Доклад: Философия Спинозы. Спиноза реферат по философии

Доклад - Философия Спинозы - Философия

План

Введение

Краткая характеристика эпохи

«Богословско-политический трактат», как исследование взаимоотношений богословия, государства и религии. Теория естественного права

Развитие философских взглядов в «Этике». Учение о Боге

«Политический трактат» Спинозы. Дальнейшее развитие теории естественного права и общественный договор

Заключение

Литература

Введение

Философия — это любовь к мудрости.

В старину философов на Руси называли любомудрами.

Но в чем состоит мудрость?..

В том ли, чтобы силою оружия и вероломством покорить все вершины власти и подчинить себе волю и желания других людей?..

Или в том, чтобы посредством грабежа и обмана добыть для себя изобилие материальных благ, все доступные привилегии и удовольствия, которые дает богатство?..

Или, может быть, в том, чтобы прославиться на весь белый свет и со снисходительным величием внимать восторженным кликам и овациям толп фанатов-поклонников?..

Нет, ни власть, ни богатство, ни всесветная слава не прельстят подлинного мудреца.

Не потому, что он не в состоянии, появись такое стремление, применить свой интеллект и талант для достижения тех целей, которые составляют предел мечтаний непросвещенной черни.

А по той причине, что все эти призрачные блага меркнут в его глазах при свете единственного божества, которому он служит.

Это божество — истина.

Истина — высшая ценность мудреца, и ради ее обретения он готов пожертвовать не только властью, славой, почестями, богатством, женской любовью...

Но даже собственной жизнью.

Поскольку, как отмечал великий мыслитель XX века Альбер Камю, «в истории всегда и неизбежно наступает момент, когда того, кто осмелится сказать, что дважды два — четыре, карают смертью».

Таким верным и бескорыстным служителем истины в XVII веке был Бенедикт Спиноза. Рассуждая о взглядах одного из мудрецов античной Греции Фалеса Милетского, он выделял такие слова древнего философа: «Мудрецы суть друзья богов, а богам принадлежит все. Следовательно, и мудрецам принадлежит все». И добавлял уже от себя: «Вот каким образом этот мудрейший муж сделал себя богатейшим из людей тем, что благородно презирал богатство, вместо того чтобы жадно гоняться за ним. Однако в другой раз он показал, что мудрецы не имеют богатств не в силу необходимости, но по свободному решению».

Спиноза во многом пытался понять существующий мир. Следует отметить, что нынешняя модель западной цивилизации (которую так безуспешно пытается примерить на себя современная Россия) во многом стоит на фундаментальных идеях, впервые провозглашенных Спинозой.

1. Краткая характеристика эпохи

Рассмотрим взгляды великого философа. Но для этого обратимся к характеристике эпохи в которой он жил.

1. Веком гениев называют некоторые историки науки и философии XVII столетие, когда родился и умер Спиноза. Для этого имеются солидные основания.

Достаточно вспомнить, что именно в этот век опубликовали свои философские и научные произведения Бэкон и Декарт, Кеплер и Галилей, Гоббс и Гассенди, Гарвей и Бойль, Гюйгенс и Паскаль, Лейбниц, Ньютон и Локк. И сколькими именами естествоиспытателей и философов можно было бы пополнить этот список. Но и приведенные имена говорят очень много. В развитии философских идей даже лишь названные мыслители сделали столько, что, если иметь в виду всю предшествующую историю этого развития, только философы классической Греции, жившие в течение нескольких столетий до н. э., могут, что называется, поспорить с ними.

Но чем же можно объяснить такое обилие гениев научной и философской мысли? Конечно, не каким-то счастливым стечением обстоятельств, приведших к рождению многих высокоталантливых людей. Потенциальных талантов и даже гениев рождается много в сущности в любую эпоху. Но для того чтобы они стали действительными талантами и тем более гениями, то есть для того, чтобы они получили социальное значение и признание, необходимо, чтобы в обществе возникла необходимость в таком признании.

Когда речь идет о Спинозе, как и о всех других названных выше мыслителях, то мы, разумеется, имеем в виду западноевропейское общество XVII в. В данном столетии мы находим интенсивный рост, по крайней мере в некоторых наиболее развитых странах или даже областях, буржуазных социально-экономических отношений, бравших верх над вековыми феодальными отношениями.

Нидерланды в течение большей части XVII в. находились, можно сказать, в фокусе экономического и культурного развития Западной Европы. Завоевав независимость от феодальной абсолютистской Испании в конце XVI — начале XVII в., они стали наиболее развитым государством, буржуазной в своей основе республикой. Пока в Англии не совершилась буржуазная революция, то есть практически до самого конца этого столетия, Нидерланды оставались, по выражению Маркса, образцовой капиталистической страной. Здесь процветало мануфактурное производство, но еще более торговля, достигшая поистине всемирных масштабов. Примечательной особенностью экономической жизни Нидерландов был тот факт, что часть населения, занимавшаяся сельским хозяйством и жившая в деревне, составляла здесь меньшинство. Этого не было тогда ни в одной другой стране.

Будучи в основе своей буржуазной республикой, Нидерланды сохраняли в своей конституции и черты монархии. Последние были связаны с должностью штатгальтера, передававшейся по наследству в Оранском доме. Как верховный военачальник штатгальтер играл первостепенную роль. Нидерландское дворянство, естественно, группировалось вокруг него. Штатгальтер председательствовал и в Государственном совете. Однако здесь его функции сильно ограничивались так называемым великим пенсионарием. Считаясь заместителем штатгальтера по Государственному совету, великий пенсионарий возглавлял финансовое ведомство, а тем самым, можно сказать, направлял экономическую жизнь государства. Великий пенсионарий был естественным главой буржуазно-республиканской партии.

Жизненно заинтересованная в развитии торговли и промышленности, республиканская партия активно содействовала развитию научного познания. Среди ее деятелей было немало и сторонников передовой философии. Противостоящая ей монархическая Оранская партия стремилась прежде всего к максимальной централизации Нидерландов и к усилению власти штатгальтера. Борьба республиканской и монархической партий составляет основное содержание политической жизни Нидерландов 17 века.

Видным теоретиком естественного права, философом, был голландский философ-материалист Бенедикт (Барух) Спиноза (1632—1677).

Спиноза родился в Амстердаме, обучался в религиозном училище, но его интерес к естественным наукам и философии стал причиной острого конфликта с еврейской общиной, в результате которого Амстердамская синагога подвергла Спинозу великому отлучению (это отлучение было снято иерусалимским раввином в 1927 г.). Вынужденный временно покинуть Амстердам, Спиноза, принявший имя Бенедикт, поселился в провинции и приступил к разработке своей философской системы. В 1670 г. был издан (без указания имени автора) «Богословско-политический трактат», посвященный исторической критике Библии и обоснованию свободы философии. После свержения правительства Яна де Витта, покровительствовавшего Спинозе, последний начал писать «Политический трактат» (остался незавершенным).

Жизнь и деятельность Спинозы протекали в условиях резкого обострения нападок кальвинистского духовенства на республиканское правительство, попыток дворянства установить монархию. Спиноза был современником революции в Англии. Острые противоречия эпохи нашли выражение в его учении.

Под естественным правом Спиноза понимал необходимость, в соответствии с которой существуют и действуют природа и каждая ее часть. При этом, что важно для всего учения Спинозы, естественное право отождествлялось с «мощью» — способностью любой части природы к самосохранению: «Право каждого простирается так далеко, как далеко простирается определенная ему мощь». Человек такая же часть природы, как и всякая другая; стремление к самосохранению предопределяет все его страсти, аффекты, т.е. состояния тела и их осознание. На познании страстей (аффектов) Спиноза стремился построить свое учение о праве и государстве.

Для изучения его взглядов обратимся к его творчеству.

2. «Богословско-политический трактат» Спинозы как исследование взаимоотношений богословия, государства и религии. Теория естественного права

Обоснованию свободы совести, науки, мнений, слова посвящен «Богословско-политический трактат», где Спиноза доказывал, что никто не может перенести на другого свое естественное право или свою способность свободно рассуждать и судить о каких бы то ни было вещах, и никто не может быть принужден к этому.

«Богословско-политический тракт» было единственное прижизненное издание Спинозы.

Уже из заглавия книги видно, что Спиноза намерен исследовать три области культурной жизни в их существе и взаимных отношениях друг к другу.

Трактат делится на двадцать глав. Из них пятнадцать посвящены богословию, в трех излагается учение о государстве и его отношения с религией. В двух заключительных главах речь идет о свободе философствовать, что на языке того времени означало право свободно мыслить вообще.

Произведение это не было случайным явлением, плодом оторванной от жизни умственной деятельности, но было вызвано насущными потребностями века. В нем, как в фокусе, Спиноза собрал и отразил все отдельные попытки и стремления человеческой мысли к самостоятельности. В этом смысле Бенедикт Спиноза стал продолжателем дела Реформации; то, что она выразила как факт действительности, он довершил в области сознания.

В трактате Спиноза поставил перед собой задачу раз и навсегда установить отношения между религией и разумом, между государством и церковью. При этом автор не останавливался ни перед какими препятствиями, будь то общепризнанные религиозные либо философские системы.

Непосредственно его критика была направлена против книг Ветхого завета. Исторически это было вполне оправданно; давно пора было произвести основательную чистку Ветхого завета, который, естественно, утратил всякую силу с введением Нового.

А между тем именно Ветхий завет в руках кальвинистского духовенства являлся опасным оружием, которым оно пользовалось для своих иерархических вторжений в государственную жизнь.

Эту-то неуместную эксплуатацию Священного Писания и хотел прекратить Спиноза в интересах свободной общественности, которой должна руководить сильная и надежная рука, заботящаяся исключительно о благоденствии нации.

В Ветхом завете Спиноза видит не более чем исторический памятник, канонические книги которого, в том числе и Тора (пятикнижие Моисеево), написаны в разные времена и разными авторами. На основе самой Библии он доказал, что норму для ее понимания нужно искать в самом тексте, что между нею и сознанием нет ничего общего.

Сущность религии, в понимании Спинозы, заключается не в следовании догматическим доктринам, не в строгом соблюдении церковных обрядов, но в любви к Богу. Лучшее выражение этой любви — благочестие и послушание, ведущие к добродетельной жизни.

Спиноза утверждал в трактате строгую необходимость разграничения, с одной стороны, между сферою разума и сферою религии, а с другой — между государством и церковью. Более того, Спиноза требовал подчинения церкви государству, неограниченной государственной власти не только в делах гражданских, но и в делах веры.

Когда господствовал самодержавный католицизм, т. е. существовала единая католическая церковь, о единстве государства не могло быть и речи. Но Реформация разрушила единство церкви и вместе с тем внесла в государственную жизнь факт возможности существования гражданского союза между людьми даже различных вероисповеданий. Впрочем, неограниченную власть государства по отношению к церкви Спиноза признавал по отношению лишь к внешним формам богослужения, внутренние же отношения каждого верующего с Богом не могут подлежать никакой регламентации и всецело принадлежат самому верующему.

Необходимым условием единого государства, управляемого законами разума, как считал Спиноза, должна стать свобода совести, свобода слова и печати, потому что конечной целью государства является разумная свобода и при образовании государства каждый может только отказаться от права действовать по собственной воле, но не может отказаться от своего природного права как угодно мыслить и высказывать свои мысли. Таким образом, раздельность разума и религии, государства и церкви не требуют, чтобы они были враждебны между собой и взаимно исключали друг друга.

Познание сути вещей нисколько не мешает благочестивым убеждениям: напротив, чем жизнь разумнее, тем благочестивее становится душа. Равным образом невозможно, чтобы государство, которое судит человека за его дела, а не за его помыслы, насильно вмешивалось в духовную жизнь человека и ограничивало его внутреннюю свободу; напротив, чем меньше подвержена опасности внутренняя свобода отдельного человека, тем прочнее и безопаснее целое.

По своим политическим убеждениям, как уже указывалось, Спиноза был республиканцем. Из всех форм правления наиболее подходящей для себя он считал демократическую республику, которую называл наилучшим образом приспособленной к человеческой природе правительственной формой, потому что она, по его словам, предоставляет больше всего гарантий прочности и незыблемости государства. При этом он убедительно доказывал всю пагубность абсолютистской системы Людовика XIV, с легкой руки которого все более и более стали распространяться вербуемые и наемные войска, служащие орудием для порабощения народов.

Правителя Англии Кромвеля он также считает монархом, «только под другим именем».

Зато Амстердаму он отдает предпочтение, именуя его цветущим городом, где люди всех наций и сект живут в добром согласии и при вверении кому-нибудь своих капиталов спрашивают только, богат ли он или беден, честен или бесчестен в своих поступках, нимало не заботясь о религии или секте, к которой он принадлежит, потому что перед судом все равны.

Следует отметить, что исходные посылки социально-политической философии Спинозы близки взглядам Гоббса: каждый индивид обладает верховным правом на все, что он может, и право каждого простирается так далеко, как простирается его мощь. Каждый человек имеет верховное право на то, чтобы существовать и действовать сообразно с тем, как он к тому был естественно предопределен. Таким образом, естественное право — это не что иное, как «правила природы каждого индивидуума, сообразно с которыми мы мыслим каждого человека естественно определенным к существованию и деятельности определенного рода». Оно определяется не «здравым рассудком», но «желанием и мощью» каждого человека. И если рассматривать человека как действующего только по повелению одной лишь природы, то все, что он считает для себя полезным, верховное право природы позволяет ему присваивать и захватывать — силой ли, хитростью ли или просьбой; и, следовательно, такой человек может считать своим врагом всякого, кто ему в этом захочет воспрепятствовать. Естественное право, т.е. право, действующее в естественном состоянии, запрещает только то, чего никто не желает или чего никто не хочет. Поэтому в естественном состоянии возможны распри, ненависть человека к человеку, проявления гнева, хитрость.1

Голландский мыслитель предпринимает первую попытку преодоления гоббсовского абсолютизма. В исходных рассуждениях о государстве и гражданском состоянии его взгляды совпадают с точкой зрения Гоббса: люди не рождаются гражданами, но становятся ими. В гражданском состоянии каждый человек не своенравен, но подчинен праву государства и не имеет никакого основания судить о справедливости или несправедливости, благочестии или неблагочестии; он обязан исполнять законы государства, даже если считает их несправедливыми.

Право, определяемое мощью народа, — верховная власть — сосредоточена в руках того, на кого с общего согласия возложена забота о делах правления. Соответственно Спиноза — достаточно традиционно — различает три вида гражданского состояния:

— монархия, при которой власть сосредоточена в руках одного лица;

— аристократия, когда власть отправляется коллегией, в состав которой входят только избранные граждане;

-демократия, представляющая собой коллегию, составленную из всего народа.

Но вот в вопросе о наилучшей форме правления Спиноза значительно отступает от традиции считать наилучшей формой правления монархию как способную адекватным образом управлять государством. По его мнению, наилучшая власть та, при которой люди живут в согласии и законы соблюдаются всеми и неукоснительно. Такой формой у него выступает демократия, при которой граждане, предназначенные для управления государством, определяются не врожденными привилегиями, но законом. Главный аргумент Спинозы в пользу демократического правления состоит в том, что только при демократии менее всего стоит опасаться ошибок и заблуждений, ибо «невелика вероятность того, что множество людей сойдутся в одной нелепости». Кроме того, демократия менее других режимов удаляется от естественной свободы и равенства, так как каждый индивид передает свое естественное право не просто другому человеку, но большинству граждан; здесь все равны, подобно тому, как все равны в естественном состоянии.

Но наиболее радикален Спиноза в своем учении о свободном государстве. Он считает, что конечная цель государства состоит не в том, чтобы держать людей в страхе, подчиняя их власти другого человека, а в том, чтобы освободить от страха каждого человека, дабы тот жил в безопасности, т.е. «наилучшим образом удерживал свое естественное право на существование и деятельность без вреда себе и другим».

Свобода — не в том, чтобы превращать людей из разумных существ в животных или бездумные автоматы, но, напротив, в том, чтобы «их душа и тело отправляли свои функции, не подвергаясь опасности, а сами они пользовались свободным разумом». Поэтому, заключает философ, истинная «цель государства в действительности есть свобода».2

Какое же государство можно считать свободным? Для Спинозы критерием свободы государства является свобода мышления. Свободно государство, в котором каждому можно думать то, что он хочет, и говорить то, что он думает. Соответственно насильственное правление — это правление, посягающее на умы людей, а узурпация и несправедливость в обществе господствуют тогда, когда власть предписывает каждому, что тот должен принимать за истину или отвергать как ложь. Подвергать гонениям можно только мятежные мнения, т.е. такие, которые нацелены на сами основы общества — на ликвидацию общественного договора.

Спиноза формулирует основные правила, которых должно придерживаться государство, желающее быть свободным:

— невозможно отнять у людей свободу говорить то, что они думают;

— эта свобода без вреда праву и авторитету высших властей может быть дана каждому, и каждый может сохранять ее без вреда тому же праву, если при этом он не берет на себя смелость выступать против основ и законов государства;

— свобода не наносит никакого вреда сохранению мира в государстве, и от нее не возникает никаких неудобств, которые нельзя было бы с легкостью устранить;

— каждый гражданин может пользоваться данной свободой без вреда благочестию;

— законы, издаваемые против «спекулятивных предметов» (т.е. против каких бы то ни было теорий и идей), бесполезны;

— эту свободу не только можно допускать без вреда, но и должно ее допустить для процветания общества.

Его сочинение вызвало большой шум в Европе. Прежде всех были возмущены сторонники Декарта, последователем которого многие считали Спинозу.

Что касается богословов, то их ярости не было границ.

Буря, поднятая его трактатом, не лишила Спинозу спокойствия и желания работать, но отбила охоту публиковать другие свои произведения, и они были изданы его друзьями уже посмертно.

3. Развитие философских взглядов в «Этике». Учение о Боге

Никакие неприятности, преследования и угрозы не могли отвратить его от завершения капитального труда, над которым философ работал с перерывами около 12 лет, получившего название «Этика».

Таким названием ясно намечена его задача: она состояла в том, чтобы указать людям образ жизни, ведущий к добродетели как к высшему и единственному прочному благу.

Как следует понимать добродетель и в чем она состоит — вот что должна была разъяснить книга Спинозы.

Он сознавал, что сам получил свою долю этого высшего блага, нашел в нем свое счастье и насладился им. Сделать это высшее благо доступным другим и было целью его сочинения, которое он с такой любовью обдумывал и перерабатывал в течение всей своей творческой жизни.

Спиноза, вслед за Гроцием и Гоббсом, считал необходимым «рассматривать человеческие действия и влечения точно так же, как если бы вопрос шел о линиях, поверхностях и телах». В его основном произведении «Этика, доказанная в геометрическом порядке» (закончено к 1675 г.) философские, этические, правовые и политические понятия и категории изложены в форме аксиом, лемм, теорем, доказательств. «Я постоянно старался, — писал Спиноза, — не осмеивать человеческих поступков, не огорчаться ими и не клясть их, а понимать».

Подобно Макиавелли Спиноза порицал философов и политических еретиков, которые берут людей не такими, каковы они суть, а какими они хотели бы их видеть. Настоящая задача политики, утверждал Спиноза, в том, чтобы вывести из самого строя человеческой природы то, что наилучшим образом согласуется с практикой.

Человек, писал Спиноза, по природе эгоистичен и корыстолюбив: «Каждый защищает чужой интерес лишь постольку, поскольку думает тем самым упрочить свое благосостояние». Спиноза искренне осуждал погоню за наживой, ненасытную жадность к деньгам как безумие, сумасшествие, которому подвержена толпа, чернь.

Необычность формы этого сочинения заключалась в том, что при изложении своей этической программы Спиноза применил геометрический метод. Точно так же, как в геометрии Евклида, основные положения учения формулируются в кратких предложениях, которые подкрепляются доказательствами, опирающимися на предшествовавшие определения и аксиомы и на другие ранее доказанные положения.

Все сочинение представляет собой непрерывную цепь выводов, идущих друг за другом в строгой логической последовательности. Лишь изредка аргументация дополняется разъяснениями и примечаниями.

Такой способ изложения был не только данью исключительному уважению, которым пользовалась математика, находившаяся в периоде полного расцвета и разрабатывавшаяся успешно и вполне свободно наряду с основанными на ней физикой и астрономией.

Помимо этого было еще одно обстоятельство, весьма существенное для философии Спинозы. Провозглашенной им истине требовалось придать такую же объективность и неуязвимую достоверность, какой обладали математические истины.

Как в математике все сводится к безусловно достоверным, существующим лишь в силу внутренней необходимости, вполне не зависимых от человеческого произвола отношениям, так и в учении Спинозы выведенные им истины должны были усваиваться с достаточной определенностью, так как лишь такое вполне ясное понимание гарантировало от обмана и заблуждения.

Когда дело касалось этики, определения условий, делающих возможным достижение высшего блага, подобная ясность мысли, устраняющая всякие предвзятые мнения, представляла чрезвычайную важность. Оттого-то Спиноза и считал вполне правильным рассматривать все относящиеся к этике вопросы так, будто речь шла о линиях, поверхностях и телах.

Кроме математического метода для этики Спинозы характерна еще терминология, заимствованная из предшествовавшей ей философии Декарта, которая в свою очередь многим была обязана схоластике.

Как ни умеренно пользовался Спиноза этой терминологией, все же она, в связи с соответствующим ей складом мышления, производит на нынешнего читателя не менее озадачивающее впечатление, чем применение геометрического метода к проблемам чисто умозрительным, при обсуждении которых совершенно недостижима наглядность, всегда предполагаемая при геометрических доказательствах.

Ведь Спиноза первым делом имел в виду исправление метафизики Декарта и в связи с этим построение в основных чертах космологии и теории познания. Эти науки должны были, по мнению Спинозы, служить фундаментом этики. И эти вспомогательные средства, равно как и выведенная из них философия Спинозы, точно так же производят на современного читателя непривычное впечатление, так как они уже не соответствуют современному состоянию науки.

Сверх того, геометрический метод доказательства обладал еще и тем недостатком, что при всей своей строгости допускал известный произвол в выборе материала для изложения.

Нередко, например, для того чтобы обеспечить предпосылки для позднейших положений, Спиноза привлекает к делу вещи, принадлежащие к совсем другому ряду мыслей, и тогда многое такое, что требовало более подробного обсуждения, используется как уже доказанная и твердо установленная истина.

Таким образом, возникают противоречия и пробелы в самом учении, и многое нуждающееся в подробном дедуктивном обосновании остается голословным утверждением, скрывая даже от взора самого автора разные непоследовательности и неясности.

Но главным в учении Спинозы, конечно, являются не эти недостатки, вызванные приверженностью к геометрическому методу, а то, что определило его непреходящее значение, — долгий путь, пройденный к познанию истины.

Еще работая над «Трактатом об усовершенствовании разума», Спиноза сделал заключение, что метод будет тем совершеннее, чем больше ум знает внешнюю природу, а самым совершенным методом будет тот, который направляет ум к познанию совершенного существа и учит владеть умом по норме идеи этого существа.

Развитие этих идей доведено до логического завершения в «Этике».

«Этика» состоит из пяти частей.

1. Учение о субстанции, или Боге (метафизика).

2. О природе и происхождении ума (физика).

3. О происхождении и природе страстей (психология).

4. О рабстве человека, или о могуществе страстей.

5. О силе разума, или человеческой свободе. В этом всеобъемлющем труде Спиноза, отталкиваясь от философии Декарта, создает собственную, принципиально отличающуюся от своего первоисточника.

Декарт представлял себе мир явлений и мир идей — материю и дух — как протяжение и мышление; то и другое, по его мнению, две различные субстанции, которые получают единство и прочность только через посредство и постоянное содействие третьего — Бога.

Спиноза в «Этике» доказал, что эти две субстанции только ошибочно называются так, потому что каждая из них для своего существования нуждается во внешнем постороннем содействии, между тем субстанция, как признавал сам Декарт, есть только то, что может существовать само собой и не требует для этого ничьего содействия.

Таким образом, по мнению Спинозы, существует только одна субстанция. Эта единая субстанция бесконечна, абсолютна, нераздельна. Она есть вечная причина и вечное следствие самой себя.

Как причина самой себя, она свободна, потому что не подвержена никаким внешним влияниям и действует только по законам своей собственной природы.

Как следствие самой себя, она необходима, потому что ее действия все-таки устанавливаются для нее собственной ее природой и она не может действовать иначе как по необходимым законам этой своей природы.

Но поскольку субстанция есть в одно и то же время и своя собственная причина, и свое собственное следствие, то ее свобода и ее необходимость также ничем не различаются между собой и только нам они представляются отличными одна от другой.

Как следствие самой себя, субстанция необходима, но эта необходимость есть вместе с тем и свобода, потому что она вытекает только из ее природы, т. е. в субстанции необходимость свободна, а свобода необходима.

Бесконечная субстанция неопределенна в том смысле, что всякое определение есть граница, а всякая граница — отрицание; но она в высшей степени определенна в том смысле, что она реальна и совершенна и обладает атрибутами, слившимися с ней до такой степени, что они не могут быть отделены от нее и в действительности даже ничем от нее не отличаются, ибо если будут уничтожены атрибуты, то тем самым будет уничтожена и сама субстанция.

Атрибутом Спиноза называет все, что составляет сущность субстанции.

Атрибуты — это силы, управляющие всеми явлениями и от века действующие везде и повсюду. Явления проходят, но силы, действующие в них, вечны и неизменны. Эти вечные первобытные силы, или бесконечные атрибуты, ничуть не противоречат понятию субстанции, а, напротив, объясняют бесконечную полноту ее деятельности, из которой вечно и неустанно вытекают бесчисленные явления. Без атрибутов она была бы каким-то немощным, косным существом, мифом, лишенным всякого внутреннего содержания; только они дают ей жизнь и содержание, только они, так сказать, приводят ее в действие.

Субстанция проявляет себя как в виде бесконечного мышления, так и в виде бесконечного протяжения.

Стало быть, мышление и протяжение не две субстанции, как уверяет Декарт, а бесконечные атрибуты бесконечной субстанции.

Спиноза, по сравнению с Декартом, делает важный шаг вперед. Он уже шире понимает и шире старается разрешить дуализм протяжения и мышления; это уже не два антагониста, а постоянно сопровождающие одна другую и совокупно действующие силы одной и той же субстанции: мышление никогда не действует без протяжения, протяжение никогда не действует без мышления; где протяжение, там и мышление, где материя, там и дух, и, соответственно, наоборот. Мы знаем лишь эти два атрибута бесконечной субстанции, но она имеет еще и бесчисленное множество других атрибутов, которые недоступны человеческому разуму, потому что два атрибута, хотя и бесконечные, одни не могут исчерпать все содержание субстанции.

«Я не утверждал, — подчеркивает Спиноза, — что я совершенно познаю Бога, мне понятны только некоторые из его атрибутов, но не все и даже не большая часть из них; тем не менее незнание многих атрибутов ничуть не мешает познавать некоторые из них. Изучая элементы Евклида, я узнал, что три угла в треугольнике равняются двум прямым, это свойство я сознавал вполне ясно, хотя не понимал многих других».

Таким образом, Бог Спинозы есть абсолютная субстанция, состоящая из бесчисленного множества бесконечных атрибутов, каждый из которых выражает по-своему вечное и бесконечное бытие.

Что касается конечных предметов, то они суть только определенные образы, только видоизменения, модусы бесконечных атрибутов, лишь на время всплывающие на поверхность жизни, имеющие только лишь случайное, преходящее, относительное существование и в то же время лишенные всякого произвола и всякого самоопределения. Не от них зависит, быть им или не быть, а если они уже существуют, то не в их власти действовать так или иначе, ибо они могут действовать только так, как им указывают внешние условия.

Следовательно, все конечные предметы не имеют самостоятельного бытия, но они проистекают из вечной абсолютной субстанции, существуют не иначе как посредством ее и в ней; без нее ничто не может существовать, ничто немыслимо. Она есть причина самой себя и всех отдельных предметов, но она есть не внешняя, а внутренняя, имманентная причина всего сущего.

Из того, что субстанция есть вечная причина не только самой себя, но и всех отдельных предметов, следует вечность и необходимость общей связи всех явлений, т. е. вселенная.

Только отдельные явления случайны и преходящи — связь же всех явлений вечна и необходима, потому что она определяется внутренней необходимостью, вытекающей из природы вечной субстанции, которая в бытии своем следует той же необходимости и свободна лишь в том отношении, что действия ее предписываются ничем иным, как ее собственной природой.

Таким образом, в понимании Спинозы мир не создан» а создается постоянно и это акт не произвольный, а необходимый, не разом и не вдруг совершившийся, а совершающийся постоянно, не сотворение, а вечное бытие.

Спиноза делает следующий вывод: «Я, кажется, достаточно доказал, что из абсолютной силы Божества, или бесконечной природы, все проистекло или, лучше, постоянно проистекает с такою же необходимостью, как из природы треугольника из века в век будет следовать, что его углы равны двум прямым».

Как же определяет Спиноза место человека в мире и природу человеческого духа?

Он полагает, что мышление как атрибут бесконечной субстанции проявляется в бесконечном ряде образов мышления, или идей.

Этот бесконечный ряд идей, вечно проистекающих из бесконечного мышления, выражает сущность Божества.

Точно так же бесконечное протяжение проявляется в бесконечном ряде тел, или образов протяжения, которые также выражают сущность Божества, только, разумеется, совершенно иным способом, нежели образы мышления.

Порядок и связь между идеями вполне соответствует порядку и связи между телами. Но так как идея и тело суть оба выражения одной и той же субстанции, то из этого следует, что каждому телу, или образу бесконечного протяжения, необходимо должна соответствовать особенная идея, или образ бесконечного мышления, и подобно тому, как протяжение и мышление не суть две субстанции, а бесконечные атрибуты, составляющие одну и ту же субстанцию, точно так же известный образ протяжения и идея этого образа протяжения в сущности составляют один и тот же предмет, только выраженный двумя разными способами.

Человек же — это существо, состоящее из известных модусов Божественных атрибутов и отражающее в определенной степени Божественную природу.

Человеческий дух есть образ бесконечного мышления, человеческое тело есть образ бесконечного протяжения; первый есть идея, второе — предмет этой идеи. То есть человеческий дух есть идея человеческого тела, а человек есть не что иное, как тождество души и тела.

Эти образы проявления Божественной субстанции различаются друг от друга только потому, что они выражают Божественную сущность различными способами: один — в сфере мышления, другой — в сфере протяжения. Вместе с тем они тождественны, потому что представляют один и тот же момент бесконечной деятельности.

Что в вечной субстанции воплощается в тело, то она мыслит как душа, и все это вместе взятое составляет человека.

Человеческая душа есть невидимое тело; человеческое тело есть видимая душа.

Душа и тело составляют один и тот же луч Божественного света, который, проходя сквозь призму человеческого сознания, преломляется и делится на два.

Следствие такого учения очевидно. Это — одушевленность всей природы, потому что не только человек, но и все тела природы суть модусы, или определенные образы бытия, представляющие отдельные формы протяжения в сочетании с соответствующими образами мышления, или оживляющими их идеями.

Тут виден еще один момент расхождения взглядов Спинозы с теорией Декарта.

Декарт признавал жизнь и мысль только в человеке, все остальное в его глазах — безжизненная инертная материя; даже животные с высшей организацией суть для него лишь автоматы, которые действуют по законам механики. Эта теория животных-машин ставит человека неизмеримо выше всех других существ, но, не говоря уж о том, что она противоречит опыту и здравому смыслу, она еще и разрывает несомненную связь, соединяющую всех представителей животного мира, и отрицает всякое развитие в природе.

Спиноза уничтожает пропасть, которой Декарт отделил человека от других живых существ, но это отнюдь не унижает человека, поскольку, по мысли Спинозы, совершенство идеи измеряется совершенством тела, и наоборот.

Человеческое тело сложно, так как оно составлено из множества простейших тел; потому и идея этого тела, т. е. душа, должна быть сложной, составленной из множества идей.

Чем тело сложнее, тем оно способнее разом понять и обнять многое.

Чем тело независимее в своих действиях и чем оно способнее заставлять другие тела испытывать эти действия на себе, тем душа способнее к полному и ясному пониманию вещей.

В этом и заключается превосходство человеческой души — в способности многое понять и обнять одновременно, так как и тело человеческое более, чем всякое другое, способно многое сделать одновременно и сильно воздействовать на другие тела.

Всем же простейшим телам и менее совершенным организациям соответствуют и души, или идеи, менее совершенные; наконец, само смутное сознание существует в области инерции и совершенной пассивности, которая составляет самую низшую грань в царстве бытия, подобно тому, как абсолютная деятельность субстанции есть наивысший предел его.

В душе нет абсолютной или свободной воли, но она побуждается к тому или иному хотению известной причиной, которая, в свою очередь, определяется другой причиной, а эта последняя — опять другой, и так далее до бесконечности.

Душа есть известный образ бытия, известный модус, в котором проявило себя мышление; но так как только одна субстанция действует по законам своей собственной природы, никем не стесняемая в своих действиях, и, следовательно, только она одна есть свободная причина своих действий, то упомянутый образ мышления не может быть свободной причиной своих действий или не может обладать абсолютной способностью хотеть или не хотеть; для того чтобы захотеть то или другое, она должна быть побуждаема известной причиной, которая, в свою очередь, определяется другой, причиной, а та еще другой, и так далее.

Точно так же можно доказать, что в душе нет абсолютной способности понимания, а существуют только отдельные понятия. Отсюда следует, что подобные способности либо вымысел, либо метафизические отвлечения и что ум и воля относятся к той или иной идее, к тому или иному хотению, как белизна к тому или иному белому предмету, как каменность — к тому или другому камню, как человечество — к Петру или Павлу.

Причина же, почему люди считают себя свободными, заключается в том, что они рождаются с совершенным незнанием причин, обусловливающих то или иное явление. Им известен только факт хотения, они знают только одно — что они хотят, стремятся к чему-либо, но они не задумываются о причинах, движущих ими при том или ином хотении, так как не знают их, и тогда сознание этого факта заставляет их полагать, что воля их свободна. Для Спинозы ум и воля — одно и то же. Воля, по его мнению, есть не желание, не склонность, с которыми душа стремится приобрести что-либо или отказаться от чего-либо, а способность, посредством которой она утверждает или отрицает все истинное или ложное. Но, как уже говорилось, свободной воли, т. е. абсолютной способности хотеть или не хотеть, нет в душе, а есть только отдельные хотения, ибо как ум, так и воля суть только общие представления, которые в сущности ничем не отличаются от отдельных представлений, из которых они составлены.

Следовательно, когда мы говорим: душа хочет, то это значит, что в данный момент в ней есть то или иное положение или то или другое отрицание, потому что каждое хотение есть известное состояние мысли, особый процесс духовной деятельности, при котором душа утверждает или отрицает истинное или ложное.

Отсюда следует, что воля есть, собственно, тот же ум, только уже не просто сознающий, а утверждающий либо отрицающий. Воля и ум представляют различные стороны, различные состояния одного и того же духовного бытия. В процессе духовной деятельности они отождествляются, так как воля не может ни утверждать, ни отрицать того, что ум сознает как истину или ложь, иначе говоря, воля не может не признавать того, что ум сознает.

Интересны рассуждения Спинозы о Боге, божественном праве.

Невозможно мыслить о Боге более недостойным и неразумным образом, полагал Спиноза, как отрешаясь от признания необходимости, безусловной последовательности и отсутствия противоречий во всем сущем и происходящем.

Единственное верное представление о Боге таково: он является абсолютно бесконечной сущностью, могущество и деятельность которой настолько выше всяких человеческих деяний и стремлений, что, свободная от всякого противоречия и произвола, она мыслит вещи и поддерживает их существование с определенностью и достоверностью, не допускающими никаких сомнений и колебаний. Именно такая определенность является самым существенным признаком необходимости и вечности.

Обыденный взгляд на всемогущество Бога сводится к тому, что вещи могли бы быть такими или иными, смотря по Его желанию.

С такой точки зрения то, что сумма углов треугольника равна двум прямым, а не какой-либо другой величине или что все радиусы круга безусловно равны друг другу, — зависит исключительно от желания Бога.

Наоборот, согласно единственному правильному и достойному могущества Бога взгляду, все вещи, завися по всеобщему признанию от Его решения, могли быть созданы лишь так и в том именно порядке, как они существуют. В вечности нет ни «когда», ни «прежде», ни «после». И в том-то именно и состоит совершенство Бога, что он никогда не может и не мог принять никакого другого решения, кроме того, которое обнаруживается в Его вечной деятельности.

Могущество Бога есть сама Его сущность, и все то, что мы мыслим как находящееся во власти Бога, необходимо. Но вместе с тем мы должны исключить отсюда все то, что несовместимо с Его могуществом и сущностью, понимаемыми в их истинном значении.

Если, таким образом, всякое представление о Боге, уподобляющее Его человеку, противоречит истинной природе Бога, то Ему нельзя приписывать и того, что в человеке называется разумом и волей.

Конечно, многие думают, что к природе Бога принадлежит высший разум и, безусловно, свободная, ничем не ограниченная воля, так как им кажется, что они не могут приписать Богу ничего более совершенного, чем то, что в нас самих является высшим совершенством. Но, даже согласившись с такой точкой зрения, пришлось бы признать, что Божественные разум и воля должны отличаться от воли и разума человека, как небо от земли, и не могут иметь с ними ничего общего, кроме названия.

Нашему разуму и воле противостоят внешние вещи, под влиянием которых им и приходится развиваться, причем неизбежны бесчисленные ошибки и промахи.

Всего этого не существует для Бога, который сам — причина всех вещей, их сущности и их существования. От Него мы получили наши разум и волю, а так как между созданным и создателем, несомненно, есть существенная разница, то и разум и воля Божественные должны быть совершенно отличны от наших разума и воли.

Наш разум стремится к знанию и приобретает его, а воля наша проявляется в принимаемых нами решениях.

Для Бога не существует никаких решений, так как могущество Его действовало от века и вечно будет действовать.

В понимании Он также не нуждается, так как Он сам есть истинный разум, и мышление Его является непосредственным, всеобъемлющим знанием.

Развивая свое понятие о Боге, Спиноза строго придерживается представления, унаследованного им от религии его предков, которая повелевает «не сотворить себе кумира, ни всякого подобия».

Он берет затем дальнейшее развитие этого положения, слово в слово как оно излагается в христианском богословии, и с безупречной последовательностью доводит до логического конца богословское учение о всемогуществе, вечности и всеведении Бога.

Если Бог есть нечто гораздо большее и совершенно иное, чем человек, то немыслимо никакое другое представление о Нем кроме того, которое высказывал Спиноза.

Если понимать Бога как всесоздающую причину бытия и сущности всех вещей и в то же время как абсолютное и бесконечное бытие, то все существующее должно пребывать в Боге и ничто не может существовать или быть понятым без Бога. Таким образом. Его безусловно следует считать внутренней причиной всего сущего и происходящего, а не причиной, действующей на них извне.

Совокупность открывающихся нашему уму вещей, бытие и сущность которых произведены Богом, называется природой. Если следует признать, что она и есть произведение вечной деятельности Бога и что Бог есть предшествующая ей, но в то же время не отделимая от нее причина, то оказывается, что бытие Божие совпадает с Его деятельностью.

Согласно чистой идее о Боге, из которой устранено все человеческое как ограничивающее ее и которую тем не менее надо мыслить в существенной связи с вселенной. Бога следует понимать как неистощимую, везде и всегда действующую первоначальную силу, от которой зависит все живущее и существующее, т. е., другими словами Бог — это природа.

Идея Бога, столь же ясная в своей необходимости и истинности, как какая-нибудь математическая истина, не может, однако, быть сделана такой же наглядной, как, например, отношение между углами треугольника или отношение треугольников друг к другу. Тем не менее разуму доступно познание некоторых существенных свойств Божества, которому присуще, помимо этого, множество других свойств, остающихся недоступными нашему пониманию.

Есть два свойства Божества, доступные нашему пониманию: одно духовное — мышление, и одно телесное — протяжение.

Под первым следует понимать не постепенное образование и сопоставление понятий и отношений между понятиями, представляющие для людей тот путь, которым мы идем к истине, а всю совокупность истины — сознаваемой непосредственно, с полной ясностью, в том виде, как она раскрывается перед нами после трудной работы мысли, становясь нашим неотъемлемым достоянием, имеющим вечное, неизменное значение.

В протяжении существенным и всеобщим являются покой и движение, и на протяженность следует смотреть как на бесконечное условие всего пространственного и телесного, а не как на определенную и ограниченную форму существования их, так что к протяжению как основному свойству абсолютного бесконечного бытия совершенно неприложимы понятия ограниченности и делимости.

Протяжение, как непосредственное проявление деятельности Божества, являясь необходимым предположением существования телесных вещей, безусловно, следует отличать от самих вещей. Правда, все существует лишь в Боге и все совершается лишь в силу законов его бесконечной природы, с необходимостью вытекая из его сущности, но каждое отдельное событие с его возникновением, с его течением и прекращением, не касается Божества как такового.

В пояснение этому Спиноза приводит следующий пример: вода как элемент, существующий на нашей планете, безусловно, создается и разрушается, делима до бесконечности и разложима на свои составные части, но, рассматриваемая вообще, как форма или способ проявления природы и ее вечной, необходимой законосообразности, вода не создана и не может быть разрушена.

Законосообразные порядок и единство во всем протяженном вполне соответствуют вечным истинам в мышлении. Мы имеем здесь дело с одним, вечным, целостным единством наподобие того, как это бывает с некоторыми математическими уравнениями, которые, в зависимости от желания, можно решить геометрическим, арифметическим и алгебраическим путем, причем в результате получается все же не более одной истины.

Понятная нам деятельность Божества, которую мы представляем себе как бесконечное протяжение и бесконечное мышление, может быть названа действующей, или созидающей, природой. Все происходящее мыслится и определяется Божеством, но не все осуществляется им непосредственно.

Кроме бесконечного, пребывающего в неизменной необходимости и от века до века проявляющегося в своей Божественной законосообразности, есть также и конечное, изменчивое, преходящее, находящееся лишь в опосредованной связи с вечным и бесконечным, хотя бы по своей сущности оно и было вечным и как таковое во всяком случае имело непосредственную причину в Божестве. Ибо все отдельное или всякая вещь, конечная и имеющая определенное существование, не может существовать или определяться в деятельности иначе, как если она определяется к этому другой причиной, также конечной и имеющей определенное существование. В свою очередь и эта причина определяется к существованию и деятельности другой причиной, также конечной и имеющей определенное существование, и так далее до бесконечности.

Эту цепь отдельных причин и действий, постоянно сменяющих друг друга, как это на тысячу ладов раскрывается перед нами в явлениях жизни — в смене следующих друг за другом поколений — и во взаимодействиях, совершающихся при превращении одних физических явлений в другие — воды в пар, туман, облака, дождь, снег, лед и так далее — эту цепь причин и действий следует отличать, как созданную или произведенную природу, от природы действующей и созидающей.

Такая любовь, направленная на вечное, не может встретить взаимности, но зато она не допускает ни зависти, ни ревности, так как она тем более укрепляется, чем большее число людей мы представляем себе соединенными одними и теми же узами любви к Богу.

Это блаженство, доставляемое нам ничем не стесняемым и не смущаемым развитием нашего «Я», есть сама добродетель, а не награда за нее, так как, обеспечивая нам истинное познание, оно дает нам вместе с тем силу, необходимую для преодоления страстей.

Не потому, что мы можем побороть свои страсти, мы наслаждаемся блаженством, а напротив — потому что мы наслаждаемся им, мы можем противостоять соблазнам страстей.

С этим, конечно, находится в полном противоречии обыденное мнение, считающее необузданное господство похотей и страстей свободой, а нравственное поведение — ограничением такой свободы, непременно требующим награды.

Надеждой на то, что награда непременно будет получена после смерти, и страхом перед наказанием, ожидающим на том свете отклоняющихся от добродетели, многие побуждаются жить сообразно предписаниям Божественного разума, насколько это позволяют их ограниченность и незрелость их ума. Ценя этот страх и эту надежду очень высоко, многие думают, что люди следовали бы слепо своим похотям, если бы они были уверены, что со смертью для них все кончается. Это кажется мне столь же нелепым, прямо говорит Спиноза, как если бы кто-нибудь, зная, что, несмотря на хорошую жизнь, он не может сохранить свое тело вечно, предпочел бы питаться смертоносными ядами, или, видя, что душа невечна и не бессмертна, пожелал бы стать безумным и жить без разума.

Свободный человек, руководимый истинным познанием и потому видящий, что лучший путь к самосохранению — в жизни, вполне согласной с указаниями разума, такой человек не знает страха смерти, и его мудрость является не созерцанием смерти, а созерцанием жизни, ценность которой заключается для него в добродетели, во власти над своими страстями. Он далек от того, чтобы ожидать за это какой-нибудь награды, так как все его счастье — в добродетели, которая тождественна с мудростью.

Тогда как невежда является игралищем внешних причин и никогда не имеет истинного душевного спокойствия, мудрый, наоборот, почти не знает душевных волнений.

Сознавая себя самого. Бога и вещи в их вечной необходимости, мудрец всегда обладает истинной душевной удовлетворенностью. Путь, ведущий к этому, безусловно, труден, но при всем том он может быть найден.

Разумеется, и должно достигаться трудно то, что так редко удается найти. Действительно, если бы спасение было так доступно и если бы его можно было достигнуть без особого труда, то каким образом могло бы произойти, что большинство людей к нему равнодушны? Но все превосходное столь же трудно, сколь и редко.

Этим рассуждением об обретении мудрости и душевного спокойствия в разумной любви к Богу Спиноза завершает свой главный труд — «Этику».

Образ мыслей, нашедший выражение в «Этике», был той путеводной звездой, которой руководствовался в своей жизни Спиноза, и он с полной прямотой высказывал те же взгляды во всех своих сочинениях.

4. «Политический трактат». Дальнейшее развитие теории естественного права и общественный договор

Хотя этот трактат и остался незаконченным, он все-таки представляет достаточно данных для того, чтобы судить о политических воззрениях Спинозы. «Политический трактат» стал последним произведением философа и был написан незадолго до его смерти.

«Политический трактат» послужил одновременно дополнением и к «Этике», и к «Богословско-политическому трактату».

«Этику» он дополняет потому, что политическая и гражданская жизнь есть хотя отрицательное, но необходимое условие для свободного развития человеческой природы. А «Богословско-политический трактат» он дополняет потому, что в нем Спиноза склоняется в пользу демократического устройства общества и только такое устройство считает наиболее соответствующим естественной свободе человека.

А уже в «Политическом трактате» философ занят подыскиванием рациональных оснований для всех без исключения государственных форм и теперь уже отдает преимущество не демократической, а аристократической республике.

Так как все общественные отношения определяются правами, дающими отдельным людям возможность жить в обществе, и так как человек не составляет исключения из всей природы и в правах своих ничем не отличается от всякой другой естественной вещи, то прежде всего Спиноза в «Политическом трактате» пытается определить, что такое естественное право.

«Под именем естественного права, — говорит он, — я подразумеваю не что иное, как собственные законы и собственное могущество природы. Поэтому во всей природе, а, следовательно, и во всех отдельных существах, естественное право простирается настолько, насколько простирается ее могущество, поэтому все, что человек совершает в силу своих естественных законов, он совершает с величайшим природным правом и его право на природу измеряется его силой».

По мысли Спинозы, не подлежит сомнению, что природа имеет верховное право вообще на все, что находится в ее власти. Но так как всеобъемлющее могущество природы есть не что иное, как силы всех отдельных предметов, взятых вместе, то выходит, что всякий человек имеет право верховной власти над всем, чем только он в состоянии завладеть.

Таким образом, до учреждения государства не может быть и речи о справедливости или несправедливости, о добре или зле.

Можно ли, например, назвать несправедливостью болезненное, состояние, глупость и тому подобное? То и другое есть только бессилие, немощь, или, точнее, в высшей степени ограниченная сила. Поэтому дурак имеет такое же право на глупость, как умный человек на ум. Тупоумный столь же мало обязан жить под руководством разума, сколько больной — иметь здоровое тело. От природы каждому должно быть позволено обнаруживать свои свойства, и если эти свойства кажутся нам недостатками, то не следует забывать, что это природные недостатки.

Этим, однако же, отнюдь не открывается свободное поле для человеческой злобы, как могут подумать некоторые. Все, что недостаточно и ограниченно, уже тем самым доказывает свою несостоятельность, и вооружаться против того, что само по себе жалко и ничтожно, значило бы сражаться с призраками.

Если право человека тождественно с его силой, то, будучи от природы эгоистом, он должен стремиться к увеличению своего права и своей силы за счет чужого права и чужой силы. Отсюда следует, что все люди от природы являются врагами и естественное право состоит в борьбе всех против всех.

Рыбы от природы созданы так, чтобы плавать в воде, а большие из них — для того, чтобы пожирать меньших. Такова картина естественного состояния.

Ясно, что такое состояние не может продолжаться долго, потому что никто не захотел бы жить в постоянном страхе, окруженный ненавистью, обманом и неистовством различных страстей, а это неизбежно, когда каждый человек будет делать то, что ему заблагорассудится, и не предоставит своему разуму более власти, чем своим страстям. Поэтому каждый человек прилагает все свои усилия, чтобы избегнуть такого состояния.

Итак, если люди, лишенные взаимных услуг и взаимной помощи, не управляемые разумом, по необходимости ведут жалкую и несчастную жизнь, то ясно, что, для того чтобы вести счастливую и безопасную жизнь, они должны будут согласиться между собой жить так, чтобы всем вместе обладать тем примитивным правом на вещи, которым был наделен от природы каждый из них, отдельно взятый.

Отказаться от своего собственного могущества и внушений, оказываемых на них их собственными, индивидуальными инстинктами, люди не могут, потому что это противоречило бы их собственной природе. Поэтому для них остался только один выход — соединить свои частные, отдельные права и силы в одно общее могущество, которое, разумеется, гораздо сильнее каждого отдельного могущества порознь, благодаря чему имеет над ним право верховной власти, право сдерживать его эгоистические стремления.

Эта верховная власть общего над частным, целого над единицей называется государством.

Следовательно, государство в глазах Спинозы — это результат взаимного соглашения, сделки. Значение же любой сделки измеряется пользой, которая из нее проистекает. Как только какой-нибудь договор перестает приносить пользу, он тем самым уничтожается и теряет свою силу. Было бы поэтому нелепым связать кого-либо словом на вечные времена, если одновременно не позаботиться о том, чтобы нарушение договора приносило нарушителю гораздо более вреда, нежели пользы. Особенно существенным является этот момент при образовании государства.

Для того чтобы жить в согласии, люди по указанию разума заключают соглашение и передают в коллективное владение право, которое каждый от природы имел на все, и отныне в своих взаимоотношениях руководствуются не силой и желанием каждого, а этим коллективным правом и коллективной мощью. Таким образом, основанием общества и государства у Спинозы, выступает разум. Поэтому «из людей наиболее своенравны те, разум которых наиболее обширен и которые наиболее им руководствуются». Кроме того, разум является и основанием свободы: человек свободен лишь постольку, поскольку он руководствуется разумом, ведь «свобода не уничтожает необходимости действования, но предполагает ее».3

Тем самым Спиноза вводит новое определение свободы. Для Спинозы человек — раб, до тех пор, пока он не в состоянии управлять своими страстями и сдерживать их. Когда же он формулирует четкую и ясную идею о каком-либо аффекте, последний утрачивает свою активность. Человек становится свободным, как только он может обуздывать и координировать страсти и аффекты своего тела в соответствии с требованиями Разума и подчинять их любви к Богу.

Средством к соблюдению каждым общественного договора служит, по мнению Спинозы, неограниченная власть государства, которая может быть сосредоточена в руках одного, нескольких или многих.

Но, какова бы ни была форма государственного устройства, в его основе всегда лежит одна и та же идея — власть законов и повиновение им со стороны граждан. При несоблюдении этого условия никакое государство существовать не может.

Когда существует государство, получают свое значение и понятия о справедливости и несправедливости. Все, что согласно с интересами государства, т. е. с общественной безопасностью, является справедливым. Все противоречащее этим интересам является несправедливым.

Таким образом, заслуги и преступления, по Спинозе, — это не моральные, а чисто социальные понятия, тесно связанные с понятием об интересах государства.

При этом государство Спинозы отнюдь не исключает естественного права личности: первичным элементом его является не кто иной, как именно отдельная личность, естественное существо, часть природы. То есть в государстве естественное право не уничтожается, а осуществляется: уничтожается только опасная, неправомерная сторона первобытного состояния, борьба всех против всех, но не права личностей.

Единственной и коренной особенностью гражданского общества в сравнении с естественным состоянием человека является обеспечение мира и безопасности для всех граждан.

Но и в такой трактовке Спиноза остается верен сути своих взглядов: поскольку стремление к безопасности есть единственная причина, из которой необходимо вытекает возникновение государства, то и оно представляет собой необходимое естественное явление.

Ничто не отделимо от общих законов природы. Государство также есть следствие этих законов. Как и всякое другое явление, оно есть сделка, но сделка необходимая — необходимая как естественный союз людей, возникший вследствие их общих потребностей и общих опасностей и имеющий от природы такое же естественное право, как и всякая другая вещь.

«Право государства, — говорит Спиноза, — есть, собственно, право природы, которое определяется не могуществом одного лица, а массою, управляемою как бы одним духом».

Тело и дух целого государства, подобно каждому отдельному человеку в естественном состоянии, имеют столько же права, сколько они имеют силы; поэтому право каждого гражданина будет тем меньше, чем больше могущество государства, и каждый делает и имеет по праву только то, что допускается общественной волей государства.

Если государство дает одному гражданину право и, следовательно, власть жить по своей воле, то тем самым оно отказывается от своего права в пользу того, кому оно предоставило такую власть.

Если оно дает такую власть двум и более гражданам, то тем самым оно разделило с ними власть.

Если, наконец, оно предоставляет такую власть каждому отдельному гражданину, то тем самым оно разрушает само себя, перестает быть государством, и тогда все возвращается опять к первобытному естественному состоянию природы.

Отсюда следует, что по установлению государства гражданину никак не может быть позволено жить по своей воле и быть своим собственным судьей. Но при всем при том гражданская жизнь нисколько не исключает естественного права каждой отдельной личности.

Как в естественном, так и в гражданском быту человек действует только по законам своей природы и заботится только о своей выгоде. Человек и в том и в другом состоянии движется надеждой и страхом делать одно и не делать другого; главная же разница между природой и государством состоит в том, что в государстве все боятся одного и того же и безопасность есть единственный интерес и жизненный принцип всех и каждого.

Это не уничтожает, однако, свободы суждения индивидуума, потому что кто повинуется законам государства (из страха ли перед его могуществом или из любви к спокойствию — все равно), тот, в сущности, заботится о своей выгоде по своему собственному благоусмотрению,

Итак, все индивидуумы, находясь лицом к лицу с государством, являются его подданными, равно обязанными повиноваться его постановлениям и тем самым получающими характер политически равных граждан. Но, несмотря на такое подчиненное отношение индивидуумов к государству, оно все-таки не может уничтожить их естественных прав, а может только ограничить их, поскольку этого требует общественная безопасность.

Политическое равенство граждан и рядом с ним естественная свобода личности; спокойствие и безопасность общества и рядом с ними независимость внутреннего человека — вот идеал государства для Спинозы.

Как практическое учреждение, имеющее целью общественное благо, государство может требовать от каждого индивидуума лишь столько, сколько нужно для сохранения целого. Все же внутренние проявления человеческой природы, не имеющие прямого отношения к государству и не приносящие ему существенной пользы, должны жить своей отдельной жизнью.

«Безопасность, — говорит Спиноза, — есть добродетель государства, свобода духа есть частная добродетель».

В этом смысле он указывает на несостоятельность и несообразность академий, устраиваемых государством. Эти академии, по его мнению, спообствуют не усовершенствованию, а, скорее, стеснению умственной деятельности. Как считает Спиноза, философия, искусство, религия должны вести в государстве безмятежную и одинокую частную жизнь. Любые теории и доктрины в сущности безвредны для государства и становятся для него опасными только тогда, когда их подавляют.

Это стремление Спинозы изолировать область мысли от государства, отдалить ее от внешних влияний сближает Спинозу с мыслителями и художниками эпохи Просвещения, например с Гете: обладая склонностью к созерцанию и уединению, они желают, чтобы вообще все внутренние проявления протекали и развивались в созерцательном уединении, вдали от сферы внешней, государственной жизни.

Заключение

Итак, Спиноза — сторонник идеи общественного договора, но эта идея понимается им весьма своеобразно. Необходимость государства и законов обусловлена естественной причиной — противоречием между страстями и разумом людей. Человек только тогда свободен и могуществен, когда руководствуется разумом; однако большинство людей (толпа) не таково — люди одержимы пассивными аффектами, побуждающими к неразумным поступкам. Именно этим вызвана необходимость права и государства. «Если бы люди от природы так были созданы, что они ничего не желали бы, кроме того, на что им указывает истинный разум, — писал Спиноза, — то общество, конечно, не нуждалось бы ни в каких законах». Однако человеческая природа устроена иначе. Каждый человек стремится к своей пользе, к выгоде. «Но большинство руководствуется своим мнением, увлечением, а не разумом, движимо прихотями, не считается с будущим. Поэтому ни одно общество не может существовать без власти и силы, а, следовательно, и без законов, умеряющих и сдерживающих страсти и необузданные порывы людей». Законы, обеспеченные поощрением или наказанием, необходимы для того, чтобы подчинить разуму страсти, чтобы «сдержать толпу, точно лошадь уздой, насколько это возможно».

Суждения Спинозы о праве и законе основываются на свойственном рационализму представлении о свободе как подчинении равному для всех разумному закону.

Разумность законов и общая свобода обеспечены там, где законы принимает многочисленное собрание, воля которого «определяется не столько прихотью, сколько разумом, ибо дурные аффекты влекут людей врозь, и единодушие может установиться лишь постольку, поскольку люди стремятся к благородному или по крайней мере к тому, что кажется таковым».

При таком подходе разумным и наиболее могущественным, прочным государством Спиноза признавал республику, особенно демократическую. «В демократическом государстве, — писал он, — менее должно бояться нелепостей, ибо почти невозможно, чтобы большинство собрания, если оно велико, сошлось на одной нелепости».

Своеобразие идеи общественного договора в концепции Спинозы в том, что общественный договор, состоящий в перенесении сил («мощи», права) каждого на общество, т.е. государство, рассматривается, скорее, не как факт древней истории, а как отношение, постоянно существующее между подданными и верховной властью. Между ними имеется нечто вроде равновесия сил, нарушать которое опасно. К праву государства не относятся действия, подрывающие его способность руководить подданными; всеобщее возмущение может положить конец «общественному соглашению», превратить гражданское состояние в состояние враждебности.

В конечном счете все проблемы политики и права сводились Спинозой к начальному пункту: как, исходя из свойств человеческой природы, организовать само государство, чтобы все, и правители, и управляемые, действовали в соответствии с общим благом, хотят они этого или нет, т.е. чтобы все понуждались (добровольно ли, под давлением силы либо необходимости) жить по предписанию разума? Задача решается, писал Спиноза, «если дела верховной власти будут упорядочены таким образом, что ничто, имеющее отношение к общему благу, не предоставлялось бы безусловно чьей-либо совестливости».

Что касается божественного провидения, то у философов-деистов, божественное провидение в сущности трансформировалось в идею естественной необходимости. В этих условиях у Декарта, например, бог превратился в гаранта законов природы, сложившихся при его минимальном участии.

Спинозе принадлежит одно из первостепенных мест в философском обосновании естественной закономерности, царящей в природе. Как уже отмечалось, в отличие от подавляющего большинства своих деистических философских современников автор «Этики» пантеистически отождествлял бога с субстанцией с природой.4

Умер Спиноза 20 февраля 1677 г.

В 1694 г. в Амстердаме вышел голландский перевод посмертных сочинений Спинозы. Однако и тогда его сочинения были в такой опале, что владелец типографии был осужден за это на многолетнее заключение.5 Вся жизнь Спинозы – это высокий подвиг бескорыстия и самозабвения. Яркий пример того, как жизнь философа может находиться в гармоническом соответствии с его учением.

Философы и поэты последующих эпох оценили по заслугам философа-отщепенца XVII века. Людвиг Фейербах писал:

«Философия Спинозы есть философия возвышенного. Спиноза все объединяет в одной великой, нераздельной и гармонической мысли. Он астроном, который, не опуская глаз, взирает на солнце Единства, или Божества, и, поглощенный этим величественным зрелищем, теряет из виду землю, земные предметы и интересы как нечто совершенно ничтожное. Он Коперник новой философии. Божество является для него не солнцем, Птолемея, а тем неподвижным центром, вокруг которого совершенно несамостоятельно кружится земля, подобно мотыльку, который, очарованный и опьяненный прелестью света, порхает вокруг горящей свечи и, наконец, бросается в ее пламя, как будто он лишь акциденция этой светящейся субстанции. В глазах Спинозы различие дня и ночи слишком, относительно и не важно для того, чтобы на основании его заключить, что земля есть самостоятельный центр, и напирать на ее движение вокруг собственной оси как на существенный и важный момент».

А поэт Генрих Гейне выразил свое восхищение великим философом в таких словах:

«При чтении Спинозы нас охватывает такое же чувство, как при созерцании великой природы в ее оживленнейшем спокойствии. Это — лес мыслей, высоких, как небеса, мыслей, цветущие вершины которых колышутся, словно волны, меж тем как непоколебимые стволы их внедряют корни в вечную землю».

В лице Спинозы вполне воплотился тот образ истинного мудреца, который стоял перед его глазами, когда он дописывал последние строки своей «Этики». Подобно тому, как он внутренне освободил себя от всех случайностей и перемен, точно так же он создал себе и внешнюю обстановку жизни — свободной и независимой.

Ни у одного философа жизнь и мысль не достигли такой слитности, такого прекрасного и полного созвучия, как у Спинозы. Этот художник и виртуоз в сфере мышления стал вместе с тем образцом величайшего этического характера, который ни разу не изменил себе в своей такой многотрудной жизни.

Стремление к добру, истине стали для него в равной мере и естественной потребностью, и природной склонностью. Поэтому он имел полное право сказать о себе: «Я избегаю зла или стараюсь избегать его, потому что оно противоречит моей природе и отвлекало бы меня от познания Бога и разумной к нему любви». Вот почему как в ряду философских систем учение Спинозы стоит особняком, так и его личность является единственным в своем роде образцом высокого нравственного совершенства. В силу неподдельного пафоса своих убеждений, в силу своего неуклонного стремления к знанию, свободному от всяких предрассудков, Спиноза навсегда вошел в когорту героев-борцов за освобождение человеческой мысли.

Литература

История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.П. Кохановского, В.П. Яковлева. – Ростов н/Д: Феникс, 2001. – 576 с.

Краткая история философии / Под общ. ред. В.Г. Голобокова. – М.: Олимп, АСТ. – 576 с.

Мир философии: Книга для чтения. Ч. 1 Исходные философские проблемы, понятия и принципы. – М.: Политиздат, 1991. – 672 с.

Мотрошилова Н.В. Рождение и развитие философских идей: Историко-философские очерки и портреты. – М.: Политиздат, 1991. – 464 с.

Скирбекк Г., Гилье Н. История философии: Учебное пособие для студентов вузов. – М.: ВЛАДОС, 2000. – 800 с.

Соколов В.В. Спиноза. – М.: Мысль, 1973. – 224 с. – (Мыслители прошлого).

Спиноза Избранные произведения. – Ростов н/Д: Феникс, 1998. – 608 с.

Спиркин А.Г. Философия: Учебник. – М.: Гардарика, 1998. – 816 с.

Федоров А. Спиноза: Жизнь мудреца. – Ростов н/Д: Феникс, 2000. – 352 с. – (След в истории).

Федорова М. Классическая политическая философия. – М.: Весь мир, 2001. – 224 с.

Философия: Учебник для вузов / Под ред. В.Н.Лавриненко, В.П.Ратникова. – М.: Культура и спорт, ЮНИТИ, 1998. – 584 с.

Философия: Справочник студента. – М.: Слово, 1999. – 670 с.

Философский энциклопедический словарь. – М.: Сов. энциклопедия, 1983. – 840 с.

www.ronl.ru

Доклад - Философия Спинозы - Философия

План

Введение

1. Краткая характеристика эпохи

2. «Богословско-политический трактат», как исследование взаимоотношенийбогословия, государства и религии. Теория естественного права

3. Развитие философских взглядов в «Этике». Учение о Боге

4. «Политический трактат» Спинозы. Дальнейшее развитие теории естественногоправа и общественный договор

Заключение

Литература

Введение

Философия — это любовь к мудрости.

В старину философов на Руси называли любомудрами.

Но в чем состоит мудрость?..

В том ли, чтобы силою оружия и вероломством покорить всевершины власти и подчинить себе волю и желания других людей?..

Или в том, чтобы посредством грабежа и обмана добыть длясебя изобилие материальных благ, все доступные привилегии и удовольствия,которые дает богатство?..

Или, может быть, в том, чтобы прославиться на весь белыйсвет и со снисходительным величием внимать восторженным кликам и овациям толпфанатов-поклонников?..

Нет, ни власть, ни богатство, ни всесветная слава непрельстят подлинного мудреца.

Не потому, что он не в состоянии, появись такоестремление, применить свой интеллект и талант для достижения тех целей, которыесоставляют предел мечтаний непросвещенной черни.

А по той причине, что все эти призрачные блага меркнут вего глазах при свете единственного божества, которому он служит.

Это божество — истина.

Истина — высшая ценность мудреца, и ради ее обретения онготов пожертвовать не только властью, славой, почестями, богатством, женскойлюбовью...

Но даже собственной жизнью.

Поскольку, как отмечал великий мыслитель XX века АльберКамю, «в истории всегда и неизбежно наступает момент, когда того, кто осмелитсясказать, что дважды два — четыре, карают смертью».

Таким верным и бескорыстным служителем истины в XVII векебыл Бенедикт Спиноза. Рассуждая о взглядах одного из мудрецов античной ГрецииФалеса Милетского, он выделял такие слова древнего философа: «Мудрецы сутьдрузья богов, а богам принадлежит все. Следовательно, и мудрецам принадлежитвсе». И добавлял уже от себя: «Вот каким образом этот мудрейший муж сделал себябогатейшим из людей тем, что благородно презирал богатство, вместо того чтобыжадно гоняться за ним. Однако в другой раз он показал, что мудрецы не имеютбогатств не в силу необходимости, но по свободному решению».

Спиноза во многом пытался понять существующий мир.Следует отметить, что нынешняя модель западной цивилизации (которую такбезуспешно пытается примерить на себя современная Россия) во многом стоит нафундаментальных идеях, впервые провозглашенных Спинозой.

1. Краткая характеристика эпохи

Рассмотрим взгляды великого философа. Но для этогообратимся к характеристике эпохи в которой он жил.

1. Веком гениев называют некоторые историки науки ифилософии XVII столетие, когда родился и умер Спиноза. Для этого имеются солидныеоснования.

Достаточно вспомнить, что именно в этот век опубликовалисвои философские и научные произведения Бэкон и Декарт, Кеплер и Галилей, Гоббси Гассенди, Гарвей и Бойль, Гюйгенс и Паскаль, Лейбниц, Ньютон и Локк. Исколькими именами естествоиспытателей и философов можно было бы пополнить этотсписок. Но и приведенные имена говорят очень много. В развитии философских идейдаже лишь названные мыслители сделали столько, что, если иметь в виду всюпредшествующую историю этого развития, только философы классической Греции,жившие в течение нескольких столетий до н. э., могут, что называется, поспоритьс ними.

Но чем же можно объяснить такое обилие гениев научной ифилософской мысли? Конечно, не каким-то счастливым стечением обстоятельств,приведших к рождению многих высокоталантливых людей. Потенциальных талантов идаже гениев рождается много в сущности в любую эпоху. Но для того чтобы онистали действительными талантами и тем более гениями, то есть для того, чтобыони получили социальное значение и признание, необходимо, чтобы в обществевозникла необходимость в таком признании.

Когда речь идет о Спинозе, как и о всех других названныхвыше мыслителях, то мы, разумеется, имеем в виду западноевропейское обществоXVII в. В данном столетии мы находим интенсивный рост, по крайней мере внекоторых наиболее развитых странах или даже областях, буржуазных социально-экономическихотношений, бравших верх над вековыми феодальными отношениями.

Нидерланды в течение большей части XVII в. находились,можно сказать, в фокусе экономического и культурного развития Западной Европы.Завоевав независимость от феодальной абсолютистской Испании в конце XVI —начале XVII в., они стали наиболее развитым государством, буржуазной в своейоснове республикой. Пока в Англии не совершилась буржуазная революция, то естьпрактически до самого конца этого столетия, Нидерланды оставались, по выражениюМаркса, образцовой капиталистической страной. Здесь процветало мануфактурноепроизводство, но еще более торговля, достигшая поистине всемирных масштабов.Примечательной особенностью экономической жизни Нидерландов был тот факт, чточасть населения, занимавшаяся сельским хозяйством и жившая в деревне,составляла здесь меньшинство. Этого не было тогда ни в одной другой стране.

Будучи в основе своей буржуазной республикой, Нидерландысохраняли в своей конституции и черты монархии. Последние были связаны сдолжностью штатгальтера, передававшейся по наследству в Оранском доме. Какверховный военачальник штатгальтер играл первостепенную роль. Нидерландскоедворянство, естественно, группировалось вокруг него. Штатгальтерпредседательствовал и в Государственном совете. Однако здесь его функции сильноограничивались так называемым великим пенсионарием. Считаясь заместителемштатгальтера по Государственному совету, великий пенсионарий возглавлялфинансовое ведомство, а тем самым, можно сказать, направлял экономическую жизньгосударства. Великий пенсионарий был естественным главойбуржуазно-республиканской партии.

Жизненно заинтересованная в развитии торговли ипромышленности, республиканская партия активно содействовала развитию научногопознания. Среди ее деятелей было немало и сторонников передовой философии.Противостоящая ей монархическая Оранская партия стремилась прежде всего кмаксимальной централизации Нидерландов и к усилению власти штатгальтера. Борьбареспубликанской и монархической партий составляет основное содержаниеполитической жизни Нидерландов 17 века.

Видным теоретиком естественного права, философом, былголландский философ-материалист Бенедикт (Барух) Спиноза (1632—1677).

Спиноза родился в Амстердаме, обучался в религиозномучилище, но его интерес к естественным наукам и философии стал причиной острогоконфликта с еврейской общиной, в результате которого Амстердамская синагогаподвергла Спинозу великому отлучению (это отлучение было снято иерусалимскимраввином в 1927 г.). Вынужденный временно покинуть Амстердам, Спиноза,принявший имя Бенедикт, поселился в провинции и приступил к разработке своейфилософской системы. В 1670 г. был издан (без указания имени автора)«Богословско-политический трактат», посвященный исторической критикеБиблии и обоснованию свободы философии. После свержения правительства Яна деВитта, покровительствовавшего Спинозе, последний начал писать«Политический трактат» (остался незавершенным).

Жизнь и деятельность Спинозы протекали в условиях резкогообострения нападок кальвинистского духовенства на республиканскоеправительство, попыток дворянства установить монархию. Спиноза былсовременником революции в Англии. Острые противоречия эпохи нашли выражение вего учении.

Под естественным правом Спиноза понимал необходимость, всоответствии с которой существуют и действуют природа и каждая ее часть. Приэтом, что важно для всего учения Спинозы, естественное право отождествлялось с«мощью» — способностью любой части природы к самосохранению:«Право каждого простирается так далеко, как далеко простираетсяопределенная ему мощь». Человек такая же часть природы, как и всякаядругая; стремление к самосохранению предопределяет все его страсти, аффекты,т.е. состояния тела и их осознание. На познании страстей (аффектов) Спиноза стремилсяпостроить свое учение о праве и государстве.

Для изучения его взглядов обратимся к его творчеству.

2. «Богословско-политический трактат» Спинозы какисследование взаимоотношений богословия, государства и религии. Теорияестественного права

Обоснованию свободы совести, науки, мнений, словапосвящен «Богословско-политический трактат», где Спиноза доказывал,что никто не может перенести на другого свое естественное право или своюспособность свободно рассуждать и судить о каких бы то ни было вещах, и никтоне может быть принужден к этому.

«Богословско-политический тракт» было единственноеприжизненное издание Спинозы.

Уже из заглавия книги видно, что Спиноза намеренисследовать три области культурной жизни в их существе и взаимных отношенияхдруг к другу.

Трактат делится на двадцать глав. Из них пятнадцатьпосвящены богословию, в трех излагается учение о государстве и его отношения срелигией. В двух заключительных главах речь идет о свободе философствовать, чтона языке того времени означало право свободно мыслить вообще.

Произведение это не было случайным явлением, плодомоторванной от жизни умственной деятельности, но было вызвано насущнымипотребностями века. В нем, как в фокусе, Спиноза собрал и отразил все отдельныепопытки и стремления человеческой мысли к самостоятельности. В этом смыслеБенедикт Спиноза стал продолжателем дела Реформации; то, что она выразила какфакт действительности, он довершил в области сознания.

В трактате Спиноза поставил перед собой задачу раз инавсегда установить отношения между религией и разумом, между государством ицерковью. При этом автор не останавливался ни перед какими препятствиями, будьто общепризнанные религиозные либо философские системы.

Непосредственно его критика была направлена против книгВетхого завета. Исторически это было вполне оправданно; давно пора былопроизвести основательную чистку Ветхого завета, который, естественно, утратилвсякую силу с введением Нового.

А между тем именно Ветхий завет в руках кальвинистскогодуховенства являлся опасным оружием, которым оно пользовалось для своихиерархических вторжений в государственную жизнь.

Эту-то неуместную эксплуатацию Священного Писания и хотелпрекратить Спиноза в интересах свободной общественности, которой должнаруководить сильная и надежная рука, заботящаяся исключительно о благоденствиинации.

В Ветхом завете Спиноза видит не более чем историческийпамятник, канонические книги которого, в том числе и Тора (пятикнижиеМоисеево), написаны в разные времена и разными авторами. На основе самой Библиион доказал, что норму для ее понимания нужно искать в самом тексте, что междунею и сознанием нет ничего общего.

Сущность религии, в понимании Спинозы, заключается не вследовании догматическим доктринам, не в строгом соблюдении церковных обрядов,но в любви к Богу. Лучшее выражение этой любви — благочестие и послушание,ведущие к добродетельной жизни.

Спиноза утверждал в трактате строгую необходимостьразграничения, с одной стороны, между сферою разума и сферою религии, а сдругой — между государством и церковью. Более того, Спиноза требовал подчиненияцеркви государству, неограниченной государственной власти не только в делахгражданских, но и в делах веры.

Когда господствовал самодержавный католицизм, т. е.существовала единая католическая церковь, о единстве государства не могло бытьи речи. Но Реформация разрушила единство церкви и вместе с тем внесла вгосударственную жизнь факт возможности существования гражданского союза междулюдьми даже различных вероисповеданий. Впрочем, неограниченную власть государствапо отношению к церкви Спиноза признавал по отношению лишь к внешним формамбогослужения, внутренние же отношения каждого верующего с Богом не могутподлежать никакой регламентации и всецело принадлежат самому верующему.

Необходимым условием единого государства, управляемогозаконами разума, как считал Спиноза, должна стать свобода совести, свободаслова и печати, потому что конечной целью государства является разумная свободаи при образовании государства каждый может только отказаться от права действоватьпо собственной воле, но не может отказаться от своего природного права какугодно мыслить и высказывать свои мысли. Таким образом, раздельность разума ирелигии, государства и церкви не требуют, чтобы они были враждебны между собойи взаимно исключали друг друга.

Познание сути вещей нисколько не мешает благочестивымубеждениям: напротив, чем жизнь разумнее, тем благочестивее становится душа.Равным образом невозможно, чтобы государство, которое судит человека за егодела, а не за его помыслы, насильно вмешивалось в духовную жизнь человека иограничивало его внутреннюю свободу; напротив, чем меньше подвержена опасностивнутренняя свобода отдельного человека, тем прочнее и безопаснее целое.

По своим политическим убеждениям, как уже указывалось,Спиноза был республиканцем. Из всех форм правления наиболее подходящей для себяон считал демократическую республику, которую называл наилучшим образомприспособленной к человеческой природе правительственной формой, потому чтоона, по его словам, предоставляет больше всего гарантий прочности инезыблемости государства. При этом он убедительно доказывал всю пагубностьабсолютистской системы Людовика XIV, с легкой руки которого все более и болеестали распространяться вербуемые и наемные войска, служащие орудием для порабощениянародов.

Правителя Англии Кромвеля он также считает монархом,«только под другим именем».

Зато Амстердаму он отдает предпочтение, именуя егоцветущим городом, где люди всех наций и сект живут в добром согласии и привверении кому-нибудь своих капиталов спрашивают только, богат ли он или беден,честен или бесчестен в своих поступках, нимало не заботясь о религии или секте,к которой он принадлежит, потому что перед судом все равны.

Следует отметить, что исходные посылкисоциально-политической философии Спинозы близки взглядам Гоббса: каждый индивидобладает верховным правом на все, что он может, и право каждого простираетсятак далеко, как простирается его мощь. Каждый человек имеет верховное право нато, чтобы существовать и действовать сообразно с тем, как он к тому былестественно предопределен. Таким образом, естественное право — это не что иное,как «правила природы каждого индивидуума, сообразно с которыми мы мыслимкаждого человека естественно определенным к существованию и деятельности определенногорода». Оно определяется не «здравым рассудком», но «желанием и мощью» каждогочеловека. И если рассматривать человека как действующего только по повелениюодной лишь природы, то все, что он считает для себя полезным, верховное правоприроды позволяет ему присваивать и захватывать — силой ли, хитростью ли илипросьбой; и, следовательно, такой человек может считать своим врагом всякого,кто ему в этом захочет воспрепятствовать. Естественное право, т.е. право,действующее в естественном состоянии, запрещает только то, чего никто не желаетили чего никто не хочет. Поэтому в естественном состоянии возможны распри,ненависть человека к человеку, проявления гнева, хитрость.[1]

Голландский мыслитель предпринимает первую попыткупреодоления гоббсовского абсолютизма. В исходных рассуждениях о государстве игражданском состоянии его взгляды совпадают с точкой зрения Гоббса: люди нерождаются гражданами, но становятся ими. В гражданском состоянии каждый человекне своенравен, но подчинен праву государства и не имеет никакого основаниясудить о справедливости или несправедливости, благочестии или неблагочестии; онобязан исполнять законы государства, даже если считает их несправедливыми.

Право, определяемое мощью народа, — верховная власть — сосредоточена в руках того, на кого с общего согласия возложена забота о делахправления. Соответственно Спиноза — достаточно традиционно — различает три видагражданского состояния:

— монархия, при которой власть сосредоточена в рукаходного лица;

— аристократия, когда власть отправляется коллегией, всостав которой входят только избранные граждане;

-демократия, представляющая собой коллегию, составленнуюиз всего народа.

Но вот в вопросе о наилучшей форме правления Спиноза значительноотступает от традиции считать наилучшей формой правления монархию как способнуюадекватным образом управлять государством. По его мнению, наилучшая власть та,при которой люди живут в согласии и законы соблюдаются всеми и неукоснительно.Такой формой у него выступает демократия, при которой граждане, предназначенныедля управления государством, определяются не врожденными привилегиями, нозаконом. Главный аргумент Спинозы в пользу демократического правления состоит втом, что только при демократии менее всего стоит опасаться ошибок изаблуждений, ибо «невелика вероятность того, что множество людей сойдутся водной нелепости». Кроме того, демократия менее других режимов удаляется отестественной свободы и равенства, так как каждый индивид передает своеестественное право не просто другому человеку, но большинству граждан; здесьвсе равны, подобно тому, как все равны в естественном состоянии.

Но наиболее радикален Спиноза в своем учении о свободномгосударстве. Он считает, что конечная цель государства состоит не в том, чтобыдержать людей в страхе, подчиняя их власти другого человека, а в том, чтобыосвободить от страха каждого человека, дабы тот жил в безопасности, т.е.«наилучшим образом удерживал свое естественное право на существование идеятельность без вреда себе и другим».

Свобода — не в том, чтобы превращать людей из разумныхсуществ в животных или бездумные автоматы, но, напротив, в том, чтобы «их душаи тело отправляли свои функции, не подвергаясь опасности, а сами онипользовались свободным разумом». Поэтому, заключает философ, истинная «цельгосударства в действительности есть свобода».[2]

Какое же государство можно считать свободным? Для Спинозыкритерием свободы государства является свобода мышления. Свободно государство,в котором каждому можно думать то, что он хочет, и говорить то, что он думает.Соответственно насильственное правление — это правление, посягающее на умылюдей, а узурпация и несправедливость в обществе господствуют тогда, когда властьпредписывает каждому, что тот должен принимать за истину или отвергать какложь. Подвергать гонениям можно только мятежные мнения, т.е. такие, которыенацелены на сами основы общества — на ликвидацию общественного договора.

Спиноза формулирует основные правила, которых должнопридерживаться государство, желающее быть свободным:

— невозможно отнять у людей свободу говорить то, что онидумают;

— эта свобода без вреда праву и авторитету высших властейможет быть дана каждому, и каждый может сохранять ее без вреда тому же праву,если при этом он не берет на себя смелость выступать против основ и законовгосударства;

— свобода не наносит никакого вреда сохранению мира вгосударстве, и от нее не возникает никаких неудобств, которые нельзя было бы слегкостью устранить;

— каждый гражданин может пользоваться данной свободой безвреда благочестию;

— законы, издаваемые против «спекулятивных предметов»(т.е. против каких бы то ни было теорий и идей), бесполезны;

— эту свободу не только можно допускать без вреда, но идолжно ее допустить для процветания общества.

Его сочинение вызвало большой шум в Европе. Прежде всехбыли возмущены сторонники Декарта, последователем которого многие считалиСпинозу.

Что касается богословов, то их ярости не было границ.

Буря, поднятая его трактатом, не лишила Спинозуспокойствия и желания работать, но отбила охоту публиковать другие своипроизведения, и они были изданы его друзьями уже посмертно.

3. Развитие философских взглядов в «Этике». Учение о Боге

Никакие неприятности, преследования и угрозы не моглиотвратить его от завершения капитального труда, над которым философ работал сперерывами около 12 лет, получившего название «Этика».

Таким названием ясно намечена его задача: она состояла втом, чтобы указать людям образ жизни, ведущий к добродетели как к высшему иединственному прочному благу.

Как следует понимать добродетель и в чем она состоит —вот что должна была разъяснить книга Спинозы.

Он сознавал, что сам получил свою долю этого высшегоблага, нашел в нем свое счастье и насладился им. Сделать это высшее благодоступным другим и было целью его сочинения, которое он с такой любовьюобдумывал и перерабатывал в течение всей своей творческой жизни.

Спиноза, вслед за Гроцием и Гоббсом, считал необходимым«рассматривать человеческие действия и влечения точно так же, как если бывопрос шел о линиях, поверхностях и телах». В его основном произведении«Этика, доказанная в геометрическом порядке» (закончено к 1675 г.)философские, этические, правовые и политические понятия и категории изложены вформе аксиом, лемм, теорем, доказательств. «Я постоянно старался, — писалСпиноза, — не осмеивать человеческих поступков, не огорчаться ими и не клястьих, а понимать».

Подобно Макиавелли Спиноза порицал философов иполитических еретиков, которые берут людей не такими, каковы они суть, а какимиони хотели бы их видеть. Настоящая задача политики, утверждал Спиноза, в том,чтобы вывести из самого строя человеческой природы то, что наилучшим образомсогласуется с практикой.

Человек, писал Спиноза, по природе эгоистичен икорыстолюбив: «Каждый защищает чужой интерес лишь постольку, посколькудумает тем самым упрочить свое благосостояние». Спиноза искренне осуждалпогоню за наживой, ненасытную жадность к деньгам как безумие, сумасшествие,которому подвержена толпа, чернь.

Необычность формы этого сочинения заключалась в том, чтопри изложении своей этической программы Спиноза применил геометрический метод.Точно так же, как в геометрии Евклида, основные положения учения формулируютсяв кратких предложениях, которые подкрепляются доказательствами, опирающимися напредшествовавшие определения и аксиомы и на другие ранее доказанные положения.

Все сочинение представляет собой непрерывную цепьвыводов, идущих друг за другом в строгой логической последовательности. Лишьизредка аргументация дополняется разъяснениями и примечаниями.

Такой способ изложения был не только даньюисключительному уважению, которым пользовалась математика, находившаяся впериоде полного расцвета и разрабатывавшаяся успешно и вполне свободно наряду соснованными на ней физикой и астрономией.

Помимо этого было еще одно обстоятельство, весьмасущественное для философии Спинозы. Провозглашенной им истине требовалосьпридать такую же объективность и неуязвимую достоверность, какой обладали математическиеистины.

Как в математике все сводится к безусловно достоверным,существующим лишь в силу внутренней необходимости, вполне не зависимых отчеловеческого произвола отношениям, так и в учении Спинозы выведенные им истиныдолжны были усваиваться с достаточной определенностью, так как лишь такоевполне ясное понимание гарантировало от обмана и заблуждения.

Когда дело касалось этики, определения условий, делающихвозможным достижение высшего блага, подобная ясность мысли, устраняющая всякиепредвзятые мнения, представляла чрезвычайную важность. Оттого-то Спиноза исчитал вполне правильным рассматривать все относящиеся к этике вопросы так,будто речь шла о линиях, поверхностях и телах.

Кроме математического метода для этики Спинозы характернаеще терминология, заимствованная из предшествовавшей ей философии Декарта,которая в свою очередь многим была обязана схоластике.

Как ни умеренно пользовался Спиноза этой терминологией,все же она, в связи с соответствующим ей складом мышления, производит нанынешнего читателя не менее озадачивающее впечатление, чем применениегеометрического метода к проблемам чисто умозрительным, при обсуждении которыхсовершенно недостижима наглядность, всегда предполагаемая при геометрическихдоказательствах.

Ведь Спиноза первым делом имел в виду исправлениеметафизики Декарта и в связи с этим построение в основных чертах космологии итеории познания. Эти науки должны были, по мнению Спинозы, служить фундаментомэтики. И эти вспомогательные средства, равно как и выведенная из них философияСпинозы, точно так же производят на современного читателя непривычноевпечатление, так как они уже не соответствуют современному состоянию науки.

Сверх того, геометрический метод доказательства обладалеще и тем недостатком, что при всей своей строгости допускал известный произволв выборе материала для изложения.

Нередко, например, для того чтобы обеспечить предпосылкидля позднейших положений, Спиноза привлекает к делу вещи, принадлежащие ксовсем другому ряду мыслей, и тогда многое такое, что требовало болееподробного обсуждения, используется как уже доказанная и твердо установленнаяистина.

Таким образом, возникают противоречия и пробелы в самомучении, и многое нуждающееся в подробном дедуктивном обосновании остаетсяголословным утверждением, скрывая даже от взора самого автора разныенепоследовательности и неясности.

Но главным в учении Спинозы, конечно, являются не этинедостатки, вызванные приверженностью к геометрическому методу, а то, чтоопределило его непреходящее значение, — долгий путь, пройденный к познаниюистины.

Еще работая над «Трактатом об усовершенствовании разума»,Спиноза сделал заключение, что метод будет тем совершеннее, чем больше ум знаетвнешнюю природу, а самым совершенным методом будет тот, который направляет ум кпознанию совершенного существа и учит владеть умом по норме идеи этогосущества.

Развитие этих идей доведено до логического завершения в«Этике».

«Этика» состоит из пяти частей.

1. Учение о субстанции, или Боге (метафизика).

2. О природе и происхождении ума (физика).

3. О происхождении и природе страстей (психология).

4. О рабстве человека, или о могуществе страстей.

5. О силе разума, или человеческой свободе. В этомвсеобъемлющем труде Спиноза, отталкиваясь от философии Декарта, создаетсобственную, принципиально отличающуюся от своего первоисточника.

Декарт представлял себе мир явлений и мир идей — материюи дух — как протяжение и мышление; то и другое, по его мнению, две различныесубстанции, которые получают единство и прочность только через посредство ипостоянное содействие третьего — Бога.

Спиноза в «Этике» доказал, что эти две субстанции толькоошибочно называются так, потому что каждая из них для своего существованиянуждается во внешнем постороннем содействии, между тем субстанция, какпризнавал сам Декарт, есть только то, что может существовать само собой и нетребует для этого ничьего содействия.

Таким образом, по мнению Спинозы, существует только однасубстанция. Эта единая субстанция бесконечна, абсолютна, нераздельна. Она естьвечная причина и вечное следствие самой себя.

Как причина самой себя, она свободна, потому что неподвержена никаким внешним влияниям и действует только по законам своейсобственной природы.

Как следствие самой себя, она необходима, потому что еедействия все-таки устанавливаются для нее собственной ее природой и она неможет действовать иначе как по необходимым законам этой своей природы.

Но поскольку субстанция есть в одно и то же время и своясобственная причина, и свое собственное следствие, то ее свобода и еенеобходимость также ничем не различаются между собой и только нам онипредставляются отличными одна от другой.

Как следствие самой себя, субстанция необходима, но этанеобходимость есть вместе с тем и свобода, потому что она вытекает только из ееприроды, т. е. в субстанции необходимость свободна, а свобода необходима.

Бесконечная субстанция неопределенна в том смысле, чтовсякое определение есть граница, а всякая граница — отрицание; но она в высшейстепени определенна в том смысле, что она реальна и совершенна и обладает атрибутами,слившимися с ней до такой степени, что они не могут быть отделены от нее и вдействительности даже ничем от нее не отличаются, ибо если будут уничтоженыатрибуты, то тем самым будет уничтожена и сама субстанция.

Атрибутом Спиноза называет все, что составляет сущностьсубстанции.

Атрибуты — это силы, управляющие всеми явлениями и отвека действующие везде и повсюду. Явления проходят, но силы, действующие в них,вечны и неизменны. Эти вечные первобытные силы, или бесконечные атрибуты,ничуть не противоречат понятию субстанции, а, напротив, объясняют бесконечнуюполноту ее деятельности, из которой вечно и неустанно вытекают бесчисленныеявления. Без атрибутов она была бы каким-то немощным, косным существом, мифом,лишенным всякого внутреннего содержания; только они дают ей жизнь и содержание,только они, так сказать, приводят ее в действие.

Субстанция проявляет себя как в виде бесконечногомышления, так и в виде бесконечного протяжения.

Стало быть, мышление и протяжение не две субстанции, какуверяет Декарт, а бесконечные атрибуты бесконечной субстанции.

Спиноза, по сравнению с Декартом, делает важный шагвперед. Он уже шире понимает и шире старается разрешить дуализм протяжения имышления; это уже не два антагониста, а постоянно сопровождающие одна другую исовокупно действующие силы одной и той же субстанции: мышление никогда недействует без протяжения, протяжение никогда не действует без мышления; гдепротяжение, там и мышление, где материя, там и дух, и, соответственно,наоборот. Мы знаем лишь эти два атрибута бесконечной субстанции, но она имеетеще и бесчисленное множество других атрибутов, которые недоступны человеческомуразуму, потому что два атрибута, хотя и бесконечные, одни не могут исчерпатьвсе содержание субстанции.

«Я не утверждал, — подчеркивает Спиноза, — что ясовершенно познаю Бога, мне понятны только некоторые из его атрибутов, но невсе и даже не большая часть из них; тем не менее незнание многих атрибутовничуть не мешает познавать некоторые из них. Изучая элементы Евклида, я узнал,что три угла в треугольнике равняются двум прямым, это свойство я сознавалвполне ясно, хотя не понимал многих других».

Таким образом, Бог Спинозы есть абсолютная субстанция,состоящая из бесчисленного множества бесконечных атрибутов, каждый из которых выражаетпо-своему вечное и бесконечное бытие.

Что касается конечных предметов, то они суть толькоопределенные образы, только видоизменения, модусы бесконечных атрибутов, лишьна время всплывающие на поверхность жизни, имеющие только лишь случайное, преходящее,относительное существование и в то же время лишенные всякого произвола ивсякого самоопределения. Не от них зависит, быть им или не быть, а если они ужесуществуют, то не в их власти действовать так или иначе, ибо они могутдействовать только так, как им указывают внешние условия.

Следовательно, все конечные предметы не имеютсамостоятельного бытия, но они проистекают из вечной абсолютной субстанции,существуют не иначе как посредством ее и в ней; без нее ничто не можетсуществовать, ничто немыслимо. Она есть причина самой себя и всех отдельныхпредметов, но она есть не внешняя, а внутренняя, имманентная причина всегосущего.

Из того, что субстанция есть вечная причина не толькосамой себя, но и всех отдельных предметов, следует вечность и необходимостьобщей связи всех явлений, т. е. вселенная.

Только отдельные явления случайны и преходящи — связь жевсех явлений вечна и необходима, потому что она определяется внутреннейнеобходимостью, вытекающей из природы вечной субстанции, которая в бытии своемследует той же необходимости и свободна лишь в том отношении, что действия еепредписываются ничем иным, как ее собственной природой.

Таким образом, в понимании Спинозы мир не создан» асоздается постоянно и это акт не произвольный, а необходимый, не разом и невдруг совершившийся, а совершающийся постоянно, не сотворение, а вечное бытие.

Спиноза делает следующий вывод: «Я, кажется, достаточнодоказал, что из абсолютной силы Божества, или бесконечной природы, всепроистекло или, лучше, постоянно проистекает с такою же необходимостью, как изприроды треугольника из века в век будет следовать, что его углы равны двумпрямым».

Как же определяет Спиноза место человека в мире и природучеловеческого духа?

Он полагает, что мышление как атрибут бесконечнойсубстанции проявляется в бесконечном ряде образов мышления, или идей.

Этот бесконечный ряд идей, вечно проистекающих избесконечного мышления, выражает сущность Божества.

Точно так же бесконечное протяжение проявляется вбесконечном ряде тел, или образов протяжения, которые также выражают сущностьБожества, только, разумеется, совершенно иным способом, нежели образы мышления.

Порядок и связь между идеями вполне соответствует порядкуи связи между телами. Но так как идея и тело суть оба выражения одной и той жесубстанции, то из этого следует, что каждому телу, или образу бесконечногопротяжения, необходимо должна соответствовать особенная идея, или образбесконечного мышления, и подобно тому, как протяжение и мышление не суть двесубстанции, а бесконечные атрибуты, составляющие одну и ту же субстанцию, точнотак же известный образ протяжения и идея этого образа протяжения в сущностисоставляют один и тот же предмет, только выраженный двумя разными способами.

Человек же — это существо, состоящее из известных модусовБожественных атрибутов и отражающее в определенной степени Божественнуюприроду.

Человеческий дух есть образ бесконечного мышления,человеческое тело есть образ бесконечного протяжения; первый есть идея, второе— предмет этой идеи. То есть человеческий дух есть идея человеческого тела, ачеловек есть не что иное, как тождество души и тела.

Эти образы проявления Божественной субстанции различаютсядруг от друга только потому, что они выражают Божественную сущность различнымиспособами: один — в сфере мышления, другой — в сфере протяжения. Вместе с темони тождественны, потому что представляют один и тот же момент бесконечнойдеятельности.

Что в вечной субстанции воплощается в тело, то она мыслиткак душа, и все это вместе взятое составляет человека.

Человеческая душа есть невидимое тело; человеческое телоесть видимая душа.

Душа и тело составляют один и тот же луч Божественногосвета, который, проходя сквозь призму человеческого сознания, преломляется иделится на два.

Следствие такого учения очевидно. Это — одушевленностьвсей природы, потому что не только человек, но и все тела природы суть модусы,или определенные образы бытия, представляющие отдельные формы протяжения всочетании с соответствующими образами мышления, или оживляющими их идеями.

Тут виден еще один момент расхождения взглядов Спинозы стеорией Декарта.

Декарт признавал жизнь и мысль только в человеке, всеостальное в его глазах — безжизненная инертная материя; даже животные с высшейорганизацией суть для него лишь автоматы, которые действуют по законаммеханики. Эта теория животных-машин ставит человека неизмеримо выше всех другихсуществ, но, не говоря уж о том, что она противоречит опыту и здравому смыслу,она еще и разрывает несомненную связь, соединяющую всех представителейживотного мира, и отрицает всякое развитие в природе.

Спиноза уничтожает пропасть, которой Декарт отделилчеловека от других живых существ, но это отнюдь не унижает человека, поскольку,по мысли Спинозы, совершенство идеи измеряется совершенством тела, и наоборот.

Человеческое тело сложно, так как оно составлено измножества простейших тел; потому и идея этого тела, т. е. душа, должна бытьсложной, составленной из множества идей.

Чем тело сложнее, тем оно способнее разом понять и обнятьмногое.

Чем тело независимее в своих действиях и чем оноспособнее заставлять другие тела испытывать эти действия на себе, тем душаспособнее к полному и ясному пониманию вещей.

В этом и заключается превосходство человеческой души — вспособности многое понять и обнять одновременно, так как и тело человеческоеболее, чем всякое другое, способно многое сделать одновременно и сильновоздействовать на другие тела.

Всем же простейшим телам и менее совершенным организациямсоответствуют и души, или идеи, менее совершенные; наконец, само смутное сознаниесуществует в области инерции и совершенной пассивности, которая составляетсамую низшую грань в царстве бытия, подобно тому, как абсолютная деятельностьсубстанции есть наивысший предел его.

В душе нет абсолютной или свободной воли, но онапобуждается к тому или иному хотению известной причиной, которая, в своюочередь, определяется другой причиной, а эта последняя — опять другой, и такдалее до бесконечности.

Душа есть известный образ бытия, известный модус, вкотором проявило себя мышление; но так как только одна субстанция действует позаконам своей собственной природы, никем не стесняемая в своих действиях, и,следовательно, только она одна есть свободная причина своих действий, тоупомянутый образ мышления не может быть свободной причиной своих действий илине может обладать абсолютной способностью хотеть или не хотеть; для того чтобызахотеть то или другое, она должна быть побуждаема известной причиной, которая,в свою очередь, определяется другой, причиной, а та еще другой, и так далее.

Точно так же можно доказать, что в душе нет абсолютнойспособности понимания, а существуют только отдельные понятия. Отсюда следует,что подобные способности либо вымысел, либо метафизические отвлечения и что уми воля относятся к той или иной идее, к тому или иному хотению, как белизна ктому или иному белому предмету, как каменность — к тому или другому камню, какчеловечество — к Петру или Павлу.

Причина же, почему люди считают себя свободными,заключается в том, что они рождаются с совершенным незнанием причин, обусловливающихто или иное явление. Им известен только факт хотения, они знают только одно —что они хотят, стремятся к чему-либо, но они не задумываются о причинах,движущих ими при том или ином хотении, так как не знают их, и тогда сознаниеэтого факта заставляет их полагать, что воля их свободна. Для Спинозы ум и воля— одно и то же. Воля, по его мнению, есть не желание, не склонность, с которымидуша стремится приобрести что-либо или отказаться от чего-либо, а способность,посредством которой она утверждает или отрицает все истинное или ложное. Но,как уже говорилось, свободной воли, т. е. абсолютной способности хотеть или нехотеть, нет в душе, а есть только отдельные хотения, ибо как ум, так и волясуть только общие представления, которые в сущности ничем не отличаются ототдельных представлений, из которых они составлены.

Следовательно, когда мы говорим: душа хочет, то этозначит, что в данный момент в ней есть то или иное положение или то или другоеотрицание, потому что каждое хотение есть известное состояние мысли, особыйпроцесс духовной деятельности, при котором душа утверждает или отрицаетистинное или ложное.

Отсюда следует, что воля есть, собственно, тот же ум,только уже не просто сознающий, а утверждающий либо отрицающий. Воля и умпредставляют различные стороны, различные состояния одного и того же духовногобытия. В процессе духовной деятельности они отождествляются, так как воля неможет ни утверждать, ни отрицать того, что ум сознает как истину или ложь,иначе говоря, воля не может не признавать того, что ум сознает.

Интересны рассуждения Спинозы о Боге, божественном праве.

Невозможно мыслить о Боге более недостойным и неразумнымобразом, полагал Спиноза, как отрешаясь от признания необходимости, безусловнойпоследовательности и отсутствия противоречий во всем сущем и происходящем.

Единственное верное представление о Боге таково: онявляется абсолютно бесконечной сущностью, могущество и деятельность которойнастолько выше всяких человеческих деяний и стремлений, что, свободная отвсякого противоречия и произвола, она мыслит вещи и поддерживает ихсуществование с определенностью и достоверностью, не допускающими никакихсомнений и колебаний. Именно такая определенность является самым существеннымпризнаком необходимости и вечности.

Обыденный взгляд на всемогущество Бога сводится к тому,что вещи могли бы быть такими или иными, смотря по Его желанию.

С такой точки зрения то, что сумма углов треугольникаравна двум прямым, а не какой-либо другой величине или что все радиусы кругабезусловно равны друг другу, — зависит исключительно от желания Бога.

Наоборот, согласно единственному правильному и достойномумогущества Бога взгляду, все вещи, завися по всеобщему признанию от Егорешения, могли быть созданы лишь так и в том именно порядке, как они существуют.В вечности нет ни «когда», ни «прежде», ни «после». И в том-то именно и состоитсовершенство Бога, что он никогда не может и не мог принять никакого другогорешения, кроме того, которое обнаруживается в Его вечной деятельности.

Могущество Бога есть сама Его сущность, и все то, что мымыслим как находящееся во власти Бога, необходимо. Но вместе с тем мы должныисключить отсюда все то, что несовместимо с Его могуществом и сущностью,понимаемыми в их истинном значении.

Если, таким образом, всякое представление о Боге,уподобляющее Его человеку, противоречит истинной природе Бога, то Ему нельзяприписывать и того, что в человеке называется разумом и волей.

Конечно, многие думают, что к природе Бога принадлежитвысший разум и, безусловно, свободная, ничем не ограниченная воля, так как имкажется, что они не могут приписать Богу ничего более совершенного, чем то, чтов нас самих является высшим совершенством. Но, даже согласившись с такой точкойзрения, пришлось бы признать, что Божественные разум и воля должны отличатьсяот воли и разума человека, как небо от земли, и не могут иметь с ними ничегообщего, кроме названия.

Нашему разуму и воле противостоят внешние вещи, подвлиянием которых им и приходится развиваться, причем неизбежны бесчисленныеошибки и промахи.

Всего этого не существует для Бога, который сам — причинавсех вещей, их сущности и их существования. От Него мы получили наши разум иволю, а так как между созданным и создателем, несомненно, есть существеннаяразница, то и разум и воля Божественные должны быть совершенно отличны от нашихразума и воли.

Наш разум стремится к знанию и приобретает его, а волянаша проявляется в принимаемых нами решениях.

Для Бога не существует никаких решений, так какмогущество Его действовало от века и вечно будет действовать.

В понимании Он также не нуждается, так как Он сам естьистинный разум, и мышление Его является непосредственным, всеобъемлющимзнанием.

Развивая свое понятие о Боге, Спиноза строгопридерживается представления, унаследованного им от религии его предков,которая повелевает «не сотворить себе кумира, ни всякого подобия».

Он берет затем дальнейшее развитие этого положения, словов слово как оно излагается в христианском богословии, и с безупречнойпоследовательностью доводит до логического конца богословское учение овсемогуществе, вечности и всеведении Бога.

Если Бог есть нечто гораздо большее и совершенно иное,чем человек, то немыслимо никакое другое представление о Нем кроме того,которое высказывал Спиноза.

Если понимать Бога как всесоздающую причину бытия исущности всех вещей и в то же время как абсолютное и бесконечное бытие, то всесуществующее должно пребывать в Боге и ничто не может существовать или бытьпонятым без Бога. Таким образом. Его безусловно следует считать внутреннейпричиной всего сущего и происходящего, а не причиной, действующей на них извне.

Совокупность открывающихся нашему уму вещей, бытие исущность которых произведены Богом, называется природой. Если следует признать,что она и есть произведение вечной деятельности Бога и что Бог естьпредшествующая ей, но в то же время не отделимая от нее причина, тооказывается, что бытие Божие совпадает с Его деятельностью.

Согласно чистой идее о Боге, из которой устранено всечеловеческое как ограничивающее ее и которую тем не менее надо мыслить всущественной связи с вселенной. Бога следует понимать как неистощимую, везде ивсегда действующую первоначальную силу, от которой зависит все живущее исуществующее, т. е., другими словами Бог — это природа.

Идея Бога, столь же ясная в своей необходимости иистинности, как какая-нибудь математическая истина, не может, однако, бытьсделана такой же наглядной, как, например, отношение между углами треугольникаили отношение треугольников друг к другу. Тем не менее разуму доступно познаниенекоторых существенных свойств Божества, которому присуще, помимо этого,множество других свойств, остающихся недоступными нашему пониманию.

Есть два свойства Божества, доступные нашему пониманию:одно духовное — мышление, и одно телесное — протяжение.

Под первым следует понимать не постепенное образование исопоставление понятий и отношений между понятиями, представляющие для людей тотпуть, которым мы идем к истине, а всю совокупность истины — сознаваемойнепосредственно, с полной ясностью, в том виде, как она раскрывается перед намипосле трудной работы мысли, становясь нашим неотъемлемым достоянием, имеющимвечное, неизменное значение.

В протяжении существенным и всеобщим являются покой идвижение, и на протяженность следует смотреть как на бесконечное условие всегопространственного и телесного, а не как на определенную и ограниченную формусуществования их, так что к протяжению как основному свойству абсолютногобесконечного бытия совершенно неприложимы понятия ограниченности и делимости.

Протяжение, как непосредственное проявление деятельностиБожества, являясь необходимым предположением существования телесных вещей,безусловно, следует отличать от самих вещей. Правда, все существует лишь в Богеи все совершается лишь в силу законов его бесконечной природы, с необходимостьювытекая из его сущности, но каждое отдельное событие с его возникновением, сего течением и прекращением, не касается Божества как такового.

В пояснение этому Спиноза приводит следующий пример: водакак элемент, существующий на нашей планете, безусловно, создается иразрушается, делима до бесконечности и разложима на свои составные части, но,рассматриваемая вообще, как форма или способ проявления природы и ее вечной,необходимой законосообразности, вода не создана и не может быть разрушена.

Законосообразные порядок и единство во всем протяженномвполне соответствуют вечным истинам в мышлении. Мы имеем здесь дело с одним,вечным, целостным единством наподобие того, как это бывает с некоторымиматематическими уравнениями, которые, в зависимости от желания, можно решитьгеометрическим, арифметическим и алгебраическим путем, причем в результатеполучается все же не более одной истины.

Понятная нам деятельность Божества, которую мыпредставляем себе как бесконечное протяжение и бесконечное мышление, может бытьназвана действующей, или созидающей, природой. Все происходящее мыслится иопределяется Божеством, но не все осуществляется им непосредственно.

Кроме бесконечного, пребывающего в неизменнойнеобходимости и от века до века проявляющегося в своей Божественнойзаконосообразности, есть также и конечное, изменчивое, преходящее, находящеесялишь в опосредованной связи с вечным и бесконечным, хотя бы по своей сущностионо и было вечным и как таковое во всяком случае имело непосредственную причинув Божестве. Ибо все отдельное или всякая вещь, конечная и имеющая определенноесуществование, не может существовать или определяться в деятельности иначе, какесли она определяется к этому другой причиной, также конечной и имеющейопределенное существование. В свою очередь и эта причина определяется ксуществованию и деятельности другой причиной, также конечной и имеющейопределенное существование, и так далее до бесконечности.

Эту цепь отдельных причин и действий, постоянно сменяющихдруг друга, как это на тысячу ладов раскрывается перед нами в явлениях жизни —в смене следующих друг за другом поколений — и во взаимодействиях,совершающихся при превращении одних физических явлений в другие — воды в пар,туман, облака, дождь, снег, лед и так далее — эту цепь причин и действийследует отличать, как созданную или произведенную природу, от природыдействующей и созидающей.

Такая любовь, направленная на вечное, не может встретитьвзаимности, но зато она не допускает ни зависти, ни ревности, так как она темболее укрепляется, чем большее число людей мы представляем себе соединеннымиодними и теми же узами любви к Богу.

Это блаженство, доставляемое нам ничем не стесняемым и несмущаемым развитием нашего «Я», есть сама добродетель, а не награда за нее, таккак, обеспечивая нам истинное познание, оно дает нам вместе с тем силу,необходимую для преодоления страстей.

Не потому, что мы можем побороть свои страсти, мынаслаждаемся блаженством, а напротив — потому что мы наслаждаемся им, мы можемпротивостоять соблазнам страстей.

С этим, конечно, находится в полном противоречииобыденное мнение, считающее необузданное господство похотей и страстейсвободой, а нравственное поведение — ограничением такой свободы, непременнотребующим награды.

Надеждой на то, что награда непременно будет полученапосле смерти, и страхом перед наказанием, ожидающим на том свете отклоняющихсяот добродетели, многие побуждаются жить сообразно предписаниям Божественногоразума, насколько это позволяют их ограниченность и незрелость их ума. Ценяэтот страх и эту надежду очень высоко, многие думают, что люди следовали быслепо своим похотям, если бы они были уверены, что со смертью для них всекончается. Это кажется мне столь же нелепым, прямо говорит Спиноза, как если быкто-нибудь, зная, что, несмотря на хорошую жизнь, он не может сохранить своетело вечно, предпочел бы питаться смертоносными ядами, или, видя, что душаневечна и не бессмертна, пожелал бы стать безумным и жить без разума.

Свободный человек, руководимый истинным познанием ипотому видящий, что лучший путь к самосохранению — в жизни, вполне согласной суказаниями разума, такой человек не знает страха смерти, и его мудростьявляется не созерцанием смерти, а созерцанием жизни, ценность которойзаключается для него в добродетели, во власти над своими страстями. Он далек оттого, чтобы ожидать за это какой-нибудь награды, так как все его счастье — вдобродетели, которая тождественна с мудростью.

Тогда как невежда является игралищем внешних причин иникогда не имеет истинного душевного спокойствия, мудрый, наоборот, почти незнает душевных волнений.

Сознавая себя самого. Бога и вещи в их вечнойнеобходимости, мудрец всегда обладает истинной душевной удовлетворенностью.Путь, ведущий к этому, безусловно, труден, но при всем том он может бытьнайден.

Разумеется, и должно достигаться трудно то, что так редкоудается найти. Действительно, если бы спасение было так доступно и если бы егоможно было достигнуть без особого труда, то каким образом могло бы произойти,что большинство людей к нему равнодушны? Но все превосходное столь же трудно,сколь и редко.

Этим рассуждением об обретении мудрости и душевногоспокойствия в разумной любви к Богу Спиноза завершает свой главный труд —«Этику».

Образ мыслей, нашедший выражение в «Этике», был тойпутеводной звездой, которой руководствовался в своей жизни Спиноза, и он сполной прямотой высказывал те же взгляды во всех своих сочинениях.

4. «Политический трактат». Дальнейшее развитие теорииестественного права и общественный договор

Хотя этот трактат и остался незаконченным, он все-такипредставляет достаточно данных для того, чтобы судить о политических воззренияхСпинозы. «Политический трактат» стал последним произведением философа и былнаписан незадолго до его смерти.

«Политический трактат» послужил одновременно дополнениеми к «Этике», и к «Богословско-политическому трактату».

«Этику» он дополняет потому, что политическая игражданская жизнь есть хотя отрицательное, но необходимое условие длясвободного развития человеческой природы. А «Богословско-политический трактат»он дополняет потому, что в нем Спиноза склоняется в пользу демократическогоустройства общества и только такое устройство считает наиболее соответствующиместественной свободе человека.

А уже в «Политическом трактате» философ занятподыскиванием рациональных оснований для всех без исключения государственныхформ и теперь уже отдает преимущество не демократической, а аристократическойреспублике.

Так как все общественные отношения определяются правами,дающими отдельным людям возможность жить в обществе, и так как человек несоставляет исключения из всей природы и в правах своих ничем не отличается отвсякой другой естественной вещи, то прежде всего Спиноза в «Политическомтрактате» пытается определить, что такое естественное право.

«Под именем естественного права, — говорит он, — яподразумеваю не что иное, как собственные законы и собственное могуществоприроды. Поэтому во всей природе, а, следовательно, и во всех отдельныхсуществах, естественное право простирается настолько, насколько простирается еемогущество, поэтому все, что человек совершает в силу своих естественныхзаконов, он совершает с величайшим природным правом и его право на природуизмеряется его силой».

По мысли Спинозы, не подлежит сомнению, что природа имеетверховное право вообще на все, что находится в ее власти. Но так каквсеобъемлющее могущество природы есть не что иное, как силы всех отдельныхпредметов, взятых вместе, то выходит, что всякий человек имеет право верховнойвласти над всем, чем только он в состоянии завладеть.

Таким образом, до учреждения государства не может быть иречи о справедливости или несправедливости, о добре или зле.

Можно ли, например, назвать несправедливостьюболезненное, состояние, глупость и тому подобное? То и другое есть толькобессилие, немощь, или, точнее, в высшей степени ограниченная сила. Поэтомудурак имеет такое же право на глупость, как умный человек на ум. Тупоумныйстоль же мало обязан жить под руководством разума, сколько больной — иметьздоровое тело. От природы каждому должно быть позволено обнаруживать своисвойства, и если эти свойства кажутся нам недостатками, то не следует забывать,что это природные недостатки.

Этим, однако же, отнюдь не открывается свободное поле длячеловеческой злобы, как могут подумать некоторые. Все, что недостаточно иограниченно, уже тем самым доказывает свою несостоятельность, и вооружатьсяпротив того, что само по себе жалко и ничтожно, значило бы сражаться спризраками.

Если право человека тождественно с его силой, то, будучиот природы эгоистом, он должен стремиться к увеличению своего права и своейсилы за счет чужого права и чужой силы. Отсюда следует, что все люди от природыявляются врагами и естественное право состоит в борьбе всех против всех.

Рыбы от природы созданы так, чтобы плавать в воде, абольшие из них — для того, чтобы пожирать меньших. Такова картина естественногосостояния.

Ясно, что такое состояние не может продолжаться долго,потому что никто не захотел бы жить в постоянном страхе, окруженный ненавистью,обманом и неистовством различных страстей, а это неизбежно, когда каждыйчеловек будет делать то, что ему заблагорассудится, и не предоставит своемуразуму более власти, чем своим страстям. Поэтому каждый человек прилагает всесвои усилия, чтобы избегнуть такого состояния.

Итак, если люди, лишенные взаимных услуг и взаимнойпомощи, не управляемые разумом, по необходимости ведут жалкую и несчастнуюжизнь, то ясно, что, для того чтобы вести счастливую и безопасную жизнь, онидолжны будут согласиться между собой жить так, чтобы всем вместе обладать темпримитивным правом на вещи, которым был наделен от природы каждый из них,отдельно взятый.

Отказаться от своего собственного могущества и внушений,оказываемых на них их собственными, индивидуальными инстинктами, люди не могут,потому что это противоречило бы их собственной природе. Поэтому для них осталсятолько один выход — соединить свои частные, отдельные права и силы в одно общеемогущество, которое, разумеется, гораздо сильнее каждого отдельного могуществапорознь, благодаря чему имеет над ним право верховной власти, право сдерживатьего эгоистические стремления.

Эта верховная власть общего над частным, целого надединицей называется государством.

Следовательно, государство в глазах Спинозы — эторезультат взаимного соглашения, сделки. Значение же любой сделки измеряетсяпользой, которая из нее проистекает. Как только какой-нибудь договор перестаетприносить пользу, он тем самым уничтожается и теряет свою силу. Было бы поэтомунелепым связать кого-либо словом на вечные времена, если одновременно непозаботиться о том, чтобы нарушение договора приносило нарушителю гораздо болеевреда, нежели пользы. Особенно существенным является этот момент приобразовании государства.

Для того чтобы жить в согласии, люди по указанию разумазаключают соглашение и передают в коллективное владение право, которое каждыйот природы имел на все, и отныне в своих взаимоотношениях руководствуются несилой и желанием каждого, а этим коллективным правом и коллективной мощью.Таким образом, основанием общества и государства у Спинозы, выступает разум.Поэтому «из людей наиболее своенравны те, разум которых наиболее обширен икоторые наиболее им руководствуются». Кроме того, разум является и основаниемсвободы: человек свободен лишь постольку, поскольку он руководствуется разумом,ведь «свобода не уничтожает необходимости действования, но предполагает ее».[3]

Тем самым Спиноза вводит новое определение свободы. ДляСпинозы человек — раб, до тех пор, пока он не в состоянии управлять своими страстямии сдерживать их. Когда же он формулирует четкую и ясную идею о каком-либоаффекте, последний утрачивает свою активность. Человек становится свободным,как только он может обуздывать и координировать страсти и аффекты своего тела всоответствии с требованиями Разума и подчинять их любви к Богу.

Средством к соблюдению каждым общественного договораслужит, по мнению Спинозы, неограниченная власть государства, которая можетбыть сосредоточена в руках одного, нескольких или многих.

Но, какова бы ни была форма государственного устройства,в его основе всегда лежит одна и та же идея — власть законов и повиновение имсо стороны граждан. При несоблюдении этого условия никакое государствосуществовать не может.

Когда существует государство, получают свое значение ипонятия о справедливости и несправедливости. Все, что согласно с интересамигосударства, т. е. с общественной безопасностью, является справедливым. Всепротиворечащее этим интересам является несправедливым.

Таким образом, заслуги и преступления, по Спинозе, — этоне моральные, а чисто социальные понятия, тесно связанные с понятием обинтересах государства.

При этом государство Спинозы отнюдь не исключаетестественного права личности: первичным элементом его является не кто иной, какименно отдельная личность, естественное существо, часть природы. То есть вгосударстве естественное право не уничтожается, а осуществляется: уничтожаетсятолько опасная, неправомерная сторона первобытного состояния, борьба всехпротив всех, но не права личностей.

Единственной и коренной особенностью гражданскогообщества в сравнении с естественным состоянием человека является обеспечениемира и безопасности для всех граждан.

Но и в такой трактовке Спиноза остается верен сути своихвзглядов: поскольку стремление к безопасности есть единственная причина, изкоторой необходимо вытекает возникновение государства, то и оно представляетсобой необходимое естественное явление.

Ничто не отделимо от общих законов природы. Государствотакже есть следствие этих законов. Как и всякое другое явление, оно естьсделка, но сделка необходимая — необходимая как естественный союз людей,возникший вследствие их общих потребностей и общих опасностей и имеющий отприроды такое же естественное право, как и всякая другая вещь.

«Право государства, — говорит Спиноза, — есть,собственно, право природы, которое определяется не могуществом одного лица, амассою, управляемою как бы одним духом».

Тело и дух целого государства, подобно каждому отдельномучеловеку в естественном состоянии, имеют столько же права, сколько они имеютсилы; поэтому право каждого гражданина будет тем меньше, чем больше могуществогосударства, и каждый делает и имеет по праву только то, что допускаетсяобщественной волей государства.

Если государство дает одному гражданину право и, следовательно,власть жить по своей воле, то тем самым оно отказывается от своего права впользу того, кому оно предоставило такую власть.

Если оно дает такую власть двум и более гражданам, то темсамым оно разделило с ними власть.

Если, наконец, оно предоставляет такую власть каждомуотдельному гражданину, то тем самым оно разрушает само себя, перестает бытьгосударством, и тогда все возвращается опять к первобытному естественномусостоянию природы.

Отсюда следует, что по установлению государствагражданину никак не может быть позволено жить по своей воле и быть своимсобственным судьей. Но при всем при том гражданская жизнь нисколько неисключает естественного права каждой отдельной личности.

Как в естественном, так и в гражданском быту человекдействует только по законам своей природы и заботится только о своей выгоде.Человек и в том и в другом состоянии движется надеждой и страхом делать одно ине делать другого; главная же разница между природой и государством состоит втом, что в государстве все боятся одного и того же и безопасность естьединственный интерес и жизненный принцип всех и каждого.

Это не уничтожает, однако, свободы суждения индивидуума,потому что кто повинуется законам государства (из страха ли перед егомогуществом или из любви к спокойствию — все равно), тот, в сущности, заботитсяо своей выгоде по своему собственному благоусмотрению,

Итак, все индивидуумы, находясь лицом к лицу сгосударством, являются его подданными, равно обязанными повиноваться егопостановлениям и тем самым получающими характер политически равных граждан. Но,несмотря на такое подчиненное отношение индивидуумов к государству, оновсе-таки не может уничтожить их естественных прав, а может только ограничитьих, поскольку этого требует общественная безопасность.

Политическое равенство граждан и рядом с ним естественнаясвобода личности; спокойствие и безопасность общества и рядом с ниминезависимость внутреннего человека — вот идеал государства для Спинозы.

Как практическое учреждение, имеющее целью общественноеблаго, государство может требовать от каждого индивидуума лишь столько, скольконужно для сохранения целого. Все же внутренние проявления человеческой природы,не имеющие прямого отношения к государству и не приносящие ему существеннойпользы, должны жить своей отдельной жизнью.

«Безопасность, — говорит Спиноза, — есть добродетельгосударства, свобода духа есть частная добродетель».

В этом смысле он указывает на несостоятельность инесообразность академий, устраиваемых государством. Эти академии, по егомнению, спообствуют не усовершенствованию, а, скорее, стеснению умственнойдеятельности. Как считает Спиноза, философия, искусство, религия должны вести вгосударстве безмятежную и одинокую частную жизнь. Любые теории и доктрины всущности безвредны для государства и становятся для него опасными только тогда,когда их подавляют.

Это стремление Спинозы изолировать область мысли отгосударства, отдалить ее от внешних влияний сближает Спинозу с мыслителями ихудожниками эпохи Просвещения, например с Гете: обладая склонностью ксозерцанию и уединению, они желают, чтобы вообще все внутренние проявленияпротекали и развивались в созерцательном уединении, вдали от сферы внешней,государственной жизни.

Заключение

Итак, Спиноза — сторонник идеи общественного договора, ноэта идея понимается им весьма своеобразно. Необходимость государства и законовобусловлена естественной причиной — противоречием между страстями и разумомлюдей. Человек только тогда свободен и могуществен, когда руководствуетсяразумом; однако большинство людей (толпа) не таково — люди одержимы пассивнымиаффектами, побуждающими к неразумным поступкам. Именно этим вызвананеобходимость права и государства. «Если бы люди от природы так былисозданы, что они ничего не желали бы, кроме того, на что им указывает истинныйразум, — писал Спиноза, — то общество, конечно, не нуждалось бы ни в какихзаконах». Однако человеческая природа устроена иначе. Каждый человекстремится к своей пользе, к выгоде. «Но большинство руководствуется своиммнением, увлечением, а не разумом, движимо прихотями, не считается с будущим.Поэтому ни одно общество не может существовать без власти и силы, а,следовательно, и без законов, умеряющих и сдерживающих страсти и необузданныепорывы людей». Законы, обеспеченные поощрением или наказанием, необходимыдля того, чтобы подчинить разуму страсти, чтобы «сдержать толпу, точнолошадь уздой, насколько это возможно».

Суждения Спинозы о праве и законе основываются насвойственном рационализму представлении о свободе как подчинении равному длявсех разумному закону.

Разумность законов и общая свобода обеспечены там, гдезаконы принимает многочисленное собрание, воля которого «определяется нестолько прихотью, сколько разумом, ибо дурные аффекты влекут людей врозь, иединодушие может установиться лишь постольку, поскольку люди стремятся кблагородному или по крайней мере к тому, что кажется таковым».

При таком подходе разумным и наиболее могущественным,прочным государством Спиноза признавал республику, особенно демократическую.«В демократическом государстве, — писал он, — менее должно боятьсянелепостей, ибо почти невозможно, чтобы большинство собрания, если оно велико,сошлось на одной нелепости».

Своеобразие идеи общественного договора в концепцииСпинозы в том, что общественный договор, состоящий в перенесении сил(«мощи», права) каждого на общество, т.е. государство,рассматривается, скорее, не как факт древней истории, а как отношение,постоянно существующее между подданными и верховной властью. Между ними имеетсянечто вроде равновесия сил, нарушать которое опасно. К праву государства неотносятся действия, подрывающие его способность руководить подданными; всеобщеевозмущение может положить конец «общественному соглашению»,превратить гражданское состояние в состояние враждебности.

В конечном счете все проблемы политики и права сводилисьСпинозой к начальному пункту: как, исходя из свойств человеческой природы,организовать само государство, чтобы все, и правители, и управляемые,действовали в соответствии с общим благом, хотят они этого или нет, т.е. чтобывсе понуждались (добровольно ли, под давлением силы либо необходимости) жить попредписанию разума? Задача решается, писал Спиноза, «если дела верховнойвласти будут упорядочены таким образом, что ничто, имеющее отношение к общемублагу, не предоставлялось бы безусловно чьей-либо совестливости».

Что касается божественного провидения, то уфилософов-деистов, божественное провидение в сущности трансформировалось в идеюестественной необходимости. В этих условиях у Декарта, например, богпревратился в гаранта законов природы, сложившихся при его минимальном участии.

Спинозе принадлежит одно из первостепенных мест вфилософском обосновании естественной закономерности, царящей в природе. Как ужеотмечалось, в отличие от подавляющего большинства своих деистическихфилософских современников автор «Этики» пантеистически отождествлял бога ссубстанцией с природой.[4]

Умер Спиноза 20 февраля 1677 г.

В 1694 г. в Амстердаме вышел голландский переводпосмертных сочинений Спинозы. Однако и тогда его сочинения были в такой опале,что владелец типографии был осужден за это на многолетнее заключение.[5] Всяжизнь Спинозы – это высокий подвиг бескорыстия и самозабвения. Яркий примертого, как жизнь философа может находиться в гармоническом соответствии с егоучением.

Философы и поэты последующих эпох оценили по заслугамфилософа-отщепенца XVII века. Людвиг Фейербах писал:

«Философия Спинозы есть философия возвышенного. Спиноза всеобъединяет в одной великой, нераздельной и гармонической мысли. Он астроном,который, не опуская глаз, взирает на солнце Единства, или Божества, и,поглощенный этим величественным зрелищем, теряет из виду землю, земные предметыи интересы как нечто совершенно ничтожное. Он Коперник новой философии.Божество является для него не солнцем, Птолемея, а тем неподвижным центром,вокруг которого совершенно несамостоятельно кружится земля, подобно мотыльку,который, очарованный и опьяненный прелестью света, порхает вокруг горящей свечии, наконец, бросается в ее пламя, как будто он лишь акциденция этой светящейсясубстанции. В глазах Спинозы различие дня и ночи слишком, относительно и неважно для того, чтобы на основании его заключить, что земля есть самостоятельныйцентр, и напирать на ее движение вокруг собственной оси как на существенный иважный момент».

А поэт Генрих Гейне выразил свое восхищение великимфилософом в таких словах:

«При чтении Спинозы нас охватывает такое же чувство, какпри созерцании великой природы в ее оживленнейшем спокойствии. Это — лесмыслей, высоких, как небеса, мыслей, цветущие вершины которых колышутся, словноволны, меж тем как непоколебимые стволы их внедряют корни в вечную землю».

В лице Спинозы вполне воплотился тот образ истинногомудреца, который стоял перед его глазами, когда он дописывал последние строкисвоей «Этики». Подобно тому, как он внутренне освободил себя от всехслучайностей и перемен, точно так же он создал себе и внешнюю обстановку жизни— свободной и независимой.

Ни у одного философа жизнь и мысль не достигли такойслитности, такого прекрасного и полного созвучия, как у Спинозы. Этот художники виртуоз в сфере мышления стал вместе с тем образцом величайшего этическогохарактера, который ни разу не изменил себе в своей такой многотрудной жизни.

Стремление к добру, истине стали для него в равной мере иестественной потребностью, и природной склонностью. Поэтому он имел полноеправо сказать о себе: «Я избегаю зла или стараюсь избегать его, потому что онопротиворечит моей природе и отвлекало бы меня от познания Бога и разумной кнему любви». Вот почему как в ряду философских систем учение Спинозы стоитособняком, так и его личность является единственным в своем роде образцомвысокого нравственного совершенства. В силу неподдельного пафоса своихубеждений, в силу своего неуклонного стремления к знанию, свободному от всякихпредрассудков, Спиноза навсегда вошел в когорту героев-борцов за освобождениечеловеческой мысли.

Литература

1. История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.П. Кохановского, В.П.Яковлева. – Ростов н/Д: Феникс, 2001. – 576 с.

2. Краткая история философии / Под общ. ред. В.Г. Голобокова. – М.: Олимп,АСТ. – 576 с.

3. Мир философии: Книга для чтения. Ч. 1 Исходные философские проблемы,понятия и принципы. – М.: Политиздат, 1991. – 672 с.

4. Мотрошилова Н.В. Рождение и развитие философских идей:Историко-философские очерки и портреты. – М.: Политиздат, 1991. – 464 с.

5. Скирбекк Г., Гилье Н. История философии: Учебное пособие для студентоввузов. – М.: ВЛАДОС, 2000. – 800 с.

6. Соколов В.В. Спиноза. – М.: Мысль, 1973. – 224 с. – (Мыслителипрошлого).

7. Спиноза Избранные произведения. – Ростов н/Д: Феникс, 1998. – 608 с.

8. Спиркин А.Г. Философия: Учебник. – М.: Гардарика, 1998. – 816 с.

9. Федоров А. Спиноза: Жизнь мудреца. – Ростов н/Д: Феникс, 2000. – 352 с.– (След в истории).

10. Федорова М. Классическая политическая философия. – М.: Весь мир, 2001. –224 с.

11. Философия: Учебник для вузов / Под ред. В.Н.Лавриненко, В.П.Ратникова. –М.: Культура и спорт, ЮНИТИ, 1998. – 584 с.

12. Философия: Справочник студента. – М.: Слово, 1999. – 670 с.

13. Философский энциклопедический словарь. – М.: Сов. энциклопедия, 1983. –840 с.

www.ronl.ru

Доклад - Спиноза - Философия

А.А. Гусейнов

Нидерландский философ-пантеист Бенедикт (Барух) Спиноза (Spinoza, d'Espinoza, 1632-1677), по сути осуществил картезианский этический проект, заложив основы развернутой этики совершенства. Еврей по происхождению, Спиноза получил образование в раввинской школе, где подавал исключительные надежды как будущий ученый-талмудист. Однако разочаровавшись в иудейской мудрости, он обратился к естественным наукам, вошел, крестившись, в христианские кружки, объединявшие свободомыслящих интеллектуалов Амстердама; здесь он познакомился с философией Декарта, а также Н. Мальбранша и Т. Гоббса. Большое влияние на молодого Спинозу оказал Дж. Бруно; в частности, под влиянием Бруно складывается мистический пантеизм Спинозы [2].

Главные произведения Спинозы — «Трактат об усовершенствовании разума» (1661), «Основы философии Декарта» (1663), «Богословско-политический трактат» (1670), «Политический трактат» (1677), «Этика» (1677) над которой Спиноза работал с 1663 по 1675 гг. Важное значение для понимания наследия Спинозы имеет обширная переписка [3]. Эти произведения, за исключением трактата о декартовской философии, были опубликованы либо под псевдонимом, либо посмертно. Проклятый в молодости еврейской общиной, вызывавший недовольство у христианских ортодоксов, Спиноза в течение столетия после своей смерти был предметом сначала яростных нападок, а затем забвения. И лишь благодаря немецким просветителям XVIII в. его имя заняло подобающее место в истории мысли.

1 Декарт Р. Первоначала философии. С. 328.

2 См. об источниках мировоззрения Спинозы: Виндыьбанд В. История Новой философии в ее связи с общей культурой и отдельными науками. Т. 1. От Возрождения до Просвещения. М., 2000. С. 218-226; а также: Винделъбанд В. Памяти Спинозы // Виндельбанд В. Избранное: Дух и история. М., 1995. С. 83, 86.

3 Основные философские работы Спинозы и его избранная переписка опубликованы, в том числе в современных изданиях. Главное произведение, «Этика», размещена в Интернете, см. www.philosophy.ru/libra17/spinoza/Ol/OO.l1tml.

Базовые философские представления и метод. «Этика» Спинозы представляет собой самое оригинальное в истории философии произведение с таким названием. Во-первых, она построена по «геометрическому методу», и все ее содержание распределено по определениям, аксиомам, теоремам, леммам, доказательствам, короллариям (следствиям) и схолиям (пояснениям). Все эти мыслительные формы строго иерархизированы: теоремы формулируются на основе определений и аксиом, они доказываются: в доказательствах есть ссылки на теоремы, доказанные ранее; теоремы имеют следствия. Некоторые части трактата (а их всего пять) заключаются разъясняющими определениями или прибавлениями, и это нарушает строгость избранного Спинозой метода изложения. Однако содержательный анализ доказательств обнаруживает декоративность примененной формы: не говоря о том, что доказательства недоказательны, в свои рассуждения Спиноза нередко привносит интуиции, прежде не упоминавшиеся и не прояснявшиеся.

Во-вторых, «Этика» Спинозы охватывает не только этику в обычном ее понимании, но почти всю его философию. Подлинно философская новационность выразилась не в методе изложения, а в переосмыслении философской проблематики. Философия может быть представлена как этика, если этика понимается как наука об обретении человеком совершенства, а совершенство мыслится как соединение человека с первоосновой бытия. Это мы и имеем у Спинозы: отождествив Бога с природой, он с помощью геометрического способа изложения вывел из идеи Бога все содержание человеческого познания. Последнее должно быть направлено на познание природы, или Бога — через познание человеком собственных телесных и душевных сил. Поэтому учение о Боге является для Спинозы введением в учение о душе и свободе. Подлинная же свобода выражается в интеллектуальной любви к Богу (amor Dei intel-lectualis) [1].

1 Спиноза Б. Этика [V. Т. 32, королларий] / Пер. с лат. Н.А. Иванцова // Спиноза Б. Избр. произв.: В 2 т. М., 1957. Т. 1. С. 610.

Так что «Этика» Спинозы, по справедливой характеристике М. Шелера, это «не учение о нормах человеческого поведения, жизни и волеизъявления, а „техника очищения духа и сердца для познания Бога“ [...] — это книга для спасения человека» [1]. Этика, по Спинозе, это практическая наука, призванная предоставить человеку средства, ведущие к исполнению фундаментального императива — будь свободным.

Высшее благо и цель жизни. Правила подготовительной морали. Эту философскую и методологическую установку Спинозы уже легко проследить в ранней работе — «Трактате об усовершенствовании разума», посвященном, как это видно по названию, выработке метода познания. Трактат начинается с прояснения вопроса о высшем благе. Спиноза не принимает расхожие представления о высшем благе, связывающие последнее с «богатством, славой и любострастием»: они недостоверны, поскольку не обеспечивают постоянной и высшей радости, с чем, собственно, и должно быть связано высшее благо. Цель человеческой жизни должна состоять в достижении высшего блага, а также в том, чтобы и другие люди имели возможность его достичь. Поэтому необходимо: а) стремиться к постижению природы, б) образовать и поддерживать сообщество, способствующее постижению людьми природы, в) разрабатывать моральную философию и теорию воспитания, г) развивать медицину для поддержания здоровья и д) использовать механику как средство облегчения жизни.

Однако все это возможно лишь при условии, что разум человека очищен (от ложных идей) и свободен для постижения истины. Лишь в стремлении и постижении истины возможно высшее человеческое совершенство, и Спиноза настаивает, что все науки должны быть направлены на эту вполне практическую цель [2]. Для ее реализации необходимы определенные условия. Проясняя эти условия, Спиноза формулирует, по примеру Декартовой «предварительной этики», «некоторые правила жизни», призванные отсечь все, что мешает достижению высшей цели. Необходимо, считает Спиноза, насколько это возможно, говорить и делать так, как принято вокруг; допускать наслаждения, лишь насколько они не вредят здоровью, а к материальным благам стремиться лишь для поддержания жизни. Обыденные представления о благе не обязательно отвергать напрочь; однако последние должны быть приняты лишь для обеспечения житейского благополучия, как средство существования в обществе и среди людей. Следование этим правилам создает условия для главного — для усовершенствования разума.

1 Шелер М. Спиноза // Шелер М. Избранные произведения. М., 1994. С. 62.

2 Спиноза Б. Трактат об усовершенствовании разума / Пер. с лат. Я.М. Боровского // Указ. соч. Т. 1. С. 324.

В «Этике» Спиноза развивает это свое представление. Прежде чем обратиться к высшей цели — познанию своей природы, человеку следует «принять правильный образ жизни или твердые начала для нее». Здесь в качестве основного правила Спиноза устанавливает уже не правила благоразумия, а собственно нравственное правило: на ненависть, гнев и презрение к себе отвечать любовью и великодушием; так поступает живущий по законам разума [1]. Тем самым Спиноза отходит от предполагаемого им прежде под влиянием Декарта разделения подготовительной и возвышенно-совершенной морали. Переход от первой ко второй постепенен. Чтобы быть готовым к этому, надо постоянно размышлять о том: а) как в разных случаях обиде противопоставлять великодушие, б) в чем польза и благо «взаимной дружбы и общего единения», в) как «присутствием духа и мужеством» противостоять страху, г) что в каждой вещи может быть предметом удовольствия с тем, чтобы определяться в своих поступках фундаментальными стремлениями [2]. Отсюда следует и то, что важнейшими добродетелями для жизни среди людей Спиноза считал мужество и великодушие [3].

Добро и зло. Понятие фундаментального, или первичного стремления существенно для антропологии и этики Спинозы. Это — стремление к самосохранению [4]. Оно от природы заложено в каждом индивиде. Обращение к инстинкту самосохранения в качестве объяснительного принципа человеческого поведения было для Спинозы выражением его принципиального антителеологизма. Природа не имеет цели; природа есть причина самой себя (causa sui). Этот тезис знаменовал радикальный разрыв со средневековой схоластикой.

1 Спиноза Б. Этика [IV. Т. 46]. С. 560. В другом месте Спиноза выражает это положение иначе: "… души побеждаются не оружием, а любовью и великодушием" (Там же [IV. Прибавл. Гл. XI]. С. 583).

2 Там же [V. Т. 10, схолия]. С. 597-598.

3 См. также: Там же [V. Т. 41]. С. 616.

4 Там же [III. Т. 22, кор.]. С. 541. В этом учении Спиноза, как и в других частях своей философии, опирался на Декарта, в свою очередь развивавшего традицию, идущую от мыслителей Возрождения — Дж. Бруно, Т. Кампанеллы, однако в особенности Б. Телезио (1508-1588), который рассматривал самосохранение движущей силой всего бытия, а цель его видел в самосовершенствовании.

Инстинктом самосохранения определяется и понимание человеком добра и зла. Добро и зло не являются самостоятельными, объективными ценностями, эти представления — результат рефлексии человека относительно испытываемых телом и переживаемых душой внешних воздействий. Б связи с этим следует отметить, что этика Спинозы носит натурфилософский (т.е. этическое учение совпадает с учением о природе), но не натуралистический характер. Стремление к самосохранению заложено в человеке от природы. Однако, оно не выполняет адаптивную функцию, оно не есть проявление сущего. Наоборот, его раскрытие есть результат самопознания и самоосвобождения, освоения индивидом своей сущности.

В «Этике» можно встретить различные высказывания о добре и зле, которые, взятые сами по себе, в отрыве от более широкого концептуального контекста, могут быть интерпретированы как раз в духе вышеприведенных расхожих представлений о высшем благе. Однако надо иметь в виду, что говоря об инстинкте самосохранения, которым предопределено понимание человеком добра и зла, или о том, что эти определения совпадают с определением «приятное, полезное» и «неприятное, вредное», Спиноза исходит из того, что человеческая природа представляет собой модус Природы, или Бога. В этом смысле человеческая природа потенциально божественна и естественна, надо лишь дать ей проявиться в своей изначальной определенности. Таким образом, ключевым является определение добра как «того, что составляет для нас… средство к тому, чтобы все более и более приближаться к предначертанному нами образцу человеческой природы», а зла как того, что препятствует этому [1]. Поэтому добро приятно и полезно. И только в соотнесении с этим следует понимать знаменательное высказывание Спинозы: «Мы стремимся к чему-либо, желаем чего-нибудь, чувствуем влечение и хотим не вследствие того, что считаем это добром, а наоборот, мы потому считаем что-либо добром, что стремимся к нему, желаем, чувствуем к нему влечение и хотим его» [2]. Спиноза говорит здесь о желании как выражении самой сущности человека, в природе которого укоренено стремление к самосохранению.

1 Этика [IV, Предисл.]. С. 524.

2 Там же [III, Т. 9, схолия]. С. 464. Забегая далеко вперед, отметим несомненную параллель между этим описанием реализующейся в добре души с описанием Ф. Ницше аристократического характера и того, как он определяется к добру. Ретроспективная проекция к Спинозе от Ницше не только вскрывает идейные источники моральной философии последнего, но и альтернативные популярным философские коннотации его картины аристократического характера.

Соответственно, в соотнесении с высшим благом определяется и добродетель: поскольку «высшее благо для души есть познание Бога», то «высочайшая добродетель — познавать его» [1]. Добродетель предстает, таким образом, в качестве способности разума или выражения разума, и только как таковая она определяется Спинозой как действие и образ жизни, основанные на «стремлении к собственной пользе» [2].

В этом же контексте следует понимать различные замечания Спинозы, согласно которым добром является то, что ведет к согласию между людьми, к общественной жизни, к общему благу и т.д. [3], и которые, взятые сами по себе, могут быть ошибочно представлены в утилитаристском свете. В связи с этим Спиноза переосмысляет и сентенцию, известную под названием «золотое правило»: «Всякий, следующий добродетели, желает другим того же блага, к которому сам стремится, и тем больше, чем большего познания Бога достиг он» [4]. И это так, потому что «следующий добродетели», как мы знаем, это, по Спинозе, тот, который руководствуется разумом, тот, для кого благом является познание. В тезисе о том, что человек желает того другим людям и содействует тому в них, что полезно для него, не следует видеть разумно-эгоистическую установку. Ведь каждый человек в своей сущности выражает божественную природу; так что добродетельному, т.е. познавшему свою собственную сущность, достаточно в отношении с другими делать то, что он сам предпочитает: тем самым он будет содействовать и благу других. Наряду с названными выше великодушием и мужеством Спиноза выделяет добродетели благочестия и заботы об общем благе, а затем и щедрости, милосердия, стыда, скромности, — т.е. те, которые содействуют достижению и сохранению согласия между людьми.

1 Этика [III. Т. 28]. С. 543.

2 Там же [III. Т. 24]. С. 541-542.

3 См., напр.: там же [III. Т. 40]. С. 556.

4 Там же [IV. Т. 37]. С. 550.

Свобода. На пути познания преодолевается рабство и обретается свобода. О каком рабстве говорит Спиноза? — О том, что человек — раб самого себя, о его бессилии в укрощении и ограничении своих аффектов, т.е. преходящих эмоциональных состояний, оказывающих воздействие на решения и поступки людей, независимо от их сознания. Аффекты возникают от внешних вещей и событий или от мимолетных внутренних состояний, и они способны отвернуть

сознание от первичного и естественного стремления человека — стремления к самосохранению. Таким образом, рабство человека заключается в его неспособности управлять своими эмоциями и принимать решения в соответствии со своей природной склонностью и разумом.

Сравнивая раба и свободного, Спиноза так характеризует их: «Первый помимо воли делает то, чего совершенно не знает; второй следует только самому себе и делает только то, что он признает главнейшим в жизни и чего вследствие этого он всего более желает» [1]. Свободный руководствуется одним только разумом и потому следует своей природе. Чтобы принимать правильные решения, человек совершенствует свой разум и познает свою природу, а через нее и природу Бога.

Поэтому Спиноза отрицал свободу воли и свободу выбора. У человека не бывает ситуации выбора между двумя благами. Его выбор ограничен возможностью выбрать то, что предопределено ему природой, или предаться аффекту. Склониться к аффекту нельзя сознательно, значит следование аффекту несвободно. Свобода заключается в самоопределении в соответствии с природой. Поэтому свобода есть познанная необходимость. Но быть свободным, значит воплощать в своей жизни божественно-рациональную, или рационально-естественную необходимость.

Свобода, стало быть, заключается не в индивидуальном самопроизволении, свобода — это элемент самой природы, разновидность природной необходимости. Соответственно и понятия добра и зла наполняются Спинозой новым содержанием — это понятия, отражающие аффекты радости и печали, благодаря которым, если они познаны, человек получает возможность соотносить свои деяния с законами природы и, освободившись от рабства, возвышаться к совершенству. В этом в тенденции и состоит блаженство.

Это положение Спинозы заслуживает внимания: он настаивает на необходимости обуздания аффектов. Однако речь идет о «слепых», т.е. не познанных разумом аффектах. Положительные аффекты, тем более познанные, оказываются мощной силой противостояния «слепым» аффектам; только посредством аффектов можно укротить аффекты [2].

1 Этика [IV. Т. 66, схолия]. С. 575.

2 Там же [IV. Т. 7]. С. 530.

Как в определении добра и зла, в определении блаженства Спиноза высказывает в последней теореме трактата сентенцию, кажущуюся парадоксальной ригористичному и подверженному тирании долга уму: «Блаженство не есть награда за добродетель, но сама добродетель; и мы наслаждаемся им не потому, что обуздываем свои страсти, но, наоборот, вследствие того, что мы наслаждаемся им, мы в состоянии обуздывать свои страсти» [1].

1 Этика [V. Т. 42]. С. 617.

Как же получается, что блаженство — не награда за добродетель, т.е. за обузданность страстей, в то время как только в обуздании своих страстей человек достигает блаженства? В ответе на этот вопрос заключается центральная идея учения Спинозы о совершенствовании. Человек приближается к блаженству на пути познания Бога. Причем это не сухая исследовательская работа, но эмоционально насыщенная и страстная любовно-интеллектуальная устремленность к Божеству. Он продвигается по пути познания обуреваемый желанием соединения с истиной. Чем более приближается он к ней, тем сильнее его способность контролировать свои аффекты и управлять ими с помощью разума. Поэтому в процессе познания происходит и нравственное возвышение человека.

Как бы ни была грандиозна философская система Спинозы, развернутая в «Этике», раскрываемая его этикой моральная жизнь человека одномерна, если не сказать, проста. Человек самой природой оказывается предназначенным добродетели и блаженству. Его задачей оказывается не оступиться и достойно пройти заданный ему путь. Отрицая свободу воли по причине отсутствия самого предмета свободы, Спиноза проявляет удивительную нечуткость к действительному драматизму и противоречивости моральной жизни человека. Неразумие — вот единственная причина человеческой порочности; столкновения интересов как реальный источник коммуникативных и гражданских коллизий не были приняты им во внимание.

www.ronl.ru

Смотрите также

• 
  Реферат международный арбитражный суд
• 
  Реферат история международного права
• 
  Международный арбитражный суд реферат
• 
  Афины реферат по истории
• 
  Реферат кислород по химии
• 
  Функциональная система анохина реферат
• 
  Уборка в доме реферат
• 
  Реферат о храмах россии
• 
  Освоение космического пространства реферат
• 
  Защитники земли русской реферат
• 
  Реферат этапы эволюции человека