Электронный учебник по дисциплине «История»
12
Тема 1.3. Страны «третьего мира»: крах колониализма и борьба против отсталости.
Диктаторские режимы на мусульманском Востоке, их агрессивность. Рождение новой разновидности тоталитаризма - исламистского.
1. Закрепившееся в общественном мнении, литературе и СМИ на Западе и в России представление об исламо-экстремизме как исключительно терроризме анархо-криминального характера не соответствует действительности. Разумеется, какая-то доля анархизма и криминальности в исламоэкстремизме имеется. Однако корни этого явления намного глубже, а его политические и социальные связи намного шире и отнюдь не сводятся к безумному фанатизму и преступному беспределу. Чтобы разобраться в этом, необходимо обратиться к генезису исламо-экстремизма, к многообразным, часто осложнявшим друг друга обстоятельствам и условиям его возникновения.
Мир ислама, охватывая ныне свыше 1 млрд. чел. примерно в 70 странах (из которых 40 стран являются преимущественно или целиком мусульманскими), переживает уже лет 30 период обращения к фундаментализму – течению, требующему возврата к «истокам» ислама1. Это, по мнению известного египетского социолога Анвара Абд аль-Малика, – «постоянная черта всех зрелых цивилизаций, культур и наций … в момент вызова, создаваемого конфронтацией, отречением, глубоко ощутимой угрозой, так же как и тупиковой ситуацией, прерыванием господствовавших до настоящего времени темпов прогресса, ростом экспансии, дестабилизацией «нормального состояния» мощными силами извне»2. Данное определение относится ко многим явлениям современного мира последних лет. Однако исламский фундаментализм особенно специфичен и самобытен. За последние 150 лет это уже третья после панисламизма конца XIX в. – начала XX в. и мусульманского национализма 20–60-х годов прошлого столетия волна идеологического подъема мира ислама. Важнейшей частью этого национализма был ислам. Но фундаментализм возник как своего рода отрицание, как реакция на неэффективность, несостоятельность националистической идеологии и политики3.
Все националисты стран ислама, даже убежденные сторонники секуляризма и светского подхода к решению всех проблем, многое черпали из религии. При этом если широкие массы, служившие опорой национализму, придерживались несколько упрощенного «народного ислама», то лидеры национализма, как правило, были сторонниками исламского модернизма, т.е. пытались сочетать идеи мусульманской реформации Джамаля ад-Дина аль-Афгани и Мухаммеда Абдо со стремлением к секуляризации частной и общественной жизни, к созданию светского национального государства. Подобное сочетание было типично для таких лидеров, как Ахмед Сукарно и Мухаммад Хатта в Индонезии, Мухаммад Али Джинна в Индии (потом в Пакистане), Алляль аль-Фаси в Марокко. В тех же случаях, когда светские лидеры отгораживались от ислама (Мустафа Кемаль в Турции, Саад Заглул и Мустафа Наххас в Египте, Салах Битар и Мишель Афляк в Сирии, Хабиб Бургиба в Тунисе, Фархат Аббас в Алжире), в рядах националистов обязательно возникало мощное контртечение «мусульманского максимализма», которое доходило до полного отрицания национализма и его замены апологией Корана и шариата с одновременным призывом к созданию теократического исламского государства. Наиболее ярким воплощением этого феномена явилось движение «братьев-мусульман», возникшее в конце 20-х годов XX в. в Египте, а затем распространившееся и на другие арабские страны. Оно по праву может считаться до 60-х годов предтечей современного фундаментализма, а начиная с 70-х годов – одной из его самых мощных сил.
Национализм стал господствовать в странах ислама после второй мировой войны. В течение примерно полутора – двух десятилетий после ее окончания почти все они стали независимыми. Национализм, таким образом, добился своей цели. Однако он, как и связанный с ним в ряде случаев мусульманский социализм, потерпел неудачу в решении экономических и социальных проблем. Политическая независимость не повлекла за собой сколько-нибудь серьезной хозяйственной самостоятельности, сохранив значительную подчиненность ведущим державам Запада в сферах экономики, финансов, образования, науки, культуры, технологии, технической и военной мощи. Этот мощный пресс извне непосредственно воздействовал на все процессы и социальные сдвиги внутри мира ислама, что достаточно остро ощущалось мусульманами и способствовало закреплению негативного отношения к Западу, традиционного с колониальных и даже, во многих случаях, еще с доколониальных времен. Неспособность большинства националистических правительств выполнять свои обещания лишь обострила ситуацию.
Добавились и неблагоприятные социальные явления, резко ухудшившие положение практически всех жителей Востока: разорение огромных масс крестьянства и городских мелких собственников, быстрый рост численности маргиналов и прочих социальных низов города и деревни, гигантские масштабы трудовых миграций, которые привели к значительному росту удельного веса бывших крестьян в среде горожан современного Востока. Во многих случаях до 44% переселившихся в город из деревни оказывались безработными или лицами без определенных занятий4. Все это не могло не привести и к ожесточению тех, кто оказался в городе лишним, и к проникновению в городскую среду сельской идеологии, сельских представлений и идеалов. Социальное недовольство сближало радикальный «народный ислам» сельских низов и более умеренный, хотя и более ортодоксальный ислам городского общества, в ряде случаев вообще равнодушного к религии. Эта своеобразная «реисламизация» города за счет притока раскрестьяненных пауперов и люмпенов во многом строилась на подчеркивании и выпячивании уравнительных принципов ранней мусульманской общины.
Городские и сельские низы составляют большинство населения многих стран ислама. Для них характерны отчаяние, чувство безнадежности, склонность к крайним формам и методам социального протеста ввиду страха перед нищетой и разорением, сознание унизительности и бесперспективности своего существования. В поисках выхода обездоленные люди обращаются к архаичному эгалитаризму и общинному коллективизму ислама, к традициям института «садака», предписывающего всем имущим мусульманам помогать нуждающимся единоверцам. Отсюда попытки возрождения в Иране, Пакистане и некоторых других странах коранических налогов «ушр» и «закят», доход от которых в принципе также должен идти на нужды неимущих мусульман. Политически неискушенные или малообразованные люди склонны объяснять свои беды, свое неустойчивое положение и утрату былых корней забвением предписаний ислама, его искажением как под влиянием идущей с Запада модернизации, так и вследствие «бидъа», т.е. недопустимых новшеств, вводимых «плохими» правителями и вообще «плохими» мусульманами, отступающими от заветов Корана и шариата.
Социально-экономические корни этого, как говорят в Алжире, «возврата к истокам» несомненны. Достаточно бегло взглянуть на страны наибольшего распространения исламского фундаментализма – Иран (где к началу хомейнистской революции 1978–1979 гг. только в крупных городах насчитывалось 1,5 млн. пауперов и люмпенов), Пакистан (где к началу 80-х годов ¾ горожан были неимущими или малоимущими), Ливан (где наиболее многочисленны шииты, составившие около 30% населения и основную массу неимущих жителей страны), Египет (где уже в 70-е годы только из 10 млн. жителей Каира 56% относились к городским низам, а многочисленные организации фундаменталистов действовали главным образом среди учащихся и молодежи беднейших кварталов)5.
Конечно, распространение фундаментализма было связано не только с ростом бедности, но также с идеологическими причинами (вышеупомянутой дискредитацией националистов) и международной обстановкой (усилением враждебности Запада после начала революции в Иране, войной в Афганистане, событиями 1975–1991 гг. в Ливане, общим обострением ситуации на Ближнем Востоке после июньской войны 1967 г.). Вместе с тем эволюцию большинства исламских фундаменталистов от сравнительно умеренных позиций к экстремизму следует рассматривать в прямой связи с постепенным внедрением в их сознание новой разновидности политизированного ислама, который с некоторых пор именуется «политическим» и даже «революционным» исламом.
Взаимоотношения ислама и революции прошли сложный путь, развивались от полной несовместимости до слияния в общепризнанном понятии «исламская революция», официально принятом в 1978–1979 гг. в Иране. Обычно до этого идеологи и даже реформаторы ислама осуждали «социалистические теории Запада», считая, что они «несут зло – раскол общества, анархию и безверие». Этим теориям Джамаль ад-Дин аль-Афгани противопоставлял принцип «шура» (совета, совещания) и социального мира6.Одновременно он осуждал выступления против монархов и знати, тем более – репрессии революционеров против них.
Однако в дальнейшем все изменилось. Мусульмане самых разных стран участвовали в двух мировых войнах и множестве национально-освободительных движений, так или иначе сопровождавшихся вооруженной борьбой и социальным насилием революционного характера. Почти все страны ислама пережили в минувшем столетии экономические кризисы, стихийные бедствия, политические перевороты, радикальную трансформацию общественных структур и морально-психологического климата вследствие включения в мирохозяйственные связи и сложной, как правило, крайне болезненной адаптации к воздействию культуры, технологии, организационных принципов, этики и эстетики Запада, что сопровождалось «вестернизацией» значительной части общества.
Мусульмане дольше других людей Востока – примерно 1300 лет – общались с европейцами. И около 1000 лет они оказывают сопротивление европейской экспансии, которую всегда считали не только военной, но также духовной и прежде всего религиозной агрессией. Неудачи в этом противостоянии за последние века неимоверно ожесточили мусульман. Следует, однако, помнить при этом: мусульмане не выступают против западной цивилизации как таковой или вообще влияния Запада. Но они решительно против военного, политического, экономического и особенно духовного господства иноверцев, ибо считают его покушением не только на свою свободу, но и на самобытность, неповторимость собственной цивилизации.
Колониальные порядки сменились в XX в. более изощренной политикой неоколониализма, продолжившей и по-своему закрепившей господство Запада. Даже сбросив оковы политической зависимости, страны ислама остались отсталой периферией мирового капитализма, во многом сверяющей свою хозяйственную, политическую и социокультурную жизнь с требованиями развитых стран, как правило, своих бывших метрополий. Изменение быта, нравов и обычаев под воздействием идущей с Запада модернизации подрывает традиционную монополию ислама в этих сферах жизни мусульман, что не может не вызвать крайне негативной реакции и официальных представителей ислама, и наиболее традиционалистски настроенной части верующих. Модернизация экономики стран ислама и начавшийся процесс глобализации способствуют быстрой пауперизации значительной массы, если не большинства, мусульман, а ускоренная урбанизация этих групп населения приводит к невиданному ранее скоплению в городах «горючего материала» в лице неимущих маргиналов, представляющих собой своего рода социальный динамит.
Исследователи констатируют повсеместную неудачу стран ислама в попытках обеспечить «адекватный экономический рост», руководствуясь опытом Запада. В результате, как считает Хашим Джавад, «многие мусульмане смотрят на ислам как на более справедливую экономическую систему»7. По мере роста социальной напряженности в большинстве стран ислама вследствие разочарования масс в проводимой светскими (как правило, прозападными) властями политике обычными становятся диктаторские методы управления, репрессии, цензура, пытки и нарушения гражданских прав, тайные убийства и похищения политических оппонентов. Это – ответ на разоблачение коррупции и разложение госаппарата, да и на любую критику, часто ведущуюся с позиций исламской морали. Недовольство многих мусульман вызывает также невозможность противиться западному влиянию ввиду содействия ему со стороны правящих кругов таких стран, как Турция, Иордания, Египет, Малайзия, Пакистан и многие другие. Принятие рядом мусульманских лидеров американской версии «угрозы мусульманского заговора» вызывает особое возмущение в мире ислама8. Сильнейшим раздражителем общественного мнения в арабских странах стали утрата Палестины и возникновение Израиля, что понимается не только как политическое и военно-стратегическое поражение, но и как удар по исламу иноконфессиональной силы, нанесенный с помощью Запада. Поэтому готовность ряда мусульманских государств и ведущих палестинских лидеров вести переговоры с Израилем трактуется как следствие «американского опекунства» и «унизительный фарс»9.
Все эти факторы и создали условия для перехода стран и народов ислама от национализма, широко распространенного в 20–60-х годах XX века, к исламскому радикализму или, как предпочитают выражаться некоторые авторы, «революционному исламу». Этот переход был определен и обозначен исламской революцией 1978–1979 гг. в Иране – единственной в XX веке, проходившей под руководством мусульманского духовенства и продемонстрировавшей все вышеперечисленные факторы революционности мусульман. Для этого сложились особенно благоприятные условия: наличие более тысячи носителей высшего духовного шиитского звания «аятолла», во многих случаях связанных с богатыми и влиятельными семействами; огромное влияние около 200 тыс. улемов и служителей культа, контролирующих более 80 тыс. мечетей (и, следовательно, посещающих их верующих) и около 300 медресе и религиозных учебных заведений с ежегодным выпуском до 60 тыс. учащихся. В стране насчитывается до 1,5 млн. «сейидов» (потомков Пророка), весьма почитаемых верующими и объективно заинтересованных в усилении позиций ислама во всех сферах жизни. Против этих сил режим шаха – светский, демонстративно прозападный, деспотический и действовавший террористическими методами (при опоре на охранку и систему доносов) – оказался несостоятелен. В трудной ситуации шахский режим, ухитрившийся предварительно поссориться с духовенством (из-за ограничения вакфов, контроля над судами и образованием, «вестернизации» быта и т.п.), был лишен идеологических рычагов воздействия на общество и, несмотря на всемерную поддержку США, пал. Это произвело впечатление разорвавшейся бомбы и породило «исламский бум» 70–80-х годов10.
Влиянию «революционного ислама» в мире и дальнейшему распространению его идей в огромной мере способствовала война в Афганистане 1979–1989 гг., спровоцировавшая наплыв в эту страну десятков тысяч добровольцев со всех концов мира ислама, вовлечение в афганские события Пакистана, Саудовской Аравии и США (в гораздо меньшей степени, но все же – Ирана и Китая), рост на антисоветской основе сил исламского фундаментализма во всех регионах распространения ислама, включая СССР. Усилению радикальных направлений фундаментализма способствовали также информационная война, развернутая при поддержке западных СМИ и возраставшая материальная, техническая и кадровая поддержка моджахедов в Афганистане и вообще экстремистов от фундаментализма общинами мусульман-иммигрантов в Европе и Америке, насчитывавших к середине 90-х годов в общей сложности до 18 млн. человек11. Проводимые наиболее радикальными лидерами этих общин сбор средств, обучение боевиков, кампании в СМИ, а также обращение в ислам теперь уже тысяч европейцев и американцев все более и более становятся серьезным фактором международной жизни.
На рубеже XX–XXI веков «революционный ислам» в разной степени и различными способами демонстрирует свою силу в Афганистане, Иране, Пакистане, Египте, Йемене, Судане, Алжире, на Северном Кавказе, весьма заметен в Средней Азии, на северо-западе Китая (в Синьцзяне), в Бангладеш, среди мощной мусульманской общины Индии (до 100 млн. чел.), в Ливане, Палестине, Ливии, Марокко, Боснии, а также – в среде упомянутых выше мусульманских диаспор – на Западе. Целью исламоэкстремистов является осуществление повсюду «исламской революции» по типу иранской, с последующим созданием «исламского государства» (иногда уточняется – «исламской республики»), конституцией которого был бы Коран12.
В Египте, например, с 1980 г. демонстрации с требованием введения шариата как основы законодательства в течение многих лет увлекали за собой от 40 тыс. до 100 тыс. человек в разных городах страны, исламские ассоциации объединяли миллионы людей, были представлены депутатами в парламенте и контролировали 180 «исламских» компаний с общим капиталом в 25 млрд. долларов. В Алжире ныне легально действует весьма влиятельное «Движение за исламское общество», с 1997 г. имеющее мощную фракцию в парламенте13.
При рассмотрении всех современных факторов, питающих «революционный ислам», не стоит упускать из виду также историческое и политическое происхождение самого понятия революционности в исламе. Оно исторически прочно связано с революционными событиями 1917–1921 гг. в России, подорвавшими традиционные устои жизни миллионов мусульман, в том числе за пределами России. Февраль и октябрь 1917 г. объективно способствовали исчезновению уверенности мусульман в силе и прочности Российского государства, сотрясаемого малопонятными преобладающей их части революциями (да еще двумя за один год!) и позволяющего ниспровергать самые основы своего существования. Для мусульман легитимность власти даже Временного правительства была сомнительна, ибо не была освящена ни монархией, ни церковью, ни традицией. Октябрь 1917 г. добавил к этим сомнениям ощущение полного разрыва со всеми предшествующими традициями, да и со всем, что олицетворяло российскую цивилизацию. Это породило убеждение в том, что мусульманам отныне не по пути с саморазрушающейся, отказывающейся от самой себя Россией, погрузившейся в хаос, анархию и революционный нигилизм.
Гражданская война и интервенция, поставившие большевиков на край гибели (особенно в 1919 г.), не вызвали массовых национально-религиозных движений мусульман, которые в тех условиях могли привести к краху Советской России. Численность мусульман на территории страны тогда выросла (несмотря на потери в первой мировой и гражданской войнах) в 1910–1923 гг. с 20 млн. до 30 млн. человек. Это была сила, которая могла выступить и против большевиков, и за них. Поэтому политика Советской власти по отношению к мусульманам сначала была исключительно гибкой, направленной на завоевание их симпатий. Обеспечить подобную осторожность и внимание смогли Мулланур Вахитов и Мирсаид Султан-Галиев, видные татарские революционеры, а также знатоки культуры и национально-религиозной самобытности мусульман, возглавившие Центральный мусульманский комиссариат при Наркомнаце России. Ими был начат в марте 1918 г. первый опыт создания социалистической автономии: Южный Урал и Средняя Волга были объявлены Татаро-Башкирской Советской республикой в составе РСФСР. Султан-Галиев предлагал сделать ее «очагом, революционные искры которого попали бы в самое сердце Востока».
После гибели Вахитова в августе 1918 г. Султан-Галиев принял на себя все его обязанности. Во многом (если не в основном) результатом усилий Вахитова и Султан-Галиева было и принятие Декларации прав народов России 2(15) ноября 1917 г., и «Обращения ко всем трудящимся мусульманам России и Востока». С лета 1918 г. проводились съезды мусульман, на которых многие революционеры соседствовали рядом с муллами и вместе с ними провозглашали лозунг «веры, свободы и национальной независимости». До 1921 г. в пропаганде большевиков проводился тезис о совместимости и взаимодополняемости шариата и коммунизма. Ввиду этого часть мусульманского духовенства даже выдвинула лозунг: «За Советскую власть, за шариат!»14.
В декабре 1923 г. было даже проведено совещание мулл под лозунгом «Советская власть не противоречит исламу». Во многом эта линия продолжалась до конца 20-х годов15. Однако вести ее Султан-Галиеву и его единомышленникам было трудно, ибо они сталкивались с опасениями и подозрениями со стороны наиболее ярых «безбожников», а от самого Ленина слышали, что доверия пролетариату Востока «не будет до тех пор, пока в восточных странах полностью не установится социализм»16.
Самый известный французский арабист XX в. Жак Берк лишь частично прав, когда он объясняет суть конфликта Султан-Галиева и Сталина приверженностью советской системы «индустриальным схемам и общим местам», что и побудило ее отвергнуть предложение Султан-Галиева «базировать распространение марксизма среди народов степей на татарской самобытности, понимаемой как «форма» социалистического содержания»17. Конечно, догматизм и невежество мешали многим партаппаратчикам понять, что лишь бережное и уважительное отношение к религии, обычаям, традициям мусульман, их культуре и быту давало единственный шанс принятия идей социализма миром ислама. Этого иногда не понимали и высокообразованные большевики, в отношении к исламу и вообще Востоку остававшиеся весьма пристрастными «западниками». Но еще большее значение имела личная позиция Сталина. Султан-Галиев был для него незаменим, когда надо было завоевывать авторитет у мусульман, привлекать их на сторону большевиков. Но Султан-Галиев, стремившийся всерьез продолжать демократическую политику, предполагавшую уважение национальных прав и особенностей, признание роли ислама и местных обычаев не на словах, а на деле, был Сталину не только не нужен, но и опасен. Поэтому и была развернута в 1923–1940 гг. «борьба с султан-галиевщиной, сопровождавшаяся репрессиями, казнями и чудовищной клеветой.
В свете последующих событий конца XX в. особенно актуально звучит предвидение Султан-Галиевым «поражения революции» и «неизбежности распада» СССР в результате подмены реалистичного «разрешения нацвопроса» его насильственным «изживанием»18. Сталин и, к сожалению большинство руководства РКП(б) тогда предпочли второе. Тем самым они противопоставили социализм исламу, совершенно не приняв во внимание, что ислам – не только религия, но также цивилизация, миропонимание, философия, социальный регулятор быта и поведения, этика и образ жизни. Социализм от этого, как выяснилось в дальнейшем, только проиграл.
Султан-Галиев остался в истории народов Востока как мыслитель, сумевший соединить, казалось бы, несоединимые постулаты марксизма и мусульманской религии, сведя их к общему пониманию социального равенства, преобладания интересов общества над интересами личности, антикапитализма, антиимпериализма, антиколониализма, общественного блага и долга. Он делал ставку на демократические элементы и революционный потенциал ислама. Именно поэтому его называют сегодня «отцом революции Третьего мира».
Значение наследия Султан-Галиева полностью раскрылось лишь во второй половине XX века. В 60–70-е годы его идеями, особенно гибким учетом психологии и образа жизни восточного крестьянства и определением роли ислама в процессе революционного обновления общества, увлекались Гамаль Абдель Насер в Египте, Ахмед Бен Белла в Алжире, Муаммар Каддафи в Ливии и Али Шариати в Иране19. В 80-90-е годы работы Султан-Галиева получили широкое признание (в Казани создан общественный фонд его имени, печатаются его политические и литературные произведения). О нем пишут крупнейшие востоковеды Англии, Франции, США, Японии. Возможно, реализация его идей способствовала бы уже в первые десятилетия XX века концентрации революционной энергии народов ислама на созидательных задачах, сотрудничестве в поисках социальной справедливости. И кто знает, может быть, мир был бы избавлен от многих бед фанатизма, экстремизма, терроризма, милитаризма и других видов насилия, которые имели или имеют сегодня место от Индонезии и Филиппин до Алжира и Боснии, не говоря уже об Афганистане и Чечне.
Однако был избран иной путь. Политика 20–30-х годов фактически ослабила, если не зачеркнула многие достижения СССР в национальной сфере.
Вместе с тем положение ислама в СССР было достаточно противоречиво. «Советизация» мусульманских регионов сопровождалась модернизацией общества, ростом экономики, сферы просвещения и социальных гарантий, расцветом национальной культуры и началом формирования гражданского самосознания мусульман, чему способствовало их сближение с другими народами СССР, особенно с русским, в том числе в правовом, социокультурном и личностном плане. Эту сторону жизни мусульман в СССР нельзя забывать. Фактически ими был образован совместно с другими народами СССР «социум общей судьбы», державшийся до 1991 г.20 К тому же в 50–80-е годы XX в., когда СССР взял курс на поддержку освободительных движений в зарубежной Азии и Африке, Москвой была проявлена «небывалая ранее терпимость по отношению к исламу»21.
Таким образом, события 1917 г., взорвав старое общество России, решающим образом изменили отношение ислама к революции. Мусульмане России оказались втянуты в политическую и социальную борьбу на бескрайних просторах рухнувшего государства, где они должны были заново определять свою позицию и отношение к ожесточенной схватке «красных» и «белых». Участие в этой схватке революционизировало мусульманское общество, ускорило его социальное и политическое развитие, стимулировало различные классы и группы мусульман к отстаиванию своих интересов методами революционного противоборства вплоть до вооруженного насилия. В чрезвычайных условиях гражданской войны быстро возникали, созревали и укреплялись политические группы, партии и общественные организации мусульман, нарождалась идеология мусульманского национализма и мусульманской революционности, базировавшаяся на усвоении огромного, многообразного и неоднозначного опыта революции и революционной борьбы всех народов России.
Борьба шла в основном между мусульманами – союзниками большевиков и мусульманами-националистами. Но и те, и другие по своим методам организации и борьбы, по психологии и целям были революционерами, ибо одинаково революционным было и помогать новой власти разрушать старое российское общество и его порядки, и бороться за самоопределение и отделение от этой новой власти. Жизнь не оставила возможности иного выбора. Любой его вариант лишь способствовал революционизированию мусульман, так как болезненно ломал их цивилизационные связи с Россией, ослабляя или разрывая их в случае отделения от нее, ставя их на совершенно иную основу в случае союза с новой Россией.
Революционный опыт мусульман России в дальнейшем, несмотря на относительную изоляцию СССР от остального мира в 20–30-е годы, распространился практически на все страны ислама либо через механизм Коминтерна, либо через эмиграцию мусульман из СССР, либо через басмачество, действовавшее в Центральной Азии, но имевшее базы и поддержку в Турции, Иране, Афганистане и Кашгарии (Синьцзяне). Этот опыт привнес в мусульманскую среду зарубежного Востока высокую степень идеологизации и политизации социальной борьбы и социальных движений, возросший уровень организованности и политической культуры, увеличение склонности к революционному насилию и массовым движениям общественного протеста, сочетающим традиционные формы сплочения (мечеть, суфийское братство) и новейшие способы объединения верующих (партии, профсоюзы, различные ассоциации). Все это явилось основой революционизирования общества в странах ислама последующих десятилетий. В сознании мусульман понятия «ислам» и «революция» окончательно соединились, перестав быть несовместимыми. Неуклонно прогрессировавшая в XX в. «политизация» ислама привела к «исламизации», в свою очередь, почти всех проявлений социального, национального и иного массового протеста мусульман.
studfiles.net
Исламский Восток
Страны исламского Востока и прежде всего государства арабского мира, в отличие от молодых негритянских государств Африки, давно уже до предела институционализированы в рамках жестких властных структур. И если принять, что многие страны исламского Востока долгие годы были близки к СССР и что поле коммунистического напряжения постоянно как бы окутывало мир ислама, теоретически можно было бы ожидать, что тоталитарные нормы марксистского социализма с легкостью овладеют этим миром. Однако ничего подобного не произошло, хотя и было приложено – прежде всего со стороны СССР – для этого немало усилий. Конечно, кое-какие успехи марксистский социализм в мире ислама все же может записать на свой счет: Египет времен Насера, Южный Йемен 70 – 80-х годов, с оговорками Алжио и тем более Афганистан. Но достаточно внимательно взглянуть на этот перечень, чтобы убедиться в том, что эти успехи мнимые, что они как раз подчеркивают полный провал марксистского социализма в мире ислама, причем провал быстрый и бескомпромиссный. Почему же так?
Объяснение достаточно простое, хотя для того, чтобы его понять и принять, нужно было отрешиться от прямолинейных истматовских позиций, коими руководствовались советские руководители, определявшие контуры политики в мире ислама. Ведь то несомненное обстоятельство, что между традициями ислама и лозунгами, а еще больше реалиями марксистского социализма есть немало общего и что общее здесь – прежде всего в привычной жесткости деспотизма власти, в бесчеловечности произвола администрации, в приниженности индивида и т.п., как раз и означало, что исламский мир не приемлет, не в состоянии принять марксистский социализм. Ислам – религия сильная и жесткая, даже не столько религия, сколько образ жизни. Религия здесь заменяет и идеологию, и политику, к тому же она нетерпима по отношению к любым иным идеям и несовместима с ними. Да и зачем, в самом деле, воспринимать марксизм с его лозунгами и идеями (не забудем, что марксизм – идеология западная, чуждая по происхождению), если ислам проповедует практически почти то же, не говоря уже о том, что ислам лучше просто потому, что он свой?!
Руководители коммунистического лагеря не очень-то разбирались в тонкостях ислама (и потому, к слову, часто и жестоко просчитывались, особенно в Афганистане). Но они хорошо сознавали, что ислам духовно и институционально близок к марксизму именно в том, о чем только что упоминалось. Поэтому ставка делалась не только и даже не столько на тех, кто, наподобие слабого и малонаселенного Южного Йемена, открыто примкнул к коммунистическому лагерю, сколько на те сильные режимы, которые склонялись к различным вариантам исламского социализма или националсоциализма. Диктаторы Сирии, Ливии и особенно Ирака всегда были духовно близки правителям стран коммунистического лагеря, причем это ощущали обе стороны. Сходство позиций по отношению к ненавистному еврокапитализму как структуре и буржуазной демократии как ее политической форме сближало упомянутых диктаторов с коммунистическим миром и позволяло им рассчитывать на щедрую помощь с его стороны, которая лилась потоками, особенно если иметь в виду вооружение и вообще все, служащее милитаризации соответствующих арабских стран.
Важно оговориться, что ненависть к капитализму и буржуазно-демократическим нормам гибко сочеталась в этих арабских странах с экономическим прагматизмом, причем не только во всем том, что касалось умелого использования нефтедолларов, но и вообще в экономической политике. Не будучи связанными нелепыми догмами марксизма о частной собственности и капиталистическом рынке, диктаторы в странах арабского Востока охотно допускали умеренное развитие того и другого, продолжая при этом в традиционном восточном стиле жестко их контролировать. Эта политика в сочетании с нефтедолларами выгодно отличала если и не всегда процветающее, то вполне жизнеспособное хозяйство соответствующих стран. И важно в этой связи специально подчеркнуть, что правители стран, о которых идет речь, стремились и продолжают стремиться сделать из своих режимов нечто вроде третьей силы, не капиталистической и не коммунистической. В этом смысле рядом с ними стоило бы поставить и Иран, наиболее последовательно осуществляющий именно такого рода политику.
Именно усилиями лидеров агрессивных стран арабского и вообще исламского мира биполярная структура мирового баланса сил за последние четверть века начала деформироваться, по меньшей мере в регионе Ближнего Востока. Оба поля напряжения, капиталистическое и коммунистическое, активно боролись за воздействие на Ближний и Средний Восток. Оба имели там определенные позиции, сталкивались друг с другом в борьбе, но при всем том именно в этом едва ли не наиболее хрупком для дела мира регионе сказывалась ограниченность силы обоих полей, к тому же явно нейтрализовавших одно другое. Можно даже сказать, что на Ближнем Востоке закладывались основы для своего, третьего, воинственного исламского поля напряжения, противостоявшего не без успеха двум главным полям. А центром, ядром, связующей силой и больным местом нового поля была и остается Палестина. Вот на этой-то болезненной для исламского ближне– и средневосточного мира проблеме и решили было сыграть руководители коммунистического лагеря. Расчет был прост, даже примитивен: поддержав палестинцев и резко осудив Израиль, лагерь коммунизма завоюет поддержку воинственных арабских режимов, превратит мир ислама в своего союзника и тем самым ослабит мир капитала. И если идеи коммунизма не воспринимаются на исламском Востоке, то прагматическая выгода должна взять свое.
Надо сказать, что до известной степени эти расчеты оправдались. В острой проблеме Палестины позиции коммунистов были предпочтительнее. Связи с арабским миром становились достаточно тесными, хотя и экономически выгодны именно арабам, не очень-то торопившимся оплачивать счета, например, за советское оружие, потоком шедшее в наиболее агрессивные арабские страны. Но достаточно быстро, особенно после начала нефтяного бума, выяснилось, что влиятельная часть арабского мира, аравийские монархии, сделали открытую ставку на капитализм. Выяснилось также, что без капиталистических арабских нефтедолларов агрессивные антикапиталистически настроенные режимы просуществовать уже не могут. Иранская революция внесла в нарушавшийся тем самым баланс сил свой заметный вклад, резко выступив как против капитализма, так и против коммунизма. В результате стратегические расчеты стали рушиться, а позиции коммунизма на Ближнем Востоке быстро ослабевали.
Рубеж 80 – 90-х годов завершил начавшийся процесс. Кризис марксистского социализма в планетарном масштабе практически снял с повестки для проблему противостояния двух враждующих сил. Влияние агонизирующего лагеря коммунизма быстрыми темпами шло к нулю. Авантюра иракского Хусейна продемонстрировала ярче всего, что этого лагеря больше нет, тогда как капитализм по-прежнему процветает и при этом достаточно силен, чтобы дать хороший урок любому агрессору. Логическим результатом разрядки напряженности в зоне Ближнего Востока стал разгром войск Хусейна с последующим ростом престижа Израиля и установлением с ним дипломатических отношений странами бывшего лагеря коммунизма. Жесткая конфронтация в регионе, видимо, подходит к концу. Начинается период поиска компромиссов, прежде всего в решении проблемы Палестины.
Поделитесь на страничкеСледующая глава >
history.wikireading.ru
В современном мире человечество разделено на различные виды. Представитель каждого вида имеет различную цену, вычисленную, как правило, в кабинетах Белого Дома. Мы стали свидетелями формирования новой цивилизации, которая, согласно философу, "знает цену всего и не знает ценности ничего".Анализируя спектакль под названием "Как свергнуть диктаторов на Ближнем Востоке", режиссером которого является "Империя Добра", невольно напрашивается вопрос о правомерности причисления тех или иных режимов к диктаторским.
Никто и не оспаривает тот факт, что режим, сложившийся в Сирии является недемократическим. Вопрос заключается даже не в этом. Почему основной "защитник" демократии считает сирийский режим диктаторским и поэтому, заслуживающим свержения со стороны коалиционных сил, а саудовский режим, который лишил женщин каких-либо прав, который прилюдно совершает казни в центре Эр-Рияда – своим союзником? Исходя из этого, становится ясно, что распространение демократии и забота об обездоленных мира сего является ширмой, за которой Штаты реализуют свои национальные интересы.Основной религией на Ближнем Востоке является ислам. Идеал государства в рамках исламского миропредставления - это союз всех мусульман, любящих Бога и соблюдающих каноны Священного Писания. Понятие государства в рамках исламской концепции связано с идеей Халифата, признаваемого идеальной формой социальной организации мусульманской уммы. Именно на основе этого и был образован Арабский Халифат, который санкционировал завоевания земель"неверных", а также объявлял джихад. После распада Арабского Халифата Османская империя объявила себя его наследницей и, с целью укрепления своих позиций в мусульманском мире, объявила джихад против"неверных", завоевав часть христианской Европы. Несмотря на это, арабские племена Центральной Аравии, возглавляемые Саудитами, не подчинялись османскому владычеству и находились в полунезависимом состоянии.В 1924 г. на основе идей салафизма племена Неджда под руководством Абдель Азиза ас-Сауда вторглись в Хиджаз, захватили власть в Аравии и создали ваххабитское королевство со столицей в Эр-Рияде.Власти признают только одну религию – ислам, а именно суннизм ваххабитского толка. Таким образом, все другие религии запрещены. Мусульмане-шииты подверглись опале. Аннулированы базовые политические свободы, а женщины лишены многих прав (им запрещено не только общаться с мужчинами, но и водить автомобиль). В стране запрещено существование политических партий. Граждане обязаны следовать законам шариата, в противном случае, их ждет неизбежное наказание, вплоть до публичной казни на центральной площади Эр-Рияда, как это было в Средние Века во многих частях нашей необъятной планеты. Что же касается демократии, то здесь ею совершенно не пахнет. В этой связи весьма показательно заявление короля Саудовской Аравии Фахда о том, что"распространенная в мире модель демократии не подходит для нас в этом регионе. У нас есть ислам, являющийся самодостаточной системой и совершенной религией. Свободные выборы не входят в сферу мусульманской религии, сторонники которых не могут жить в нашей стране"[1].Удивительно, но именно этот античеловеческий режим является союзником Соединенных Штатов, которые во весь голос твердят о защите"общечеловеческих ценностей" и претендуют на роль общемирового"защитника" бедных и униженных.
Возрождение Халифата является мечтой ваххабитов всех времен. В этом контексте, череду последних событий на Ближнем Востоке можно расценить, как исламскую революцию по восстановлению единого мусульманского государства. Все диктаторы на Ближнем Востоке имели одну схожую черту – они были независимыми и, таким образом, являлись одними из главных препятствий на пути восстановления Халифата. Во многих странах "Братья мусульмане" находились в опале. Однако в ходе исламской революции диктаторы были низложены, а к власти пришли именно представители данной организации вместе с другими, исповедующими салафизм. Всё это указывает на то, что запущен процесс восстановления Халифата.После ликвидации диктаторов осталось ещё одно препятствие на пути реализации данной цели – шиитский Иран. Сопротивление шиитского Ирана помогут сломить Соединенные Штаты. Вместе с тем, необходимо отметить, что саудовцы оказывают определенное влияние на Штаты не только за счет того, что они являются основными экспортерами нефти в западные страны, но и за счет финансирования многих американских университетов. Так, именно саудовцы финансируют известный на весь мир Центр "Христианско-мусульманского взаимопонимания" в Джорджтаунском университете. Неудивительно, что этот Центр издает соответствующую литературу, в которой ваххабиты представлены, как мирные агнцы Бога, распространяющие добро на всю планету. Определенный контроль американского образования за счет этих действий предоставляет Саудовской Аравии благоприятную перспективу.Конечно же, причина так называемой "иранской проблемы" не заключается в намерении Тегерана создать ядерное оружие. Корень данной проблемы следует искать в противостоянии шиитов и суннитов, а также в наличии нефтяных богатств у Ирана и в независимой, порой, антиамериканской политике Тегерана. К сожалению, именно наличие ядерного оружия является гарантом безопасности против агрессии Соединенных Штатов, что прекрасно понимают иранцы.У США есть два варианта свержения иранского режима: мирный и военный. Мирное свержение власти заключается в проведении оранжевой революции. Иранский режим подобно другим деспотическим режимам систематически нарушает права человека, права национальных меньшинств, а также, в определенной степени, нагнетает ситуацию в стране своим чрезмерным консерватизмом и жесткостью. Таким образом, в стране есть силы, недовольные нынешним режимом и выступления 2009 года четко это продемонстрировали. Основной недовольной силой является молодежь в лице студенчества, национальные меньшинства, а также интеллигенция. Безусловно, США могли бы консолидировать все эти силы в Иране, способствуя ускорению революции. Даже без участия Соединенных Штатов иранский режим обречен на провал. Глупо считать, что революцию можно провести извне. Без революционной ситуации внутри страны, невозможно извне провести какую бы то ни было революцию.Изучая историю, можно отметить, что абсолютно все деспотические режимы имеют одно будущее – их рано или поздно свергают. Как правило, их свергает собственный народ, который созревает до этого. Народ, который не способен более терпеть беспредел правящего режима. Поэтому США могут лишь ускорить данный процесс.Кровавый вариант решения иранского вопроса заключается в развязывании затяжной и кровопролитной войны. Именно этот вариант привлекателен для Соединенных Штатов, поскольку он может способствовать выходу американской экономики из кризиса. К сожалению, война – двигатель прогресса. Вместе с тем, необходимо отметить, что такой выбор может развязать крупнейшую бойню в регионе.Последние события на Ближнем Востоке демонстрируют усиление сетевого управления странами со стороны США. Соединенные Штаты подталкивают Израиль к развязыванию великой войны на Ближнем Востоке. Однако падение Ирана больно ударит, в первую очередь, по Израилю, поскольку препятствия на пути возрождения Халифата будут ликвидированы. Израиль столкнется с мощным и единым мусульманским государством, обладающим огромными ресурсами.Политическая конъюнктура на Ближнем Востоке требует от Израиля сближения с Ираном. Сегодня как никогда Израиль и Иран нуждаются друг в друге. В условиях "блокады" Ирана, а также усиления суннитской составляющей в регионе, Тегерану крайне необходим такой союзник как Тель-Авив. Если израильтяне пойдут на этот шаг, то, вероятно, Иран признает Израиль. Признание же одного из лидеров мусульманского мира будет иметь положительные последствия для израильтян. Нужно также учитывать, что иранцы не являются сторонниками возрождения Халифата.Реальность заключается в том, что на Ближнем Востоке идет противостояние суннитов (во главе с Саудовской Аравией) с шиитами (во главе с Ираном) и обе стороны придерживаются радикальных взглядов. Задача Израиля должна заключаться в активном лавировании между этими двумя группами, и в недопущении усиления какой бы то ни было стороны, тем самым поддерживая статус-кво между ними.
Что же касается Турции, то она не может претендовать на роль лидера суннитского мира, поскольку все необходимые "ресурсы" для этого находятся в руках именно Саудовской Аравии. Во-первых, священные города Мекка и Медина находятся на территории Саудовской Аравии, что придает ей некую легитимность в глазах остальных мусульман. Во-вторых, арабская идентичность, что является немаловажным фактором, учитывая, что большинство государств на Ближнем Востоке являются арабскими. Несмотря на то, что Османская империя провозгласила себя наследницей Халифата, турки всегда были чужими для арабов. В-третьих, наличие многочисленных сторонников в лице региональных держав. Наконец, Саудовская Аравия является одним из главных финансовых доноров большинства джихаджистских организаций в мире.Турки, при благоприятном исходе, могут претендовать только на союз с курдами. Вместе с тем, хотят этого турки или нет, они обязаны будут решить курдский вопрос в течение десяти лет. После того, как в Турции курды превысят по численности турок (по некоторым данным к 2020 году) игнорировать курдский фактор будет уже невозможно. Экономическая экспансия Иракского Курдистана Турцией подтверждает намерения Анкары создать некий курдско-турецкий союз. В этом контексте, провозглашение независимости Курдистана вовсе не противоречит национальным интересам Турции, учитывая, что турки являются основными торговыми партнерами курдов и контролируют большую часть экономики Региона Курдистан. Все шаги Турции демонстрируют огромную заинтересованность в иракских курдах.
Курды, в свою очередь, превращаются во влиятельную силу на Ближнем Востоке. Безусловно, история предоставила курдам шанс и от того, как воспользуются этим шансом курды, будет зависеть их будущее. К сожалению, основной проблемой Региона Курдистан является отсутствие великих дипломатов, способных грамотно разыграть сложившуюся политическую ситуацию на Ближнем Востоке в свою пользу. Вместе с тем у руководства Иракского Курдистана присутствуют неоправданные опасения и некая нерешительность, что в дальнейшем может сыграть против курдов. Нет сомнений в том, что без реализации 140 статьи Конституции Ирака курды не провозгласят независимость, о чем было сказано мной в статье "Постлозаннская система международных отношений на Ближнем Востоке: Россия и Курдистан". Вместе с тем, необходимо подчеркнуть, что данное направление находится в патовом состоянии. Конечно же, этот вопрос невозможно будет решить мирно, что прекрасно понимают все заинтересованные стороны."Спорные территории" являются дополнительным рычагом давления на Эрбиль.
На данном этапе интересы американцев и курдов совпадают, что дает основание считать двусторонние отношения если не союзническими, то партнерскими. Однако после свержения сирийского и иранского режимов интересы двух сторон разойдутся. Курды станут больше не нужны американцам и в очередной раз, как это было в многовековой истории курдского народа, "великие державы" пожертвуют интересами курдов в угоду арабам, персам и другим народам. Пока интересы "великих держав" совпадают с интересами курдов, последним следует извлекать из этого дивиденды.Курдским военизированным отрядам следует занять"спорные территории", после чего бы руководство Региона провозгласило независимость. Момент для этого выбран идеальный. Во-первых, иракские военные формирования ещё не окрепли и по объективным причинам не смогут противостоять курдским "Пешмарга". В этой связи необходимо отметить, что в иракской армии присутствуют религиозные противоречия, что блестяще могут разыграть курдские спецслужбы. Во-вторых, ослабленная внутренними распрями Сирия, не способна будет отреагировать на это действие. Сирия будет сконцентрирована на решении своих внутренних проблем. В-третьих, так называемое нападение Ирана, чего опасаются многие курды, может стать поводом для прямой агрессии против неё и иранцы это прекрасно понимают. В-четвертых, западные страны не будут заинтересованы в силовом решении курдского вопроса, поскольку контролируют львиную долю нефти Курдистана. Наконец, Турция также не будет заинтересована в решении курдского вопроса третьей стороной, поскольку она вложила огромные деньги в Регион. Вместе с тем, при реализации данного плана огромная ответственность должна быть возложена на курдских дипломатов. Одновременно с этим, необходимо идти на сближение с турками, соглашаясь с курдско-турецким союзом и даже с вхождением в состав Турции. При грамотном подходе, вхождение иракских, сирийских, а впоследствии и иранских курдов в состав Турции может сыграть положительную роль именно для курдов. Таким образом, численность курдов в Турции в разы увеличится и можно будет с уверенностью говорить о мирном захвате Турции курдами. Возможно, это всего лишь фантазия, но исключать такого сценария тоже не следует.Рейтинги правящих партий в лице ДПК и ПСК с каждым годом снижаются. Дабы в разы увеличить их и удержаться на олимпе власти, правящим партиям следует принять популярное решение. Таким популярным решением могло бы стать провозглашение независимости. При прямой агрессии против Ирана, у курдов может возникнуть еще один благоприятный момент для провозглашения независимости, в случае, если после свержения Асада Сирия превратиться во второй Ирак. Однако этого может и не произойти. Неизвестно, когда Соединенные Штаты нападут на Иран и нападут ли вообще или выберут мирное свержение власти. За этот период времени иракская армия и Сирия, решив свои внутренние проблемы, могут окрепнуть. О провозглашении независимости Курдистана можно будет забыть на многие годы, а то и десятилетия.
На наших глазах формируется новая карта Ближнего Востока. Утверждения о том, что регион движется к демократии, являются ошибочными. Мы можем наблюдать за тем, как одни кровавые режимы сменяются другими, ещё более жестокими по своей сути. Парадокс заключается в том, что основные доноры джихадистских и террористических организаций в лице Саудовской Аравии и Катара, спонсирующего радикальный телеканал "Аль-Джазира", являются союзниками США. Усиление же этой оси ада на Ближнем Востоке не входит в интересы России. Во-первых, это автоматически может привести к сепаратистским настроениям на Северном Кавказе. Во-вторых, ось ада в разы увеличит спонсирование террористов на территории России, что может привести к конфликту, как это было в 90-е годы.На Ближнем Востоке может начаться "война всех против всех", от которой пострадают абсолютно все. Кому-то это необходимо, но все-таки будем надеяться, что разум и так называемые"общечеловеческие ценности", которые продвигают США, возобладают над сиюминутной похотью региональных и мировых держав.
Список используемой литературы:[1]Пацация М.Ш. Теория государства и права: Учеб. пособие. М.: МГИУ, 1999. С. 184 - 188.
Подробнее: http://kurdistan.ru/2012/03/22/articles-15055_Islamskaya_revolyuci.htmlЛюбое использование материалов допускается только при наличии гиперссылки на Курдистан.Ру
our-israel-ru.livejournal.com
Совместим ли Ислам с демократией? Это некорректный вопрос. Ислам и демократия – два разных взгляда на мир, но они неотделимы друг от друга, если рассматривать проблемы современного исламского мира.
Мусульманские страны получили независимость в основном после Второй мировой войны во многом потому, что изменились понятия о демократии и встал вопрос о политических правах и социальном равенстве населения колоний европейских держав.
Вторая мировая война стала отправной точкой возникновения национально-освободительных движений, которые в числе главных вопросов ставили вопрос о равенстве прав всех людей независимо от их расовой, национальной и религиозной принадлежности.
Широкие коалиции разных политических сил приходили к власти на волне борьбы с колониализмом, и их понятия о демократии могли существенно различаться. Это справедливо и для таких стран, как Малайзия и Индонезия, и для Египта, Алжира, Ливии и других стран Ближнего Востока, которые возникли в результате национальных революций при значительном участии сил левой, просоциалистической ориентации.
Ислам тоже был движущей силой борьбы за независимость и свободу от колониализма. Он провозглашал идеи, привычные для большинства населения Ближнего Востока, но в те времена (60-е годы XX века) многим казалось, что в устройстве общества необходим элемент новизны, современности, что прежние традиционные устои при всём уважении к ним мало подходят для современного мира и их надо менять.
Так возникло стремление к модернизации традиционных ближневосточных социумов.
С этих пор между Исламом и демократией установилось, можно сказать, конфликтное взаимодействие.
Те, кто утверждает, что Ислам учит демократии, как и те, кто отвергает их совместимость, совершают одну и ту же ошибку: они рассматривают приверженцев религии как некий единый монолит, который придерживается одних и тех же взглядов на жизнь, тогда как восприятие Ислама различается в разных странах, и даже в одной и той же стране оно различается между поколениями.
Они также игнорируют такие важные аспекты, как культура и экономика, которые играют очень важную роль в восприятии религии и определении её места в обществе.
Интересно, что и те и другие одинаково заблуждаются в своей оценке религии и её приверженцев.
На самом деле Ислам хотя и един, но в то же время многолик. В своей долгой земной истории понимание религии и применение её постулатов прошли длительный период осмысления и богословских дискуссий. И если её догматы остаются непреложной истиной для подавляющего большинства верующих (а не номинальных) мусульман, то их толкование и применение –вопрос обсуждаемый.
На восприятие религии накладывают свой отпечаток и традиции того или иного этноса, и даже погодные условия.
Недаром говорят об «африканском исламе», «индонезийском исламе», «кавказском исламе», «тюркском исламе», «арабском исламе» и т. д. Конечно, на уровне вероучительной практики различий между ними нет, но есть, например, разница в выборе той или иной правовой школы (мазхаба), положения которой влияют, в том числе и на бытовом уровне, на жизнь мусульман.
Например, тюркские женщины из кочевых народов не носили никаб, а среди арабок это распространённая практика.
Что касается современных мусульманских государств, то в них у власти часто оказывались авторитарные правители: например, Сухарто в Индонезии, Саддам Хуссейн в Ираке, Хосни Мубарак в Египте.
Авторитаризм и сейчас является самой распространённой формой правления на Ближнем Востоке.
Поборники демократии в связи с этим любят утверждать, что Ислам проповедует авторитаризм и насилие над личностью. Наиболее упёртые в своей враждебности к Исламу указывают, что и учение Ислама, и его история – наглядный пример политической и духовной диктатуры, что правители исламских стран никогда не придерживались демократических принципов и религиозными догмами оправдывали свои действия, полностью игнорируя народные чаянья и стремления.
Их ошибка в том, что они с позиций современности судят о далёком прошлом.
Практически вся история человечества – история единоличного правления и полной концентрации власти в одних руках. Если помните, король Франции Людовик XIV заявлял: «Государство – это я».
Да и в более поздние времена даже колыбель демократии – Европа – не отличалась приверженностью к этой форме общественного устройства. Достаточно вспомнить жуткую диктатуру нацистов в Германии. Что же заставило одну из самых культурных и образованных наций мира, давшую мировой цивилизации десятки учёных, философов, композиторов, художников, поддержать Гитлера с его не просто авторитарными, но человеконенавистническими, можно сказать, людоедскими принципами устройства общества?
Ясного ответа на это умопомрачение немецкого народа не дано до сих пор.
Следует заметить, что мусульмане, в отличие от немцев, никогда не страдали антисемитизмом.
Ещё в далёком средневековье они приютили у себя евреев, изгнанных из Испании католиками в нарушение всех договорённостей. Даже сейчас, при искусственном раздувании арабо-израильского конфликта, в мусульманских странах не создавалось ничего похожего на нацистские лагеря смерти.
Необходимо учитывать и тот факт, что религия сейчас играет в поведении людей значительно меньшую роль, чем раньше.
Пресловутое постмодернистское мышление, которое предусматривает отсутствие монополии на истину, в том числе и в толковании религиозных норм, распространилось и в мусульманском мире.
Так получилось, что исламской этике, адабу, и его воспитанию у масс населения уделялось всё меньше и меньше внимания. Поэтому, сталкиваясь с социальными неурядицами и страдая от действий правителей, широкие круги населения, в первую очередь молодёжь, реагируют на несправедливости импульсивно, при этом забывая о нормах поведения, которые предписываются в таких случаях религией.
Таким образом, многочисленные «революции» и сопровождавшие их свержения ненавистных политических режимов вряд ли можно приписывать воздействию исламского фактора.
Отдельно здесь стоит отметить псевдорелигиозный радикализм. Проповедуя стремление к справедливости, на самом деле он призывает к нарушению прав, причём не только меньшинств, но даже подавляющего большинства населения, которое страдает в первую очередь от действий радикалов, опускающих свои страны в мутную бездну хаоса и страданий.
К тому же радикалы постоянно спорят, чьи взгляды «правильней», и это приводит не к выяснению истины, а лишь к ещё большему хаосу и беззаконию.
Всё это увеличивает недоверие к различным политическим системам, дискредитируя их. На современном Ближнем Востоке уже никто никому не верит, и это главный итог попыток его политического реформирования.
Традиционные ценности отброшены в сторону, но и демократия, принесённая на крыльях «гуманитарных бомбардировщиков», не стала альтернативной системой устройства общества.
Пока налицо хаотизация региона, а тем, кто заявляет: «Пусть сильнее грянет буря», хочется сказать, что хаос никогда ещё ни к чему хорошему не приводил.
Источник islam.ru
govzalla.com
Текст лекции.Модели трансформации исламских обществ.Мир ислама,Турцияиарабские страны,включая Египет,т.е. страны, испытавшие сравнительно длительное воздействие колониализма. Природные ресурсы (если не считать поздно открытых запасов нефти) средние, даже ниже средних; уровень развития средний. Сила ислама и исламского государства (Османской империи) огромна. Случай и стечение обстоятельств скорее в пользу государства, чем против него (стоит вспомнить, что державы по ряду внешнеполитических причин не желали развала этой империи и в меру своих сил сохраняли ее). Эффект колониализма заметен, но не одинаков: очень силен в Египте, наиболее слаб в Турции. Общий расклад сил: колониализм против ислама и сильного исламского государства.Генеральная формула модели: колониальный капитал и европейские институты против норм и стандартов ислама, его мощной традиции и государственности. Между тем именно сильное государство было чуть ли не неотъемлемым атрибутом развитого исламского общества.Упадок исламской государственности (кризис Османской империи, а затем и шиитского Ирана) способствовал колонизации стран Магриба и установлению английского протектората в Египте в XIXв. Он же привел к колонизации арабских государств или к превращению этих государств в зависимые в XXв., а также к вмешательств держав в дела Турции и особенно Ирана и Афганистана. Государственная протокапиталистическая экономика была альтернативой частнокапиталистической европейского типа. Практически наиболее ощутимые элементы капиталистической структуры фиксируются лишь в Турции и Египте. В Иране они были менее заметны, а попытки шаха искусственно форсировать процесс капиталистической модернизации при ведущей роли государственной экономики привели к революции 1978г. В целом мир ислама с его усилившейся после деколонизации государственностью настроен едва ли не наиболее непримиримо по отношению к еврокапиталистической структуре и соответствующим институтам, включая элементы цивилизации и буржуазной демократии. Здесь наиболее часты (если не считать Тропическую Африку) военные перевороты, свидетельствующие о слабости и внешней чуждости институтов буржуазной демократии.Модернизация в Турции.Еще до окончания 2 МВ ухудшились отношения с СССР. В ноябре 1945 года новый президент Турции Исмет Инёню выступал за отказ от однопартийной системы. Были приняты законы, открывавшие путь к многопартийности. В течении нескольких послевоенных лет возникло около 30 партий. Однако именно Демократическая партия стала наиболее влиятельной. В 1947 году Турция была включена в сферу действий доктрины Трумэна, а потом и Плана Маршалла. Во время Корейской войны Турция напрвила в Корею, 5 тысяч человек. В 1952 году Турция была принята в НАТО. В мае 1950 года на парламентских выборах победу одержала Демократическая партия, а премьер-министром стал Аднан Мендерес. Президентом был избран Джеляль Байяр. Демократическая партия находилась у власти 10 лет. В своей экономической политике она стремилась развивать частный сектор, но ограничить государственный сектор ей так и не удалось. После 1957 года стала нарастать внешняя задолжность Турции. В стране активизировалась деятельность мусульманскго духовенства. 27 апреля 1960 года студент стамбульского университета выступил против исламизации общества. Начались массовые беспорядки, которые привели к тому что 27 мая 1960 года генерал Джемаль Гюрсель совершил военный переворот. Власть перешла в руки Комитета национального единства. Был наложен запрет на деятельность политических партий, в сетябре 1961 года был казнен премьер-министр. Началась выработка новой конституции. По новой Конституции 1961 года военным был предоставлен особый статус. Они получили право вмешиваться в политическую жизнь. Президентом страны стал Джемаль Гюрсель (1961-1966). Преемницей Демократической партии стала Партия Справедливости. в основу экономической политики партии легла идея экономического либерализма. Это обеспечило успех на выборах 1965 и 1969 годов. Лидером ПС стал Сулейман Демирель. В марте 1971 года военные попросили его подать в отставку, но в этот раз они не отменили Конституцию, а лишь внесли в нее поправки. Но Демирель сумел вернуться к власти в рамках коалиционного правительства. Правительство возглавлял Сулейман Демирель. Однако чаща терпения военных переполнилась и 12 сентября 1980 года был совершенно переворот.Премьер-министром стал Бюлент Улусу (1980-1983). В октябре 1981 года был принят закон о запрете политических партий. В 1982 году была одобрена новая Конституция. В апреле 1983 был принят закон о политических партиях, по которому старые партии запрещались. а их лидерам запрещалось участвовать в политической жизни на срок от 5 до 10 лет. Был резко ослаблен контроль над экономикой. В 1984 году началась приватизация государственного сектора, был принят закон о поощрении экспортного производства. Сразу же эти преобразования сказались на показателях в экономике, наметился рост ВНП. Однако выросла и инфляция, усилилось социальное расслоение. Началось создание новых политических партий. На выборах 1987 года победила партия Отечество, а премьер-министром стал Тургут Озал. В ноябре 1989 года он стал президентом. В 1991 году на новых выборах победила партия Верного пути, и было создано коалиционное правительство, которое возглавил Сулейман Демирель. Он сумел оживить экономику. Выросла роль Турции как региональной державы. В 1983 году в стране восстановлена парламентская система. В период с 1983 по 1996 год правили коалиционные правительства разного состава, в 1996—1997 годах старшим партнером по коалиции стала считавшаяся оплотом исламизма партия Рефах. В августе2002года программу реформ утвердил парламент Турции, и в октябре2004года Еврокомиссиярекомендовала начать переговоры о вступлении Турции в ЕС.30 сентября 2012 года:
Премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган заявил, что его Партия справедливости и развития стала примером для подражания для всех мусульман на съезде этой консервативной исламской партии. Эрдоган переизбран лидеромправящей партии.В мае 2013 года в Турции началисьантиправительственные выступления.
Иранская революция конца 1970-х годов и ее последствия.Интеллигенция и духовенство было недовольно культурным империализмом Запада.в 1975году шах Моххамед Реза шах Пехлеви начал проводить реформу акционирования промышленных предприятий. Начал борьбу с восточным базаром под предлогом борьбы со спекуляцией. Началом трагических событий можно считать публичные статьи с нападками на Хоймени 7 января 1978 года. В духовном центре Ирана городе Кун начались демонстрации протеста. Демонстрация была расстреляна. Это вызвало возмущение. На 40 день прошла волна траурных церемоний, затем новые расстрелы и демонстрации.Летом 1978 года шах пошел на уступки. Он отказался от нападок на духовенство. В Тегеране и других городах были закрыты игорные дома, страна вернулась к мусульманскому летоисчислению.19 августа 1978 года произошла трагедия в г. Абадан. В кинотеатре вспыхнул пожар, начались беспорядки. 8 сентября 1978 года в Тегеране состоялась демонстрация, в которой участвовало 1 млн. человек. Демонстрация была разогнана, а в Тегеране введено военное положение. В октябре 1978 года Хомейни призвал приостановить работу предприятий. начались массовые забастовки.Шах пошел на новые уступки:
1) разрешалось свободное создание политических партий, 2) на июнь 1979 года назначены всеобщие выборы в меджлис, 3) освобождались политзаключенные. 4) объявлялась свобода прессы. 5) на 50% повышалась заработная плата государственного сектора.В декабре 1978 года шах назначает премьер-министром одного из лидеров либеральной оппозиции Шакура Бахтиара. Иранская буржуазия упустила шанс прихода к власти. Вместо плавного перехода от одной светской власти к другой, власть оказалась захвачена революционным путем мусульманскими фундаменталистами. 16 января 1979 года шах покидает Иран, 1 февраля 1979 года в Тегеран пребывает Хомейни. 5 февраля премьер-министром назначен Бехти Базарган.Двоевластие продолжалось до 11 февраля 1979 года, после подавления шахской гвардии под Тегераном. 19 февраля 1979 года была образована исламская республиканская партия. 1 апреля 1979 года Иран становится исламской республикой. 4 ноября1979радикально настроенные студенты захватили посольство СШАв Тегеране, взяв в заложники 52 его сотрудника. В обмен на освобождение дипломатов Иран потребовал выдачи шаха, который скрылся в Соединённых Штатах. США не выдали шаха, наложили на Иран санкции, большинство из которых действуют по сей день, а24 апреля1980 годапопытались освободить своими силами, потерпев крах.В1997 годупрезидентом Ирана стал Мохаммад Хатами, который провозгласил начало реформ, направленных на построение болеедемократичноготолерантного общества в стране и более терпимых отношений по отношению к странам Запада. При их осуществлении Хатами столкнулся с жесткой оппозицией консерваторов.Совет стражей конституциичасто прибегал к своему праву вето в отношении наиболее радикальных законопроектов, разработанных правительством.В 2003г. США обвинили Иран в том, что он тайно ведётработы по созданию ядерного оружия. Ещё в 2002г. президент США Джордж Буш причислил Иран к странам оси зла, которые финансируют террористов (Иран финансирует террористическую организацию Хезболлав Ливане) и стремятся завладеть ядерным оружием. США пытаются добиться международной изоляции Ирана, чтобы не допустить создания этой страной ядерной бомбы. Однако усилия США наталкиваются на противодействие со стороны Франции,Германиии Великобритании, а также России, связанной с Ираном контрактами на поставку военной техники истроительство АЭСв Бушере.В 2005г. президентом Ирана стал Махмуд Ахмадинежад. На посту президента Ахмадинежад свернул некоторые либеральные реформы, имевшие место при его предшественниках Хатамии Рафсанджани. В частности по его инициативе, женщины были значительно ограничены в правах, проведена чистка в высших учебных заведениях. Была начата крупная энергетическая реформа: были введеныквоты на продажу бензина населению, ускорилось развитиеядерной программы.Во внешней политике Ахмадинежад придерживается консервативных взглядов. Он жестко критиковал администрацию Бушаи выступает за усиление связей Ирана с Россиейиарабским миром.
freedocs.xyz
В то время как уже пятый год продолжается гражданская война в Сирии, не прекращаются и международные инициативы, направленные на прекращение конфликта. На повестке дня – процесс переговоров, начатый по инициативе России, частично поддерживаемый США и в котором участвует спецпредставитель ООН Стефан ди Мистура.
Переговоры в Москве, на которых присутствовали некоторые представители оппозиции Сирии и руководство режима Асада, не дали конкретного результата. До сих пор неизвестно, принесут ли плоды инициативы Мистуры в Дамаске. От этого процесса ожидают решения относительно созыва третьей Женевской конференции.
Ранее, в период спецпредставителей ООН уже были проведены две Женевские конференции. Однако не были реализованы решения, принятые в период Аннана на Первой конференции и на Второй конференции в период Брахими. Основной причиной неуспеха в этих инициативах является разногласие в вопросе отстранения от власти Асада и его администрации для окончания гражданской войны в Сирии. США, ЕС, Саудовская Аравия, Катар, Турция и оппозиционеры Сирии выдвигали условие ухода Асада, в то время как Россия, Иран и руководство Асада настаивали на том, что Асад должен остаться. На самом деле можно сказать, что гражданская война в Сирии зашла в тупик из-за этого разногласия.
На самом деле сирийская проблема не ограничивается только Асадом; она в то же время связана с гнетом режима Баас и союзами во внешней политике. Ключевым же является вопрос присутствия Асада во власти. Кроме того, не следует забывать, что эту систему поддерживают на плаву Асад и автократическая система. Для многих сирийцев государство Сирия равнозначно Асаду и его правлению, в то время как для остальных Асад олицетворяет диктатуру и гнет. Аналогичную ситуацию можно наблюдать во многих странах, и прежде всего, на Ближнем Востоке. Есть страны, граждане которых воспринимают страну как идеологию, как творение одного человека. Несмотря на то, что такой подход является странным и некорректным, это неудивительно, так как государственный строй в странах на Ближнем востоке в основном зиждется именно на таких символах и идентичности.
В средневековой Европе существовала модель феодализма и королевской власти, которая сейчас наблюдается в малоразвитых странах, управляемыми диктаторскими режимами. Сирия – одна из таких стран.Более серьезным является то, что эта модель диктаторского-тоталитарного режима часто предписывает народу жизнь, наполненную ограничениями, запретами и давлением; ограничиваются права и свободы граждан, их деятельность. В случае неповиновения запретам следуют наказания; если граждане протестуют против ограничений, то государственная машина пускает в ход насильственное подавление протестов и физическую расправу. В диктаторских и тоталитарных режимах, к сожалению, присутствует вероятность физической расправы и насилия по отношению к гражданскому населению, однако на примере Сирии можно увидеть, как эта вероятность может привести и к гражданской войне.
Конечно же, все эти режимы должны подвергнуться мощной критике, и должны быть остановлены в своей жажде подавить и сломить гражданское население. Для развития основных прав и свобод необходимо бороться с узурпировавшими власть диктаторскими режимами. На национальной и международной платформах должно быть сотрудничество против диктаторов, которые не соблюдают основные права и свободы человека. Процесс «арабской весны» был нацелен именно на это; ожидалось, что в Тунисе, Египте, Ливии и других странах произойдут демократические преобразования и реформы. Однако события пошли по другому сценарию, сначала в Ливии, затем в Сирии, и наконец в Египте. Ситуация в этих странах постоянно ухудшалась.
В этой ситуации необходимо задать вопрос – почему диктаторские режимы не удалось преобразовать и что необходимо сделать на данном этапе? Прежде всего, необходимо признать, что процесс политических реформ не является легким и необходимо быть предельно внимательными и осторожными в вопросе выбора метода процесса. Второе – преобразование авторитарного режима должно осуществляться путем использования гражданских, демократических, переговорных и, при необходимости, глобальных инструментов. Например, метод «мягкой силы» предполагает использование политической борьбы вместо военного противостояния с диктаторским режимом. Военный метод и стратегии, как мы видим сейчас, породили в Сирии и Ливии горечь и страдания; вместе с тем метод управления при помощи «мягкой силы» принес весьма положительные результаты в странах Восточной Европы (Польша, Венгрия в 90-х годах XX века) и в Турции, где с 2012 года был запущен механизм по борьбе с терроризмом. Можно особенно отметить несколько моментов:
Метод вооруженной борьбы ведет к столкновениям, убийствам, гибели населения, в то время как гражданско-политический метод создает процесс мирного диалога;Вооруженный метод подрывает бюджет стран из-за высоких военных расходов, в то время как гражданско-политический метод создает меры экономии, и способствует выделению дополнительных средств сферам образования и здравоохранения, и создает почву для развития;Вооруженный метод в конечном итоге приводит к гражданской войне и увеличивает риск раздробления страны; гражданско-политический метод сплачивает государство и общественные группы и способствует укреплению социальной структуры;Вооруженный метод обогащает страны-производители оружия, затрачивая на это ресурсы своей страны, и становится причиной стремительного обнищания населения; гражданско-политический метод способствует тому, что ресурсы страны и мира используются для благосостояния народа и человечества;Вооруженный метод делает воюющую страну зависимой от самых могущественных держав мира, в то время как политико-гражданский метод укрепляет присутствие страны на мировой арене и делает более прочной ее позицию.
Эти и другие нюансы показывают причины нынешней ситуации в Сирии и подсказывают пути мирного разрешения проблемы. Международное сообщество должно принять во внимание эти выкладки для успешного завершения мирных инициатив, начатых в 2015 году.
Рамазан Гёзен
www.trt.net.tr
