1. Деятельность и сознание — Генезис сознания 2. Возникновение сознания у человека — Условия возникновения сознания 3. Проблема структуры сознания в трудах Л. С. Выготского — Системное строение сознания — Смысловое строение сознания
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И СОЗНАНИЕ
Генезис сознания. Деятельность субъекта — внешняя и внутренняя — опосредствуется и регулируется психическим отражением реальности. То, что в предметном мире выступает для субъекта как мотивы, цели и условия его деятельности, должно быть им так или иначе воспринято, представлено, понято, удержано и воспроизведено в его памяти; это же относится к процессам его деятельности и к самому себе — к его состояниям, свойствам, особенностям. Таким образом, анализ деятельности приводит нас к традиционным темам психологии. Однако теперь логика исследования оборачивается: проблема проявления психических процессов превращается в проблему их происхождения, их порождения теми общественными связями, в которые вступает человек в предметном мире. Психическая реальность, которая непосредственно открывается нам, — это субъективный мир сознания. Потребовались века, чтобы освободиться от отождествления психического и сознательного. Удивительно то многообразие путей, которые вели к их различению в философии, психологии, физиологии: достаточно назвать имена Лейбница, Фехнера, Фрейда, Сеченова и Павлова. Решающий шаг состоял в утверждении идеи о разных уровнях психического отражения. С исторической, генетической точки зрения это означало признание существования досознательной психики животных и появления у человека качественно новой ее формы — сознания. Так возникли новые вопросы: о той объективной необходимости, которой отвечает возникающее сознание, о том, что его порождает, о его внутренней структуре. Сознание в своей непосредственности есть открывающаяся субъекту картина мира, в которую включен и он сам, его действия и состояния. Перед неискушенным человеком наличие у него этой субъективной картины не ставит, разумеется, никаких теоретических проблем: перед ним мир, а не мир и картина мира. В этом стихийном реализме заключается настоящая, хотя и наивная, правда. Другое дело — отождествление психического отражения и сознания, это не более чем иллюзия нашей интроспекции. Она возникает из кажущейся неограниченной широты сознания. Спрашивая себя, сознаем ли мы то или иное явление, мы ставим перед собой задачу на осознание и, конечно, практически мгновенно решаем се. Понадобилось изобрести тахистоскопическую методику, чтобы экспериментально разделить “поле восприятия” и “поле сознания”. С другой стороны, хорошо известные и легковоспроизводимые в лабораторных условиях факты говорят о том, что человек способен осуществлять сложные приспособительные процессы, управляемые предметами обстановки, вовсе не отдавая себе отчета в наличии их образа; он обходит препятствия и даже манипулирует вещами, как бы “не видя” их. Другое дело, если нужно сделать или изменить вещь по образцу или изобразить некоторое предметное содержание. Когда я выгибаю из проволоки или рисую, скажем, пятиугольник, то я необходимо сопоставляю имеющееся у меня представление с предметными условиями, с этапами его реализации в продукте, внутренне примериваю одно к другому. Такие сопоставления требуют, чтобы мое представление выступило для меня как бы в одной плоскости с предметным миром, не сливаясь, однако, с ним. Особенно ясно это в задачах, для решения которых нужно предварительно осуществить “в уме” взаимные пространственные смещения образов объектов, соотносимых между собой; такова, например, задача, требующая мысленного поворачивания фигуры, вписываемой в другую фигуру. Исторически необходимость такого “предстояния” (презентированности) психического образа субъекту возникает лишь при переходе от приспособительной деятельности животных к специфической для человека производственной, трудовой деятельности. Продукт, к которому теперь стремится деятельность, актуально еще не существует. Поэтому он может регулировать деятельность лишь в том случае, если он представлен для субъекта в такой форме, которая позволяет сопоставить его с исходным материалом (предметом труда) и его промежуточными преобразованиями. Более того, психический образ продукта как цели должен существовать для субъекта так, чтобы он мог действовать с этим образом — видоизменять его в соответствии с наличными условиями. Такие образы и суть сознательные образы, сознательные представления — словом, суть явления сознания. Сама по себе необходимость возникновения у человека явлений сознания, разумеется, еще ничего не говорит о процессе их порождения. Она, однако, ясно ставит задачу исследования этого процесса, задачу, которая в прежней психологии вообще не возникала. Дело в том, что в рамках традиционной диодической схемы объект ? субъект феномен сознания у субъекта принимался без всяких объяснений, если не считать истолкований, допускающих существование под крышкой нашего черепа некоего наблюдателя, созерцающего картины, которые ткут в мозге нервные физиологические процессы.
ВОЗНИКНОВЕНИ СОЗНАНИЯ ЧЕЛОВЕКА
Условия возникновения сознания Переход к сознанию представляет собой начало нового, высшего, этапа развития психики. Сознательное отражение в отличие от психического отражения, свойственного животным, — это отражение предметной действительности в ее отдельности от наличных отношений к ней субъекта, т.е. отражение, выделяющее ее объективные устойчивые свойства. В сознании образ действительности не сливается с переживанием субъекта: в сознании отражаемое выступает как “предстоящее” субъекту. Это значит, что когда я сознаю, например, эту книгу или даже только свою мысль о книге, то сама книга не сливается в моем сознании с моим переживанием, относящимся к этой книге, сама мысль о книге - с моим переживанием этой мысли. Выделение в сознании человека отражаемой реальности как объективной имеет в качестве другой своей стороны выделение мира внутренних переживаний и возможность развития на этой почве самонаблюдения. Задача, которая стоит перед нами, и заключается в том, чтобы проследить условия, порождающие эту высшую форму психики — человеческое сознание. Как известно, причиной, которая лежит в основе очеловечения животноподобных предков человека, является возникновение труда и образование на его основе человеческого общества. “...Труд, — говорит Энгельс, — создал самого человека”1. Труд создал и сознание человека. Возникновение и развитие труда, этого первого и основного условия существования человека, привело к изменению и очеловечению его мозга, органов его внешней деятельности и органов чувств. “Сначала труд, — так говорит об этом Энгельс, — а затем и вместе с ним членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг, который, при всем своем сходстве с обезьяньим, далеко превосходит его по величине и совершенству”2. Главный орган трудовой деятельности человека — его рука — могла достичь своего совершенства только благодаря развитию самого труда. “Только благодаря труду, благодаря приспособлению к все новым операциям... человеческая рука достигла той высокой ступени совершенства, на которой она смогла, как бы силой волшебства, вызвать к жизни картины Рафаэля, статуи Торвальдсена, музыку Паганини”3. Если сравнивать между собой максимальные объемы черепа человекообразных обезьян и черепа первобытного человека, то оказывается, что мозг последнего превышает мозг наиболее высокоразвитых современных видов обезьян более чем в два раза (600 см3 и 1400 см3). Еще резче выступает различие в величине мозга обезьян и человека, если мы сравним его вес; разница здесь почти в 4 раза: вес мозга орангутана — 350 г, мозг человека весит 1400г. Мозг человека по сравнению с мозгом высших обезьян обладает и гораздо более сложным, гораздо более развитым строением. Уже у неандертальского человека, как показывают слепки, сделанные с внутренней поверхности черепа, ясно выделяются в коре новые, не вполне дифференцированные у человекообразных обезьян поля, которые затем у современного человека достигают своего полного развития. Таковы, например, поля, обозначаемые (по Бродману) цифрами 44, 45, 46, — в лобной доле коры, поля 39 и 40 — в теменной ее доле, 41 и 42— в височной доле (рис. 30). Очень ярко видно, как отражаются в строении коры мозга новые, специфически человеческие черты при исследовании так называемого проекционного двигательного поля (на рис. 30 оно обозначено цифрой 4). Если осторожно раздражать электрическим током различные точки этого поля, то по вызываемому раздражением сокращению различных мышечных групп можно точно представить себе, какое место занимает в нем проекция того или иного органа. Пенфильд выразил итог этих опытов в виде схематического и, конечно, условного рисунка, который мы здесь приводим (рис. 31). Из этого рисунка, выполненного в определенном масштабе, видно, какую относительно большую поверхность занимает в человеческом мозге проекция таких органов движения, как рука (кисть) и особенно органы звуковой речи (мышцы рта, языка, органы гортани), функции которых развивались особенно интенсивно в условиях человеческого общества (труд, речевое общение). Совершенствовались под влиянием труда и в связи с развитием мозга также и органы чувств человека. Как и органы внешней деятельности, они приобрели качественно новые особенности. Уточнилось чувство осязания; очеловечившийся глаз стал замечать в вещах больше, чем глаза самой дальнозоркой птицы; развился слух, способный воспринимать тончайшие различия и сходства звуков человеческой членораздельной речи. В свою очередь, развитие мозга и органов чувств оказывало обратное влияние на труд и язык, “давая обоим все новые и новые толчки к дальнейшему развитию”1. Создаваемые трудом отдельные анатомо-физиологические изменения необходимо влекли за собой в силу естественной взаимозависимости развития органов и изменение организма в целом. Таким образом, возникновение и развитие труда привело к изменению всего физического облика человека, к изменению всей его анатомофизиологической организации. Конечно, возникновение труда было подготовлено всем предшествующим ходом развития. Постепенный переход к вертикальной походке, зачатки которой отчетливо наблюдаются даже у ныне существующих человекообразных обезьян, и формирование в связи с этим особо подвижных, приспособленных для схватывания предметов передних конечностей, все более освобождающихся от функции ходьбы, что объясняется тем образом жизни, который вели животные предки человека, — все это создавало физические предпосылки для возможности производить сложные трудовые операции. Подготавливался процесс труда и с другой стороны. Появление труда было возможно только у таких животных, которые жили целыми группами и у которых существовали достаточно развитые формы совместной жизни, хотя эти формы были, разумеется, еще очень далеки даже от самых примитивных форм человеческой, общественной жизни. О том, насколько высоких ступеней развития могут достигать формы совместной жизни у животных, свидетельствуют интереснейшие исследования Н.Ю. Войтониса и Н.А. Тих, проведенные в Сухумском питомнике. Как показывают эти исследования, в стаде обезьян существует уже сложившаяся система взаимоотношений и своеобразной иерархии с соответственно весьма сложной системой общения. Вместе с тем эти исследования позволяют лишний раз убедиться в том, что, несмотря на всю сложность внутренних отношений в обезьяньем стаде, они все же ограничены непосредственно биологическими отношениями и никогда не определяются объективно-предметным содержанием деятельности животных. Наконец, существенной предпосылкой труда служило также наличие у высших представителей животного мира весьма развитых, как мы видели, форм психического отражения действительности. Все эти моменты и составили в своей совокупности те главные условия, благодаря которым в ходе дальнейшей эволюции могли возникнуть труд и человеческое, основанное на труде, общество.
Проблема структуры сознания в трудах Л. С. Выготского Сознание является не только фундаментальным, но и предельным понятием в системе психологических понятий, кроме того, как реальное явление оно с трудом поддается теоретизации и объективированию, что вновь и вновь порождает сомнения в возможности его научного познания средствами, в частности, психологии. Эти трудности вместе с общей девальвацией проблемы сознания, обусловленной влиянием идеологии, привели к существенному снижению в последнее время усилий академической психологии, направленных на изучение проблемы сознания. В связи с этим особую актуальность в настоящий момент приобретает обращение к классике отечественной психологической мысли — трудам Л.С. Выготского, в которых разрабатывалась проблематика сознания, в частности, вопрос о структуре сознания. Проблема структуры сознания выступила для Выготского как одна из центральных на заключительном этапе его научной деятельности — в 1931— 1934-е годы. При анализе структуры сознания он разделял его системное и смысловое строение. Под системным строением Выготский понимал сложную совокупность отношений отдельных функций между собой, специфичную для каждой возрастной ступени [6. С. 362]. Смысловое строение сознания он рассматривал как характер обобщений, посредством которых совершается осмысление человеком мира. Появление системного и смыслового строения сознания Выготский связывал с возникновением речи [б. С. 362]. Их развитие и функционирование, согласно Выготскому, может изучаться только в их взаимной связи и взаимной обусловленности: “Изменение системы отношений функций друг к другу стоит в прямой и очень тесной связи именно со значением слов” [6. С. 363]. Однако эти отношения между системным (“внешним”) строением сознания и смысловым (“внутренним”) не являются обратными: внутреннее обусловливает внешнее, т.е. изменение смыслового строения (например, связанное с нарушением функции образования понятий) ведет к трансформации всей прежней системы психических функций (в данном случае — ее разрушению) [6. С. 363]. Рассмотрение структуры сознания Выготский начал с изучения проблемы его системного строения, что было связано с исследованием развития высших психических функций в рамках реализации программы инструментальной психологии. Итоги этой работы он приводит, в частности, в книге “Педология подростка” (1931), которая одновременно явилась переходом к новому циклу исследований, связанных с впервые опубликованными в ней данными экспериментов по образованию понятий. Этими работами было положено начало изучению смыслового строения сознания. Дальнейшее развитие взглядов Выготского было направлено на выяснение связей между системным и смысловым строением сознания в ходе индивидуального развития и на углубление исследования смысловой структуры сознания, что нашло свое выражение в монографии “Мышление и речь” [З]. Системное строение сознания Выделение особого класса систем — психологических систем — и постановка проблемы их специфики были в отечественной психологии впервые осуществлены именно Выготским [4]. Системность явилась одним из главных принципов Выготского в его исследовании сознания на заключительных этапах его творческой деятельности: идея о сознании как единой системе разрабатывалась им в основном в работах 1930—1934-х годов — “О психологических системах”[4], “Педология подростка” [5 ], “Раннее детство”[6], “Кризис семи лет”[1], “Мышление и речь”[3]. Если инструментальная психология Выготского строилась на понятии об отдельных, хотя и взаимосвязанных функциях, то к концу 20-х годов он приходит к идее межфункциональной психологии, к понятию о психологической системе (сам термин появился к 30-му году) и ее истории. При этом Выготский подверг критике прежнюю психологию, в которой постулировались неизменность и постоянство межфункциональных связей сознания, из-за чего “отдельные психические функции рассматривались в изолированном виде, а проблема их организации в целостной структуре сознания оставалась вне поля внимания исследователей” [3. С. 10]. Превратив постулат прежней психологии в предмет исследования, Выготский поставил перед собой задачу проследить отношения функций в ходе развития такой психологической системы, как сознание [3. С. 217]. В результате исследований, выполненных в рамках инструментальной психологии, он приходит к выводу о том, что психическое развитие ребенка состоит не столько в развитии каждой отдельной функции, сколько в изменении межфункциональных связей и отношений: “Сознание развивается как целое..., а не как сумма частичных изменений, происходящих в развитии каждой отдельной функции. Судьба каждой функциональной части в развитии сознания зависит от изменения целого, а не наоборот”[3. С. 215]. Выготский рассматривал сознание как целостную систему, выделяя в ней в качестве ее элементов отдельные психические функции (об этом он говорит, например, в [1. С. 383]), но в недостаточно явном виде. Окружающей средой для этой системы выступала микросоциальная система отношений, имеющая историческую природу, внутри которой и происходило преобразование системы психических функций. Рассматривая данную среду, Выготский решающую роль отводил социокультурным факторам, которые представлены в виде знаково-смысловых систем, имеющих независимый от индивидуального сознания статус и выступающих вместе с тем инструментами его построения. Большое внимание Выготский уделял связям и отношениям функций между собой, однако в его концепции различные типы связей, в том числе и системообразующие, в достаточной степени еще не дифференцировались. Сама структура этих отношений в системе изучалась Выготским лишь в плане ее генетических преобразований. Выготский рассматривал динамику данной системы в основном в аспекте ее развития, а не функционирования. У Выготского мы встречаем определенные идеи, касающиеся характеристики системы сознания по вертикали, т.е. представления о различных уровнях системы и их иерархии (о том, что генетически более ранние отношения составляют иерархически низшие уровни). Выготским было отдельно разработано представление о самоуправлении и самодетерминации (например, его идеи о саморазвитии, рефлексии, самооформлении и т.д.) системы. Тем самым в модель психологической системы вводилась идея активности, однако об этом крайне редко говорилось применительно именно к сознанию как психологической системе. Однако идея использовать принцип системности применительно к исследованиям сознания не была, к сожалению, в полной мере реализована Выготским — представления о сознании как психологической системе были еще мало систематизированы и упорядочены, в связи с чем не могла быть построена единая модель сознания как системы. Идея системности в концепции Выготского явилась в недостаточной степени эксплицированной, отсутствовала определенная последовательность и рефлексивность в ее разработке, поскольку основное внимание в данном случае было направлено на получение конкретнопсихологического, а не методологического знания. * * * Особое место в изучении Выготским системного строения сознания занимает определение характеристик функций (выступающих в данном случае как элементы сознания). В этом плане безусловный интерес представляет идея орудийного строения функций. В 1927—1931-х годах Выготский работал над программой т.н. “инструментальной психологии”, в соответствии с положениями которой сознание формируется посредством орудий и других экстрацеребральных (работающих вне мозга) “инструментов”, медиаторов, в качестве которых у него выступали в основном слово и знак. Выготский пришел к выводу, что операция употребления знаков лежит в основе развития высших психических функций, система которых образует высший психический синтез, называемый сознанием. Следует отметить влияние марксистской философии на идею орудийного строения функций: так, опосредствующий функцию знак (частный случай “орудий языка”) явился прямым аналогом орудий труда, поставленных Марксом и Энгельсом в центр истории человека, у марксизма была заимствована сама идея специфичной для человека орудийной опосредованное™ его связей с природным и социальным миром, которая Выготским была развита и распространена на связи человека с самим собой. * * * Наряду с пониманием сознания как “исторического сознания человека” — сознания предметного и социального, возникающего с появлением речи и характеризующегося системным и смысловым строением [6. С. 366], — мы встречаемся у Выготского с более расширенным значением этого термина, где “сознание” обозначает способ организации психической жизни, определенный синтез, совокупность связей и отношений между функциями, высшей ступенью развития которой является система (т.е. “сознание” в узком смысле этого слова): так, Выготский говорил о сознании новорожденного [2. С. 277—278], сознании младенца [2. С. 281, 295]. Представление о сознании как о синтезе явилось, в частности, и решением Выготским проблемы единства сознания. Например, он описывает, как распад этого синтеза (в основе которого лежит нарушение функции образования понятий — т.е. изменение смыслового строения сознания) при шизофрении ведет к появлению расщепления, дезинтегрированности различных тенденций, “всплывающих из бессознательного” и “проникающих всезнание” [5. С. 195]. Кроме того, подобное понимание сознания позволяет исследователям включить в область психологического анализа феномены т.н. “измененных состояний сознания”. Сам Выготский сделал, на наш взгляд, определенные шаги в этом направлении. Так, он неоднократно указывал на факт появляющихся в ходе развития т.н. “разрывов” в памяти: “Ни одна эпоха нашей жизни ... не забывается так, как годы полового созревания.... Мы знаем, что память лежит в основе того, что психологи называют единством и тождеством личности. Память составляет основу самосознания. Разрыв в памяти указывает обычно на переход из одного состояния в другое, от одной структуры личности к другой. Характерно поэтому, что мы плохо запоминаем свои болезненные состояния, сновидения” [5. С. 242]. Т.е. эти факты Выготский объясняет переходом “к другой системе связей между отдельными функциями” [5. С. 242], иначе говоря, к другой структуре сознания. Тем самым становится очевидной возможность использования теории сознания Выготского для исследования феноменов измененных состояний сознания. Следует отметить и то, что понимание сознания как способа организации душевной жизни дает возможность представить более полную картину последовательного развития сознания в онто- и филогенезе, включив в нее стадии формирования предпосылок сознания в собственном смысле слова. Представление о сознании как синтезе является не просто удобным теоретическим конструктом, позволяющим включить в область психологического исследования многие остающиеся за ее пределами феномены, но и важным методологическим принципом, обеспечивающим рассмотрение сознания как самостоятельного целостного образования (что предполагает совершенно особую проблематику). Существующие в отечественной, традиционно марксистски ориентированной психологии объяснительные принципы, используемые при изучении сознания как сущности, предполагали поиск детерминант сознания за его пределами, что часто вело к отказу от поиска его собственных детерминант. Взгляд на сознание как на синтез представляется нам логическим следствием развития Выготским идеи системности: сознание в его концепции выступает как сложно структурированная система, открытая во внешний мир. Поэтому подобное понимание сознания дает возможность включить в концепцию сознания, например, представления о самосознании. Выготский в своих многочисленных трудах по возрастной психологии, созданных в период с 1931 по 1934 годы и посвященных, в частности, проблемам возникновения, развития и распада высших форм деятельности сознания (его функций), дал развернутую картину системного строения сознания. В этих работах он развивал идею различных “целостнообразующих” факторов на каждом этапе онтогенеза, воплощенную в представлении о существовании в разных возрастах своей доминирующей функции, вокруг которой выстраиваются и которой подчиняются все остальные. Это предполагает различие единиц анализа для каждого этапа развития сознания. Следует отметить, что данная идея сменяющихся системных оснований представляет особый интерес вследствие своей оригинальности, поскольку, как пишет Е.Е. Соколова, ни в одной из школ целостной психологии не приходили к подобным выводам [9. С. 251].
Смысловое строение сознания Вторым компонентом строения сознания Выготским названо смысловое строение его. В качестве единицы анализа смыслового строения сознания Выготским было предложено значение. Он рассматривал значение (и понятие как его высшую форму) как средство осознания [5. С. 169]. Значение понималось им как некий эквивалент операции, с помощью которой человек мыслит данный предмет [3. С. 163]. * * * Необходимо отметить и другие подходы Выготского к проблеме единиц анализа сознания. Несмотря на то, что выбор значения в качестве единицы анализа был очень удачен для его теоретической и экспериментальной разработки, Выготский не прекращал поиска иных вариантов, поскольку выбор значения не вполне согласовывался с одним из важнейших психологических принципов самого Выготского — принципом единства аффекта и интеллекта, за нарушение которого он критиковал прежнюю психологию [3. С. 21]. Поэтому для изучения сознания в работе “Кризис семи лет” (1933) он предлагает другую единицу — переживание (что было очень значимо методологически, но представляло большие трудности для экспериментального исследования) [1. С. 382-383]. Однако эти взгляды Выготского не были в достаточной степени разработаны. Так, одновременно с этим, переживание было представлено им и как единица анализа отношений личн ости и среды [1. С. 382—383]. Однако Выготский предлагал и другой путь реализации принципа единства аффекта и интеллект, который позволяет оставить значение в качестве предмета психологического анализа. Этот путь в самых общих чертах намечается в заключительной, седьмой главе его последнего произведения — “Мышление и речь” (1934). Исследуя проблему внутренних механизмов формирования значения слов, он вводит понятие смысла и обращается к вопросу о соотношении значения и смысла. Значение слова, по сравнению с его смыслом, согласно Выготскому, представляет собой более устойчивое и менее индивидуализированное образование [3. С. 346-347, 349], так что в некоторых отрывках можно видеть приближение понятия “смысл” по своему содержанию к понятию индивидуального значения (в терминологии Леонтьева). При анализе Выготским планов речевого мышления термин “смысл” получает интерпретацию через обращение к “мотивирующей сфере нашего сознания, которая охватывает наше влечение и потребности, наши интересы и побуждения, наши аффекты и эмоции”[3. С. 357] (но эта интерпретация, на наш взгляд, дается Выготским еще в весьма неявной форме). Вслед за К.С. Станиславским Л. С. Выготский обращается к представлению о подтексте при исследовании понимания смысла речи другого: “За мыслью стоит аффективная и волевая тенденция.... Действительное и полное понимание чужой мысли становится возможным только тогда, когда мы вскрываем ее действенную, аффективно-волевую подоплеку” [3. С. 357]. М.Г. Ярошевский пишет, что смысл становится для Выготского единицей анализа сознания [11. С. 260], поданное мнение, на наш взгляд, представляет собой не просто экспликацию некоторых идей Выготского, но и их развитие с позиций современной психологии. Однако несомненно то огромное значение, которое играло введение Выготским понятия смысла для последующих построений концепции сознания (например, теории А.Н. Леонтьева). Следует отметить и выделенные Выготским законы объединения и слияния смыслов (которые специфичны по сравнению с законами для словесных значений). К сожалению, в отечественной психологии этому не уделялось должного внимания, между тем наблюдаемые Выготским закономерности могли бы помочь объяснению т.н. аффективной логики, работы бессознательного и т.п. Тем не менее, несмотря на предпринятые Выготским шаги к изучению смысла, категория значения как единицы сознания получила в его концепции несравненно большую разработку. Значение у Выготского (как и у Леонтьева) является как бы точкой взаимодействия индивидуального и общественного сознания, носителем и средством передачи социального опыта, средством его усвоения конкретным индивидом (на эти представления повлияло марксистское положение о социальной, культурно-исторической обусловленности человеческой психики). Передача общественного опыта через усвоение значений выступала для Выготского не как постулат, но как проблема — его интересовал сам процесс образования значений. Согласно Выготскому, общественное сознание находит свое отражение не только в содержании значения и его форме (т.е. строении, структуре понятий), но и влияет на сам ход развития значений, задавая ему направление: “Взрослые, общаясь с ребенком при помощи речи, могут определить путь, по которому идет развитие обобщений, и конечную точку этого пути, т.е. обобщение, получаемое в его результате” [3. С. 149-150J. Т.е. способ мышления как бы подтягивается в результате к задаваемому извне готовому продукту, который должен получаться при формировании необходимого способа мышления. В связи с этим Выготский подчеркивал значимость процесса обучения для появления и развития понятийного мышления. Анализируя содержание понятия “значение” у Выготского в его сравнении с леонтьевским пониманием этого слова, следует отметить, во-первых, что, хотя у обоих авторов значение является средством передачи общественного опыта, у Леонтьева основной упор делается на моменте знаний и представлений об объективном мире, а у Выготского — на способах осмысления и понимания этого мира человеком. Во-вторых, у Выготского, в отличие от Леонтьева, значение наделялось чертами смысла [8. С. 26; 9] (в ле-онтьевском понимании этих терминов), что, возможно, было обусловлено малой разработанностью его понятия смысла. Кроме того, у Выготского (по сравнению с Леонтьевым) была более узкой сама предметная область данного понятия, поскольку он рассматривал сферу лишь вербальных значений. * * * Идеи системности были использованы Выготским и для анализа структуры значений. Выготский ставит проблему отношений понятий друг к другу, т.к. без каких-либо определенных отношений к другим понятиям невозможно существование каждого отдельного понятия. Всякое понятие, по Выготскому, есть обобщение, которое происходит путем установления связей между представленными в понятии предметами и остальной действительностью [3. С. 270]. “Таким образом, — пишет он, — самая природа каждого отдельного понятия предполагает уже наличие определенной системы понятий, в некоторой оно не может существовать” [3. С. 270]. Отношения понятий в данной системе Выготский называл отношениями общности [3. С. 270]. Они связаны с характером обобщения, т.е. специфичны для каждой ступени развития значений” [3. С. 271—272]. Выготский вводит представление о мере общности каждого понятия, месте понятия в системе всех понятий, которое зависит от двух моментов: заключенного в понятии акта мысли (т.е. уровня абстрагирования) и представленного в понятии предмета: “Благодаря существованию меры общности для каждого понятия и возникает его отношение ко всем другим понятиям, возможность перехода от одних понятий к другим” [3. С. 273]. Выготский формулирует закон эквивалентности понятий, который гласит, что “всякое понятие может быть обозначено бесчисленным количеством способов с помощью других понятий”[3. С. 273], т.е. эквивалентность понятия означает его способность быть определенным через другие понятия. Разумеется, эквивалентность возникает только на достаточно высоких ступенях развития значений, при этом, поскольку она зависит от отношений общности между понятиями, каждая структура обобщения определяет возможную в ее сфере эквивалентность понятий [3. С. 275]. Благодаря применению идей системности, т.е. включению каждого понятия в систему других понятий, Выготский смог еще более приблизиться к пониманию свойств и природы значений. Так, он приходит к представлению о значении как свернутой форме определенного движения мысли, как установке к такому движению: “Всякое понятие, изолированно возникающее в сознании, образует как бы группу готовностей, группу предрасположений к определенным движениям мысли. В сознании поэтому всякое понятие представлено на фоне соответствующих ему отношений общности. Мы выбираем из этого фона нужный для нашей мысли путь движения. Поэтому мера общности с функциональной стороны определяет всю совокупность возможных операций мысли с данным понятием” [3. С. 275]. Кроме того, выделение отношений общности дало “надежный критерий структуры обобщения реальных понятий” [3. С. 276], что позволило перейти от изучения экспериментальных понятий к реальным и раскрыть их новые свойства и внутренние связи между отдельными ступенями их развития, “самодвижение” понятий (выявив принцип “обобщения обобщений”). Исследование реальных понятий — научных (системных) и житейских (спонтанных, внесистемных) — помогло обнаружить “недостающее среднее звено” в связи предпонятий с понятиями при переходе от младшего школьника к подростку [3. С. 280]. Таким образом, Выготский, используя идеи системности, пришел к выводам о том, что для истинного понятия характерно такое качество, как системность (т.е. осознанность и произвольность [3. С. 287]), а развитие понятий представляет собой, по сути, становление их системы. То есть такая психологическая система, как сознание, со стороны своего смыслового строения выступает в концепции Выготского как система значений. Выготский убедительно показал, что значения слов развиваются, в соответствии с этим происходит развитие смыслового строения сознания. Хотя в концепции Выготского основное внимание уделялось развитию отдельных значений, нежели целостной структуры сознания, единицами которой они выступают, возможно интегрировать отдельные высказывания Выготского именно о развитии смыслового строения в целом, о тех ступенях, которые предшествуют как более генетически ранние сознанию, единицей которого является значение в форме понятия (к сожалению, более или менее развернуто у него представлена лишь одна такая стадия, соответствующая сознанию с единицей в форме комплекса, — в работах “Педология подростка [5], “Мышление и речь” [3]). Отмечая, что проявления данного вида сознания встречаются у человека как при распаде ведущих форм мышления (например, при шизофрении), так и в ходе нормального функционирования здорового человека — в сновидениях и в состоянии бодрствования (в его периферическом восприятии) [3. С. 168; 5. С. 188], Выготский выдвинул идею о том, что прежние виды, типы сознания сохраняются у человека в качестве подстройки, в “снятом” виде в ведущих формах [3. С. 18|. Возвращаясь к рассмотренным выше представлениям Выготского о сознании как синтезе, можно сказать, что Выготский имплицитно предполагал существование наряду с обычным состоянием сознания в потенциальной форме и других способов организации психической жизни, иных модусов сознания (в основе образования единиц которых — значений — лежит, в частности, мышление в комплексах). Они второстепенны и выходят на первый план лишь в случае ослабления или нарушения ведущего модуса мышления. Эти идеи Выготского имеют, на наш взгляд, особое значение для разработки психологией проблемы измененных состояний сознания. Подводя итоги рассмотрению взглядов Выготского на структуру сознания, следует отметить идеи, представляющиеся наиболее перспективными для дальнейшего изучения данной проблемы. Это, в частности, выделение системного и смыслового строения сознания; реализация принципа системности применительно к проблеме структуры сознания и рассмотрение сознания как способа организации психической жизни, определенного синтеза, совокупности связей и отношений между функциями, высшей ступенью развития которой является система; идея орудийного (знакового) строения психических функций как элементов сознания; полагание значения в качестве единицы анализа смыслового строения сознания и ряд других. Например, разработка представлений о сознании как о способе организации душевной жизни позволит разрешить проблему единства сознания, последовательно изучить развитие сознания в онто- и филогенезе (включив в предмет исследования стадии формирования предпосылок собственно сознания), не только феноменологически расширить изучаемую область проблематики сознания (за счет явлений измененных состояний сознания), но и осуществить ее методологическую разработку, связанную с выявлением собственных детерминант сознания.
Литература 1. Выготский Л.С. Кризис семи лет. //Собрание сочинений. Т.4. — М.: Педагогика. — 1984.-С. 376-385. 2. Выготский Л.С. Младенческий возраст. //Собрание сочинений. Т.4. — М.: Педагогика, 1984.- С. 269-317. 3. Выготский Л.С. Мышление и речь. //Собрание сочинений. Т.2. М.: Педагогика, 1982 -С.5-361. 4. Выготский Л.С. О психологических системах. //Собрание сочинений. T.I. — М.: Педагогика, 1982.-С. 109-131. 5. Выготский Л.С. Педология подростка. //Собрание сочинений. Т.4. — М.: Педагогика, 1984. - С. 5-242. 6. Выготский Л.С. Раннее детство. //Собрание сочинений. Т.4. — М.: Педагогика, 1984 — С. 340-367.
Проблема структуры сознания в трудах Л. С. Выготского Сознание является не только фундаментальным, но и предельным понятием в системе психологических понятий, кроме того, как реальное явление оно с трудом поддается теоретизации и объективированию, что вновь и вновь порождает сомнения в возможности его научного познания средствами, в частности, психологии. Эти трудности вместе с общей девальвацией проблемы сознания, обусловленной влиянием идеологии, привели к существенному снижению в последнее время усилий академической психологии, направленных на изучение проблемы сознания. В связи с этим особую актуальность в настоящий момент приобретает обращение к классике отечественной психологической мысли — трудам Л.С. Выготского, в которых разрабатывалась проблематика сознания, в частности, вопрос о структуре сознания. Проблема структуры сознания выступила для Выготского как одна из центральных на заключительном этапе его научной деятельности — в 1931— 1934-е годы. При анализе структуры сознания он разделял его системное и смысловое строение. Под системным строением Выготский понимал сложную совокупность отношений отдельных функций между собой, специфичную для каждой возрастной ступени [6. С. 362]. Смысловое строение сознания он рассматривал как характер обобщений, посредством которых совершается осмысление человеком мира. Появление системного и смыслового строения сознания Выготский связывал с возникновением речи [б. С. 362]. Их развитие и функционирование, согласно Выготскому, может изучаться только в их взаимной связи и взаимной обусловленности: “Изменение системы отношений функций друг к другу стоит в прямой и очень тесной связи именно со значением слов” [6. С. 363]. Однако эти отношения между системным (“внешним”) строением сознания и смысловым (“внутренним”) не являются обратными: внутреннее обусловливает внешнее, т.е. изменение смыслового строения (например, связанное с нарушением функции образования понятий) ведет к трансформации всей прежней системы психических функций (в данном случае — ее разрушению) [6. С. 363]. Рассмотрение структуры сознания Выготский начал с изучения проблемы его системного строения, что было связано с исследованием развития высших психических функций в рамках реализации программы инструментальной психологии. Итоги этой работы он приводит, в частности, в книге “Педология подростка” (1931), которая одновременно явилась переходом к новому циклу исследований, связанных с впервые опубликованными в ней данными экспериментов по образованию понятий. Этими работами было положено начало изучению смыслового строения сознания. Дальнейшее развитие взглядов Выготского было направлено на выяснение связей между системным и смысловым строением сознания в ходе индивидуального развития и на углубление исследования смысловой структуры сознания, что нашло свое выражение в монографии “Мышление и речь” [З]. Системное строение сознания Выделение особого класса систем — психологических систем — и постановка проблемы их специфики были в отечественной психологии впервые осуществлены именно Выготским [4]. Системность явилась одним из главных принципов Выготского в его исследовании сознания на заключительных этапах его творческой деятельности: идея о сознании как единой системе разрабатывалась им в основном в работах 1930—1934-х годов — “О психологических системах”[4], “Педология подростка” [5 ], “Раннее детство”[6], “Кризис семи лет”[1], “Мышление и речь”[3]. Если инструментальная психология Выготского строилась на понятии об отдельных, хотя и взаимосвязанных функциях, то к концу 20-х годов он приходит к идее межфункциональной психологии, к понятию о психологической системе (сам термин появился к 30-му году) и ее истории. При этом Выготский подверг критике прежнюю психологию, в которой постулировались неизменность и постоянство межфункциональных связей сознания, из-за чего “отдельные психические функции рассматривались в изолированном виде, а проблема их организации в целостной структуре сознания оставалась вне поля внимания исследователей” [3. С. 10]. Превратив постулат прежней психологии в предмет исследования, Выготский поставил перед собой задачу проследить отношения функций в ходе развития такой психологической системы, как сознание [3. С. 217]. В результате исследований, выполненных в рамках инструментальной психологии, он приходит к выводу о том, что психическое развитие ребенка состоит не столько в развитии каждой отдельной функции, сколько в изменении межфункциональных связей и отношений: “Сознание развивается как целое..., а не как сумма частичных изменений, происходящих в развитии каждой отдельной функции. Судьба каждой функциональной части в развитии сознания зависит от изменения целого, а не наоборот”[3. С. 215]. Выготский рассматривал сознание как целостную систему, выделяя в ней в качестве ее элементов отдельные психические функции (об этом он говорит, например, в [1. С. 383]), но в недостаточно явном виде. Окружающей средой для этой системы выступала микросоциальная система отношений, имеющая историческую природу, внутри которой и происходило преобразование системы психических функций. Рассматривая данную среду, Выготский решающую роль отводил социокультурным факторам, которые представлены в виде знаково-смысловых систем, имеющих независимый от индивидуального сознания статус и выступающих вместе с тем инструментами его построения. Большое внимание Выготский уделял связям и отношениям функций между собой, однако в его концепции различные типы связей, в том числе и системообразующие, в достаточной степени еще не дифференцировались. Сама структура этих отношений в системе изучалась Выготским лишь в плане ее генетических преобразований. Выготский рассматривал динамику данной системы в основном в аспекте ее развития, а не функционирования. У Выготского мы встречаем определенные идеи, касающиеся характеристики системы сознания по вертикали, т.е. представления о различных уровнях системы и их иерархии (о том, что генетически более ранние отношения составляют иерархически низшие уровни). Выготским было отдельно разработано представление о самоуправлении и самодетерминации (например, его идеи о саморазвитии, рефлексии, самооформлении и т.д.) системы. Тем самым в модель психологической системы вводилась идея активности, однако об этом крайне редко говорилось применительно именно к сознанию как психологической системе. Однако идея использовать принцип системности применительно к исследованиям сознания не была, к сожалению, в полной мере реализована Выготским — представления о сознании как психологической системе были еще мало систематизированы и упорядочены, в связи с чем не могла быть построена единая модель сознания как системы. Идея системности в концепции Выготского явилась в недостаточной степени эксплицированной, отсутствовала определенная последовательность и рефлексивность в ее разработке, поскольку основное внимание в данном случае было направлено на получение конкретнопсихологического, а не методологического знания. * * * Особое место в изучении Выготским системного строения сознания занимает определение характеристик функций (выступающих в данном случае как элементы сознания). В этом плане безусловный интерес представляет идея орудийного строения функций. В 1927—1931-х годах Выготский работал над программой т.н. “инструментальной психологии”, в соответствии с положениями которой сознание формируется посредством орудий и других экстрацеребральных (работающих вне мозга) “инструментов”, медиаторов, в качестве которых у него выступали в основном слово и знак. Выготский пришел к выводу, что операция употребления знаков лежит в основе развития высших психических функций, система которых образует высший психический синтез, называемый сознанием. Следует отметить влияние марксистской философии на идею орудийного строения функций: так, опосредствующий функцию знак (частный случай “орудий языка”) явился прямым аналогом орудий труда, поставленных Марксом и Энгельсом в центр истории человека, у марксизма была заимствована сама идея специфичной для человека орудийной опосредованное™ его связей с природным и социальным миром, которая Выготским была развита и распространена на связи человека с самим собой. * * * Наряду с пониманием сознания как “исторического сознания человека” — сознания предметного и социального, возникающего с появлением речи и характеризующегося системным и смысловым строением [6. С. 366], — мы встречаемся у Выготского с более расширенным значением этого термина, где “сознание” обозначает способ организации психической жизни, определенный синтез, совокупность связей и отношений между функциями, высшей ступенью развития которой является система (т.е. “сознание” в узком смысле этого слова): так, Выготский говорил о сознании новорожденного [2. С. 277—278], сознании младенца [2. С. 281, 295]. Представление о сознании как о синтезе явилось, в частности, и решением Выготским проблемы единства сознания. Например, он описывает, как распад этого синтеза (в основе которого лежит нарушение функции образования понятий — т.е. изменение смыслового строения сознания) при шизофрении ведет к появлению расщепления, дезинтегрированности различных тенденций, “всплывающих из бессознательного” и “проникающих всезнание” [5. С. 195]. Кроме того, подобное понимание сознания позволяет исследователям включить в область психологического анализа феномены т.н. “измененных состояний сознания”. Сам Выготский сделал, на наш взгляд, определенные шаги в этом направлении. Так, он неоднократно указывал на факт появляющихся в ходе развития т.н. “разрывов” в памяти: “Ни одна эпоха нашей жизни ... не забывается так, как годы полового созревания.... Мы знаем, что память лежит в основе того, что психологи называют единством и тождеством личности. Память составляет основу самосознания. Разрыв в памяти указывает обычно на переход из одного состояния в другое, от одной структуры личности к другой. Характерно поэтому, что мы плохо запоминаем свои болезненные состояния, сновидения” [5. С. 242]. Т.е. эти факты Выготский объясняет переходом “к другой системе связей между отдельными функциями” [5. С. 242], иначе говоря, к другой структуре сознания. Тем самым становится очевидной возможность использования теории сознания Выготского для исследования феноменов измененных состояний сознания. Следует отметить и то, что понимание сознания как способа организации душевной жизни дает возможность представить более полную картину последовательного развития сознания в онто- и филогенезе, включив в нее стадии формирования предпосылок сознания в собственном смысле слова. Представление о сознании как синтезе является не просто удобным теоретическим конструктом, позволяющим включить в область психологического исследования многие остающиеся за ее пределами феномены, но и важным методологическим принципом, обеспечивающим рассмотрение сознания как самостоятельного целостного образования (что предполагает совершенно особую проблематику). Существующие в отечественной, традиционно марксистски ориентированной психологии объяснительные принципы, используемые при изучении сознания как сущности, предполагали поиск детерминант сознания за его пределами, что часто вело к отказу от поиска его собственных детерминант. Взгляд на сознание как на синтез представляется нам логическим следствием развития Выготским идеи системности: сознание в его концепции выступает как сложно структурированная система, открытая во внешний мир. Поэтому подобное понимание сознания дает возможность включить в концепцию сознания, например, представления о самосознании. Выготский в своих многочисленных трудах по возрастной психологии, созданных в период с 1931 по 1934 годы и посвященных, в частности, проблемам возникновения, развития и распада высших форм деятельности сознания (его функций), дал развернутую картину системного строения сознания. В этих работах он развивал идею различных “целостнообразующих” факторов на каждом этапе онтогенеза, воплощенную в представлении о существовании в разных возрастах своей доминирующей функции, вокруг которой выстраиваются и которой подчиняются все остальные. Это предполагает различие единиц анализа для каждого этапа развития сознания. Следует отметить, что данная идея сменяющихся системных оснований представляет особый интерес вследствие своей оригинальности, поскольку, как пишет Е.Е. Соколова, ни в одной из школ целостной психологии не приходили к подобным выводам [9. С. 251]. Смысловое строение сознания Вторым компонентом строения сознания Выготским названо смысловое строение его. В качестве единицы анализа смыслового строения сознания Выготским было предложено значение. Он рассматривал значение (и понятие как его высшую форму) как средство осознания [5. С. 169]. Значение понималось им как некий эквивалент операции, с помощью которой человек мыслит данный предмет [3. С. 163]. * * * Необходимо отметить и другие подходы Выготского к проблеме единиц анализа сознания. Несмотря на то, что выбор значения в качестве единицы анализа был очень удачен для его теоретической и экспериментальной разработки, Выготский не прекращал поиска иных вариантов, поскольку выбор значения не вполне согласовывался с одним из важнейших психологических принципов самого Выготского — принципом единства аффекта и интеллекта, за нарушение которого он критиковал прежнюю психологию [3. С. 21]. Поэтому для изучения сознания в работе “Кризис семи лет” (1933) он предлагает другую единицу — переживание (что было очень значимо методологически, но представляло большие трудности для экспериментального исследования) [1. С. 382-383]. Однако эти взгляды Выготского не были в достаточной степени разработаны. Так, одновременно с этим, переживание было представлено им и как единица анализа отношений личн ости и среды [1. С. 382—383]. Однако Выготский предлагал и другой путь реализации принципа единства аффекта и интеллект, который позволяет оставить значение в качестве предмета психологического анализа. Этот путь в самых общих чертах намечается в заключительной, седьмой главе его последнего произведения — “Мышление и речь” (1934). Исследуя проблему внутренних механизмов формирования значения слов, он вводит понятие смысла и обращается к вопросу о соотношении значения и смысла. Значение слова, по сравнению с его смыслом, согласно Выготскому, представляет собой более устойчивое и менее индивидуализированное образование [3. С. 346-347, 349], так что в некоторых отрывках можно видеть приближение понятия “смысл” по своему содержанию к понятию индивидуального значения (в терминологии Леонтьева). При анализе Выготским планов речевого мышления термин “смысл” получает интерпретацию через обращение к “мотивирующей сфере нашего сознания, которая охватывает наше влечение и потребности, наши интересы и побуждения, наши аффекты и эмоции”[3. С. 357] (но эта интерпретация, на наш взгляд, дается Выготским еще в весьма неявной форме). Вслед за К.С. Станиславским Л. С. Выготский обращается к представлению о подтексте при исследовании понимания смысла речи другого: “За мыслью стоит аффективная и волевая тенденция.... Действительное и полное понимание чужой мысли становится возможным только тогда, когда мы вскрываем ее действенную, аффективно-волевую подоплеку” [3. С. 357]. М.Г. Ярошевский пишет, что смысл становится для Выготского единицей анализа сознания [11. С. 260], поданное мнение, на наш взгляд, представляет собой не просто экспликацию некоторых идей Выготского, но и их развитие с позиций современной психологии. Однако несомненно то огромное значение, которое играло введение Выготским понятия смысла для последующих построений концепции сознания (например, теории А.Н. Леонтьева). Следует отметить и выделенные Выготским законы объединения и слияния смыслов (которые специфичны по сравнению с законами для словесных значений). К сожалению, в отечественной психологии этому не уделялось должного внимания, между тем наблюдаемые Выготским закономерности могли бы помочь объяснению т.н. аффективной логики, работы бессознательного и т.п. Тем не менее, несмотря на предпринятые Выготским шаги к изучению смысла, категория значения как единицы сознания получила в его концепции несравненно большую разработку. Значение у Выготского (как и у Леонтьева) является как бы точкой взаимодействия индивидуального и общественного сознания, носителем и средством передачи социального опыта, средством его усвоения конкретным индивидом (на эти представления повлияло марксистское положение о социальной, культурно-исторической обусловленности человеческой психики). Передача общественного опыта через усвоение значений выступала для Выготского не как постулат, но как проблема — его интересовал сам процесс образования значений. Согласно Выготскому, общественное сознание находит свое отражение не только в содержании значения и его форме (т.е. строении, структуре понятий), но и влияет на сам ход развития значений, задавая ему направление: “Взрослые, общаясь с ребенком при помощи речи, могут определить путь, по которому идет развитие обобщений, и конечную точку этого пути, т.е. обобщение, получаемое в его результате” [3. С. 149-150J. Т.е. способ мышления как бы подтягивается в результате к задаваемому извне готовому продукту, который должен получаться при формировании необходимого способа мышления. В связи с этим Выготский подчеркивал значимость процесса обучения для появления и развития понятийного мышления. Анализируя содержание понятия “значение” у Выготского в его сравнении с леонтьевским пониманием этого слова, следует отметить, во-первых, что, хотя у обоих авторов значение является средством передачи общественного опыта, у Леонтьева основной упор делается на моменте знаний и представлений об объективном мире, а у Выготского — на способах осмысления и понимания этого мира человеком. Во-вторых, у Выготского, в отличие от Леонтьева, значение наделялось чертами смысла [8. С. 26; 9] (в ле-онтьевском понимании этих терминов), что, возможно, было обусловлено малой разработанностью его понятия смысла. Кроме того, у Выготского (по сравнению с Леонтьевым) была более узкой сама предметная область данного понятия, поскольку он рассматривал сферу лишь вербальных значений. * * * Идеи системности были использованы Выготским и для анализа структуры значений. Выготский ставит проблему отношений понятий друг к другу, т.к. без каких-либо определенных отношений к другим понятиям невозможно существование каждого отдельного понятия. Всякое понятие, по Выготскому, есть обобщение, которое происходит путем установления связей между представленными в понятии предметами и остальной действительностью [3. С. 270]. “Таким образом, — пишет он, — самая природа каждого отдельного понятия предполагает уже наличие определенной системы понятий, в некоторой оно не может существовать” [3. С. 270]. Отношения понятий в данной системе Выготский называл отношениями общности [3. С. 270]. Они связаны с характером обобщения, т.е. специфичны для каждой ступени развития значений” [3. С. 271—272]. Выготский вводит представление о мере общности каждого понятия, месте понятия в системе всех понятий, которое зависит от двух моментов: заключенного в понятии акта мысли (т.е. уровня абстрагирования) и представленного в понятии предмета: “Благодаря существованию меры общности для каждого понятия и возникает его отношение ко всем другим понятиям, возможность перехода от одних понятий к другим” [3. С. 273]. Выготский формулирует закон эквивалентности понятий, который гласит, что “всякое понятие может быть обозначено бесчисленным количеством способов с помощью других понятий”[3. С. 273], т.е. эквивалентность понятия означает его способность быть определенным через другие понятия. Разумеется, эквивалентность возникает только на достаточно высоких ступенях развития значений, при этом, поскольку она зависит от отношений общности между понятиями, каждая структура обобщения определяет возможную в ее сфере эквивалентность понятий [3. С. 275]. Благодаря применению идей системности, т.е. включению каждого понятия в систему других понятий, Выготский смог еще более приблизиться к пониманию свойств и природы значений. Так, он приходит к представлению о значении как свернутой форме определенного движения мысли, как установке к такому движению: “Всякое понятие, изолированно возникающее в сознании, образует как бы группу готовностей, группу предрасположений к определенным движениям мысли. В сознании поэтому всякое понятие представлено на фоне соответствующих ему отношений общности. Мы выбираем из этого фона нужный для нашей мысли путь движения. Поэтому мера общности с функциональной стороны определяет всю совокупность возможных операций мысли с данным понятием” [3. С. 275]. Кроме того, выделение отношений общности дало “надежный критерий структуры обобщения реальных понятий” [3. С. 276], что позволило перейти от изучения экспериментальных понятий к реальным и раскрыть их новые свойства и внутренние связи между отдельными ступенями их развития, “самодвижение” понятий (выявив принцип “обобщения обобщений”). Исследование реальных понятий — научных (системных) и житейских (спонтанных, внесистемных) — помогло обнаружить “недостающее среднее звено” в связи предпонятий с понятиями при переходе от младшего школьника к подростку [3. С. 280]. Таким образом, Выготский, используя идеи системности, пришел к выводам о том, что для истинного понятия характерно такое качество, как системность (т.е. осознанность и произвольность [3. С. 287]), а развитие понятий представляет собой, по сути, становление их системы. То есть такая психологическая система, как сознание, со стороны своего смыслового строения выступает в концепции Выготского как система значений. Выготский убедительно показал, что значения слов развиваются, в соответствии с этим происходит развитие смыслового строения сознания. Хотя в концепции Выготского основное внимание уделялось развитию отдельных значений, нежели целостной структуры сознания, единицами которой они выступают, возможно интегрировать отдельные высказывания Выготского именно о развитии смыслового строения в целом, о тех ступенях, которые предшествуют как более генетически ранние сознанию, единицей которого является значение в форме понятия (к сожалению, более или менее развернуто у него представлена лишь одна такая стадия, соответствующая сознанию с единицей в форме комплекса, — в работах “Педология подростка [5], “Мышление и речь” [3]). Отмечая, что проявления данного вида сознания встречаются у человека как при распаде ведущих форм мышления (например, при шизофрении), так и в ходе нормального функционирования здорового человека — в сновидениях и в состоянии бодрствования (в его периферическом восприятии) [3. С. 168; 5. С. 188], Выготский выдвинул идею о том, что прежние виды, типы сознания сохраняются у человека в качестве подстройки, в “снятом” виде в ведущих формах [3. С. 18|. Возвращаясь к рассмотренным выше представлениям Выготского о сознании как синтезе, можно сказать, что Выготский имплицитно предполагал существование наряду с обычным состоянием сознания в потенциальной форме и других способов организации психической жизни, иных модусов сознания (в основе образования единиц которых — значений — лежит, в частности, мышление в комплексах). Они второстепенны и выходят на первый план лишь в случае ослабления или нарушения ведущего модуса мышления. Эти идеи Выготского имеют, на наш взгляд, особое значение для разработки психологией проблемы измененных состояний сознания. Подводя итоги рассмотрению взглядов Выготского на структуру сознания, следует отметить идеи, представляющиеся наиболее перспективными для дальнейшего изучения данной проблемы. Это, в частности, выделение системного и смыслового строения сознания; реализация принципа системности применительно к проблеме структуры сознания и рассмотрение сознания как способа организации психической жизни, определенного синтеза, совокупности связей и отношений между функциями, высшей ступенью развития которой является система; идея орудийного (знакового) строения психических функций как элементов сознания; полагание значения в качестве единицы анализа смыслового строения сознания и ряд других. Например, разработка представлений о сознании как о способе организации душевной жизни позволит разрешить проблему единства сознания, последовательно изучить развитие сознания в онто- и филогенезе (включив в предмет исследования стадии формирования предпосылок собственно сознания), не только феноменологически расширить изучаемую область проблематики сознания (за счет явлений измененных состояний сознания), но и осуществить ее методологическую разработку, связанную с выявлением собственных детерминант сознания. Литература 1. Выготский Л.С. Кризис семи лет. //Собрание сочинений. Т.4. — М.: Педагогика. — 1984.-С. 376-385. 2. Выготский Л.С. Младенческий возраст. //Собрание сочинений. Т.4. — М.: Педагогика, 1984.- С. 269-317. 3. Выготский Л.С. Мышление и речь. //Собрание сочинений. Т.2. М.: Педагогика, 1982 -С.5-361. 4. Выготский Л.С. О психологических системах. //Собрание сочинений. T.I. — М.: Педагогика, 1982.-С. 109-131. 5. Выготский Л.С. Педология подростка. //Собрание сочинений. Т.4. — М.: Педагогика, 1984. - С. 5-242. 6. Выготский Л.С. Раннее детство. //Собрание сочинений. Т.4. — М.: Педагогика, 1984 — С. 340-367.
www.ronl.ru
личности как высшая форма человеческой психики
Современная психология определяет сознание как внутреннюю модель внешнего мира. Благодаря этой модели и становится возможным осознанное поведение человека. Оно проявляется в анализе прошлого, отражении сегодняшнего и планировании будущего. Вероятен и положительный перенос чужого опыта. Все это присуще лишь человеку, потому представляется возможным говорить о сознании как специфической данности человека.
Наиболее качественной особенностью человеческой психики выступает наличие сознания, являющегося в своем отношении вершиной психического отражения.
Сознание — это такое отражение, в котором объективная действительность как бы отделяется от субъективного к ней отношения человека. Поэтому в образе сознания выделяются две плоскости: объективная (Мир) и субъективная (Я), личное переживание, отношение к предмету.
Например, вы читаете книгу, проникаясь сюжетом, не осознавая при этом, не контролируя того, как воспринимаете слова и мысли, листаете страницы, сидите в кресле дома. В вашей психике отражены события, которые описываются в данной книге, психологически вы существуете в книжной реальности. Но вот раздался звонок в дверь, которую нужно открыть, и тут начинает работать сознание: это дом, это книга, это “Я”, который здесь живет и то-то читает. Вы наблюдаете себя как бы со стороны, выделяетесь из объективных условий, а поэтому они предстают перед вами в сознательном образе. Вы понимаете, что дом, книга и все остальное существуют сами по себе, объективно, а ваше чтение, переживания и впечатления вторичны, субъективны, принадлежат только вам. Становится понятно, что это не одно и то же: объективный мир и его образ в конкретном человеке. Сознание — это принятие, осознание реального, вне зависимости от личности существующего бытия.
Невозможно принять и познать Мир, не вычленив в нем себя и свое субъективное “Я” из отраженного мира. С. Л. Рубинштейн отмечал, что наличие сознания позволяет нам находить, выделять и систематизировать объективные, устойчивые свойства мира. Без участия сознания нереально истинное, человеческое познание, хотя одно не исчерпывается другим.
Тема о происхождении, природе и сущности сознания всегда была одной из центральной и дискуссионной для психологии и философии. Существует классическая диалектико-материалистическая конструкция, согласно которой “бытие определяет сознание”. Данная схема одинаково действенна и в обратном направлении: сознание непременно определяет бытие человека. Суть человеческого бытия заключается во взаимодействии и общении индивида с другими людьми.
Отключение сознания
“Отключение сознания” — это показатель того, что мы уже закрепили свои умения и навыки. Сознание работает, пока мы учимся читать и писать, играть на фортепьяно или в теннис, кататься на лыжах или водить машину. Но только до тех пор, пока полученные практические знания не войдут в нашу плоть и кровь. После этого неповоротливое сознание будет только мешать. Лыжник, думающий над тем, какое сделать движение, обязательно упадет, пианист — сфальшивит.
“Бессознательное — незаменимый и эффективный помощник”, — пишет психолог Тимоти Уилсон. Оно управляет нашей повседневной жизнью, запуская автоматизированные действия. “Бессознательное как будто выпускает на свободу множество живущих у нас в голове зомби, которые запрограммированы на выполнение отдельного относительно простого задания”, — пишет американский исследователь Кристоф Кох. Этот автоматизм освобождает голову для решения нестандартных, творческих задач — в те редкие моменты нашей жизни, когда случается что-то необычное, ситуация перестает быть стереотипной и наш мозг не может сходу подобрать нужную программу. Вот тогда незамедлительно включается сознание.
Однако такое включение обходится дорого. По оценкам некоторых ученых, работа сознания поглощает порядка 80% энергетических ресурсов мозга. На долю бессознательного остается лишь 20%. Чтобы найти нестандартное решение, нервная система должна создать новые нейронные связи. За несколько секунд необходимо активизировать сигнальные вещества — гормоны и нейромедиаторы, которые переносят нервные импульсы (то есть информацию) между клетками и нервными волокнами. Кроме этого, нужно ввести в работу белки-рецепторы и важные биохимические реакции, а для экономии внутренних сил притормозить другие функции организма. На первый план выходит решение одной-единственной интеллектуальной задачи.
Сознательная деятельность — роскошь, которую организм может себе позволить лишь изредка.
Поэтому при малейшей возможности мозг переключается на “автопилот” бессознательного. Он работает быстро, точно и “дешево”. Эта сигнальная система пережила многие тысячелетия эволюции. С ее помощью мы до сих пор ориентируемся в окружающем мире. У нас в голове неутомимо работает спасительный мощный фильтр.
Каждую секунду наше восприятие подвергается массированному обстрелу миллионами бит информации, осмыслить которую мы просто не в состоянии. Например: Удобно ли сидеть на стуле? Не тесна ли одежда? Кто-то прошел по коридору. Кофе уже остыл. Наше сознание осваивает не более 40 бит в секунду. Куда девается остаток? Оседает в глубинах мозга. Только это и предохраняет рассудок от угрожающей ему лавины чувственных впечатлений.
Бессознательное
Бессознательное никогда не отключается. Мозг постоянно активен и настроен на получение информации. По большей части она усваивается и сохраняется неосознанно, но потом в определенной ситуации активизируется и влияет на поведение человека. Такое обратное действие скрытых ресурсов мозга испытали на себе студенты, участвовавшие в экспериментах американского психолога Джона Барга. Он предложил разным группам испытуемых поработать со словесными тестами. В одном мелькали слова, так или иначе связанные с темой преклонного возраста — “морщины”, “сентиментальный”, “Флорида” (штат, в который всегда стремились перебраться американцы, выйдя на пенсию). Дж. Барг зафиксировал, что молодые люди из этой группы, выходя из аудитории, двигались скованно, медленнее других, шаркая ногами. Очевидно, обработанные ими понятия каким-то образом пробудили в них поведенческие стереотипы, характерные для стариков.
Способность бессознательно поглощать, а потом в нужные моменты отдавать информацию, эффективно используют специалисты по маркетингу. Они прекрасно знают: много раз повторенные названия товаров, их вид и доходчивый слоган откладываются в бессознательной памяти и со временем начинают восприниматься как что-то знакомое и близкое. И человек, не отдавая себе отчета, покупает разрекламированные товары.
Бессознательное может стать невольным предателем. Его так легко ввести в заблуждение и использовать даже в не слишком благовидных целях. Когда ученые поняли, как много информации проникает в мозг, минуя сознание, показалось, что найден простой и надежный способ манипуляции человеческой психикой.
25-й кадр
В 1957 году американский специалист по маркетингу Джеймс Вайкари обнародовал скандальные результаты своих экспериментов.
Несколько десятилетий назад во многих городах Америки происходили довольно странные вещи: после очередного сеанса люди, выходившие из кинотеатра, буквально осаждали ближайшего продавца попкорна, обуреваемые желанием немедленно отведать именно это лакомство.
В чем причина столь необычного ажиотажа?
Ответ прост. Это был результат так называемого 25-го кадра ЦРУ: в течение фильма к двадцати четырем кадрам в секунду добавлялся еще один — с рекламой попкорна, который действовал на зрителей, хотя они его и не замечали.
Начиная с 50-х годов КГБ, ЦРУ и другие спецслужбы разных стран для подготовки агентов и дипломатов использовали засекреченную методику интенсификации обучения!
В ее основе лежал метод, широко известный в мире как “эффект 25-го кадра”. В чем же суть метода?
Современная психология различает у человека два диапазона восприятия: сенсорный (осознанный) и субсенсорный (неосознанный), при котором информация усваивается, минуя сознание. Например, если человеку последовательно демонстрировать с экрана иностранные слова с их переводом со скоростью 25 пар в секунду, то сознание эту информацию воспринимать не будет. Однако, как показывают многочисленные эксперименты, на уровне подсознания эти сигналы принимаются и обрабатываются центрами нашего головного мозга. Это открытие, к сожалению, в первую очередь стали использовать в рекламе, предвыборных кампаниях.
Но основная цель подобных методик — реализовывать скрытые резервы головного мозга. Информация, предъявляемая в субсенсорном режиме восприятия, усваивается человеком с эффективностью, в тысячи раз превышающей норму. Способностью к сверхзапоминанию наделен не только гений, но и нормальный средний человек. Применение суггестологического метода обучения доказывает это. Ученые связывают такие возможности с тем, что у людей 97% психологической деятельности протекает на уровне подсознания и только 3% — на осознаваемом уровне.
В наше время на основе этого метода были разработаны, запатентованы и выпущены программы обучения иностранным языкам и технике быстрого чтения — “Intell”. Чем же отличаются эти программы от других?
Самое главное, что все обучение не требует от обучаемого каких-либо значительных усилий и зубрежки, которыми обязательно сопровождается изучение иностранного языка. Единственное, что необходимо, — это время, телевизор и концентрация внимания. Урок длится 45 минут и делится на три пятнадцатиминутки: “вижу”, “вижу и слышу”, “работаю”. Первые пятнадцать минут вы смотрите на экран, где мелькают пары слов со скоростью 25 кадров в секунду, на которых вам и нужно сконцентрировать свое внимание. На следующем этапе урока уже в обычном режиме вы просматриваете слова и слушаете их правильное произношение. А в конце занятия вы будете “доставать” из памяти увиденные пары слов с помощью специальной методики.
После 60 — 70 часов способный человек может пополнить свой словарный запас семью тысячами иностранных слов и выражений. И очень важно, что слова эти остаются в памяти долгие годы, даже если язык не используется. При традиционных занятиях на это уйдет не меньше полутора лет интенсивной работы.
В 1987 году Институтом высшей нервной деятельности и нейрофизиологии РАН было дано официальное заключение о полной безопасности и полезности этого метода обучения для взрослых и школьников, так как в результате его использования память и внимание человека улучшаются в 10-12 раз, а скорочтение — в 3-5 раз.
Обучение по программе “Intell” можно проводить самостоятельно, и всей семьей, и с друзьями. Очень эффективно использование этих методик для работы со студентами. Единственное условие полная концентрация. Обучение по системе “Intell” универсально: созданы специальные программы для начинающих детей, для бизнесменов, бухгалтеров, экономистов, программистов, медиков по изучению английского, немецкого, французского, итальянского, испанского, финского, японского языков.
Самосознание
Интерес человека к себе, к своему “Я”, издавна был предметом особого внимания. И кто знает, может быть, именно из этого интереса и возникла сама психология как наука. Поведение человека всегда, так или иначе, сочетается с его представлением о себе (“образ “Я””) и с тем, каким он хотел бы быть. Изучение свойств самосознания адекватности самооценок представляется любопытным в связи с формированием жизненной позиции личности.
Вопрос самосознания человека чрезмерно сложен. Каждый человек имеет множество образов своего “Я”, которые существуют в разных ракурсах: как он воспринимает себя, как он представляет идеальное своего “Я”, каким это “Я” предстает в глазах других людей и т.д.
Что же такое самосознание? Один из самых авторитетных исследователей феномена самосознания И. С. Кон дает следующее определение: “Совокупность психических процессов, посредством которых индивид осознает себя в качестве субъекта деятельности, называется самосознанием, а его представления о самом себе складываются в определенный “образ “Я”” [Кон И. С. Открытие “Я”. М., 1978].
Как уже говорилось, что образ “Я” — ни неизменное, а очень динамическое образование личности. Образ “Я” может переживаться как представление о себе в момент самого переживания, обычно обозначаемое в психологии как “реальное Я”. Но образ “Я” одновременно и “идеальное Я” субъекта, то, каким он должен был быть, стать, чтобы соответствовать социальным нормам и ожиданиям окружающих. Возможно еще и “фантастическое Я” — то, каким субъект желал бы стать, если бы это оказалось для него возможным. Конечно же, что преобладание в структуре личности фантастических представлений о себе, не сопровождающихся поступками, которые могли способствовать осуществлению желаемого, дезорганизует деятельность и самосознание человека.
Самооценка личности
Мера адекватности образа “Я” выясняется при изучении одного из важнейших его аспектов — самооценки личности, т.е. оценки личностью самой себя, своих возможностей, качеств, своего места среди других людей. Именно при помощи самооценки осуществляется регуляция поведения личности.
Самооценка тесно связана с уровнем притязаний личности. Уровень притязаний — это желаемый уровень самооценки личности (уровень образа “Я”, проявляющийся в степени трудности цели, которую индивид ставит перед собой). В случае успеха шкала притязаний обычно повышается, человек проявляет готовность решать более сложные задачи, при неуспехе — соответственно снижается.
Исследования показывают, что уровень своих притязаний личность устанавливает где-то между архитрудными и чересчур легкими задачами и целями так, чтобы сохранить на должной высоте свою самооценку. Формирование уровня притязаний определяется не только предвосхищением успеха или неудачи, но и учетом прошлых успехов и неудач.
Изучение уровня притязаний личности не только со стороны их действенности, но и по содержанию позволяет лучше понять мотивацию поведения человека.
www.ronl.ru
Проблема структуры сознания выступила для Выготского как одна из центральных на заключительном этапе его научной деятельности — в 1931- 1934-е годы. При анализе структуры сознания он разделял его системное и смысловое строение.
Под системным строением Выготский понимал сложную совокупность отношений отдельных функций между собой, специфичную для каждой возрастной ступени [6. С. 362]. Смысловое строение сознания он рассмат-ривал как характер обобщений, посредством которых совершается осмыс-ление человеком мира. Появление системного и смыслового строения со-знания Выготский связывал с возникновением речи [б. С. 362]. Их развитие и функционирование, согласно Выготскому, может изучаться только в их взаимной связи и взаимной обусловленности: «Изменение системы отно-шений функций друг к другу стоит в прямой и очень тесной связи именно со значением слов» [6. С. 363]. Однако эти отношения между системным («внешним») строением сознания и смысловым («внутренним») не являют-ся обратными: внутреннее обусловливает внешнее, т.е. изменение смысло-вого строения (например, связанное с нарушением функции образования понятий) ведет к трансформации всей прежней системы психических функций (в данном случае — ее разрушению) [6. С. 363].
Рассмотрение структуры сознания Выготский начал с изучения пробле-мы его системного строения, что было связано с исследованием развития высших психических функций в рамках реализации программы инструмен-тальной психологии. Итоги этой работы он приводит, в частности, в книге «Педология подростка» (1931), которая одновременно явилась переходом к новому циклу исследований, связанных с впервые опубликованными в ней данными экспериментов по образованию понятий. Этими работами было положено начало изучению смыслового строения сознания. Дальнейшее развитие взглядов Выготского было направлено на выяснение связей между системным и смысловым строением сознания в ходе индивидуального раз-вития и на углубление исследования смысловой структуры сознания, что нашло свое выражение в монографии «Мышление и речь» [З]. Системное строение сознания Выделение особого классасистем — психологических систем — и поста-новка проблемы их специфики были в отечественной психологии впервые осуществлены именно Выготским [4]. Системность явилась одним из главных принципов Выготского в его исследовании сознания на заключительных этапах его творческой деятельности: идея о сознании как единой системе разрабатывалась им в основном в работах 1930-1934-х годов — «О психо-логических системах»[4], «Педология подростка» [5 ], «Раннее детство»[6], «Кризис семи лет»[1], «Мышление и речь»[3].
Если инструментальная психология Выготского строилась на понятии об отдельных, хотя и взаимосвязанных функциях, то к концу 20-х годов он приходит к идее межфункциональной психологии, к понятию о психологи-ческой системе (сам термин появился к 30-му году) и ее истории. При этом Выготский подверг критике прежнюю психологию, в которой постулиро-вались неизменность и постоянство межфункциональных связей сознания, из-за чего «отдельные психические функции рассматривались в изолиро-ванном виде, а проблема их организации в целостной структуре сознания оставалась вне поля внимания исследователей» [3. С. 10]. Превратив посту-лат прежней психологии в предмет исследования, Выготский поставил перед собой задачу проследить отношения функций в ходе развития такой психологической системы, как сознание [3. С. 217].
В результате исследований, выполненных в рамках инструментальной психологии, он приходит к выводу о том, что психическое развитие ребенка состоит не столько в развитии каждой отдельной функции, сколько в изме-нении межфункциональных связей и отношений: «Сознание развивается как целое..., а не как сумма частичных изменений, происходящих в разви-тии каждой отдельной функции. Судьба каждой функциональной части в развитии сознания зависит от изменения целого, а не наоборот»[3. С. 215].
Выготский рассматривал сознание как целостную систему, выделяя в ней в качестве ее элементов отдельные психические функции (об этом он говорит, например, в [1. С. 383]), но в недостаточно явном виде. Окружаю-щей средой для этой системы выступала микросоциальная система отноше-ний, имеющая историческую природу, внутри которой и происходило пре-образование системы психических функций. Рассматривая данную среду, Выготский решающую роль отводил социокультурным факторам, которые представлены в виде знаково-смысловых систем, имеющих независимый от индивидуального сознания статус и выступающих вместе с тем инструментами его построения. Большое внимание Выготский уделял связям и отно-шениям функций между собой, однако в его концепции различные типы связей, в том числе и системообразующие, в достаточной степени еще не дифференцировались. Сама структура этих отношений в системе изучалась Выготским лишь в плане ее генетических преобразований. Выготский рас-сматривал динамику данной системы в основном в аспекте ее развития, а не функционирования. У Выготского мы встречаем определенные идеи, касающиеся характеристики системы сознания по вертикали, т.е. представ-ления о различных уровнях системы и их иерархии (о том, что генетически более ранние отношения составляют иерархически низшие уровни). Вы-готским было отдельно разработано представление о самоуправлении и самодетерминации (например, его идеи о саморазвитии, рефлексии, само-оформлении и т.д.) системы. Тем самым в модель психологической системы вводилась идея активности, однако об этом крайне редко говорилось при-менительно именно к сознанию как психологической системе.
Однако идея использовать принцип системности применительно к ис-следованиям сознания не была, к сожалению, в полной мере реализована Выготским — представления о сознании как психологической системе были еще мало систематизированы и упорядочены, в связи с чем не могла бытьпостроена единая модель сознания как системы. Идея системности в концепции Выготского явилась в недостаточной степени эксплицирован-ной, отсутствовала определенная последовательность и рефлексивность в ее разработке, поскольку основное внимание в данном случае было направ-лено на получение конкретнопсихологического, а не методологического знания. продолжение --PAGE_BREAK--
www.ronl.ru
