К.П.Полонская. Римские поэты эпохи принципата Августа. Издательство Московского университета,М.,1963г.,с.106Словарь античности, М.,1990 г.И.В.Чистяков. Римские писатели. М.,1986г.Словарь латинских крылатых выражений. М.,1950 г.

bukvasha.ru

Реферат Литература : зарубежная Публий Овидий Назон

Публий Овидий Назон родился в 47 г. до н.э. в городе Сульмоне. Он происходил из зажиточного всаднического рода. Надежды отца сделать его государственным чиновником очень рано потерпели крушение, так как молодой Овидий скоро убедился в своей полной негодности для судейских и административных должностей, которые он пытался занимать. В самые молодые годы он почувствовал в себе призвание поэта, что и заставило его тоже с самой ранней юности войти в круг тогдашних виднейших поэтов Рима – Тибулла, Проперция и даже Горация, несмотря на разницу с последними в возрасте. Посещение риторских школ в Риме рано приучило его к изощренному риторичесски-декламационному стилю, элементы которого заметны даже в его позднейших произведениях. В ранней же молодости Овидий предпринял путешествие в Грецию и Малую Азию, которое в его время считалось необходимым для всякого образованного римлянина, особенно поэта. Будучи обеспеченным человеком и свободным от государственной службы, Овидий вел в Риме легкомысленный образ жизни, а обладая блестящим талантом стихотворца, он часто вводил и в свою поэзию легкомысленные образы и мотивы, несомненно, вступая в антагонизм с политикой Августа, мечтавшего возродить древние и суровые римские добродетели. Отрицательное влияние Овидия на римское общество в этом смысле было настолько велико, что в 8 г. Август дал распоряжение об его высылке из Рима в крайнюю северо-восточную местность империи, а именно в город Томы. Поэт в скорбных тонах изображал свою последнюю ночь в Риме, полную слез и стенаний, свое прощание с женой и слугами, а в дальнейшем – длинное и опасное плавание, во время которого корабль Овидия чуть не погиб от бури. Нечего и говорить о том, что утонченный и избалованный поэт только с величайшим насилием над собой мог покинуть столичную обстановку и попасть к полудиким сарматам, в страну, климат которой переносил Овидий с большим трудом. В письмах из ссылки к жене, друзьям и к самому Августу он часто просит о помиловании, унижаясь иной раз до полной потери собственного достоинства. Однако и Август и его преемник Тиберий оставались глухими к его просьбам; и Овидий, пробыв в ссылке около десяти лет, умер в 18 г. вдали от Рима и его блестящей культуры. Часто дебатировался вопрос о конкретных причинах ссылки Овидия. Вопрос этот, однако, совершенно неразрешим, так как единственным материалом для его решения являются только некоторые намеки, содержащиеся в произведениях самого Овидия. Первый период творчества Овидия занимает время приблизительно до 2 г. и посвящен исключительно любовной элегии. Общий характер любовной элегии Овидия отличается по своему содержанию легкомысленной и безыдейной тематикой, а по своему стилю – отрывом от описания реальных чувств поэта к реальным возлюбленным; этот реализм заменяется красивой и пространной декламацией с широким использованием школьных риторических приемов. «Песни любви» являются первым произведением Овидия в этом роде. Здесь восхваляется некая Коринна, скорее просто условно-поэтический образ, в отношении которого поэт и создает свои обширные риторические декламации. Тематика этих элегий – описание разнообразных любовных переживаний и любовных похождений. Сам поэт, по-видимому, не испытывал большого удовлетворения от своей достаточно пустой, а иной раз даже и непристойной любовной лирики. В элегии 3, 15 Овидий, признавая за собой большие заслуги и право на популярность в потомстве, все же прощается со своей слишком легкой музой и высказывает намерение перейти к более серьезной поэзии, даже к трагедии. «Героини», или «Посланий», состоят из 15 посланий мифологических героинь к своим возлюбленным и 3 посланий героев с ответами на них героинь. «Героини» сходны с предыдущим сборником Овидия в том отношении, что и здесь риторика любовного языка на первом плане. Однако бросается в глаза и большое различие стихотворений в обоих сборниках. «Песни любви» – произведение достаточно бессодержательное; напротив, «Героини» полны глубокого психологического содержания, и риторика используется здесь по преимуществу в целях психологического анализа. Разумеется, некоторый риторический схематизм все же остается. Но он здесь весьма разнообразен и часто отличается живыми человеческими чертами. Овидию принадлежат еще три произведения, связанные с тематикой любви: «Медикаменты для женского лица», «Наука любви» и «Средства от любви». Все эти произведения Овидия трактуют не столько о любви, сколько разных любовных приключениях и предполагают весьма сомнительную нравственность тех, для кого даются все эти советы. Однако тщательное изучение этих трактатов обнаруживает в них такие черты, которые заставляют нас считать эти трактаты недюжинными произведениями римской литературы. Автор часто обнаруживает большое знание жизни. Сам не желая того, Овидий жесточайшим образом разоблачает растущее нравственное падение римского общества, его погружение в беспринципное приключенчество и отсутствие в нем твердых устоев. Наконец, анализ последних двух произведений открывает склонность поэта к изображению картин природы и к использованию мифологических материалов, обнаруживает высокую технику стиха, доходящего до большой легкости, игривости и непринужденности. Все это иной раз доже заслоняло собой у Овидия его фривольную трактовку любви и придавало ей некоторого рода романтический оттенок. Этим можно объяснить популярность Овидия во все времена, и притом даже в средние века, когда он породил немаловажную подражательную литературу и явился наставником, например, знаменитых провансальских трубадуров. Второй период творчества Овидия – это первые годы н.э. до ссылки поэта. Творчество Овидия отмечено существенно новыми чертами, поскольку он пытается здесь восхвалять растущую империю, не пренебрегая никакой лестью в отношении Цезаря и Августа и возвеличения римской старины. Можно прямо сказать, что удается ему это довольно плохо. Однако прежняя любовная тематика, продолжая играть огромную роль, уже не является единственной и подчиняется теперь как новой тематике, так и новой художественной методологии. «Метаморфозы» являются главным произведениям этого периода. Здесь поэт использовал популярный в эллинистической литературе жанр «превращения». Но вместо небольших сборников мифов о таких превращениях и вместо эскизных набросков этих последних, которые мы находим в предыдущей литературе, Овидий создает огромное произведение, содержащее около 250 более или менее разработанных превращений, располагая их по преимуществу в хронологическом порядке и разрабатывая каждый такой миф в виде изящного эпиллия. «Метаморфозы» не дошли до нас в окончательно обработанном виде, так как Овидий перед своим отправлением в ссылку в порыве отчаяния сжег рукопись, над которой он в то время работал. Произведение это сохранилось только потому, что некоторые списки его были у друзей поэта, которые смогли впоследствии восстановить его как целое. Сюжет «Метаморфоз» есть не что иное, как вся античная мифология, изложенная систематически и по возможности хронологически, насколько в те времена вообще представляли себе хронологию мифа. Историческая основа «Метаморфоз» ясна. Овидия хотел дать систематическое изложение всей античной мифологии, расположив ее по тем периодам, которые тогда представлялись волне реальными. Из необозримого множества античных мифов Овидия выбирает мифы превращениями. Превращение является глубочайшей основой всякой первобытной мифологии. Но Овидия далеко не столь наивный рассказчик античных мифов, чтобы мотив превращения имел для него какое-нибудь случайное или непосредственное значение. Все эти бесконечные превращения, которым посвящены «Метаморфозы», возникающие на каждом шагу и образующие собой трудно обозримое нагромождение, не продиктованы ли такими же бесконечными превратностями судьбы, которыми было полна римская история времен Овидия и от которых у него оставалось неизгладимое впечатление. С большой достоверностью можно допустить, что именно эта беспокойная и тревожная настроенность поэта, не видевшего нигде твердой точки опоры, заставила его и в области мифологии изображать по преимуществу разного рода превратности жизни, что принимало форму первобытного превращения. Идеология «Метаморфоз» достаточно сложна. Несомненно, во времена Овидия цивилизованная часть римского общества уже не могла верить в мифологию. Но эта в общем правильная оценка отношения Овидия к мифологии нуждается, однако, в существенной детализации. Несмотря на свой скептицизм, Овидия искреннейшим образом любит свою мифологию, она доставляет ему глубочайшую радость. Коме любви к своим богам и героям, Овидий еще испытывает какое-то чувство добродушной снисходительности к ним. Он как бы считает их своими братьями и охотно прощает им все их недостатки. Даже и само теоретическое отношение к мифам у Овидия отнюдь нельзя характеризовать как просто отрицательное. Жанры, использованные в «Метаморфозах», так же разнообразны, как и в любом большом произведении эллинистически-римской литературы. Они создают впечатление известной пестроты, но пестрота эта римская, т. е. ее пронизывает единый пафос. Написанные гекзаметрами и использующие многочисленные эпические приемы, «Метаморфозы», несомненно, являются прежде всего произведением эпическим. Однако лирика не могла не быть представленной в «Метаморфозах» в самых широких размерах уже потому, что большинство рассказов дается здесь на любовную тему и не чуждается никаких интимностей. Не слабее того представлен драматизм. Медею, конечно, трудно было изобразить без драматических приемов. Можно говорить также и о драматизме таких образов, как Фаэтон, Ниоба, Геркулес, Гекуба и Полиместор, Орфей и Эвридика и многих других. Образцом эпистолярного жанра является письмо Библиды к своему возлюбленному Кавну. Представлены у Овидия и такие типично эллинистические жанры, как, например, идиллия в изображении первобытных времен, а также и в известном рассказе о Филемоне и Бавкиде, или любовная элегия в рассказе о Циклопе и Галатее. Нередко пользуется Овидий и жанром этиологического мифа. Любимый в античной литературе жанр описания художественного произведения, так называемый экфрасис, тоже имеет место в «Метаморфозах». Не чужд Овидию и жанр серенады и эпитафия. Наконец, каждый рассказ из «Метаморфоз» представляет собой небольшое и закругленное целое со всеми признаками эллинистического эпиллия. Несмотря на это обилие жанров и на все множество рассказав в том или другом жанре, «Метаморфозы» задуманы как единое и цельное произведение, что опять- таки соответствует эллинисстически-римской тенденции соединять универсальное и дробно-индивидуальное. «Метаморфозы» вовсе не являются какой-то хрестоматией, содержащей отдельные рассказы. Все рассказы здесь обязательно объединяются тем или иным способом, иной раз, правда, совершенно внешним. Художественный стиль Овидия имеет своим назначением дать фантастическую мифологию в качестве самостоятельно предмета изображения, т.е. превратить ее в некоторого рода эстетическую самоцель. Необходимо прибавить и то, что у Овидия вовсе нет никакого собственного мифологического творчества. Мифологическая канва передаваемых им мифов принадлежит не ему, а есть только старинное достояние греко-римской культуры. Сам же Овидий только выбирает разного рода детали, углубляя их психологически, эстетически или философски. Художественный стиль «Метаморфоз» есть в то же самое время и стиль реалистический, потому что вся их мифология насквозь пронизана чертами реализма, часто доходящего до бытовизма, и притом даже в современном Овидию римском духе. Одним из самых существенных моментов художественного стиля «Метаморфоз» является отражение в нем современного Овидию изобразительного пластического и живописного искусства. В связи с живописными элементами художественного стиля Овидия необходимо отметить его большую склонность к тончайшему восприятию цветов и красок. Широко представлены пластические элементы художественного стиля Овидия. Глаз поэта всюду видит какое-нибудь движение, и опять-таки преимущественно живого тела. Эта пластика часто воплощается в целой картине, с резко очерченными контурами, то красивой, то отталкивающей. Может быть, самой главной чертой художественного стиля Овидия является его пестрота, но не в смысле какой-нибудь бессвязности и неслаженности изображаемых предметов, но пестрота принципиальная, специфическая. Прежде всего бросается в глаза причудливая изломанность сюжетной линии произведения. В пределах сюжета отдельные его части разрабатываются совершенно прихотливо: излагается начало мифа, и нет его конца, или разрабатывается конец мифа, а об его начале только глухо упоминается. То есть миф излагается слишком подробно или, наоборот, слишком кратко. Отсюда получается почти полное отсутствие существенного единства произведения, хотя формально поэт неизменно старается путем раздельных искусственных приемов как-нибудь связать в одно целое отдельные его части. Трудно установить, где кончается мифология и начинается история, отделить ученость от художественного творчества и определить, где греческий стиль мифологии и где римский. Правда, три заключительные книги произведения отличаются от прочих и своим прозаизмом и своим римским характером. Стилистическая пестрота сказывается также и в смешении мифологии с реализмом и даже с натурализмом. «Метаморфозы» пестрят бесконечно разнообразными психологическими типами, положениями и переживаниями. Здесь и легкомысленные и морально высокие люди; пылкие и страстные натуры чередуются с холодными и бесстрастными, благочестивые люди – с безбожниками, богатыри – с людьми немощными. Здесь цари и герои, пастухи и ремесленники, самоотверженные воины и политики, основатели городов, пророки, художники, философы, аллегорические страшилища; любовь, ревность, зависть, дерзание, подвиг и ничтожество, зверство и невинность, жадность, самопожертвование, эстетический восторг, трагедия, фарс и безумие. Действие разыгрывается здесь и на широкой земле с ее полями, лесами и горами, и на высоком, светлом Олимпе, на море и в темном подземном мире. И все это белое, черное, розовое, красное, зеленое, голубое, шафранное. Пестрота эллинистически-римского художественного стиля достигаем в «Метаморфозах» своей кульминации. Одновременно с «Метаморфозами» Овидий писал еще и «Фасты». Это – месяцеслов с разными легендами и мифами, связанными с теми или другими числами каждого месяца. До нас дошли только первые шесть месяцев. Не говоря уже о том, что само это произведение посвящено императору Августу, оно пронизано еще большим раболепством, чем «Метаморфозы». По обширности, обстоятельности и поэтичности изложения «Фасты» Овидия являются непревзойденным произведением из подобного рода литературы. На протяжении третьего периода творчества блеск художественного таланта Овидия, легкость его рассказов, утонченность и изощренность его художественного стиля не могли не померкнуть из-за ссылки поэта, когда вместо блестящей жизни в столице он оказался в самой отдаленной части империи, среди полудиких варваров, не знакомых не только со столичной обстановкой, но даже и с латинским языком. Главными произведениями этого периода являются у Овидия «Скорбные песни» и «Письма с Понта». Первое из указанных произведений состоит из пяти книг элегических двустиший. Из первой книги особенной известностью пользуются элегии 2 и 4, где содержится описание бури во время плавания Овидия на место своей ссылки, и элегия 3 с описанием прощальной ночи в Риме. Все эти элегии Овидия резко отличаются от его предыдущих произведений искренностью тона, глубоким душевным страданием, чувством безвыходности и катастрофы, сердечными излияниями. Остальные элегии первой книги обращены к римским друзьям и к жене и содержат горькие сетования на свою судьбу. Вторая книга – сплошное жалобное моление к Августу о помиловании. Последние три книги посвящены тяжелым размышлениям о собственной судьбе в изгнании, просьбам о помиловании, обращениям к друзьям и жене за помощью и некоторым мыслям о своем прошлом и своем творчестве. Обычно отмечается элегия (6, 10), посвященная автобиографии поэта, откуда мы узнали о месте его рождения, об отце, брате, об его трех браках, дочери. О ранней склонности к поэтическому творчеству и нерасположенности к служебным занятиям. К последнему периоду творчества Овидия относятся также произведения «Ибис», «рыбная ловля» и «Орешник» – произведения либо малоинтересные в истороко- литературном отношении, либо незаконченные, либо сомнительные в смысле авторства Овидия. Однако, давая общую характеристику последнего периода творчества Овидия, нельзя быть строгим к поэту за однообразие тона его произведений и слишком частые просьбы о помиловании.

works.tarefer.ru

Смотрите также