Реферат на тему:
Адо́льф Ги́тлер (нем. Adolf Hitler [ˈaːdɔlf ˈhɪtlɐ]; 20 апреля 1889, Браунау-на-Инне, Австро-Венгрия — 30 апреля 1945, Берлин, Германия) — основоположник и центральная фигура национал-социализма, основатель тоталитарной диктатуры Третьего рейха, вождь (фюрер) Национал-социалистической немецкой рабочей партии (с 29 июля 1921 года)[1], рейхсканцлер Германии (c 30 января 1933 года), фюрер и рейхсканцлер Германии (со 2 августа 1934 года), верховный главнокомандующий вооружёнными силами Германии во Второй мировой войне, главный нацистский военный преступник[2].
Инцухт в роду Гитлеров[3]
| Национал-социализм |
| Основные понятия |
| Диктатура • Вождизм • Правая идеологияШовинизм • Нацистская расовая политикаМилитаризм • Антидемократизм |
| Идеология |
| Фёлькише бевегунг • Программа «25 пунктов»«Моя борьба» • НедочеловекНюрнбергские расовые законыРасовая теория Гюнтера • Расовая политика«Миф двадцатого века» |
| История |
| Третий рейх • Ночь длинных ножейХрустальная ночь • Вторая мировая войнаОкончательное решение чешского вопросаКатастрофа европейского еврействаОкончательное решение еврейского вопросаХолокост • Нюрнбергский процесс |
| Персоналии |
| Адольф Гитлер • Видкун Квислинг • Войтех ТукаГенрих Гиммлер • Герман Геринг • Рудольф Гесс |
| Организации |
| НСДАП • СА • СС • Гитлерюгенд • ВервольфСоюз немецких девушек • Юнгфольк • Союз девочекЗимняя помощь • Германский трудовой фронтНац.-соц. народная благотворительностьСила через радость • Вера и красотаНационал-соц. водительский корпусНационал-соц. союз пилотовНационал-соц. союз студентовНационал-соц. союз врачейНационал-соц. союз учителейНационал-соц. союз юристовНационал-соц. жен. организацияНац.-соц. союз помощи жертвам войны |
| Нацистские партии и движения |
| Скрещённые стрелы (Венгрия)Нац.-соц. партия северокавказских братьев (СК)Фламандский национальный союз (Бельгия)Национал-соц. движение (Нидерланды)Чечено-горская нац.-соц. подпольная организация (СК)Национальное единение (Норвегия)Перконкрустс (Латвия)Белорусская национал-социалистическая партия (Беларусь) |
| Родственные понятия |
| Фашизм • Антикоммунизм • НеонацизмИнтегральный национализм • Нацистский оккультизм |
| Портал: Нацистская Германия • Проект «Фашизм» п·о·р |
Отец будущего фюрера — Алоис Гитлер (1837—1903). Мать — Клара Гитлер (1860—1907), урождённая Пёльцль.
Алоис, будучи незаконнорождённым, до 1876 года носил фамилию своей матери Марии Анны Шикльгрубер (нем. Schicklgruber). Через пять лет после рождения Алоиса Мария Шикльгрубер вышла замуж за мельника Иоганна Георга Гидлера (Hiedler), проведшего всю жизнь в бедности и не имевшего собственного дома. В 1876 году три свидетеля удостоверили, что умерший в 1857 году Гидлер был отцом Алоиса, что позволило последнему сменить фамилию[4]. Изменение написания фамилии на «Гитлер» предположительно было вызвано опиской священника при записи в «Книгу регистрации рождений». Современные исследователи считают вероятным отцом Алоиса не Гидлера, а его брата Иоганна Непомука Гюттлера, который взял Алоиса к себе в дом и воспитывал его[3][4][5].
Сам Адольф Гитлер, вопреки распространённому с 1920-х годов и попавшему даже в 3-е издание БСЭ[6] утверждению, никогда не носил фамилию Шикльгрубер[7][8].
7 января 1885 года Алоис женился на своей родственнице (внучке Иоганна Непомука Гюттлера) Кларе Пёльцль. Это был его третий брак. К этому времени у него были сын Алоиз и дочь Ангела, впоследствии ставшая матерью Гели Раубаль, предположительной любовницы Гитлера. Из-за родственных связей Алоису пришлось получать разрешение Ватикана, чтобы жениться на Кларе[3][9]. Клара от Алоиса родила шестерых детей, из которых Адольф был третьим.
Гитлер знал об инцухте в его семье и поэтому всегда высказывался очень кратко и неясно о своих родителях, хотя от других требовал документального подтверждения своих предков. С конца 1921 года стал постоянно переоценивать и затемнять своё происхождение. О своём отце и деде по материнской линии он написал всего несколько предложений. Свою мать он, напротив, очень часто упоминал в разговорах. Из-за этого он никому не говорил, что он состоит в родстве (по прямой линии от Иоганна Непомука) с австрийским историком Рудольфом Коппенштайнером и австрийским поэтом Робертом Гамерлингом[3].
Прямые предки Адольфа, как по линии Шикльгруберов, так и по линии Гитлеров, были крестьянами. Только отец сделал карьеру и стал государственным чиновником.
Привязанность к местам детства у Гитлера была только к Леондингу, где похоронены его родители, Шпиталю, где жили родственники по материнской линии, и Линцу. Он их посещал и придя к власти[3].
Гитлер в младенчестве
Адольф Гитлер родился в г. Браунау-на-Инне на границе Австрии и Германии 20 апреля 1889 года в 18 часов 30 минут в гостинице «У померанца»[3]. Через два дня был крещён именем Адольф. Гитлер был очень похож на мать. Глаза, форма бровей, рта и ушей были точно как у неё. Мать, родившая его в 29 лет, очень его любила. Перед этим она потеряла троих детей.
До 1892 года семья жила в Бранау в гостинице «У померанца», самом представительном доме пригорода. Помимо Адольфа в семье жили его неполнородные (единокровные) брат Алоиз и сестра Ангела. В августе 1892 года отец получил повышение и семья переехала в Пассау[3].
24 марта родился брат — Эдмунд (1894—1900) и Адольф на некоторое время перестал быть в центре внимания семьи. 1 апреля отец получил новое назначение в Линц. Но семья ещё год оставалась в Пассау, чтобы не переезжать с новорождённым младенцем.
В апреле 1895 года семья собирается в Линце. 1 мая Адольф в возрасте шести лет поступил в одногодичную народную школу в Фишльгаме под Ламбахом. А 25 июня отец неожиданно досрочно выходит на пенсию по состоянию здоровья[10]. В июле 1895 года семья переехала в Гафельд близ Ламбаха-на-Трауне, где отец купил дом с участком земли в 38 тысяч кв.м.
В начальной школе Адольф хорошо учился и получал только отличные отметки. В 1939 году он посетил школу в Фишльгаме, где он научился читать и писать, и купил её. После покупки он отдал распоряжение построить рядом новое школьное здание[3].
21 января 1896 года родилась сестра Адольфа Паула. К ней он был особенно привязан всю жизнь и всегда заботился о ней[3].
В 1896 году Гитлер поступил во второй класс Ламбахской школы старого католического монастыря бенедиктинцев, которую посещал до весны 1898 года. Здесь он тоже получал только хорошие оценки[3]. Пел в хоре мальчиков и был помощником священника во время мессы[10]. Здесь он впервые увидел на гербе аббата Хагене свастику. Такую же позднее он приказал вырезать из дерева у себя в канцелярии[3].
В этом же году из-за постоянных придирок отца из дома ушёл его неполнородный брат Алоиз. После этого, Адольф стал центральной фигурой отцовских забот и постоянного давления, так как отец боялся, что Адольф вырастет таким же бездельником, как и его брат[3].
В ноябре 1897 года отец приобрёл в деревне Леондинг под Линцем дом, куда в феврале 1898 года переехала вся семья[11]. Дом находился около кладбища.
Адольф в третий раз сменил школу и здесь пошёл в четвёртый класс. Народную школу в Леондинге он посещал до сентября 1900 года.
После смерти 2 февраля 1900 года брата Эдмунда, Адольф остался единственным сыном Клары Гитлер.
Гитлер (в центре) с одноклассниками. 1900 год.
Именно в Леондинге зародилось у него критическое отношение к церкви под влиянием высказываний отца[3].
В сентябре 1900 года Адольф поступил в первый класс государственной реальной школы в Линце. Смена сельской школы на большую и чужую реальную школу в городе Адольфу не понравилась. Ему лишь нравилось проходить расстояние от дома до школы длиной в 6 км.[3]
С этого времени Адольф начал учить только то, что ему нравилось — историю, географию и в особенности рисование. Всё остальное игнорировал. В результате такого отношения к учёбе, он остался на второй год в первом классе реальной школы[3][12].
В 13 лет, когда Адольф учился во втором классе реальной школы в Линце, 3 января 1903 года неожиданно умер отец. Несмотря на беспрерывные споры и натянутые отношения, Адольф всё-таки любил отца и у гроба безудержно рыдал[3].
По просьбе матери он продолжил ходить в школу, но окончательно для себя решил, что будет художником, а не чиновником, как хотел отец[3]. Весной 1903 года он переехал в школьное общежитие в Линц. Уроки в школе стал посещать нерегулярно.
Ангела 14 сентября 1903 года вышла замуж и теперь в доме с матерью остались только Адольф, его сестра Паула и сестра матери Иоганна Пёльцл.
Когда Адольфу исполнилось 15 лет и он заканчивал третий класс реальной школы, 22 мая 1904 года в Линце состоялась его конфирмация. В этот период он сочинял пьесу, писал стихи и новеллы, а также сочинил либретто для оперы Вагнера по легенде Виланда и увертюру[3].
В школу он ходил по-прежнему с отвращением, и ему больше всего не нравился французский язык. Осенью 1904 года он со второго раза сдал экзамен по этому предмету, но с него взяли обещание, что в четвёртый класс он пойдёт в другую школу[3]. Гемер, который в это время преподавал Адольфу французский язык и другие предметы, на процессе над Гитлером в 1924 году сказал: «Гитлер был несомненно одарённым, хотя и односторонне. Почти не умел владеть собой, был упрямым, самовольным, своенравным и вспыльчивым. Не был прилежным». По многочисленным свидетельствам можно сделать вывод, что уже в молодости Гитлер обнаруживал ярко выраженные психопатические черты[3].
Рисунок Гитлера
В сентябре 1904 года Гитлер, выполняя данное обещание, поступил в государственную реальную школу в Штейре в четвёртый класс и учился в ней до сентября 1905 года. В Штейре он жил в доме купца Игнаца Каммергофера на Грюнмаркет, 19. Впоследствие, это место было переименовано в Адольф Гитлерплац[3].
11 февраля 1905 года Адольф получил свидетельство об окончании четвёртого класса реальной школы. Оценка «отлично» там стояла только по рисованию и физкультуре; по немецкому, французскому, математике, стенографии — неудовлетворительно, по остальным — удовлетворительно. После получения свидетельства Гитлер в компании друзей напился так, что уснул на дороге и проспал до утра, пока его не разбудили.[3].
21 июня 1905 года мать продала дом в Леондинге и переехала с детьми в Линц на улицу Гумбольта, 31.
Осенью 1905 года Гитлер, по просьбе матери, с большой неохотой начал снова посещать школу в Штейре и сдавать повторно экзамены, чтобы получить свидетельство за четвёртый класс[3].
В это время у него обнаружили тяжёлое заболевание лёгких, и врач посоветовал матери отложить его обучение в школе хотя бы на год и порекомендовал в будущем никогда не работать в конторе. Мать забрала Адольфа из школы и отвезла в Шпиталь к родственникам.
18 января 1907 года матери сделали сложную операцию (рак молочной железы). В сентябре, когда здоровье матери улучшилось, 18-летний Гитлер поехал в Вену, чтобы сдать вступительный экзамен в общую художественную школу, однако не прошёл второй тур экзаменов. После экзаменов Гитлер сумел добиться встречи с ректором. На этой встрече ректор посоветовал ему заняться архитектурой, так как из его рисунков очевидно, что у него есть к этому способности[13].
В ноябре 1907 года Гитлер вернулся в Линц и взял на себя уход за безнадёжно больной матерью. 21 декабря 1907 года мать умерла, и 23 декабря Адольф похоронил её рядом с отцом.
В феврале 1908 года после урегулирования дел, связанных с наследством, и оформлении пенсий себе и сестре Пауле, как сиротам, Гитлер уехал в Вену[14].
Друг юности Кубицек и другие сотоварищи Гитлера свидетельствуют, что он постоянно бывал на ножах со всеми и испытывал ненависть ко всему, что его окружало. Поэтому его биограф Иоахим Фест допускает, что антисемитизм Гитлера явился сфокусированной формой ненависти, бушевавшей до того впотьмах и нашедшей, наконец, свой объект в еврее[15].
В сентябре 1908 года Гитлер сделал повторную попытку поступить в Венскую художественную академию, но провалился уже в первом туре. После провала Гитлер несколько раз менял место жительства, не сообщая никому новых адресов. Уклонялся от службы в австрийской армии. Он не хочет служить в одной армии с чехами и евреями, воевать «за габсбургское государство», но в то же время готов был умереть за германский рейх[3]. Устроился на работу как «академический художник», а с 1909 года и как писатель.
В 1909 году Гитлер познакомился с Рейнгольдом Ганишем, который начал успешно продавать его картины. До середины 1910 года Гитлер рисовал в Вене очень много картин малого формата. В основном, это были копии с почтовых открыток и старых гравюр, изображающие всевозможные исторические здания Вены. Помимо этого он рисовал всевозможные рекламные объявления. В августе 1910 года Гитлер заявил в полицейский комиссариат Вены, что Ганиш утаил от него часть выручки и украл одну картину. Ганиша на семь дней отправили в тюрьму. С этого времени он сам продавал свои картины. Работа приносила ему такой большой доход, что в мае 1911 года он отказался от положенной ему как сироте ежемесячной пенсии в пользу сестры Паулы. Кроме этого, в этом же году он получил большую часть наследства своей тётки Иоганны Пельц[3].
В этот период Гитлер начал усиленно заниматься самообразованием. Впоследствии он свободно мог общаться и читать литературу и газеты в оригинале по-французски и английски. Во время войны любил смотреть французские и английские фильмы без перевода. Очень хорошо разбирался в вооружении армий мира, истории и т. д. В это же время у него проявился интерес к политике[3].
В мае 1913 года Гитлер в возрасте 24 лет переехал из Вены в Мюнхен и поселился на квартире портного и владельца магазина Йозефа Поппа на улице Шлейсхеймер. Здесь он жил до начала Первой мировой войны, работая художником.
29 декабря 1913 года австрийская полиция попросила мюнхенскую установить адрес скрывающегося Гитлера. 19 января 1914 года мюнхенская уголовная полиция доставила Гитлера в австрийское консульство. 5 февраля 1914 года Гитлер поехал в Зальцбург на освидетельствование, где его признали непригодным к службе в армии[3].
1 августа 1914 года началась Первая мировая война. Гитлера обрадовало известие о войне. Он немедленно подал заявление Людвигу III, чтобы получить разрешение служить в Баварской армии. Уже на следующий день ему предложили явиться в любой баварский полк. Он выбрал 16-й резервный Баварский полк («полк Листа», по фамилии командира). 16 августа он был зачислен в 6-й резервный батальон 2-го баварского пехотного полка № 16, состоящего из добровольцев. 1 сентября переведён в 1-ю роту Баварского резервного пехотного полка № 16. 8 октября присягнул на верность королю Баварии и императору Францу Иосифу.
В октябре 1914 года был отправлен на Западный фронт и 29 октября участвовал в битве на Изере, а с 30.10 по 24.11 — под Ипром.
1 ноября 1914 года присвоено звание ефрейтора. 9 ноября переведён связным в штаб полка. С 25.11 по 13.12 участвовал в позиционной войне во Фландрии. 2 декабря 1914 года награждён Железным крестом второй степени. С 14 по 24 декабря участвовал в битве во Французской Фландрии. С 25 декабря 1914 по 9 марта 1915 года — позиционные бои во Французской Фландрии.
В 1915 году участвовал в битвах под Нав-Шапелем, под Ла Бассе и Аррасом. В 1916 году участвовал в разведывательных и демонстрационных боях 6-й армии в связи с битвой на Сомме, а также в сражении под Фромелем и непосредственно в битве на Сомме. В апреле 1916 года знакомится с Шарлотт Лобжуа. Ранен в левое бедро осколком гранаты под Ле Баргюр в первой битве на Сомме[3]. Попал в лазарет Красного Креста в Беелице. По выходе из госпиталя (март 1917 года) вернулся в полк во 2-ю роту 1-го резервного батальона.
В 1917 году — весенняя битва под Аррасом. Участвовал в боях в Артуа, Фландрии, в Верхнем Эльзасе. 17 сентября 1917 года награждён Крестом с мечами за боевые заслуги III степени[3].
В 1918 году участвовал в великой битве во Франции, в боях под Эвре и Мондидье. 9 мая 1918 года награждён полковым дипломом за выдающуюся храбрость под Фонтане. 18 мая получает знак отличия раненых (чёрный). 27.05-13.06 — бои под Суассоном и Реймсом. 14.06-14.07 позиционные бои между Уазой, Марной и Эной. 15-17.07 участие в наступательных боях на Марне и в Шампани. 18-29.07 участие в оборонительных боях на Суасонне, Реймсе и Марне. Награждён Железным крестом первой степени, за доставку на артиллерийские позиции донесения в особо тяжёлых условиях, чем спас немецкую пехоту от обстрела собственной артиллерией[3].
21-23.08 участие в битве под Монси-Бапом.
25 августа 1918 года Гитлер получил награду за службу III степени. По многочисленным свидетельствам, он был осмотрительным, очень смелым и отличным солдатом[3].
15 октября 1918 года отравление газом под Ла Монтень в результате взрыва рядом с ним химического снаряда. Поражение глаз. Временная потеря зрения. Лечение в баварском полевом лазарете в Уденарде, затем в прусском тыловом лазарете в Пазевальке. Находясь на излечении в госпитале, узнал о капитуляции Германии и свержении кайзера, что стало для него большим потрясением.
Поражение в войне Германской империи и Ноябрьскую революцию 1918 года Гитлер считал порождением предателей, нанёсших «удар ножом в спину» победоносной германской армии.
В начале февраля 1919 года Гитлер записался добровольцем в службу охраны лагеря для военнопленных, находившегося близ Траунштайна неподалёку от австрийской границы. Примерно месяц спустя военнопленных — несколько сот французских и русских солдат — выпустили, а лагерь вместе с его охраной расформировали[14].
7 марта 1919 года Гитлер вернулся в Мюнхен, в 7-ю роту 1-го резервного батальона 2-го Баварского пехотного полка.
В это время он ещё не определился, будет ли он архитектором или политиком. В Мюнхене во время бурных дней он не связывал себя никакими обязательствами, просто наблюдал и заботился о собственной безопасности. Он находился в казарме Макса в Мюнхен-Обервизенфельде до дня, когда войска фон Эппа и Носке выбили из Мюнхена коммунистические Советы. В это же время он отдал для оценки свои работы видному художнику Максу Цеперу. Тот передал картины на заключение Фердинанду Штегеру. Штегер написал: «…совершенно незаурядный талант»[3].
С 5 по 12 июня 1919 года начальство отправило его на курсы агитаторов (Vertrauensmann). Курсы были предназначены для подготовки агитаторов, которые должны были проводить разъяснительные беседы против большевиков среди возвращающихся с фронта солдат. Среди лекторов преобладали ультраправые взгляды, в числе прочих лекции читал Готфрид Федер, будущий экономический теоретик НСДАП[16].
Во время одной из дискуссий Гитлер произвёл очень сильное впечатление своим антисемитским монологом на руководителя отдела агитации 4-го Баварского командования рейхсвера, и тот предложил ему взять на себя политические функции в масштабах армии. Через несколько дней он был назначен офицером просвещения (доверенным лицом). Гитлер оказался ярким и темпераментным оратором и привлекал к себе внимание слушателей[3].
Решающим в жизни Гитлера стал момент его непоколебимого признания сторонниками антисемитизма[3]. В период с 1919 года по 1921 год Гитлер усиленно читал книги из библиотеки Фридриха Кона. Эта библиотека была явно антисемитского содержания, что наложило глубокий след на убеждения Гитлера[3].
12 сентября 1919 года Адольф Гитлер по заданию военных пришёл в пивную Штернекерброй на заседание Немецкой рабочей партии (ДАП) — основанной в начале 1919 года слесарем Антоном Дрекслером и насчитывавшей около 40 человек. Во время дебатов Гитлер, выступая с пангерманистских позиций, одержал убедительную победу над сторонником независимости Баварии и принял предложение впечатлённого Дрекслера вступить в партию[17]. Гитлер сразу сделал себя ответственным за партийную пропаганду и вскоре стал определять деятельность всей партии[18].
Собрание НСДАП в Мюнхене
До 1 апреля 1920 года Гитлер продолжал служить в рейхсвере. 24 февраля 1920 года Гитлер организовал в пивном зале Хофбройхаус первое из многих больших публичных мероприятий нацистской партии. В ходе своего выступления он провозгласил составленные им, Дрекслером и Федером двадцать пять пунктов, которые стали программой нацистской партии. «Двадцать пять пунктов» сочетали пангерманизм, требования отмены Версальского договора, антисемитизм, требования социалистических преобразований и сильной центральной власти[19].
По инициативе Гитлера партия приняла новое наименование — Немецкая национал-социалистическая рабочая партия (в немецкой транскрипции НСДАП). В политической публицистике их стали называть На́ци, по аналогии с социалистами — Со́ци. В июле в руководстве НСДАП произошёл конфликт: Гитлер, желавший диктаторских полномочий в партии, был возмущён переговорами с другими группировками, проходившими в то время, когда Гитлер был в Берлине, без его участия. 11 июля он объявил о выходе из НСДАП. Поскольку Гитлер на тот момент был наиболее активным публичным политиком и самым успешным оратором партии, другие руководители были вынуждены просить его о возвращении. Гитлер вернулся в партию и 29 июля был избран её председателем с неограниченной властью. Дрекслеру был оставлен пост почётного председателя без реальных полномочий, но его роль в НСДАП с того момента резко упала[14][20].
За срыв выступления баварского политика-сепаратиста Отто Баллерстедта Гитлер был приговорён к трём месяцам заключения, однако он отсидел в мюнхенской тюрьме Штадельхайм только месяц — с 26 июня по 27 июля 1922 года. 27 января 1923 года Гитлер провёл первый съезд НСДАП; 5000 штурмовиков промаршировали по Мюнхену.
Гитлер в 20-е годы
К началу 1920-х гг. НСДАП стала одной из наиболее заметных организаций Баварии. Во главе штурмовых отрядов (немецкое сокращение СА) встал Эрнст Рём. Гитлер быстро превратился в политическую фигуру, с которой стали считаться, по крайней мере, в пределах Баварии.
В 1923 году в Германии разразился кризис, причиной которого являлась французская оккупация Рура. Социал-демократическое правительство, сначала призвавшее немцев к сопротивлению и ввергшее страну в экономический кризис, а затем принявшее все требования Франции, подвергалось нападкам и со стороны правых, и со стороны коммунистов. В этих условиях нацисты вступили в союз с правыми консерваторами-сепаратистами, находившимися у власти в Баварии, совместно готовя выступление против социал-демократического правительства в Берлине. Однако, стратегические цели союзников резко разнились: первые стремились к реставрации дореволюционной монархии Виттельсбахов, тогда как нацисты — к созданию сильного Рейха. Лидер баварских правых Густав фон Кар, провозглашённый комиссаром земли с диктаторскими полномочиями, отказался исполнять ряд приказаний Берлина и, в частности, — распустить нацистские отряды и закрыть «Фёлькишер беобахтер». Однако, столкнувшись с твёрдой позицией берлинского Генерального штаба, лидеры Баварии (Кар, Лоссов и Сейсер) заколебались и заявили Гитлеру, что не намерены пока что открыто выступать против Берлина. Гитлер воспринял это как сигнал, что следует брать инициативу в свои руки.
8 ноября 1923 года около 9 часов вечера Гитлер и Эрих Людендорф во главе вооружённых штурмовиков явились в мюнхенскую пивную «Бюргербройкеллер», где проходил митинг с участием Кара, Лоссова и Сейсера. Войдя внутрь, Гитлер объявил о «свержении правительства предателей в Берлине». Однако, вскоре баварским лидерам удалось покинуть пивную, после чего Карр издал прокламацию о роспуске НСДАП и штурмовых отрядов. Со своей стороны, штурмовики под командованием Рёма заняли здание штаб-квартиры сухопутных сил в военном министерстве; там они, в свою очередь, были окружены солдатами рейхсвера.
Утром 9 ноября Гитлер и Людендорф во главе 3-тысячной колонны штурмовиков двинулись к министерству обороны, однако, на улице Резиденцштрассе путь им преградил отряд полиции, открывший огонь. Унося убитых и раненых, нацисты и их сторонники покинули улицы. В историю Германии этот эпизод вошёл под названием «пивной путч».
В феврале — марте 1924 года состоялся процесс над руководителями путча. На скамье подсудимых оказались лишь Гитлер и несколько его сподвижников. Суд приговорил Гитлера за государственную измену к 5 годам заключения и штрафу размером в 200 золотых марок. Гитлер отбывал наказание в тюрьме Ландсберг. Однако уже через 9 месяцев, в декабре 1924 года, его выпустили на свободу[21].
Гитлер — оратор, начало 30-х
За время отсутствия лидера партия распалась. Гитлеру пришлось практически начинать всё с нуля. Большую помощь оказал ему Рём, начавший восстановление штурмовых отрядов. Однако решающую роль в возрождении НСДАП сыграл Грегор Штрассер, лидер правоэкстремистских движений в Северной и Северо-Западной Германии. Приведя их в ряды НСДАП, он помог превращению партии из региональной (баварской) в общенациональную политическую силу.
В апреле 1925 года Гитлер отказался от австрийского гражданства и до февраля 1932 года был без гражданства.
В 1926 году был основан гитлерюгенд, учреждено высшее руководство СА, началось завоевание «красного Берлина» Геббельсом. Тем временем Гитлер искал поддержку на общегерманском уровне. Ему удалось завоевать доверие части генералитета, а также установить контакты с промышленными магнатами. В это же время Гитлер написал свой труд «Моя борьба».
В 1930—1945 был Верховным фюрером СА.
Когда парламентские выборы в 1930 году и 1932 году принесли нацистам серьёзный прирост депутатских мандатов, в правящих кругах страны стали всерьёз рассматривать НСДАП как возможного участника правительственных комбинаций. Была предпринята попытка отстранить Гитлера от руководства партией и сделать ставку на Штрассера. Однако Гитлеру удалось быстро изолировать своего сподвижника и лишить его всякого влияния в партии. В конце концов в германских верхах было принято решение предоставить Гитлеру главный административно-политический пост, окружив его (на всякий случай) опекунами из традиционных консервативных партий.
В феврале 1932 года Гитлер принял решение выдвинуть свою кандидатуру на выборах рейхспрезидента Германии. 25 февраля министр внутренних дел Брауншвейга назначил его на должность атташе при представительстве Брауншвейга в Берлине. Это не накладывало на Гитлера никаких должностных обязанностей, но автоматически давало немецкое гражданство и позволяло участвовать в выборах[22]. Гитлер брал уроки ораторского искусства и актёрского мастерства у оперного певца Пауля Девриента, нацисты организовали грандиозную пропагандистскую кампанию, в частности, Гитлер стал первым немецким политиком, который совершал предвыборные поездки на самолёте. В первом туре 13 марта Пауль фон Гинденбург набрал 49,6 % голосов, а Гитлер занял второе место с 30,1 %. 10 апреля на повторном голосовании Гинденбург набрал 53 %, а Гитлер — 36,8 %. Третье место оба раза занял коммунист Тельман[23].
4 июня 1932 был распущен Рейхстаг. На состоявшихся в следующем месяце выборах, НСДАП одержала уверенную победу, набрав 37,8 % голосов и получив 230 мест в Рейхстаге, вместо предыдущих 143. Второе место получили социал-демократы — 21,9 % и 133 места в Рейхстаге.
6 ноября 1932 прошли внеочередные выборы в рейхстаг. НСДАП получила всего 196 мест, вместо предыдущих 230.
3 декабря 1932 Рейхсканцлером назначен Курт фон Шлейхер.
День Потсдама
30 января 1933 года президент Гинденбург назначил Гитлера рейхсканцлером (главой правительства)[24]. Как рейхсканцлер Гитлер являлся главой Имперского кабинета министров. Менее чем через месяц, 27 февраля, произошёл пожар в здании парламента — Рейхстаге. Официальная версия случившегося гласила, что в этом виноват голландский коммунист Маринус ван дер Люббе, схваченный во время тушения пожара. В настоящее время считается доказанным, что поджог был спланирован нацистами и непосредственно осуществлён штурмовиками под командованием Карла Эрнста[25][26]. Гитлер объявил о заговоре Коммунистической партии с целью захвата власти и уже на следующий день после пожара представил Гинденбургу декрет о приостановлении действия семи статей конституции и наделениии правительства чрезвычайными полномочиями, который тот подписал. В конце 1933 года в Лейпциге состоялся суд над ван дер Люббе, главой КПГ Эрнстом Торглером и тремя болгарскими коммунистами, включая Георгия Димитрова, которых обвиняли в поджоге. Процесс закончился неудачей для нацистов, поскольку благодаря эффектной защите Димитрова все обвиняемые, за исключением ван дер Люббе, были оправданы.
Гитлер в 1933 году
Тем не менее, воспользовавшись поджогом здания парламента, нацисты усилили свой контроль над государством. Были запрещены сначала коммунистическая, а затем социал-демократическая партии. Ряд партий были вынужден заявить о самороспуске. Были ликвидированы профсоюзы, имущество которых передано нацистскому рабочему фронту. Противники новой власти без суда и следствия отправлялись в концентрационные лагеря. Важной частью внутренней политики Гитлера являлся антисемитизм. Начались массовые преследования евреев и цыган. 15 сентября 1935 г. были приняты Нюрнбергские расовые законы, лишавшие евреев гражданских прав; осенью 1938 г. был организован общегерманский еврейский погром (Хрустальная ночь). Развитием этой политики спустя несколько лет стала операция «эндлёзунг» (окончательное решение), направленная на физическое уничтожение всего еврейского населения. Эта политика увенчалась геноцидом еврейского населения, решение о котором было принято уже во время войны (см. Холокост).
Гитлер и немецкие инвалиды ПМВ. 1934
2 августа 1934 года умер президент Гинденбург. По результатам плебисцита, проведённого в середине августа, президентство было упразднено, а президентские полномочия главы государства были переданы Гитлеру как «Фюреру и Рейхсканцлеру» (Führer und Reichskanzler). Эти действия получили одобрение 84,6 % электората[27]. Таким образом Гитлер стал также Верховным главнокомандующим вооружёнными силами, солдаты и офицеры которых отныне присягали лично ему[28].
Под руководством Гитлера была резко сокращена, а затем ликвидирована безработица. Развернулись широкомасштабные акции по гуманитарной помощи нуждающемуся населению. Поощрялись массовые культурные и спортивные празднества. Основу политики гитлеровского режима составляла подготовка к реваншу за проигранную Первую мировую войну. С этой целью реконструировалась промышленность, развернулось большое строительство, создавались стратегические резервы. В духе реваншизма велась пропагандистская обработка населения.
Гитлер и Муссолини
Вскоре после прихода к власти Гитлер объявил о выходе Германии из военных статей Версальского договора, ограничивающего военные усилия Германии. Стотысячный рейхсвер был превращён в миллионный вермахт, созданы танковые войска и восстановлена военная авиация. Был отменён статус демилитаризованной Рейнской зоны.
В 1936—1939 Германия под руководством Гитлера оказала существенную помощь франкистам во время Гражданской войны в Испании.
В это время Гитлер считал, что он серьёзно болен и скоро умрёт. Начал спешить с реализацией своих планов. 5 ноября 1937 года написал политическое завещание, а 2 мая 1938 года — личное[3] .
В марте 1938 была аннексирована Австрия.
Осенью 1938 года, в соответствии с Мюнхенским соглашением, была аннексирована часть Чехословакии — Судетская область (рейхсгау).
Журнал Time в номере за 2 января 1939 года назвал Гитлера «человеком 1938 года»[29]. Статья, посвящённая «Человеку года» начиналась с титулатуры Гитлера, которая звучит, по версии журнала, следующим образом: «Führer of the German people, Commander-in-Chief of the German Army, Navy & Air Force, Chancellor of the Third Reich, Herr Hitler». Заключительное предложение весьма пространной статьи возвещало:
Тем, кто следил за заключительными событиями года, представлялось более, чем вероятным, что Человек 1938 года может сделать год 1939 незабываемым.
Оригинальный текст (англ.)
To those who watched the closing events of the year it seemed more than probable that the Man of 1938 may make 1939 a year to be remembered.
Третий рейх в 1939 году. Синим цветом обозначен т. н. «Старый рейх»; голубым — земли, присоединённые в 1938 г.; светло-голубым — Протекторат Богемии и Моравии
В марте 1939 была оккупирована оставшаяся часть Чехословакии, превращённая в государство-сателлит Протекторат Богемии и Моравии, а также аннексирована часть территории Литвы близ Клайпеды (Мемельская область). После этого Гитлер предъявил территориальные претензии к Польше (сначала — о предоставлении экстерриториальной дороги в Восточную Пруссию, а затем — о проведении референдума о принадлежности «Польского коридора», в котором должны были бы принять участие люди, проживавшие на этой территерии по состоянию на 1918 год). Последнее требование было явно неприемлемо для союзников Польши — Великобритании и Франции, — что могло послужить основанием для назревания конфликта.
Визит в захваченную Польшу, 1939
Эти претензии встречают резкий отпор. 3 апреля 1939 года Гитлер утвердил план вооружённого нападения на Польшу (операция «Вайс»).
23 августа 1939. Гитлер заключает Договор о ненападении с Советским Союзом, секретное приложение к которому содержало план раздела сфер влияния в Европе. 1 сентября произошёл инцидент в Глейвице, послуживший поводом для нападения на Польшу (1 сентября) ознаменовавшего начало Второй мировой войны. Разгромив в течение сентября Польшу, Германия в апреле-мае 1940 г. оккупировала Норвегию, Данию, Голландию, Люксембург и Бельгию и прорвала фронт во Франции. В июне силы вермахта заняли Париж и Франция капитулировала. Весной 1941 г. Германия под руководством Гитлера захватывает Грецию и Югославию, а 22 июня нападает на СССР. Поражения советских войск на первом этапе советско-германской войны привели к оккупации немецкими и союзными ему войсками республик Прибалтики, Белоруссии, Украины, Молдавии и западной части РСФСР. На оккупированных территориях был установлен жесточайший оккупационный режим, уничтоживший многие миллионы людей.
Однако с конца 1942 года немецкие армии стали терпеть крупные поражения как в СССР (Сталинград), так и в Египте (Эль-Аламейн). В следующем году Красная армия перешла в широкое наступление, тогда как англо-американцы высадились в Италии и выводят её из войны. В 1944 году советская территория была освобождена от оккупации, Красная Армия продвинулась в Польшу и на Балканы; в то же время англо-американские войска, высадившись в Нормандии, освободили большую часть Франции. С началом 1945 года боевые действия были перенесены на территорию Рейха.
Гитлер на марке для оккупированных советских территорий
Первое неудачное покушение на Гитлера произошло 8 ноября 1938 года в мюнхенской пивной «Бюргерброй», где он каждый год выступал перед ветеранами Национал-социалистической рабочей партии Германии. Столяр Иоганн Георг Эльзер вмонтировал самодельное взрывное устройство с часовым механизмом в колонну, перед которой обычно устанавливали трибуну для вождя. В результате взрыва 8 человек было убито и 63 ранено. Однако Гитлера среди пострадавших не оказалось. Фюрер, ограничившись на этот раз кратким приветствием в адрес собравшихся, покинул зал за семь минут до взрыва, так как ему нужно было возвращаться в Берлин.
В тот же вечер Эльзер был схвачен на швейцарской границе и после нескольких допросов во всём сознался. В качестве «особого заключённого» он был помещён в концлагерь Заксенхаузен, затем переведён в Дахау. 9 апреля 1945 года, когда союзники оказались уже вблизи концлагеря, по распоряжению Гиммлера Эльзера расстреляли[30].
В 1944 году против Гитлера был организован заговор 20 июля, целью которого было его физическое устранение и заключение мира с наступающими союзными войсками.
Гитлер остался жив. После покушения он был не в состоянии находиться целый день на ногах, так как из ног было извлечено более 100 осколков. Кроме этого, у него был вывих правой руки, волосы на затылке опалены и повреждены барабанные перепонки. На правое ухо временно оглох.
Он приказал превратить казнь заговорщиков в унизительные мучения, заснять фильм и сфотографировать. Впоследствии сам лично смотрел этот фильм.
| Нет никаких сомнений в том, что Гитлер застрелился Доктор Маттиас Уль[31]). |
| С приходом русских в Берлин, Гитлер боялся, что Рейхсканцелярию обстреляют снарядами с усыпляющим газом, а потом выставят его напоказ в Москве, в клетке» Траудль Юнге[32] |
По показаниям свидетелей, допрошенных как советскими органами контрразведки, так и соответствующими службами союзников, 30 апреля 1945 г. в окружённом советскими войсками Берлине Гитлер вместе со своей женой Евой Браун покончил жизнь самоубийством, предварительно умертвив любимую собаку Блонди. В советской историографии утвердилась точка зрения, что Гитлер принял яд (цианистый калий, как и большинство покончивших с собой нацистов), однако, по свидетельствам очевидцев, он застрелился. Существует также версия, согласно которой Гитлер, взяв в рот и раскусив ампулу с ядом, одновременно выстрелил в себя из пистолета (применив, таким образом, оба орудия смерти).
«Гитлер мёртв». Заголовок американской армейской газеты «Звёзды и полосы»
По словам свидетелей из числа обслуживающего персонала, ещё накануне Гитлер отдал приказ доставить из гаража канистры с бензином (для уничтожения тел). 30 апреля, после обеда, Гитлер попрощался с лицами из своего ближайшего окружения и, пожав им руки, вместе с Евой Браун удалился в свои апартаменты, откуда вскоре раздался звук выстрела. Вскоре после 15 часов 15 минут слуга Гитлера Хайнц Линге, в сопровождении его адъютанта Отто Гюнше, Геббельса, Бормана и Аксмана, вошли в апартаменты фюрера. Мёртвый Гитлер сидел на диване; на виске у него расплывалось кровавое пятно. Рядом лежала Ева Браун, без видимых внешних повреждений. Гюнше и Линге завернули тело Гитлера в солдатское одеяло и вынесли в сад рейхсканцелярии; вслед за ним вынесли и тело Евы. Трупы положили недалеко от входа в бункер, облили бензином и сожгли.
5 мая тела были найдены по торчавшему из земли куску одеяла и попали в руки советского СМЕРШа. Тело было опознано, в частности, с помощью Кете Хойзерман (Кетти Гойзерман), ассистентки зубного врача Гитлера, подтвердившей сходство зубных протезов, предъявленных ей на опознании, с протезами Гитлера. Однако, после выхода из советских лагерей, она отказалась от своих показаний. В феврале 1946 г. останки, идентифицированные следствием как тела Гитлера, Евы Браун, супружеской четы Геббельс — Йозефа, Магды и их шестерых детей, а также двух собак, были захоронены на одной из баз НКВД в Магдебурге. В 1970 году, когда территория этой базы должна была быть передана ГДР, по предложению Ю. В. Андропова, утверждённому Политбюро, данные останки были вырыты, кремированы до пепла и затем выброшены в Эльбу[33][34] (по другим данным, останки были сожжены на пустыре в районе города Шёнебек в 11 км от Магдебурга и выброшены в реку Бидериц[35]). Сохранились лишь зубные протезы и часть черепа с входным пулевым отверстием (обнаруженная отдельно от трупа). Они хранятся в российских архивах, как и боковые ручки дивана со следами крови, на котором застрелился Гитлер. В интервью начальник Архива ФСБ рассказал, что подлинность челюсти доказана рядом экспертиз международного уровня[36]. Тем не менее, биограф Гитлера Вернер Мазер высказывает сомнения, что обнаруженный труп и часть черепа действительно принадлежали Гитлеру[37][38][39]. В сентябре 2009 года исследователи из Университета Коннектикута на основании результатов проведённого ими анализа ДНК заявили, что череп принадлежал женщине возрастом менее 40 лет[40]. Представители ФСБ это опровергли[41].
Согласно большинству биографов, Гитлер был вегетарианцем с 1931 года (с момента самоубийства Гели Раубаль) до самой смерти в 1945 году. Некоторые авторы утверждают, что Гитлер лишь ограничивал себя в употреблении мяса. Он также отрицательно относился к курению, в нацистской Германии была развёрнута борьба с этой привычкой.
Гитлер с болезненной тщательностью заботился о чистоте. Панически боялся людей с насморком. Не терпел фамильярности[3] .
Был человеком малообщительным. Считался с другими только тогда, когда они были ему нужны и делали то, что он считал правильным. В письмах никогда не интересовался мнением других. Любил употреблять иностранные слова. Много читал, даже во время войны. По утверждению личного врача фон Хассельбаха, он обязательно каждый день прорабатывал хотя бы одну книгу. В Линце, например, он записался сразу в три библиотеки. Вначале перелистывал книгу с конца. Если решал, что книгу стоит читать, то читал частями, только то, что ему было нужно[3] .
Cтал придерживаться с 1934 года:[3]
До 1938 года — стакан молока и хрустящие хлебцы. Позднее — яблочный, мятный или ромашковый чай. Сладкий сдобный хлеб. В 1944-45 годы — очень много пирожных с шоколадом. Или кашу — из овсяных хлопьев, залитых молоком, натёртого яблока, нескольких орехов и долек лимона. Иногда сыр «Гервайс». Во время завтрака договаривается с адъютантом о встречах и делах на день.
Фрукты. Суп. Фасоль, морковь и другие овощи. Картофель и салат (всегда приготовленный с лимоном). Фюрер любил тушёные овощи (особенно белую фасоль), жёлтый горошек и чечевицу. Овощи ему следовало готовить только на свежем масле. Охотно ел яичницу-глазунью с хлебом, без корочки. Долгое время Гитлер ел яйца с чёрной икрой, но когда узнал цену на чёрную икру, запретил ему её подавать.
С 1941 года Гитлер также стал есть сардины в масле и кнедли из печени. Мог несколько дней подряд есть кнедли, но они должны были быть приготовлены различными способами. Если в доме были гости, то он ел то же, что подавалось и гостям, за исключением (после 1931 года) блюд из мяса и на животном жире. Если гости едят бифштекс, то ему подавали мнимый бифштекс из овощей.
Чаще всего — отварное яйцо, картофель в мундире и творог. После Сталинградской битвы стал выпивать 1−2 стакана пива, надеясь быстрее устать и пойти спать. Однако, когда Гитлер заметил, что стал поправляться, от этой привычки отказался.
До войны — «разговоры у камина» - часто до 6 часов утра. Во время войны — обсуждение положения дел — часто до 8 часов утра. После завтрака с пирожными и игрой со своей овчаркой ложился спать.
www.wreferat.baza-referat.ru
Гитлер, Адольф (Hitler), (1889-1945), политический деятель Германии, в 1933-45 фюрер (вождь) и канцлер Третьего рейха. Выходец из крестьянской семьи, австриец по происхождению. После 1-й мировой войны на волне европейского фашизма создал в Германии режим тирании, не имевший себе равных. Достиг небывалого успеха, отождествляя собственное болезненное состояние с нуждами германской нации, провел перевооружение Германии, в значительной мере разрушил европейское устройство, развязал 2-ю мировую войну, поставив европейскую цивилизацию на грань уничтожения.
^ Адольф Гитлер
Адольф Гитлер родился 20 апреля 1889 в небольшом городке Браунау на реке Инн, на границе Австрии и Германии. Его родителями были 52-летний австрийский таможенный служащий Алоис Шикльгрубер и 20-летняя крестьянка Клара Пёльцль. Обе ветви его семьи были родом из Вальдфиртеля (Нижняя Австрия), отдаленного холмистого района, где занимались тяжелым трудом общины мелких крестьян. Недружелюбные люди были грубы, как земля, которую они обрабатывали, и подозрительны по отношению к горожанам. О предках Гитлера известно немногое. Его дед Иоганн Георг Гидлер, работавший по найму на мельницах, познакомился с крестьянской девушкой Анной Марией Шикльгрубер, в то время служившей экономкой в Граце. В 1837 Анна родила сына Алоиса, а лишь пять лет спустя Иоганн Гидлер и Анна Мария поженились. Алоис носил фамилию Шикльгрубер до 1876, пока официально не сменил ее - поскольку воспитывался в доме своего дяди Иоганна Непомука Гидлера - на Гитлер. Алоис был трижды женат. Его третья жена - Клара Пёльцль - была младше его на 23 года и родила ему пятерых детей, лишь двое из которых достигли зрелости - Адольф и его младшая сестра Паула. Мать Адольфа Гитлера была тихой работящей женщиной с серьезным бледным лицом и огромными внимательными глазами. Она аккуратно вела домашнее хозяйство и всячески старалась угодить своему мужу. Адольф любил свою терпеливую мать, и она, в свою очередь, считала его любимым ребенком, даже несмотря на то, что он, по ее словам, был "помешанным". Она уверяла его, что он не похож на других детей, но несмотря на всю ее любовь, Адольф рос недовольным и обидчивым ребенком. Психологически она подсознательно формировала его, как бы компенсируя собственную несчастливую семейную жизнь. Адольф боялся своего строгого отца, человека деспотичного и неуживчивого, подчинявшего детей собственному жестокому взгляду на жизнь. Несчастный и одинокий, трижды неудачно женатый Алоис Гитлер искал утешения в выпивке. Не один раз молодому Адольфу приходилось вести своего подвыпившего родителя домой. Позднее он вспоминал отца как пьяного садиста, проматывавшего семейные деньги. Этот угрюмый и вспыльчивый деспот постоянно давал детям почувствовать силу своей палки или ремня. Алоис рычал на сына, унижал его и постоянно наказывал. Между двумя непримиримыми характерами царило огромное напряжение. Вероятно, последующая лютая ненависть Гитлера происходила из ненависти к собственному отцу. Он очень рано узнал, что право всегда находится на стороне сильного. В 1895 в возрасте 6 лет Адольф поступил в народную школу в городке Фишльхам, неподалеку от Линца. Два года спустя, будучи весьма религиозной женщиной, мать отправила его в Ламбах, в приходскую школу бенедиктинского монастыря, после которой, как она надеялась, сын в конце концов станет священником. Но его исключили из школы, застав курящим в монастырском саду. Затем семья переехала в Леондинг, пригород Линца, где юный Адольф сразу же преуспел в учебе. Он выделялся среди товарищей упорством, оказываясь лидером во всех детских играх. В 1900-1904 он посещал реальную школу в Линце, а в 1904-1905 - в Штейре. В средней школе его успехи были весьма заурядными. "Я учил то, что мне нравилось, - писал он позднее. - И прежде всего то, что могло бы, как мне казалось, пригодиться мне в будущем как художнику. Предметы, которые представлялись мне неважными в этом смысле или которые не привлекали меня, я полностью саботировал". В 16 лет Адольф бросил школу. В течение двух лет он ничем не занимался, бродил по улицам или проводил время в библиотеке, читая книги по германской истории и мифологии. Он мечтал о том, как станет художником, но на самом деле преуспел в искусстве избегать обязанностей. У него на всю жизнь выработалось презрение к образованным людям. "У большинства моих учителей, - говорил он, - было что-то не в порядке с умом, и лишь очень немногие из них кончили свои дни как искренние приверженцы Бога". Единственный учитель, которым Адольф восхищался, был преподаватель истории Леопольд Пётч, ярый пангерманист, апологет прусского короля Фридриха II и канцлера Бисмарка, учивший юношу презирать Габсбургов и защищать дело германского национализма. Знания, полученные Адольфом на его уроках, ограничивались главным образом фактами, свидетельствовавшими о "величии" и "исторической миссии" немецкого народа. Хотя в школьном аттестате его знания истории оценены отметкой "удовлетворительно", это не помешало Гитлеру впоследствии хвастаться, что "уже в школе он научился понимать и уважать историю". Единственным другом Адольфа в это время был помощник драпировщика Август Кубичек, благодарный зритель его постоянного бегства в мистицизм. В октябре 1907 18-летний Адольф покинул неизлечимо больную раком мать и отправился в Вену, чтобы найти свой путь в жизни. Но его постигла ужасная неудача - он провалился на вступительных экзаменах в Венскую академию художеств. Это был страшный удар по его самолюбию, от которого он так никогда и не оправился, считая виновными в происшедшем "этих тупых профессоров". В декабре 1908 умерла его мать, что явилось еще одним потрясением в его жизни. Следующие пять лет он перебивался случайными заработками, милостыней или продавал свои эскизы. "Пять лет нищеты и скорби в Вене, - вспоминал он позднее, - пять лет, в течение которых я зарабатывал на жизнь сначала как подмастерье, а потом как неизвестный художник. Голод был постоянным моим спутником. Он не покидал меня ни на мгновение". Ежедневно он обходил кафе, делал зарисовки и пытался продать рисунки, чтобы купить поесть. Небритый, в грязном черном котелке и длинном, чуть не до земли пальто, он был похож на опустившегося бродягу.
^ Фотография класса, в котором учился Гитлер. Школа в Линце, 1901. Крайний справа в верхнем ряду - будущий фюрер
В Вене он научился ненавидеть. Отвергнув теорию Карла Маркса, он на всю жизнь остался верен антимарксизму. Под воздействием трудов Карла Люгера молодой Адольф начал ненавидеть евреев как "крыс, паразитов и кровососов". Однажды на венской улице он встретил еврея в кафтане и спросил себя: "Могло ли э т о быть немцем?" Затем последовало то, что он называл духовным поиском - борьба между чувством и разумом. Евреи, решил он, объединяются с марксистами, чтобы уничтожить мир. "Если евреи с помощью марксистов одержат победу над миром, то это будет означать гибель для человечества". К тому же он начал презирать демократию и находил облегчение лишь в мечтах о великой и славной Германии, которая станет после свержения слабого Габсбурга великой страной. К этому времени он заинтересовался мистикой и оккультизмом. В крошечных кафе Адольф выступал с политическими речами против тех, кого ненавидел. Публика начинала прислушиваться к болезненному надоедливому юноше с гипнотизирующим взглядом. Он покинул Вену в мае 1913 и перебрался в Германию, в Мюнхен. Но и здесь он оставался подавленным и озлобленным, одинокий и чужой посреди веселого и бурлящего столичного города. Военная служба. В феврале 1914 Адольфа Гитлера вызвали в Австрию, чтобы провести медицинское освидетельствование на годность к военной службе. Но, как "слишком слабого и негодного к службе в армии", его освободили. Когда в августе 1914 началась война, он обратился к королю Баварии с просьбой о зачислении в его армию. Его определили в 16-й баварский пехотный полк, набранный главным образом из студентов- добровольцев. Спустя лишь несколько недель обучения его отправили на фронт.
^ Портрет Адольфа Гитлера, выполненный его школьным товарищем Штурмлехнером в 1905
Гитлер оказался умелым и храбрым солдатом. Сначала он был санитаром, а затем почти всю войну выполнял обязанности связного, доставляя донесения и приказы из штаба полка на передовую. За четыре года войны он участвовал в 47 сражениях, часто оказываясь в самом пекле. Был дважды ранен. 7 октября 1916 после ранения в ногу попал в госпиталь Гермиса под Берлином. Два года спустя, за 4 недели до окончания войны он был поражен газами и три тяжелейших месяца провел в лазарете. Свою первую награду - Железный крест II степени - получил в декабре 1914, а 4 августа 1918 его наградили Железным крестом I степени, что было редкой наградой для простого солдата в императорской германской армии. Эту последнюю награду Гитлер получил, захватив в плен вражеского офицера и 15 солдат. Война оставила глубокий след в его жизни. Она дала наконец ему цель, к которой он все время стремился. Он узнал жестокость и научился ее применять. Позднее он рассказывал о своих ощущениях от газовой атаки в самом конце войны. Когда, охваченный ужасом перед наступающей слепотой, он начал слабеть, неведомый голос прогремел над ним: "Жалкий дурак, ты собираешься плакать в то время, когда тысячам куда как хуже, чем тебе". Гитлер рассказывал, что чем больше он пытался осознать все величие этого момента, тем сильнее краска стыда заливала его лицо. "Я знал, что все было потеряно. Только дураки - лжецы или преступники - могут надеяться на благодарность врагов. В эти ночи выросла моя ненависть к тем, кто допустил это преступление. Но несмотря ни на что, я решил посвятить себя политической деятельности".
^ Адольф Гитлер - солдат Западного фронта, ноябрь 1914
После унизительного для Германии поражения в войне Гитлер вернулся в Мюнхен. Взбешенный революцией в Германии и подъемом Веймарской республики, он обратился к политической деятельности, чтобы одновременно противостоять и Версальскому договору 1919, и новой германской демократии. Поскольку он все еще числился в штате своего старого полка, ему поручили шпионить за политическими партиями. В сентябре 1919 Гитлеру приказали навести справки о небольшой группе националистически настроенных ветеранов из Немецкой рабочей партии. Эта партия не имела ни программы, ни плана действий (она выступала лишь против правительства), ее казна насчитывала несколько марок, но Гитлера необычайно поразили некоторые ее определенные идеи, совпадающие с его собственными. Он вступил в эту партию под №55, а позднее стал №7 ее исполнительного комитета. Наконец-то он нашел достойное применение своим способностям политической агитации и уже не упускал возможности выступить перед толпой, где бы она не собиралась. "Я мог говорить! Через 30 минут люди в крошечной комнатке становились наэлектризованными!" Не прошло и двух лет, как Гитлера выдвинули в руководство этой небольшой партии. Он придумал ей новое название - Национал-социалистическая рабочая партия Германии (НСДАП). Отсюда же родился и термин нацизм - производное от слов НАционал-соЦИалист. Гитлер ушел из армии, чтобы все свое время посвятить становлению новой партии. Условия для этого в Германии той поры были самые благоприятные: крайнее недовольство экономическим положением и лютая ненависть к победившему противнику. Идеи, которые он вынашивал еще в Вене и которым придавал особое значение, Гитлер выразил в 25 пунктах своей программы, обнародованной 24 февраля 1920: антисемитизм, крайний национализм, превосходство арийской расы, презрение к либеральной демократии и принцип фюрерства. Программа была разработана таким образом, что могла привлечь каждого, у кого был хоть малейший повод для недовольства. Большинство идей Гитлера не отличались новизной, но он умел преподносить их чрезвычайно зрелищно и красноречиво. Он дал нацистской партии символ - свастику, и приветствие "Хайль!", позаимствовав и то и другое у своих древних исторических предшественников. Он искал способы приобрести газету "Фёлькишер беобахтер", чтобы широко пропагандировать партийные взгляды. Для охраны партийных сборищ им были организованы штурмовые отряды коричневорубашечников - СА (Sturmabteilung), под командованием его ближайшего друга капитана Эрнста Рёма. Другая организация - СС (Schutzstaffel), чернорубашечники, стала личной гвардией Гитлера, основанная на строжайшей дисциплине, члены которой клялись сражаться за своего фюрера до последней капли крови. К концу 1923 Гитлер убедился, что Веймарская республика находится на грани краха, и что именно сейчас он мог бы осуществить обещанный им "марш на Берлин" и свергнуть правительство "еврейско-марксистских предателей". При поддержке армии он собирался поставить Германию под нацистский контроль. Гитлер посвятил в свои планы известного в народе и армии генерала Эриха Людендорфа, ветерана 1-й мировой войны, крайнего реакционера и милитариста. Гитлер и Людендорф попытались воспользоваться неопределенностью политической ситуации и организовали в Мюнхене 8 ноября 1923 попытку государственного переворота (см. "Пивной путч" 1923 ) с целью оказать давление на баварское правительство и вынудить командующего местными частями рейхсвера провозгласить национальную революцию. Взяв в заложники посетителей пивного зала, Гитлер в диком возбуждении вскочил на стул, выстрелил из пистолета в потолок и объявил революцию: "Или завтра будет найдено национальное правительство для Германии, или нас найдут мертвыми!" На следующий день нацисты маршем прошли по улицам Мюнхена, направляясь к зданию Военного министерства, но их встретили полицейские кордоны, открыли по ним огонь и разогнали колонну. Путч провалился.
^ Гитлер порой оттачивал свое ораторское мастерство на случайных прохожих. Мюнхен, 1920
26 февраля 1924 Гитлера судили по обвинению в государственной измене. Он воспользовался представившейся возможностью и превратил процесс в пропагандистский триумф. Гитлер продемонстрировал блестящие ораторские способности, взвалив на себя роль адвоката: "Моя позиция такова: я предпочитаю быть повешенным в большевистской Германии, чем погибнуть под французским мечем". Наступил момент, когда стоявшие на улицах под флагами со свастикой толпы начали объединяться с теми, кто еще недавно стрелял в них. Роты превращались в батальоны, батальоны в полки, полки в дивизии. "Даже если вы тысячу раз признаете нас виновными, вечный суд истории оправдает нас и со смехом выбросит вердикт вашего суда". Гитлера приговорили к 5 годам заключения. Его поведение в зале суда произвело сильное впечатление на всех немцев, которые стали почитать его как величайшего национального героя. Он усвоил важный урок провалившегося путча: крайне необходимо, чтобы его движение пришло к власти легальными способами. Гитлер провел в тюрьме Ландсберга только 9 месяцев. Ему предоставили удобную камеру, где он мог размышлять над своими ошибками. Он завтракал в постели, выступал перед товарищами по камере и гулял в саду - все это больше напоминало санаторий, чем тюрьму. Здесь он продиктовал Рудольфу Гессу первый том "Майн кампф", ставшую политической библией нацистского движения. В этой крикливой, напыщенной, неупорядоченной книге Гитлер отразил историю своей жизни, свою философию и проект программы, которую он намечал осуществить в Германии. Лейтмотивом книги был социальный дарвинизм: и личности, и нации являются субъектами продолжающейся борьбы за выживание. Мораль - глупость, превосходство - в силе. Расовому превосходству немцев угрожали евреи - "гибкий демон упадка человечества", марксисты, большевики и либералы, а также гуманисты и филантропы всех мастей. Германия вновь сможет стать великой, если поведет безжалостную войну против своих внутренних врагов. Только с помощью поддерживаемой народом диктатуры и благодаря обновлению, сильная Германия обретет "лебенсраум", "жизненное пространство", отвоевав его у внешних врагов. Новое нацистское движение должно заложить стратегию для будущего мирового господства. Несмотря на то, что "Майн кампф" была нудным и многословным сочинением, она вскоре приобрела широкую популярность. К 1939 эта книга была переведена на 11 языков, а общий тираж составил более 5,2 млн. экземпляров. Гонорар сделал Гитлера богатым человеком. Перестройка нацистской партии.
^ Гитлер в тюрьме Ландсберга в ожидании суда после провала "Пивного путча"
Провал путча 1923 вызвал временный распад нацистской партии, но освобожденный по амнистии из тюрьмы Ландсберга в декабре 1924 Гитлер вновь с упорством принялся за восстановление своего движения. При поддержке ближайших соратников - виртуоза-пропагандиста Пауля Йозефа Геббельса и героя 1-й мировой войны летчика- аса, капитана Германа Геринга, - Гитлер приступил к весьма неблагодарному занятию - завоеванию поддержки масс. Перед ним возникла требующая неотложного решения проблема - сделать выбор между своими сторонниками в Берлине - левыми социалистами, которых возглавлял Грегор Штрассер, и правыми националистами в Мюнхене. На состоявшейся в феврале 1926 партийной конференции Гитлер перехитрил Штрассера, лишив его какого бы то ни было влияния на крепнущее нацистское движение (Бамбергский партийный съезд8888). Обладая редкой политической проницательностью и используя свое ораторское искусство, он привлек на свою сторону и правых и левых. Его выступления были обращены к малообеспеченным слоям населения, особенно сильно страдавшим от экономической депрессии. В то же время, настойчивость, с которой он продвигался к власти, причем, используя отныне законные методы, что дало повод называть его "Адольф-законник", - все это принесло ему популярность среди военных, националистов и консерваторов. Удивительное проникновение в суть массовой психологии и готовность сотрудничать с правыми консерваторами послужили мощным фактором продвижения Гитлера к вершинам политической власти. Постепенно он снова обрел почву под ногами, утерянную было после провала "Пивного путча". К 1930 Гитлер стал бесспорным лидером националистического движения. В партийную казну потекли средства от богатых рейнландских промышленников, которые увидели в Гитлере надежную гарантию от надоевших профсоюзов и коммунистов. Новый лидер обретал все возрастающую поддержку как со стороны буржуазии, так и со стороны недовольных рабочих; и тем и другим он твердо обещал освобождение и защиту от грабежа со стороны еврейских финансовых магнатов.
^ Гитлер в кепке СА в 1929
На выборах в рейхстаг в 1928 нацисты получили только 12 мест, в то время как коммунисты - 54. В 1929, с началом экономической депрессии, Гитлер образовал альянс с националистически настроенным Альфредом Хугенбергом, чтобы противостоять репарационному "плану Юнга". Через контролируемые Хугенбергом газеты Гитлер с самого начала имел возможность обращаться к широкой национальной аудитории. Кроме того, у него появилась возможность общаться с огромным числом промышленников и банкиров, которые без труда обеспечили его партии прочную финансовую основу. На выборах 1930 НСДАП завоевала более 6 млн. голосов и получила 107 мест в рейхстаге, став тем самым второй по величине партией в стране. Число представителей коммунистов возросло до 77. Скандальная тактика Гитлера не могла не привлечь к нему внимание немецких избирателей. После того как 25 февраля 1932 к Германии присоединился Брауншвейг, Гитлер решил испытать силу своей партии в борьбе за президентское кресло. Престарелый Пауль фон Гинденбург имел поддержку среди социалистов, католиков и лейбористов. Было и два других кандидата: армейский офицер Теодор Дуйстерберг и лидер коммунистов Эрнст Тельман. Гитлер провел мощную предвыборную кампанию и завоевал свыше 30 % голосов, лишив тем самым Гинденбурга абсолютного большинства. На заключительном этапе выборов, 10 апреля 1932, популярному ветерану войны все же удалось вернуть себе победу с 53 % голосов (Гинденбург - 19359650; Гитлер - 13418011; Тельман - 3706655). На выборах в рейхстаг в июле 1932 нацисты завоевали 230 мест и превратились в крупнейшую политическую партию Германии. В ноябре Гитлера постигла кратковременная неудача, когда число нацистских депутатов снизилось до 196, в то время как число коммунистов в рейхстаге увеличилось до 100. Именно в это время и достигли своего пика кровавые столкновения на улицах между коричневорубашечниками и Рот-фронтом. Тем временем политическая ситуация в стране медленно ухудшалась. Канцлер Генрих Брюнинг, несмотря на то, что был лишен предрассудков и трезво смотрел на будущее, был вынужден прибегнуть к жесткому управлению государством. Это, как оказалось, ошибочное решение, расчистило дорогу диктатуре. 30 мая 1932 Гинденбург отстранил Брюнинга от должности. Разразилась ожесточенная закулисная политическая борьба между восточным юнкерством, богатыми промышленниками запада и офицерским корпусом рейхсвера. Представители этих трех групп занимали ключевые посты в правительстве, возглавляли которое вначале проницательный интриган Франц фон Папен, а затем генерал Курт фон Шлейхер, сторонник военной диктатуры. Фон Папен заключил политический союз с Гитлером. Они тайно встретились 4 января 1933 и договорились вместе бороться за образование такого кабинета, где Гитлер был бы канцлером, а союзники фон Папена заняли бы ключевые министерские посты. Они также договорились устранить с политической арены социал-демократов, коммунистов и евреев. Гитлер пообещал отказаться от социалистической части своей программы, а фон Папен заверил, что добьется крупных субсидий от промышленников для поддержки Гитлера. Оставалось только завоевать расположение престарелого президента, который все больше напоминал кинувшегося в атаку грубого капрала времен 1-й мировой войны. И сын президента, Оскар фон Гинденбург, беспокоившийся за свое родовое поместье в Нойдеке, и крупный банкир Курт фон Шредер настоятельно советовали президенту продолжить сотрудничество с фон Папеном. 30 января 1933 с большой неохотой Гинденбург провозгласил Гитлера канцлером Германии в коалиционном правительстве, но отказал ему в чрезвычайных полномочиях. Это был величайший момент в жизни маленького человека, некогда грязного бродяги с венских улиц. Он добился своей цели без путчей и революций, конституционным путем, на который рассчитывал.
^ Предвыборный плакат, адресованный детям, с призывом поддержать Гитлера
Гитлер уверял, что начавшийся в 1933 Третий рейх просуществует тысячу лет. Оказавшись у власти, он рьяно принялся создавать и укреплять в стране абсолютную диктатуру. Поскольку абсолютного большинства в рейхстаге Гитлер пока не имел, он заручился согласием Гинденбурга на новые выборы. Стремясь укрепить собственное положение за счет коммунистов, его первой заботой стало предупредить страну об опасности красного террора. Поджог рейхстага в ночь на 27 февраля 1933 стал тем необходимым предлогом для устранения своих политических противников, который укрепил почву для установления в Германии тоталитарной системы. Хотя формально поджог был делом рук слабоумного 24-летнего голландского бродяги Маринуса Ван дер Люббе, состоявшего одно время членом коммунистического клуба в Голландии, но было очевидным, что нацисты сами устроили пожар, свалив вину на коммунистов. Было установлено, что группа штурмовиков проникла в здание рейхстага, воспользовавшись тоннелем, ведущим от штаб-квартиры Геринга, облила занавески и ковры какой-то легко воспламеняющейся жидкостью, а затем привела туповатого голландца экс-коммуниста, который и устроил пожар. Вопрос ответственности за поджог рейхстага до сих пор остается предметом споров историков. Как бы там ни было, нацисты или кто другой поджег рейхстаг, Гитлеру это пошло только на пользу, поскольку предоставило повод разгромить своих противников. Выборы 5 марта 1933 позволили нацистам увеличить свое представительство в рейхстаге со 196 до 288 депутатов, а общее число полученных голосов - с 11737000 до 17277200 или до 44 % от общего числа избирателей. А с учетом поддержавших его националистов, Гитлер получил 52 %-е большинство. 24 марта 1933 рейхстаг принял чрезвычайный Закон о защите народа и рейха (Gesetz zur Erhebung der Not von Volk und Reich). В пяти кратких пунктах содержалась отмена законодательных прав рейхстага, включая контроль за бюджетом, внесение конституционных поправок и ратификацию договоров с иностранными государствами, и передача их на 4-летний срок имперскому правительству. Не прошло и нескольких месяцев, как другие партии, все до одной, были запрещены, нацистские штатхальтеры осуществляли контроль в германских землях, профсоюзы были распущены, а все население оказалось вовлеченным в находящиеся под нацистским контролем бесчисленные союзы, группы и организации.
"Фронтовик" Адольф Гитлер - таким его представляет предвыборный плакат НСДАП
Гитлер укреплял свою власть с помощью тщательно продуманной системы жестокости и террора. Тех, кто пытался протестовать против подобного правления, избивали или убивали, арестовывали и бросали в тюрьмы. Стараясь не задевать влиятельных лиц, Гитлер хитроумно оттеснял консерваторов в сторону, в то же время грубо расставляя собственных людей в правительстве. С великолепным мастерством он проводил макиавеллевскую политику, разоряя, подвергая арестам и лишая своих противников прав и самой жизни. Он создавал послушное ему правительство, подчинял законодательство, образование и религию интересам национал-социализма. Подобно Муссолини, он стремился надзирать за соотечественниками с колыбели до могилы. "Хайль Гитлер!" - стало обязательной формой приветствия, свастика превратилась в символ нацистского государства, "Хорст Вессель" получил статус официального гимна, а хлеб и зрелища были объявлены первостепенной потребностью германской нации. Под руководством Геббельса насаждался культ поклонения фюреру. В 1934, объединив посты канцлера и президента, Гитлер стал единовластным правителем Германии. На пути к абсолютной диктатуре оставалось единственное препятствие - радикально настроенные элементы внутри самой партии, группировавшиеся вокруг СА и их лидера капитана Эрнста Рёма. Гитлер вынужден был поддерживать сотрудничество с промышленными магнатами и генералитетом рейхсвера, оплатившими и проложившими ему дорогу к политической власти, и до настоящего времени старался избегать радикальных действий при решении внутригерманских проблем. Но Рём и его нетерпеливые сторонники призывали к "продолжению революции". "Альте кампфер", старые соратники, требовали от Гитлера более важной для себя роли в армейских делах. Германские генералы дали ясно понять Гитлеру, что он лишится их поддержки, если не одернет штурмовиков. Гитлер оказался перед выбором между националистическим и социалистическим направлениями своего движения. Он уцелел лишь потому, что избрал твердое и жесткое решение. Заручившись поддержкой партийных и армейских лидеров, и прежде всего СС во главе с Генрихом Гиммлером, он нанес сокрушительный удар по руководству СА 30 июня 1934 ("Ночь длинных ножей"). Гитлер вылетел в Бад-Висзее, в Верхней Баварии, где Рём и несколько его сторонников находились в частном санатории Гансельбауэр. Рём был арестован. Два дня спустя Гитлер предложил ему покончить с собой. Не поверивший подобному предложению Рём отказался, после чего был застрелен в своей камере. Тем временем в Берлине было арестовано около 150 высших руководителей СА, большинство из них тут же было казнено; их расстреливали группами. Не известны точные цифры казненных в эту ночь. Шесть человек ворвались на виллу бывшего канцлера Курта фон Шлейхера и застрелили его. В Мюнхене вытащили из дома 72- летнего Густава фон Кара, который десятью годами раньше приказал подавить гитлеровский путч, застрелили его, а тело бросили в болото. "В те часы, - вспоминал Гитлер, - я чувствовал себя высочайшим судьей германской нации". Из этой бойни Гитлер вышел уже непререкаемым диктатором Третьего рейха.
^ Гитлер и Рём в Шпортпаласте, март 1933
Главенство закона отныне закончилось. После смерти Гинденбурга 2 августа 1934 Гитлер присвоил себе звание фюрера и канцлера, отменив пост рейхспрезидента. Все без исключения армейские офицеры обязаны были присягнуть на верность, но не конституции, а лично Адольфу Гитлеру. С этого момента внутренние дела мало интересовали Гитлера; основной его заботой было лишь проведение политики полного подчинения высших должностных лиц, осуществлявших систему террора, которую он считал необходимой, чтобы сохранить существование своего режима. Каждый из высших руководителей - Геринг, Геббельс, Гиммлер - проводили деспотическую власть внутри собственной сферы, учредив каждый для себя особую должность. Фюрер внимательно наблюдал за ними и следил, чтобы ни одна из подчиненных им организаций не стала бы достаточно мощной и не бросила бы вызов его собственной власти. Он приказал Гиммлеру создать сеть концентрационных лагерей для борьбы с внутренними врагами. Были приняты Нюрнбергские законы о гражданстве и расе, 1935, которые лишали евреев гражданства и запрещали браки между арийцами (немцами) и неарийцами (евреями). Гитлер выдвигал законы, подталкивающие к эмиграции евреев, социалистов и интеллигенцию, которые якобы создавали трудности для жизни в ограниченном пространстве Третьего рейха. Германия превратилась в один сплошной тюремный лагерь. Агенты гестапо врывались в дома среди ночи. Некоторые арестованные исчезали навсегда, многих бросали в подвалы, где подвергали избиениям и пыткам, чтобы вырвать признания. Преступления - от ограбления до убийства - называли "политикой" во имя "национальной революции". Происходила борьба за возможность примазаться к победившей партии: те, кто занимал в партии невысокие посты, использовали малейшую возможность, чтобы продемонстрировать свое раннее вступление в нее и получить какую-нибудь государственную должность. Смещались с постов профессора университетов, а на их место назначались некомпетентные нацистские чиновники. Чтобы поднять эмоциональное состояние народа, в Нюрнберге начали проводить огромные массовые слеты (см. Нюрнбергские партийные съезды). Многотысячные колонны маршировали в буйстве красок от флагов и штандартов, заполняли громадный стадион, чтобы услышать слова диктатора, в то время когда над головами через множество громкоговорителей главный пропагандист Третьего рейха Геббельс вовсю расхваливал фюрера: "Мы являемся свидетелями величайшего события в истории. Гений создает мир! Его голос мы слышали, когда Германия спала. Его руки снова создали из нас нацию! Он один никогда не ошибается! Он всегда как звезда над нами!" и т.д.
Упрочив с помощью террора свое положение внутри страны, Гитлер принялся за возрождение былой германской мощи в Европе, приступив к осуществлению намеченных в "Майн кампф" целей. Сначала тайно, а затем открыто, он пошел на нарушение условий Версальского договора, по сути лишившего Германию армии. Благодаря крупным государственным субсидиям на вооружение и хлынувшим в армию безработным, экономическое положение в стране несколько улучшилось. Став канцлером, Гитлер начал проводить агрессивную внешнюю политику. Договоры с Ватиканом (см. Конкордат 1933 ) и Польшей (1934) были призваны замаскировать его истинные замыслы. В октябре 1933 Германия вышла из Лиги Наций. Летом 1934 Гитлер предпринял попытку вторгнуться в Австрию, но после того как Муссолини послал свои войска на охрану австрийских границ, ему пришлось отказаться от своих намерений. В марте 1935 Гитлер объявил о создании вооруженных сил мирного времени в составе 36 дивизий численностью 550000 человек, что являлось прямым нарушением условий Версальского договора. Великие державы нерешительно протестовали. Год спустя, в марте 1936, Гитлер направил войска в Рейнскую демилитаризованную зону, аннулировав к этому времени Локарнские договоры 1925, и снова не встретил никакого сопротивления со стороны Запада. Когда в июле 1936 в Испании разгорелась Гражданская война, Гитлер оказал помощь генералу Франсиско Франко и испанским фалангистам. В Испанию был направлен легион "Кондор", и немецкие летчики приобрели первый боевой опыт, который пригодился позднее во время 2-й мировой войны. 25 октября 1936 был заключен военно-политический союз с Италией ("Стальной пакт"), который Гитлер рассматривал как возможность завоевать "жизненное пространство" для "неимущих" наций. В период военных приготовлений и связанной с ними экономической переориентацией, направленной на самодостаточность (Автаркия), Гитлер избрал тактику осмотрительной лжи, дабы усыпить свои будущие жертвы обманчивым чувством безопасности. На самом деле он делал публичные заявления о стремлении к миру, при этом серьезно готовясь к войне. И чем значительней и очевидней была ложь, тем больше людей предпочитало верить ей.
К концу 1937 экспансионистская политика Гитлера набрала полную силу. 5 ноября 1937, т. е. почти за два года до нападения на Польшу и начала 2-й мировой войны, он созвал совещание военного руководства, известное с тех пор как Хоссбахское совещание, где ясно дал понять, что собирается разрешить проблему "жизненного пространства" для Германии не позднее 1943-45 гг. Он хитроумно избавился от двух членов Верховного командования - фельдмаршала Вернера фон Бломберга и генерал-полковника Вернера фон Фрича, присутствовавших на этом совещании и противившихся его агрессивным замыслам (см. Бломберга-Фрича, дело). В марте 1938 Гитлер, манипулируя сложностями в австро-германских отношениях, осуществил аншлюс Австрии, введя туда войска и насильственно присоединив ее к Третьему рейху. На проведенном под диктовку нацистов плебисците было получено 99,59 % голосов австрийцев, одобривших аншлюс. "Это - величайший час моей жизни", - заявил Гитлер.Более серьезную проверку собственной политики Гитлер осуществил в конце 1938, начав кампанию по "освобождению" судетских немцев в Чехословакии - суверенного государства, чья независимость гарантировалась западными державами и Советским Союзом. После инспирированных нацистами беспорядков внутри Чехословакии, Гитлер пообещал судетским немцам, что не оставит их. Напуганные военной угрозой британский премьер-министр Невилль Чемберлен и французский премьер Эдуард Даладье прибыли в Германию и подписали унизительное Мюнхенское соглашение 1938. Эта бескровная победа подняла престиж Гитлера в глазах немцев. Менее чем за год к рейху были присоединены территории с населением 10 млн. человек. После каждой одержанной победы Гитлер заявлял, что не
www.ronl.ru
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ РФ ПО ВЫСШЕМУ ОБРАЗОВАНИЮ
СГАУ ИМ. С. П. КОРОЛЕВА
Кафедра истории
Реферат на тему
“ГИТЛЕР И ТОТАЛИТАРНАЯ ГЕРМАНИЯ”
Реферат выполнил:
студент гр. 215 Ганжа Семен Сергеевич
Научный руководитель:
доцент Савченко Ирина Александровна
Самара, 1998 г.
1. тоталитаризм 3
1.1. О возникновении тоталитаризма. 3
1.2. Основные черты тоталитарного общества. 4
1.2.1. Контроль за свободой мысли и подавление инакомыслия. 4
1.2.2. Разделение населения на "наших" и "не наших". 4
1.2.3. Тоталитаризм создаёт особый тип человека. 4
2. АВТОРИТАРИЗМ 5
2.1. Типология фашизма 5
3. Адольф Гитлер и фашизм 6
4. Великий страх 10
4.1. Триумф и кризис демократической мысли 10
4.2. Угроза революции 10
4.3. Идея фюрера 12
5. Немецкая катастрофа или логика немецкого пути? 14
6. Неспособность к выживанию 16
7. Заключение 18
8. Приложение 19
9. Литература 24
Как-то один человек мне сказал: “Послушайте, если вы это сделаете, то тогда через шесть недель Германия погибнет”. Я говорю: “Что вы имеете в виду?” — “Тогда Германия развалится”. Я говорю: “Что вы имеете в виду?” — “Тогда Германии конец”. Я ответил: “Немецкий народ в былые времена выдержал войны с римлянами. Немецкий народ выдержал переселение народов. После немецкий народ выдержал большие войны раннего и позднего Средневековья. Немецкий народ выдержал затем религиозные войны Нового времени. Немецкий народ выдержал потом Тридцатилетнюю войну. После немецкий народ выдержал наполеоновские войны, освободительные войны, он выдержал даже мировую войну, даже революцию — и меня он тоже выдержит!
Адольф Гитлер, 1938 год
На основе изучения мировых тоталитарных режимов можно выделить в качестве основных признаков тоталитаризма наличие единственной массовой партии во главе с лидером-диктатором; официально господствующую в обществе идеологию; монополию на средства массовой информации, на вооружённые силы; систему террористического полицейского контроля; централизованную систему контроля и управления экономикой.
Необходимо отметить, что часть политологов считает, что тоталитаризм всего лишь политическая метафора, в частности в американской "Энциклопедии социальных наук" 1968 года он назван "ненаучной концепцией".
Также нет единого мнения среди политологов о том, когда вообще возник тоталитаризм. Одни считают его вечным атрибутом человеческой истории, другие — достоянием индустриальной эпохи, третьи — феноменом исключительно двадцатого века.
Историческим прототипом тоталитарных режимов считают восточные деспотии. Однако между тоталитаризмом и ортодоксальными системами прошлого (и восточными и европейскими) есть ряд коренных различий. Одно из них состоит в том, что эти системы в отличие от тоталитарных не менялись, а если и менялись, то достаточно медленно. В средневековой Европе церковь указывала во что веровать, но позволяла держаться одних и тех же верований от рождения до смерти. Особенность же тоталитарного государства та, что контролируя мысль оно не фиксирует её на чём-то одном. Выдвигаются догмы, не подлежащие обсуждению, однако изменяемые изо дня в день. Догмы нужны для абсолютного повиновения подданных, однако невозможно обойтись без корректив, диктуемых потребностями политики власть предержащих.
Дж. Оруэлл в 1941 году в своей статье "Литература и тоталитаризм" приводит такой пример: "... до сентября 1939 года каждому немцу вменялось в обязанность испытывать к русскому большевизму отвращение и ужас, после сентября 1939 года — восторг и страстное сочувствие. Если между Россией и Германией начнётся война, а это весьма вероятно в ближайшие несколько лет, с неизбежностью вновь произойдёт крутая перемена."
Дж. Оруэлл по этому поводу писал: "тоталитаризм посягнул на свободу личности так, как никогда прежде не могли и вообразить. Важно отдавать себе отчёт в том, что его контроль над мыслью преследует цели не только запретительные, но и конструктивные. Не просто возбраняется выражать — даже допускать — определённые, но диктуется, что именно надлежит думать. Личность изолируется, насколько возможно, от внешнего мира, чтобы замкнуть её в искусственной среде, лишив возможности сопоставлений. Тоталитарное государство обязательно старается контролировать мысли и чувства по меньшей мере столь же действенно, сколь контролирует их поступки."
Людям свойственно — и это почти закон человеческой природы — быстрее и легче сходятся на негативной почве, на ненависти к врагам, зависти к тем, кому лучше живется, чем на конструктивной задаче. Враг (и внутренний и внешний) является неотъемлемой частью арсенала тоталитарного лидера. В тоталитарном государстве террор и страх используются не только как инструмент уничтожения и запугивания действительных и воображаемых врагов, но и как нормальный повседневно используемый инструмент управления массами. С этой целью постоянно культивируется и воспроизводится атмосфера гражданской войны.
Также тоталитаризм должен постоянно демонстрировать гражданам свои успехи, доказывать реалистичность провозглашаемых планов или находить убедительные для населения доказательства, почему данные авансы не реализованы. И сюда очень хорошо вписывается поиск внутренних врагов. Здесь действует старый, давно известный принцип: "Разделяй и властвуй". Те, кто "не с нами, а значит, против нас" должны подвергнуться репрессиям. Террор развязывался без какой-либо видимой причины и предварительной провокации. В нацистской Германии он был развязан против евреев. В Советском Союзе террор не ограничивался расовыми признаками, и его объектом мог стать любой человек.
Стремление тоталитаризма к переделке человеческой природы — одна из основных отличительных особенностей его от всех других форм традиционного деспотизма, абсолютизма и авторитаризма. С этой точки зрения тоталитаризм является феноменом исключительно двадцатого века. Он ставит задачу полной переделки и трансформации человека в соответствии с идеологическими установками, конструирования нового типа личности с особым психическим складом, особыми ментальностью, мыслительными и поведенческими характеристиками, путём стандартизации, унификации индивидуального начала, его растворения в массе, сведения всех индивидов к какому-то среднестатистическому знаменателю, подавлению личностного начала в человеке.
Таким образом, конечная цель создания "нового человека" — формирование индивида, полностью лишённого всякой автономии. Таким человеком не нужно даже управлять, он будет самоуправляться, руководствуясь теми догмами, которые на данный момент выдвигаются правящей верхушкой. Однако на практике проведение этой политики породило доносительство, писание анонимок и привело к моральному разложению общества.
Авторитарный режим — одна из форм политического режима, характеризующаяся открыто антидемократическими методами осуществления диктатуры эксплуататорских классов. Для него типичны ограничение или полное отсутствие буржуазно-демократических прав и свобод, запрещение деятельности прогрессивных партий и организаций трудящихся, ограничение принципа выборности и полномочий представительных учреждений, концентрация власти в руках главы государства или правительства, бюрократический централизм, прямая опора на военно-карательный аппарат и т.п.
Крайней формой авторитарного политического режима являются тоталитарные фашистские диктатуры нацистской Германии (1933 — 1945), фашистской Италии (1922 — 1944), франкистской Испании (1939 — 1975), салазаровской Португалии (1926 — 1974). Профашистские и военные разновидности авторитарного режима (военные диктатуры) существуют сегодня в ряде стран Азии, Африки и Латинской Америки.
Вычленение фашизма из тоталитарной связки открыло возможности для сравнительного анализа его вариантов и в конечном счете для его типологии. В своей книге “Фашизм в его эпоху” Эрнст Нольте строит своеобразную типологическую шкалу или лестницу из четырех ступеней: низшая — авторитаризм, верхняя — тоталитаризм, и две промежуточных. Низшая ступень или, как говорит Нольте, низший полюс, это еще не фашизм. Верхнего же, тоталитарного полюса достигают только радикальные формы фашизма. Между двумя полюсами располагаются “ранний” и “нормальный” фашизм. Все это конкретизируется следующим образом: “Между полюсами авторитаризма и тоталитаризма протягивается дуга от режима Пилсудского через политический тоталитаризм фалангистской Испании до всеобъемлющего в тенденции тоталитаризма Муссолини и Гитлера”. Однако ступени радикального фашизма в полной мере достиг только германский национал-социализм, тогда как итальянский фашизм застрял на средней или “нормальной” фашистской позиции.
Судить о фашизме в целом можно только с учетом нацистского опыта: “после того, как национал-социализму удалось добиться господства, в нем самым наглядным образом олицетворялись и радикализировались почти все существенные черты фашизма, и все оценки должны в первую очередь соотноситься с ним”.
Почвой же для возникновения фашизма явилась либеральная система или, иными словами, европейское буржуазное общество, сформировавшееся после 1815 года. Фашизм возникает вследствие кризиса либеральной системы, но “без вызова большевизма нет никакого фашизма”. Первоначально фашизм как будто бы берет либеральное общество под защиту от большевистской угрозы, используя при этом “методы и силы, чуждые буржуазному мышлению и жизненным традициям”1.
До сих пор, несмотря на обилие произведений биографического жанра, при том, что многие факты жизни и деятельности тоталитарных диктаторов довольно широко известны, остается немало белых пятен, фактических и психологических загадок, требующих решения. Поэтому любая биография, скажем, Гитлера или Сталина оставляет у читателя чувство неудовлетворенности, ощущения недосказанности, незавершенности.
Тоталитарная диктатура немыслима без культа вождя. Пьедесталом культа всегда служат мифы и легенды. Тем более, что подлинное прошлое диктаторов, часто бесцветное или преступное, не годится для закладки фундамента культа.
Вожди должны соответствовать мессианским ожиданиям масс, необходимо некое таинство явления. Поэтому новоявленному мессии лучше всего возникнуть из туманности, сверкнув подобно комете. Не случайно так тщательно оберегались от постороннего глаза или просто ликвидировались источники, связанные с происхождением диктаторов, со всем периодом их жизни до “явления народу”, физически уничтожались люди, которые слишком многое знали. Особенно рьяно такую стратегию “выжженной земли” вокруг себя проводил Гитлер. Это создает благодатную почву для всякого рода домыслов и измышлений. Ситуация усугубляется тем, что в условиях тоталитарных режимов и процесс принятия решений, и личная жизнь диктаторов окутаны еще более плотной пеленой секретности.
“История Гитлера — это история недооценки”2 — отмечал известный германский историк Файт Валентин, имея в виду историю его прихода к власти. Как подчеркивает один из наиболее авторитетных исследователей нацизма К. Д. Брахер, недооценкой грешили все: и правые, и левые, в самой Германии и за ее пределами, что и облегчило Гитлеру путь в рейхсканцелярию, помогло ему стать вершителем судеб Европы.
Чудовищные преступления Гитлера и титанические усилия, которые потребовались, чтобы сокрушить его империю, не оставляли места для недооценки. Но ей на смену приходит другая крайность: из карикатурного персонажа Гитлер превращается в воплощение некой сверхчеловеческой сатанинской силы, не подвластной объяснению с позиций здравого смысла, не поддающейся научного анализу.
Гитлер явился порождением эпохи, которая оказалась антрактом между двумя мировыми войнами и была неразрывно связана с ними. За исключением короткой передышки в 1924 — 1925 гг. мир содрогался в конвульсиях политических, социальных, экономических потрясений и глобальных войн. “Век мировых войн и революций”, “эра тоталитаризма”, “время диктаторов”, “эпоха европейской гражданской войны” — таков весьма неполный перечень определений эпохи, охватывавшей почти всю первую половину нашего столетия.
Тяжелой мрачной тенью лег на межвоенное время тяжелый опыт первой мировой войны. “Уникальным новшеством, привнесенным войной на всю Европу, — пишет видный исследователь фашизма, американский историк Дж. Моссе, — стало ужесточение жизни”3. Эту тенденцию подхватили и усугубили радикальные движения правого и левого толка. “Великий страх” был порожден приходом к власти большевиков.
В атмосфере всеобщего ожесточения, экстремизации социально-политической и духовной жизни на авансцену выходят вожди нового типа. Перед их агрессивным напором, пренебрежением к общепринятым нормам, возведенной в принцип аморальностью часто пасуют представители традиционной элиты, потерявшие привычные ориентиры. Они оказались зажаты между коммунистическим дьяволом и фашистским Вельзевулом. В фашизме многие из них склонны были видеть меньшее зло, что в значительной степени объясняет успехи Гитлера, Муссолини и некоторых фюреров меньшего калибра.
Растерянность одних, агрессивный динамизм других создавали непредсказуемую, не поддающуюся контролю ситуацию в мире. Британский историк А. Дж. П. Тейлор писал однажды, что “период между войнами был как будто специально создан для правления сумасшедших”. Речь идет не столько о ненормальности в обыденном смысле, сколько об отклонении от традиционных норм политической жизни. Но именно это обеспечивало нередко такие преимущества Гитлеру, Муссолини и Сталину, что многим современникам казалось: наступил “век диктаторов”.
Еще теснее генетическая связь между феноменом Гитлера и психологическим состоянием германского общества. Сама по себе тяжелейшая травма поражения 1918 годя вскрыла глубинные и застарелые его болезни. Трудно переоценить катастрофические последствия инфляционного кризиса 1923 года, когда один американский доллар был эквивалентен 40 миллиардам марок, а кружка пива, за которую в 1913 году платили 13 пфеннигов, стоила 150 миллионов марок. И не успела Германия кое-как оправиться от этого стресса, как последовал грандиозный кризис 1929-1933 годов. Не будь его, возможно, нацизм и его фюрер так и остались бы “всего лишь воспоминанием времен инфляции”4.
Для страны, привыкшей к упорядоченному существованию, послевоенные потрясения были особенно мучительны, она стала колоссальным резервуаром недовольства и страхов. “Гитлер, — отмечает Фест, — придает этим чувствам недовольства как среди гражданского населения, так и среди военных, единение, руководство и направляющую силу”. “Его явление, — по словам Феста, —и впрямь кажется синтезированным продуктом всех этих страхов, пессимистических настроений, чувств расставания и защитных реакций, и для него война была мощным избавителем и учителем, и если есть некий “фашистский тип”, то именно в нем он и нашел свое олицетворение”.
В роль “фюрера” Гитлер вошел довольно быстро и стал не только фигурой, интегрирующей разнообразные эмоции, страхи или интересы. По сравнению с прочими родственными системами национал-социализм стал самой радикальной и безоговорочной формой проявления фашизма. И именно эта принципиальная заостренность, выявившаяся как на интеллектуальном уровне, так и на уровне исполнительной власти, была собственно гитлеровским вкладом в суть национал-социализма. Его дерзкое бесстрашие перед лицом действительности не было лишено признаков маниакальности. Только в крайнем радикализме он казался тем, кем он был. В этом смысле национал-социализм без него немыслим.
Степень радикальности того или иного варианта фашизма зависит от соотношения в нем экстремизма низов и верхов, поскольку сам фашизм представляет собою сплав экстремизма того и другого типа. Это ключевая типологическая особенность фашистского тоталитаризма по сравнению с коммунистическим, в котором однозначно доминирует экстремизм низов, а прежние господствующие классы незамедлительно устраняются.
Внутри же фашистского ряда ситуация сложнее. Например, во франкистской Испании традиционная элита оказалась намного сильнее фашистской партии — фаланги. Сам Франко был ближе к традиционному типу военного диктатора, чем к тоталитарному вождю. Там тоталитарный режим фактически не сформировался, дальше авторитаризма с фашистскими чертами дело не пошло, что облегчило эволюционный переход к парламентской демократии. В Италии сложилось неустойчивое равновесие между старой и фашистской элитами, Муссолини колебался между ролями Цезаря и тоталитарного диктатора.
И только в Германии фашистский тоталитаризм достиг радикальной стадии благодаря как своему фюреру, так и массовому базису, служившему Гитлеру своего рода аккумулятором экстремистской энергии и вместе с тем получавшему от него еще более сильный ответный импульс. Германские верхи несли в себе более сильный экстремистский заряд, чем их итальянские или испанские собратья. По поводу слепоты германской консервативной элиты, вымостившей Гитлеру путь к власти, необходимо заметить, что подобная политическая слепота была не столько причиной, сколько следствием экстремизма верхов, обусловленного как исторически, так и ситуационно: вспышкой “великого страха” и другими последствиями первой мировой войны.
Явление Гитлера можно понимать и как попытку утверждения своего рода третьей позиции — между обеими господствующими силами эпохи, между левыми и правыми, между Востоком и Западом. Находясь между всеми позициями, он в то же время участвовал в них во всех и узурпировал их существенные элементы, сведя их, однако, к собственному неподражаемому феномену. Кстати, и Муссолини в день основания фашистского движения (23 марта 1919 года) писал в своей газете “Пополо д’Италиа”, что фашизм “позволяет себе роскошь быть одновременно аристократичным и демократичным, консервативным и прогрессивным”5.
Действительно, всеядность фашизма затрудняет его однозначную оценку. Дело усугубляется двойственным отношением фашизма к революции. С одной стороны, те же нацисты боролись против “ноябрьского позора” 1918 года у себя в стране, против всемирной большевистской революции, а с другой — их коронным лозунгом была национал социалистическая революция. Смутные видения Гитлера устремлялись к прошлому, причем весьма отдаленному, мифологическому. Средства же их реализации — суперсовременные, по последнему слову индустриального века.
Безусловно, свои решающие стимулы Гитлер черпал из стремления воспрепятствовать приходу новых времен и путем великой всемирно-исторической поправки вернуться к исходной точке всех ложных дорог и заблуждений: он — как это он сам сформулировал — выступил революционером против революции. В конце концов он довел оборону мира, о защите которого говорил, до разрушения этого мира.
Все же некоторые историки склонны преувеличивать революционизирующий, модернизаторский эффект деятельности Гитлера. Когда говорят, что благодаря Гитлеру были разрушены устаревшие социальные структуры, еще оставшиеся классовые и социальные перегородки, то это в большей мере побочный результат тоталитарного господства, расовой гегемонии и неограниченной экспансии. Гитлер выступал как грандиозная разрушительная сила.
Гитлер называл себя “самым консервативным революционером в мире”6. Такую терминологию пустили в обиход консерваторы-экстремисты, непримиримые противники Веймарской республики, либеральной демократии вообще. Смысл, вкладываемый ими в парадоксальный термин “консервативная революция”, заключался в том, что необходимо сначала разрушить существующую “систему”, то есть Веймарскую республику, а затем на ее месте возвести некую “органическую конструкцию”, порядок, который заслуживал бы сохранения.
Не следует упускать из виду восхищение Гитлера советской системой. В коммунистах ему импонировало то. что они фанатичны в отличие от трусливой и слабой буржуазии7. Вместо капиталистической экономики, Гитлер хотел ввести смешанную, новый синтез: с одной стороны, он за конкуренцию, воплощавшую его излюбленную социал-дарвинистскую идею, а с другой — критика рыночной экономики за эгоизм и автоматизм. Что же касается предпринимателя, то ему предназначалась роль всего лишь уполномоченного государства8.
Германия не испытала удавшейся буржуазной революции, в отличие от Нидерландов, Англии, Франции. Процесс отчуждения от действительности еще усилился вследствие многочисленных разочарований, пережитых бюргерским сознанием в XIX веке, в ходе его попыток достичь политической свободы, и следы этого процесса заметны на всех уровнях. Политика лежала в стороне от этого пути, она не была частью национальной культуры.
Неприятие политики для немецких интеллектуалов было элементом более широкой антитезы: культура — цивилизация. В вульгаризированной форме вся эта многообразная духовная проблематика вошла в идеологический багаж “фелькише”, этих германских “почвенников”, придавших ей крайне националистический, антисемитский и в конечном счете расистский характер. Как раз “аполитичный” подход к политике открыл великолепную возможность для политизации своих комплексов и эмоциональных состояний. В этом ключ к пониманию истоков гитлеровского антисемитизма. Его антисемитизм является сфокусированной формой ненависти, бушевавшей впотьмах и нашедшей, наконец, свой объект в еврее.
Фашистская эстетизация политики связана с потребностями манипулирования массовым сознанием и массовыми эмоциями. Это свойство присуще тоталитаризму вообще и как своего рода заменитель реального политического участия людей в жизни общества.
Гитлеру не довелось бы стать диктатором, не обладай он, в отличие от множества прочих политизированных аполитичных “практическим пониманием власти”. Присущее ему сочетание свойств фанатика и оппортуниста оборачивалось в его практической деятельности опаснейшим симбиозом авантюризма и прагматизма. С одной стороны, он показал себя, особенно в дипломатии, искусным тактиком, умеющим обратить в свою пользу любую предоставляющуюся возможность, использовать малейшую слабость противника. И вместе с тем его всегда влекла щекочущая нервы игра ва-банк. Ни один из его собратьев-диктаторов не позволял себе такой степени риска; и Муссолини, и Сталин предпочли бы синицу журавлю.
Неполитичный, в сущности, характер политики Гитлера ярче всего проявляется в его взгляде на соотношение между политикой и войной. Гитлер говорил о том, что война является “конечной целью политики”, и когда она началась, принося один триумф за другим, нацистский диктатор сбросил с себя тягостные вериги политика. Характерно, что с принятием решения о начале войны регулярно, иногда по нескольку раз в одной и той же речи, опять стали выдвигаться чуждые политике альтернативы: “победа или смерть”, “мировая держава или гибель”, он втайне всегда испытывал к ним симпатию.
И все последующее развитие событий свидетельствовало, что отход Гитлера от политики проистекал не из преходящего каприза, ибо по сути он никогда не возвращался в политику. Разрыв между видениями и политикой, который какое-то время маскировался тактическим искусством Гитлера, привел к крушению “тысячелетнего рейха”. Гитлер настолько тесно связал судьбу своего рейха со своей собственной, что созданная им империя не пережила его гибели.
Социально-экономический кризис, вакуум власти, коррупция, коллективное озлобление, политизация, утрата чувства безопасности — вот питательная почва для фашизма. Не нужно забывать, что и сам фашизм был мятежом ради “порядка”.
Ничто не казалось после окончания первой мировой войны столь непререкаемым как победа демократической идеи. Если в 1914 году в Европе насчитывалось три республики и семнадцать монархий, то четыре года спустя число республиканских и монархических государств сравнялось.
И только Германия, первоначально временно задетая и даже охваченная этим духом, казалась теперь сопротивлявшейся ему — среди прямо-таки необозримой толчеи партий и клубов, придерживавшихся идей “фелькише”, в стране воинственных орденов и добровольческих отрядов шла организация отпора созданной войной реальности. Революция воспринималась этими группами чужой и навязанной насильно, она была для них синонимом “всего, что противоречит немецкому пониманию государства”.
Бывшие противники Германии увидят в этих симптомах национального протеста реакцию строптивого и извечно авторитарного народа на демократию и гражданское самоопределение.
Однако картина победоносной демократии, породившая так много надежд, была обманчивой, и момент, когда уже казалось, что демократия получает свое историческое воплощение, стал одновременно и началом ее кризиса. Всего несколько лет спустя демократическая идея в самом ее принципе была поставлена под сомнение, и то, что только вчера торжествовало, было затоптано куда более дикими триумфами.
Наиболее крупные успехи этих движений отмечались в тех странах, где война пробудила или заставила осознать мощные комплексы неудовлетворенности и где, в частности, войне сопутствовали революционные восстания левого толка. Национал-социализм был всего лишь разновидностью этого европейского покроя движения протеста и сопротивления, решившего перевернуть мир.
Национал-социализм возник по-провинциальному, из скучных, мещанских объединений, “компаний”, как издевался Гитлер, которые собирались в мюнхенских пивных за столиками со скудной выпивкой и закуской, чтобы поговорить о национальных и семейных горестях. Никто не мог и предположить, что у них будет шанс не только бросить вызов мощным, высокоорганизованным массовым марксистским партиям, но даже и обойти их.
Их побудительные мотивы были столь же различными, как и группы, в которые они формировались. Только в одном Мюнхене в 1919 году существовало около пятидесяти объединений более или менее политического характера, в них входили преимущественно разрозненные осколки сбитых с толку и распавшихся в ходе войны и революции партий довоенного времени. Они называли себя “Новым Отечеством”, “Советом духовного труда”, “Кольцом Зигфрида”. Была тут и Немецкая рабочая партия. А то, что всех их объединяло и несмотря на различия сводило — и теоретически, и практически — вместе, было не что иное, как всепокоряющее чувство страха.
Первоначально это был совершенно непосредственный страх перед революцией, тот “grande peur” (великий страх), который со времен Великой французской революции на протяжении всего XIX века врывался во все сны европейцев.
Этот старый страх усугублялся теперь не только сходными с революцией событиями в собственной стране, но в первую очередь — русской Октябрьской революцией и исходящей от нее угрозой. Ужасы красного террора неизгладимо врезались в народную фантазию.
Уже придя к власти, Гитлер будет пугать тем “ужасом ненавистной международной коммунистической диктатуры”, который овладел им еще в начале его пути: “Я вздрагиваю при мысли о том, чем стал бы наш старый многонаселенный континент, если бы победил хаос большевистской революции”.
Этой защитной реакции на угрозу марксистской революции национал-социализм и будет в значительной степени обязан своим пафосом, агрессивностью и внутренней сплоченностью. Цель НСДАП, как неустанно будет повторять Гитлер, “формулируется абсолютно коротко: уничтожение и истребление марксистского мировоззрения”, а именно — путем “пропаганды и просвещения”, а также с помощью движения, обладающего “беспощадной силой и свирепой решимостью, готового противопоставить террору марксизма в десятки раз больший террор”. Сходного рода соображения побудили примерно в то же время и Муссолини создать свои “Fasci di combaftimento” (боевые отряды), по которым эти новые движения и стали называть “фашистами”.
Радость разрушения устарелых или скомпрометированных социальных и культурных форм спровоцирует консервативный темперамент немцев в особой степени. Процесс технической и экономической модернизации произошел в Германии позднее, быстрее и радикальнее, чем в других странах, а решимость, с которой Германия проводила промышленную революцию была среди европейских стран беспримерной.
По той же причине этот процесс вызвал тут дикую боязнь поражения и породил мощнейшие ответные реакции. Вопреки широко распространенному мнению Германия, превратившаяся в неразрывный сплав достижений и упущений, в коем соединились элементы феодализма и прогресса, авторитарности и социального государства, могла в канун первой мировой войны по праву претендовать на звание самого современного в промышленном отношении государства Европы.
Так что печать анахронизма на портрете кайзеровской Германии в целом объясняется отнюдь не экономическими явлениями. Отсталость Германии имела идеологическую природу.
Многообразные самоуничижительные аффекты буржуазного времени будут выпущены на свободу и одновременно радикализованы войной. Война научила тех, кто назовет потом себя ее наследниками, смыслу и преимуществу быстрых и единоличных решений, абсолютного подчинения и одинакового образа мыслей. Компромиссный характер парламентских режимов, их слабость в принятии решений и их частый паралич не обладали притягательной силой для поколения, вынесшего с войны миф об отлично слаженном боевом коллективе.
Первая послевоенная фаза явилась катализатором не только страха перед революцией, но и чувства отрицания цивилизации, а они, в свою очередь, породили синдром необычайного динамизма. Тот же слился с комплексом страха и обороны потрясенного до самых основ общества, утратившего свое национальное самосознание.
В дружинах самообороны и добровольческих отрядах, создававшихся в большом числе, частично по личной, частично по скрытой государственной инициативе, преимущественно для отпора угрозе коммунистической революции, сорганизовался один из тех элементов, которые с угрюмым, но решительным настроем были готовы сопротивляться при всех обстоятельствах и высматривали ту волю, которая повела бы их в новый порядок.
Поначалу была еще, помимо этого, и огромная масса вчерашних фронтовиков, тоже представлявших собой резервуар воинственной энергии. В окопах на фронте и те, и другие приблизились к очертаниям какого-то нового, еще до конца не ясного смысла жизни, который они тщетно пытались теперь обрести вновь в налаживающейся с трудом нормальности послевоенного времени.
Гитлер придаст этим чувствам недовольства, как среди гражданских, так и среди военных, единение, руководство и движущую силу. Его появление и впрямь кажется синтезированным продуктом всех этих страхов, пессимистических настроений, чувств расставания и защитных реакций, и для него война была могучим избавителем и учителем, и если и есть некий “фашистский тип”, то именно в нем он и нашел свое олицетворение.
Уже опыт ранних лет помог ему узнать то всеподавляющее чувство страха, которое сформирует всю систему его мыслей и чувств. Он был охвачен страхом перед чужим засильем, перед “нашествием подобных саранче русских и польских евреев”, перед “превращением немецкого человека в негра”, перед “изгнанием немца из Германии” и, наконец, перед “полным истреблением” последнего. Но беспокойство у него вызывали также и американская техника, и цифры растущей рождаемости у славян, и крупные города, и “столь же безудержная, сколь и вредная индустриализация”, и “коммерциализация нации”, и анонимные акционерные общества, и “трясина культуры удовольствий в крупных городах”, равно как и современное искусство, стремящееся голубыми лугами и зелеными небесами “убить душу народа”. Куда бы он ни взглянул, он всюду открывал “явления разложения медленно догнивающего мира”.
Что объединяло Гитлера с ведущими фашистскими деятелями других стран, так это решимость, с которой они стремились противостоять этому процессу. А выделяла его та маниакальная исключительность, с которой он сводил все элементы когда-либо испытанного страха к одному-единственному их виновнику — в фокусе его доведенной до исполинских размеров концентрации страха стояла фигура еврея. Антисемитизм пронизывал нацистскую пропаганду на всех ее уровнях, им был пропитан весь пропагандистский аппарат и любое из средств массовой информации. И так оставалось даже после того, как нацисты “эвакуировали” миллионы евреев на Восток. Ведь если вражеская коалиция существовала в виде заговора, то верховным заговорщиком должен быть, конечно же, еврей. Евреи объявлялись виновными в нищете Германии, в ее поражениях.
С появлением Гитлера соединились энергии, обладавшие, в условиях кризиса, перспективой огромного политического эффекта. Дело в том, что фашистские движения в своей социальной субстанции опирались в общем на три элемента: мелкобуржуазный с его моральным, экономическим и антиреволюционным протестом, военно-рационалистический, а также харизматический — в лице единственного в своем роде вождя-фюрера. Этот вождь есть преисполненный решимости голос порядка, возвещающий конец смуте, стихии хаоса, он и смотрит дальше и мыслит глубже, ему знакомы чувства отчаяния, но он знает и средства спасения. Этот сверхъестественный тип создан не только многочисленными литературными предвестиями, уходящими своими корнями в немецкую народную сагу.
Мысль о фюрере в том виде, как она развивалась в фашистских движениях, обрела свою актуальность вновь благодаря войне. Дело в том, что все эти движения поголовно считали себя не партиями в привычном смысле, а группами с воинствующим мировоззрением, “партиями над партиями”.
Маршировка по всем мостовым Европы демонстрировала убеждение, будто бы и проблемы общества эффективнее всего могут быть решены моделями наподобие военных.
Названные мотивы лежали в основе полумилитаризованных внешних форм этих движений, их обмундирования, ритуала приветствия и доклада, стойки “смирно”, а также пестрой, хотя и сводившейся к немногим элементам символики — преимущественно это крест, либо стрелы, ликторские пучки, косы, — и все это непременно воспроизводилось как символ принадлежности на флагах, значках, штандартах и нарукавных повязках. Значение этих элементов состояло не только в отказе от старой буржуазной традиции ношения сюртуков и стоячих воротничков — скорее, они казались более точно отвечавшими строгому, техническому духу времени.
Соединение мелкобуржуазных и военных элементов, столь характерное именно для национал-социализма, с самого начала придает НСДАП весьма своеобразный, двойственный характер. Он выражается не только в организационном размежевании между штурмовыми отрядами (СА) и Политической организации (ПО), но и проявляется в вводящей в заблуждение разнородности ее состава. Отсюда же родом и присущая большинству фашистских организаций подавленная консервативность.
Характерной для них была единственная в своем роде мешанина из средневековья и нового времени, авангардистское восприятие, обращенное спиной к будущему и поселившее свое пристрастие к фольклору в заасфальтированных эмпиреях тоталитарного государства принуждения.
Гитлер отнюдь не собирался просто вернуть добрые старые времена, а еще меньше — их феодальные структуры. То, что он взялся преодолеть, было не чем иным, как самоотчуждением человека, вызванным процессом развития цивилизации.
Правда, ставку при этом он делал не на экономические или социальные средства, которые презирал, не на политику, а на высвобождение инстинкта, — по своим замыслам и лозунгам фашизм представлял собой не классовую, а культурную революцию.
Во всяком случае, в фашистской “консервативности” проявлялось желание революционным путем повернуть историческое развитие вспять и еще раз вернуться к отправной точке, в те лучшие времена до начала вступления на ложный путь. В одном из писем 1941 года Гитлер напишет Муссолини, что последние пятнадцать столетий были не чем иным, как паузой, а теперь история собирается “вернуться на прежние пути”.
Превосходство фашизма по отношению ко многим его конкурентам объясняется тем, что он острее осознал суть кризиса времени, чьим симптомом был и он сам. Все другие партии приветствовали процесс индустриализации и эмансипации, в то время как он со всей очевидностью разделял страхи людей и пытались заглушить эти страхи, превращая их в бурное действо и драматизм и привнося в прозаические, скупые будни магию романтических ритуалов — факельные шествия, штандарты, черепа со скрещенными костями, боевые призывы и возгласы “хайль!”, “новую помолвку жизни с опасностью”, идею “величественной смерти”. Современные задачи он ставил людям в окружении маскарадных аксессуаров, напоминающих о прошлом. Но его успех объясняется еще и тем, что он выказывал пренебрежение к материальным интересам.
На фоне мелочных парламентских споров, игр и беспомощных вожделений многопартийного правления у людей пробуждалось старое желание оказаться перед свершившимся фактом, а не стоять перед выбором9. За исключением Чехословакии, в период между двумя мировыми войнами во всех государствах Восточной и Центральной Европы, а также во многих государствах Южной Европы система парламентаризма потерпела крах — в Литве, Латвии, Эстонии, Польше, Венгрии, Румынии, Австрии,. Италии, Греции, Турции, Испании, Португалии и , наконец, в Германии. К 1939 году осталось всего лишь девять государств с парламентской формой правления.
Поэтому дело тут было не в агрессивной злобе какой-то одной нации, стремившейся перевернуть ситуацию в мире. Широкое настроение усталости, презрения и разочарования предвещало, поверх всех границ, расставание с веком либерализма. Оно происходило под знаком реакции и прогресса, тщеславия и бескорыстия. В Германии уже начиная с 1921 года не было в рейхстаге большинства, которое было бы по убеждению привержено парламентской системе. Либеральная мысль почти не имела поборников, но зато много потенциальных противников; им нужен был только толчок, зажигательный лозунг, вождь-фюрер.
30 января 1933 года не принесло с собой ничего, кроме смены правительства. И все же общественность чувствовала, что назначение Гитлера канцлером было не сравнимо с формированием кабинетов прошлых лет. Вопреки всем хвастливым уверениям партнеров по коалиции из рядов дойч-националов, что они “будут держать австрийского художника-неудачника на поводке”10, национал-социалисты с самого начала не скрывали своей решимости захватить всю полноту власти.
Словно по тайному паролю после 30-го января начались массовые перебежки в стан национал-социалистов.
Один из современников описал еще до прихода Гитлера к власти, какие неизбежные последствия это должно было повлечь за собой: “Диктатура, ликвидация парламента, удушение всех духовных свобод, инфляция, террор, гражданская война; ибо оппозицию было бы не так просто убрать; следствием этого была бы всеобщая стачка. Профсоюзы стали бы стержнем самого отчаянного сопротивления; кроме того, выступил бы “Рейхсбаннер” и все силы, озабоченные будущим. И даже если Гитлер перетянул бы на свою сторону рейхсвер и заставил заговорить пушки — все равно нашлись бы миллионы решительных людей”11. Но этих решительных миллионов не было, а следовательно дело и не дошло до кровавых столкновений. Гитлер пришел отнюдь не как разбойник ночи. Он годами говорил о том, к чему неизменно, не отвергая ни кружных путей, ни тактических маневров, стремился: это была диктатура, антисемитизм, завоевание “жизненного пространства”.
Уже в ходе плебисцита, проводившегося в 1933 году, немцы проголосовали за выход страны из Лиги Наций и против политики уступок и выбрали вместо этого политику мужества и чести. Таким образом, германский народ сам выбрал войну, которую потом проиграл.
Один из уроков эпохи состоит как раз в том, что тоталитарная система власти не может быть построена на одних только извращенных или даже преступных склонностях какого-то народа. Во многих странах существовали исторические, психологические, да и социальные условия, сходные с тем, что было в Германии, и часто всего-навсего узкий перешеек отделял народ от фашистского правления. Именно в ту эпоху к власти пришли многочисленные фашистские или фашистоидные режимы — в Италии, Турции, Польше, Австрии или Испании. Как раз взгляд на сравнимые системы в этих и других странах помогает понять, что конкретно в национал-социализме было неповторимо немецким: он стал самой радикальной и абсолютной формой проявления фашизма.
Если Муссолини считал своей целью восстановление исторического величия, Моррас мечтал о “старом режиме” и пытался вызвать к жизни “славу божественной Франции”, да и все другие виды фашизма не сумели избежать соблазна тоски по былому, то Гитлер думал об осуществлении цели искусственной, созданной в воображении и не имеющей какого-то реального подобия: о мировой империи от Атлантики до Урала и от Нарвика до Суэца, созданной единственно волей к расовому самоутверждению. Государства противились этому? Он их подавит. Народы селились вопреки его планам? Он их расселит по-другому. Расы не соответствовали его представлениям? Он произведет селекцию, облагородит их или уничтожит, пока действительность не будет, наконец, соответствовать его представлениям. Только в крайнем радикализме он казался тем, кем он был. В этом смысле национал-социализм без него немыслим.
К неповторимо национальным чертам, отличавшим национал-социализм от фашистских движений других стран, относится и то, что для своего эксцентричного радикализма Гитлер всегда находил самых послушных исполнителей. Ни одно гуманное чувство не разгладило на физиономии режима то выражение концентрированной жестокости и исполнительности, которое сделало его единственным в своем роде.
К кому апеллировал национал-социализм? Прежде всего к людям с ярко выраженным, но не направленным стремлением к морали. Привлечь такой тип людей, организовать его в элитарный строй он старался в первую очередь через СС.
Кодекс “внутренних ценностей” охватывал по мнению Генриха Гиммлера верность, честность, послушание, твердость, добропорядочность, бедность и храбрость. Был воспитан тип бесчувственного экзекутора, требующего от самого себя “холодного, даже каменного поведения” и “переставшего ощущать человеческие чувства”12. Жестокость по отношению к себе давала ему внутреннее оправдание быть жестоким и с другими, а буквально требуемой способности шагать по трупам предшествовало умерщвление собственного “я”.
Недостаток человеческого воображения, обнаружившийся, начиная с Нюрнбергских процессов, в ходе всех судов над действующими лицами тех лет, был не чем иным, как выражением этой утраты чувства реальности. Она и была собственно неповторимым, типично немецким элементом в национал-социализме.
Гитлер многократно излагал свои намерения открыто, без всякой интеллектуальной сдержанности. Но традиционное разделение придуманной и социальной реальности уже давно создало представление о том, что слова не стоят ничего, а его слова казались и вовсе дешевкой. Рудольф Брайтшайд, председатель фракции СДПГ в рейхстаге, окончивший свои дни в концентрационном лагере Бухенвальд, радостно зааплодировал, узнав о назначении Гитлера рейхсканцлером, и сказал, что наконец-то Гитлер сам себя погубит. Другие, произведя предварительные расчеты, полагали, что Гитлер всегда будет в меньшинстве и ни за что не получит большинства в две трети, необходимого для изменения конституции. Кажется, никто не понимал, кем Гитлер был на самом деле.
Почти ни одна из идей, под знаком которых страна пустилась в свою авантюру, не принадлежала ей одной; но немецкой была та бесчеловечная серьезность, с которой она отринула свое существование в области воображения.
Почти без перехода, словно одно мгновение сменило другое, со смертью Гитлера и капитуляцией исчез и национал-социализм, как будто он был всего лишь движением, состоянием опьянения и катастрофой, которую он же и породил.
Германия была единственной побежденной в ходе мировой войны страной, не породившей никакого движения Сопротивления.
Гитлер всего лишь за какие-то двенадцать лет придал миру новый облик, и даже слепому видно, что столь мощные процессы едва ли могут достаточным образом объяснены капризом дорвавшегося до власти одиночки. Ибо только если этот одиночка является фигурой, интегрирующей разнообразнейшие эмоции, страхи или интересы, и если влекут его вперед мощные, приходящие из дальних далей энергии, становятся возможными подобные события.
В таком свете еще раз вырисовывается роль и значение Гитлера по отношению к окружающим его силам: существовал гигантский, неупорядоченный потенциал агрессивности, страха, самоотдачи и эгоизма, лежавший втуне и нуждавшийся лишь в том, чтобы некое властное явление разбудило, сфокусировало и использовало его.
Одним из непреходящих горьких уроков ноябрьской революции 1918 года было осознание того, что существует неясная взаимосвязь между демократией и анархией, что хаотические состояния и являются собственным, неподдельным выражением подлинного народовластия, а произвол — его законом. Отсюда нетрудно истолковать восхождение Гитлера и как последнюю отчаянную попытку удержать старую Европу в условиях привычного величия. Ему виделось, что континенту грозит мощный двойной натиск, чреватый чуждым Европе засильем и ее поглощением “бездушным” американским капитализмом с одной стороны, и “бесчеловечным” русским большевизмом — с другой. И вполне правомерно суть выступления Гитлера была обозначена как “борьба не на жизнь, а на смерть”13.
Современная миссия рейха заключалась в том, чтобы дать уставшей Европе новые стимулы и использовать ее как резервуар сил для мирового господства Германии. Гитлер рвался наверстать упущенное на империалистической стадии немецкого развития и, будучи последышем истории, выиграть главный из возможных призов — гарантированное гигантской экспансией власти на Востоке господство над Европой, а благодаря этому — над всем миром.
Место Гитлера в истории куда ближе к великим революционерам, нежели к тормозившим ее, консервативным власть имущим. Но та мобилизация сил и воли к действию, которых потребовала его операция по спасению, чрезвычайно ускорила процесс эмансипации, а перенапряжение авторитета, стиля, порядка, связанное с его выступлением, как раз и ослабило взятые ими на себя обязательства.
Клара Цеткин видела приверженцев фашизма в первую очередь в разочарованных людях всех слоев, в “наиболее усердных, сильных, решительных, отважных элементов всех классов”14, и вот Гитлеру и удалось объединить их всех в новом мощном массовом движении. Во всяком случае, идеологическая инициатива в 30-е годы перешла на некоторое время от Москвы к Берлину, и утопия о классовом примирении оказалась настолько явно сильнее утопии о диктатуре одного класса над всеми другими, что Гитлер смог привлечь на свою сторону значительные отряды даже вызывавшего такой страх пролетариата и включить их в пестрый состав своих сторонников, где были люди всех классов, всех категорий сознания и имущественного положения.
Что он не намеревался делать ни при каких обстоятельствах, так это реставрировать доиндустриальное государство привилегий, и никакие маскарады не должны затушевывать тот факт, что он — вопреки своей амбиции восстановить немецкое прошлое с помощью радикального насилия втолкнул страну в современность. Парадоксально, но только с ним в Германии завершился XIX век.
Превосходство Гитлера над всеми его соперниками, включая и социал-демократов, основывалось именно на том, что он острее и решительнее их осознал необходимость перемен. Отрицание им современного мира проходило как раз под знаком современности.
И все-таки в Германии, да и в других странах тоже, фашистские или родственные им тенденции продолжают жить: в первую очередь некоторые психологические предпосылки, пусть и не имеющие легко распознаваемой связи с национал-социализмом или даже выступающие под непривычными, большей частью левыми знаменами, равно как и определенные социальные и экономические условия. Наименее живучими оказались идеологические предпосылки, такие как, например, национализм межвоенной поры, обеспокоенность по поводу утраты статуса великой державы или панический антикоммунизм.
Как бы ни подчеркивал Гитлер надличностный аспект своей задачи, как бы ни напирал он на свою миссию и как бы ни выдавал себя за орудие Провидения, выше своего времени он так и не поднялся. Поскольку он не мог дать ни внушающей веру картины грядущего состояния мира, ни надежды, ни вдохновляющей цели, то ни одна из его мыслей не пережила его. Этот великий демагог не оставил после себя ни единого слова, ни единой запоминающейся формулы, точно так же не дошло до сегодняшнего дня ни единого его строения, а он ведь столь жаждал стать величайшим архитектором всех времен; не осталось даже запланированных им величественных руин.
И все же тема Гитлера остается одним из вечных сюжетов мировой историографии и, видимо, обречена оставаться таковой, поскольку все новые и новые ее грани раскрываются только в ходе движения истории, в свете постоянно обновляющегося историко-политического и духовного опыты.
Тоталитарный режим со временем разлагается изнутри. Особенно из политической элиты выходят лица, которые становятся в оппозицию к режиму. С возникновением инакомыслия от режима отчуждаются сначала узкие группировки диссидентов, затем широкие слои населения. Довершает разрушение тоталитаризма отход от жёсткого контроля в экономической сфере. Таким образом на смену тоталитаризму приходит авторитаризм.
(Все фотографии взяты из интерактивной энциклопедии Compton’s Interactive EncyclopediaTM)
0. 11 ноября 1918 года было объявлено перемирие, положившее конец Первой мировой войне. Маршал Фош (с тростью) и его помощники в железнодорожном вагоне в Компьенском лесу будут диктовать свои условия побежденной Германии. Более чем через 20 лет в этом же вагоне Адольф Гитлер будет принимать капитуляцию Франции.
Бенито Муссолини и Адольф Гитлер на совещании во время Второй Мировой войны.
Адольф Гитлер обращается к немецкому народу
Гитлерюгенд прилагал все усилия, чтобы ориентировать молодых немцев надлежащим образом.
В 1933 году десятки тысяч нацистов собрались на стадионе в Нюрнберге.
На шествии нацистов по Нюрнбергу присутствовало около 120 000 человек, что говорит об огромном влиянии НСДАП.
20 октября 1931 года, Бад-Харцбург. Гитлер обращается к членам НСДАП, требуя ухода правительства в отставку.
Марш нацистов по немецкому городу. В предвоенные годы НСДАП приобрела в Германии большой вес и популярность.
Вена, Австрия. Функционеры НСДАП наблюдают как евреи чистят улицы города.
Гаднелев К. С. Тоталитаризм как феномен ХХ-го века. Вопросы философии, 1992, № 2.
Герштейн Р. Э. Война которую выиграл Гитлер. Пер. с англ. Под общ. ред. Г. Ю. Пернавского. — Смоленск: Русич, 1996.
Загладин Н. В. Тоталитаризм и демократия: конфликт века. Кентавр, 1992, №№ 7-8.
Оруэлл Дж. “1984” и эссе разных лет. Москва: Прогресс, 1989.
Фест И. Гитлер: Биография. 3 тома/Пер. с нем. А. М. Андронова, А. А. Федорова. — Пермь: Культурный центр “Алетейа”, 1993.
Что есть что в мировой политике. Словарь-справочник. Москва: Прогресс, 1987.
bukvasha.ru
В 1924 году Адольф Гитлер написал «Майн кампф», книгу наполненную ненавистью. В ее последнем абзаце содержится фанатичный выкрик: «Мировое господство завоюет государство, отвергающее расовые загрязнения».
Адольф Гитлер появился на свет апрельским днем 1889 года. Мать Адольфа была на 23 года младше его отца. В семье было пятеро детей, четверо из которых умерло в детском возрасте. Но мама очень любила и баловала единственного ребенка. Она позволяла сыну не учиться, поэтому выпускные экзамены в школе он не сдал.
В юности он часто ходил в театр и оперу. Он много читал и рисовал картины. Особенно хорошо Адольфу удавались пейзажи и натюрморты. В 2015 году картины Гитлера были проданы на аукционе за 450 тысяч евро.
Все предложения о работе Адольф отвергал. Вскоре юный Гитлер перебрался в столицу Австрии – Вену. Он мечтал о карьере художника, но провалил вступительные экзамены в Академию художеств. Если бы Гитлер стал художником, то, как минимум, 50 миллионов человек были бы живы. Именно столько погибло в развязанной им мировой войне.
Но судьба распорядилась иначе. 6 лет прожил Гитлер в Австрии. Зарабатывал себе на жизнь тем, что рисовал открытки и объявления с рекламой. В те годы Гитлер был нищим. Изменения внесла война.
В 1913 году Гитлер переехал в Мюнхен и вступил в германскую армию. За храбрость был награжден Железным крестом 2-й и 1-й степеней. Это было маленьким чудом – получить добровольцем две большие награды. К тому же первоначально медицинская комиссия забраковала Адольфа, как слишком слабого.
В начале войны Гитлер написал просьбу королю Баварии, чтобы его взяли на фронт добровольцем. В итоге его приняли сначала санитаром, а потом перевели в солдаты. Первый крест Гитлер получил за выход из окружения и доставку секретного письма. Вторую награду он получил за захват в плен вражеского офицера и 15 солдат. В первую мировую войну Гитлер выжил, хотя и потерял при этом одно яичко: после тяжелого ранения его ампутировали.
Так Гитлер превратился в жестокого солдата. Вступив в партию национал-социалистов, он часто выступал против власти в Германии. За это Гитлер получил 5 лет тюрьмы, но отсидел всего 1 год. За решеткой Адольф написал книгу «Моя борьба». Она разошлась миллионным тиражом, и сделала Гитлера богатым человеком.
В 1933 году партия Гитлера пришла к власти. Адольф Гитлер присвоил себе звание «фюрер», что переводится, как «вождь». В 1938 году журнал «Нью-Йорк Тайм» назвал фашистского лидера человеком года. Это было единственный раз в истории, когда на обложке не было фотографии номинанта.
А в 1936 году Гитлеру разрешили провести в Берлине Олимпийские игры. На них он хотел доказать превосходство белой расы. Но и тут разочарование: темнокожий спортсмен из США выиграл 4 золотые медали. Фюрер принципиально отказывался пожимать руку победителям из других стран, кроме Германии. Но после Олимпиады он всем медалистам отправил памятные письма со своей фотографией.
Придя к власти, Гитлер создал тайную полицию – гестапо, концлагеря. Отныне суды и армия присягу давали не стране и конституции, а лично фюреру. В 1932 году при Гитлере появились первые в мире скоростные дороги – автобаны. Они были очень удобны для быстрой переброски войск. А также могли служить, как временные взлетные полосы для самолетов.
Ева Браун была любовницей Гитлера, с которой он встречался 12 лет. Он был старше ее больше, чем в два раза. Когда пара начала встречаться, Еве было 17 лет, а Адольфу – 40. Он никогда не показывался с ней на публике, так как боялся, что это повредит его политической карьере. В мае 1945 года Гитлер позволил приехать Еве в бункер под Берлином, где они были вместе.Когда конец Германии был уже близок Адольф Гитлер и Ева Браун поженились. Спустя 36 часов они оба умерли: Ева приняла цианид, а Адольф застрелился.
Адольф Гитлер был вегетарианцем. Он также не пил кофе и чай, предпочитал отвары из трав. Гитлер не пил и не курил, он даже запретил курить в его присутствии. Американцы пытались подсыпать в еду Гитлера женские гормоны, чтобы снизить его агрессивность. А вот яд добавить было невозможно: у фюрера были дегустаторы еды.
К 1941 году Гитлер захватил половину Европы: Австрию, Чехословакию, Польшу, Данию, Норвегию, Бельгию, Германию, Люксембург, Францию, Грецию, Югославию. А в последний апрельский день победного для СССР года великий диктатор застрелился, приказав сжечь впоследствии тело. Он не хотел своего публичного показа в русском музее.
Интересные факты и даты из жизни
uchim-klass.ru
tarefer.ru
политология
из МГТУ им.
Бумана
гр.КМТ 3-31
Как-то один человек мне сказал : “Послушайте, если вы это сделаете, то тогда через шесть недель Германия погибнет”. Я говорю : “Что вы имеете в виду ?” — “Тогда Германия развалится”. Я говорю : “Что вы имеете в виду ?” — “Тогда Германии конец”. Я ответил : “Немецкий народ в былые времена выдержал войны с римлянами. Немецкий народ выдержал переселение народов. После немецкий народ выдержал большие войны раннего и позднего Средневековья. Немецкий народ выдержал затем религиозные войны Нового времени. Немецкий народ выдержал потом Тридцатилетнюю войну. После немецкий народ выдержал наполеоновские войны, освободительные войны, он выдержал даже мировую войну, даже революцию — и меня он тоже выдержит !”
Адольф Гитлер, 1938 год Почти без перехода, словно одно мгновение сменило другое, со смертью Гитлера и капитуляцией исчез и национал-социализм, как будто он был всего лишь движением, состоянием опьянения и катастрофой, которую он же и породил. Не случайно в сообщениях весны 1945 года нередко фигурируют выражения о вдруг улетучившихся “чарах”, о растаявшем “призраке” : такого рода формулы, взятые из сферы магического, наглядно характеризовали как на удивление ирреальный характер режима, так и внезапную природу его конца. Специалисты гитлеровской пропаганды неустанно твердили об альпийских твердынях, редутах сопротивления, а также о многочисленных подразделениях вервольфов-”оборотней” и предсказывали продолжение войны и после ее окончания — все это оказалось блефом. Еще раз выяснилось, насколько же национал-социализм — да и фашизм вообще — в своей сути зависел от превосходящей силы, амбициозности, триумфа, и каким неподготовленным был он, в сущности, к моменту поражения. Недаром же указывалось на то, что Германия была единственной побежденной страной, не породившей никакого движения Сопротивления.
Это отсутствие прочности не в последнюю очередь наглядно прослеживается и на поведении ведущих действующих лиц и функционеров режима. Прежде всего ход Нюрнбергского процесса, а также последующих судебных разбирательств продемонстрировал, за весьма немногими исключениями, явные старания идеологически дистанцироваться от того, что происходило, а преступные деяния преуменьшить или оспорить, дабы в конечном счете все — насилие, война, геноцид — обрело характер некоего страшного и глупого недоразумения. Все это способствовало созданию впечатления, будто национал- социализм вовсе не был явлением, охватывающим целую эпоху, а явился порождением жажды власти у одного конкретного человека, а также комплекса чувств зависти и ненависти у одного беспокойного, жаждущего завоеваний народа, ибо если бы национал- социализм имел глубокие корни в своем времени и был одним из непременных движений оного, то военное поражение не смогло бы устранить и так круто оттеснить его в забвении.
А ведь он всего лишь за какие-то двенадцать лет придал миру новый облик, и очевидно, что столь мощные процессы едва ли могут быть достаточным образом объяснены капризом дорвавшегося до власти одиночки. Ибо только если этот одиночка является фигурой, интегрирующей разнообразнейшие эмоции, страхи или интересы, если влекут его вперед мощные, приходящие из дальних далей энергии, становятся возможными подобные события. В таком свете еще раз вырисовывается роль и значение Гитлера по отношению к окружающим его силам : существовал гигантский, неупорядоченный потенциал агрессивности, страха, самоотдачи и эгоизма, лежавший в покое и нуждавшийся лишь в том, чтобы некое властное явление разбудило, сфокусировало и использовало его ; этому явлению был обязан тот потенциал своей ударной силой, с ним праздновал он свои колоссальные победы, но с ним же вместе он и рухнул.
Однако Гитлер был не только фигурой, объединившей столь многие тенденции времени ; в еще большей степени он и сам придавал событиям их направление, масштабы и радикальность. Благоприятствовало ему при этом то, что его мысли не были отягощены какими-либо предварительными условиями и что буквально все — антагонизмы противников, партнеров по союзу, нации, идеи — он столь же хладнокровно, как и маниакально подчинял своим чудовищным целям. Его экстремизм соответствовал той внутренней дистанции, которые он сохранял по отношению ко всем силам. Многое говорит за то, что он — вопреки его относящейся еще к юношеским годам претензии, — так никогда и не осмыслил, что есть история ; он видел в ней своего рода настежь открытый для честолюбцев храм славы. Смысла же и правоты свершившегося он не осознавал совершенно. И именно таким образом, с абстрагированной беспечностью, шел он на осуществление своих замыслов. В то время как другие государственные деятели учитывали реальность существующего соотношения сил, он отталкивался от чистого места : точно так же, как начал он без оглядки на существующее проектировать новый мегаполис Берлин, планировалось им и полная перестройка Европы и всего мира ; не только он сам пришел из ниоткуда — из ниоткуда шли и его мысли. Не обращая внимания на границы на географической карте Европы, закрепившиеся в результате войн и изменения соотношения сил, он переделал эту карту на свой лад, разрушил державы и помог подняться новым силам, вызвал революции и положил конец веку колониализма ; в конечном итоге он гигантским образом расширил эмпирический горизонт человечества.
Доминирующим среди тех мотивов, в которых он смыкался с сильным течением духа времени, было неизменное чувство угрозы : страх перед лицом процесса уничтожения, жертвой которого были на протяжении веков многие государства и народы, но который только теперь, на этом перекрестке всей истории. развил универсальную, угрожающую всему человечеству мощь.
Идея спасения была для него неразрывно связана с самоутверждением Европы. рядом с которой не существовало никакой иной части света, никакой иной сколь-нибудь значительной культуры, все другие континенты были лишь географическими понятиями, пространством для рабовладения и эксплуатации — пустыми плоскостями. Да и само выступление Гитлера было одновременно и последним гиперболизированным выражением европейского притязания оставаться хозяином собственной, а тем самым и всей истории вообще. В его картине мира Европа, в конечном счете, играла ту же роль, что и немецкий дух в сознании поры его молодости : это была находившаяся под угрозой, уже почти утраченная высшая ценность.
И хотя сам он был фигурой демократического века, он олицетворял собой лишь его антилиберальный вариант, характеризуемый сочетанием манипуляции голосами путем плебисцитов и харизмы вождя. Одним из непреходящих горьких уроков ноябрьской революции 1918 года было осознание того, что существует неясная взаимосвязь между демократией и анархией, что хаотические состояния и являются собственным, неподдельным выражением подлинного народовластия, а произвол — его законом. Отсюда нетрудно истолковать восхождение Гитлера и как последнюю отчаянную попытку удержать старую Европу в условиях привычного величия. К парадоксам явления Гитлера относится то, что он с помощью краха пытался защитить чувства порядка и авторитета перед лицом восходящей эпохи демократии с ее правами решающего голоса для масс, эмансипацией и распадом национальной и расовой идентичности. Но он выразил также и долго копившийся протест против презренного эгоизма крупного капитала, против коррумпирующей мешанины буржуазной идеологией и материального интереса.
Не составляет труда, расширив эти представления до глобального уровня, распознать в них ситуацию раннего этапа обретения фашизмом своих приверженцев : это те массы среднего сословия, которые — на фоне общих панических настроений — видели себя в медленных удушающих их объятиях, с одной стороны, профсоюзов, а с другой — универсальных магазинов, в объятиях коммунистов и анонимных концернов. И, наконец, явление Гитлера можно понимать и как попытку утверждения своего рода третьей позиции — между обеими господствующими силами эпохи, между левыми и правыми. Это и придало его выступлению тот двуликий характер, который не охватывается всеми определениями, такими как “ консервативный “, “ реакционный “, “ капиталистический “ или “ мелкобуржуазный “. Находясь между всеми позициями, он в то же время участвовал в них во всех и узурпировал их существеннейшие элементы, сведя их к собственному, неподражаемому феномену. С его приходом к власти пришел конец и противоборству за Германию, начало которому было положено после первой мировой войны Вильсоном и Лениным, когда один пытался привлечь ее на сторону парламентской демократии, а другой — на сторону дела мировой революции ; лишь двенадцать лет спустя это противоборство возобновилось и завершилось недавним объединением разделенной страны.
Хотя третья позиция, к которой стремился Гитлер, и должна была захватить весь континент, но ее энергетическим ядром должна была быть Германия : современная миссия рейха заключалась в том, чтобы дать уставшей Европе новые стимулы и использовать ее как резервуар сил для мирового господства Германии. Гитлер рвался наверстать упущенное на империалистической стадии немецкого развития и выиграть главный из возможных призов — гарантированное гигантской экспансией власти на Востоке господство над Европой, а благодаря этому — над всем миром. Он исходил из того, что поделенный земной шар вскоре уже не даст возможности завоевать какую-нибудь империю, а поскольку он всегда мыслил категорическими альтернативами, то ему представлялось, что удел Германии — либо стать мировой державой, либо же “ завершить существование... как вторая Голландия и как вторая Швейцария “, а может быть, даже и “ исчезнуть с лица земли или стать народом - рабом, обслуживающим других “. То соображение, что его замысел до безнадежного предела перенапрягал силы и возможности страны, никак не могло сколь-нибудь серьезно обеспокоить его, ибо он считал, что задача тут заключается в первую очередь в том, чтобы “ заставить колеблющийся перед лицом своей судьбы немецкий народ пойти своим путем к величию “. Мысль о связанном с этим риске гибели Германии вызвала у него во время войны лишь замечание : “тогда будет все равно”.
Следовательно, и национализм Гитлера также не был однозначен, ибо он, не задумываясь, готов был поступиться с интересом нации. Но тем не менее, этот национализм был достаточно интенсивным, чтобы вызвать всеобщее сопротивление. Потому что хотя Гитлер частично и выражал защитные эмоции времени и континента, а его лозунги оказывали воздействие далеко за пределами страны, так что к Германии Гитлера с уважением, ему так никогда и не удалось придать этому своему оборонительному началу нечто большее нежели узкий и жесткий национальный профиль. В ходе своих бункерных медитаций весной 1945 года он как-то назвал себя “ последним шансом Европы “ и попытался в этой связи оправдать применение насилия по отношению к континенту : “ Она не могла быть покорена шармом или силой убеждения. Чтобы ее заиметь, нужно было ее изнасиловать”. Но вот именно шансом Европы Гитлер и не был : не было такого момента, когда он смог бы, перешагнув через себя, войти в игру действительно в роли политической альтернативы. Разве только во время войны, когда речь шла о предположительно не лишенной перспективы попытке придать кампании против Советского Союза европейскую видимость, он раскрылся как тот заклятый враг интернационализма, каким он начинал, — человеком из, так сказать, глубокой европейской провинции.
Тем самым взор еще раз обращается к до странности противоречивому месту Гитлера во времени. Несмотря на всю свою оборонительную в принципе позицию, он долгое время считался прогрессивной по своей сути, современной фигурой эпохи, и окружавший его ореол нацеленности на будущее был тогда в сознании большинства его современников столь же неоспоримым, как и та природа, каковой он обладает в глазах подавляющей части нынешнего восприятия. Современными и отвечавшими духу времени казались 20-м и 30-м годам и техника, и коллективные представления о порядке, и монументальные пропорции, и воинственные позиции, и гордость человека из массы, и аура “ звезды “ ; и одной из причин успеха национал - социализма было также как раз то, что он ловко присвоил себе все эти элементы. В том же ряду стояли и командные жесты крупных личностей ; время восхождения и успехов Гитлера в значительной степени протекало под знаком цезаристских тенденций, доходивших до тоталитарного культа вождя в сталинском Советском Союзе и автократического стиля Рузвельта. На этом фоне Гитлер, открыто и с принципиальной остротой заявивший о своей принадлежности к такому типу властителя, казался сигналом новых времен : он был рекламным щитом пафоса и содрогания тех великих трибунов “ века масс “, приход которых предвещал этой эпохе Шпенглер. Примечательно, что для публики Гитлер и подчеркивал-то всегда сильнее оптимистический, обращенный к будущему характер национал - социализма, а не его регрессивные черты, которые стали предметом забот главным образом Гиммлера, Дарре, а также множества эсэсовских чинов.
На самом же деле, однако, Гитлер побаивался будущего ; в “ Застольных беседах “ в ставке фюрера он как-то заявил, что рад, что ему довелось жить только в начале технического века, более поздние поколения уже не будут знать, “ как прекрасен был когда-то этот мир “. Несмотря на всю свою ориентированную на прогресс позу он был чрезвычайно запоздавшей натурой, приверженной в основном образам, нормам и инстинктам XIX века, который он и воспринимал как наиболее значительный период в истории человечества. Да и в самой его кончине, какой бы неудачно тривиальной и театральной она ни показалась, отразились те две стороны эпохи, которая его восхищала и которую он одновременно еще раз представил : тут было нечто от ее гремучего блеска, нашедшего свое выражение в продирижированном им по мотивам гибели богов финале, но было и нечто от ее пошловатого характера, когда он на манер потерпевшего фиаско игрока лежал мертвецом на диване в бункере рядом с метрессой, ставшей его официальной женой. Это явилось финалом, продемонстрировавшим его выпадение из времени и еще раз раскрывшим всю архаичность самого его существа.
Феномен застылости, с которым так часто сталкиваешься на протяжении всей этой жизни, и обретает именно на таком фоне свое истинное значение : он хотел остановить то неповторимое мгновение, какое являл собой мир в пору его, Гитлера, становления. В отличие от фашистского типа вообще, от Муссолини, Морраса или даже Гиммлера, Гитлер был соблазнен не историей, а тем, что пережил он в период своего формирования, — ознобом счастья и страха. Поэтому и спасение, которое он стремился принести, непременно должно было идти под знаком великого XIX века. Вся картина мира Гитлера, его маниакальные представления о борьбе за жизнь, о расе, пространстве, как и сохранившееся у него до самого конца восхищение идолами и великими мужами его молодости, да и вообще великими мужами, чьим простым рефлексом воли и представлялась ему история вплоть до последних его дней, до абсурдных его надежд, связанных со смертью Рузвельта в апреле 1945 года, — именно это, как и многое другое, и характеризует всю меру его фиксации. То же самое сказывается и в многочисленных трудностях, мешавших ему представить себе горизонты текущего века : постоянно всплывавшая в его выступлениях пугающая цифра — 140 жителей на один квадратный километр, — которой он стремился оправдать свои притязания на расширение “ жизненного пространства “, раскрывает его неспособность найти современные по своей сути решения, направленные на завоевание, так сказать, внутреннего жизненного пространства, срывает с него маску поборника модернизации, по крайней мере, частично, как всего лишь показной атрибут. В целом же мир, уже стоявший тогда на пороге атомного века, оставался в его представлении идентичным тому, на который — так заявлял он не без оттенка благодарной признательности еще в феврале 1942 года — когда-то открыл ему глаза Карл Май.
Да и суть величия как такового он понимал на лубочный лад, в стиле старых приключенческих романов, — в образе сверхчеловека - одиночки. К его картине мира относится тот момент, что он хотел быть не просто великим, а великим в манере, стиле и темпераменте человека искусства, и когда он в одной из своих речей провозгласил “ диктатуру гения “, то явно имел при этом в виду право на господство людей искусства. Примечательно, что свое представление о величии он видел в образах Фридриха Великого и Рихарда Вагнера — двух явлений, равным образом связанных с художественной и политической сферой, и определял его как “ героическое “. В принципе он рассматривал величие как категорию, выражающую статичность и нашедшую наилучшее воплощение в памятниках, и не требуется никаких обстоятельных попыток истолкования, чтобы обнаружить тут психопатический характер. Отпечаток этого лежал на всем поведении волевого человека, как оно было усвоено им, Но сколько же скрывалось за этим апатии, нерешительности и нервозности. Подобным же образом искусственной и натужной выглядела его аморальность, которой он охотнее всего предал бы холодность свободной, обладающей грубой силой натуры — натуры человека- господина, чтобы скрыть, сколько тайной страсти к возмездию переполняло его. Несмотря на всю свою макиавеллистскую вольность, чем он так нравился самому себе, он, конечно же, не был свободен от вмешательства со стороны морали. Внутренний холод, слабость нервов, компенсируемая повадками сверхчеловека, — и в этом распознается связь Гитлера с поздней буржуазной эпохой XIX века, временами Вагнера и Ницше.
Однако характерным для этой связи является как раз то. что она была полна изломов и необычностей : несмотря на все свои мелкобуржуазные наклонности, он в действительности не принадлежал к этому миру, во всяком случае, его корни никогда не достигали тут достаточной глубины, чтобы он разглядел ограниченность, присущую ему. По этой же причине его оборонительная реакция и была преисполнена таких неприязненных чувств, и поэтому-то он довел оборону мира, о защите которого говорил, до разрушения этого мира.
И все же поразительным образом этот обращенный в прошлое, совершенно очевидно сформированный XIX-м веком человек вывел Германию, равно как и немалые части зараженного его динамизмом мира, в XX-е столетие : место Гитлера в истории куда ближе к великим революционерам, нежели к тормозившим ее, консервативным власть имущим. Конечно, свои решающие стимулы Гитлер черпал из стремления воспрепятствовать приходу новых времен и путем внесения великой, всемирно-исторической поправки вернуться к исходной точке всех ложных дорог и заблуждений : он — как это он сам сформулировал — выступил революционером против революции. Но та мобилизация сил и воли к действию, которых потребовала его операция по спасению, чрезвычайно ускорила процесс эмансипации, а перенапряжение авторитета, стиля, порядка, связанное с его выступлением, как раз и ослабило взятые ими на себя обязательства и привело к успеху те демократические идеологии, которым он противопоставлял такую отчаянную энергию. Ненавидя революцию, он стал, на деле, немецким феноменом революции.
Конечно, самое позднее уже с 1918 года в Германии шел процесс острых перемен. Но этот процесс проходил половинчато и чрезвычайно нерешительно. И только Гитлер придал ему ту радикальность, которая и сделала процесс по сути революционным и кардинально изменила застывшую и удерживаемую в рамках определенных авторитарных социальных структур страну. Только теперь, под воздействием притязаний фюрерского государства, рухнули почтенные институты, были вырваны из привычных связей люди, устранены привилегии и разрушены все авторитеты, не исходившие от самого Гитлера или не санкционированные им. При этом ему удалось либо погасить страхи, которые сопровождают обычно разрыв с прошлым, либо преобразовать их в энергию на пользу общества, поскольку он умел достаточно достоверным образом преподнести себя массам в качестве всеобъемлющего авторитета, но главным тут явилось то, что он ликвидировал наиболее конкретную форму проявления страха перед революционным будущим.
Конечно, было пущено в ход насилие. Но он никогда — с самого начала — не делал ставку только на грубую силу. С намного большим успехом Гитлер противопоставил мифу о мировой революции и об определяющей ход истории силе пролетариата свою собственную, конкурирующую с этим идеологию. Клара Цеткин видела приверженцев фашизма в первую очередь в разочарованных людях всех слоев, в “ наиболее усердных, сильных, решительных, отважных элементах всех классов “, и вот Гитлеру и удалось объединить их всех в новом мощном массовом движении. Во всяком случае, идеологическая инициатива в 30-е годы перешла на некоторое время от Москвы к Берлину, и утопия о классовом примирении оказалась настолько явно сильнее утопии о диктатуре одного класса над всеми другими, что Гитлер смог привлечь на свою сторону значительные отряда даже вызывавшего такой страх пролетариата и включить их в пестрый состав своих сторонников, где были люди всех классов, всех категорий сознания и имущественного положения.
Как фигура социальной революции Гитлер, следовательно, представляет собой явление, чье неоднократно отмечавшаяся “ двойная суть “ не проявляется нигде столь явственно, как именно в этой связи. Ибо нельзя сказать, что революция, которая была делом его рук, случилась якобы вопреки его намерениям : революционная мысль об “ обновлении “, о преобразовании государства и общества в свободную от конфликтов, по-боевому сплоченную “ народную общность “ была доминирующей всегда. Обладал Гитлер и волей к переменам, и представлением о цели, и готовностью к соединению воедино того и другого. Сопутствовавшие обстоятельства национал - социалистической революции, ее прямая радикальность и кажущаяся лишенной программы всеядность легко могут служить основанием для того, чтобы назвать ее вдохновителя и руководителя революционером, ибо с более близкого расстояния почти все процессы насильственных преобразований видятся “ кровавым шарлатанством “. Поэтому и господство Гитлера следует, может быть, рассматривать не изолированно, а как террористическую, в определенном смысле якобинскую фазу в ходе той широкомасштабной социальной революции, которая привела Германию в ХХ-й век.
И все-таки тут не может не возникнуть сомнение : не была ли эта революция в большей степени случайной, слепой и лишенной цели, не лежали ли в основе перемен не долгое размышление, а лишь волюнтаризм и безоглядность Гитлера, недостаточное понимание им того, чем бала Германия в плане ее социального, исторического и психологического своеобразия, и не имел ли он в виду, взывая к ярким образам прошлого, всего-навсего пустой традиционализм, помогавший ему скрывать за декорациями в фольклорном духе ужас перед будущим ?
Не в последнюю очередь эти сомнения порождаются склонностью национал - социализма идеологически рядиться в максимально “ консервативные “ одежды. Вот что он не намеревался делать ни при каких обстоятельствах, так это реставрировать доиндустриальное государство привилегий, и никакие маскарады не должны затмевать тот факт, что он — вопреки своей амбиции восстановить немецкое прошлое, его достоинство, его аристократию — с помощью радикального насилия втолкнул страну в современность и раз и навсегда отрезал обратные пути в то авторитарно - государственное прошлое, которое благодаря охранительному темпераменту немцев держались открытыми несмотря на все социальные изменения. Парадоксально, но только с ним в Германии завершился XIX-й век. И какое бы впечатление не производил Гитлер, он был современнее или хотя бы решительнее по своей ориентации на современность, чем все его внутриполитические антагонисты. Трагичность консервативного Сопротивления как раз и заключается в том, что у его участников понимание морали во многом превосходило понимание политики : там авторитарная, глубоко погрязшая в своей романтической запоздалости Германия вела бесперспективную войну с современностью. Превосходство Гитлера над всеми его соперниками, включая и социал - демократов, основывалось именно на том, что он острее и решительнее их осознал необходимость перемен. Отрицание им современного мира проходило как раз под знаком современности, а своему аффекту он придал черты духа времени. Да и тот разлад, чье жертвой стал он как революционер, вполне им осознавался ; с одной стороны, он воздавал должное заслугам германской социал - демократии за то, что в 1918 году была устранена монархия, но, с другой стороны, говорил о “ тяжких страданиях “, которые причиняются любым общественным поворотом. А в конечном же счете внутренне желание назвать его революционером целиком связано, наверное, с тем, что идея революции представляется сознанию в тесном единстве с идеей прогресса. Но господство Гитлера не оставило незатронутой и терминологию, и одним из последствий этого не в последнюю очередь является и то, что понятие революции лишилось тут той моральной амбиции, на которую оно долго претендовало.
Однако национал - социалистическая революция захватила и разрушила не только устаревшие социальные структуры ; не менее глубокими были ее психологические последствия, и , возможно, именно в этом заключался ее важнейший аспект : она коренным образом изменила все отношение немцев к политике. До этого немецкий народ чуждался политики и ориентировался на частные взгляды, качества и цели ; успех Гитлера был частично связан с этим. А бросающееся в глаза на протяжении длительных периодов отсутствие людей, выступающих лишь при случае и как бы издалека как пассивный элемент, как инструмент или декорация, отражает что-то от традиционного немецкого воздержания от политики, что в психологическом плане так играло на руку режиму и было умело использовано им. Ибо в целом нация, которой разрешалось только маршировать, тянуть в знак приветствия руки и аплодировать, воспринимала себя не столько Гитлером выключенной из политики, сколько избавленной от нее. Всему набору ценностей — таких как “ третий рейх “, народная общность, вождизм, судьба или величие — были гарантированы массовые рукоплескания не в последнюю очередь как раз потому, что они означали отказ от политики, от мира партий и парламентов, от уловок и компромиссов. Мало что воспринималось и понималось столь спонтанно, как склонность Гитлера мыслить категориями героики, а не политики, трагики, а не социальности и замещать Вульгарную заинтересованность подавляющими мистическими суррогатами. О Рихарде Вагнере сказано, что он делал музыку для людей без музыкального слуха, с тем же правом можно сказать, что Гитлер делал политику для аполитичных.
Враждебное отношение немцев к политике Гитлер использовал двояким образом : вначале он непрерывной тотальной мобилизацией заставил людей втянуться в общественную сферу, и хотя это в подавляющей степени шло под знаком одурманивающих массовых празднеств, которые как раз и имели своей целью извести весь политический интерес, он все же не мог воспрепятствовать тому, что тем самым была порождена новая сфера переживаний : впервые нация последовательно отчуждалась от своего приватного мира. Пусть режим допускал или требовал лишь ритуальных форм участия — но сознание-то они все-таки изменяли. В результате же , в подрывных действиях социальной революции, рушился и весь привычный немецкий интерьер, вся сфера личного довольства бытием с ее мечтами, ее отчужденным от всего мирского счастьем и тоской по политике без политики.
Но, с другой стороны, и шок политической и моральной катастрофы, уготованный Гитлером стране, повлиял на изменение ее сознания. Освенцим явился символом фиаско приватного немецкого мира и его эгоцентрической самозабвенности. Конечно, это правда, что большинство немцев ничего не знало о том, что творилось в лагерях уничтожения и уж, во всяком случае, было куда хуже осведомлено об этом, нежели мировая общественность, с конца 1941 года непрерывно получавшая все новые тревожные свидетельства этого массового преступления. С немецкой стороны это подтверждается фразой Гиммлера насчет того, что немецкая общественность является политически недостаточно зрелой, чтобы понять меры по истреблению, и, следовательно, СС обязаны “ унести тайну с собой в могилу “. Отсутствие у людей реакции на ходившие слухи нельзя понять, не принимая во внимание традицию, которая издавна считала сферу политики исключительной компетенцией государства.
В той же плоскости лежит и одна из причин тяги немцев к тому, чтобы забыть все, что было до 1945 года. Потому что вытеснение из своей памяти Гитлера означало — хотя бы частично — и преодоление какой-то формы жизни, расставание с личным миром и тем типом культуры, который продолжительное время представлял этот мир. И все-таки в Германии, да и в других странах тоже, фашистские или родственные им тенденции продолжают жить : в первую очередь некоторые психологические предпосылки, пусть и не имеющие легко распознаваемой связи с национал - социализмом или даже выступающие под непривычными, большей частью левыми знаменами, равно как и определенные социальные и экономические условия. Наименее живучими оказались идеологические предпосылки, такие как, например, национализм межвоенной поры, обеспокоенность по поводу утраты статуса великой державы или панический антикоммунизм. В качестве реакции на переход от стабильных, фиксированных порядков к лишенному твердых гарантий будущему современных обществ отдельные факторы, благоприятствовавшие фашистским решениям, будут встречаться до тех пор, пока будет продолжаться кризис приспособляемости. Но гигантская тень, которую отбрасывали лагеря уничтожения, затмевает познание того, в какой мере явления, о которых идет речь, связаны с эпохальными или даже всеобщими потребностями людей, со страхами перед будущим, мотивами сопротивления, чтобы все могло стать по-другому и восстановилась своего рода естественное состояние.
Эти аспекты событий долгое время оставались оттесненными в тень. Нравственное возмущение заслоняло понимание того, что те, кто шел за Гитлером, кто организовывал торжества и варварские преступления, были людьми, а не чудовищами. А прокатившиеся по всему миру волнения конца 60-х годов вновь выявили многие элементы, с которыми то и дело встречаешься в описаниях обстановки предфашистских времен : аффект, направленный против цивилизации, тягу к стихийности, упоенности и образности, безудержность молодежи и эстетизацию насилия. Верно, конечно, что тут все равно остается дистанция огромного размера, да и все совпадения между этими явлениями и теми ранними движениями кончаются там, где встает вопрос о слабых и угнетенных — вопрос, на который у фашизма нет ответа. Когда Гитлер назвал себя “ величайшим освободителем человечества “, то он примечательным образом сослался на “ избавляющее учение о ничтожности отдельно взятого человека “. Однако не следует также забывать, что в прошлом фашистский синдром едва ли выступал когда-либо в чистой, содержащей все его элементы форме и что всегда возможен его резкий переход в новые разновидности.
Поскольку фашизм уходит своими корнями в чувство кризиса эпохи, он обретет свой конец только с самой эпохой. Так как он в столь значительной степени представляет собой реакцию и отчаянный оборонительный рефлекс, то самой его природе присуще, что предпосылки, на которых он базируется, и являются всего лишь предпосылками, то есть фашистские движения нуждаются больше, нежели иные политические группировки, в выдающемся вожде. Именно он аккумулирует все отрицательные эмоции, называет по имени врагов, обращает депрессию в опьянение и приводит бессилие к сознанию им своей силы. К наиболее внушительным достижениям Гитлера и относится как раз то, сколь большие перспективы сумел угадать он в кризисе нервов и использовать их ; как никто другой, сумел он подчинить себе идеологические и динамические возможности межвоенных лет. Но с его концом все это неизбежно рухнуло, и возведенные в степень, сфокусированные и целеустремленно вводившиеся в действие чувства немедленно вернулись к своему расслабленному, неупорядоченному первоначальному состоянию.
Эта неспособность к выживанию ощутима на всех уровнях. Как бы ни подчеркивал Гитлер надличностный аспект своей задачи, как бы ни напирал он на свою миссию и как бы ни выдавал себя за орудие Провидения, выше своего времени он так и не поднялся. Поскольку он не мог дать ни внушающей веру картины грядущего состояния мира, ни надежды, ни вдохновляющей цели, то ни одна из его мыслей не пережила его. И идеи, которые он всегда использовал лишь в качестве инструментов, остались после него потрепанными и скомпрометированными. Этот великий демагог не оставил после себя ни единого слова, ни единой запоминающейся формулы, точно так же не дошло до сегодняшнего дня ни единого его строения, а он ведь столь жаждал стать величайшим архитектором всех времен ; не осталось даже запланированных им величественных руин. В очередной раз тут проявилось, какое романтическое недоразумение лежало в основе соображений, которые уже вскоре после так называемого захвата власти стали выдвигаться наиболее рьяными радикалами в рядах НСДАП: “ мертвый Гитлер движению нужнее, чем живой “ ; когда-нибудь ему следовало бы исчезнуть в тумане легенды, и его труп не должен быть найден, дабы он “ для верующих масс завершился тайной “. Нет, вновь подтвердилось — и это стало особенно ясным на переломном этапе войны, — что без катализирующей силы Гитлера не было бы ничего, а без личного присутствия “ великого “ фюрера мгновенно рухнуло все : воля, цель, сплоченность. У Гитлера не было тайны, которая выходила бы за рамки его непосредственного настоящего. Люди, чья приверженность и восхищение были им завоеваны, шли не за видением — они всегда шли за силой, и в ретроспективе эта жизнь представляется непрерывным выбросом гигантской энергии. Воздействие этой энергии было огромным, страх, который она внушала, — беспримерным, но сверх этого в памяти мало что осталось.
bukvasha.ru
