Реферат на тему:
Сти́вен Э́двин Кинг (англ. Stephen Edwin King; род. 21 сентября 1947, Портленд, Мэн, США) — американский писатель, работающий в разнообразных жанрах, включая саспенс, ужасы, триллер, фантастика, фэнтези, мистика, драма.
Стивен Кинг родился 21 сентября 1947 года в Портленде, штат Мэн. Когда Стивену было два года, его отец вышел из дома за сигаретами и не вернулся. Его судьба так и осталась невыясненной. Стивен, его мать и старший брат Дональд провели несколько лет, переезжая с места на место, пока окончательно не осели в Дюрхеме.
Кинг начал карьеру писателя в январе 1959 года, когда вместе со старшим братом Дональдом решил издавать собственную местную городскую газету.
В 1960 году он с другом Крисом Чесли (англ. Chris Chesley) опубликовал несколько коротких рассказов в самодельном сборнике «Люди, места и вещи» (англ. People, Places and Things). Через год была опубликована вторая книга, «Звёздные захватчики» (англ. The Star Invaders).
В 1966 году Кинг закончил среднюю школу и поступил в университет штата Мэн, где познакомился со своей будущей женой — Табитой Спрюс. В 1970 году он закончил университет со степенью бакалавра, и его признали негодным к военной службе. Первое время семья испытывала финансовые трудности, они жили на зарплату Кинга в прачечной, студенческую ссуду жены и редкие гонорары Кинга за публикации рассказов в журналах. В это время у них родились сын и дочь.
В 1971 году Кинг женится на Табите. Осенью того же года он начал работать учителем английского языка в школе в городе Хэмпден (штат Мэн). Его жена нашла в мусорной корзине черновик романа «Кэрри», который Кинг посчитал неудачным, и настояла, чтобы Кинг дописал его.
В 1974 году издательство «Doubleday» опубликовало роман «Кэрри», за который Кинг получил аванс в $2500. Затем издательство продало авторские права на «Кэрри» издательству «NAL» за $400 000, из которых половину получил Кинг, что позволило ему оставить работу в школе. Осенью 1974 года Кинг переехал в Боулдер, штат Колорадо, где он жил в течение года, и за это время написал роман «Сияние». В том же году от рака умирает мать писателя.
В конце 1970-х годов Кинг под псевдонимом Ричард Бахман издал свой ранний роман «Смириться с этим» под названием «Ярость».
В 1982 году появляется книга «Стрелок» — первый роман из цикла «Тёмная Башня».
В 1985 году Стивен Кинг признаёт, что писал под псевдонимом Ричард Бахман.
В 1989 году Кинг подписал контракт с издательством «Викинг», по которому должен был получить $35 млн за четыре следующие книги, однако в 1997 году расторгнул его, поскольку планировал получить $17 млн за книгу «Мешок с костями». Для этого он заключил новый контракт с издательством «Саймон энд Шустер», по которому получил $8 млн аванса за книгу, и 50 % доходов от продаж.
В 1999 году Кинга сбила машина. Писатель получил серьёзные травмы. Это событие он впоследствии описал в своих мемуарах («Как писать книги») и в седьмой части «Тёмной Башни» («Тёмная Башня»). Кинг также принял участие в создании мини-телесериала из пятнадцати серий под названием «Королевский Госпиталь», в котором фигурирует похожее событие.
В 2004 году выходит последняя часть эпопеи «Тёмная Башня», которая, по обещаниям писателя, должна стать его последней работой. Но Кинг не сдерживает обещание и продолжает публиковать книги.
В 2009 году Стивен Кинг наконец опубликовал роман «Под куполом», который он два раза безуспешно пытался написать в 1970-х и 1980-х годах.
Некоторые произведения Стивен Кинг опубликовал под псевдонимом Ричард Бахман (англ. Richard Bachman) — книги «Ярость», «Долгая прогулка», «Дорожные работы», «Бегущий человек», «Худеющий», «Регуляторы», и «Блейз».
У этого псевдонима есть вымышленная биография. Книги Бахмана, якобы покойного (скончавшегося от «рака псевдонима»[1]), были изданы его также вымышленной вдовой, Клаудией Иннес Бахман. Интересно, что Клаудия упоминается в цикле «Тёмная Башня» как автор книги «Чарли Чу-Чу» в ключевом мире (в других мирах автор — вымышленная Берил Эванз). В книге её имя пишется иначе (Клаудия-и-Иннес Бахман — 19 букв), так как она является частью катета девятнадцати. Можно сказать, что и Клаудия Бахман — также псевдоним Кинга.
wreferat.baza-referat.ru
Реферат на тему:
Сти́вен Э́двин Кинг (англ. Stephen Edwin King; род. 21 сентября 1947, Портленд, Мэн, США) — американский писатель, работающий в разнообразных жанрах, включая саспенс, ужасы, триллер, фантастика, фэнтези, мистика, драма.
Стивен Кинг родился 21 сентября 1947 года в Портленде, штат Мэн. Когда Стивену было два года, его отец вышел из дома за сигаретами и не вернулся. Его судьба так и осталась невыясненной. Стивен, его мать и старший брат Дональд провели несколько лет, переезжая с места на место, пока окончательно не осели в Дюрхеме.
Кинг начал карьеру писателя в январе 1959 года, когда вместе со старшим братом Дональдом решил издавать собственную местную городскую газету.
В 1960 году он с другом Крисом Чесли (англ. Chris Chesley) опубликовал несколько коротких рассказов в самодельном сборнике «Люди, места и вещи» (англ. People, Places and Things). Через год была опубликована вторая книга, «Звёздные захватчики» (англ. The Star Invaders).
В 1966 году Кинг закончил среднюю школу и поступил в университет штата Мэн, где познакомился со своей будущей женой — Табитой Спрюс. В 1970 году он закончил университет со степенью бакалавра, и его признали негодным к военной службе. Первое время семья испытывала финансовые трудности, они жили на зарплату Кинга в прачечной, студенческую ссуду жены и редкие гонорары Кинга за публикации рассказов в журналах. В это время у них родились сын и дочь.
В 1971 году Кинг женится на Табите. Осенью того же года он начал работать учителем английского языка в школе в городе Хэмпден (штат Мэн). Его жена нашла в мусорной корзине черновик романа «Кэрри», который Кинг посчитал неудачным, и настояла, чтобы Кинг дописал его.
В 1974 году издательство «Doubleday» опубликовало роман «Кэрри», за который Кинг получил аванс в $2500. Затем издательство продало авторские права на «Кэрри» издательству «NAL» за $400 000, из которых половину получил Кинг, что позволило ему оставить работу в школе. Осенью 1974 года Кинг переехал в Боулдер, штат Колорадо, где он жил в течение года, и за это время написал роман «Сияние». В том же году от рака умирает мать писателя.
В конце 1970-х годов Кинг под псевдонимом Ричард Бахман издал свой ранний роман «Смириться с этим» под названием «Ярость».
В 1982 году появляется книга «Стрелок» — первый роман из цикла «Тёмная Башня».
В 1985 году Стивен Кинг признаёт, что писал под псевдонимом Ричард Бахман.
В 1989 году Кинг подписал контракт с издательством «Викинг», по которому должен был получить $35 млн за четыре следующие книги, однако в 1997 году расторгнул его, поскольку планировал получить $17 млн за книгу «Мешок с костями». Для этого он заключил новый контракт с издательством «Саймон энд Шустер», по которому получил $8 млн аванса за книгу, и 50 % доходов от продаж.
В 1999 году Кинга сбила машина. Писатель получил серьёзные травмы. Это событие он впоследствии описал в своих мемуарах («Как писать книги») и в седьмой части «Тёмной Башни» («Тёмная Башня»). Кинг также принял участие в создании мини-телесериала из пятнадцати серий под названием «Королевский Госпиталь», в котором фигурирует похожее событие.
В 2004 году выходит последняя часть эпопеи «Тёмная Башня», которая, по обещаниям писателя, должна стать его последней работой. Но Кинг не сдерживает обещание и продолжает публиковать книги.
В 2009 году Стивен Кинг наконец опубликовал роман «Под куполом», который он два раза безуспешно пытался написать в 1970-х и 1980-х годах.
Некоторые произведения Стивен Кинг опубликовал под псевдонимом Ричард Бахман (англ. Richard Bachman) — книги «Ярость», «Долгая прогулка», «Дорожные работы», «Бегущий человек», «Худеющий», «Регуляторы», и «Блейз».
У этого псевдонима есть вымышленная биография. Книги Бахмана, якобы покойного (скончавшегося от «рака псевдонима»[1]), были изданы его также вымышленной вдовой, Клаудией Иннес Бахман. Интересно, что Клаудия упоминается в цикле «Тёмная Башня» как автор книги «Чарли Чу-Чу» в ключевом мире (в других мирах автор — вымышленная Берил Эванз). В книге её имя пишется иначе (Клаудия-и-Иннес Бахман — 19 букв), так как она является частью катета девятнадцати. Можно сказать, что и Клаудия Бахман — также псевдоним Кинга.
wreferat.baza-referat.ru
Библиотека и магазин Евгения Костромова
Стивен Кинг Как писать книги
АВТОРСКОЕ УВЕДОМЛЕНИЕ
«Честность — лучшая политика».
Мигель де Сервантес
«Лжецы преуспевают».
Неизвестный автор
Если не указано иное, все примеры прозы, хорошей и плохой, принадлежат автору.
ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРВОЕ
В начале девяностых (может быть, где то в девяносто втором, но хорошее время трудно вспомнить точно) я вступил в рок группу, состоящую в основном из писателей. «Рок Боттом Римейндерс» («Rock Bottom Remainders») была выдумкой Кэти Кеймен Голдмарк, книжной обозревательницы и музыкантши из Сан Франциско. В группу входили: Дейв Барри — гитара, Ридли Пирсон — бас гитара, Барбара Кинг — клавишные, Роберт Фалгэм — мандолина, и я — ритм гитара. Было еще трио «поющих девиц», а ля «Дикси Капс», составленное (обычно) из Кэти, Тад Бартимус и Эми Тан.
Группа намечалась как разовая — мы собирались сыграть два представления на Американской книжной ярмарке, рассмешить публику, вспомнить зря потраченную юность и разбежаться.
Это не получилось, потому что группа так и не распалась. Оказалось, что нам слишком нравится играть вместе, чтобы это прекратить, и с парой «подставных» музыкантов на саксе и ударных (а в ранние времена с нами был наш музыкальный гуру Эл Купер как сердце группы) мы звучали ничего себе. Можно было бы даже заплатить, чтобы нас послушать. Не кучу денег, не по цене лучших стритбэндов, но столько, сколько в прежние времена называли «на закусь». Мы поехали с группой в тур, написали о ней книгу (моя жена записала фонограмму и танцевала под нее, когда ей хотелось, то есть часто) и продолжали себе играть — иногда как «Римейндерс», иногда под именем «Раймонд Беррз Легз». Люди приходили и уходили — колумнист Митч Албом сменил Барбару на клавишных, а Эл больше не играет с группой, потому что они с Кэти не уживаются, — но ядро осталось, как было: Кэти, Эми, Ридли, Дейв, Митч Албом и я… плюс еще Джош Келли на ударных и Эразмо Паоло на саксе.
Делаем мы это ради музыки, но и ради компании тоже. Нам друг с другом хорошо, и у нас есть шанс поговорить иногда о настоящей работе, ежедневной работе, которую нам всегда советуют не бросать. Мы — писатели и потому никогда не спрашиваем друг у друга, где мы берем идеи. Мы знаем, что не знаем.
Однажды вечером мы ели китайскую еду перед концертом в Майами Бич, и я спросил Эми, есть ли вопрос, который ей никогда не задавали на вечерах вопросов и ответов, случающихся после выступления практически любого писателя. Вопрос, на который никогда не найти ответа, когда стоишь перед группой фэнов, пораженных видом живого автора, и делаешь вид, что ты даже штаны надеваешь не так, как это делают обыкновенные люди. Эми помолчала, очень тщательно обдумывая, и потом сказала: «Никто никогда не спрашивал о языке».
За этот ответ я у нее навечно в долгу. Я уже год вертел в голове мысль написать книгу о писательстве, но каждый раз отступал, потому что не понимал своих мотивов. С чего бы это мне хотеть написать книгу о писательстве? С чего я взял, что у меня есть что сказать?
Очевидный ответ: потому что человек, который столько книг продал, наверняка может что то стоящее сказать о том, как их пишут. Но очевидный ответ не всегда верный. Полковник Сандерс продал чертову уйму жареных цыплят, но не думаю, что каждый мечтает узнать, как он это делает. Если уж мне хватает самонадеянности рассказывать людям, как писать книги, видимо, на то должна быть более веская причина, чем мой успех у публики. Другими словами, я не хотел писать книгу, даже такую короткую, если потом чувствовал бы себя либо литературной пустышкой, либо трансцендентальным кретином. Таких книг — и таких писателей — сегодня на рынке и без меня полно. Так что спасибо.
Но Эми была права: о языке никто никогда не спрашивает. Спрашивают Де Лилло, Апдайков и Стайронов, но не авторов популярных романов. Хотя многие из нас, пролетариев, тоже пекутся о языке — в меру своих скромных сил, и страстно пекутся об искусстве и ремесле рассказчика историй на бумаге. Дальше следует попытка кратко и просто записать, как я пришел к ремеслу, что я теперь о нем знаю и как это делается. Я говорю о ежедневной работе; о языке.
Эта книга посвящается Эми Тан, которая очень просто и прямо сказала мне, что писать такую книгу можно.
^ ПРЕДИСЛОВИЕ ВТОРОЕ
Книга эта короткая, потому что почти все книги о писательстве набиты враньем. Авторы беллетристики (я говорю и о присутствующих) не очень понимают, что они делают и почему получается книга иногда хорошая, а иногда плохая. И я думаю, что чем короче книга, тем меньше вранья.
Одно заметное исключение из этого правила о вранье — «Элементы стиля» Уильяма Стрэнка младшего и Е. Б. Уайата. В этой книге вранье почти или совсем не обнаруживается. (Конечно, книга короткая; восемьдесят пять страниц — куда короче вот этой.) Я скажу прямо здесь, что любой начинающий писатель должен прочесть «Элементы стиля». Правило семнадцать в главе под названием «Принципы композиции» гласит: «Ненужные слова опускать». Я попытаюсь это сделать.
^ ПРЕДИСЛОВИЕ ТРЕТЬЕ
Одно из правил игры, не сформулированное в этой книге прямо, гласит: «Редактор всегда прав». Следствие состоит в том, что ни один писатель не станет принимать все советы своего редактора, ибо все грешны и далеки от редакторского совершенства. Иначе говоря, пишут человеки, редактируют — боги. Эту книгу редактировал Чак Веррилл, как и много много моих романов. И как всегда, Чак, ты был богом.
Стив.
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ
Меня поразили Мемуары Мэри Карр «Клуб лжецов». Не свирепостью, не красотой, даже не потрясающим народным языком, но своей тотальностью. Это женщина, которая помнит о своих ранних годах все.
Я не таков. Я прожил необычное, рваное детство, воспитывался одинокой родительницей, которая много моталась по стране и которая — в этом я не до конца уверен — временами пристраивала нас с братом к какой нибудь из своих сестер, потому что экономически или эмоционально не могла нас тащить. Может, она всего лишь гонялась за нашим отцом, который накопил кучу самых разных счетов и потом драпанул, когда мне было два года, а брату Дэвиду — четыре. Если так, то найти его ей не удалось. Моя мамочка, Нелли Рут Пилсберри Кинг, была одной из первых эмансипированных американок, но не по своей воле.
Мэри Карр представляет свое детство почти целостной панорамой. Мое же — туманный ландшафт, из которого кое где торчат отдельными деревьями воспоминания… и вид у них такой, будто они тебя хотят схватить и, быть может, сожрать.
То, что рассказывается дальше, — это некоторые из таких воспоминаний плюс россыпь моментальных снимков из несколько более упорядоченных дней моего отрочества и раннего возмужания. Автобиографией это не назовешь. Это скорее биографические страницы — моя попытка показать, как сформировался один писатель. Не как человек сделался писателем. Я не верю, что писателем можно сделаться в силу обстоятельств или по собственной воле (хотя когда то в это верил). Нужен некоторый набор исходного оборудования. И это оборудование никак не назовешь необычным — я верю, что у многих людей есть какой то хотя бы минимальный талант писателя и рассказчика, и этот талант можно укрепить и заострить. Не верь я в это, написание этой книги было бы потерей времени.
Здесь то, как это было со мной, только и всего — хаотический процесс роста, в котором играло роль все — честолюбие, желание, удача и капелька таланта. Не старайтесь читать между строк и не пытайтесь искать глубокую идею. Строк здесь нет — только моментальные снимки, да и те почти все не в фокусе.
Глава 1
Мои самые первые воспоминания — о том, как я воображал, будто я не я, а кто то другой — на самом деле силач из цирка братьев Ринглинг. Было это в доме моей тети Этелин и дяди Орена в Дерхеме, штат Мэн. Моя тетка это отлично помнит и говорит, что мне тогда было два с половиной года, может быть, три.
Я нашел в углу гаража шлакоблок и сумел его поднять. Я медленно нес его по гладкому цементному полу, только в своем воображении я был одет в комбинезон из шкуры зверя (наверное, леопарда) и нес шлакоблок через арену. Огромная толпа затихла. Ослепительно яркий прожектор выхватывал из тьмы мою уверенную поступь. Удивленные лица говорили одно и то же: такого невероятно сильного ребенка они в жизни не видели. «И ведь ему только два!» — еле слышно произнес чей то недоверчивый голос.
Вот только я не знал, что в нижней части шлакоблока построили гнездышко осы. Одна из них, наверное, разозленная тем, что ее куда то тащат, вылетела и ужалила меня в ухо. Боль была яркой, как ядовитое вдохновение. Такой боли я не испытывал за всю свою короткую жизнь, но она недолго оставалась в центре внимания. Когда я уронил шлакоблок на босую ногу, раздавив все пять пальцев, оса тут же забылась. Не могу припомнить, как меня везли к доктору, и тетя Этелин (дядя Орен, которому и принадлежал Злобный Шлакоблок, уже двадцать лет как умер) тоже не помнит, но она помнит укус осы, раздавленные пальцы и мою реакцию. «Ну ты и выл, Стивен! — сказала она. — Ты явно был в голосе».
Глава 2
Где то через год мы с матерью и братом оказались в Уэст де Пер, штат Висконсин. Почему — не знаю. Другая сестра матери (королева красоты вспомогательного женского корпуса во время Второй мировой войны) жила в Висконсине со своим компанейским и пиволюбивым мужем, и, быть может, мамочка перебралась к ним поближе. Я не помню, чтобы часто видел Уэймеров. Кого либо из них. Мама работала, но вспомнить, что это была за работа, я тоже не могу. Хочется сказать, что это была пекарня, но это, как я думаю, было потом, когда она переехала в Коннектикут поближе к своей сестре Лоис и ее мужу (Фред пива не пил и общительностью тоже не отличался; был он стрижен ежиком и гордился — Бог его знает, почему, — что на машине с откидным верхом никогда верх не откидывает).
В наш висконсинский период через нас прошел поток нянек. Не знаю, уходили они потому, что мы с Дэвидом были детками нелегкими, или находили работу, где лучше платят, или потому, что мать требовала более высоких стандартов, чем те, которых они привыкли держаться; знаю только, что их было много. Единственная, кого я ясно помню, была Эйла, а может, и Бейла. Ей было лет четырнадцать, была она огромна, как дом, и много смеялась. У Эйлы Бейлы было чудесное чувство юмора, и я даже в свои четыре года это понимал, но это было опасное чувство юмора — в каждом выбросе безыскусной радости с хлопаньем рук, колыханием зада и откидыванием головы чувствовался скрытый гром. Когда я вижу все эти съемки скрытой камерой, где настоящие няньки и сиделки вдруг разворачиваются и дают ребенку затрещину, я вспоминаю свои дни с Эйлой Бейлой.
С Дэвидом, моим братом, она обходилась так же круто, как со мной? Не помню. Его на этих картинках нет. Кроме того, он меньше был подвержен опасности урагана Эйла Бейла — в свои шесть лет он уже был в первом классе и почти весь день был вне досягаемости.
Эйла Бейла, бывало, трепалась по телефону, с кем то там ржала, подзывала меня. Она начинала обнимать меня, щекотать, смешить и вдруг, не переставая смеяться, давила мне на голову так, что я падал. Тогда она щекотала меня босой ногой, пока мы снова оба не начинали смеяться.
А еще она здорово умела пукать — громко и пахуче. Иногда, когда у нее подкатывало, она бросала меня на диван, нависала надо мной своей шерстяной юбкой и пускала ветры.
— Пу у! Bay!!! — кричала она в восторге.
Это как если бы ты угодил в фейерверк болотных газов. Помню темноту, чувство, будто задыхаюсь, и помню, что смеялся. Потому что это было хотя и страшно, но все равно весело. Во многом Эйла Бейла подготовила меня к литературной критике. Когда двухсотфунтовая (~90 кг.) нянька пукнет тебе в лицо с криком «Bay!», «Виллидж Войс» мало чем тебя может напугать.
Не знаю, что бывало с другими няньками, но Эйлу Бейлу прогнали. Это все случилось из за яиц. Однажды утром Эйла Бейла поджарила мне на завтрак яйцо. Я его съел и попросил еще. Она поджарила мне еще одно и спросила, не хочу ли я добавки. В глазах у нее ясно читалось: «У тебя не хватит наглости попросить еще одно, Стиви». Потому я попросил добавки. И еще попросил. И еще. И так далее. Кажется, я остановился после седьмого — это число у меня застряло в мозгу, и очень отчетливо. Может быть, в доме кончились яйца. Или я сдался. Или Эйла Бейла испугалась. Не знаю, но, наверное, хорошо, что игра окончилась на семи. Семь яиц для четырехлетнего карапуза достаточно много.
Сначала я себя отлично чувствовал, а потом сблевал на пол. Эйла Бейла заржала, потом нависла у меня над головой, а потом запихнула меня в чулан и заперла. Bay! Запри она меня в туалете, может, и не потеряла бы работу, но она заперла меня в чулане. Там было темно, зато пахло мамиными духами «Коти», и утешала полоска света под дверью.
Я отполз в чулан поглубже, по лицу меня задевали мамины пальто и платья. И началась у меня отрыжка — долгая и громкая, которая жгла как огонь. Не помню, чтобы меня стошнило, но, наверное, так и было, потому что вместо очередной отрыжки я снова блеванул. На мамины туфли. И это был конец Эйлы Бейлы. Когда мама вернулась с работы, нянька спала на диване, а маленький Стиви был заперт в чулане и крепко спал с засохшей на волосах полупереваренной яичницей.
Глава 3
Наше пребывание в Уэст де Пере не было ни долгим, ни успешным. Нас выгнали с квартиры на третьем этаже, когда сосед заметил, как мой шестилетний брат ползает по крыше, и вызвал полицию. Не знаю, где была мама, когда это случилось. Помню только, как я стоял в туалете на радиаторе и глядел в окно — упадет мой брат с крыши или доберется до окна. Он добрался. Сейчас ему пятьдесят пять, и он живет в Нью Гэмпшире.
Глава 4
Когда мне было лет пять или шесть, я спросил у матери, видела ли она, как человек умирает. Да, ответила она, видела, как умер один человек, и слышала, как умер другой. Я спросил, как это можно — слышать, как умирает человек, и она мне рассказала, что это была девочка, которая утонула возле Праутс Нек в 1920 году. Девочка заплыла за линию прибоя и не смогла вернуться. Она стала звать на помощь, и несколько человек попытались ей помочь, но в этот день было сильное подводное течение от берега, и им пришлось вернуться. И вышло так, что все, кто там был, туристы и горожане, и с ними девочка, которая потом стала моей мамой, вынуждены были стоять на берегу и слушать, как девочка кричала, пока у нее не кончились силы и она не ушла под воду. Мама сказала, что ее тело вынесло возле Нью Гэмпшира. Я спросил, сколько лет было девочке, и мама сказала — четырнадцать, а потом почитала мне комиксы и уложила спать. В другой раз она рассказала мне про того, которого видела, — про, моряка, который спрыгнул на улицу с крыши «Глеймор Отеля» в Портленде, штат Мэн.
— Его расплескало, — сказала мама будничным голосом. Помолчала и добавила:
— А то, что из него вылилось, было зеленое. Я этого не смогла забыть.
Так что не ты одна, мама.
Глава 5
Почти все девять месяцев, что я проучился в первом классе, я провел в постели. Все началось с обычной кори и пошло все хуже и хуже. У меня была болезнь, которую я по ошибке называл «полосатое горло». Я лежал в постели, пил холодную воду и представлял себе, что у меня горло внутри в белую и красную полоску (может быть, не так уж и ошибался).
В какой то момент болезнь перекинулась на уши, и настал день, когда мама вызвала такси (она не водила машину) и отвезла меня в больницу к доктору слишком важному, чтобы он сам ходил по больным, — к специалисту по уху. (Почему то я решил, что такой доктор называется отолог.) Мне все равно было, специалист он по уху или по заднице. У меня была температура сорок, и при каждом глотке вспыхивала боль, как лампочки в музыкальном автомате.
Доктор посмотрел мои уши, больше времени затратив (как мне кажется) на левое. Потом положил меня на осмотровый стол.
— Приподнимись ка, Стиви, — сказала сестра и подложила какую то материю — может, пеленку — мне под голову, и я опустил щеку на эту пеленку. Надо было мне допереть, что прогнило что то в королевстве Датском. Черт его знает, может, я и допер.
Потом был резкий запах спирта. Звонкий щелк, когда ушной доктор открыл стерилизатор. Я увидел у него в руках иглу — длинную, как линейка в моем школьном пенале, — и напрягся. Доктор мне ободрительно улыбнулся и сказал ложь, за которую докторов немедленно надо прятать за решетку (и на двойной срок, если врут ребенку), — Лежи спокойно, Стиви, это не больно.
Я поверил.
Он сунул иглу мне в ухо и проколол барабанную перепонку. Боль была такая, что мне ее сравнить не с чем — разве что с первым месяцем выздоровления летом 1999 года, когда на меня наехал автомобиль. Та боль была дольше, но не такая сильная. А такой боли, как от проколотого уха, вообще в мире нет. Я заорал. В голове у меня раздался звук — громкий чмок поцелуя. Из уха потекла горячая жидкость — будто я заплакал не из того отверстия. Видит Бог, я к тому времени уже отлично рыдал. Я поднял лицо и обратил неверящие глаза к ушному доктору и его сестре. Потом посмотрел на тряпку, которую сестра расстелила на треть стола. На ней было большое мокрое пятно с тонкими желтыми ниточками гноя.
— Ну вот и все, — сказал доктор, потрепав меня по плечу. — Ты очень храбро себя вел, Стив, и теперь все позади.
Через неделю мама опять вызвала такси, мы снова поехали к ушному доктору, и я снова оказался на боку на впитывающей тряпке, расстеленной на столе. Снова от ушного доктора пошел запах спирта — запах, который у меня и, я полагаю, у многих ассоциируется с болью, болезнью и страхом, — и снова появилась длинная игла. Он еще раз заверил меня, что будет не больно, и я еще раз ему поверил. Не до конца, но настолько, чтобы лежать спокойно, пока он лез иглой мне в ухо.
А оно было больно. На самом деле почти так же, как в первый раз. И чмоканье в голове тоже было сильнее, будто целовались великаны («взасос и с языком», как мы когда то говорили).
— Вот и все, — сказал доктор, когда все кончилось и я снова лежал, плача, в луже водянистого гноя. — Ты же не хочешь оглохнуть на одно ухо? Все уже, все.
Я в это верил еще дней пять, пока не приехало очередное такси. Мы поехали к ушному доктору. Помню, как таксист сказал маме, что сейчас остановится и высадит нас, если она не заставит ребенка замолчать.
И снова я лежал на столе головой на пеленке, а мама сидела в приемной, держа журнал, который не могла читать (так мне хочется думать). Снова бьющий в нос запах спирта, и доктор поворачивается ко мне, держа иглу длиной с мою школьную линейку. Снова та же улыбка, приближение, заверения, что уж в этот то раз больно точно не будет.
С этих повторных проколов барабанной перепонки, с моих шести лет, одним из самых незыблемых моих принципов стало вот что: надул меня раз — пусть тебе будет стыдно. Надул меня второй раз — пусть стыдно будет мне. Надул меня третий раз — стыд нам обоим.
Лежа на столе ушного доктора в третий раз, я отбивался, вырывался, дрался и бился. Каждый раз, когда игла подбиралась к моему лицу, я ее отбивал в сторону. Наконец сестра позвала маму из приемной, и они вдвоем смогли продержать меня достаточно долго, чтобы доктор всунул свою иглу. Орал я так громко и долго, что сам до сих пор слышу. Наверное, где то глубоко в ущельях мозга еще звучит эхо от этого крика.
Глава 6
В долгом унылом месяце вскоре после этого — должно быть, январь или февраль пятьдесят четвертого, я правильно понял последовательность событий — такси приехало снова. На этот раз это был не ушной доктор, а горловой доктор. И снова мама осталась в приемной, а я сидел на осмотровом столе, а рядом маячила сестра, и был резкий запах спирта — аромат от которого у меня до сих пор пульс за пять секунд подскакивает вдвое.
Но на этот раз появилась не игла, а какая то швабра для горла. Вонючая и противная на вкус, но после иглы ушного доктора это было как прогулка в парке. Горловой доктор надел какую то интересную штучку на ремне вокруг головы. Там в середине было зеркало, а из него бил резкий яркий свет, как третий глаз. Он долго смотрел мне в зев, требуя открыть рот пошире, так что у меня челюсти хрустнули, но он не тыкал в меня иглами, и я просто в него влюбился. Потом он позволил мне закрыть рот и позвал мою маму.
— Дело в миндалинах, — сказал доктор. — Они будто котом поцарапаны. Надо их убрать.
Потом я помню, как меня повезли на каталке под ярким светом. Надомной наклонился человек в белой маске. Он стоял в головах стола, на котором я лежал (пятьдесят третий и пятьдесят четвертый были для меня годами лежания на столах), и для меня он был вверх ногами.
— Стивен, — спросил он, — ты меня слышишь?
Я сказал, что да.
— Мне надо, чтобы ты глубоко дышал, — сказал он. — Когда проснешься, съешь мороженого сколько захочешь.
И он опустил мне на лицо какую то штуку. Перед взором памяти она мне сейчас кажется похожей на подвесной мотор. Я сделал глубокий вдох, и все стало черным. Когда я проснулся, мне, конечно, дали мороженого столько, сколько я хотел — классная шутка, потому что я не хотел совсем. Горло у меня распухло и выпирало из шеи. Но это было все же получше, чем шуточка с иглой в ухо. Несомненно. Уж лучше что угодно, чем игла в ухо. Пусть мне режут гланды, если надо, пусть строят на ноге стальную клетку, если уж так необходимо, но упаси меня Бог от ушных докторов.
Глава 7
В тот год мой брат Дэвид перескочил сразу в четвертый класс, а меня совсем забрали из школы. Для первого класса я пропустил слишком много, как сочли школа и моя мама, и лучше начать снова следующей осенью, если здоровье позволит.
Почти весь год я провел в постели или дома. Прочел примерно тонн шесть комиксов, перешел к Тому Свифту и Дейву Доусону (героический военный летчик времен Второй мировой войны, у которого все самолеты «вгрызались пропеллером в воздух, набирая высоту»), потом к историям Джека Лондона о животных. В какой то момент я и сам начал сочинять. Творчеству предшествовало подражание: я перенес мир комиксов «Битвы Кейси» в собственную тетрадь, добавляя свои описания, где это казалось мне уместным. Я вполне мог написать что нибудь вроде «Они встали лагерем на распущенной ферме»; еще года два прошло, пока я узнал, что «распущенный» и «запущенный» — разные слова. В тот же период я, помнится, считал, что «загубить» — значит закусить губу, а «сука» — это женщина очень высокого роста. «Сукин сын» — это должно было означать баскетболиста. В шесть лет еще не все шарики встали на место.
В конце концов я эти обезьянничанья показал маме, и она была очарована — помню ее слегка недоверчивую улыбку, будто она не могла поверить, что ее собственный ребенок такой умный — Боже мой, да просто вундеркинд! Никогда я не видел у нее такого лица — по крайней мере из за меня, — и мне это очень понравилось.
Она спросила меня, сам ли я это написал, и я был вынужден признать, что почти все переписал из комикса. Она была слегка разочарована, и от этого почти вся моя радость растаяла. Потом она отдала мне тетрадь и сказала:
— Напиши свое, Стиви. Этот «Кейси» просто ерунда — он только и делает, что выбивает кому нибудь зубы. Я знаю, что ты можешь написать лучше. Напиши свое.
Глава 8
Я помню охватившее меня чувство возможности этой идеи, будто меня ввели в огромный дом, полный закрытых дверей, и разрешили открывать любые, какие захочу. Дверей было больше, чем может открыть за свою жизнь один человек, — так я тогда думал. (И сейчас так думаю.) Наконец я написал историю про волшебных зверей, которые ездили в старом автомобиле и выручали маленьких детей. Предводителем у них был большой белый зайчик по имени Хитрый Кролик. Ему досталось вести машину. Рассказ был длиной в четыре страницы, тщательно написанных карандашом печатными буквами. Насколько я помню, там никто не прыгал с крыши «Глеймор Отеля». Закончив рассказ, я отдал его маме. Она села в гостиной, отложила роман, который читала, и прочла рассказ за один присест. Я могу твердо сказать, что он ей понравился — она смеялась там, где надо было, — но не знаю, было это потому, что она меня любила и хотела, чтобы я думал, будто рассказ хороший, или потому что он был хороший на самом деле.
— Это ты ниоткуда не переписывал? — спросила она, закончив читать. Я сказал, что нет, не переписывал. Тогда она сказала, что рассказ достаточно хорош, чтобы его напечатали в книжке. Никогда ни от каких ее слов я не был счастливее.
Я написал еще четыре рассказа про Хитрого Кролика и его друзей. За них мама мне дала по четвертаку за каждый и разослала их своим четверым сестрам, которые, как я думаю, малость ее жалели. Они то были все замужем, и у них мужья никуда не сбежали. Да, правда, что у дяди Фреда плохо с чувством юмора и он упрямо держит верх автомобиля поднятым, правда и то, что дядя Орен пьет как лошадь и все время талдычит, что евреи правят миром, но они вот они. А Рут осталась с младенцем на руках, когда Дон сбежал, и пусть они хотя бы увидят, что это талантливый младенец.
Четыре рассказа. По четвертаку за каждый. Первый бакс, который я заработал в этом бизнесе.
Глава 9
Мы переехали в Стратфорд, в штате Коннектикут. Я к тому времени дошел до второго класса и был по уши влюблен в хорошенькую тринадцатилетнюю девчонку по соседству. Она на меня ни разу не взглянула, но ночью, когда я ложился в кровать и уплывал в сон, мы снова и снова сбегали из жестокого мира реальности. Мою новую учительницу звали миссис Тейлор. Это была добрая дама с седыми волосами Эльзы Ланчестер из «Невесты Франкенштейна» и выпученными глазами. "Каждый раз, когда мы с ней разговариваем, меня все время подмывает подставить ладошку, чтобы поймать их, если выскочат», — говорила моя мама.
Наша новая квартира на третьем этаже была на Уэстброад стрит. В квартале вниз по холму, неподалеку от универмага «Теддиз» и напротив магазина строительных материалов «Барретс», располагался сильно заросший пустырь, на дальнем конце — свалка и рельсы посередине. Туда я часто возвращаюсь в своем воображении, этот пустырь снова и снова всплывает под разными именами в моих книгах. В «Оно» дети называют его Пустырем, мы его называли джунглями. Почти сразу после переезда мы с Дэйвом стали его исследовать. Было лето. Было жарко. Было классно. Мы глубоко ушли в зеленые тайны этой новой площадки для игр, когда у меня случился срочный позыв облегчить кишечник.
— Дэйв, отведи меня домой! — потребовал я. — Мне надо по большому!
Дэйву это не понравилось.
— Пойди в лес и там сделай, — сказал он. Вести меня домой — на это ушло бы не меньше получаса, и Дэйв менее всего был расположен тратить такое драгоценное время только потому, что братцу приспичило.
— Не могу — возразил я, пораженный такой идеей. — Я же не смогу подтереться!
— Еще как сможешь, — ответил Дэйв. — Листьями подотрись. Как ковбои и индейцы.
Наверное, все равно было уже поздно бежать домой. Думаю, что выбора у меня не было. А к тому же меня зачаровала сама идея — посрать по ковбойски. Я был будто бы Хопалонг Кэссиди, засевший в подлеске с вынутым из кобуры пистолетом, чтобы его не застали врасплох за таким интимным делом. Свое дело я справил и потом последовал совету старшего брата, тщательно вытерев задницу пучком блестящих зеленых листьев. Это оказался ядовитый плющ.
Через два дня я был сзади весь красный от колен до лопаток. Пенис не пострадал, но яички превратились в стоп сигналы. Задница чесалась аж до самых ребер. Но хуже всего вышло с рукой, которой я подтирался: она распухла, как у Микки Мауса, когда Дональд Дак стукнул по ней молотком, и между пальцами образовались огромные волдыри. Когда они лопнули, открылись глубокие язвы цвета сырого мяса. Полтора месяца я принимая теплые грязевые ванны, чувствуя себя жалким, несчастным и глупым, а за дверью мама с братом смеялись, слушая юмористическую передачу по радио и играя в «сумасшедшие восьмерки».
Глава 10
Дейв был отличным братом, но слишком умным для своих десяти лет. Из за своих мозгов он всегда попадал в беду, и в какой то момент (наверное, после того как я подтерся ядовитым плющом) он сообразил, что имеет смысл звать в компанию братца Стива, когда в воздухе пахнет паленым. Дэйв никогда не просил меня поддержать все его проказы, часто блестящие — он не был ни ябедой, ни трусом, — но были случаи, когда он просил меня разделить ответственность. Потому мы и влипли оба, когда Дэйв запрудил ручеек, текущий через джунгли, и залил приличный кусок внизу Уэстбоард стрит. Общая ответственность и была причиной того, что мы чуть не погибли, когда воплощали в жизнь его потенциально смертельный школьный проект.
Наверное, это было в пятьдесят восьмом. Я учился в центральной начальной школе, а Дэйв — в средней Стратфордской. Мама работала в прачечной, где была единственной белой леди в разношерстной группе гладильщиц. Этим она там и занималась — совала простыня под гладильный каток, когда Дэйв построил свой Научный Проект.
Мой старший брат был не из тех ребят, кто довольствуется черчением блок схем на миллиметровке или строительством Дома Будущего из кубиков конструктора, — Дэйв стремился к звездам. Этот проект назывался «Супер дупер электромагнит Дэйва». У моего брага всегда была слабость ко всему, что «супер дупер», и к тому, что носит его имя. Эта последняя привычка породила и «Горчичник Дэйва» («Dave’s Rag»), до которого мы скоро дойдем.
Первый вариант «Супер дупер электромагнита» был совсем не супер дупер; может, он вообще не работал — я точно не помню. Зато он на самом деле был взят из настоящей книги, а не из головы Дэйва. Идея была такая: намагничиваешь плотницкий костыль, натирая его об обычный магнит. Как говорила книга, магнитный заряд костыля будет слабым, но его хватит поднять несколько железных опилок. После этого надо было намотать вокруг костыля витки медного провода, а концы провода подсоединить к клеммам батарейки. В книге говорилось, что электричество усилит магнетизм и можно будет поднять куда больше опилок.
Но Дэйв в гробу видал поднимать какие то дурацкие железные опилки. Он хотел поднимать машины, железнодорожные платформы, может, даже военные транспортные самолеты. Дэйв собирался порезвиться на всю катушку, планету сдвинуть с орбиты.
Вот супер, так супер!
У каждого из нас была в создании «Супер дупер электромагнита» своя роль. Делом Дэйва было его построить. Мое — испытать. Малыш Стиви Кинг, ответ Стратфорда Чаку Ягеру.
В варианте Дэйва надо было обойтись без этой занюханной батарейки (все равно она уже подсела, еще когда мы ее купили в скобяной лавке, как резонно заметил он), заменив ее настоящим током из стенной розетки. Дэйв срезал провод с лампы, которую кто то выбросил на свалку с прочим мусором, ободрал изоляцию до самой вилки и обернул свой намагниченный костыль витками голого провода. Потом, сидя на полу нашей кухни, он протянул мне «Супер дупер электромагнит» и призвал выполнить свою часть работы — воткнуть вилку.
Я заколебался — надо отдать мне должное, — но маниакальный энтузиазм Дэйва мне было долго не выдержать. Я воткнул вилку. Заметного магнетизма не было, но эта штука вырубила все лампочки, все электроприборы в доме и все лампочки с электроприборами в соседнем доме (где жила на первом этаже девушка моей мечты). Что то бухнуло в трансформаторной будке на столбе напротив дома, и приехали копы. Мы с Дэйвом провели ужасные полчаса, глядя из окна маминой спальни (единственное, выходившее на улицу — из остальных открывался прекрасный вид на вытоптанный задний двор, где единственным живым существом была собачатина по кличке Руп Руп). Когда уехали копы, приехал грузовик с монтерами. Человек в шипастых ботинках полез на столб между двумя домами осматривать трансформатор. В любом другом случае это бы полностью поглотило наше внимание, но не в тот день. Тогда мы только думали, будет ли мама нас навещать в приюте для малолетних преступников. В конце концов снова появился свет, и грузовик с монтерами уехал. Нас не схватили, и мы дожили до зари следующего дня. Дэйв решил, что вместо «Супер дупер электромагнита» можно построить «Супер дупер глайдер». А мне он пообещал, что первым на нем проедусь я. Классно было бы, правда?
Глава 11
Я родился в 1947 году, и у нас телевизора не было аж до пятьдесят восьмого. Первая передача, которую я помню, это был «Робот монстр» — фильм, где мужик, одетый в костюм обезьяны с аквариумом на голове — Ро Мэн его звали, — мотался по свету, стараясь убить последних выживших в ядерной войне. Для меня это было искусство самой высокой пробы.
Еще я смотрел «Дорожный патруль» с Бродериком Кроуфордом в роли бесстрашного Дэна Мэтьюза и «Шаг вовне» с Джоном Нейландом — обладателем самых страшных в мире глаз. Были еще «Шайены» и «Морской охотник», «Твой хит парад» и «Энни Оукли», был Томми Реттинг, первый из многочисленных друзей Лэсси, Джок Махони в роли «Одинокого всадника» и Энди Девот, своим непривычным высоким голосом орущий: «Эй, подожди меня, Дикий Билл!». Целый мир увлекательных приключений, упакованный в черно белый прямоугольник с диагональю четырнадцать дюймов ( ~ 35,5 см.) , спонсируемый фирмами, названия которых до сих пор звучат для меня музыкой. Я любил этот мир.
Но телевидение пришло в дом Кингов относительно поздно, и я этому рад. Если подумать, я принадлежу к весьма избранной группе: последней горсточке американских писателей, научившихся читать и писать раньше, чем глотать ежедневную порцию видеочуши. Может, это и не важно. И все таки если хочешь быть писателем, то не самый худший вариант — ободрать шнур телевизора, намотать его на стальной костыль и ткнуть вилку в розетку — посмотреть, что и где вылетит.
Это так, к слову.
Глава 12
В конце пятидесятых некто Форрест Дж. Аккерман, литературный агент и сумасшедший собиратель всяческой научной фантастики, изменил жизнь тысяч ребятишек — мою в том числе, — когда стал выпускать журнал «Знаменитые монстры Фильмландии». Спросите об этом журнале любого, кто имел отношение к любым фэнтези — ужастикам — научной фантастике за последние тридцать лет, и вам в ответ мелькнет улыбка, зазвучит смех, заискрятся глаза и польется поток ярких воспоминаний. Гарантирую.
Где то году в шестидесятом Форри (иногда называвший себя Аккермонстр) породил недолго проживший, но интересный журнал «Космонавт», где рецензировались научно фантастические фильмы. В том же шестидесятом я послал в этот журнал рассказ. Насколько я помню, это был первый рассказ, который я послал для публикации. Названия не помню, но тогда я был еще в Ро Мэновском периоде своего развития, и этот рассказ был наверняка многим обязан обезьяне убийце с аквариумом на голове.
Рассказ не был принят, но Форри его сохранил. (Форри все сохраняет, что может подтвердить любой, кто был хоть раз у него дома.) Примерно через двадцать лет, когда я раздавал автографы в книжном магазине в Лос Анджелесе, Форри стал в очередь… с моим рассказом, напечатанным через один интервал на давно почившей пишущей машинке «Ройял», которую мне мама подарила на одиннадцатилетие. Он хотел, чтобы я ему эту книгу надписал, и я, кажется, так и сделал, хотя сам эпизод был таким сюрреалистичным, что точно не помню. Призраки прошлого? Это вы мне говорите?!
Глава 13
Первый рассказ, который я действительно напечатал, появился в журнале фантастики и ужасов Майка Гаррета в Бирмингеме, штат Алабама (Майк все еще крутится в этом бизнесе). Эту новеллу он напечатал под заглавием «В полумире ужаса» («In a Half World of Terror»), но мое мне все равно нравится больше. Знаете какое? «Я был подростком, грабившим могилы» («I Was a Teenage Grave Robber»)! Супер дупер!
Глава 14
Первая оригинальная идея рассказа (думаю, первую идею всегда запоминаешь) пришла ко мне к концу восьмилетнего периода благоденствия под правлением Айка. Я сидел на кухне нашего дома в Дерхеме, штат Мэн, и смотрел, как мама наклеивает в книжечку зеленые «талоны счастья». (Более яркую историю о талонах см. «Клуб лжецов».) Наша семейная троица вернулась в штат Мэн, чтобы мама могла присматривать за родителями в их преклонные года. Бабуле было под восем
www.ronl.ru
Стивен Кинг Мобильник
OCR Денис; ReadCheck Roland http://lib.aldebaran.ru
«Мобильник»: АСТ, АСТ Москва; Москва; 2006
ISBN 5 17 040118 3, 5 9713 3453 0
Оригинал: Stephen King, “Cell”
Перевод: Виктор А. Вебер
Аннотация
Мобильник...
Он есть у каждого — у мужчин и женщин, у стариков и детей.
Но — что, если однажды чья то злая воля превратит мобильники в источники смерти и ужаса?!
^ Если десятки тысяч ни в чем не повинных людей в одночасье падут жертвой «новой чумы», передающейся через сотовые телефоны?!
Немногие уцелевшие вступают в битву с кошмаром.
Но чтобы победить зло, с ним надо встретиться лицом к лицу!
^ Стивен Кинг Мобильник
Посвящается Ричарду Матесону1 и Джорджу Ромеро2
Ид3 не терпит неудовлетворения. Ид всегда ощущает напряжение нереализованного желания.
^ Зигмунд Фрейд
Человеческая агрессия инстинктивна. Люди не развили в себе ритуальную агрессию — запретные механизмы, обеспечивающие сохранение вида. По этой причине человек рассматривается как крайне опасное животное.
^ Конрад Лоренц4
Теперь вы меня слышите?
«Верисон»5.
Цивилизация скатилась во вторую эпоху темных веков по кровавой дорожке, что в общем то неудивительно, но со скоростью, какую не мог представить себе даже самый пессимистичный футуролог. Словно только и ждала этого момента. 1 октября Бог пребывал на небесах, индекс Доу Джонса равнялся 10 140 пунктам, большинство самолетов летело по расписанию (за исключением тех, что приземлялись и взлетали в Чикаго, но ничего другого от этого аэропорта и не ждали). Двумя неделями позже небо вновь принадлежало только птицам, а фондовая биржа стала воспоминанием. К Хэллоуину все крупные города, от Нью Йорка до Москвы, смердели под пустынными небесами, и воспоминанием стал уже весь мир, каким был прежде.
Импульс
1
Событие, которое стало известно как «Импульс», произошло первого октября в три часа три минуты пополудни, если брать восточное поясное время6. Термин, разумеется, неправильный, но через десять часов после события большинство ученых, которые могли бы на это указать, или погибли, или сошли с ума. В любом случае название едва ли имело хоть какое то значение. В отличие от последствий.
В три часа того же дня в Бостоне, на восток по Бойлстон стрит, шагал почти вприпрыжку молодой человек, еще не оставивший заметного следа в истории человечества. Звали его Клайтон Ридделл. Чувство глубокой удовлетворенности, которое читалось на его лице, в полной мере гармонировало с пружинистостью походки. В левой руке он держал ручки плоского портфеля с защелками, как у саквояжа, в каких художники носят свои рисунки. Пальцы правой обматывала тесемка, стягивающая горловину коричневого пластикового пакета для покупок с рекламным текстом «маленькие сокровища» , который мог прочитать любой, у кого возникало такое желание.
В пакете, который болтался взад вперед, находился маленький круглый предмет. Подарок, подумали бы вы и не ошиблись. Вы могли бы также предположить, что этот Клайтон Ридделл — молодой человек, который с помощью «маленького сокровища» намерен одержать маленькую (может, даже совсем и не маленькую) победу, и вновь попали бы в десятку, В пакете лежало довольно таки дорогое стеклянное пресс папье с белым пушистым одуванчиком по центру. Клайтон купил эту вещицу по пути из дорогого отеля «Копли сквер» в более скромный «Атлантик авеню инн», где остановился. Его напугала цена, девяносто долларов, указанная на ярлычке, приклеенном к основанию пресс папье, а еще больше осознание, что он может позволить себе такую покупку.
Ему пришлось призвать на помощь все свое мужество, чтобы протянуть продавщице кредитную карточку. Он сомневался, что решился бы на такое, если бы покупал пресс папье себе; пробормотал бы что нибудь насчет того, что передумал, и выскочил бы из магазина. Но пресс папье предназначалось Шарон. Ей нравились такие безделушки, и она по прежнему любила Клайтона. «Я буду болеть за тебя, беби», — сказала она ему за день до отъезда в Бостон. Учитывая всю грязь, которую они вылили друг на друга за последний год, эти слова тронули его сердце. И теперь он хотел тронуть ее, если оставалась такая возможность. Пресс папье, конечно, вещица маленькая («маленькое сокровище»), но он не сомневался, что ей понравится нежный пух одуванчика в центре стеклянного шара, эдакий крошечный клочок тумана.
2
Звяканье колокольчиков привлекло внимание Клая к небольшому фургону, передвижному магазинчику, торгующему мороженым. Он припарковался напротив отеля «Времена гола» (еще более роскошного, чем «Копли сквер»), рядом с Бостон Коммон7, городским парком, который занимал два или три квартала по этой стороне Бойлстон стрит. Борт украшало написанное всеми цветами радуги над двумя пляшущими рожками с мороженым название компании: «МИСТЕР СОФТИ». Трое мальчишек сгрудились у окошка в ожидании сладкого, ранцы с учебниками лежали возле ног. За школьниками стояли женщина в брючном костюме с пуделем на поводке и две девочки полростка в джинсах с «низкой» талией, с «Ай подами»8 и наушниками, которые в тот момент висели на шее, потому что девочки шептались между собой явно о чем то серьезном, без хихиканья.
Клай встал за ними, превратив маленькую группу в короткую очередь. Он купил подарок жене, с которой еще не развелся, но уже жил врозь, по пути домой намеревался заглянуть в «Комикс суприм» и приобрести сыну новый номер «Человека паука». А значит, мог побаловать и себя. Его распирало от желания поделиться новостями с Шарон, но он не мог связаться с ней до ее возвращения домой, в три сорок пять или чуть позже. Он полагал, что ему придется болтаться в гостинице как минимум до телефонного разговора с Шарон, в основном кружа по номеру да поглядывая на защелкнутый портфель. Так что мороженое от «Мистера Софти» обещало более приятное времяпрепровождение.
Продавец обслужил трех мальчишек: два шоколадных батончика «Дилли» и чудовищно большой рожок с шоколадно ванильным мороженым для богатенького спонсора, который стоял но центру и, очевидно, платил за всех. Пока тот копался в мятых долларовых бумажках, которые достал из кармана модных мешковатых джинсов, рука женщины во «властном костюме»9, прогуливающей пуделя, нырнула в сумочку на плече, чтобы вновь появиться уже с сотовым телефоном (женщины во «властных костюмах» больше не выходят из дома без сотового телефона, соседствующего с кредитной карточкой «Америкэн экспресс»). Мгновением позже женщина уже откинула крышку мобильника. За их спинами, в парке, гавкнула собака и закричал человек. В крике Клай радости не уловил, но, обернувшись, увидел нескольких людей, прогуливающихся по дорожкам, собаку, которая бежала, зажав в пасти фрисби («Разве их не положено брать на поводок?» — подумал он), акры залитых солнцем зеленых лужаек и манящую тень под деревьями. Парк представлялся идеальным местом, где человек, только что продавший свой первый графический роман10 и его продолжение (и то и другое за огромную сумму), мог посидеть и съесть рожок с шоколадным мороженым.
Когда Клай повернул голову, трое мальчишек в мешковатых джинсах уже ушли, а женщина во «властном костюме» заказывала сандей11. У одной из девочек, что стояли за ней, мобильник цвета перечной мяты висел на бедре, женщина поднесла свой к уху. Клай подумал, как думал всегда, на том или ином уровне сознания, если сталкивался с подобным поведением, что нынче это действо стало нормой, тогда как раньше считалось чуть ли не нестерпимым оскорблением (да, даже если при этом ты проводил маленькую сделку с совершенно незнакомым тебе человеком).
^ Вставь этот эпизод в «Темного скитальца», милый, сказала ему Шарон. Та ее ипостась, которую он держал в голове, говорила часто и требовала, чтобы ей не мешали высказываться. То же самое отличало и реальную Шарон, и не имело значения, жили они вместе или по отдельности. Но по сотовому телефону она ему ничего сказать не могла. Потому что его у Клая не было.
Мобильник цвета перечной мяты заиграл первые аккорды мелодии «Крейзи фрог», которая так нравилась Джонни. Она называлась «Аксель Эф»12? Клай не мог вспомнить, возможно, потому, что отсекал такую информацию. Девочка, которой принадлежал телефон, сдернула его с бедра. «Бет? — Послушала, улыбнулась, посмотрела на подругу. — Это Бет». Вторая девочка наклонилась вперед, теперь слушали обе, с одинаковыми прическами под фею (для Клая они выглядели как персонажи мультфильмов, которые показывают утром в субботу, скажем, из «Энергичных девчонок»), которые синхронно покачивались в такт дуновениям послеполуденного ветерка.
— Мэдди? — практически одновременно сказала в трубку женщина во «властном костюме». Пудель самодовольно сидел на конце поводка (красного, посыпанного блестками), глядя на проносящиеся по Бойлстон стрит автомобили. На другой стороне улицы, у отеля «Времена года», швейцар в коричневой униформе (они всегда одевались в коричневое или синее) махал рукой, вероятно, останавливал такси. «Утка»13, набитая туристами, проехала мимо, высоченная, такая неуклюжая на суше, водитель рассказывал в микрофон о чем то историческом. Две девочки, которые слушали мобильник цвета перечной мяты, переглянулись, дружно заулыбавшись чему то из услышанного, но не захихикали.
— Мэдди? Ты меня слышишь? Ты…
Женщина во «властном костюме» подняла руку, в которой держала поводок, и всунула палец с длинным ногтем в свободное ухо. Клай поморщился, опасаясь за барабанную перепонку женщины. Представил себе, как рисует ее: собака на поводке, «властный костюм», модная короткая стрижка… и маленькая струйка крови, вытекающая из под пальца в ухе. «Утка», проезжающая мимо, и швейцар на заднем плане. Такие детали всегда прибавляли картинке достоверности. Конечно же, их видел каждый.
— Мэдди, ты куда то пропадаешь! Я только хотела тебе сказать, что постриглась в этой новой… постриглась… ПОСТ…
Продавец в «Мистере Софти» наклонился вперед и протянул женщине стакан с сандеем. Из стакана поднимался белый Монблан, залитый по бокам шоколадным и клубничным сиропом. Бородатое лицо продавца оставалось бесстрастным. Оно говорило о том, что он все это уже видел. Клай не сомневался, что видел, и скорее всего не раз. В парке кто то закричал. Клай опять обернулся, говоря себе, что это должен быть крик радости. В три часа пополудни, в солнечный день, в лучшем бостонском парке могли кричать только от радости. Ведь так?
Женщина сказала Мэдди что то неразборчивое, отработанным движением кисти закрыла мобильник. Бросила в сумочку и застыла, просто стояла, словно забыла, что она здесь делает, а может, и где находится.
— С вас четыре доллара пятьдесят центов. — Продавец терпеливо держал в вытянутой руке стакан с сандеем. Клай еще успел подумать, до чего же все дорого в этом гребаном городе. Возможно, и женщине во «властном костюме» пришла в голову та же мысль (такое предположение, во всяком случае, возникло у Клал прежде всего), потому что еще мгновение она стояла не шевелясь, просто смотрела на стакан с возвышающейся над ним горой мороженого с залитыми сиропом склонами, как будто никогда не видела ничего подобного.
Новый крик донесся из Коммон, на этот раз уже не человеческий, нечто среднее между изумленным взвизгом и скулежом боли. Обернувшись на этот раз, Клай увидел ту самую собаку, которая несла в пасти фрисби. Собака была большая, с коричневой шерстью, возможно, лабрадор; в породах Клай не разбирался, если ему требовалось нарисовать собаку, он брал иллюстрированный справочник и находил картинку, которая требовалась. Мужчина в деловом костюме стоял рядом с собакой па коленях, крепко держал за шею и (Конечно же, я не вижу того, что, как мне кажется, вижу, сказал себе Клай)… грыз собачье ухо. Собака опять взвизгнула от боли и попыталась вырваться. Мужчина держал ее крепко и, да, собачье ухо было у него во рту, а потом, на глазах Клая, мужчина ухо оторвал. Тут уж собака взвыла совсем как человек, и несколько уток, которые плавали в соседнем прудике, крякая, поднялись в воздух.
— ^ Ар р! — крикнул кто то за спиной Клая. Вроде бы прозвучало как «Пар!». А может, барк или даже барк , но увиденное позже привело к мысли, что прокричали именно «ар р». Не слово, а что то нечленораздельное, агрессивное.
Он успел повернуться к магазинчику на колесах, чтобы увидеть, как женщина во «властном костюме» всунулась в раздаточное окошко, чтобы добраться до продавца. И ей таки удалось ухватиться за складки его свободного покроя белой блузы. Но одного шага назад, продавец сделал его от неожиданности, хватило, чтобы оторвать женщину от блузы. Ее высокие каблуки на считанные мгновения поднялись над тротуаром, Клай услышал шуршание материи, щелчки пуговиц о прилавок перед раздаточным окошком, когда пиджак на груди женщины сперва проехался вверх по прилавку, а потом вниз.
Сандей исчез из виду. Клай увидел пятна мороженого и сиропа на левом запястье и локте женщины, когда ее каблуки вновь цокнули об асфальт. Она покачнулась, колени ее подогнулись. И если раньше Клай видел перед собой отстраненную, хорошо воспитанную, ставящую себя выше других женщину (как он понимал, уличную маску), то теперь прежнее выражение лица уступило место конвульсивной злобе, которая превратила глаза в щелочки и выставила напоказ как верхние, так и нижние зубы. Верхняя губа вздернулась к носу, открыв внутреннюю бархатистую розовую поверхность, такое же интимное местечко, как и влагалище. Пудель выбежал на мостовую, таща за собой красный поводок с петлей для руки на конце. Проезжавший мимо черный лимузин раздавил пуделя, прежде чем тот успел пересечь вторую полосу движения. В одно мгновение пушистый комок превратился в кровавое месиво на асфальте.
^ Бедняга, возможно, уже лаял в собачьем раю еще до того, как понял, что умер, подумал Клай. Он понимал, что в каком то смысле состояние у него шоковое, но все это ни в коей мере не отражалось на степени его изумления. Портфель оттягивал одну руку, коричневый пластиковый пакет — вторую, а нижнюю челюсть потянуло к земле собственным весом.
Где то, если судить по звуку — за углом, на Ньюбери стрит, что то взорвалось.
Если прически у девочек с «Ай подами» были одинаковыми, то цвет волос — нет. Хозяйка мобильника цвета перечной мяты была блондинкой, ее подруга — брюнеткой, феи Светлая и Темная. И вот теперь фея Светлая бросила свой телефон на тротуар — от удара он разбился, и схватила женщину во «властном костюме» за талию. Клай предположил (если он еще мог что то предполагать), что она хочет остановить женщину, не позволить ей ни вновь попытаться схватить продавца мороженого, ни броситься на мостовую за собакой. В этот момент какая то часть его сознания даже зааплодировала хладнокровию девочки. Ее подруга, фея Темная, попятилась от них, широко раскрыв глаза и сцепив маленькие побледневшие ручки между грудок.
Клай выронил предметы, которые держал в руках, портфель — по одну сторону от себя, пластиковый пакет — по другую, и шагнул вперед, чтобы помочь фее Светлой. На другой стороне улицы (он увидел это краем глаза) автомобиль развернуло и вынесло на тротуар перед отелем «Времена года». Швейцару пришлось отскакивать в сторону, чтобы не угодить под колеса. Из переднего дворика отеля донеслись крики. Но прежде чем Клай подоспел, чтобы помочь фее Светлой удерживать женщину во «властном костюме», девочка с невероятной скоростью, сравнимой с броском змеи, вскинула голову, потянулась вверх, ощерила, несомненно, крепкие юные зубки и вонзила их в шею женщины. Кровь хлынула струей. Девочка фея подставила под нее лицо, не только умылась кровью, но, возможно, даже хлебнула ее (Клай практически не сомневался, что хлебнула) и начала трясти, женщину во «властном костюме», как куклу. Женщина была выше девочки и тяжелее фунтов на сорок, но девочка трясла ее так сильно, что голова женщины моталась взад вперед, отчего кровь хлестала все сильнее. И тут же фея Светлая вскинула залитое кровью лицо к ярко синему октябрьскому небу, и из ее груди исторгся дикий, торжествующий вопль.
^ Она рехнулась, подумал Клай. Совершенно рехнулась.
— Ты что? — выкрикнула фея Темная. — Что происходит?
Услышав голос подруги, фея Светлая повернула залитую кровью голову на звук. Кровь капала с короткой челки надо лбом. Глаза превратились в белые круги на кровавом фоне глазниц.
Не так ли? Девочка покачнулась, побежала по тротуару, прямиком на фонарный столб. Не попыталась увернуться, даже не выставила перед собой руки. Ударилась лицом, ее отбросило назад, она покачнулась, потом вновь врезалась в фонарный столб.
— Прекрати! — проревел Клай. Вскочил, побежал к ней, поскользнулся на крови женщины во «властном костюме», чуть не упал, удержался на ногах, споткнулся о фею Светлую, снова чуть не упал.
Фея Темная повернулась к нему лицом. Нос сломан, кровь струится по нижней части лица. Шишка на лбу, увеличивающаяся, как грозовое облако в летний день. Один глаз «сошел с орбиты», закатился под веко. Она открыла рот (плоды дорогостоящих трудов ортодонта пошли прахом) и рассмеялась ему в лицо. Смех этот остался в его памяти навсегда.
А потом, крича, побежала по тротуару.
За спиной Клая заурчал мотор, и колокольчики начали вызванивать мелодию «Улицы Сезам». Он повернулся и увидел, что «Мистер Софти» торопливо отъезжает от тротуара. В этот самый момент на верхнем этаже отеля, который высился на противоположной стороне улицы, вдребезги разлетелось окно. Человеческое тело вылетело в октябрьский день. Упало на тротуар, где какие то его части разлетелись в разные стороны, какие то остались на месте. Из переднего дворика донеслись новые крики. Ужаса. Боли.
— ^ Нет! — Клай по тротуару побежал за магазинчиком на колесах. — Нет, вернитесь и помогите мне. Мне нужна помощь, сукин ты сын!
Продавец, ставший водителем, ничего не ответил, может, не услышал Клая за звяканьем колокольчиков. Клай мог вспомнить слова этой мелодии, из того времени, когда у него не было оснований думать, что его семейная жизнь может дать трещину. В те дни Джонни смотрел «Улицу Сезам» каждый день, сидя в своем маленьком стульчике, сжимая в руках поильник. Что то насчет солнечного дня, когда облаков нет и в помине.
Мужчина в деловом костюме выбежал из парка, во весь голос вопя что то нечленораздельное, Полы пиджака развевались за спиной, как крылья. Клай узнал его по «бородке» из собачьей шерсти. Пересек улицу, не обращая внимания на транспорт. Автомобили объезжали его, несколько раз он просто чудом не оказался под колесами. Но добрался до противоположного тротуара, продолжая вопить и размахивать руками. Исчез в тенях под навесом над передним двориком отеля «Времена года». Клай его больше не видел, но, должно быть, мужчина вновь на кого то набросился, потому что криков в переднем дворике прибавилось.
Клай сдался, отказавшись от дальнейшего преследования «Мистера Софти», остановился, одной ногой на тротуаре, второй — в сливной канаве, наблюдая, как магазин на колесах, все еще звякая колокольчиками, выезжает на среднюю полосу движения Бойлстон стрит. И уже собирался повернуться к лежащей без сознания девочке и умирающей женщине, когда на улице появилась еще одна «утка». Эта не «плыла», а мчалась на полной скорости, в реве двигателя, ее так и качало с борта на борт. Некоторые пассажиры их безжалостно мотало из стороны в сторону, жалобно скулили, умоляя водителя остановиться. Другие просто держались за металлические стойки по открытым бортам этого неуклюжего уродца, который продвигался по Бойлстон стрит.
Мужчина в футболке схватил водителя сзади, и Клай вновь услышал тот самый нечленораздельный, агрессивный крик, только теперь усиленный примитивной системой громкой связи «утки», прозвучавший, когда водитель движением плеч отбросил от себя мужчину. На этот раз не совсем «Ар р» — что то более гортанное вроде «Гр р!». А мгновением позже водитель «утки» увидел «Мистера Софти» (Клай мог в этом поклясться) и изменил курс, заходя на цель.
— Господи, пожалуйста, нет! — закричала женщина, которая сидела в передней части «утки», выбиравшей последние ярды, отделявшие амфибию от магазинчика на колесах, торгующего мороженым и в шесть раз уступающего «утке» в размерах. Клай отлично помнил праздничный парад, который смотрел по телевизору в год победы «Ред сокс» в чемпионате страны по бейсболу14. Команда сидела в процессии медленно движущихся «уток» и махала руками восторженной толпе, не обращающей ни малейшего внимания на холодный моросящий осенний дождь.
— Господи, пожалуйста, нет! — вновь взвизгнула женщина, а рядом с Клаем раздался мужской голос, кроткий и тихий: «Господи Иисусе».
«Утка» ударила фургон и отбросила, как детскую игрушку. Фургон приземлился на борт, его громкоговорители продолжали вызванивать мелодию «Улицы Сезам», и заскользил обратно к Коммон, высекая фонтаны искр — результат трения металла об асфальт. Две женщины, которые наблюдали за происходящим с тротуара, бросились прочь, держась за руки, и с трудом успели увернуться. Фургон «Мистер Софти» ударился о бордюрный камень, на какие то мгновения поднялся в воздух, потом врезался в железный забор, отделяющий парк от тротуара, и замер. Музыка дважды икнула и смолкла.
Тем временем псих, сидящий за рулем «утки», потерял последние остатки контроля над вверенным ему транспортным средством. «Утку» понесло поперек Бойлстон стрит под дикие крики перепуганных туристов, цепляющихся за стойки по открытым бортам. Амфибия выехала на противоположный тротуар в пятидесяти ярдах от того места, где «Мистер Софти» последний раз звякнул колокольчиками, и врезалась в низкую кирпичную стену под панорамной витриной магазина фешенебельной мебели «Огни города». С громким немузыкальным треском витрина разлетелась вдребезги. Широкий зад «утки» (с надписью «ХОЗЯЙКА БУХТЫ» розовыми буквами) поднялся на пять футов. Инерция стояла за то, чтобы перевернуть амфибию. Масса этого не допустила. Задние колеса вновь коснулись тротуара, «утка» застыла, зарывшись носом в дорогущие диваны и стулья для гостиной, но уже после того, как порядка двенадцати человек продолжили поступательное движение, исчезнув как с борта «утки», так и из виду. В недрах «Огней города» завыла охранная сигнализация.
— Господи Иисусе, — повторил кроткий голос у правого локтя Клая. Он повернулся и увидел невысокого мужчину, с редеющими темными волосами, крошечными черными усиками и в очках с золотой оправой. — Что происходит?
— Не знаю, — ответил Клай. Разговор давался ему с трудом. С большим трудом. Он обнаружил, что слова приходится выталкивать из себя. Предположил, что причина — шок. По другой стороне улицы бежали люди, одни из отеля «Времена года», другие из разбитой «утки». У него на глазах мужчина, покинувший борт «утки» на своих двоих, лоб в лоб столкнулся с мужчиной, выбежавшим из отеля. От удара оба рухнули на тротуар. Клаю не оставалось ничего другого, как задаться вопросом: а может, он сошел с ума и видит галлюцинации, запертый в палате какого нибудь дурдома? Скажем, Джунипер Хилл15 в Огасте, между уколами торазина. — Парень из этого вот магазинчика мороженого сказал, может, террористы.
— Я не вижу людей с оружием, — указал невысокий мужчина с усами. — Или парней в бомбами в рюкзаках.
Не мог углядеть их и Клай, зато видел свои пакет для покупок с надписью «маленькие сокровища» и портфель с рисунками, стоящие на тротуаре. И кровь, которая, вытекая из прогрызенной шеи женщины во «властном костюме» (Боже, подумал он, как много крови), почти добралась да портфеля. В нем осталась всего лишь дюжина рисунков к «Темному скитальцу», на, конечно, рисунки эти тут же заняли все его мысли. Быстрым шагом он направился к портфелю. Невысокий мужчина не отставал. Когда включилась вторая охранная (может, и какая другая) сигнализация, добавив хрипловатой резкости к трескотне первой, коротышка подпрыгнул.
— Это в отеле, — уточнил Клай.
— Я знаю, просто… Боже. — Он увидел женщину во «властном костюме», теперь лежащую в озере волшебного вещества, которое вращало все ее шестеренки… когда? четыре минуты назад? или две?
— Она мертва. — Клай вздохнул. — Во всяком случае, я практически уверен, что она мертва. Эта девочка… — Он указал на фею Светлую. — Она это сделала. Зубами.
— Вы шутите.
— Хотелось бы.
Дальше по Бойлстон стрит что то громыхнуло. Мужчины вздрогнули. Клай понял, что до него доносится запах дыма. Он поднял с асфальта пакет «маленькие сокровища» и портфель, переставил подальше от лужи крови, все увеличивающейся в размерах.
— Это мое. — Еще произнося слова, удивился, что счел необходимым объяснять свои действия.
Коротышка в твидовом костюме (^ Одет то он с иголочки, подумал Клай) все еще с ужасом смотрел на лежащее на тротуаре тело женщины, которая остановилась, чтобы купить мороженое, и потеряла сначала собаку, а потом и жизнь. Трое молодых парней пробежали мимо них по тротуару. Смеялись, издавали восторженные крики. Двое в бейсболках «Ред сокс», повернутых козырьком назад. Один нес картонную коробку с напечатанной синим надписью «Panasonic» на боковой поверхности. Он то и наступил правой кроссовкой в разливающуюся по асфальту кровь женщины во «властном костюме» и какое то время оставлял за собой сходящий на нет одноногий след. Вся троица продолжила путь к восточному краю Коммон и лежащему за парком Чайнатауну.
3
Клай опустился на одно колено и свободной рукой, той, что не сжимала ручки портфеля (увидев парня, бегущего с коробкой «Panasonic», он все больше тревожился из за того, что может потерять портфель), взял фею Светлую за запястье. Пульс нащупал сразу. Медленный, но сильный и регулярный. Почувствовал огромное облегчение. Чего бы ни сделала девочка, она была всего лишь ребенком. Не хотелось думать, что он убил ее ударом стеклянного пресс папье, купленного в подарок жене.
— Посмотрите, посмотрите, — чуть ли не пропел усатый коротышка. Смотреть у Клая времени не было. К счастью, в этот раз быстрота реакции значения не имела. Автомобиль, один из тех большущих внедорожников, что льют воду на мельницу ОПЕК, свернул с Бойлстон стрит как минимум в двадцати ярдах от того места, где он опустился на колено, снес секцию железного забора и нашел покой, въехав передним бампером в пруд для уток.
Дверца распахнулась, из салона вышел молодой парень, что то выкрикнув в небо, упал на колени в воду, зачерпнул часть сложенными лодочкой руками и отправил в рот (в голове Клал мелькнула мысль, что утки многие годы радостно срали в этот пруд), потом поднялся и побрел к дальнему берегу. Исчез среди деревьев, размахивая руками и выкрикивая что то нечленораздельное,
— Нам нужно помочь этой девочке. — Клай повернулся к невысокому мужчине. — Она без сознания, но жива.
— Нам нужно убраться с этой улицы, прежде чем нас задавят насмерть, — ответил мужчина, и словно в доказательство его слов такси врезалось в длинный лимузин неподалеку от заехавшей в мебельный магазин «утки». Лимузин тоже пострадал, но досталось в основном такси. Клай увидел, как водитель вылетел через проем на месте лобового стекла (само стекло вылетело раньше) и приземлился на тротуаре, прижимая к груди окровавленную руку и крича.
Конечно же, правота была на стороне усатого мужчины. Здравомыслие — те его крупицы, которым удавалось прорваться сквозь туман шока, застилавшего разум Клая — однозначно говорило о том, что на данный момент оптимальный вариант действий — покинуть Бойлстон стрит и где нибудь укрыться. Если происходящее вокруг — дело рук террористов, то ничего подобного он никогда не видел и о таком не читал. Поэтому ему (им) следует лечь на дно и не высовываться, пока ситуация не прояснится. Неплохо бы добраться и до телевизора, чтобы узнать, что происходит в других местах. Но ему не хотелось оставлять потерявшую сознание девочку на улице, которая вдруг превратилась в сумасшедший дом. Его душа (и, само собой, цивилизованность) противилась этому всеми фибрами.
— Вы идите. — Слова эти он произнес с неохотой. Да, он впервые видел этого коротышку, но тот по крайней мере не нес белиберду и не размахивал руками. И не бросался на Клая, оскалив зубы. — Укройтесь где нибудь. А я… — Он не знал, как закончить фразу.
— Вы что? — спросил усатый, потом поник плечами, и его передернуло, потому что раздался еще один взрыв. На этот раз из за отеля. Оттуда повалил черный дым, начал подниматься, пятная синее небо, наконец, забрался на такую высоту, что его подхватил ветер и понес прочь.
— Я позвоню копам, — внезапно осенило Клая, — У нее есть сотовый. — Он ткнул пальцем в женщину во «властном костюме», которая уже мертвой лежала в луже собственной крови. — Она звонила по нему перед тем… вы понимаете, аккурат перед тем, как началось все…
Он замолчал, восстанавливая в памяти последовательность событий, предшествующих всему этому безобразию. Взгляд его переместился от мертвой женщины к потерявшей сознание девочке, потом к цвета перечной мяты обломкам мобильника потерявшей сознание девочки.
Вдали в двух тональностях завыли сирены. Клай решил, что одна разновидность сирен установлена на патрульных машинах, а вторая — на пожарных. Он полагал, что жители Бостона различали эти тональности без труда, но он то жил в Кент Понде, штат Мэн, и всем своим сердцем хотел оказаться там прямо сейчас.
А случилось, перед тем как началось все это безобразие, следующее: женщина во «властном костюме» позвонила своей подруге Мэдди, чтобы сообщить, что она постриглась, а фее Светлой позвонила одна из подружек. И фея Темная слушала последний разговор. После этого все три сошли с ума.
^ Ты же не думаешь…
У них за спинами, на востоке, грохнуло, как никогда раньше: словно кто то выстрелил из гигантского ружья. Клай вскочил. Он и коротышка в твидовом костюме сначала переглянулись, потом посмотрели в сторону Чайна тауна и бостонского Норт Энда. Что там взорвалось, они увидеть не могли, но теперь в той стороне над зданиями поднималось большущее облако черного дыма.
Пока они смотрели на дым, к отелю «Времена года» на противоположной стороне улицы подъехали радиофицированная патрульная машина бостонского полицейского управления и пожарная с раздвижной лестницей. Клай, подняв голову, увидел, как еще один человек выпрыгнул из окна последнего этажа отеля, потом двое полетели уже с крыши. Клаю показалось, что последние норовили ударить друг друга и по пути вниз.
— Иисус, Мария, Иосиф… НЕТ! — заголосила какая то женщина. — ^ НЕТ! ХВАТИТ! ХВАТИТ!
Первый из самоубийц упал на заднюю часть патрульной машины, запачкал багажник волосами и ошметками мозгов, выбил заднее стекло. Двое других рухнули на капот и лестницу пожарной машины. Пожарные в ярко желтых плащах разбежались в разные стороны, словно огромные птицы.
— Нет! — кричала женщина. — ХВАТИТ! ХВАТИТ! ^ Дорогой ГОСПОДЬ, ХВАТИТ!
Но вниз, кувыркаясь, как акробат, уже летела женщина с пятого или шестого этажа. Приземлилась на полицейского, который стоял задрав голову. Убила его и погибла сама.
Очередной мощный взрыв раздался на севере, словно дьявол в аду продолжал палить из ружья. Вновь Клай посмотрел на коротышку и наткнулся на его озабоченный взгляд. Все больше дыма поднималось над городом и, несмотря на ветер, небесная синева чуть ли не везде окрасилась в черное.
— Они опять используют самолеты, — сказал коротышка. — Эти паршивые мерзавцы опять используют самолеты.
Словно подтверждая его слова, третий чудовищный взрыв прогремел на северо востоке.
— Но… там же Логан16. — Клаю снова стало трудно говорить и еще труднее думать. В голове вертелась только одна глупая шутка: Ты слышал анекдот про (сюда вставляют любимую этническую группу) террористов, которые решили поставить Америку на колени, взорвав аэропорт?
— И что? — резко спросил коротышка.
— Тогда почему не Хэнкок Билдпнг17? Почему не Пру18?
Коротышка сник.
— Не знаю. Мне понятно только одно: я хочу убраться с улицы.
Похоже, не он один придерживался такого мнения. Еще полдюжины молодых людей пробежали мимо них. Бостон — город молодежи, напомнил себе Клай, здесь так много колледжей… Эти шестеро, трое юношей и три девушки, хотя бы не тащили награбленное и определенно не смеялись. На бегу один из юношей вытащил из кармана мобильник и поднес к уху.
Клай посмотрел на другую сторону улицы и увидел вторую черно белую патрульную машину, которая подъехала и остановилась рядом с первой. Необходимость воспользоваться сотовым телефоном женщины во «властном костюме» отпала (и его это только порадовало, поскольку он уже пришел к выводу, что иметь дело с мобильником ему совершенно не хочется). Теперь же он мог просто перейти Бойлстон стрит и поговорить с копами, да только сомневался, что при сложившихся обстоятельствах решится перейти на другую сторону улицы. А если бы и перешел, пошли бы они сюда, чтобы взглянуть на лежащую без сознания девочку, если по городу количество раненых и травмированных наверняка превзошло все разумные пределы? У него на глазах пожарные начали переводить оборудование в походное состояние. Похоже, собирались ехать в другое место. Скорее всего в аэропорт Логан или…
— Господи Иисусе, остерегайтесь этого типа, — прервал его размышления голос усатого коротышки. Клай посмотрел на запад, на центр города, откуда шел, когда думал, что сейчас главное для него — связаться с Шарон по телефону. Он даже решил, как начать разговор: Хорошие новости, милая… уж не знаю, как у нас все сложится, но деньги на башмаки для мальчонки будут всегда. В его голове эта фраза звучала такой легкой и забавной… как в давние времена.
Нынче же ничего забавного не было. К ним приближался (не бежал, но шел большими, решительными шагами) мужчина лет пятидесяти. В брюках от костюма и остатках рубашки и галстука. Брюки были серыми. Определить цвет галстука и рубашки не представлялось возможным, потому что оставшиеся от них лохмотья покрывала кровь. В правой руке мужчина держал, как показалось Клаю, разделочный нож с лезвием длиной восемнадцать дюймов. Клай вдруг понял, что видел этот нож в витрине магазина «Душа кухни», когда возвращался из отеля «Копли сквер», Ножи разных размеров (перед ними стояла металлическая табличка с выгравированными на ней словами: «ШВЕДСКАЯ СТАЛЬ!») красиво поблескивали благодаря искусной подсветке, но это лезвие поработало на совесть (или без совести) после освобождения из замкнутого пространства витрины и теперь потускнело от крови.
Мужчина в изорванной рубашке, размахивая ножом, приближался к ним все теми же решительными шагами, лезвие, словно маятник, выписывало в воздухе короткие дуги. Лишь однажды он прервал упорядоченную последовательность движений, чтобы полоснуть ножом себя. И новый ручеек крови побежал через еще одну дыру в рубашке. Когда дистанция между ними сократилась до минимума, он обратился к ним, как вышедший из пустыни проповедник, говорящий на языке, ведомом только ему и божественной силе, от которой он услышал это откровение.
— Глазлаб! — крикнул он. — И и и лах и и и лах а баб балах наз! А баббалах почему? А банналу кой? Каззалах! Каззалах Кан! Фай! Шай фай! — Рука с ножом пошла вниз, к правому бедру, потом за него, и Клай (с его чрезмерно развитым визуальным воображением) сразу понял, что за этим последует размашистый удар. В живот, на ходу, который не прервет этот безумный марш в никуда через вторую половину октябрьского дня, не заставит сбиться с широкого, решительного шага.
— Берегись! — крикнул усатый коротышка, но сам то он не берегся, этот усатый коротышка, первый нормальный человек, с которым заговорил Клай Ридделл, после того как началось все это безумие (который, если уж на то пошло, заговорил с ним, а для этого требовалось мужество, учитывая обстоятельства), застыл на месте, его глаза за линзами в золотой оправе стали еще больше. И этот безумец направлялся к нему, решив, что из двоих мужчин усатый был меньше ростом, а потому являл собой более легкую добычу? Если так, то, воз
www.ronl.ru
Стивен Эдвин Кинг (Stephen Edwin King) появился на свет 21 сентября 1947 года в Maine General Hospital, города Портленда, штат Мэн (Portland, Maine). Стивен был вторым сыном Дональда (Donald) и Нелли Руфь Пиллсбери (Nellie Ruth Pillsbury) Кинг.
Когда Стивену было 2 года, его отец вышел как-то ночью за сигаретами и не вернулся, бросив мать Стивена. Таким образом Стивен и его старший брат Дэвид были воспитаны их матерью. Часть его детства прошла в Форт Уэйн (Fort Wayne), штат Индиана, где жила в то время семья его отца, и в Стратфорде, штат Коннектикут. Стивен и его брат часто бывали у своих родственников со стороны матери в Молдене (Malden), штат Массачусетс, и в Паунале (Pownal), штат Мэн.
Стивену было семь лет, когда он начал писать. Это началось после того, как он обнаружил ящик, полный фантастики и книг ужасов, в доме его тетки. В январе 1959-го он со своим братом Дэвидом решают издать свою местную газету, названную Dave's Rag. Дэвид купил мимеограф и они сделали листок, который продавался по 5 центов за выпуск.
Когда Стивену было одиннадцать, мать забрала его обратно в Дархэм (Durham), штат Мэн. Ее родители Гай (Guy) и Нелли (Nellie) Пиллсбери были слишком старыми и сестры Руфи Кинг убедили ее позаботиться о престарелой паре. Другие члены семьи предоставили ей маленький домик в Дархэме и обеспечили финансовую поддержку. После того, как бабушка и дедушка Стивена скончались, миссис Кинг начала работать кухаркой в Пайнленде (Pineland).
Стивен посещал начальную школу в Дархэме в 1962-м. Вместе со своим лучшим другом Крисом Чесли (Chris Chesley) он в 1963-м опубликовал коллекцию из 18 коротких рассказов, названную "Люди, места и твари - том I" (People, Places, and Things-Volume I). Колекция Кинга содержала: "Отель в конце дороги" (Hotel at the End of the Road), "Я ухожу!" (I've Got to Get Away!), "Основа измерения" (The Dimension Warp), "Тварь под колодцем" (The Thing at the Bottom of the Well), "Незнакомец" (The Stranger), "Я падаю" (I'm Falling), "Проклятая экспедиция" (The Cursed Expedition) и "Другая сторона тумана" (The Other Side of the Fog).
Год спустя в любительские издания Кинга Triad и Gaslight Books опубликовали вторую часть книги, названную "Звездные захватчики" (The Star Invaders).
Первый по-настоящему опубликованный рассказ "Я был подростком, грабившим могилы", Стивен Кинг написал в 1965-м. Рассказ был опубликован в Comics Review и содержал около 6.000 слов.
В 1966-м Стивен Кинг закончил среднюю школу Лисбон Фоллс (Lisbon Falls) и поступил в Университет Мэна. Оглядываясь назад на свое школьное время, Кинг говорил: "моя карьера в средней школе была ординарной, я не был ни среди лучших, ни среди худших".
Позже, этим же летом, Кинг начал работать над романом названным им Getting It On, о нескольких детях, которые засели в классе и пытаются безуспешно отразить атаку национальной гвардии. В течении первого курса Кинг завершил свой первый полновесный роман "Длинный путь" (The Long Walk). Он отправил роман в издательство Bennet Cerf/Random House, но получил отказ. Кинг плохо воспринял отказ издательства и надолго оставил роман.
На этом-же курсе Стивен получил небольшой гонорар (тридцать пят долларов) за рассказ "Стеклянный пол" (The Glass Floor), опубликованный в Startling Mystery Stories.
На втором курсе в Университете Мэна в Ороно, он был автором еженедельной колонки для студенческой газеты "Кампус Мэна" (THE MAINE CAMPUS). Он также активно участвовал в студенческой жизни, был членом Студенческого Сената. Стивен поддерживал антивоенное движение в кампусе Ороно, считал, что война во Вьетнаме была антиконституционной. Он закончил Университет Мэна в июне 1970-го со степенью бакалавр наук (B.S.) в английском и возможностью преподавать в средней школе. После окончания университета мед. комиссия признала его негодным к военной службе на основании высокого кровяного давления, ограниченного зрения и плоскостопия.
Следующая идея Кинга возникла благодаря поэме Роберта Браунинга (Robert Browning) "Малыш Роланд к Темной Башне пришел" (Childe Roland to the Dark Tower Came). Он обнаружил ярко-зеленую цветную бумагу в библиотеке и начал работать над сагой "Темная Башня" (The Dark Tower). Но из-за недостатка денег для написания столь объемного романа, он забросил его. В то время Кинг подрабатывал на бензаколонке за 1.25 доллара в час.
Затем Стивен Кинг начал зарабатывать деньги на продаже своих рассказов в мужские журналы типа Cavalier. Многие из этих рассказов были позже собраны в сборник "Ночная Смена" (Night Shift), или же появились в других антологиях.
Стивен Кинг и Табита Джейн Спрюс (Tabitha Jane Spruce) поженились 2-го января 1971. Стивен встретил Табиту в архивах библиотеки Фоглера (Fogler Library) Университета Мэна, где они оба работали как студенты. Поскольку Стивен не смог найти место преподавателя сразу после окончания обучения, Кинги жили на его заработок от работы прачечной и на студенческую ссуду, сбережения Табиты, а также на случайные гонорары от рассказов, проданных Стивеном в журналы для мужчин.
Осенью 1971-го Стивен начал преподавать английский в старших классах Академии Хэмпдена (Hampden Academy), общеобразовательной высшей школе в Хэмпдене, штат Мэн. Оклад Стивена составлял тогда 6.400 долларов в год. Работая по вечерам и выходным, он продолжал писать рассказы и романы.
В это время Стивен начал работать над рассказом о девушке Кэрриетте Уайт (Carrietta White). После того, как он написал несколько страниц, Кинг решает, что рассказ выходит плохим и выбрасывает их в мусорную корзину. К счастью для Кинга, его жена подобрала эти страницы и, прочитав их, убедила мужа продолжить историю. Он согласился, и в январе 1973-го отправил "Кэрри" в издательство Даблдэй и К (Doubleday & Co). В марте Даблдей покупает книгу, а 12-го мая Даблдей продают права на издание "Кэрри" Новой Американской Библиотеке (New American Library) за 400.000 долларов. По контракту Стивен Кинг получит половину этой суммы, что позволяет Кингу оставить преподавание и писать столько, сколько необходимо.
Живя в округе Бонгор с самого брака, Кинги перевезли возросшую семью в южный Мэн из-за того, что у матери Стивена ухудшилось здоровье в конце лета 1973-го. Снимая летний домик на озере Себаго (Sebago) в Норт Виндхэме (North Windham) в течении зимы, Стивен написал свой следующий опубликованный роман, в оригинале названный "Второе Пришествие" (Second Coming) (впоследствии - "Судьба Иерусалима" (Jerusalem's Lot), а затем - "Судьба Салема" ('Salem's Lot). Прим. Dominus'a: в моей библиотеке этот роман называется "Жребий"), в маленькой комнате в гараже. В это время мать Стивена умерла от рака в возрасте 59 лет.
"Кэрри" (Carrie) была опубликована весной 1974-го. Осенью того же года Кинги уехали из Мэна в Боулдер (Boulder), штат Колорадо. Они жили там меньше года, в течение которого Стивен написал роман "Сияние" (The Shining), действие которого происходило в Колорадо. Вернувшись в Мэн летом 1975-го, Кинги приобрели дом в Лэйкиз Реджион (Lakes Region) в западном Мэне. В этом доме Стивен закончил писать "Противостояние" (The Stand), многое в котором происходило в Боулдере. "Мертвая зона" (The Dead Zone) была также написана в Бридгтоне (Bridgton).
В 1977-м Кинги провели три месяца запланированного отпуска в Англии и вернулись домой в середине декабря, приобретя новый дом в Сентер Лоувелл (Center Lovell), штат Мэн. После того как они прожили там лето, Кинги переехали на север в Оррингтон (Orrington), вблизи Бангора, так что Стивен мог преподавать на литературных курсах в Университете Мэна. Кинги вернулись в Сентер Лоувелл весной 1979-го. В 1980-м Кинги приобрели второй зимний дом в Бангоре, сохранив дом в Сентер Лоувелл как летний.
У четы Кингов трое детей: Наоми Рэйчел (Naomi Rachel), Джо Хилл (Joe Hill) и Оуэн Филлип (Owen Phillip). Весной 1999-го у них появился первый внук Этан (Ethan) - сын Джо Хилла и его жены Леаноры (Leanora).
Стивен шотландско-ирландского происхождения, ростом 6 футов 4 дюйма (примерно 1 метр и 93 сантиметра) и весит приблизительно 200 фунтов (около 91 килограмма). Он голубоглазый, носит очки с детства, светлокожий, волосы черные. Иногда отращивает бороду между финалом Мировой Серии (World Series) и открытием бейсбольных игр во Флориде. В бороде - седина. Временами Стивен носит усы.
Стивен использовал свой опыт, полученный в драматическом кружке колледжа, когда играл небольшую роль в картинах Джорджа Ромеро (George Romero) Knightriders и Creepshow, сценарии которых он написл. Джо Хилл Кинг также появился в Creepshow, который был выпущен в 1982-м. Также Стивен Кинг написал и поставил фильм "Максимальное ускорение" (Maximum Overdrive) в 1985-м. Фильм Creepshow II был выпущен в 1987-м.
Многие из работ Стивена Кинга были экранизированы, включая: "Кэрри", "Мертвая зона", "Сияние", "Кристина" (Christine), "Жребий", "Воспламеняющая взглядом" (Firestarter), "Куджо" (Cujo), "Кладбище домашних животных" (Pet Sematary) (для этого фильма Кинг написал сценарий и в котором играл небольшую роль священника) и "Мизери" (Misery), а также некоторые другие. Популярный фильм "Оставайся возле меня" (Stand By Me) был снят по мотивам его повести "Труп" (The Body) из сборника "Четыре сезона" (Different Seasons). В 1992-м "Спящие пешеходы" (Sleepwalkers) был снят на основе оригинального сценария Кинга.
Стивен регулярно вносит пожертвования в Американский Центр Рака (American Cancer Society), обеспечивает обучение студентов местной средней школы через Академию Хэмпдена, а также вносит свой вклад во многую другую благотворительную деятельность местного и национального масштаба.
В июне 1999-го Стивен Кин попал в автомобильную катастрофу - писатель прогуливался по обочине дороги в местечке Норт-Лоувелл, штат Мэн, неподалеку от своего загароднего дома. Водитель следовавшего в том же направлении микроавтобуса Dodge Caravan на мгновенье отвлекся на лай своей собаки, сидевшей в салоне без привязи. Этого оказалось достаточно, чтобы машина выскочила на обочину... От удара Стивен Кинг отлетел на 5 метров и очнулся уже в больнице с множественными переломами ноги, бедра и поврежденным легким. Через 3 недели после операции его отпустили из Центрального медицинского центра Мэна (Central Maine Medical Center ) в Бангоре. Стивен долгое время был прикован к постели и проходил курс реабилитации.
Живет в Бангоре, штат Мэн.
© Перевод и составление - Дмитрий Голомолзин,"Творчество Стивена Кинга", 1999-2000
www.dominus.ws
Реферат на тему «Жизнь и творчество Стивен Кинг»
Всемирно известный автор романов жанра хоррор Стивен Эдвин Кинг появился на свет 21 сентября 1947 года в Общественном Госпитале Мэна города Портленд, штат Мэн. Малыш Стиви был вторым сыном Дональда и Нелли Рут Пилсберри Кинг (собственно говоря, настоящая фамилия отца Кинга была Спэнски (Spansky), но он сменил ее на более благозвучную - Кинг). Появление Стивена было неожиданным сюрпризом, поскольку Рут утверждала, что она не может иметь детей (двухлетний Дэвид был приемным сыном четы Кингов) и еще более накалило не очень благоприятную обстановку в семье. Через два года после столь знаменательного события, отец Стивена, отставной капитан торгового флота, вышел из дома за сигаретами и… так и не вернулся. Оставшись наедине с кучей неоплаченных счетов, а также с двухлетным Стивеном и четырехлетним Дэвидом, Рут Кинг не опустила руки. Будучи по натуре жизнерадостной и активной женщиной она по сути дела являлась ярким воплощением феминистического движения, пусть и не по своей воле. Ей пришлось самостоятельно содержать двух подрастающих сыновей, работая то в прачечной, то в булочной. Конечно же, ее поддерживали многочисленные родственники - семья Кингов часто гостила то у одной, то у другой сестры Рут. Часть детства Стивена прошла в городках Форт Уэйн, штат Индиана (там жили родители отца Кинга) и Стратфорд, штат Коннектикут (там жила его тетя Лоис). Стивен и его семья также часто бывали в Молдене, штат Массачусетс и в Паунале, штат Мэн, где проживали сестры Рут. Когда Стивену было одиннадцать, семья Кингов вернулась обратно в Мэн, в городок Дерхем. Причиной переезда в Дерхем стало плохое состояние бабушки и дедушки Кинга со стороны матери - за ними необходимо было присматривать. Для этой цели было решено пригласить Рут. Приехав в Дерхем, Рут, Стивен и Дэвид поселились в доме, принадлежавшем тете Стивена Этелин и ее мужу Орену. Родственники обеспечивали Рут финансовой поддержкой, которой, впрочем, хватало практически только на еду (к примеру, одежда для Стивена и Дэвида присылалась также родственниками). После смерти родителей, Рут Кинг так и осталась в Дерхеме, подрабатывая домоправительницей в заведении для умственно отсталых в Нью-Глочестере. В том же доме она прожила до самой своей смерти от рака матки. Позже Кинг неоднократно использовал воспоминания об этом периоде в своих книгах. В повести Труп он рассказывает о своем друге Крисе Чесли. В рассказе Бабуля он фактически помещает свою семью в эпицентр развития мистических событий. По роману Оно, повествующем о детях-неудачниках, рассеяны кусочки детства самого Кинга. В рассказе Конец всей этой мерзости использован образ его старшего брата Дэвида Виктора Кинга - неистощимого генератора сногсшибательных идей и проказ. Начало путиКинг начал писать с семи лет, после того как на чердаке в доме своей тетки он обнаружил ящик набитый фантастикой и ужастиками. В январе 1959-го Стивен со своим братом Дэвидом решают издать свою газету, названную Горчичник Дейва. Газета в основном освещала местные дерхемские события, также там публиковались спортивные новости, прогнозы погоды, рецепты, юмор и повесть с продолжением, которую написал Стивен. На заре своего существования Горчичник создавался на мимеографе, затем на старом ротапринте. Распространялась газета в основном по родственникам и соседям по цене пять центов за выпуск. В 1963-м вместе со своим лучшим школьным другом Крисом Чесли, Стивен публикует сборник из восемнадцати коротких рассказов, названный Люди, места и твари - том I. Год спустя, на старом ротапринте издается рассказ Вторжение со звезд, разошедшийся по друзьям и знакомым несколькими десятками экземпляров. Свой первый по-настоящему опубликованный рассказ Я был подростком, грабившим могилы, Кинг написал в 1965-м. Рассказ был опубликован в Comics Review и содержал около шести тысяч слов. К окончанию школы Стивен также приобрел небольшой опыт работы журналистом - начиная от любительского Горчичника Дейва и школьной газеты Барабан до должности спортивного репортера Лисбонской газеты Уикли энтерпрайз. Поэтому с выбором жизненного пути проблем не было - писательское ремесло призывало и манило! Учась в выпускном классе, Стивен колеблется - пойти ему добровольцем во Вьетнам, где Америка уже два года вела войну (для того, чтобы набрать материала для будущей книги), или поступать в университет. Мать Кинга настояла на получении сыном высшего образования. Стивен, не будь идиотом - говорила она. - С твоими глазами тебя первого подстрелят. Мертвым ты ничего не напишешь. В результате, Стивен подает заявления в университеты, пишет заявление о ссуде на обучение, а также подрабатывает на ткацкой фабрике для того чтобы подзаработать денег на обучение. СтуденчествоЗакончив Старшую школу Лисбон Фоллз Дерхема в 1966 году, Стивен поступает в Универститет штата Мэн в Ороно. Этим же летом, Кинг начал работать над романом названным им Смириться с этим, о школьниках, которые засели в классе и пытаются безуспешно отразить атаку национальной гвардии. В течение первого курса Кинг также завершил свой первый полновесный роман Долгая прогулка. Он отправил роман в издательство Беннет/Рандом Хауз, но получил отказ, в результате чего на некоторое время забросил работу над романами. Во время своего обучения в университете, Стивен ведет активную общественную жизнь - становится членом Студенческого Сената, ведет еженедельную колонку в студенческой газете Кампус Мэна. Поварившись в студенческой среде, Стивен начинает поддерживать антивоенное движение в кампусеподробнее см. здесь, считая войну во Вьетнаме антиконституционным делом. Свои воспоминания о студенческой жизни, антивоенных настроениях, Стивен Кинг позже использует в своем романе Сердца в Атлантиде. Летом 1969 года старшекурсник Стивен Кинг получает работу в библиотеке Университета штата Мэн, вскоре в компании студентов из библиотеки Стивен встречает девушку по имени Табита Спрюс, учившуюся в ту пору на младшем курсе. Во время первой встречи Стивен принимает ее за городскую подружку одного из своих приятелей. Однако, той же осенью он вновь встречает ее на поэтическом семинаре. Семинар проводился в атмосфере равенства преподавателей и студентов. Участники зачитывали свои произведения, а затем начиналось их обсуждение. Послушав стихи Табиты, Кинг понимает, что он не одинок в своем отношении к писательству - Табита поразила его своим отношением к работе... а также своим выразительным черным платьем и шелковыми чулками. Через год, 2-го января 1971 года Стивен Кинг и Табита Спрюс вступают в брак, в котором счастливо живут и поныне. НеизвестностьКинг окончил Университет со званием бакалавр английского в 1970-м, что давало ему право преподавания английского в средней школе. В это же время медкомиссия признает Стивена негодным к военной службе по причине плоскостопия, высокого кровяного давления и слабого зрения. Молодому специалисту всегда трудно найти работу, не был исключением и Стивен. Первое время молодая семья жила на заработок Стивена в прачечной Нью-Франклина (составлявший 1,6 доллара в час), студенческую ссуду Табиты, а также на периодические гонорары Кинга за публикации его рассказов в мужских журналах. Табита также подрабатывала официанткой во второй смене местной пончиковой Данкин Донатс. Тяжелое финансовое положение семьи усугублялось еще и тем, что за три года Стивен успел дважды стать папой - родились сын Джо и дочь Наоми. В то тяжелое время любой дополнительный счет на детские лекарства был серьезным ударом для их семейного бюджета. Осенью 1971-го Стивен получает работу преподавателя английского в Академии Хэмпдена с окладом шесть тысяч четыреста долларов в год. Академия представляла собой публичную школу городка Хэмпден, расположенного в штате Мэн. Зимой 1973 года семейство Кингов живет в трейлере в захудалом городишке Хермоне. Преподавая, Стивен упорно продолжает писать рассказы и работает над романами по вечерам и в выходные. Так же упорно издательства и журналы отклоняют его рукописи. Мысленно Стивен уже представляет себя в образе престарелого учителя, в качестве хобби продолжающего работать над несколькими старыми рукописями. Финансовое положение семьи оставляет желать лучшего, поэтому в каникулы Стивен иногда подрабатывает в прачечной Нью-Франклина. В одном из интервью последних лет он со смехом вспоминает, что в ту нелегкую пору даже пробовал свое перо в жанре порнографических рассказов, но первый же опыт оказался весьма неудачным - он чуть не умер со смеху, сочиняя рассказ о близнецах, занимающихся сексом в купальне для птиц. Его жена пробует себя в жанре исповедальной прозы, но ввиду нехватки времени произведения получаются недоработанными и ни одно из них так и не было продано. УспехПоворотный момент в жизни Стивена настал в тот м
sochinenienatemupro.ru
Реферат на тему:
Сти́вен Э́двин Кинг (англ. Stephen Edwin King; род. 21 сентября 1947, Портленд, Мэн, США) — американский писатель, работающий в разнообразных жанрах, включая саспенс, ужасы, триллер, фантастика, фэнтези, мистика, драма.
Стивен Кинг родился 21 сентября 1947 года в Портленде, штат Мэн. Когда Стивену было два года, его отец вышел из дома за сигаретами и не вернулся. Его судьба так и осталась невыясненной. Стивен, его мать и старший брат Дональд провели несколько лет, переезжая с места на место, пока окончательно не осели в Дюрхеме.
Кинг начал карьеру писателя в январе 1959 года, когда вместе со старшим братом Дональдом решил издавать собственную местную городскую газету.
В 1960 году он с другом Крисом Чесли (англ. Chris Chesley) опубликовал несколько коротких рассказов в самодельном сборнике «Люди, места и вещи» (англ. People, Places and Things). Через год была опубликована вторая книга, «Звёздные захватчики» (англ. The Star Invaders).
В 1966 году Кинг закончил среднюю школу и поступил в университет штата Мэн, где познакомился со своей будущей женой — Табитой Спрюс. В 1970 году он закончил университет со степенью бакалавра, и его признали негодным к военной службе. Первое время семья испытывала финансовые трудности, они жили на зарплату Кинга в прачечной, студенческую ссуду жены и редкие гонорары Кинга за публикации рассказов в журналах. В это время у них родились сын и дочь.
В 1971 году Кинг женится на Табите. Осенью того же года он начал работать учителем английского языка в школе в городе Хэмпден (штат Мэн). Его жена нашла в мусорной корзине черновик романа «Кэрри», который Кинг посчитал неудачным, и настояла, чтобы Кинг дописал его.
В 1974 году издательство «Doubleday» опубликовало роман «Кэрри», за который Кинг получил аванс в $2500. Затем издательство продало авторские права на «Кэрри» издательству «NAL» за $400 000, из которых половину получил Кинг, что позволило ему оставить работу в школе. Осенью 1974 года Кинг переехал в Боулдер, штат Колорадо, где он жил в течение года, и за это время написал роман «Сияние». В том же году от рака умирает мать писателя.
В конце 1970-х годов Кинг под псевдонимом Ричард Бахман издал свой ранний роман «Смириться с этим» под названием «Ярость».
В 1982 году появляется книга «Стрелок» — первый роман из цикла «Тёмная Башня».
В 1985 году Стивен Кинг признаёт, что писал под псевдонимом Ричард Бахман.
В 1989 году Кинг подписал контракт с издательством «Викинг», по которому должен был получить $35 млн за четыре следующие книги, однако в 1997 году расторгнул его, поскольку планировал получить $17 млн за книгу «Мешок с костями». Для этого он заключил новый контракт с издательством «Саймон энд Шустер», по которому получил $8 млн аванса за книгу, и 50 % доходов от продаж.
В 1999 году Кинга сбила машина. Писатель получил серьёзные травмы. Это событие он впоследствии описал в своих мемуарах («Как писать книги») и в седьмой части «Тёмной Башни» («Тёмная Башня»). Кинг также принял участие в создании мини-телесериала из пятнадцати серий под названием «Королевский Госпиталь», в котором фигурирует похожее событие.
В 2004 году выходит последняя часть эпопеи «Тёмная Башня», которая, по обещаниям писателя, должна стать его последней работой. Но Кинг не сдерживает обещание и продолжает публиковать книги.
В 2009 году Стивен Кинг наконец опубликовал роман «Под куполом», который он два раза безуспешно пытался написать в 1970-х и 1980-х годах.
Некоторые произведения Стивен Кинг опубликовал под псевдонимом Ричард Бахман (англ. Richard Bachman) — книги «Ярость», «Долгая прогулка», «Дорожные работы», «Бегущий человек», «Худеющий», «Регуляторы», и «Блейз».
У этого псевдонима есть вымышленная биография. Книги Бахмана, якобы покойного (скончавшегося от «рака псевдонима»[1]), были изданы его также вымышленной вдовой, Клаудией Иннес Бахман. Интересно, что Клаудия упоминается в цикле «Тёмная Башня» как автор книги «Чарли Чу-Чу» в ключевом мире (в других мирах автор — вымышленная Берил Эванз). В книге её имя пишется иначе (Клаудия-и-Иннес Бахман — 19 букв), так как она является частью катета девятнадцати. Можно сказать, что и Клаудия Бахман — также псевдоним Кинга.
wreferat.baza-referat.ru
