Введение
1. Биография Никколо Макиавелли .…………………….…………………….………..……4
2. Политический опыт прошлых веков …………………………………..…………………..7
3. Роль религии в политике …..………………………………………………………………..9
4. Политика и мораль …………………………………………………………………………..11
5. Макиавелли и макиавеллизм ………………………………………………………………13
Заключение
Список использованной литературы
Со времен существования организованного общества многие пытались давать те или иные определения обществу, власти, виду управления и подчинения и основным процессам, протекающим в жизни государства. Многие века человечество изменялось: менялась жизнь, общество, представления об этике и морали, доступности и ограниченности свободы и действий, о власти немногих и большинства, о том, кто должен править, а кто подчиняться. Эволюция политической мысли принимала различные формы и виды. Строились новые теории и исчезали старые, не отвечающие существующим нормам политического права; защищались или отрицались мнения и утверждения мыслителей и претворялись в жизнь, либо навсегда оставались в безвестности, идеи политических деятелей. Механизмы политической власти за долгое время существования цивилизаций прошли многоуровневую систему проб и ошибок, на практике показав все свои плохие и хорошие стороны, полезные и абсолютно ненужные качества.
У истоков общества стояли выработанные скорее природой, а не планомерной человеческой мыслью, правила подчинения физической силе, организации вертикали власти с позиции примитивного, но действенного вождизма. Социальная дифференциация, расслоение общества, выделение знати, как основы единоличной власти или управленческого аппарата – всё это способствовало постепенному и закономерному формированию, укреплению и перерастанию в традицию (впрочем, не всегда себя оправдывавшую) монархической власти. Лидер, вождь, деспот, тиран, царь или король, обладая практически безграничными возможностями в своем государстве, мог вести любую политику и вершить дела по личному усмотрению, не опираясь при этом ни на многочисленных советников, которых всегда хватало при дворе обличенных властью; ни на народ, пребывавший в постоянном страхе перед наказанием, неминуемым за неподчинение. По повелению Его Величества начинались и заканчивались войны, строились и разрушались города, рождались и умирали люди. Из века в век наука управлять передавалась потомкам великих, храня традиции и добавляя что-то новое.
Но что же такое наука управлять государством? Многие задумывались над этим. В древней Греции, где полис стал основой общества, осью государственности, Аристотель и Платон – проповедники демократической мысли, считали демократию лучшей из форм правления, предоставляющую свободу людям самим устраивать жизнь. Руссо развил эту теорию, расширив рамки определения представительной демократии, снова отдавая исполнительную власть в руки монарха либо ограниченному кругу лиц. Правление народом, как основы существования государства, признавали все политики и государственные деятели прошлого и в некоторой, гораздо более мягкой степени, настоящего времени. Неуправляемая толпа – самый главный враг государства. Даже анархистское общество не способно появиться и просуществовать достаточно долго без оформления лидера и некой власти, которой рано или поздно придется подчиниться. Но как же направить власть в нужное русло, ведь иначе все труды будут напрасны, а власть потеряет устойчивость. Одним из первых, рассмотревших этот вопрос с научной точки зрения, применив свой опыт и практические знания всей истории существования государств, был Никколо Макиавелли.
Его труды по-разному оценивались современниками и исследователями нашего времени, но за пять веков они отнюдь не потеряли интереса к себе и не утратили актуальности. Управлять ли государством с позиции силы или использовать более либеральные подходы, как вести себя во внешней политике, общаясь с соседними государствами, как устраивать армию и казначейство, как процветать и добиваться могущества во всех сферах деятельности – все эти аспекты чрезвычайно подробно рассматривал и указывал в своих работах Макиавелли. В современном мире эти вопросы, безусловно, уже хорошо проработаны и имеют вид вполне определенный с позиций устоявшихся политических норм. Однако для того чтобы понять, что есть государство теперь и каким оно было, какие эволюционные ступени госаппарата оставили четкие следы в устройстве современных государств, нужно знать труды Макиавелли.
Для того чтобы лучше понять истоки идей Макиавелли необходимо взглянуть на его богатую биографию, ведь только благодаря большому политическому опыту он смог ознакомить весь мир со своими трудами.
Никколо Макиавелли (1469 – 1527 принадлежал к обедневшей семье, происходившей из среды городского нобилитета и игравшей в свое время определенную роль в политической жизни Флорентийской республики. Отец его был юристом, доходы семьи были самыми скромными и не позволили юному Никколо получить университетское образование. Но выросший в кругу флорентийской гуманистической интеллигенции, он достаточно хорошо изучи латынь, чтобы свободно читать древних авторов. С юных лет преимущественный интерес к политике, к современной политической жизни определил и круг его чтения — это прежде всего творения историков классической древности, воспринимаемые не с позиций ученого-эрудита, а в качестве материала для политического анализа, учебника политики. Для формирования мировоззрения Макиавелли характерно, что ему остались чуждыми отвлеченные размышления флорентийских неоплатоников, равно как и схоластическая наука университетов. Зато весьма показательно, что в молодости он не только внимательно прочитал, но и собственноручно тщательно переписал для себя выдающийся памятник античного философского материализма — поэму Лукреция «О природе вещей».Уже к середине XIII века, когда Флоренцию разрывали распри между гвельфами и гибеллинами, они встали на сторону народа и с тех пор всегда считались «добрыми полонами». Никто из предков Никколо ничем особенным себя не прославил. Богатства они тоже не нажили. «Я родился бедным – скажет потом Макиавелли – и познал тяготы нужды прежде, чем радость жизни»(1). Однако родители смогли дать своему сыну блестящее классическое образование, пусть даже финансовое положение семьи и не позволило пройти университетский курс. Один из историков заявил, что Макиавелли надо было благодарить судьбу, уберегшую его от университетов того времени. Именно в этих «очагах знания» как нигде сильны были средневековые традиции, и вряд ли сухая схоластика очень обогатила бы ум. Хотя, наверное, даже университет не убил бы в Никколо Макиавелли живости ума и души.
Никколо повезло и еще в одном — в его семье было принято нередкое в то время свободное отношение к религии и Церкви. Даже мать его не была набожной. Наверное, именно это помогло Макиавелли впоследствии реально, а то и критически оценивать роль церкви в жизни Италии.
В 1498 году, когда ему было 29 лет, он был избран на должность секретаря второй канцелярии Сеньории. Эта должность дала возможность приобрести тот «большой опыт дел нашего времени», без которого он никогда не стал бы Макиавелли. Он оказался в самом центре современной политической жизни, и это ему очень нравилось. Флоренция, во главе которой с 1502 года стоял пожизненный гонфалоньер Пьеро Содерини, быстро оценила острый ум, наблюдательность и неутомимость будущего автора «Рассуждений о первой декаде Тита Ливия».
В течение 13 лет Макиавелли посылали с самыми ответственными и вместе с тем наиболее деликатными миссиями. Он был не послом республики, а её политическим агентом. Лучшего агента не было, кажется, ни у одного правительства. Впрочем, иногда Макиавелли философствовал и пытался давать советы. Тогда его вежливо одергивали: «Ваш вывод чрезмерно смел – упрекал Макиавелли его приятель и сослуживец Биаджо Буанаккорси, — излагайте точнее факты, а принимать решение предоставьте другим»(1). Пьеро Содерини бесконечно доверял Макиавелли, но он считал его слишком большим фантазером и мечтателем.
В 1502 году Макиавелли побывал в Ареццо, вскоре после того, как в Вальдикьяне было подавлено антифлорентийское восстание, поднятое людьми Чезаре Борджа. В том же году он получил возможность лично познакомиться с этим тогда уже легендарным человеком. Наблюдения над действиями Чезаре Борджа, а также мысли, вывезенные Макиавелли из Ареццо, легли в основу двух литературно-политических очерков: «Описание того, как избавился герцог Валентино (в то время Борджа чаще звали герцогом Валентино) от Вителлоцо Вителли, Оливеротто да Фермо, сеньора Паоло и Герцога Гравина Орсини» и «О том, как следует поступить с восставшими жителями Вальдикьяны». По жанру их, пожалуй, лучше отнести к эссе. В них Макиавелли не только не стесняется делать смелые философские выводы, впервые формулируя понимание политического искусства как гуманистического подражания древним, но и в какой-то мере искажает факты, стремясь типизировать и по-ренесансному идеализировать описываемые исторические события и характеры – придать им максимальную эстетичную выразительность. «Опыт о Вальдикьяне» предвещал историческую концепцию «Рассуждений о первой декаде Тита Ливия». В нем, а ещё больше в «Описаний», содержалось «зерно» того мифологизированного образа Чезаре Борджа, который возникает затем в «Государе».
Во всех своих произведениях 1502-1512 годах Макиавелли старался не покидать позиций традиционной флорентийской демократии. Однако ради укрепления мощи республики он уже тогда считал оправданными самые крайние меры. В сочинении «О том, как следует поступить с восставшими жителями Вальдикьяны» давалось достаточно жесткая формула действий по отношению к тем союзникам Флоренции, которые, отделившись от нее, вздумали бы отстаивать собственную свободу и независимость. «Либо – либо» — это уже стиль мышления зрелого Макиавелли. Впоследствии он не раз говорил о губительности «средних путей» и политических компромиссов.
Считая, что политики Флорентийской республики должны учиться смелости и решительности у людей вроде Чезаре Борджа, Макиавелли ещё надеялся, что Флоренция сможет обойтись без диктатуры, как он выражался «нового государя», то есть не просто тирана, а истинно народного вождя и лидера. В 1504 году ему ещё очень хотелось верить в возможность превратить Флоренцию в сильное государство, не производя насильственных преобразований в её политическом строе. Путь к этому Макиавелли усматривал в замене наемных отрядов регулярной «национальной гвардией», вербуемой из сводных граждан свободной республики. Но эти предположения рухнули, когда созданная Макиавелли в 1512 году, для защиты от экспансии папы Юлия II, милиция разбежалась при первом натиске противника. Трусость флорентийских ополченцев под Прато доказала Макиавелли не ложность его военных теорий (они будут в последствии развиваться и в его «Рассуждениях», и в диалогах «О военном искусстве»), а насущную необходимость серьёзных преобразований в политической и социальной структуре Италии и прежде всего, конечно, Флоренции.
Впоследствии размышляя, что погубило в 1512 году республику, Макиавелли всегда приходил к выводу, что главным злом была не военная слабость Флоренции, а нежелание мягкого и гуманного Пьеро Содерини прибегнуть к «экстраординарной власти и разорвать законы гражданского равенства» ради подавления внутреннего врага – верхушки «жирного народа», жаждавшего реставрации кардинала Медичи, поддерживаемого Папой. Вот тогда-то мысли Макиавелли снова вернулись к образу Чезаре Борджа. В надежде, что новый правитель Флоренции будет более решителен, Макиавелли, отстраненный от дел политических, пишет произведение-послание Лоренцо Медичи – «Государь», в котором излагает, каким должен быть правитель, дабы не повторить судьбы Пьеро Содерини и достичь процветания своего государства. На первый взгляд «Государь» является своеобразным руководством по управлению государством. Причём как в любом хорошем руководстве автор приводит примеры наиболее часто совершаемых ошибок и их возможных последствий, рассматривает оптимальные пути достижения желаемой цели, и этот труд интересен уже с точки зрения удачного сочетания богатого личного опыта с глубоким анализом соответствующих теме античных источников. Для своего времени безусловно необычен и нов подход к политике как к ещё одной отрасли человеческого знания.
В мире Макиавелли нет места если не для божественного присутствия ( бог отождествлен у него с Фортуной и Необходимостью), то для божественного вмешательства. Подобно тому как Леонардо да Винчи рассматривал вне божественного вмешательства мир природы, его земляк и современник флорентийский секретарь фактически исключил бога из сферы своего трезвого анализа общественной жизни, истории и политики. Как у Леонардо объектом изучения является подчиненный естественной закономерности мир природных явлений, так и для Макиавелли таким объектом становится мир человеческих отношений и поступков, прежде всего история и ход образования, возвышения и гибели государств.
Подобный анализ становится возможен потому, что мир людей для Макиавелли столь же неизменен, как и мир природы. За постоянной изменчивостью, за непрестанными изменениями государственного устройства, за переходом владычества от одних держав к другим, за возвышением и крушением властителей просматриваются, согласно философии истории Макиавелли, постоянство и неизменность человеческой природы, а стало быть, и постоянство и неизменность тех закономерностей, которые движут людьми и государствами и которые именно потому и могут — и должны — стать предметом трезвого анализа.
В политическом учении Никколо Макиавелли на смену средневековой христианской теологии истории, согласно которой человечество движется от сотворения Адама, грехопадения, к искуплению и Страшному суду, приходит представление о диалектическом единстве всеобщей изменчивости и постоянства законов, по которым живут люди и государства: «Размышляя о ходе дел человеческих, я прихожу к выводу, что мир всегда остается одинаковым, — утверждает автор «Рассуждений на первую декаду Тита Ливия», — что в мире этом столько же дурного, сколько и хорошего, но что зло и добро перекочевывают из страны в страну. Это подтверждают имеющиеся у нас сведения о древних царствах, которые сменяли друг друга вследствие изменения нравов, а мир при этом оставался одним и тем же» (3).
Государства возвышаются, достигают вершин величия, гражданской доблести и могущества, затем разлагаются, приходят в упадок и гибнут — то вечный круговорот, не подчиненный никакой свыше предустановленной цели, объясняемый изменением нравов (отчасти под влиянием дурного или хорошего правления), но не находящий еще материалистического объяснения в условиях жизни людей. Круговорот этот рассматривается в сочинениях Макиавелли как результат воздействия судьбы — Фортуны, отождествляемой с богом и обозначаемой также именем Необходимости. Фортуна-Необходимость — это не внешняя по отношению к истории и обществу сила, а воплощение природной закономерности, неизбежного хода вещей, определяемого совокупностью причинно-следственных связей.
Однако воздействие бога — судьбы — необходимости не фатально. В этом плане учение Макиавелли откровенно враждебно противостоит неумолимому детерминизму стоиков и аверроистов. История (а стало быть, и политика, ибо для Макиавелли история есть политический опыт прошлых веков, а политика — ныне, сейчас творимая история) не есть безличный «ход вещей» или «ход времен», в ней «судьба» и «необходимость» означают ту объективную среду, ту совокупность условий, в которой вынужден действовать человек. А потому успех человеческого деяния зависит не только от судьбы-необходимости, но и от того, в какой мере человек — деятель, политик — сумеет ее понять, к ней приспособиться и в то же время ей противостоять.
Роль церкви и в истории Италии, и в истории Европы Макиавелли оценивал очень негативно. Макиавелли хорошо видел, чувствовал и сознавал силу религии, её социальную функцию, её консерватизм и власть над умами и сердцами верующих и поэтому призывал всемерно использовать эту силу для общего блага, в особенности для объединения и укрепления государства. Исходя из этого, Макиавелли настоятельно рекомендовал главам республик или царств сохранить основы, поддерживающей их религии. Если они будут поощрять и умножать всё, что возникает на благо религии, хотя бы они сами и считали всё это обманом и ложью, то им будет легко сохранить своё государство религиозным, а значит — добрым и единым.
Возможно, если бы Александру VI, Юлию II или любому из их предшественников удалась попытка объединить Италию под властью римской курии и создать единое и независимое итальянское государство, Макиавелли по-другому отнесся бы к политике Ватикана, но даже это кажется сомнительным. Конечно, как политический деятель Макиавелли умел принимать и ценить, прежде всего, успех и вполне по-иезуитски оправдывать практически любые средства, ведущие к достижению поставленной цели. Но все же он был патриотом своей страны, как Флоренции, так и всей Италии, — недаром основное несчастье своей родины он видел в том, что церковь не обладала достаточной силой, чтобы объединить страну, но была достаточно сильной, чтобы помешать ее объединению не под своим главенством. В «Государе» Макиавелли приводит множество примеров ошибочной политики пап, и ошибки эти объяснял тем, что Ватикан свои интересы всегда ставил выше общенациональных интересов Италии.
Однако Макиавелли признавал именно практическую пользу религии. Это его слегка пренебрежительное отношение к Римской католической церкви вполне объяснимо. Как христианин de jure он обязан был знать основные догматы христианской веры, как образованный человек своего времени он должен был читать труды отцов церкви, но то, что он видел вокруг себя, ничуть не напоминало мир евангельских заповедей. Распутные и продажные священники, обагрённые кровью руки наместников святого Петра, кардиналы, дерущиеся за власть подобно стае диких псов, — вот то, что было вполне обычным для того времени. Те же, кто пытался бороться с создавшимся положением вещей, чаще всего расставались со свободой, а то и с самой жизнью. В качестве примера можно привести современника и земляка Макиавелли – Савонаролу. Но и этот борец за чистоту Церкви вряд ли являлся человеком, способным привлечь симпатии такой личности как Никколо Макиавелли к христианской религии: узколобый фанатизм, непомерная гордыня, плохо сочетающаяся с проповедуемым им христианским смирением, — человек, наделённый такими качествами, не слишком подходил на роль идеального пастыря.
Пожалуй, единственным государственным деятелем, выступавшим на стороне римской курии и заслужившим одобрение и почти восхищение Макиавелли, был Цезарь Борджа, хотя нельзя сказать, что Борджа не преследовал личных интересов, а сражался только за идею мирового господства Римской Католической церкви. И именно в этой личной заинтересованности, в огромной энергии и воле, в государственном уме Чезаре Борджа видел Макиавелли залог процветания страны, управляемой таким человеком. Но обстоятельства, да и сама судьба были против Борджа, хотя он был очень близок к осуществлению своих планов. И, кажется, именно эта неудача как бы окончательно определяет отношение Никколо Макиавелли к церкви и ее политике. Впрочем, это неприятие было вполне взаимным: уже в 1559 году католическая церковь внесла труды Макиавелли в «Индекс запрещенных книг », хотя политическими принципами, изложенными в них продолжала пользоваться.
Таким образом, не только анализ политики отделен и освобожден у Макиавелли от религии, но и сама религия оказывается подчиненной политическим соображениям. Анализ общественных, политических проблем у Макиавелли отделен от каких бы то ни было теологических или религиозных соображений. Политика рассматривается им автономно, как самостоятельная область человеческой деятельности, имеющая свои собственные цели и свои законы, независимо не только от религии, но и от морали. Было бы, однако, неверно рассматривать политическое учение Макиавелли как проповедь безнравственности. Моральные соображения у Макиавелли всегда подчинены целям политики. Политическая деятельность, т.е. прежде всего создание и укрепление государства, имеет единственный собственный критерий оценки, заключенный в ней самой: критерий этот — польза и успех, достижение поставленных целей. Хорошим и благим флорентийский секретарь объявляет все что содействует укреплению государства, его похвалы удостаиваются те политические деятели, которые добиваются успеха любыми средствами, в том числе и с помощью обмана, хитрости, коварства и открытого насилия.
Государь Макиавелли — герой его политического трактата — это разумный политик, применяющий на практике правила политической борьбы, ведущие к достижению цели, к политическому успеху. Имея в виду государственный интерес, пользу правления, стремясь «написать нечто полезное», он считает «более верным искать настоящей, а не воображаемой правды вещей». Он отвергает распространенные в гуманистической литературе сочинения об идеальных государствах и идеальных государях, отвечающих представлениям о должном ходе государственных дел: «Многие измыслили республики и княжества, никогда не виданные и о которых ничего на деле не было известно»(2, стр.90). Цель автора «Государя» иная — практические советы фактическому политику ради достижения реального результата. Только с этой точки зрения Макиавелли рассматривает и вопрос о нравственных качествах идеального правителя — государя. Реальная политическая действительность не оставляет места для прекраснодушных мечтаний: «так как, желая исповедовать добро во всех случаях жизни, он неминуемо погибнет, сталкиваясь с множеством людей, чуждых добру. Из чего следует, что государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением смотря по надобности»(2, стр.90). Это не значит, что государь должен нарушать нормы морали, но он должен использовать их исключительно в целях укрепления государства. Поскольку проявлять добродетели на практике «не допускают условия человеческой жизни», государь должен добиваться лишь репутации добродетельного правителя и избегать пороков, особенно таких, которые могут лишить его власти, «по возможности, не удаляться от добра, но при надобности не чураться и зла»(2, стр.97). В сущности, Н. Макиавелли провозглашает в качестве закона политической морали правило «цель оправдывает средства»: «Пусть обвиняют его поступки, — говорит он о политическом деятеле, — лишь бы оправдывали результаты, и он всегда будет оправдан, если результаты окажутся хороши...»(1). Однако целью этой является, по Макиавелли, вовсе не частный личный интерес правителя, государя, но общее благо, которое он не мыслит вне создания сильного и единой национального государства. Если государство это выступает в книге о государе в форме единоличного правления, то это продиктовано не выбором автора в пользу монархии в ущерб республике (превосходство республиканского образа правления он обосновал в «Рассуждениях на первую декаду Тита Ливия» и никогда от этой не отрекался), а потому, что современная ему действительность, европейская и итальянская, не давала реальных перспектив создания государства в республиканской форме. Республику он считал порождением «честности» и «доблести» римского народа, тогда как наше время нельзя рассчитывать, чтобы могло быть что-нибудь доброе в такой развращенной стране, как Италия. Государь, о котором идет речь в знамени той книге, не наследственный монарх-деспот, а «новый государь», т.е. человек, создающий новое государство которое в дальнейшем, после достижения поставленной цели, после смерти правителя может перейти и к республиканской форме правления.
Нельзя, однако, забывать, что при всей своей прогрессивности национальное абсолютистское государство создавалось на костях обездоленных масс трудящихся, обычно не принимаемых во внимание апологетами буржуазного прогресса. Поэтому так важно подчеркнуть социальную природу политического учения Никколо Макиавелли и его историческую, классовую ограниченность. Имела место и гуманистическая критика «слева»: таков смысл открытой резкой полемики против макиавеллизма и проповеди «государственного интереса» в сочинениях Т. Кампанеллы, исходившего в критике политического учения автора «Государя» из интересов широких масс трудящихся, оказавшихся жертвой первоначального накопления и социального гнета в рамках абсолютистского государства.
Макиавелли – один из самых трудных для понимания и истолкования мыслителей. Не случайно уже на протяжении четырех с половиной столетий вокруг его основного произведения «Государь» ведутся полемические бои, а его доктрина и взгляды спрессовались в резко негативный термин «Макиавеллизм» — синоним политического коварства, двуличия, лицемерия, предательства, жестокости и т.д.
Идеологи относятся к личности и к произведениям Макиавелли противоречиво. С одной стороны – резко негативно, за то, что он беспощадно и безжалостно раскрывал механизмы политической власти, ее средства, задачи и цели, за то, что он доводил логику развития своей эпохи и своего класса до конца. С другой стороны из Макиавелли делают политического мыслителя и политического деятеля, мысли и дела которого якобы пригодны во все времена и во всех обстоятельствах.
Он первый в своем роде единственный мыслитель Эпохи Возрождения, который сумел достаточно определенно постичь смысл основных тенденций той эпохи, смысл её политических требований и устремлений, сформулировать и изложить их таким образом, что они становились не просто высказываниями, максимами и афоризмами, а самым активным способом воздействовали на тех, кто ещё смутно ощущал эти требования, но стремился к преобразованию, желая увидеть новую Италию.
Макиавелли впервые в истории отделил политику от морали и религии и сделал её автономной, самостоятельной дисциплиной, с присущими ей законами и принципами, отличающимися от законов морали и религии. Политика, согласно Макиавелли, есть символ веры человека, и поэтому занимает господствующее положение в мировоззрении. Политическая идеология Макиавелли направлена на достижение определённой политической цели — формирование коллективной воли, с помощью которой можно создать могучее, единое государство.
Для нас Макиавелли и его творчество имеют, прежде всего, конкретно-историческую и культурную ценность. Будучи одним из самых крупных и замечательных представителей эпохи возрождения, Макиавелли связывает животворные традиции мысли и культуры с новым временем и современностью. Из его произведений перед нами предстает вся интеллектуальная, социально-политическая картина эпохи Возрождения, со всеми ее гуманистическими достижениями и конкретно-исторической ограниченностью, со всеми ее противоречиями, исканиями и борьбой. На его произведениях, возможно, особенно четко можно проследить, как из истории, из исторического диалога с мыслителями прошлого и из осмысления прошлых эпох рождается теория, как из критически-творческого освоения традиции рождается новаторство и как из ретроспективы рассматриваемой с позиций самых фундаментальных и самых острых проблем современной жизни, вырабатывается перспектива исторического развития.
1. www.policy03.narod.ru/226.rar — Долгов К. Н. «Гуманизм, возрождение и политическая философия Никколо Макиавелли.» М., «Наука», 1982 г.
2. Макиавелли Н. «Государь» М.: «Эксмо», 2003г.
3. www.lib.ru/POLITOLOG/MAKIAWELLI/livij.txt — Никколо Макиавелли «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия».
www.ronl.ru
1. Биография Никколо Макиавелли.…………………….…………………….………..……4
2. Политический опыт прошлых веков…………………………………..…………………..7
3. Роль религии в политике…..………………………………………………………………..9
4. Политика и мораль…………………………………………………………………………..11
5. Макиавелли и макиавеллизм………………………………………………………………13
ЗаключениеСписок использованнойлитературы
ВведениеСо временсуществования организованного общества многие пытались давать те или иные определения обществу, власти, видууправления и подчинения и основным процессам, протекающим в жизни государства.Многие века человечество изменялось: менялась жизнь, общество, представления обэтике и морали, доступности и ограниченности свободы и действий, о властинемногих и большинства, о том, кто должен править, а кто подчиняться. Эволюцияполитической мысли принимала различные формы и виды. Строились новые теории иисчезали старые, не отвечающие существующим нормам политического права;защищались или отрицались мнения и утверждения мыслителей и претворялись вжизнь, либо навсегда оставались в безвестности, идеи политических деятелей.Механизмы политической власти за долгое время существования цивилизаций прошлимногоуровневую систему проб и ошибок, на практике показав все свои плохие ихорошие стороны, полезные и абсолютно ненужные качества.
У истоковобщества стояли выработанные скорее природой, а не планомерной человеческоймыслью, правила подчинения физической силе, организации вертикали власти спозиции примитивного, но действенного вождизма. Социальная дифференциация,расслоение общества, выделение знати, как основы единоличной власти илиуправленческого аппарата – всё это способствовало постепенному и закономерномуформированию, укреплению и перерастанию в традицию (впрочем, не всегда себяоправдывавшую) монархической власти. Лидер, вождь, деспот, тиран, царь иликороль, обладая практически безграничными возможностями в своем государстве,мог вести любую политику и вершить дела по личному усмотрению, не опираясь приэтом ни на многочисленных советников, которых всегда хватало при двореобличенных властью; ни на народ, пребывавший в постоянном страхе переднаказанием, неминуемым за неподчинение. По повелению Его Величества начиналисьи заканчивались войны, строились и разрушались города, рождались и умиралилюди. Из века в век наука управлять передавалась потомкам великих, хранятрадиции и добавляя что-то новое.
Но что жетакое наука управлять государством? Многие задумывались над этим. В древнейГреции, где полис стал основой общества, осью государственности, Аристотель иПлатон – проповедники демократической мысли, считали демократию лучшей из формправления, предоставляющую свободу людям самим устраивать жизнь. Руссо развилэту теорию, расширив рамки определения представительной демократии, сноваотдавая исполнительную власть в руки монарха либо ограниченному кругу лиц.Правление народом, как основы существования государства, признавали всеполитики и государственные деятели прошлого и в некоторой, гораздо более мягкойстепени, настоящего времени. Неуправляемая толпа – самый главный враггосударства. Даже анархистское общество не способно появиться и просуществовать достаточно долго безоформления лидера и некой власти, которой рано или поздно придется подчиниться.Но как же направить власть в нужное русло, ведь иначе все труды будут напрасны,а власть потеряет устойчивость. Одним из первых, рассмотревших этот вопрос снаучной точки зрения, применив свой опыт и практические знания всей историисуществования государств, был Никколо Макиавелли.
Его трудыпо-разному оценивались современниками и исследователями нашего времени, но запять веков они отнюдь не потеряли интереса к себе и не утратили актуальности.Управлять ли государством с позиции силы или использовать более либеральныеподходы, как вести себя во внешней политике, общаясь с соседними государствами,как устраивать армию и казначейство, как процветать и добиваться могущества вовсех сферах деятельности – все эти аспекты чрезвычайно подробно рассматривал иуказывал в своих работах Макиавелли. В современном мире эти вопросы,безусловно, уже хорошо проработаны и имеют вид вполне определенный с позицийустоявшихся политических норм. Однако для того чтобы понять, что естьгосударство теперь и каким оно было, какие эволюционные ступени госаппаратаоставили четкие следы в устройстве современных государств, нужно знать трудыМакиавелли.
1. Биография Никколо МакиавеллиДля того чтобы лучше понятьистоки идей Макиавелли необходимо взглянуть на его богатую биографию, ведьтолько благодаря большому политическому опыту он смог ознакомить весь мир сосвоими трудами.
НикколоМакиавелли (1469 – 1527 принадлежал к обедневшей семье, происходившей из средыгородского нобилитета и игравшей в свое время определенную роль в политическойжизни Флорентийской республики. Отец его был юристом, доходы семьи были самымискромными и не позволили юному Никколо получить университетское образование.Но выросший в кругу флорентийской гуманистической интеллигенции, он достаточнохорошо изучи латынь, чтобы свободно читать древних авторов. С юных лет преимущественный интерес к политике, ксовременной политической жизни определил и круг его чтения — это прежде всеготворения историков классической древности, воспринимаемые не с позицийученого-эрудита, а в качестве материала для политического анализа, учебникаполитики. Для формирования мировоззрения Макиавелли характерно, что емуостались чуждыми отвлеченные размышления флорентийских неоплатоников, равно каки схоластическая наука университетов. Зато весьма показательно, что в молодостион не только внимательно прочитал, но и собственноручно тщательно переписал длясебя выдающийся памятник античного философского материализма — поэму Лукреция«О природе вещей».Уже к середине XIIIвека, когда Флоренциюразрывали распри между гвельфами и гибеллинами, они встали на сторону народа ис тех пор всегда считались «добрыми полонами». Никто из предков Никколо ничемособенным себя не прославил. Богатства они тоже не нажили. «Я родился бедным –скажет потом Макиавелли – и познал тяготы нужды прежде, чем радость жизни»(1).Однако родители смогли дать своему сыну блестящее классическое образование,пусть даже финансовое положение семьи и не позволило пройти университетскийкурс. Один из историков заявил, что Макиавелли надо было благодарить судьбу,уберегшую его от университетов того времени. Именно в этих «очагах знания» какнигде сильны были средневековые традиции, и вряд ли сухая схоластика оченьобогатила бы ум. Хотя, наверное, даже университет не убил бы в НикколоМакиавелли живости ума и души.
Никколоповезло и еще в одном — в его семье было принято нередкое в то время свободноеотношение к религии и Церкви. Даже мать его не была набожной. Наверное, именноэто помогло Макиавелли впоследствии реально, а то и критически оценивать рольцеркви в жизни Италии.
В 1498 году, когда ему было29 лет, он был избран на должность секретаря второй канцелярии Сеньории. Этадолжность дала возможность приобрести тот «большой опыт дел нашего времени»,без которого он никогда не стал бы Макиавелли. Он оказался в самом центресовременной политической жизни, и этоему очень нравилось. Флоренция, во главе которой с 1502 года стоял пожизненныйгонфалоньер Пьеро Содерини, быстро оценила острый ум, наблюдательность инеутомимость будущего автора «Рассуждений о первой декаде Тита Ливия».
В течение 13 лет Макиавеллипосылали с самыми ответственными и вместе с тем наиболее деликатными миссиями.Он был не послом республики, а её политическим агентом. Лучшего агента не было,кажется, ни у одного правительства. Впрочем, иногда Макиавелли философствовал ипытался давать советы. Тогда его вежливо одергивали: «Ваш вывод чрезмерно смел– упрекал Макиавелли его приятель и сослуживец Биаджо Буанаккорси, — излагайтеточнее факты, а принимать решение предоставьте другим»(1). Пьеро Содеринибесконечно доверял Макиавелли, но он считал его слишком большим фантазером имечтателем.
В 1502 году Макиавеллипобывал в Ареццо, вскоре после того, как в Вальдикьяне было подавленоантифлорентийское восстание, поднятоелюдьми Чезаре Борджа. В том же году он получил возможность лично познакомитьсяс этим тогда уже легендарным человеком. Наблюдения над действиями ЧезареБорджа, а также мысли, вывезенные Макиавелли из Ареццо, легли в основу двух литературно-политическихочерков: «Описание того, как избавился герцог Валентино (в то время Борджа чащезвали герцогом Валентино) от Вителлоцо Вителли, Оливеротто да Фермо, сеньораПаоло и Герцога Гравина Орсини» и «О том, как следует поступить с восставшимижителями Вальдикьяны». По жанру их, пожалуй, лучше отнести к эссе. В нихМакиавелли не только не стесняется делать смелые философские выводы, впервыеформулируя понимание политического искусства как гуманистического подражаниядревним, но и в какой-то мере искажает факты, стремясь типизировать ипо-ренесансному идеализировать описываемые исторические события и характеры –придать им максимальную эстетичную выразительность. «Опыт о Вальдикьяне»предвещал историческую концепцию «Рассуждений о первой декаде Тита Ливия». Внем, а ещё больше в «Описаний», содержалось «зерно» того мифологизированногообраза Чезаре Борджа, который возникает затем в «Государе».
Во всех своих произведениях1502-1512 годах Макиавелли старался не покидать позиций традиционной флорентийскойдемократии. Однако ради укрепления мощи республики он уже тогда считалоправданными самые крайние меры. Всочинении «О том, как следует поступить с восставшими жителями Вальдикьяны»давалось достаточно жесткая формула действий по отношению к тем союзникамФлоренции, которые, отделившись от нее, вздумали бы отстаивать собственнуюсвободу и независимость. «Либо – либо» — это уже стиль мышления зрелогоМакиавелли. Впоследствии он не раз говорил о губительности «средних путей» иполитических компромиссов.
Считая, что политикиФлорентийской республики должны учиться смелости и решительности у людей вродеЧезаре Борджа, Макиавелли ещё надеялся, что Флоренция сможет обойтись бездиктатуры, как он выражался «нового государя», то есть не просто тирана, а истиннонародного вождя и лидера. В 1504 году ему ещё очень хотелось верить ввозможность превратить Флоренцию в сильное государство, не производянасильственных преобразований в её политическом строе. Путь к этому Макиавеллиусматривал в замене наемных отрядов регулярной «национальной гвардией»,вербуемой из сводных граждан свободной республики. Но эти предположениярухнули, когда созданная Макиавелли в 1512 году, для защиты от экспансии папыЮлия II, милиция разбежалась при первом натиске противника. Трусостьфлорентийских ополченцев под Прато доказала Макиавелли не ложность его военныхтеорий (они будут в последствии развиваться и в его «Рассуждениях», и вдиалогах «О военном искусстве»), а насущную необходимость серьёзныхпреобразований в политической и социальной структуре Италии и прежде всего,конечно, Флоренции.
Впоследствии размышляя, чтопогубило в 1512 году республику, Макиавелли всегда приходил к выводу, чтоглавным злом была не военная слабость Флоренции, а нежелание мягкого игуманного Пьеро Содерини прибегнуть к «экстраординарной власти и разорватьзаконы гражданского равенства» ради подавления внутреннего врага – верхушки«жирного народа», жаждавшего реставрации кардинала Медичи, поддерживаемогоПапой. Вот тогда-то мысли Макиавелли снова вернулись к образу Чезаре Борджа. Внадежде, что новый правитель Флоренции будет более решителен, Макиавелли,отстраненный от дел политических, пишет произведение-послание Лоренцо Медичи –«Государь», в котором излагает, каким должен быть правитель, дабы не повторитьсудьбы Пьеро Содерини и достичь процветания своего государства. На первый взгляд «Государь» являетсясвоеобразным руководством по управлению государством. Причём как в любомхорошем руководстве автор приводит примеры наиболее часто совершаемых ошибок иих возможных последствий, рассматривает оптимальные пути достижения желаемойцели, и этот труд интересен уже с точки зрения удачного сочетания богатоголичного опыта с глубоким анализом соответствующих теме античных источников. Длясвоего времени безусловно необычен и нов подход к политике как к ещё однойотрасли человеческого знания.
2. Политический опыт прошлых вековВ мире Макиавелли нет местаесли не для божественного присутствия (боготождествлен у него с Фортуной и Необходимостью), то для божественноговмешательства. Подобно тому как Леонардо да Винчи рассматривал вне божественноговмешательства мир природы, его земляк и современник флорентийский секретарьфактически исключил бога из сферы своего трезвого анализа общественной жизни,истории и политики. Как у Леонардо объектом изучения является подчиненныйестественной закономерности мир природных явлений, так и для Макиавелли такимобъектом становится мир человеческих отношений и поступков, прежде всегоистория и ход образования, возвышения и гибели государств.
Подобный анализ становитсявозможен потому, что мир людей для Макиавелли столь же неизменен, как и мирприроды. За постоянной изменчивостью, за непрестанными изменениямигосударственного устройства, за переходом владычества от одних держав к другим,за возвышением и крушением властителей просматриваются, согласно философииистории Макиавелли, постоянство и неизменность человеческой природы, а сталобыть, и постоянство и неизменность тех закономерностей, которые движут людьмии государствами и которые именно потому и могут - и должны - стать предметом трезвого анализа.
В политическом ученииНикколо Макиавелли на смену средневековой христианской теологии истории, согласнокоторой человечество движется от сотворения Адама, грехопадения, к искуплению иСтрашному суду, приходит представление о диалектическом единстве всеобщейизменчивости и постоянства законов, по которым живут люди и государства:«Размышляя о ходе дел человеческих, я прихожу к выводу, что мир всегда остается одинаковым, — утверждаетавтор «Рассуждений на первую декаду Тита Ливия», — что в мире этом столько жедурного, сколько и хорошего, но что злои добро перекочевывают из страны в страну. Это подтверждают имеющиеся у нас сведения о древних царствах, которыесменяли друг друга вследствие изменения нравов, а мир при этом оставался одними тем же» (3).
Государства возвышаются,достигают вершин величия, гражданской доблести и могущества, затем разлагаются,приходят в упадок и гибнут — то вечный круговорот, не подчиненный никакойсвыше предустановленной цели, объясняемый изменением нравов (отчасти подвлиянием дурного или хорошего правления), но не находящий ещематериалистического объяснения в условиях жизни людей. Круговорот этот рассматривается в сочинениях Макиавелли какрезультат воздействия судьбы — Фортуны, отождествляемой с богом и обозначаемойтакже именем Необходимости. Фортуна-Необходимость — это не внешняя поотношению к истории и обществу сила, а воплощение природной закономерности,неизбежного хода вещей, определяемого совокупностью причинно-следственныхсвязей.
Однако воздействие бога — судьбы — необходимости не фатально. В этом плане учение Макиавелли откровенно враждебнопротивостоит неумолимому детерминизму стоиков и аверроистов. История (а сталобыть, и политика, ибо для Макиавелли история есть политический опыт прошлыхвеков, а политика — ныне, сейчас творимая история) не есть безличный «ходвещей» или «ход времен», в ней «судьба» и «необходимость» означают ту объективнуюсреду, ту совокупность условий, в которой вынужден действовать человек. Апотому успех человеческого деяния зависит не только от судьбы-необходимости, нои от того, в какой мере человек — деятель, политик — сумеет ее понять, к нейприспособиться и в то же время ей противостоять.
3. Роль религии в политикеРоль церкви и в истории Италии, и в истории ЕвропыМакиавелли оценивал очень негативно. Макиавелли хорошо видел, чувствовал исознавал силу религии, её социальную функцию, её консерватизм и власть надумами и сердцами верующих и поэтому призывал всемерно использовать эту силу дляобщего блага, в особенности для объединения и укрепления государства. Исходя изэтого, Макиавелли настоятельно рекомендовал главам республик или царствсохранить основы, поддерживающей их религии. Если они будут поощрять и умножатьвсё, что возникает на благо религии, хотя бы они сами и считали всё это обманоми ложью, то им будет легко сохранить своё государство религиозным, а значит — добрыми единым.
Возможно, если бы Александру VI, ЮлиюIIили любому из их предшественников удалась попытка объединить Италиюпод властью римской курии и создать единое и независимое итальянскоегосударство, Макиавелли по-другому отнесся бы к политике Ватикана, но даже этокажется сомнительным. Конечно, как политический деятель Макиавелли умелпринимать и ценить, прежде всего, успех и вполне по-иезуитски оправдыватьпрактически любые средства, ведущие к достижению поставленной цели. Но все жеон был патриотом своей страны, как Флоренции, так и всей Италии, — недаромосновное несчастье своей родины он видел в том, что церковь не обладаладостаточной силой, чтобы объединить страну, но была достаточно сильной, чтобыпомешать ее объединению не под своим главенством. В «Государе»Макиавелли приводит множество примеров ошибочной политики пап, и ошибки этиобъяснял тем, что Ватикан свои интересы всегда ставил выше общенациональныхинтересов Италии.
Однако Макиавелли признавалименно практическую пользу религии. Этоего слегка пренебрежительное отношение к Римской католической церкви вполнеобъяснимо. Как христианин dejureон обязан был знать основные догматы христианскойверы, как образованный человек своего времени он должен был читать труды отцовцеркви, но то, что он видел вокруг себя, ничуть не напоминало мир евангельскихзаповедей. Распутные и продажные священники, обагрённые кровью руки наместниковсвятого Петра, кардиналы, дерущиеся за власть подобно стае диких псов, — вотто, что было вполне обычным для того времени. Те же, кто пытался бороться ссоздавшимся положением вещей, чаще всего расставались со свободой, а то и ссамой жизнью. В качестве примера можно привести современника и землякаМакиавелли – Савонаролу. Но и этот борец за чистоту Церкви вряд ли являлсячеловеком, способным привлечь симпатии такой личности как Никколо Макиавелли кхристианской религии: узколобый фанатизм, непомерная гордыня, плохосочетающаяся с проповедуемым им христианским смирением, — человек, наделённыйтакими качествами, не слишком подходил на роль идеального пастыря.
Пожалуй, единственнымгосударственным деятелем, выступавшим на стороне римской курии и заслужившимодобрение и почти восхищение Макиавелли, был Цезарь Борджа, хотя нельзясказать, что Борджа не преследовал личных интересов, а сражался только за идеюмирового господства Римской Католической церкви. И именно в этой личнойзаинтересованности, в огромной энергии и воле, в государственном уме ЧезареБорджа видел Макиавелли залог процветания страны, управляемой таким человеком.Но обстоятельства, да и сама судьба были против Борджа, хотя он был оченьблизок к осуществлению своих планов. И, кажется, именно эта неудача как быокончательно определяет отношение Никколо Макиавелли к церкви и ее политике.Впрочем, это неприятие было вполне взаимным: уже в 1559 году католическаяцерковь внесла труды Макиавелли в «Индексзапрещенных книг», хотя политическими принципами, изложенными в них продолжала пользоваться.
4. Политика и моральТаким образом,не только анализ политики отделен иосвобожден у Макиавелли от религии, но и сама религия оказывается подчиненнойполитическим соображениям. Анализ общественных, политических проблем уМакиавелли отделен от каких бы то ни было теологических или религиозныхсоображений. Политика рассматривается им автономно, как самостоятельная областьчеловеческой деятельности, имеющая свои собственные цели и свои законы,независимо не только от религии, но и от морали. Было бы, однако, невернорассматривать политическое учение Макиавелли как проповедь безнравственности.Моральные соображения у Макиавелли всегда подчинены целям политики.Политическая деятельность, т.е. прежде всего создание и укрепление государства,имеет единственный собственный критерий оценки, заключенный в ней самой:критерий этот — польза и успех, достижение поставленных целей. Хорошим и благимфлорентийский секретарь объявляет все что содействует укреплению государства,его похвалы удостаиваются те политические деятели, которые добиваются успеха любымисредствами, в том числе и с помощью обмана, хитрости, коварства и открытогонасилия.
Государь Макиавелли — герой его политическоготрактата — это разумный политик, применяющий на практике правила политическойборьбы, ведущие к достижению цели, к политическому успеху. Имея в видугосударственный интерес, пользу правления, стремясь «написать нечто полезное»,он считает «более верным искать настоящей, а не воображаемой правды вещей». Онотвергает распространенные в гуманистической литературе сочинения об идеальныхгосударствах и идеальных государях, отвечающих представлениям о должном ходегосударственных дел: «Многие измыслили республики и княжества, никогда невиданные и о которых ничего на деле не было известно»(2, стр.90). Цель автора «Государя» иная — практическиесоветы фактическому политику ради достижения реального результата. Только сэтой точки зрения Макиавелли рассматривает и вопрос о нравственных качествахидеального правителя — государя. Реальная политическая действительность неоставляет места для прекраснодушных мечтаний: «так как, желая исповедовать добро во всех случаяхжизни, он неминуемо погибнет, сталкиваясь с множеством людей, чуждых добру. Из чего следует, что государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением смотряпо надобности»(2, стр.90). Это не значит, что государь должен нарушать нормыморали, но он должен использовать их исключительно в целях укреплениягосударства. Поскольку проявлять добродетели на практике «не допускают условиячеловеческой жизни», государь должен добиваться лишь репутации добродетельногоправителя и избегать пороков, особенно таких, которые могут лишить его власти,«по возможности, не удаляться от добра, но при надобности не чураться и зла»(2,стр.97). В сущности, Н. Макиавелли провозглашает в качестве закона политическойморали правило «цель оправдывает средства»: «Пусть обвиняют его поступки, — говорит он о политическом деятеле, - лишь бы оправдывали результаты, и он всегда будет оправдан, еслирезультаты окажутся хороши...»(1). Однако целью этой является, по Макиавелли,вовсе не частный личный интерес правителя, государя, но общее благо, которое онне мыслит вне создания сильного и единой национального государства. Еслигосударство это выступает в книге о государе в форме единоличного правления, тоэто продиктовано не выбором автора в пользу монархии в ущерб республике(превосходство республиканского образа правления он обосновал в «Рассужденияхна первую декаду Тита Ливия» и никогда от этой не отрекался), а потому, чтосовременная ему действительность, европейская и итальянская, не давала реальныхперспектив создания государства в республиканской форме. Республику он считалпорождением «честности» и «доблести» римского народа, тогда как наше время нельзя рассчитывать, чтобы моглобыть что-нибудь доброе в такой развращенной стране, как Италия. Государь, окотором идет речь в знамени той книге, не наследственный монарх-деспот, а«новый государь», т.е. человек, создающий новое государство которое вдальнейшем, после достижения поставленной цели, после смерти правителя можетперейти и к республиканской форме правления.
5. Макиавелли и макиавеллизмПолитическое учение Макиавелли есть учение, впервыеотделившее рассмотрение политических проблем от религии и морали, поставившеецелью содействовать формированию национальных государств абсолютистского типа.Оно было использовано в дальнейшем идеологами абсолютизма и вызвало яростнуюненависть со стороны защитников феодальных устоев и феодального порядка. И вдальнейшем всего яростнее нападали на Макиавелли те политики, которыеприкрывали религиозными и моральными аргументами своекорыстную классовуюполитику, именно те, кто положил в основу своей деятельности практический«макиавеллизм» — беспринципную политику, на деле попирающую все и всяческиенормы нравственности во имя достижения эгоистических целей. Соотношение междудействительным учением Макиавелли и «макиавеллизмом» достаточно сложно,Сформулировав принцип оправдания средств, применяемых политиком, теми целями,которые он ставит перед собой, он дал возможность достаточно произвольногоистолкования соотношения целей и средств политического действия. В общих чертахможно сказать, что чем шире социальная база политики, чем более широким слоямотвечает политика, тем меньше в ней может остаться места для «макиавеллизма»как тайной и коварной по своим методам политической деятельности. И напротив,чем уже социальная база, на которую опирается власть, чем в большей мереосуществляемая ею политика противоречитобщенародным интересам, тем в большей мере стремится она прибегать к«макиавеллистской» тактике политической борьбы. Это в полной мере относится и кклассовой борьбе в антагонистическом обществе. «В мышлении Макиавелли в своемзародыше содержались элементы интеллектуальной и моральной революции»(1), — отмечал основатель Итальянской компартии Антонио Грамши.«Макиавелли-революционер» — так назвал свою статью о нем современныймарксистский исследователь творчества флорентийского секретаря Дж. Прокаччи.Революционность Макиавелли он видит в антифеодальной направленности егополитической теории и практики, в его стремлении опереться на народ, на самыепрогрессивные слои тогдашнего общества. Его «государь» — реформатор, создатель«нового государства», законодатель, выступает в качестве выразителяобщенациональных интересов. Революционность политической идеи Макиавелли — в преодолении феодальной раздробленности, олицетворяемой не только феодальным дворянством, но ипартикуляризмом городов-государств.Нельзя, однако,забывать, что при всей своей прогрессивности национальное абсолютистскоегосударство создавалось на костях обездоленных масс трудящихся, обычно непринимаемых во внимание апологетами буржуазного прогресса. Поэтому так важноподчеркнуть социальную природу политического учения Никколо Макиавелли и егоисторическую, классовую ограниченность. Имела место и гуманистическая критика«слева»: таков смысл открытой резкой полемики против макиавеллизма и проповеди«государственного интереса» в сочинениях Т. Кампанеллы, исходившего в критикеполитического учения автора «Государя» из интересов широких масс трудящихся,оказавшихся жертвой первоначального накопления и социального гнета в рамкахабсолютистского государства.
ЗаключениеМакиавелли – один из самыхтрудных для понимания и истолкования мыслителей. Не случайно уже на протяжениичетырех с половиной столетий вокруг его основного произведения «Государь»ведутся полемические бои, а его доктрина и взгляды спрессовались в резконегативный термин «Макиавеллизм» — синоним политического коварства, двуличия,лицемерия, предательства, жестокости и т.д.
Идеологи относятся кличности и к произведениям Макиавелли противоречиво. С одной стороны – резконегативно, за то, что он беспощадно и безжалостно раскрывал механизмыполитической власти, ее средства, задачи и цели, за то, что он доводил логикуразвития своей эпохи и своего класса до конца. С другой стороны из Макиавеллиделают политического мыслителя и политического деятеля, мысли и дела которогоякобы пригодны во все времена и во всех обстоятельствах.
Он первый в своем родеединственный мыслитель Эпохи Возрождения, который сумел достаточно определеннопостичь смысл основных тенденций той эпохи, смысл её политических требований иустремлений, сформулировать и изложить их таким образом, что они становились непросто высказываниями, максимами и афоризмами, а самым активным способомвоздействовали на тех, кто ещё смутно ощущал эти требования, но стремился кпреобразованию, желая увидеть новую Италию.
Макиавелли впервые в историиотделил политику от морали и религии и сделал её автономной, самостоятельнойдисциплиной, с присущими ей законами и принципами, отличающимися от законовморали и религии. Политика, согласно Макиавелли, есть символ веры человека, ипоэтому занимает господствующее положение в мировоззрении. Политическаяидеология Макиавелли направлена на достижение определённой политической цели — формирование коллективной воли, с помощью которой можно создать могучее, единоегосударство.
Для нас Макиавелли и еготворчество имеют, прежде всего, конкретно-историческую и культурную ценность.Будучи одним из самых крупных и замечательных представителей эпохи возрождения,Макиавелли связывает животворные традиции мысли и культуры с новым временем исовременностью. Из его произведений перед нами предстает вся интеллектуальная,социально-политическая картина эпохи Возрождения, со всеми ее гуманистическимидостижениями и конкретно-исторической ограниченностью, со всеми ее противоречиями,исканиями и борьбой. На его произведениях, возможно, особенно четко можнопроследить, как из истории, из исторического диалога с мыслителями прошлого ииз осмысления прошлых эпох рождается теория, как из критически-творческогоосвоения традиции рождается новаторство и как из ретроспективы рассматриваемойс позиций самых фундаментальных и самых острых проблем современной жизни,вырабатывается перспектива исторического развития.
Список использованной литературы1. http://www.policy03.narod.ru/226.rar — Долгов К. Н. «Гуманизм, возрождение и политическая философия Никколо Макиавелли.» М., «Наука»,1982 г.
2. Макиавелли Н. «Государь» М.: «Эксмо», 2003г.
3. http://www.lib.ru/POLITOLOG/MAKIAWELLI/livij.txt — Никколо Макиавелли «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия».
www.ronl.ru
Введение
1. Биография Никколо Макиавелли .…………………….…………………….………..……4
2. Политический опыт прошлых веков …………………………………..…………………..7
3. Роль религии в политике …..………………………………………………………………..9
4. Политика и мораль …………………………………………………………………………..11
5. Макиавелли и макиавеллизм ………………………………………………………………13
Заключение
Список использованной литературы
Со времен существования организованного общества многие пытались давать те или иные определения обществу, власти, виду управления и подчинения и основным процессам, протекающим в жизни государства. Многие века человечество изменялось: менялась жизнь, общество, представления об этике и морали, доступности и ограниченности свободы и действий, о власти немногих и большинства, о том, кто должен править, а кто подчиняться. Эволюция политической мысли принимала различные формы и виды. Строились новые теории и исчезали старые, не отвечающие существующим нормам политического права; защищались или отрицались мнения и утверждения мыслителей и претворялись в жизнь, либо навсегда оставались в безвестности, идеи политических деятелей. Механизмы политической власти за долгое время существования цивилизаций прошли многоуровневую систему проб и ошибок, на практике показав все свои плохие и хорошие стороны, полезные и абсолютно ненужные качества.
У истоков общества стояли выработанные скорее природой, а не планомерной человеческой мыслью, правила подчинения физической силе, организации вертикали власти с позиции примитивного, но действенного вождизма. Социальная дифференциация, расслоение общества, выделение знати, как основы единоличной власти или управленческого аппарата – всё это способствовало постепенному и закономерному формированию, укреплению и перерастанию в традицию (впрочем, не всегда себя оправдывавшую) монархической власти. Лидер, вождь, деспот, тиран, царь или король, обладая практически безграничными возможностями в своем государстве, мог вести любую политику и вершить дела по личному усмотрению, не опираясь при этом ни на многочисленных советников, которых всегда хватало при дворе обличенных властью; ни на народ, пребывавший в постоянном страхе перед наказанием, неминуемым за неподчинение. По повелению Его Величества начинались и заканчивались войны, строились и разрушались города, рождались и умирали люди. Из века в век наука управлять передавалась потомкам великих, храня традиции и добавляя что-то новое.
Но что же такое наука управлять государством? Многие задумывались над этим. В древней Греции, где полис стал основой общества, осью государственности, Аристотель и Платон – проповедники демократической мысли, считали демократию лучшей из форм правления, предоставляющую свободу людям самим устраивать жизнь. Руссо развил эту теорию, расширив рамки определения представительной демократии, снова отдавая исполнительную власть в руки монарха либо ограниченному кругу лиц. Правление народом, как основы существования государства, признавали все политики и государственные деятели прошлого и в некоторой, гораздо более мягкой степени, настоящего времени. Неуправляемая толпа – самый главный враг государства. Даже анархистское общество не способно появиться и просуществовать достаточно долго без оформления лидера и некой власти, которой рано или поздно придется подчиниться. Но как же направить власть в нужное русло, ведь иначе все труды будут напрасны, а власть потеряет устойчивость. Одним из первых, рассмотревших этот вопрос с научной точки зрения, применив свой опыт и практические знания всей истории существования государств, был Никколо Макиавелли.
Его труды по-разному оценивались современниками и исследователями нашего времени, но за пять веков они отнюдь не потеряли интереса к себе и не утратили актуальности. Управлять ли государством с позиции силы или использовать более либеральные подходы, как вести себя во внешней политике, общаясь с соседними государствами, как устраивать армию и казначейство, как процветать и добиваться могущества во всех сферах деятельности – все эти аспекты чрезвычайно подробно рассматривал и указывал в своих работах Макиавелли. В современном мире эти вопросы, безусловно, уже хорошо проработаны и имеют вид вполне определенный с позиций устоявшихся политических норм. Однако для того чтобы понять, что есть государство теперь и каким оно было, какие эволюционные ступени госаппарата оставили четкие следы в устройстве современных государств, нужно знать труды Макиавелли.
Для того чтобы лучше понять истоки идей Макиавелли необходимо взглянуть на его богатую биографию, ведь только благодаря большому политическому опыту он смог ознакомить весь мир со своими трудами.
Никколо Макиавелли (1469 – 1527 принадлежал к обедневшей семье, происходившей из среды городского нобилитета и игравшей в свое время определенную роль в политической жизни Флорентийской республики. Отец его был юристом, доходы семьи были самыми скромными и не позволили юному Никколо получить университетское образование. Но выросший в кругу флорентийской гуманистической интеллигенции, он достаточно хорошо изучи латынь, чтобы свободно читать древних авторов. С юных лет преимущественный интерес к политике, к современной политической жизни определил и круг его чтения — это прежде всего творения историков классической древности, воспринимаемые не с позиций ученого-эрудита, а в качестве материала для политического анализа, учебника политики. Для формирования мировоззрения Макиавелли характерно, что ему остались чуждыми отвлеченные размышления флорентийских неоплатоников, равно как и схоластическая наука университетов. Зато весьма показательно, что в молодости он не только внимательно прочитал, но и собственноручно тщательно переписал для себя выдающийся памятник античного философского материализма — поэму Лукреция «О природе вещей».Уже к середине XIII века, когда Флоренцию разрывали распри между гвельфами и гибеллинами, они встали на сторону народа и с тех пор всегда считались «добрыми полонами». Никто из предков Никколо ничем особенным себя не прославил. Богатства они тоже не нажили. «Я родился бедным – скажет потом Макиавелли – и познал тяготы нужды прежде, чем радость жизни»(1). Однако родители смогли дать своему сыну блестящее классическое образование, пусть даже финансовое положение семьи и не позволило пройти университетский курс. Один из историков заявил, что Макиавелли надо было благодарить судьбу, уберегшую его от университетов того времени. Именно в этих «очагах знания» как нигде сильны были средневековые традиции, и вряд ли сухая схоластика очень обогатила бы ум. Хотя, наверное, даже университет не убил бы в Никколо Макиавелли живости ума и души.
Никколо повезло и еще в одном — в его семье было принято нередкое в то время свободное отношение к религии и Церкви. Даже мать его не была набожной. Наверное, именно это помогло Макиавелли впоследствии реально, а то и критически оценивать роль церкви в жизни Италии.
В 1498 году, когда ему было 29 лет, он был избран на должность секретаря второй канцелярии Сеньории. Эта должность дала возможность приобрести тот «большой опыт дел нашего времени», без которого он никогда не стал бы Макиавелли. Он оказался в самом центре современной политической жизни, и это ему очень нравилось. Флоренция, во главе которой с 1502 года стоял пожизненный гонфалоньер Пьеро Содерини, быстро оценила острый ум, наблюдательность и неутомимость будущего автора «Рассуждений о первой декаде Тита Ливия».
В течение 13 лет Макиавелли посылали с самыми ответственными и вместе с тем наиболее деликатными миссиями. Он был не послом республики, а её политическим агентом. Лучшего агента не было, кажется, ни у одного правительства. Впрочем, иногда Макиавелли философствовал и пытался давать советы. Тогда его вежливо одергивали: «Ваш вывод чрезмерно смел – упрекал Макиавелли его приятель и сослуживец Биаджо Буанаккорси, — излагайте точнее факты, а принимать решение предоставьте другим»(1). Пьеро Содерини бесконечно доверял Макиавелли, но он считал его слишком большим фантазером и мечтателем.
В 1502 году Макиавелли побывал в Ареццо, вскоре после того, как в Вальдикьяне было подавлено антифлорентийское восстание, поднятое людьми Чезаре Борджа. В том же году он получил возможность лично познакомиться с этим тогда уже легендарным человеком. Наблюдения над действиями Чезаре Борджа, а также мысли, вывезенные Макиавелли из Ареццо, легли в основу двух литературно-политических очерков: «Описание того, как избавился герцог Валентино (в то время Борджа чаще звали герцогом Валентино) от Вителлоцо Вителли, Оливеротто да Фермо, сеньора Паоло и Герцога Гравина Орсини» и «О том, как следует поступить с восставшими жителями Вальдикьяны». По жанру их, пожалуй, лучше отнести к эссе. В них Макиавелли не только не стесняется делать смелые философские выводы, впервые формулируя понимание политического искусства как гуманистического подражания древним, но и в какой-то мере искажает факты, стремясь типизировать и по-ренесансному идеализировать описываемые исторические события и характеры – придать им максимальную эстетичную выразительность. «Опыт о Вальдикьяне» предвещал историческую концепцию «Рассуждений о первой декаде Тита Ливия». В нем, а ещё больше в «Описаний», содержалось «зерно» того мифологизированного образа Чезаре Борджа, который возникает затем в «Государе».
Во всех своих произведениях 1502-1512 годах Макиавелли старался не покидать позиций традиционной флорентийской демократии. Однако ради укрепления мощи республики он уже тогда считал оправданными самые крайние меры. В сочинении «О том, как следует поступить с восставшими жителями Вальдикьяны» давалось достаточно жесткая формула действий по отношению к тем союзникам Флоренции, которые, отделившись от нее, вздумали бы отстаивать собственную свободу и независимость. «Либо – либо» — это уже стиль мышления зрелого Макиавелли. Впоследствии он не раз говорил о губительности «средних путей» и политических компромиссов.
Считая, что политики Флорентийской республики должны учиться смелости и решительности у людей вроде Чезаре Борджа, Макиавелли ещё надеялся, что Флоренция сможет обойтись без диктатуры, как он выражался «нового государя», то есть не просто тирана, а истинно народного вождя и лидера. В 1504 году ему ещё очень хотелось верить в возможность превратить Флоренцию в сильное государство, не производя насильственных преобразований в её политическом строе. Путь к этому Макиавелли усматривал в замене наемных отрядов регулярной «национальной гвардией», вербуемой из сводных граждан свободной республики. Но эти предположения рухнули, когда созданная Макиавелли в 1512 году, для защиты от экспансии папы Юлия II, милиция разбежалась при первом натиске противника. Трусость флорентийских ополченцев под Прато доказала Макиавелли не ложность его военных теорий (они будут в последствии развиваться и в его «Рассуждениях», и в диалогах «О военном искусстве»), а насущную необходимость серьёзных преобразований в политической и социальной структуре Италии и прежде всего, конечно, Флоренции.
Впоследствии размышляя, что погубило в 1512 году республику, Макиавелли всегда приходил к выводу, что главным злом была не военная слабость Флоренции, а нежелание мягкого и гуманного Пьеро Содерини прибегнуть к «экстраординарной власти и разорвать законы гражданского равенства» ради подавления внутреннего врага – верхушки «жирного народа», жаждавшего реставрации кардинала Медичи, поддерживаемого Папой. Вот тогда-то мысли Макиавелли снова вернулись к образу Чезаре Борджа. В надежде, что новый правитель Флоренции будет более решителен, Макиавелли, отстраненный от дел политических, пишет произведение-послание Лоренцо Медичи – «Государь», в котором излагает, каким должен быть правитель, дабы не повторить судьбы Пьеро Содерини и достичь процветания своего государства. На первый взгляд «Государь» является своеобразным руководством по управлению государством. Причём как в любом хорошем руководстве автор приводит примеры наиболее часто совершаемых ошибок и их возможных последствий, рассматривает оптимальные пути достижения желаемой цели, и этот труд интересен уже с точки зрения удачного сочетания богатого личного опыта с глубоким анализом соответствующих теме античных источников. Для своего времени безусловно необычен и нов подход к политике как к ещё одной отрасли человеческого знания.
В мире Макиавелли нет места если не для божественного присутствия ( бог отождествлен у него с Фортуной и Необходимостью), то для божественного вмешательства. Подобно тому как Леонардо да Винчи рассматривал вне божественного вмешательства мир природы, его земляк и современник флорентийский секретарь фактически исключил бога из сферы своего трезвого анализа общественной жизни, истории и политики. Как у Леонардо объектом изучения является подчиненный естественной закономерности мир природных явлений, так и для Макиавелли таким объектом становится мир человеческих отношений и поступков, прежде всего история и ход образования, возвышения и гибели государств.
Подобный анализ становится возможен потому, что мир людей для Макиавелли столь же неизменен, как и мир природы. За постоянной изменчивостью, за непрестанными изменениями государственного устройства, за переходом владычества от одних держав к другим, за возвышением и крушением властителей просматриваются, согласно философии истории Макиавелли, постоянство и неизменность человеческой природы, а стало быть, и постоянство и неизменность тех закономерностей, которые движут людьми и государствами и которые именно потому и могут — и должны — стать предметом трезвого анализа.
В политическом учении Никколо Макиавелли на смену средневековой христианской теологии истории, согласно которой человечество движется от сотворения Адама, грехопадения, к искуплению и Страшному суду, приходит представление о диалектическом единстве всеобщей изменчивости и постоянства законов, по которым живут люди и государства: «Размышляя о ходе дел человеческих, я прихожу к выводу, что мир всегда остается одинаковым, — утверждает автор «Рассуждений на первую декаду Тита Ливия», — что в мире этом столько же дурного, сколько и хорошего, но что зло и добро перекочевывают из страны в страну. Это подтверждают имеющиеся у нас сведения о древних царствах, которые сменяли друг друга вследствие изменения нравов, а мир при этом оставался одним и тем же» (3).
Государства возвышаются, достигают вершин величия, гражданской доблести и могущества, затем разлагаются, приходят в упадок и гибнут — то вечный круговорот, не подчиненный никакой свыше предустановленной цели, объясняемый изменением нравов (отчасти под влиянием дурного или хорошего правления), но не находящий еще материалистического объяснения в условиях жизни людей. Круговорот этот рассматривается в сочинениях Макиавелли как результат воздействия судьбы — Фортуны, отождествляемой с богом и обозначаемой также именем Необходимости. Фортуна-Необходимость — это не внешняя по отношению к истории и обществу сила, а воплощение природной закономерности, неизбежного хода вещей, определяемого совокупностью причинно-следственных связей.
Однако воздействие бога — судьбы — необходимости не фатально. В этом плане учение Макиавелли откровенно враждебно противостоит неумолимому детерминизму стоиков и аверроистов. История (а стало быть, и политика, ибо для Макиавелли история есть политический опыт прошлых веков, а политика — ныне, сейчас творимая история) не есть безличный «ход вещей» или «ход времен», в ней «судьба» и «необходимость» означают ту объективную среду, ту совокупность условий, в которой вынужден действовать человек. А потому успех человеческого деяния зависит не только от судьбы-необходимости, но и от того, в какой мере человек — деятель, политик — сумеет ее понять, к ней приспособиться и в то же время ей противостоять.
Роль церкви и в истории Италии, и в истории Европы Макиавелли оценивал очень негативно. Макиавелли хорошо видел, чувствовал и сознавал силу религии, её социальную функцию, её консерватизм и власть над умами и сердцами верующих и поэтому призывал всемерно использовать эту силу для общего блага, в особенности для объединения и укрепления государства. Исходя из этого, Макиавелли настоятельно рекомендовал главам республик или царств сохранить основы, поддерживающей их религии. Если они будут поощрять и умножать всё, что возникает на благо религии, хотя бы они сами и считали всё это обманом и ложью, то им будет легко сохранить своё государство религиозным, а значит — добрым и единым.
Возможно, если бы Александру VI, Юлию II или любому из их предшественников удалась попытка объединить Италию под властью римской курии и создать единое и независимое итальянское государство, Макиавелли по-другому отнесся бы к политике Ватикана, но даже это кажется сомнительным. Конечно, как политический деятель Макиавелли умел принимать и ценить, прежде всего, успех и вполне по-иезуитски оправдывать практически любые средства, ведущие к достижению поставленной цели. Но все же он был патриотом своей страны, как Флоренции, так и всей Италии, — недаром основное несчастье своей родины он видел в том, что церковь не обладала достаточной силой, чтобы объединить страну, но была достаточно сильной, чтобы помешать ее объединению не под своим главенством. В «Государе» Макиавелли приводит множество примеров ошибочной политики пап, и ошибки эти объяснял тем, что Ватикан свои интересы всегда ставил выше общенациональных интересов Италии.
Однако Макиавелли признавал именно практическую пользу религии. Это его слегка пренебрежительное отношение к Римской католической церкви вполне объяснимо. Как христианин de jure он обязан был знать основные догматы христианской веры, как образованный человек своего времени он должен был читать труды отцов церкви, но то, что он видел вокруг себя, ничуть не напоминало мир евангельских заповедей. Распутные и продажные священники, обагрённые кровью руки наместников святого Петра, кардиналы, дерущиеся за власть подобно стае диких псов, — вот то, что было вполне обычным для того времени. Те же, кто пытался бороться с создавшимся положением вещей, чаще всего расставались со свободой, а то и с самой жизнью. В качестве примера можно привести современника и земляка Макиавелли – Савонаролу. Но и этот борец за чистоту Церкви вряд ли являлся человеком, способным привлечь симпатии такой личности как Никколо Макиавелли к христианской религии: узколобый фанатизм, непомерная гордыня, плохо сочетающаяся с проповедуемым им христианским смирением, — человек, наделённый такими качествами, не слишком подходил на роль идеального пастыря.
Пожалуй, единственным государственным деятелем, выступавшим на стороне римской курии и заслужившим одобрение и почти восхищение Макиавелли, был Цезарь Борджа, хотя нельзя сказать, что Борджа не преследовал личных интересов, а сражался только за идею мирового господства Римской Католической церкви. И именно в этой личной заинтересованности, в огромной энергии и воле, в государственном уме Чезаре Борджа видел Макиавелли залог процветания страны, управляемой таким человеком. Но обстоятельства, да и сама судьба были против Борджа, хотя он был очень близок к осуществлению своих планов. И, кажется, именно эта неудача как бы окончательно определяет отношение Никколо Макиавелли к церкви и ее политике. Впрочем, это неприятие было вполне взаимным: уже в 1559 году католическая церковь внесла труды Макиавелли в «Индекс запрещенных книг », хотя политическими принципами, изложенными в них продолжала пользоваться.
Таким образом, не только анализ политики отделен и освобожден у Макиавелли от религии, но и сама религия оказывается подчиненной политическим соображениям. Анализ общественных, политических проблем у Макиавелли отделен от каких бы то ни было теологических или религиозных соображений. Политика рассматривается им автономно, как самостоятельная область человеческой деятельности, имеющая свои собственные цели и свои законы, независимо не только от религии, но и от морали. Было бы, однако, неверно рассматривать политическое учение Макиавелли как проповедь безнравственности. Моральные соображения у Макиавелли всегда подчинены целям политики. Политическая деятельность, т.е. прежде всего создание и укрепление государства, имеет единственный собственный критерий оценки, заключенный в ней самой: критерий этот — польза и успех, достижение поставленных целей. Хорошим и благим флорентийский секретарь объявляет все что содействует укреплению государства, его похвалы удостаиваются те политические деятели, которые добиваются успеха любыми средствами, в том числе и с помощью обмана, хитрости, коварства и открытого насилия.
Государь Макиавелли — герой его политического трактата — это разумный политик, применяющий на практике правила политической борьбы, ведущие к достижению цели, к политическому успеху. Имея в виду государственный интерес, пользу правления, стремясь «написать нечто полезное», он считает «более верным искать настоящей, а не воображаемой правды вещей». Он отвергает распространенные в гуманистической литературе сочинения об идеальных государствах и идеальных государях, отвечающих представлениям о должном ходе государственных дел: «Многие измыслили республики и княжества, никогда не виданные и о которых ничего на деле не было известно»(2, стр.90). Цель автора «Государя» иная — практические советы фактическому политику ради достижения реального результата. Только с этой точки зрения Макиавелли рассматривает и вопрос о нравственных качествах идеального правителя — государя. Реальная политическая действительность не оставляет места для прекраснодушных мечтаний: «так как, желая исповедовать добро во всех случаях жизни, он неминуемо погибнет, сталкиваясь с множеством людей, чуждых добру. Из чего следует, что государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением смотря по надобности»(2, стр.90). Это не значит, что государь должен нарушать нормы морали, но он должен использовать их исключительно в целях укрепления государства. Поскольку проявлять добродетели на практике «не допускают условия человеческой жизни», государь должен добиваться лишь репутации добродетельного правителя и избегать пороков, особенно таких, которые могут лишить его власти, «по возможности, не удаляться от добра, но при надобности не чураться и зла»(2, стр.97). В сущности, Н. Макиавелли провозглашает в качестве закона политической морали правило «цель оправдывает средства»: «Пусть обвиняют его поступки, — говорит он о политическом деятеле, — лишь бы оправдывали результаты, и он всегда будет оправдан, если результаты окажутся хороши...»(1). Однако целью этой является, по Макиавелли, вовсе не частный личный интерес правителя, государя, но общее благо, которое он не мыслит вне создания сильного и единой национального государства. Если государство это выступает в книге о государе в форме единоличного правления, то это продиктовано не выбором автора в пользу монархии в ущерб республике (превосходство республиканского образа правления он обосновал в «Рассуждениях на первую декаду Тита Ливия» и никогда от этой не отрекался), а потому, что современная ему действительность, европейская и итальянская, не давала реальных перспектив создания государства в республиканской форме. Республику он считал порождением «честности» и «доблести» римского народа, тогда как наше время нельзя рассчитывать, чтобы могло быть что-нибудь доброе в такой развращенной стране, как Италия. Государь, о котором идет речь в знамени той книге, не наследственный монарх-деспот, а «новый государь», т.е. человек, создающий новое государство которое в дальнейшем, после достижения поставленной цели, после смерти правителя может перейти и к республиканской форме правления.
Нельзя, однако, забывать, что при всей своей прогрессивности национальное абсолютистское государство создавалось на костях обездоленных масс трудящихся, обычно не принимаемых во внимание апологетами буржуазного прогресса. Поэтому так важно подчеркнуть социальную природу политического учения Никколо Макиавелли и его историческую, классовую ограниченность. Имела место и гуманистическая критика «слева»: таков смысл открытой резкой полемики против макиавеллизма и проповеди «государственного интереса» в сочинениях Т. Кампанеллы, исходившего в критике политического учения автора «Государя» из интересов широких масс трудящихся, оказавшихся жертвой первоначального накопления и социального гнета в рамках абсолютистского государства.
Макиавелли – один из самых трудных для понимания и истолкования мыслителей. Не случайно уже на протяжении четырех с половиной столетий вокруг его основного произведения «Государь» ведутся полемические бои, а его доктрина и взгляды спрессовались в резко негативный термин «Макиавеллизм» — синоним политического коварства, двуличия, лицемерия, предательства, жестокости и т.д.
Идеологи относятся к личности и к произведениям Макиавелли противоречиво. С одной стороны – резко негативно, за то, что он беспощадно и безжалостно раскрывал механизмы политической власти, ее средства, задачи и цели, за то, что он доводил логику развития своей эпохи и своего класса до конца. С другой стороны из Макиавелли делают политического мыслителя и политического деятеля, мысли и дела которого якобы пригодны во все времена и во всех обстоятельствах.
Он первый в своем роде единственный мыслитель Эпохи Возрождения, который сумел достаточно определенно постичь смысл основных тенденций той эпохи, смысл её политических требований и устремлений, сформулировать и изложить их таким образом, что они становились не просто высказываниями, максимами и афоризмами, а самым активным способом воздействовали на тех, кто ещё смутно ощущал эти требования, но стремился к преобразованию, желая увидеть новую Италию.
Макиавелли впервые в истории отделил политику от морали и религии и сделал её автономной, самостоятельной дисциплиной, с присущими ей законами и принципами, отличающимися от законов морали и религии. Политика, согласно Макиавелли, есть символ веры человека, и поэтому занимает господствующее положение в мировоззрении. Политическая идеология Макиавелли направлена на достижение определённой политической цели — формирование коллективной воли, с помощью которой можно создать могучее, единое государство.
Для нас Макиавелли и его творчество имеют, прежде всего, конкретно-историческую и культурную ценность. Будучи одним из самых крупных и замечательных представителей эпохи возрождения, Макиавелли связывает животворные традиции мысли и культуры с новым временем и современностью. Из его произведений перед нами предстает вся интеллектуальная, социально-политическая картина эпохи Возрождения, со всеми ее гуманистическими достижениями и конкретно-исторической ограниченностью, со всеми ее противоречиями, исканиями и борьбой. На его произведениях, возможно, особенно четко можно проследить, как из истории, из исторического диалога с мыслителями прошлого и из осмысления прошлых эпох рождается теория, как из критически-творческого освоения традиции рождается новаторство и как из ретроспективы рассматриваемой с позиций самых фундаментальных и самых острых проблем современной жизни, вырабатывается перспектива исторического развития.
1. www.policy03.narod.ru/226.rar — Долгов К. Н. «Гуманизм, возрождение и политическая философия Никколо Макиавелли.» М., «Наука», 1982 г.
2. Макиавелли Н. «Государь» М.: «Эксмо», 2003г.
3. www.lib.ru/POLITOLOG/MAKIAWELLI/livij.txt — Никколо Макиавелли «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия».
www.ronl.ru
Реферат на тему:
“НИККОЛО МАКИАВЕЛЛИ”.
Введение.
Никколо Макиавелли (1469 — 1527) Никколо Макиавеллипринадлежал к обедневшей семье, происходившей из среды городского нобилитета и игравшей в свое время определенную роль в политической жизни Флорентийской республики. Отец его был юристом, доходы семьи были самыми скромными и не позволили юному Никколо получить университетское образование. Но выросший в кругу флорентийской гуманистической интеллигенции, он достаточно хорошо изучи латынь, чтобы свободно читать древних авторов. С юных лет преимущественный интерес к политике, к современной политической жизни определил и круг его чтения — это прежде всего творения историков классической древности, воспринимаемые не с позиций ученого-эрудита, а в качестве материала для политического анализа, учебника политики; Для формирования мировоззрения Макиавелли характерно, что ему остались чуждыми отвлеченные размышления флорентийских нес платоников, равно как и схоластическая наука университетов. Зато весьма показательно, что в молодости он не только внимательно прочитал, но и собственноручно тщательно переписал для себя выдающийся памятник античного философского материализма — поэму Лукреция «О природе вещей».
На политической арене Флоренции Никколо Макиавелли появляется в возрасте около 30 лет, когда весной 1498 г. избирается на должность секретаря Второй канцелярии, а затем — секретаря Совета Десяти — правительства республики. На протяжении 14 лет он выполняет множество важных политических и дипломатических поручений флорентийской синьории, принимает участие в посольствах в Рим, Францию, в Германию, пишет отчеты, докладные записки, «Рассуждения», в которых затрагивает важные вопросы внешней и внутренней политики республики. Его «деловые» сочинения этого времени свидетельствуют о глубоком понимании политической обстановки в Италии и в Европе, о незаурядной наблюдательности, остроумном аналитическом подходе к событиям современности. Этот богатый политический опыт наряду с изучением древних авторов послужит основой позднейших его трудов в области политической теории.
После падения республики в 1512 г. и восстановления власти Медичи Макиавелли оказывается отстраненным от дел. По подозрению в участии в антимедичейском заговоре он был заключен в тюрьму и подвергнут пыткам, а затем сослан в свое деревенское имение. Попытки вернуться к активной политической деятельности ни к чему не приводят, и человек, вынашивающий планы спасения Италии от чужеземного владычества, вынужден оставаться бессильным наблюдателем трагедии своей родины. Только в 1526 г. его призывают для организации обороны Флоренции, он пытается объединить усилия итальянских государств и переживает полное крушение последних надежд. Восстановленная после нового изгнания Медичи республика отказывается от услуг своего бывшего секретаря, и через 10 дней после рокового для него решения Большого Совета Никколо Макиавелли умирает (21 июня 1527 г.).
В годы вынужденного отхода от Политической деятельности им были созданы главные литературные произведения. «Макиавелли был государственным деятелем, историком, поэтом и, кроме того, первым достойным упоминания военным писателем нового времени».
Философия истории.
В мире Макиавелли нет места если не для божественного присутствия ( бог отождествлен у него с Фортуной и Необходимостью), то для божественного вмешательства. Подобно тому как Леонардо да Винчи рассматривал вне божественного вмешательства мир природы, его земляк и современник флорентийский секретарь фактически исключил бога из сферы своего трезвого анализа общественной жизни, истории и политики. Как у Леонардо объектом изучения является подчиненный естественной закономерности мир природных явлений, так и для Макиавелли таким объектом становится мир человеческих отношений и поступков, прежде всего история и ход образования, возвышения и гибели государств.
Подобный анализ становится возможен потому, что мир людей для Макиавелли столь же неизменен, как и мир природы. За постоянной изменчивостью, за непрестанными изменениями государственного устройства, за переходом владычества от одних держав к другим, за возвышением и крушением властителей просматриваются, согласно философии истории Макиавелли, постоянство и неизменность человеческой природы, а стало быть, и постоянство и неизменность тех закономерностей, которые движут людьми и государствами и которые именно потому и могут — и должны — стать предметом трезвого анализа.
В политическом учении Никколо Макиавелли на смену средневековой христианской теологии истории, согласно которой человечество движется от сотворения Адама, грехопадения, к искуплению и Страшному суду, приходит представление о диалектическом единстве всеобщей изменчивости и постоянства законов, по которым живут люди и государства: «Размышляя об историческом ходе событий, я прихожу к убеждению, что свет всегда одинаков, — утверждает автор «Рассуждений на первую декаду Тита Ливия», — и что в нем всегда одинаково много зла и добра; но это зло и добро переходят из страны в страну, как мы видим из истории древних государств, которые изменялись вследствие перемены нравов, но мир сам по себе оставался один и тот же».
Государства возвышаются, достигают вершин величия, гражданской доблести и могущества, затем разлагаются, приходят в упадок и гибнут — то вечный круговорот, не подчиненный никакой свыше предустановленной цели, объясняемый изменением нравов (отчасти под влиянием дурного или хорошего правления), но не находящий еще материалистического объяснения в условиях жизни людей. Круговорот этот рассматривается в сочинениях Макиавелли как результат воздействия судьбы — Фортуны, отождествляемой с богом и обозначаемой также именем Необходимости. Фортуна-Необходимость — это не внешняя по отношению к истории и обществу сила, а воплощение природной закономерности, неизбежного хода вещей, определяемого совокупностью причинно-следственных связей.
Однако воздействие бога — судьбы — необходимости не фатально. В этом плане учение Макиавелли откровенно враждебно противостоит неумолимому детерминизму стоиков и аверроистов. История (а стало быть, и политика, ибо для Макиавелли история есть политический опыт прошлых веков, а политика — ныне, сейчас творимая история) не есть безличный «ход вещей» или «ход времен», в ней «судьба» и «необходимость» означают ту объективную среду, ту совокупность условий, в которой вынужден действовать человек. А потому успех человеческого деяния зависит не только от судьбы-необходимости, но и от того, в какой мере человек — деятель, политик — сумеет ее понять, к ней приспособиться и в то же время ей противостоять.
Судьба и доблесть.
Разумеется, судьба сильна — «Многие называют ее всемогущей, ибо всякий, кто приходит в эту жизнь, рано или поздно ощутит ее силу», — писал Макиавелли в поэме «О судьбе». Но пусть «ее природная мощь одолевает любого человека», пусть «владычество ее необоримо» — за этими словами следует знаменательная для всей философии и политического учения флорентийского секретаря оговорка: «Если не умерит ее чрезвычайная доблесть».
Вот почему, изложив в своем «Государе» правила политического действия, которое должно привести к успеху в создании «нового государства», Макиавелли в предпоследней главе книги специально разбирает и опровергает мнение, «будто дела мира направляются судьбой и богом, что люди, с их умом, ничего изменить в этом не могут, а наоборот, совершенно беспомощны».
Характерно, что Макиавелли — современник Джованни Пико делла Мирандолы решает этот вопрос так, «дабы не была утрачена наша свободная воля». Но проблема эта, столь важная для теологов и философов в пору предреформационных и реформационных споров, рассматривается Макиавелли полностью вне рамок теологии: не божественное провидение или предопределение интересует его, а конкретное политическое действие в познаваемом и подчиненном закономерному движению мире. «Можно, — продолжает он, -думается мне, считать за правду, что судьба распоряжается половиной наших поступков, но управлять другой половиной или около того она предоставляет нам самим». Дело, однако, не в этой арифметике, впрочем, достаточно — и притом демонстративно — приблизительной. Признав роль не подвластных человеку объективных обстоятельств в ходе исторических событий, Макиавелли пытается определить не «долю», не «процент», зависящий от человеческой деятельности, но условия игры. Условия же эти заключаются в том, чтобы, во-первых, тщательно и глубоко изучать эти обстоятельства, т.е. стремиться к объективному, свободному от теологических предпосылок, познанию закономерностей в игре враждебных политических сил, и, во-вторых, противопоставить неумолимому «ходу» судьбы не только использование этого знания, но и собственную волю, энергию, силу, то, что Макиавелли определяет понятием virtu — лишь условно и весьма неточно переводимым словом «доблесть». Макиавеллиева «вирту» — это уже не средневековая «добродетель», но и не совокупность моральных качеств, это — свободная от моральных и религиозных оценок сила и способность к действию, сочетание активности, воли, энергии, стремления к успеху, к достижению поставленной цели.
Судьбу Макиавелли уподобляет одной из разрушительных рек, которые приносят своим разливом неисчислимые бедствия жителям. Сила их и мощь заставляют людей уступать и бежать перед разбушевавшейся стихией, но той же стихии можно и противостоять: «И хотя это так, оно все же не значит, чтобы люди в спокойные времена не могли принимать меры заранее, строя заграждения и плотины». Итак, напору, потоку судьбы можно противостоять. Человеческая деятельность может, с одной стороны, приспособиться к «судьбе», учитывать ее ход («счастлив тот, кто сообразует свой образ действий со свойствами времени», «несчастлив тот, чьи действия со временем в разладе»). Узнать, угадать, понять границы возможного, действовать в «соответствии со временем» — задача политического деятеля, а определить общие закономерности этого движения времени — задача политического мыслителя, наставника государя: «Тот, кто умеет согласовать свои деяния со временем и действует только так, как того требуют обстоятельства, менее ошибается… и бывает счастливее в своих начинаниях». И все же одной осторожности и благоразумия недостаточно, необходимы решительность и смелость, умение подчинить обстоятельства, чтобы заставить их служить себе, необходимы воля и страсть борца: «Лучше быть смелым, чем осторожным, потому что судьба — женщина, и если хочешь владеть ею, надо ее бить и толкать… судьба всегда благоволит к молодым, потому что они не так осмотрительны, более отважны и смелее ею повелевают».
Если движение истории, исторических событий подчинено причинно-следственной связи, природной необходимости, то и само возникновение человеческого общества, государства, морали объясняется в политической философии Макиавелли естественным ходом причин, а не божественным вмешательством, и здесь флорентийский секретарь оказывается учеником и последователем античных материалистов. Забота о самосохранении и самозащите привела к объединению людей в общество и к избранию ими «из своей среды самого храброго», которого они сделали «своим начальником и стали повиноваться ему». Из общественной жизни людей, из необходимости самозащиты от враждебных сил природы и друг от друга выводит Макиавелли не только власть, но и мораль, причем само понятие добра определяется гуманистическим критерием «пользы»: «Отсюда возникло познание разницы между полезным и добрым и вредным и подлым», а для соблюдения возникших таким образом первоначальных правил человеческого общежития люди «решились установить законы, учредить наказания для их нарушителей; отсюда явилось понятие справедливости и правосудия».
Политика и религия.
С чисто земных, практически-политических позиции рассматривает Макиавелли и религию. Ни о каком божественном ее происхождении у него и речи нет. Религии рассматриваются им как явления общественной жизни, они подчинены законам возникновения, возвышения и гибели; как и вес в жизни людей, они находятся во власти необходимости. И оцениваются они с точки зрения их пользы для политической цели, стоящей перед обществом. Общества без религии Макиавелли не мыслит. Религия представляется емунеобходимой и единственной формой общественного сознания, обеспечивающей духовное единство народа и государства. Государственным интересом, общественной пользой определяется его отношение к различным формам религиозного культа. Не отвергая этических принципов христианства, он в то же время показывает, что они не соблюдаются в современной ему европейской, и особенно итальянской, действительности. «Если бы в христианском государстве сохранилась религия, основанная учредителем христианства, христианские государства были бы гораздо счастливее и более согласны между собой, чем теперь». Но религия оказалась в разительном несоответствии с повседневной житейской практикой, в особенности с пагубной для общества и государства деятельностью католической церкви: «Но как глубоко упала она, — продолжает свою мысль Макиавелли в «Рассуждениях на первую декаду Тита Ливия», — лучше всего показывает то обстоятельство, что народы, наиболее близкие к римской церкви, главе нашей религии, оказываются наименее религиозными». Дело не только в том, что Макиавелли считал папский Рим виновником бедствий своей страны, главным препятствием к достижению ее национального единства. Благодаря разложению католической церкви и духовенства общество не только отошло от «основных начал» христианства, но итальянцы «потеряли религию и развратились». Но не о возвращении к попранным церковью истинным началам христианства мечтает флорентийский секретарь. Причину упадка он видит также и в самой христианской религии, оказавшейся в противоречии с политической практикой. Этические начала христианства он считает практически неосуществимыми, а потому и непригодными для укрепления государства, к чему должна сводиться, по учению Макиавелли, положительная функция религии.
Размышляя о том, почему древние народы были «больше нашего преданы свободе», он видит причину в «разнице воспитания» и в «различии религии». По мнению Макиавелли, христианство, пусть и открывая верующим «истину и правильный путь жизни», учит, однако, переносить все надежды на небеса, меньше ценить мирские блага. Христианство «признает святыми большею частию людей смиренных, более созерцательных, чем деятельных», оно «полагает высшее благо в смирении, в презрении к мирскому, в отречении от жизни». В результате «этот образ жизни, как кажется, обессилил мир и предал его в жертву мерзавцам. Когда люди, чтобы попасть в рай, предпочитают скорее переносить побои, чем мстить, мерзавцам открывается обширное и безопасное поприще». Так в творчестве Никколо Макиавелли гуманистическая критика христианского нравственного идеала достигает своего логического завершения. Макиавелли не только раскрывает общественную функцию религии в классовом обществе; он настаивает на ее необходимости для укрепления государства, но религия эта, по его убеждению, должна носить совершенно иной характер; она, по примеру древнего язычества, должна воспитывать мужество, гражданские добродетели, любовь к земной славе. В язычестве его привлекают «великолепие жертвоприношений», торжественность и пышность обрядов. Но главное — религия древних воспитывала активность, она видела высшее благо «в величии души, в силе тела и во всем, что делает человека могущественным». Достоинство язычества, а вместе с тем и той идеальной, с точки зрения Макиавелли, религии, которая всего более отвечает интересам укрепления государства, он считает то, что «древняя религия боготворила только людей, покрытых земной славой, как, например, полководцев и правителей государств»; его привлекают обряды, сопровождавшиеся «кровопролитием и жестокостями», потому что подобный культ возбуждал храбрость, приводил к тому, что древние были в своих поступках «более жестоки, чем мы».
Политика и мораль.
Государь Макиавелли — герой его политического трактата — это разумный политик, применяющий на практике правила политической борьбы, ведущие к достижению цели, к политическому успеху. Имея в виду государственный интерес, пользу правления, стремясь «написать нечто полезное», он считает «более верным искать настоящей, а не воображаемой правды вещей». Он отвергает распространенные в гуманистической литературе сочинения об идеальных государствах и идеальных государях, отвечающих представлениям о должном ходе государственных дел: «Многие измыслили республики и княжества, никогда не виданные и о которых ничего на деле не было известно». Цель автора «Государя» иная — практические советы фактическому политику ради достижения реального результата. Только с этой точки зрения Макиавелли рассматривает и вопрос о нравственных качествах идеального правителя — государя. Реальная политическая действительность не оставляет места для прекраснодушных мечтаний: «Ведь тот, кто хотел бы всегда исповедовать веру в добро, неминуемо погибает среди столь многих людей, чуждых добра. Поэтому князю, желающему удержаться, необходимо научиться умению быть недобродетельным и пользоваться или не пользоваться добродетелями смотря по необходимости». Это не значит, что государь должен нарушать нормы орали, но он должен использовать их исключительно в целях укрепления государства. Поскольку проявлять добродетели на практике «не допускают условия человеческой жизни», государь должен добиваться лишь репутации добродетельного правителя и избегать пороков, особенно таких, которые могут лишить его власти, «не отклоняться от добра, если это возможно, но уметь вступить на путь зла, если это необходимо». В сущности, Н. Макиавелли провозглашает в качестве закона политической морали правило «цель оправдывает средства»: «Пусть обвиняют его поступки, — говорит он о политическом деятеле, — лишь бы оправдывали результаты, и он всегда будет оправдан, если результаты окажутся хороши...». Однако целью этой является, по Макиавелли, вовсе не частный личный интерес правителя, государя, но «общее благо, которое он не мыслит вне создания сильного и единой национального государства. Если государство это вы ступает в книге о государе в форме единоличного правления, то это продиктовано не выбором автора в пользу монархии в ущерб республике (превосходство республиканского образа правления он обосновал в «Рассуждениях на первую декаду Тита Ливия» и никогда от этой не отрекался), а потому, что современная ему действительность, европейская и итальянская, не давала реальных перспектив создания государства в республиканской форме. Республику он считал порождением «честности» и «доблести» римского народа, тогда как наше время нельзя рассчитывать, чтобы могло быть что-нибудь доброе в такой развращенной стране, как Италия. Государь, о котором идет речь в знамени той книге, не наследственный монарх-деспот, а « новый государь», т.е. человек, создающий новое государство которое в дальнейшем, после достижения поставленной цели, после смерти правителя может перейти и к республиканской форме правления.
Государственный интерес.
Итак, «цель», оправдывающая, по Макиавелли, любые средства, есть «общее благо» — это национальное государство, отвечающее широко понимаемым общественным (общенациональным) интересам. Во времена Макиавелли таким могло быть только национальное государство, возникающее на развалинах феодальной раздробленности, на преодолении частных, партикулярных интересов феодальных властителе и нобилитета независимых городов — республик. Предлагаемые им средства преодоления феодальной монархи должны были вести, по мысли флорентийского секретаря, к спасению отечества, а спасение он видел только в сильной центральной власти, способной оградит страну от чужеземного нашествия. Не поэтическим «привеском, а логическом итогом " Государя " является последняя, патетическая глава, призывающая «нового» государя взять на себя подвиг спасения отечества.
Это подчинение политической морали высшим требованиям государственного интереса, понимаемого как спасение отечества, наиболее четко сформулировано в «Рассуждениях на первую декаду Тита Ливия»: «Когда речь идет о спасении родины, не следует принимать во внимание никакие соображения о том, что справедливо и что несправедливо, что милосердно и что жестоко, что похвально и что позорно, но необходимо, забыв обо всем прочем, действовать так, чтобы спасти ее существование и свободу». Патетическое послесловие «Государя» показывает, что и эта книга Макиавелли имела в виду не самовластие монарха, а широкий государственный интерес, в жертву которому должно быть принесено все, в том числе и все соображения религиозно-нравственного порядка.
«Государственный интерес», которому подчинена политическая деятельность, не сводим у Макиавелли к пользе и выгоде государя. Это интерес «отечества», понимаемый прежде всего как интерес народный, общенациональный; конкретно в условиях Европы и Италии начала XVI в. речь шла о национальном государстве, возникающем в борьбе с феодальной анархией. Макиавелли резко полемизировал с теми политическими писателями и мыслителями, которые отказывали народу в здравом смысле и верном суждении. Он подчеркивал, что недостатки народа не хуже, чем вообще недостатки отдельных людей и тем более самих государеву «Правда, народы, как говорит Туллий (Цицерон) невежественны, но они всегда способны признать правду и легко уступают, когда человек, достойный доверия, показывает им истину». Именно народу, а не знати следует вверять защиту свободы государства:
«Вверять охранение свободы должно тем, кто менее алчен и менее помышляет о ее захвате». Народы, утверждал Макиавелли, «более любят свободную жизнь н менее знатных имеют средств на похищение свободы в свою пользу. Таким образом, поручая народу охранять свободу, можно надеяться, что он будет больше о ней заботиться, и, не имея возможности сам завладеть ею, не позволит захватить ее и другим».
Подобное понимание роли народа в государстве приводит Макиавелли к весьма глубоким суждениям о значении классовой борьбы в истории общества. Правда, классовая борьба выступает у него еще в виде сословных столкновений аристократии и народа, но характерно, что он первый в своей «Истории Флоренции» обратил особое внимание на внутреннюю, социально — политическую историю родного города и подробно проанализировал социальные столкновения, а в «Рассуждениях на первую декаду Тита Ливия» отметил роль борьбы патрициев и плебеев в Древнем Риме, как условия и причины римской свободы: «Я нахожу, что порицать столкновения между аристократией и народом— значит порицать первые причины свободы Рима, это значит обращать больше внимания на ропот и крики, возбужденные этими столкновениями, чем на полезные их последствия. Рассуждающие таким образом не видят, что в каждой республике всегда бывают два противоположных направления: одно — народное, другое— высших классов; из этого разделения вытекают все законы, издававшиеся в интересах свободы».
Существование классового деления общества Макиавелли принимает как естественное, но своему «государю» он советует считаться с обоими классами общества и опираться на них. В условиях того времени «народ», о котором ведет речь флорентийский секретарь, это не обездоленные низы общества, а средние, буржуазные слои городской республики. Но класс, к которому Макиавелли относится безусловно и безоговорочно враждебно – это земельная феодальная аристократия, служащая главным препятствием к достижению национального единства и к созданию нового абсолютистского государства. «Чтобы объяснить, кого я разумею под именем дворян, — поясняет он, — замечу, что дворянами называются люди, праздно живущие обильными доходами со своих владений, не имея нужды заниматься земледелием или вообще трудиться, чтобы жить. Люди эти вредны во всякой республике и во всякой стране; из них особенно вредны те, которые имеют сверх того замки и покорных подданных… В таких странах не может быть ни республики, ни вообще какой бы то ни было политической жизни, потому что эта порода людей — заклятый враг всякой гражданственности».
«В мышлении Макиавелли в своем зародыше содержались элементы интеллектуальной и моральной революции», — отмечал основатель Итальянской компартии Антонио Грамши. «Макиавелли-революционер» — так назвал свою статью о нем современный марксистский исследователь творчества фло-рентийского секретаря Дж. Прокаччи. Революционность Макиавелли он видит в антифеодальной направленности его политической теории и практики, в его стремлении опереться на народ, на самые прогрессивные слои тогдашнего общества. Его «государь» — реформатор, создатель «нового государства», законодатель, выступает в качестве выразителя общенациональных интересов. Революционность политической идеи Макиавелли — в преодолении феодальной раздробленности, олицетворяемой не только феодальным дворянством, но и партикуляризмом городов-государств.
Нельзя, однако, забывать, что при всей своей прогрессивности национальное абсолютистское государство создавалось на костях обездоленных масс трудящихся, обычно не принимаемых во внимание апологетами буржуазного прогресса. Поэтому так важно подчеркнуть социальную природу политического учения Никколо Макиавелли и его историческую, классовую ограниченность. Именно поэтому политическое учение флорентийского секретаря вызвало протест не только со стороны идеологов феодально-католической реакции. Имела место и гуманистическая критика «слева»: таков смысл открытой резкой полемики против макиавеллизма и проповеди «государственного интереса» в сочинениях Т. Кампанеллы, исходившего в критике политического учения автора «Государя» из интересов широких масс трудящихся, оказавшихся жертвой первоначального накопления и социального гнета в рамках абсолютистского государства.
Политическая мысль после Макиавелли.
Политическая мысль эпохиВозрождения не исчерпывается наследием Н. Макиавелли. Французский мыслитель Жан Боден (1530 — 1596) в условиях раздиравших Францию усобиц в эпоху «религиозных войн» выступил твердым сторонником абсолютной национальной монархии. В своей книге «О государстве» (1576) он отстаивал абсолютный суверенитет монархии, считая именно государя, а не народ источником власти. Выступая выразителем взглядов передовых слоев буржуазии и дворянства, он четко отделил рассмотрение политики от религии и морали и допускал известное ограничение монархической власти лишь в том, что касалось утверждения налогов Генеральными штатами, ограждая тем самым от произвольных поборов собственность имущих слоев общества.
Подобная защита идей нарождающегося абсолютизма встречала и противников. С совершенно иных позиций, чем Макиавелли и Боден, рассматривает структуру и характер монархической власти гуманист Этьен де Ла Боэси (1530 — 1563). В своем «Рассуждении о добровольном рабстве» он видит в слепом подчинении народа тирану результат пагубной привычки и неверия в свои силы, полагая, что единодушный отказ подданных от поддержки тирана, даже и без их активного выступления, мог бы лишить его власти. Не ограничиваясь констатацией «добровольного рабства», т.е. пассивного повиновения народа как причины существования тиранической единоличной власти, Ла Боэси выдвигает и иное, более глубокое объяснение природы монархии: власть тирана опирается, говорит он, на небольшую группу заинтересованных в ней лиц, те в свою очередь имеют зависящую от них опору в обществе, и таким образом единоличная власть оказывается вершиной иерархической пирамиды.
Французский гуманист еще далекот понимания классовой природы государства, но мысль о существовании общественной иерархии, заинтересованной в сохранении тиранической власти монарха, явилась глубокой и перспективной, ведущей к научному пониманию политической и социальной структуры общества
С позиций защиты интересов широких общественных слоев рассматривал государство и его проблемы польский гуманист Анджей Фрыч Моджевский (1503 — 1572) в трактате «Об исправлении государства» (1551). Его политическое учение отличает глубокий рационализм, пристальный интерес к социальным проблемам, гневное осуждение наиболее деспотических и жестоких форм угнетения народа, характерных для шляхетской Польши. А. Фрыч Моджевский выступил в защиту крепост-ных крестьян, требуя их уравнения хотя бы в уголовном праве со всеми гражданами. Он выдвинул проект, хотя и утопических, но весьма прогрессивных социально-политических реформ, предлагая установить равенство сословий перед законом, ответственность правительства перед законом и всеми гражданами, участие всех сословий в избрании монарха, устранение бесчеловечных и жестоких привилегий феодальной знати. Политическое учение А. Фрыча Моджевского оказало воздействие на развитие демократических политических учений в Европе XVI — XVII вв.
Наиболее радикальной формой оппозиции как феодальным порядкам, так и апологии абсолютистского государства явилось в эпоху Возрождения возникновение утопического коммунизма, рассмотренного нами в разделах книги, посвященных Томасу Мору и Томмазо Кампанелле.
Появление в ренессансной политической мысли как социальных утопий, так и планов политических реформ, устремленных в будущее, свидетельствовало о глубокой перестройке общественной и философской мысли под воздействием бурного социально-экономического развития эпохи первоначального накопления и обострения классовых противоречий. Если средневековая мысль устремлена в прошлое, к традиции как воплощению неизменной вечности, а в будущем видит лишь осуществление эсхатологического завершения земной драмы человека, т. е. иную, но тоже вечность, наступающую после Страшного суда, то гуманистическая мысль осуществляет поворот к будущему, в которое устремлены как мечты и чаяния, так и конкретные планы социальных и политических реформ. Вера в могущество человека и его разума проявилась и в самой идее рационального исправления недостатков существующего общественного устройства и в попытке конструирования идеального, лишенного недостатков, бесклассового общества в коммунистических утопиях Мора и Кампанеллы. В этой обращенности к будущему сказалось но — вое, характерное для философской мысли эпохи Возрождения понимание направленности времени, пролагавшее путь к пониманию прогрессивного развития человека и общества, возможности осуществления его чаяний на земле в результате собственных усилий.
www.ronl.ru
Министерство образования УР
УдГУ
Факультет психологии и педагогики
РЕФЕРАТ ПО ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ
ТЕМА: ФИЛОСОФСКО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ НИКОЛО МАКИАВЕЛЛИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
Ижевск СОДЕРЖАНИЕ
1. ВВЕДЕНИЕ............................................................................................. 3
2. НИКОЛО МАКИАВЕЛЛИ. ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА..... 4
3. “ГОСУДАРЬ” МАКИАВЕЛЛИ......................................................... 7
4. ПОНЯТИЕ “МАКИАВЕЛЛИЗМА”............................................... 15
5. МАКИАВЕЛЛИЗМ И СОВРЕМЕННОСТЬ ( ПРОБЛЕМЫ МОТИВАЦИИ ЛИДЕРОВ)............................................................................................ 16
6. ЗАКЛЮЧЕНИЕ................................................................................... 21
7. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ..................... 22
ВВЕДЕНИЕ.
Цель оправдывает средства.
В разработке теории политики Николо Макиавелли, несомненно, стоял на прагматических и утилитарных позициях, следуя принципу “цель оправдывает средства” и четко отграничивая политику и мораль. Он решительно отстаивал смелость и решительность, уверенность и гибкость в проведении политики, выступал за соединение в политике “черт льва и лисицы”, отмечая, что “необходимо быть лисой, чтобы разглядеть западню, и львом, чтобы сокрушить волков”. К сожалению, эти и аналогичные высказывания были односторонне истолкованы как проявления крайнего аморализма, лицемерия, вероломства, жестокости и даже преступности политики, в связи с чем понятие “макиавеллизм” нередко используется лишь в негативном плане. Это серьезно искажает действительную позицию Макиавелли, который хотя и был сторонником решительного и смелого достижения поставленных политических целей, подчинения морали высоким политическим целям, но отнюдь не стоял на позиции безоговорочного признания, что любая цель всегда и везде оправдывает любые средства ее достижения.
В данной работе мы попытаемся рассмотреть различные точки зрения: традиционную, излагаемую в большинстве учебных пособий по политологии < 4, 6 >, а также анализ основного труда Макиавелли “Государь” Л.М.Баткина< 1 >.
НИКОЛО МАКИАВЕЛЛИ. ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА.
НИКОЛО МАКИАВЕЛЛИ (1469—1527) — итальянский политический мыслитель, основатель светской политической науки. Широкое распространение получил термин “макиавеллизм”, под которым понимается тактика вероломного захвата власти, диктатура личной власти, авантюристическая внешняя политика тайных сговоров, обмана союзников, лицемерие и цинизм; все может быть выражено девизом: “цель оправдывает средства”.< 6 >
Политические позиции и воззрения Макиавелли отражали конкретно-историческую обстановку того времени. В условиях раздробленной Италии XVI в. необходимы были, по мнению Макиавелли, и жесткая диктатура власти, и насилие в отстаивании идеалов республики, и использование иных мер, которые в другие времена были бы неоправданны.
На этапе раннебуржуазного развития политика, как и другие сферы общественной жизни, начинает осознаваться как особая и крайне важная сфера человеческой деятельности. Ренессансные концепции общества и государства отрывались от своей теологической основы, бывшей господствующей в средние века. Одним из первых, кто откликнулся на политику как самостоятельную сферу жизни общества, был Макиавелли.
Мыслитель из Флоренции в своих произведениях фокусирует один из критических моментов гуманистической традиции — момент преодоления синкретизма Возрождения. Так, из человеческих мотивов поведения на первое место выносятся два: страсть к приобретению (собственничество) и честолюбие (чувство собственного достоинства). Эти два интереса, первый из которых является преобладающим, учитываются не только при анализе поведения отдельных личностей, но и поведения широких масс. Деятельность собственника дистанцируется от деятельности власть имущих, но последние продолжают сохранять свою опеку. “Он (государь) должен побуждать граждан спокойно предаваться торговле, земледелию и ремеслам, чтобы одни благоустраивали свои владения, не боясь, что эти владения у них отнимут, другие — открывали свою торговлю, не опасаясь, что их разорят налогами; более того, он должен располагать наградами для тех, кто заботится об украшении города или государства”< 3 > .
Еще более определенно Макиавелли отделял политику от религии и морали. Им было положено начало секуляризации политической мысли, ее освобождению от теологии. В своем взгляде на соотношение церкви и государства он резко расходился со средневековыми представлениями и ставил религию на службу государству, а не государство на службу религии.
Макиавелли стал на исторически перспективную точку зрения в важнейшем для Европы XVI—XVIII вв. вопросе — о соотношении религиозной и государственной власти — и обосновал определяющую роль светской власти. Политика имеет свои закономерности, которые должны изучаться и осмысливаться, а не выводиться из теологических постулатов, из Священного Писания. Макиавелли не выявляет природу экономической власти. Но есть анализ человека “политики”, включающего в себя то, что позднее было названо Вебером понятием социальной роли и ролевой функции, которые так или иначе соотносятся с понятием личности новоевропейского типа и культуры, индивида, принадлежащего самому себе.
В традиционалистском обществе, как отмечают исследователи, нет “ролей”, которые не сливались бы с человеком в целом. Макиавелли, сконструировав абсолютно нетрадиционалистского индивида, таким образом провозгласил смену принципов: принцип традиционализма уступал место принципу личности. Признавалась не только сила “Фортуны” (судьбы), обстоятельств, которые заставляют человека считаться с силой необходимости, но и сила “доблести” (“вирту”) —человеческой энергии, умения, таланта. “Вирту” — активное и ведущее начало в жизни человека и общества.
Макиавелли вводит один из ключевых терминов политической науки — государство. Государство означает политическое состояние общества. Необходимость тех или иных форм правления Макиавелли выводит из задач, стоящих на политической повестке дня. Для объединения государства лучшей формой правления выступает монархия, но после объединения страны лучшей формой является республика.
Деятельность государства — это такая сфера проявления интересов, чувств, настроений людей, групп, правительств, в которой действуют свои правила поведения, морали, отличающиеся от отношений между частными лицами.
Государство создается и сохраняется не только с помощью насилия, но и хитрости, коварства, обмана. “Надо знать, — пишет мыслитель, — что с врагом можно бороться двумя способами: во-первых, законами, во-вторых, силой. Первый способ присущ человеку, второй — зверю; но так как первое часто недостаточно, то приходится прибегать и ко второму. Отсюда следует, что государь должен усвоить то, что заключено в природе и человека и зверя... Из всех зверей пусть государь уподобится двум: льву и лисе. Лев боится капканов, а лиса — волков, следовательно, надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков”< 3 >.
Макиавелли удалось выявить ряд общих закономерностей политической жизни, поэтому многие положения не утратили своего исторического значения и в наши дни. Его работа “Государь” является настольной книгой политических деятелей разных стран, что говорит о прозорливости автора и глубине его идей.
“ГОСУДАРЬ” МАКИАВЕЛЛИ.
“Первая задача — понять произведение так, как понимал его сам автор, не выходя за пределы его понимания. Решение этой задачи очень трудно и требует обычно привлечения огромного материала.
Вторая задача — использовать свою временную культурную вненаходимость. Включение в наш (чужой для автора) контекст”.
М. М. Бахтин
Как уже говорилось выше, основное произведение Макиавелли “Государь” и сегодня является настольной книгой для многих политических деятелей, служит своеобразным сводом правил политического властвования.
Непосредственно Макиавелли занимают свойства чистой индивидности. Именно в них — как в неустранимое условие—упирается решение его прикладной задачи. Индивид как субъект исторического действия и он же как “универсальный человек”, который должен ссохнуться до “государя”,— это как-никак один и тот же индивид. Обычный политик — конкретный “этот” — ограничен своей отдельностью; он, скажем, по природе склонен действовать или обдуманно, медлительно, осторожно, или напористо и безоглядно. Между тем выясняется, что лучше всего, если правитель был бы человеком, который способен вести себя и так, и этак, и по-всякому, т. е. меняться по обстоятельствам, поступать, как он считает нужным,— и в этом смысле преступать границы своей природы, с ее единичностью и готовностью, быть творцом самого себя. Его-то Макиавелли, как известно, и воображает, описывает, ожидает, о нем возвещает в трактате о “Государе”. Лишь такой человек может стать великим политиком и спасителем Италии.
“Индивидуализм” Макиавелли не имел внутренних, духовных проблем, все проблемы Государя — во внешнем мире.
Возрождение еще не знало понятия личности, но оно его подготавливало вплотную. Основанием предощущения личности послужили концепции гуманистического диалогизма и “варьета”. Свернутые внутрь индивида, они дали в высшей степени парадоксальную концепцию “универсального человека”, т. е. своего рода ренессансного человека без свойств, индивида в качестве собственной возможности. Это и было нечто вроде первого фантастического наброска идеи личности.
Так вот: у Макиавелли можно наблюдать первый кризис этой идеи. По Макиавелли, если подойти к природе индивида с запросами энергичного практического целеполагания, потребно ее коренное преобразование. “Фортуне” не в силах противостоять природный индивид, сам являющийся лишь одним из моментов прихотливой натуралистической комбинации случайностей. Только свободная в отношении к себе индивидуальность, не предопределенная готовыми парадигмами поведения, не ограниченная своей частичностью и малостью, только ее доблесть в состоянии бросить вызов судьбе. Нечто крайне важное именно для конституирования новоевропейской индивидуальной личности было преподано, таким образом, в “Государе” с несравненной остротой.
Исследователи Макиавелли, безусловно, давно приняли во внимание, что в центре всех размышлений флорентийца об истории и политике находился “доблестный” индивид, способный добиваться своих целей. Однако изучение касалось исключительно того, каким он виделся Макиавелли: что разуметь под “доблестью”, в какой степени “фортуна” ставит пределы возможностям человека, что, собственно, такое эта “фортуна”, должны ли мы считать безукоризненно рационального и потому удачливого государя концентрированным образом реальности или, скорее, идеальным проектом и так далее. В этом же теоретическом кругу всегда оставались попытки вскрыть пагубность (или, напротив, историческую вынужденность и оправданность) крайнего “индивидуализма” Макиавелли, не признающего препон для восхваляемой им сильной личности.
Хотя новому государю никак невозможно избежать жестоких мер, “тем не менее он должен вести себя умеренно, благоразумно и милостиво. Или: “Государь должен стараться, чтобы в его поступках обнаруживались величие, сила духа, значительность и твердость”. “Государь должен также выказывать себя поклонником дарований, оказывать почет тем, кто отличился в каком-либо искусстве или ремесле. Он должен побуждать граждан спокойно заниматься своими делами, будь то торговля, земледелие, или что-либо иное... Он должен являть собой пример милосердия, щедрости и широты, но при этом твердо блюсти величие своего достоинства, которое должно присутствовать в каждом его действии”<3>.
Макиавелли требует от правителя великодушия, в сущности, не менее, чем вероломства. О щедрости он роняет: “...и многие другие достигли высочайших степеней”, ибо “были и слыли щедрыми”. Он пишет весьма характерно о щедрости, что эту добродетель нужно уметь “употреблять умело и как следует”<3>.
“Разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это оборачивается против него и если исчезли причины, побудившие дать обещание. Подобное наставление было бы нехорошим, ежели люди были бы хороши; но так как они скверны и не стали бы держать данное тебе слово, то и тебе незачем его держать. А благовидного предлога нарушить обещание — какому правителю и когда недоставало? Можно было бы привести бессчетное множество свежих примеров...” и т. д. Всему этому предшествует общетеоретическое соображение: “Вы должны знать, что бороться можно двумя способами: во-первых, законно, во-вторых, насильственно. Первый способ присущ человеку, второй — животным; но так как первого часто недостаточно, следует прибегать и ко второму. Таким образом, государю необходимо уметь превосходно пускать в ход то, что свойственно и человеку и животному. Именно этому иносказательно учили государей древние авторы, рассказывавшие о том, как Ахилла и многих других государей в древности отдавали на воспитание кентавру Хирону, чтобы он их взрастил и выучил. Что это значит иметь наставником полуживотпое, получеловека, как не то, что государь должен уметь совместить в себе обе эти природы, потому что одна без другой сделала бы его власть недолгой”<3>.
Читатели Макиавелли всегда обращали и обращают внимание (что вполне естественно), на оправдание в трактате — вопреки общепринятой морали — насилия и обмана, “животной” природы государя. Тем более что сам автор уделяет этому больше всего доводов и слов. Но очень важно понять, что упоминания и о другой, “человеческой”, благой и законной стороне государственной деятельности, никоим образом не имеют характера риторической уловки, пустой отговорки. Теоретически равно необходимы обе “природы”: чтобы государь предстал в образе Кентавра. Ведь без такой двойственности исчезло бы универсальное умение “употреблять” свои добродетели и пороки. После уже приводившейся фразы, что “если... добродетелями обладают и следуют им всегда, то они вредны; но если государь производит впечатление обладающего ими, то они полезны”, далее значится:
“Иначе говоря, надо казаться сострадательным, верным слову, милостивым, искренним, набожным , и быть им на самом деле; но сохранять в душе готовность, если понадобится, не быть таковым, чтобы ты мог и сумел изменить это на противоположные качества”<3>.
Ответ состоит не в том, что Макиавелли проповедовал какое-то неслыханное, дьявольское лицемерие, дело в том, что, по мысли Макиавелли, “мудрый государь” вообще вовсе не лицемерен. Идеальный государь, который видится Макиавелли, действительно щедр, прямодушен, сострадателен и т.п.; и он же действительно скуп, хитёр, жесток.
Конечно, Макиавелли многократно напоминает, что правитель, желающий неуклонно следовать добру, неизбежно потерпит поражение, ибо люди по природе злы; если же он прибегнет к насилию и обману, то сумеет победить и упрочить власть во благо тому же народу. Этот мотив в трактате есть. Но отнюдь не выбор в пользу зла составляет глубинную коллизию “Государя”. Такого абсолютного выбора Макиавелли вообще не делает. Правда, автор, не дрогнув, высказывается за порочное поведение политика, если оно сулит успех. Набрать у Макиавелли соответствующих, внушающих нам отвращение цитат несложно. Но их нельзя по-настоящему истолковать вне цели и смысла его идейного построения в целом.
В 19-й главе Макиавелли разбирает три примера добродетельных римских императоров и четыре примера императоров порочных. “Марк, Пертинакс и Александр были все людьми скромного образа жизни, любили справедливость, ненавидели жестокость, прилежали милосердию и благости — и все, кроме Марка, кончили, плохо. Только Марк прожил жизнь и умер в величайшем почете”<3>. Впрочем, ему не нужно было домогаться власти, он ее унаследовал — и сумел прочно удержать, “внушив почтение своими многочисленными добродетелями” солдатам и народу, так что “не было никого, кто его ненавидел бы или презирал”<3>. Но в другом случае: распущенные преторианцы не захотели сносить честную жизнь, к которой их принуждал Пертинакс, и убили его. Доброта Александра была такова, что за 14 лет правления он не казнил ни одного человека, зато сам был убит мятежными войсками. “Нужно заметить: добрыми делами можно навлечь на себя ненависть точно так же, как и дурными”<3>.
Далее Макиавелли переходит к образчикам иного рода. “Если вы рассмотрите теперь, напротив, качества Коммода, Севера, Антонина Каракаллы и Максимипа, то найдете, что они отличались крайней жестокостью и хищностью, и все, кроме Севера, кончили, плохо”<3>. Там преуспел один из троих, здесь один из четверых; статистика, если можно так выразиться, даже не в пользу порока...
О добродетельнейшем Марке Аврелии, философе на троне, Макиавелли отзывается с уважением. Север, который “вел себя, то как свирепейший лев, то как хитрейшая лиса”,— человек в его глазах тоже заслуживающий восхищения. Вот два государя, которые действовали противоположными способами, но оба восторжествовали. А также: вот правители, которые действовали одинаково, но один победил, другие проиграли. Каждый поступал в соответствии со своим характером, но обстоятельства всякий раз были несходные.
Кому же должен подражать “мудрый государь”, Марку или Северу? “...Новый государь в новом государстве не может подражать действиям Марка и ему незачем уподобляться Северу; но ему следует заимствовать у Севера те качества, которые необходимы для основания государства, а у Марка — те достойные и славные качества, которые пригодны для сохранения государства, уже установившегося и прочного”<3>. Значит, ни Север, ни Марк, ни сплошной порок, ни стойкая добродетель — сами но себе еще не пример государственного человека.
Макиавелли пишет: “Пусть никто не думает, будто можно всегда принимать безошибочные решения, напротив, всякие решения сомнительны; ибо в порядке вещей, что, стараясь избежать одной неприятности, попадаешь в другую. Мудрость заключается только в том, чтобы, взвесив все возможные неприятности, наименьшее зло почесть за благо”<3>. Нет абсолютных решений, нет безусловно полезных способов поведения. Выбрать в каждый момент наименьшее зло — это и значит быть универсальным, объемлющим в себе все человеческое, впрочем, не актуально, а про запас, до востребования.
Итак, нужен “редкостный человек”... И если Государь в конечном счете не милостив, не жесток, не коварен, не прямодушен, не щедр, не скуп, а таков, каким требуют быть меняющиеся обстоятельства,— это никоим образом не означает просто обезличенности. Государственная “мудрость” нуждается в особой концентрации личных дарований. “Государю прежде всего следует каждым поступком создавать впечатление о себе, как о великом и знаменитом человеке”<3>.
Надо исходить “из себя”. В интеллектуальном отношении — и во всех отношениях. “...Только те способы защиты хороши, надежны и прочны, которые зависят от тебя самого и от твоей доблести”. Соответственно те, кто потерял власть, пусть винят в этом себя. Воспользоваться шансами, которые время от времени предоставляет фортуна, способен только какой-то необыкновенный, господствующий над собственной природой, не зависящий от себя и вместе с тем всецело исходящий из себя индивид.
У всех наслуху, что, по Макиавелли, “цель оправдывает средства”. Макиавелли действительно высказал нечто подобное.
Очень легко возразить и тысячу раз возражали, что самая наилучшая цель пятнается, извращается дурными средствами, поскольку цель заложена уже в средствах, средства же входят в химический состав цели, они системно нераздельны и пр. Все это элементарно и справедливо. Однако у Макиавелли настоящая и, пожалуй, совершенно новая проблема не в том, что Государь должен, если надо, прибегнуть к насилию, обману, но в том, что, когда он прибегает к милосердию, это тоже расчетливая политическая акция, а не органика индивидуального поведения. Личность правителя выступает в качестве средства, как бы он себя ни вел. Политика, по Макиавелли, делает необходимым такое превращение, а это бесконечно глубже, чем выбор между честным или бесчестным средством.
У Макиавелли — пожалуй, именно благодаря тому, что вопрос был поставлен в пределах узкой политической целесообразности, а не в метафизическом плане - политик пугающе свободен от всего, что могло бы ограничить его индивидуальное веление, от бога, от принятой морали, от собственной природы, от всего, кроме обстоятельств. Зато эта же невиданная свобода превращает его потенциально во все то, чем новоевропейская история и культура позволят стать отдельному человеку.
Итак, поскольку автор “Государя” создал поразительную модель индивида, который совершенно свободен по отношению к себе и сам решает, как себя вести, каким ему быть в конкретной обстановке, по исходному определению это нечто весьма нам знакомое, напоминающее об идеализованном гуманистическом индивиде, способном “стать тем, чем хочет”.
Но гуманисты брали “доблестного” и “героического” человека наедине с собой (а также в абстрактно-риторическом отношении к общине и согражданам, в сосредоточенных творческих занятиях или посреди более или менее условной “деятельной жизни”, в пасторальных грезах или, может быть, в кругу семьи,). А Макиавелли размыкает этого индивида и грубо швыряет в поток истории<1>.
Макиавелли, кажется, единственный, кто в ренессансной культуре, низведя “универсального человека” до “государя”, тем самым придал нарождающейся личности это неожиданное экспериментальное измерение. Мимо жестких соображений флорентийца не мог, начиная с Шекспира, Сервантеса и Спинозы, пройти никто, кого волновало испытание индивидуальной жизни и души социальной практикой. Не случайно трактат о “Государе”, невзначай оброненный уходящей ренессансной эпохой, стал знаменитым и насущным уже за ее пределами. В конечном счете Макиавелли не столько исказил или сузил центральную проблему гуманизма, сколько радикально преобразил ее и вывел через узкую протоку Возрождения непосредственно на просторы культуры последующих веков, включая, конечно, и наш трагический век.<1>
ПОНЯТИЕ “МАКИАВЕЛЛИЗМА”.
МАКИАВЕЛЛИЗМ — образ, схема политического поведения, пренебрегающая нормами морали для достижения политических целей. Отличительной особенностью макиавеллизма, его основанием является тезис: “цель оправдывает средства”, когда ради достижения поставленных целей считаются оправданными и приемлемыми любые средства, включая вероломство, коварство, жестокость, обман политического противника.<6>
Главным механизмом борьбы за власть и ее осуществлением является сила. Именно сила позволяет гарантировать стабильность власти, а при ее утрате трудно возвратить власть. Основа власти государя — хорошие законы и хорошее войско. Страсть к завоеваниям — дело естественное и обычное, а “крепкая и решительная власть никогда не допустит раскола”. Макиавелли довольно подробно описывает правила, которыми руководствуется государь в зависимости от обстоятельств и времени правления, стадий борьбы за власть и пользования властью. При этом он выделяет негативные и положительные качества государя, условия их взаимопревращения друг в друга. Так, на пути к власти щедрость необходима, а при достижении власти она вредна. Государю следует избегать следующих пороков: презрения и ненависти подданных, злоупотребления милосердием и других. Презрение возбуждается непостоянством, легкомыслием, изнеженностью, малодушием и нерешительностью. Государь наделяется и набором положительных качеств: верность данному слову, прямодушие, неуклонная честность, сострадательность, милостливость, искренность, благочестивость, великодушие, бесстрашие, мудрость и др.
МАКИАВЕЛЛИЗМ И СОВРЕМЕННОСТЬ ( ПРОБЛЕМЫ МОТИВАЦИИ ЛИДЕРОВ).
Конкретные исследования показывают, что властолюбие или карьеризм далеко не всегда являются единственными или главными движущими силами вхождения человека в политику и его дальнейшей деятельности в данной сфере. Политики, воплощающие подобную мотивацию, так сказать, в “чистом”, законченном виде, обычно легко распознаются общественным мнением (или хотя бы наиболее проницательной его частью) и как бы выделяются им в особую категорию. Таких деятелей отличают явные черты поведения: цинизм, вероломство, неразборчивость в средствах, жестокость. В политологии и политической психологии их относят к макиавеллическому типу лидеров (по имени флорентийца Никколо Макиавелли, рекомендовавшего в XVI в. именно такую линию поведения современным ему властителям).
Г.Г. Дилигенский
В политико-психологической литературе <2> важнейшим мотивационным источником лидерства обычно признается потребность во власти. С этим тезисом, вероятно, согласится большинство людей, весьма далеких от научных политологических исследований и изысканий. Борьба за власть — явная или тайная — пронизывает политическую жизнь любого общества. Многие авторы считают стремление к власти присущим биологической природе человека, заложенным в его генах. Они располагают убедительным доказательством — ведь ожесточенная борьба за лидерство в группе происходит и в животном мире.
Подобный подход к психологии лидерства при всей внешней бесспорности, разумеется, не может решить проблему его мотивации. Скорее он ставит новые вопросы. Во-первых, стремление к власти у одних людей сильнее, чем у других; у многих оно вообще отсутствует. Понять причины этих различий необходимо хотя бы для того, чтобы выяснить, кто и почему становится политическим лидером. Во-вторых, даже на уровне обыденного сознания власть не признается единственно возможной целью политиков. Весьма обычное в сегодняшней российской прессе и общественном мнении осуждение политиков за то, что они думают только о власти, а, скажем, не о благе народа, равносильно признанию, что хотя бы в принципе у них могут быть и иные, менее своекорыстные цели. Если это так, важно понять, как потребность во власти взаимодействует в психологии лидера с другими мотивами и с какими именно.
Сильную потребность во власти, присущую потенциальным и реальным лидерам, проще всего объяснить их врожденными индивидуальными особенностями. И действительно, исходя из здравого смысла невозможно отрицать, что условием достижения и осуществления лидерства является какой-то минимальный набор природных задатков: организационные способности, воля, сила убеждения, быстрота реакции, стиль общения и т.д., хотя, как мы уже видели, этот “набор” различен в различных социально-исторических условиях. Способности же, как известно, трансформируются в потребности: человек, способный осуществлять власть, испытывает потребность в ней. Однако в ходе своего развития политико-психологическая наука вышла за рамки “генетического” подхода. С 30-х годов на исследование психологических предпосылок лидерства значительное влияние оказывают идеи фрейдистского психоанализа. Они побуждают искать эти предпосылки в условиях первичной социализации личности, в отношениях ребенка с непосредственной социальной средой.
Так, в работах американского психолога Г. Лассуэла доказывается, что психологической основой политической деятельности является бессознательное вытеснение “частных конфликтов”, пережитых личностью, в сферу общественных объектов и последующая их рационализация в понятиях общественных интересов. По мнению этого автора, проявляющаяся во все более сильной форме потребность во власти имеет компенсаторное происхождение: обладание властью психологически компенсирует ущербность, фрустрацию, испытываемую личностью. Иллюстрацией к этим тезисам может служить высоко оцениваемая в США биография президента В. Вильсона. Стремление Вильсона к власти и характерные черты его политического стиля: жесткость позиций, неумение идти на уступки и компромиссы авторы выводят из отношений будущего президента с суровым и требовательным отцом. Эти отношения, сочетавшие идентификацию с отцом и подавленную враждебность к нему, породили в психике Вильсона фрустрацию, которую компенсировало жесткое осуществление власти.
Подобное психоаналитическое анатомирование собственных национальных лидеров приобрело широкое распространение в американской литературе. Так, в одной из биографий Р. Никсона этот президент описывается как невротик, одолеваемый страстью к самоутверждению, страхом смерти и потребностью в эмоциональном враге, что порождало у него склонность к провоцированию политических кризисов, подозрительность, социальную изоляцию и трудности в принятии решений1.
Можно по-разному оценивать адекватность подобных выводов. В американской политической психологии психопаталогический подход к феномену лидерства вызвал серьезные возражения. Один из ее видных представителей Р. Лэйн даже выдвинул в противовес этому подходу тезис, в соответствии с которым успешно действующими демократическими политиками становятся люди со здоровой, уравновешенной психикой17. В любом случае было бы неверно недооценивать значение бессознательных внутрипсихических конфликтов в развитии и укреплении потребности во власти и различных черт личности, проявляющихся в ее осуществлении.
Современные американские исследователи разработали коэффициент измерения уровня макиавеллизма, основанный на таких показателях, как слабая роль эмоций в межличностных отношениях, пренебрежение конвенциональной моралью, отсутствие идеологических убеждений, наслаждение, получаемое от манипулирования другими людьми.
Наиболее благоприятными для проявления макиавеллизма считаются ситуации, в которых политик обладает относительной свободой действий в определенной сфере, например, если он возглавляет ведомство, обладающее относительно высоким уровнем автономности в государственном аппарате. Именно таким, по мнению некоторых американских исследователей, было положение Г. Киссинджера в администрации Никсона, что и позволило расцвести пышным цветом макиавеллическим чертам этого деятеля.
За пределами американского контекста ситуации, благоприятные макиавеллизму, легко обнаружить в условиях тиранических, абсолютистских и тоталитарных режимов. А также в обстановке крупных революционных катаклизмов, когда разрушены старые и еще не возникли новые “нормы-рамки” политической деятельности. Достаточно вспомнить о таких отечественных воплощениях макиавеллизма, как Сталин, Берия или Андропов. Именно специфика и ограниченность исторических (или административно-управленческих) условий, в которых проявляются деятели макиавеллического типа, показывают, что гипертрофированное властолюбие не может рассматриваться как единственно возможная мотивация лидерства.
С этой точки зрения особый интерес представляют мотивы революционных лидеров. Эта проблема кажется достаточно сложной. С одной стороны, обстановка революционного подполья, Жесткой дисциплины и конспирации создает предпосылки “вождизма” и революционного макиавеллизма (по принципу “цель оправдывает средства”). С другой стороны, невозможно отрицать, что для многих революционных лидеров исходным мотивом их деятельности были бескорыстные мотивы борьбы за свободу и народное благо, которые в России утвердились в культуре и ценностных ориентациях разночинной интеллигенции. Исследователи, принадлежащие к психоаналитическому направлению, склонны видеть в таких мотивах лишь рационализацию личных неосознанных страстей, но это трудно доказать в каждом конкретном индивидуальном случае. В то же время очевидно, что наиболее революционные течения — и прежде всего большевизм — по мере своего становления, развития и особенно приобщения к борьбе за власть и ее осуществлению неизбежно порождали макиавеллический тип лидерства.
Возможно, у многих революционных лидеров потребность во власти развивается и укрепляется не с раннего детства, а под влиянием тех лидерских ролей, которые они приобретают в революционном движении. Реальная власть, сначала над ближайшими сторонниками, а потом и над более широкой массой, превращается у них в способ самовыявления и самоутверждения, в потребность и устойчивую установку. Такая динамика в общем не противоречит современным научным представлениям о мотивации.
Важно иметь в виду, что политика — далеко не единственная и даже не самая благоприятная сфера для удовлетворения потребности во власти. В демократическом “рыночном” обществе власть промышленного и финансового магната или менеджера крупной компании во многом не уступает, а по показателю устойчивости превосходит власть политического лидера. Люди, посвятившие себя политике, прекрасно знают, что лишь немногие из них достигнут верхних этажей политического здания, где индивид (президент, премьер, министр, партийный лидер, губернатор) является носителем реальной власти; даже члены высших законодательных органов обладают лишь властью коллективной вряд ли способной удовлетворить сильное личное властолюбие. Кстати, эмпирические исследования, проводимые среди западных законодателей, не обнаруживают у них подобной мотивации. Все это подтверждает многообразие и сложность мотивации политиков вообще и политических лидеров в частности.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Макиавелли удалось выявить ряд общих закономерностей политической жизни, поэтому многие положения не утратили своего исторического значения и в наши дни. Его работа “Государь” является настольной книгой политических деятелей разных стран, что говорит о прозорливости автора и глубине его идей.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Баткин Л.М. Итальянское возрождение в поисках индивидуальности. М., “Наука”, 1989.
2. Дилигенский Г.Г. Социально-политическая психология. М., “Новая школа”, 1996.
3. Макиавелли Н. Избранные сочинения. М., 1982.
4. Мельник В.А. Политология. Минск, “ Вышейшая школа”, 1997.
5. Психология господства и подчинения. /Сост. А.Г.Чернявская. Минск, Харвест, 1998.
6. Политология. Краткий энциклопедический словарь-справочник. М., 1997.
7. Словарь по этике. М., 1983.
Теги: Философско-политические воззрения Hиколо Макиавелли и современность Реферат Философияdodiplom.ru
Министерство Образования
Московской области
ГОУ ВПО МО
Коломенский Государственный
Педагогический Институт
Кафедра Философии
«Социально-философские взгляды Никколо Макиавелли»
(курсовой реферат по философии)
Выполнила:
студентка
ф-та иностранных языков
группа АФ 21/2
Полищук Валерия
Научный руководитель:
КФН, доцент
Калашников С.Г.
Коломна 2008
План
Введение…………………………………………………………….стр. 3
I раздел Личность Н. Макиавелли………………………..……….стр. 4
§ а Краткая биография
§ б Творчество
II раздел Социально-философские взгляды Н. Макиавелли……стр. 11
§ а Философия истории
§ б Судьба и доблесть
§ в Политика и религия
§ г Политика и мораль
III раздел Макиавелли и «макевиаллизм»………………………… стр.20
§ а Учение Макиавелли
§ б Политическая мысль после Макиавелли
Заключение…………………………………………………………стр.24
Список литературы…………………………………………………стр.25
Введение
Макиавелли превозносил добро и
обличал зло… его необходимо
почитать как ученого, совершенно
понимающего вопросы политики.
Томмазо Кампанелла
Со времен существования организованного общества многие пытались давать те или иные определения обществу, власти, виду управления и подчинения и основным процессам, протекающим в жизни государства. Многие века человечество изменялось: менялась жизнь, общество, представления об этике и морали, доступности и ограниченности свободы и действий, о власти немногих и большинства, о том, кто должен править, а кто подчиняться. Эволюция политической мысли принимала различные формы и виды. Строились новые теории и исчезали старые, не отвечающие существующим нормам политического права; защищались или отрицались мнения и утверждения мыслителей и претворялись в жизнь, либо навсегда оставались в безвестности, идеи политических деятелей. Механизмы политической власти за долгое время существования цивилизаций прошли многоуровневую систему проб и ошибок, на практике показав все свои плохие и хорошие стороны, полезные и абсолютно ненужные качества. Но как же направить власть в нужное русло, ведь иначе все труды будут напрасны, а власть потеряет устойчивость. Одним из первых, рассмотревших этот вопрос с научной точки зрения, применив свой опыт и практические знания всей истории существования государств, был Никколо Макиавелли. Именно его социально-философские взгляды стали камнем преткновения для многих политиков.
Его труды по-разному оценивались современниками и исследователями нашего времени, но за пять веков они отнюдь не потеряли интереса к себе и не утратили актуальности. Управлять ли государством с позиции силы или использовать более либеральные подходы, как вести себя во внешней политике, общаясь с соседними государствами, как устраивать армию и казначейство, как процветать и добиваться могущества во всех сферах деятельности – все эти аспекты чрезвычайно подробно рассматривал и указывал в своих работах Макиавелли. В современном мире эти вопросы все еще актуальны, хотя, безусловно, хорошо проработаны и имеют вид вполне определенный с позиций устоявшихся политических норм. Однако для того, чтобы понять, что есть государство теперь и каким оно было, какие эволюционные ступени госаппарата оставили четкие следы в устройстве современных государств, нужно знать труды Макиавелли. Никколо Макиавелли был одним из самых выдающихся философов и просветителей эпохи Возрождения.
I Раздел Личность Никколо Макиавелли
§а Краткая биография
Никколо Макиавелли родился в столице Тосканы 3 мая 1469 года. Родители Бернардо Макиавелли и Бартоломеа ди Стефано Нелли дали ему имя деда – Никколо. Друзья впоследствии прозвали его «историком», но всему миру он стал известен как «флорентийский секретарь».
Генеалогия семейного клана Макиавелли восходит ко древним тосканским маркизам. Еще в IX веке пращуры владели обширными поместьями в Валь-ди-Греве и Валь-ди-Пеза – живописных долинах притоков реки Тосканы Арно. С подъемом республики во Флоренции род попал в подчиненное от нее положение и постепенно обеднел. Предкам Макиавелли достался замок в Монтесперсоли, однако они предпочли флорентийское гражданство феодальным почестям и привилегиям [1,5]. С тех пор история, как писали в хрониках «Maclavellorumfamilia», неразрывно связана с Флоренцией – самой богатой, просвещенной, поистине «цветущей», если перевести на русский язык ее звучное имя, столицей Европы. Действительно, переход от голубого дворянского креста к пополанской красной лилии (герб города) — не только история семьи Макиавелли, но и социальный путь всей Флоренции XIII-XV веков. Многие Макиавелли вписали славные страницы в хронику родного края.
Материнская линия также считается древней. Она ведет свое начало от графов ди Боргонуово ди Фучеккьё, упоминавшихся еще в хрониках X века. Известность и признание роду матери принесло не происхождение, а скорее честная и добросовестная служба Флоренции на ответственных постах.
Донна Бартоломеа слыла истовой прихожанкой, но воспитывала детей (кроме двух сестер — Маргариты и Примаверы — у Никколо был брат Тотто) в духе, свободном от чрезмерной церковной строгости [1,6]. От матери будущий политик унаследовал поэтический дар, любовь к музыке, от отца – страсть к чтению. Но лучшим воспитателем оказалась сама атмосфера Возрождения. Блестящий взлет искусства и изящной словесности при Лоренцо Великолепном захватил юного Никколо, развил его таланты, обострил мировосприятие, сформировал характер.
С семи лет Никколо начал штудировать аза латыни по популярному тогда учебнику Донателло. В январе 1480 года он приступил к изучению счета, а годом позже в школе Паоло Рончильоне уже писал сочинения на латинском языке. Однако на этом его начальное образование закончилось. Скромные материальные возможности семьи не позволяли ему поступить в университет. Утверждения некоторых авторов о «блестящем и серьезном образовании», полученном Макиавелли, по-видимому, следует объяснять поразительными результатами его упорного самообразования [1,15]. В самом деле, целая плеяда классиков античной литературы: Платон и Аристотель, Фукидид и Полибий, Цицерон и Плиний, Плутарх и Тит Ливий – с юных лет до последних дней жизни стали его мудрыми советчиками.
Никколо рано приобщился к основам юридической и коммерческой науки, решению практических дел, которыми занимался отец. Так, по поручению все родни Никколо в 1496 году ездил в Рим для решения дел по наследству. Практические навыки и ясный ум помогли ему благополучно выдержать конкурс на получение должности государственного служащего в Старый дворец – Палаццо Веккьё. Декрет Большого совета т 19 июня 1498 года назначил уже зрелого человека на далеко не второстепенную должность секретаря Синьоров – канцлера второй канцелярии, юрисдикция которой распространялась на все внутренние дела государства[1,12]. Над ней в структуре органов управления стояла канцелярия Синьории во главе с первым канцлером Республики, ведавшая внешнеполитическими связями.
Первые же дни пребывания на официальном посту доказали всем, что Никколо рожден для политической деятельности. Спустя всего лишь месяц его определили одновременно канцлером-секретарем Совета Десяти. Таким образом, ему пришлось держать в поле зрения и внутренние вопросы, и военные дела, а также вести переписку с представителями Республики за границей.
Четырнадцать лет и пять месяцев не службы, а служения – «секретарь и гражданин» отдавал родине все свои знания и силы. Он написал более четырех тысяч служебных писем и донесений, десятки проектов законов, правительственных распоряжений, военных приказов. Ему давали почти невыполнимые дипломатические поручения при дворах французского короля, германского императора, итальянских князей, римского папы. Выдающиеся люди эпохи: коварный герцог Валентино и могущественная синьора де Форли, хитроумный папа Пий III и философ-просветитель Франческо Гвиччардини – выступали его заинтересованными собеседниками.
Живой, энергичный, расположенный к шутке и острому слову, Макиавелли замечателен и как тонкий психолог. Исключительные способности, основательная профессиональная подготовка, дипломатический дар обострили его умение распутывать причудливые клубки многослойных противоречий и интересов. Страс-тный патриотизм и глубокая вера в творческие силы народа способствовала успешному выполнению заданий республиканского правительства[2,234].
Активный политик-практик, флорентийский канцлер стал внимательным наблюдателем. Поистине он не только родился с открытыми глазами, но и жил с ясным, проницательным взором. В поле его зрения находились Флоренция с ее вечными смутами и «блестящая изоляция» Венеции, строптивая непокорность баронов Неаполя и Милана и французская знать, сплоченная вокруг короля, размеренное и экономное существование вольных немецких городов и свободолюбие «прекрасно вооруженных» швейцарцев, к профессиональному мастерству которых Макиавелли чувствовал некоторое расположение [1,7].
Политический кругозор автора представленных произведений после более чем четырнадцати лет практического опыта беспрецедентно бурной и насыщенной внутренней и международной жизни необычайно широк и разнообразен.
Пребывая в разных странах, Макиавелли детально изучает различные формы социально-политической организации государств, вскрывает их существенные черты, объективно сравнивает их возможности. На основе анализа богатейшего фактического материала он ставит важные теоретические проблемы в области политики, власти, государства, права, управления, военного дела.
Кипучая политическая деятельность Никколо Макиавелли прервалась драматическими событиями осени 1512 года. Усиление испанофильской земельной аристократии и феодальной реакции привело к падению правительства Пьеро Содерини и возвращению к власти Медичи. Гибель Республики роковым образом сказалась на судьбе не только гонфалоньера, но и флорентийского секретаря. По декретам новой медичийской Синьории, изданным 8, 10 и 17 ноября 1512 года, Макиавелли лишили поста и права занимать какую-либо государственную должность с воспрещением «переступать порог дворца Синьории» и выслали на год «в отдаленные земли и владения Флоренции». В довершение всех бед его обвинили в участии в заговоре против кардинала де Медичи (впоследствии папы Льва X), заключили в тюремный замок и подвергли пытке плетьми. Все это стало и личной трагедией ученого и политика, и еще больше несчастьем Флорентийской республики, потерявшей человека, чьи разум и способности могли бы ее поддержать[1,12].
Никколо не согнулся под тяжестью испытаний. Он находит иное поле применения своим творческим силам. Отстраненный от государственной деятельности, он продолжает оставаться полезным своей Родине. Глубокий, смелый ум, воля и стойкость великого флорентийца помогают ему победить превратности судьбы, сохранить своих истинных друзей, преодолеть неприязнь новых властителей. В жарких литературных спорах в знаменитых «Садах Ручеллаи» его слушают как оракула; Франческо Веттори и Франческо Гвиччардини в самые тревожные времена ведут с ним интенсивную и откровенную переписку; римские папы Лев X и Климент VIIприбегают к его советам. Само правительство Медичи использует в необходимых случаях талант опального изгнанника, хотя в целом расценивает его приверженность к республиканизму как препятствие своим авторитарным замыслам. Несмотря на настороженность официальной Флоренции, Макиавелли в последние годы жизни вновь занимается общественными делами.[2.235] Он едет с деловым поручением в Карпи, во францисканский монастырь, защищает интересы тосканских купцов в Лукке и Венеции, входит в коллегию по укреплению городских стен, отправляется в Фаенцу к президенту Романьи Ф. Гвиччардини для обсуждения проекта организации ополчения. И все это происходит в ходе непрекращающейся литературной деятельности и научных изысканий.
4 мая 1527 года немецкими ландскнехтами был захвачен и беспощадно разграблен Рим, Флоренция практически сразу же «отреагировала» на это событие настоящим восстанием против дома Медичи, в результате чего Республика была восстановлена. Почувствовав возможность продолжить государственную службу, Макиавелли выдвигает свою кандидатуру на пост канцлера Флорентийской республики и с трепетом ждет решения своей участи. 10 мая того же года вопрос о его избрании был поставлен на Большом Совете республики, специально созванном по случаю выборов. Заседание Совета, гораздо более походившее на суд, чем на демократические прения, кончилось тем, что Макиавелли был обвинен в чрезмерной учености, склонности к ненужному философствованию, самонадеянности и богохульстве[5.35]. За кандидатуру Макиавелли было подано 12 голосов, против — 555. Это решение явилось для 58-летнего, все еще полного сил, человека последним ударом, дух его был сломлен и жизнь потеряла всяческий смысл. Спустя несколько недель, 21 июня 1527 года, Никколо Макиавелли покинул этот мир.
§б Творчество Никколо Макиавелли
Для лучшего понимания идей Макиавелли необходимо вполне ясно осознать, что их возникновение пришлось на рубеж XV– XVI веков. В истории итальянского Возрождения трудно найти этап, более насыщенный событиями драматическими и многознаменательными для судеб страны, чем это время. Именно тогда прервался длившийся около четырех столетий период развития Италии, возобновившийся лишь в XVIIIвеке.
Наиболее фундаментальный труд Макиавелли «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия», начатый в 1513 году, оказался законченным в основном к 1519 году. Он дорабатывался в последующие годы, был опубликован практически одновременно в Риме и Флоренции уже после смерти автора, в 1531 году. Жанр книги, отраженный ее названием, традиционен для позднего Возрождения и для рубежа Нового времени. Им широко пользовались писатели разных направлений до и после Макиавелли.
Свой труд Макиавелли разделил на три книги, включающие сто сорок две главы. Он посвятил его Дзаноби Буондельмонти и Козимо Ручеллаи — своим друзьям, советчикам и меценатам, ставшим впоследствии персонажами еще одного концептуального произведения флорентийского писателя — «О военном искусстве». В содержательном отношении «Рассуждения» отличаются несомненным единством, ибо трактуют о трех взаимосвязанных и тематически близких проблемах: появлении и устройстве государства, его территориальном расширении и сохранении государственной власти[1,10].
Макиавелли детально анализирует с отмеченных выше позиций «Историю Рима от основания города» Тита Ливия, особенно ее первые десять книг. Он высказывает собственные исторические и политические наблюдения, вдохновленный свершениями древних. Он убежден в необходимости и возможности использования их опыта, достижений, особенно впечатляющих в республиканскую эпоху. Писатель исследует наиболее показательный период римской истории, изложенной Ливием, находя его плодотворным для развития собственной мысли, в сравнительно-историческом плане сопоставляя его с фактами современной ему политической жизни. Республиканский Рим в его глазах — это конкретный и одновременно идеальный пример, являющийся образцом для гражданского и политического устройства любого государства, управляемого государем (принцеп-сом) единолично, или аристократами (оптиматами), или народным правительством. Республиканский Рим — это та политическая форма, к которой Макиавелли испытывает наибольшие симпатии. Каждое государство, по его мнению, должно предусмотрительно закрепить необходимую и справедливую часть власти за каждым компонентом, ее составляющим[1.11]. Писатель недвусмысленно рекомендует спартанское законодательство Ликурга, делившее в равной мере власть между царем, оптиматами и народом, невысоко оценивает афинское законодательство Солона, которое благоволило народу, но в конечном счете открыло дорогу тирании Писистрата. Он обращает внимание на противоречия между патрициями и плебеями, приведшие к раздроблению власти, на выборы плебейских трибунов, что укрепило Римское государство и сделало его более свободным.
Государство выступает гарантом справедливости, основных благ и самой жизни своих граждан. Оно предстает для Макиавелли, как, впрочем, и для других выдающихся мыслителей рубежа Нового времени: англичанина Томаса Гоббса, француза Жана Бодена, голландца Гуго Гроция, неаполитанца Джамбаттиста Вико,— высшей ценностью. Но все перечисленные основоположники раннебуржуазной политико-правовой мысли жили и творили позже Макиавелли. Он первым в указанную эпоху подчеркнул, что для блага государства следует пойти на все. Так, Манлий Торкват предал смерти горячо любимого сына, нарушившего воинскую дисциплину. Для спасения и защиты Родины может оказаться приемлемым и обман, и жестокость[1,14].
Державной опорой государства, его чувствительным нервом выступает религия. Она воспитывает, внушает уважение к дисциплине и доблести (virtu). Очевидно, прямолинейная трактовка Макиавелли как ортодоксального атеиста, господствовавшая в литературе в свое время, едва ли оправданна. Хотя в данном случае его интересуют соображенияинструментальные, эффективность догматов для поддержания государства, римская религия им расценивается более полезной, чем католичество. Анализируя политику Ватикана, он считает ее пагубной и трагичной для Италии.
Вот почему в период между июлем и декабрем 1513 года одним творческим порывом создается его блистательная книга жизни, которую он назовет «De principatibus» («О принципатах»). Потомки же узнают ее по названию «II Principe» — «Князь», или «Государь», что, возможно, более органично отвечает содержанию книги, но явно менее связано с общим генезисом его интеллектуальной работы.
Трактат состоит из двадцати шести глав, которые можно сосредоточить содержательно вокруг четырех основных тем: природы государства, организации и назначения милиции, личных качеств: добродетели, доблести и пороков главы государства, условий, в которых оказались итальянские государи. Автор исследует как центральную проблему различные виды государств: наследственные, вновь образованные и смешанные. При этом для него важно, какими путями — с помощью своего или чужого оружия, благодаря счастью, судьбе (fortuna) или доблести (virtu) — государство получают. От этого зависит его прочность: если государство наследственное, оно обычно прочно и, напротив, вновь приобретенное часто нестабильно [1,12].
Он рассматривает разные формы правления, поскольку государства могут управляться абсолютно полновластно, т. е. авторитарно, например как империя Александра Великого в древности и современная Макиавелли Турция, или же «с помощью баронов», как это делается во Франции. Первые трудно завоевать, но легко сохранить, вторые легко приобрести, но трудно удерживать. Стабильность государственного режима, по Макиавелли, также зависит от того, учреждаются ли новые государства с помощью доблести (virtu) — Моисей, Тезей или благодаря судьбе (fortuna) — Цезарь Борджа. Деяния последнего, детально описанные автором, рекомендуются в качестве образца.
Таким образом, новым объектом размышлений писателя inter alia выступает личность государя. Он рассуждает на тему о том, следует лигосударю для его же пользы слыть бережливым или расточительным, добиваться, чтобы его любили или, наоборот, ненавидели, иметь преимущественно качества «лисицы» или «льва». Должен ли он проводить энергичные кампании или вести осмотрительную политику. Среди множества аспектов автор счел важным указать на опасность ложных советов экспертов и министров, которых государь держит у себя. Конкретизируя общие тезисы, Макиавелли дает развернутую характеристику политической обстановки, сложившейся в Италии в его время, и указывает на причины, по которым итальянские государи потеряли свои государства (stati).
Здесь необходимо сделать отступление для уточнения некоторых терминологических моментов, важных для понимания теоретической конструкции флорентийского политического мыслителя. Дело в том, что в оригинале автор употребляет термин «stato», хотя, казалось бы, в его распоряжении находится множество обозначений: царство, империя, республика, монархия, автократия, тирания, полис, цивитас, принципат, доминат, не говоря уже о восточных: сатрапия, деспотия, султанат, каганат и т. п. Макиавелли вводит новый термин «stato» для обозначения новой политической реальности — больших, независимых централизованных, национальных государств, учреждавшихся на «стояние» (stare) на «постоянном месте» (statio) — национальной территории[1,13].
Новый политический феномен, по мысли Макиавелли, должен возглавлять не царь, президент, император, шах, султан и т. п., a princeps. Это понятие часто переводят на русский язык как «государь», «князь», но точное его значение именно принцепс (от лат. primus — первый + сареге — захватить) — «первый, кто захватил политическую власть». Термин отвечал республиканским представлениям писателя и обозначал «первого гражданина Римского государства». Имевший широкое хождение в I—III веках, он фактически наполнился новым содержанием при Августе, определив монократического по своему духу и смыслу правителя при сохранении известных республиканских атрибутов в общественной жизни.
В категориальном аппарате писателя широко используются такие понятия, как necessita — «необходимость» в смысле: объективный ход вещей, fortuna — «судьба», virtu — «доблесть». Как их понимать? Макиавелли сам определяет судьбу как полноводный, все разрушающий поток, который доблесть человека, подобно могучей плотине, направляет в нужное русло.
Из русского перевода не всегда ясен смысл, вкладываемый Макиавелли в понятие «народ». А ведь и сам теоретик, и его современники — Гвиччардини, Паренти, Черратани, Ландуччи, Варки — к началу XVI века давали вполне четкую картину социальной структуры Флоренции. Первую группу населения составляла знатная часть народа, «первые граждане» (il popolo grasso, gli ottimati, i patrizi, i nobili, i cittadini principali, le case grandi, i principali uomini savi) — городская аристократия, фактические руководители Республики. Вторая группа—это тоже народ, но как «всеобщность», «масса». У Макиавелли это il popolo, il popolo minuto, la gente minuta, l` universale, la moltitudine — торговцы, ремесленники, обладавшие гражданскими правами, но фактически отстраненные от руководства государством. Третья группа: la plebe, la infima plebe, il vulgo, la feccia della plebe — это бесправная беднота. За каждым из терминов, употребленных автором в том или ином контексте, со строчной или прописной буквы, с пояснениями или без них, кроется совершенно определенное значение, раскрывающее его позицию.
В литературе существуют различные точки зрения по поводу некоторых предметных аспектов «Государя», «Рассуждений», их композиции. Так, «Рассуждения» критикуют (С. Бертелли и др.) за то, что они представляются чрезмерно объемным трудом, отличающимся известной неровностью и дисгармонией, повтором тем в разных главах, непропорционально большим анализом военных проблем, перегруженным историческими анекдотами, подтверждающими позицию автора по моде позднего средневековья и Возрождения[1,16].
Но все эти замечания, строго говоря, можно отнести только к главам второй части книги. Начало представляет тематику достаточно четкой, изложение сжатое и лаконичное, всегда «плотно» входящее в проблему, нигде не растекающееся в многоцветности классических примеров. Можно сказать, что политические, историографические работы Макиавелли родились из соединения двух противоположных движений его характера. Он выступает как теоретик, склонный из рассмотрения отдельных простых случаев и непосредственного политического опыта вывести общие принципы, способные объединиться в политическую доктрину. В то же время он человек действия, захваченный флорентийскими и итальянскими событиями своего времени, более того, желающий повлиять на конкретную реальность, изменить ее в соответствии с собственными идеалами. Эти наиболее типичные черты, почти единодушно отмечавшиеся макиавеллеведами, перешли и на его крупные работы, в которых холодная, расчетливая научность удивительно органически сочетается со страстностью, сарказмом и иронией.
II Раздел Социально-философские взгляды Н. Макиавелли
§а Философия истории
В мире Макиавелли нет места если не для божественного присутствия (бог отождествлен у него с Фортуной и Необходимостью), то для божественного вмешательства. Подобно тому, как Леонардо да Винчи рассматривал вне божественного вмешательства мир природы, его земляк и современник флорентийский секретарь фактически исключил бога из сферы своего трезвого анализа общественной жизни, истории и политики. Как у Леонардо объектом изучения является подчиненный естественной закономерности мир природных явлений, так и для Макиавелли таким объектом становится мир человеческих отношений и поступков, прежде всего история и ход образования, возвышения и гибели государств[2,144].
Подобный анализ становится возможен потому, что мир людей для Макиавелли столь же неизменен, как и мир природы. За постоянной изменчивостью, за непрестанными изменениями государственного устройства, за переходом владычества от одних держав к другим, за возвышением и крушением властителей просматриваются, согласно философии истории Макиавелли, постоянство и неизменность человеческой природы, а стало быть, и постоянство и неизменность тех закономерностей, которые движут людьми и государствами и которые именно потому и могут — и должны — стать предметом трезвого анализа. При этом Макиавелли, как и Леонардо, вовсе чужда мысль об эволюции, как в природе, так и в обществе. Было бы нелепо ставить им это в упрек: путь к научному анализу природы и общества шел прежде всего через отказ от теологического провиденциализма, от телеологических представлений о свыше предустановленной цели. Только после этого мог — в дальнейшем развитии естествознания и общественных наук — стать вопрос о закономерном эволюционном движении от низших форм к высшим.
В политическом учении Никколо Макиавелли на смену средневековой христианской теологии истории, согласно которой человечество движется от сотворения Адама, грехопадения, к искуплению и Страшному суду, приходит представление о диалектическом единстве всеобщей изменчивости и постоянства законов, по которым живут люди и государства: «Размышляя об историческом ходе событий, я прихожу к убеждению, что свет всегда одинаков,— утверждает автор «Рассуждений на первую декаду Тита Ливия», и что в нем всегда одинаково много зла и добра; но это зло и добро переходят из страны в страну, как мы видим из истории древних государств, которые изменялись вследствие перемены нравов, но мир сам по себе оставался один и тот же»[2,145].
Государства возвышаются, достигают вершин величия, гражданской доблести и могущества, затем разлагаются, приходят в упадок и гибнут — это вечный круговорот, не подчиненный никакой свыше предустановленной цели, объясняемый изменением нравов (отчасти под влиянием дурного или хорошего правления), но не находящий еще материалистического объяснения в условиях жизни людей. Круговорот этот рассматривается в сочинениях Макиавелли как результат воздействия судьбы — Фортуны, отождествляемой с богом и обозначаемой также именем Необходимости. Фортуна-Необходимость— это не внешняя по отношению к истории и обществу сила, а воплощение природной закономерности, неизбежного хода вещей, определяемого совокупностью причинно-следственных связей. Однако воздействие бога — судьбы — необходимости не фатально[5,43]. В этом плане учение Макиавелли откровенно враждебно противостоит неумолимому детерминизму стоиков и аверроистов. История (а стало быть, и политика, ибо для Макиавелли история есть политический опыт прошлых веков, а политика — ныне, сейчас творимая история) не есть безличный «ход вещей» или «ход времен», в ней «судьба» и «необходимость» означают ту объективную среду, ту совокупность условий, в которой вынужден действовать человек. А потому успех человеческого деяния зависит не только от судьбы-необходимости, но и от того, в какой мере человек — деятель, политик — сумеет ее понять, к ней приспособиться и в то же время ей противостоять.
§б Судьба и доблесть
Разумеется, судьба сильна — «Многие называют ее всемогущей, ибо всякий, кто приходит в эту жизнь, рано или поздно ощутит ее силу»,— писал Макиавелли в поэме «О судьбе». Но пусть «ее природная мощь одолевает любого человека», пусть «владычество ее необоримо» — за этими словами следует знаменательная для всей философии и политического учения флорентийского секретаря оговорка: «Если не умерит ее чрезвычайная доблесть»[2,146].
Вот почему, изложив в своем «Государе» правила политического действия, которое должно привести к успеху в создании «нового государства», Макиавелли в предпоследней главе книги специально разбирает и опровергает мнение, «будто дела мира направляются судьбой и богом, что люди, с их умом, ничего изменить в этом не могут, а наоборот, совершенно беспомощны».
Характерно, что Макиавелли — современник Джованни Пико делла Мирандолы решает этот вопрос так, «дабы не была утрачена наша свободная воля». Но проблема эта, столь важная для теологов и философов в пору предреформационных и реформационных споров, рассматривается Макиавелли полностью вне рамок теологии: не божественное провидение или предопределение интересует его, а конкретное политическое действие в познаваемом и подчиненном закономерному движению мире. «Можно,— продолжает он,— думается мне, считать за правду, что судьба распоряжается половиной наших поступков, но управлять другой половиной или около того она предоставляет нам самим». Дело, однако, не в этой арифметике, впрочем, достаточно— и притом демонстративно — приблизительной. Признав роль не подвластных человеку объективных обстоятельств в ходе исторических событий, Макиавелли пытается определить не «долю», не «процент», зависящий от человеческой деятельности, но условия игры. Условия же эти заключаются в том, чтобы, во-первых, тщательно и глубоко изучать эти обстоятельства, т. е. стремиться к объективному, свободному от теологических предпосылок, познанию закономерностей в игре враждебных политических сил, и, во-вторых, противопоставить неумолимому «ходу» судьбы не только использование этого знания, но и собственную волю, энергию, силу, то, что Макиавелли определяет понятием virtu —лишь условно и весьма неточно переводимым словом«доблесть». Макиавеллиева «вирту» — это уже не средневековая «добродетель», но и не совокупность моральных качеств, это — свободная от моральных и религиозных оценок сила и способность к действию, сочетание активности, воли, энергии, стремления к успеху, к достижению поставленной цели[там же].
Им были созданы главные литературные произведения: “Рассуждения на первую декаду Тита Ливия” и книга “Государь”. Объектом изучения для Макиавелли становится мир человеческих отношений и поступков, прежде всего история и ход образования, возвышения и гибели государств[1,21]. Государства достигают вершин величия, гражданской доблести и могущества, затем разлагаются. Это вечный круговорот.
Макиавелли был первым теоретиком политики. Политика рассматривается им автономно, как самостоятельная область человеческой деятельности, имеющая свои собственные цели и свои законы. Моральные соображения у Макиавелли всегда подчинены целям политики. Политическая деятельность имеет единственный собственный критерий оценки, заключенный в ней самой: критерий этот — польза и успех, достижение поставленных целей. Государь Макиавелли — это разумный политик, применяющий на практике правила политический борьбы, ведущий к политическому успеху[2,147]. Реальная политическая действительность не оставляет места для прекраснодушных мечтаний: “Ведь тот, кто хотел бы всегда исповедовать веру в добро, неминуемо погибает среди столь многих людей, чуждых добра. Поэтому Князю, желающему удержаться, необходимо научиться умению быть недобродетельным и пользоваться или не пользоваться добродетелями смотря по необходимости”. В сущности, Макиавелли провозглашает в качестве закона политической морали правило “цель оправдывает средства”. Однако, целью этой является, по Макиавелли, вовсе не частный, личный интерес правителя, но “общее благо”, которое он не мысли вне создания сильного единого национального государства. Автор “Государя” отдает предпочтение монархии в ущерб республике, так как современная ему действительность, европейская и итальянская, не давала реальных перспектив создания государства в республиканской форме.
Судьбу Макиавелли уподобляет одной из разрушительных рек, которые приносят своим разливом неисчислимые бедствия жителям. Сила их и мощь заставляют людей уступать и бежать перед разбушевавшейся стихией, но той же стихии можно и противостоять: «И хотя это так, оно все же не значит, чтобы люди в спокойные времена не могли принимать меры заранее, строя заграждения и плотины»[там же]. Итак, напору, потоку судьбы можно противостоять. Человеческая деятельность может, с одной стороны, приспособиться к «судьбе», учитывать ее ход («счастлив тот, кто сообразует свой образ действий со свойствами времени», «несчастлив тот, чьи действия со временем в разладе»). Узнать, угадать, понять границы возможного, действовать в «соответствии со временем»— задача политического деятеля, а определить общие закономерности этого движения временем — задача политического мыслителя, наставника государя: «Тот, кто умеет согласовать свои деяния со временем и действует только так, как того требуют обстоятельства, менее ошибается и бывает счастливее в своих начинаниях». И все же одной осторожности и благоразумия недостаточно, необходимы решительность и смелость, умение подчинить обстоятельства, чтобы заставить их служить себе, необходимы воля и страсть борца: «Лучше быть смелым, чем осторожным, потому что судьба — женщина, и если хочешь владеть ею, надо ее бить и толкать… судьба всегда благоволит к молодым, потому что они не так осмотрительны, более отважны и смелее ею повелевают».
Если движение истории, исторических событий подчинено причинно-следственной связи, природной необходимости, то и само возникновение человеческого общества, государства, морали объясняется в политической философии Макиавелли естественным ходом причин, а не божественным вмешательством, и здесь флорентийский секретарь оказывается учеником и последователем античных материалистов. Забота о самосохранении и самозащите привела к объединению людей в общество и к избранию ими «из своей среды самого храброго», которого они сделали «своим начальником и стали повиноваться ему»[2,146]. Из общественной жизни людей, из необходимости самозащиты от враждебных сил природы и друг от друга выводит Макиавелли не только власть, но и мораль, причем само понятие добра определяется гуманистическим критерием «пользы»: «Отсюда возникло познание разницы между полезным и добрым и вредным и подлым», а для соблюдения возникших таким образом первоначальных правил человеческого общежития люди «решились установить законы, учредить наказания для их нарушителей; отсюда явилось понятие справедливости и правосудия»
§в Политика и религия
С чисто земных, практически-политических позиций рассматривает Макиавелли и религию. Ни о каком божественном ее происхождении у него и речи нет. Религии рассматриваются им как явления общественной жизни, они подчинены законам возникновения, возвышения и гибели; как и все в жизни людей, они находятся во власти необходимости. И оцениваются они с точки зрения их пользы для политической цели, стоящей перед обществом. Общества без религии Макиавелли не мыслит. Религия представляется ему необходимой и единственной формой общественного сознания, обеспечивающей духовное единство народа и государства. Государственным интересом, общественной пользой определяется его отношение к различным формам религиозного культа. Не отвергая этических принципов христианства, он в то же время показывает, что они не соблюдаются в современной ему европейской, и особенно итальянской, действительности. «Если бы в христианском государстве сохранилась религия, основанная учредителем христианства, христианские государства были бы гораздо счастливее и более согласны между собой, чем теперь»[2,148]. Но религия оказалась в разительном несоответствии с повседневной житейской практикой, в особенности с пагубной для общества и государства деятельностью католической церкви: «Но как глубоко упала она,— продолжает свою мысль Макиавелли в «Рассуждениях на первую декаду Тита Ливия»,— лучше всего показывает то обстоятельство, что народы, наиболее близкие к римской церкви, главе нашей религии, оказываются наименее религиозными». Дело не только в том, что Макиавелли считал папский Рим виновником бедствий своей страны, главным препятствием к достижению ее национального единства. Благодаря разложению католической церкви и духовенства общество не только отошло от «основных начал» христианства, но итальянцы «потеряли религию и развратились»[там же]. Но не о возвращении к попранным церковью истинным началам христианства мечтает флорентийский секретарь. Причину упадка он видит также и в самой христианской религии, оказавшейся в противоречии с политической практикой. Этические начала христианства он считает практически неосуществимыми, а потому и непригодными для укрепления государства, к чему должна сводиться, по учению Макиавелли, положительная функция религии.
Размышляя о том, почему древние народы были «больше нашего преданы свободе», он видит причину в «разнице воспитания» и в «различии религии». По мнению Макиавелли, христианство, пусть и открывая верующим «истину и правильный путь жизни», учит, однако, переносить все надежды на небеса, меньше ценить мирские блага. Христианство «признает святыми большею частию людей смиренных, более созерцательных, чем деятельных», оно «полагает высшее благо в смирении, в презрении к мирскому, в отречении от жизни». В результате «этот образ жизни, как кажется, обессилил мир и предал его в жертву мерзавцам. Когда люди, чтобы попасть в рай, предпочитают скорее переносить побои, чем мстить, мерзавцам открывается обширное и безопасное поприще»[2,149]. Так в творчестве Никколо Макиавелли гуманистическая критика христианского нравственного идеала достигает своего логического завершения. Макиавелли не только раскрывает общественную функцию религии в классовом обществе; он настаивает на ее необходимости для укрепления государства, но религия эта, по его убеждению, должна носить совершенно иной характер; она, по примеру древнего язычества, должна воспитывать мужество, гражданские добродетели, любовь к земной славе.- В язычестве его привлекают «великолепие жертвоприношений», торжественность и пышность обрядов[2,150]. Но главное — религия древних воспитывала активность, она видела высшее благо «в величии души, в силе тела и во всем, что делает человека могущественным». Достоинство язычества, а вместе с тем и той идеальной, с точки зрения Макиавелли, религии, которая всего более отвечает интересам укрепления государства, он считает то, что «древняя религия боготворила только людей, покрытых земной славой, как, например, полководцев и правителей государств»; его привлекают обряды, сопровождавшиеся «кровопролитием и жестокостями», потому что подобный культ возбуждал храбрость, приводил к тому, что древние были в своих поступках «более жестоки, чем мы».
§г Политика и мораль
Таким образом, не только анализ политики отделен и освобожден у Макиавелли от религии, но и сама религия оказывается подчиненной политическим соображениям. Анализ общественных, политических проблем у Макиавелли отделен от каких бы то ни было теологических или религиозных соображений. Политика рассматривается им автономно, как самостоятельная область человеческой деятельности, имеющая свои собственные цели и свои законы, независимо не только от религии, но и от морали. Было бы, однако, неверно рассматривать политическое учение Макиавелли как проповедь безнравственности. Моральные соображения у Макиавелли, всегда подчинены целям политики[2,150] Политическая деятельность, т. е. прежде всего Создание и укрепление государства, имеет единственный собственный критерий оценки, заключенный в ней самой: критерий этот — польза и успех, достижение поставленных целей. Хорошим и благим флорентийский секретарь объявляет все, что содействует укреплению государства, его похвалы удостаиваются те политические деятели, которые добиваются успеха любыми средствами, в том числе и с помощью обмана, хитрости, коварства и открытого насилия.
Государь Макиавелли — герой его политического трактата — это разумный политик, применяющий на практике правила политической борьбы, ведущие к достижению цели, к политическому успеху. Имея в виду государственный интерес, пользу правления, стремясь «написать нечто полезное», он считает «более верным искать настоящей, а не воображаемой правды вещей». Он отвергает распространенные в гуманистической литературе сочинения об идеальных государствах и идеальных государях, отвечающих представлениям о должном ходе государственных дел: «Многие измыслили республики и княжества, никогда не виданные и о которых ничего на деле не было известно» [1,277]. Цель автора «Государя» иная — практические советы практическому политику ради достижения реального результата. Только с этой точки зрения Макиавелли рассматривает и вопрос о нравственных качествах идеального правителя — государя. Реальная политическая действительность не оставляет места для прекраснодушных мечтаний: «Ведь тот, кто хотел бы всегда исповедовать веру в добро, неминуемо погибает среди столь многих людей, чуждых добра. Поэтому князю, желающему удержаться, необходимо научиться умению быть недобродетельным и пользоваться или не пользоваться добродетелями смотря по необходимости»[там же]. Это не значит, что государь должен нарушать нормы морали, но он должен использовать их исключительно в целях укрепления государства. Поскольку проявлять добродетели на практике «не допускают условия человеческой жизни», государь должен добиваться лишь репутации добродетельного правителя и избегать пороков, особенно таких, которые могут лишить его власти [2, 278], «не отклоняться от добра, если это возможно, но уметь вступить на путь зла, если это необходимо».В сущности, Н. Макиавелли провозглашает в качестве закона политической морали правило «цель оправдывает средства»: «Пусть обвиняют его поступки,— говорит он о политическом деятеле,— лишь бы оправдывали результаты, и он всегда будет оправдан, если результаты окажутся хороши...». Однако целью этой является, по Макиавелли, вовсе не частный, личный интерес правителя, государя, но «общее благо», которое он не мыслит вне создания сильного и единого национального государства. Если государство это выступает в книге о государе в форме единоличного правления, то это продиктовано не выбором автора в пользу монархии в ущерб республике (превосходство республиканского образа правления он обосновал в «Рассуждениях на первую декаду Тита Ливия» и никогда от этого не отрекался), а потому, что современная ему действительность, европейская и итальянская, не давала реальных перспектив создания государства в республиканской форме. Республику он считал порождением «честности» и «доблести» римского народа, тогда как в наше время нельзя рассчитывать, чтобы могло быть что-нибудь доброе в такой развращенной стране, как Италия» [2,151]. Государь, о котором идет речь в знаменитой книге, не наследственный монарх-деспот, а «новый государь», т. е. человек, создающий новое государство, которое в дальнейшем, после достижения поставленной цели, после смерти правителя может перейти и к республиканской форме правления.
III раздел Макиавелли и «макиавеллизм»
§а Учение Макиавелли
Политическое учение Макиавелли есть учение впервые отделившее рассмотрение политических проблем от религии и морали, поставившее целью содействовать формированию национальных государств абсолютистского типа. Оно было использовано в дальнейшем идеологами абсолютизма и вызвало яростную ненависть со стороны защитников феодальных устоев и феодального порядка. И в дальнейшем всего яростнее нападали на Макиавелли те политики (иезуиты в Италии и во Франции, Фридрих II в Германии, защитники «бироновщины» в России в XVIII в.) которые прикрывали религиозными и моральными аргументами своекорыстную классовую политику, именно те, кто положил в основу своей деятельности практический «макиавеллизм» — беспринципную политику, на деле попирающую все и всяческие нормы нравственности во имя достижения эгоистических целей. Соотношение между действительным учением Макиавелли и «макиавеллизмом» достаточно сложно. Сформулировав принцип оправдания средств, применяемых политиком, теми целями, которые он ставит перед собой, он дал возможность достаточно произвольного истолкования соотношения целей и средств политического действия. В общих чертах можно сказать, что чем шире социальная база политики, чем более широким слоям отвечает политика, тем меньше в ней может остаться места для «макиавеллизма» как тайной и коварной по своим методам политической деятельности. И напротив, чем уже социальная база, на которую опирается власть, чем в большей мере осуществляемая ею политика противоречит общенародным интересам, тем в большей мере стремится она прибегать к «макиавеллистской» тактике политической борьбы. Это в полной мере относится и к классовой борьбе в антагонистическом обществе. Основоположники научного коммунизма решительно отвергали и разоблачали вредную заговорщическую тактику, применявшую методы политического макиавеллизма: достаточно вспомнить их борьбу против бакунизма и нечаевщины и сформулированный К.Марксом еще в начале его политической деятельности принцип: «… цель, для которой требуются неправые средства, не есть правая цель...» [2,155].
К Маркс и Ф. Энгельс дали высокую оценку политической мысли Никколо Макиавелли, отметив его заслугу в освобождении политической теории от морали: «… начиная с Макиавелли, Гоббса, Спинозы, Бодена и других мыслителей нового времени,— писали они,— не говоря уже о более ранних, сила изображалась как основа права; тем самым теоретическое рассмотрение политики освобождено от морали, и по сути дела был выдвинут лишь постулат самостоятельной трактовки политики» [4,33].
«В мышлении Макиавелли в своем зародыше содержались элементы интеллектуальной и моральной революции»,— отмечал основатель Итальянской компартии Антонио Грамши [там же]. «Макиавелли — «революционер» — так назвал свою статью о нем современный марксистский исследователь творчества флорентийского секретаря Дж. Прокаччи. Революционность Макиавелли он видит в антифеодальной направленности его политической теории и практики, в его стремлении спереться на народ, на самые прогрессивные слои тогдашнего общества. Его «государь» — реформатор, создатель «нового государства», законодатель, выступает в качестве выразителя общенациональных интересов. Революционность политической идеи Макиавелли— в преодолении феодальной раздробленности, олицетворяемой не только феодальным дворянством, но и партикуляризмом городов-государств [5,44].
Нельзя, однако, забывать, что при всей своей прогрессивности национальное абсолютистское государство создавалось на костях обездоленных масс трудящихся, обычно не принимаемых во внимание апологетами буржуазного прогресса. Поэтому так важно подчеркнуть социальную природу политического учения Никколо Макиавелли и его историческую, классовую ограниченность. Именно поэтому политическое учение флорентийского секретаря вызвало протест не только со стороны идеологов феодально-католической реакции. Имела место и гуманистическая критика «слева»: таков смысл открытой резкой полемики против макиавеллизма и проповеди «государственного интереса» в сочинениях Т. Кампанеллы, исходившего в критике политического учения автора «Государя» из интересов широких масс трудящихся, оказавшихся жертвой первоначального накопления и социального гнета в рамках абсолютистского государства.
§б Политическая мысль после Макиавелли
Политическая мысль эпохи Возрождения не исчерпывается наследием Макиавелли. Французский мыслитель Жан Боден (1530—1596) в условиях раздиравших Францию усобиц в эпоху «религиозных войн» выступил твердым сторонником абсолютной национальной монархии. В своей книге «О государстве» (1576) он отстаивал абсолютный суверенитет монархии, считая именно государя, а не народ источником власти. Выступая выразителем взглядов передовых слоев буржуазии и дворянства, он четко отделил рассмотрение политики от религии и морали и допускал известное ограничение монархической власти лишь в том, что касалось утверждения налогов Генеральными штатами, ограждая тем самым от произвольных поборов собственность имущих слоев общества.
Подобная защита идей нарождающегося абсолютизма встречала и противников. С совершенно иных позиций, чем Макиавелли и Боден, рассматривает структуру и характер монархической власти гуманист Этьен де Ла Боэси (1530—1563). В своем «Рассуждении о добровольном рабстве» он видит в слепом подчинении народа тирану результат пагубной привычки и неверия в свои силы, полагая, что единодушный отказ подданных от поддержки тирана, даже и без их активного выступления, мог бы лишить его власти [2,157]. Не ограничиваясь констатацией «добровольного рабства», т. е. пассивного повиновения народа как причины существования тиранической единоличной власти, Ла Боэси выдвигает и иное, более глубокое объяснение природы монархии: власть тирана опирается, говорит он, на небольшую группу заинтересованных в ней лиц, те в свою очередь имеют зависящую от них опору в обществе, и таким образом единоличная власть оказывается вершиной иерархической пирамиды.
Французский гуманист еще далек от понимания классовой природы государства, но мысль о существовании общественной иерархии, заинтересованной в сохранении тиранической власти монарха, явилась глубокой и перспективной, ведущей к научному пониманию политической и социальной структуры общества.
С позиций защиты интересов широких общественных слоев рассматривал государство и его проблемы польский гуманист Анджей Фрыч Моджевский (1503—1572) в трактате «Об исправлении государства» (1551) [2,158]. Его политическое учение отличает глубокий рационализм, пристальный интерес к социальным проблемам, гневное осуждение наиболее деспотических и жестоких форм угнетения народа, характерных для шляхетской Польши. А. Фрыч Моджевский выступил в защиту крепостных крестьян, требуя их уравнения хотя бы в уголовном праве со всеми гражданами. Он выдвинул проект, хотя и утопических, но весьма прогрессивных социально-политических реформ, предлагая установить равенство сословий перед законом, ответственность правительства перед законом и всеми гражданами, участие всех сословий в избрании монарха, устранение бесчеловечных и жестоких привилегий феодальной знати. Политическое учение А. Фрыча Моджевского оказало воздействие на развитие демократических политических учений в Европе XVI—XVII вв.
Наиболее радикальной формой оппозиции как феодальным порядкам, так и апологии абсолютистского государства явилось в эпоху Возрождения возникновение утопического коммунизма, рассмотренного нами в разделах книги, посвященных Томасу Мору и Томмазо Кампанелле.
Появление в ренессансной политической мысли как социальных утопий, так и планов политических реформ, устремленных в будущее, свидетельствовало о глубокой перестройке общественной и философской мысли под воздействием бурного социально-экономического развития эпохи первоначального накопления и обострения классовых противоречий. Если средневековая мысль устремлена в прошлое, к традиции как воплощению неизменной вечности, а в будущем видит лишь осуществление эсхатологического завершения земной драмы человека, т. е. иную, но тоже вечность, наступающую " после Страшного суда, то гуманистическая мысль осуществляет поворот к будущему, в которое устремлены как мечты и чаяния, так и конкретные планы социальных и политических реформ. Вера в могущество человека и его разума проявилась и в самой идее рационального исправления недостатков существующего общественного устройства, и в попытке конструирования идеального, лишенного недостатков, бесклассового общества в коммунистических утопиях Мора и Кампанеллы [там же]. В этой обращенности к будущему сказалось новое, характерное для философской мысли эпохи Возрождения понимание направленности времени, пролагавшее путь к пониманию прогрессивного развития человека и общества, возможности осуществления его чаяний на земле в результате собственных усилий.
Заключение
Макиавелли – один из самых трудных для понимания и истолкования
мыслителей. Не случайно уже на протяжении четырех с половиной столетий
вокруг его основного произведения «Государь» ведутся полемические бои, а
его доктрина и взгляды спрессовались в резко негативный термин «Макиавеллизм» — синоним политического коварства, двуличия, лицемерия, предательства, жестокости и т.д.
Идеологи относятся к личности и к произведениям Макиавелли противоречиво. С одной стороны – резко негативно, за то, что он беспощадно и безжалостно раскрывал механизмы политической власти, ее средства, задачи
и цели, за то, что он доводил логику развития своей эпохи и своего класса до конца. С другой стороны, из Макиавелли делают политического мыслителя и
политического деятеля, мысли и дела которого якобы пригодны во все времена
и во всех обстоятельствах.
Он первый в своем роде единственный мыслитель Эпохи Возрождения,
который сумел достаточно определенно постичь смысл основных тенденций той
эпохи, смысл её политических требований и устремлений, сформулировать и
изложить их таким образом, что они становились не просто высказываниями,
максимами и афоризмами, а самым активным способом воздействовали на тех,
кто ещё смутно ощущал эти требования, но стремился к преобразованию, желая
увидеть новую Италию.
Макиавелли впервые в истории отделил политику от морали и религии и
сделал её автономной, самостоятельной дисциплиной, с присущими ей законами
и принципами, отличающимися от законов морали и религии. Политика, согласно
Макиавелли, есть символ веры человека, и поэтому занимает господствующее
положение в мировоззрении. Политическая идеология Макиавелли направлена на
достижение определённой политической цели — формирование коллективной воли,
с помощью которой можно создать могучее, единое государство.
Для нас Макиавелли и его творчество имеют, прежде всего, конкретно-
историческую и культурную ценность. Будучи одним из самых крупных и
замечательных представителей эпохи возрождения, Макиавелли связывает
животворные традиции мысли и культуры с новым временем и современностью. Из его произведений перед нами предстает вся интеллектуальная, социально-
политическая картина эпохи Возрождения, со всеми ее гуманистическими достижениями и конкретно-исторической ограниченностью, со всеми ее
противоречиями, исканиями и борьбой. На его произведениях, возможно,
особенно четко можно проследить, как из истории, из исторического диалога с
мыслителями прошлого и из осмысления прошлых эпох рождается теория, как из
критически-творческого освоения традиции рождается новаторство и как из
ретроспективы рассматриваемой с позиций самых фундаментальных и самых
острых проблем современной жизни, вырабатывается перспектива исторического
развития.
Список литературы:
1. Макиавелли Н. Государь. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия. О военном искусстве / Предисл., коммент. Е.И. Темнова – М.: Мысль, 1996.- 639 с.
2. Горфункель А.Х. Философия эпохи Возрождения. Учеб. пособие. – М.: Высш. Школа, 1998 – 368 с.
3. Д. Реале и Д. Антисери. Западная философия от истоков до наших дней. Том 2 Средневековье (от Библейского послания до Макиавелли) – С.Петербург,1997. – 880 с.
4. Синдюков И., ж. День, №143, август, 2001
5. Ермаков М. ж. Вокруг Света, Рубрика «Люди и судьбы», №1(2736), январь 2002
www.ronl.ru
Министерство образования УР
УдГУ
Факультет психологии и педагогики
РЕФЕРАТ ПО ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ
ТЕМА: ФИЛОСОФСКО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ НИКОЛО МАКИАВЕЛЛИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
Ижевск
СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ. 3
НИКОЛО МАКИАВЕЛЛИ. ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА. 4
“ГОСУДАРЬ” МАКИАВЕЛЛИ. 7
ПОНЯТИЕ “МАКИАВЕЛЛИЗМА”. 15
МАКИАВЕЛЛИЗМ И СОВРЕМЕННОСТЬ ( ПРОБЛЕМЫ МОТИВАЦИИ ЛИДЕРОВ). 16
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 21
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 22
ВВЕДЕНИЕ.
Цель оправдывает средства.
В разработке теории политики Николо Макиавелли, несомненно, стоял на прагматических и утилитарных позициях, следуя принципу “цель оправдывает средства” и четко отграничивая политику и мораль. Он решительно отстаивал смелость и решительность, уверенность и гибкость в проведении политики, выступал за соединение в политике “черт льва и лисицы”, отмечая, что “необходимо быть лисой, чтобы разглядеть западню, и львом, чтобы сокрушить волков”. К сожалению, эти и аналогичные высказывания были односторонне истолкованы как проявления крайнего аморализма, лицемерия, вероломства, жестокости и даже преступности политики, в связи с чем понятие “макиавеллизм” нередко используется лишь в негативном плане. Это серьезно искажает действительную позицию Макиавелли, который хотя и был сторонником решительного и смелого достижения поставленных политических целей, подчинения морали высоким политическим целям, но отнюдь не стоял на позиции безоговорочного признания, что любая цель всегда и везде оправдывает любые средства ее достижения.
В данной работе мы попытаемся рассмотреть различные точки зрения: традиционную, излагаемую в большинстве учебных пособий по политологии < 4, 6 >, а также анализ основного труда Макиавелли “Государь” Л.М.Баткина< 1 >.
НИКОЛО МАКИАВЕЛЛИ. ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА.
НИКОЛОМАКИАВЕЛЛИ(1469—1527) —итальянский политический мыслитель, основатель светской политической науки. Широкое распространение получил термин “макиавеллизм”, под которым понимается тактика вероломного захвата власти, диктатура личной власти, авантюристическая внешняя политика тайных сговоров, обмана союзников, лицемерие и цинизм; все может быть выражено девизом: “цель оправдывает средства”.< 6 >
Политические позиции и воззрения Макиавелли отражали конкретно-историческую обстановку того времени. В условиях раздробленной ИталииXVIв. необходимы были, по мнению Макиавелли, и жесткая диктатура власти, и насилие в отстаивании идеалов республики, и использование иных мер, которые в другие времена были бы неоправданны.
На этапе раннебуржуазного развития политика, как и другие сферы общественной жизни, начинает осознаваться как особая и крайне важная сфера человеческой деятельности. Ренессансные концепции общества и государства отрывались от своей теологической основы, бывшей господствующей в средние века. Одним из первых, кто откликнулся на политику как самостоятельную сферу жизни общества, был Макиавелли.
Мыслитель из Флоренции в своих произведениях фокусирует один из критических моментов гуманистической традиции—момент преодоления синкретизма Возрождения. Так, из человеческих мотивов поведения на первое место выносятся два: страсть к приобретению (собственничество) и честолюбие (чувство собственного достоинства). Эти два интереса, первый из которых является преобладающим, учитываются не только при анализе поведения отдельных личностей, но и поведения широких масс. Деятельность собственника дистанцируется от деятельности власть имущих, но последние продолжают сохранять свою опеку. “Он (государь) должен побуждать граждан спокойно предаваться торговле, земледелию и ремеслам, чтобы одни благоустраивали свои владения, не боясь, что эти владения у них отнимут, другие—открывали свою торговлю, не опасаясь, что их разорят налогами; более того, он должен располагать наградами для тех, кто заботится об украшении города или государства”< 3 >.
Еще более определенно Макиавелли отделял политику от религии и морали. Им было положено начало секуляризации политической мысли, ее освобождению от теологии. В своем взгляде на соотношение церкви и государства он резко расходился со средневековыми представлениями и ставил религию на службу государству, а не государство на службу религии.
Макиавелли стал на исторически перспективную точку зрения в важнейшем для ЕвропыXVI—XVIIIвв. вопросе—о соотношении религиозной и государственной власти—и обосновал определяющую роль светской власти. Политика имеет свои закономерности, которые должны изучаться и осмысливаться, а не выводиться из теологических постулатов, из Священного Писания. Макиавелли не выявляет природу экономической власти. Но есть анализ человека “политики”, включающего в себя то, что позднее было названо Вебером понятием социальной роли и ролевой функции, которые так или иначе соотносятся с понятием личности новоевропейского типа и культуры, индивида, принадлежащего самому себе.
В традиционалистском обществе, как отмечают исследователи, нет “ролей”, которые не сливались бы с человеком в целом. Макиавелли, сконструировав абсолютно нетрадиционалистского индивида, таким образом провозгласил смену принципов: принцип традиционализма уступал место принципу личности. Признавалась не только сила “Фортуны” (судьбы), обстоятельств, которые заставляют человека считаться с силой необходимости, но и сила “доблести” (“вирту”)—человеческой энергии, умения, таланта. “Вирту”—активное и ведущее начало в жизни человека и общества.
Макиавелли вводит один из ключевых терминов политической науки—государство. Государство означает политическое состояние общества. Необходимость тех или иных форм правления Макиавелли выводит из задач, стоящих на политической повестке дня. Для объединения государства лучшей формой правления выступает монархия, но после объединения страны лучшей формой является республика.
Деятельность государства—это такая сфера проявления интересов, чувств, настроений людей, групп, правительств, в которой действуют свои правила поведения, морали, отличающиеся от отношений между частными лицами.
Государство создается и сохраняется не только с помощью насилия, но и хитрости, коварства, обмана. “Надо знать,—пишет мыслитель,—что с врагом можно бороться двумя способами: во-первых, законами, во-вторых, силой. Первый способ присущ человеку, второй—зверю; но так как первое часто недостаточно, то приходится прибегать и ко второму. Отсюда следует, что государь должен усвоить то, что заключено в природе и человека и зверя… Из всех зверей пусть государь уподобится двум: льву и лисе. Лев боится капканов, а лиса— волков, следовательно, надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков”< 3 >.
Макиавелли удалось выявить ряд общих закономерностей политической жизни, поэтому многие положения не утратили своего исторического значения и в наши дни. Его работа “Государь” является настольной книгой политических деятелей разных стран, что говорит о прозорливости автора и глубине его идей.
“ГОСУДАРЬ” МАКИАВЕЛЛИ.
“Первая задача—понять произведение так, как понимал его сам автор, не выходя за пределы его понимания. Решение этой задачи очень трудно и требует обычно привлечения огромного материала.
Вторая задача—использовать свою временную культурную вненаходимость. Включение в наш (чужой для автора) контекст”.
М. М. Бахтин
Как уже говорилось выше, основное произведение Макиавелли “Государь” и сегодня является настольной книгой для многих политических деятелей, служит своеобразным сводом правил политического властвования.
Непосредственно Макиавелли занимают свойства чистой индивидности. Именно в них—как в неустранимое условие—упирается решение его прикладной задачи. Индивид как субъект исторического действия и он же как “универсальный человек”, который должен ссохнуться до “государя”,— это как-никак один и тот же индивид. Обычный политик—конкретный “этот”—ограничен своей отдельностью; он, скажем, по природе склонен действовать или обдуманно, медлительно, осторожно, или напористо и безоглядно. Между тем выясняется, что лучше всего, если правитель был бы человеком, который способен вести себя и так, и этак, и по-всякому, т. е. меняться по обстоятельствам, поступать, как он считает нужным,— и в этом смысле преступать границы своей природы, с ее единичностью и готовностью, быть творцом самого себя. Его-то Макиавелли, как известно, и воображает, описывает, ожидает, о нем возвещает в трактате о “Государе”. Лишь такой человек может стать великим политиком и спасителем Италии.
--PAGE_BREAK--“Индивидуализм” Макиавелли не имел внутренних, духовных проблем, все проблемы Государя—во внешнем мире.
Возрождение еще не знало понятия личности, но оно его подготавливало вплотную. Основанием предощущения личности послужили концепции гуманистического диалогизма и “варьета”. Свернутые внутрь индивида, они дали в высшей степени парадоксальную концепцию “универсального человека”, т. е. своего рода ренессансного человека без свойств, индивида в качестве собственной возможности. Это и было нечто вроде первого фантастического наброска идеи личности.
Так вот: у Макиавелли можно наблюдать первый кризис этой идеи. По Макиавелли, если подойти к природе индивида с запросами энергичного практического целеполагания, потребно ее коренное преобразование. “Фортуне” не в силах противостоять природный индивид, сам являющийся лишь одним из моментов прихотливой натуралистической комбинации случайностей. Только свободная в отношении к себе индивидуальность, не предопределенная готовыми парадигмами поведения, не ограниченная своей частичностью и малостью, только ее доблесть в состоянии бросить вызов судьбе. Нечто крайне важное именно для конституирования новоевропейской индивидуальной личности было преподано, таким образом, в “Государе” с несравненной остротой.
Исследователи Макиавелли, безусловно, давно приняли во внимание, что в центре всех размышлений флорентийца об истории и политике находился “доблестный” индивид, способный добиваться своих целей. Однако изучение касалось исключительно того, каким он виделся Макиавелли: что разуметь под “доблестью”, в какой степени “фортуна” ставит пределы возможностям человека, что, собственно, такое эта “фортуна”, должны ли мы считать безукоризненно рационального и потому удачливого государя концентрированным образом реальности или, скорее, идеальным проектоми так далее. В этом же теоретическом кругу всегда оставались попытки вскрыть пагубность (или, напротив, историческую вынужденность и оправданность) крайнего “индивидуализма” Макиавелли, не признающего препон для восхваляемой им сильной личности.
Хотя новому государю никак невозможно избежать жестоких мер, “тем не менее он должен вести себя умеренно, благоразумно и милостиво. Или: “Государь должен стараться, чтобы в его поступках обнаруживались величие, сила духа, значительность и твердость”. “Государь должен также выказывать себя поклонником дарований, оказывать почет тем, кто отличился в каком-либо искусстве или ремесле. Он должен побуждать граждан спокойно заниматься своими делами, будь то торговля, земледелие, или что-либо иное… Он должен являть собой пример милосердия, щедрости и широты, но при этом твердо блюсти величие своего достоинства, которое должно присутствовать в каждом его действии”<3>.
Макиавелли требует от правителя великодушия, в сущности, не менее, чем вероломства. О щедрости он роняет: “… и многие другие достигли высочайших степеней”, ибо “были и слыли щедрыми”.Он пишет весьма характерно о щедрости, что эту добродетель нужно уметь “употреблять умело и как следует”<3>.
“Разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это оборачивается против него и если исчезли причины, побудившие дать обещание. Подобное наставление было бы нехорошим, ежели люди были бы хороши; но так как они скверны и не стали бы держать данное тебе слово, то и тебе незачем его держать. А благовидного предлога нарушить обещание—какому правителю и когда недоставало? Можно было бы привести бессчетное множество свежих примеров...” и т. д. Всему этому предшествует общетеоретическое соображение: “Вы должны знать, что бороться можно двумя способами: во-первых, законно, во-вторых, насильственно. Первый способ присущ человеку, второй—животным; но так как первого часто недостаточно, следует прибегать и ко второму. Таким образом, государю необходимо уметь превосходно пускать в ход то, что свойственно и человеку и животному. Именно этому иносказательно учили государей древние авторы, рассказывавшие о том, как Ахилла и многих других государей в древности отдавали на воспитание кентавру Хирону, чтобы он их взрастил и выучил. Что это значит иметь наставником полуживотпое, получеловека, как не то, что государь должен уметь совместить в себе обе эти природы, потому что одна без другой сделала бы его власть недолгой”<3>.
Читатели Макиавелли всегда обращали и обращают внимание (что вполне естественно), на оправдание в трактате—вопреки общепринятой морали—насилия и обмана, “животной” природы государя. Тем более что сам автор уделяет этому больше всего доводов и слов. Но очень важно понять, что упоминания и о другой, “человеческой”, благой и законной стороне государственной деятельности, никоим образом не имеют характера риторической уловки, пустой отговорки. Теоретически равно необходимы обе “природы”: чтобы государь предстал в образе Кентавра. Ведь без такой двойственности исчезло бы универсальное умение “употреблять” свои добродетели и пороки. После уже приводившейся фразы, что “если… добродетелями обладают и следуют им всегда, то они вредны; но если государь производит впечатление обладающего ими, то они полезны”, далее значится:
“Иначе говоря, надо казаться сострадательным, верным слову, милостивым, искренним, набожным, и быть им на самом деле; но сохранять в душе готовность, если понадобится, не быть таковым, чтобы ты мог и сумел изменить это на противоположные качества”<3>.
Ответ состоит не в том, что Макиавелли проповедовал какое-то неслыханное, дьявольское лицемерие, дело в том, что, по мысли Макиавелли, “мудрый государь” вообще вовсе не лицемерен. Идеальный государь, который видится Макиавелли, действительно щедр, прямодушен, сострадателен и т.п.;и он же действительно скуп, хитёр, жесток.
Конечно, Макиавелли многократно напоминает, что правитель, желающий неуклонно следовать добру, неизбежно потерпит поражение, ибо люди по природе злы; если же он прибегнет к насилию и обману, то сумеет победить и упрочить власть во благо тому же народу. Этот мотив в трактате есть. Но отнюдь не выбор в пользу зла составляет глубинную коллизию “Государя”. Такого абсолютного выбора Макиавелли вообще не делает. Правда, автор, не дрогнув, высказывается за порочное поведение политика, если оно сулит успех. Набрать у Макиавелли соответствующих, внушающих нам отвращение цитат несложно. Но их нельзя по-настоящему истолковать вне цели и смысла его идейного построения в целом.
В 19-й главе Макиавелли разбирает три примера добродетельных римских императоров и четыре примера императоров порочных. “Марк, Пертинакс и Александр были все людьми скромного образа жизни, любили справедливость, ненавидели жестокость, прилежали милосердию и благости—и все, кроме Марка, кончили, плохо. Только Марк прожил жизнь и умер в величайшем почете”<3>. Впрочем, ему не нужно было домогаться власти, он ее унаследовал—и сумел прочно удержать, “внушив почтение своими многочисленными добродетелями” солдатам и народу, так что “не было никого, кто его ненавидел бы или презирал”<3>. Но в другом случае: распущенные преторианцы не захотели сносить честную жизнь, к которой их принуждал Пертинакс, и убили его. Доброта Александра была такова, что за14лет правления он не казнил ни одного человека, зато сам был убит мятежными войсками. “Нужно заметить: добрыми делами можно навлечь на себя ненависть точно так же, как и дурными”<3>.
Далее Макиавелли переходит к образчикам иного рода. “Если вы рассмотрите теперь, напротив, качества Коммода, Севера, Антонина Каракаллы и Максимипа, то найдете, что они отличались крайней жестокостью и хищностью, и все, кроме Севера, кончили, плохо”<3>. Там преуспел один из троих, здесь один из четверых; статистика, если можно так выразиться, даже не в пользу порока...
О добродетельнейшем Марке Аврелии, философе на троне, Макиавелли отзывается с уважением. Север, который “вел себя, то как свирепейший лев, то как хитрейшая лиса”,— человек в его глазах тоже заслуживающий восхищения. Вот два государя, которые действовали противоположными способами, но оба восторжествовали. А также: вот правители, которые действовали одинаково, но один победил, другие проиграли. Каждый поступал в соответствии со своим характером, но обстоятельства всякий раз были несходные.
Кому же должен подражать “мудрый государь”, Марку или Северу? “… Новый государь в новом государстве не может подражать действиям Марка и ему незачем уподобляться Северу; но ему следует заимствовать у Севера те качества, которые необходимы для основания государства, а у Марка—те достойные и славные качества, которые пригодны для сохранения государства, уже установившегося и прочного”<3>. Значит, ни Север, ни Марк, ни сплошной порок, ни стойкая добродетель—сами но себе еще не пример государственного человека.
Макиавелли пишет: “Пусть никто не думает, будто можно всегда принимать безошибочные решения, напротив, всякие решения сомнительны; ибо в порядке вещей, что, стараясь избежать одной неприятности, попадаешь в другую. Мудрость заключается только в том, чтобы, взвесив все возможные неприятности, наименьшее зло почесть за благо”<3>.Нет абсолютных решений, нет безусловно полезных способов поведения. Выбрать в каждый момент наименьшее зло—это и значит быть универсальным, объемлющим в себе все человеческое, впрочем, не актуально, а про запас, до востребования.
Итак, нужен “редкостный человек”… И если Государь в конечном счете не милостив, не жесток, не коварен, не прямодушен, не щедр, не скуп, а таков, каким требуют быть меняющиеся обстоятельства,— это никоим образом не означает просто обезличенности. Государственная “мудрость” нуждается в особой концентрации личных дарований. “Государю прежде всего следует каждым поступком создавать впечатление о себе, как о великом и знаменитом человеке”<3>.
Надо исходить “из себя”. В интеллектуальном отношении—и во всех отношениях. “… Только те способы защиты хороши, надежны и прочны, которые зависят от тебя самого и от твоей доблести”.Соответственно те, кто потерял власть, пусть винят в этом себя. Воспользоваться шансами, которые время от времени предоставляет фортуна, способен только какой-то необыкновенный, господствующий над собственной природой, не зависящий от себя и вместе с тем всецело исходящий из себя индивид.
У всех наслуху, что, по Макиавелли, “цель оправдывает средства”. Макиавелли действительно высказал нечто подобное.
Очень легко возразить и тысячу раз возражали, что самая наилучшая цель пятнается, извращается дурными средствами, поскольку цель заложена уже в средствах, средства же входят в химический состав цели, они системно нераздельны и пр. Все это элементарно и справедливо. Однако у Макиавелли настоящая и, пожалуй, совершенно новая проблема не в том, что Государь должен, если надо, прибегнуть к насилию, обману, но в том, что, когда он прибегает к милосердию, это тоже расчетливая политическая акция, а не органика индивидуального поведения. Личность правителя выступает в качестве средства, как бы он себя ни вел. Политика, по Макиавелли, делает необходимым такое превращение, а это бесконечно глубже, чем выбор между честным или бесчестным средством.
продолжение --PAGE_BREAK--У Макиавелли—пожалуй, именно благодаря тому, что вопрос был поставлен в пределах узкой политической целесообразности, а не в метафизическом плане — политик пугающе свободен от всего, что могло бы ограничить его индивидуальное веление, от бога, от принятой морали, от собственной природы, от всего, кроме обстоятельств. Зато эта же невиданная свобода превращает его потенциально во все то, чем новоевропейская история и культура позволят стать отдельному человеку.
Итак, поскольку автор “Государя” создал поразительную модель индивида, который совершенно свободенпо отношению к себе и сам решает, как себя вести, каким ему быть в конкретной обстановке, по исходному определению это нечто весьма нам знакомое, напоминающее об идеализованном гуманистическом индивиде, способном “стать тем, чем хочет”.
Но гуманисты брали “доблестного” и “героического” человека наедине с собой (а также в абстрактно-риторическом отношении к общине и согражданам, в сосредоточенных творческих занятиях или посреди более или менее условной “деятельной жизни”, в пасторальных грезах или, может быть, в кругу семьи,). А Макиавелли размыкает этого индивида и грубо швыряет в поток истории<1>.
Макиавелли, кажется, единственный, кто в ренессансной культуре, низведя “универсального человека” до “государя”, тем самым придал нарождающейся личности это неожиданное экспериментальное измерение. Мимо жестких соображений флорентийца не мог, начиная с Шекспира, Сервантеса и Спинозы, пройти никто, кого волновало испытание индивидуальной жизни и души социальной практикой. Не случайно трактат о “Государе”, невзначай оброненный уходящей ренессансной эпохой, стал знаменитым и насущным уже за ее пределами. В конечном счете Макиавелли не столько исказил или сузил центральную проблему гуманизма, сколько радикально преобразил ее и вывел через узкую протоку Возрождения непосредственно на просторы культуры последующих веков, включая, конечно, и наш трагический век.<1>
ПОНЯТИЕ “МАКИАВЕЛЛИЗМА”.
МАКИАВЕЛЛИЗМ—образ, схема политического поведения, пренебрегающая нормами морали для достижения политических целей. Отличительной особенностью макиавеллизма, его основанием является тезис: “цель оправдывает средства”, когда ради достижения поставленных целей считаются оправданными и приемлемыми любые средства, включая вероломство, коварство, жестокость, обман политического противника.<6>
Главным механизмом борьбы за власть и ее осуществлением является сила. Именно сила позволяет гарантировать стабильность власти, а при ее утрате трудно возвратить власть. Основа власти государя—хорошие законы и хорошее войско. Страсть к завоеваниям—дело естественное и обычное, а “крепкая и решительная власть никогда не допустит раскола”. Макиавелли довольно подробно описывает правила, которыми руководствуется государь в зависимости от обстоятельств и времени правления, стадий борьбы за власть и пользования властью. При этом он выделяет негативные и положительные качества государя, условия их взаимопревращения друг в друга. Так, на пути к власти щедрость необходима, а при достижении власти она вредна. Государю следует избегать следующих пороков: презрения и ненависти подданных, злоупотребления милосердием и других. Презрение возбуждается непостоянством, легкомыслием, изнеженностью, малодушием и нерешительностью. Государь наделяется и набором положительных качеств: верность данному слову, прямодушие, неуклонная честность, сострадательность, милостливость, искренность, благочестивость, великодушие, бесстрашие, мудрость и др.
МАКИАВЕЛЛИЗМ И СОВРЕМЕННОСТЬ( ПРОБЛЕМЫ МОТИВАЦИИ ЛИДЕРОВ).
Конкретные исследования показывают, что властолюбие или карьеризм далеко не всегда являются единственными или главными движущими силами вхождения человека в политику и его дальнейшей деятельности в данной сфере. Политики, воплощающие подобную мотивацию, так сказать, в “чистом”, законченном виде, обычно легко распознаются общественным мнением (или хотя бы наиболее проницательной его частью) и как бы выделяются им в особую категорию. Таких деятелей отличают явные черты поведения: цинизм, вероломство, неразборчивость в средствах, жестокость. В политологии и политической психологии их относят к макиавеллическому типу лидеров (по имени флорентийца Никколо Макиавелли, рекомендовавшего вXVIв. именно такую линию поведения современным ему властителям).
Г.Г. Дилигенский
В политико-психологической литературе<2>важнейшим мотивационным источником лидерства обычно признается потребность во власти. С этим тезисом, вероятно, согласится большинство людей, весьма далеких от научных политологических исследований и изысканий. Борьба за власть—явная или тайная—пронизывает политическую жизнь любого общества. Многие авторы считают стремление к власти присущим биологической природе человека, заложенным в его генах. Они располагают убедительным доказательством—ведь ожесточенная борьба за лидерство в группе происходит и в животном мире.
Подобный подход к психологии лидерства при всей внешней бесспорности, разумеется, не может решить проблему его мотивации. Скорее он ставит новые вопросы. Во-первых, стремление к власти у одних людей сильнее, чем у других; у многих оно вообще отсутствует. Понять причины этих различий необходимо хотя бы для того, чтобы выяснить, кто и почему становится политическим лидером. Во-вторых, даже на уровне обыденного сознания власть не признается единственно возможной целью политиков. Весьма обычное в сегодняшней российской прессе и общественном мнении осуждение политиков за то, что они думают только о власти, а, скажем, не о благе народа, равносильно признанию, что хотя бы в принципе у них могут быть и иные, менее своекорыстные цели. Если это так, важно понять, как потребность во власти взаимодействует в психологии лидера с другими мотивами и с какими именно.
Сильную потребность во власти, присущую потенциальным и реальным лидерам, проще всего объяснить их врожденными индивидуальными особенностями. И действительно, исходя из здравого смысла невозможно отрицать, что условием достижения и осуществления лидерства является какой-то минимальный набор природных задатков: организационные способности, воля, сила убеждения, быстрота реакции, стиль общения ит.д., хотя, как мы уже видели, этот “набор” различен в различных социально-исторических условиях. Способности же, как известно, трансформируются в потребности: человек, способный осуществлять власть, испытывает потребность в ней. Однако в ходе своего развития политико-психологическая наука вышла за рамки “генетического” подхода. С 30-х годов на исследование психологических предпосылок лидерства значительное влияние оказывают идеи фрейдистского психоанализа. Они побуждают искать эти предпосылки в условиях первичной социализации личности, в отношениях ребенка с непосредственной социальной средой.
Так, в работах американского психолога Г. Лассуэла доказывается, что психологической основой политической деятельности является бессознательное вытеснение “частных конфликтов”, пережитых личностью, в сферу общественных объектов и последующая их рационализация в понятиях общественных интересов. По мнению этого автора, проявляющаяся во все более сильной форме потребность во власти имеет компенсаторное происхождение: обладание властью психологически компенсирует ущербность, фрустрацию, испытываемую личностью. Иллюстрацией к этим тезисам может служить высоко оцениваемая в США биография президента В. Вильсона. Стремление Вильсона к власти и характерные черты его политического стиля: жесткость позиций, неумение идти на уступки и компромиссы авторы выводят из отношений будущего президента с суровым и требовательным отцом. Эти отношения, сочетавшие идентификацию с отцом и подавленную враждебность к нему, породили в психике Вильсона фрустрацию, которую компенсировало жесткое осуществление власти.
Подобное психоаналитическое анатомирование собственных национальных лидеров приобрело широкое распространение в американской литературе. Так, в одной из биографий Р. Никсона этот президент описывается как невротик, одолеваемый страстью к самоутверждению, страхом смерти и потребностью в эмоциональном враге, что порождало у него склонность к провоцированию политических кризисов, подозрительность, социальную изоляцию и трудности в принятии решений1.
Можно по-разному оценивать адекватность подобных выводов. В американской политической психологии психопаталогический подход к феномену лидерства вызвал серьезные возражения. Один из ее видных представителей Р. Лэйн даже выдвинул в противовес этому подходу тезис, в соответствии с которым успешно действующими демократическими политиками становятся люди со здоровой, уравновешенной психикой17. В любом случае было бы неверно недооценивать значение бессознательных внутрипсихических конфликтов в развитии и укреплении потребности во власти и различных черт личности, проявляющихся в ее осуществлении.
Современные американские исследователи разработали коэффициент измерения уровня макиавеллизма, основанный на таких показателях, как слабая роль эмоций в межличностных отношениях, пренебрежение конвенциональной моралью, отсутствие идеологических убеждений, наслаждение, получаемое от манипулирования другими людьми.
Наиболее благоприятными для проявления макиавеллизма считаются ситуации, в которых политик обладает относительной свободой действий в определенной сфере, например, если он возглавляет ведомство, обладающее относительно высоким уровнем автономности в государственном аппарате. Именно таким, по мнению некоторых американских исследователей, было положение Г. Киссинджера в администрации Никсона, что и позволило расцвести пышным цветом макиавеллическим чертам этого деятеля.
За пределами американского контекста ситуации, благоприятные макиавеллизму, легко обнаружить в условиях тиранических, абсолютистских и тоталитарных режимов. А также в обстановке крупных революционных катаклизмов, когда разрушены старые и еще не возникли новые “нормы-рамки” политической деятельности. Достаточно вспомнить о таких отечественных воплощениях макиавеллизма, как Сталин, Берия или Андропов. Именно специфика и ограниченность исторических (или административно-управленческих) условий, в которых проявляются деятели макиавеллического типа, показывают, что гипертрофированное властолюбие не может рассматриваться как единственно возможная мотивация лидерства.
С этой точки зрения особый интерес представляют мотивы революционных лидеров. Эта проблема кажется достаточно сложной. С одной стороны, обстановка революционного подполья, Жесткой дисциплины и конспирации создает предпосылки “вождизма” и революционного макиавеллизма (по принципу “цель оправдывает средства”). С другой стороны, невозможно отрицать, что для многих революционных лидеров исходным мотивом их деятельности были бескорыстные мотивы борьбы за свободу и народное благо, которые в России утвердились в культуре и ценностных ориентациях разночинной интеллигенции. Исследователи, принадлежащие к психоаналитическому направлению, склонны видеть в таких мотивах лишь рационализацию личных неосознанных страстей, но это трудно доказать в каждом конкретном индивидуальном случае. В то же время очевидно, что наиболее революционные течения—и прежде всего большевизм—по мере своего становления, развития и особенно приобщения к борьбе за власть и ее осуществлению неизбежно порождали макиавеллический тип лидерства.
Возможно, у многих революционных лидеров потребность во власти развивается и укрепляется не с раннего детства, а под влиянием тех лидерских ролей, которые они приобретают в революционном движении. Реальная власть, сначала над ближайшими сторонниками, а потом и над более широкой массой, превращается у них в способ самовыявления и самоутверждения, в потребность и устойчивую установку. Такая динамика в общем не противоречит современным научным представлениям о мотивации.
Важно иметь в виду, что политика—далеко не единственная и даже не самая благоприятная сфера для удовлетворения потребности во власти. В демократическом “рыночном” обществе власть промышленного и финансового магната или менеджера крупной компании во многом не уступает, а по показателю устойчивости превосходит власть политического лидера. Люди, посвятившие себя политике, прекрасно знают, что лишь немногие из них достигнут верхних этажей политического здания, где индивид (президент, премьер, министр, партийный лидер, губернатор) является носителем реальной власти; даже члены высших законодательных органов обладают лишь властью коллективной вряд ли способной удовлетворить сильное личное властолюбие. Кстати, эмпирические исследования, проводимые среди западных законодателей, не обнаруживают у них подобной мотивации. Все это подтверждает многообразие и сложность мотивации политиков вообще и политических лидеров в частности.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Макиавелли удалось выявить ряд общих закономерностей политической жизни, поэтому многие положения не утратили своего исторического значения и в наши дни. Его работа “Государь” является настольной книгой политических деятелей разных стран, что говорит о прозорливости автора и глубине его идей.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫБаткин Л.М. Итальянское возрождение в поисках индивидуальности. М., “Наука”, 1989.
Дилигенский Г.Г. Социально-политическая психология. М., “Новая школа”, 1996.
Макиавелли Н. Избранные сочинения. М., 1982.
Мельник В.А. Политология. Минск, “ Вышейшая школа”, 1997.
Психология господства и подчинения. /Сост. А.Г.Чернявская. Минск, Харвест, 1998.
Политология. Краткий энциклопедический словарь-справочник. М., 1997.
Словарь по этике. М., 1983.
www.ronl.ru
