(Назад)
(Cкачать работу)Йохан Хейзинга
В тени завтрашнего дня
Habet mundus iste noctes suas et non paucas. У этого мира есть темные ночи, и их много.
Бернард КлервоскийПредисловие к первому и второму изданиям
Содержание этой книги представляет собой в переработанном виде доклад, прочитанный мною 8 марта 1935 года в Брюсселе. Вполне возможно, что по прочтении этих страниц многие назовут меня пессимистом. На это могу ответить лишь одно: я оптимист. Лейден, 30 июля 1935 года
Предисловие к седьмому изданию.
Хотя эта книга по прошествии трех с лишком лет переиздается без каких–либо изменений, было бы ошибкой сделать из этого вывод, что автор оставил без всякого внимания ту критику, которую навлекла на себя его позиция. Как прежде, так и теперь он отдает себе отчет в том, что его изложение не свободно от пробелов, а доводы не всегда убедительны. Но дело все в том, что эту книгу о проблемах столь жгучих, как те, которые трактуются ниже, это сочинение, возникшее столь явно из оценки одной определенной эпохи, коль скоро и по прошествии трех лет спрос на него еще не иссяк, должно либо переписать наново и, стало быть, полностью переиначить, либо оставить его таким, каким нашло оно впервые дорогу к читателю. Для первого моя оценка эпохи еще до конца не созрела: нынешние времена выглядят много запутанней, чем когда–либо прежде. Это новое предисловие имеет единственной целью дать краткое разъяснение по нескольким пунктам. Многие спрашивали меня: вы видите нашу эпоху и нашу культypy в таком мрачном cвeтe и тем не менее называете себя оптимистом? Мой ответ таков: да, я оптимист. Ибо я называю оптимистом не того, кто, невзирая на самые угрожающие признаки упадка и вырождения, восклицает беспечно: «Ах, оставьте, дела обстоят не так уж и дурно! Все опять войдет в свою колею!» Оптимистом я называю того, кто и тогда, когда едва различим путь, выводящий из тупика, не теряет надежды на лучшее. Многие говорили мне: «Вы ставите диагноз недуга, но не даете ни прогноза, ни средств исцеления». Что я был просто не в силах давать какой–либо прогноз, мне самому уже доводилось заявлять. Еще большей дерзостью было бы отважиться на терапию, когда болезнь зашла так далеко. Самое большее, на что я готов был решиться, — это указать на возможность выздоровления. Несколько подробнее коснулся я данной проблемы в своей статье «Der Mensch und die Kultur» («Человек и культура»), Schriftreihe «Ausblicke» (Stockholm, Bermann–Fischer Verlag, 1938). Пусть каждый сам себе ответит на вопрос, как он оценивает шансы на исцеление от недуга. И независимо от того, возросли они в его глазах или нет, самым важным в конечном счете остается одно — хранить мужество, верить и выполнять свой долг. Лейден, 11 декабря 1938 года
I. В ожидании катастрофы
Мы живем в мире одержимости. И мы это знаем. Ни для кого не было бы неожиданностью, если бы однажды безумие вдруг прорвалось в слепое неистовство, которое оставило бы после себя эту бедную европейскую цивилизацию отупелой и умоисступленной, ибо моторы продолжали бы вращаться, а знамена — реять, но человеческий дух исчез бы навсегда.
Повсюду царит сомнение в прочности общественного устройства, внутри которого мы живем, неясный страх перед ближайшим будущим, ощущение упадка культуры и грозящей человечеству гибели. Это не одни кошмары, что посещают нас в ночную пору, когда бездействует разум и огонек жизни только теплится. Это и трезвые ожидания, взвешенные на весах наблюдения и здравого смысла. Нас прямо–таки захлестывают события. Мы воочию видим, как шатается все то, что казалось прежде незыблемым и священным: истина и человечность, право и разум. Мы видим, как перестают функционировать государственные институты, хиреют производственные системы. Мы видим, как продолжают отчаянно работать вхолостую общественные силы. Грохочущая машина этого неистового времени того и гляди начнет буксовать.
Но здесь тотчас же напрашивается противопоставление. Никогда прежде человек не сознавал столь же ясно, как теперь, повелительную необходимость сообща трудиться над сохранением и совершенствованием земного благополучия и культуры. Никогда прежде не был в таком почете труд. Человек никогда еще не был так готов трудиться и дерзать, в любую минуту принести свое мужество и саму личность на алтарь всеобщего блага. И он не утратил надежды.
Если эта цивилизация будет спасена, если она не потонет в веках варварства, но, сохранив свои высшие ценности, доставшиеся ей по наследству, перейдет в обновленное и более прочное состояние, тогда совершенно необходимо, чтобы ныне живущие отдавали себе отчет в том, насколько далеко зашла угрожающая этой цивилизации порча.
* * *Настроения грозящей миру гибели, прогрессирующего разложения культуры стали повсеместными сравнительно недавно. Большинству людей основания для подобных мыслей дал экономический кризис, который они испытали на собственной шкуре (у большинства шкура чувствительнее духа, и с этим ничего не поделаешь). Ясно как божий день, что те, кто имеет обыкновение размышлять о человеческом обществе и культуре, как–то: философы и социологи, уже задолго до этого знали, что с высокохваленой современной цивилизацией отнюдь не «все в порядке». Для них было заведомо очевидно, что экономический разлад есть только одно из проявлений гораздо более обширного культурного процесса.
Первые десять лет нынешнего века еще почти не знали боязливых ожиданий относительно будущности культуры. Как всегда, и в то время бывали разногласия и угрозы, потрясения и страхи. Но, пожалуй, кроме опасности Революции, выдвинутой в качестве перспективы мирового развития марксизмом, все эти опасности не представлялись тем злом, что грозит разрушением всего миропорядка, да и сама Революция казалась ее противникам опасностью, которую можно предотвратить и отвести, меж тем как ее сторонники видели в ней вовсе не пагубу, а благо. Декадентские настроения 90–х годов прошлого века не распространились дальше сферы влияния литературной моды. Анархизм словно утолил жажду деятельности убийством Мак–Кинли, умерив свою ярость. Социализм, судя по всему, развивался в направлении реформаторства. Первая конференция в защиту мира, несмотря на англо–бурскую и русско–японскую войны, возвестила, как тогда чаялось, наступление эры международной гармонии. Лейтмотивом общих настроений в культуре оставалось твердое упование на то, что мир, возглавляемый белой расой, ступает по верному и широкому пути к единению и процветанию в свободе и человечности; порука ему в этом — научное знание и потенциал общества, которые достигли к тому времени, казалось, едва ли не высшей своей точки. Единение и процветание? Да — при условии, что политика сохранит здравый смысл. Но этого она не сделала.
libking.ru
(Назад) (Cкачать работу)
Функция "чтения" служит для ознакомления с работой. Разметка, таблицы и картинки документа могут отображаться неверно или не в полном объёме!
Правительство Российской Федерации
Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования
РефератНа тему: Йохан Хейзинга: «В тени завтрашнего дня»
Москва, 2014 год
ОглавлениеВведение
. Страхи и ожидание кризиса
2. Культура и условия ее существования
. Симптомы духовного недуга
. Надежды и прогноз будущего
Заключение
Список использованных источников Введение Йохан Хейзинга (1872-1945) - голландский историк, профессор и теоретик культуры. Мировую известность, получил благодаря, трудам по культуре западноевропейского Средневековья и Возрождения («Осень средневековья-1919, «Эразм и век Реформации»-1924) и по философии культуры («Homo ludens» - «Человек играющий»-1938) и др. В своих работах он предлагает свое видение истории культуры, проводит исследование мировых культур отдаленных эпох, изучает и диагностирует проблемы современной культуры. В них просматривается особенный способ познания и выявления настроений и мировоззрения эпохи, который автор достигает через полное погружение в духовную суть исторических событий. На первый план выдвигает понятие культуры и личности, как целостность отдельной эпохи.
Труды Й. Хейзинга внесли значительный вклад в разработку концепции развития мировой культуры и критическому анализу современной эпохи. Взгляды ученого формировались в период распространения фашисткой идеологии, которая предопределила специфику теоретических и культурологических концепций.
Известный трактат первой половины ХХ в. Йохана Хейзинга «В тени завтрашнего дня», имеющий подзаголовок «Диагноз духовного недуга нашей эпохи», был опубликован в 1935г. В основу книги положен доклад, прочитанный автором накануне в Брюсселе. Работа «В тени завтрашнего дня» стала известной как в Нидерландах, так и за ее пределами. Многократно переиздавалась, была переведена на многие языки мира. Однако русскоязычный читатель смог познакомиться с книгой только в 1992 году.
Работа над книгой совпала с тоталитарным режимом Германии, который представлял угрозу духовным ценностям и моральным основам западного мира. В ней Й. Хейзинга описывает кризис и упадок современной культуры, отождествляя ее состояние с духовным недугом. Поднимает вопросы, которые актуальны и в наше время: размышления о судьбах культуры, взаимоотношения культуры с властью, кризисе духовности, умонастроениях и жизненных ценностях современного общества..
Страхи и ожидание кризиса Работу над трактатом «В тени завтрашнего дня» Й. Хейзинга начинает с описания настроений, грозящие миру гибелью, страхом перед будущим, ожидания перемен и наступление острого гибельного кризиса культуры, осознаваемых значительным числом людей. Проблемы национальных меньшинств, установление новых государственных границ, немыслимые экономические условия жизни - все это может стать предпосылками к началу апокалипсиса. Проводит сравнение различий в восприятии обществом кризисных ситуаций в нынешнее время и в прошлые эпохи и приходит к выводу, что потрясения были не менее значительными, однако чувства грозящего краха всей цивилизации не были такими распространенным, как теперь. Эти различия связывает с появлением возможностей в нынешнее время придавать публичности процессов, происходящих в мире. Ожидание масс мгновенного переворота в предыдущие времена «оно должно вот-вот наступить, достаточно лишь понять свои ошибки, рассеять недоразумения и обратится к добродетели», противопоставляет появлению в современном обществе знаний, наук, истолковывающие все естественное и все человеческое, как итогом взаимозависимых и долговременных сил. Однако важнейшим различием современного общества, по мнению автора, состоит в появление способности достойного оценивания заслуг прошлых эпох и осознания того, что всеобщего пути назад нет.
На ощущение приближающего апокалипсиса накладывается осознание того, что культура нашего времени разлагается и постепенно перерождается в культуру, в которой утрачиваются представления об истинных человеческих качествах и чувствах - красоте, духовности, гармонии. Таким образом, очевидно, что вытеснение нравственного начала приводит к вырождению духовности в современном мире.
.
Культура и условия ее существования Й. Хейзинга посвящает отдельную главу для определения понятия слова «культура» и выделяет основные условия культуры, наличие которых говорит о существовании ее как феномена:
) Равновесие духовных и материальных ценностей, при котором различные сферы культурной деятельности находятся в гармонии;
) Ориентированность общества на идеал, выходящий за рамки индивидуального и означающий для носителей этой культуры благо;
) Господство над природой, что означает овладение человеческой природой, и что заставляет функционировать в качестве жизненного принципа понятия долга и служения.
Таким образом, на основании перечисленных особенностей культуры автор дает определение: «Культура как направленная позиция общества дана тогда, когда подчинение природы в области материальной, моральной и духовной поддерживает такое состояние общества, которое выше и лучше обеспечиваемого наличными природными отношениями, отличается гармоническим равновесием духовных и материальных ценностей и характеризуется определенным идеалом, гомогенным в своей сущности, на который ориентированы различные формы деятельности общества».
Однако в современном мире отсутствует то равновесие между духовными и материальными ценностями, которое автор считает важнейшим условием культуры. Диспропорции наблюдаются в разных сферах жизнедеятельности человека: разлад в политической, семейной жизни, интеллектуальное перепроизводство (книгопечатание, радио) и дивергенция мысли, перепроизводство товаров и наличие нужды, безработицы. Жизнь в современном мире опровергает мысль об истинном равновесии.
.
Симптомы духовного недуга Особое внимание Й. Хейзинга уделяет кризисным явлениям в культуре, описываемые как симптомы духовного недуга. Для их выявления автор исследует различные ее области. Одной из областей, куда проникает кризис, является наука, так как материально-технический прогресс опережает духовно-нравственное развитие человечества. Хейзинга считает, что наука приблизилась к пределам познаваемого разумом. «Мысленно представим себе современное состояние всех наук и сравним его с тем, что было полвека назад, то нельзя будет сомневаться ни минуты, что движение науки означало прогресс, подъем, улучшение». В то же время Хейзинга утверждает, что именно бесперебойный, позитивный прогресс привел научную мысль в состояние кризиса, выход из которого требует консолидации науки в такой степени, чтобы стать источником культуры.
Что касается двух великих достижений современной культуры - всеобщего образования и современной гласности, которые должны поднимать культурный уровень - они наоборот способствуют вырождению и упадку. Обществу преподносятся различные знания, но они не осмысливаются в жизни и тормозят работу мысли, что ведет к маломудрию.
Хейзинга также отмечает снижение потребности в критике. Он подчеркивает наличия изменений в соотношениях различных функций науки, появление органических изъянов у поставщиков и потребителей знаний, злоупотреблений средствами науки. Хейзинга указывает на то, что наука, отказываясь от моральных норм, готова отдать себя в услужение власти и технике, толкаемой корыстью, готова все свои достижения подчинить разрушительной цели. Отмечает, что носители грядущей культуры, не считают нужным думать и знать, они предпочитают жить и действовать. Такая жизненная позиция рождает кризис культуры - конфликт между «знать» и «быть».
Еще один аспект кризиса - это культ жизни. Происходит обесценивание бытия с точки зрения снижения жизненных ценностей, возрастает стремление к комфорту и удовлетворению своих желаний. В достижение обеспеченности жизни - появляется настоящий культ. Хейзинга усматривает ориентацию в философии жизни, которая ставит существование выше познания.
Хейзинга отмечает также, что происходит упадок
referat.co
Введение 3
1. Понятие игры 5
2. Цель игры 7
3. Сущность игры 9
Заключение 11
Список литературы 12
Содержание
Изолированность составляет третий признак игры, так как игра обособляется от повседневной жизни местом действия и своей продолжительностью. Она непосредственно «разыгрывается» в определённых рамках времени и пространства. Игра начинается и заканчивается в определённый момент.
Однако пока она происходит, в ней царит желание, движение, эмоциональный подъём, эмоциональный спад, чередование видов деятельности, завязка и развязка действия. То есть именно игра и есть структура организующая порядок, который через неё транслируется в реальность и определяет дальнейшие действия.
Книгу завершает мысль о том, что только возвышение над игрой способно что-то изменить: «Из заколдованного круга игры человеческий дух может вырваться, устремляя взгляд в наивысшее… Любое высказывание решающего суждения признается собственным сознанием как не вполне окончательное. В том пункте, где суждение колеблется, исчезает сознание полной серьезности. Вместо старинного «всё — суета» выдвигается, пожалуй, более позитивно звучащее «всё есть игра».
Автор рассматривает организацию политической жизни эпохи, как состояние которое утратило всякое соприкосновение с игрой, а именно утратило свободу и порядок.
В политике наших дней, которая базируется на крайней подготовленности и крайней готовности к войне, вряд ли можно теперь узнать даже намёк на древние игровые отношения. Всё, что связывало войну с празднеством и культом, исчезло из современной войны, а с этим отчуждением игры война утратила и своё место как элемент культуры.
Новая философская энциклопедия. В четырех томах. / Ин-т философии РАН. Научно-ред. совет: В.С. Степин, А.А. Гусейнов, Г. Ю. Семигин. М., Мысль, 2010, т. IV, с. 294−295.
Тени завтрашнего дня. Человек и культура. Затемнённый мир: Эссе. Сост., пер. и предисл. Д.Сильвестрова. Комм. Д.Харитоновича. СПб: Издательство Ивана Лимбаха, 2010.
Хейзинг Йохан Новейший философский словарь. Сост. Грицанов А.А. Минск, 1998.
Хейзинг Йохан Новейший философский словарь. Сост. Грицанов А.А. Минск, 1998.
Тени завтрашнего дня. Человек и культура. Затемнённый мир: Эссе. Сост., пер. и предисл. Д.Сильвестрова. Комм. Д.Харитоновича. СПб: Издательство Ивана Лимбаха, 2010., с. 117
Тени завтрашнего дня. Человек и культура. Затемнённый мир: Эссе. Сост., пер. и предисл. Д.Сильвестрова. Комм. Д.Харитоновича. СПб: Издательство Ивана Лимбаха, 2010., с. 136
Новая философская энциклопедия. В четырех томах. / Ин-т философии РАН. Научно-ред. совет: В.С. Степин, А.А. Гусейнов, Г. Ю. Семигин. М., Мысль, 2010, т. IV, с. 294−295.
Тени завтрашнего дня. Человек и культура. Затемнённый мир: Эссе. Сост., пер. и предисл. Д.Сильвестрова. Комм. Д.Харитоновича. СПб: Издательство Ивана Лимбаха, 2010., с. 220
Тени завтрашнего дня. Человек и культура. Затемнённый мир: Эссе. Сост., пер. и предисл. Д.Сильвестрова. Комм. Д.Харитоновича. СПб: Издательство Ивана Лимбаха, 2010., с. 353
Тени завтрашнего дня. Человек и культура. Затемнённый мир: Эссе. Сост., пер. и предисл. Д.Сильвестрова. Комм. Д.Харитоновича. СПб: Издательство Ивана Лимбаха, 2010., с. 356
11
1. Новая философская энциклопедия. В четырех томах. / Ин-т философии РАН. Научно-ред. совет: В.С. Степин, А.А. Гусейнов, Г. Ю. Семигин. М., Мысль, 2010, т. IV, с. 294−295.
2. Тени завтрашнего дня. Человек и культура. Затемнённый мир: Эссе. Сост., пер. и предисл. Д.Сильвестрова. Комм. Д.Харитоновича. СПб: Издательство Ивана Лимбаха, 2010.
3. Хейзинг Йохан Новейший философский словарь. Сост. Грицанов А.А. Минск, 1998.
список литературы
referatbooks.ru
Городская культура: этапы эволюции и формы бытования
Термин "средневековье" возник в эпоху Ренессанса. Мыслители итальянского Возрождения понимали его как мрачные "срединные" века в развитии европейской культуры, время всеобщего упадка...
Культура гуцулов
Гуцульщина -- историко-географическая область Украины, заселенная украинскими верховинцами - гуцулами, которая охватывает горные районы Ивано-Франковскойи Черновицкой областей и Раховский район Закарпатской области. Гуцульщина до 1770 г...
Месопотамская культура и космогонические мифы Древнего Шумера
От гор Армении на севере до Персидского залива на юге, от горных областей Ирана на востоке до Сирийско-Месопотамской степи на западе протянулась обширная территория, названная древнегреческими географами Месопотамией...
Моделирование прически разной длины волос при помощи укладки на бигуди
Для выполнения какой-либо работы с клиентом мастер должен учитывать и соблюдать следующие правила: Мастер должен защитить одежду клиента пеньюаром или пелериной. При работе с водой обязательно следить за ее температурой...
Олимпийские игры в Древней Греции как проявление агональности олимпийской культуры
История Олимпийских игр насчитывает 1169 лет. Естественно, что за более чем тысячелетнее существование программа игр и условия их проведения не оставались неизменными. Но основные традиции долгое время свято сохранялись...
Особенности комплектования фонда библиотеки Заокской духовной академии
...
Особенности менталитета русской нации
...
Профессиональная субкультура
Управление возможно при условии преодоления коммуникативного барьера, который, как мы выяснили, является частью символического конструирования объекта. Поскольку изначально объекту приписывается неспособность к коммуникации...
Развитие художественных навыков учащихся детских школ искусств средствами пейзажной живописи
Общие сведения об образовательном учреждении. Школа им. В.В Знаменского по адресу ул. Судоремонтная 2а заложена в конце 40-х начале 50-х гг. 20века. С начала в ней была восьмилетняя школа, потом вечерняя, ныне - школа искусств...
Ростовская финифть
Ростов Великий с 18 века и до наших дней является крупнейшим центром эмальерного искусства России. Первые упоминания об эмалевом деле на Руси обычно связывают с Ипатьевской летописью (1174 - 1175). Финифтью на Руси называют художественную эмаль...
Социальные условия становления письменности и возникновение первых школ в Киевской Руси
В середине I тысячелетия н. э. славяне заселили огромные территории в Центральной, Южной и Восточной Европе. Их соседями на юге были Греция, Италия, Византия - своего рода культурные эталоны человеческой цивилизации...
Социокультурные суперсистемы Питирима Сорокина
Из разнообразия форм существования энергии любви он выделяет три аспекта: космический, биологический и психологический С. Новикова, «История развития социологии в России», Москва-Воронеж, 1996г с.87...
Театр как объект управления
Негосударственные театр, театральная организация - театр, театральная организация, созданные субъектами гражданского права без участия органов государственной власти Российской Федерации...
Технология выполнения свадебной прически
- После работы с каждым клиентом расчёска должна дезинфицироваться в ультрафиолетовом облучателе или в растворе (не менее 15 минут). По мере загрязнения расчёску необходимо промыть мыльным раствором. - Необходимо следить...
Японский менталитет и характер
Одной из основных особенностей этой страны является ее изолированность. На ранних стадиях развития культура испытывала влияние различных культурных и антропологических факторов. Особое значение имел южный морской путь...
cult.bobrodobro.ru
Йохан Хейзинга
В тени завтрашнего дня
Habet mundus iste noctes suas et non paucas. У этого мира есть темные ночи, и их много.
Бернард КлервоскийПредисловие к первому и второму изданиям
Содержание этой книги представляет собой в переработанном виде доклад, прочитанный мною 8 марта 1935 года в Брюсселе. Вполне возможно, что по прочтении этих страниц многие назовут меня пессимистом. На это могу ответить лишь одно: я оптимист. Лейден, 30 июля 1935 года
Предисловие к седьмому изданию.
Хотя эта книга по прошествии трех с лишком лет переиздается без каких–либо изменений, было бы ошибкой сделать из этого вывод, что автор оставил без всякого внимания ту критику, которую навлекла на себя его позиция. Как прежде, так и теперь он отдает себе отчет в том, что его изложение не свободно от пробелов, а доводы не всегда убедительны. Но дело все в том, что эту книгу о проблемах столь жгучих, как те, которые трактуются ниже, это сочинение, возникшее столь явно из оценки одной определенной эпохи, коль скоро и по прошествии трех лет спрос на него еще не иссяк, должно либо переписать наново и, стало быть, полностью переиначить, либо оставить его таким, каким нашло оно впервые дорогу к читателю. Для первого моя оценка эпохи еще до конца не созрела: нынешние времена выглядят много запутанней, чем когда–либо прежде. Это новое предисловие имеет единственной целью дать краткое разъяснение по нескольким пунктам. Многие спрашивали меня: вы видите нашу эпоху и нашу культypy в таком мрачном cвeтe и тем не менее называете себя оптимистом? Мой ответ таков: да, я оптимист. Ибо я называю оптимистом не того, кто, невзирая на самые угрожающие признаки упадка и вырождения, восклицает беспечно: «Ах, оставьте, дела обстоят не так уж и дурно! Все опять войдет в свою колею!» Оптимистом я называю того, кто и тогда, когда едва различим путь, выводящий из тупика, не теряет надежды на лучшее. Многие говорили мне: «Вы ставите диагноз недуга, но не даете ни прогноза, ни средств исцеления». Что я был просто не в силах давать какой–либо прогноз, мне самому уже доводилось заявлять. Еще большей дерзостью было бы отважиться на терапию, когда болезнь зашла так далеко. Самое большее, на что я готов был решиться, — это указать на возможность выздоровления. Несколько подробнее коснулся я данной проблемы в своей статье «Der Mensch und die Kultur» («Человек и культура»), Schriftreihe «Ausblicke» (Stockholm, Bermann–Fischer Verlag, 1938). Пусть каждый сам себе ответит на вопрос, как он оценивает шансы на исцеление от недуга. И независимо от того, возросли они в его глазах или нет, самым важным в конечном счете остается одно — хранить мужество, верить и выполнять свой долг. Лейден, 11 декабря 1938 года
I. В ожидании катастрофы
Мы живем в мире одержимости. И мы это знаем. Ни для кого не было бы неожиданностью, если бы однажды безумие вдруг прорвалось в слепое неистовство, которое оставило бы после себя эту бедную европейскую цивилизацию отупелой и умоисступленной, ибо моторы продолжали бы вращаться, а знамена — реять, но человеческий дух исчез бы навсегда.
Повсюду царит сомнение в прочности общественного устройства, внутри которого мы живем, неясный страх перед ближайшим будущим, ощущение упадка культуры и грозящей человечеству гибели. Это не одни кошмары, что посещают нас в ночную пору, когда бездействует разум и огонек жизни только теплится. Это и трезвые ожидания, взвешенные на весах наблюдения и здравого смысла. Нас прямо–таки захлестывают события. Мы воочию видим, как шатается все то, что казалось прежде незыблемым и священным: истина и человечность, право и разум. Мы видим, как перестают функционировать государственные институты, хиреют производственные системы. Мы видим, как продолжают отчаянно работать вхолостую общественные силы. Грохочущая машина этого неистового времени того и гляди начнет буксовать.
Но здесь тотчас же напрашивается противопоставление. Никогда прежде человек не сознавал столь же ясно, как теперь, повелительную необходимость сообща трудиться над сохранением и совершенствованием земного благополучия и культуры. Никогда прежде не был в таком почете труд. Человек никогда еще не был так готов трудиться и дерзать, в любую минуту принести свое мужество и саму личность на алтарь всеобщего блага. И он не утратил надежды.
Если эта цивилизация будет спасена, если она не потонет в веках варварства, но, сохранив свои высшие ценности, доставшиеся ей по наследству, перейдет в обновленное и более прочное состояние, тогда совершенно необходимо, чтобы ныне живущие отдавали себе отчет в том, насколько далеко зашла угрожающая этой цивилизации порча.
* * *Настроения грозящей миру гибели, прогрессирующего разложения культуры стали повсеместными сравнительно недавно. Большинству людей основания для подобных мыслей дал экономический кризис, который они испытали на собственной шкуре (у большинства шкура чувствительнее духа, и с этим ничего не поделаешь). Ясно как божий день, что те, кто имеет обыкновение размышлять о человеческом обществе и культуре, как–то: философы и социологи, уже задолго до этого знали, что с высокохваленой современной цивилизацией отнюдь не «все в порядке». Для них было заведомо очевидно, что экономический разлад есть только одно из проявлений гораздо более обширного культурного процесса.
Первые десять лет нынешнего века еще почти не знали боязливых ожиданий относительно будущности культуры. Как всегда, и в то время бывали разногласия и угрозы, потрясения и страхи. Но, пожалуй, кроме опасности Революции, выдвинутой в качестве перспективы мирового развития марксизмом, все эти опасности не представлялись тем злом, что грозит разрушением всего миропорядка, да и сама Революция казалась ее противникам опасностью, которую можно предотвратить и отвести, меж тем как ее сторонники видели в ней вовсе не пагубу, а благо. Декадентские настроения 90–х годов прошлого века не распространились дальше сферы влияния литературной моды. Анархизм словно утолил жажду деятельности убийством Мак–Кинли, умерив свою ярость. Социализм, судя по всему, развивался в направлении реформаторства. Первая конференция в защиту мира, несмотря на англо–бурскую и русско–японскую войны, возвестила, как тогда чаялось, наступление эры международной гармонии. Лейтмотивом общих настроений в культуре оставалось твердое упование на то, что мир, возглавляемый белой расой, ступает по верному и широкому пути к единению и процветанию в свободе и человечности; порука ему в этом — научное знание и потенциал общества, которые достигли к тому времени, казалось, едва ли не высшей своей точки. Единение и процветание? Да — при условии, что политика сохранит здравый смысл. Но этого она не сделала.
Даже мировая война не внесла в эти настроения резких перемен. Действительно, все внимание в те годы было нацелено на ближайшую задачу: продержаться, выжить, напрягши силы, а затем, когда война будет позади, мы все поправим, жить станет лучше, да, и навеки! Первые годы после войны для многих протекли в оптимистических — по–прежнему – надеждах на благостыню интернационализма. Наступивший впоследствии мнимый расцвет промышленности и торговли несколько лет еще сдерживал общий культурный пессимизм, пока сам не был оборван кризисом 1929 года.
В настоящее время сознание того, что мы переживаем острый, гибельный кризис культуры, проникло в самые широкие слои общества. Сигналом тревоги для неисчислимой массы людей во всем мире стал «Закат Европы» Шпенглера. Это вовсе не означает, что все читатели знаменитой книги безоговорочно приняли декларированные в ней взгляды. Но эта книга открыла им саму идею возможности упадка современной культуры, в поступательное развитие которой они прежде верили всецело и без рассуждений. Неколебимый культурный оптимизм остается теперь уделом либо тех, кому недостает проницательности понять, в чем беда нынешней культуры и, значит, они сами втянуты в процесс ее фальсификации, либо тех, кто полагает, что благодаря своей спасительной общественной или политической доктрине держит будущее культуры в своих руках, дабы затем осчастливить обделенное человечество.
Между отчаявшимся культурным пессимизмом и уверенностью в грядущем рае на земле находят себе место те, кто ясно видит серьезные недуги и пороки современности, кто не знает, как их вылечить или исправить, однако они действуют и надеются, пытаются понять и готовы не спасовать перед трудностями.
Было бы, наверное, любопытно представить в виде кривой то ускорение, с которым во всем мире исчезло из речевого обихода слово «прогресс».
II. Страхи прежде и теперь
Может возникнуть вопрос, не переоценивается ли нами опасность кризиса культуры именно в силу того факта, что мы сознаем ее так отчетливо. Чреватые опасностями периоды в прошлом ничего не ведали об экономике, о социологии, о психологии. Кроме того, им недоставало той публичности, которая немедленно делает общим достоянием все, что происходит на земном шаре. Мы же, напротив, замечаем любую трещинку в глазури, слышим каждый скрип в сочленениях. Наше дотошное и многостороннее знание уже само по себе давно открывает нам глаза на безусловную «опасность» ситуации, в которой мы пребываем, на исключительно лабильный характер человеческого сообщества. Наш «горизонт ожиданий», как метко выразился недавно Карл Манхейм[1], не только вообще необычайно расширился; благодаря линзам разнообразных наук мы в то же самое время с пугающей отчетливостью замечаем фигуры на горизонте и вблизи него.
www.libfox.ru
