МУНИЦИПАЛЬНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ
СТОЛБИЩЕНСКАЯ СРЕДНЯЯ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ ШКОЛА
ПИЛЬНИНСКИЙ МУНИЦИПАЛЬНЫЙ РАЙОН
НИЖЕГОРОДСКАЯ ОБЛАСТЬ
РЕФЕРАТ
НА ТЕМУ:
«Образ Германна в повести А.С. Пушкина
«Пиковая дама» »
Выполнила
Ученица 11 класса
МОУ Столбищенская СОШ
Васильева Елизавета Петровна
Руководитель:
Лукачева Ольга Александровна
СОДЕРЖАНИЕ
I.Введение..……………………………………………..………………………….3
II Образ Германна в повести А.С. Пушкина «Пиковая дама»……………...….4
Сюжет повести «Пиковая дама»……………………………………………4
Германн и его роль в основном сюжете……………………………………6
Сказки Томсона……………………………………………………………...8
Рок судьбы…………………………………………………………………...8
О реальном значении трех карт…………………………………………….9
III Заключение……………………………………………………………………10
Список используемой литературы……………………………………………...11
Приложение……………………………………………………………………..12
Введение
"Пушкин есть явление чрезвычайное, и, может быть, единственное явление русского духа", - сказал Гоголь.
Ф.М. Достоевский так сказала о Пушкине: «Пушкин первый своим глубоко прозорливым и гениальным умом и чисто русским сердцем своим отыскал и отметил главнейшее и болезненное явление нашего интеллигентного, исторически оторванного от почвы общества, возвысившегося над народом. Он отметил и выпукло поставил перед нами отрицательный тип наш, человека, беспокоящегося и не примиряющегося, в родную почву и в родные силы ее не верующего, Россию и себя самого (то есть свое же общество, свой же интеллигентный слой, возникший над родной почвой нашей) в конце концов отрицающего, делать с другими не желающего и искренно страдающего»1.
Выдающееся место среди прозаических произведений Пушкина 30-х годов занимает небольшая по объему, но насыщенная глубоким социальным смыслом повесть «Пиковая дама».
Для реферата я выбрала тему « Образ Германна в повести А С. Пушкина « Пиковая дама», так как до сих пор эта повесть актуальна, интересна и загадочна.
«Пиковая дама» представляет собой поистине одно из чудес пушкинского искусства. Повесть, при всей своей сюжетной экзотике, написана с установкой на сугубую простоту. Романтическая фабула благодаря спокойному, почти деловому тону рассказа, обретает все черты свежести и яркой оригинальности.
Проблема вечной борьбы с самим собой и вечными страстями красными нитями проходит через всю повесть и определяет ее актуальность и в наши дни. «Пиковая дама» связана не только с будущим русской литературы, но и с ее недавним прошлым. В ней исследуется человеческая страсть, гибельная страсть. Здесь она из исторического прошлого переносится прямо в современную эпоху - и то, что она выступает в более современных формах и в более обыденной сфере жизни, делает ее еще страшнее. Страсть к обогащению у главного героя вырастает до размеров холодной, беспощадной и вместе с тем безумной страсти. Германн в пушкинской повести сходит с ума. За этим не просто указание на бытовой реальный факт, но и глубокая и трагическая авторская мысль общего значения2.
«Пиковая дама» была исследована многими писателями, рассмотрена с разных сторон, а я хочу узнать, какую загадку таит в себе произведение А.С. Пушкина.
II Образ Германна в повести А.С. Пушкина «Пиковая дама»
Сюжет повести «Пиковая дама»
Сюжет «Пиковой дамы», по-пушкински простой и прозрачный для поверхностного истолкования, таит в себе неограниченные возможности нового видения. Так «Пиковая дама» на первый взгляд может показаться просто трагедией. Но, всматриваясь в глубину повествования, мы видим здесь что-то более серьезное и важное. Какая-то тайна заложена в самом рассказе, в эпиграфе написано: «Пиковая дама означает недоброжелательность».
В лице главного действующего лица повести - Германн с его «профилем Наполеона, а душой Мефистофеля», Пушкин создал тип того нового буржуазного «героя» - хищника-стяжателя, который появляется в это время в русской действительности. Германн - военный инженер, сын обрусевшего немца, не получивший от родителя большого капитала, а потому вынужденный жить на одно жалованье, не позволяя себе ни малейшей прихоти. В душе игрок, он никогда не садится за карточный стол. Однако «сильные страсти и огненное воображение» Германна воспламеняются от рассказа его друга Томского о трех картах, которые позволили когда-то его бабушке, графине Анне Федотовне, погасить большой карточный долг. Для Германна главная цель жизни - личное благополучие, деньги. «Деньги,- вот чего алкала его душа!» - с горечью признает разгадавшая Германна Лизавета Ивановна. Человек «сильных страстей и огненного воображения», Германн скрытен, честолюбив, азартен в душе, но расчетлив и бережлив почти до скупости. Дом графини притягивает отныне Германна, словно магнит. Ради достижения богатства он готов на все: и увлечь молодую девушку, которую он на самом деле не любит, и стать любовником восьмидесятилетней старухи, и даже пойти на преступление, лишь бы стать обладателем тайны трёх карт. «Расчет, умеренность и трудолюбие», на которых он строил свою прежнюю жизнь, теряют для Германна свою былую привлекательность. Встреча с Лизаветой Ивановной - бедной воспитанницей старой графини - решает его участь. Используя любовь девушки как ключ к дому графини, Германн проникает в ее спальню и заклинает старуху «чувствами супруги, любовницы, матери» открыть ему тайну трех карт. Испуганная графиня умирает, так ничего и не сказав. Правда, три дня спустя, в день похорон, призрак графини является Германну во сне и называет карты: тройка, семерка, туз. Отныне три карты полностью занимают воображение Германна. Три дня подряд он приходит в дом гусара Чекалинского и ставит по одной карте, как велела графиня. Два первых дня приносят ему выигрыш, на третий день вместо туза на стол ложится пиковая дама, в воображении Германна наделенная роковым сходством с графиней. Проигравшийся Германн сходит с ума и заканчивает свои дни в Обуховской больнице.
Таков характер главного героя - человека, который, будучи «не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее», поддался разрушительной страсти и в погоне за богатством потерял свой разум.
С исключительной графической четкостью рисунка даны и остальные образы повести: старухи-графини, которая была прямо срисована Пушкиным с одной из титулованных старух николаевского двора, «бедной воспитанницы» Лизаветы Ивановны, легкомысленно-беспечного гвардейца Томского и игрока Чекалинского. Описание игры в доме Чекалинского по своему строго эпическому тону и одновременно глубокому внутреннему драматизму принадлежит к числу самых замечательных страниц русской повествовательной прозы.
Сюжет закручен на простых человеческих пороках: предательство, азарт, алчность, жажда легкой наживы, лесть, леность, эгоизм. Как и в любой классической книге, в повести Пушкина были представлены и полностью раскрыты образы Лизы и Германна как антиподов. Она верная воздушная, он - алчный, не способный на сильные чувства. Лишь азарт и жажда наживы движет им. В повести рассматривается 2 параллели - замученная Лиза, которая является служанкой у богатой привередливой и взбалмошной старухи. И Германн, замученный праздной жизнью своих друзей, но не имеющий возможности разделять ее.
Оттого все поступки Германна носят двойственный характер, они таят в себе и идею возмездия. Художественно, как мы увидим, оно могло быть выражено символически. Раскрывая неизбежность катастрофы Германна, Пушкин тем самым осуждает своего героя и его философию.
Германн и его роль в основном сюжете
Новый век навязал Германну свой идеал жизни. Но обстоятельства не вынуждали его к предательству, к преступлению. Потому Германн не жертва общества, где начинают властвовать деньги, но носитель его идеологий, типичная фигура современности, принадлежащая к племени людей с профилем Наполеона. В готовности Германна убить в себе все человеческое во имя обретения призрачного счастья, имя которому капитал,- вина Германна, которой нет оправдания. «Человек, у которого нет никаких нравственных правил и ничего святого»,- таков эпиграф, к главе, где обнаруживается бесстыдная игра Германна с чувствами Лизаветы Ивановны. Потому Германн - сам источник зла в обществе, человек, способный совершать преступления, жестокий практик бесчеловечного общества, избравший эгоизм средством своего самоутверждения.
Произошло саморазоблачение: нас подвели к самому Краю страшной бездны - бездны души человека, предающего свою человеческую природу. Предательство это - одно из самых изуверских преступлений буржуазного века; хозяева нового правопорядка превратили возрожденческую философию индивидуализма в отравленное оружие растления человека. Судьба Германна психологически достоверно раскрывала гибельность индивидуализма для человека. Он не только растлевает личность, но порождает яростную и слепую жажду саморазрушения, обусловливает предательство своей натуры.
Душа Германна высвечена Пушкиным, но мы не увидели там больной совести. Удивительна и страшна эта безжизненная, как пожарище, душа Германна, ничто Живое не растет на ней. Ничто? Но ведь сказано же ясно, Что «сердце его также терзалось…». Сердце Германна способно терзаться? Чем же оно терзалось в эту минуту? Одно его ужасало: невозвратная потеря тайны, от которой ожидал он обогащения». Лизавета Ивановна как бы подслушала тайный голос скорби Германна: «Вы Чудовище! - сказала наконец Лизавета Ивановна».
Германн - живой человек, а не бездушная машина. Голос совести иногда может, хотя и глухо, дать о себе знать, но тут же будет беспощадно подавлен и заглушён. Так было перед объяснением с графиней. Но после его угроз она умерла. Германн понимает свою вину. Он сообщает Лизавете Ивановне: «Графиня умерла… И кажется,- продолжал Германн,- Я был причиною ее смерти». Лизавета Ивановна поняла, что была не что иное, как слепая помощница разбойника, убийцы старой ее благодетельницы!.. Горько заплакала она в позднем, мучительном своем раскаянии».
И в этом, добавлю, еще одна черта символического образа Германна. Призрачность и безумие дикой погони Германна за тайной трех карт, которая должна принести ему богатство, с особой яркостью высвечивается обнаружением, что тайны нет, что вся эта история с картами - простая шутка… Расчетливый и жестокий человек с профилем Наполеона напролом, не щадя окружающих людей, рвется к тайне - символу его счастья, а ее - тайны - нет! И все его усилия, предательства - ни к чему, впереди ничего нет, пустота, черная дыра неминуемой катастрофы. Вся эта коллизия глубоко символична.
Германн видит слезы, понимает горе и отчаяние Лизаветы Ивановны. Что же он испытывает после убийства, глядя на оскорбленную и обманутую им девушку? Пушкин сознательно создает психологически напряженную ситуацию, которая позволила бы открыть самое тайное его души, скрытое даже от самого себя. «Германн смотрел на нее молча: сердце его также терзалось, но ни слезы бедной девушки, ни удивительная прелесть ее горести не тревожили суровой души его. Он не чувствовал угрызения совести при мысли о мертвой старухе».
Сказка Томского
Данный эпизод самый большой. В нем рассказывается анекдот, после которого завязывается вся история, разжигаются азарт Германна, его желания и слабости. Историю рассказывает Томский. По моему мнению, она очень удачна, так как рассказана в кругу игроков (удачное место), многие не поиграли, но хотели, а многие проиграли (вовремя). Томский рассчитывает на то, что этот анекдот заинтригует их, заинтересует, а может и заставит постоянно думать об истории. Мы видим, как действия героев начинают меняться, строится сюжет, причиной которого является анекдот. Томский передает достоверно и объективно никем не слышанный разговор графини и Сен-Жермена. Он знать этого не мог.
На протяжении всего произведения Томский является искусителем.
На уме у него что-то свое, которое никого не интересует, зато его истории производят впечатление. Томский много чего придумал в своем рассказе, но ему поверили, хотя, может это все была не правда.
Томский, догадавшись об отношениях Лизы и Германна, решил косвенно помочь ему прийти к его цели и начал искушать Лизавету Ивановну, а зачем ему это было надо, остается для нас вопросом.
Он не общался с Германном, но Лизавете Ивановне он рассказывал интересные детали его характера, он их тоже не знал: «У него профиль Наполеона, а душа Мефистофеля. Я думаю, что на его совести, по крайней мере, три злодейства».
Рок судьбы
Судьба сыграла с Германном злую шутку. И теперь уже она начинает выкладывать на стол свои козыри. Первый - проигрыш Германна. Второй - его сумасшествие. «Герман сошел с ума. Он сидит в обуховской больнице в 17 нумере, но не отвечает ни на какие вопросы и бормочет необыкновенно скоро: "Тройка, семерка, туз! Тройка, семерка, дама!..."»3 Но третью выигрышную карту судьба разыгрывать не стала. Она смогла остановиться и не продолжать бесполезного поединка. И получается, что эту заключительную партию выиграла именно она. И карты ее были: тройка, семерка, судьба.
Александр Сергеевич Пушкин показал нам попытку человека покорить свою судьбу, но это оказалось невозможно. Но из этого совершенно не следует, что надо становиться фаталистами и целиком подчиняться своему предопределению. С судьбой надо и нужно бороться, но только другими методами. На несчастье и смерти других построить свое благополучие судьба просто не даст. Она хоть и злая, но очень справедливая. Именно она воздает человеку по заслугам. Ведь судьба других персонажей сложилась удачно. Лизавета Ивановна вышла замуж и взяла на воспитание бедную родственницу. Томский был произведен в ротмистры и женился на княжне Полине.
О реальном значении мотива трех карт
Сюжет «Пиковой дамы» привлекал внимание многих исследователей и вызывал очень различные истолкования.
Некоторые комментаторы, поднимая вопрос о степени его реальности, придавали фантастическому элементу повести значение, которого Пушкин и не предполагал. В результате возникали суждения чуть ли не о «мистицизме» Пушкина. По мнению Л.В. Чхаидзе, в повести нет никакой мистики: «Однако придавать фантастике повести мистическое значение не только недопустимо, но и совершенно необоснованно. Сильный, но впечатлительный человек, долго смотревший на чужую игру и хорошо знавший, как и сколько можно выиграть, внушил себе, на какие вытекавшие из игры карты ставить, но в последний момент недопустимая небрежность привела его к проигрышу, к полному краху всех желаний»4.
Непроясненность и недосказанность заложена в самой структуре стиля «Пиковой дамы». Как показал В. В. Виноградов, здесь «смысловая связь основана не на непосредственно очевидном логическом соотношении сменяющих друг друга предложений, а на искомых, подразумеваемых звеньях, которые устранены повествователем».5 Попробуем подойти к анализу «Пиковой дамы», не пытаясь разгадать и разъяснить загадочную непроясненность происходящих в ней событий, но, напротив, будем исходить из того, что эта особенность является определяющей чертой художественного мира пушкинской повести.
В «Пиковой даме» схвачены только зарождающиеся процессы, о которых еще трудно сказать, во что они выльются. Подобное восприятие реальности сближает повесть Пушкина с «Преступлением и наказанием» Достоевского. Д. С. Лихачев отмечает: «Одна из особенностей конструируемого Достоевским в его произведениях художественного мира - его динамичность и "зыбкость". Все явления как бы не завершены. Все находится в становлении, а потому не установлено и отнюдь не статично».6 Эти характеристики, разумеется, не приложимы непосредственно к «Пиковой даме», но известная связь здесь есть. Для Достоевского зыбкость, динамичность, неустойчивость изначально присущи жизни. Пушкин ясно ощутил пробуждение этих свойств жизни, когда окружающий поэта мир еще сохранял свою относительную устойчивость. Веками сложившиеся нормы отношений были еще прочны в сознании людей, еще претендовали на безусловность и незыблемость. Но жизнь уже не укладывалась в эти нормы и определения. Она раскрывалась в своей изменчивости и неисчерпаемости. Пушкин в «Пиковой даме» создает такую художественную модель мира, которая позволяет продемонстрировать эти свойства жизни с максимальной яркостью. Как и во всякой модели, в ней есть доля условности,7 поэтому к этой повести Пушкина нельзя подходить с точки зрения жизнеподобия. Не случайно в «Пиковой даме» более, чем в других прозаических произведениях Пушкина, чувствуется тщательная продуманность композиции, искусное построение сюжета, отточенность каждой детали. Только художественный гений Пушкина смог избавить «Пиковую даму» от ощущения «сделанности».
Прежние формы жизни рушатся, новые еще не сложились. Пушкин противостоит стихийности и неоформленности самой жизни силой искусства, удерживая зыбкий, неустойчивый мир в совершенной и классически завершенной художественной форме.
Заключение
В ходе работы мы убедились, что образ Германна неоднозначный. Мы увидели, как может подействовать на такого человека, как Германн, история о большом выигрыше, о большой победе. А. С. Пушкин не говорит нам ничего однозначно. Но мы видим, что
в повести Человек показан слабым существом, которое не может противостоять никаким соблазнам. Судьба же, наоборот, показана полновластной хозяйкой. Только ей дается право вершить судьбы людей. И когда те пытаются встать наравне с ней в полный рост, она жестоко их за это наказывает. Не стоит перечить своей судьбе. Нужно добиваться ее благосклонности хорошими поступками. И, возможно, именно вам скажут, что у вас счастливая судьба. Но следует помнить, что только вы сотворили ее сами.
Список используемой литературы
1. Маймин, Е. А. Пушкин. Жизнь и творчество / Е. А. Маймин. - М.: Наука, 1981.
2. Пушкин А.С. «Сочинения в трех томах», том 3 - Москва, «Художественная литература», 1987.
3. Достоевский Ф.М. Письма, т.IV. М., 1959, стр. 178.
4. Сидяков Л.С. к характеристике художественных исканий Пушкина второй болдинской осени - Горький: Волго-Вятское книжное издательство, 1979.
5. Гоголь Н.В. Собр. соч.: В 6 т. - Т.6.-М.: ГИХЛ, 1959.- С.33;
6. Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30 т.- Т.26.- Л.: Наука, 1984.- С. 146-147;
7. Л.В. Чхаидзе «О реальном значении мотива трех карт в «пиковой даме»: [Электронный ресурс] // Фундаментальная электронная библиотека «Русская литература и фольклор». - Режим доступа: feb-web.ru/feb/pushkin/serial/is3/is3-455-.htm;
8. О.С. Муравьева «Фантастика в повести Пушкина «Пиковая дама»: [Электронный ресурс] // Фундаментальная электронная библиотека «Русская литература и фольклор». - Режим доступа: feb-web.ru/feb/pushkin/serial/is8/is8-062-.htm;
9. Гуковский Г.А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М., 1957, с. 364.
10.Дмитриев В. А. О реалистической условности. - В кн.: Обогащение метода социалистического реализма и проблема многообразия советского искусства. М., 1967, с. 203.
11.Лихачев Д. С. «Небрежение словом» у Достоевского. - В кн.: Достоевский. Материалы и исследования, вып. 2. Л., 1976, с. 30.
Приложение
1 1. Ф.М.Достоевский. Полное собрание сочинений, т. 26. Ленинград, Наука, 1984, сс.129-149.
2 Маймин, Е. А. Пушкин. Жизнь и творчество / Е. А. Маймин. - М.: Наука, 1981, с.187.
3 Пушкин А.С. «Сочинения в трех томах», том 3 - Москва, «Художественная литература», 1987.
4Л.В. Чхаидзе «О реальном значении мотива трех карт в «Пиковой даме», с.460.
5Виноградов В. В. Стиль «Пиковой дамы», с. 140.
6Лихачев Д. С. «Небрежение словом» у Достоевского. - В кн.: Достоевский. Материалы и исследования, вып. 2. Л., 1976, с. 30.
7</<font face="Times New Roman, serif"> Дмитриев В. А. О реалистической условности. - В кн.: Обогащение метода социалистического реализма и проблема многообразия советского искусства. М., 1967, с. 203.
botana.cc
weburok.com
А.С.Пушкин. "Пиковая дама"Одно из самых новаторских для своего времени произведений поэта (все творчество которого, впрочем, было новацией). Поэтому любой исследователь, взявшись за эту повесть, столкнется с некоторыми трудностями, которых избегнул бы в случае с вещью традиционной. Белинский в заключительной статье своих "Сочинений Александра Пушкина" уделил "Пиковой даме" всего один короткий абзац. Для критика это - "не повесть, а мастерской рассказу, "анекдот", ценный прежде всего тем, что главные герои "верно очерчены". В общем, он определил жанровую принадлежность произведения не так, как сам автор, и аргументировал свою точку зрения: "для повести содержание "Пиковой дамы" слишком исключительно и случайно".
Прав ли Белинский в этом случае? Признать его правоту - значит согласиться с тем, что повесть (и, соответственно, другие, более крупные эпические жанры - роман, эпопея) должна изображать непременно "типические" события, т. е. события без элементов необычного, будь то мистика или фантастика. Сейчас, когда совершенно привычными, ни у кого не вызывающими мыслительной запинки, стали понятия "фантастическая повесть", "мистический роман" или даже "роман ужасов" (относительно новое изобретение в сфере массовой культуры), такая позиция кажется абсолютно неверной. Да и во времена Белинского она была весьма уязвима: по ней выходит, например, что ни одна из повестей Гоголя, с содержанием "слишком исключительным и случайныму, повестью не является! Критик не принял в расчет то, что этот жанр (повесть) - разновидность эпоса и в самом своем зарождении не обошелся без фантастики, ведь изначальные его "предки" - не что иное, как сказка и легенда.
Итак, здесь мнение Белинского не стоит считать аксиомой. "Пиковая дама" с точки зрения жанровой принадлежности, безусловно, повесть. Но, разумеется, она необычна - в том же смысле, в каком необычны гоголевские творения, с которыми у творения пушкинского так много общего, что можно считать его своеобразной предтечей всего "петербургского цикла" Гоголя. Все эти повести - фантастические.
В отличие от литературных и кинематографических работников массовой культуры всех времен, великие писатели, обращаясь к фантастике, не ставили задачу поразить читателя-зрителя (а подлинный читатель - всегда зритель, всегда мысленно "экранизирует" читаемое) различными "спецэффектами". Фантастика - лишь один из способов выражения художественной мысли, позволяющий ярко, зримо и доходчиво представить и объяснить нечто такое, что останется в тени, придерживайся автор "реализма" в вульгарном понимании этого слова.
Десятилетия спустя Достоевский заметил, что Эдгар По "только допускает внешнюю возможность неестественного события (...) и, допустив это событие, во всем остальном остается совершенно верен действительности". Безусловно, эти слова возможно отнести и к Пушкинy. Более того: читая "Пиковую дамуу, мы обнаруживаем, как фантастическое парадоксальным образом "работает" на действительность, позволяет нам лучше понять ее. Не введи нас автор в курс дела, т. е. в сверхъестественные подробности, мы бы остались по поводу странных поступков Германна в таком же недоумении, как несведущие второстепенные персонажи повести. Например, приятелям несчастного игрока - Томскому и Нарумову - не дано было догадаться, что их разговор стал всему причиной.
С этого диалога начинается повесть, и это начало - первый знак своеобразия композиции произведения. Не мудрствуя лукаво, гениальный автор сразу дает толчок всей фабуле. Он пренебрегает долгим предварительным описанием, которое, на первый взгляд, необходимо, дабы читатель получил, до начала событий, доскональное представление о времени и месте действия, о положении и характерах персонажей. Берущегося за чтение "Пиковой дамы" ничто не подготавливает к восприятию сюжета, за исключением двух эпиграфов: одного общего, а другого - относящегося к первой главе. И оказывается, что этого вполне достаточно.
Прочтя первый эпиграф, мы знаем о "тайной недоброжелательности" пиковой дамы задолго до того, как в ней убедится Германн. Второй эпиграф, представляя собой превосходное стихотворение, самый ритм которого способствует усвоению смысла, вводит нас в курс дела, вплоть до погоды за окном игральной комнаты. Собравшиеся в ней игроки, вроде бы полностью скрытые за местоимением "они", - уже как живые перед нами. Так что первое предложение первой главы - "Однажды играли в карты у конногвардейца Нарумова" - воспринимается нами как закономерное начало повествования, в курс которого мы уже введены.
Теперь, когда стало явным не только действие, но и место действия, можно перейти к сути. Начинается диалог, занимающий всю первую глав". Из него читатель почерпывает краткие сведения о Германне и подробнейшие - о графине Анне Федотовне и ее замечательной способности. Но пока нельзя понять, кто будет являться главным героем повести: то ли Германн (единственный, за исключением Томского, названный из безымянных гостей), то ли сам хозяин - Нарумов, то ли обстоятельный Томский, позабавивший их семейным преданием. Вообще вся композиция "Пиковой дамы" выверена так: в каждом фрагменте текста есть все, что именно сейчас необходимо знать читателю, и не больше. Это - всегда признак писательского таланта. Чем автор хуже, тем легче читателю "обогнать" его, предугадать дальнейший ход событий. С "Пиковой дамой" этот номер не проходит. Вот как (во второй главе) готовится Пушкиным появление Германна. Сначала Лиза в разговоре с графиней выказывает живой интерес к военным инженерам. Позднее мы узнаем, откуда этот интерес возник (странный молодой человек, в форме военного инженера, регулярно появляется под ее окном). И наконец, Германн появляется, так сказать, во плоти. Теперь, по мысли Пушкина, впору и рассказать об истинных чувствах и действиях человека, который, как мы помним, выслушав повествование Томского, воскликнул: "Сказка!".
Нельзя сказать, что автор не "предупредил" нас о том, что Лизанькиным ухажером (мнимым) окажется именно Германн: о роде его занятий сказано в первой главе - как бы мимоходом, как бы ради того, чтобы избежать повторения дважды одного и того же имени ("- А каков Германн! - сказал один из гостей, указывая на молодого инженера"). Но даже внимательный читатель не был уверен в правоте своих предположений, пока не увидел, как они подтвердились в конце второй главы, задача которой, помимо "вывода на авансцену" главного героя, - представить нам графиню, ее воспитанницу и образ их жизни.
Глава третья посвящена активным действиям Германна, направленным на вызнавание тайны трех карт и приводящим к смерти графини, но не к познанию тайны. Не зная задуманного Пушкиным, читатель принимает разговор в спальне Томской за кульминацию, после которой остается ждать развязки. И вот, якобы в качестве последней, - глава четвертая, весьма короткая, - объяснение героя с обманутой им Лизанькой. Здесь Германн обнаруживает не только удивительную искренность, прямо рассказав о своих намерениях, но и черствость, когда слезы девушки, чьи иллюзии он разбил, не трогают его. "Одно его ужасало: невозвратная потеря тайны, от которой ожидал обогащения".
Эпизод, когда заплаканная Лизанька помогает Германну покинуть дом, несколько напоминает тот момент в "Каменном госте", где мы видим перемену отношения Анны к Дон" Гуану. Видно, что и здесь, в принципе, дело могло бы завершиться поцелуем, не обязательно "холодным, мирным". Его не было, но ясно, что девушка не пойдет жаловаться ближайшему городовому на несостоявшегося возлюбленного. Ясно также, что Германн терпит жестокое и поучительное фиаско, променяв любовь на возможность денежного куша и не получив в итоге ничего.
Да, четвертой главой повесть могла бы и закончиться, не выйдя за рамки реализма. (Ведь нет ничего фантастического ни в существовании невероятных семейных легенд, как у Томских, ни в том, что восприимчивая и неуравновешенная натура, как Германн, принимает их за чистую монету.) Но начинается глава пятая, предваряемая "мистическим" эпиграфом, - похороны графини, ее ночное явление, познание тайны. Так, казалось бы, уже изящно законченная, повесть воскресает, подобно ее героине. Глава шестая, последняя, - двойник главы третьей в том смысле, что обе они посвящены усилиям Германна, жаждущего своей цели, и их краху. На сей раз крах окончателен. Из краткого "Заключения" мы узнаем, что Германн сходит с ума, что Лизанька, воспитанница графини, удачно вышла замуж (и сама завела воспитанницу), что Томский, внук графини, повышен по службе и женится... Так судьба (в образе Пиковой Дамы, Старухи) смеется над несчастным выскочкой и устраивает будущность самых близких покойной Анне Федотовне людей.
Итак, очевидна музыкальная красота авторской композиции. Одна тема - надежда, стремление и крах героя - повторяется в двух интерпретациях: реалистической (до четвертой главы включительно) и фантастической (с главы пятой и до финала). Но - каков же лейтмотив, т.е. основная идея? Думается, это - мысль, во-первых, об ущербности, пошлости и неправедности людей, ставящих материальное выше духовного. Во-вторых, о том, что такой путь особенно гибелен для тех, кто имеет все задатки для подлинно духовной, творческой жизни - воображение, деятельную волю, - но применяет их не по назначению.
Германн целеустремлен, да только цель его с червоточинкой. Пушкину кажется нелепицей то, что такие личности, с характером "сильным, но демонически-эгоистическим" (по выражению Белинского), всю душу вкладывают в то, чтобы, скажем, разбогатеть. Сам-то поэт растрачивал свои силы и страсти в единственном истинно благодатном и праведном занятии - творчестве. Естественно, "можно рукопись продать", но было бы гнусно делать акцент именно на торговле. Импровизатор-итальянец, в коем успешно сочетались гений и меркантильность, для автора "Египетских ночей", кажется, был столь же загадочен, как для Чарского. Но герой "Пиковой дамы", в котором не было гения, хотя имелась живая страсть и воля, - фигура попроще.
"- Германн немец: он расчетлив, вот и все! - заметил Томский". Но не только расчетлив; расчет, как мы заметили, борется в нем со страстью. Эта борьба отражена уже в "говорящем" имени. Расчет в России издавна имел привкус чего-то немецкого; страсть и поныне считается прерогативой "загадочной русской души". Так что имя Германн напоминает и о Германии, откуда родом герой, и о России - этим двойным "н", столь характерным для русского языка.
"Скрытен и честолюбив", Германн "имел сильные страсти и огненные воображение, но твердость спасла его от обыкновенных заблуждений молодости". Когда же он попытался соединить твердость и огненное воображение и использовать этот сплав для обогащения, то его разум, в котором проводился опасный этот эксперимент, не выдержал и помутился. Дело не в том, что преобладает в натуре Германна - расчет или страсть (он щедро наделен и тем и другим), - а в том, что он попытался страсть поставить на службу расчету и поплатился за это.
Трагическая натура главного героя - самая сложная и интересная в повести. Мы видим некоторое приглушенное подобие ей в Лизаньке. Так же, как Германн, она, уловив возможность счастья, ждет его с трепетом, способствует ему по мере сил (невзирая на робость) - и обманывается. Конечно, ее скромные девичьи грезы по степени накала не идут ни в какое сравнение с воистину "огненной" жаждой Германна. Но Лизанька мечтает все же о любви, т. е. о духовном, а ее мнимый кавалер - о деньгах, т. е. о низменном. Поэтому, в отличие от него, девушка в конце концов вознаграждается автором, обретя семейное счастье с "очень любезным молодым человеком".
Графиня, невзирая на старость и сообразный возрасту скверный характер, как ни странно, весьма романтический персонаж и в некотором смысле едва ли не "демоничней" самого Германна. За ней - шлейф легенды. Анна Федотовна принадлежит какому-то канувшему в Лету полусказочному блистающему миру, где жизнь легка, возможны чудеса, красавцы авантюристы шутя доверяют возлюбленным тайны, за которые в скучном XIX веке можно и жизнь отдать. Графиня живет душой в этом задним числом романтизированном прошлом, отгородясь от настоящего некоей непроницаемой стеной. Своим упрямством, глухотой, старомодностью она, конечно, превратила бедную свою воспитанницу в "пренесчастное создание", но спасла так главное в себе. Когда в этот нежный, хрупкий мир воспоминаний старой женщины вламывается Германн со своей вульгарной просьбой, сперва пошло апеллируя к высоким материям, а потом оскорбляя и угрожая, - Томская умирает. Она возрождается уже в качестве мстительного фантома - Пиковой Дамы.
Об остальных персонажах мало что можно сказать: они выполняют роль "обслуживающего персонала" и, соответственно, скупо обрисованы. Слуги графини, гости, игроки - это просто статисты. Большее значение имеют, конечно, Нарумов и Томский, но ни их характеры, ни внешность практически не описаны. Воображение рисует их бравыми усачами, живущими, что называется, на широкую ногу, но это "вина" не повести, а нашего представления о людях того времени и того круга вообще. Мы способны вообразить и "славного Чекалинского". Это честный, опытный, невозмутимый, стабильно богатый игрок-предводитель. Необходимо совсем уж невиданное событие (двойной выигрыш Германна), чтобы он "видимо смутился", да и то ненадолго. Все краски расходуются в первую очередь на обрисовку главного героя, Лизаньки и графини. Это - живопись. Остальные персонажи выполнены "графически". Но иначе и не бывает в повести: таковы законы жанра. В ней вообще нет ничего сверх меры, лишнего.
То же относится и к языку. Он прост, без стилистических, грамматических и "полиграфических" ухищрений, - "прост, как все гениальное". Как сказал сам Пушкин, "писать повести нужно вот так: просто, коротко и ясно". Метафоры, используемые Александром Сергеевичем в "Пиковой даме&ouot, вполне традиционны для поэтики того времени - "трепетал, как тигр", например. Частая инверсия - "ванька на тощей кляче своей", "престарелой его любовницы" - общая черта всей русской прозы прошлого столетия, заимствованная из поэзии. Эпитеты также самые обычные ("роковая ночь" и т.п.). Все это показалось бы банальностью в опусе посредственного автора, не наделенного вкусом и чувством меры. Но у Пушкина все тропы и фигуры, к которым был уже приучен глаз читателя-современника, - на своих местах, не выпячиваются и не подаются как некая особенная роскошь, а честно исполняют свои функции, подчеркивая нужную мысль. А когда автору нужно, мы читаем, например, практически гоголевский текст и понимаем: только так и можно изобразить данное состояние Германна (абзац, которым начинается шестая глава).
Следует внимательно приглядеться к такому важному элементу повести, как эпиграфы, предваряющие каждую главу. Любопытно отметить, что эпиграф к первой - единственный, имеющий вид стихотворения. Три эпиграфа к последующим - прозаические отрывки на французском, а к главе пятой и шестой - на русском.
Итак, "эпиграфический ритм" "Пиковой дамы" таков: русское стихотворение - французские пошлости - русская проза. Каждый эпиграф, как некий камертон, настраивает читателя на нужный лад. О первом из них - "А в ненастные дни...", сразу дающем задел всей повести, - уже было сказано выше. Французские банальности (превосходная подделка под штампы тогдашней светской переписки) как нельзя лучше подходят к главам, посвященным пошлым действиям Германна, маскирующего страсть к деньгам под любовную интригу и, между прочим, также занятого некоторое время лживой перепиской с Лизанькой. Когда же повесть приобретает фантастический оборот, в дело вступают краткие фразы на русском; их предельная ясность, по контрасту, делает еще кошмарнее то метафизическое возмездие, что постигло главного героя.
Ясен и смысл названия произведения. "Пиковая дама означает тайную недоброжелательность", - гласит общий эпиграф. Эту недоброжелательность проявляет по отношению к Германну графиня Томская, но прежде нее - сам создатель повести. Пиковая дама - символ кары, которая, согласно Пушкину, ждет всех, кто меняет любовь на пошлость; всех, кто пренебрегает духовными ценностями.
rioline.narod.ru
