Реферат на тему «Основные мотивы поэзии М. Ю. Лермонтова». Восточные мотивы в поэзии лермонтова реферат
Реферат на тему «Основные мотивы поэзии М. Ю. Лермонтова»
«Основные мотивы поэзии М. Ю. Лермонтова»
И. И. Мурзак, А. Л. Ястребов.
Лирика Лермонтова отмечена противоречивым поиском морально-этического абсолюта. Смена мыслительных приоритетов, наступившая после разгрома декабристов, во многом определяет неясность, расплывчатость и намеренную завуалированность философских идеалов поэта. Ранние стихотворения Лермонтова свидетельствуют о его вере во всемогущество поэзии. Юношеский манифест «Поэт» находит свое противоречивое развитие в «Русской мелодии». Произведение основано на контрасте между одиноким певцом, способным постичь мир слов, красоты, идеалов, и толпой, не понимающей высоких устремлений. Эта антитеза определит композицию многих литературных опытов поэта, станет выражением противоречивых настроений личности, бескомпромиссно отражающей дисгармонию мира. Стремление к высокому чувству в стихотворении «И скучно, и грустно...» сталкивается с осознанием обреченности самых трепетных порывов. Это же решение определит характер любовной тематики в творчестве Лермонтова. Шедевр элегических раздумий «Из-под таинственной, холодной полумаски...» окрашен мистическим ощущением конечности мирского; мысль художника направлена на постижение трагизма неизбежного. Пушкинский идеал гармоничного соответствия мира и человека, поэзии и природы контрастирует с лермонтовским видением хаоса страстей, лицемерия и обмана.
Ведущими жанрами поэзии Лермонтова на долгое время становится печальная песня и элегия. Уже названия стихотворений – «Жалобы турка», «Элегия», «Монолог», «Молитва», «Разлука», «Одиночество» – свидетельствуют о драматическом ощущении безысходности, о невозможности выйти за пределы собственного, отмеченного утратами опыта. Форма монолога позволяет автору разрушить дистанцию между поэзией и ее интимным восприятием. Личностный характер рефлексии мира оказывается наиболее убедительным для воплощения состояния обманутости, которое, по свидетельству современников, во многом характеризовало эпоху 30-х годов XIX века.
Пессимистические мотивы не исчерпывают этико-эстетический поиск поэта. Он устремлен к миру, исполненному благородства чувств и высоких помыслов. В качестве идеальной фигуры, способной стать поводырем в житейском море утрат и разочарований, избирается Божий посланник.
Исповедальность творчества Лермонтова открывает невидимые стороны человеческой души, заставляет ее признаться в собственных заблуждениях и открытиях, подготавливающих трагическую развязку. Горестное откровение «Монолога»:
...Поверь, ничтожество есть благо в здешнем свете,
К чему глубокие познанья, жажда славы,
Талант и пылкая любовь свободы...
прочитывается как прелюдия напряженных обертонов «Думы», вскрывая метафизическую сущность социального бытия. Проницательность психолога позволяет Лермонтову исследовать истоки одиночества, человеческой разобщенности, увидеть перспективы безысходности и отчаяния, избавление от которых принесет только смерть («Одиночество»). Однако картины раздробленности мироздания не исчерпывают тематики поэзии Лермонтова. Мятущаяся душа автора «Предсказания» постигает ужасающую развязку порочной жизни. Апокалиптические мотивы свидетельствуют о страстном желании пересмотреть основы бытия и неприятии бездуховности. Общая тональность стихотворений «Наполеон», «Гроб Оссиана» заключена в утверждении героического импульса, ставящего под сомнение безнравственную действительность.
Примером самоотверженности становится образ Наполеона. Французский император изображен на фоне романтического пейзажа. Скалистые уступы, безбрежность бушующего моря, бесконечность неба аллегорически подчеркивают обреченность творческой устремленности личности. Это подтверждается уже в жанровых и тематических уточнениях названий произведений «Эпитафия Наполеону», «Элегия» («Дробись, дробись, волна ночная...»), «Эпитафия» («Простосердечный сын свободы...»). Увлечение русской поэзии 30-40 гг. личностью поверженного завоевателя объясняется потребностью создать символическую эмблему угасания свободолюбивых настроений. В лирике Лермонтова образ Наполеона представлен как отрицание повседневности, вызов ханжеской морали.
Близкими не по букве, а по настроению стихотворениями об уходящей героической эпохе воспринимаются произведения, объединенные общей народно-патриотической тематикой, – «Бородино», «Валерик», «Поле Бородина», которые во многом наследуют основной пафос эпической традиции. Стихотворение «Бородино» является новаторским по сюжету и композиции. Впервые историческое событие в русской литературе увидено с позиции гражданского идеала, воплощенного в рассказе обыкновенного русского солдата. Оригинальность художественного изложения героического прошлого противостоит торжественному пафосу классицистических од, воспевающих деяния полководцев и монархов. История, увиденная народом – подобный ракурс изображения не является исключительно литературной маской автора. Особое мастерство стилизации и трепетное отношение к устному народному творчеству позволяет Лермонтову выразить, исключив витиеватую риторику и официальную патетику, то ощущение приобщенности к Отечеству, безыскусное и искреннее, которое присуще народному самосознанию. Тематическим рефреном произведения становится мысль о высшей предначертанности событий: «Не будь на то господня воля, Не отдали б Москвы!». Художественная ткань произведения, народно-поэтические образы, сравнения раскрывают мужество и стойкость обыкновенных людей, с честью исполнивших свой ратный долг.
В творчестве Лермонтова есть немало произведений, выражающих противоречивый процесс постижения поэтом Родины. В одной из статей Белинского формулируется идея патриотизма, которая во многом объясняет морально-этическую позицию автора «Новгорода», «Родины»: «Любить свою Родину – значит всеми силами споспешествовать осуществлению ее идеала». Неудовлетворенность эпохой, растратившей оптимизм предшествующего поколения и этические приоритеты, вынуждает поэта обращаться к аллегорическим образам, позволяющим восстановить образ Отчизны и как идею гармоничного целого, и как исторический факт былого величия. Стихотворение «Новгород» воплощает мечту, обрамленную интонациями печали и сожаления о героическом и славном времени могущества Руси.
Тема многих лирических размышлений поэта – это максималистский поиск Отчизны, способной самим фактом своего существования дать человеку уверенность в значимости собственного бытия. Но постижение истоков самопознания исполнено драматических противоречий. Программное стихотворение «Родина» открывается уточнением, свидетельствующим о неоднозначности патриотической эмоции. Интимное чувство, ощущение Отчизны противопоставлено декларативности официального патриотизма. Эта мысль выражена в первых стихах. Уже композиционная структура организована задачей постепенного прояснения и комментария основною идейно-тематического тезиса. Реалии общественной и политической жизни страны, история ее славных побед контрастируют с опоэтизированной автором жизнью обыкновенных людей и непарадной родиной. Искреннее чувство любви охватывает простые предметы, включенные в круговорот неизбывного бытия. Движение мысли произведения основано на принципе постепенного кульминирования провозглашенной в первом катрене идее. Лаконичные штрихи эмоционально и живописно воссоздают образ русской природы. Каждый элемент пейзажа становится эмблемой, равной морально-этической категории. Образ тихого чувства патриотизма, лелеемый всей русской поэзией, во многом берет начало из этого стихотворения. Именно в нем происходит переоценка классицистического пафоса и в качестве доминантных начал выступают образы, далекие от романтической возвышенности: «дымок спаленной жнивы», «в степи ночующий обоз», «чета белеющих берез». Мозаика частных объектов народного мира – изба, покрытая соломой, полное гумно, окно – воссоздает лирическую акварель, более указывающую на трепетное ощущение собственной причастности к истокам духовного мира, чем на логическое освоение философского феномена.
Родина, ее поиски определяют содержание поэмы «Мцыри». Эпиграф, взятый из библейской «Книги Царств», настраивает читателя на определенный регистр понимания произведения, в котором оптимистическая тональность просвечивает сквозь констатацию трагической неизбежности. Традиционная романтическая эстетика определяет и структуру поэмы, и систему образов, художественные способы мотивировки поведения главного персонажа. Намеренно затемняется происхождение Мцыри, это позволяет устранить из фабулы все, что не связано с центральной темой произведения, а также укрупнить определенные качества героя, психологические характеристики его поступков: человек, оторванный от родины, воспитанный в монастыре, неожиданно проникается стремлением увидеть родину. Все, что предшествовало этому желанию, представлено в качестве экспозиции. Сюжет начинается именно в момент постижения персонажем собственной соотнесенности с безусловной ценностной величиной. В символической структуре произведения порыв Мцыри синонимичен жажде постижения абсолютного начала мира.
Фабула произведения основана на традиционной романтической схеме, испытанной в английской и русской литературах 20-30 гг. XIX века. Перед персонажем воздвигаются всевозможные препятствия, которые он должен преодолеть: искушение любовью, испытание мужества, физической стойкости и моральной бескомпромиссности. Апофеозом трагического откровения должно стать осознание безысходности стремления, протеста. Бегство замыкает круг жизни и мечты, приводит отступника от единого требования послушания к стенам монастыря. Подобное разрешение конфликта может, казалось бы, свидетельствовать о крайне пессимистических взглядах автора, но исповедь героя позволяет прояснить и позицию Лермонтова. Трехдневное путешествие сравнивается Мцыри с жизнью, полной счастья, тревог и испытаний, удостоверяющих принадлежность человека стихии безотчетной свободы, которая ассоциируется пусть не с родиной, но хотя бы с дорогой, по которой к ней идут. Признание героя приложимо к философской позиции лирического героя поэзии Лермонтова. Мцыри, как и многие действующие лица других поэм, становится персонификацией авторского неприятия и утверждения, отрицания жизни и поисков возможностей примирения с ней.
Романтический пейзаж – описание гор, ущелий, ночи, леса – создает необходимый фон для действий побуждаемого героическим импульсом персонажа. Каждая встреча является своеобразной кульминацией в процессе постижения мира. Переход через горную реку означает приобщение к новому бытию, ночь и гроза прочитываются как символы опасности и предостережения. Но герой настойчив в следовании поставленной цели. верен идеалу, открывающему перспективу, в которой просматривается трагический контур Отчизны.
Страстное стремление к самореализации и невозможность взаимопонимания побуждает лирического героя поэзии Лермонтова к формулированию несомненного этического начала, которым в разные периоды творчества была поэзия, бунтующая личность, но все они объединяются, приобретают смысл и особое этическое наполнение в неизменном движении авторской мысли и чувства к постижению Родины, действительности, самого себя.
Диапазон эмоций поэзии Лермонтова отличен от масштаба требований, предъявляемых к себе и миру пушкинским героем. Однако видимая ограниченность тем и мотивов компенсируется углубленным самоанализом, варьированием настроений, нюансами, на первый взгляд, почти неизменного чувства. Отличие Пушкина от Лермонтова не сводимо исключительно к несхожести эпох, общественно-политических ситуаций. Против такого предположения можно выдвинуть убедительный историко-культурный контраргумент. Ведь, к примеру, творчество современника Лермонтова Гоголя не исчерпывалось тотальным ощущением безысходности, это была лишь одна из граней художественного самосознания автора «Петербургских повестей».
Мир Лермонтова – это рефлексия переходного состояния из действительности в мир иллюзий, из полусна в жестокое прозрение, из реальности в память, из мгновения в вечность. Различие художественных темпераментов – еще одна разделительная линия между Пушкиным и Лермонтовым. Если Пушкин являлся основателем русского литературного языка и соответственно языка, на котором заговорило не только отечественное свободолюбие, философия, но и любовь, то Лермонтов пересматривает канон любовной поэзии, сформированной в русской лирике ею предшественником. Поэзия Лермонтова, однако, не только лирическое воссоздание иного типа чувств, но и своеобразный словарь дисгармонического мировидения.
Уже в пределах интимных обертонов поэзии Лермонтова просматривается граница, отделяющая драматическую рефлексию от пушкинского оптимизма. Лирический герой стихотворения «Нищий» уподоблен страждущему, любовь уравнена с просьбой о подаянии. Финальное четверостишие тематически корреспондирует с последним двустишием пушкинского «Я вас любил». Полярные решения единого сюжета позволяют обнаружить противоречивое движение художественной мысли, воссоздающей все многообразие любовного чувства через антитезу постигающего бесконечность переживания.
Стихотворения Лермонтова, посвященные творческому труду, поэзии, поэту, обнаруживают влияние пушкинской традиции. Различия заключены в специфической трактовке целей художественного и философского поиска. Герой пушкинского «Пророка» претерпевает качественные метаморфозы, изменяющие его телесный и бытийный статус. Библейские аллюзии позволяют интерпретировать перевоплощение как акт творения, извлечения из профанного материала колоссального потенциала божественного смысла. Поэт уподоблен пророку, провидцу и мессии. Лермонтовского героя отличают пессимистические настроения, осознание обреченности. Вектор движения пророков – к людям и «из городов» – обозначает прежде всего потребность рассмотреть героев в сюжете испытания в пустыне. Пророк Лермонтова в отличие от пушкинского начинает выполнять свою миссию, еще не испытав горечи утрат и боли разочарования. Преодолев одиночество и эгоизм, он будет способен принести миру божественную весть, но это произойдет с лирическим героем лишь в поздний период творчества поэта, когда неосознанный протест и демонстративное неприятие мира сменится поиском морально приемлемых ориентиров, пусть не грандиозных, но свидетельствующих о постижении жизненной мудрости.
Стихотворения Пушкина и Лермонтова, объединенные близким типом персонажа, выявляют намерение художников не только метафорически выразить драматический путь самопостижения мыслящей личности, но и наметить особое место поэта в мире. Различие содержания и пафоса произведений является следствием смены культурных эпох и несхожести морально-этических ориентации авторов; оптимистическая устремленность уступает ощущению крушения мира. утраты веры в справедливость.
Автор «Смерти поэта» апеллирует к высшему суду с требованием предать наказанию убийц, поправших закон земной мудрости, погубивших русского гения. Напряженный ритм элегических раздумий автора, постигающего глубину трагедии, лаконичные образы, скупые метафоры раскрывают величину масштаба поэтического таланта Пушкина. Негодование автора, направленное против гонителей правды, искренне, его переполняет гнев и горечь утраты. Лермонтов убежден, что Божья кара постигнет «наперсников разврата», что высшая справедливость обязана восторжествовать.
Идейно-тематическая тональность финальных инвектив «Смерти поэта» во многом сближается с яркой живописностью мысли стихотворения «Кинжал». Альтернатива – игрушка дорогая или грозное оружие – аллегория путей самореализации поэта, это параметры существования художника, в обычной жизни неприметного, но в моменты гнева и борьбы за человеческое достоинство обретающего высший дар и божественный «глагол».
Философский характер лирики Лермонтова заключается в постоянном поиске этико-эстетического начала, упорядочивающего видимый мир в соответствии с идеальным и совершенным космосом души. Трагедия героя состоит в сознательном уходе в собственный трагический опыт – своеобразный жест отчаяния, следствие безверия и отсутствия надежды на избавление от боли одиночества. Каждое стихотворение Лермонтова есть воплощение идеи поиска и разрушения целого, что становится критерием истинного познания мира, является аргументом в доказательствах самоценности и самодостаточности индивидуального бытия.
Лирический герой, персонификация многих идей автора, погруженный в стихию свободного существования, воплощает центральную и ценностную, с точки зрения этического неприятия окружающего, категорию, которая в разные периоды творчества являлась то в образе пальмы, или тростника, незабудки, березы, сосны.
Растительные образы в лирике Лермонтова позволяют проследить варьирование мотивов одиночества и странствия. Но тема природы не исчерпывается ими. Поэт создает уникальные метафоры пересечения истории и натуры. В названиях многих стихотворений обнаруживается попытка связать событие с циклами и ритмами жизни. «1830. Майя. 16 число», «1830 год. Июля 15-го» представляют символическое опосредование переживаний одинокой души и исторический порыв, героический вызов. Из всех стихотворений, в названиях которых присутствуют точные даты, большинство отмечены летними месяцами, именно они наиболее часто указываются в творчестве поэта до 1831 года. Осень если и появляется в лирических раздумьях, то только как горестное сетование на измену возлюбленной. «Другому голос твой во мраке ночи твердит: люблю! люблю!» – пишет поэт в стихотворении «Сентября 28». Пушкинская традиция воспринимать осень периодом рождения поэтических импульсов и высвобождения творческой энергии подвергается корректировке, намечая возникновение иной тенденции в русской поэзии.
Лермонтов не обнаруживает ни в одном из времен года распространенных значений и функций. Природа остается декорацией горестных признаний и откровений одинокого, подчас озлобленного сердца. Привычная для поэзии тема весны, традиционно оформляемая искренними стихотворными восторгами и неизменным побуждением эмоционально портретировать первые листок, птицу, грусть и т. д., у Лермонтова раскрываются в ином смысловом ключе. В лирическом признании «Весна» картины пробуждения даны в исключительно условно-временной конструкции («Когда весной разбитый лед... когда среди полей местами...»), подготавливающей трагическое размышление: «Гляжу, природа молодеет, но молодеть лишь только ей...». Это противостояние объективных поэтических законов мира и мучительных раздумий лирического героя не приводит к классическому решению, известному по творчеству предшественников; не обнаруживается слияния микро - и макрокосмов. Напротив, создается образ не тождественных объектов, равновеликих по масштабу, но не пересекающихся. Природные перевоплощения из зимы в весну предлагаются только для того, чтобы лирический герой мог убедиться в неизменности собственного душевного самочувствия. неизбывной печали, самодостаточностью своей равной реальности чуждого космического ритма. Поиски духовных связей с миром завершаются поражением сердца, обреченного на одинокое странствие.
Практикум
Образ зимы в русской литературе
Фольклорная метафора в литературной интерпретации. Мотивы вьюги (свадьбы нечистой силы, похорон), мороза, чертовых проделок в пушкинских «Бесах», «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Гоголя и чеховской «Ведьме».
Образное преломление темы «равнодушия»и «враждебности» при-роды человеку в зимних пейзажах русской литературы. Тема зимней бодрости в поэзии Вяземского и Пушкина. «Мокрый» пейзаж в «Пиковой даме». «Хляби земли» и кладбищенская тема в романе «Господа Головлевы». Зима как символ смерти души в романе Гончарова «Обломов», рассказе Чехова «Припадок» и цикле «Зимние сонеты» В. Иванова. Снег как эмблема непорочности в русской лирике.
Топос и чувство в сюжете «Метели». Образы снежной бури, вьюги – метафоры разгула действительности. Олицетворение чувственной стихии в повести Пушкина «Метель» и романе Толстого «Анна Каренина». От пушкинских «Бесов» к метели поэмы «Двенадцать» Блока. Традиция гоголевской «Шинели» и апокалиптические зимние мотивы ранних стихотворений Бунина.
Звуковые лейтмотивы и цветовые контрапункты:
а) зимняя звукопись: тишина, колокольчики пролетающей тройки, скрип полозьев, завывание метели, звук прикосновений к снегу ног, полозьев, копыт (О. Мандельштам). «Снег хрустит яблоком».
б) снег, сверкающий, как драгоценности, у Пушкина и Вяземского; «то сверкающе белый, то сиреневый снег... « Ин. Анненского; туманно-голубой снег Бунина; серебряный А. Белого.
Зимний пейзаж как космопсихологическая модель национального характера:
а) «пасмурная, полуночная» природа севера и «полуденный» юг в элегии Вяземского «Первый снег»;
б) «метельный» мир Пушкина;
в) спокойный лик зимы в поэзии Тютчева;
г) социологизация зимнего пейзажа Некрасовым;
д) радость созерцания первого снега в русской лирике.
Список литературы
Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 1-3. – М., 1969
Белый А. Поэзия слова: Пушкин, Тютчев и Баратынский в зрительном восприятии природы. Семиотика. – М., 1983
Галанов Б. Живопись словом. Портрет. Пейзаж. Вещь. – М., 1974
Григорьев В. П. Поэтика слова. – М., 1979
Лотман Ю. М. Структура художественного текста. – М., 1970
Пустовойт П. Г. От слова к образу. – Киев, 1974
Саводник В. Ф. Чувство природы в поэзии Пушкина, Лермонтова и Тютчева. – М., 1911
Чичерин А. В. Ритм образа: стилистические проблемы. – М., 1973
Эпштейн М. Н. Система пейзажных образов в русской поэзии. – М., 1990
www.testsoch.info
Реферат - Основные мотивы поэзии М. Ю. Лермонтова
И. И. Мурзак, А. Л. Ястребов.
Лирика Лермонтова отмечена противоречивым поиском морально-этического абсолюта. Смена мыслительных приоритетов, наступившая после разгрома декабристов, во многом определяет неясность, расплывчатость и намеренную завуалированность философских идеалов поэта. Ранние стихотворения Лермонтова свидетельствуют о его вере во всемогущество поэзии. Юношеский манифест «Поэт» находит свое противоречивое развитие в «Русской мелодии». Произведение основано на контрасте между одиноким певцом, способным постичь мир слов, красоты, идеалов, и толпой, не понимающей высоких устремлений. Эта антитеза определит композицию многих литературных опытов поэта, станет выражением противоречивых настроений личности, бескомпромиссно отражающей дисгармонию мира. Стремление к высокому чувству в стихотворении «И скучно, и грустно...» сталкивается с осознанием обреченности самых трепетных порывов. Это же решение определит характер любовной тематики в творчестве Лермонтова. Шедевр элегических раздумий «Из-под таинственной, холодной полумаски...» окрашен мистическим ощущением конечности мирского; мысль художника направлена на постижение трагизма неизбежного. Пушкинский идеал гармоничного соответствия мира и человека, поэзии и природы контрастирует с лермонтовским видением хаоса страстей, лицемерия и обмана.
Ведущими жанрами поэзии Лермонтова на долгое время становится печальная песня и элегия. Уже названия стихотворений – «Жалобы турка», «Элегия», «Монолог», «Молитва», «Разлука», «Одиночество» – свидетельствуют о драматическом ощущении безысходности, о невозможности выйти за пределы собственного, отмеченного утратами опыта. Форма монолога позволяет автору разрушить дистанцию между поэзией и ее интимным восприятием. Личностный характер рефлексии мира оказывается наиболее убедительным для воплощения состояния обманутости, которое, по свидетельству современников, во многом характеризовало эпоху 30-х годов XIX века.
Пессимистические мотивы не исчерпывают этико-эстетический поиск поэта. Он устремлен к миру, исполненному благородства чувств и высоких помыслов. В качестве идеальной фигуры, способной стать поводырем в житейском море утрат и разочарований, избирается Божий посланник.
Исповедальность творчества Лермонтова открывает невидимые стороны человеческой души, заставляет ее признаться в собственных заблуждениях и открытиях, подготавливающих трагическую развязку. Горестное откровение «Монолога»:
… Поверь, ничтожество есть благо в здешнем свете,
К чему глубокие познанья, жажда славы,
Талант и пылкая любовь свободы...
прочитывается как прелюдия напряженных обертонов «Думы», вскрывая метафизическую сущность социального бытия. Проницательность психолога позволяет Лермонтову исследовать истоки одиночества, человеческой разобщенности, увидеть перспективы безысходности и отчаяния, избавление от которых принесет только смерть («Одиночество»). Однако картины раздробленности мироздания не исчерпывают тематики поэзии Лермонтова. Мятущаяся душа автора «Предсказания» постигает ужасающую развязку порочной жизни. Апокалиптические мотивы свидетельствуют о страстном желании пересмотреть основы бытия и неприятии бездуховности. Общая тональность стихотворений «Наполеон», «Гроб Оссиана» заключена в утверждении героического импульса, ставящего под сомнение безнравственную действительность.
Примером самоотверженности становится образ Наполеона. Французский император изображен на фоне романтического пейзажа. Скалистые уступы, безбрежность бушующего моря, бесконечность неба аллегорически подчеркивают обреченность творческой устремленности личности. Это подтверждается уже в жанровых и тематических уточнениях названий произведений «Эпитафия Наполеону», «Элегия» («Дробись, дробись, волна ночная...»), «Эпитафия» («Простосердечный сын свободы...»). Увлечение русской поэзии 30-40 гг. личностью поверженного завоевателя объясняется потребностью создать символическую эмблему угасания свободолюбивых настроений. В лирике Лермонтова образ Наполеона представлен как отрицание повседневности, вызов ханжеской морали.
Близкими не по букве, а по настроению стихотворениями об уходящей героической эпохе воспринимаются произведения, объединенные общей народно-патриотической тематикой, – «Бородино», «Валерик», «Поле Бородина», которые во многом наследуют основной пафос эпической традиции. Стихотворение «Бородино» является новаторским по сюжету и композиции. Впервые историческое событие в русской литературе увидено с позиции гражданского идеала, воплощенного в рассказе обыкновенного русского солдата. Оригинальность художественного изложения героического прошлого противостоит торжественному пафосу классицистических од, воспевающих деяния полководцев и монархов. История, увиденная народом – подобный ракурс изображения не является исключительно литературной маской автора. Особое мастерство стилизации и трепетное отношение к устному народному творчеству позволяет Лермонтову выразить, исключив витиеватую риторику и официальную патетику, то ощущение приобщенности к Отечеству, безыскусное и искреннее, которое присуще народному самосознанию. Тематическим рефреном произведения становится мысль о высшей предначертанности событий: «Не будь на то господня воля, Не отдали б Москвы!». Художественная ткань произведения, народно-поэтические образы, сравнения раскрывают мужество и стойкость обыкновенных людей, с честью исполнивших свой ратный долг.
В творчестве Лермонтова есть немало произведений, выражающих противоречивый процесс постижения поэтом Родины. В одной из статей Белинского формулируется идея патриотизма, которая во многом объясняет морально-этическую позицию автора «Новгорода», «Родины»: «Любить свою Родину – значит всеми силами споспешествовать осуществлению ее идеала». Неудовлетворенность эпохой, растратившей оптимизм предшествующего поколения и этические приоритеты, вынуждает поэта обращаться к аллегорическим образам, позволяющим восстановить образ Отчизны и как идею гармоничного целого, и как исторический факт былого величия. Стихотворение «Новгород» воплощает мечту, обрамленную интонациями печали и сожаления о героическом и славном времени могущества Руси.
Тема многих лирических размышлений поэта – это максималистский поиск Отчизны, способной самим фактом своего существования дать человеку уверенность в значимости собственного бытия. Но постижение истоков самопознания исполнено драматических противоречий. Программное стихотворение «Родина» открывается уточнением, свидетельствующим о неоднозначности патриотической эмоции. Интимное чувство, ощущение Отчизны противопоставлено декларативности официального патриотизма. Эта мысль выражена в первых стихах. Уже композиционная структура организована задачей постепенного прояснения и комментария основною идейно-тематического тезиса. Реалии общественной и политической жизни страны, история ее славных побед контрастируют с опоэтизированной автором жизнью обыкновенных людей и непарадной родиной. Искреннее чувство любви охватывает простые предметы, включенные в круговорот неизбывного бытия. Движение мысли произведения основано на принципе постепенного кульминирования провозглашенной в первом катрене идее. Лаконичные штрихи эмоционально и живописно воссоздают образ русской природы. Каждый элемент пейзажа становится эмблемой, равной морально-этической категории. Образ тихого чувства патриотизма, лелеемый всей русской поэзией, во многом берет начало из этого стихотворения. Именно в нем происходит переоценка классицистического пафоса и в качестве доминантных начал выступают образы, далекие от романтической возвышенности: «дымок спаленной жнивы», «в степи ночующий обоз», «чета белеющих берез». Мозаика частных объектов народного мира – изба, покрытая соломой, полное гумно, окно – воссоздает лирическую акварель, более указывающую на трепетное ощущение собственной причастности к истокам духовного мира, чем на логическое освоение философского феномена.
Родина, ее поиски определяют содержание поэмы «Мцыри». Эпиграф, взятый из библейской «Книги Царств», настраивает читателя на определенный регистр понимания произведения, в котором оптимистическая тональность просвечивает сквозь констатацию трагической неизбежности. Традиционная романтическая эстетика определяет и структуру поэмы, и систему образов, художественные способы мотивировки поведения главного персонажа. Намеренно затемняется происхождение Мцыри, это позволяет устранить из фабулы все, что не связано с центральной темой произведения, а также укрупнить определенные качества героя, психологические характеристики его поступков: человек, оторванный от родины, воспитанный в монастыре, неожиданно проникается стремлением увидеть родину. Все, что предшествовало этому желанию, представлено в качестве экспозиции. Сюжет начинается именно в момент постижения персонажем собственной соотнесенности с безусловной ценностной величиной. В символической структуре произведения порыв Мцыри синонимичен жажде постижения абсолютного начала мира.
Фабула произведения основана на традиционной романтической схеме, испытанной в английской и русской литературах 20-30 гг. XIX века. Перед персонажем воздвигаются всевозможные препятствия, которые он должен преодолеть: искушение любовью, испытание мужества, физической стойкости и моральной бескомпромиссности. Апофеозом трагического откровения должно стать осознание безысходности стремления, протеста. Бегство замыкает круг жизни и мечты, приводит отступника от единого требования послушания к стенам монастыря. Подобное разрешение конфликта может, казалось бы, свидетельствовать о крайне пессимистических взглядах автора, но исповедь героя позволяет прояснить и позицию Лермонтова. Трехдневное путешествие сравнивается Мцыри с жизнью, полной счастья, тревог и испытаний, удостоверяющих принадлежность человека стихии безотчетной свободы, которая ассоциируется пусть не с родиной, но хотя бы с дорогой, по которой к ней идут. Признание героя приложимо к философской позиции лирического героя поэзии Лермонтова. Мцыри, как и многие действующие лица других поэм, становится персонификацией авторского неприятия и утверждения, отрицания жизни и поисков возможностей примирения с ней.
Романтический пейзаж – описание гор, ущелий, ночи, леса – создает необходимый фон для действий побуждаемого героическим импульсом персонажа. Каждая встреча является своеобразной кульминацией в процессе постижения мира. Переход через горную реку означает приобщение к новому бытию, ночь и гроза прочитываются как символы опасности и предостережения. Но герой настойчив в следовании поставленной цели. верен идеалу, открывающему перспективу, в которой просматривается трагический контур Отчизны.
Страстное стремление к самореализации и невозможность взаимопонимания побуждает лирического героя поэзии Лермонтова к формулированию несомненного этического начала, которым в разные периоды творчества была поэзия, бунтующая личность, но все они объединяются, приобретают смысл и особое этическое наполнение в неизменном движении авторской мысли и чувства к постижению Родины, действительности, самого себя.
Диапазон эмоций поэзии Лермонтова отличен от масштаба требований, предъявляемых к себе и миру пушкинским героем. Однако видимая ограниченность тем и мотивов компенсируется углубленным самоанализом, варьированием настроений, нюансами, на первый взгляд, почти неизменного чувства. Отличие Пушкина от Лермонтова не сводимо исключительно к несхожести эпох, общественно-политических ситуаций. Против такого предположения можно выдвинуть убедительный историко-культурный контраргумент. Ведь, к примеру, творчество современника Лермонтова Гоголя не исчерпывалось тотальным ощущением безысходности, это была лишь одна из граней художественного самосознания автора «Петербургских повестей».
Мир Лермонтова – это рефлексия переходного состояния из действительности в мир иллюзий, из полусна в жестокое прозрение, из реальности в память, из мгновения в вечность. Различие художественных темпераментов – еще одна разделительная линия между Пушкиным и Лермонтовым. Если Пушкин являлся основателем русского литературного языка и соответственно языка, на котором заговорило не только отечественное свободолюбие, философия, но и любовь, то Лермонтов пересматривает канон любовной поэзии, сформированной в русской лирике ею предшественником. Поэзия Лермонтова, однако, не только лирическое воссоздание иного типа чувств, но и своеобразный словарь дисгармонического мировидения.
Уже в пределах интимных обертонов поэзии Лермонтова просматривается граница, отделяющая драматическую рефлексию от пушкинского оптимизма. Лирический герой стихотворения «Нищий» уподоблен страждущему, любовь уравнена с просьбой о подаянии. Финальное четверостишие тематически корреспондирует с последним двустишием пушкинского «Я вас любил». Полярные решения единого сюжета позволяют обнаружить противоречивое движение художественной мысли, воссоздающей все многообразие любовного чувства через антитезу постигающего бесконечность переживания.
Стихотворения Лермонтова, посвященные творческому труду, поэзии, поэту, обнаруживают влияние пушкинской традиции. Различия заключены в специфической трактовке целей художественного и философского поиска. Герой пушкинского «Пророка» претерпевает качественные метаморфозы, изменяющие его телесный и бытийный статус. Библейские аллюзии позволяют интерпретировать перевоплощение как акт творения, извлечения из профанного материала колоссального потенциала божественного смысла. Поэт уподоблен пророку, провидцу и мессии. Лермонтовского героя отличают пессимистические настроения, осознание обреченности. Вектор движения пророков – к людям и «из городов» – обозначает прежде всего потребность рассмотреть героев в сюжете испытания в пустыне. Пророк Лермонтова в отличие от пушкинского начинает выполнять свою миссию, еще не испытав горечи утрат и боли разочарования. Преодолев одиночество и эгоизм, он будет способен принести миру божественную весть, но это произойдет с лирическим героем лишь в поздний период творчества поэта, когда неосознанный протест и демонстративное неприятие мира сменится поиском морально приемлемых ориентиров, пусть не грандиозных, но свидетельствующих о постижении жизненной мудрости.
Стихотворения Пушкина и Лермонтова, объединенные близким типом персонажа, выявляют намерение художников не только метафорически выразить драматический путь самопостижения мыслящей личности, но и наметить особое место поэта в мире. Различие содержания и пафоса произведений является следствием смены культурных эпох и несхожести морально-этических ориентации авторов; оптимистическая устремленность уступает ощущению крушения мира. утраты веры в справедливость.
Автор «Смерти поэта» апеллирует к высшему суду с требованием предать наказанию убийц, поправших закон земной мудрости, погубивших русского гения. Напряженный ритм элегических раздумий автора, постигающего глубину трагедии, лаконичные образы, скупые метафоры раскрывают величину масштаба поэтического таланта Пушкина. Негодование автора, направленное против гонителей правды, искренне, его переполняет гнев и горечь утраты. Лермонтов убежден, что Божья кара постигнет «наперсников разврата», что высшая справедливость обязана восторжествовать.
Идейно-тематическая тональность финальных инвектив «Смерти поэта» во многом сближается с яркой живописностью мысли стихотворения «Кинжал». Альтернатива – игрушка дорогая или грозное оружие – аллегория путей самореализации поэта, это параметры существования художника, в обычной жизни неприметного, но в моменты гнева и борьбы за человеческое достоинство обретающего высший дар и божественный «глагол».
Философский характер лирики Лермонтова заключается в постоянном поиске этико-эстетического начала, упорядочивающего видимый мир в соответствии с идеальным и совершенным космосом души. Трагедия героя состоит в сознательном уходе в собственный трагический опыт – своеобразный жест отчаяния, следствие безверия и отсутствия надежды на избавление от боли одиночества. Каждое стихотворение Лермонтова есть воплощение идеи поиска и разрушения целого, что становится критерием истинного познания мира, является аргументом в доказательствах самоценности и самодостаточности индивидуального бытия.
Лирический герой, персонификация многих идей автора, погруженный в стихию свободного существования, воплощает центральную и ценностную, с точки зрения этического неприятия окружающего, категорию, которая в разные периоды творчества являлась то в образе пальмы, или тростника, незабудки, березы, сосны.
Растительные образы в лирике Лермонтова позволяют проследить варьирование мотивов одиночества и странствия. Но тема природы не исчерпывается ими. Поэт создает уникальные метафоры пересечения истории и натуры. В названиях многих стихотворений обнаруживается попытка связать событие с циклами и ритмами жизни. «1830. Майя. 16 число», «1830 год. Июля 15-го» представляют символическое опосредование переживаний одинокой души и исторический порыв, героический вызов. Из всех стихотворений, в названиях которых присутствуют точные даты, большинство отмечены летними месяцами, именно они наиболее часто указываются в творчестве поэта до 1831 года. Осень если и появляется в лирических раздумьях, то только как горестное сетование на измену возлюбленной. «Другому голос твой во мраке ночи твердит: люблю! люблю!» – пишет поэт в стихотворении «Сентября 28». Пушкинская традиция воспринимать осень периодом рождения поэтических импульсов и высвобождения творческой энергии подвергается корректировке, намечая возникновение иной тенденции в русской поэзии.
Лермонтов не обнаруживает ни в одном из времен года распространенных значений и функций. Природа остается декорацией горестных признаний и откровений одинокого, подчас озлобленного сердца. Привычная для поэзии тема весны, традиционно оформляемая искренними стихотворными восторгами и неизменным побуждением эмоционально портретировать первые листок, птицу, грусть и т. д., у Лермонтова раскрываются в ином смысловом ключе. В лирическом признании «Весна» картины пробуждения даны в исключительно условно-временной конструкции («Когда весной разбитый лед… когда среди полей местами...»), подготавливающей трагическое размышление: «Гляжу, природа молодеет, но молодеть лишь только ей...». Это противостояние объективных поэтических законов мира и мучительных раздумий лирического героя не приводит к классическому решению, известному по творчеству предшественников; не обнаруживается слияния микро- и макрокосмов. Напротив, создается образ не тождественных объектов, равновеликих по масштабу, но не пересекающихся. Природные перевоплощения из зимы в весну предлагаются только для того, чтобы лирический герой мог убедиться в неизменности собственного душевного самочувствия. неизбывной печали, самодостаточностью своей равной реальности чуждого космического ритма. Поиски духовных связей с миром завершаются поражением сердца, обреченного на одинокое странствие.
Практикум
Образ зимы в русской литературе
Фольклорная метафора в литературной интерпретации. Мотивы вьюги (свадьбы нечистой силы, похорон), мороза, чертовых проделок в пушкинских «Бесах», «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Гоголя и чеховской «Ведьме».
Образное преломление темы «равнодушия»и «враждебности» при-роды человеку в зимних пейзажах русской литературы. Тема зимней бодрости в поэзии Вяземского и Пушкина. «Мокрый» пейзаж в «Пиковой даме». «Хляби земли» и кладбищенская тема в романе «Господа Головлевы». Зима как символ смерти души в романе Гончарова «Обломов», рассказе Чехова «Припадок» и цикле «Зимние сонеты» В.Иванова. Снег как эмблема непорочности в русской лирике.
Топос и чувство в сюжете «Метели». Образы снежной бури, вьюги – метафоры разгула действительности. Олицетворение чувственной стихии в повести Пушкина «Метель» и романе Толстого «Анна Каренина». От пушкинских «Бесов» к метели поэмы «Двенадцать» Блока. Традиция гоголевской «Шинели» и апокалиптические зимние мотивы ранних стихотворений Бунина.
Звуковые лейтмотивы и цветовые контрапункты:
а) зимняя звукопись: тишина, колокольчики пролетающей тройки, скрип полозьев, завывание метели, звук прикосновений к снегу ног, полозьев, копыт (О. Мандельштам). «Снег хрустит яблоком».
б) снег, сверкающий, как драгоценности, у Пушкина и Вяземского; «то сверкающе белый, то сиреневый снег… « Ин. Анненского; туманно-голубой снег Бунина; серебряный А. Белого.
Зимний пейзаж как космопсихологическая модель национального характера:
а) «пасмурная, полуночная» природа севера и «полуденный» юг в элегии Вяземского «Первый снег»;
б) «метельный» мир Пушкина;
в) спокойный лик зимы в поэзии Тютчева;
г) социологизация зимнего пейзажа Некрасовым;
д) радость созерцания первого снега в русской лирике.
Список литературы
Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 1-3. – М., 1969
Белый А. Поэзия слова: Пушкин, Тютчев и Баратынский в зрительном восприятии природы. Семиотика. – М., 1983
Галанов Б. Живопись словом. Портрет. Пейзаж. Вещь. – М., 1974
Григорьев В. П. Поэтика слова. – М., 1979
Лотман Ю. М. Структура художественного текста. – М., 1970
Пустовойт П. Г. От слова к образу. – Киев, 1974
Саводник В. Ф. Чувство природы в поэзии Пушкина, Лермонтова и Тютчева. – М., 1911
Чичерин А. В. Ритм образа: стилистические проблемы. – М., 1973
Эпштейн М. Н. Система пейзажных образов в русской поэзии. – М., 1990
www.ronl.ru
Основные мотивы поэзии М. Ю. Лермонтова
И. И. Мурзак, А. Л. Ястребов.
Лирика Лермонтова отмечена противоречивым поиском морально-этического абсолюта. Смена мыслительных приоритетов, наступившая после разгрома декабристов, во многом определяет неясность, расплывчатость и намеренную завуалированность философских идеалов поэта. Ранние стихотворения Лермонтова свидетельствуют о его вере во всемогущество поэзии. Юношеский манифест «Поэт» находит свое противоречивое развитие в «Русской мелодии». Произведение основано на контрасте между одиноким певцом, способным постичь мир слов, красоты, идеалов, и толпой, не понимающей высоких устремлений. Эта антитеза определит композицию многих литературных опытов поэта, станет выражением противоречивых настроений личности, бескомпромиссно отражающей дисгармонию мира. Стремление к высокому чувству в стихотворении «И скучно, и грустно...» сталкивается с осознанием обреченности самых трепетных порывов. Это же решение определит характер любовной тематики в творчестве Лермонтова. Шедевр элегических раздумий «Из-под таинственной, холодной полумаски...» окрашен мистическим ощущением конечности мирского; мысль художника направлена на постижение трагизма неизбежного. Пушкинский идеал гармоничного соответствия мира и человека, поэзии и природы контрастирует с лермонтовским видением хаоса страстей, лицемерия и обмана.
Ведущими жанрами поэзии Лермонтова на долгое время становится печальная песня и элегия. Уже названия стихотворений – «Жалобы турка», «Элегия», «Монолог», «Молитва», «Разлука», «Одиночество» – свидетельствуют о драматическом ощущении безысходности, о невозможности выйти за пределы собственного, отмеченного утратами опыта. Форма монолога позволяет автору разрушить дистанцию между поэзией и ее интимным восприятием. Личностный характер рефлексии мира оказывается наиболее убедительным для воплощения состояния обманутости, которое, по свидетельству современников, во многом характеризовало эпоху 30-х годов XIX века.
Пессимистические мотивы не исчерпывают этико-эстетический поиск поэта. Он устремлен к миру, исполненному благородства чувств и высоких помыслов. В качестве идеальной фигуры, способной стать поводырем в житейском море утрат и разочарований, избирается Божий посланник.
Исповедальность творчества Лермонтова открывает невидимые стороны человеческой души, заставляет ее признаться в собственных заблуждениях и открытиях, подготавливающих трагическую развязку. Горестное откровение «Монолога»:
Возможно вы искали - Реферат: «Ошибки отцов» и «поздний ум» детей
...Поверь, ничтожество есть благо в здешнем свете,
К чему глубокие познанья, жажда славы,
Талант и пылкая любовь свободы...
прочитывается как прелюдия напряженных обертонов «Думы», вскрывая метафизическую сущность социального бытия. Проницательность психолога позволяет Лермонтову исследовать истоки одиночества, человеческой разобщенности, увидеть перспективы безысходности и отчаяния, избавление от которых принесет только смерть («Одиночество»). Однако картины раздробленности мироздания не исчерпывают тематики поэзии Лермонтова. Мятущаяся душа автора «Предсказания» постигает ужасающую развязку порочной жизни. Апокалиптические мотивы свидетельствуют о страстном желании пересмотреть основы бытия и неприятии бездуховности. Общая тональность стихотворений «Наполеон», «Гроб Оссиана» заключена в утверждении героического импульса, ставящего под сомнение безнравственную действительность.
Примером самоотверженности становится образ Наполеона. Французский император изображен на фоне романтического пейзажа. Скалистые уступы, безбрежность бушующего моря, бесконечность неба аллегорически подчеркивают обреченность творческой устремленности личности. Это подтверждается уже в жанровых и тематических уточнениях названий произведений «Эпитафия Наполеону», «Элегия» («Дробись, дробись, волна ночная...»), «Эпитафия» («Простосердечный сын свободы...»). Увлечение русской поэзии 30-40 гг. личностью поверженного завоевателя объясняется потребностью создать символическую эмблему угасания свободолюбивых настроений. В лирике Лермонтова образ Наполеона представлен как отрицание повседневности, вызов ханжеской морали.
Похожий материал - Реферат: Своеобразие повествовательной манеры в поэме «Мертвые души»
Близкими не по букве, а по настроению стихотворениями об уходящей героической эпохе воспринимаются произведения, объединенные общей народно-патриотической тематикой, – «Бородино», «Валерик», «Поле Бородина», которые во многом наследуют основной пафос эпической традиции. Стихотворение «Бородино» является новаторским по сюжету и композиции. Впервые историческое событие в русской литературе увидено с позиции гражданского идеала, воплощенного в рассказе обыкновенного русского солдата. Оригинальность художественного изложения героического прошлого противостоит торжественному пафосу классицистических од, воспевающих деяния полководцев и монархов. История, увиденная народом – подобный ракурс изображения не является исключительно литературной маской автора. Особое мастерство стилизации и трепетное отношение к устному народному творчеству позволяет Лермонтову выразить, исключив витиеватую риторику и официальную патетику, то ощущение приобщенности к Отечеству, безыскусное и искреннее, которое присуще народному самосознанию. Тематическим рефреном произведения становится мысль о высшей предначертанности событий: «Не будь на то господня воля, Не отдали б Москвы!». Художественная ткань произведения, народно-поэтические образы, сравнения раскрывают мужество и стойкость обыкновенных людей, с честью исполнивших свой ратный долг.
В творчестве Лермонтова есть немало произведений, выражающих противоречивый процесс постижения поэтом Родины. В одной из статей Белинского формулируется идея патриотизма, которая во многом объясняет морально-этическую позицию автора «Новгорода», «Родины»: «Любить свою Родину – значит всеми силами споспешествовать осуществлению ее идеала». Неудовлетворенность эпохой, растратившей оптимизм предшествующего поколения и этические приоритеты, вынуждает поэта обращаться к аллегорическим образам, позволяющим восстановить образ Отчизны и как идею гармоничного целого, и как исторический факт былого величия. Стихотворение «Новгород» воплощает мечту, обрамленную интонациями печали и сожаления о героическом и славном времени могущества Руси.
Тема многих лирических размышлений поэта – это максималистский поиск Отчизны, способной самим фактом своего существования дать человеку уверенность в значимости собственного бытия. Но постижение истоков самопознания исполнено драматических противоречий. Программное стихотворение «Родина» открывается уточнением, свидетельствующим о неоднозначности патриотической эмоции. Интимное чувство, ощущение Отчизны противопоставлено декларативности официального патриотизма. Эта мысль выражена в первых стихах. Уже композиционная структура организована задачей постепенного прояснения и комментария основною идейно-тематического тезиса. Реалии общественной и политической жизни страны, история ее славных побед контрастируют с опоэтизированной автором жизнью обыкновенных людей и непарадной родиной. Искреннее чувство любви охватывает простые предметы, включенные в круговорот неизбывного бытия. Движение мысли произведения основано на принципе постепенного кульминирования провозглашенной в первом катрене идее. Лаконичные штрихи эмоционально и живописно воссоздают образ русской природы. Каждый элемент пейзажа становится эмблемой, равной морально-этической категории. Образ тихого чувства патриотизма, лелеемый всей русской поэзией, во многом берет начало из этого стихотворения. Именно в нем происходит переоценка классицистического пафоса и в качестве доминантных начал выступают образы, далекие от романтической возвышенности: «дымок спаленной жнивы», «в степи ночующий обоз», «чета белеющих берез». Мозаика частных объектов народного мира – изба, покрытая соломой, полное гумно, окно – воссоздает лирическую акварель, более указывающую на трепетное ощущение собственной причастности к истокам духовного мира, чем на логическое освоение философского феномена.
Родина, ее поиски определяют содержание поэмы «Мцыри». Эпиграф, взятый из библейской «Книги Царств», настраивает читателя на определенный регистр понимания произведения, в котором оптимистическая тональность просвечивает сквозь констатацию трагической неизбежности. Традиционная романтическая эстетика определяет и структуру поэмы, и систему образов, художественные способы мотивировки поведения главного персонажа. Намеренно затемняется происхождение Мцыри, это позволяет устранить из фабулы все, что не связано с центральной темой произведения, а также укрупнить определенные качества героя, психологические характеристики его поступков: человек, оторванный от родины, воспитанный в монастыре, неожиданно проникается стремлением увидеть родину. Все, что предшествовало этому желанию, представлено в качестве экспозиции. Сюжет начинается именно в момент постижения персонажем собственной соотнесенности с безусловной ценностной величиной. В символической структуре произведения порыв Мцыри синонимичен жажде постижения абсолютного начала мира.
Фабула произведения основана на традиционной романтической схеме, испытанной в английской и русской литературах 20-30 гг. XIX века. Перед персонажем воздвигаются всевозможные препятствия, которые он должен преодолеть: искушение любовью, испытание мужества, физической стойкости и моральной бескомпромиссности. Апофеозом трагического откровения должно стать осознание безысходности стремления, протеста. Бегство замыкает круг жизни и мечты, приводит отступника от единого требования послушания к стенам монастыря. Подобное разрешение конфликта может, казалось бы, свидетельствовать о крайне пессимистических взглядах автора, но исповедь героя позволяет прояснить и позицию Лермонтова. Трехдневное путешествие сравнивается Мцыри с жизнью, полной счастья, тревог и испытаний, удостоверяющих принадлежность человека стихии безотчетной свободы, которая ассоциируется пусть не с родиной, но хотя бы с дорогой, по которой к ней идут. Признание героя приложимо к философской позиции лирического героя поэзии Лермонтова. Мцыри, как и многие действующие лица других поэм, становится персонификацией авторского неприятия и утверждения, отрицания жизни и поисков возможностей примирения с ней.
Очень интересно - Реферат: Поэтика романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин»
Романтический пейзаж – описание гор, ущелий, ночи, леса – создает необходимый фон для действий побуждаемого героическим импульсом персонажа. Каждая встреча является своеобразной кульминацией в процессе постижения мира. Переход через горную реку означает приобщение к новому бытию, ночь и гроза прочитываются как символы опасности и предостережения. Но герой настойчив в следовании поставленной цели. верен идеалу, открывающему перспективу, в которой просматривается трагический контур Отчизны.
Страстное стремление к самореализации и невозможность взаимопонимания побуждает лирического героя поэзии Лермонтова к формулированию несомненного этического начала, которым в разные периоды творчества была поэзия, бунтующая личность, но все они объединяются, приобретают смысл и особое этическое наполнение в неизменном движении авторской мысли и чувства к постижению Родины, действительности, самого себя.
Диапазон эмоций поэзии Лермонтова отличен от масштаба требований, предъявляемых к себе и миру пушкинским героем. Однако видимая ограниченность тем и мотивов компенсируется углубленным самоанализом, варьированием настроений, нюансами, на первый взгляд, почти неизменного чувства. Отличие Пушкина от Лермонтова не сводимо исключительно к несхожести эпох, общественно-политических ситуаций. Против такого предположения можно выдвинуть убедительный историко-культурный контраргумент. Ведь, к примеру, творчество современника Лермонтова Гоголя не исчерпывалось тотальным ощущением безысходности, это была лишь одна из граней художественного самосознания автора «Петербургских повестей».
Мир Лермонтова – это рефлексия переходного состояния из действительности в мир иллюзий, из полусна в жестокое прозрение, из реальности в память, из мгновения в вечность. Различие художественных темпераментов – еще одна разделительная линия между Пушкиным и Лермонтовым. Если Пушкин являлся основателем русского литературного языка и соответственно языка, на котором заговорило не только отечественное свободолюбие, философия, но и любовь, то Лермонтов пересматривает канон любовной поэзии, сформированной в русской лирике ею предшественником. Поэзия Лермонтова, однако, не только лирическое воссоздание иного типа чувств, но и своеобразный словарь дисгармонического мировидения.
Уже в пределах интимных обертонов поэзии Лермонтова просматривается граница, отделяющая драматическую рефлексию от пушкинского оптимизма. Лирический герой стихотворения «Нищий» уподоблен страждущему, любовь уравнена с просьбой о подаянии. Финальное четверостишие тематически корреспондирует с последним двустишием пушкинского «Я вас любил». Полярные решения единого сюжета позволяют обнаружить противоречивое движение художественной мысли, воссоздающей все многообразие любовного чувства через антитезу постигающего бесконечность переживания.
Вам будет интересно - Реферат: «Луч солнца золотой...»
Стихотворения Лермонтова, посвященные творческому труду, поэзии, поэту, обнаруживают влияние пушкинской традиции. Различия заключены в специфической трактовке целей художественного и философского поиска. Герой пушкинского «Пророка» претерпевает качественные метаморфозы, изменяющие его телесный и бытийный статус. Библейские аллюзии позволяют интерпретировать перевоплощение как акт творения, извлечения из профанного материала колоссального потенциала божественного смысла. Поэт уподоблен пророку, провидцу и мессии. Лермонтовского героя отличают пессимистические настроения, осознание обреченности. Вектор движения пророков – к людям и «из городов» – обозначает прежде всего потребность рассмотреть героев в сюжете испытания в пустыне. Пророк Лермонтова в отличие от пушкинского начинает выполнять свою миссию, еще не испытав горечи утрат и боли разочарования. Преодолев одиночество и эгоизм, он будет способен принести миру божественную весть, но это произойдет с лирическим героем лишь в поздний период творчества поэта, когда неосознанный протест и демонстративное неприятие мира сменится поиском морально приемлемых ориентиров, пусть не грандиозных, но свидетельствующих о постижении жизненной мудрости.
Стихотворения Пушкина и Лермонтова, объединенные близким типом персонажа, выявляют намерение художников не только метафорически выразить драматический путь самопостижения мыслящей личности, но и наметить особое место поэта в мире. Различие содержания и пафоса произведений является следствием смены культурных эпох и несхожести морально-этических ориентации авторов; оптимистическая устремленность уступает ощущению крушения мира. утраты веры в справедливость.
Автор «Смерти поэта» апеллирует к высшему суду с требованием предать наказанию убийц, поправших закон земной мудрости, погубивших русского гения. Напряженный ритм элегических раздумий автора, постигающего глубину трагедии, лаконичные образы, скупые метафоры раскрывают величину масштаба поэтического таланта Пушкина. Негодование автора, направленное против гонителей правды, искренне, его переполняет гнев и горечь утраты. Лермонтов убежден, что Божья кара постигнет «наперсников разврата», что высшая справедливость обязана восторжествовать.
Идейно-тематическая тональность финальных инвектив «Смерти поэта» во многом сближается с яркой живописностью мысли стихотворения «Кинжал». Альтернатива – игрушка дорогая или грозное оружие – аллегория путей самореализации поэта, это параметры существования художника, в обычной жизни неприметного, но в моменты гнева и борьбы за человеческое достоинство обретающего высший дар и божественный «глагол».
Философский характер лирики Лермонтова заключается в постоянном поиске этико-эстетического начала, упорядочивающего видимый мир в соответствии с идеальным и совершенным космосом души. Трагедия героя состоит в сознательном уходе в собственный трагический опыт – своеобразный жест отчаяния, следствие безверия и отсутствия надежды на избавление от боли одиночества. Каждое стихотворение Лермонтова есть воплощение идеи поиска и разрушения целого, что становится критерием истинного познания мира, является аргументом в доказательствах самоценности и самодостаточности индивидуального бытия.
Похожий материал - Реферат: Философский роман М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»
Лирический герой, персонификация многих идей автора, погруженный в стихию свободного существования, воплощает центральную и ценностную, с точки зрения этического неприятия окружающего, категорию, которая в разные периоды творчества являлась то в образе пальмы, или тростника, незабудки, березы, сосны.
Растительные образы в лирике Лермонтова позволяют проследить варьирование мотивов одиночества и странствия. Но тема природы не исчерпывается ими. Поэт создает уникальные метафоры пересечения истории и натуры. В названиях многих стихотворений обнаруживается попытка связать событие с циклами и ритмами жизни. «1830. Майя. 16 число», «1830 год. Июля 15-го» представляют символическое опосредование переживаний одинокой души и исторический порыв, героический вызов. Из всех стихотворений, в названиях которых присутствуют точные даты, большинство отмечены летними месяцами, именно они наиболее часто указываются в творчестве поэта до 1831 года. Осень если и появляется в лирических раздумьях, то только как горестное сетование на измену возлюбленной. «Другому голос твой во мраке ночи твердит: люблю! люблю!» – пишет поэт в стихотворении «Сентября 28». Пушкинская традиция воспринимать осень периодом рождения поэтических импульсов и высвобождения творческой энергии подвергается корректировке, намечая возникновение иной тенденции в русской поэзии.
Лермонтов не обнаруживает ни в одном из времен года распространенных значений и функций. Природа остается декорацией горестных признаний и откровений одинокого, подчас озлобленного сердца. Привычная для поэзии тема весны, традиционно оформляемая искренними стихотворными восторгами и неизменным побуждением эмоционально портретировать первые листок, птицу, грусть и т. д., у Лермонтова раскрываются в ином смысловом ключе. В лирическом признании «Весна» картины пробуждения даны в исключительно условно-временной конструкции («Когда весной разбитый лед... когда среди полей местами...»), подготавливающей трагическое размышление: «Гляжу, природа молодеет, но молодеть лишь только ей...». Это противостояние объективных поэтических законов мира и мучительных раздумий лирического героя не приводит к классическому решению, известному по творчеству предшественников; не обнаруживается слияния микро- и макрокосмов. Напротив, создается образ не тождественных объектов, равновеликих по масштабу, но не пересекающихся. Природные перевоплощения из зимы в весну предлагаются только для того, чтобы лирический герой мог убедиться в неизменности собственного душевного самочувствия. неизбывной печали, самодостаточностью своей равной реальности чуждого космического ритма. Поиски духовных связей с миром завершаются поражением сердца, обреченного на одинокое странствие.
Практикум
Образ зимы в русской литературе
Фольклорная метафора в литературной интерпретации. Мотивы вьюги (свадьбы нечистой силы, похорон), мороза, чертовых проделок в пушкинских «Бесах», «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Гоголя и чеховской «Ведьме».
cwetochki.ru
Реферат на тему «Основные мотивы поэзии М. Ю. Лермонтова»
«Основные мотивы поэзии М. Ю. Лермонтова»
И. И. Мурзак, А. Л. Ястребов.
Лирика Лермонтова отмечена противоречивым поиском морально-этического абсолюта. Смена мыслительных приоритетов, наступившая после разгрома декабристов, во многом определяет неясность, расплывчатость и намеренную завуалированность философских идеалов поэта. Ранние стихотворения Лермонтова свидетельствуют о его вере во всемогущество поэзии. Юношеский манифест «Поэт» находит свое противоречивое развитие в «Русской мелодии». Произведение основано на контрасте между одиноким певцом, способным постичь мир слов, красоты, идеалов, и толпой, не понимающей высоких устремлений. Эта антитеза определит композицию многих литературных опытов поэта, станет выражением противоречивых настроений личности, бескомпромиссно отражающей дисгармонию мира. Стремление к высокому чувству в стихотворении «И скучно, и грустно...» сталкивается с осознанием обреченности самых трепетных порывов. Это же решение определит характер любовной тематики в творчестве Лермонтова. Шедевр элегических раздумий «Из-под таинственной, холодной полумаски...» окрашен мистическим ощущением конечности мирского; мысль художника направлена на постижение трагизма неизбежного. Пушкинский идеал гармоничного соответствия мира и человека, поэзии и природы контрастирует с лермонтовским видением хаоса страстей, лицемерия и обмана.
Ведущими жанрами поэзии Лермонтова на долгое время становится печальная песня и элегия. Уже названия стихотворений – «Жалобы турка», «Элегия», «Монолог», «Молитва», «Разлука», «Одиночество» – свидетельствуют о драматическом ощущении безысходности, о невозможности выйти за пределы собственного, отмеченного утратами опыта. Форма монолога позволяет автору разрушить дистанцию между поэзией и ее интимным восприятием. Личностный характер рефлексии мира оказывается наиболее убедительным для воплощения состояния обманутости, которое, по свидетельству современников, во многом характеризовало эпоху 30-х годов XIX века.
Пессимистические мотивы не исчерпывают этико-эстетический поиск поэта. Он устремлен к миру, исполненному благородства чувств и высоких помыслов. В качестве идеальной фигуры, способной стать поводырем в житейском море утрат и разочарований, избирается Божий посланник.
Исповедальность творчества Лермонтова открывает невидимые стороны человеческой души, заставляет ее признаться в собственных заблуждениях и открытиях, подготавливающих трагическую развязку. Горестное откровение «Монолога»:
...Поверь, ничтожество есть благо в здешнем свете,
К чему глубокие познанья, жажда славы,
Талант и пылкая любовь свободы...
прочитывается как прелюдия напряженных обертонов «Думы», вскрывая метафизическую сущность социального бытия. Проницательность психолога позволяет Лермонтову исследовать истоки одиночества, человеческой разобщенности, увидеть перспективы безысходности и отчаяния, избавление от которых принесет только смерть («Одиночество»). Однако картины раздробленности мироздания не исчерпывают тематики поэзии Лермонтова. Мятущаяся душа автора «Предсказания» постигает ужасающую развязку порочной жизни. Апокалиптические мотивы свидетельствуют о страстном желании пересмотреть основы бытия и неприятии бездуховности. Общая тональность стихотворений «Наполеон», «Гроб Оссиана» заключена в утверждении героического импульса, ставящего под сомнение безнравственную действительность.
Примером самоотверженности становится образ Наполеона. Французский император изображен на фоне романтического пейзажа. Скалистые уступы, безбрежность бушующего моря, бесконечность неба аллегорически подчеркивают обреченность творческой устремленности личности. Это подтверждается уже в жанровых и тематических уточнениях названий произведений «Эпитафия Наполеону», «Элегия» («Дробись, дробись, волна ночная...»), «Эпитафия» («Простосердечный сын свободы...»). Увлечение русской поэзии 30-40 гг. личностью поверженного завоевателя объясняется потребностью создать символическую эмблему угасания свободолюбивых настроений. В лирике Лермонтова образ Наполеона представлен как отрицание повседневности, вызов ханжеской морали.
Близкими не по букве, а по настроению стихотворениями об уходящей героической эпохе воспринимаются произведения, объединенные общей народно-патриотической тематикой, – «Бородино», «Валерик», «Поле Бородина», которые во многом наследуют основной пафос эпической традиции. Стихотворение «Бородино» является новаторским по сюжету и композиции. Впервые историческое событие в русской литературе увидено с позиции гражданского идеала, воплощенного в рассказе обыкновенного русского солдата. Оригинальность художественного изложения героического прошлого противостоит торжественному пафосу классицистических од, воспевающих деяния полководцев и монархов. История, увиденная народом – подобный ракурс изображения не является исключительно литературной маской автора. Особое мастерство стилизации и трепетное отношение к устному народному творчеству позволяет Лермонтову выразить, исключив витиеватую риторику и официальную патетику, то ощущение приобщенности к Отечеству, безыскусное и искреннее, которое присуще народному самосознанию. Тематическим рефреном произведения становится мысль о высшей предначертанности событий: «Не будь на то господня воля, Не отдали б Москвы!». Художественная ткань произведения, народно-поэтические образы, сравнения раскрывают мужество и стойкость обыкновенных людей, с честью исполнивших свой ратный долг.
В творчестве Лермонтова есть немало произведений, выражающих противоречивый процесс постижения поэтом Родины. В одной из статей Белинского формулируется идея патриотизма, которая во многом объясняет морально-этическую позицию автора «Новгорода», «Родины»: «Любить свою Родину – значит всеми силами споспешествовать осуществлению ее идеала». Неудовлетворенность эпохой, растратившей оптимизм предшествующего поколения и этические приоритеты, вынуждает поэта обращаться к аллегорическим образам, позволяющим восстановить образ Отчизны и как идею гармоничного целого, и как исторический факт былого величия. Стихотворение «Новгород» воплощает мечту, обрамленную интонациями печали и сожаления о героическом и славном времени могущества Руси.
Тема многих лирических размышлений поэта – это максималистский поиск Отчизны, способной самим фактом своего существования дать человеку уверенность в значимости собственного бытия. Но постижение истоков самопознания исполнено драматических противоречий. Программное стихотворение «Родина» открывается уточнением, свидетельствующим о неоднозначности патриотической эмоции. Интимное чувство, ощущение Отчизны противопоставлено декларативности официального патриотизма. Эта мысль выражена в первых стихах. Уже композиционная структура организована задачей постепенного прояснения и комментария основною идейно-тематического тезиса. Реалии общественной и политической жизни страны, история ее славных побед контрастируют с опоэтизированной автором жизнью обыкновенных людей и непарадной родиной. Искреннее чувство любви охватывает простые предметы, включенные в круговорот неизбывного бытия. Движение мысли произведения основано на принципе постепенного кульминирования провозглашенной в первом катрене идее. Лаконичные штрихи эмоционально и живописно воссоздают образ русской природы. Каждый элемент пейзажа становится эмблемой, равной морально-этической категории. Образ тихого чувства патриотизма, лелеемый всей русской поэзией, во многом берет начало из этого стихотворения. Именно в нем происходит переоценка классицистического пафоса и в качестве доминантных начал выступают образы, далекие от романтической возвышенности: «дымок спаленной жнивы», «в степи ночующий обоз», «чета белеющих берез». Мозаика частных объектов народного мира – изба, покрытая соломой, полное гумно, окно – воссоздает лирическую акварель, более указывающую на трепетное ощущение собственной причастности к истокам духовного мира, чем на логическое освоение философского феномена.
Родина, ее поиски определяют содержание поэмы «Мцыри». Эпиграф, взятый из библейской «Книги Царств», настраивает читателя на определенный регистр понимания произведения, в котором оптимистическая тональность просвечивает сквозь констатацию трагической неизбежности. Традиционная романтическая эстетика определяет и структуру поэмы, и систему образов, художественные способы мотивировки поведения главного персонажа. Намеренно затемняется происхождение Мцыри, это позволяет устранить из фабулы все, что не связано с центральной темой произведения, а также укрупнить определенные качества героя, психологические характеристики его поступков: человек, оторванный от родины, воспитанный в монастыре, неожиданно проникается стремлением увидеть родину. Все, что предшествовало этому желанию, представлено в качестве экспозиции. Сюжет начинается именно в момент постижения персонажем собственной соотнесенности с безусловной ценностной величиной. В символической структуре произведения порыв Мцыри синонимичен жажде постижения абсолютного начала мира.
Фабула произведения основана на традиционной романтической схеме, испытанной в английской и русской литературах 20-30 гг. XIX века. Перед персонажем воздвигаются всевозможные препятствия, которые он должен преодолеть: искушение любовью, испытание мужества, физической стойкости и моральной бескомпромиссности. Апофеозом трагического откровения должно стать осознание безысходности стремления, протеста. Бегство замыкает круг жизни и мечты, приводит отступника от единого требования послушания к стенам монастыря. Подобное разрешение конфликта может, казалось бы, свидетельствовать о крайне пессимистических взглядах автора, но исповедь героя позволяет прояснить и позицию Лермонтова. Трехдневное путешествие сравнивается Мцыри с жизнью, полной счастья, тревог и испытаний, удостоверяющих принадлежность человека стихии безотчетной свободы, которая ассоциируется пусть не с родиной, но хотя бы с дорогой, по которой к ней идут. Признание героя приложимо к философской позиции лирического героя поэзии Лермонтова. Мцыри, как и многие действующие лица других поэм, становится персонификацией авторского неприятия и утверждения, отрицания жизни и поисков возможностей примирения с ней.
Романтический пейзаж – описание гор, ущелий, ночи, леса – создает необходимый фон для действий побуждаемого героическим импульсом персонажа. Каждая встреча является своеобразной кульминацией в процессе постижения мира. Переход через горную реку означает приобщение к новому бытию, ночь и гроза прочитываются как символы опасности и предостережения. Но герой настойчив в следовании поставленной цели. верен идеалу, открывающему перспективу, в которой просматривается трагический контур Отчизны.
Страстное стремление к самореализации и невозможность взаимопонимания побуждает лирического героя поэзии Лермонтова к формулированию несомненного этического начала, которым в разные периоды творчества была поэзия, бунтующая личность, но все они объединяются, приобретают смысл и особое этическое наполнение в неизменном движении авторской мысли и чувства к постижению Родины, действительности, самого себя.
Диапазон эмоций поэзии Лермонтова отличен от масштаба требований, предъявляемых к себе и миру пушкинским героем. Однако видимая ограниченность тем и мотивов компенсируется углубленным самоанализом, варьированием настроений, нюансами, на первый взгляд, почти неизменного чувства. Отличие Пушкина от Лермонтова не сводимо исключительно к несхожести эпох, общественно-политических ситуаций. Против такого предположения можно выдвинуть убедительный историко-культурный контраргумент. Ведь, к примеру, творчество современника Лермонтова Гоголя не исчерпывалось тотальным ощущением безысходности, это была лишь одна из граней художественного самосознания автора «Петербургских повестей».
Мир Лермонтова – это рефлексия переходного состояния из действительности в мир иллюзий, из полусна в жестокое прозрение, из реальности в память, из мгновения в вечность. Различие художественных темпераментов – еще одна разделительная линия между Пушкиным и Лермонтовым. Если Пушкин являлся основателем русского литературного языка и соответственно языка, на котором заговорило не только отечественное свободолюбие, философия, но и любовь, то Лермонтов пересматривает канон любовной поэзии, сформированной в русской лирике ею предшественником. Поэзия Лермонтова, однако, не только лирическое воссоздание иного типа чувств, но и своеобразный словарь дисгармонического мировидения.
Уже в пределах интимных обертонов поэзии Лермонтова просматривается граница, отделяющая драматическую рефлексию от пушкинского оптимизма. Лирический герой стихотворения «Нищий» уподоблен страждущему, любовь уравнена с просьбой о подаянии. Финальное четверостишие тематически корреспондирует с последним двустишием пушкинского «Я вас любил». Полярные решения единого сюжета позволяют обнаружить противоречивое движение художественной мысли, воссоздающей все многообразие любовного чувства через антитезу постигающего бесконечность переживания.
Стихотворения Лермонтова, посвященные творческому труду, поэзии, поэту, обнаруживают влияние пушкинской традиции. Различия заключены в специфической трактовке целей художественного и философского поиска. Герой пушкинского «Пророка» претерпевает качественные метаморфозы, изменяющие его телесный и бытийный статус. Библейские аллюзии позволяют интерпретировать перевоплощение как акт творения, извлечения из профанного материала колоссального потенциала божественного смысла. Поэт уподоблен пророку, провидцу и мессии. Лермонтовского героя отличают пессимистические настроения, осознание обреченности. Вектор движения пророков – к людям и «из городов» – обозначает прежде всего потребность рассмотреть героев в сюжете испытания в пустыне. Пророк Лермонтова в отличие от пушкинского начинает выполнять свою миссию, еще не испытав горечи утрат и боли разочарования. Преодолев одиночество и эгоизм, он будет способен принести миру божественную весть, но это произойдет с лирическим героем лишь в поздний период творчества поэта, когда неосознанный протест и демонстративное неприятие мира сменится поиском морально приемлемых ориентиров, пусть не грандиозных, но свидетельствующих о постижении жизненной мудрости.
Стихотворения Пушкина и Лермонтова, объединенные близким типом персонажа, выявляют намерение художников не только метафорически выразить драматический путь самопостижения мыслящей личности, но и наметить особое место поэта в мире. Различие содержания и пафоса произведений является следствием смены культурных эпох и несхожести морально-этических ориентации авторов; оптимистическая устремленность уступает ощущению крушения мира. утраты веры в справедливость.
Автор «Смерти поэта» апеллирует к высшему суду с требованием предать наказанию убийц, поправших закон земной мудрости, погубивших русского гения. Напряженный ритм элегических раздумий автора, постигающего глубину трагедии, лаконичные образы, скупые метафоры раскрывают величину масштаба поэтического таланта Пушкина. Негодование автора, направленное против гонителей правды, искренне, его переполняет гнев и горечь утраты. Лермонтов убежден, что Божья кара постигнет «наперсников разврата», что высшая справедливость обязана восторжествовать.
Идейно-тематическая тональность финальных инвектив «Смерти поэта» во многом сближается с яркой живописностью мысли стихотворения «Кинжал». Альтернатива – игрушка дорогая или грозное оружие – аллегория путей самореализации поэта, это параметры существования художника, в обычной жизни неприметного, но в моменты гнева и борьбы за человеческое достоинство обретающего высший дар и божественный «глагол».
Философский характер лирики Лермонтова заключается в постоянном поиске этико-эстетического начала, упорядочивающего видимый мир в соответствии с идеальным и совершенным космосом души. Трагедия героя состоит в сознательном уходе в собственный трагический опыт – своеобразный жест отчаяния, следствие безверия и отсутствия надежды на избавление от боли одиночества. Каждое стихотворение Лермонтова есть воплощение идеи поиска и разрушения целого, что становится критерием истинного познания мира, является аргументом в доказательствах самоценности и самодостаточности индивидуального бытия.
Лирический герой, персонификация многих идей автора, погруженный в стихию свободного существования, воплощает центральную и ценностную, с точки зрения этического неприятия окружающего, категорию, которая в разные периоды творчества являлась то в образе пальмы, или тростника, незабудки, березы, сосны.
Растительные образы в лирике Лермонтова позволяют проследить варьирование мотивов одиночества и странствия. Но тема природы не исчерпывается ими. Поэт создает уникальные метафоры пересечения истории и натуры. В названиях многих стихотворений обнаруживается попытка связать событие с циклами и ритмами жизни. «1830. Майя. 16 число», «1830 год. Июля 15-го» представляют символическое опосредование переживаний одинокой души и исторический порыв, героический вызов. Из всех стихотворений, в названиях которых присутствуют точные даты, большинство отмечены летними месяцами, именно они наиболее часто указываются в творчестве поэта до 1831 года. Осень если и появляется в лирических раздумьях, то только как горестное сетование на измену возлюбленной. «Другому голос твой во мраке ночи твердит: люблю! люблю!» – пишет поэт в стихотворении «Сентября 28». Пушкинская традиция воспринимать осень периодом рождения поэтических импульсов и высвобождения творческой энергии подвергается корректировке, намечая возникновение иной тенденции в русской поэзии.
Лермонтов не обнаруживает ни в одном из времен года распространенных значений и функций. Природа остается декорацией горестных признаний и откровений одинокого, подчас озлобленного сердца. Привычная для поэзии тема весны, традиционно оформляемая искренними стихотворными восторгами и неизменным побуждением эмоционально портретировать первые листок, птицу, грусть и т. д., у Лермонтова раскрываются в ином смысловом ключе. В лирическом признании «Весна» картины пробуждения даны в исключительно условно-временной конструкции («Когда весной разбитый лед... когда среди полей местами...»), подготавливающей трагическое размышление: «Гляжу, природа молодеет, но молодеть лишь только ей...». Это противостояние объективных поэтических законов мира и мучительных раздумий лирического героя не приводит к классическому решению, известному по творчеству предшественников; не обнаруживается слияния микро- и макрокосмов. Напротив, создается образ не тождественных объектов, равновеликих по масштабу, но не пересекающихся. Природные перевоплощения из зимы в весну предлагаются только для того, чтобы лирический герой мог убедиться в неизменности собственного душевного самочувствия. неизбывной печали, самодостаточностью своей равной реальности чуждого космического ритма. Поиски духовных связей с миром завершаются поражением сердца, обреченного на одинокое странствие.
Практикум
Образ зимы в русской литературе
Фольклорная метафора в литературной интерпретации. Мотивы вьюги (свадьбы нечистой силы, похорон), мороза, чертовых проделок в пушкинских «Бесах», «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Гоголя и чеховской «Ведьме».
Образное преломление темы «равнодушия»и «враждебности» при-роды человеку в зимних пейзажах русской литературы. Тема зимней бодрости в поэзии Вяземского и Пушкина. «Мокрый» пейзаж в «Пиковой даме». «Хляби земли» и кладбищенская тема в романе «Господа Головлевы». Зима как символ смерти души в романе Гончарова «Обломов», рассказе Чехова «Припадок» и цикле «Зимние сонеты» В.Иванова. Снег как эмблема непорочности в русской лирике.
Топос и чувство в сюжете «Метели». Образы снежной бури, вьюги – метафоры разгула действительности. Олицетворение чувственной стихии в повести Пушкина «Метель» и романе Толстого «Анна Каренина». От пушкинских «Бесов» к метели поэмы «Двенадцать» Блока. Традиция гоголевской «Шинели» и апокалиптические зимние мотивы ранних стихотворений Бунина.
Звуковые лейтмотивы и цветовые контрапункты:
а) зимняя звукопись: тишина, колокольчики пролетающей тройки, скрип полозьев, завывание метели, звук прикосновений к снегу ног, полозьев, копыт (О. Мандельштам). «Снег хрустит яблоком».
б) снег, сверкающий, как драгоценности, у Пушкина и Вяземского; «то сверкающе белый, то сиреневый снег... « Ин. Анненского; туманно-голубой снег Бунина; серебряный А. Белого.
Зимний пейзаж как космопсихологическая модель национального характера:
а) «пасмурная, полуночная» природа севера и «полуденный» юг в элегии Вяземского «Первый снег»;
б) «метельный» мир Пушкина;
в) спокойный лик зимы в поэзии Тютчева;
г) социологизация зимнего пейзажа Некрасовым;
д) радость созерцания первого снега в русской лирике.
Список литературы
Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 1-3. – М., 1969
Белый А. Поэзия слова: Пушкин, Тютчев и Баратынский в зрительном восприятии природы. Семиотика. – М., 1983
Галанов Б. Живопись словом. Портрет. Пейзаж. Вещь. – М., 1974
Григорьев В. П. Поэтика слова. – М., 1979
Лотман Ю. М. Структура художественного текста. – М., 1970
Пустовойт П. Г. От слова к образу. – Киев, 1974
Саводник В. Ф. Чувство природы в поэзии Пушкина, Лермонтова и Тютчева. – М., 1911
Чичерин А. В. Ритм образа: стилистические проблемы. – М., 1973
Эпштейн М. Н. Система пейзажных образов в русской поэзии. – М., 1990
doc4web.ru
Основные мотивы поэзии М. Ю. Лермонтова
Основные мотивы поэзии М. Ю. Лермонтова
И. И. Мурзак, А. Л. Ястребов.
Лирика
Лермонтова отмечена противоречивым поиском морально-этического абсолюта. Смена
мыслительных приоритетов, наступившая после разгрома декабристов, во многом
определяет неясность, расплывчатость и намеренную завуалированность философских
идеалов поэта. Ранние стихотворения Лермонтова свидетельствуют о его вере во
всемогущество поэзии. Юношеский манифест «Поэт» находит свое противоречивое
развитие в «Русской мелодии». Произведение основано на контрасте между одиноким
певцом, способным постичь мир слов, красоты, идеалов, и толпой, не понимающей
высоких устремлений. Эта антитеза определит композицию многих литературных
опытов поэта, станет выражением противоречивых настроений личности, бескомпромиссно
отражающей дисгармонию мира. Стремление к высокому чувству в стихотворении «И
скучно, и грустно...» сталкивается с осознанием обреченности самых трепетных
порывов. Это же решение определит характер любовной тематики в творчестве
Лермонтова. Шедевр элегических раздумий «Из-под таинственной, холодной
полумаски...» окрашен мистическим ощущением конечности мирского; мысль
художника направлена на постижение трагизма неизбежного. Пушкинский идеал
гармоничного соответствия мира и человека, поэзии и природы контрастирует с
лермонтовским видением хаоса страстей, лицемерия и обмана.
Ведущими
жанрами поэзии Лермонтова на долгое время становится печальная песня и элегия.
Уже названия стихотворений – «Жалобы турка», «Элегия», «Монолог», «Молитва»,
«Разлука», «Одиночество» – свидетельствуют о драматическом ощущении
безысходности, о невозможности выйти за пределы собственного, отмеченного
утратами опыта. Форма монолога позволяет автору разрушить дистанцию между
поэзией и ее интимным восприятием. Личностный характер рефлексии мира
оказывается наиболее убедительным для воплощения состояния обманутости,
которое, по свидетельству современников, во многом характеризовало эпоху 30-х
годов XIX века.
Пессимистические
мотивы не исчерпывают этико-эстетический поиск поэта. Он устремлен к миру,
исполненному благородства чувств и высоких помыслов. В качестве идеальной
фигуры, способной стать поводырем в житейском море утрат и разочарований,
избирается Божий посланник.
Исповедальность
творчества Лермонтова открывает невидимые стороны человеческой души, заставляет
ее признаться в собственных заблуждениях и открытиях, подготавливающих
трагическую развязку. Горестное откровение «Монолога»:
...Поверь,
ничтожество есть благо в здешнем свете,
К
чему глубокие познанья, жажда славы,
Талант
и пылкая любовь свободы...
прочитывается
как прелюдия напряженных обертонов «Думы», вскрывая метафизическую сущность
социального бытия. Проницательность психолога позволяет Лермонтову исследовать
истоки одиночества, человеческой разобщенности, увидеть перспективы
безысходности и отчаяния, избавление от которых принесет только смерть
(«Одиночество»). Однако картины раздробленности мироздания не исчерпывают
тематики поэзии Лермонтова. Мятущаяся душа автора «Предсказания» постигает
ужасающую развязку порочной жизни. Апокалиптические мотивы свидетельствуют о
страстном желании пересмотреть основы бытия и неприятии бездуховности. Общая
тональность стихотворений «Наполеон», «Гроб Оссиана» заключена в утверждении
героического импульса, ставящего под сомнение безнравственную действительность.
Примером
самоотверженности становится образ Наполеона. Французский император изображен
на фоне романтического пейзажа. Скалистые уступы, безбрежность бушующего моря,
бесконечность неба аллегорически подчеркивают обреченность творческой
устремленности личности. Это подтверждается уже в жанровых и тематических
уточнениях названий произведений «Эпитафия Наполеону», «Элегия» («Дробись,
дробись, волна ночная...»), «Эпитафия» («Простосердечный сын свободы...»).
Увлечение русской поэзии 30-40 гг. личностью поверженного завоевателя
объясняется потребностью создать символическую эмблему угасания свободолюбивых
настроений. В лирике Лермонтова образ Наполеона представлен как отрицание
повседневности, вызов ханжеской морали.
Близкими
не по букве, а по настроению стихотворениями об уходящей героической эпохе
воспринимаются произведения, объединенные общей народно-патриотической
тематикой, – «Бородино», «Валерик», «Поле Бородина», которые во многом
наследуют основной пафос эпической традиции. Стихотворение «Бородино» является
новаторским по сюжету и композиции. Впервые историческое событие в русской
литературе увидено с позиции гражданского идеала, воплощенного в рассказе
обыкновенного русского солдата. Оригинальность художественного изложения
героического прошлого противостоит торжественному пафосу классицистических од,
воспевающих деяния полководцев и монархов. История, увиденная народом –
подобный ракурс изображения не является исключительно литературной маской
автора. Особое мастерство стилизации и трепетное отношение к устному народному
творчеству позволяет Лермонтову выразить, исключив витиеватую риторику и
официальную патетику, то ощущение приобщенности к Отечеству, безыскусное и
искреннее, которое присуще народному самосознанию. Тематическим рефреном
произведения становится мысль о высшей предначертанности событий: «Не будь на
то господня воля, Не отдали б Москвы!». Художественная ткань произведения,
народно-поэтические образы, сравнения раскрывают мужество и стойкость
обыкновенных людей, с честью исполнивших свой ратный долг.
В
творчестве Лермонтова есть немало произведений, выражающих противоречивый
процесс постижения поэтом Родины. В одной из статей Белинского формулируется
идея патриотизма, которая во многом объясняет морально-этическую позицию автора
«Новгорода», «Родины»: «Любить свою Родину – значит всеми силами
споспешествовать осуществлению ее идеала». Неудовлетворенность эпохой,
растратившей оптимизм предшествующего поколения и этические приоритеты,
вынуждает поэта обращаться к аллегорическим образам, позволяющим восстановить
образ Отчизны и как идею гармоничного целого, и как исторический факт былого
величия. Стихотворение «Новгород» воплощает мечту, обрамленную интонациями
печали и сожаления о героическом и славном времени могущества Руси.
Тема
многих лирических размышлений поэта – это максималистский поиск Отчизны,
способной самим фактом своего существования дать человеку уверенность в
значимости собственного бытия. Но постижение истоков самопознания исполнено
драматических противоречий. Программное стихотворение «Родина» открывается
уточнением, свидетельствующим о неоднозначности патриотической эмоции. Интимное
чувство, ощущение Отчизны противопоставлено декларативности официального
патриотизма. Эта мысль выражена в первых стихах. Уже композиционная структура
организована задачей постепенного прояснения и комментария основною
идейно-тематического тезиса. Реалии общественной и политической жизни страны,
история ее славных побед контрастируют с опоэтизированной автором жизнью обыкновенных
людей и непарадной родиной. Искреннее чувство любви охватывает простые
предметы, включенные в круговорот неизбывного бытия. Движение мысли
произведения основано на принципе постепенного кульминирования провозглашенной
в первом катрене идее. Лаконичные штрихи эмоционально и живописно воссоздают
образ русской природы. Каждый элемент пейзажа становится эмблемой, равной
морально-этической категории. Образ тихого чувства патриотизма, лелеемый всей
русской поэзией, во многом берет начало из этого стихотворения. Именно в нем
происходит переоценка классицистического пафоса и в качестве доминантных начал
выступают образы, далекие от романтической возвышенности: «дымок спаленной
жнивы», «в степи ночующий обоз», «чета белеющих берез». Мозаика частных объектов
народного мира – изба, покрытая соломой, полное гумно, окно – воссоздает
лирическую акварель, более указывающую на трепетное ощущение собственной
причастности к истокам духовного мира, чем на логическое освоение философского
феномена.
Родина,
ее поиски определяют содержание поэмы «Мцыри». Эпиграф, взятый из библейской
«Книги Царств», настраивает читателя на определенный регистр понимания
произведения, в котором оптимистическая тональность просвечивает сквозь
констатацию трагической неизбежности. Традиционная романтическая эстетика
определяет и структуру поэмы, и систему образов, художественные способы
мотивировки поведения главного персонажа. Намеренно затемняется происхождение
Мцыри, это позволяет устранить из фабулы все, что не связано с центральной темой
произведения, а также укрупнить определенные качества героя, психологические
характеристики его поступков: человек, оторванный от родины, воспитанный в
монастыре, неожиданно проникается стремлением увидеть родину. Все, что
предшествовало этому желанию, представлено в качестве экспозиции. Сюжет
начинается именно в момент постижения персонажем собственной соотнесенности с
безусловной ценностной величиной. В символической структуре произведения порыв
Мцыри синонимичен жажде постижения абсолютного начала мира.
Фабула
произведения основана на традиционной романтической схеме, испытанной в
английской и русской литературах 20-30 гг. XIX века. Перед персонажем
воздвигаются всевозможные препятствия, которые он должен преодолеть: искушение
любовью, испытание мужества, физической стойкости и моральной
бескомпромиссности. Апофеозом трагического откровения должно стать осознание
безысходности стремления, протеста. Бегство замыкает круг жизни и мечты,
приводит отступника от единого требования послушания к стенам монастыря.
Подобное разрешение конфликта может, казалось бы, свидетельствовать о крайне
пессимистических взглядах автора, но исповедь героя позволяет прояснить и
позицию Лермонтова. Трехдневное путешествие сравнивается Мцыри с жизнью, полной
счастья, тревог и испытаний, удостоверяющих принадлежность человека стихии
безотчетной свободы, которая ассоциируется пусть не с родиной, но хотя бы с
дорогой, по которой к ней идут. Признание героя приложимо к философской позиции
лирического героя поэзии Лермонтова. Мцыри, как и многие действующие лица
других поэм, становится персонификацией авторского неприятия и утверждения,
отрицания жизни и поисков возможностей примирения с ней.
Романтический
пейзаж – описание гор, ущелий, ночи, леса – создает необходимый фон для
действий побуждаемого героическим импульсом персонажа. Каждая встреча является
своеобразной кульминацией в процессе постижения мира. Переход через горную реку
означает приобщение к новому бытию, ночь и гроза прочитываются как символы
опасности и предостережения. Но герой настойчив в следовании поставленной цели.
верен идеалу, открывающему перспективу, в которой просматривается трагический
контур Отчизны.
Страстное
стремление к самореализации и невозможность взаимопонимания побуждает
лирического героя поэзии Лермонтова к формулированию несомненного этического
начала, которым в разные периоды творчества была поэзия, бунтующая личность, но
все они объединяются, приобретают смысл и особое этическое наполнение в
неизменном движении авторской мысли и чувства к постижению Родины,
действительности, самого себя.
Диапазон
эмоций поэзии Лермонтова отличен от масштаба требований, предъявляемых к себе и
миру пушкинским героем. Однако видимая ограниченность тем и мотивов
компенсируется углубленным самоанализом, варьированием настроений, нюансами, на
первый взгляд, почти неизменного чувства. Отличие Пушкина от Лермонтова не
сводимо исключительно к несхожести эпох, общественно-политических ситуаций.
Против такого предположения можно выдвинуть убедительный историко-культурный
контраргумент. Ведь, к примеру, творчество современника Лермонтова Гоголя не
исчерпывалось тотальным ощущением безысходности, это была лишь одна из граней
художественного самосознания автора «Петербургских повестей».
Мир
Лермонтова – это рефлексия переходного состояния из действительности в мир
иллюзий, из полусна в жестокое прозрение, из реальности в память, из мгновения
в вечность. Различие художественных темпераментов – еще одна разделительная
линия между Пушкиным и Лермонтовым. Если Пушкин являлся основателем русского
литературного языка и соответственно языка, на котором заговорило не только
отечественное свободолюбие, философия, но и любовь, то Лермонтов пересматривает
канон любовной поэзии, сформированной в русской лирике ею предшественником.
Поэзия Лермонтова, однако, не только лирическое воссоздание иного типа чувств,
но и своеобразный словарь дисгармонического мировидения.
Уже
в пределах интимных обертонов поэзии Лермонтова просматривается граница,
отделяющая драматическую рефлексию от пушкинского оптимизма. Лирический герой
стихотворения «Нищий» уподоблен страждущему, любовь уравнена с просьбой о
подаянии. Финальное четверостишие тематически корреспондирует с последним
двустишием пушкинского «Я вас любил». Полярные решения единого сюжета позволяют
обнаружить противоречивое движение художественной мысли, воссоздающей все
многообразие любовного чувства через антитезу постигающего бесконечность
переживания.
Стихотворения
Лермонтова, посвященные творческому труду, поэзии, поэту, обнаруживают влияние
пушкинской традиции. Различия заключены в специфической трактовке целей
художественного и философского поиска. Герой пушкинского «Пророка» претерпевает
качественные метаморфозы, изменяющие его телесный и бытийный статус. Библейские
аллюзии позволяют интерпретировать перевоплощение как акт творения, извлечения
из профанного материала колоссального потенциала божественного смысла. Поэт
уподоблен пророку, провидцу и мессии. Лермонтовского героя отличают
пессимистические настроения, осознание обреченности. Вектор движения пророков –
к людям и «из городов» – обозначает прежде всего потребность рассмотреть героев
в сюжете испытания в пустыне. Пророк Лермонтова в отличие от пушкинского
начинает выполнять свою миссию, еще не испытав горечи утрат и боли
разочарования. Преодолев одиночество и эгоизм, он будет способен принести миру
божественную весть, но это произойдет с лирическим героем лишь в поздний период
творчества поэта, когда неосознанный протест и демонстративное неприятие мира
сменится поиском морально приемлемых ориентиров, пусть не грандиозных, но
свидетельствующих о постижении жизненной мудрости.
Стихотворения
Пушкина и Лермонтова, объединенные близким типом персонажа, выявляют намерение
художников не только метафорически выразить драматический путь самопостижения
мыслящей личности, но и наметить особое место поэта в мире. Различие содержания
и пафоса произведений является следствием смены культурных эпох и несхожести
морально-этических ориентации авторов; оптимистическая устремленность уступает
ощущению крушения мира. утраты веры в справедливость.
Автор
«Смерти поэта» апеллирует к высшему суду с требованием предать наказанию убийц,
поправших закон земной мудрости, погубивших русского гения. Напряженный ритм
элегических раздумий автора, постигающего глубину трагедии, лаконичные образы,
скупые метафоры раскрывают величину масштаба поэтического таланта Пушкина.
Негодование автора, направленное против гонителей правды, искренне, его
переполняет гнев и горечь утраты. Лермонтов убежден, что Божья кара постигнет
«наперсников разврата», что высшая справедливость обязана восторжествовать.
Идейно-тематическая
тональность финальных инвектив «Смерти поэта» во многом сближается с яркой
живописностью мысли стихотворения «Кинжал». Альтернатива – игрушка дорогая или
грозное оружие – аллегория путей самореализации поэта, это параметры
существования художника, в обычной жизни неприметного, но в моменты гнева и
борьбы за человеческое достоинство обретающего высший дар и божественный
«глагол».
Философский
характер лирики Лермонтова заключается в постоянном поиске этико-эстетического
начала, упорядочивающего видимый мир в соответствии с идеальным и совершенным
космосом души. Трагедия героя состоит в сознательном уходе в собственный
трагический опыт – своеобразный жест отчаяния, следствие безверия и отсутствия
надежды на избавление от боли одиночества. Каждое стихотворение Лермонтова есть
воплощение идеи поиска и разрушения целого, что становится критерием истинного
познания мира, является аргументом в доказательствах самоценности и
самодостаточности индивидуального бытия.
Лирический
герой, персонификация многих идей автора, погруженный в стихию свободного
существования, воплощает центральную и ценностную, с точки зрения этического
неприятия окружающего, категорию, которая в разные периоды творчества являлась
то в образе пальмы, или тростника, незабудки, березы, сосны.
Растительные
образы в лирике Лермонтова позволяют проследить варьирование мотивов
одиночества и странствия. Но тема природы не исчерпывается ими. Поэт создает
уникальные метафоры пересечения истории и натуры. В названиях многих
стихотворений обнаруживается попытка связать событие с циклами и ритмами жизни.
«1830. Майя. 16 число», «1830 год. Июля 15-го» представляют символическое
опосредование переживаний одинокой души и исторический порыв, героический
вызов. Из всех стихотворений, в названиях которых присутствуют точные даты,
большинство отмечены летними месяцами, именно они наиболее часто указываются в
творчестве поэта до 1831 года. Осень если и появляется в лирических раздумьях,
то только как горестное сетование на измену возлюбленной. «Другому голос твой
во мраке ночи твердит: люблю! люблю!» – пишет поэт в стихотворении «Сентября
28». Пушкинская традиция воспринимать осень периодом рождения поэтических
импульсов и высвобождения творческой энергии подвергается корректировке,
намечая возникновение иной тенденции в русской поэзии.
Лермонтов
не обнаруживает ни в одном из времен года распространенных значений и функций.
Природа остается декорацией горестных признаний и откровений одинокого, подчас
озлобленного сердца. Привычная для поэзии тема весны, традиционно оформляемая
искренними стихотворными восторгами и неизменным побуждением эмоционально
портретировать первые листок, птицу, грусть и т. д., у Лермонтова раскрываются
в ином смысловом ключе. В лирическом признании «Весна» картины пробуждения даны
в исключительно условно-временной конструкции («Когда весной разбитый лед...
когда среди полей местами...»), подготавливающей трагическое размышление:
«Гляжу, природа молодеет, но молодеть лишь только ей...». Это противостояние
объективных поэтических законов мира и мучительных раздумий лирического героя
не приводит к классическому решению, известному по творчеству предшественников;
не обнаруживается слияния микро- и макрокосмов. Напротив, создается образ не
тождественных объектов, равновеликих по масштабу, но не пересекающихся.
Природные перевоплощения из зимы в весну предлагаются только для того, чтобы
лирический герой мог убедиться в неизменности собственного душевного
самочувствия. неизбывной печали, самодостаточностью своей равной реальности
чуждого космического ритма. Поиски духовных связей с миром завершаются
поражением сердца, обреченного на одинокое странствие.
Практикум
Образ зимы в русской литературе
Фольклорная
метафора в литературной интерпретации. Мотивы вьюги (свадьбы нечистой силы,
похорон), мороза, чертовых проделок в пушкинских «Бесах», «Вечерах на хуторе
близ Диканьки» Гоголя и чеховской «Ведьме».
Образное
преломление темы «равнодушия»и «враждебности» при-роды человеку в зимних
пейзажах русской литературы. Тема зимней бодрости в поэзии Вяземского и
Пушкина. «Мокрый» пейзаж в «Пиковой даме». «Хляби земли» и кладбищенская тема в
романе «Господа Головлевы». Зима как символ смерти души в романе Гончарова
«Обломов», рассказе Чехова «Припадок» и цикле «Зимние сонеты» В.Иванова. Снег
как эмблема непорочности в русской лирике.
Топос
и чувство в сюжете «Метели». Образы снежной бури, вьюги – метафоры разгула
действительности. Олицетворение чувственной стихии в повести Пушкина «Метель» и
романе Толстого «Анна Каренина». От пушкинских «Бесов» к метели поэмы
«Двенадцать» Блока. Традиция гоголевской «Шинели» и апокалиптические зимние
мотивы ранних стихотворений Бунина.
Звуковые
лейтмотивы и цветовые контрапункты:
а)
зимняя звукопись: тишина, колокольчики пролетающей тройки, скрип полозьев,
завывание метели, звук прикосновений к снегу ног, полозьев, копыт (О. Мандельштам).
«Снег хрустит яблоком».
б)
снег, сверкающий, как драгоценности, у Пушкина и Вяземского; «то сверкающе
белый, то сиреневый снег... « Ин. Анненского; туманно-голубой снег Бунина;
серебряный А. Белого.
Зимний
пейзаж как космопсихологическая модель национального характера:
а)
«пасмурная, полуночная» природа севера и «полуденный» юг в элегии Вяземского
«Первый снег»;
б)
«метельный» мир Пушкина;
в)
спокойный лик зимы в поэзии Тютчева;
г)
социологизация зимнего пейзажа Некрасовым;
д)
радость созерцания первого снега в русской лирике.
Список литературы
Афанасьев
А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 1-3. – М., 1969
Белый
А. Поэзия слова: Пушкин, Тютчев и Баратынский в зрительном восприятии природы.
Семиотика. – М., 1983
Галанов
Б. Живопись словом. Портрет. Пейзаж. Вещь. – М., 1974
Григорьев
В. П. Поэтика слова. – М., 1979
Лотман
Ю. М. Структура художественного текста. – М., 1970
Пустовойт
П. Г. От слова к образу. – Киев, 1974
Саводник
В. Ф. Чувство природы в поэзии Пушкина, Лермонтова и Тютчева. – М., 1911
Чичерин
А. В. Ритм образа: стилистические проблемы. – М., 1973
Эпштейн
М. Н. Система пейзажных образов в русской поэзии. – М., 1990
www.referatmix.ru
Доклад - Лермонтов м. ю. - Основные мотивы лирики м. ю. лермонтова
Где не погибло слово, там и дело еще не погибло.
А. И. Герцен
М. Ю. Лермонтов — духовный преемник Пушкина. Он отразил в своих произведениях размышления о своем поколении, о времени, о себе, о Родине. Все стихи поэта рождались “из пламя и света”, то есть из бури чувств и напряженно бьющейся мысли. Так как большинство произведений Лермонтова написано в годы реакции, многие из них проникнуты горечью одиночества, сознанием того, что его современники живут бесцельно. Об этом пишет Лермонтов в стихотворении “Дума”. Говоря, что будущее его поколения “иль пусто, иль темно”, Лермонтов уточняет: “Богаты мы, едва из колыбели, ошибками отцов и поздним их умом”. Этот вывод тяжел для поэта, потому что отцы — декабристы. И отказ от их идеалов, отсутствие всяких стремлений позорны. Люди, которые “в начале поприща… вянут без борьбы”, не могут быть полезны. Для Лермонтова такие люди — “толпа угрюмая”. Поэт сожалеет, что гибнут лучшие силы современников. Он осуждает их бездействие, предрекает им бесславную кончину и презрение потомков.
Но Лермонтов видит и других людей. Он понимает, что борющегося, честного человека ждут трудности и лишения. Трагедия передовой мыслящей личности отражена в стихотворении “Смерть поэта”. Это стихотворение обличительно, это страстный протест, негодование, бушующий гнев, обращенный против убийц, медленно и хладнокровно травящих “свободный, смелый дар”. Здесь и безутешная горечь друзей, не сумевших защитить “сердца вольного”, вовремя разглядеть опасность, и страстная угроза, и приговор “свободы, гения и славы палачам”. В этом стихотворении перед нами встает во весь рост Лермонтов-бунтарь, преемник традиций Пушкина.
Стихотворению “Смерть поэта” очень близко по теме и настроению другое — “Как часто, пестрою толпою окружен...”. Беспощадно и презрительно характеризует Лермонтов завсегдатаев светских салонов, их лица — это “приличьем стянутые маски”. Поэт чувствует себя одиноким среди них. Возвращаясь мыслями к детству, он как бы отдыхает душой. Но тем страшнее его пробуждение, тем яростнее и непримиримее становится его бунт против фальши и духовной нищеты, царящих в окружающем мире.
Поэт находится в постоянном конфликте с обществом. Эта борьба и рождает стихотворения-отповеди (“Безумец я! Вы правы!..”), размышления о смысле жизни (“И скучно и грустно”), о назначении поэта (“Поэт”). Волнуют Лермонтова и мысли о войне. Лирический герой стихотворения “Я к вам пишу: случайно, право...” размышляет над ненужностью, нелепостью жертв на земле, где “под небом места много всем”. Это раздумья образованного, честного человека о несправедливости захватнической войны. Но к войне освободительной у Лермонтова иное отношение. Недаром в стихотворении “Бородино” повествование ведется от лица простого солдата. С какой любовью изображены обыкновенные артиллеристы, объединенные единым чувством патриотизма! Глубокий, мыслящий человек, Лермонтов не мог не увидеть решающей роли простого народа в победе над французами. И поэтому “Бородино” — памятник русским солдатам.
Много стихотворений посвятил Лермонтов теме Родины.
Во все времена поэты обращались к этой теме: одни восславляли победы над врагами, другие — родную природу. Лермонтов, продолжая развивать идеи Радищева, Пушкина, мечтает увидеть страну цветущей и свободной, народ — сильным. Особенно остро размышляет Лермонтов о судьбе Родины в дни гонений. Он бесконечно любит ее и ненавидит одновременно. В стихотворении “Тучи” Лермонтов сначала сопоставляет себя с тучками (“мчитесь вы, будто как я же, изгнанники”), а потом противопоставляет себя им (“чужды вам страсти и чужды страдания”). У тучек нет Родины, а поэту очень жаль расставаться с “милым севером”, с местами, где остаются его друзья и единомышленники. Но в стихотворении “Прощай, немытая Россия...” совершенно иное настроение. Лермонтов, свободный и гордый человек, не может жить в “стране рабов, стране господ”, быть под постоянным надзором властей. И поэт ненавидит Россию безропотную, покорную, в которой царят беззаконие и произвол.
Итогом многолетних раздумий является стихотворение “Родина”. Взгляд поэта точный, искренний, демократичный. Понятие Родины связано у Лермонтова прежде всего с понятием народа, труда, с родной природой. Лирический герой Лермонтова счастлив видеть “степей холодное молчанье”, “лесов безбрежных колыханье”, “разливы рек ее, подобные морям”, “И на холме средь желтой нивы /Чету белеющих берез”. Он рад показать нам “полное гумно” — признак крестьянского благополучия, простые предметы быта, “избу, покрытую соломой, с резными ставнями окно”, — складывающиеся в образ родного края.
Таковы основные мотивы лирики Лермонтова. Стихи поэта будили мысль в передовых людях его поколения, воспитывали истинных патриотов.
Поэзия Лермонтова — это исповедь, напряженный монолог, отражающий его идейные искания и душевные тревоги. С именем поэта в русской литературе открывается новая страница. “Поэт уже совсем другой эпохи”, по словам В.Г.Белинского, Лермонтов творил в мрачное и тяжелое для России время — время “мундиров голубых” и жестокой реакции. Чувство скорби и горечи, тоски и отчаяния, окрашивающие лирику Лермонтова, явились результатом крушения общественно-политических надежд. Поэт — наследник идей декабризма, и его поэзия — это отражение идейной жизни 30-х годов XIX века.
В стихотворении 1832 года “Нет, я не Байрон, я другой...” Лермонтов не только утверждает оригинальность своего творчества, но и говорит о трагическом предощущении, потому что в его душе,
… как в океане,
Надежд разбитых груз лежит.
Уже ранняя лирика поэта представляет его как патриота, истинного гражданина, борца за свободолюбивые идеи.
Написанное в форме письма к “другу-иностранцу” стихотворение “Жалобы турка” (1829) на самом деле являются гневным обличением существующих порядков России.
Тиранам и рабам у Лермонтова противопоставлено чувство любви к свободе. Лирический герой Лермонтова — мятежный, неугомонный, ищущий:
Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой...
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!
Герой активно борется за свою свободу. Поэтому неслучайно в поэзии Лермонтова появляется мотив неволи и узника, стремящегося вырваться из нее. Этот образ возникает в стихотворении “Желание” (1832) и становится одним из центральных поэтических символов. В 1837 году Лермонтов возвращается к нему в стихотворении “Узник”, но теперь тоска по свободе усиливается, а образ тюрьмы рисуется более конкретно.
Уделом сильной личности в обстановке общественного гнета становится одиночество. Мотив одиночества воплощается в ряде основных образов лирики Лермонтова (“Утес”, “На севере диком”, “Парус”). Герой уходит в себя, в свой внутренний мир. У него нет соратников, нет близких людей: “Выхожу один я на дорогу...”
В стихотворении “Дума” поэт размышляет о судьбе своего поколения. Выросшее в условиях мрачной реакции, оно отошло от участия в общественно-политической жизни. С горечью поэт замечает, что оно проявляет позорное малодушие перед опасностью, что его не тревожат вопросы добра и зла. “И ненавидим, и любим мы случайна”- Эти слова олицетворяют утрату идеалов и нравственных критериев. Он говорит, что потомки не простят им бездействия:
И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,
Потомок оскорбит презрительным стихом...
Одним из самых значительных произведений русской политической поэзии явилось стихотворение “Смерь поэта” (1837). Лермонтов клеймит тех, кто “жадною толпой” стоит у трона, кто явился истинной причиной гибели Пушкина. Истинный художник болеет проблемами всей страны, и Лермонтов отрицал литературу, стоящую в стороне от общественной жизни России.
В конце 30-х годов поэт обращается в своем творчестве к исторической теме. Он создает “Бородино” и “Песню про купца Калашникова”. В “Бородино” (1837) Лермонтов воплотил свое представление о сильных и смелых людях. Обращаясь к теме Отечественной войны 1812 года, он обращается к движению дворянских революционеров, начало которому положили события 1812 года и героизм русского народа.
Белинский отмечал: “В каждом слове слышите солдата, язык которого не переставал быть грубо прямодушным, в то же время благороден, силен и полон поэзии”. Демократические тенденции не были случайными в творчестве Лермонтова. Обращаясь к другой исторической эпохе, эпохе царствования Ивана Грозного, Лермонтов своим героем избирает купца, честного, благородного, смелого Калашникова. Он отстаивает свое человеческое достоинство даже ценой собственной жизни.
К теме России поэт обращается в стихотворении “Родина”, написанном в 1841 году.
Люблю отчизну я, но странною любовью.
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой...
Лжепатриотизму поэт противопоставляет свою “странную” любовь. Отвергая общественно-политический уклад николаевской России, Лермонтов любил народную Россию, которую он мечтал видеть свободной. Патриотическая тема в этом стихотворении приобретает лирический характер.
Но Россия у Лермонтова предстает и в ином виде:
Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.
В этом стихотворении звучат гнев и боль за свою Родину, за покорный, многострадальный народ. Это произведение явилось своеобразным итогом горьких и тяжких переживаний о судьбе страны.
Любовная лирика Лермонтова носит драматический характер, окрашена трагическими тонами. Отношение лермонтовского героя к женщине обычно осложнено роковыми обстоятельствами и противоречиями:
Мне грустно потому, что я тебя люблю.
Любовь приносит страдание, а не радость.
Сознание одиночества, отчужденность от людей окрашивает и тему поэта в творчестве Лермонтова. Творческая личность находится во враждебных взаимоотношениях с окружающей средой. Это наиболее ярко выражается в стихотворении “Пророк”. Можно отметить преемственность двух произведений: от пушкинского “Пророка” к “Пророку” Лермонтова. Жизнь героя Лермонтова полна страданий и мучений от непонимания и неверия людей, в отличие от жизни и призвания пушкинского героя, наделенного божественным даром.
В стихотворениях “Не верь себе” и “Поэт” он подвергает сомнению саму возможность понимания поэта людьми. Но тема поэта в творчестве Лермонтова не сводится к мысли о безрезультатности служения; он не чувствует примиренности, напротив, поэт протестует.
Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк?
Иль никогда, на голос мщенья
Из золотых ножон не вырвешь свой клинок,
Покрытый ржавчиной презренья?...
В своем творчестве поэт был всегда верен себе, своим идеалам. Лермонтов своими стихотворениями выступал против политического гнета и социальной несправедливости своего времени, призывал к свободе, к борьбе.
Наверное, для многих людей проникновение в мир поэзии начинается со знакомства с двумя русскими гениями: Пушкиным и Лермонтовым. Вот уже несколько лет они соперничают в моей душе, а долгое время я не знала, кому отдать
предпочтение. То на долгие недели пленял меня беспечно-ироничный автор “Евгения Онегина”, то вдруг я попадала в плен к неистово-мрачному создателю “Демона”. Чтение Пушкина для меня всегда отдых, развлечение. Погружение в Лермонтова, наоборот, — напряженная работа сердца и мысли. Пушкин ясен, как солнце, Лермонтов загадочен, как луна. Именно загадочностью пленило меня его творчество. Я была поражена, когда на уроке литературы учитель обратил наше внимание на дату написания стихотворения “Парус”. В 1832 году Михаилу Лермонтову было всего 18 лет. Еще большей неожиданностью было для меня увидеть, что в полном собрании сочинений этому стихотворению предшествует не один десяток произведений. В 16 лет Лермонтов написал “Одиночество”, а “Жалобы турка” были написаны в 14 лет! Невольная зависть к ровеснику шевельнулась в моей душе. Ничего похожего не происходило со мной, когда я читала лицейскую лирику Пушкина. У “солнца русской поэзии” в отрочестве не было подобных стихотворений. Я начала читать все подряд и буквально “заболела” Лермонтовым. Захотелось побольше узнать о поэте, проникнуть в тайну столь ранней творческой зрелости. Мне посоветовали обратиться к книге Даниила Андреева “Роза мира”, где есть глава, посвященная творчеству Лермонтова. Книга великого человека о гении русской литературы помогла найти ответы на волновавшие меня вопросы. Даниил Андреев убежден, что Михаил Юрьевич Лермонтов был вестником, которому свыше была назначена удивительная миссия. По мысли Андреева, многие русские писатели и поэты, в том числе Пушкин и Гоголь, должны были донести до людей высшие истины, открывшиеся им в иных мирах. Андреев подробно анализирует, в чем состояла миссия Пушкина, но разговор о Лермонтове начинает словами: “Миссия Лермонтова — одна из глубочайших загадок нашей культуры”. Попробуем найти подтверждение мыслям Даниила Андреева в стихах М. Ю. Лермонтова. В 1832 году в возрасте 18 лет поэт пишет:
Нет, я не Байрон, я другой,
Еще неведомый избранник,
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою душой.
Удивительно, что в этих стихах слова, наиболее важные для раскрытия основной мысли произведения, рифмуются. “Другой” перекликается с “душой”, а слово “душа” сопровождается эпитетом “русская”. Становится понятным, что Лермонтов — “иной избранник” именно потому, что рожден в России. “Русская душа” — это душа “гонимого миром странника”. Рифма “странник — избранник” подчеркивает важность для поэта именно такого смысла. Итак, Лермонтов сам находит себе имя. Он “гонимый миром” избранный “странник… с русскою душой”. Так говорит о нем Д. Андреев. Откуда и куда лежит путь этого странника? Почему он “гонимый миром”? И чем же в конце концов отличается от души Байрона? Ответы на эти вопросы мы снова найдем в творчестве М. Ю. Лермонтова.
Вот стихотворение “Ангел”. Читаешь первый раз и конечно же воспринимаешь его как искусную балладу, дивную, чарующую фантазию. Однако для Даниила Андреева “Ангел, несший его [Лермонтова] душу на землю и певший ту песнь, которой потом “заменить не могли ей скучные песни земли”, есть не литературный прием… а факт”. Перечитываешь стихотворение и вдруг понимаешь, что, если принять точку зрения Андреева, ответы на поставленные выше вопросы приходят сами собой. Они перед глазами!
… Он душу младую в объятиях нес
Для мира печали и слез...
Именно “миром печали и слез” гоним “неведомый избранник”.
И звук его песни в душе молодой
Остался — без слов, но живой.
Найти слова этой песни здесь, на земле, — вот предназначение “странника”. Это призвание мучительно, ибо обрекает поэта-вестника на одиночество среди “пестрой толпы” светского общества и среди поколения, грядущее которого “и пусто, и темно”. Не здесь ли истоки переживаний, вылившихся в строки стихотворений “И скучно и грустно”, “На севере диком стоит одиноко”, “Выхожу один я на дорогу...”? Лермонтов пишет о душе:
… И долго на свете томилась она
Желанием чудным полна...
И звуков небес заменить не могли
Ей скучные песни земли...
Может быть, в этих строчках — разгадка неповторимости “русской души”, постоянно устремленной к высшим мирам, тяготящейся оковами земного существования.
Чем ты несчастлив? -
Скажут мне люди.
Тем я несчастлив,
Добрые люди, что звезды и небо -
Звезды и небо! — а я человек!
Мы привыкли к словам М. Горького: “Человек! Это — великолепно! Это звучит… гордо!” А в отрывке из стихотворения Лермонтова “Небо и звезды” сквозит скорбь небесной души, заключенной в человеческом теле, осознание ничтожности человека перед Вселенной. Но нравственная чистота поэта в том и заключается, что он, в отличие от “светской черни”, чувствует свое несовершенство и способен осознать величие мировой гармонии. За десятилетия до первого полета человека в космос Лермонтов писал:
В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сиянье голубом...
Эти строки по сей день не перестают изумлять читателей, литературоведов и… космонавтов. Никто из покорителей космоса не мог и предположить, что можно написать такое, не увидев землю в иллюминатор космической станции.
Духу Лермонтова были знакомы удивительные прозрения, но самому поэту приходилось жить среди тех, кого в стихотворении “Смерть поэта” он назвал палачами Свободы, Гения и Славы.
Становится понятным постоянное обращение к теме тоски, одиночества, неудовлетворенности окружающим миром. У Лермонтова, в отличие от Пушкина, практически нет стихов о дружбе, а стихи о любви наполнены горечью и разочарованием. Невозможно представить Лермонтова, пишущего “На холмах Грузии...”, как невозможно соотнести пушкинский гений со строчками из “Неба и звезд”. Кому же в “минуту душевной невзгоды” может довериться “гонимый странник”? Что или кто может утешить его страждущую душу? Только природа родной земли, слияние с ее красотой и покоем дарят поэту минуты возвышенного отдыха.
Когда волнуется желтеющая нива,
И свежий лес шумит при звуке ветерка...
Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе, -
И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу бога...
Вот так обретает поэт свое счастье. Один на один с природой, без людей, в стороне от “мира печали и слез”! Строки эти пронизаны любовью к родной стране. Любовь к Родине томила Лермонтова всю жизнь. Он многое знал о ее настоящем и даже о ее будущем. Настоящее тяготило его мелочностью, нравственным и социальным несовершенством.
Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ...
В Российском государстве жизнь строится по законам лжи, насилия, лицемерия и подлости. Здесь хладнокровно могут убить поэта (“Смерть поэта”), здесь честного человека и в былые времена ждала плаха (“Песнь о купце Калашникове”).
Будущее России страшит поэта.
… Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет...
… И пищей многих будет смерть и кровь...
Сегодня мы с горечью можем сказать, что ужасное пророчество сбылось, и это еще одно доказательство того, что Лермонтов — поэт особой миссии, оставшейся, увы, незавершенной.
Сбылось и печальное предсказание Лермонтова о своей судьбе. С юных лет он знал, что финал его жизни будет окрашен кровью, а жизнь будет коротка, как росчерк падающей звезды.
Я раньше начал, кончу ране,
Мой ум немного совершит...
Нашелся в России еще один хладнокровный убийца с пустым сердцем, и не стало еще одного русского поэта.
Судьбы Пушкина и Лермонтова пытались осмыслить многие русские классики: Ф. Достоевский, А. Григорьев, М. Цветаева, А. Ахматова, В. Ходасевич, И. Анненский… Каждый из них по-своему определял место великих поэтов в русской и мировой литературе.
Когда И. Бунину было уже за шестьдесят, он неожиданно понял, что ошибался, считая Пушкина первым русским поэтом. На склоне жизни писатель убедился: первый русский поэт — Лермонтов. Перечитывая Лермонтова, все больше соглашаешься с этим мнением.
Д. Андреев писал:
“Если бы не разразилась пятигорская катастрофа, со временем русское общество оказалось бы зрителем такого жизненного пути, который привел бы Лермонтова-старца к вершинам, где этика, религия и искусство сливаются в одно”.
Возможно, Лермонтов открыл бы нам путь покаяния и очищения от грехов мира сего через приобщение к той красоте, которая, по словам Ф. Достоевского, “спасет мир”.
Лермонтов унес с собой тайну русского сердца, оставив нам лишь намек на разгадку. Разгадать эту тайну не дано никому, но приобщиться к ней, войти в мир Лермонтова и вернуться в “мир печали и слез” с обновленной душой может попробовать каждый. Мир поэзии Лермонтова — это космос, и трудолюбивый читатель — неотъемлемая часть его, без которой этот космос далеко не полон.
www.ronl.ru
