Реферат: Историческая тема в творчестве А.С. Пушкина. Реферат на тему историческая тема в творчестве пушкина

Доклад - Историческая тема в творчестве А. С. Пушкина

Историческая тема в творчестве А. С. Пушкина

Автор: Пушкин А.С.

Знаменитые слова Белинского об “энциклопедии русской жизни” можно отнести ко всему творчеству А. С. Пушкина. Белинскому вторит и А. Григорьев: “Пушкин — наше все”. Пушкин и тончайший лирик, и философ, и автор увлекательных романов, и учитель гуманизма, и историк. Для многих из нас интерес к истории начинается с чтения “Капитанской дочки” или “Арапа Петра Великого”. Гринев и Маша Миронова стали не только нашими спутниками и друзьями, но и нравственными ориентирами.

Так получилось, что мое знакомство с героями В. Скотта, самоотверженным Айвенго, отважным Квентином Дорвардом, благородным Робом Роем состоялось позже чтения Пушкина, и мне радостно было находить в них сходство с любимыми героями нашего гения. Но пушкинское наследие более многогранно в жанровом отношении. Не только ориентированные на историческое предание баллады и исторические романы (излюбленные жанры “шотландского чародея”) встречаем мы в творчестве нашего писателя. Исторической теме посвящены и поэмы (“Полтава”, “Медный всадник”), и драмы (“Борис Годунов”, “Пир во время чумы”, “Скупой рыцарь”, “Сцены из рыцарских времен”), и лирика (ода “Вольность”, сатирические “Сказки”, “Бородинская годовщина”). Пушкин выступил и как автор исторических исследований. Его перу принадлежат “История Пугачева”, “История Петра” и разнообразные исторические заметки. Интерес к истории у Пушкина был неизменным, но на различных этапах творческого пути историческая тема разрабатывалась им в разных жанрах и разных направлениях.

Под знаком романтизма проходит петербургский период и период южной ссылки. Произведения этой поры проникнуты чувством гордости за великий исторический путь России и романтическим культом великого человека.

Уже лицейское стихотворение “Воспоминания в Царском Селе”, отмеченное печатью сентименталистской и классицистической поэтики, представляет собой вдохновенный гимн России и ее военной славе. Здесь упоминаются “Орлов, Румянцев и Суворов, / Потомки грозные славян”, воспевается победа над Наполеоном (“И вспять бежит надменный галл”).

Классицистическая традиция в изображении исторических событий продолжается в оде “Вольность”, написанной в петербургский период. В этом произведении Пушкин как бы бросает взгляд на всю мировую историю:

Увы! куда ни брошу взор —

Везде бичи, везде железы.

Законов гибельный позор,

Неволи немощные слезы...

“Гибельный позор” (то есть зрелище) трагической истории разных народов — следствие пренебрежения к нравственному “Закону”. “Печать проклятия” лежит на тиранах и на рабах. Восемнадцатилетний Пушкин дает завет потомкам:

Лишь там над царскою главой

Народов не легло страданье,

Где крепко с Вольностью святой

Законов мощных сочетанье.

Эта тема будет продолжена в “Капитанской дочке”, одном из последних произведений Пушкина. Автор не приемлет “русский бунт — бессмысленный и беспощадный”. В оде “Вольность” он одинаково порицает и бунт “галлов”, и заговорщиков, убивших Павла I, и тирана Калигулу, и всех “самовластительных злодеев”.

“Клии страшный глас” обогащается в лирике Пушкина и сатирическими оттенками. “Сказки” (“Ура! В Россию скачет...”) написаны, конечно, на злободневную тему, но на этом стихотворении лежит отсвет библейской истории. Пушкин высмеивает Александра I, “властителя слабого и лукавого”, его рождественские обещания России. Молодой поэт ставит проблему истинного человеческого величия, он рассматривает исторических деятелей через призму нравственного закона и гуманизма. Эта мысль получила дальнейшее развитие в “Войне и мире” Л. Н. Толстого.

Но Пушкин-романтик все-таки называет Наполеона “великим человеком” (стихотворение “Наполеон”), упоминает о нем в стихотворении “К морю”:

Одна скала, гробница славы…

Там погружались в хладный сон

Воспоминанья величавы:

Там угасал Наполеон.

Совсем по-другому звучит тема Наполеона в седьмой главе “Евгения Онегина”. “Петровский замок” назван не “гробницей славы”, а “свидетелем падшей славы”. Наполеон предстает перед нами самодовольным, “счастьем упоенным”, “нетерпеливым героем”, который только начинает осознавать, что вовсе не цари и полководцы изменяют ход истории. Не эти ли строчки “Евгения Онегина” послужили основой знаменитого эпизода в “Войне и мире”, когда Наполеон так и не дождался делегации жителей Москвы на Поклонной горе?

Гроза двенадцатого года

Настала — кто тут нам помог?

Остервенение народа,

Барклай, зима иль русский бог?

На этот вопрос как бы отвечает в “Войне и мире” Л. Толстой, хотя в его времена десятая глава пушкинского романа еще не была известна. И в самом названии великой книги Толстого нельзя не увидеть перекличку со словами пушкинского летописца Пимена из “Бориса Годунова”. Передавая свой труд Григорию Отрепьеву, он напутствует преемника:

Описывай, не мудрствуя лукаво,

Все то, чему свидетель в жизни будешь:

Войну и мир, управу государей,

Угодников святые чудеса...

Именно в “Борисе Годунове” впервые у Пушкина историческая тема представлена в реалистическом ключе. Первая русская реалистическая трагедия, написанная в 1825 году, заканчивается знаменитой ремаркой: “Народ безмолвствует”. Все персонажи оцениваются в трагедии с точки зрения народа. В этом Пушкин продолжает традиции Шекспира, что и подчеркивается даже строением стиха. Как и в шекспировских трагедиях, в “Борисе Годунове” используется белый пятистопный ямб, имеются также и прозаические вставки.

Историческая тема разрабатывается Пушкиным и в других драматических произведениях. Однако не летопись и не события русской истории послужили основой для знаменитых маленьких трагедий. В них использованы предания и традиционные западноевропейские сюжеты. Историческая основа интересует Пушкина прежде всего своей психологической стороной. Так, психологически возможным считал он отравление Моцарта его другом Сальери. Маленькие трагедии на примерах из истории доказывают, что “гений и злодейство две вещи несовместные”.

Это только кажется, что летописные и легендарные сюжеты Пушкин разрабатывает подчеркнуто бесстрастно. Рассмотрим “Песнь о вещем Олеге”. Почему погибает князь, такой могущественный и уверенный в себе? По канонам романтического жанра баллады (“Песнь о вещем Олеге” написана в 1822 году Пушкиным-романтиком) герой погибает в трагической схватке с судьбой, роком. Но в этом произведении можно увидеть и будущего Пушкина-реалиста, не боявшегося “могучих владык”, потому что не они вершат историю, а народ, чьим “эхом” был “неподкупный голос” поэта.

Одним из самых сложных неоднозначных образов в произведениях Пушкина, посвященных историко-психологической теме, является образ Петра I. Это, безусловно, самая главная фигура в галерее “владык”, “венцов” и “тронов” в пушкинском творчестве. Петр I является одним из центральных героев поэмы “Полтава”. Возвеличивая Петра I, рассказывая о героических событиях русской истории, Пушкин не забывает, однако, о моральном, гуманном аспекте исторической темы. Жертвой истории оказывается несчастная Мария Кочубей.

Романтическая приподнятость в ту пору соединялась в творчестве Пушкина с реалистическим бытописанием.

Лета к суровой прозе клонят,

Лета шалунью рифму гонят.

Так, в другом, уже прозаическом произведении Пушкина (“Арап Петра Великого”), его первом историческом романе, Петр I не только “то академик, то герой, то мореплаватель, то плотник”, как в “Стансах”, но и заботливый друг, великодушный человек, идеал монарха и семьянина. К сожалению, роман не был закончен, тема Петра в этом освещении не получила дальнейшего развития. Но в 1833 году она нашла свое продолжение в новом стихотворном произведении. Это самая загадочная поэма Пушкина, которая называется не по имени Петра и не по топониму, как “Полтава”, а перифразой. Это поэма “Медный всадник”. Вспоминаются еще два таких названия произведений Пушкина, сходных и по сюжету. Кульминационным моментом в них является оживление статуи (статуэтки), отнимающей возлюбленную у героя. В “Медном всаднике”, “Каменном госте” и “Сказке о золотом петушке” действие происходит в реальной (Петербург, “Мадрид”) или вымышленной столице. Герой, бросивший вызов загадочной стихии или мистической силе, погибает. Создавая “Медного всадника”, Пушкин основывался на нескольких преданиях о тени Петра I, являющейся в Петербурге то Павлу I, то А. Голицыну. Жители Петербурга, верившие этим легендам, считали, что ничто не угрожает их городу, пока в нем стоит памятник Петру. Тема Петра переходит в тему российской государственности, и обращение к истории как бы высвечивает будущее России.

Апокалиптическая картина наводнения и гибнущего “Петрополя” служит предупреждением потомкам. Петр I, сотворивший Петербург, как библейский Бог (недаром во вступлении к поэме местоимение “Он”, отнесенное к государю, написано с большой буквы, как в Библии), “Россию поднял на дыбы”. Показывая конфликт государства и личности, Пушкин завершает поэму вопросом:

Куда ты скачешь, гордый конь,

И где опустишь ты копыта?

Впоследствии символом исторического пути России в “Мертвых душах” Н. В. Гоголя станет фантастический полет тройки коней, традиция будет продолжена А. Блоком в цикле “На поле Куликовом”.

Итогом размышлений Пушкина над историей, ролью личности и народа в ней, нравственным смыслом исторических событий стала главная, на мой взгляд, книга Пушкина, работа над которой была завершена в 1836 году. “Капитанская дочка” вышла в свет за месяц до смерти автора. Своеобразие пушкинской исторической прозы недооценили современники. По мнению Белинского, в “Капитанской дочке” изображены “нравы русского общества в царствование Екатерины”, характер же Гринева критик называет “ничтожным, бесцветным”. Подобные упреки в слабой разработке характера главного героя английские читатели высказывали В. Скотту. Айвенго, например, не сражается ни в рядах храбрых йоменов Локсли (Робина Гуда), ни в рядах феодалов, защитников замка. Не принимая ни ту, ни другую сторону, он занят спасением прекрасной Ревекки. Айвенго и Гринев, как говорит знаменитый литературовед Ю. Лотман, находят единственно правильный путь, приподнимаются над “жестоким веком”, сохраняя гуманность, человеческое достоинство и любовь к человеку, независимо от принадлежности его к той или иной политической группировке. Даже в “исторической метели” Гринев не позволил себе сбиться с дороги, не предал в себе человечность. На примере ужасов пугачевщины Пушкин показывает, что “лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от улучшения нравов, без всяких насильственных потрясений”.

В своей “Истории Пугачева” Пушкин не скрывал ни злодеяний пугачевцев, ни жестокости правительственных войск. А в “Капитанской дочке” образ Пугачева поэтичен, и многие критики, подобно Марине Цветаевой (статья “Пушкин и Пугачев”), считали, что Пугачев нравственно выше Гринева. Но Пугачев потому и рассказывает Гриневу “калмыцкую сказку” об орле и вороне, что хочет прельстить своего собеседника “пиитическим ужасом”. У Гринева же свое отношение к кровавым событиям, выраженное в его словах: “Только не требуй того, что противно чести моей и христианской совести”.

Не “бесцветным”, а по-христиански стойким и самоотверженным предстает перед нами любимый герой Пушкина, хотя его “записки” о “бестолковщине времени и простом величии простых людей” (Гоголь) простодушны и бесхитростны.

В сущности, пушкинский подход к истории — это и подход к современности. Великий гуманист, он противопоставляет “живую жизнь” политической борьбе. Так, лицейские друзья всегда оставались для него друзьями, “в заботах… царской службы” и “в мрачных пропастях земли”, где томились декабристы.

В своей речи о Пушкине Достоевский сказал, что автор “Капитанской дочки” видел в нашей истории, в наших даровитых людях залог “общей гармонии, братского окончательного согласия всех племен по Христову евангельскому закону”. Мысль историческая, “мысль народная” в пушкинском творчестве — это мысль, обращенная в будущее.

Хочется сказать еще и о том, что поэзия истории для Пушкина была поэзией нравственного величия, поэзией высоты человеческого духа. Вот почему историческая тема в творчестве Пушкина тесно соединяется с нравственно-психологической. Этот ракурс в освещении исторических событий стал главным и для Лермонтова, Некрасова, Льва Толстого, А. К. Толстого, автора “Князя Серебряного”. Традиции Пушкина-историка продолжили в XX веке такие разные писатели, как Твардовский, Шолохов, А. Н. Толстой.

www.ronl.ru

Реферат - Историческая тема в творчестве А.С. Пушкина

Экзаменационный реферат

на тему:

«Историческая тема в творчестве Александра Сергеевича Пушкина»

Выполнила: ученица 9 класса «Б»

общеобразовательной школы № 1921

Глазунова Вероника

Учитель-рецензент: Плахтиенко Наталья Анатольевна

Москва-2002

План

I. «История народа принадлежит поэту» (вступление)………………..3

II. «Песнь о Вещем Олеге»…………………………………………….…3

III. «Литературный подвиг» («Борис Годунов»)…………………………4

IV. «Бунтарь» и реформатор……………………………………………….6

1) «Злодей поневоле»…………………………………………………..6

а) «История Пугачева»………………………………………………6

б) «Капитанская дочка»……………………………………………..8

2) «Великий шкипер»…………………………………………………..9

а) «Арап Петра Великого»…………………………………………..9

б) «Полтава»………………………………………………………...10

в) «Медный Всадник»……………………………………………...10

г) «История Петра»………………………………………………...11

V. Заключение…………………………………………………………….12

« История народа принадлежит поэту…» (введение)

Николай Михайлович Карамзин в своей «Истории государства Российского» провозгласил: «История народа принадлежит государю». И это была не просто фраза, это была историко-политическая, историко-философская концепция. Будущий декабрист Никита Муравьев возражал: «История народа принадлежит народу». И за этим тоже крылась поэзия – демократическая, антимонархическая.

Пушкин в одном из писем выдвигает свое кредо: «История народа принадлежит поэту». И это тоже не просто красивая фраза. Но она отнюдь не означает право поэта на простую субъективную поэтизацию истории путем вымысла. Всем своим творчеством Пушкин как раз отвергает эту бытующую среди поэтов практику. Он говорит о большем: об осмыслении и исследовании истории литературно-художественными средствами, об открытии с помощью этих средств глубинных токов истории, тех тайных пружин, которые иногда порой все-таки бывают скрыты от глаз рассудительных историков.

Пушкин первый и, в сущности, единственный у нас феномен: поэт-историк. Это и заставило меня выбрать именно эту тему для реферата, так как я всегда интересовалась представлением об истории известных людей. Историзм поэтического мышления Пушкина – не самоцельное обращение в прошлое. Этот историзм всегда современен и социально заострен, он для Пушкина – всегда средство разобраться в настоящем.

Начиная с юношеского «Воспоминания в Царском Селе» (1814) голос Клио – одной из девяти муз, покровительницы истории, – постоянно звучит в творчестве Пушкина. К нему, к этому «страшному гласу», он прислушивается всю свою жизнь, стремясь постигнуть ход истории, причины возвышения и падения, славы и позора великих полководцев и мятежников, законы, управляющие судьбами народов и царей.

Поражаешься, как много у него произведений исторического звучания. Вся русская история проходит перед читателями Пушкина: Русь древнейшая, старинная открывается нам в «Песне о вещем Олеге», в «Вадиме», в сказках; Русь крепостная – в «Русалке», в «Борисе Годунове»; восстание Степана Разина – в песнях о нем; великие деяния Петра – в «Медном Всаднике», «Полтаве», «Арапе Петра Великого»; восстание Пугачева – в «Капитанской дочке»; убийство Павла I, правление Александра I, война 1812 года, история декабризма – в целом ряде стихотворений, эпиграмм, в последней главе «Евгения Онегина».

Наконец, он заявляет о себе как профессиональный историк. Плодом его тщательных архивных изысканий, поездок, расспросов стариков, изучения мемуарной литературы явилась «История Пугачева».

Вслед за «Историей Пугачева» последовала работа над «Историей Петра» – грандиозная по замыслу и объему. Работу над этим произведением прервала роковая дуэль. Кроме того, в бумагах Пушкина остались наброски истории Украины, истории Камчатки. Пушкин намеревался написать также историю Французской революции, историю Павла I. Сохранились наброски, относящиеся к истории допетровской России.

В библиотеке Пушкина хранилось более четырехсот книг по истории, в том числе: Феофан Прокопович, Татищев, Щербатов, Карамзин, Тацит, Вольтер, Шатобриан, Тьерри, Гизо и др. В итоге этих исторических занятий у зрелого Пушкина сложился собственный взгляд на ход развития человеческой цивилизации вообще и, в особенности, на судьбу России.

«Песнь о Вещем Олеге»

1 марта 1822 г. Пушкин переписал набело только что законченную «Песнь о Вещем Олеге» – одно из первых исторических произведений поэта.

Еще в конце июля 1821 г. Пушкин в черновой тетради набросал следующий план: «Олег — в Византию — Игорь и Ольга — поход». Портреты Олега и Игоря изображены в верхней части того же листа и отчасти перекрывают начало ка­кого-то письма на французском языке.

Декабристская критика весьма сдержанно оценила «Песнь о вещем Олеге», осуждая в ней отход Пушкина от воспевания героики прошлого. Между тем свободолю­бивый пафос пушкинской баллады несомненен, хотя и заключается не в описании подвигов легендарного князя, а в прославлении «правдивого и свободного вещего языка» поэзии, не подвластного суду современников.

«Литературный подвиг»

Современность с ошеломляющей быстротой становилась историей. Такие грандиозные потрясения, как война 1812 года, как восстание декабристов в 1825 году, по масштабам своим, по значению для судеб народа были событиями эпохальными. История же – даже далекая – переживалась остро, как современность, как нечто происходящее сейчас, могущее сейчас снова повториться.

Характерно, что резкое обострение интереса Пушкина к трагедийным событиям истории страны происходит в самый канун декабрьского восстания: «Бориса Годунова» поэт заканчивает 7 ноября 1825 года. То есть историческая трагедия Пушкина не была уходом в прошлое, создание ее не было вызвано желанием отвлечься от злободневных тревог современной жизни. Произведение это, оставаясь историческим в подлинном смысле этого слова, было в то же время остро злободневным. Поэт словно провидит, предчувствует и предрекает конец царствования Александра I, описывая конец царствования Бориса Годунова. Он настолько уверен в этом, что решается на прямое пророчество, определяя срок своего возвращения из ссылки при новом правлении. 19 октября 1825 года, когда рукопись «Бориса Годунова» лежала перед ним почти в готовом виде, он пишет лицейским друзьям:

Запомните ж поэта предсказанье:

Промчится год, и с вами снова я,

Исполнится завет моих мечтаний;

Промчится год, и я явлюся к вам!

Предсказание исполнилось поразительно точно: осенью 1826 года Пушкин вернулся из ссылки.

Но обратимся к трагедии «Борис Годунов». В письме Вяземскому 13 июля 1825 года Пушкин, до того обычно критически отзывавшийся о своих произведениях, назвал «Бориса Годунова» «литературным подвигом», и это не было преувеличением. Трагедия начинается с диалога между боярами Шуйским и Воротынским: взойдет ли на царство Борис Годунов? Борис у Пушкина, как и Александр I, перед восшествием на трон лицедействует, ломает комедию, делает вид, что власть ему претит. А Шуйский, хорошо зная двуличие Годунова, уверен, что он жаждет трона, что именно поэтому совершил он убийство законного наследника престола царевича Дмитрия. Пимен же произносит мрачные слова:

Прогневали мы бога, согрешили:

Владыкою себе цареубийцу

Мы нарекли.

В этом тоже видна параллель с Александром – он вступил на престол, убив своего отца-царя. В исключенном Пушкиным из печатного издания отрывке Борис назван «лукавым» («Беда тебе, Борис лукавый»), так же Пушкин в одном из своих стихотворений именовал и Александра («властитель слабый и лукавый»).

Разумеется, когда поэт создавал «Бориса Годунова», перед взором его стоял не только цареубийца Александр I. Его замысел бесконечно шире нравоучительной аналогии двух царей. Пушкина занимает прежде всего вопрос о природе народного мятежа, о народном мнении – вопрос очень его интересующий, освещенный позднее еще и в «Капитанской дочке».

Народное мнение, а не цари и самозванцы творят суд истории – вот великая мысль Пушкина в «Борисе Годунове». Мысль, во многом противостоящая идее Карамзина (см. введение) и полемизирующая с ней. Народное мнение и есть «Клио страшный глас», прозвучавший смертным приговором над Годуновым. Проклятие тяготеет и над его сыном Феодором. И потому боярин Пушкин уверен в победе самозванца Димитрия. Когда Басманов, командующий войсками Феодора, говорит с усмешкой превосходства боярину Пушкину, у Димитрия войска «всего-то восемь тысяч», Пушкин отвечает, нимало не смущаясь:

Ошибся ты: и тех не наберешь –

Я сам скажу, что войско наше дрянь,

Что казаки лишь только села грабят,

Что поляки лишь хвастают да пьют,

А русские…да что и говорить…

Перед тобой не стану я лукавить;

Но знаешь ли, чем сильны мы Басманов?

Не войском, нет, не польскою помогой,

А мнением; да! мнением народным.

Борис восстановил против себя это мнение убийством царевича Дмитрия.

Напомню вновь: трагедия окончена за месяц до восстания на Сенатской площади. Срока восстания поэт, конечно, не знал, но то, что оно назревает, он не мог не чувствовать. Не мог не размышлять он о его удаче или неудаче, о том, будет ли оно поддержано мнением народным, будут ли царские генералы с восставшими?

И в трагедии Басманов, полководец Годунова, а затем Феодора, склоняется на доводы боярина Пушкина присягнуть пока не поздно, Самозванцу:

Он прав, он прав; везде измена зреет –

Что делать мне? Ужели буду ждать,

Чтоб и меня бунтовщики связали

И выдали Отрепьеву? Не лучше ль

Предупредить разрыв потока бурный

И самому…

Далекий предок поэта боярин Пушкин выведен в трагедии безоговорочно на стороне бунтовщиков, и Годунов бросает в его адрес: «Противен мне род Пушкиных мятежный». К этому роду с гордостью причисляет себя и сам поэт. Не случайно вводит поэт в трагедию своих собственных предков – тут особый расчет: дать возможность читателям услышать его голос без какого-либо нарушения исторической правды. Сердцем поэт на стороне мятежа, но спокойный, трезвый аналитический ум подсказывает, что мятеж – это кровь, насилие и гибель множества людей. И часто ли мятеж оканчивается успехом?

Как отвечает на этот вопрос Пушкин своим «Борисом Годуновым»? Самозванцу сопутствует удача – Басманов в конце концов присягнул ему, боярин Пушкин убедил московский люд приветствовать «нового царя». А в это время приверженцы Самозванца пробираются в царские палаты, где в ужасе прячутся «Борисовы щенки» – Ксения и Феодор – и их мать Мария. Слышатся женский плач, визг, предсмертные крики. Перед народом появляется один из убийц – Мосальский – и провозглашает:

«– Народ! Мария Годунова и сын ее Феодор отравили себя ядом. Мы видели их мертвые трупы.

Народ в ужасе молчит.

– Что же вы молчите? кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович!

Народ безмолвствует».

Так лаконично и многозначительно заканчивает Пушкин свою трагедию. «Народ безмолвствует» – вот приговор Димитрию Самозванцу и всему его отчаянному предприятию.

«Бунтарь» и реформатор

Две исторические фигуры привлекали особенное внимание Пушкина: Пугачев и Петр I. Первый – вождь крестьянского восстания, потрясшего Россию; второй – крутой реформатор, не считавшийся с жертвами на своем пути и положивший начало новому периоду русской истории. Пугачеву Пушкин посвятил повесть «Капитанская дочка» и исторический труд «История Пугачева», Петру же – две поэмы («Полтава» и «Медный всадник») и труд «Арап Петра Великого». Также поэт увлеченно работал над его жизнеописанием, но не успел закончить. Обе фигуры интересовали Пушкина и как художника и как историка, но его обращение к ним, точно так же как в пору создания «Бориса Годунова», не было уходом в прошлое. Пугачев и Петр воплощали для Пушкина историю, прошлое России, и, изучая их деятельность, он хотел найти ответы на острейшие вопросы современности и прояснить будущее.

«Злодей поневоле»

Фигура мятежного Пугачева давно привлекала внимание Пушкина, он стал интересоваться ею еще в михайловской ссылке. Тему эту Пушкин в конце концов решает в двух планах: и в качестве профессионального историка в «Истории Пугачева», и в качестве писателя в «Капитанской дочке».

«История Пугачева»

Сначала было создано произведение историческое – 1833-1834. Пушкин скрупулезно собирал факты и свидетельства для этого труда. Он объездил несколько губерний, где еще помнили Пугачева, где еще живы были люди, его знавшие, где гуляли из уст в уста предания о нем. Все это было записано поэтом-историком и передано потомству с самой строгой объективностью, пунктуальностью и деловитостью. В результате Пушкин создал первую в исторической науке документированную биографию вождя крестьянского восстания, в условиях жесткой цензуры сумел достоверно описать многие обстоятельства его жизни.

Сам Пушкин гордился высоким профессионально-научным уровнем «Истории Пугачева» – тем, что он впервые ввел в научный оборот «исторические сокровища», а именно: множество неизвестных документов, писем, свидетельств, мемуаров, тем, что все это было проанализировано с добросовестностью и осмотрительностью исследователя. «Я прочел все, что было напечатано о Пугачеве, – писал Пушкин, – и сверх того 18 толстых томов in volio разных рукописей, указов, донесений и проч. Я посетил места, где произошли главные события эпохи, мною описанной, поверяя мертвые документы словами еще живых, но уже престарелых очевидцев, и вновь поверяя их дряхлеющую память историческою критикою».

Пушкин словно намеренно отрешается о всяких эмоций, от всякого субъективного, пристрастного суждения о лицах и событиях. Он хочет говорить языком самой истории. Он приводит факты и свидетельства, освещающие события с разных сторон, порой противоречивые. Пусть читатель делает выводы сам, пусть размышляет над фактами.

Нередко можно встретить мнение, что «История Пугачева» проникнута сочувствие поэта к главарю повстанцев, что он хотел разоблачить бытовавшее о Пугачеве представление как о бесчеловечном злодее и разбойнике. По отношению к «Капитанской дочке» это, пожалуй, и справедливо, а вот к «Истории Пугачева» – нет.

Сетования на то, что Пушкин не изобразил Пугачева романтическим героем, раздавались сразу же после выхода книги. Поэт-историк по этому поводу писал И.И. Дмитриеву: «Что касается до тех мыслителей, которые негодуют на меня за то, что Пугачев представлен у меня Емелькою Пугачевым, а не Байроновым Ларою, то охотно отсылаю их к г. Полевому, который, вероятно, за сходную цену возьмется идеализировать это лицо по последнему фасону».

Отказываясь идеализировать историческое лицо, Пушкин приводит в своей книге такие вопиющие, страшные факты о жестокости Пугачева и его окружения, о зверствах, ими чинимых, что волосы встают дыбом. Поэт рассказывает об этом хладнокровно, как бы составляя своего рода хронологию событий и каталог злодеяний.

Прежде всего возник вопрос о причинах восстания Пугачева. Оно было вызвано притеснениями яицких казаков со стороны правительства. И об этом Пушкин говорит сразу же и без обиняков. Казаки, селившиеся между Волгой и Яиком, обладали издавна невиданной в других местах вольницей. Правительство косо смотрело на вольных казаков и стремилось наложить и на них свою тяжелую руку. Введены были большие налоги на рыбные промыслы, казаков обязали нести царскую службу, постепенно вводилось военно-чиновничье управление взамен народовластия.

Казаки неоднократно жаловались императрице, посылали гонцов в столицу, но безуспешно. Наконец в 1771 году вспыхнул первый открытый мятеж, жестоко подавленный правительственными войсками. Первая вспышка мятежа угасла, но причины, ее породившие, не устранились, а, напротив, умножились. «Тайные совещания, – заключает первую главу Пушкин, – происходили по степным уметам (постоялым дворам – прим. А.С. Пушкина) и отдаленным хуторам. Недоставало предводителя. Предводитель сыскался». Пушкин-историк, по существу, опроверг официальную версию о том, что мятеж был вызван происками «Емельки», «злодейством» возмутившего народ. Напротив, Пугачев «сыскался» для дела, которое уже объективно созрело в силу ряда причин. Не будь Пугачева, «сыскался» бы другой предводитель восстания. Мятеж вызвали несправедливые притеснения со стороны правительства. Оно, а не казаки виновны в нем. Вот главный вывод Пушкина!

Так началась «пугачевщина». Правительство Екатерины дрожало, ее военачальники не раз терпели сокрушительное поражение от «Емельки», силы которого умножались. Затем счастье начало изменять Пугачеву. Пушкин пишет о самом последнем периоде восстания Пугачева: «Никогда успехи его не были ужаснее, никогда мятеж не свирепствовал с такою силою. Возмущение переходило от одной деревни к другой, от провинции к провинции. Довольно было появления двух или трех злодеев, чтоб взбунтовались целые области». Но плохо вооруженные, разрозненные повстанцы не могли, конечно, долго противостоять регулярным правительственным войскам. Восстание было подавлено, Пугачев четвертован.

Что же все-таки хотел сказать Пушкин своей «Историей Пугачева»? Что толкнуло его к теме крестьянского восстания? В 30-е годы, когда в разных местах России вспыхивали крестьянские бунты, воспоминания о «пугачевщине» оживились. С трудом подавив мятежи, правительство превзошло восставших в жестокости изуверстве. Пушкин с головой ушел в историю пугачевского бунта, чтобы понять кровавые трагедии, развернувшиеся на его глазах.

«Капитанская дочка»

В историческом исследовании Пушкин показывает реального Пугачева — злодея и народного любимца. Поэтесса Марина Цветаева писала о двух Пугачевых, которые есть у Пушкина: «Пугачев в «Капитанской дочке» и Пугачев в «Истории Пугачева», казалось бы, одной рукой писаны. Но Пугачева из «Капитанской дочки» писал поэт, из «Истории...» – прозаик». Заметим, что Н.В. Гоголь считал «Капитанскую дочку» романом. Его поразила «чистота и безыскусственность» стиля, что в нем «в первый раз выступают именно русские характеры — бестолковщина времени и простое величие простых людей, все — не только самая правда, но еще как бы лучше ее». Поэтому, вероятно, Пушкин подошел к истории не как прозаик, но прежде всего как поэт. Это подметила русская поэтесса М. Цветаева в своей книге «Мой Пушкин» — «Пушкин-историк побит Пушкиным-поэтом». Вдохновение, процесс созидания, угроза смерти, наказания и суда истории сливаются воедино в энергию творчества.

Пушкин просит брата прислать биографию Пугачева и, одновременно, информацию о Разине, которого называет «единственным поэтическим лицом в русской истории». В сознании Пушкина переплетаются судьбы Разина и Пугачева — как поэзия и история. Сам образ Пугачева — героический. Кульминационный период в раскрытии этого образа — эпизод с калмыцкой сказкой: «… чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой кровью, а там что Бог даст!». Однако Пугачев более многозначен, его нельзя сводить к извлечению морали из сказки, заявлять, что в ней прославляется его смелая короткая жизнь. Сказка обнаруживает глубину духовного обновления Пугачева. Живые, сверкающие глаза его, так запомнившиеся Гриневу, предсказывали способность Пугачева к высоким чувствам и вдохновению. Пушкин поэтизирует способность и возможность человека быть сильнее враждебных обстоятельств. Смысл бытия — в свободе распоряжаться своей жизнью.

Так на поэтической почве оказалось возможным сближение пушкинских и пугачевских точек зрения. Чуткая к художественному слову Пушкина, М. Цветаева заметила это: «Есть упоение в бою у бездны мрачной на краю...» Возможно, именно описанное выше определило решение Пушкина придать своему историческому роману мемуарную форму. Скорее всего, именно поэтому ему нужен был «свидетель» событий, непосредственно в них участвовавший, знакомый с фактами жизни Пугачева, взаимоотношениями руководителей восстания. Интонация разговоров Гринева и Пугачева — доверительная, что очень важно в человеческих отношениях как в романе, так и в нашей жизни. Пушкин ставил перед собой нелегкую задачу — показать двойственность позиции Гринева: осуждая, не принимая восстания, он вынужден был свидетельствовать не только о кровавых расправах Пугачева, но и о его великодушии, гуманности, справедливости и щедрости. Очень тонко подметила Марина Цветаева, что Пугачев – «злодей поневоле», человек, который «несмотря на свинские обстоятельства», способен на сердечную простоту и великодушие.

И опять же права Марина Цветаева, что Пушкин в «Капитанской дочке» нередко себя самого ненароком подставляет на место Гринева. И, конечно же, есть «жутко автобиографический элемент» в диалоге Пугачева с Гриневым.

«Пугачев – Гриневу:

– А коли отпущу, так обещаешься ли ты по крайней мере против меня не служить?

– Как могу тебе в этом обещаться?

«Николай I – Пушкину:

– Где бы ты был 14-го декабря, если бы ты был в городе?

– На Сенатской площади, Ваше Величество!»

«Капитанская дочка» оказалась своеобразным «завещанием» Пушкина. Открывая читателю всю свою выстраданную правду о русском народе и русском бунте, писатель призывал задуматься над коренными вопросами развития России и судьбы русского народа. «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!» – предостерегающе восклицает поэт.

«Великий шкипер»

Пётр I был интересной, сложной личностью, что привлекательно для писателей и поэтов. Пушкин также не мог обойти стороной этого великого человека. И насколько Пётр I был великим реформатором, могущественным государственным деятелем, с размахом двинувшим Россию вперёд, настолько Пушкин был Петром Великим русской литературы. Тема Петра – “сквозная” тема в русской литературе вообще, в творчестве Пушкина в частности. Поэт видит в Петре не просто историческую личность, но и олицетворение преобразовательной мощи человечества, насаждающего культуру и цивилизацию посреди нелюдимых и бесприютных пространств.

Впервые Пушкин коснулся темы Петра в «Заметках по русской истории 18 века». Поэт видит в нём мудрого царя – реформатора, защитника просвещения. «Ничтожные наследники северного исполина, изумлённые блеском его величия, с суеверной точностью подражали ему во всём, что только не требовало нового вдохновения. … Пётр I не страшился народной свободы, неминуемого следствия просвещения, ибо доверял своему могуществу и презирал человечество, может быть, более чем Наполеон».

Работая над петровской темой, Пушкин использовал различные жанры. В 1826 году он пишет о Петре I в «Стансах». Это стихотворение по стилю напоминает оды 18 века, например: «Петра Великого» Ломоносова и «Вельможу» Державина. Идеалом их была просвещённая монархия, а идеальным героем – Пётр I.

«Арап Петра Великого»

Образ Петра – «вечного работника на троне» — Пушкин продолжал развивать и в «Арапе Петра Великого». Пётр I раскрыт в романе уже с разных сторон: Пётр в его отеческой заботливости об Ибрагиме, Пётр – вечный деятель с покоряющей простотой и непринуждённостью обхождения, Пётр с его негативным отношением к нарождавшейся на западный манер аристократии, пустой и мотовской. Наконец, в сюжетной линии Ржевских проступает деспотизм Петра: сосватав их дочь за своего любимца Ибрагима, он разрушает счастье Наташи и Валериана.

Европеизм Петра, его вражда к реакционной старине не мешают ему быть вполне русским человеком. Как изображает Пушкин, Пётр любил те русские нравы и обычаи, которые не казались ему проявлением патриархальной дикости. Беседуя с Ибрагимом, Пётр обнаруживает такое добродушие и весёлость, «что никто, – пишет Пушкин, – в ласковом и гостеприимном хозяине не мог бы подозревать героя полтавского, могучего и грозного преобразователя России».

Пётр берёт на себя роль свата своего крестника, любит национальные кушанья, не прочь «по русскому обыкновению отдохнуть». Он искренне заботится об Ибрагиме: «Послушай…, ты человек одинокий, без роду и племени, чужой для всех, кроме одного меня. Умри я сегодня, что завтра с тобою будет, бедный мой араб? Надобно тебе пристроится, пока есть ещё время; найти опору в новых связях, вступить в союз с новым боярством». Склонность Петра к широкому и большому веселью, добродушное лукавство, гостеприимство – всё это дополняет образ Петра, воплощающего в себе, по мысли Пушкина, черты национального характера. Пушкин даёт глубокое освещение демократичности Петра. Пётр судит о людях и выбирает себе помощников не по сословному признаку, а по умственным способностям, знаниям. Отнюдь не снижая выдающихся личных качеств Петра, Пушкин помогает читателю понять и почувствовать историческую закономерность петровских преобразований и их необходимость. Роман остался незаконченным, но, несмотря на это, современники Пушкина высоко оценили «Арапа Петра Великого». В.Г. Белинский писал: «Будь этот роман кончен так же хорошо, как начат, мы имели бы превосходный исторический русский роман»

«Полтава»

Художественный опыт «Арапа Петра Великого» как эпическое решение темы Петра I отразился и в поэме «Полтава». Поэма начинается как семейная драма, а разворачивается как народная трагедия. Кочубей, Мария, Мазепа связаны друг с другом личными отношениями, которые находят настоящую оценку лишь в отношении к истории. Пётр поставлен вне круга личных отношений, он «свыше вдохновленный». Мысль Пушкина о русской истории определила и название поэмы. Он назвал её не «Мазепа», не «Пётр Великий», а «Полтава», указывая на великий народный подвиг, совершённый в этой битве, которая была одним «из самых важных и счастливых происшествий царствования Петра Великого».

Пушкин сумел придать «Полтаве» черты глубокой народности в содержании и в стиле. Пётр Великий, неотделимый от своих дружин, похожий на героев торжественной оды и эпической поэмы, нарисован в традициях литературы 18 века. Основным средством выразительности является сравнение, оттенённое и как бы комментированное эпитетами:

…Лик его ужасен.

Движенья быстры. Он прекрасен,

Он весь, как божия гроза…

И он промчался пред полками,

Могущ и радостен как бой.

Возвеличивая подвиг и мужество Петра и его воинства, Пушкин отдаёт должное и сильным противникам русских – шведам. Однако поэт даёт почувствовать, что и сам Карл, и его армия не воодушевлены ничем высоким, тогда как Пётр и его дружины исполнены патриотизма, уверенности в победе. Пушкин восхищается благородством Петра на пиру:

При кликах войска своего,

В шатре своём он угощает

Своих вождей, вождей чужих,

И славных пленников ласкает,

И за учителей своих

Заздравный кубок подымает.

«Медный всадник»

Образ Петра в творчестве Пушкина находится в постоянном движении и развитии. В 1833 г. написана поэма «Медный всадник». В «Полтаве» Пушкин говорил о Петре Первом:

В гражданстве северной державы,

В её воинственной судьбе,

Лишь ты воздвиг, герой Полтавы,

Огромный памятник себе.

Теперь поэт увидел перед собой Медного Всадника – воплощённый в металле памятник Петру Великому, основателю «военной столицы». Пушкин в «Медном всаднике» поднимает проблему взаимоотношений государства и личности. Пётр у Пушкина – деятель, который угадывает потенциальные силы науки и направляет их на решение громадных задач в один из самых высоких и творческих моментов его жизни, когда рождался гениальный замысел создания города «на берегу пустынных волн» Невы.

В стилистике «Медного Всадника» отчётливо обозначены два разнородных начала: торжественная ода и смиренная элегия. Это разноречие стиля, стилистическое противоречие вполне отвечало свободному и сложному замыслу Пушкина. Он тяготеет к одической возвышенности там, где звучит тема Петра, и возвращается к элегической задушевности там, где касается темы Евгения.

Для Пушкина были одинаково достоверны и деяния Петра Великого, и страдания безвестного Евгения. Пушкину был близок мир Петра, была понятна и дорога мечта «ногою твёрдой стать при море». Он видел, как перед Петром, «мощным властелином судьбы», смирялась «побеждённая стихия». Но Пушкин сознавал, какая дорогая цена была заплачена за это торжество, какой ценой был куплен стройный вид Петербурга. Поэтому в его поэме есть истинная глубина, высокая человечность и суровая правда.

Пётр, воплощённый в Медного всадника, видится как «мощный властелин судьбы, а не игралище в её руках». Утверждая непреклонную волю, вселяя ужас, Медный всадник своим величием опровергает мысли о своём бессилии человека перед лицом рока.

Восторженное настроение поэта омрачается думой о «противоречиях существенности» и скорбном уделе «малых сил»; возникает новый образ Петра:

И, обращён к нему спиною

В неколебимой тишине,

Над возмущённою Невою

Стоит с простёртою рукою

Кумир на бронзовом коне.

Пушкин показывает не только величие Петра, но и его недостатки. В грозных событиях наводнения не хватает заботы о маленьком человеке. Пётр велик в государственных замыслах и жесток и жалок в отношении к личности. Евгений жалок в своей бедности и велик в своей любви к Параше, принижен своим жизненным положением и возвышен своими мечтами о независимости и чести, жалок в своём безумии и высок в своей способности протестовать.

В. Г. Белинский говорил, что «Медный всадник» вместе с «Полтавой» образуют «самую великую «Петриаду», какую только в состоянии создать гений великого национального поэта».

«История Петра»

Мысли Петра – историка определяли создание исторической прозы, становление которой мы видим в незавершённой поэтом «Истории Петра», написанной в последние годы его жизни.

Действие переносится из Москвы в Голландию, где Пётр с топором в руках работает на верфях и в Англию. Азовские берега и берега Балтики, города Польши и поля Украины, степи Буджака, Париж и границы Персии – таково огромное пространство действия, представленное нам в повествованиях Пушкина. С первых страниц «История Петра» перед нами в живом изображении является юный Пётр.

Пушкин показывает его после усмирения одного из стрелецких бунтов, противопоставляя Петра царствовавшему с ним вместе брату Иоанну: «В то время как стрельцы стояли по обеим сторонам дороги, падая ниц перед государями, — Иоанн оказывал тупое равнодушие, но Пётр быстро смотрел на все стороны, оказывая живое любопытство. Изображая Петра, едва не ставшего жертвой нового заговора, когда он во время суда над заговорщиками «занемог горячкою», Пушкин говорит: «Многочисленные друзья и родственники преступников хотели воспользоваться положением государя для испрошения им помилования,…но Пётр был непреклонен: слабым, умирающим голосом отказал он просьбе и сказал: «Надеюсь более угодить Богу правосудием, нежели потворством».

Пушкин подчёркивает противоречие между целями, осуществляемыми Петром, и средствами, которые он применял для их достижения. «Когда народ встречался с царём, — читаем мы в «Истории Петра» – то по древнему обычаю падал перед ним на колена. Пётр Великий в Петербурге запретил коленопреклонение, так как улицы были грязные и болотистые, а народ, его не слушался, то Пётр Великий запретил уже под жестоким наказанием».

Пушкин рисует черты великодушия Петра и в то же время пишет (в связи с делом первой, постриженной в монахини жены Петра, которая была высечена кнутом): «Пётр хвастал своей жестокостью».

Пушкин намечает изображение Петра в действии, в противоречиях, в борьбе с врагами и препятствиями. Против Петра вели борьбу за власть бояре и правительница Софья. Эта борьба закончилась избранием на царство Петра.

Царь уделял большое внимание просвещению. Он отправил боярских и дворянских детей за границу для изучения инженерству, корабельному искусству, архитектуре и другим наукам. Пётр сам намерен был учиться в чужих краях всему, чего недоставало ещё государству, погружённому в глубокое невежество. Возвращающихся из чужих краёв молодых людей он сам экзаменовал. Пётр был не только реформатором внутреннего преобразования государства, но, как показано в «Истории Петра», и талантливым дипломатом в решении внешних политических вопросов.

К сожалению, выполнить задачу, которую Пушкин поставил в освящении эпохи Петра, закончить не удалось. Надежды Пушкина не сбылись. Смерть оборвала его работу, и великий труд остался незавершённым. Итак, в работе А. С. Пушкина над темой Петра очевидна эволюция эпического содержания петровской эпохи, а также политических взглядов поэта. Эту эволюцию отражает движение от стихотворения одического характера через поэмы с усложняющейся жанровой природой к эпическим жанрам с возможностями изображения действительности в единстве её противоречивых сторон. Когда уходит из жизни незаурядный, великий человек, в его бывшем окружении многого не достаёт, исчезает тот центр, вокруг которого всё собиралось, всё двигалось. Конечно, жизнь продолжалась, и вслед за Петром на престол выходили правители, которых Пушкин метко назвал «ничтожными наследниками северного исполина». Пушкин в своих произведениях ставил в пример Николаю I Петра, но уже в дневнике 1834 года он пишет: «В нём немножко от Петра Великого и много от прапорщика».

За два с половиной месяца до кончины Пушкин сочиняет так и не отправленное письмо к П.Я. Чаадаеву, где уверяет, что «ни за что на свете не хотел бы переменить отечество и иметь другую историю». Это его письмо было вызвано знаменитым как бы «открытым» философическим письмом Петра Яковлевича, в котором тот, по определению Герцена «сказал России, что прошлое ее бесполезно, настоящее тщетно, а будущего у нее нет». Пушкин аргументированно и конкретно защищает перед Чаадаевым прошлое отечества. Этими чистосердечными словами он как бы подводит итог своему творчеству, посвященному истории страны. Пушкин, как умный человек, конечно, не мог не видеть множества черных страниц в истории России, но сердцем он все равно чувствовал, что его Родина – лучшая страна с лучшей историей.

Список использованной литературы:

1. В.Г. Белинский «Статьи о Пушкине» М. «Просвещение», 1983

2. Г.Н. Волков «Мир Пушкина» М. «Молодая Гвардия», 1989

3. Ю.М. Лотман «В школе поэтического слова» М. «Просвещение», 1988

4. Б.С. Мейлах «Жизнь Александра Пушкина» Л. «Художественная литература», 1974

5. Б.С. Мейлах «Творчество А.С. Пушкина» М. «Просвещение», 1984

6. М.И. Цветаева «Мой Пушкин» Алма-Ата «Рауан», 1990

www.ronl.ru

Доклад - Историческая тема в творчестве А.С. Пушкина

Экзаменационный реферат

на тему:

«Историческая тема в творчестве Александра Сергеевича Пушкина»

Выполнила: ученица 9 класса «Б»

общеобразовательной школы № 1921

Глазунова Вероника

Учитель-рецензент: Плахтиенко Наталья Анатольевна

Москва-2002

План

I. «История народа принадлежит поэту» (вступление)………………..3

II. «Песнь о Вещем Олеге»…………………………………………….…3

III. «Литературный подвиг» («Борис Годунов»)…………………………4

IV. «Бунтарь» и реформатор……………………………………………….6

1) «Злодей поневоле»…………………………………………………..6

а) «История Пугачева»………………………………………………6

б) «Капитанская дочка»……………………………………………..8

2) «Великий шкипер»…………………………………………………..9

а) «Арап Петра Великого»…………………………………………..9

б) «Полтава»………………………………………………………...10

в) «Медный Всадник»……………………………………………...10

г) «История Петра»………………………………………………...11

V. Заключение…………………………………………………………….12

« История народа принадлежит поэту…» (введение)

Николай Михайлович Карамзин в своей «Истории государства Российского» провозгласил: «История народа принадлежит государю». И это была не просто фраза, это была историко-политическая, историко-философская концепция. Будущий декабрист Никита Муравьев возражал: «История народа принадлежит народу». И за этим тоже крылась поэзия – демократическая, антимонархическая.

Пушкин в одном из писем выдвигает свое кредо: «История народа принадлежит поэту». И это тоже не просто красивая фраза. Но она отнюдь не означает право поэта на простую субъективную поэтизацию истории путем вымысла. Всем своим творчеством Пушкин как раз отвергает эту бытующую среди поэтов практику. Он говорит о большем: об осмыслении и исследовании истории литературно-художественными средствами, об открытии с помощью этих средств глубинных токов истории, тех тайных пружин, которые иногда порой все-таки бывают скрыты от глаз рассудительных историков.

Пушкин первый и, в сущности, единственный у нас феномен: поэт-историк. Это и заставило меня выбрать именно эту тему для реферата, так как я всегда интересовалась представлением об истории известных людей. Историзм поэтического мышления Пушкина – не самоцельное обращение в прошлое. Этот историзм всегда современен и социально заострен, он для Пушкина – всегда средство разобраться в настоящем.

Начиная с юношеского «Воспоминания в Царском Селе» (1814) голос Клио – одной из девяти муз, покровительницы истории, – постоянно звучит в творчестве Пушкина. К нему, к этому «страшному гласу», он прислушивается всю свою жизнь, стремясь постигнуть ход истории, причины возвышения и падения, славы и позора великих полководцев и мятежников, законы, управляющие судьбами народов и царей.

Поражаешься, как много у него произведений исторического звучания. Вся русская история проходит перед читателями Пушкина: Русь древнейшая, старинная открывается нам в «Песне о вещем Олеге», в «Вадиме», в сказках; Русь крепостная – в «Русалке», в «Борисе Годунове»; восстание Степана Разина – в песнях о нем; великие деяния Петра – в «Медном Всаднике», «Полтаве», «Арапе Петра Великого»; восстание Пугачева – в «Капитанской дочке»; убийство Павла I, правление Александра I, война 1812 года, история декабризма – в целом ряде стихотворений, эпиграмм, в последней главе «Евгения Онегина».

Наконец, он заявляет о себе как профессиональный историк. Плодом его тщательных архивных изысканий, поездок, расспросов стариков, изучения мемуарной литературы явилась «История Пугачева».

Вслед за «Историей Пугачева» последовала работа над «Историей Петра» – грандиозная по замыслу и объему. Работу над этим произведением прервала роковая дуэль. Кроме того, в бумагах Пушкина остались наброски истории Украины, истории Камчатки. Пушкин намеревался написать также историю Французской революции, историю Павла I. Сохранились наброски, относящиеся к истории допетровской России.

В библиотеке Пушкина хранилось более четырехсот книг по истории, в том числе: Феофан Прокопович, Татищев, Щербатов, Карамзин, Тацит, Вольтер, Шатобриан, Тьерри, Гизо и др. В итоге этих исторических занятий у зрелого Пушкина сложился собственный взгляд на ход развития человеческой цивилизации вообще и, в особенности, на судьбу России.

«Песнь о Вещем Олеге»

1 марта 1822 г. Пушкин переписал набело только что законченную «Песнь о Вещем Олеге» – одно из первых исторических произведений поэта.

Еще в конце июля 1821 г. Пушкин в черновой тетради набросал следующий план: «Олег — в Византию — Игорь и Ольга — поход». Портреты Олега и Игоря изображены в верхней части того же листа и отчасти перекрывают начало ка­кого-то письма на французском языке.

Декабристская критика весьма сдержанно оценила «Песнь о вещем Олеге», осуждая в ней отход Пушкина от воспевания героики прошлого. Между тем свободолю­бивый пафос пушкинской баллады несомненен, хотя и заключается не в описании подвигов легендарного князя, а в прославлении «правдивого и свободного вещего языка» поэзии, не подвластного суду современников.

«Литературный подвиг»

Современность с ошеломляющей быстротой становилась историей. Такие грандиозные потрясения, как война 1812 года, как восстание декабристов в 1825 году, по масштабам своим, по значению для судеб народа были событиями эпохальными. История же – даже далекая – переживалась остро, как современность, как нечто происходящее сейчас, могущее сейчас снова повториться.

Характерно, что резкое обострение интереса Пушкина к трагедийным событиям истории страны происходит в самый канун декабрьского восстания: «Бориса Годунова» поэт заканчивает 7 ноября 1825 года. То есть историческая трагедия Пушкина не была уходом в прошлое, создание ее не было вызвано желанием отвлечься от злободневных тревог современной жизни. Произведение это, оставаясь историческим в подлинном смысле этого слова, было в то же время остро злободневным. Поэт словно провидит, предчувствует и предрекает конец царствования Александра I, описывая конец царствования Бориса Годунова. Он настолько уверен в этом, что решается на прямое пророчество, определяя срок своего возвращения из ссылки при новом правлении. 19 октября 1825 года, когда рукопись «Бориса Годунова» лежала перед ним почти в готовом виде, он пишет лицейским друзьям:

Запомните ж поэта предсказанье:

Промчится год, и с вами снова я,

Исполнится завет моих мечтаний;

Промчится год, и я явлюся к вам!

Предсказание исполнилось поразительно точно: осенью 1826 года Пушкин вернулся из ссылки.

Но обратимся к трагедии «Борис Годунов». В письме Вяземскому 13 июля 1825 года Пушкин, до того обычно критически отзывавшийся о своих произведениях, назвал «Бориса Годунова» «литературным подвигом», и это не было преувеличением. Трагедия начинается с диалога между боярами Шуйским и Воротынским: взойдет ли на царство Борис Годунов? Борис у Пушкина, как и Александр I, перед восшествием на трон лицедействует, ломает комедию, делает вид, что власть ему претит. А Шуйский, хорошо зная двуличие Годунова, уверен, что он жаждет трона, что именно поэтому совершил он убийство законного наследника престола царевича Дмитрия. Пимен же произносит мрачные слова:

Прогневали мы бога, согрешили:

Владыкою себе цареубийцу

Мы нарекли.

В этом тоже видна параллель с Александром – он вступил на престол, убив своего отца-царя. В исключенном Пушкиным из печатного издания отрывке Борис назван «лукавым» («Беда тебе, Борис лукавый»), так же Пушкин в одном из своих стихотворений именовал и Александра («властитель слабый и лукавый»).

Разумеется, когда поэт создавал «Бориса Годунова», перед взором его стоял не только цареубийца Александр I. Его замысел бесконечно шире нравоучительной аналогии двух царей. Пушкина занимает прежде всего вопрос о природе народного мятежа, о народном мнении – вопрос очень его интересующий, освещенный позднее еще и в «Капитанской дочке».

Народное мнение, а не цари и самозванцы творят суд истории – вот великая мысль Пушкина в «Борисе Годунове». Мысль, во многом противостоящая идее Карамзина (см. введение) и полемизирующая с ней. Народное мнение и есть «Клио страшный глас», прозвучавший смертным приговором над Годуновым. Проклятие тяготеет и над его сыном Феодором. И потому боярин Пушкин уверен в победе самозванца Димитрия. Когда Басманов, командующий войсками Феодора, говорит с усмешкой превосходства боярину Пушкину, у Димитрия войска «всего-то восемь тысяч», Пушкин отвечает, нимало не смущаясь:

Ошибся ты: и тех не наберешь –

Я сам скажу, что войско наше дрянь,

Что казаки лишь только села грабят,

Что поляки лишь хвастают да пьют,

А русские…да что и говорить…

Перед тобой не стану я лукавить;

Но знаешь ли, чем сильны мы Басманов?

Не войском, нет, не польскою помогой,

А мнением; да! мнением народным.

Борис восстановил против себя это мнение убийством царевича Дмитрия.

Напомню вновь: трагедия окончена за месяц до восстания на Сенатской площади. Срока восстания поэт, конечно, не знал, но то, что оно назревает, он не мог не чувствовать. Не мог не размышлять он о его удаче или неудаче, о том, будет ли оно поддержано мнением народным, будут ли царские генералы с восставшими?

И в трагедии Басманов, полководец Годунова, а затем Феодора, склоняется на доводы боярина Пушкина присягнуть пока не поздно, Самозванцу:

Он прав, он прав; везде измена зреет –

Что делать мне? Ужели буду ждать,

Чтоб и меня бунтовщики связали

И выдали Отрепьеву? Не лучше ль

Предупредить разрыв потока бурный

И самому…

Далекий предок поэта боярин Пушкин выведен в трагедии безоговорочно на стороне бунтовщиков, и Годунов бросает в его адрес: «Противен мне род Пушкиных мятежный». К этому роду с гордостью причисляет себя и сам поэт. Не случайно вводит поэт в трагедию своих собственных предков – тут особый расчет: дать возможность читателям услышать его голос без какого-либо нарушения исторической правды. Сердцем поэт на стороне мятежа, но спокойный, трезвый аналитический ум подсказывает, что мятеж – это кровь, насилие и гибель множества людей. И часто ли мятеж оканчивается успехом?

Как отвечает на этот вопрос Пушкин своим «Борисом Годуновым»? Самозванцу сопутствует удача – Басманов в конце концов присягнул ему, боярин Пушкин убедил московский люд приветствовать «нового царя». А в это время приверженцы Самозванца пробираются в царские палаты, где в ужасе прячутся «Борисовы щенки» – Ксения и Феодор – и их мать Мария. Слышатся женский плач, визг, предсмертные крики. Перед народом появляется один из убийц – Мосальский – и провозглашает:

«– Народ! Мария Годунова и сын ее Феодор отравили себя ядом. Мы видели их мертвые трупы.

Народ в ужасе молчит.

– Что же вы молчите? кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович!

Народ безмолвствует».

Так лаконично и многозначительно заканчивает Пушкин свою трагедию. «Народ безмолвствует» – вот приговор Димитрию Самозванцу и всему его отчаянному предприятию.

«Бунтарь» и реформатор

Две исторические фигуры привлекали особенное внимание Пушкина: Пугачев и Петр I. Первый – вождь крестьянского восстания, потрясшего Россию; второй – крутой реформатор, не считавшийся с жертвами на своем пути и положивший начало новому периоду русской истории. Пугачеву Пушкин посвятил повесть «Капитанская дочка» и исторический труд «История Пугачева», Петру же – две поэмы («Полтава» и «Медный всадник») и труд «Арап Петра Великого». Также поэт увлеченно работал над его жизнеописанием, но не успел закончить. Обе фигуры интересовали Пушкина и как художника и как историка, но его обращение к ним, точно так же как в пору создания «Бориса Годунова», не было уходом в прошлое. Пугачев и Петр воплощали для Пушкина историю, прошлое России, и, изучая их деятельность, он хотел найти ответы на острейшие вопросы современности и прояснить будущее.

«Злодей поневоле»

Фигура мятежного Пугачева давно привлекала внимание Пушкина, он стал интересоваться ею еще в михайловской ссылке. Тему эту Пушкин в конце концов решает в двух планах: и в качестве профессионального историка в «Истории Пугачева», и в качестве писателя в «Капитанской дочке».

«История Пугачева»

Сначала было создано произведение историческое – 1833-1834. Пушкин скрупулезно собирал факты и свидетельства для этого труда. Он объездил несколько губерний, где еще помнили Пугачева, где еще живы были люди, его знавшие, где гуляли из уст в уста предания о нем. Все это было записано поэтом-историком и передано потомству с самой строгой объективностью, пунктуальностью и деловитостью. В результате Пушкин создал первую в исторической науке документированную биографию вождя крестьянского восстания, в условиях жесткой цензуры сумел достоверно описать многие обстоятельства его жизни.

Сам Пушкин гордился высоким профессионально-научным уровнем «Истории Пугачева» – тем, что он впервые ввел в научный оборот «исторические сокровища», а именно: множество неизвестных документов, писем, свидетельств, мемуаров, тем, что все это было проанализировано с добросовестностью и осмотрительностью исследователя. «Я прочел все, что было напечатано о Пугачеве, – писал Пушкин, – и сверх того 18 толстых томов in volio разных рукописей, указов, донесений и проч. Я посетил места, где произошли главные события эпохи, мною описанной, поверяя мертвые документы словами еще живых, но уже престарелых очевидцев, и вновь поверяя их дряхлеющую память историческою критикою».

Пушкин словно намеренно отрешается о всяких эмоций, от всякого субъективного, пристрастного суждения о лицах и событиях. Он хочет говорить языком самой истории. Он приводит факты и свидетельства, освещающие события с разных сторон, порой противоречивые. Пусть читатель делает выводы сам, пусть размышляет над фактами.

Нередко можно встретить мнение, что «История Пугачева» проникнута сочувствие поэта к главарю повстанцев, что он хотел разоблачить бытовавшее о Пугачеве представление как о бесчеловечном злодее и разбойнике. По отношению к «Капитанской дочке» это, пожалуй, и справедливо, а вот к «Истории Пугачева» – нет.

Сетования на то, что Пушкин не изобразил Пугачева романтическим героем, раздавались сразу же после выхода книги. Поэт-историк по этому поводу писал И.И. Дмитриеву: «Что касается до тех мыслителей, которые негодуют на меня за то, что Пугачев представлен у меня Емелькою Пугачевым, а не Байроновым Ларою, то охотно отсылаю их к г. Полевому, который, вероятно, за сходную цену возьмется идеализировать это лицо по последнему фасону».

Отказываясь идеализировать историческое лицо, Пушкин приводит в своей книге такие вопиющие, страшные факты о жестокости Пугачева и его окружения, о зверствах, ими чинимых, что волосы встают дыбом. Поэт рассказывает об этом хладнокровно, как бы составляя своего рода хронологию событий и каталог злодеяний.

Прежде всего возник вопрос о причинах восстания Пугачева. Оно было вызвано притеснениями яицких казаков со стороны правительства. И об этом Пушкин говорит сразу же и без обиняков. Казаки, селившиеся между Волгой и Яиком, обладали издавна невиданной в других местах вольницей. Правительство косо смотрело на вольных казаков и стремилось наложить и на них свою тяжелую руку. Введены были большие налоги на рыбные промыслы, казаков обязали нести царскую службу, постепенно вводилось военно-чиновничье управление взамен народовластия.

Казаки неоднократно жаловались императрице, посылали гонцов в столицу, но безуспешно. Наконец в 1771 году вспыхнул первый открытый мятеж, жестоко подавленный правительственными войсками. Первая вспышка мятежа угасла, но причины, ее породившие, не устранились, а, напротив, умножились. «Тайные совещания, – заключает первую главу Пушкин, – происходили по степным уметам (постоялым дворам – прим. А.С. Пушкина) и отдаленным хуторам. Недоставало предводителя. Предводитель сыскался». Пушкин-историк, по существу, опроверг официальную версию о том, что мятеж был вызван происками «Емельки», «злодейством» возмутившего народ. Напротив, Пугачев «сыскался» для дела, которое уже объективно созрело в силу ряда причин. Не будь Пугачева, «сыскался» бы другой предводитель восстания. Мятеж вызвали несправедливые притеснения со стороны правительства. Оно, а не казаки виновны в нем. Вот главный вывод Пушкина!

Так началась «пугачевщина». Правительство Екатерины дрожало, ее военачальники не раз терпели сокрушительное поражение от «Емельки», силы которого умножались. Затем счастье начало изменять Пугачеву. Пушкин пишет о самом последнем периоде восстания Пугачева: «Никогда успехи его не были ужаснее, никогда мятеж не свирепствовал с такою силою. Возмущение переходило от одной деревни к другой, от провинции к провинции. Довольно было появления двух или трех злодеев, чтоб взбунтовались целые области». Но плохо вооруженные, разрозненные повстанцы не могли, конечно, долго противостоять регулярным правительственным войскам. Восстание было подавлено, Пугачев четвертован.

Что же все-таки хотел сказать Пушкин своей «Историей Пугачева»? Что толкнуло его к теме крестьянского восстания? В 30-е годы, когда в разных местах России вспыхивали крестьянские бунты, воспоминания о «пугачевщине» оживились. С трудом подавив мятежи, правительство превзошло восставших в жестокости изуверстве. Пушкин с головой ушел в историю пугачевского бунта, чтобы понять кровавые трагедии, развернувшиеся на его глазах.

«Капитанская дочка»

В историческом исследовании Пушкин показывает реального Пугачева — злодея и народного любимца. Поэтесса Марина Цветаева писала о двух Пугачевых, которые есть у Пушкина: «Пугачев в «Капитанской дочке» и Пугачев в «Истории Пугачева», казалось бы, одной рукой писаны. Но Пугачева из «Капитанской дочки» писал поэт, из «Истории...» – прозаик». Заметим, что Н.В. Гоголь считал «Капитанскую дочку» романом. Его поразила «чистота и безыскусственность» стиля, что в нем «в первый раз выступают именно русские характеры — бестолковщина времени и простое величие простых людей, все — не только самая правда, но еще как бы лучше ее». Поэтому, вероятно, Пушкин подошел к истории не как прозаик, но прежде всего как поэт. Это подметила русская поэтесса М. Цветаева в своей книге «Мой Пушкин» — «Пушкин-историк побит Пушкиным-поэтом». Вдохновение, процесс созидания, угроза смерти, наказания и суда истории сливаются воедино в энергию творчества.

Пушкин просит брата прислать биографию Пугачева и, одновременно, информацию о Разине, которого называет «единственным поэтическим лицом в русской истории». В сознании Пушкина переплетаются судьбы Разина и Пугачева — как поэзия и история. Сам образ Пугачева — героический. Кульминационный период в раскрытии этого образа — эпизод с калмыцкой сказкой: «… чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой кровью, а там что Бог даст!». Однако Пугачев более многозначен, его нельзя сводить к извлечению морали из сказки, заявлять, что в ней прославляется его смелая короткая жизнь. Сказка обнаруживает глубину духовного обновления Пугачева. Живые, сверкающие глаза его, так запомнившиеся Гриневу, предсказывали способность Пугачева к высоким чувствам и вдохновению. Пушкин поэтизирует способность и возможность человека быть сильнее враждебных обстоятельств. Смысл бытия — в свободе распоряжаться своей жизнью.

Так на поэтической почве оказалось возможным сближение пушкинских и пугачевских точек зрения. Чуткая к художественному слову Пушкина, М. Цветаева заметила это: «Есть упоение в бою у бездны мрачной на краю...» Возможно, именно описанное выше определило решение Пушкина придать своему историческому роману мемуарную форму. Скорее всего, именно поэтому ему нужен был «свидетель» событий, непосредственно в них участвовавший, знакомый с фактами жизни Пугачева, взаимоотношениями руководителей восстания. Интонация разговоров Гринева и Пугачева — доверительная, что очень важно в человеческих отношениях как в романе, так и в нашей жизни. Пушкин ставил перед собой нелегкую задачу — показать двойственность позиции Гринева: осуждая, не принимая восстания, он вынужден был свидетельствовать не только о кровавых расправах Пугачева, но и о его великодушии, гуманности, справедливости и щедрости. Очень тонко подметила Марина Цветаева, что Пугачев – «злодей поневоле», человек, который «несмотря на свинские обстоятельства», способен на сердечную простоту и великодушие.

И опять же права Марина Цветаева, что Пушкин в «Капитанской дочке» нередко себя самого ненароком подставляет на место Гринева. И, конечно же, есть «жутко автобиографический элемент» в диалоге Пугачева с Гриневым.

«Пугачев – Гриневу:

– А коли отпущу, так обещаешься ли ты по крайней мере против меня не служить?

– Как могу тебе в этом обещаться?

«Николай I – Пушкину:

– Где бы ты был 14-го декабря, если бы ты был в городе?

– На Сенатской площади, Ваше Величество!»

«Капитанская дочка» оказалась своеобразным «завещанием» Пушкина. Открывая читателю всю свою выстраданную правду о русском народе и русском бунте, писатель призывал задуматься над коренными вопросами развития России и судьбы русского народа. «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!» – предостерегающе восклицает поэт.

«Великий шкипер»

Пётр I был интересной, сложной личностью, что привлекательно для писателей и поэтов. Пушкин также не мог обойти стороной этого великого человека. И насколько Пётр I был великим реформатором, могущественным государственным деятелем, с размахом двинувшим Россию вперёд, настолько Пушкин был Петром Великим русской литературы. Тема Петра – “сквозная” тема в русской литературе вообще, в творчестве Пушкина в частности. Поэт видит в Петре не просто историческую личность, но и олицетворение преобразовательной мощи человечества, насаждающего культуру и цивилизацию посреди нелюдимых и бесприютных пространств.

Впервые Пушкин коснулся темы Петра в «Заметках по русской истории 18 века». Поэт видит в нём мудрого царя – реформатора, защитника просвещения. «Ничтожные наследники северного исполина, изумлённые блеском его величия, с суеверной точностью подражали ему во всём, что только не требовало нового вдохновения. … Пётр I не страшился народной свободы, неминуемого следствия просвещения, ибо доверял своему могуществу и презирал человечество, может быть, более чем Наполеон».

Работая над петровской темой, Пушкин использовал различные жанры. В 1826 году он пишет о Петре I в «Стансах». Это стихотворение по стилю напоминает оды 18 века, например: «Петра Великого» Ломоносова и «Вельможу» Державина. Идеалом их была просвещённая монархия, а идеальным героем – Пётр I.

«Арап Петра Великого»

Образ Петра – «вечного работника на троне» — Пушкин продолжал развивать и в «Арапе Петра Великого». Пётр I раскрыт в романе уже с разных сторон: Пётр в его отеческой заботливости об Ибрагиме, Пётр – вечный деятель с покоряющей простотой и непринуждённостью обхождения, Пётр с его негативным отношением к нарождавшейся на западный манер аристократии, пустой и мотовской. Наконец, в сюжетной линии Ржевских проступает деспотизм Петра: сосватав их дочь за своего любимца Ибрагима, он разрушает счастье Наташи и Валериана.

Европеизм Петра, его вражда к реакционной старине не мешают ему быть вполне русским человеком. Как изображает Пушкин, Пётр любил те русские нравы и обычаи, которые не казались ему проявлением патриархальной дикости. Беседуя с Ибрагимом, Пётр обнаруживает такое добродушие и весёлость, «что никто, – пишет Пушкин, – в ласковом и гостеприимном хозяине не мог бы подозревать героя полтавского, могучего и грозного преобразователя России».

Пётр берёт на себя роль свата своего крестника, любит национальные кушанья, не прочь «по русскому обыкновению отдохнуть». Он искренне заботится об Ибрагиме: «Послушай…, ты человек одинокий, без роду и племени, чужой для всех, кроме одного меня. Умри я сегодня, что завтра с тобою будет, бедный мой араб? Надобно тебе пристроится, пока есть ещё время; найти опору в новых связях, вступить в союз с новым боярством». Склонность Петра к широкому и большому веселью, добродушное лукавство, гостеприимство – всё это дополняет образ Петра, воплощающего в себе, по мысли Пушкина, черты национального характера. Пушкин даёт глубокое освещение демократичности Петра. Пётр судит о людях и выбирает себе помощников не по сословному признаку, а по умственным способностям, знаниям. Отнюдь не снижая выдающихся личных качеств Петра, Пушкин помогает читателю понять и почувствовать историческую закономерность петровских преобразований и их необходимость. Роман остался незаконченным, но, несмотря на это, современники Пушкина высоко оценили «Арапа Петра Великого». В.Г. Белинский писал: «Будь этот роман кончен так же хорошо, как начат, мы имели бы превосходный исторический русский роман»

«Полтава»

Художественный опыт «Арапа Петра Великого» как эпическое решение темы Петра I отразился и в поэме «Полтава». Поэма начинается как семейная драма, а разворачивается как народная трагедия. Кочубей, Мария, Мазепа связаны друг с другом личными отношениями, которые находят настоящую оценку лишь в отношении к истории. Пётр поставлен вне круга личных отношений, он «свыше вдохновленный». Мысль Пушкина о русской истории определила и название поэмы. Он назвал её не «Мазепа», не «Пётр Великий», а «Полтава», указывая на великий народный подвиг, совершённый в этой битве, которая была одним «из самых важных и счастливых происшествий царствования Петра Великого».

Пушкин сумел придать «Полтаве» черты глубокой народности в содержании и в стиле. Пётр Великий, неотделимый от своих дружин, похожий на героев торжественной оды и эпической поэмы, нарисован в традициях литературы 18 века. Основным средством выразительности является сравнение, оттенённое и как бы комментированное эпитетами:

…Лик его ужасен.

Движенья быстры. Он прекрасен,

Он весь, как божия гроза…

И он промчался пред полками,

Могущ и радостен как бой.

Возвеличивая подвиг и мужество Петра и его воинства, Пушкин отдаёт должное и сильным противникам русских – шведам. Однако поэт даёт почувствовать, что и сам Карл, и его армия не воодушевлены ничем высоким, тогда как Пётр и его дружины исполнены патриотизма, уверенности в победе. Пушкин восхищается благородством Петра на пиру:

При кликах войска своего,

В шатре своём он угощает

Своих вождей, вождей чужих,

И славных пленников ласкает,

И за учителей своих

Заздравный кубок подымает.

«Медный всадник»

Образ Петра в творчестве Пушкина находится в постоянном движении и развитии. В 1833 г. написана поэма «Медный всадник». В «Полтаве» Пушкин говорил о Петре Первом:

В гражданстве северной державы,

В её воинственной судьбе,

Лишь ты воздвиг, герой Полтавы,

Огромный памятник себе.

Теперь поэт увидел перед собой Медного Всадника – воплощённый в металле памятник Петру Великому, основателю «военной столицы». Пушкин в «Медном всаднике» поднимает проблему взаимоотношений государства и личности. Пётр у Пушкина – деятель, который угадывает потенциальные силы науки и направляет их на решение громадных задач в один из самых высоких и творческих моментов его жизни, когда рождался гениальный замысел создания города «на берегу пустынных волн» Невы.

В стилистике «Медного Всадника» отчётливо обозначены два разнородных начала: торжественная ода и смиренная элегия. Это разноречие стиля, стилистическое противоречие вполне отвечало свободному и сложному замыслу Пушкина. Он тяготеет к одической возвышенности там, где звучит тема Петра, и возвращается к элегической задушевности там, где касается темы Евгения.

Для Пушкина были одинаково достоверны и деяния Петра Великого, и страдания безвестного Евгения. Пушкину был близок мир Петра, была понятна и дорога мечта «ногою твёрдой стать при море». Он видел, как перед Петром, «мощным властелином судьбы», смирялась «побеждённая стихия». Но Пушкин сознавал, какая дорогая цена была заплачена за это торжество, какой ценой был куплен стройный вид Петербурга. Поэтому в его поэме есть истинная глубина, высокая человечность и суровая правда.

Пётр, воплощённый в Медного всадника, видится как «мощный властелин судьбы, а не игралище в её руках». Утверждая непреклонную волю, вселяя ужас, Медный всадник своим величием опровергает мысли о своём бессилии человека перед лицом рока.

Восторженное настроение поэта омрачается думой о «противоречиях существенности» и скорбном уделе «малых сил»; возникает новый образ Петра:

И, обращён к нему спиною

В неколебимой тишине,

Над возмущённою Невою

Стоит с простёртою рукою

Кумир на бронзовом коне.

Пушкин показывает не только величие Петра, но и его недостатки. В грозных событиях наводнения не хватает заботы о маленьком человеке. Пётр велик в государственных замыслах и жесток и жалок в отношении к личности. Евгений жалок в своей бедности и велик в своей любви к Параше, принижен своим жизненным положением и возвышен своими мечтами о независимости и чести, жалок в своём безумии и высок в своей способности протестовать.

В. Г. Белинский говорил, что «Медный всадник» вместе с «Полтавой» образуют «самую великую «Петриаду», какую только в состоянии создать гений великого национального поэта».

«История Петра»

Мысли Петра – историка определяли создание исторической прозы, становление которой мы видим в незавершённой поэтом «Истории Петра», написанной в последние годы его жизни.

Действие переносится из Москвы в Голландию, где Пётр с топором в руках работает на верфях и в Англию. Азовские берега и берега Балтики, города Польши и поля Украины, степи Буджака, Париж и границы Персии – таково огромное пространство действия, представленное нам в повествованиях Пушкина. С первых страниц «История Петра» перед нами в живом изображении является юный Пётр.

Пушкин показывает его после усмирения одного из стрелецких бунтов, противопоставляя Петра царствовавшему с ним вместе брату Иоанну: «В то время как стрельцы стояли по обеим сторонам дороги, падая ниц перед государями, — Иоанн оказывал тупое равнодушие, но Пётр быстро смотрел на все стороны, оказывая живое любопытство. Изображая Петра, едва не ставшего жертвой нового заговора, когда он во время суда над заговорщиками «занемог горячкою», Пушкин говорит: «Многочисленные друзья и родственники преступников хотели воспользоваться положением государя для испрошения им помилования,…но Пётр был непреклонен: слабым, умирающим голосом отказал он просьбе и сказал: «Надеюсь более угодить Богу правосудием, нежели потворством».

Пушкин подчёркивает противоречие между целями, осуществляемыми Петром, и средствами, которые он применял для их достижения. «Когда народ встречался с царём, — читаем мы в «Истории Петра» – то по древнему обычаю падал перед ним на колена. Пётр Великий в Петербурге запретил коленопреклонение, так как улицы были грязные и болотистые, а народ, его не слушался, то Пётр Великий запретил уже под жестоким наказанием».

Пушкин рисует черты великодушия Петра и в то же время пишет (в связи с делом первой, постриженной в монахини жены Петра, которая была высечена кнутом): «Пётр хвастал своей жестокостью».

Пушкин намечает изображение Петра в действии, в противоречиях, в борьбе с врагами и препятствиями. Против Петра вели борьбу за власть бояре и правительница Софья. Эта борьба закончилась избранием на царство Петра.

Царь уделял большое внимание просвещению. Он отправил боярских и дворянских детей за границу для изучения инженерству, корабельному искусству, архитектуре и другим наукам. Пётр сам намерен был учиться в чужих краях всему, чего недоставало ещё государству, погружённому в глубокое невежество. Возвращающихся из чужих краёв молодых людей он сам экзаменовал. Пётр был не только реформатором внутреннего преобразования государства, но, как показано в «Истории Петра», и талантливым дипломатом в решении внешних политических вопросов.

К сожалению, выполнить задачу, которую Пушкин поставил в освящении эпохи Петра, закончить не удалось. Надежды Пушкина не сбылись. Смерть оборвала его работу, и великий труд остался незавершённым. Итак, в работе А. С. Пушкина над темой Петра очевидна эволюция эпического содержания петровской эпохи, а также политических взглядов поэта. Эту эволюцию отражает движение от стихотворения одического характера через поэмы с усложняющейся жанровой природой к эпическим жанрам с возможностями изображения действительности в единстве её противоречивых сторон. Когда уходит из жизни незаурядный, великий человек, в его бывшем окружении многого не достаёт, исчезает тот центр, вокруг которого всё собиралось, всё двигалось. Конечно, жизнь продолжалась, и вслед за Петром на престол выходили правители, которых Пушкин метко назвал «ничтожными наследниками северного исполина». Пушкин в своих произведениях ставил в пример Николаю I Петра, но уже в дневнике 1834 года он пишет: «В нём немножко от Петра Великого и много от прапорщика».

За два с половиной месяца до кончины Пушкин сочиняет так и не отправленное письмо к П.Я. Чаадаеву, где уверяет, что «ни за что на свете не хотел бы переменить отечество и иметь другую историю». Это его письмо было вызвано знаменитым как бы «открытым» философическим письмом Петра Яковлевича, в котором тот, по определению Герцена «сказал России, что прошлое ее бесполезно, настоящее тщетно, а будущего у нее нет». Пушкин аргументированно и конкретно защищает перед Чаадаевым прошлое отечества. Этими чистосердечными словами он как бы подводит итог своему творчеству, посвященному истории страны. Пушкин, как умный человек, конечно, не мог не видеть множества черных страниц в истории России, но сердцем он все равно чувствовал, что его Родина – лучшая страна с лучшей историей.

Список использованной литературы:

1. В.Г. Белинский «Статьи о Пушкине» М. «Просвещение», 1983

2. Г.Н. Волков «Мир Пушкина» М. «Молодая Гвардия», 1989

3. Ю.М. Лотман «В школе поэтического слова» М. «Просвещение», 1988

4. Б.С. Мейлах «Жизнь Александра Пушкина» Л. «Художественная литература», 1974

5. Б.С. Мейлах «Творчество А.С. Пушкина» М. «Просвещение», 1984

6. М.И. Цветаева «Мой Пушкин» Алма-Ата «Рауан», 1990

www.ronl.ru

Историческая тема в творчестве А.С. Пушкина

Экзаменационный реферат

на тему:

«Историческая тема в творчестве Александра Сергеевича Пушкина»

Выполнила: ученица 9 класса «Б»

                               общеобразовательной школы № 1921

                               Глазунова Вероника

Учитель-рецензент: Плахтиенко Наталья Анатольевна

Москва-2002

План

I.                   «История народа принадлежит поэту» (вступление)………………..3

II.                «Песнь о Вещем Олеге»…………………………………………….…3

III.             «Литературный подвиг» («Борис Годунов»)…………………………4

IV.            «Бунтарь» и реформатор……………………………………………….6

1)    «Злодей поневоле»…………………………………………………..6

а) «История Пугачева»………………………………………………6

б) «Капитанская дочка»……………………………………………..8

2)    «Великий шкипер»…………………………………………………..9

а) «Арап Петра Великого»…………………………………………..9

б) «Полтава»………………………………………………………...10

в) «Медный Всадник»……………………………………………...10

г) «История Петра»………………………………………………...11

V.               Заключение…………………………………………………………….12

 « История народа принадлежит поэту…» (введение)

Николай Михайлович Карамзин в своей «Истории государства Российского» провозгласил: «История народа принадлежит государю». И это была не просто фраза, это была историко-политическая, историко-философская концепция. Будущий декабрист Никита Муравьев возражал: «История народа принадлежит народу». И за этим тоже крылась поэзия – демократическая, антимонархическая.

Пушкин в одном из писем выдвигает свое кредо: «История народа принадлежит поэту». И это тоже не просто красивая фраза. Но она отнюдь не означает право поэта на простую субъективную поэтизацию истории путем вымысла. Всем своим творчеством Пушкин как раз отвергает эту бытующую среди поэтов практику. Он говорит о большем: об осмыслении и исследовании истории литературно-художественными средствами, об открытии с помощью этих средств глубинных токов истории, тех тайных пружин, которые иногда порой все-таки бывают скрыты от глаз рассудительных историков.

Пушкин первый и, в сущности, единственный у нас феномен: поэт-историк. Это и заставило меня выбрать именно эту тему для реферата, так как я всегда интересовалась представлением об истории известных людей. Историзм поэтического мышления Пушкина – не самоцельное обращение в прошлое. Этот историзм всегда современен и социально заострен, он для Пушкина – всегда средство разобраться в настоящем.

Начиная с юношеского «Воспоминания в Царском Селе» (1814) голос Клио – одной из девяти муз, покровительницы истории, – постоянно звучит в творчестве Пушкина. К нему, к этому «страшному гласу», он прислушивается всю свою жизнь, стремясь постигнуть ход истории, причины возвышения и падения, славы и позора великих полководцев и мятежников, законы, управляющие судьбами народов и царей.

Поражаешься, как много у него произведений исторического звучания. Вся русская история проходит перед читателями Пушкина: Русь древнейшая, старинная открывается нам в «Песне о вещем Олеге», в «Вадиме», в сказках; Русь крепостная – в «Русалке», в «Борисе Годунове»; восстание Степана Разина – в песнях о нем; великие деяния Петра – в «Медном Всаднике», «Полтаве», «Арапе Петра Великого»; восстание Пугачева – в «Капитанской дочке»; убийство Павла I, правление Александра I, война 1812 года, история декабризма – в целом ряде стихотворений, эпиграмм, в последней главе «Евгения Онегина».

Наконец, он заявляет о себе как профессиональный историк. Плодом его тщательных архивных изысканий, поездок, расспросов стариков, изучения мемуарной литературы явилась «История Пугачева».

Вслед за «Историей Пугачева» последовала работа над «Историей Петра» –   грандиозная по замыслу и объему. Работу над этим произведением прервала роковая дуэль. Кроме того, в бумагах Пушкина остались наброски истории Украины, истории Камчатки. Пушкин намеревался написать также историю Французской революции, историю Павла I. Сохранились наброски, относящиеся к истории допетровской России.

В библиотеке Пушкина хранилось более четырехсот книг по истории, в том числе: Феофан Прокопович, Татищев, Щербатов, Карамзин, Тацит, Вольтер, Шатобриан, Тьерри, Гизо и др. В итоге этих исторических занятий у зрелого Пушкина сложился собственный взгляд на ход развития человеческой цивилизации вообще и, в особенности, на судьбу России.

«Песнь о Вещем Олеге»

1 марта 1822 г. Пушкин переписал набело только что законченную «Песнь о Вещем Олеге» – одно из первых исторических произведений поэта. 

            Еще в конце июля 1821 г. Пушкин в черновой тетради  набросал следующий план: «Олег — в Византию — Игорь и Ольга — поход».  Портреты Олега и Игоря изображены в верхней части того же листа и отчасти перекрывают начало ка­кого-то письма на французском языке.

Декабристская критика весьма сдержанно оценила «Песнь о вещем Олеге», осуждая в ней отход Пушкина от воспевания героики прошлого. Между тем свободолю­бивый пафос пушкинской баллады несомненен, хотя и заключается не в описании подвигов легендарного князя, а в прославлении «правдивого и свободного вещего языка» поэзии, не подвластного суду современников.                                        

«Литературный подвиг»

Современность с ошеломляющей быстротой становилась историей. Такие грандиозные потрясения, как война 1812 года, как восстание декабристов в 1825 году, по масштабам своим, по значению для судеб народа были событиями эпохальными. История же – даже далекая – переживалась остро, как современность, как нечто происходящее сейчас, могущее сейчас снова повториться.

Характерно, что резкое обострение интереса Пушкина к трагедийным событиям истории страны происходит в самый канун декабрьского восстания: «Бориса Годунова» поэт заканчивает 7 ноября 1825 года. То есть историческая трагедия Пушкина не была уходом в прошлое, создание ее не было вызвано желанием отвлечься от злободневных тревог современной жизни. Произведение это, оставаясь историческим в подлинном смысле этого слова, было в то же время остро злободневным. Поэт словно провидит, предчувствует и предрекает конец царствования Александра I, описывая конец царствования Бориса Годунова. Он настолько уверен в этом, что решается на прямое пророчество, определяя срок своего возвращения из ссылки при новом правлении. 19 октября 1825 года, когда рукопись «Бориса Годунова» лежала перед ним почти в готовом виде, он пишет лицейским друзьям:

Запомните ж поэта предсказанье:

Промчится год, и с вами снова я,

Исполнится завет моих мечтаний;

Промчится год, и я явлюся к вам!

Предсказание исполнилось поразительно точно: осенью 1826 года Пушкин вернулся из ссылки.

Но обратимся к трагедии «Борис Годунов». В письме Вяземскому 13 июля 1825 года Пушкин, до того обычно критически отзывавшийся о своих произведениях, назвал «Бориса Годунова» «литературным подвигом», и это не было преувеличением. Трагедия начинается с диалога между боярами Шуйским и Воротынским: взойдет ли на царство Борис Годунов? Борис у Пушкина, как и Александр I, перед восшествием на трон лицедействует, ломает комедию, делает вид, что власть ему претит. А Шуйский, хорошо зная двуличие Годунова, уверен, что он жаждет трона, что именно поэтому совершил он убийство законного наследника престола царевича Дмитрия. Пимен же произносит мрачные слова:

Прогневали мы бога, согрешили:

Владыкою себе цареубийцу

Мы нарекли.

В этом тоже видна параллель с Александром – он вступил на престол, убив своего отца-царя. В исключенном Пушкиным из печатного издания отрывке Борис назван «лукавым» («Беда тебе, Борис лукавый»), так же Пушкин в одном из своих стихотворений именовал и Александра («властитель слабый и лукавый»).

Разумеется,  когда поэт создавал «Бориса Годунова», перед взором его стоял не только цареубийца Александр I. Его замысел бесконечно шире нравоучительной аналогии двух царей. Пушкина занимает прежде всего вопрос о природе народного мятежа, о народном мнении – вопрос очень его интересующий, освещенный позднее еще и в «Капитанской дочке».

Народное мнение, а не цари и самозванцы творят суд истории – вот великая мысль Пушкина в «Борисе Годунове». Мысль, во многом противостоящая идее Карамзина (см. введение) и полемизирующая с ней. Народное мнение и есть «Клио страшный глас», прозвучавший смертным приговором над Годуновым. Проклятие тяготеет и над его сыном Феодором. И потому боярин Пушкин уверен в победе самозванца Димитрия. Когда Басманов, командующий войсками Феодора, говорит с усмешкой превосходства боярину Пушкину, у Димитрия войска «всего-то восемь тысяч», Пушкин отвечает, нимало не смущаясь:

Ошибся ты: и тех не наберешь –

Я сам скажу, что войско наше дрянь,

Что казаки лишь только села грабят,

Что поляки лишь хвастают да пьют,

А русские…да что и говорить…

Перед тобой не стану я лукавить;

Но знаешь ли, чем сильны мы Басманов?

Не войском, нет, не польскою помогой,

А мнением; да! мнением народным.

Борис восстановил против себя это мнение убийством царевича Дмитрия.

            Напомню вновь: трагедия окончена за месяц до восстания на Сенатской площади. Срока восстания поэт, конечно, не знал, но то, что оно назревает, он не мог не чувствовать. Не мог не размышлять он о его удаче или неудаче, о том, будет ли оно поддержано мнением народным, будут ли царские генералы с восставшими?

И в трагедии Басманов, полководец Годунова, а затем Феодора, склоняется на доводы боярина Пушкина присягнуть пока не поздно, Самозванцу:

Он прав, он прав; везде измена зреет –

Что делать мне? Ужели буду ждать,

Чтоб и меня бунтовщики связали

И выдали Отрепьеву? Не лучше ль

Предупредить разрыв потока бурный

И самому…

Далекий предок поэта боярин Пушкин выведен в трагедии безоговорочно на стороне бунтовщиков, и Годунов бросает в его адрес: «Противен мне род Пушкиных мятежный». К этому роду с гордостью причисляет себя и сам поэт. Не случайно вводит поэт в трагедию своих собственных предков – тут особый расчет: дать возможность читателям услышать его голос без какого-либо нарушения исторической правды. Сердцем поэт на стороне мятежа, но спокойный, трезвый аналитический ум подсказывает, что мятеж – это кровь, насилие и гибель множества людей. И часто ли мятеж оканчивается успехом?

Как отвечает на этот вопрос Пушкин своим «Борисом Годуновым»? Самозванцу сопутствует удача – Басманов в конце концов присягнул ему, боярин Пушкин убедил московский люд приветствовать «нового царя». А в это время приверженцы Самозванца пробираются в царские палаты, где в ужасе прячутся «Борисовы щенки» – Ксения и Феодор – и их мать Мария. Слышатся женский плач, визг, предсмертные крики. Перед народом появляется один из убийц – Мосальский – и провозглашает:

«– Народ! Мария Годунова и сын ее Феодор отравили себя ядом. Мы видели их мертвые трупы.

Народ в ужасе молчит.

 – Что же вы молчите? кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович!

Народ безмолвствует».

Так лаконично и многозначительно заканчивает Пушкин свою трагедию. «Народ безмолвствует» – вот приговор Димитрию Самозванцу и всему его отчаянному предприятию.

 «Бунтарь» и реформатор

Две исторические фигуры привлекали особенное внимание Пушкина: Пугачев и Петр I. Первый – вождь крестьянского восстания, потрясшего Россию; второй – крутой реформатор, не считавшийся с жертвами на своем пути и положивший начало новому периоду русской истории. Пугачеву Пушкин посвятил повесть «Капитанская дочка» и исторический труд «История Пугачева», Петру же – две поэмы («Полтава» и «Медный всадник») и труд «Арап Петра Великого». Также поэт увлеченно работал над его жизнеописанием, но не успел закончить. Обе фигуры интересовали Пушкина и как художника и как историка, но его обращение к ним, точно так же как в пору создания «Бориса Годунова», не было уходом в прошлое. Пугачев и Петр воплощали для Пушкина историю, прошлое России, и, изучая их деятельность, он хотел найти ответы на острейшие вопросы современности и прояснить будущее.

«Злодей поневоле»

Фигура мятежного Пугачева давно привлекала внимание Пушкина, он стал интересоваться ею еще в михайловской ссылке. Тему эту Пушкин в конце концов решает в двух планах: и в качестве профессионального историка в «Истории Пугачева», и в качестве писателя в «Капитанской дочке».

«История Пугачева»

Сначала было создано произведение историческое – 1833-1834. Пушкин скрупулезно собирал факты и свидетельства для этого труда. Он объездил несколько губерний, где еще помнили Пугачева, где еще живы были люди, его знавшие, где гуляли из уст в уста предания о нем. Все это было записано поэтом-историком и передано потомству с самой строгой объективностью, пунктуальностью и деловитостью. В результате Пушкин создал первую в исторической науке документированную биографию вождя крестьянского восстания, в условиях жесткой цензуры сумел достоверно описать многие обстоятельства его жизни.

Сам Пушкин гордился высоким профессионально-научным уровнем «Истории Пугачева» – тем, что он впервые ввел в научный оборот «исторические сокровища», а именно: множество неизвестных документов, писем, свидетельств, мемуаров, тем, что все это было проанализировано с добросовестностью и осмотрительностью исследователя. «Я прочел все, что было напечатано о Пугачеве, – писал Пушкин, – и сверх того 18 толстых томов in volio разных рукописей, указов, донесений и проч. Я посетил места, где произошли главные события эпохи, мною описанной, поверяя мертвые документы словами еще живых, но уже престарелых очевидцев, и вновь поверяя их дряхлеющую память историческою критикою».

Пушкин словно намеренно отрешается о всяких эмоций, от всякого субъективного, пристрастного суждения о лицах и событиях. Он хочет говорить языком самой истории. Он приводит факты и свидетельства, освещающие события с разных сторон, порой противоречивые. Пусть читатель делает выводы сам, пусть размышляет над фактами.

Нередко можно встретить мнение, что «История Пугачева» проникнута сочувствие поэта к главарю повстанцев, что он хотел разоблачить бытовавшее о Пугачеве представление как о бесчеловечном злодее и разбойнике. По отношению к «Капитанской дочке» это, пожалуй, и справедливо, а вот к «Истории Пугачева» – нет.

Сетования на то, что Пушкин не изобразил Пугачева романтическим героем, раздавались сразу же после выхода книги. Поэт-историк по этому поводу писал И.И. Дмитриеву: «Что касается до тех мыслителей, которые негодуют на меня за то, что Пугачев представлен у меня Емелькою Пугачевым, а не Байроновым Ларою, то охотно отсылаю их к г. Полевому, который, вероятно, за сходную цену возьмется идеализировать это лицо по последнему фасону».

Отказываясь идеализировать историческое лицо, Пушкин приводит в своей книге такие вопиющие, страшные факты о жестокости Пугачева и его окружения, о зверствах, ими чинимых, что волосы встают дыбом. Поэт рассказывает об этом хладнокровно, как бы составляя своего рода хронологию событий и каталог злодеяний.

Прежде всего возник вопрос о причинах восстания Пугачева. Оно было вызвано притеснениями яицких казаков со стороны правительства. И об этом Пушкин говорит сразу же и без обиняков. Казаки, селившиеся между Волгой и Яиком, обладали издавна невиданной в других местах вольницей. Правительство косо смотрело на вольных казаков и стремилось наложить и на них свою тяжелую руку. Введены были большие налоги на рыбные промыслы, казаков обязали нести царскую службу, постепенно вводилось военно-чиновничье управление взамен народовластия.

Казаки неоднократно жаловались императрице, посылали гонцов в столицу, но безуспешно. Наконец в 1771 году вспыхнул первый открытый мятеж, жестоко подавленный правительственными войсками. Первая вспышка мятежа угасла, но причины, ее породившие, не устранились, а, напротив, умножились. «Тайные совещания, – заключает первую главу Пушкин, – происходили по степным уметам (постоялым дворам – прим. А.С. Пушкина) и отдаленным хуторам. Недоставало предводителя. Предводитель сыскался». Пушкин-историк, по существу, опроверг официальную версию о том, что мятеж был вызван происками «Емельки», «злодейством» возмутившего народ. Напротив, Пугачев «сыскался» для дела, которое уже объективно созрело в силу ряда причин. Не будь Пугачева, «сыскался» бы другой предводитель восстания. Мятеж вызвали несправедливые притеснения со стороны правительства. Оно, а не казаки виновны в нем. Вот главный вывод Пушкина!

Так началась «пугачевщина». Правительство Екатерины дрожало, ее военачальники не раз терпели сокрушительное поражение от «Емельки», силы которого умножались. Затем счастье начало изменять Пугачеву. Пушкин пишет о самом последнем периоде восстания Пугачева: «Никогда успехи его не были ужаснее, никогда мятеж не свирепствовал с такою силою. Возмущение переходило от одной деревни к другой, от провинции к провинции. Довольно было появления двух или трех злодеев, чтоб взбунтовались целые области». Но плохо вооруженные, разрозненные повстанцы не могли, конечно, долго противостоять регулярным правительственным войскам. Восстание было подавлено, Пугачев четвертован.

Что же все-таки хотел сказать Пушкин своей «Историей Пугачева»? Что толкнуло его к теме крестьянского восстания? В 30-е годы, когда в разных местах России вспыхивали крестьянские бунты, воспоминания о «пугачевщине» оживились. С трудом подавив мятежи, правительство превзошло восставших в жестокости  изуверстве. Пушкин с головой ушел в историю пугачевского бунта, чтобы понять кровавые трагедии, развернувшиеся на его глазах.

«Капитанская дочка»

В историческом исследовании Пушкин показывает реального Пугачева - злодея и народного любимца. Поэтесса Марина Цветаева писала о двух Пугачевых, которые есть у Пушкина: "Пугачев в «Капитанской дочке» и Пугачев в «Истории Пугачева», казалось бы, одной рукой писаны. Но Пугачева из «Капитанской дочки» писал поэт, из «Истории...» –  прозаик». Заметим, что Н.В. Гоголь считал «Капитанскую дочку» романом. Его поразила «чистота и безыскусственность» стиля, что в нем «в первый раз выступают именно русские характеры - бестолковщина времени и простое величие простых людей, все - не только самая правда, но еще как бы лучше ее».  Поэтому, вероятно, Пушкин подошел к истории не как прозаик, но прежде всего как поэт. Это подметила русская поэтесса М. Цветаева в своей книге «Мой Пушкин» - «Пушкин-историк побит Пушкиным-поэтом». Вдохновение, процесс созидания, угроза смерти, наказания и суда истории сливаются воедино в энергию творчества.

            Пушкин просит брата прислать биографию Пугачева и, одновременно, информацию о Разине, которого называет «единственным поэтическим лицом в русской истории». В сознании Пушкина переплетаются судьбы Разина и Пугачева - как поэзия и история. Сам образ Пугачева - героический. Кульминационный период в раскрытии этого образа - эпизод с калмыцкой сказкой: «...чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой кровью, а там что Бог даст!». Однако Пугачев более многозначен, его нельзя сводить к извлечению морали из сказки, заявлять, что в ней прославляется его смелая короткая жизнь. Сказка обнаруживает глубину духовного обновления Пугачева. Живые, сверкающие глаза его, так запомнившиеся Гриневу, предсказывали способность Пугачева к высоким чувствам и вдохновению. Пушкин поэтизирует способность и возможность человека быть сильнее враждебных обстоятельств. Смысл бытия - в свободе распоряжаться своей жизнью.

Так на поэтической почве оказалось возможным сближение пушкинских и пугачевских точек зрения. Чуткая к художественному слову Пушкина, М. Цветаева заметила это: «Есть упоение в бою у бездны мрачной на краю...»  Возможно, именно описанное выше определило решение Пушкина придать своему историческому роману мемуарную форму. Скорее всего, именно поэтому ему нужен был «свидетель» событий, непосредственно в них участвовавший, знакомый с фактами жизни Пугачева, взаимоотношениями руководителей восстания. Интонация разговоров Гринева и Пугачева - доверительная, что очень важно в человеческих отношениях как в романе, так и в нашей жизни. Пушкин ставил перед собой нелегкую задачу - показать двойственность позиции Гринева: осуждая, не принимая восстания, он вынужден был свидетельствовать не только о кровавых расправах Пугачева, но и о его великодушии, гуманности, справедливости и щедрости. Очень тонко подметила Марина Цветаева, что Пугачев – «злодей поневоле», человек, который «несмотря на свинские обстоятельства», способен на сердечную простоту и великодушие.

И опять же права Марина Цветаева, что Пушкин в «Капитанской дочке» нередко себя самого ненароком подставляет на место Гринева. И, конечно же, есть «жутко автобиографический элемент» в диалоге Пугачева с Гриневым.

«Пугачев – Гриневу:

 – А коли отпущу, так обещаешься ли ты по крайней мере против меня не служить?

 – Как могу тебе в этом обещаться?

«Николай I – Пушкину:

–        Где бы ты был 14-го декабря, если бы ты был в городе?

–        На Сенатской площади, Ваше Величество!»

            «Капитанская дочка» оказалась своеобразным «завещанием» Пушкина. Открывая читателю всю свою выстраданную правду о русском народе и русском бунте, писатель призывал задуматься над коренными вопросами развития России и судьбы русского народа. «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!» –  предостерегающе восклицает поэт.

«Великий шкипер»

Пётр I был интересной, сложной личностью, что привлекательно для писателей и поэтов. Пушкин также не мог обойти стороной этого великого человека. И насколько Пётр I был великим реформатором, могущественным государственным деятелем, с размахом двинувшим Россию вперёд, настолько Пушкин был Петром Великим русской литературы. Тема Петра – “сквозная” тема в русской литературе вообще, в творчестве Пушкина в частности. Поэт видит в Петре не просто историческую личность, но и олицетворение преобразовательной мощи человечества, насаждающего культуру и цивилизацию посреди нелюдимых и бесприютных пространств.

Впервые Пушкин коснулся темы Петра в «Заметках по русской истории 18 века». Поэт видит в нём мудрого царя – реформатора, защитника просвещения. «Ничтожные наследники северного исполина, изумлённые блеском его величия, с суеверной точностью подражали ему во всём, что только не требовало нового вдохновения. … Пётр I не страшился народной свободы, неминуемого следствия просвещения, ибо доверял своему могуществу и презирал человечество, может быть, более чем Наполеон».

Работая над петровской темой, Пушкин использовал различные жанры. В 1826 году он пишет о Петре I в «Стансах». Это стихотворение по стилю напоминает оды 18 века, например: «Петра Великого» Ломоносова и «Вельможу» Державина. Идеалом их была просвещённая монархия, а идеальным героем – Пётр I.

«Арап Петра Великого»

Образ Петра – «вечного работника на троне» - Пушкин продолжал развивать и в «Арапе Петра Великого». Пётр I раскрыт в романе уже с разных сторон: Пётр в его отеческой заботливости об Ибрагиме, Пётр – вечный деятель с покоряющей простотой и непринуждённостью обхождения, Пётр с его негативным отношением к нарождавшейся на западный манер аристократии, пустой и мотовской. Наконец, в сюжетной линии Ржевских проступает деспотизм Петра: сосватав их дочь за своего любимца Ибрагима, он разрушает счастье Наташи и Валериана.

Европеизм Петра, его вражда к реакционной старине не мешают ему быть вполне русским человеком. Как изображает Пушкин, Пётр любил те русские нравы и обычаи, которые не казались ему проявлением патриархальной дикости. Беседуя с Ибрагимом, Пётр обнаруживает такое добродушие и весёлость, «что никто, – пишет Пушкин, – в ласковом и гостеприимном хозяине не мог бы подозревать героя полтавского, могучего и грозного преобразователя России».

Пётр берёт на себя роль свата своего крестника, любит национальные кушанья, не прочь «по русскому обыкновению отдохнуть». Он искренне заботится об Ибрагиме: «Послушай…, ты человек одинокий, без роду и племени, чужой для всех, кроме одного меня. Умри я сегодня, что завтра с тобою будет, бедный мой араб? Надобно тебе пристроится, пока есть ещё время; найти опору в новых связях, вступить в союз с новым боярством». Склонность Петра к широкому и большому веселью, добродушное лукавство, гостеприимство – всё это дополняет образ Петра, воплощающего в себе, по мысли Пушкина, черты национального характера. Пушкин даёт глубокое освещение демократичности Петра. Пётр судит о людях и выбирает себе помощников не по сословному признаку, а по умственным способностям, знаниям. Отнюдь не снижая выдающихся личных качеств Петра, Пушкин помогает читателю понять и почувствовать историческую закономерность петровских преобразований и их необходимость. Роман остался незаконченным, но, несмотря на это, современники Пушкина высоко оценили «Арапа Петра Великого». В.Г. Белинский писал: «Будь этот роман кончен так же хорошо, как начат, мы имели бы превосходный исторический русский роман»

«Полтава»

Художественный опыт «Арапа Петра Великого» как эпическое решение темы Петра I отразился и в поэме «Полтава». Поэма начинается как семейная драма, а разворачивается как народная трагедия. Кочубей, Мария, Мазепа  связаны друг с другом личными отношениями, которые находят настоящую оценку лишь в отношении к истории. Пётр поставлен вне круга личных отношений, он «свыше вдохновленный». Мысль Пушкина о русской истории определила и название поэмы. Он назвал её не «Мазепа», не «Пётр Великий», а «Полтава», указывая на великий народный подвиг, совершённый в этой битве, которая была одним «из самых важных и счастливых происшествий царствования Петра Великого».

Пушкин сумел придать «Полтаве» черты глубокой народности в содержании и в стиле. Пётр Великий, неотделимый от своих дружин, похожий на героев торжественной оды и эпической поэмы, нарисован в традициях литературы 18 века. Основным средством выразительности является сравнение, оттенённое и как бы комментированное эпитетами:

…Лик его ужасен.

Движенья быстры. Он прекрасен,

Он весь, как божия гроза…

И он промчался пред полками,

Могущ и радостен как бой.

Возвеличивая подвиг и мужество Петра и его воинства, Пушкин отдаёт должное и сильным противникам русских – шведам. Однако поэт даёт почувствовать, что и сам Карл, и его армия не воодушевлены ничем высоким, тогда как Пётр и его дружины исполнены патриотизма, уверенности в победе. Пушкин восхищается благородством Петра на пиру:

При кликах войска своего,

В шатре своём он угощает

Своих вождей, вождей чужих,

И славных пленников ласкает,

И за учителей своих

 Заздравный кубок подымает.

«Медный всадник»

Образ Петра в творчестве Пушкина находится в постоянном движении и развитии. В 1833 г. написана поэма «Медный всадник». В «Полтаве» Пушкин говорил о Петре Первом:

В гражданстве северной державы,

В её воинственной судьбе,

Лишь ты воздвиг, герой Полтавы,

Огромный памятник себе.

Теперь поэт увидел перед собой Медного Всадника – воплощённый в металле памятник Петру Великому, основателю «военной столицы». Пушкин в «Медном всаднике» поднимает проблему взаимоотношений государства и личности. Пётр у Пушкина – деятель, который угадывает потенциальные силы науки и направляет их на решение громадных задач в один из самых высоких и творческих моментов его жизни, когда рождался гениальный замысел создания города «на берегу пустынных волн» Невы.

В стилистике «Медного Всадника» отчётливо обозначены два разнородных начала: торжественная ода и смиренная элегия. Это разноречие стиля, стилистическое противоречие вполне отвечало свободному и сложному замыслу Пушкина. Он тяготеет к одической возвышенности там, где звучит тема Петра, и возвращается к элегической задушевности там, где касается темы Евгения.

Для Пушкина были одинаково достоверны и деяния Петра Великого, и страдания безвестного Евгения. Пушкину был близок мир Петра, была понятна и дорога мечта «ногою твёрдой стать при море». Он видел, как перед Петром, «мощным властелином судьбы», смирялась «побеждённая стихия». Но Пушкин сознавал, какая дорогая цена была заплачена за это торжество, какой ценой был куплен стройный вид Петербурга. Поэтому в его поэме есть истинная глубина, высокая человечность и суровая правда.

Пётр, воплощённый в Медного всадника, видится как «мощный властелин судьбы, а не игралище в её руках». Утверждая непреклонную волю, вселяя ужас, Медный всадник своим величием опровергает мысли о своём бессилии человека перед лицом рока.

Восторженное настроение поэта омрачается думой о «противоречиях существенности» и скорбном уделе «малых сил»; возникает новый образ Петра:

И, обращён к нему спиною

В неколебимой тишине,

Над возмущённою Невою

Стоит с простёртою рукою

Кумир на бронзовом коне.

Пушкин показывает не только величие Петра, но и его недостатки. В грозных событиях наводнения не хватает заботы о маленьком человеке. Пётр велик в государственных замыслах и жесток и жалок в отношении к личности. Евгений жалок в своей бедности и велик в своей любви к Параше, принижен своим жизненным положением и возвышен своими мечтами о независимости и чести, жалок в своём безумии и высок в своей способности протестовать.

В. Г. Белинский говорил, что «Медный всадник» вместе с «Полтавой»  образуют «самую великую «Петриаду», какую только в состоянии создать гений великого национального поэта».

«История Петра»

Мысли Петра – историка определяли создание исторической прозы, становление которой мы видим в незавершённой поэтом «Истории Петра», написанной в последние годы его жизни.

Действие переносится из Москвы в Голландию, где Пётр с топором в руках работает на верфях и в Англию. Азовские берега и берега Балтики, города Польши и поля Украины, степи Буджака, Париж и границы Персии – таково огромное пространство действия, представленное нам в повествованиях Пушкина. С первых страниц «История Петра» перед нами в живом изображении является юный Пётр.

Пушкин показывает его после усмирения одного из стрелецких бунтов, противопоставляя Петра царствовавшему с ним вместе брату Иоанну: «В то время как стрельцы стояли по обеим сторонам дороги, падая ниц перед государями, - Иоанн оказывал тупое равнодушие, но Пётр быстро смотрел на все стороны, оказывая живое любопытство. Изображая Петра, едва не ставшего жертвой нового заговора, когда он во время суда над заговорщиками «занемог горячкою», Пушкин говорит: «Многочисленные друзья и родственники преступников хотели воспользоваться положением государя для испрошения им помилования,…но Пётр был непреклонен: слабым, умирающим голосом отказал он просьбе и сказал: «Надеюсь более угодить Богу правосудием, нежели потворством».

Пушкин подчёркивает противоречие между целями, осуществляемыми Петром, и средствами, которые он применял для их достижения. «Когда народ встречался с царём, - читаем мы в «Истории Петра» – то по древнему обычаю падал перед ним на колена. Пётр Великий в Петербурге запретил коленопреклонение, так как улицы были грязные и болотистые, а народ, его не слушался, то Пётр Великий запретил уже под жестоким наказанием».

Пушкин рисует черты великодушия Петра и в то же время пишет (в связи с делом первой, постриженной в монахини жены Петра, которая была высечена кнутом): «Пётр хвастал своей жестокостью».

Пушкин намечает изображение Петра в действии, в противоречиях, в борьбе с врагами и препятствиями. Против Петра вели борьбу за власть бояре и правительница Софья. Эта борьба закончилась избранием на царство Петра.

Царь уделял большое внимание просвещению. Он отправил боярских и дворянских детей за границу для изучения инженерству, корабельному искусству, архитектуре и другим наукам. Пётр сам намерен был учиться в чужих краях всему, чего недоставало ещё государству, погружённому в глубокое невежество. Возвращающихся из чужих краёв молодых людей он сам экзаменовал. Пётр был не только реформатором внутреннего преобразования государства, но, как показано в «Истории Петра», и талантливым дипломатом в решении внешних политических вопросов.

К сожалению, выполнить задачу, которую Пушкин поставил в освящении эпохи Петра, закончить не удалось. Надежды Пушкина не сбылись. Смерть оборвала его работу, и великий труд остался незавершённым. Итак, в работе А. С. Пушкина над темой Петра очевидна эволюция эпического содержания петровской эпохи, а также политических взглядов поэта. Эту эволюцию отражает движение от стихотворения одического характера через поэмы с усложняющейся жанровой природой к эпическим жанрам с возможностями изображения действительности в единстве её противоречивых сторон. Когда уходит из жизни незаурядный, великий человек, в его бывшем окружении многого не достаёт, исчезает тот центр, вокруг которого всё собиралось, всё двигалось. Конечно, жизнь продолжалась, и вслед за Петром на престол выходили правители, которых Пушкин метко назвал «ничтожными наследниками северного исполина». Пушкин в своих произведениях ставил в пример Николаю I Петра, но уже в дневнике 1834 года он пишет: «В нём немножко от Петра Великого и много от прапорщика».

За два с половиной месяца до кончины Пушкин сочиняет так и не отправленное письмо к П.Я. Чаадаеву, где уверяет, что «ни за что на свете не хотел бы переменить отечество и иметь другую историю». Это его письмо было вызвано знаменитым как бы «открытым» философическим письмом Петра Яковлевича, в котором тот, по определению Герцена «сказал России, что прошлое ее бесполезно, настоящее тщетно, а будущего у нее нет». Пушкин аргументированно и конкретно защищает перед Чаадаевым прошлое отечества. Этими чистосердечными словами он как бы подводит итог своему творчеству, посвященному истории страны. Пушкин, как умный человек, конечно, не мог не видеть множества черных страниц в истории России, но сердцем он все равно чувствовал, что его Родина – лучшая страна с лучшей историей.

Список использованной литературы:

1. В.Г. Белинский «Статьи о Пушкине»  М. «Просвещение», 1983

2. Г.Н. Волков «Мир Пушкина»  М. «Молодая Гвардия», 1989

3. Ю.М. Лотман «В школе поэтического слова»  М. «Просвещение», 1988

4. Б.С. Мейлах «Жизнь Александра Пушкина» Л. «Художественная литература», 1974

5. Б.С. Мейлах «Творчество А.С. Пушкина»  М. «Просвещение», 1984

6. М.И. Цветаева «Мой Пушкин»  Алма-Ата «Рауан», 1990

www.referatmix.ru

Реферат - Историческая тема в творчестве А.С. Пушкина

Экзаменационный реферат

на тему:

«Историческаятема в творчестве Александра Сергеевича Пушкина»

Выполнила:ученица 9 класса «Б»

                              общеобразовательной школы № 1921

                               ГлазуноваВероника

Учитель-рецензент:ПлахтиенкоНаталья Анатольевна

Москва-2002

I.<span Times New Roman"">                  

III.<span Times New Roman"">            

1)<span Times New Roman"">   

а) «ИсторияПугачева»………………………………………………6

б) «Капитанскаядочка»……………………………………………..8

2)<span Times New Roman"">   

а) «Арап ПетраВеликого»…………………………………………..9

б) «Полтава»………………………………………………………...10

в) «МедныйВсадник»……………………………………………...10

г) «ИсторияПетра»………………………………………………...11

V.<span Times New Roman"">              

 « История народа принадлежит поэту…»(введение)

Николай МихайловичКарамзин в своей «Истории государства Российского» провозгласил: «Историянарода принадлежит государю». И это была не просто фраза, это былаисторико-политическая, историко-философская концепция. Будущий декабрист НикитаМуравьев возражал: «История народа принадлежит народу». И за этим тоже крыласьпоэзия – демократическая, антимонархическая.

Пушкин в одном из писем выдвигает свое кредо: «История народапринадлежит поэту». И это тоже не просто красивая фраза. Но она отнюдь неозначает право поэта на простую субъективную поэтизацию истории путем вымысла.Всем своим творчеством Пушкин как раз отвергает эту бытующую среди поэтовпрактику. Он говорит о большем: об осмыслении и исследовании историилитературно-художественными средствами, об открытии с помощью этих средствглубинных токов истории, тех тайных пружин, которые иногда порой все-такибывают скрыты от глаз рассудительных историков.

Пушкин первый и, в сущности, единственный у нас феномен: поэт-историк.Это и заставило меня выбрать именно эту тему для реферата, так как я всегда интересоваласьпредставлением об истории известных людей. Историзм поэтического мышленияПушкина – не самоцельное обращение в прошлое. Этот историзм всегда современен исоциально заострен, он для Пушкина – всегда средство разобраться в настоящем.

Начиная с юношеского «Воспоминания в Царском Селе» (1814) голос Клио –одной из девяти муз, покровительницы истории, – постоянно звучит в творчествеПушкина. К нему, к этому «страшному гласу», он прислушивается всю свою жизнь,стремясь постигнуть ход истории, причины возвышения и падения, славы и позоравеликих полководцев и мятежников, законы, управляющие судьбами народов и царей.

Поражаешься, как много у него произведений исторического звучания. Всярусская история проходит перед читателями Пушкина: Русь древнейшая, стариннаяоткрывается нам в «Песне о вещем Олеге», в «Вадиме», в сказках; Русь крепостная– в «Русалке», в «Борисе Годунове»; восстание Степана Разина – в песнях о нем;великие деяния Петра – в «Медном Всаднике», «Полтаве», «Арапе Петра Великого»;восстание Пугачева – в «Капитанской дочке»; убийство Павла I, правление Александра I, война 1812 года, историядекабризма – в целом ряде стихотворений, эпиграмм, в последней главе «ЕвгенияОнегина».

Наконец, он заявляет о себе как профессиональный историк. Плодом еготщательных архивных изысканий, поездок, расспросов стариков, изучения мемуарнойлитературы явилась «История Пугачева».

Вслед за «Историей Пугачева» последовала работа над «Историей Петра»–   грандиозная по замыслу и объему.Работу над этим произведением прервала роковая дуэль. Кроме того, в бумагахПушкина остались наброски истории Украины, истории Камчатки. Пушкин намеревалсянаписать также историю Французской революции, историю Павла I. Сохранились наброски, относящиеся кистории допетровской России.

В библиотеке Пушкина хранилось более четырехсот книг по истории, в томчисле: Феофан Прокопович, Татищев, Щербатов, Карамзин, Тацит, Вольтер,Шатобриан, Тьерри, Гизо и др. В итоге этих исторических занятий у зрелогоПушкина сложился собственный взгляд на ход развития человеческой цивилизациивообще и, в особенности, на судьбу России.

«Песнь о Вещем Олеге»

1марта1822г. Пушкин переписал набело только что законченную «Песнь о Вещем Олеге» – одноиз первых исторических произведений поэта. 

            Еще в конце июля1821 г. Пушкин в черновой тетради  набросал следующий план: «Олег— в Византию—Игорь и Ольга— поход».  Портреты Олега и Игоря изображены в верхнейчасти того же листа и отчасти перекрывают начало ка­кого-то письма нафранцузском языке.

Декабристская критика весьмасдержанно оценила «Песнь о вещем Олеге», осуждая в ней отход Пушкина отвоспевания героики прошлого. Между тем свободолю­бивый пафос пушкинской балладынесомненен, хотя и заключается не в описании подвигов легендарного князя, а впрославлении «правдивого и свободного вещего языка» поэзии, не подвластногосуду современников.                                       

«Литературный подвиг»

Современность с ошеломляющей быстротой становилась историей. Такиеграндиозные потрясения, как война 1812 года, как восстание декабристов в 1825году, по масштабам своим, по значению для судеб народа были событиямиэпохальными. История же – даже далекая – переживалась остро, как современность,как нечто происходящее сейчас, могущее сейчас снова повториться.

Характерно, что резкое обострение интереса Пушкина к трагедийнымсобытиям истории страны происходит в самый канун декабрьского восстания:«Бориса Годунова» поэт заканчивает 7 ноября 1825 года. То есть историческаятрагедия Пушкина не была уходом в прошлое, создание ее не было вызвано желаниемотвлечься от злободневных тревог современной жизни. Произведение это, оставаясьисторическим в подлинном смысле этого слова, было в то же время острозлободневным. Поэт словно провидит, предчувствует и предрекает конеццарствования Александра I,описывая конец царствования Бориса Годунова. Он настолько уверен в этом, чторешается на прямое пророчество, определяя срок своего возвращения из ссылки приновом правлении. 19 октября 1825 года, когда рукопись «Бориса Годунова» лежалаперед ним почти в готовом виде, он пишет лицейским друзьям:

Запомнитеж поэта предсказанье:

Промчитсягод, и с вами снова я,

Исполнитсязавет моих мечтаний;

Промчитсягод, и я явлюся к вам!

Предсказание исполнилось поразительно точно: осенью 1826 года Пушкинвернулся из ссылки.

Но обратимся к трагедии «Борис Годунов». В письме Вяземскому 13 июля1825 года Пушкин, до того обычно критически отзывавшийся о своих произведениях,назвал «Бориса Годунова» «литературным подвигом», и это не было преувеличением.Трагедия начинается с диалога между боярами Шуйским и Воротынским: взойдет лина царство Борис Годунов? Борис у Пушкина, как и Александр I, перед восшествием на тронлицедействует, ломает комедию, делает вид, что власть ему претит. А Шуйский,хорошо зная двуличие Годунова, уверен, что он жаждет трона, что именно поэтомусовершил он убийство законного наследника престола царевича Дмитрия. Пимен жепроизносит мрачные слова:

Прогневалимы бога, согрешили:

Владыкоюсебе цареубийцу

Мынарекли.

В этом тоже видна параллель с Александром – он вступил на престол, убивсвоего отца-царя. В исключенном Пушкиным из печатного издания отрывке Борисназван «лукавым» («Беда тебе, Борис лукавый»), так же Пушкин в одном из своихстихотворений именовал и Александра («властитель слабый и лукавый»).

Разумеется,  когда поэт создавал«Бориса Годунова», перед взором его стоял не только цареубийца Александр I. Его замысел бесконечношире нравоучительной аналогии двух царей. Пушкина занимает прежде всего вопросо природе народного мятежа, о народном мнении – вопрос очень его интересующий,освещенный позднее еще и в «Капитанской дочке».

Народное мнение, а нецари и самозванцы творят суд истории – вот великая мысль Пушкина в «БорисеГодунове». Мысль, во многом противостоящая идее Карамзина (см. введение) иполемизирующая с ней. Народное мнение и есть «Клио страшный глас», прозвучавшийсмертным приговором над Годуновым. Проклятие тяготеет и над его сыном Феодором.И потому боярин Пушкин уверен в победе самозванца Димитрия. Когда Басманов,командующий войсками Феодора, говорит с усмешкой превосходства боярину Пушкину,у Димитрия войска «всего-то восемь тысяч», Пушкин отвечает, нимало не смущаясь:

Ошибсяты: и тех не наберешь –

Ясам скажу, что войско наше дрянь,

Чтоказаки лишь только села грабят,

Чтополяки лишь хвастают да пьют,

Арусские…да что и говорить…

Передтобой не стану я лукавить;

Нознаешь ли, чем сильны мы Басманов?

Невойском, нет, не польскою помогой,

Амнением; да! мнением народным.

Борисвосстановил против себя это мнение убийством царевича Дмитрия.

            Напомню вновь: трагедия окончена замесяц до восстания на Сенатской площади. Срока восстания поэт, конечно, незнал, но то, что оно назревает, он не мог не чувствовать. Не мог не размышлятьон о его удаче или неудаче, о том, будет ли оно поддержано мнением народным,будут ли царские генералы с восставшими?

И в трагедии Басманов, полководец Годунова, а затем Феодора, склоняетсяна доводы боярина Пушкина присягнуть пока не поздно, Самозванцу:

Онправ, он прав; везде измена зреет –

Чтоделать мне? Ужели буду ждать,

Чтоби меня бунтовщики связали

Предупредитьразрыв потока бурный

Исамому…

Далекий предок поэта боярин Пушкин выведен в трагедии безоговорочно настороне бунтовщиков, и Годунов бросает в его адрес: «Противен мне род Пушкиныхмятежный». К этому роду с гордостью причисляет себя и сам поэт. Не случайновводит поэт в трагедию своих собственных предков – тут особый расчет: датьвозможность читателям услышать его голос без какого-либо нарушения историческойправды. Сердцем поэт на стороне мятежа, но спокойный, трезвый аналитический умподсказывает, что мятеж – это кровь, насилие и гибель множества людей. И частоли мятеж оканчивается успехом?

Как отвечает на этот вопрос Пушкин своим «Борисом Годуновым»?Самозванцу сопутствует удача – Басманов в конце концов присягнул ему, бояринПушкин убедил московский люд приветствовать «нового царя». А в это времяприверженцы Самозванца пробираются в царские палаты, где в ужасе прячутся«Борисовы щенки» – Ксения и Феодор – и их мать Мария. Слышатся женский плач,визг, предсмертные крики. Перед народом появляется один из убийц – Мосальский –и провозглашает:

«– Народ! Мария Годунова и сын ее Феодор отравили себя ядом. Мы виделиих мертвые трупы.

Народ в ужасе молчит.

 – Что же вы молчите? кричите: даздравствует царь Димитрий Иванович!

Народ безмолвствует».

Так лаконично и многозначительно заканчивает Пушкин свою трагедию.«Народ безмолвствует» – вот приговор Димитрию Самозванцу и всему его отчаянномупредприятию.

 «Бунтарь» и реформатор

Две исторические фигуры привлекали особенное внимание Пушкина: Пугачеви Петр I. Первый –вождь крестьянского восстания, потрясшего Россию; второй – крутой реформатор,не считавшийся с жертвами на своем пути и положивший начало новому периодурусской истории. Пугачеву Пушкин посвятил повесть «Капитанская дочка» иисторический труд «История Пугачева», Петру же – две поэмы («Полтава» и «Медныйвсадник») и труд «Арап Петра Великого». Также поэт увлеченно работал над его жизнеописанием,но не успел закончить. Обе фигуры интересовали Пушкина и как художника и какисторика, но его обращение к ним, точно так же как в пору создания «БорисаГодунова», не было уходом в прошлое. Пугачев и Петр воплощали для Пушкинаисторию, прошлое России, и, изучая их деятельность, он хотел найти ответы наострейшие вопросы современности и прояснить будущее.

«Злодей поневоле»

Фигура мятежного Пугачева давно привлекала внимание Пушкина, он сталинтересоваться ею еще в михайловской ссылке. Тему эту Пушкин в конце концоврешает в двух планах: и в качестве профессионального историка в «ИсторииПугачева», и в качестве писателя в «Капитанской дочке».

«История Пугачева»

Сначала было создано произведение историческое – 1833-1834. Пушкинскрупулезно собирал факты и свидетельства для этого труда. Он объездилнесколько губерний, где еще помнили Пугачева, где еще живы были люди, егознавшие, где гуляли из уст в уста предания о нем. Все это было записанопоэтом-историком и передано потомству с самой строгой объективностью,пунктуальностью и деловитостью. В результате Пушкин создал первую висторической науке документированную биографию вождя крестьянского восстания, вусловиях жесткой цензуры сумел достоверно описать многие обстоятельства егожизни.

Сам Пушкин гордился высоким профессионально-научным уровнем «ИсторииПугачева» – тем, что он впервые ввел в научный оборот «исторические сокровища»,а именно: множество неизвестных документов, писем, свидетельств, мемуаров, тем,что все это было проанализировано с добросовестностью и осмотрительностьюисследователя. «Я прочел все, что было напечатано о Пугачеве, – писал Пушкин, –и сверх того 18 толстых томов involio разных рукописей, указов, донесений и проч. Я посетил места, гдепроизошли главные события эпохи, мною описанной, поверяя мертвые документысловами еще живых, но уже престарелых очевидцев, и вновь поверяя их дряхлеющуюпамять историческою критикою».

Пушкин словно намеренно отрешается о всяких эмоций, от всякогосубъективного, пристрастного суждения о лицах и событиях. Он хочет говоритьязыком самой истории. Он приводит факты и свидетельства, освещающие события сразных сторон, порой противоречивые. Пусть читатель делает выводы сам, пустьразмышляет над фактами.

Нередко можно встретить мнение, что «История Пугачева» проникнутасочувствие поэта к главарю повстанцев, что он хотел разоблачить бытовавшее оПугачеве представление как о бесчеловечном злодее и разбойнике. По отношению к«Капитанской дочке» это, пожалуй, и справедливо, а вот к «Истории Пугачева» – нет.

Сетования на то, что Пушкин не изобразил Пугачева романтическим героем,раздавались сразу же после выхода книги. Поэт-историк по этому поводу писалИ.И. Дмитриеву: «Что касается до тех мыслителей, которые негодуют на меня зато, что Пугачев представлен у меня Емелькою Пугачевым, а не Байроновым Ларою,то охотно отсылаю их к г. Полевому, который, вероятно, за сходную ценувозьмется идеализировать это лицо по последнему фасону».

Отказываясь идеализировать историческое лицо, Пушкин приводит в своейкниге такие вопиющие, страшные факты о жестокости Пугачева и его окружения, озверствах, ими чинимых, что волосы встают дыбом. Поэт рассказывает об этомхладнокровно, как бы составляя своего рода хронологию событий и каталогзлодеяний.

Прежде всего возник вопрос о причинах восстания Пугачева. Оно быловызвано притеснениями яицких казаков со стороны правительства. И об этом Пушкинговорит сразу же и без обиняков. Казаки, селившиеся между Волгой и Яиком,обладали издавна невиданной в других местах вольницей. Правительство кососмотрело на вольных казаков и стремилось наложить и на них свою тяжелую руку.Введены были большие налоги на рыбные промыслы, казаков обязали нести царскуюслужбу, постепенно вводилось военно-чиновничье управление взамен народовластия.

Казаки неоднократно жаловались императрице, посылали гонцов в столицу,но безуспешно. Наконец в 1771 году вспыхнул первый открытый мятеж, жестокоподавленный правительственными войсками. Первая вспышка мятежа угасла, нопричины, ее породившие, не устранились, а, напротив, умножились. «Тайныесовещания, – заключает первую главу Пушкин, – происходили по степным уметам(постоялым дворам – прим. А.С. Пушкина) и отдаленным хуторам. Недоставалопредводителя. Предводитель сыскался». Пушкин-историк, по существу, опроверг официальнуюверсию о том, что мятеж был вызван происками «Емельки», «злодейством»возмутившего народ. Напротив, Пугачев «сыскался» для дела, которое ужеобъективно созрело в силу ряда причин. Не будь Пугачева, «сыскался» бы другойпредводитель восстания. Мятеж вызвали несправедливые притеснения со стороныправительства. Оно, а не казаки виновны в нем. Вот главный вывод Пушкина!

Так началась «пугачевщина». Правительство Екатерины дрожало, еевоеначальники не раз терпели сокрушительное поражение от «Емельки», силыкоторого умножались. Затем счастье начало изменять Пугачеву. Пушкин пишет осамом последнем периоде восстания Пугачева: «Никогда успехи его не былиужаснее, никогда мятеж не свирепствовал с такою силою. Возмущение переходило отодной деревни к другой, от провинции к провинции. Довольно было появления двухили трех злодеев, чтоб взбунтовались целые области». Но плохо вооруженные,разрозненные повстанцы не могли, конечно, долго противостоять регулярнымправительственным войскам. Восстание было подавлено, Пугачев четвертован.

Что же все-таки хотел сказать Пушкин своей «Историей Пугачева»? Чтотолкнуло его к теме крестьянского восстания? В 30-е годы, когда в разных местахРоссии вспыхивали крестьянские бунты, воспоминания о «пугачевщине» оживились. Струдом подавив мятежи, правительство превзошло восставших в жестокости  изуверстве. Пушкин с головой ушел в историюпугачевского бунта, чтобы понять кровавые трагедии, развернувшиеся на егоглазах.

«Капитанскаядочка»

В историческом исследовании Пушкинпоказывает реального Пугачева — злодея и народного любимца. Поэтесса МаринаЦветаева писала о двух Пугачевых, которые есть у Пушкина: «Пугачев в«Капитанской дочке» и Пугачев в «Истории Пугачева», казалось бы, одной рукойписаны. Но Пугачева из «Капитанской дочки» писал поэт, из «Истории...» –  прозаик». Заметим, что Н.В. Гоголь считал«Капитанскую дочку» романом. Его поразила «чистота и безыскусственность» стиля,что в нем «в первый раз выступают именно русские характеры — бестолковщинавремени и простое величие простых людей, все — не только самая правда, но ещекак бы лучше ее».  Поэтому, вероятно,Пушкин подошел к истории не как прозаик, но прежде всего как поэт. Этоподметила русская поэтесса М. Цветаева в своей книге «Мой Пушкин» — «Пушкин-историк побит Пушкиным-поэтом». Вдохновение, процесс созидания, угрозасмерти, наказания и суда истории сливаются воедино в энергию творчества.

            Пушкин просит брата прислать биографиюПугачева и, одновременно, информацию о Разине, которого называет «единственнымпоэтическим лицом в русской истории». В сознании Пушкина переплетаются судьбыРазина и Пугачева — как поэзия и история. Сам образ Пугачева — героический.Кульминационный период в раскрытии этого образа — эпизод с калмыцкой сказкой:«… чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой кровью, а там чтоБог даст!». Однако Пугачев более многозначен, его нельзя сводить к извлечениюморали из сказки, заявлять, что в ней прославляется его смелая короткая жизнь.Сказка обнаруживает глубину духовного обновления Пугачева. Живые, сверкающиеглаза его, так запомнившиеся Гриневу, предсказывали способность Пугачева квысоким чувствам и вдохновению. Пушкин поэтизирует способность и возможностьчеловека быть сильнее враждебных обстоятельств. Смысл бытия — в свободе распоряжатьсясвоей жизнью.

Так на поэтической почве оказалосьвозможным сближение пушкинских и пугачевских точек зрения. Чуткая кхудожественному слову Пушкина, М. Цветаева заметила это: «Есть упоение в бою убездны мрачной на краю...»  Возможно,именно описанное выше определило решение Пушкина придать своему историческомуроману мемуарную форму. Скорее всего, именно поэтому ему нужен был «свидетель»событий, непосредственно в них участвовавший, знакомый с фактами жизниПугачева, взаимоотношениями руководителей восстания. Интонация разговоровГринева и Пугачева — доверительная, что очень важно в человеческих отношенияхкак в романе, так и в нашей жизни. Пушкин ставил перед собой нелегкую задачу — показать двойственность позиции Гринева: осуждая, не принимая восстания, онвынужден был свидетельствовать не только о кровавых расправах Пугачева, но и оего великодушии, гуманности, справедливости и щедрости. Очень тонко подметилаМарина Цветаева, что Пугачев – «злодей поневоле», человек, который «несмотря насвинские обстоятельства», способен на сердечную простоту и великодушие.

И опять же права Марина Цветаева,что Пушкин в «Капитанской дочке» нередко себя самого ненароком подставляет наместо Гринева. И, конечно же, есть «жутко автобиографический элемент» в диалогеПугачева с Гриневым.

«Пугачев – Гриневу:

 – А коли отпущу, так обещаешься ли ты покрайней мере против меня не служить?

 – Как могу тебе в этом обещаться?

«Николай I– Пушкину:

–<span Times New Roman»">       

–<span Times New Roman"">       

            «Капитанская дочка» оказаласьсвоеобразным «завещанием» Пушкина. Открывая читателю всю свою выстраданнуюправду о русском народе и русском бунте, писатель призывал задуматься надкоренными вопросами развития России и судьбы русского народа. «Не приведи Богвидеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!» –  предостерегающе восклицает поэт.

«Великийшкипер»

Пётр I былинтересной, сложной личностью, что привлекательно для писателей и поэтов.Пушкин также не мог обойти стороной этого великого человека. И насколько Пётр I был великим реформатором,могущественным государственным деятелем, с размахом двинувшим Россию вперёд,настолько Пушкин был Петром Великим русской литературы. Тема Петра – “сквозная”тема в русской литературе вообще, в творчестве Пушкина в частности. Поэт видитв Петре не просто историческую личность, но и олицетворение преобразовательноймощи человечества, насаждающего культуру и цивилизацию посреди нелюдимых ибесприютных пространств.

Впервые Пушкин коснулся темы Петра в «Заметках по русской истории 18века». Поэт видит в нём мудрого царя – реформатора, защитника просвещения.«Ничтожные наследники северного исполина, изумлённые блеском его величия, ссуеверной точностью подражали ему во всём, что только не требовало новоговдохновения. … Пётр Iне страшился народной свободы, неминуемого следствия просвещения, ибо доверялсвоему могуществу и презирал человечество, может быть, более чем Наполеон».

Работая над петровской темой, Пушкин использовал различные жанры. В1826 году он пишет о Петре Iв «Стансах». Это стихотворение по стилю напоминает оды 18 века, например:«Петра Великого» Ломоносова и «Вельможу» Державина. Идеалом их была просвещённаямонархия, а идеальным героем – Пётр I.

«Арап ПетраВеликого»

Образ Петра – «вечного работника на троне» — Пушкин продолжал развиватьи в «Арапе Петра Великого». Пётр I раскрыт в романе уже с разных сторон: Пётр в его отеческойзаботливости об Ибрагиме, Пётр – вечный деятель с покоряющей простотой инепринуждённостью обхождения, Пётр с его негативным отношением к нарождавшейсяна западный манер аристократии, пустой и мотовской. Наконец, в сюжетной линииРжевских проступает деспотизм Петра: сосватав их дочь за своего любимцаИбрагима, он разрушает счастье Наташи и Валериана.

Европеизм Петра, его вражда к реакционной старине не мешают ему бытьвполне русским человеком. Как изображает Пушкин, Пётр любил те русские нравы иобычаи, которые не казались ему проявлением патриархальной дикости. Беседуя сИбрагимом, Пётр обнаруживает такое добродушие и весёлость, «что никто, – пишетПушкин, – в ласковом и гостеприимном хозяине не мог бы подозревать герояполтавского, могучего и грозного преобразователя России».

Пётр берёт на себя роль свата своего крестника, любит национальныекушанья, не прочь «по русскому обыкновению отдохнуть». Он искренне заботится обИбрагиме: «Послушай…, ты человек одинокий, без роду и племени, чужой для всех,кроме одного меня. Умри я сегодня, что завтра с тобою будет, бедный мой араб?Надобно тебе пристроится, пока есть ещё время; найти опору в новых связях,вступить в союз с новым боярством». Склонность Петра к широкому и большомувеселью, добродушное лукавство, гостеприимство – всё это дополняет образ Петра,воплощающего в себе, по мысли Пушкина, черты национального характера. Пушкиндаёт глубокое освещение демократичности Петра. Пётр судит о людях и выбираетсебе помощников не по сословному признаку, а по умственным способностям,знаниям. Отнюдь не снижая выдающихся личных качеств Петра, Пушкин помогаетчитателю понять и почувствовать историческую закономерность петровскихпреобразований и их необходимость. Роман остался незаконченным, но, несмотря наэто, современники Пушкина высоко оценили «Арапа Петра Великого». В.Г. Белинскийписал: «Будь этот роман кончен так же хорошо, как начат, мы имели быпревосходный исторический русский роман»

«Полтава»

Художественный опыт «Арапа Петра Великого» как эпическое решение темыПетра I отразился и впоэме «Полтава». Поэма начинается как семейная драма, а разворачивается какнародная трагедия. Кочубей, Мария, Мазепа связаны друг с другом личными отношениями, которые находят настоящуюоценку лишь в отношении к истории. Пётр поставлен вне круга личных отношений,он «свыше вдохновленный». Мысль Пушкина о русской истории определила и названиепоэмы. Он назвал её не «Мазепа», не «Пётр Великий», а «Полтава», указывая навеликий народный подвиг, совершённый в этой битве, которая была одним «из самыхважных и счастливых происшествий царствования Петра Великого».

Пушкин сумел придать «Полтаве» черты глубокой народности в содержании ив стиле. Пётр Великий, неотделимый от своих дружин, похожий на героевторжественной оды и эпической поэмы, нарисован в традициях литературы 18 века.Основным средством выразительности является сравнение, оттенённое и как быкомментированное эпитетами:

…Ликего ужасен.

Движеньябыстры. Он прекрасен,

Онвесь, как божия гроза…

Ион промчался пред полками,

Могущи радостен как бой.

Возвеличивая подвиг и мужество Петра и его воинства, Пушкин отдаётдолжное и сильным противникам русских – шведам. Однако поэт даёт почувствовать,что и сам Карл, и его армия не воодушевлены ничем высоким, тогда как Пётр и егодружины исполнены патриотизма, уверенности в победе. Пушкин восхищаетсяблагородством Петра на пиру:

Прикликах войска своего,

Своихвождей, вождей чужих,

Иславных пленников ласкает,

Иза учителей своих

 Заздравный кубок подымает.

«Медный всадник»

ОбразПетра в творчестве Пушкина находится в постоянном движении и развитии. В 1833г. написана поэма «Медный всадник». В «Полтаве» Пушкин говорил о Петре Первом:

Вгражданстве северной державы,

Веё воинственной судьбе,

Лишьты воздвиг, герой Полтавы,

Огромныйпамятник себе.

Теперь поэт увиделперед собой Медного Всадника – воплощённый в металле памятник Петру Великому,основателю «военной столицы». Пушкин в «Медном всаднике» поднимает проблемувзаимоотношений государства и личности. Пётр у Пушкина – деятель, которыйугадывает потенциальные силы науки и направляет их на решение громадных задач водин из самых высоких и творческих моментов его жизни, когда рождалсягениальный замысел создания города «на берегу пустынных волн» Невы.

В стилистике«Медного Всадника» отчётливо обозначены два разнородных начала: торжественнаяода и смиренная элегия. Это разноречие стиля, стилистическое противоречиевполне отвечало свободному и сложному замыслу Пушкина. Он тяготеет к одическойвозвышенности там, где звучит тема Петра, и возвращается к элегическойзадушевности там, где касается темы Евгения.

Для Пушкина были одинаководостоверны и деяния Петра Великого, и страдания безвестного Евгения. Пушкинубыл близок мир Петра, была понятна и дорога мечта «ногою твёрдой стать при море».Он видел, как перед Петром, «мощным властелином судьбы», смирялась «побеждённаястихия». Но Пушкин сознавал, какая дорогая цена была заплачена за этоторжество, какой ценой был куплен стройный вид Петербурга. Поэтому в его поэмеесть истинная глубина, высокая человечность и суровая правда.

Пётр, воплощённый в Медного всадника, видится как «мощный властелинсудьбы, а не игралище в её руках». Утверждая непреклонную волю, вселяя ужас,Медный всадник своим величием опровергает мысли о своём бессилии человека передлицом рока.

Восторженное настроение поэта омрачается думой о «противоречияхсущественности» и скорбном уделе «малых сил»; возникает новый образ Петра:

И,обращён к нему спиною

Внеколебимой тишине,

Надвозмущённою Невою

Стоитс простёртою рукою

Кумирна бронзовом коне.

Пушкин показывает не только величие Петра, но и его недостатки. В грозныхсобытиях наводнения не хватает заботы о маленьком человеке. Пётр велик вгосударственных замыслах и жесток и жалок в отношении к личности. Евгений жалокв своей бедности и велик в своей любви к Параше, принижен своим жизненнымположением и возвышен своими мечтами о независимости и чести, жалок в своёмбезумии и высок в своей способности протестовать.

В. Г. Белинский говорил, что «Медный всадник» вместе с «Полтавой»  образуют «самую великую «Петриаду», какуютолько в состоянии создать гений великого национального поэта».

«История Петра»

Мысли Петра – историка определяли создание исторической прозы,становление которой мы видим в незавершённой поэтом «Истории Петра», написаннойв последние годы его жизни.

Действиепереносится из Москвы в Голландию, где Пётр с топором в руках работает наверфях и в Англию. Азовские берега и берега Балтики, города Польши и поляУкраины, степи Буджака, Париж и границы Персии – таково огромное пространстводействия, представленное нам в повествованиях Пушкина. С первых страниц «ИсторияПетра» перед нами в живом изображении является юный Пётр.

Пушкин показывает его после усмирения одного из стрелецких бунтов,противопоставляя Петра царствовавшему с ним вместе брату Иоанну: «В то времякак стрельцы стояли по обеим сторонам дороги, падая ниц перед государями, — Иоанн оказывал тупое равнодушие, но Пётр быстро смотрел на все стороны,оказывая живое любопытство. Изображая Петра, едва не ставшего жертвой новогозаговора, когда он во время суда над заговорщиками «занемог горячкою», Пушкинговорит: «Многочисленные друзья и родственники преступников хотеливоспользоваться положением государя для испрошения импомилования,…но Пётр был непреклонен: слабым, умирающим голосом отказал онпросьбе и сказал: «Надеюсь более угодить Богу правосудием, нежели потворством».

Пушкин подчёркивает противоречие между целями, осуществляемыми Петром,и средствами, которые он применял для их достижения. «Когда народ встречался сцарём, — читаем мы в «Истории Петра» – то по древнему обычаю падал перед ним наколена. Пётр Великий в Петербурге запретил коленопреклонение, так как улицыбыли грязные и болотистые, а народ, его не слушался, то Пётр Великий запретилуже под жестоким наказанием».

Пушкин рисует черты великодушия Петра и в то же время пишет (в связи сделом первой, постриженной в монахини жены Петра, которая была высеченакнутом): «Пётр хвастал своей жестокостью».

Пушкин намечает изображение Петра в действии, в противоречиях, в борьбес врагами и препятствиями. Против Петра вели борьбу за власть бояре и правительницаСофья. Эта борьба закончилась избранием на царство Петра.

Царь уделял большое внимание просвещению. Он отправил боярских идворянских детей за границу для изучения инженерству, корабельному искусству,архитектуре и другим наукам. Пётр сам намерен был учиться в чужих краях всему,чего недоставало ещё государству, погружённому в глубокое невежество.Возвращающихся из чужих краёв молодых людей он сам экзаменовал. Пётр был нетолько реформатором внутреннего преобразования государства, но, как показано в«Истории Петра», и талантливым дипломатом в решении внешних политическихвопросов.

К сожалению, выполнить задачу, которую Пушкин поставил в освященииэпохи Петра, закончить не удалось. Надежды Пушкина не сбылись. Смерть оборвалаего работу, и великий труд остался незавершённым. Итак, в работе А. С. Пушкинанад темой Петра очевидна эволюция эпического содержания петровской эпохи, атакже политических взглядов поэта. Эту эволюцию отражает движение отстихотворения одического характера через поэмы с усложняющейся жанровойприродой к эпическим жанрам с возможностями изображения действительности вединстве её противоречивых сторон. Когда уходит из жизни незаурядный, великийчеловек, в его бывшем окружении многого не достаёт, исчезает тот центр, вокругкоторого всё собиралось, всё двигалось. Конечно, жизнь продолжалась, и вслед заПетром на престол выходили правители, которых Пушкин метко назвал «ничтожныминаследниками северного исполина». Пушкин в своих произведениях ставил в примерНиколаю I Петра, но ужев дневнике 1834 года он пишет: «В нём немножко от Петра Великого и много отпрапорщика».

За два с поло

www.ronl.ru

Историческая тема в творчестве А. С. Пушкина Разное Пушкин А.С. :: Litra.RU :: Только отличные сочинения

/ Сочинения / Пушкин А.С. / Разное / Историческая тема в творчестве А. С. Пушкина

    Знаменитые слова Белинского об “энциклопедии русской жизни” можно отнести ко всему творчеству А. С. Пушкина. Белинскому вторит и А. Григорьев: “Пушкин — наше все”. Пушкин и тончайший лирик, и философ, и автор увлекательных романов, и учитель гуманизма, и историк. Для многих из нас интерес к истории начинается с чтения “Капитанской дочки” или “Арапа Петра Великого”. Гринев и Маша Миронова стали не только нашими спутниками и друзьями, но и нравственными ориентирами.     Так получилось, что мое знакомство с героями В. Скотта, самоотверженным Айвенго, отважным Квентином Дорвардом, благородным Робом Роем состоялось позже чтения Пушкина, и мне радостно было находить в них сходство с любимыми героями нашего гения. Но пушкинское наследие более многогранно в жанровом отношении. Не только ориентированные на историческое предание баллады и исторические романы (излюбленные жанры “шотландского чародея”) встречаем мы в творчестве нашего писателя. Исторической теме посвящены и поэмы (“Полтава”, “Медный всадник”), и драмы (“Борис Годунов”, “Пир во время чумы”, “Скупой рыцарь”, “Сцены из рыцарских времен”), и лирика (ода “Вольность”, сатирические “Сказки”, “Бородинская годовщина”). Пушкин выступил и как автор исторических исследований. Его перу принадлежат “История Пугачева”, “История Петра” и разнообразные исторические заметки. Интерес к истории у Пушкина был неизменным, но на различных этапах творческого пути историческая тема разрабатывалась им в разных жанрах и разных направлениях.     Под знаком романтизма проходит петербургский период и период южной ссылки. Произведения этой поры проникнуты чувством гордости за великий исторический путь России и романтическим культом великого человека.     Уже лицейское стихотворение “Воспоминания в Царском Селе”, отмеченное печатью сентименталистской и классицистической поэтики, представляет собой вдохновенный гимн России и ее военной славе. Здесь упоминаются “Орлов, Румянцев и Суворов, / Потомки грозные славян”, воспевается победа над Наполеоном (“И вспять бежит надменный галл”).     Классицистическая традиция в изображении исторических событий продолжается в оде “Вольность”, написанной в петербургский период. В этом произведении Пушкин как бы бросает взгляд на всю мировую историю:

    Увы! куда ни брошу взор —     Везде бичи, везде железы.     Законов гибельный позор,     Неволи немощные слезы...

    “Гибельный позор” (то есть зрелище) трагической истории разных народов — следствие пренебрежения к нравственному “Закону”. “Печать проклятия” лежит на тиранах и на рабах. Восемнадцатилетний Пушкин дает завет потомкам:

    Лишь там над царскою главой     Народов не легло страданье,     Где крепко с Вольностью святой     Законов мощных сочетанье.

    Эта тема будет продолжена в “Капитанской дочке”, одном из последних произведений Пушкина. Автор не приемлет “русский бунт — бессмысленный и беспощадный”. В оде “Вольность” он одинаково порицает и бунт “галлов”, и заговорщиков, убивших Павла I, и тирана Калигулу, и всех “самовластительных злодеев”.     “Клии страшный глас” обогащается в лирике Пушкина и сатирическими оттенками. “Сказки” (“Ура! В Россию скачет...”) написаны, конечно, на злободневную тему, но на этом стихотворении лежит отсвет библейской истории. Пушкин высмеивает Александра I, “властителя слабого и лукавого”, его рождественские обещания России. Молодой поэт ставит проблему истинного человеческого величия, он рассматривает исторических деятелей через призму нравственного закона и гуманизма. Эта мысль получила дальнейшее развитие в “Войне и мире” Л. Н. Толстого.     Но Пушкин-романтик все-таки называет Наполеона “великим человеком” (стихотворение “Наполеон”), упоминает о нем в стихотворении “К морю”:

    Одна скала, гробница славы...     Там погружались в хладный сон     Воспоминанья величавы:     Там угасал Наполеон.

    Совсем по-другому звучит тема Наполеона в седьмой главе “Евгения Онегина”. “Петровский замок” назван не “гробницей славы”, а “свидетелем падшей славы”. Наполеон предстает перед нами самодовольным, “счастьем упоенным”, “нетерпеливым героем”, который только начинает осознавать, что вовсе не цари и полководцы изменяют ход истории. Не эти ли строчки “Евгения Онегина” послужили основой знаменитого эпизода в “Войне и мире”, когда Наполеон так и не дождался делегации жителей Москвы на Поклонной горе?

    Гроза двенадцатого года     Настала — кто тут нам помог?     Остервенение народа,     Барклай, зима иль русский бог?

    На этот вопрос как бы отвечает в “Войне и мире” Л. Толстой, хотя в его времена десятая глава пушкинского романа еще не была известна. И в самом названии великой книги Толстого нельзя не увидеть перекличку со словами пушкинского летописца Пимена из “Бориса Годунова”. Передавая свой труд Григорию Отрепьеву, он напутствует преемника:

    Описывай, не мудрствуя лукаво,     Все то, чему свидетель в жизни будешь:     Войну и мир, управу государей,     Угодников святые чудеса...

    Именно в “Борисе Годунове” впервые у Пушкина историческая тема представлена в реалистическом ключе. Первая русская реалистическая трагедия, написанная в 1825 году, заканчивается знаменитой ремаркой: “Народ безмолвствует”. Все персонажи оцениваются в трагедии с точки зрения народа. В этом Пушкин продолжает традиции Шекспира, что и подчеркивается даже строением стиха. Как и в шекспировских трагедиях, в “Борисе Годунове” используется белый пятистопный ямб, имеются также и прозаические вставки.     Историческая тема разрабатывается Пушкиным и в других драматических произведениях. Однако не летопись и не события русской истории послужили основой для знаменитых маленьких трагедий. В них использованы предания и традиционные западноевропейские сюжеты. Историческая основа интересует Пушкина прежде всего своей психологической стороной. Так, психологически возможным считал он отравление Моцарта его другом Сальери. Маленькие трагедии на примерах из истории доказывают, что “гений и злодейство две вещи несовместные”.     Это только кажется, что летописные и легендарные сюжеты Пушкин разрабатывает подчеркнуто бесстрастно. Рассмотрим “Песнь о вещем Олеге”. Почему погибает князь, такой могущественный и уверенный в себе? По канонам романтического жанра баллады (“Песнь о вещем Олеге” написана в 1822 году Пушкиным-романтиком) герой погибает в трагической схватке с судьбой, роком. Но в этом произведении можно увидеть и будущего Пушкина-реалиста, не боявшегося “могучих владык”, потому что не они вершат историю, а народ, чьим “эхом” был “неподкупный голос” поэта.     Одним из самых сложных неоднозначных образов в произведениях Пушкина, посвященных историко-психологической теме, является образ Петра I. Это, безусловно, самая главная фигура в галерее “владык”, “венцов” и “тронов” в пушкинском творчестве. Петр I является одним из центральных героев поэмы “Полтава”. Возвеличивая Петра I, рассказывая о героических событиях русской истории, Пушкин не забывает, однако, о моральном, гуманном аспекте исторической темы. Жертвой истории оказывается несчастная Мария Кочубей.     Романтическая приподнятость в ту пору соединялась в творчестве Пушкина с реалистическим бытописанием.

    Лета к суровой прозе клонят,     Лета шалунью рифму гонят.

    Так, в другом, уже прозаическом произведении Пушкина (“Арап Петра Великого”), его первом историческом романе, Петр I не только “то академик, то герой, то мореплаватель, то плотник”, как в “Стансах”, но и заботливый друг, великодушный человек, идеал монарха и семьянина. К сожалению, роман не был закончен, тема Петра в этом освещении не получила дальнейшего развития. Но в 1833 году она нашла свое продолжение в новом стихотворном произведении. Это самая загадочная поэма Пушкина, которая называется не по имени Петра и не по топониму, как “Полтава”, а перифразой. Это поэма “Медный всадник”. Вспоминаются еще два таких названия произведений Пушкина, сходных и по сюжету. Кульминационным моментом в них является оживление статуи (статуэтки), отнимающей возлюбленную у героя. В “Медном всаднике”, “Каменном госте” и “Сказке о золотом петушке” действие происходит в реальной (Петербург, “Мадрид”) или вымышленной столице. Герой, бросивший вызов загадочной стихии или мистической силе, погибает. Создавая “Медного всадника”, Пушкин основывался на нескольких преданиях о тени Петра I, являющейся в Петербурге то Павлу I, то А. Голицыну. Жители Петербурга, верившие этим легендам, считали, что ничто не угрожает их городу, пока в нем стоит памятник Петру. Тема Петра переходит в тему российской государственности, и обращение к истории как бы высвечивает будущее России.     Апокалиптическая картина наводнения и гибнущего “Петрополя” служит предупреждением потомкам. Петр I, сотворивший Петербург, как библейский Бог (недаром во вступлении к поэме местоимение “Он”, отнесенное к государю, написано с большой буквы, как в Библии), “Россию поднял на дыбы”. Показывая конфликт государства и личности, Пушкин завершает поэму вопросом:

    Куда ты скачешь, гордый конь,     И где опустишь ты копыта?

    Впоследствии символом исторического пути России в “Мертвых душах” Н. В. Гоголя станет фантастический полет тройки коней, традиция будет продолжена А. Блоком в цикле “На поле Куликовом”.     Итогом размышлений Пушкина над историей, ролью личности и народа в ней, нравственным смыслом исторических событий стала главная, на мой взгляд, книга Пушкина, работа над которой была завершена в 1836 году. “Капитанская дочка” вышла в свет за месяц до смерти автора. Своеобразие пушкинской исторической прозы недооценили современники. По мнению Белинского, в “Капитанской дочке” изображены “нравы русского общества в царствование Екатерины”, характер же Гринева критик называет “ничтожным, бесцветным”. Подобные упреки в слабой разработке характера главного героя английские читатели высказывали В. Скотту. Айвенго, например, не сражается ни в рядах храбрых йоменов Локсли (Робина Гуда), ни в рядах феодалов, защитников замка. Не принимая ни ту, ни другую сторону, он занят спасением прекрасной Ревекки. Айвенго и Гринев, как говорит знаменитый литературовед Ю. Лотман, находят единственно правильный путь, приподнимаются над “жестоким веком”, сохраняя гуманность, человеческое достоинство и любовь к человеку, независимо от принадлежности его к той или иной политической группировке. Даже в “исторической метели” Гринев не позволил себе сбиться с дороги, не предал в себе человечность. На примере ужасов пугачевщины Пушкин показывает, что “лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от улучшения нравов, без всяких насильственных потрясений”.     В своей “Истории Пугачева” Пушкин не скрывал ни злодеяний пугачевцев, ни жестокости правительственных войск. А в “Капитанской дочке” образ Пугачева поэтичен, и многие критики, подобно Марине Цветаевой (статья “Пушкин и Пугачев”), считали, что Пугачев нравственно выше Гринева. Но Пугачев потому и рассказывает Гриневу “калмыцкую сказку” об орле и вороне, что хочет прельстить своего собеседника “пиитическим ужасом”. У Гринева же свое отношение к кровавым событиям, выраженное в его словах: “Только не требуй того, что противно чести моей и христианской совести”.     Не “бесцветным”, а по-христиански стойким и самоотверженным предстает перед нами любимый герой Пушкина, хотя его “записки” о “бестолковщине времени и простом величии простых людей” (Гоголь) простодушны и бесхитростны.     В сущности, пушкинский подход к истории — это и подход к современности. Великий гуманист, он противопоставляет “живую жизнь” политической борьбе. Так, лицейские друзья всегда оставались для него друзьями, “в заботах... царской службы” и “в мрачных пропастях земли”, где томились декабристы.     В своей речи о Пушкине Достоевский сказал, что автор “Капитанской дочки” видел в нашей истории, в наших даровитых людях залог “общей гармонии, братского окончательного согласия всех племен по Христову евангельскому закону”. Мысль историческая, “мысль народная” в пушкинском творчестве — это мысль, обращенная в будущее.     Хочется сказать еще и о том, что поэзия истории для Пушкина была поэзией нравственного величия, поэзией высоты человеческого духа. Вот почему историческая тема в творчестве Пушкина тесно соединяется с нравственно-психологической. Этот ракурс в освещении исторических событий стал главным и для Лермонтова, Некрасова, Льва Толстого, А. К. Толстого, автора “Князя Серебряного”. Традиции Пушкина-историка продолжили в XX веке такие разные писатели, как Твардовский, Шолохов, А. Н. Толстой.

/ Сочинения / Пушкин А.С. / Разное / Историческая тема в творчестве А. С. Пушкина

Смотрите также по разным произведениям Пушкина:

Мы напишем отличное сочинение по Вашему заказу всего за 24 часа. Уникальное сочинение в единственном экземпляре.

100% гарантии от повторения!