Реферат: Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900). Философия владимира соловьева реферат

Реферат - Философия Владимира Соловьева

Введение

Владимир Сергеевич Соловьев родился 16 января 1853 года в семье известного русского историка, профессора Московского университета Сергея Михайловича Соловьева. Его отец принадлежал по линии предков к крестьянскому сословию, мать была родом из старинной малороссийской семьи, где сплелись украинские и польские корни, интересно, что из этой же семьи вышел видный украинский философ Григорий Сковорода. Образование Соловьев получил в Первой Московской гимназии, затем учился на физико-математическом факультете Московского университета, в 1872 году, по его собственным словам, он «вышел” из этого факультета и стал вольнослушателем историко-филологического факультета, экстерном сдал все экзамены, в том числе и кандидатские по курсу историко-филологического факультета уже через год и поступил вольнослушателем в Московскую духовную академию. В 1874 году он защитил магистерскую диссертацию в Санкт-Петербургском университете по теме “Кризис западной философии (против позитивистов)”. Этой защитой Владимир Соловьев заявил о себе как о зрелом самостоятельном ученом (хотя ему был всего 21 год). По возвращении в Москву он был избран доцентом Московского университета по кафедре философии, но через полгода после этого отправился в путешествие по святым местам в надежде обрести собственный мистический опыт озарения. В дороге его ограбили и он вынужден был вернуться и возобновить чтение лекций. В 1877 году Владимир Сергеевич оставил службу в университете. В 1880 году защитил в Санкт-Петербурге в качестве докторской диссертации свой труд “Критика отвлеченных начал” и начал чтение лекций в Санкт-Петербургском университете. Уже в первых философских работах Владимира Соловьева в центре стоял вопрос об отношении Запада и Востока — противопоставление западной и восточной традиций философствования, религиозного мировоззрения, поиск внутреннего основания для всеобщего единства. Его богословские сочинения были в штыки приняты официальной православной церковью, ему было запрещено после опубликования “Религиозных основ жизни” печатать религиозно-богословские произведения. В. Соловьев в 80-е годы активно занимается публицистической деятельностью, принимая участие в полемике “западников” и “славянофилов”. В 1891 году он становится редактором философского отдела в большом энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона, помимо редакторской работы он был автором ряда крупных статей, трудился над переводом Платона, начал работу над циклом философских трактатов, излагающих его систему философии, открывающихся работой “Оправдание добра”. К сожалению, кроме этой работы ни одна больше не вышла, т.к. неожиданно в расцвете творческих сил Владимир Соловьев умер 30 июля 1900 года в возрасте 47 лет. Он похоронен рядом с отцом в Новодевичьем монастыре в Москве.

После него осталось собрание сочинений в 10 томах, не считая религиозно-философских работ, вышедших во Франции на французском языке, три тома переписки и один том стихов.

Владимиру Соловьеву принадлежит особое место в истории русской философии. Он стал родоначальником целого направления, школы русской идеалистической философии, вслед за которым шли Н. Бердяев, П. Флоренский и другие. Его роль в развитии отечественной философской мысли сравнима с ролью Гегеля в немецкой философии или с ролью Аристотеля в античной, поэтому трудно переоценить значение его творчества для национальной и мировой культуры.

Идея всеединства – центральная идея философии В. Соловьева

В философии термином “онтология” обозначается учение о бытии, а “гносеология” – учение о познании. В философии Соловьева, как и в учении Гегеля, онтология и гносеология, бытие и познание неразделимы и опираются на единую основу.

Идея всеединства является центральной в философии В. Соловьева, поэтому всю его систему часто называют философией всеединства. Она оказалась для него столь значительной по многим причинам, одна из них – обостренно бережное отношение философа к культуре, стремление сохранить в ней все лучшее, добытое, не потерять, не утратить приобретенное. По словам Н. Бердяева, было даже совсем непонятно, “почему такой воздушный, напочвенный, не земляной человек оправдывает все историческое, из почвы выросшее с землей связанное”. В философии всеединства речь шла о единении Бога и человека; идеальных и материальных начал; единого и множественного; рационального, эмпирического и религиозно-мистического знания; нравственности, науки, религии, эстетики.

Создавая новую синтетическую философию, Соловьев обратился к анализу предшествующей философской. Он не отказывает ни одной теории в праве на существование, по словам Н. Бердяева он “все оправдывает и все обосновывает, всему находит место”.

Философия, по мнению Соловьева, возникает в период напряженного кризиса, когда религиозная социальная роль не разрывает человеческое общество, сознание. Родиной ее он считал Древнюю Индию, где появление ее было ознаменовано тезисом: “Все едино”. Идея всеединства есть та цементирующая основа, которая предает целостность всей философии, несмотря на ее бесконечную вариативность и разнообразие. Рационализм европейской философии, хоть и односторонне, служил именно этой идее, способствуя становления свободной личности, стремящейся к познанию. С панлогизмом Гегеля, считает В. Соловьев, закончилась история философского рационализма, который в сочетании с философским натурализмом, материализмом и эмпиризмом приблизил человека к пониманию органического, всеобщего единства природы, материи, духа и разума с высшим божественным началом. Человечество достигло такого состояния, когда разорванность, частичность в его собственном бытии достигла предела, опасного для будущего существования. Одновременно односторонни философские учения, берущие начало то от духа, то от материи, то от умозрения или эмпирии пришли, по мнению Соловьева, к бесславному завершению, потеряв связь с жизнью и уткнувшись в “абсолютное ничто”.

Очевидно настало время новой философии, когда опираясь на достижения односторонних, частичных учений, можно создать философию, охватывающую все жизненно важные сферы бытия и способную постичь их в органическом единстве. Именно такую философию создавал Владимир Соловьев, опираясь на традиции христианства, хотя его трактовка христианского вероучения, как уже говорилось, весьма отличалась от официальной.

Его философия начинается с понятия не бытия, а сущего. Позиция Соловьева явно противостоит Гегелю. Понятие бытия — пустое для Соловьева, т.к. включает в себя лишь противопоставление небытию, поэтому строить философскую конструкция можно только на содержательно богатом фундаменте, а именно, на понятии сущего, абсолютного первоначала, которое “имеет в себе положительную силу бытия”. Абсолютное начало Соловьев называет абсолютно-сущим, свободно-сущим Богом. “… божественное начало является здесь (в мировом процессе) как действующая сила абсолютной идеи, стремящейся реализоваться или воплотиться в хаосе разрозненных элементов… мировая душа, как сила пассивная, как чистое стремление, первоначально не знает, к чему стремиться, т.е. не обладает идеей всеединства, божественный же Логос, как начало положительное, как сила действующая и образующая, в самом себе имеет и дает мировой душе идею всеединства как определяющую форму”. Фактически речь идет о новом способе обоснования идеи креационизма (творения Богом мира), которая всегда лежала в основе онтологических взглядов религиозных мыслителей. Абсолютное начало мира есть Бог, он же источник его единства, так можно пояснить это положение Соловьева. Природа истинно-сущего, которое будучи началом бытия, заключает в себе все бытие, поэтому единичное удерживает множественное, цельное — частное. В Абсолютном сущем, по мысли Соловьева, содержаться два центра – абсолютное начало, как таковое, и первоматерия. Эта идея сравнима с идеей Аристотеля о форме и материи, как двух первоосновах бытия. Однако Соловьев иначе понимает соотношение этих двух начал, а точнее двух сторон всеобщего первоначального единства. Для первоматерии, выражающей начало многообразия, вводится понятие София (мудрость). Первоматерия, разумеется, не имеет ничего общего с тем, что современные ученые называют материей. Включенная в абсолют, она не может быть ничем иным, как мировой душой. София, отождествленная с мировой душой, способна не только на должное развертывание заложенных в ней потенций, но и на искажения, если мировая душа вдруг увлечется излишней самостоятельностью и уклониться от объединяющего воздействия Логоса. Эти собственно и объясняется несовершенство мира. София — это преимущественно материя абсолютно-сущего, прошедшая путь, на котором она максимально реализовала свойственное ей многообразие и вместе с тем одухотворялась, прониклась началом единства, обожествилась. София в таком значении является одним из центральных понятий онтологической концепции Соловьева. “ София есть тело Божие, материя божества, проникнутое началом божественного единства. Осуществляющий в себе или носящий это единство Христос, как цельный божественный организм – универсальный и индивидуальный вместе, – есть Логос и София”. У Софии, являющейся как бы представительницей материального мира, но мира устремленного к духовному единству и совершенству, особое место принадлежит идее человека. “София есть идеальное совершенно человечества”, — пишет Соловьев. Но София — неразрывная часть Абсолюта и Бога, ибо без нее нет деятельности Бога. В Философии Соловьева человек “совечен” Богу, он отрицает утверждение, что Бог может существовать и без человека. Здесь речь идет не о человеке, как биологическом виде, он появился в процессе эволюции, а о человеке как идее бытия, которая заложена в самой основе мира в целом. Софийный идеальный человек принадлежит вечности, а она ему, поэтому он едино с Богом.

Разорванное эмпирическое существование человека противопоставляет человека человеку, человека природе, скрывая от нас подлинную сущность человеческого бытия, а именно, бытия в Боге, в Абсолюте, в единстве. Для достижения всеединства разобщенность абсолютно необязательно рассматривать как непреодолимое препятствие. В определенном смысле она даже необходима для истинного плодотворного всеединства, которое предполагает синтез многогранных, многокачественных индивидуальностей. Поэтому процесс дифференциации, отделения элементов от единосущего очень нужен для плодотворного синтеза, и полезен до тех пор, пока он не угрожает хаосом и полным небытием.

Принципы онтологии, которые лежат в основе философской концепции Владимира Соловьева неразрывно вязаны с его гносеологическим учением. В своей основе единство онтологии и гносеологии у Соловьева базируется на платоновской идее единства истины, добра и красоты. “… благо истина и красота суть различные образы или виды единства, под которыми для абсолютного является его содержание, или все, – или три различные стороны, с которых абсолютно-сущее сводит все к единству… всякое внутреннее единство… есть любовь”.

На основе этой идеи Соловье разрабатывает концепцию целостного знания, которое предполагает постепенный синтез религии, философии, науки. Процесс объединения происходит сначала в рамках философии, где достигается единство между ее тремя направлениями: мистицизмом, рационализмом и эмпиризмом. Каждое из них представляет участников будущего универсального синтеза. Главный смысл новой теории познания – достичь понимания универсального во всем объеме его с сохранением индивидуального во все его своеобразии.

Органическая логика Соловьева предлагает обратить внимание на те формы познания, которые оставались на периферии рационалистических систем, а именно, на роль интуиции, непосредственного умственного созерцания. Эти формы знания близки мистическому и в то же время художественному видению мира, которое успешнее, чем понятийное мышление справляется с задачей охватить все в единстве. Интуиция и непосредственное умосозерцание должны стать связующими звеньями между научным, художественным и религиозным видением мира. В концепции цельного знания подробно прорабатывается мысль о единстве познавательной и этической деятельности (истина и добро). Соловьев считает, что невозможно без опоры на нравственность получит критерий истины. В нравственном сознании познающего заключено единственно стоящее свидетельство истинности полученных им результатов. Убедиться в их истинности со стороны, как правило, невозможно: безнравственное сознание легко находит убедительно звучащие аргументы в пользу своей мнимой истинности. Только высоконравственная личность познающего субъекта является гарантом истинности добытых им знаний. Органическая логика предусматривала, что для познания человеку необходим не только логический инструментарий, но и угол зрения, жизненная позиция.

Человек в современном его состоянии далеко отстоит от центра всеединства, находясь в периферийных его областях, где силы обособления, разъединения преобладают над силами объединениями. Периферийное сознание не в состоянии охватить единый идеальный, сущностной космос, возвысится до его понимания. Редкую возможность для этого предоставляют редкие вспышки вдохновения, озарения близки к тем, которые испытывают истинные художники, поэты, пророки. В такие моменты открывается подлинность мира, его единство. Среди вдохновенных чувств помогающих периферийному сознанию преодолеть его слепоту, первое место принадлежит любви. В ней запечатлен отблеск могущественных, всеохватывающих сил единения. В теории познания Соловьева, как и у Платона, в качестве одного из существенных элементов выступает Эрос. Благотворны даже низшие стадии любви, соединяющие разнополые существа и подтверждающие существование часто неосознаваемого единения. Но эта любовь является слабым и искаженным намеком на те возвышенные и всемогущие силы любви, которые господствуют в идеальном сущностном бытии, создавая его единство. Познание невозможно без любви, ощущаемой как стремление к достижению всеединства. Эгоистическая замкнутость противопоказана познающему субъекту, лишь его любовь и открытость другим людям, ко всему миру дают необходимый угол зрения для истинного понимания, формируют ту нравственную основу, без которой познание рано или поздно окажется бессильным, а то и опасным.

Познание у Соловьева связано с этикой, с эстетическими чувствами, но, главным образом, с реальным “собирательным творчеством”. Подобно искусству, идеал которого не в “предварении”, а в “осуществлении” – в подвиге Пигмалиона, оживившего камень, Орфея, потрясшего своды Аида – познание становится истинным и плодотворным, включаясь в реальное творчество — свободную “теургию”, как его называет Соловьев. В реальном творчестве преобразуются общество, земная природа, универсум. Средством для решения этих колоссальных проблем Соловьев предлагает единение свободно-нравственного человечества, развивающегося благодаря нравственному совершенствованию каждой личности и всего общества.

Русская идея в философии Владимира Соловьева

Владимиру Соловьеву принадлежит заслуга теоретического обоснования “русской идеи”, которая кратко может быть охарактеризована как идея богоизбранности русского народа. Что есть русская идея? Об этом он говорит в большой работе Национальный вопрос в России и ряде других работ, первая часть которой вышла в 1888 году, а в 1989 появилась вторая часть этого сочинения. Находясь во Франции, Соловьев прочитал лекцию на тему “Русская идея”. “Идея нации, -сказал он в этой лекции, – есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности”. Соловьев уверен, что у каждой нации есть в мире свое предназначение, возложенное на нее Богом, или, как он его называет, ее “вселенская функция”, ибо человечество представляет собой некий большой организм, где все части связаны воедино и только на первый взгляд может показаться, что одна из них может быть вполне самостоятельной и независимой. В чем же предназначение русского народа? Именно России отведена роль “строителя” Вселенской церкви, а русскому народу, в силу его промежуточного положения между Западом и Востоком, – роль основного, базисного народа для последующего всеобщего объединения народов. Истинная русская идея, считает Соловьев, – это идея, “засвидетельствованная религиозным характером народа, преобразованная и указанная важнейшими событиями и величайшими личностями нашей истории”.

Идеи, высказанные Соловьевым в его сочинениях и устных выступлениях, были ответом на оживившиеся в конце века дискуссии, которые оказались как бы продолжением старого спора западников и славянофилов. Еще в магистерской диссертации Соловьев отрицает крайности обоих этих направлений. С годами его стремление отмежеваться от традиционного славянофильства, сохранив дух патриотизма и любви к своему народу становится все сильнее. Соловьев понимал патриотизм не как национальное бахвальство, а как долг нации и ее интеллигенции осуществлять самокритику. “ Истинная любовь к народу желает ему действительного блага, которое достигается только исполнением нравственного закона, путем самоотречения. Такая истинная любовь к народу, такой настоящий патриотизм тем более, для нас, русских, обязателен, что высший идеал самого русского народа (идеал “святой Руси”) вполне согласен с нравственными требованиям и исключает всякое национальное самолюбие и самомнение”. Например, подлинная любовь к русскому народу абсолютно несовместима, по его мнению, с антисемитизмом. Усиленное возбуждение племенной религиозной вражды, как указывал Соловьев, “ в корне развращает общество и может привести к нравственному одичанию, особенно при ныне уже заметном упадке гуманных идей и при слабости юридического начала в нашей жизни. А вот почему из одного чувства национального самосохранения следовало бы решительно осудить антисемитское движение не только как безнравственное, но и как крайне опасное для будущности России”. Антисемитизм был, в глазах Соловьева, одним из тягчайших грехов русского национализма, но далеко не главнейшим. Не менее отрицательным было его отношение к национальной “китайщине”, национальному самодовольству и самопревознесению, к самодовольному третированию культурных достижений других народов Недостатком этим в полной мере впавшие в национализм “младшие” славянофилы. Соловьев отмечал, что в их теориях мы имеем дела не с национальностью, а с национализмом. Если национальность “есть факт, который никем не игнорируется”, то национализм — “ то же факт – на манер чумы или сифилиса. Смертность сего факта особенно стала чувствительна в настоящее время, в противодействие ему вполне своевременно и уместно”. Национализм славянофильства таил в себе противоречие между восхвалением народности и подспудным барством, высокомерием по отношению к теоретически превозносимому народу. Одним из самых явных его обнаружений Соловьев считал мысль, что русский народ не способен к государственно-политической деятельности и потому предоставляет эту деятельность правительству, не нуждаясь ни в каких политических правах, не требуя их для себя. Приведя с негодованием ряд цитат из славянофильской “Руси”, утверждавшей, будто русский народ есть народ негосударственный, не стремящийся к государственной власти, не желающий для себя политических прав, не имеющий в себе даже зародыша народного властолюбия, а посему он предоставляет правительству неограниченную власть государственную. Соловьев в разрез подобным рассуждениям доказывал, ссылаясь на опыт русской истории, что русский народ с самого начала русского государства “нисколько не отказывался от деятельного участия в политической жизни”. Проповедь аполитизма для русского народа Соловьев отвергал как реакционную утопию, неверную по существу и не соответствующую ни характеру, ни достоинству русского народа.

Безоговорочно отрицая Запад, но в то же время, страдая от общественно-политических зол русской жизни, славянофилы, по его мнению, не замечали, что их борьба против этих зол могла приобрести положительное значение, только если бы она велась средствами, выработанными историческим развитием европейского сообщества, развитием политических форм его жизни, его культуры. “ Сами славянофилы… могли бороться против нашей общественной неправды единственно только в качестве европейцев, ибо только в общей сокровищнице европейских идей могли они найти мотивы и оправдание этой борьбы”.

Небезынтересно, что правящие круги России отреагировали на выступления Соловьева во Франции подобно славянофилам: они увидели в критическом подходе философа ущемление интересов России, о чем Победоносцев доложил Александру III. Может быть в связи с этим, опасаясь политических преследований, а может по другим причинам, но по возвращении в Россию Соловьев отошел от активной общественно-политической деятельности, полностью посвятив себя исследовательской работе.

В спорах о национальном вопросе и русской идее Соловьев отчасти продолжает ту линию, которая идет от Достоевского, а именно – развивает сущностный, глобально-исторический подход к самому содержанию и прояснению понятия “русская идея”, которое было весьма противоречивым в российских дискуссиях того времени. Достоевский различал три мировые идее – “идею католицизма”, “старого протестантизма” и “идею славянскую”, или русскую идею.

Соловьев отличал истинную русскую идею от тех многообразных конкретных рассуждений о ней, которые уже имели место или еще возникнут в соответствующих дискуссиях. Среди отвергаемых Соловьевым суждений – идея “официальной, официозной России”, мнения тех, для кого идеалом стала старая допетровская Россия. Критической оценке подвергаются слепой “национализм”, панславизм, обскурантизм, “национальный партикуляризм”, видящий благо России в ее изоляции от других стран и народов, в частности и в особенности от Запада. Соловьев показывает, что идеи изоляционизма далеки от реальной истории России. По мнению Соловьева, Россия, к счастью, никогда не шла по этому пути. Давайте представим себе на минуту, предлагает он, что было бы, если бы народ России на деле воплощал антизападнические или любые другие изоляционистские идеи. Если бы их придерживались новгородцы в IX веке, то не было бы Российского государства. Если бы их разделял Владимир Киевский, то Русь не стала бы христианской. Если бы боярам удалось уговорить Петра не проводить западнически ориентированных преобразований, то не было бы современной ему России и ее богатой культуры. Соловьев обращал внимание славянофилов на то, что их собственные рассуждения неотделимы от судеб мировой, в частности западной, культуры и религиозности. Национализм, изоляционизм, мессианизм Соловьев не принимал не только из философских, историко-культурных, но, прежде всего, из морально-религиозных соображений. Ибо эти идейные уклоны противоречили соловьевской идее Богочеловечества.

В судьбе русского народа, согласно Соловьеву, главное состоит в том, что он христианский народ, и поэтому он должен “вступить в совместную жизнь христианского мира” и в согласии с другими народами реализовать совершенное и универсальное единство. Русская идея — не что иное, как определенный аспект христианской идеи. Однако идея эта далека от воплощения. Сказанное относится к идеям других народов. Их воплощению в действительность России мешают национализм, ложные монополистические претензии на полное и единственное воплощение православием “истинной веры”, нетерпимость к другим христианским (и нехристианским) конфессиям, нежелание искать путь к “мировой церкви”. России еще предстоит, рассуждает Соловьев, продолжить движение к “социальному освобождению”, который начался 19 февраля 1861 года отменой крепостного права. “Тело” России свободно, но национальный дух ее еще ждет своего 19 февраля, считает философ. Все его идеи актуальны и сегодня. Например, описывая препятствия, стоящие на пути духовного освобождения России, Соловьев отмечает: “Государственная идея, высокая сама по себе и крепкая в державном источнике ее, в практике жизни приняла исключительно форму “начальства”. Начальство сделалось все в стране”. Разве не тоже самое мы видим в сегодняшней уже ”демократической” России?

Общие черты социально-исторических изысканий

Что можно сказать о Соловьеве как о философе в целом?

Во-первых необходимо отметить его необычайную склонность к понятийной философии как в ее истории, так и в ее систематическом построении. Его дарования в этой области не только равнялись многим выдающимся европейским философам, но по силе эти дарований и по убедительности логики он превзошел многих из них.

Во-вторых, понятийная философия у В. Соловьева всегда отличалась весьма острым историзмом, при котором ни одна теория не отбрасывалась без разбору, а, наоборот, всякое философское направление получало у него законное место, органически вход в общечеловеческий прогресс мысли и жизни.

В-третьих понятийная философия имела для В. Соловьева настолько самостоятельное значение, что, в сущности говоря, не нуждалась даже в авторитете веры, что отнюдь не означало для В. Соловьева, что разум исключал веру и откровение. Это значило лишь освобождение его от всяких авторитетов и предоставление его полной свободе, что приводило его (разум) в конечном итоге к тому же самому мировоззрению, которого требовал авторитет веры. В идеале В. Соловьев мыслил себе такую понятийную систему разума, которая вполне параллельна вере и откровению, но создается собственными усилиями самого разума.

В-четвертых, вся теоретическая философия В. Соловьева обладает удивительной особенностью. Она во многом совпадает со различными философскими учениями, которыми изобилует человечество. Но при этом философское рассуждение в теоретических вопросах мысли развивается у В. Соловьева слишком искренне и убедительно, а также самостоятельно и тончайшим образом критически, так что нет никакой возможности говорить о каких-нибудь прямых заимствованиях у других мыслителей. Получается даже исторический парадокс: В. Соловьев весьма близок ко многим философам, но он мыслит настолько самостоятельно, что как будто бы этих философов не существовало или как будто бы он с ними не был знаком. Но острая критика В. Соловьевым многих зарубежных философов свидетельствует о том, что он не только не был с ними знаком, но и умел находить у них такие особенности, которые были для них уничтожающими. Но критика всегда подается у него в тонах вполне спокойного и даже созерцательного раздумья.

В-пятых, при большой любви к абстрактно-категориальным операциям, при такой, можно сказать влюбленности в чистую мысль В. Соловьев вовсе не превратился в абстрактного систематика на всю жизнь, а, наоборот, оставался им лишь в ранней молодости. Конечно, эти понятийные конструкции никогда не отбрасывались В. Соловьевым целиком и полностью. Но уже с самого начала 80-х годов его начинают волновать совсем другие вопросы, зачастую отнюдь не философские. Для самого В. Соловьева, даже еще не достигшего тридцатилетнего возраста, возникали совсем другие проблемы, которые в общем виде мы можем назвать социально-историческими.

Вообще говоря, соловьевские социально-исторические убеждения настолько оригинальны, что их нельзя подвести ни под какую, известную нам, социально-историческую систему. Некоторые исследователи утверждают, что В. Соловьев сначала был славянофилом, а потом стал западником. Однако схема эта никуда не годится. Уже в магистерской диссертации В. Соловьев считает нелепостью славянофильское призвание базироваться только на наивной вере и отрицать всякий разум. Но эта же диссертация подвергла уничтожающей критике все системы разума, бывшие на Западе, так что В. Соловьев считает и западных философов выразителями не подлинной и истинной философии, а только отвлеченных односторонностей, противоречащих истине в целом. Но опять-таки в работе „Три силы“ он представляет Россию как страну, в которой доподлинно осуществляется истина, в противоположность бесчеловечному Востоку и безбожному Западу.

Для общей характеристики социально-исторических исканий В. Соловьева важно еще и то что он говорит о прогрессе. Учение об историческом прогрессе у В. Соловьева имеет двойной смысл. С одной стороны, это — необходимость перехода от одних исторических форм к другим, то есть необходимость конца решительно всех отдельно взятых исторических эпох.

Думается, не лишним было бы сделать следующее замечание относительно социально-исторических исканий В. Соловьева, которое сводится к тому, что у нигде и ни в чем нельзя найти никакой одной логически неподвижной понятийной системы или какой-нибудь схематической завершенности. Он не был ни славянофилом, ни западником, а только постоянным искателем истины, нисколько не стеснявшем себя логическими противоречиями. Он не был ни консерватором, ни либералом, ни реакционером, ни революционером. Да, в конце концов, можно сказать, что он не был ни идеалистом, ни материалистом. В нем не было никаких ограничений, все рассматривалось непредвзято. Везде это был соловьевец, в котором уживались самые разнообразные антиномии, которые с обывательской точки зрения звучат как элементарные логические противоречия. Это же касается, в частности, и его религиозных взглядов, как теоретических, так и чисто личных.

Заключение

Таким образом, в философии Владимира Соловьева соединились, казалось бы, несоединимые тенденции. Философия исходила из признания единосущного начала, имеющего два полюса, каждый из которых равно значим и велик. Его идеи поражают безоглядной верой в прогресс, в науку, в богоизбранность русского народа наряду с глубоким ощущением нарастающей опасности гибели и уничтожения. Соловьев призывает человечество опомниться и остановиться, протянуть друг другу руки в понимании своего глубокого бытийного единства. Может быть другими словами, можно сказать, что Соловьев философским языком, объясняет и обосновывает традиционные христианские ценности и призывы. Такие как “Все люди – братья”, “Бог есть любовь”, “Возлюби ближнего своего” и т.д.

Идея всеединства — органического соединения максимально развитого личностного начала с всеобщим, одухотворения материального, грубого мира по-новому прочитывается в настоящее время, когда перед человечеством стоит угроза самоуничтожения, когда разворачивается и углубляется экологический кризис, не прекращаются политические баталии. Русская же идея чрезвычайно важна сегодня, когда ведется поиск основ для духовного возрождения нации, для отыскания ею нового мира в столь сильно изменившемся, но все-таки цельном мире. Может быть есть смыл поискать ответы на самые злободневные вопросы, стоящие пред сегодняшней Россией в работах великих соотечественников непростительно надолго забытых? Если бы русские чувствовали ту моральную ответственность перед Богом и историей, о которой говорит Владимир Соловьев, то не было бы Чечни и много другого. Великие идеи потому и велики, что они вечные. Идея национального возрождения на основе глубоко воспринятой идеи ценности других культур и народов, поиск таких способов объединения, которые не предполагали унижения, подавления, порабощения одного народа другим, постепенное, медленное, естественное движение к всеобщему единству — такой путь обозначил Владимир Соловьев для России.

www.ronl.ru

Доклад - Философия Владимира Соловьева

Философия Владимира Соловьева Введение Владимир Сергеевич Соловьев родился 16 января 1853 года в семье известного русского историка, профессора Московского университета Сергея Михайловича Соловьева. Его отец принадлежал по линии предков к крестьянскому сословию, мать была родом из старинной малороссийской семьи, где сплелись украинские и польские корни, интересно, что из этой же семьи вышел видный украинский философ Григорий Сковорода. Образование Соловьев получил в Первой Московской гимназии, затем учился на физико-математическом факультете Московского университета, в 1872 году, по его собственным словам, он «вышел” из этого факультета и стал вольнослушателем историко-филологического факультета, экстерном сдал все экзамены, в том числе и кандидатские по курсу историко-филологического факультета уже через год и поступил вольнослушателем в Московскую духовную академию. В 1874 году он защитил магистерскую диссертацию в Санкт-Петербургском университете по теме “Кризис западной философии (против позитивистов)”. Этой защитой Владимир Соловьев заявил о себе как о зрелом самостоятельном ученом (хотя ему был всего 21 год). По возвращении в Москву он был избран доцентом Московского университета по кафедре философии, но через полгода после этого отправился в путешествие по святым местам в надежде обрести собственный мистический опыт озарения. В дороге его ограбили и он вынужден был вернуться и возобновить чтение лекций. В 1877 году Владимир Сергеевич оставил службу в университете. В 1880 году защитил в Санкт-Петербурге в качестве докторской диссертации свой труд “Критика отвлеченных начал” и начал чтение лекций в Санкт-Петербургском университете. Уже в первых философских работах Владимира Соловьева в центре стоял вопрос об отношении Запада и Востока — противопоставление западной и восточной традиций философствования, религиозного мировоззрения, поиск внутреннего основания для всеобщего единства. Его богословские сочинения были в штыки приняты официальной православной церковью, ему было запрещено после опубликования “Религиозных основ жизни” печатать религиозно-богословские произведения. В. Соловьев в 80-е годы активно занимается публицистической деятельностью, принимая участие в полемике “западников” и “славянофилов”. В 1891 году он становится редактором философского отдела в большом энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона, помимо редакторской работы он был автором ряда крупных статей, трудился над переводом Платона, начал работу над циклом философских трактатов, излагающих его систему философии, открывающихся работой “Оправдание добра”. К сожалению, кроме этой работы ни одна больше не вышла, т.к. неожиданно в расцвете творческих сил Владимир Соловьев умер 30 июля 1900 года в возрасте 47 лет. Он похоронен рядом с отцом в Новодевичьем монастыре в Москве.

После него осталось собрание сочинений в 10 томах, не считая религиозно-философских работ, вышедших во Франции на французском языке, три тома переписки и один том стихов.

Владимиру Соловьеву принадлежит особое место в истории русской философии. Он стал родоначальником целого направления, школы русской идеалистической философии, вслед за которым шли Н. Бердяев, П. Флоренский и другие. Его роль в развитии отечественной философской мысли сравнима с ролью Гегеля в немецкой философии или с ролью Аристотеля в античной, поэтому трудно переоценить значение его творчества для национальной и мировой культуры. Идея всеединства – центральная идея философии В. Соловьева

В философии термином “онтология” обозначается учение о бытии, а “гносеология” – учение о познании. В философии Соловьева, как и в учении Гегеля, онтология и гносеология, бытие и познание неразделимы и опираются на единую основу.

Идея всеединства является центральной в философии В. Соловьева, поэтому всю его систему часто называют философией всеединства. Она оказалась для него столь значительной по многим причинам, одна из них – обостренно бережное отношение философа к культуре, стремление сохранить в ней все лучшее, добытое, не потерять, не утратить приобретенное. По словам Н. Бердяева, было даже совсем непонятно, “почему такой воздушный, напочвенный, не земляной человек оправдывает все историческое, из почвы выросшее с землей связанное”. В философии всеединства речь шла о единении Бога и человека; идеальных и материальных начал; единого и множественного; рационального, эмпирического и религиозно-мистического знания; нравственности, науки, религии, эстетики.

Создавая новую синтетическую философию, Соловьев обратился к анализу предшествующей философской. Он не отказывает ни одной теории в праве на существование, по словам Н. Бердяева он “все оправдывает и все обосновывает, всему находит место”.

Философия, по мнению Соловьева, возникает в период напряженного кризиса, когда религиозная социальная роль не разрывает человеческое общество, сознание. Родиной ее он считал Древнюю Индию, где появление ее было ознаменовано тезисом: “Все едино”. Идея всеединства есть та цементирующая основа, которая предает целостность всей философии, несмотря на ее бесконечную вариативность и разнообразие. Рационализм европейской философии, хоть и односторонне, служил именно этой идее, способствуя становления свободной личности, стремящейся к познанию. С панлогизмом Гегеля, считает В. Соловьев, закончилась история философского рационализма, который в сочетании с философским натурализмом, материализмом и эмпиризмом приблизил человека к пониманию органического, всеобщего единства природы, материи, духа и разума с высшим божественным началом. Человечество достигло такого состояния, когда разорванность, частичность в его собственном бытии достигла предела, опасного для будущего существования. Одновременно односторонни философские учения, берущие начало то от духа, то от материи, то от умозрения или эмпирии пришли, по мнению Соловьева, к бесславному завершению, потеряв связь с жизнью и уткнувшись в “абсолютное ничто”.

Очевидно настало время новой философии, когда опираясь на достижения односторонних, частичных учений, можно создать философию, охватывающую все жизненно важные сферы бытия и способную постичь их в органическом единстве. Именно такую философию создавал Владимир Соловьев, опираясь на традиции христианства, хотя его трактовка христианского вероучения, как уже говорилось, весьма отличалась от официальной.

Его философия начинается с понятия не бытия, а сущего. Позиция Соловьева явно противостоит Гегелю. Понятие бытия — пустое для Соловьева, т.к. включает в себя лишь противопоставление небытию, поэтому строить философскую конструкция можно только на содержательно богатом фундаменте, а именно, на понятии сущего, абсолютного первоначала, которое “имеет в себе положительную силу бытия”. Абсолютное начало Соловьев называет абсолютно-сущим, свободно-сущим Богом. “… божественное начало является здесь (в мировом процессе) как действующая сила абсолютной идеи, стремящейся реализоваться или воплотиться в хаосе разрозненных элементов… мировая душа, как сила пассивная, как чистое стремление, первоначально не знает, к чему стремиться, т.е. не обладает идеей всеединства, божественный же Логос, как начало положительное, как сила действующая и образующая, в самом себе имеет и дает мировой душе идею всеединства как определяющую форму”. Фактически речь идет о новом способе обоснования идеи креационизма (творения Богом мира), которая всегда лежала в основе онтологических взглядов религиозных мыслителей. Абсолютное начало мира есть Бог, он же источник его единства, так можно пояснить это положение Соловьева. Природа истинно-сущего, которое будучи началом бытия, заключает в себе все бытие, поэтому единичное удерживает множественное, цельное — частное. В Абсолютном сущем, по мысли Соловьева, содержаться два центра – абсолютное начало, как таковое, и первоматерия. Эта идея сравнима с идеей Аристотеля о форме и материи, как двух первоосновах бытия. Однако Соловьев иначе понимает соотношение этих двух начал, а точнее двух сторон всеобщего первоначального единства. Для первоматерии, выражающей начало многообразия, вводится понятие София (мудрость). Первоматерия, разумеется, не имеет ничего общего с тем, что современные ученые называют материей. Включенная в абсолют, она не может быть ничем иным, как мировой душой. София, отождествленная с мировой душой, способна не только на должное развертывание заложенных в ней потенций, но и на искажения, если мировая душа вдруг увлечется излишней самостоятельностью и уклониться от объединяющего воздействия Логоса. Эти собственно и объясняется несовершенство мира. София — это преимущественно материя абсолютно-сущего, прошедшая путь, на котором она максимально реализовала свойственное ей многообразие и вместе с тем одухотворялась, прониклась началом единства, обожествилась. София в таком значении является одним из центральных понятий онтологической концепции Соловьева. “ София есть тело Божие, материя божества, проникнутое началом божественного единства. Осуществляющий в себе или носящий это единство Христос, как цельный божественный организм – универсальный и индивидуальный вместе, – есть Логос и София”. У Софии, являющейся как бы представительницей материального мира, но мира устремленного к духовному единству и совершенству, особое место принадлежит идее человека. “София есть идеальное совершенно человечества”, — пишет Соловьев. Но София — неразрывная часть Абсолюта и Бога, ибо без нее нет деятельности Бога. В Философии Соловьева человек “совечен” Богу, он отрицает утверждение, что Бог может существовать и без человека. Здесь речь идет не о человеке, как биологическом виде, он появился в процессе эволюции, а о человеке как идее бытия, которая заложена в самой основе мира в целом. Софийный идеальный человек принадлежит вечности, а она ему, поэтому он едино с Богом.

Разорванное эмпирическое существование человека противопоставляет человека человеку, человека природе, скрывая от нас подлинную сущность человеческого бытия, а именно, бытия в Боге, в Абсолюте, в единстве. Для достижения всеединства разобщенность абсолютно необязательно рассматривать как непреодолимое препятствие. В определенном смысле она даже необходима для истинного плодотворного всеединства, которое предполагает синтез многогранных, многокачественных индивидуальностей. Поэтому процесс дифференциации, отделения элементов от единосущего очень нужен для плодотворного синтеза, и полезен до тех пор, пока он не угрожает хаосом и полным небытием.

Принципы онтологии, которые лежат в основе философской концепции Владимира Соловьева неразрывно вязаны с его гносеологическим учением. В своей основе единство онтологии и гносеологии у Соловьева базируется на платоновской идее единства истины, добра и красоты. “… благо истина и красота суть различные образы или виды единства, под которыми для абсолютного является его содержание, или все, – или три различные стороны, с которых абсолютно-сущее сводит все к единству… всякое внутреннее единство… есть любовь”.

На основе этой идеи Соловье разрабатывает концепцию целостного знания, которое предполагает постепенный синтез религии, философии, науки. Процесс объединения происходит сначала в рамках философии, где достигается единство между ее тремя направлениями: мистицизмом, рационализмом и эмпиризмом. Каждое из них представляет участников будущего универсального синтеза. Главный смысл новой теории познания – достичь понимания универсального во всем объеме его с сохранением индивидуального во все его своеобразии.

Органическая логика Соловьева предлагает обратить внимание на те формы познания, которые оставались на периферии рационалистических систем, а именно, на роль интуиции, непосредственного умственного созерцания. Эти формы знания близки мистическому и в то же время художественному видению мира, которое успешнее, чем понятийное мышление справляется с задачей охватить все в единстве. Интуиция и непосредственное умосозерцание должны стать связующими звеньями между научным, художественным и религиозным видением мира. В концепции цельного знания подробно прорабатывается мысль о единстве познавательной и этической деятельности (истина и добро). Соловьев считает, что невозможно без опоры на нравственность получит критерий истины. В нравственном сознании познающего заключено единственно стоящее свидетельство истинности полученных им результатов. Убедиться в их истинности со стороны, как правило, невозможно: безнравственное сознание легко находит убедительно звучащие аргументы в пользу своей мнимой истинности. Только высоконравственная личность познающего субъекта является гарантом истинности добытых им знаний. Органическая логика предусматривала, что для познания человеку необходим не только логический инструментарий, но и угол зрения, жизненная позиция.

Человек в современном его состоянии далеко отстоит от центра всеединства, находясь в периферийных его областях, где силы обособления, разъединения преобладают над силами объединениями. Периферийное сознание не в состоянии охватить единый идеальный, сущностной космос, возвысится до его понимания. Редкую возможность для этого предоставляют редкие вспышки вдохновения, озарения близки к тем, которые испытывают истинные художники, поэты, пророки. В такие моменты открывается подлинность мира, его единство. Среди вдохновенных чувств помогающих периферийному сознанию преодолеть его слепоту, первое место принадлежит любви. В ней запечатлен отблеск могущественных, всеохватывающих сил единения. В теории познания Соловьева, как и у Платона, в качестве одного из существенных элементов выступает Эрос. Благотворны даже низшие стадии любви, соединяющие разнополые существа и подтверждающие существование часто неосознаваемого единения. Но эта любовь является слабым и искаженным намеком на те возвышенные и всемогущие силы любви, которые господствуют в идеальном сущностном бытии, создавая его единство. Познание невозможно без любви, ощущаемой как стремление к достижению всеединства. Эгоистическая замкнутость противопоказана познающему субъекту, лишь его любовь и открытость другим людям, ко всему миру дают необходимый угол зрения для истинного понимания, формируют ту нравственную основу, без которой познание рано или поздно окажется бессильным, а то и опасным.

Познание у Соловьева связано с этикой, с эстетическими чувствами, но, главным образом, с реальным “собирательным творчеством”. Подобно искусству, идеал которого не в “предварении”, а в “осуществлении” – в подвиге Пигмалиона, оживившего камень, Орфея, потрясшего своды Аида – познание становится истинным и плодотворным, включаясь в реальное творчество — свободную “теургию”, как его называет Соловьев. В реальном творчестве преобразуются общество, земная природа, универсум. Средством для решения этих колоссальных проблем Соловьев предлагает единение свободно-нравственного человечества, развивающегося благодаря нравственному совершенствованию каждой личности и всего общества. Русская идея в философии Владимира Соловьева

Владимиру Соловьеву принадлежит заслуга теоретического обоснования “русской идеи”, которая кратко может быть охарактеризована как идея богоизбранности русского народа. Что есть русская идея? Об этом он говорит в большой работе Национальный вопрос в России и ряде других работ, первая часть которой вышла в 1888 году, а в 1989 появилась вторая часть этого сочинения. Находясь во Франции, Соловьев прочитал лекцию на тему “Русская идея”. “Идея нации, -сказал он в этой лекции, – есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности”. Соловьев уверен, что у каждой нации есть в мире свое предназначение, возложенное на нее Богом, или, как он его называет, ее “вселенская функция”, ибо человечество представляет собой некий большой организм, где все части связаны воедино и только на первый взгляд может показаться, что одна из них может быть вполне самостоятельной и независимой. В чем же предназначение русского народа? Именно России отведена роль “строителя” Вселенской церкви, а русскому народу, в силу его промежуточного положения между Западом и Востоком, – роль основного, базисного народа для последующего всеобщего объединения народов. Истинная русская идея, считает Соловьев, – это идея, “засвидетельствованная религиозным характером народа, преобразованная и указанная важнейшими событиями и величайшими личностями нашей истории”. --PAGE_BREAK-- Идеи, высказанные Соловьевым в его сочинениях и устных выступлениях, были ответом на оживившиеся в конце века дискуссии, которые оказались как бы продолжением старого спора западников и славянофилов. Еще в магистерской диссертации Соловьев отрицает крайности обоих этих направлений. С годами его стремление отмежеваться от традиционного славянофильства, сохранив дух патриотизма и любви к своему народу становится все сильнее. Соловьев понимал патриотизм не как национальное бахвальство, а как долг нации и ее интеллигенции осуществлять самокритику. “ Истинная любовь к народу желает ему действительного блага, которое достигается только исполнением нравственного закона, путем самоотречения. Такая истинная любовь к народу, такой настоящий патриотизм тем более, для нас, русских, обязателен, что высший идеал самого русского народа (идеал “святой Руси”) вполне согласен с нравственными требованиям и исключает всякое национальное самолюбие и самомнение”. Например, подлинная любовь к русскому народу абсолютно несовместима, по его мнению, с антисемитизмом. Усиленное возбуждение племенной религиозной вражды, как указывал Соловьев, “ в корне развращает общество и может привести к нравственному одичанию, особенно при ныне уже заметном упадке гуманных идей и при слабости юридического начала в нашей жизни. А вот почему из одного чувства национального самосохранения следовало бы решительно осудить антисемитское движение не только как безнравственное, но и как крайне опасное для будущности России”. Антисемитизм был, в глазах Соловьева, одним из тягчайших грехов русского национализма, но далеко не главнейшим. Не менее отрицательным было его отношение к национальной “китайщине”, национальному самодовольству и самопревознесению, к самодовольному третированию культурных достижений других народов Недостатком этим в полной мере впавшие в национализм “младшие” славянофилы. Соловьев отмечал, что в их теориях мы имеем дела не с национальностью, а с национализмом. Если национальность “есть факт, который никем не игнорируется”, то национализм — “ то же факт – на манер чумы или сифилиса. Смертность сего факта особенно стала чувствительна в настоящее время, в противодействие ему вполне своевременно и уместно”. Национализм славянофильства таил в себе противоречие между восхвалением народности и подспудным барством, высокомерием по отношению к теоретически превозносимому народу. Одним из самых явных его обнаружений Соловьев считал мысль, что русский народ не способен к государственно-политической деятельности и потому предоставляет эту деятельность правительству, не нуждаясь ни в каких политических правах, не требуя их для себя. Приведя с негодованием ряд цитат из славянофильской “Руси”, утверждавшей, будто русский народ есть народ негосударственный, не стремящийся к государственной власти, не желающий для себя политических прав, не имеющий в себе даже зародыша народного властолюбия, а посему он предоставляет правительству неограниченную власть государственную. Соловьев в разрез подобным рассуждениям доказывал, ссылаясь на опыт русской истории, что русский народ с самого начала русского государства “нисколько не отказывался от деятельного участия в политической жизни”. Проповедь аполитизма для русского народа Соловьев отвергал как реакционную утопию, неверную по существу и не соответствующую ни характеру, ни достоинству русского народа.

Безоговорочно отрицая Запад, но в то же время, страдая от общественно-политических зол русской жизни, славянофилы, по его мнению, не замечали, что их борьба против этих зол могла приобрести положительное значение, только если бы она велась средствами, выработанными историческим развитием европейского сообщества, развитием политических форм его жизни, его культуры. “ Сами славянофилы… могли бороться против нашей общественной неправды единственно только в качестве европейцев, ибо только в общей сокровищнице европейских идей могли они найти мотивы и оправдание этой борьбы”.

Небезынтересно, что правящие круги России отреагировали на выступления Соловьева во Франции подобно славянофилам: они увидели в критическом подходе философа ущемление интересов России, о чем Победоносцев доложил Александру III. Может быть в связи с этим, опасаясь политических преследований, а может по другим причинам, но по возвращении в Россию Соловьев отошел от активной общественно-политической деятельности, полностью посвятив себя исследовательской работе.

В спорах о национальном вопросе и русской идее Соловьев отчасти продолжает ту линию, которая идет от Достоевского, а именно – развивает сущностный, глобально-исторический подход к самому содержанию и прояснению понятия “русская идея”, которое было весьма противоречивым в российских дискуссиях того времени. Достоевский различал три мировые идее – “идею католицизма”, “старого протестантизма” и “идею славянскую”, или русскую идею.

Соловьев отличал истинную русскую идею от тех многообразных конкретных рассуждений о ней, которые уже имели место или еще возникнут в соответствующих дискуссиях. Среди отвергаемых Соловьевым суждений – идея “официальной, официозной России”, мнения тех, для кого идеалом стала старая допетровская Россия. Критической оценке подвергаются слепой “национализм”, панславизм, обскурантизм, “национальный партикуляризм”, видящий благо России в ее изоляции от других стран и народов, в частности и в особенности от Запада. Соловьев показывает, что идеи изоляционизма далеки от реальной истории России. По мнению Соловьева, Россия, к счастью, никогда не шла по этому пути. Давайте представим себе на минуту, предлагает он, что было бы, если бы народ России на деле воплощал антизападнические или любые другие изоляционистские идеи. Если бы их придерживались новгородцы в IX веке, то не было бы Российского государства. Если бы их разделял Владимир Киевский, то Русь не стала бы христианской. Если бы боярам удалось уговорить Петра не проводить западнически ориентированных преобразований, то не было бы современной ему России и ее богатой культуры. Соловьев обращал внимание славянофилов на то, что их собственные рассуждения неотделимы от судеб мировой, в частности западной, культуры и религиозности. Национализм, изоляционизм, мессианизм Соловьев не принимал не только из философских, историко-культурных, но, прежде всего, из морально-религиозных соображений. Ибо эти идейные уклоны противоречили соловьевской идее Богочеловечества.

В судьбе русского народа, согласно Соловьеву, главное состоит в том, что он христианский народ, и поэтому он должен “вступить в совместную жизнь христианского мира” и в согласии с другими народами реализовать совершенное и универсальное единство. Русская идея — не что иное, как определенный аспект христианской идеи. Однако идея эта далека от воплощения. Сказанное относится к идеям других народов. Их воплощению в действительность России мешают национализм, ложные монополистические претензии на полное и единственное воплощение православием “истинной веры”, нетерпимость к другим христианским (и нехристианским) конфессиям, нежелание искать путь к “мировой церкви”. России еще предстоит, рассуждает Соловьев, продолжить движение к “социальному освобождению”, который начался 19 февраля 1861 года отменой крепостного права. “Тело” России свободно, но национальный дух ее еще ждет своего 19 февраля, считает философ. Все его идеи актуальны и сегодня. Например, описывая препятствия, стоящие на пути духовного освобождения России, Соловьев отмечает: “Государственная идея, высокая сама по себе и крепкая в державном источнике ее, в практике жизни приняла исключительно форму “начальства”. Начальство сделалось все в стране”. Разве не тоже самое мы видим в сегодняшней уже ”демократической” России? Общие черты социально-исторических изысканий

Что можно сказать о Соловьеве как о философе в целом?

Во-первых необходимо отметить его необычайную склонность к понятийной философии как в ее истории, так и в ее систематическом построении. Его дарования в этой области не только равнялись многим выдающимся европейским философам, но по силе эти дарований и по убедительности логики он превзошел многих из них.

Во-вторых, понятийная философия у В. Соловьева всегда отличалась весьма острым историзмом, при котором ни одна теория не отбрасывалась без разбору, а, наоборот, всякое философское направление получало у него законное место, органически вход в общечеловеческий прогресс мысли и жизни.

В-третьих понятийная философия имела для В. Соловьева настолько самостоятельное значение, что, в сущности говоря, не нуждалась даже в авторитете веры, что отнюдь не означало для В. Соловьева, что разум исключал веру и откровение. Это значило лишь освобождение его от всяких авторитетов и предоставление его полной свободе, что приводило его (разум) в конечном итоге к тому же самому мировоззрению, которого требовал авторитет веры. В идеале В. Соловьев мыслил себе такую понятийную систему разума, которая вполне параллельна вере и откровению, но создается собственными усилиями самого разума.

В-четвертых, вся теоретическая философия В. Соловьева обладает удивительной особенностью. Она во многом совпадает со различными философскими учениями, которыми изобилует человечество. Но при этом философское рассуждение в теоретических вопросах мысли развивается у В. Соловьева слишком искренне и убедительно, а также самостоятельно и тончайшим образом критически, так что нет никакой возможности говорить о каких-нибудь прямых заимствованиях у других мыслителей. Получается даже исторический парадокс: В. Соловьев весьма близок ко многим философам, но он мыслит настолько самостоятельно, что как будто бы этих философов не существовало или как будто бы он с ними не был знаком. Но острая критика В. Соловьевым многих зарубежных философов свидетельствует о том, что он не только не был с ними знаком, но и умел находить у них такие особенности, которые были для них уничтожающими. Но критика всегда подается у него в тонах вполне спокойного и даже созерцательного раздумья.

В-пятых, при большой любви к абстрактно-категориальным операциям, при такой, можно сказать влюбленности в чистую мысль В. Соловьев вовсе не превратился в абстрактного систематика на всю жизнь, а, наоборот, оставался им лишь в ранней молодости. Конечно, эти понятийные конструкции никогда не отбрасывались В. Соловьевым целиком и полностью. Но уже с самого начала 80-х годов его начинают волновать совсем другие вопросы, зачастую отнюдь не философские. Для самого В. Соловьева, даже еще не достигшего тридцатилетнего возраста, возникали совсем другие проблемы, которые в общем виде мы можем назвать социально-историческими.

Вообще говоря, соловьевские социально-исторические убеждения настолько оригинальны, что их нельзя подвести ни под какую, известную нам, социально-историческую систему. Некоторые исследователи утверждают, что В. Соловьев сначала был славянофилом, а потом стал западником. Однако схема эта никуда не годится. Уже в магистерской диссертации В. Соловьев считает нелепостью славянофильское призвание базироваться только на наивной вере и отрицать всякий разум. Но эта же диссертация подвергла уничтожающей критике все системы разума, бывшие на Западе, так что В. Соловьев считает и западных философов выразителями не подлинной и истинной философии, а только отвлеченных односторонностей, противоречащих истине в целом. Но опять-таки в работе «Три силы» он представляет Россию как страну, в которой доподлинно осуществляется истина, в противоположность бесчеловечному Востоку и безбожному Западу.

Для общей характеристики социально-исторических исканий В. Соловьева важно еще и то что он говорит о прогрессе. Учение об историческом прогрессе у В. Соловьева имеет двойной смысл. С одной стороны, это — необходимость перехода от одних исторических форм к другим, то есть необходимость конца решительно всех отдельно взятых исторических эпох.

Думается, не лишним было бы сделать следующее замечание относительно социально-исторических исканий В. Соловьева, которое сводится к тому, что у нигде и ни в чем нельзя найти никакой одной логически неподвижной понятийной системы или какой-нибудь схематической завершенности. Он не был ни славянофилом, ни западником, а только постоянным искателем истины, нисколько не стеснявшем себя логическими противоречиями. Он не был ни консерватором, ни либералом, ни реакционером, ни революционером. Да, в конце концов, можно сказать, что он не был ни идеалистом, ни материалистом. В нем не было никаких ограничений, все рассматривалось непредвзято. Везде это был соловьевец, в котором уживались самые разнообразные антиномии, которые с обывательской точки зрения звучат как элементарные логические противоречия. Это же касается, в частности, и его религиозных взглядов, как теоретических, так и чисто личных. Заключение

Таким образом, в философии Владимира Соловьева соединились, казалось бы, несоединимые тенденции. Философия исходила из признания единосущного начала, имеющего два полюса, каждый из которых равно значим и велик. Его идеи поражают безоглядной верой в прогресс, в науку, в богоизбранность русского народа наряду с глубоким ощущением нарастающей опасности гибели и уничтожения. Соловьев призывает человечество опомниться и остановиться, протянуть друг другу руки в понимании своего глубокого бытийного единства. Может быть другими словами, можно сказать, что Соловьев философским языком, объясняет и обосновывает традиционные христианские ценности и призывы. Такие как “Все люди – братья”, “Бог есть любовь”, “Возлюби ближнего своего” и т.д.

Идея всеединства — органического соединения максимально развитого личностного начала с всеобщим, одухотворения материального, грубого мира по-новому прочитывается в настоящее время, когда перед человечеством стоит угроза самоуничтожения, когда разворачивается и углубляется экологический кризис, не прекращаются политические баталии. Русская же идея чрезвычайно важна сегодня, когда ведется поиск основ для духовного возрождения нации, для отыскания ею нового мира в столь сильно изменившемся, но все-таки цельном мире. Может быть есть смыл поискать ответы на самые злободневные вопросы, стоящие пред сегодняшней Россией в работах великих соотечественников непростительно надолго забытых? Если бы русские чувствовали ту моральную ответственность перед Богом и историей, о которой говорит Владимир Соловьев, то не было бы Чечни и много другого. Великие идеи потому и велики, что они вечные. Идея национального возрождения на основе глубоко воспринятой идеи ценности других культур и народов, поиск таких способов объединения, которые не предполагали унижения, подавления, порабощения одного народа другим, постепенное, медленное, естественное движение к всеобщему единству — такой путь обозначил Владимир Соловьев для России.

www.ronl.ru

Реферат - Философия Владимира Соловьева

Введение

Владимир Сергеевич Соловьевродился 16 января 1853 года в семье известного русского историка, профессора Московскогоуниверситета Сергея Михайловича Соловьева. Его отец принадлежал по линиипредков к крестьянскому сословию, мать была родом из старинной малороссийскойсемьи, где сплелись украинские и польские корни, интересно, что из этой жесемьи вышел видный украинский философ Григорий Сковорода. Образование Соловьевполучил в Первой Московской гимназии, затем учился на физико-математическомфакультете Московского университета, в 1872 году, по его собственным словам, он«вышел” из этого факультета и стал вольнослушателемисторико-филологического факультета, экстерном сдал все экзамены, в том числе икандидатские по курсу историко-филологического факультета уже через год ипоступил вольнослушателем в Московскую духовную академию. В 1874 году онзащитил магистерскую диссертацию в Санкт-Петербургском университете по теме“Кризис западной философии (против позитивистов)”. Этой защитой ВладимирСоловьев заявил о себе как о зрелом самостоятельном ученом (хотя ему был всего21 год). По возвращении в Москву он был избран доцентом Московскогоуниверситета по кафедре философии, но через полгода после этого отправился впутешествие по святым местам в надежде обрести собственный мистический опытозарения. В дороге его ограбили и он вынужден был вернуться и возобновить чтениелекций. В 1877 году Владимир Сергеевич оставил службу в университете. В 1880году защитил в Санкт-Петербурге в качестве докторской диссертации свой труд“Критика отвлеченных начал” и начал чтение лекций в Санкт-Петербургскомуниверситете. Уже в первых философских работах Владимира Соловьева в центрестоял вопрос об отношении Запада и Востока — противопоставление западной ивосточной традиций философствования, религиозного мировоззрения, поисквнутреннего основания для всеобщего единства. Его богословские сочинения были вштыки приняты официальной православной церковью, ему было запрещено послеопубликования “Религиозных основ жизни” печатать религиозно-богословскиепроизведения. В. Соловьев в 80-е годы активно занимается публицистическойдеятельностью, принимая участие в полемике “западников” и “славянофилов”. В1891 году он становится редактором философского отдела в большомэнциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона, помимо редакторской работы он былавтором ряда крупных статей, трудился над переводом Платона, начал работу надциклом философских трактатов, излагающих его систему философии, открывающихсяработой “Оправдание добра”. К сожалению, кроме этой работы ни одна больше невышла, т.к. неожиданно в расцвете творческих сил Владимир Соловьев умер 30 июля1900 года в возрасте 47 лет. Он похоронен рядом с отцом в Новодевичьеммонастыре в Москве.

После него осталось собраниесочинений в 10 томах, не считая религиозно-философских работ, вышедших воФранции на французском языке, три тома переписки и один том стихов.

Владимиру Соловьевупринадлежит особое место в истории русской философии. Он стал родоначальникомцелого направления, школы русской идеалистической философии, вслед за которымшли Н. Бердяев, П. Флоренский и другие. Его роль в развитии отечественнойфилософской мысли сравнима с ролью Гегеля в немецкой философии или с рольюАристотеля в античной, поэтому трудно переоценить значение его творчества длянациональной и мировой культуры.

Идея всеединства –центральная идея философии В. Соловьева

В философии термином“онтология” обозначается учение о бытии, а “гносеология” – учение о познании. Вфилософии Соловьева, как и в учении Гегеля, онтология и гносеология, бытие ипознание неразделимы и опираются на единую основу.

Идея всеединства являетсяцентральной в философии В. Соловьева, поэтому всю его систему часто называютфилософией всеединства. Она оказалась для него столь значительной по многимпричинам, одна из них – обостренно бережное отношение философа к культуре,стремление сохранить в ней все лучшее, добытое, не потерять, не утратитьприобретенное. По словам Н. Бердяева, было даже совсем непонятно, “почему такойвоздушный, напочвенный, не земляной человек оправдывает все историческое, изпочвы выросшее с землей связанное”. В философии всеединства речь шла о единенииБога и человека; идеальных и материальных начал; единого и множественного;рационального, эмпирического и религиозно-мистического знания; нравственности,науки, религии, эстетики.

Создавая новую синтетическуюфилософию, Соловьев обратился к анализу предшествующей философской. Он неотказывает ни одной теории в праве на существование, по словам Н. Бердяева он“все оправдывает и все обосновывает, всему находит место”.

Философия, по мнениюСоловьева, возникает в период напряженного кризиса, когда религиознаясоциальная роль не разрывает человеческое общество, сознание. Родиной ее онсчитал Древнюю Индию, где появление ее было ознаменовано тезисом: “Все едино”.Идея всеединства есть та цементирующая основа, которая предает целостность всейфилософии, несмотря на ее бесконечную вариативность и разнообразие. Рационализмевропейской философии, хоть и односторонне, служил именно этой идее,способствуя становления свободной личности, стремящейся к познанию. Спанлогизмом Гегеля, считает В. Соловьев, закончилась история философскогорационализма, который в сочетании с философским натурализмом, материализмом иэмпиризмом приблизил человека к пониманию органического, всеобщего единстваприроды, материи, духа и разума с высшим божественным началом. Человечестводостигло такого состояния, когда разорванность, частичность в его собственномбытии достигла предела, опасного для будущего существования. Одновременноодносторонни философские учения, берущие начало то от духа, то от материи, тоот умозрения или эмпирии пришли, по мнению Соловьева, к бесславному завершению,потеряв связь с жизнью и уткнувшись в “абсолютное ничто”.

Очевидно настало время новойфилософии, когда опираясь на достижения односторонних, частичных учений, можносоздать философию, охватывающую все жизненно важные сферы бытия и способнуюпостичь их в органическом единстве. Именно такую философию создавал ВладимирСоловьев, опираясь на традиции христианства, хотя его трактовка христианскоговероучения, как уже говорилось, весьма отличалась от официальной.

Его философия начинается спонятия не бытия, а сущего. Позиция Соловьева явно противостоит Гегелю. Понятиебытия — пустое для Соловьева, т.к. включает в себя лишь противопоставлениенебытию, поэтому строить философскую конструкция можно только на содержательнобогатом фундаменте, а именно, на понятии сущего, абсолютного первоначала,которое “имеет в себе положительную силу бытия”. Абсолютное начало Соловьевназывает абсолютно-сущим, свободно-сущим Богом. “… божественное началоявляется здесь (в мировом процессе) как действующая сила абсолютной идеи,стремящейся реализоваться или воплотиться в хаосе разрозненных элементов…мировая душа, как сила пассивная, как чистое стремление, первоначально незнает, к чему стремиться, т.е. не обладает идеей всеединства, божественный жеЛогос, как начало положительное, как сила действующая и образующая, в самомсебе имеет и дает мировой душе идею всеединства как определяющую форму”.Фактически речь идет о новом способе обоснования идеи креационизма (творенияБогом мира), которая всегда лежала в основе онтологических взглядов религиозныхмыслителей. Абсолютное начало мира есть Бог, он же источник его единства, такможно пояснить это положение Соловьева. Природа истинно-сущего, которое будучиначалом бытия, заключает в себе все бытие, поэтому единичное удерживаетмножественное, цельное — частное. В Абсолютном сущем, по мысли Соловьева,содержаться два центра – абсолютное начало, как таковое, и первоматерия. Этаидея сравнима с идеей Аристотеля о форме и материи, как двух первоосновахбытия. Однако Соловьев иначе понимает соотношение этих двух начал, а точнеедвух сторон всеобщего первоначального единства. Для первоматерии, выражающейначало многообразия, вводится понятие София (мудрость). Первоматерия, разумеется,не имеет ничего общего с тем, что современные ученые называют материей.Включенная в абсолют, она не может быть ничем иным, как мировой душой. София,отождествленная с мировой душой, способна не только на должное развертываниезаложенных в ней потенций, но и на искажения, если мировая душа вдруг увлечетсяизлишней самостоятельностью и уклониться от объединяющего воздействия Логоса.Эти собственно и объясняется несовершенство мира. София — это преимущественноматерия абсолютно-сущего, прошедшая путь, на котором она максимальнореализовала свойственное ей многообразие и вместе с тем одухотворялась,прониклась началом единства, обожествилась. София в таком значении являетсяодним из центральных понятий онтологической концепции Соловьева. “ София естьтело Божие, материя божества, проникнутое началом божественного единства.Осуществляющий в себе или носящий это единство Христос, как цельныйбожественный организм – универсальный и индивидуальный вместе, – есть Логос иСофия”. У Софии, являющейся как бы представительницей материального мира, номира устремленного к духовному единству и совершенству, особое местопринадлежит идее человека. “София есть идеальное совершенно человечества”, — пишет Соловьев. Но София — неразрывная часть Абсолюта и Бога, ибо без нее нетдеятельности Бога. В Философии Соловьева человек “совечен” Богу, он отрицаетутверждение, что Бог может существовать и без человека. Здесь речь идет не очеловеке, как биологическом виде, он появился в процессе эволюции, а о человекекак идее бытия, которая заложена в самой основе мира в целом. Софийныйидеальный человек принадлежит вечности, а она ему, поэтому он едино с Богом.

Разорванное эмпирическоесуществование человека противопоставляет человека человеку, человека природе,скрывая от нас подлинную сущность человеческого бытия, а именно, бытия в Боге,в Абсолюте, в единстве. Для достижения всеединства разобщенность абсолютнонеобязательно рассматривать как непреодолимое препятствие. В определенномсмысле она даже необходима для истинного плодотворного всеединства, котороепредполагает синтез многогранных, многокачественных индивидуальностей. Поэтомупроцесс дифференциации, отделения элементов от единосущего очень нужен дляплодотворного синтеза, и полезен до тех пор, пока он не угрожает хаосом и полнымнебытием.

Принципы онтологии, которыележат в основе философской концепции Владимира Соловьева неразрывно вязаны сего гносеологическим учением. В своей основе единство онтологии и гносеологии уСоловьева базируется на платоновской идее единства истины, добра и красоты.“… благо истина и красота суть различные образы или виды единства, подкоторыми для абсолютного является его содержание, или все, – или три различныестороны, с которых абсолютно-сущее сводит все к единству… всякое внутреннееединство… есть любовь”.

На основе этой идеи Соловьеразрабатывает концепцию целостного знания, которое предполагает постепенныйсинтез религии, философии, науки. Процесс объединения происходит сначала врамках философии, где достигается единство между ее тремя направлениями:мистицизмом, рационализмом и эмпиризмом. Каждое из них представляет участниковбудущего универсального синтеза. Главный смысл новой теории познания – достичьпонимания универсального во всем объеме его с сохранением индивидуального вовсе его своеобразии.

Органическая логика Соловьевапредлагает обратить внимание на те формы познания, которые оставались напериферии рационалистических систем, а именно, на роль интуиции,непосредственного умственного созерцания. Эти формы знания близки мистическомуи в то же время художественному видению мира, которое успешнее, чем понятийноемышление справляется с задачей охватить все в единстве. Интуиция инепосредственное умосозерцание должны стать связующими звеньями между научным,художественным и религиозным видением мира. В концепции цельного знанияподробно прорабатывается мысль о единстве познавательной и этическойдеятельности (истина и добро). Соловьев считает, что невозможно без опоры нанравственность получит критерий истины. В нравственном сознании познающегозаключено единственно стоящее свидетельство истинности полученных имрезультатов. Убедиться в их истинности со стороны, как правило, невозможно:безнравственное сознание легко находит убедительно звучащие аргументы в пользусвоей мнимой истинности. Только высоконравственная личность познающего субъектаявляется гарантом истинности добытых им знаний. Органическая логикапредусматривала, что для познания человеку необходим не только логическийинструментарий, но и угол зрения, жизненная позиция.

Человек в современном егосостоянии далеко отстоит от центра всеединства, находясь в периферийных егообластях, где силы обособления, разъединения преобладают над силамиобъединениями. Периферийное сознание не в состоянии охватить единый идеальный,сущностной космос, возвысится до его понимания. Редкую возможность для этогопредоставляют редкие вспышки вдохновения, озарения близки к тем, которыеиспытывают истинные художники, поэты, пророки. В такие моменты открываетсяподлинность мира, его единство. Среди вдохновенных чувств помогающихпериферийному сознанию преодолеть его слепоту, первое место принадлежит любви.В ней запечатлен отблеск могущественных, всеохватывающих сил единения. В теориипознания Соловьева, как и у Платона, в качестве одного из существенныхэлементов выступает Эрос. Благотворны даже низшие стадии любви, соединяющиеразнополые существа и подтверждающие существование часто неосознаваемогоединения. Но эта любовь является слабым и искаженным намеком на те возвышенныеи всемогущие силы любви, которые господствуют в идеальном сущностном бытии,создавая его единство. Познание невозможно без любви, ощущаемой как стремлениек достижению всеединства. Эгоистическая замкнутость противопоказана познающемусубъекту, лишь его любовь и открытость другим людям, ко всему миру даютнеобходимый угол зрения для истинного понимания, формируют ту нравственнуюоснову, без которой познание рано или поздно окажется бессильным, а то иопасным.

Познание у Соловьева связанос этикой, с эстетическими чувствами, но, главным образом, с реальным“собирательным творчеством”. Подобно искусству, идеал которого не в“предварении”, а в “осуществлении” – в подвиге Пигмалиона, оживившего камень,Орфея, потрясшего своды Аида – познание становится истинным и плодотворным,включаясь в реальное творчество — свободную “теургию”, как его называетСоловьев. В реальном творчестве преобразуются общество, земная природа,универсум. Средством для решения этих колоссальных проблем Соловьев предлагаетединение свободно-нравственного человечества, развивающегося благодарянравственному совершенствованию каждой личности и всего общества.

Русская идея в философииВладимира Соловьева

Владимиру Соловьевупринадлежит заслуга теоретического обоснования “русской идеи”, которая краткоможет быть охарактеризована как идея богоизбранности русского народа. Что естьрусская идея? Об этом он говорит в большой работе Национальный вопрос в Россиии ряде других работ, первая часть которой вышла в 1888 году, а в 1989 появиласьвторая часть этого сочинения. Находясь во Франции, Соловьев прочитал лекцию натему “Русская идея”. “Идея нации, -сказал он в этой лекции, – есть не то, чтоона сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности”.Соловьев уверен, что у каждой нации есть в мире свое предназначение,возложенное на нее Богом, или, как он его называет, ее “вселенская функция”,ибо человечество представляет собой некий большой организм, где все частисвязаны воедино и только на первый взгляд может показаться, что одна из нихможет быть вполне самостоятельной и независимой. В чем же предназначениерусского народа? Именно России отведена роль “строителя” Вселенской церкви, арусскому народу, в силу его промежуточного положения между Западом и Востоком,– роль основного, базисного народа для последующего всеобщего объединениянародов. Истинная русская идея, считает Соловьев, – это идея,“засвидетельствованная религиозным характером народа, преобразованная иуказанная важнейшими событиями и величайшими личностями нашей истории”.

Идеи, высказанные Соловьевымв его сочинениях и устных выступлениях, были ответом на оживившиеся в концевека дискуссии, которые оказались как бы продолжением старого спора западникови славянофилов. Еще в магистерской диссертации Соловьев отрицает крайностиобоих этих направлений. С годами его стремление отмежеваться от традиционногославянофильства, сохранив дух патриотизма и любви к своему народу становитсявсе сильнее. Соловьев понимал патриотизм не как национальное бахвальство, а какдолг нации и ее интеллигенции осуществлять самокритику. “ Истинная любовь кнароду желает ему действительного блага, которое достигается только исполнениемнравственного закона, путем самоотречения. Такая истинная любовь к народу,такой настоящий патриотизм тем более, для нас, русских, обязателен, что высшийидеал самого русского народа (идеал “святой Руси”) вполне согласен снравственными требованиям и исключает всякое национальное самолюбие исамомнение”. Например, подлинная любовь к русскому народу абсолютнонесовместима, по его мнению, с антисемитизмом. Усиленное возбуждение племеннойрелигиозной вражды, как указывал Соловьев, “ в корне развращает общество иможет привести к нравственному одичанию, особенно при ныне уже заметном упадкегуманных идей и при слабости юридического начала в нашей жизни. А вот почему изодного чувства национального самосохранения следовало бы решительно осудитьантисемитское движение не только как безнравственное, но и как крайне опасноедля будущности России”. Антисемитизм был, в глазах Соловьева, одним из тягчайшихгрехов русского национализма, но далеко не главнейшим. Не менее отрицательнымбыло его отношение к национальной “китайщине”, национальному самодовольству исамопревознесению, к самодовольному третированию культурных достижений другихнародов Недостатком этим в полной мере впавшие в национализм “младшие”славянофилы. Соловьев отмечал, что в их теориях мы имеем дела не снациональностью, а с национализмом. Если национальность “есть факт, которыйникем не игнорируется”, то национализм — “ то же факт – на манер чумы илисифилиса. Смертность сего факта особенно стала чувствительна в настоящее время,в противодействие ему вполне своевременно и уместно”. Национализмславянофильства таил в себе противоречие между восхвалением народности иподспудным барством, высокомерием по отношению к теоретически превозносимомународу. Одним из самых явных его обнаружений Соловьев считал мысль, что русскийнарод не способен к государственно-политической деятельности и потомупредоставляет эту деятельность правительству, не нуждаясь ни в какихполитических правах, не требуя их для себя. Приведя с негодованием ряд цитат изславянофильской “Руси”, утверждавшей, будто русский народ есть народнегосударственный, не стремящийся к государственной власти, не желающий длясебя политических прав, не имеющий в себе даже зародыша народного властолюбия,а посему он предоставляет правительству неограниченную власть государственную.Соловьев в разрез подобным рассуждениям доказывал, ссылаясь на опыт русскойистории, что русский народ с самого начала русского государства “нисколько неотказывался от деятельного участия в политической жизни”. Проповедь аполитизмадля русского народа Соловьев отвергал как реакционную утопию, неверную посуществу и не соответствующую ни характеру, ни достоинству русского народа.

Безоговорочно отрицая Запад,но в то же время, страдая от общественно-политических зол русской жизни,славянофилы, по его мнению, не замечали, что их борьба против этих зол моглаприобрести положительное значение, только если бы она велась средствами,выработанными историческим развитием европейского сообщества, развитиемполитических форм его жизни, его культуры. “ Сами славянофилы… могли боротьсяпротив нашей общественной неправды единственно только в качестве европейцев,ибо только в общей сокровищнице европейских идей могли они найти мотивы иоправдание этой борьбы”.

Небезынтересно, что правящиекруги России отреагировали на выступления Соловьева во Франции подобнославянофилам: они увидели в критическом подходе философа ущемление интересовРоссии, о чем Победоносцев доложил Александру III. Может быть в связи с этим,опасаясь политических преследований, а может по другим причинам, но повозвращении в Россию Соловьев отошел от активной общественно-политическойдеятельности, полностью посвятив себя исследовательской работе.

В спорах о национальномвопросе и русской идее Соловьев отчасти продолжает ту линию, которая идет отДостоевского, а именно – развивает сущностный, глобально-исторический подход ксамому содержанию и прояснению понятия “русская идея”, которое было весьмапротиворечивым в российских дискуссиях того времени. Достоевский различал тримировые идее – “идею католицизма”, “старого протестантизма” и “идеюславянскую”, или русскую идею.

Соловьев отличал истиннуюрусскую идею от тех многообразных конкретных рассуждений о ней, которые ужеимели место или еще возникнут в соответствующих дискуссиях. Среди отвергаемыхСоловьевым суждений – идея “официальной, официозной России”, мнения тех, длякого идеалом стала старая допетровская Россия. Критической оценке подвергаютсяслепой “национализм”, панславизм, обскурантизм, “национальный партикуляризм”,видящий благо России в ее изоляции от других стран и народов, в частности и вособенности от Запада. Соловьев показывает, что идеи изоляционизма далеки отреальной истории России. По мнению Соловьева, Россия, к счастью, никогда не шлапо этому пути. Давайте представим себе на минуту, предлагает он, что было бы,если бы народ России на деле воплощал антизападнические или любые другиеизоляционистские идеи. Если бы их придерживались новгородцы в IX веке, то небыло бы Российского государства. Если бы их разделял Владимир Киевский, то Русьне стала бы христианской. Если бы боярам удалось уговорить Петра не проводитьзападнически ориентированных преобразований, то не было бы современной емуРоссии и ее богатой культуры. Соловьев обращал внимание славянофилов на то, чтоих собственные рассуждения неотделимы от судеб мировой, в частности западной,культуры и религиозности. Национализм, изоляционизм, мессианизм Соловьев непринимал не только из философских, историко-культурных, но, прежде всего, изморально-религиозных соображений. Ибо эти идейные уклоны противоречилисоловьевской идее Богочеловечества.

В судьбе русского народа,согласно Соловьеву, главное состоит в том, что он христианский народ, и поэтомуон должен “вступить в совместную жизнь христианского мира” и в согласии сдругими народами реализовать совершенное и универсальное единство. Русская идея- не что иное, как определенный аспект христианской идеи. Однако идея этадалека от воплощения. Сказанное относится к идеям других народов. Их воплощениюв действительность России мешают национализм, ложные монополистическиепретензии на полное и единственное воплощение православием “истинной веры”, нетерпимостьк другим христианским (и нехристианским) конфессиям, нежелание искать путь к“мировой церкви”. России еще предстоит, рассуждает Соловьев, продолжитьдвижение к “социальному освобождению”, который начался 19 февраля 1861 годаотменой крепостного права. “Тело” России свободно, но национальный дух ее ещеждет своего 19 февраля, считает философ. Все его идеи актуальны и сегодня.Например, описывая препятствия, стоящие на пути духовного освобождения России,Соловьев отмечает: “Государственная идея, высокая сама по себе и крепкая вдержавном источнике ее, в практике жизни приняла исключительно форму“начальства”. Начальство сделалось все в стране”. Разве не тоже самое мы видимв сегодняшней уже ”демократической” России?

Общие чертысоциально-исторических изысканий

Что можно сказать о Соловьевекак о философе в целом?

Во-первых необходимо отметитьего необычайную склонность к понятийной философии как в ее истории, так и в еесистематическом построении. Его дарования в этой области не только равнялисьмногим выдающимся европейским философам, но по силе эти дарований и поубедительности логики он превзошел многих из них.

Во-вторых, понятийнаяфилософия у В. Соловьева всегда отличалась весьма острым историзмом, прикотором ни одна теория не отбрасывалась без разбору, а, наоборот, всякоефилософское направление получало у него законное место, органически вход вобщечеловеческий прогресс мысли и жизни.

В-третьих понятийнаяфилософия имела для В. Соловьева настолько самостоятельное значение, что, всущности говоря, не нуждалась даже в авторитете веры, что отнюдь не означалодля В. Соловьева, что разум исключал веру и откровение. Это значило лишьосвобождение его от всяких авторитетов и предоставление его полной свободе, чтоприводило его (разум) в конечном итоге к тому же самому мировоззрению, котороготребовал авторитет веры. В идеале В. Соловьев мыслил себе такую понятийнуюсистему разума, которая вполне параллельна вере и откровению, но создаетсясобственными усилиями самого разума.

В-четвертых, всятеоретическая философия В. Соловьева обладает удивительной особенностью. Она вомногом совпадает со различными философскими учениями, которыми изобилуетчеловечество. Но при этом философское рассуждение в теоретических вопросахмысли развивается у В. Соловьева слишком искренне и убедительно, а такжесамостоятельно и тончайшим образом критически, так что нет никакой возможностиговорить о каких-нибудь прямых заимствованиях у других мыслителей. Получаетсядаже исторический парадокс: В. Соловьев весьма близок ко многим философам, ноон мыслит настолько самостоятельно, что как будто бы этих философов несуществовало или как будто бы он с ними не был знаком. Но острая критика В.Соловьевым многих зарубежных философов свидетельствует о том, что он не тольконе был с ними знаком, но и умел находить у них такие особенности, которые былидля них уничтожающими. Но критика всегда подается у него в тонах вполнеспокойного и даже созерцательного раздумья.

В-пятых, при большой любви кабстрактно-категориальным операциям, при такой, можно сказать влюбленности вчистую мысль В. Соловьев вовсе не превратился в абстрактного систематика на всюжизнь, а, наоборот, оставался им лишь в ранней молодости. Конечно, этипонятийные конструкции никогда не отбрасывались В. Соловьевым целиком и полностью.Но уже с самого начала 80-х годов его начинают волновать совсем другие вопросы,зачастую отнюдь не философские. Для самого В. Соловьева, даже еще не достигшеготридцатилетнего возраста, возникали совсем другие проблемы, которые в общемвиде мы можем назвать социально-историческими.

Вообще говоря, соловьевскиесоциально-исторические убеждения настолько оригинальны, что их нельзя подвестини под какую, известную нам, социально-историческую систему. Некоторыеисследователи утверждают, что В. Соловьев сначала был славянофилом, а потомстал западником. Однако схема эта никуда не годится. Уже в магистерскойдиссертации В. Соловьев считает нелепостью славянофильское призваниебазироваться только на наивной вере и отрицать всякий разум. Но эта жедиссертация подвергла уничтожающей критике все системы разума, бывшие наЗападе, так что В. Соловьев считает и западных философов выразителями неподлинной и истинной философии, а только отвлеченных односторонностей,противоречащих истине в целом. Но опять-таки в работе „Три силы“ онпредставляет Россию как страну, в которой доподлинно осуществляется истина, впротивоположность бесчеловечному Востоку и безбожному Западу.

Для общей характеристикисоциально-исторических исканий В. Соловьева важно еще и то что он говорит о прогрессе.Учение об историческом прогрессе у В. Соловьева имеет двойной смысл. С однойстороны, это — необходимость перехода от одних исторических форм к другим, тоесть необходимость конца решительно всех отдельно взятых исторических эпох.

Думается, не лишним было бысделать следующее замечание относительно социально-исторических исканий В.Соловьева, которое сводится к тому, что у нигде и ни в чем нельзя найти никакойодной логически неподвижной понятийной системы или какой-нибудь схематическойзавершенности. Он не был ни славянофилом, ни западником, а только постояннымискателем истины, нисколько не стеснявшем себя логическими противоречиями. Онне был ни консерватором, ни либералом, ни реакционером, ни революционером. Да,в конце концов, можно сказать, что он не был ни идеалистом, ни материалистом. Внем не было никаких ограничений, все рассматривалось непредвзято. Везде это былсоловьевец, в котором уживались самые разнообразные антиномии, которые собывательской точки зрения звучат как элементарные логические противоречия. Этоже касается, в частности, и его религиозных взглядов, как теоретических, так ичисто личных.

Заключение

Таким образом, в философииВладимира Соловьева соединились, казалось бы, несоединимые тенденции. Философияисходила из признания единосущного начала, имеющего два полюса, каждый изкоторых равно значим и велик. Его идеи поражают безоглядной верой в прогресс, внауку, в богоизбранность русского народа наряду с глубоким ощущениемнарастающей опасности гибели и уничтожения. Соловьев призывает человечествоопомниться и остановиться, протянуть друг другу руки в понимании своегоглубокого бытийного единства. Может быть другими словами, можно сказать, чтоСоловьев философским языком, объясняет и обосновывает традиционные христианскиеценности и призывы. Такие как “Все люди – братья”, “Бог есть любовь”, “Возлюбиближнего своего” и т.д.

Идея всеединства — органического соединения максимально развитого личностного начала с всеобщим,одухотворения материального, грубого мира по-новому прочитывается в настоящеевремя, когда перед человечеством стоит угроза самоуничтожения, когдаразворачивается и углубляется экологический кризис, не прекращаютсяполитические баталии. Русская же идея чрезвычайно важна сегодня, когда ведетсяпоиск основ для духовного возрождения нации, для отыскания ею нового мира встоль сильно изменившемся, но все-таки цельном мире. Может быть есть смылпоискать ответы на самые злободневные вопросы, стоящие пред сегодняшней Россиейв работах великих соотечественников непростительно надолго забытых? Если бырусские чувствовали ту моральную ответственность перед Богом и историей, окоторой говорит Владимир Соловьев, то не было бы Чечни и много другого. Великиеидеи потому и велики, что они вечные. Идея национального возрождения на основеглубоко воспринятой идеи ценности других культур и народов, поиск такихспособов объединения, которые не предполагали унижения, подавления, порабощенияодного народа другим, постепенное, медленное, естественное движение к всеобщемуединству — такой путь обозначил Владимир Соловьев для России.

www.ronl.ru

Реферат - Философия Владимира Соловьева

Введение Владимир Сергеевич Соловьев родился 16 января 1853 года в семье известного русского историка, профессора Московского университета Сергея Михайловича Соловьева. Его отец принадлежал по линии предков к крестьянскому сословию, мать была родом из старинной малороссийской семьи, где сплелись украинские и польские корни, интересно, что из этой же семьи вышел видный украинский философ Григорий Сковорода. Образование Соловьев получил в Первой Московской гимназии, затем учился на физико-математическом факультете Московского университета, в 1872 году, по его собственным словам, он "вышел” из этого факультета и стал вольнослушателем историко-филологического факультета, экстерном сдал все экзамены, в том числе и кандидатские по курсу историко-филологического факультета уже через год и поступил вольнослушателем в Московскую духовную академию. В 1874 году он защитил магистерскую диссертацию в Санкт-Петербургском университете по теме “Кризис западной философии (против позитивистов)”. Этой защитой Владимир Соловьев заявил о себе как о зрелом самостоятельном ученом (хотя ему был всего 21 год). По возвращении в Москву он был избран доцентом Московского университета по кафедре философии, но через полгода после этого отправился в путешествие по святым местам в надежде обрести собственный мистический опыт озарения. В дороге его ограбили и он вынужден был вернуться и возобновить чтение лекций. В 1877 году Владимир Сергеевич оставил службу в университете. В 1880 году защитил в Санкт-Петербурге в качестве докторской диссертации свой труд “Критика отвлеченных начал” и начал чтение лекций в Санкт-Петербургском университете. Уже в первых философских работах Владимира Соловьева в центре стоял вопрос об отношении Запада и Востока - противопоставление западной и восточной традиций философствования, религиозного мировоззрения, поиск внутреннего основания для всеобщего единства. Его богословские сочинения были в штыки приняты официальной православной церковью, ему было запрещено после опубликования “Религиозных основ жизни” печатать религиозно-богословские произведения. В. Соловьев в 80-е годы активно занимается публицистической деятельностью, принимая участие в полемике “западников” и “славянофилов”. В 1891 году он становится редактором философского отдела в большом энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона, помимо редакторской работы он был автором ряда крупных статей, трудился над переводом Платона, начал работу над циклом философских трактатов, излагающих его систему философии, открывающихся работой “Оправдание добра”. К сожалению, кроме этой работы ни одна больше не вышла, т.к. неожиданно в расцвете творческих сил Владимир Соловьев умер 30 июля 1900 года в возрасте 47 лет. Он похоронен рядом с отцом в Новодевичьем монастыре в Москве. После него осталось собрание сочинений в 10 томах, не считая религиозно-философских работ, вышедших во Франции на французском языке, три тома переписки и один том стихов. Владимиру Соловьеву принадлежит особое место в истории русской философии. Он стал родоначальником целого направления, школы русской идеалистической философии, вслед за которым шли Н. Бердяев, П. Флоренский и другие. Его роль в развитии отечественной философской мысли сравнима с ролью Гегеля в немецкой философии или с ролью Аристотеля в античной, поэтому трудно переоценить значение его творчества для национальной и мировой культуры. Идея всеединства – центральная идея философии В. Соловьева В философии термином “онтология” обозначается учение о бытии, а “гносеология” – учение о познании. В философии Соловьева, как и в учении Гегеля, онтология и гносеология, бытие и познание неразделимы и опираются на единую основу. Идея всеединства является центральной в философии В. Соловьева, поэтому всю его систему часто называют философией всеединства. Она оказалась для него столь значительной по многим причинам, одна из них – обостренно бережное отношение философа к культуре, стремление сохранить в ней все лучшее, добытое, не потерять, не утратить приобретенное. По словам Н. Бердяева, было даже совсем непонятно, “почему такой воздушный, напочвенный, не земляной человек оправдывает все историческое, из почвы выросшее с землей связанное”. В философии всеединства речь шла о единении Бога и человека; идеальных и материальных начал; единого и множественного; рационального, эмпирического и религиозно-мистического знания; нравственности, науки, религии, эстетики. Создавая новую синтетическую философию, Соловьев обратился к анализу предшествующей философской. Он не отказывает ни одной теории в праве на существование, по словам Н. Бердяева он “все оправдывает и все обосновывает, всему находит место”. Философия, по мнению Соловьева, возникает в период напряженного кризиса, когда религиозная социальная роль не разрывает человеческое общество, сознание. Родиной ее он считал Древнюю Индию, где появление ее было ознаменовано тезисом: “Все едино”. Идея всеединства есть та цементирующая основа, которая предает целостность всей философии, несмотря на ее бесконечную вариативность и разнообразие. Рационализм европейской философии, хоть и односторонне, служил именно этой идее, способствуя становления свободной личности, стремящейся к познанию. С панлогизмом Гегеля, считает В. Соловьев, закончилась история философского рационализма, который в сочетании с философским натурализмом, материализмом и эмпиризмом приблизил человека к пониманию органического, всеобщего единства природы, материи, духа и разума с высшим божественным началом. Человечество достигло такого состояния, когда разорванность, частичность в его собственном бытии достигла предела, опасного для будущего существования. Одновременно односторонни философские учения, берущие начало то от духа, то от материи, то от умозрения или эмпирии пришли, по мнению Соловьева, к бесславному завершению, потеряв связь с жизнью и уткнувшись в “абсолютное ничто”. Очевидно настало время новой философии, когда опираясь на достижения односторонних, частичных учений, можно создать философию, охватывающую все жизненно важные сферы бытия и способную постичь их в органическом единстве. Именно такую философию создавал Владимир Соловьев, опираясь на традиции христианства, хотя его трактовка христианского вероучения, как уже говорилось, весьма отличалась от официальной. Его философия начинается с понятия не бытия, а сущего. Позиция Соловьева явно противостоит Гегелю. Понятие бытия - пустое для Соловьева, т.к. включает в себя лишь противопоставление небытию, поэтому строить философскую конструкция можно только на содержательно богатом фундаменте, а именно, на понятии сущего, абсолютного первоначала, которое “имеет в себе положительную силу бытия”. Абсолютное начало Соловьев называет абсолютно-сущим, свободно-сущим Богом. “... божественное начало является здесь (в мировом процессе) как действующая сила абсолютной идеи, стремящейся реализоваться или воплотиться в хаосе разрозненных элементов... мировая душа, как сила пассивная, как чистое стремление, первоначально не знает, к чему стремиться, т.е. не обладает идеей всеединства, божественный же Логос, как начало положительное, как сила действующая и образующая, в самом себе имеет и дает мировой душе идею всеединства как определяющую форму”. Фактически речь идет о новом способе обоснования идеи креационизма (творения Богом мира), которая всегда лежала в основе онтологических взглядов религиозных мыслителей. Абсолютное начало мира есть Бог, он же источник его единства, так можно пояснить это положение Соловьева. Природа истинно-сущего, которое будучи началом бытия, заключает в себе все бытие, поэтому единичное удерживает множественное, цельное - частное. В Абсолютном сущем, по мысли Соловьева, содержаться два центра – абсолютное начало, как таковое, и первоматерия. Эта идея сравнима с идеей Аристотеля о форме и материи, как двух первоосновах бытия. Однако Соловьев иначе понимает соотношение этих двух начал, а точнее двух сторон всеобщего первоначального единства. Для первоматерии, выражающей начало многообразия, вводится понятие София (мудрость). Первоматерия, разумеется, не имеет ничего общего с тем, что современные ученые называют материей. Включенная в абсолют, она не может быть ничем иным, как мировой душой. София, отождествленная с мировой душой, способна не только на должное развертывание заложенных в ней потенций, но и на искажения, если мировая душа вдруг увлечется излишней самостоятельностью и уклониться от объединяющего воздействия Логоса. Эти собственно и объясняется несовершенство мира. София - это преимущественно материя абсолютно-сущего, прошедшая путь, на котором она максимально реализовала свойственное ей многообразие и вместе с тем одухотворялась, прониклась началом единства, обожествилась. София в таком значении является одним из центральных понятий онтологической концепции Соловьева. “ София есть тело Божие, материя божества, проникнутое началом божественного единства. Осуществляющий в себе или носящий это единство Христос, как цельный божественный организм – универсальный и индивидуальный вместе, – есть Логос и София”. У Софии, являющейся как бы представительницей материального мира, но мира устремленного к духовному единству и совершенству, особое место принадлежит идее человека. “София есть идеальное совершенно человечества”, - пишет Соловьев. Но София - неразрывная часть Абсолюта и Бога, ибо без нее нет деятельности Бога. В Философии Соловьева человек “совечен” Богу, он отрицает утверждение, что Бог может существовать и без человека. Здесь речь идет не о человеке, как биологическом виде, он появился в процессе эволюции, а о человеке как идее бытия, которая заложена в самой основе мира в целом. Софийный идеальный человек принадлежит вечности, а она ему, поэтому он едино с Богом. Разорванное эмпирическое существование человека противопоставляет человека человеку, человека природе, скрывая от нас подлинную сущность человеческого бытия, а именно, бытия в Боге,в Абсолюте, в единстве. Для достижения всеединства разобщенность абсолютно необязательно рассматривать как непреодолимое препятствие. В определенном смысле она даже необходима для истинного плодотворного всеединства, которое предполагает синтез многогранных, многокачественных индивидуальностей. Поэтому процесс дифференциации, отделения элементов от единосущего очень нужен для плодотворного синтеза, и полезен до тех пор, пока он не угрожает хаосом и полным небытием. Принципы онтологии, которые лежат в основе философской концепции Владимира Соловьева неразрывно вязаны с его гносеологическим учением. В своей основе единство онтологии и гносеологии у Соловьева базируется на платоновской идее единства истины, добра и красоты. “... благо истина и красота суть различные образы или виды единства, под которыми для абсолютного является его содержание, или все, – или три различные стороны, с которых абсолютно-сущее сводит все к единству... всякое внутреннее единство... есть любовь”. На основе этой идеи Соловье разрабатывает концепцию целостного знания, которое предполагает постепенный синтез религии, философии, науки. Процесс объединения происходит сначала в рамках философии, где достигается единство между ее тремя направлениями: мистицизмом, рационализмом и эмпиризмом. Каждое из них представляет участников будущего универсального синтеза. Главный смысл новой теории познания – достичь понимания универсального во всем объеме его с сохранением индивидуального во все его своеобразии. Органическая логика Соловьева предлагает обратить внимание на те формы познания, которые оставались на периферии рационалистических систем, а именно, на роль интуиции, непосредственного умственного созерцания. Эти формы знания близки мистическому и в то же время художественному видению мира, которое успешнее, чем понятийное мышление справляется с задачей охватить все в единстве. Интуиция и непосредственное умосозерцание должны стать связующими звеньями между научным, художественным и религиозным видением мира. В концепции цельного знания подробно прорабатывается мысль о единстве познавательной и этической деятельности (истина и добро). Соловьев считает, что невозможно без опоры на нравственность получит критерий истины. В нравственном сознании познающего заключено единственно стоящее свидетельство истинности полученных им результатов. Убедиться в их истинности со стороны, как правило, невозможно: безнравственное сознание легко находит убедительно звучащие аргументы в пользу своей мнимой истинности. Только высоконравственная личность познающего субъекта является гарантом истинности добытых им знаний. Органическая логика предусматривала, что для познания человеку необходим не только логический инструментарий, но и угол зрения, жизненная позиция. Человек в современном его состоянии далеко отстоит от центра всеединства, находясь в периферийных его областях, где силы обособления, разъединения преобладают над силами объединениями. Периферийное сознание не в состоянии охватить единый идеальный, сущностной космос, возвысится до его понимания. Редкую возможность для этого предоставляют редкие вспышки вдохновения, озарения близки к тем, которые испытывают истинные художники, поэты, пророки. В такие моменты открывается подлинность мира, его единство. Среди вдохновенных чувств помогающих периферийному сознанию преодолеть его слепоту, первое место принадлежит любви. В ней запечатлен отблеск могущественных, всеохватывающих сил единения. В теории познания Соловьева, как и у Платона, в качестве одного из существенных элементов выступает Эрос. Благотворны даже низшие стадии любви, соединяющие разнополые существа и подтверждающие существование часто неосознаваемого единения. Но эта любовь является слабым и искаженным намеком на те возвышенные и всемогущие силы любви, которые господствуют в идеальном сущностном бытии, создавая его единство. Познание невозможно без любви, ощущаемой как стремление к достижению всеединства. Эгоистическая замкнутость противопоказана познающему субъекту, лишь его любовь и открытость другим людям, ко всему миру дают необходимый угол зрения для истинного понимания, формируют ту нравственную основу, без которой познание рано или поздно окажется бессильным, а то и опасным. Познание у Соловьева связано с этикой, с эстетическими чувствами, но, главным образом, с реальным “собирательным творчеством”. Подобно искусству, идеал которого не в “предварении”, а в “осуществлении” – в подвиге Пигмалиона, оживившего камень, Орфея, потрясшего своды Аида – познание становится истинным и плодотворным, включаясь в реальное творчество - свободную “теургию”, как его называет Соловьев. В реальном творчестве преобразуются общество, земная природа, универсум. Средством для решения этих колоссальных проблем Соловьев предлагает единение свободно-нравственного человечества, развивающегося благодаря нравственному совершенствованию каждой личности и всего общества. Русская идея в философии Владимира Соловьева Владимиру Соловьеву принадлежит заслуга теоретического обоснования “русской идеи”, которая кратко может быть охарактеризована как идея богоизбранности русского народа. Что есть русская идея? Об этом он говорит в большой работе Национальный вопрос в России и ряде других работ, первая часть которой вышла в 1888 году, а в 1989 появилась вторая часть этого сочинения. Находясь во Франции, Соловьев прочитал лекцию на тему “Русская идея”. “Идея нации, -сказал он в этой лекции, – есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности”. Соловьев уверен, что у каждой нации есть в мире свое предназначение, возложенное на нее Богом, или, как он его называет, ее “вселенская функция”, ибо человечество представляет собой некий большой организм ,где все части связаны воедино и только на первый взгляд может показаться, что одна из них может быть вполне самостоятельной и независимой. В чем же предназначение русского народа? Именно России отведена роль “строителя” Вселенской церкви, а русскому народу, в силу его промежуточного положения между Западом и Востоком, – роль основного, базисного народа для последующего всеобщего объединения народов. Истинная русская идея, считает Соловьев, – это идея, “засвидетельствованная религиозным характером народа, преобразованная и указанная важнейшими событиями и величайшими личностями нашей истории”. Идеи, высказанные Соловьевым в его сочинениях и устных выступлениях, были ответом на оживившиеся в конце века дискуссии, которые оказались как бы продолжением старого спора западников и славянофилов. Еще в магистерской диссертации Соловьев отрицает крайности обоих этих направлений. С годами его стремление отмежеваться от традиционного славянофильства, сохранив дух патриотизма и любви к своему народу становится все сильнее. Соловьев понимал патриотизм не как национальное бахвальство, а как долг нации и ее интеллигенции осуществлять самокритику. “ Истинная любовь к народу желает ему действительного блага, которое достигается только исполнением нравственного закона, путем самоотречения. Такая истинная любовь к народу, такой настоящий патриотизм тем более, для нас, русских, обязателен, что высший идеал самого русского народа (идеал “святой Руси”) вполне согласен с нравственными требованиям и исключает всякое национальное самолюбие и самомнение”. Например, подлинная любовь к русскому народу абсолютно несовместима, по его мнению, с антисемитизмом. Усиленное возбуждение племенной религиозной вражды, как указывал Соловьев, “ в корне развращает общество и может привести к нравственному одичанию, особенно при ныне уже заметном упадке гуманных идей и при слабости юридического начала в нашей жизни. А вот почему из одного чувства национального самосохранения следовало бы решительно осудить антисемитское движение не только как безнравственное, но и как крайне опасное для будущности России”. Антисемитизм был, в глазах Соловьева, одним из тягчайших грехов русского национализма, но далеко не главнейшим. Не менее отрицательным было его отношение к национальной “китайщине”, национальному самодовольству и самопревознесению, к самодовольному третированию культурных достижений других народов Недостатком этим в полной мере впавшие в национализм “младшие” славянофилы. Соловьев отмечал, что в их теориях мы имеем дела не с национальностью, а с национализмом. Если национальность “есть факт, который никем не игнорируется”, то национализм - “ то же факт – на манер чумы или сифилиса. Смертность сего факта особенно стала чувствительна в настоящее время, в противодействие ему вполне своевременно и уместно”. Национализм славянофильства таил в себе противоречие между восхвалением народности и подспудным барством, высокомерием по отношению к теоретически превозносимому народу. Одним из самых явных его обнаружений Соловьев считал мысль, что русский народ не способен к государственно-политической деятельности и потому предоставляет эту деятельность правительству, не нуждаясь ни в каких политических правах, не требуя их для себя. Приведя с негодованием ряд цитат из славянофильской “Руси”, утверждавшей, будто русский народ есть народ негосударственный, не стремящийся к государственной власти, не желающий для себя политических прав, не имеющий в себе даже зародыша народного властолюбия, а посему он предоставляет правительству неограниченную власть государственную. Соловьев в разрез подобным рассуждениям доказывал, ссылаясь на опыт русской истории, что русский народ с самого начала русского государства “нисколько не отказывался от деятельного участия в политической жизни”. Проповедь аполитизма для русского народа Соловьев отвергал как реакционную утопию, неверную по существу и не соответствующую ни характеру, ни достоинству русского народа. Безоговорочно отрицая Запад, но в то же время, страдая от общественно-политических зол русской жизни, славянофилы, по его мнению, не замечали, что их борьба против этих зол могла приобрести положительное значение, только если бы она велась средствами, выработанными историческим развитием европейского сообщества, развитием политических форм его жизни, его культуры. “ Сами славянофилы... могли бороться против нашей общественной неправды единственно только в качестве европейцев, ибо только в общей сокровищнице европейских идей могли они найти мотивы и оправдание этой борьбы”. Небезынтересно, что правящие круги России отреагировали на выступления Соловьева во Франции подобно славянофилам: они увидели в критическом подходе философа ущемление интересов России, о чем Победоносцев доложил Александру III. Может быть в связи с этим, опасаясь политических преследований, а может по другим причинам, но по возвращении в Россию Соловьев отошел от активной общественно-политической деятельности, полностью посвятив себя исследовательской работе. В спорах о национальном вопросе и русской идее Соловьев отчасти продолжает ту линию, которая идет от Достоевского, а именно – развивает сущностный, глобально-исторический подход к самому содержанию и прояснению понятия “русская идея”, которое было весьма противоречивым в российских дискуссиях того времени. Достоевский различал три мировые идее – “идею католицизма”, “старого протестантизма” и “идею славянскую”, или русскую идею. Соловьев отличал истинную русскую идею от тех многообразных конкретных рассуждений о ней, которые уже имели место или еще возникнут в соответствующих дискуссиях. Среди отвергаемых Соловьевым суждений – идея “официальной, официозной России”, мнения тех, для кого идеалом стала старая допетровская Россия. Критической оценке подвергаются слепой “национализм”, панславизм, обскурантизм, “национальный партикуляризм”, видящий благо России в ее изоляции от других стран и народов, в частности и в особенности от Запада. Соловьев показывает, что идеи изоляционизма далеки от реальной истории России. По мнению Соловьева, Россия, к счастью, никогда не шла по этому пути. Давайте представим себе на минуту, предлагает он, что было бы, если бы народ России на деле воплощал антизападнические или любые другие изоляционистские идеи. Если бы их придерживались новгородцы в IX веке, то не было бы Российского государства. Если бы их разделял Владимир Киевский, то Русь не стала бы христианской. Если бы боярам удалось уговорить Петра не проводить западнически ориентированных преобразований, то не было бы современной ему России и ее богатой культуры. Соловьев обращал внимание славянофилов на то, что их собственные рассуждения неотделимы от судеб мировой, в частности западной, культуры и религиозности. Национализм, изоляционизм, мессианизм Соловьев не принимал не только из философских, историко-культурных, но, прежде всего, из морально-религиозных соображений. Ибо эти идейные уклоны противоречили соловьевской идее Богочеловечества. В судьбе русского народа, согласно Соловьеву, главное состоит в том, что он христианский народ, и поэтому он должен “вступить в совместную жизнь христианского мира” и в согласии с другими народами реализовать совершенное и универсальное единство. Русская идея - не что иное, как определенный аспект христианской идеи. Однако идея эта далека от воплощения. Сказанное относится к идеям других народов. Их воплощению в действительность России мешают национализм, ложные монополистические претензии на полное и единственное воплощение православием “истинной веры”, нетерпимость к другим христианским (и нехристианским) конфессиям, нежелание искать путь к “мировой церкви”. России еще предстоит, рассуждает Соловьев, продолжить движение к “социальному освобождению”, который начался 19 февраля 1861 года отменой крепостного права. “Тело” России свободно, но национальный дух ее еще ждет своего 19 февраля, считает философ. Все его идеи актуальны и сегодня. Например, описывая препятствия, стоящие на пути духовного освобождения России, Соловьев отмечает: “Государственная идея, высокая сама по себе и крепкая в державном источнике ее, в практике жизни приняла исключительно форму “начальства”. Начальство сделалось все в стране”. Разве не тоже самое мы видим в сегодняшней уже ”демократической” России? Общие черты социально-исторических изысканий Что можно сказать о Соловьеве как о философе в целом? Во-первых необходимо отметить его необычайную склонность к понятийной философии как в ее истории, так и в ее систематическом построении. Его дарования в этой области не только равнялись многим выдающимся европейским философам, но по силе эти дарований и по убедительности логики он превзошел многих из них. Во-вторых, понятийная философия у В. Соловьева всегда отличалась весьма острым историзмом, при котором ни одна теория не отбрасывалась без разбору, а, наоборот, всякое философское направление получало у него законное место, органически вход в общечеловеческий прогресс мысли и жизни. В-третьих понятийная философия имела для В. Соловьева настолько самостоятельное значение, что, в сущности говоря, не нуждалась даже в авторитете веры, что отнюдь не означало для В. Соловьева, что разум исключал веру и откровение. Это значило лишь освобождение его от всяких авторитетов и предоставление его полной свободе, что приводило его (разум) в конечном итоге к тому же самому мировоззрению, которого требовал авторитет веры. В идеале В. Соловьев мыслил себе такую понятийную систему разума, которая вполне параллельна вере и откровению, но создается собственными усилиями самого разума. В-четвертых, вся теоретическая философия В. Соловьева обладает удивительной особенностью. Она во многом совпадает со различными философскими учениями, которыми изобилует человечество. Но при этом философское рассуждение в теоретических вопросах мысли развивается у В. Соловьева слишком искренне и убедительно, а также самостоятельно и тончайшим образом критически, так что нет никакой возможности говорить о каких-нибудь прямых заимствованиях у других мыслителей. Получается даже исторический парадокс: В. Соловьев весьма близок ко многим философам, но он мыслит настолько самостоятельно, что как будто бы этих философов не существовало или как будто бы он с ними не был знаком. Но острая критика В. Соловьевым многих зарубежных философов свидетельствует о том, что он не только не был с ними знаком, но и умел находить у них такие особенности, которые были для них уничтожающими. Но критика всегда подается у него в тонах вполне спокойного и даже созерцательного раздумья. В-пятых, при большой любви к абстрактно-категориальным операциям, при такой, можно сказать влюбленности в чистую мысль В. Соловьев вовсе не превратился в абстрактного систематика на всю жизнь, а, наоборот, оставался им лишь в ранней молодости. Конечно, эти понятийные конструкции никогда не отбрасывались В. Соловьевым целиком и полностью. Но уже с самого начала 80-х годов его начинают волновать совсем другие вопросы, зачастую отнюдь не философские. Для самого В. Соловьева, даже еще не достигшего тридцатилетнего возраста, возникали совсем другие проблемы, которые в общем виде мы можем назвать социально-историческими. Вообще говоря, соловьевские социально-исторические убеждения настолько оригинальны, что их нельзя подвести ни под какую, известную нам, социально-историческую систему. Некоторые исследователи утверждают, что В. Соловьев сначала был славянофилом, а потом стал западником. Однако схема эта никуда не годится. Уже в магистерской диссертации В. Соловьев считает нелепостью славянофильское призвание базироваться только на наивной вере и отрицать всякий разум. Но эта же диссертация подвергла уничтожающей критике все системы разума, бывшие на Западе, так что В. Соловьев считает и западных философов выразителями не подлинной и истинной философии, а только отвлеченных односторонностей, противоречащих истине в целом. Но опять-таки в работе "Три силы" он представляет Россию как страну, в которой доподлинно осуществляется истина, в противоположность бесчеловечному Востоку и безбожному Западу. Для общей характеристики социально-исторических исканий В. Соловьева важно еще и то что он говорит о прогрессе. Учение об историческом прогрессе у В. Соловьева имеет двойной смысл. С одной стороны, это - необходимость перехода от одних исторических форм к другим, то есть необходимость конца решительно всех отдельно взятых исторических эпох. Думается, не лишним было бы сделать следующее замечание относительно социально-исторических исканий В. Соловьева, которое сводится к тому, что у нигде и ни в чем нельзя найти никакой одной логически неподвижной понятийной системы или какой-нибудь схематической завершенности. Он не был ни славянофилом, ни западником, а только постоянным искателем истины, нисколько не стеснявшем себя логическими противоречиями. Он не был ни консерватором, ни либералом, ни реакционером, ни революционером. Да, в конце концов, можно сказать, что он не был ни идеалистом, ни материалистом. В нем не было никаких ограничений, все рассматривалось непредвзято. Везде это был соловьевец, в котором уживались самые разнообразные антиномии, которые с обывательской точки зрения звучат как элементарные логические противоречия. Это же касается, в частности, и его религиозных взглядов, как теоретических, так и чисто личных. Заключение Таким образом, в философии Владимира Соловьева соединились, казалось бы, несоединимые тенденции. Философия исходила из признания единосущного начала, имеющего два полюса, каждый из которых равно значим и велик. Его идеи поражают безоглядной верой в прогресс, в науку, в богоизбранность русского народа наряду с глубоким ощущением нарастающей опасности гибели и уничтожения. Соловьев призывает человечество опомниться и остановиться, протянуть друг другу руки в понимании своего глубокого бытийного единства. Может быть другими словами, можно сказать, что Соловьев философским языком, объясняет и обосновывает традиционные христианские ценности и призывы. Такие как “Все люди – братья”, “Бог есть любовь”, “Возлюби ближнего своего” и т.д. Идея всеединства - органического соединения максимально развитого личностного начала с всеобщим, одухотворения материального, грубого мира по-новому прочитывается в настоящее время, когда перед человечеством стоит угроза самоуничтожения, когда разворачивается и углубляется экологический кризис, не прекращаются политические баталии. Русская же идея чрезвычайно важна сегодня, когда ведется поиск основ для духовного возрождения нации, для отыскания ею нового мира в столь сильно изменившемся, но все-таки цельном мире. Может быть есть смыл поискать ответы на самые злободневные вопросы, стоящие пред сегодняшней Россией в работах великих соотечественников непростительно надолго забытых? Если бы русские чувствовали ту моральную ответственность перед Богом и историей, о которой говорит Владимир Соловьев, то не было бы Чечни и много другого. Великие идеи потому и велики, что они вечные. Идея национального возрождения на основе глубоко воспринятой идеи ценности других культур и народов, поиск таких способов объединения, которые не предполагали унижения, подавления, порабощения одного народа другим, постепенное, медленное, естественное движение к всеобщему единству - такой путь обозначил Владимир Соловьев для России.

www.ronl.ru

Курсовая работа - Философия Владимира Соловьева

Введение

Владимир Сергеевич Соловьевродился 16 января 1853 года в семье известного русского историка, профессора Московскогоуниверситета Сергея Михайловича Соловьева. Его отец принадлежал по линиипредков к крестьянскому сословию, мать была родом из старинной малороссийскойсемьи, где сплелись украинские и польские корни, интересно, что из этой жесемьи вышел видный украинский философ Григорий Сковорода. Образование Соловьевполучил в Первой Московской гимназии, затем учился на физико-математическомфакультете Московского университета, в 1872 году, по его собственным словам, он«вышел” из этого факультета и стал вольнослушателемисторико-филологического факультета, экстерном сдал все экзамены, в том числе икандидатские по курсу историко-филологического факультета уже через год ипоступил вольнослушателем в Московскую духовную академию. В 1874 году онзащитил магистерскую диссертацию в Санкт-Петербургском университете по теме“Кризис западной философии (против позитивистов)”. Этой защитой ВладимирСоловьев заявил о себе как о зрелом самостоятельном ученом (хотя ему был всего21 год). По возвращении в Москву он был избран доцентом Московскогоуниверситета по кафедре философии, но через полгода после этого отправился впутешествие по святым местам в надежде обрести собственный мистический опытозарения. В дороге его ограбили и он вынужден был вернуться и возобновить чтениелекций. В 1877 году Владимир Сергеевич оставил службу в университете. В 1880году защитил в Санкт-Петербурге в качестве докторской диссертации свой труд“Критика отвлеченных начал” и начал чтение лекций в Санкт-Петербургскомуниверситете. Уже в первых философских работах Владимира Соловьева в центрестоял вопрос об отношении Запада и Востока — противопоставление западной ивосточной традиций философствования, религиозного мировоззрения, поисквнутреннего основания для всеобщего единства. Его богословские сочинения были вштыки приняты официальной православной церковью, ему было запрещено послеопубликования “Религиозных основ жизни” печатать религиозно-богословскиепроизведения. В. Соловьев в 80-е годы активно занимается публицистическойдеятельностью, принимая участие в полемике “западников” и “славянофилов”. В1891 году он становится редактором философского отдела в большомэнциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона, помимо редакторской работы он былавтором ряда крупных статей, трудился над переводом Платона, начал работу надциклом философских трактатов, излагающих его систему философии, открывающихсяработой “Оправдание добра”. К сожалению, кроме этой работы ни одна больше невышла, т.к. неожиданно в расцвете творческих сил Владимир Соловьев умер 30 июля1900 года в возрасте 47 лет. Он похоронен рядом с отцом в Новодевичьеммонастыре в Москве.

После него осталось собраниесочинений в 10 томах, не считая религиозно-философских работ, вышедших воФранции на французском языке, три тома переписки и один том стихов.

Владимиру Соловьевупринадлежит особое место в истории русской философии. Он стал родоначальникомцелого направления, школы русской идеалистической философии, вслед за которымшли Н. Бердяев, П. Флоренский и другие. Его роль в развитии отечественнойфилософской мысли сравнима с ролью Гегеля в немецкой философии или с рольюАристотеля в античной, поэтому трудно переоценить значение его творчества длянациональной и мировой культуры.

Идея всеединства –центральная идея философии В. Соловьева

В философии термином“онтология” обозначается учение о бытии, а “гносеология” – учение о познании. Вфилософии Соловьева, как и в учении Гегеля, онтология и гносеология, бытие ипознание неразделимы и опираются на единую основу.

Идея всеединства являетсяцентральной в философии В. Соловьева, поэтому всю его систему часто называютфилософией всеединства. Она оказалась для него столь значительной по многимпричинам, одна из них – обостренно бережное отношение философа к культуре,стремление сохранить в ней все лучшее, добытое, не потерять, не утратитьприобретенное. По словам Н. Бердяева, было даже совсем непонятно, “почему такойвоздушный, напочвенный, не земляной человек оправдывает все историческое, изпочвы выросшее с землей связанное”. В философии всеединства речь шла о единенииБога и человека; идеальных и материальных начал; единого и множественного;рационального, эмпирического и религиозно-мистического знания; нравственности,науки, религии, эстетики.

Создавая новую синтетическуюфилософию, Соловьев обратился к анализу предшествующей философской. Он неотказывает ни одной теории в праве на существование, по словам Н. Бердяева он“все оправдывает и все обосновывает, всему находит место”.

Философия, по мнениюСоловьева, возникает в период напряженного кризиса, когда религиознаясоциальная роль не разрывает человеческое общество, сознание. Родиной ее онсчитал Древнюю Индию, где появление ее было ознаменовано тезисом: “Все едино”.Идея всеединства есть та цементирующая основа, которая предает целостность всейфилософии, несмотря на ее бесконечную вариативность и разнообразие. Рационализмевропейской философии, хоть и односторонне, служил именно этой идее,способствуя становления свободной личности, стремящейся к познанию. Спанлогизмом Гегеля, считает В. Соловьев, закончилась история философскогорационализма, который в сочетании с философским натурализмом, материализмом иэмпиризмом приблизил человека к пониманию органического, всеобщего единстваприроды, материи, духа и разума с высшим божественным началом. Человечестводостигло такого состояния, когда разорванность, частичность в его собственномбытии достигла предела, опасного для будущего существования. Одновременноодносторонни философские учения, берущие начало то от духа, то от материи, тоот умозрения или эмпирии пришли, по мнению Соловьева, к бесславному завершению,потеряв связь с жизнью и уткнувшись в “абсолютное ничто”.

Очевидно настало время новойфилософии, когда опираясь на достижения односторонних, частичных учений, можносоздать философию, охватывающую все жизненно важные сферы бытия и способнуюпостичь их в органическом единстве. Именно такую философию создавал ВладимирСоловьев, опираясь на традиции христианства, хотя его трактовка христианскоговероучения, как уже говорилось, весьма отличалась от официальной.

Его философия начинается спонятия не бытия, а сущего. Позиция Соловьева явно противостоит Гегелю. Понятиебытия — пустое для Соловьева, т.к. включает в себя лишь противопоставлениенебытию, поэтому строить философскую конструкция можно только на содержательнобогатом фундаменте, а именно, на понятии сущего, абсолютного первоначала,которое “имеет в себе положительную силу бытия”. Абсолютное начало Соловьевназывает абсолютно-сущим, свободно-сущим Богом. “… божественное началоявляется здесь (в мировом процессе) как действующая сила абсолютной идеи,стремящейся реализоваться или воплотиться в хаосе разрозненных элементов…мировая душа, как сила пассивная, как чистое стремление, первоначально незнает, к чему стремиться, т.е. не обладает идеей всеединства, божественный жеЛогос, как начало положительное, как сила действующая и образующая, в самомсебе имеет и дает мировой душе идею всеединства как определяющую форму”.Фактически речь идет о новом способе обоснования идеи креационизма (творенияБогом мира), которая всегда лежала в основе онтологических взглядов религиозныхмыслителей. Абсолютное начало мира есть Бог, он же источник его единства, такможно пояснить это положение Соловьева. Природа истинно-сущего, которое будучиначалом бытия, заключает в себе все бытие, поэтому единичное удерживаетмножественное, цельное — частное. В Абсолютном сущем, по мысли Соловьева,содержаться два центра – абсолютное начало, как таковое, и первоматерия. Этаидея сравнима с идеей Аристотеля о форме и материи, как двух первоосновахбытия. Однако Соловьев иначе понимает соотношение этих двух начал, а точнеедвух сторон всеобщего первоначального единства. Для первоматерии, выражающейначало многообразия, вводится понятие София (мудрость). Первоматерия, разумеется,не имеет ничего общего с тем, что современные ученые называют материей.Включенная в абсолют, она не может быть ничем иным, как мировой душой. София,отождествленная с мировой душой, способна не только на должное развертываниезаложенных в ней потенций, но и на искажения, если мировая душа вдруг увлечетсяизлишней самостоятельностью и уклониться от объединяющего воздействия Логоса.Эти собственно и объясняется несовершенство мира. София — это преимущественноматерия абсолютно-сущего, прошедшая путь, на котором она максимальнореализовала свойственное ей многообразие и вместе с тем одухотворялась,прониклась началом единства, обожествилась. София в таком значении являетсяодним из центральных понятий онтологической концепции Соловьева. “ София естьтело Божие, материя божества, проникнутое началом божественного единства.Осуществляющий в себе или носящий это единство Христос, как цельныйбожественный организм – универсальный и индивидуальный вместе, – есть Логос иСофия”. У Софии, являющейся как бы представительницей материального мира, номира устремленного к духовному единству и совершенству, особое местопринадлежит идее человека. “София есть идеальное совершенно человечества”, — пишет Соловьев. Но София — неразрывная часть Абсолюта и Бога, ибо без нее нетдеятельности Бога. В Философии Соловьева человек “совечен” Богу, он отрицаетутверждение, что Бог может существовать и без человека. Здесь речь идет не очеловеке, как биологическом виде, он появился в процессе эволюции, а о человекекак идее бытия, которая заложена в самой основе мира в целом. Софийныйидеальный человек принадлежит вечности, а она ему, поэтому он едино с Богом.

Разорванное эмпирическоесуществование человека противопоставляет человека человеку, человека природе,скрывая от нас подлинную сущность человеческого бытия, а именно, бытия в Боге,в Абсолюте, в единстве. Для достижения всеединства разобщенность абсолютнонеобязательно рассматривать как непреодолимое препятствие. В определенномсмысле она даже необходима для истинного плодотворного всеединства, котороепредполагает синтез многогранных, многокачественных индивидуальностей. Поэтомупроцесс дифференциации, отделения элементов от единосущего очень нужен дляплодотворного синтеза, и полезен до тех пор, пока он не угрожает хаосом и полнымнебытием.

Принципы онтологии, которыележат в основе философской концепции Владимира Соловьева неразрывно вязаны сего гносеологическим учением. В своей основе единство онтологии и гносеологии уСоловьева базируется на платоновской идее единства истины, добра и красоты.“… благо истина и красота суть различные образы или виды единства, подкоторыми для абсолютного является его содержание, или все, – или три различныестороны, с которых абсолютно-сущее сводит все к единству… всякое внутреннееединство… есть любовь”.

На основе этой идеи Соловьеразрабатывает концепцию целостного знания, которое предполагает постепенныйсинтез религии, философии, науки. Процесс объединения происходит сначала врамках философии, где достигается единство между ее тремя направлениями:мистицизмом, рационализмом и эмпиризмом. Каждое из них представляет участниковбудущего универсального синтеза. Главный смысл новой теории познания – достичьпонимания универсального во всем объеме его с сохранением индивидуального вовсе его своеобразии.

Органическая логика Соловьевапредлагает обратить внимание на те формы познания, которые оставались напериферии рационалистических систем, а именно, на роль интуиции,непосредственного умственного созерцания. Эти формы знания близки мистическомуи в то же время художественному видению мира, которое успешнее, чем понятийноемышление справляется с задачей охватить все в единстве. Интуиция инепосредственное умосозерцание должны стать связующими звеньями между научным,художественным и религиозным видением мира. В концепции цельного знанияподробно прорабатывается мысль о единстве познавательной и этическойдеятельности (истина и добро). Соловьев считает, что невозможно без опоры нанравственность получит критерий истины. В нравственном сознании познающегозаключено единственно стоящее свидетельство истинности полученных имрезультатов. Убедиться в их истинности со стороны, как правило, невозможно:безнравственное сознание легко находит убедительно звучащие аргументы в пользусвоей мнимой истинности. Только высоконравственная личность познающего субъектаявляется гарантом истинности добытых им знаний. Органическая логикапредусматривала, что для познания человеку необходим не только логическийинструментарий, но и угол зрения, жизненная позиция.

Человек в современном егосостоянии далеко отстоит от центра всеединства, находясь в периферийных егообластях, где силы обособления, разъединения преобладают над силамиобъединениями. Периферийное сознание не в состоянии охватить единый идеальный,сущностной космос, возвысится до его понимания. Редкую возможность для этогопредоставляют редкие вспышки вдохновения, озарения близки к тем, которыеиспытывают истинные художники, поэты, пророки. В такие моменты открываетсяподлинность мира, его единство. Среди вдохновенных чувств помогающихпериферийному сознанию преодолеть его слепоту, первое место принадлежит любви.В ней запечатлен отблеск могущественных, всеохватывающих сил единения. В теориипознания Соловьева, как и у Платона, в качестве одного из существенныхэлементов выступает Эрос. Благотворны даже низшие стадии любви, соединяющиеразнополые существа и подтверждающие существование часто неосознаваемогоединения. Но эта любовь является слабым и искаженным намеком на те возвышенныеи всемогущие силы любви, которые господствуют в идеальном сущностном бытии,создавая его единство. Познание невозможно без любви, ощущаемой как стремлениек достижению всеединства. Эгоистическая замкнутость противопоказана познающемусубъекту, лишь его любовь и открытость другим людям, ко всему миру даютнеобходимый угол зрения для истинного понимания, формируют ту нравственнуюоснову, без которой познание рано или поздно окажется бессильным, а то иопасным.

Познание у Соловьева связанос этикой, с эстетическими чувствами, но, главным образом, с реальным“собирательным творчеством”. Подобно искусству, идеал которого не в“предварении”, а в “осуществлении” – в подвиге Пигмалиона, оживившего камень,Орфея, потрясшего своды Аида – познание становится истинным и плодотворным,включаясь в реальное творчество — свободную “теургию”, как его называетСоловьев. В реальном творчестве преобразуются общество, земная природа,универсум. Средством для решения этих колоссальных проблем Соловьев предлагаетединение свободно-нравственного человечества, развивающегося благодарянравственному совершенствованию каждой личности и всего общества.

Русская идея в философииВладимира Соловьева

Владимиру Соловьевупринадлежит заслуга теоретического обоснования “русской идеи”, которая краткоможет быть охарактеризована как идея богоизбранности русского народа. Что естьрусская идея? Об этом он говорит в большой работе Национальный вопрос в Россиии ряде других работ, первая часть которой вышла в 1888 году, а в 1989 появиласьвторая часть этого сочинения. Находясь во Франции, Соловьев прочитал лекцию натему “Русская идея”. “Идея нации, -сказал он в этой лекции, – есть не то, чтоона сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности”.Соловьев уверен, что у каждой нации есть в мире свое предназначение,возложенное на нее Богом, или, как он его называет, ее “вселенская функция”,ибо человечество представляет собой некий большой организм, где все частисвязаны воедино и только на первый взгляд может показаться, что одна из нихможет быть вполне самостоятельной и независимой. В чем же предназначениерусского народа? Именно России отведена роль “строителя” Вселенской церкви, арусскому народу, в силу его промежуточного положения между Западом и Востоком,– роль основного, базисного народа для последующего всеобщего объединениянародов. Истинная русская идея, считает Соловьев, – это идея,“засвидетельствованная религиозным характером народа, преобразованная иуказанная важнейшими событиями и величайшими личностями нашей истории”.

Идеи, высказанные Соловьевымв его сочинениях и устных выступлениях, были ответом на оживившиеся в концевека дискуссии, которые оказались как бы продолжением старого спора западникови славянофилов. Еще в магистерской диссертации Соловьев отрицает крайностиобоих этих направлений. С годами его стремление отмежеваться от традиционногославянофильства, сохранив дух патриотизма и любви к своему народу становитсявсе сильнее. Соловьев понимал патриотизм не как национальное бахвальство, а какдолг нации и ее интеллигенции осуществлять самокритику. “ Истинная любовь кнароду желает ему действительного блага, которое достигается только исполнениемнравственного закона, путем самоотречения. Такая истинная любовь к народу,такой настоящий патриотизм тем более, для нас, русских, обязателен, что высшийидеал самого русского народа (идеал “святой Руси”) вполне согласен снравственными требованиям и исключает всякое национальное самолюбие исамомнение”. Например, подлинная любовь к русскому народу абсолютнонесовместима, по его мнению, с антисемитизмом. Усиленное возбуждение племеннойрелигиозной вражды, как указывал Соловьев, “ в корне развращает общество иможет привести к нравственному одичанию, особенно при ныне уже заметном упадкегуманных идей и при слабости юридического начала в нашей жизни. А вот почему изодного чувства национального самосохранения следовало бы решительно осудитьантисемитское движение не только как безнравственное, но и как крайне опасноедля будущности России”. Антисемитизм был, в глазах Соловьева, одним из тягчайшихгрехов русского национализма, но далеко не главнейшим. Не менее отрицательнымбыло его отношение к национальной “китайщине”, национальному самодовольству исамопревознесению, к самодовольному третированию культурных достижений другихнародов Недостатком этим в полной мере впавшие в национализм “младшие”славянофилы. Соловьев отмечал, что в их теориях мы имеем дела не снациональностью, а с национализмом. Если национальность “есть факт, которыйникем не игнорируется”, то национализм — “ то же факт – на манер чумы илисифилиса. Смертность сего факта особенно стала чувствительна в настоящее время,в противодействие ему вполне своевременно и уместно”. Национализмславянофильства таил в себе противоречие между восхвалением народности иподспудным барством, высокомерием по отношению к теоретически превозносимомународу. Одним из самых явных его обнаружений Соловьев считал мысль, что русскийнарод не способен к государственно-политической деятельности и потомупредоставляет эту деятельность правительству, не нуждаясь ни в какихполитических правах, не требуя их для себя. Приведя с негодованием ряд цитат изславянофильской “Руси”, утверждавшей, будто русский народ есть народнегосударственный, не стремящийся к государственной власти, не желающий длясебя политических прав, не имеющий в себе даже зародыша народного властолюбия,а посему он предоставляет правительству неограниченную власть государственную.Соловьев в разрез подобным рассуждениям доказывал, ссылаясь на опыт русскойистории, что русский народ с самого начала русского государства “нисколько неотказывался от деятельного участия в политической жизни”. Проповедь аполитизмадля русского народа Соловьев отвергал как реакционную утопию, неверную посуществу и не соответствующую ни характеру, ни достоинству русского народа.

Безоговорочно отрицая Запад,но в то же время, страдая от общественно-политических зол русской жизни,славянофилы, по его мнению, не замечали, что их борьба против этих зол моглаприобрести положительное значение, только если бы она велась средствами,выработанными историческим развитием европейского сообщества, развитиемполитических форм его жизни, его культуры. “ Сами славянофилы… могли боротьсяпротив нашей общественной неправды единственно только в качестве европейцев,ибо только в общей сокровищнице европейских идей могли они найти мотивы иоправдание этой борьбы”.

Небезынтересно, что правящиекруги России отреагировали на выступления Соловьева во Франции подобнославянофилам: они увидели в критическом подходе философа ущемление интересовРоссии, о чем Победоносцев доложил Александру III. Может быть в связи с этим,опасаясь политических преследований, а может по другим причинам, но повозвращении в Россию Соловьев отошел от активной общественно-политическойдеятельности, полностью посвятив себя исследовательской работе.

В спорах о национальномвопросе и русской идее Соловьев отчасти продолжает ту линию, которая идет отДостоевского, а именно – развивает сущностный, глобально-исторический подход ксамому содержанию и прояснению понятия “русская идея”, которое было весьмапротиворечивым в российских дискуссиях того времени. Достоевский различал тримировые идее – “идею католицизма”, “старого протестантизма” и “идеюславянскую”, или русскую идею.

Соловьев отличал истиннуюрусскую идею от тех многообразных конкретных рассуждений о ней, которые ужеимели место или еще возникнут в соответствующих дискуссиях. Среди отвергаемыхСоловьевым суждений – идея “официальной, официозной России”, мнения тех, длякого идеалом стала старая допетровская Россия. Критической оценке подвергаютсяслепой “национализм”, панславизм, обскурантизм, “национальный партикуляризм”,видящий благо России в ее изоляции от других стран и народов, в частности и вособенности от Запада. Соловьев показывает, что идеи изоляционизма далеки отреальной истории России. По мнению Соловьева, Россия, к счастью, никогда не шлапо этому пути. Давайте представим себе на минуту, предлагает он, что было бы,если бы народ России на деле воплощал антизападнические или любые другиеизоляционистские идеи. Если бы их придерживались новгородцы в IX веке, то небыло бы Российского государства. Если бы их разделял Владимир Киевский, то Русьне стала бы христианской. Если бы боярам удалось уговорить Петра не проводитьзападнически ориентированных преобразований, то не было бы современной емуРоссии и ее богатой культуры. Соловьев обращал внимание славянофилов на то, чтоих собственные рассуждения неотделимы от судеб мировой, в частности западной,культуры и религиозности. Национализм, изоляционизм, мессианизм Соловьев непринимал не только из философских, историко-культурных, но, прежде всего, изморально-религиозных соображений. Ибо эти идейные уклоны противоречилисоловьевской идее Богочеловечества.

В судьбе русского народа,согласно Соловьеву, главное состоит в том, что он христианский народ, и поэтомуон должен “вступить в совместную жизнь христианского мира” и в согласии сдругими народами реализовать совершенное и универсальное единство. Русская идея- не что иное, как определенный аспект христианской идеи. Однако идея этадалека от воплощения. Сказанное относится к идеям других народов. Их воплощениюв действительность России мешают национализм, ложные монополистическиепретензии на полное и единственное воплощение православием “истинной веры”, нетерпимостьк другим христианским (и нехристианским) конфессиям, нежелание искать путь к“мировой церкви”. России еще предстоит, рассуждает Соловьев, продолжитьдвижение к “социальному освобождению”, который начался 19 февраля 1861 годаотменой крепостного права. “Тело” России свободно, но национальный дух ее ещеждет своего 19 февраля, считает философ. Все его идеи актуальны и сегодня.Например, описывая препятствия, стоящие на пути духовного освобождения России,Соловьев отмечает: “Государственная идея, высокая сама по себе и крепкая вдержавном источнике ее, в практике жизни приняла исключительно форму“начальства”. Начальство сделалось все в стране”. Разве не тоже самое мы видимв сегодняшней уже ”демократической” России?

Общие чертысоциально-исторических изысканий

Что можно сказать о Соловьевекак о философе в целом?

Во-первых необходимо отметитьего необычайную склонность к понятийной философии как в ее истории, так и в еесистематическом построении. Его дарования в этой области не только равнялисьмногим выдающимся европейским философам, но по силе эти дарований и поубедительности логики он превзошел многих из них.

Во-вторых, понятийнаяфилософия у В. Соловьева всегда отличалась весьма острым историзмом, прикотором ни одна теория не отбрасывалась без разбору, а, наоборот, всякоефилософское направление получало у него законное место, органически вход вобщечеловеческий прогресс мысли и жизни.

В-третьих понятийнаяфилософия имела для В. Соловьева настолько самостоятельное значение, что, всущности говоря, не нуждалась даже в авторитете веры, что отнюдь не означалодля В. Соловьева, что разум исключал веру и откровение. Это значило лишьосвобождение его от всяких авторитетов и предоставление его полной свободе, чтоприводило его (разум) в конечном итоге к тому же самому мировоззрению, котороготребовал авторитет веры. В идеале В. Соловьев мыслил себе такую понятийнуюсистему разума, которая вполне параллельна вере и откровению, но создаетсясобственными усилиями самого разума.

В-четвертых, всятеоретическая философия В. Соловьева обладает удивительной особенностью. Она вомногом совпадает со различными философскими учениями, которыми изобилуетчеловечество. Но при этом философское рассуждение в теоретических вопросахмысли развивается у В. Соловьева слишком искренне и убедительно, а такжесамостоятельно и тончайшим образом критически, так что нет никакой возможностиговорить о каких-нибудь прямых заимствованиях у других мыслителей. Получаетсядаже исторический парадокс: В. Соловьев весьма близок ко многим философам, ноон мыслит настолько самостоятельно, что как будто бы этих философов несуществовало или как будто бы он с ними не был знаком. Но острая критика В.Соловьевым многих зарубежных философов свидетельствует о том, что он не тольконе был с ними знаком, но и умел находить у них такие особенности, которые былидля них уничтожающими. Но критика всегда подается у него в тонах вполнеспокойного и даже созерцательного раздумья.

В-пятых, при большой любви кабстрактно-категориальным операциям, при такой, можно сказать влюбленности вчистую мысль В. Соловьев вовсе не превратился в абстрактного систематика на всюжизнь, а, наоборот, оставался им лишь в ранней молодости. Конечно, этипонятийные конструкции никогда не отбрасывались В. Соловьевым целиком и полностью.Но уже с самого начала 80-х годов его начинают волновать совсем другие вопросы,зачастую отнюдь не философские. Для самого В. Соловьева, даже еще не достигшеготридцатилетнего возраста, возникали совсем другие проблемы, которые в общемвиде мы можем назвать социально-историческими.

Вообще говоря, соловьевскиесоциально-исторические убеждения настолько оригинальны, что их нельзя подвестини под какую, известную нам, социально-историческую систему. Некоторыеисследователи утверждают, что В. Соловьев сначала был славянофилом, а потомстал западником. Однако схема эта никуда не годится. Уже в магистерскойдиссертации В. Соловьев считает нелепостью славянофильское призваниебазироваться только на наивной вере и отрицать всякий разум. Но эта жедиссертация подвергла уничтожающей критике все системы разума, бывшие наЗападе, так что В. Соловьев считает и западных философов выразителями неподлинной и истинной философии, а только отвлеченных односторонностей,противоречащих истине в целом. Но опять-таки в работе „Три силы“ онпредставляет Россию как страну, в которой доподлинно осуществляется истина, впротивоположность бесчеловечному Востоку и безбожному Западу.

Для общей характеристикисоциально-исторических исканий В. Соловьева важно еще и то что он говорит о прогрессе.Учение об историческом прогрессе у В. Соловьева имеет двойной смысл. С однойстороны, это — необходимость перехода от одних исторических форм к другим, тоесть необходимость конца решительно всех отдельно взятых исторических эпох.

Думается, не лишним было бысделать следующее замечание относительно социально-исторических исканий В.Соловьева, которое сводится к тому, что у нигде и ни в чем нельзя найти никакойодной логически неподвижной понятийной системы или какой-нибудь схематическойзавершенности. Он не был ни славянофилом, ни западником, а только постояннымискателем истины, нисколько не стеснявшем себя логическими противоречиями. Онне был ни консерватором, ни либералом, ни реакционером, ни революционером. Да,в конце концов, можно сказать, что он не был ни идеалистом, ни материалистом. Внем не было никаких ограничений, все рассматривалось непредвзято. Везде это былсоловьевец, в котором уживались самые разнообразные антиномии, которые собывательской точки зрения звучат как элементарные логические противоречия. Этоже касается, в частности, и его религиозных взглядов, как теоретических, так ичисто личных.

Заключение

Таким образом, в философииВладимира Соловьева соединились, казалось бы, несоединимые тенденции. Философияисходила из признания единосущного начала, имеющего два полюса, каждый изкоторых равно значим и велик. Его идеи поражают безоглядной верой в прогресс, внауку, в богоизбранность русского народа наряду с глубоким ощущениемнарастающей опасности гибели и уничтожения. Соловьев призывает человечествоопомниться и остановиться, протянуть друг другу руки в понимании своегоглубокого бытийного единства. Может быть другими словами, можно сказать, чтоСоловьев философским языком, объясняет и обосновывает традиционные христианскиеценности и призывы. Такие как “Все люди – братья”, “Бог есть любовь”, “Возлюбиближнего своего” и т.д.

Идея всеединства — органического соединения максимально развитого личностного начала с всеобщим,одухотворения материального, грубого мира по-новому прочитывается в настоящеевремя, когда перед человечеством стоит угроза самоуничтожения, когдаразворачивается и углубляется экологический кризис, не прекращаютсяполитические баталии. Русская же идея чрезвычайно важна сегодня, когда ведетсяпоиск основ для духовного возрождения нации, для отыскания ею нового мира встоль сильно изменившемся, но все-таки цельном мире. Может быть есть смылпоискать ответы на самые злободневные вопросы, стоящие пред сегодняшней Россиейв работах великих соотечественников непростительно надолго забытых? Если бырусские чувствовали ту моральную ответственность перед Богом и историей, окоторой говорит Владимир Соловьев, то не было бы Чечни и много другого. Великиеидеи потому и велики, что они вечные. Идея национального возрождения на основеглубоко воспринятой идеи ценности других культур и народов, поиск такихспособов объединения, которые не предполагали унижения, подавления, порабощенияодного народа другим, постепенное, медленное, естественное движение к всеобщемуединству — такой путь обозначил Владимир Соловьев для России.

www.ronl.ru

Философия Владимира Соловьева - Реферат

Контрольная работа по философии:

ФИЛОСОФИЯ

ВЛАДИМИРА СОЛОВЬЕВА

Содержание

Краткое вступление 2

Жизненный путь 3

Предшественники 5

Философские взгляды 7

Софиология 10

Философия любви 12

Социально-исторические воззрения 12

Заключение 12

Литература 12

Краткое вступление

Фигура Владимира Соловьева является для российской философии в некотором смысле знаковой. В настоящее время существует три подхода к точке зрения на время зарождения русской философии и на имя ее отца-основателя. Патриотическая славянофильская концепция исходит из того, что русская философия как философия великой нации не могла зародиться слишком поздно, и ее начало относится к XI-XII веку, к трудам митрополита Иллариона и князя Владимира Мономаха. Сторонники социолого-материалистического подхода считают, что регулярная философия зародилась в России XIX века, и ее основателем следует считать Чаадаева. Однако существует и третий подход, идеалистический и его апологеты утверждают, что первым русским философом был никто иной, как Владимир Соловьев. Можно оспаривать эту точку зрения, но нельзя сбрасывать со счетов значение личности и трудов великого философа для всей русской истории. Вл. Соловьев является практически единственным русским философом, разработавшим действительно системную философию, философию охватывающую большую часть сторон жизни человека, общества и природы.

В то же время для современной русской философии творчество Соловьева является своеобразным откровением. Будучи убежденным и последовательным противником материализма Соловьев долгое время был закрытым для большинства людей, в той или иной мере заинтересованных философией. В связи с этим, думается, было бы не лишним дать краткое жизнеописание этого Человека, действительно с большой буквы.

Жизненный путь

Владимир Соловьев родился 16 января 1853 г. в Москве в семье достаточно известной в России. Отец его знаменитый русский историк, профессор Московского университета, написавший историю России в 29-и томах. Вл. Соловьев с момента своего рождения был окружен высоконравственными и высокоинтеллектуальными людьми с точки зрения той эпохи. Дед его, Михаил Васильевич Соловьев, был протоиерей. О нем сохранилось предание как о человеке и возвышенно настроенном, и в то же время весьма склонном к юмору, любившему остроумно шутить и вести себя весьма непринужденно. Его внуки собирались у него по воскресеньям, причем все были убеждены, что добрый дедушка беседует с Богом и Бог тоже беседует с ним. И если отцу Вл. Соловьев, пожалуй, обязан своим интеллектуальным стартом, то дед его, безусловно, оказал влияние на религиозное начало. Однажды он подвел восьмилетнего Владимира к алтарю и в искренней молитве благословил его на служение Богу.

Лосский отмечает, что у Вл. Соловьева, как и у его деда, было это удивительное радостное ощущение жизни. Д. Н. Овсяников-Куликовский, сравнивая Франциска Ассизского и Владимира Соловьева, пишет по этому поводу: "Космическая радость бытия и чувство бессмертия у него (Франциска Ассизского) - не производные - интеллектуального порядка - величины и не фикция, а "непосредственно данные" экзальтированного сознания, очарованного наитием божества. Из всех возможных - и невозможных - миров мистический мир Франциска Ассизского представляется если не самым лучшим, то, бесспорно, самым радостным... И, прежде всего, в этом, для нас столь фантастическом мире отнюдь не скучно: там много радости, много невинной веселости, там слышен порою беззаботный смех, там встретим незлую шутку, и добрый юмор. Большою ошибкой было бы считать, что мистики этого типа - люди угрюмые, всегда погруженные в замогильные чаяния, чуждые живой жизни и земных радостей... Мистики, как Франциск и наш Соловьев, конечно аскеты, но их аскетизм в своем роде умеренный, не доходящий до юродства...- мистики типа Франциска и Соловьева вовсе не фанатики. Их вера несокрушима, как и их мистическая экзальтация, но у них нет того порабощения личности гнету властной идеи, которое составляет сущность фанатизма. Это - люди, внутренне свободные, широкие, гуманные; строгие к себе, они снисходительны к другим".

Безусловно, вся философия Соловьева в той или иной мере носит характер мистический. Однако, как отмечает Лосский, "один из аспектов мистики в понимании Соловьева - отнюдь не что-то невозможное и глупое, а наоборот, цельное восприятие жизни, при котором каждому явлению придается какой-то свой смысл, но не с пафосом и страшным выражением на лице, как часто делают наши "колдуны", но с той же легкостью, с какой мы понимаем правила сложения". В юности Владимиру часто снились вещие сны и являлись видения. София, один из краеугольных камней мировоззрения Вл. Соловьева являлась ему в качестве видения, видения носящего телесный характер, трижды.

В одном из стихотворений, "Три свидания", которое он пишет уже на финише жизненного пути о первом таком явлении сказано:

Алтарь открыт… Но где же священник, дьякон?

И где толпа молящихся людей?

Страстей поток, - бесследно вдруг иссяк он

www.studsell.com

Реферат - Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900)

Введение

Владимир Соловьев родился 16 января 1853 года в семье знаменитого русского историка и профессора Московского университета С. Соловьева.

По совету отца семилетний Соловьев начал чтение жития святых. Религиозное чувство Соловьева было очень сильным. Иногда юный Соловьев видел сны и видения. Одно из видений связано со всей жизнью Соловьева и оказало огромное влияние на его философские взгляды. Это явление являлось ему трижды: когда он был мальчиком, затем в Лондоне и в Египте.

С 1869 по 1873 годы Соловьев изучал естественные науки, историю и философию в Московском университете.

Первой значительной работой Соловьева была диссертация «Кризис западной философии».

По общему мнению, философскую систему Соловьева следует называть философией вечной женственности.

В 1880 году в Петербургском университете Соловьев защитил диссертацию и получил степень доктора философских наук. О своем жизненном пути Соловьев говорит:

«В тумане утреннем неверными шагами

Я шел к таинственным и чудным берегам.

Еще летали сны – и охваченная снами

Душа молилася неведомым богам».

Основные философские труды В. Соловьева такие как: «Чтение о богочеловечестве» 1877-1881гг.; «Религиозные основы жизни» 1882-1884 гг.; «Великий спор и христианская политика» 1883г.; «Оправдание добра», 1895; «Три разговора», 1899-1900 и др.

Стихотворения Соловьева имеют значение для характеристики и понимания его деятельности. Некоторые из них выражают глубокие философские мысли.

Основным делом жизни Соловьева, стало создание христианской православной философии, которая раскрывала бы жизненную силу, богатство христианства. Стремление к полному познанию действительности является характерной чертой русской философской мысли. Эта черта, также характерна для философии Соловьева.

Такие философские системы имеют большой плюс. даже если они не разрешают окончательно тайны вселенной, то хотя бы показывают, что человеческий разум обладает методом и средствами для достаточно глубокой разработки вопроса о сочетании учений высших и низших аспектов мира в одно целое.

Русская философия в лице В. Соловьева и его последователей придает особое значение конкретно существующим, идеальным принципам (логос, София и т.д.) и их воплощению. Абстрактные идеальные начала, сами по себе, не могут дать миру единство и определенность. поэтому только единство обуславливает разно начальный космос.

Философия В. Соловьева сформировалась под преобладающим влиянием христианского платонизма профессора Юркевича о связи абсолютного с миром.

Конечно, великой заслугой Соловьева является то, что он разработал христианскую метафизику, т.е. учение о преображенной телесности, как необходимом условии достижения нравственного идеала и концепцию об эволюции и сущности исторического процесса. Но есть и недостатки соловьевской системы, которые выражаются в его учении об абсолютном, как всеединстве. В своем объяснении мира Соловьев отводит второстепенное место концепции о боге, как о творце мира, бытия и выдвигает концепцию о боге. как источнике идеи божественного всеединства.

Всемирное общение жизни, есть осуществление идеи всеединства – идеал будущего. Соловьев размышляет о возможных путях достижения богочеловечества и о роли России в этом процессе. В конце 70-х годов он выдвигает идею России, как «третьей силы», свободной от недостатков и ограниченностей двух других – «восточной» (сильно подчиняющей личное начало общему), и «западной» (утверждающей независимость частного и общего).

Впоследствии Соловьев отказался от противопоставления России «Западной силе». Выступления Соловьева конца 80-х годов дали повод говорить о нем, как о стороннике главенства католической церкви над православной. Однако позже Соловьев рассматривает все христианские церкви, как исторические образы Добра, стремясь быть объективным в характеристике их достоинств и ограниченностей.

Таким образом. множественность существ в мире остается необъяснимой.

Для учения Соловьева о Софии, характерно то, что он говорит о ней неопределенно. Так, он вначале повествует о Софии, как о существе вечно совершенном и покорном божьей воле, то как о мировой душе отпавшей от бога и постепенно воссоединяюшейся с ним в «абсолютном организме».

В философии Соловьева много недостатков. Однако именно он был создателем русской системы философии, оригинальной по своему характеру, и заложил основы русской религиозной и философской мысли, которая до сих пор продолжает развиваться.

Христианские традиции в русской философии

В истории русской философии яркий контраст представляют два взаимно противоположных направления – славянофильское и западническое. Их также можно рассматривать, как различные точки зрения христианской традиции в русской философии.

Действия славянофилов были направлены на разработку христианского миропонимания. Они сильно идеализировали политическое прошлое России и русский национальный характер.

Главная задача славянофильства была заключена в поисках места культуры русского народа в системе культур Запада и Востока. Славянофилы утверждали, что русская история, быт, национальное сознание, не должны подводиться под другие неадекватные модели. По их мнению, Россия должна развиваться по своему собственному пути, отличному от пути западных стран и народов. Они считали, что Россия призвана оздоровить Западную Европу духом православия и помочь ей в разрешении её внутренних и внешних политических интересов в соответствии с христианскими принципами.

Славянофилы были главными противниками, как западников, так и революционных демократов. Они продолжили линию консервативной политической мысли и идеалистической философии и заложили основание русской религиозно-идеалистической философии второй половины 19 века.

Не мало оснований для размышлений русского человека о своем национальном достоинстве давала политическая «арена». Патриотическое чувство русских было уязвлено в период петровских преобразований, затем превращение дома Романовых в немецкую династию, о француживание дворянства, наполеоновское вторжение. Все эти моменты послужили почвой, на которую опирались славянофилы.

Позже, идеология славянофильства претерпела некоторую эволюцию. На 30- начало 40 годов приходится становление политической и философско-социалистической теории старших представителей славянофильства – А.С. Хомякова и И.В. Кириевского, заложивших основы этого направления. В 40-50 годы славянофилы оформляются в группу единомышленников. В это время вокруг А.С. Хомякова и И.В. Кириевского объеденяются братья Аксаковы, Самарин, Кошелев и другие, менее влиятельные лица. После крестьянской реформы 1861 г., которая по-новому поставила все общественные вопросы, славянофильство переживает упадок и постепенно утрачивает, прежнюю общественную значимость.

В качестве главных деятелей пореформенного славянофильства выступают П.Я. Данилевский, Н.Н. Страхов, К.Н. Леонтьев, Григорьев. К ним отчасти примыкает В. Соловьев.

Первоначальную философскую подготовку лидеры славянофильства А.С. Хомяков и И.В. Кириевский получили в кружке московских «любомудров».

Алексей Степанович Хомяков (1804-1860) был, по определению Герцена «Ильей Муромцем славянофильства». Он происходил из семьи богатого тульского помещика, в которой поддерживался старый патриархальный быт и глубокая религиозность.

Хомяков был весьма разносторонним человеком: музыкальный и литературный критик, публицист, художник, драматург, поэт, но среди этих многочисленных видов деятельности, две были главные – философия истории и богословие. Религиозным духом пронизана его историко-социологическая концепция. Как прошлое, так и будущее России, Хомяков связывает с православием, которое по его мнению, станет источником истинно русского просвещения. Собственная философия Хомякова немногословна. Творцом и источником мира утверждается им разумная воля, или иначе «высший разум». Хомяков питал искреннюю любовь к другим славянским народам. Он надеялся, что все славяне, освобожденные с помощью России, образуют нерушимый союз.

Иван Кириевский родился в 1806 году, в Москве, в семье помещика-дворянина. Получил хорошее домашнее образование. Кириевский заинтересовался философией ещё юношей. Религия на философской основе, сочеталась в молодом Кириевском, с горячей любовью к России и верой в её великое назначение. Его взгляды в исходных пунктах совпадают с теорией Хомякова, но имеют ряд особенностей. Главная из которых – крутой поворот от славянофильства к западничеству. Его симпатии находятся на стороне православия. Кириевский более легко высказывает отрицательное отношение к западноевропейской цивилизации. Он не отрицает значимости духовного творчества Запада, но возможность синтеза цивилизаций допускает, только на базе русской, подлинно христианской. Воззрения Кириевского подчинены обоснованию главной для славянофилов идеи о превосходстве «православного мышления» над всеми достижениями передовой философской мысли.

Славянофилы защищали самодержавие и не придавали большого значения делу политической свободы. В этом вопросе они отличались от западников, которые хотели, чтобы Россия в своем политическом развитии, шла по пути Западной Европы.

Герцен писал, что славянофилы приготовили материал для понимания самобытного пути России, «им принадлежит честь и слава почина».

Точно так же и Огарев называет славянофилов «пророками русского гражданского развития».

Принципиально важным отличительным признаком программы славянофильства являлось большое значение, которое придавалось в них сельской общине, как существующих только у славянских народов первичной ячейке общественного устройства. Славянофилы были сторонниками крестьянской реформы и участниками её осуществления.

В социальной сфере программа славянофильства не имела кардинальных расхождений с западничеством, тогда как от «теории официальной народности» она существенно отличалась своей либеральностью.

Славянофильская идеология ознаменовала шаг вперед в формировании русского национального самосознания в истории славянского вопроса и славянской взаимности.

Западники в отличии от славянофилов были убеждены, что Россия должна учиться у Запада и пройти тот же самый этап развития. Они хотели чтобы Россия усвоила европейскую науку и плоды векового просвещения. Если среди них и были религиозные люди, то они не видели достоинств православия. Относительно социальных проблем, то одни из них больше всего ценили политическую свободу, а другие являлись сторонниками социализма, в тех или иных формах. Умственное течение 30-40х годов 19 века, получившее название западничества, усилилось в эпоху наступившую с воцарением Александра II.

Возникновение «западнического» движения, было связано с деятельностью так называемого кружка Станкевича. Он был организован в 1831 году, когда Станкевич был студентом. В него входили В. Белинский, В. Аксаков и т.д.

Но основными представителями этого направления являлись В. Г. Белинский (1811-1848). А.И. Герцен (1812-1870), Н.Г. Чернышевский (1828-1889), которые были не только философами-теоретиками, но и идеологами русской революционной демократии. И хотя по своему классово-идеологическому содержанию передовая русская общественно-политическая и философская мысль была выражением интересов революционного движения, вместе с тем взгляды революционных демократов формировались в тесной связи с развитием классовой борьбы и ростом революционного движение в Западной Европе. Русские философы прошли поучительную школу немецкой классической философии и французского Просвещения.

После глубокого увлечения гегельянством западника не без влияния Л. Фейербаха решительно повернулись в сторону материализма, стремясь, однако, сохранить диалектический метод Гегеля (считая Фейербаха «отцом новой философии», Чернышевский продолжал высоко ставить философию Гегеля за раскрытие им тех «общих форм, по которым двигался процесс развития». Необходимость сочетания диалектики Гегеля и материализма Фейербаха была, таким образом, осознана западниками.) Подвергая критике идеализм, западники обосновали принцип единства сознания и бытия, первичность материи по отношению к сознанию, идею о том, что сознание есть свойство не всей, а лишь высокоорганизованной материи — мозга.

Провозглашая идеалом не какой-либо абстрактно-логический момент в жизни абсолютной идеи, но справедливо устроенную жизнь («прекрасное есть жизнь»), западники обосновали принцип постоянной эволюции общественной истории. Герцен, например, отмечал, что природа и человеческая история вечно и непрерывно изменяются, что они «течение, перелив, движение», причем движение происходит посредством борьбы двух противоположных тенденций (или стремлений): возникновения и разрушения. Развитие, по Чернышевскому, совершается через противоречия, борьбу нового со старым, отрицание отжившего нарождающимся. В тесной связи с этим общим философским положением находится диалектический вывод Чернышевского о правомерности классовой борьбы в истории общества.

Философия западников явилась шагом вперед в развитии материализма и диалектики, но они не дали последовательного научного и систематически обоснованного ответа на вопросы, поставленные перед философией развитием науки и общественной жизни.

2. Система мировоззрения Владимир Соловьева.

Общие черты социально-исторических изысканий.

А теперь приступим к собственно изложению мировоззрения Владимир Соловьева, как оно менялось с течением времени, а точнее как оно менялось с изменением самого Владимир Соловьева. Преодолев Религиозный кризис юношеских лет, Соловьев приходит к убеждению, что человечество может духовно возродиться лишь благодаря истине во Христе. В письме к Е.В. Романовой он пишет: «Предстоит задача: ввести вечное содержание христианства в новую, соответствующую форму… Представь себе, что некоторая, хотя бы небольшая часть человечества вполне серьезно, с сознательным и сильным убеждением будет исполнять в действительности учение о безусловной любви и самопожертвования долго ли устоят неправда и зло в мире! Но до практического осуществления христианства в жизни еще далеко. Теперь нужно еще сильно поработать над теоретической стороной, над богословным вероучением. Это мое настоящее дело.» Забегая вперед, добавим, что основной вопрос культуры " ставит человечество перед дилеммой: принять или отвергнуть истину после того, как она будет познана… "

Теоретические изыскания Соловьева всегда преследовали практические цели: совершенствование мира, преодоления себялюбия, осуществление христианских идеалов любви к ближнему, достижение абсолютных ценностей. Принято делить творческую жизнь, если это слово здесь уместно, на три периода: в первый период интересы Соловьева сосредоточиваются в основном в области теософии, во второй — в области теократии, и в третий — в области теургии. На первом этапе, он надеялся, что осуществление Софии, мудрости в мире, может быть достигнуто посредством познания Бога и его отношения к миру. Затем Владимир Соловьев обращает свой взор в сторону государства, осуществляющего христианские идеи, что гарантировало бы, как он считает, справедливость во всех отношениях. И на третьем этапе Соловьев всецело занят теургией, т.е. мистическим искусством, создающем новую жизнь, согласно божественной истине.

Читаем у него: "… полное определения истины выражается в трех предметах: сущее, единое, все". Вообще, истина для Владимир Соловьева — это абсолютная ценность, принадлежащая самому всеединству, а не нашим суждениям или выводам. Познать ее — значит преступить пределы субъективного мышления и вступить в область существующего единства всего того, что есть, т.е. Абсолюта. Существа этого мира только в том случае могут подняться до Бога, если они проникаются чувством совершенной любви, т.е. отрекаются от своего самоутверждения, что отнюдь не приводит к потере индивидуальности, напротив, существо обнаруживает свое истинное я, дух, заложенный, в нем. Существа же, сохраняющие свою эгоистическую исключительность, становятся непроницаемыми друг для друга. Их жизнь строится на грубых принципах материального мира. Вот тут то и начинается то, с чем пытался бороться Федоров, — разобщенность людей, их «борьба за место под солнцем.»

Вот как делит Владимир Соловьев процесс восхождения мира к

Богу. На низшей ступени этого процесса — эволюции природы — создаются предварительные ступени и условия единства мира. Таких ступеней пять: " царство минеральное, царство растительное, царство животное, царство человеческое и Царство Божие". Эти ступени представляют собою ряд наиболее твердо определенных и характерных повышений бытия с точки зрения нравственно смысла, осуществляемого в богоматериальном процессе". Процесс же духовного роста человечества описывается им следующим образом: "… природное человечество посредством своей деятельности совершенствует свою жизнь и на определенном этапе возвышается до идеи безусловного совершенства. Человечество духовное или от Бога рожденное не только понимает умом, но принимает сердцем и делом это безусловное совершенство как действительное начало всего того, что должно быть во всем, и стремится осуществить его до конца или воплотить в жизни всего мира". И далее," каждый новый тип представляет новое условие,… для того чтобы достигнуть своей высшей цели или проявить свое безусловное значение, существо прежде всего должно быть, затем он должно быть живым, потом — быть сознательным, далее — быть разумным и, наконец, — быть совершенным."

Эта теория вписывает в себя все достижения естествознания, объясняя их и давая, таким образом оригинальную и ясную перспективу их исследования. Для Вл. Соловьева это качество вообще примечательно. Вся его система — это цельная компиляция всех направлений философской мысли, объединяющая их на новом, гармоничном уровне.

Это утверждение еще раз подтверждается при рассмотрении системы этики Вл. Соловьева. Вершиной его работы в этом направлении принято считать его трактат «Оправдание добра». Что же это за книга ?

Своей целью философ ставит здесь определение правды,

не впадая в какой бы то ни было тон наставления и проповеди. По его глубочайшему убеждению, на протяжении своего существования человечество идет по этому пути к правде, которая, конечно, в то же время является и истиной и религией. Но отношение его к этим трем ипостасям вполне свободное и не обязывающее. И если человек хочет быть животным, пусть будет таковым, но пусть тогда не воображает о себе как о путнике на пути к добру и свету. Вообще, весь этот трактат построен на самом тщательном внимании к человеческим нуждам и стремлениям, на

рассмотрении самых обыкновенных путей человеческой жизни, взывающих, несмотря на стихию зла, к ясной простоте правды и добра, установленных не путем насилия, но в результате самых искренних влечений человеческой воли. Весь трактат «Оправдание добра» проникнут мягкой, благожелательной, отческой заботой о приведении человека и всей его истории к благополучному завершению. Человеческое влечение к добру оправдывает собою то, что очень часто считается несовместимым противоречием. Так, нравственности свойственно аскетическое начало. Но она вовсе не цель, а только путь к добру, да и то не единственный. Характерно, что здесь идет перекличка с буддизмом, в котором также провозглашается «серединный путь», не поощряющий чрезмерных отклонений. Это еще раз показывает, что сколько бы ни было религий, все они имеют в себе зерно истины, надо только суметь его увидеть.

Личность человека — на первом плане. Но этот план то же далеко не окончательный. Вл. Соловьев дает целую теорию

семьи, где личность хотя и на первом плане, но находится в

согласии с другим рядом личностей, или предков, или потомков.

Половая любовь вполне оправданна, но и она не довлеет, а содержит в себе и многое другое. Деторождение благо — благо, но тоже не единственное. Личность есть полнота, но для завершения этой полноты она нуждается в обществе. Общество есть полнота, но завершение этой полноты не просто в обществе, а во всем историческом процессе, т.е. в человечестве. Экономическая и политическая жизнь, государство и право — это неотъемлемые моменты исторического стремления человечества к правде и добру. Но и самая общая нравственная организация должна быть религиозной и завершаться во вселенской церкви, считает Владимир Соловьев.

Философ подчеркивает здесь, что человечество не может

развиваться, если нет безусловной цели развития. Так как цель развития человечества — это незыблемая полнота и взаимопронизанность материальных и духовных сил, то необходимо эту цель человечества наименовать каким-нибудь особым термином. Для религиозного философа Владимир Соловьева этим термином является «церковь».

Что можно сказать о Соловьеве как о философе в целом?

Во-первых, необходимо отметить его необычайную склонность к понятийной философии как в ее истории, так и в ее систематическом построении. Его дарования в этой области не только равнялись многим выдающимся европейским философам, но по силе эти дарований и по убедительности логики он превзошел многих из них.

Во-вторых, понятийная философия у Владимир Соловьева всегда отличалась весьма острым историзмом, при котором ни одна теория не отбрасывалась без разбору, а, наоборот, всякое философское направление получало у него законное место, органически вход в общечеловеческий прогресс мысли и жизни.

В-третьих, понятийная философия имела для Вл. Соловьева настолько самостоятельное значение, что, в сущности говоря, не нуждалась даже в авторитете веры, что отнюдь не означало для Вл. Соловьева, что разум исключал веру и откровение. Это значило лишь освобождение его от всяких авторитетов и предоставление его полной свободе, что приводило его (разум) в конечном итоге к тому же самому мировоззрению, которого требовал авторитет веры. В идеале Вл. Соловьев мыслил себе такую понятийную систему разума, которая вполне параллельна вере и откровению, но создается собственными усилиями самого разума.

В-четвертых, всей теоретическая философия Вл. Соловьева обладает удивительной особенностью, о которой я упоминала уже не раз, Она во многом совпадает со различными философскими учениями, которыми изобилует человечество. Но при этом философское рассуждение в теоретических вопросах мысли развивается у Вл. Соловьева слишком искренне и убедительно, а также самостоятельно и тончайшим образом критически, так что нет никакой возможности говорить о каких-нибудь прямых заимствованиях у других мыслителей. Получается даже исторический парадокс: Вл. Соловьев весьма близок ко многим философам, но он мыслит настолько самостоятельно, что как будто бы этих философов не существовало или как будто бы он с ними не был знаком. Но острая критика Вл. Соловьевым многих зарубежных философов свидетельствует о том, что он не только не был с ними знаком, но и умел находить у них такие особенности, которые были для них уничтожающими. Но критика всегда подается у него в тонах вполне спокойного и даже созерцательного раздумья.

В пятых, при большой любви к абстрактно-категориальным операциям, при такой, можно сказать влюбленности в чистую мысль Владимир Соловьев вовсе не превратился в абстрактного систематика на всю жизнь, а, наоборот, оставался им лишь в ранней молодости. Конечно, эти понятийные конструкции никогда не отбрасывались Владимир Соловьевым целиком и полностью. Но уже с самого начала 80-х годов его начинают волновать совсем другие вопросы, зачастую отнюдь не философские. Поэтому то, что было

сказано выше о теоретической философии Владимир Соловьева относится по преимуществу только к самому раннему и самому позднему периодам его творчества. Для самого Владимир Соловьева, даже еще не достигшего тридцатилетнего возраста, возникали совсем другие проблемы, которые в общем виде мы можем назвать социально-историческими.

Вообще говоря, соловьевские социально-исторические убеждения настолько оригинальны, что их нельзя подвести ни под какую, известную нам, социально-историческую систему. Некоторые исследователи утверждают, что Владимир Соловьев сначала был славянофилом, а потом стал западником. Однако схема эта никуда не годится. Уже в магистерской диссертации Владимир Соловьев считает нелепостью славянофильское призвание базироваться только на наивной вере и отрицать всякий разум. Но эта же диссертация подвергла уничтожающей критике все системы разума, бывшие на Западе, так что Владимир Соловьев считает и западных философов выразителями не подлинной и истинной философии, а только отвлеченных односторонностей, противоречащих истине в целом. Но опять-таки в работе «Три силы» он представляет Россию как страну, в которой доподлинно осуществляется истина, в противоположность бесчеловечному Востоку и безбожному Западу. После чего этот же человек дает уничтожающую критику византийско-московского православия и кто больше всего страдал от разделения церквей и необходимости их объединения в одну вселенскую церковь ?

Среди идеалистов и философов вообще едва ли был какой-нибудь мыслитель, который с такой же, то есть соловьевской, убежденностью считал христианство истиной. Но, повторимся, разумность христианства достигала у него такой степени убежденности, что иной раз при чтении его произведении невольно встает вопрос: зачем же нужна вера в сверхъестественное откровение, если человеческий разум уже своими собственными силами может достичь истины? Можно только развести руками по поводу примата философии над религией и религии над философией. И это не единственное удивительное место в системе Владимир Соловьева. Определяя понятие субстанции он сначала доказывает, что не существует никаких субстанций, которые давались бы нам

в непосредственном опыте; а с другой стороны, тут же доказывается, что по крайней мере одна такая субстанция существует, а именно всеобщая и абсолютная субстанция, благодаря которой и все инобытие тоже состоит из субстанций. Получается, что христианство и есть предел разумности, о есть максимальное ее развитие; а вместе с тем и разумность, взятая сама по себе и доведенная до своего предела, тоже есть христианство.

Для общей характеристики социально-исторических исканий Вл. Соловьева важно еще и то что он говорит о прогрессе. Учение об историческом прогрессе у Вл. Соловьева имеет двойной смысл. С одной стороны, это — необходимость перехода от одних исторических форм к другим, то есть необходимость конца решительно всех отдельно взятых исторических эпох. Поэтому, с его точки зрения, исторический прогресс есть и сплошное становление тех или иных целей, которые то возникают, то гибнут, и абсолютны конец всех этих мелких и дробных исторических эпох, то есть нечто уже не просто становящееся, но то, что можно назвать ставшим. Позволю себе привести здесь еще одну параллель с буддизмом, одно из основных утверждений которого гласит, что все в мире проходит через три стадии рождения, развития, и разрушения. Как мы видим, Вл. Соловьев развил это утверждения гораздо шире, доказав, что разрушение — это не конец по существу, а лишь переход к чему-то более высокому, что отнюдь не умаляет роли предшествующего.

Думается, не лишним было бы сделать следующее замечание относительно социально-исторических исканий Вл. Соловьева, которое сводится к тому, что у нигде и ни в чем нельзя найти никакой одной логически неподвижной понятийной системы или какой-нибудь схематической завершенности. Он не был ни славянофилом, ни западником, а только постоянным искателем истины, нисколько не стеснявшем себя логическими противоречиями. Он не был ни консерватором, ни либералом6 ни реакционером, ни революционером. Да, в конце концов, можно сказать, что он не был ни идеалистом, ни материалистом. В нем не было никаких ограничений, все рассматривалось непредвзято. Везде это был соловьевец, в котором уживались самые разнообразные антиномии, которые с обывательской точки зрения звучат как элементарные логические противоречия. Это же касается, в частности, и его религиозных взглядов, как теоретических, так и чисто личных.

3. Теория всеединства

Сам В.С. Соловьев так сформулировал суть теории всеединства: «Всеединство, по самому понятию своему, требует полного равноправия, равноценности и равноправности между единым и всем, между целым и частями, между общим и единичным». При этом философ призывает различать два вида всеединства – истинное и ложное: «Я называю истинным или положительным всеединством такое, в котором единое существует не за счет всех или в ущерб им, а пользу всех. Ложное, отрицательное единство подавляет или поглощает входящие в него элементы и само оказывается, таким образом, пустотою; истинное единство сохраняет и усиливает свои элементы, осуществляясь, в них как полнота бытия». Нетрудно заметить, что принцип всеединства как воплощение некоей божественной воли повсеместно проявляет себя в окружающей вселенной и в частности в природе, общественной жизни и теории познания.

Так, Соловьев следующим образом объясняет одно из его проявлений в природе: «Сама индивидуальная жизнь животного организма уже содержи в себе хотя бы ограниченное подобие всеединства, поскольку здесь осуществляется почти полная солидарность и взаимосвязь всех частных органов и элементов в единстве живого тела». Действительно, признание биологической взаимозависимости и равновесия как применительно к отдельному живому существу, так и ко всей природе, в свете нынешних экологических проблем становится одним из главнейших условий нашего существования.

Философия всеединства легко применима и к жизни общества «Как бы то ни было… — пишет Соловьев, — требуется прежде всего, чтобы мы относились к социальной и всемирной среде как к действительно живому существу, с которой мы, никогда не сливаясь до безразличия, находимся в самом тесном и полном взаимодействии». В этой связи философ призывал человеческую личность не «подчиняться» общественной среде и не «господствовать» над нею, а быть с нею «в любовном взаимодействии», «служить для нее деятельным, оплодотворяющим началом движения» не только в интересах какой-то группы, собственного народа, но и всего человечества. В самом деле, в общественной жизни России своего времени Соловьев был поборником социальной гармонии, резко критиковал ее нарушения со стороны государства и официальной церкви, выступал против национализма, классовой непримиримости и любых видов разобщения людей.

Требование всеединства для отечественной культуры и для самого существования нашего многонационального государства является определяющим. Именно истинное всеединство, когда «единое существует не за счет всех или в ущерб им, а в пользу всех», должно было сплотить российские народы в дружную семью; его-то и добивались соратники Соловьева применительно к Российской империи. Что же касается ложного единства, которое «подавляет или поглощает входящие в него элементы» (сословия, классы и народы) то за примером ходить недалеко: такое единство стало идеалом и звериной практикой большевизма и сталинизма, что привело к деградации культуры и распаду некогда могучего государства.

В известной работе «Русская идея» (1888 год) Соловьев прежде всего стремился ответить на вопрос: каков смысл существования России во всемирной истории? Рассматривая человечество как «великое собирательное существо», «социальный организм», живые члены которого представляют собой различные нации, Соловьев считал, что спецификация функция России в этом организме –способствовать осуществлению в мировом масштабе идеи теократии – некоего «вселенского христианства», свободного от односторонности и религиозного догматизма, как Востока, так и Запада. Исходя из представления о Церкви как о «живом теле Христа, для которого все люди равны и «нет ни эллина, ни иудея», Соловьев выводил необходимость органического всемирного братства народов, объединенных верой и исключающего любые проявления и национализма, и космополитизма. Видя в национализме эгоизм, а в космополитизме – отречение народа от собственной данной ему Богом души, Соловьев в то же время говорил, что «национальные различия должны пребыть до конца веков», хотя высший смысл существования наций «не лежит в них самих, но человечестве». Если перевести мысли русского философа на язык современной геополитики, то всемирно – историческая миссия России состоит в том, чтобы бескорыстно поставить на службу многочисленным евразийским народам свою высокую материальную и духовную культуру, весь свой государственный опыт, не требуя ничего взамен, уважая их самобытность и тем самым, способствуя сохранению истинного, а не ложного, единства огромной страны, ныне, по выражению того же Соловьева, раздираемой «эпидемическим безумием национализма». Призывая в духе христианства любить все другие народы как свой собственный, Соловьев учил, что ниспосланная свыше миссия любой великой державы заключается не в ее исключительности и господстве, а в том, чтобы служить другим, более слабым народам, а, следовательно, всему человечеству.

Заключение

Личность Владимир Соловьева — большая, глубокая, широкая, даже величественная, хотя в тоже время до чрезвычайности запутанная и порой кажется противоречивой. Но цельное всегда кажется противоречивым, если рассматривать его с позиций множественности. Но во всей этой сложности, изучение которой не может не стать делом многих, была одна простейшая, невиннейшая и наивнейшая особенность. Это неугомонное стремление бороться с нелепостями и язвами окружающей жизни. Эту устремленность души его к Добру просто нельзя не увидеть. Это сильнее всего, что есть в нем и создано им. Из этого вечного ощущения неудовлетворенности и стремления преодолевать несовершенства окружающей жизни сама собой вытекает еще одна идея, которую можно с полным правом считать для Владимира Соловьева окончательной, итоговой и заключительной. Это то, что можно назвать философией конца. В течение всей своей жизни Владимира Соловьев только и знал, что наблюдал конец. В своих ранних научных трудах он изображает концы всех философских односторонностей. Затем — острейшее ощущение конца византийско-московского православия и рвется к то у, чтобы при помощи римской католической церкви преобразовать восточную церковь. В 1891г. его работа «Об упадке средневекового мировоззрения» тоже наполнена чувством катастрофизма по отношению к традиционному православию. Он настолько низко оценивал традиционную и бытовую религию, что однажды в беседе с Е.Н. Трубецким выразил желание объединить

всех неверующих против верующих. Неудивительно поэтому, что и в самом конце своей жизни он заговорил и конце всей человеческой истории и о пришествии антихриста. И если его мировоззрение всегда было интимно связано с его личностью, то особенно здесь эта связь оказалась наиболее глубокой и ощутимой.

В 1900 г. Владимир Соловьев умирал от неизлечимых болезней; и человечество, по его мнению, в те времена тоже умирало и тоже от неизлечимых болезней, которые он научился распознавать вопреки своему былому историческому оптимизму. Это ощущение особенно явно в последней его книге «Три разговора». Е.Н. Трубецкой пишет по этому поводу: «Что-то оборвалось в Соловьеве когда он задумал эту книгу: ее мог написать только человек, всем существом своим предваривший как свой, так и всеобщий конец». Только не надо думать, что Владимир Соловьев резко встал на позиции безнадежного нигилизма, отрицая всякое развитие вперед. Наоборот, даже если конец дела означал его неудачу, то этот же конец означал и необходимость чего-то нового. Именно по этому Е.Н. Трубецкой пишет "… практический вывод из «философии конца» не есть покой, а творческая деятельность. Пока мир не совершился, человек должен всем своим существом содействовать его совершению. Чтобы осуществлялась в нас целостная мысль, мы должны предвосхищать ее в мысли, вдохновляться ею в подъеме творческого воображения и чувства и, наконец, готовить для нее себя самих и окружающий мир подвигом нашей воли".

Чтобы жить, все время зная, что конец грядет, человек должен обладать такой громадной силой духа, таким самоотречением во имя Идеи, какие присущи очень немногим. И Владимир Соловьев один из них.

За столь короткий жизненный период В.С. Соловьев успел лишь наметить самые общие контуры своей теоретической философии, но по указанному пути пошла практически вся последующая философия Богопознания.

Философия цельного знания, которую стремился создать В.С. Соловьев, исходит из признания необходимости развития, как науки, так и философии, и теологии. Он доказывает, что при правильном взгляде они не противоречат друг другу, а взаимодополняют, давая необходимую материальную основу знанию, сообщая ему идеальную форму, получая абсолютное содержание и верховную цель. Выступая за развитие научного знания и искренне стремясь к развитию науки в России, философ все же считал, что она никогда не приведет человека к пониманию смысла Вселенной.

На мой взгляд нельзя однозначно согласиться с утверждением Вл. Соловьева, что источником высших истин является религия, Божественное откровение. Но и не стоит отвергать то, что любая попытка человеческого разума построить систему, отвергающую «Божественное начало», неосуществима. В отличии от философа, я не могу отдать предпочтение религиозным началам перед чисто научным знанием и считаю, что полное «постижение Божества» и «религиозных истин» уяснить разумом невозможно. Однако, как и В.С. Соловьев симпатизирую «разумной вере», а не «слепым религиозным поклонениям». Стремление В.С. Соловьева сгладить противоречия между верой и знанием, между религией и наукой делают его взгляды весьма своеобразными. После проведенного анализа можно с уверенностью утверждать, что в основании его мысли лежит религиозно-нравственное начало. Сводя воедино знание и веру, с одной стороны, и науку, философию и религию, с другой, В.С.Соловьев открыл пути к пониманию человека, не только как существа «познающего», но и как существа «хотящего», наделенного верой, способностью к целее устремленности и свободе действовать.

Список литературы

Мир философии. Книга для чтения в 2 ч. /Сост. П.С. Гуревич., В.И. Столяров. – М.: Политиздат, 1991. ч.1.

Русская философия 1й половины 19 века. /составил Б.В. Емельянов/ Свердловск/ Изд. урал. унив-.1987г.

История философии. Мыслители, концепции, открытия: Учебное пособие. – М.: Логос, 2005-432с.

Сербиненко В.В. История русской философии 11-19 веков. М.: РГГУ, 1993г.

Цимбаев М.И. Славянофильство: из истории русской православной мысли 19 в. М.: МГУ. 1986г.

Вергазова С.Г. Философские взгляды В.С. Соловьева: учебное пособие/ Петербургский университет для инж-ров ж\д транспорта/ Спб. ПИИТ, 1993 –17.

Куванин В.А. Философия Вл. Соловьева. М.: Знание 1988г.

www.ronl.ru

Смотрите также

• 
  Реферат маркетинговая информационная система
• 
  Реферат измерения электрических величин
• 
  Механические свойства материалов реферат
• 
  Художественная культура китая реферат
• 
  Современный сосудистый доступ реферат
• 
  Ядерный магнитный резонанс реферат
• 
  Реферат на тему инквизиция
• 
  Реферат военная доктрина рф
• 
  Источники жилищного права реферат
• 
  Развитие головного мозга реферат
• 
  Беременность и вич реферат