Бегство от свободы по Э. Фромм. Реферат бегство от свободы

Реферат - Бегство от свободы

Э. Фромм Бегство от свободы

Предисловие к 1-му изданию

Книга рассматривает психику современного человека, проблемы взаимосвязи и взаимодействия между психологическими и социологическими факторами общего развития. Но в основном она сконцентрирована на значении свободы для современного человека.

Основным субъектом социального процесса является индивид: его стремление к тревоге, его страсти и раздумья и т.д. Но для понимания динамики общего развития, мы должны понимать динамику психологических процессов, проходящих внутри индивида, точно так же как для понимания индивида необходимо рассматривать его вместе с обществом, в котором он живет. Доиндивидуалистическое общество ограничивала человека, но в это же время гарантировала безопасность и покой, и получив свободу, человека охватила тревога, хотя он приобрел независимость и рациональность, свобода также по словам Фромма изолировала его. Эта изолированность непереносима и человек становится перед выбором: избавится от свободы с помощью новой зависимости либо дорасти до полной реализации позитивной свободы, основанной на индивидуальности и повторяемости каждого.

Фромм подчеркивает, что в этой книге скорее диагноз и анализ, чем прогноз и решение проблемы и этими исследованиями Эрих Фромм пытается уточнить направление необходимых действий, т.к. выяснение причин тоталитарного бегства от свободы является предпосылкой любого действия направленного к победе над силами тоталитаризма.

Предисловия к 25-му изданию.

Здесь также говорится, что об анализе феномена человеческого беспокойства, вызванный распадом средневекового мира, чувствовал себя уверенно… После столетий борьбы человек смог создать материальные удобства, создать демократическое общество и недавно сумел защитить его от тоталитаризма и его угроз. Но он еще охвачен беспокойством и подвержен соблазну отдать свою свободу диктаторам или совсем потерять ее, стать частью машины, которой управляет тоталитаризм, не свободным человеком, а в беспрекословную машину. Он проводит параллель, сравнивая причины вызывающие у человека страх перед свободой с 25-летней давности и делает вывод, что они значительно возросли и важнейшим событием было открытие атомной энергии и возможность ее применения в качестве орудия уничтожения. Вместе с ядерной революцией развивается революция кибернетическая и тут человека заменяет гигантские установки, компьютеры (думающие и вычисляющие намного быстрее), вследствие этого человек становится не нужен – увеличивается опасность демографического взрыва…

Т.е. за минувшие 20 лет когда была написана 1-я книга, выросли гигантские силы, угрожающие выживанию человеческого ряда, и отсюда ценность и стремление к бегству от свободы. Но и произошли не менее важные события: исчезли диктатура Гитлера и Сталина.

В этой главе говорится о том, что выросла важность осознания индивидуальных и социальных реалий. Человек в большинстве случаев еще недостаточно созрел, чтобы быть независимым, разумным, объективным. Человеку невыносимо, что он предоставлен собственным силам, что он сам должен придать смысл совей жизни, а не получить ее от какой-нибудь высшей силы, к вывод – людям нужны идолы, легенды, мифы. Отсюда возникает вопрос как же человечество может спастись от самоуничтожения в этом конфликте между преждевременной интелектуально-технической зрелостью и эмоциональной отсталостью?

Поэтому есть нужда в развитии научной, динамической социальной психологии. Прогресс социальной психологии необходим, чтобы противодействовать опасностям, вызванным прогрессом физики и медицины.

Глава 1. Свобода – психологическая проблема?

Новую историю Европы и Америки обусловили усилия, направленные на завоевание свободы.

Когда определенный класс стремился к своему собственному освобождению, он верил, что борется за свободу вообще и таким образом мог идеализировать свои цели, мог привлечь на свою сторону всех угнетенных, в каждом из которых жила мечта об освобождении.

Классы, которые по началу сражались против угнетения, объединились с врагами свободы, едва лишь победа была завоевана и появились новые привилегии, которые надо было отстаивать и защищать.

Во имя победы погибло много людей убежденных в том, что лучше погибнуть за свободу, нежели жить без нее.

Стремление к свободе выразилось в принципах экономического либерализма, политической демократии с отделения церкви от государства и индивидуализма в личной жизни. Осуществление этих принципов, казалось приближало человечество к реализации данного стремления. Человек сбросил иго природы и сам стал ею управлять. Он сверг церковь и абсолютное государство. Ликвидация внешнего принуждения казалось не только необходимым, но и достаточным условием для достижения желанной цели – свободы человека.

Первую Мировую войну все считали последней битвой, а ее завершение – окончательной победой свободы, но через некоторое время и возникли новые системы, которые перечеркнули все, т.к. сущность этих новых систем практический полностью определяющих и общественную и личную жизнь человека, состоит в подчинении всех совершенно бесконтрольной власти и небольшой кучки людей.

Одна из общепринятых иллюзий – быть может самая опасная из всех состояла в убеждении, что люди вроде Гитлера якобы захватили власть над государственным аппаратом лишь при помощи вероломства и мошенничества и правление его основано на насилии. Но после, всем видно, что в Германии миллионы людей отказывались от свободы с таким упорством, с каким когда-то их отцы ее завоевывали, они не стремились к свободе, а искали способ от нее избавится. Другие миллионы людей были безразличны к свободе и не считали, что за нее нужно бороться. А так же всем стало ясно, что демократический кризис не является сугубо итальянским или германским, а угрожает каждому современному государству. Когда мы рассматриваем человеческий аспект свободы и говорим о стремлении к подчинению или к власти, возникают вопросы: что такое свобода в смысле человеческого переживания? Определяется ли свобода одним лишь отсутствием внешнего принуждения или она включает в себя некое присутствие чего-то, а если так, чего именно? Почему для одних свобода – это заветная цель, а для других – угроза? Существует ли стремление к подчинению? Анализ человеческих аспектов свободы и авторитаризма вынуждает нас рассмотреть ту роль, с которой играют психологические факторы в качестве активных сил процесса общественного развития, а это приводит к проблеме взаимодействия психологических, экономических и идеологических факторов. К примеру притягательность, которая имеет фашизм для целых наций, вынуждает нас признать роль психологических факторов. В течение последних веков человек был рациональным существом (по общепринятым мнениям), деятельность, которых должно было быть (по их утверждению) вызвана личными интересами и желаниями.

На те периоды истории оглядывались, как на потухший вулкан, давно уже неопасный. Все были уверены, что зловещие силы полностью уничтожены достижениями современных демократий; мир казался ярким и безопасным. Экономические кризисы считались случайностями хотя они повторялись регулярно. И когда фашизм пришел к власти ни кто не был готов ни теоретически, ни практически и никто не смог поверить в такую предрасположенность к злу. И тот благодушный оптимизм XIX века потревожили с очень разных сторон: Нация и Маркс и позже Фрейд. Но по мнению Фромма Фрейд и его ученики имели лишь очень наивное представление о процессах, производящих в обществе: большинство их попыток приложения психологии к социальным проблемам вело к ошибочным построениям. Поскольку эта книга подчеркивает роль психологических факторов в общем процессе общественного развития и поскольку данный анализ основан на некоторых фундаментальных открытиях Фрейда – в частности, на роли подсознательных сил в человеческом характере и на зависимости этих сил от внешних воздействовал Фрейд формулировал так называемые основные инстинкты человека, и тем самым он совершал ошибку своих предшественников, что концепция человеческой натуры является отражением тех важнейших стремлений, которые проявляются в современном человеке. Индивид его культуры представляет и человека вообще, а страсти и тревоги, характерные для человека в нашем обществе, коренящихся в биологической природе человека.

Индивид является нам с полным набором биологически обусловленных потребностей, которые должны быть удовлетворены, для эпох они вступают в отношение с «объектами» (другими), служат для достижения цели определяется обменом удовлетворения биологических потребностей при этом связь с другим индивидом всегда является лишь средством достижения цели. А не целью как таковой.

По Фромму ключевой проблемой психологии является особого рода связанность индивида с внешним миром, а не удовлетворение или фустрация.

Есть потребности обусловленные природой: жажда, голод и т.д. На те стремления, которые приводят к различию человеческих характеров – любовь или ненависть, жажда власти или тяга к подчинению, влечения к чувственному наслаждению или страх перед ними – все они являются продуктами социального процесса; прекрасные и самые уродливые наклонности человека не вытекают из фиксированной, биологически обусловленной человеческой природы, а возникают в результате социального процесса формирования личности. Таким образом, общество осуществляет функцию подавления и созидания личности. Главная задача социальной психологии состоит в том, чтобы понять процесс формирования человека в ходе истории. Социальная психология должна объяснить, почему возникают новые способности и новые страсти, хорошие и дурные люди создаются историей и история создается людьми а разрешения этого кажущегося противоречия и составляет задачу социальной психологии.

Фрейд представлял себе историю как результат действия психических сил, не подверженных социальному влиянию. Он подчеркивает свое несогласие с теми теориями, которые отрицают роль человеческого фактора в динамике общественного развития.

Общей ошибкой всех этих теорий было убеждение, что у человеческой натуры нет своей динамики.

Лишь динамическая психология может понять человеческий фактор. Фиксированный фактор «человеческой природы» не существует, но можно ее рассматривать как нечто беспредельно пластичное. Фромм различает «статистическую» и «динамическую» адаптацию.

Динамическая адоптация – это приспособляемость я к неизбежной ситуации и во время принудительной адаптации с человеком что-то происходит – это подавленная враждебность и она становится динамическим фактором человеческого характера.

Любой невроз – это адаптация к таким условиям, которые является для индивида иррациональными. Рассказывается также о чертах человеческой натуры: они или гибкие, или менее гибкие. Те черты, которые проявляют чрезвычайную эластичность развиваются как реакции на определенные условия жизни. Гибкими они являются в том случае, когда индивиды развивают ту или иную склонность в соответствии с обстановкой, в которой и приходится жить. Ни одна из таких склонностей не является изначально присущей человеку, т.е. человек развивает ту или иную склонность в зависимости от приобретенных потребностей. Но кроме приобретенных потребностей у него есть и физические потребности, объединившись эти потребности выступают как потребность самосохранения и властная потребность самосохранения вынуждает его принять условия, которыми является образ жизни общества где он живет (т.к. отдельный индивид не может изменить общество, он принимает его условия), а вне общества, одному ему не справится с потребностью связи с окружающим миром, с потребностью избежать одиночества ==> т.к. чувство полного одиночества ведет к психическому разрушению. Человек не может жить без какого-то сотрудничества с другими. Есть еще одна причина, которая становится к общности столь насущно необходимой: это субъективное самосознание. Если его жизнь не приобретает какого-то смысла и направленности, он чувствует себя пылинкой и ощущение собственной ничтожности его подавляет. Человек должен иметь возможность отнести себя к какой-то системе.

Резюмируя подход к проблемам социальной психологии: человеческая натура – это не сумма врожденных, биологических закрепленных побуждений, но и не безжизненный слепок с матрицы социальных условий, это продукт исторической эволюции в синтезе с определенными врожденными механизмами и законами. Натуре человека присущи некоторые неизменные факторы: необходимость удовлетворять физиологические потребности и необходимость избегать морального одиночества.

В процессе адаптации к этому образу жизни в индивиде развивается ряд мощных стимулов, мотивирующих его чувства и действия. Возникнув, эти стимулы требуют удовлетворения, стремление к удовлетворению этих потребностей воздействует на процесс общего развития.

Человек должен суметь воссоединится с миром в спонтанности любви и творческого труда или найти себе какую-то опору с помощью таких связей с этим миром, которые уничтожают его свободу и индивидуальность.

Глава 2. Обособление индивида и двойственность свободы

Определяя значение свободы для современного человека, Фромм обсуждает концепцию: свобода определяет человеческое существование как таковое, а кроме того понятие свободы меняется в зависимости от степени осознания человеком себя самого как независимого и отдельного существа.

Процесс обособления индивида от первоначальных связей – он определяет это как процесс «индивидуализацией» – этот процесс достиг наивысшей стадий в новое время, т.е. от эпохи возрождения и до наших дней.

Процесс индивидуализации проводит к полному обособлению индивида «первыми узами» являясь естественным фактором нормального человеческого развития, они предполагают отсутствие индивидуальности, но дают индивид уверенность и жизненную ориентацию.

1 аспектом растущей индивидуальности является развитие личности. Границы роста определяются условиями в основном социальными.

2 аспект процесса индивидуализации – растущее одиночество.

Пока человек был неотъемлемой частью мира, пока не осознавал ни возможностей, ни последствий индивидуальных действий, ему не приходилось и боятся его. Но превратившись в индивида, он остается один на один с этим миром, ошеломляющим и грозным.

Возникает стремление отказаться от своей индивидуальности, подобрать чувство одиночества и беспомощности, а для этого – слиться с окружающим миром. Подчинение – не единственный способ избавится от одиночества и тревоги. Другой способ – единственный продуктивный, не приводящих к неразрешимым конфликтам – это путь спонтанных связей с людьми и природой, т.е. таких связей, которые соединяют человека с миром, не уничтожая его индивидуальности. Итак, растущая индивидуальность приводит либо к подчинению, либо к спонтанной активности.

Указывается общий принцип: процесс, который развивается на основе растущей индивидуализации и растущей свободы индивида, являющейся диалектическим. Процесс индивидуализации – это процесс усиления и развития его личности его собственного «я», но в ходе этого процесса утрачивается идентичность с остальными людьми. Прогрессирующее отделение может привести к изоляции, которая перерастает в потерянность и порождает интенсивную тревогу и неуверенность. Процесс индивидуализации происходит автоматический, развитие личности сдерживается рядом психологических и социальных причин. Разрыв между этими тенденциями приводит к невыносимому чувству изоляции и бессилия, а это в свою очередь приводит в действие психические механизмы: механизмы избавления, бегства.

Человеческое существование и свобода с самого начала неразделимы. «Свобода отчего-то – свобода от инстинктивной предопределенности действий». Такая свобода представляет весьма сомнительное преимущество. Человек рождается без врожденной способности к необходимым действиям, которые есть у животных. Этот человек беспомощен и именно эта беспомощность явилась почвой, на которой развился и вырос человек: биологическое несовершенство человека обусловило появление цивилизации, «свобода от» не идентична позитивной свободе. Акт неподчинения, кат свободы прямо связывается с началом человеческого мышления.

Процесс развития человеческой свободы имеет тот же диалектический характер, какой процесс индивидуального роста. С одной стороны это процесс развития человека, овладения природой, возрастания роли разума, укрепление человеческой солидарности. С другой стороны – усиление индивидуализации означает и усиление изоляции, неуверенности, а следовательно, становится все более сомнительным место человека в мире и смысл его жизни.

С точки зрения двойственного смысла свободы – упоминается как период реформации. Реформация – это один из источников идей свободы и автономии человека в том виде, как эта идея представлена в современных демократиях. Говоря о реформации, забывается ее аспект: ее акцент на прочность человеческой натуры, на ничтожность и беспомощность индивида, на необходимость подчинения индивида внешней силе.

Глава 3. «Свобода в эпоху реформации»

«Средневековая предистория и возрождение».

Современный рационализм рассматривал средние века как мрачный период истории. Вместе с тем средние века идеализировались. Акцентировалось внимание на прямоту и конкретность человеческих отношений, чувство уверенности, которое было свойственно человеку средних веков. Единственное отличие средневекового общества от современного – отсутствие личной свободы, каждый человек был прикован к своей роли в социальном порядке. Но хотя человек не был свободен в современном смысле, он не был одинок и изолирован. Занимая определенное, неизменное и бесспорное место в социальном мире с самого момента рождения, человек был закреплен в какой-то структурированной общности; его жизнь была с самого начала наполнена смыслом. Что не оставляло места сомнениям, они и не возникали. Личность отождествлялась с ее ролью в обществе; это был крестьянин, рыцарь или кто-то еще, но не индивид занимающийся делом выбранным самим.

Было много страданий, но была и церковь, которая в какой-то степени обеспечивала эти страдания, объясняя их как расплату за грех Адама и собственные грехи каждого из нас. И крестьянин, и горожанин редко выходили за пределы небольшой географической области, где протекала их жизнь. Мир был ограничен и понятен: земля и человек были в центре этого мира, в будущей жизни каждого ожидая или рай или ад, и вся жизнь от рождения до смерти была ясна и понятна в причинной взаимосвязи поступков человека.

Таким образом, средневековое общество, с одной стороны было структурировано и давало человеку ощущение уверенности, а с другой – держало его в оковах. Однако эти оковы имели совсем не тот характер, какой присущ авторитаризму и угнетению последующих веков. Средневековое общество не лишало индивида свободу уже потому, что «индивида» как такового не было.

Недостаток самосознания индивида в средневековом обществе нашел классическое выражение в описании средневековой культуры, которую дал Яков Буркхардт. «В средневековые века обе стороны самосознания по отношению к внешнему миру и своему внутреннему «я» как бы дремали под одним общим покрывалом».

В позднем средневековье структура общества и личности стала меняться, развиваться новый денежный класс. Во всех классах общества было заметно развитие индивидуализма. В Италии человек в первые вырвался из феодального общества и разорвал те узы, которые одновременно и придавали ему чувство уверенности, и ограничивали его. Италия, по словам Буркхардта, принадлежит «первородство в отношении развития личности в европейской семье», а итальянец – это первый индивид.

Простой народ, которому не досталось ни богатства, ни новой власти превратились в безликую массу. Все человеческие отношения были отравлены этой смертельной борьбой за сохранение власти и богатство. Индивид был охвачен страстным эгоцентризмом, ненасытной жаждой власти и богатства. В результате было отравлено чувство уверенности в себе и ощущения безопасности.

Есть основания для сомнения в том, что полновластные хозяева капитализма эпохи возрождения были так счастливы и уверены в себе, как это часто изображают. По-видимому, новая свобода принесла им не только возросшее чувство силы, но и возросшую изоляцию, сомнения, скептицизм, и как результат всего этого тревогу. Эта внутренняя уверенность, происходящая из положения изолированного индивида во враждебном мире, по-видимому, объясняет возникновение новой черты характера, которая, как указывает Буркхардт, стала свойственна индивиду эпохи Возрождения, в то время как у члена средневековой социальной структуры ее не было или по крайней мере она была выражена гораздо слабее. Речь идет о страстном стремлении к славе. Если смысл жизни стал сомнительным, если отношение с другими и с самим собой не дают уверенности, то слава становится одним из средств, способных избавить человека от сомнений.

В эпоху возрождения зародился современный индивидуализм. Но хотя идея возрождения и оказали значительное влияние на дальнейшее развитие европейской мысли, однако основные корни современного капитализма, его экономической структуры и его духа мы находим не в итальянской культуре позднего средневековья, а в экономической и общественной ситуаций.

Культура Возрождения представляла общество сравнительного капитализма: небольшая группа богатых и обладавших властью индивидов управляла этим обществом, составляла социальную базу философов, выражавших дух этой культуры. Реформация была главным образом религии крестьянства из низших слоев городского общества.

В соответствии с совершенно различной социальной основой возрождения и реформации естественно различие духа этих движений. Рассматривая теории Лютера и Кальвина – протестантство и кальвинизм, давая выражение новому чувству свободы, в то же время представляли собой бегство от бремени этой свободы.

В средневековом обществе экономическая организация городов была сравнительно статичной. В конце средних веков ремесленники были объединены в цехи; мастера были такие, что с трудом зарабатывали себе на жизнь, но в общем член цеха мог быть уверен, что его работа его прокормит. Если он делал хорошие стулья, и т.д., то этого было достаточно, чтобы обеспечить ему жизненный уровень, полагавшийся по традиции его сословию. Отсюда видно, что цехи были основаны на взаимном сотрудничестве и обеспечивали своим членам относительную гарантию существования.

К концу средних веков жизнь стала насыщаться духом беспокойства. Возникло современное понятие времени, минуты приобрели ценность. Труд все больше превращался в наивысшую ценность. Развивалось новое отношение к работе – настолько требовательное, что в среднем классе возникло возмущение экономической неэффективности церковных учреждений. Средневековая социальная система была разрушена, а в месте с нею и та стабильность и относительная безопасность, которую она давала индивиду. Индивид стал одинок; все теперь зависело не от гарантий традиционного статуса, а от его собственных усилий.

Капитал приобрел решающую роль. «Он перестал быть слугой и стал хозяином». С развитием капитала, эти средневековые принципы мало-помалу уступили место принципу частной инициативы. Каждый должен идти вперед и испытать свое счастье: выплыть или утонуть. И теперь другие уже не были связаны с ним общим делом, они превратились в конкурентов, и часто человек стоял перед выбором: уничтожить их или быть уничтоженным самому.

Но все существенные элементы современного капитализма к тому времени уже возникли и начали оказывать психологическое воздействие на людей.

Но мы отбросили лишь одну сторону картины, а была еще другая: капитализм освободил индивида. Он устранил регламентами корпоративной системы, позволил человеку встать на собственные ноги и испытать свое счастье. Человек стал хозяином своей судьбы; он рисковал, но мог и выиграть собственные усилия могли привести его к успеху и к экономической независимости. Деньги доказали, что они сильнее происхождения и касты, и тем самым превратились в великого уравнителя людей.

Но и здесь свобода двойственна как и раньше. Индивид освобождается от экономических и политических основ. Он приобретает и позитивную свободу вместе с активной и независимой ролью, какую ему приходится играть в новой системе, но при этом освобождается от связей, давших ему чувство уверенности и принадлежности к какой-то общности. Он уже не может прожить всю жизнь в тесном мирке, центром которого был он сам; мир стал безграничным и угрожающим. Потеряв свое определенное место в этом мире, человек потерял и ответ на вопрос о смысле его жизни и на него обрушились сомнения: кто он, что он, зачем он живет? Ему угрожают мощные силы, стоящие над личностью, — капитал и рынок.

Не имея богатства и власти, какие были у капиталистов эпохи Возрождения, потеряв чувство общности с людьми и миром, человек подавлен ощущением совей ничтожности и беспомощности. Рай утрачен; индивид стоит один, лицом к лицу со всем миром, безграничным и угрожающим. Новая свобода неизбежно вызывает ощущения неуверенности и бессилия, сомнения, одиночества и тревоги. Чтобы иметь возможность действовать, человек должен как-то избавиться от этого.

2.Эпоха реформации.

Именно на этой стадии развития и возникли лютеранство и кальвинизм. Они были обращены именно к этим слоям населения, потому что выражали и новое чувство свободы и независимости, и чувства бессилия, неуверенности и тревоги, которыми были охвачены представители низших классов.

Что может психологический анализ доктрин, так это показать субъективные мотивы, приводящие человека к осознанию каких-либо проблем и вынуждающие его искать ответы в определенном направлении.

Проблема – это изучение психологических мотивов, присущих не создателю учения, а той социальной группе, к которой это учение обращено.

Разумеется, эти проблемы близки друг к другу, поскольку психология лидера и психология его последователей схожи.

Во-первых, его социальное положение может быть типичным для целой группы, условия жизни которой формируют характеры определенного склада. Во-вторых, случайные обстоятельства его воспитания и личного опыта могут развивать у лидера черты характера, возникающие целой социальной группы в результате ее общественного положения даже в том случае, если сам лидер к этой социальной группе не принадлежит. И наконец, может произойти наложение обоих этих факторов.

Мы знаем, что человек может пытаться устранить противоречия в своих чувствах с помощью идеологической конструкции или прикрыть подавляемую им мысль такой рационализацией, в которой выражается прямо противоположная идея.

Анализ идей должен ответить на два вопроса: во-первых, каков относительный вес определенной идеи во всей идеологической системе в целом: во-вторых, не имеем ли мы дело с рационализацией, которая отличается от подлинного содержания мысли. Мы утверждаем, что его отношение к богу – это отношение подчинения, основанное на ощущении бессилия. Сам он говорит об этом подчинении как о добровольном акте, вытекающем из любви, а не из страха. Логически здесь можно возразить, что в таком случае это уже не подчинение. Но психологически из всей структуры мышления Лютера вытекает, что его любовь или вера на самом деле является подчинением; сознательно он рассуждает о своей «покорности» богу в терминах добровольности и любви, на самом же деле переполняющие его чувства бессилия и злобы превращают его отношение к богу в отношение подчинения. (Точно так же мазохистская зависимость одного человека от другого часто маскируется в сознании как «любовь».) Поэтому то, что Лютер говорит, никоим образом не опровергает того, что он – с точки зрения психоанализа и по нашему убеждению – подсознательно имеет в виду. Мы полагаем, что определенные противоречия в его системе можно понять лишь с помощью анализа психологического смысла его концепций. Если мы хотим понять, что было нового в доктринах Реформации, то сначала нам необходимо рассмотреть существенные теологические принципы средневековой церкви. Несмотря на все общие элементы старой и новой теологии, дух католической церкви существенно отличался от духа Реформации, особенно в отношении взглядов на человеческое достоинство и свободу, на значение поступков человека в определении его судьбы.

В течение долгого периода, предшествовавшего Реформации, католическое богословие придерживалось следующих принципов: человеческая природа – хотя и испорчена грехом Адама – внутренние стремится к добру; человеческая воля свободна в этом стремлении к добру; человеческая воля свободна в этом стремлении к добру; собственные усилия человека способствуют его спасению; церковное причастие, основанное на искупительной смерти Христа, может спасти даже грешника.

Некоторые из наиболее выдающихся теологов – такие, как Августин и Фома Аквинский, — придерживаясь этих взглядов, в то же время выдвигали доктрины, проникнутые совсем иным духом.

О свободе воли Фома говорит, что предположение, будто человек не свободен решать, противоречит самой сущности бога и природе человека. Человек свободен даже отвергнуть благодать, предложенную ему господом.

В течение XII,XIV и XV веков тенденция подчеркивать свободу воли усиливалась в системах Дунса Скотта, Оккама и Биля. Это особенно важно для понимания нового духа Реформации, так как Лютер яростнее всего нападал именно на схоластов позднего средневековья, называя их «свиньям-богословами».

Биль и Окам подчеркивали значение собственных заслуг человека для его спасения; хотя они говорят и о помощи божьей, в их учениях эта помощь утрачивает доминирующую роль, какая приписывалась ей в прежних доктринах. Человек, каким его изображают Оккам и другие поздние схоласты, уже не похож на несчастного грешника: это – свободное создание; сама его сущность делает человека способным к добру, а его воля свободна от любых внешних сил.

Практика покупки индульгенций, игравшая все большую роль во время позднего средневековья и вызывавшая особенно яростные нападки Лютера, была связана с ростом влияния этих идей о свободной воле челове4а и о ценности его усилий.

Действие индульгенции было основано на том, что их покупатели исповедовались и каялись во всех грехах.

Эти идеи, столь резко противоречащие духу Реформации. В них проявляется дух утверждения человеческого достоинства, признание законности проявления всех качеств человека.

В общем, средневековая церковь подчеркивала достоинство человека, свободу его воли, ценность его усилий; она подчеркивала богоподобие человека и его право быть уверенным в любви бога. Теология Лютера выражала чувства среднего класса, который, борясь против власти церкви и возмущаясь новым денежным классом, ощущал угрозу растущего капитализма и был охвачен чувством беспомощности и ничтожности.

Лютеранское учение, насколько оно отличалось от католической традиции, имело две стороны. Лютер дал человеку независимость в вопросах религии; что он лишил церковь ее власти и отдал эту власть индивиду; что его концепции веры и спасения – это концепции собственных заслуг индивида, где вся ответственность лежит на самом человеке, а не на власти, которая могла бы дать ему то, чего он не добился сам. Эта сторона учений Лютера и Кальвина заслуживает самой высокой оценки, поскольку они явились одним из источников развития политической и духовной свободы в современном обществе, того развития, особенно в англосаксонских странах, которое неразрывно связано с идеями пуританства.

Другой аспект современной свободы – это изоляция и бессилие, которые она принесла индивиду; и этот аспект тоже уходит корнями в протестантство, как и аспект независимости. Поскольку эта книга посвящена главным образом восприятию свободы как бремени и опасности, дальнейший анализ, преднамеренно односторонний, будет подчеркивать ту сторону учений Лютера и Кальвина, в которой лежат истоки этого негативного аспекта свободы: их учение о том, что человек по природе своей порочен и бессилен.

Богобоязненный человек не имеет «свободно воли»: он пленник, раб и слуга воли Господа или воли сатаны».

Страстное стремление к уверенности, какое мы находим у Лютера, отражает не искреннюю веру, а необходимость подавить невыносимое сомнение. Лютер искал уверенность в безоговорочной покорности богу. Психологически вера может иметь два совершенно разных содержания. Она может быть утверждением жизни, выражением внутренней связи с человечеством; но может быть и продуктом реакции на сомнения, возникшие из чувства изолированности индивида и его неприятия жизни.

Чрезвычайно важно понять эту проблему сомнений и попыток их подавления, потому что она не только относится к теологии Лютера, а также и Кальвина, но и остается одной из основных проблем современного человека до сих пор. Сомнение – это исходная точка современной философии. Нынешние попытки заглушить сомнения – состоят ли они в ненасытном стремлении к успеху, или в убежденности, что безграничное знание факторов может удовлетворить потребность в уверенности. Сами же сомнения не исчезнут до тех пор, пока человек не преодолеет свою изоляцию, пока его положение в мире не приобретает какого-то смысла и значения, удовлетворяющего его человеческие потребности.

Как мы уже видели, старый порядок рушился. Индивид потерял гарантию уверенности, ему угрожали новые экономические силы – капиталисты и монополии, корпоративный принцип сменился конкуренцией, низшие классы ощущали гнет усиливавшейся эксплуатации. В целом разрушение феодального порядка и развитие капитализма больше угрожали среднему классу, чем помогали ему.

Представление Лютера о человеке отражает именно эту дилемму. Человек свободен от всех уз, которыми связывала его духовная власть, но именно эта свобода делает его одиноким и растерянным, подавляет его чувством собственной ничтожности и бессилия. Свободный, изолированный индивид сломлен ощущением своей убогости, и теология Лютера выражает это чувство бессилия и сомнения. Облик человека, изображенный им в религиозных терминах, отражает положение индивида, возникшее в результате происходящих социально-экономических перемен. Представитель среднего класса был так же беспомощен перед лицом новых экономических сил, как обрисованный Лютером человек перед лицом бога.

Лютер не только выразил чувство ничтожности, охватившее социальные группы, к которым он обращался, но и предложил им выход. Таким образом, освобождая людей от власти церкви. Лютер заставил их подчиниться гораздо более тиранической власти: власти бога, требующего полного подчинения человека и уничтожения его личности как главного условия его спасения. «Вера» Лютера состояла в убеждении, что любовь дается ценой отказа от собственной воли; это решение имеет много общего с принципом полного подчинения индивида государству или вождю.

Двойственное отношение к власти проявляется не только в учении, но и в личности Лютера. С одной стороны, он преклоняется перед властью светских князей и тиранического бога, с другой – восстает против власти церкви. Ту же двойственность он проявляет в своем отношении к массам. Пока они бунтуют в установленных им самим пределах, он с ними; когда же они нападают на ту власть, которую он одобряет, на передний план выходят его ненависть к массам и презрение к ним. Лютер лишал человека уверенности в себе, отнимал у него чувство собственного достоинства, а без этого невозможно никакое сопротивление светским властям, угнетающим человека. В ходе исторического развития проповедь Лютера привела к еще более серьезным последствиям. Потеряв чувство гордости и достоинства, индивид был психологически подготовлен и к тому, чтобы утратить и столь характерную для средневекового мышления уверенность, что смыслом и целью жизни является сам человек, его духовные устремления, спасение его души. Взгляды самого Лютера на экономические вопросы еще в большей степени, чем взгляды Кальвина оставались типично средневековыми. Идея превращения человеческой жизни в средство для достижения экономических целей вызвала бы у него отвращение.

Лейтмотив его мышления – самоуничижение и разрушение человеческой гордыни. Лишь тот, кто презирает этот мир, может посвятить себя миру грядущему.

Он поучает, что человек не должен считать себя хозяином своей судьбы. Мы не себе принадлежим; потому цель наша не в том, чтобы искать пригодное для нашей плоти. Кальвин отрицает также, что добрые дела могут привести к спасению. В учении Кальвина мы обнаруживаем, по сути дела, тот же психологический смысл, что и в учении Лютера, рассмотренном выше. Проповедь Кальвина тоже была адресована консервативному среднему классу, людям, охваченным беспредельным чувством одиночества и страха; он выразил эти чувства в совей доктрине ничтожности, бессилия индивида и тщетности его усилий.

Приверженцами Кальвина становились не процветающие капиталисты, а ремесленники и мелкие предприниматели.

Новая религия выражала чувство свободы, но в то же время и ощущение ничтожности и бессилия индивида. Она предлагала выход, внушая индивиду, что можно обрести новую уверенность при условии полной покорности и самоуничижения.

Между учениями Кальвина и Лютера есть целый ряд незначительных расхождений, которые несущественные в плане общей темы нашей книги. Необходимо отметить только два пункта этих расхождений. Первый – это учение Кальвина о предопределении. В отличие от Августина, Фомы Аквинского и Лютера у Кальвина эта доктрина становится одной из основных, если не самой главной во всей его системе. Кальвин выдвинул новую версию предопределения, утверждая, что бог не только предрешает, кому будет дарована благодать, но и заранее обрекает остальных на вечное проклятие.

В кальвинистской доктрине предопределения есть одна сторона, которую необходимо отметить особо, поскольку эта идея была поднята на щит в идеологии нацизма. Это – принцип прирожденного неравенства людей. Для Кальвина существовали две категории людей: те, что будут спасены, и те, которым предназначено вечное проклятие.

Второе отличие кальвинизма от учения Лютера – очень существенное отличие – состоит в утверждении важности моральных усилий и добродетельной жизни. Никакими усилиями человек не может изменить свою судьбу, но сам факт его усилий является знаком его принадлежности к спасенным. Добродетели, которыми должен обладать человек, — это скромность и умеренность, справедливость, в том смысле, что каждый должен получить причитающуюся ему долю, и благочестие, соединяющее человека с богом. В дальнейшем добродетельной жизни и непрерывным усилиям кальвинизм придавал все большее значение, особенно утверждая, что успехи в земной жизни, вытекающие из этих усилий, являются знаком спасения.

Избавиться от невыносимого состояния неуверенности, от парализующего чувства собственного убожества можно только тем способом, который так отчетливо предлагает кальвинизм: развить лихорадочную деятельность, делать что-нибудь. При этом активность приобретает принудительный характер: индивид должен быть деятелен, чтобы побороть сове чувство сомнения и бессилия.

Крушение средневековой феодальной системы в одном определенном смысле подействовало на все классы общества одинаково: индивид оказался в одиночестве и изоляции. Он стал свободен, и результат этой свободы оказался двояким. Человек лишился своего былого чувства уверенности, чувства бесспорной принадлежности к общности; он был вырван из мира, удовлетворявшего его потребность в уверенности – экономической и духовной; он ощущал одиночество и тревогу. Но в то же время он был свободен мыслить и действовать независимо, мог стать хозяином своей жизни и распоряжаться ею по собственной воле – как может, а не как ему предписано.

Новые религиозные учения не только выражали чувства рядового представителя среднего класса, но и развивали, усиливали эти чувства, рационализируя их и приводя в логическую систему. И в то же время они указывали индивиду путь к преодолению тревоги. Они учили, что, полностью признав свое бессилие и низменность своей природы, признав делом всей жизни искупление своих грехов – через полное самоуничижение в сочетании с непрерывным и богоугодным усилием, — человек может преодолеть сомнение и тревогу.

Социальный процесс, определяющий образ жизни индивида, то есть его отношение к другим людям и труду, формирует и изменяет его характер; новые идеологии – религиозные, философские или политические – возникают из этого нового склада характера и апеллируют к нему же, тем самым усиливая его и стабилизируя; вновь сформированный склад характера в свою очередь становится важным фактором дальнейшего экономического развития и влияет на процесс общественного развития; возникая и развиваясь как реакция на угрозу со стороны новых экономических сил, этот новый склад характера постепенно сам становится производительной силой, способствующей развитию нового экономического строя.

Глава 4. Два аспекта свободы для современного человека

Новые религиозные доктрины были ответом на психологические запросы, возникшие в результате крушения средневековой социальной системы и зарождения капитализма. Основное внимание при анализе было обращено на проблему свободы в ее двойном смысле: было показано, что свобода от традиционных уз средневекового общества – хотя и давала индивиду новое чувство независимости – заставляла его ощутить одиночество и изоляцию, наполняла его сомнениями и тревога, вынуждала его к новому подчинению и к лихорадочной, иррациональной деятельности.

Структура современного общества воздействует на человека одновременно в двух направлениях: но все более независим, уверен в себе, критичен, но и все более одинок, изолирован и запуган.

Хотя человек избавился от многих старых врагов свободы. В то же время появились новые враги; причем этими врагами становятся не столько разного рода внешние препоны, сколько внутренние факторы, блокирующие полную реализацию свободы личности.

Мы гордимся тем, что в своем образе жизни человек теперь не зависит от внешних властей, уже не диктующих ему, что делать и чего не делать. Но не замечаем роли таких анонимных авторитетов, как общественное мнение и «здравый смысл», которые так сильны именно потому, что мы готовы вести себя в соответствии с ожиданиями остальных, что мы внутренние боимся как-то отличаться от них. Мы забываем. Что проблема свободы является не только количественной, но и качественной.

Протестантство дало толчок духовному освобождению человека. Капитализм продолжил это освобождение в психологическом, социальном и политическом плане. Экономическая свобода была основой этого развития, а средний класс – его поборником. Индивид не был больше связан жесткой социальной системой, основанной на традициях и почти не оставлявшей возможностей для личного продвижения за пределы традиционных границ.

Вершиной этой эволюции политической свободы явилось современное демократическое государство, основанное на принципе равенства всех людей и равного права каждого участвовать в управлении через выборные представительные органы. При этом предполагается, что каждый человек способен действовать в соответствии с собственными интересами, в то же время имея в виду благо всей нации.

Капитализм не только освободил человека от традиционных уз, но и внес громадный вклад в развитие позитивной свободы, в развитие активной, критической и ответственной личности.

Однако это лишь одна сторона воздействия капитализма на развитие свободы. Другая состоит в том, что капитализм сделал индивида еще более одиноким, изолированным, подверженным чувству ничтожности и бессилия.

Чтобы разъяснить этот тезис, напомним сначала факт, уже упомянутый в предыдущей главе: в средневековой системе капитал был слугой человека, в современной – стал его хозяином. В средневековом мире экономическая деятельность была лишь средством достижения цели; целью являлась сама жизнь или – как это понималось католической церковью – спасение души человека. Экономическая деятельность, направленная на получение прибыли ради самой прибыли, показалась бы средневековому мыслителю столь же бессмысленной, сколь бессмысленным кажется сейчас отсутствие такой деятельности.

Как мы показали в предыдущей главе, один из главных тезисов Лютера состоял в том, что человек порочен по своей природе и, следовательно, его усилия бесполезны. Кальвин точно так же подчеркивал греховность человека и построил всю свою систему на идее, что человек должен до последней степени смирить свою гордыню и – больше того – что целью человеческой жизни является исключительно слава господня, а собственных целей у человека быть не должно.

Это неудивительно: в любом обществе дух культуры в целом определяется духом господствующих в этом обществе групп. Отчасти это происходит потому, что эти группы контролируют систему воспитания, школу, церковь, прессу, театр и таким образом имеют возможность внушать свои идеи всему населению; но, кроме того, эти властвующие группы обладают и таким престижем, что низшие классы более чем готовы принять их ценности, подражать им, психологически отождествлять себя с ними. До сих пор мы утверждали, что капиталистический способ производства превратил человека в инструмент для достижения надличностных экономических целей и усилил тот дух аскетизма, индивидуальной ничтожности, который был подготовлен Реформацией. Этот тезис, однако, противоречит тому факту, что современный человек, очевидно, побуждается к деятельности отнюдь не аскетизмом и не жертвенностью, а, напротив, крайним эгоизмом и своекорыстием.

Мышление Лютера и Кальвина – как и мышление Канта и Фрейда – основано на предположении, что эгоизм и любовь к себе – это понятия идентичные. Любить другого – добродетель, любить себя – грех; и вообще любовь к другим и любовь к себе друг друга исключают.

Эгоизм – это не любовь к себе, а прямая ее противоположность. Он коренится именно в недостатке любви к себе.

Мы столкнулись с противоречием: современный человек полагает, что его поступки мотивируются его интересами, однако на самом деле его жизнь посвящена целям, которые нужны не ему, то есть в соответствии с убеждением Кальвина, что единственной целью человеческого существования должна быть слава господня, а отнюдь не человек.

Людьми управляют экономические кризисы, безработица, войны. Человек построил свой мир; он построил дома и заводы, производит автомашины и одежду, выращивает хлеб и плоды. Но он отчужден от продуктов своего труда, он больше не хозяин построенного им мира, наоборот, этот мир, созданный человеком, превратился в хозяина, перед которым человек склоняется, пытаясь его как-то умилостивить или по возможности перехитрить. Чувства изоляции и беспомощности еще более усиливаются новым характером человеческих взаимоотношений. Конкретные связи одного индивида с другим утратили ясный человеческий смысл, приобрели характер манипуляций, где человек используется как средство. Не только экономические, но и личные отношения между людьми приобрели тот же характер отчуждения; вместо человеческих отношений они стали напоминать отношения вещей. Но, может быть, ни в чем этот дух отчуждения не проявился так сильно и разрушительно, как в отношении индивида к самому себе. Человек продает не только товары, он продает самого себя и ощущает себя товаром. И – как со всяким всяки другим товаром – рынок решает, сколько стоят те или иные человеческие качества, и даже определяет само их существование. Если качества, которые может предложить человек, не пользуются спросом, то у него нет вообще никаких качеств; точно так же товар, который нельзя продать, ничего не стоит, хотя и обладает потребительной стоимостью. Таким образом, уверенность в себе, «чувство собственного достоинства» превращаются лишь в отражение того, что думают о человеке другие. У него нет никакой уверенности в собственной ценности, не зависящей от его популярности и рыночного успеха. Если на него есть спрос, то он считает себя «кем-то»; если же он непопулярен, он и в собственных глазах попросту никто.

Как мы видим, новая свобода, которую принес индивиду капитализм, усугубила воздействие, уже оказанное религиозной свободой протестанства. Индивид стал еще более одинок; стал инструментом в руках подавляюще превосходящих сил, внешних по отношению к нему; он стал «индивидом», но индивидом неуверенным и запуганным. Некоторые факторы помогали ему справиться с внешним проявлением его внутренней неуверенности. Прежде всего его «я» могло опереться на обладание какой-то собственностью.

Другие факторы, на которые опиралось «я», — это престиж и власть.

Для тех, у кого не было ни собственности, ни социального престижа, источником личного престижа становилась семья. Там индивид мог ощутить, что он «кто-то». Жена и дети ему подчинялись, он играл главную роль на домашней сцене и наивно воспринимал эту роль как сове естественное право. В социальном плане он мог быть никем, зато дома царствовал.

Эти последние факторы на самом деле усиливали личность и вели к развитию индивидуальности, независимости и рациональности. «Поддерживающие» факторы лишь помогали компенсировать неуверенность и беспокойство; они не излечивали, а только залечивали эти недуги, маскировали их и тем самым помогали индивиду не испытывать свою ущербность. Однако чувство уверенности, основанное на поддерживающих факторах, всегда было лишь поверхностным и сохранялось, лишь пока и поскольку эти факторы продолжали существовать. В философской мысли Нового времени мы находим такое же переплетение двух главных аспектов свободы, как и в теологических доктринах Реформации. Так, для Канта и Гегеля независимость и свобода индивида являются центральными постулатами их систем, однако они заставляют индивида подчиниться целям всемогущего государства. Философы периода Французской революции, а в XIX веке Фейербах, Маркс, Штирнер и Ницще снова бескомпромиссно выразили мысль, что индивид не должен быть подчинен никаким внешним целям, чуждым его собственному развитию и счастью. Однако в том же XIX и начало XX века показали наивысшее развитие свободы в ее позитивном смысле. Не только средний класс, но и рабочий класс превратился в независимого и активного представителя новой свободы, борясь за собственные цели и в то же время за общие цели всего человечества.

С переходом капитализма в монополистическую фазу более весомы стали факторы, ослабляющие личностью Чувства бессилия и одиночества усилились, «свобода» индивида от всех традиционных связей стала более явственной, его возможности личного экономического успеха сузились. Он ощущает угрозу со стороны гигантских сил. Мелкий или средний предприниматель до сих пор боролся с равными, но в конкурентной борьбе с монополиями он стоит против гигантов.

Незначительность индивида в наше время относится не только к его роли в качестве предпринимателя, служащего или рабочего, но и к его роли в качестве потребителя. В последние десятилетия эта роль коренным образом изменилась. Клиент, приходивший в магазин, где хозяином был отдельный независимый торговец. привлекал специальное внимание; его покупка была важна для владельца магазина; покупателя принимали там как значительную персону, его желания изучались. Как индивид он ничего не значит для универмага, он важен лишь как статическая «единица». Это положение еще более усугубляется методами современной рекламы.

Широкий сектор современной рекламы работает совершенно иначе. Реклама апеллирует не к разуму, а к чувству; как любое гипнотическое внушение, она старается воздействовать на свои объекты эмоционально, чтобы заставить их подчиниться интеллектуально.

В такой рекламе есть элемент мечты, воздушного замка, и за счет этого она приносит человеку определенное удовлетворение – точно так же, как и кино, — но в то же время усиливает его чувство незначительности и бессилия.

Это вовсе не значит, что реклама и политическая пропаганда открыто признают незначительность индивида. Совсем наоборот: они льстят индивиду, придавая ему важность в собственных глазах, они делают вид, будто обращаются к его критическому суждению, его способности разобраться в чем угодно. Но это лишь способ усыпить подозрения индивида и помочь ему обмануть самого себя в отношении «независимости» его решений. Растущее бессилие индивида усиливается и другими факторами. Экономическая и политическая сцена расширилась и усложнилась; человеку все труднее разобраться в происходящем. Угрозы, с которыми он сталкивается. Тоже возросли. Всеобщее чувство неуверенности усилилось из-за хронической безработицы миллионов людей.

Безработица усилила и угрозу старости. На многих производствах нужны только молодые люди – пусть и неквалифицированные, – которых можно без труда превратить в деталь машины, приспособленную для выполнения определенной операции.

Неоглядность городов, в которых индивид теряется; задания, высокие, как горы; непрерывная акустическая бомбардировка радио; газетные заголовки, сменяющиеся трижды в день и не дающие времени сообразить, что же на самом деле важно; ревю, в которых сотни девушек демонстрируют способность истребить свою индивидуальность и действовать с точностью механизма в огромной слаженной машине; бьющие ритмы джаза – все это лишь отдельные черты того общего положения вещей, при котором индивид противостоит не зависящим от него огромным величинам, ощущая себя песчинкой в сравнении с ними. Все, что он может, — это «пойти в ногу», как марширующий солдат или рабочий у конвейерной ленты. Он может действовать, но чувство независимости и собственной значимости он потерял.

Положение, в котором находится индивид в наши дни, предсказывали уже дальновидные мыслители прошлого века. Кьеркегор описал беспомощного индивида, раздираемого мучительными сомнениями, подавленного чувствами одиночества и ничтожности. Ницше наглядно изобразил приближающийся нигилизм, воплотившийся в нацизме, и написал портрет «сверхчеловека» как отрицание потерянного и ничтожного человека, какого он видел в действительности. Тема бессилия человека нашла наиболее яркое выражение в творчестве Франца Кафки. В своем «Замке» он изображает человека, который хочет войти в контакт с таинственными обитателями замка; предполагается, что они подскажут ему, как жить, укажут его место в мире. Вся его жизнь состоит из отчаянных попыток встретиться с ними, но это ему так и не удается; и он остается один с чувством полнейшей безнадежности и пустоты.

Одиночество, страх и потерянность остаются; люди не могут терпеть их вечно. Они не могут без конца влачить бремя «свободы от»; если они не в состоянии перейти от свободы негативной к свободе позитивной, они стараются избавиться от свободы вообще. Главные пути, по которым происходит бегство от свободы, — это подчинение вождю, как в фашистских странах, и вынужденная конформизация, преобладающая в нашей демократии.

ГЛАВА 5. МЕХАНИЗМЫ «БЕГСТВА».

Психологические механизмы, которые мы будем рассматривать в этой главе, — это механизмы избавления «бегства», возникающие из неуверенности изолированного индивида.

Некоторые из этих механизмов «бегства» не имеют особого социального значения; ни встречаются в сколь-нибудь заметной форме лишь у людей с серьезными психическими или эмоциональными расстройствами. В этой главе Фромм будет говорить только о тех механизмах, которые важны в социальном плане: их понимание является необходимой предпосылкой психологического анализа социальных явлений, рассматриваемых в дальнейшем: с одной стороны, фашистской системы, с другой – современной демократии.

Авторитаризм.

В первую очередь мы займемся таким механизмом бегства от свободы, который состоит в тенденции отказаться от независимости своей личности, слить свое «8» с кем-нибудь или с чем-нибудь внешним, чтобы таким образом обрести силу, недостающую самому индивиду. Другими словами, индивид ищет новые, «вторичные» узы взамен утраченных первичных.

Отчетливые формы этого механизма можно найти в стремлениях к подчинению и к господству или – если использовать другую формулировку – в мазохистских и садистских тенденциях, существующих и у невротиков, и у здоровых людей. Эти тенденции представляют собой бегство от невыносимого одиночества.

Наиболее частные формы проявления мазохистских тенденций – это чувство собственной неполноценности, беспомощности, ничтожности. Жизнь в целом они ощущают как нечто подавляющее сильное, непреодолимое и неуправляемое.

В более тяжелых случаях, кроме тенденции к самоуничтожению и к подчинению внешним силам, проявляется еще и стремление нанести себе вред, причинить себе страдание.

Кроме мазохистских тенденций, наблюдается и прямо противоположные наклонности – садистские. 3 типа садистских тенденций:

1-й тип – стремление поставить других людей в зависимость от себя и приобрести полную и неограниченную власть над ними.

2-й тип – стремление эксплуатировать их, использовать и обкрадывать (так сказать, заглатывать все, что есть в них съедобного).

3-й тип – стремление причинить другим людям страдания или видеть, как они страдают.

Садисту нужен принадлежащий ему человек, ибо его собственное ощущение силы основано только на том, что он является чьим-то владыкой. Напр.: садист совершенно очевидно «любит» тех, над кем ощущает власть.

Существует явление, доказывающее, что страдание и слабость могут быть целью человеческих стремлений: это – мазохистское извращение. Здесь мы обнаруживаем, что люди вполне сознательно хотят страдать – тем или иным образом, — и наслаждаются своим страданием.

В садистском извращении удовлетворение достигается с помощью соответствующих механизмов: через причинение другому человеку физической боли, унижение действием или словом.

Мазохистские и садомазохистские стремления помогают индивиду избавиться от невыносимого чувства одиночества и бессилия.

Все разнообразие формы мазохистских стремлений направлены к одному: избавиться от собственной личности, потерять себя; иными словами избавиться от бремени свободы.

Мазохистские стремления вызываются желанием избавиться от собственного «я» со всеми его недостатками, конфликтами, риском, сомнениями и невыносимым одиночеством.

Невротическая и рациональная деятельности.

В рациональной деятельности – результат соответствует мотивировке; человек действует для того, чтобы добиться какого-то определенного результата. В невротической – стимулы, по существу негативны: человек действует, чтобы избавиться от невыносимой ситуации.

Основное различие между мазохистским извращением и моральным мазохизмом состоит в том, что при извращении стремление отказаться от себя проявляется через тело и связывается с половым чувством. При моральном мазохизме это стремление овладевает человеком целиком, так что может разрушить все цели, к которым его «я» сознательно стремился.

Уничтожение собственного «я» и попытка за счет этого преодалеть невыносимое чувство бессилия – это только одна сторона мазохистских наклонностей. Другая – это попытка превратиться в часть большего и сильнейшего целого, попытка раствориться во внешней силе и стать ее частицей. Мазохист избавлен от принятия решений.

Все наблюдаемые формы садизма можно свести к одному основному стремлению: полностью овладеть другим человеком, превратить его в беспомощный объект своей воли, стать его абсолютным повелителем, его богом, делать с ним все, что угодно. Средства для этой цели – его унижение и порабощение.

Сущность садизма составляет наслаждение своим полным господством над другим человеком (или иным живым существом) Психологически обе тенденции происходят от одной и той же основной причины – неспособности вынести изоляцию и слабость собственной личности.

«Я предположил бы назвать общую цель садизма и мазохизма – симбиозом». Симбиоз в психологическом смысле слова – это союз некоторой личности с другой личностью (или иной внешней силой), в котором каждая сторона теряет целостность своего «я», так что обе они становятся в полную зависимость друг от друга.

С садизмом обычно связывают тенденции разрушительности и враждебности. Главная разница состоит в том, что при садизме эта враждебность обычно более осознается и прямо проявляется в действии, в то время как при мазохизме враждебность бывает по большей части неосознанной и проявляется лишь в косвенной форме.

Жажда власти является наиболее существенным проявлением садизма, Жажда власти коренится не в силе, а в слабости. Поскольку термин «садистско-мазохисткский» ассоциируется с извращениями и с неврозами, Фромм предпочитает говорить не о садистско-мазохистском, а об «авторитарном» характере, особенно когда речь идет не о невротиках, а о нормальных людях. Этот термин вполне оправдан, потому что садистско-мазохистская личность всегда характеризуется особым отношением к власти.

Власть – это не качество, которое человек «имеет», как имеет какую-либо собственность или физическое качество. Власть является результатом межличностных взаимоотношений, при которых один человек смотрит на другого как на высшего по отношению к себе. Но существует принципиальная разница между теми отношениями «высших» и «низших», которые можно определить как рациональный авторитет, и теми отношениями, которые можно назвать подавляющей властью.

Наиболее специфической чертой авторитарного характера является отношение к власти и силе. Авторитетный характер любит условия, ограничивающие свободу человека, он с удовольствием подчиняется судьбе.

Общая черта всего авторского мышления состоит в убеждении, что жизнь определяется силами, лежащими вне человека, вне его интересов и желаний. Единственно возможное счастье состоит в подчинении этим силам.

Садистско-мазохистские стремления необходимо отличать от разрушительности, хотя они по большей части бывают взаимосвязаны. Разрушительность отличается уже тем, что ее целью является не активный или пассивный симбиоз, а уничтожение, устранение объекта. Но корни у него те же: бессилие и изоляция индивида.

Разрушительность.

Я могу избавиться от чувства собственного бессилия по сравнению с окружающим миром, разрушая этот мир.

Разрушить мир – это последняя, отчаянная попытка не дать этому миру разрушить меня. Целью садизма является поглощение объекта, целью разрушительности – его устранение. Садизм стремится усилить одинокого индивида за счет его господства на другими, разрушительность – за счет ликвидации любой угрозы.

Стремление к жизни и тяга к разрушению не являются взаимно независимыми факторами, а связаны обратной зависимостью. Чем больше проявляется стремление к жизни, чем полнее жизнь реализуется, тем слабее разрушительные тенденции: чем больше стремление к жизни подавляется, тем сильнее тяга к разрушению.

Разрушительность – это результат непрожитой жизни. Источники разрушительности в этом социальном слое легко определить: это все та же изоляция индивида, все то же подавление индивидуальной экспансивности, о которых уже говорилось и которые в низах среднего класса гораздо ощутимее чем в выше – или нижеследующих классах общества.

Автоматизирующий конформизм.

С помощью рассмотренных (нами) механизмов «бегства» индивид преодолевает чувство своей ничтожности по сравнению с подавляюще мощным внешним миром, или за счет отказа от собственной целостности, или за счет разрушения других, для того чтобы мир перестал ему угрожать.

Мы рассмотрим ещё один механизм, которой является спасительным решением для большинства нормальных индивидов в современном обществе (т.е.). Индивид перестает быть собой, он полностью усваивает тип личности, предлагаемый ему общепринятым шаблоном, и становиться точно таким же, как все остальные, и таким, каким они хотят его видеть. Итак «нормальный» способ преодоления одиночества в нашем обществе состоит в превращении в автомат. У нас могут быть мысли, чувства, желания и даже ощущения, которые мы субъективно воспринимаем как наши собственные, хотя на самом деле это не так. Мы действительно испытываем эти чувства, ощущения и т.д., но они навязаны нам со стороны, по существу, нам чужды и могут не иметь ничего общего с тем, что мы думаем и чувствуем на самом деле. Рационализирующие мысли изобретены для того, чтобы оправдать ужу существующее чувство.

Псевдомышление известно лучше, чем аналогичные явления в сфере желаний и чувств. Поэтому надо разобраться в различии между истинным мышлением и псевдомышлением. Псевдомышление может быть вполне логичным и рациональным; его псевдохарактер не обязательно должен проявляться в каких-либо аналогичных элементах. Это можно заметить изучая рационализации, которые имеют целью объяснить некое действие или чувство разумными и объективными основаниями, хотя на самом деле оно определяется иррациональными и субъективными факторами. Рационализация разумна и логична; в этом случае ее иррациональность заключается только в том, что она не является подлинным мотивом действия, а лишь выдает себя за такой мотив.

Рационализация – это не инструмент для проникновения в суть явлений, а попытка задним числом увязать свои собственные желания с уже существующими явлениями. Также, надо различать подлинное чувство, возникающее внутри нас, и псевдочувство, в действительности не наши, хотя мы и не отдаем себе в этом отчета.

Наблюдая, как люди принимают решения, приходится поражаться тому, насколько они ошибаются, принимая за свое собственное решение результат подчинения обычаям, условностям, чувству долга или не прикрытому давлению.

Всякое подавление уничтожает какую-то часть подлинной личности и вызывает подмену подавленного чувства псевдочувством.

Замещение, подмена подлинных чувств мышления, чувство и желание в конечном счете ведет к подмене подлинной личности псевдоличностно. Подлинное «я» является создателем своих психических проявлений. Псевдо-«я» лишь исполняет роль, предписанную ему со стороны, но делает это от своего имени.

Роботизация индивида в современном обществе усугубило беспомощность среднего человека. Поэтому он готов подчиниться новой власти, предлагающей ему уверенность и избавление от сомнений.

Для низов среднего класса, ставших ядром нацистского движения, наиболее характерен именно авторитарный механизм.

ГЛАВА 6. ПСИХОЛОГИЯ НАЦИЗМА

Авторитарный характер определяется одновременным присутствием садистских и мазохистских влечений. Садизм – это стремление к неограниченной власти над другими, более или менее связанное с разрушительными тенденциями. Мазохизм определяется как стремление раствориться в подавляющей силе, приобщившись тем самым к ее мощи и славе. И садистские, и мазохистские тенденции вызываются неспособностью индивида к самостоятельному существованию, его потребностью в симбиотической связи для преодоления одиночества.

Нацизм – это экономическая и политическая проблема, но без учета психологических факторов невозможно понять, каким образом он приобрел власть над целым народом.

Факторы, поддерживающие экономическое положение низших слоев старого среднего класса – мелких предпринимателей и ремесленников.

Авторитет монархии был непрекаем; опираясь на нее и отождествляя себя с него, представитель низов среднего класса приобретал чувство уверенности и нарциссической гордости. Столь же прочно держался еще авторитет религии и традиционной морали. Индивид ощущал свою принадлежность к устойчивой общественной и культурной системе, где у него было собственное место. Короче говоря, его экономическое положение было еще достаточно прочным, чтобы дать ему чувство довольства собой.

В период 1924-28 гг. экономическое развитие принесло низам среднего класса новые надежды (после 1923 года), но депрессия, начавшаяся в 1929 году, ничего от них не оставила. Средний класс оказался самым беззащитным.

Но кроме этих экономических причин, были еще и психические, усугубившие положение. Первая из них – поражение в войне и падение монархии. Инфляция тоже нанесла смертельный удар принципу бережливости и престижу государства. В довершение всех бед пошатнулся и последний оплот уверенности среднего класса – семья; крушение прежних символов власти и авторитета – монархии и государства – отразились и на личных символах авторитета, т.е. на родителях.

А рабочие были против прежнего режима, и поражение в войне для них означало поражение режима.

Чувство тревоги, бессилия и социальной изоляции, которыми был охвачен прежний средний класс, и вытекающие из них разрушительные тенденции – один из психологических источников нацизма.

Итак, определение социально-экономического изменения (особенно упадок среднего класса и возрастание роли монополистического капитала) произвели глубокое психологическое воздействие. Нацизм психологически возродил нижние слои среднего класса и в то же время способствовал разрушению их прежних социально-экономических позиций. Нацизм мобилизовал эмоциональную энергию этих слоев и превратил ее в мощную силу, борющуюся за экономические и политические цели германского империализма.

Личность Адольфа Гитлера, его учение и вся национал-социалистская система являются крайними проявлениями того типа характера, который мы назвали «авторитарным». Именно поэтому А. Гитлер привлекает ту часть населения, которая обладает подобным складом характера.

В «Майн Кампф» А. Гитлер неоднократно демонстрирует свое садистское стремление к власти. Вот что он пишет об удовлетворении, которое доставляет массам господство: «Чего они хотят – это победа сильного и уничтожение или безоговорочная капитуляция слабого».

Доктор Йозеф Геббельс оценивает массы в том же духе: «Люди хотят только одного: чтобы ими прилично управляли». Массы для него «не больше, чем камень для скульптора…».

Национал-социалистскими вождями движет стремление к власти над массами.

А. Гитлер пытается рационализировать и оправдать свою жажду власти. Примером рационализации первого типа может служить следующий абзац из «Майн Кампф»: «Если бы в своем историческом развитии немецкий народ обладал тем же единством, какое выпало на долю других народов, то Германская империя, наверно, была бы сегодня владычицей всего мира».

Уверения А. Гитлера, что его целью является не только благополучие Германии, что его достижения служат внешним интересам цивилизации вообще, стали хорошо известны.

Вторая рационализация – что его стремление к власти обусловлено законами природы – это больше, чем только рационализация; в ней обнаруживается стремление к подчинению высшей внешней силе.

Третья рационализация его садизма – будто бы он защищается от нападения других (многократно встречается в писаниях А. Гитлера).

Любовь к сильным и ненависть к слабым, столь типичное для садомазохистской личности, объясняет множество политических актов А. Гитлера и его сторонников.

В гитлеровской идеологии есть и мазохистская сторона, т.е. должно присутствовать и стремление подчиниться подавляющей силе, уничтожить свое «я», и это стремление мы действительно обнаруживаем.

Высшие силы, перед которыми он склоняется, — это Бог, Судьба, Необходимость, Истерия и Природа. В действительности все эти слова означают для него одно и тоже: символ подавляющей силы.

Сила, производящая на А. Гитлера, вероятно даже большее впечатление, чем Бог, Провидение и Судьба – это Природа. А. Гитлер настаивает на том, что можно и должно управлять людьми, но Природой управлять нельзя.

«Природа – это великая сила, которой мы должны подчиниться, а вот над живыми существами должны господствовать».

Две тенденции в писаниях А. Гитлера, как основные стремления авторитарной личности; жажда власти над людьми и потребность в подчинении подавляющей внешней силе.

Одиночество и бессилие индивида, его стремление реализовать возникшие в нем возможности, объективный факт возрастания производственной мощи современной промышленности – все это динамические факторы, составляющие основу растущего стремления к свободе и счастью. Бегство в симбиотическую зависимость может на какое-то время приглушить страдание, но не может его устранить. История человечества – это история растущей индивидуализации и вместе с тем история растущей свободы. Стремление к свободе является неизбежным результатом процессов индивидуализации и развития культуры. Авторитарные системы не могут ликвидировать основные условия, порождающие стремление к свободе; точно так же они не могут искоренить и стремление к свободе, вытекающее из этих условий.

ГЛАВА 7. СВОБОДА И ДЕМОКРАТИЯ

1. Иллюзия индивидуальности.

В нашем обществе мы сталкиваемся с тем же явлением, которое повсюду питает корни фашизма: с ничтожностью и бессилием индивида.

Мы гордимся тем, что нас не гнетет никакая внешняя власть, что мы свободны выражать свои мысли и чувства, и уверены, что эта свобода почти автоматически обеспечивает нам проявление индивидуальности. Но право выражать свои мысли имеет смысл только в том случае, если мы способны иметь собственные мысли.

Подавление спонтанных чувств, а следовательно и подлинной индивидуальности, начинается очень рано (по существу, с самого начала воспитания ребенка). Одни из самых подавляемых чувств – чувства враждебности и неприязни.

Подавление эмоций. Нет никакого сомнения в том, что творческое мышление – как и любое другое творчество – неразрывно связано с эмоцией. Однако в наши дни идеал состоит как раз в том, чтобы жить и мыслить без эмоций. Вместе с тем, поскольку эмоции нельзя подавить до конца, они существуют в полном отрыве от интеллектуальной стороны личности (результат – дешевая сентиментальность, которой кормятся миллионы изголодавшихся по чувствам потребителей у кино и у популярной музыки).

Есть одна запретная эмоция – это чувство трагедии. Осознание смерти и трагической стороны жизни – будь оно ясным или смутным – является одним из основных свойств человека. Каждая культура справляется с проблемой смерти по-своему. Например, христианство сделало смерть нереальной и пыталось утешить несчастного индивида обещанием жизни после смерти.

Страх смерти живет в нас, живет вопреки попыткам отрицать его, но подавление приводит к его стерилизации. Такому же искажению, как чувство и эмоции, подвергается и оригинальное мышление.

Один способ подавления самостоятельного мышления – это настойчивое требование от учащихся знать факты, а точнее информацию.

Другой способ подавления самостоятельного мышления состоит в том, что всякая истина считается относительной.

Современный человек живет в состоянии иллюзии, будто он знает, чего хочет; тогда как на самом деле, он хочет того, чего должен хотеть в соответствии с общепринятым шаблоном.

Мы превратились в роботов, но живем под влиянием иллюзии, будто мы самостоятельные индивиды. Индивид живет в мире, с которым потерял все подлинные связи, в котором все и вся инструментализированы; и сам он стал частью машины, созданной его собственными руками. Он знает, каких мыслей, каких чувств, каких желаний ждут от него окружающие, и мыслит, и чувствует и желает в соответствии с этими ожиданиями, утрачивая при этом свое «я».

Такая потеря собственной сущности превращает конформизацию (в следствие конформизма индивид превращается в робота, теряет себя, но при этом убежден, что он свободен и подвластен лишь собственной воле) в императив: человек может быть уверен в себе лишь в том случае, если живет в соответствии с ожиданиями других.

Отчаяние людей-роботов – питательная среда для политических целей фашизма.

2. Свобода и спонтанность.

Один аспект свободы: бессилие и неуверенность изолированного индивида, который освободился от всех уз, некогда придававших жизни смысл и устойчивость.

Беспомощность и сомнения парализуют жизнь, и чтобы жить, человек старается избавится от своей негативной свободы.

Бегство от свободы не восстанавливает его утраченной уверенности, а лишь помогает ему забыть, что он отдельное существо.

Реализация своего «я» достигается не только усилиями мышления, но и путем активного проявления всех его эмоциональных возможностей. Эти возможности есть в каждом человеке, но они становятся реальными лишь в той мере, в какой они проявляются. Иными словами, позитивная свобода состоит в спонтанной активности всей целостной личности человека.

Спонтанная активность – это не вынужденная активность, навязанная индивиду его изоляцией и бессилием; это не активность робота, обусловленное некритическим восприятием шаблона, внушаемых извне.

Спонтанная активность – это свободная деятельность личности. Спонтанная активность возможна лишь в том случае, если человек не подавляет существующую часть своей личности, если разные сферы его жизни слились в единое целое.

Негативная свобода превращает индивида в изолированное существо – слабое и запуганное, — чье отношение к миру определяется отчужденностью и недоверием. Спонтанная активность – это единственный способ, которым человек может преодолеть страх одиночества, не отказываясь от полноты своего «я», ибо спонтанная реализация его сущности снова объединяет его с миром – с людьми, с природой и самим собой. При всякой спонтанной деятельности индивид сливается с миром.

Подлинный идеал – это любая цель, достижение которой способствует развитию, свободе и счастью личности. Те вынужденные и иррациональные цели, достижения которых может иметь субъективную привлекательность (например, стремление к подчинению), но вредно для жизни – это идеалы ложные. Из этого следует, что подлинный идеал — это отчетливое выражение полнейшего утверждения его собственной личности.

Рациональная власть — авторитет, — как и подлинный идеал, имеет своей целью развитие индивида; поэтому она в принципе не может быть в конфликте с индивидом, его подлинными – не патологическими — стремлениями.

Основная мысль этой книги заключается в том, что для современного человека свобода имеет двоякий смысл: он освободился от прежней власти и превратился в «индивида», но в тоже время стал изолирован и бессилен, стал орудием внешних целей, отчужденный от себя самого и других людей. Такое состояние подрывает человеческую личность, ослабляет и запугивает человека, подготавливает его к подчинению, новому рабству.

Позитивная же свобода означает полную реализацию способностей индивида, дает возможность жить активно и спонтанно. Свобода может победить лишь в том случае, если демократия разовьется в общество, в котором индивид, его развитие и счастье станут целью и смыслом.

Для реализации позитивной свободы и индивидуализма необходимы такие экономические и социальные перемены, которые позволяют индивиду стать свободным в смысле реализации его личности.

Демократия – это система, создающая экономические, политические и культурные условия для полного развития индивида.

Фашизм – это система, заставляющая индивида подчиняться внешним целям и ослабляющая развитие его подлинной индивидуальности.

Одна из величайших трудностей для организации условий подлинной демократии состоит в противоречии между плановой экономикой и активным сотрудничеством каждого индивида.

Если планирование сверху не будет сочетаться с активным участием снизу, если поток общественной жизни не будет постоянно восходить снизу вверх, плановая экономика приведет к новой форме манипулирования народом.

Решение проблемы сочетания централизации и децентрализации – одна из главных задач, стоящих перед обществом.

Победа над авторитарными системами всех видов станет возможна лишь в том случае, если демократия будет не отступать, а наступать, осуществляя те цели, к которым стремились борцы за свободу в течение последних столетий.

Демократия победит силы нигилизма лишь в том случае, если сможет вдохнуть в людей самую сильную веру, на какую способен человек, — веру в жизнь, правду и свободу – в свободу активной и спонтанной реализации человеческой личности.

БИБЛИОГРАФИЯ (здесь указана литература всех авторов всех времен, которые затрагивали проблему тоталитаризма. А ниже все произведения Э. Фромма)

Андерсон Р.Д. Тоталитаризм: концепт или идеология?//Политические исследования. 1993. №3. С. 98-107.

Арендт Х. Истоки тоталитаризма. М.,1996.

Арендт Х. Массы и тоталитаризм: Пер. с нем.// Вопр. социол.-1992. Т.1, №2 С. 24-33.

Арендт Х. Происхождение тоталитаризма//Тоталитаризм: что это такое? М.,1993. Ч. 2. С.17-40, 62-78.

Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993. С. 21-33

Беттельгейм Б. О психологической привлекательности тоталитаризма//Знание-сила.-1997. №8. С. 103-109.

Бутенко А, П, Тоталитаризм в России и пути его преодоления//Соц.-полит.жерн.-1995. №1 с. 154-161.

Бутенко А.П. От тоталитаризма к демократии: общее и специфическое//Соц.-полит. журн.-1996. №2. С. 181-187.

Бутенко А.П. Социологические вопросы истории и теории тоталитаризма//Социс.-1998. №6. С. 26-37.

Внутренняя свобода при немецком тоталитаризме ( Из дневников Германа Козака 1930-1943г.)//Вопросы литературы – 1993. Вып. V1-С. 213-220.

Гаджиев К.С. Тоталитаризм как феномен ХХ века//Вопр. философ. –1992. №2. С. 3-25.

Гофман А.Б. семь лекций по истории социологии. М.,1995.

Давыдов Ю.Н. Тоталитаризм и бюрократия//Драма обновления/Сост. и общ. ред. М.И. Мелкумяна. М.,1990. С. 219-243.

Джилас М. Новый класс//Лицо тоталитаризма. М.,1992. С. 197-212.

Игрицкий Ю.И. Тоталитаризм вчера, сегодня, завтра? №4, 1998.

Ильин В.В. Человек в тоталитарном обществе//Социс.-полит. журн. 1992.№6/7. С. 3-13

Истягин Л.Г. Исследование по тоталитаризму: в поисках нового обоснования концепции. №2, 1997.

Калина В.Ф., Курсова Г.Ю. Тоталитаризм как общественное явление//Кентавр-1995. №5. С. 143-156.

Курскова Г.Ю. Тоталитаризм на перекрестке мнений//Соц.-гум. знания,-1999-№1. С. 191-210.

Лебон Г. Психология народов и масс. СПб., 1896.

Мазуров И.В. Фащизм как форма тоталитаризма//Общест-е науки и сбор.-1993. №5. С. 39-52.

Миллер А.И. Тоталитаризм как процесс//Преподавание истории в школе-1991. №4. С.59-68.

Миллс Р. Властвующая элита. М.,1959.

Пивоваров Ю.С. Тоталитаризм и политическая культура России//Тоталитаризм: что это такое? (Исследования зарубежных политологов). Ч. 1. М., 1993.

Пленков О.Ю. О содержании понятия «тоталитаризм»//Препод. Истории в школе –1991. №1. С. 65-69.

Тард Г. Личность и томпа. СПб., 1903.

Толстиков В.С. Рабочий класс и тоталитаризм//Социс.-1994. №1. С. 17-21.

Филатов В. Тоталитаризм и «великое преобразование природы » //Киносценарии-1991. №3. С. 24-133.

Фридрих К., Бжезинский З. Тоталитарная диктатура и автократия//Тоталитаризм: что это такое? М., 1993. Ч. С. 79-91.

Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М.,1994.

Фромм Э. Бегство от свободы. М., прогресс, 1990.

Фромм Э. Душа человека. М.,1992.

Фромм Э. Иметь или быть? М.,1988.

Фромм Э. Психоанализ и этика. М.,1994.

Фромм Э. Человек для себя. М.,1992.

Функе М. Об актуальности исторического опыта тоталитаризма. К вопросу о роли этого понятия в современных концепциях власти.//Тоталитаризм: что это такое? М., 1993. Ч. 2. С. 146-155.

Чаликова В. Тоталитарная личность: судьба символа/Публик. Г.Чаликовский; Предисл. Н.Гефтера//Знание-сила, 1992.№10. с. 108-118.

Шпленглер О. Закат Европы//Самосознание Европейской культуры ХХ века. М.,1991.

Щербинин А.Н. Тоталитарная индоктринация; у истоков системы (полит. праздники и игры) №5, 1998.

Юнг К.Г. Психологические типы. М.,1992.

* * * * *

Borkenau F. The totalitarian enemy. L., 1940.

Armstrong J. A. The politics of totalitarianism. N.Y., 1961.

Friedrich C. J., Brzezinski Z. K. Totalitarian dictatorship & autocracy. Cambridge, 1956.

Friedrich C. J (ed.) Totalitarianism. N.Y., 1954.

Florinsky M. T. Fascism & National Socialism. A study of economic & social politics of the totalitarian state. N.Y., 1938.

Brzezinski Z. The permanent purge-politics in soviet totalitarianism. Cambridge, 1956.

Inkeles A., Bauer R. A. The soviet citizen: Daily life in totalitarian society. Cambridge, 1959.

Fromm E. :

1932. Die psychoanalytische Charakterologie und ihre Bedentund fur die Sozialforschung.

1941. Escape from freedom. NY. Holt, Rinehart & Winston.

1942. Faith as a Character Trait.

1943. Sex & character.

1947. Man for himself: An inquiry into the Psychology of Ethics. NY. Holt, Rinehart & Winston.

1950. Psychoanalysis & Religion. New Haven, Yale University Press.

1951. The forgotten language. An introduction to the Understanding of Dreams, Fairy Tales & Myths. NY. Holt, Rinehart & Winston.

1955. The sane society. NY. Holt, Rinehart & Winston.

1956. The art of loving. NY. Holt, Rinehart & Winston.

1961. Marx’s Concept of Man. NY, Frederick Ungar.

1963. The Dogma of Christ & Others Esseys on Religion, Psychology, & Culture. NY. Holt, Rinehart & Winston.

1964. The heart of Man. NY, Harper & Row.

1966. You Shall Be as Gods. NY. Holt, Rinehart & Winston.

1968. The Revolution of Hope. NY, Harper & Row.

1970. The Crisis of Psychoanalysis: Essays on Freud, Marx, & Social Psychology. NY. Holt, Rinehart & Winston.

1973. The Anatomy of Human Destructiveness. NY. Holt, Rinehart & Winston.

www.ronl.ru

Реферат: Бегство от свободы

Э. Фромм Бегство от свободы

Предисловие к 1-му изданию

Книга рассматривает психику современного человека, проблемы взаимосвязи и взаимодействия между психологическими и социологическими факторами общего развития. Но в основном она сконцентрирована на значении свободы для современного человека.

Основным субъектом социального процесса является индивид: его стремление к тревоге, его страсти и раздумья и т.д. Но для понимания динамики общего развития, мы должны понимать динамику психологических процессов, проходящих внутри индивида, точно так же как для понимания индивида необходимо рассматривать его вместе с обществом, в котором он живет. Доиндивидуалистическое общество ограничивала человека, но в это же время гарантировала безопасность и покой, и получив свободу, человека охватила тревога, хотя он приобрел независимость и рациональность, свобода также по словам Фромма изолировала его. Эта изолированность непереносима и человек становится перед выбором: избавится от свободы с помощью новой зависимости либо дорасти до полной реализации позитивной свободы, основанной на индивидуальности и повторяемости каждого.

Фромм подчеркивает, что в этой книге скорее диагноз и анализ, чем прогноз и решение проблемы и этими исследованиями Эрих Фромм пытается уточнить направление необходимых действий, т.к. выяснение причин тоталитарного бегства от свободы является предпосылкой любого действия направленного к победе над силами тоталитаризма.

Возможно вы искали - Реферат: Безопасность взаимоотношения с противоположным полом с точки зрения мужчин

Предисловия к 25-му изданию.

Здесь также говорится, что об анализе феномена человеческого беспокойства, вызванный распадом средневекового мира, чувствовал себя уверенно.. После столетий борьбы человек смог создать материальные удобства, создать демократическое общество и недавно сумел защитить его от тоталитаризма и его угроз. Но он еще охвачен беспокойством и подвержен соблазну отдать свою свободу диктаторам или совсем потерять ее, стать частью машины, которой управляет тоталитаризм, не свободным человеком, а в беспрекословную машину. Он проводит параллель, сравнивая причины вызывающие у человека страх перед свободой с 25-летней давности и делает вывод, что они значительно возросли и важнейшим событием было открытие атомной энергии и возможность ее применения в качестве орудия уничтожения. Вместе с ядерной революцией развивается революция кибернетическая и тут человека заменяет гигантские установки, компьютеры (думающие и вычисляющие намного быстрее), вследствие этого человек становится не нужен – увеличивается опасность демографического взрыва..

Т.е. за минувшие 20 лет когда была написана 1-я книга, выросли гигантские силы, угрожающие выживанию человеческого ряда, и отсюда ценность и стремление к бегству от свободы. Но и произошли не менее важные события: исчезли диктатура Гитлера и Сталина.

В этой главе говорится о том, что выросла важность осознания индивидуальных и социальных реалий. Человек в большинстве случаев еще недостаточно созрел, чтобы быть независимым, разумным, объективным. Человеку невыносимо, что он предоставлен собственным силам, что он сам должен придать смысл совей жизни, а не получить ее от какой-нибудь высшей силы, к вывод – людям нужны идолы, легенды, мифы. Отсюда возникает вопрос как же человечество может спастись от самоуничтожения в этом конфликте между преждевременной интелектуально-технической зрелостью и эмоциональной отсталостью?

Поэтому есть нужда в развитии научной, динамической социальной психологии. Прогресс социальной психологии необходим, чтобы противодействовать опасностям, вызванным прогрессом физики и медицины.

Похожий материал - Реферат: Билеты

Глава 1. Свобода – психологическая проблема?

Новую историю Европы и Америки обусловили усилия, направленные на завоевание свободы.

Когда определенный класс стремился к своему собственному освобождению, он верил, что борется за свободу вообще и таким образом мог идеализировать свои цели, мог привлечь на свою сторону всех угнетенных, в каждом из которых жила мечта об освобождении.

Классы, которые по началу сражались против угнетения, объединились с врагами свободы, едва лишь победа была завоевана и появились новые привилегии, которые надо было отстаивать и защищать.

Во имя победы погибло много людей убежденных в том, что лучше погибнуть за свободу, нежели жить без нее.

Очень интересно - Реферат: Билеты по истории психологии

Стремление к свободе выразилось в принципах экономического либерализма, политической демократии с отделения церкви от государства и индивидуализма в личной жизни. Осуществление этих принципов, казалось приближало человечество к реализации данного стремления. Человек сбросил иго природы и сам стал ею управлять. Он сверг церковь и абсолютное государство. Ликвидация внешнего принуждения казалось не только необходимым, но и достаточным условием для достижения желанной цели – свободы человека.

Первую Мировую войну все считали последней битвой, а ее завершение – окончательной победой свободы, но через некоторое время и возникли новые системы, которые перечеркнули все, т.к. сущность этих новых систем практический полностью определяющих и общественную и личную жизнь человека, состоит в подчинении всех совершенно бесконтрольной власти и небольшой кучки людей.

Одна из общепринятых иллюзий – быть может самая опасная из всех состояла в убеждении, что люди вроде Гитлера якобы захватили власть над государственным аппаратом лишь при помощи вероломства и мошенничества и правление его основано на насилии. Но после, всем видно, что в Германии миллионы людей отказывались от свободы с таким упорством, с каким когда-то их отцы ее завоевывали, они не стремились к свободе, а искали способ от нее избавится. Другие миллионы людей были безразличны к свободе и не считали, что за нее нужно бороться. А так же всем стало ясно, что демократический кризис не является сугубо итальянским или германским, а угрожает каждому современному государству. Когда мы рассматриваем человеческий аспект свободы и говорим о стремлении к подчинению или к власти, возникают вопросы: что такое свобода в смысле человеческого переживания? Определяется ли свобода одним лишь отсутствием внешнего принуждения или она включает в себя некое присутствие чего-то, а если так, чего именно? Почему для одних свобода – это заветная цель, а для других – угроза? Существует ли стремление к подчинению? Анализ человеческих аспектов свободы и авторитаризма вынуждает нас рассмотреть ту роль, с которой играют психологические факторы в качестве активных сил процесса общественного развития, а это приводит к проблеме взаимодействия психологических, экономических и идеологических факторов. К примеру притягательность, которая имеет фашизм для целых наций, вынуждает нас признать роль психологических факторов. В течение последних веков человек был рациональным существом (по общепринятым мнениям), деятельность, которых должно было быть (по их утверждению) вызвана личными интересами и желаниями.

На те периоды истории оглядывались, как на потухший вулкан, давно уже неопасный. Все были уверены, что зловещие силы полностью уничтожены достижениями современных демократий; мир казался ярким и безопасным. Экономические кризисы считались случайностями хотя они повторялись регулярно. И когда фашизм пришел к власти ни кто не был готов ни теоретически, ни практически и никто не смог поверить в такую предрасположенность к злу. И тот благодушный оптимизм XIX века потревожили с очень разных сторон: Нация и Маркс и позже Фрейд. Но по мнению Фромма Фрейд и его ученики имели лишь очень наивное представление о процессах, производящих в обществе: большинство их попыток приложения психологии к социальным проблемам вело к ошибочным построениям. Поскольку эта книга подчеркивает роль психологических факторов в общем процессе общественного развития и поскольку данный анализ основан на некоторых фундаментальных открытиях Фрейда – в частности, на роли подсознательных сил в человеческом характере и на зависимости этих сил от внешних воздействовал Фрейд формулировал так называемые основные инстинкты человека, и тем самым он совершал ошибку своих предшественников, что концепция человеческой натуры является отражением тех важнейших стремлений, которые проявляются в современном человеке. Индивид его культуры представляет и человека вообще, а страсти и тревоги, характерные для человека в нашем обществе, коренящихся в биологической природе человека.

Индивид является нам с полным набором биологически обусловленных потребностей, которые должны быть удовлетворены, для эпох они вступают в отношение с «объектами» (другими), служат для достижения цели определяется обменом удовлетворения биологических потребностей при этом связь с другим индивидом всегда является лишь средством достижения цели. А не целью как таковой.

Вам будет интересно - Реферат: Билеты по основам возрастной психологии за весенний семестр 2001 года

По Фромму ключевой проблемой психологии является особого рода связанность индивида с внешним миром, а не удовлетворение или фустрация.

Есть потребности обусловленные природой: жажда, голод и т.д. На те стремления, которые приводят к различию человеческих характеров – любовь или ненависть, жажда власти или тяга к подчинению, влечения к чувственному наслаждению или страх перед ними – все они являются продуктами социального процесса; прекрасные и самые уродливые наклонности человека не вытекают из фиксированной, биологически обусловленной человеческой природы, а возникают в результате социального процесса формирования личности. Таким образом, общество осуществляет функцию подавления и созидания личности. Главная задача социальной психологии состоит в том, чтобы понять процесс формирования человека в ходе истории. Социальная психология должна объяснить, почему возникают новые способности и новые страсти, хорошие и дурные люди создаются историей и история создается людьми а разрешения этого кажущегося противоречия и составляет задачу социальной психологии.

Фрейд представлял себе историю как результат действия психических сил, не подверженных социальному влиянию. Он подчеркивает свое несогласие с теми теориями, которые отрицают роль человеческого фактора в динамике общественного развития.

Общей ошибкой всех этих теорий было убеждение, что у человеческой натуры нет своей динамики.

Лишь динамическая психология может понять человеческий фактор. Фиксированный фактор «человеческой природы» не существует, но можно ее рассматривать как нечто беспредельно пластичное. Фромм различает «статистическую» и «динамическую» адаптацию.

Похожий материал - Реферат: Билеты по предмету ОСНОВЫ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО КОНСУЛЬТИРОВАНИЯ за весенний семестр 2001 года

Динамическая адоптация – это приспособляемость я к неизбежной ситуации и во время принудительной адаптации с человеком что-то происходит – это подавленная враждебность и она становится динамическим фактором человеческого характера.

Любой невроз – это адаптация к таким условиям, которые является для индивида иррациональными. Рассказывается также о чертах человеческой натуры: они или гибкие, или менее гибкие. Те черты, которые проявляют чрезвычайную эластичность развиваются как реакции на определенные условия жизни. Гибкими они являются в том случае, когда индивиды развивают ту или иную склонность в соответствии с обстановкой, в которой и приходится жить. Ни одна из таких склонностей не является изначально присущей человеку, т.е. человек развивает ту или иную склонность в зависимости от приобретенных потребностей. Но кроме приобретенных потребностей у него есть и физические потребности, объединившись эти потребности выступают как потребность самосохранения и властная потребность самосохранения вынуждает его принять условия, которыми является образ жизни общества где он живет (т.к. отдельный индивид не может изменить общество, он принимает его условия), а вне общества, одному ему не справится с потребностью связи с окружающим миром, с потребностью избежать одиночества ==> т.к. чувство полного одиночества ведет к психическому разрушению. Человек не может жить без какого-то сотрудничества с другими. Есть еще одна причина, которая становится к общности столь насущно необходимой: это субъективное самосознание. Если его жизнь не приобретает какого-то смысла и направленности, он чувствует себя пылинкой и ощущение собственной ничтожности его подавляет. Человек должен иметь возможность отнести себя к какой-то системе.

Резюмируя подход к проблемам социальной психологии: человеческая натура – это не сумма врожденных, биологических закрепленных побуждений, но и не безжизненный слепок с матрицы социальных условий, это продукт исторической эволюции в синтезе с определенными врожденными механизмами и законами. Натуре человека присущи некоторые неизменные факторы: необходимость удовлетворять физиологические потребности и необходимость избегать морального одиночества.

В процессе адаптации к этому образу жизни в индивиде развивается ряд мощных стимулов, мотивирующих его чувства и действия. Возникнув, эти стимулы требуют удовлетворения, стремление к удовлетворению этих потребностей воздействует на процесс общего развития.

cwetochki.ru

Реферат - Книга Эриха Фромма Бегство от свободы

ФЕДЕРАЛЬНАЯ СЛУЖБА ВОЗДУШНОГО ТРАНСПОРТА

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ГРАЖДАНСКОЙ АВИАЦИИ

РЕФЕРАТ

по философии на тему:

Книга Эриха Фромма

«Бегство от свободы»

и современность

Москва — 2000 г.

Эрих Фромм (1900 - 1980)

Главная жизненная задача

человека — дать жизнь

самому себе, стать тем,

чем он потенциально является.

Самый значимый плод

его деятельности — это

собственная личность.

Эрих Фромм

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

В своей книге «Бегство от свободы» Эрих Фромм развивает основы динамической психологии и анализирует такое состояние человеческой психики, как состояние тревоги. Оказывается, что для большинства людей свобода является психологической проблемой, которая может привести к весьма негативным последствиям. Свобода принесла человеку независимость, но одновременно изолировала его и пробудила в нем чувство бессилия и тревоги. Изоляция порождает чувство одиночества, и далее возможны два варианта развития событий: человек бежит от бремени свободы и ищет подчинения у внешней могущественной силы — например, встает под знамена диктатора — либо человек берет на себя бремя свободы и в полной мере реализует свой внутренний потенциал.

Еще один аспект исследований Эриха Фромма — это проблема развития полноценной личности в современном обществе. Каждому индивидууму приходится тесно взаимодействовать с обществом, он является основой для любого социального процесса. Поэтому, для того чтобы понять динамику социальных процессов, происходящих в обществе, необходимо понять суть психологических механизмов, которые движут отдельным индивидуумом. В современном обществе уникальность и индивидуальность личности находятся под угрозой. Существует очень много факторов, которые подавляют современного человека психологически: мы как огня боимся общественного мнения; человек чувствует себя мелким и ничтожным по сравнению с сетью гигантских промышленных предприятий и огромными компаниями-монополистами; остаются тревога, беспомощность и неуверенность в завтрашнем дне. Еще один бич современного общества, на который мало кто обращает внимание, — это отсталое развитие эмоций человека по сравнению с его интеллектуальным развитием. Все выше перечисленные и многие другие факторы относятся к негативным проявлениям свободы. В результате, ради того, чтобы избавиться от беспокойства и обрести уверенность, человек готов встать под знамена какого-либо диктатора или, что еще более характерно для современности, стать маленькой деталью огромной машины, хорошо одетым и сытым роботом.

В книге «Бегство от свободы» Эрих Фромм пытается разработать конструктивные пути для решения этих проблем, следование которым позволит современному человеку развить свою индивидуальность, позитивно реализовать свой внутренний потенциал и добиться утраченной гармонии с природой и другими людьми.

Насколько эти рецепты действенны, и предстоит оценить читателю.

Глава 1

Краткий экскурс в историю

Вся история человечества — это история борьбы за обретение новых свобод и за избавление от давления извне.

В Средние Века (VI-XV вв.) интенсивность этого процесса была сравнительно невелика. Социальное положение индивидуума определялось при его рождении и, как правило, совпадало с социальным положением его родителей. Человек был сильно привязан к месту своего проживания и своей небольшой социальной группе. Мир средневекового человека был прост и понятен, внутри средневековой общности он чувствовал себя уверенно и безопасно.

Начиная с эпохи Возрождения (XIV-XVI вв.) интенсивность борьбы за свободу начинает стремительно возрастать. В это время у человека стали появляться качества, характерные для индивидуума, живущего в современном капиталистическом обществе: он начал стремиться к славе и успеху, у него развилось чувство красоты природы и появилась любовь к труду.

В период Новой Истории (начиная с эпохи Возрождения и до начала XX века) население Европы и Америки боролось за обретение свободы от политических, экономических и духовных пут. Многие люди были скорее готовы умереть за свободу, чем жить в неволе. Человечество стремилось к свободе, и оковы устранялись одна за другой: человек освободился от церковного ига, абсолютной власти государства, стал властелином природы.

В конце XIX – начале XX века злые и порочные черты человека были забыты; считалось, что они остались в средневековом прошлом, победа демократии представлялась необратимой, и мир выглядел ярким и красочным.

Многие думали, что после Первой Мировой войны демократия восторжествует. Однако в Германии и Италии зародились, по сути, тоталитарные нацистские режимы. Миллионы людей с пылом и жаром отказались от своей свободы. Другие миллионы остались равнодушными, они не нашли в себе душевных сил, чтобы бороться за свою свободу, и, в результате, стали послушными винтиками в тоталитарной машине. Победила внешняя власть, единообразие мыслей и идей, дисциплина и подчинение воле вождей.

Люди не были готовы к приходу фашизма, и он застал их врасплох. Потухший было вулкан деструктивности и низменных страстей начал пробуждаться. Лишь немногие, в число которых входят Ницше и Маркс, заметили зловещие признаки грядущего извержения.

Столь стремительная победа тоталитаризма над целой нацией порождает целый ряд вопросов. Может быть, у человека помимо органически присущего стремления к свободе, существует и интенсивное желание к подчинению? Может ли подчинение стать источником особого рода удовольствия? Чем объяснить жажду власти?

На страницах своей книги “Бегство от свободы” Эрих Фромм исследует эти и другие вопросы. Основная идея книги Эриха Фромма заключается в следующем. Пока человек находится в юном возрасте, он все еще един с окружающим миром, природой и остальными людьми. По мере роста самосознания человек начинает осознавать свою индивидуальность и отдельность от остального мира. С ростом обособленности индивидуума растет и его страх одиночества, он начинает ощущать бремя негативной свободы. Далее развитие индивидуума может пойти по двум путям: либо он воссоединяется с окружающим миром в спонтанности любви и творческого труда, приобщаясь тем самым к позитивной свободе, либо он ищет опору, найдя которую, он теряет свободу и индивидуальность, что наиболее часто и имеет место. Сам процесс развития отдельного индивидуума во многом подобен процессу развития человечества: Средневековье — это юность, Возрождение — это отрочество, Новое Время — это зрелость. В последующих главах путь развития человечества будет описан более подробно.

Эрих Фромм является крупнейшим представителем неофрейдизма XX века. Однако, он считает, что Фрейд не смог разобраться в природе, присущей нормальному человеку, а также в иррациональных явлениях в жизни общества.

По Фрейду, человек является изначально антисоциальным существом. Общество должно приручать человека, ограничивать его низменные импульсы. Эти подавленные инстинкты таинственным образом трансформируются в устремления, имеющие культурную ценность. При высокой степени подавления индивидуум становится невротиком, и давление должно быть ослаблено. Если общество полностью устраняет давление на индивидуума, то оно жертвует культурой. Чем больше давление и подавление, тем больше достижений культуры и, соответственно, невротических расстройств. Индивидуум изначально имеет установку на одиночество и работает для себя, однако он вынужден взаимодействовать с другими людьми для удовлетворения своих потребностей. Фрейд все сводит к удовлетворению инстинктов человека, а роль общества по Фрейду — это удовлетворение либо подавление потребностей индивидуума. Основная заслуга Фрейда состоит в том, что он заложил основы психологии, признающей динамичность человеческой природы.

Эрих Фромм исследует связь человека с обществом в несколько другом аспекте. По Фромму, роль общества состоит не только в подавлении каких-то личных факторов, но и в созидательной функции формирования личности. Человек — это продукт социального процесса. Этот социальный процесс может развить самые прекрасные наклонности человека, равно как он может развить и самые уродливые черты. С другой стороны, человеческая энергия является активной силой, способной влиять на социальные процессы.

Человек имеет свойство приспосабливаться к тем условиям жизни, в которые он попадает. Об этом свидетельствует то, что человек расселился по всему земному шару и смог адаптироваться к огромному числу социально-политических систем. Но есть ли предел этой приспособляемости? Понятно, что человеческая природа не является беспредельно изменчивой и пластичной. В качестве количественных характеристик Фромм вводит понятия статической и динамической адаптации.

Статическая адаптация — это приспособление, при котором характер человека остается постоянным и возможно появление только каких-либо новых привычек. Кардинальных изменений личности при этом не происходит. Например, если китайца научить пользоваться вилкой вместо палочек, то на его личность это заметно не повлияет.

При динамической адаптации в личности человека происходят заметные изменения. Если, скажем, ребенок боится строгого отца, из этого может возникнуть ненависть к отцу-тирану, которую ребенок будет подавлять в себе, у ребенка может появиться беспричинный протест к жизни вообще. Подавленная ненависть и враждебность становятся динамическими факторами в характере ребенка. При этом происходит процесс приспособления индивидуума к иррациональным внешним условиям. Следовательно, мы получаем личность с неврозом. Так динамическая адаптация может вылиться в появление у индивидуума разрушительных или садистских импульсов.

С самого своего появления на свет и до смерти практически любой человек взаимодействует с определенным обществом. У каждого человека от природы существует группа физиологических потребностей. Эти потребности требуют удовлетворения, во что бы то ни стало. Ради этого человек вынужден всю жизнь трудиться, выполняя вполне определенную работу в определенной экономической системе и приспосабливаясь к ней. Условия труда определяются тем обществом, где родился человек. В результате взаимодействия человека с обществом у него появляются приобретенные устремления: дружелюбие, враждебность, деструктивность, жажда власти, тяга к подчинению, отчуждение, скупость, стремление к самовосхвалению, влечение к чувственным наслаждениям или их боязнь.

Каждому человеку в той или иной мере присуща боязнь одиночества; любой человек испытывает почти иррациональную потребность общаться с себе подобными. Эрих Фромм усматривает две причины для этого.

Во-первых, с самого рождения человек зависит от других людей: младенец полностью зависит от матери; защита от врагов более эффективна, если группа людей специально объединяется для этого; человек в современном обществе не может быть универсальным и вынужден пользоваться профессиональными услугами других людей. Поскольку любая система держится на конкретных людях, то индивидууму и приходится с ними контактировать.

Вторая причина — наличие у человека разума. Человек осознает, что он является уникальным существом, отдельным от остального мира. Так же он осознает свою ничтожность по сравнению с этим огромным и сложным миром. Если у человека нет возможности отнести себя к какой-либо системе, которая бы придавала его жизни направленность и смысл, то он чувствует себя пылинкой, и его охватывают страх и сомнения, парализующие его способность действовать.

Существуют и другие способы побороть инстинктивный страх. Например, отшельник в келье, верящий в Бога, переселяется в самый населенный мир — мир духовный. Он чувствует свое единение с Богом и с другими верующими. Это способ избежать одиночества, психологический механизм защиты.

В заключение этого раздела можно сказать, что поскольку человек вынужден всю жизнь работать, то предпочтительнее всего выбирать направления, продвижение в которых доставляет человеку наслаждение. Тогда у человека появится смысл жизни, он получает профессию, которая одновременно доставляет ему удовольствие и дает ему возможность всю жизнь совершенствоваться в данной области. Подобные направления следует определять интуитивным путем и придерживаться их всю жизнь.

Глава 2

Индивидуум, его особенности и двойственный характер свободы

Свобода определяет человеческое существование. Однако, субъективное понятие свободы меняется по мере роста самосознания человека. На заре зарождения человечества уровень самосознания был достаточно низок. В то время человек всю свою жизнь был связан с окружающим миром первичными узами. Человек не был индивидуумом, он был членом общности. Идентичность с природой, племенем и религией давали ему ощущение уверенности в себе и в завтрашнем дне. Индивид занимал определенное место в целостной структуре, и это место больше никем не оспаривалось. Он мог страдать от угнетения, но он не страдал от одиночества и мучительных сомнений. С другой стороны, первичные связи затормаживали развитие человека, мешали индивиду стать творческой и плодотворной личностью. Эта ситуация была характерна для первобытного и средневекового (до начала эпохи Возрождения) человека. Пока человек был неотъемлемой частью мира, он не испытывал страха. По мере роста сознания первичные связи человека с миром рвались одна за другой, и он оказывался один на один с этим огромным и ошеломляющим миром.

Процесс индивидуализации начал активизироваться в эпоху Возрождения и достиг апогея в Новое Время. Атмосфера XV–XVI веков (эпоха Реформации) была во многом подобна современности. Краеугольные камни современной культуры были заложены в Европе в конце эпохи Средневековья и в начале эпохи Нового времени. Возросла независимость человека от внешних властей, а одновременно — его изолированность. В результате у человека развивалось чувство ничтожности и бессилия, росла неуверенность, и терялся смысл жизни. Возрастало бремя негативной свободы.

Эрих Фромм усматривает в процессе индивидуализации два аспекта. Первый аспект — это развитие личности, которую можно определить как совокупность тесно переплетенных друг с другом черт характера, разума, воли и устремлений человека. Второй аспект индивидуализации — это возрастающее одиночество человека. Но в любом обществе существует предел индивидуализации, за который ни один нормальный индивид выйти не может.

Подобно средневековому человеку маленькие дети в современном обществе связаны со своей матерью и окружающим миром первичными связями. При рождении человек является самым беспомощным из всех животных. Его адаптация к природным условиям основана не на инстинктах, а на процессе обучения. Инстинкт очень ослаблен у человека и во многом подменен мыслительным процессом. Человек находится в зависимости от родителей более долгий период времени, чем любое из животных. Человек испытывает страхи, которых нет у животных. Но именно это биологическое несовершенство человека и явилось основополагающим фактором появления цивилизации и двигателем прогресса.

Для ребенка в раннем возрасте характерен детский эгоцентризм: другие люди не вполне осознаются существующими отдельно от ребенка. Только через несколько лет ребенок перестанет смешивать себя с внешним миром. Родители — это часть мира ребенка и одновременно — непререкаемый авторитет. Позднее подчинение ребенка родителям изменяет свой характер. В какой-то момент ребенок остро осознает свою индивидуальность, свою отдельность от остального мира. Ребенок растет — первичные узы рвутся, у него развивается стремление к свободе и независимости. Ребенок развивается физически, эмоционально и индивидуально; его энергия и активность увеличиваются. По мере роста индивидуализации ребенка у него растет осознание себя отдельным от окружающего мира и других людей, утрачивается чувство единства с природой и растет чувство страха.

Первичные связи гарантируют ребенку безопасность. Позднее он начинает осознавать свою обособленность от других людей, свое одиночество. Мир представляется громадным и несущим в себе угрозу; у него возникает чувство тревоги и беззащитности. Чтобы вновь обрести уверенность и избавиться от страха, у человека может возникнуть желание отказаться от своей индивидуальности и попытаться вновь слиться с окружающим миром, установить «квазипервичные связи».

Когда первичные узы рвутся, человеку нужно как-то ориентироваться в мире, найти новые гарантии. Один из возможных вариантов — ребенок начинает искать подчинения у внешней власти, которая взамен дает чувство безопасности. При этом он приносит в жертву плодотворность и полноценность своей личности. В конце концов, подчинение приводит к обратному результату — у ребенка возрастает неуверенность, в нем развивается враждебность и бунтарское отношение, направленное против людей, от которых он зависит.

Условием гармоничного развития ребенка является одновременный рост его индивидуальности и его личности. Опасность заключается в том, что процесс индивидуализации идет более или менее автоматически, а рост личности может сдерживаться определенными факторами. Если первичные связи уже разорваны, а совокупность внешних условий не позволяет личности гармонично развиваться, то свобода превращается в невыносимое страдание, так как она становится источником сомнений и влечет за собой жизнь, лишенную цели и смысла. Тогда у человека возникает желание избавиться от такой свободы.

Альтернативный путь к избавлению от одиночества и чувства беспокойства — это путь спонтанных связей с людьми и природой и проявление активности по налаживанию этих связей. Наивысшее проявление таких связей — это любовь и плодотворный труд, берущие истоки в целостности личности. Первичные узы невозможно восстановить, человек не может вернуться в потерянный рай. Активная солидарность с другими людьми, спонтанная деятельность и любовь к труду являются единственными гарантами для индивидуализированного человека сохранить связь с миром. Как следствие, связь человека с миром возрождается на новой основе.

Глава 3

Предыстория Средневековья и эпохи Возрождения

Нельзя сказать, что Средневековье было черным периодом в истории человечества, равно как нельзя сказать, что это было золотое время. Любой из этих взглядов был бы слишком однобоким. К минусам Средневековья можно отнести отсутствие свободы, эксплуатацию большинства населения меньшинством, власть предрассудков. К плюсам относятся чувство солидарности, прямота и конкретность человеческих взаимоотношений, чувство уверенности, подчинение экономики нуждам людей.

У средневекового человека не было свободы, он не мог перемещаться по социальной лестнице из одного класса в другой; он должен был оставаться там, где родился. Ремесленник продавал за определенную цену, у крестьян было определенное место на рынке, член цеха был обязан допускать своих коллег по цеху к любой выгодной сделке. Личность человека отождествлялась с его ролью в обществе: это был крестьянин, ремесленник, рыцарь, но не индивидуум.

При рождении человек попадал в определенное экономическое положение и дальше жил в тесном, понятном и статичном мирке. Человек не был одинок, его роль была вполне определена, его жизнь была наполнена смыслом, и у него не возникало никаких сомнений. В пределах своей социальной группы человек имел достаточную свободу для самовыражения в труде и эмоциональной сфере.

В реальной жизни у человека была возможность проявить свой индивидуализм, хотя на первом плане стала роль человека в обществе.

Церковь старалась облегчить боль и страдания простых людей. Она вселяла в них чувство вины, но одновременно уверяла их в том, что Бог их любит и простит им все их прегрешения.

Человек всю жизнь жил на одном месте, вся его жизнь была проста и понятна, и в будущем каждого ожидал либо рай, либо ад.

Итак, средневековое общество было структурировано, держало человека в оковах, но давало ему чувство уверенности. Понятия индивидуальной личности не существовало, человек видел себя через призму общественной роли. Первичные узы между человеком и миром еще не были разорваны.

Якоб Буркхардт замечательно описал средневековую культуру, подчеркнув недостаток самосознания индивидуума в средневековом обществе [1]: «В средние века обе стороны самосознания по отношению к внешнему миру и своему внутреннему „Я“ как бы дремали под общим покрывалом. Покрывало было соткано из бессознательных верований, наивных воззрений и предрассудков; весь мир с его историей представлялся сквозь это покрывало в своеобразной окраске, и человек познавал себя только по расовым особенностям или по признакам, различающим народ, партию, корпорацию, семью, другими словами, понятие личности связывалось всегда с какой-нибудь общей формой».

В период позднего средневековья возросло значение капитала, индивидуальной инициативы и конкуренции. Индивидуализм начал внедряться во все сферы человеческой деятельности.

В Италии культурное развитие происходило быстрее, чем в Европе. Именно в Италии человек впервые вырвался из феодального общества и разорвал узы, дававшие ему чувство уверенности и ограничивавшие его. Итальянец — это первый “индивидуум”.

Благоприятное для торговли географическое положение Италии сыграло при этом не последнюю роль. Рост торговли привел к появлению нового денежного класса, феодальные кастовые различия начали стираться, богатство стало важным фактором.

Как результат прогрессирующего разрушения средневековой социальной культуры, сформировался индивид в современном смысле этого слова. Буркхардт говорит [1]: «В Италии впервые это покрывало (из бессознательных верований и т.п. — Е.М.) отбрасывается прочь, впервые зарождается объективизм по отношению к государству и человеческим действиям вообще, а рядом с этим возникает и быстро развивается субъективизм как противопоставление, и человек, познав самого себя, приобретает индивидуальность и создает свой внутренний мир. Так некогда греки возвысились над варварами, а арабы, посредством их более яркой индивидуальности, над азиатскими племенами».

Человек открыл, что природа есть нечто, отдельное от него, что ей можно теоретически и практически управлять, и что можно наслаждаться красотой природы.

В эпоху Возрождения образовался новый, богатый и сильный класс, который экономически поработил все оставшееся население. Основная же масса населения потеряла былую уверенность в завтрашнем дне. На смену солидарности пришло циничное обособление. Другой человек стал рассматриваться как “объект” для манипуляций.

Человек лишился уверенности в других людях и потерял чувство безопасности. У человека эпохи Возрождения появилась новая черта характера, которой не было у человека Средневековья — безудержное стремление к славе. Слава — отражение жизни индивидуума в сознании других людей — отчасти восполняет потерю смысла жизни и потерю уверенности в других людях. Конечно же, возможность достижения славы была в то время лишь у аристократии.

Итак, в эпоху Возрождения в Италии и Европе произошло зарождение капиталистической системы. Человек освободился от экономических и политических оков. В новой системе ему приходится играть активную и независимую роль. Однако, он теряет уверенность и чувство принадлежности к какой-то общности. Он уже не живет в тесном, понятном мирке — мир стал огромным и угрожающим. Человеку угрожают силы, стоящие над личностью — капитал и рынок. У простого человека нет ни богатства, ни власти, он потерял чувство общности с людьми и миром, он раздавлен ощущением беспомощности и ничтожности. Свобода вызвала чувства неуверенности и бессилия, сомнения, одиночества и тревоги.

Глава 4

Эпоха Реформации

§1 Учение Лютера

В XVI веке возникли две новые религии — лютеранство и кальвинизм. Во многом эти учения были сходны. Они были призваны помочь представителю среднего класса побороть неуверенность и подвести теоретическую базу под то незавидное положение, в котором вышеупомянутый представитель в это время оказался.

До эпохи Реформации основные католические доктрины состояли в следующем: человек по природе своей грешен, но имеет свойство стремиться к добру; собственные усилия индивидуума способствуют его спасению; грешник может покаяться и тем самым спастись; человеческая воля свободна в стремлении к добру. В период позднего Средневековья получила распространение практика покупки индульгенций. По церковным канонам индульгенция вступала в силу лишь после того, как покупатель исповедовался и покаялся в содеянных грехах, “облегчил душу”. Человек знал, что прощение за провинность можно легко приобрести за деньги, и это придавало ему сил, питало надежду и уверенность. Появление практики покупки индульгенций свидетельствовало о зарождении духа нового капитализма. Грех уже не был бременем, которое нужно было всю жизнь нести на своих плечах, а рассматривался как простая человеческая слабость, требующая элементарного сочувствия.

Лютер боролся против формальной власти католической церкви и, в частности, — против практики покупки индульгенций. В своих работах он был ближе всего к среднему классу, на который в то время стремительно начало увеличиваться давление со стороны церкви и развивающейся капиталистической системы. Учение Мартина Лютера освободило человека от необходимости следовать определенным церковным канонам и лишило церковь ее прежней формальной власти. Лютер выдвинул идею, что ответственность за все содеянное лежит непосредственно на человеке, и внешняя власть церкви здесь ни причем. Популярно основную мысль Мартина Лютера можно выразить так: “спасение утопающих — дело рук самих утопающих”.

Лютер проповедовал идеи свободы и независимости, а одновременно — то, что человек по природе своей порочен и беспомощен и не способен творить добро по собственной воле. Ничтожность и порочность человеческой натуры — один из центральных аспектов учения Лютера. Только после того, как человек откажется от своей воли, победит свою гордыню и страсть, он получит шанс обрести милость господнюю.

Лютер считает, что необходимое условие спасения человека — это подчинение его воле Господа, иначе же волю человека оседлает сатана. Для спасения у человека должна быть вера. Уверовав однажды, человек приобретает праведность Христа, но вполне праведным существом он так и не станет, так как греховен по природе своей, и только отказавшись от своей воли и внутренней свободы, может обрести милость Божью [2]: «Потому что Бог хочет спасти нас не нашей собственной, но внешней (fremde) праведностью и мудростью; праведностью, идущей не от нас и рождающейся в нас, но приходящей к нам из другого места… Итак, должна быть усвоена праведность, приходящая к нам только извне и вполне чуждая нам самим ».

Бог был для Лютера могущественной внешней силой и Лютер изо всех сил пытался обрести уверенность в безоговорочном повиновении Богу.

По словам Эриха Фромма [3]: «С точки зрения психологии, у веры может быть два совершенно полярных содержания. Она может быть внутренней опорой и смыслом жизни, ее внутренним наполнением, сутью необходимой связи с окружающим миром; но может быть и конечным продуктом целого ряда всевозможных сомнений и опасений, которые возникают вместе с чувством полной изолированности и категорического неприятия жизни». Именно второй вариант относится к Мартину Лютеру. Всю жизнь он стремился к уверенности, и всю жизнь его душу терзали сомнения, которые он так и не сумел побороть.

Работы Лютера были адресованы к среднему классу. Средний класс находился в плохом положении, он ощущал на себе сильное давление со стороны самых богатых и одновременно ему приходилось защищаться от посягательств бедноты. К черни Лютер относился весьма отрицательно и призывал убивать мятежников “как бешеных собак”. Растущий капитализм представлял угрозу для среднего класса. Все прежние устои, законность и порядок были разрушены. Даже чтобы просто уцелеть, представителю среднего класса приходилось вести тяжелую борьбу. Индивидуум освободился от церковных уз, но это освобождение принесло ему одиночество и растерянность, чувство бессилия и ничтожности.

Догмы Лютера и выражают характерные для того времени чувства полного одиночества и бессилия. Представитель среднего класса был так же беспомощен перед лицом зарождавшегося капитализма, как был беспомощен изображенный Лютером человек перед лицом Бога. В качестве выхода из создавшейся ситуации Лютер видел абсолютную покорность и послушание Богу. Лютер отрицал власть церкви, но он призывал людей всецело подчиниться власти гораздо более жестокой и всеобъемлющей — власти Бога, а также полностью отречься от своей личности. Лютер считал, что любая власть исходит от Бога, и подданные должны ей беспрекословно подчиняться, даже если это есть власть тирана [4]: «Даже если власть имущие злы и безбожны, все же власть и сила ее есть благо, и они от Бога… Так что везде, где есть власть и где она процветает, она потому есть и остается, что она установлена от Бога». Правда, это не мешало ему бунтовать против власти церкви.

Эрих Фромм указывает на то, что можно провести определенные параллели между учением Лютера и фашистской идеологией. У Лютера человек должен полностью отдать себя во власть Бога и осознать свою ничтожность; согласно фашистским доктринам целью жизни человека должно быть ее жертвоприношение на алтарь “высшей силы” — вождю и расовому обществу. Хорошо известно, к чему привела реализация этой идеи в Третьем Рейхе.

§2 Учение Кальвина

Теология Кальвина сыграла примерно ту же роль для англосаксонских стран, что и теология Лютера для Германии. Кальвин подобно Лютеру выступал против церковной власти, и идея о самоуничижении и подавлении человеческой гордыни и силы воли занимает одно из центральных мест в его учении. Чтобы войти в мир грядущий, надо презреть мир настоящий [5]: «Мы не себе принадлежим; потому ни разум наш, ни воля наша не должны преобладать в наших рассуждениях и поступках. Мы не себе принадлежим; потому цель наша не в том, чтобы искать пригодное для нашей плоти. Мы не себе принадлежим; потому забудем, насколько возможно, о себе и обо всех делах своих. Но мы принадлежим Господу, и потому должны жить и умереть по воле Господней. Ибо страшней чумы судьба людей, повинующихся собственной воле, и единая пристань спасения — ничего не знать собственным разумом и не повиноваться собственному желанию, но положиться на водительство Господа, шествующего впереди нас».

В своих догмах Джон Кальвин адресовался к человеку из среднего класса, который в то время был охвачен чувством одиночества и страхом за свою судьбу. Кальвин же в своем учении фактически постулировал, что так и должно быть и это нормальная ситуация. Новое религиозное учение, получившее распространение во Франции, Англии и Голландии, выражало чувство свободы, но в то же время указывало индивидууму на его ничтожность и никчемность. Оно предлагало человеку способ обрести уверенность путем полной покорности и самоуничижения. Бог, изображенный Кальвином, — это Бог-тиран, лишенный любви и жалости к кому бы то ни было. Человек не вправе решать свою судьбу, он превращается в безвольное орудие в руках высшей силы. В позднем кальвинизме можно легко узреть предостережение против открытого проявления дружелюбия к чужеземцу, жестокость по отношению к бедняку и общую атмосферу подозрительности.

Одной из основополагающих доктрин в системе взглядов Кальвина является идея о предопределении, которой не было в учении Лютера. Согласно этой доктрине Бог заранее предопределяет, кому будет даровано прощение, и обрекает на вечное проклятие всех остальных. Бог делает это только ради того, чтобы продемонстрировать свою безграничную власть.

Недостатком теории Кальвина является то, что человек, которому заранее предписано быть спасенным, может творить при жизни все, что угодно, и все равно будет спасен. Доктрина предопределения была призвана дать верующему чувство уверенности и избавить его от всяческих сомнений, однако от верующего требовалась фанатичная вера в то, что он принадлежит к числу избранных Богом. Надо отметить, что сам Кальвин и его последователи считали, что они относятся к числу тех избранных, которым предначертано всепрощение и спасение.

В доктрине предопределения Эрих Фромм усматривает еще одну параллель с нацизмом. Согласно теории Кальвина, участь человека предопределена еще до его рождения, и все человечество делится на две группы: спасенных и не спасенных. Здесь невооруженным глазом виден принцип прирожденного неравенства людей, который сыграл центральную роль в идеологии нацизма.

К плюсам учения Кальвина относится то, что он ратовал за добродетельный образ жизни и признавал важность моральных усилий. Сам факт наличия таких усилий причислял человека к избранным. Вот некоторые из добродетелей, которыми должен обладать человек: скромность и умеренность, справедливость, благочестие. Кальвинизм обязывает человека жить по божественным принципам, даже если он относится к тем, кто обречен на вечное проклятие. Человек должен развивать активную деятельность и прилагать усилия ради того, чтобы узнать свою заранее предначертанную Богом судьбу, хотя он и не в силах ее изменить. Сама по себе эта бурная деятельность — как и любая бурная и лихорадочная деятельность — помогала человеку заглушить свои страхи и ощущение своей беспомощности.

По мнению Эриха Фромма, учения Лютера и Кальвина были в целом проникнуты духом враждебности по отношению к другим людям и были привлекательными лишь для людей, которым была свойственна та же напряженная подавленная враждебность, а, следовательно, — для среднего класса того времени. Также Эрих Фромм пишет, что поскольку отношение к другим и отношение к себе не могут быть разными и по сути своей параллельны, то враждебность к другим людям, заложенная в учениях Кальвина и Лютера, означала и враждебность по отношению к самому себе. Лютер и Кальвин лишили человека его собственного достоинства и гордости, дали ему понять, что с точки зрения высших устремлений, обусловленных Божественной Силой, его усилия не имеют никакой ценности и смысла.

§3 Итоги за XV–XVI века

После падения средневековых феодальных устоев человек обрел долгожданную свободу, но оказался в полном одиночестве. Он лишился былого чувства уверенности, оказался вырванным из привычного ему мира. Лишь малая часть общества в результате зарождения капиталистической системы получила в свои руки богатство и подлинную власть. Эти люди смогли продуктивно воспользоваться своей свободой, и то, чего они достигли, было результатом их собственных усилий. Для новой аристократии обретенная свобода оказалась позитивным фактором, что вылилось в появление новой культуры — культуры Возрождения. В религиозных католических доктринах позднего Средневековья много внимания уделялось внутренней воле человека и индивидуальной деятельности; отношение же человека к Богу в первую очередь было основано на принадлежности его к церкви.

В эпоху Реформации низшие классы хотели поскорее покончить с растущим экономическим и моральным угнетением; они стремились установить фундаментальные библейские принципы — справедливость и братство. Это находило свое отражение в протестах, политических восстаниях и новых религиозных движениях.

Для среднего класса рост капиталистических отношений представлял значительную угрозу. Представителю среднего класса трудно было ориентироваться в обретенной свободе, он оказался в изоляции и был бессилен что-либо изменить. Кроме этого он был обозлен на роскошь, в которой жили аристократы и представители римской церкви. Эти чувства негодования нашли свое выражение в протестантстве. Протестантство исказило основные концепции христианской религии. Согласно идеям протестантства, чувства одиночества и бессилия оказались вполне естественными чувствами, которые и должны присутствовать в душе человека. Человек должен был всю жизнь вымаливать прощение, каяться и придаваться самоуничижению. Эта деятельность помогала человеку избавиться от внутреннего беспокойства. Протестантство дало ответы на многие вопросы загнанного в угол человека из среднего класса: спрос определил предложение.

У человека появились новые качества: трудолюбие, готовность превратить свою жизнь в орудие для достижения целей определенной внешней силы, отречение от земных благ и бесконечное чувство долга. Все это обусловило дальнейшее развитие капиталистического общества. Появился новый склад характера человека, который определил дальнейшее экономическое развитие и оказал влияние на течение и формирование общественных процессов.

Глава 5

Два аспекта свободы в жизни современного человека

Цель книги Эриха Фромма — раскрыть диалектический характер процесса развития свободы, показать, что современное общество оказывает свое влияние на характер человека одновременно в двух направлениях: человек становится все более независимым и самокритичным, но одновременно он попадает в полную изоляцию и ощущает одиночество, что его очень волнует и пугает.

Корни этого явления следует искать в эпохе Реформации и протестантстве. Человек избавился от старых внешних врагов, но заработал себе новых: ими стали определенные внутренние факторы, которые в значительной мере блокируют внутреннюю реализацию современной личности. Например, свобода вероисповедания привела к тому, что многие люди утратили религию вообще, и если во что-то верят, то только в научные факты.

Мы в значительной мере получили независимость от внешней власти, но нажили нового врага — общественное мнение. В результате мы боимся выделиться из толпы, стремимся вести себя так, как того ожидают окружающие (хотя всем сразу угодить попросту невозможно), постоянно испытываем внутренний страх сделать что-либо не то или не так. Вместе с внешней свободой пришел сонм внутренних опасений и страхов.

Протестантство дало толчок к духовному освобождению индивидуума. Капитализм подхватил эстафету и продолжил освобождение дальше. Чтобы добиться успеха, от индивидуума требовались усердие, инициатива и удача. У него появились шансы уцелеть и преуспеть в новой капиталистической системе. Получила развитие и политическая свобода. Верхом борьбы за политические свободы стало появление современного демократического государства, основанного на всеобщем равенстве (в смысле равных возможностей) и дававшему любому гражданину равное право участвовать в управлении государством через выборные органы.

В результате капиталистическая система внесла большой вклад в развитие позитивной внутренней свободы и в развитие активной самокритичной и ответственной личности. С другой стороны, капитализм обрек человека на изоляцию и моральное одиночество. Этому способствовал и принцип частной инициативы, получивший широкое распространение в современном капиталистическом обществе.

У католиков связующим звеном между Богом и человеком была церковь. Человек представал перед Богом, будучи членом некоторой общности. У протестантов человек и Бог были один на один, в результате чего у человека возникали чувства собственной ничтожности и беспомощности. Подобное отношение человека к Богу у протестантов и явилось подоплекой развития индивидуализма в современном обществе.

По сравнению со средними веками характер экономической деятельности сейчас в корне изменился. В средние века капитал стоял на службе у человека и был средством достижения его жизненных целей. В наши дни капитал подчинил себе человека. Любая экономическая деятельность направлена на получение выгоды ради выгоды, что показалось бы абсурдным средневековому человеку. Человек стал маленькой деталью в огромной экономической машине, целью которой является умножение капитала ради самого капитала. Если индивид обладает большим капиталом — он большая и нужная шестерня. Если у него за душой нет ни гроша — он маленькое колесико. Но в любом случае он — всего лишь часть огромной машины и служит ее целям, а не своим. Идея о том, что человек должен посвятить себя исключительно служению внешним силам, была, как мы выяснили, заложена в учениях Кальвина и Лютера.

Обычная практика современного капитализма заключается в том, что полученные прибыли не расходуются на собственные нужды, а снова пускаются в оборот. Эта система оказалась эффективной и способствовала росту производительных сил. Однако этот принцип сделал человека рабом огромной машины и заставил его работать не на себя, что было бы естественно, а ради вне личностных целей.

Современная система настолько же иррациональна в плане социальном, насколько она рациональна в плане технологическом. Человек создал свой мир, он построил дома, фабрики и заводы. Но он не является хозяином этого мира, а, наоборот, этот мир превратился в его хозяина. Человек кичится, что он — царь природы, но на самом деле его гложет чувство ничтожности и бессилия, которое наши предки испытывали перед Богом, а мы испытываем перед огромной экономической машиной, которая, правда, нас же и кормит.

Связи индивидуума с себе подобными приобрели характер взаимных манипуляций, где человек выступает как средство. На первый план в межличностных отношениях вышли законы рынка, нацеленные на выживание в экономическом пространстве и борьбу с конкурентами. Работник и работодатель взаимно используют друг друга для достижения своих личных целей, их отношения проникнуты безразличием. Подобный характер отчуждения проник и в межличностные отношения: в некотором роде они стали напоминать отношения вещей.

Показателен пример с малым и большим предприятиями. На небольшом предприятии в прежние времена любой рабочий знал хозяина лично, знал все о предприятии и имел представление о процессе производства в целом. Подобная связь с производством давала ему ощущение опоры и надежду на экономический успех. На большом современном предприятии работают тысячи человек. Рабочий видит лишь крошечный сектор его работы; хозяин или директор предприятия — это абстрактная фигура, которую никто не видит и не знает; администрация — это нечто вроде анонимной власти; отдел кадров, как правило, слабо представляет, какие именно кадры нужны конкретным секторам предприятия; личность простого рабочего не представляет никакого интереса ни для администрации, ни для отдела кадров. Все эти аспекты психологически подавляют личность простого работника. Несколько исправило положение появление профсоюзов, призванных поддерживать простого рабочего. Но некоторые из этих профсоюзов сами превратились в гигантов, не оставив места для инициативы их отдельных членов.

Сам человек начал ощущать себя товаром. Рабочий продает свою физическую силу, врач или работник умственного труда — свою «личность», которая должна обладать всеми качествами товара, чтобы ее можно было продать. Эта «личность» должна обладать высокими профессиональными качествами, быть энергичной, инициативной и т.п. Рынок же определяет, какие личные качества можно считать товаром, и назначает за них цену.

Степень самоуважения и уверенности личности прямо пропорциональны ее успеху и популярности на рынке. Если успеха нет, то человек скатывается в пропасть неполноценности.

Человек стал «индивидуумом», но этот индивидуум одинок и запуган. Собственность человека стала как бы частью его личности. Если он лишался своей собственности, то он уже не может считаться полноценной личностью, необходимой обществу.

Однако некоторые факторы играли и позитивную роль для развития личности: экономические и политические свободы, возможность реализации личной инициативы, развитие просвещения. В своем позитивном смысле свобода получила наибольшее развитие во 2-ой половине XIX – начале ХХ века. Позже развитие монополий усилило отрицательные аспекты свободы. Появление монополий являло явную угрозу для мелких и средних предпринимателей. Им было не по силам тягаться с экономическими гигантами, и даже если они выживали в экономическом плане, над ними довлело чувство угрозы. В результате, вера в победу инициативы у мелкого предпринимателя сменилась чувством отчаяния и разочарования.

Глава 6

Психология нацизма

Эрих Фромм считает, что нацизм представляет собой психологическую проблему, но формирование этого психологического механизма происходит под влиянием социально-экономических и политических факторов.

Отношение различных слоев населения Германии к нацизму было различным. Либеральная и католическая буржуазия и рабочий класс, идеалом которого в то время был социализм, подчинились новой власти, но сделали это без особого восторга. Возможно, в этом сыграло свою роль состояние апатии и внутренней усталости, которое особенно было характерно для рабочего класса Германии, положение которого с 1918 по 1930 год постоянно ухудшалось. Позже, когда власть Гитлера окрепла, и правительство Гитлера стали отождествлять с «Германией», возможности для инакомыслия практически исчезли: выступать против режима означало выступать против Германии.

Однако низшие слои среднего класса — лавочники, ремесленники и служащие — восприняли идеи нацизма с восторгом. Старшее поколение низов среднего класса принимало более или менее пассивное участие в жизнедеятельности нового общества, но их сыновья и дочери стали активными поборниками фашизма. На эти процессы оказал свое влияние социальный характер среднего класса, а также определенные экономические и политические процессы.

Монархия и государство были непререкаемыми атрибутами для мелкого буржуа, придававшими ему уверенности и надежды. Но эти авторитеты пали. Инфляция 1923 года уничтожила все денежные сбережения среднего класса. Депрессия 1929 года разрушила все их надежды на лучшее будущее. Родители потеряли свой прежний авторитет: из-за потери материальной базы они больше не могли выступать в роли гарантов будущего своих детей. Молодое поколение перестало воспринимать «стариков» всерьез. Также средний класс испытывал чувство бессилия перед крупным капиталом и монополиями, что, в свою очередь, усиливало чувства одиночества и ничтожности, свойственные отдельным людям. И именно средний класс наиболее близко к сердцу принял поражение Германии в Первой Мировой войне и грабительский Версальский договор. Рабочие отнеслись к поражению Германии более спокойно, так как это для них означало и поражение монархии, которая была им ненавистна. Кроме того, победа революции 1918 года несколько улучшила их экономическое и политическое положение. Хотя, надо отметить, что для всех классов Германии в то время было характерно чувство тревоги и ощущение собственного бессилия. Все эти факторы и определили ту человеческую основу, на которой впоследствии развился нацизм.

Большую роль в становлении нацизма сыграли и экономические факторы. Без финансовой поддержки крупных магнатов Гитлер и его партия никогда бы не пришли к власти. Гитлер получил эту поддержку потому, что парламент на то время состоял на 40% из представителей социалистических и коммунистических партий, представлявших угрозу влиятельным кругам немецкой капиталистической системы. Магнаты думали, что они будут управлять Гитлером и его системой, но в результате получилось наоборот.

В своей книге “Бегство от свободы” Эрих Фромм показывает, что среднему классу Германии был присущ характер, который можно назвать «авторитарным». Этому типу характера присущи ярко выраженные садомазохистские черты. Это выражалось в том, что средний класс «был преисполнен стремлением подчиняться силе, которая давала некоторую надежду, и в то же время встать над кем-то слабым и бесправным» [3]. Идеология Гитлера удовлетворила эти потребности низов среднего класса, и Гитлер выступил в роли мессии среднего класса, который, кстати, его и породил, психологически поднял средний класс из небытия и превратил его в ударную силу для борьбы за империализм. Сам Гитлер обладал авторитарным характером, и он сумел увлечь за собой людей, которым были свойственны те же самые черты характера. В своей книге «MeinKampf» Гитлер делает упор на подавление воли слушателя с помощью ораторского искусства [6]: «По-видимому, утром и даже в течение дня человеческая воля более энергично восстает против попыток подчинить ее воле и мнению говорящего человека. Но вечером она легче уступает силе более твердой воли. Ведь, по сути дела, каждый такой митинг представляет собой схватку двух противоположных сил. Высший ораторский дар господствующей апостольской натуры легче обратит к новой воле людей, у которых естественным образом ослабела сила сопротивления, чем людей, еще вполне обладающих своей психической энергией и силой воли».

Основной тезис идеологии Гитлера состоит в том, что отдельная личность ничтожна, не может полагаться на себя и испытывает потребность в подчинении. Вот отношение Гитлера к митингам, как средству для подчинения масс [6]: «Массовые митинги необходимы хотя бы потому, что индивидуум, который становится приверженцем нового движения, ощущает свое одиночество и легко поддается страху, оставаясь наедине; на митинге же он видит зрелище большого сообщества, нечто такое, что большинству людей прибавляет силы и бодрости… Если он впервые вышел из своей маленькой мастерской или из большого предприятия, где он чувствует себя очень маленьким, и попал на массовый митинг, где его окружают тысячи людей с такими же убеждениями…, то он сам поддается магическому влиянию того, что называется массовым внушением».

А вот слова Геббельса, в которых описывается страдание садиста, которое он испытывает, когда его лишают объекта влечения [7]: «Иногда впадаешь в глубокую депрессию. Ее можно преодолеть, лишь снова очутившись перед массами. Люди — источник нашей силы».

Руководитель немецкого Трудового Фронта Лей рассуждает о качествах нацистского руководителя следующим образом [8]: «Мы должны знать, есть ли у этих людей воля руководить, быть хозяевами, одним словом — управлять… Управлять нужно с удовольствием… Мы научим этих людей верховой езде… чтобы привить им чувство абсолютного господства над живым существом». Здесь явно просматривается образ мыслей садиста.

Для всей нацистской элиты характерно одно — жажда власти. Массы для них — это объект, которым можно и нужно управлять. Таким образом, Гитлер и остальная нацистская верхушка наслаждались плодами своей власти. При этом они учили свой народ наслаждаться превосходством над другими народами и «недочеловеками», что давало возможность массам, на которые опиралась нацистская власть, получить свою долю садистского удовольствия.

Нацистской идеологии присущи и мазохистские черты. Индивидууму постоянно доказывается, что он должен отречься от своей индивидуальности, подчиниться внешней силе и ощущать гордость от причастности к ней. Вот мысль Гитлера по этому поводу [6]: «Только идеализм приводит людей к добровольному признанию прерогатив принуждающей силы и тем самым превращает их в пылинки мирового порядка, образующего и формирующего вселенную». Гитлеру вторит Геббельс в своей книге «Михаэль» [7]: «Быть социалистом — это значит подчинить свое „Я“ общему „Ты“; социализм — это принесение личного в жертву общему».

Все эти проповеди нацелены на то, чтобы человек отрекся от своего «Я» и стал послушным винтиком в нацистской государственной машине. Сам Гитлер поклоняется неким высшим силам — Богу, Судьбе, Необходимости, Истории и, особенно, Природе. По Гитлеру, над человеком можно и нужно устанавливать господство, но над Природой господство установить невозможно. Он говорит, что человек «не стал хозяином Природы, но благодаря знанию нескольких секретов и законов Природы он поднялся до положения хозяина тех живых существ, которые этим знанием не обладают» [6].

Итак, Гитлеру присущи все черты авторитарного характера: стремление к власти над людьми и внутренняя необходимость подчиняться могущественной силе. Вся нацистская идеология берет начало в личности Гитлера, для которого были характерны чувство неполноценности, ненависть по отношению к жизни, аскетизм и зависть к тем, кто живет полной жизнью.

Цель Гитлера — мировое господство. Сам он считал, что действует по велению Природы, Бога и Судьбы, что стремление человека к власти заложено в его сознании природой и что его стремление к господству — антимера против стремления к господству других. Гитлер исказил теорию Дарвина, переведя ее в социальную плоскость и отождествив инстинкт самосохранения с властью [6]: «Первая человеческая цивилизация, безусловно, была основана не столько на приручении животных, сколько на использовании низших людей». По Гитлеру природный инстинкт самосохранения «связан с железным законом необходимости, по которому лучший и сильнейший в этом мире имеет право на победу» [6].

К людям других наций, ведущих борьбу за национальное освобождение, Гитлер относится с нескрываемым презрением [6]: «Я припоминаю каких-то азиатских факиров, быть может, даже на самом деле «борцов за свободу» — я не вникал, мне не было до них дела, — которые шатались в то время по Европе и ухитрились вбить в голову многим весьма здравомыслящим людям бредовую идею, будто Британская империя, краеугольным камнем которой является Индия, именно там находится на грани краха… Но индийские мятежники никогда этого не добьются… Это просто чушь, чтобы сборище калек штурмовало могучее государство… Хотя бы потому, что я знаю их расовую неполноценность, я не могу связывать судьбу моей нации с судьбой так называемых «угнетенных наций»».

Садомазохистский характер Гитлера ярко проявляется в его политических действиях. Он любит сильных за их силу и ненавидит слабых за их слабость. Гитлер не выносил Веймарскую республику, потому что она была слаба, и в то же время преклонялся перед финансовыми магнатами и военными лидерами. Гитлер никогда не вступал в борьбу с существующей могущественной властью (по крайней мере, до начала Второй Мировой войны), а нападал только на слабые партии и объединения.

Идеология Гитлера привлекла людей с аналогичным складом характера, то есть в основном низы среднего класса. Эти люди с удовольствием пошли за лидером, который выражал их чувства и чаяния. В результате была построена иерархия, в которой каждый был царьком над кем-то другим, и в то же время находился в подчинении у более могущественного царька. Тот, кто стоял на вершине пирамиды, подчинялся лишь Судьбе и Природе, то есть высшим силам, в которых он мог полностью раствориться.

Возникает вопрос: удовлетворяет ли подобная система эмоциональным и психологическим потребностям народа? Единственно возможный ответ на этот вопрос — отрицательный.

Весь процесс эволюции человечества — это одновременно и процесс роста индивидуализации человека. Вместе с развитием индивидуализации и ростом культурного сознания возрастало и стремление к свободе. Авторитарные системы не могут ликвидировать это стремление к свободе, так как они не могут устранить факторы, порождающие стремление к свободе. Единственно приемлемой альтернативой авторитарным системам является демократическое общество и правовое государство.

Глава 7

Свобода и современная демократическая система

В этом разделе пойдет речь о плюсах и минусах современной демократической системы. При всех достижения современной демократии ей присущи определенные недостатки. Экономические факторы, в особенности — монополистический аспект современной системы, усиливают изоляцию и беспомощность индивидуума. В результате, индивидуум развивает в себе черты авторитарного характера либо обращается к конформизму и превращается в человека-автомата, теряя свое «Я».

На протяжении веков человечество боролось за свою свободу, но одни оковы заменялись другими: на смену господства церкви пришла власть государства, затем — власть совести, и, наконец, — власть рассудка и общественного мнения. Индивидуум создал своими руками огромную машину, и сам стал в ней маленьким винтиком. Индивидуум утратил первичные связи с миром и попал в сильную зависимость от общественного мнения: он знает, каких чувств, эмоций и образа мышления ждут от него окружающие, и это в значительной мере определяет его поведение. В результате индивидуум отрекается от своего «Я» и живет в соответствии с общепринятыми стандартами. Личность становится лишь отражением того, что ожидают от нее остальные и может быть уверенной в себе и в своем будущем, только если ведет себя в соответствии с ожиданиями других. Человек превращается в психологический автомат, лишенный спонтанности, индивидуальности и свободы. Сама структура современного общества способствует возникновению подобных тенденций.

Вся наша система воспитания и образования подавляет спонтанные проявления чувств человека и формирует у него конформистские черты характера. Еще на ранних стадиях развития ребенка учат выражать не свои мысли и чувства. Авторитарные родители пытаются всяческими способами подавить непосредственность ребенка, что часто приводит к конфликтам. Его учат быть дружелюбным, улыбаться, говорить «спасибо» и любить всех без разбора. У большинства детей часто возникает враждебность по отношению к кому-либо или чему-либо, это есть естественный результат конфликтных ситуаций с окружающим их миром. Однако, традиционная система воспитания нацелена на то, чтобы ликвидировать эту враждебность. Спектр средств для этого довольно широк: от угроз и наказаний до запугивания и шантажа. В результате ребенок учится подавлять осознание неискренности и враждебности других людей.

В детях очень сильно стремление к истине, так как это есть единственная соломинка, за которую они могут ухватиться в огромном и непонятном окружающем их мире. Но взрослые не понимают эти стремления маленького человека и при общении с ним могут проявить от легкой снисходительности до открытого пренебрежения, что не может не травмировать психику ребенка. Иногда родители пытаются утаить от детей какие-то аспекты человеческой жизни, и тогда ребенок вместо ответа на свой вопрос может получить отговорку типа: «Не твоего ума дело». Если же ребенок захочет продолжить свой расспрос, то он, вероятнее всего, наткнется либо на вежливый отказ, либо на раздражение взрослого человека.

Когда же приходит пора садиться за школьную парту, в голову подростка начинают закладывать уже готовые и проверенные опытом знания; вместе с тем у него отбивается всякое желание думать самостоятельно. От учащихся требуют точно знать все даты, факты, формулы и т.п. В результате, в голове у ученика образуется хаос из дат, фактов и событий; большую часть своего времени он тратит не на осмысление информации, а на ее заучивание. Конечно, полностью обойтись без освоения уже существующей информации невозможно, но ее переизбыток наносит сильный урон критическим и аналитическим способностям человека. Таким образом, вся наша система воспитания и образования навязывает человеку некие внешние шаблоны мыслей и чувств, закладывает фундамент для развития автоматизированного человека. И, пожалуй, лишь самые одаренные люди могут пробиться через существующую образовательную систему и сохранить в зрелом возрасте свою непосредственность и оригинальный способ мышления.

Современный человек носит маску благополучия, но на самом деле он несчастен и находится на грани отчаяния. Поскольку человек теряет спонтанность и начинает превращаться в робота, его тянет использовать суррогаты возбуждения: алкоголь, спорт, острые ощущения и т.п. Оковы внешней власти, которые были характерны для средних веков, пали, но появились законы анонимной власти, к которым индивидуум вынужден приспосабливаться. Жизнь индивидуума приобретает оттенок автоматизированности, смысл жизни во многом теряется. Здесь таится определенная опасность: человек готов принять любую идеологию за обещание волнующей жизни и видимого порядка. Подобное положение вещей вполне может создать ситуацию, благоприятную для зарождения фашизма. Конечно, вероятность этого в современном мире достаточно мала, но она существует.

Глава 8

Свобода и спонтанность

Выше было описано бремя свободы негативной. Возникает вопрос: а существует ли свобода позитивная? При каких условиях индивидуум может себя чувствовать независимой личностью, живущей в гармонии с окружающим миром и другими людьми? Эрих Фромм дает положительный ответ на вопрос о существовании позитивной свободы и пытается определить пути, следуя которым человек сможет ее добиться. Он считает, что для этого человек должен постоянно проявлять себя эмоционально и должен развить в себе так называемую «спонтанную активность». Спонтанная активность — это свободная деятельность личности, это не есть принудительная деятельность или бездумная деятельность автомата. В первую очередь речь здесь идет о творческих способностях личности, находящих свое отражение в эмоциональной, интеллектуальной и чувственной сферах. Спонтанная активность возможна лишь при условии, что человек не стремится подавить какую-либо существенную часть своей личности.

Яркий пример спонтанного поведения — это маленькие дети. Они чувствуют и мыслят действительно по-своему. Они еще не успели усвоить внешние стереотипы и шаблоны мышления. Именно их спонтанность привлекает к себе взрослых.

Эрих Фромм считает, что спонтанная деятельность, направленная на реализацию внутреннего потенциала, — это способ достижения позитивной свободы, вновь объединяющей человека с миром. При этом спонтанность должна опираться на два столпа: добровольную и равноправную любовь и творческий труд. Спонтанность помогает утвердить индивидуальность личности и преодолеть страх одиночества. Если человек не способен действовать спонтанно и выражать свои подлинные мысли и чувства, то он начинает скрываться под маской псевдоличности, что ослабляет силу его действительной личности и разрушает ее целостность.

Человек по своей природе склонен сомневаться относительно себя, своего места в мире и смысла жизни. Спонтанная активность — это способ преодолеть подобные сомнения и реализовать свой внутренний потенциал. После того, как человек займет свое место под солнцем, реализует себя, сомнения касательно смысла жизни и его самого у него исчезнут; он обретет силу и уверенность как индивидуум. И эта уверенность строится не на подчинении могущественной внешней силе, а на спонтанных проявлениях своего истинного «Я».

В рамках позитивной свободы большую роль играет неповторимость индивидуума. Люди рождаются равными, но в то же время они рождаются разными, их физические и психические данные рознятся. Задача каждого человека — наиболее полно реализовать свои внутренние уникальные склонности.

Наивысшей целью человека должно быть не подчинение внешней силе, а реализация своего внутреннего потенциала и развитие своей личности. Если индивидуум движется к реализации своего «Я» и не обращает внимания на посторонние соблазны и искушения, то постепенно он приобщается к позитивной свободе, а его антисоциальные устремления сходят на «нет». Позитивная свобода предполагает то, что индивидуум максимально полно реализует свои способности и при этом ведет активный образ жизни, полный спонтанных проявлений. Эрих Фромм считает, что только демократия может стать необходимой базой для развития позитивной свободы; причем, демократия должна учитывать особенности каждого индивидуума, его устремления и представления о счастье. В дополнение, современная капиталистическая система создает материальный фундамент, необходимый для развития истинного индивидуализма (чего нельзя сказать о положении в современной России). Пока еще ни одно общество не смогло до конца преодолеть все противоречия и создать для всех своих членов условия, благоприятные для их индивидуального развития в рамках позитивной свободы. Однако, успехи таких стран, как США и Канада в этом направлении впечатляющи. Возможно, России следовало бы скопировать их экономические и политические системы, которые развивались в течение довольно долгого промежутка времени, продемонстрировав при этом свою надежность и эффективность. Но этому мешает инертность, характерная для большинства населения сегодняшней России и, в особенности, — для правящих кругов, значительная часть которых находилась у власти еще в советское время и, соответственно, была воспитана на советских принципах. Эти люди прикрываются демократическими лозунгами, но на самом деле преследуют свои личные финансовые интересы и имеют ту же цель, что и номенклатура (бюрократическая элита) в советское время — власть ради власти. Создается такое впечатление, что будущее России мало кого заботит из тех людей, которые сегодня находятся у руля власти.

Эрих Фромм в своей книге “Бегство от свободы” пытается выделить черты, которые должны быть характерны для рациональной экономической системы, поставленной на службу народа. Такому обществу должны быть присущи все завоевания современной демократии: представительное правительство, избираемое народом; гарантированные конституцией каждому гражданину права; принцип о том, что никто не должен голодать, что общество ответственно за своих членов, и что никто не должен посягать на человеческое достоинство другого человека. Также каждому индивидууму необходимо предоставить возможность для подлинной активности и сделать так, чтобы цели общества и индивидуума стали едины. Со стороны же индивидуума требуется, чтобы он принимал активное и ежечасное участие в решении своей собственной судьбы и в жизни всего общества в целом. Возможно, вышеописанная ситуация несколько идеализирована, но это не означает, что к этому идеалу не надо стремиться.

Современный человек очень сильно страдает оттого, что он стал деталью огромной машины, превратился в простого исполнителя, потерявшего смысл жизни. Индивидуум, наконец, должен перестать быть объектом для манипуляций, превратиться из средства в цель. Когда человек осознает все общество в целом, поставит экономическую систему на службу своему счастью и станет активным участником социального движения, тогда он сможет преодолеть гнетущее его чувство одиночества и бессилия. Демократия сможет достичь истинных высот и побороть силы нигилизма только тогда, когда человек обретет веру в активную и спонтанную реализацию возможностей своего «Я» — веру в жизнь, правду и свободу.

Заключение

Несмотря на то, что книга Эриха Фромма “Бегство от свободы” была написана более полувека назад, основные ее положения не утратили свою актуальность и сегодня.

Беспокойство и страх сопровождают человечество с самого его зарождения вплоть до наших дней. Старые формы внешнего принуждения сменились на новые неявные формы, часто гораздо более действенные. Чтобы обеспечить свое существование, человеку приходится вертеться в огромной экономической машине, подавляющей его самими своими масштабами. Все эти факторы очень негативно воздействуют на психику человека, побуждают его превратиться в человека-автомата, деталь огромной машины, либо встать под знамена диктатора. Ярким примером этому являются тоталитарные режимы Гитлера и Сталина, унесшие миллионы жизней. Каждому из этих диктаторов удалось построить послушную его воле огромную и агрессивную государственную машину, готовую осуществлять его фактически империалистские планы. При этом многие миллионы людей нашли для себя более удобным не бороться за свободу, а стать послушными винтиками в государственной машине и работать на тоталитарный режим. Но это еще полбеды: нашлось огромное количество людей, готовых ради псевдоидеалов своего тоталитарного режима с рвением уничтожать себе подобных. И все это ради того, чтобы чувствовать себя частью могущественной силы, Царями Природы, которым позволено все — даже убивать себе подобных по собственной прихоти, но, естественно, оправдывая это своими «абсолютно истинными» идеологическими соображениями, возведенными в ранг религии.

Подобная тенденция настораживает, особенно учитывая то, что научно-техническая революция ХХ века сосредоточила в руках у человечества огромный технический потенциал, в том числе — потенциал для самоуничтожения. До сих пор существуют красные кнопки и существуют люди, готовые по приказу нажать эти кнопки. Зарождение еще одного тоталитарного режима может оказаться для человечества фатальным. Конечно, падение фашизма и тоталитарного коммунизма, а также успехи современной демократии вселяют некоторую надежду на светлое будущее человечества, но человечеству все же еще надо лучше осознать то, что человек должен быть целью, а не средством, и то, что задача общества — это развитие личности и реализация внутреннего потенциала его членов. По-видимому, ближе всего к этому находятся современные демократические системы, построенные в странах типа США и Канады, хотя и у них тоже существует множество проблем.

В заключении хотелось бы отметить, что в книгах Эриха Фромма “Бегство от свободы” и ее продолжении — «Человек для себя» глубоко проанализированы вышеупомянутые проблемы и намечены пути для их решения. Эти книги ориентированы на обычного человека и помогают ему лучше понять себя, свое место в обществе и способы реализации своего внутреннего потенциала. Несомненно, что эти книги способствуют выработке у человека позитивной философской жизненной позиции и будут интересны самому широкому кругу читателей.

Приложение

Избранные цитаты из книг Эриха Фромма

“Бегство от свободы” и «Человек для себя»

"… влияние нынешних тенденций современного политического развития ставит под угрозу одно из важнейших достижений нашей культуры — уникальность и индивидуальность личности."

«Самым поразительным феноменом современного мира является вера в диктаторских вождей.»

«Мы идем этой дорогой только потому, что и другие идут той же дорогой. Мы ободряем себя тем, что в кромешной тьме слышим чей-то свист в ответ на наш собственный.»

«Исторически сложилось так, что иррациональное сомнение является одной из основных движущих сил современного мышления, и оно дало как современной философии, так и науке самые плодотворные импульсы.»

"… не придумано еще средства, чтобы избавить человека от иррациональных сомнений, они никогда не исчезнут, да и не могут исчезнуть, пока человек не перейдет от негативной свободы к свободе позитивной."

«Возможна ли жизнь без веры? Может ли грудной младенец не «верить материнской груди»? Можем ли мы не верить в своих близких, в тех, кто нам дорог, кого мы любим, как любим себя? Можем ли мы жить без веры в правильность норм нашей жизни? Нет, без веры человек делается бесплодным, беспомощным. Без веры человека охватывает ужас и панический страх.»

«Без веры невозможна жизнь человека. Вопрос в том, какой будет вера будущих поколений: рациональной или иррациональной. Будет ли это вера в вождей, машины, успех; или это будет непоколебимая вера в человека и его силы, основанная на опыте собственной плодотворной деятельности.»

«Только человек, верящий в себя, способен быть верным другим людям, потому что только тогда он может быть уверен, что будет и в будущем таким, каков он сейчас, и, значит, будет, чувствовать и действовать так, как и сейчас.»

«Без заинтересованности мышление становится бесплодным и бессодержательным.… Интерес является одним из основных стимулов всякого плодотворного мышления.»

"… внутренняя потребность гораздо более действенна для мобилизации всех сил человека, нежели какое-либо внешнее давление."

"… отношение к другим и отношение к самому себе не могут быть разными, они по сути своей параллельны."

«Любовь не может быть созданной каким-то особенным объектом, она есть фактор, постоянно присутствующий внутри самой личности, который лишь высвобождается из заточения наличием этого определенного объекта.»

«Эгоизм — это не любовь, а прямая ее противоположность.… именно недостаток любви к себе и порождает эгоизм. Кто себя не любит, кто себя не одобряет, тот находится в постоянной тревоге за себя. В нем никогда не зародится некая внутренняя уверенность, которая может существовать лишь на основе подлинной любви и самоодобрения.»

«Любить человека плодотворно — это значит заботиться о нем и чувствовать ответственность за его жизнь не только в смысле физического существования, но и за развитие всех его человеческих качеств. Плодотворная любовь исключает пассивность, стороннее наблюдение за жизнью любимого человека, она подразумевает труд, заботу, ответственность за его духовное развитие.»

"… невротик может быть охарактеризован как человек, который не сдался в борьбе за собственную личность."

«Сила и разум — это два понятия, которые вращаются в разных плоскостях, и силе никогда не удастся опровергнуть истину.»

«В этом-то и лежит основная суть садизма — наслаждение своим полным господством и властью над другим человеком или же другим живым существом.»

"… именно стремление к власти является наиболее характерной формой проявления садизма."

«Что такое демократия? Это определенные политические условия, которые благоприятно влияют на развитие экономики, культуры и политики и создают основу для развития индивидуума. Фашизм — под какой бы вывеской он не прятался — это машина, которая принуждает индивидуума к подчинению внешним целям и в то же время мешает полноценному развитию подлинной индивидуальности.»

«Определив себя, как крупицу этой могущественной силы (другого человека, Бога, нации, вождя и т.п. — Е.М.), которую индивидуум склонен считать единственно прекрасной, неповторимой и неколебимой, он получает право на какую-то часть ее славы и могущества, становится причастен к ее жизни.»

«Основное противоречие, присущее свободе, — зарождение индивидуальности и страх одиночества — может быть разрешено спонтанностью всей жизни человека.»

«Если человек сможет реализовать свой внутренний потенциал в спонтанной активности и таким образом соединит себя с миром, то он избавится от одиночества: индивидуум и окружающий его мир сольются воедино; человек займет свое место под солнцем и поэтому больше не будет испытывать сомнений относительно смысла жизни и себя самого.»

«Единственный смысл жизни — это сама жизнь.»

«Позитивная свобода также предполагает идею о том, что человек есть центр и цель своей жизни; что развитие своей личности, реализация всего внутреннего потенциала есть наивысшая цель, которая просто не может меняться или зависеть от других якобы высших целей.»

«Самое важное и, следовательно, первое условие состоит в том, чтобы развитие и становление каждого человека было целью всякой социальной и политической деятельности, чтобы человек был не средством для чего-либо или кого-либо, а только ближайшей и конечной целью.»

«Успех зависит от способности человека серьезно отнестись к себе, своей жизни и счастью, от его готовности открыто и решительно посмотреть в лицо моральной проблеме, которая одновременно является проблемой отдельного человека и всего общества в целом. Решение зависит от смелости и решимости человека быть самим собой и существовать для себя.»

«Главная жизненная задача человека — дать жизнь самому себе, стать тем, чем он потенциально является. Самый значимый плод его деятельности — это собственная личность.»

Список литературы

1. Якоб Буркхардт, Культура Италии в эпоху Возрождения, Т.1, Спб, Т. I., Спб, 1905.

2. Martin Luther, The Bondage of the Will, translated by Henry Cole, M. A., B. Erdmans Publishing Co., Grand Rapids, Michigan, 1931, p. 74.

3. Эрих Фромм, Бегство от свободы, ООО «Попурри», г. Минск, 1997.

4. Martin Luther, Rцmerbrief, 13, 1.

5. John Calvin's Institutes of the Christian Relegion, translated by John Allen, Presbyterian Board of Christian Education, Philadelphia, 1928, Book III.

6. Adolph Hitler, Mein Kampf, Reynal & Hitchcock, New York, 1940.

7. Joseph Goebbels, Vom Kaiserhof zur Reichskanzlei, F. Eher, Mьnchen, 1934.

8. Ley, Der Weg zur Ordensburg, Sonderdruck des Reichsorganisation-leiters der NSDAP fьr das Fьhrercorps der Partei, Цит. по: Konrad Heiden, Ein Mann gegen Europa, Zьrich, 1937.

www.ronl.ru

Бегство от свободы по Э.Фромм, Философия

Реферат по предмету: Философия (Пример)

Содержание

Введение

Свобода — психологическая проблема?

Двойственность свободы

Аспекты свободы для современного человека

Механизмы бегства от свободы

Психология нацизма, свобода и демократия

Заключение

Список литературы

Содержание

Выдержка из текста

• разрушительность (попытка избежать угрозы со стороны внешнего мира через разрушение его): «Кажется правдоподобным, что уровень разрушительности в индивиде пропорционален той степени, до какой ограничена его экспансивность. Мы имеем в виду не отдельные фрустрации того или иного инстинктивного влечения, а общую скованность, препятствующую спонтанному развитию человека и проявлению всех его чувственных, эмоциональных и интеллектуальных возможностей».
• конформизм (утрата собственной личности, само-унификация, усвоение общепринятых шаблонов): «Именно этот механизм является спасительным решением для большинства нормальных индивидов в современном обществе.

Коротко говоря, индивид перестает быть собой; он полностью усваивает тип личности, предлагаемый ему общепринятым шаблоном, и становится точно таким же, как все остальные, и таким, каким они хотят его видеть. Исчезает различие между собственным „я“ и окружающим миром, а вместе с тем и осознанный страх перед одиночеством и бессилием. Этот механизм можно сравнить с защитной окраской некоторых животных: они настолько похожи на свое окружение, что практически неотличимы от него.

Отказавшись от собственного „я“ и превратившись в робота, подобного миллионам других таких же роботов, человек уже не ощущает одиночества и тревоги. Однако за это приходится платить утратой своей личности».

Психология нацизма, свобода и демократия

Фромм замечает, что в научной и популярной литературе существует две точки зрения на фашизм. С одной стороны, фашизм рассматривается как исключительно экономическая и политическая проблема. С другой стороны признается, что фашизм является сугубо проблемой психологической.

Фромм утверждает, что фашизм — проблема психологическая, в то же время она не могла возникнуть при другой экономической и политической ситуации в мире.

Далее Фромм рассматривает характер людей, к которым была обращена непосредственно идеология фашизма и психологический характер этой идеологии.

Фромм считает, что население государства как бы разделилось на две части. В первую вошли те люди, которые приняли новую идеологию без восторга, даже протестуя ей (хотя и в недостаточной степени) — это были рабочие. А вторая часть увлеклась фашизмом и была в восторге от внедрения подобной идеологии — это были низшие слои среднего класса (мелкие лавочники, ремесленники, служащие).

Первые сдались довольно быстро, что Фромм объясняет бессилием, усталостью и неверием в собственные силы. Такое состояние было сформировано уже у них духом капитализма, о чем было написано выше. Вторая же часть населения, очевидно, не смогла сопротивляться притягательности образа единой сильной Германии, самоутверждения себя в качестве исключительной расы. В добавок ко всему Гитлер стал отождествляться с самой Германией. Появился сильный лидер, который так необходим одиноким и растерянным людям. Таким образом, были удовлетворены все основные потребности и реализованы комплексы большой части населения Германии.

Также можно отметить, что до последнего времени Германия была монархической страной. Естественно, что население традиционно уже привыкли к единому правителю. Как бы там ни было, в таком правители видели защиту и опору.

Называя Гитлера садистско-мазозистской личностью, Фромм объясняет с этой позиции, любовь Гитлера к силе и ненависть к слабости, его агрессивные вторжения в другие государства, как и всю его политику в целом.

Рассматривая проблемы свого государства, Фромм отмечает, что нет оснований думать, будто фашизм невозможен более нигде. Все те моменты экономики и политики, а также психологического состояния общества, что были в Германии на момент прихода к власти Гитлера, присутствуют и в США. Существует лишь иллюзия индивидуальности, но не сама индивидуальность.

Современная культура питает склонность к конформизму у населения. По-другому и не может быть в обществе, где ребенку с самого детства навязывается определенная социальная роль, подавляется склонность к критическому мышлению. Таким образом общество выращивает себе абсолютных конформистов, живущих по принципу выгоды.

Фромм задается вопросом: следует ли из его анализа, что зависимость и свобода — это всего лишь циклы развития общества? Или же возможна спонтанная позитивная свобода? На этот последний вопрос автор отвечает утвердительно: «Процесс развития свободы — не порочный круг; человек может быть свободен, но не одинок, критичен, но не подавлен сомнением, независим, но неразрывно связан с человечеством. Эту свободу человек может приобрести, реализуя свою личность, будучи самим собой».

Заключение

С первых шагов своей теоретической деятельности Фромм стремится выяснить, какую роль играют психологические факторы в социальном процессе. Он делает попытку интерпретировать динамику всей человеческой истории с социально-психологической точки зрения, раскрыть психологический механизм общественного развития.

В работе «Бегство от свободы» Фромм анализирует феномен человеческой тревожности, которая была вызвана событиями, происходящими вокруг него. Он также рассматривает развитие человеческой психики в контексте исторических событий. Фромм указывает на взаимосвязь между приходом идеологии фашизма и умонастроениями людей.

Фромм утверждает, что, с развитием капитализма, человек все больше становится одиноким, а, стало быть, все более возрастает тревога, желание избежать этого деструктивного состояния. Хотя при этом вырастает уровень свободы человека. Однако, индивид запускает механизмы избегания такого состояния, одновременно отказываясь от своей свободы.

Таким образом, внешняя свобода оказывается бесполезной, если высока степень внутренней несвободы человека. Более того, ее рамки пугают, давят, делают ощущение внутренней несвободы мучительным бременем. В результате человеком овладевает «бегство от свободы», формирование в психике механизмов адаптации раба к условиям свободы без выхода из рабского состояния.

Но у человека есть и иной выход — позитивная свобода, предполагающая постоянный рост личности, развитие, реализацию себя в любви и творческой деятельности.

Список литературы

Алексеев П.В., Панин А.В. Философия: Учебник. — 3-е изд., перераб. и доп. — М.: ТК Велби, Проспект, 2003.

Гурина М. Философия: Учеб. Пособие. Пер. с фр. — М.: Республика, 1998.

Декарт Р. Начала философии. Ч. 1. — М.: Гос. издат. полит. лит., 1950.

История философии: Учеб. пособие для вузов/ А.Н. Волкова, B.C. Горнев, Р.Н. Данильченко и др.; Под ред. В.М. Мапелъман и Е.М. Пенькова. — М.: «Издательство ПРИОР», 1997

Фромм Э. Бегство от свободы // www.philosophy.ru/library/fromm/02/2.html

Декарт Р. Начала философии. Ч. 1. — М.: Гос. издат. полит. лит., 1950. С. 442.

Гурина М. Философия: Учеб. Пособие. Пер. с фр. — М.: Республика, 1998. С. 471.

Фромм Э. Бегство от свободы // www.philosophy.ru/library/fromm/02/4.html

Фромм Э. Бегство от свободы // www.philosophy.ru/library/fromm/02/6.html

Фромм Э. Бегство от свободы // www.philosophy.ru/library/fromm/02/6.html

Фромм Э. Бегство от свободы // http:// www.philosophy.ru/library/fromm/02/6.html

Фромм Э. Бегство от свободы // www.philosophy.ru/library/fromm/02/7.html

Фромм Э. Бегство от свободы // www.philosophy.ru/library/fromm/02/7.html

Фромм Э. Бегство от свободы // www.philosophy.ru/library/fromm/02/7.html

Фромм Э. Бегство от свободы // www.philosophy.ru/library/fromm/02/7.html

Фромм Э. Бегство от свободы // www.philosophy.ru/library/fromm/02/9.html

3

Список литературы

1.Алексеев П.В., Панин А.В. Философия: Учебник. — 3-е изд., перераб. и доп. — М.: ТК Велби, Проспект, 2003.

2.Гурина М. Философия: Учеб. Пособие. Пер. с фр. — М.: Республика, 1998.

3.Декарт Р. Начала философии. Ч. 1. — М.: Гос. издат. полит. лит., 1950.

4.История философии: Учеб. пособие для вузов/ А.Н. Волкова, B.C. Горнев, Р.Н. Данильченко и др.; Под ред. В.М. Мапелъман и Е.М. Пенькова. — М.: «Издательство ПРИОР», 1997

5.Фромм Э. Бегство от свободы // www.philosophy.ru/library/fromm/02/2.html

список литературы

referatbooks.ru

Реферат : Бегство от свободы

Э. Фромм Бегство от свободы

Предисловие к 1-му изданию

Книга рассматривает психику современного человека, проблемы взаимосвязи и взаимодействия между психологическими и социологическими факторами общего развития. Но в основном она сконцентрирована на значении свободы для современного человека.

Основным субъектом социального процесса является индивид: его стремление к тревоге, его страсти и раздумья и т.д. Но для понимания динамики общего развития, мы должны понимать динамику психологических процессов, проходящих внутри индивида, точно так же как для понимания индивида необходимо рассматривать его вместе с обществом, в котором он живет. Доиндивидуалистическое общество ограничивала человека, но в это же время гарантировала безопасность и покой, и получив свободу, человека охватила тревога, хотя он приобрел независимость и рациональность, свобода также по словам Фромма изолировала его. Эта изолированность непереносима и человек становится перед выбором: избавится от свободы с помощью новой зависимости либо дорасти до полной реализации позитивной свободы, основанной на индивидуальности и повторяемости каждого.

Фромм подчеркивает, что в этой книге скорее диагноз и анализ, чем прогноз и решение проблемы и этими исследованиями Эрих Фромм пытается уточнить направление необходимых действий, т.к. выяснение причин тоталитарного бегства от свободы является предпосылкой любого действия направленного к победе над силами тоталитаризма.

Предисловия к 25-му изданию.

Здесь также говорится, что об анализе феномена человеческого беспокойства, вызванный распадом средневекового мира, чувствовал себя уверенно.. После столетий борьбы человек смог создать материальные удобства, создать демократическое общество и недавно сумел защитить его от тоталитаризма и его угроз. Но он еще охвачен беспокойством и подвержен соблазну отдать свою свободу диктаторам или совсем потерять ее, стать частью машины, которой управляет тоталитаризм, не свободным человеком, а в беспрекословную машину. Он проводит параллель, сравнивая причины вызывающие у человека страх перед свободой с 25-летней давности и делает вывод, что они значительно возросли и важнейшим событием было открытие атомной энергии и возможность ее применения в качестве орудия уничтожения. Вместе с ядерной революцией развивается революция кибернетическая и тут человека заменяет гигантские установки, компьютеры (думающие и вычисляющие намного быстрее), вследствие этого человек становится не нужен – увеличивается опасность демографического взрыва..

Т.е. за минувшие 20 лет когда была написана 1-я книга, выросли гигантские силы, угрожающие выживанию человеческого ряда, и отсюда ценность и стремление к бегству от свободы. Но и произошли не менее важные события: исчезли диктатура Гитлера и Сталина.

В этой главе говорится о том, что выросла важность осознания индивидуальных и социальных реалий. Человек в большинстве случаев еще недостаточно созрел, чтобы быть независимым, разумным, объективным. Человеку невыносимо, что он предоставлен собственным силам, что он сам должен придать смысл совей жизни, а не получить ее от какой-нибудь высшей силы, к вывод – людям нужны идолы, легенды, мифы. Отсюда возникает вопрос как же человечество может спастись от самоуничтожения в этом конфликте между преждевременной интелектуально-технической зрелостью и эмоциональной отсталостью?

Поэтому есть нужда в развитии научной, динамической социальной психологии. Прогресс социальной психологии необходим, чтобы противодействовать опасностям, вызванным прогрессом физики и медицины.

Глава 1. Свобода – психологическая проблема?

Новую историю Европы и Америки обусловили усилия, направленные на завоевание свободы.

Когда определенный класс стремился к своему собственному освобождению, он верил, что борется за свободу вообще и таким образом мог идеализировать свои цели, мог привлечь на свою сторону всех угнетенных, в каждом из которых жила мечта об освобождении.

Классы, которые по началу сражались против угнетения, объединились с врагами свободы, едва лишь победа была завоевана и появились новые привилегии, которые надо было отстаивать и защищать.

Во имя победы погибло много людей убежденных в том, что лучше погибнуть за свободу, нежели жить без нее.

Стремление к свободе выразилось в принципах экономического либерализма, политической демократии с отделения церкви от государства и индивидуализма в личной жизни. Осуществление этих принципов, казалось приближало человечество к реализации данного стремления. Человек сбросил иго природы и сам стал ею управлять. Он сверг церковь и абсолютное государство. Ликвидация внешнего принуждения казалось не только необходимым, но и достаточным условием для достижения желанной цели – свободы человека.

Первую Мировую войну все считали последней битвой, а ее завершение – окончательной победой свободы, но через некоторое время и возникли новые системы, которые перечеркнули все, т.к. сущность этих новых систем практический полностью определяющих и общественную и личную жизнь человека, состоит в подчинении всех совершенно бесконтрольной власти и небольшой кучки людей.

Одна из общепринятых иллюзий – быть может самая опасная из всех состояла в убеждении, что люди вроде Гитлера якобы захватили власть над государственным аппаратом лишь при помощи вероломства и мошенничества и правление его основано на насилии. Но после, всем видно, что в Германии миллионы людей отказывались от свободы с таким упорством, с каким когда-то их отцы ее завоевывали, они не стремились к свободе, а искали способ от нее избавится. Другие миллионы людей были безразличны к свободе и не считали, что за нее нужно бороться. А так же всем стало ясно, что демократический кризис не является сугубо итальянским или германским, а угрожает каждому современному государству. Когда мы рассматриваем человеческий аспект свободы и говорим о стремлении к подчинению или к власти, возникают вопросы: что такое свобода в смысле человеческого переживания? Определяется ли свобода одним лишь отсутствием внешнего принуждения или она включает в себя некое присутствие чего-то, а если так, чего именно? Почему для одних свобода – это заветная цель, а для других – угроза? Существует ли стремление к подчинению? Анализ человеческих аспектов свободы и авторитаризма вынуждает нас рассмотреть ту роль, с которой играют психологические факторы в качестве активных сил процесса общественного развития, а это приводит к проблеме взаимодействия психологических, экономических и идеологических факторов. К примеру притягательность, которая имеет фашизм для целых наций, вынуждает нас признать роль психологических факторов. В течение последних веков человек был рациональным существом (по общепринятым мнениям), деятельность, которых должно было быть (по их утверждению) вызвана личными интересами и желаниями.

На те периоды истории оглядывались, как на потухший вулкан, давно уже неопасный. Все были уверены, что зловещие силы полностью уничтожены достижениями современных демократий; мир казался ярким и безопасным. Экономические кризисы считались случайностями хотя они повторялись регулярно. И когда фашизм пришел к власти ни кто не был готов ни теоретически, ни практически и никто не смог поверить в такую предрасположенность к злу. И тот благодушный оптимизм XIX века потревожили с очень разных сторон: Нация и Маркс и позже Фрейд. Но по мнению Фромма Фрейд и его ученики имели лишь очень наивное представление о процессах, производящих в обществе: большинство их попыток приложения психологии к социальным проблемам вело к ошибочным построениям. Поскольку эта книга подчеркивает роль психологических факторов в общем процессе общественного развития и поскольку данный анализ основан на некоторых фундаментальных открытиях Фрейда – в частности, на роли подсознательных сил в человеческом характере и на зависимости этих сил от внешних воздействовал Фрейд формулировал так называемые основные инстинкты человека, и тем самым он совершал ошибку своих предшественников, что концепция человеческой натуры является отражением тех важнейших стремлений, которые проявляются в современном человеке. Индивид его культуры представляет и человека вообще, а страсти и тревоги, характерные для человека в нашем обществе, коренящихся в биологической природе человека.

Индивид является нам с полным набором биологически обусловленных потребностей, которые должны быть удовлетворены, для эпох они вступают в отношение с «объектами» (другими), служат для достижения цели определяется обменом удовлетворения биологических потребностей при этом связь с другим индивидом всегда является лишь средством достижения цели. А не целью как таковой.

По Фромму ключевой проблемой психологии является особого рода связанность индивида с внешним миром, а не удовлетворение или фустрация.

Есть потребности обусловленные природой: жажда, голод и т.д. На те стремления, которые приводят к различию человеческих характеров – любовь или ненависть, жажда власти или тяга к подчинению, влечения к чувственному наслаждению или страх перед ними – все они являются продуктами социального процесса; прекрасные и самые уродливые наклонности человека не вытекают из фиксированной, биологически обусловленной человеческой природы, а возникают в результате социального процесса формирования личности. Таким образом, общество осуществляет функцию подавления и созидания личности. Главная задача социальной психологии состоит в том, чтобы понять процесс формирования человека в ходе истории. Социальная психология должна объяснить, почему возникают новые способности и новые страсти, хорошие и дурные люди создаются историей и история создается людьми à разрешения этого кажущегося противоречия и составляет задачу социальной психологии.

Фрейд представлял себе историю как результат действия психических сил, не подверженных социальному влиянию. Он подчеркивает свое несогласие с теми теориями, которые отрицают роль человеческого фактора в динамике общественного развития.

Общей ошибкой всех этих теорий было убеждение, что у человеческой натуры нет своей динамики.

Лишь динамическая психология может понять человеческий фактор. Фиксированный фактор «человеческой природы» не существует, но можно ее рассматривать как нечто беспредельно пластичное. Фромм различает «статистическую» и «динамическую» адаптацию.

Динамическая адоптация – это приспособляемость я к неизбежной ситуации и во время принудительной адаптации с человеком что-то происходит – это подавленная враждебность и она становится динамическим фактором человеческого характера.

Любой невроз – это адаптация к таким условиям, которые является для индивида иррациональными. Рассказывается также о чертах человеческой натуры: они или гибкие, или менее гибкие. Те черты, которые проявляют чрезвычайную эластичность развиваются как реакции на определенные условия жизни. Гибкими они являются в том случае, когда индивиды развивают ту или иную склонность в соответствии с обстановкой, в которой и приходится жить. Ни одна из таких склонностей не является изначально присущей человеку, т.е. человек развивает ту или иную склонность в зависимости от приобретенных потребностей. Но кроме приобретенных потребностей у него есть и физические потребности, объединившись эти потребности выступают как потребность самосохранения и властная потребность самосохранения вынуждает его принять условия, которыми является образ жизни общества где он живет (т.к. отдельный индивид не может изменить общество, он принимает его условия), а вне общества, одному ему не справится с потребностью связи с окружающим миром, с потребностью избежать одиночества ==> т.к. чувство полного одиночества ведет к психическому разрушению. Человек не может жить без какого-то сотрудничества с другими. Есть еще одна причина, которая становится к общности столь насущно необходимой: это субъективное самосознание. Если его жизнь не приобретает какого-то смысла и направленности, он чувствует себя пылинкой и ощущение собственной ничтожности его подавляет. Человек должен иметь возможность отнести себя к какой-то системе.

Резюмируя подход к проблемам социальной психологии: человеческая натура – это не сумма врожденных, биологических закрепленных побуждений, но и не безжизненный слепок с матрицы социальных условий, это продукт исторической эволюции в синтезе с определенными врожденными механизмами и законами. Натуре человека присущи некоторые неизменные факторы: необходимость удовлетворять физиологические потребности и необходимость избегать морального одиночества.

В процессе адаптации к этому образу жизни в индивиде развивается ряд мощных стимулов, мотивирующих его чувства и действия. Возникнув, эти стимулы требуют удовлетворения, стремление к удовлетворению этих потребностей воздействует на процесс общего развития.

Человек должен суметь воссоединится с миром в спонтанности любви и творческого труда или найти себе какую-то опору с помощью таких связей с этим миром, которые уничтожают его свободу и индивидуальность.

Глава 2. Обособление индивида и двойственность свободы

Определяя значение свободы для современного человека, Фромм обсуждает концепцию: свобода определяет человеческое существование как таковое, а кроме того понятие свободы меняется в зависимости от степени осознания человеком себя самого как независимого и отдельного существа.

Процесс обособления индивида от первоначальных связей – он определяет это как процесс «индивидуализацией» – этот процесс достиг наивысшей стадий в новое время, т.е. от эпохи возрождения и до наших дней.

Процесс индивидуализации проводит к полному обособлению индивида «первыми узами» являясь естественным фактором нормального человеческого развития, они предполагают отсутствие индивидуальности, но дают индивид уверенность и жизненную ориентацию.

1 аспектом растущей индивидуальности является развитие личности. Границы роста определяются условиями в основном социальными.

2 аспект процесса индивидуализации – растущее одиночество.

Пока человек был неотъемлемой частью мира, пока не осознавал ни возможностей, ни последствий индивидуальных действий, ему не приходилось и боятся его. Но превратившись в индивида, он остается один на один с этим миром, ошеломляющим и грозным.

Возникает стремление отказаться от своей индивидуальности, подобрать чувство одиночества и беспомощности, а для этого – слиться с окружающим миром. Подчинение – не единственный способ избавится от одиночества и тревоги. Другой способ – единственный продуктивный, не приводящих к неразрешимым конфликтам – это путь спонтанных связей с людьми и природой, т.е. таких связей, которые соединяют человека с миром, не уничтожая его индивидуальности. Итак, растущая индивидуальность приводит либо к подчинению, либо к спонтанной активности.

Указывается общий принцип: процесс, который развивается на основе растущей индивидуализации и растущей свободы индивида, являющейся диалектическим. Процесс индивидуализации – это процесс усиления и развития его личности его собственного «я», но в ходе этого процесса утрачивается идентичность с остальными людьми. Прогрессирующее отделение может привести к изоляции, которая перерастает в потерянность и порождает интенсивную тревогу и неуверенность. Процесс индивидуализации происходит автоматический, развитие личности сдерживается рядом психологических и социальных причин. Разрыв между этими тенденциями приводит к невыносимому чувству изоляции и бессилия, а это в свою очередь приводит в действие психические механизмы: механизмы избавления, бегства.

Человеческое существование и свобода с самого начала неразделимы. «Свобода отчего-то – свобода от инстинктивной предопределенности действий». Такая свобода представляет весьма сомнительное преимущество. Человек рождается без врожденной способности к необходимым действиям, которые есть у животных. Этот человек беспомощен и именно эта беспомощность явилась почвой, на которой развился и вырос человек: биологическое несовершенство человека обусловило появление цивилизации, «свобода от» не идентична позитивной свободе. Акт неподчинения, кат свободы прямо связывается с началом человеческого мышления.

Процесс развития человеческой свободы имеет тот же диалектический характер, какой процесс индивидуального роста. С одной стороны это процесс развития человека, овладения природой, возрастания роли разума, укрепление человеческой солидарности. С другой стороны – усиление индивидуализации означает и усиление изоляции, неуверенности, а следовательно, становится все более сомнительным место человека в мире и смысл его жизни.

С точки зрения двойственного смысла свободы – упоминается как период реформации. Реформация – это один из источников идей свободы и автономии человека в том виде, как эта идея представлена в современных демократиях. Говоря о реформации, забывается ее аспект: ее акцент на прочность человеческой натуры, на ничтожность и беспомощность индивида, на необходимость подчинения индивида внешней силе.

Глава 3. «Свобода в эпоху реформации»

«Средневековая предистория и возрождение».

Современный рационализм рассматривал средние века как мрачный период истории. Вместе с тем средние века идеализировались. Акцентировалось внимание на прямоту и конкретность человеческих отношений, чувство уверенности, которое было свойственно человеку средних веков. Единственное отличие средневекового общества от современного – отсутствие личной свободы, каждый человек был прикован к своей роли в социальном порядке. Но хотя человек не был свободен в современном смысле, он не был одинок и изолирован. Занимая определенное, неизменное и бесспорное место в социальном мире с самого момента рождения, человек был закреплен в какой-то структурированной общности; его жизнь была с самого начала наполнена смыслом. Что не оставляло места сомнениям, они и не возникали. Личность отождествлялась с ее ролью в обществе; это был крестьянин, рыцарь или кто-то еще, но не индивид занимающийся делом выбранным самим.

Было много страданий, но была и церковь, которая в какой-то степени обеспечивала эти страдания, объясняя их как расплату за грех Адама и собственные грехи каждого из нас. И крестьянин, и горожанин редко выходили за пределы небольшой географической области, где протекала их жизнь. Мир был ограничен и понятен: земля и человек были в центре этого мира, в будущей жизни каждого ожидая или рай или ад, и вся жизнь от рождения до смерти была ясна и понятна в причинной взаимосвязи поступков человека.

Таким образом, средневековое общество, с одной стороны было структурировано и давало человеку ощущение уверенности, а с другой – держало его в оковах. Однако эти оковы имели совсем не тот характер, какой присущ авторитаризму и угнетению последующих веков. Средневековое общество не лишало индивида свободу уже потому, что «индивида» как такового не было.

Недостаток самосознания индивида в средневековом обществе нашел классическое выражение в описании средневековой культуры, которую дал Яков Буркхардт. «В средневековые века обе стороны самосознания по отношению к внешнему миру и своему внутреннему «я» как бы дремали под одним общим покрывалом».

В позднем средневековье структура общества и личности стала меняться, развиваться новый денежный класс. Во всех классах общества было заметно развитие индивидуализма. В Италии человек в первые вырвался из феодального общества и разорвал те узы, которые одновременно и придавали ему чувство уверенности, и ограничивали его. Италия, по словам Буркхардта, принадлежит «первородство в отношении развития личности в европейской семье», а итальянец – это первый индивид.

Простой народ, которому не досталось ни богатства, ни новой власти превратились в безликую массу. Все человеческие отношения были отравлены этой смертельной борьбой за сохранение власти и богатство. Индивид был охвачен страстным эгоцентризмом, ненасытной жаждой власти и богатства. В результате было отравлено чувство уверенности в себе и ощущения безопасности.

Есть основания для сомнения в том, что полновластные хозяева капитализма эпохи возрождения были так счастливы и уверены в себе, как это часто изображают. По-видимому, новая свобода принесла им не только возросшее чувство силы, но и возросшую изоляцию, сомнения, скептицизм, и как результат всего этого тревогу. Эта внутренняя уверенность, происходящая из положения изолированного индивида во враждебном мире, по-видимому, объясняет возникновение новой черты характера, которая, как указывает Буркхардт, стала свойственна индивиду эпохи Возрождения, в то время как у члена средневековой социальной структуры ее не было или по крайней мере она была выражена гораздо слабее. Речь идет о страстном стремлении к славе. Если смысл жизни стал сомнительным, если отношение с другими и с самим собой не дают уверенности, то слава становится одним из средств, способных избавить человека от сомнений.

В эпоху возрождения зародился современный индивидуализм. Но хотя идея возрождения и оказали значительное влияние на дальнейшее развитие европейской мысли, однако основные корни современного капитализма, его экономической структуры и его духа мы находим не в итальянской культуре позднего средневековья, а в экономической и общественной ситуаций.

Культура Возрождения представляла общество сравнительного капитализма: небольшая группа богатых и обладавших властью индивидов управляла этим обществом, составляла социальную базу философов, выражавших дух этой культуры. Реформация была главным образом религии крестьянства из низших слоев городского общества.

В соответствии с совершенно различной социальной основой возрождения и реформации естественно различие духа этих движений. Рассматривая теории Лютера и Кальвина – протестантство и кальвинизм, давая выражение новому чувству свободы, в то же время представляли собой бегство от бремени этой свободы.

В средневековом обществе экономическая организация городов была сравнительно статичной. В конце средних веков ремесленники были объединены в цехи; мастера были такие, что с трудом зарабатывали себе на жизнь, но в общем член цеха мог быть уверен, что его работа его прокормит. Если он делал хорошие стулья, и т.д., то этого было достаточно, чтобы обеспечить ему жизненный уровень, полагавшийся по традиции его сословию. Отсюда видно, что цехи были основаны на взаимном сотрудничестве и обеспечивали своим членам относительную гарантию существования.

К концу средних веков жизнь стала насыщаться духом беспокойства. Возникло современное понятие времени, минуты приобрели ценность. Труд все больше превращался в наивысшую ценность. Развивалось новое отношение к работе – настолько требовательное, что в среднем классе возникло возмущение экономической неэффективности церковных учреждений. Средневековая социальная система была разрушена, а в месте с нею и та стабильность и относительная безопасность, которую она давала индивиду. Индивид стал одинок; все теперь зависело не от гарантий традиционного статуса, а от его собственных усилий.

Капитал приобрел решающую роль. «Он перестал быть слугой и стал хозяином». С развитием капитала, эти средневековые принципы мало-помалу уступили место принципу частной инициативы. Каждый должен идти вперед и испытать свое счастье: выплыть или утонуть. И теперь другие уже не были связаны с ним общим делом, они превратились в конкурентов, и часто человек стоял перед выбором: уничтожить их или быть уничтоженным самому.

Но все существенные элементы современного капитализма к тому времени уже возникли и начали оказывать психологическое воздействие на людей.

Но мы отбросили лишь одну сторону картины, а была еще другая: капитализм освободил индивида. Он устранил регламентами корпоративной системы, позволил человеку встать на собственные ноги и испытать свое счастье. Человек стал хозяином своей судьбы; он рисковал, но мог и выиграть собственные усилия могли привести его к успеху и к экономической независимости. Деньги доказали, что они сильнее происхождения и касты, и тем самым превратились в великого уравнителя людей.

Но и здесь свобода двойственна как и раньше. Индивид освобождается от экономических и политических основ. Он приобретает и позитивную свободу вместе с активной и независимой ролью, какую ему приходится играть в новой системе, но при этом освобождается от связей, давших ему чувство уверенности и принадлежности к какой-то общности. Он уже не может прожить всю жизнь в тесном мирке, центром которого был он сам; мир стал безграничным и угрожающим. Потеряв свое определенное место в этом мире, человек потерял и ответ на вопрос о смысле его жизни и на него обрушились сомнения: кто он, что он, зачем он живет? Ему угрожают мощные силы, стоящие над личностью, - капитал и рынок.

Не имея богатства и власти, какие были у капиталистов эпохи Возрождения, потеряв чувство общности с людьми и миром, человек подавлен ощущением совей ничтожности и беспомощности. Рай утрачен; индивид стоит один, лицом к лицу со всем миром, безграничным и угрожающим. Новая свобода неизбежно вызывает ощущения неуверенности и бессилия, сомнения, одиночества и тревоги. Чтобы иметь возможность действовать, человек должен как-то избавиться от этого.

2.Эпоха реформации.

Именно на этой стадии развития и возникли лютеранство и кальвинизм. Они были обращены именно к этим слоям населения, потому что выражали и новое чувство свободы и независимости, и чувства бессилия, неуверенности и тревоги, которыми были охвачены представители низших классов.

Что может психологический анализ доктрин, так это показать субъективные мотивы, приводящие человека к осознанию каких-либо проблем и вынуждающие его искать ответы в определенном направлении.

Проблема – это изучение психологических мотивов, присущих не создателю учения, а той социальной группе, к которой это учение обращено.

Разумеется, эти проблемы близки друг к другу, поскольку психология лидера и психология его последователей схожи.

Во-первых, его социальное положение может быть типичным для целой группы, условия жизни которой формируют характеры определенного склада. Во-вторых, случайные обстоятельства его воспитания и личного опыта могут развивать у лидера черты характера, возникающие целой социальной группы в результате ее общественного положения даже в том случае, если сам лидер к этой социальной группе не принадлежит. И наконец, может произойти наложение обоих этих факторов.

Мы знаем, что человек может пытаться устранить противоречия в своих чувствах с помощью идеологической конструкции или прикрыть подавляемую им мысль такой рационализацией, в которой выражается прямо противоположная идея.

Анализ идей должен ответить на два вопроса: во-первых, каков относительный вес определенной идеи во всей идеологической системе в целом: во-вторых, не имеем ли мы дело с рационализацией, которая отличается от подлинного содержания мысли. Мы утверждаем, что его отношение к богу – это отношение подчинения, основанное на ощущении бессилия. Сам он говорит об этом подчинении как о добровольном акте, вытекающем из любви, а не из страха. Логически здесь можно возразить, что в таком случае это уже не подчинение. Но психологически из всей структуры мышления Лютера вытекает, что его любовь или вера на самом деле является подчинением; сознательно он рассуждает о своей «покорности» богу в терминах добровольности и любви, на самом же деле переполняющие его чувства бессилия и злобы превращают его отношение к богу в отношение подчинения. (Точно так же мазохистская зависимость одного человека от другого часто маскируется в сознании как «любовь».) Поэтому то, что Лютер говорит, никоим образом не опровергает того, что он – с точки зрения психоанализа и по нашему убеждению – подсознательно имеет в виду. Мы полагаем, что определенные противоречия в его системе можно понять лишь с помощью анализа психологического смысла его концепций. Если мы хотим понять, что было нового в доктринах Реформации, то сначала нам необходимо рассмотреть существенные теологические принципы средневековой церкви. Несмотря на все общие элементы старой и новой теологии, дух католической церкви существенно отличался от духа Реформации, особенно в отношении взглядов на человеческое достоинство и свободу, на значение поступков человека в определении его судьбы.

В течение долгого периода, предшествовавшего Реформации, католическое богословие придерживалось следующих принципов: человеческая природа – хотя и испорчена грехом Адама – внутренние стремится к добру; человеческая воля свободна в этом стремлении к добру; человеческая воля свободна в этом стремлении к добру; собственные усилия человека способствуют его спасению; церковное причастие, основанное на искупительной смерти Христа, может спасти даже грешника.

Некоторые из наиболее выдающихся теологов – такие, как Августин и Фома Аквинский, - придерживаясь этих взглядов, в то же время выдвигали доктрины, проникнутые совсем иным духом.

О свободе воли Фома говорит, что предположение, будто человек не свободен решать, противоречит самой сущности бога и природе человека. Человек свободен даже отвергнуть благодать, предложенную ему господом.

В течение XII,XIV и XV веков тенденция подчеркивать свободу воли усиливалась в системах Дунса Скотта, Оккама и Биля. Это особенно важно для понимания нового духа Реформации, так как Лютер яростнее всего нападал именно на схоластов позднего средневековья, называя их «свиньям-богословами».

Биль и Окам подчеркивали значение собственных заслуг человека для его спасения; хотя они говорят и о помощи божьей, в их учениях эта помощь утрачивает доминирующую роль, какая приписывалась ей в прежних доктринах. Человек, каким его изображают Оккам и другие поздние схоласты, уже не похож на несчастного грешника: это – свободное создание; сама его сущность делает человека способным к добру, а его воля свободна от любых внешних сил.

Практика покупки индульгенций, игравшая все большую роль во время позднего средневековья и вызывавшая особенно яростные нападки Лютера, была связана с ростом влияния этих идей о свободной воле челове4а и о ценности его усилий.

Действие индульгенции было основано на том, что их покупатели исповедовались и каялись во всех грехах.

Эти идеи, столь резко противоречащие духу Реформации. В них проявляется дух утверждения человеческого достоинства, признание законности проявления всех качеств человека.

В общем, средневековая церковь подчеркивала достоинство человека, свободу его воли, ценность его усилий; она подчеркивала богоподобие человека и его право быть уверенным в любви бога. Теология Лютера выражала чувства среднего класса, который, борясь против власти церкви и возмущаясь новым денежным классом, ощущал угрозу растущего капитализма и был охвачен чувством беспомощности и ничтожности.

Лютеранское учение, насколько оно отличалось от католической традиции, имело две стороны. Лютер дал человеку независимость в вопросах религии; что он лишил церковь ее власти и отдал эту власть индивиду; что его концепции веры и спасения – это концепции собственных заслуг индивида, где вся ответственность лежит на самом человеке, а не на власти, которая могла бы дать ему то, чего он не добился сам. Эта сторона учений Лютера и Кальвина заслуживает самой высокой оценки, поскольку они явились одним из источников развития политической и духовной свободы в современном обществе, того развития, особенно в англосаксонских странах, которое неразрывно связано с идеями пуританства.

Другой аспект современной свободы – это изоляция и бессилие, которые она принесла индивиду; и этот аспект тоже уходит корнями в протестантство, как и аспект независимости. Поскольку эта книга посвящена главным образом восприятию свободы как бремени и опасности, дальнейший анализ, преднамеренно односторонний, будет подчеркивать ту сторону учений Лютера и Кальвина, в которой лежат истоки этого негативного аспекта свободы: их учение о том, что человек по природе своей порочен и бессилен.

Богобоязненный человек не имеет «свободно воли»: он пленник, раб и слуга воли Господа или воли сатаны».

Страстное стремление к уверенности, какое мы находим у Лютера, отражает не искреннюю веру, а необходимость подавить невыносимое сомнение. Лютер искал уверенность в безоговорочной покорности богу. Психологически вера может иметь два совершенно разных содержания. Она может быть утверждением жизни, выражением внутренней связи с человечеством; но может быть и продуктом реакции на сомнения, возникшие из чувства изолированности индивида и его неприятия жизни.

Чрезвычайно важно понять эту проблему сомнений и попыток их подавления, потому что она не только относится к теологии Лютера, а также и Кальвина, но и остается одной из основных проблем современного человека до сих пор. Сомнение – это исходная точка современной философии. Нынешние попытки заглушить сомнения – состоят ли они в ненасытном стремлении к успеху, или в убежденности, что безграничное знание факторов может удовлетворить потребность в уверенности. Сами же сомнения не исчезнут до тех пор, пока человек не преодолеет свою изоляцию, пока его положение в мире не приобретает какого-то смысла и значения, удовлетворяющего его человеческие потребности.

Как мы уже видели, старый порядок рушился. Индивид потерял гарантию уверенности, ему угрожали новые экономические силы – капиталисты и монополии, корпоративный принцип сменился конкуренцией, низшие классы ощущали гнет усиливавшейся эксплуатации. В целом разрушение феодального порядка и развитие капитализма больше угрожали среднему классу, чем помогали ему.

Представление Лютера о человеке отражает именно эту дилемму. Человек свободен от всех уз, которыми связывала его духовная власть, но именно эта свобода делает его одиноким и растерянным, подавляет его чувством собственной ничтожности и бессилия. Свободный, изолированный индивид сломлен ощущением своей убогости, и теология Лютера выражает это чувство бессилия и сомнения. Облик человека, изображенный им в религиозных терминах, отражает положение индивида, возникшее в результате происходящих социально-экономических перемен. Представитель среднего класса был так же беспомощен перед лицом новых экономических сил, как обрисованный Лютером человек перед лицом бога.

Лютер не только выразил чувство ничтожности, охватившее социальные группы, к которым он обращался, но и предложил им выход. Таким образом, освобождая людей от власти церкви. Лютер заставил их подчиниться гораздо более тиранической власти: власти бога, требующего полного подчинения человека и уничтожения его личности как главного условия его спасения. «Вера» Лютера состояла в убеждении, что любовь дается ценой отказа от собственной воли; это решение имеет много общего с принципом полного подчинения индивида государству или вождю.

Двойственное отношение к власти проявляется не только в учении, но и в личности Лютера. С одной стороны, он преклоняется перед властью светских князей и тиранического бога, с другой – восстает против власти церкви. Ту же двойственность он проявляет в своем отношении к массам. Пока они бунтуют в установленных им самим пределах, он с ними; когда же они нападают на ту власть, которую он одобряет, на передний план выходят его ненависть к массам и презрение к ним. Лютер лишал человека уверенности в себе, отнимал у него чувство собственного достоинства, а без этого невозможно никакое сопротивление светским властям, угнетающим человека. В ходе исторического развития проповедь Лютера привела к еще более серьезным последствиям. Потеряв чувство гордости и достоинства, индивид был психологически подготовлен и к тому, чтобы утратить и столь характерную для средневекового мышления уверенность, что смыслом и целью жизни является сам человек, его духовные устремления, спасение его души. Взгляды самого Лютера на экономические вопросы еще в большей степени, чем взгляды Кальвина оставались типично средневековыми. Идея превращения человеческой жизни в средство для достижения экономических целей вызвала бы у него отвращение.

Лейтмотив его мышления – самоуничижение и разрушение человеческой гордыни. Лишь тот, кто презирает этот мир, может посвятить себя миру грядущему.

Он поучает, что человек не должен считать себя хозяином своей судьбы. Мы не себе принадлежим; потому цель наша не в том, чтобы искать пригодное для нашей плоти. Кальвин отрицает также, что добрые дела могут привести к спасению. В учении Кальвина мы обнаруживаем, по сути дела, тот же психологический смысл, что и в учении Лютера, рассмотренном выше. Проповедь Кальвина тоже была адресована консервативному среднему классу, людям, охваченным беспредельным чувством одиночества и страха; он выразил эти чувства в совей доктрине ничтожности, бессилия индивида и тщетности его усилий.

Приверженцами Кальвина становились не процветающие капиталисты, а ремесленники и мелкие предприниматели.

Новая религия выражала чувство свободы, но в то же время и ощущение ничтожности и бессилия индивида. Она предлагала выход, внушая индивиду, что можно обрести новую уверенность при условии полной покорности и самоуничижения.

Между учениями Кальвина и Лютера есть целый ряд незначительных расхождений, которые несущественные в плане общей темы нашей книги. Необходимо отметить только два пункта этих расхождений. Первый – это учение Кальвина о предопределении. В отличие от Августина, Фомы Аквинского и Лютера у Кальвина эта доктрина становится одной из основных, если не самой главной во всей его системе. Кальвин выдвинул новую версию предопределения, утверждая, что бог не только предрешает, кому будет дарована благодать, но и заранее обрекает остальных на вечное проклятие.

В кальвинистской доктрине предопределения есть одна сторона, которую необходимо отметить особо, поскольку эта идея была поднята на щит в идеологии нацизма. Это – принцип прирожденного неравенства людей. Для Кальвина существовали две категории людей: те, что будут спасены, и те, которым предназначено вечное проклятие.

Второе отличие кальвинизма от учения Лютера – очень существенное отличие – состоит в утверждении важности моральных усилий и добродетельной жизни. Никакими усилиями человек не может изменить свою судьбу, но сам факт его усилий является знаком его принадлежности к спасенным. Добродетели, которыми должен обладать человек, - это скромность и умеренность, справедливость, в том смысле, что каждый должен получить причитающуюся ему долю, и благочестие, соединяющее человека с богом. В дальнейшем добродетельной жизни и непрерывным усилиям кальвинизм придавал все большее значение, особенно утверждая, что успехи в земной жизни, вытекающие из этих усилий, являются знаком спасения.

Избавиться от невыносимого состояния неуверенности, от парализующего чувства собственного убожества можно только тем способом, который так отчетливо предлагает кальвинизм: развить лихорадочную деятельность, делать что-нибудь. При этом активность приобретает принудительный характер: индивид должен быть деятелен, чтобы побороть сове чувство сомнения и бессилия.

Крушение средневековой феодальной системы в одном определенном смысле подействовало на все классы общества одинаково: индивид оказался в одиночестве и изоляции. Он стал свободен, и результат этой свободы оказался двояким. Человек лишился своего былого чувства уверенности, чувства бесспорной принадлежности к общности; он был вырван из мира, удовлетворявшего его потребность в уверенности – экономической и духовной; он ощущал одиночество и тревогу. Но в то же время он был свободен мыслить и действовать независимо, мог стать хозяином своей жизни и распоряжаться ею по собственной воле – как может, а не как ему предписано.

Новые религиозные учения не только выражали чувства рядового представителя среднего класса, но и развивали, усиливали эти чувства, рационализируя их и приводя в логическую систему. И в то же время они указывали индивиду путь к преодолению тревоги. Они учили, что, полностью признав свое бессилие и низменность своей природы, признав делом всей жизни искупление своих грехов – через полное самоуничижение в сочетании с непрерывным и богоугодным усилием, - человек может преодолеть сомнение и тревогу.

Социальный процесс, определяющий образ жизни индивида, то есть его отношение к другим людям и труду, формирует и изменяет его характер; новые идеологии – религиозные, философские или политические – возникают из этого нового склада характера и апеллируют к нему же, тем самым усиливая его и стабилизируя; вновь сформированный склад характера в свою очередь становится важным фактором дальнейшего экономического развития и влияет на процесс общественного развития; возникая и развиваясь как реакция на угрозу со стороны новых экономических сил, этот новый склад характера постепенно сам становится производительной силой, способствующей развитию нового экономического строя.

Глава 4. Два аспекта свободы для современного человека

Новые религиозные доктрины были ответом на психологические запросы, возникшие в результате крушения средневековой социальной системы и зарождения капитализма. Основное внимание при анализе было обращено на проблему свободы в ее двойном смысле: было показано, что свобода от традиционных уз средневекового общества – хотя и давала индивиду новое чувство независимости – заставляла его ощутить одиночество и изоляцию, наполняла его сомнениями и тревога, вынуждала его к новому подчинению и к лихорадочной, иррациональной деятельности.

Структура современного общества воздействует на человека одновременно в двух направлениях: но все более независим, уверен в себе, критичен, но и все более одинок, изолирован и запуган.

Хотя человек избавился от многих старых врагов свободы. В то же время появились новые враги; причем этими врагами становятся не столько разного рода внешние препоны, сколько внутренние факторы, блокирующие полную реализацию свободы личности.

Мы гордимся тем, что в своем образе жизни человек теперь не зависит от внешних властей, уже не диктующих ему, что делать и чего не делать. Но не замечаем роли таких анонимных авторитетов, как общественное мнение и «здравый смысл», которые так сильны именно потому, что мы готовы вести себя в соответствии с ожиданиями остальных, что мы внутренние боимся как-то отличаться от них. Мы забываем. Что проблема свободы является не только количественной, но и качественной.

Протестантство дало толчок духовному освобождению человека. Капитализм продолжил это освобождение в психологическом, социальном и политическом плане. Экономическая свобода была основой этого развития, а средний класс – его поборником. Индивид не был больше связан жесткой социальной системой, основанной на традициях и почти не оставлявшей возможностей для личного продвижения за пределы традиционных границ.

Вершиной этой эволюции политической свободы явилось современное демократическое государство, основанное на принципе равенства всех людей и равного права каждого участвовать в управлении через выборные представительные органы. При этом предполагается, что каждый человек способен действовать в соответствии с собственными интересами, в то же время имея в виду благо всей нации.

Капитализм не только освободил человека от традиционных уз, но и внес громадный вклад в развитие позитивной свободы, в развитие активной, критической и ответственной личности.

Однако это лишь одна сторона воздействия капитализма на развитие свободы. Другая состоит в том, что капитализм сделал индивида еще более одиноким, изолированным, подверженным чувству ничтожности и бессилия.

Чтобы разъяснить этот тезис, напомним сначала факт, уже упомянутый в предыдущей главе: в средневековой системе капитал был слугой человека, в современной – стал его хозяином. В средневековом мире экономическая деятельность была лишь средством достижения цели; целью являлась сама жизнь или – как это понималось католической церковью – спасение души человека. Экономическая деятельность, направленная на получение прибыли ради самой прибыли, показалась бы средневековому мыслителю столь же бессмысленной, сколь бессмысленным кажется сейчас отсутствие такой деятельности.

Как мы показали в предыдущей главе, один из главных тезисов Лютера состоял в том, что человек порочен по своей природе и, следовательно, его усилия бесполезны. Кальвин точно так же подчеркивал греховность человека и построил всю свою систему на идее, что человек должен до последней степени смирить свою гордыню и – больше того – что целью человеческой жизни является исключительно слава господня, а собственных целей у человека быть не должно.

Это неудивительно: в любом обществе дух культуры в целом определяется духом господствующих в этом обществе групп. Отчасти это происходит потому, что эти группы контролируют систему воспитания, школу, церковь, прессу, театр и таким образом имеют возможность внушать свои идеи всему населению; но, кроме того, эти властвующие группы обладают и таким престижем, что низшие классы более чем готовы принять их ценности, подражать им, психологически отождествлять себя с ними. До сих пор мы утверждали, что капиталистический способ производства превратил человека в инструмент для достижения надличностных экономических целей и усилил тот дух аскетизма, индивидуальной ничтожности, который был подготовлен Реформацией. Этот тезис, однако, противоречит тому факту, что современный человек, очевидно, побуждается к деятельности отнюдь не аскетизмом и не жертвенностью, а, напротив, крайним эгоизмом и своекорыстием.

Мышление Лютера и Кальвина – как и мышление Канта и Фрейда – основано на предположении, что эгоизм и любовь к себе – это понятия идентичные. Любить другого – добродетель, любить себя – грех; и вообще любовь к другим и любовь к себе друг друга исключают.

Эгоизм – это не любовь к себе, а прямая ее противоположность. Он коренится именно в недостатке любви к себе.

Мы столкнулись с противоречием: современный человек полагает, что его поступки мотивируются его интересами, однако на самом деле его жизнь посвящена целям, которые нужны не ему, то есть в соответствии с убеждением Кальвина, что единственной целью человеческого существования должна быть слава господня, а отнюдь не человек.

Людьми управляют экономические кризисы, безработица, войны. Человек построил свой мир; он построил дома и заводы, производит автомашины и одежду, выращивает хлеб и плоды. Но он отчужден от продуктов своего труда, он больше не хозяин построенного им мира, наоборот, этот мир, созданный человеком, превратился в хозяина, перед которым человек склоняется, пытаясь его как-то умилостивить или по возможности перехитрить. Чувства изоляции и беспомощности еще более усиливаются новым характером человеческих взаимоотношений. Конкретные связи одного индивида с другим утратили ясный человеческий смысл, приобрели характер манипуляций, где человек используется как средство. Не только экономические, но и личные отношения между людьми приобрели тот же характер отчуждения; вместо человеческих отношений они стали напоминать отношения вещей. Но, может быть, ни в чем этот дух отчуждения не проявился так сильно и разрушительно, как в отношении индивида к самому себе. Человек продает не только товары, он продает самого себя и ощущает себя товаром. И – как со всяким всяки другим товаром – рынок решает, сколько стоят те или иные человеческие качества, и даже определяет само их существование. Если качества, которые может предложить человек, не пользуются спросом, то у него нет вообще никаких качеств; точно так же товар, который нельзя продать, ничего не стоит, хотя и обладает потребительной стоимостью. Таким образом, уверенность в себе, «чувство собственного достоинства» превращаются лишь в отражение того, что думают о человеке другие. У него нет никакой уверенности в собственной ценности, не зависящей от его популярности и рыночного успеха. Если на него есть спрос, то он считает себя «кем-то»; если же он непопулярен, он и в собственных глазах попросту никто.

Как мы видим, новая свобода, которую принес индивиду капитализм, усугубила воздействие, уже оказанное религиозной свободой протестанства. Индивид стал еще более одинок; стал инструментом в руках подавляюще превосходящих сил, внешних по отношению к нему; он стал «индивидом», но индивидом неуверенным и запуганным. Некоторые факторы помогали ему справиться с внешним проявлением его внутренней неуверенности. Прежде всего его «я» могло опереться на обладание какой-то собственностью.

Другие факторы, на которые опиралось «я», - это престиж и власть.

Для тех, у кого не было ни собственности, ни социального престижа, источником личного престижа становилась семья. Там индивид мог ощутить, что он «кто-то». Жена и дети ему подчинялись, он играл главную роль на домашней сцене и наивно воспринимал эту роль как сове естественное право. В социальном плане он мог быть никем, зато дома царствовал.

Эти последние факторы на самом деле усиливали личность и вели к развитию индивидуальности, независимости и рациональности. «Поддерживающие» факторы лишь помогали компенсировать неуверенность и беспокойство; они не излечивали, а только залечивали эти недуги, маскировали их и тем самым помогали индивиду не испытывать свою ущербность. Однако чувство уверенности, основанное на поддерживающих факторах, всегда было лишь поверхностным и сохранялось, лишь пока и поскольку эти факторы продолжали существовать. В философской мысли Нового времени мы находим такое же переплетение двух главных аспектов свободы, как и в теологических доктринах Реформации. Так, для Канта и Гегеля независимость и свобода индивида являются центральными постулатами их систем, однако они заставляют индивида подчиниться целям всемогущего государства. Философы периода Французской революции, а в XIX веке Фейербах, Маркс, Штирнер и Ницще снова бескомпромиссно выразили мысль, что индивид не должен быть подчинен никаким внешним целям, чуждым его собственному развитию и счастью. Однако в том же XIX и начало XX века показали наивысшее развитие свободы в ее позитивном смысле. Не только средний класс, но и рабочий класс превратился в независимого и активного представителя новой свободы, борясь за собственные цели и в то же время за общие цели всего человечества.

С переходом капитализма в монополистическую фазу более весомы стали факторы, ослабляющие личностью Чувства бессилия и одиночества усилились, «свобода» индивида от всех традиционных связей стала более явственной, его возможности личного экономического успеха сузились. Он ощущает угрозу со стороны гигантских сил. Мелкий или средний предприниматель до сих пор боролся с равными, но в конкурентной борьбе с монополиями он стоит против гигантов.

Незначительность индивида в наше время относится не только к его роли в качестве предпринимателя, служащего или рабочего, но и к его роли в качестве потребителя. В последние десятилетия эта роль коренным образом изменилась. Клиент, приходивший в магазин, где хозяином был отдельный независимый торговец. привлекал специальное внимание; его покупка была важна для владельца магазина; покупателя принимали там как значительную персону, его желания изучались. Как индивид он ничего не значит для универмага, он важен лишь как статическая «единица». Это положение еще более усугубляется методами современной рекламы.

Широкий сектор современной рекламы работает совершенно иначе. Реклама апеллирует не к разуму, а к чувству; как любое гипнотическое внушение, она старается воздействовать на свои объекты эмоционально, чтобы заставить их подчиниться интеллектуально.

В такой рекламе есть элемент мечты, воздушного замка, и за счет этого она приносит человеку определенное удовлетворение – точно так же, как и кино, - но в то же время усиливает его чувство незначительности и бессилия.

Это вовсе не значит, что реклама и политическая пропаганда открыто признают незначительность индивида. Совсем наоборот: они льстят индивиду, придавая ему важность в собственных глазах, они делают вид, будто обращаются к его критическому суждению, его способности разобраться в чем угодно. Но это лишь способ усыпить подозрения индивида и помочь ему обмануть самого себя в отношении «независимости» его решений. Растущее бессилие индивида усиливается и другими факторами. Экономическая и политическая сцена расширилась и усложнилась; человеку все труднее разобраться в происходящем. Угрозы, с которыми он сталкивается. Тоже возросли. Всеобщее чувство неуверенности усилилось из-за хронической безработицы миллионов людей.

Безработица усилила и угрозу старости. На многих производствах нужны только молодые люди – пусть и неквалифицированные, – которых можно без труда превратить в деталь машины, приспособленную для выполнения определенной операции.

Неоглядность городов, в которых индивид теряется; задания, высокие, как горы; непрерывная акустическая бомбардировка радио; газетные заголовки, сменяющиеся трижды в день и не дающие времени сообразить, что же на самом деле важно; ревю, в которых сотни девушек демонстрируют способность истребить свою индивидуальность и действовать с точностью механизма в огромной слаженной машине; бьющие ритмы джаза – все это лишь отдельные черты того общего положения вещей, при котором индивид противостоит не зависящим от него огромным величинам, ощущая себя песчинкой в сравнении с ними. Все, что он может, - это «пойти в ногу», как марширующий солдат или рабочий у конвейерной ленты. Он может действовать, но чувство независимости и собственной значимости он потерял.

Положение, в котором находится индивид в наши дни, предсказывали уже дальновидные мыслители прошлого века. Кьеркегор описал беспомощного индивида, раздираемого мучительными сомнениями, подавленного чувствами одиночества и ничтожности. Ницше наглядно изобразил приближающийся нигилизм, воплотившийся в нацизме, и написал портрет «сверхчеловека» как отрицание потерянного и ничтожного человека, какого он видел в действительности. Тема бессилия человека нашла наиболее яркое выражение в творчестве Франца Кафки. В своем «Замке» он изображает человека, который хочет войти в контакт с таинственными обитателями замка; предполагается, что они подскажут ему, как жить, укажут его место в мире. Вся его жизнь состоит из отчаянных попыток встретиться с ними, но это ему так и не удается; и он остается один с чувством полнейшей безнадежности и пустоты.

Одиночество, страх и потерянность остаются; люди не могут терпеть их вечно. Они не могут без конца влачить бремя «свободы от»; если они не в состоянии перейти от свободы негативной к свободе позитивной, они стараются избавиться от свободы вообще. Главные пути, по которым происходит бегство от свободы, - это подчинение вождю, как в фашистских странах, и вынужденная конформизация, преобладающая в нашей демократии.

ГЛАВА 5. МЕХАНИЗМЫ «БЕГСТВА».

Психологические механизмы, которые мы будем рассматривать в этой главе, - это механизмы избавления «бегства», возникающие из неуверенности изолированного индивида.

Некоторые из этих механизмов «бегства» не имеют особого социального значения; ни встречаются в сколь-нибудь заметной форме лишь у людей с серьезными психическими или эмоциональными расстройствами. В этой главе Фромм будет говорить только о тех механизмах, которые важны в социальном плане: их понимание является необходимой предпосылкой психологического анализа социальных явлений, рассматриваемых в дальнейшем: с одной стороны, фашистской системы, с другой – современной демократии.

Авторитаризм.

В первую очередь мы займемся таким механизмом бегства от свободы, который состоит в тенденции отказаться от независимости своей личности, слить свое «8» с кем-нибудь или с чем-нибудь внешним, чтобы таким образом обрести силу, недостающую самому индивиду. Другими словами, индивид ищет новые, «вторичные» узы взамен утраченных первичных.

Отчетливые формы этого механизма можно найти в стремлениях к подчинению и к господству или – если использовать другую формулировку – в мазохистских и садистских тенденциях, существующих и у невротиков, и у здоровых людей. Эти тенденции представляют собой бегство от невыносимого одиночества.

Наиболее частные формы проявления мазохистских тенденций – это чувство собственной неполноценности, беспомощности, ничтожности. Жизнь в целом они ощущают как нечто подавляющее сильное, непреодолимое и неуправляемое.

В более тяжелых случаях, кроме тенденции к самоуничтожению и к подчинению внешним силам, проявляется еще и стремление нанести себе вред, причинить себе страдание.

Кроме мазохистских тенденций, наблюдается и прямо противоположные наклонности – садистские. 3 типа садистских тенденций:

1-й тип – стремление поставить других людей в зависимость от себя и приобрести полную и неограниченную власть над ними.

2-й тип – стремление эксплуатировать их, использовать и обкрадывать (так сказать, заглатывать все, что есть в них съедобного).

3-й тип – стремление причинить другим людям страдания или видеть, как они страдают.

Садисту нужен принадлежащий ему человек, ибо его собственное ощущение силы основано только на том, что он является чьим-то владыкой. Напр.: садист совершенно очевидно «любит» тех, над кем ощущает власть.

Существует явление, доказывающее, что страдание и слабость могут быть целью человеческих стремлений: это – мазохистское извращение. Здесь мы обнаруживаем, что люди вполне сознательно хотят страдать – тем или иным образом, - и наслаждаются своим страданием.

В садистском извращении удовлетворение достигается с помощью соответствующих механизмов: через причинение другому человеку физической боли, унижение действием или словом.

Мазохистские и садомазохистские стремления помогают индивиду избавиться от невыносимого чувства одиночества и бессилия.

Все разнообразие формы мазохистских стремлений направлены к одному: избавиться от собственной личности, потерять себя; иными словами избавиться от бремени свободы.

Мазохистские стремления вызываются желанием избавиться от собственного «я» со всеми его недостатками, конфликтами, риском, сомнениями и невыносимым одиночеством.

Невротическая и рациональная деятельности.

В рациональной деятельности – результат соответствует мотивировке; человек действует для того, чтобы добиться какого-то определенного результата. В невротической – стимулы, по существу негативны: человек действует, чтобы избавиться от невыносимой ситуации.

Основное различие между мазохистским извращением и моральным мазохизмом состоит в том, что при извращении стремление отказаться от себя проявляется через тело и связывается с половым чувством. При моральном мазохизме это стремление овладевает человеком целиком, так что может разрушить все цели, к которым его «я» сознательно стремился.

Уничтожение собственного «я» и попытка за счет этого преодалеть невыносимое чувство бессилия – это только одна сторона мазохистских наклонностей. Другая – это попытка превратиться в часть большего и сильнейшего целого, попытка раствориться во внешней силе и стать ее частицей. Мазохист избавлен от принятия решений.

Все наблюдаемые формы садизма можно свести к одному основному стремлению: полностью овладеть другим человеком, превратить его в беспомощный объект своей воли, стать его абсолютным повелителем, его богом, делать с ним все, что угодно. Средства для этой цели – его унижение и порабощение.

Сущность садизма составляет наслаждение своим полным господством над другим человеком (или иным живым существом) Психологически обе тенденции происходят от одной и той же основной причины – неспособности вынести изоляцию и слабость собственной личности.

«Я предположил бы назвать общую цель садизма и мазохизма – симбиозом». Симбиоз в психологическом смысле слова – это союз некоторой личности с другой личностью (или иной внешней силой), в котором каждая сторона теряет целостность своего «я», так что обе они становятся в полную зависимость друг от друга.

С садизмом обычно связывают тенденции разрушительности и враждебности. Главная разница состоит в том, что при садизме эта враждебность обычно более осознается и прямо проявляется в действии, в то время как при мазохизме враждебность бывает по большей части неосознанной и проявляется лишь в косвенной форме.

Жажда власти является наиболее существенным проявлением садизма, Жажда власти коренится не в силе, а в слабости. Поскольку термин «садистско-мазохисткский» ассоциируется с извращениями и с неврозами, Фромм предпочитает говорить не о садистско-мазохистском, а об «авторитарном» характере, особенно когда речь идет не о невротиках, а о нормальных людях. Этот термин вполне оправдан, потому что садистско-мазохистская личность всегда характеризуется особым отношением к власти.

Власть – это не качество, которое человек «имеет», как имеет какую-либо собственность или физическое качество. Власть является результатом межличностных взаимоотношений, при которых один человек смотрит на другого как на высшего по отношению к себе. Но существует принципиальная разница между теми отношениями «высших» и «низших», которые можно определить как рациональный авторитет, и теми отношениями, которые можно назвать подавляющей властью.

Наиболее специфической чертой авторитарного характера является отношение к власти и силе. Авторитетный характер любит условия, ограничивающие свободу человека, он с удовольствием подчиняется судьбе.

Общая черта всего авторского мышления состоит в убеждении, что жизнь определяется силами, лежащими вне человека, вне его интересов и желаний. Единственно возможное счастье состоит в подчинении этим силам.

Садистско-мазохистские стремления необходимо отличать от разрушительности, хотя они по большей части бывают взаимосвязаны. Разрушительность отличается уже тем, что ее целью является не активный или пассивный симбиоз, а уничтожение, устранение объекта. Но корни у него те же: бессилие и изоляция индивида.

Разрушительность.

Я могу избавиться от чувства собственного бессилия по сравнению с окружающим миром, разрушая этот мир.

Разрушить мир – это последняя, отчаянная попытка не дать этому миру разрушить меня. Целью садизма является поглощение объекта, целью разрушительности – его устранение. Садизм стремится усилить одинокого индивида за счет его господства на другими, разрушительность – за счет ликвидации любой угрозы.

Стремление к жизни и тяга к разрушению не являются взаимно независимыми факторами, а связаны обратной зависимостью. Чем больше проявляется стремление к жизни, чем полнее жизнь реализуется, тем слабее разрушительные тенденции: чем больше стремление к жизни подавляется, тем сильнее тяга к разрушению.

Разрушительность – это результат непрожитой жизни. Источники разрушительности в этом социальном слое легко определить: это все та же изоляция индивида, все то же подавление индивидуальной экспансивности, о которых уже говорилось и которые в низах среднего класса гораздо ощутимее чем в выше – или нижеследующих классах общества.

Автоматизирующий конформизм.

С помощью рассмотренных (нами) механизмов «бегства» индивид преодолевает чувство своей ничтожности по сравнению с подавляюще мощным внешним миром, или за счет отказа от собственной целостности, или за счет разрушения других, для того чтобы мир перестал ему угрожать.

Мы рассмотрим ещё один механизм, которой является спасительным решением для большинства нормальных индивидов в современном обществе (т.е.). Индивид перестает быть собой, он полностью усваивает тип личности, предлагаемый ему общепринятым шаблоном, и становиться точно таким же, как все остальные, и таким, каким они хотят его видеть. Итак «нормальный» способ преодоления одиночества в нашем обществе состоит в превращении в автомат. У нас могут быть мысли, чувства, желания и даже ощущения, которые мы субъективно воспринимаем как наши собственные, хотя на самом деле это не так. Мы действительно испытываем эти чувства, ощущения и т.д., но они навязаны нам со стороны, по существу, нам чужды и могут не иметь ничего общего с тем, что мы думаем и чувствуем на самом деле. Рационализирующие мысли изобретены для того, чтобы оправдать ужу существующее чувство.

Псевдомышление известно лучше, чем аналогичные явления в сфере желаний и чувств. Поэтому надо разобраться в различии между истинным мышлением и псевдомышлением. Псевдомышление может быть вполне логичным и рациональным; его псевдохарактер не обязательно должен проявляться в каких-либо аналогичных элементах. Это можно заметить изучая рационализации, которые имеют целью объяснить некое действие или чувство разумными и объективными основаниями, хотя на самом деле оно определяется иррациональными и субъективными факторами. Рационализация разумна и логична; в этом случае ее иррациональность заключается только в том, что она не является подлинным мотивом действия, а лишь выдает себя за такой мотив.

Рационализация – это не инструмент для проникновения в суть явлений, а попытка задним числом увязать свои собственные желания с уже существующими явлениями. Также, надо различать подлинное чувство, возникающее внутри нас, и псевдочувство, в действительности не наши, хотя мы и не отдаем себе в этом отчета.

Наблюдая, как люди принимают решения, приходится поражаться тому, насколько они ошибаются, принимая за свое собственное решение результат подчинения обычаям, условностям, чувству долга или не прикрытому давлению.

Всякое подавление уничтожает какую-то часть подлинной личности и вызывает подмену подавленного чувства псевдочувством.

Замещение, подмена подлинных чувств мышления, чувство и желание в конечном счете ведет к подмене подлинной личности псевдоличностно. Подлинное «я» является создателем своих психических проявлений. Псевдо-«я» лишь исполняет роль, предписанную ему со стороны, но делает это от своего имени.

Роботизация индивида в современном обществе усугубило беспомощность среднего человека. Поэтому он готов подчиниться новой власти, предлагающей ему уверенность и избавление от сомнений.

Для низов среднего класса, ставших ядром нацистского движения, наиболее характерен именно авторитарный механизм.

ГЛАВА 6. ПСИХОЛОГИЯ НАЦИЗМА

Авторитарный характер определяется одновременным присутствием садистских и мазохистских влечений. Садизм – это стремление к неограниченной власти над другими, более или менее связанное с разрушительными тенденциями. Мазохизм определяется как стремление раствориться в подавляющей силе, приобщившись тем самым к ее мощи и славе. И садистские, и мазохистские тенденции вызываются неспособностью индивида к самостоятельному существованию, его потребностью в симбиотической связи для преодоления одиночества.

Нацизм – это экономическая и политическая проблема, но без учета психологических факторов невозможно понять, каким образом он приобрел власть над целым народом.

Факторы, поддерживающие экономическое положение низших слоев старого среднего класса – мелких предпринимателей и ремесленников.

Авторитет монархии был непрекаем; опираясь на нее и отождествляя себя с него, представитель низов среднего класса приобретал чувство уверенности и нарциссической гордости. Столь же прочно держался еще авторитет религии и традиционной морали. Индивид ощущал свою принадлежность к устойчивой общественной и культурной системе, где у него было собственное место. Короче говоря, его экономическое положение было еще достаточно прочным, чтобы дать ему чувство довольства собой.

В период 1924-28 гг. экономическое развитие принесло низам среднего класса новые надежды (после 1923 года), но депрессия, начавшаяся в 1929 году, ничего от них не оставила. Средний класс оказался самым беззащитным.

Но кроме этих экономических причин, были еще и психические, усугубившие положение. Первая из них – поражение в войне и падение монархии. Инфляция тоже нанесла смертельный удар принципу бережливости и престижу государства. В довершение всех бед пошатнулся и последний оплот уверенности среднего класса – семья; крушение прежних символов власти и авторитета – монархии и государства – отразились и на личных символах авторитета, т.е. на родителях.

А рабочие были против прежнего режима, и поражение в войне для них означало поражение режима.

Чувство тревоги, бессилия и социальной изоляции, которыми был охвачен прежний средний класс, и вытекающие из них разрушительные тенденции – один из психологических источников нацизма.

Итак, определение социально-экономического изменения (особенно упадок среднего класса и возрастание роли монополистического капитала) произвели глубокое психологическое воздействие. Нацизм психологически возродил нижние слои среднего класса и в то же время способствовал разрушению их прежних социально-экономических позиций. Нацизм мобилизовал эмоциональную энергию этих слоев и превратил ее в мощную силу, борющуюся за экономические и политические цели германского империализма.

Личность Адольфа Гитлера, его учение и вся национал-социалистская система являются крайними проявлениями того типа характера, который мы назвали «авторитарным». Именно поэтому А. Гитлер привлекает ту часть населения, которая обладает подобным складом характера.

В «Майн Кампф» А. Гитлер неоднократно демонстрирует свое садистское стремление к власти. Вот что он пишет об удовлетворении, которое доставляет массам господство: «Чего они хотят – это победа сильного и уничтожение или безоговорочная капитуляция слабого».

Доктор Йозеф Геббельс оценивает массы в том же духе: «Люди хотят только одного: чтобы ими прилично управляли». Массы для него «не больше, чем камень для скульптора…».

Национал-социалистскими вождями движет стремление к власти над массами.

А. Гитлер пытается рационализировать и оправдать свою жажду власти. Примером рационализации первого типа может служить следующий абзац из «Майн Кампф»: «Если бы в своем историческом развитии немецкий народ обладал тем же единством, какое выпало на долю других народов, то Германская империя, наверно, была бы сегодня владычицей всего мира».

Уверения А. Гитлера, что его целью является не только благополучие Германии, что его достижения служат внешним интересам цивилизации вообще, стали хорошо известны.

Вторая рационализация – что его стремление к власти обусловлено законами природы – это больше, чем только рационализация; в ней обнаруживается стремление к подчинению высшей внешней силе.

Третья рационализация его садизма – будто бы он защищается от нападения других (многократно встречается в писаниях А. Гитлера).

Любовь к сильным и ненависть к слабым, столь типичное для садомазохистской личности, объясняет множество политических актов А. Гитлера и его сторонников.

В гитлеровской идеологии есть и мазохистская сторона, т.е. должно присутствовать и стремление подчиниться подавляющей силе, уничтожить свое «я», и это стремление мы действительно обнаруживаем.

Высшие силы, перед которыми он склоняется, - это Бог, Судьба, Необходимость, Истерия и Природа. В действительности все эти слова означают для него одно и тоже: символ подавляющей силы.

Сила, производящая на А. Гитлера, вероятно даже большее впечатление, чем Бог, Провидение и Судьба – это Природа. А. Гитлер настаивает на том, что можно и должно управлять людьми, но Природой управлять нельзя.

«Природа – это великая сила, которой мы должны подчиниться, а вот над живыми существами должны господствовать».

Две тенденции в писаниях А. Гитлера, как основные стремления авторитарной личности; жажда власти над людьми и потребность в подчинении подавляющей внешней силе.

Одиночество и бессилие индивида, его стремление реализовать возникшие в нем возможности, объективный факт возрастания производственной мощи современной промышленности – все это динамические факторы, составляющие основу растущего стремления к свободе и счастью. Бегство в симбиотическую зависимость может на какое-то время приглушить страдание, но не может его устранить. История человечества – это история растущей индивидуализации и вместе с тем история растущей свободы. Стремление к свободе является неизбежным результатом процессов индивидуализации и развития культуры. Авторитарные системы не могут ликвидировать основные условия, порождающие стремление к свободе; точно так же они не могут искоренить и стремление к свободе, вытекающее из этих условий.

ГЛАВА 7. СВОБОДА И ДЕМОКРАТИЯ

1. Иллюзия индивидуальности.

В нашем обществе мы сталкиваемся с тем же явлением, которое повсюду питает корни фашизма: с ничтожностью и бессилием индивида.

Мы гордимся тем, что нас не гнетет никакая внешняя власть, что мы свободны выражать свои мысли и чувства, и уверены, что эта свобода почти автоматически обеспечивает нам проявление индивидуальности. Но право выражать свои мысли имеет смысл только в том случае, если мы способны иметь собственные мысли.

Подавление спонтанных чувств, а следовательно и подлинной индивидуальности, начинается очень рано (по существу, с самого начала воспитания ребенка). Одни из самых подавляемых чувств – чувства враждебности и неприязни.

Подавление эмоций. Нет никакого сомнения в том, что творческое мышление – как и любое другое творчество – неразрывно связано с эмоцией. Однако в наши дни идеал состоит как раз в том, чтобы жить и мыслить без эмоций. Вместе с тем, поскольку эмоции нельзя подавить до конца, они существуют в полном отрыве от интеллектуальной стороны личности (результат – дешевая сентиментальность, которой кормятся миллионы изголодавшихся по чувствам потребителей у кино и у популярной музыки).

Есть одна запретная эмоция – это чувство трагедии. Осознание смерти и трагической стороны жизни – будь оно ясным или смутным – является одним из основных свойств человека. Каждая культура справляется с проблемой смерти по-своему. Например, христианство сделало смерть нереальной и пыталось утешить несчастного индивида обещанием жизни после смерти.

Страх смерти живет в нас, живет вопреки попыткам отрицать его, но подавление приводит к его стерилизации. Такому же искажению, как чувство и эмоции, подвергается и оригинальное мышление.

Один способ подавления самостоятельного мышления – это настойчивое требование от учащихся знать факты, а точнее информацию.

Другой способ подавления самостоятельного мышления состоит в том, что всякая истина считается относительной.

Современный человек живет в состоянии иллюзии, будто он знает, чего хочет; тогда как на самом деле, он хочет того, чего должен хотеть в соответствии с общепринятым шаблоном.

Мы превратились в роботов, но живем под влиянием иллюзии, будто мы самостоятельные индивиды. Индивид живет в мире, с которым потерял все подлинные связи, в котором все и вся инструментализированы; и сам он стал частью машины, созданной его собственными руками. Он знает, каких мыслей, каких чувств, каких желаний ждут от него окружающие, и мыслит, и чувствует и желает в соответствии с этими ожиданиями, утрачивая при этом свое «я».

Такая потеря собственной сущности превращает конформизацию (в следствие конформизма индивид превращается в робота, теряет себя, но при этом убежден, что он свободен и подвластен лишь собственной воле) в императив: человек может быть уверен в себе лишь в том случае, если живет в соответствии с ожиданиями других.

Отчаяние людей-роботов – питательная среда для политических целей фашизма.

2. Свобода и спонтанность.

Один аспект свободы: бессилие и неуверенность изолированного индивида, который освободился от всех уз, некогда придававших жизни смысл и устойчивость.

Беспомощность и сомнения парализуют жизнь, и чтобы жить, человек старается избавится от своей негативной свободы.

Бегство от свободы не восстанавливает его утраченной уверенности, а лишь помогает ему забыть, что он отдельное существо.

Реализация своего «я» достигается не только усилиями мышления, но и путем активного проявления всех его эмоциональных возможностей. Эти возможности есть в каждом человеке, но они становятся реальными лишь в той мере, в какой они проявляются. Иными словами, позитивная свобода состоит в спонтанной активности всей целостной личности человека.

Спонтанная активность – это не вынужденная активность, навязанная индивиду его изоляцией и бессилием; это не активность робота, обусловленное некритическим восприятием шаблона, внушаемых извне.

Спонтанная активность – это свободная деятельность личности. Спонтанная активность возможна лишь в том случае, если человек не подавляет существующую часть своей личности, если разные сферы его жизни слились в единое целое.

Негативная свобода превращает индивида в изолированное существо – слабое и запуганное, - чье отношение к миру определяется отчужденностью и недоверием. Спонтанная активность – это единственный способ, которым человек может преодолеть страх одиночества, не отказываясь от полноты своего «я», ибо спонтанная реализация его сущности снова объединяет его с миром – с людьми, с природой и самим собой. При всякой спонтанной деятельности индивид сливается с миром.

Подлинный идеал – это любая цель, достижение которой способствует развитию, свободе и счастью личности. Те вынужденные и иррациональные цели, достижения которых может иметь субъективную привлекательность (например, стремление к подчинению), но вредно для жизни – это идеалы ложные. Из этого следует, что подлинный идеал - это отчетливое выражение полнейшего утверждения его собственной личности.

Рациональная власть - авторитет, - как и подлинный идеал, имеет своей целью развитие индивида; поэтому она в принципе не может быть в конфликте с индивидом, его подлинными – не патологическими - стремлениями.

Основная мысль этой книги заключается в том, что для современного человека свобода имеет двоякий смысл: он освободился от прежней власти и превратился в «индивида», но в тоже время стал изолирован и бессилен, стал орудием внешних целей, отчужденный от себя самого и других людей. Такое состояние подрывает человеческую личность, ослабляет и запугивает человека, подготавливает его к подчинению, новому рабству.

Позитивная же свобода означает полную реализацию способностей индивида, дает возможность жить активно и спонтанно. Свобода может победить лишь в том случае, если демократия разовьется в общество, в котором индивид, его развитие и счастье станут целью и смыслом.

Для реализации позитивной свободы и индивидуализма необходимы такие экономические и социальные перемены, которые позволяют индивиду стать свободным в смысле реализации его личности.

Демократия – это система, создающая экономические, политические и культурные условия для полного развития индивида.

Фашизм – это система, заставляющая индивида подчиняться внешним целям и ослабляющая развитие его подлинной индивидуальности.

Одна из величайших трудностей для организации условий подлинной демократии состоит в противоречии между плановой экономикой и активным сотрудничеством каждого индивида.

Если планирование сверху не будет сочетаться с активным участием снизу, если поток общественной жизни не будет постоянно восходить снизу вверх, плановая экономика приведет к новой форме манипулирования народом.

Решение проблемы сочетания централизации и децентрализации – одна из главных задач, стоящих перед обществом.

Победа над авторитарными системами всех видов станет возможна лишь в том случае, если демократия будет не отступать, а наступать, осуществляя те цели, к которым стремились борцы за свободу в течение последних столетий.

Демократия победит силы нигилизма лишь в том случае, если сможет вдохнуть в людей самую сильную веру, на какую способен человек, - веру в жизнь, правду и свободу – в свободу активной и спонтанной реализации человеческой личности.

БИБЛИОГРАФИЯ (здесь указана литература всех авторов всех времен, которые затрагивали проблему тоталитаризма. А ниже все произведения Э. Фромма)

Андерсон Р.Д. Тоталитаризм: концепт или идеология?//Политические исследования. 1993. №3. С. 98-107.

Арендт Х. Истоки тоталитаризма. М.,1996.

Арендт Х. Массы и тоталитаризм: Пер. с нем.// Вопр. социол.-1992. Т.1, №2 С. 24-33.

Арендт Х. Происхождение тоталитаризма//Тоталитаризм: что это такое? М.,1993. Ч. 2. С.17-40, 62-78.

Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993. С. 21-33

Беттельгейм Б. О психологической привлекательности тоталитаризма//Знание-сила.-1997. №8. С. 103-109.

Бутенко А,П, Тоталитаризм в России и пути его преодоления//Соц.-полит.жерн.-1995. №1 с. 154-161.

Бутенко А.П. От тоталитаризма к демократии: общее и специфическое//Соц.-полит. журн.-1996. №2. С. 181-187.

Бутенко А.П. Социологические вопросы истории и теории тоталитаризма//Социс.-1998. №6. С. 26-37.

Внутренняя свобода при немецком тоталитаризме ( Из дневников Германа Козака 1930-1943г.)//Вопросы литературы – 1993. Вып. V1-С. 213-220.

Гаджиев К.С. Тоталитаризм как феномен ХХ века//Вопр. философ. –1992. №2. С. 3-25.

Гофман А.Б. семь лекций по истории социологии. М.,1995.

Давыдов Ю.Н. Тоталитаризм и бюрократия//Драма обновления/Сост. и общ. ред. М.И. Мелкумяна. М.,1990. С. 219-243.

Джилас М. Новый класс//Лицо тоталитаризма. М.,1992. С. 197-212.

Игрицкий Ю.И. Тоталитаризм вчера, сегодня, завтра? №4, 1998.

Ильин В.В. Человек в тоталитарном обществе//Социс.-полит. журн. 1992.№6/7. С. 3-13

Истягин Л.Г. Исследование по тоталитаризму: в поисках нового обоснования концепции. №2, 1997.

Калина В.Ф., Курсова Г.Ю. Тоталитаризм как общественное явление//Кентавр-1995. №5. С. 143-156.

Курскова Г.Ю. Тоталитаризм на перекрестке мнений//Соц.-гум. знания,-1999-№1. С. 191-210.

Лебон Г. Психология народов и масс. СПб., 1896.

Мазуров И.В. Фащизм как форма тоталитаризма//Общест-е науки и сбор.-1993. №5. С. 39-52.

Миллер А.И. Тоталитаризм как процесс//Преподавание истории в школе-1991. №4. С.59-68.

Миллс Р. Властвующая элита. М.,1959.

Пивоваров Ю.С. Тоталитаризм и политическая культура России//Тоталитаризм: что это такое? (Исследования зарубежных политологов). Ч. 1. М., 1993.

Пленков О.Ю. О содержании понятия «тоталитаризм»//Препод. Истории в школе –1991. №1. С. 65-69.

Тард Г. Личность и томпа. СПб., 1903.

Толстиков В.С. Рабочий класс и тоталитаризм//Социс.-1994. №1. С. 17-21.

Филатов В. Тоталитаризм и «великое преобразование природы » //Киносценарии-1991. №3. С. 24-133.

Фридрих К., Бжезинский З. Тоталитарная диктатура и автократия//Тоталитаризм: что это такое? М., 1993. Ч. С. 79-91.

Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М.,1994.

Фромм Э. Бегство от свободы. М.,прогресс, 1990.

Фромм Э. Душа человека. М.,1992.

Фромм Э. Иметь или быть? М.,1988.

Фромм Э. Психоанализ и этика. М.,1994.

Фромм Э. Человек для себя. М.,1992.

Функе М. Об актуальности исторического опыта тоталитаризма. К вопросу о роли этого понятия в современных концепциях власти.//Тоталитаризм: что это такое? М., 1993. Ч. 2. С. 146-155.

Чаликова В. Тоталитарная личность: судьба символа/Публик. Г.Чаликовский; Предисл. Н.Гефтера//Знание-сила, 1992.№10. с. 108-118.

Шпленглер О. Закат Европы//Самосознание Европейской культуры ХХ века. М.,1991.

Щербинин А.Н. Тоталитарная индоктринация; у истоков системы (полит. праздники и игры) №5, 1998.

Юнг К.Г. Психологические типы. М.,1992.

* * * * *

Borkenau F. The totalitarian enemy. L., 1940.

Armstrong J. A. The politics of totalitarianism. N.Y., 1961.

Friedrich C. J., Brzezinski Z. K. Totalitarian dictatorship & autocracy. Cambridge, 1956.

Friedrich C. J (ed.) Totalitarianism. N.Y., 1954.

Florinsky M. T. Fascism & National Socialism. A study of economic & social politics of the totalitarian state. N.Y., 1938.

Brzezinski Z. The permanent purge-politics in soviet totalitarianism. Cambridge, 1956.

Inkeles A., Bauer R. A. The soviet citizen: Daily life in totalitarian society. Cambridge, 1959.

Fromm E.:

1932. Die psychoanalytische Charakterologie und ihre Bedentund fur die Sozialforschung.

1941. Escape from freedom. NY. Holt, Rinehart & Winston.

1942. Faith as a Character Trait.

1943. Sex & character.

1947. Man for himself: An inquiry into the Psychology of Ethics. NY. Holt, Rinehart & Winston.

1950. Psychoanalysis & Religion. New Haven, Yale University Press.

1951. The forgotten language. An introduction to the Understanding of Dreams, Fairy Tales & Myths. NY. Holt, Rinehart & Winston.

1955. The sane society. NY. Holt, Rinehart & Winston.

1956. The art of loving. NY. Holt, Rinehart & Winston.

1961. Marx’s Concept of Man. NY, Frederick Ungar.

1963. The Dogma of Christ & Others Esseys on Religion, Psychology, & Culture. NY. Holt, Rinehart & Winston.

1964. The heart of Man. NY, Harper & Row.

1966. You Shall Be as Gods. NY. Holt, Rinehart & Winston.

1968. The Revolution of Hope. NY, Harper & Row.

1970. The Crisis of Psychoanalysis: Essays on Freud, Marx, & Social Psychology. NY. Holt, Rinehart & Winston.

1973. The Anatomy of Human Destructiveness. NY. Holt, Rinehart & Winston.

topref.ru

Смотрите также

• 
  Распад римской империи реферат
• 
  Организационно распорядительная документация реферат
• 
  Научная деятельность ломоносова реферат
• 
  Медицина древней руси реферат
• 
  Критическая философия канта реферат
• 
  День защитника отечества реферат
• 
  Волновые свойства света реферат
• 
  Бегство от свободы реферат
• 
  Анемия реферат по педиатрии
• 
  Реферат государственная культурная политика
• 
  Каша еда наша реферат