План Введение 1 Биография 1.1 Государственная служба 2 Творчество 3 Увековечение памяти Список литературы
Введение
Гаврии́л (Гаври́ла) Рома́нович Держа́вин (3 (14) июля 1743, Казань, Российская империя — 8 (20) июля 1816, имение Званка, Новгородская губерния, Российская империя) — русский поэт эпохи Просвещения, представитель классицизма, значительно преобразивший его. В различные годы занимал высшие государственные должности: правитель Олонецкого наместничества (1784-1785), губернатор Тамбовской губернии (1786—1788), кабинет-секретарь Екатерины II (1791—1793), президент Коммерц-коллегии (с 1794), министр юстиции (1802—1803). Член Российской академии с момента её основания.
1. Биография
Род Державиных происходил от одного из татарских мурз. Гавриил Романович родился в Казани в 1743 г., там же провёл детство. Он рано лишился отца, секунд-майора Романа Николаевича. Мать — Фёкла Андреевна (урожденная Козлова).
С 1762 года служит в Санкт-Петербурге, в Преображенском полку, сначала солдатом, а с 1772 года в офицерской должности. В 1773−1774 годах участвует в подавлении восстания Пугачёва.
Литературная и общественная известность приходит к Державину в 1782 году, после написания оды «Фелица», которая восхваляет императрицу Екатерину II. Державина назначают наместником Олонецкой губернии, а с 1785 губернатором — Тамбовской. В обоих случаях попытки Державина навести порядок, борьба с коррупцией приводят к конфликтам с местной элитой, и в 1789 году он возвращается в столицу, где занимает различные высокие административные должности. Всё это время Державин не оставляет литературное поприще, создает оды «Бог» (1784), «Гром победы, раздавайся!» (1791, неофициальный Российский гимн), «Вельможа» (1794), «Водопад» (1798) и многие другие.
Неоднократно Гавриил Романович посещал усадьбу Зубриловка, принадлежащей его другу Сергею Фёдоровичу Голицыну. Точно известно, что он посещал усадьбу осенью 1788 года.[1]
В 1803 году Державин уходит в отставку, поселяется в Санкт-Петербурге и своём имении Званка в Новгородской губернии. В последние годы своей жизни сосредотачивается на литературной деятельности.
Гавриил Романович и его супруга Дарья Алексеевна похоронены в Спасо-Преображенском соборе Варлаамо-Хутынского монастыря близ Великого Новгорода. Державин скончался в 1816 году в своём доме в имении «Званка». Гроб с телом покойного на барже по Волхову отправился в своё последнее пристанище. Во время Великой Отечественной войны монастырь был разрушен. Пострадала и могила Державина. В 1959 году состоялось перезахоронение останков поэта и его жены в Новгородском Детинце. В 1993 году, в связи с 250-летием поэта, его останки были возвращены в монастырь.
1.1. Государственная служба
28 июня 1762 года — Вместе с полком участвовал в государственном перевороте, поставившем на престол Екатерину II
· 1762 — 1775 — Солдат гвардейского Преображенского полка;
· 1786 — 1788 — Губернатор Тамбовской губернии;
· 1791 — 1793 — Кабинет-секретарь Екатерины II
· с 1793 — Сенатор
· с 1794 — Президент Коммерц-коллегии
· 1802 — 1803 — Министр юстиции
· 1809 — окончательно отстранен со всех государственных постов («уволен от всех дел»).
2. Творчество
Державин развивает традиции русского классицизма, являясь продолжателем традиций Ломоносова и Сумарокова. Для него предназначение поэта — прославление великих поступков и порицание дурных. В оде «Фелица» он прославляет просвещённую монархию, которую олицетворяет правление Екатерины II. Умная, справедливая императрица противопоставляется алчным и корыстным придворным вельможам:
Едина ты лишь не обидишь, Не оскорбляешь никого, Дурачества сквозь пальцы видишь, Лишь зла не терпишь одного…
Главным объектом поэтики Державина является человек как неповторимая индивидуальность во всём богатстве личных вкусов и пристрастий. Многие его оды имеют философский характер, в них обсуждается место и предназначение человека на земле, проблемы жизни и смерти:
Я связь миров повсюду сущих, Я крайня степень вещества; Я средоточие живущих, Черта начальна божества; Я телом в прахе истлеваю, Умом громам повелеваю, Я царь — я раб — я червь — я бог! Но, будучи я столь чудесен, Отколе происшел? — безвестен: А сам собой я быть не мог.Ода «Бог», (1784)
Державин создаёт ряд образцов лирических стихотворений, в которых философская напряженность его од сочетается с эмоциональным отношением к описываемым событиям. В стихотворении «Снигирь» (1800) Державин оплакивает кончину Суворова:
Что ты заводишь песню военнуФлейте подобно, милый снигирь? С кем мы пойдем войной на Гиену? Кто теперь вождь наш? Кто богатырь? Сильный где, храбрый, быстрый Суворов? Северны громы в гробе лежат.
Перед своей смертью Державин начинает писать оду РУИНА ЧТИ, от которой до нас дошло только начало:
Р ека времен в своем стремленьиУ носит все дела людейИ топит в пропасти забвеньяН ароды, царства и царей.А если что и остаетсяЧ рез звуки лиры и трубы,Т о вечности жерлом пожретсяИ общей не уйдет судьбы!
3. Увековечение памяти
· Имя Г.Р. Державина присвоено Тамбовскому государственному университету.
· Одна из улиц Тамбова носит название Державинской в честь Г.Р. Державина[2].
· Музей Г.Р. Державина и русской словесности его времени (наб. реки Фонтанки, д. 118). Памятник в Санкт-Петербурге[3].
· Памятник в Тамбове[4].
· Памятник в Казани[5].
· Памятник, мемориальная доска и улица в Петрозаводске[6].
· Памятник в Лаишево (Татарстан)[7].
· В честь Державина назван кратер на Меркурии.
· В Великом Новгороде на Памятнике «1000-летие России» среди 129 фигур самых выдающихся личностей в российской истории (на 1862 год) есть фигура Г. Р. Державина.
Список литературы:
1. Малинин Георгий Александрович. Памятные места Саратовской области. Саратов: Саратовское книжное издательство, 1958. — 167 с.
2. tambov.fio.ru/vjpusk/vjp081/rabot/25/new_page_4.htm
3. Новые памятники Санкт-Петербурга
4. www.nashaslava.ru/sight/421/
5. Москва Наума Грановского. — Москва, изд. «Фотогалерея имени братьев Люмьер», 2009. — — www.Museum.ru —
6. ГТРК Карелия / Карельский губернатор купил машину. Паровую. 200 лет назад
7. rustik68.narod.ru/rt/IMG_2869m.jpg
Источник: ru.wikipedia.org/wiki/Державин,_Гавриил_Романович
www.ronl.ru
Державин принадлежит к числу величайших русских поэтов, чье творчество сохранило до наших дней не только свое непреходящее историческое значение, но и живую поэтическую прелесть. Его наследие пережило и восторги современников, и годы забвения, нередко приходящего и к самым большим поэтам. Однако в том-то и сила подлинно национальных явлений литературы, что они возвращаются. Биография Державина — увлекательнейшая повесть XVIII столетия о солдате, который благодаря поэтическому гению достиг высших ступеней в государстве; повесть о человеке, одержимом многими предрассудками своего века и своего класса и вместе с тем страстно воспевшем стремление к справедливости и правде. Гаврила Романович Державин вступил в литературу уже немолодым, много повидавшим и пережившим человеком. Его стихи — итог длительных размышлений о бренности жизни, о смерти и бессмертии. Первое свое произведение Державин опубликовал в 1773 году, хотя начал писать еще во время прохождения солдатской службы. Сохранились две тетради со стихами, которые могут дать представление о раннем периоде его творчества: в них еще чувствуется влияние общепризнанных поэтов того времени — Тредиаковского и Ломоносова. В дальнейшем Державин создал и часто применял в своем творчестве определенный художественный прием, нарушая жанровую иерархию и соединяя в рамках одного произведения “высокую” и “низкую” лексику. Это вносило в его произведения определенную лексическую дисгармонию: “Прогаркни праздник сей крестьянский” (“Крестьянский праздник”). В нем смешение церковно-славянской и низовой лексики, традиционно употреблявшейся в “низких” жанрах: басне, эпиграмме, комедии. Многие современники Державина считали его придворным поэтом. Но он никогда таковым не был, несмотря на все попыт ки склонить его к этому. Державин не мог стать ручным стихотворцем, хотя бы из-за своего горячего нрава. “В правде черт”,- говорил он сам о себе. Характер заставлял его наперекор вельможам и царям говорить “истину… с улыбкой”. Обращаясь в своей оде “Фелица” к Екатерине (Фелица — от пш./ёН.х — счастливая), Державин, по словам Белинского, “соединяет патетический элемент с комическим… что есть не что иное, как умение представить жизнь в ее истине”. Ясно, что без простодушной улыбки, себе на уме, царям ничего не скажешь. А Державин говорил и умел, пусть не всегда, добиваться своего, зная, что правда на его стороне. В сознании своей правоты Державин обращался в стихах к Богу, к Высшему Судне. Для Державина Бог- первоначало, не существующее отдельно от природы; “источник жизни”, не только духовной, но и жизни в государстве. В оде “Величество Божке” он создает гимн во славу Творца, но не может не воскликнуть: Но грешных пламя и язык Да истребит десница строга! Эта мысль была почерпнута поэтом из одного из псалмов книги Давида. Под гнетом мучающих его размышлений о суде и справедливости поэт вновь и вновь развивает излюбленную тему, цитируя книгу Давида. В стихотворении “Радость о правосудии” Державин говорит: Да правый суд я покажу. Колеблемы столпы земные Законом Божьим утвержу... Поэт не раз проявляет себя в своих стихах и одах не только как гражданин, но и как “певец”. Державин стал новатором, вернее, создателем новых философских од, где человек рассматривается в глубинных связях с природой. Одна из самых могущественных сил природы — смерть: “Глотает царства алчна смерть”. В этих произведениях появляется мысль о равенстве людей перед лицом вечности: Подите счастья прочь возможны. Вы все пременны здесь и ложны: Я в дверях вечности стою. Охватывая в воображении как бы сразу все мироздание, бездны и выси, поэт словно стремится взлететь туда, где можно дышать полно, не боясь ледяного и разреженного воздуха. Но это удавалось ему далеко не всегда. А если и удавалось, то строфы стиха были яркими и запоминающимися: “ Я червь — я Бог” было метафорой, рисующей образ самого поэта. Державин искренне полагал, что поэт призван изобразить человеческую душу, словно художник-акварелист, не отрывающий от листабумаги кисти, пока рисунок не закончен. Это удалось ему в оде “Бессмертие души”: Как червь, оставя паутину И в бабочке взяв новый вид, В лазурну воздуха равнину На крыльях o.ieuiyuiux летит, В прекрасном веселясь убранстве, С цветов садится на цветы: Так и душа небес в пространстве Не будешь ли бессмертна ты? В 1811 году Державин подвел итог теоретической части своего творчества рядом работ, главной из которых было “Рассуждение о лирической поэзии, или Об оде”. Поэт так, например, объясняет значение слова “ода”: “В новейших временах… она то же, что кантата, оратория, романс, баллада, станс или даже простая песня”. Далее Державин разъясняет такие понятия, как “вдохновение”, “высокость”, “беспорядок лирический”. Поэт пишет о композиции оды: “… восторженный ум не успевает чрезмерно быстротекущих мыслей расположить логически, поэтому ода плана не терпит”. Далее Державин рассказывает о “единстве страсти” и “разнообразии” ее одновременно, преломляя через свое понимание правило о единстве места, времени и действия. Поэт ратует за краткость оды и за ее правдоподобие, замечая, что “вымыслы истину только украшают”. Поэт поет гимн вдохновению, повторяя, что лишь оно способно “на бурные порывы чувства, высокие божественные мысли… живые лицеподобия, отважные переносы и прочие риторские украшения”. Однако очень многое из того, что Державин применял на практике, осталось недосказанным в этой статье и получило признание лишь после изучения творческого наследия автора. Осмыслив все эти моменты творческого наследия Г. Р. Державина, можно утверждать, что назначение поэта он «видел прежде всего в его посредничестве между Создателем и людьми. Представления Державина о поэзии и поэте вобрал в свое творчество великий Пушкин. Державин благословил Пушкина как прекрасное будущее России. Свой творческий путь Г. Р. Державин завершил одой “На тленность”. Он написал ее за два дня до своей кончины. Текст оды, написанный на грифельной доске, постепенно тускнел и осыпался, подтверждая свойства “реки времени”. Но звуки его лиры все еще слышны, по-прежнему величественно и прекрасно, говоря нам о бессмертии души, об истине и Боге.
www.ronl.ru
(1 7 4 3 - 1 8 1 6)
Державин начал печататься в 1773 году, однако, это не было началом его литературной деятельности. Молодой поэт стал писать стихи еще на солдатской службе. Сохранились две тетради того раннего периода творчества, когда он “приобщался” к “воителям” нормативного стихосложения. В его ранних несамостоятельных опытах прослеживается влияние не только общепризнанных поэтов того времени, но и таких новаторов, как Чулков, Барков, к которым позднее мы сможем отнести и самого Державина.
Совершенствованию поэта предшествовало становление его как теоретика литературы.
В 1811 году он подвел итог теоретической части своего творчества рядом работ, одной из которых было “Рассуждение о лирической поэзии или об оде” , где он существенно отходит от общепринятых норм литературно-критического очерка того времени не только по форме, но и по содержанию.
Критика русского классицизма имела направленность по преимуществу грамматико-языковую, что не мешало делать заключения о жанрах и других особенностях разбираемых произведений. Критик должен быть исключительно строг к каждому индивидуальному оттенку, мешающему чистоте стиля. Подобная педантичность свойственна критике Тредиаковского и Ломоносова.
Рационализм эстетики классицизма преломился в просветительско-педагогическом понимании цели, стоящей перед нормативно-жанровой критикой. Задача была до предела проста и в то же время невероятно сложна: просвещение читателей и писателей, формирование правильного (и только!) слога, правильной мысли и чувства. Г. Н. Теплов в статье “О качествах стихотворца рассуждение” пишет: “... стихотворец, не знающий ниже грамматических правил, ниже риторических, да когда еще недостаточен в знании... авторов,... которые от древних веков образцом стихотворству считались,... уподобляется физику, не знающему математики, химии и гидравлики.” Такой поэт “никогда до познания прямого стихотворства доступить не может.” Итак, не полет вдохновения, а собственно филологическая эрудиция, не полет чувства, но рассудительность творческого процесса - вот что в первую очередь ценит в писателе критик-классицист.
Державин же отходит от вышеобозначенных норм классицистической критики. В уже упомянутой статье “Рассуждение о лирической поэзии или об оде” поэт так, например, объясняет значение слова “ода” : “... в новейших временах... она то же, что Кантата, Оратория, Романс, Баллада, Станс или даже простая песня.” Здесь налицо нарушение не только жанровой иерархии, но и прочих канонов литературы, установленных еще родоначальниками классицизма. Далее Державин разъясняет такие понятия, как “вдохновение” , “высокость” , “беспорядок лирический” . Поэт пишет об оде: “... восторженный ум не успевает чрезмерно быстротекущих мыслей расположить логически, Поэтому ода плана не терпит.” Державин рассказывает о “единстве страсти” и о “разнообразии” ее одновременно, преломляя через свое понимание правило о единстве места, времени, действия.
Далее Державин ратует за краткость оды и за ее правдоподобие, замечая, что “вымыслы истину только украшают” . Поэт поет гимн вдохновению, повторяя, что лишь оно способно “... на бурные порывы чувства, высокие божественные мысли,... живые лицеподобия, отважные переносы и прочие риторские украшения, о коих было уже говорено.” Однако очень многое из того, что Державин применял на практике, осталось недосказанным в этой статье и получило признание лишь после изучения поэтики автора как стихотворца.
Одной из основных особенностей поэтики Державина является разрушение жанровой иерархии: соединение “высокого” и “низкого” . Традиционно употребление низкой лексики было возможно исключительно в низких жанрах: басня, эпиграмма, комедия. Нередко это создавало лексическую дисгармонию: “Прогаркни праздник сей крестьянский” (“Крестьянский праздник”). Здесь налицо смешение церковнославянской и низовой лексики.
Метрические неточности часто трансформировались в новые размеры. Так, в стихотворении “Ласточка” Державин вводит впервые чередование трехсложных дактилей и трехсложного амфибрахия:
Уж не ласточка сладкогласая
Домовитая со застрехи
Ах! Моя милая, прекрасная
Прочь улетела, - с ней утехи.
Но, пожалуй, наиболее широкое распространение получила так называемая “образная звукопись” , т.е. с помощью которой создается образ. “Глагол времен металла звон” - бой часов (“На смерть кн. Мещерского”) , “Северны громы в гробе лежат” - образ полководца Суворова (“Снегирь”) .
Державин широко пользуется неточными рифмами: “творенье” \ “перья” , “во тьме” \ “во сне” и т.д.
Изобразительность, пластичность находятся у Державина на высоком уровне. В его поэзии появляется конкретный лирический герой (“Приглашение к обеду”) . Развитие идеи (не сюжета) связано с ориентацией поэта на публичное риторическое произнесение текста. Так, например, построена духовная ода “Бог” (заметим, что основной принцип построения - антитетичность) . Идея в этой оде развивается следующим образом: 1) сравнение величия Бога с ничтожностью человека, 2) но в человеке есть Бог, а следовательно, предшествующая идея опровергнута, 3) человек - центр вселенной только благодаря Богу и единственное, что должен делать человек - стремиться к Богу. Здесь выстраивается определенная оппозиция: БОГ - МИР - Я (ты) (мы)
Однако поэт не проповедует пессимизм: жизнь приобретает особую ценность: Жизнь есть небес мгновенный дар.
Для Державина Бог - первоначало, не существующее отдельно от природы. Таким образом, поэт принимает деизм, развитый еще Геродотом и Кантом. О существовании Бога свидетельствуют: “природный чин”, т. е порядок, гармония, стремление человека к субъективному творческому началу: “Тебя душа, быть может, чает...”. Образы здесь крайне эмблематичны и символичны. Стихотворение “Водопад” (1791) является образцом подобного стиля. Здесь символом недолгой славы героев становится образ осыпающейся горы: “Алмазна сыплется гора”. Сам водопад (Кивач - водопад в Карелии) олицетворение бездны, вечности, в которой все тонет. Образ часов перекликается с подобным образом в стихотворении “На смерть кн. Мещерского” . Особую роль в литературе XVIII века имеет обращение к историческим лицам, которые являются примером для поколения. По мнению классицистов, история - замкнутый круг повторяющихся событий, а следовательно, история скрывает в себе бездну параллелей с настоящим временем. Для Державина Велисарий оклеветанный полководец, сравнивающийся с “неким мужем седым”, то есть, скорее всего, с Румянцевым, напрасно отстраненным от службы.
Заслуженно обращает на себя внимание пейзаж. В 60-е годы XVIII века вышли в свет “Песни Оссиана”, сочиненные шотландским поэтом Макферсоном. Главным их героем был царь Фенгал и его сын Оссиан. Основными темами стали война и любовь. На фоне повествования выделялся мрачный колоритный пейзаж. Впоследствии подобный пейзаж стал называться “оссиановским” . Державин заимствует мрачность описаний и значительность аллегорий:
Под наклоненным кедром вниз,
При страшной сей красе природы,
На утлом пне, который свис
С утеса на яры воды,
Я вижу - некий муж седой
Склонился на руку главой.
Копье и меч и щит великой,
Стена отечества всего,
И шлем, обвитый повиликой,
Лежат во мху у ног его:....
Сидит и, взор вперя к водам.
В глубокой думе рассуждает:
“Не жизнь ли человеков нам
Сей водопад изображает?
Он так же благом струй своих
Поит надменных, кротких, злых. и т.д.
Итак, Бог для Державина - “источник жизни” , жизни не только духовной, но и жизни в государстве, к которой поэт не раз обращался в своих стихах и одах не только как гражданин, но и как “певец “, а подобное сочетание для классицизма невозможно.
Как уже было сказано, ода XVIII века не терпит и стилевого смешения. Однако обратимся к сравнительному анализу лексики и стиля произведений классика жанра, М. В. Ломоносова, и Г. Р. Державина. В своей “Оде на восшествие...” Ломоносов использует преимущественно возвышенную лексику: “бисер” , “порфира” , “зефир” , “душа” , “зрак” , “рай” и патетический стиль:
Когда на трон она вступила
Как Вышний подал ей венец,
Тебя в Россию возвратила,
Войне поставила конец;
Тебя прияв облобызала:
Мне полно тех побед, сказала,
Для коих крови льется ток.
(“На день восшествия..., 1747 г.” )
Приведем выдержки из произведения Державина “Фелица” : “богоподобная” , “курю табак” , “кофе пью” , “забавлюсь лаем псов” , “играю в дурака с женой” .
Оба поэта дают правительнице наставления. Ломоносов описывает идеальную царицу: “Божественным устам приличен, монархиня, сей кроткий глас” . Державин же, сравнивая и описывая автора и мурзу, использует вновь антитезу, показывая, каким не должен быть монарх, одновременно прося Фелицу о наставлении: “Подай, Фелица, наставленье как пышно и правдиво жить,..” . Ломоносов ощущает превосходство государыни над собой и поэзией:
Молчите, пламенные звуки, и колебать престаньте свет:
Здесь в мире расширять науки изволила Елисавет...
В безмолвии взирай вселенна....
Ломоносов - поэт государства, подчиненного “Фелице” , лишь воспевающий ее достоинства. Он заставляет замолчать даже “пламенные звуки поэзии” .
Державин же, обращаясь к Екатерине(Фелица - лат. felix - счастливая) , по словам Белинского, “соединяет патетический элемент с комическим..., что есть не что иное, как умение представить жизнь в ее истине.” Не говоря уж о том, что все произведение пронизано сатирическими намеками на высокопоставленных чиновников.
Читаешь, пишешь пред налоем
Подобно в карты не играешь,
Как я, от утра до утра....
Не слишком любишь маскарады,
А в клоб не ступишь и ногой;
Храня обычаи, обряды,
Не донкишотствуешь собой;
Коня парнасска на седлаешь,
К духам в собранье не въезжаешь
Не ходишь с трона на Восток;....
Монолог формально произносит один человек, мурза, но так ли это по сути? Образ мурзы меняется. Когда Фелица противопоставляется мурзе, как правило, имеет место сатира или едкий намек на множество реальных фактов “зашифрованных” в этом стихотворении. Однако в патетических моментах образ мурзы максимально приближается к авторскому:
Едина ты лишь не обидишь
Не оскорбляешь никого,
Дурачества сквозь пальцы видишь,
Лишь зла не терпишь одного.
В сатирических местах образ мурзы является собирательным образом порочных слуг:
Или музыкой и певцами,
Органом и волынкой вдруг,
Или кулачными бойцами
И пляской веселю мой дух;
Или, о всех делах заботу
Оставя, езжу на охоту
И забавляюсь лаем псов
Или над невскими брегами
Я тешусь по ночам рогами
И греблей удалых гребцов....
Очевидно, “Я” Ломоносова предельно обобщено в любом жанре, а у Державина значение лирического “Я” варьируется на основе тематики.
Тематика классицизма почти всегда предполагала обращение к великой личности в отдельности и к обществу в целом, но даже в этом Державина нельзя считать прямым последователем корифеев классицизма; будучи лишенным сервилизма, он резко выделяется из общего ряда во многом схожих поэтов этой эпохи. Слово в его произведениях теряет ту плоскостность, которая была свойственна поэзии XVIII века, оно приобретает новые осязаемые формы, становится весомым.
Список литературы
1) Тексты Державина цитировались по книге: Г. Р. Державинъ Избранныя стихотворенiя; С. -Петербург. ;под редакцией П. Бьлодьда; 1913
2) Русская литературная критика XVIII века. Сборник текстовМ., Сов. Россия, 1978
3) В. А. Недзвецкий. Русская литературная критика XVIII-XIX веков Курс лекций. М., Изд-во МГУ, 1994
4) Западов А. В., Державин, М., 1958
5) Краткая литературная энциклопедия, М., Сов. Энциклопедия, 1964 >
referat.store
Державин Гаврила Романович
Державин Гаврила Романович (1743-1816), русский поэт. Родился в небогатой дворянской семье 3 (14) июля 1743 в деревне Кармачи Казанской губернии. Державин рано потерял отца, и матери приходилось идти на тяжкие унижения ради того, чтобы вырастить двоих сыновей и обеспечить им более или менее пристойное образование. В те годы по настоящему квалифицированных учителей за пределами Санкт-Петербурга и Москвы найти было нелегко. Однако, настойчивость и исключительные способности Державина помогли ему многое узнать, несмотря на тяжелые обстоятельства, слабое здоровье, полуграмотных и странных преподавателей.
В 1759-1762, учился в Казанской гимназии. Детство и молодость Державина совершенно не давали возможности угадать в нем будущего гения и реформатора словесности. Знания, которые молодой Державин получил в Казанской гимназии, были отрывочными и сумбурными. Он прекрасно знал немецкий язык, но не владел французским. Много читал, но имел смутные представления о правилах стихосложения. Впрочем, быть может, именно этот факт в будущем дал возможность великому стихотворцу писать, не задумываясь о правилах и нарушая их в угоду своему вдохновению. Друзья-поэты часто пытались править державинские строки, однако он упорно отстаивал свое право писать так, как ему угодно, не обязательно следуя закостеневшим правилам.
Писать стихи Державин начал еще в гимназии, но его обучение было неожиданно и до срока прервано. Из-за произошедшей канцелярской ошибки молодой человек был в 1762 году призван в Петербург на военную службу на год раньше положенного срока и к тому же записан, хотя и в гвардейский Преображенский полк, однако солдатом. В том же 1762 в составе полка участвовал в дворцовом перевороте приведшем к воцарению Екатерины II. Из-за тяжелого материального положения, отсутствия высоких покровителей и крайне неуживчивого нрава Державину пришлось не только десять лет ждать офицерского чина, но даже, в отличие от других дворянских детей, довольно долго жить в казарме. Времени для поэтических занятий оставалось не так уж много, однако молодой человек сочинял шуточные стихи, пользовавшиеся популярностью среди его однополчан, писал письма по просьбе солдаток, и, уже ради собственного самообразования, штудировал Тредиаковского, Сумарокова и особенно Ломоносова, бывшего в то время его кумиром и примером для подражания. Читал Державин и немецких поэтов, пробуя переводить их стихи и пытаясь следовать им в собственных сочинениях. Впрочем, карьера стихотворца не казалась ему в тот момент главным делом жизни. После долгожданного производства в офицеры Державин пытался, продвинуться по службе, надеясь таким образом поправить свои финансовые дела и послужить верой и правдой отечеству.
Уже офицером, в 1773-1774 Державин принимал активное участие в подавлении восстания Пугачева. Именно к 70-м годам впервые по-настоящему проявился Державинский поэтический дар. В 1774, находясь во время восстания Пугачева со своими людьми неподалеку от Саратова, у горы Чаталагай, Державин прочитал оды прусского короля Фридриха II и перевел четыре из них. Опубликованные в 1776 Чаталагайские оды привлекли внимание читателей, хотя произведения, созданные в 70-е годы, еще не были по-настоящему самостоятельными. Независимо от того, переводил Деражавин или сочинял собственные оды, его творчество находилось еще под сильным влиянием Ломоносова и Сумарокова. Их высокий торжественный язык, строгое следование правилам классицистского стихосложения сковывали молодого поэта, пытавшегося писать по-новому, но еще не четко осознававшего, каким образом надо это делать.
Несмотря на проявленную во время восстания Пугачева активность Державин, все из-за того же неуживчивого и вспыльчивого нрава, не получил долгожданного повышения. Он был переведен из военной службы в штатскую, получил в награду всего лишь триста душ крестьян, и в течение нескольких лет был вынужден зарабатывать на жизнь карточной игрой — не всегда честной.
Принципиальные перемены в жизни и творчестве Державина произошли в конце 70-х годов. Он недолго служил в Сенате, где пришёл к убеждению, что «нельзя там ему ужиться, где не любят правды». В 1778 он пылко влюбился с первого взгляда и женился на Екатерине Яковлевне Бастидон, которую затем в течение многих лет будет воспевать в своих стихах под именем Плениры. Счастливая семейная жизнь обеспечила личное счастье поэта. В это же время дружеское общение с другими литераторами помогло ему развить природные дарования. Его друзья — Н.А. Львов, В.А. Капнист, И.И. Хемницер были высоко образованными и тонко чувстующими искусство людьми. Дружеское общение соединялось в их компании с глубокими рассуждениями о древней и новой литературе, — жизненно необходимыми для пополнения и углубления образования самого Державина. Литературное окружение помогло поэту лучше осознать свои цели и возможности.
В этом-то и заключалась самая главная перемена. Как писал сам Державин, с 1779 он избрал «свой особый путь». Строгие правила классицистской поэзии больше не сковывали его творчество. После сочинения «Оды к Фелице» (1782), обращённой к императрице, был награждён Екатериной II. Назначен губернатором олонецким (с 1784) и тамбовским (1785-88).
С этого момента и до 1791 основным жанром, в котором Державин работал и добился наибольших успехов стала ода — торжественное поэтическое произведение, чья звучная и размеренная форма всегда была близка представителям классицистской поэзии. Державин, однако, сумел преобразовать этот традиционный жанр и вдохнуть в него совершенно новую жизнь. Не случайно выдающийся литературовед Ю.Н. Тынянов писал о «революции Державина».
Произведения, сделавшие Державина знаменитым, такие, как «Ода на смерть князя Мещерского», «Ода к Фелице», «Бог», «Водопад» были написаны непривычным для того времени языком.
Державинский язык удивительно звучен. Так, Ода на смерть кн. Мещерского с первых же строк поражает гулкими и звенящими строками, как будто воспроизводящими звон маятника, отмеряющего безвозвратно уходящее время: «Глагол времен! Металла звон!.. Твой страшный глас меня смущает...»
Создаваемые поэтом образы непривычно страстны и эмоциональны для спокойной и рациональоной эпохи классицизма, например: «Уже зубами смерть скрежещет… И дни мои, как злак, сечет.»
Не менее неожиданна и концовка оды. Традиционная классицистская система ценностей всегда ставила общественные, государственные интересы выше личных. Сам жанр торжественной оды, казалось бы, не предполагал никаких интимных откровений. Державин, однако, заканчивает свои возвышенные размышления о бренности земной жизни, удивительно личными, идущими из глубины души строками:
Жизнь есть небес мгновенный дар;
Устрой ее себе к покою,
И с чистою твоей душою
Благославляй судеб удар.
Предложение устроить жизнь «себе к покою» абсолютно не вписывалось в представления того времени, считавшие идеалом жизнь активную, общественную, публичную, посвященную государству и государыне.
Будучи назначен кабинет-секретарём Екатерины II (1791-93), Державин не угодил императрице, был отставлен от службы при ней. В последствии в 1794 Державин был назначен президентом Коммерц-коллегии. В 1802-1803 министром юстиции. С 1803 находился в отставке.
Казалось бы, Державин должен был бы, подобно многим его современникам, не «унижаться» до демонстрации своей внутренней жизни в одах. Но поэт был уже человеком следующей эпохи — времени приближавшегося сентиментализма, с его культом простой, незатейливой жизни и ясных, нежных чувств и даже романтизма с его бурей эмоций и самовыражением отдельной личности.
В своем переложении библейского псалма Властителям и судиям этот верноподанный служака высказал мысли, которые были бы под стать, скорее, революционеру. Говоря о «царях», он ставит их вровень с каждым смертным перед лицом окончательной гибели и не боится воскликнуть: «И вы подобно так умрете, Как ваш последний раб умрет!»
Очевидно, что Державин не вкладывал в эти строки никакого революционного содержания. Для него куда важнее было провозгласить подвластность любого смертного единому, Божественному закону. Это же представление о единстве человеческой природы, сближающей между собой царя, поэта и в принципе любого человека, проявилось и в «Оде к Фелице». Произведение, воспевающее Екатерину II в образе Фелицы, было настолько непривычным, что поэт долго не решался его опубликовать. Когда же ода все же увидела свет, взволнованный Деражавин ожидал неприятностей. Последствия, впрочем, оказались совсем иными — растроганная императрица плакала, слушая оду, и в знак своей благодарности пожаловала поэту табакерку, усыпанную бриллиантами. Фелица поразила не только Екатерину, но и все образованное общество. Новизна ее была очевидна. Императрица восхвалялась здесь прежде всего за свои человеческие качества — простоту, милосердие, просвещенность, скромность — а не за государственные заслуги, или, вернее, именно эти душевные достоинства и оказывались под державинским пером главными качествами настоящей государыни. Поразила читателей и непривычная форма оды. Обращения к императрице перемежались здесь с отступлениями, описывавшими жизнь самого поэта — ситуация для традиционной оды неслыханная. К тому же приличествовавший высокому жанру высокопарный и торжественный стиль также был решительно отброшен, ему на смену пришел куда более простой язык. Язык, в котором, по мнению Ю. Тынянова, «именно низкая лексика, именно снижение к быту способствует оживлению образа».
Мало того, Державин допускает в своей оде описание совсем уж низменных материй. Он говорит о том, как «прокажет» с женой: «Играю в дураки», «на голубятню лажу», «то в жмурки резвимся порой»… Державин, по словам поэта В.Ходасевича, «понимал, что его ода — первое художественное воплощение русского быта, что она — зародыш нашего романа… Державин первый начал изображать мир таким, как представлялся он художнику. В этом смысле первым истинным лириком был в России он».
Даже в оде «Бог», с возвышенными и торжественными строфами, воспевающими божественное величие, соседствует описание личных переживаний и размышлений автора:
Частица целой я вселенной,
Поставлен, мнится мне, в почтенной
Средине естества я той,
Где кончил тварей ты телесных,
Где начал ты духов небесных,
И цепь существ связал всех мной.
Точно также и в «Водопаде» автор, оплакивающий кончину князя Потемкина, сосредотачивается прежде всего не на его военных или государственных успехах, то есть не на том, что, с точки зрения той эпохи, должно было сохраниться на века, а на исключительно личном ощущении преходящести, временности всего существующего, будь то слава, успех или богатство: «… И все, что близ тебя блистало, Уныло и печально стало.»
Однако все подвиги и достижения государственного человека не исчезнут бесследно. Вечная жизнь им будет дарована благодаря великому искусству, благодаря певцам, что лишь истину поют.
Здесь же, в «Водопаде», Державин создает абсолютно новаторский для того времени пейзаж. Достаточно абстрактным описаниям природы в стихах его предшественников приходит на смену возвышенное, романтизированное, но все же описание совершенно конкретного места — карельского водопада Кивач.
Алмазна сыплется гора
С высот четыремя скалами,
Жемчугу бездна и сребра
Кипит внизу, бьет вверх буграми,
От брызгов синий холм стоит,
Далече рев в лесу гремит...
Новые черты, проявившиеся в творчестве Деражавина в 70-80-е годы, значительно усилились в последние десятилетия его жизни. Поэт отказывается от од, в его поздних произведениях явно преобладает лирическое начало. Среди стихотворений, созданных Державиным в конце XYIII — начале XIX вв. — дружеские послания, шуточные стихи, любовная лирика — жанры, размещавшиеся в классицистской иерархии намного ниже одической поэзии. Старящегося поэта, ставшего при жизни почти классиком, это ничуть не смущает, так как именно таким образом он может выразить в стихах свою индивидуальность. Он воспевает простую жизнь с ее радостями, дружбой, любовью, оплакивает ее кратковременность, скорбит об ушедших близких.
Искренним и скорбным чувством проникнуто его стихотворение «Ласточка», посвященное памяти рано умершей первой жены:
О домовитая Ласточка!
О милосизая птичка!
Сама идея обращения к маленькой птичке для того, чтобы поделиться с ней своим горем, на два десятилетия раньше была абсолютно невозможна. Теперь же, во многом благодаря Державину, поэтическое мироощущение изменилось. Простые человеческие чувства требовали простых слов. Отсюда — интерес Державина к анакреонтической лирике, названной так по имени знаменитого древнегреческого поэта Анакреонта, прославившегося своим радостным отношением к жизни, воспеванием любви, дружбы, веселья, вина.
В переложение одного из стихотворений Анакреона, названного Державиным «К лире», поэт, безусловно, вложил свои собственные мысли, не случайно он не стал делать буквальный перевод с древнегреческого, а перенес произведение многовековой давности в свое время. Если еще в «Водопаде» поэты, воспевавшие великих героев, тем самым увековечивали их подвиги, то теперь все выглядит совсем по-другому: «… Петь откажемся героев, А начнем мы петь любовь.»
Ясная и незамысловатая жизнь постоянно присутствует в творчестве позднего Державина. Иногда он предвкушает веселую встречу друзей, как в «Приглашении к обеду»:
Шекснинска стерлядь золотая,
Каймак и борщ уже стоят;
В крафинах вина, пунш, блистая
То льдом, то искрами, манят;
Иногда — радости любви, конечно же, на лоне природы, как в стихотворении «Соловей во сне»:
Плясок, ликов, звуков славы
Не услышу больше я:
Стану ж жизнью наслаждаться,
Чаще с милой целоваться,
Слушать песни соловья.
Ярче всего новый жизненный идеал был сформулирован Державиным в его поэме «Евгению». Жизнь званская, где он подробно описывает прелести жизни в его имении Званка.
Возможно ли сравнять что с вольностью златой,
С уединением и тишиной на Званке?
В этой поэме, казалось бы, сконцентрировалось то, к чему Державин постепенно шел в течение многих лет. Частная, простая жизнь, все мельчайшие детали деревенской жизни описываются со вкусом и почти ощутимой осязательностью, со свойственной лишь Державину «шероховатой грандиозностью» (Ю. Тынянов):
Где с скотен, пчельников и с птичников, прудов.
То в масле, то в сотах зрю злато под ветвями,
То пурпур в ягодах, то бархат-пух грибов,
Сребро, трепещуще лещами.
Несмотря на новаторский характер творчества Державина, в конце жизни его литературное окружение составляли в основном сторонники сохранения старинного русского языка и противники того легкого и изящного слога, которым в начале XIX века начал писать сначала Карамзин, а затем и Пушкин. С 1811 Державин состоял в литературном обществе «Беседа любителей русской словесности», защищавшем архаический литератуный стиль.
Это не помешало Державину понять и высоко оценить талант юного Пушкина, чьи стихи он услышал на экзамене в Царскосельском лицее. Символический смысл этого события станет понятен только позже — литературный гений и новатор приветствовал своего младшего преемника.
Последние строки, оставленные нам Державиным перед своей кончиной, вновь, как и в «Оде на смерть кн. Мещерского» или «Водопаде» говорили о бренности всего сущего:
Река времен в своем стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы!
Гаврила Романович Державин, сам по себе, составил целую эпоху в истории литературы. Его произведения — величественные, энергичные и совершенно неожиданные для второй половины восемнадцатого века — оказали и до сегодняшнего дня продолжают оказывать влияние на развитие русской поэзии. И сам Державин прекрасно понимал значение сделанного им для русской поэзии.
Державин Гаврила Романович (1743-1816)
Тамбов 2010
Г. Р. Державин
ОБЪЯВЛЕНИЕ ЛЮБВИ
Хоть вся теперь природа дремлет, Одна моя любовь не спит; Твои движенья, вздохи внемлет И только на тебя глядит.
Приметь мои ты разговоры, Помысль о мне наедине; Брось на меня приятны взоры И нежностью ответствуй мне.
Единым отвечай воззреньем И мысль свою мне сообщи: Что с тем сравнится восхищеньем, Как две сольются в нас души?
Представь в уме сие блаженство И ускоряй его вкусить: Любовь лишь с божеством равенство Нам может в жизни сей дарить.
www.ronl.ru
Реферат по “Истории литературы 18 века”выполнил Орлов Святослав Григорьевич,
РГГУ
1996 г.
Державин начал печататься в 1773 году, однако, это не было началом его литературной деятельности. Молодой поэт стал писать стихи еще на солдатской службе. Сохранились две тетради того раннего периода творчества, когда он “приобщался” к “воителям” нормативного стихосложения. В его ранних несамостоятельных опытах прослеживается влияние не только общепризнанных поэтов того времени, но и таких новаторов, как Чулков, Барков, к которым позднее мы сможем отнести и самого Державина.
Совершенствованию поэта предшествовало становление его как теоретика литературы.
В 1811 году он подвел итог теоретической части своего творчества рядом работ, одной из которых было “Рассуждение о лирической поэзии или об оде”, где он существенно отходит от общепринятых норм литературно-критического очерка того времени не только по форме, но и по содержанию.
Критика русского классицизма имела направленность по преимуществу грамматико-языковую, что не мешало делать заключения о жанрах и других особенностях разбираемых произведений. Критик должен быть исключительно строг к каждому индивидуальному оттенку, мешающему чистоте стиля. Подобная педантичность свойственна критике Тредиаковского и Ломоносова.
Рационализм эстетики классицизма преломился в просветительско-педагогическом понимании цели, стоящей перед нормативно-жанровой критикой. Задача была до предела проста и в то же время невероятно сложна: просвещение читателей и писателей, формирование правильного (и только!) слога, правильной мысли и чувства. Г. Н. Теплов в статье
“О качествах стихотворца рассуждение” пишет: “… стихотворец, не знающий ниже грамматических правил, ниже риторических, да когда еще недостаточен в знании… авторов,… которые от древних веков образцом стихотворству считались,… уподобляется физику, не знающему математики, химии и гидравлики.” Такой поэт “никогда до познания прямого стихотворства доступить не может.”
Итак, не полет вдохновения, а собственно филологическая эрудиция, не полет чувства, но рассудительность творческого процесса — вот что в первую очередь ценит в писателе критик-классицист.
Державин же отходит от вышеобозначенных норм классицистической критики. В уже упомянутой статье “Рассуждение о лирической поэзии или об оде” поэт так, например, объясняет значение слова “ода”: “… в новейших временах… она то же, что Кантата, Оратория, Романс, Баллада, Станс или даже простая песня.” Здесь налицо нарушение не только жанровой иерархии, но и прочих канонов литературы, установленных еще родоначальниками классицизма. Далее Державин разъясняет такие понятия, как “вдохновение”, “высокость”, “беспорядок лирический”. Поэт пишет об оде: “… восторженный ум не успевает чрезмерно быстротекущих мыслей расположить логически, Поэтому ода плана не терпит.” Державин рассказывает о “единстве страсти” и о “разнообразии” ее одновременно, преломляя через свое понимание правило о единстве места, времени, действия.
Далее Даржавин ратует за краткость оды и за ее правдоподобие, замечая, что “вымыслы истину только украшают”. Поэт поет гимн вдохновению, повторяя, что лишь оно способно “… на бурные порывы чувства, высокие божественные мысли,… живые лицеподобия, отважные переносы и прочие риторские украшения, о коих было уже говорено.”
Однако очень многое из того, что Державин применял на практике, осталось недосказанным в этой статье и получило признание лишь после изучения поэтики автора как стихотворца.
Одной из основных особенностей поэтики Державина является разрушение жанровой иерархии: соединение “высокого” и “низкого”. Традиционно употребление низкой лексики было возможно исключительно в низких жанрах: басня, эпиграмма, комедия. Нередко это создавало лексическую дисгармонию: “Прогаркни праздник сей крестьянский” (“Крестьянский праздник”). Здесь налицо смешение церковнославянской и низовой лексики.
Метрические неточности часто трансформировались в новые размеры. Так, в стихотворении “Ласточка” Державин вводит впервые чередование трехсложных дактилей и трехсложного амфибрахия:
Уж не ласточка сладкогласая
Домовитая со застрехи -
Ах! Моя милая, прекрасная
Прочь улетела, — с ней утехи.
Но, пожалуй, наиболее широкое распространение получила так называемая “образная звукопись”, т. е. с помощью которой создается образ. “Глагол времен металла звон” — бой часов (“На смерть кн. Мещерского”), “Северны громы в гробе лежат” — образ полководца Суворова (“Снегирь”).
Державин широко пользуется неточными рифмами: “творенье” “перья”, “во тьме” “во сне” и т. д.
Изобразительность, пластичность находятся у Державина на высоком уровне. В его поэзии появляется конкретный лирический герой (“Приглашение к обеду”). Развитие идеи (не сюжета) связано с ориентацией поэта на публичное риторическое произнесение текста. Так, например, построена духовная ода “Бог” (заметим, что основной принцип построения — антитетичность). Идея в этой оде развивается следующим образом: 1) сравнение величия Бога с ничтожностью человека, 2) но в человеке есть Бог, а следовательно, предшествующая идея опровергнута, 3) человек — центр вселенной только благодаря Богу и единственное, что должен делать человек — стремиться к Богу. Здесь выстраивается определенная оппозиция:
БОГ — МИР — Я
/>/> (ты) (мы)
Возьмем за основу эти три понятия и попытаемся проследить их соотношения в тексте по десятистишиям.
кто все собою наполняет
1) ТЫ-----------------------------------------------------------------
кого кого никто
Появляется симметрия в употреблении отдельных слов.
5) они перед Тобой
6) что пред Тобою я
7) я пред Тобой ничто
я есмь — конечно есть и Ты
8) Ты есь — и я уже ничто
9) Я(10 раз)
10) Твоей я
Твоей мое мой твоя
11) я моей Твоей
им к Тебе
Эта композиция предполагает манипулирование тремя символами (Я, БОГ, МИР) применительно к двум мирам: божьему и земному. К каждому из этих символов “привязаны” определения. Величие Бога выражается здесь еще и количественной оппозицией: “Как капля в море опущенна, Вся твердь перед Тобой сия; Но что мной зримая вселенна? И что перед Тобою я?“ Итогом этого манипулирования становятся строчки: “Ты свет, откуда свет истек” и уже общеизвестная державинская формула: “Я царь — я раб, я червь — я бог!”
Итак, Державин становится новатором, вернее, создателем новых философских од. Человек рассматривается не во внешней гражданской деятельности, а в глубинных связях с природой. Одна из самых могущественных — смерть: “Глотает царства алчна смерть”, “Солнца ею потушаются...”. Появляется мысль о равенстве людей перед лицом вечности, происходит переоценка общественных ценностей :
Подите счастья прочь возможны,
Вы все пременны здесь и ложны:
Я в дверях вечности стою.
Однако поэт не проповедует пессимизм: жизнь приобретает особую ценность:
Жизнь есть небес мгновенный дар.
Для Державина Бог — первоначало, не существующее отдельно от природы. Таким образом, поэт принимает деизм, развитый еще Геродотом и Кантом. О существовании Бога свидетельствуют: “природный чин”, т. е порядок, гармония, стремление человека к субъективному творческому началу: “Тебя душа, быть может, чает...”. Образы здесь крайне эмблематичны и символичны. Стихотворение “Водопад”(1791) является образцом подобного стиля. Здесь символом недолгой славы героев становится образ осыпающейся горы: “Алмазна сыплется гора”. Сам водопад (Кивач — водопад в Карелии) — олицетворение бездны, вечности, в которой все тонет. Образ часов перекликается с подобным образом в стихотворении “На смерть кн. Мещерского”. Особую роль в литературе XVIII века имеет обращение к историческим лицам, которые являются примером для поколения. По мнению классицистов, история — замкнутый круг повторяющихся событий, а следовательно, история скрывает в себе бездну параллелей с настоящим временем. Для Державина Велисарий — оклеветанный полководец, сравнивающийся с “неким мужем седым”, то есть, скорее всего, с Румянцевым, напрасно отстраненным от службы.
Заслуженно обращает на себя внимание пейзаж. В 60-е годы XVIII века вышли в свет “Песни Оссиана”, сочиненные шотландским поэтом Макферсоном. Главным их героем был царь Фенгал и его сын Оссиан. Основными темами стали война и любовь. На фоне повествования выделялся мрачный колоритный пейзаж. Впоследствии подобный пейзаж стал называться “оссиановским”. Державин заимствует мрачность описаний и значительность аллегорий:
Под наклоненным кедром вниз,
При страшной сей красе природы,
На утлом пне, который свис
С утеса на яры воды,
Я вижу — некий муж седой
Склонился на руку главой.
Копье и меч и щит великой,
Стена отечества всего,
И шлем, обвитый повиликой,
Лежат во мху у ног его:… .
Сидит и, взор вперя к водам.
В глубокой думе рассуждает:
“Не жизнь ли человеков нам
Сей водопад изображает?
Он так же благом струй своих
Поит надменных, кротких, злых. и т. д.
Итак, Бог для Державина — “источник жизни”, жизни не только духовной, но и жизни в государстве, к которой поэт не раз обращался в своих стихах и одах не только как гражданин, но и как “певец “, а подобное сочетание для классицизма невозможно.
Как уже было сказано, ода XVIII века не терпит и стилевого смешения. Однако обратимся к сравнительному анализу лексики и стиля произведений классика жанра, М. В. Ломоносова, и Г. Р. Державина. В своей “Оде на восшествие...” Ломоносов использует преимущественно возвышенную лексику: “бисер”, “порфира”, “зефир”, “душа”, “зрак”, “рай” и патетический стиль:
Когда на трон она вступила
Как Вышний подал ей венец,
Тебя в Россию возвратила,
Войне поставила конец;
Тебя прияв облобызала:
Мне полно тех побед, сказала,
Для коих крови льется ток.
(“На день восшествия..., 1747 г.”)
Приведем выдержки из произведения Державина “Фелица”: “ богоподобная”, “курю табак”, “кофе пью”, “забавлюсь лаем псов”, “играю в дурака с женой”.
Оба поэта дают правительнице наставления. Ломоносов описывает идеальную царицу: “ Божественным устам приличен, монархиня, сей кроткий глас”. Державин же, сравнивая и описывая автора и мурзу, использует вновь антитезу, показывая, каким не должен быть монарх, одновременно прося Фелицу о наставлении: “Подай, Фелица, наставленье как пышно и правдиво жить,..”. Ломоносов ощущает превосходство государыни над собой и поэзией:
Молчите, пламенные звуки, и колебать престаньте свет:
Здесь в мире расширять науки изволила Елисавет...
В безмолвии взирай вселенна… .
Ломоносов — поэт государства, подчиненного “Филице”, лишь воспевающий ее достоинства. Он заставляет замолчать даже “пламенные звуки поэзии” .
Державин же, обращаясь к Екатерине( Фелица — лат. felix — счастливая), по словам Белинского, “соединяет патетический элемент с комическим..., что есть не что иное, как умение представить жизнь в ее истине.” Не говоря уж о том, что все произведение пронизано сатирическими намеками на высокопоставленных чиновников.
Читаешь, пишешь пред налоем
Подобно в карты не играешь,
Как я, от утра до утра…
Не слишком любишь маскарады,
А в клоб не ступишь и ногой;
Храня обычаи, обряды,
Не донкишотствуешь собой;
Коня парнасска на седлаешь,
К духам в собранье не въезжаешь
Не ходишь с трона на Восток;… .
Монолог формально произносит один человек, мурза, но так ли это по сути? Образ мурзы меняется. Когда Фелица противопоставляется мурзе, как правило, имеет место сатира или едкий намек на множество реальных фактов “зашифрованных” в этом стихотворении. Однако в патетических моментах образ мурзы максимально приближается к авторскому:
Едина ты лишь не обидишь
Не оскорбляешь никого,
Дурачества сквозь пальцы видишь,
Лишь зла не терпишь одного.
В сатирических местах образ мурзы является собирательным образом порочных слуг:
Или музыкой и певцами,
Органом и волынкой вдруг,
Или кулачными бойцами
И пляской веселю мой дух;
Или, о всех делах заботу
Оставя, езжу на охоту
И забавляюсь лаем псов
Или над невскими брегами
Я тешусь по ночам рогами
И греблей удалых гребцов… .
Очевидно, “Я” Ломоносова предельно обобщено в любом жанре, а у Державина значение лирического “Я” варьируется на основе тематики.
Тематика классицизма почти всегда предполагала обращение к великой личности в отдельности и к обществу в целом, но даже в этом Державина нельзя считать прямым последователем корифеев классицизма; будучи лишенным сервилизма, он резко выделяется из общего ряда во многом схожих поэтов этой эпохи. Слово в его произведениях теряет ту плоскостность, которая была свойственна поэзии XVIII века, оно приобретает новые осязаемые формы, становится весомым.
Список литературы1)тексты Державина цитировались по книге: Г. Р. Державинъ Избранныя стихотворенiя; С.-Петербург.; под редакцией П.Бьлодьда; 1913
2)Русская литературная критика XVIII века. Сборник текстовМ., Сов. Россия, 1978
4)В. А. Недзвецкий. Русская литературная критика XVIII-XIX веков Курс лекций. М., Изд-во МГУ, 1994
3)Западов А. В., Державин, М ., 1958
4)Краткая литературная энциклопедия, М ., Сов. Энциклопедия, 1964
www.ronl.ru
