Введение
Ядерная энергия — от природы. Фактом своего существования она не зависит от человека. Ядерная энергия может быть и «доброй», и «злой». По своей мощи она соизмерима или превосходит самые грозные силы природы — землетрясения, ураганы, наводнения, последствия от воздействия космических явлений (астероиды, кометы, космические излучения и другое). Жизнь на Земле невозможна без ядерной энергии Солнца. Физическая картина мира на примере звезд показывает людям глобальные источники энергии (и в этом смысле также оказались правы древние, когда советовали чаще смотреть на звезды). Но на Земле ядерное благо или ядерная опасность для человечества — большей частью от человека. И то, и другое — «плоть от плоти» разума и рук человеческих. Для человечества значимость ядерной энергии не явна, пока человек не исследует процессы ядерных превращений и не научится воспроизводить их в технических устройствах. Ядерная энергия глубинна, глобальна, неисчерпаема и до конца не познана. Взаимоотношения человека с ядерной энергией должны носить особый характер и требуют особого мировоззрения. Люди обречены на постоянный интерес к ядерной энергии, на настойчивое познание этого феномена. Многократно прав герой фильма «Девять дней одного года», говоря по этому поводу: «Мысль остановить нельзя».
Со дня открытия явления радиоактивности минуло 100 лет. Путь к практическому применению ядерной энергии в мирных и военных целях был проторен свыше 50 лет тому назад. Прошлому веку принадлежат Хиросима, Нагасаки и Чернобыль. С другой стороны, он, «подарив» человечеству две мировые войны за 30 лет первой половины столетия (мир как будто сошел с ума — сразу после второй реальной стала и третья мировая война), в дальнейшем, благодаря ядерному сдерживанию, обошелся без оных. Хотя противоречия между государствами не уменьшились. Проблемы мира в ядерном настоящем В. Коши относит к фундаментальным вопросам философии. А «мирный атом» сейчас обеспечивает более половины энергопотребности некоторых стран. Нельзя не согласиться с мнением И.К. Лисеева, что феномен высоких, в том числе ядерных, технологий необходимо осознавать в качестве одного из главных итогов XX века. А также — с мнениями К. Ясперса, М. Хайдеггера, К.Ф. Вайцзеккера и В. Хесле, что, например, история, геополитика и физика, а также экология и ее социальное обрамление вполне достойно совместимы с духовным и философией.
Пришло время попыток историко-философского осмысления социальной роли ядерных технологий и других социальных аспектов ядерной энергии, используя, по терминологии В.И. Вернадского и Н.Н. Моисеева, эмпирическое обобщение общественных явлений, каждое из которых в отдельности достаточно хорошо известно. Тем более, что ныне для ядерной техносферы и общества в целом, как в России, так и на Западе, характерны условия неопределенности, выбора, сомнений. На нынешнюю слабость такого осмысления указывает, в частности, А. Фитцпатрик. Российская и мировая общественность должна найти ответ на вопрос: «Что означают сейчас и на будущее понятия «ядерный человек», «ядерное человечество», «Ядерная Россия»?».
Помыслы людей, стоявших у истоков ядерной науки, были чисты, надежды – возвышенны. Хотя ещё В.И. Вернадский видел и опасность ядерной энергии для человечества.
Когда же военная составляющая ядерных исследований приобрела достаточно четкие очертания, всю информацию по ним стали скрывать от общества. Причем впервые это было сделано на Западе. И засекречивание западных публикаций по теме послужило индикатором перевода ядерной науки в годы второй мировой войны на военные рельсы. Одновременно военно-политическая мотивация надолго «заморозила» практически на нулевом уровне рассмотрение других социально-ядерных аспектов, например экологических. Эту ситуацию можно отождествить с первой исторически синхронизированной моделью информационной компоненты, информационного пространства ядерной сферы. Огромная роль при этом была возложена на разведку.
Факт остается фактом. В сфере военного атома (ядерное оружие, АПЛ) усилия России (СССР) всегда были вторичными, вдогонку за уже создаваемыми принципиально новыми видами вооружений Запада, направленными против СССР. Отсюда понятна степень напряжения участников советского Атомного проекта. Еще раз обратимся к фильму «Девять дней одного года»: «Не сделали бы бомбу — не разговаривали бы мы сейчас с тобой». Гражданская ядерная энергетика (атомные ледоколы, АЭС) инициирована Россией. Поэтому, несмотря на изменение ныне многих идеологических ориентиров и на переинтерпретацию истории социалистического периода нашей страны, все же допустимо, видимо, полагать, что «менталитет» российской ядерной «оборонки» и ядерных технологий в целом с самого начала не противоречил в определенном смысле понятиям «защитный», «гуманистический» и т.п. Заимствуя надпись на одном из памятников Севастополя, можно сказать: «Потомству в пример!»
Во второй половине прошлого века мировое сообщество вдруг поняло, что «породнилось» с новой техносферой, потенциально способной обеспечить прорыв в экономике, политике и военных отношениях. С другой стороны, чудовищные энергетические возможности новых технологий пугали. Общественное сознание постоянно находилось под прессом информации глобальной значимости. Вспомним хотя бы отдельные исторические этапы: эмоционально-политическая борьба против ядерного оружия 50-х и 60-х годов, научное осмысление и политические решения периода сценариев «ядерной зимы», Чернобыль и перестроечная волна против гражданской ядерной энергетики России.
Краткий экскурс в историю показывает, что отношение к ядерной энергии у российского общества на разных этапах истории страны было разным. Оно определялось ролью этой отрасли в конкретных исторических и социально-экономических условиях, а также степенью открытости информации. Чтобы понять, есть ли стратегические перспективы у ядерных технологий, побуждаемые потребностью общества в них, необходимо оценить основные сценарии будущего мирового развития.
Императивы будущего и социальная роль
Чуть более 10 лет назад на межгосударственном уровне под эгидой ООН была провозглашена концепция устойчивого развития, в которой предпринята попытка определить предпосылки и условия неопределенно длительного существования человечества и обосновать переход к новой эпохе развития цивилизации. Концепция при консолидации усилий различных стран в рамках всеобъемлющей системы экономических, экологических, социальных и культурологических мер по стабилизации прогресса во всех сферах общественной жизни рекомендует и определенные ограничения народонаселения, потребностей и потребления общества. Эти ограничения предусматривают адаптацию к проблемам общества, социализацию индивида, а также коренную трансформацию общественного сознания в направлении понимания роли общей платформы для глубокой перестройки всего планетарного сообщества с целью снять противоречия между нарастающими материальными запросами человечества и сравнительно ограниченными ресурсами био- и геосфер, тем самым ослабив угрозу дальнейшему существованию человека, исторической смене одних поколений другими. Трансформацию общественного сознания в направлении радикального изменения ориентации и содержания различных сфер человеческой деятельности, ценностей современного общества в контексте его гуманизации.
За прошедшие с момента принятия концепции устойчивого развития годы многое в мире изменилось. Прежде всего, в социально-экономическом аспекте. Наблюдаем ли мы сейчас соразмерно задачам доклада «Наше общее (выделено мной – Е.В.К.) будущее» на конференции Рио-92 консолидацию усилий, стабилизацию процессов развития, выработку общей платформы действий разных стран и народов, гуманизацию и экологизацию общественного сознания в необходимых пропорциях, всесторонний прогресс? Скорее всего, нет.
Начнем с того, что христианство, например, не верит в духовный прогресс, полное исправление и единение человечества. Оно предсказывает «новое небо и новую землю», непривычный для нас материальный мир после вселенских катаклизмов.
Трудно спорить с В.Д. Могилевским в том, что решения конгресса в Рио-де-Жанейро и последующие в русле стратегии устойчивого развития не выполняются. По сообщению М.А. Мунтяна, столь авторитетная организация как Римский клуб считает концепцию устойчивого развития «сплошной утопией». О новом витке гонки вооружений в мире на основе революционных изменений в военном деле говорят, ссылаясь на международных политологов, О.А. Бельков и В.И. Слипченко. Мир стал однополярным, но значимо международную стабильность подрывают региональные противоречия, часто «круто замешанные» дополнительно на национальной и религиозной «закваске». Это, в частности, отмечалось в открытом докладе Службы внешней разведки РФ за 1993г. Пакистан, Индия, Северная Корея и другие страны спешно формируют свой ядерный потенциал для защиты, как декларируется, суверенитета. Израиль, разбомбив в своё время иракский ядерный реактор, учитывая конкретное противостояние, свой ядерный объект разместил на границе с Египтом.
Вновь возвращается стена. Не только символическая, но и вполне реальная. В Берлине разобрана, в Иерусалиме строят. США вводят неслыханные ограничительные меры в части въезда в страну. Похоже, ныне уже западная цивилизация возводит «железный занавес».
По фактам, например, событий в Югославии, Афганистане и Ираке роль ООН в современном мире, к сожалению, снижается. По данным Фонда «Общественное мнение», в России доля респондентов, уверенных в значительной роли ООН в международной жизни, последовательно снижалась от 50% до 30% с сентября 2000г. по апрель 2003г. Уже на конференции Рио +10 оформились противоречия между США и другими странами в части и собственно концепции устойчивого развития, и конкретных шагов её реализации. Некоторые говорят о крахе международного порядка, основанного на признании национального суверенитета, и о потере иллюзий начала 90-х годов в части вечной дружбы с Западом. В.Д. Писарев напоминает, что США и НАТО в настоящее время наполняют конкретным содержанием предложения по пересмотру всемирного институционального порядка, основанного на системе ООН, конечной целью которых является обеспечение условий, когда новая структура мирового управления будет «работать» на решения, выгодные странам «золотого миллиарда». Эти действия Запада более чем серьезны, поскольку им, как показывают В.Н. Кузнецов (со ссылкой на мнение А.Д. Ротфелда, директора Стокгольмского международного института исследований проблем мира) и В.Д. Писарев, предшествовал глубочайший анализ ситуации в контексте стратегических целей США и высокоразвитых стран. В этом же ракурсе структуру новых мировых регулирующих органов исследует А.И. Неклесса, во многом справедливо резкий в оценке концепции устойчивого развития. По Д. Боффа, крайне тяжелый отрезок мировой истории 1945-1949 г.г. характерен именно подавляющим экономическим и военно-стратегическим превосходством одной атомной сверхдержавы при отсутствии сдерживающих хотя бы формально юридических международных норм.
В изменившихся условиях многие политики и философы стали на основе критической переоценки стратегии устойчивого развития разрабатывать новые прогнозные варианты будущего общества. Уже не такие благодушные и не такие утопичные, а, главное, — явно не отражающие принцип «общей платформы» и не одинаково приемлемые для всех стран. Как указывали Н.Н. Моисеев, В.Н. Турченко и многие другие, даже термин «устойчивое развитие» с философских позиций не безупречен. Р. Кейган, анализируя некоторые трансантлантические разногласия по поводу взглядов на будущее с позиций кантианского и гоббсианского мира, приходит к выводу, что силовой подход в решении проблем будущего миропорядка в конечном итоге, даже опираясь на двойные стандарты, необходим и Западной Европе, и США. Новая картина социальной реальности получила выражение в новых конкретных версиях будущего согласно теориям «золотого миллиарда» и «цивилизационных конфликтов Север-Юг и Запад-Восток». Россия, кстати, не принадлежит и не будет принадлежать к странам «золотого миллиарда». Д.М. Данкин, рассматривая фактор доверия в международной жизни и констатируя сложное будущее России, а также вынужденность напоминания Западу о наличии у страны ядерного оружия, цитирует (весьма уместно, на мой взгляд) мысли З. Бжезинского о важности ныне философского и культурного измерений, о необходимости трудной философской и культурной переориентации, если стремиться к позитиву в части коллективной судьбы человечества. Одновременно не забывая (В.Ф. Нэх), что несущие огромный конфликтный потенциал цивилизационные, культурные противоречия имеют солидную экономическую подоплеку.
Сценарий устойчивого развития и более пессимистичные, при всём их различии, едины в одном и появление их обусловлено общей озабоченностью – если не предпринять каких-либо мер, то в ближайшее по историческим меркам время (возможно, в ближайшие десятилетия) человечество неизбежно ждёт общепланетарный социально-экономический и экологический кризис. Эта озабоченность стала хрестоматийной. Социально-экономические потрясения будут дополняться природно-техногенными катастрофами, частота проявления и мощность которых существенно увеличатся. Вот «цена вопроса» правильной оценки ситуации, адекватной мировоззренческой платформы и эффективных управленческих решений.
Как отмечает А.И. Неклесса, в условиях деградирующей демократии и непубличной политики Запада «варятся» такие сценарии, в частности ядерной вольности ведущих держав и организованных ядерных инцидентов, о которых в деталях, возможно, лучше и не знать. А что касается нашей страны, то по А.А. Нещадину, сегодня в контексте развития стоит сложнейший вопрос не о реформировании постсоветской России, а о реформировании Московии с ее неизменными атрибутами, которые существуют более 600 лет, о глубинном реформировании общества. В условиях, когда существует и такой глобальный социально-экономический прогноз (А.Паршнев, www.moskvam.ru): “Наш народ и мировой рынок промышленного капитала — несовместимы. Либо одно — либо другое”. В условиях, когда Россия испытывает катастрофическое геополитическое сжатие во всех измерениях при одновременной коренной ломке международных принципов и структур обеспечения безопасности (Н.А. Комлева).
Главное, что для нас применительно к сценариям развития, – исторически установленная и философски осмысленная представителями разных профессиональных «сословий» (философы, социологи, историки, политологи, юристы, экологи, военные, физики, «технари») повторяемость общепланетарных кризисов и скорая неизбежность нового кризиса, подтверждаемая множеством индикаторов неблагополучия. Не первого и не единственного, но самого глубокого и опасного за всю историю человечества. Не допустить осложнений, наверное, не в силах людей. Речь, видимо, может идти лишь о смягчении их последствий. Заметим, что и в регионально-геополитическом контексте, например применительно к «ядерному» Мурманску («эффект вторых Дарданелл», П.В. Федоров), взгляд «извне» на повторяющиеся исторические ситуации, прежде всего кризисные, является чрезвычайно плодотворным.
В концепции устойчивого развития (или в её неудачных интерпретациях), хотя она и являет собой симбиоз результатов философских, политологических, экономических и экологических исследований, налицо перекос в определении сущности надвигающегося глобального кризиса, перспектив развития общества, уровня и качества жизни людей. Грядущий кризис будет иметь системный, многоплановый характер, не в меньшей мере политико-экономический, гуманитарный и цивилизационный, нежели только экологический. Эту позицию разделяют, например, Л.В. Лесков, В.И. Пантин, Э.Г. Кочетов, Б.И. Козлов и другие. Однако, в концепции (интерпретациях) недостаточно отражена альтернативность вариантов общественного развития, главенствующим фактором по факту признан экологический. Может быть поэтому, как показывает нынешняя ситуация в мире, и пути решения накопившихся проблем были выбраны слишком гуманистичные, отчасти утопичные. Скорее всего, это последствия эйфории в связи с окончанием холодной войны. Маятник восприятия действительности по инерции качнулся слишком далеко. Хотя совсем недавняя история подсказывала пример своеобразного устойчивого развития, но на силовой основе, на принципах ядерного сдерживания. Может быть, предполагает Д. Сладков, ядерное противостояние, взаимное ядерное сдерживание и было дано миру как уникальный шанс спасти себя — пока человечество не поумнеет и не подобреет. И может прав К. Ясперс, связывая отсутствие ныне «братьев по разуму» во вселенной с трагическим их неумением разумно распорядиться открывшимися им на определенном этапе развития иных цивилизаций возможностями ядерной энергии, отождествляя факт овладения ядерной энергией с неким цивилизационным «моментом истины» в части разумности социума. Однако силовые элементы в сценарии устойчивого развития не были востребованы.
Но всё возвращается «на круги своя». Невыполнимость в разумные сроки некоторых строго обязательных императивов (нравственный императив, как справедливо напоминает В.Д. Могилевский, не менялся принципиально за всю историю человечества, а неудачная попытка за 20 лет воспитать человека коммунистического будущего тем более памятна) или неприемлемость для большинства стран и народов положений теории «золотого миллиарда» делают наиболее вероятным неспокойное ближайшее будущее и сценарий «цивилизационных разломов». Явно неустойчивая ситуация уже (еще) в мыслях. И по Н.Н. Моисееву, одному из идеологов реализации нравственного и экологического императивов как основы будущего устойчивого развития человечества (в том числе и соответственно решениям конференции Рио-92), судьба России, наряду с претворением в долгосрочной перспективе этих требований времени в жизнь, — выживать самой и способствовать выживанию других стран прежде всего за счет ядерного сдерживания, а уж затем с помощью своих природных и географических ресурсов, а также исторического опыта сосуществования с мусульманским миром. Н.П. Шмелев приоритетом России считает «умеренный, конструктивный изоляционизм» на основе ядерного сдерживания глобальных и компактного обычного военного сдерживания локальных угроз. С.В. Кортунов отмечает и более радикальную трактовку ядерного сдерживания, имеющую место в позиции одной из политических партий России. Эта трактовка предусматривает обеспечение условий для обладания ядерным оружием дружественными государствами. Совсем не обязательно, заключают Л.В.Коваль и А.П. Дубнов, гегемония США или какой бы то ни было другой страны в течение последующих лет приведет к общепланетарной идиллии безъядерного мира.
Н.А. Кормин и Е.А. Турлак отмечают, что социальная мотивация научных и технологических исследований в ядерной сфере чрезвычайно велика, а ядерные технологии, и прежде всего их военная компонента, приобрели новый философский оттенок – стали важным цивилизационным аргументом в вопросах будущих взаимоотношений народов и религий. А.И. Неклесса, цитируя профессора Йельского университета П. Брекена (P Bracken), новый вариант ядерного сдерживания, «второй ядерный век» (см. также А.А Кокошин), эффект либерализации принципов применения ядерного оружия сопоставляет с вызовом Западу со стороны стран Азии в культурной и философской сферах. И по П. Брекену, цивилизационный вызов Нового Востока может включать более свободное, нежели прежде, использование современных вооружений. Долговременную сдерживающую роль ядерного оружия в перспективе, но одновременно и появление новых тревожных тенденций («принцип ядерного несдерживания» и даже угроза ядерного нападения) подтверждают В.З. Дворкин и В.И. Слипченко в ходе дискуссии «Средство защиты мира и безопасности?». В.А. Шупер, который по его собственным словам «всегда требовал масла вместо пушек», анализируя особенности современных западных демократий и реальные слабости гражданского общества, считает общепризнанным, что «единственная гарантия того, что Москву ни при какой политической конъюнктуре не будут бомбить, аки Белград … — это ядерный щит Родины». В военно-политической и публицистической литературе социальные аспекты ядерного сдерживания рассматривают В.Н. Михайлов и др. в контексте канонизации сдерживания, общемировых интересов и общечеловеческих ценностей. Наконец, фундаментальную роль ядерного оружия в деле защиты страны еще раз обозначил министр обороны РФ при постановке на боевое дежурство очередного полка исключительно российских «до последнего винтика» ракет «Тополь-М» в декабре 2003г.
Необходимо отметить различную реакцию мирового общественного сознания на стратегии ядерного сдерживания в 50-е – 60-е годы прошлого века и сейчас. Ещё раз напомним, что тогда в мире был мощный подъём антиядерного движения, обусловленный противостоянием, прежде всего, двух супердержав. В некоторых случаях дело доходило до антиядерного психоза. Достаточно вспомнить широко распространённые в США «домашние» бомбоубежища. В настоящее время, хотя и найдена новая форма ядерного сдерживания, общественного психоза и массовых антиядерных движений нет. По крайней мере, они не инициируются и не поддерживаются ведущими государствами. Новая «ядерная ниша» не предусматривает однозначно прямое столкновение «сильнейших мира сего» и «ядерную зиму». Она как бы более локальна, а значит, — более приемлема для общества. Показательны в этом отношении недавно принятая новая ядерная доктрина США и ситуация вокруг выхода США из договора по ПРО, а также реакция России на эти события.
Многими военными аналитиками подчеркивается, что ядерное сдерживание для нынешней, экономически ослабленной России в условиях сложных внутренних и внешних политических процессов становится все более актуальным, так как в создании новых видов обычного высокоточного оружия для ведения военных действий бесконтактным способом страна серьезно отстала от Запада. Ситуация усугубляется несовершенством прогнозов и скоротечностью изменения обстановки в военно-политической сфере по сравнению с необходимым для развертывания новых военно-технических программ временем.
«Неолитическая революция» по Н.Н. Моисееву, последний из известных общепланетарных кризисов биосферы и человека, длилась несколько тысяч лет. Сейчас социо-биосферные процессы существенно ускорились, но протяженность предстоящего кризиса всё равно явно будет не десятки, а может и не сотню лет. Вот ориентиры по длительности силового ядерного сдерживания как необходимого элемента относительно спокойной фазы кризиса. Философской основой ядерного сдерживания на Западе является одно из направлений философии морали — консеквенциализм.
Органические энергоносители (нефть, газ, уголь), основа современной энергетики, рано или поздно, по самым оптимистичным прогнозам – на рубеже XXI и XXII веков, будут исчерпаны. Различные так называемые альтернативные источники энергии и энергосберегающие технологии вряд ли смогут существенно повлиять на глобальную ситуацию. Поэтому следует согласиться с прогнозами, что крупномасштабная гражданская энергетика будущего может базироваться только на ядерной основе.
С учетом предназначения гражданской ядерной энергетики, ядерное сдерживание можно трактовать расширенно. Кроме того, это гарант не только против реализации определившихся экономических, экологических, националистических и прочих угроз, но и против «вызревания» новых, менее осознанных пока, но «маячащих» на горизонте глобальных угроз, связанных с бурным развитием науки и техники при отставании социальной рефлексии и гуманитарного мышления. Прежде всего, речь идет об исследованиях в области биологических, химических и информационных технологий воздействия на человека и общество, имеющих потенцию глобального уничтожения человечества или порабощения большей части населения планеты в целях насильственного обеспечения комфортных условий жизни в избранных государствах. А.С. Капто предупреждает о невиданных возможностях решения грандиозных задач в борьбе на мировой арене, которые Запад связывает с объединением потенциала невоенных средств с мощью военной силы. Причем юридические нормы международной ответственности за глобальные действия преступного характера в большинстве новых ситуаций, например в части так называемых информационных или геоэкономических войн, не определены, а попытки России юридически обезопасить себя в этом отношении встречают противодействие со стороны более «продвинутого» в технологиях таких войн Запада (А.М. Коновалов, Э.Г. Кочетов). Л.К. Дудорова и П.А. Ларионов выдвигают еще один, «региональный», аспект трактовки: ядерное присутствие России в Арктике, ядерное сдерживание через Арктику отождествляется ими с единственным способом защиты российских экономических интересов в этом регионе с завидным будущим.
Еще один аспект ядерного сдерживания «прорисовывается» в ходе размышлений над результатами исследования В.Л. Каганским особого социально — административно — экономического «континента» ядерной техносферы (проблемы закрытых городов Минатома) при далеко не бесспорных его выводах. Может быть, действительно, чтобы спасти наш несовершенный мир необходимо надежно, во всех измерениях от него защититься?
Техника и технология ядерного сдерживания в необходимых объемах существуют уже сейчас и показали свою эффективность, отработана и продолжает развиваться в планетарном масштабе политическая составляющая этого феномена. Д.М. Данкин напоминает, что международная «ядерная» нормативно — правовая база есть результат и средство укрепления доверия между государствами (сравним с дестабилизирующим фактором отсутствия таковой для новых угроз). С обоснованием в стратегическом плане необходимости дальнейшего развития ядерных технологий связано практическое значение излагаемой интерпретации сценариев будущего.
Сыгравшие важную общественную роль в прошлом веке ядерные технологии и в будущем не потеряют своего глобального предназначения – обеспечивать мирное и энергобезопасное развитие страны. Как и после Великой отечественной войны, они вновь стали чрезвычайным приоритетом и требуют качественных политических решений. Им не помешают доброжелательная интеллектуально-гуманитарная помощь, современная информационная компонента и адекватное общественное сознание. Общество и власть должны это понимать.
Футурология и социоприродная безопасность ядерной энергии
«Время», «будущее» — чрезвычайно важные категории применительно к ядерной сфере, как следует из оценки её глобальных перспектив. Но существует и иной аспект. Ядерные объекты являются потенциально опасными долговременно. Они длительно будут требовать внимания к себе не только из-за потребности в них (осознанный общий период использования ядерной энергии, т.е. полезная фаза функционирования ядерных технологий – сотни лет), но и в силу не зависящих от человека сопутствующих физических и химических факторов, например, радиоактивного распада (сотни и десятки тысяч лет – балластная, непродуктивная фаза конкретных сооружений). Это ли не вечность в сравнении с продолжительностью жизни человека, отдельных государств и даже цивилизаций?
Здесь пока не рассматриваются ядерные технологии отдаленного будущего, которых еще просто нет. Но возникновение которых принципиально возможно. Как возможно и совершенствование ядерной техносферы при этом. Этого нельзя отрицать. Например, основы ядерной энергетики на новых идеях, предусматривающих использование принципиально новых механизмов преобразования ядерной энергии, пропагандируют С.К. Шардыко и другие специалисты. Повторяю, перспективы таких новаций, по крайней мере для широкой общественности, весьма туманны. Кроме того, эти новации не изменят социально-философские проблемы ядерной техносферы кардинально. И уж совершенно точно не отменят сегодняшние и будущие проблемы нынешней ядерной отрасли.
Многие философы пытались понять тенденции будущего на основе анализа и осмысления истории (О. Шпенглер, А. Тойнби, К. Ясперс и другие). Видение философами тревожных перспектив, и это тоже фрагмент прагматики философских исследований, должно находить адекватное отражение не только при обосновании стратегической необходимости ядерных технологий, но и в сценариях оценки безопасности конкретных ядерных объектов. Прогноз возможного воздействия ядерных объектов на человека и окружающую среду на значительный период времени (обязательная составная часть при разработке проектов и согласовании их с широкой общественностью) наряду с природно-техногенными должен содержать результаты изучения также социально-экономических и политических вариантов будущих условий существования этих потенциально опасных объектов. Радиоактивные отходы и отработавшее ядерное топливо, например, не теряют своей токсичности по некоторым параметрам, как уже отмечалось, в течение десятков и сотен тысяч лет. Другими словами, в процессе оценки аспектов социоприродной безопасности и приемлемости для общества ядерных объектов целесообразно теоретически и практически изучать дополнительно к природно-техногенным прогнозным событиям глобальные и локальные по месту и времени, имеющиеся общие и специально разработанные вновь социальные сценарии будущего на перспективу до десятков тысяч лет. Конечно, с учетом возможностей долгосрочного прогнозирования современной науки.
М.Т. Ойзерман с соавторами, а также Н.А. Кормин и Е.А. Турлак вслед за М. Хайдеггером, вообще рассматривают ядерную опасность исключительно как производную от свойств человека и общества, как характеристику наших собственных систем мышления и деятельности, в контексте «воли к большой воле».
Некоторым аналогом предлагаемого социального санкционирования новых научно-технических проектов может являться, видимо, деятельность Бюро по оценке техники при Конгрессе США — систематическая оценка последствий развития техники с точки зрения соответствия общественным интересам и ценностям на основе достижения широкого общественного согласия.
Стоило произойти Чернобылю, и стали поговаривать, что он был давно предсказан. Предсказан — не предсказан? Уйдем от прямого ответа. Однозначно лишь, что люди думали о подобном и будут думать, заглядывая в будущее.
В ближайшем столетии конкретным поводом для обострения международной обстановки и кризисов среди прочих будет, как и во второй половине прошлого века, углеводородное сырье. В качестве конкурирующего энергоносителя оно и так сдерживало и сдерживает развитие, например, гражданской ядерной энергетики. Дабы не провоцировать обоюдных дополнительных невзгод в условиях неспокойного будущего, будут стремиться, видимо, избегать территориального соседства ядерных и нефтегазовых объектов. Норвегия, например, обеспокоена возможностью транспортировки импортного отработавшего ядерного топлива в Россию вблизи развитой нефтегазовой инфраструктуры побережья и шельфа. Как считает лауреат Нобелевской премии Ж. Алфёров, энергетический кризис существует постоянно, то медленно тлея, то обостряясь, и провоцирует международные конфликты. Тем не менее, предложение разместить крупнейший и долговременный объект хранения отработавшего импортного ядерного топлива в Тюменской области, являющейся нефтегазовой «житницей» страны, разрабатывает Минатом.
Конкретные социальные сценарии могут быть обусловлены возможностью региональных и общемировых кризисов из-за территорий и других важных для жизни ресурсов, а также в связи с этническими и религиозными разногласиями при трансформации государств. Актуальность для ряда регионов России и сопредельных стран угрозы ядерного и радиационного терроризма в связи с нарастающими российскими и мировыми социально-экономическими негативными тенденциями отмечается в ежегодных Государственных докладах о состоянии защиты населения и территорий Российской Федерации от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера. Не исключено существование и позитивных сценариев.
В России уже сейчас настоятельная необходимость дополнительной оценки в практической плоскости позитивных и негативных социальных тенденций наиболее очевидна при разработке стратегии развития существующих и размещения новых ядерных объектов в приграничных или периферийных регионах. Например, при создании системы хранилищ ядерных материалов, в том числе и зарубежных соответственно идее и законодательству в части импорта отработавшего ядерного топлива. В этих регионах в разное время волею судеб (удивительно, но факт) оказались претенденты на новые многомиллиардные в долларовом исчислении отечественные и иностранные инвестиции – крупнейшие российские ядерные центры вблизи Мурманска, Архангельска, Челябинска, Томска, Красноярска, Владивостока, а также на Новой Земле и Камчатке. Т.Д. Мамсуров напоминает, что сегодня фактически по всему периметру государственной границы страна подвергается экспансионистскому нажиму самых разнородных сил: на юге и севере, востоке и западе. Ему вторит Р.С. Хакимов в ходе дискуссии «Альтернативы и варианты российского развития». Даже вдоль спокойной ныне российско — финляндской границы по данным финских социологов до 40% жителей каждой из сопредельных территорий высказываются за возвращение бывших финских земель Финляндии. Исторические параллели на темы противостояния – см. также ж. “Север”, №10, 2000г. и г. «Экономика и время» от 18.06.2001г. При определенных условиях не исключены территориальные претензии Финляндии относительно Печенгского района Мурманской области (С.Н. Дащинский, Мурманское телевидение, 22.03.2001г. и ж. “Север”, № 11, 2000г.).
Социальные прогнозы будущего актуальны с позиций планируемого международного разделения долгосрочных ядерных забот. Возникают версии о завозе импортного отработавшего топлива за хорошие деньги на Чукотку (“Новая газета”, № 6, 2001г.), на один из островов Курильской гряды («Атомная хроника России», №3, 2000г.), в Мурманск (“Полярная правда” от 21.03.2001г. и “Мурманский вестник” от 25.05.2001г.) или в район Тюмени (Горный журнал, 2003, №6 .- С.73-76.). Идею импорта зарубежного отработавшего ядерного топлива в Россию в своё время инициировали и продолжают поддерживать США, но только для длительного хранения топлива («Атомная хроника России», №1, 2000г.). То есть эта позиция — хранение (возможно, и захоронение) в России зарубежных ядерных материалов не имеет ныне внутри и вне страны серьёзных административных препятствий к реализации. За исключением, пожалуй, мнения Госатомнадзора.
Но, например, 87,4% жителей Челябинска считают недопустимым ввоз на хранение на территорию Челябинской области зарубежного топлива («Атомная хроника России», №3, 2000г.). Около 80-90 процентов россиян против импорта топлива в страну (ЦТ, программа «Время» от 11.07.2001г.). «Зеленые» обещают в разных местах блокировать железную дорогу, но не допустить составы с зарубежным отработавшим топливом в Красноярск, а исламские террористы проявляют интерес к радиоактивным отходам в контексте радиологического оружия («Известия» от 24.10.2001г. и «Российская газета» от 5.12.2001г.). Что будет, если независимые действия совпадут по времени и месту? Совместное размещение отечественных (в т.ч. из-за пределов Северо-Запада, как вариант — высокоактивных и долгоживущих из Томска, Красноярска и Челябинска) и зарубежных радиоактивных отходов не в глубинных районах России, не вблизи южной границы страны и реальных или потенциальных очагов религиозного экстремизма, сепаратизма и локальных военных конфликтов, а в пограничной зоне относительно стабильной северной Европы в Мурманской области или Карелии – уменьшение остроты проблемы и основа для компромисса между сторонниками и противниками импорта таких отходов (в стране уже было собрано необходимое количество подписей для проведения референдума с позиций “против”, а в Государственной Думе и президентом РФ идея импорта одобрена). По мнению депутатов Госдумы С. Иваненко и О. Морозова результат будущего референдума предрешен — «зеленые» победят («Литературная газета», 29, 2001г.).
Весомый пример актуальности изложенного в данном разделе даёт недавняя наша история. Разве предусматривали при развитии ядерной отрасли СССР возможность его распада и последующих негативных процессов на постсоветском пространстве? А между тем эти общественно-политические и экономические явления, несомненно, существенным образом повлияли на судьбу приоритетной техносферы и безопасность конкретных объектов, в т.ч. инициировав желание отдельных новых государств стать ядерными. Ядерные технологии, соизмеримые по времени с жизнью общества, по всей видимости, должны стать объектом более пристального внимания социальной философии.
Еще один, региональный пример. Arctic Monitoring and Assessment Programme (AMAP) среди десяти приоритетов первыми и важнейшими выделила два, связанных с будущим ядерных технологий. Однако с 1995г. по настоящее время сопутствующий комплекс социально — экономических проблем рассмотрен лишь ретроспективно и лишь для одной (Архангельской) из двух «ядерных» областей (Мурманской и Архангельской) Баренцева региона. Кроме того, вообще не выполнена оценка ни прошлых, ни будущих социально — экономических условий сопредельных зарубежных территорий (а здесь фиксируются не только устойчивость, но и потенциально дестабилизирующие проблемы, например, дотационность северных районов Финляндии, Швеции и Норвегии), нет прогноза этих условий на перспективу хотя бы для российской части региона. Налицо методологическая слабость при рассмотрении будущего наиболее долговременной и тревожной сферы. Попытки создать региональную базу данных для прогноза политических и социально — экономических условий «жизни» гипотетического ядерного хранилища в Печенгском районе Мурманской области предприняты в работах В.Н. Комлева с соавторами (1999-2003 г.г.).
Изучение социальных сценариев – невероятно сложная задача. Многие считают и считали (например, Н.Н.Моисеев), что прогнозирование будущего общества после бифуркации (кризиса) принципиально невозможно. Многие, но не все. Л.В. Лесков, С.П. Курдюмов, Е.Н. Князева, Ю.В. Яковец и другие выражают надежду на потенциальную возможность такого прогноза. В ситуации неопределенности и резонансного эффекта от наложения кризисов разного генезиса (Ю.В. Яковец) тем более эта проблема должна быть сопряжена с «заботами» человечества применительно к ядерной техносфере. Имеет ли общество моральное право развивать потенциально опасные технологии, если оно не может заранее спрогнозировать приоритетную составляющую условий функционирования этих технологий – социальную, не в состоянии обозреть последствия их применения?
Авторы широко известного доклада Римского клуба «Пределы роста» в свое время ответили на этот вопрос отрицательно. Проект Закона РФ «Об экологической безопасности» вводит прямой запрет на «хозяйственную и иную деятельность, экологические последствия которой непредсказуемы» (глава VI, ст. 15, п. 1), а Закон РФ «Об охране окружающей среды» (2002г.) определяет процедуру ОВОС как оценку последствий воздействия (то есть с учетом фактора времени). Запрет на ядерные технологии в социальных условиях саддамовского Ирака, например, — факт. Наконец, особую важность долгосрочные прогнозы приобретают в связи с развитием в рамках основополагающей международной системы управления экологической безопасностью, в частности в рамках серии стандартов ISO 14000, тенденций по оценке всего жизненного цикла продукции до захоронения отходов. Может ли философия определиться по поводу неприемлемых социальных условий в будущем? И, наоборот, вслед за М. Хайдеггером, а также Н.А. Корминым и Е.А. Турлак, может ли философия решить вопрос о степени безопасности ядерных технологий при их влиянии на социальное пространство жизни? М.Т. Ойзерман с соавторами, например, считают целесообразным выполнить новый крупный проект аналогично работам Римского клуба, но целенаправленно в ракурсе проблем, обусловленных ядерной энергией.
Социальный компонент предусмотрен государственной процедурой «Оценки воздействия на окружающую среду (ОВОС)» российского и международного экологического законодательства, а также идеологией общественных экологических организаций. Однако на практике в ядерной деятельности он реализуется слабо. Е.С. Молодцова, в частности, указывает, что здесь не в полной мере задействованы принципы предусмотрительности и передачи ценностей из поколения в поколение, а также не рассматривается трансграничный аспект в широком смысле. Хотя отдельные положительные примеры есть, например проекты, связанные с участием российской общественности в процедуре ОВОС для финской АЭС “Ловииса-3” и финского хранилища отработавшего ядерного топлива (проект “Посива”), а шведских специалистов — в ОВОС в связи с норвежским хранилищем ядерных материалов Himdalen. Уникальный вариант российско — шведско — финско — норвежского сотрудничества в процедуре ОВОС может быть связан с выбором площадки для захоронения радиоактивных отходов и отработавшего топлива на Кольском полуострове, в частности в Печенгском районе. Учитывая незавершенность и недостатки российской нормативно-правовой базы по ОВОС, приграничное положение, например, российской части Баренцева региона и длительный срок потенциальной опасности в условиях легко ранимой природы Арктики большинства вновь создаваемых здесь объектов, целесообразно ОВОС этих объектов выполнять с применением международных, более «продвинутых» норм и силами международных групп экспертов.
Многие беды от того, что уже понятие «окружающая среда» нормативно — правовыми документами по ОВОС идентифицировано некачественно, прежде всего неполно и неоднозначно. В Руководстве по ОВОС 1992г. попытка зафиксировать такое понятие предпринята. В Положении об ОВОС 2000г. смысл «окружающей среды» уже специально не разъясняется. Это привело к отдельным случаям дезорганизующего применения в одних и тех же документах, в одном и том же смысловом значении двух разных терминов — «окружающая среда» и «окружающая природная среда». В конечном итоге неправомерно создаются предпосылки для ограниченной трактовки процедуры ОВОС. Небрежность в терминологии и последующее «узаконивание» частичной, касающейся только природы, ОВОС, во-первых, противоречит нормам толкования русского языка. Во-вторых, концепция окружающей среды в расширенном варианте (включая социальное, экономическое, техническое, культурное окружение и их взаимодействие с природными компонентами) доминирует в странах Арктики. В-третьих, сопряжение концепта «окружающая среда» непосредственно в текстах упомянутых российских нормативно — правовых документов с понятиями «экология», «естественные и искусственные материальные компоненты среды», «социальные, экономические и культурные условия», «развитие», «занятость населения», «демография», «инфраструктура», «безопасность для всего жизненного цикла предприятия», «соседство нескольких объектов повышенной экологической опасности», «инженерно — экологические изыскания, в том числе исследование социальной сферы и объектов историко-культурного наследия», «стратегическая экологическая оценка», «взаимосвязь различных экологических, социальных и экономических факторов» и с другими изначально не дает законных оснований для игнорирования социальной, искусственной компоненты человеческого окружения, социальных прогнозов. Особенно при оценках долговременных воздействий, особенно при оценках воздействий от ядерных объектов, особенно применительно к новым объектам на территории или вблизи «ядерных» населенных пунктов (например, терминал перегрузки нефти в супертанкеры в Кольском заливе, площадка накопления отработавшего ядерного топлива на РТП «Атомфлот», хранилище реакторных отсеков в Сайда — Губе). Возможно, предлагаемый подход после серьезной методологической проработки сможет усилить исследование социальных направлений при ОВОС.
Особенности изучения и формирования общественного сознания
Начнём с весьма показательных примеров.
Реакция определенных кругов Запада на известные выводы о вероятных последствиях широкомасштабной ядерной войны против США была принципиально в иной, нежели военнополитическая, плоскости. Вследствие угрозы обоюдного уничтожения, главным инструментом достижения прежней цели – обеспечения господства – были признаны средства и методы изменения индивидуального и общественного сознания применительно к противостоящей супердержаве. И, видимо, следует признать, что смена приоритетов от открытого силового давления к манипуляции сознанием, от «ядерной дубинки» к технологиям интеллектуального (не военного) обеспечения господства в определенной мере оправдала себя. Данный пример показывает, что принципиально возможны ситуации, когда целенаправленно сформированное общественное сознание явно или опосредованно будет способствовать вытеснению ядерной техносферы из общественной жизни. В том числе и глобально. В том числе и из соображений конкуренции. Вот «цена вопроса» информационной и интеллектуально-гуманитарной контрдеятельности. Не лишне вспомнить «властелинов мира» по А. Беляеву и Стругацким. Вновь нужны толковые «киношники», публицисты, писатели.
В 1999-2003г.г. фонд «Общественное мнение» провел тестирование понятий «ядерное сдерживание», «ядерное оружие», «импорт отработавшего ядерного топлива» и анализ реакции населения России на эти важные составные части жизни общества. Ответы россиян на вопрос «Как Вы понимаете выражение «ядерное сдерживание», что оно означает?» позволили экспертам фонда сделать вывод: большинству опрошенных смысл этого словосочетания непонятен. Ответили на вопрос около 40% респондентов, лишь 15% от всех опрошенных адекватно трактуют обсуждавшееся выражение. Налицо отчуждение явления, которое определяет глобально само бытие общества, от общественного сознания. Хотя около 80% опрошенных считают, что ядерное оружие необходимо России. С другой стороны, около 90% респондентов имеют свою точку зрения по проблеме импорта отработавшего ядерного топлива. То есть эта важная, но все же более локальная проблема нашла большее отражение в сознании россиян. По аналогии с нравственным и экологическим императивами в сценариях развития человечества уместно, думаю, начать разрабатывать концепцию информационного императива относительно ядерной техносферы.
Исходя из социальной роли ядерных технологий и проблемы их социоприродной безопасности, формирование общественного сознания должно быть комплексным – с соразмерными объемами политической, экономической, экологической, правовой и другой общественно важной информации. Это расширение и конкретизация принципов всеединства и всеобщей взаимосвязи, которые присущи, например, русскому космизму, философии Ф.М. Достоевского и современному экологическому мировоззрению. Необходимо показывать и уже существующие, и будущие достоинства и недостатки, опоры и угрозы. О новом мироощущении, о ложных границах познания и техники применительно к ядерной энергии говорил К. Ясперс.
Формирование общественного мнения по глобальным проблемам, к коим относится и большинство проблем ядерной техносферы, сопряжено с рядом трудностей. Люди предпочитают вникать в краткосрочные и касающиеся каждого напрямую проблемы. Общественное сознание неизбежно отстаёт от реальности. Способность человека воспринимать новую информацию вообще ограничена, а если он существует в тяжелых социальных условиях, его вряд ли значимо и надолго взволнует перспектива уничтожения всего живого в ядерной войне или вопросы радиоэкологии. В этом смысле показательно изменение общественного мнения на рубеже 1991-1992 г.г. К 1991г. благодаря общественным движениям в стране возникла ситуация, грозившая не только парализовать деятельность отдельных предприятий, но и привести к полному сворачиванию ядерной энергетики. С началом экономических реформ в 1992г. и резким обострением общего кризиса антиядерные настроения пошли на убыль. Как пишет М.А. Мунтян, и в мировом социуме людей при выживании в постоянно усложняющемся бытие уже не очень тревожит перспектива возникновения ядерной войны.
Еще М. Хайдеггер отмечал особенность нового мира техники. Его достижения самым быстрым образом становятся всем поверхностно известны и первоначально привлекают всеобщий интерес. Все могут что-то по этому поводу прочитать или услышать. Но одно дело услышать или прочитать, то есть просто узнать что-то, другое дело — осознать, то есть осмыслить то, что мы услышали или прочитали. Сущность человека, по М. Хайдеггеру, заключается в способности размышлять. Дело в том, напоминает нам этот философ, чтобы спасти эту сущность человека, чтобы поддерживать размышление.
Информацию необходимо доводить до широкой публики настойчиво в доступной и привычной для неё форме. В то же время она должна быть весомым аргументом для людей, принимающих решения. Со всеми этими особенностями в полной мере столкнулись, например, члены Римского клуба, пытаясь «воззвать к людям планеты».
Предпочтительно увязывать естественнонаучные, технические, биосферные и социальные вопросы. Не должно быть категорического противопоставления гуманитарных, естественнонаучных и технических знаний, в познавательной деятельности должен доминировать синтез естественнонаучного и социогуманитарного знания. Нельзя отдавать право на ознакомление людей с информацией «в одни руки», особенно, как подчеркивает Э.Г. Кочетов, «в руки» отраслевой науки. Вместе с тем, как считает С.К. Шардыко, налицо глобальное непонимание, например, «зеленых» и Минатома. Это находит отражение, в частности, в Интернете. Целесообразно использовать опыт более поздних крупных международных проектов. Проект «геном человека», например, создает чрезвычайно важный прецедент для развития науки и ее сотрудничества с общественностью.
Формирование общественного сознания применительно к ядерной техносфере, имея в виду, что создаваемая сейчас, эта отрасль будет напоминать о себе человечеству десятки и сотни тысяч (!) лет, несомненно актуально, обладает принципиальной новизной и имеет серьёзные методологические особенности. Более того, как считает М.Т. Ойзерман с соавторами, обеспечение безопасности этой сферы невозможно сейчас, а станет возможным лишь тогда, когда по Н.А. Бердяеву человеческий род трансформируется в человечество. Необходимость соответствия ядерного феномена определенному высокому уровню развития человека и общества отмечал еще В.И. Вернадский. К. Ясперс, переживший наяву ужасы нацистской Германии, заглянувший в бездну того, «что может совершить человек» сознательно или под принуждением, бывший непосредственным свидетелем условий и мотивации развертывания именно Германией в годы мировой войны «за жизненное пространство для избранной расы» первых в истории ядерных программ, говорил в контексте опасности ядерного уничтожения жизни о содействии «самовоспитанию человечества». По К. Ясперсу «предотвратить эту опасность можно только в том случае, если она будет осознана, если угроза будет отведена с полной осознанностью и станет нереальной. Это может произойти только в том случае, если этос людей достигнет определенного уровня».
Мы уже упоминали, что социальная мотивация работ в сфере ядерных технологий теоретически чрезвычайно высока. Но это одна сторона медали. Нужна и поддержка обществом конкретных мер по развитию этой трудоёмкой сферы. Причем поддержка эта, среди прочего, должна базироваться на нормах официальной юриспруденции и общественного правозащитного движения, о чем напоминает О.О. Миронов.
Зачастую феномен ядерного антропотехноса воспринимается людьми как что-то ускользающе-тревожное, имеющее огромное влияние на человечество, но существующее уже во многом само по себе. Дело доходит до крайности. По А. Штейнзальцу, ядерные технологии относятся зачастую к числу тех вещей, о существовании которых лучше не знать. С последним, видимо, не стоит соглашаться. Люди должны знать, что, действительно, с созданием ядерных технологий впервые на Земле появилось средство, гипотетически опасное для самого существования человеческого рода. Однако, одновременно, оно предоставляет надежду на выживание.
Вслед за философами Римского клуба и создателями концепции устойчивого развития необходимо проповедовать своеобразный принцип «обоюдных ограничений». Сдерживание развития ядерной сферы по экологическим соображениям (превалирующим сейчас в общественном сознании) должно сопровождаться в некоторых случаях уступками со стороны общества в части экологических требований, т.е. сознательным согласием людей на менее комфортные в чем-то условия жизни ради выполнения тех политико-экономических задач, которые определяют существование общества в целом.
Изучение социально-философских проблем ядерной техносферы не обязательно сопряжено с глубоким знанием ее научно-технического базиса. Х. Гастерсон, например, не будучи специалистом в вопросах ядерной физики и техники и сознательно по ряду серьезных военно-политических причин отчуждаясь от сути «техно», тем не менее достаточно успешно исследовал общественное сознание и сторонников, и противников деятельности Ливерморской национальной лаборатории США (крупнейшего центра в области разработки ядерного оружия), а также просто людей, судьба которых — соседствовать с таким комплексом. Аналогичный случай — интересные философско-публицистические статьи В.Л. Каганского о Севере, экологии, особом социальном пространстве ядерных центров России.
Чтобы не повторяться, далее позволю себе адресовать читателя к публикациям И.А. Зыковой и моим статьям «Социальная роль ядерных технологий и общественное сознание», «Социологический подход к внутрикорпоративной и общечеловеческой международной информационной деятельности в ядерной сфере Европейского Севера» и «Философские аспекты информационной деятельности при формировании общественного сознания (на примере радиоэкологии)» для более полного ознакомления с тематикой данного раздела.
Сверяясь с духовным: Русская Православная Церковь, Достоевский и другие
Осмысление такого феномена как ядерная техносфера России, анализ её воздействия на судьбу цивилизационного развития общества, и, наоборот, вычленение морально-правовых аспектов применения ядерных технологий, формирование адекватного понимания общественностью роли этих технологий в современной истории России и в обозримом будущем, а также усовершенствование коммуникационных систем «ядерная сфера – общество» будут неэффективными, если не удастся сопоставлять социальные проблемы этой сферы со взглядами на человека и общество компетентной и уважаемой философской школы. Если степень вовлечённости философского сообщества в процесс принятия политических решений, например, на уровне экспертизы технических проектов, будет низка. И если не будут задействованы разрабатываемые философами механизмы включения ценностных ориентаций в научно-техническое знание.
По К. Ясперсу (как отмечает П.П. Гайденко во вступительной статье ко второму изданию книги «Смысл и назначение истории», 1994), проблема общечеловеческих ценностей, взаимопонимания, открытости друг другу различных типов обществ, народов, религий — не роскошь, а жизненная необходимость как альтернатива «атомному пожару».
Именно в связи с характеристикой «атомного» века М. Хайдеггер подробно и образно рассматривает такие негативные аспекты, как вычисляющее мышление, а не осмысляющее, утрата человеком духовных корней, чрезмерный оптимизм относительно возможностей науки и техники, их влияния на прогресс человечества в целом. Оценивая «атомный» социум, …»мы остаемся максимально далеко от осмысления нынешнего века…подумать-то мы и забыли». Не химия или атом, а восприятие человеком научно-технических новшеств «не думая», вот по М. Хайдеггеру главная причина надвигающейся на человечество опасности. Решительно и непрерывно осмысливать явления в комплексе факторов, а не только высчитывать пользу — в этом он видел путь спасения. Аналогичные мысли высказывал и К. Ясперс.
По сообщению И.К. Лисеева, идея социально-философских экспертиз ядерных программ и проектов разрабатывается Институтом философии РАН. Односторонность приверженцев технократического дискурса относительно будущего ядерной техносферы подчеркивает В.П. Рачков. И.А. Сосунова и С.М. Алексеев напоминают, что социально-экологическая напряженность в СССР в конце восьмидесятых годов прошлого века, в том числе в связи с ситуацией в ядерной отрасли, во многом определила известные последующие изменения. Эти авторы предлагают на будущее социально-экологический мониторинг.
Необходимость обращения к поиску дополнительных философских оснований в части формирования моральных норм в обществе и нравственности личности чувствует Д.В. Лебедев применительно к другой, но в определенной мере сопряженной экологической и политологической проблеме — разработке стратегии внедрения экологической этики в общественное сознание как механизма регулирования отношений между человеком и окружающей средой не только на уровне отдельного индивида, но и на уровне отдельных государств и человечества в целом.
По М. Хайдеггеру, Н.А. Кормину и Е.А. Турлак, М.Т. Ойзерману с соавторами, «ядерная» ситуация нашей жизни требует от человека опасных откровений относительно самого себя и того общества, в котором он живёт.
Можно и нужно обращаться, видимо, к достижениям мыслителей русской религиозной философии и религиозных средств массовой информации. Сопряжение нравственных позиций и взаимопомощь Русской Православной Церкви и Минатома России обозначены ныне, например, директором расположенного в Сарове Российского Федерального ядерного центра Р.И. Илькаевым (награжден церковным орденом в 2003г.). Журнал «Русский Дом», которому покровительствует Святейший Патриарх Алексий II, в нескольких номерах за 2002-2003г.г. на примере Сарова, его многогранного служения Отечеству, раскрывает суть сегодняшнего органичного сближения РПЦ и Минатома, связь духовного и высокопрофессионального, неслучайное объединение церковной и светской мысли, предопределенные уникальным значением и Церкви, и ядерной техносферы в контексте защиты, спасения России — в прошлом, настоящем и будущем.
Эти темы отражены также в материалах двух совместных конференций Русской Православной Церкви и Минатома, размещенных на сайте Всемирного Русского Народного Собора. По мнению ответственного редактора газеты «Церковный вестник» С. В. Чапнина, традиции и единое понимание народом, Церковью и властью духовных ценностей придают феномену Сарова церковно-государственный характер. Об объединительных устремлениях русской религиозной философии в части светского и духовного мышления напоминает Э.Я. Дмитриева с соавторами.
РПЦ имеет опыт сотрудничества с Российской Академией наук, Министерством образования и Министерством культуры РФ, а также обширные международные контакты, активно развивает информационную деятельность, в том числе новые коммуникационные технологии. Как отмечал Святейший Патриарх Алексий II, в последние годы отношения Церкви с государством и обществом развивались достаточно уверенно, принося пользу людям. Русской Православной Церкви есть что сказать по актуальным проблемам современности. Среди областей соработничества Церкви и государства, например, являются миротворчество и взаимопонимание на разных уровнях, наука (включая гуманитарные исследования), деятельность по сохранению окружающей среды. В соответствии с Основами социальной концепции Русской Православной Церкви, только религия и философия выполняют мировоззренческую функцию, а социальная система не может быть гармоничной, если при вынесении общественно значимых суждений существует монополия секулярного миропонимания.
В.О. Гошевский и Е.В. Закондырин отмечают, что именно под влиянием Православия в нерасчлененной древней культуре Руси начали развиваться отечественные гуманистические традиции. По Л.Н. Гумилеву, Россия находится не в лучшей стадии своего развития. Сценарии будущего, к которым мы обращались ранее, не исключают нацеленность определенных внешних и внутренних сил на новую «феодальную» раздробленность страны (см., например, ссылку зам.министра МЧС Ю.Л. Воробьева на сайт ЦРУ США). Православная вера была (Л.Н. Гумилев) единственной связующей нитью и во многом направляющей силой для людей после распада суперэтноса Киевской Руси и до возникновения нового суперэтноса Московской Руси. В настоящее время доверие общества к РПЦ, по независимым данным Л. Лебедевой и В.Н. Кузнецова, устойчиво и выше, чем доверие к другим социальным институтам.
Многовековой разносторонний опыт Православия, мудрая осторожность Церкви, стремление к согласию вне крайностей требуют уважения. На основе высочайших нравственности и ответственности Церковь призывает подходить к решению глобальных экологических проблем (“Сибирская православная газета”, № 1, 2000г., “Основы социальной концепции Русской Православной Церкви” от 16.08.2000г.). На сайте Трифонов Печенгского монастыря в совокупности с духовной информацией представлена и экологическая.
Кстати, Печенга может быть выбрана в качестве места размещения крупнейшего международного долговременного хранилища ядерных материалов. Это не противоречит исследованиям норвежских и финских социологов, а также критериям норвежской экологической организации “Беллона”. Если возможен западный выбор в части российского оружейного плутония, то почему следует исключать российскую ориентацию на северо-запад своей территории в проблеме изоляции радиоактивных отходов, в том числе и полученных в процессе удовлетворения энергетических потребностей Европы за счет российских ядерных запасов времен гонки вооружений, ответственна за которую не только Россия. Тогда по взаимоотношению с ядерной отраслью Печенга станет вторым Саровым. Но уже с самого начала на новых, определяемых сегодняшним общественным мировоззрением, основаниях, в том числе на новых принципах международного сотрудничества. В 2004г. В. Потанин, глава Интерроса и «начальник Печенги», награжден премией РПЦ. Пятьсот лет назад Трифон Печенгский начал приобщать Кольский край к “Всея Руси”, а коренное население — к вере и культуре. Ныне с его именем, с его покровительством на последующие века может быть связано новое служение этой российской окраины Отчизне. Смею предположить, что «пятачок» арктической горной тундры вблизи Печенги, на перекрестке путей «из варяг (Швеция, Норвегия, Финляндия) в поморы» является и будет одним из самых стабильных и предсказуемых по части долгосрочных социальных прогнозов местом, центром реализации спокойствия на основе сбалансированных международных интересов и сил. Функции научно-технического «окормления» строительства и эксплуатации сложного ядерно-подземного комплекса могли бы выполнять претендующие на статус наукограда Апатиты и энергоград Полярные Зори.
Католичество также, начиная с деятельности папы Иоанна XXIII (Ронкалли А. Дж.), имеет опыт позитивного влияния на процессы в ядерной сфере. Об этом, в частности, пишет Х. Гастерсон.
Можно было бы, наверное, обратиться к идеям антропологического материализма, начиная от Л. Фейербаха и русских революционных демократов XIX века. Тем более, что, как подчеркивают В.О. Гошевский и Е.В. Закондырин вслед за У.Д. Розенфельдом, антропологизм в его материалистической интерпретации дает безусловные возможности для плодотворного анализа различных социальных, политических, нравственных процессов, служит почвой для преодоления узости вульгарного социологизма и утверждения общечеловеческих начал.
Можно и нужно было бы, вероятно, вспомнить об идеях русского космизма. Можно и нужно обращаться к работам последнего времени отдельных отечественных и зарубежных философов и публицистов по формированию общественного сознания и философской сути ядерной техносферы. Достойным нравственным ориентиром может быть проза и публицистика В.П. Астафьева, родившегося и жившего в Красноярском крае. Может это редчайший случай «судьбоносного» для России сопряжения «от печки» бытия и мыслей немалого писателя с ядерными проблемами. Русская Православная Церковь и Саров, Бажов и Урал, Достоевский и Семипалатинск, Астафьев и Красноярск — в этом что-то есть! Авторы телепрограммы памяти Астафьева на канале «Культура» от 28.11.03 уход писателя из жизни сравнивали в контексте потери нравственных ориентиров для общества с ситуацией после смерти Ф.М. Достоевского. Хотя прав В.Л. Каганский (даже более, чем он сам имел в виду), считая, что тема еще ждет своего писателя.
Рискну в качестве варианта, ещё одной внешней меры, более полно попытаться предложить рассмотрение философской позиции Ф.М. Достоевского и исследователей его творчества. Обращение к Достоевскому, отражение Достоевским иной действительности наиболее актуальны в переломные моменты жизни общества, страны. Достоевский много писал о предназначении России и русского народа. В какой-то мере в этом с ним созвучен Н.Н. Моисеев. Достоевский является наиболее известным за рубежом русским писателем. Интерес к его творчеству не ослабевал на протяжении XX века. Силен он и сегодня. Это говорит о том, что философское наследие Федора Михайловича многое может дать и современному человеку. Идеи, высказанные им в конце XIX века, продолжают волновать людей. Причина этого кроется в схожести общественных условий и мироощущения человека конца XIX и рубежа XX — XXI веков. Н. А. Бердяев писал о нём: «Достоевский — величайший русский метафизик, вернее, антрополог. Он сделал великие открытия о человеке, и от него начинается новая эра во внутренней истории человека. После него человек уже не тот, что до него. Только Ницше и Кирхегард могут разделить с Достоевским славу зачинателей этой новой эры». Достоевского рассматривают как предтечу европейского экзистенциализма.
Общественное мнение, долг, разум, который не имеет нравственных критериев в самом себе и может находиться под влиянием доброй и злой воли, приоритет коллективной жизни и общественной морали. Умение осознать, что грешен и неправ, встать на позицию «вне себя» и «не для себя». Духовная эпидемия, которая грозит человечеству самоистреблением. Размышления о власти и представителях власти. Сомнение в человеке и вера в него. Преображение человека и человечества. Человек, общество и взаимоотношение между ними. Экологические мотивы. Предчувствия и пророчества. Прогресс и издержки цивилизации: допустимость, объем, соотношение. Вера и цивилизация, ответственность. Национальные особенности, в том числе и когда «забвение всякой мерки во всем». Россия, славяне и Запад. Полифонизм и диалог между «сознаниями». Связь всех со всеми. Страстное стремление к истине, критичность в отношении действительности и сиюминутных интересов. Момент выбора, принятия решений. Открытость жизненно важной для общества информации. Всечеловечность и терпимость. Многонациональное «сожительство». Футурология. Петербург. Эти и многие-многие другие аспекты сопрягают наследие Достоевского и творчество его исследователей с социально-философскими проблемами ядерной техносферы.
Достоевский и сообщество достоевсковедов характеризуются редким сочетанием естественно-научного, технического, общегуманитарного образования и образа мыслей с выдающейся наблюдательностью и интуицией, чуткой совестью и религиозностью. «Было стыдно писать», — говорит один из персонажей Достоевского. Дай Бог, чтобы нам не было стыдно за обнародованные решения в ядерной сфере. Современное общество нуждается в чрезвычайной совестливости и придирчивости при принятии решений здесь. Нравственный императив, о котором применительно к концепциям будущего стали много говорить и писать в XX веке, волновал и Достоевского. Но во многом сейчас нравственный императив – это лишь декларация с множеством вопросов по существу. Нынешние его авторы, например Н.Н. Моисеев, пришли к выводу, что в обозримом будущем он невыполним. Где, как ни у Достоевского искать ответы на вопросы и конкретику по существу?
Достоевский, и это очень важно, корректировал не совсем точное восприятие своей позиции: «… я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой». Может показаться, что сопоставлять Достоевского с проблемами ядерной техносферы – чрезмерная прагматичность. Но, во-первых, «глубинный реализм» при рассмотрении человека и общества в таком контексте не вреден. А, во-вторых, не мы первые. Обозначено, как минимум, несколько вариантов – направлений сопряжения Достоевского с современностью. Один их них – найти «магистральный сюжет» для разных времен. Если ядерные проблемы и не «магистральный сюжет» (здесь уместно еще раз согласно древним и в соответствии с глобальностью ядерной энергии «посмотреть на звезды»), то совершенно точно – «магистральная общечеловеческая головная боль».
Творчество Достоевского представляет собой чрезвычайно удобный материал для проведения параллелей различного рода. Оно и до сих пор остается наиболее надежным, наиболее точным инструментом познания и понимания того, что случилось с Россией в последние сто лет, и даже того, что может случиться с ней в веке наступившем. Достоевским и достоевсковедами накоплен потенциал более чем столетнего осмысления в тысячах творческих умов сути человека и человечества. А с учетом переосмысления достижений мыслителей предшествующих эпох – многовековой потенциал. Творчество Достоевского по праву воспринимается многими как сопричастное состоянию современного общества и жизни современного человека.
Обращение к Достоевскому и достоевсковедам в данной работе – это попытка высветить проблемы ядерной техносферы ещё под одним ракурсом, с позиций гениального мыслителя. Достоевский многогранен. Важно, что он вне жесткой связи с идеологией отдельных важных социальных явлений (наука, религия, национализм, романтизм, социализм), предсказания и надежды которых частью сбылись, частью нет. И каждое из которых не стало гарантом «светлого будущего». Достоевский – над ними, хотя элементы всех этих явлений в его творчестве есть. Он одновременно как бы «и каждого, и ничей». Это признак объективности.
В.В. Дудкин напрямую связывает глобальные современные опасности для человека, избавление от них, с антропологией Достоевского. Из сферы умозрительной в сферу практическую он переводит вопросы о сущности человека. В том числе и в связи с угрозами ядерной техносферы. Ф. Каутман, например, критически рассмотрел взгляды Достоевского применительно к интегрированному периоду XIX, XX и XXI веков. Такой подход чётче оттеняет достижения и ошибки Достоевского. Но даже осмысленные таким образом ошибки гения полезны, так как позволяют идентифицировать реальные варианты важных социальных явлений.
Достоевский чувствовал опасные и даже катастрофические тенденции развития общества. Он знал, что человек противоречив. В человеке, по Достоевскому, сосуществуют два непримиримых начала – естественное и духовное, природное и культурное. И человек, по Достоевскому, от своей противоречивости дешево не откупится. Можно не соглашаться с Достоевским. Можно его не понимать. Но если мы в связи с ядерной техносферой обязаны, возвращаясь к мнению ранее упомянутых философов, пройти через опасные откровения, то игнорировать Достоевского и достоевсковедение нельзя. Это философское явление должно быть среди других внешних систем координат при анализе «ядерного человека» и «ядерного человечества».
Н.И. Конрад выдвинул в свое время тезис о неизбежном возникновении перед человеком острого вопроса о нем самом, когда человек подойдет к овладению самыми великими силами природы. Как отмечает В.С. Степин, философия и литература всегда резонируют между собой. И.А. Мадоян гуманистические ориентиры ныне ставит исходными в определении научно-технических стратегий. К.М. Долгов отстаивает позицию все большей потребности в духовном, нравственном, правовом, философском, религиозном, то есть — культурном совершенствовании человека по мере развития техногенной цивилизации. Только опираясь на высшие достижения человеческого духа, гуманизма, и мировой культуры, считает Б.И. Козлов, еще можно перестроить основания и целеполагание технико-технологической деятельности людей. И.Л. Розенталь видит наиболее опасным для человечества несовпадение процессов эволюции технологии и культуры в определенные исторические периоды, в том числе и в настоящее время. Трагическую диалектику культуры и цивилизации рассматривает С.В. Колычева. Социокультурный дискурс техники, по мнению В.М. Розина, вполне современен и перспективен, хотя в нем и не решена проблема социального действия. Философскую «грунтовку» концепции «ядерного мира», отдельные фундаментальные понятия, философские категории, вернее, концептуально разработанные в некоторых заданных мировоззренческо-методологических аспектах их теоретические формы — концепты, такие, как смерть, свобода, насилие, война, мир, безопасность и некоторые другие, изучает М. А. Смагин.
Признано, что научно-техническая мысль и ее инженерно-конструктивное воплощение несут отпечаток национального и культурно-особенного. Иногда говорят о существенных отличиях логики мышления в России и на Западе, о удивительной тяге русских технократов к высоте и высокому, о преобладании в их среде творческой мотивации над меркантильными интересами. Всевосприимчивость русского духа в контексте национального техноменталитета и Достоевского отмечают И.Г. Багно и В.М. Шкарупа. С.П. Капица обращает внимание на то, что ядерная техносфера требует изучения целого комплекса междисциплинарных проблем, а без оценки психологической и социальной ситуации развитие ее неминуемо приводит к серьезным негативным последствиям. Ж. И. Алферов и другие нобелевские лауреаты социальным аспектам науки и технологий придают огромное значение и рассматривали их, в частности, на своей встрече в Санкт-Петербурге в связи с вручением международной премии «Глобальная энергия» и 300-летием города. Большое значение философского наследия русской литературной классики и Достоевского подчеркивает В.А. Лекторский и отмечал М. Хайдеггер (ныне с ним солидарен И.А. Акчурин). А.Н. Павленко Достоевского рассматривает в качестве арбитра при обсуждении возможности реализации нравственного императива как необходимого условия выхода из надвигающегося экологического кризиса.
В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» сказано, что экологические проблемы порождены человеком и ответы на опасные вызовы времени содержатся в человеческой душе. Этот документ усиливает связь причины и следствия, указывая на одновременность ныне двух кризисов (духовного и экологического) и на немыслимость преодоления кризиса экологического в условиях кризиса духовного. Следует заметить, что философские взгляды Достоевского по многим позициям совпадают с идеями русской религиозной философии и русского космизма.
По К. Ясперсу при стремлении к благу для человека «наука, гуманизм и церковь нам необходимы, и мы никогда не откажемся от них. Они не всесильны, содержат много досадных искажений, однако скрытые в них возможности являются необходимыми условиями для человека в его целостности».
Еще раз вернемся к необходимости, на мой взгляд, поиска философско-литературных или иных подобного рода оснований образного восприятия и нравственной оценки применительно к ядерной проблематике. Вспомним, например, об экологии и глобалистике — междисциплинарных науках, претендующих на роль новой философии в будущем. Они обусловлены (в нынешнем виде) прежде всего потребностями сегодняшнего дня и имеют ярко выраженную социальную сиюминутную направленность. Это и хорошо, и плохо. При таком подходе возможно доминирование излишней рациональности и преходящих мотивов. Философско-литературные основания и регулятивы базируются на более отстраненных, теоретико-созерцательных мировоззрениях, сохраняющих более устойчивые, консервативные ценности — и в этом их сила. Экология и так используется широко при рассмотрении тех или иных аспектов социальных проблем ядерной техносферы. Нужен дополнительный ракурс осмысления. Не исключен и синтез, «сотрудничество» различных философских направлений, аналогично предложению Р.В. Архангельской.
Х. Гастерсон отмечал, что среди американских специалистов, занимавшихся разработкой ядерного оружия, обдумывание сопутствующих этических проблем было достаточно распространено, но носило в основном индивидуальный характер — социализированного индивидуализма и коллективного ухода в приватность. Это сродни чтению серьезных литературных произведений. По прошествии лет о необходимости и значимости социокультурной компоненты ядерной техносферы, особенно для будущего, стало известно и из воспоминаний, например, Ю.Б. Харитона — одного из выдающихся создателей советской ядерной мощи.
Сейчас на Западе в ходу понятия типа «гуманитарная интервенция», «гуманитарная помощь». И.И. Мазур интеллектуализацию всех сторон жизни общества рассматривает в качестве фундамента глобального развития нашей страны в XXI веке. Ядерная техносфера России, да и человечества в целом, нуждается в международной интеллектуальной гуманитарной экспансии, рефлексии. Ядерная техносфера должна иметь «человеческое лицо». Для ее же стратегического блага. Исторически сложилось так, что с самого начала тон в «ядерных делах» задавали военные. В свое время это было справедливо. Назрела необходимость сбалансировать подходы, исправить однобокость военно-политических и военно-технократических «правил игры».
Таким образом, социально-личностные и социоприродные проблемы ядерной техносферы многогранны, глубинны, предопределяют оперирование «большими числами» времен. Разрешение от их бремени может быть ужасным. В данной работе лишь обозначены новые оттенки некоторых из них, по праву ставших предметом внимательнейшего изучения социальной философии.
Ищу гранты и спонсоров для продолжения исследований, опубликования доклада и чтения курса лекций в университетах. Основные параметры проекта до опубликования доклада: длительность — до двух лет, объем доклада — не менее чем по сто страниц русского и английского (и немецкого) текста, бюджет — от десяти до пятнадцати тысяч евро.
www.ronl.ru
Ядерная безопасность – важнейшая часть в системе всеобщей и национальной безопасности; связана с состоянием ядерных объектов как военного, так и гражданского назначения, исключающим возникновение ядерных катастроф (и их возможные губительные долговременные и отдаленные радиационные и экологические последствия), наносящих необратимый экологический ущерб состоянию биосферы и экосистем, существованию общества и жизнедеятельности самого человека. Нераспространение ядерного оружия и высоких ядерных технологий, запрет на проведение ядерных испытаний, международный контроль за хранением, переработкой и перемещением ядерных материалов – все это лишь ступени к ядерной безопасности.
В современном мире высокие ядерные технологии как военного, так и гражданского назначения представляют потенциальный источник глобальных катастроф, угрожающих не только национальной, но и международной безопасности.
Ядерные катастрофы в силу необратимых губительных последствий для биосферы, экосистем и самого социума неизбежно ведут к глобальным экологическим катастрофам. По существу, ядерные аварии и катастрофы XX столетия поставили мировое сообщество на грань выживания. Возникла реальная угроза подрыва естественных условий существования человечества.
Однако о философии ядерной безопасности долгое время не могло быть и речи из-за господства доядерных политических и военно-стратегических стереотипов мышления и недооценки новых реалий ядерного века: в частности, специфических свойств ядерного оружия – его способности уничтожить все живое на Земле, вызвать кардинальную перестройку и разрушение биосферы и положить тем самым конец человеческой цивилизации; опасности радиационного эффекта в результате ядерных взрывов, а также негативных экологических последствий использования «мирного» атома непосредственно для самого человека и среды его обитания.
При рассмотрении ядерной безопасности учитывался лишь технический аспект проблемы. В дальнейшем стал приниматься во внимание экологический аспект – глобальное радиоактивное загрязнение биосферы, экосистем и живой природы, а также социальный – разрушительное воздействие на здоровье населения. Необходимо учитывать и возможные долговременные и отдаленные радиационные и экологические последствия.
На протяжении 50 лет существования ядерного оружия методы стратегического противоборства между США и Россией (СССР) претерпели определенную эволюцию. В то же время человечество чрезвычайно долго шло к осознанию той угрозы, которую таит в себе ракетно-ядерное оружие, а также другие виды оружия массового уничтожения.
С самого создания ядерного оружия, которое, как говорил А. Эйнштейн изменило все, кроме нашего образа мышления, как у нас, так и за рубежом (особенно среди политических лидеров, в сфере военной мысли) продолжали относиться к ядерному оружию не как к явлению, полностью перевернувшему все представления о войне, мире и международной безопасности, а как к обычному средству решения политических проблем. Причем при оценках последствий глобального ядерного столкновения считалось (и не только военными теоретиками) возможным пережить Третью мировую войну с применением ракетно-ядерного оружия, ибо при этом предполагалось, что колоссальные разрушения и жертвы не исключат продолжения нормальной жизни для выживших и их потомков.
Когда над планетой реально нависла угроза ядерной войны, вначале лишь единицы, и прежде всего наиболее дальновидные ученые и философы, поняли подлинное значение перехода современной цивилизации в ядерную эпоху. Авторитетнейшие ученые мира – М. Борн, П. Бриджмен, Ф. Жолио-Кюри, Г. Мюллер, Л. Поллинг, С. Юкава, А. Эйнштейн, Л. Инфельд, Дж. Ротблат, Б. Рассел – обратились к мировому сообществу с призывом «научиться мыслить по-новому», чтобы сохранить цивилизацию и жизнь на Земле. Многие из этих выдающихся ученых внесли неоценимый вклад в анализ последствий возможного применения ядерного оружия (и соответственно гонки таких вооружений). В нашей стране против концепции «достижимости победы» в ядерной войне выступали лишь отдельные советские авторы, в первую очередь военные философы, поскольку на высшем военно-политическом уровне более 30 лет монопольно господствовало «доядерное мышление».
В результате из-за мощной силы инерции как на Западе, так и в нашей стране, а также из-за доминирующего положения, которое занимали так называемые ястребы, было отодвинуто почти на три десятилетия исследование возможных последствий ядерной войны и такого ее феномена, как «ядерная зима», хотя на возможность подобного явления указывал еще в 1955 г. американский ученый Дж. Арнотт. Он ссылался при этом на работы американского метеоролога У.Дж. Хэмфриза, который высказал прогноз о вероятности охлаждения земной поверхности в результате взрывов водородных бомб, напоминающих в известной мере извержения вулканов.
Фактически лишь в 1980-е гг., после того как стали широко известны результаты исследований американских (Г. Вудвелла, К. Сагана, П. Крутцена, П.Эрлиха и др.) и отечественных ученых (В.В. Александрова, Е.П. Велихова, Н.Н. Моисеева, В.В. Гинсбурга, С.П. Капицы, А.С. Павлова и др.) о возможных катастрофических последствиях ядерной войны для судеб цивилизации и жизни на Земле и выработки концепции «ядерной ночи» и «ядерной зимы» было, наконец, научно доказано, что ядерное оружие практически не может быть ни орудием политики, ни самой войны, так как оно угрожает всеобщим истреблением.
Однако окончание «холодной войны» и противостояния США и СССР не привело к торжеству провозглашенного ООН принципа неприменения силы в международных делах, к одновременному роспуску военно-политических союзов, в частности НАТО, созданного, как декларировалось, для парирования «советской военной угрозы». В настоящее время наличие у США и России ядерного оружия предопределяет сохранение концепции ядерного сдерживания. Как известно, с начала 90-х гг. США и Россия не рассматривают друг друга в качестве противников и развивают отношения партнерства и дружбы. Следует учитывать, однако, что в новой геополитической ситуации официальная ядерная стратегия США не исключает возможность применения ядерного оружия. В новой «Военной доктрине» и «Концепции национальной безопасности Российской Федерации» также предусматривается, в случае военной агрессии, применение Россией всех имеющихся в ее распоряжении средств, включая ядерное оружие.
Любой механизм взаимного сдерживания будет успешно действовать при соблюдении баланса интересов, взаимовыгодного характера сотрудничества, уважения и доверия. Понятно также, что развертывание дестабилизирующих систем в зоне противоракетной обороны вызовет в мире гонку вооружений и продолжение испытаний ядерного оружия с целью его обновления. А это представляет серьезную угрозу глобальной ядерной безопасности.
Глобальное радиационное загрязнение биосферы началось именно в результате испытаний ядерного оружия. С 1941 по 1991 г. десятью странами было произведено 1945 ядерных взрывов. В США 958 взрывов проведено на двух полигонах, расположенных вдали от основных городов своей страны. В СССР 715 ядерных взрывов проведено на размещенных по всей стране 52 полигонах. Из них: 132 – на Новой Земле, 26 – в бассейне Волги, 13 подземных взрывов – в Красноярском крае, 12 – в Якутии (ныне республика Саха). Как известно, и сегодня ряд стран продолжает проводить ядерные испытания. Что касается отдаленных последствий ядерных взрывов, то фактически с тех пор как было изобретено ядерное оружие и начались его испытания, показатели систематически занижались. Долгое время никто не связывал значительное возрастание частоты опухолевых заболеваний в 80-е гг. во многих странах мира с проводившимися в 50-е гг. испытаниями ядерного оружия (как, впрочем, и сейчас с долговременными и отдаленными последствиями чернобыльской катастрофы). Это объясняется тем, что никем из исследователей в должной степени не учитывался, во-первых, синергизм в комбинированном действии на организм человека излучений и других потенциально опасных канцерогенных факторов окружающей среды, а во-вторых, то обстоятельство, что латентный период в развитии опухолевых заболеваний человека может составлять 15–20–30 и даже более лет.
В 1980-е гг. был сделан вывод о том, что для живой природы и человека губительны все последствия ядерных взрывов, безвредных среди них нет и быть не может. Несмотря на это, испытания ядерного оружия с целью его модернизации и обновления продолжаются. При этом военные специалисты продолжают считать, что подземные ядерные взрывы совершенно безопасны как для окружающей среды, так и для человека. С точки зрения экологии это не соответствует действительности. До сих пор не учитывается, что в результате проведения 2500 подземных взрывов в 90 различных регионах планеты наблюдается техногенная дестабилизация недр, в результате чего существенно нарушается ход энергетических процессов в биосфере, что затрагивает и человеческую популяцию.
Московский Договор 1963 г. запрещал ядерные испытания в трех средах: атмосфере, космическом пространстве и под водой. Последующими этапами в обеспечении глобальной ядерной безопасности явились: Договор 1974 г. об ограничении подземных испытаний ядерного оружия мощностью не более 150 кт и Договор 1976 г. о мирных ядерных взрывах; Вашингтонская встреча в 1987 г. на высшем уровне между СССР и США, в ходе которой была достигнута договоренность о проведении эксперимента в области совместного контроля за двумя ядерными испытаниями в каждой стране с использованием специалистов и оборудования другой страны для замера мощности взрыва. В дальнейшем эта встреча была оформлена Соглашением о проведении Совместного эксперимента по контролю 31 мая 1988 г. в Женеве. Однако, несмотря на обилие международных договоров и конвенций, система обеспечения ядерной безопасности в мире остается далеко не завершенной. В настоящее время проблема запрещения ядерных испытаний является особым элементом процесса всеобщего и полного разоружения.
Договор о Всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ) на 50-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН был подписан 150 государствами. Этот документ был ратифицирован в 21 стране. Для вступления в силу ДВЗЯИ необходима его ратификация в 44 странах, которые либо принадлежат к ядерному клубу, либо располагают высокими технологиями для самостоятельного изготовления военного атома.
В современной обстановке насущно необходимы новые прорывы как на отдельных участках ограничения и контроля, так и по широкому масштабному фронту – в контексте мер всеобщего и полного разоружения, направленных на обеспечение глобальной ядерной безопасности.
Подрыв ядерной безопасности в современном мире идет по следующим направлениям.
Во-первых, само наличие громадных арсеналов ядерного оружия представляет угрозу безопасности, поскольку продолжает таить в себе глобальную опасность возникновения ядерного конфликта. Эксперты утверждают, что, несмотря на ведущееся сокращение ядерных вооружений, даже к 2003 г. мы будем иметь больше ядерного оружия, чем его было в мире 25 лет тому назад. Уже сейчас к пяти ядерным державам прибавилось еще три – Израиль, Индия, Пакистан. К 2007 г. около 40 стран могут быть отнесены к разряду «пороговых», то есть способных создать ядерное оружие. Возникает и новая опасность – «устойчивой» гонки вооружений в странах с неустойчивыми режимами. В XXI в. значительные ядерные арсеналы сохранятся у США, Великобритании, Франции, России, а также у Китая. Все это свидетельствует о том, что вряд ли в обозримом будущем может стать в практическую плоскость вопрос о полной ликвидации ядерного оружия. А значит, и о безъядерной планете.
Во-вторых, остается по-прежнему высокой вероятность случайного, несанкционированного возникновения ядерного конфликта вследствие самопроизвольного срабатывания техники по техническим или психопатологическим причинам. Осознание этой угрозы явилось одним из важнейших обстоятельств, побудивших США и Россию пойти на взаимное снижение уровней противостояния. Между Россией и США, Россией и Великобританией, Россией и Францией заключены соглашения об уменьшении опасности возникновения ядерной войны. Существуют линии «горячей связи» для экстренного информирования и согласования взаимных действий в случае появления ядерных конфликтов или других чрезвычайных ситуаций.
В-третьих, источником подрыва ядерной безопасности могут быть также «ядерный шантаж» и «ядерный терроризм», вполне возможные в любой стране, обладающей ядерным оружием или ядерными материалами. Причем опасность представляют как действия различных террористических групп, так и отдельных лиц: политических лидеров или «рядовых» ядерных террористов, готовых во имя достижения своих целей развязать ядерный конфликт, невзирая на его катастрофические последствия.
В-четвертых, угрозу ядерной безопасности представляет и экспорт ядерных материалов для производства ядерного оружия. Особое внимание в связи с этим стоит обратить на проблему плутония, контроль за перемещением которого поставлен в целом качественно, так как государства осознают опасность несанкционированного доступа к нему с точки зрения режима ядерного нераспространения. К сожалению, система учета и контроля по использованию радиоизотопов и радиоактивных источников в ряде стран еще только создается. Развитие ядерной энергетики на современном этапе также позволяет получить расщепляющиеся материалы, которые в дальнейшем могут быть использованы в целом ряде новых государств (особенно ускоряющих освоение высоких ядерных технологий) для производства ядерного оружия. В частности, распространение АЭС на быстрых нейтронах, где в качестве топлива используется плутоний, может создать почву для ядерного терроризма, шантажа и, возможно, распространения ядерного оружия.
В связи с этим становится очевидной необходимость разработки Международной Конвенции о борьбе с незаконным оборотом ядерных материалов и предотвращении ядерного терроризма, которые должны стать приоритетной задачей всех государств, всего мирового сообщества.
Для обеспечения глобальной ядерной безопасности необходима закладка основ международной безопасности для XXI столетия на безъядерном фундаменте. Такой подход предполагает прежде всего кардинальную переоценку значимости ядерного оружия (которое в современных условиях в силу беспрецедентной экологической опасности не может быть ни гарантом безопасности в мире, ни даже орудием возмездия) и реальное ядерное разоружение, так как именно распространение ядерного оружия способно оказать ныне наиболее разрушительное воздействие на ситуацию в области международной безопасности и стратегической стабильности в современном мире. Во избежание грядущих глобальных ядерных катастроф и ради выживания человечества необходимо общее комплексное снижение ядерной опасности не только путем прекращения ядерных испытаний, нераспространения ядерного оружия и высоких ядерных технологий, полного ядерного разоружения и уничтожения всех видов ядерного оружия, но и путем постепенного отказа от АЭС.
В настоящее время существует фактически три подхода к использованию атомной энергии в мирных целях: в ряде стран (Швеция, Норвегия и др.) реализуется программа консервирования и демонтажа существующих АЭС; в других (Австрия, США, Бельгия и др.) – полностью отказались от строительства АЭС, так как они не рассматриваются более как перспективные; в отдельных странах (Франция, Россия) – сохраняется ориентация на развитие атомной энергетики (при этом основное внимание уделяется разработке мер по обеспечению ядерной безопасности).
Долгие годы наши отечественные специалисты почти однозначно утверждали, что единственно надежным видом энергии, с помощью которой можно «утолить энергетический голод», является ядерная энергия, так как она якобы самая дешевая, экологически чистая. А ее ресурсы практически неисчерпаемы. Господствовала точка зрения, согласно которой с радиоактивным загрязнением окружающей среды не может быть связан практически значимый канцерогенный риск. Доказывалось, что АЭС – абсолютно безопасны: не оказывают никакого отрицательного влияния на природную среду и здоровье населения, в том числе на уровень онкологических заболеваний, не говоря уже о генетических эффектах.
Однако весь цикл строительства, функционирования и демонтажа АЭС, включая радиоактивные отходы, представляет серьезную угрозу ядерной безопасности.
Во-первых, риск подрыва ядерной безопасности (не только локальной, но и глобальной) связан с самим процессом получения энергии. Несмотря на то что ядерное производство постоянно контролируется на всех его этапах, тем не менее, происходит определенная утечка радиоактивных загрязнений в окружающую среду, в результате чего население подвергается непрерывному облучению малыми дозами, что ведет к возрастанию онкологических и генетических заболеваний.
Во-вторых, важно учитывать, что срок службы любой АЭС примерно около 30 лет. Первоначально считалось, что радиация в зоне реактора полностью затухнет через 5–100 лет. Однако эти представления оказались лишь иллюзией. Предполагается, что в начале XXI в. по причине устаревания будут остановлены первые крупные АЭС (стоимость этих операций равняется 50–100% затрат на их сооружение). К настоящему времени ни одна страна в мире не подготовлена к этому должным образом.
В-третьих, не менее сложной представляется проблема обеспечения экологически безопасного хранения радиоактивных отходов. До сих пор практически не решен один из важнейших с точки зрения экологии вопросов: как и где хранить радиоактивные отходы ядерных электростанций, чтобы обеспечить экологическую безопасность общества и среды обитания людей. А без конструктивного решения данного вопроса вполне естественно нет и полной уверенности в том, что преимущества ядерной энергетики стоят того громадного риска для человечества и биосферы, который связан с ее развитием.
Наконец, самую большую угрозу ядерной безопасности представляет возможность аварии на АЭС. Ныне общепризнано, что абсолютной гарантии от катастрофических аварий на АЭС не существует. К настоящему времени зафиксировано уже более 150 аварий на АЭС с утечкой радиоактивности. Если мировое сообщество будет иметь не 450 реакторов, как сейчас, а свыше 1000 реакторов, то каждые 10 лет с большой вероятностью следует ожидать тяжелую аварию. Начнет работать статистика.
Для предотвращения грядущих ядерных катастроф на АЭС требуется глобальное обеспечение ядерной безопасности, что возможно лишь путем эффективного международного контроля. В современных условиях массовой приватизации ядерного энергетического сектора в мире, когда значительно ослабляется контроль государства над ним, резко повышается роль МАГАТЭ, особенно возрастает ее контрольно-регулирующая функция.
Громадный риск, связанный с развитием ядерной энергетики во всем мире, указывает на необходимость определенного пересмотра «атомной идеологии» и разработки и освоения принципиально новых технологий получения энергии из альтернативных источников, которые в XXI в. будут играть все большую роль.
Лит.: Кузин А.М. Чем угрожают человечеству ядерные взрывы. М., 1959; Бернал Дж. Мир без войны. М., 1960; Кроссер П. Диалектика военной техники и ее последствия в ядерный век. М., 1975; Бабаев Н.С., Демин В.Ф., Ильин Л.А. Ядерная энергетика, человек и окружающая среда. М., 1981; Чазов Е.И., Ильин Л.А., Гуськова А.К. Ядерная война: медико-биологические последствия. Точка зрения советских ученых-медиков. М., 1984; Легасов В.Л., Феоктистов Л.П., Кузьмин И.И. Ядерная энергетика и международная безопасность // Природа. 1985. №6; Климатические и биологические последствия ядерной войны. М., 1986; II Всесоюзная конференция ученых по проблемам мира и предотвращения ядерной войны // Вестник АН СССР. 1986. № 12. С.3–89; Буланов А.И., Крылова И.А. Соотношение политики и ядерной войны // Вопросы философии. 1988. № 5. С. 110–125; Макнамара Р. Путем ошибок к катастрофе. Опыт выживания в первом веке ядерной эры. М., 1988; Последствия ядерной войны. Воздействие на экологию и сельское хозяйство. М., 1988; Крылов А.И. Глобальная опасность и роль нового мышления в ее преодолении. М., 1989; Белов М.В. Диалектика против субъективистских взглядов на войну в ядерно-космический век // Новое мышление и военная политика. М., 1989; Александров В.В., Моисеев Н.Н. Ядерный конфликт глазами климатологов и математиков // Вестник АН СССР. 1989. № 11; Соотношение политики и войны в век ракетно-ядерного оружия (Противоборство двух концепций в советской литературе по проблеме соотношения политики и ядерной войны. 1960–1980 гг.). М., 1990; Ядерная энциклопедия. М., 1996; Моисеев Н.Н. Ядерная зима // Ядерная энциклопедия. 1996. С. 144–148; Ярошинская А.А. Философия ядерной безопасности. М., 1996; Крылова И.А. Проблема ядерной безопасности в современном мире // Вестник Межд. Каф. ЮНЕСКО по соц. и гуманитар. наукам при ИСПИ РАН. № 2. Культура. Мир. Безопасность. М., 1998. С. 35–43; Ядерная безопасность: социогуманитарные структуры. М., 1998; Ксенофонтов В.Н. Соотношение политики и ядерной безопасности: эволюция взглядов // Армия и общество. 1999. № 3. С. 66–73; Крылова И.А. Ядерная угроза в XXI столетии // Пути к безопасности. 2001. Выпуск 1/21; Крылова И.А. Проблема безопасности России в контексте глобализации М., 2001.
xn----ptblgjed.xn--p1ai
Введение
Ядерная энергия — от природы. Фактом своего существования она не зависит от человека. Ядерная энергия может быть и «доброй», и «злой». По своей мощи она соизмерима или превосходит самые грозные силы природы — землетрясения, ураганы, наводнения, последствия от воздействия космических явлений (астероиды, кометы, космические излучения и другое). Жизнь на Земле невозможна без ядерной энергии Солнца. Физическая картина мира на примере звезд показывает людям глобальные источники энергии (и в этом смысле также оказались правы древние, когда советовали чаще смотреть на звезды). Но на Земле ядерное благо или ядерная опасность для человечества — большей частью от человека. И то, и другое — «плоть от плоти» разума и рук человеческих. Для человечества значимость ядерной энергии не явна, пока человек не исследует процессы ядерных превращений и не научится воспроизводить их в технических устройствах. Ядерная энергия глубинна, глобальна, неисчерпаема и до конца не познана. Взаимоотношения человека с ядерной энергией должны носить особый характер и требуют особого мировоззрения. Люди обречены на постоянный интерес к ядерной энергии, на настойчивое познание этого феномена. Многократно прав герой фильма «Девять дней одного года», говоря по этому поводу: «Мысль остановить нельзя».
Со дня открытия явления радиоактивности минуло 100 лет. Путь к практическому применению ядерной энергии в мирных и военных целях был проторен свыше 50 лет тому назад. Прошлому веку принадлежат Хиросима, Нагасаки и Чернобыль. С другой стороны, он, «подарив» человечеству две мировые войны за 30 лет первой половины столетия (мир как будто сошел с ума — сразу после второй реальной стала и третья мировая война), в дальнейшем, благодаря ядерному сдерживанию, обошелся без оных. Хотя противоречия между государствами не уменьшились. Проблемы мира в ядерном настоящем В. Коши относит к фундаментальным вопросам философии. А «мирный атом» сейчас обеспечивает более половины энергопотребности некоторых стран. Нельзя не согласиться с мнением И.К. Лисеева, что феномен высоких, в том числе ядерных, технологий необходимо осознавать в качестве одного из главных итогов XX века. А также — с мнениями К. Ясперса, М. Хайдеггера, К.Ф. Вайцзеккера и В. Хесле, что, например, история, геополитика и физика, а также экология и ее социальное обрамление вполне достойно совместимы с духовным и философией.
Пришло время попыток историко-философского осмысления социальной роли ядерных технологий и других социальных аспектов ядерной энергии, используя, по терминологии В.И. Вернадского и Н.Н. Моисеева, эмпирическое обобщение общественных явлений, каждое из которых в отдельности достаточно хорошо известно. Тем более, что ныне для ядерной техносферы и общества в целом, как в России, так и на Западе, характерны условия неопределенности, выбора, сомнений. На нынешнюю слабость такого осмысления указывает, в частности, А. Фитцпатрик. Российская и мировая общественность должна найти ответ на вопрос: «Что означают сейчас и на будущее понятия «ядерный человек», «ядерное человечество», «Ядерная Россия»?».
Помыслы людей, стоявших у истоков ядерной науки, были чисты, надежды – возвышенны. Хотя ещё В.И. Вернадский видел и опасность ядерной энергии для человечества.
Когда же военная составляющая ядерных исследований приобрела достаточно четкие очертания, всю информацию по ним стали скрывать от общества. Причем впервые это было сделано на Западе. И засекречивание западных публикаций по теме послужило индикатором перевода ядерной науки в годы второй мировой войны на военные рельсы. Одновременно военно-политическая мотивация надолго «заморозила» практически на нулевом уровне рассмотрение других социально-ядерных аспектов, например экологических. Эту ситуацию можно отождествить с первой исторически синхронизированной моделью информационной компоненты, информационного пространства ядерной сферы. Огромная роль при этом была возложена на разведку.
Факт остается фактом. В сфере военного атома (ядерное оружие, АПЛ) усилия России (СССР) всегда были вторичными, вдогонку за уже создаваемыми принципиально новыми видами вооружений Запада, направленными против СССР. Отсюда понятна степень напряжения участников советского Атомного проекта. Еще раз обратимся к фильму «Девять дней одного года»: «Не сделали бы бомбу — не разговаривали бы мы сейчас с тобой». Гражданская ядерная энергетика (атомные ледоколы, АЭС) инициирована Россией. Поэтому, несмотря на изменение ныне многих идеологических ориентиров и на переинтерпретацию истории социалистического периода нашей страны, все же допустимо, видимо, полагать, что «менталитет» российской ядерной «оборонки» и ядерных технологий в целом с самого начала не противоречил в определенном смысле понятиям «защитный», «гуманистический» и т.п. Заимствуя надпись на одном из памятников Севастополя, можно сказать: «Потомству в пример!»
Во второй половине прошлого века мировое сообщество вдруг поняло, что «породнилось» с новой техносферой, потенциально способной обеспечить прорыв в экономике, политике и военных отношениях. С другой стороны, чудовищные энергетические возможности новых технологий пугали. Общественное сознание постоянно находилось под прессом информации глобальной значимости. Вспомним хотя бы отдельные исторические этапы: эмоционально-политическая борьба против ядерного оружия 50-х и 60-х годов, научное осмысление и политические решения периода сценариев «ядерной зимы», Чернобыль и перестроечная волна против гражданской ядерной энергетики России.
Краткий экскурс в историю показывает, что отношение к ядерной энергии у российского общества на разных этапах истории страны было разным. Оно определялось ролью этой отрасли в конкретных исторических и социально-экономических условиях, а также степенью открытости информации. Чтобы понять, есть ли стратегические перспективы у ядерных технологий, побуждаемые потребностью общества в них, необходимо оценить основные сценарии будущего мирового развития.
Императивы будущего и социальная роль
Чуть более 10 лет назад на межгосударственном уровне под эгидой ООН была провозглашена концепция устойчивого развития, в которой предпринята попытка определить предпосылки и условия неопределенно длительного существования человечества и обосновать переход к новой эпохе развития цивилизации. Концепция при консолидации усилий различных стран в рамках всеобъемлющей системы экономических, экологических, социальных и культурологических мер по стабилизации прогресса во всех сферах общественной жизни рекомендует и определенные ограничения народонаселения, потребностей и потребления общества. Эти ограничения предусматривают адаптацию к проблемам общества, социализацию индивида, а также коренную трансформацию общественного сознания в направлении понимания роли общей платформы для глубокой перестройки всего планетарного сообщества с целью снять противоречия между нарастающими материальными запросами человечества и сравнительно ограниченными ресурсами био- и геосфер, тем самым ослабив угрозу дальнейшему существованию человека, исторической смене одних поколений другими. Трансформацию общественного сознания в направлении радикального изменения ориентации и содержания различных сфер человеческой деятельности, ценностей современного общества в контексте его гуманизации.
За прошедшие с момента принятия концепции устойчивого развития годы многое в мире изменилось. Прежде всего, в социально-экономическом аспекте. Наблюдаем ли мы сейчас соразмерно задачам доклада «Наше общее (выделено мной – Е.В.К.) будущее» на конференции Рио-92 консолидацию усилий, стабилизацию процессов развития, выработку общей платформы действий разных стран и народов, гуманизацию и экологизацию общественного сознания в необходимых пропорциях, всесторонний прогресс? Скорее всего, нет.
Начнем с того, что христианство, например, не верит в духовный прогресс, полное исправление и единение человечества. Оно предсказывает «новое небо и новую землю», непривычный для нас материальный мир после вселенских катаклизмов.
Трудно спорить с В.Д. Могилевским в том, что решения конгресса в Рио-де-Жанейро и последующие в русле стратегии устойчивого развития не выполняются. По сообщению М.А. Мунтяна, столь авторитетная организация как Римский клуб считает концепцию устойчивого развития «сплошной утопией». О новом витке гонки вооружений в мире на основе революционных изменений в военном деле говорят, ссылаясь на международных политологов, О.А. Бельков и В.И. Слипченко. Мир стал однополярным, но значимо международную стабильность подрывают региональные противоречия, часто «круто замешанные» дополнительно на национальной и религиозной «закваске». Это, в частности, отмечалось в открытом докладе Службы внешней разведки РФ за 1993г. Пакистан, Индия, Северная Корея и другие страны спешно формируют свой ядерный потенциал для защиты, как декларируется, суверенитета. Израиль, разбомбив в своё время иракский ядерный реактор, учитывая конкретное противостояние, свой ядерный объект разместил на границе с Египтом.
Вновь возвращается стена. Не только символическая, но и вполне реальная. В Берлине разобрана, в Иерусалиме строят. США вводят неслыханные ограничительные меры в части въезда в страну. Похоже, ныне уже западная цивилизация возводит «железный занавес».
По фактам, например, событий в Югославии, Афганистане и Ираке роль ООН в современном мире, к сожалению, снижается. По данным Фонда «Общественное мнение», в России доля респондентов, уверенных в значительной роли ООН в международной жизни, последовательно снижалась от 50% до 30% с сентября 2000г. по апрель 2003г. Уже на конференции Рио +10 оформились противоречия между США и другими странами в части и собственно концепции устойчивого развития, и конкретных шагов её реализации. Некоторые говорят о крахе международного порядка, основанного на признании национального суверенитета, и о потере иллюзий начала 90-х годов в части вечной дружбы с Западом. В.Д. Писарев напоминает, что США и НАТО в настоящее время наполняют конкретным содержанием предложения по пересмотру всемирного институционального порядка, основанного на системе ООН, конечной целью которых является обеспечение условий, когда новая структура мирового управления будет «работать» на решения, выгодные странам «золотого миллиарда». Эти действия Запада более чем серьезны, поскольку им, как показывают В.Н. Кузнецов (со ссылкой на мнение А.Д. Ротфелда, директора Стокгольмского международного института исследований проблем мира) и В.Д. Писарев, предшествовал глубочайший анализ ситуации в контексте стратегических целей США и высокоразвитых стран. В этом же ракурсе структуру новых мировых регулирующих органов исследует А.И. Неклесса, во многом справедливо резкий в оценке концепции устойчивого развития. По Д. Боффа, крайне тяжелый отрезок мировой истории 1945-1949 г.г. характерен именно подавляющим экономическим и военно-стратегическим превосходством одной атомной сверхдержавы при отсутствии сдерживающих хотя бы формально юридических международных норм.
В изменившихся условиях многие политики и философы стали на основе критической переоценки стратегии устойчивого развития разрабатывать новые прогнозные варианты будущего общества. Уже не такие благодушные и не такие утопичные, а, главное, — явно не отражающие принцип «общей платформы» и не одинаково приемлемые для всех стран. Как указывали Н.Н. Моисеев, В.Н. Турченко и многие другие, даже термин «устойчивое развитие» с философских позиций не безупречен. Р. Кейган, анализируя некоторые трансантлантические разногласия по поводу взглядов на будущее с позиций кантианского и гоббсианского мира, приходит к выводу, что силовой подход в решении проблем будущего миропорядка в конечном итоге, даже опираясь на двойные стандарты, необходим и Западной Европе, и США. Новая картина социальной реальности получила выражение в новых конкретных версиях будущего согласно теориям «золотого миллиарда» и «цивилизационных конфликтов Север-Юг и Запад-Восток». Россия, кстати, не принадлежит и не будет принадлежать к странам «золотого миллиарда». Д.М. Данкин, рассматривая фактор доверия в международной жизни и констатируя сложное будущее России, а также вынужденность напоминания Западу о наличии у страны ядерного оружия, цитирует (весьма уместно, на мой взгляд) мысли З. Бжезинского о важности ныне философского и культурного измерений, о необходимости трудной философской и культурной переориентации, если стремиться к позитиву в части коллективной судьбы человечества. Одновременно не забывая (В.Ф. Нэх), что несущие огромный конфликтный потенциал цивилизационные, культурные противоречия имеют солидную экономическую подоплеку.
Сценарий устойчивого развития и более пессимистичные, при всём их различии, едины в одном и появление их обусловлено общей озабоченностью – если не предпринять каких-либо мер, то в ближайшее по историческим меркам время (возможно, в ближайшие десятилетия) человечество неизбежно ждёт общепланетарный социально-экономический и экологический кризис. Эта озабоченность стала хрестоматийной. Социально-экономические потрясения будут дополняться природно-техногенными катастрофами, частота проявления и мощность которых существенно увеличатся. Вот «цена вопроса» правильной оценки ситуации, адекватной мировоззренческой платформы и эффективных управленческих решений.
Как отмечает А.И. Неклесса, в условиях деградирующей демократии и непубличной политики Запада «варятся» такие сценарии, в частности ядерной вольности ведущих держав и организованных ядерных инцидентов, о которых в деталях, возможно, лучше и не знать. А что касается нашей страны, то по А.А. Нещадину, сегодня в контексте развития стоит сложнейший вопрос не о реформировании постсоветской России, а о реформировании Московии с ее неизменными атрибутами, которые существуют более 600 лет, о глубинном реформировании общества. В условиях, когда существует и такой глобальный социально-экономический прогноз (А.Паршнев, www.moskvam.ru): “Наш народ и мировой рынок промышленного капитала — несовместимы. Либо одно — либо другое”. В условиях, когда Россия испытывает катастрофическое геополитическое сжатие во всех измерениях при одновременной коренной ломке международных принципов и структур обеспечения безопасности (Н.А. Комлева).
Главное, что для нас применительно к сценариям развития, – исторически установленная и философски осмысленная представителями разных профессиональных «сословий» (философы, социологи, историки, политологи, юристы, экологи, военные, физики, «технари») повторяемость общепланетарных кризисов и скорая неизбежность нового кризиса, подтверждаемая множеством индикаторов неблагополучия. Не первого и не единственного, но самого глубокого и опасного за всю историю человечества. Не допустить осложнений, наверное, не в силах людей. Речь, видимо, может идти лишь о смягчении их последствий. Заметим, что и в регионально-геополитическом контексте, например применительно к «ядерному» Мурманску («эффект вторых Дарданелл», П.В. Федоров), взгляд «извне» на повторяющиеся исторические ситуации, прежде всего кризисные, является чрезвычайно плодотворным.
В концепции устойчивого развития (или в её неудачных интерпретациях), хотя она и являет собой симбиоз результатов философских, политологических, экономических и экологических исследований, налицо перекос в определении сущности надвигающегося глобального кризиса, перспектив развития общества, уровня и качества жизни людей. Грядущий кризис будет иметь системный, многоплановый характер, не в меньшей мере политико-экономический, гуманитарный и цивилизационный, нежели только экологический. Эту позицию разделяют, например, Л.В. Лесков, В.И. Пантин, Э.Г. Кочетов, Б.И. Козлов и другие. Однако, в концепции (интерпретациях) недостаточно отражена альтернативность вариантов общественного развития, главенствующим фактором по факту признан экологический. Может быть поэтому, как показывает нынешняя ситуация в мире, и пути решения накопившихся проблем были выбраны слишком гуманистичные, отчасти утопичные. Скорее всего, это последствия эйфории в связи с окончанием холодной войны. Маятник восприятия действительности по инерции качнулся слишком далеко. Хотя совсем недавняя история подсказывала пример своеобразного устойчивого развития, но на силовой основе, на принципах ядерного сдерживания. Может быть, предполагает Д. Сладков, ядерное противостояние, взаимное ядерное сдерживание и было дано миру как уникальный шанс спасти себя — пока человечество не поумнеет и не подобреет. И может прав К. Ясперс, связывая отсутствие ныне «братьев по разуму» во вселенной с трагическим их неумением разумно распорядиться открывшимися им на определенном этапе развития иных цивилизаций возможностями ядерной энергии, отождествляя факт овладения ядерной энергией с неким цивилизационным «моментом истины» в части разумности социума. Однако силовые элементы в сценарии устойчивого развития не были востребованы.
Но всё возвращается «на круги своя». Невыполнимость в разумные сроки некоторых строго обязательных императивов (нравственный императив, как справедливо напоминает В.Д. Могилевский, не менялся принципиально за всю историю человечества, а неудачная попытка за 20 лет воспитать человека коммунистического будущего тем более памятна) или неприемлемость для большинства стран и народов положений теории «золотого миллиарда» делают наиболее вероятным неспокойное ближайшее будущее и сценарий «цивилизационных разломов». Явно неустойчивая ситуация уже (еще) в мыслях. И по Н.Н. Моисееву, одному из идеологов реализации нравственного и экологического императивов как основы будущего устойчивого развития человечества (в том числе и соответственно решениям конференции Рио-92), судьба России, наряду с претворением в долгосрочной перспективе этих требований времени в жизнь, — выживать самой и способствовать выживанию других стран прежде всего за счет ядерного сдерживания, а уж затем с помощью своих природных и географических ресурсов, а также исторического опыта сосуществования с мусульманским миром. Н.П. Шмелев приоритетом России считает «умеренный, конструктивный изоляционизм» на основе ядерного сдерживания глобальных и компактного обычного военного сдерживания локальных угроз. С.В. Кортунов отмечает и более радикальную трактовку ядерного сдерживания, имеющую место в позиции одной из политических партий России. Эта трактовка предусматривает обеспечение условий для обладания ядерным оружием дружественными государствами. Совсем не обязательно, заключают Л.В.Коваль и А.П. Дубнов, гегемония США или какой бы то ни было другой страны в течение последующих лет приведет к общепланетарной идиллии безъядерного мира.
Н.А. Кормин и Е.А. Турлак отмечают, что социальная мотивация научных и технологических исследований в ядерной сфере чрезвычайно велика, а ядерные технологии, и прежде всего их военная компонента, приобрели новый философский оттенок – стали важным цивилизационным аргументом в вопросах будущих взаимоотношений народов и религий. А.И. Неклесса, цитируя профессора Йельского университета П. Брекена (P Bracken), новый вариант ядерного сдерживания, «второй ядерный век» (см. также А.А Кокошин), эффект либерализации принципов применения ядерного оружия сопоставляет с вызовом Западу со стороны стран Азии в культурной и философской сферах. И по П. Брекену, цивилизационный вызов Нового Востока может включать более свободное, нежели прежде, использование современных вооружений. Долговременную сдерживающую роль ядерного оружия в перспективе, но одновременно и появление новых тревожных тенденций («принцип ядерного несдерживания» и даже угроза ядерного нападения) подтверждают В.З. Дворкин и В.И. Слипченко в ходе дискуссии «Средство защиты мира и безопасности?». В.А. Шупер, который по его собственным словам «всегда требовал масла вместо пушек», анализируя особенности современных западных демократий и реальные слабости гражданского общества, считает общепризнанным, что «единственная гарантия того, что Москву ни при какой политической конъюнктуре не будут бомбить, аки Белград … — это ядерный щит Родины». В военно-политической и публицистической литературе социальные аспекты ядерного сдерживания рассматривают В.Н. Михайлов и др. в контексте канонизации сдерживания, общемировых интересов и общечеловеческих ценностей. Наконец, фундаментальную роль ядерного оружия в деле защиты страны еще раз обозначил министр обороны РФ при постановке на боевое дежурство очередного полка исключительно российских «до последнего винтика» ракет «Тополь-М» в декабре 2003г.
Необходимо отметить различную реакцию мирового общественного сознания на стратегии ядерного сдерживания в 50-е – 60-е годы прошлого века и сейчас. Ещё раз напомним, что тогда в мире был мощный подъём антиядерного движения, обусловленный противостоянием, прежде всего, двух супердержав. В некоторых случаях дело доходило до антиядерного психоза. Достаточно вспомнить широко распространённые в США «домашние» бомбоубежища. В настоящее время, хотя и найдена новая форма ядерного сдерживания, общественного психоза и массовых антиядерных движений нет. По крайней мере, они не инициируются и не поддерживаются ведущими государствами. Новая «ядерная ниша» не предусматривает однозначно прямое столкновение «сильнейших мира сего» и «ядерную зиму». Она как бы более локальна, а значит, — более приемлема для общества. Показательны в этом отношении недавно принятая новая ядерная доктрина США и ситуация вокруг выхода США из договора по ПРО, а также реакция России на эти события.
Многими военными аналитиками подчеркивается, что ядерное сдерживание для нынешней, экономически ослабленной России в условиях сложных внутренних и внешних политических процессов становится все более актуальным, так как в создании новых видов обычного высокоточного оружия для ведения военных действий бесконтактным способом страна серьезно отстала от Запада. Ситуация усугубляется несовершенством прогнозов и скоротечностью изменения обстановки в военно-политической сфере по сравнению с необходимым для развертывания новых военно-технических программ временем.
«Неолитическая революция» по Н.Н. Моисееву, последний из известных общепланетарных кризисов биосферы и человека, длилась несколько тысяч лет. Сейчас социо-биосферные процессы существенно ускорились, но протяженность предстоящего кризиса всё равно явно будет не десятки, а может и не сотню лет. Вот ориентиры по длительности силового ядерного сдерживания как необходимого элемента относительно спокойной фазы кризиса. Философской основой ядерного сдерживания на Западе является одно из направлений философии морали — консеквенциализм.
Органические энергоносители (нефть, газ, уголь), основа современной энергетики, рано или поздно, по самым оптимистичным прогнозам – на рубеже XXI и XXII веков, будут исчерпаны. Различные так называемые альтернативные источники энергии и энергосберегающие технологии вряд ли смогут существенно повлиять на глобальную ситуацию. Поэтому следует согласиться с прогнозами, что крупномасштабная гражданская энергетика будущего может базироваться только на ядерной основе.
С учетом предназначения гражданской ядерной энергетики, ядерное сдерживание можно трактовать расширенно. Кроме того, это гарант не только против реализации определившихся экономических, экологических, националистических и прочих угроз, но и против «вызревания» новых, менее осознанных пока, но «маячащих» на горизонте глобальных угроз, связанных с бурным развитием науки и техники при отставании социальной рефлексии и гуманитарного мышления. Прежде всего, речь идет об исследованиях в области биологических, химических и информационных технологий воздействия на человека и общество, имеющих потенцию глобального уничтожения человечества или порабощения большей части населения планеты в целях насильственного обеспечения комфортных условий жизни в избранных государствах. А.С. Капто предупреждает о невиданных возможностях решения грандиозных задач в борьбе на мировой арене, которые Запад связывает с объединением потенциала невоенных средств с мощью военной силы. Причем юридические нормы международной ответственности за глобальные действия преступного характера в большинстве новых ситуаций, например в части так называемых информационных или геоэкономических войн, не определены, а попытки России юридически обезопасить себя в этом отношении встречают противодействие со стороны более «продвинутого» в технологиях таких войн Запада (А.М. Коновалов, Э.Г. Кочетов). Л.К. Дудорова и П.А. Ларионов выдвигают еще один, «региональный», аспект трактовки: ядерное присутствие России в Арктике, ядерное сдерживание через Арктику отождествляется ими с единственным способом защиты российских экономических интересов в этом регионе с завидным будущим.
Еще один аспект ядерного сдерживания «прорисовывается» в ходе размышлений над результатами исследования В.Л. Каганским особого социально — административно — экономического «континента» ядерной техносферы (проблемы закрытых городов Минатома) при далеко не бесспорных его выводах. Может быть, действительно, чтобы спасти наш несовершенный мир необходимо надежно, во всех измерениях от него защититься?
Техника и технология ядерного сдерживания в необходимых объемах существуют уже сейчас и показали свою эффективность, отработана и продолжает развиваться в планетарном масштабе политическая составляющая этого феномена. Д.М. Данкин напоминает, что международная «ядерная» нормативно — правовая база есть результат и средство укрепления доверия между государствами (сравним с дестабилизирующим фактором отсутствия таковой для новых угроз). С обоснованием в стратегическом плане необходимости дальнейшего развития ядерных технологий связано практическое значение излагаемой интерпретации сценариев будущего.
Сыгравшие важную общественную роль в прошлом веке ядерные технологии и в будущем не потеряют своего глобального предназначения – обеспечивать мирное и энергобезопасное развитие страны. Как и после Великой отечественной войны, они вновь стали чрезвычайным приоритетом и требуют качественных политических решений. Им не помешают доброжелательная интеллектуально-гуманитарная помощь, современная информационная компонента и адекватное общественное сознание. Общество и власть должны это понимать.
Футурология и социоприродная безопасность ядерной энергии
«Время», «будущее» — чрезвычайно важные категории применительно к ядерной сфере, как следует из оценки её глобальных перспектив. Но существует и иной аспект. Ядерные объекты являются потенциально опасными долговременно. Они длительно будут требовать внимания к себе не только из-за потребности в них (осознанный общий период использования ядерной энергии, т.е. полезная фаза функционирования ядерных технологий – сотни лет), но и в силу не зависящих от человека сопутствующих физических и химических факторов, например, радиоактивного распада (сотни и десятки тысяч лет – балластная, непродуктивная фаза конкретных сооружений). Это ли не вечность в сравнении с продолжительностью жизни человека, отдельных государств и даже цивилизаций?
Здесь пока не рассматриваются ядерные технологии отдаленного будущего, которых еще просто нет. Но возникновение которых принципиально возможно. Как возможно и совершенствование ядерной техносферы при этом. Этого нельзя отрицать. Например, основы ядерной энергетики на новых идеях, предусматривающих использование принципиально новых механизмов преобразования ядерной энергии, пропагандируют С.К. Шардыко и другие специалисты. Повторяю, перспективы таких новаций, по крайней мере для широкой общественности, весьма туманны. Кроме того, эти новации не изменят социально-философские проблемы ядерной техносферы кардинально. И уж совершенно точно не отменят сегодняшние и будущие проблемы нынешней ядерной отрасли.
Многие философы пытались понять тенденции будущего на основе анализа и осмысления истории (О. Шпенглер, А. Тойнби, К. Ясперс и другие). Видение философами тревожных перспектив, и это тоже фрагмент прагматики философских исследований, должно находить адекватное отражение не только при обосновании стратегической необходимости ядерных технологий, но и в сценариях оценки безопасности конкретных ядерных объектов. Прогноз возможного воздействия ядерных объектов на человека и окружающую среду на значительный период времени (обязательная составная часть при разработке проектов и согласовании их с широкой общественностью) наряду с природно-техногенными должен содержать результаты изучения также социально-экономических и политических вариантов будущих условий существования этих потенциально опасных объектов. Радиоактивные отходы и отработавшее ядерное топливо, например, не теряют своей токсичности по некоторым параметрам, как уже отмечалось, в течение десятков и сотен тысяч лет. Другими словами, в процессе оценки аспектов социоприродной безопасности и приемлемости для общества ядерных объектов целесообразно теоретически и практически изучать дополнительно к природно-техногенным прогнозным событиям глобальные и локальные по месту и времени, имеющиеся общие и специально разработанные вновь социальные сценарии будущего на перспективу до десятков тысяч лет. Конечно, с учетом возможностей долгосрочного прогнозирования современной науки.
М.Т. Ойзерман с соавторами, а также Н.А. Кормин и Е.А. Турлак вслед за М. Хайдеггером, вообще рассматривают ядерную опасность исключительно как производную от свойств человека и общества, как характеристику наших собственных систем мышления и деятельности, в контексте «воли к большой воле».
Некоторым аналогом предлагаемого социального санкционирования новых научно-технических проектов может являться, видимо, деятельность Бюро по оценке техники при Конгрессе США — систематическая оценка последствий развития техники с точки зрения соответствия общественным интересам и ценностям на основе достижения широкого общественного согласия.
Стоило произойти Чернобылю, и стали поговаривать, что он был давно предсказан. Предсказан — не предсказан? Уйдем от прямого ответа. Однозначно лишь, что люди думали о подобном и будут думать, заглядывая в будущее.
В ближайшем столетии конкретным поводом для обострения международной обстановки и кризисов среди прочих будет, как и во второй половине прошлого века, углеводородное сырье. В качестве конкурирующего энергоносителя оно и так сдерживало и сдерживает развитие, например, гражданской ядерной энергетики. Дабы не провоцировать обоюдных дополнительных невзгод в условиях неспокойного будущего, будут стремиться, видимо, избегать территориального соседства ядерных и нефтегазовых объектов. Норвегия, например, обеспокоена возможностью транспортировки импортного отработавшего ядерного топлива в Россию вблизи развитой нефтегазовой инфраструктуры побережья и шельфа. Как считает лауреат Нобелевской премии Ж. Алфёров, энергетический кризис существует постоянно, то медленно тлея, то обостряясь, и провоцирует международные конфликты. Тем не менее, предложение разместить крупнейший и долговременный объект хранения отработавшего импортного ядерного топлива в Тюменской области, являющейся нефтегазовой «житницей» страны, разрабатывает Минатом.
Конкретные социальные сценарии могут быть обусловлены возможностью региональных и общемировых кризисов из-за территорий и других важных для жизни ресурсов, а также в связи с этническими и религиозными разногласиями при трансформации государств. Актуальность для ряда регионов России и сопредельных стран угрозы ядерного и радиационного терроризма в связи с нарастающими российскими и мировыми социально-экономическими негативными тенденциями отмечается в ежегодных Государственных докладах о состоянии защиты населения и территорий Российской Федерации от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера. Не исключено существование и позитивных сценариев.
В России уже сейчас настоятельная необходимость дополнительной оценки в практической плоскости позитивных и негативных социальных тенденций наиболее очевидна при разработке стратегии развития существующих и размещения новых ядерных объектов в приграничных или периферийных регионах. Например, при создании системы хранилищ ядерных материалов, в том числе и зарубежных соответственно идее и законодательству в части импорта отработавшего ядерного топлива. В этих регионах в разное время волею судеб (удивительно, но факт) оказались претенденты на новые многомиллиардные в долларовом исчислении отечественные и иностранные инвестиции – крупнейшие российские ядерные центры вблизи Мурманска, Архангельска, Челябинска, Томска, Красноярска, Владивостока, а также на Новой Земле и Камчатке. Т.Д. Мамсуров напоминает, что сегодня фактически по всему периметру государственной границы страна подвергается экспансионистскому нажиму самых разнородных сил: на юге и севере, востоке и западе. Ему вторит Р.С. Хакимов в ходе дискуссии «Альтернативы и варианты российского развития». Даже вдоль спокойной ныне российско — финляндской границы по данным финских социологов до 40% жителей каждой из сопредельных территорий высказываются за возвращение бывших финских земель Финляндии. Исторические параллели на темы противостояния – см. также ж. “Север”, №10, 2000г. и г. «Экономика и время» от 18.06.2001г. При определенных условиях не исключены территориальные претензии Финляндии относительно Печенгского района Мурманской области (С.Н. Дащинский, Мурманское телевидение, 22.03.2001г. и ж. “Север”, № 11, 2000г.).
Социальные прогнозы будущего актуальны с позиций планируемого международного разделения долгосрочных ядерных забот. Возникают версии о завозе импортного отработавшего топлива за хорошие деньги на Чукотку (“Новая газета”, № 6, 2001г.), на один из островов Курильской гряды («Атомная хроника России», №3, 2000г.), в Мурманск (“Полярная правда” от 21.03.2001г. и “Мурманский вестник” от 25.05.2001г.) или в район Тюмени (Горный журнал, 2003, №6 .- С.73-76.). Идею импорта зарубежного отработавшего ядерного топлива в Россию в своё время инициировали и продолжают поддерживать США, но только для длительного хранения топлива («Атомная хроника России», №1, 2000г.). То есть эта позиция — хранение (возможно, и захоронение) в России зарубежных ядерных материалов не имеет ныне внутри и вне страны серьёзных административных препятствий к реализации. За исключением, пожалуй, мнения Госатомнадзора.
Но, например, 87,4% жителей Челябинска считают недопустимым ввоз на хранение на территорию Челябинской области зарубежного топлива («Атомная хроника России», №3, 2000г.). Около 80-90 процентов россиян против импорта топлива в страну (ЦТ, программа «Время» от 11.07.2001г.). «Зеленые» обещают в разных местах блокировать железную дорогу, но не допустить составы с зарубежным отработавшим топливом в Красноярск, а исламские террористы проявляют интерес к радиоактивным отходам в контексте радиологического оружия («Известия» от 24.10.2001г. и «Российская газета» от 5.12.2001г.). Что будет, если независимые действия совпадут по времени и месту? Совместное размещение отечественных (в т.ч. из-за пределов Северо-Запада, как вариант — высокоактивных и долгоживущих из Томска, Красноярска и Челябинска) и зарубежных радиоактивных отходов не в глубинных районах России, не вблизи южной границы страны и реальных или потенциальных очагов религиозного экстремизма, сепаратизма и локальных военных конфликтов, а в пограничной зоне относительно стабильной северной Европы в Мурманской области или Карелии – уменьшение остроты проблемы и основа для компромисса между сторонниками и противниками импорта таких отходов (в стране уже было собрано необходимое количество подписей для проведения референдума с позиций “против”, а в Государственной Думе и президентом РФ идея импорта одобрена). По мнению депутатов Госдумы С. Иваненко и О. Морозова результат будущего референдума предрешен — «зеленые» победят («Литературная газета», 29, 2001г.).
Весомый пример актуальности изложенного в данном разделе даёт недавняя наша история. Разве предусматривали при развитии ядерной отрасли СССР возможность его распада и последующих негативных процессов на постсоветском пространстве? А между тем эти общественно-политические и экономические явления, несомненно, существенным образом повлияли на судьбу приоритетной техносферы и безопасность конкретных объектов, в т.ч. инициировав желание отдельных новых государств стать ядерными. Ядерные технологии, соизмеримые по времени с жизнью общества, по всей видимости, должны стать объектом более пристального внимания социальной философии.
Еще один, региональный пример. Arctic Monitoring and Assessment Programme (AMAP) среди десяти приоритетов первыми и важнейшими выделила два, связанных с будущим ядерных технологий. Однако с 1995г. по настоящее время сопутствующий комплекс социально — экономических проблем рассмотрен лишь ретроспективно и лишь для одной (Архангельской) из двух «ядерных» областей (Мурманской и Архангельской) Баренцева региона. Кроме того, вообще не выполнена оценка ни прошлых, ни будущих социально — экономических условий сопредельных зарубежных территорий (а здесь фиксируются не только устойчивость, но и потенциально дестабилизирующие проблемы, например, дотационность северных районов Финляндии, Швеции и Норвегии), нет прогноза этих условий на перспективу хотя бы для российской части региона. Налицо методологическая слабость при рассмотрении будущего наиболее долговременной и тревожной сферы. Попытки создать региональную базу данных для прогноза политических и социально — экономических условий «жизни» гипотетического ядерного хранилища в Печенгском районе Мурманской области предприняты в работах В.Н. Комлева с соавторами (1999-2003 г.г.).
Изучение социальных сценариев – невероятно сложная задача. Многие считают и считали (например, Н.Н.Моисеев), что прогнозирование будущего общества после бифуркации (кризиса) принципиально невозможно. Многие, но не все. Л.В. Лесков, С.П. Курдюмов, Е.Н. Князева, Ю.В. Яковец и другие выражают надежду на потенциальную возможность такого прогноза. В ситуации неопределенности и резонансного эффекта от наложения кризисов разного генезиса (Ю.В. Яковец) тем более эта проблема должна быть сопряжена с «заботами» человечества применительно к ядерной техносфере. Имеет ли общество моральное право развивать потенциально опасные технологии, если оно не может заранее спрогнозировать приоритетную составляющую условий функционирования этих технологий – социальную, не в состоянии обозреть последствия их применения?
Авторы широко известного доклада Римского клуба «Пределы роста» в свое время ответили на этот вопрос отрицательно. Проект Закона РФ «Об экологической безопасности» вводит прямой запрет на «хозяйственную и иную деятельность, экологические последствия которой непредсказуемы» (глава VI, ст. 15, п. 1), а Закон РФ «Об охране окружающей среды» (2002г.) определяет процедуру ОВОС как оценку последствий воздействия (то есть с учетом фактора времени). Запрет на ядерные технологии в социальных условиях саддамовского Ирака, например, — факт. Наконец, особую важность долгосрочные прогнозы приобретают в связи с развитием в рамках основополагающей международной системы управления экологической безопасностью, в частности в рамках серии стандартов ISO 14000, тенденций по оценке всего жизненного цикла продукции до захоронения отходов. Может ли философия определиться по поводу неприемлемых социальных условий в будущем? И, наоборот, вслед за М. Хайдеггером, а также Н.А. Корминым и Е.А. Турлак, может ли философия решить вопрос о степени безопасности ядерных технологий при их влиянии на социальное пространство жизни? М.Т. Ойзерман с соавторами, например, считают целесообразным выполнить новый крупный проект аналогично работам Римского клуба, но целенаправленно в ракурсе проблем, обусловленных ядерной энергией.
Социальный компонент предусмотрен государственной процедурой «Оценки воздействия на окружающую среду (ОВОС)» российского и международного экологического законодательства, а также идеологией общественных экологических организаций. Однако на практике в ядерной деятельности он реализуется слабо. Е.С. Молодцова, в частности, указывает, что здесь не в полной мере задействованы принципы предусмотрительности и передачи ценностей из поколения в поколение, а также не рассматривается трансграничный аспект в широком смысле. Хотя отдельные положительные примеры есть, например проекты, связанные с участием российской общественности в процедуре ОВОС для финской АЭС “Ловииса-3” и финского хранилища отработавшего ядерного топлива (проект “Посива”), а шведских специалистов — в ОВОС в связи с норвежским хранилищем ядерных материалов Himdalen. Уникальный вариант российско — шведско — финско — норвежского сотрудничества в процедуре ОВОС может быть связан с выбором площадки для захоронения радиоактивных отходов и отработавшего топлива на Кольском полуострове, в частности в Печенгском районе. Учитывая незавершенность и недостатки российской нормативно-правовой базы по ОВОС, приграничное положение, например, российской части Баренцева региона и длительный срок потенциальной опасности в условиях легко ранимой природы Арктики большинства вновь создаваемых здесь объектов, целесообразно ОВОС этих объектов выполнять с применением международных, более «продвинутых» норм и силами международных групп экспертов.
Многие беды от того, что уже понятие «окружающая среда» нормативно — правовыми документами по ОВОС идентифицировано некачественно, прежде всего неполно и неоднозначно. В Руководстве по ОВОС 1992г. попытка зафиксировать такое понятие предпринята. В Положении об ОВОС 2000г. смысл «окружающей среды» уже специально не разъясняется. Это привело к отдельным случаям дезорганизующего применения в одних и тех же документах, в одном и том же смысловом значении двух разных терминов — «окружающая среда» и «окружающая природная среда». В конечном итоге неправомерно создаются предпосылки для ограниченной трактовки процедуры ОВОС. Небрежность в терминологии и последующее «узаконивание» частичной, касающейся только природы, ОВОС, во-первых, противоречит нормам толкования русского языка. Во-вторых, концепция окружающей среды в расширенном варианте (включая социальное, экономическое, техническое, культурное окружение и их взаимодействие с природными компонентами) доминирует в странах Арктики. В-третьих, сопряжение концепта «окружающая среда» непосредственно в текстах упомянутых российских нормативно — правовых документов с понятиями «экология», «естественные и искусственные материальные компоненты среды», «социальные, экономические и культурные условия», «развитие», «занятость населения», «демография», «инфраструктура», «безопасность для всего жизненного цикла предприятия», «соседство нескольких объектов повышенной экологической опасности», «инженерно — экологические изыскания, в том числе исследование социальной сферы и объектов историко-культурного наследия», «стратегическая экологическая оценка», «взаимосвязь различных экологических, социальных и экономических факторов» и с другими изначально не дает законных оснований для игнорирования социальной, искусственной компоненты человеческого окружения, социальных прогнозов. Особенно при оценках долговременных воздействий, особенно при оценках воздействий от ядерных объектов, особенно применительно к новым объектам на территории или вблизи «ядерных» населенных пунктов (например, терминал перегрузки нефти в супертанкеры в Кольском заливе, площадка накопления отработавшего ядерного топлива на РТП «Атомфлот», хранилище реакторных отсеков в Сайда — Губе). Возможно, предлагаемый подход после серьезной методологической проработки сможет усилить исследование социальных направлений при ОВОС.
Особенности изучения и формирования общественного сознания
Начнём с весьма показательных примеров.
Реакция определенных кругов Запада на известные выводы о вероятных последствиях широкомасштабной ядерной войны против США была принципиально в иной, нежели военнополитическая, плоскости. Вследствие угрозы обоюдного уничтожения, главным инструментом достижения прежней цели – обеспечения господства – были признаны средства и методы изменения индивидуального и общественного сознания применительно к противостоящей супердержаве. И, видимо, следует признать, что смена приоритетов от открытого силового давления к манипуляции сознанием, от «ядерной дубинки» к технологиям интеллектуального (не военного) обеспечения господства в определенной мере оправдала себя. Данный пример показывает, что принципиально возможны ситуации, когда целенаправленно сформированное общественное сознание явно или опосредованно будет способствовать вытеснению ядерной техносферы из общественной жизни. В том числе и глобально. В том числе и из соображений конкуренции. Вот «цена вопроса» информационной и интеллектуально-гуманитарной контрдеятельности. Не лишне вспомнить «властелинов мира» по А. Беляеву и Стругацким. Вновь нужны толковые «киношники», публицисты, писатели.
В 1999-2003г.г. фонд «Общественное мнение» провел тестирование понятий «ядерное сдерживание», «ядерное оружие», «импорт отработавшего ядерного топлива» и анализ реакции населения России на эти важные составные части жизни общества. Ответы россиян на вопрос «Как Вы понимаете выражение «ядерное сдерживание», что оно означает?» позволили экспертам фонда сделать вывод: большинству опрошенных смысл этого словосочетания непонятен. Ответили на вопрос около 40% респондентов, лишь 15% от всех опрошенных адекватно трактуют обсуждавшееся выражение. Налицо отчуждение явления, которое определяет глобально само бытие общества, от общественного сознания. Хотя около 80% опрошенных считают, что ядерное оружие необходимо России. С другой стороны, около 90% респондентов имеют свою точку зрения по проблеме импорта отработавшего ядерного топлива. То есть эта важная, но все же более локальная проблема нашла большее отражение в сознании россиян. По аналогии с нравственным и экологическим императивами в сценариях развития человечества уместно, думаю, начать разрабатывать концепцию информационного императива относительно ядерной техносферы.
Исходя из социальной роли ядерных технологий и проблемы их социоприродной безопасности, формирование общественного сознания должно быть комплексным – с соразмерными объемами политической, экономической, экологической, правовой и другой общественно важной информации. Это расширение и конкретизация принципов всеединства и всеобщей взаимосвязи, которые присущи, например, русскому космизму, философии Ф.М. Достоевского и современному экологическому мировоззрению. Необходимо показывать и уже существующие, и будущие достоинства и недостатки, опоры и угрозы. О новом мироощущении, о ложных границах познания и техники применительно к ядерной энергии говорил К. Ясперс.
Формирование общественного мнения по глобальным проблемам, к коим относится и большинство проблем ядерной техносферы, сопряжено с рядом трудностей. Люди предпочитают вникать в краткосрочные и касающиеся каждого напрямую проблемы. Общественное сознание неизбежно отстаёт от реальности. Способность человека воспринимать новую информацию вообще ограничена, а если он существует в тяжелых социальных условиях, его вряд ли значимо и надолго взволнует перспектива уничтожения всего живого в ядерной войне или вопросы радиоэкологии. В этом смысле показательно изменение общественного мнения на рубеже 1991-1992 г.г. К 1991г. благодаря общественным движениям в стране возникла ситуация, грозившая не только парализовать деятельность отдельных предприятий, но и привести к полному сворачиванию ядерной энергетики. С началом экономических реформ в 1992г. и резким обострением общего кризиса антиядерные настроения пошли на убыль. Как пишет М.А. Мунтян, и в мировом социуме людей при выживании в постоянно усложняющемся бытие уже не очень тревожит перспектива возникновения ядерной войны.
Еще М. Хайдеггер отмечал особенность нового мира техники. Его достижения самым быстрым образом становятся всем поверхностно известны и первоначально привлекают всеобщий интерес. Все могут что-то по этому поводу прочитать или услышать. Но одно дело услышать или прочитать, то есть просто узнать что-то, другое дело — осознать, то есть осмыслить то, что мы услышали или прочитали. Сущность человека, по М. Хайдеггеру, заключается в способности размышлять. Дело в том, напоминает нам этот философ, чтобы спасти эту сущность человека, чтобы поддерживать размышление.
Информацию необходимо доводить до широкой публики настойчиво в доступной и привычной для неё форме. В то же время она должна быть весомым аргументом для людей, принимающих решения. Со всеми этими особенностями в полной мере столкнулись, например, члены Римского клуба, пытаясь «воззвать к людям планеты».
Предпочтительно увязывать естественнонаучные, технические, биосферные и социальные вопросы. Не должно быть категорического противопоставления гуманитарных, естественнонаучных и технических знаний, в познавательной деятельности должен доминировать синтез естественнонаучного и социогуманитарного знания. Нельзя отдавать право на ознакомление людей с информацией «в одни руки», особенно, как подчеркивает Э.Г. Кочетов, «в руки» отраслевой науки. Вместе с тем, как считает С.К. Шардыко, налицо глобальное непонимание, например, «зеленых» и Минатома. Это находит отражение, в частности, в Интернете. Целесообразно использовать опыт более поздних крупных международных проектов. Проект «геном человека», например, создает чрезвычайно важный прецедент для развития науки и ее сотрудничества с общественностью.
Формирование общественного сознания применительно к ядерной техносфере, имея в виду, что создаваемая сейчас, эта отрасль будет напоминать о себе человечеству десятки и сотни тысяч (!) лет, несомненно актуально, обладает принципиальной новизной и имеет серьёзные методологические особенности. Более того, как считает М.Т. Ойзерман с соавторами, обеспечение безопасности этой сферы невозможно сейчас, а станет возможным лишь тогда, когда по Н.А. Бердяеву человеческий род трансформируется в человечество. Необходимость соответствия ядерного феномена определенному высокому уровню развития человека и общества отмечал еще В.И. Вернадский. К. Ясперс, переживший наяву ужасы нацистской Германии, заглянувший в бездну того, «что может совершить человек» сознательно или под принуждением, бывший непосредственным свидетелем условий и мотивации развертывания именно Германией в годы мировой войны «за жизненное пространство для избранной расы» первых в истории ядерных программ, говорил в контексте опасности ядерного уничтожения жизни о содействии «самовоспитанию человечества». По К. Ясперсу «предотвратить эту опасность можно только в том случае, если она будет осознана, если угроза будет отведена с полной осознанностью и станет нереальной. Это может произойти только в том случае, если этос людей достигнет определенного уровня».
Мы уже упоминали, что социальная мотивация работ в сфере ядерных технологий теоретически чрезвычайно высока. Но это одна сторона медали. Нужна и поддержка обществом конкретных мер по развитию этой трудоёмкой сферы. Причем поддержка эта, среди прочего, должна базироваться на нормах официальной юриспруденции и общественного правозащитного движения, о чем напоминает О.О. Миронов.
Зачастую феномен ядерного антропотехноса воспринимается людьми как что-то ускользающе-тревожное, имеющее огромное влияние на человечество, но существующее уже во многом само по себе. Дело доходит до крайности. По А. Штейнзальцу, ядерные технологии относятся зачастую к числу тех вещей, о существовании которых лучше не знать. С последним, видимо, не стоит соглашаться. Люди должны знать, что, действительно, с созданием ядерных технологий впервые на Земле появилось средство, гипотетически опасное для самого существования человеческого рода. Однако, одновременно, оно предоставляет надежду на выживание.
Вслед за философами Римского клуба и создателями концепции устойчивого развития необходимо проповедовать своеобразный принцип «обоюдных ограничений». Сдерживание развития ядерной сферы по экологическим соображениям (превалирующим сейчас в общественном сознании) должно сопровождаться в некоторых случаях уступками со стороны общества в части экологических требований, т.е. сознательным согласием людей на менее комфортные в чем-то условия жизни ради выполнения тех политико-экономических задач, которые определяют существование общества в целом.
Изучение социально-философских проблем ядерной техносферы не обязательно сопряжено с глубоким знанием ее научно-технического базиса. Х. Гастерсон, например, не будучи специалистом в вопросах ядерной физики и техники и сознательно по ряду серьезных военно-политических причин отчуждаясь от сути «техно», тем не менее достаточно успешно исследовал общественное сознание и сторонников, и противников деятельности Ливерморской национальной лаборатории США (крупнейшего центра в области разработки ядерного оружия), а также просто людей, судьба которых — соседствовать с таким комплексом. Аналогичный случай — интересные философско-публицистические статьи В.Л. Каганского о Севере, экологии, особом социальном пространстве ядерных центров России.
Чтобы не повторяться, далее позволю себе адресовать читателя к публикациям И.А. Зыковой и моим статьям «Социальная роль ядерных технологий и общественное сознание», «Социологический подход к внутрикорпоративной и общечеловеческой международной информационной деятельности в ядерной сфере Европейского Севера» и «Философские аспекты информационной деятельности при формировании общественного сознания (на примере радиоэкологии)» для более полного ознакомления с тематикой данного раздела.
Сверяясь с духовным: Русская Православная Церковь, Достоевский и другие
Осмысление такого феномена как ядерная техносфера России, анализ её воздействия на судьбу цивилизационного развития общества, и, наоборот, вычленение морально-правовых аспектов применения ядерных технологий, формирование адекватного понимания общественностью роли этих технологий в современной истории России и в обозримом будущем, а также усовершенствование коммуникационных систем «ядерная сфера – общество» будут неэффективными, если не удастся сопоставлять социальные проблемы этой сферы со взглядами на человека и общество компетентной и уважаемой философской школы. Если степень вовлечённости философского сообщества в процесс принятия политических решений, например, на уровне экспертизы технических проектов, будет низка. И если не будут задействованы разрабатываемые философами механизмы включения ценностных ориентаций в научно-техническое знание.
По К. Ясперсу (как отмечает П.П. Гайденко во вступительной статье ко второму изданию книги «Смысл и назначение истории», 1994), проблема общечеловеческих ценностей, взаимопонимания, открытости друг другу различных типов обществ, народов, религий — не роскошь, а жизненная необходимость как альтернатива «атомному пожару».
Именно в связи с характеристикой «атомного» века М. Хайдеггер подробно и образно рассматривает такие негативные аспекты, как вычисляющее мышление, а не осмысляющее, утрата человеком духовных корней, чрезмерный оптимизм относительно возможностей науки и техники, их влияния на прогресс человечества в целом. Оценивая «атомный» социум, …»мы остаемся максимально далеко от осмысления нынешнего века…подумать-то мы и забыли». Не химия или атом, а восприятие человеком научно-технических новшеств «не думая», вот по М. Хайдеггеру главная причина надвигающейся на человечество опасности. Решительно и непрерывно осмысливать явления в комплексе факторов, а не только высчитывать пользу — в этом он видел путь спасения. Аналогичные мысли высказывал и К. Ясперс.
По сообщению И.К. Лисеева, идея социально-философских экспертиз ядерных программ и проектов разрабатывается Институтом философии РАН. Односторонность приверженцев технократического дискурса относительно будущего ядерной техносферы подчеркивает В.П. Рачков. И.А. Сосунова и С.М. Алексеев напоминают, что социально-экологическая напряженность в СССР в конце восьмидесятых годов прошлого века, в том числе в связи с ситуацией в ядерной отрасли, во многом определила известные последующие изменения. Эти авторы предлагают на будущее социально-экологический мониторинг.
Необходимость обращения к поиску дополнительных философских оснований в части формирования моральных норм в обществе и нравственности личности чувствует Д.В. Лебедев применительно к другой, но в определенной мере сопряженной экологической и политологической проблеме — разработке стратегии внедрения экологической этики в общественное сознание как механизма регулирования отношений между человеком и окружающей средой не только на уровне отдельного индивида, но и на уровне отдельных государств и человечества в целом.
По М. Хайдеггеру, Н.А. Кормину и Е.А. Турлак, М.Т. Ойзерману с соавторами, «ядерная» ситуация нашей жизни требует от человека опасных откровений относительно самого себя и того общества, в котором он живёт.
Можно и нужно обращаться, видимо, к достижениям мыслителей русской религиозной философии и религиозных средств массовой информации. Сопряжение нравственных позиций и взаимопомощь Русской Православной Церкви и Минатома России обозначены ныне, например, директором расположенного в Сарове Российского Федерального ядерного центра Р.И. Илькаевым (награжден церковным орденом в 2003г.). Журнал «Русский Дом», которому покровительствует Святейший Патриарх Алексий II, в нескольких номерах за 2002-2003г.г. на примере Сарова, его многогранного служения Отечеству, раскрывает суть сегодняшнего органичного сближения РПЦ и Минатома, связь духовного и высокопрофессионального, неслучайное объединение церковной и светской мысли, предопределенные уникальным значением и Церкви, и ядерной техносферы в контексте защиты, спасения России — в прошлом, настоящем и будущем.
Эти темы отражены также в материалах двух совместных конференций Русской Православной Церкви и Минатома, размещенных на сайте Всемирного Русского Народного Собора. По мнению ответственного редактора газеты «Церковный вестник» С. В. Чапнина, традиции и единое понимание народом, Церковью и властью духовных ценностей придают феномену Сарова церковно-государственный характер. Об объединительных устремлениях русской религиозной философии в части светского и духовного мышления напоминает Э.Я. Дмитриева с соавторами.
РПЦ имеет опыт сотрудничества с Российской Академией наук, Министерством образования и Министерством культуры РФ, а также обширные международные контакты, активно развивает информационную деятельность, в том числе новые коммуникационные технологии. Как отмечал Святейший Патриарх Алексий II, в последние годы отношения Церкви с государством и обществом развивались достаточно уверенно, принося пользу людям. Русской Православной Церкви есть что сказать по актуальным проблемам современности. Среди областей соработничества Церкви и государства, например, являются миротворчество и взаимопонимание на разных уровнях, наука (включая гуманитарные исследования), деятельность по сохранению окружающей среды. В соответствии с Основами социальной концепции Русской Православной Церкви, только религия и философия выполняют мировоззренческую функцию, а социальная система не может быть гармоничной, если при вынесении общественно значимых суждений существует монополия секулярного миропонимания.
В.О. Гошевский и Е.В. Закондырин отмечают, что именно под влиянием Православия в нерасчлененной древней культуре Руси начали развиваться отечественные гуманистические традиции. По Л.Н. Гумилеву, Россия находится не в лучшей стадии своего развития. Сценарии будущего, к которым мы обращались ранее, не исключают нацеленность определенных внешних и внутренних сил на новую «феодальную» раздробленность страны (см., например, ссылку зам.министра МЧС Ю.Л. Воробьева на сайт ЦРУ США). Православная вера была (Л.Н. Гумилев) единственной связующей нитью и во многом направляющей силой для людей после распада суперэтноса Киевской Руси и до возникновения нового суперэтноса Московской Руси. В настоящее время доверие общества к РПЦ, по независимым данным Л. Лебедевой и В.Н. Кузнецова, устойчиво и выше, чем доверие к другим социальным институтам.
Многовековой разносторонний опыт Православия, мудрая осторожность Церкви, стремление к согласию вне крайностей требуют уважения. На основе высочайших нравственности и ответственности Церковь призывает подходить к решению глобальных экологических проблем (“Сибирская православная газета”, № 1, 2000г., “Основы социальной концепции Русской Православной Церкви” от 16.08.2000г.). На сайте Трифонов Печенгского монастыря в совокупности с духовной информацией представлена и экологическая.
Кстати, Печенга может быть выбрана в качестве места размещения крупнейшего международного долговременного хранилища ядерных материалов. Это не противоречит исследованиям норвежских и финских социологов, а также критериям норвежской экологической организации “Беллона”. Если возможен западный выбор в части российского оружейного плутония, то почему следует исключать российскую ориентацию на северо-запад своей территории в проблеме изоляции радиоактивных отходов, в том числе и полученных в процессе удовлетворения энергетических потребностей Европы за счет российских ядерных запасов времен гонки вооружений, ответственна за которую не только Россия. Тогда по взаимоотношению с ядерной отраслью Печенга станет вторым Саровым. Но уже с самого начала на новых, определяемых сегодняшним общественным мировоззрением, основаниях, в том числе на новых принципах международного сотрудничества. В 2004г. В. Потанин, глава Интерроса и «начальник Печенги», награжден премией РПЦ. Пятьсот лет назад Трифон Печенгский начал приобщать Кольский край к “Всея Руси”, а коренное население — к вере и культуре. Ныне с его именем, с его покровительством на последующие века может быть связано новое служение этой российской окраины Отчизне. Смею предположить, что «пятачок» арктической горной тундры вблизи Печенги, на перекрестке путей «из варяг (Швеция, Норвегия, Финляндия) в поморы» является и будет одним из самых стабильных и предсказуемых по части долгосрочных социальных прогнозов местом, центром реализации спокойствия на основе сбалансированных международных интересов и сил. Функции научно-технического «окормления» строительства и эксплуатации сложного ядерно-подземного комплекса могли бы выполнять претендующие на статус наукограда Апатиты и энергоград Полярные Зори.
Католичество также, начиная с деятельности папы Иоанна XXIII (Ронкалли А. Дж.), имеет опыт позитивного влияния на процессы в ядерной сфере. Об этом, в частности, пишет Х. Гастерсон.
Можно было бы, наверное, обратиться к идеям антропологического материализма, начиная от Л. Фейербаха и русских революционных демократов XIX века. Тем более, что, как подчеркивают В.О. Гошевский и Е.В. Закондырин вслед за У.Д. Розенфельдом, антропологизм в его материалистической интерпретации дает безусловные возможности для плодотворного анализа различных социальных, политических, нравственных процессов, служит почвой для преодоления узости вульгарного социологизма и утверждения общечеловеческих начал.
Можно и нужно было бы, вероятно, вспомнить об идеях русского космизма. Можно и нужно обращаться к работам последнего времени отдельных отечественных и зарубежных философов и публицистов по формированию общественного сознания и философской сути ядерной техносферы. Достойным нравственным ориентиром может быть проза и публицистика В.П. Астафьева, родившегося и жившего в Красноярском крае. Может это редчайший случай «судьбоносного» для России сопряжения «от печки» бытия и мыслей немалого писателя с ядерными проблемами. Русская Православная Церковь и Саров, Бажов и Урал, Достоевский и Семипалатинск, Астафьев и Красноярск — в этом что-то есть! Авторы телепрограммы памяти Астафьева на канале «Культура» от 28.11.03 уход писателя из жизни сравнивали в контексте потери нравственных ориентиров для общества с ситуацией после смерти Ф.М. Достоевского. Хотя прав В.Л. Каганский (даже более, чем он сам имел в виду), считая, что тема еще ждет своего писателя.
Рискну в качестве варианта, ещё одной внешней меры, более полно попытаться предложить рассмотрение философской позиции Ф.М. Достоевского и исследователей его творчества. Обращение к Достоевскому, отражение Достоевским иной действительности наиболее актуальны в переломные моменты жизни общества, страны. Достоевский много писал о предназначении России и русского народа. В какой-то мере в этом с ним созвучен Н.Н. Моисеев. Достоевский является наиболее известным за рубежом русским писателем. Интерес к его творчеству не ослабевал на протяжении XX века. Силен он и сегодня. Это говорит о том, что философское наследие Федора Михайловича многое может дать и современному человеку. Идеи, высказанные им в конце XIX века, продолжают волновать людей. Причина этого кроется в схожести общественных условий и мироощущения человека конца XIX и рубежа XX — XXI веков. Н. А. Бердяев писал о нём: «Достоевский — величайший русский метафизик, вернее, антрополог. Он сделал великие открытия о человеке, и от него начинается новая эра во внутренней истории человека. После него человек уже не тот, что до него. Только Ницше и Кирхегард могут разделить с Достоевским славу зачинателей этой новой эры». Достоевского рассматривают как предтечу европейского экзистенциализма.
Общественное мнение, долг, разум, который не имеет нравственных критериев в самом себе и может находиться под влиянием доброй и злой воли, приоритет коллективной жизни и общественной морали. Умение осознать, что грешен и неправ, встать на позицию «вне себя» и «не для себя». Духовная эпидемия, которая грозит человечеству самоистреблением. Размышления о власти и представителях власти. Сомнение в человеке и вера в него. Преображение человека и человечества. Человек, общество и взаимоотношение между ними. Экологические мотивы. Предчувствия и пророчества. Прогресс и издержки цивилизации: допустимость, объем, соотношение. Вера и цивилизация, ответственность. Национальные особенности, в том числе и когда «забвение всякой мерки во всем». Россия, славяне и Запад. Полифонизм и диалог между «сознаниями». Связь всех со всеми. Страстное стремление к истине, критичность в отношении действительности и сиюминутных интересов. Момент выбора, принятия решений. Открытость жизненно важной для общества информации. Всечеловечность и терпимость. Многонациональное «сожительство». Футурология. Петербург. Эти и многие-многие другие аспекты сопрягают наследие Достоевского и творчество его исследователей с социально-философскими проблемами ядерной техносферы.
Достоевский и сообщество достоевсковедов характеризуются редким сочетанием естественно-научного, технического, общегуманитарного образования и образа мыслей с выдающейся наблюдательностью и интуицией, чуткой совестью и религиозностью. «Было стыдно писать», — говорит один из персонажей Достоевского. Дай Бог, чтобы нам не было стыдно за обнародованные решения в ядерной сфере. Современное общество нуждается в чрезвычайной совестливости и придирчивости при принятии решений здесь. Нравственный императив, о котором применительно к концепциям будущего стали много говорить и писать в XX веке, волновал и Достоевского. Но во многом сейчас нравственный императив – это лишь декларация с множеством вопросов по существу. Нынешние его авторы, например Н.Н. Моисеев, пришли к выводу, что в обозримом будущем он невыполним. Где, как ни у Достоевского искать ответы на вопросы и конкретику по существу?
Достоевский, и это очень важно, корректировал не совсем точное восприятие своей позиции: «… я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой». Может показаться, что сопоставлять Достоевского с проблемами ядерной техносферы – чрезмерная прагматичность. Но, во-первых, «глубинный реализм» при рассмотрении человека и общества в таком контексте не вреден. А, во-вторых, не мы первые. Обозначено, как минимум, несколько вариантов – направлений сопряжения Достоевского с современностью. Один их них – найти «магистральный сюжет» для разных времен. Если ядерные проблемы и не «магистральный сюжет» (здесь уместно еще раз согласно древним и в соответствии с глобальностью ядерной энергии «посмотреть на звезды»), то совершенно точно – «магистральная общечеловеческая головная боль».
Творчество Достоевского представляет собой чрезвычайно удобный материал для проведения параллелей различного рода. Оно и до сих пор остается наиболее надежным, наиболее точным инструментом познания и понимания того, что случилось с Россией в последние сто лет, и даже того, что может случиться с ней в веке наступившем. Достоевским и достоевсковедами накоплен потенциал более чем столетнего осмысления в тысячах творческих умов сути человека и человечества. А с учетом переосмысления достижений мыслителей предшествующих эпох – многовековой потенциал. Творчество Достоевского по праву воспринимается многими как сопричастное состоянию современного общества и жизни современного человека.
Обращение к Достоевскому и достоевсковедам в данной работе – это попытка высветить проблемы ядерной техносферы ещё под одним ракурсом, с позиций гениального мыслителя. Достоевский многогранен. Важно, что он вне жесткой связи с идеологией отдельных важных социальных явлений (наука, религия, национализм, романтизм, социализм), предсказания и надежды которых частью сбылись, частью нет. И каждое из которых не стало гарантом «светлого будущего». Достоевский – над ними, хотя элементы всех этих явлений в его творчестве есть. Он одновременно как бы «и каждого, и ничей». Это признак объективности.
В.В. Дудкин напрямую связывает глобальные современные опасности для человека, избавление от них, с антропологией Достоевского. Из сферы умозрительной в сферу практическую он переводит вопросы о сущности человека. В том числе и в связи с угрозами ядерной техносферы. Ф. Каутман, например, критически рассмотрел взгляды Достоевского применительно к интегрированному периоду XIX, XX и XXI веков. Такой подход чётче оттеняет достижения и ошибки Достоевского. Но даже осмысленные таким образом ошибки гения полезны, так как позволяют идентифицировать реальные варианты важных социальных явлений.
Достоевский чувствовал опасные и даже катастрофические тенденции развития общества. Он знал, что человек противоречив. В человеке, по Достоевскому, сосуществуют два непримиримых начала – естественное и духовное, природное и культурное. И человек, по Достоевскому, от своей противоречивости дешево не откупится. Можно не соглашаться с Достоевским. Можно его не понимать. Но если мы в связи с ядерной техносферой обязаны, возвращаясь к мнению ранее упомянутых философов, пройти через опасные откровения, то игнорировать Достоевского и достоевсковедение нельзя. Это философское явление должно быть среди других внешних систем координат при анализе «ядерного человека» и «ядерного человечества».
Н.И. Конрад выдвинул в свое время тезис о неизбежном возникновении перед человеком острого вопроса о нем самом, когда человек подойдет к овладению самыми великими силами природы. Как отмечает В.С. Степин, философия и литература всегда резонируют между собой. И.А. Мадоян гуманистические ориентиры ныне ставит исходными в определении научно-технических стратегий. К.М. Долгов отстаивает позицию все большей потребности в духовном, нравственном, правовом, философском, религиозном, то есть — культурном совершенствовании человека по мере развития техногенной цивилизации. Только опираясь на высшие достижения человеческого духа, гуманизма, и мировой культуры, считает Б.И. Козлов, еще можно перестроить основания и целеполагание технико-технологической деятельности людей. И.Л. Розенталь видит наиболее опасным для человечества несовпадение процессов эволюции технологии и культуры в определенные исторические периоды, в том числе и в настоящее время. Трагическую диалектику культуры и цивилизации рассматривает С.В. Колычева. Социокультурный дискурс техники, по мнению В.М. Розина, вполне современен и перспективен, хотя в нем и не решена проблема социального действия. Философскую «грунтовку» концепции «ядерного мира», отдельные фундаментальные понятия, философские категории, вернее, концептуально разработанные в некоторых заданных мировоззренческо-методологических аспектах их теоретические формы — концепты, такие, как смерть, свобода, насилие, война, мир, безопасность и некоторые другие, изучает М. А. Смагин.
Признано, что научно-техническая мысль и ее инженерно-конструктивное воплощение несут отпечаток национального и культурно-особенного. Иногда говорят о существенных отличиях логики мышления в России и на Западе, о удивительной тяге русских технократов к высоте и высокому, о преобладании в их среде творческой мотивации над меркантильными интересами. Всевосприимчивость русского духа в контексте национального техноменталитета и Достоевского отмечают И.Г. Багно и В.М. Шкарупа. С.П. Капица обращает внимание на то, что ядерная техносфера требует изучения целого комплекса междисциплинарных проблем, а без оценки психологической и социальной ситуации развитие ее неминуемо приводит к серьезным негативным последствиям. Ж. И. Алферов и другие нобелевские лауреаты социальным аспектам науки и технологий придают огромное значение и рассматривали их, в частности, на своей встрече в Санкт-Петербурге в связи с вручением международной премии «Глобальная энергия» и 300-летием города. Большое значение философского наследия русской литературной классики и Достоевского подчеркивает В.А. Лекторский и отмечал М. Хайдеггер (ныне с ним солидарен И.А. Акчурин). А.Н. Павленко Достоевского рассматривает в качестве арбитра при обсуждении возможности реализации нравственного императива как необходимого условия выхода из надвигающегося экологического кризиса.
В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» сказано, что экологические проблемы порождены человеком и ответы на опасные вызовы времени содержатся в человеческой душе. Этот документ усиливает связь причины и следствия, указывая на одновременность ныне двух кризисов (духовного и экологического) и на немыслимость преодоления кризиса экологического в условиях кризиса духовного. Следует заметить, что философские взгляды Достоевского по многим позициям совпадают с идеями русской религиозной философии и русского космизма.
По К. Ясперсу при стремлении к благу для человека «наука, гуманизм и церковь нам необходимы, и мы никогда не откажемся от них. Они не всесильны, содержат много досадных искажений, однако скрытые в них возможности являются необходимыми условиями для человека в его целостности».
Еще раз вернемся к необходимости, на мой взгляд, поиска философско-литературных или иных подобного рода оснований образного восприятия и нравственной оценки применительно к ядерной проблематике. Вспомним, например, об экологии и глобалистике — междисциплинарных науках, претендующих на роль новой философии в будущем. Они обусловлены (в нынешнем виде) прежде всего потребностями сегодняшнего дня и имеют ярко выраженную социальную сиюминутную направленность. Это и хорошо, и плохо. При таком подходе возможно доминирование излишней рациональности и преходящих мотивов. Философско-литературные основания и регулятивы базируются на более отстраненных, теоретико-созерцательных мировоззрениях, сохраняющих более устойчивые, консервативные ценности — и в этом их сила. Экология и так используется широко при рассмотрении тех или иных аспектов социальных проблем ядерной техносферы. Нужен дополнительный ракурс осмысления. Не исключен и синтез, «сотрудничество» различных философских направлений, аналогично предложению Р.В. Архангельской.
Х. Гастерсон отмечал, что среди американских специалистов, занимавшихся разработкой ядерного оружия, обдумывание сопутствующих этических проблем было достаточно распространено, но носило в основном индивидуальный характер — социализированного индивидуализма и коллективного ухода в приватность. Это сродни чтению серьезных литературных произведений. По прошествии лет о необходимости и значимости социокультурной компоненты ядерной техносферы, особенно для будущего, стало известно и из воспоминаний, например, Ю.Б. Харитона — одного из выдающихся создателей советской ядерной мощи.
Сейчас на Западе в ходу понятия типа «гуманитарная интервенция», «гуманитарная помощь». И.И. Мазур интеллектуализацию всех сторон жизни общества рассматривает в качестве фундамента глобального развития нашей страны в XXI веке. Ядерная техносфера России, да и человечества в целом, нуждается в международной интеллектуальной гуманитарной экспансии, рефлексии. Ядерная техносфера должна иметь «человеческое лицо». Для ее же стратегического блага. Исторически сложилось так, что с самого начала тон в «ядерных делах» задавали военные. В свое время это было справедливо. Назрела необходимость сбалансировать подходы, исправить однобокость военно-политических и военно-технократических «правил игры».
Таким образом, социально-личностные и социоприродные проблемы ядерной техносферы многогранны, глубинны, предопределяют оперирование «большими числами» времен. Разрешение от их бремени может быть ужасным. В данной работе лишь обозначены новые оттенки некоторых из них, по праву ставших предметом внимательнейшего изучения социальной философии.
Ищу гранты и спонсоров для продолжения исследований, опубликования доклада и чтения курса лекций в университетах. Основные параметры проекта до опубликования доклада: длительность — до двух лет, объем доклада — не менее чем по сто страниц русского и английского (и немецкого) текста, бюджет — от десяти до пятнадцати тысяч евро.
www.ronl.ru
Введение
Ядерная энергия — от природы. Фактом своего существования она не зависит от человека. Ядерная энергия может быть и «доброй», и «злой». По своей мощи она соизмерима или превосходит самые грозные силы природы — землетрясения, ураганы, наводнения, последствия от воздействия космических явлений (астероиды, кометы, космические излучения и другое). Жизнь на Земле невозможна без ядерной энергии Солнца. Физическая картина мира на примере звезд показывает людям глобальные источники энергии (и в этом смысле также оказались правы древние, когда советовали чаще смотреть на звезды). Но на Земле ядерное благо или ядерная опасность для человечества — большей частью от человека. И то, и другое — «плоть от плоти» разума и рук человеческих. Для человечества значимость ядерной энергии не явна, пока человек не исследует процессы ядерных превращений и не научится воспроизводить их в технических устройствах. Ядерная энергия глубинна, глобальна, неисчерпаема и до конца не познана. Взаимоотношения человека с ядерной энергией должны носить особый характер и требуют особого мировоззрения. Люди обречены на постоянный интерес к ядерной энергии, на настойчивое познание этого феномена. Многократно прав герой фильма «Девять дней одного года», говоря по этому поводу: «Мысль остановить нельзя».
Со дня открытия явления радиоактивности минуло 100 лет. Путь к практическому применению ядерной энергии в мирных и военных целях был проторен свыше 50 лет тому назад. Прошлому веку принадлежат Хиросима, Нагасаки и Чернобыль. С другой стороны, он, «подарив» человечеству две мировые войны за 30 лет первой половины столетия (мир как будто сошел с ума — сразу после второй реальной стала и третья мировая война), в дальнейшем, благодаря ядерному сдерживанию, обошелся без оных. Хотя противоречия между государствами не уменьшились. Проблемы мира в ядерном настоящем В. Коши относит к фундаментальным вопросам философии. А «мирный атом» сейчас обеспечивает более половины энергопотребности некоторых стран. Нельзя не согласиться с мнением И.К. Лисеева, что феномен высоких, в том числе ядерных, технологий необходимо осознавать в качестве одного из главных итогов XX века. А также — с мнениями К. Ясперса, М. Хайдеггера, К.Ф. Вайцзеккера и В. Хесле, что, например, история, геополитика и физика, а также экология и ее социальное обрамление вполне достойно совместимы с духовным и философией.
Пришло время попыток историко-философского осмысления социальной роли ядерных технологий и других социальных аспектов ядерной энергии, используя, по терминологии В.И. Вернадского и Н.Н. Моисеева, эмпирическое обобщение общественных явлений, каждое из которых в отдельности достаточно хорошо известно. Тем более, что ныне для ядерной техносферы и общества в целом, как в России, так и на Западе, характерны условия неопределенности, выбора, сомнений. На нынешнюю слабость такого осмысления указывает, в частности, А. Фитцпатрик. Российская и мировая общественность должна найти ответ на вопрос: «Что означают сейчас и на будущее понятия «ядерный человек», «ядерное человечество», «Ядерная Россия»?».
Помыслы людей, стоявших у истоков ядерной науки, были чисты, надежды – возвышенны. Хотя ещё В.И. Вернадский видел и опасность ядерной энергии для человечества.
Когда же военная составляющая ядерных исследований приобрела достаточно четкие очертания, всю информацию по ним стали скрывать от общества. Причем впервые это было сделано на Западе. И засекречивание западных публикаций по теме послужило индикатором перевода ядерной науки в годы второй мировой войны на военные рельсы. Одновременно военно-политическая мотивация надолго «заморозила» практически на нулевом уровне рассмотрение других социально-ядерных аспектов, например экологических. Эту ситуацию можно отождествить с первой исторически синхронизированной моделью информационной компоненты, информационного пространства ядерной сферы. Огромная роль при этом была возложена на разведку.
Факт остается фактом. В сфере военного атома (ядерное оружие, АПЛ) усилия России (СССР) всегда были вторичными, вдогонку за уже создаваемыми принципиально новыми видами вооружений Запада, направленными против СССР. Отсюда понятна степень напряжения участников советского Атомного проекта. Еще раз обратимся к фильму «Девять дней одного года»: «Не сделали бы бомбу — не разговаривали бы мы сейчас с тобой». Гражданская ядерная энергетика (атомные ледоколы, АЭС) инициирована Россией. Поэтому, несмотря на изменение ныне многих идеологических ориентиров и на переинтерпретацию истории социалистического периода нашей страны, все же допустимо, видимо, полагать, что «менталитет» российской ядерной «оборонки» и ядерных технологий в целом с самого начала не противоречил в определенном смысле понятиям «защитный», «гуманистический» и т.п. Заимствуя надпись на одном из памятников Севастополя, можно сказать: «Потомству в пример!»
Во второй половине прошлого века мировое сообщество вдруг поняло, что «породнилось» с новой техносферой, потенциально способной обеспечить прорыв в экономике, политике и военных отношениях. С другой стороны, чудовищные энергетические возможности новых технологий пугали. Общественное сознание постоянно находилось под прессом информации глобальной значимости. Вспомним хотя бы отдельные исторические этапы: эмоционально-политическая борьба против ядерного оружия 50-х и 60-х годов, научное осмысление и политические решения периода сценариев «ядерной зимы», Чернобыль и перестроечная волна против гражданской ядерной энергетики России.
Краткий экскурс в историю показывает, что отношение к ядерной энергии у российского общества на разных этапах истории страны было разным. Оно определялось ролью этой отрасли в конкретных исторических и социально-экономических условиях, а также степенью открытости информации. Чтобы понять, есть ли стратегические перспективы у ядерных технологий, побуждаемые потребностью общества в них, необходимо оценить основные сценарии будущего мирового развития.
Императивы будущего и социальная роль
Чуть более 10 лет назад на межгосударственном уровне под эгидой ООН была провозглашена концепция устойчивого развития, в которой предпринята попытка определить предпосылки и условия неопределенно длительного существования человечества и обосновать переход к новой эпохе развития цивилизации. Концепция при консолидации усилий различных стран в рамках всеобъемлющей системы экономических, экологических, социальных и культурологических мер по стабилизации прогресса во всех сферах общественной жизни рекомендует и определенные ограничения народонаселения, потребностей и потребления общества. Эти ограничения предусматривают адаптацию к проблемам общества, социализацию индивида, а также коренную трансформацию общественного сознания в направлении понимания роли общей платформы для глубокой перестройки всего планетарного сообщества с целью снять противоречия между нарастающими материальными запросами человечества и сравнительно ограниченными ресурсами био- и геосфер, тем самым ослабив угрозу дальнейшему существованию человека, исторической смене одних поколений другими. Трансформацию общественного сознания в направлении радикального изменения ориентации и содержания различных сфер человеческой деятельности, ценностей современного общества в контексте его гуманизации.
За прошедшие с момента принятия концепции устойчивого развития годы многое в мире изменилось. Прежде всего, в социально-экономическом аспекте. Наблюдаем ли мы сейчас соразмерно задачам доклада «Наше общее (выделено мной – Е.В.К.) будущее» на конференции Рио-92 консолидацию усилий, стабилизацию процессов развития, выработку общей платформы действий разных стран и народов, гуманизацию и экологизацию общественного сознания в необходимых пропорциях, всесторонний прогресс? Скорее всего, нет.
Начнем с того, что христианство, например, не верит в духовный прогресс, полное исправление и единение человечества. Оно предсказывает «новое небо и новую землю», непривычный для нас материальный мир после вселенских катаклизмов.
Трудно спорить с В.Д. Могилевским в том, что решения конгресса в Рио-де-Жанейро и последующие в русле стратегии устойчивого развития не выполняются. По сообщению М.А. Мунтяна, столь авторитетная организация как Римский клуб считает концепцию устойчивого развития «сплошной утопией». О новом витке гонки вооружений в мире на основе революционных изменений в военном деле говорят, ссылаясь на международных политологов, О.А. Бельков и В.И. Слипченко. Мир стал однополярным, но значимо международную стабильность подрывают региональные противоречия, часто «круто замешанные» дополнительно на национальной и религиозной «закваске». Это, в частности, отмечалось в открытом докладе Службы внешней разведки РФ за 1993г. Пакистан, Индия, Северная Корея и другие страны спешно формируют свой ядерный потенциал для защиты, как декларируется, суверенитета. Израиль, разбомбив в своё время иракский ядерный реактор, учитывая конкретное противостояние, свой ядерный объект разместил на границе с Египтом.
Вновь возвращается стена. Не только символическая, но и вполне реальная. В Берлине разобрана, в Иерусалиме строят. США вводят неслыханные ограничительные меры в части въезда в страну. Похоже, ныне уже западная цивилизация возводит «железный занавес».
По фактам, например, событий в Югославии, Афганистане и Ираке роль ООН в современном мире, к сожалению, снижается. По данным Фонда «Общественное мнение», в России доля респондентов, уверенных в значительной роли ООН в международной жизни, последовательно снижалась от 50% до 30% с сентября 2000г. по апрель 2003г. Уже на конференции Рио +10 оформились противоречия между США и другими странами в части и собственно концепции устойчивого развития, и конкретных шагов её реализации. Некоторые говорят о крахе международного порядка, основанного на признании национального суверенитета, и о потере иллюзий начала 90-х годов в части вечной дружбы с Западом. В.Д. Писарев напоминает, что США и НАТО в настоящее время наполняют конкретным содержанием предложения по пересмотру всемирного институционального порядка, основанного на системе ООН, конечной целью которых является обеспечение условий, когда новая структура мирового управления будет «работать» на решения, выгодные странам «золотого миллиарда». Эти действия Запада более чем серьезны, поскольку им, как показывают В.Н. Кузнецов (со ссылкой на мнение А.Д. Ротфелда, директора Стокгольмского международного института исследований проблем мира) и В.Д. Писарев, предшествовал глубочайший анализ ситуации в контексте стратегических целей США и высокоразвитых стран. В этом же ракурсе структуру новых мировых регулирующих органов исследует А.И. Неклесса, во многом справедливо резкий в оценке концепции устойчивого развития. По Д. Боффа, крайне тяжелый отрезок мировой истории 1945-1949 г.г. характерен именно подавляющим экономическим и военно-стратегическим превосходством одной атомной сверхдержавы при отсутствии сдерживающих хотя бы формально юридических международных норм.
В изменившихся условиях многие политики и философы стали на основе критической переоценки стратегии устойчивого развития разрабатывать новые прогнозные варианты будущего общества. Уже не такие благодушные и не такие утопичные, а, главное, — явно не отражающие принцип «общей платформы» и не одинаково приемлемые для всех стран. Как указывали Н.Н. Моисеев, В.Н. Турченко и многие другие, даже термин «устойчивое развитие» с философских позиций не безупречен. Р. Кейган, анализируя некоторые трансантлантические разногласия по поводу взглядов на будущее с позиций кантианского и гоббсианского мира, приходит к выводу, что силовой подход в решении проблем будущего миропорядка в конечном итоге, даже опираясь на двойные стандарты, необходим и Западной Европе, и США. Новая картина социальной реальности получила выражение в новых конкретных версиях будущего согласно теориям «золотого миллиарда» и «цивилизационных конфликтов Север-Юг и Запад-Восток». Россия, кстати, не принадлежит и не будет принадлежать к странам «золотого миллиарда». Д.М. Данкин, рассматривая фактор доверия в международной жизни и констатируя сложное будущее России, а также вынужденность напоминания Западу о наличии у страны ядерного оружия, цитирует (весьма уместно, на мой взгляд) мысли З. Бжезинского о важности ныне философского и культурного измерений, о необходимости трудной философской и культурной переориентации, если стремиться к позитиву в части коллективной судьбы человечества. Одновременно не забывая (В.Ф. Нэх), что несущие огромный конфликтный потенциал цивилизационные, культурные противоречия имеют солидную экономическую подоплеку.
Сценарий устойчивого развития и более пессимистичные, при всём их различии, едины в одном и появление их обусловлено общей озабоченностью – если не предпринять каких-либо мер, то в ближайшее по историческим меркам время (возможно, в ближайшие десятилетия) человечество неизбежно ждёт общепланетарный социально-экономический и экологический кризис. Эта озабоченность стала хрестоматийной. Социально-экономические потрясения будут дополняться природно-техногенными катастрофами, частота проявления и мощность которых существенно увеличатся. Вот «цена вопроса» правильной оценки ситуации, адекватной мировоззренческой платформы и эффективных управленческих решений.
Как отмечает А.И. Неклесса, в условиях деградирующей демократии и непубличной политики Запада «варятся» такие сценарии, в частности ядерной вольности ведущих держав и организованных ядерных инцидентов, о которых в деталях, возможно, лучше и не знать. А что касается нашей страны, то по А.А. Нещадину, сегодня в контексте развития стоит сложнейший вопрос не о реформировании постсоветской России, а о реформировании Московии с ее неизменными атрибутами, которые существуют более 600 лет, о глубинном реформировании общества. В условиях, когда существует и такой глобальный социально-экономический прогноз (А.Паршнев, www.moskvam.ru): “Наш народ и мировой рынок промышленного капитала — несовместимы. Либо одно — либо другое”. В условиях, когда Россия испытывает катастрофическое геополитическое сжатие во всех измерениях при одновременной коренной ломке международных принципов и структур обеспечения безопасности (Н.А. Комлева).
Главное, что для нас применительно к сценариям развития, – исторически установленная и философски осмысленная представителями разных профессиональных «сословий» (философы, социологи, историки, политологи, юристы, экологи, военные, физики, «технари») повторяемость общепланетарных кризисов и скорая неизбежность нового кризиса, подтверждаемая множеством индикаторов неблагополучия. Не первого и не единственного, но самого глубокого и опасного за всю историю человечества. Не допустить осложнений, наверное, не в силах людей. Речь, видимо, может идти лишь о смягчении их последствий. Заметим, что и в регионально-геополитическом контексте, например применительно к «ядерному» Мурманску («эффект вторых Дарданелл», П.В. Федоров), взгляд «извне» на повторяющиеся исторические ситуации, прежде всего кризисные, является чрезвычайно плодотворным.
В концепции устойчивого развития (или в её неудачных интерпретациях), хотя она и являет собой симбиоз результатов философских, политологических, экономических и экологических исследований, налицо перекос в определении сущности надвигающегося глобального кризиса, перспектив развития общества, уровня и качества жизни людей. Грядущий кризис будет иметь системный, многоплановый характер, не в меньшей мере политико-экономический, гуманитарный и цивилизационный, нежели только экологический. Эту позицию разделяют, например, Л.В. Лесков, В.И. Пантин, Э.Г. Кочетов, Б.И. Козлов и другие. Однако, в концепции (интерпретациях) недостаточно отражена альтернативность вариантов общественного развития, главенствующим фактором по факту признан экологический. Может быть поэтому, как показывает нынешняя ситуация в мире, и пути решения накопившихся проблем были выбраны слишком гуманистичные, отчасти утопичные. Скорее всего, это последствия эйфории в связи с окончанием холодной войны. Маятник восприятия действительности по инерции качнулся слишком далеко. Хотя совсем недавняя история подсказывала пример своеобразного устойчивого развития, но на силовой основе, на принципах ядерного сдерживания. Может быть, предполагает Д. Сладков, ядерное противостояние, взаимное ядерное сдерживание и было дано миру как уникальный шанс спасти себя — пока человечество не поумнеет и не подобреет. И может прав К. Ясперс, связывая отсутствие ныне «братьев по разуму» во вселенной с трагическим их неумением разумно распорядиться открывшимися им на определенном этапе развития иных цивилизаций возможностями ядерной энергии, отождествляя факт овладения ядерной энергией с неким цивилизационным «моментом истины» в части разумности социума. Однако силовые элементы в сценарии устойчивого развития не были востребованы.
Но всё возвращается «на круги своя». Невыполнимость в разумные сроки некоторых строго обязательных императивов (нравственный императив, как справедливо напоминает В.Д. Могилевский, не менялся принципиально за всю историю человечества, а неудачная попытка за 20 лет воспитать человека коммунистического будущего тем более памятна) или неприемлемость для большинства стран и народов положений теории «золотого миллиарда» делают наиболее вероятным неспокойное ближайшее будущее и сценарий «цивилизационных разломов». Явно неустойчивая ситуация уже (еще) в мыслях. И по Н.Н. Моисееву, одному из идеологов реализации нравственного и экологического императивов как основы будущего устойчивого развития человечества (в том числе и соответственно решениям конференции Рио-92), судьба России, наряду с претворением в долгосрочной перспективе этих требований времени в жизнь, — выживать самой и способствовать выживанию других стран прежде всего за счет ядерного сдерживания, а уж затем с помощью своих природных и географических ресурсов, а также исторического опыта сосуществования с мусульманским миром. Н.П. Шмелев приоритетом России считает «умеренный, конструктивный изоляционизм» на основе ядерного сдерживания глобальных и компактного обычного военного сдерживания локальных угроз. С.В. Кортунов отмечает и более радикальную трактовку ядерного сдерживания, имеющую место в позиции одной из политических партий России. Эта трактовка предусматривает обеспечение условий для обладания ядерным оружием дружественными государствами. Совсем не обязательно, заключают Л.В.Коваль и А.П. Дубнов, гегемония США или какой бы то ни было другой страны в течение последующих лет приведет к общепланетарной идиллии безъядерного мира.
Н.А. Кормин и Е.А. Турлак отмечают, что социальная мотивация научных и технологических исследований в ядерной сфере чрезвычайно велика, а ядерные технологии, и прежде всего их военная компонента, приобрели новый философский оттенок – стали важным цивилизационным аргументом в вопросах будущих взаимоотношений народов и религий. А.И. Неклесса, цитируя профессора Йельского университета П. Брекена (P Bracken), новый вариант ядерного сдерживания, «второй ядерный век» (см. также А.А Кокошин), эффект либерализации принципов применения ядерного оружия сопоставляет с вызовом Западу со стороны стран Азии в культурной и философской сферах. И по П. Брекену, цивилизационный вызов Нового Востока может включать более свободное, нежели прежде, использование современных вооружений. Долговременную сдерживающую роль ядерного оружия в перспективе, но одновременно и появление новых тревожных тенденций («принцип ядерного несдерживания» и даже угроза ядерного нападения) подтверждают В.З. Дворкин и В.И. Слипченко в ходе дискуссии «Средство защиты мира и безопасности?». В.А. Шупер, который по его собственным словам «всегда требовал масла вместо пушек», анализируя особенности современных западных демократий и реальные слабости гражданского общества, считает общепризнанным, что «единственная гарантия того, что Москву ни при какой политической конъюнктуре не будут бомбить, аки Белград … — это ядерный щит Родины». В военно-политической и публицистической литературе социальные аспекты ядерного сдерживания рассматривают В.Н. Михайлов и др. в контексте канонизации сдерживания, общемировых интересов и общечеловеческих ценностей. Наконец, фундаментальную роль ядерного оружия в деле защиты страны еще раз обозначил министр обороны РФ при постановке на боевое дежурство очередного полка исключительно российских «до последнего винтика» ракет «Тополь-М» в декабре 2003г.
Необходимо отметить различную реакцию мирового общественного сознания на стратегии ядерного сдерживания в 50-е – 60-е годы прошлого века и сейчас. Ещё раз напомним, что тогда в мире был мощный подъём антиядерного движения, обусловленный противостоянием, прежде всего, двух супердержав. В некоторых случаях дело доходило до антиядерного психоза. Достаточно вспомнить широко распространённые в США «домашние» бомбоубежища. В настоящее время, хотя и найдена новая форма ядерного сдерживания, общественного психоза и массовых антиядерных движений нет. По крайней мере, они не инициируются и не поддерживаются ведущими государствами. Новая «ядерная ниша» не предусматривает однозначно прямое столкновение «сильнейших мира сего» и «ядерную зиму». Она как бы более локальна, а значит, — более приемлема для общества. Показательны в этом отношении недавно принятая новая ядерная доктрина США и ситуация вокруг выхода США из договора по ПРО, а также реакция России на эти события.
Многими военными аналитиками подчеркивается, что ядерное сдерживание для нынешней, экономически ослабленной России в условиях сложных внутренних и внешних политических процессов становится все более актуальным, так как в создании новых видов обычного высокоточного оружия для ведения военных действий бесконтактным способом страна серьезно отстала от Запада. Ситуация усугубляется несовершенством прогнозов и скоротечностью изменения обстановки в военно-политической сфере по сравнению с необходимым для развертывания новых военно-технических программ временем.
«Неолитическая революция» по Н.Н. Моисееву, последний из известных общепланетарных кризисов биосферы и человека, длилась несколько тысяч лет. Сейчас социо-биосферные процессы существенно ускорились, но протяженность предстоящего кризиса всё равно явно будет не десятки, а может и не сотню лет. Вот ориентиры по длительности силового ядерного сдерживания как необходимого элемента относительно спокойной фазы кризиса. Философской основой ядерного сдерживания на Западе является одно из направлений философии морали — консеквенциализм.
Органические энергоносители (нефть, газ, уголь), основа современной энергетики, рано или поздно, по самым оптимистичным прогнозам – на рубеже XXI и XXII веков, будут исчерпаны. Различные так называемые альтернативные источники энергии и энергосберегающие технологии вряд ли смогут существенно повлиять на глобальную ситуацию. Поэтому следует согласиться с прогнозами, что крупномасштабная гражданская энергетика будущего может базироваться только на ядерной основе.
С учетом предназначения гражданской ядерной энергетики, ядерное сдерживание можно трактовать расширенно. Кроме того, это гарант не только против реализации определившихся экономических, экологических, националистических и прочих угроз, но и против «вызревания» новых, менее осознанных пока, но «маячащих» на горизонте глобальных угроз, связанных с бурным развитием науки и техники при отставании социальной рефлексии и гуманитарного мышления. Прежде всего, речь идет об исследованиях в области биологических, химических и информационных технологий воздействия на человека и общество, имеющих потенцию глобального уничтожения человечества или порабощения большей части населения планеты в целях насильственного обеспечения комфортных условий жизни в избранных государствах. А.С. Капто предупреждает о невиданных возможностях решения грандиозных задач в борьбе на мировой арене, которые Запад связывает с объединением потенциала невоенных средств с мощью военной силы. Причем юридические нормы международной ответственности за глобальные действия преступного характера в большинстве новых ситуаций, например в части так называемых информационных или геоэкономических войн, не определены, а попытки России юридически обезопасить себя в этом отношении встречают противодействие со стороны более «продвинутого» в технологиях таких войн Запада (А.М. Коновалов, Э.Г. Кочетов). Л.К. Дудорова и П.А. Ларионов выдвигают еще один, «региональный», аспект трактовки: ядерное присутствие России в Арктике, ядерное сдерживание через Арктику отождествляется ими с единственным способом защиты российских экономических интересов в этом регионе с завидным будущим.
Еще один аспект ядерного сдерживания «прорисовывается» в ходе размышлений над результатами исследования В.Л. Каганским особого социально — административно — экономического «континента» ядерной техносферы (проблемы закрытых городов Минатома) при далеко не бесспорных его выводах. Может быть, действительно, чтобы спасти наш несовершенный мир необходимо надежно, во всех измерениях от него защититься?
Техника и технология ядерного сдерживания в необходимых объемах существуют уже сейчас и показали свою эффективность, отработана и продолжает развиваться в планетарном масштабе политическая составляющая этого феномена. Д.М. Данкин напоминает, что международная «ядерная» нормативно — правовая база есть результат и средство укрепления доверия между государствами (сравним с дестабилизирующим фактором отсутствия таковой для новых угроз). С обоснованием в стратегическом плане необходимости дальнейшего развития ядерных технологий связано практическое значение излагаемой интерпретации сценариев будущего.
Сыгравшие важную общественную роль в прошлом веке ядерные технологии и в будущем не потеряют своего глобального предназначения – обеспечивать мирное и энергобезопасное развитие страны. Как и после Великой отечественной войны, они вновь стали чрезвычайным приоритетом и требуют качественных политических решений. Им не помешают доброжелательная интеллектуально-гуманитарная помощь, современная информационная компонента и адекватное общественное сознание. Общество и власть должны это понимать.
Футурология и социоприродная безопасность ядерной энергии
«Время», «будущее» — чрезвычайно важные категории применительно к ядерной сфере, как следует из оценки её глобальных перспектив. Но существует и иной аспект. Ядерные объекты являются потенциально опасными долговременно. Они длительно будут требовать внимания к себе не только из-за потребности в них (осознанный общий период использования ядерной энергии, т.е. полезная фаза функционирования ядерных технологий – сотни лет), но и в силу не зависящих от человека сопутствующих физических и химических факторов, например, радиоактивного распада (сотни и десятки тысяч лет – балластная, непродуктивная фаза конкретных сооружений). Это ли не вечность в сравнении с продолжительностью жизни человека, отдельных государств и даже цивилизаций?
Здесь пока не рассматриваются ядерные технологии отдаленного будущего, которых еще просто нет. Но возникновение которых принципиально возможно. Как возможно и совершенствование ядерной техносферы при этом. Этого нельзя отрицать. Например, основы ядерной энергетики на новых идеях, предусматривающих использование принципиально новых механизмов преобразования ядерной энергии, пропагандируют С.К. Шардыко и другие специалисты. Повторяю, перспективы таких новаций, по крайней мере для широкой общественности, весьма туманны. Кроме того, эти новации не изменят социально-философские проблемы ядерной техносферы кардинально. И уж совершенно точно не отменят сегодняшние и будущие проблемы нынешней ядерной отрасли.
Многие философы пытались понять тенденции будущего на основе анализа и осмысления истории (О. Шпенглер, А. Тойнби, К. Ясперс и другие). Видение философами тревожных перспектив, и это тоже фрагмент прагматики философских исследований, должно находить адекватное отражение не только при обосновании стратегической необходимости ядерных технологий, но и в сценариях оценки безопасности конкретных ядерных объектов. Прогноз возможного воздействия ядерных объектов на человека и окружающую среду на значительный период времени (обязательная составная часть при разработке проектов и согласовании их с широкой общественностью) наряду с природно-техногенными должен содержать результаты изучения также социально-экономических и политических вариантов будущих условий существования этих потенциально опасных объектов. Радиоактивные отходы и отработавшее ядерное топливо, например, не теряют своей токсичности по некоторым параметрам, как уже отмечалось, в течение десятков и сотен тысяч лет. Другими словами, в процессе оценки аспектов социоприродной безопасности и приемлемости для общества ядерных объектов целесообразно теоретически и практически изучать дополнительно к природно-техногенным прогнозным событиям глобальные и локальные по месту и времени, имеющиеся общие и специально разработанные вновь социальные сценарии будущего на перспективу до десятков тысяч лет. Конечно, с учетом возможностей долгосрочного прогнозирования современной науки.
М.Т. Ойзерман с соавторами, а также Н.А. Кормин и Е.А. Турлак вслед за М. Хайдеггером, вообще рассматривают ядерную опасность исключительно как производную от свойств человека и общества, как характеристику наших собственных систем мышления и деятельности, в контексте «воли к большой воле».
Некоторым аналогом предлагаемого социального санкционирования новых научно-технических проектов может являться, видимо, деятельность Бюро по оценке техники при Конгрессе США — систематическая оценка последствий развития техники с точки зрения соответствия общественным интересам и ценностям на основе достижения широкого общественного согласия.
Стоило произойти Чернобылю, и стали поговаривать, что он был давно предсказан. Предсказан — не предсказан? Уйдем от прямого ответа. Однозначно лишь, что люди думали о подобном и будут думать, заглядывая в будущее.
В ближайшем столетии конкретным поводом для обострения международной обстановки и кризисов среди прочих будет, как и во второй половине прошлого века, углеводородное сырье. В качестве конкурирующего энергоносителя оно и так сдерживало и сдерживает развитие, например, гражданской ядерной энергетики. Дабы не провоцировать обоюдных дополнительных невзгод в условиях неспокойного будущего, будут стремиться, видимо, избегать территориального соседства ядерных и нефтегазовых объектов. Норвегия, например, обеспокоена возможностью транспортировки импортного отработавшего ядерного топлива в Россию вблизи развитой нефтегазовой инфраструктуры побережья и шельфа. Как считает лауреат Нобелевской премии Ж. Алфёров, энергетический кризис существует постоянно, то медленно тлея, то обостряясь, и провоцирует международные конфликты. Тем не менее, предложение разместить крупнейший и долговременный объект хранения отработавшего импортного ядерного топлива в Тюменской области, являющейся нефтегазовой «житницей» страны, разрабатывает Минатом.
Конкретные социальные сценарии могут быть обусловлены возможностью региональных и общемировых кризисов из-за территорий и других важных для жизни ресурсов, а также в связи с этническими и религиозными разногласиями при трансформации государств. Актуальность для ряда регионов России и сопредельных стран угрозы ядерного и радиационного терроризма в связи с нарастающими российскими и мировыми социально-экономическими негативными тенденциями отмечается в ежегодных Государственных докладах о состоянии защиты населения и территорий Российской Федерации от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера. Не исключено существование и позитивных сценариев.
В России уже сейчас настоятельная необходимость дополнительной оценки в практической плоскости позитивных и негативных социальных тенденций наиболее очевидна при разработке стратегии развития существующих и размещения новых ядерных объектов в приграничных или периферийных регионах. Например, при создании системы хранилищ ядерных материалов, в том числе и зарубежных соответственно идее и законодательству в части импорта отработавшего ядерного топлива. В этих регионах в разное время волею судеб (удивительно, но факт) оказались претенденты на новые многомиллиардные в долларовом исчислении отечественные и иностранные инвестиции – крупнейшие российские ядерные центры вблизи Мурманска, Архангельска, Челябинска, Томска, Красноярска, Владивостока, а также на Новой Земле и Камчатке. Т.Д. Мамсуров напоминает, что сегодня фактически по всему периметру государственной границы страна подвергается экспансионистскому нажиму самых разнородных сил: на юге и севере, востоке и западе. Ему вторит Р.С. Хакимов в ходе дискуссии «Альтернативы и варианты российского развития». Даже вдоль спокойной ныне российско — финляндской границы по данным финских социологов до 40% жителей каждой из сопредельных территорий высказываются за возвращение бывших финских земель Финляндии. Исторические параллели на темы противостояния – см. также ж. “Север”, №10, 2000г. и г. «Экономика и время» от 18.06.2001г. При определенных условиях не исключены территориальные претензии Финляндии относительно Печенгского района Мурманской области (С.Н. Дащинский, Мурманское телевидение, 22.03.2001г. и ж. “Север”, № 11, 2000г.).
Социальные прогнозы будущего актуальны с позиций планируемого международного разделения долгосрочных ядерных забот. Возникают версии о завозе импортного отработавшего топлива за хорошие деньги на Чукотку (“Новая газета”, № 6, 2001г.), на один из островов Курильской гряды («Атомная хроника России», №3, 2000г.), в Мурманск (“Полярная правда” от 21.03.2001г. и “Мурманский вестник” от 25.05.2001г.) или в район Тюмени (Горный журнал, 2003, №6 .- С.73-76.). Идею импорта зарубежного отработавшего ядерного топлива в Россию в своё время инициировали и продолжают поддерживать США, но только для длительного хранения топлива («Атомная хроника России», №1, 2000г.). То есть эта позиция — хранение (возможно, и захоронение) в России зарубежных ядерных материалов не имеет ныне внутри и вне страны серьёзных административных препятствий к реализации. За исключением, пожалуй, мнения Госатомнадзора.
Но, например, 87,4% жителей Челябинска считают недопустимым ввоз на хранение на территорию Челябинской области зарубежного топлива («Атомная хроника России», №3, 2000г.). Около 80-90 процентов россиян против импорта топлива в страну (ЦТ, программа «Время» от 11.07.2001г.). «Зеленые» обещают в разных местах блокировать железную дорогу, но не допустить составы с зарубежным отработавшим топливом в Красноярск, а исламские террористы проявляют интерес к радиоактивным отходам в контексте радиологического оружия («Известия» от 24.10.2001г. и «Российская газета» от 5.12.2001г.). Что будет, если независимые действия совпадут по времени и месту? Совместное размещение отечественных (в т.ч. из-за пределов Северо-Запада, как вариант — высокоактивных и долгоживущих из Томска, Красноярска и Челябинска) и зарубежных радиоактивных отходов не в глубинных районах России, не вблизи южной границы страны и реальных или потенциальных очагов религиозного экстремизма, сепаратизма и локальных военных конфликтов, а в пограничной зоне относительно стабильной северной Европы в Мурманской области или Карелии – уменьшение остроты проблемы и основа для компромисса между сторонниками и противниками импорта таких отходов (в стране уже было собрано необходимое количество подписей для проведения референдума с позиций “против”, а в Государственной Думе и президентом РФ идея импорта одобрена). По мнению депутатов Госдумы С. Иваненко и О. Морозова результат будущего референдума предрешен — «зеленые» победят («Литературная газета», 29, 2001г.).
Весомый пример актуальности изложенного в данном разделе даёт недавняя наша история. Разве предусматривали при развитии ядерной отрасли СССР возможность его распада и последующих негативных процессов на постсоветском пространстве? А между тем эти общественно-политические и экономические явления, несомненно, существенным образом повлияли на судьбу приоритетной техносферы и безопасность конкретных объектов, в т.ч. инициировав желание отдельных новых государств стать ядерными. Ядерные технологии, соизмеримые по времени с жизнью общества, по всей видимости, должны стать объектом более пристального внимания социальной философии.
Еще один, региональный пример. Arctic Monitoring and Assessment Programme (AMAP) среди десяти приоритетов первыми и важнейшими выделила два, связанных с будущим ядерных технологий. Однако с 1995г. по настоящее время сопутствующий комплекс социально — экономических проблем рассмотрен лишь ретроспективно и лишь для одной (Архангельской) из двух «ядерных» областей (Мурманской и Архангельской) Баренцева региона. Кроме того, вообще не выполнена оценка ни прошлых, ни будущих социально — экономических условий сопредельных зарубежных территорий (а здесь фиксируются не только устойчивость, но и потенциально дестабилизирующие проблемы, например, дотационность северных районов Финляндии, Швеции и Норвегии), нет прогноза этих условий на перспективу хотя бы для российской части региона. Налицо методологическая слабость при рассмотрении будущего наиболее долговременной и тревожной сферы. Попытки создать региональную базу данных для прогноза политических и социально — экономических условий «жизни» гипотетического ядерного хранилища в Печенгском районе Мурманской области предприняты в работах В.Н. Комлева с соавторами (1999-2003 г.г.).
Изучение социальных сценариев – невероятно сложная задача. Многие считают и считали (например, Н.Н.Моисеев), что прогнозирование будущего общества после бифуркации (кризиса) принципиально невозможно. Многие, но не все. Л.В. Лесков, С.П. Курдюмов, Е.Н. Князева, Ю.В. Яковец и другие выражают надежду на потенциальную возможность такого прогноза. В ситуации неопределенности и резонансного эффекта от наложения кризисов разного генезиса (Ю.В. Яковец) тем более эта проблема должна быть сопряжена с «заботами» человечества применительно к ядерной техносфере. Имеет ли общество моральное право развивать потенциально опасные технологии, если оно не может заранее спрогнозировать приоритетную составляющую условий функционирования этих технологий – социальную, не в состоянии обозреть последствия их применения?
Авторы широко известного доклада Римского клуба «Пределы роста» в свое время ответили на этот вопрос отрицательно. Проект Закона РФ «Об экологической безопасности» вводит прямой запрет на «хозяйственную и иную деятельность, экологические последствия которой непредсказуемы» (глава VI, ст. 15, п. 1), а Закон РФ «Об охране окружающей среды» (2002г.) определяет процедуру ОВОС как оценку последствий воздействия (то есть с учетом фактора времени). Запрет на ядерные технологии в социальных условиях саддамовского Ирака, например, — факт. Наконец, особую важность долгосрочные прогнозы приобретают в связи с развитием в рамках основополагающей международной системы управления экологической безопасностью, в частности в рамках серии стандартов ISO 14000, тенденций по оценке всего жизненного цикла продукции до захоронения отходов. Может ли философия определиться по поводу неприемлемых социальных условий в будущем? И, наоборот, вслед за М. Хайдеггером, а также Н.А. Корминым и Е.А. Турлак, может ли философия решить вопрос о степени безопасности ядерных технологий при их влиянии на социальное пространство жизни? М.Т. Ойзерман с соавторами, например, считают целесообразным выполнить новый крупный проект аналогично работам Римского клуба, но целенаправленно в ракурсе проблем, обусловленных ядерной энергией.
Социальный компонент предусмотрен государственной процедурой «Оценки воздействия на окружающую среду (ОВОС)» российского и международного экологического законодательства, а также идеологией общественных экологических организаций. Однако на практике в ядерной деятельности он реализуется слабо. Е.С. Молодцова, в частности, указывает, что здесь не в полной мере задействованы принципы предусмотрительности и передачи ценностей из поколения в поколение, а также не рассматривается трансграничный аспект в широком смысле. Хотя отдельные положительные примеры есть, например проекты, связанные с участием российской общественности в процедуре ОВОС для финской АЭС “Ловииса-3” и финского хранилища отработавшего ядерного топлива (проект “Посива”), а шведских специалистов — в ОВОС в связи с норвежским хранилищем ядерных материалов Himdalen. Уникальный вариант российско — шведско — финско — норвежского сотрудничества в процедуре ОВОС может быть связан с выбором площадки для захоронения радиоактивных отходов и отработавшего топлива на Кольском полуострове, в частности в Печенгском районе. Учитывая незавершенность и недостатки российской нормативно-правовой базы по ОВОС, приграничное положение, например, российской части Баренцева региона и длительный срок потенциальной опасности в условиях легко ранимой природы Арктики большинства вновь создаваемых здесь объектов, целесообразно ОВОС этих объектов выполнять с применением международных, более «продвинутых» норм и силами международных групп экспертов.
Многие беды от того, что уже понятие «окружающая среда» нормативно — правовыми документами по ОВОС идентифицировано некачественно, прежде всего неполно и неоднозначно. В Руководстве по ОВОС 1992г. попытка зафиксировать такое понятие предпринята. В Положении об ОВОС 2000г. смысл «окружающей среды» уже специально не разъясняется. Это привело к отдельным случаям дезорганизующего применения в одних и тех же документах, в одном и том же смысловом значении двух разных терминов — «окружающая среда» и «окружающая природная среда». В конечном итоге неправомерно создаются предпосылки для ограниченной трактовки процедуры ОВОС. Небрежность в терминологии и последующее «узаконивание» частичной, касающейся только природы, ОВОС, во-первых, противоречит нормам толкования русского языка. Во-вторых, концепция окружающей среды в расширенном варианте (включая социальное, экономическое, техническое, культурное окружение и их взаимодействие с природными компонентами) доминирует в странах Арктики. В-третьих, сопряжение концепта «окружающая среда» непосредственно в текстах упомянутых российских нормативно — правовых документов с понятиями «экология», «естественные и искусственные материальные компоненты среды», «социальные, экономические и культурные условия», «развитие», «занятость населения», «демография», «инфраструктура», «безопасность для всего жизненного цикла предприятия», «соседство нескольких объектов повышенной экологической опасности», «инженерно — экологические изыскания, в том числе исследование социальной сферы и объектов историко-культурного наследия», «стратегическая экологическая оценка», «взаимосвязь различных экологических, социальных и экономических факторов» и с другими изначально не дает законных оснований для игнорирования социальной, искусственной компоненты человеческого окружения, социальных прогнозов. Особенно при оценках долговременных воздействий, особенно при оценках воздействий от ядерных объектов, особенно применительно к новым объектам на территории или вблизи «ядерных» населенных пунктов (например, терминал перегрузки нефти в супертанкеры в Кольском заливе, площадка накопления отработавшего ядерного топлива на РТП «Атомфлот», хранилище реакторных отсеков в Сайда — Губе). Возможно, предлагаемый подход после серьезной методологической проработки сможет усилить исследование социальных направлений при ОВОС.
Особенности изучения и формирования общественного сознания
Начнём с весьма показательных примеров.
Реакция определенных кругов Запада на известные выводы о вероятных последствиях широкомасштабной ядерной войны против США была принципиально в иной, нежели военнополитическая, плоскости. Вследствие угрозы обоюдного уничтожения, главным инструментом достижения прежней цели – обеспечения господства – были признаны средства и методы изменения индивидуального и общественного сознания применительно к противостоящей супердержаве. И, видимо, следует признать, что смена приоритетов от открытого силового давления к манипуляции сознанием, от «ядерной дубинки» к технологиям интеллектуального (не военного) обеспечения господства в определенной мере оправдала себя. Данный пример показывает, что принципиально возможны ситуации, когда целенаправленно сформированное общественное сознание явно или опосредованно будет способствовать вытеснению ядерной техносферы из общественной жизни. В том числе и глобально. В том числе и из соображений конкуренции. Вот «цена вопроса» информационной и интеллектуально-гуманитарной контрдеятельности. Не лишне вспомнить «властелинов мира» по А. Беляеву и Стругацким. Вновь нужны толковые «киношники», публицисты, писатели.
В 1999-2003г.г. фонд «Общественное мнение» провел тестирование понятий «ядерное сдерживание», «ядерное оружие», «импорт отработавшего ядерного топлива» и анализ реакции населения России на эти важные составные части жизни общества. Ответы россиян на вопрос «Как Вы понимаете выражение «ядерное сдерживание», что оно означает?» позволили экспертам фонда сделать вывод: большинству опрошенных смысл этого словосочетания непонятен. Ответили на вопрос около 40% респондентов, лишь 15% от всех опрошенных адекватно трактуют обсуждавшееся выражение. Налицо отчуждение явления, которое определяет глобально само бытие общества, от общественного сознания. Хотя около 80% опрошенных считают, что ядерное оружие необходимо России. С другой стороны, около 90% респондентов имеют свою точку зрения по проблеме импорта отработавшего ядерного топлива. То есть эта важная, но все же более локальная проблема нашла большее отражение в сознании россиян. По аналогии с нравственным и экологическим императивами в сценариях развития человечества уместно, думаю, начать разрабатывать концепцию информационного императива относительно ядерной техносферы.
Исходя из социальной роли ядерных технологий и проблемы их социоприродной безопасности, формирование общественного сознания должно быть комплексным – с соразмерными объемами политической, экономической, экологической, правовой и другой общественно важной информации. Это расширение и конкретизация принципов всеединства и всеобщей взаимосвязи, которые присущи, например, русскому космизму, философии Ф.М. Достоевского и современному экологическому мировоззрению. Необходимо показывать и уже существующие, и будущие достоинства и недостатки, опоры и угрозы. О новом мироощущении, о ложных границах познания и техники применительно к ядерной энергии говорил К. Ясперс.
Формирование общественного мнения по глобальным проблемам, к коим относится и большинство проблем ядерной техносферы, сопряжено с рядом трудностей. Люди предпочитают вникать в краткосрочные и касающиеся каждого напрямую проблемы. Общественное сознание неизбежно отстаёт от реальности. Способность человека воспринимать новую информацию вообще ограничена, а если он существует в тяжелых социальных условиях, его вряд ли значимо и надолго взволнует перспектива уничтожения всего живого в ядерной войне или вопросы радиоэкологии. В этом смысле показательно изменение общественного мнения на рубеже 1991-1992 г.г. К 1991г. благодаря общественным движениям в стране возникла ситуация, грозившая не только парализовать деятельность отдельных предприятий, но и привести к полному сворачиванию ядерной энергетики. С началом экономических реформ в 1992г. и резким обострением общего кризиса антиядерные настроения пошли на убыль. Как пишет М.А. Мунтян, и в мировом социуме людей при выживании в постоянно усложняющемся бытие уже не очень тревожит перспектива возникновения ядерной войны.
Еще М. Хайдеггер отмечал особенность нового мира техники. Его достижения самым быстрым образом становятся всем поверхностно известны и первоначально привлекают всеобщий интерес. Все могут что-то по этому поводу прочитать или услышать. Но одно дело услышать или прочитать, то есть просто узнать что-то, другое дело — осознать, то есть осмыслить то, что мы услышали или прочитали. Сущность человека, по М. Хайдеггеру, заключается в способности размышлять. Дело в том, напоминает нам этот философ, чтобы спасти эту сущность человека, чтобы поддерживать размышление.
Информацию необходимо доводить до широкой публики настойчиво в доступной и привычной для неё форме. В то же время она должна быть весомым аргументом для людей, принимающих решения. Со всеми этими особенностями в полной мере столкнулись, например, члены Римского клуба, пытаясь «воззвать к людям планеты».
Предпочтительно увязывать естественнонаучные, технические, биосферные и социальные вопросы. Не должно быть категорического противопоставления гуманитарных, естественнонаучных и технических знаний, в познавательной деятельности должен доминировать синтез естественнонаучного и социогуманитарного знания. Нельзя отдавать право на ознакомление людей с информацией «в одни руки», особенно, как подчеркивает Э.Г. Кочетов, «в руки» отраслевой науки. Вместе с тем, как считает С.К. Шардыко, налицо глобальное непонимание, например, «зеленых» и Минатома. Это находит отражение, в частности, в Интернете. Целесообразно использовать опыт более поздних крупных международных проектов. Проект «геном человека», например, создает чрезвычайно важный прецедент для развития науки и ее сотрудничества с общественностью.
Формирование общественного сознания применительно к ядерной техносфере, имея в виду, что создаваемая сейчас, эта отрасль будет напоминать о себе человечеству десятки и сотни тысяч (!) лет, несомненно актуально, обладает принципиальной новизной и имеет серьёзные методологические особенности. Более того, как считает М.Т. Ойзерман с соавторами, обеспечение безопасности этой сферы невозможно сейчас, а станет возможным лишь тогда, когда по Н.А. Бердяеву человеческий род трансформируется в человечество. Необходимость соответствия ядерного феномена определенному высокому уровню развития человека и общества отмечал еще В.И. Вернадский. К. Ясперс, переживший наяву ужасы нацистской Германии, заглянувший в бездну того, «что может совершить человек» сознательно или под принуждением, бывший непосредственным свидетелем условий и мотивации развертывания именно Германией в годы мировой войны «за жизненное пространство для избранной расы» первых в истории ядерных программ, говорил в контексте опасности ядерного уничтожения жизни о содействии «самовоспитанию человечества». По К. Ясперсу «предотвратить эту опасность можно только в том случае, если она будет осознана, если угроза будет отведена с полной осознанностью и станет нереальной. Это может произойти только в том случае, если этос людей достигнет определенного уровня».
Мы уже упоминали, что социальная мотивация работ в сфере ядерных технологий теоретически чрезвычайно высока. Но это одна сторона медали. Нужна и поддержка обществом конкретных мер по развитию этой трудоёмкой сферы. Причем поддержка эта, среди прочего, должна базироваться на нормах официальной юриспруденции и общественного правозащитного движения, о чем напоминает О.О. Миронов.
Зачастую феномен ядерного антропотехноса воспринимается людьми как что-то ускользающе-тревожное, имеющее огромное влияние на человечество, но существующее уже во многом само по себе. Дело доходит до крайности. По А. Штейнзальцу, ядерные технологии относятся зачастую к числу тех вещей, о существовании которых лучше не знать. С последним, видимо, не стоит соглашаться. Люди должны знать, что, действительно, с созданием ядерных технологий впервые на Земле появилось средство, гипотетически опасное для самого существования человеческого рода. Однако, одновременно, оно предоставляет надежду на выживание.
Вслед за философами Римского клуба и создателями концепции устойчивого развития необходимо проповедовать своеобразный принцип «обоюдных ограничений». Сдерживание развития ядерной сферы по экологическим соображениям (превалирующим сейчас в общественном сознании) должно сопровождаться в некоторых случаях уступками со стороны общества в части экологических требований, т.е. сознательным согласием людей на менее комфортные в чем-то условия жизни ради выполнения тех политико-экономических задач, которые определяют существование общества в целом.
Изучение социально-философских проблем ядерной техносферы не обязательно сопряжено с глубоким знанием ее научно-технического базиса. Х. Гастерсон, например, не будучи специалистом в вопросах ядерной физики и техники и сознательно по ряду серьезных военно-политических причин отчуждаясь от сути «техно», тем не менее достаточно успешно исследовал общественное сознание и сторонников, и противников деятельности Ливерморской национальной лаборатории США (крупнейшего центра в области разработки ядерного оружия), а также просто людей, судьба которых — соседствовать с таким комплексом. Аналогичный случай — интересные философско-публицистические статьи В.Л. Каганского о Севере, экологии, особом социальном пространстве ядерных центров России.
Чтобы не повторяться, далее позволю себе адресовать читателя к публикациям И.А. Зыковой и моим статьям «Социальная роль ядерных технологий и общественное сознание», «Социологический подход к внутрикорпоративной и общечеловеческой международной информационной деятельности в ядерной сфере Европейского Севера» и «Философские аспекты информационной деятельности при формировании общественного сознания (на примере радиоэкологии)» для более полного ознакомления с тематикой данного раздела.
Сверяясь с духовным: Русская Православная Церковь, Достоевский и другие
Осмысление такого феномена как ядерная техносфера России, анализ её воздействия на судьбу цивилизационного развития общества, и, наоборот, вычленение морально-правовых аспектов применения ядерных технологий, формирование адекватного понимания общественностью роли этих технологий в современной истории России и в обозримом будущем, а также усовершенствование коммуникационных систем «ядерная сфера – общество» будут неэффективными, если не удастся сопоставлять социальные проблемы этой сферы со взглядами на человека и общество компетентной и уважаемой философской школы. Если степень вовлечённости философского сообщества в процесс принятия политических решений, например, на уровне экспертизы технических проектов, будет низка. И если не будут задействованы разрабатываемые философами механизмы включения ценностных ориентаций в научно-техническое знание.
По К. Ясперсу (как отмечает П.П. Гайденко во вступительной статье ко второму изданию книги «Смысл и назначение истории», 1994), проблема общечеловеческих ценностей, взаимопонимания, открытости друг другу различных типов обществ, народов, религий — не роскошь, а жизненная необходимость как альтернатива «атомному пожару».
Именно в связи с характеристикой «атомного» века М. Хайдеггер подробно и образно рассматривает такие негативные аспекты, как вычисляющее мышление, а не осмысляющее, утрата человеком духовных корней, чрезмерный оптимизм относительно возможностей науки и техники, их влияния на прогресс человечества в целом. Оценивая «атомный» социум, …»мы остаемся максимально далеко от осмысления нынешнего века…подумать-то мы и забыли». Не химия или атом, а восприятие человеком научно-технических новшеств «не думая», вот по М. Хайдеггеру главная причина надвигающейся на человечество опасности. Решительно и непрерывно осмысливать явления в комплексе факторов, а не только высчитывать пользу — в этом он видел путь спасения. Аналогичные мысли высказывал и К. Ясперс.
По сообщению И.К. Лисеева, идея социально-философских экспертиз ядерных программ и проектов разрабатывается Институтом философии РАН. Односторонность приверженцев технократического дискурса относительно будущего ядерной техносферы подчеркивает В.П. Рачков. И.А. Сосунова и С.М. Алексеев напоминают, что социально-экологическая напряженность в СССР в конце восьмидесятых годов прошлого века, в том числе в связи с ситуацией в ядерной отрасли, во многом определила известные последующие изменения. Эти авторы предлагают на будущее социально-экологический мониторинг.
Необходимость обращения к поиску дополнительных философских оснований в части формирования моральных норм в обществе и нравственности личности чувствует Д.В. Лебедев применительно к другой, но в определенной мере сопряженной экологической и политологической проблеме — разработке стратегии внедрения экологической этики в общественное сознание как механизма регулирования отношений между человеком и окружающей средой не только на уровне отдельного индивида, но и на уровне отдельных государств и человечества в целом.
По М. Хайдеггеру, Н.А. Кормину и Е.А. Турлак, М.Т. Ойзерману с соавторами, «ядерная» ситуация нашей жизни требует от человека опасных откровений относительно самого себя и того общества, в котором он живёт.
Можно и нужно обращаться, видимо, к достижениям мыслителей русской религиозной философии и религиозных средств массовой информации. Сопряжение нравственных позиций и взаимопомощь Русской Православной Церкви и Минатома России обозначены ныне, например, директором расположенного в Сарове Российского Федерального ядерного центра Р.И. Илькаевым (награжден церковным орденом в 2003г.). Журнал «Русский Дом», которому покровительствует Святейший Патриарх Алексий II, в нескольких номерах за 2002-2003г.г. на примере Сарова, его многогранного служения Отечеству, раскрывает суть сегодняшнего органичного сближения РПЦ и Минатома, связь духовного и высокопрофессионального, неслучайное объединение церковной и светской мысли, предопределенные уникальным значением и Церкви, и ядерной техносферы в контексте защиты, спасения России — в прошлом, настоящем и будущем.
Эти темы отражены также в материалах двух совместных конференций Русской Православной Церкви и Минатома, размещенных на сайте Всемирного Русского Народного Собора. По мнению ответственного редактора газеты «Церковный вестник» С. В. Чапнина, традиции и единое понимание народом, Церковью и властью духовных ценностей придают феномену Сарова церковно-государственный характер. Об объединительных устремлениях русской религиозной философии в части светского и духовного мышления напоминает Э.Я. Дмитриева с соавторами.
РПЦ имеет опыт сотрудничества с Российской Академией наук, Министерством образования и Министерством культуры РФ, а также обширные международные контакты, активно развивает информационную деятельность, в том числе новые коммуникационные технологии. Как отмечал Святейший Патриарх Алексий II, в последние годы отношения Церкви с государством и обществом развивались достаточно уверенно, принося пользу людям. Русской Православной Церкви есть что сказать по актуальным проблемам современности. Среди областей соработничества Церкви и государства, например, являются миротворчество и взаимопонимание на разных уровнях, наука (включая гуманитарные исследования), деятельность по сохранению окружающей среды. В соответствии с Основами социальной концепции Русской Православной Церкви, только религия и философия выполняют мировоззренческую функцию, а социальная система не может быть гармоничной, если при вынесении общественно значимых суждений существует монополия секулярного миропонимания.
В.О. Гошевский и Е.В. Закондырин отмечают, что именно под влиянием Православия в нерасчлененной древней культуре Руси начали развиваться отечественные гуманистические традиции. По Л.Н. Гумилеву, Россия находится не в лучшей стадии своего развития. Сценарии будущего, к которым мы обращались ранее, не исключают нацеленность определенных внешних и внутренних сил на новую «феодальную» раздробленность страны (см., например, ссылку зам.министра МЧС Ю.Л. Воробьева на сайт ЦРУ США). Православная вера была (Л.Н. Гумилев) единственной связующей нитью и во многом направляющей силой для людей после распада суперэтноса Киевской Руси и до возникновения нового суперэтноса Московской Руси. В настоящее время доверие общества к РПЦ, по независимым данным Л. Лебедевой и В.Н. Кузнецова, устойчиво и выше, чем доверие к другим социальным институтам.
Многовековой разносторонний опыт Православия, мудрая осторожность Церкви, стремление к согласию вне крайностей требуют уважения. На основе высочайших нравственности и ответственности Церковь призывает подходить к решению глобальных экологических проблем (“Сибирская православная газета”, № 1, 2000г., “Основы социальной концепции Русской Православной Церкви” от 16.08.2000г.). На сайте Трифонов Печенгского монастыря в совокупности с духовной информацией представлена и экологическая.
Кстати, Печенга может быть выбрана в качестве места размещения крупнейшего международного долговременного хранилища ядерных материалов. Это не противоречит исследованиям норвежских и финских социологов, а также критериям норвежской экологической организации “Беллона”. Если возможен западный выбор в части российского оружейного плутония, то почему следует исключать российскую ориентацию на северо-запад своей территории в проблеме изоляции радиоактивных отходов, в том числе и полученных в процессе удовлетворения энергетических потребностей Европы за счет российских ядерных запасов времен гонки вооружений, ответственна за которую не только Россия. Тогда по взаимоотношению с ядерной отраслью Печенга станет вторым Саровым. Но уже с самого начала на новых, определяемых сегодняшним общественным мировоззрением, основаниях, в том числе на новых принципах международного сотрудничества. В 2004г. В. Потанин, глава Интерроса и «начальник Печенги», награжден премией РПЦ. Пятьсот лет назад Трифон Печенгский начал приобщать Кольский край к “Всея Руси”, а коренное население — к вере и культуре. Ныне с его именем, с его покровительством на последующие века может быть связано новое служение этой российской окраины Отчизне. Смею предположить, что «пятачок» арктической горной тундры вблизи Печенги, на перекрестке путей «из варяг (Швеция, Норвегия, Финляндия) в поморы» является и будет одним из самых стабильных и предсказуемых по части долгосрочных социальных прогнозов местом, центром реализации спокойствия на основе сбалансированных международных интересов и сил. Функции научно-технического «окормления» строительства и эксплуатации сложного ядерно-подземного комплекса могли бы выполнять претендующие на статус наукограда Апатиты и энергоград Полярные Зори.
Католичество также, начиная с деятельности папы Иоанна XXIII (Ронкалли А. Дж.), имеет опыт позитивного влияния на процессы в ядерной сфере. Об этом, в частности, пишет Х. Гастерсон.
Можно было бы, наверное, обратиться к идеям антропологического материализма, начиная от Л. Фейербаха и русских революционных демократов XIX века. Тем более, что, как подчеркивают В.О. Гошевский и Е.В. Закондырин вслед за У.Д. Розенфельдом, антропологизм в его материалистической интерпретации дает безусловные возможности для плодотворного анализа различных социальных, политических, нравственных процессов, служит почвой для преодоления узости вульгарного социологизма и утверждения общечеловеческих начал.
Можно и нужно было бы, вероятно, вспомнить об идеях русского космизма. Можно и нужно обращаться к работам последнего времени отдельных отечественных и зарубежных философов и публицистов по формированию общественного сознания и философской сути ядерной техносферы. Достойным нравственным ориентиром может быть проза и публицистика В.П. Астафьева, родившегося и жившего в Красноярском крае. Может это редчайший случай «судьбоносного» для России сопряжения «от печки» бытия и мыслей немалого писателя с ядерными проблемами. Русская Православная Церковь и Саров, Бажов и Урал, Достоевский и Семипалатинск, Астафьев и Красноярск — в этом что-то есть! Авторы телепрограммы памяти Астафьева на канале «Культура» от 28.11.03 уход писателя из жизни сравнивали в контексте потери нравственных ориентиров для общества с ситуацией после смерти Ф.М. Достоевского. Хотя прав В.Л. Каганский (даже более, чем он сам имел в виду), считая, что тема еще ждет своего писателя.
Рискну в качестве варианта, ещё одной внешней меры, более полно попытаться предложить рассмотрение философской позиции Ф.М. Достоевского и исследователей его творчества. Обращение к Достоевскому, отражение Достоевским иной действительности наиболее актуальны в переломные моменты жизни общества, страны. Достоевский много писал о предназначении России и русского народа. В какой-то мере в этом с ним созвучен Н.Н. Моисеев. Достоевский является наиболее известным за рубежом русским писателем. Интерес к его творчеству не ослабевал на протяжении XX века. Силен он и сегодня. Это говорит о том, что философское наследие Федора Михайловича многое может дать и современному человеку. Идеи, высказанные им в конце XIX века, продолжают волновать людей. Причина этого кроется в схожести общественных условий и мироощущения человека конца XIX и рубежа XX — XXI веков. Н. А. Бердяев писал о нём: «Достоевский — величайший русский метафизик, вернее, антрополог. Он сделал великие открытия о человеке, и от него начинается новая эра во внутренней истории человека. После него человек уже не тот, что до него. Только Ницше и Кирхегард могут разделить с Достоевским славу зачинателей этой новой эры». Достоевского рассматривают как предтечу европейского экзистенциализма.
Общественное мнение, долг, разум, который не имеет нравственных критериев в самом себе и может находиться под влиянием доброй и злой воли, приоритет коллективной жизни и общественной морали. Умение осознать, что грешен и неправ, встать на позицию «вне себя» и «не для себя». Духовная эпидемия, которая грозит человечеству самоистреблением. Размышления о власти и представителях власти. Сомнение в человеке и вера в него. Преображение человека и человечества. Человек, общество и взаимоотношение между ними. Экологические мотивы. Предчувствия и пророчества. Прогресс и издержки цивилизации: допустимость, объем, соотношение. Вера и цивилизация, ответственность. Национальные особенности, в том числе и когда «забвение всякой мерки во всем». Россия, славяне и Запад. Полифонизм и диалог между «сознаниями». Связь всех со всеми. Страстное стремление к истине, критичность в отношении действительности и сиюминутных интересов. Момент выбора, принятия решений. Открытость жизненно важной для общества информации. Всечеловечность и терпимость. Многонациональное «сожительство». Футурология. Петербург. Эти и многие-многие другие аспекты сопрягают наследие Достоевского и творчество его исследователей с социально-философскими проблемами ядерной техносферы.
Достоевский и сообщество достоевсковедов характеризуются редким сочетанием естественно-научного, технического, общегуманитарного образования и образа мыслей с выдающейся наблюдательностью и интуицией, чуткой совестью и религиозностью. «Было стыдно писать», — говорит один из персонажей Достоевского. Дай Бог, чтобы нам не было стыдно за обнародованные решения в ядерной сфере. Современное общество нуждается в чрезвычайной совестливости и придирчивости при принятии решений здесь. Нравственный императив, о котором применительно к концепциям будущего стали много говорить и писать в XX веке, волновал и Достоевского. Но во многом сейчас нравственный императив – это лишь декларация с множеством вопросов по существу. Нынешние его авторы, например Н.Н. Моисеев, пришли к выводу, что в обозримом будущем он невыполним. Где, как ни у Достоевского искать ответы на вопросы и конкретику по существу?
Достоевский, и это очень важно, корректировал не совсем точное восприятие своей позиции: «… я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой». Может показаться, что сопоставлять Достоевского с проблемами ядерной техносферы – чрезмерная прагматичность. Но, во-первых, «глубинный реализм» при рассмотрении человека и общества в таком контексте не вреден. А, во-вторых, не мы первые. Обозначено, как минимум, несколько вариантов – направлений сопряжения Достоевского с современностью. Один их них – найти «магистральный сюжет» для разных времен. Если ядерные проблемы и не «магистральный сюжет» (здесь уместно еще раз согласно древним и в соответствии с глобальностью ядерной энергии «посмотреть на звезды»), то совершенно точно – «магистральная общечеловеческая головная боль».
Творчество Достоевского представляет собой чрезвычайно удобный материал для проведения параллелей различного рода. Оно и до сих пор остается наиболее надежным, наиболее точным инструментом познания и понимания того, что случилось с Россией в последние сто лет, и даже того, что может случиться с ней в веке наступившем. Достоевским и достоевсковедами накоплен потенциал более чем столетнего осмысления в тысячах творческих умов сути человека и человечества. А с учетом переосмысления достижений мыслителей предшествующих эпох – многовековой потенциал. Творчество Достоевского по праву воспринимается многими как сопричастное состоянию современного общества и жизни современного человека.
Обращение к Достоевскому и достоевсковедам в данной работе – это попытка высветить проблемы ядерной техносферы ещё под одним ракурсом, с позиций гениального мыслителя. Достоевский многогранен. Важно, что он вне жесткой связи с идеологией отдельных важных социальных явлений (наука, религия, национализм, романтизм, социализм), предсказания и надежды которых частью сбылись, частью нет. И каждое из которых не стало гарантом «светлого будущего». Достоевский – над ними, хотя элементы всех этих явлений в его творчестве есть. Он одновременно как бы «и каждого, и ничей». Это признак объективности.
В.В. Дудкин напрямую связывает глобальные современные опасности для человека, избавление от них, с антропологией Достоевского. Из сферы умозрительной в сферу практическую он переводит вопросы о сущности человека. В том числе и в связи с угрозами ядерной техносферы. Ф. Каутман, например, критически рассмотрел взгляды Достоевского применительно к интегрированному периоду XIX, XX и XXI веков. Такой подход чётче оттеняет достижения и ошибки Достоевского. Но даже осмысленные таким образом ошибки гения полезны, так как позволяют идентифицировать реальные варианты важных социальных явлений.
Достоевский чувствовал опасные и даже катастрофические тенденции развития общества. Он знал, что человек противоречив. В человеке, по Достоевскому, сосуществуют два непримиримых начала – естественное и духовное, природное и культурное. И человек, по Достоевскому, от своей противоречивости дешево не откупится. Можно не соглашаться с Достоевским. Можно его не понимать. Но если мы в связи с ядерной техносферой обязаны, возвращаясь к мнению ранее упомянутых философов, пройти через опасные откровения, то игнорировать Достоевского и достоевсковедение нельзя. Это философское явление должно быть среди других внешних систем координат при анализе «ядерного человека» и «ядерного человечества».
Н.И. Конрад выдвинул в свое время тезис о неизбежном возникновении перед человеком острого вопроса о нем самом, когда человек подойдет к овладению самыми великими силами природы. Как отмечает В.С. Степин, философия и литература всегда резонируют между собой. И.А. Мадоян гуманистические ориентиры ныне ставит исходными в определении научно-технических стратегий. К.М. Долгов отстаивает позицию все большей потребности в духовном, нравственном, правовом, философском, религиозном, то есть — культурном совершенствовании человека по мере развития техногенной цивилизации. Только опираясь на высшие достижения человеческого духа, гуманизма, и мировой культуры, считает Б.И. Козлов, еще можно перестроить основания и целеполагание технико-технологической деятельности людей. И.Л. Розенталь видит наиболее опасным для человечества несовпадение процессов эволюции технологии и культуры в определенные исторические периоды, в том числе и в настоящее время. Трагическую диалектику культуры и цивилизации рассматривает С.В. Колычева. Социокультурный дискурс техники, по мнению В.М. Розина, вполне современен и перспективен, хотя в нем и не решена проблема социального действия. Философскую «грунтовку» концепции «ядерного мира», отдельные фундаментальные понятия, философские категории, вернее, концептуально разработанные в некоторых заданных мировоззренческо-методологических аспектах их теоретические формы — концепты, такие, как смерть, свобода, насилие, война, мир, безопасность и некоторые другие, изучает М. А. Смагин.
Признано, что научно-техническая мысль и ее инженерно-конструктивное воплощение несут отпечаток национального и культурно-особенного. Иногда говорят о существенных отличиях логики мышления в России и на Западе, о удивительной тяге русских технократов к высоте и высокому, о преобладании в их среде творческой мотивации над меркантильными интересами. Всевосприимчивость русского духа в контексте национального техноменталитета и Достоевского отмечают И.Г. Багно и В.М. Шкарупа. С.П. Капица обращает внимание на то, что ядерная техносфера требует изучения целого комплекса междисциплинарных проблем, а без оценки психологической и социальной ситуации развитие ее неминуемо приводит к серьезным негативным последствиям. Ж. И. Алферов и другие нобелевские лауреаты социальным аспектам науки и технологий придают огромное значение и рассматривали их, в частности, на своей встрече в Санкт-Петербурге в связи с вручением международной премии «Глобальная энергия» и 300-летием города. Большое значение философского наследия русской литературной классики и Достоевского подчеркивает В.А. Лекторский и отмечал М. Хайдеггер (ныне с ним солидарен И.А. Акчурин). А.Н. Павленко Достоевского рассматривает в качестве арбитра при обсуждении возможности реализации нравственного императива как необходимого условия выхода из надвигающегося экологического кризиса.
В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» сказано, что экологические проблемы порождены человеком и ответы на опасные вызовы времени содержатся в человеческой душе. Этот документ усиливает связь причины и следствия, указывая на одновременность ныне двух кризисов (духовного и экологического) и на немыслимость преодоления кризиса экологического в условиях кризиса духовного. Следует заметить, что философские взгляды Достоевского по многим позициям совпадают с идеями русской религиозной философии и русского космизма.
По К. Ясперсу при стремлении к благу для человека «наука, гуманизм и церковь нам необходимы, и мы никогда не откажемся от них. Они не всесильны, содержат много досадных искажений, однако скрытые в них возможности являются необходимыми условиями для человека в его целостности».
Еще раз вернемся к необходимости, на мой взгляд, поиска философско-литературных или иных подобного рода оснований образного восприятия и нравственной оценки применительно к ядерной проблематике. Вспомним, например, об экологии и глобалистике — междисциплинарных науках, претендующих на роль новой философии в будущем. Они обусловлены (в нынешнем виде) прежде всего потребностями сегодняшнего дня и имеют ярко выраженную социальную сиюминутную направленность. Это и хорошо, и плохо. При таком подходе возможно доминирование излишней рациональности и преходящих мотивов. Философско-литературные основания и регулятивы базируются на более отстраненных, теоретико-созерцательных мировоззрениях, сохраняющих более устойчивые, консервативные ценности — и в этом их сила. Экология и так используется широко при рассмотрении тех или иных аспектов социальных проблем ядерной техносферы. Нужен дополнительный ракурс осмысления. Не исключен и синтез, «сотрудничество» различных философских направлений, аналогично предложению Р.В. Архангельской.
Х. Гастерсон отмечал, что среди американских специалистов, занимавшихся разработкой ядерного оружия, обдумывание сопутствующих этических проблем было достаточно распространено, но носило в основном индивидуальный характер — социализированного индивидуализма и коллективного ухода в приватность. Это сродни чтению серьезных литературных произведений. По прошествии лет о необходимости и значимости социокультурной компоненты ядерной техносферы, особенно для будущего, стало известно и из воспоминаний, например, Ю.Б. Харитона — одного из выдающихся создателей советской ядерной мощи.
Сейчас на Западе в ходу понятия типа «гуманитарная интервенция», «гуманитарная помощь». И.И. Мазур интеллектуализацию всех сторон жизни общества рассматривает в качестве фундамента глобального развития нашей страны в XXI веке. Ядерная техносфера России, да и человечества в целом, нуждается в международной интеллектуальной гуманитарной экспансии, рефлексии. Ядерная техносфера должна иметь «человеческое лицо». Для ее же стратегического блага. Исторически сложилось так, что с самого начала тон в «ядерных делах» задавали военные. В свое время это было справедливо. Назрела необходимость сбалансировать подходы, исправить однобокость военно-политических и военно-технократических «правил игры».
Таким образом, социально-личностные и социоприродные проблемы ядерной техносферы многогранны, глубинны, предопределяют оперирование «большими числами» времен. Разрешение от их бремени может быть ужасным. В данной работе лишь обозначены новые оттенки некоторых из них, по праву ставших предметом внимательнейшего изучения социальной философии.
Ищу гранты и спонсоров для продолжения исследований, опубликования доклада и чтения курса лекций в университетах. Основные параметры проекта до опубликования доклада: длительность — до двух лет, объем доклада — не менее чем по сто страниц русского и английского (и немецкого) текста, бюджет — от десяти до пятнадцати тысяч евро.
www.ronl.ru
В годы холодной войны, приобретя ядерное оружие и создав его огромные арсеналы, США и СССР вели политику недопущения третьих стран в ядерный клуб и обе страны стремились сохранить за собой исключительное право на обладание ядерным арсеналом. Поэтому единственной сферой реального сотрудничества была сфера нераспространения ядерного оружия в других государствах. Это затрудняло и без того сложную ситуацию холодной войны, которая характеризовалась гонкой ядерных вооружений, конфликтами, балансированием на грани войны. Поэтому благодаря усилиям этих двух сверхдержав в 1968 году был подписан, а в1970 году вступил в силу Договор о нераспространении ядерного оружия.
Договор строится на концепции, которая состоит в том, что неядерные государства, которые отказываются от создания ядерного оружия, будут получать помощь легальных ядерных государств в ядерной энергетике исследованиях – т.е. в разработке и применении «мирного атома» [18, с.5].
Однако данная концепция не воплотилась в жизнь в полном масштабе. Во–первых, как показал опыт, после 1970 года содействие или сотрудничество в области ядерной энергетике осуществлялось не только с государствами, которые подписали Договор и отказались от приобретения ядерного оружия, но и с государствами, которые вели программы создания ядерного оружия. Помимо принципа нераспространения, который абстрактно все признавали, существовали и другие интересы: коммерческие, геополитические, когда ради поддержки союзника, ему гласно или негласно помогали создавать ядерное оружие. Фактически никто не передавал ядерного оружия, но помощь в мирном атоме создавала условие для того, чтобы третьи страны получили возможность использовать ядерный материал, ядерные технологии, экспертизу для осуществления ядерной оружейной программы. Эти обстоятельства прямо повлияли на появление ядерных «Государств — изгоев». Например, Франция помогала Ираку в ядерных программах. Германия помогала Ирану; на смену Германии пришла Россия, которая и сейчас сотрудничает с Ираном – в то время как Иран подозревают в наличии программы по разработке ядерных вооружений. СССР, затем и Россия до сих пор помогает Индии, которая не была и не является членом договора о нераспространении и которая первая произвела ядерный взрыв после подписания и вступления в силу Договора о нераспространении. Китай помогал Пакистану, в целях создать противовес индии. Китай хотел создать ядерную державу в тылу Индии, чтобы создать дополнительный рычаг воздействия на Индию [8, с.4].
США и другие европейские государства закрывали глаза на ядерную программу Израиля. Израиль никогда не производил ядерных взрывов, но обладание Израилем подобным оружием не подвергается сомнению. Франция помогла не только Ираку, но Южной Корее и Пакистану. На сегодняшний день Южная Корея имеет возможность создать ядерное оружие в короткие сроки. В Южной Корее существует мощная ядерная энергетика, а следовательно и возможность, создать ядерное оружие.
Первым ядерным государством в Азии является Китай. Китайское правительство опасается, что американская противоракетная оборона лишит его возможности сохранить свое собственное ядерное сдерживание против США. Китай развивает стратегические ядерные силы, в радиусе поражения которых будет территория США. Китай развивает свои программы стратегических ядерных вооружений. Его примеру последует Индия, поскольку взаимоотношения этих двух стран, соперничающих за лидерство в регионе, остаются холодными. Индия создала ядерное оружие для того, чтобы иметь сдерживающий потенциал против Китая, который превосходит ее намного и в ядерных вооружениях и в силах общего назначения.
Наращивание ядерного потенциала Китаем ставит в неприятную ситуацию Японию, которая может оказаться в положении западноевропейских государств 50-х годов.
Китай постепенно становится «слишком сильным» для пограничных государств независимо от его намерений.
С другой стороны, если Китай начнет форсированное наращивание ядерного оружия, то Япония, Тайвань и Южная Корея могут пересмотреть свой неядерный статус. В Японии, где конституция запрещает создание ядерного оружия, сейчас открыто ведутся переговоры о пересмотре данного вопроса при определенных обстоятельствах. В Японии порядка 50 ядерных реакторов, огромные запасы плутония. Если бы Япония решила создать ядерное оружие, то она бы, вне всяких сомнений, стала ядерной сверхдержавой за несколько лет. Она обладает сверхтехнологической базой и высоким уровнем развития ядерной энергетики [10, с.41].
Можно утверждать, что в Азии начинается динамичная гонка ядерных вооружений. Наращивание и модернизация США своих ядерных сил стимулирует ядерное перевооружение Китая. Это будет восприниматься Индией как угроза, и, очевидно, последуют контрмеры. Пакистан, и так уступающий Индии по всем параметрам мощи, тоже будет подталкиваться к наращиванию своего ядерного потенциала. Создается предельно нестабильная стратегическая ситуация. Другой негативный момент, усугубляющий ядерную угрозу, — это отказ американского сената в 2000 году ратифицировать ранее подписанный Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЯЗИ). Это важно, потому что именно через испытания, как правило, государства становятся ядерными державами. Подписание данного договора важно не только с экономической точки зрения или с точки зрения замедления процесса распространения ядерного оружия, но и в том плане, чтобы был бы перекрыт это важнейший способ ядерного распространения. Поскольку если государства создает ядерное оружие, то оно, как правило, хочет заявить об этом, приобрести ядерный статус и предупредить соседей. Но для этого надо доказать, что ты ядерная держава и провести испытания. Особенно это важно было бы в отношении Индии и Пакистана. Они стали фактически ядерными государствами, проведя испытания в 1998 году. Принять Индию и Пакистан в ДНЯО невозможно, это бы разрушило весь смысл Договора, в котором говорится, что с 1 января 1967 года любое государство, создающее ядерное оружие, становится неправомерным владельцем ядерного оружия и нарушает режим нераспространения. Через присоединение данных государств к Договору о запрещении испытаний можно было бы остановить процесс наращивания, усовершенствования ядерных арсеналов. Ядерные силы новых ядерных государств не имеют достаточно надежной системы управления и предупреждения о ядерном нападении и могут быть уничтожены первым ударом. В условиях острого кризиса у каждого из этих государств появится стимул нанести ядерный удар первым. Поэтому Индия и Пакистан являются главной угрозой того, что ядерное оружие впервые после 1945 года может быть применено в военных целях, и их присоединение к Договору о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний было бы важным косвенным способом ограничить их в дальнейшем наращивании и развитии этого оружия. Но поскольку США не ратифицировали Договор, в силу он вступить не может, в соответствии с его условиями.
Что касается прогноза, то следует согласиться с Кагановым С., и на наш взгляд, предвидится только ухудшение обстановки, которому способствуют несколько факторов:
1.Быстрые изменения и усиливающаяся непредсказуемость геостратегической ситуации во всем мире и в том числе в некоторых ключевых регионах, особенно в Азии. Стремление США к единоличному лидерству – к гегемонии – вызывает широкое недовольство. Проблема в том, что эта американское лидерство оказывается неэффективным. Мировое сообщество в всевозрастающей степени ощущает отсутствие организующего начала. Сама политика США в отношении государств Азии, на наш взгляд, не является стабильной. Фактически, она потенциально не может меняться каждые 4 года, в зависимости от правящей партии и политики президента.
2.Рост самосознания и антизападных настроений в большинстве стран Азии сопровождается увеличивающимися возможностями по преодолению все более смертоносных видов оружия. К тому же в Азии довольно быстрыми темпами начало создаваться относительно закрытые экономическое сообщество – по типу ЕС, а также развиваются тенденции регионализма [12, с.21].
3.Опасения, испытываемые в связи с превосходством Запада в высокотехнологичных видах вооружений и озабоченностью, вызываемой возможностью, не спровоцированной атаки под предлогом «гуманитарной интервенции» или на ином основании, подталкивают страны к тому, чтобы иметь мощный и относительно не дорогой противовес в виде ядерного или другого оружия массового поражения. Действия США в отношении Ирака только подтверждают опасения Азиатских политиков.
Если не повернуть этот процесс вспять, то через 15 – 25 лет количество источников получения оружейных ядерных материалов не сократиться, а возрастет. И в первую очередь благодаря распространению мирного атома. Имеющиеся ныне АЭС выделяют в качестве отходов оружейные материалы. Кроме того, объективно создание новых АЭС увеличивает численность специалистов – атомщиков и способствует расширению географического ареала их проживания.
Таким образом, процессы снижения ядерной напряженности были начаты при участии Казахстана в составе СССР и продолжены позже, что позволило ему сформировать собственную ядерную политику. 1.3 Новое понимание безопасности – доктрина доверия Безальтернативным императивом мировой политики конца 20–го века стал поиск универсальной формулы обеспечения и поддержания международной безопасности. В основе этого долгого и еще не до конца осмысленного процесса — трагические реалии прошедшего столетия.
Только после окончания 2-й мировой войны мир стал свидетелем почти трехсот беспрерывно следовавших друг за другом войн и конфликтов в самых разных регионах планеты. И почти все эти конфликты, тем не менее, не привели к окончательному миру в том или ином регионе.
Множество конфликтных зон и точек международной конфронтации, которые в любой момент могут обернуться вооруженным противостоянием на гораздо более высоком уровне, сохраняется на планете и в настоящее время. Среди них Афганистан, Балканы, Ближний Восток.
В начале 1990-х годов, когда Казахстан оказался, пожалуй, перед одним из самых главных выборов в своей истории, мы не могли не задумываться над тем, как изменится ситуация в регионе и в мире, если мы вдруг решили бы сохранить на своей территории ядерное оружие [35, с.22].
Во всех отношениях это было сложное для Казахстана время. С распадом СССР создавшиеся многими десятилетиями хозяйственные связи между Казахстаном и другими бывшими советскими республиками оказались разорванными. Нам предстояли системные рыночные реформы, которые, по определению, не могли быть легкими. Исходя из всего этого, мы понимали, что экономика страны стоит на пороге серьезного кризиса, и вряд ли кто-то мог уверенно прогнозировать, с какими политическими издержками мы из него выйдем. Многие эксперты-политологи пугали нас в то время возможностью серьезных социально-политических, межнациональных конфликтов. И надо признать, что эти прогнозы не были полностью безосновательными. По многим регионам бывшего Советского Союза в то время уже прошла волна бессмысленных кровопролитных межэтнических столкновений.
Сегодня мы гордимся тем, что нам, казахстанцам, в тех сложных условиях хватило мудрости и взаимного уважения, чтобы сохранить в стране стабильность и межнациональный мир. Это общая заслуга всего казахстанского народа [28, с.10].
В начале 1990-х годов, когда принималось решение об отказе от ядерного оружия, мы думали не только о себе или о своих собственных интересах, мы думали, как бы это громко ни звучало, об общей пользе для всего человечества.
В международных отношениях, как и в живой природе, существует жесточайший естественный отбор. Вся человеческая история доказывала нам, что шансы выжить в нашем мире имеет только «сильнейший». Наилучшие условия, возможности для развития и выживания получат только наиболее состоятельные в экономическом, а соответственно, и наиболее мощные в военном плане, страны.
Человечество на протяжении тысячелетий жило, сообразуясь с этой, казалось бы, примитивной первобытной логикой. Из века в век самые различные государства, находящиеся в самых разных частях планеты, накапливали всевозможное оружие, считая его единственно возможным гарантом собственной безопасности.
Эта глобальная гонка вооружений началась еще в эпоху каменных орудий и продолжается до сих пор. На смену деревянным дубинам и каменным ножам пришло огнестрельное оружие, а затем и атомная бомба.
Орудия убийства прошли значительный эволюционный путь, однако за это же время, к сожалению, практически не изменился их – создатель человек. Чем более мощным оружием он обладал, тем больше он воевал, и тем больше жертв и разрушений приносила каждая новая война. Только во второй половине XXвека, накопив гигантский арсенал ядерного оружия, который был способен многократно уничтожить как само человечество, так и все живое на Земле, человек, наконец, задумался о том, по правильному ли пути он идет [32, с.44].
Мы начали строить исключительно миролюбивое государство и отказались от подхода к обеспечению собственной безопасности методом сдерживания «вероятного противника». В основу нашей внешней политики мы заложили интеграционные принципы многовекторности и взаимного доверия.
Достаточно острой проблемой для многих стран региона является неурегулированность территориальных вопросов с сопредельными государствами, что, конечно, не способствует укреплению атмосферы доверия и сотрудничества. В настоящее время азиатский субконтинент фактически изобилует «горячими точками», возникшими в результате территориальных претензий.
В этих условиях, если бы Казахстан решил сохранить ядерное оружие, дальнейшее развитие событий в регионе могло развиваться только по негативному сценарию [35, с.22].
Наличие значительного числа неурегулированных конфликтов в Азии повлекло бы за собой проблемы в сфере разоружения и контроля над вооружениями. При этом недостаток доверия между государствами неизбежно привел бы к дестабилизирующему накоплений вооружений, включая оружие массового уничтожения.
Гонка вооружений подталкивает ее участников к вооруженному противостоянию – получился бы замкнутый круг, который губителен для самих стран, непосредственно вовлеченных в конфликт, так и для всего азиатского региона в силу предсказуемости последствий военных действий в условиях обладания ядерным оружием.
В то время мы понимали, что обеспечить безопасность в регионе возможно только напряженными совместными усилиями.
Обеспечение безопасности в настоящее время уже не может являться прерогативой, каких – то отдельных «локомотивных» стран, как это было в период блокового противостояния. Необходимы совместные усилия всех государств региона, независимо от их размеров, численности населения, а также экономического потенциала.
Многополярность мира стала основной предпосылкой нового международного порядка. Это обуславливается, в первую очередь, процессом глобализации, когда мир становится все более взаимозависимым, и когда курс на решение проблем развития безопасности только за счет собственных ресурсов нежизнеспособен. Гарантией безопасности в настоящее время могут стать только коллективные усилия, проводимые в русле многостороннего сотрудничества на основе взаимного доверия.
Впервые с предложениями о создании в Азии новой модели безопасности выступил в 1992 году в Нью–Йорке на 47-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Тогда состоялось Совещание по взаимодействию и мерам доверия в Азии (СВМДА). Эта инициатива была продиктована необходимостью создания эффективной и универсальной структуры по обеспечению безопасности на азиатском континенте, где, в отличие от других регионов мира, подобный механизм еще не был сформирован.
Совещание по взаимодействию и мерам доверия в Азии рассматривалось нами именно в данном контексте, именно как процесс укрепления взаимоотношений и сотрудничества азиатских государств в целях обеспечения стабильности и безопасности в регионе [35, с.25].
С самого начала инициатива о созыве СВМДА нашла поддержку практически всех азиатских государств, а также целого рода международных форумов, прежде всего Организации Объединенных Наций.
Предлагаемая модель обеспечения безопасности Казахстана заключается в следующем:
Во-первых, мы предполагаем, что приоритетное значение в построении международных отношений должны иметь региональные аспекты безопасности. Привлечение третьих стран мира или международных организаций к решению региональных проблем допустимо только в случае согласия и в интересах государств региона. Кроме того, только усиливая региональное сотрудничество, возможно, наиболее полно решать свои собственно национальные задачи в условиях взаимного взаимопроникновения интересов. Можно сказать, что регионализм является обратной стороной глобализации – если существует взаимозависимость государств, то она проявляется, прежде всего, на региональном уровне.
Во-вторых, незыблемым принципом и обязательным условием безопасности является действительное юридическое равноправие всех государств – субъектов международных отношений вне зависимости от их экономического, военного или политического потенциала. Атавизмы колониалистской психологии, которые часто проявляются в международных отношениях в виде рассуждений о «старших и младших братьях», «супердержавах», «геополитических полосах» и т.п., являются одними из наиболее опасных дестабилизирующих факторов международных отношений и должны быть изжиты [25, с.235].
В-третьих, одним из главных принципов обеспечения международной безопасности является взаимное уважение суверенитета, прав на сохранение целостности территории, невмешательство во внутренние дела государств. Очевидно, что разнообразие национальных особенностей, традиций, культур и ценностей различных государств, которое в настоящее время часто воспринимается как разобщающий фактор, пора научиться воспринимать как ценную возможность взаимного обогащения и развития [18, с.66].
В-четвертых, решение каких-либо споров между государствами возможно исключительно мирными средствами. Вооруженные силы могут быть использованы только в оборонительных целях. Механизмом реализации данной нормы должен являться совместный контроль над вооружениями.
Важнейшим аспектом обеспечения международной безопасности является принцип расширения доверия между государствами. Именно принцип Доверия должен придти на смену господствующему до сих пор в конфликтных регионах принципу военного сдерживания.
Предлагаемая модель обеспечения безопасности подразумевает органичное сочетание как военно-политических, так и социально-экономических аспектов. В частности, очевидно, что доверие в военной области совершенно логично распространяется затем и на экономические отношения. Безопасность и стабильность являются предпосылками экономического развития, в свою очередь, является залогом долговременной региональной безопасности.
Обозначенные принципы были заложены в основу СВМДА и отражены в основополагающем документе этой международной организации, а именно в Декларации, регулирующей отношения между государствами-членами Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии.
Именно в тексте данной Декларации, которая была подписана в сентябре 1999 года в Алматы на встрече министров иностранных дел государств-участников Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии, впервые были отражены базовые положения обеспечения международной безопасности на основании доктрины Доверия в Азии: уважение суверенитета и прав государств-участников, сохранение территориальной целостности, невмешательство во внутренние дела друг друга, мирное урегулирование споров, отказ от применения силы, разоружение и контроль над вооружениями, сотрудничество в социальной, торгово-экономической и культурно-гуманитарной сферах, уважение основных прав человека в соответствии с принципами ООН и международного права [18, с.7].
Эта встреча имела историческое значение. Не только потому, что это была первая встреча руководителей внешнеполитических ведомств стран-участниц СВМДА, но и в силу того важного обстоятельства, что подписание в ходе встречи Декларации о принципах, регулирующих взаимоотношения между государствами-членами Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии заложила юридические основы новой системы азиатской безопасности. Подписанию данной Декларации предшествовали долгие обсуждения, кропотливый поиск точек соприкосновения. Далеко не сразу экспертам азиатских стран удавалось прийти к решениям, шли продолжительные, а порой и острые дискуссии, особенно вокруг таких проблем, как разоружение и контроль над вооружениями, невмешательство во внутренние дела, гуманитарное измерение.
В предварительных обсуждениях участвовали представители более 20-ти азиатских государств, многие из которых впоследствии стали членами или наблюдателями СВМДА.
В настоящее время государствами-членами СВМДА являются Афганистан, Азербайджан, Китай, Египет, Индия, Иран, Израиль, Казахстан, Кыргызстан, Пакистан, Палестина, Россия, Таджикистан, Турция и Узбекистан, а государствами-наблюдателями — Австралия, Индонезия, Япония, Корея, Монголия, Украина, США, Ливан, Вьетнам, Таиланд, Малайзия.
Объединяет эти страны твердое стремление совместными усилиями создать надежную систему безопасности и сотрудничества в Азии и общее мнение о том, что построить безопасный мир возможно только сообща.
Помимо СВМДА реальное воплощение новая концепция безопасности, основанная на принципах взаимного доверия, получила в рамках так называемой «Шанхайской пятерки», членами которой являются Китай, Россия, Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан [40, с. 12].
В апреле 1996 года в г. Шанхае главами наших пяти государств было подписано Соглашение об укреплении мер доверия в военной области в районе границы. Это был, первый пример практической реализации провозглашенной Казахстаном политики Доверия в военной области. Однако уже в 1997 году наши страны заключили следующее знаковое Соглашение о взаимном сокращении вооруженных сил в районе границы.
В рамках «Шанхайской пятерки» удалось достичь соглашений о транспарентности военной деятельности, снижении активности в приграничной полосе, урегулировании пограничных вопросов, включая территориальные, о регулярном обмене информацией о военной деятельности, сотрудничестве в области борьбы с международным терроризмом, контрабандой наркотиков и оружия, нелегальной миграцией и т.д. такого в Азии ранее никогда не было.
Достигнутые в рамках «шанхайской пятерки» договоренности, стали мощным шагом к обеспечению безопасности не только на континенте, но и в мире в целом.
Явным показателем перспективности развития форума и важным шагом на пути обеспечения безопасности в регионе стало подключение к деятельности «шанхайской пятерки» Узбекистана. Не исключено, что что нынешний форма «пятерки» будет расширен, и не только за счет Узбекистана, но и других стран. Повышенный интерес к «Шанхайской пятерке» проявляют Монголия, Иран, Индия и Пакистан.
Таким образом, есть все основания полагать, что в будущем данный форум может преобразоваться в надрегиональную организацию.
Концепция построения международной безопасности на принципах взаимного доверия продемонстрировала свою эффективность в Азии. Соглашения, достигнутые в рамках «Шанхайской пятерки» и СВМДА. Создали принципиально новую реальность на континенте, характеризующуюся более высоким уровнем безопасности, взаимовыгодного сотрудничества, как в военной, так и политической сферах [25, с.101]. продолжение --PAGE_BREAK--
Реальным выражением политики Доверия и символом новой модели безопасности стал отказ Казахстана от ядерного оружия и процесс создания в Центральной Азии безъядерной зоны.
Достаточно символично в этом плане, что в рамках СВМДА египетский лидер М.Х. Мубарак также выдвигал инициативу создания безъядерной зоны на ближнем Востоке.
В этих условиях опыт, наработанный в рамках создания системы безопасности в Азии, может быть использован при построении основ глобальной безопасности. Наполнит их новым содержанием.
Казахстан предлагает строить новую модель глобальной безопасности на базе взаимодействия региональных подсистем, таких как ОБСЕ, СВМДА. При этом данный механизм ни в коем случае не подменяет собой существующую систему, основанную на Уставе ООН, а лишь дополняет ее.
Текущая практика международных отношений демонстрирует нам некоторое снижение роли ООН. Если этот процесс будет продолжаться, то возможно торпе6дирование общей системы глобальной безопасности должна модифицироваться.
Основную ответственность за обеспечение стабильности в мире в современных условиях должны взять на себя региональные подсистемы безопасности, осуществляющие свою деятельность под эгидой ООН.
Только создание такой системы сможет обеспечить тот необходимый, мирный и стабильный диалог между цивилизациями, которого человечество добивается на протяжении уже нескольких тысячелетий.
Наивное предвкушение тотального мира, безопасности и комфорта, мифология обыденного сознания западного человека возлагала на распад СССР и коммунистического блока, обернулось горьким разочарованием.
Мир не стоит на месте: баланс в нем сменяется дисбалансом, интеграция — дифференциацией, конвергенция — дивергенцией, и эта переменчивость эволюции подсказывала, что за сложившимся в 70-80-е годы XXвека относительным силовым паритетом грядет фаза диспаритета. Не абсолютны были и субъективные гаранты и агенты стабильности: фактом безвременного отрешения от власти Президента СССР М.С. Горбачева как бы предопределялась «роковая» непредсказуемость политических судеб его последователей – прежде всего, в России как основной правопреемнице СССР, а затем и в других постсоветских республиках. Мир не мог просчитать всех возможных вариантов развития событий на постсоветском пространстве. В этой неопределенности возникала волна самых разных предложений о дальнейшей судьбе новых государств.
Мировому сообществу оставалось только надеяться на реализацию оптимальных вариантов развития и относительный период стабильности до окончательного сформирования всех необходимых институтов государственного устройства стран Содружества.
Казахстан более всех оправдал обращенные к нему мировым сообществом надежды [27, с.114].
Будущим исследователям нашего времени не может не броситься в глаза, что первым криком души новорожденной Республики Казахстан было «Закрыть полигон!», и вся биография обновленного Казахстана – это небывалый прецедент преобразования ядерных материалов и технологий из оружия взаимной острастки и запугивания, террора, нестабильности, шантажа и насилия в орудие мира, безопасности, сотрудничества, добрососедства и диалога.
Как уже было сказано, сообразуясь с волей народа Казахстана, осознавая ответственность перед будущим нации и отвечая интересам государственности и независимости, 29 августа 1991 года президент подписал Указ № 409 «О закрытии Семипалатинского испытательного ядерного полигона».
Закрытие Семипалатинского полигона являлось первым и уникальным в атомной истории прецедентом, когда государство добровольно и в одностороннем порядке свернуло весь комплекс работ на своей территории по экспериментальным взрывам ядерных и термоядерных зарядов.
Здесь стоит обратить внимание на это достаточно важное обстоятельство. Ведь, как правило, те или иные государства могли, сообразуясь с той или иной политической ситуацией, просто временно прекратить испытания. Такие прецеденты уже были и они известны. Но недостатком таких шагов являлось то, что сами полигоны продолжали поддерживаться в «холостом» режиме, а заранее приготовленным боевым зарядам только оставалось ждать своего следующего часа. И, соответственно, при желании или изменившихся обстоятельствах, руководство ядерного государства могло в любой момент восстановить процесс опытных взрывов и заниматься дальнейшим планированием одиночных или серийных испытаний [17, с221.].
В нашем случае, мы не просто прекратили всевозможные испытания ядерного оружия, мы устранили сам корень зла – даже потенциальную возможность каких-либо ядерных взрывов.
Но сделано только полдела. Было понятно, что необходима не только отмена последующих взрывов, но и исправление последствий предыдущих. И после исторического решения встал вопрос о принятии целого комплекса мер, направленных на ликвидацию или, по крайней мере, снижение негативных последствий атомных испытаний на экологию прилежащих земель и здоровью людей, живущих в зоне экологического бедствия. Было много споров, кому должно в дальнейшем принадлежать ядерное оружие, но, насколько нам известно, не было ни одного спора, кому должны принадлежать проведенные ядерные взрывы и их многочисленные последствия. В первую очередь, мы сочли необходимым хотя бы формально определить те территории, которые подверглись наиболее разрушительному влиянию ядерных испытаний и по многим категориям подходившие под определение «зона экологического бедствия». В постановлении № 708 Правительства Республики Казахстан был определен список районов экологического бедствия, граничащих с Семипалатинским ядерным полигоном.
Закрытие полигона – это не просто уничтожение всей его губительной инфраструктуры и запрет на испытания, это долгие годы реабилитации зараженных земель, рекультивация почвы и окружающей среды, восстановление биопотенциала и помощь больными психологически надломленным людям, полвека, живущим рядом с атомной смертью. Это долгий и трудный процесс.
21 декабря 1991 года в Алматы было принято «Соглашение о совместных мерах в отношении ядерного оружия», а также 30 декабря 1991 года в Минске — «Соглашение между государствами – участниками Содружества Независимых Государств по стратегическим силам». Алматинское соглашение предусматривает невозможность применения ядерного оружия в одностороннем порядке без согласования с главами государств – участниками Алматинского соглашения.
Минское соглашение также предусматривало невозможность использования коллективного ядерного оружия без согласований и консультаций со всеми государствами СНГ.
Двойное соглашение, достигнутое в Алматы и Минске, в принципе может обеспечить всем нам надежную защиту территориального суверенитета и выступать гарантиями нашей ядерной неприкосновенности. В соответствии с соглашениями, лидеры государства Содружества, признавали Россию правопреемником бывшего СССР. В том числе, и в отношении ядерного оружия. Это позволило Российской Федерации войти в состав постоянного Совета Безопасности ООН как государству, оставившему за собой ядерное наследство Советского Союза. В свою очередь, Россия обязалась признать суверенитет и территориальную целостность образованных суверенных республик. В отношении же ядерного оружия предполагалась передача ядерной кнопки Президенту России с гарантиями о том, что использование красной кнопки возможно только с коллективного согласия и консультаций со всеми государствами СНГ, обладавшими тогда ядерным оружием, то есть Казахстаном, Украиной, Беларусью.
Однако, вопреки нашей воле и взаимным обязательствам, достигнутые договоренности подверглись первому испытанию.
Уже 25 декабря 1991 года Президент Российской Федерации издал Указ «О повышении надежности боевого управления стратегическими ядерными силами Объединенных Вооруженных Сил СНГ в чрезвычайной обстановке». В рамках этого Указа предполагалось использование атомного оружия без согласия стран, на территории которых оно было размещено, и без консультаций с другими государствами Содружества [33, с.93].
Таким образом, оно серьезно и кардинально входило в противоречие с Алматинским и Минским соглашениями. Причина Указа Б. Ельцина понятна: возможны чрезвычайные ситуации, когда лимит времени не позволял выдержать условие гарантированного ответного уничтожения вероятного противника в случае внезапного ядерного нападения. Но развитие внешнеполитического ситуации явно не соответствовало принятому в одностороннем порядке решению. Согласно Договору о РСМД, ракеты средней и малой дальности ликвидируются. Известно, что подлетное время того типа ракет составляет около 6-7 минут.
Без вступления Договора о РСМД в силу доводы российской стороны можно было принять, а в последующем юридически оформить.
22 мая 1992 года Казахстан в качестве одной из равноправных сторон Договора о стратегических наступательных вооружениях (СНВ-1) подписал Лиссабонский протокол о нераспространении постепенном демонтаже и вывозе ракетно-ядерного оружия, взяв на себя обязательство освободиться от ядерного оружия и объявив свою территорию безъядерной зоной.
20 ноября 1992 года в Алматы Президент принял американскую делегацию, в которую входили сенаторы Конгресса США и специалисты в области политических и военных проблем. Возглавляли делегацию председатель комитета Сената по вооруженным делам Сэм Нанн и член комитета Сената по международным связям Ричард Лугар.
Касательно практических проблем разоружения, было оглашено решение Сената о выделении около 800 миллионов долларов для финансирования перевозок, демонтажа и ликвидации ядерного оружия, находящегося на территории стран Содружества Независимых Государств [6, с.12].
Между США и Республикой Казахстан 24 сентября 1993 года было парафировано рамочное соглашение. По этому соглашению, Соединенные Штаты обязались предоставить техническую и финансовую помощь в решении текущих и неотложных задач ядерного разоружения: ограничение стратегических ядерных боеголовок и средств доставки; контроль над ядерными материалами и их радиоактивная защита; аварийное оборудование для внештатных и экстремальных ситуаций; организация оперативного канала межправительственной связи, системы контроля за экспортом в Казахстане.
Таким образом, спустя год после Лиссабона мы сделали конкретный шаг на пути к полной ликвидации стратегических ядерных вооружений.
В этот же знаменательный год решением Верховного Совета нашей республики мы первыми из стран СНГ ратифицировали Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), который был подписан годом ранее, 30 декабря 1991 года.
Членство в Договоре о нераспространении ядерного оружия – это, пожалуй, один из самых важных шагов, сделанных нами на пути к безъядерному будущему. ДНЯО вот уже четверть века является нормой международного права и самой авторитетной формой коллективных усилий в процессе всеобщего разоружения и нераспространения. Поэтому вступление в Договор о нераспространении на правах неядерной державы стало юридическим подтверждением нашего безъядерного статуса [17, с.188].
28 марта 1994 года состоялась встреча Бориса Ельцина, о том чтобы подписать Соглашение о выводе всех находящихся в Казахстане ядерных боеголовок в Россию в течение 14 месяцев и демонтаж всех шахтных пусковых установок для ракет СС-18 в течение ближайших 3-х лет. В соглашении было оговорено, что Казахстану возмещается стоимость ядерных материалов, содержащихся в ядерных боеголовках. Особых проблем с вывозом и транспортировкой ядерных боеголовок не возникло и, строго выдержав оговоренные сроки, 25 апреля следующего года инженерно-военные части успешно вывезли все стратегическое и тактическое ядерное оружие на территорию России.
Начиная с 1994 года, в рамках Соглашения между Правительствами Казахстана и США, в местах расположения шахтных пусковых установок был ускоренными темпами проведен комплекс работ, включающий химическую и аналитическую оценку типов и уровня загрязненности, ликвидацию инфраструктуры ШПУ, рекультивацию площадок до состояния земель, рекомендованного для хозяйственного использования международными и национальными стандартами, который был успешно завершен в 1998 году.
В рамках очень важной и конструктивной совместной казахстанско-американской программы «Совместного сокращения угрозы» в 1998 году были начаты работы по ликвидации унифицированных заправочных комплексов складов ядерного оружия, предварительное обследование которых проведено в 1997 году.
Важно было обеспечить не только процесс ликвидации ядерного оружия, но и принять меры к тому, чтобы наша страна даже гипотетически не могла стать источником постоянной угрозы и напряжения.
Заключение мировым сообществом Договора о всеобщем запрещении испытаний ядерного оружия поставило насущный вопрос о необходимости полного отказа от ядерного оружия, поскольку никто не может полагаться на надежность такого оружия без его испытаний.
Поэтому можно понять непосредственный интерес мирового сообщества к развитию методик контроля, необходимости глобального мониторинга всех ядерных взрывов.
Наша территория, конечно, должна быть свободна от ядерного оружия, но она может быть связана «мирными» механизмами обеспечения глобальной и региональной безопасности в рамках всеобщих Договоров по разоружению и нераспространению [8, с.120].
Поэтому нет ничего удивительного в том, что, начиная с 1993 года, совместными американо-казахстанскими командами на степных просторах Казахстана ведутся сейсмологические исследования строения Земли и мониторинг подземного испытания ядерного оружия. И в перспективе планируется создание Центра сейсмических данных.
Совместные американо-советские эксперименты по контролю за испытаниями показали, что территория Казахстана может служить почти идеальной площадкой по мониторингу не только испытаний договорных сторон, но и ядерных испытаний других стран.
Это обусловлено следующими причинами:
1) особенности геологических структур северных и северо-восточных районов Казахстана состоят в том, что распространяемые в результате ядерных испытаний сейсмические волны испытывают наименьшее сопротивление и их амплитудных характеристики не ослабевают достаточно сильно даже на протяженных расстояниях;
2) территориально Казахстан расположен в самом центре Евразии, в низинной части континента, что позволяет легко обнаруживать сейсмически спокойные точки.
Совместный проект Национального ядерного центра Республики Казахстан, созданного на базе Семипалатинского ядерного полигона, и Атмосферной обсерватории Ламонт — Догерти Университета Колумбии позволил разработать восемь широкополосных сейсмических станций, оптимальных для задач контроля как естественных, так и антропогенных источников. Часть разработанных станций вошла в сеть станций Международной системы контроля в рамках Всеобъемлющего договора о запрещении ядерных испытаний.
Мониторинг взрывов мощностью более 10 килотонн обеспечивается существующими национальными сейсмическими сетями, которые обеспечивают и контроль более «слабых» событий в виде землетрясений и маломощных взрывов на региональных расстояниях менее 2500 км.
Основная цель конверсионных проектов – демилитаризация промышленности. Развитие национальной экономики, обеспечение занятости ученых и специалистов, которые были или могут быть заняты в производстве вооружения. О существенном вкладе Казахстана в этом направлении говорят примеры ряда открытых и действующих с 1994 года предприятий, таких как: СП «Нурсат» — крупнейшая в Казахстане спутниковая сеть телекоммуникаций с уставным фондом около20млн. долл., СП «КК Интерконнект» — пионер в области производства в Казахстане бытовой электроники и персональных компьютеров с уставным фондом около 12 млн. долл., предприятие «БИОТИМ» по производству лекарственных препаратов широкого спроса, созданное при содействии Фонда Нанна – Лугара, и некоторые другие.
На протяжении последних нескольких лет, экспортируя ядерную и неядерную продукцию на внешний рынок, Казахстан и впредь намерен придерживаться общей стратегии членов «ядерного клуба» и развивать усилия, направленные на укрепление международной безопасности [28, с.135].
В 1997 году по результатам заседания казахстанско-американской совместной комиссии было принято решение о создании в Казахстане Ассоциации «Института по проблемам нераспространения». Эта задуманная на стыке науки и политики структура призвана экстренно реагировать на повышения ядерных «температур» в мире, своевременно анализировать, прогнозировать, предупреждать и предлагать рекомендации по устранению возможных опасностей в области нераспространения.
Таким образом, верный своему выбору Казахстан продемонстрировал миру пример галантного и элегантного строительства такого безъядерного мирного геополитического коридора, от которого не пострадал ни один народ и ни один человек на Земле и который обернулся благом всему человечеству 1.4 Национальная безопасность, сущность и приоритеты Республики Казахстан Мы далеки от мысли и намерений основательно и подробно разбирать современные многочисленные теории будущего глобального устройства или переустройства мирового порядка и динамики геополитических процессов.
Отдавая должное глубине затрагиваемых вопросов и научным знаниям авторов известных геостратегических концепций, должен отменить, что, к сожалению, все они ограничиваются или прогнозами гибели мира, или опровержением этих прогнозов.
Из этих прогнозов часто следует, что какая – то сверхдержава останется сверхдержавой, если будет слушаться такого-то политолога – аналитика, или престанет быть таковой, если какая-нибудь другая держава вздумает, посмотреть налево, а не направо или воспользоваться услугами другого политолога – аналитика. И речь идет зачастую даже не о самом уровне аналитики наподобие: «Если страны А и Б подружатся друг с другом, то стране С в регионе делать нечего. А если они поссорятся друг с другом, то в регионе можно сформировать равносторонний треугольник АБС». Не только.
Углубление в теоретические недра создает впечатление, что некоторые аналитики – футурологи основывают свои прогнозы не на логике, а на кофейной гуще. И прав, и велик будет тот «теоретик», чье мнение случайно совпадет с будущей суровой действительностью [28, с.112].
Особенно максимальный уровень абсурдизма «достигнут» в некоторых концептуальных теориях ядерной стратегии и тактики. Несмотря на толстые борозды околонаучных теоретических построений, здесь еще огромный слой невспаханной почвы для логичного и алогичного распутывания ядерного клубка.
Возьмем, к примеру, понятие «приемлемого ущерба». Если избавится от словесной мишуры, то смысл концепции «приемлемого ущерба» означает, что стратегическая победа в ядерном конфликте с предварительной оценкой степени «приемлемости» или «неприемлемости» гражданских и военных потерь абсолютно обеспечена, так как мы победим в большей степени, нежели противник. Скажем, из 100 миллионов при «приемлемом ущербе» останется около 40 миллионов, в то время как мы нанесем противнику «неприемлемый ущерб», при котором из 100 миллионов населения условного противника останется 10 миллионов. Можно начинать ядерную войну?
Допустим, в результате конфликта с государством, имеющим крайне слабое ядерное вооружение, допущено нанесение ответного, единственного успешного ядерного удара по столице. Можно ли считать «приемлемым ущербом» уничтожение столицы и гибель ее многомиллионного населения? Не позавидовали бы мы тому стратегу, который бы стал успокаивать жителей этой столицы в случае возможности малой ядерной войны тем, что это, мол, вполне приемлемый ущерб.
Конечно, существует много геостратегических и геополитических факторов, их можно привести сколько угодно и какие угодно, но, тем не менее, доказательств не требует только одно утверждение: все так называемые ядерные стратегические и тактические концепции – это издевательство над здравым смыслом и сплошная казуистика. Но от этой казуистики зависят судьбы Человечества. Не слишком ли разные весовые категории между «приемлемым ущербом» и миллионами мирных людей.
К счастью, главы государств в своей политике руководствуются не отвлеченными теоретическими, а прежде всего, практическими соображениями. Они обязаны понимать, что мир гораздо сложнее любой самой толстой и признанной монографии, и после сигнала «Gameover» политическую игру невозможно будет начать сначала, с нулевой отметки времени.
Но всё это, конечно, условность. Однако сделать некоторые замечания по поводу тенденций в области обеспечения режима глобальной и региональной безопасности необходимо.
Теоретические пожелания часто рушатся под напором однобокой реальности. Проявления же этой действительности состоит в возникновении новой реальности — мультиполярного ядерного мира с образованием двух систем из официальных ядерных держав и ядерных стран Движения неприсоединения.
Однополярность довольно скоро придёт в упадок, так как возросшее число региональных держав и их чёткая независимая и весьма своеобразная внешняя политика вряд ли способствует возникновению культа абсолютного авторитета только одной, пусть даже глобальной, сверхдержавы. Возвращающий военный и экономический потенциал какой-либо региональной сверхдержавы автоматически ослабляет, позиции других крупных ядерных держав неизбежно приведет к тому, что их доминирующее влияние и абсолютный авторитет рано или поздно сузятся до пределов границ их непосредственного влияния [17, с.22].
Даже притом, что совокупный силовой потенциал «Большой пятерки» будет неизмеримо выше соответствующего потенциала отдельной региональной державы или сравним с совокупным военным потенциалом отдельного регионального блока.
Но, как показывает динамика развития отдельных стран, это временное явление, особенно если перед обществом-нацией ставится задача сверхнормативного усиления военной составляющей. В результате, понимания невозможность тотального распространения своего влияния, отдельные региональные «центры силы» могут вообразить, что, по крайней мере, достижение хотя бы отдаленного военного паритета – вещь достижимая и будут прилагать для достижения этой гипотетической цели соответствующие усилия.
Таким образом, с точки зрения международного права, мировой баланс достигается за счет существования двух категорий стран, обладающих ядерным потенциалом. С одной стороны, это страны, имеющие ядерное оружие и соответствующий ракетно–авиационный комплекс де-юре и де-факто. И, с другой стороны, целый ряд стран, обладающих ядерным потенциалом де-факто.
К первой категории относят ядерные державы – участницы и инициаторы Договора о нераспространении, а именно: США, Российская Федерация, Китай, Франция и Великобритания. То есть страны, имеющие ядерное оружие де-юре и де-факто (в рамках Договора).
Ко второй категории относятся страны, имеющие ядерное оружие, но не являющиеся участниками Договора о нераспространении, а именно: Индия, Пакистан, Израиль. То есть неприсоединившиеся страны, которые, обладая ядерным оружием, входят в противоречие с Договором о нераспространении. В перспективе к этому ядерному блоку может примкнуть ряд «пороговых» стран, например Бразилия, Северная Корея, Ирак, Иран и т.д. [16, с.22]. продолжение --PAGE_BREAK--
Сейчас нет особого смысла подробно говорить об условности такой классификации и тем более попытки противопоставить эти две категории друг другу. Конечно, с одной стороны, очевидна несоразмерность ядерных потенциалов этих двух блоков: «договорного» и «неприсоединившегося». Вряд ли в ближайшем будущем ядерный потенциал неприсоединившегося блока достигнет хоть приближенного паритета с соответствующим потенциалом договорного блока. Это касается и обычных видов вооружений.
Но все это, повторяясь, в ближайшем будущем. В перспективе же неизбежно возникнет ситуация, когда если так можно выразиться, разность «ядерных» потенциалов двух перечисленных блоков, ДНЯО и ДН, существенно сократится. В достижении ядерного паритета существенные факторами будут следующие:
1. Продолжающиеся процессы по ограничению ядерного оружия между основными носителями ядерного оружия – США и России – в рамках взаимных Договоров СНВ-3;
2. Одностороннее ядерное разоружение одной из ядерных членов ДНЯО из-за причин социально-экономического характера и приводящего к уменьшению ядерного потенциала ДНЯО;
3. Невозможность дальнейшего расширения и ядерной экспансии среди стран – участников Договора о нераспространении в случае их твердой приверженности основным принципам Договора;
4. Раскол участников ДНЯО в силу вновь возникшей геополитической ситуации, в результате которой отдельные достаточно развитые страны могут прийти к необходимости обладания тактическим ядерным оружием, что повлечет их автоматический выход из ДНЯО;
5. Продолжение локальной гонки ядерных вооружений между Индией и Пакистаном, основными носителями ядерного оружия Движения неприсоединения;
6. Возникновение новых ядерных держав, в настоящий момент являющихся «пороговыми» и «предпороговыми» странами и не связанными Договором о нераспространении или потенциально не связывающими свое будущее с дальнейшим членством в ДНЯО;
7. Приближение ряда стран ДНЯО к пороговому уровню.
В этом свете Договор о нераспространении вряд ли доживет до своей следующей «бессрочности» и будет выглядеть своего рода анахронизмом современной ситуации и реликтом прошлого века.
Таким образом, можно констатировать, что объективно ранее сложившееся биполярное ядерное противостояние «НАТО – Варшавский договор» сменится биполярным ядерным противопоставление ДНЯО-ДН с кратковременным «мультиполярным» периодом урегулирования внутренних противоречий, численного дисбаланса и постепенного достижения однопорядкового атомного паритета.
В этом случае процесс всеобщего разоружения затормозится надолго, если не навсегда. Психология блокового противостояния всегда будет довлеть над разоружением, так как реальное сокращение атомного потенциала и коллективная ядерная безопасность невозможны при существовании крупных военно-политических союзов и блоков или потенциальной возможности таковых.
Смещение акцентов с достижения полной универсальности ДНЯО на его «бессрочное и безусловное» продление коренным образом изменило режим глобальной и региональной безопасности.
«Вечность» ДНЯО наглядно продемонстрировало, что в обозримом будущем ядерное оружие не перестанет быть мощным и действенным инструментов в международной политике. Наглядно было показано, что процесс совершенствования ядерного оружия в ближайшем будущем остановить не удастся.
Подвижки в сторону универсальности, продекларированные на Конференции 1995 года, так и не приобрели зримые и конструктивные формы. Более того, был совершенно проигнорирован фактический ядерный статус некоторых стран Движения неприсоединения. «Вечное» решение наглядно показало, что динамичные процессы развития и установления новых экономических пропорций на мировой арене явно не вписываются в консервативную структуру ДНЯО образца 1968 года.
Но обеспечение действующего механизма региональной безопасности без его универсальности. Именно универсальная система безопасности способна решить двуединую задачу: задачу обеспечения глобальной и региональной безопасности [35, с.23].
С учетом данных обстоятельств можно констатировать, что для обеспечения более эффективного режима глобальной и региональной ядерной безопасности необходимо создание нового универсального Договора о всеобщем горизонтальном и вертикальном нераспространении ядерного оружия. Договора, который бы полностью отвечал принципу универсальности, учитывал возникновение новой реальности и эволюции ядерного оружия. Концептуально такой Договор строился бы на всеобщей и безусловной универсальности. То есть должна быть реализована такая форма разумного компромисса, чтобы абсолютно все страны были бы включены в переговорные процессы. Сокращение ядерных вооружений в рамках нового Договора должно проводиться не на паритетных, а на пропорциональных началах. Сила и мощь современного ядерного оружия таковы, что глобальную угрозу представляет не его количество, а само наличие ядерного оружия. В пропорциональной схеме сокращению подвергается атомное оружие всех стран с соответствующим «ядерным потенциалом» [48, с.18].
В случае паритетного сокращения часть уничтожаемого оружия одинаковы и не зависит от его количества у соответствующих сторон. В пропорциональной схеме вводится понижающий коэффициент, в соответствии с которым происходит сокращение ядерного оружия. Скажем, у государства А на вооружение состоит 1000 единиц ядерного оружия. У государства Б – 500 единиц[18, с.8].
При понижающим коэффициенте, равном 2, у государства А станет 500, а у государства Б-200 единиц ядерного оружия но та, у которой больше ядерного оружия, так же сокращается его намного больше. Подобная схема касается также средств доставки атомного оружия в зависимости от его класса.
При этом, с финансовой точки зрения, при такой схеме соблюдается справедливая пропорция расходов по уничтожению ядерного оружия.
Договор должен содержать развернутое и однозначное понятие горизонтального и вертикального расширения и, безусловно, включать их в качестве приоритетных статей по аналогии со статьями 1 и 2 ДНЯО.
Понятие горизонтального нераспространения недвусмысленно и, безусловно, должно накладывать запрет на все возможные формы ядерного распространения, как – то: передача ядерного оружия и расщепляющихся материалов оружейного значения, продажа ядерного оружия третьим странам, передача ядерного оружия на договорной основе, размещение ядерного оружия на чужой территории, прочие формы распространения.
Вертикальное распространение должно подразумевать, что страны – обладатели ядерного оружия обязаны не проводить усовершенствования (качественное распространение) и увеличение совокупной мощи (количественное распространение) ядерного оружия.
Ведь любое, даже самое мотивированное, вертикальное распространение ядерного оружия неизбежно проводит к его горизонтальному распространению. Дерево растет вверх, но одновременно его крона и листва все больше и больше заслоняют окружающую землю.
В качестве предпосылок для принятия нового универсального Договора о вертикальном и горизонтальном нераспространении ядерного оружия необходимо найти разумные компромиссы для привлечения всех стран мира (как официальных и неофициальных ядерных стран, а также неядерных государств) к процессу его подготовки [17, с.201].
Мир XXIвека стал многополярным, полиядерным. Система глобальной и региональной безопасности осталась прежней. Мы вошли в новый век, захватив с собой мышление старого.
Нежелание сдавать наработанные «атомные» позиции может привести нас к новому, глобальному, уровню ядерной конфронтации. Но самая большая опасность в том, что мы прикладываем свои силы не к тому, чтобы пойти по безъядерному пути, а к подготовке к новому витку противостоянию.
Потенциал коллективных усилий не исчерпан. Наоборот, самый рациональный путь в процессе построения всеобщего режима глобальной и региональной безопасности лежит не только в преодолении «силового» мышления. В его основе тривиальная, но самая действенная схема – ценность и самоценность жизни Человека и Человечества. Не многократно поражать, а многократно умножать атмосферу доверия, взаимопонимания и мирного урегулирования.
Каждый решает эту задачу по-своему: или да, или нет. Или искусственная конфронтация, или естественный пацифизм.
Наша суверенная республика, Казахстан, также решает эту задачу, сообразуясь со своими представлениями и истинностью намерений.
У нас свой путь конструкции безъядерного мира: реальные шаги на путь к мирному будущему и концепция взаимного доверия и «бессрочного и безусловного» мирного урегулирования. Казахстан, уникальная страна мира в системе международных ядерных отношений в рамках ДНЯО и в режиме международной безопасности, одновременно имеет право обладать ядерным оружием и в то же время не имеет прав на его обладание! В этом парадокс нашей эпохи и осознанного выбора в пользу мира и ненасилия [41, с.64].
Начало нового тысячелетия – десять лет нашей независимости. Десять лет, которые сконцентрировали в себя классический многовековой, и даже тысячелетний путь становления многих государств мира. Десять лет временного коллапса, в течение которого мы прошли путь от полностью тоталитарной системы хозяйствования до многоукладной экономики, от абсолютно идеологизированного к открытому и свободному общественному сознанию, прошли путь от страны с огромным ядерным потенциалом до государства, полностью свободного от ядерного оружия.
Люди перестали мыслить шаблонами, отбросили иждивенческие настроения и почувствовали себя полноправными членами открытого общества, идущего по пути становления и развития демократических ценностей и институтов.
Только одно осталось неизменным – гражданский мир и общественное согласие. В основе нашего миропонимания – принципиальная невозможность эскалации конфликтов на территории Казахстана. Императив мира и бесконфликтность нашей страны возведен в ранг государственной политики.
Образно говоря, мы искренне рады, что ни одна из классических и современных теорий глобальных и локальных конфликтов уважаемых нами стратегов и ученых – политологов не нашла своего практического воплощения на казахстанской земле. В этом особенность нашего казахстанского мировосприятия, в этом наша народная мудрость.
Пресловутый ядерный вариант Казахстана полностью уничтожал самосознание казахстанской нации миролюбивого и здравомыслящего народа. Наша древняя культура устного мифотворчества «страдает» только одним недостатком – полным отсутствием даже возможности апокалипсического сценария будущего мироустройства…
Наша внешняя политика – это политика срединного государства евразийского суперконтинента. Это политика «трех колец» территориальной безопасности и упреждения внешней угрозы.
Первое кольцо безопасности – многовекторная политика, в силу которой Республика Казахстан не имеет каких либо претензий ни к одной стране мира и постоянно проводит политику мирного урегулирования существующих и возможных претензий со стороны внешних государств.
Второе кольцо – участие в Договоре о нераспространение ядерного оружия, в силу которого мы, как безъядерное государство, имеет конкретные гарантии безопасности со стороны внешней ядерной угрозы.
Третье кольцо – собственный достаточный военный потенциал и участие в целом комплексе оборонных блоков и соглашений с приграничными государствами.
2. СТАНОВЛЕНИЕ СУВЕРЕННОГО КАЗАХСТАНА И ЕГО МЕСТО В ФОРМИРОВАНИИ СОВРЕМЕННОЙ СТРАТЕГИИ ЯДЕРНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ 2.1 Ядерное наследство СССР и Казахстан Рассматриваемый период, начиная от закрытия Семипалатинского полигона, охватывает 1990 – 1995 годы, когда политическая обстановка в республике находилась под воздействием давления США и выбора собственной доктрины ядерной безопасности. В этот период происходило формирование нового политического мышления в отношении факторов национальной безопасности суверенного Казахстана.
Первым шагом было закрытие Семипалатинского полигона. Хотя это событие было воспринято в 1991 году как веяние времени и демонстрировало, прежде всего, насколько велики были последствия произведенных на нем взрывов, сегодня это решение может быть рассмотрено как важный шаг в развитии безопасности в Центральной Азии.
Анализируя советское ядерное наследство, доставшееся молодому государству, нужно отметить, что международные эксперты присвоили нашей республике четвертый порядковый номер в мировом рейтинге ядерных держав.
Поначалу Казахстан отказался от каких-либо обязательств по срокам вывода ядерного оружия и выдерживал эту линию достаточно долго. Однако существует ряд аспектов, демонстрирующих, что руководство РК не рассматривало ядерное оружие как реальное средство сдерживания и не стремилось взять его под свой полный контроль.
В тот период Казахстан сформировал свою пробную доктрину безопасности: проводить двусторонние переговоры вне механизма СНГ, в тоже время оставаться сторонникам развития институтов Содружества. Уже в то время Казахстан выдвинул идею о Центрально-азиатском союзе, привязанном к системе коллективной безопасности во главе с Россией [12, с.22].
Исходя из современных тенденций развития ядерной политики государств, очевидно, что решения казахстанского правительства в первые годы независимости предвосхитили политические события, явились основополагающими в концепции ядерной безопасности XXIвека.
С момента обретения независимости Казахстан вступил в режим нераспространения основывается на двух базовых документах: Договоре о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и Договоре о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ).
В работе выделены потенциальные мотивы распространения ядерного оружия и ядерных материалов, проанализированы основные способы противодействия установлению режима нераспространения со стороны стран – потенциальных распространителей, а также рассмотрены новые угрозы ядерной безопасности Казахстана.
Казахстан, печально знаменитый Семипалатинским ядерным полигоном, расположен в центре Евразии. После установления суверенитета в 1991 г. геополитическое положение страны поставило ее в первый ряд по проблемам ядерной безопасности всего Евразийского континента. Казахстан непосредственно граничит с двумя крупными ядерными державами – Россией и Китаем, и кроме этого, он находится в непосредственной близости к странам, недавно вошедшим в «ядерный клуб» — к Индии, Пакистану.
Являясь безъядерной державой, Казахстан располагает доставшимися ему в наследство от Советского Союза предприятиями топливно-ядерного цикла, тремя исследовательскими и одним промышленным атомными реакторами, урановыми родниками и многочисленными регионами, где проводились ядерные испытания. После распада Советского Союза и приобретения Казахстана суверенитета все эти объекты могли стать потенциально опасными источниками несанкционированного использования материалов двойного назначения [27, с.228].
Подобно другим государства Центральной Азии, Казахстан сегодня играет заметную роль как привлекательный источник сырья. Бассейн Каспийского моря содержит значительные запасы нефти и газа, которые, по мнению специалистов, могут стать альтернативой ресурсам Ближнего Востока и Персидского Залива. Необходимо учитывать, что на территории Казахстана находится по разным оценкам от 15 до 30% запасов мирового урана. Кроме того, Казахстан является своеобразным транспортным коридором, связывающим богатые районы Центральной Азии с промышленно развитыми районами европейской части материка.
Безъядерное государство РК, являющееся самой крупной страной в регионе Центральной Азии, играет заметную роль в обеспечение как своей государственной, так и региональной безопасности. В начале 1990-х гг. Казахстан отказался от статуса ядерной державы и демонтировал ядерные установки на своей территории. Однако здесь сохранились предприятия топливно-ядерного цикла, оставшиеся в наследство от СССР, где имеются ядерные материалы, которые хотя бы теоретически могут быть использованы для создания ядерного оружия.
На таком геополитическом фоне президентом Казахстана Н.Назарбаевым был выдвинут ряд идей, которые должны были способствовать созданию в регионе стабильности и безопасности. В 1994 г. прозвучало предложение об образовании евразийского союза государств, в 1995 г. – было инициировано Совещание по взаимодействию и мерам доверия в Азии (СВМДА), в 1997 г. – озвучено предложение о создании Зоны, свободной от ядерного оружия в Центральной Азии. Не менее важным элементом обеспечения национальной безопасности Казахстана являются договоры в рамках так называемой «Шанхайской Пятерки». Кроме этого Казахстаном подписан дополнительный протокол МАГАТЭ к «Соглашению о гарантиях безопасности ядерных материалов», что продемонстрировало твердую приверженность руководства страны принципам ядерного нераспространения и предотвращения дальнейшей эскалации ядерных вооружений.
В начале 1990-х годов конверсионные процессы на предприятиях ядерно-топливного цикла и в регионах проведения ядерных испытаний развернулись достаточно интенсивно [1, с.2]. Территория Семипалатинского ядерного испытательного полигона активно начала использоваться в хозяйственной деятельности. Здесь разрабатывается угольное месторождение Каражира, добывается соль, производятся выпас домашнего скота и заготовка сена, начались геологоразведочные работы по определению запасов полезных ископаемых и минерального сырья. Эти обстоятельства стали причиной концентрации исследований по радиоэкологической безопасности на конкретных участках территории.
Предварительная оценка радиационной ситуации была проведена специалистами Национального ядерного Центра РК на большей территории Семипалатинского полигона. Наиболее изученной на сегодняшний день является южная часть полигона, т.к. первоочередной выбор изучаемых регионов был обусловлен интенсивной хозяйственной деятельностью на этой территории. Именно здесь находятся сельскохозяйственные угодья аулов и деревень, расположенных на границе с полигоном.
Поэтому сегодня специалисты НЯЦ РК предлагают сделать из бывшего семипалатинского ядерного полигона научный заповедник и оставить его в качестве международной лаборатории, где изучались бы закономерности распространения радиоактивного на флору и фауну [2, с.6].
Ядерная инфраструктура Казахстан, доставшаяся ему в наследство от СССР, имела настолько узко специализированную направленность, что осуществить стопроцентную конверсию атомных исследований не представлялось возможным, а в некоторых случаях – не было необходимым. Например, исследования по безопасности атомных реакторов, начатые еще в советские времена, с успехом продолжаются и сейчас. В Казахстане принята и реализуется Республиканская целевая научно – техническая программа «Развитие атомной энергетики в республике Казахстан», которая с учетом высокого технологического уровня и производственных мощностей соответствующих предприятий, расположенных в республике, направлена на создание национальной ядерной энергетики. Успешное развитие атомной промышленности невозможно без решения проблем ее безопасности эксплуатации. Для создания реакторов повышенной безопасности и систем локализации, планируемых и не планируемых проектом аварий, проводятся экспериментальные исследовательские работы и детальный анализ соответствующих процессов.
Специалисты–ядерщики, получив государственный заказ на продолжение работ, возобновили научно–исследовательский и производственный цикл на предприятиях ядерного профиля, но теперь уже в мирном направлении. В целом наметилась тенденция к стабилизации экономической обстановки на предприятиях. Помощь и опыт стран – доноров помог эффективно использовать накопленный потенциал и быстрее начать действий гарантий. Работники всех ядерных объектов Казахстана имеют заказы на научные исследования и производство, стабильную зарплату, прекратились сокращения штатов, а на некоторых предприятиях численность занятых увеличилась [3, с.5].
С одной стороны, конверсия пошла в заданном русле, с другой стороны, новые проблемы поставили неожиданные задачи. Еще в 1992 г. появились первые тревожные публикации СМИ о нелегальном перемещении ядерных материалов в странах бывшего Советского Союза, в том числе и в Казахстане. Уже с 1995 г. были опубликованы материалы о кражах, когда стали задерживаться лица, пытавшиеся сбыть таблетки из обогащенного урана, радиоактивный кабель, различные детали, используемые в технологическом процессе на перечисленных предприятиях.
Рассматривая причины ядерной угрозы, следует обратить внимание, что кражи и контрабанда ядерных материалов были обусловлены следующими причинами:
1.Утратой централизованного контроля со стороны государства над ядерными материалами;
2.Снижением жизненного уровня населения, что создало благодатную почву для воровства и контрабанды;
3.Отсутствием материальных средств для дальнейшей переработки ядерных материалов;
Ростом терроризма в мировом масштабе способного стать заказчиком на «ядерный товар».
Случаи задерживания на таможенных постах радиоактивного металлолома, перевозки в карманах отработанных ампульных источников ионизирующего излучения для последующей их передачи на долговременное хранение свидетельствуют о низкой культуре обращения неспециалистов с радиоактивными материалами. Более того, появилась новая значительная проблема – «заготовка» цветных и редких металлов, которая производится на Семипалатинском Ядерном полигоне, местах проведения ядерных испытаний (полигоны Азгир, Лира и т.д.), также на территории девствующих и закрытых предприятий уранодобывающей промышленности. Тяжелое экономическое положение населения, проживающего в регионе, привело к тому, что сбор кабеля осуществлялся непосредственно на территории Опытного поля – Дегелена и Балапана — наиболее загрязненных площадках Семипалатинского ядерного полигона. Аналогичная ситуация наблюдалась и на территории урановых рудников Южно – Казахстанской, Акмолинской и Мангышлакской областей и предприятий, использующих облученные материалы [2, с.15]. продолжение --PAGE_BREAK--
Добыча кабеля, из которого извлекается медная проволока, проводилась столь интенсивно, с использованием соответствующей землеройной техники, а в некоторых случаях и вооруженной охраны, что это наводит не достаточно тревожные размышления. Не исключено, что так называемые добытчики меди являются лишь орудием в руках других заинтересованных лиц. Сбор кабеля в этом случае становится завуалированным способом нелегального сбора проводы, почвы, оплавленной ядерным взрывом лавы, которые затем могут переправляться в серьезные научные лаборатории за пределами Казахстана, для определения, например, изотопного состава разработки технологии создания ядерного оружия.
Однако, все перечисленные проблемы, хоть и оказываются важными для решения внутриполитической жизни государства задачами, не стали таковыми для не распространения ядерного оружия. Более настораживающими явилось несанкционированное изъятие ядерных материалов в виде топливных таблеток, с которым в середине 1990-х гг. столкнулся Ульбинский металлургический завод (УМЗ).
По мнению ряд западных аналитиков, увеличение случаев хищений ядерных материалов, и появление в их числе хищений из Казахстана является первой волной давно ожидаемого вала контрабанды. Ведь в СНГ в целом отсутствовали эффективный таможенный контроль на границах, оборудование для мониторинга нелегальной торговли ядерными материалами [3, с.12].
В настоящее время цели физической защиты ядерных материалов на УМЗ достигаются ограничением доступа персонала в корпуса уранового производства, стопроцентным досмотром персонала с помощью ручных детекторов при выходе. Установкой кодовых замков и сигнальных датчиков в помещениях, где производятся работы с готовой продукцией, и осуществляется ее хранение, профилактической работой с персоналом. Направленной на усиление ответственности за сохранность ядерных материалов на рабочих местах.
Несмотря на установление новой системы физ. защиты. В настоящий момент хищение на УМЗ ядерных материалов в малых количествах, в том числе таблеток, полностью исключить нельзя, т.к. улучшение приборного обеспечения средств только снижает вероятность несанкционированного изъятия ядерных материалов, но не исключает его совсем. Поэтому важным направлением в решении этой проблемы является профилактическая работа с персоналом предприятий по разъяснению «абсурдности» самого факта коммерческого интереса к топливным таблеткам низкого обогащения.
Вместе с тем, работа по дальнейшему совершенствованию системы физической защиты ядерных материалов продолжается. Казахстан подписал Дополнительный протокол к ДНЯО. Как отметил заместитель председателя комитета по атомной энергетике Александр Ким, последние события в мире показали, что Договор о нераспространении ядерного оружия не волной мере пресекает пути приобретения атомного оружия государствами, желающими им обладать. Поэтому Дополнительный протокол расширяет полномочия инспекторов МАГАТЭ в части инспектирования предприятий, занятых в томной промышленности. В настоящее время, сообщил А. Ким, инспекторы МАГАТЭ регулярно проверяют Ульбинский металлургический комбинат, «МАЭК-Казатомпром» и исследовательские реакторы Национального ядерного центра. Несмотря на периодически возникающие сообщения о нарушениях, допускаемых Казахстаном в сфере оборота ядерных материалов, претензий у МАГАТЭ к республике нет, отметил он [5, с.11].
Еще один фактор, «без которого безопасность Казахстана рассматривать бессмысленно – это Россия и СНГ». По многим позициям интересы России и Казахстана совпадают. Казахстан заинтересован в политически и экономически стабильном развитии России. В значительной степени это является необходимым условием безопасного развития Казахстана».
С точки зрения роли Казахстана в обеспечении ядерной безопасности Центральной Азии необходимо учесть проблему, к решению которой Казахстан, как суверенная держава, так или иначе, придет. Речь идет о настоятельной необходимости строительства в южной части страны атомной электростанции. Создание АЭС поставит дополнительные проблемы в учет ядерных материалов, поскольку в этом случае страна станет обладателем десятков тонн обогащенного урана и плутония. Наличие ядерных материалов, имеющих возможность двойного использования, еще более усилит внимание мировой общественности к Казахстану.
В этой ситуации обозначается основная геополитическая особенность Казахстана. Нейтральная зона Каспийского моря становится слабо контролируемой как для властей Казахстана, так и для мировой общественности. Есть серьезные опасения, не станет ли восстановление великого прошлого Центральной Азии («Шелкового пути») в канал транспортировки наркотиков, путем для ядерной контрабанды расщепляющихся материалов? Поэтому нелегальная транспортировка из России, как ядерной державы, имеющей все виды ядерных материалов, столь привлекательных для международного терроризма, продолжает вызывать серьезную тревогу.
Не только контрабанда ядерных материалов становится сегодня пугающей реальность, но также попытки ряда террористических группировок обзавестись компонентами, технологией и специалистами по производству ядерных боеприпасов и средств их доставки. Все это требует активизации усилий мирового сообщества по предотвращению дальнейшего «расползания» ядерного оружия, по строительству модернизированной системы международного контроля его распространения [6, с.1].
Сегодня Казахстан является наиболее стабильным государством в Центральной Азии, и многообещающие богатства и коммуникационные возможности региона превращают его в объект геополитических интересов многих стран мира. 2.2 Ядерная политика Республики Казахстан По словам президента РК Н. Назарбаева, самыми важными шагами в становлении ядерной безопасности РК стали подписание Лиссабонского протокола, реализация программы Нанна-Лугара и присоединение к ДНЯО. С 1993 по 2000 годы была успешно реализована программа Совместного Сокрашения Угрозы, известная также как программа Нанна-Лугара, ставившей целью содействие странам бывшего СССР по вопросам транспортировки, хранения, ликвидации ядерного оружия и предотвращения его возможного распространения.
Республика вступила в несколько международных организаций и подписала ряд важнейших международных договоров и соглашений. Став субъектом международного права, Казахстан подтвердил этим свое стремление в осуществлении миролюбивой внешней политики. Страна начала играть активную роль в укреплении режима нераспространения ядерного оружия.
В связи с новой политической ситуацией необходимо стала подготовка и реализация под международным контролем плана совместных действий по борьбе с хищением и незаконным вывозом ядерных материалов, по пресечению попыток ядерного терроризма. Применительно к международным отношениям цель контроля состоит в том, чтобы путем проверки убедиться, насколько соответствуют действия субъектов международного права принятым обязательствам по международным договорам, способствовать их соблюдению.
Анализ действующих в настоящее время договорной базы, обеспечивающей ядерный контроль, показывает, что она нуждается в расширении и адаптации к сегодняшним международным условиям.
В работе предлагаются возможные меры усиления контроля и ужесточения режима нераспространения, рассматривается необходимость разработки мер эффективного реагирования и противодействия при попадании ЯО или ядерных устройств в руки «мафиозных» структур [45, с.101].
Ядерные полигоны на территории Казахстана. Несмотря на прекращение ядерных испытаний, Семипалатинский полигон, а также другие площадки, где проводились ядерные эксперименты, имеют свои специфические проблемы. Поэтому специалисты предлагают сделать из бывшего СИП научный заповедник и оставить его в качестве международной лаборатории, где изучались бы закономерности распространения радиоактивного загрязнения и влияние многолетних ядерных испытаний на флору и фауну.
Вопросы безопасности на современном этапе рассматриваются в работе также с точки зрения использования атомной энергетики в мировых целях.
Особое место в работе занимает анализ дискуссии в обществе по данной теме. Основным обсуждаемым вопросом явилась проблема безопасности. Прежде всего, это фактор радиофобии радиоэкологии. Ко второму фактору можно отнести вопрос о выводе отработавшей АЭС из эксплуатации. Третий фактор – обеспечение нужного уровня всесторонней безопасности.
Серьезным аспектом экологической безопасности страны является и проблема радиоактивных отходов (РАО). В работе проанализировано развитие событий в соответствии с предложением о ввозе и захоронении на казахстанской территории зарубежных низко — и среднеактивных РАО. Уникальность проекта заключается в том, что впервые после закрытия семипалатинского испытательного полигона обсуждение вопросов в области радиоэкологии и радиационной безопасности было внесено на уровень, охватывающий широкие слои общественности и населения.
Споры о том, ввозить или не ввозить РАО в Казахстан, разделили общество на два лагеря, затронули такие сферы национальной безопасности страны, как экономику и экологию. Дебаты по вопросам импорта и захоронения РАО в Казахстане отразили сложившиеся политические отношения в стране, которые, по мнению американского политолога М.Оллкотт, определяются термином «управляемая демократия».
В своем выступлении на международной конференции прошедшей в Алмате 30 августа 2001года глава нашего государства Нурсултан Назарбаев отметил, что проведение конференции – факт международного признания и доверия к усилиям нашей страны, ровно десять лет назад закрывшей по воле народа один из крупнейших ядерных полигонов, а также давшей миру прецедент добровольного отказа от ядерного оружия.
Четыре десятилетия огромные ядерные арсеналы были основными аргументами в глобальном противостоянии двух сверхдержав. И в то время достижение ядерной безопасности увязывалось главным образом с процессом увеличения ядерного потенциала.
Но вот уже 10 лет как мир перестал быть блоковым. Правда, проблема ядерной безопасности не решилась сама собой даже после уничтожения значительной части ядерного арсенала распавшейся сверхдержавы. И, к сожалению, на рубеже тысячелетий наша планета не стала более безопасной ни в обычном, ни в ядерном контексте, а сама ядерная угроза переросла свое прежнее двухмерное измерение и, подобно пораженному радиацией организму. Стала быстро матировать, приобретая новые и новые формы.
Почему же фундаментальные сдвиги последнего десятилетия, снизив ядерную угрозу в плане глобального ядерного конфликта. В тоже время способствовали возникновению новых измерений «Ядерной реальности».
Президент назвал свое видение причин этой тенденции [27, с.228]. Во–первых, по его словам выстроенная в XXвеке международная система ядерной безопасности, ориентированная на двухполюсный мир, дала сбой в новой геополитической ситуации и не смогла предотвратить процесс «расползания» ядерного оружия. Баланс сил нарушился, ядерное окружение перестало быть прерогативой «большой» пятерки. Вопреки общепринятому и, казалось, незыблемому режиму нераспространения количество обладателей ядерным оружием возросло. Возник новый мировой геополитический полюс – «третий ядерный мир».
Нестабильность в одном из самых густонаселенных районов планеты уже существенно осложнилась опасной ядерной межой. Возникшей между крупнейшими азиатскими странами – Индией и Пакистаном. При этом если учесть, что в современном мире, причем в самых взрывоопасных регионах, имеется ряд стран с реальными ядерными амбициями, то развитие ситуации может протекать по самому негативному сценарию. И тогда мир может встать перед фактом, когда бывшая угроза глобального ядерного конфликта сменится угрозой региональных войн с использованием тактического атомного оружия.
Во–вторых, в современном мире все более отчетливо стало проявляться противостояние традиционных ядерных держав и стран так называемого «порогового» уровня. В результате возникает реальная опасность развертывания нового витка гонки ядерного вооружения, в которую, помимо ядерных держав, могут втянуться и те самые «пороговые» страны. В-третьих, на волне всплеска региональной нестабильности получили широкое распространение новые угрозы безопасности, такие как международный терроризм. Сегодня пугающей реальностью становится контрабанда ядерных материалов, а также попытки ряда террористических группировок обзавестись компонентами, технологией и специалистами по производству ядерных боеприпасов и средств их доставки. А какими серьезными последствиями для всего человечества чревато попадание ядерного оружия в руки террористов, объяснять, наверное, никому не надо [21, с.23].
Мир подошел к той черте, за которой ядерная угроза измеряется уже не количеством ядерного арсенала, а простым фактом наличия ядерного оружия. И все это, как считает Нурсултан Назарбаев, требует активизации усилий мирового сообщества по предотвращению дальнейшего «расползания» ядерного оружия, по строительству модернизированной системы международного контроля его распространения.
В непростых геополитических условиях 90-х годов прошлого века происходило становление Казахстана как суверенного государства. И, понимая свою глобальную ответственность перед мировым сообществом в обеспечении ядерной безопасности, наша страна приняла, как в дальнейшем показала сама жизнь, единственно правильное решение – ровно 10 лет назад, 29 августа, главой государства был подписан указ о закрытии Семипалатинского ядерного полигона, почти полвека терзавшего взрывами землю Казахстана. Впрочем, проблему закрытия полигона руководство Казахстана начало поднимать еще с 1987 года, когда Казахстан не был независимым государством и, как и все республики, испытывал жесткий диктат центра, особенно в такой сфере, как военно-промышленный комплекс. Москва, как вспомнил Нурсултан Назарбаев, заявляла тогда, что либерализация не касается сферы ВПК. В решение вопросов данной области не допускались даже первые руководители республик [21, с.112].
Намерение Казахстана закрыть Семипалатинский полигон встретило жесточайший прессинг. Кто помнит тревожную атмосферу тех дней, тот, очевидно, поймет всю цену этого беспрецедентного шага, значение которого далеко выходит за рамки нашей страны… В 1992 году Казахстан, уже как независимое государство, подписал Лиссабонский протокол к Договору СНВ-1, в котором зафиксировал свои обязательства о нераспространении ядерного оружия. В 1993 году одним из первых в СНГ присоединился к Договору о нераспространении ядерного оружия. В декабре же 1994 года ядерными державами мира был подписан меморандум о гарантиях безопасности нашей стране. В этом же году завершился вывод с территории республики всего ядерного оружия. В 1995 году уничтожен последний ядерный заряд на бывшем Семипалатинском полигоне. Был также закрыт Актауский ядерный реактор на быстрых нейтронах и приняты все необходимые меры по обеспечению безопасности имевшегося там ядерного топлива [17, с.2].
Как отметил Нурсултан Абишевич, за каждой из этих вех сотни тысяч человеческих судеб. Выстрадавших на себе безъядерный выбор целой страны. Это сотни часов раздумий, долгие месяцы переговоров, двусторонних и многосторонних встреч. Это почти 10 лет кропотливого труда политиков, военных и ученых. Об этом можно и нужно рассказывать современникам, и лучше, если это узнают из первых уст, заметил глава государства, говоря о своей новой книге «Эпицентр мира». Глава государства признался, что эту книгу-откровение он рассматривает как бессрочное приглашение к доверительному диалогу и сотрудничеству между всеми, кто хоть в малой степени задумывался о том жестоком «подарке», который ушедший век оставил новому столетию. «Сегодня, вспоминая события, связанные с обретением Казахстаном безъядерного статуса, отметил Президент, задумываешься о масштабности проблемы выбора: быть или не быть ядерным государством?» [14, 115].
Военная машина распавшегося СССР оставила после себя в Казахстане 1216 боеголовок для межконтинентальных баллистических ракет и зарядов для тяжелых бомбардировщиков. Комплекс ядерных стратегических сил состоял из самых современных средств массового поражения и доставки ядерных зарядов, включая стратегические многоцелевые бомбардировщики Ту-95 МС и межконтинентальные баллистические ракеты СС-18. Это был четвертый в мире ядерный арсенал.
Помимо готового к боевому использованию ядерного оружия, Казахстан обладал целой индустрией его производства и испытаний, включая научно-исследовательскую базу для создания и модернизации ядерного оружия.
Важнейшим стратегическим объектом был Семипалатинский полигон, где в течение полувека было произведено 456 ядерных и термоядерных взрывов. Суммарная мощность ядерных зарядов в 2,5 тысячи раз превысила мощность атомной бомбы сброшенной на Хиросиму [8, с.12]. Казахстан также обладал и обладает огромными ресурсами для производства активных компонентов ядерного оружия. На долю страны приходится 25% всех мировых запасов урана. На территории государства находятся и крупные предприятия атомной промышленности по переработке и обогащению природного урана. Таким образом, после распада СССР Казахстан стал владельцем почти всей необходимой научно-исследовательской, добывающей и производственной инфраструктуры для создания собственного ядерного оружия. Обладая таким потенциалом могущества и влияния, заметил Н. Назарбаев, было невероятно трудно принять решение об отказе от него. Перспектива стать региональной сверхдержавой для части нашего общества казалась очень заманчивой. Приводились реальные аргументы в пользу сохранения ядерного статуса. Собственный ядерный зонт представлялся залогом безопасности страны, гарантией сдерживания потенциальных амбиций вероятного противника. Причем, по мнению сторонников этого довода, сохранение ядерных сил должно было компенсировать количественные и качественные пробелы в обычных видах вооружений, существовавшие в то время в Казахстане. Среди аргументов присутствовал и тезис о том, что ядерное оружие придаст Казахстану статус региональной сверхдержавы. Кроме того, отмечалась важность сохранение ядерного комплекса для развития научно-технического потенциала, фундаментальной и прикладной науки. Другими словами, «ядерное искушение» имело под собой солидные обоснования и достаточно многочисленную группу сторонников. Но Казахстан стал безъядерным государством по собственной воле. При этом, как заявил Президент, делая этот исторический шаг, страна руководствовалась рядом принципиальных моментов. Это было решение, отвечающее интересам, прежде всего самих казахстанцев. Почти 5 десятилетий ядерных испытаний, проводимых в Казахстане, принесли невосполнимые потери здоровью народа и окружающей среде. Локальная зона экологического бедствия вокруг территории только Семипалатинского полигона занимает более 300 тысяч квадратных километров. Это примерно территория Германии или Италии. Специалисты считают, что общее число казахстанцев, подвергнувшихся в той или иной мере облучению, насчитывают сотни тысяч человек. Последствия ядерных испытаний подтачивают и наше будущее — здоровье наших детей. Еще не одно поколение казахстанцев будет испытывать на своем здоровье тяжелые последствия ядерных испытаний. Страдают не только люди, но и сама земля. Испытания привели к разрушению ландшафта. На месте ядерных взрывов образовались целые озера, наполненные зараженной радиацией водой. Но терпение народа, как отметил Нурсултан Назарбаев, не беспредельно. В 1989 году в Казахстане образовалось широкое народное движение «Невада — Семей», объединившее людей самых разных национальностей, возрастов и профессий, выступивших за закрытие Семипалатинского ядерного полигона, за прекращение испытаний на других полигонах мира [9, с.13].
Выражая волю народа, заручившись его поддержкой, сказал он, мы приняли решение навечно запретить испытания ядерного оружия на территории Казахстана, а затем объявили о безъядерном статусе страны.
Выбор безъядерного статуса – это результат осознания Казахстаном опасных последствий дисбаланса мировой системы безопасности в начале 90-х годов. Сохранение атомного арсенала торпедировало бы складывающуюся десятилетиями систему нераспространения ядерного оружия. Появление на политической карте мира столь мощных новых ядерных государств могло дать фатальный толчок к разрушению мирового ядерного баланса. Отказ от ядерного оружия связан с тем, что Казахстан с первых дней своей независимости избрал миролюбивый внешнеполитический курс. Этим актом международному сообществу было продемонстрирована открытость нашей внешней политики, наша приверженность миру, свободному от насилия и военной угрозы. Отказавшись от ядерного оружия, Казахстан не просто приобрел международный авторитет. Страна получила прочные гарантии территориальной целостности и уважения суверенитета от ядерных держав – США, России, Великобритании, Франции и Китая. И сегодня, подчеркнул Н. Назарбаев, безъядерный статус Казахстана – это основа мира и безопасности по всему периметру наших границ. Это реальная возможность плодотворного сотрудничества Казахстана с другими странами. И это сотрудничество, продолжил он, мы хотели бы расширить и в области ликвидации последствий ядерных испытаний на нашей территории [71, с.7].
Сегодня Казахстан в основном самостоятельной решает проблемы ликвидации последствий ядерных испытаний, фактически оставались один на один с проблемами полигона. За 10 лет израсходованы сотни миллионов тенге на выплату компенсаций лицам, пострадавшим от ядерных испытаний на проведение лечебно – профилактических мероприятий среди населения, на восстановление экологии регионов, прилагающих к полигону. А вот общий объем безвозмездной помощи, полученной Казахстаном для решения проблем радиоактивного загрязнения своей территории, составил за эти годы всего 20 млн. долларов. В тоже время только стоимость работ по дезактивации и рекультивации зараженных площадей составляет более 1 млрд. долларов. В одиночку нести такие расходы по решению проблемы, имеющей глобальное значение, Казахстану достаточно трудно. И, пользуясь тем, что на конференции собрались авторитетные представители многих стран, внесшие большой вклад в дело укрепления мира и обеспечения ядерной безопасности, в становление безъядерного статуса нашей страны, глава государства, обращаясь к ним. Выразил надежду на их поддержку в вопросе ликвидации последствий ядерных испытаний в Казахстане. Отказавшись от ядерного статуса. Казахстан, тем не менее, не стал сторонним наблюдателем процесса обеспечения ядерной безопасности.
Накопленный за прошедшие 10 лет опыт участия в процессе ядерного разоружения и нераспространения позволяет нам высказать свое видение проблемы глобальной безопасности. Сегодня нельзя не видеть того, что принцип стратегического сдерживания на основе обладания ядерным оружием уже не играет эффективной роли в системе международной безопасности. Извечный принцип «хочешь мира — готовься к войне» в новом веке уже не бесспорен. Поэтому необходимо совершенствование механизмов обеспечения безопасности, прежде всего ядерной. Необходима универсализация всех принципов нераспространения. Ядерные державы прилагают усилия к запрету на горизонтальное распространение и ничем не ограничивают себя в области вертикального распространения. То есть существующая система договоров ограничивает возникновение нового ядерного обладания, но не ограничивает увеличение ядерного потенциала тех, кто им обладает. 2.3 Ядерные полигоны на территории Республики Казахстан Долгое время, почти до закрытия полигона, история создания Семипалатинского полигона оставалась неизвестной. Входивший в структуру военно-промышленного комплекса (ВПК) СССР, этот объект был тщательно засекречен, и данные о нем не публиковались в открытой печати, за исключением редкой официальной информации после каждого ядерного испытания. В то время в государстве с тоталитарной идеологией, в условиях жесткой секретности вслух не говорилось о существовании полигонов и радиоэкологической опасности. продолжение --PAGE_BREAK--
Первым на международной арене о ядерных испытаниях на СИЯП рассказывал Мухтар Ауэзов, выступая в Токио на Международной конференции за запрещение атомной и водородной бомб в 1957 году.
Испытания ядерного оружия причинили невосполнимый ущерб здоровью людей, вызвали общий рост заболеваемости населения. Результаты уже первых исследований на территории СИЯП экспедиции Академии наук республики, проведенных еще в 1957-1959 годах под руководством члена-корреспондента А.Б. Атбачарова, показали наличие повышенного радиоактивного загрязнения территорий, прилегающих к полигону, и возникновение патологий у людей и сельскохозяйственных животных. Уже тогда ученные в своем обращении к правительствам Советского Союза и Казахской ССР требовали принятия мер по облегчению участи народа, по выплате компенсации за нанесенный ущерб здоровью людей и по предупреждению дальнейшего усугубления ситуации. Экспедиция Академии наук была организована по инициативе ее президента Каныша Имантаевича Сатпаева, обеспокоенного сведениями об участивших в 50-х годах массовых заболеваниях жителей районов, прилегающих к СИЯП. Б. Атбачаров впоследствии принял активное участие в работе МАД «Невада-Семипалатинск », возглавив один из его комитетов. Работа во главе экспедиции на полигоне оставила неизгладимый след в его жизни. Уже после создания движения «Невада-Семипалатинск» и закрытия полигона, после обретения Казахстаном независимости и снятия режима секретности на информацию о СИЯП он смог поведать много интересного [17, с.145].
По его свидетельству, члены Правительства республики, с пониманием относясь к данным его экспедиции, не смогли преодолеть в обсуждаемом вопросе монополизм и диктат военно-промышленного комплекса. И в дальнейшем ВПК всячески препятствовал выяснению истинного положения вещей и принятию каких-либо предложений, направленных на оказание помощи пострадавшим людям.
Всего один раз союзное правительство по ходатайству руководителей Казахстана приняло постановление об оказании льготной материальной помощи некоторым районам Семипалатинской области, как пострадавшим от атомной бомбы. Однако под нажимом представителей военно-промышленного комплекса это постановление уже после его выхода было отменено, а оказание льготной материальной помощи остановлено. Чиновники в погонах боялись, что принятие такого постановления на деле свидетельствовало бы о наличии оказываемого вреда здоровью населения и окружающей среде, что помешало бы обеспечению большой политики режима. Возможно, тогда сами испытатели еще не представляли себе глобальных масштабов этой трагедии. Сегодня мы уверены в одном: население не знало о предстоящих взрывах, никто не предупреждал его, и тем более не позаботился о создании необходимых мер радиационной безопасности и о выведении людей в безопасную зону.
В то время в Советском Союзе, в условиях государственной секретности в условиях не говорилось о существовании испытательного полигона. Даже мнения выдающихся ученых-академиков А.Сахарова и И.Курчатова, работавших над атомной программой, высказанные в самой лояльной форме, пресекались в резкой и грубой форме руководителями высоких государственных инстанций. В подтверждении можно привести рассказ Андрея Дмитриевича Сахарова из интервью 1990 года казахстанскому журналу «Арай», когда в 1958 году Н. Хрущев принял решение провести серию испытаний атомных бомб, ученый-ядерщик посчитал, что с этим согласиться нельзя. И упросил Курчатова поехать к Хрущеву, уговорить его отменить свое решение. Тот не только не согласился, но, как говорит Сахаров, прогнал Курчатова. Сахаров далее рассказывает, что он и раньше писал Хрущеву о вреде испытаний атомного оружия для людей и окружающей среды и рекомендовал приостановить дальнейшие испытания. На это Хрущев заметил в кругу своих помощников: «Самая верная политика-это политика с позиции силы. Если я буду слушать таких слюнтяев, как Сахаров, то я буду настоящим простофилей»[40, с.12]. Еще один пример. В 1970 г., работая в Академии наук республики. Молодой ученый Рысбек Ибраев разработал проект радиоэкологических исследований в Казахстане. Проект был поддержан всеми академическими институтами Союза, имевшими отношение к радиоэкологии и почвоведению. Идея была поддержана и Министерством обороны, заинтересованным в разработке мер по защите почвы и растений от радиационного поражения. В 1974 г. согласно проекту была организована специальная лаборатория меченых атомов. В Алма-Атинской области началось строительство опытно-экспериментального полигона, на котором предполагалось изучение способов дезактивации почв и растений. Были построены железобетонные сооружения, завезена специальная техника, оборудование, полигон готов был начать работу. Это было уникальное научное подразделение, не имевшее аналогов ни в Казахстане, ни в Средней Азии. Но вдруг в верхах было принято решение о ликвидации лаборатории, сокращении штатов и передаче полигонного комплекса другим учреждениям. Р. Ибраев начал проводить тайный эксперимент: достав банку урановой соли, он исследовал влияние урана на растения и живые организмы.
Медикам запрещалось ставить правильный диагноз заболеваний, связанных с воздействием радиации. Поэтому людей «лечили» от всех заболеваний, кроме тех, которые вызывала радиация [3, с.37].
В Семипалатинске был построен больничный корпус, оснащенный по тем временам самым современным оборудованием. Назывался он «противобруцеллезный диспансер № 4». Здесь не лечили людей, не оказывали помощи животным, а изучали воздействие радиации на живые организмы, объясняя тем, что это необходимо для науки и будущих поколений. В клинике диспансера врачи наблюдали, как люди медленно умирали от лучевой болезни. Затем они писали секретные отчеты для специальных служб Семипалатинского полигона и Центра. В настоящее время этот диспансер продолжает работать и называется Научно-исследовательским институтом радиационной медицины и экологии. В 1990 г. гриф секретности архивных материалов диспансера был снят, хотя часть документов, касающихся здоровья людей и радиоэкологической обстановки вокруг полигона, уже вывезена в Москву.
Такова история создания и существования Семипалатинского испытательного ядерного полигона. Ядерный монстр долгое время безнаказанно уродовал землю, некогда слывшую цветущим степным краем, нанося непоправимый вред здоровью миллионов людей, проживающих в непосредственной близости от смертоносного полигона. Зло не могло продолжаться долго. Пришли восьмидесятые годы, и казахстанское общество начало понимать, что с полигоном надо что-то делать. И наступил момент активных действий, наступил момент истины. Народ республики решительно выступил против ядерных испытаний, так родилась МАД «Невада-Семипалатинск» [18, c.8].
И лишь в конце восьмидесятых годов, с началом активности движения, сообщения о ядерном полигоне стали появляться в печати. Парламентарии на сессиях, медики открыто обсуждали влияние радиации на здоровье в результате облучения. Под мощным напором общественности, поддержанной Верховным Советом республики, союзное правительство вынуждено было установить мораторий на взрывы не на основе правительственных соглашений на высшем уровне, а благодаря активным действиям общественности. Огромная заслуга лидера МАД «Невада-Семипалатинск» О. Сулейменов заключается в том, что он впервые с трибуны верховного Совета СССР заявил всему миру о существовании СИЯП, обратился к правительству СССР, ВПК СССР с требованием о необходимости прекращения ядерных испытаний на территории Казахстана.
В августе 1991 года вышел Указ Президента РК Н. Назарбаева о закрытии Семипалатинского полигона. В нем отмечалось, что на территории данной области с 1949 года осуществлялись испытания ядерного оружия. За это время здесь было произведено около 500 ядерных взрывов, которые нанесли урон здоровью и жизни тысячам людей.
Учитывая, что Казахстан выполнил свой долг по созданию ядерного потенциала, обеспечившего стратегический военный паритет между СССР и США, и, принимая во внимание требования общественности республики, тем указом полигон был преобразован в союзно-республиканский научно-исследовательский центр. Учитывая, при проведении воздушных и наземных испытаний с 1949 по 1962 годы нанесен ущерб здоровью населения районов, прилегающих к Семипалатинскому полигону, с совместно союзными органами определены размеры и порядок компенсационных выплат пострадавшим гражданам [24, c.2].
Кроме СИЯП, в различные годы и в разных концах республики прогремели атомные взрывы. Представляет опасность для людей радиоэкологическая обстановка в районах Западного Казахстана и Атырауской областей, где размещены полигоны «Тайсоган» «Капустин Яр», и «Азгир».
Как известно, ракетный полигон «Тайсоган», в Кызылкогинском районе Атырауской области начал действовать с 1962 года. За 40 лет там упало около 300 отделившихся частей ракетоносителей СС-20, весом более 5,3 тонны каждая. Там же выявлено повсеместное загрязнение почвы, растительности, водоисточников тяжелыми и ядовитыми продуктами остатков топлива.
Ракетно-ядерный полигон «Капустин Яр» создан в 1949 г. Он расположен на территории Урдинского и Джангальдинского районов. С полигона запущено и взорвано около 24 тысяч ракет, испытано 177 образцов боевой техники. Уничтожено 619 ракет типа СС-20. При испытаниях и уничтожении боевой техники было выброшено в атмосферу около 30 тысяч тонн высокотоксичных веществ.
Ядерный полигон «Азгир» расположен в Атырауской области. Состоит из 12 площадок, на 10 из которых было произведено 17 подземных ядерных взрывов на глубине от 165 до 1500 метров в период с 1996 по 1979 годы. Цель проведения ядерных взрывов – отработка технологии создания подземных емкостей в соляных куполах для хранения определенных веществ, в том числе радиоактивных отходов.
Население, находящееся около полигона «Азгир», не было информировано наличии радиационной опасности. В прилегающих к полигону районах наблюдалось массовые заболевания людей и падеж скота. В емкостях, созданных на полигоне «Азгир», находится вода. Возможен выход радиоактивных рассолов на поверхность земли. У некоторых ответственных работников возникает желание использовать полигон «Азгир» в качестве места захоронения радиоактивных отходов. Но этого ни в коем случае делать нельзя.
На основании полученных данных и с учетом сильного химического загрязнения местности из-за испытаний боевой техники районы, расположенные вблизи полигонов «Тайсоган», «Капустин Яр» и «Азгир», следовало бы также отнести к законам экологического бедствия. Суммарная мощность ядерных взрывов в Казахстане в 45 тысяч раз превышает мощность бомбы, сброшенной над японским городом Хиросимой в конце второй мировой войны [17, с.81].
Наибольшую проблему для республики представляет сам бывший Семипалатинский полигон из-за своих устрашающих размеров – 18,5 тыс. км. Он тем самым постоянно нагнетает страх, даже будучи закрытым. После обретения независимости как следствие – перехода всех полигонов бывшего СССР на территории республики под юрисдикцию Казахстана – стало возможным провести обследование радиоактивных зон и составить представление о масштабах и сложности рекультивационных работ. Все это потребовало разработки системного подхода к решению сложных задач, связанных с радиоактивностью. Радиационная обстановка на территории полигона до сих пор не является стабильной.
Транзитный период для страны стал достоянием истории, рубикон перейден. В предшествующее десятилетие предприняты меры в решении проблем ядерно-экологической безопасности. Однако они были неадекватны масштабу, объему и сложности. К тому же «наследие» в геометрической прогрессии усиливало проблему и усложняло ее решение. Однако на расходы по преодолению экологического кризиса Правительством выделялось крайне недостаточно средств. До сих пор более миллиона гектаров земель на долгие годы выведены из оборота и представляют опасность для человека.
В настоящее время перед движением «Невада-Семипалатинск» и другими общественными организациями антиядерного и экологического направления стоят задачи: как можно полнее и своевременно оказать помощь в преодолении социальных последствий, провести реабилитацию, оздоровить население, пострадавшее от испытаний на полигонах, запретить ввоз и захоронение радиоактивных отходов.
Значительная часть территории заражена радиоактивными веществами, как от ядерных взрывов, так и в результате глобального выпадения радионуклидов, заброшенных в стратосферу в результате ядерных испытаний на всех полигонах северного полушария, а также последствий кыштымской и чернобыльской катастроф, других факторов. В мире нет ни одной страны. Где была бы такая высокая плотность ядерных взрывов.
Около четверти мировых запасов урана сосредоточены на территории Казахстана. К числу уранорудных зон относятся Северо-Казахстанская, Жамбылская, Алматинская и Восточно-Казахстанскаяобласти. Здесь отмечаются высокие концентрации урана и тория, локальные скопления радионуклидов в породах и почвах. Источниками радиационной опасности служат и оставшиеся после отработки урановых месторождений отвалы высокоактивных пород, хвосты рудообогатительных фабрик.
В республике накопилось более 20 миллиардов тонн твердых промышленных и бытовых отходов. В том числе 237 миллионов тонн радиоактивных. По данным НАК «Казатомпром», ежегодно добывается около двух с половиной тысяч тонн урана. Но захоронение отходов стоит в десять раз дороже, чем добыча урана. А у нас до сих пор нет государственного радиоактивного могильника, отвечающего экологическим требованиям, отсутствуют надежные технологии утилизации ядерных отходов. Особое место в проблеме захоронения занимает вопрос утилизации. Российский профессор, советник генерального директора МосИПО «Радон» Н. Бабаев, консультирующий казахстанских коллег по вопросам захоронения ядерных отходов, заявил, что в настоящее время уже создано более сорока сценариев захоронения ядерных отходов, заявил, что в настоящее время уже создано более сорока сценариев захоронения ядерных отходов, но совершенно безвредных для человечества еще нет [1, с.49].
Как считают специалисты, для того, чтобы провести в порядок нашу республику, убрать все опасные отходы, нужно более 1 миллиона. Руководство НАК «Казахстанпром» предложило идею ввоза и захоронения собственных отходов за счет оплаты иностранными инвесторами. По словам президента НАК «Казатомпром» М. Джакишева, проекты захоронения способны принести доход в размере 30 миллиардов долларов в течении тридцати лет. Общий объем импортируемых высокоактивных отходов может составить несколько сотен тысяч тонн.
Ученые проблемного комитета движения «Невада-Семипалатинск» считают, что пока не будет научного обоснования безопасности этого проекта для здоровья населения республики, глубокого мониторинга экологии территорий, где предполагается захоронение радиоактивных отходов, окончательное решение принимать не следует. Необходимо оценить состояние радиационной безопасности уже существующих у нас захоронений, используемых методов, технологий, средств транспортировки.
Общественные неправительственные организации, в том числе и движение «Невада-Семипалатинск», считают, что захоронением отходов должна заниматься только государственная компания, которая без разрешения Правительства не имеет права формировать частные структуры. Решение о ввозе ядерных отходов из других государств может быть принято лишь после того, как будет проведена независимая экологическая экспертиза, когда населению будет гарантирована полная экологическая безопасность. В настоящее же время нет ни социальных, ни моральных, ни научных оснований, гарантирующих экологическую безопасность населения, для отмены статьи закона о ядерной энергетике, о запрете на ввоз ядерных отходов на территорию Казахстана. 2.4 От сдерживания к универсализации Если не считать того, что ядерное нападение является своеобразной формой распространения атомного оружия, то можно констатировать самый главный недостаток Договора о нераспространении ядерного оружия как системы обеспечения глобальной и региональной ядерной безопасности. Договор не предусматривает каких-либо гарантий предоставления ядерной безопасности неядерным странам со стороны стран-депозитариев. Более того, понятие гарантии вообще не входит в саму структуру Договора о нераспространении, не смотря на то, что условие компромиссной универсальности учитывает такие гарантии в неявной, но определенной форме [28, с.10].
Существенный недостаток Договора появляется в том, что система гарантий ядерной безопасности не является составной частью международной глобальной и региональной безопасности.
Ядерные гарантии присутствуют только или в виде соответствующих резолюций ООН, или же в виде специальных соглашений и договоренностей. Как это было в случае с Казахстаном, который получил гарантии безопасности от ведущих ядерных держав на основе специального Соглашения.
Отсутствие гарантий особенно опасно в контексте новой роли ядерного оружия и его технической трансформации. Атомное оружие современности – это не просто «архаичное» устройство образца 1945 года, это целый ансамбль атомного и термоядерного оружия самых разных модификаций и видов для широкого круга задач. Оно постоянно эволюционизирует и мутирует, приобретая самые разные формы и свойства, подчас совершенно неожиданные и чрезвычайно специализированные. Само ядерное оружие готовится к тому, чтобы суметь проявить себя с «лучшей» стороны во всех ситуациях и при всех обстоятельствах. При очередном глобальном переделе мира на региональном уровне.
Таким образом, довольно легко заметить, что эволюция ядерного оружия вполне естественно вписывается в характер сложившихся на данный момент международных отношений.
Давайте попробуем представить себе чрезвычайно утрированную и во многом не совсем хронологически выдержанную, но весьма характерную аналогию самой эволюции ядерного оружия и ее взаимосвязи с системой международных ценностей:
-спасение человечества – первая атомная бомба малой мощности;
-возникновение противостояния – вторая атомная бомба;
-соревнование – водородная бомба;
-обострение отношений – сверхмощная термоядерная бомба;
-мирное сосуществование – уменьшение мощности водородных зарядов;
-пик холодной войны – нейтронная бомба;
-переговорный процесс – ослабление качества;
-спад биполярности – частичная ликвидация;
-мультиполярный мир – селективные ядерные бомбы, мининьюки, пучковое оружие с ядерной накачкой, атомные пенетраторы, сверхзвуковая ядерная шрапнель, чистая термоядерная бомба.
Селективность, избирательность, значительное ослабление мощности ядерного оружия и его увод в сторону «экзотичности» и «специфичности» создают ложное впечатление о ядерном оружии как обычном оружии для решения обычных стратегических и тактических задач на любом уровне конфронтации. Самое опасное, что видится в этом, — снятие психологического барьера на его применение.
Но эволюция ядерного оружия не остановилась. Стратегическое оружие стало более эффективным по совокупной мощности и системам доставки. Тактическое же ядерное оружие постепенно не только существенно модернизировалось, но и значительно расширило сферу своей компетенции.
Стратегической и тактической задачей ядерного оружия становится не сдерживание возможного «взаимного гарантированного уничтожения», а «тотальное» или «окончательное предупреждение» противника, независимо от ядерного или неядерного статуса [67, с.12].
Тотальное предупреждение понимается просто – это ситуация, когда неизбежен гарантированный ядерный контрудар баллистической ракетой, пушечным снарядом или сброшенной бомбой, независимо от того, пользуется вероятный агрессор обычным видом вооружений или ядерным оружием.
Сфера применения ядерного оружия может расширяться. Давайте вспомним, в биполярном мире стратегические концепции предусматривали использование ядерного оружия только против основного вероятного противника. В наше время сфера применения можно выделить, по крайней мере, в несколько раз. Таких сфер применения можно выделить, по крайней мере, три.
Первая, основная сфера – применение «Военного» атома против основного «вероятного противника», естественно, остается.
Вторая – ряд стран «третьего мира», которые или проявляют ядерные амбиции, или уже стали ядерными державами, или же уже стали ядерными державами, или же могут при изменении внешних обстоятельств достаточно легко реанимировать свои предыдущие атомные проекты.
В первом случае предусматривается использование ядерного оружия как предупредительной или превентивной меры по схеме: или нанести мощный предупредительный удар, или уничтожить ядерные объекты ядерным оружием.
Во втором случае рассматривается возможность локального одичного или серийного применения тактического ядерного оружия при конфликтной ситуации с ядерной державой «третьего мира».
Третья – появляется опасная возможность использования ядерного оружия против негосударственных субъектов. Независимо от того, на чьей территории они находятся. Скажем, экстремистская группировка совершила очень крупный террористический акт. Если пострадавшая страна посчитает, что ей нанесен «неприемлемый ущерб», то она, используя одну из разновидностей тактического ядерного оружия, может нанести ответный удар с расчетом гарантированного тотального поражения источника индивидуальной или групповой угрозы. Может быть, даже без уведомления правительства той территории, на которой находится источник террористической угрозы.
Таким образом, возникает огромная опасность, которая проявляется в том, что исчезает фактор неопределенности и потенциального агрессора по поводу парадигмы: будет, применено ядерное оружие или нет. Система атомизации обычного вооружения, в конце концов, приведет к тому, что неядерные государства не будут иметь даже потенциальных намерений производить разведку боем на предмет его применения. В этом отношении агрессию С. Хусейна образца 1990 года можно рассматривать именно как разведку боем относительно адекватных шагов «условного противника» Ирака. Сам Хусейн, не исключал возможность применения против него атомной бомбы в случае дальнейшей эскалации конфликта в Персидском заливе. Но фактор неопределенности оставался и в этом случае.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ При рассмотрении системы национальной безопасности, было отмечено, что ядерная безопасность играет важнейшую роль в этой системе.
Во время холодной войны ядерная угроза являлась механизмом сдерживания двух супердержав от потенциального вооруженного конфликта. Сегодня ядерное оружие перестало быть фактором обеспечения национальной безопасности страны и главным элементом концепции обороны. Появилось новое решение задачи укрепления национальной безопасности: путем формирования системы международной, региональной, многосторонней безопасности на основе взаимовыгодного баланса внешнеполитических интересов различных стран.
В дипломной работе раскрыта роль периода «холодной войны» в процессе зарождения и формирования ядерной безопасности. Опыт данного периода является важным критерием в оценке современного состояния ядерной безопасности. «Холодная война» явилась фоном политических отношений того периода. Именно тогда зародилась противостояние двух сверхдержав, появилось политическое понятие «ядерной угрозы». Наличие ядерного арсенала, с одной стороны, способствовало возникновению ядерной угрозы, с другой стороны, стимулирование создание мер ядерной безопасности. Именно в годы «холодной войны» был заложен фундамент и началось становление процесса ядерной безопасности. продолжение --PAGE_BREAK--
www.ronl.ru
