 скачать работу |
Курсовая работа студентки 2 курса 214 группы Плющевой Д.В.
Саратовский университет имени Н.Г. Чернышевского
Кафедра истории России
Саратов 2004
Эволюция органов власти в Древней Руси. Древнерусские князья. Происхождение и социальные функции княжеской власти. Князь и вече. Древнерусская дружина. Состав и эволюция. Князь и дружина.
Объектом изучения данной работы является становление и развитие таких важных органов власти, как князь, княжеская дружина, вече (поскольку становление первых двух сопряжено с функционированием народного собрания).
Актуальность данной темы обуславливается огромной ролью этих политических институтов в развитии русского государства.
Многие вопросы изучаемой темы исследователи понимают по-разному. В.И. Сергеевич считает князя высшим органом управления, без которого не могло бы существовать древнерусское общество,[1] и утверждает, что простое свободное население не имело права участвовать в политической жизни[2] . И.Д. Беляев больше внимания уделяет развитию княжеской власти, ее отношениям с дружиной. Он подробнее, чем другие историки, исследует контингент дружины, причины его изменения: от чисто варяжского до существования в нем только славянского элемента.[3] И.Д. Беляев также занимается изучением функций князя на разных этапах развития государства.[4] А.Е Пресняков не соглашается с мнением В.И. Сергеевича, что вечевые собрания не развивались, а были на протяжении своего существования неизмеными. Отмечает специфичность власти древнерусского общества: если вече – верховный орган власти, то князь – глава волостной администрации, что подчеркивает действенность власти восточнославянского общества.[5] Позиции Б.Д. Грекова и П.П. Толочко во многом схожи. Они уделяют достаточное внимание проблеме княжеской власти, дружине, вечевому собранию. Оригинальность их позиций по вопросу существования вечевого собрания заключается в отрицании его функционирования в период X-XII вв.[6] , но другие исследователи не поддерживают эту позицию. Б.Д. Греков говорит об изменении политического значения дружины, когда она постепенно начинает превращаться в землевладельцев, а затем, считает Б.Д. Греков, в феодалов.[7] Б. А. Рыбаков уделяет мало внимания рассматриваемой теме или касается ее вскользь: говорит о происхождении княжеской власти и занятиях дружины.[8] С.В. Юшков исследует в своей работе функции князя на разных этапах развития этого института, подчеркивает, что дружину могли иметь и племенные вожди.[9] Считал вече руководящим элементом, решающим наиболее важные вопросы.[10] И.Я. Фроянов подробно рассматривает становление и развитие княжеской власти и функции князей[11] , складывание дружин вокруг племенных вождей, функции, разложение первых.[12] В отличие от других историков он считает, что в период IX-XII вв. в Киевской Руси не существовало даже зачатков феодализма.[13] М.Б. Свердлов в большей степени занимался изучением древнерусского веча, в особенности его составом, и пришел к выводу, что простое свободное население в нем не участвовало (соглашается с мнением В.И. Сергеевича).[14] Ф. Кардини большей частью посвятил свое исследование происхождению, легендам и духовной жизни дружины западноевропейского средневековья; увлекаясь ее обычаями, уделял мало внимания формированию отрядов вокруг князя, становлению функций дружины.[15] А.А. Горский подробно рассмотрел вопрос происхождения, социального состава, дифференциации дружины. Пришел к выводу, что дружина славян набирается и в целом основывается на принципе личной верности.[16] И.Н. Данилевский, в основном, лишь анализирует полярные выводы различных исследователей, находит общие тенденции.[17]
После ознакомления с историографией изучаемого вопроса можно утверждать, что тема изучена глубоко. Это подтверждается полярностью мнений, свидетельствующей о нетенденциозных взглядах исследователей.
В данной работе использовано три источника: сочинение Публия Корнелия Тацита «О происхождении, местожительстве и нравах германцев», «Повесть временных лет» и Русская Правда. «Германия» Тацита относится к классу нарративных источников, тип – исторические повествования. Текст разделен на 46 глав. При его написании (около 98г.) Тацит основывался на рассказах купцов, римских наемников из германцев, рабов, сочинениях Плиния Старшего «Германские войны», Тита Ливия, Страбона. Само сочинение представляет собой рассказ о традициях, быте, территории расселения германских племен, что отразилось в названии сочинения, а также, что особо важно, о социальном расслоении общества, наличии дружины, ее нравах, обычаях. Объективность источника спорна, поскольку Тацит является римлянином, а не германцем, а значит, не может объективно судить о реалиях варварского общества, значительно отстающего от Рима в социально-экономическом развитии. Поэтому Тацит многое сам не понимает и невольно искажает, переносит римскую действительность на германцев.
«Повесть временных лет» также относится к классу нарративных источников, тип – историческое повествование, вид – летопись. Свое название она получила по первым строкам: «Се повести временных лет…». Полагают, что первые краткие летописи появились в X в. или даже в IX в., то есть еще до принятия христианства, с которым обычно связывают начало письменности на Руси. «Повесть временных лет» была составлена в Киеве в 10-е гг. XII в.. По мнению некоторых историков, ее вероятным составителем был монах Киево-Печерского монастыря Нестор. При создании «Повести» составитель привлек многочисленные материалы, которыми пополнил Начальный свод
(70-е гг. XI в.). В их число входят византийские хроники, тексты договоров с Византией, памятники переводной древнерусской литературы, устные предания. Закончилось составление летописи в 1118 году. Редакции «Повести временных лет» дошли до нас, в частности, в Лаврентьевском летописном своде 1377 года и Ипатьевском летописном своде (начало XV в.). Такой долгий период создания не мог не сказаться на объективности данных рассказов летописи в силу того, что заказчиком переписи летописей и их написания был князь, что объясняет позицию летописца, стремившегося преувеличить заслуги современного ему князя-заказчика.
Еще одним использованным источником является Русская Правда – свод древнерусского права эпохи Киевского государства и феодальной раздробленности, хотя по ее характеру можно сказать, что она, скорее, описывает устоявшиеся нормы, случаи из жизни – имеет казуальный характер. Русская Правда относится к классу юридических источников, типу законодательных. Русская Правда дошла до нас в списках XIII-XVIII вв. в трех редакциях: Краткой, Пространной и Сокращенной. Списки Правды входили в состав Кормчих книг, «Мерил праведных», юридических сборников и летописей. Краткую Правду составляют Правда Ярослава («Древнейшая правда») и Правда Ярославичей. Касательно изучаемой темы, Правда Ярослава включала в себя архаические традиции, восходящие к периоду первобытнообщинного строя. В Правде Ярославичей эти традиции уже почти исчезли. В тексте Пространной Правды отдельные статьи посвящены положению младших дружинников. В Русской Правде отражены тенденции увеличения княжеской власти.
Цель данной работы – проследить развитие и взаимодействие основных органов власти: князя, дружины, веча на протяжении IX-XII веков.
Задачами курсовой работы являются: исследование вопросов происхождения института княжеской власти, определение его функций на разных этапах становления и развития; изучение отношений князя с дружиной и органом народовластия – вечем, в значительной степени влияющим на первые два института власти. Должное внимание будет уделено формированию дружины вокруг князя, ее развитию и разложению, кругу решаемых вопросов, воздействию на князя. Поскольку большое значение в Киевской Руси играло вече, и его влияние на положение князя было достаточно велико, то я сочла необходимым рассмотреть степень их взаимоотношений.
Глава I. Эволюция органов власти в Древней Руси
Истоки происхождения всех органов власти Древней Руси: княжеская власть, дружина, вече – лежат в эпохе родоплеменного строя. Какой из них сформировался раньше, исследователи затрудняются определить однозначно, но уверены, что эти три института существовали уже в V-VIII вв.
Вече, по мнению И.Н. Данилевского, является одним из самых загадочных институтов Древней Руси.[18] Видимо, такая позиция сложилась в результате больших споров вокруг народного собрания времен Киевской Руси. Существует много полярных мнений о времени существования вечевого собрания и его состава. В.И. Сергеевич полагает, что вече было всегда,[19] с чем не соглашается М.Б. Свердлов, уверенный, что известия летописей «еще не говорят о племенных собраниях в племенных княжениях и, тем более, в племенных союзах, территориальные размеры которого делают их невозможными»[20] , но его выводы являются бездоказательными. И.Я. Фроянов доказал эту теорию.[21] Я же склонна считать, что вечевое собрание берет свои истоки со времен военной демократии, поскольку без него не может обойтись ни одно общество той эпохи.
Касательно возникновения и развития института князя в историографии нет таких споров, как о вече. Фроянов И.Я. пришел к выводу, что статус племенного вождя (из которого впоследствии развился институт княжеской власти) был непостоянным. Он избирался на вече лишь на время ведения военных действий.[22] С.В. Юшков считает, что уже племенные князья имеют свою дружину.[23] Вследствие разложения родоплеменных отношений образовывается целый дружинный слой.
По этой же причине происходит усложнение организации союзов, племен – появление союза племен, объединение родственных племен и возникновение союза союзов. Каждой организации племен соответствует свой ранг вождя, причем из политического института вождя племенного союза и выходит княжеская власть.
В период первобытного строя «племенное» вече остается неизменным и решает большинство внутриполитических вопросов. На протяжении второй половины IX-X вв. органы политической власти получили свое развитие. По мнению И.Д. Грекова, вече в данный период перестает существовать,[24] с чем я не могу согласиться.
На протяжении второй половины IX-X вв. обозначенные свойства княжеской власти получили дальнейшее развитие. Прежде всего, это произошло по трем причинам: распад родоплеменного строя, призвание варягов в 862 г. и объединение Киевской и Новгородской земель Олегом в 882г. Создание единого государства потребовало от княжеской власти (вождя союза союзов Древнерусского государства) большей активности и самостоятельности, отчего и функции князя расширились. После захвата Киева Олег провел ряд походов. В результате под его власть подпали практически все племена и племенные союзы, населявшие бассейны рек, составлявших торговый «Путь из варяг в греки» - ядро Древнерусского государства. «В лето 6391 [883 г.]. Поча Олег воевати деревляны, и примучив а, имаше на них дань по черне куне. Влето 6392 [884 г.]. Иде Олег на северяне, и победи северяны, и възложи на нь дань легку, и не даст им козаром дани платити, рек: «Аз им противен, а вам не чему». В лето 6393 [885 г.]. Посла къ радимичем рька: «Кому дань даете?». Они же реша: «Козаром». И рече им Олег: «Не дайте козаром, но мне дайте». И въдаша Ольгови по щьлягу, яко же и козаром дяху. И бе обладая Олег поляны, и деревляны, и северяны, и радимичи, а съ уличи и теверци имяше рать».[25] Тем самым было заложено основание межплеменного союза («союза союзов», или «суперсоюза») восточнославянских, а также ряда финно-угорских племен, населявших лесную и лесостепную зоны Восточной Европы. Признаком перехода к межплеменным объединениям Б.А. Рыбаков считает «полюдье».[26]
Бросается в глаза тот факт, что особую роль в формировании территории Древнерусского государства сыграли речные торговые пути. Действительно, трудно не заметить, что появление на экономической карте Восточной Европы новых купеческих маршрутов, прежде всего «из Варяг в Греки», современно завершению первого этапа объединения восточнославянских племен под властью киевского князя. Другим важным фактором, способствующим сплочению населения, входившего в «суперсоюз», была внешняя опасность. Северные земли постоянно жили под страхом очередного набега викингов. Южные земли не менее постоянно беспокоили кочевники, но главное – мощный Хазарский каганат, претендовавший, видимо, на контроль за южной частью «пути из варяг в греки». На востоке земли, колонизированные восточными славянами, граничили с вассальной Хазарии Волжской Булгарией. Кроме того, с помощью кочевников южных степей на земли Древней Руси пыталась оказывать давление и Византия.[27] Управление объединенными землями, насколько можно судить по отрывочным известиям источников, осуществлялось представителями («мужами»), «великими князьями» (возможно, это то же самое), сидевшими в крупных городах «под рукою» киевского князя. Первое упоминание таких представителей относится к 862 г. – пожалование Рюриком земель своих братьев: «По двою же лету [862 г.] Синеусъ умре и братъ его Труворъ. И прия власть Рюрикъ, и раздал мужемъ своимъ грады, овому Полотескъ, овому Ростовъ, другому Белоозеро».[28] Внешним показателем признания за киевским князем права на выполнение властных функций являлась регулярная выплата ему полюдья, своеобразного государственного налога, расходовавшегося на содержание «государственного аппарата» - князя и его дружины. С IX в. мы находим в летописи свидетельства о наделении «мужей» землями, хотя, скорее, имеется в виду лишь передача прав сбора дани. Но это нельзя воспринимать как передачу вотчины своему боярину, т.к. обложенные данью территории не входили в состав Русской земли, лежавшей в Среднем Поднепровье. Они вовлекались лишь в сферу внешнеполитического влияния Киева[29] и при каждом удобном случае пытались обрести свободу. Пример того – убийство князя Игоря древлянами в 6453 (945г.). «Рекоша дружина Игореви: «Отроци Свеньлъжи изоделися суть оружьемъ и порты, а мы нази. Поиди, княже, с нами в дань, да и ты добудеши и мы». И послуша их Игорь, иде в Дерева в дань, и примышляше къ первой дани, и насиляше им и мужи его. Возьемав дань, поиде въ град свой. Идущу же ему въспять, размыслив рече дружине своей: «Идете съ данью домови, а я возъврвщюся, похожю еще». Пусти дружину свою домови, съ малом же дружины возъвратися, желая больша именья. Слышавше же деревляне, яко опять идеть, сдумавше со княземъ своим Маломъ : «Аще ся въвадить волк в овце, то выносить все стадо, аще не убьють его; тако и се, аще не убьем его, то вся ны погубить». И послаша к нему, глаголюще: «Почто идеши опять? Поималъ еси всю дань». И не послуша их Игорь, и вышедше из града Изъкоростеня деревлене убиша Игоря и дружину его; бе бо их мало»[30] . Но вопрос о принадлежности таких земель к владениям княжеско-дружинной корпорации в исторической науке остается открытым. Поэтому говорить даже о раннем феодализме на Руси еще в X в., по мнению И.Я. Фроянова, безосновательно.[31]
Как и всякое государство, Киевская Русь использовала силу, чтобы добиться подчинения. Основной силовой структурой была княжеская дружина, развившаяся из группы воинов, окружавших племенного вождя времен военной демократии. Постепенно дружина превращается из вооруженного немногочисленного отряда – поддержки князя - в дружинный слой населения, основным контингентом которого после призвания варягов стал варяжский элемент. Но уже при Олеге варяжский элемент теряет свое прежнее значение. Так, в договоре с Византией 911 г. славяне клянутся Перуном и Велесом («Олга водивше на роту, и мужи его по Рускому закону кляшася оружьем своим и Перуном, богом своимъ, и Волосомъ, скотьемъ богомъ»).[32] Из-за чего можно сделать вывод: либо преобладающим становится славянский элемент, либо варяги настолько ославянились, что перестали считать себя пришлым населением.[33] Но, по мнению И.Д. Беляева, варяжский элемент теряет свое значение в конце X века[34] . Возможно, что численно в дружине преобладают славяне, но руководящие должности остаются за варягами – главными дружинниками, командовавшими войсками Киева в битве с древлянами 945 г., являются Свенельд и Асмуд[35] (явно варяжского происхождения).
Законодательная функция князей зародилась в X в. Ко времени правления Олега относятся первые известия о некоем «Законе Руском». Он упоминается в договоре Руси с греками 911 г.[36] Его принято считать первым, не дошедшим до нас памятником восточнославянского права. Первое свидетельство издания закона (об учреждении повоста, уроков и ловищ) содержит «Повесть временных лет»[37] . Но активная законодательная деятельность древнерусских князей приходится на XI-XII вв., о чем говорит появление Правды Ярослава (около 1015 г.), Правды Ярославичей (1070-е), Уставов Владимира Мономаха и других законодательных актов.
Новым явлением в политической жизни стало разделение территории Древнерусского государства на «сферы влияния» между сыновьями киевского князя. Первым это сделал Святослав Игоревич в 970 г. Очевидно, сыновьям также было передано право сбора дани для великого князя. Окончательно такой тип управления сложился во время правления киевского князя Владимира Святославича. Он оставил за собой киевский престол, а своих старших сыновей посадил в крупнейшие русские города, бывшие к тому же, видимо, когда-то центрами племен. Тем самым он положил конец существованию «союза племенных княжений». На месте прежнего союза возникло единое государство, различные части которого управлялись наместниками киевского князя.[38] По мнению А.А. Горского, дружины союзов племенных княжений, на землях которых были посажены представители киевской княжеской династии, видимо, частью влились в дружины князей-наместников[39] .
В период X-XII вв. начинается постепенное расслоение древнерусской дружины на «старшую», «среднюю», «младшую» и постепенное оседание бояр – верхушки первой из них – на землю, что привело к формированию нового социального слоя крупных вотчинников. В древнерусской дружине XI-XII вв. уживаются противоречивые тенденции. С одной стороны, дружинники проявляют склонность к подвижности, обусловленной перемещениями князей, с другой стороны, они испытывают некоторую тягу к оседлости. Первое укрепляло традиционные дружинные связи, второе, напротив, способствовало их постепенному разрушению. В противоборстве этих стремлений отражался переходный характер эпохи, совмещающей старые порядки доклассового строя с формирующимися новыми социальными отношениями.
С расколом дружины на «старшую» и «младшую» все явственнее стали проявляться симптомы ее распада. Они становятся особенно ощутимы с конца XII века. С развитием передачи права сбора полюдья князья начали передавать часть земли за службу феодалам-дружинникам. Первые ясные упоминания о владении князьями землей относятся к рубежу XI-XII вв. По мере развития наследственного землевладения (вотчин) дружинников-бояр становилось возможным передавать отдельные наделы другим феодалам (профессиональным воинам), не имевшим своей земли, но эти участки давались им на срок службы верховному собственнику земли. Так, рядом с наследственными землевладельцами появлялись условные держатели земли. Этот процесс, начавшийся в XII в., в третьем десятилетии следующего столетия был прерван монгольским нашествием. Из-за этого «нормальные» феодальные отношения с характерными для них признаками начали складываться на рубеже XIII-XIV вв. и получили полное развитие в XVI в.[40]
В результате складывания на Руси XI-XII вв. городских волостей-государств и сокращения возможностей обогащения знати за счет дани, появляется система кормлений,[41] но передача прав сбора дани не прекратилась. Но также нельзя говорить о зарождении феодальных отношений, поскольку система кормлений не передавала боярину земли, а лишь позволяла получать доход с той или иной волости за исполнение ряда функций.
Постепенно князь при решении различных вопросов перестает ориентироваться на «старшую» дружину и начинает действовать в согласии со «средней» - его сверстниками, которые были, несомненно, ему ближе. Возможно, это связано с желанием ослабить сильное влияние дружины и решать все государственные вопросы самостоятельно.
Ясно, что ни один из политических институтов в период V-XII вв. не остается неизменным – изменились состав дружины, веча, их роль в управлении. Наблюдается постепенное усиление княжеской власти.
Глава II. Древнерусские князья
Происхождение государственных учреждений на Руси органически связано с возникновением и усилением княжеской власти.
История князей уходит в глубь столетий, к временам родоплеменного строя. И.Н. Данилевский считает, что слово «князь» заимствовано праславянами из прагерманского или готского языка и родственно словам «конунг», «konig», «king» (король).[42] По мнению И.Я. Фроянова, слово «князь» первоначально означало старейшину рода.[43]
Логически ясно, что княжеская власть выходит из власти племенных вождей. А с ростом населения племя, подразделявшееся на несколько родов («поляне же жили в те времена [до призвания варягов] родами на своих местах и управлялись каждые своим родом»),[44] распадается на ряд родственных племен, образующих племенной союз. Во главе этих союзов в V в. стояли вожди, возвышавшиеся над вождями отдельных племен, входивших в союз.[45] Подобные союзы в историографии фигурируют под термином «племенные княжения».
Помимо племенных княжений восточным славянам была известна еще одна организация союзов – когда союз организуют племена, которые уже сами входят в племенной союз. Это вторичный союз племен,[46] а по терминологии Б.А. Рыбакова, союз союзов,[47] создание которого подняло развитие института князей на новую ступень развития.
Логично, что, будучи внушительным межплеменным объединением с противоречивыми стремлениями и центробежными тенденциями, он без элементов публичной власти, способной подняться над узкоплеменными интересами, вряд ли смог бы существовать. Поэтому политическая организация союза союзов заключала в себе ростки государственности, олицетворяемой князем, наделенным властью, не совпадающей отчасти с народом. Таким образом, можно говорить о народности состава вождей (князей) в IX в. у восточных славян: вождь племени, вождь союза родственных племен, вождь союза союзов.
Для разных рангов характерны разные функции. По мнению И.Я. Фроянова, вождь племени избирался лишь на время войны. Власть его была невелика: он должен вести в бой своих соратников.[48]
Статус вождя племенного союза постоянный. Он занимался внутренним строительством союза, собирал, организовывал и возглавлял войско, ведал внешней политикой союза, отправлял религиозные обряды (инициатор и организатор жертвоприношений), в то время как его судебные функции только зарождаются, а потому условны.
Деятельность главы союза союзов в значительной степени отличалась самостоятельностью и независимостью с вытекающими отсюда принуждениями. Для этого института характерны функции двух вышеназванных.[49]
На протяжении второй половины IX-X вв. обозначенные свойства княжеской власти получили дальнейшее развитие. Важную роль в этом сыграли несколько факторов. Первый - призвание варягов в 862 г. «И реша сами в себе: «Поищем собе князя, иже бы володелъ нами и судилъ по праву». И идоша за морекъ варягамъ, к руси… Реша русь, чудь, словени и кривичи и вси; «Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нетъ. Да поидете княжитъ и володети нами». И изъбрашася три братья с роды своими, пояша по собе всю русь, и придоша; старший, Рюрикъ, седе Новегороде, а другий, Синеусъ, на Беле-озере, а третий Изборьсте, Труворъ. И от тех варягъ прозвася Руская земля».[50] Оно способствовало отрыву княжеской власти от народа. Вторым фактором является объединение северной и южной Руси Олегом в 882 году. «Поиде Олег, поим воя многи, варяги, чудь, словени, мерю, весь, кривичи, и приде къ Смоленску съ кривичи, прия град, и посади мужь свои. И придоста къ горам хъ киевским и уведа Олег, яко Осколд и Дир княжита, и похорони вои в лодьях, а другия назади остави, а сам приде, нося Игоря детьска. И приплу под Угорьское, похоронив вои своя, и присла ко Аскольду и Дирови, глаголя яко «Гость есмь, и идем въ Греки от Олга и от Игоря княжича. Да придета к нам к родом своим». Асколд же и Дир придоста, и выскакаша вси прочии из лодья, и рече Олег Асколду и Дирови: «Вы неста князя, ни рода княжа, но аз есмь роду княжа», и вынесоша Игоря: «А се есть сын Рюриков». И убиша Асколда и Дира, и несоша на гору, и погребоша и на горе, еже ся ныне зоветь Угорьское, кде ныне Олъмин двор; на той могиле поставил Олъма церковь святаго Николу: а Дирова могила за святою Ориною. И седе Олег княжа въ Киеве, и рече Олег: «Се буди мати градом руським». И беша у него варязи и словени и прочи, прозвашася русью».[51] Создание единого государства потребовало от княжеской власти (вождя союза союзов Древнерусского государства) большей активности и самостоятельности.
Рассмотрим функции киевского князя в силу того, что деятельность других князей в источниках и исследованиях почти не прослеживается или является слишком специфичной (как в Новгороде). Известно точно, что в Древней Руси были и князья неваряжского происхождения (например, князь древлян Мал и князь полян Кий, другие восточнославянские союзы племен также имели своих князей). «Се Кий княжаше в роде своемъ . И по сихъ братьи держати почаша родъ ихъ княженье в поляхъ, а в древляхъ свое, а дреговичи свое, а словени свое в Новогороде, а другое на Полоте, иже полочан».[52] «Да поиде за князь нашь за Малъ; бе бо имя ему Малъ, князю дерьвьску».[53] Логично предположить, что он обладал теми же функциями, что и киевские, варяги по происхождению. В X в. на князей по-прежнему возлагались задачи военного руководства и дипломатических отношений.[54] Кроме того, в круг занятий киевского князя X в. входило подчинение восточнославянских племен и поддержание военно-политического господства над покоренными соседями, сбор дани как формы выражения подвластности. Более зримо, чем раньше, выступают религиозные функции князя. Расширились права князя в области суда и управления, однако И.Я. Фроянов[55] и С.В. Юшков[56] считают неубедительными предположения о законодательной функции князя, т.к. «судебные дела» основывались на традиции общинного права. Трудно говорить о развитости законодательной функции, но, несомненно, она появилась в X в. Ко времени правления Олега относятся первые известия о некоем «Законе Руском». Он упоминается в договоре Руси с греками 911 г.: «Аще ли ударить мечем, или бьеть кацем любо сосудом, за то ударение или бьенье да вдасть литр 5 сребра по закону рускому»[57] , что говорит о появившейся законодательной функции князя. Другим свидетельством законодательной функции князя является содержащееся в «Повести временных лет» упоминание об учреждении Ольгой в 6455 (947 г.) повостов, уроков, ловищ. «И победиша деревляны… И възложиша на ня дань тяжьку; 2 части дани идета Киеву, а третьяя Вышегороду к Ользе; бе бо Вышегород град Вользин. И иде Вольга по Дерьвьстей земли съ сыном своим и съ дружиною, уставляющи уставы и уроки; и суть становища ее ловища… В лето 6455. Иде Вольга Новугороду, и устави по Мьсте повосты и дани и по Лузе оброки и дани; и ловища ея суть по всей земли, знамянья и места и повосты…».[58] Значительно отчетливее (сравнительно с законодательством) в посменных источниках вырисовывается княжой суд. Так, в X в. князья не только судили, но и взимали денежные судебные штрафы – виры,[59] однако И.Я. Фроянов склонен считать княжой суд в значительной степени условным, определявшимся большой самостоятельностью народных общин в управлении судопроизводством.[60] Логично предположить, что древнерусский князь управлял подвластной ему территорией. Недаром в «Повести временных лет» князь Владимир изображен занятым вопросами государственного устройства и управления.[61]
Итак, к концу X в. функции киевского князя заметно увеличились и усложнились, а власть усилилась, что явилось результатом распада родоплеменного строя.
Конец X-начало XI – важный этап развития княжеской власти на Руси. Это время неудержимого разложения родовых отношений. Родоплеменные связи вытесняются территориальными. Племенные союзы заменяют союзы общин.[62]
Рассмотрим подробнее функции князя в XI-XII вв. По мнению В.И. Сергеевич, князь стал необходимым элементом социально-политической организации общества, отсутствие которого нарушало нормальную жизнь волости.[63]
Князь по-прежнему должен был оберегать землю, где княжил. На князей возлагалось руководство оборонительными и наступательными действиями, что подчеркивает их преемственность от вождей V-X вв., им предписывалась и охрана торговых путей.[64] С военной функцией князей тесно переплеталась и дипломатическая, т.к. война, какой бы длительной она ни была, обязательно заканчивалась подписанием мирного договора. Военно-дипломатическая работа князя имела своей целью поддержание внутренней безопасности подвластной территории. Князь, как и в предшествующее время, продолжал собирать определенную дань с волостей. Дань и подать устанавливались по обоюдному согласию князя с волостью и по заранее составленным документам, в которых ясно определялось, с какой территории и какую именно брать дань или пошлину. Доказательство этого мы находим в уставной грамоте Ростислава Мстиславича Смоленского, изданной в 1150 г., в которой четко расписано: с какого города, волости или погоста получать пошлины[65] . По сравнению с предшествующими периодами компетенция князя в области суда значительно расширилась.[66] Судебное разбирательство превратилось почти в повседневное занятие князя.[67] Суд и управление волостями производились князем через его посадников и тиунов. Посадникам вверялась от князей защита княжеских владений, следовательно, при них была дружина, которая поддерживала князя и вместе с тем охраняла волость. Посадникам иногда предоставлялась не только защита волости и поддержание княжеской власти - им принадлежал и княжой суд с правом судить даже уголовные преступления с ограничением, чтобы они судили посредством земских выборных людей. С теми же правами и обязанностями князья сажали по городам тиунов, только им передавались города и волости менее значительные. Посылка тиуна в какой-нибудь город была первым и главным выражением княжеской власти этого периода.[68] На XI-XII вв. приходится интенсивная законодательная деятельность русских князей. Создаются Правда Ярослава (около 1015 г.), Правда Ярославичей (1070-е), Уставы Владимира Мономаха (1099-1113). Очевидно, и другие князья издавали свои уставы для судебных дел и определения различных прав: так, известны церковные уставы князей новгородских Святослава и Всеволода, устав Ростислава Смоленского, устав о ворах Изяслава Ярославича. Вместе с судебными законами князьям также принадлежали законы о разных податях и повинностях, на что указывает и Русская Правда. Но нельзя предполагать, что все законодательство было сосредоточено в руках князя. Еще не существовало полного закона, и право выражалось в обычаях, поэтому князья только формулировали или отменяли утвердившийся или исчезнувший обычай.[69] Помимо суда и законодательства, в руках князя находились, по мнению А.Е. Преснякова, «элементарные нити древнерусской администрации – посадник и тысяцкий».[70] Посредством своих чиновников он выполнял некоторые полицейские функции. После принятия христианства в 988 г. князья отошли от непосредственного отправления религиозных действ.[71]
Княжеская власть в XII в. поддерживалась не столько силой, сколько правом князей, освещенным религией и любовью народа. Летопись представляет нам множество примеров расположения к князьям народа. Так, под 1168 г. в «Повести временных лет» говорится, что когда смоленский князь Ростислав Мстиславич ехал из Киева в Новгород через Смоленск, то начали его встречать лучшие мужи Смоленска за 300 верст, затем встретили внуки, далее сын Роман, епископ Мануил и тысяцкий. Летописец говорит, что почти весь город, радуясь своему князю, вышел с дарами навстречу ему.[72]
Подводя итог, можно сказать, что на разных этапах развития княжеская власть приобретала некоторые функции и некоторые утрачивала. Однако одной из главных целей князя всегда было поддержание внутреннего порядка и внешней безопасности подвластной территории. Судебная, законодательная и религиозная функции были свойственны князьям V-начала IX вв. по причине их условности или неразвитости религиозного культа.[73] На протяжении IX-XI вв. развивается судебная функция князей и постепенно формируется законодательная. Таким образом, власть князя приобретала характер власти монарха.
Вече – один из самых известных и в то же время самых загадочных институтов Древней Руси. Спорными являются вопросы его социального состава, времени появления и действия, компетенции.
Под вечем Древней Руси следует понимать совещание, собрание городских людей, а собраться на вече, следовательно, означает сойтись на думу, думать, принять вечевое решение – «сдумать».
Время появления и действия веча разные исследователи понимают по-разному. В.И. Сергеевич, опираясь на Лаврентьевскую летопись, утверждает, что «вече было всегда от времен начального летописца и позднейшего, жившего в конце XII в.»,[74] однако Б.Д. Греков уверен, что в период X-XII вв. веча «молчали»[75]
С переменами, происходившими в социальной структуре восточнославянского общества, менялась и сущность самого учреждения. Раннее «племенное» вече эпохи первобытного строя или военной демократии, видимо, серьезно отличалось от «волостного» веча второй половины XI-XII вв. Думаю, следует не согласиться с Б.Д. Грековым о временном прекращении деятельности вечевых собраний,[76] скорее, они продолжали функционировать, однако изменились. Согласно «Повести временных лет», вече собирается и в X, и в XI, и в XII вв. Вечевое собрание древлян, согласно «Повести временных лет», вместе со своим князем Малом решает, как поступить при повторном сборе дани киевским князем Игорем. «Слышавше же древляне, яко опять идеть [Игорь], сдумавше со княземъ своимъ Маломъ».[77] В летописи прямо говорится о созыве веча князем в 6523 (1015) г. – Ярослав Мудрый, перебивший накануне новгородцев, получил известие о том, что власть в Киеве захватил Святополк Окаянный. «Заутра же собрав избыток новгородеци, Ярославъ рече: «О, люба моя. Дружина, юже вчера избих, а ныне быша надобе.» Утери слез, рече им на вече: «Отец мой умер, а Святополк сидить Кыеве, избивая братью свою.» И реша новгородци: «Аще, княже, братья наша исчезна суть, може по тобе бороти».».[78] По свидетельству Лаврентьевской летописи, на вече 1147 г. «Придоша Кыян много множество народа и седоша у святое Софьи слышати. И рече Володимир к митрополиту: «Се прислал брат мои два мужа Кыянина, ато молвят братья своеи.» И выступи Добрынъка и Радило и рекоста: «Целовал мя брат, а митрополиту ся поклонял, и Лазаря целовал, и Кыяны все.» Рекоша Кыяне: «Молвита, с чим вас князь прислал.» Она же рекоста: «Тако молвит князь. Целовала ко мне крест Давыдовичи и Святослав Всеволодичь, ему же аз много добра створих, а ноне хотели мя убити лестью. Но Бог заступил мя и крест честный, его же суть ко мне целовали. А ныне, братья, поидета по мне к Чернигову, кто имеет конь ли не имеет. То бо суть не менье одиного хотели».».[79]
Вопрос о социальной структуре веча в исторической науке, пожалуй, является самым дискуссионным. С.В. Юшков считал, что веча были массовыми собраниями руководящих элементов города и земли по вопросам наибольшей важности.[80] Близкого мнения придерживается И.Я. Фроянов, уточняя, что на вечевых собраниях присутствуют как знатные, так и простые люди, воля которых была решающей, им уступал и князь. Исследователь подчеркивает, что на вече принимали участие не только горожане, но и сельские жители.[81] В отличие от приведенных близких точек зрения П.П. Толочко, занимавшийся изучением древнего Киева, полагал, что институт веча никогда не был органом народовластия.[82] М.Б. Свердлов пришел к выводу, что в IX-X вв. простое свободное население было лишено права участвовать в политическом управлении государством, племенные народные собрания исчезли,[83] а значит, все вопросы решали князь и его окружение.
По моему же мнению, источники не дают возможности однозначно ответить на эти вопросы.
О порядке проведения вече в обыденном мышлении существует представление как о своеобразных полуанархических сходках, на которых решение определяется силой крика участвующих. На самом деле, согласно приведенному выше отрывку Лаврентьевской летописи, можно предположить, что вече имело достаточно четкую организацию. Перед нами отнюдь не хаотичная толпа, кричащая на разные лады, а вполне упорядоченное совещание, проходящее с соблюдением традиционных правил: сошедшиеся рассаживаются, ожидают начала веча, которым руководил князь, митрополит, тысяцкий. Послы по традиции приветствуют по очереди митрополита, тысяцкого, «кыян», что убеждает в наличии на Руси XII в. сложившихся правил ведения веча.
Источники также позволяют определить круг вопросов, которые могли решаться на вече. Он включает в себя вопросы войны и мира, судьбы княжеского стола и княжеской администрации, проблемы, связанные с денежными сборами среди горожан, распоряжение городскими финансами и земельными ресурсами.[84] Интересно, что круг этих вопросов совпадал со сферой проблем, обсуждаемых князем со своей дружиной, и это означает, что все они – князь, дружина, вече – могли совместно или, напротив, порознь и совершенно по-разному решать одни и те же задачи. При этом, конечно, должны возникать конфликты, поэтому князь не всегда мог действовать по своему усмотрению. Ему часто приходилось сталкиваться как со своим окружением, так и с вечевым собранием. Можно предположить, что и вече, и князь являлись носителями верховной власти, но проступает «как зависимость князя от веча, так и малая дееспособность веча без князя но лишь в делах высшей политики стояло вече во главе волости».[85]
Итак, можно сделать вывод, что вече своими корнями уходит в древнейшую историю славян, оно развивалось на протяжении всей Киевской Руси и, по мнению большинства исследователей, играло большую роль в решении вопроса войны и мира, судьбы княжеского стола и администрации, финансовых и земельных проблем.
Глава III. Древнерусская дружина
Князь и княжеская дружина, наряду с городским вече, олицетворяли собой важнейшие государственные институты Киевской Руси.
Как пишет И.Я. Фроянов, слово дружина является общеславянским. Оно образовано от слова «друг», первоначальное значение которого - спутник, товарищ на войне.[86]
В русской исторической науке под дружиной принято понимать отряд воинов («Святополкъ же, и Володимиръ и Ростиславъ, исполчивше дружину, поидоша»)[87] или ближайшее окружение князя («любяте дружину по велику»).[88]
Когда и как появляется дружина у восточных славян, сказать трудно. О происхождении дружины можно лишь предполагать, опираясь на косвенные данные и аналогии. Как правило, когда речь заходит о подобных вопросах, привлекают ранние свидетельства о дружинах древних германцев. В I в. н.э. у древних германцев дружинники составляли особую группу. Она жила отдельно от своей общины вместе с вождем. Дружинники существовали благодаря военным походам, в которых захватывалась добыча, а также благодаря дарам от своих соплеменников и соседних племен. Правом распределения полученных таким образом средств обладал вождь. Его связывали с дружиной взаимные обязательства личной верности. Дружина набиралась из знатных юношей и доблестных воинов. Тацит также упоминает некоторое иерархическое деление среди дружинников.[89]
Видимо, близкие характеристики имела и восточнославянская дружина. Однако такой вывод мы можем сделать лишь по аналогии. Тем более, что в источниках слово «дружина» явно не однозначно. Так, в рассказе о киевском восстании 1068 г. упоминаются две разные дружины: «Иначаша людие говорити на воеводу на Коснячька; идоша на гору, съ веча, и придоша на двор Коснячковъ и не обретиле его, сташа у двора Брячиславля и реша: «Поидем высадим дружину свою ис погреба». Изяславу же седящу на сенехъ с дружиною своею…».[90] Как видим, кроме княжеской дружины, здесь упоминается и «своя» дружина восставших киевлян. Из кого в данном случае она состоит, сказать трудно, но очевидно, что помимо княжеских дружин существовали и другие. Тем не менее, в исторической литературе дружиной принято называть именно княжеский отряд воинов.
Выделению княжеской дружины, по мнению А.А. Горского, способствует разрушение родоплеменной структуры, охватившее славянский этнос в V-VI вв.[91] С.В. Юшков считает, что княжеские дружины как круг его ближайших соратников и сотрудников существуют с самого возникновения Киевского государства.[92] Я соглашусь с обоими из них, поскольку прообразом княжеской дружины Киевской Руси считаю вооруженные отряды племенных вождей V-VII вв.
Несмотря на скудость источников, можно предположить, какова была численность дружины и из кого она состояла. Одним из самых ранних упоминаний о численности дружины русских князей является фрагмент из записок Ибн-Фадлана, говорящего, что «вместе с царем русов в замке постоянно находятся четыреста мужей из числа богатырей, его сподвижников».[93] А.А. Горский поддерживает мнение Т. Василевского, что дружина состояла из двухсот-четырехсот человек[94] , с чем соглашается И.Н. Данилевский[95] , но М.Б. Свердлов полагает, что число воинов достигало пятисот-восьмисот человек[96] .
В проблеме состава дружины в исторической литературе наблюдается единство мнений. Основным контингентом дружины, по мнению С.В. Юшкова, можно считать «родовую знать, но и любой, кого князь считал ценным в военном деле мог быть включен в число дружинников»[97] . Отсюда видно, что князь мог принимать людей разных народов и племен, что подтверждают источники. Помимо славян и варягов, в дружине состояли и угры (венгры), и торки, и другие племена [98] . И.Д. Беляев считает, и с ним нельзя не согласиться, принимая во внимание варяжское происхождение династии Рюриковичей, что первоначально дружина состояла лишь из варягов. Но уже при Владимире Святославиче этот элемент теряет свое первенствующее значение, поскольку, по мнению И.Д Беляева, эти вольные и беспокойные дружинники могли стать помехой в осуществлении его власти, а после смерти Ярослава летописи вовсе не упоминают о варяжских дружинах.[99] Однако уже при Олеге варяги воспринимают себя как коренное население (как славян). Такую ассимиляцию рисует перед нами договор Олега с Византией 911 г., в котором его дружинники клянутся «Перуном, богом своимъ, и Волосомъ, скотьемъ богомъ».[100] И.Д. Беляев также говорит о том, что в дружине теперь служили и венгры, и печенеги, и поляки, и половцы и др.[101]
Бесспорно, что княжеские дружины имели иерархическое строение. Как правило, ее делят на «старшую», «младшую» и «среднюю» - группу «мужей», которую нельзя отнести ни к первой, ни ко второй.
«Старшая» дружина состояла из служивших отцу князя («дружина отня»). Она переходит к младшим поколениям князей, вооруженная прежним влиянием и авторитетом в дружинной и общественной среде. Чаще всего к этой группе воинов относят бояр, реже мужей, С.В. Юшков полагает, что «из ее рядов выходят тысяцкие, посадники и прочие представители княжеской администрации».[102] Летописи пестрят рассказами о князьях, находящихся в боярской компании при самых различных жизненных ситуациях, общественных и бытовых: «… и отпевше литургию, обедоша братья на скупь, каждо с бояры своими»,[103] «и изиде противу ему благоверный князь Всеволод с воима сынъма и вси боляре, и блаженый митрополитъ Иоан с черноризци и с прозвутеры. И вси кияне великъ плачъ створиша над нимъ»,[104] «Святополк созва боляръ и кыянъ, и поведа имъ, еже бе ему поведал Давыдъ . И реша боляре и людье…».[105] Старая традиция думы князя с дружиной была основополагающей в отношениях князя с боярством. Что бы князь ни затевал, он всегда должен был «явить» свой замысел служившим ему боярам, рискуя в противном случае лишиться боярской поддержки, что грозило ему неудачей. Князья иногда пренебрегали советом с боярами, но такие факты были редкими. Однако со временем князь предпочитает ориентироваться на «среднюю» дружину, не прислушиваясь к советам бояр,[106] но из «старшей» дружины неизменно выделяются командиры «воев»,[107] ведь они самые опытные и доблестные.
«Средний» слой дружины составляли гридьба, как считают С.М. Соловьев и И.Е. Забелин, или княжие мужи (С.В. Юшков, И.А. Порай-Кошиц).[108] Не исключено, что в отличие от бояр, привлекавшихся к управлению, мужи занимались только военной службой. Эти дружинники составляли основной боевой контингент личных воинских сил князя. Постепенно князь предпочитает опираться не на отцовских дружинников – бояр, а на своих сверстников. Возможно, именно с этим связаны многочисленные упреки летописцев в адрес князей в том, что они прислушиваются к советам «уных», пренебрегая мнением старших: «И нача любити [великий князь Всеволод Ярославич] смыслъ уных, свет творя с ними, си же начаша заводити княже правды, начаша ти унии грабити, людий продавати, сему не ведущу в болезнех своих».[109] Возможно, за этим скрывается постепенное усиление роли князя, стремившегося избавиться от влияния дружины. Слой «средней» дружины составляли сверстники князя. Как утверждает И.Н. Данилевский, они росли и воспитывались с князем с 13-14 летнего возраста. Вместе с этими дружинниками князь обучался военному делу, ходил в первые походы.[110] Отсюда понятно, почему их позиция была ближе князю, отчего он искал поддержки среди сверстников.
Так же прочные узы связывали князя с «младшей» дружиной, куда входили отроки, детские, милостники, пасынки, носящие в зависимости от отдельных поручаемых им обязанностей мечники, метальники, вирники, и другие.[111] С отроками источники знакомят нас раньше, чем с остальными представителями «младшей» дружины – в X в.: «посемъ седоша деревляне пити, и по[42]веле Ольга отрокомъ своимъ служити перед ними»,[112] «и рече Святославъ, кроме зря, отрокомъ своимъ…».[113] Они находятся при князе, можно сказать, неотступно. Отроки, прежде всего, слуги князя. Об этом можно судить по взаимосвязи слов «отрок» и «слуга»: «и се слышавше вои, разидоша от него. Борисъ же стояше съ отрокы своими [91] и се нападоша акы зверье около шатра, и насунуша и копьи, и прободоша Бориса, и слугу его, падша на нем, прободоша с ним».[114] Служебное назначение отроков выявляется в письменных памятниках достаточно легко. «Повесть временных лет» рассказывает об отроках, прислуживавших Ольге и Святославу.[115] В Пространной Правде княжой отрок поставлен в ряд с конюхом и поваром: «аже в княжи отроци, или в конюхе, или в поваре».[116] На основании материала Пространной Правды можно сделать вывод, что отрок исполнял функции помощника вирника («А се покони вирнии били при Ярославе: вирнику взяти семь ведер солоду на неделю же овен любо полоть, любо две ногате; а в середу куна же сыр, а в пятницу тако же то то вирнику с отрокомъ…»),[117] мостника («А се урок мостъников»),[118] по мнению М.Б. Свердлова, и мечника, и самостоятельно действующего лица по взиманию вир.[119] Отроки – не только домашние, но и военные слуги князя. Святополк Изяславич имел 700 отроков, готовых к бою: «Он [Святополк Изяславич] же рече: «имею отрокъ своих 700»».[120] Данные об отроках говорят об их принадлежности к княжескому дому. Но вопрос об их свободе остается открытым. Скорее всего, некоторые из них в прошлом были рабами, однако, думаю, что среди них были и свободные, т.к. отрок мог занимать обычную для свободного должность помощника вирника и, в общем, находиться именно на службе.
Многие исследователи объединяют отроков и детских, что не вполне корректно, т.к. они различались своими функциями и положением. Согласно статье 86 Пространной Правды, «а железного плати сорок кун, а мечнику пять кун, а пол гривны детскому; то ти железный урок, кто си в чемъ емлеть».[121] Отсюда следует, что детский следил за испытанием железа на суде, а значит, был главным исполнителем приговора в суде. Согласно статье 108 Пространной Правды, «аже братья растяжються перед княземъ о задницю, которыи детьскии идеть и делит, то тому взяти гривна кун».[122] Выходит, что в случае судебного раздела наследства между братьями детскому полагается небольшая выплата. «Во время восстания во Владимире 1178 г. были убиты не только княжеские посадники и тиуны, но и детские, и мечники «а домы их пограбиша», а это значит, что детские имели дом подобно тиунам и посадникам».[123] Из выше изложенного материала ясно, что деятельность детских значительно более ограничена, отсюда их неравное положение.
С конца XII в. можно проследить, как «младшая» дружина постепенно поглощается княжеским двором. В источниках появляется термин «дворяне». Со временем княжеская дружина начала разрушаться, прикрепляться к земле, теряя свою способность воевать, т.к. большая часть воинов для сохранения традиций должна быть освобождена от управления и службы при княжеском дворе.
С.В. Юшков считает, что «уже к началу XI в. наметился процесс разложения дружинных отношений, проявившийся в отрыве от княжеского двора наиболее влиятельных дружинников».[124] Я также придерживаюсь мнения, что с расколом дружины на «старшую» и «младшую» при постоянном росте различий между ними стали проявляться симптомы распада дружины.
Подводя итог, следует отметить еще раз, что внутри древнерусской дружины существовало иерархическое деление на «старшую», «среднюю» и «младшую». Внутри каждой определенному социальному слою были присущи только его определенные функции. С течением времени роль дружины в политических делах и ее влияние на князя изменялись. Древнерусская дружина просуществовала до XIII века.
В письменных памятниках Древней Руси князь неизменно выступает на фоне дружины, в обществе своих товарищей и помощников, деливших с ним и удачи, и поражения.
Как замечает А.А. Горский, дружина «набирается и строится не по родовому принципу, а по принципу личной верности; дружина находится вне общинной структуры; она оторвана от нее социально (дружинники не являются членами отдельных общин) и территориально (в силу обособленного проживания дружинников)».[125] Вместе с тем княжеско-дружинные отношения явились продолжением социальных отношений периода военной демократии. Древнерусская дружина была своеобразной военной общиной, которой руководил князь – первый среди равных. От общины пошли отношения равенства, нашедшие внешнее отражение в дружинных пирах, напоминавших крестьянские «братчины», в уравнительном порядке раздела добычи (позднее трансформировавшемся в раздел дани) – основного источника существования дружины.
Оторвавшись от общины, дружина сначала копировала ее порядки в своем внутреннем устройстве.[126] Под дружиной следует понимать профессиональных воинов, за которыми признавалась номинальная коллективная собственность на земли, с которых они имели право собирать дань.
«Повесть временных лет» дает достаточно информации для решения задач этого параграфа. Многие вопросы князь решал не самостоятельно, а с дружиной. «В лето 6452 [944 г.]. Игорь же совокупив вои многи, варяги, русь, и поляны, словени, и кривичи, и тиверцы, и печенеги наа, и тали у них поя, поиде на Греки в лодьях и на коних, хотя мьстити себе. Се слышавше царь посла к Игорю лучие боляре, моля и глаголя: «Не ходи, но возьми дань, юже имал Олег, придамь и еще к той дани». Тако же и к печенегом посла паволоки и злато много. Игорь же, дошед Дуная, созва дружину, и нача думати, и поведа им речь цареву. Реша же дружина Игорева: «Да аще сице глаголеть царь, то что хочем боле того, не бишеся имати злато, и сребро, и паволоки? Егда кто весть; кто одолееть, мы ли, оне ли? Ли с моремъ кто светен? Се бо не по земли ходим, но по глубине морьстей: обьча серть всем». Послуша их Игорь…».[127] Как видим, вопрос о том, стоит ли продолжать поход или лучше заключить мир на достаточно выгодных условиях (если доверять летописцу), князь решает не самостоятельно, а с дружиной. Именно ее мнение оказывается решающим. Заметим попутно, что отказ от насильственного захвата всех тех богатств, которые предлагают Игорю греки, скорее всего, расценивался современниками летописца негативно. Тем не менее князь соглашается с дружиной и идет на подписание мира с греками.
Однако не всегда князь соглашался с мнением дружины, а, напротив, дружина поддерживала решения князя. «В лето 6479 [971 г.]… И посла [Святослав] слы ко цареви въ Деревьстр, бо бе ту царь, рька сице: «Хочу имети мир с тобою тверд и любовь». Се же слышав, царь рад бысть и посла к нему дары больше первых. Святослав же прия дары, и поча думати съ дружиною своею, рька сице: «Аще не створим мира с царем, а увесть царь, яко мало нас есть, пришедше оступят на въ граде. А Руска земля далеча, а печенези с нами ратьни, а кто ны поможеть? Но створим мир со царем, се бо ны ся по дань яли, и то буди доволно нам. Аще ли почнеть не управляти дани, да изнова из Руси, совкупивше вои множайша, поидем Царюгороду». Люба бысть речь си дружине, и послаша лепшие мужи ко цареви…».[128]
Возникает вопрос, почему князь должен был ориентироваться на своих воинов. Ответ можно также найти в «Повести временных лет». Например, летописец так объясняет отказ Святослава креститься. «В лето 6463 [955 г.]… Живяше же Ольга съ сыном своимъ Святославом, и учашеть и мати креститися, и не браняху, но ругахуся [насмехался] тому. . Яко же бо Ольга часто глаголашеть: «Аз, сыну мой, Бога познах и радуюся; аще ты познаеши, и радоматися почнешь». Он же не внимаши того, глаголя: «Како аз хочно ин закон прияти един? А дружина моа сему смеятися начнуть». Она же рече ему: «Аще крестишися, вси имуть тоже створити». Он же не послуша матере…».[129]
Возможно, это было связано с тем, что его статус в дружинной среде еще не был безусловен. Видимо, отношение товарищей к своему князю во многом определялось тем, насколько его поступки соответствовали тому, что входило в понятие чести, а удостоиться чести можно было в том случае, если поведение было одобрено «сотоварищами».
Но, как уже было сказано, были случаи, когда князь поступал по своему усмотрению, а дружина следовала за ним, и это показывает, что не только князь ориентировался в своих поступках на дружину, но и дружина следовала за князем. «В лето 6496 [988 г.]… По Божью же устрою в се время разболеся Володимер очима, и не видяше ничтоже, и тужаше велми, и не домышляшеться, что створити. И посла к нему царица [византийская принцесса Анна, на которой хотел жениться Владимир], рекущи: «Аще хощеши избыти болезни сея, то не имаши избыти недуга сего». Си слышав Володимер, рече: «Да аще истина будеть, то поистине велик Бог будеть хрестеянеск».И повеле хрестити ся. Епископ же корсуньский с попы царицины, огласив, крести Володимера. Яко възложи руку на нь, абье прозре. Видив же се Володимер напрасное ицеленье, и прослави Бога, рек: «Топерво уведех Бога истиньнаго». Се же видевше дружина его, мнози крестишася».[130] Возможно, этот отрывок отмечает некий перелом в отношениях князя и дружины. Если прежде авторитет их вождя, то теперь действия предводителя являются определенным образцом поведения для дружинников.
В основе отношений между князем и дружиной лежала также передача последним некоторых материальных ценностей. Причем ценности не важны сами по себе. Получаемые богатства, судя по всему, не несли экономической сущности. Думаю, дружинников больше волновал сам акт передачи, нежели обогащение как таковое. «В лето 6583 [1075 г.]… придоша сли из немецъ къ Святославу; Святослав же, величаяся, показа им богатьство свое. Они же видевше бещисленое множьство, злато, и сребро, и поволокы, и реша: «Се ни въ что же есть, се бо лежить мертво. Сего суть кметье луче. Мужи бо ся доищуть и болше сего». Сице ся похвали Иезекий, цесарь июдейскъ, к послом цесаря асурийска, его же вся взята быша в Вавилон: тако и по сего смерти все именье расыпася разно».[131]
Обращает на себя внимание то, что жалобы дружинников были сосредоточены на внешних признаках богатства. В то же время, в отличие от западноевропейского рыцарства, речь никогда не заходила о земельных пожалованиях, что свидетельствует о неразвитости феодальных отношений. Как известно, феодальные отношения базируются на корпоративном землевладении и на раздаче земельных участков воинам на условии их службы владельцу земли. С одной стороны, земли на Руси было в изобилии, с другой – испытывался постоянный дефицит в освоенных участках (необходимость постоянной смены обрабатываемой земли по причине того, что расчищенные от леса угодья быстро «выпахивались»). В таких условиях земельные пожалования были в значительной степени бессмысленными. Их границы невозможно было как-то закрепить. Именно это долгое время не позволяло развиваться «нормальным» феодальным отношениям. На Руси феодализм с характерными для него поместьями, бенефициями, иммунитетами и регламентацией вассальной службы начал складываться только на рубеже XIII-XIV вв. и получил полное развитие в XVI в. До этого времени связи, условно соотносимые с вассально-сюзеренными отношениями Западной Европы, существовали в более патриархальной форме личных отношений, связанных с централизованной эксплуатацией земель, находившихся в корпоративной собственности.[132] Такое позднее появление феодальных отношений обуславливается тем, что зарождение раннефеодальных отношений было прервано монгольским нашествием.
На Руси формирование корпорации профессиональных воинов базировалось не на условном землевладении, а на личных связях князя-вождя и его воинов. В их основе лежала система дарений, одной из форм которой могут считаться пиры князя и дружины. Все, что князь давал дружиннику, делало последнего зависимым от дарителя. То же относится и к княжеским пирам. Угощение князем дружинников закрепляло личные связи, существовавшие с детства: «Се же пакы [Владимир Святославич] людем своим: по вся неделля устави на дворе въ гридьнице пир творити и приходити боляром, и гридем, и съцьскым, и десяцьскым, и нарочитым мужем, при князи и без князя. Бываше множество от мяс, от скота и от зверины, бяше по изобилью от всего».[133] Видимо, на подобных пирах также происходили обряды принятия новых дружинников и совещания, «думы» князя с дружиной.[134] Эта «дума» являлась чуть ли не повседневным занятием князя, как выходит из Поучения Владимира Мономаха[135] ; причем мнение, высказанное дружинниками, отнюдь не обязательно для князя. Он мог поступать по-своему, что облегчалось тем, что в дружине возникают разногласия при обсуждении вопросов, и князь мог выбирать одно из многих решений дружины.
Дружина также получала денежное содержание из рук князя или пользовалась отчислениями от волостных кормов и различных платежей, поступающих от населения, исполняя при этом полицейские, судебные и административные поручения князя.[136]
Таким образом, дружина Киевской Руси жила в значительной степени на княжеские средства, поэтому идеальным считался тот князь, который щедро одаривал своих воинов, но если дружинник по каким-либо причинам был неудовлетворен своим князем, то он мог уйти[137] .
Со временем, однако, отношения князя и дружины начали изменяться, о чем можно судить по вышеприведенному рассказу об устроении пира. Имущественное расслоение дружины привело к формированию новой социальной группы – боярства, что также повлияло на отношения между князем и дружиной.
Проводя аналогии между древнерусской дружиной и германской, можно выявить ряд характерных для обеих черт. Воинское сообщество объединено вокруг сюзерена, эта группа следует за вождем, где он первый среди равных. Воинская община моделирует себя по семейному образцу, что прослеживается в названиях групп дружины и ее членов. Система даров носит, скорее, сакральный характер, нежели экономический.[138] Но германская дружина была оторвана от общины, вождем ее мог стать любой доблестный воин,[139] чего нельзя сказать о славянской.
Подводя итог, следует отметить, что отношения князя и дружины строились на личных связях, закреплявшихся развитой системой «даров» в различных формах. При этом князь выступал как «первый среди равных». Он зависел от своих дружинников не меньше, чем они от него. Все государственные вопросы (об устройстве «земли», о войне и мире, о принимаемых законах) князь решал не самостоятельно, а с дружиной, принимая или не принимая ее решения.
Подводя итог, следует отметить, что ни княжеская власть, ни дружина, ни вечевое собрание не остались неизменными.
Истоки происхождения изучаемых политических институтов лежат в эпохе военной демократии. Трудно утверждать, какой из них сформировался раньше.
Княжеская власть берет свое начало в эпохе военной демократии из власти племенного вождя, уже вокруг него сложилась дружина, из которой впоследствии выросла княжеская дружина. Вопрос о существовании веча в этот период остается открытым. Летописи еще не говорят о народных собраниях в племенных княжениях, но некоторые исследователи полагают, что и в это время вече уже существовало.
С ростом населения племени входящие в него рода постепенно превращаются в ряд родственных племен, которые уже образуют племенной союз (племенное княженье). Во главе каждого союза стоят вожди (князья), возвышавшиеся над вождями племен. «Суперсоюз» возникает после создания Древнерусского государства и подчинения ряда восточнославянских племен Олегом – племенные княжения объединяются в один большой союз. Племенные княжения были ликвидированы Владимиром Святославичем после того, как он посадил своих сыновей в крупнейшие города – центры племен. Каждому рангу племен были присущи определенные функции. Вождь племени избирался лишь на время ведения войны. Статус вождя племенного союза постоянный. В его обязанности входит внешняя политика, внутреннее строительство союза, организация, командование собранными им войсками, отправление религиозных обрядов. Функции князя «союза союзов» включают в себя все обязанности вышеназванных вождей. Развитию института княжеской власти способствовали распад родоплеменного строя, призвание варягов, создание Древнерусского государства. В X в. формируются новые княжеские функции – законодательная и судебная. Впоследствии функции князя углубляются, кроме религиозной, утраченной им после принятия христианства.
Как уже было сказано, дружины начали формироваться вокруг племенных вождей. Ко времени создания Древнерусского государства дружина перерастает из вооруженного немногочисленного отряда воинов в дружинный слой, строящийся не по родовому принципу, а по принципу личной верности. Дружина жила дарами своих соплеменников и князя и военной добычей. Она состояла из 200-400 человек и набиралась из знатных юношей и доблестных воинов, в нее мог попасть любой, если в нем был заинтересован князь. После призвания варягов основным контингентом становится варяжский элемент. Но варяги очень быстро «ославянились», хотя дали толчок для отрыва дружины от общинной основы, другой причиной было разрушение родоплеменной структуры. Нет сомнения, что княжеская дружина имела иерархическое строение. «Старшая» первоначально имела на князя большее влияние. Чаще всего к этой общности воинов относят бояр, реже мужей. Возможно, из ее рядов выходят тысяцкие, посадники и прочие представители княжеской администрации. Со временем князь предпочитает ориентироваться на «среднюю» дружину, являвшуюся основным боевым контингентом личных воинских сил князя. Ее составляли гридьба, возможно, княжие мужи. Также прочные узы связывали князя с «младшей» дружиной, куда входили отроки, детские, милостники, пасынки, мечники, метальники и др. С конца XII в. «младшие» дружинники постепенно поглощаются княжеским двором. В источниках появляется термин «дворяне». Княжеская дружина начала разрушаться, как только начала «оседать» на землю и терять свою мобильность.
Под вечем большинство исследователей понимают совещание городских людей. Я склонна считать, что вече существовало всегда, даже в период военной демократии, поскольку его отсутствие обозначало бы нехарактерно высокое для этой эпохи развитие других политических институтов. Достаточно трудно определить состав участников веча. Проведение веча не хаотично, а вполне упорядочено. Оно происходит с соблюдением традиционных правил: сошедшиеся рассаживаются, ожидают начала собрания, которым руководит князь, митрополит, тысяцкий. Вече участвовало в решении широкого круга проблем: вопросы войны и мира, судьбы княжеского стола и администрации, вопросы, связанные с денежными сборами среди горожан, распоряжения городскими финансами и земельными ресурсами. Неясно только, всегда ли вече занималось подобными проблемами, или источники зафиксировали случаи исключительные, связанные, как правило, с чрезвычайными ситуациями.
Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 1.: Текст и перевод/ Подгот. Текста и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова.
Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 2.: Комментарий/ Подгот. Текста и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова.
Правда Русская. М.; Л., 1940.
Тацит Публий Корнелий. Германия/ Практикум по истории средних веков. Воронеж, 1999. Ч. 1.
Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства. М., 1879.
Горский А.А. Древнерусская дружина. М., 1953.
Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953.
Данилевский И.Н. Древняя Русь (IX-XII вв.) глазами современников и потомков. М., 1998.
Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987.
Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по русской истории. Киевская Русь. М., 1993.
Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., 1982.
Свердлов М.Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л., 1983.
Сергеевич В.И. Вече и князь: русское государственное устройство и управление во времена князей Рюриковичей. М., 1992.
Толочко П.П. Князь в Древней Руси: Власть, собственность, идеология. Киев, 1992.
Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980.
Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939.
[1] См.: Сергеевич В.И. Вече и Князь: русское государственное устройство и управление во времена князей Рюриковичей. М., 1992. С. 96-98.
[2] Там же. С. 50.
[3] См.: Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства. М., 1879. С. 124-125.
[4] Там же. С. 101-105, 120-124.
[5] См.: Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по русской истории. Киевская Русь. М., 1993. С. 290-300.
[6] См.: Толочко П.П. Князь в Древней Руси: Власть, собственность, идеология. Киев, 1992. С. 125.
[7] См.: Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953. С. 345.
[8] См.: Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIIIвв. М., 1982. С. 282, 290.
[9] См.: Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939. С. 30.
[10] Там же. С. 36.
[11] См.: Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки Социально-политической истории. Л., 1980. С. 8-64.
[12] Там же. С. 64-99.
[13] Там же. С. 86.
[14] См.: Свердлов М.Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л.,1983. С. 56.
[15] См.: Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987. С. 100-140.
[16] См.: Горский А.А. Древнерусская дружина. М., 1989. С.25.
[17] См.: Данилевский И.Н. Древняя Русь (IX-XIIвв.) глазами современников и их потомков. М.,1998. С. 79-110.
[18] Там же. С. 106.
[19] См.: Сергеевич В.И. Указ. соч. С. 90.
[20] Свердлов М.Б. Указ. соч. С.52.
[21] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 15.
[22] Там же. С. 20.
[23] См.: Юшков С.В. Указ. соч. С. 23.
[24] См.: Греков Б.Д. Указ. соч. С. 360.
[25] Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 1: Комментарий/ Подгот. Текста и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова. С. 14.
[26] См.: Рыбаков Б.А. Указ. соч. С. 258.
[27] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 151.
[28] ПВЛ. Ч. 1. С. 18.
[29] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 80.
[30] ПВЛ. Ч. 1. С.40.
[31] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 80.
[32] ПВЛ. Ч. 1. С. 25.
[33] Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 2: Комментарий/ Подгот. Текста и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова. С. 56.
[34] См.: Беляев И.Д. Указ. соч. С. 125.
[35] ПВЛ. Ч.1. С. 42.
[36] Там же. С. 18.
[37] Там же. С. 29.
[38] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 156.
[39] См.: Горский А.А. Указ. соч. С. 112.
[40] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 136.
[41] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 88.
[42] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 79.
[43] Фроянов И.Я. Указ. соч. С.10.
[44] ПВЛ. Ч. 1. С. 208.
[45] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 16.
[46] Там же. С. 18.
[47] Рыбаков Б.А. Указ. соч. С. 287.
[48] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 15.
[49] Там же. С. 15-18.
[50] ПВЛ. Ч.1. С. 18.
[51] Там же. С. 14.
[52] Там же. С. 13.
[53] Там же. С. 40.
[54] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 42, 50.
[55] Там же. С. 27-28.
[56] Юшков С.В. Указ. соч. С.30.
[57] ПВЛ. Ч. 1. С. 18.
[58] Там же. С. 29.
[59] Там же. С. 86-87.
[60] Фроянов И.Я. Указ. соч. С.29.
[61] ПВЛ. Ч. 1. С. 36.
[62] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 35.
[63] Сергеевич В.И, Указ. соч. С. 98.
[64] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 34.
[65] Беляев И.Д. Указ. соч. С.122.
[66] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 38.
[67] ПВЛ. Ч. 1. С. 158.
[68] Беляев И.Д. Указ. соч. С. 120-121.
[69] Там же. С. 122.
[70] Цит. по: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 42.
[71] Там же.
[72] ПВЛ. Ч. 1. С. 190.
[73] Юшков С.В. Указ. соч. С. 30.
[74] Цит. по: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 89.
[75] См.: Греков Б.Д. Указ. соч. С. 367.
[76] Там же. С. 360.
[77] ПВЛ. Ч. 1. С. 40.
[78] Там же. С. 62.
[79] Цит. по: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 95-96.
[80] См.: Юшков С.В. Указ. соч. С. 36.
[81] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 173-174.
[82] Толочко П.П. Указ. соч. С. 129.
[83] Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 56.
[84] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 97.
[85] См.: Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 428.
[86] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 66.
[87] ПВЛ. Ч. 1. С. 144.
[88] Там же. С. 101.
[89] См.: Тацит Публий Корнелий. Германия/ Практикум по истории средних веков. Воронеж, 1999. Ч. 1. С. 21-29.
[90] ПВЛ. Ч. 1. С. 144.
[91] Горский А.А. Указ. соч. С.37.
[92] Юшков С.В. Указ. соч. С. 31.
[93] Цит. по: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 106.
[94] Горский А.А. Указ. соч. С. 96.
[95] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 106.
[96] Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 205.
[97] Юшков С.В. Указ. соч. С. 32.
[98] Там же.
[99] Беляев И.Д. Указ. соч. С. 125.
[100] ПВЛ. Ч. 1. С. 25.
[101] Беляев И.Д. Указ. соч. С. 125.
[102] Юшков С.В. Указ. соч. С. 32.
[103] ПВЛ. Ч.1. С. 121.
[104] Там же. С. 136.
[105] Там же. С. 172.
[106] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 109.
[107] См.: Греков Б.Д. Указ. соч. С. 344.
[108] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 108.
[109] ПВЛ. Ч. 1. С. 142.
[110] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 109.
[111] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 90.
[112] ПВЛ. Ч. 1. С. 41-42.
[113] Там же. С. 51.
[114] Там же. С. 90-91.
[115] Там же. С. 42, 51.
[116] Правда Русская. М.; Л., 1940. С. 20.
[117] Там же. С. 20.
[118] Там же. С. 16, 29.
[119] Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 207.
[120] ПВЛ. Ч. 1. С. 143.
[121] РП. С. 28.
[122] Там же. С. 30.
[123] Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 206.
[124] Юшков С.В. Указ. соч. С. 35.
[125] Горский А.А. Указ. соч. С. 25.
[126] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 110.
[127] ПВЛ. Ч. 1. С. 23.
[128] Там же. С. 33-34.
[129] Там же. С. 30.
[130] Там же. С. 50.
[131] Там же. С. 85.
[132] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 117.
[133] ПВЛ. Ч. 1. С. 56.
[134] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 73.
[135] ПВЛ. Ч. 1. С. 158.
[136] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 74.
[137] См.: Беляев И.Д. Указ. соч. С. 126.
[138] См.: Кардини Ф. Указ. соч. С. 104-140.
[139] Там же. С. 153.
bukvasha.ru
Курсовая работа студентки 2 курса 214 группы Плющевой Д.В.
Саратовский университет имени Н.Г. Чернышевского
Кафедра истории России
Саратов 2004
Введение
Объектом изучения данной работы является становление и развитие таких важных органов власти, как князь, княжеская дружина, вече (поскольку становление первых двух сопряжено с функционированием народного собрания).
Актуальность данной темы обуславливается огромной ролью этих политических институтов в развитии русского государства.
Многие вопросы изучаемой темы исследователи понимают по-разному. В.И. Сергеевич считает князя высшим органом управления, без которого не могло бы существовать древнерусское общество,[1] и утверждает, что простое свободное население не имело права участвовать в политической жизни[2]. И.Д. Беляев больше внимания уделяет развитию княжеской власти, ее отношениям с дружиной. Он подробнее, чем другие историки, исследует контингент дружины, причины его изменения: от чисто варяжского до существования в нем только славянского элемента.[3] И.Д. Беляев также занимается изучением функций князя на разных этапах развития государства.[4] А.Е Пресняков не соглашается с мнением В.И. Сергеевича, что вечевые собрания не развивались, а были на протяжении своего существования неизмеными. Отмечает специфичность власти древнерусского общества: если вече – верховный орган власти, то князь – глава волостной администрации, что подчеркивает действенность власти восточнославянского общества.[5] Позиции Б.Д. Грекова и П.П. Толочко во многом схожи. Они уделяют достаточное внимание проблеме княжеской власти, дружине, вечевому собранию. Оригинальность их позиций по вопросу существования вечевого собрания заключается в отрицании его функционирования в период X-XII вв.[6], но другие исследователи не поддерживают эту позицию. Б.Д. Греков говорит об изменении политического значения дружины, когда она постепенно начинает превращаться в землевладельцев, а затем, считает Б.Д. Греков, в феодалов.[7] Б. А. Рыбаков уделяет мало внимания рассматриваемой теме или касается ее вскользь: говорит о происхождении княжеской власти и занятиях дружины.[8] С.В. Юшков исследует в своей работе функции князя на разных этапах развития этого института, подчеркивает, что дружину могли иметь и племенные вожди.[9] Считал вече руководящим элементом, решающим наиболее важные вопросы.[10] И.Я. Фроянов подробно рассматривает становление и развитие княжеской власти и функции князей[11], складывание дружин вокруг племенных вождей, функции, разложение первых.[12] В отличие от других историков он считает, что в период IX-XII вв. в Киевской Руси не существовало даже зачатков феодализма.[13] М.Б. Свердлов в большей степени занимался изучением древнерусского веча, в особенности его составом, и пришел к выводу, что простое свободное население в нем не участвовало (соглашается с мнением В.И. Сергеевича).[14] Ф. Кардини большей частью посвятил свое исследование происхождению, легендам и духовной жизни дружины западноевропейского средневековья; увлекаясь ее обычаями, уделял мало внимания формированию отрядов вокруг князя, становлению функций дружины.[15] А.А. Горский подробно рассмотрел вопрос происхождения, социального состава, дифференциации дружины. Пришел к выводу, что дружина славян набирается и в целом основывается на принципе личной верности.[16] И.Н. Данилевский, в основном, лишь анализирует полярные выводы различных исследователей, находит общие тенденции.[17]
После ознакомления с историографией изучаемого вопроса можно утверждать, что тема изучена глубоко. Это подтверждается полярностью мнений, свидетельствующей о нетенденциозных взглядах исследователей.
В данной работе использовано три источника: сочинение Публия Корнелия Тацита «О происхождении, местожительстве и нравах германцев», «Повесть временных лет» и Русская Правда. «Германия» Тацита относится к классу нарративных источников, тип – исторические повествования. Текст разделен на 46 глав. При его написании (около 98г.) Тацит основывался на рассказах купцов, римских наемников из германцев, рабов, сочинениях Плиния Старшего «Германские войны», Тита Ливия, Страбона. Само сочинение представляет собой рассказ о традициях, быте, территории расселения германских племен, что отразилось в названии сочинения, а также, что особо важно, о социальном расслоении общества, наличии дружины, ее нравах, обычаях. Объективность источника спорна, поскольку Тацит является римлянином, а не германцем, а значит, не может объективно судить о реалиях варварского общества, значительно отстающего от Рима в социально-экономическом развитии. Поэтому Тацит многое сам не понимает и невольно искажает, переносит римскую действительность на германцев.
«Повесть временных лет» также относится к классу нарративных источников, тип – историческое повествование, вид – летопись. Свое название она получила по первым строкам: «Се повести временных лет…». Полагают, что первые краткие летописи появились в X в. или даже в IX в., то есть еще до принятия христианства, с которым обычно связывают начало письменности на Руси. «Повесть временных лет» была составлена в Киеве в 10-е гг. XII в… По мнению некоторых историков, ее вероятным составителем был монах Киево-Печерского монастыря Нестор. При создании «Повести» составитель привлек многочисленные материалы, которыми пополнил Начальный свод
(70-е гг. XI в.). В их число входят византийские хроники, тексты договоров с Византией, памятники переводной древнерусской литературы, устные предания. Закончилось составление летописи в 1118 году. Редакции «Повести временных лет» дошли до нас, в частности, в Лаврентьевском летописном своде 1377 года и Ипатьевском летописном своде (начало XV в.). Такой долгий период создания не мог не сказаться на объективности данных рассказов летописи в силу того, что заказчиком переписи летописей и их написания был князь, что объясняет позицию летописца, стремившегося преувеличить заслуги современного ему князя-заказчика.
Еще одним использованным источником является Русская Правда – свод древнерусского права эпохи Киевского государства и феодальной раздробленности, хотя по ее характеру можно сказать, что она, скорее, описывает устоявшиеся нормы, случаи из жизни – имеет казуальный характер. Русская Правда относится к классу юридических источников, типу законодательных. Русская Правда дошла до нас в списках XIII-XVIII вв. в трех редакциях: Краткой, Пространной и Сокращенной. Списки Правды входили в состав Кормчих книг, «Мерил праведных», юридических сборников и летописей. Краткую Правду составляют Правда Ярослава («Древнейшая правда») и Правда Ярославичей. Касательно изучаемой темы, Правда Ярослава включала в себя архаические традиции, восходящие к периоду первобытнообщинного строя. В Правде Ярославичей эти традиции уже почти исчезли. В тексте Пространной Правды отдельные статьи посвящены положению младших дружинников. В Русской Правде отражены тенденции увеличения княжеской власти.
Цель данной работы – проследить развитие и взаимодействие основных органов власти: князя, дружины, веча на протяжении IX-XII веков.
Задачами курсовой работы являются: исследование вопросов происхождения института княжеской власти, определение его функций на разных этапах становления и развития; изучение отношений князя с дружиной и органом народовластия – вечем, в значительной степени влияющим на первые два института власти. Должное внимание будет уделено формированию дружины вокруг князя, ее развитию и разложению, кругу решаемых вопросов, воздействию на князя. Поскольку большое значение в Киевской Руси играло вече, и его влияние на положение князя было достаточно велико, то я сочла необходимым рассмотреть степень их взаимоотношений.
Глава I . Эволюция органов власти в Древней Руси
Истоки происхождения всех органов власти Древней Руси: княжеская власть, дружина, вече – лежат в эпохе родоплеменного строя. Какой из них сформировался раньше, исследователи затрудняются определить однозначно, но уверены, что эти три института существовали уже в V-VIII вв.
Вече, по мнению И.Н. Данилевского, является одним из самых загадочных институтов Древней Руси.[18] Видимо, такая позиция сложилась в результате больших споров вокруг народного собрания времен Киевской Руси. Существует много полярных мнений о времени существования вечевого собрания и его состава. В.И. Сергеевич полагает, что вече было всегда,[19] с чем не соглашается М.Б. Свердлов, уверенный, что известия летописей «еще не говорят о племенных собраниях в племенных княжениях и, тем более, в племенных союзах, территориальные размеры которого делают их невозможными»[20], но его выводы являются бездоказательными. И.Я. Фроянов доказал эту теорию.[21] Я же склонна считать, что вечевое собрание берет свои истоки со времен военной демократии, поскольку без него не может обойтись ни одно общество той эпохи.
Касательно возникновения и развития института князя в историографии нет таких споров, как о вече. Фроянов И.Я. пришел к выводу, что статус племенного вождя (из которого впоследствии развился институт княжеской власти) был непостоянным. Он избирался на вече лишь на время ведения военных действий.[22] С.В. Юшков считает, что уже племенные князья имеют свою дружину.[23] Вследствие разложения родоплеменных отношений образовывается целый дружинный слой.
По этой же причине происходит усложнение организации союзов, племен – появление союза племен, объединение родственных племен и возникновение союза союзов. Каждой организации племен соответствует свой ранг вождя, причем из политического института вождя племенного союза и выходит княжеская власть.
В период первобытного строя «племенное» вече остается неизменным и решает большинство внутриполитических вопросов. На протяжении второй половины IX-X вв. органы политической власти получили свое развитие. По мнению И.Д. Грекова, вече в данный период перестает существовать,[24] с чем я не могу согласиться.
На протяжении второй половины IX-X вв. обозначенные свойства княжеской власти получили дальнейшее развитие. Прежде всего, это произошло по трем причинам: распад родоплеменного строя, призвание варягов в 862 г. и объединение Киевской и Новгородской земель Олегом в 882г. Создание единого государства потребовало от княжеской власти (вождя союза союзов Древнерусского государства) большей активности и самостоятельности, отчего и функции князя расширились. После захвата Киева Олег провел ряд походов. В результате под его власть подпали практически все племена и племенные союзы, населявшие бассейны рек, составлявших торговый «Путь из варяг в греки» — ядро Древнерусского государства. «В лето 6391 [883 г.]. Поча Олег воевати деревляны, и примучив а, имаше на них дань по черне куне. Влето 6392 [884 г.]. Иде Олег на северяне, и победи северяны, и възложи на нь дань легку, и не даст им козаром дани платити, рек: «Аз им противен, а вам не чему». В лето 6393 [885 г.]. Посла къ радимичем рька: «Кому дань даете?». Они же реша: «Козаром». И рече им Олег: «Не дайте козаром, но мне дайте». И въдаша Ольгови по щьлягу, яко же и козаром дяху. И бе обладая Олег поляны, и деревляны, и северяны, и радимичи, а съ уличи и теверци имяше рать».[25] Тем самым было заложено основание межплеменного союза («союза союзов», или «суперсоюза») восточнославянских, а также ряда финно-угорских племен, населявших лесную и лесостепную зоны Восточной Европы. Признаком перехода к межплеменным объединениям Б.А. Рыбаков считает «полюдье».[26]
Бросается в глаза тот факт, что особую роль в формировании территории Древнерусского государства сыграли речные торговые пути. Действительно, трудно не заметить, что появление на экономической карте Восточной Европы новых купеческих маршрутов, прежде всего «из Варяг в Греки», современно завершению первого этапа объединения восточнославянских племен под властью киевского князя. Другим важным фактором, способствующим сплочению населения, входившего в «суперсоюз», была внешняя опасность. Северные земли постоянно жили под страхом очередного набега викингов. Южные земли не менее постоянно беспокоили кочевники, но главное – мощный Хазарский каганат, претендовавший, видимо, на контроль за южной частью «пути из варяг в греки». На востоке земли, колонизированные восточными славянами, граничили с вассальной Хазарии Волжской Булгарией. Кроме того, с помощью кочевников южных степей на земли Древней Руси пыталась оказывать давление и Византия.[27] Управление объединенными землями, насколько можно судить по отрывочным известиям источников, осуществлялось представителями («мужами»), «великими князьями» (возможно, это то же самое), сидевшими в крупных городах «под рукою» киевского князя. Первое упоминание таких представителей относится к 862 г. – пожалование Рюриком земель своих братьев: «По двою же лету [862 г.] Синеусъ умре и братъ его Труворъ. И прия власть Рюрикъ, и раздал мужемъ своимъ грады, овому Полотескъ, овому Ростовъ, другому Белоозеро».[28] Внешним показателем признания за киевским князем права на выполнение властных функций являлась регулярная выплата ему полюдья, своеобразного государственного налога, расходовавшегося на содержание «государственного аппарата» — князя и его дружины. С IX в. мы находим в летописи свидетельства о наделении «мужей» землями, хотя, скорее, имеется в виду лишь передача прав сбора дани. Но это нельзя воспринимать как передачу вотчины своему боярину, т.к. обложенные данью территории не входили в состав Русской земли, лежавшей в Среднем Поднепровье. Они вовлекались лишь в сферу внешнеполитического влияния Киева[29] и при каждом удобном случае пытались обрести свободу. Пример того – убийство князя Игоря древлянами в 6453 (945г.). «Рекоша дружина Игореви: «Отроци Свеньлъжи изоделися суть оружьемъ и порты, а мы нази. Поиди, княже, с нами в дань, да и ты добудеши и мы». И послуша их Игорь, иде в Дерева в дань, и примышляше къ первой дани, и насиляше им и мужи его. Возьемав дань, поиде въ град свой. Идущу же ему въспять, размыслив рече дружине своей: «Идете съ данью домови, а я возъврвщюся, похожю еще». Пусти дружину свою домови, съ малом же дружины возъвратися, желая больша именья. Слышавше же деревляне, яко опять идеть, сдумавше со княземъ своим Маломъ: «Аще ся въвадить волк в овце, то выносить все стадо, аще не убьють его; тако и се, аще не убьем его, то вся ны погубить». И послаша к нему, глаголюще: «Почто идеши опять? Поималъ еси всю дань». И не послуша их Игорь, и вышедше из града Изъкоростеня деревлене убиша Игоря и дружину его; бе бо их мало»[30]. Но вопрос о принадлежности таких земель к владениям княжеско-дружинной корпорации в исторической науке остается открытым. Поэтому говорить даже о раннем феодализме на Руси еще в X в., по мнению И.Я. Фроянова, безосновательно.[31]
Как и всякое государство, Киевская Русь использовала силу, чтобы добиться подчинения. Основной силовой структурой была княжеская дружина, развившаяся из группы воинов, окружавших племенного вождя времен военной демократии. Постепенно дружина превращается из вооруженного немногочисленного отряда – поддержки князя — в дружинный слой населения, основным контингентом которого после призвания варягов стал варяжский элемент. Но уже при Олеге варяжский элемент теряет свое прежнее значение. Так, в договоре с Византией 911 г. славяне клянутся Перуном и Велесом («Олга водивше на роту, и мужи его по Рускому закону кляшася оружьем своим и Перуном, богом своимъ, и Волосомъ, скотьемъ богомъ»).[32] Из-за чего можно сделать вывод: либо преобладающим становится славянский элемент, либо варяги настолько ославянились, что перестали считать себя пришлым населением.[33] Но, по мнению И.Д. Беляева, варяжский элемент теряет свое значение в конце X века[34]. Возможно, что численно в дружине преобладают славяне, но руководящие должности остаются за варягами – главными дружинниками, командовавшими войсками Киева в битве с древлянами 945 г., являются Свенельд и Асмуд[35] (явно варяжского происхождения).
Законодательная функция князей зародилась в X в. Ко времени правления Олега относятся первые известия о некоем «Законе Руском». Он упоминается в договоре Руси с греками 911 г.[36] Его принято считать первым, не дошедшим до нас памятником восточнославянского права. Первое свидетельство издания закона (об учреждении повоста, уроков и ловищ) содержит «Повесть временных лет»[37]. Но активная законодательная деятельность древнерусских князей приходится на XI-XII вв., о чем говорит появление Правды Ярослава (около 1015 г.), Правды Ярославичей (1070-е), Уставов Владимира Мономаха и других законодательных актов.
Новым явлением в политической жизни стало разделение территории Древнерусского государства на «сферы влияния» между сыновьями киевского князя. Первым это сделал Святослав Игоревич в 970 г. Очевидно, сыновьям также было передано право сбора дани для великого князя. Окончательно такой тип управления сложился во время правления киевского князя Владимира Святославича. Он оставил за собой киевский престол, а своих старших сыновей посадил в крупнейшие русские города, бывшие к тому же, видимо, когда-то центрами племен. Тем самым он положил конец существованию «союза племенных княжений». На месте прежнего союза возникло единое государство, различные части которого управлялись наместниками киевского князя.[38] По мнению А.А. Горского, дружины союзов племенных княжений, на землях которых были посажены представители киевской княжеской династии, видимо, частью влились в дружины князей-наместников[39].
В период X-XII вв. начинается постепенное расслоение древнерусской дружины на «старшую», «среднюю», «младшую» и постепенное оседание бояр – верхушки первой из них – на землю, что привело к формированию нового социального слоя крупных вотчинников. В древнерусской дружине XI-XII вв. уживаются противоречивые тенденции. С одной стороны, дружинники проявляют склонность к подвижности, обусловленной перемещениями князей, с другой стороны, они испытывают некоторую тягу к оседлости. Первое укрепляло традиционные дружинные связи, второе, напротив, способствовало их постепенному разрушению. В противоборстве этих стремлений отражался переходный характер эпохи, совмещающей старые порядки доклассового строя с формирующимися новыми социальными отношениями.
С расколом дружины на «старшую» и «младшую» все явственнее стали проявляться симптомы ее распада. Они становятся особенно ощутимы с конца XII века. С развитием передачи права сбора полюдья князья начали передавать часть земли за службу феодалам-дружинникам. Первые ясные упоминания о владении князьями землей относятся к рубежу XI-XII вв. По мере развития наследственного землевладения (вотчин) дружинников-бояр становилось возможным передавать отдельные наделы другим феодалам (профессиональным воинам), не имевшим своей земли, но эти участки давались им на срок службы верховному собственнику земли. Так, рядом с наследственными землевладельцами появлялись условные держатели земли. Этот процесс, начавшийся в XII в., в третьем десятилетии следующего столетия был прерван монгольским нашествием. Из-за этого «нормальные» феодальные отношения с характерными для них признаками начали складываться на рубеже XIII-XIV вв. и получили полное развитие в XVI в.[40]
В результате складывания на Руси XI-XII вв. городских волостей-государств и сокращения возможностей обогащения знати за счет дани, появляется система кормлений,[41] но передача прав сбора дани не прекратилась. Но также нельзя говорить о зарождении феодальных отношений, поскольку система кормлений не передавала боярину земли, а лишь позволяла получать доход с той или иной волости за исполнение ряда функций.
Постепенно князь при решении различных вопросов перестает ориентироваться на «старшую» дружину и начинает действовать в согласии со «средней» — его сверстниками, которые были, несомненно, ему ближе. Возможно, это связано с желанием ослабить сильное влияние дружины и решать все государственные вопросы самостоятельно.
Ясно, что ни один из политических институтов в период V-XII вв. не остается неизменным – изменились состав дружины, веча, их роль в управлении. Наблюдается постепенное усиление княжеской власти.
Глава II . Древнерусские князья
§ 1. Происхождение и социальные функции княжеской власти
Происхождение государственных учреждений на Руси органически связано с возникновением и усилением княжеской власти.
История князей уходит в глубь столетий, к временам родоплеменного строя. И.Н. Данилевский считает, что слово «князь» заимствовано праславянами из прагерманского или готского языка и родственно словам «конунг», «konig», «king» (король).[42] По мнению И.Я. Фроянова, слово «князь» первоначально означало старейшину рода.[43]
Логически ясно, что княжеская власть выходит из власти племенных вождей. А с ростом населения племя, подразделявшееся на несколько родов («поляне же жили в те времена [до призвания варягов] родами на своих местах и управлялись каждые своим родом»),[44] распадается на ряд родственных племен, образующих племенной союз. Во главе этих союзов в V в. стояли вожди, возвышавшиеся над вождями отдельных племен, входивших в союз.[45] Подобные союзы в историографии фигурируют под термином «племенные княжения».
Помимо племенных княжений восточным славянам была известна еще одна организация союзов – когда союз организуют племена, которые уже сами входят в племенной союз. Это вторичный союз племен,[46] а по терминологии Б.А. Рыбакова, союз союзов,[47] создание которого подняло развитие института князей на новую ступень развития.
Логично, что, будучи внушительным межплеменным объединением с противоречивыми стремлениями и центробежными тенденциями, он без элементов публичной власти, способной подняться над узкоплеменными интересами, вряд ли смог бы существовать. Поэтому политическая организация союза союзов заключала в себе ростки государственности, олицетворяемой князем, наделенным властью, не совпадающей отчасти с народом. Таким образом, можно говорить о народности состава вождей (князей) в IX в. у восточных славян: вождь племени, вождь союза родственных племен, вождь союза союзов.
Для разных рангов характерны разные функции. По мнению И.Я. Фроянова, вождь племени избирался лишь на время войны. Власть его была невелика: он должен вести в бой своих соратников.[48]
Статус вождя племенного союза постоянный. Он занимался внутренним строительством союза, собирал, организовывал и возглавлял войско, ведал внешней политикой союза, отправлял религиозные обряды (инициатор и организатор жертвоприношений), в то время как его судебные функции только зарождаются, а потому условны.
Деятельность главы союза союзов в значительной степени отличалась самостоятельностью и независимостью с вытекающими отсюда принуждениями. Для этого института характерны функции двух вышеназванных.[49]
На протяжении второй половины IX-X вв. обозначенные свойства княжеской власти получили дальнейшее развитие. Важную роль в этом сыграли несколько факторов. Первый — призвание варягов в 862 г. «И реша сами в себе: «Поищем собе князя, иже бы володелъ нами и судилъ по праву». И идоша за морекъ варягамъ, к руси… Реша русь, чудь, словени и кривичи и вси; «Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нетъ. Да поидете княжитъ и володети нами». И изъбрашася три братья с роды своими, пояша по собе всю русь, и придоша; старший, Рюрикъ, седе Новегороде, а другий, Синеусъ, на Беле-озере, а третий Изборьсте, Труворъ. И от тех варягъ прозвася Руская земля».[50] Оно способствовало отрыву княжеской власти от народа. Вторым фактором является объединение северной и южной Руси Олегом в 882 году. «Поиде Олег, поим воя многи, варяги, чудь, словени, мерю, весь, кривичи, и приде къ Смоленску съ кривичи, прия град, и посади мужь свои. И придоста къ горам хъ киевским и уведа Олег, яко Осколд и Дир княжита, и похорони вои в лодьях, а другия назади остави, а сам приде, нося Игоря детьска. И приплу под Угорьское, похоронив вои своя, и присла ко Аскольду и Дирови, глаголя яко «Гость есмь, и идем въ Греки от Олга и от Игоря княжича. Да придета к нам к родом своим». Асколд же и Дир придоста, и выскакаша вси прочии из лодья, и рече Олег Асколду и Дирови: «Вы неста князя, ни рода княжа, но аз есмь роду княжа», и вынесоша Игоря: «А се есть сын Рюриков». И убиша Асколда и Дира, и несоша на гору, и погребоша и на горе, еже ся ныне зоветь Угорьское, кде ныне Олъмин двор; на той могиле поставил Олъма церковь святаго Николу: а Дирова могила за святою Ориною. И седе Олег княжа въ Киеве, и рече Олег: «Се буди мати градом руським». И беша у него варязи и словени и прочи, прозвашася русью».[51] Создание единого государства потребовало от княжеской власти (вождя союза союзов Древнерусского государства) большей активности и самостоятельности.
Рассмотрим функции киевского князя в силу того, что деятельность других князей в источниках и исследованиях почти не прослеживается или является слишком специфичной (как в Новгороде). Известно точно, что в Древней Руси были и князья неваряжского происхождения (например, князь древлян Мал и князь полян Кий, другие восточнославянские союзы племен также имели своих князей). «Се Кий княжаше в роде своемъ <…>. И по сихъ братьи держати почаша родъ ихъ княженье в поляхъ, а в древляхъ свое, а дреговичи свое, а словени свое в Новогороде, а другое на Полоте, иже полочан».[52] «Да поиде за князь нашь за Малъ; бе бо имя ему Малъ, князю дерьвьску».[53] Логично предположить, что он обладал теми же функциями, что и киевские, варяги по происхождению. В X в. на князей по-прежнему возлагались задачи военного руководства и дипломатических отношений.[54] Кроме того, в круг занятий киевского князя X в. входило подчинение восточнославянских племен и поддержание военно-политического господства над покоренными соседями, сбор дани как формы выражения подвластности. Более зримо, чем раньше, выступают религиозные функции князя. Расширились права князя в области суда и управления, однако И.Я. Фроянов[55] и С.В. Юшков[56] считают неубедительными предположения о законодательной функции князя, т.к. «судебные дела» основывались на традиции общинного права. Трудно говорить о развитости законодательной функции, но, несомненно, она появилась в X в. Ко времени правления Олега относятся первые известия о некоем «Законе Руском». Он упоминается в договоре Руси с греками 911 г.: «Аще ли ударить мечем, или бьеть кацем любо сосудом, за то ударение или бьенье да вдасть литр 5 сребра по закону рускому»[57], что говорит о появившейся законодательной функции князя. Другим свидетельством законодательной функции князя является содержащееся в «Повести временных лет» упоминание об учреждении Ольгой в 6455 (947 г.) повостов, уроков, ловищ. «И победиша деревляны… И възложиша на ня дань тяжьку; 2 части дани идета Киеву, а третьяя Вышегороду к Ользе; бе бо Вышегород град Вользин. И иде Вольга по Дерьвьстей земли съ сыном своим и съ дружиною, уставляющи уставы и уроки; и суть становища ее ловища… В лето 6455. Иде Вольга Новугороду, и устави по Мьсте повосты и дани и по Лузе оброки и дани; и ловища ея суть по всей земли, знамянья и места и повосты…».[58] Значительно отчетливее (сравнительно с законодательством) в посменных источниках вырисовывается княжой суд. Так, в X в. князья не только судили, но и взимали денежные судебные штрафы – виры,[59] однако И.Я. Фроянов склонен считать княжой суд в значительной степени условным, определявшимся большой самостоятельностью народных общин в управлении судопроизводством.[60] Логично предположить, что древнерусский князь управлял подвластной ему территорией. Недаром в «Повести временных лет» князь Владимир изображен занятым вопросами государственного устройства и управления.[61]
Итак, к концу X в. функции киевского князя заметно увеличились и усложнились, а власть усилилась, что явилось результатом распада родоплеменного строя.
Конец X-начало XI – важный этап развития княжеской власти на Руси. Это время неудержимого разложения родовых отношений. Родоплеменные связи вытесняются территориальными. Племенные союзы заменяют союзы общин.[62]
Рассмотрим подробнее функции князя в XI-XII вв. По мнению В.И. Сергеевич, князь стал необходимым элементом социально-политической организации общества, отсутствие которого нарушало нормальную жизнь волости.[63]
Князь по-прежнему должен был оберегать землю, где княжил. На князей возлагалось руководство оборонительными и наступательными действиями, что подчеркивает их преемственность от вождей V-X вв., им предписывалась и охрана торговых путей.[64] С военной функцией князей тесно переплеталась и дипломатическая, т.к. война, какой бы длительной она ни была, обязательно заканчивалась подписанием мирного договора. Военно-дипломатическая работа князя имела своей целью поддержание внутренней безопасности подвластной территории. Князь, как и в предшествующее время, продолжал собирать определенную дань с волостей. Дань и подать устанавливались по обоюдному согласию князя с волостью и по заранее составленным документам, в которых ясно определялось, с какой территории и какую именно брать дань или пошлину. Доказательство этого мы находим в уставной грамоте Ростислава Мстиславича Смоленского, изданной в 1150 г., в которой четко расписано: с какого города, волости или погоста получать пошлины[65]. По сравнению с предшествующими периодами компетенция князя в области суда значительно расширилась.[66] Судебное разбирательство превратилось почти в повседневное занятие князя.[67] Суд и управление волостями производились князем через его посадников и тиунов. Посадникам вверялась от князей защита княжеских владений, следовательно, при них была дружина, которая поддерживала князя и вместе с тем охраняла волость. Посадникам иногда предоставлялась не только защита волости и поддержание княжеской власти — им принадлежал и княжой суд с правом судить даже уголовные преступления с ограничением, чтобы они судили посредством земских выборных людей. С теми же правами и обязанностями князья сажали по городам тиунов, только им передавались города и волости менее значительные. Посылка тиуна в какой-нибудь город была первым и главным выражением княжеской власти этого периода.[68] На XI-XII вв. приходится интенсивная законодательная деятельность русских князей. Создаются Правда Ярослава (около 1015 г.), Правда Ярославичей (1070-е), Уставы Владимира Мономаха (1099-1113). Очевидно, и другие князья издавали свои уставы для судебных дел и определения различных прав: так, известны церковные уставы князей новгородских Святослава и Всеволода, устав Ростислава Смоленского, устав о ворах Изяслава Ярославича. Вместе с судебными законами князьям также принадлежали законы о разных податях и повинностях, на что указывает и Русская Правда. Но нельзя предполагать, что все законодательство было сосредоточено в руках князя. Еще не существовало полного закона, и право выражалось в обычаях, поэтому князья только формулировали или отменяли утвердившийся или исчезнувший обычай.[69] Помимо суда и законодательства, в руках князя находились, по мнению А.Е. Преснякова, «элементарные нити древнерусской администрации – посадник и тысяцкий».[70] Посредством своих чиновников он выполнял некоторые полицейские функции. После принятия христианства в 988 г. князья отошли от непосредственного отправления религиозных действ.[71]
Княжеская власть в XII в. поддерживалась не столько силой, сколько правом князей, освещенным религией и любовью народа. Летопись представляет нам множество примеров расположения к князьям народа. Так, под 1168 г. в «Повести временных лет» говорится, что когда смоленский князь Ростислав Мстиславич ехал из Киева в Новгород через Смоленск, то начали его встречать лучшие мужи Смоленска за 300 верст, затем встретили внуки, далее сын Роман, епископ Мануил и тысяцкий. Летописец говорит, что почти весь город, радуясь своему князю, вышел с дарами навстречу ему.[72]
Подводя итог, можно сказать, что на разных этапах развития княжеская власть приобретала некоторые функции и некоторые утрачивала. Однако одной из главных целей князя всегда было поддержание внутреннего порядка и внешней безопасности подвластной территории. Судебная, законодательная и религиозная функции были свойственны князьям V-начала IX вв. по причине их условности или неразвитости религиозного культа.[73] На протяжении IX-XI вв. развивается судебная функция князей и постепенно формируется законодательная. Таким образом, власть князя приобретала характер власти монарха.
§ 2. Князь и вече
Вече – один из самых известных и в то же время самых загадочных институтов Древней Руси. Спорными являются вопросы его социального состава, времени появления и действия, компетенции.
Под вечем Древней Руси следует понимать совещание, собрание городских людей, а собраться на вече, следовательно, означает сойтись на думу, думать, принять вечевое решение – «сдумать».
Время появления и действия веча разные исследователи понимают по-разному. В.И. Сергеевич, опираясь на Лаврентьевскую летопись, утверждает, что «вече было всегда от времен начального летописца и позднейшего, жившего в конце XII в.»,[74] однако Б.Д. Греков уверен, что в период X-XII вв. веча «молчали»[75]
С переменами, происходившими в социальной структуре восточнославянского общества, менялась и сущность самого учреждения. Раннее «племенное» вече эпохи первобытного строя или военной демократии, видимо, серьезно отличалось от «волостного» веча второй половины XI-XII вв. Думаю, следует не согласиться с Б.Д. Грековым о временном прекращении деятельности вечевых собраний,[76] скорее, они продолжали функционировать, однако изменились. Согласно «Повести временных лет», вече собирается и в X, и в XI, и в XII вв. Вечевое собрание древлян, согласно «Повести временных лет», вместе со своим князем Малом решает, как поступить при повторном сборе дани киевским князем Игорем. «Слышавше же древляне, яко опять идеть [Игорь], сдумавше со княземъ своимъ Маломъ».[77] В летописи прямо говорится о созыве веча князем в 6523 (1015) г. – Ярослав Мудрый, перебивший накануне новгородцев, получил известие о том, что власть в Киеве захватил Святополк Окаянный. «Заутра же собрав избыток новгородеци, Ярославъ рече: «О, люба моя. Дружина, юже вчера избих, а ныне быша надобе.» Утери слез, рече им на вече: «Отец мой умер, а Святополк сидить Кыеве, избивая братью свою.» И реша новгородци: «Аще, княже, братья наша исчезна суть, може по тобе бороти».».[78] По свидетельству Лаврентьевской летописи, на вече 1147 г. «Придоша Кыян много множество народа и седоша у святое Софьи слышати. И рече Володимир к митрополиту: «Се прислал брат мои два мужа Кыянина, ато молвят братья своеи.» И выступи Добрынъка и Радило и рекоста: «Целовал мя брат, а митрополиту ся поклонял, и Лазаря целовал, и Кыяны все.» Рекоша Кыяне: «Молвита, с чим вас князь прислал.» Она же рекоста: «Тако молвит князь. Целовала ко мне крест Давыдовичи и Святослав Всеволодичь, ему же аз много добра створих, а ноне хотели мя убити лестью. Но Бог заступил мя и крест честный, его же суть ко мне целовали. А ныне, братья, поидета по мне к Чернигову, кто имеет конь ли не имеет. То бо суть не менье одиного хотели».».[79]
Вопрос о социальной структуре веча в исторической науке, пожалуй, является самым дискуссионным. С.В. Юшков считал, что веча были массовыми собраниями руководящих элементов города и земли по вопросам наибольшей важности.[80] Близкого мнения придерживается И.Я. Фроянов, уточняя, что на вечевых собраниях присутствуют как знатные, так и простые люди, воля которых была решающей, им уступал и князь. Исследователь подчеркивает, что на вече принимали участие не только горожане, но и сельские жители.[81] В отличие от приведенных близких точек зрения П.П. Толочко, занимавшийся изучением древнего Киева, полагал, что институт веча никогда не был органом народовластия.[82] М.Б. Свердлов пришел к выводу, что в IX-X вв. простое свободное население было лишено права участвовать в политическом управлении государством, племенные народные собрания исчезли,[83] а значит, все вопросы решали князь и его окружение.
По моему же мнению, источники не дают возможности однозначно ответить на эти вопросы.
О порядке проведения вече в обыденном мышлении существует представление как о своеобразных полуанархических сходках, на которых решение определяется силой крика участвующих. На самом деле, согласно приведенному выше отрывку Лаврентьевской летописи, можно предположить, что вече имело достаточно четкую организацию. Перед нами отнюдь не хаотичная толпа, кричащая на разные лады, а вполне упорядоченное совещание, проходящее с соблюдением традиционных правил: сошедшиеся рассаживаются, ожидают начала веча, которым руководил князь, митрополит, тысяцкий. Послы по традиции приветствуют по очереди митрополита, тысяцкого, «кыян», что убеждает в наличии на Руси XII в. сложившихся правил ведения веча.
Источники также позволяют определить круг вопросов, которые могли решаться на вече. Он включает в себя вопросы войны и мира, судьбы княжеского стола и княжеской администрации, проблемы, связанные с денежными сборами среди горожан, распоряжение городскими финансами и земельными ресурсами.[84] Интересно, что круг этих вопросов совпадал со сферой проблем, обсуждаемых князем со своей дружиной, и это означает, что все они – князь, дружина, вече – могли совместно или, напротив, порознь и совершенно по-разному решать одни и те же задачи. При этом, конечно, должны возникать конфликты, поэтому князь не всегда мог действовать по своему усмотрению. Ему часто приходилось сталкиваться как со своим окружением, так и с вечевым собранием. Можно предположить, что и вече, и князь являлись носителями верховной власти, но проступает «как зависимость князя от веча, так и малая дееспособность веча без князя <…> но лишь в делах высшей политики стояло вече во главе волости».[85]
Итак, можно сделать вывод, что вече своими корнями уходит в древнейшую историю славян, оно развивалось на протяжении всей Киевской Руси и, по мнению большинства исследователей, играло большую роль в решении вопроса войны и мира, судьбы княжеского стола и администрации, финансовых и земельных проблем.
Глава III . Древнерусская дружина
§ 1. Состав и эволюция
Князь и княжеская дружина, наряду с городским вече, олицетворяли собой важнейшие государственные институты Киевской Руси.
Как пишет И.Я. Фроянов, слово дружина является общеславянским. Оно образовано от слова «друг», первоначальное значение которого — спутник, товарищ на войне.[86]
В русской исторической науке под дружиной принято понимать отряд воинов («Святополкъ же, и Володимиръ и Ростиславъ, исполчивше дружину, поидоша»)[87] или ближайшее окружение князя («любяте дружину по велику»).[88]
Когда и как появляется дружина у восточных славян, сказать трудно. О происхождении дружины можно лишь предполагать, опираясь на косвенные данные и аналогии. Как правило, когда речь заходит о подобных вопросах, привлекают ранние свидетельства о дружинах древних германцев. В I в. н.э. у древних германцев дружинники составляли особую группу. Она жила отдельно от своей общины вместе с вождем. Дружинники существовали благодаря военным походам, в которых захватывалась добыча, а также благодаря дарам от своих соплеменников и соседних племен. Правом распределения полученных таким образом средств обладал вождь. Его связывали с дружиной взаимные обязательства личной верности. Дружина набиралась из знатных юношей и доблестных воинов. Тацит также упоминает некоторое иерархическое деление среди дружинников.[89]
Видимо, близкие характеристики имела и восточнославянская дружина. Однако такой вывод мы можем сделать лишь по аналогии. Тем более, что в источниках слово «дружина» явно не однозначно. Так, в рассказе о киевском восстании 1068 г. упоминаются две разные дружины: «Иначаша людие говорити на воеводу на Коснячька; идоша на гору, съ веча, и придоша на двор Коснячковъ и не обретиле его, сташа у двора Брячиславля и реша: «Поидем высадим дружину свою ис погреба». <…> Изяславу же седящу на сенехъ с дружиною своею…».[90] Как видим, кроме княжеской дружины, здесь упоминается и «своя» дружина восставших киевлян. Из кого в данном случае она состоит, сказать трудно, но очевидно, что помимо княжеских дружин существовали и другие. Тем не менее, в исторической литературе дружиной принято называть именно княжеский отряд воинов.
Выделению княжеской дружины, по мнению А.А. Горского, способствует разрушение родоплеменной структуры, охватившее славянский этнос в V-VI вв.[91] С.В. Юшков считает, что княжеские дружины как круг его ближайших соратников и сотрудников существуют с самого возникновения Киевского государства.[92] Я соглашусь с обоими из них, поскольку прообразом княжеской дружины Киевской Руси считаю вооруженные отряды племенных вождей V-VII вв.
Несмотря на скудость источников, можно предположить, какова была численность дружины и из кого она состояла. Одним из самых ранних упоминаний о численности дружины русских князей является фрагмент из записок Ибн-Фадлана, говорящего, что «вместе с царем русов в <…> замке постоянно находятся четыреста мужей из числа богатырей, его сподвижников».[93] А.А. Горский поддерживает мнение Т. Василевского, что дружина состояла из двухсот-четырехсот человек[94], с чем соглашается И.Н. Данилевский[95], но М.Б. Свердлов полагает, что число воинов достигало пятисот-восьмисот человек[96] .
В проблеме состава дружины в исторической литературе наблюдается единство мнений. Основным контингентом дружины, по мнению С.В. Юшкова, можно считать «родовую знать, но и любой, кого князь считал ценным в военном деле мог быть включен в число дружинников»[97]. Отсюда видно, что князь мог принимать людей разных народов и племен, что подтверждают источники. Помимо славян и варягов, в дружине состояли и угры (венгры), и торки, и другие племена [98]. И.Д. Беляев считает, и с ним нельзя не согласиться, принимая во внимание варяжское происхождение династии Рюриковичей, что первоначально дружина состояла лишь из варягов. Но уже при Владимире Святославиче этот элемент теряет свое первенствующее значение, поскольку, по мнению И.Д Беляева, эти вольные и беспокойные дружинники могли стать помехой в осуществлении его власти, а после смерти Ярослава летописи вовсе не упоминают о варяжских дружинах.[99] Однако уже при Олеге варяги воспринимают себя как коренное население (как славян). Такую ассимиляцию рисует перед нами договор Олега с Византией 911 г., в котором его дружинники клянутся «Перуном, богом своимъ, и Волосомъ, скотьемъ богомъ».[100] И.Д. Беляев также говорит о том, что в дружине теперь служили и венгры, и печенеги, и поляки, и половцы и др.[101]
Бесспорно, что княжеские дружины имели иерархическое строение. Как правило, ее делят на «старшую», «младшую» и «среднюю» — группу «мужей», которую нельзя отнести ни к первой, ни ко второй.
«Старшая» дружина состояла из служивших отцу князя («дружина отня»). Она переходит к младшим поколениям князей, вооруженная прежним влиянием и авторитетом в дружинной и общественной среде. Чаще всего к этой группе воинов относят бояр, реже мужей, С.В. Юшков полагает, что «из ее рядов выходят тысяцкие, посадники и прочие представители княжеской администрации».[102] Летописи пестрят рассказами о князьях, находящихся в боярской компании при самых различных жизненных ситуациях, общественных и бытовых: «… и отпевше литургию, обедоша братья на скупь, каждо с бояры своими»,[103] «и изиде противу ему благоверный князь Всеволод с воима сынъма <…> и вси боляре, и блаженый митрополитъ Иоан с черноризци и с прозвутеры. И вси кияне великъ плачъ створиша над нимъ»,[104] «Святополк созва боляръ и кыянъ, и поведа имъ, еже бе ему поведал Давыдъ <…>. И реша боляре и людье…».[105] Старая традиция думы князя с дружиной была основополагающей в отношениях князя с боярством. Что бы князь ни затевал, он всегда должен был «явить» свой замысел служившим ему боярам, рискуя в противном случае лишиться боярской поддержки, что грозило ему неудачей. Князья иногда пренебрегали советом с боярами, но такие факты были редкими. Однако со временем князь предпочитает ориентироваться на «среднюю» дружину, не прислушиваясь к советам бояр,[106] но из «старшей» дружины неизменно выделяются командиры «воев»,[107] ведь они самые опытные и доблестные.
«Средний» слой дружины составляли гридьба, как считают С.М. Соловьев и И.Е. Забелин, или княжие мужи (С.В. Юшков, И.А. Порай-Кошиц).[108] Не исключено, что в отличие от бояр, привлекавшихся к управлению, мужи занимались только военной службой. Эти дружинники составляли основной боевой контингент личных воинских сил князя. Постепенно князь предпочитает опираться не на отцовских дружинников – бояр, а на своих сверстников. Возможно, именно с этим связаны многочисленные упреки летописцев в адрес князей в том, что они прислушиваются к советам «уных», пренебрегая мнением старших: «И нача любити [великий князь Всеволод Ярославич] смыслъ уных, свет творя с ними, си же начаша заводити княже правды, начаша ти унии грабити, людий продавати, сему не ведущу в болезнех своих».[109] Возможно, за этим скрывается постепенное усиление роли князя, стремившегося избавиться от влияния дружины. Слой «средней» дружины составляли сверстники князя. Как утверждает И.Н. Данилевский, они росли и воспитывались с князем с 13-14 летнего возраста. Вместе с этими дружинниками князь обучался военному делу, ходил в первые походы.[110] Отсюда понятно, почему их позиция была ближе князю, отчего он искал поддержки среди сверстников.
Так же прочные узы связывали князя с «младшей» дружиной, куда входили отроки, детские, милостники, пасынки, носящие в зависимости от отдельных поручаемых им обязанностей мечники, метальники, вирники, и другие.[111] С отроками источники знакомят нас раньше, чем с остальными представителями «младшей» дружины – в X в.: «посемъ седоша деревляне пити, и по[42]веле Ольга отрокомъ своимъ служити перед ними»,[112] «и рече Святославъ, кроме зря, отрокомъ своимъ…».[113] Они находятся при князе, можно сказать, неотступно. Отроки, прежде всего, слуги князя. Об этом можно судить по взаимосвязи слов «отрок» и «слуга»: «и се слышавше вои, разидоша от него. Борисъ же стояше съ отрокы своими <…> [91] и се нападоша акы зверье около шатра, и насунуша и копьи, и прободоша Бориса, и слугу его, падша на нем, прободоша с ним».[114] Служебное назначение отроков выявляется в письменных памятниках достаточно легко. «Повесть временных лет» рассказывает об отроках, прислуживавших Ольге и Святославу.[115] В Пространной Правде княжой отрок поставлен в ряд с конюхом и поваром: «аже в княжи отроци, или в конюхе, или в поваре».[116] На основании материала Пространной Правды можно сделать вывод, что отрок исполнял функции помощника вирника («А се покони вирнии били при Ярославе: вирнику взяти семь ведер солоду на неделю же овен любо полоть, любо две ногате; а в середу куна же сыр, а в пятницу тако же <…> то то вирнику с отрокомъ…»),[117] мостника («А се урок мостъников»),[118] по мнению М.Б. Свердлова, и мечника, и самостоятельно действующего лица по взиманию вир.[119] Отроки – не только домашние, но и военные слуги князя. Святополк Изяславич имел 700 отроков, готовых к бою: «Он [Святополк Изяславич] же рече: «имею отрокъ своих 700»».[120] Данные об отроках говорят об их принадлежности к княжескому дому. Но вопрос об их свободе остается открытым. Скорее всего, некоторые из них в прошлом были рабами, однако, думаю, что среди них были и свободные, т.к. отрок мог занимать обычную для свободного должность помощника вирника и, в общем, находиться именно на службе.
Многие исследователи объединяют отроков и детских, что не вполне корректно, т.к. они различались своими функциями и положением. Согласно статье 86 Пространной Правды, «а железного плати сорок кун, а мечнику пять кун, а пол гривны детскому; то ти железный урок, кто си в чемъ емлеть».[121] Отсюда следует, что детский следил за испытанием железа на суде, а значит, был главным исполнителем приговора в суде. Согласно статье 108 Пространной Правды, «аже братья растяжються перед княземъ о задницю, которыи детьскии идеть и делит, то тому взяти гривна кун».[122] Выходит, что в случае судебного раздела наследства между братьями детскому полагается небольшая выплата. «Во время восстания во Владимире 1178 г. были убиты не только княжеские посадники и тиуны, но и детские, и мечники «а домы их пограбиша», а это значит, что детские имели дом подобно тиунам и посадникам».[123] Из выше изложенного материала ясно, что деятельность детских значительно более ограничена, отсюда их неравное положение.
С конца XII в. можно проследить, как «младшая» дружина постепенно поглощается княжеским двором. В источниках появляется термин «дворяне». Со временем княжеская дружина начала разрушаться, прикрепляться к земле, теряя свою способность воевать, т.к. большая часть воинов для сохранения традиций должна быть освобождена от управления и службы при княжеском дворе.
С.В. Юшков считает, что «уже к началу XI в. наметился процесс разложения дружинных отношений, проявившийся в отрыве от княжеского двора наиболее влиятельных дружинников».[124] Я также придерживаюсь мнения, что с расколом дружины на «старшую» и «младшую» при постоянном росте различий между ними стали проявляться симптомы распада дружины.
Подводя итог, следует отметить еще раз, что внутри древнерусской дружины существовало иерархическое деление на «старшую», «среднюю» и «младшую». Внутри каждой определенному социальному слою были присущи только его определенные функции. С течением времени роль дружины в политических делах и ее влияние на князя изменялись. Древнерусская дружина просуществовала до XIII века.
§ 2. Князь и дружина
В письменных памятниках Древней Руси князь неизменно выступает на фоне дружины, в обществе своих товарищей и помощников, деливших с ним и удачи, и поражения.
Как замечает А.А. Горский, дружина «набирается и строится не по родовому принципу, а по принципу личной верности; дружина находится вне общинной структуры; она оторвана от нее социально (дружинники не являются членами отдельных общин) и территориально (в силу обособленного проживания дружинников)».[125] Вместе с тем княжеско-дружинные отношения явились продолжением социальных отношений периода военной демократии. Древнерусская дружина была своеобразной военной общиной, которой руководил князь – первый среди равных. От общины пошли отношения равенства, нашедшие внешнее отражение в дружинных пирах, напоминавших крестьянские «братчины», в уравнительном порядке раздела добычи (позднее трансформировавшемся в раздел дани) – основного источника существования дружины.
Оторвавшись от общины, дружина сначала копировала ее порядки в своем внутреннем устройстве.[126] Под дружиной следует понимать профессиональных воинов, за которыми признавалась номинальная коллективная собственность на земли, с которых они имели право собирать дань.
«Повесть временных лет» дает достаточно информации для решения задач этого параграфа. Многие вопросы князь решал не самостоятельно, а с дружиной. «В лето 6452 [944 г.]. Игорь же совокупив вои многи, варяги, русь, и поляны, словени, и кривичи, и тиверцы, и печенеги наа, и тали у них поя, поиде на Греки в лодьях и на коних, хотя мьстити себе. <…> Се слышавше царь посла к Игорю лучие боляре, моля и глаголя: «Не ходи, но возьми дань, юже имал Олег, придамь и еще к той дани». Тако же и к печенегом посла паволоки и злато много. Игорь же, дошед Дуная, созва дружину, и нача думати, и поведа им речь цареву. Реша же дружина Игорева: «Да аще сице глаголеть царь, то что хочем боле того, не бишеся имати злато, и сребро, и паволоки? Егда кто весть; кто одолееть, мы ли, оне ли? Ли с моремъ кто светен? Се бо не по земли ходим, но по глубине морьстей: обьча серть всем». Послуша их Игорь…».[127] Как видим, вопрос о том, стоит ли продолжать поход или лучше заключить мир на достаточно выгодных условиях (если доверять летописцу), князь решает не самостоятельно, а с дружиной. Именно ее мнение оказывается решающим. Заметим попутно, что отказ от насильственного захвата всех тех богатств, которые предлагают Игорю греки, скорее всего, расценивался современниками летописца негативно. Тем не менее князь соглашается с дружиной и идет на подписание мира с греками.
Однако не всегда князь соглашался с мнением дружины, а, напротив, дружина поддерживала решения князя. «В лето 6479 [971 г.]… И посла [Святослав] слы ко цареви въ Деревьстр, бо бе ту царь, рька сице: «Хочу имети мир с тобою тверд и любовь». Се же слышав, царь рад бысть и посла к нему дары больше первых. Святослав же прия дары, и поча думати съ дружиною своею, рька сице: «Аще не створим мира с царем, а увесть царь, яко мало нас есть, пришедше оступят на въ граде. А Руска земля далеча, а печенези с нами ратьни, а кто ны поможеть? Но створим мир со царем, се бо ны ся по дань яли, и то буди доволно нам. Аще ли почнеть не управляти дани, да изнова из Руси, совкупивше вои множайша, поидем Царюгороду». Люба бысть речь си дружине, и послаша лепшие мужи ко цареви…».[128]
Возникает вопрос, почему князь должен был ориентироваться на своих воинов. Ответ можно также найти в «Повести временных лет». Например, летописец так объясняет отказ Святослава креститься. «В лето 6463 [955 г.]… Живяше же Ольга съ сыном своимъ Святославом, и учашеть и мати креститися, и не браняху, но ругахуся [насмехался] тому. <…>. Яко же бо Ольга часто глаголашеть: «Аз, сыну мой, Бога познах и радуюся; аще ты познаеши, и радоматися почнешь». Он же не внимаши того, глаголя: «Како аз хочно ин закон прияти един? А дружина моа сему смеятися начнуть». Она же рече ему: «Аще крестишися, вси имуть тоже створити». Он же не послуша матере…».[129]
Возможно, это было связано с тем, что его статус в дружинной среде еще не был безусловен. Видимо, отношение товарищей к своему князю во многом определялось тем, насколько его поступки соответствовали тому, что входило в понятие чести, а удостоиться чести можно было в том случае, если поведение было одобрено «сотоварищами».
Но, как уже было сказано, были случаи, когда князь поступал по своему усмотрению, а дружина следовала за ним, и это показывает, что не только князь ориентировался в своих поступках на дружину, но и дружина следовала за князем. «В лето 6496 [988 г.]… По Божью же устрою в се время разболеся Володимер очима, и не видяше ничтоже, и тужаше велми, и не домышляшеться, что створити. И посла к нему царица [византийская принцесса Анна, на которой хотел жениться Владимир], рекущи: «Аще хощеши избыти болезни сея, то не имаши избыти недуга сего». Си слышав Володимер, рече: «Да аще истина будеть, то поистине велик Бог будеть хрестеянеск».И повеле хрестити ся. Епископ же корсуньский с попы царицины, огласив, крести Володимера. Яко възложи руку на нь, абье прозре. Видив же се Володимер напрасное ицеленье, и прослави Бога, рек: «Топерво уведех Бога истиньнаго». Се же видевше дружина его, мнози крестишася».[130] Возможно, этот отрывок отмечает некий перелом в отношениях князя и дружины. Если прежде авторитет их вождя, то теперь действия предводителя являются определенным образцом поведения для дружинников.
В основе отношений между князем и дружиной лежала также передача последним некоторых материальных ценностей. Причем ценности не важны сами по себе. Получаемые богатства, судя по всему, не несли экономической сущности. Думаю, дружинников больше волновал сам акт передачи, нежели обогащение как таковое. «В лето 6583 [1075 г.]… придоша сли из немецъ къ Святославу; Святослав же, величаяся, показа им богатьство свое. Они же видевше бещисленое множьство, злато, и сребро, и поволокы, и реша: «Се ни въ что же есть, се бо лежить мертво. Сего суть кметье луче. Мужи бо ся доищуть и болше сего». Сице ся похвали Иезекий, цесарь июдейскъ, к послом цесаря асурийска, его же вся взята быша в Вавилон: тако и по сего смерти все именье расыпася разно».[131]
Обращает на себя внимание то, что жалобы дружинников были сосредоточены на внешних признаках богатства. В то же время, в отличие от западноевропейского рыцарства, речь никогда не заходила о земельных пожалованиях, что свидетельствует о неразвитости феодальных отношений. Как известно, феодальные отношения базируются на корпоративном землевладении и на раздаче земельных участков воинам на условии их службы владельцу земли. С одной стороны, земли на Руси было в изобилии, с другой – испытывался постоянный дефицит в освоенных участках (необходимость постоянной смены обрабатываемой земли по причине того, что расчищенные от леса угодья быстро «выпахивались»). В таких условиях земельные пожалования были в значительной степени бессмысленными. Их границы невозможно было как-то закрепить. Именно это долгое время не позволяло развиваться «нормальным» феодальным отношениям. На Руси феодализм с характерными для него поместьями, бенефициями, иммунитетами и регламентацией вассальной службы начал складываться только на рубеже XIII-XIVвв. и получил полное развитие в XVI в. До этого времени связи, условно соотносимые с вассально-сюзеренными отношениями Западной Европы, существовали в более патриархальной форме личных отношений, связанных с централизованной эксплуатацией земель, находившихся в корпоративной собственности.[132] Такое позднее появление феодальных отношений обуславливается тем, что зарождение раннефеодальных отношений было прервано монгольским нашествием.
На Руси формирование корпорации профессиональных воинов базировалось не на условном землевладении, а на личных связях князя-вождя и его воинов. В их основе лежала система дарений, одной из форм которой могут считаться пиры князя и дружины. Все, что князь давал дружиннику, делало последнего зависимым от дарителя. То же относится и к княжеским пирам. Угощение князем дружинников закрепляло личные связи, существовавшие с детства: «Се же пакы [Владимир Святославич] людем своим: по вся неделля устави на дворе въ гридьнице пир творити и приходити боляром, и гридем, и съцьскым, и десяцьскым, и нарочитым мужем, при князи и без князя. Бываше множество от мяс, от скота и от зверины, бяше по изобилью от всего».[133] Видимо, на подобных пирах также происходили обряды принятия новых дружинников и совещания, «думы» князя с дружиной.[134] Эта «дума» являлась чуть ли не повседневным занятием князя, как выходит из Поучения Владимира Мономаха[135]; причем мнение, высказанное дружинниками, отнюдь не обязательно для князя. Он мог поступать по-своему, что облегчалось тем, что в дружине возникают разногласия при обсуждении вопросов, и князь мог выбирать одно из многих решений дружины.
Дружина также получала денежное содержание из рук князя или пользовалась отчислениями от волостных кормов и различных платежей, поступающих от населения, исполняя при этом полицейские, судебные и административные поручения князя.[136]
Таким образом, дружина Киевской Руси жила в значительной степени на княжеские средства, поэтому идеальным считался тот князь, который щедро одаривал своих воинов, но если дружинник по каким-либо причинам был неудовлетворен своим князем, то он мог уйти[137].
Со временем, однако, отношения князя и дружины начали изменяться, о чем можно судить по вышеприведенному рассказу об устроении пира. Имущественное расслоение дружины привело к формированию новой социальной группы – боярства, что также повлияло на отношения между князем и дружиной.
Проводя аналогии между древнерусской дружиной и германской, можно выявить ряд характерных для обеих черт. Воинское сообщество объединено вокруг сюзерена, эта группа следует за вождем, где он первый среди равных. Воинская община моделирует себя по семейному образцу, что прослеживается в названиях групп дружины и ее членов. Система даров носит, скорее, сакральный характер, нежели экономический.[138] Но германская дружина была оторвана от общины, вождем ее мог стать любой доблестный воин,[139] чего нельзя сказать о славянской.
Подводя итог, следует отметить, что отношения князя и дружины строились на личных связях, закреплявшихся развитой системой «даров» в различных формах. При этом князь выступал как «первый среди равных». Он зависел от своих дружинников не меньше, чем они от него. Все государственные вопросы (об устройстве «земли», о войне и мире, о принимаемых законах) князь решал не самостоятельно, а с дружиной, принимая или не принимая ее решения.
Заключение
Подводя итог, следует отметить, что ни княжеская власть, ни дружина, ни вечевое собрание не остались неизменными.
Истоки происхождения изучаемых политических институтов лежат в эпохе военной демократии. Трудно утверждать, какой из них сформировался раньше.
Княжеская власть берет свое начало в эпохе военной демократии из власти племенного вождя, уже вокруг него сложилась дружина, из которой впоследствии выросла княжеская дружина. Вопрос о существовании веча в этот период остается открытым. Летописи еще не говорят о народных собраниях в племенных княжениях, но некоторые исследователи полагают, что и в это время вече уже существовало.
С ростом населения племени входящие в него рода постепенно превращаются в ряд родственных племен, которые уже образуют племенной союз (племенное княженье). Во главе каждого союза стоят вожди (князья), возвышавшиеся над вождями племен. «Суперсоюз» возникает после создания Древнерусского государства и подчинения ряда восточнославянских племен Олегом – племенные княжения объединяются в один большой союз. Племенные княжения были ликвидированы Владимиром Святославичем после того, как он посадил своих сыновей в крупнейшие города – центры племен. Каждому рангу племен были присущи определенные функции. Вождь племени избирался лишь на время ведения войны. Статус вождя племенного союза постоянный. В его обязанности входит внешняя политика, внутреннее строительство союза, организация, командование собранными им войсками, отправление религиозных обрядов. Функции князя «союза союзов» включают в себя все обязанности вышеназванных вождей. Развитию института княжеской власти способствовали распад родоплеменного строя, призвание варягов, создание Древнерусского государства. В X в. формируются новые княжеские функции – законодательная и судебная. Впоследствии функции князя углубляются, кроме религиозной, утраченной им после принятия христианства.
Как уже было сказано, дружины начали формироваться вокруг племенных вождей. Ко времени создания Древнерусского государства дружина перерастает из вооруженного немногочисленного отряда воинов в дружинный слой, строящийся не по родовому принципу, а по принципу личной верности. Дружина жила дарами своих соплеменников и князя и военной добычей. Она состояла из 200-400 человек и набиралась из знатных юношей и доблестных воинов, в нее мог попасть любой, если в нем был заинтересован князь. После призвания варягов основным контингентом становится варяжский элемент. Но варяги очень быстро «ославянились», хотя дали толчок для отрыва дружины от общинной основы, другой причиной было разрушение родоплеменной структуры. Нет сомнения, что княжеская дружина имела иерархическое строение. «Старшая» первоначально имела на князя большее влияние. Чаще всего к этой общности воинов относят бояр, реже мужей. Возможно, из ее рядов выходят тысяцкие, посадники и прочие представители княжеской администрации. Со временем князь предпочитает ориентироваться на «среднюю» дружину, являвшуюся основным боевым контингентом личных воинских сил князя. Ее составляли гридьба, возможно, княжие мужи. Также прочные узы связывали князя с «младшей» дружиной, куда входили отроки, детские, милостники, пасынки, мечники, метальники и др. С конца XII в. «младшие» дружинники постепенно поглощаются княжеским двором. В источниках появляется термин «дворяне». Княжеская дружина начала разрушаться, как только начала «оседать» на землю и терять свою мобильность.
Под вечем большинство исследователей понимают совещание городских людей. Я склонна считать, что вече существовало всегда, даже в период военной демократии, поскольку его отсутствие обозначало бы нехарактерно высокое для этой эпохи развитие других политических институтов. Достаточно трудно определить состав участников веча. Проведение веча не хаотично, а вполне упорядочено. Оно происходит с соблюдением традиционных правил: сошедшиеся рассаживаются, ожидают начала собрания, которым руководит князь, митрополит, тысяцкий. Вече участвовало в решении широкого круга проблем: вопросы войны и мира, судьбы княжеского стола и администрации, вопросы, связанные с денежными сборами среди горожан, распоряжения городскими финансами и земельными ресурсами. Неясно только, всегда ли вече занималось подобными проблемами, или источники зафиксировали случаи исключительные, связанные, как правило, с чрезвычайными ситуациями.
Список литературы
Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 1.: Текст и перевод/ Подгот. Текста и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова.
Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 2.: Комментарий/ Подгот. Текста и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова.
Правда Русская. М.; Л., 1940.
Тацит Публий Корнелий. Германия/ Практикум по истории средних веков. Воронеж, 1999. Ч. 1.
Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства. М., 1879.
Горский А.А. Древнерусская дружина. М., 1953.
Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953.
Данилевский И.Н. Древняя Русь (IX-XII вв.) глазами современников и потомков. М., 1998.
Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987.
Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по русской истории. Киевская Русь. М., 1993.
Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., 1982.
Свердлов М.Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л., 1983.
Сергеевич В.И. Вече и князь: русское государственное устройство и управление во времена князей Рюриковичей. М., 1992.
Толочко П.П. Князь в Древней Руси: Власть, собственность, идеология. Киев, 1992.
Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980.
Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939.
[1] См.: Сергеевич В.И. Вече и Князь: русское государственное устройство и управление во времена князей Рюриковичей. М., 1992. С. 96-98.
[2] Там же. С. 50.
[3] См.: Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства. М., 1879. С. 124-125.
[4] Там же. С. 101-105, 120-124.
[5] См.: Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по русской истории. Киевская Русь. М., 1993. С. 290-300.
[6] См.: Толочко П.П. Князь в Древней Руси: Власть, собственность, идеология. Киев, 1992. С. 125.
[7] См.: Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953. С. 345.
[8] См.: Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIIIвв. М., 1982. С. 282, 290.
[9] См.: Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939. С. 30.
[10] Там же. С. 36.
[11] См.: Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки Социально-политической истории. Л., 1980. С. 8-64.
[12] Там же. С. 64-99.
[13] Там же. С. 86.
[14] См.: Свердлов М.Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л.,1983. С. 56.
[15] См.: Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987. С. 100-140.
[16] См.: Горский А.А. Древнерусская дружина. М., 1989. С.25.
[17] См.: Данилевский И.Н. Древняя Русь (IX-XIIвв.) глазами современников и их потомков. М.,1998. С. 79-110.
[18] Там же. С. 106.
[19] См.: Сергеевич В.И. Указ. соч. С. 90.
[20] Свердлов М.Б. Указ. соч. С.52.
[21] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 15.
[22] Там же. С. 20.
[23] См.: Юшков С.В. Указ. соч. С. 23.
[24] См.: Греков Б.Д. Указ. соч. С. 360.
[25] Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 1: Комментарий/ Подгот. Текста и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова. С. 14.
[26] См.: Рыбаков Б.А. Указ. соч. С. 258.
[27] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 151.
[28] ПВЛ. Ч. 1. С. 18.
[29] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 80.
[30] ПВЛ. Ч. 1. С.40.
[31] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 80.
[32] ПВЛ. Ч. 1. С. 25.
[33] Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 2: Комментарий/ Подгот. Текста и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова. С. 56.
[34] См.: Беляев И.Д. Указ. соч. С. 125.
[35] ПВЛ. Ч.1. С. 42.
[36] Там же. С. 18.
[37] Там же. С. 29.
[38] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 156.
[39] См.: Горский А.А. Указ. соч. С. 112.
[40] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 136.
[41] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 88.
[42] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 79.
[43] Фроянов И.Я. Указ. соч. С.10.
[44] ПВЛ. Ч. 1. С. 208.
[45] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 16.
[46] Там же. С. 18.
[47] Рыбаков Б.А. Указ. соч. С. 287.
[48] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 15.
[49] Там же. С. 15-18.
[50] ПВЛ. Ч.1. С. 18.
[51] Там же. С. 14.
[52] Там же. С. 13.
[53] Там же. С. 40.
[54] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 42, 50.
[55] Там же. С. 27-28.
[56] Юшков С.В. Указ. соч. С.30.
[57] ПВЛ. Ч. 1. С. 18.
[58] Там же. С. 29.
[59] Там же. С. 86-87.
[60] Фроянов И.Я. Указ. соч. С.29.
[61] ПВЛ. Ч. 1. С. 36.
[62] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 35.
[63] Сергеевич В.И, Указ. соч. С. 98.
[64] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 34.
[65] Беляев И.Д. Указ. соч. С.122.
[66] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 38.
[67] ПВЛ. Ч. 1. С. 158.
[68] Беляев И.Д. Указ. соч. С. 120-121.
[69] Там же. С. 122.
[70] Цит. по: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 42.
[71] Там же.
[72] ПВЛ. Ч. 1. С. 190.
[73] Юшков С.В. Указ. соч. С. 30.
[74] Цит. по: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 89.
[75] См.: Греков Б.Д. Указ. соч. С. 367.
[76] Там же. С. 360.
[77] ПВЛ. Ч. 1. С. 40.
[78] Там же. С. 62.
[79] Цит. по: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 95-96.
[80] См.: Юшков С.В. Указ. соч. С. 36.
[81] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 173-174.
[82] Толочко П.П. Указ. соч. С. 129.
[83] Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 56.
[84] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 97.
[85] См.: Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 428.
[86] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 66.
[87] ПВЛ. Ч. 1. С. 144.
[88] Там же. С. 101.
[89] См.: Тацит Публий Корнелий. Германия/ Практикум по истории средних веков. Воронеж, 1999. Ч. 1. С. 21-29.
[90] ПВЛ. Ч. 1. С. 144.
[91] Горский А.А. Указ. соч. С.37.
[92] Юшков С.В. Указ. соч. С. 31.
[93] Цит. по: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 106.
[94] Горский А.А. Указ. соч. С. 96.
[95] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 106.
[96] Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 205.
[97] Юшков С.В. Указ. соч. С. 32.
[98] Там же.
[99] Беляев И.Д. Указ. соч. С. 125.
[100] ПВЛ. Ч. 1. С. 25.
[101] Беляев И.Д. Указ. соч. С. 125.
[102] Юшков С.В. Указ. соч. С. 32.
[103] ПВЛ. Ч.1. С. 121.
[104] Там же. С. 136.
[105] Там же. С. 172.
[106] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 109.
[107] См.: Греков Б.Д. Указ. соч. С. 344.
[108] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 108.
[109] ПВЛ. Ч. 1. С. 142.
[110] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 109.
[111] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 90.
[112] ПВЛ. Ч. 1. С. 41-42.
[113] Там же. С. 51.
[114] Там же. С. 90-91.
[115] Там же. С. 42, 51.
[116] Правда Русская. М.; Л., 1940. С. 20.
[117] Там же. С. 20.
[118] Там же. С. 16, 29.
[119] Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 207.
[120] ПВЛ. Ч. 1. С. 143.
[121] РП. С. 28.
[122] Там же. С. 30.
[123] Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 206.
[124] Юшков С.В. Указ. соч. С. 35.
[125] Горский А.А. Указ. соч. С. 25.
[126] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 110.
[127] ПВЛ. Ч. 1. С. 23.
[128] Там же. С. 33-34.
[129] Там же. С. 30.
[130] Там же. С. 50.
[131] Там же. С. 85.
[132] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 117.
[133] ПВЛ. Ч. 1. С. 56.
[134] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 73.
[135] ПВЛ. Ч. 1. С. 158.
[136] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 74.
[137] См.: Беляев И.Д. Указ. соч. С. 126.
[138] См.: Кардини Ф. Указ. соч. С. 104-140.
[139] Там же. С. 153.
www.ronl.ru
Курсовая работа студентки 2 курса 214группы Плющевой Д.В.
Саратовский университет имени Н.Г.Чернышевского
Кафедра истории России
Саратов 2004
Введение
Объектом изученияданной работы является становление и развитие таких важных органов власти, каккнязь, княжеская дружина, вече (поскольку становление первых двух сопряжено сфункционированием народного собрания).
Актуальностьданной темы обуславливается огромной ролью этих политических институтов вразвитии русского государства.
Многие вопросыизучаемой темы исследователи понимают по-разному. В.И. Сергеевич считает князявысшим органом управления, без которого не могло бы существовать древнерусскоеобщество,[1]и утверждает, что простое свободное население не имело права участвовать вполитической жизни[2].И.Д. Беляев больше внимания уделяет развитию княжеской власти, ее отношениям сдружиной. Он подробнее, чем другие историки, исследует контингент дружины,причины его изменения: от чисто варяжского до существования в нем толькославянского элемента.[3]И.Д. Беляев также занимается изучением функций князя на разных этапах развитиягосударства.[4]А.Е Пресняков не соглашается с мнением В.И. Сергеевича, что вечевые собрания неразвивались, а были на протяжении своего существования неизмеными. Отмечаетспецифичность власти древнерусского общества: если вече – верховный органвласти, то князь – глава волостной администрации, что подчеркиваетдейственность власти восточнославянского общества.[5] Позиции Б.Д. Грекова и П.П. Толочково многом схожи. Они уделяют достаточное внимание проблеме княжеской власти,дружине, вечевому собранию. Оригинальность их позиций по вопросу существованиявечевого собрания заключается в отрицании его функционирования в период X-XII вв.[6], но другие исследователи неподдерживают эту позицию. Б.Д. Греков говорит об изменении политическогозначения дружины, когда она постепенно начинает превращаться в землевладельцев,а затем, считает Б.Д. Греков, в феодалов.[7]Б. А. Рыбаков уделяет мало внимания рассматриваемой теме или касается еевскользь: говорит о происхождении княжеской власти и занятиях дружины.[8] С.В. Юшков исследует в своей работефункции князя на разных этапах развития этого института, подчеркивает, чтодружину могли иметь и племенные вожди.[9]Считал вече руководящим элементом, решающим наиболее важные вопросы.[10] И.Я. Фроянов подробно рассматриваетстановление и развитие княжеской власти и функции князей[11], складывание дружин вокруг племенныхвождей, функции, разложение первых.[12]В отличие от других историков он считает, что в период IX-XII вв. вКиевской Руси не существовало даже зачатков феодализма.[13] М.Б. Свердлов в большей степенизанимался изучением древнерусского веча, в особенности его составом, и пришел квыводу, что простое свободное население в нем не участвовало (соглашается смнением В.И. Сергеевича).[14]Ф. Кардини большей частью посвятил свое исследование происхождению, легендам идуховной жизни дружины западноевропейского средневековья; увлекаясь ееобычаями, уделял мало внимания формированию отрядов вокруг князя, становлениюфункций дружины.[15]А.А. Горский подробно рассмотрел вопрос происхождения, социального состава,дифференциации дружины. Пришел к выводу, что дружина славян набирается и вцелом основывается на принципе личной верности.[16] И.Н. Данилевский, в основном, лишьанализирует полярные выводы различных исследователей, находит общие тенденции.[17]
После ознакомленияс историографией изучаемого вопроса можно утверждать, что тема изучена глубоко.Это подтверждается полярностью мнений, свидетельствующей о нетенденциозныхвзглядах исследователей.
В данной работеиспользовано три источника: сочинение Публия Корнелия Тацита «О происхождении,местожительстве и нравах германцев», «Повесть временных лет» и Русская Правда.«Германия» Тацита относится к классу нарративных источников, тип – историческиеповествования. Текст разделен на 46 глав. При его написании (около 98г.) Тацитосновывался на рассказах купцов, римских наемников из германцев, рабов,сочинениях Плиния Старшего «Германские войны», Тита Ливия, Страбона. Самосочинение представляет собой рассказ о традициях, быте, территории расселениягерманских племен, что отразилось в названии сочинения, а также, что особоважно, о социальном расслоении общества, наличии дружины, ее нравах, обычаях.Объективность источника спорна, поскольку Тацит является римлянином, а негерманцем, а значит, не может объективно судить о реалиях варварского общества,значительно отстающего от Рима в социально-экономическом развитии. ПоэтомуТацит многое сам не понимает и невольно искажает, переносит римскуюдействительность на германцев.
«Повесть временныхлет» также относится к классу нарративных источников, тип – историческоеповествование, вид – летопись. Свое название она получила по первым строкам:«Се повести временных лет…». Полагают, что первые краткие летописи появились в X в. или даже вIXв., то есть еще до принятия христианства, с которым обычно связывают началописьменности на Руси. «Повесть временных лет» была составлена в Киеве в 10-егг. XII в… По мнению некоторых историков, ее вероятнымсоставителем был монах Киево-Печерского монастыря Нестор. При создании«Повести» составитель привлек многочисленные материалы, которыми пополнилНачальный свод
(70-е гг. XI в.). В ихчисло входят византийские хроники, тексты договоров с Византией, памятникипереводной древнерусской литературы, устные предания. Закончилось составлениелетописи в 1118 году. Редакции «Повести временных лет» дошли до нас, вчастности, в Лаврентьевском летописном своде 1377 года и Ипатьевском летописномсводе (начало XV в.). Такой долгий период создания не мог не сказаться наобъективности данных рассказов летописи в силу того, что заказчиком переписилетописей и их написания был князь, что объясняет позицию летописца,стремившегося преувеличить заслуги современного ему князя-заказчика.
Еще однимиспользованным источником является Русская Правда – свод древнерусского праваэпохи Киевского государства и феодальной раздробленности, хотя по ее характеруможно сказать, что она, скорее, описывает устоявшиеся нормы, случаи из жизни –имеет казуальный характер. Русская Правда относится к классу юридическихисточников, типу законодательных. Русская Правда дошла до нас в списках XIII-XVIII вв. втрех редакциях: Краткой, Пространной и Сокращенной. Списки Правды входили всостав Кормчих книг, «Мерил праведных», юридических сборников и летописей.Краткую Правду составляют Правда Ярослава («Древнейшая правда») и ПравдаЯрославичей. Касательно изучаемой темы, Правда Ярослава включала в себяархаические традиции, восходящие к периоду первобытнообщинного строя. В ПравдеЯрославичей эти традиции уже почти исчезли. В тексте Пространной Правдыотдельные статьи посвящены положению младших дружинников. В Русской Правдеотражены тенденции увеличения княжеской власти.
Цель данной работы– проследить развитие и взаимодействие основных органов власти: князя, дружины,веча на протяжении IX-XII веков.
Задачами курсовойработы являются: исследование вопросов происхождения института княжескойвласти, определение его функций на разных этапах становления и развития;изучение отношений князя с дружиной и органом народовластия – вечем, взначительной степени влияющим на первые два института власти. Должное вниманиебудет уделено формированию дружины вокруг князя, ее развитию и разложению, кругурешаемых вопросов, воздействию на князя. Поскольку большое значение в КиевскойРуси играло вече, и его влияние на положение князя было достаточно велико, то ясочла необходимым рассмотреть степень их взаимоотношений.
Глава I. Эволюция органов власти в Древней Руси
Истокипроисхождения всех органов власти Древней Руси: княжеская власть, дружина, вече– лежат в эпохе родоплеменного строя. Какой из них сформировался раньше,исследователи затрудняются определить однозначно, но уверены, что эти триинститута существовали уже в V-VIII вв.
Вече, по мнениюИ.Н. Данилевского, является одним из самых загадочных институтов Древней Руси.[18] Видимо, такая позиция сложилась врезультате больших споров вокруг народного собрания времен Киевской Руси. Существуетмного полярных мнений о времени существования вечевого собрания и его состава.В.И. Сергеевич полагает, что вече было всегда,[19]с чем не соглашается М.Б. Свердлов, уверенный, что известия летописей «еще не говорято племенных собраниях в племенных княжениях и, тем более, в племенных союзах,территориальные размеры которого делают их невозможными»[20], но его выводы являютсябездоказательными. И.Я. Фроянов доказал эту теорию.[21] Я же склонна считать, что вечевоесобрание берет свои истоки со времен военной демократии, поскольку без него неможет обойтись ни одно общество той эпохи.
Касательновозникновения и развития института князя в историографии нет таких споров, како вече. Фроянов И.Я. пришел к выводу, что статус племенного вождя (из котороговпоследствии развился институт княжеской власти) был непостоянным. Он избиралсяна вече лишь на время ведения военных действий.[22] С.В. Юшков считает, что ужеплеменные князья имеют свою дружину.[23]Вследствие разложения родоплеменных отношений образовывается целый дружинныйслой.
По этой же причинепроисходит усложнение организации союзов, племен – появление союза племен,объединение родственных племен и возникновение союза союзов. Каждой организацииплемен соответствует свой ранг вождя, причем из политического института вождяплеменного союза и выходит княжеская власть.
В периодпервобытного строя «племенное» вече остается неизменным и решает большинствовнутриполитических вопросов. На протяжении второй половины IX-X вв. органыполитической власти получили свое развитие. По мнению И.Д. Грекова, вече вданный период перестает существовать,[24]счем я не могу согласиться.
На протяжениивторой половины IX-X вв. обозначенные свойства княжеской власти получилидальнейшее развитие. Прежде всего, это произошло по трем причинам: распадродоплеменного строя, призвание варягов в 862 г. и объединение Киевской иНовгородской земель Олегом в 882г. Создание единого государства потребовало откняжеской власти (вождя союза союзов Древнерусского государства) большейактивности и самостоятельности, отчего и функции князя расширились. После захватаКиева Олег провел ряд походов. В результате под его власть подпали практическивсе племена и племенные союзы, населявшие бассейны рек, составлявших торговый«Путь из варяг в греки» — ядро Древнерусского государства. «В лето 6391 [883г.]. Поча Олег воевати деревляны, и примучив а, имаше на них дань по чернекуне. Влето 6392 [884 г.]. Иде Олег на северяне, и победи северяны, и възложина нь дань легку, и не даст им козаром дани платити, рек: «Аз им противен, авам не чему». В лето 6393 [885 г.]. Посла къ радимичем рька: «Кому даньдаете?». Они же реша: «Козаром». И рече им Олег: «Не дайте козаром, но мнедайте». И въдаша Ольгови по щьлягу, яко же и козаром дяху. И бе обладая Олегполяны, и деревляны, и северяны, и радимичи, а съ уличи и теверци имяше рать».[25] Тем самым было заложено основаниемежплеменного союза («союза союзов», или «суперсоюза») восточнославянских, атакже ряда финно-угорских племен, населявших лесную и лесостепную зоныВосточной Европы. Признаком перехода к межплеменным объединениям Б.А. Рыбаковсчитает «полюдье».[26]
Бросается в глазатот факт, что особую роль в формировании территории Древнерусского государствасыграли речные торговые пути. Действительно, трудно не заметить, что появлениена экономической карте Восточной Европы новых купеческих маршрутов, преждевсего «из Варяг в Греки», современно завершению первого этапа объединениявосточнославянских племен под властью киевского князя. Другим важным фактором,способствующим сплочению населения, входившего в «суперсоюз», была внешняяопасность. Северные земли постоянно жили под страхом очередного набегавикингов. Южные земли не менее постоянно беспокоили кочевники, но главное –мощный Хазарский каганат, претендовавший, видимо, на контроль за южной частью«пути из варяг в греки». На востоке земли, колонизированные восточнымиславянами, граничили с вассальной Хазарии Волжской Булгарией. Кроме того, спомощью кочевников южных степей на земли Древней Руси пыталась оказыватьдавление и Византия.[27]Управление объединенными землями, насколько можно судить по отрывочнымизвестиям источников, осуществлялось представителями («мужами»), «великимикнязьями» (возможно, это то же самое), сидевшими в крупных городах «под рукою»киевского князя. Первое упоминание таких представителей относится к 862 г. –пожалование Рюриком земель своих братьев: «По двою же лету [862 г.] Синеусъумре и братъ его Труворъ. И прия власть Рюрикъ, и раздал мужемъ своимъ грады,овому Полотескъ, овому Ростовъ, другому Белоозеро».[28] Внешним показателем признания закиевским князем права на выполнение властных функций являлась регулярнаявыплата ему полюдья, своеобразного государственного налога, расходовавшегося насодержание «государственного аппарата» — князя и его дружины. С IX в. мынаходим в летописи свидетельства о наделении «мужей» землями, хотя, скорее,имеется в виду лишь передача прав сбора дани. Но это нельзя воспринимать какпередачу вотчины своему боярину, т.к. обложенные данью территории не входили всостав Русской земли, лежавшей в Среднем Поднепровье. Они вовлекались лишь всферу внешнеполитического влияния Киева[29]и при каждом удобном случае пытались обрести свободу. Пример того – убийствокнязя Игоря древлянами в 6453 (945г.). «Рекоша дружина Игореви: «ОтроциСвеньлъжи изоделися суть оружьемъ и порты, а мы нази. Поиди, княже, с нами вдань, да и ты добудеши и мы». И послуша их Игорь, иде в Дерева в дань, ипримышляше къ первой дани, и насиляше им и мужи его. Возьемав дань, поиде въград свой. Идущу же ему въспять, размыслив рече дружине своей: «Идете съ даньюдомови, а я возъврвщюся, похожю еще». Пусти дружину свою домови, съ малом жедружины возъвратися, желая больша именья. Слышавше же деревляне, яко опятьидеть, сдумавше со княземъ своим Маломъ: «Аще ся въвадить волк в овце, товыносить все стадо, аще не убьють его; тако и се, аще не убьем его, то вся ныпогубить». И послаша к нему, глаголюще: «Почто идеши опять? Поималъ еси всюдань». И не послуша их Игорь, и вышедше из града Изъкоростеня деревлене убишаИгоря и дружину его; бе бо их мало»[30].Но вопрос о принадлежности таких земель к владениям княжеско-дружиннойкорпорации в исторической науке остается открытым. Поэтому говорить даже ораннем феодализме на Руси еще в X в., по мнению И.Я. Фроянова, безосновательно.[31]
Как и всякоегосударство, Киевская Русь использовала силу, чтобы добиться подчинения.Основной силовой структурой была княжеская дружина, развившаяся из группывоинов, окружавших племенного вождя времен военной демократии. Постепеннодружина превращается из вооруженного немногочисленного отряда – поддержки князя- в дружинный слой населения, основным контингентом которого после призванияварягов стал варяжский элемент. Но уже при Олеге варяжский элемент теряет своепрежнее значение. Так, в договоре с Византией 911 г. славяне клянутся Перуном иВелесом («Олга водивше на роту, и мужи его по Рускому закону кляшася оружьемсвоим и Перуном, богом своимъ, и Волосомъ, скотьемъ богомъ»).[32] Из-за чего можно сделать вывод: либопреобладающим становится славянский элемент, либо варяги настолькоославянились, что перестали считать себя пришлым населением.[33] Но, по мнению И.Д. Беляева,варяжский элемент теряет свое значение в конце X века[34]. Возможно, что численно в дружинепреобладают славяне, но руководящие должности остаются за варягами – главнымидружинниками, командовавшими войсками Киева в битве с древлянами 945 г.,являются Свенельд и Асмуд[35](явно варяжского происхождения).
Законодательнаяфункция князей зародилась в X в. Ко времени правления Олега относятся первые известия онекоем «Законе Руском». Он упоминается в договоре Руси с греками 911 г.[36] Его принято считать первым, недошедшим до нас памятником восточнославянского права. Первое свидетельствоиздания закона (об учреждении повоста, уроков и ловищ) содержит «Повестьвременных лет»[37].Но активная законодательная деятельность древнерусских князей приходится на XI-XII вв., о чемговорит появление Правды Ярослава (около 1015 г.), Правды Ярославичей (1070-е),Уставов Владимира Мономаха и других законодательных актов.
Новым явлением вполитической жизни стало разделение территории Древнерусского государства на«сферы влияния» между сыновьями киевского князя. Первым это сделал СвятославИгоревич в 970 г. Очевидно, сыновьям также было передано право сбора дани длявеликого князя. Окончательно такой тип управления сложился во время правлениякиевского князя Владимира Святославича. Он оставил за собой киевский престол, асвоих старших сыновей посадил в крупнейшие русские города, бывшие к тому же,видимо, когда-то центрами племен. Тем самым он положил конец существованию«союза племенных княжений». На месте прежнего союза возникло единоегосударство, различные части которого управлялись наместниками киевского князя.[38] По мнению А.А. Горского, дружинысоюзов племенных княжений, на землях которых были посажены представителикиевской княжеской династии, видимо, частью влились в дружиныкнязей-наместников[39].
В период X-XII вв.начинается постепенное расслоение древнерусской дружины на «старшую»,«среднюю», «младшую» и постепенное оседание бояр – верхушки первой из них – наземлю, что привело к формированию нового социального слоя крупных вотчинников.В древнерусской дружине XI-XII вв. уживаются противоречивые тенденции. С однойстороны, дружинники проявляют склонность к подвижности, обусловленнойперемещениями князей, с другой стороны, они испытывают некоторую тягу коседлости. Первое укрепляло традиционные дружинные связи, второе, напротив,способствовало их постепенному разрушению. В противоборстве этих стремленийотражался переходный характер эпохи, совмещающей старые порядки доклассовогостроя с формирующимися новыми социальными отношениями.
С расколом дружинына «старшую» и «младшую» все явственнее стали проявляться симптомы ее распада.Они становятся особенно ощутимы с конца XII века. С развитиемпередачи права сбора полюдья князья начали передавать часть земли за службуфеодалам-дружинникам. Первые ясные упоминания о владении князьями землейотносятся к рубежу XI-XII вв. По мере развития наследственного землевладения(вотчин) дружинников-бояр становилось возможным передавать отдельные наделыдругим феодалам (профессиональным воинам), не имевшим своей земли, но этиучастки давались им на срок службы верховному собственнику земли. Так, рядом снаследственными землевладельцами появлялись условные держатели земли. Этотпроцесс, начавшийся в XII в., в третьем десятилетии следующего столетия был прерванмонгольским нашествием. Из-за этого «нормальные» феодальные отношения с характернымидля них признаками начали складываться на рубеже XIII-XIV вв. иполучили полное развитие в XVI в.[40]
В результатескладывания на Руси XI-XII вв. городских волостей-государств и сокращениявозможностей обогащения знати за счет дани, появляется система кормлений,[41] но передача прав сбора дани непрекратилась. Но также нельзя говорить о зарождении феодальных отношений,поскольку система кормлений не передавала боярину земли, а лишь позволялаполучать доход с той или иной волости за исполнение ряда функций.
Постепенно князьпри решении различных вопросов перестает ориентироваться на «старшую» дружину иначинает действовать в согласии со «средней» — его сверстниками, которые были,несомненно, ему ближе. Возможно, это связано с желанием ослабить сильноевлияние дружины и решать все государственные вопросы самостоятельно.
Ясно, что ни одиниз политических институтов в период V-XII вв. не остается неизменным – изменились состав дружины,веча, их роль в управлении. Наблюдается постепенное усиление княжескойвласти.
Глава II. Древнерусские князья
§ 1. Происхождение и социальные функциикняжеской власти
Происхождениегосударственных учреждений на Руси органически связано с возникновением иусилением княжеской власти.
История князейуходит в глубь столетий, к временам родоплеменного строя. И.Н. Данилевскийсчитает, что слово «князь» заимствовано праславянами из прагерманского илиготского языка и родственно словам «конунг», «konig», «king» (король).[42] По мнению И.Я. Фроянова, слово«князь» первоначально означало старейшину рода.[43]
Логически ясно,что княжеская власть выходит из власти племенных вождей. А с ростом населенияплемя, подразделявшееся на несколько родов («поляне же жили в те времена [допризвания варягов] родами на своих местах и управлялись каждые своим родом»),[44] распадается на ряд родственныхплемен, образующих племенной союз. Во главе этих союзов в V в. стояливожди, возвышавшиеся над вождями отдельных племен, входивших в союз.[45] Подобные союзы в историографиифигурируют под термином «племенные княжения».
Помимо племенныхкняжений восточным славянам была известна еще одна организация союзов – когдасоюз организуют племена, которые уже сами входят в племенной союз. Этовторичный союз племен,[46]а по терминологии Б.А. Рыбакова, союз союзов,[47]создание которого подняло развитие института князей на новую ступень развития.
Логично, что,будучи внушительным межплеменным объединением с противоречивыми стремлениями ицентробежными тенденциями, он без элементов публичной власти, способнойподняться над узкоплеменными интересами, вряд ли смог бы существовать. Поэтомуполитическая организация союза союзов заключала в себе росткигосударственности, олицетворяемой князем, наделенным властью, не совпадающейотчасти с народом. Таким образом, можно говорить о народности состава вождей(князей) в IX в. у восточных славян: вождь племени, вождь союзародственных племен, вождь союза союзов.
Для разных ранговхарактерны разные функции. По мнению И.Я. Фроянова, вождь племени избиралсялишь на время войны. Власть его была невелика: он должен вести в бой своихсоратников.[48]
Статус вождяплеменного союза постоянный. Он занимался внутренним строительством союза,собирал, организовывал и возглавлял войско, ведал внешней политикой союза,отправлял религиозные обряды (инициатор и организатор жертвоприношений), в товремя как его судебные функции только зарождаются, а потому условны.
Деятельность главысоюза союзов в значительной степени отличалась самостоятельностью инезависимостью с вытекающими отсюда принуждениями. Для этого институтахарактерны функции двух вышеназванных.[49]
На протяжениивторой половины IX-X вв. обозначенные свойства княжеской власти получилидальнейшее развитие. Важную роль в этом сыграли несколько факторов. Первый — призвание варягов в 862 г. «И реша сами в себе: «Поищем собе князя, иже быволоделъ нами и судилъ по праву». И идоша за морекъ варягамъ, к руси… Решарусь, чудь, словени и кривичи и вси; «Земля наша велика и обильна, а наряда вней нетъ. Да поидете княжитъ и володети нами». И изъбрашася три братья с родысвоими, пояша по собе всю русь, и придоша; старший, Рюрикъ, седе Новегороде, адругий, Синеусъ, на Беле-озере, а третий Изборьсте, Труворъ. И от тех варягъпрозвася Руская земля».[50]Оно способствовало отрыву княжеской власти от народа. Вторым фактором являетсяобъединение северной и южной Руси Олегом в 882 году. «Поиде Олег, поим воямноги, варяги, чудь, словени, мерю, весь, кривичи, и приде къ Смоленску съкривичи, прия град, и посади мужь свои. И придоста къ горам хъ киевским и уведаОлег, яко Осколд и Дир княжита, и похорони вои в лодьях, а другия назадиостави, а сам приде, нося Игоря детьска. И приплу под Угорьское, похоронив воисвоя, и присла ко Аскольду и Дирови, глаголя яко «Гость есмь, и идем въ Грекиот Олга и от Игоря княжича. Да придета к нам к родом своим». Асколд же и Дирпридоста, и выскакаша вси прочии из лодья, и рече Олег Асколду и Дирови: «Вынеста князя, ни рода княжа, но аз есмь роду княжа», и вынесоша Игоря: «А се естьсын Рюриков». И убиша Асколда и Дира, и несоша на гору, и погребоша и на горе,еже ся ныне зоветь Угорьское, кде ныне Олъмин двор; на той могиле поставилОлъма церковь святаго Николу: а Дирова могила за святою Ориною. И седе Олегкняжа въ Киеве, и рече Олег: «Се буди мати градом руським». И беша у неговарязи и словени и прочи, прозвашася русью».[51]Создание единого государства потребовало от княжеской власти (вождя союзасоюзов Древнерусского государства) большей активности и самостоятельности.
Рассмотрим функциикиевского князя в силу того, что деятельность других князей в источниках иисследованиях почти не прослеживается или является слишком специфичной (как вНовгороде). Известно точно, что в Древней Руси были и князья неваряжского происхождения(например, князь древлян Мал и князь полян Кий, другие восточнославянские союзыплемен также имели своих князей). «Се Кий княжаше в роде своемъ <…>. И посихъ братьи держати почаша родъ ихъ княженье в поляхъ, а в древляхъ свое, адреговичи свое, а словени свое в Новогороде, а другое на Полоте, иже полочан».[52] «Да поиде за князь нашь за Малъ; бебо имя ему Малъ, князю дерьвьску».[53]Логично предположить, что он обладал теми же функциями, что и киевские, варягипо происхождению. В X в. на князей по-прежнему возлагались задачи военногоруководства и дипломатических отношений.[54]Кроме того, в круг занятий киевского князя X в. входило подчинениевосточнославянских племен и поддержание военно-политического господства надпокоренными соседями, сбор дани как формы выражения подвластности. Более зримо,чем раньше, выступают религиозные функции князя. Расширились права князя вобласти суда и управления, однако И.Я. Фроянов[55]и С.В. Юшков[56]считают неубедительными предположения о законодательной функции князя, т.к.«судебные дела» основывались на традиции общинного права. Трудно говорить оразвитости законодательной функции, но, несомненно, она появилась в X в. Ко времениправления Олега относятся первые известия о некоем «Законе Руском». Онупоминается в договоре Руси с греками 911 г.: «Аще ли ударить мечем, или бьетькацем любо сосудом, за то ударение или бьенье да вдасть литр 5 сребра по законурускому»[57],что говорит о появившейся законодательной функции князя. Другим свидетельствомзаконодательной функции князя является содержащееся в «Повести временных лет»упоминание об учреждении Ольгой в 6455 (947 г.) повостов, уроков, ловищ. «Ипобедиша деревляны… И възложиша на ня дань тяжьку; 2 части дани идета Киеву, атретьяя Вышегороду к Ользе; бе бо Вышегород град Вользин. И иде Вольга поДерьвьстей земли съ сыном своим и съ дружиною, уставляющи уставы и уроки; исуть становища ее ловища… В лето 6455. Иде Вольга Новугороду, и устави по Мьстеповосты и дани и по Лузе оброки и дани; и ловища ея суть по всей земли,знамянья и места и повосты…».[58]Значительно отчетливее (сравнительно с законодательством) в посменных источникахвырисовывается княжой суд. Так, в X в. князья не только судили, но и взимали денежные судебныештрафы – виры,[59]однако И.Я. Фроянов склонен считать княжой суд в значительной степени условным,определявшимся большой самостоятельностью народных общин в управлениисудопроизводством.[60]Логично предположить, что древнерусский князь управлял подвластной емутерриторией. Недаром в «Повести временных лет» князь Владимир изображен занятымвопросами государственного устройства и управления.[61]
Итак, к концу X в. функциикиевского князя заметно увеличились и усложнились, а власть усилилась, чтоявилось результатом распада родоплеменного строя.
Конец X-начало XI – важныйэтап развития княжеской власти на Руси. Это время неудержимого разложенияродовых отношений. Родоплеменные связи вытесняются территориальными. Племенныесоюзы заменяют союзы общин.[62]
Рассмотримподробнее функции князя в XI-XII вв. По мнению В.И. Сергеевич, князь стал необходимымэлементом социально-политической организации общества, отсутствие которогонарушало нормальную жизнь волости.[63]
Князь по-прежнемудолжен был оберегать землю, где княжил. На князей возлагалось руководствооборонительными и наступательными действиями, что подчеркивает ихпреемственность от вождей V-X вв., им предписывалась и охрана торговых путей.[64] С военной функцией князей теснопереплеталась и дипломатическая, т.к. война, какой бы длительной она ни была,обязательно заканчивалась подписанием мирного договора. Военно-дипломатическаяработа князя имела своей целью поддержание внутренней безопасности подвластнойтерритории. Князь, как и в предшествующее время, продолжал собиратьопределенную дань с волостей. Дань и подать устанавливались по обоюдномусогласию князя с волостью и по заранее составленным документам, в которых ясноопределялось, с какой территории и какую именно брать дань или пошлину.Доказательство этого мы находим в уставной грамоте Ростислава МстиславичаСмоленского, изданной в 1150 г., в которой четко расписано: с какого города,волости или погоста получать пошлины[65].По сравнению с предшествующими периодами компетенция князя в области судазначительно расширилась.[66]Судебное разбирательство превратилось почти в повседневное занятие князя.[67] Суд и управление волостямипроизводились князем через его посадников и тиунов. Посадникам вверялась откнязей защита княжеских владений, следовательно, при них была дружина, котораяподдерживала князя и вместе с тем охраняла волость. Посадникам иногдапредоставлялась не только защита волости и поддержание княжеской власти — им принадлежали княжой суд с правом судить даже уголовные преступления с ограничением, чтобыони судили посредством земских выборных людей. С теми же правами иобязанностями князья сажали по городам тиунов, только им передавались города иволости менее значительные. Посылка тиуна в какой-нибудь город была первым иглавным выражением княжеской власти этого периода.[68] На XI-XII вв.приходится интенсивная законодательная деятельность русских князей. СоздаютсяПравда Ярослава (около 1015 г.), Правда Ярославичей (1070-е), Уставы ВладимираМономаха (1099-1113). Очевидно, и другие князья издавали свои уставы длясудебных дел и определения различных прав: так, известны церковные уставыкнязей новгородских Святослава и Всеволода, устав Ростислава Смоленского, уставо ворах Изяслава Ярославича. Вместе с судебными законами князьям такжепринадлежали законы о разных податях и повинностях, на что указывает и РусскаяПравда. Но нельзя предполагать, что все законодательство было сосредоточено вруках князя. Еще не существовало полного закона, и право выражалось в обычаях,поэтому князья только формулировали или отменяли утвердившийся или исчезнувшийобычай.[69]Помимо суда и законодательства, в руках князя находились, по мнению А.Е.Преснякова, «элементарные нити древнерусской администрации – посадник итысяцкий».[70]Посредством своих чиновников он выполнял некоторые полицейские функции. Послепринятия христианства в 988 г. князья отошли от непосредственного отправлениярелигиозных действ.[71]
Княжеская власть вXIIв. поддерживалась не столько силой, сколько правом князей, освещенным религиейи любовью народа. Летопись представляет нам множество примеров расположения ккнязьям народа. Так, под 1168 г. в «Повести временных лет» говорится, что когдасмоленский князь Ростислав Мстиславич ехал из Киева в Новгород через Смоленск,то начали его встречать лучшие мужи Смоленска за 300 верст, затем встретиливнуки, далее сын Роман, епископ Мануил и тысяцкий. Летописец говорит, что почтивесь город, радуясь своему князю, вышел с дарами навстречу ему.[72]
Подводя итог,можно сказать, что на разных этапах развития княжеская власть приобреталанекоторые функции и некоторые утрачивала. Однако одной из главных целей князявсегда было поддержание внутреннего порядка и внешней безопасности подвластнойтерритории. Судебная, законодательная и религиозная функции были свойственныкнязьям V-начала IX вв. по причине их условности или неразвитости религиозногокульта.[73]На протяжении IX-XI вв. развивается судебная функция князей и постепенноформируется законодательная. Таким образом, власть князя приобретала характервласти монарха.
§ 2. Князь и вече
Вече – один изсамых известных и в то же время самых загадочных институтов Древней Руси.Спорными являются вопросы его социального состава, времени появления идействия, компетенции.
Под вечем ДревнейРуси следует понимать совещание, собрание городских людей, а собраться на вече,следовательно, означает сойтись на думу, думать, принять вечевое решение –«сдумать».
Время появления идействия веча разные исследователи понимают по-разному. В.И. Сергеевич,опираясь на Лаврентьевскую летопись, утверждает, что «вече было всегда отвремен начального летописца и позднейшего, жившего в конце XII в.»,[74] однако Б.Д. Греков уверен, что впериод X-XII вв. веча «молчали»[75]
С переменами,происходившими в социальной структуре восточнославянского общества, менялась исущность самого учреждения. Раннее «племенное» вече эпохи первобытного строяили военной демократии, видимо, серьезно отличалось от «волостного» веча второйполовины XI-XII вв. Думаю, следует не согласиться с Б.Д. Грековым овременном прекращении деятельности вечевых собраний,[76] скорее, они продолжалифункционировать, однако изменились. Согласно «Повести временных лет», вечесобирается и в X, и в XI, и в XII вв. Вечевое собрание древлян, согласно «Повести временныхлет», вместе со своим князем Малом решает, как поступить при повторном сборедани киевским князем Игорем. «Слышавше же древляне, яко опять идеть [Игорь],сдумавше со княземъ своимъ Маломъ».[77]В летописи прямо говорится о созыве веча князем в 6523 (1015) г. – ЯрославМудрый, перебивший накануне новгородцев, получил известие о том, что власть вКиеве захватил Святополк Окаянный. «Заутра же собрав избыток новгородеци,Ярославъ рече: «О, люба моя. Дружина, юже вчера избих, а ныне быша надобе.»Утери слез, рече им на вече: «Отец мой умер, а Святополк сидить Кыеве, избиваябратью свою.» И реша новгородци: «Аще, княже, братья наша исчезна суть, може потобе бороти».».[78]По свидетельству Лаврентьевской летописи, на вече 1147 г. «Придоша Кыян многомножество народа и седоша у святое Софьи слышати. И рече Володимир кмитрополиту: «Се прислал брат мои два мужа Кыянина, ато молвят братья своеи.» Ивыступи Добрынъка и Радило и рекоста: «Целовал мя брат, а митрополиту сяпоклонял, и Лазаря целовал, и Кыяны все.» Рекоша Кыяне: «Молвита, с чим васкнязь прислал.» Она же рекоста: «Тако молвит князь. Целовала ко мне крестДавыдовичи и Святослав Всеволодичь, ему же аз много добра створих, а ноне хотелимя убити лестью. Но Бог заступил мя и крест честный, его же суть ко мнецеловали. А ныне, братья, поидета по мне к Чернигову, кто имеет конь ли неимеет. То бо суть не менье одиного хотели».».[79]
Вопрос осоциальной структуре веча в исторической науке, пожалуй, является самымдискуссионным. С.В. Юшков считал, что веча были массовыми собраниямируководящих элементов города и земли по вопросам наибольшей важности.[80] Близкого мнения придерживается И.Я.Фроянов, уточняя, что на вечевых собраниях присутствуют как знатные, так ипростые люди, воля которых была решающей, им уступал и князь. Исследовательподчеркивает, что на вече принимали участие не только горожане, но и сельскиежители.[81]В отличие от приведенных близких точек зрения П.П. Толочко, занимавшийсяизучением древнего Киева, полагал, что институт веча никогда не был органомнародовластия.[82]М.Б. Свердлов пришел к выводу, что в IX-X вв. простое свободное население было лишено праваучаствовать в политическом управлении государством, племенные народные собранияисчезли,[83]а значит, все вопросы решали князь и его окружение.
По моему жемнению, источники не дают возможности однозначно ответить на эти вопросы.
О порядкепроведения вече в обыденном мышлении существует представление как освоеобразных полуанархических сходках, на которых решение определяется силойкрика участвующих. На самом деле, согласно приведенному выше отрывкуЛаврентьевской летописи, можно предположить, что вече имело достаточно четкуюорганизацию. Перед нами отнюдь не хаотичная толпа, кричащая на разные лады, авполне упорядоченное совещание, проходящее с соблюдением традиционных правил:сошедшиеся рассаживаются, ожидают начала веча, которым руководил князь,митрополит, тысяцкий. Послы по традиции приветствуют по очереди митрополита,тысяцкого, «кыян», что убеждает в наличии на Руси XII в. сложившихся правилведения веча.
Источники такжепозволяют определить круг вопросов, которые могли решаться на вече. Он включаетв себя вопросы войны и мира, судьбы княжеского стола и княжеской администрации,проблемы, связанные с денежными сборами среди горожан, распоряжение городскимифинансами и земельными ресурсами.[84]Интересно, что круг этих вопросов совпадал со сферой проблем, обсуждаемыхкнязем со своей дружиной, и это означает, что все они – князь, дружина, вече –могли совместно или, напротив, порознь и совершенно по-разному решать одни и теже задачи. При этом, конечно, должны возникать конфликты, поэтому князь невсегда мог действовать по своему усмотрению. Ему часто приходилось сталкиватьсякак со своим окружением, так и с вечевым собранием. Можно предположить, что ивече, и князь являлись носителями верховной власти, но проступает «какзависимость князя от веча, так и малая дееспособность веча без князя <…>но лишь в делах высшей политики стояло вече во главе волости».[85]
Итак, можносделать вывод, что вече своими корнями уходит в древнейшую историю славян, оноразвивалось на протяжении всей Киевской Руси и, по мнению большинстваисследователей, играло большую роль в решении вопроса войны и мира, судьбыкняжеского стола и администрации, финансовых и земельных проблем.
Глава III. Древнерусская дружина
§ 1. Состав и эволюция
Князь и княжескаядружина, наряду с городским вече, олицетворяли собой важнейшие государственныеинституты Киевской Руси.
Как пишет И.Я.Фроянов, слово дружина является общеславянским. Оно образовано от слова «друг»,первоначальное значение которого — спутник, товарищ на войне.[86]
В русскойисторической науке под дружиной принято понимать отряд воинов («Святополкъ же,и Володимиръ и Ростиславъ, исполчивше дружину, поидоша»)[87] или ближайшее окружение князя(«любяте дружину по велику»).[88]
Когда и какпоявляется дружина у восточных славян, сказать трудно. О происхождении дружиныможно лишь предполагать, опираясь на косвенные данные и аналогии. Как правило,когда речь заходит о подобных вопросах, привлекают ранние свидетельства одружинах древних германцев. В I в. н.э. у древних германцев дружинники составляли особуюгруппу. Она жила отдельно от своей общины вместе с вождем. Дружинникисуществовали благодаря военным походам, в которых захватывалась добыча, а такжеблагодаря дарам от своих соплеменников и соседних племен. Правом распределенияполученных таким образом средств обладал вождь. Его связывали с дружинойвзаимные обязательства личной верности. Дружина набиралась из знатных юношей идоблестных воинов. Тацит также упоминает некоторое иерархическое деление средидружинников.[89]
Видимо, близкиехарактеристики имела и восточнославянская дружина. Однако такой вывод мы можемсделать лишь по аналогии. Тем более, что в источниках слово «дружина» явно неоднозначно. Так, в рассказе о киевском восстании 1068 г. упоминаются две разныедружины: «Иначаша людие говорити на воеводу на Коснячька; идоша на гору, съвеча, и придоша на двор Коснячковъ и не обретиле его, сташа у двора Брячиславляи реша: «Поидем высадим дружину свою ис погреба». <…> Изяславу же седящуна сенехъ с дружиною своею…».[90]Как видим, кроме княжеской дружины, здесь упоминается и «своя» дружинавосставших киевлян. Из кого в данном случае она состоит, сказать трудно, ноочевидно, что помимо княжеских дружин существовали и другие. Тем не менее, висторической литературе дружиной принято называть именно княжеский отрядвоинов.
Выделениюкняжеской дружины, по мнению А.А. Горского, способствует разрушениеродоплеменной структуры, охватившее славянский этнос в V-VI вв.[91] С.В. Юшков считает, что княжескиедружины как круг его ближайших соратников и сотрудников существуют с самоговозникновения Киевского государства.[92]Я соглашусь с обоими из них, поскольку прообразом княжеской дружины КиевскойРуси считаю вооруженные отряды племенных вождей V-VII вв.
Несмотря наскудость источников, можно предположить, какова была численность дружины и изкого она состояла. Одним из самых ранних упоминаний о численности дружинырусских князей является фрагмент из записок Ибн-Фадлана, говорящего, что«вместе с царем русов в <…> замке постоянно находятся четыреста мужей изчисла богатырей, его сподвижников».[93]А.А. Горский поддерживает мнение Т. Василевского, что дружина состояла издвухсот-четырехсот человек[94],с чем соглашается И.Н. Данилевский[95],но М.Б. Свердлов полагает, что число воинов достигало пятисот-восьмисот человек[96].
В проблеме составадружины в исторической литературе наблюдается единство мнений. Основнымконтингентом дружины, по мнению С.В. Юшкова, можно считать «родовую знать, но илюбой, кого князь считал ценным в военном деле мог быть включен в числодружинников»[97].Отсюда видно, что князь мог принимать людей разных народов и племен, чтоподтверждают источники. Помимо славян и варягов, в дружине состояли и угры(венгры), и торки, и другие племена [98].И.Д. Беляев считает, и с ним нельзя не согласиться, принимая во вниманиеваряжское происхождение династии Рюриковичей, что первоначально дружинасостояла лишь из варягов. Но уже при Владимире Святославиче этот элемент теряетсвое первенствующее значение, поскольку, по мнению И.Д Беляева, эти вольные ибеспокойные дружинники могли стать помехой в осуществлении его власти, а послесмерти Ярослава летописи вовсе не упоминают о варяжских дружинах.[99] Однако уже при Олеге варягивоспринимают себя как коренное население (как славян). Такую ассимиляцию рисуетперед нами договор Олега с Византией 911 г., в котором его дружинники клянутся«Перуном, богом своимъ, и Волосомъ, скотьемъ богомъ».[100] И.Д. Беляев также говорит о том,что в дружине теперь служили и венгры, и печенеги, и поляки, и половцы и др.[101]
Бесспорно, чтокняжеские дружины имели иерархическое строение. Как правило, ее делят на«старшую», «младшую» и «среднюю» — группу «мужей», которую нельзя отнести ни кпервой, ни ко второй.
«Старшая» дружинасостояла из служивших отцу князя («дружина отня»). Она переходит к младшимпоколениям князей, вооруженная прежним влиянием и авторитетом в дружинной иобщественной среде. Чаще всего к этой группе воинов относят бояр, реже мужей,С.В. Юшков полагает, что «из ее рядов выходят тысяцкие, посадники и прочиепредставители княжеской администрации».[102]Летописи пестрят рассказами о князьях, находящихся в боярской компании присамых различных жизненных ситуациях, общественных и бытовых: «… и отпевшелитургию, обедоша братья на скупь, каждо с бояры своими»,[103] «и изиде противу ему благоверныйкнязь Всеволод с воима сынъма <…> и вси боляре, и блаженый митрополитъИоан с черноризци и с прозвутеры. И вси кияне великъ плачъ створиша над нимъ»,[104] «Святополк созва боляръ и кыянъ, иповеда имъ, еже бе ему поведал Давыдъ <…>. И реша боляре и людье…».[105] Старая традиция думы князя сдружиной была основополагающей в отношениях князя с боярством. Что бы князь низатевал, он всегда должен был «явить» свой замысел служившим ему боярам, рискуяв противном случае лишиться боярской поддержки, что грозило ему неудачей.Князья иногда пренебрегали советом с боярами, но такие факты были редкими.Однако со временем князь предпочитает ориентироваться на «среднюю» дружину, неприслушиваясь к советам бояр,[106]но из «старшей» дружины неизменно выделяются командиры «воев»,[107] ведь они самые опытные идоблестные.
«Средний» слойдружины составляли гридьба, как считают С.М. Соловьев и И.Е. Забелин, иликняжие мужи (С.В. Юшков, И.А. Порай-Кошиц).[108]Не исключено, что в отличие от бояр, привлекавшихся к управлению, мужизанимались только военной службой. Эти дружинники составляли основной боевойконтингент личных воинских сил князя. Постепенно князь предпочитает опиратьсяне на отцовских дружинников – бояр, а на своих сверстников. Возможно, именно сэтим связаны многочисленные упреки летописцев в адрес князей в том, что ониприслушиваются к советам «уных», пренебрегая мнением старших: «И нача любити[великий князь Всеволод Ярославич] смыслъ уных, свет творя с ними, си же начашазаводити княже правды, начаша ти унии грабити, людий продавати, сему не ведущув болезнех своих».[109]Возможно, за этим скрывается постепенное усиление роли князя, стремившегосяизбавиться от влияния дружины. Слой «средней» дружины составляли сверстникикнязя. Как утверждает И.Н. Данилевский, они росли и воспитывались с князем с13-14 летнего возраста. Вместе с этими дружинниками князь обучался военномуделу, ходил в первые походы.[110]Отсюда понятно, почему их позиция была ближе князю, отчего он искал поддержкисреди сверстников.
Так же прочные узысвязывали князя с «младшей» дружиной, куда входили отроки, детские, милостники,пасынки, носящие в зависимости от отдельных поручаемых им обязанностей мечники,метальники, вирники, и другие.[111]С отроками источники знакомят нас раньше, чем с остальными представителями«младшей» дружины – в X в.: «посемъ седоша деревляне пити, и по[42]веле Ольгаотрокомъ своимъ служити перед ними»,[112]«и рече Святославъ, кроме зря, отрокомъ своимъ…».[113] Они находятся при князе, можносказать, неотступно. Отроки, прежде всего, слуги князя. Об этом можно судить повзаимосвязи слов «отрок» и «слуга»: «и се слышавше вои, разидоша от него.Борисъ же стояше съ отрокы своими <…> [91] и се нападоша акы зверье околошатра, и насунуша и копьи, и прободоша Бориса, и слугу его, падша на нем,прободоша с ним».[114]Служебное назначение отроков выявляется в письменных памятниках достаточнолегко. «Повесть временных лет» рассказывает об отроках, прислуживавших Ольге иСвятославу.[115]В Пространной Правде княжой отрок поставлен в ряд с конюхом и поваром: «аже вкняжи отроци, или в конюхе, или в поваре».[116]На основании материала Пространной Правды можно сделать вывод, что отрокисполнял функции помощника вирника («А се покони вирнии били при Ярославе:вирнику взяти семь ведер солоду на неделю же овен любо полоть, любо две ногате;а в середу куна же сыр, а в пятницу тако же <…> то то вирнику сотрокомъ…»),[117]мостника («А се урок мостъников»),[118]по мнению М.Б. Свердлова, и мечника, и самостоятельно действующего лица повзиманию вир.[119]Отроки – не только домашние, но и военные слуги князя. Святополк Изяславич имел700 отроков, готовых к бою: «Он [Святополк Изяславич] же рече: «имею отрокъсвоих 700»».[120]Данные об отроках говорят об их принадлежности к княжескому дому. Но вопрос обих свободе остается открытым. Скорее всего, некоторые из них в прошлом былирабами, однако, думаю, что среди них были и свободные, т.к. отрок мог заниматьобычную для свободного должность помощника вирника и, в общем, находитьсяименно на службе.
Многиеисследователи объединяют отроков и детских, что не вполне корректно, т.к. ониразличались своими функциями и положением. Согласно статье 86 ПространнойПравды, «а железного плати сорок кун, а мечнику пять кун, а пол гривныдетскому; то ти железный урок, кто си в чемъ емлеть».[121] Отсюда следует, что детский следилза испытанием железа на суде, а значит, был главным исполнителем приговора всуде. Согласно статье 108 Пространной Правды, «аже братья растяжються передкняземъ о задницю, которыи детьскии идеть и делит, то тому взяти гривна кун».[122] Выходит, что в случае судебногораздела наследства между братьями детскому полагается небольшая выплата. «Вовремя восстания во Владимире 1178 г. были убиты не только княжеские посадники итиуны, но и детские, и мечники «а домы их пограбиша», а это значит, что детскиеимели дом подобно тиунам и посадникам».[123]Из выше изложенного материала ясно, что деятельность детских значительно болееограничена, отсюда их неравное положение.
С конца XII в. можнопроследить, как «младшая» дружина постепенно поглощается княжеским двором. Висточниках появляется термин «дворяне». Со временем княжеская дружина началаразрушаться, прикрепляться к земле, теряя свою способность воевать, т.к.большая часть воинов для сохранения традиций должна быть освобождена отуправления и службы при княжеском дворе.
С.В. Юшковсчитает, что «уже к началу XI в. наметился процесс разложения дружинных отношений,проявившийся в отрыве от княжеского двора наиболее влиятельных дружинников».[124] Я также придерживаюсь мнения, что срасколом дружины на «старшую» и «младшую» при постоянном росте различий междуними стали проявляться симптомы распада дружины.
Подводя итог,следует отметить еще раз, что внутри древнерусской дружины существовалоиерархическое деление на «старшую», «среднюю» и «младшую». Внутри каждойопределенному социальному слою были присущи только его определенные функции. Стечением времени роль дружины в политических делах и ее влияние на князяизменялись. Древнерусская дружина просуществовала до XIII века.
§ 2. Князь и дружина
В письменныхпамятниках Древней Руси князь неизменно выступает на фоне дружины, в обществесвоих товарищей и помощников, деливших с ним и удачи, и поражения.
Как замечает А.А.Горский, дружина «набирается и строится не по родовому принципу, а по принципуличной верности; дружина находится вне общинной структуры; она оторвана от неесоциально (дружинники не являются членами отдельных общин) и территориально (всилу обособленного проживания дружинников)».[125]Вместе с тем княжеско-дружинные отношения явились продолжением социальныхотношений периода военной демократии. Древнерусская дружина была своеобразнойвоенной общиной, которой руководил князь – первый среди равных. От общины пошлиотношения равенства, нашедшие внешнее отражение в дружинных пирах, напоминавшихкрестьянские «братчины», в уравнительном порядке раздела добычи (позднеетрансформировавшемся в раздел дани) – основного источника существованиядружины.
Оторвавшись отобщины, дружина сначала копировала ее порядки в своем внутреннем устройстве.[126] Под дружиной следует пониматьпрофессиональных воинов, за которыми признавалась номинальная коллективнаясобственность на земли, с которых они имели право собирать дань.
«Повесть временныхлет» дает достаточно информации для решения задач этого параграфа. Многиевопросы князь решал не самостоятельно, а с дружиной. «В лето 6452 [944 г.].Игорь же совокупив вои многи, варяги, русь, и поляны, словени, и кривичи, итиверцы, и печенеги наа, и тали у них поя, поиде на Греки в лодьях и на коних,хотя мьстити себе. <…> Се слышавше царь посла к Игорю лучие боляре, моляи глаголя: «Не ходи, но возьми дань, юже имал Олег, придамь и еще к той дани».Тако же и к печенегом посла паволоки и злато много. Игорь же, дошед Дуная,созва дружину, и нача думати, и поведа им речь цареву. Реша же дружина Игорева:«Да аще сице глаголеть царь, то что хочем боле того, не бишеся имати злато, исребро, и паволоки? Егда кто весть; кто одолееть, мы ли, оне ли? Ли с моремъкто светен? Се бо не по земли ходим, но по глубине морьстей: обьча серть всем».Послуша их Игорь…».[127]Как видим, вопрос о том, стоит ли продолжать поход или лучше заключить мир надостаточно выгодных условиях (если доверять летописцу), князь решает несамостоятельно, а с дружиной. Именно ее мнение оказывается решающим. Заметимпопутно, что отказ от насильственного захвата всех тех богатств, которыепредлагают Игорю греки, скорее всего, расценивался современниками летописца негативно.Тем не менее князь соглашается с дружиной и идет на подписание мира с греками.
Однако не всегдакнязь соглашался с мнением дружины, а, напротив, дружина поддерживала решениякнязя. «В лето 6479 [971 г.]… И посла [Святослав] слы ко цареви въ Деревьстр,бо бе ту царь, рька сице: «Хочу имети мир с тобою тверд и любовь». Се жеслышав, царь рад бысть и посла к нему дары больше первых. Святослав же приядары, и поча думати съ дружиною своею, рька сице: «Аще не створим мира с царем,а увесть царь, яко мало нас есть, пришедше оступят на въ граде. А Руска землядалеча, а печенези с нами ратьни, а кто ны поможеть? Но створим мир со царем,се бо ны ся по дань яли, и то буди доволно нам. Аще ли почнеть не управлятидани, да изнова из Руси, совкупивше вои множайша, поидем Царюгороду». Любабысть речь си дружине, и послаша лепшие мужи ко цареви…».[128]
Возникает вопрос,почему князь должен был ориентироваться на своих воинов. Ответ можно такженайти в «Повести временных лет». Например, летописец так объясняет отказСвятослава креститься. «В лето 6463 [955 г.]… Живяше же Ольга съ сыном своимъСвятославом, и учашеть и мати креститися, и не браняху, но ругахуся[насмехался] тому. <…>. Яко же бо Ольга часто глаголашеть: «Аз, сыну мой,Бога познах и радуюся; аще ты познаеши, и радоматися почнешь». Он же не внимашитого, глаголя: «Како аз хочно ин закон прияти един? А дружина моа сему смеятисяначнуть». Она же рече ему: «Аще крестишися, вси имуть тоже створити». Он же непослуша матере…».[129]
Возможно, это былосвязано с тем, что его статус в дружинной среде еще не был безусловен. Видимо,отношение товарищей к своему князю во многом определялось тем, насколько егопоступки соответствовали тому, что входило в понятие чести, а удостоиться честиможно было в том случае, если поведение было одобрено «сотоварищами».
Но, как уже былосказано, были случаи, когда князь поступал по своему усмотрению, а дружинаследовала за ним, и это показывает, что не только князь ориентировался в своихпоступках на дружину, но и дружина следовала за князем. «В лето 6496 [988 г.]…По Божью же устрою в се время разболеся Володимер очима, и не видяше ничтоже, итужаше велми, и не домышляшеться, что створити. И посла к нему царица[византийская принцесса Анна, на которой хотел жениться Владимир], рекущи: «Ащехощеши избыти болезни сея, то не имаши избыти недуга сего». Си слышавВолодимер, рече: «Да аще истина будеть, то поистине велик Бог будетьхрестеянеск».И повеле хрестити ся. Епископ же корсуньский с попы царицины, огласив,крести Володимера. Яко възложи руку на нь, абье прозре. Видив же се Володимернапрасное ицеленье, и прослави Бога, рек: «Топерво уведех Бога истиньнаго». Сеже видевше дружина его, мнози крестишася».[130]Возможно, этот отрывок отмечает некий перелом в отношениях князя и дружины.Если прежде авторитет их вождя, то теперь действия предводителя являютсяопределенным образцом поведения для дружинников.
В основе отношениймежду князем и дружиной лежала также передача последним некоторых материальныхценностей. Причем ценности не важны сами по себе. Получаемые богатства, судя повсему, не несли экономической сущности. Думаю, дружинников больше волновал самакт передачи, нежели обогащение как таковое. «В лето 6583 [1075 г.]… придошасли из немецъ къ Святославу; Святослав же, величаяся, показа им богатьствосвое. Они же видевше бещисленое множьство, злато, и сребро, и поволокы, и реша:«Се ни въ что же есть, се бо лежить мертво. Сего суть кметье луче. Мужи бо сядоищуть и болше сего». Сице ся похвали Иезекий, цесарь июдейскъ, к посломцесаря асурийска, его же вся взята быша в Вавилон: тако и по сего смерти всеименье расыпася разно».[131]
Обращает на себявнимание то, что жалобы дружинников были сосредоточены на внешних признаках богатства.В то же время, в отличие от западноевропейского рыцарства, речь никогда незаходила о земельных пожалованиях, что свидетельствует о неразвитостифеодальных отношений. Как известно, феодальные отношения базируются накорпоративном землевладении и на раздаче земельных участков воинам на условииих службы владельцу земли. С одной стороны, земли на Руси было в изобилии, сдругой – испытывался постоянный дефицит в освоенных участках (необходимостьпостоянной смены обрабатываемой земли по причине того, что расчищенные от лесаугодья быстро «выпахивались»). В таких условиях земельные пожалования были взначительной степени бессмысленными. Их границы невозможно было как-тозакрепить. Именно это долгое время не позволяло развиваться «нормальным»феодальным отношениям. На Руси феодализм с характерными для него поместьями,бенефициями, иммунитетами и регламентацией вассальной службы начал складыватьсятолько на рубеже XIII-XIV вв. и получил полное развитие в XVI в. До этого временисвязи, условно соотносимые с вассально-сюзеренными отношениями Западной Европы,существовали в более патриархальной форме личных отношений, связанных сцентрализованной эксплуатацией земель, находившихся в корпоративнойсобственности.[132]Такое позднее появление феодальных отношений обуславливается тем, чтозарождение раннефеодальных отношений было прервано монгольским нашествием.
На Русиформирование корпорации профессиональных воинов базировалось не на условномземлевладении, а на личных связях князя-вождя и его воинов. В их основе лежаласистема дарений, одной из форм которой могут считаться пиры князя и дружины.Все, что князь давал дружиннику, делало последнего зависимым от дарителя. То жеотносится и к княжеским пирам. Угощение князем дружинников закрепляло личныесвязи, существовавшие с детства: «Се же пакы [Владимир Святославич] людемсвоим: по вся неделля устави на дворе въ гридьнице пир творити и приходитиболяром, и гридем, и съцьскым, и десяцьскым, и нарочитым мужем, при князи и безкнязя. Бываше множество от мяс, от скота и от зверины, бяше по изобилью отвсего».[133]Видимо, на подобных пирах также происходили обряды принятия новых дружинников исовещания, «думы» князя с дружиной.[134]Эта «дума» являлась чуть ли не повседневным занятием князя, как выходит изПоучения Владимира Мономаха[135];причем мнение, высказанное дружинниками, отнюдь не обязательно для князя. Онмог поступать по-своему, что облегчалось тем, что в дружине возникаютразногласия при обсуждении вопросов, и князь мог выбирать одно из многихрешений дружины.
Дружина такжеполучала денежное содержание из рук князя или пользовалась отчислениями отволостных кормов и различных платежей, поступающих от населения, исполняя приэтом полицейские, судебные и административные поручения князя.[136]
Таким образом,дружина Киевской Руси жила в значительной степени на княжеские средства,поэтому идеальным считался тот князь, который щедро одаривал своих воинов, ноесли дружинник по каким-либо причинам был неудовлетворен своим князем, то онмог уйти[137].
Со временем,однако, отношения князя и дружины начали изменяться, о чем можно судить повышеприведенному рассказу об устроении пира. Имущественное расслоение дружиныпривело к формированию новой социальной группы – боярства, что также повлиялона отношения между князем и дружиной.
Проводя аналогиимежду древнерусской дружиной и германской, можно выявить ряд характерных дляобеих черт. Воинское сообщество объединено вокруг сюзерена, эта группа следуетза вождем, где он первый среди равных. Воинская община моделирует себя посемейному образцу, что прослеживается в названиях групп дружины и ее членов. Системадаров носит, скорее, сакральный характер, нежели экономический.[138] Но германская дружина была оторванаот общины, вождем ее мог стать любой доблестный воин,[139] чего нельзя сказать о славянской.
Подводя итог,следует отметить, что отношения князя и дружины строились на личных связях,закреплявшихся развитой системой «даров» в различных формах. При этом князьвыступал как «первый среди равных». Он зависел от своих дружинников не меньше,чем они от него. Все государственные вопросы (об устройстве «земли», о войне имире, о принимаемых законах) князь решал не самостоятельно, а с дружиной,принимая или не принимая ее решения.
Заключение
Подводя итог,следует отметить, что ни княжеская власть, ни дружина, ни вечевое собрание неостались неизменными.
Истокипроисхождения изучаемых политических институтов лежат в эпохе военнойдемократии. Трудно утверждать, какой из них сформировался раньше.
Княжеская властьберет свое начало в эпохе военной демократии из власти племенного вождя, ужевокруг него сложилась дружина, из которой впоследствии выросла княжескаядружина. Вопрос о существовании веча в этот период остается открытым. Летописиеще не говорят о народных собраниях в племенных княжениях, но некоторые исследователиполагают, что и в это время вече уже существовало.
С ростом населенияплемени входящие в него рода постепенно превращаются в ряд родственных племен,которые уже образуют племенной союз (племенное княженье). Во главе каждогосоюза стоят вожди (князья), возвышавшиеся над вождями племен. «Суперсоюз»возникает после создания Древнерусского государства и подчинения рядавосточнославянских племен Олегом – племенные княжения объединяются в одинбольшой союз. Племенные княжения были ликвидированы Владимиром Святославичемпосле того, как он посадил своих сыновей в крупнейшие города – центры племен.Каждому рангу племен были присущи определенные функции. Вождь племени избиралсялишь на время ведения войны. Статус вождя племенного союза постоянный. В его обязанностивходит внешняя политика, внутреннее строительство союза, организация,командование собранными им войсками, отправление религиозных обрядов. Функциикнязя «союза союзов» включают в себя все обязанности вышеназванных вождей.Развитию института княжеской власти способствовали распад родоплеменного строя,призвание варягов, создание Древнерусского государства. В X в.формируются новые княжеские функции – законодательная и судебная. Впоследствиифункции князя углубляются, кроме религиозной, утраченной им после принятияхристианства.
Как уже былосказано, дружины начали формироваться вокруг племенных вождей. Ко временисоздания Древнерусского государства дружина перерастает из вооруженногонемногочисленного отряда воинов в дружинный слой, строящийся не по родовомупринципу, а по принципу личной верности. Дружина жила дарами своихсоплеменников и князя и военной добычей. Она состояла из 200-400 человек инабиралась из знатных юношей и доблестных воинов, в нее мог попасть любой, еслив нем был заинтересован князь. После призвания варягов основным контингентомстановится варяжский элемент. Но варяги очень быстро «ославянились», хотя далитолчок для отрыва дружины от общинной основы, другой причиной было разрушениеродоплеменной структуры. Нет сомнения, что княжеская дружина имелаиерархическое строение. «Старшая» первоначально имела на князя большее влияние.Чаще всего к этой общности воинов относят бояр, реже мужей. Возможно, из еерядов выходят тысяцкие, посадники и прочие представители княжеской администрации.Со временем князь предпочитает ориентироваться на «среднюю» дружину, являвшуюсяосновным боевым контингентом личных воинских сил князя. Ее составляли гридьба,возможно, княжие мужи. Также прочные узы связывали князя с «младшей» дружиной,куда входили отроки, детские, милостники, пасынки, мечники, метальники и др. Сконца XII в. «младшие» дружинники постепенно поглощаются княжескимдвором. В источниках появляется термин «дворяне». Княжеская дружина началаразрушаться, как только начала «оседать» на землю и терять свою мобильность.
Под вечембольшинство исследователей понимают совещание городских людей. Я склоннасчитать, что вече существовало всегда, даже в период военной демократии,поскольку его отсутствие обозначало бы нехарактерно высокое для этой эпохиразвитие других политических институтов. Достаточно трудно определить составучастников веча. Проведение веча не хаотично, а вполне упорядочено. Онопроисходит с соблюдением традиционных правил: сошедшиеся рассаживаются, ожидаютначала собрания, которым руководит князь, митрополит, тысяцкий. Вечеучаствовало в решении широкого круга проблем: вопросы войны и мира, судьбыкняжеского стола и администрации, вопросы, связанные с денежными сборами средигорожан, распоряжения городскими финансами и земельными ресурсами. Неяснотолько, всегда ли вече занималось подобными проблемами, или источникизафиксировали случаи исключительные, связанные, как правило, с чрезвычайнымиситуациями.
Список литературы
Повесть временныхлет. М.; Л., 1950. Ч. 1.: Текст и перевод/ Подгот. Текста и перев. Д.С.Лихачева и Б.А. Романова.
Повесть временныхлет. М.; Л., 1950. Ч. 2.: Комментарий/ Подгот. Текста и перев. Д.С. Лихачева иБ.А. Романова.
Правда Русская.М.; Л., 1940.
Тацит ПублийКорнелий. Германия/ Практикум по истории средних веков. Воронеж, 1999. Ч. 1.
Беляев И.Д. Лекциипо истории русского законодательства. М., 1879.
Горский А.А.Древнерусская дружина. М., 1953.
Греков Б.Д.Киевская Русь. М., 1953.
Данилевский И.Н.Древняя Русь (IX-XII вв.) глазами современников и потомков. М., 1998.
Кардини Ф. Истокисредневекового рыцарства. М., 1987.
Пресняков А.Е.Княжое право в Древней Руси. Лекции по русской истории. Киевская Русь. М.,1993.
Рыбаков Б.А.Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., 1982.
Свердлов М.Б.Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л., 1983.
Сергеевич В.И.Вече и князь: русское государственное устройство и управление во времена князейРюриковичей. М., 1992.
Толочко П.П. Князьв Древней Руси: Власть, собственность, идеология. Киев, 1992.
Фроянов И.Я.Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980.
Юшков С.В. Очеркипо истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939.
www.ronl.ru
Князь и дружина в Древней Руси
Курсовая работа студентки 2 курса 214 группы Плющевой Д.В.
Саратовский университет имени Н.Г. Чернышевского
Кафедра истории России
Саратов 2004
Эволюция органов власти в Древней Руси. Древнерусские князья. Происхождение и социальные функции княжеской власти. Князь и вече. Древнерусская дружина. Состав и эволюция. Князь и дружина.
Введение
Объектом изучения данной работы является становление и развитие таких важных органов власти, как князь, княжеская дружина, вече (поскольку становление первых двух сопряжено с функционированием народного собрания).
Актуальность данной темы обуславливается огромной ролью этих политических институтов в развитии русского государства.
Многие вопросы изучаемой темы исследователи понимают по-разному. В.И. Сергеевич считает князя высшим органом управления, без которого не могло бы существовать древнерусское общество,[1] и утверждает, что простое свободное население не имело права участвовать в политической жизни[2] . И.Д. Беляев больше внимания уделяет развитию княжеской власти, ее отношениям с дружиной. Он подробнее, чем другие историки, исследует контингент дружины, причины его изменения: от чисто варяжского до существования в нем только славянского элемента.[3] И.Д. Беляев также занимается изучением функций князя на разных этапах развития государства.[4] А.Е Пресняков не соглашается с мнением В.И. Сергеевича, что вечевые собрания не развивались, а были на протяжении своего существования неизмеными. Отмечает специфичность власти древнерусского общества: если вече – верховный орган власти, то князь – глава волостной администрации, что подчеркивает действенность власти восточнославянского общества.[5] Позиции Б.Д. Грекова и П.П. Толочко во многом схожи. Они уделяют достаточное внимание проблеме княжеской власти, дружине, вечевому собранию. Оригинальность их позиций по вопросу существования вечевого собрания заключается в отрицании его функционирования в период X-XII вв.[6] , но другие исследователи не поддерживают эту позицию. Б.Д. Греков говорит об изменении политического значения дружины, когда она постепенно начинает превращаться в землевладельцев, а затем, считает Б.Д. Греков, в феодалов.[7] Б. А. Рыбаков уделяет мало внимания рассматриваемой теме или касается ее вскользь: говорит о происхождении княжеской власти и занятиях дружины.[8] С.В. Юшков исследует в своей работе функции князя на разных этапах развития этого института, подчеркивает, что дружину могли иметь и племенные вожди.[9] Считал вече руководящим элементом, решающим наиболее важные вопросы.[10] И.Я. Фроянов подробно рассматривает становление и развитие княжеской власти и функции князей[11] , складывание дружин вокруг племенных вождей, функции, разложение первых.[12] В отличие от других историков он считает, что в период IX-XII вв. в Киевской Руси не существовало даже зачатков феодализма.[13] М.Б. Свердлов в большей степени занимался изучением древнерусского веча, в особенности его составом, и пришел к выводу, что простое свободное население в нем не участвовало (соглашается с мнением В.И. Сергеевича).[14] Ф. Кардини большей частью посвятил свое исследование происхождению, легендам и духовной жизни дружины западноевропейского средневековья; увлекаясь ее обычаями, уделял мало внимания формированию отрядов вокруг князя, становлению функций дружины.[15] А.А. Горский подробно рассмотрел вопрос происхождения, социального состава, дифференциации дружины. Пришел к выводу, что дружина славян набирается и в целом основывается на принципе личной верности.[16] И.Н. Данилевский, в основном, лишь анализирует полярные выводы различных исследователей, находит общие тенденции.[17]
После ознакомления с историографией изучаемого вопроса можно утверждать, что тема изучена глубоко. Это подтверждается полярностью мнений, свидетельствующей о нетенденциозных взглядах исследователей.
В данной работе использовано три источника: сочинение Публия Корнелия Тацита «О происхождении, местожительстве и нравах германцев», «Повесть временных лет» и Русская Правда. «Германия» Тацита относится к классу нарративных источников, тип – исторические повествования. Текст разделен на 46 глав. При его написании (около 98г.) Тацит основывался на рассказах купцов, римских наемников из германцев, рабов, сочинениях Плиния Старшего «Германские войны», Тита Ливия, Страбона. Само сочинение представляет собой рассказ о традициях, быте, территории расселения германских племен, что отразилось в названии сочинения, а также, что особо важно, о социальном расслоении общества, наличии дружины, ее нравах, обычаях. Объективность источника спорна, поскольку Тацит является римлянином, а не германцем, а значит, не может объективно судить о реалиях варварского общества, значительно отстающего от Рима в социально-экономическом развитии. Поэтому Тацит многое сам не понимает и невольно искажает, переносит римскую действительность на германцев.
«Повесть временных лет» также относится к классу нарративных источников, тип – историческое повествование, вид – летопись. Свое название она получила по первым строкам: «Се повести временных лет…». Полагают, что первые краткие летописи появились в X в. или даже в IX в., то есть еще до принятия христианства, с которым обычно связывают начало письменности на Руси. «Повесть временных лет» была составлена в Киеве в 10-е гг. XII в.. По мнению некоторых историков, ее вероятным составителем был монах Киево-Печерского монастыря Нестор. При создании «Повести» составитель привлек многочисленные материалы, которыми пополнил Начальный свод
(70-е гг. XI в.). В их число входят византийские хроники, тексты договоров с Византией, памятники переводной древнерусской литературы, устные предания. Закончилось составление летописи в 1118 году. Редакции «Повести временных лет» дошли до нас, в частности, в Лаврентьевском летописном своде 1377 года и Ипатьевском летописном своде (начало XV в.). Такой долгий период создания не мог не сказаться на объективности данных рассказов летописи в силу того, что заказчиком переписи летописей и их написания был князь, что объясняет позицию летописца, стремившегося преувеличить заслуги современного ему князя-заказчика.
Еще одним использованным источником является Русская Правда – свод древнерусского права эпохи Киевского государства и феодальной раздробленности, хотя по ее характеру можно сказать, что она, скорее, описывает устоявшиеся нормы, случаи из жизни – имеет казуальный характер. Русская Правда относится к классу юридических источников, типу законодательных. Русская Правда дошла до нас в списках XIII-XVIII вв. в трех редакциях: Краткой, Пространной и Сокращенной. Списки Правды входили в состав Кормчих книг, «Мерил праведных», юридических сборников и летописей. Краткую Правду составляют Правда Ярослава («Древнейшая правда») и Правда Ярославичей. Касательно изучаемой темы, Правда Ярослава включала в себя архаические традиции, восходящие к периоду первобытнообщинного строя. В Правде Ярославичей эти традиции уже почти исчезли. В тексте Пространной Правды отдельные статьи посвящены положению младших дружинников. В Русской Правде отражены тенденции увеличения княжеской власти.
Цель данной работы – проследить развитие и взаимодействие основных органов власти: князя, дружины, веча на протяжении IX-XII веков.
Задачами курсовой работы являются: исследование вопросов происхождения института княжеской власти, определение его функций на разных этапах становления и развития; изучение отношений князя с дружиной и органом народовластия – вечем, в значительной степени влияющим на первые два института власти. Должное внимание будет уделено формированию дружины вокруг князя, ее развитию и разложению, кругу решаемых вопросов, воздействию на князя. Поскольку большое значение в Киевской Руси играло вече, и его влияние на положение князя было достаточно велико, то я сочла необходимым рассмотреть степень их взаимоотношений.
Глава I. Эволюция органов власти в Древней Руси
Истоки происхождения всех органов власти Древней Руси: княжеская власть, дружина, вече – лежат в эпохе родоплеменного строя. Какой из них сформировался раньше, исследователи затрудняются определить однозначно, но уверены, что эти три института существовали уже в V-VIII вв.
Вече, по мнению И.Н. Данилевского, является одним из самых загадочных институтов Древней Руси.[18] Видимо, такая позиция сложилась в результате больших споров вокруг народного собрания времен Киевской Руси. Существует много полярных мнений о времени существования вечевого собрания и его состава. В.И. Сергеевич полагает, что вече было всегда,[19] с чем не соглашается М.Б. Свердлов, уверенный, что известия летописей «еще не говорят о племенных собраниях в племенных княжениях и, тем более, в племенных союзах, территориальные размеры которого делают их невозможными»[20] , но его выводы являются бездоказательными. И.Я. Фроянов доказал эту теорию.[21] Я же склонна считать, что вечевое собрание берет свои истоки со времен военной демократии, поскольку без него не может обойтись ни одно общество той эпохи.
Касательно возникновения и развития института князя в историографии нет таких споров, как о вече. Фроянов И.Я. пришел к выводу, что статус племенного вождя (из которого впоследствии развился институт княжеской власти) был непостоянным. Он избирался на вече лишь на время ведения военных действий.[22] С.В. Юшков считает, что уже племенные князья имеют свою дружину.[23] Вследствие разложения родоплеменных отношений образовывается целый дружинный слой.
По этой же причине происходит усложнение организации союзов, племен – появление союза племен, объединение родственных племен и возникновение союза союзов. Каждой организации племен соответствует свой ранг вождя, причем из политического института вождя племенного союза и выходит княжеская власть.
В период первобытного строя «племенное» вече остается неизменным и решает большинство внутриполитических вопросов. На протяжении второй половины IX-X вв. органы политической власти получили свое развитие. По мнению И.Д. Грекова, вече в данный период перестает существовать,[24] с чем я не могу согласиться.
На протяжении второй половины IX-X вв. обозначенные свойства княжеской власти получили дальнейшее развитие. Прежде всего, это произошло по трем причинам: распад родоплеменного строя, призвание варягов в 862 г. и объединение Киевской и Новгородской земель Олегом в 882г. Создание единого государства потребовало от княжеской власти (вождя союза союзов Древнерусского государства) большей активности и самостоятельности, отчего и функции князя расширились. После захвата Киева Олег провел ряд походов. В результате под его власть подпали практически все племена и племенные союзы, населявшие бассейны рек, составлявших торговый «Путь из варяг в греки» - ядро Древнерусского государства. «В лето 6391 [883 г.]. Поча Олег воевати деревляны, и примучив а, имаше на них дань по черне куне. Влето 6392 [884 г.]. Иде Олег на северяне, и победи северяны, и възложи на нь дань легку, и не даст им козаром дани платити, рек: «Аз им противен, а вам не чему». В лето 6393 [885 г.]. Посла къ радимичем рька: «Кому дань даете?». Они же реша: «Козаром». И рече им Олег: «Не дайте козаром, но мне дайте». И въдаша Ольгови по щьлягу, яко же и козаром дяху. И бе обладая Олег поляны, и деревляны, и северяны, и радимичи, а съ уличи и теверци имяше рать».[25] Тем самым было заложено основание межплеменного союза («союза союзов», или «суперсоюза») восточнославянских, а также ряда финно-угорских племен, населявших лесную и лесостепную зоны Восточной Европы. Признаком перехода к межплеменным объединениям Б.А. Рыбаков считает «полюдье».[26]
Бросается в глаза тот факт, что особую роль в формировании территории Древнерусского государства сыграли речные торговые пути. Действительно, трудно не заметить, что появление на экономической карте Восточной Европы новых купеческих маршрутов, прежде всего «из Варяг в Греки», современно завершению первого этапа объединения восточнославянских племен под властью киевского князя. Другим важным фактором, способствующим сплочению населения, входившего в «суперсоюз», была внешняя опасность. Северные земли постоянно жили под страхом очередного набега викингов. Южные земли не менее постоянно беспокоили кочевники, но главное – мощный Хазарский каганат, претендовавший, видимо, на контроль за южной частью «пути из варяг в греки». На востоке земли, колонизированные восточными славянами, граничили с вассальной Хазарии Волжской Булгарией. Кроме того, с помощью кочевников южных степей на земли Древней Руси пыталась оказывать давление и Византия.[27] Управление объединенными землями, насколько можно судить по отрывочным известиям источников, осуществлялось представителями («мужами»), «великими князьями» (возможно, это то же самое), сидевшими в крупных городах «под рукою» киевского князя. Первое упоминание таких представителей относится к 862 г. – пожалование Рюриком земель своих братьев: «По двою же лету [862 г.] Синеусъ умре и братъ его Труворъ. И прия власть Рюрикъ, и раздал мужемъ своимъ грады, овому Полотескъ, овому Ростовъ, другому Белоозеро».[28] Внешним показателем признания за киевским князем права на выполнение властных функций являлась регулярная выплата ему полюдья, своеобразного государственного налога, расходовавшегося на содержание «государственного аппарата» - князя и его дружины. С IX в. мы находим в летописи свидетельства о наделении «мужей» землями, хотя, скорее, имеется в виду лишь передача прав сбора дани. Но это нельзя воспринимать как передачу вотчины своему боярину, т.к. обложенные данью территории не входили в состав Русской земли, лежавшей в Среднем Поднепровье. Они вовлекались лишь в сферу внешнеполитического влияния Киева[29] и при каждом удобном случае пытались обрести свободу. Пример того – убийство князя Игоря древлянами в 6453 (945г.). «Рекоша дружина Игореви: «Отроци Свеньлъжи изоделися суть оружьемъ и порты, а мы нази. Поиди, княже, с нами в дань, да и ты добудеши и мы». И послуша их Игорь, иде в Дерева в дань, и примышляше къ первой дани, и насиляше им и мужи его. Возьемав дань, поиде въ град свой. Идущу же ему въспять, размыслив рече дружине своей: «Идете съ данью домови, а я возъврвщюся, похожю еще». Пусти дружину свою домови, съ малом же дружины возъвратися, желая больша именья. Слышавше же деревляне, яко опять идеть, сдумавше со княземъ своим Маломъ : «Аще ся въвадить волк в овце, то выносить все стадо, аще не убьють его; тако и се, аще не убьем его, то вся ны погубить». И послаша к нему, глаголюще: «Почто идеши опять? Поималъ еси всю дань». И не послуша их Игорь, и вышедше из града Изъкоростеня деревлене убиша Игоря и дружину его; бе бо их мало»[30] . Но вопрос о принадлежности таких земель к владениям княжеско-дружинной корпорации в исторической науке остается открытым. Поэтому говорить даже о раннем феодализме на Руси еще в X в., по мнению И.Я. Фроянова, безосновательно.[31]
Как и всякое государство, Киевская Русь использовала силу, чтобы добиться подчинения. Основной силовой структурой была княжеская дружина, развившаяся из группы воинов, окружавших племенного вождя времен военной демократии. Постепенно дружина превращается из вооруженного немногочисленного отряда – поддержки князя - в дружинный слой населения, основным контингентом которого после призвания варягов стал варяжский элемент. Но уже при Олеге варяжский элемент теряет свое прежнее значение. Так, в договоре с Византией 911 г. славяне клянутся Перуном и Велесом («Олга водивше на роту, и мужи его по Рускому закону кляшася оружьем своим и Перуном, богом своимъ, и Волосомъ, скотьемъ богомъ»).[32] Из-за чего можно сделать вывод: либо преобладающим становится славянский элемент, либо варяги настолько ославянились, что перестали считать себя пришлым населением.[33] Но, по мнению И.Д. Беляева, варяжский элемент теряет свое значение в конце X века[34] . Возможно, что численно в дружине преобладают славяне, но руководящие должности остаются за варягами – главными дружинниками, командовавшими войсками Киева в битве с древлянами 945 г., являются Свенельд и Асмуд[35] (явно варяжского происхождения).
Законодательная функция князей зародилась в X в. Ко времени правления Олега относятся первые известия о некоем «Законе Руском». Он упоминается в договоре Руси с греками 911 г.[36] Его принято считать первым, не дошедшим до нас памятником восточнославянского права. Первое свидетельство издания закона (об учреждении повоста, уроков и ловищ) содержит «Повесть временных лет»[37] . Но активная законодательная деятельность древнерусских князей приходится на XI-XII вв., о чем говорит появление Правды Ярослава (около 1015 г.), Правды Ярославичей (1070-е), Уставов Владимира Мономаха и других законодательных актов.
Новым явлением в политической жизни стало разделение территории Древнерусского государства на «сферы влияния» между сыновьями киевского князя. Первым это сделал Святослав Игоревич в 970 г. Очевидно, сыновьям также было передано право сбора дани для великого князя. Окончательно такой тип управления сложился во время правления киевского князя Владимира Святославича. Он оставил за собой киевский престол, а своих старших сыновей посадил в крупнейшие русские города, бывшие к тому же, видимо, когда-то центрами племен. Тем самым он положил конец существованию «союза племенных княжений». На месте прежнего союза возникло единое государство, различные части которого управлялись наместниками киевского князя.[38] По мнению А.А. Горского, дружины союзов племенных княжений, на землях которых были посажены представители киевской княжеской династии, видимо, частью влились в дружины князей-наместников[39] .
В период X-XII вв. начинается постепенное расслоение древнерусской дружины на «старшую», «среднюю», «младшую» и постепенное оседание бояр – верхушки первой из них – на землю, что привело к формированию нового социального слоя крупных вотчинников. В древнерусской дружине XI-XII вв. уживаются противоречивые тенденции. С одной стороны, дружинники проявляют склонность к подвижности, обусловленной перемещениями князей, с другой стороны, они испытывают некоторую тягу к оседлости. Первое укрепляло традиционные дружинные связи, второе, напротив, способствовало их постепенному разрушению. В противоборстве этих стремлений отражался переходный характер эпохи, совмещающей старые порядки доклассового строя с формирующимися новыми социальными отношениями.
С расколом дружины на «старшую» и «младшую» все явственнее стали проявляться симптомы ее распада. Они становятся особенно ощутимы с конца XII века. С развитием передачи права сбора полюдья князья начали передавать часть земли за службу феодалам-дружинникам. Первые ясные упоминания о владении князьями землей относятся к рубежу XI-XII вв. По мере развития наследственного землевладения (вотчин) дружинников-бояр становилось возможным передавать отдельные наделы другим феодалам (профессиональным воинам), не имевшим своей земли, но эти участки давались им на срок службы верховному собственнику земли. Так, рядом с наследственными землевладельцами появлялись условные держатели земли. Этот процесс, начавшийся в XII в., в третьем десятилетии следующего столетия был прерван монгольским нашествием. Из-за этого «нормальные» феодальные отношения с характерными для них признаками начали складываться на рубеже XIII-XIV вв. и получили полное развитие в XVI в.[40]
В результате складывания на Руси XI-XII вв. городских волостей-государств и сокращения возможностей обогащения знати за счет дани, появляется система кормлений,[41] но передача прав сбора дани не прекратилась. Но также нельзя говорить о зарождении феодальных отношений, поскольку система кормлений не передавала боярину земли, а лишь позволяла получать доход с той или иной волости за исполнение ряда функций.
Постепенно князь при решении различных вопросов перестает ориентироваться на «старшую» дружину и начинает действовать в согласии со «средней» - его сверстниками, которые были, несомненно, ему ближе. Возможно, это связано с желанием ослабить сильное влияние дружины и решать все государственные вопросы самостоятельно.
Ясно, что ни один из политических институтов в период V-XII вв. не остается неизменным – изменились состав дружины, веча, их роль в управлении. Наблюдается постепенное усиление княжеской власти.
Глава II. Древнерусские князья
§ 1. Происхождение и социальные функции княжеской власти
Происхождение государственных учреждений на Руси органически связано с возникновением и усилением княжеской власти.
История князей уходит в глубь столетий, к временам родоплеменного строя. И.Н. Данилевский считает, что слово «князь» заимствовано праславянами из прагерманского или готского языка и родственно словам «конунг», «konig», «king» (король).[42] По мнению И.Я. Фроянова, слово «князь» первоначально означало старейшину рода.[43]
Логически ясно, что княжеская власть выходит из власти племенных вождей. А с ростом населения племя, подразделявшееся на несколько родов («поляне же жили в те времена [до призвания варягов] родами на своих местах и управлялись каждые своим родом»),[44] распадается на ряд родственных племен, образующих племенной союз. Во главе этих союзов в V в. стояли вожди, возвышавшиеся над вождями отдельных племен, входивших в союз.[45] Подобные союзы в историографии фигурируют под термином «племенные княжения».
Помимо племенных княжений восточным славянам была известна еще одна организация союзов – когда союз организуют племена, которые уже сами входят в племенной союз. Это вторичный союз племен,[46] а по терминологии Б.А. Рыбакова, союз союзов,[47] создание которого подняло развитие института князей на новую ступень развития.
Логично, что, будучи внушительным межплеменным объединением с противоречивыми стремлениями и центробежными тенденциями, он без элементов публичной власти, способной подняться над узкоплеменными интересами, вряд ли смог бы существовать. Поэтому политическая организация союза союзов заключала в себе ростки государственности, олицетворяемой князем, наделенным властью, не совпадающей отчасти с народом. Таким образом, можно говорить о народности состава вождей (князей) в IX в. у восточных славян: вождь племени, вождь союза родственных племен, вождь союза союзов.
Для разных рангов характерны разные функции. По мнению И.Я. Фроянова, вождь племени избирался лишь на время войны. Власть его была невелика: он должен вести в бой своих соратников.[48]
Статус вождя племенного союза постоянный. Он занимался внутренним строительством союза, собирал, организовывал и возглавлял войско, ведал внешней политикой союза, отправлял религиозные обряды (инициатор и организатор жертвоприношений), в то время как его судебные функции только зарождаются, а потому условны.
Деятельность главы союза союзов в значительной степени отличалась самостоятельностью и независимостью с вытекающими отсюда принуждениями. Для этого института характерны функции двух вышеназванных.[49]
На протяжении второй половины IX-X вв. обозначенные свойства княжеской власти получили дальнейшее развитие. Важную роль в этом сыграли несколько факторов. Первый - призвание варягов в 862 г. «И реша сами в себе: «Поищем собе князя, иже бы володелъ нами и судилъ по праву». И идоша за морекъ варягамъ, к руси… Реша русь, чудь, словени и кривичи и вси; «Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нетъ. Да поидете княжитъ и володети нами». И изъбрашася три братья с роды своими, пояша по собе всю русь, и придоша; старший, Рюрикъ, седе Новегороде, а другий, Синеусъ, на Беле-озере, а третий Изборьсте, Труворъ. И от тех варягъ прозвася Руская земля».[50] Оно способствовало отрыву княжеской власти от народа. Вторым фактором является объединение северной и южной Руси Олегом в 882 году. «Поиде Олег, поим воя многи, варяги, чудь, словени, мерю, весь, кривичи, и приде къ Смоленску съ кривичи, прия град, и посади мужь свои. И придоста къ горам хъ киевским и уведа Олег, яко Осколд и Дир княжита, и похорони вои в лодьях, а другия назади остави, а сам приде, нося Игоря детьска. И приплу под Угорьское, похоронив вои своя, и присла ко Аскольду и Дирови, глаголя яко «Гость есмь, и идем въ Греки от Олга и от Игоря княжича. Да придета к нам к родом своим». Асколд же и Дир придоста, и выскакаша вси прочии из лодья, и рече Олег Асколду и Дирови: «Вы неста князя, ни рода княжа, но аз есмь роду княжа», и вынесоша Игоря: «А се есть сын Рюриков». И убиша Асколда и Дира, и несоша на гору, и погребоша и на горе, еже ся ныне зоветь Угорьское, кде ныне Олъмин двор; на той могиле поставил Олъма церковь святаго Николу: а Дирова могила за святою Ориною. И седе Олег княжа въ Киеве, и рече Олег: «Се буди мати градом руським». И беша у него варязи и словени и прочи, прозвашася русью».[51] Создание единого государства потребовало от княжеской власти (вождя союза союзов Древнерусского государства) большей активности и самостоятельности.
Рассмотрим функции киевского князя в силу того, что деятельность других князей в источниках и исследованиях почти не прослеживается или является слишком специфичной (как в Новгороде). Известно точно, что в Древней Руси были и князья неваряжского происхождения (например, князь древлян Мал и князь полян Кий, другие восточнославянские союзы племен также имели своих князей). «Се Кий княжаше в роде своемъ <…>. И по сихъ братьи держати почаша родъ ихъ княженье в поляхъ, а в древляхъ свое, а дреговичи свое, а словени свое в Новогороде, а другое на Полоте, иже полочан».[52] «Да поиде за князь нашь за Малъ; бе бо имя ему Малъ, князю дерьвьску».[53] Логично предположить, что он обладал теми же функциями, что и киевские, варяги по происхождению. В X в. на князей по-прежнему возлагались задачи военного руководства и дипломатических отношений.[54] Кроме того, в круг занятий киевского князя X в. входило подчинение восточнославянских племен и поддержание военно-политического господства над покоренными соседями, сбор дани как формы выражения подвластности. Более зримо, чем раньше, выступают религиозные функции князя. Расширились права князя в области суда и управления, однако И.Я. Фроянов[55] и С.В. Юшков[56] считают неубедительными предположения о законодательной функции князя, т.к. «судебные дела» основывались на традиции общинного права. Трудно говорить о развитости законодательной функции, но, несомненно, она появилась в X в. Ко времени правления Олега относятся первые известия о некоем «Законе Руском». Он упоминается в договоре Руси с греками 911 г.: «Аще ли ударить мечем, или бьеть кацем любо сосудом, за то ударение или бьенье да вдасть литр 5 сребра по закону рускому»[57] , что говорит о появившейся законодательной функции князя. Другим свидетельством законодательной функции князя является содержащееся в «Повести временных лет» упоминание об учреждении Ольгой в 6455 (947 г.) повостов, уроков, ловищ. «И победиша деревляны… И възложиша на ня дань тяжьку; 2 части дани идета Киеву, а третьяя Вышегороду к Ользе; бе бо Вышегород град Вользин. И иде Вольга по Дерьвьстей земли съ сыном своим и съ дружиною, уставляющи уставы и уроки; и суть становища ее ловища… В лето 6455. Иде Вольга Новугороду, и устави по Мьсте повосты и дани и по Лузе оброки и дани; и ловища ея суть по всей земли, знамянья и места и повосты…».[58] Значительно отчетливее (сравнительно с законодательством) в посменных источниках вырисовывается княжой суд. Так, в X в. князья не только судили, но и взимали денежные судебные штрафы – виры,[59] однако И.Я. Фроянов склонен считать княжой суд в значительной степени условным, определявшимся большой самостоятельностью народных общин в управлении судопроизводством.[60] Логично предположить, что древнерусский князь управлял подвластной ему территорией. Недаром в «Повести временных лет» князь Владимир изображен занятым вопросами государственного устройства и управления.[61]
Итак, к концу X в. функции киевского князя заметно увеличились и усложнились, а власть усилилась, что явилось результатом распада родоплеменного строя.
Конец X-начало XI – важный этап развития княжеской власти на Руси. Это время неудержимого разложения родовых отношений. Родоплеменные связи вытесняются территориальными. Племенные союзы заменяют союзы общин.[62]
Рассмотрим подробнее функции князя в XI-XII вв. По мнению В.И. Сергеевич, князь стал необходимым элементом социально-политической организации общества, отсутствие которого нарушало нормальную жизнь волости.[63]
Князь по-прежнему должен был оберегать землю, где княжил. На князей возлагалось руководство оборонительными и наступательными действиями, что подчеркивает их преемственность от вождей V-X вв., им предписывалась и охрана торговых путей.[64] С военной функцией князей тесно переплеталась и дипломатическая, т.к. война, какой бы длительной она ни была, обязательно заканчивалась подписанием мирного договора. Военно-дипломатическая работа князя имела своей целью поддержание внутренней безопасности подвластной территории. Князь, как и в предшествующее время, продолжал собирать определенную дань с волостей. Дань и подать устанавливались по обоюдному согласию князя с волостью и по заранее составленным документам, в которых ясно определялось, с какой территории и какую именно брать дань или пошлину. Доказательство этого мы находим в уставной грамоте Ростислава Мстиславича Смоленского, изданной в 1150 г., в которой четко расписано: с какого города, волости или погоста получать пошлины[65] . По сравнению с предшествующими периодами компетенция князя в области суда значительно расширилась.[66] Судебное разбирательство превратилось почти в повседневное занятие князя.[67] Суд и управление волостями производились князем через его посадников и тиунов. Посадникам вверялась от князей защита княжеских владений, следовательно, при них была дружина, которая поддерживала князя и вместе с тем охраняла волость. Посадникам иногда предоставлялась не только защита волости и поддержание княжеской власти - им принадлежал и княжой суд с правом судить даже уголовные преступления с ограничением, чтобы они судили посредством земских выборных людей. С теми же правами и обязанностями князья сажали по городам тиунов, только им передавались города и волости менее значительные. Посылка тиуна в какой-нибудь город была первым и главным выражением княжеской власти этого периода.[68] На XI-XII вв. приходится интенсивная законодательная деятельность русских князей. Создаются Правда Ярослава (около 1015 г.), Правда Ярославичей (1070-е), Уставы Владимира Мономаха (1099-1113). Очевидно, и другие князья издавали свои уставы для судебных дел и определения различных прав: так, известны церковные уставы князей новгородских Святослава и Всеволода, устав Ростислава Смоленского, устав о ворах Изяслава Ярославича. Вместе с судебными законами князьям также принадлежали законы о разных податях и повинностях, на что указывает и Русская Правда. Но нельзя предполагать, что все законодательство было сосредоточено в руках князя. Еще не существовало полного закона, и право выражалось в обычаях, поэтому князья только формулировали или отменяли утвердившийся или исчезнувший обычай.[69] Помимо суда и законодательства, в руках князя находились, по мнению А.Е. Преснякова, «элементарные нити древнерусской администрации – посадник и тысяцкий».[70] Посредством своих чиновников он выполнял некоторые полицейские функции. После принятия христианства в 988 г. князья отошли от непосредственного отправления религиозных действ.[71]
Княжеская власть в XII в. поддерживалась не столько силой, сколько правом князей, освещенным религией и любовью народа. Летопись представляет нам множество примеров расположения к князьям народа. Так, под 1168 г. в «Повести временных лет» говорится, что когда смоленский князь Ростислав Мстиславич ехал из Киева в Новгород через Смоленск, то начали его встречать лучшие мужи Смоленска за 300 верст, затем встретили внуки, далее сын Роман, епископ Мануил и тысяцкий. Летописец говорит, что почти весь город, радуясь своему князю, вышел с дарами навстречу ему.[72]
Подводя итог, можно сказать, что на разных этапах развития княжеская власть приобретала некоторые функции и некоторые утрачивала. Однако одной из главных целей князя всегда было поддержание внутреннего порядка и внешней безопасности подвластной территории. Судебная, законодательная и религиозная функции были свойственны князьям V-начала IX вв. по причине их условности или неразвитости религиозного культа.[73] На протяжении IX-XI вв. развивается судебная функция князей и постепенно формируется законодательная. Таким образом, власть князя приобретала характер власти монарха.
§ 2. Князь и вече
Вече – один из самых известных и в то же время самых загадочных институтов Древней Руси. Спорными являются вопросы его социального состава, времени появления и действия, компетенции.
Под вечем Древней Руси следует понимать совещание, собрание городских людей, а собраться на вече, следовательно, означает сойтись на думу, думать, принять вечевое решение – «сдумать».
Время появления и действия веча разные исследователи понимают по-разному. В.И. Сергеевич, опираясь на Лаврентьевскую летопись, утверждает, что «вече было всегда от времен начального летописца и позднейшего, жившего в конце XII в.»,[74] однако Б.Д. Греков уверен, что в период X-XII вв. веча «молчали»[75]
С переменами, происходившими в социальной структуре восточнославянского общества, менялась и сущность самого учреждения. Раннее «племенное» вече эпохи первобытного строя или военной демократии, видимо, серьезно отличалось от «волостного» веча второй половины XI-XII вв. Думаю, следует не согласиться с Б.Д. Грековым о временном прекращении деятельности вечевых собраний,[76] скорее, они продолжали функционировать, однако изменились. Согласно «Повести временных лет», вече собирается и в X, и в XI, и в XII вв. Вечевое собрание древлян, согласно «Повести временных лет», вместе со своим князем Малом решает, как поступить при повторном сборе дани киевским князем Игорем. «Слышавше же древляне, яко опять идеть [Игорь], сдумавше со княземъ своимъ Маломъ».[77] В летописи прямо говорится о созыве веча князем в 6523 (1015) г. – Ярослав Мудрый, перебивший накануне новгородцев, получил известие о том, что власть в Киеве захватил Святополк Окаянный. «Заутра же собрав избыток новгородеци, Ярославъ рече: «О, люба моя. Дружина, юже вчера избих, а ныне быша надобе.» Утери слез, рече им на вече: «Отец мой умер, а Святополк сидить Кыеве, избивая братью свою.» И реша новгородци: «Аще, княже, братья наша исчезна суть, може по тобе бороти».».[78] По свидетельству Лаврентьевской летописи, на вече 1147 г. «Придоша Кыян много множество народа и седоша у святое Софьи слышати. И рече Володимир к митрополиту: «Се прислал брат мои два мужа Кыянина, ато молвят братья своеи.» И выступи Добрынъка и Радило и рекоста: «Целовал мя брат, а митрополиту ся поклонял, и Лазаря целовал, и Кыяны все.» Рекоша Кыяне: «Молвита, с чим вас князь прислал.» Она же рекоста: «Тако молвит князь. Целовала ко мне крест Давыдовичи и Святослав Всеволодичь, ему же аз много добра створих, а ноне хотели мя убити лестью. Но Бог заступил мя и крест честный, его же суть ко мне целовали. А ныне, братья, поидета по мне к Чернигову, кто имеет конь ли не имеет. То бо суть не менье одиного хотели».».[79]
Вопрос о социальной структуре веча в исторической науке, пожалуй, является самым дискуссионным. С.В. Юшков считал, что веча были массовыми собраниями руководящих элементов города и земли по вопросам наибольшей важности.[80] Близкого мнения придерживается И.Я. Фроянов, уточняя, что на вечевых собраниях присутствуют как знатные, так и простые люди, воля которых была решающей, им уступал и князь. Исследователь подчеркивает, что на вече принимали участие не только горожане, но и сельские жители.[81] В отличие от приведенных близких точек зрения П.П. Толочко, занимавшийся изучением древнего Киева, полагал, что институт веча никогда не был органом народовластия.[82] М.Б. Свердлов пришел к выводу, что в IX-X вв. простое свободное население было лишено права участвовать в политическом управлении государством, племенные народные собрания исчезли,[83] а значит, все вопросы решали князь и его окружение.
По моему же мнению, источники не дают возможности однозначно ответить на эти вопросы.
О порядке проведения вече в обыденном мышлении существует представление как о своеобразных полуанархических сходках, на которых решение определяется силой крика участвующих. На самом деле, согласно приведенному выше отрывку Лаврентьевской летописи, можно предположить, что вече имело достаточно четкую организацию. Перед нами отнюдь не хаотичная толпа, кричащая на разные лады, а вполне упорядоченное совещание, проходящее с соблюдением традиционных правил: сошедшиеся рассаживаются, ожидают начала веча, которым руководил князь, митрополит, тысяцкий. Послы по традиции приветствуют по очереди митрополита, тысяцкого, «кыян», что убеждает в наличии на Руси XII в. сложившихся правил ведения веча.
Источники также позволяют определить круг вопросов, которые могли решаться на вече. Он включает в себя вопросы войны и мира, судьбы княжеского стола и княжеской администрации, проблемы, связанные с денежными сборами среди горожан, распоряжение городскими финансами и земельными ресурсами.[84] Интересно, что круг этих вопросов совпадал со сферой проблем, обсуждаемых князем со своей дружиной, и это означает, что все они – князь, дружина, вече – могли совместно или, напротив, порознь и совершенно по-разному решать одни и те же задачи. При этом, конечно, должны возникать конфликты, поэтому князь не всегда мог действовать по своему усмотрению. Ему часто приходилось сталкиваться как со своим окружением, так и с вечевым собранием. Можно предположить, что и вече, и князь являлись носителями верховной власти, но проступает «как зависимость князя от веча, так и малая дееспособность веча без князя <…> но лишь в делах высшей политики стояло вече во главе волости».[85]
Итак, можно сделать вывод, что вече своими корнями уходит в древнейшую историю славян, оно развивалось на протяжении всей Киевской Руси и, по мнению большинства исследователей, играло большую роль в решении вопроса войны и мира, судьбы княжеского стола и администрации, финансовых и земельных проблем.
Глава III. Древнерусская дружина
§ 1. Состав и эволюция
Князь и княжеская дружина, наряду с городским вече, олицетворяли собой важнейшие государственные институты Киевской Руси.
Как пишет И.Я. Фроянов, слово дружина является общеславянским. Оно образовано от слова «друг», первоначальное значение которого - спутник, товарищ на войне.[86]
В русской исторической науке под дружиной принято понимать отряд воинов («Святополкъ же, и Володимиръ и Ростиславъ, исполчивше дружину, поидоша»)[87] или ближайшее окружение князя («любяте дружину по велику»).[88]
Когда и как появляется дружина у восточных славян, сказать трудно. О происхождении дружины можно лишь предполагать, опираясь на косвенные данные и аналогии. Как правило, когда речь заходит о подобных вопросах, привлекают ранние свидетельства о дружинах древних германцев. В I в. н.э. у древних германцев дружинники составляли особую группу. Она жила отдельно от своей общины вместе с вождем. Дружинники существовали благодаря военным походам, в которых захватывалась добыча, а также благодаря дарам от своих соплеменников и соседних племен. Правом распределения полученных таким образом средств обладал вождь. Его связывали с дружиной взаимные обязательства личной верности. Дружина набиралась из знатных юношей и доблестных воинов. Тацит также упоминает некоторое иерархическое деление среди дружинников.[89]
Видимо, близкие характеристики имела и восточнославянская дружина. Однако такой вывод мы можем сделать лишь по аналогии. Тем более, что в источниках слово «дружина» явно не однозначно. Так, в рассказе о киевском восстании 1068 г. упоминаются две разные дружины: «Иначаша людие говорити на воеводу на Коснячька; идоша на гору, съ веча, и придоша на двор Коснячковъ и не обретиле его, сташа у двора Брячиславля и реша: «Поидем высадим дружину свою ис погреба». <…> Изяславу же седящу на сенехъ с дружиною своею…».[90] Как видим, кроме княжеской дружины, здесь упоминается и «своя» дружина восставших киевлян. Из кого в данном случае она состоит, сказать трудно, но очевидно, что помимо княжеских дружин существовали и другие. Тем не менее, в исторической литературе дружиной принято называть именно княжеский отряд воинов.
Выделению княжеской дружины, по мнению А.А. Горского, способствует разрушение родоплеменной структуры, охватившее славянский этнос в V-VI вв.[91] С.В. Юшков считает, что княжеские дружины как круг его ближайших соратников и сотрудников существуют с самого возникновения Киевского государства.[92] Я соглашусь с обоими из них, поскольку прообразом княжеской дружины Киевской Руси считаю вооруженные отряды племенных вождей V-VII вв.
Несмотря на скудость источников, можно предположить, какова была численность дружины и из кого она состояла. Одним из самых ранних упоминаний о численности дружины русских князей является фрагмент из записок Ибн-Фадлана, говорящего, что «вместе с царем русов в <…> замке постоянно находятся четыреста мужей из числа богатырей, его сподвижников».[93] А.А. Горский поддерживает мнение Т. Василевского, что дружина состояла из двухсот-четырехсот человек[94] , с чем соглашается И.Н. Данилевский[95] , но М.Б. Свердлов полагает, что число воинов достигало пятисот-восьмисот человек[96] .
В проблеме состава дружины в исторической литературе наблюдается единство мнений. Основным контингентом дружины, по мнению С.В. Юшкова, можно считать «родовую знать, но и любой, кого князь считал ценным в военном деле мог быть включен в число дружинников»[97] . Отсюда видно, что князь мог принимать людей разных народов и племен, что подтверждают источники. Помимо славян и варягов, в дружине состояли и угры (венгры), и торки, и другие племена [98] . И.Д. Беляев считает, и с ним нельзя не согласиться, принимая во внимание варяжское происхождение династии Рюриковичей, что первоначально дружина состояла лишь из варягов. Но уже при Владимире Святославиче этот элемент теряет свое первенствующее значение, поскольку, по мнению И.Д Беляева, эти вольные и беспокойные дружинники могли стать помехой в осуществлении его власти, а после смерти Ярослава летописи вовсе не упоминают о варяжских дружинах.[99] Однако уже при Олеге варяги воспринимают себя как коренное население (как славян). Такую ассимиляцию рисует перед нами договор Олега с Византией 911 г., в котором его дружинники клянутся «Перуном, богом своимъ, и Волосомъ, скотьемъ богомъ».[100] И.Д. Беляев также говорит о том, что в дружине теперь служили и венгры, и печенеги, и поляки, и половцы и др.[101]
Бесспорно, что княжеские дружины имели иерархическое строение. Как правило, ее делят на «старшую», «младшую» и «среднюю» - группу «мужей», которую нельзя отнести ни к первой, ни ко второй.
«Старшая» дружина состояла из служивших отцу князя («дружина отня»). Она переходит к младшим поколениям князей, вооруженная прежним влиянием и авторитетом в дружинной и общественной среде. Чаще всего к этой группе воинов относят бояр, реже мужей, С.В. Юшков полагает, что «из ее рядов выходят тысяцкие, посадники и прочие представители княжеской администрации».[102] Летописи пестрят рассказами о князьях, находящихся в боярской компании при самых различных жизненных ситуациях, общественных и бытовых: «… и отпевше литургию, обедоша братья на скупь, каждо с бояры своими»,[103] «и изиде противу ему благоверный князь Всеволод с воима сынъма <…> и вси боляре, и блаженый митрополитъ Иоан с черноризци и с прозвутеры. И вси кияне великъ плачъ створиша над нимъ»,[104] «Святополк созва боляръ и кыянъ, и поведа имъ, еже бе ему поведал Давыдъ <…>. И реша боляре и людье…».[105] Старая традиция думы князя с дружиной была основополагающей в отношениях князя с боярством. Что бы князь ни затевал, он всегда должен был «явить» свой замысел служившим ему боярам, рискуя в противном случае лишиться боярской поддержки, что грозило ему неудачей. Князья иногда пренебрегали советом с боярами, но такие факты были редкими. Однако со временем князь предпочитает ориентироваться на «среднюю» дружину, не прислушиваясь к советам бояр,[106] но из «старшей» дружины неизменно выделяются командиры «воев»,[107] ведь они самые опытные и доблестные.
«Средний» слой дружины составляли гридьба, как считают С.М. Соловьев и И.Е. Забелин, или княжие мужи (С.В. Юшков, И.А. Порай-Кошиц).[108] Не исключено, что в отличие от бояр, привлекавшихся к управлению, мужи занимались только военной службой. Эти дружинники составляли основной боевой контингент личных воинских сил князя. Постепенно князь предпочитает опираться не на отцовских дружинников – бояр, а на своих сверстников. Возможно, именно с этим связаны многочисленные упреки летописцев в адрес князей в том, что они прислушиваются к советам «уных», пренебрегая мнением старших: «И нача любити [великий князь Всеволод Ярославич] смыслъ уных, свет творя с ними, си же начаша заводити княже правды, начаша ти унии грабити, людий продавати, сему не ведущу в болезнех своих».[109] Возможно, за этим скрывается постепенное усиление роли князя, стремившегося избавиться от влияния дружины. Слой «средней» дружины составляли сверстники князя. Как утверждает И.Н. Данилевский, они росли и воспитывались с князем с 13-14 летнего возраста. Вместе с этими дружинниками князь обучался военному делу, ходил в первые походы.[110] Отсюда понятно, почему их позиция была ближе князю, отчего он искал поддержки среди сверстников.
Так же прочные узы связывали князя с «младшей» дружиной, куда входили отроки, детские, милостники, пасынки, носящие в зависимости от отдельных поручаемых им обязанностей мечники, метальники, вирники, и другие.[111] С отроками источники знакомят нас раньше, чем с остальными представителями «младшей» дружины – в X в.: «посемъ седоша деревляне пити, и по[42]веле Ольга отрокомъ своимъ служити перед ними»,[112] «и рече Святославъ, кроме зря, отрокомъ своимъ…».[113] Они находятся при князе, можно сказать, неотступно. Отроки, прежде всего, слуги князя. Об этом можно судить по взаимосвязи слов «отрок» и «слуга»: «и се слышавше вои, разидоша от него. Борисъ же стояше съ отрокы своими <…> [91] и се нападоша акы зверье около шатра, и насунуша и копьи, и прободоша Бориса, и слугу его, падша на нем, прободоша с ним».[114] Служебное назначение отроков выявляется в письменных памятниках достаточно легко. «Повесть временных лет» рассказывает об отроках, прислуживавших Ольге и Святославу.[115] В Пространной Правде княжой отрок поставлен в ряд с конюхом и поваром: «аже в княжи отроци, или в конюхе, или в поваре».[116] На основании материала Пространной Правды можно сделать вывод, что отрок исполнял функции помощника вирника («А се покони вирнии били при Ярославе: вирнику взяти семь ведер солоду на неделю же овен любо полоть, любо две ногате; а в середу куна же сыр, а в пятницу тако же <…> то то вирнику с отрокомъ…»),[117] мостника («А се урок мостъников»),[118] по мнению М.Б. Свердлова, и мечника, и самостоятельно действующего лица по взиманию вир.[119] Отроки – не только домашние, но и военные слуги князя. Святополк Изяславич имел 700 отроков, готовых к бою: «Он [Святополк Изяславич] же рече: «имею отрокъ своих 700»».[120] Данные об отроках говорят об их принадлежности к княжескому дому. Но вопрос об их свободе остается открытым. Скорее всего, некоторые из них в прошлом были рабами, однако, думаю, что среди них были и свободные, т.к. отрок мог занимать обычную для свободного должность помощника вирника и, в общем, находиться именно на службе.
Многие исследователи объединяют отроков и детских, что не вполне корректно, т.к. они различались своими функциями и положением. Согласно статье 86 Пространной Правды, «а железного плати сорок кун, а мечнику пять кун, а пол гривны детскому; то ти железный урок, кто си в чемъ емлеть».[121] Отсюда следует, что детский следил за испытанием железа на суде, а значит, был главным исполнителем приговора в суде. Согласно статье 108 Пространной Правды, «аже братья растяжються перед княземъ о задницю, которыи детьскии идеть и делит, то тому взяти гривна кун».[122] Выходит, что в случае судебного раздела наследства между братьями детскому полагается небольшая выплата. «Во время восстания во Владимире 1178 г. были убиты не только княжеские посадники и тиуны, но и детские, и мечники «а домы их пограбиша», а это значит, что детские имели дом подобно тиунам и посадникам».[123] Из выше изложенного материала ясно, что деятельность детских значительно более ограничена, отсюда их неравное положение.
С конца XII в. можно проследить, как «младшая» дружина постепенно поглощается княжеским двором. В источниках появляется термин «дворяне». Со временем княжеская дружина начала разрушаться, прикрепляться к земле, теряя свою способность воевать, т.к. большая часть воинов для сохранения традиций должна быть освобождена от управления и службы при княжеском дворе.
С.В. Юшков считает, что «уже к началу XI в. наметился процесс разложения дружинных отношений, проявившийся в отрыве от княжеского двора наиболее влиятельных дружинников».[124] Я также придерживаюсь мнения, что с расколом дружины на «старшую» и «младшую» при постоянном росте различий между ними стали проявляться симптомы распада дружины.
Подводя итог, следует отметить еще раз, что внутри древнерусской дружины существовало иерархическое деление на «старшую», «среднюю» и «младшую». Внутри каждой определенному социальному слою были присущи только его определенные функции. С течением времени роль дружины в политических делах и ее влияние на князя изменялись. Древнерусская дружина просуществовала до XIII века.
§ 2. Князь и дружина
В письменных памятниках Древней Руси князь неизменно выступает на фоне дружины, в обществе своих товарищей и помощников, деливших с ним и удачи, и поражения.
Как замечает А.А. Горский, дружина «набирается и строится не по родовому принципу, а по принципу личной верности; дружина находится вне общинной структуры; она оторвана от нее социально (дружинники не являются членами отдельных общин) и территориально (в силу обособленного проживания дружинников)».[125] Вместе с тем княжеско-дружинные отношения явились продолжением социальных отношений периода военной демократии. Древнерусская дружина была своеобразной военной общиной, которой руководил князь – первый среди равных. От общины пошли отношения равенства, нашедшие внешнее отражение в дружинных пирах, напоминавших крестьянские «братчины», в уравнительном порядке раздела добычи (позднее трансформировавшемся в раздел дани) – основного источника существования дружины.
Оторвавшись от общины, дружина сначала копировала ее порядки в своем внутреннем устройстве.[126] Под дружиной следует понимать профессиональных воинов, за которыми признавалась номинальная коллективная собственность на земли, с которых они имели право собирать дань.
«Повесть временных лет» дает достаточно информации для решения задач этого параграфа. Многие вопросы князь решал не самостоятельно, а с дружиной. «В лето 6452 [944 г.]. Игорь же совокупив вои многи, варяги, русь, и поляны, словени, и кривичи, и тиверцы, и печенеги наа, и тали у них поя, поиде на Греки в лодьях и на коних, хотя мьстити себе. <…> Се слышавше царь посла к Игорю лучие боляре, моля и глаголя: «Не ходи, но возьми дань, юже имал Олег, придамь и еще к той дани». Тако же и к печенегом посла паволоки и злато много. Игорь же, дошед Дуная, созва дружину, и нача думати, и поведа им речь цареву. Реша же дружина Игорева: «Да аще сице глаголеть царь, то что хочем боле того, не бишеся имати злато, и сребро, и паволоки? Егда кто весть; кто одолееть, мы ли, оне ли? Ли с моремъ кто светен? Се бо не по земли ходим, но по глубине морьстей: обьча серть всем». Послуша их Игорь…».[127] Как видим, вопрос о том, стоит ли продолжать поход или лучше заключить мир на достаточно выгодных условиях (если доверять летописцу), князь решает не самостоятельно, а с дружиной. Именно ее мнение оказывается решающим. Заметим попутно, что отказ от насильственного захвата всех тех богатств, которые предлагают Игорю греки, скорее всего, расценивался современниками летописца негативно. Тем не менее князь соглашается с дружиной и идет на подписание мира с греками.
Однако не всегда князь соглашался с мнением дружины, а, напротив, дружина поддерживала решения князя. «В лето 6479 [971 г.]… И посла [Святослав] слы ко цареви въ Деревьстр, бо бе ту царь, рька сице: «Хочу имети мир с тобою тверд и любовь». Се же слышав, царь рад бысть и посла к нему дары больше первых. Святослав же прия дары, и поча думати съ дружиною своею, рька сице: «Аще не створим мира с царем, а увесть царь, яко мало нас есть, пришедше оступят на въ граде. А Руска земля далеча, а печенези с нами ратьни, а кто ны поможеть? Но створим мир со царем, се бо ны ся по дань яли, и то буди доволно нам. Аще ли почнеть не управляти дани, да изнова из Руси, совкупивше вои множайша, поидем Царюгороду». Люба бысть речь си дружине, и послаша лепшие мужи ко цареви…».[128]
Возникает вопрос, почему князь должен был ориентироваться на своих воинов. Ответ можно также найти в «Повести временных лет». Например, летописец так объясняет отказ Святослава креститься. «В лето 6463 [955 г.]… Живяше же Ольга съ сыном своимъ Святославом, и учашеть и мати креститися, и не браняху, но ругахуся [насмехался] тому. <…>. Яко же бо Ольга часто глаголашеть: «Аз, сыну мой, Бога познах и радуюся; аще ты познаеши, и радоматися почнешь». Он же не внимаши того, глаголя: «Како аз хочно ин закон прияти един? А дружина моа сему смеятися начнуть». Она же рече ему: «Аще крестишися, вси имуть тоже створити». Он же не послуша матере…».[129]
Возможно, это было связано с тем, что его статус в дружинной среде еще не был безусловен. Видимо, отношение товарищей к своему князю во многом определялось тем, насколько его поступки соответствовали тому, что входило в понятие чести, а удостоиться чести можно было в том случае, если поведение было одобрено «сотоварищами».
Но, как уже было сказано, были случаи, когда князь поступал по своему усмотрению, а дружина следовала за ним, и это показывает, что не только князь ориентировался в своих поступках на дружину, но и дружина следовала за князем. «В лето 6496 [988 г.]… По Божью же устрою в се время разболеся Володимер очима, и не видяше ничтоже, и тужаше велми, и не домышляшеться, что створити. И посла к нему царица [византийская принцесса Анна, на которой хотел жениться Владимир], рекущи: «Аще хощеши избыти болезни сея, то не имаши избыти недуга сего». Си слышав Володимер, рече: «Да аще истина будеть, то поистине велик Бог будеть хрестеянеск».И повеле хрестити ся. Епископ же корсуньский с попы царицины, огласив, крести Володимера. Яко възложи руку на нь, абье прозре. Видив же се Володимер напрасное ицеленье, и прослави Бога, рек: «Топерво уведех Бога истиньнаго». Се же видевше дружина его, мнози крестишася».[130] Возможно, этот отрывок отмечает некий перелом в отношениях князя и дружины. Если прежде авторитет их вождя, то теперь действия предводителя являются определенным образцом поведения для дружинников.
В основе отношений между князем и дружиной лежала также передача последним некоторых материальных ценностей. Причем ценности не важны сами по себе. Получаемые богатства, судя по всему, не несли экономической сущности. Думаю, дружинников больше волновал сам акт передачи, нежели обогащение как таковое. «В лето 6583 [1075 г.]… придоша сли из немецъ къ Святославу; Святослав же, величаяся, показа им богатьство свое. Они же видевше бещисленое множьство, злато, и сребро, и поволокы, и реша: «Се ни въ что же есть, се бо лежить мертво. Сего суть кметье луче. Мужи бо ся доищуть и болше сего». Сице ся похвали Иезекий, цесарь июдейскъ, к послом цесаря асурийска, его же вся взята быша в Вавилон: тако и по сего смерти все именье расыпася разно».[131]
Обращает на себя внимание то, что жалобы дружинников были сосредоточены на внешних признаках богатства. В то же время, в отличие от западноевропейского рыцарства, речь никогда не заходила о земельных пожалованиях, что свидетельствует о неразвитости феодальных отношений. Как известно, феодальные отношения базируются на корпоративном землевладении и на раздаче земельных участков воинам на условии их службы владельцу земли. С одной стороны, земли на Руси было в изобилии, с другой – испытывался постоянный дефицит в освоенных участках (необходимость постоянной смены обрабатываемой земли по причине того, что расчищенные от леса угодья быстро «выпахивались»). В таких условиях земельные пожалования были в значительной степени бессмысленными. Их границы невозможно было как-то закрепить. Именно это долгое время не позволяло развиваться «нормальным» феодальным отношениям. На Руси феодализм с характерными для него поместьями, бенефициями, иммунитетами и регламентацией вассальной службы начал складываться только на рубеже XIII-XIV вв. и получил полное развитие в XVI в. До этого времени связи, условно соотносимые с вассально-сюзеренными отношениями Западной Европы, существовали в более патриархальной форме личных отношений, связанных с централизованной эксплуатацией земель, находившихся в корпоративной собственности.[132] Такое позднее появление феодальных отношений обуславливается тем, что зарождение раннефеодальных отношений было прервано монгольским нашествием.
На Руси формирование корпорации профессиональных воинов базировалось не на условном землевладении, а на личных связях князя-вождя и его воинов. В их основе лежала система дарений, одной из форм которой могут считаться пиры князя и дружины. Все, что князь давал дружиннику, делало последнего зависимым от дарителя. То же относится и к княжеским пирам. Угощение князем дружинников закрепляло личные связи, существовавшие с детства: «Се же пакы [Владимир Святославич] людем своим: по вся неделля устави на дворе въ гридьнице пир творити и приходити боляром, и гридем, и съцьскым, и десяцьскым, и нарочитым мужем, при князи и без князя. Бываше множество от мяс, от скота и от зверины, бяше по изобилью от всего».[133] Видимо, на подобных пирах также происходили обряды принятия новых дружинников и совещания, «думы» князя с дружиной.[134] Эта «дума» являлась чуть ли не повседневным занятием князя, как выходит из Поучения Владимира Мономаха[135] ; причем мнение, высказанное дружинниками, отнюдь не обязательно для князя. Он мог поступать по-своему, что облегчалось тем, что в дружине возникают разногласия при обсуждении вопросов, и князь мог выбирать одно из многих решений дружины.
Дружина также получала денежное содержание из рук князя или пользовалась отчислениями от волостных кормов и различных платежей, поступающих от населения, исполняя при этом полицейские, судебные и административные поручения князя.[136]
Таким образом, дружина Киевской Руси жила в значительной степени на княжеские средства, поэтому идеальным считался тот князь, который щедро одаривал своих воинов, но если дружинник по каким-либо причинам был неудовлетворен своим князем, то он мог уйти[137] .
Со временем, однако, отношения князя и дружины начали изменяться, о чем можно судить по вышеприведенному рассказу об устроении пира. Имущественное расслоение дружины привело к формированию новой социальной группы – боярства, что также повлияло на отношения между князем и дружиной.
Проводя аналогии между древнерусской дружиной и германской, можно выявить ряд характерных для обеих черт. Воинское сообщество объединено вокруг сюзерена, эта группа следует за вождем, где он первый среди равных. Воинская община моделирует себя по семейному образцу, что прослеживается в названиях групп дружины и ее членов. Система даров носит, скорее, сакральный характер, нежели экономический.[138] Но германская дружина была оторвана от общины, вождем ее мог стать любой доблестный воин,[139] чего нельзя сказать о славянской.
Подводя итог, следует отметить, что отношения князя и дружины строились на личных связях, закреплявшихся развитой системой «даров» в различных формах. При этом князь выступал как «первый среди равных». Он зависел от своих дружинников не меньше, чем они от него. Все государственные вопросы (об устройстве «земли», о войне и мире, о принимаемых законах) князь решал не самостоятельно, а с дружиной, принимая или не принимая ее решения.
Заключение
Подводя итог, следует отметить, что ни княжеская власть, ни дружина, ни вечевое собрание не остались неизменными.
Истоки происхождения изучаемых политических институтов лежат в эпохе военной демократии. Трудно утверждать, какой из них сформировался раньше.
Княжеская власть берет свое начало в эпохе военной демократии из власти племенного вождя, уже вокруг него сложилась дружина, из которой впоследствии выросла княжеская дружина. Вопрос о существовании веча в этот период остается открытым. Летописи еще не говорят о народных собраниях в племенных княжениях, но некоторые исследователи полагают, что и в это время вече уже существовало.
С ростом населения племени входящие в него рода постепенно превращаются в ряд родственных племен, которые уже образуют племенной союз (племенное княженье). Во главе каждого союза стоят вожди (князья), возвышавшиеся над вождями племен. «Суперсоюз» возникает после создания Древнерусского государства и подчинения ряда восточнославянских племен Олегом – племенные княжения объединяются в один большой союз. Племенные княжения были ликвидированы Владимиром Святославичем после того, как он посадил своих сыновей в крупнейшие города – центры племен. Каждому рангу племен были присущи определенные функции. Вождь племени избирался лишь на время ведения войны. Статус вождя племенного союза постоянный. В его обязанности входит внешняя политика, внутреннее строительство союза, организация, командование собранными им войсками, отправление религиозных обрядов. Функции князя «союза союзов» включают в себя все обязанности вышеназванных вождей. Развитию института княжеской власти способствовали распад родоплеменного строя, призвание варягов, создание Древнерусского государства. В X в. формируются новые княжеские функции – законодательная и судебная. Впоследствии функции князя углубляются, кроме религиозной, утраченной им после принятия христианства.
Как уже было сказано, дружины начали формироваться вокруг племенных вождей. Ко времени создания Древнерусского государства дружина перерастает из вооруженного немногочисленного отряда воинов в дружинный слой, строящийся не по родовому принципу, а по принципу личной верности. Дружина жила дарами своих соплеменников и князя и военной добычей. Она состояла из 200-400 человек и набиралась из знатных юношей и доблестных воинов, в нее мог попасть любой, если в нем был заинтересован князь. После призвания варягов основным контингентом становится варяжский элемент. Но варяги очень быстро «ославянились», хотя дали толчок для отрыва дружины от общинной основы, другой причиной было разрушение родоплеменной структуры. Нет сомнения, что княжеская дружина имела иерархическое строение. «Старшая» первоначально имела на князя большее влияние. Чаще всего к этой общности воинов относят бояр, реже мужей. Возможно, из ее рядов выходят тысяцкие, посадники и прочие представители княжеской администрации. Со временем князь предпочитает ориентироваться на «среднюю» дружину, являвшуюся основным боевым контингентом личных воинских сил князя. Ее составляли гридьба, возможно, княжие мужи. Также прочные узы связывали князя с «младшей» дружиной, куда входили отроки, детские, милостники, пасынки, мечники, метальники и др. С конца XII в. «младшие» дружинники постепенно поглощаются княжеским двором. В источниках появляется термин «дворяне». Княжеская дружина начала разрушаться, как только начала «оседать» на землю и терять свою мобильность.
Под вечем большинство исследователей понимают совещание городских людей. Я склонна считать, что вече существовало всегда, даже в период военной демократии, поскольку его отсутствие обозначало бы нехарактерно высокое для этой эпохи развитие других политических институтов. Достаточно трудно определить состав участников веча. Проведение веча не хаотично, а вполне упорядочено. Оно происходит с соблюдением традиционных правил: сошедшиеся рассаживаются, ожидают начала собрания, которым руководит князь, митрополит, тысяцкий. Вече участвовало в решении широкого круга проблем: вопросы войны и мира, судьбы княжеского стола и администрации, вопросы, связанные с денежными сборами среди горожан, распоряжения городскими финансами и земельными ресурсами. Неясно только, всегда ли вече занималось подобными проблемами, или источники зафиксировали случаи исключительные, связанные, как правило, с чрезвычайными ситуациями.
Список литературы
Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 1.: Текст и перевод/ Подгот. Текста и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова.
Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 2.: Комментарий/ Подгот. Текста и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова.
Правда Русская. М.; Л., 1940.
Тацит Публий Корнелий. Германия/ Практикум по истории средних веков. Воронеж, 1999. Ч. 1.
Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства. М., 1879.
Горский А.А. Древнерусская дружина. М., 1953.
Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953.
Данилевский И.Н. Древняя Русь (IX-XII вв.) глазами современников и потомков. М., 1998.
Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987.
Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по русской истории. Киевская Русь. М., 1993.
Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., 1982.
Свердлов М.Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л., 1983.
Сергеевич В.И. Вече и князь: русское государственное устройство и управление во времена князей Рюриковичей. М., 1992.
Толочко П.П. Князь в Древней Руси: Власть, собственность, идеология. Киев, 1992.
Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980.
Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939.
[1] См.: Сергеевич В.И. Вече и Князь: русское государственное устройство и управление во времена князей Рюриковичей. М., 1992. С. 96-98.
[2] Там же. С. 50.
[3] См.: Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства. М., 1879. С. 124-125.
[4] Там же. С. 101-105, 120-124.
[5] См.: Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по русской истории. Киевская Русь. М., 1993. С. 290-300.
[6] См.: Толочко П.П. Князь в Древней Руси: Власть, собственность, идеология. Киев, 1992. С. 125.
[7] См.: Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953. С. 345.
[8] См.: Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIIIвв. М., 1982. С. 282, 290.
[9] См.: Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939. С. 30.
[10] Там же. С. 36.
[11] См.: Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки Социально-политической истории. Л., 1980. С. 8-64.
[12] Там же. С. 64-99.
[13] Там же. С. 86.
[14] См.: Свердлов М.Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л.,1983. С. 56.
[15] См.: Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987. С. 100-140.
[16] См.: Горский А.А. Древнерусская дружина. М., 1989. С.25.
[17] См.: Данилевский И.Н. Древняя Русь (IX-XIIвв.) глазами современников и их потомков. М.,1998. С. 79-110.
[18] Там же. С. 106.
[19] См.: Сергеевич В.И. Указ. соч. С. 90.
[20] Свердлов М.Б. Указ. соч. С.52.
[21] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 15.
[22] Там же. С. 20.
[23] См.: Юшков С.В. Указ. соч. С. 23.
[24] См.: Греков Б.Д. Указ. соч. С. 360.
[25] Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 1: Комментарий/ Подгот. Текста и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова. С. 14.
[26] См.: Рыбаков Б.А. Указ. соч. С. 258.
[27] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 151.
[28] ПВЛ. Ч. 1. С. 18.
[29] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 80.
[30] ПВЛ. Ч. 1. С.40.
[31] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 80.
[32] ПВЛ. Ч. 1. С. 25.
[33] Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 2: Комментарий/ Подгот. Текста и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова. С. 56.
[34] См.: Беляев И.Д. Указ. соч. С. 125.
[35] ПВЛ. Ч.1. С. 42.
[36] Там же. С. 18.
[37] Там же. С. 29.
[38] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 156.
[39] См.: Горский А.А. Указ. соч. С. 112.
[40] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 136.
[41] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 88.
[42] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 79.
[43] Фроянов И.Я. Указ. соч. С.10.
[44] ПВЛ. Ч. 1. С. 208.
[45] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 16.
[46] Там же. С. 18.
[47] Рыбаков Б.А. Указ. соч. С. 287.
[48] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 15.
[49] Там же. С. 15-18.
[50] ПВЛ. Ч.1. С. 18.
[51] Там же. С. 14.
[52] Там же. С. 13.
[53] Там же. С. 40.
[54] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 42, 50.
[55] Там же. С. 27-28.
[56] Юшков С.В. Указ. соч. С.30.
[57] ПВЛ. Ч. 1. С. 18.
[58] Там же. С. 29.
[59] Там же. С. 86-87.
[60] Фроянов И.Я. Указ. соч. С.29.
[61] ПВЛ. Ч. 1. С. 36.
[62] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 35.
[63] Сергеевич В.И, Указ. соч. С. 98.
[64] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 34.
[65] Беляев И.Д. Указ. соч. С.122.
[66] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 38.
[67] ПВЛ. Ч. 1. С. 158.
[68] Беляев И.Д. Указ. соч. С. 120-121.
[69] Там же. С. 122.
[70] Цит. по: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 42.
[71] Там же.
[72] ПВЛ. Ч. 1. С. 190.
[73] Юшков С.В. Указ. соч. С. 30.
[74] Цит. по: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 89.
[75] См.: Греков Б.Д. Указ. соч. С. 367.
[76] Там же. С. 360.
[77] ПВЛ. Ч. 1. С. 40.
[78] Там же. С. 62.
[79] Цит. по: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 95-96.
[80] См.: Юшков С.В. Указ. соч. С. 36.
[81] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 173-174.
[82] Толочко П.П. Указ. соч. С. 129.
[83] Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 56.
[84] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 97.
[85] См.: Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 428.
[86] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 66.
[87] ПВЛ. Ч. 1. С. 144.
[88] Там же. С. 101.
[89] См.: Тацит Публий Корнелий. Германия/ Практикум по истории средних веков. Воронеж, 1999. Ч. 1. С. 21-29.
[90] ПВЛ. Ч. 1. С. 144.
[91] Горский А.А. Указ. соч. С.37.
[92] Юшков С.В. Указ. соч. С. 31.
[93] Цит. по: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 106.
[94] Горский А.А. Указ. соч. С. 96.
[95] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 106.
[96] Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 205.
[97] Юшков С.В. Указ. соч. С. 32.
[98] Там же.
[99] Беляев И.Д. Указ. соч. С. 125.
[100] ПВЛ. Ч. 1. С. 25.
[101] Беляев И.Д. Указ. соч. С. 125.
[102] Юшков С.В. Указ. соч. С. 32.
[103] ПВЛ. Ч.1. С. 121.
[104] Там же. С. 136.
[105] Там же. С. 172.
[106] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 109.
[107] См.: Греков Б.Д. Указ. соч. С. 344.
[108] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 108.
[109] ПВЛ. Ч. 1. С. 142.
[110] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 109.
[111] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 90.
[112] ПВЛ. Ч. 1. С. 41-42.
[113] Там же. С. 51.
[114] Там же. С. 90-91.
[115] Там же. С. 42, 51.
[116] Правда Русская. М.; Л., 1940. С. 20.
[117] Там же. С. 20.
[118] Там же. С. 16, 29.
[119] Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 207.
[120] ПВЛ. Ч. 1. С. 143.
[121] РП. С. 28.
[122] Там же. С. 30.
[123] Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 206.
[124] Юшков С.В. Указ. соч. С. 35.
[125] Горский А.А. Указ. соч. С. 25.
[126] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 110.
[127] ПВЛ. Ч. 1. С. 23.
[128] Там же. С. 33-34.
[129] Там же. С. 30.
[130] Там же. С. 50.
[131] Там же. С. 85.
[132] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 117.
[133] ПВЛ. Ч. 1. С. 56.
[134] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 73.
[135] ПВЛ. Ч. 1. С. 158.
[136] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 74.
[137] См.: Беляев И.Д. Указ. соч. С. 126.
[138] См.: Кардини Ф. Указ. соч. С. 104-140.
[139] Там же. С. 153.
Дата добавления: 30.10.2004
www.km.ru
Курсовая работа студентки 2 курса 214 группы Плющевой Д.В.
Саратовский университет имени Н.Г. Чернышевского
Кафедра истории России
Саратов 2004
Эволюция органов власти в Древней Руси. Древнерусские князья. Происхождение и социальные функции княжеской власти. Князь и вече. Древнерусская дружина. Состав и эволюция. Князь и дружина.
Объектом изучения данной работы является становление и развитие таких важных органов власти, как князь, княжеская дружина, вече (поскольку становление первых двух сопряжено с функционированием народного собрания).
Актуальность данной темы обуславливается огромной ролью этих политических институтов в развитии русского государства.
Многие вопросы изучаемой темы исследователи понимают по-разному. В.И. Сергеевич считает князя высшим органом управления, без которого не могло бы существовать древнерусское общество,[1] и утверждает, что простое свободное население не имело права участвовать в политической жизни[2] . И.Д. Беляев больше внимания уделяет развитию княжеской власти, ее отношениям с дружиной. Он подробнее, чем другие историки, исследует контингент дружины, причины его изменения: от чисто варяжского до существования в нем только славянского элемента.[3] И.Д. Беляев также занимается изучением функций князя на разных этапах развития государства.[4] А.Е Пресняков не соглашается с мнением В.И. Сергеевича, что вечевые собрания не развивались, а были на протяжении своего существования неизмеными. Отмечает специфичность власти древнерусского общества: если вече – верховный орган власти, то князь – глава волостной администрации, что подчеркивает действенность власти восточнославянского общества.[5] Позиции Б.Д. Грекова и П.П. Толочко во многом схожи. Они уделяют достаточное внимание проблеме княжеской власти, дружине, вечевому собранию. Оригинальность их позиций по вопросу существования вечевого собрания заключается в отрицании его функционирования в период X-XII вв.[6] , но другие исследователи не поддерживают эту позицию. Б.Д. Греков говорит об изменении политического значения дружины, когда она постепенно начинает превращаться в землевладельцев, а затем, считает Б.Д. Греков, в феодалов.[7] Б. А. Рыбаков уделяет мало внимания рассматриваемой теме или касается ее вскользь: говорит о происхождении княжеской власти и занятиях дружины.[8] С.В. Юшков исследует в своей работе функции князя на разных этапах развития этого института, подчеркивает, что дружину могли иметь и племенные вожди.[9] Считал вече руководящим элементом, решающим наиболее важные вопросы.[10] И.Я. Фроянов подробно рассматривает становление и развитие княжеской власти и функции князей[11] , складывание дружин вокруг племенных вождей, функции, разложение первых.[12] В отличие от других историков он считает, что в период IX-XII вв. в Киевской Руси не существовало даже зачатков феодализма.[13] М.Б. Свердлов в большей степени занимался изучением древнерусского веча, в особенности его составом, и пришел к выводу, что простое свободное население в нем не участвовало (соглашается с мнением В.И. Сергеевича).[14] Ф. Кардини большей частью посвятил свое исследование происхождению, легендам и духовной жизни дружины западноевропейского средневековья; увлекаясь ее обычаями, уделял мало внимания формированию отрядов вокруг князя, становлению функций дружины.[15] А.А. Горский подробно рассмотрел вопрос происхождения, социального состава, дифференциации дружины. Пришел к выводу, что дружина славян набирается и в целом основывается на принципе личной верности.[16] И.Н. Данилевский, в основном, лишь анализирует полярные выводы различных исследователей, находит общие тенденции.[17]
После ознакомления с историографией изучаемого вопроса можно утверждать, что тема изучена глубоко. Это подтверждается полярностью мнений, свидетельствующей о нетенденциозных взглядах исследователей.
В данной работе использовано три источника: сочинение Публия Корнелия Тацита «О происхождении, местожительстве и нравах германцев», «Повесть временных лет» и Русская Правда. «Германия» Тацита относится к классу нарративных источников, тип – исторические повествования. Текст разделен на 46 глав. При его написании (около 98г.) Тацит основывался на рассказах купцов, римских наемников из германцев, рабов, сочинениях Плиния Старшего «Германские войны», Тита Ливия, Страбона. Само сочинение представляет собой рассказ о традициях, быте, территории расселения германских племен, что отразилось в названии сочинения, а также, что особо важно, о социальном расслоении общества, наличии дружины, ее нравах, обычаях. Объективность источника спорна, поскольку Тацит является римлянином, а не германцем, а значит, не может объективно судить о реалиях варварского общества, значительно отстающего от Рима в социально-экономическом развитии. Поэтому Тацит многое сам не понимает и невольно искажает, переносит римскую действительность на германцев.
«Повесть временных лет» также относится к классу нарративных источников, тип – историческое повествование, вид – летопись. Свое название она получила по первым строкам: «Се повести временных лет…». Полагают, что первые краткие летописи появились в X в. или даже в IX в., то есть еще до принятия христианства, с которым обычно связывают начало письменности на Руси. «Повесть временных лет» была составлена в Киеве в 10-е гг. XII в.. По мнению некоторых историков, ее вероятным составителем был монах Киево-Печерского монастыря Нестор. При создании «Повести» составитель привлек многочисленные материалы, которыми пополнил Начальный свод
(70-е гг. XI в.). В их число входят византийские хроники, тексты договоров с Византией, памятники переводной древнерусской литературы, устные предания. Закончилось составление летописи в 1118 году. Редакции «Повести временных лет» дошли до нас, в частности, в Лаврентьевском летописном своде 1377 года и Ипатьевском летописном своде (начало XV в.). Такой долгий период создания не мог не сказаться на объективности данных рассказов летописи в силу того, что заказчиком переписи летописей и их написания был князь, что объясняет позицию летописца, стремившегося преувеличить заслуги современного ему князя-заказчика.
Еще одним использованным источником является Русская Правда – свод древнерусского права эпохи Киевского государства и феодальной раздробленности, хотя по ее характеру можно сказать, что она, скорее, описывает устоявшиеся нормы, случаи из жизни – имеет казуальный характер. Русская Правда относится к классу юридических источников, типу законодательных. Русская Правда дошла до нас в списках XIII-XVIII вв. в трех редакциях: Краткой, Пространной и Сокращенной. Списки Правды входили в состав Кормчих книг, «Мерил праведных», юридических сборников и летописей. Краткую Правду составляют Правда Ярослава («Древнейшая правда») и Правда Ярославичей. Касательно изучаемой темы, Правда Ярослава включала в себя архаические традиции, восходящие к периоду первобытнообщинного строя. В Правде Ярославичей эти традиции уже почти исчезли. В тексте Пространной Правды отдельные статьи посвящены положению младших дружинников. В Русской Правде отражены тенденции увеличения княжеской власти.
Цель данной работы – проследить развитие и взаимодействие основных органов власти: князя, дружины, веча на протяжении IX-XII веков.
Задачами курсовой работы являются: исследование вопросов происхождения института княжеской власти, определение его функций на разных этапах становления и развития; изучение отношений князя с дружиной и органом народовластия – вечем, в значительной степени влияющим на первые два института власти. Должное внимание будет уделено формированию дружины вокруг князя, ее развитию и разложению, кругу решаемых вопросов, воздействию на князя. Поскольку большое значение в Киевской Руси играло вече, и его влияние на положение князя было достаточно велико, то я сочла необходимым рассмотреть степень их взаимоотношений.
Глава I. Эволюция органов власти в Древней Руси
Истоки происхождения всех органов власти Древней Руси: княжеская власть, дружина, вече – лежат в эпохе родоплеменного строя. Какой из них сформировался раньше, исследователи затрудняются определить однозначно, но уверены, что эти три института существовали уже в V-VIII вв.
Вече, по мнению И.Н. Данилевского, является одним из самых загадочных институтов Древней Руси.[18] Видимо, такая позиция сложилась в результате больших споров вокруг народного собрания времен Киевской Руси. Существует много полярных мнений о времени существования вечевого собрания и его состава. В.И. Сергеевич полагает, что вече было всегда,[19] с чем не соглашается М.Б. Свердлов, уверенный, что известия летописей «еще не говорят о племенных собраниях в племенных княжениях и, тем более, в племенных союзах, территориальные размеры которого делают их невозможными»[20] , но его выводы являются бездоказательными. И.Я. Фроянов доказал эту теорию.[21] Я же склонна считать, что вечевое собрание берет свои истоки со времен военной демократии, поскольку без него не может обойтись ни одно общество той эпохи.
Касательно возникновения и развития института князя в историографии нет таких споров, как о вече. Фроянов И.Я. пришел к выводу, что статус племенного вождя (из которого впоследствии развился институт княжеской власти) был непостоянным. Он избирался на вече лишь на время ведения военных действий.[22] С.В. Юшков считает, что уже племенные князья имеют свою дружину.[23] Вследствие разложения родоплеменных отношений образовывается целый дружинный слой.
По этой же причине происходит усложнение организации союзов, племен – появление союза племен, объединение родственных племен и возникновение союза союзов. Каждой организации племен соответствует свой ранг вождя, причем из политического института вождя племенного союза и выходит княжеская власть.
В период первобытного строя «племенное» вече остается неизменным и решает большинство внутриполитических вопросов. На протяжении второй половины IX-X вв. органы политической власти получили свое развитие. По мнению И.Д. Грекова, вече в данный период перестает существовать,[24] с чем я не могу согласиться.
На протяжении второй половины IX-X вв. обозначенные свойства княжеской власти получили дальнейшее развитие. Прежде всего, это произошло по трем причинам: распад родоплеменного строя, призвание варягов в 862 г. и объединение Киевской и Новгородской земель Олегом в 882г. Создание единого государства потребовало от княжеской власти (вождя союза союзов Древнерусского государства) большей активности и самостоятельности, отчего и функции князя расширились. После захвата Киева Олег провел ряд походов. В результате под его власть подпали практически все племена и племенные союзы, населявшие бассейны рек, составлявших торговый «Путь из варяг в греки» - ядро Древнерусского государства. «В лето 6391 [883 г.]. Поча Олег воевати деревляны, и примучив а, имаше на них дань по черне куне. Влето 6392 [884 г.]. Иде Олег на северяне, и победи северяны, и възложи на нь дань легку, и не даст им козаром дани платити, рек: «Аз им противен, а вам не чему». В лето 6393 [885 г.]. Посла къ радимичем рька: «Кому дань даете?». Они же реша: «Козаром». И рече им Олег: «Не дайте козаром, но мне дайте». И въдаша Ольгови по щьлягу, яко же и козаром дяху. И бе обладая Олег поляны, и деревляны, и северяны, и радимичи, а съ уличи и теверци имяше рать».[25] Тем самым было заложено основание межплеменного союза («союза союзов», или «суперсоюза») восточнославянских, а также ряда финно-угорских племен, населявших лесную и лесостепную зоны Восточной Европы. Признаком перехода к межплеменным объединениям Б.А. Рыбаков считает «полюдье».[26]
Бросается в глаза тот факт, что особую роль в формировании территории Древнерусского государства сыграли речные торговые пути. Действительно, трудно не заметить, что появление на экономической карте Восточной Европы новых купеческих маршрутов, прежде всего «из Варяг в Греки», современно завершению первого этапа объединения восточнославянских племен под властью киевского князя. Другим важным фактором, способствующим сплочению населения, входившего в «суперсоюз», была внешняя опасность. Северные земли постоянно жили под страхом очередного набега викингов. Южные земли не менее постоянно беспокоили кочевники, но главное – мощный Хазарский каганат, претендовавший, видимо, на контроль за южной частью «пути из варяг в греки». На востоке земли, колонизированные восточными славянами, граничили с вассальной Хазарии Волжской Булгарией. Кроме того, с помощью кочевников южных степей на земли Древней Руси пыталась оказывать давление и Византия.[27] Управление объединенными землями, насколько можно судить по отрывочным известиям источников, осуществлялось представителями («мужами»), «великими князьями» (возможно, это то же самое), сидевшими в крупных городах «под рукою» киевского князя. Первое упоминание таких представителей относится к 862 г. – пожалование Рюриком земель своих братьев: «По двою же лету [862 г.] Синеусъ умре и братъ его Труворъ. И прия власть Рюрикъ, и раздал мужемъ своимъ грады, овому Полотескъ, овому Ростовъ, другому Белоозеро».[28] Внешним показателем признания за киевским князем права на выполнение властных функций являлась регулярная выплата ему полюдья, своеобразного государственного налога, расходовавшегося на содержание «государственного аппарата» - князя и его дружины. С IX в. мы находим в летописи свидетельства о наделении «мужей» землями, хотя, скорее, имеется в виду лишь передача прав сбора дани. Но это нельзя воспринимать как передачу вотчины своему боярину, т.к. обложенные данью территории не входили в состав Русской земли, лежавшей в Среднем Поднепровье. Они вовлекались лишь в сферу внешнеполитического влияния Киева[29] и при каждом удобном случае пытались обрести свободу. Пример того – убийство князя Игоря древлянами в 6453 (945г.). «Рекоша дружина Игореви: «Отроци Свеньлъжи изоделися суть оружьемъ и порты, а мы нази. Поиди, княже, с нами в дань, да и ты добудеши и мы». И послуша их Игорь, иде в Дерева в дань, и примышляше къ первой дани, и насиляше им и мужи его. Возьемав дань, поиде въ град свой. Идущу же ему въспять, размыслив рече дружине своей: «Идете съ данью домови, а я возъврвщюся, похожю еще». Пусти дружину свою домови, съ малом же дружины возъвратися, желая больша именья. Слышавше же деревляне, яко опять идеть, сдумавше со княземъ своим Маломъ : «Аще ся въвадить волк в овце, то выносить все стадо, аще не убьють его; тако и се, аще не убьем его, то вся ны погубить». И послаша к нему, глаголюще: «Почто идеши опять? Поималъ еси всю дань». И не послуша их Игорь, и вышедше из града Изъкоростеня деревлене убиша Игоря и дружину его; бе бо их мало»[30] . Но вопрос о принадлежности таких земель к владениям княжеско-дружинной корпорации в исторической науке остается открытым. Поэтому говорить даже о раннем феодализме на Руси еще в X в., по мнению И.Я. Фроянова, безосновательно.[31]
Как и всякое государство, Киевская Русь использовала силу, чтобы добиться подчинения. Основной силовой структурой была княжеская дружина, развившаяся из группы воинов, окружавших племенного вождя времен военной демократии. Постепенно дружина превращается из вооруженного немногочисленного отряда – поддержки князя - в дружинный слой населения, основным контингентом которого после призвания варягов стал варяжский элемент. Но уже при Олеге варяжский элемент теряет свое прежнее значение. Так, в договоре с Византией 911 г. славяне клянутся Перуном и Велесом («Олга водивше на роту, и мужи его по Рускому закону кляшася оружьем своим и Перуном, богом своимъ, и Волосомъ, скотьемъ богомъ»).[32] Из-за чего можно сделать вывод: либо преобладающим становится славянский элемент, либо варяги настолько ославянились, что перестали считать себя пришлым населением.[33] Но, по мнению И.Д. Беляева, варяжский элемент теряет свое значение в конце X века[34] . Возможно, что численно в дружине преобладают славяне, но руководящие должности остаются за варягами – главными дружинниками, командовавшими войсками Киева в битве с древлянами 945 г., являются Свенельд и Асмуд[35] (явно варяжского происхождения).
Законодательная функция князей зародилась в X в. Ко времени правления Олега относятся первые известия о некоем «Законе Руском». Он упоминается в договоре Руси с греками 911 г.[36] Его принято считать первым, не дошедшим до нас памятником восточнославянского права. Первое свидетельство издания закона (об учреждении повоста, уроков и ловищ) содержит «Повесть временных лет»[37] . Но активная законодательная деятельность древнерусских князей приходится на XI-XII вв., о чем говорит появление Правды Ярослава (около 1015 г.), Правды Ярославичей (1070-е), Уставов Владимира Мономаха и других законодательных актов.
Новым явлением в политической жизни стало разделение территории Древнерусского государства на «сферы влияния» между сыновьями киевского князя. Первым это сделал Святослав Игоревич в 970 г. Очевидно, сыновьям также было передано право сбора дани для великого князя. Окончательно такой тип управления сложился во время правления киевского князя Владимира Святославича. Он оставил за собой киевский престол, а своих старших сыновей посадил в крупнейшие русские города, бывшие к тому же, видимо, когда-то центрами племен. Тем самым он положил конец существованию «союза племенных княжений». На месте прежнего союза возникло единое государство, различные части которого управлялись наместниками киевского князя.[38] По мнению А.А. Горского, дружины союзов племенных княжений, на землях которых были посажены представители киевской княжеской династии, видимо, частью влились в дружины князей-наместников[39] .
В период X-XII вв. начинается постепенное расслоение древнерусской дружины на «старшую», «среднюю», «младшую» и постепенное оседание бояр – верхушки первой из них – на землю, что привело к формированию нового социального слоя крупных вотчинников. В древнерусской дружине XI-XII вв. уживаются противоречивые тенденции. С одной стороны, дружинники проявляют склонность к подвижности, обусловленной перемещениями князей, с другой стороны, они испытывают некоторую тягу к оседлости. Первое укрепляло традиционные дружинные связи, второе, напротив, способствовало их постепенному разрушению. В противоборстве этих стремлений отражался переходный характер эпохи, совмещающей старые порядки доклассового строя с формирующимися новыми социальными отношениями.
С расколом дружины на «старшую» и «младшую» все явственнее стали проявляться симптомы ее распада. Они становятся особенно ощутимы с конца XII века. С развитием передачи права сбора полюдья князья начали передавать часть земли за службу феодалам-дружинникам. Первые ясные упоминания о владении князьями землей относятся к рубежу XI-XII вв. По мере развития наследственного землевладения (вотчин) дружинников-бояр становилось возможным передавать отдельные наделы другим феодалам (профессиональным воинам), не имевшим своей земли, но эти участки давались им на срок службы верховному собственнику земли. Так, рядом с наследственными землевладельцами появлялись условные держатели земли. Этот процесс, начавшийся в XII в., в третьем десятилетии следующего столетия был прерван монгольским нашествием. Из-за этого «нормальные» феодальные отношения с характерными для них признаками начали складываться на рубеже XIII-XIV вв. и получили полное развитие в XVI в.[40]
В результате складывания на Руси XI-XII вв. городских волостей-государств и сокращения возможностей обогащения знати за счет дани, появляется система кормлений,[41] но передача прав сбора дани не прекратилась. Но также нельзя говорить о зарождении феодальных отношений, поскольку система кормлений не передавала боярину земли, а лишь позволяла получать доход с той или иной волости за исполнение ряда функций.
Постепенно князь при решении различных вопросов перестает ориентироваться на «старшую» дружину и начинает действовать в согласии со «средней» - его сверстниками, которые были, несомненно, ему ближе. Возможно, это связано с желанием ослабить сильное влияние дружины и решать все государственные вопросы самостоятельно.
Ясно, что ни один из политических институтов в период V-XII вв. не остается неизменным – изменились состав дружины, веча, их роль в управлении. Наблюдается постепенное усиление княжеской власти.
Глава II. Древнерусские князья
Происхождение государственных учреждений на Руси органически связано с возникновением и усилением княжеской власти.
История князей уходит в глубь столетий, к временам родоплеменного строя. И.Н. Данилевский считает, что слово «князь» заимствовано праславянами из прагерманского или готского языка и родственно словам «конунг», «konig», «king» (король).[42] По мнению И.Я. Фроянова, слово «князь» первоначально означало старейшину рода.[43]
Логически ясно, что княжеская власть выходит из власти племенных вождей. А с ростом населения племя, подразделявшееся на несколько родов («поляне же жили в те времена [до призвания варягов] родами на своих местах и управлялись каждые своим родом»),[44] распадается на ряд родственных племен, образующих племенной союз. Во главе этих союзов в V в. стояли вожди, возвышавшиеся над вождями отдельных племен, входивших в союз.[45] Подобные союзы в историографии фигурируют под термином «племенные княжения».
Помимо племенных княжений восточным славянам была известна еще одна организация союзов – когда союз организуют племена, которые уже сами входят в племенной союз. Это вторичный союз племен,[46] а по терминологии Б.А. Рыбакова, союз союзов,[47] создание которого подняло развитие института князей на новую ступень развития.
Логично, что, будучи внушительным межплеменным объединением с противоречивыми стремлениями и центробежными тенденциями, он без элементов публичной власти, способной подняться над узкоплеменными интересами, вряд ли смог бы существовать. Поэтому политическая организация союза союзов заключала в себе ростки государственности, олицетворяемой князем, наделенным властью, не совпадающей отчасти с народом. Таким образом, можно говорить о народности состава вождей (князей) в IX в. у восточных славян: вождь племени, вождь союза родственных племен, вождь союза союзов.
Для разных рангов характерны разные функции. По мнению И.Я. Фроянова, вождь племени избирался лишь на время войны. Власть его была невелика: он должен вести в бой своих соратников.[48]
Статус вождя племенного союза постоянный. Он занимался внутренним строительством союза, собирал, организовывал и возглавлял войско, ведал внешней политикой союза, отправлял религиозные обряды (инициатор и организатор жертвоприношений), в то время как его судебные функции только зарождаются, а потому условны.
Деятельность главы союза союзов в значительной степени отличалась самостоятельностью и независимостью с вытекающими отсюда принуждениями. Для этого института характерны функции двух вышеназванных.[49]
На протяжении второй половины IX-X вв. обозначенные свойства княжеской власти получили дальнейшее развитие. Важную роль в этом сыграли несколько факторов. Первый - призвание варягов в 862 г. «И реша сами в себе: «Поищем собе князя, иже бы володелъ нами и судилъ по праву». И идоша за морекъ варягамъ, к руси… Реша русь, чудь, словени и кривичи и вси; «Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нетъ. Да поидете княжитъ и володети нами». И изъбрашася три братья с роды своими, пояша по собе всю русь, и придоша; старший, Рюрикъ, седе Новегороде, а другий, Синеусъ, на Беле-озере, а третий Изборьсте, Труворъ. И от тех варягъ прозвася Руская земля».[50] Оно способствовало отрыву княжеской власти от народа. Вторым фактором является объединение северной и южной Руси Олегом в 882 году. «Поиде Олег, поим воя многи, варяги, чудь, словени, мерю, весь, кривичи, и приде къ Смоленску съ кривичи, прия град, и посади мужь свои. И придоста къ горам хъ киевским и уведа Олег, яко Осколд и Дир княжита, и похорони вои в лодьях, а другия назади остави, а сам приде, нося Игоря детьска. И приплу под Угорьское, похоронив вои своя, и присла ко Аскольду и Дирови, глаголя яко «Гость есмь, и идем въ Греки от Олга и от Игоря княжича. Да придета к нам к родом своим». Асколд же и Дир придоста, и выскакаша вси прочии из лодья, и рече Олег Асколду и Дирови: «Вы неста князя, ни рода княжа, но аз есмь роду княжа», и вынесоша Игоря: «А се есть сын Рюриков». И убиша Асколда и Дира, и несоша на гору, и погребоша и на горе, еже ся ныне зоветь Угорьское, кде ныне Олъмин двор; на той могиле поставил Олъма церковь святаго Николу: а Дирова могила за святою Ориною. И седе Олег княжа въ Киеве, и рече Олег: «Се буди мати градом руським». И беша у него варязи и словени и прочи, прозвашася русью».[51] Создание единого государства потребовало от княжеской власти (вождя союза союзов Древнерусского государства) большей активности и самостоятельности.
Рассмотрим функции киевского князя в силу того, что деятельность других князей в источниках и исследованиях почти не прослеживается или является слишком специфичной (как в Новгороде). Известно точно, что в Древней Руси были и князья неваряжского происхождения (например, князь древлян Мал и князь полян Кий, другие восточнославянские союзы племен также имели своих князей). «Се Кий княжаше в роде своемъ . И по сихъ братьи держати почаша родъ ихъ княженье в поляхъ, а в древляхъ свое, а дреговичи свое, а словени свое в Новогороде, а другое на Полоте, иже полочан».[52] «Да поиде за князь нашь за Малъ; бе бо имя ему Малъ, князю дерьвьску».[53] Логично предположить, что он обладал теми же функциями, что и киевские, варяги по происхождению. В X в. на князей по-прежнему возлагались задачи военного руководства и дипломатических отношений.[54] Кроме того, в круг занятий киевского князя X в. входило подчинение восточнославянских племен и поддержание военно-политического господства над покоренными соседями, сбор дани как формы выражения подвластности. Более зримо, чем раньше, выступают религиозные функции князя. Расширились права князя в области суда и управления, однако И.Я. Фроянов[55] и С.В. Юшков[56] считают неубедительными предположения о законодательной функции князя, т.к. «судебные дела» основывались на традиции общинного права. Трудно говорить о развитости законодательной функции, но, несомненно, она появилась в X в. Ко времени правления Олега относятся первые известия о некоем «Законе Руском». Он упоминается в договоре Руси с греками 911 г.: «Аще ли ударить мечем, или бьеть кацем любо сосудом, за то ударение или бьенье да вдасть литр 5 сребра по закону рускому»[57] , что говорит о появившейся законодательной функции князя. Другим свидетельством законодательной функции князя является содержащееся в «Повести временных лет» упоминание об учреждении Ольгой в 6455 (947 г.) повостов, уроков, ловищ. «И победиша деревляны… И възложиша на ня дань тяжьку; 2 части дани идета Киеву, а третьяя Вышегороду к Ользе; бе бо Вышегород град Вользин. И иде Вольга по Дерьвьстей земли съ сыном своим и съ дружиною, уставляющи уставы и уроки; и суть становища ее ловища… В лето 6455. Иде Вольга Новугороду, и устави по Мьсте повосты и дани и по Лузе оброки и дани; и ловища ея суть по всей земли, знамянья и места и повосты…».[58] Значительно отчетливее (сравнительно с законодательством) в посменных источниках вырисовывается княжой суд. Так, в X в. князья не только судили, но и взимали денежные судебные штрафы – виры,[59] однако И.Я. Фроянов склонен считать княжой суд в значительной степени условным, определявшимся большой самостоятельностью народных общин в управлении судопроизводством.[60] Логично предположить, что древнерусский князь управлял подвластной ему территорией. Недаром в «Повести временных лет» князь Владимир изображен занятым вопросами государственного устройства и управления.[61]
Итак, к концу X в. функции киевского князя заметно увеличились и усложнились, а власть усилилась, что явилось результатом распада родоплеменного строя.
Конец X-начало XI – важный этап развития княжеской власти на Руси. Это время неудержимого разложения родовых отношений. Родоплеменные связи вытесняются территориальными. Племенные союзы заменяют союзы общин.[62]
Рассмотрим подробнее функции князя в XI-XII вв. По мнению В.И. Сергеевич, князь стал необходимым элементом социально-политической организации общества, отсутствие которого нарушало нормальную жизнь волости.[63]
Князь по-прежнему должен был оберегать землю, где княжил. На князей возлагалось руководство оборонительными и наступательными действиями, что подчеркивает их преемственность от вождей V-X вв., им предписывалась и охрана торговых путей.[64] С военной функцией князей тесно переплеталась и дипломатическая, т.к. война, какой бы длительной она ни была, обязательно заканчивалась подписанием мирного договора. Военно-дипломатическая работа князя имела своей целью поддержание внутренней безопасности подвластной территории. Князь, как и в предшествующее время, продолжал собирать определенную дань с волостей. Дань и подать устанавливались по обоюдному согласию князя с волостью и по заранее составленным документам, в которых ясно определялось, с какой территории и какую именно брать дань или пошлину. Доказательство этого мы находим в уставной грамоте Ростислава Мстиславича Смоленского, изданной в 1150 г., в которой четко расписано: с какого города, волости или погоста получать пошлины[65] . По сравнению с предшествующими периодами компетенция князя в области суда значительно расширилась.[66] Судебное разбирательство превратилось почти в повседневное занятие князя.[67] Суд и управление волостями производились князем через его посадников и тиунов. Посадникам вверялась от князей защита княжеских владений, следовательно, при них была дружина, которая поддерживала князя и вместе с тем охраняла волость. Посадникам иногда предоставлялась не только защита волости и поддержание княжеской власти - им принадлежал и княжой суд с правом судить даже уголовные преступления с ограничением, чтобы они судили посредством земских выборных людей. С теми же правами и обязанностями князья сажали по городам тиунов, только им передавались города и волости менее значительные. Посылка тиуна в какой-нибудь город была первым и главным выражением княжеской власти этого периода.[68] На XI-XII вв. приходится интенсивная законодательная деятельность русских князей. Создаются Правда Ярослава (около 1015 г.), Правда Ярославичей (1070-е), Уставы Владимира Мономаха (1099-1113). Очевидно, и другие князья издавали свои уставы для судебных дел и определения различных прав: так, известны церковные уставы князей новгородских Святослава и Всеволода, устав Ростислава Смоленского, устав о ворах Изяслава Ярославича. Вместе с судебными законами князьям также принадлежали законы о разных податях и повинностях, на что указывает и Русская Правда. Но нельзя предполагать, что все законодательство было сосредоточено в руках князя. Еще не существовало полного закона, и право выражалось в обычаях, поэтому князья только формулировали или отменяли утвердившийся или исчезнувший обычай.[69] Помимо суда и законодательства, в руках князя находились, по мнению А.Е. Преснякова, «элементарные нити древнерусской администрации – посадник и тысяцкий».[70] Посредством своих чиновников он выполнял некоторые полицейские функции. После принятия христианства в 988 г. князья отошли от непосредственного отправления религиозных действ.[71]
Княжеская власть в XII в. поддерживалась не столько силой, сколько правом князей, освещенным религией и любовью народа. Летопись представляет нам множество примеров расположения к князьям народа. Так, под 1168 г. в «Повести временных лет» говорится, что когда смоленский князь Ростислав Мстиславич ехал из Киева в Новгород через Смоленск, то начали его встречать лучшие мужи Смоленска за 300 верст, затем встретили внуки, далее сын Роман, епископ Мануил и тысяцкий. Летописец говорит, что почти весь город, радуясь своему князю, вышел с дарами навстречу ему.[72]
Подводя итог, можно сказать, что на разных этапах развития княжеская власть приобретала некоторые функции и некоторые утрачивала. Однако одной из главных целей князя всегда было поддержание внутреннего порядка и внешней безопасности подвластной территории. Судебная, законодательная и религиозная функции были свойственны князьям V-начала IX вв. по причине их условности или неразвитости религиозного культа.[73] На протяжении IX-XI вв. развивается судебная функция князей и постепенно формируется законодательная. Таким образом, власть князя приобретала характер власти монарха.
Вече – один из самых известных и в то же время самых загадочных институтов Древней Руси. Спорными являются вопросы его социального состава, времени появления и действия, компетенции.
Под вечем Древней Руси следует понимать совещание, собрание городских людей, а собраться на вече, следовательно, означает сойтись на думу, думать, принять вечевое решение – «сдумать».
Время появления и действия веча разные исследователи понимают по-разному. В.И. Сергеевич, опираясь на Лаврентьевскую летопись, утверждает, что «вече было всегда от времен начального летописца и позднейшего, жившего в конце XII в.»,[74] однако Б.Д. Греков уверен, что в период X-XII вв. веча «молчали»[75]
С переменами, происходившими в социальной структуре восточнославянского общества, менялась и сущность самого учреждения. Раннее «племенное» вече эпохи первобытного строя или военной демократии, видимо, серьезно отличалось от «волостного» веча второй половины XI-XII вв. Думаю, следует не согласиться с Б.Д. Грековым о временном прекращении деятельности вечевых собраний,[76] скорее, они продолжали функционировать, однако изменились. Согласно «Повести временных лет», вече собирается и в X, и в XI, и в XII вв. Вечевое собрание древлян, согласно «Повести временных лет», вместе со своим князем Малом решает, как поступить при повторном сборе дани киевским князем Игорем. «Слышавше же древляне, яко опять идеть [Игорь], сдумавше со княземъ своимъ Маломъ».[77] В летописи прямо говорится о созыве веча князем в 6523 (1015) г. – Ярослав Мудрый, перебивший накануне новгородцев, получил известие о том, что власть в Киеве захватил Святополк Окаянный. «Заутра же собрав избыток новгородеци, Ярославъ рече: «О, люба моя. Дружина, юже вчера избих, а ныне быша надобе.» Утери слез, рече им на вече: «Отец мой умер, а Святополк сидить Кыеве, избивая братью свою.» И реша новгородци: «Аще, княже, братья наша исчезна суть, може по тобе бороти».».[78] По свидетельству Лаврентьевской летописи, на вече 1147 г. «Придоша Кыян много множество народа и седоша у святое Софьи слышати. И рече Володимир к митрополиту: «Се прислал брат мои два мужа Кыянина, ато молвят братья своеи.» И выступи Добрынъка и Радило и рекоста: «Целовал мя брат, а митрополиту ся поклонял, и Лазаря целовал, и Кыяны все.» Рекоша Кыяне: «Молвита, с чим вас князь прислал.» Она же рекоста: «Тако молвит князь. Целовала ко мне крест Давыдовичи и Святослав Всеволодичь, ему же аз много добра створих, а ноне хотели мя убити лестью. Но Бог заступил мя и крест честный, его же суть ко мне целовали. А ныне, братья, поидета по мне к Чернигову, кто имеет конь ли не имеет. То бо суть не менье одиного хотели».».[79]
Вопрос о социальной структуре веча в исторической науке, пожалуй, является самым дискуссионным. С.В. Юшков считал, что веча были массовыми собраниями руководящих элементов города и земли по вопросам наибольшей важности.[80] Близкого мнения придерживается И.Я. Фроянов, уточняя, что на вечевых собраниях присутствуют как знатные, так и простые люди, воля которых была решающей, им уступал и князь. Исследователь подчеркивает, что на вече принимали участие не только горожане, но и сельские жители.[81] В отличие от приведенных близких точек зрения П.П. Толочко, занимавшийся изучением древнего Киева, полагал, что институт веча никогда не был органом народовластия.[82] М.Б. Свердлов пришел к выводу, что в IX-X вв. простое свободное население было лишено права участвовать в политическом управлении государством, племенные народные собрания исчезли,[83] а значит, все вопросы решали князь и его окружение.
По моему же мнению, источники не дают возможности однозначно ответить на эти вопросы.
О порядке проведения вече в обыденном мышлении существует представление как о своеобразных полуанархических сходках, на которых решение определяется силой крика участвующих. На самом деле, согласно приведенному выше отрывку Лаврентьевской летописи, можно предположить, что вече имело достаточно четкую организацию. Перед нами отнюдь не хаотичная толпа, кричащая на разные лады, а вполне упорядоченное совещание, проходящее с соблюдением традиционных правил: сошедшиеся рассаживаются, ожидают начала веча, которым руководил князь, митрополит, тысяцкий. Послы по традиции приветствуют по очереди митрополита, тысяцкого, «кыян», что убеждает в наличии на Руси XII в. сложившихся правил ведения веча.
Источники также позволяют определить круг вопросов, которые могли решаться на вече. Он включает в себя вопросы войны и мира, судьбы княжеского стола и княжеской администрации, проблемы, связанные с денежными сборами среди горожан, распоряжение городскими финансами и земельными ресурсами.[84] Интересно, что круг этих вопросов совпадал со сферой проблем, обсуждаемых князем со своей дружиной, и это означает, что все они – князь, дружина, вече – могли совместно или, напротив, порознь и совершенно по-разному решать одни и те же задачи. При этом, конечно, должны возникать конфликты, поэтому князь не всегда мог действовать по своему усмотрению. Ему часто приходилось сталкиваться как со своим окружением, так и с вечевым собранием. Можно предположить, что и вече, и князь являлись носителями верховной власти, но проступает «как зависимость князя от веча, так и малая дееспособность веча без князя но лишь в делах высшей политики стояло вече во главе волости».[85]
Итак, можно сделать вывод, что вече своими корнями уходит в древнейшую историю славян, оно развивалось на протяжении всей Киевской Руси и, по мнению большинства исследователей, играло большую роль в решении вопроса войны и мира, судьбы княжеского стола и администрации, финансовых и земельных проблем.
Глава III. Древнерусская дружина
Князь и княжеская дружина, наряду с городским вече, олицетворяли собой важнейшие государственные институты Киевской Руси.
Как пишет И.Я. Фроянов, слово дружина является общеславянским. Оно образовано от слова «друг», первоначальное значение которого - спутник, товарищ на войне.[86]
В русской исторической науке под дружиной принято понимать отряд воинов («Святополкъ же, и Володимиръ и Ростиславъ, исполчивше дружину, поидоша»)[87] или ближайшее окружение князя («любяте дружину по велику»).[88]
Когда и как появляется дружина у восточных славян, сказать трудно. О происхождении дружины можно лишь предполагать, опираясь на косвенные данные и аналогии. Как правило, когда речь заходит о подобных вопросах, привлекают ранние свидетельства о дружинах древних германцев. В I в. н.э. у древних германцев дружинники составляли особую группу. Она жила отдельно от своей общины вместе с вождем. Дружинники существовали благодаря военным походам, в которых захватывалась добыча, а также благодаря дарам от своих соплеменников и соседних племен. Правом распределения полученных таким образом средств обладал вождь. Его связывали с дружиной взаимные обязательства личной верности. Дружина набиралась из знатных юношей и доблестных воинов. Тацит также упоминает некоторое иерархическое деление среди дружинников.[89]
Видимо, близкие характеристики имела и восточнославянская дружина. Однако такой вывод мы можем сделать лишь по аналогии. Тем более, что в источниках слово «дружина» явно не однозначно. Так, в рассказе о киевском восстании 1068 г. упоминаются две разные дружины: «Иначаша людие говорити на воеводу на Коснячька; идоша на гору, съ веча, и придоша на двор Коснячковъ и не обретиле его, сташа у двора Брячиславля и реша: «Поидем высадим дружину свою ис погреба». Изяславу же седящу на сенехъ с дружиною своею…».[90] Как видим, кроме княжеской дружины, здесь упоминается и «своя» дружина восставших киевлян. Из кого в данном случае она состоит, сказать трудно, но очевидно, что помимо княжеских дружин существовали и другие. Тем не менее, в исторической литературе дружиной принято называть именно княжеский отряд воинов.
Выделению княжеской дружины, по мнению А.А. Горского, способствует разрушение родоплеменной структуры, охватившее славянский этнос в V-VI вв.[91] С.В. Юшков считает, что княжеские дружины как круг его ближайших соратников и сотрудников существуют с самого возникновения Киевского государства.[92] Я соглашусь с обоими из них, поскольку прообразом княжеской дружины Киевской Руси считаю вооруженные отряды племенных вождей V-VII вв.
Несмотря на скудость источников, можно предположить, какова была численность дружины и из кого она состояла. Одним из самых ранних упоминаний о численности дружины русских князей является фрагмент из записок Ибн-Фадлана, говорящего, что «вместе с царем русов в замке постоянно находятся четыреста мужей из числа богатырей, его сподвижников».[93] А.А. Горский поддерживает мнение Т. Василевского, что дружина состояла из двухсот-четырехсот человек[94] , с чем соглашается И.Н. Данилевский[95] , но М.Б. Свердлов полагает, что число воинов достигало пятисот-восьмисот человек[96] .
В проблеме состава дружины в исторической литературе наблюдается единство мнений. Основным контингентом дружины, по мнению С.В. Юшкова, можно считать «родовую знать, но и любой, кого князь считал ценным в военном деле мог быть включен в число дружинников»[97] . Отсюда видно, что князь мог принимать людей разных народов и племен, что подтверждают источники. Помимо славян и варягов, в дружине состояли и угры (венгры), и торки, и другие племена [98] . И.Д. Беляев считает, и с ним нельзя не согласиться, принимая во внимание варяжское происхождение династии Рюриковичей, что первоначально дружина состояла лишь из варягов. Но уже при Владимире Святославиче этот элемент теряет свое первенствующее значение, поскольку, по мнению И.Д Беляева, эти вольные и беспокойные дружинники могли стать помехой в осуществлении его власти, а после смерти Ярослава летописи вовсе не упоминают о варяжских дружинах.[99] Однако уже при Олеге варяги воспринимают себя как коренное население (как славян). Такую ассимиляцию рисует перед нами договор Олега с Византией 911 г., в котором его дружинники клянутся «Перуном, богом своимъ, и Волосомъ, скотьемъ богомъ».[100] И.Д. Беляев также говорит о том, что в дружине теперь служили и венгры, и печенеги, и поляки, и половцы и др.[101]
Бесспорно, что княжеские дружины имели иерархическое строение. Как правило, ее делят на «старшую», «младшую» и «среднюю» - группу «мужей», которую нельзя отнести ни к первой, ни ко второй.
«Старшая» дружина состояла из служивших отцу князя («дружина отня»). Она переходит к младшим поколениям князей, вооруженная прежним влиянием и авторитетом в дружинной и общественной среде. Чаще всего к этой группе воинов относят бояр, реже мужей, С.В. Юшков полагает, что «из ее рядов выходят тысяцкие, посадники и прочие представители княжеской администрации».[102] Летописи пестрят рассказами о князьях, находящихся в боярской компании при самых различных жизненных ситуациях, общественных и бытовых: «… и отпевше литургию, обедоша братья на скупь, каждо с бояры своими»,[103] «и изиде противу ему благоверный князь Всеволод с воима сынъма и вси боляре, и блаженый митрополитъ Иоан с черноризци и с прозвутеры. И вси кияне великъ плачъ створиша над нимъ»,[104] «Святополк созва боляръ и кыянъ, и поведа имъ, еже бе ему поведал Давыдъ . И реша боляре и людье…».[105] Старая традиция думы князя с дружиной была основополагающей в отношениях князя с боярством. Что бы князь ни затевал, он всегда должен был «явить» свой замысел служившим ему боярам, рискуя в противном случае лишиться боярской поддержки, что грозило ему неудачей. Князья иногда пренебрегали советом с боярами, но такие факты были редкими. Однако со временем князь предпочитает ориентироваться на «среднюю» дружину, не прислушиваясь к советам бояр,[106] но из «старшей» дружины неизменно выделяются командиры «воев»,[107] ведь они самые опытные и доблестные.
«Средний» слой дружины составляли гридьба, как считают С.М. Соловьев и И.Е. Забелин, или княжие мужи (С.В. Юшков, И.А. Порай-Кошиц).[108] Не исключено, что в отличие от бояр, привлекавшихся к управлению, мужи занимались только военной службой. Эти дружинники составляли основной боевой контингент личных воинских сил князя. Постепенно князь предпочитает опираться не на отцовских дружинников – бояр, а на своих сверстников. Возможно, именно с этим связаны многочисленные упреки летописцев в адрес князей в том, что они прислушиваются к советам «уных», пренебрегая мнением старших: «И нача любити [великий князь Всеволод Ярославич] смыслъ уных, свет творя с ними, си же начаша заводити княже правды, начаша ти унии грабити, людий продавати, сему не ведущу в болезнех своих».[109] Возможно, за этим скрывается постепенное усиление роли князя, стремившегося избавиться от влияния дружины. Слой «средней» дружины составляли сверстники князя. Как утверждает И.Н. Данилевский, они росли и воспитывались с князем с 13-14 летнего возраста. Вместе с этими дружинниками князь обучался военному делу, ходил в первые походы.[110] Отсюда понятно, почему их позиция была ближе князю, отчего он искал поддержки среди сверстников.
Так же прочные узы связывали князя с «младшей» дружиной, куда входили отроки, детские, милостники, пасынки, носящие в зависимости от отдельных поручаемых им обязанностей мечники, метальники, вирники, и другие.[111] С отроками источники знакомят нас раньше, чем с остальными представителями «младшей» дружины – в X в.: «посемъ седоша деревляне пити, и по[42]веле Ольга отрокомъ своимъ служити перед ними»,[112] «и рече Святославъ, кроме зря, отрокомъ своимъ…».[113] Они находятся при князе, можно сказать, неотступно. Отроки, прежде всего, слуги князя. Об этом можно судить по взаимосвязи слов «отрок» и «слуга»: «и се слышавше вои, разидоша от него. Борисъ же стояше съ отрокы своими [91] и се нападоша акы зверье около шатра, и насунуша и копьи, и прободоша Бориса, и слугу его, падша на нем, прободоша с ним».[114] Служебное назначение отроков выявляется в письменных памятниках достаточно легко. «Повесть временных лет» рассказывает об отроках, прислуживавших Ольге и Святославу.[115] В Пространной Правде княжой отрок поставлен в ряд с конюхом и поваром: «аже в княжи отроци, или в конюхе, или в поваре».[116] На основании материала Пространной Правды можно сделать вывод, что отрок исполнял функции помощника вирника («А се покони вирнии били при Ярославе: вирнику взяти семь ведер солоду на неделю же овен любо полоть, любо две ногате; а в середу куна же сыр, а в пятницу тако же то то вирнику с отрокомъ…»),[117] мостника («А се урок мостъников»),[118] по мнению М.Б. Свердлова, и мечника, и самостоятельно действующего лица по взиманию вир.[119] Отроки – не только домашние, но и военные слуги князя. Святополк Изяславич имел 700 отроков, готовых к бою: «Он [Святополк Изяславич] же рече: «имею отрокъ своих 700»».[120] Данные об отроках говорят об их принадлежности к княжескому дому. Но вопрос об их свободе остается открытым. Скорее всего, некоторые из них в прошлом были рабами, однако, думаю, что среди них были и свободные, т.к. отрок мог занимать обычную для свободного должность помощника вирника и, в общем, находиться именно на службе.
Многие исследователи объединяют отроков и детских, что не вполне корректно, т.к. они различались своими функциями и положением. Согласно статье 86 Пространной Правды, «а железного плати сорок кун, а мечнику пять кун, а пол гривны детскому; то ти железный урок, кто си в чемъ емлеть».[121] Отсюда следует, что детский следил за испытанием железа на суде, а значит, был главным исполнителем приговора в суде. Согласно статье 108 Пространной Правды, «аже братья растяжються перед княземъ о задницю, которыи детьскии идеть и делит, то тому взяти гривна кун».[122] Выходит, что в случае судебного раздела наследства между братьями детскому полагается небольшая выплата. «Во время восстания во Владимире 1178 г. были убиты не только княжеские посадники и тиуны, но и детские, и мечники «а домы их пограбиша», а это значит, что детские имели дом подобно тиунам и посадникам».[123] Из выше изложенного материала ясно, что деятельность детских значительно более ограничена, отсюда их неравное положение.
С конца XII в. можно проследить, как «младшая» дружина постепенно поглощается княжеским двором. В источниках появляется термин «дворяне». Со временем княжеская дружина начала разрушаться, прикрепляться к земле, теряя свою способность воевать, т.к. большая часть воинов для сохранения традиций должна быть освобождена от управления и службы при княжеском дворе.
С.В. Юшков считает, что «уже к началу XI в. наметился процесс разложения дружинных отношений, проявившийся в отрыве от княжеского двора наиболее влиятельных дружинников».[124] Я также придерживаюсь мнения, что с расколом дружины на «старшую» и «младшую» при постоянном росте различий между ними стали проявляться симптомы распада дружины.
Подводя итог, следует отметить еще раз, что внутри древнерусской дружины существовало иерархическое деление на «старшую», «среднюю» и «младшую». Внутри каждой определенному социальному слою были присущи только его определенные функции. С течением времени роль дружины в политических делах и ее влияние на князя изменялись. Древнерусская дружина просуществовала до XIII века.
В письменных памятниках Древней Руси князь неизменно выступает на фоне дружины, в обществе своих товарищей и помощников, деливших с ним и удачи, и поражения.
Как замечает А.А. Горский, дружина «набирается и строится не по родовому принципу, а по принципу личной верности; дружина находится вне общинной структуры; она оторвана от нее социально (дружинники не являются членами отдельных общин) и территориально (в силу обособленного проживания дружинников)».[125] Вместе с тем княжеско-дружинные отношения явились продолжением социальных отношений периода военной демократии. Древнерусская дружина была своеобразной военной общиной, которой руководил князь – первый среди равных. От общины пошли отношения равенства, нашедшие внешнее отражение в дружинных пирах, напоминавших крестьянские «братчины», в уравнительном порядке раздела добычи (позднее трансформировавшемся в раздел дани) – основного источника существования дружины.
Оторвавшись от общины, дружина сначала копировала ее порядки в своем внутреннем устройстве.[126] Под дружиной следует понимать профессиональных воинов, за которыми признавалась номинальная коллективная собственность на земли, с которых они имели право собирать дань.
«Повесть временных лет» дает достаточно информации для решения задач этого параграфа. Многие вопросы князь решал не самостоятельно, а с дружиной. «В лето 6452 [944 г.]. Игорь же совокупив вои многи, варяги, русь, и поляны, словени, и кривичи, и тиверцы, и печенеги наа, и тали у них поя, поиде на Греки в лодьях и на коних, хотя мьстити себе. Се слышавше царь посла к Игорю лучие боляре, моля и глаголя: «Не ходи, но возьми дань, юже имал Олег, придамь и еще к той дани». Тако же и к печенегом посла паволоки и злато много. Игорь же, дошед Дуная, созва дружину, и нача думати, и поведа им речь цареву. Реша же дружина Игорева: «Да аще сице глаголеть царь, то что хочем боле того, не бишеся имати злато, и сребро, и паволоки? Егда кто весть; кто одолееть, мы ли, оне ли? Ли с моремъ кто светен? Се бо не по земли ходим, но по глубине морьстей: обьча серть всем». Послуша их Игорь…».[127] Как видим, вопрос о том, стоит ли продолжать поход или лучше заключить мир на достаточно выгодных условиях (если доверять летописцу), князь решает не самостоятельно, а с дружиной. Именно ее мнение оказывается решающим. Заметим попутно, что отказ от насильственного захвата всех тех богатств, которые предлагают Игорю греки, скорее всего, расценивался современниками летописца негативно. Тем не менее князь соглашается с дружиной и идет на подписание мира с греками.
Однако не всегда князь соглашался с мнением дружины, а, напротив, дружина поддерживала решения князя. «В лето 6479 [971 г.]… И посла [Святослав] слы ко цареви въ Деревьстр, бо бе ту царь, рька сице: «Хочу имети мир с тобою тверд и любовь». Се же слышав, царь рад бысть и посла к нему дары больше первых. Святослав же прия дары, и поча думати съ дружиною своею, рька сице: «Аще не створим мира с царем, а увесть царь, яко мало нас есть, пришедше оступят на въ граде. А Руска земля далеча, а печенези с нами ратьни, а кто ны поможеть? Но створим мир со царем, се бо ны ся по дань яли, и то буди доволно нам. Аще ли почнеть не управляти дани, да изнова из Руси, совкупивше вои множайша, поидем Царюгороду». Люба бысть речь си дружине, и послаша лепшие мужи ко цареви…».[128]
Возникает вопрос, почему князь должен был ориентироваться на своих воинов. Ответ можно также найти в «Повести временных лет». Например, летописец так объясняет отказ Святослава креститься. «В лето 6463 [955 г.]… Живяше же Ольга съ сыном своимъ Святославом, и учашеть и мати креститися, и не браняху, но ругахуся [насмехался] тому. . Яко же бо Ольга часто глаголашеть: «Аз, сыну мой, Бога познах и радуюся; аще ты познаеши, и радоматися почнешь». Он же не внимаши того, глаголя: «Како аз хочно ин закон прияти един? А дружина моа сему смеятися начнуть». Она же рече ему: «Аще крестишися, вси имуть тоже створити». Он же не послуша матере…».[129]
Возможно, это было связано с тем, что его статус в дружинной среде еще не был безусловен. Видимо, отношение товарищей к своему князю во многом определялось тем, насколько его поступки соответствовали тому, что входило в понятие чести, а удостоиться чести можно было в том случае, если поведение было одобрено «сотоварищами».
Но, как уже было сказано, были случаи, когда князь поступал по своему усмотрению, а дружина следовала за ним, и это показывает, что не только князь ориентировался в своих поступках на дружину, но и дружина следовала за князем. «В лето 6496 [988 г.]… По Божью же устрою в се время разболеся Володимер очима, и не видяше ничтоже, и тужаше велми, и не домышляшеться, что створити. И посла к нему царица [византийская принцесса Анна, на которой хотел жениться Владимир], рекущи: «Аще хощеши избыти болезни сея, то не имаши избыти недуга сего». Си слышав Володимер, рече: «Да аще истина будеть, то поистине велик Бог будеть хрестеянеск».И повеле хрестити ся. Епископ же корсуньский с попы царицины, огласив, крести Володимера. Яко възложи руку на нь, абье прозре. Видив же се Володимер напрасное ицеленье, и прослави Бога, рек: «Топерво уведех Бога истиньнаго». Се же видевше дружина его, мнози крестишася».[130] Возможно, этот отрывок отмечает некий перелом в отношениях князя и дружины. Если прежде авторитет их вождя, то теперь действия предводителя являются определенным образцом поведения для дружинников.
В основе отношений между князем и дружиной лежала также передача последним некоторых материальных ценностей. Причем ценности не важны сами по себе. Получаемые богатства, судя по всему, не несли экономической сущности. Думаю, дружинников больше волновал сам акт передачи, нежели обогащение как таковое. «В лето 6583 [1075 г.]… придоша сли из немецъ къ Святославу; Святослав же, величаяся, показа им богатьство свое. Они же видевше бещисленое множьство, злато, и сребро, и поволокы, и реша: «Се ни въ что же есть, се бо лежить мертво. Сего суть кметье луче. Мужи бо ся доищуть и болше сего». Сице ся похвали Иезекий, цесарь июдейскъ, к послом цесаря асурийска, его же вся взята быша в Вавилон: тако и по сего смерти все именье расыпася разно».[131]
Обращает на себя внимание то, что жалобы дружинников были сосредоточены на внешних признаках богатства. В то же время, в отличие от западноевропейского рыцарства, речь никогда не заходила о земельных пожалованиях, что свидетельствует о неразвитости феодальных отношений. Как известно, феодальные отношения базируются на корпоративном землевладении и на раздаче земельных участков воинам на условии их службы владельцу земли. С одной стороны, земли на Руси было в изобилии, с другой – испытывался постоянный дефицит в освоенных участках (необходимость постоянной смены обрабатываемой земли по причине того, что расчищенные от леса угодья быстро «выпахивались»). В таких условиях земельные пожалования были в значительной степени бессмысленными. Их границы невозможно было как-то закрепить. Именно это долгое время не позволяло развиваться «нормальным» феодальным отношениям. На Руси феодализм с характерными для него поместьями, бенефициями, иммунитетами и регламентацией вассальной службы начал складываться только на рубеже XIII-XIV вв. и получил полное развитие в XVI в. До этого времени связи, условно соотносимые с вассально-сюзеренными отношениями Западной Европы, существовали в более патриархальной форме личных отношений, связанных с централизованной эксплуатацией земель, находившихся в корпоративной собственности.[132] Такое позднее появление феодальных отношений обуславливается тем, что зарождение раннефеодальных отношений было прервано монгольским нашествием.
На Руси формирование корпорации профессиональных воинов базировалось не на условном землевладении, а на личных связях князя-вождя и его воинов. В их основе лежала система дарений, одной из форм которой могут считаться пиры князя и дружины. Все, что князь давал дружиннику, делало последнего зависимым от дарителя. То же относится и к княжеским пирам. Угощение князем дружинников закрепляло личные связи, существовавшие с детства: «Се же пакы [Владимир Святославич] людем своим: по вся неделля устави на дворе въ гридьнице пир творити и приходити боляром, и гридем, и съцьскым, и десяцьскым, и нарочитым мужем, при князи и без князя. Бываше множество от мяс, от скота и от зверины, бяше по изобилью от всего».[133] Видимо, на подобных пирах также происходили обряды принятия новых дружинников и совещания, «думы» князя с дружиной.[134] Эта «дума» являлась чуть ли не повседневным занятием князя, как выходит из Поучения Владимира Мономаха[135] ; причем мнение, высказанное дружинниками, отнюдь не обязательно для князя. Он мог поступать по-своему, что облегчалось тем, что в дружине возникают разногласия при обсуждении вопросов, и князь мог выбирать одно из многих решений дружины.
Дружина также получала денежное содержание из рук князя или пользовалась отчислениями от волостных кормов и различных платежей, поступающих от населения, исполняя при этом полицейские, судебные и административные поручения князя.[136]
Таким образом, дружина Киевской Руси жила в значительной степени на княжеские средства, поэтому идеальным считался тот князь, который щедро одаривал своих воинов, но если дружинник по каким-либо причинам был неудовлетворен своим князем, то он мог уйти[137] .
Со временем, однако, отношения князя и дружины начали изменяться, о чем можно судить по вышеприведенному рассказу об устроении пира. Имущественное расслоение дружины привело к формированию новой социальной группы – боярства, что также повлияло на отношения между князем и дружиной.
Проводя аналогии между древнерусской дружиной и германской, можно выявить ряд характерных для обеих черт. Воинское сообщество объединено вокруг сюзерена, эта группа следует за вождем, где он первый среди равных. Воинская община моделирует себя по семейному образцу, что прослеживается в названиях групп дружины и ее членов. Система даров носит, скорее, сакральный характер, нежели экономический.[138] Но германская дружина была оторвана от общины, вождем ее мог стать любой доблестный воин,[139] чего нельзя сказать о славянской.
Подводя итог, следует отметить, что отношения князя и дружины строились на личных связях, закреплявшихся развитой системой «даров» в различных формах. При этом князь выступал как «первый среди равных». Он зависел от своих дружинников не меньше, чем они от него. Все государственные вопросы (об устройстве «земли», о войне и мире, о принимаемых законах) князь решал не самостоятельно, а с дружиной, принимая или не принимая ее решения.
Подводя итог, следует отметить, что ни княжеская власть, ни дружина, ни вечевое собрание не остались неизменными.
Истоки происхождения изучаемых политических институтов лежат в эпохе военной демократии. Трудно утверждать, какой из них сформировался раньше.
Княжеская власть берет свое начало в эпохе военной демократии из власти племенного вождя, уже вокруг него сложилась дружина, из которой впоследствии выросла княжеская дружина. Вопрос о существовании веча в этот период остается открытым. Летописи еще не говорят о народных собраниях в племенных княжениях, но некоторые исследователи полагают, что и в это время вече уже существовало.
С ростом населения племени входящие в него рода постепенно превращаются в ряд родственных племен, которые уже образуют племенной союз (племенное княженье). Во главе каждого союза стоят вожди (князья), возвышавшиеся над вождями племен. «Суперсоюз» возникает после создания Древнерусского государства и подчинения ряда восточнославянских племен Олегом – племенные княжения объединяются в один большой союз. Племенные княжения были ликвидированы Владимиром Святославичем после того, как он посадил своих сыновей в крупнейшие города – центры племен. Каждому рангу племен были присущи определенные функции. Вождь племени избирался лишь на время ведения войны. Статус вождя племенного союза постоянный. В его обязанности входит внешняя политика, внутреннее строительство союза, организация, командование собранными им войсками, отправление религиозных обрядов. Функции князя «союза союзов» включают в себя все обязанности вышеназванных вождей. Развитию института княжеской власти способствовали распад родоплеменного строя, призвание варягов, создание Древнерусского государства. В X в. формируются новые княжеские функции – законодательная и судебная. Впоследствии функции князя углубляются, кроме религиозной, утраченной им после принятия христианства.
Как уже было сказано, дружины начали формироваться вокруг племенных вождей. Ко времени создания Древнерусского государства дружина перерастает из вооруженного немногочисленного отряда воинов в дружинный слой, строящийся не по родовому принципу, а по принципу личной верности. Дружина жила дарами своих соплеменников и князя и военной добычей. Она состояла из 200-400 человек и набиралась из знатных юношей и доблестных воинов, в нее мог попасть любой, если в нем был заинтересован князь. После призвания варягов основным контингентом становится варяжский элемент. Но варяги очень быстро «ославянились», хотя дали толчок для отрыва дружины от общинной основы, другой причиной было разрушение родоплеменной структуры. Нет сомнения, что княжеская дружина имела иерархическое строение. «Старшая» первоначально имела на князя большее влияние. Чаще всего к этой общности воинов относят бояр, реже мужей. Возможно, из ее рядов выходят тысяцкие, посадники и прочие представители княжеской администрации. Со временем князь предпочитает ориентироваться на «среднюю» дружину, являвшуюся основным боевым контингентом личных воинских сил князя. Ее составляли гридьба, возможно, княжие мужи. Также прочные узы связывали князя с «младшей» дружиной, куда входили отроки, детские, милостники, пасынки, мечники, метальники и др. С конца XII в. «младшие» дружинники постепенно поглощаются княжеским двором. В источниках появляется термин «дворяне». Княжеская дружина начала разрушаться, как только начала «оседать» на землю и терять свою мобильность.
Под вечем большинство исследователей понимают совещание городских людей. Я склонна считать, что вече существовало всегда, даже в период военной демократии, поскольку его отсутствие обозначало бы нехарактерно высокое для этой эпохи развитие других политических институтов. Достаточно трудно определить состав участников веча. Проведение веча не хаотично, а вполне упорядочено. Оно происходит с соблюдением традиционных правил: сошедшиеся рассаживаются, ожидают начала собрания, которым руководит князь, митрополит, тысяцкий. Вече участвовало в решении широкого круга проблем: вопросы войны и мира, судьбы княжеского стола и администрации, вопросы, связанные с денежными сборами среди горожан, распоряжения городскими финансами и земельными ресурсами. Неясно только, всегда ли вече занималось подобными проблемами, или источники зафиксировали случаи исключительные, связанные, как правило, с чрезвычайными ситуациями.
Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 1.: Текст и перевод/ Подгот. Текста и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова.
Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 2.: Комментарий/ Подгот. Текста и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова.
Правда Русская. М.; Л., 1940.
Тацит Публий Корнелий. Германия/ Практикум по истории средних веков. Воронеж, 1999. Ч. 1.
Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства. М., 1879.
Горский А.А. Древнерусская дружина. М., 1953.
Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953.
Данилевский И.Н. Древняя Русь (IX-XII вв.) глазами современников и потомков. М., 1998.
Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987.
Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по русской истории. Киевская Русь. М., 1993.
Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., 1982.
Свердлов М.Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л., 1983.
Сергеевич В.И. Вече и князь: русское государственное устройство и управление во времена князей Рюриковичей. М., 1992.
Толочко П.П. Князь в Древней Руси: Власть, собственность, идеология. Киев, 1992.
Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980.
Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939.
[1] См.: Сергеевич В.И. Вече и Князь: русское государственное устройство и управление во времена князей Рюриковичей. М., 1992. С. 96-98.
[2] Там же. С. 50.
[3] См.: Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства. М., 1879. С. 124-125.
[4] Там же. С. 101-105, 120-124.
[5] См.: Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по русской истории. Киевская Русь. М., 1993. С. 290-300.
[6] См.: Толочко П.П. Князь в Древней Руси: Власть, собственность, идеология. Киев, 1992. С. 125.
[7] См.: Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953. С. 345.
[8] См.: Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIIIвв. М., 1982. С. 282, 290.
[9] См.: Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939. С. 30.
[10] Там же. С. 36.
[11] См.: Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки Социально-политической истории. Л., 1980. С. 8-64.
[12] Там же. С. 64-99.
[13] Там же. С. 86.
[14] См.: Свердлов М.Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л.,1983. С. 56.
[15] См.: Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987. С. 100-140.
[16] См.: Горский А.А. Древнерусская дружина. М., 1989. С.25.
[17] См.: Данилевский И.Н. Древняя Русь (IX-XIIвв.) глазами современников и их потомков. М.,1998. С. 79-110.
[18] Там же. С. 106.
[19] См.: Сергеевич В.И. Указ. соч. С. 90.
[20] Свердлов М.Б. Указ. соч. С.52.
[21] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 15.
[22] Там же. С. 20.
[23] См.: Юшков С.В. Указ. соч. С. 23.
[24] См.: Греков Б.Д. Указ. соч. С. 360.
[25] Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 1: Комментарий/ Подгот. Текста и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова. С. 14.
[26] См.: Рыбаков Б.А. Указ. соч. С. 258.
[27] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 151.
[28] ПВЛ. Ч. 1. С. 18.
[29] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 80.
[30] ПВЛ. Ч. 1. С.40.
[31] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 80.
[32] ПВЛ. Ч. 1. С. 25.
[33] Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 2: Комментарий/ Подгот. Текста и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова. С. 56.
[34] См.: Беляев И.Д. Указ. соч. С. 125.
[35] ПВЛ. Ч.1. С. 42.
[36] Там же. С. 18.
[37] Там же. С. 29.
[38] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 156.
[39] См.: Горский А.А. Указ. соч. С. 112.
[40] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 136.
[41] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 88.
[42] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 79.
[43] Фроянов И.Я. Указ. соч. С.10.
[44] ПВЛ. Ч. 1. С. 208.
[45] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 16.
[46] Там же. С. 18.
[47] Рыбаков Б.А. Указ. соч. С. 287.
[48] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 15.
[49] Там же. С. 15-18.
[50] ПВЛ. Ч.1. С. 18.
[51] Там же. С. 14.
[52] Там же. С. 13.
[53] Там же. С. 40.
[54] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 42, 50.
[55] Там же. С. 27-28.
[56] Юшков С.В. Указ. соч. С.30.
[57] ПВЛ. Ч. 1. С. 18.
[58] Там же. С. 29.
[59] Там же. С. 86-87.
[60] Фроянов И.Я. Указ. соч. С.29.
[61] ПВЛ. Ч. 1. С. 36.
[62] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 35.
[63] Сергеевич В.И, Указ. соч. С. 98.
[64] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 34.
[65] Беляев И.Д. Указ. соч. С.122.
[66] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 38.
[67] ПВЛ. Ч. 1. С. 158.
[68] Беляев И.Д. Указ. соч. С. 120-121.
[69] Там же. С. 122.
[70] Цит. по: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 42.
[71] Там же.
[72] ПВЛ. Ч. 1. С. 190.
[73] Юшков С.В. Указ. соч. С. 30.
[74] Цит. по: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 89.
[75] См.: Греков Б.Д. Указ. соч. С. 367.
[76] Там же. С. 360.
[77] ПВЛ. Ч. 1. С. 40.
[78] Там же. С. 62.
[79] Цит. по: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 95-96.
[80] См.: Юшков С.В. Указ. соч. С. 36.
[81] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 173-174.
[82] Толочко П.П. Указ. соч. С. 129.
[83] Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 56.
[84] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 97.
[85] См.: Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 428.
[86] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 66.
[87] ПВЛ. Ч. 1. С. 144.
[88] Там же. С. 101.
[89] См.: Тацит Публий Корнелий. Германия/ Практикум по истории средних веков. Воронеж, 1999. Ч. 1. С. 21-29.
[90] ПВЛ. Ч. 1. С. 144.
[91] Горский А.А. Указ. соч. С.37.
[92] Юшков С.В. Указ. соч. С. 31.
[93] Цит. по: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 106.
[94] Горский А.А. Указ. соч. С. 96.
[95] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 106.
[96] Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 205.
[97] Юшков С.В. Указ. соч. С. 32.
[98] Там же.
[99] Беляев И.Д. Указ. соч. С. 125.
[100] ПВЛ. Ч. 1. С. 25.
[101] Беляев И.Д. Указ. соч. С. 125.
[102] Юшков С.В. Указ. соч. С. 32.
[103] ПВЛ. Ч.1. С. 121.
[104] Там же. С. 136.
[105] Там же. С. 172.
[106] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 109.
[107] См.: Греков Б.Д. Указ. соч. С. 344.
[108] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 108.
[109] ПВЛ. Ч. 1. С. 142.
[110] Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 109.
[111] Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 90.
[112] ПВЛ. Ч. 1. С. 41-42.
[113] Там же. С. 51.
[114] Там же. С. 90-91.
[115] Там же. С. 42, 51.
[116] Правда Русская. М.; Л., 1940. С. 20.
[117] Там же. С. 20.
[118] Там же. С. 16, 29.
[119] Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 207.
[120] ПВЛ. Ч. 1. С. 143.
[121] РП. С. 28.
[122] Там же. С. 30.
[123] Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 206.
[124] Юшков С.В. Указ. соч. С. 35.
[125] Горский А.А. Указ. соч. С. 25.
[126] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 110.
[127] ПВЛ. Ч. 1. С. 23.
[128] Там же. С. 33-34.
[129] Там же. С. 30.
[130] Там же. С. 50.
[131] Там же. С. 85.
[132] См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 117.
[133] ПВЛ. Ч. 1. С. 56.
[134] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 73.
[135] ПВЛ. Ч. 1. С. 158.
[136] См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 74.
[137] См.: Беляев И.Д. Указ. соч. С. 126.
[138] См.: Кардини Ф. Указ. соч. С. 104-140.
[139] Там же. С. 153.
www.neuch.ru
Министерство образования РФСаратовскийуниверситет имени Н.Г. ЧернышевскогоКафедраистории РоссииКнязь и дружина в Древней РусиКурсоваяработа студентки 2 курса 214 группыПлющевойД.В.Саратов2004СодержаниеВведение 3 Глава I. Эволюция органов власти в Древней Руси 8Глава II. Древнерусские князья§1. Происхождение и социальные функции княжеской власти 15§2. Князь и вече 22Глава III. Древнерусская дружина§1. Состав и эволюция 26§2. Князь и дружина 32Заключение 39Списокиспользованной литературы 42ВведениеОбъектом изучения данной работы является становлениеи развитие таких важных органов власти, как князь, княжеская дружина, вече(поскольку становление первых двухсопряжено с функционированием народного собрания).Актуальностьданной темы обуславливается огромной ролью этих политических институтов вразвитии русского государства.Многиевопросы изучаемой темы исследователи понимают по-разному. В.И. Сергеевич считает князя высшим органомуправления, без которого не могло бысуществовать древнерусское общество,[1]и утверждает, что простое свободное население не имело права участвовать вполитической жизни[2]. И.Д. Беляев больше внимания уделяет развитиюкняжеской власти, ее отношениям с дружиной. Он подробнее, чем другие историки,исследует контингент дружины, причины его изменения: от чисто варяжского досуществования в нем только славянского элемента.[3]И.Д. Беляев также занимается изучением функций князя на разных этапах развитиягосударства.[4] А.ЕПресняков не соглашается с мнением В.И. Сергеевича, что вечевые собрания неразвивались, а были на протяжении своего существования неизмеными. Отмечаетспецифичность власти древнерусского общества: если вече – верховный органвласти, то князь – глава волостной администрации, что подчеркиваетдейственность власти восточнославянского общества.[5]Позиции Б.Д. Грекова и П.П. Толочко во многом схожи. Они уделяют достаточное внимание проблемекняжеской власти, дружине, вечевому собранию. Оригинальность их позиций по вопросу существования вечевого собраниязаключается в отрицании его функционирования в период X-XIIвв.[6],но другие исследователи не поддерживают эту позицию. Б.Д. Греков говорит обизменении политического значения дружины, когда она постепенно начинаетпревращаться в землевладельцев, а затем, считает Б.Д. Греков, в феодалов.[7]Б. А. Рыбаков уделяет мало внимания рассматриваемой теме или касается еевскользь: говорит о происхождении княжеской власти и занятиях дружины.[8]С.В. Юшков исследует в своей работе функции князя на разных этапах развитияэтого института, подчеркивает, что дружину могли иметь и племенные вожди.[9]Считал вече руководящим элементом, решающим наиболее важные вопросы.[10]И.Я. Фроянов подробно рассматривает становление и развитие княжеской власти и функции князей[11],складывание дружин вокруг племенных вождей, функции, разложение первых.[12]В отличие от других историков он считает, что в период IX-XIIвв. вКиевской Руси не существовало даже зачатков феодализма.[13]М.Б. Свердлов в большей степени занимался изучением древнерусского веча, вособенности его составом, и пришел к выводу, что простое свободное население внем не участвовало (соглашается с мнением В.И. Сергеевича).[14]Ф. Кардини большей частью посвятил свое исследование происхождению, легендам идуховной жизни дружины западноевропейского средневековья; увлекаясь ееобычаями, уделял мало внимания формированию отрядов вокруг князя, становлениюфункций дружины.[15] А.А.Горский подробно рассмотрел вопрос происхождения, социального состава, дифференциациидружины. Пришел к выводу, что дружина славян набирается и в целом основываетсяна принципе личной верности.[16]И.Н. Данилевский, в основном, лишь анализирует полярные выводы различныхисследователей, находит общие тенденции.[17] Послеознакомления с историографией изучаемого вопроса можно утверждать, что темаизучена глубоко. Это подтверждается полярностью мнений, свидетельствующей онетенденциозных взглядах исследователей.Вданной работе использовано три источника: сочинение Публия Корнелия Тацита «Опроисхождении, местожительстве и нравах германцев», «Повесть временных лет» иРусская Правда. «Германия» Тацита относится к классу нарративных источников,тип – исторические повествования. Текстразделен на 46 глав. При его написании (около 98г.) Тацит основывался на рассказах купцов, римских наемников изгерманцев, рабов, сочинениях Плиния Старшего «Германские войны», Тита Ливия,Страбона. Само сочинение представляет собой рассказ о традициях, быте,территории расселения германских племен, что отразилось в названиисочинения, а также, что особо важно, осоциальном расслоении общества, наличии дружины, ее нравах, обычаях.Объективность источника спорна,поскольку Тацит является римлянином, а не германцем, а значит, не можетобъективно судить о реалиях варварского общества, значительно отстающего отРима в социально-экономическом развитии. Поэтому Тацит многое сам не понимает иневольно искажает, переносит римскую действительность на германцев.«Повестьвременных лет» также относится к классу нарративных источников, тип – историческое повествование, вид –летопись. Свое название она получила по первым строкам: «Се повести временныхлет…». Полагают, что первые краткие летописи появились в Xв. или даже в IXв., то есть еще до принятия христианства, с которым обычносвязывают начало письменности на Руси. «Повесть временных лет» была составленав Киеве в 10-е гг. XIIв… По мнению некоторых историков, ее вероятнымсоставителем был монах Киево-Печерского монастыря Нестор. При создании«Повести» составитель привлекмногочисленные материалы, которыми пополнил Начальный свод (70-е гг. XIв.). В ихчисло входят византийские хроники, тексты договоров с Византией, памятникипереводной древнерусской литературы, устные предания. Закончилось составлениелетописи в 1118 году. Редакции «Повести временных лет» дошли до нас, вчастности, в Лаврентьевском летописном своде 1377 года и Ипатьевском летописномсводе (начало XVв.). Такойдолгий период создания не мог не сказаться на объективности данных рассказовлетописи в силу того, что заказчиком переписи летописей и их написания былкнязь, что объясняет позицию летописца, стремившегося преувеличить заслугисовременного ему князя-заказчика. Ещеодним использованным источником является Русская Правда – свод древнерусскогоправа эпохи Киевского государства и феодальной раздробленности, хотя по еехарактеру можно сказать, что она, скорее, описывает устоявшиеся нормы, случаииз жизни – имеет казуальный характер. Русская Правда относится к классуюридических источников, типу законодательных. Русская Правда дошла до нас всписках XIII-XVIIIвв. в трех редакциях: Краткой, Пространной иСокращенной. Списки Правды входили в состав Кормчих книг, «Мерил праведных»,юридических сборников и летописей. Краткую Правду составляют ПравдаЯрослава («Древнейшая правда») и ПравдаЯрославичей. Касательно изучаемой темы, Правда Ярослава включала в себяархаические традиции, восходящие к периоду первобытнообщинного строя. В ПравдеЯрославичей эти традиции уже почти исчезли. В тексте Пространной Правдыотдельные статьи посвящены положению младших дружинников. В Русской Правдеотражены тенденции увеличения княжеской власти. Цельданной работы – проследить развитие и взаимодействие основных органов власти:князя, дружины, веча на протяжении IX-XIIвеков.Задачамикурсовой работы являются: исследование вопросов происхождения институтакняжеской власти, определение его функций на разных этапах становления иразвития; изучение отношений князя с дружиной и органом народовластия – вечем,в значительной степени влияющим на первые два института власти. Должноевнимание будет уделено формированию дружины вокруг князя, ее развитию иразложению, кругу решаемых вопросов, воздействию на князя. Поскольку большоезначение в Киевской Руси играло вече, и его влияние на положение князя былодостаточно велико, то я сочла необходимым рассмотреть степень ихвзаимоотношений.Глава I. Эволюцияорганов власти в Древней РусиИстокипроисхождения всех органов власти Древней Руси: княжеская власть, дружина, вече– лежат в эпохе родоплеменного строя. Какой из них сформировался раньше,исследователи затрудняются определить однозначно, но уверены, что эти триинститута существовали уже в V-VIIIвв. Вече,по мнению И.Н. Данилевского, являетсяодним из самых загадочных институтов Древней Руси.[18]Видимо, такая позиция сложилась в результате больших споров вокруг народногособрания времен Киевской Руси. Существует много полярных мнений о временисуществования вечевого собрания и его состава. В.И. Сергеевич полагает, что вече было всегда,[19]с чем не соглашается М.Б. Свердлов, уверенный, что известия летописей «еще неговорят о племенных собраниях в племенных княжениях и, тем более, в племенныхсоюзах, территориальные размеры которого делают их невозможными»[20],но его выводы являются бездоказательными. И.Я. Фроянов доказал эту теорию.[21]Я же склонна считать, что вечевое собрание берет свои истоки со времен военнойдемократии, поскольку без него не может обойтись ни одно общество той эпохи.Касательновозникновения и развития института князя в историографии нет таких споров, како вече. Фроянов И.Я. пришел к выводу, что статус племенного вождя (из котороговпоследствии развился институт княжеской власти) был непостоянным. Он избиралсяна вече лишь на время ведения военных действий.[22]С.В. Юшков считает, что уже племенные князья имеют свою дружину.[23]Вследствие разложения родоплеменных отношений образовывается целый дружинныйслой.Поэтой же причине происходит усложнение организации союзов, племен – появлениесоюза племен, объединение родственных племен и возникновение союза союзов.Каждой организации племен соответствует свой ранг вождя, причем изполитического института вождя племенного союза и выходит княжеская власть.Впериод первобытного строя «племенное» вече остается неизменным и решаетбольшинство внутриполитических вопросов. На протяжении второй половины IX-Xвв. органыполитической власти получили свое развитие. По мнению И.Д. Грекова, вече вданный период перестает существовать,[24]счем я не могу согласиться.Напротяжении второй половины IX-Xвв. обозначенные свойства княжеской власти получилидальнейшее развитие. Прежде всего, это произошло по трем причинам: распадродоплеменного строя, призвание варягов в 862 г. и объединение Киевской и Новгородскойземель Олегом в 882г. Создание единого государства потребовало от княжескойвласти (вождя союза союзов Древнерусского государства) большей активности исамостоятельности, отчего и функции князя расширились. После захвата Киева Олегпровел ряд походов. В результате под его власть подпали практически все племенаи племенные союзы, населявшие бассейны рек, составлявших торговый «Путь изваряг в греки» — ядро Древнерусского государства. «В лето 6391 [883 г.]. ПочаОлег воевати деревляны, и примучив а, имаше на них дань по черне куне. Влето6392 [884 г.]. Иде Олег на северяне, и победи северяны, и възложи на нь даньлегку, и не даст им козаром дани платити, рек: «Аз им противен, а вам не чему».В лето 6393 [885 г.]. Посла къ радимичем рька: «Кому дань даете?». Они же реша:«Козаром». И рече им Олег: «Не дайте козаром, но мне дайте». И въдаша Ольговипо щьлягу, яко же и козаром дяху. И бе обладая Олег поляны, и деревляны, исеверяны, и радимичи, а съ уличи и теверци имяше рать».[25]Тем самым было заложено основание межплеменного союза («союза союзов», или«суперсоюза») восточнославянских, а также ряда финно-угорских племен,населявших лесную и лесостепную зоны Восточной Европы. Признаком перехода кмежплеменным объединениям Б.А. Рыбаков считает «полюдье».[26]Бросаетсяв глаза тот факт, что особую роль в формировании территории Древнерусскогогосударства сыграли речные торговые пути. Действительно, трудно не заметить,что появление на экономической карте Восточной Европы новых купеческихмаршрутов, прежде всего «из Варяг вГреки», современно завершению первого этапа объединения восточнославянскихплемен под властью киевского князя. Другим важным фактором, способствующимсплочению населения, входившего в «суперсоюз», была внешняя опасность. Северныеземли постоянно жили под страхом очередного набега викингов. Южные земли неменее постоянно беспокоили кочевники, но главное – мощный Хазарский каганат,претендовавший, видимо, на контроль за южной частью «пути из варяг в греки». Навостоке земли, колонизированные восточными славянами, граничили с вассальнойХазарии Волжской Булгарией. Кроме того, с помощью кочевников южных степей наземли Древней Руси пыталась оказывать давление и Византия.[27]Управление объединенными землями, насколько можно судить по отрывочнымизвестиям источников, осуществлялось представителями («мужами»), «великимикнязьями» (возможно, это то же самое), сидевшими в крупных городах «под рукою»киевского князя. Первое упоминание таких представителей относится к 862 г. –пожалование Рюриком земель своих братьев: «По двою же лету [862 г.] Синеусъумре и братъ его Труворъ. И прия власть Рюрикъ, и раздал мужемъ своимъ грады,овому Полотескъ, овому Ростовъ, другому Белоозеро».[28]Внешним показателем признания за киевским князем права на выполнение властныхфункций являлась регулярная выплата ему полюдья, своеобразного государственногоналога, расходовавшегося на содержание «государственного аппарата» — князя иего дружины. С IXв. мынаходим в летописи свидетельства о наделении «мужей» землями, хотя, скорее,имеется в виду лишь передача прав сбора дани. Но это нельзя воспринимать какпередачу вотчины своему боярину, т.к. обложенные данью территории не входили всостав Русской земли, лежавшей в Среднем Поднепровье. Они вовлекались лишь всферу внешнеполитического влияния Киева[29]и при каждом удобном случае пытались обрести свободу. Пример того – убийствокнязя Игоря древлянами в 6453 (945г.). «Рекоша дружина Игореви: «ОтроциСвеньлъжи изоделися суть оружьемъ и порты, а мы нази. Поиди, княже, с нами вдань, да и ты добудеши и мы». И послуша их Игорь, иде в Дерева в дань, ипримышляше къ первой дани, и насиляше им и мужи его. Возьемав дань, поиде въград свой. Идущу же ему въспять, размыслив рече дружине своей: «Идете съ даньюдомови, а я возъврвщюся, похожю еще». Пусти дружину свою домови, съ малом жедружины возъвратися, желая больша именья. Слышавше же деревляне, яко опятьидеть, сдумавше со княземъ своим Маломъ: «Аще ся въвадить волк в овце, товыносить все стадо, аще не убьють его; тако и се, аще не убьем его, то вся ныпогубить». И послаша к нему, глаголюще: «Почто идеши опять? Поималъ еси всюдань». И не послуша их Игорь, и вышедше из града Изъкоростеня деревлене убишаИгоря и дружину его; бе бо их мало»[30].Но вопрос о принадлежности таких земель к владениям княжеско-дружиннойкорпорации в исторической науке остается открытым. Поэтому говорить даже ораннем феодализме на Руси еще в Xв., помнению И.Я. Фроянова, безосновательно.[31]Каки всякое государство, Киевская Русь использовала силу, чтобы добитьсяподчинения. Основной силовой структурой была княжеская дружина, развившаяся изгруппы воинов, окружавших племенного вождя времен военной демократии.Постепенно дружина превращается из вооруженного немногочисленного отряда –поддержки князя — в дружинный слой населения, основным контингентом которогопосле призвания варягов стал варяжский элемент. Но уже при Олеге варяжскийэлемент теряет свое прежнее значение. Так, в договоре с Византией 911 г.славяне клянутся Перуном и Велесом («Олга водивше на роту, и мужи его по Рускомузакону кляшася оружьем своим и Перуном, богом своимъ, и Волосомъ, скотьемъбогомъ»).[32]Из-за чего можно сделать вывод: либо преобладающим становится славянскийэлемент, либо варяги настолько ославянились, что перестали считать себя пришлымнаселением.[33] Но,по мнению И.Д. Беляева, варяжский элемент теряет свое значение в конце Xвека[34].Возможно, что численно в дружине преобладают славяне, но руководящие должностиостаются за варягами – главными дружинниками, командовавшими войсками Киева вбитве с древлянами 945 г., являются Свенельд и Асмуд[35](явно варяжского происхождения).Законодательнаяфункция князей зародилась в Xв. Ковремени правления Олега относятся первые известия о некоем «Законе Руском». Онупоминается в договоре Руси с греками 911 г.[36]Его принято считать первым, не дошедшим до нас памятником восточнославянскогоправа. Первое свидетельство издания закона (об учреждении повоста, уроков иловищ) содержит «Повесть временных лет»[37].Но активная законодательная деятельность древнерусских князей приходится на XI-XIIвв., о чемговорит появление Правды Ярослава (около1015 г.), Правды Ярославичей (1070-е), Уставов Владимира Мономаха и другихзаконодательных актов. Новым явлением в политической жизни сталоразделение территории Древнерусского государства на «сферы влияния» междусыновьями киевского князя. Первым это сделал Святослав Игоревич в 970 г.Очевидно, сыновьям также было передано право сбора дани для великого князя.Окончательно такой тип управления сложился во время правления киевского князя ВладимираСвятославича. Он оставил за собой киевский престол, а своих старших сыновейпосадил в крупнейшие русские города, бывшие к тому же, видимо, когда-тоцентрами племен. Тем самым он положил конец существованию «союза племенныхкняжений». На месте прежнего союза возникло единое государство, различные частикоторого управлялись наместниками киевского князя.[38]По мнению А.А. Горского, дружины союзов племенных княжений, на землях которыхбыли посажены представители киевской княжеской династии, видимо, частью влилисьв дружины князей-наместников[39].Впериод X-XIIвв. начинается постепенное расслоение древнерусской дружинына «старшую», «среднюю», «младшую» и постепенное оседание бояр – верхушкипервой из них – на землю, что привело к формированию нового социального слоякрупных вотчинников. В древнерусской дружине XI-XII вв. уживаютсяпротиворечивые тенденции. С одной стороны, дружинники проявляют склонность кподвижности, обусловленной перемещениями князей, с другой стороны, онииспытывают некоторую тягу к оседлости. Первое укрепляло традиционные дружинныесвязи, второе, напротив, способствовало их постепенному разрушению. Впротивоборстве этих стремлений отражался переходный характер эпохи, совмещающейстарые порядки доклассового строя с формирующимися новыми социальнымиотношениями.Срасколом дружины на «старшую» и «младшую» все явственнее стали проявлятьсясимптомы ее распада. Они становятся особенно ощутимы с конца XIIвека. С развитием передачи права сбора полюдья князья началипередавать часть земли за службу феодалам-дружинникам. Первые ясные упоминанияо владении князьями землей относятся к рубежу XI-XII вв. По мере развитиянаследственного землевладения (вотчин) дружинников-бояр становилось возможнымпередавать отдельные наделы другим феодалам (профессиональным воинам), неимевшим своей земли, но эти участки давались им на срок службы верховномусобственнику земли. Так, рядом с наследственными землевладельцами появлялисьусловные держатели земли. Этот процесс, начавшийся в XIIв., в третьем десятилетии следующего столетия был прерванмонгольским нашествием. Из-за этого «нормальные» феодальные отношения схарактерными для них признаками начали складываться на рубеже XIII-XIVвв. иполучили полное развитие в XVIв.[40]Врезультате складывания на Руси XI-XIIвв. городских волостей-государств и сокращениявозможностей обогащения знати за счет дани, появляется система кормлений,[41]но передача прав сбора дани не прекратилась. Но также нельзя говорить озарождении феодальных отношений, поскольку система кормлений не передавалабоярину земли, а лишь позволяла получать доход с той или иной волости заисполнение ряда функций. Постепеннокнязь при решении различных вопросов перестает ориентироваться на «старшую»дружину и начинает действовать в согласии со «средней» — его сверстниками,которые были, несомненно, ему ближе. Возможно, это связано с желанием ослабитьсильное влияние дружины и решать все государственные вопросы самостоятельно.Ясно,что ни один из политических институтов в период V-XIIвв. неостается неизменным – изменились состав дружины, веча, их роль в управлении.Наблюдается постепенное усиление княжеской власти. Глава II.Древнерусские князья§ 1. Происхождение и социальные функции княжеской властиПроисхождение государственных учреждений на Русиорганически связано с возникновением и усилением княжеской власти.Историякнязей уходит в глубь столетий, к временам родоплеменного строя. И.Н.Данилевский считает, что слово «князь» заимствовано праславянами изпрагерманского или готского языка и родственно словам «конунг», «konig», «king» (король).[42] По мнению И.Я. Фроянова, слово «князь»первоначально означало старейшину рода.[43]Логическиясно, что княжеская власть выходит из власти племенных вождей. А с ростомнаселения племя, подразделявшееся на несколько родов («поляне же жили в тевремена [до призвания варягов] родами на своих местах и управлялись каждыесвоим родом»),[44]распадается на ряд родственных племен, образующих племенной союз. Во главе этихсоюзов в Vв. стояливожди, возвышавшиеся над вождями отдельных племен, входивших в союз.[45]Подобные союзы в историографии фигурируют под термином «племенные княжения».Помимоплеменных княжений восточным славянам была известна еще одна организация союзов– когда союз организуют племена, которые уже сами входят в племенной союз. Этовторичный союз племен,[46]а по терминологии Б.А. Рыбакова, союз союзов,[47]создание которого подняло развитие института князей на новую ступень развития.Логично,что, будучи внушительным межплеменным объединением с противоречивымистремлениями и центробежными тенденциями, он без элементов публичной власти,способной подняться над узкоплеменными интересами, вряд ли смог бысуществовать. Поэтому политическая организация союза союзов заключала в себеростки государственности, олицетворяемой князем, наделенным властью, несовпадающей отчасти с народом. Таким образом, можно говорить о народностисостава вождей (князей) в IXв. увосточных славян: вождь племени, вождь союза родственных племен, вождь союзасоюзов.Дляразных рангов характерны разные функции. По мнению И.Я. Фроянова, вождь племениизбирался лишь на время войны. Власть его была невелика: он должен вести в бойсвоих соратников.[48]Статусвождя племенного союза постоянный. Он занимался внутренним строительством союза,собирал, организовывал и возглавлял войско, ведал внешней политикой союза,отправлял религиозные обряды (инициатор и организатор жертвоприношений), в товремя как его судебные функции только зарождаются, а потому условны.Деятельностьглавы союза союзов в значительной степени отличалась самостоятельностью инезависимостью с вытекающими отсюда принуждениями. Для этого институтахарактерны функции двух вышеназванных.[49] Напротяжении второй половины IX-Xвв. обозначенные свойства княжеской власти получилидальнейшее развитие. Важную роль в этом сыграли несколько факторов. Первый — призвание варягов в 862 г. «И реша сами в себе: «Поищем собе князя, иже быволоделъ нами и судилъ по праву». И идоша за морекъ варягамъ, к руси… Решарусь, чудь, словени и кривичи и вси; «Земля наша велика и обильна, а наряда вней нетъ. Да поидете княжитъ и володети нами». И изъбрашася три братья с родысвоими, пояша по собе всю русь, и придоша; старший, Рюрикъ, седе Новегороде, адругий, Синеусъ, на Беле-озере, а третий Изборьсте, Труворъ. И от тех варягъпрозвася Руская земля».[50]Оно способствовало отрыву княжеской власти от народа. Вторым фактором являетсяобъединение северной и южной Руси Олегом в 882 году. «Поиде Олег, поим воямноги, варяги, чудь, словени, мерю, весь, кривичи, и приде къ Смоленску съкривичи, прия град, и посади мужь свои. И придоста къ горам хъ киевским и уведаОлег, яко Осколд и Дир княжита, и похорони вои в лодьях, а другия назадиостави, а сам приде, нося Игоря детьска. И приплу под Угорьское, похоронив воисвоя, и присла ко Аскольду и Дирови, глаголя яко «Гость есмь, и идем въ Грекиот Олга и от Игоря княжича. Да придета к нам к родом своим». Асколд же и Дирпридоста, и выскакаша вси прочии из лодья, и рече Олег Асколду и Дирови: «Вынеста князя, ни рода княжа, но аз есмь роду княжа», и вынесоша Игоря: «А се есть сын Рюриков». И убиша Асколда и Дира,и несоша на гору, и погребоша и на горе, еже ся ныне зоветь Угорьское, кде нынеОлъмин двор; на той могиле поставил Олъма церковь святаго Николу: а Дировамогила за святою Ориною. И седе Олег княжа въ Киеве, и рече Олег: «Се буди матиградом руським». И беша у него варязи и словени и прочи, прозвашася русью».[51]Создание единого государства потребовало от княжеской власти (вождя союзасоюзов Древнерусского государства) большей активности и самостоятельности. Рассмотримфункции киевского князя в силу того, что деятельность других князей висточниках и исследованиях почти не прослеживается или является слишкомспецифичной (как в Новгороде). Известно точно, что в Древней Руси были и князьяневаряжского происхождения (например, князь древлян Мал и князь полян Кий,другие восточнославянские союзы племен также имели своих князей). «Се Кийкн
2dip.su
| скачать работу |
referat.resurs.kz
