Реферат: Исследование типа поведения как фактора риска сердечно-сосудистых заболеваний. Депрессия фактор риска сердечно сосудистой патологии реферат

Депрессия, беспокойство и сердечно-сосудистая система | #12/02

Среди больных с сердечно-сосудистыми заболеваниями частота сопутствующей депрессии составляет 22– 33% [1—4]. Депрессия может также рассматриваться и как фактор риска развития кардиальной болезни [5—8]. Поэтому целесообразно более досконально исследовать связь депрессии и беспокойства с сердечно-сосудистыми заболеваниями, а также патофизиологические механизмы, лежащие в основе этой взаимосвязи. Это позволит повысить эффективность лечения и, возможно, улучшить прогноз.

Связь депрессии и беспокойства с сердечно-сосудистыми заболеваниями

Чтобы оценить, насколько депрессии и беспокойства связаны с сердечно-сосудистыми заболеваниями, можно использовать классические эпидемиологические принципы. Главные критерии, используемые для подобной оценки, — прочность связи, наличие дозозависимого отношения, последовательность сочетания. Некоторые из исследований, посвященных связи между сердечно-сосудистой болезнью и депрессией, относительно хорошо контролируются, проспективны по замыслу, используют структурированные клинические интервью в качестве диагностического инструмента, учитывают другие факторы риска развития ИБС, а также контролируют демографические факторы [6—15]. Согласно этим исследованиям, относительный риск наличия большой депрессии или депрессивных симптомов для прогрессирования сердечно-сосудистой болезни или сердечно-сосудистой смертности колеблется от 1,5 до 4,5. Эти показатели, весьма высокие для эпидемиологических исследований, демонстрируют достаточно прочную связь между депрессией и ИБС.

Пока нет исследований, которые показали, что пациенты с более серьезной депрессией страдают также и более тяжелой формой сердечно-сосудистой болезни. Чрезвычайно малое число проспективных исследований не позволяет установить, действительно ли ИБС чаще возникает у пациентов, которые первоначально находились в угнетенном состоянии, но не имели признаков сердечно-сосудистой болезни. Пока еще нет доказательств того, что адекватное лечение депрессии приводит к уменьшению последующих кардиальных событий. Два исследования: ENRICHO (Enhanced Recovery in Coronary Heart Disease) и SADHART (Sertralin Antidepressant Heart Attack Recovery Trial), которые сейчас проводятся, в ближайшее время должны принести результаты.

В то же время показано, что у пациентов с более высоким уровнем беспокойства развивается более тяжелая форма ИБС. Kawachi и соавторы [16] опубликовали данные проспективного исследования фобического беспокойства и риска развития ИБС, в котором приняли участие 34 тыс. мужчин, у которых исходно не было симптомов сердечно-сосудистого заболевания. Выявленный относительный риск фатальной ИБС с учетом возраста пациента оказался достоверно выше у лиц с высоким уровнем тревожности, даже при условии коррекции с учетом других потенциально вредных переменных. Интересно, что увеличился только показатель риска внезапной смерти. Kubansky [17] ссылается на данные 10 проспективных исследований, в ходе которых подтвердилась связь беспокойства с коронарной болезнью сердца.

Предложена концептуальная модель (рис.) патофизиологии механизма действия острого и хронического напряжения при ИБС [18]. Психический стресс, острый или хронический, через центральную нервную систему вызывает ряд физиологических реакций, таких как повышение уровня циркулирующих катехоламинов, частоты сердечных сокращений и кровяного давления, а также активации тромбоцитов. Влияние этих реакций на деятельность сердечно-сосудистой системы определяется факторами фона, такими как атеросклероз, предшествующий инфаркт миокарда, гипертрофия миокарда, нарушения сократительной функции левого желудочка. Гиперкатехолемия, тахикардия и повышение АД приводят к повышению потребности миокарда в кислороде, могут вызвать развитие стенокардии, инфаркта миокарда, аритмий, внезапную смерть.

Свидетельства в пользу этой концептуальной модели действия стресса при ИБС весьма обширны. В ходе многих исследований была выявлена гипоталамопитуитарно-адреналовая гиперфункция у не получающих медикаменты пациентов с большой депрессией. Эти исследования показали повышение концентрации кортикотропинвысвобождающего фактора (CRF) в спинно-мозговой жидкости, неадекватное подавление секреции кортизола после применения дексаметазона. При посмертном исследовании мозга депрессивных пациентов получены также прямые свидетельства увеличения в гипоталамусе числа CRF-нейронов. Кроме того, у многих пациентов с большой депрессией выявляется гиперфункция симпатоадреналовой системы. О гиперсекреции норадреналина у пациентов с депрессией свидетельствует повышение в плазме концентрации норадреналина и его метаболитов в моче [19–25].

Возможные механизмы влияния депрессии и беспокойства на прогрессирование коронарной болезни сердца

Согласно представленной патофизиологической модели, имеются основания предположить, что увеличенный симпатический тонус является основным механизмом, определяющим неблагоприятный прогноз при беспокойстве и депрессии у пациентов с КБС. Kawachi и соавторы [30] опубликовали результаты измерения вариабельности частоты сердечных сокращений у 581 человека в возрасте от 47 до 56 лет без ИБС и сахарного диабета. Вариабельность частоты сердечных сокращений измерялась при глубоком дыхании и определялась как допустимое отклонение последовательных интервалов между 2 последовательными R-волнами на электрокардиограмме при нормальном синусовом ритме, это отражает баланс симпатического и парасимпатического влияния на сердце. Высокая вариабельность частоты сердечных сокращений наблюдается у здоровых людей, тогда как у пациентов с ИБС или сердечной недостаточностью может выявляться значительное уменьшение вариабельности частоты сердечных сокращений.

У мужчин с высоким уровнем фобического беспокойства отмечена более высокая частота сердечных сокращений (ЧСС) в покое (p = 0,25). После классификации пациентов по возрасту, средней частоте сердечных сокращений и индексу массы тела оказалось, что у лиц с высоким уровнем фобического беспокойства вариабельность частоты сердечных сокращений достоверно ниже (p = 0,03). Эти данные говорят о том, что фобическое беспокойство сочетается с нарушением сердечного автономного контроля и может быть связано с увеличением риска внезапной кардиальной смерти.

Однако беспокойство ли вызывало уменьшение вариабельности частоты сердечных сокращений или наоборот, до сих пор неясно. Кроме того, у исследователей не было возможности исключить присутствие субклинической ИБС в процессе обследования пациентов. Оценка вариабельности частоты сердечных сокращений осуществлялась по короткой по длительности регистрации электрокардиограммы (ЭКГ), принимая во внимание, что во множестве предыдущих исследований использовалась 24-часовая регистрация ЭКГ. Однако полученные результаты оказались весьма интересны.

Риск последующих кардинальных событий для пациентов с сердечной болезнью изучался в ходе многочисленных исследований. Показана его связь с уменьшением вариабельности частоты сердечных сокращений и/или увеличенным симпатическим тонусом. Уменьшение вариабельности частоты сердечных сокращений наблюдалась у угнетенных пациентов при сравнении с неугнетенными. Среди больных с подтвержденной ИБС уменьшение вариабельности частоты сердечных сокращений при регистрации ЭКГ в течение 24 часов чаще выявлялось у угнетенных пациентов, чем у пациентов без депрессии при наличии у последних коронарной болезни примерно одинаковой степени тяжести. Уменьшение вариабельности частоты сердечных сокращений свидетельствует о недостаточном парасимпатическим тонусе, что, возможно, служит фактором риска возникновения желудочковых аритмий, повышения агрегации тромбоцитов и увеличения сердечно-сосудистой смертности.

R. Krinayaphong с соавторами [31] изучили изменения в вариабельности частоты сердечных сокращений в повседневной жизни у пациентов с ИБС, но без клинической депрессии. Исследование подтвердило, что у пациентов с ИБС с более высоким баллом депрессии вариабельность частоты сердечных сокращений ниже. Те же данные относительно влияния депрессии на вариабельность сердечного ритма у больных ИБС получены Hathway SR McKineley [32]. Пациентов группировали с применением Миннесотской многопрофильной индивидуальной шкалы депрессии. Важно отметить, что клинически ни один пациент не был угнетен. Однако результаты исследования показали, что стандартное отклонение интервалов (SDNN) было более низким, а средняя частота сердечных сокращений оказалась выше у пациентов с более высоким баллом депрессии (р=0,009 и р=0,003 соответственно). Средняя частота сердечных сокращений и SDNN были единственными демографическими или клиническими факторами, которые обусловливали различие между группами. Авторы приписывали полученные результаты уже установленной связи между депрессией и риском выживания у пациентов с КБС. Клиническая важность этого исследования обусловлена тем, что оно позволило выявить взаимоотношения между тенденцией к депрессии и расстройствами в вариабельности частоты сердечных сокращений у населения, которое очевидно клинически не угнетено.

Ишемия миокарда как ответ на психический стресс

Несколько исследований показали, что пациенты с ИБС отвечают на пробу с острым психическим напряжением развитием миокардиальной ишемии [33, 34]. У 50% пациентов с ИБС и положительными тестами с физической нагрузкой при использовании радионуклидных методов выявлены признаки ишемии миокарда в ответ на психологический стресс-тест. Jiang и соавторы [33] в течение 5 лет вели наблюдение за 126 больными. У пациентов, у которых ишемия исходно вызвана острым психическим стрессом, в течение последующих 5 лет отмечалась значительно более высокая частота последующих фатальных и нефатальных кардиальных событий, независимых от возраста, исходной фракции изгнания левого желудочка и инфаркта миокарда в анамнезе. Это исследование предполагает, что связующим звеном между психическим напряжением и неблагоприятными кардиальными событиями является ишемия миокарда. Исследование PIMI (Psycho-physiologic Investigations in Myocardial Ischemia) выявило те же самые закономерности.

Острые психические реакции напряжения и хронические реакции, описанные ранее у пациентов с депрессией и беспокойством, имели ряд общих признаков. В PIMI были исследованы также отношения между вариабельностью частоты сердечных сокращений и ишемическими реакциями на нервно-психическое напряжение [35]. Вариабельность частоты сердечных сокращений измерялась до и в ходе проведения психологического стресс-теста у 147 больных ИБС. У 47 пациентов выявлялись радионуклидные или ЭКГ-признаки ишемии при нервно-психическом напряжении. Анализ вариабельности частоты сердечных сокращений свидетельствует о нарушении автономных реакций у пациентов, у которых ишемия развивалась в ответ на нервно-психическое напряжение. При проведении стресс-теста у пациентов с ишемией как ответ на нервно-психическое напряжение выявлялось более выраженное уменьшение вариабельности сердечного ритма по сравнению с теми же показателями у пациентов без ишемии. Эти данные говорят о том, что ишемические реакции на нервно-психическое напряжение сочетались с избыточной симпатической активацией и/или недостаточной вагусной. Таким образом, увеличение риска кардиальных инцидентов у пациентов с сердечной патологией может быть частично обусловлено психическим напряжением и сопутствующими нарушениями в сбалансированности автономной нервной системы. Кроме того, острые психические стрессы и хронические депрессии и беспокойства могут иметь сходные патофизиологические механизмы в плане предрасположения пациентов к сердечно-сосудистым катастрофам и дополнять друг друга.

Влияние депрессии и тревоги на функциональное состояние тромбоцитов

Неблагоприятные воздействия депрессии на сердечно-сосудистые заболевания могут также опосредоваться через тромбоцитарные механизмы. Тромбоциты имеют рецепторы для катехоламинов и серотонина (5-НТ). Увеличенные уровни катехоламинов, такие как те, что были выявлены при депрессии, могут вызвать активацию тромбоцитов, включая их агрегацию и развитие острого коронарного синдрома. При активации тромбоциты высвобождают гранулы, которые могут содержать хемотоксичные и митогенные факторы, вызывающие перемещение лейкоцитов и других факторов, таких как тромбоцитарный фактор и серотонин. Эти факторы стимулируют и привлекают другие тромбоциты, вызывают вазоконстрикцию. Увеличение внутриклеточного свободного кальция, плотность рецепторов, связывающих 5-НТ2, уменьшение участков транспортирования серотонина, предрасполагающие к увеличенной агрегации тромбоцитов, были описаны у пациентов с депрессией.

Весьма наглядно влияние, оказываемое психологическим состоянием больных на агрегацию тромбоцитов у пациентов, готовящихся к плановым большим оперативным вмешательствам. Большинство больных накануне операции испытывают волнение, страх, у ряда больных выявляется депрессивная симптоматика, что отражается на состоянии вегетативной нервной системы и агрегационной способности тромбоцитов.

Присоединение антидепрессантов к ранее использовавшейся схеме терапии ИБС дало положительный терапевтический эффект в 85,6% случаев: улучшение настроения и снижение беспокойства, уменьшение лабильности и асимметрии АД, урежение пульса с 83±6,7 до 77±1,2 (р<0,02) и числа приступов стенокардии покоя с 7±0,31 до 2±0,17 (p<0,01). Кроме того, у пациентов, получавших в предоперационном периоде антидепрессант, отмечен достоверно более низкий уровень агрегации тромбоцитов непосредственно перед операцией (18±0,22 против 21±0,67 мм/с, соответственно р<0,01) по сравнению с показателями больных, не получавших антидепрессантов.

Влияние депрессии и беспокойства на ведение пациентов с сердечно-сосудистым заболеванием

Общепринятой концепции ведения пациентов с сердечно-сосудистыми заболеваниями и сопутствующими депрессией и беспокойством не существует. Прежде всего необходимо усовершенствовать диагностику этих заболеваний — большинство депрессий и тревожных расстройств у соматических больных остаются невыявленными как в амбулаторном звене, так и на уровне стационара. Чтобы оценить влияние лечения антидепрессантами на выживаемость пациентов с сердечно-сосудистыми заболеваниями, течение ИБС, гипертонической болезни, трудоспособность, восстановление после инфаркта миокарда и нарушения мозгового кровообращения, необходимо проведение дополнительных клинических исследований.

А.А. Кириченко, доктор медицинских наук, профессор РМАПО, Москва

Обратите внимание!

• Среди больных с сердечно-сосудистыми заболеваниями частота сопутствующей депрессии составляет 22-33%
• Относительный риск наличия большой депрессии или депрессивных симптомов для прогрессирования сердечно-сосудистой болезни или сердечно-сосудистой смертности колеблется от 1,5 до 4,5
• Увеличение риска кардиальных инцидентов у пациентов с сердечной патологией может быть частично обусловлено психическим напряжением и сопутствующими нарушениями в сбалансированности автономной нервной системы

www.lvrach.ru

"Психосоциальные факторы риска сердечно-сосудистых заболеваний (обзор литературы)"

Выдержка из работы

ПСИХОСОЦИАЛЬНЫЕ ФАКТОРЫ РИСКА СЕРДЕЧНО-СОСУДИСТЫХ ЗАБОЛЕВАНИЙ (ОБЗОР ЛИТЕРАТУРЫ)Е.А. Громова1, 21ФГБУ & quot-НИИ терапии& quot- СО РАМН, Новосибирск Межведомственная лаборатория эпидемиологии сердечно-сосудистых заболеваний СО РАМН, Новосибирск-Томск-ТюменьE-mail: elena.a. gromova@gmail. comPSYCHOSOCIAL FACTORS RISK OF CARDIOVASCULAR DISEASES (REVIEW OF THE LITERATURE)E.A. Gromova1' 2federal State Budgetary Institution & quot-Institute for Internal Medicine& quot- of Siberian Branch under the Russian Academyof Medical Sciences, Novosibirsk interdepartmental Laboratory of Cardiovascular Diseases Epidemiology in Siberia of Siberian Branch under the Russian Academyof Medical Sciences, Novosibirsk-Tomsk-TyumenВопрос о психосоциальных составляющих здоровья населения относится к числу наиболее сложных и трудных.Он связан с ключевыми аспектами жизни людей, условиями их труда, образа жизни. Психосоциальные факторы можно разделить на две основные категории: хронические стрессоры (социально-экономическое положение) и эмоциональные факторы (тревожность, депрессия, жизненное истощение, враждебность), а также их следствие -нарушение сна. Последствиями хронического стресса являются психосоматические заболевания, к которым с полной уверенностью можно отнести артериальную гипертензию, инфаркт миокарда и инсульт. В настоящем обзоре анализируется связь психосоциальных факторов с относительным риском сердечно-сосудистых заболеваний (ССЗ), который у лиц с аффективными расстройствами вполне сопоставим с традиционными факторами риска.Ключевые слова: артериальная гипертензия, инфаркт миокарда, инсульт, психосоциальные факторы.Studying the psychosocial components of the public health represents one of the most challenging and complicated problems in epidemiology. Psychosocial components refer to the key aspects of living, working conditions, and life style. The psychosocial risk factors can be divided into two main categories: chronic stressors (socioeconomic status) and emotional factors (anxiety, depression, exhaustion, and social hostility) leading, as a consequence, to sleep disorders. Chronic stress results in psychosomatic diseases including arterial hypertension, myocardial infarction, and stroke. The present review analyzes the associations between the psychosocial factors and relative risk (RR) of cardiovascular diseases (CVD) and provides evidence that RR in patients with mood disorders is comparable with еру traditional CVD risk factors. Key words: arterial hypertension, myocardial infarction, stroke, psychosocial factors.Психосоциальные факторы можно разделить на две основные категории: хронические стрессоры (социальные факторы) и эмоциональные факторы (психологические факторы). Хронические стрессоры — это семейное положение, стресс на работе и дома, низкая социальная поддержка, низкий социально-экономический статус (образование, профессия). Эмоциональные факторы включают в себя аффективные расстройства: депрессию, тревожные расстройства и враждебность, а также жизненное истощение и нарушение сна — соматические расстройства, обусловленные стресс-факторами.1. Хронические стресс-факторы. Семейное положение. Брак — один из самых мощных защитных механизмов социальной поддержки. Напротив, вдовство и развод являются острыми жизненными событиями. Так, смертность от ССЗ среди разведенных и овдовевших мужчин, а также никогда не состоявших в браке гораздо выше, чем у женатых мужчин. Степень влияния жизненных событий на эмоциональное состояние индивида зависит от того, в каком возрасте человек развелся или овдовел, есть ли сопутствующие болезни, а также от воздействия других факторов риска (ФР) [18]. Есть и совершенно противоположные результаты. Например, в Whitehall Study (1993) не было обнаружено увеличения смертности среди одиноких мужчин [12]. В другом проспективном ко-гортном исследовании после поправки на вмешивающиеся факторы и социальный класс не найдено увеличения смертности от ишемической болезни сердца (ИБС) у мужчин Финляндии [35]. В Швеции, напротив, среди одиноких мужчин после стандартизации по другим факторам риска смертность, не связанная с ССЗ, была выше, чем у женатых мужчин [51]. В проспективном когортном исследовании British Regional Heart Study (1978−1980) статус холостого оказался ФР смертности от ССЗ, причем независимо от других предикторов, что может и прямо, и косвенно демонстрировать протективный эффект брака [12]. Риск смерти от ССЗ у холостых мужчин оказался в1,5 раза выше, чем у женатых мужчин. Среди одиноких мужчин повышенная смертность может объясняться как совокупностью с другими ФР (например, с нарушением пищевого поведения), так и внутренними личностными проблемами. Среди разведенных недавно мужчин (в пределах 5 лет) заболеваемость и смертность от ССЗ оказалась почти в 2 раза выше, чем среди мужчин, состоящих в браке [12]. Во многих исследованиях сообщается об увеличении смертности от ССЗ среди овдовевших мужчин. Продолжительность вдовства также играет важную роль, и вероятность заболеть или умереть от ССЗ выше в первые пять лет после утраты спутницы жизни. Относительный риск ССЗ у одиноких был выше в 1,25 раза по сравнению с женатыми мужчинами [43]. В другом исследова-нии, посвященном наблюдению за мужчинами 40−64 лет в течение 4 лет, наиболее низкий уровень смертности и частоты новых случаев ИБС установлен у женатых мужчин. При этом среди овдовевших мужчин наиболее высокой была частота новых случаев ИБС, а среди разведенных мужчин — показателя смертности. Соответственно, у одиноких и разведенных мужчин показатель выживаемости оказался наиболее низким [36]. При обследовании случайной репрезентативной выборки в четырех городах Московской области установлено, что уровень артериального давления (АД) ассоциировался с семейным положением: овдовевшие мужчины имели наибольшую распространенность артериальной гипертензии (АГ), а женщины, никогда не бывшие замужем, — наименьшую [1]. В настоящее время появились единичные исследования, в которых рассматривается напрямую связь семейного положения с инсультом. Показано, что у мужчин, живущих одиноко, повышен риск развития субарах-ноидального кровоизлияния [26].Стресс в семье. Концепция того, что семейный стресс или напряжение в семье могут быть причиной ИБС, известна давно. Еще в 1976 г J.H. Medalie и U. Goldbourt опубликовали результаты исследования, в котором приняли участие более 10 000 мужчин [42]. Оказалось, что забота супруги и ее поддержка сыграли важную роль в снижении риска развития стенокардии [42]. В то же время в другом исследовании показано, что мужчины, жены которых были недовольны работой супруга, в 2,7 раз чаще страдали от ИБС [17]. В исследовании Multiple Risk Factor Intervention Trial (1982) среди разведенных мужчин относительный риск общей смертности был в 1,4 раза выше в сравнении с теми, кто был женат [40]. Показано, что в случае болезни одного из супругов, в частности у мужчин и женщин, страдающих сердечной недостаточностью, важную роль в 4-летней выживаемости играло «качество брака» [16]. В большинстве исследований влияние стресса в семье на здоровье супругов сфокусировано на ощущениях счастья и удовлетворения от семейной жизни. Кроме того, появились новые концепции в прогнозировании здоровья, включающие роль межличностных реакций на конфликт и результативность работы супругов вне дома. Таким образом, модели, которые сфокусированы исключительно на работе как особом блоке стресс-факторов, действующих на здоровье человека, можно принять с поправкой на то, что стрессирующим фактором является не работа как таковая, а работа мужа (жены), поддерживающая его (ее) в состоянии стресса [16].Образование. Образование является одним из индикаторов социально-экономического статуса (СЭС) [56]. В исследовании G.D. Smith и соавт. (1986) найдена сходнаязависимость между СЭС и АД, независимо от того, что учитывался — уровень образования или профессиональный класс [57, 58]. Принадлежность к рабочему классу и преждевременное завершение полного образования были связаны с высоким уровнем АД. Во всех случаях смертей мужчины рабочих профессий и мужчины, не завершившие свое образование, умирали в молодом возрасте [55]. Так, в исследовании ШТЕШЕАКГ (2004) было установлено, что низкий уровень образования повышал риск развития острого инфаркта миокарда (ОИМ) [52]. Исследователи рассматривали связь уровня образования, главным образом, с риском смерти от ССЗ, и лишь единичные работы посвящены исследованию влияния уровня образования на риск развития инсульта [49]. Уровень образования оказался тесно связанным с риском инсульта: при повышении уровня образования снижался риск инсульта (ОР=0,90). Кроме того, у менее образованных мужчин риск инсульта оказался выше (0Р=2,03), чем у более образованных мужчин [24].Профессия. Для многих развитых индустриальных стран доказана обратная связь между определенной профессиональной принадлежностью и смертностью. На примере известного исследования, проведенного в Уайтхолле (Великобритания), прослежены различия в показателях смертности в трудоспособном возрасте [39]. Подтвердился обнаруженный в более раннем исследовании там же, в Уайтхолле, социальный вектор коронарной болезни сердца, наряду с уже известными взаимосвязями между избыточным весом, курением, высоким артериальным давлением, нерациональным питанием, с одной стороны, и социальной принадлежностью, с другой. Кроме того, имели место эффекты ожидаемой направленности (чем ниже статус, тем неблагоприятнее нижеследующие условия) относительно таких моментов, как: эмоциональная поддержка, возможность самостоятельно принимать решения на рабочем месте, тяжелые жизненные события и хронические трудности, а также враждебность. Вероятность умереть от ИБС или инсульта была выше на 35 и 60% соответственно у мужчин 25−64 лет, занятых тяжелым неквалифицированным физическим трудом, чем у мужчин, занятых квалифицированным трудом [39].Стресс на работе. В последние годы зарубежные и отечественные исследователи обратили внимание на так называемую «гипертонию на рабочем месте» (один из вариантов «стресс-индуцированной АГ») [24, 40]. В настоящее время выявляется все больше людей, у которых значения АД на работе оказываются выше значений, показываемых при периодических однократных измерениях АД в поликлинике. Чрезмерное повышение АД в ответ на стресс установлено у 25% лиц [40]. В другом исследовании АГ в рабочее время выявлена у 19% больных с нормальными значениями АД при периодических амбулаторных измерениях [24]. Среди здоровых людей к такой гиперреактивности мужчины склонны больше, чем женщины. После прекращения нагрузки у мужчин наблюдается замедленный возврат АД к исходному уровню [24]. В наибольшей мере это относится к людям, испытывающим психические нагрузки на рабочем месте. Показано, что высокая нагрузка на рабочем месте, высокий уровень ответственности при низкой зарплате и ограниченном кру-ге полномочий были связаны с более высоким риском развития АГ (ОР=3,29) [24]. Риск развития АГ снизился, но остался статистически значимым после стандартизации по возрасту (ОР=1,91) — индексу массы тела (ОР=1,86) и дополнительной нагрузке в виде частых отрывов от основной работы — «траты сил» (ОР=1,98). Относительный риск развития АГ (ДАД выше 90 мм рт. ст.) у промышленных рабочих с неуверенностью в сохранении рабочего места и с подавляемой склонностью к раздражению оказался выше в сравнении с рабочими, которые, несмотря на имеющуюся склонность к раздражению, были уверены в сохранении рабочего места (ОР=5,60) [24]. Явно прослеживалось, хотя и несколько менее выра-женно, влияние неудовлетворенных карьерных возможностей на риск развития АГ (ОР=2,67) [40]. Напряженная работа («job strain») может сыграть важную роль в этиологии и патогенезе инфаркта миокарда. У работающих мужчин в возрасте 45−64 лет увеличивался риск возникновения первого инфаркта миокарда при условии выраженной рабочей нагрузки и низком диапазоне возможностей принятия решений. Риск немного снижался после стандартизации по другим факторам риска, включая наличие приступов стенокардии и принадлежности к социальному классу. Таким образом, модель «высокое требование/низкий контроль» была независимым предиктором возникновения инфаркта миокарда [59]. В Японии такая модель — «высокое требование/низкий контроль»— в два раза увеличивала риск развития инсульта среди работающих мужчин моложе 65 лет [60].Социальная поддержка. В середине 70-х гг. эпидемиологи «открыли» концепцию социальной поддержки. В работах о взаимосвязи стрессов, заболеваемости и смертности в течение последних трех десятилетий наблюдался настоящий взрыв интереса к проблеме социальной поддержки в преодолении производственных стресс-факторов [15]. Социальная изоляция уже давно ассоциируется с увеличением сердечно-сосудистой заболеваемости и смертности. Социальная интеграция/дезинтеграция могут влиять на возникновение АГ, инфаркта миокарда, инсульта. В США было предпринято исследование, целью которого стала оценка взаимосвязи социальной поддержки и уровня АД в популяции взрослых афроамериканцев. В унивариантном анализе эмоциональной, материальной поддержки и стресса с АД прослежена прямая связь для стресса и обратная — для поддержки. Влияние этих факторов оказалось более выраженным на уровень систолического артериального давления (САД), чем на диастолического артериального давления (ДАД). У социально депримированных лиц риск смерти от ССЗ был повышенным (Ор=1,90), как и риск инсульта (ОР=2,21). На частоту нефатального инфаркта миокарда данный фактор не влиял [38]. Мужчины, живущие одни, имели самые высокие показатели риска развития субарахнои-дального кровоизлияния [27].2. Эмоциональные факторы. Личностная тревожность. Тревожное расстройство является наиболее распространенным психическим заболеванием в Соединенных Штатах. По данным ежегодной статистики, от 15 до 17% взрослого населения или 23 млн человек страдают от того или иного из шести вариантов тревожных рас-стройств, определенных в Б8М-1У [62]. Тревоге свойственна высокая степень распространенности среди различных групп и популяций людей во всем мире. На протяжении жизни тревожные расстройства развиваются примерно у 25% популяции, а симптомы патологической тревоги выявляются у 30−40% больных, обращающихся к врачам общей практики. Показатели частоты тревожных расстройств у населения колеблются от 0,6 до 2,7% и даже до 10,4%. Соотношение мужчин и женщин, страдающих тревожными расстройствами, составляет примерно 1: 4. Ряд авторов считают эту цифру неточной из-за низкой частоты обращаемости мужчин за соответствующей медицинской помощью по причине социально-культурных предпосылок [4]. Повышенный уровень тревожности и эмоциональная лабильность, так же как и повышенная реактивность сердечно-сосудистой системы в ответ на умственное напряжение, могут играть значительную роль в развитии АГ, а впоследствии стать причиной ИМ и инсульта [13]. Высокий уровень тревожности повышает риск возникновения ИБС, как фатальной, так и нефатальной. Риск фатального эпизода ИБС последовательно увеличивался в связи с ростом оценки по шкале тревожности. Риск для лиц, имеющих по шкале тревоги оценку 5 и более баллов, был выше, чем для имеющих оценку 0−1 (ОИ=3,77) [28]. Связь между высоким уровнем тревожности и риском ИБС также доказана и в другом исследовании [31]. У мужчин с высоким уровнем тревожности риск развития фатальной ИБС повышался в 2,30 раза, а риск внезапной коронарной смерти — в 5,73 раз. В среднем показано повышение риска развития ИБС в 1,5−3,8 раза при выявлении тревожных расстройств или умеренной/ сильной тревоги по специальным шкалам [31]. В последнее время стали появляться публикации, в которых исследуют тревожность как один из триггерных механизмов возникновения инсульта. Так, в исследовании М. А ММешап еґ а1. (2000) сообщается, что за 24 ч до инсульта 30% пациентов пережили негативный тревожный эпизод [44].Депрессия. Согласно современным представлениям, в США ежегодно депрессию выявляют у 5−10% взрослого населения, и примерно половина этих людей получают медицинскую помощь. От 3 до 5% взрослых людей страдают легкими расстройствами настроения (дистимия) [32]. Фактически, эпизоды депрессии в тот или иной период жизни могут испытывать до 18% всего взрослого населения планеты [32]. Установлено, что в России депрессией страдают 9 млн человек [6]. С начала XX в. вероятность подвергнуться депрессии постоянно возрастала, а в XXI в. вылилась в настоящую эпидемию. Согласно прогнозу Гарвардской школы здравоохранения, большая униполярная депрессия к 2020 г. выйдет на 2-е место по значимости после ИБС [46]. Средний возраст людей, живущих в США, когда они впервые сталкиваются с депрессией, в настоящий момент составляет 27 лет. С каждым следующим поколением этот возрастной порог понижается, хотя тяжелая униполярная депрессия может начаться в любом возрасте [32]. Депрессивный эпизод в тот или иной период жизни бывает у 12% мужчин. Вышеприведенные цифры схожи для всех социально-экономических классов [46]. Сегодня депрессия рассматривается какнезависимый фактор риска в патогенетической цепи ССЗ, а не только как вторичная эмоциональная реакция на болезнь, то есть депрессия может как спровоцировать соматическое заболевание (например, ИБС либо АГ), так и явиться фактором, ухудшающим прогноз таких болезней, как инсульт, инфаркт миокарда, сахарный диабет и т. д. [53]. Депрессия и связанные с ней душевные страдания и волнения приводят к началу АГ как у мужчин, так и у женщин. У пожилых пациентов с АГ депрессия является прогностическим фактором инсульта. Симптомы депрессии являются прогностическими факторами и тяжелых заболеваний сердца. У пациентов с ИБС симптомы депрессии связаны с увеличением числа инфарктов миокарда, инсультов, необходимостью хирургического вмешательства на коронарных артериях и сердечно-сосудистой смертностью. По данным холтеровского монитори-рования и нагрузочных проб, депрессия способствует нарушениям сердечного ритма и появлению признаков ишемии миокарда [53]. Депрессия повышает риск развития АГ у мужчин в возрасте 45−64 лет от 1,29 до 1,8 раз [50]. Выявлена прямая зависимость: с увеличением числа симптомов депрессии растет риск развития ИБС от 2,62 раз (1−4 симптомов депрессии) до 4,02 раз (5 и более симптомов депрессии) [14]. Аналогичные результаты приводят и другие исследователи. Например, риск развития ИБС повышается в 1,2−2 раза при умеренной депрессии, в 2,1−4,5 раза — при тяжелой депрессии и в 2,1−4,5 раза -при наличии депрессивного эпизода [25]. Риск инсульта у мужчин и женщин-гипертоников оказался гораздо выше при наличии высокого уровня депрессии. Появились публикации, в которых депрессия рассматривается как независимый фактор риска инсульта. Например, установлено, что частота инсульта (с поправкой на возраст, малую физическую активность и соматическую патологию) в 2,3−2,7 раз выше у лиц с высоким уровнем депрессии, чем при ее низком уровне. Наличие 5 и более симптомов депрессии увеличивает риск фатального инсульта в 1,66 раза с учетом возраста, пола и расы и даже после стандартизации по другим факторам риска: уровню образования, курению, ИМТ, АГ и сахарному диабету (ИИ=1,54) [29]. Аналогичные результаты получены в исследовании N^.8 I [37]. Риск инсульта у мужчин в возрасте 25−74 года после стандартизации по возрасту, расовой принадлежности, полу, образованию, курению, ИМТ, употреблению алкоголя, занятиям физкультурой, уровню холестерина, сахарному диабету, наличию ИБС в анамнезе и уровню АД был выше в 1,68 раз [37]. У пациентов, в анамнезе у которых было упоминание об эпизодах депрессии, инсульт встречался в 2,6 раза чаще, нежели без депрессии. Причем лечение депрессии не изменяло этого соотношения. Наличие в анамнезе расстройств настроения (ди-стимий) также увеличивало риск инсульта, но это увеличение не являлось статистически значимым [48]. В публикациях, посвященных изучению влияния депрессии на риск возникновения инсульта, все больше исследователей склоняются к тому факту, что депрессия повышает риск ишемического, а не геморрагического инсульта [41].Жизненное истощение. Чувство «избыточной усталости», общее недомогание и/или отсутствие жизненной энергии отражают состояние психического и физичес-кого истощения. Люди в таком состоянии чаще всего жалуются на потерю жизненной силы, вялость, усталость, отсутствие либидо и повышенную раздражительность. Такое состояние может быть описано как малая депрессия или как состояние деморализации. Приведенные ощущения часто встречаются у лиц с инфарктом миокарда и ИБС. На этом построена гипотеза о том, что истощение предшествует развитию ССЗ вследствие длительного психологического дистресса. A Appels и соавт. (1989) выявили совокупность 21 пункта, характеризующих наличие жизненного истощения и предшествующих развитию инфаркта миокарда [9]. Жизненное истощение стало определяться как умственное состояние, характеризуемое необычной усталостью, чувством подавленности или ощущением крушения надежд и возрастанием раздражительности. Мужчины, у которых наблюдалось жизненное истощение, имели в два раза большую вероятность развития инфаркта миокарда (RR=2,3- Р& lt-0,001). Риск развития инфаркта миокарда был максимален в течение первого года исследования (RR=10,05) в сравнении с последующими годами: в течение 2 лет — RR=2,23, последующие 3 года — RR=3,04, в течение 4 лет — RR=0,68. Это исследование свидетельствует о том, что жизненное истощение (ЖИ) — относительно кратковременный предшественник инфаркта миокарда [8]. Поскольку истощение воспринимается как результат пролонгированного и неконтролируемого психологического дистресса, в дальнейшем была выдвинута гипотеза о том, что лица с враждебностью или личности типа, А имеют большую вероятность развития истощения. Комбинация «тип личности А+ЖИ» повышала риск развития инфаркта миокарда (RR=11,0) по сравнению с вариантом «тип личности B/нет ЖИ», а также при сравнении групп «тип личности А/нет ЖИ» и «тип личности B+ЖИ» — RR=2,0 и RR=7,6, соответственно (общий х2=7,05- p& lt-0,001). Подобная интеракция между жизненным истощением и враждебностью установлена при использовании шкалы враждебности Cook-Medley. Раздражительность как компонент истощения может быть общей с характеристикой поведения типа, А и «враждебностью», однако при истощении раздражительность наблюдается в пределах последних 2 лет [34]. ЖИ уже стали рассматривать как независимый и долгосрочный фактор риска ССЗ. После стандартизации по возрасту, полу и расе высокий уровень ЖИ повышал риск развития ССЗ в 1,69 раз. После включения в анализ уровня образования, ИМТ, ЛПВП, САД и ДАД, курения риск остался значимым — RR=1,46. Вероятность развития ССЗ через определенное время была выше у лиц с высоким жизненным истощением в сравнении с его низким уровнем (p=0,002) [61]. В настоящее время одним из первых законченных исследований на предмет изучения связи жизненного истощения с последующим развитием инсульта стала работа, выполненная G.E. Schuitemaker и соавт. (2004). Риск инсульта у лиц с ЖИ в возрасте 41−66 лет повышался на 13% с повышением по каждому пункту по шкале Maastricht Questionnaire (MQ). Этот показатель оставался статистически значимым после стандартизации по другим факторам риска: общему холестерину, САД и ДАД, сахарному диабету и курению как привычке. Таким образом, авторы пришли к выводу, что наличие ЖИ является одним из серьезных факторов риска развитияинсульта [54].Враждебность. Враждебность — это состояние негативного, оппозиционного отношения к окружающему миру (в первую очередь, к людям), преимущественно когнитивного характера, подразумевающее наличие негативных эмоций и поведенческих проявлений в виде агрессии, негативизма, аутизации и т. д. [45]. Изучая феномен враждебности, J.C. Barefoot и соавт. подтвердили, что именно эта черта стабильна во времени и помогает прогнозировать сердечно-сосудистую и общую смертность, в том числе связанную с повышенным АД [10]. У мужчин с выраженной враждебностью (самый высокий квартиль) риск смертности от всех причин был выше более чем в 2 раза- от ССЗ — почти в 3 раза по сравнению с мужчинами с уровнем враждебности, соответствующим нижнему квартилю. Риск развития инфаркта миокарда среди мужчин с враждебностью повышался в 2,18 раза. В этом же исследовании у лиц, оказавшихся в конечных участках кривой распределения по типам реагирования на ситуации, вызывающие гнев, риск развития Аг через 5 лет был значительно выше. Авторы сделали вывод, что крайности в проявлении или подавлении гнева связаны с плохой адаптацией, и сдержанность обеспечивает наименьший риск [10]. Имеют значение и компоненты враждебности, рассматриваемые отдельно. Только общая потенциальная враждебность, которая делилась на «низкую» и «высокую» категории, а также антагонистический межличностный компонент враждебности (стилистическая враждебность как характерный стиль общения) имели позитивную нерегулируемую взаимосвязь со случаями ИБС (RR=1,7- p=0,003- и RR=1,5- p=0,0l6 соответственно) [23]. Существует и другая точка зрения. Некоторые исследователи не нашли значительной реакции АД у лиц, отличающихся враждебностью, во время решения задач, которые требуют напряжения памяти, например арифметических задач или теста «цвет-слово» [21]. Мужчины с репрессивным стилем совладания (repressive coping style) (считающие неприемлемым выражение чувства недовольства, гнева или враждебности) обычно демонстрируют повышение АД при проведении нагрузочных тестов на стресс (mental stress tests) [11]. Гораздо меньше известно о влиянии враждебности на риск возникновения инсульта, хотя эта связь теоретически вполне возможна. В настоящее время появились результаты исследований, рассматривающих влияние гнева на риск возникновения инсульта. У мужчин с высоким уровнем экспрессии гнева риск возникновения инсульта в 2 раза выше по сравнению с мужчинами, у которых уровень гнева был низким [22]. В аналогичном исследовании показано, что у здоровых мужчин в возрасте 50−85 лет экспрессия гнева повышает риск развития инсульта [20]. В мультивариантной модели относительный риск развития инсульта у мужчин с высокой экспрессией гнева составил 0,42 против 0,20 — с низкой (p=0,04). Авторы пришли к выводу, что у пожилых мужчин с высоким социально-экономическим статусом относительно низкий уровень экспрессии гнева является протективным фактором в отношении ССЗ в сравнении с лицами, проявляющими средний и высокий уровни экспрессии гнева [20].Нарушение сна. Сон как необходимое условие для здоровья и хорошего состояния деятельность организмаподвержен воздействию как физических, так и психосоциальных факторов. Допустимым суточным минимумом ночного сна ВОЗ считает 6-часовой промежуток времени. Максимально допустимой границей ночного сна является его 10-часовая продолжительность. Расстройство сна представляет собой одно из наиболее часто встречающихся нарушений. Так, жалобы на неудовлетворенность сном и отсутствие его восстановительных свойств предъявляют треть пациентов при обращении к терапевту и две трети — при обращении к психиатру [7]. Национальная комиссия по исследованию расстройств сна у жителей США отмечает, что 36% взрослых людей имеют проблемы, связанные с его нарушениями- около 40 млн страдают хроническими нарушениями сна- у 20−30 млн бессонница носит периодический характер, что создает угрозу возникновения различных заболеваний [5]. В России около 45% взрослых людей не довольны своим сном, а почти 20% нуждаются в серьезном лечении нарушений сна [2]. Расстройство сна есть результат взаимодействия физических и психосоциальных факторов и, возможно, наследственных причин, поскольку сон тесно связан с предшествующим бодрствованием. На сон оказывает влияние насыщенность предшествующего ему периода физической и умственной деятельности. К основным факторам нарушения сна относят неудовлетворенность своей жизнью, работой, микроклиматом в семье, что приводит к увеличению тревожности, депрессии, ЖИ и в итоге может вылиться в развитие ССЗ [3]. Есть исследования, в которых прослеживается связь между нарушением сна и развитием в будущем упадка физической активности или даже смерти [3, 5]. Например, смертность от всех причин за 9−12-летний период наблюдения была в 2 раза выше у лиц, сообщающих о различных проблемах со сном [33]. Гораздо чаще жалобы на инсомнию, фрагментарный сон (сон урывками) и плохое качество сна встречаются у лиц старше 55 лет, чем в других возрастных группах. У пожилых людей дневная сонливость может идентифицироваться как фактор, повышающий риск общей и кардиоваскулярной смертности (инфаркт миокарда, инсульт) [47]. Причем в течение 10-летнего периода риск развития ишемического инсульта оказался выше почти в 2 раза у мужчин 55−69 лет с нарушением сна по сравнению с теми, у кого проблем со сном не было [19]. Нарушения сна и усталость днем, выраженность которых широко варьируется между различными профессиональными группами, также составляют значительную проблему для лиц молодого и среднего возраста. Показано, что у людей с нарушениями сна ниже производительность труда, больше вероятность попадания в дорожно-транспортные происшествия, чаще развиваются психосоматические заболевания. К примеру, стресс на рабочем месте оказывает выраженное влияние на возникновение расстройств сна, депривации сна и дневной усталости, независимо от количества часов, проведенных за работой, и образа жизни [30]. При нарушении сна снижается его основная функция как восстановительного процесса, позволяющего организму максимально адаптироваться к меняющимся условиям внешней и внутренней среды, что может привести к развитию ССЗ.ЗаключениеПодводя итоги, необходимо отметить, что психосоциальный стресс (депрессия, стресс дома и на работе, тяжелое финансовое положение, неблагоприятные жизненные события), наравне с основными факторами риска ИБС, оказался предиктором ОИМ независимо от этнического или географического контекста.Представленные данные литературного обзора демонстрируют важность дальнейшего изучения психосоциальных факторов риска сердечно-сосудистых заболеваний.Литература1. Бритов А. Н., Елисеева Н. А., Деев А Д. и др. Изучение социально-экономических факторов в развитии сердечно-сосудистых заболеваний на примере скрининга 4 городов Московской области // Рос. кардиол. журн. — 2001. — Т. 5. -С. 31.2. Вейн А. М. Проблемы сомнологии и медицины сна // Актуальные проблемы сомнологии: тезисы докладов Всероссийской конференции (Москва 19−20 ноября 1998 г.). — М., 1998. — С. 4−11.3. Каплан Г. И., Сэдок Б. Дж. Клиническая психиатрия: пер. с англ. / под ред. В. Б. Стрелец. — M.: Медицина, 1998. — 672 с.4. Лапина Н. С., Боровков Н. Н. Тревожно-депрессивные состояния у больных гастроэзофагеальной рефлюксной болезнью // Клиническая медицина. — 2008. — Т. 2. — С. 59−62.5. Проснись, Америка: предупреждение нации о проблемах сна: доклад Национальной Комиссии по исследованию расстройств сна: основные положения и официальный доклад / под ред. А. И. Романова. — М., 1997. — 179 с.6. Психиатрия. Национальное руководство / под ред. Т. Б. Дмитриевой, В. Н. Краснова, Н. Г. Незнанова, В. Я. Семке, А. С. Тиганова. — М.: ГЭОТАР-Медиа, 2009 — 1000 с.7. ICSD 2 — International Classification of Sleep Disorders. Diagnostic and coding manual: 2nd [Электронный ресурс]. -URL: http: //www. esst. org/adds/ICSD. pdf. — Westchester, Illinois: American Academy of Sleep Medicine, 2005. — P. 1−32. (дата обращения 24. 06. 2012).8. Appels A. Loss of control, vital exhaustion and coronary heart disease // Stress, personal control, and health / ed. A. Steptoe, А. Appels. — Brussels: John Wiley & amp- Sons, 1989. — Р 215−235.9. Appels A., Mulder P. Excess fatigue as a precursor of myocardial infarction // Eur. Heart J. — 1988. — Vol. 9. — P 758−764.10. Barefoot J.C., Dahlstrom W.G., Williams R.B. Hostility, CHD incidence and total mortality- a 25-year follow-up study of 255 physicians // Psychosom. Med. — 1983. — Vol. 45. — P 59−63.11. Basic behavioural science tasks force of the NAMHC basic behavioural science research for mental health: perception, attention, learning and memory // American Psychologist. -1996. — Vol. 51. — P. 133−142.12. Ben-Shlomo Y., Davey Smith G., Shipley M. et al. Magnitude and causes of mortality differences between married and unmarried men // J. Epidemiol. Community Health. — 1993. — Vol. 47. -P. 200−205.13. Buchholz K., Schorr U., Turan S. et al. Emotional irritability and anxiety in salt-sensitive persons at risk for essential hypertension // Psychosom. Med. — 1999. — Vol. 49. — P 284−289.14. Cavanaugh S.A., Furlanetto L.M., Creech S.D. et al. Illness, past depression, and present depression: a predictive triad for inhospital mortality // Am. J. Psychiat. — 2001. — Vol. 158. -Р 43−48.15. Cobb S. Presidential Address-1976. Social support as a moderator of life stress // Psychosomatic Medicine. — 1976. — Vol. 38 (5).— P. 300−314.16. Coyne J.C., Rohrbaugh M.J., Shoham V. et al. Prognostic importance of marital quality for survival of congestive heart failure // Am. J. Cardiol. — 2001. — Vol. 88. — P. 526−529.17. Eaker E.D., Sullivan L.M., Kelly-Hayes M. et al. Marital status, marital strain, and risk of coronary heart disease or total mortality: the framingham offspring study // Psychosomatic Medicine. — 2007. — Vol. 69 (6). — P. 509−513.18. Ebrahim S., Wannamethee G., McCallum A. et al. Marital status, change in marital status, and mortality in middle-aged British men // Am. J. Epidemiol. — 1995. — Vol. 1. — P. 142−143.19. Elwood P., Hack M., Pickering J. et al. Sleep disturbance, stroke, and heart disease events: evidence from the Caerphilly cohort // J. Epidemiol. Comm. Health. — 2006. — Vol. 60. — P. 69−73.20. Eng P.M., Fitzmaurice G., Kubzansky L.D. et al. Anger expression and risk of stroke and coronary heart disease among male health professionals // Psychosom. Med. — 2003. — Vol. 65. — P. 100 110.21. Everson S.A. et al. Effect of trail hostility on cardiovascular responses to harassment in young men // J. Behav. Med. — 1995.— Vol. 2. — Р 172−191.22. Everson S.A., Kaplan G.A., Goldberg D.E. et al. Anger expression and incident stroke prospective evidence from the kuopio ischemic heart disease study // Stroke. — 1999. — Vol. 30. -Р. 523−528.23. Everson S.A., Kauhanen J., Kaplan G.A. et al. Hostility and increased risk of mortality and acute myocardial infarction: the mediating role of behavioral risk factors A // J. Epidem. — 1997.— Vol. 146. — Р 142−152.24. Everson S.A., Lynch J.W., Kaplan G.A. et al. Stress-induced blood pressure reactivity and incident stroke in middle-aged men // Stroke. — 2001. — Vol. 32. — P. 1263−1265.25. Everson S.A., Roberts R.E., Goldberg D.E. et al. Depressive symptoms and increased risk of stroke mortality over a 29-year period // Arch. Intern. Med. — 1998. — Vol. 158 (10). — Р. 11 331 138.26. Gillum R. F Risk factors for stroke in blacks: a critical review // Am. Epidemiol. — 1999. — Vol. 15 (12). — P. 1266−1274.27. Glicksman M.D. et al. Social support, marital status and living arrangement correlates of cardiovascular disease risk factors in the elderly // Soc. Sci. Med. — 1995. — Vol. 40 (6). — P. 811−814.28. Haines A. P et al. Phobic anxiety and ischaemic heart disease // Br. Med. J. — 1987. — Vol. 295 (6593). — P 97−99.29. Jonas B.S., Mussolino M.E. et al. Symptoms of depression as a prospective risk factor for stroke // Psychosomatic. Medicine.— 2000. — Vol. 62. — Р 463−471.30. Kalimo R., Tenkanen L., Harma M. et al. Job stress and sleep disorders: findings from the Helsinki Heart Study // Stress Medicine. — 2000. — Vol. 16 (2). — P. 65−75.31. Kawachi I., Sparrow D., Vokonas P. S. et al. Symptoms of anxiety and risk of coronary heart disease. The Normative Aging Study // Circulation. — 1994. — Vol. 90. — P. 2225−2229.32. Kessler R.C. Global burden of depressive disorders: the issue of duration // The British J. Psychiatry. — 2002. — Vol. 181. -P. 181−183.33. Kojima M., Wakai K., Kawamura T. et al. Sleep patterns and total mortality: a 12-year follow-up study in Japan // J. Epidemiol. -2000. — Vol. 10. — P. 87−93.34. Kop WJ. Chronic and acute psychological risk factors for clinical manifestations of coronary artery disease // Psychosomatic Medicine. — 1999. — Vol. 61. — Р. 476−487.35. Koskenvuo M., Kaprio J., Kesaniemi A. et al. Differences in mortality from ischemic heart disease by marital status and social class // J. Chronic. Dis. — 1980. — Vol. 33. — P 95−106.36. Koskenvuo M. Incidence and prognosis of ischemic heart disease with respect to marital status and social class. A national record linkage study // J. Epidemiol. Commun. Health. — 1981. -Vol. 35. — P 192−196.37. Larson Sh.L., Owens PL. et al. Depressive disorder, dysthymia, and risk of stroke thirteen-year follow-up from the Baltimore // Epidemiol. Catchment Area Study Stroke. — 2001. — Vol. 32.— P. 1979−1980.38. Liebhr P. et al. Blood pressure reactivity in urban youth during angry and normal talking // J. Cardiovasc. Nurs. — 1997. -Vol. 11 (4). — P. 85−94.39. Marmot M.G., Smith D. Health inequalities among British civil servants: the Whitehall II study // Lancet. — 1991. — Vol. 337. -P. 387−393.40. Matthews K.A., Gump B.B. Chronic work stress and marital dissolution increase risk of posttrial mortality in men from the multiple risk factor intervention trial // Arch. Intern. Med. -2002. — Vol. 162. — P. 309−315.41. May M., McCarron P., Stansfeld St. et al. Does psychological distress predict the risk of ischemic stroke and transient ischemic attack? // The Caerphilly Study Stroke. — 2002. -Vol. 33. — P. 7−9.42. Medalie J.H., Goldbourt U. Angina pectoris among 10,000 men.II. Psychosocial and other risk factors as evidenced by a multivariate analysis of a five year incidence study // Am. J. Med.— 1976. — Vol. 60. — P. 910−921.43. Mellstrom D., Nilsson A., Oden A. et al. Mortality among the widowed in Sweden // Scand. J. Soc. Med. — 1982. — Vol. 10. -P. 33−41.44. Mittleman M.A., Voetsch B., Caplan R.L. Triggers of ischemic stroke: results from the stroke onset pilot study // Stroke. -2000. — Vol. 32. — P. 366−369.45. Munakata M. et al. Type A behavior is associated with an increased risk of left ventricular hypertrophy in male patients with essential hypertension // J. Hypertens. — 1999. — Vol. 17 (1). — P. 115−120.46. Musselman D.L., Evans D. L, Nemeroff C.B. The relationship of depression to cardiovascular disease: epidemiology, biology, and treatment // Arch. General Psychiatry. — 1998. — Vol. 55. -P. 580−592.47. Newman A.B., Spiekerman C. F, Enright P. et al. Daytime sleepiness predicts mortality and cardiovascular disease in older adults. The Cardiovascular Health Study Research Group // J. Am. Geriatr. Soc. — 2000. — Vol. 48 (2). — P. 115−123.48. Ohira T., Iso H., Satoh S. et al. Prospective study of depressive symptoms and risk of stroke among Japanese // Stroke. — 2001.— Vol. 32. — P 903−908.49. Qureshi A.I., Suri M. F.K., Mohammad Y. et al. Isolated and borderline isolated systolic hypertension relative to long-term risk and type of stroke a 20-year follow-up of the national health and nutrition survey // Stroke. — 2002. — Vol. 33. — P 27 812 789.50. Reiff M., Schwartz S., Northridge M. Relationship of depressive symptoms to hypertension in a household survey in harlem // Psychosom. Med. — 2001. — Vol. 63. — P 711−721.51. Rosengren A., Wedel H., Wilhelmsen L. Marital status and mortality in middle-aged Swedish men // Am. J. Epidemiol. -1989. — Vol. 129. — P. 54−64.52. Rosengren A., Subramanian S.V., Islam S. et al. Education and risk for acute myocardial infarction in 52 high, middle and low-income countries: INTERHEART case-control study // Heart. -2009. — Vol. 95 (24). — P 2014−2020.53. Scherrer J. F, Xian H., Bucholz K.K. et al. A twin study of depression symptoms, hypertension, and heart disease in middle-aged men // Psychosom. Med. — 2003. — Vol. 65. -P. 548−557.54. Schuitemaker G.E., Dinant G.J., Van Der Pol G.A. et al. Vital exhaustion as a risk indicator for first stroke // Psychosomatics. 2004. — Vol. 45. — P 114−118.55. Smith G.D., Hart C. et al. Education and occupational social class: which is the more important indicator of mortality risk? // J. Epidemiol. Commun. Health. — 1998. — Vol. 52. — P. 153−160.56. Song Y.M., Ferrer R.L., Cho S.I. et al. Socioeconomic status and cardiovascular disease among men: the Korean national health service prospective cohort study // Am. J. Public. Health. — 2006.— Vol. 96. — P. 152−159.57. Szreter S.R.S. The genesis of the Registrar General’s social classification of occupations // British J. Sociol. — 1984. -Vol. 35 (4). — P. 523−546.58. Szreter S.R.S. The official representation of social classes in Britain, the United States and France: the professional model and «Les Cadres» // Comparative Studies in Society and History.— 1993. — Vol. 35 (2). — P. 285−317.59. Theorell T., Tsutsumi A., Hallquist J. et al. Decision latitude, job strain and myocardial infarction: a study of working men in Stockholm. The SHEEP Study Group. Stockholm Heart Epidemiology Program // Am. J. Public. Health. — 1998. -Vol. 88. — P. 382−388.60. Tsutsumi et al. Prospective study on occupational stress and risk of stroke // Arch. Internal Med. — 2009. — Vol. 169 (1). -P. 56−63.61. Williams J.E., Mosley T.H. Jr. et al. Vital exhaustion as a risk factor for adverse cardiac events (from the Atherosclerosis Risk InCommunities [ARIC] study) // Am. J. Cardiol. — 2010. — Vol. 105 (12). — P. 1661−1665.62. Zajecka J., Borian F.E., Keller M.B. Symptomatic and syndromal anxiety in chronic forms of major depression: effect of nefazodone, cognitive behavioral analysis system of psychotherapy, and their combination // J. Clin. Psychiatry. -2002. — Vol. 63 (5). — P. 434−441.Поступила 20. 04. 2012Сведения об автореГромова Елена Алексеевна, к.м.н., старший научный сотрудник лаборатории психологических и социологических проблем терапевтических заболеваний ФГБУ «НИИ терапии» СО РАМН, Межведомственная лаборатория эпидемиологии сердечно-сосудистых заболеваний СО РАМН.Адрес: 630 089, г. Новосибирск, ул. Б. Богаткова, 175/1. E-mail: elena.a. gromova@gmail. com.

sinp.com.ua

Психологические факторы риска сердечно-сосудистых заболеваний

Психологические факторы влияют на заболеваемость и смертность от сердечно-сосудистой патологии, по меньшей мере, так же, как демографические и клинические факторы. Таким образом, добавление психологических факторов к традиционным биомедицинским факторам риска может способствовать увеличению риска у пациентов с сердечной патологией. Тем не менее все еще существуют некоторые пробелы в нашем понимании и концептуализации психологических факторов риска, в том числе, следует ли их рассматривать как истинные факторы риска или как маркеры риска - наиболее благоприятное время для наблюдения и выяснения, какие мероприятия могли бы способствовать уменьшению воздействия психологических особенностей на состояние здоровья. Наиболее существенные психологические факторы, влияющие на состояние здоровья у пациентов с сердечной патологией, рассматриваются в следующих разделах. 

Депрессия

Депрессия - частое сопутствующее расстройство при ИБС, сопровождаемое повышением смертности, заболеваемости, частоты повторных госпитализаций, расходов на лечение, а также низким качеством жизни и приверженности к лечению. Не только большое депрессивное расстройство, но и субклинический уровень депрессии может увеличить риск нежелательных клинических событий, с двукратным увеличением ассоциированного риска. Помимо этого существует множество свидетельств того, что конкретные симптомы депрессии могут оказывать разное воздействие на прогноз, в то же время поиск наиболее опасных для сердца симптомов продолжается. 

Относительная важность вновь появившегося приступа по сравнению со стойкой депрессией как прогностического маркера также пока не установлена, так как результаты исследований на сегодняшний день противоречивы. Хотя принято считать, что депрессия у кардиологических пациентов имеет ту же форму, что и у психиатрических больных, предварительные данные показывают, что депрессия у сосудистых пациентов количественно и качественно отличается. Постинфарктные больные с клинической депрессией имеют меньше когнитивных и эмоциональных нарушений, но больше соматических симптомов депрессии в отличие от психиатрических больных. 

Депрессия, как прогностический маркер ССЗ, прежде всего изучена у пациентов с ИМ, но известно, что существует связь с неблагоприятными клиническими исходами у больных различными заболеваниями сердца, в том числе нестабильной стенокардией, пациентов после стентирования стентами с лекарственным покрытием, АКШ, больным с некоронарным атеросклерозом и ХСН. Депрессия также обнаружена у пациентов с желудочковыми аритмиями и у больных с имплантированным ИКД. Примеры последних обзоров и метаанализов о воздействии депрессии на прогноз приведены в табл. 1. 

Таблица 1

Примеры недавних обзоров и метаанализов, изучающих воздействие депрессии, тревоги и статуса здоровья на прогноз сердечно-сосудистых заболеваний 

Тревога

Тревоге уделяют гораздо меньше внимания, чем депрессии, что отражается в малом количестве обзоров и метаанализов, исследующих данные о связи тревоги с прогнозом (см. табл. 1). Данные о роли тревоги как прогностического фактора противоречивы, но большинство исследований все-таки подтверждают связь между тревогой и неблагоприятными клиническими исходами, а также удвоение ассоциированного риска в положительных исследованиях. В недавнем исследовании тревога оказалась независимым предиктором смертности после АКШ. Существует также доказательство того, что тревога связана с аритмическими осложнениями в условиях стационара, ростом затрат на лечение, плохим самочувствием и качеством жизни; тревога может также способствовать росту воздействия депрессии на состояние здоровья. Эти исследования проведены главным образом у больных с ОКС или ХСН, в то время как исследований по поводу прогностической роли тревоги у больных с ИКД и некоронарным атеросклерозом немного. 

Другие факторы. Паническое расстройство

Известно, что паническое расстройство также может быть связано с увеличением заболеваемости и смертности у пациентов с ССЗ, но результаты о влиянии на качество жизни более убедительны, чем о влиянии на смертность. Это продемонстрировано в двух недавно проведенных исследованиях на больных стенокардией и ХСН. 

Постравматическое стрессовое расстройство

Влиянию симптомов посттравматического стресса на состояние сердечно-сосудистой системы также уделено мало внимания, хотя имеющиеся данные свидетельствуют о том, что посттравматическое стрессовое расстройство связано с повышенной заболеваемостью, ухудшением состояния здоровья и качества жизни и, вероятно, также с большим риском смертности. Недавнее исследование пациентов с ИКД дает более определенные доказательства того, что симптомы посттравматических стрессовых расстройств значительно увеличивают риск смерти в отдаленном периоде вне зависимости от тяжести заболевания. 

Социальная изоляция

Несколько лет назад Ruberman et al. отметили, что социально-изолированные пациенты после ИМ имели худшее течение восстановительного периода, чем больные с низким уровнем изоляции. В последующие годы социальную изоляцию связывали с плохим прогнозом у кардиологических пациентов лишь в некоторых, но не во всех исследованиях. В целом, социальная изоляция увеличивает риск смертности в 2-3 раза, и исход хуже наиболее изолированных пациентов. Недавний метаанализ показывает, что наличие партнера увеличивает шансы на участие в реабилитации, и это служит одним из механизмов, по которым социальная изоляция влияет на ССЗ. 

Состояние здоровья

Собственная оценка состояния здоровья пациентом становится все более важным показателем конечного результата в сердечно-сосудистых исследованиях и критерием качества работы в клинической практике. Накопленные данные также свидетельствуют, что низкая оценка пациентом состояния здоровья предсказывает неблагоприятный исход как при ИБС, так и при ХСН, а также у больных с ИКД. Этот риск не зависит от традиционных биомедицинских факторов риска. 

Доказано воздействие состояния здоровья в большей степени на физический статус, чем на психический, как при ИБС, так и при ХСН. Состояние здоровья, оцениваемое по специфической для определенных болезней анкете, имеет большее прогностическое значение по сравнению с состоянием здоровья, оцененным общими показателями. Учитывая это обстоятельство и факт частого несоответствия между оценкой состояния здоровья пациентов врачом в сопоставлении с их собственным ощущением, оценка пациентом здоровья приобретает возрастающее значение в клинической практике. 

Тип личности D 

Показано, что личностные характеристики объясняют индивидуальные различия в состоянии здоровья больных соматическими заболеваниями, в том числе в начале и при дальнейшем течении заболевания сердца. Хотя ассоциаций между общими чертами поведения личности типа A со смертностью нет, есть некоторые доказательства того, что составляющие поведения личности типа A (в частности, агрессивность) оказывают неблагоприятное воздействие на течение ССЗ и способствуют ускорению атеросклеротического процесса. С введением конструкции типа D в последние годы наблюдается повышенный интерес к роли личности при ССЗ. 

Тип D связан с увеличением заболеваемости и смертности, при этом риск смертности увеличен в четыре раза (табл. 2). По данным исследования Rapamycin-Eluting Stent Evaluated at Rotterdam Cardiology Hospital (RESEARCH, Исследование пациентов со стентированием с рапамицином в Роттердамской кардиологической больнице), несмотря на оптимальное лечение и современное состояние оперативной кардиологии, смертность и частота нефатального ИМ уже на 9-м месяце (т.е. 15 мес после стентирования) ассоциирована с типом D (рис. 1). Более поздние исследования показали, что воздействие типа D на прогноз может быть в большей степени связано с комбинацией двух составляющих типа D - отрицательной возбудимостью и социальной отчужденностью, чем с типичными чертами. Риск, который определяет тип D, не зависит от стандартных факторов, в том числе дисфункции ЛЖ и мультисосудистого заболевания, что свидетельствует о следующем: более высокий риск смертности у пациентов с этими персональными склонностями не может быть связан только с тяжелой соматической патологией. 

Рис. 1. Тип D личности и 9-месячный кумулятивный риск смерти или ИМ после ЧТА. 

Источник (с разрешения): Pedersen S.S., Lemos P.A., van Vooren P.R. et al. Type D personality predicts death or myocardial infarction after bare metal stent or sirolimus-eluting stent implantation: a Rapamycin-Eluting Stent Evaluated at Rotterdam Cardiology Hospital (RESEARCH) registry substudy // J. Am. Coll. Cardiol. - 2004. - Vol. 44. - P. 997-1001.

Таблица 2

Тип личности D и неблагоприятные клинические исходы 

Примечания: ОШ - отношение шансов; ОР - относительный риск; АНК - атеросклероз сосудов нижних конечностей; ТС - трансплантация сердца. 

Недавно было показано, что помимо отдельных черт личности, типа нейротизма, тип D в целом имеет дополнительную предсказательную значимость в отношении смертности: "Это повышает вероятность того, что, возможно, этот тип [т.е. тип D] воплощает в себе уникальную информацию, относящуюся к здоровью, которая не охвачена множественными номинальными чертами". Важно отметить, что тип личности D, по некоторым данным, превосходит депрессию как предвестник неблагоприятного прогноза.

Susanne S. Pedersen, Nina Kupper и Johan Denollet

Психологические факторы и заболевания сердца

medbe.ru

"Психосоциальные факторы риска сердечно-сосудистых заболеваний (обзор литературы)"

Выдержка из работы

ПСИХОСОЦИАЛЬНЫЕ ФАКТОРЫ РИСКА СЕРДЕЧНО-СОСУДИСТЫХ ЗАБОЛЕВАНИЙ (ОБЗОР ЛИТЕРАТУРЫ)Е.А. Громова1, 21ФГБУ & quot-НИИ терапии& quot- СО РАМН, Новосибирск Межведомственная лаборатория эпидемиологии сердечно-сосудистых заболеваний СО РАМН, Новосибирск-Томск-ТюменьE-mail: elena.a. gromova@gmail. comPSYCHOSOCIAL FACTORS RISK OF CARDIOVASCULAR DISEASES (REVIEW OF THE LITERATURE)E.A. Gromova1' 2federal State Budgetary Institution & quot-Institute for Internal Medicine& quot- of Siberian Branch under the Russian Academyof Medical Sciences, Novosibirsk interdepartmental Laboratory of Cardiovascular Diseases Epidemiology in Siberia of Siberian Branch under the Russian Academyof Medical Sciences, Novosibirsk-Tomsk-TyumenВопрос о психосоциальных составляющих здоровья населения относится к числу наиболее сложных и трудных.Он связан с ключевыми аспектами жизни людей, условиями их труда, образа жизни. Психосоциальные факторы можно разделить на две основные категории: хронические стрессоры (социально-экономическое положение) и эмоциональные факторы (тревожность, депрессия, жизненное истощение, враждебность), а также их следствие -нарушение сна. Последствиями хронического стресса являются психосоматические заболевания, к которым с полной уверенностью можно отнести артериальную гипертензию, инфаркт миокарда и инсульт. В настоящем обзоре анализируется связь психосоциальных факторов с относительным риском сердечно-сосудистых заболеваний (ССЗ), который у лиц с аффективными расстройствами вполне сопоставим с традиционными факторами риска.Ключевые слова: артериальная гипертензия, инфаркт миокарда, инсульт, психосоциальные факторы.Studying the psychosocial components of the public health represents one of the most challenging and complicated problems in epidemiology. Psychosocial components refer to the key aspects of living, working conditions, and life style. The psychosocial risk factors can be divided into two main categories: chronic stressors (socioeconomic status) and emotional factors (anxiety, depression, exhaustion, and social hostility) leading, as a consequence, to sleep disorders. Chronic stress results in psychosomatic diseases including arterial hypertension, myocardial infarction, and stroke. The present review analyzes the associations between the psychosocial factors and relative risk (RR) of cardiovascular diseases (CVD) and provides evidence that RR in patients with mood disorders is comparable with еру traditional CVD risk factors. Key words: arterial hypertension, myocardial infarction, stroke, psychosocial factors.Психосоциальные факторы можно разделить на две основные категории: хронические стрессоры (социальные факторы) и эмоциональные факторы (психологические факторы). Хронические стрессоры — это семейное положение, стресс на работе и дома, низкая социальная поддержка, низкий социально-экономический статус (образование, профессия). Эмоциональные факторы включают в себя аффективные расстройства: депрессию, тревожные расстройства и враждебность, а также жизненное истощение и нарушение сна — соматические расстройства, обусловленные стресс-факторами.1. Хронические стресс-факторы. Семейное положение. Брак — один из самых мощных защитных механизмов социальной поддержки. Напротив, вдовство и развод являются острыми жизненными событиями. Так, смертность от ССЗ среди разведенных и овдовевших мужчин, а также никогда не состоявших в браке гораздо выше, чем у женатых мужчин. Степень влияния жизненных событий на эмоциональное состояние индивида зависит от того, в каком возрасте человек развелся или овдовел, есть ли сопутствующие болезни, а также от воздействия других факторов риска (ФР) [18]. Есть и совершенно противоположные результаты. Например, в Whitehall Study (1993) не было обнаружено увеличения смертности среди одиноких мужчин [12]. В другом проспективном ко-гортном исследовании после поправки на вмешивающиеся факторы и социальный класс не найдено увеличения смертности от ишемической болезни сердца (ИБС) у мужчин Финляндии [35]. В Швеции, напротив, среди одиноких мужчин после стандартизации по другим факторам риска смертность, не связанная с ССЗ, была выше, чем у женатых мужчин [51]. В проспективном когортном исследовании British Regional Heart Study (1978−1980) статус холостого оказался ФР смертности от ССЗ, причем независимо от других предикторов, что может и прямо, и косвенно демонстрировать протективный эффект брака [12]. Риск смерти от ССЗ у холостых мужчин оказался в1,5 раза выше, чем у женатых мужчин. Среди одиноких мужчин повышенная смертность может объясняться как совокупностью с другими ФР (например, с нарушением пищевого поведения), так и внутренними личностными проблемами. Среди разведенных недавно мужчин (в пределах 5 лет) заболеваемость и смертность от ССЗ оказалась почти в 2 раза выше, чем среди мужчин, состоящих в браке [12]. Во многих исследованиях сообщается об увеличении смертности от ССЗ среди овдовевших мужчин. Продолжительность вдовства также играет важную роль, и вероятность заболеть или умереть от ССЗ выше в первые пять лет после утраты спутницы жизни. Относительный риск ССЗ у одиноких был выше в 1,25 раза по сравнению с женатыми мужчинами [43]. В другом исследова-нии, посвященном наблюдению за мужчинами 40−64 лет в течение 4 лет, наиболее низкий уровень смертности и частоты новых случаев ИБС установлен у женатых мужчин. При этом среди овдовевших мужчин наиболее высокой была частота новых случаев ИБС, а среди разведенных мужчин — показателя смертности. Соответственно, у одиноких и разведенных мужчин показатель выживаемости оказался наиболее низким [36]. При обследовании случайной репрезентативной выборки в четырех городах Московской области установлено, что уровень артериального давления (АД) ассоциировался с семейным положением: овдовевшие мужчины имели наибольшую распространенность артериальной гипертензии (АГ), а женщины, никогда не бывшие замужем, — наименьшую [1]. В настоящее время появились единичные исследования, в которых рассматривается напрямую связь семейного положения с инсультом. Показано, что у мужчин, живущих одиноко, повышен риск развития субарах-ноидального кровоизлияния [26].Стресс в семье. Концепция того, что семейный стресс или напряжение в семье могут быть причиной ИБС, известна давно. Еще в 1976 г J.H. Medalie и U. Goldbourt опубликовали результаты исследования, в котором приняли участие более 10 000 мужчин [42]. Оказалось, что забота супруги и ее поддержка сыграли важную роль в снижении риска развития стенокардии [42]. В то же время в другом исследовании показано, что мужчины, жены которых были недовольны работой супруга, в 2,7 раз чаще страдали от ИБС [17]. В исследовании Multiple Risk Factor Intervention Trial (1982) среди разведенных мужчин относительный риск общей смертности был в 1,4 раза выше в сравнении с теми, кто был женат [40]. Показано, что в случае болезни одного из супругов, в частности у мужчин и женщин, страдающих сердечной недостаточностью, важную роль в 4-летней выживаемости играло «качество брака» [16]. В большинстве исследований влияние стресса в семье на здоровье супругов сфокусировано на ощущениях счастья и удовлетворения от семейной жизни. Кроме того, появились новые концепции в прогнозировании здоровья, включающие роль межличностных реакций на конфликт и результативность работы супругов вне дома. Таким образом, модели, которые сфокусированы исключительно на работе как особом блоке стресс-факторов, действующих на здоровье человека, можно принять с поправкой на то, что стрессирующим фактором является не работа как таковая, а работа мужа (жены), поддерживающая его (ее) в состоянии стресса [16].Образование. Образование является одним из индикаторов социально-экономического статуса (СЭС) [56]. В исследовании G.D. Smith и соавт. (1986) найдена сходнаязависимость между СЭС и АД, независимо от того, что учитывался — уровень образования или профессиональный класс [57, 58]. Принадлежность к рабочему классу и преждевременное завершение полного образования были связаны с высоким уровнем АД. Во всех случаях смертей мужчины рабочих профессий и мужчины, не завершившие свое образование, умирали в молодом возрасте [55]. Так, в исследовании ШТЕШЕАКГ (2004) было установлено, что низкий уровень образования повышал риск развития острого инфаркта миокарда (ОИМ) [52]. Исследователи рассматривали связь уровня образования, главным образом, с риском смерти от ССЗ, и лишь единичные работы посвящены исследованию влияния уровня образования на риск развития инсульта [49]. Уровень образования оказался тесно связанным с риском инсульта: при повышении уровня образования снижался риск инсульта (ОР=0,90). Кроме того, у менее образованных мужчин риск инсульта оказался выше (0Р=2,03), чем у более образованных мужчин [24].Профессия. Для многих развитых индустриальных стран доказана обратная связь между определенной профессиональной принадлежностью и смертностью. На примере известного исследования, проведенного в Уайтхолле (Великобритания), прослежены различия в показателях смертности в трудоспособном возрасте [39]. Подтвердился обнаруженный в более раннем исследовании там же, в Уайтхолле, социальный вектор коронарной болезни сердца, наряду с уже известными взаимосвязями между избыточным весом, курением, высоким артериальным давлением, нерациональным питанием, с одной стороны, и социальной принадлежностью, с другой. Кроме того, имели место эффекты ожидаемой направленности (чем ниже статус, тем неблагоприятнее нижеследующие условия) относительно таких моментов, как: эмоциональная поддержка, возможность самостоятельно принимать решения на рабочем месте, тяжелые жизненные события и хронические трудности, а также враждебность. Вероятность умереть от ИБС или инсульта была выше на 35 и 60% соответственно у мужчин 25−64 лет, занятых тяжелым неквалифицированным физическим трудом, чем у мужчин, занятых квалифицированным трудом [39].Стресс на работе. В последние годы зарубежные и отечественные исследователи обратили внимание на так называемую «гипертонию на рабочем месте» (один из вариантов «стресс-индуцированной АГ») [24, 40]. В настоящее время выявляется все больше людей, у которых значения АД на работе оказываются выше значений, показываемых при периодических однократных измерениях АД в поликлинике. Чрезмерное повышение АД в ответ на стресс установлено у 25% лиц [40]. В другом исследовании АГ в рабочее время выявлена у 19% больных с нормальными значениями АД при периодических амбулаторных измерениях [24]. Среди здоровых людей к такой гиперреактивности мужчины склонны больше, чем женщины. После прекращения нагрузки у мужчин наблюдается замедленный возврат АД к исходному уровню [24]. В наибольшей мере это относится к людям, испытывающим психические нагрузки на рабочем месте. Показано, что высокая нагрузка на рабочем месте, высокий уровень ответственности при низкой зарплате и ограниченном кру-ге полномочий были связаны с более высоким риском развития АГ (ОР=3,29) [24]. Риск развития АГ снизился, но остался статистически значимым после стандартизации по возрасту (ОР=1,91) — индексу массы тела (ОР=1,86) и дополнительной нагрузке в виде частых отрывов от основной работы — «траты сил» (ОР=1,98). Относительный риск развития АГ (ДАД выше 90 мм рт. ст.) у промышленных рабочих с неуверенностью в сохранении рабочего места и с подавляемой склонностью к раздражению оказался выше в сравнении с рабочими, которые, несмотря на имеющуюся склонность к раздражению, были уверены в сохранении рабочего места (ОР=5,60) [24]. Явно прослеживалось, хотя и несколько менее выра-женно, влияние неудовлетворенных карьерных возможностей на риск развития АГ (ОР=2,67) [40]. Напряженная работа («job strain») может сыграть важную роль в этиологии и патогенезе инфаркта миокарда. У работающих мужчин в возрасте 45−64 лет увеличивался риск возникновения первого инфаркта миокарда при условии выраженной рабочей нагрузки и низком диапазоне возможностей принятия решений. Риск немного снижался после стандартизации по другим факторам риска, включая наличие приступов стенокардии и принадлежности к социальному классу. Таким образом, модель «высокое требование/низкий контроль» была независимым предиктором возникновения инфаркта миокарда [59]. В Японии такая модель — «высокое требование/низкий контроль»— в два раза увеличивала риск развития инсульта среди работающих мужчин моложе 65 лет [60].Социальная поддержка. В середине 70-х гг. эпидемиологи «открыли» концепцию социальной поддержки. В работах о взаимосвязи стрессов, заболеваемости и смертности в течение последних трех десятилетий наблюдался настоящий взрыв интереса к проблеме социальной поддержки в преодолении производственных стресс-факторов [15]. Социальная изоляция уже давно ассоциируется с увеличением сердечно-сосудистой заболеваемости и смертности. Социальная интеграция/дезинтеграция могут влиять на возникновение АГ, инфаркта миокарда, инсульта. В США было предпринято исследование, целью которого стала оценка взаимосвязи социальной поддержки и уровня АД в популяции взрослых афроамериканцев. В унивариантном анализе эмоциональной, материальной поддержки и стресса с АД прослежена прямая связь для стресса и обратная — для поддержки. Влияние этих факторов оказалось более выраженным на уровень систолического артериального давления (САД), чем на диастолического артериального давления (ДАД). У социально депримированных лиц риск смерти от ССЗ был повышенным (Ор=1,90), как и риск инсульта (ОР=2,21). На частоту нефатального инфаркта миокарда данный фактор не влиял [38]. Мужчины, живущие одни, имели самые высокие показатели риска развития субарахнои-дального кровоизлияния [27].2. Эмоциональные факторы. Личностная тревожность. Тревожное расстройство является наиболее распространенным психическим заболеванием в Соединенных Штатах. По данным ежегодной статистики, от 15 до 17% взрослого населения или 23 млн человек страдают от того или иного из шести вариантов тревожных рас-стройств, определенных в Б8М-1У [62]. Тревоге свойственна высокая степень распространенности среди различных групп и популяций людей во всем мире. На протяжении жизни тревожные расстройства развиваются примерно у 25% популяции, а симптомы патологической тревоги выявляются у 30−40% больных, обращающихся к врачам общей практики. Показатели частоты тревожных расстройств у населения колеблются от 0,6 до 2,7% и даже до 10,4%. Соотношение мужчин и женщин, страдающих тревожными расстройствами, составляет примерно 1: 4. Ряд авторов считают эту цифру неточной из-за низкой частоты обращаемости мужчин за соответствующей медицинской помощью по причине социально-культурных предпосылок [4]. Повышенный уровень тревожности и эмоциональная лабильность, так же как и повышенная реактивность сердечно-сосудистой системы в ответ на умственное напряжение, могут играть значительную роль в развитии АГ, а впоследствии стать причиной ИМ и инсульта [13]. Высокий уровень тревожности повышает риск возникновения ИБС, как фатальной, так и нефатальной. Риск фатального эпизода ИБС последовательно увеличивался в связи с ростом оценки по шкале тревожности. Риск для лиц, имеющих по шкале тревоги оценку 5 и более баллов, был выше, чем для имеющих оценку 0−1 (ОИ=3,77) [28]. Связь между высоким уровнем тревожности и риском ИБС также доказана и в другом исследовании [31]. У мужчин с высоким уровнем тревожности риск развития фатальной ИБС повышался в 2,30 раза, а риск внезапной коронарной смерти — в 5,73 раз. В среднем показано повышение риска развития ИБС в 1,5−3,8 раза при выявлении тревожных расстройств или умеренной/ сильной тревоги по специальным шкалам [31]. В последнее время стали появляться публикации, в которых исследуют тревожность как один из триггерных механизмов возникновения инсульта. Так, в исследовании М. А ММешап еґ а1. (2000) сообщается, что за 24 ч до инсульта 30% пациентов пережили негативный тревожный эпизод [44].Депрессия. Согласно современным представлениям, в США ежегодно депрессию выявляют у 5−10% взрослого населения, и примерно половина этих людей получают медицинскую помощь. От 3 до 5% взрослых людей страдают легкими расстройствами настроения (дистимия) [32]. Фактически, эпизоды депрессии в тот или иной период жизни могут испытывать до 18% всего взрослого населения планеты [32]. Установлено, что в России депрессией страдают 9 млн человек [6]. С начала XX в. вероятность подвергнуться депрессии постоянно возрастала, а в XXI в. вылилась в настоящую эпидемию. Согласно прогнозу Гарвардской школы здравоохранения, большая униполярная депрессия к 2020 г. выйдет на 2-е место по значимости после ИБС [46]. Средний возраст людей, живущих в США, когда они впервые сталкиваются с депрессией, в настоящий момент составляет 27 лет. С каждым следующим поколением этот возрастной порог понижается, хотя тяжелая униполярная депрессия может начаться в любом возрасте [32]. Депрессивный эпизод в тот или иной период жизни бывает у 12% мужчин. Вышеприведенные цифры схожи для всех социально-экономических классов [46]. Сегодня депрессия рассматривается какнезависимый фактор риска в патогенетической цепи ССЗ, а не только как вторичная эмоциональная реакция на болезнь, то есть депрессия может как спровоцировать соматическое заболевание (например, ИБС либо АГ), так и явиться фактором, ухудшающим прогноз таких болезней, как инсульт, инфаркт миокарда, сахарный диабет и т. д. [53]. Депрессия и связанные с ней душевные страдания и волнения приводят к началу АГ как у мужчин, так и у женщин. У пожилых пациентов с АГ депрессия является прогностическим фактором инсульта. Симптомы депрессии являются прогностическими факторами и тяжелых заболеваний сердца. У пациентов с ИБС симптомы депрессии связаны с увеличением числа инфарктов миокарда, инсультов, необходимостью хирургического вмешательства на коронарных артериях и сердечно-сосудистой смертностью. По данным холтеровского монитори-рования и нагрузочных проб, депрессия способствует нарушениям сердечного ритма и появлению признаков ишемии миокарда [53]. Депрессия повышает риск развития АГ у мужчин в возрасте 45−64 лет от 1,29 до 1,8 раз [50]. Выявлена прямая зависимость: с увеличением числа симптомов депрессии растет риск развития ИБС от 2,62 раз (1−4 симптомов депрессии) до 4,02 раз (5 и более симптомов депрессии) [14]. Аналогичные результаты приводят и другие исследователи. Например, риск развития ИБС повышается в 1,2−2 раза при умеренной депрессии, в 2,1−4,5 раза — при тяжелой депрессии и в 2,1−4,5 раза -при наличии депрессивного эпизода [25]. Риск инсульта у мужчин и женщин-гипертоников оказался гораздо выше при наличии высокого уровня депрессии. Появились публикации, в которых депрессия рассматривается как независимый фактор риска инсульта. Например, установлено, что частота инсульта (с поправкой на возраст, малую физическую активность и соматическую патологию) в 2,3−2,7 раз выше у лиц с высоким уровнем депрессии, чем при ее низком уровне. Наличие 5 и более симптомов депрессии увеличивает риск фатального инсульта в 1,66 раза с учетом возраста, пола и расы и даже после стандартизации по другим факторам риска: уровню образования, курению, ИМТ, АГ и сахарному диабету (ИИ=1,54) [29]. Аналогичные результаты получены в исследовании N^.8 I [37]. Риск инсульта у мужчин в возрасте 25−74 года после стандартизации по возрасту, расовой принадлежности, полу, образованию, курению, ИМТ, употреблению алкоголя, занятиям физкультурой, уровню холестерина, сахарному диабету, наличию ИБС в анамнезе и уровню АД был выше в 1,68 раз [37]. У пациентов, в анамнезе у которых было упоминание об эпизодах депрессии, инсульт встречался в 2,6 раза чаще, нежели без депрессии. Причем лечение депрессии не изменяло этого соотношения. Наличие в анамнезе расстройств настроения (ди-стимий) также увеличивало риск инсульта, но это увеличение не являлось статистически значимым [48]. В публикациях, посвященных изучению влияния депрессии на риск возникновения инсульта, все больше исследователей склоняются к тому факту, что депрессия повышает риск ишемического, а не геморрагического инсульта [41].Жизненное истощение. Чувство «избыточной усталости», общее недомогание и/или отсутствие жизненной энергии отражают состояние психического и физичес-кого истощения. Люди в таком состоянии чаще всего жалуются на потерю жизненной силы, вялость, усталость, отсутствие либидо и повышенную раздражительность. Такое состояние может быть описано как малая депрессия или как состояние деморализации. Приведенные ощущения часто встречаются у лиц с инфарктом миокарда и ИБС. На этом построена гипотеза о том, что истощение предшествует развитию ССЗ вследствие длительного психологического дистресса. A Appels и соавт. (1989) выявили совокупность 21 пункта, характеризующих наличие жизненного истощения и предшествующих развитию инфаркта миокарда [9]. Жизненное истощение стало определяться как умственное состояние, характеризуемое необычной усталостью, чувством подавленности или ощущением крушения надежд и возрастанием раздражительности. Мужчины, у которых наблюдалось жизненное истощение, имели в два раза большую вероятность развития инфаркта миокарда (RR=2,3- Р& lt-0,001). Риск развития инфаркта миокарда был максимален в течение первого года исследования (RR=10,05) в сравнении с последующими годами: в течение 2 лет — RR=2,23, последующие 3 года — RR=3,04, в течение 4 лет — RR=0,68. Это исследование свидетельствует о том, что жизненное истощение (ЖИ) — относительно кратковременный предшественник инфаркта миокарда [8]. Поскольку истощение воспринимается как результат пролонгированного и неконтролируемого психологического дистресса, в дальнейшем была выдвинута гипотеза о том, что лица с враждебностью или личности типа, А имеют большую вероятность развития истощения. Комбинация «тип личности А+ЖИ» повышала риск развития инфаркта миокарда (RR=11,0) по сравнению с вариантом «тип личности B/нет ЖИ», а также при сравнении групп «тип личности А/нет ЖИ» и «тип личности B+ЖИ» — RR=2,0 и RR=7,6, соответственно (общий х2=7,05- p& lt-0,001). Подобная интеракция между жизненным истощением и враждебностью установлена при использовании шкалы враждебности Cook-Medley. Раздражительность как компонент истощения может быть общей с характеристикой поведения типа, А и «враждебностью», однако при истощении раздражительность наблюдается в пределах последних 2 лет [34]. ЖИ уже стали рассматривать как независимый и долгосрочный фактор риска ССЗ. После стандартизации по возрасту, полу и расе высокий уровень ЖИ повышал риск развития ССЗ в 1,69 раз. После включения в анализ уровня образования, ИМТ, ЛПВП, САД и ДАД, курения риск остался значимым — RR=1,46. Вероятность развития ССЗ через определенное время была выше у лиц с высоким жизненным истощением в сравнении с его низким уровнем (p=0,002) [61]. В настоящее время одним из первых законченных исследований на предмет изучения связи жизненного истощения с последующим развитием инсульта стала работа, выполненная G.E. Schuitemaker и соавт. (2004). Риск инсульта у лиц с ЖИ в возрасте 41−66 лет повышался на 13% с повышением по каждому пункту по шкале Maastricht Questionnaire (MQ). Этот показатель оставался статистически значимым после стандартизации по другим факторам риска: общему холестерину, САД и ДАД, сахарному диабету и курению как привычке. Таким образом, авторы пришли к выводу, что наличие ЖИ является одним из серьезных факторов риска развитияинсульта [54].Враждебность. Враждебность — это состояние негативного, оппозиционного отношения к окружающему миру (в первую очередь, к людям), преимущественно когнитивного характера, подразумевающее наличие негативных эмоций и поведенческих проявлений в виде агрессии, негативизма, аутизации и т. д. [45]. Изучая феномен враждебности, J.C. Barefoot и соавт. подтвердили, что именно эта черта стабильна во времени и помогает прогнозировать сердечно-сосудистую и общую смертность, в том числе связанную с повышенным АД [10]. У мужчин с выраженной враждебностью (самый высокий квартиль) риск смертности от всех причин был выше более чем в 2 раза- от ССЗ — почти в 3 раза по сравнению с мужчинами с уровнем враждебности, соответствующим нижнему квартилю. Риск развития инфаркта миокарда среди мужчин с враждебностью повышался в 2,18 раза. В этом же исследовании у лиц, оказавшихся в конечных участках кривой распределения по типам реагирования на ситуации, вызывающие гнев, риск развития Аг через 5 лет был значительно выше. Авторы сделали вывод, что крайности в проявлении или подавлении гнева связаны с плохой адаптацией, и сдержанность обеспечивает наименьший риск [10]. Имеют значение и компоненты враждебности, рассматриваемые отдельно. Только общая потенциальная враждебность, которая делилась на «низкую» и «высокую» категории, а также антагонистический межличностный компонент враждебности (стилистическая враждебность как характерный стиль общения) имели позитивную нерегулируемую взаимосвязь со случаями ИБС (RR=1,7- p=0,003- и RR=1,5- p=0,0l6 соответственно) [23]. Существует и другая точка зрения. Некоторые исследователи не нашли значительной реакции АД у лиц, отличающихся враждебностью, во время решения задач, которые требуют напряжения памяти, например арифметических задач или теста «цвет-слово» [21]. Мужчины с репрессивным стилем совладания (repressive coping style) (считающие неприемлемым выражение чувства недовольства, гнева или враждебности) обычно демонстрируют повышение АД при проведении нагрузочных тестов на стресс (mental stress tests) [11]. Гораздо меньше известно о влиянии враждебности на риск возникновения инсульта, хотя эта связь теоретически вполне возможна. В настоящее время появились результаты исследований, рассматривающих влияние гнева на риск возникновения инсульта. У мужчин с высоким уровнем экспрессии гнева риск возникновения инсульта в 2 раза выше по сравнению с мужчинами, у которых уровень гнева был низким [22]. В аналогичном исследовании показано, что у здоровых мужчин в возрасте 50−85 лет экспрессия гнева повышает риск развития инсульта [20]. В мультивариантной модели относительный риск развития инсульта у мужчин с высокой экспрессией гнева составил 0,42 против 0,20 — с низкой (p=0,04). Авторы пришли к выводу, что у пожилых мужчин с высоким социально-экономическим статусом относительно низкий уровень экспрессии гнева является протективным фактором в отношении ССЗ в сравнении с лицами, проявляющими средний и высокий уровни экспрессии гнева [20].Нарушение сна. Сон как необходимое условие для здоровья и хорошего состояния деятельность организмаподвержен воздействию как физических, так и психосоциальных факторов. Допустимым суточным минимумом ночного сна ВОЗ считает 6-часовой промежуток времени. Максимально допустимой границей ночного сна является его 10-часовая продолжительность. Расстройство сна представляет собой одно из наиболее часто встречающихся нарушений. Так, жалобы на неудовлетворенность сном и отсутствие его восстановительных свойств предъявляют треть пациентов при обращении к терапевту и две трети — при обращении к психиатру [7]. Национальная комиссия по исследованию расстройств сна у жителей США отмечает, что 36% взрослых людей имеют проблемы, связанные с его нарушениями- около 40 млн страдают хроническими нарушениями сна- у 20−30 млн бессонница носит периодический характер, что создает угрозу возникновения различных заболеваний [5]. В России около 45% взрослых людей не довольны своим сном, а почти 20% нуждаются в серьезном лечении нарушений сна [2]. Расстройство сна есть результат взаимодействия физических и психосоциальных факторов и, возможно, наследственных причин, поскольку сон тесно связан с предшествующим бодрствованием. На сон оказывает влияние насыщенность предшествующего ему периода физической и умственной деятельности. К основным факторам нарушения сна относят неудовлетворенность своей жизнью, работой, микроклиматом в семье, что приводит к увеличению тревожности, депрессии, ЖИ и в итоге может вылиться в развитие ССЗ [3]. Есть исследования, в которых прослеживается связь между нарушением сна и развитием в будущем упадка физической активности или даже смерти [3, 5]. Например, смертность от всех причин за 9−12-летний период наблюдения была в 2 раза выше у лиц, сообщающих о различных проблемах со сном [33]. Гораздо чаще жалобы на инсомнию, фрагментарный сон (сон урывками) и плохое качество сна встречаются у лиц старше 55 лет, чем в других возрастных группах. У пожилых людей дневная сонливость может идентифицироваться как фактор, повышающий риск общей и кардиоваскулярной смертности (инфаркт миокарда, инсульт) [47]. Причем в течение 10-летнего периода риск развития ишемического инсульта оказался выше почти в 2 раза у мужчин 55−69 лет с нарушением сна по сравнению с теми, у кого проблем со сном не было [19]. Нарушения сна и усталость днем, выраженность которых широко варьируется между различными профессиональными группами, также составляют значительную проблему для лиц молодого и среднего возраста. Показано, что у людей с нарушениями сна ниже производительность труда, больше вероятность попадания в дорожно-транспортные происшествия, чаще развиваются психосоматические заболевания. К примеру, стресс на рабочем месте оказывает выраженное влияние на возникновение расстройств сна, депривации сна и дневной усталости, независимо от количества часов, проведенных за работой, и образа жизни [30]. При нарушении сна снижается его основная функция как восстановительного процесса, позволяющего организму максимально адаптироваться к меняющимся условиям внешней и внутренней среды, что может привести к развитию ССЗ.ЗаключениеПодводя итоги, необходимо отметить, что психосоциальный стресс (депрессия, стресс дома и на работе, тяжелое финансовое положение, неблагоприятные жизненные события), наравне с основными факторами риска ИБС, оказался предиктором ОИМ независимо от этнического или географического контекста.Представленные данные литературного обзора демонстрируют важность дальнейшего изучения психосоциальных факторов риска сердечно-сосудистых заболеваний.Литература1. Бритов А. Н., Елисеева Н. А., Деев А Д. и др. Изучение социально-экономических факторов в развитии сердечно-сосудистых заболеваний на примере скрининга 4 городов Московской области // Рос. кардиол. журн. — 2001. — Т. 5. -С. 31.2. Вейн А. М. Проблемы сомнологии и медицины сна // Актуальные проблемы сомнологии: тезисы докладов Всероссийской конференции (Москва 19−20 ноября 1998 г.). — М., 1998. — С. 4−11.3. Каплан Г. И., Сэдок Б. Дж. Клиническая психиатрия: пер. с англ. / под ред. В. Б. Стрелец. — M.: Медицина, 1998. — 672 с.4. Лапина Н. С., Боровков Н. Н. Тревожно-депрессивные состояния у больных гастроэзофагеальной рефлюксной болезнью // Клиническая медицина. — 2008. — Т. 2. — С. 59−62.5. Проснись, Америка: предупреждение нации о проблемах сна: доклад Национальной Комиссии по исследованию расстройств сна: основные положения и официальный доклад / под ред. А. И. Романова. — М., 1997. — 179 с.6. Психиатрия. Национальное руководство / под ред. Т. Б. Дмитриевой, В. Н. Краснова, Н. Г. Незнанова, В. Я. Семке, А. С. Тиганова. — М.: ГЭОТАР-Медиа, 2009 — 1000 с.7. ICSD 2 — International Classification of Sleep Disorders. Diagnostic and coding manual: 2nd [Электронный ресурс]. -URL: http: //www. esst. org/adds/ICSD. pdf. — Westchester, Illinois: American Academy of Sleep Medicine, 2005. — P. 1−32. (дата обращения 24. 06. 2012).8. Appels A. Loss of control, vital exhaustion and coronary heart disease // Stress, personal control, and health / ed. A. Steptoe, А. Appels. — Brussels: John Wiley & amp- Sons, 1989. — Р 215−235.9. Appels A., Mulder P. Excess fatigue as a precursor of myocardial infarction // Eur. Heart J. — 1988. — Vol. 9. — P 758−764.10. Barefoot J.C., Dahlstrom W.G., Williams R.B. Hostility, CHD incidence and total mortality- a 25-year follow-up study of 255 physicians // Psychosom. Med. — 1983. — Vol. 45. — P 59−63.11. Basic behavioural science tasks force of the NAMHC basic behavioural science research for mental health: perception, attention, learning and memory // American Psychologist. -1996. — Vol. 51. — P. 133−142.12. Ben-Shlomo Y., Davey Smith G., Shipley M. et al. Magnitude and causes of mortality differences between married and unmarried men // J. Epidemiol. Community Health. — 1993. — Vol. 47. -P. 200−205.13. Buchholz K., Schorr U., Turan S. et al. Emotional irritability and anxiety in salt-sensitive persons at risk for essential hypertension // Psychosom. Med. — 1999. — Vol. 49. — P 284−289.14. Cavanaugh S.A., Furlanetto L.M., Creech S.D. et al. Illness, past depression, and present depression: a predictive triad for inhospital mortality // Am. J. Psychiat. — 2001. — Vol. 158. -Р 43−48.15. Cobb S. Presidential Address-1976. Social support as a moderator of life stress // Psychosomatic Medicine. — 1976. — Vol. 38 (5).— P. 300−314.16. Coyne J.C., Rohrbaugh M.J., Shoham V. et al. Prognostic importance of marital quality for survival of congestive heart failure // Am. J. Cardiol. — 2001. — Vol. 88. — P. 526−529.17. Eaker E.D., Sullivan L.M., Kelly-Hayes M. et al. Marital status, marital strain, and risk of coronary heart disease or total mortality: the framingham offspring study // Psychosomatic Medicine. — 2007. — Vol. 69 (6). — P. 509−513.18. Ebrahim S., Wannamethee G., McCallum A. et al. Marital status, change in marital status, and mortality in middle-aged British men // Am. J. Epidemiol. — 1995. — Vol. 1. — P. 142−143.19. Elwood P., Hack M., Pickering J. et al. Sleep disturbance, stroke, and heart disease events: evidence from the Caerphilly cohort // J. Epidemiol. Comm. Health. — 2006. — Vol. 60. — P. 69−73.20. Eng P.M., Fitzmaurice G., Kubzansky L.D. et al. Anger expression and risk of stroke and coronary heart disease among male health professionals // Psychosom. Med. — 2003. — Vol. 65. — P. 100 110.21. Everson S.A. et al. Effect of trail hostility on cardiovascular responses to harassment in young men // J. Behav. Med. — 1995.— Vol. 2. — Р 172−191.22. Everson S.A., Kaplan G.A., Goldberg D.E. et al. Anger expression and incident stroke prospective evidence from the kuopio ischemic heart disease study // Stroke. — 1999. — Vol. 30. -Р. 523−528.23. Everson S.A., Kauhanen J., Kaplan G.A. et al. Hostility and increased risk of mortality and acute myocardial infarction: the mediating role of behavioral risk factors A // J. Epidem. — 1997.— Vol. 146. — Р 142−152.24. Everson S.A., Lynch J.W., Kaplan G.A. et al. Stress-induced blood pressure reactivity and incident stroke in middle-aged men // Stroke. — 2001. — Vol. 32. — P. 1263−1265.25. Everson S.A., Roberts R.E., Goldberg D.E. et al. Depressive symptoms and increased risk of stroke mortality over a 29-year period // Arch. Intern. Med. — 1998. — Vol. 158 (10). — Р. 11 331 138.26. Gillum R. F Risk factors for stroke in blacks: a critical review // Am. Epidemiol. — 1999. — Vol. 15 (12). — P. 1266−1274.27. Glicksman M.D. et al. Social support, marital status and living arrangement correlates of cardiovascular disease risk factors in the elderly // Soc. Sci. Med. — 1995. — Vol. 40 (6). — P. 811−814.28. Haines A. P et al. Phobic anxiety and ischaemic heart disease // Br. Med. J. — 1987. — Vol. 295 (6593). — P 97−99.29. Jonas B.S., Mussolino M.E. et al. Symptoms of depression as a prospective risk factor for stroke // Psychosomatic. Medicine.— 2000. — Vol. 62. — Р 463−471.30. Kalimo R., Tenkanen L., Harma M. et al. Job stress and sleep disorders: findings from the Helsinki Heart Study // Stress Medicine. — 2000. — Vol. 16 (2). — P. 65−75.31. Kawachi I., Sparrow D., Vokonas P. S. et al. Symptoms of anxiety and risk of coronary heart disease. The Normative Aging Study // Circulation. — 1994. — Vol. 90. — P. 2225−2229.32. Kessler R.C. Global burden of depressive disorders: the issue of duration // The British J. Psychiatry. — 2002. — Vol. 181. -P. 181−183.33. Kojima M., Wakai K., Kawamura T. et al. Sleep patterns and total mortality: a 12-year follow-up study in Japan // J. Epidemiol. -2000. — Vol. 10. — P. 87−93.34. Kop WJ. Chronic and acute psychological risk factors for clinical manifestations of coronary artery disease // Psychosomatic Medicine. — 1999. — Vol. 61. — Р. 476−487.35. Koskenvuo M., Kaprio J., Kesaniemi A. et al. Differences in mortality from ischemic heart disease by marital status and social class // J. Chronic. Dis. — 1980. — Vol. 33. — P 95−106.36. Koskenvuo M. Incidence and prognosis of ischemic heart disease with respect to marital status and social class. A national record linkage study // J. Epidemiol. Commun. Health. — 1981. -Vol. 35. — P 192−196.37. Larson Sh.L., Owens PL. et al. Depressive disorder, dysthymia, and risk of stroke thirteen-year follow-up from the Baltimore // Epidemiol. Catchment Area Study Stroke. — 2001. — Vol. 32.— P. 1979−1980.38. Liebhr P. et al. Blood pressure reactivity in urban youth during angry and normal talking // J. Cardiovasc. Nurs. — 1997. -Vol. 11 (4). — P. 85−94.39. Marmot M.G., Smith D. Health inequalities among British civil servants: the Whitehall II study // Lancet. — 1991. — Vol. 337. -P. 387−393.40. Matthews K.A., Gump B.B. Chronic work stress and marital dissolution increase risk of posttrial mortality in men from the multiple risk factor intervention trial // Arch. Intern. Med. -2002. — Vol. 162. — P. 309−315.41. May M., McCarron P., Stansfeld St. et al. Does psychological distress predict the risk of ischemic stroke and transient ischemic attack? // The Caerphilly Study Stroke. — 2002. -Vol. 33. — P. 7−9.42. Medalie J.H., Goldbourt U. Angina pectoris among 10,000 men.II. Psychosocial and other risk factors as evidenced by a multivariate analysis of a five year incidence study // Am. J. Med.— 1976. — Vol. 60. — P. 910−921.43. Mellstrom D., Nilsson A., Oden A. et al. Mortality among the widowed in Sweden // Scand. J. Soc. Med. — 1982. — Vol. 10. -P. 33−41.44. Mittleman M.A., Voetsch B., Caplan R.L. Triggers of ischemic stroke: results from the stroke onset pilot study // Stroke. -2000. — Vol. 32. — P. 366−369.45. Munakata M. et al. Type A behavior is associated with an increased risk of left ventricular hypertrophy in male patients with essential hypertension // J. Hypertens. — 1999. — Vol. 17 (1). — P. 115−120.46. Musselman D.L., Evans D. L, Nemeroff C.B. The relationship of depression to cardiovascular disease: epidemiology, biology, and treatment // Arch. General Psychiatry. — 1998. — Vol. 55. -P. 580−592.47. Newman A.B., Spiekerman C. F, Enright P. et al. Daytime sleepiness predicts mortality and cardiovascular disease in older adults. The Cardiovascular Health Study Research Group // J. Am. Geriatr. Soc. — 2000. — Vol. 48 (2). — P. 115−123.48. Ohira T., Iso H., Satoh S. et al. Prospective study of depressive symptoms and risk of stroke among Japanese // Stroke. — 2001.— Vol. 32. — P 903−908.49. Qureshi A.I., Suri M. F.K., Mohammad Y. et al. Isolated and borderline isolated systolic hypertension relative to long-term risk and type of stroke a 20-year follow-up of the national health and nutrition survey // Stroke. — 2002. — Vol. 33. — P 27 812 789.50. Reiff M., Schwartz S., Northridge M. Relationship of depressive symptoms to hypertension in a household survey in harlem // Psychosom. Med. — 2001. — Vol. 63. — P 711−721.51. Rosengren A., Wedel H., Wilhelmsen L. Marital status and mortality in middle-aged Swedish men // Am. J. Epidemiol. -1989. — Vol. 129. — P. 54−64.52. Rosengren A., Subramanian S.V., Islam S. et al. Education and risk for acute myocardial infarction in 52 high, middle and low-income countries: INTERHEART case-control study // Heart. -2009. — Vol. 95 (24). — P 2014−2020.53. Scherrer J. F, Xian H., Bucholz K.K. et al. A twin study of depression symptoms, hypertension, and heart disease in middle-aged men // Psychosom. Med. — 2003. — Vol. 65. -P. 548−557.54. Schuitemaker G.E., Dinant G.J., Van Der Pol G.A. et al. Vital exhaustion as a risk indicator for first stroke // Psychosomatics. 2004. — Vol. 45. — P 114−118.55. Smith G.D., Hart C. et al. Education and occupational social class: which is the more important indicator of mortality risk? // J. Epidemiol. Commun. Health. — 1998. — Vol. 52. — P. 153−160.56. Song Y.M., Ferrer R.L., Cho S.I. et al. Socioeconomic status and cardiovascular disease among men: the Korean national health service prospective cohort study // Am. J. Public. Health. — 2006.— Vol. 96. — P. 152−159.57. Szreter S.R.S. The genesis of the Registrar General’s social classification of occupations // British J. Sociol. — 1984. -Vol. 35 (4). — P. 523−546.58. Szreter S.R.S. The official representation of social classes in Britain, the United States and France: the professional model and «Les Cadres» // Comparative Studies in Society and History.— 1993. — Vol. 35 (2). — P. 285−317.59. Theorell T., Tsutsumi A., Hallquist J. et al. Decision latitude, job strain and myocardial infarction: a study of working men in Stockholm. The SHEEP Study Group. Stockholm Heart Epidemiology Program // Am. J. Public. Health. — 1998. -Vol. 88. — P. 382−388.60. Tsutsumi et al. Prospective study on occupational stress and risk of stroke // Arch. Internal Med. — 2009. — Vol. 169 (1). -P. 56−63.61. Williams J.E., Mosley T.H. Jr. et al. Vital exhaustion as a risk factor for adverse cardiac events (from the Atherosclerosis Risk InCommunities [ARIC] study) // Am. J. Cardiol. — 2010. — Vol. 105 (12). — P. 1661−1665.62. Zajecka J., Borian F.E., Keller M.B. Symptomatic and syndromal anxiety in chronic forms of major depression: effect of nefazodone, cognitive behavioral analysis system of psychotherapy, and their combination // J. Clin. Psychiatry. -2002. — Vol. 63 (5). — P. 434−441.Поступила 20. 04. 2012Сведения об автореГромова Елена Алексеевна, к.м.н., старший научный сотрудник лаборатории психологических и социологических проблем терапевтических заболеваний ФГБУ «НИИ терапии» СО РАМН, Межведомственная лаборатория эпидемиологии сердечно-сосудистых заболеваний СО РАМН.Адрес: 630 089, г. Новосибирск, ул. Б. Богаткова, 175/1. E-mail: elena.a. gromova@gmail. com.

mgutunn.ru

Реферат - Исследование типа поведения как фактора риска сердечно-сосудистых заболеваний

Министерство образования и науки Российской Федерации

Федеральное агентство по образованию

НОВОСИБИРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ЭКОНОМИКИ И УПРАВЛЕНИЯ

Кафедра психологии и психофизиологии

____________________

ЖУК Марина Алексеевна

ИССЛЕДОВАНИЕ ТИПА ПОВЕДЕНИЯ КАК ФАКТОРА РИСКА

СЕРДЕЧНО-СОСУДИСТЫХ ЗАБОЛЕВАНИЙ

Курсовая работа

(I курс, гр. П – 81)

Научный руководитель: д.б.н., проф. Колышкин В.В.

Новосибирск-2009

СОДЕРЖАНИЕ

стр.

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность исследования. За последние годы число сердечно-сосудистых заболеваний довольно возросло, что связано с современным образом жизни людей. На здоровье человека колоссальное влияние оказывают факторы внешнего мира, например, такие как: загрязнённая экология, ненормированный график работы, последствия экономического кризиса, политические преобразования и т.п. Итогом воздействия перечисленных факторов, как правило, являются психоэмоциональные перегрузки и стрессы, которые приобретают особую патогенность, взаимодействуя с активно проявляющимися индивидуально-личностными особенностями человека.

Понятие гиперактивации индивидуальных поведенческих особенностей, предрасполагающих к возникновению сердечно-сосудистых заболеваний тесно связано с понятиями «личность типа А» и «поведение типа А» [А.А. Реан, 2008].

Наше исследование является очень актуальным. Ведь, если рассматривать поведение типа А в качестве причины развития сердечно-сосудистых заболеваний на чисто физиологическом уровне, данный тип поведения может быть эквивалентен установленным ранее предикторам коронарных заболеваний, таким как: избыточный вес, курение, артериальная гипертония и т.п.

С психологической же точки зрения, развитие соматической патологии может быть связано не с каким-то конкретным типом поведения, а с активным проявлением определённых поведенческих особенностей. Именно поэтому появилась необходимость изучить компоненты поведения, гиперактивация которых определяет тип поведения А как фактор риска сердечно-сосудистых заболеваний.

Исходя из выше сказанного, была поставлена цель нашей работы: определить степень выраженности агрессивности у лиц с поведением типа А.

На основании поставленной цели мы выделили следующие задачи :

1. Разделить группу испытуемых по типам поведения на две группы: первая –

лица, имеющие риск развития коронарных заболеваний; вторая – лица, менее предрасположенные к заболеваниям сердца.

2. Определить уровень агрессивности у тех же групп испытуемых.

3. Выявить зависимость степени риска развития сердечно-сосудистых заболеваний от агрессивности.

Объект исследования – тип поведения как фактор риска сердечно-сосудистых заболеваний.

Предмет исследования – агрессивность как поведенческая особенность лиц с поведением типа А.

Гипотеза исследования: у лиц с поведением типа А уровень агрессивности значительно выше, чем у лиц с другими типами поведения.

Методологическая база: в своем исследовании мы опирались на труды В.В. Плотникова, А.А. Реана.

Основным методом исследования выступило психологическое тестирование.

База исследования: Новосибирский государственный университет экономики и управления.

Структура работы. Данная работа состоит из введения, четырёх глав, заключения, библиографического списка и приложений.

ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ОПИСАНИЕ

ПОДХОДОВ К ИЗУЧЕНИЮ ПОВЕДЕНЧЕСКИХ

КОМПОНЕНТОВ У ЛИЦ ТИПА А

1.1. Биопсиходинамический подход

исследования лиц с поведением типа А

Изначально понятие «личность типа А» связано с именами американских кардиологов М. Фридмана и Р. Розенмана, впервые высказавшим гипотезу о

существовании поведенческого типа личности, носители которого во много раз

более предрасположены к инфаркту миокарда и другим ишемическим болезням сердца [А.А. Реан, 2008]. Поведенческая концепция подтверждалась созданным в 1967 году Дженкинсом психологическим опросником, который позволил определять типы поведения.

В ходе последующих исследований как зарубежными, так и отечественными специалистами была установлена связь между типом поведения и характерной для него степенью проявления той или иной личностной черты.

Например, личностям обладающим поведением типа А, предписывалась сверхвключённость в деятельность, соревновательность, торопливая и эмоционально насыщенная речь, напряжённость мышц лица и рук, специфическая «неудобная» поза, свидетельствующая о том, что человек спешит как можно быстрее закончить разговор, встать и уйти [В.В. Плотников, 2004]. По мнению исследователей, наличие выше перечисленных особенностей, характеризовало тип поведения А как показатель предрасположенности к сердечным патологиям. Промежуточный тип поведения АБ и тип Б не рассматривались в роли предикторов сердечно-сосудистых заболеваний, так как у лиц имеющих данные типы поведения наблюдалась менее выраженная жизненная активность, что объяснялось способностью хорошо соизмеряют свои потребности и имеющиеся для их осуществления возможности.

Однако в скором времени появились данные, которые ставили под сомнение общепринятую поведенческую концепцию. Так, в ряде ангиографических исследований, проведённых американскими специалистами, не было обнаружено связи между степенью атеросклеротических изменений коронарных артерий и паттерном поведения типа А. Также существенными оказались отрицательные результаты, полученные английскими исследователями при изучении связи поведения типа А с возникновением и повторением инфаркта миокарда.

Проанализировав отрицательные результаты, учёные пришли к выводу, что связь между риском развития коронарных заболеваний и паттерном пове-

дения типа А может быть более сложной, чем предполагалось ранее. Стало оче-

видно, что не все личностные черты, предписываемые данному типу поведения, определяют его патогенность.

Именно поэтому, дальнейшее развитие поведенческой концепции было направлено на изучение степени влияния различных поведенческих компонентов на возможность возникновения сердечно-сосудистых заболеваний у лиц, относящихся к типу поведения А.

1.2. Мультивариантный анализ влияния компонентов

паттерна поведения типа А на его патогенность

В процессе изучения компонентов, определяющих тип А как предиктор развития коронарных заболеваний, были выявлены наиболее яркие или сильнейшие – это агрессия, враждебность и конкурентность, сочетающиеся с энергичной и взрывчатой речью [В.В. Плотников, 2004].

Однако, по мере появления результатов новых исследований, чёткие границы представлений о наиболее патогенных компонентах поведения типа А начали постепенно размываться. К уже имеющимся личностным особенностям типа А, стали приписывать сверхчувствительность в ситуации, неспособность расслабиться, подавление признаков усталости при длительном выполнении работы, аккуратность, повышенное чувство вины за происходящее и т.п. Чем больше расширялась область исследований, тем чётче стала вырисовываться слабость поведенческой концепции.

Специалисты стали рассматривать поведение типа А как ответную реакцию на психоэмоциональную стрессируемую ситуацию, то есть подразумевалось, что любой субъект может реагировать на ситуацию проявлением феномена типа А, но при определённых условиях. Однако этому представлению стали противоречить данные, свидетельствующие о том, что проявление компонентов паттерна поведения типа А обнаруживается уже в раннем детском возрасте.

* * *

Из представленного обзора проведённых ранее исследований видно, что

имеется большой объём теоретического (во многом противоречивого) материала по изучению связи между типом поведения А и степенью проявления характерных для него поведенческих особенностей, которые определяют данный тип поведения как фактор риска сердечно-сосудистых заболеваний. Это может быть объяснено отсутствием единой концепции, которая связала бы имеющиеся поведенческие предикторы коронарной патологии в единую картину механизма развития заболеваний.

ГЛАВА 2. ОБЪЕКТ И МЕТОДЫ ЭМПИРИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ

2.1. Характеристика группы обследованных

и условия проведения эксперимента

В качестве испытуемых выступили студенты первого курса факультета психологии Новосибирского государственного университета экономики и управления. Всего было обследовано 14 человек, из которых 3 испытуемых мужского пола и 11 испытуемых – женского. Возрастной разброс составил от 16 до 20 лет.

Исследование проводилось в середине учебного дня с 11.30 до 12.30, в оснащенной компьютерами учебной аудитории, при комнатной температуре 20о С.

2.2. Психологические методы тестирования

В данной работе мы использовали следующие психологические тесты:

· опросник Д. Дженкинса, адаптированный сотрудником НИИ физиологии и патологии сердечно-сосудистой системы А.А. Гоштаутасом;

· опросник «Басса-Дарки».

Опросник Дженкинса направлен на выявление трех типов поведения: типа А, типа АБ или типа Б. Состоит из 61 вопроса и предложенных на них от двух до пяти вариантов ответов, из которых испытуемый должен выбрать только один, наиболее подходящий для него. Каждому из предложенных ответов соответствует определенный балльный вес – от 1 до 13 баллов, причем меньший балл присуждён варианту, наиболее отражающему поведение типа А. Диагностическое суждение о выраженности того или иного поведения принималось на основании итоговой балльной оценки: до 335 – тип А, от 336 до 459 – тип АБ, от 460 и выше – тип Б.

Опросник Басса-Дарки представляет собой пробную диагностическую

процедуру, направленную на прогнозирование возможности проявления открытой мотивационной агрессии. Создавая данный опросник, определяющий степень проявления агрессии и враждебности, А. Басс и А. Дарки выделили восемь видов реакций: 1 – физическая агрессия, 2 – косвенная агрессия, 3 – раздражение, 4 – негативизм, 5 – обида, 6 – подозрительность, 7 – вербальная агрессия, 8 – чувство вины. А также два дифференцирующих эти реакции индекса: индекс агрессивности и индекс враждебности. Индекс агрессивности включает в себя шкалы 1, 3, 7, а индекс враждебности шкалы 5 и 6. Сам опросник состоит из 75 утверждений, на которые испытуемый должен ответить «да» или «нет».

2.3. Технические средства обеспечения экспериментов

и методы статистического анализа

В качестве средства технического обеспечения исследования использовался компьютер Pentium 4, значения полученных результатов усреднялись по группе.

ГЛАВА 3. РЕЗУЛЬТАТЫ СОБСТВЕННЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ

Первичные данные, полученные по опроснику Дженкинса, представлены в Приложении 1. Исходя из показателей, определяющих типы поведения, мы раз-делили испытуемых на две поведенческих группы. К первой группе мы отнесли

испытуемых, оказавшихся обладателями типа поведения А, а во вторую груп-

пу были объединены испытуемые с типом поведения Б и испытуемые с промежуточным типом поведении АБ [Рисунок 1].

Рисунок 1. Распределение испытуемых на две поведенческих группы

Условные обозначения: I – группа испытуемых, имеющих риск развития коронарных заболеваний; II – группа испытуемых, менее предрасположенных к развитию сердечно-сосудистых заболеваний.

Проанализировав, приведённые в виде объёмной гистограммы, результаты психологического тестирования, мы можем сказать, что в исследуемой нами студенческой группе превалируют личности, менее предрасположенные к развитию сердечно-сосудистых заболеваний, т.е. разделение испытуемых на две поведенческие группы, в зависимости от их предрасположенности к заболеваниям сердца, идёт очень неравномерно.

Первичные данные, полученные по опроснику Басса-Дарки, представлены в Приложении 2. Мы произвели арифметические вычисления, используя эти результаты, с целью определить средний показатель уровня реакций общей агрессивности для обеих поведенческих групп.

Зависимость между уровнем проявления реакций общей агрессивности и поведенческими группами представлена гистограммой с группировкой среднеарифметических показателей [Рисунок 2].

Рисунок 2. Уровень проявления реакций общей агрессии для разных поведенческих групп

Условные обозначения: 1 – физическая агрессия; 2 – раздражение; 3 – вербальная агрессия; 4 – общая агрессивность.

Анализируя показатели гистограммы, можно сказать, что уровень физической агресси первой группы испытуемых, имеющих риск развития сердечно-сосудистых заболеваний, низкий; вторая группа испытуемых, менее предрасположенных к болезням сердца, имеет средний уровень проявления физической агрессии. Уровень раздражения является средним для обеих групп испытуемых, то же самое можно сказать и об уровне вербальной агрессии; уровень проявления общей агрессивности соответствует норме, которая, согласно интерптетации по А. Бассу и А. Дарки, равна 21 балл ± 4.

ГЛАВА 4. АНАЛИЗ ПОЛУЧЕННЫХ РЕЗУЛЬТАТОВ

Анализ результатов психологического тестирования по опроснику Джен-

кинса позволяетнам нам говорить о том, что большинство испытуемых имеют

промежуточный тип поведения – тип АБ, т.е. в целом студенческую группу мы можем отнести к группе лиц менее предрасположенных к патологиям сердца [Рисунок 3].

Рисунок 3. Процентное соотношение типов поведения

испытуемых в обследованной группе

Такой итог тестирования предполагался нами, потомучто студенческая группа образованна личностями, которые относятся к разным социокультурным популяциям. Другими словами можно сказать, что видимое превалирование типа А мы могли бы наблюдать при иследовании людей исключительно городской среды, а превалирование типа Б отслеживалось бы при исследовании людей экономически слабо развитых регионов.

Анализ результатов психологического тестирования по опроснику Басса-Дарки показал, что личности типа А, т.е. личности, обладающие предрасположенностью к развитию сердечно-сосудистых заболеваний, не отличаются повышенным уровнем проявления реакций общей агрессии от личностей с другими типами поведения [Рисунок 4].

Таким образом, после изучения показателей отдельных реакций общей агрессии, мы не выявили прямой зависимости между уровнем агрессивности и оказываемым им влиянием на риск развития сердечно-сосудистых заболеваний у личностей поведения типа А. Следовательно, предложенная нами гипотеза о том, что для лиц данного типа поведения характерен более высокий уровень агрессивности, не нашла своего подтверждения.

Рисунок 4. Уровень проявления реакций общей

агрессии для разных типов поведения

Почти все показатели уровня реакций агрессивности для лиц поведения типа А соответствуют среднему и не превышают норму. Можно сказать, что лица данного типа не склонны проявлять физическую агрессию в качестве средства достижения поставленной цели и умеют сдерживаться от проявления негативных чувств. Средний показатель общей агрессии не говорит об эмоциональном напряжении, а значит нет вероятности появления дистресса, который приводит к внутреннему эмоциональному конфликту, в последсвии способствующему развитию сердечно-сосудистых заболеваний.

Похожие результаты наблюдаются и у лиц с поведением типа АБ. И нужно заметить, что почти все показатели уровня реакций агрессии для данного типа поведения оказались незначительно выше, чем у личностей типа А и типа Б.

Учитывая проанализированные результаты, мы можем сказать, что при

отсутствии стрессируемой ситуации, к которой для личностей типа А относят

неуспех в социальной конкуренции [А. А. Реан, 2008], данный тип поведения

не проявляет никакой выраженной патогенности проявления характерных для него поведенческих особенностей, и именно поэтому не наблюдается связи между уровнем агрессивности и риском развития сердечно-сосудистых заболеваний.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Современный ритм жизни создаёт новый тип людей, более активных и целеустремлённых. Безусловно личности с поведением типа А являются обладателями большой жизненной энергии, любое действие для них целенаправлено и осмыслено, а пробивные способности помогают добиваться значительных успехов в обществе. Но цена, которую они платят за своё превосходство бывает несоизмеримо высока.

Проведённое нами исследование не дало ответа на вопрос, в результате чего поведенческие особенности данного типа вдруг преобретают патогенный характер. Мы не выявили взаимосвязи между уровнем агрессивности и риском развития сердечных болезней у личностей типа А. Все показатели, полученные в результате проведённого исследования, не обнаруживают гиперактивного проявления данной поведенческой особенности.

Становится ясно, патогенность типа А определяется не только свойственными ему компонентами поведения, но и связана с условиями, способствующими их сверхактивному проявлению, в результате чего тип А выступает в роли предиктора коронарных заболевваний.

В заключении мы можем сделать следующие выводы :

1. В исследованной нами студенческой группе, большинство личностей относятся к группе лиц менее предрасположенных к заболеваниям сердца.

2. Для личностей, имеющих риск развития сердечно-сосудистых заболева-

ний, уровень общей агрессивности соответствует норме.

3. В эмоционально нейтральной для личностей типа А обстановке (отсутствие конкуренции), их поведенческие особенности не проявляются как патогенные.

ЛИТЕРАТУРА

1. Большая энциклопедия психологических тестов. М.: Эксмо, 2008. С. 273.

2. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Издательский центр «Академия», 2004. 352с.

3. Плотников В.В. Психофизиологический анализ поведенческого фактора риска (тип А) ИБС. Курск: МУП «Курская городская типография», 2004.

С. 77-91.

4. Реан А.А. Психология и психодиагностика личности. СПб.: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2008. С. 229.

Приложение 1

Таблица 1

ПЕРВИЧНЫЕ ДАННЫЕ, ПОЛУЧЕННЫЕ

ПО ОПРОСНИКУ ДЖЕНКИНСА

Приложение 2

Таблица 2

ПЕРВИЧНЫЕ ДАННЫЕ, ПОЛУЧЕННЫЕ

ПО ОПРОСНИКУ БАССА -ДАРКИ

www.ronl.ru

Депрессии у больных сердечно-сосудистыми заболеваниями. Неблагоприятное влияние депрессий на течение и прогноз сердечно-сосудистых заболеваний

Депрессии у больных сердечно-сосудистыми заболеваниями

Депрессии относят к наиболее распространённым психическим расстройствам, наблюдаемым у больных ССЗ. По нашим данным, вероятность возникновения депрессии у пациентов, страдающих ИБС и находящихся в стационаре, составляет 31%. Сходные данные о распространённости депрессий (20-30%) существуют и в отношении пациентов, перенёсших аортокоронарное шунтирование. По материалам исследования «Психические расстройства в территориальной поликлинике и многопрофильной больнице» депрессивные состояния диагностируют у 29% больных кардиологического отделения. Эти депрессии можно классифицировать следующим образом. У 50% депрессии возникают как психогенная реакция на коронарную катастрофу; у 20% аффективные расстройства непосредственно связаны с поражением сердечно-сосудистой системы (соматогенные депрессии). Оставшуюся треть в равных долях (по 10%) составляют реактивные и эндогенные депрессии, а также дистимии. 

Неблагоприятное влияние депрессий на течение и прогноз сердечно-сосудистых заболеваний 

Депрессии и ИБС находятся в тесных отношениях: эти заболевания утяжеляют друг друга. ИБС может стать причиной развития или видоизменения депрессии (нозогенные, соматогенные — сосудистые депрессии). Очередную фазу эндогенной депрессии провоцирует обострение ИБС. В свою очередь депрессию рассматривают как независимый фактор риска кардиоваскулярных заболеваний. Аффективные расстройства могут не только провоцировать ИБС. ИМ и другие ССЗ. но и оказывать неблагоприятные воздействия на формирование признаков и течение соматического страдания (рецидивирующие, продолжительные приступы стенокардии, нарушения сердечного ритма, высокая частота коронарных катастроф). Депрессивные расстройства рассматривают как важный фактор, повышающий смертность у больных ИБС. Так, при сравнении смертности пациентов (вследствие ИМ) без аффективных расстройств и лиц. страдающих депрессией, превышение летальности больных с коморбидными ИМ и депрессиями над аналогичными показателями у пациентов без аффективных расстройств составила 13,5% через 6 мес после коронарной катастрофы и 14% через 18 мес. 

При оценке влияния депрессии на сердечно-сосудистую систему можно выделить непрямые (поведенческие) и прямые (патофизиологические) аспекты. К поведенческим аспектам относят курение, злоупотребление алкоголем, несоблюдение диеты, снижение физической активности, социальную изоляцию, некомплаентность. Патофизиологические аспекты: активация гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой и симпатоадреналовой системы.

Вследствие активации гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой системы (гиперкортизолемии) возникают нарушения функции эндотелия и дислипидемия, в результате чего прогрессирует атерогенез. Диагностируют также гиперкоагуляцию и повышение тромбообразования, усиление действия катахоламинов и, как следствие, увеличение АД и ЧСС.

При активации симпатоадреналовой системы снижается вариабельность сердечного ритма, что приводит к увеличению риска жизнеопасных аритмий и внезапной коронарной смерти; развивается АГ и прогрессирует атеросклероз; вследствие усиления коагуляции и ослабления фибринолиза происходит активация тромбообразования.

Подавление активности серотонинергической системы приводит к повышению агрегации тромбоцитов и снижению фибринолиза. Одновременно как следствие коронароспазма возникает ишемия миокарда.

Неблагоприятные влияния тяжёлых ситуаций на психику и состояние сердечно-сосудистой системы через поведенческие и прямые патофизиологические механизмы вызывают осложнения соматических заболеваний в экстремальных обстоятельствах. При этом ССЗ характеризуются более тяжёлым течением и высокой частотой возникновения с возрастанием смертности при природных катастрофах, войнах.

Смулевич А.Б., Сыркин А.Л.

Психологические и психиатрические аспекты сердечно-сосудистых заболеваний

medbe.ru

Смотрите также

• 
  Торговля и общественное питание реферат 9 класс
• 
  Роль информации в процессе принятия решений реферат
• 
  Реферат профессионально обусловленные требования к личности педагога
• 
  Реферат на тему рыцари средневековья 4 класс
• 
  Реферат на тему пузырный занос и хорионэпителиома
• 
  Реферат на тему музыка и театр античности
• 
  Реферат на тему моя родословная 4 класс
• 
  Профессионально обусловленные требования к личности педагога реферат
• 
  Прокурорский надзор за деятельностью судебных приставов реферат
• 
  Нерудные полезные ископаемые казахстана 4 класс реферат
• 
  Категории деятельности и общения в психологии реферат