Фолклендский кризис 1770 года — дипломатическое противостояние между Британией и Испанией за обладание Фолклендскими островами в южной части Атлантического океана. Эти события едва не стали причиной войны между Францией, Испанией и Великобританией — страны были готовы на военно-морские силы в бесплодные, но стратегически важные территории. В конечном счёте отсутствие поддержки французами испанцев погасило напряженность, и Испания и Великобритания достигли шаткого компромисса, по условиям которого обе страны сохранили свои поселения, но не отказались от своих территориальных претензий.
Ряд английских и испанских историков заявляли, что именно их исследователи открыли эти острова, что привело к претензиям с обеих сторон на основании права первооткрытия. В 1690 году английский моряк Джон Стронг, капитан корабля Welfare, прошел между двумя главными островами и назвал пролив Фолклендский канал (современный Фолклендский пролив) в честь одного из лордов Адмиралтейства, Энтони Кэри, виконта Фолкленда. Позже архипелаг получил английское название по этому проливу.
На протяжении XVII века английское правительство собиралось заявить суверенитет, но только в 1748 году — после доклада адмирала Лорда Ансона — Лондон начал уделять ему внимание всерьез. Испанские протесты против запланированной британской экспедиции создали новый дипломатический фронт, и вопрос на какое-то время был отложен. Неустойчивое равновесие могло продолжаться долго, если бы в конфликт не вмешалась третья сторона — Франция.
После Семилетней войны французы стремились улучшить свои позиции в Южной Атлантике. Луи Антуан де Бугенвиль высадился на Фолклендских островах с целью создания постоянной базы в поселении Порт-Луи. В 1765 году уже британцы под командованием Джона Байрона осуществили высадку на западный остров — в Порт-Эгмонт. Французам было о ней неизвестно. Уступая давлению со стороны Испании французы передали Порт-Луи (перименованный в Пуэрто-Соледад) своему ближайшему союзнику, притом что те и другие не знали о британском присутствии, пока в декабре 1769 года не были замечены несколько кораблей.
В июне 1770 года испанский губернатор Буэнос-Айреса Букарели направил пять фрегатов под командованием генерала де Мадарьяга в Порт-Эгмонт, где они высадили около 1400 морских пехотинцев и артиллерию. Коммандер Джордж Фрамер, во главе небольшого британского отряда охранявший форт, в ответ на письмо де Мадарьяга ответил, что намерен защищаться в меру своих сил, но когда испанцы открыли огонь, сделал два номинальных выстрела из пушки и капитулировал. Британское имущество было описано, а им самим было позволено вернуться домой на борту Favourite.
На открывшейся ноябрьской сессии Парламента депутаты были возмущены таким оскорблением национального достоинства, и потребовали от правительства Норта действий. Многие были разозлены тем, что, по их мнению, Британия не предотвратила французскую аннексию Корсики в 1768 году, и опасались повторения подобной ситуации на Фолклендах. Министерство иностранных дел «начало мобилизацию на случай возможной войны».[2]
Среди этого шквала угроз и контр выпадов испанцы, пытаясь укрепить свои позиции, искали поддержки Франции — ссылаясь на Pacte de Famille между двумя домами Бурбонов. Некоторое время казалось, что все три страны были готовы начать войну, тем более что герцог де Шуазёль, французский военный министр и министр иностранных дел, был в воинственном настроении. Но Людовик XV испугался, сказав своему двоюродному брату Карлу III, «мой министр желает войны, но я нет». Шуазёль был отстранен от должности, удалился в своё имение, а без французской поддержки испанцы были вынуждены искать компромисса.
22 января 1771 года принц Массеран (испанский посол) зачитал декларацию, согласно которой король Испании:
…осуждает насильственные действия Букарели… и [обещает] вернуть порт и форт именуемый Эгмонт со всей артиллерией и припасами, согласно описи
Помимо этого обещания о реституции, текст договора, подписанного в Лондоне, гласит:
данное соглашение вернуть Порт Эгмонт не может и не должно никоим образом влиять на вопрос о первичном праве на суверенитет над Мальвинскими, иначе именуемыми Фолклендскими, островами.
Эта уступка была принята эрлом Рокфордом, который от имени своего суверена заявил, что принц Массеран, будучи уполномочен Его католическим величеством
…предлагать, от имени его величества, королю Великобритании удовлетворение за нанесенную ему путём отнятия порта Эгмонт обиду,… [и подписав данное соглашение показал, что Его католическое величество] осуждает экспедицию против Порт-Эгмонт и предпринимает шаги к возвращению его, в состоянии в котором он был до 10 июня 1770 года, так что Его британское величество будет рассматривать упомянутую декларацию, в сочетании с выполнением до конца данного соглашения, как удовлетворение, данное его католическим величеством за урон, нанесенный короне Великобритании.
Оригинальный текст (англ.)
to offer, in his majesty's name, to the King of Great Britain, a satisfaction for the injury done him, by dispossessing him of port Egmont;" and, having signed a declaration, expressing that his catholick majesty "disavows the expedition against port Egmont, and engages to restore it, in the state in which it stood before the 10th of June, 1770, his Britannick majesty will look upon the said declaration, together with the full performance of the engagement on the part of his catholick majesty, as a satisfaction for the injury done to the crown of Great Britain[3]Британцы восстановили базу в Порт-Эгмонт, хотя вопрос суверенитета островов был попросту обойдён, что стало источником будущих неприятностей. Сэмюэл Джонсон, рассматривая последствия кризиса в брошюре Thoughts on the late Transactions Respecting Falkland’s Island, освещая проблему удержания таких отдалённых островов, лежащих вблизи враждебной территории, писал: «… колония, которая никогда не сможет стать независимой, ибо не может сама себя содержать».
Кризис значительно укрепил позиции премьер-министра Великобритании лорда Норта и во время Американской войны за независимость способствовал представлению, что Франция не посмеет вмешаться в британские колониальные дела. В то же время он положил конец карьере герцога де Шуазёля, который в дальнейшем не занимал никаких серьёзных постов во французском правительстве. Однако вскоре пришедший к власти Верженн разделял точку зрения Шуазеля о необходимости возвращения британских захватов в Семилетнюю войну и восстановления баланса сил, чем создал предпосылки для участия Франции в будущей американской войне.
wikiredia.ru
За последние десятилетия Великобритания значительно утратила свои позиции на международной арене. С разных сторон слышались призывы скромнее оценивать роль Британии. Правительство то заявляло, что Британия окончательно перешла в разряд "средних держав 1 ранга", то опять переводило страну в разряд "великих держав II ранга". Но существа дела это не меняло: Англия уже не "владычица морей" и не колониальная империя.
Однако ностальгия по тем временам, когда Великобритании были подчинены 62 зависимые территории с населением около 1 млрд. человек, по-прежнему присутствовала у англичан. В результате с приходом консерваторов к власти в 1979 году произошли изменения не только в экономике, но и во внешней политике. Одной из особенностей тэтчеризма как специфически британской версии неоконсерватизма явился упор на приоритет национальных интересов и восстановление заметно ослабленной роли Британии в мировой политике. Подтверждением данного положения были акции в защиту ее власти над Фолклендскими островами1.
Решительная позиция в этом вопросе, занятая тогда правительством М. Тэтчер, в последнее время подвергается критическому разбору и зачастую осуждению2. В свете последних обстоятельств огромное значение для анализа событий весны 1982 года имеют изданные не так давно мемуары экс-премьера Великобритании М. Тэтчер3. Эти воспоминания проливают свет на многие стороны конфликта между Аргентиной и Британией и могут стать важным источником по исследованию данной темы.
Оценки этих событий, данные советскими историками еще в 80-е годы, несколько устарели и подлежат пересмотру. Из них следует однозначное обвинение английской стороны в произошедшем конфликте и его последствиях. Представляется не совсем верным возлагать всю вину на какую-то одну из сторон. Прежде всего следует отметить, что начала военные действия Аргентина, организовав массовое вторжение на Фолклендские острова, и, в сущности, захватила их силой.
Некоторые историки утверждают, что британская разведка знала о готовившемся в течение 6 месяцев нападении, и оно никак не могло явиться неожиданностью4. М.Тэтчер отвергает подобные заявления, утверждая, что "никто не мог предсказать аргентинский захват Фолклендов более чем за несколько часов"5.
Здесь, конечно, нельзя полностью принимать на веру утверждение Тэтчер. Уже в апреле-мае 1982 года у английских журналистов складывалось впечатление, что английское правительство, зная о возможном занятии островов Аргентиной, сознательно подталкивало ее своими действиями к этому. Впоследствии эта точка зрения стала высказываться публично и приводились следующие факты. Во-первых, в начале 1982 года под предлогом сокращения расходов на военно-морской флот было отозвано из зоны островов английское военное патрульное судно, которое имело на борту вертолеты и ракеты. Форин оффис возражал, считая, что присутствие этого судна было сдерживающим для аргентинцев фактором. К нему не прислушались. Во-вторых, еще в 1981 году в Британии был принят акт, согласно которому фолклендцы имеют право на автоматическое получение британских паспортов. Аргентина могла, естественно, из этого сделать только один вывод – архипелаг не настолько важен для Британии, чтобы его защищать. Фолклендцы вполне могли переселиться в Англию6.
Суждение о нежелании Тэтчер найти решение конфликта путем переговоров и использование последних для выигрыша времени также подлежит разъяснению7. В своих мемуарах экс-премьер дает подробный отчет по дням в течение 11 недель, от захвата островов до возвращения их под британское управление8. Исходя из него, можно сделать вывод, что правительство Великобритании делало все попытки найти компромисс. Но для администрации и Тэтчер было совершенно ясно, что дипломатическими методами вести дело с аргентинской военной хунтой просто невозможно. Тэтчер всюду отстаивала позицию о необходимости дать отпор агрессору и не допустить попрания законов, принятых в мировом сообществе, а также предотвратить появление прецедента захвата малых государств и территорий, являющихся спорными между более крупными державами9.
Несомненно, что премьер-министр и ее правительство пытались урегулировать конфликт мирным путем. При этом позиция Тэтчер о попранных международных правах и свободах, которые необходимо восстановить, подлежит уточнению. Еще 17 мая 1982 года газета "Морнинг Стар" в передовой "Тэтчеровская маска лицемерия" спрашивала премьер-министра, означают ли ее слова, что отныне она будет поддерживать народ Сальвадора в его борьбе против репрессий. Можно ли теперь ожидать со стороны британского правительства осуждения расистского режима в Южной Африке, введения санкций против фашистской хунты в Чили? Означает ли это, что тори теперь в соответствии с "вновь обретенным антифашизмом" прекратят продажу оружия кровавому режиму в Чили? Объявит ли правительство о поддержке борьбы палестинцев за их земли и выступит ли против израильской агрессии? "К сожалению, нет никаких шансов на то, что это произойдет", – писала газета10.
Посредниками в переговорах выступили США, которые оказались в довольно сложном положении. Обе враждующие стороны имели определенные связи со Штатами. Великобритания была старым надежным союзником, а Аргентина представляла интерес в отношении сопротивления кубинскому коммунистическому проникновению в Южную Америку. Как замечает Тэтчер, аргентинцы "убедили себя в преувеличенном значении их для США и решили накануне вторжения не принимать серьезно американские предупреждения против военных действий и стали более непримиримы, когда впоследствии дипломатическим давлением их пытались заставить отвести войска с островов"11.
Челночные поездки Ал. Хейга, госсекретаря США, из Лондона в Буэнос-Айрес и обратно к существенным результатам не привели. Но они ясно показали, что если в Лондоне обсуждали предложения Хейга и делали приемлемые поправки, всегда давая свой ответ, то в Буэнос-Айресе категорически отвергали предложения госсекретаря США и предлагали совершенно неприемлемые для Великобритании пункты соглашения. Министерство иностранных дел Аргентины настаивало на выводе английских военных сил из зоны Фолклендов, назначении местного губернатора из Аргентины и оставлении их флага на островах. В Буэнос-Айресе также хотели иметь уверенность, что переговоры с Британией в конечном итоге приведут к передаче власти над Фолклендами Аргентине12.
Необходимо также добавить, что Аргентина показала себя не с лучшей стороны в плане определенности своих взглядов. Тэтчер отмечает, что "довольно часто обнаруживалась несогласованность в действиях и заявлениях представителя Аргентины в ООН и ее военного министра Коста-Мендоса"13.
Однако в середине мая возникла идея встречи лидеров двух стран – Англии и Аргентины – для обсуждения вопроса, как предотвратить вооруженный конфликт. Ввиду сложности проблемы, вероятно, именно такая встреча могла бы дать позитивный результат и помогла бы избежать военных действий. 18 мая премьер-министру был задан вопрос, не намерена ли она встретиться с аргентинским лидером, чтобы помочь мирному разрешению конфликта, Тэтчер высказалась кратко, но решительно: "Мой ответ – нет "14.
Вполне понятно сопротивление Тэтчер передаче власти над Фолклендами стране, которой управляет военная хунта, идущая на авантюру ради укрепления своих весьма шатких позиций внутри государства. Реальные силы Аргентины были таковы, что она не могла противостоять массированному удару Великобритании. В результате последствия военных действий, стоивших аргентинцам не менее 3 млрд. долларов, еще более усугубили трудности страны15. Хунта во главе с генералом Гальтиери недооценила своего противника. Они надеялись, что дело не дойдет до вооруженного столкновения с Англией, или, в крайнем случае, можно будет предотвратить решающее сражение и закончить дело за столом переговоров. К тому же хунта заблуждалась и в оценке поведения ряда других государств. Многие государства, выступавшие ранее за передачу управления Аргентине, не одобрили применения военной силы для решения этого вопроса. И главная ошибка была в надежде на благожелательную позицию и помощь США.
Необходимо заметить, что в начале конфликта Великобритания получила полную поддержку со стороны Европейского сообщества и не только. Генеральный Секретарь ООН призвал обе враждующие стороны проявить сдержанность: англичане ответили положительно, а аргентинцы никак не прореагировали. 3 апреля Совет Безопасности ООН принял резолюцию №502, которая требовала немедленного и безусловного ухода аргентинцев с Фолклендов16. Лондон понимал, что это вряд ли будет выполнено, и не питал иллюзий о том, кому останется задача приведения данной резолюции в исполнение.
Впоследствии часть государств ослабила свою поддержку Великобритании в связи с начавшимися военными действиями. Ирландский министр даже прямо назвал британцев "настоящими агрессорами" и поднял этот вопрос в ООН. Великобритания вынуждена была использовать свое вето при голосовании, чтобы довести начатое дело до конца.
Одним из наиболее часто предъявляемых обвинений в сторону премьер-министра является санкционирование ненужной и приведшей к трагическим последствиям атаки крупного аргентинского крейсера "Генерал Бельграно". Утверждается, что крейсер не представлял собой опасности и удалялся от 200-мильной военной зоны вокруг Фолклендских островов. Совершенно иначе это событие интерпретируется в мемуарах Тэтчер. Из ее рассказа следует, что в результате имеющейся в наличии информации был сделан вывод, что группа "Бельграно" с двумя эскадренными миноносцами и авианосец "25 мая" собираются захватить "в клещи" военные силы Великобритании, поэтому было решено, что британские силы могут атаковать любое аргентинское судно с целью преднамеренной обороны. Но после подкрепления военных сил англичан это решение было изменено и передано в войска до 5 часов вечера. А "Бельграно" был торпедирован после 8 часов вечера. К тому же английская субмарина сразу же попыталась скрыться, а сопровождавшие крейсер миноносцы, неправильно рассчитав, что они будут следующей мишенью, вместо спасения команды тонущего "Бельграно" занимались организацией действий против субмарин англичан17. Тэтчер называет количество погибших – 321 человек, однако большинство историков приводит большую цифру (368 человек). Аргентинское военно-морское командование расценило потопление "Бельграно" как правомерный акт18.
Показательно, что вся эта операция по возвращению Фолклендов была проведена не просто как чисто военная, но и как политическая и даже психологическая акция, учитывавшая состояние массового сознания и назревавшую в течение длительного времени обеспокоенность снижением международного престижа страны, распространившимся в печати и публицистике мнением, что "великая" Британия превратилась в "малую" Англию. Тот факт, что аргентинский режим был режимом авторитарного, полуфашистского толка, придал этой акции в глазах многих англичан оттенок "освободительной миссии", борьбы демократии против диктатуры, и поэтому представление, что страну охватил "джингоистский ажиотаж", не совсем точно отражает реальное положение дел. У очевидцев "парада победы", устроенного в лондонском Сити в честь войск, участвовавших в операции, зрелище огромных масс людей, запрудивших прилегающие улицы и площади и буквально "свисавших" из окон жилых домов и учреждений, вызывало скорее ощущение возрожденного национального достоинства, а не шовинистической оргии. Хотя, конечно, элементы шовинизма и джингоизма также присутствовали, и отрицать это значило бы не говорить всей правды19.
Из вышеизложенного следует вывод, что при рассмотрении англо-аргентинского конфликта весны 1982 года нельзя однозначно обвинять какую-либо из сторон в развертывании войны. Поэтому возложение всей вины на Великобританию некоторыми историками является неверным. Как Аргентина, так и Англия в равной степени несут ответственность за произошедший кризис и его последствия. В Аргентине военная хунта организовала эту авантюру для укрепления своих внутриполитических позиций в стране.
С другой стороны, Англия при консервативном правительстве все еще старалась действовать по разным направлениям во внешнеполитической сфере, напоминая, что она не перестает быть великой державой с глобальными интересами. Однако еще многие документы, связанные с событиями весны 1982 года, остаются засекреченными, поэтому Фолклендский кризис по-прежнему требует дальнейшего объективного анализа с использованием всех доступных источников.
1 Перегудов С.П. Тэтчеризм и посттэтчеризм.// Исследования по консерватизму.- Вып.1.- Пермь,1994.-С.64-67// – С.65.
2 См.: Митяева Е.В. Англо-аргентинский конфликт из-за Фолклендов. – М.: Международные отношения, 1985. – 92с.; Попов В.И. Меняется страна традиций. (Заметки посла и ученого о Британии 1980-х). – М.: Международные отношения,1991.-333с.; Матвеев В.М. Британская дипломатическая служба. – М.: Международные отношения, 1990. – 221с. и др.
3 Thatcher M. The Downing Street Years. – N.Y.: Harper-Collins, 1993. – 914p.
4 Лебедев А.А. Очерки британской внешней политики (60-80-е годы). – М.: Международные отношения, 1988. – 303с. – С.234.
5 Thatcher M. The Downing Street Years – Р. 173.
6 Попов В.И. М. Тэтчер: человек и политик (взгляд советского дипломата). – М., 1991. – С.171.
7 См.: Митяева Е.В. Указ соч.; Матвеев В.М. Указ. соч. и др.
8 Thatcher M. The Downing Street Years. – Рp. 173-235.
9 Там же. – С.210.
10 Morning Star. – 1982. – 17.05. – p.1
11 Thatcher M. The Downing Street Years. – Рp.176-177.
12 Там же. – С.197-198.
13 Там же. – С.220.
14 Попов В.И. Указ. соч. – С.171.
15 Митяева Е.В. Указ. соч. – С.37.
16 Thatcher M. The Downing Street Years. – Р.182.
17 Там же. – С.214-215.
18 Крис Огден. М.Тэтчер. Женщина у власти. – Пер. с англ. – М.: Изд-во "Новости", 1992. – 544с. – С.275.
19 Перегудов С.П. М. Тэтчер: (Премьер-министр Великобритании). //Вопросы истории. – 1988. – №10. – С.60-83. – С.70.
do.gendocs.ru
УДК 94(47) & quot-19/… "-Бабик Алёна Олеговнамагистр истории alyona. babik@yandex. uaКрысенко Дмитрий Сергеевичкандидат исторических наук, доцент Луганский университет имени Т. Шевченко mamaj2@rambler. ruАМЕРИКАНО-СОВЕТСКОЕ СОПЕРНИЧЕСТВО В ЮЖНОЙ АТЛАНТИКЕ В ПЕРИОД ФОЛКЛЕНДСКОГО КОНФЛИКТА 1982 ГОДАВ данной статье раскрыты исторические и политические предпосыглки Фолклендского кризиса, а также отношения, существовавшие в то время между СССР и США, с одной стороны, а также СССР и Аргентиной — с другой. Раскрыта советская реакция на конфликт и дискуссия в его ходе. Главное внимание уделено последствиям войны для Советского Союза. Авторы аргументируют тезис о том, что в ходе Фолклендской войны 1982 г. СССР быт предрасположен усиливать своё влияние в Латинской Америке. Объявление администрацией Р. Рейгана в апреле 1982 г. об открытой поддержке Великобритании вызвало весьма критическую реакцию со стороны Аргентины и других стран Латинской Америки, что открыто, тем самым, возможность для Москвы усиления собственного влияния. Однако в силу многих факторов, в том числе по причине неспособности Кремля правильно понять намерения Буэнос-Айреса и сущность аргентинского национализма, СССР не смог увеличить своё влияние в этом регионе значительным образом. Выступая за дипломатическое решение с начала силовой фазы конфликта и до прекращения огня, СССР демонстрировал присущее ему миролюбие, а значит, и превосходство собственной социально-политической системы.Ключевые слова: СССР, США, Аргентина, Великобритания, Фолклендские острова, конфликт.В наши дни действия такой державы, как США, отражаются на состоянии дел всего мира, почти в каждом регионе которого существует конфликтный потенциал. Одним из таких «уголков» планеты является Юго-Западная Атлантика, ставшая в начале 1980-х гг. ареной быстротечного, но интенсивного и ожесточённого конфликта. Несмотря на военное решение вопроса о политической принадлежности Фолклендских островов, проблему нельзя считать до конца решённой. При этом участие в этих событиях США и СССР остаётся малоисследованным. Итак, целью данной статьи является раскрытие особенностей американо-советского противоборства в Юго-Западной Атлантике в период аргентино-британского конфликта 1982 г. В этом отношении более интересны международные политико-дипломатические, чем военные события.Подобно многим другим островным регионам мира, Фолклендские острова почти с самого начала формирования мировой колониальной системы были объектом заинтересованности Лондона. При этом особенностью ситуации были претензии на архипелаг соседнего материкового государства -Аргентины. В начале 1980-х гг. правительство последней попыталось решить внутренний кризис за счёт «маленькой победоносной войны», в ночь с 1 на 2 апреля 1982 г. высадив близ Порт-Стэнли, столицы Фолклендских островов, свои силы в составе 300 морских пехотинцев. США, претендовавшие на геополитическое лидерство в Латинской Америке, оказались в сложной дипломатической позиции: тот факт, что Британия была их ключевым союзником по НАТО, обязывал смягчать любые политические решения относительно неё для сохранения сплочённости блока, что было особенноважно в свете кампании по модернизации ядерных сил альянса, проходившей в то время. С другой стороны, Рейган должен был предотвратить полное отчуждение аргентинского правительства, которое и ранее, со времён Картера, подвергалось критике за политику в области прав человека.Решение, принятое Белым домом в свете этого, включало попытку примерения враждующих сторон, для чего госсекретарь А. Хейг отправился в «челночную миссию» между Буэнос-Айресом и Лондоном [12, р. 261−302]. По мере того как британская военно-морская экспедиционная группа приближалась к Фолклендским островам, становилось всё более очевидным, что американским дипломатам не удалось договориться о мирном решении и что региону грозит война. 30 апреля Хейг открыто заявил о поддержке Великобритании, вызвав энергичную волну осуждения со стороны правительства не только Аргентины, но и большинства латиноамериканских стран [12, р. 261−302].Между тем 1 мая начались первые удары английской авиации и флота по позициям аргентинцев на Фолклендских островах, что означало перетекание конфликта из дипломатической в силовую фазу. В свете линии, проводимой администрацией Рейгана, на первый план вышел вопрос о советской реакции. Казалось, пробританская позиция Вашингтона давала Москве возможность увеличить своё влияние не только в Аргентине, но в других государствах Латинской Америки. Политика США должна была быть воспринята их общественностью как парадоксальная: администрация Рейгана пыталась развивать с ними отношения, но теперь, с началом конфронтации, она решила поддержать враждебную силу из другого полушария Земли- декларируя «опеку» и безвозмездность по-48Вестник КГУ им. Н. А. Некрасова № 4, 2015© Бабик А. О., Крысенко Д. С., 2015мощи в решении проблем региона, США на деле использовали их в качестве «пешек» в собственной грязной геополитической игре.Война как факт создала ситуацию, из которой Советский Союз мог извлечь крупную выгоду. Одной из главных предпосылок для этого были экономические связи, поддерживаемые СССР и Аргентиной ранее. В частности, с конца 1970-х гг. Советский Союз был для Аргентины основным покупателем сельскохозяйственной продукции (зерна и мяса). Введённые западными державами против Буэнос-Айреса торговые санкции превратили для него партнёрство с СССР в фактор выживания. Соответственно, Кремль мог дополнить это партнёрство и военно-политической составляющей.Тот факт, что госсекретарь Хейг не смог предотвратить начало войны, не оказался для СССР неожиданностью: согласно советской военной доктрине, современный тип силовых операций, проводимых западными державами, являл собой империалистические войны, предусматривающие цель захвата или удержания колоний. Интересно в этом смысле то, что застали врасплох Москву действия именно аргентинцев, о чём говорит факт её нерешительности во время рассмотрения фолклендского вопроса в ООН. 3 апреля 1982 г. советские представители воздержались от голосования по резолюции Совета Безопасности 502, которая требовала от Аргентины вывода своего контингента с островов. Впрочем, в свете позиции, которую советские дипломаты заняли в следующие недели, можно утверждать, что их действия были бы более эффективными, если бы они изначально голосовали «против».Первые советские пресс-релизы были выдержаны в философском тоне, отражавшем неуверенное отношение к ситуации. Советские обозреватели отмечали, что эта «странная война» показала, насколько «ненадёжен и хрупок мир, который существует на Земле». Несмотря на то что первоначальные советские пресс-релизы сообщали о событиях беспристрастно, в них не упускалась возможность покритиковать администрацию Рейгана. В частности, в сообщении ТАСС от 3 апреля содержалось обвинение США в проведении агрессивной политики относительно Латинской Америки — в качестве доказательства этих агрессивных действий указывалась поддержка «антинародной хунты» в Сальвадоре и враждебные акции против социалистических правительств Никарагуа и Кубы, а также покорение Пуэрто-Рико и Виргинских островов [9, р. К 4]. Кроме того, ТАСС сообщало, что «зелёный свет» для военных действий на Фолклендских островах британцам дали именно Соединённые Штаты. Таким образом, советские академические и военно-политические круги были склонны рассматривать разгоравшийся конфликт через призму биполярного противостояния, — как один из локаль-ных фронтов «холодной войны». Так как стремление доминировать в Латинской Америке было неотъемлемой частью внешнего курса всех президентских администраций США начиная с первой четверти XIX века, использование традиционной для советских СМИ антиимпериалистических лозунгов было вполне естественным. Понимая, что Рейган оказался в затруднительном, с дипломатической точки зрения, положении, Москва изначально взяла пропагандистскую инициативу.Итак, работающие для зарубежной общественности советские масс-медиа утверждали, что ар-гентино-британская ссора из-за островов была одним из плодов эксплуататорской природы капитализма. Утверждалось, что воды архипелага содержат огромные запасы нефти (200 млрд. баррелей, то есть большие, чем месторождения Северного моря), и стремление к их разработке со стороны британцев является продуктом их «хищнического инстинкта». Также утверждалось то, что контроль над островами британцам необходим для разработки месторождений полезных ископаемых и в Антарктике. Более того, утверждалось, что британцы, отправив боевую группу к островам, готовились к агрессии против материковой части Аргентины. Соответственно, действия англичан противоречили интересам всех прогрессивных народов мира. А в контексте политики деколонизации, проводимой Объединёнными Нациями, акт насилия, совершаемого англичанами по возврату контроля над островами, шёл вразрез с волей большинства людей в мире.Если агрессивных намерений были исполнены англичане, то, согласно советской логике, союзная им империалистическая держава № 1 — Соединённые Штаты — также выступала заинтересованной стороной. В Кремле предполагали, что челночная миссия Хейга была лишь прикрытием для расширения дальнейшего англо-американского сотрудничества. Кроме того, Соединённые Штаты были заинтересованы в создании дополнительной военно-морской базы: Фолклендские острова могли быть использованы в качестве стратегического центра для формирования нового агрессивного блока. Эта организация, гипотетически называемая SATO (Организация Южноатлантического договора), могла включать в круг своих участников США, Великобританию, Южную Африку и Чили- целью её должен был быть контроль морских путей для обеспечения господства агрессивных сил в этой части мирового океана в ущерб прогрессивной части человечества. Гипотетически, с новой базы можно было «контролировать подходы к Антарктике, пролив между Тихим и Атлантическим океанами, а также всю зону Южной Атлантики, даже такую далёкую, как Африка» [10, р. К 1].Ещё одним моментом, который был использован советскими СМИ, было наличие подписанно-го Соединёнными Штатами и Аргентиной пакта Рио-де-Жанейро. Целью данного соглашения, заключённого в сентябре 1947 г. и известного как Межамериканский договор о взаимной помощи, была «взаимная оборона с помощью надлежащих средств для обеспечения эффективной взаимопомощи для предотвращения вооружённого нападения на любое американское государство» [1, р. 172]. Подчёркивалось, что если бы аргентинцы просили о поддержке со стороны Соединённых Штатов, то последние вынуждены были бы поднять оружие против Англии. Официальный запрос о помощи поставил бы Рейгана в весьма сложную дипломатическую позицию: формальный отказ государству, подписавшему совместную конвенцию, послужил бы негативным примером для других союзников США по НАТО. Без сомнения, такой сценарий усилил бы моральный авторитет Кремля. Ещё один момент, который эксплуатировался советской пропагандой, был связан с поддержкой Великобритании со стороны Чили. Последнее также было заинтересованной стороной, поскольку соперничало с Аргентиной за пролив Бигл и, соответственно, приняло решение об отправке в район конфликта военно-морских подразделений, разрешив британцам использовать собственные портовые сооружения на Пунта-Аренас в Магеллановом проливе. Впрочем, учитывая массовые преступления, совершаемые режимом Пиночета, сотрудничество с возглавляемой им «военно-фашистской хунтой» играло скорее против интересов Лондона, чем в его пользу [10, р. К 2].Итак, сразу после отплытия британской группы в сторону Фолклендов, СССР отметил, что, вопреки заявлениям о нейтральном посредничестве, Рейган на самом деле стал на сторону Лондона. Американская помощь заключалась в снабжении группы большим количеством топлива на острове Вознесения и в разрешении пользоваться американскими данными спутниковой разведки и коммуникациями. Таким образом, Соединённые Штаты предали Аргентину, а также пособничали агрессивной колониальной державе. В итоге, нерешительная позиция, которую заняла Москва относительно событий, быстро трансформировалась в однозначную интенсивную и резкую критику как Великобритании, так и Соединённых Штатов. Тактика Москвы заключалась в увеличении своего влияния на Латинскую Америку путём вещания в её эфире на испанском языке. По мере развития ситуации казалось, что СССР обречён в этом деле на успех.17 апреля ТАСС сообщило, что Великобритания находится в состоянии «милитаристской истерии» [4, р. DD 1]. Сообщалось, что, в то время как англичане собираются использовать силу, аргентинцы по-прежнему выступают за мирное решение. Контекст, в котором передавались эти сооб-щения, сводился к тому, что правительство Тэтчер было лишено гибкости и настроено исключительно на военный вариант развития событий. Аналогичным образом характеризовалась и британская внутренняя политическая сцена: воздавая похвалу левым лейбористам за попытку переубеждения Тэтчер в сторону поиска мирного решения, кремлёвское руководство подвергало правительство консерваторов резкой критике. Сообщалось, что «железная леди» была исполнена «шовинистического рвения, пребывая в милитаристском психозе, в который её ввели правящие круги Англии». Кремль надеялся, что его публичные заявления могли углубить раскол, существовавший между британскими фракциями.25 апреля, в день, когда королевские силы начали наземную операцию на о. Южная Георгия, Москва сообщала, что «Британское консервативное правительство перешло от угроз к военным действиям» [6, р. DD 1]. Звучали заявления и о том, что данная агрессивная военная акция была попыткой вернуть Великобританию к дням имперской славы. Примечательно в этом смысле и переданное 27 апреля Советским Союзом сообщение о том, что Аргентина не будет ограничивать себя в «мерах против возвращения Фолклендских островов к своему колониальному статусу под протекцией Великобританией» [7, р. DD 3]. Несмотря на то что сообщение не содержало описания этих мер, более важной была смена советской позиции, которая с нейтральной трансформировалась в сторону поддержки Аргентины. Западные СМИ пестрили сообщениями о различных типах помощи Москвы Буэнос-Айресу, но реальность всё же состояла в том, что она оставалась моральной и была направлена на дестабилизацию ситуации. Официальная советская позиция исключала ощутимую помощь Аргентине, — информационная кампания продолжала утверждать что «спор должен быть решён мирным путём, не прибегая к силе» [11, р. DD 2].Решительная поддержка, оказываемая Рейганом англичанам, демонстрировала Москве правильность своей первоначальной гипотезы о тайном союзе Великобритании и США в данном вопросе под личиной нейтрального посредничества. Как и относительно большинства локальных конфликтов мира, сообщалось, что Вашингтон поддерживает агрессивную силу, а Москва выступает за мирное решение. В радиопередаче 1 мая содержалось заявление о предстоящей встрече министров обороны стран НАТО, на которой должна была обсуждаться помощь Великобритании: «НАТО взяло на себя роль защитника неоколонизаторов и пытается расширить сферу своей агрессивной активности за пределами Североатлантического альянса» [8, р. DD 5]. Такой подход логично вписывался в предыдущие советские обвинения Соединённых Штатов в намерениях использовать острова как базу50Вестник КГУ им. Н. А. Некрасова № 4, 2015для создания Организации Южноатлантического договора. Соединив НАТО и «САТО», американцы должны были взять под контроль всю Атлантику. Утверждалось, что «проникновение агрессивного блока НАТО в Южную Атлантику чревато серьёзными последствиями для всего мира» [5, р. К 1].Итак, быстрый разворот администрации Рейгана в сторону британцев продемонстрировал миру его согласие с неоколониализмом. Одобрение действий англичан оказалось для многих развивающихся стран, ориентированных на Соединённые Штаты, «холодным душем». Подобные настроения царили и во многих странах Запада, либерально настроенная общественность которых казалась Москве удобным полем для попыток вбить клин в Общий рынок и НАТО. 7 мая советские СМИ сообщили о том, что страны Западной Европы более не уверены, что Британия проводит в Южной Атлантике «правильную политику», а некоторые из них, в частности Ирландия, ФРГ и Италия, не поддержали введение санкций против Аргентины. Речь шла о провале британской дипломатии.Впрочем, непрестанная риторика Москвы о поддержке мирного решения вызывала со стороны аргентинского режима такую же непрестанную критику — в том числе за воздержание от голосования по резолюции ООН от 3 апреля, требовавшей вывода аргентинских войск. Москва в ответ сообщала, что её голосование против резолюции могло быть истолковано как отбрасывание мирного урегулирования, и продолжала декларировать, что подобная позиция отражает фундаментальные принципы советской внешней политики.Сохраняя эту позицию в течение дальнейшего периода войны, вину за каждый её эпизод, сопровождавшийся значительными жертвами (инцидент с крейсером «Генерал Бельграно», сражение в бухте Сан-Карлос), советская пропаганда возлагала исключительно на английскую и поддерживающую её американскую стороны. Непрестанным объектом критики оставался и президент Рейган. Примечательно, что значительные потери со стороны британцев характеризовались Москвой как «невинные жертвы империалистической политики» их правительства. Другая, и, возможно, более важная цель, на которой Москва сосредоточила своё внимание в то время, заключалась в попытке подорвать усилия дипломатии Рейгана в Латинской Америке. Кремль утверждал, что Фолклендская война была не просто конфликтом между Аргентиной и Великобританией, но, что ещё более важно, конфликтом между Латинской Америкой и США. Советский журналист отметил, что «президент Монро перевернулся бы в своей могиле», если бы увидел, как нынешняя администрация применяет его доктрину [2, р. DD 6]. В качестве доказательства провала вашингтонской политики в Латинской Америке Москва указывала на то, что толькодве (Колумбия и Чили) из традиционных восьми южноамериканских наций согласились принять участие в «Унитас» (ежегодных военных учениях, проводимых в водах Южной Америки).Между тем, помимо информационных, существовали и другие возможности отстаивания советских интересов. Наиболее важным в этом отношении было военное сотрудничество. В момент прибытия британского флота к Фолклендским островам СССР запустил над океаном 7 спутников наблюдения. Примечательно, что интенсивность данной деятельности в период конфликта была более высокой, чем в любой другой в истории. Кроме того, британцы были предупреждены о сборе советскими кораблями разведывательной информации и её передаче аргентинцам. В своих отчётах Хейг сообщал о переговорах аргентинских и советских чиновников касательно финансовых дотаций из Москвы, при этом целью Буэнос-Айреса могло быть участие советского подводного флота в борьбе против английского (уничтожение или хотя бы повреждение авианосца «Инвинсибл» было бы огромным моральным поражением Лондона) [12, р. 281]. Этому нет убедительных доказательств, как нет, впрочем, и аргументов для опровержения. Вопреки предложениям о помощи с советской стороны и угрозам о её принятии с аргентинской, истинное отношение хунты к Советскому Союзу было и оставалось однозначным с начала и до конца конфликта. В ходе последней сессии переговоров с американскими дипломатами все три участника хунты сделали антисоветские заявления. По словам генерала Лами Дозо, Москва «предложила военную технику и помощь по низким ценам — но деньги были только частью цены, и Аргентина никогда не стала бы её платить» [12, р. 294]. Угрожая обратиться к СССР, Леопольдо Галтьери надеялся, что сможет убедить администрацию Рейгана оказать давление на правительство Тэтчер, склонив, таким образом, чашу дипломатических весов на свою сторону. Следует помнить и об антикоммунистической ориентации аргентинской хунты и, следовательно, её невосприимчивости к советским «чарам», что может быть проиллюстрировано замечанием аргентинского чиновника: «…мы бы предпочли скорее умереть босыми и голодными, чем победить с помощью Советского Союза» [13, р. 51]. Правительство Галтьери, в результате этого, было обречено на провал.После капитуляции аргентинцев, состоявшейся в Порт-Стэнли 14 июня, Кремль утверждал, своей победой британцы фактически ничего не достигли: Фолклендские острова остались колонией, и, следовательно, их проблема по-прежнему нуждалась в окончательном решении [3, р. DD 1]. Более того, то, что Порт-Стэнли был потерян аргентинцами, не означало, что их борьба за архипелаг закончилась.Таким образом, оставаясь критически настроенным относительно действий США и Великобритании, СССР не мог противопоставить им ничего существенного. Пропаганда осталась единственно возможной его тактикой: по мере того как становилось ясно, что аргентинцы не имели серьёзных намерений относительно военного сотрудничества, Москва была вынуждена оставаться в рамках того курса, который она заняла изначально. Следует помнить о сформулированной Лениным концепции «географического фатализма», согласно которой удалённость России от основных мировых морских путей препятствовала эффективному осуществлению советской политики. Фолклендский кризис интересен тем, что содержал потенциал разворачивания конфронтации сверхдержав, занявших, в конечном итоге, прагматичный подход, не позволивший этой войне перерасти рамки локального конфликта, она так и осталась «странной войной».Библиографический список1. Burr R. Documents on Inter-American Cooperation. — Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1955. — 214 p.2. Foreign Broadcast Information Service of theUSSR. — 12 May 1982. — P. DD 6.3. Foreign Broadcast Information Service of the USSR. — 17 June 1982. — P. DD 1.4. Foreign Broadcast Information Service of the USSR. — 19 April 1982. — P. DD 2.5. Foreign Broadcast Information Service of the USSR. — 25 August 1982. — P. K 1.6. Foreign Broadcast Information Service of the USSR. — 26 April 1982. — P. DD 1.7. Foreign Broadcast Information Service of the USSR. — 27 April 1982. — P. DD 3.8. Foreign Broadcast Information Service of the USSR. — 3 May 1982. — P. DD 5.9. Foreign Broadcast Information Service of the USSR. — 5 April 1982. — P. K 4.10. Foreign Broadcast Information Service of the USSR. — 7 April 1982. — P. K 1.11. Foreign Broadcast Information Service of the USSR. — 7 May 1982. — P. DD 1.12. Haig A.M. Jr. Caveat: realism, Reagan, and foreign policy. — N-Y: Macmillan, 1984. — 367 p.13. Mastny V. The Soviet Union and the Falklands War // Naval War College Review. — 1983. — May-June. — P. 47−51.14. Sokolovskiy V.D. Soviet military strategy. -N-Y: Crane, 1975. — 494 p.52Вестник КГУ им. H.A. Некрасова № 4, 2015
Показать Свернутьgugn.ru
