Глава VIII. Ханьская экспансия и открытие Запада. Реферат открытие китая

Опиумные войны в Китае | Новая история. Реферат, доклад, сообщение, кратко, презентация, лекция, шпаргалка, конспект, ГДЗ, тест

К началу XIX в. Китай оставался изолированной от внешнего ми­ра страной, власть в которой принадлежала маньчжурской дина­стии Цин. Все контакты с иностранцами ограничивались строго регламентированной торговлей через порт Гуанчжоу (Кантон) и г. Кяхта на российской границе. Положение начало меняться по­сле 1833 г., когда под давлением британских торговцев парламент отменил монополию Ост-Индской компании на торговлю с Китаем. Это привело к буму продажи опиума, доставляемого контрабанд­ным путём из Индии. Опиум, обладающий наркотическим действи­ем, издавна использовался в Китае для религиозных церемоний, но с началом английской контрабанды он стал доступным для широко­го употребления. Распространение опиума превратилось в национальное бедствие. Китайцы жаловались, что опиум «истощает на­ши богатства и способствует росту могущества варваров».

Первая опиумная война (1840-1842 гг.)

Весной 1839 г. китайские власти конфисковали и уничтожили в Гу­анчжоу большую партию опиума. Ответом стало нападение британ­ских кораблей на китайский порт и ультиматум с требованием не ме­шать торговле опиумом. Эти события положили начало «опиумным» войнам, посредством которых западные державы «открыли» Китай для мировой торговли. В июне 1840 г. к берегам Китая прибыла английская эскадра. В ответ китайцы стали создавать «отряды для усми­рения англичан», однако силы были неравны. Первая «опиумная» война завершилась подписанием 29 августа 1842 г. Нанкинского до­говора, который стал поворотным пунктом в истории Китая. Соглас­но его условиям, для британской торговли открывались пять китай­ских портов, англичане получали права учреждать там свои консуль­ства, британские подданные становились неподсудны китайским судам, на их товары устанавливались льготные тарифы. Помимо того Китай уступал остров Гонконг (Сянган) для создания там базы бри­танского флота. Прислав свои эскадры, США и Франция без войны добились в 1844 г. заключения подобных соглашений с Китаем. Материал с сайта http://doklad-referat.ru

Иностранные фактории в Кантоне. Живопись на стекле. Около 1800 г.

Переговоры английских и китайских властей в ходе первой «опиумной» войны. Гравюра XIX в.

Вторая опиумная война

В разгар Тайпинского восстания англи­чане развязали вторую «опиумную» войну против Китая. Под предлогом захвата ки­тайцами судна с контрабандой британ­ский флот, освободившийся после Крым­ской войны, бомбардировал в конце 1856 г. Гуанчжоу. В следующем году в войну всту­пила Франция. В июне 1858 г. в порту Тяньцзинь китайская делегация подписа­ла мирные соглашения с победителями, а также торговые договоры с Россией и США, которые использовали ситуацию в своих интересах. Торговые права ино­странцев значительно расширялись, впервые иностранные купцы допускались во внутренние районы Китая, а иностран­ные дипломаты — в его столицу. Офици­ально запрещалось называть иностранцев «варварами», как это было принято в Ки­тае испокон веку. Через год иностранные делегации прибыли в Китай для оконча­тельного утверждения мирных догово­ров, но их корабли были обстреляны китайской артиллерией у кре­пости Дагу. В 1860 г. британские и французские войска возобнови­ли наступление, быстро добились победы и захватили Пекин. Победители разграбили и подожгли летний императорский дво­рец, представлявший собой настоящий музей, в котором веками на­капливались произведения китайского искусства и шедевры юве­лирного мастерства. В столице были подписаны дополнительные соглашения, ещё больше расширявшие права иностранцев в Китае. В ходе этих событий российская дипломатия добилась признания Китаем границы по Амуру и передачи ей Приморского края с пор­том Владивосток.

Вступление англо-французских войск в Пекин. Гравюра XIX в.

• Опиумные войны в китае тест

• Доклад по истории на тему китай опеонные войны, восстание такинов

• Опиумные войны в китае шпаргалка

• Каковы были последствия опиумных войн для китая

• Сообщение на тему открытие китая. опиумные войны

• Как проходило «открытие» Китая?

• Каковы были последствия «опи­умных» войн для Китая?

doklad-referat.ru

11 «Открытие» китая и японии

«Открытие» Японии. Еще труднее европейским колонизаторам оказалось подобрать «ключик» к Японии, которая последовательно проводила в Новое время политику самоизоляции. В XVII в. японцы изгнали европейцев и прервали с ними все связи. Правительство издало серию указов о «закрытии» Японии: иностранцам запрещался въезд, а японцам — выезд за границу. Лишь один порт, Нагасаки, остался открытым для торговли с Китаем и Голландией.

Долгое время колонизаторы не тревожили Японию, которая располагалась в стороне от оживленных путей мировой торговли XVII — XVIII вв. Однако после того, как в середине XIX в. Китай был открыт для иностранной торговли, а тихоокеанское побережье Северной Америки вошло в состав США, европейские и американские купцы обратили на нее самое пристальное внимание. В 1854 г. США направили к берегам Японии военную экспедицию под командованием Мэтью Перри, который подписал с ее правительством договор об открытии двух японских портов для иностранной торговли. Вскоре аналогичные договоры заключили с Японией и другие колониальные державы.

Китай

Но возникшая ситуация имела и определенную нравственную сторону, что отчетливо осознавалось как на Западе, так и на Востоке. Торговля опиумом вполне справедливо рассматривалась общественным мнением и в самой Англии, и в Китае как аморальный, недостойный путь решения коммерческих проблем. Однако огромные прибыли, которые получали английские купцы, Ост-Индская компания и Британия в целом, заставляли продолжать торговлю наркотиком.

В деле опиеторговли были затронуты слишком могущественные коммерческие, а как следствие -- политические интересы, чтобы ее добровольное прекращение со стороны англичан под давлением нравственных мотивов могло стать реальным. Единственной силой, способной прекратить эту торговлю, было китайское правительство, испытывавшее все большее беспокойство по поводу складывавшейся ситуации. С 40-х годов XIX века Китай становиться объектом колониальной экспансии Великобритании, Японии и Германии, США, которые в ходе агрессивных войн навязали Китаю ряд кабальных договоров, превративших его в полуколонию.

По условиям целой серии этих договоров в период между 1842 и 1860 (Нанкинский договор 1842, Тяньцзиньский договор 1858, Пекинские конвенции 1860 и др.), Китай стал участником «системы неравноправных договоров», принципиальными требованиями которых были:

1) открытие иностранцам для проживания и торговли специально оговоренных портов, включая Кантон, Амой, Фучжоу, Нинбо и Шанхай, а также полное отделение Гонконга;

2) учреждение специальных сеттльментов в этих портах, находящихся под управлением иностранной администрации;

3) экстерриториальность, или распространение действия законов страны-участника договора на ее граждан, находящихся в Китае;

4) открытие в Китае иностранных дипломатических представительств; свобода плавания иностранных судов в китайских территориальных водах;

5) участие в регулировании китайских таможенных тарифов со стороны иностранных партнеров;

6) деятельность внешнеторговых таможенных учреждений под руководством таможенных управлений с иностранным персоналом, находящимся на китайской службе;

7) доступ миссионеров в глубинные районы Китая.

События, связанные со второй «опиумной» войной, не завершили натиск западных держав на Китай. Добившись в целом выгодных для Запада условий проникновения на китайский рынок, каждая из европейских держав стремилась обеспечить и свои собственные интересы в Китае. В некоторых случаях борьба за сферы влияния принимала форму военных столкновений. Именно так складывались отношения между Китаем и Францией в середине 80-х гг. XIX в.

Поражение восстания тайпинов, а также общая ослабленность Китая и неспособность его к противостоянию с более сильными державами, такими, как Англия, Франция, США и Россия, привели страну к окончательному закабалению иностранным капиталом в 60-90-х гг. XIX века.

Опиумные войны стали страшным национальным унижением для Китая, который до этого времени считал себя единственным центром цивилизации. Впрочем, была и другая сторона последствий опиумных воин - Китай стал открываться для западных технологий и инноваций, западной системы образования и медицины, по всей стране начали создаваться современные миссионерские школы и больницы, но цена за такой прогресс была заплачена очень высокая.

studfiles.net

"Открытие Китая западными державами (40-60-е гг. XIX в.)"

Выдержка из работы

Открытие Китая западными державами (40−60-е гг. XIX в.)

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

1. ИСТОЧНИКИ И ИСТОРИОГРАФИЯ

2. ПЕРВЫЕ ПОПЫТКИ «ОТКРЫТИЯ» КИТАЯ ЕВРОПЕЙЦАМИ

3. ПЕРВАЯ «ОПИУМНАЯ ВОЙНА». НАНКИНСКИЙ ДОГОВОР 1842 ГОДА

3.1 Причины первой «опиумной войны»

3.2 Ход военных действий

3.3 Подписание Нанкинских соглашений 1842 года

3.4 Политика развитых капиталистических стран в отношении Китая

4. ВТОРАЯ «ОПИУМНАЯ ВОЙНА». ТЯНЬЦЗИНСКИЕ ДОГОВОРЫ 1858 ГОДА

4.1 Причины второй «опиумной войны»

4.2 Ход военных действий

4.3 Подписание Тяньцзинских договоров с западными державами

5. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЙ ЭТАП «ОТКРЫТИЯ» КИТАЯ. ПЕКИНСКИЕ ДОГОВОРЫ 1860 ГОДА

5.1 Попытка Цинов пересмотреть условия Тяньцзинских договоров

5.2 Новое поражение Цинов и подписание Пекинских соглашений

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ

Середина XIX в. стала переломным периодом в истории Китая. Этот перелом был связан с насильственным приобщением китайского общества к европейским формам цивилизации. Капитализм представлял собой общественное явление глобального порядка, имевшее в качестве своей экономической основы сложившийся к середине XIX в. мировой рынок.

В самой капиталистической цивилизации были воплощены и те ценности, многие из которых возникли в европейской истории еще в эпоху античности. К их числу можно отнести автономный характер статуса личности, разделение таких сфер общественной жизни, как власть, собственность, политика, религиозная деятельность, каждая из которых была представлена обособленным социальным институтом. В христианстве, ставшем духовной основой жизни на средневековом Западе, содержалась идея о начале и конце истории, которые соединяет восхождение человека и общества в целом к пределу, воплощенному в едином Божественном начале. Китайская же традиция основана на иных ценностях и представлениях.

Деградация духовной культуры Китая сопровождалась деградацией маньчжурского правящего режима, достигнувшего своей высшей точки начиная со второй половины XIX века. Эти годы прошли в условиях непрекращающихся антиправительственных и антиманьчжурских выступлений. Самым мощным было Тайпинское восстание (1850−1863) [24, с. 85−86].

Правящие круги Англии, США и Франции, воспользовавшись развернувшейся в Китае революционной борьбой народных масс против маньчжурского владычества, решили еще больше подчинить своему влиянию пекинское правительство и добиться от него новых льгот и привилегий. С этой целью ими была развязана «вторая опиумная война». В качестве повода было использовано задержание китайскими властями судна «Стрела», занимавшегося контрабандной торговлей. Несмотря на согласие правителя Гуанчжоу (Кантона) освободить задержанных контрабандистов-китайцев, пользовавшихся английским покровительством, правительство Англии пошло на разрыв и начало войну против Китая.

События второй «опиумной» войны растянулись на четыре года (1856−1860). В ее истории можно выделить два крупных периода: осень 1856 -- весна и лето 1858 г. и лето 1858 -- лето 1860 г. Первый из них завершился подписанием Тяньцзиньских соглашений, в результате второго были заключены Пекинские договоры. Во вторую «опиумную» войну (в отличие от событий 1840-х гг.) помимо Англии оказалась вовлеченной Франция, принимавшая непосредственное участие в военных действиях против Китая. Россия и США заняли позицию нейтралитета. Выступая в роли посредников на переговорах между представителями цинского двора и европейских государств, они, тем не менее, имели собственные цели, к достижению которых им во многом проложили дорогу Англия и Франция [14, с. 111].

Рассмотрение наиболее острых проблем в истории Китая, связанных с первой и второй «опиумными войнами», а также с восстанием тайпинов актуально для современного исследователя, прежде всего, устарелостью оценок, основанных на марксистско-ленинской методологии. Исследуемые в дипломной работе вопросы также могут быть полезны для изучения международной обстановки в рассматриваемое время, для выяснения сущности противоречий между «великими державами» и цинским Китаем, помогает лучше разобраться в событиях в юго-восточном регионе Азии.

Исходя из актуальности проблемы автором при написании дипломной работы, была поставлена цель: изучить процесс «открытия» Китая западными державами в 40−60-е гг. XIX века.

Для достижения цели автором были сформулированы следующие задачи:

1. Проанализировать первые попытки «открытия» Китая европейцами;

2. Изучить события, связанные с первой «опиумной войной». Охарактеризовать Нанкинский договор 1842 года;

3. Рассмотреть вторую «опиумную войну». Охарактеризовать Тяньцзинский договор 1858 года;

4. Выяснить особенности заключительного этапа «открытия» Китая. Охарактеризовать Пекинские договоры 1860 года.

1. ИСТОЧНИКИ И ИСТОРИОГРАФИЯ

Географическое, торгово-экономическое и военно-стратегическое положение, а также значение Китая привлекало к нему внимание во все времена. Литература о нем обширна и многообразна.

Материалы, использованные для написания настоящей работы, могут быть разделены на две категории:

1) Документы — тексты договоров;

2) Научно-историческая литература, касающаяся круга рассматриваемых вопросов.

Период с середины 40-х до середины 90-х годов XIX в. был временем знакомства европейцев не только с перспективами сбыта на китайском рынке промышленной продукции (главным образом тканей), но возможностями создания собственных промышленных предприятий, пароходных и железнодорожных компаний, банковских учреждений, использования на промышленных объектах современных машин и новой технологии.

О давнем интересе советской и зарубежной историографии свидетельствует, в частности, довольно обширная литература на русском, западных и восточных языках, появившаяся до и в первые десятилетия после второй мировой войны. Для большинства работ этого времени, написанных чаще всего в публицистической манере либо в научно-популярном стиле, характерен разный методологический подход к кардинальным проблемам истории, экономики и культуры цинского Китая, при этом вопросы, касающиеся характера и роли иностранного капитала, трактуются почти исключительно в политическом контексте, под углом зрения критики или защиты колониальной политики иностранных держав, нередко без объективной оценки политических и социально-экономических последствий насильственного «открытия» Китая.

Во второй половине XX века в советской и зарубежной историографии можно отметить сдвиги как в сторону более объективного подхода к оценке рассматриваемых вопросов, так и в плане углубления анализа исторического материала.

Советская историческая наука формировалась в русле классового подхода к оценке событий реальности. История, построенная на классовом подходе, представляла собой достаточно последовательную систему взглядов, оправдывающую и тем самым укрепляющую существовавший в СССР тоталитарный режим. События, связанные с «опиумными войнами» в работах советского времени также не лишены методологического пресса, однако данные работы содержат обширный фактический и статистический материал, что делает эти труды полезными для использования современному исследователю.

Из опубликованных в СССР крупных монографических работ по изучаемой автором работы проблеме следует отметить, прежде всего, исследования: Болдырева Б. Г. «Займы, как орудие закабаления Китая империалистическими державами (1840−1948 гг.)» [2], Березного Л. А. «Начало колониальной экспансии в Китае и современная американская историография» [3], Дементьева Ю. П. «Колониальная политика Франции в Китае и Индокитае (1844−1862)» [4], Ефимова Г. В. «Очерки по новой и новейшей истории Китая» [5], Илюшечкина В. П. «Крестьянская война тайпинов» [7], Клименко Н. П. «Колониальная политика Англии на Дальнем Востоке в середине XIX в.» [14], Сладковского М. И. «Китай и Англия» [28]. Данные работы хорошо снабжены фактическим материалом, который лучше и точнее помогает разобраться в рассматриваемой проблеме. Помимо фактологии, а также уместного цитирования классиков марксизма — К. Маркса и Ф. Энгельса, информация в этих работах упорядочена и систематизирована, не лишена строгой логической последовательности, однако вследствие односторонности методологического подхода, лишена в своих выводах и предположениях определенной степени объективности.

Более маленькие по объему работы и статьи, содержащие интересные сведения, касающиеся «опиумных войн», внешнеполитических отношений Китая с европейским странами, Россией и США, некоторые аспекты культурного влияния отмеченных стран на Китай, содержаться в исследованиях: Зарецкой С. И. «Внешняя политика Китая в 1856—1860 гг. Отношения с Англией и Францией» [6], «Китай: история в лицах и события» [12], Илюшечкина В. П. «Китай в годы «Опиумных войн» [8], Казимирского Л. «Китай в XIX — начале XX в.» [11].

Качественный обзор экономического состояния Китая во второй половине XIX в. был произведен в советское время таким исследователем, как Непомнин О. Е. «Экономическая история Китая» [22]. Именно ему принадлежит заслуга в фактическом подтверждении мотивировки агрессии и интервенции со стороны иностранных держав в отношении Китая. Главным мотивом, по мнению Непомнина О. Е., был экономический, который сподвиг агрессивные страны запада, а также в меньшей степени царскую Россию и США к активному вмешательству во внешне и внутриполитическую жизнь цинского Китая.

При написании своей монографии Непомнин О. Е. не мог не использовать обобщающую работу по экономике Китая более раннего советского времени — «История экономического развития Китая, 1840−1948 гг.» [9].

В 70-е гг. XX в. вышла очередная коллективная работа, затрагивающая рассматриваемую проблему — «Новая история Китая» под редакцией С. Л. Тихвинского [23]. В исследовании на высоком уровне, но емко описываются рассматриваемые в курсовой работе события.

Аспектам русско-китайской торговли и политики России в отношении Китая во второй половине XIX в. посвящена работа, вышедшая в перестроечное время, которая принадлежит Хохлову А. Н. «Русско-китайская торговля и политика России в отношении Китая (вторая половина XIX в.). Россия и страны азиатско-тихоокеанского региона в XIX — начале XX в.» [36]. Поскольку идеологический пресс на научные издания в СССР к этому времени уже значительно ослаб, автор использовал ранее заведомо опускавшиеся архивные данные, а также не использованные фаты. В работе Хохлова А. Н. говорится о посреднической роли царизма в развязанном конфликте и в то же самое время о поисках безусловных выгод для себя по отношению к ослабленному политически и экономически цинскому Китаю.

Еще одна коллективная работа, написанная в годы перестройки под редакцией М. Л. Титаренко «Новое в изучении Китая» [24] представляет собой обзор основных событий второй «опиумной войны». Издание дает всестороннее представление о политической, экономической и культурной жизни Китая в рассматриваемый период времени. На основе огромного фактического материала авторы работы показывают всю картину происходивших событий в цинской империи. Целый ряд важных фактов, которые не были упущены, делают данное исследование актуальным в написании автором дипломной работы.

Схожей с предыдущей, является работа Сидихмедова В. Я. «Китай: общество и традиции» [27], где автором одним из первых при написании был применен наряду с традиционным марксистско-ленинским подходом также и цивилизационный, культурологический.

Изменения российской и белорусской государственности, ликвидация СССР в конце 80-х — начале 90-х годов XX века породили разнообразные подходы к проблеме исследования.

Работы этого периода можно охарактеризовать, как содержательные исследования с объективной методологической линией. Основной упор в работах постсоветского времени делается не на экономический фактор, как в марксистско-ленинской методологии, а на личностный, традиционно-культурный. Примененный автором работы синтез двух подходов делает исследование более объективным.

К работам постсоветского времени можно отнести исследования: Кравцовой М. «История культуры Китая» [15], работу обзорного характера «Китайская цивилизация как она есть» [13], а также научное издание «Социально-экономические и политические проблемы Китая в новое и новейшее время» [30].

Интересные сведения, касающиеся взаимоотношений Китая с иностранными государствами в интересующий нас период, можно почерпнуть, занимаясь со статьей Ван Хунхуа «Развитие Китая и мировое сообщество» [1]. Емко, но содержательно преподносится в данной статье материал, касающийся обзора отношений Китая с мировым сообществом, в том числе и истории «опиумных войн», неравноправных договоров иностранных стран с Китаем, которые явились следствием поражения Китая в этих войнах.

Отдельно следует отметить такую коллективную работу, которая дает подробный экскурс в события, посвященные «опиумным войнам» в Китае в 40−60-е гг. XIX в., как — «Опиумные войны: Обзор войн европейцев против Китая в 1840—1842 гг., 1856−1858 гг., 1859 г. и 1860 г.» Тизенгаузена О., Тизенгаузена А. Е. Бутакова А.М. [31]. В книге анализируются причины противостояния Востока и Запада, проводившего, по сути, первую масштабную «контртеррористическую» операцию, подробно описываются операции, нехарактерные для «нормальных» войн, и действия экспедиционных корпусов союзников, силами которых и велись эти кампании.

К перечню зарубежной литературы, использованной в дипломной работе, можно отнести исследование Фицджералда Т. П. «История Китая» [35]. Среди китайских работ следует отметить: Фань, Вэнь Ланя «Новая история Китая» [34]; Ху Шэна «Агрессия империалистических держав в Китае» [37], написанные во время правления Мао Цзэдуна. В исследовании используются выдержки классиков марксизма, материал классифицирован и систематизирован, однако не лишен немного излишнего публицистического стиля в изложении материала.

В качестве источников для дипломной работы были использованы сочинения классиков марксизма — К. Маркса и Ф. Энгельса: «Торговля с Китаем» [16], «Новая экспедиция англичан в Китай» [17], «История торговли опиумом» [18], «Новая китайская война» [19], «Англо-китайский конфликт» [20].

Общей и характерной особенностью для данных источников является то, что приведенные многие цифры и факты, основные моменты, связанные со второй опиумной войной заполитизированы. Однако, несмотря на эти незначительные недостатки, автор использовал данные сочинения в своей работе, поскольку авторы работ являлись современниками происходивших событий и были отлично о них осведомлены из различных источников.

Так, в разделе «Торговля с Китаем» [16], К. Маркс отмечает прогрессивный, как сам по себе, фактор торговых отношений Китая с другими странами, но в то же время они показывают грабительскую сущность проникновения иностранного капитала вглубь китайских территорий и, как следствие этого, ухудшение внутриполитической обстановки в стране.

Раздел под названием «Новая экспедиция англичан в Китай» [17] показал причины начала второй «опиумной войны». К. Маркс и Ф. Энгельс осуждают «объективные факторы» приведшие к началу вторжения и боевых действий.

В разделе «История торговли опиумом» [18] К. Маркс и Ф. Энгельс пришли к выводу, что английское правительство, всемерно расширяя торговлю опиумом, в то же время искало всяческие способы увеличения сбыта продукции своей промышленности и стремилось получить под свой контроль, как можно больше гаваней.

В разделе «Новая китайская война» К. Маркс и Ф. Энгельс [19] отмечают, что торговля опиумом «растет обратно пропорционально сбыту фабричных товаров Запада». Далее они делаю вывод, что английское правительство прекрасно это понимало, но оно вовсе не хотело отказаться от бурно развивавшейся торговли опиумом.

Раздел К. Маркса и Ф. Энгельса «Англо-китайский конфликт» [20], показывает безнравственную сущность вооруженного вторжения англичан в Китай. В разделе приводятся выдержки из газеты «Daily News», которая также осуждает действия своих соотечественников.

Также к источникам, которые применялись при написании работы, следует отнести и тексты: «Нанкинского англо-китайского договора, подписанного 26 августа 1842 г.» [21], «Тяньцзиньского договора, подписанного китайскими властями с иностранными державами в июне 1858 году» [33], размещенные в сборнике «Международные отношения на Дальнем Востоке», «Трактата между Россией и Китаем об определении взаимных отношений Тянь-Цзинь, 1/13 июня 1858 г.» [32], находящегося в «Сборнике договоров России с другими государствами. 1856−1917», «Пекинской англо-китайской конвенции о мире и дружбе (24/X 1860 г.)» [25], который размещен во втором томе двухтомного издания «Хрестоматия по новой истории». Приведенные в источнике статьи конвенции помогают лучше разобраться в отношениях между европейскими интервентами и китайскими властями на заключительном этапе второй «опиумной войны», помогают проследить динамику этих отношений.

По окончательному варианту соглашений можно сделать вывод, что Китай фактически потерял независимость и стал «идти на поводу» у иностранных торговых агентов и советников, которые распространяли свое влияние далеко за рамки экономической сферы.

В то же самое время, следует отметить и бедственное положение местного населения страны, столкнувшегося с многими бедствиями, принесенными боевыми действиями с европейскими странами-интервентами, а также сложной внутриполитической обстановкой 40-х — 60-х гг. XIX в. (тайпинское восстание).

Еще одним источником, использованным при написании дипломной работы, явилась работа Покатилова Д. Д. «Дневник осады европейцев в Пекине» [26], где хронологически подробно и содержательно описываются события второй «опиумной войны», показан накал страстей вокруг подписания Китаем Тяньцзинских и Пекинских соглашений с западными державами, указаны, по мнению автора работы, основные причины, повлиявшие на ослабление Китая и, как следствие, его закабаление иностранными государствами. Работа Д. Д. Покатилова написана на материалах до нас не дошедших. В этом также заключается ее важность.

В исследовании автором были использованы историко-генетический и историко-сравнительный методы.

Так, например, историко-генетический метод в исследовании был применен в анализе последствий Нанкинских соглашений, которые открыли целую серию неравноправных договоров Китая с европейскими державами и, прежде всего, с Англией.

Историко-сравнительный метод в работе может быть применим к исследованию динамики роста влияния Англии и других мощных держав в Китае в 50-е — 60-е гг. XIX века, а впоследствии и в будущем. Это, прежде всего, факты подписания Нанкинских, а, позднее, Тяньцзинских и Пекинских соглашений стран запада с Китаем, где Англия по сравнению с другими государствами, претендующими на лакомый кусок Китайского государства, получила наибольшие выгоды.

Таким образом, рассмотренный перечень источников и литературы, а также методов исследования по рассматриваемой проблеме, дает возможность сделать вывод, что события, связанные с «опиумными войнами», а также «открытием» Китая европейскими державами, получили достаточное освящение в отечественной и зарубежной литературе.

2. ПЕРВЫЕ ПОПЫТКИ «ОТКРЫТИЯ» КИТАЯ ЕВРОПЕЙЦАМИ

На рубеже XVIII—XIX вв. западные державы, и в первую очередь Англия, все более настойчиво пытаются проникнуть на китайский рынок, который в это время был едва приоткрыт для иностранной торговли. Со второй половины XVIII в. вся внешняя торговля Китая могла проходить лишь через Гуанчжоу (за исключением торговли с Россией, которая велась через Кяхту). Все иные формы торговых отношений с иностранцами были запрещены и строго карались по китайским законам. Китайское правительство стремилось контролировать отношения с иностранцами, и с этой целью число китайских торговцев, которым было разрешено иметь с ними дело, было сокращено до минимума. Всего лишь 13 торговых фирм, составивших корпорацию гунхан, имели право вести дела с иностранными купцами [2, с. 138]. Действовали они под пристрастным контролем чиновника, присланного из Пекина.

Самим иностранным купцам было разрешено находиться на китайской территории лишь в пределах небольшой концессии, расположенной недалеко от Гуанчжоу. Но даже и на территории этого поселения они могли быть только в течение нескольких месяцев, летом и весной, когда собственно и велась торговля. Китайские власти стремились не допустить распространения среди иностранцев сведений о Китае, справедливо полагая, что они могут быть использованы для проникновения в страну, минуя чиновничий контроль. Самим китайцам под страхом смерти запрещалось обучать иностранцев китайскому языку. Более того, запрещался даже вывоз книг, поскольку они также могли быть использованы для изучения китайского языка и получения информации о стране.

Развитию торговли мешало также то, что импортные пошлины в результате манипуляций местных чиновников в некоторых случаях достигали 20% от стоимости товара, в то время как официально установленная норма составляла не более 4% [3, с. 173]. Иногда иностранные торговцы сталкивались с ситуациями, которые интерпретировались ими как обман и мошенничество со стороны китайских партнеров, хотя на самом деле это было результатом обычного чиновничьего произвола. Нередко представитель центральных властей, присланный контролировать торговлю и собирать средства для центральной казны, обирал купцов, входивших в гунхан. Купцы брали кредит у иностранцев для покупки товаров, а впоследствии не могли его вернуть, так как вынуждены были делиться теперь уже занятыми средствами с могущественным пекинским наместником.

На протяжении веков экспорт товаров из Китая преобладал над импортом. В Европе среди высших слоев общества огромным спросом пользовались чай, шелковые ткани, китайский фарфор. За купленные в Китае товары иностранцы расплачивались серебром. Вывоз товаров из Китая и соответственно приток туда серебра увеличился после принятия английским правительством в 1784 г. решения о снижении таможенных пошлин на импортируемый из Китая чай [37, с. 102]. Данное решение было продиктовано стремлением ликвидировать контрабандную торговлю в обход таможенных застав. В результате контрабандная торговля резко сократилась, таможенные сборы возросли, увеличился общий объем торговых операций с Китаем, что повлекло за собой резкое увеличение оттока серебра из английской денежной системы. Это обстоятельство рассматривалось английским правительством как таящее угрозу денежной системе Британии и ее экономике в целом.

Перед правящими кругами Англии, таким образом, была поставлена непростая задача: добиться от китайского правительства, совсем не желавшего того, более широкого открытия китайского государства для иностранной торговли и подведения под нее договорно-правовой основы. Важной представлялась также проблема изменения структуры торговых отношений между двумя государствами. Английские купцы стремились найти такие товары, которые имели бы спрос на китайском рынке и экспортом которых можно было бы оплатить вывоз китайского чая, шелка и фарфора.

Попытки Англии установить дипломатические отношения с китайской империей на основе принятых в европейском мире принципов, предпринятые в конце XVIII -- начале XIX в., не увенчались успехом. В 1793 г. в Китай была послана миссия под руководством лорда Джорджа Маккартни. Это был и широко образованный человек, и опытный дипломат, в течение нескольких лет возглавлявший английское посольство в России. Миссия была послана на средства английской Ост-Индской компании, но при этом представляла интересы английского правительства. Маккартни прибыл в Китай на борту 66-пушечного военного корабля в сопровождении большого количества представителей научных и артистических кругов Англии. В состав экспедиции входили еще экспедиции входили судна, нагруженные образцами продукции, производимой английской промышленностью [5, с. 55].

Цели английской экспедиции были сформулированы в предложениях, обращенных британскими дипломатами к китайскому правительству. В них не было ничего, что могло бы восприниматься как стремление установить неравноправные отношения с Китаем или тем более посягнуть на его суверенитет. Они состояли в следующем:

обе стороны обмениваются дипломатическими представительствами;

Англия получает право создать постоянное посольство в Пекине;

китайский посол может прибыть в Лондон;

кроме Гуанчжоу для внешней торговли открываются еще несколько портов на китайском побережье;

китайской стороной с целью устранения произвола со стороны чиновников устанавливаются таможенные тарифы, которые публикуются [3, с. 94]. Это требование может рассматриваться как попытка ущемить в некоторой степени суверенитет Китая: английский дипломат обратился с просьбой предоставить британским купцам какой-либо остров вблизи китайского побережья, который можно было бы превратить в центр английской торговли в Китае. При этом делалась ссылка на имеющийся прецедент -- остров Макао, находившийся под контролем португальцев.

Переговоры проходили в обстановке, скорее, взаимной благожелательности, чем враждебности. Английская миссия была любезно принята императором Цяньлуном, тем не менее, не выразившим желания пойти навстречу английским предложениям. Для правительства Поднебесной империи Великобритания могла в лучшем случае претендовать на звание зависимого варварского государства, с которым Китай поддерживал бы дружеские отношения. Английским посланцам было сказано, что в Китае есть все необходимое и он не нуждается в английских товарах, образцы которых, привезенные Маккартни, были приняты в качестве дани. Таким образом, Китай отклонил предложение вступить в мир современных экономических и международных отношений на равноправной основе [1, с. 127]. Тем не менее, суверенная китайская держава и с нравственной, и с юридической точки зрения имела полное право сохранять свою замкнутость и почти полную и изоляцию от окружающего мира.

Еще меньший результат с точки зрения установления межгосударственных отношений имела английская миссия под руководством лорда Амхерста, прибывшая в Китай в 1816 г.

Отплыв из Портсмута на двух судах 8 февраля 1816 г., Амхерст с большой свитой 9 августа прибыл к устью Байхэ. В Тяньцзине члены посольства сошли на берег и были встречены цинскими сановниками. Отсюда Амхерст и его спутники направились по каналу сначала в Тунчжоу, а затем в Пекин. На барже, на которой плыл по каналу Амхерст со своей свитой, стояла надпись на китайском языке: «Посланник с данью от английского короля» [37, с. 122]. Уже в первых беседах с английским посланником цинские сановники настаивали на исполнении обряда коутоу. 28 августа посольство прибыло в Юаньминъюань, загородную резиденцию богдыхана под Пекином. Английский посланник был немедленно вызван на аудиенцию к богдыхану, однако Амхерст отказался пойти, сославшись на нездоровье, отсутствие костюма и верительных грамот, находившихся якобы в багаже, следовавшем за ним. Направив к английскому дипломату врача, богдыхан приказал пригласить на аудиенцию кого-либо из его помощников, однако последние, сославшись на усталость, также не явились. Тогда разгневанный богдыхан отдал приказ отправить посольство обратно [37, с. 123].

Отказ английского посланника исполнить установленный при цинском дворе церемониал вызвал раздражение богдыхана. Он потребовал наказания сановников, встречавших посольство в Тяньцзине, а затем позволивших английским судам уйти в море до получения согласия посланника на исполнение коутоу. Под суд были отданы и два других высших сановника, сопровождавшие Амхерста от Тунчжоу до Юаньминъюаня. Самолюбие цинского императора было настолько уязвлено, что в письме к английскому принцу-регенту Георгу IV он предлагал не присылать больше послов, если его желание остаться верным вассалом цинского императора искреннее.

Посольство Амхерста явилось последней попыткой англичан завязать отношения с Китаем дипломатическим путем. После провала посольства в среде торгово-промышленной буржуазии Англии укрепилось мнение, что только военное вмешательство может способствовать распространению торговли на китайские порты, лежащие к северу от Гуанчжоу. Чтобы изучить готовность Китая к войне и ознакомиться с торговой конъюнктурой в новых районах, в конце февраля 1832 г. из Гуанчжоу было отправлено английское судно «Амхерст» под начальством X. Г. Линдсея. Англичан в качестве переводчика сопровождал немецкий миссионер Карл Гюцлаф. Следуя вдоль побережья на Север, английское судно посетило Сямынь, Фучжоу, Нинбо, Шанхай, Тайвань и острова Люцго. Несмотря на протесты местных властей, требовавших удаления иностранного судна, Линдсей оставался в каждом пункте столько времени, сколько было необходимо для сбора сведений и составления карт. Врываясь в правительственные учреждения (в Фучжоу, Шанхае), англичане оскорбляли чиновников, дерзко вели себя по отношению к местному начальству [5, с. 113].

Итак, в первые десятилетия XIX в. в отношениях между Китаем и Западом, в первую очередь Китаем и Англией, возникли острые противоречия: торговля между двумя сторонами все расширялась, меняя свой характер, однако международно-правовые институты, способные регулировать ее, отсутствовали.

Не менее сложной для английской стороны была и проблема изменения характера торговли между двумя странами с тем, чтобы это не противоречило меркантилистским принципам английской политики. Однако китайский внутренний рынок, фантастически емкий по европейским масштабам, был ориентирован на местное производство. Слова, произнесенные императором Цяньлуном о наличии в стране всего, что только можно пожелать были констатацией реального положения дел. Вот как об этом писал Р. Харт, лучший во второй половине XIX в. западный знаток Китая, проживший в этой стране не один десяток лет и длительное время занимавший здесь пост главы таможенной службы: «Китайцы имеют лучшую на свете еду -- рис; лучший напиток -- чай; лучшие одежды -- хлопок, шелк, меха. Даже на пенни им не нужно покупать где бы то ни было. Поскольку империя их столь велика, а народ многочисленен, их торговля между собой делает ненужными всякую значительную торговлю и экспорт и зарубежные государства» [16, с. 563].

Вышеотмеченная поездка Линдсея дала важные результаты. Перспективы будущей торговли с Китаем оказались не столь радужными, как это представлялось организаторам экспедиции. Местные жители неохотно покупали английские ткани и нередко возвращали их обратно. Линдсей сделал важный вывод о торговле опиумом. В своем отчете он подчеркивал, что вопреки всем запретам и предохранительным мерам китайского правительства торговлю этим наркотиком можно открыть и в Фучжоу. Указывая на военную слабость Китая, Линдсей отмечал, что война с этой страной может быть выиграна в удивительно короткий срок, причем ценой небольших денежных расходов и людских жертв. Этот вывод был подхвачен наиболее воинственными представителями английской буржуазии, которые стали требовать от правительства посылки военно-морских сил для захвата какой-либо части Китая или всей страны.

Устремления английской буржуазии основывались на решении английского парламента от 28 августа 1833 г., согласно которому каждому подданному Англии предоставлялось право свободно участвовать в китайской торговле [5, с. 114]. Хотя монополия Ост-Индской компании на вывоз чая и других китайских товаров сохранялась до 22 апреля 1834 г., парламентский акт открывал широкое поле деятельности английским промышленникам и купцам в Китае. Для наблюдения за ходом торговли в Гуанчжоу английское правительство в декабре 1833 г. назначило своим уполномоченным потомственного аристократа, капитана королевского флота лорда Нэпира. Согласно инструкции, полученной от Пальмерстона, он должен был удостовериться в возможности распространения английской торговли в новых районах Китая и только потом добиваться установления прямых сношений с двором богдыхана. Кроме того, Нэпиру следовало подготовить предложение о том, каким образом провести обследование китайского побережья и какие пункты пригодны для стоянки судов во время военных действий. Английскому представителю предписывалось не вмешиваться в дела судовладельцев и купцов, которые будут посещать новые пункты на китайском побережье. Это означало, что Нэпир как главный инспектор английской торговли в Гуанчжоу не должен был препятствовать контрабандной торговле опиумом.

15 июня 1834 г. английский уполномоченный на судне «Андромаха» приехал в Макао, откуда через несколько дней направился к устью Сицзяна [5, с. 516]. 25 июня катер доставил Нэпира на территорию иностранных факторий в Гуанчжоу. На следующий день английский уполномоченный отправил своего секретаря с письмом к наместнику провинции, однако местные чиновники отказались принять письмо на том основании, что оно составлено не в форме прошения. Нэпир отказался оформить письмо в соответствии с предъявленными требованиями. Наместник отдал распоряжение о том, что английский представитель после ознакомления с состоянием торговых дел должен удалиться в Макао и не приезжать в Гуанчжоу без разрешения. Через два дня (30 июня) наместник потребовал, чтобы Нэпир немедленно выехал в Макао и ожидал там высочайшего повеления. 4 августа в связи с отказом английского представителя покинуть Гуанчжоу местные власти ввели для иностранцев ряд ограничений. 2 сентября из английской фактории были отозваны слуги, переводчики и торговые посредники (компрадоры). Местным купцам было дано указание не снабжать англичан продуктами питания, а приезжим не вступать с ними в какие-либо контакты. 4-го китайские солдаты окружили факторию, что вынудило Нэпира прибегнуть к военной силе. 6 сентября на факторию прибыл отряд английских моряков. Позднее по приказу Нэпира два английских военных судна («Андромаха» и «Имогев»), стоявшие на внешнем рейде, вошли в устье Сицзяна и, несмотря на заградительный огонь китайских батарей, приблизились к Вампу. Вызов войск был обусловлен не столько соображениями самообороны, сколько стремлением английского представителя заставить китайские власти пойти на уступки. Однако эта мера не достигла цели. Учитывая приближение торгового сезона, открывавшегося в октябре, и представляя, какие серьезные убытки принесет дальнейший запрет торговли, Нэпир 14 сентября объявил о своем намерении покинуть Гуанчжоу. Во время переговоров с цинскими властями было достигнуто соглашение о том, что английские военные суда покинут устье Сицзяна, а Нэпир получит пропуск на проезд в Макао. 21 сентября английские фрегаты направились вниз по реке, а 29-го местные власти сняли эмбарго с английской торговли [3, с. 180].

После смерти Нэпира место главного инспектора английской торговли в октябре 1834 г. занял Дж. Ф. Дэвис, бывший до этого главой отделения Ост-Индской компании в Гуанчжоу, а затем в январе 1835 г. — Дж. Робинсон. Последний переехал из Гуанчжоу на остров Линдин, где обычно останавливались английские и другие суда для выгрузки контрабандного опиума.

В ноябре 1836 г. новый цинский наместник в Южном Китае Дэн Тинчжэнь потребовал выезда из Гуанчжоу девяти иностранцев, связанных с опиумной торговлей. Это побудило капитана Ч. Эллиота, принявшего дела от Робинсона, вступить в контакт с китайскими властями. Направив через купцов «Гунхана» прошение на имя наместника, английский представитель получил пропуск и в апреле 1837 г. прибыл в Гуанчжоу. Однако попытки Эллиота встретиться с наместником оказались безрезультатными. Эллиот в свою очередь отказался выполнить требования китайских властей об удалении от Линдина иностранных судов, используемых в качестве складов для хранения опиума. При этом он сослался на то, что в его компетенцию не входит наблюдение за контрабандной торговлей, о существовании которой якобы неизвестно его монарху [31, с. 54].

Еще в феврале 1837 г. Эллиот в донесении Пальмерстону высказывал пожелание, чтобы английские военные суда иногда заходили в район Гуанчжоу. По мнению английского представителя, это оказало бы давление на местные цинские власти и могло ослабить ограничения в отношении ввоза опиума либо способствовать полной легализации этого наркотика.

Ознакомившись с донесениями Эллиота, в которых подчеркивалось назревание осложнений из-за контрабандной торговли опиумом, английское правительство в ноябре 1837 г. направило в Китай отряд военных судов под командой контр-адмирала Мейтлэнда. В июле 1838 г. Эллиот обратился к наместнику в Гуанчжоу с просьбой прислать офицеров для встречи с английским контр-адмиралом. Однако ответа не последовало. 4 августа три английских военных судна подошли к местечку Чуаньби, где находился китайский флот. Мэйтлэнд встретил довольно вежливый прием командующего флотилией Гуань Тяньпэя. Увидев, что китайские джонки находятся под защитой береговых батарей, английский контр-адмирал приказал повернуть назад и в тот же день покинул Макао [31, с. 56].

Испробовав все средства провокации и шантажа против Китая, английское правительство стало искать повода для вооруженного нападения, возможность которого увеличивалась по мере усиления действий цинских властей против ввоза опиума.

3. ПЕРВАЯ «ОПИУМНАЯ ВОЙНА». НАНКИНСКИЙ ДОГОВОР 1842 ГОДА

3.1 Причины первой «опиумной войны»

В 1836—1838 гг. по указанию императора наиболее влиятельные чиновники державы приняли участие в обсуждении сложившейся ситуации -- им было предложено посылать в столицу меморандумы с изложением программы мер, необходимых для прекращения опиеторговли. В китайском правительстве сложилось два направления, сторонники которых пытались решить проблему диаметрально противоположными способами. Одна группа предлагала легализовать торговлю опиумом и таким образом увеличить доходы казны, поскольку в таком случае торговля проходила бы через китайскую таможню, а не в обход ее. Другая группа чиновников, напротив, выступала за то, чтобы, используя самые решительные меры, положить конец проникновению в страну опиума [13, с. 211].

Император Даогуан был склонен поддержать предложения тех, кто выступал с решительных позиций, так как опиекурение к этому времени представляло собой большую угрозу. Действительно, к 40-м гг. XIX в. пагубное пристрастие к наркотику охватило уже сотни тысяч человек, а по некоторым оценкам -- около 2 млн., в том числе и высшие слои администрации, включая столичное чиновничество [1, с. 129].

Наибольшее впечатление на императора произвели предложения, содержавшиеся в меморандуме генерал-губернатора Хугуана (провинции Хунань и Хубэй) Линь Цзэсюя (1785−1850). Это был честный человек, искренне вдохновленный стремлением уберечь страну от порока, распространившегося столь широко. Про таких, как он, в Китае было принято говорить «чистый чиновник».

Генерал-губернатору Линь Цзэсюю в пределах вверенного ему Хугуана удалось почти полностью искоренить опиекурение с помощью жестких и последовательных мер: опиум подлежал полной конфискации, а опиекурильни закрытию; опиум разрешали использовать в небольших дозах только как лечебное средство [31, с. 62−63].

Линь Цзэсюй был вызван ко двору, предстал перед императором и за девятнадцать аудиенций сумел убедить его в эффективности предлагаемых им мер. В конце 1838 г. он получил назначение в качестве особоуполномоченного двора в Гуандуне, наделенного всеми правами для того, чтобы положить конец распространению наркотика.

Уже через неделю после прибытия в марте 1839 г. в Гуанчжоу Линь Цзэсюй приказал китайским торговцам прекратить опиеторговлю, распорядился конфисковать находившийся у них опиум, а также изъять его у содержателей заведений, которые посещали пристрастившиеся к наркотику [13, с. 216]. Кроме того, он обратился к иностранным торговцам с требованием немедленно сдать весь опиум китайским властям и дать письменное обещание не заниматься впредь этим видом торговли.

Переговоры, которые с западной стороны возглавлял Ч. Эллиот, представитель английского правительства по контролю над торговлей в Гуанчжоу, зашли в тупик. Англичане согласились лишь сдать запасы наркотика, находившиеся на территории их фактории. Эти запасы составляли немногим более 1 тыс. ящиков опиума, в то время как на плавучих складах их хранилось более 20 тыс. Стремясь добиться от англичан удовлетворения своих требований, Линь Цзэсюй прибег к мерам давления: английская фактория, на которой находилось более 300 человек, была окружена китайскими войсками, а все китайцы-слуги отозваны [13, с. 217].

Жесткость и настойчивость, проявленные Линь Цзэсюем, привели к тому, что англичане согласились сдать имевшийся у них опиум, многие из них подписали даже письменное обещание не заниматься впредь этим промыслом. Следует отметить, что это обещание впоследствии было нарушено.

китай договор опиумный война европейский

Почти на протяжении двух месяцев представители китайских властей занимались конфискацией огромных запасов (на очень внушительную по тому времени сумму -- 10 млн. лянов) опия, запасы которого были сосредоточены вблизи китайского побережья. Более трех недель ушло на уничтожение конфискованного.

3.2 Ход военных действий

Вышеотмеченные меры не только не разрядили ситуацию, но еще более накалили ее. Англичане были полны решимости взять реванш, использовав действия, предпринятые Линь Цзэсюем, для войны против Китая. В ноябре 1839 г. произошло первое крупное столкновение между английскими военными судами и кораблями китайского военно-морского флота [31, с. 67]. Однако формально ни одна из сторон не объявила о начале войны. Весной 1840 г. вопрос о войне против Китая обсуждался в палате общин, несмотря на сильную оппозицию непосредственному военному вмешательству Британии в события в Китае, было принято решение: не объявляя формально войну, послать к китайскому побережью военно-морскую эскадру. В июне 1840 г. Английский флот, в состав которого входило 20 боевых кораблей, при поддержке нескольких десятков гражданских судов, имевших в общей сложности на борту несколько сотен орудий и более 4000 человек команды, показался вблизи южнокитайского побережья [31, с. 67−68].

План военной кампании был составлен англичанами на основе предложений, сделанных В. Жардином, одним из крупных коммерсантов, вовлеченных в торговлю с Китаем (компания «Джордан и Матиссон» и по настоящее время является одной из наиболее влиятельных в коммерческих кругах Гонконга). Список требований, подготовленных англичанами, включал: компенсацию за конфискованный опиум; возмещение издержек на организацию военной кампании; ликвидацию препятствий для развития торговли; установление равноправных отношений между странами, как это понимали англичане; предоставление английской стороне острова вблизи китайского побережья, который мог бы стать базой британской торговли в Китае [31, с. 69].

Нанесение ударов предусматривалось в нескольких местах. Первоначально военные действия могли быть сосредоточены на юге, в районе Гуанчжоу -- основном центре, через который проходила торговля. В случае если бы китайское правительство не отреагировало на это должным образом, следующим местом военных действий должны были стать приморские провинции нижнего течения Янцзы. Здесь главным объектом удара были выбраны города Чжэньцзян, расположенный в стратегически важном районе, там, где соединяются Янцзы и Великий канал, и Нанкин, древняя столица Поднебесной империи. Захват Чжэньцзяна должен был блокировать экономические связи между провинциями Центрального Китая, поставлявшими рис на север и непосредственно маньчжурскому двору, и столицей. Угроза Нанкину, как предполагалось, могла оказать морально-политическое воздействие на китайское правительство и принудить его пойти на принятие английских требований. Если же победа английского оружия и на втором этапе войны не приведет к желаемым результатам, тогда предполагалось перенести военные действия непосредственно на север -- наступление по направлению Тяньцзинь -- Дагу -- Пекин должно было создать непосредственную угрозу центральному правительству [3, с. 202].

Как показали дальнейшие события, этот военно-стратегический план был составлен довольно удачно, и в дальнейшем именно он лежал в основе военных кампаний, предпринимавшихся иностранцами в Китае.

Блокировав Гуанчжоу, основная часть британской эскадры двинулась вдоль китайского побережья на север, чтобы подкрепить английские требования демонстрацией всей мощи современного оружия. Настоящим началом войны можно считать первую операцию эскадры по захвату китайской территории. В июне 1840 г. десант британской морской пехоты захватил г. Динхай -- административный центр Чжоушаньских островов, впоследствии превращенных в базу операций сил вторжения.

Затем английские суда двинулись дальше на север и в августе показались на рейде порта Дагу, расположенного в устье р. Бэйхэ, захват которого открывал для иностранцев дорогу к Пекину. Появление британской эскадры вблизи Пекина вызвало панику при дворе. В ходе начавшихся переговоров представители маньчжурского двора настаивали на возвращении английского флота на юг, обещая, что именно в Гуанчжоу дипломатические контакты будут продолжены. Англичане согласились на эти предложения, рассчитывая на то, что демонстрация военной мощи будет лучшим аргументом в их пользу после возобновления обсуждения английских условий [11, с. 21].

Действительно, первый опыт ведения войны против Китая убедил англичан в полном превосходстве современного оружия над военной техникой, находившейся на вооружении китайских войск еще со времени покорения маньчжурами Китая 200 лет тому назад. На китайцев военная техника англичан также произвела весьма сильное впечатление. Они были поражены возможностями паровых судов англичан, которые, как писал один из современников событий, «могут передвигаться по воде без ветра или против ветра, по течению или против течения» [13, с. 225]. Не менее сильное воздействие на их воображение оказали возможности английской корабельной артиллерии. К этому надо добавить нарезные английские ружья, позволявшие вести стрельбу на расстоянии, недоступном для фитильных и кремневых ружей, состоявших на вооружении цинских войск.

Осенью 1840 г. Линь Цзэсюя обвинили в том, что иностранцы оказались почти у стен столицы империи. Он был смещен со своего поста и отправлен в изгнание (после окончания первой «опиумной» войны его помиловали и ему были возвращены важные государственные посты).

На переговорах маньчжурский двор представлял один из членов императорского клана, стремившийся отвести английскую угрозу путем уступок и компромиссов. Он пообещал удовлетворить финансовые требования британцев, передать им остров Гонконг, полностью возобновить торговые связи и установить между двумя странами равноправные отношения. Таким образом, требования, выдвинутые англичанами несколько месяцев назад и повергшие цинский двор и самого императора в состояние ужаса, были приняты китайской стороной.

Вплоть до августа 1841 г. основные события, связанные с англо-китайским конфликтом, развивались в районе Гуанчжоу. Переговоры прерывались вспышками военных действий, англичанам удалось даже блокировать столицу провинции Гуандун, захватив укрепления, находившиеся на подступах к ней. Английский десант, насчитывавший немногим более 2 тыс. человек, окружил один из крупнейших городов Китая, в котором был размещен гарнизон, превышавший 20 тыс. человек, не считая местного населения, готового взяться за оружие и принять участие в сопротивлении английскому вторжению [31, с. 74].

Население расположенных вблизи Гуанчжоу деревень, организованное местными шэньши, самостоятельно выступило против англичан и едва не разгромило британский десант. Но цинские власти, опасаясь, что борьба против иностранцев может вылиться в восстание против цинского правления, не поддержали это сопротивление.

Англичане, поняв, что, даже захватив Гуанчжоу, им вряд ли удастся заставить центральное правительство пойти на уступки, в августе 1841 г. перенесли основные военные действия в приморские провинции нижнего течения Янцзы. Весной 1842 г. экспедиционный корпус англичан получил новые подкрепления: из Индии прибыли 20 военных судов в сопровождении десятков кораблей, на борту которых к берегам Китая были доставлены более 10 тыс. английских сипайских войск [31, с. 79]. Пали Нинбо, Шанхай, Чжэньцзян, к августу английские судна находились на рейде Нанкина, и угроза захвата иностранцами древней столицы Китая представлялась реальной.

3.3 Подписание Нанкинских соглашений 1842 года

В августе 1842 г. между Англией и Китаем начались переговоры, которые завершились 26 августа 1842 г. подписанием Нанкинского договора.

29-го августа мир был подписан уполномоченными обеих наций на флагманском корабле «Cornwallis» и послан на утверждение в Пекин.

Нанкинский договор, лицемерно названный англичанами договором «о мире, дружбе, торговле, возмещении убытков и пр.» [21, с. 200], был первым неравноправным для Китая договором. Он состоял из 13 статей…

Вторая статья открывала для английской торговли пять морских портов: Гуанчжоу, Амой, Фучжоу, Нинбо и Шанхай, создавая, таким образом, систему «открытых портов», в которых англичане получали право неограниченной торговли, свободу поселений и т. п. [21, с. 201]. Были открыты четыре порта: Шанхай (17 ноября 1843 г.), Нинбо и Фучжоу (в декабре 1843 г.), Амой (в июне 1844 г.). Только Гуанчжоу из-за решительного сопротивления населения провинции Гуандун фактически так и не был открыт для иностранной торговли вплоть до второй «опиумной» войны 1856−1860 гг. Согласно третьей статье Нанкинского договора цинский Китай уступал Англии «в вечное владение» остров Гонконг [21, с. 201]. Выгодное географическое положение острова у устья р. Чжуцзян создавало для Англии возможность проникновения в юго-восточные провинции. Впоследствии этот остров превратился в важную торговую и военно-морскую базу Англии на Дальнем Востоке. По четвертой статье Китай обязывался уплатить Англии 6 млн долл. в возмещение стоимости опиума, уничтоженного в 1839 г. в Гуандуне [21, с. 201−202]. Статья пятая, провозглашавшая право английских купцов «вести торговые дела со всякими лицами, с коими они пожелают», официально упраздняла систему «Гунхан» [21, с. 202]. По этой статье Китай должен был уплатить Англии еще 3 млн долл. в счет погашения задолженности некоторых купцов «Гунхана» английским торговцам. Статья шестая договора обязывала Китай уплатить Англии контрибуцию в размере 12 млн долл. в возмещение расходов, связанных с войной [21, с. 202]. Это условие Нанкинского договора также носило откровенно грабительский характер. Статья десятая регламентировала ввозные и вывозные пошлины, лишая этим Китай таможенной автономии. Одиннадцатая статья отменяла обычный китайский церемониал в отношениях англичан с цинскими чиновниками, а также освобождала британские товары от внутренней пошлины. Статья двенадцатая устанавливала, что до выполнения Китаем остальных статей договора, и, прежде всего выплаты контрибуции, общая сумма которой составила 21 млн долл., английские войска останутся на оккупированных ими островах Чжоушань и Гулансюй [21, с. 203]. (С острова Гулансюй англичане эвакуировались в 1845 г., а оккупация Чжоушаньских островов продолжалась до 1846 г.) [24, с. 116−117].

referat.bookap.info

Глава VIII. Ханьская экспансия и открытие Запада. Китай: краткая история культуры

Глава VIII. Ханьская экспансия и открытие Запада

Вплоть до самого конца феодальной эпохи китайская цивилизация находилась в изоляции, не прерываемой никакими прямыми контактами с другими культурами. Ограниченная с севера непокорными кочевниками монгольских степей, отрезанная от Индии покрытыми непроходимыми лесами горами и малярийными долинами приграничных бирманских земель, цивилизация Срединного государства шла по своему собственному пути, развивая те особенности и непреходящие ценности, которые до сего дня остаются отличительной чертой китайской культуры. Великие преобразования, разрушившие социальную и политическую структуру Древнего Китая, подготовили почву для новой эпохи завоеваний, открытий и экспансии, когда Китай превратился в мировую державу, доминирующую в Восточной Азии. Внешняя политика императоров теперь охватывала более обширную территорию. Объединенная китайская империя вскоре вступила в отчаянную и продолжительную борьбу с варварами севера. Детали этих войн, всего лишь одного из этапов в вечном противостоянии пустыни и пашни, не столь важны, но последствие длительной вражды - открытие Китаем Запада - имело для истории культуры Восточной Азии первостепенное значение. В правление императора У-ди (141-87 до н. э.) война с сюнну превратилась в отчаянную схватку, потребовавшую от китайской империи напряжения всех сил. Сюнну, тюркский народ, как позволяют предположить некоторые следы их языка, сохранившиеся в китайской транслитерации, отождествлялись с теми самыми гуннами, нашествие которых потрясло Европу в IV веке. К середине III века до н. э. этот народ достиг такой степени единства и организации, которая позволила ему стать серьезной угрозой для китайских царств, находящихся к северу от Желтой реки. Кочевники отличались от китайцев обычаями, религиями, пищей - практически во всех отношениях. Поэтому китайцы считали их существами с "сердцами зверей", имеющими мало человеческого. Тем не менее, сюнну отнюдь не были такими примитивными, как можно предположить, опираясь на яркие выражения китайских историков. Они подчинялись единому вождю, шаньюю - титул, который китайцы считали эквивалентным императору. Ниже шаньюя было двое правителей, Правый и Левый - запада и востока соответственно, и такая идентификация правого и левого направлений с западом и востоком до сих пор в ходу у тюрков. У правителей в подчинении находились чиновники, организованные в некоторое подобие категорий, и, наконец, командиры "тысяч", "сотен" и "десятков". Их нормы жизни, о которых китайцы всегда говорили с ужасом, включали в себя обычай, по которому сын брал себе в гарем всех жен умершего отца, за исключением собственной матери, а также всех жен братьев. Поскольку сюнну были кочевниками, они не возделывали землю и не строили постоянных поселений. Пищей им служили, главным образом, мясо и молоко, что китайцы, наполовину вегетарианцы, считали отвратительным. В первые годы ханьской династии императоры, получив в наследство измотанное войнами и смутами периода трансформации государство, склонны были проводить пассивную оборонительную политику по отношению к сюнну, пытаясь защищать Великую Стену и охранять границы, а также достичь мира, посылая шаньюям шелк и другие предметы роскоши, недоступные в степях. С восхождением на престол энергичного и волевого У-ди политика изменилась. Новый властитель посчитал, что империя набрала сил, процветает и перенаселена. Прекращение внутренних войн, урезанная власть владетельных принцев из императорской семьи и возросший престиж трона - все это давало возможность начать экспансию и завоевания, за что он и был удостоен посмертного храмового имени "У-ди", "воинственный император". Когда он сел на трон (141 год до н. э.), ханьская империя занимала всю территорию, ныне называемую Северным Китаем, вплоть до Великой стены, за исключением отдельных западных районов провинции Ганьсу. К югу от Янцзы она включала в себя только провинции Сычуань, Хунань и Цзянси, а также небольшие части провинций Аньхой и Цзянсу. Горные земли к западу и плато юго-западных провинций занимали туземные племена, из которых лишь немногие достигли какого-то уровня цивилизации. Исключение составляло лишь царство Дянь, расположившееся на берегу озера Гуньян со столицей около нынешнего Юннаньфу. Дянь было завоевано чуским Вэй-ваном (339-329 до н. э.), который послал полководца, чтобы усмирить горные земли. Когда наступление Цинь отрезало Чу от его западных провинций, полководец, обнаружив, что линии сообщения прерваны, перебрался на плодородное и хорошо защищенное плато Юннаньфу и правил как независимый властитель. Его преемники вместе с потомками тех китайцев, что входили в изначальную армию, вплоть до этого времени владели этой изолированной территорией. Юго-восточное побережье, от Ханчжоу до Дэнцзина на юге, при императоре У-ди было поделено между тремя царствами: Юэдунхай (Чжэцзян), Миньюэ (Фуцзянь) и великим государством Наньюэ, в которое входили нынешние провинции Гуандун и Гуанси, а также Дэнцзин и северный Аннам. Наньюэ было завоевано Цинь Ши Хуан-ди, но после падения циньской империи китайский главнокомандующий провозгласил себя правителем Наньюэ и перестал подчиняться китайским императорам. У-ди вначале не обращал внимания на южные царства, ибо в 135 году до н. э., по совету одного из своих полководцев, он попытался заманить шэньюя и его армию в ловушку около Маи, "города лошади", пограничного поста на Великой Стене в северной Шаньси. Шаньюй, по счастливому случаю в последний момент узнав об опасности, ушел со своим войском. Этот случай стал причиной нового витка взаимной враждебности, не прекращавшейся на протяжении всего правления У-ди и его ближайших преемников. Изменчивость фортуны этой борьбы нам не интересна. Китайцы, развивая новую тактику войны, в которой наибольшую роль играла конница, чаще добивались успеха, хотя их победы перемежались с разгромами, когда целые армии, окруженные лихими всадниками из пустыни, вынуждены были сдаваться. Значение войн с сюнну в том, что они непосредственно привели к открытию китайцами Запада, а косвенно - к завоеванию южных царств и к их окончательному включению в состав империи. В ходе одной из кампаний китайцы узнали от пленников-сюнну о существовании на западе народа даюэчжи, полностью разгромленного сюнну в 165 году до н. э. и бежавшего на запад. В 138 году до н. э. император решил попытаться найти даюэчжи и уговорить их возобновить войну против сюнну при поддержке Хань. Для посольства в неизвестные земли он выбрал человека по имени Чжан Цянь. Благодаря своему умению назначать чиновников император нашел идеально подходящего для такого рискованного предприятия человека. В 138 году до н. э. Чжан Цянь вместе с сотней сопровождающих отправился в путь от западной границы Ганьсу. Там он сразу же был захвачен дозорами сюнну и пробыл в плену десять лет. В течение этого долгого срока посланник не забывал о порученном ему деле и ждал своего часа. Наконец, когда сюнну, решив, что он забыт императором и доволен жизнью кочевника, перестали пристально стеречь его, отважный китаец бежал с частью свиты и женой, которую нашел себе за долгие годы плена. Чжан Цянь отправился на запад, к даюэчжи, а не в Китай. Он достиг долины Или, где узнал лишь, что даюэчжи выбиты с этих земель усунями, кочевниками, принадлежавшими, возможно, к киргизской ветви. Неустрашимый Чжан Цянь отправился дальше, в царство, которое впоследствии китайцы назвали Даюань (или Давань), расположенное в Ферганской долине около Коканда. Там он узнал, что даюэчжи находятся еще дальше на юго-запад в землях между Амударьей и Сырдарьей. Пройдя такое огромное расстояние и столкнувшись со столькими опасностями, посол, дойдя до даюэчжи, увидел, что они совсем не хотят возвращаться на восток. Даюэчжи недавно вторглись и захватили земли Дася, вытеснив местное население к югу от Амударьи. Чжан Цзянь пробыл у них около года, и, увидев, что не сможет убедить их вернуться назад, отправился обратно в Китай, но, еще не достигнув границы, вновь был захвачен сюнну. Второе пребывание в плену продолжалось около года, после чего Чжан Цянь, воспользовавшись переворотом в стане его похитителей, снова бежал, и в 126 году до н. э., после двенадцатилетнего отсутствия, вернулся в Чанъань вместе со своей женой-кочевницей и одним из тех ста спутников, с которыми покидал Китай. Значение этого путешествия очевидно, ибо земли, которые посетил Чжан Цянь, называли греческими именами. Даюань - это нынешняя Фергана, греческая Согдиана, а Дася - Бактрия. Эти страны, завоеванные Александром Македонским, позднее стали независимыми, и в них правили династии, основанные греческими авантюристами. Незадолго до путешествия Чжан Цяня бактрийская династия Эвтидемидов, захватившая большую часть Индии, сама была свергнута в Бактрии Эвкратидом, греческим полководцем. В 145 году до н. э. его сын Гелиокл совершил, в свою очередь, вторжение в Индию, где еще правили потомки свергнутой династии Эвтидемидов. Четыре года спустя, в 141 году до н. э., парфяне попали на Бактрию, а позднее (точная дата неизвестна) бактрийское греческое царство Гелиокла было сокрушено нашествием кочевников. Этих кочевников греческие авторы называли "азии" или "азиане" и отождествляли с даюэчжи, которых в 128 году до н. э. Чжан Цянь нашел хозяевами Бактрии. Таким образом, завоевание греческого царства произошло между 141 и 128 годами до н. э. Даюэчжи жили на западных границах Китая и после поражения от сюнну бежали дальше на запад. Греки их также называли "тохары", а индийцы - "тухара". Позднее в Индии они были известны как "кумане". Возможно, это было уже смешанное племя, в котором доминировали азии, а тохары занимали подчиненное положение. Есть некоторые свидетельства о том, что последние пришли на восток от границ Европы и говорили на языке, сходном с итало-кельтским. Когда Чжан Цянь достиг Бактрии, кочевники только-только завоевали страну, поэтому возможно, что городские жители, которых он описывает, были

разного происхождения, в том числе и греческого. Однако общался он в основном через даюэчжи и, похоже, не понял, что среди обитателей Дася греки были совершенно особым народом. Тем не менее он достиг окраины эллинистического мира, и впечатление, произведенное этими последними форпостами греческой цивилизации на китайского посланника, представляет чрезвычайный интерес. Его отчет, видимо, сделанный им самим, сохранился в китайских анналах: "В Даюань [Коканд, Согдиана] люди живут оседло и возделывают землю. У них много великолепных лошадей, у которых вместо пота выступает кровь. Есть города, дома и дворцы, как в Китае. На северо-западе находится страна усуней [долина Или], на востоке - Юйтянь [Кашгария]. К западу от Юйтянь реки впадают в Западное море [Каспий и Арал, Чжан Цянь не различал их]. К востоку от Юйтянь реки текут на восток к соляным болотам [речная система Тарим]. От этих болот воды уходят под землю, пока не появляются вновь на поверхности и дают начало Желтой реке. От соляных болот до Чанъани расстояние в пять тысяч ли. Правые орды сюнну живут между соляными болотами и Великой Стеной в Лунси [Ганьсу]. Усуни [киргизы], канчжу и яньцай к северо-западу от канчжу, а также даюэчжи - кочевники, чьи обычаи схожи с правыми сюнну . Дася [Бактрия] расположена к юго-западу от Даюань, и в ней схожие обычаи. Когда ваш слуга был в Дася, он видел большие бамбуки и одежду из Шу (Сычуань). Когда он спросил людей Дася, как они получили эти вещи, те ответили, что торговцы купили их в Шэньду [Синд, Индия], стране, находящейся на расстоянии нескольких сот ли к юго- востоку от Дася, где жители ведут оседлый образ жизни, как и в Дася. И Дася, и Даюань платят дань Аньси [Парфия]. Насколько ваш слуга может судить, Дася находится в 12 тысячах ли от Китая". Чжан Цянь, сполна испытавший сложности северного пути в греко-бактрийское царство, предлагал своему императору установить контакты через Индию, приводя в подтверждение то, что раз люди Бактрии пользуются бамбуком и одеждой из Сычуани, должен существовать какой-то маршрут, по которому эти товары были приобретены. Император последовал его совету и послал людей искать дорогу в Индию через Юннань. Земли между Бирмой и Юннанью - одни из самых труднодоступных в мире, где между покрытыми непроходимыми чащами хребтами лежат малярийные долины. Эта область, ныне уезды Дали и Дэнюэ, тогда были населены дикарями, убивавшими или бравшими в плен всех ханьских посланцев, поэтому в Индию так никто и не проник. Каким образом бактрийские греки получали товары из Сычуани - остается загадкой. Возможно, пограничные племена сами обменивались этими товарами с соседями из Бирмы, или же Чжан Цянь ошибся и принял за "большие бамбуки" и сычуаньскую одежду похожие индийские вещи. В течение нескольких лет после полного приключений путешествия Чжан Цяня китайский двор, был охвачен заманчивой идеей индийского торгового маршрута, но так ничего и не извлек из открытия пути в долину Или, находившегося, к тому же, в руках врагов. Тем не менее, желание найти дорогу через Юннань к новому миру, открытому Чжан Цянем, косвенным образом привело к важным результатам, отчасти благодаря наблюдениям другого китайского посланника. В 135 году до н. э. разразилась война между правителями Наньюэ (со столицей в Кантоне) и Миньюэ, царства, находившегося на территории нынешней провинции Фуцзянь. Правитель Наньюэ обратился за помощью к Китаю, и ханьский полководец, недавно подчинивший Дунъюэ (Чжэцзян), отправил одного из своих подчиненных, Тан Мэна, посланником в Кантон. В Кантоне китайскому послу подали блюдо из фруктов, напоминающих тутовые ягоды. Тан Мэн не без основания полагал, что они растут только в Сычуани, стране фруктов и цветов. Как и Чжан Цянь за несколько лет до этого, он сразу же спросил, откуда у них эти фрукты. Ему ответили, что их привозят из верховьев Западной реки, которая впадает в море у Кантона, где получают в обмен у страны, называемой "Елан". Елан было независимым государством в северной части нынешней провинции Гуйчжоу около города Цзюньи. По возвращении в Китай Тан Мэн справился о сычуаньских торговцах и узнал, что, как он и предполагал, они продавали эти фрукты в Елан, где их доставляли через горы Гуйчжоу к реке Таньцзян, одному из истоков Западной реки. Таким образом, Тан Мэн открыл речную систему Западной реки и сухопутный маршрут из Сычуани в Кантон. До того времени он был неизвестен северным китайцам, что объяснялось его крайней труднодоступностью. Да и сегодня эти земли пересекают лишь узкие переходы, недоступные для колесного транспорта. Прошло несколько лет, прежде чем императорский двор воспользовался открытием Тан Мэна. В 111 году до н. э. беды Наньюэ предоставили императору возможность вторгнуться на юг, и он тем более желал это сделать, что надеялся таким образом открыть наконец путь в Индию и Бактрию. В тот год жена правителя Наньюэ, китаянка по происхождению, начала осуществлять регентство при молодом наследнике, только что взошедшем на престол. Опасаясь, что могущественный Китай вскоре найдет повод для ссоры с Наньюэ и завоюет царство, она решила избежать этой опасности, предложив добровольное подчинение. Когда У-ди узнал о ее намерениях, он отправил посланником одного из воинов, бывшего ее любовником до того, как она покинула Китай. Посланник и вдова возобновили свои отношения и вместе составили план подчинения Наньюэ. К несчастью для них, об этих планах стало известно первому министру Лу Цзя, яростно противившемуся им. Вдова попыталась убрать его, но ей это не удалось, и она была предана смерти вместе с юным правителем и китайским посланником. Лу Цзя возвел на престол другого молодого принца, сына наложницы последнего правителя, и издал указ, в котором говорилось, что вдова и ее любовник собирались отдать Наньюэ Китаю. Узнав об этом, император У-ди, не в силах стерпеть убийство посла, объявил войну. Кампания была быстрой и успешной. Шесть китайских армий, одна из которых шла морем, а другая - по новому, ставшему известным благодаря Тан Мэну маршруту, вторглась в Наньюэ и, после нескольких легких побед, взяла Кантон. Лу Цзя и молодой правитель пытались бежать морем, но попали в плен, и царство Наньюэ стало китайской провинцией. Эта кампания, стоившая незначительных усилий, стала, тем не менее, одним из самых значительных успехов китайцев в ханьский период. Две провинции, Гуандун и Гуанси, а также Дунцзин, вошли в состав империи и с тех пор, за исключением последней, оставались ее неотъемлемой частью. Вслед за уничтожением Наньюэ последовали завоевания всех маленьких государств юга: Миньюэ, Тянь и Юннаньфу, чей статус был понижен до данника. Если бы Наньюэ осталось независимым, вполне возможно, что на юге возникла бы самостоятельная культура и китайцы никогда не установили бы свое влияние в долине Западной реки. В то время, как ханьское завоевание Юннани и Гуйчжоу было временным и неокончательным, южное побережье и богатая долина Западной реки навсегда стали составной частью Китая. Недавно около Гонконга, на территории, входившей в это царство, были найдены предметы из керамики и бронзы, датирующиеся временем падения Наньюэ или чуть позднее. Рисунки на сохранившихся черепках очень схожи с мотивами северной бронзы. Также были обнаружены бронзовые орудия и инструменты, в том числе алебарды ханьского типа, кварцевые диски, редкие каменные бусы, каменные земляные ножи и каменные топоры, хотя об отношении последних к керамике и другим предметам лучше пока не делать поспешных выводов. Украшения на бронзовых кинжалах очень напоминают находки в Аньяне, то есть Шан. Датировка находок на Ламма еще не сделана, и такое сходство может быть объяснено тем, что в отдаленных районах старый стиль сохранился. Завоевав эти земли, император хотел, о чем ясно свидетельствуют интересы Ранней Хань, создать цепь провинций, простирающихся до Индии и Дася, или Бактрии, и само намерение лучше всего говорит о том впечатлении, которое произвели на двор открытия Чжан Цяня. Как уже отмечалось, географических препятствий для реализации данного плана было множество; и император, наконец, понял, что южный путь в Бактрию невозможен. Однако его интерес к далекому западу не уменьшился. События, произошедшие на севере, сделали дорогу через китайский Туркестан более доступной, и император, все еще желая найти на западе союзника, чтобы ударить во фланг сюнну, послал Чжан Цяня со вторым посольством на этот раз к усуням в долину Или. Чжан Цянь выступил в 115 году до н. э., до завоевания Наньюэ, и его путешествие было облегчено тем, что китайцы только что захватили две области - Сучжоу и Лянчжоу, которые составили "длинную руку" провинции Ганьсу, простираясь вдоль дороги в Туркестан. Чжан Цянь, хотя и получил хороший прием у правителя усуней, заклятых врагов сюнну, обнаружил, что они не хотят иметь неприятностей с могущественным противником. Он не смог убедить усуней стать союзниками китайцев, но заручился их добрым отношением, что открыло другим китайским посольствам дорогу через их страну в Даюань и Дася, которой они часто пользовались. Первыми эти новые контакты осуществили его спутники, которых он нанял в Аньси (Парфия), Шэньду (Индия) и Дася (Бактрия). К сожалению, не сохранилось сведений о том, были ли эти путешествия успешны. Как бы то ни было, в течение нескольких следующих лет китайские посольства достигали Коканда, намереваясь приобрести тех великолепных лошадей, которые так поразили Чжан Цяня во время его первого путешествия. Однако правитель Коканда наотрез отказался продать хотя бы несколько лошадей китайцам. Наконец, один из посланцев с самоуверенностью, более приемлемой где- нибудь поближе к ханьским границам, попросту силой забрал несколько самых лучших коней и отправился с добычей в Китай. Власти Коканда послали в погоню солдат, которые, устроив на пути засаду, убили китайского посланника и его свиту и вернули драгоценных коней обратно. Возможно, правитель Даюань предполагал, что такие меры избавят его от надоедливых

китайцев. Он, наверное, считал их народом слишком далеким, чтобы отомстить, и отнюдь не таким могущественным, как заявляли его послы. Со своей стороны, император У-ди был склонен стерпеть убийство своих представителей в Центральной Азии не более, чем в Кантоне. В 104 году до н. э. полководец Ли Гуан-ли, брат одной из наложниц императора, был отправлен с армией, чтобы привести Даюань к покорности. Удивительное пренебрежение естественными препятствиями и расстоянием, ведь армия должна была пройти более двух тысяч миль, большей частью через пустыни, свидетельствует об атмосфере самоуверенности, царившей при дворе, а также о полном незнании географии. Ли Гуан-ли вскоре познал эти трудности на себе. Бассейн Тарима, обширная страна, ныне называемая китайским Туркестаном, в ту пору была поделена между тридцатью шестью маленькими царствами, каждое из которых занимало один из оазисов, где только и возможно земледелие. Так как производимых в этих оазисах продуктов едва хватает для самих жителей, а 104 год до н. э. был не из лучших, города не могли снабдить китайскую армию, не рискуя при этом оказаться перед угрозой голода. Поэтому Ли Гуан-ли вынужден был захватывать по пути каждый город, чтобы добыть провизию. Измотанная голодом, переходами через пустыню и непрерывными сражениями китайская армия, в конце концов, была полностью разгромлена около Юйчэна, города в царстве Даюань, недалеко от того места, где был убит китайский посланник, укравший лошадей. Ли Гуан-ли пошел обратно в Китай, но до границы дошла лишь десятая часть первоначальной армии. Не считая подобное отступление подвигом, император пришел в такую ярость, что запретил Ли Гуан-ли и его измотанным воинам пересекать границу под угрозой смерти. Они остались в лагере за пределами Дуньхуана, последнего китайского форпоста на крайнем западе Ганьсу. Вполне возможно, что только влияние, которое Ли Гуан-ли имел во Внутреннем дворце - его сестра была одной из императорских наложниц - спасло его от казни, обычной участи разбитых полководцев. Тем не менее, император не отказался от своего плана захвата Даюани, полагая, что если он оставит безнаказанным убийство послов, в будущем будет невозможно установить контакты с западным миром. В 102 году до н. э. он послал Ли Гуан-ли подкрепление в 60 тысяч человек и приказал возобновить наступление. На этот раз полководец, несомненно, учтя уроки прошлого, был более удачлив. После лишений и гибели от трудностей и тягот перехода половины армии Ли Гуан-ли с 30 тысячами войска подошел к городу Эрши, столице Даюани и резиденции правителя, которого китайцы называли Мугуа . Мугуа - китайская транскрипция имени Маук, или Мау, греческий вариант сакского имени, которое не единожды встречается в греческих записях о саках Индии. Царство Даюань, известное грекам как Согдиана и входившее в качестве провинции в греческую Бактрию, было завоевано кочевниками-сака около 159 года до н. э. Именно в это государство саков Даюань и вторгся Ли Гуан-ли. После разгрома даюаньской армии за пределами Эрши китайцы осадили столицу и взяли штурмом внешний город. Цитадель держалась, хотя китайцы перекрыли поступление воды, ибо сака воспользовались услугами "человека из Хань", китайца, который знал, как копать колодцы, и был либо пленником, либо дезертиром. Несмотря на это, после сорока дней осады придворные убили своего правителя, отказывавшегося идти на мировую, и начали переговоры с Ли Гуан-ли. Китайский полководец знал, что в цитадели есть вода и большой запас провианта; его собственные войска были отрезаны от снабжения, с тыла ему угрожало нападение кочевников канчжу, которых Мугуа призвал на помощь. Вполне возможно, что появление этих кочевников не сулило ничего хорошего не только китайцам, но и знати сака, поэтому их приглашение прийти на помощь Даюань могло стать только одной из причин убийства правителя Мугуа. Поэтому китайский полководец мудро согласился на мир. В обмен на несколько лучших коней, три тысячи менее ценных и провизию для армии Ли Гуан-ли согласился не вступать в город и уйти обратно в Китай. После его ухода в Даюань произошел еще один переворот. Узурпатор был убит, а на трон взошел родственник последнего правителя. Тем не менее, новый властитель желал поддерживать дружественные отношения с Китаем. Он послал к ханьскому двору своего сына, где его считали заложником, а Китай и Даюань часто обменивались посольствами. Полвека спустя после экспедиции в Даюань Ли Гуан-ли китайцы напрямую соприкоснулись с последним уцелевшим греческим царством в северо-западной Индии. Согласно "Истории Ранней Хань", в правление ханьского Юань-ди (48-33 до н. э.), третьего преемника У-ди, Утоулао, правитель Цзибиня убил посланников, которых Вэнь Чжун, китайский командующий на центрально-азиатской границе, отправил к его двору. Когда китайцы выразили протест, Утоулао послал представителя принести извинения. Вэнь Чжун решил сопроводить посольство на его обратном пути в Цзибинь, чтобы, видимо, лично разобраться в случившемся. Его подозрения оправдались, ибо принц, сын Утоулао, собирался убить Вэнь Чжуна. Китайский командующий опередил его и, взяв в союзники Иньмофу, сына правителя Юнчу, попал на Цзибинь, убил сына Утоулао и поставил Иньмофу правителем Цзибиня под китайским сюзеренитетом. Этот запутанный пограничный эпизод не представлял бы большого интереса, если бы профессор У. Тарн не показал, что Иньмофу, сын правителя Юнчу, которого Вэнь Чжун возвел на престол Цзибиня как вассала Китая, был никем иным, как Гермеем, последним греческим правителем в северо-западной Индии. Гермей, правивший, как свидетельствуют его монеты, между 48 и 32 годами до н. э., был сыном Аминты, александрийского царя в Парапамисе, и, видимо, потомком Эвкратида, основателя второй династии греческих царей в Бактрии. Область, которую греки называли Парапамисом, лежала к востоку от Гиндукуша и находилась на территории восточного Афганистана и северо-западных провинций Пакистана. Аминта правил не всей этой областью, ибо долина Кабула, которую греки называли Кофен, попала в руки кочевников-сака, и там правил некий царь Спалирис. Подобно другим царям-варварам, захватившим часть древнегреческих царств в Индии, Спалирис использовал греческую транскрипцию на монетах (чеканившихся, вероятно, греческими ремесленниками): именно греческое слово "Адельфу" на монетах Спалириса китайцы передали как "Утоулао". То есть Утоулао - это в действительности Спалирис, царь-сака в долине Кабула, по-китайски "Цзибинь", взятое от греческого "Кофен". Отождествление Гермея с Ильмофу не покажется таким странным, если принять во внимание древнекитайское произношение, ибо тогда первый слог оканчивался на "м", а не на "н". К тому же Вэнь Чжун и его свита определенно не пользовались греческим, общаясь с Гермеем. Юнчу, китайское название Александрии в Парапамисе, последнем владении Гермея, происходит от "Йонаки", индийского обозначения греческого города, в свою очередь представляющего индийский вариант греческого "Иония". Положение Гермея после того, как альянс с Китаем восстановил греческое владычество в долине Кабула, было по-прежнему далеко от стабильного. Год за годом греки теряли все новые земли во всех частях их некогда обширной индийской империи, и спустя некоторое время Гермей обнаружил, что ему угрожают новые кочевники - кушаны, те самые юэчжи, которые завоевали Бактрию. Одна часть юэчжи заняла страну Синд, бывшую греческую провинцию, откуда они начали продвигаться на север в Пенджаб. Видя такую опасность, Гермей в 30 году до н. э. обратился к Китаю и отправил послов к ханьскому двору. В Китае в это время правил император Чэн-ди (32-7 до н. э.), предпоследний из линии Ранней Хань и последний, правивший уже взрослым человеком. Двор был слишком занят внутренними проблемами, и претензии семьи Ван, вскоре узурпировавшей трон, преобладали на политической сцене. Ханьский Чэн-ди отклонил просьбу Гермея, не желая ввязываться в борьбу на таком большом расстоянии. Греческие послы вернулись с пустыми руками, и несколько лет спустя кушаны уничтожили последнее греческое царство. Такая встреча, случись она веком раньше, когда греческая империя в Индии была еще сильна, могла бы стать более плодотворной и оставить бесценные записи у обеих цивилизаций. Однако она произошла слишком поздно, чтобы иметь какое-либо значение. Еще одно очень важное открытие было сделано китайцами в правление У-ди, в период, который стал свидетелем более значительной экспансии китайского мира, чем за многие столетия до этого. В 108 году до н. э. император, желая воплотить в жизнь все ту же фланговую стратегию против сюнну, на этот раз с востока, послал экспедицию, которая, после нескольких сражений и множества интриг, захватила царство Чаосянь в Северной Корее, основанное, как Наньюэ и Дянь, китайскими искателями приключений. Значение этого завоевания было огромным. Китайская провинция Лаклан, основанная на месте разрушенного царства, стала богатой и процветающей, распространила ханьскую культуру на весь полуостров, откуда впоследствии та пришла и в Японию. Богатство и высокий уровень искусства и предметов роскоши в Лаклане подтверждается археологическими находками. После смерти У-ди в 87 году до н. э. его преемники продолжали поддерживать некоторые контакты с западным миром, но не добавили ничего нового. Далее, в 51 году до н. э., война с сюнну подошла, хотя бы и на время, к концу: кочевники разделились на два враждующих лагеря, северный и южный, и южный шаньюй начал платить дань Чанъани. Угроза со стороны степняков исчезла. Как уже говорилось, посольства императора У-ди отправлялись не с целью открытия новых земель, а для того, чтобы установить союзы с теми народами, которые могли бы нанести удар по незащищенному западному флангу сюнну. Ханьский двор, не имея более опасности в лице сюнну, потерял интерес к западным землям. Более того, вскоре ханьскую империю потряс внутренний кризис, который полностью отвлек внимание от внешних дел. Постоянные неурядицы при

ханьском дворе, как следствие неумеренных амбиций семей императриц, достигли апогея. Только У-ди предложил способ, каким бы жестоким и беспощадным он ни был, для преодоления этой опасности. Когда он, наконец, выбрал наследника, то приказал казнить мать молодого принца. С помощью такой суровой превентивной меры он пресек подъем к власти членов семьи императрицы-матери. Его преемники, более гуманные или же менее дальновидные, не возобновили этот жестокий обычай. Семьи императорских жен вновь быстро достигли высот власти, пока, наконец, семья Ван, уже более тридцати лет доминировавшая при дворе, в лице Ван Мана не узурпировала трон в 9 году н. э. Узурпатор вскоре обнаружил, что авторитета, которым его семья обладала в столице, в провинциях, где по-прежнему были многочисленны и популярны младшие ветви ханьского дома, нет и в помине. Появились претенденты на престол, получившие большую поддержку, и началась разрушительная гражданская война. Она закончилась в 25 году с восшествием на престол императора Гуан У-ди, основателя Поздней Хань, который перенес столицу в Лоян, ибо Чанъань, прежняя столица, лежала в руинах. Новому императору уже после этого пришлось подавить несколько мелких восстаний, в том числе и восстание Краснобровых, первого из постоянно возникавших полумистических-полубандитских тайных обществ, часто получавших широкую народную поддержку во время смуты. Когда, наконец, Гуан У-ди удалось восстановить мир, империя была настолько истощена, что император запретил употреблять слово "война" в своем присутствии. Только когда его сын и преемник Мин-ди (58-77) правил уже несколько лет, китайский двор вновь обратил внимание на Туркестан и западный мир. Как и прежде, причиной возобновления контактов стало начало войны с сюнну. Хотя северные и южные сюнну по-прежнему были разделены и враждовали друг с другом, последовавшая вслед за узурпацией трона Ван Маном смута оставила границу открытой рейдам и набегам, чем кочевники не преминули воспользоваться. В 73 году Мин-ди отправил армии в земли сюнну, и китайская стратегия, как и раньше, была направлена на их западный фланг. Было признано необходимым, чтобы туркестанские царства вновь вошли под китайский сюзеренитет. Прошло уже более 65 лет после последних контактов Китая с западом. Поэтому полководцы, возглавлявшие поход против сюнну, были плохо информированы о ситуации в долине Тарима. В 73 году главнокомандующий отправил одного из своих подчиненных во главе посольства в эти царства, чтобы заключить союзы, и, при возможности, достичь признания ханьского сюзеренитета. Этим подчиненным был Бань Чжао, самый знаменитый из когда-либо посылавшихся в Туркестан администраторов, человек, продолживший начатое за 211 лет до него Чжан Цянем дело и на этот раз доведший его до успешного конца. Полный рассказ о его тридцатилетних приключениях на западе не может быть приведен здесь, но события первого путешествия дают представление о его методах и характере. Бань Чжао, сопровождаемый одним гражданским чиновником и лишь тридцатью шестью воинами, первым делом отправился в Шэньшэнь (Лоулань) в районе Лобнора. Поначалу китайцам был оказан хороший прием, но спустя несколько дней отношение к ним правителя Шэньшэня изменилось. Члены посольства приписали такую холодность переменчивой природе центрально-азиатских народов, но Бань Чжао, знавший, что за долгие годы отсутствия китайского влияния здесь хозяйничали сюнну, предположил, что изменившееся отношение правителя стало следствием присутствия посланника шаньюя. Бань Чжао, сразу же отыскав начальника, которому было поручено заботиться о китайском посольстве, и напустив на себя угрожающий вид, как будто он уже знал всю правду, потребовал сообщить о местонахождении посланца сюнну. Шэньшэньский чиновник, поверивший этому притворству, признал, что шаньюй действительно прислал посла три дня назад и что сейчас тот находится в десяти милях за городом. Бань Чжао решил раз и навсегда потрясти этих мелких царей своими решительными действиями. Он оставил чиновника в китайском лагере в качестве пленника и, взяв с собой тридцать шесть воинов и не сказав о своем плане китайскому чиновнику, своему спутнику, после наступления сумерек отправился в резиденцию посла сюнну. Расположив вокруг дома десять барабанщиков, Бань Чжао поджег деревянные здания, пока барабанщики изо всех сил били наступление. Сюнну, поверив, что их атакуют большие силы и не имея возможности рассмотреть в темноте и дыму противников, полуодетые выскочили из горящего дома и были убиты Бань Чжао и горсткой китайцев. Посол сюнну и тридцать его спутников погибли. Оставшиеся, полагая, что убежать невозможно, вернулись в дом и сгорели. Бань Чжао, не потеряв ни одного человека, спокойно вернулся обратно. Услышав об этом дерзком деле, китайский чиновник был очень обеспокоен, ибо боялся, что все заслуги Бань Чжао припишет себе. Бань Чжао держал свои планы в секрете. Он понимал, что в таких делах колебания и осторожность, свойственные гражданским лицам, сведут планы на нет. Он успокоил своего помощника, сказав: "Я не собираюсь приписывать всю славу себе, вы также будете упомянуты, когда мы будем докладывать трону". Его помощник был, таким образом, склонен на его сторону, а Бань Чжао получил аудиенцию у правителя Шэньшэня и показал ему голову посла сюнну. Тот, пораженный смелостью китайцев, сразу же согласился на союз, предложенный Бань Чжао, и послал своего сына в Лоян в качестве заложника. Развивая свой успех, Бань Чжао отправился в другие государства и дошел до Кашгара (Юйтянь) на западе. Везде он добивался цели благодаря своей твердости и силе характера. Однако этим остались довольны отнюдь не все министры при ханьском дворе. Существовала партия, противившаяся попыткам продвижения на запад, считая их бесполезными и дорогостоящими. В 76 году по их совету Бань Чжао отозвали, и его первая миссия не дала никаких положительных результатов. Когда он уезжал, народы Туркестана, уважавшие китайского посланника, восхищавшиеся его справедливостью и вполне довольные порядком и миром, которые ханьский сюзеренитет установил в их стране, были полны отчаяния и умоляли его остаться. Тем не менее, Бань Чжао покорно вернулся в Лоян, где в то время правил новый император Чжан-ди. Четыре года спустя Бань Чжао удалось изменить мнение двора, предложив императору вести политику, с помощью которой можно будет подчинить Хань весь запад, и при этом не потребуется ни китайской армии, ни доставки дорогостоящей провизии из Китая. Он заявил, что сможет использовать войска покорившихся государств против тех, кто еще не покорился, и что нескольких опытных воинов и командиров хватит для создания армии, которая легко подчинит целую страну. Император согласился дать ему возможность попытаться достичь этого. В течение последующих семнадцати лет Бань Чжао осуществлял свой план с неизменным успехом. Один за одним правители изъявили свою покорность, и вскоре вся долина Тарима находилась под мирным управлением китайского наместника. В 97 году, подчинив последнего непокорного царя, Бань Чжао вместе с 70 тысячами воинов пересек горы Тяньшань и беспрепятственно подошел к берегу Каспийского моря. Никогда ранее и никогда с тех пор китайская армия не подходила так близко к границам Европы. Огромные территории между Тяньшанем и Каспием подчинились китайцам без сопротивления. Более пятидесяти "царей" признали верховенство Китая и послали своих наследников в качестве заложников в Лоян. Став лагерем на берегу Каспия, Бань Чжао отправил Гань Ина разузнать о западном мире. Прежде чем говорить о посольстве Гань Ина, необходимо сказать о ситуации на Ближнем Востоке в 97 году. Многое изменилось с тех пор, как Чжан Цянь впервые установил контакты с эллинистическим миром. На первый взгляд удивительно, что Бань Чжао не встретил сопротивления в странах, граничивших с Парфянской империей и в то время подчинявшихся "Царю царей". Но в Парфии тогда был внутренний кризис, о котором мало что известно. Царь Пакор вынужден был бороться с несколькими претендентами на престол на протяжении своего правления, и это, без сомнения, в немалой степени способствовало легкому успеху Бань Чжао. К западу от Парфии был Рим, империя, о которой в Западной Азии мало что было известно во времена Чжан Цяня. Римская империя в то время находилась на вершине могущества. Две великих мировых империи, ханьскую и римскую, разделяли теперь только Каспийское море и армянские горы. В "Истории Поздней Хань" есть описание западного мира, составленное, несомненно, на основе доклада Гань Ина по его возвращении в ставку Бань Чжао. Относительно идентификации стран, которые посетил китайский посланник, существуют большие разногласия, но в ходе недавних исследований, базирующихся на представленных в "Истории Поздней Хань" указаниях, было установлено, что Гань Ин достиг берегов не Персидского залива, а Черного моря. После посещения Аньси (Парфии), которую он описывает как густонаселенную страну со многими городами и деревнями, Гань Ин дошел до берега "Великого моря", предположительно около нынешнего Батуми. Его целью была Дацинь, то есть Римская империя. Однако моряки в порту предупредили его об опасностях путешествия: "Море очень широкое. С попутным ветром его можно пересечь за три месяца, но если ветер противный, путешествие может занять два года. К тому же, в этом море есть что-то такое, что вызывает в людях сильную тоску по родной земле, и многие умирают от этого. Поэтому те, кто садятся на корабль, берут с собой запасов на три года. Если ханьский посол хочет забыть о своей семье и своем доме, он может отправляться". Гань Ину изменила храбрость, когда он услышал такое, и отправиться дальше он не решился. Трудно усомниться в том, что парфяне намеренно сбили с толку китайского посланника, опасаясь, что отношения между Китаем и Римом приведут к созданию союза двух великих империй. Завоевания Бань Чжао должны были казаться тревожным предзнаменованием, а относительно враждебности Римской империи не

Следующая глава >

culture.wikireading.ru

СИМОНА ЛЕТОВА: Великие китайские открытия

БЕЗ ГРИМА 14/03/2011Четыре великих изобретения, которыми мы обязаны Китаю, общеизвестны. Это бумага, книгопечатание, компас и порох.

Шелк - одно из величайших китайских открытий

БУМАГА. Была изобретена в 100 г. н.э. Согласно хронике династии Хань, это сделал один из служителей императорского гарема Цай Луню, создавший первую бумагу из коры дерева, тряпок и кусков рыболовной сети. Усовершенствовав технологию, получили 3 вида бумаги: дорогую – из коры сандалового дерева, писчую – из коры тутового дерева, дешевую для хозяйственных нужд – из рисовой и пшеничной соломы. В 10 веке начали использовать бамбук.

КОМПАС. Был изобретен в 3 веке до н.э. на основе инструмента, применявшегося для геомантии и фэн-шуя. Состоял из бронзовой тарелки и каменной ложечки, выполнявшей роль стрелки. Позднее усовершенствованный магнитный компас помогал китайским мореплавателям совершать далекие путешествия.

ПОРОХ. Формула пороха была выведена случайно в результате опытов даосских алхимиков в поисках эликсира бессмертия. До 10 века применялся для фейерверков и подрыва горных пород в рудниках. Только с 10-ого века китайцы начали использовать порох в военных целях. А первое ружье было изобретено в Китае в середине 13 века.

Подзорную трубу китайцы создали уже в 23 веке до н.э.!

Первые рукописи появились в 12 веке до н.э.

Шелк был произведен уже в 11 веке до н.э.

Арбалет и стремена – 4 век до н.э.

Сталь и стальное оружие – 5 век н.э.

Фарфор – пик технологии производства приходится на 6 век, когда было достигнуто высочайшее качество «настоящего» прочного белого, просвечивающегося фарфора, который звучал при прикосновении. Методы его производства хранятся в строжайшей тайне.

Печатные бумажные деньги – 1024 г. н.э. Сначала использовались купцами как обменные сертификаты при совершении торговых сделок. И скоро были введены властями Китая в официальное обращение.

Мелиорация – как система орошения использовалась уже в 11 веке н.э.

Счеты – изобретенные в 13 век н.э. в эпоху правления династии Юань, позволяют выполнять сложные математические расчеты. До сих находят применение в Китае!

А еще китайцы изобрели чугун, сейсмограф, десятичную систему, плуг! И это из всемирно признанных фактов. Некоторые ученые утверждают, что к 4 веку до н.э. китайцы научились использовать природный газ, который подавался по бамбуковому «газопроводу» и использовался для освещения улиц в виде газовых факелов.

Даже гольф, похоже, изобрели в Китае: так профессор Лиин Хонлин из университета Ланьчжоу утверждает, что китайцы играли в гольф тысячу лет назад! Ему попалось описание игры «чуйвань» (ударять мяч) в Хрониках Дунсюань (время династии Сун – 960-1279), в которой игроки использовали комплект из 10 клюшек. В хронике подробно описано, как правильно делать отверстия в земле, чтобы «забивать шары специальной палкой».

simonaletova.blogspot.ru

Смотрите также

• 
  Менон платон реферат
• 
  Реферат антивирус есет
• 
  Реферат педагоги гуманисты
• 
  Реферат люминесцентный анализ
• 
  Реферат художественная одаренность
• 
  Этнография детства реферат
• 
  Эрхард людвиг реферат
• 
  Эволюция экосистем реферат
• 
  Эксцесс исполнителя реферат
• 
  Шумерская письменность реферат
• 
  Уссурийский тигр реферат