В жизни каждого человека философия имеет немаловажное значение, ведь она даёт возможность любому познать себя самого, стать мудрее и двигаться дальше к своим целям в правильном направлении уже с усовершенствованным складом ума. Таким образом, человек занимается самоанализом, самопознанием. А познание есть поиск достоверной информации о себе, о мире, о вселенной, постижение некой истины. Причем истины, основанной не только на умозаключении одного человека, но и на мнениях других людей, проверенных фактах и разнообразных знаниях.

Теперь мы можем спокойно сделать вывод, что каждый человек сталкивается со словом «истина». Но что это такое? Есть ли она на самом деле? Многие философы до сих пор не могут дать на этот вопрос единого ответа, но в то же время существует множество точек зрения на этот счёт. И сейчас мы рассмотрим некоторые из них и постараемся сделать общий вывод.

. Что такое философия?

Вернёмся к истокам, для того, чтобы вспомнить, на основе чего, в какой области мы будем делать свои выводы.

Философия - (дословно, как «любовь к мудрости») это систематическое критическое исследование способа наших суждений, оценок и действий, имеющее целью сделать нас более мудрыми, лучше познать самих себя и таким образом стать лучше [2, стр.18].

Теперь, когда мы освежили свои знания, то можем заметить, что познание - это неотъемлемая часть философии, один из основных путей, ведущих к мудрости и совершенству в целом.

2. Понятие познания

Тогда что же такое познание? Познание можно определить как «сознание в действии», как процесс последовательного целенаправленного движения индивидуального и коллективного знания. Общая цель познания при этом - постижение истины, и достижение этой цели - результат «правильно» направленной деятельности мышления [1, стр.113].

3. Понятие истины

На данном этапе мы перейдём к понятию истины и попробуем понять, зачем она нам всё-таки нужна.

Истина определяется как верное, правильное отражение действительности в сознании общества и человека и представляет собой такое содержание наших знаний, которое не зависит ни от человека, ни от человечества. Все то в наших мыслях, что соответствует природе вещей, а не определяется нашими заблуждениями, предрассудками и пристрастиями, есть истина [1, стр.114].

Истина - мера соответствия образов, представлений, идей их оригиналу в действительности, идеал познавательной деятельности [1, стр.200].

Таким образом, истина помогает человечеству избегать хаоса, который мог бы возникнуть в результате мнения каждого индивида о том, что любая другая точка зрения является ложью, за исключением своей собственной.

В пример можно привести аксиомы математики, факты истории и пр., коих придерживается каждый уважающий себя человек.

4. Истина в философии

Еще с очень древних времен люди интересовались философией, мышлением, познанием, и в частности понятием истины. Начиная с Сократа и заканчивая Кантом, каждый философ высказывал своё понятие об истине. Затронем некоторые из них.

.1 Сократ (469 - 399 гг. до н.э.)

Сократ создал теорию о том, как каждому из нас следует осмысливать свою жизнь, подвергая ее критическому анализу или ставя ей вопросы. Он никогда нигде не записывал свою теорию, (он никогда ничего не писал в действительности), но из изложенного Платоном мы можем воссоздать мысли Сократа. В основе этой теории, на которой базируется его особый способ обучения и философствования, обессмертивший его имя, лежат четыре принципа.

Одним из них являлся такой принцип: «Истина находится в каждом из нас, не в звездах, не в традиции, не в религиозных книгах и не в мнении большинства. В каждом из нас существуют, хотя и скрытые, истинные принципы правильного мышления и деятельности. Следовательно, в конечном счете никто не может никого научить истинному знанию о жизни. Если этой истины нет внутри вас, вы никогда не найдете ее; если она есть, то она будет открыта только с помощью настойчивого самоанализа» [2, стр.19].

(Здесь мы часто будем обращаться к Платону, так как только по его записям можно судить о мыслях Сократа, которые были записаны Платоном в его работах).

Следующий отрывок взят из наиболее известного диалога Платона «Государство». Сократ и его друзья выясняют природу справедливости, под которой они понимают фундаментальные принципы правильного и неправильного. Было высказано несколько мнений, которые Сократ опроверг без большого труда, а затем молодой, очень чувствительный и весьма смышленый участник встречи Фрасимах вмешался в спор. Он нетерпеливо слушал остальных, едва сдерживая себя:

«Что за чепуху вы несете, Сократ, уже с которых пор? Чего вы строите из себя простачков, играя друг с другом в поддавки? Если ты в самом деле хочешь узнать, что такое справедливость, так не задавай вопросов и не кичись опровержениями - ты знаешь, что легче спрашивать, чем отвечать,- нет, ты сам отвечай и скажи, что ты считаешь справедливым. Да не вздумай мне говорить, что это - должное, или что это - полезное, или целесообразное, или прибыльное, или пригодное,- что бы ты ни говорил, ты мне говори ясно и точно, потому что я и слушать не стану, если ты будешь болтать такой вздор».

Данный отрывок говорит нам о том, что многие были недовольны ведением философской деятельности Сократом, а также подтверждает тот факт, что истина субъективна и является убеждением каждого индивида, что она заложена в каждом из нас.

.2 Рене Декарт (1596 - 1650 гг.)

На протяжении всей своей жизни Декарт прежде всего интересовался проблемами методологии, в частности, проблемами очевидности и достоверности. Его первая работа носила название «Правила для руководства ума». Он предполагал в ней установить соответствующие процедуры, с помощью которых можно исследовать какую-либо проблему, избегая ошибок и путаницы.

Ведущей нотой работы Декарта на протяжении всей жизни был бескомпромиссный отказ от общепринятого мнения, установившейся доктрины и власти предшественников и совершенно индивидуалистическое требование приятия только тех истин, которые его собственный разум может признать доказанными.

В ночь на 10 ноября 1619 г. двадцатитрехлетний Декарт увидел три сна, которые, как оказалось, перевернули всю его жизнь. Он говорил и писал о них впоследствии как о поворотной точке своей карьеры. Сам Декарт интерпретировал свои сны как знак того, что он должен посвятить свою жизнь открытию новой объединенной теории Вселенной, основанной на математике, - то, что вы сегодня назвали бы математической физикой.

Важной частью плана Декарта, что для нас существенно, является не новая наука, которую он разработал, а его концепция метода, с помощью которого он должен был проводить исследования. Декарт посвятил большую часть размышлений проблемам интеллектуального и научного метода, и его вклад в эту область более революционен, чем, скажем, его математическая и научная работа. Декарт не публиковал ничего из своих исследований в молодости, несмотря на то, что сделал ряд важных открытий в 20-30 лет. В 1637 г., когда ему было уже за сорок, он выпустил в свет свою первую печатную работу, озаглавленную «Рассуждение о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках». В этой частично автобиографической, частично философской работе он излагает четыре правила, которые, как он утверждает, являются достаточными для того, чтобы направлять свой разум. Мы приводим эти правила так, как их излагает Декарт:

«Первое - никогда не принимать за истинное Ничего, что я не признал бы таковым с очевидностью, т.е. тщательно избегать поспешности и предубеждения и включать в свои суждения только то, что представляется моему уму столь ясно и отчетливо, что никоим образом не сможет дать повод к сомнению.

Второе - делить каждую из рассматриваемых мною трудностей на столько частей, сколько потребуется, чтобы лучше их разрешить.

Третье - располагать свои мысли в определенном порядке, начиная с предметов простейших и легко познаваемых, и восходить мало-помалу, как по ступеням, до познания наиболее сложных, допуская существование порядка даже среди тех, которые в естественном ходе вещей не предшествуют друг другу.

И последнее - делать всюду перечни настолько полные и обзоры столь всеохватывающие, чтобы быть уверенным, что ничего не пропущено» [3, стр. 260]

Реальное значение метода Декарта заключается в двух чертах и в следствии, вытекающем из них. Метод Декарта - это одновременно метод вопрошания и метод сомнения и следствием этих двух методов является философская трансформация, известная как эпистемологический поворот.

Первый метод - это метод вопрошания, т.е. метод доказательства того, что вы уже знаете, или усовершенствования вашего знания путем его систематизации.

Этот метод, очевидно, должны послужить руководством для человека, который пытается разрешить какую-либо проблему или проанализировать какое-либо явление. Другими словами (и это оказывается на самом деле очень важным), он принимает точку зрения человека, который еще не знает нечто, но пытается открыть это нечто с помощью своего ума, а не исходя из точки зрения учителя или эксперта, которые совершенно уверены в том, что они знают нечто, и просто пытаются объяснить это кому-нибудь еще.

Второй метод - это метод сомнения. Декарт имеет в виду, что мы должны отказываться принимать нечто, как бы до этого ни были уверены в этом, как бы много людей ни верило в это, сколь бы очевидным это ни казалось до тех пор, пока мы не сможем быть абсолютно уверенными в том, что это на 100% верно. Если же существует малейшее, самое смутное, самое слабое сомнение относительно истинности подобного факта, то мы не должны его принимать.

Итак, первый и второй методы воссоединяются в эпистемологический поворот, в то, что философы называют «скептицизмом».

Эпистемологический скептицизм - учение о том, что никакому из наших знаний о мире нельзя дать никакого адекватного подтверждения, даже таким устойчивым основополагающим знаниям, как то, что существует физический мир, что у меня есть тело, что солнце завтра взойдет или что огонь дает тепло. Цель эпистемологического скептицизма - обратить наше внимание на взаимоотношение между нашим знанием и его подтверждением, а вовсе не в том, чтобы заставить нас перестать знать что-либо вообще [2, стр. 280].

Декарт испытал глубокое влияние схоластической философии, которая предшествовала его времени. Несмотря на это, проблемы, которые он ставил, вопросы, которые он поднимал, и его требования абсолютной субъективной достоверности знания вели к подрыву двухтысячелетней традиции аристотелевского философствования. В действительности работы почти всех великих философов в течение 150 лет после смерти Декарта можно рассматривать как попытку ответить на вопросы, поднятые блестящим французским иконоборцем.

.3 Рационализм и эмпиризм

Дискуссия по Декартовым проблемам вскоре сама вылилась в конфликт между двумя более или менее сложившимися школами мысли - континентальными рационалистами и британскими эмпириками.

Рационалисты приняли требование Декарта о неопределенности, они согласны с его точкой зрения на то, что логика и математика являются моделями для всякого истинного знания, и стараются отыскать способы построения главных утверждений науки и метафизики, обладающие той же степенью определенности и истинности, как силлогизм и геометрия. Они изыскивают доказательства существования Бога (используя и те, которыми пользовались достаточно долгое время, т.е. такие, как космологическое и онтологическое доказательства, нами уже рассмотренные). Они демонстрируют в качестве наглядных примеров фундаментальные принципы новой физики и продолжают верить в мечту Декарта о создании универсальной системы знания. Так же, как и Декарт, они отрицают значение чувств как источника знания и вместо этого выдвигают требования о том, чтобы все истинное знание основывалось на операциях разума.

Эмпирики также принимают стремление Декарта к достоверности, но все более настойчиво атакуя позицию рационалистов, они утверждают, что это требование не может быть выполнено. Дэвид Юм, наиболее блестящий и выдающийся представитель эмпириков, самым убедительным образом показал, что ни утверждения науки, ни верования здравого смысла не могли бы, вероятно, быть квалифицированы как знание, если рассматривать их с точки зрения собственно Декартовых стандартов достоверности.

Эмпирики отвергают также и приверженность рационалистов к разуму как единственному источнику познания. Разум, утверждают они, в действительности может сделать не больше, чем организовать и отсеять тот материал, который он получает через ощущения. Это подчинение разума чувствам было одним из самых сильных аргументов в наступлении эмпиристов на научные и метафизические системы, которые выдвигались философами-рационалистами.

А теперь рассмотрим конкретные точки зрения и размышления некоторых эпиристов и рационалистов. А точнее, обратим внимание на три раздела. Сначала мы немного поговорим о попытке Готфрида Лейбница разрешить проблему критериев достоверности и о предложенном им очень важном различии между тем, что он называет истинами разума и истинами факта. Затем мы рассмотрим попытку Дэвида Юма свести все содержание разума к чувственным данным и его анализ критерия достоверности. Таким образом мы сможем осознать всю силу его скептической атаки на утверждения науки и здравого смысла. И, наконец, попытаемся выяснить, как Иммануил Кант попытался преодолеть разрыв между рационалистами и эмпиристами, отыскивая компромисс в их споре об источниках познания и критерии достоверности.

4.4 Готфрид Лейбниц (1646-1716 гг.)

Критериями достоверности у Декарта были ясность и отчетливость. Эти, главным образом, психологические критерии говорят нам очень мало о структуре знания, о таких типах познавательных утверждений, которые могут соответствовать проверке на достоверность, и о таких типах познавательных утверждений, которые не могут ей соответствовать. В конце концов, при определенном рассмотрении может оказаться так, что всякое убеждение может быть осознано ясно и отчетливо, или же может казаться, что оно является таковым.

Вместо психологических проверок Декарта, Лейбниц предлагает логический критерий истинности и достоверности. Все истины, считает он, можно разделить на два типа. Первый тип - это истины, которые можно определить через применение принципа логики, который носит название закона противоречия.

Закон противоречия / закон исключённого третьего - это два основных закона формальной логики. Закон противоречия гласит, что одно утверждение и противоположное ему утверждение не могут быть одновременно истинными. Например, утверждение «огонь горячий» может быть истинным и ложным. Противоположное ему утверждение «неверно, что огонь горячий» может быть также и истинным и ложным, но не может быть так, чтобы как одно утверждение, так и противоположное ему одновременно были истинными. Закон исключенного третьего гласит, что в отношении всякого утверждения можно сказать, что либо оно истинно, либо истинно утверждение, противоположное ему. Таким образом, либо «огонь горячий», либо «неверно, что огонь не горячий» [2, стр. 294].

Существует другой закон логики, который обычно идет рядом с законом противоречия, в соответствии с которым в отношении всякого утверждения можно сказать, что либо истинно оно, либо истинно его отрицание. Третьей возможности нет, нет середины. Этот закон называется законом исключенного третьего. Таким образом, логика учит нас, что не имеет значения то, о каком утверждении мы размышляем - оно либо истинно, или же истинно его отрицание - только не оба сразу.

Согласно Лейбницу, истинными рассуждениями являются такие утверждения, об истинности которых мы можем узнать, просто применяя закон противоречия (или закон исключенного третьего).

Истинность рассуждений - это прекрасная вещь, потому что мы можем знать о том, что рассуждение достоверно с помощью этих двух простых законов, но все же оставляет желать лучшего. Так, отрывок из моего рассуждения все же не говорит мне, должен ли я платить. Он только говорит о том, что я либо должен, либо нет, но не то и другое одновременно. Таким образом, мы подходим ко второму типу истин - к истинам, достоверность которых не может быть доказана посредством законов логики. Такие истины называются Лейбницем фактическими истинами (истинами факта). Они включают в себя большинство из того, что мы обычно называем знанием, и для того, чтобы установить их истинность, мы должны прибегнуть к совершенно другому принципу, который Лейбниц назвал принципом достаточного основания.

Приведём отрывок, в котором Лейбниц определяет и проводит различие между этими двумя видами истин.

«31. Наши рассуждения основываются па двух великих принципах: принципе противоречия, в силу которого мы считаем ложным то, что скрывает в себе противоречие, и истинным то, что противоположно, или противоречит ложному;

. И на принципе достаточного основания, в силу которого мы усматриваем, что ни одно явление не может оказаться истинным или действительным, ни одно утверждение не может оказаться справедливым без достаточного основания, почему именно дело обстоит так, а не иначе, хотя эти основания в большинстве случаев вовсе не могут быть нам известны.

. Есть также два рода истин: истины разума и истины факта. Истины разума необходимы, и противоположное им невозможно; истины факта случайны, и противоположное им возможно. Основание для необходимой истины можно найти путем анализа, разлагая ее на идеи и истины более простые, пока не дойдем до первичных...

. И, наконец, есть простые идеи, определения которых дать невозможно; есть такие аксиомы и постулаты, или, одним словом, первоначальные принципы, которые не могут быть доказаны, да и нисколько в этом не нуждаются. Это тождественные положения, противоположность которым заключает в себе явное противоречие.

. Но достаточное основание должно быть также и в истинах случайных или истинах факта, т.е. в ряде вещей, рассеянных в мире творений, где разложение на частные основания могло бы идти до беспредельного многоразличия и подробностей по причине безмерного разнообразия вещей в природе и разделенности тел до бесконечности. Бесконечное множество фигур и движений настоящих и прошедших входит в действующую причину настоящего процесса моего писания, и бесконечное множество слабых склонностей и расположение их в моей душе - настоящих и прошедших - входит в его причину конечную.

. И так как это многоразличие скрывает в себе только другие случайности, предшествующие или еще более сложные и многоразличные, из которых каждая, чтобы найти основание для нее, требует такого же анализа, то мы не подвинемся в этом отношении дальше, а следовательно, достаточное, или последнее, основание должно стоять вне цепи, или ряда, этого многоразличия случайных вещей, как бы ни был ряд бесконечен.

. Таким образом, последняя причина вещей должна находиться в необходимой субстанции, в которой многоразличие изменений находится в превосходной степени, как в источнике; и это мы называем Богом» [4, стр. 413-414].

4.5 Джон Локк (1632 - 1704 гг.) и Дэвид Юм (1711 - 1776 гг.)

Первое крупное наступление на континентальных рационалистов было предпринято англичанином Джоном Локком; с его теорией общественного договора вы уже встречались. Локк воспользовался простой, но очень действенной стратегией для своей атаки на утверждения Декарта и других о том, что только разум может дать нам знание. Вместо того, чтобы исследовать наши требования к познанию непосредственно, Локк предлагает задаться вопросом о том, из какого источника мы берем идеи, которые используем, устанавливая эти требования к познанию.

Ученые и метафизики привыкли выражать свои теории через утверждения, используя такие термины, как: «материя», «пространство», «время», «субстанция», «причина», «необходимость», «возможность», «объект» и «самость». Кроме того, они используют и более широко распространенные термины, такие, как «красный», «трудный», «круглый» и «сладкий». Если наши требования к познанию вообще имеют смысл, говорит Локк, тогда эти слова должны соответствовать неким идеям в нашем разуме. Иначе нам будет просто казаться, что мы что-то говорим, но в действительности мы вовсе ничего не будем утверждать.

Согласно Локку, наш разум в момент нашего рождения представляет собой пустое, свободное место. Он сравнивает его с куском чистой бумаги, на которой опыт пишет свои письмена.

Эмпириком, который довел стратегию Локка до ее логического конца, был Дэвид Юм. Его теорию можно разделить на три момента.

Первый - это, конечно, то, что Юм принял теорию «белой бумаги».

Второй - это то, что иногда называют теорией идей-копий. Согласно Юму, все наши идеи являются либо прямыми копиями чувственных впечатлений, либо комбинациями и перестановками копий чувственных впечатлений. Когда мы сталкиваемся с некоторым метафизическим высказыванием, то не следует спрашивать сразу, истинно оно или ложно. Вместо этого, мы можем просто изучить слова, которыми оно выражено, и спросить, соответствует ли оно идеям в нашем разуме. Если у нас действительно есть такие идеи, тогда они будут либо копиями чувственных впечатлений, либо будут выстроены из копий чувственных впечатлений на основе комбинаций и перестановок. Мы уже видели, каким ударом эта теория могла стать для утверждения о том, что у нас есть идея Бога.

Третий важный момент состоит в том, что у Юма имеется «атомистическая» теория содержания разума. Это означает, что он мыслит разум как состоящий из маленьких неделимых «атомарных» кусочков ощущений и из неделимых копий этих кусочков, и еще из того, что мы могли бы назвать «молекулярными» комбинациями атомарных ощущений. Но, в отличие от химических молекул, комбинации атомарных ощущений не имеют каких-либо свойств, которые отсутствуют у их атомарных составляющих.

Сам Юм не верил, что для человеческих существ психологически возможно долгое время сомневаться в существовании причинных зависимостей. И хотя он был абсолютно убежден, что никогда не будет найдено никакого адекватного оправдания нашим верованиям, он также полагал, что мы устроены по своей природе так, что все же в любом случае продолжаем верить.

.6 Иммануил Кант

В своих рассуждениях Кант взял за основу мысли Декарта о существовании сознания.

Однако, Кант принял несколько иную посылку «Я обладаю сознанием». Но самоанализ обнаруживает, что у моего сознания есть некая базовая структура, или характеристика: оно объединено в единое и единственное сознание. Все мысли, впечатления, верования, ожидания, надежды и сомнения, которые у меня есть, являются моими мыслями, впечатлениями и т.д. Они находятся в моем сознании, и это сознание является единым и единственным сознанием, или, если сказать это несколько иначе, сознанием единого и единственного субъекта, единого и единственного центра мысли. Кант описал этот фундаментальный факт как единство сознания.

Единство сознания - выражение, введенное Иммануилом Кантом для описания того факта, что мысли и восприятия любого разума связаны воедино благодаря тому, что все они содержатся в одном сознании. Кант утверждал, что этот факт - единство индивидуального сознания - может быть объяснен только постулированием фундаментальной мыслительной деятельности, которая состоит в том, что она держит вместе или «синтезирует» эти мысли и восприятия.

Теперь, ознакомившись со основными размышлениями философов перейдём к заключению, в котором сделаем вывод о философии истины.

Заключение

Основываясь на высказываниях великих философов, сделаю вывод, что истина - это некое субъективное высказывание, которое заложено в каждом из нас. В то же время истина - это некий факт, содержащийся в едином сознании, которое является объективным. Мы не можем говорить об истинности некоего факта, пока не доказана его истинность путём эксперимента и пока она не соответствует неким законам.

Я считаю, что истина - чисто субъективное представление каждого человека о чём-либо. Однако понятия некоторых людей о каком-либо явлении могут совпадать, что дает объективную истину этой группе людей.

Следовательно, истина существует в каждом из нас, но объективной она становится только тогда, когда она совпадает с представлением истины других людей и только в пределах этого круга индивидов.

Список литературы

истина познание сократ кант

Философия: учебник для студентов технических вузов / В.В. Крюков. - 3-е изд., авторизованное, испр. и доп. - Новосибирск: Изд-во НГТУ, 2013. - 212 с. - (Серия «Учебники НГТУ»).

О философии: Учебник/ Р.П. Вольф - Пер. с англ. под ред. В.А. Лекторского, Т.А.Алексеевой. - М.: Аспект Пресс, 1996. - 415 с. - (Программа «Высшее образование»). - ISBN 5 - 7567 - 0118 - 4

РЕНЕ ДЕКАРТ. «Рассуждения о методе» [Декарт Р. Сочинения в 2-х томах. М., 1989. Т. I.]

ГОТФРИД ЛЕЙБНИЦ. «Монадология» [Лейбниц Г.В. Сочинения в 4-х томах. М., 1982. Т. 1.]

Теги: Философия истины Реферат Философия

dodiplom.ru

Реферат - Философия истины - Философия

Гипероглавление: Что есть истина?

Что есть истина? Красота и ценность истины.

Стремление к истине и красоте как высшему благу есть, согласно Платону, исступленность, восторженность, влюбленность. Надо любить истину так, говорил Л. Н. Толстой, чтобы всякую минуту быть готовым, узнав высшую истину, отречься от всего того, что прежде считал истиной.

Величайшие умы человечества всегда видели в истине ее высокий нравственно-эстетический смысл. Когда, например, Ф. М. Достоевский утверждал, что красота спасет мир, то он, конечно, был далек от каких бы то ни было религиозно-мистических мотивов (в чем его порой обвиняют), но говорил именно об этом высоком смысле истины, отрицая ее сугубо утилитарный, прагматический смысл. Действительная истина не может быть ущербной. Простая полезность ее не может служить нравственному возвышению человечества.

Духом бескорыстного искания истины полна история цивилизации. Для подвижников науки, искусства искание истины всегда составляло и составляет смысл всей жизни. Память о них хранят благородные потомки. История помнит искателей истины, рисковавших ради нее репутацией, подвергавшихся травле, обвинявшихся в шарлатанстве, умиравших нищими. Такова судьба многих новаторов, пионеров науки. Верно сказано — не может быть апостолом истины тот, кто не имеет смелости быть ее мучеником.

Истина — величайшая социальная и личная ценность. Она ускоренна в жизни общества, играя в нем важную социальную и нравственно-психологическую роль. Ценность истины всегда неизмеримо велика, а время ее только увеличивает. Великие истины гуманизма, принципы социальной справедливости оплачены кровью и смертью многих из тех, для кого искание правды и защита интересов народов составляли смысл существования, кто сделал нас просвещеннее, умнее, культурнее, раскрыл истинный путь к счастью и прогрессу. 2. Истина, заблуждение и ложь.

Обычно истину определяют как соответствия знанию объекту. Истина — это адекватная информация об объекте, получаемая посредством его чувственного и интеллектуального постижения либо сообщения о нем и характеризуемая с точки зрения ее достоверности. Таким образом, истина существует не как объективная, духовная реальность в ее информационном и ценностном аспектах. Ценность знания определяется мерой его истинности. Другими словами, истина есть свойство знания, а не самого объекта познания.

Знание есть отражение и существует в виде чувственного или понятийного образца — вплоть до теории как целостной системы. Известно, что образ может быть не только отражением наличного бытия, но также и прошлого, запечатленного в каких-то средах, несущих информацию. А будущее — может ли оно быть объектом отражения? Можно ли оценить как истинную идею, выступающую в виде замысла, конструктивной мысли, ориентированной на будущее? Видимо, нет. Разумеется замысел строится на знании прошлого и настоящего. И в этом смысле он опирается на нечто истинное. Но можно ли сказать о самом замысле, что он истинен? Или здесь скорее адекватны такие понятия, как целесообразное, реализуемое, полезное — общественно полезное или полезное для какого-то класса, социальной группы, отдельной личности? Замысел оценивается не в терминах истинности или ложности, а в целях целесообразности и реализуемости.

Таким образом, истину определяют как адекватное отражение объекта познающим субъектом, воспроизводящее реальность такой, какова она есть сама по себе, вне и независимо от сознания. Это объективное содержание чувственного, эмпирического опыта, а также понятий, суждений, теорий, учений и, наконец, всей целостной картины мира в динамике его развития. То, что истина есть адекватное отражение реальности в динамике ее развития, придает ей особую ценность, связанную с прогностическим изменением. Истинные знания дают людям возможность разумно организовывать свои практические действия в настоящем и предвидеть грядущее. Если бы познание с самого своего возникновения не было бы истинным отражением действительности, то человек не мог бы не только разумно преобразовывать окружающий мир, но и приспособиться к нему. Сам факт существования человека, история науки и практики подтверждают справедливость этого положения.

Но человечество редко достигает истины иначе, как через крайности и заблуждения. Процесс познания — негладкий путь. По словам Д. И. Писарева, для того чтобы один человек открыл плодотворную истину, надо, чтобы сто человек испепелили свою жизнь в неудачных поисках и печальных ошибках. История науки повествует даже о целых столетиях, в течение которых за истину принимались неверные положения. Заблуждение представляет собой нежелательный, но правомерный зигзаг на пути к истине.

Заблуждение — это содержание сознания не соответствующее реальности, но принимаемое за истинное. Так, например, в религиозном сознании вымысел принимается за реальность. История познавательной деятельности человечества показывает, что и заблуждения отражают, — правда, односторонне — объективную действительность, имеют реальный источник, “земное” основание. Нет и в принципе быть не может заблуждения, решительно ничего не отражающего — пусть и очень опосредствованно или даже предельно извращенно. Истинны ли, к примеру, образы волшебных сказок? Ответим: да, истинны, но лишь отдаленно — они взяты из жизни и преобразованы силой фантазии их творцов. В любом вымысле содержатся нити реальности, сотканные силой воображения причудливые узоры. В целом же такие образы не есть нечто истинное.

Бытует мнение, будто заблуждения — досадные случайности. Однако они неотступно сопровождают историю познания как плата человечества за дерзновенные попытки узнать больше, чем позволяют уровень наличной практики и возможности теоретической мысли. Человеческий разум, устремленный к истине, неизбежно впадает в разного рода заблуждения, обусловленные как и его исторической ограниченностью, так и претензиями, превосходящими его реальные возможности. Заблуждения обусловлены и относительной свободой выбора путей познания, сложностью решаемых проблем, стремлением к реализации замыслов в ситуации неполной информации. В научном познании заблуждения выступают как ложные теории, ложность которых выявляется ходом дальнейшего развития науки. Так было, например, с геоцентрической теорией Птолемея или с трактовкой Ньютоном пространства и времени.

Итак, заблуждения имеют и гносеологические, и психологические, и социальные основания. Но их следует отличать от лжи как нравственно — психологического феномена. Ложь — это искажение действительного состояния дел, имеющее целью ввести кого-либо в обман. Ложью может быть как измышление о том, чего не было, так и сознательное сокрытие того, что было. Источником лжи может также быть и логически неправильное мышление.

Научное познание по самой своей сути невозможно без столкновения различных, порой противоположных воззрений, борьбы убеждений, мнений, дискуссий, так же невозможно и без заблуждений, ошибок. Проблема ошибок занимает далеко не последнее место в науке. В исследовательской практике ошибки нередко совершаются в ходе наблюдения, измерения, расчетов, суждений, оценок. Как утверждал Галилей, избегнуть ошибок при наблюдении просто невозможно.

Однако нет оснований для пессимистического воззрения на познание как на сплошное блуждание в потемках вымыслов. До тех пор пока человек стремится все вперед и вперед, говорил Гете, он блуждает. Заблуждения в науке постепенно преодолеваются, а истина пробивает себе дорогу к свету.

Сказанное верно в основном по отношению к естественнонаучному познанию. Несколько иначе, и гораздо сложнее, обстоит дело в социальном познании. Особенно показательна в этом отношении такая наука, как история, которая в силу недоступности, неповторимости своего предмета — прошлого, зависимости исследователя от доступности источников, их полноты, достоверности и др., а также весьма тесной связи с идеологией и политикой господствующих классов, более всего склонна к искажениям истины, к заблуждениям и ошибкам субъективного плана. На этом основании она не раз подвергалась отнюдь не лестным отзывам, ей даже отказывали в звании науки. Особенно подвержена “ошибкам” история в руках антинародной власти, принуждающей ученых сознательно отказываться от истины в пользу интересов власть имущих. Хотя каждый “летописец” несет моральную ответственность перед обществом за достоверность фактов, однако хорошо известно, что ни в одной области знания нет такой их фальсификации, как в области общественной. Д. И. Писарев писал, что в истории было много услужливых медведей, которые очень усердно били мух на лбу спящего человечества увесистыми булыжниками. Люди нередко молчали об опасной правде и говорили выгодную ложь. Что только они ни делали в угоду своим интересам, страстям, порокам, тайным замыслам: жгли архивы, убивали свидетелей, подделывали документы и т. д. Поэтому в социальном познании к фактам требуется особо тщательный подход, их критический анализ. При изучении общественных явлений необходимо брать не отдельные факты, а относящуюся к рассматриваемому вопросу всю их совокупность. Иначе неизбежно возникает подозрение, и вполне законное, в том, что факты выбраны или подобраны произвольно, что вместо объективной связи и взаимозависимости исторических явлений в их целом преподносится, как говорил В. И. Ленин, субъективная стряпня для оправдания, быть может, грязного дела. Анализ фактов необходимо доводить до раскрытия истины и объективных причин, обусловивших то или иное социальное событие. Поэтому заведомо ложные “исследования” должны подвергаться этически ориентированному контролю со стороны общества.

Подлинный человек науки должен иметь смелость высказать истину и спорные положения, если он не сомневается в их достоверности, безотносительно к давлению вненаучных факторов. Время реабилитирует перед судом научной мысли любое учение, если оно истинно.

Обыденное сознание, мысля истину как прочно достигнутый результат познания, обычно оперирует такими безусловными истинами, как отчеканенной монетой, “которая может быть дана в готовом виде и в таком же виде спрятана в карман”. Но система научных знаний, да и житейский опыт — не склад исчерпывающей информации о бытии, а бесконечный процесс, как бы движение по лестнице, восходящей от низших ступеней ограниченного, приблизительного ко все более всеобъемлющему и глубокому постижению сути вещей. Нельзя “представлять себе истину в виде мертвого покоя, в виде простой картины (образа)… без стремления, без движения…”. Однако истина отнюдь не только движущийся без остановки процесс, а единство процесса и результата.

Истина вторична. И в этом смысле она — “дитя эпохи”. Понятие конечной или неизменной истины — всего лишь призрак. Любой объект познания неисчерпаем, он постоянно изменяется, обладает множеством свойств и связан бесчисленными нитями взаимоотношений с окружающим миром. Считалось, к примеру, что химический состав, свойства и состояние воды изучены досконально. Однако была обнаружена так называемая тяжелая вода с неведомыми ранее свойствами. Каждая ступень познания ограничена уровнем развития науки, историческими условиями жизни общества, уровнем практики, а также познавательными способностями данного ученого, развитие которых обусловлено и конкретно-историческими обстоятельствами, и в определенной степени природными факторами. Научные знания, в том числе и самые достоверные, точные, носят относительный характер. Относительность знаний заключается в их неполноте и вероятностном характере. Истина поэтому относительна, ибо она отражает объект не полностью, не целиком, не исчерпывающим образом. А в известных пределах, условиях, отношениях, которые постоянно изменяются и развиваются. Относительная истина есть ограниченно верное знание о чем-либо.

Парадоксально, но факт: в науке каждый шаг вперед — это открытие и новой тайны, и новых горизонтов незнания. Это процесс уходящий в бесконечность. Человечество вечно стремилось приблизиться к познанию абсолютной истины, пытаясь максимально сузить “сферу влияния” относительного в содержании научного знания. Однако даже постоянное расширение, углубление и уточнение наших знаний в принципе не может полностью преодолеть их вероятность и относительность. Но не следует впадать в крайность, как, например, К. Поппер, утверждавший, что любое научное положение — всего лишь гипотеза. Получается, что научное знание представляет собой всего лишь тянущуюся из глубины веков цепь догадок, лишенных устойчивойопоры достоверности.

Говоря об относительном характере истины, не следует забывать, что имеются в виду истины в сфере научного знания, но отнюдь не знание абсолютно достоверных фактов, вроде того, что сегодня не существует короля Франции. Именно наличие абсолютно достоверных и потому абсолютно истинных фактов чрезвычайно важно в практической деятельности людей, особенно в тех областях деятельности, которые связаны с решением человеческих судеб. Так, судья не имеет право рассуждать: “Подсудимый либо совершил преступление, либо нет, но на всякий случай давайте его накажем”. Суд не вправе наказать человека, если нет полной уверенности в наличии состава преступления. Врач, прежде чем оперировать больного или применять сильнодействующее лекарство, должен опираться в своем решении на абсолютно достоверные данные о заболевании человека. К абсолютным истинам относятся достоверно установленные факты, даты событий, рождения, смерти и т. п.

Абсолютные истины, будучи раз выражены с полной ясностью и достоверностью, не встречают более доказательных возражений. Иными словами, абсолютная истина есть тождество понятия и объекта в мышлении — в смысле завершенности охвата, совпадения и сущности и всех форм ее проявления. Таковы, например, положения науки: “Ничто в мире не создается из ничего, и ничто не исчезает бесследно”; “Земля вращается вокруг солнца” и т. п. Абсолютная истина — это такое содержание знания, которое не опровергается последующим развитием науки, а обогащается и постоянно подтверждается жизнью.

Под абсолютной истиной в науке имеют в виду исчерпывающее, предельное знание об объекте, как бы достижение тех границ, за которыми уже больше нечего познавать. Процесс развития науки можно представить в виде ряда последовательных приближений к истине, каждое из которых точнее, чем предыдущее.

Термин “абсолютное” применяется и к любой относительной истине: поскольку она объективна, то в качестве момента содержит нечто абсолютное. И в этом смысле можно сказать, что любая истина абсолютно — относительна. В совокупном знании человечества удельный вес абсолютного постоянно возрастает. Развитие любой истины есть наращивание моментов абсолютного. Например, каждая последующая научная теория является по сравнению с предшествующей более полной и глубоким знанием. Но новые научные истины вовсе не сбрасывают “под откос истории” своих предшественников, а дополняют, конкретизируют или включают их в себя как моменты более общих и глубоких истин. Прежняя теория истолковывается в составе новой как её частный случай.

Итак, наука располагает не только абсолютными истинами, но в ещё большей мере — истинами относительными, хотя абсолютное всегда частично реализовано в наших актуальных знаниях. Неразумно увлекаться утверждением абсолютных истин. Необходимо помнить о безмерности ещё непознанного, об относительности нашего знания. 3. Конкретность истины.

Конкретность истины — один из основных принципов диалектического подхода к познанию — предполагает точный учет всех условий, в которых находится объект познания. Конкретность — это свойство истины, основанное на знании реальных связей, взаимодействия всех сторон объекта, главных, существенных свойств, тенденций его развития. Так, истинность или ложность тех или иных суждений не может быть установлена, если не известны условия места, времени и т. д., в которых они сформулированы. Суждение, верно отражающее объект в данных условиях, становится ложным по отношению к тому же объекту в иных обстоятельствах. Верное отражение одного из моментов реальности может стать своей противоположностью — заблуждением, если не учитывать определенных условий места, времени в роли отражаемого в составе целого. Например, отдельный орган невозможно осмыслить вне целого организма, человека — вне общества. Суждение “вода кипит при 100--PAGE_BREAK--градусах по Цельсию” истинно лишь при условии, что речь идет об обычной воде и нормальном давлении. Это положение утратит истинность, если взять так называемую тяжелую воду и изменить давление.

Каждый объект наряду с общими чертами наделен и индивидуальными способностями, имеет свой уникальный “контекст жизни”. В силу этого наряду с обобщенным необходим и конкретный подход к объекту: нет абстрактной истины, истина всегда конкретна. Истинны ли, к примеру, принципы классической механики? Да, истинны применительно к макротелам и сравнительно небольшим скоростям движения. За этими пределами они перестают быть истинными. “…Всякую истину, если её сделать “чрезмерной” … если её преувеличить, если её распространить за пределы её действительной применимости, можно довести до абсурда, и она даже неизбежно, при указанных условиях, превращается в абсурд” — В. И. Ленин.

Принцип конкретности истины требует подходить к фактам не с общими формулами и схемами, а с учетом конкретной обстановки, реальных условий, что никак несовместимо с догматизмом. Особенную важность конкретно исторический подход приобретает при анализе процесса общественного развития, поскольку последний совершается неравномерно и к тому же имеет свою специфику в различных странах. 4. О критериях истинного знания.

Что дает людям гарантию истинности их знаний, служит основанием для отличения истины от заблуждения и ошибок?

Декарт, Спиноза, Лейбниц предлагали в качестве критерия истины ясность и отчетливость мыслимого. Ясно то, что открыто для наблюдающего разума и с очевидностью признается таковым, не возбуждая сомнений. Пример такой истины — “квадрат имеет четыре стороны”. Подобного рода истины — результат “естественного света разума”. Как свет обнаруживает себя самого и окружающую тьму, так и истина есть мерило и себя самой и заблуждения.

Такое понимание критерия истинности полно глубокомыслия. Оно опирается на веру в силу логики нашего мышления, достоверность восприятия им реальности. На этом во многом построен наш опыт. Это сильная позиция в борьбе против всякого рода блужданий разума в потемках вымышленного. Очевидность ощущаемого и мысленного играет не последнюю роль в установлении истины, но не может, однако, служить единственным её критерием.

Время “развенчало” многие некогда казавшиеся вполне очевидными и ясными истины. Вроде бы что может быть более ясным и очевидным, чем неподвижность Земли! И тысячелетиями человечество нисколько не сомневалось в этой “непреложной истине”. Ясность и очевидность — субъективные состояния сознания, заслужившие всяческого уважения за свою огромную жизненную значимость, но они явно нуждаются в опоре на нечто более “прочное”.

Несомненно, что психологически важны не только ясность и очевидность мыслимого, но и уверенность в его достоверности. Однако и эта уверенность не может служить критерием истинности. Уверенность в истинности мысли способно роковым образом ввести в заблуждение. Так, Джемс описал, как в результате воздействия веселящего газа некий человек уверился, что он знает “тайну Вселенной”. Когда действие газа прекращалось, он, помня, что “знает” эту тайну, не мог сказать, в чем именно она заключается. И вот наконец ему удалось зафиксировать на бумаге эту важную информацию до прекращения действия газа. Очнувшись от дурмана, он с удивлением прочел: “Повсюду пахнет нефтью”.

Выдвигался и такой критерий истины, как общезначимость: истинно то, что соответствует мнению большинства. Разумеется, и в этом есть свой резон: если многие убеждены в достоверности тех или иных принципов, то это само может служить важной гарантией против заблуждения.

Однако ещё Демокрит заметил, что вопрос об истинности не разрешается большинством голосов. Из истории науки мы знаем, что первооткрыватели, как правило, отстаивая свою истину, оставались в одиночестве. Вспомним хотя бы Коперника: он один был прав, тогда как остальные пребывали в заблуждении относительно вращения Земли вокруг Солнца. Смешно было ставить на голосование в научном сообществе вопрос об истинности или ложности того или иного утверждения.

Существует в некоторых философских системах такой критерий истины, как принцип прагматизма, определяющий значение истины её практической полезностью. Истинные идеи — это те, которые успешно “работают”. “Истиной прагматизм признает то, — и это единственный его критерий истины — что лучше всего “работает” на нас, ведет нас, что лучше всего подходит к каждой части жизни и соединимо со всей совокупностью нашего опыта, — причем ничего не должно быть опущено. Ели религиозные идеи выполняют эти условия, если, в частности, окажется, что понятие о боге удовлетворяет им, то на каком основании прагматизм будет отрицать бытие Божие…” — В. Джемс. То есть, исходя из понимания истины как практически полезного, прагматизм даже бога выводит “для практики”.

Критерий истины не найти в мышлении самом по себе, нет его и в действительности, взятой вне субъекта. Критерий истины заключается в практике. “Вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, — вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность, т.е. действительность и мощь, посюсторонность своего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления, изолирующегося от практики, есть чисто схоластический вопрос” — К. Маркс.

Один из фундаментальных принципов научного мышления гласит: некоторое положение является истинным в том случае, если можно доказать, применимо ли оно в той или иной конкретной ситуации. Этот принцип выражается термином “реализуемость”. Посредством реализации идеи в практическом действии знание соизмеряется, сопоставляется со своим объектом, выявляя тем самым настоящую меру объективности, истинности своего содержания. В знании истина то, что прямо или косвенно подтверждено на практике, то есть результативно осуществлено в практике.

В качестве критерия истины практика “работает” не только в своей чувственной “наготе” — как предметная физическая деятельность, в частности в эксперименте. Она выступает и в опосредствованной форме — как логика, закалившаяся в горниле практике. Можно сказать, что логика — это опосредствованная практика. Степень совершенства человеческого мышления определяется мерой соответствия и его содержания содержанию объективной реальности. Наш разум дисциплинируется логикой вещей, воспроизведенной в логике практических действий и всей системе духовной культуры. Реальный процесс человеческого мышления разворачивается не только в мышлении отдельной личности, но и в лоне всей истории культуры. Логичность мысли при достоверности исходных положений является в известной мере гарантией не только её правильности, но и истинности. В этом заключена великая познавательная сила логического мышления. Последним же основанием достоверности нашего знания является возможность на его базе практического созидания.

Конечно, нельзя забывать, что практика не может полностью подтвердить или опровергнуть какое бы то ни было представление знания. “Атом неделим” — истина это или заблуждение? В течение многих веков это считалось истиной, и практика подтверждала это. С точки зрения, например, античной практики (и даже вплоть до конца 19 в.) атом действительно был неделим, так же как в настоящее время он делим, а вот элементарные частицы пока остаются неделимыми. Таков уровень современной практики. Практика — “хитрая” особа: она не только подтверждает истину и разоблачает заблуждение, но и хранит молчание относительно того, что находится за пределами её исторически ограниченных возможностей. Однако сама практика постоянно совершенствуется, развивается и углубляется, причем на основе развития именно научного познания. Практика многогранна — от эмпирического жизненного опыта до строжайшего научного эксперимента. Одно дело практика первобытного человека, добывавшего огонь трением, другое — средневековых алхимиков, искавших способ превращения различных металлов в золото. Современные физические эксперименты с помощью приборов огромной разрешающей способности, расчет на ЭВМ — это тоже практика. В процессе развития истинного знания, увеличение его объема наука и практика все больше выступает в нераздельном единстве.

Данное положение становится закономерностью не только в области естественнонаучного познания, но так же и социального, особенно на современном этапе развития общества, когда в общественно-исторической практике людей все большая доля принадлежит субъективному, человеческому факторам. Развитие социально-исторического процесса, организация общественной практики все более и более осуществляется на основе научного познания социальных закономерностей.

www.ronl.ru

Реферат - Философия истины - Философия

Что есть истина?

Красота и ценность истины.

2. Истина, заблуждение и ложь.

3. Конкретность истины.

Конкретность истины — один из основных принципов диалектического подхода к познанию — предполагает точный учет всех условий, в которых находится объект познания. Конкретность — это свойство истины, основанное на знании реальных связей, взаимодействия всех сторон объекта, главных, существенных свойств, тенденций его развития. Так, истинность или ложность тех или иных суждений не может быть установлена, если не известны условия места, времени и т. д., в которых они сформулированы. Суждение, верно отражающее объект в данных условиях, становится ложным по отношению к тому же объекту в иных обстоятельствах. Верное отражение одного из моментов реальности может стать своей противоположностью — заблуждением, если не учитывать определенных условий места, времени в роли отражаемого в составе целого. Например, отдельный орган невозможно осмыслить вне целого организма, человека — вне общества. Суждение “вода кипит при 100градусах по Цельсию” истинно лишь при условии, что речь идет об обычной воде и нормальном давлении. Это положение утратит истинность, если взять так называемую тяжелую воду и изменить давление.

4. О критериях истинного знания.

www.ronl.ru

Реферат - Что есть истина

План.

1.

Красота и ценность истины.

2.

Истина, заблуждение и ложь.

3.

Относительная и абсолютнаяистина.

4.

Конкретность истины.

5.

О критериях истинногознания.

1.

Красота и ценность истины.

Стремление к истине и красоте как высшемублагу есть, согласно Платону, исступленность, восторженность, влюбленность.Надо любить истину так, говорил Л. Н. Толстой, чтобы всякую минуту бытьготовым, узнав высшую истину, отречься от всего того, что прежде считалистиной.

Величайшие умы человечества всегда виделив истине ее высокий нравственно-эстетический смысл. Когда, например, Ф. М.Достоевский утверждал, что красота спасет мир, то он, конечно, был далек откаких бы то ни было религиозно-мистических мотивов (в чем его порой обвиняют),но говорил именно об этом высоком смысле истины, отрицая ее сугубо утилитарный,прагматический смысл. Действительная истина не может быть ущербной. Простаяполезность ее не может служить нравственному возвышению человечества.

Духом бескорыстного искания истины полнаистория цивилизации. Для подвижников науки, искусства искание истины всегдасоставляло и составляет смысл всей жизни. Память о них хранят благородныепотомки. История помнит искателей истины, рисковавших ради нее репутацией,подвергавшихся травле, обвинявшихся в шарлатанстве, умиравших нищими. Таковасудьба многих новаторов, пионеров науки. Верно сказано – не может бытьапостолом истины тот, кто не имеет смелости быть ее мучеником.

Истина – величайшая социальная и личнаяценность. Она ускоренна в жизни общества, играя в нем важную социальную инравственно-психологическую роль. Ценность истины всегда неизмеримо велика, авремя ее только увеличивает. Великие истины гуманизма, принципы социальнойсправедливости оплачены кровью и смертью многих из тех, для кого искание правдыи защита интересов народов составляли смысл существования, кто сделал наспросвещеннее, умнее, культурнее, раскрыл истинный путь к счастью и прогрессу.

2. Истина, заблуждение иложь.

Обычно истину определяют каксоответствия знанию объекту. Истина –это адекватная информация об объекте, получаемая посредством его чувственного иинтеллектуального постижения либо сообщения о нем и характеризуемая с точкизрения ее достоверности. Таким образом, истина существует не как объективная,духовная реальность в ее информационном и ценностном аспектах. Ценность знанияопределяется мерой его истинности. Другими словами, истина есть свойствознания, а не самого объекта познания.

Знание есть отражение и существует в виде чувственногоили понятийного образца – вплоть до теории как целостной системы. Известно, чтообраз может быть не только отражением наличного бытия, но также и прошлого,запечатленного в каких-то средах, несущих информацию. А будущее – может ли онобыть объектом отражения? Можно ли оценить как истинную идею, выступающую в видезамысла, конструктивной мысли, ориентированной на будущее? Видимо, нет.Разумеется замысел строится на знании прошлого и настоящего. И в этом смысле онопирается на нечто истинное. Но можно ли сказать о самом замысле, что онистинен? Или здесь скорее адекватны такие понятия, как целесообразное,реализуемое, полезное – общественно полезное или полезное для какого-то класса,социальной группы, отдельной личности? Замысел оценивается не в терминахистинности или ложности, а в целях целесообразности и реализуемости.

Таким образом, истину определяют какадекватное отражение объекта познающим субъектом, воспроизводящее реальностьтакой, какова она есть сама по себе, вне и независимо от сознания. Этообъективное содержание чувственного, эмпирического опыта, а также понятий,суждений, теорий, учений и, наконец, всей целостной картины мира в динамике егоразвития. То, что истина есть адекватное отражение реальности в динамике ееразвития, придает ей особую ценность, связанную с прогностическим изменением.Истинные знания дают людям возможность разумно организовывать свои практическиедействия в настоящем и предвидеть грядущее. Если бы познание с самого своеговозникновения не было бы истинным отражением действительности, то человек немог бы не только разумно преобразовывать окружающий мир, но и приспособиться кнему. Сам факт существования человека, история науки и практики подтверждаютсправедливость этого положения.

Но человечество редко достигает истиныиначе, как через крайности и заблуждения. Процесс познания – негладкий путь. Пословам Д. И. Писарева, для того чтобы один человек открыл плодотворную истину,надо, чтобы сто человек испепелили свою жизнь в неудачных поисках и печальныхошибках. История науки повествует даже о целых столетиях, в течение которых заистину принимались неверные положения. Заблуждение представляет собойнежелательный, но правомерный зигзаг на пути к истине.

Заблуждение – это содержание сознания не соответствующеереальности, но принимаемое за истинное. Так, например, в религиозном сознаниивымысел принимается за реальность. История познавательной деятельностичеловечества показывает, что и заблуждения отражают, – правда, односторонне –объективную действительность, имеют реальный источник, «земное» основание. Нети в принципе быть не может заблуждения, решительно ничего не отражающего –пусть и очень опосредствованно или даже предельно извращенно. Истинны ли, кпримеру, образы волшебных сказок? Ответим: да, истинны, но лишь отдаленно – онивзяты из жизни и преобразованы силой фантазии их творцов. В любом вымыслесодержатся нити реальности, сотканные силой воображения причудливые узоры. Вцелом же такие образы не есть нечто истинное.

Бытует мнение, будто заблуждения –досадные случайности. Однако они неотступно сопровождают историю познания какплата человечества за дерзновенные попытки узнать больше, чем позволяют уровеньналичной практики и возможности теоретической мысли. Человеческий разум, устремленныйк истине, неизбежно впадает в разного рода заблуждения, обусловленные как и егоисторической ограниченностью, так и претензиями, превосходящими его реальныевозможности. Заблуждения обусловлены и относительной свободой выбора путейпознания, сложностью решаемых проблем, стремлением к реализации замыслов вситуации неполной информации. В научном познании заблуждения выступают какложные теории, ложность которых выявляется ходом дальнейшего развития науки.Так было, например, с геоцентрической теорией Птолемея или с трактовкойНьютоном пространства и времени.

Итак, заблуждения имеют игносеологические, и психологические, и социальные основания. Но их следуетотличать от лжи как нравственно – психологического феномена. Ложь – этоискажение действительного состояния дел, имеющее целью ввести кого-либо вобман. Ложью может быть как измышление о том, чего не было, так и сознательноесокрытие того, что было. Источником лжи может также быть и логическинеправильное мышление.

Научное познание по самой своей сутиневозможно без столкновения различных, порой противоположных воззрений, борьбыубеждений, мнений, дискуссий, так же невозможно и без заблуждений, ошибок.Проблема ошибок занимает далеко не последнее место в науке. В исследовательскойпрактике ошибки нередко совершаются в ходе наблюдения, измерения, расчетов,суждений, оценок. Как утверждал Галилей, избегнуть ошибок при наблюдении простоневозможно.

Однако нет оснований дляпессимистического воззрения на познание как на сплошное блуждание в потемкахвымыслов. До тех пор пока человек стремится все вперед и вперед, говорил Гете,он блуждает. Заблуждения в науке постепенно преодолеваются, а истина пробиваетсебе дорогу к свету.

Сказанное верно в основном по отношениюк естественнонаучному познанию. Несколько иначе, и гораздо сложнее, обстоитдело в социальном познании. Особенно показательна в этом отношении такая наука,как история, которая в силу недоступности, неповторимости своего предмета –прошлого, зависимости исследователя от доступности источников, их полноты,достоверности и др., а также весьма тесной связи с идеологией и политикойгосподствующих классов, более всего склонна к искажениям истины, к заблуждениями ошибкам субъективного плана. На этом основании она не раз подвергалась отнюдьне лестным отзывам, ей даже отказывали в звании науки. Особенно подвержена«ошибкам» история в руках антинародной власти, принуждающей ученых сознательноотказываться от истины в пользу интересов власть имущих. Хотя каждый«летописец» несет моральную ответственность перед обществом за достоверностьфактов, однако хорошо известно, что ни в одной области знания нет такой ихфальсификации, как в области общественной. Д. И. Писарев писал, что в историибыло много услужливых медведей, которые очень усердно били мух на лбу спящегочеловечества увесистыми булыжниками. Люди нередко молчали об опасной правде иговорили выгодную ложь. Что только они ни делали в угоду своим интересам,страстям, порокам, тайным замыслам: жгли архивы, убивали свидетелей,подделывали документы и т. д. Поэтому в социальном познании к фактам требуетсяособо тщательный подход, их критический анализ. При изучении общественныхявлений необходимо брать не отдельные факты, а относящуюся к рассматриваемомувопросу всю их совокупность. Иначе неизбежно возникает подозрение, и вполнезаконное, в том, что факты выбраны или подобраны произвольно, что вместообъективной связи и взаимозависимостиисторических явлений в их целом преподносится, как говорил В. И. Ленин,субъективная стряпня для оправдания, быть может, грязного дела. Анализ фактовнеобходимо доводить до раскрытия истины и объективных причин, обусловивших тоили иное социальное событие. Поэтому заведомо ложные «исследования» должныподвергаться этически ориентированному контролю со стороны общества.

Подлинный человек науки должен иметьсмелость высказать истину и спорные положения, если он не сомневается в ихдостоверности, безотносительно к давлению вненаучных факторов. Времяреабилитирует перед судом научной мысли любое учение, если оно истинно.

Обыденное сознание, мысля истину какпрочно достигнутый результат познания, обычно оперирует такими безусловнымиистинами, как отчеканенной монетой, «которая может быть дана в готовом виде и втаком же виде спрятана в карман». Но система научных знаний, да и житейскийопыт – не склад исчерпывающей информации о бытии, а бесконечный процесс, как быдвижение по лестнице, восходящей от низших ступеней ограниченного,приблизительного ко все более всеобъемлющему и глубокому постижению сути вещей.Нельзя «представлять себе истину в виде мертвого покоя, в виде простой картины(образа)… без стремления, без движения…». Однако истина отнюдь не толькодвижущийся без остановки процесс, а единство процесса и результата.

Истина вторична. И в этом смысле она –«дитя эпохи». Понятие конечной или неизменной истины – всего лишь призрак.Любой объект познания неисчерпаем, он постоянно изменяется, обладает множествомсвойств и связан бесчисленными нитями взаимоотношений с окружающим миром.Считалось, к примеру, что химический состав, свойства и состояние воды изученыдосконально. Однако была обнаружена так называемая тяжелая вода с неведомымиранее свойствами. Каждая ступень познания ограничена уровнем развития науки,историческими условиями жизни общества, уровнем практики, а такжепознавательными способностями данного ученого, развитие которых обусловлено иконкретно-историческими обстоятельствами, и в определенной степени природнымифакторами. Научные знания, в том числе и самые достоверные, точные, носятотносительный характер. Относительность знаний заключается в их неполноте ивероятностном характере. Истина поэтому относительна, ибо она отражает объектне полностью, не целиком, не исчерпывающим образом. А в известных пределах,условиях, отношениях, которые постоянно изменяются и развиваются. Относительнаяистина есть ограниченно верное знание о чем-либо.

Парадоксально, но факт: в науке каждыйшаг вперед – это открытие и новой тайны, и новых горизонтов незнания. Этопроцесс уходящий в бесконечность. Человечество вечно стремилось приблизиться кпознанию абсолютной истины, пытаясь максимально сузить «сферу влияния»относительного в содержании научного знания. Однако даже постоянное расширение,углубление и уточнение наших знаний в принципе не может полностью преодолеть ихвероятность и относительность. Но не следует впадать в крайность, как,например, К. Поппер, утверждавший, что любое научное положение – всего лишьгипотеза. Получается, что научное знание представляет собой всего лишьтянущуюся из глубины веков цепь догадок, лишенных устойчивой опоры достоверности.

Говоря об относительном характереистины, не следует забывать, что имеются в виду истины в сфере научного знания,но отнюдь не знание абсолютно достоверных фактов, вроде того, что сегодня несуществует короля Франции. Именно наличие абсолютно достоверных и потомуабсолютно истинных фактов чрезвычайно важно в практической деятельности людей,особенно в тех областях деятельности, которые связаны с решением человеческихсудеб. Так, судья не имеет право рассуждать: «Подсудимый либо совершилпреступление, либо нет, но на всякий случай давайте его накажем». Суд не вправенаказать человека, если нет полной уверенности в наличии состава преступления.Врач, прежде чем оперировать больного или применять сильнодействующеелекарство, должен опираться в своем решении на абсолютно достоверные данные озаболевании человека. К абсолютным истинам относятся достоверно установленныефакты, даты событий, рождения, смерти и т. п.

Абсолютные истины, будучи раз выражены сполной ясностью и достоверностью, не встречают более доказательных возражений.Иными словами, абсолютная истина есть тождество понятия и объекта в мышлении –в смысле завершенности охвата, совпадения и сущности и всех форм ее проявления.Таковы, например, положения науки: «Ничто в мире не создается из ничего, иничто не исчезает бесследно»; «Земля вращается вокруг солнца» и т. п.Абсолютная истина – это такое содержание знания, которое не опровергаетсяпоследующим развитием науки, а обогащается и постоянно подтверждается жизнью.

Под абсолютной истиной в науке имеют ввиду исчерпывающее, предельное знание об объекте, как бы достижение тех границ,за которыми уже больше нечего познавать. Процесс развития науки можнопредставить в виде ряда последовательных приближений к истине, каждое изкоторых точнее, чем предыдущее.

Термин «абсолютное» применяется и к любойотносительной истине: поскольку она объективна, то в качестве момента содержитнечто абсолютное. И в этом смысле можно сказать, что любая истина абсолютно — относительна. В совокупном знании человечества удельный вес абсолютногопостоянно возрастает. Развитие любой истины есть наращивание моментовабсолютного. Например, каждая последующая научная теория является по сравнениюс предшествующей более полной и глубокимзнанием. Но новые научные истины вовсе не сбрасывают «под откос истории» своихпредшественников, а дополняют, конкретизируют или включают их в себя как моментыболее общих и глубоких истин. Прежняя теория истолковывается в составе новойкак её частный случай.

Итак, наука располагает не толькоабсолютными истинами, но в ещё большей мере – истинами относительными, хотяабсолютное всегда частично реализовано в наших актуальных знаниях. Неразумноувлекаться утверждением абсолютных истин. Необходимо помнить о безмерности ещёнепознанного, об относительности нашего знания.

3. Конкретность истины.

Конкретность истины – один из основныхпринципов диалектического подхода к познанию – предполагает точный учет всехусловий, в которых находится объект познания. Конкретность – это свойствоистины, основанное на знании реальных связей, взаимодействия всех сторонобъекта, главных, существенных свойств, тенденций его развития. Так, истинностьили ложность тех или иных суждений не может быть установлена, если не известныусловия места, времени и т. д., в которых они сформулированы. Суждение, верноотражающее объект в данных условиях, становится ложным по отношению к тому жеобъекту в иных обстоятельствах. Верное отражение одного из моментов реальностиможет стать своей противоположностью – заблуждением, если не учитыватьопределенных условий места, времени в роли отражаемого в составе целого.Например, отдельный орган невозможно осмыслить вне целого организма, человека –вне общества. Суждение «вода кипит при 100 градусах по Цельсию» истинно лишьпри условии, что речь идет об обычной воде и нормальном давлении. Это положениеутратит истинность, если взять так называемую тяжелую воду и изменить давление.

Каждый объект наряду с общими чертаминаделен и индивидуальными способностями, имеет свой уникальный «контекстжизни». В силу этого наряду с обобщенным необходим и конкретный подход кобъекту: нет абстрактной истины, истина всегда конкретна. Истинны ли, кпримеру, принципы классической механики? Да, истинны применительно к макротелами сравнительно небольшим скоростям движения. За этими пределами они перестаютбыть истинными. «…Всякую истину, если её сделать «чрезмерной» … если еёпреувеличить, если её распространить за пределы её действительной применимости,можно довести до абсурда, и она даже неизбежно, при указанных условиях,превращается в абсурд» — В. И. Ленин.

Принцип конкретности истины требуетподходить к фактам не с общими формулами и схемами, а с учетом конкретнойобстановки, реальных условий, что никак несовместимо с догматизмом. Особеннуюважность конкретно исторический подход приобретает при анализе процессаобщественного развития, поскольку последний совершается неравномерно и к томуже имеет свою специфику в различных странах.

4. О критериях истинногознания.

Что дает людям гарантию истинности ихзнаний, служит основанием для отличения истины от заблуждения и ошибок?

Декарт, Спиноза, Лейбниц предлагали вкачестве критерия истины ясность и отчетливость мыслимого. Ясно то, что открытодля наблюдающего разума и с очевидностью признается таковым, не возбуждаясомнений. Пример такой истины – «квадрат имеет четыре стороны». Подобного родаистины – результат «естественного света разума». Как свет обнаруживает себясамого и окружающую тьму, так и истина есть мерило и себя самой и заблуждения.

Такое понимание критерия истинности полноглубокомыслия. Оно опирается на веру в силу логики нашего мышления,достоверность восприятия им реальности. На этом во многом построен наш опыт.Это сильная позиция в борьбе против всякого рода блужданий разума в потемкахвымышленного. Очевидность ощущаемого и мысленного играет не последнюю роль вустановлении истины, но не может, однако, служить единственным её критерием.

Время «развенчало» многие некогдаказавшиеся вполне очевидными и ясными истины. Вроде бы что может быть болееясным и очевидным, чем неподвижность Земли! И тысячелетиями человечествонисколько не сомневалось в этой «непреложной истине». Ясность и очевидность –субъективные состояния сознания, заслужившие всяческого уважения за своюогромную жизненную значимость, но они явно нуждаются в опоре на нечто более«прочное».

Несомненно, что психологически важны нетолько ясность и очевидность мыслимого, но и уверенность в его достоверности.Однако и эта уверенность не может служить критерием истинности. Уверенность вистинности мысли способно роковым образом ввести в заблуждение. Так, Джемсописал, как в результате воздействия веселящего газа некий человек уверился,что он знает «тайну Вселенной». Когда действие газа прекращалось, он, помня,что «знает» эту тайну, не мог сказать, в чем именно она заключается. И вотнаконец ему удалось зафиксировать на бумаге эту важную информацию допрекращения действия газа. Очнувшись от дурмана, он с удивлением прочел:«Повсюду пахнет нефтью».

Выдвигался и такой критерий истины, какобщезначимость: истинно то, что соответствует мнению большинства. Разумеется, ив этом есть свой резон: если многие убеждены в достоверности тех или иныхпринципов, то это само может служить важной гарантией против заблуждения.

Однако ещё Демокрит заметил, что вопрос обистинности не разрешается большинством голосов. Из истории науки мы знаем, чтопервооткрыватели, как правило, отстаивая свою истину, оставались в одиночестве.Вспомним хотя бы Коперника: он один был прав, тогда как остальные пребывали взаблуждении относительно вращения Земли вокруг Солнца. Смешно было ставить наголосование в научном сообществе вопрос об истинности или ложности того илииного утверждения.

Существует в некоторых философскихсистемах такой критерий истины, как принцип прагматизма, определяющий значениеистины её практической полезностью. Истинные идеи – это те, которые успешно«работают». «Истиной прагматизм признает то, — и это единственный его критерийистины – что лучше всего «работает» на нас, ведет нас, что лучше всего подходитк каждой части жизни и соединимо со всей совокупностью нашего опыта, — причемничего не должно быть опущено. Ели религиозные идеи выполняют эти условия,если, в частности, окажется, что понятие о боге удовлетворяет им, то на какомосновании прагматизм будет отрицать бытие Божие…» — В. Джемс. То есть, исходяиз понимания истины как практически полезного, прагматизм даже бога выводит«для практики».

Критерий истины не найти в мышлении самомпо себе, нет его и в действительности, взятой вне субъекта. Критерий истинызаключается в практике. «Вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметнойистинностью, — вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должендоказать человек истинность, т.е. действительность и мощь, посюсторонностьсвоего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления,изолирующегося от практики, есть чисто схоластический вопрос» — К. Маркс.

Один из фундаментальных принципов научногомышления гласит: некоторое положение является истинным в том случае, если можнодоказать, применимо ли оно в той или иной конкретной ситуации. Этот принципвыражается термином «реализуемость». Посредством реализации идеи в практическомдействии знание соизмеряется, сопоставляется со своим объектом, выявляя темсамым настоящую меру объективности, истинности своего содержания. В знанииистина то, что прямо или косвенно подтверждено на практике, то естьрезультативно осуществлено в практике.

В качестве критерия истины практика«работает» не только в своей чувственной «наготе» – как предметная физическаядеятельность, в частности в эксперименте. Она выступает и в опосредствованнойформе – как логика, закалившаяся в горниле практике. Можно сказать, что логика– это опосредствованная практика. Степень совершенства человеческого мышленияопределяется мерой соответствия и его содержания содержанию объективнойреальности. Наш разум дисциплинируется логикой вещей, воспроизведенной в логикепрактических действий и всей системе духовной культуры. Реальный процессчеловеческого мышления разворачивается не только в мышлении отдельной личности,но и в лоне всей истории культуры. Логичность мысли при достоверности исходныхположений является в известной мере гарантией не только её правильности, но иистинности. В этом заключена великая познавательная сила логического мышления.Последним же основанием достоверности нашего знания является возможность на егобазе практического созидания.

Конечно, нельзя забывать, что практика неможет полностью подтвердить или опровергнуть какое бы то ни было представлениезнания. «Атом неделим» — истина это или заблуждение? В течение многих веков этосчиталось истиной, и практика подтверждала это. С точки зрения, например,античной практики (и даже вплоть до конца 19 в.) атом действительно былнеделим, так же как в настоящее время он делим, а вот элементарные частицы покаостаются неделимыми. Таков уровень современной практики. Практика – «хитрая»особа: она не только подтверждает истину и разоблачает заблуждение, но и хранитмолчание относительно того, что находится за пределами её историческиограниченных возможностей. Однако сама практика постоянно совершенствуется,развивается и углубляется, причем на основе развития именно научного познания.Практика многогранна – от эмпирического жизненного опыта до строжайшегонаучного эксперимента. Одно дело практика первобытного человека, добывавшегоогонь трением, другое – средневековых алхимиков, искавших способ превращенияразличных металлов в золото. Современные физические эксперименты с помощьюприборов огромной разрешающей способности, расчет на ЭВМ – это тоже практика. Впроцессе развития истинного знания, увеличение его объема наука и практика всебольше выступает в нераздельном единстве.

Данное положение становитсязакономерностью не только в области естественнонаучного познания, но так же исоциального, особенно на современном этапе развития общества, когда вобщественно-исторической практике людей все большая доля принадлежитсубъективному, человеческому факторам. Развитие социально-историческогопроцесса, организация общественной практики все более и более осуществляется наоснове научного познания социальных закономерностей.

Список литературы.

1.

Спиркин А. Г. Основыфилософии: учебное пособие для вузов.

2.

«Краткий словарь пофилософии» – М 1979.

3. РадугинаА. О. Философия. М. Владос, 1995

www.ronl.ru

Доклад - Философия истины - Философия

Гипероглавление: Что есть истина?

Что есть истина? Красота и ценность истины.

www.ronl.ru

Реферат - Теория истины - Философия

Реферат

«Теория истины»

1. Что есть истина?

В процессе познания человек не только формирует знание, но и оценивает его. Знание может оцениваться с позиции его применимости, полезности, важности, актуальности и т. д. Центральное место среди разнообразных видов оценки знания занимает оценка его с точки зрения истинности или ложности.

Слово «истина» иногда употребляется не только для оценки знания, но и для характеристики каких-то вещей и явлений действительности. Например, говорят: «истинная дружба», «истинная красота», «истинный гений» и т. п. Здесь «истинное» означает настоящее, подлинное, отвечающее нашим идеалам и критериям. Но в гносеологическом смысле истинными могут быть не вещи или явления, а только знание о них.

Истина как гносеологическое понятие характеризует отношение знания к реальности, точнее, к некоторому ее фрагменту, составляющему предмет познания. Знание истинно, если оно соответствует своему предмету.

Истина — это знание, соответствующее своему предмету.

Такое понимание истины восходит к Платону и Аристотелю (у Платона: «… тот, кто говорит о вещах в соответствии с тем, каковы они есть, говорит правду, тот же, кто говорит о них иначе, — лжет»). Это понимание называют классической концепцией истины.

Исходя из классической концепции, польский логик А. Тарский сформулировал так называемое семантической определение истины. Если обозначить через Р содержание высказывания (содержащуюся в нем информацию), а через «Р» само это высказывание, то определение истины по Тарскому выглядит так: «Р» истинно, если и только если Р. Например: Высказывание «снег бел» истинно, если и только если снег бел.

Семантическое определение истины в формально-логическом виде указывает условие, при котором высказывание может считаться истинным. Это условие состоит в том, что содержание данного высказывания должно соответствовать действительности. То есть чтобы утверждать истинность высказывания «снег бел», надо сначала установить, действительно ли снег бел. Но чтобы установить это, надо выйти за пределы формальной логики и обратиться к сопоставлению содержащегося в нашем высказывании знания с его предметом. Таким образом, семантическое определение истины есть правило, по которому свойство истинности переносится от содержания высказывания (т. е. знания) на само высказывание (т. е. форму выражения знания), причем под истинностью знания подразумевается его соответствие своему предмету, как того требует классическое определение истины.

Разумеется, не все наши знания истинны. Людям свойственно заблуждаться и ошибаться. В их знаниях всегда присутствует больший или меньший элемент субъективности, связанный с особенностями их восприятия действительности, свойственными им социальными стереотипами, индивидуальными интересами и симпатиями. Часто люди склонны принимать желаемое за действительное; эмоции, влечения, предубеждения нередко ослепляют человека настолько, что он утрачивает способность объективно судить о вещах. Однако если бы в человеческих знаниях не было истины, люди попросту не смогли ориентироваться в окружающей действительности. Жить, действовать и добиваться успехов в делах им удается именно потому, что их знания в общем и целом соответствуют действительности, дают правильное, истинное представление о ней.

Помимо классической концепции истины, в философии существуют и иные подходы к ее пониманию. В одних истинность знания связывается с его самосогласованностью, непротиворечивостью (когерентная теория истины), в других — с его практической полезностью (прагматическая теория). Указанные свойства знания, несомненно, очень важны, и классическая концепция истины не отрицает этого. Она не исключает когерентный и прагматический подходы и может быть соединена с ними. Действительно, в ходе познания нередко сначала констатируют некоторый факт (по Платону — в соответствии с тем, каков он есть) и суждение о нем стремятся согласовать с другими имеющимися данными, а затем встает вопрос, как с пользой применить полученное знание.

Следует, однако, учесть, что истина остается истиной независимо от того, согласуется ли она с другими или противоречит им, полезна она или вредна. Когерентная и прагматическая концепции выражает не столько сущность истины, сколько требования, которые к ней предъявляются. При этом, однако, требование непротиворечивости является хотя и необходимым, но недостаточным (мало придумать какую-то непротиворечивую систему утверждений — надо еще проверить, пригодна ли она для описания действительности), а требование прагматической полезности выполняется далеко не всегда.

2. Основные свойства истины

Истина объективна. Ее содержание должно соответствовать действительности, а потому оно не может зависеть от субъекта, от его мнений или желаний. Истинное знание отражает то, что есть на самом деле. Истина может нам нравиться или не нравиться, мы можем признавать или отвергать ее. Бывает, что «тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман»… Но истина остается истиной, как бы мы к ней ни относились.

Объективность истины не означает, что она вообще полностью независима от субъекта. Ведь истина существует не сама по себе и не витает где-то в потустороннем мире — она возникает в человеческом сознании как результат познавательной деятельности людей. Человек ведет поиск истины там, где это ему нужно, и от него зависит направление ее поиска. Он создает истинное знание, осмысливает и оценивает его. То, каких истин он достигнет и как он будет их понимать, зависит от его особенностей как биологического и социального существа, от его базиса познания, от его места во Вселенной. Мы не боги и не можем знать, каков мир в глазах всеведущего Бога. Объективные истины, которые мы постигаем, — это человеческие истины. Они соответствуют реальности в той мере, в какой реальность «видится» человеку из его базиса познания и в какой способы человеческого познания позволяют их постичь.

Владеть истиной — значит иметь не только объективное знание о свойствах предмета, но и субъективное понимание возможностей его использования. Поэтому объективная истина неотделима от субъективных особенностей ее осознания и истолкования людьми.

В русском языке есть понятие «правда», которое в «Толковом словаре» Даля определяется как «истина на деле, истина во благе, правосудие, справедливость». Правда в этом смысле характеризует ценность истины для субъекта.

Мы можем по-разному выражать содержание объективной истины, находить для нее различные формулировки.

Например, закон всемирного тяготения можно выразить как в словах, так и в математической символике, можно записать его в интегральной и дифференциальной форме.

Выбор форм выражения какой-либо истины — во власти субъекта. Однако содержание ее он не выбирает, изменить это содержание он не в силах. Как только субъект попытается это сделать, истина перестает быть истиной.

Истина всегда конкретна. Дело в том, что соотнесение знания с реальностью всегда осуществляется при определенных условиях. Поэтому невозможно говорить об истинности знания, взятого абстрактно, т. е. без учета этих условий.

В повести М. Твена «Том Сойер за границей» Гек Финн во время полета на воздушном шаре над Америкой обнаруживает, что карта ГИТА «врет», потому что на ней «все штаты разного цвета», тогда как на самом деле это не так. Вывод Гека свидетельствует лишь о том, что ему неизвестны условия, с которыми связано картографическое изображение государства. Точно так же он мог бы сказать, что карта «врет» потому, что на ней любой штат можно закрыть ладонью, тогда как в действительности его размеры измеряются десятками километров. Он не говорит об этом, так как знает условия масштабного построения карты. Очевидно, чтобы установить правильность карты, надо исходить из условий, на основе которых она сопоставляется с изображенной на ней местностью. Аналогичным образом и любое наше знание, подобно карте, может рассматриваться как соответствующее или не соответствующее реальности только тогда, когда заданы условия этого соответствия.

Конкретность истины означает, что истинность знания определяется не только соответствием реальности, но и конкретными условиями, при которых оно соотносится с этой реальностью. Обычно эти условия задаются ситуацией, в которой происходит познание, смысловым контекстом, в котором формулируются его результаты, задачами и вопросами, которые субъект в процессе познания решает. Вырвав какое-то истинное высказывание из его смысловых связей, мы можем упустить из виду эти условия. А тогда содержание высказывания становится неопределенным и может толковаться произвольным образом. Так, иногда цитате, выхваченной из текста, придают совсем не тот смысл, который вложил в свои слова автор.

В повседневной жизни люди часто даже не осознают все те условия, из которых они исходят, когда признают какие-то знания истинными или ложными. Но фактически такие условия всегда подразумеваются. А в науке их приходится выявлять и строго фиксировать, чтобы точно и однозначно определить истинность ее утверждений. Принцип конкретности истины как раз и требует того, чтобы судить об истинности наших знаний с учетом конкретных условий, при которых они сопоставляются с действительностью. Если это не делается, то отношение знания к действительности может оказаться настолько неясным, что вопрос о его истинности будет невозможно решить.

Например, утверждение «небо голубое» при одних условиях наблюдения истинно, а при других ложно. Не принимая во внимание условий наблюдения, невозможно определить, является ли оно истинным или ложным. Если условия получения экспериментальных знаний точно не зафиксированы, то об истинности этих данных нельзя сказать ничего определенного. Даже утверждение, что дважды два четыре, может считаться образцом истины только потому, что нет сомнений в условии, что используется обычно употребляемая десятичная система счисления (а, скажем, не двоичная или троичная).

Всякая истина и относительна и абсолютна. Необходимость различать понятия «относительная истина» и «абсолютная истина» связана с тем, что истинное знание может соответствовать своему предмету с разной степенью точности и полноты. Под относительной истиной понимается относительно точное, недостаточно полное знание о предмете, под абсолютной истиной — абсолютно точное и полное знание.

Из принципа конкретности истины следует, что не только установление самого факта истинности какого-либо знания, но и оценка степени его точности и полноты должны производиться с учетом контекста, в котором оно фигурирует. Одно и то же объективно истинное знание может в одном контексте выступать как относительная, а в другом — как абсолютная истина.

Возьмем для примера высказывание: «Наполеон умер 5 мая 1821 г.». Если ставится задача просто констатировать дату смерти императора в принятом в Европе летоисчислении, то оно точным и исчерпывающим образом решает эту задачу. Следовательно, в отношении этой задачи данное суждение является абсолютной истиной. Но если задача состоит в том, чтобы дать подробное описание обстоятельств смерти Наполеона, то приведенное высказывание является не вполне точным и недостаточно полным ответом на него (требуются уточнения и дополнения: в каком часу умер, отчего умер и т. д.). Значит, в контексте этой задачи данное высказывание выступает как относительная истина.

Другой пример: утверждение, что Земля шарообразна, является с точки зрения современной науки весьма приблизительным описанием формы нашей планеты, т. е. относительной истиной (говоря более точно, Земля представляет собою эллипсоид вращения, а еще точнее — геоид). Но если речь идет об изготовлении глобуса, то в его масштабах отличие Земли от шара не имеет абсолютно никакого значения. Более того, отклонение от шарообразности может вести только к тому, что глобус будет менее адекватно изображать Землю. Таким образом, утверждение о шарообразности Земли в отношении критериев, которым оно в этих масштабах должно удовлетворять, есть абсолютная истина.

Всякая истина относительна, ибо она ограничена конкретными условиями ее постижения и за их пределами остается в каких-то отношениях неточной и неполной. Но вместе с тем в каждой истине, несмотря на ее относительность, есть элемент абсолютной истины, поскольку ее достаточно для решения некоторого конкретного вопроса. Эта «крупица» абсолютной истины и есть то, что придает относительным истинам объективный характер. Если бы в человеческих знаниях не было ни крупицы абсолютной истины, они были бы сплошным заблуждением.

Чем больше растет объем относительно истинного научного знания, тем больше элементов абсолютной истины в нем накапливается, т. е. на все более широкий круг вопросов дается ответ, который точно и полно удовлетворяет требованиям, предъявляемым к нему (хотя в каких-то других аспектах, при других требованиях, он должен еще уточняться и дополняться).

С ростом человеческого познания из относительных истин складывается абсолютная истина в предельно широком смысле, т. е. абсолютно точный и полный ответ на все вопросы о мире, исчерпывающие знания обо всем, что существует в нем. Однако абсолютная истина в этом смысле есть лишь предел, к которому человеческое познание способно только бесконечно стремиться, никогда не достигая его.

Движение к абсолютной истине в указанном смысле нельзя представлять в виде простого суммирования бесконечного числа относительных истин. Человеческое знание — не склад, где истины хранятся на полочках рядом друг с другом. Развитие науки не сводится к простому прибавлению одних истин к другим. При разработке новых научных теорий происходит переоценка прежде существовавшего знания. Что-то из него отбрасывается, что-то приобретает новое истолкование. Некоторые относительные истины оказываются слишком грубыми и неточными, а потому непригодными для решения новых задач, которые встают перед наукой, а в какие-то положения, считавшиеся ранее абсолютными истинами, приходится вносить уточнения. Пересматриваются представления о границах области применимости старых теорий.

Так, классическая (ньютоновская) механика в свое время считалась пригодной для описания движения тел любого размера и с любой скоростью; однако создание квантовой механики и теории относительности привело к выяснению условий, ограничивающих ее применимость. Обнаружилось, что в мире элементарных частиц и больших скоростей, близких к скорости света, действуют иные законы, из которых при определенных условиях вытекают законы классической механики.

Для того, кто понимает единство абсолютного и относительного в человеческих знаниях, одинаково неприемлемы как догматизм, возводящий относительные истины в абсолют, превращающий их в незыблемые, не подлежащие никаким изменениям догмы, так и релятивизм, провозглашающий, что все наши знания только относительны и не содержат в себе ничего абсолютного (следовательно, и объективного).

Догматическая тенденция не замечать относительность знаний опасна тем, что ведет к застою познания, фанатическому фундаментализму и неспособности понять иные взгляды, в которых тоже может содержаться истина. Релятивистское же отрицание момента абсолютности в человеческих знаниях означает, что ни по какому вопросу мы не имеем и в принципе не можем иметь точного и однозначного ответа. Поэтому релятивизм — это путь и скептицизму (позиции всеобщего сомнения) и агностицизму (учению о непознаваемости мира).

К размышлению. Бывают времена, когда догматизм или скептицизм входят в моду и становятся чуть ли не само собой разумеющимися установками общественного сознания. Религиозные догмы долгое время казались незыблемыми абсолютными истинами. В Советском Союзе считалось недопустимым какое бы то ни было сомнение в абсолютной правильности марксизма-ленинизма. Сейчас в нашей стране стало модным скептическое отношение к любым истинам, а свободу слова многие понимают как право требовать, чтобы любые мнения и точки зрения считались равноценными: ведь если все знания относительны, то утверждения современной науки ничем не лучше древних мифов и бредовых вымыслов насчет «снежного человека», «сглаза» или «венца безбрачия». Но истина не похожа на гоголевскую «даму, приятную во всех отношениях». Познание ее — нелегкое дело. Для открытия истины нередко нужен особый талант, для понимания ее — специальное образование и упорные размышления, а для ее зашиты и отстаивания перед догматиками, не воспринимающими никаких доводов, брюзжащими скептиками и просто невеждами требуются воля и мужество. Гораздо легче поддаться заблуждению, чем докапываться до истины.

3. Проблема критериев истины

Как отличить истину от заблуждения или лжи? Это — вопрос о критериях истины.

Критерий истины есть способ, с помощью которого мы можем узнать, является ли некоторая информация истиной.

Необходимо различать определение истины и критерий истины. Определение указывает, что такое истина. Но, зная ее определение, мы должны еще уметь ее находить, т. е. каким-то образом устанавливать, что некоторая информация является (или не является) истиной.

Чтобы пояснить, в чем состоит разница между определением какой-либо вещи и критериями (методами, признаками, тестами) для ее узнавания, обратимся к аналогии. Врач, зная, что такое СПИД, не всегда может распознать его. Потому что одно дело — понимать сущность болезни, а другое — владеть способом, методом ее диагностики, уметь установить, есть ли у больного ее признаки, симптомы.

Мы прекрасно понимаем, что такое фальшивая денежная купюра, и если у нас окажется две купюры с одинаковым номером, то мы сообразим, что одна из них фальшивая. Но как узнать, которая? Если у нас нет критерия, чтобы отличить ее от настоящей, мы узнать это не сможем. Таким образом, можно иметь определение какого-либо предмета, но не уметь отличить его от других из-за отсутствия необходимых для этого критериев.

Поскольку истинность знания означает его соответствие предмету, постольку для установления истинности необходимо сопоставить, сличить знание с этим предметом (подобно тому, как сравнивают копию с оригиналом). Решение этой задачи наталкивается на ряд трудностей.

К размышлению. Одна из трудностей состоит в следующем. Если предметом познания является материальный объект, то как трактовать «соответствие» между ним и нашими знаниями? Ведь знания — это образы, представления, понятия, суждения. Если можно еще как-то говорить о сходстве наглядных образов с предметами, отражением которых они являются, то с формами мышления — понятиями и суждениями, выраженными в словах, — дело обстоит сложнее: мысли не похожи на вещи, а слова — на мысли. О каком же соответствии тут может идти речь?

Философ-позитивист М. Шлик в 1920-х гг. рассматривал соответствие как взаимно-однозначное отношение между объектами действительности и обозначающими их элементами нашего мышления. Но у нас постоянно один и тот же объект получает разные обозначения, а одно обозначение относится к нескольким объектам.

Психолог Л. Веккер в 1970-х гг. предложил исходить из представления о том, что информация есть воспроизведение множества состояний ее источника множеством состояний ее носителя (кода). При перекодировании информации в процессе ее трансляции от объекта (источника) к субъекту (приемнику) сохраняются инвариантными формы ее упорядочения, отображающие свойства объекта. Соответствие знаний предмету тогда можно понимать как качественно-структурное подобие (изоморфизм) между информационным сигналом и объектом, являющимся его источником. Однако в теории информации дается, главным образом, ее количественное и энергетическое описание, а качественно-структурный анализ ее до сих пор остается мало разработанным.

Существуют и иные подходы к преодолению указанной трудности, но они также не решают ее.

Главной гносеологической проблемой является то, что «напрямую», непосредственно, сличить знание с его предметом можно только тогда, когда дело касается идеальных объектов, представленных в нашем сознании (Предмет-2 и Предмет-3 на рис. 8.7). Если же предметом знания служит материальный объект, то ситуация существенно меняется: непосредственное сопоставление знания с объектом представляется невозможным — по той причине, что знание находится в нашем уме, а материальный объект — вне его. В самом деле, мы воспроизводим объект в сознании только в том виде, в каком мы его знаем, и сопоставляем лишь одно знание о нем с другим.

Кант по этому поводу замечает: «Ведь так как объект находится вне меня, а знание во мне, то я могу судить лишь о том, согласуется ли мое знание об объекте с моим же знанием об объекте».

Математик и философ К. Пирсон (1857-1936) иллюстрирует эту ситуацию, сравнивая мозг человека с телефонистом, который никогда не покидал телефонной станции, никогда не видел своих абонентов и никогда вообще не имел контактов с внешним миром помимо телефонного провода. По мнению Пирсона, «такой телефонист никогда не в состоянии был бы составить себе непосредственное впечатление об этом «действительном» мире вне его; действительный мир сводился бы для него к совокупности конструктов, созданных им на основании полученных по проводам сообщений».

С таких позиций даже не столь уж важно, как толкуется соответствие между знанием и его предметом: все равно в процессе познания приходится сопоставлять одно знание о нем с другим, т. е. устанавливать соответствие не между знанием и предметом «самим по себе», взятом вне нашего знания о нем, а лишь между знаниями (образами, мыслями, суждениями и пр.).

Кант, Пирсон и некоторые другие философы делают отсюда вывод, что мы абсолютно не в состоянии иметь какое-либо знание о природе вещей самих по себе («о том, что существует на другом конце телефонных проводов», по словам Пирсона), и у нас нет никаких критериев для установления истины.

Однако есть выход из тупика, в который приводят приведенные рассуждения. Критерии истины существуют, и притом двоякого рода — логический и практический.

4. Логический критерий

Для того чтобы увидеть путь преодоления рассмотренных выше трудностей, примем во внимание следующее соображение (называемое принципом наблюдаемости): «Если объект наблюдается, по крайней мере, двумя различными и притом независимыми друг от друга способами, то закономерная зависимость результатов наблюдения друг друга при независимости самих наблюдений может быть рационально понята только при допущении существования некоторого объекта, независимого от этих наблюдений». И более того, если полученные разными путями знания о достаточно сложном объекте согласуются, то «их случайное совпадение практически невероятно», и раз они все же совпадают, то есть основания полагать, что это обусловлено их соответствием объекту.

Из приведенных соображений следует, что можно в качестве критерия истины признать согласованность знаний.

Понимая под согласованностью логическую непротиворечивость, указанный критерий называют логическим. Этот критерий вытекает из так называемой когерентной теории истины. Там отмечалось, что требование логической непротиворечивости является хотя и необходимым, но недостаточным критерием истины. Ибо мы способны создавать разнообразные внутренне непротиворечивые фантазии, которым в реальности ничего не соответствует. Непротиворечивое знание — это, так сказать, «претендент» на звание истины. Доказательство непротиворечивости какой-либо системы взглядов или теории есть способ поддержать ее претензии на это звание, но еще не позволяет окончательно присудить ей его. Зато противоречивость знания есть достаточный (но не необходимый) критерий его ложности.

Важную роль при этом играет независимость положений, которые соединяются в одну систему знания о каком-либо объекте.

В науке логическая совместимость сведений об объекте, полученных разными путями независимо друг от друга, является веским аргументом, на основании которого признается их истинность. Поэтому ученые считают необходимым повторять наблюдения и эксперименты: уже то, что в разных лабораториях, в разное время и разными исследователями, работающими независимо друг от друга, повторяется один и тот же результат, воспринимается как подтверждение его истинности. Отсутствие же повторяемости внушает в этом сомнения.

В логико-математических теориях требование, чтобы лежащие в основе их аксиомы были независимы (не выводимы) друг от друга, является одним из основных методологических принципов. Поскольку математические объекты (числа, геометрические фигуры, функции и т. п.) являются идеальными, постольку знание о них, выраженное в аксиомах, имеет условно-объективный характер. Если аксиомы считаются истинными, то теоремы, логически выведенные из аксиом, также должны считаться истинными. Однако речь здесь идет об условной истинности: теоремы истинны при условии, что истинны аксиомы, а аксиомы истинны при условии, что они фиксируют свойства и закономерности, которыми объект заранее наделен.

Логическое доказательство каких-либо суждений есть способ переноса истинности с исходных посылок на эти суждения. Доказанные суждения условно истинны, т. е. истинны при условии, что истинны посылки, из которых они логически выведены.

Отсюда вытекает, что истинность любой внутренне непротиворечивой системы суждений (теории) зависит от того, насколько истинны ее исходные утверждения. Надежность логического критерия истины, следовательно, упирается в вопрос об истинности таких исходных утверждений (посылок, аксиом, принципов). Может ли этот вопрос быть решен чисто логическими средствами?

Исследуя поставленный вопрос, Кант пришел к выводу, что нужно различать два рода суждений: аналитические и синтетические. В аналитических суждениях о предмете утверждается то, что должно быть ему присуще в соответствии с его определением. Синтетические суждения, напротив, утверждают наличие у предмета каких-то добавочных свойств, которые никак не связаны с его определением.

Например, суждение «Все карлики имеют малый рост» — аналитическое: свойство низкорослости подразумевается в самом понятии «карлик». Достаточно проанализировать смысл данного понятия, чтобы убедиться в этом. Суждение «Все карлики любят сладости» — синтетическое: понятие «карлик» не предполагает любви к сладостям. Этот признак синтезируется с содержанием данного понятия, присоединяется к нему.

Истинность аналитических суждений устанавливается путем их логического анализа. Если мы при формулировке аналитического высказывания не нарушим законов логики, то это высказывание обязательно будет истинным, так как в нем мы всего лишь просто в явном виде выражаем то, что уже заранее заложено в нашем понятии о предмете. Аналитическое знание есть знание не столько о предмете, сколько о содержании понятий, обозначающих предмет. Из его истинности нельзя даже заключить, что предмет, к которому оно относится, существует в действительности.

В самом деле, высказывание «Все карлики низкорослы» истинно «по определению», но отсюда еще не вытекает, что на свете есть хотя бы один карлик.

Аналитические высказывания могут обладать лишь условной истинностью: они утверждают, что если предмет, подпадающий под данное понятие, реально существует, то он имеет предполагаемые этим определением признаки.

Аналитическое знание извлекает информацию из содержания уже имеющихся у нас понятий. Аналитические суждения часто тривиальны и просто выражают то, что вытекает из самого определения этих понятий («электрон имеет отрицательный заряд», «в квадрате диагонали взаимно перпендикулярны»). Если понятия достаточно сложны, то путем их логического анализа можно получить и далеко не тривиальные выводы (как это делается в математике, например: sin 2 α = 2 sin α · cos α ). Но в любом случае аналитическое знание не выходит за рамки имеющихся понятий и не вносит принципиальных изменений в их содержание.

В отличие от аналитического синтетическое знание приносит информацию «со стороны». Эта информация присоединяется к имевшейся ранее, в результате чего изменяются наши понятия о предмете и формируются новые понятия. Но обосновать синтетические высказывания одними логическими средствами невозможно. И когда синтетические высказывания непротиворечивы, это еще не делает их истинными. Здесь помимо логического критерия нужны еще какие-то основания для установления истины.

Декарт считал, что таким основанием может служить очевидность: то, истинность чего сознается нами «ясно и отчетливо», и есть непосредственно данная, интуитивно понимаемая, очевидная истина. Но если мне очевидно, что критерий очевидности является субъективным и неопределенным, то, следуя Декарту, я вправе считать это истиной. Критерий очевидности, таким образом, может быть обращен против самого себя. Пользоваться подобным ненадежным критерием нельзя.

В начале XX в. Анри Пуанкаре (1854-1917) нашел принципиально иное решение проблемы: он выдвинул идею, что вообще не нужно искать никакого обоснования истины. Точнее, обоснованием здесь может служить конвенция — произвольное соглашение, договор относительно того, что следует принимать за истин. Ученые приходят к согласию в выборе исходных постулатов научной теории, руководствуясь соображениями удобства, целесообразности, полезности, принципом «экономии мышления», требующим предпочитать наиболее простую из всех возможных (непротиворечивых) схем описания и объяснения реальности. Конвенционализм (так стали называть концепцию Пуанкаре) получил дальнейшее развитие в позитивистской философии XX в. Один из виднейших ее представителей Р. Карнап (1891-1970) сформулировал «принцип терпимости», согласно которому в основу всякой естественно-научной и математической теории можно положить любую систему аксиом, лишь бы она позволяла получить требуемый от теории эффект. А.П. Фейсрабенд (р. 1924) — создатель «постпозитивистской» теории научного познания, которую он сам назвал «анархистской», — довел конвенционализм до логического конца, провозгласив полную «анархическую свободу» ученых: каждый вправе изобретать такую теорию, которая ему нравится, игнорируя любые несообразности и критические возражения. Новые теории получают признание не в силу того, что они ближе к истине, а благодаря пропагандистским усилиям их приверженцев. В этом отношении нет никакой разницы между наукой и мифологией, магией, религией — все это «формы идеологии», имеющие равные права на существование в культуре.

Доведенный до крайности конвенционализм абсурден. В умеренных же его формах он сближается с прагматической теорией истины. К тому же Пуанкаре, а затем Карнап и другие конвенционалисты ограничивают произвольность выбора исходных принципов теории требованием непротиворечивости, что возвращает нас к логическому критерию истины.

Единственный путь, на котором можно найти способ обоснования истинности синтетических суждений о действительности, заключается в обращении к опыту. Логический критерий истины здесь недостаточен. Даже непротиворечивость синтетических суждений не может быть установлена одними только логическими средствами. Ибо уже само требование непротиворечивости, как оказалось в результате логических исследований, приводит к необходимости ссылаться в конечном счете на данные опыта. Дело в том, что доказательство непротиворечивости любой системы аксиом основывается, в конце концов, на представлении о непротиворечивости арифметики, а это представление оправдывается лишь тем, что арифметические истины неизменно подтверждаются на практике.

5. Практический критерий

Практика есть способ взаимодействия человека с окружающей его действительностью. Это взаимодействие служит почвой, на которой растет древо человеческого познания. Но практика — форма человеческой деятельности, которая не замкнута в сфере познания. Она большей частью преследует не столько познавательные, сколько утилитарные цели, выходящие далеко за рамки познания и непосредственно связанные с жизнеобеспечением людей.

В широком смысле «практикой» называют любое дело — в отличие от рассуждений и разговоров об этом деле («теории»). Но в научно-философском языке понятию практики обычно придается более узкий смысл. Оно употребляется для обозначения не всякого дела, а лишь такой деятельности, посредством которой люди вносят какие-то изменения в материальный мир.

Практическая и духовная деятельность — это две различные области человеческой деятельности. Но было бы неверно думать, что практическая деятельность сводится к чисто материальным, физическим, мускульным действиям человека. Практика — не просто материальный процесс физического взаимодействия между человеческим телом и телами природы. В отличие от всех других материальных процессов, где взаимодействуют объекты, практика есть процесс, в котором участвует субъект, наделенный сознанием. Своеобразие практики заключается в том, что она, будучи материальным процессом, в то же время регулируется и контролируется сознанием субъекта. Практика неотделима от духовной деятельности людей. Она есть материальный процесс, опосредованный сознанием.

Практика имеет общественно-исторический характер. Общественный — так как она есть коллективная, совместная деятельность людей. Личный опыт материально-преобразовательной деятельности индивида входит в нее как элемент лишь тогда, когда он приобретает социальную значимость, используется и воспроизводится другими. Исторический — поскольку содержание практики изменяется, развивается в ходе человеческой истории.

Поскольку в практике человек вступает во взаимодействие с познаваемой им реальностью, постольку у него есть возможность в таком взаимодействии не только получать знания о ней, но и проверять, насколько правильно отражают ее полученные знания. Исходя из полученной информации, он планирует свои действия и прогнозирует их последствия. В результате возникает «обратная связь»: когда прогноз осуществляется, это свидетельствует о его правильности, а когда последствия не соответствуют прогнозу — о его неверности.

Что практикой подтверждается — истинно, что ею опровергается — ложно. Таков практический критерий истины.

Может возникнуть вопрос: не попадаем ли мы при обращении к практике как критерию истины в ту же ситуацию. Ведь практическая проверка знаний опять-таки сводится к тому, что мы сопоставляем информацию, содержащуюся в прогнозе, с информацией о результатах наших действий, т. е. одно знание с другим, а не знание с его предметом.

Если бы человек действительно находился бы в положении пирсоновского телефониста и был бы чем-то вроде устройства, занятого исключительно лишь приемом и обработкой информации, то на поставленный вопрос пришлось бы, наверное, ответить утвердительно. Но человек — не только познающее существо. Он живет и взаимодействует со средой как живой организм. В этом взаимодействии участвует не только психика. В его ходе помимо психических процессов, посредством которых осуществляется прием и обработка информации, в теле человека происходит масса физиологических процессов, обусловленных обменом веществом и энергией с внешней средой. В отличие от вымышленного Пирсоном телефониста, который общается с абонентами только через провода, реальный человек постоянно находится в непосредственной и теснейшей связи с внешним миром, которая осуществляется не только через нервные нити. И человеческая практика, как уже было сказано, не сводится к чисто познавательной деятельности. Она включает в себя физическое, телесное взаимодействие человеческого организма с материальными объектами. Получение сигналов, поступающих извне в органы чувств, — всего лишь некоторая, хотя и очень важная, часть или сторона этого взаимодействия. Поэтому в практике происходит не просто сравнение одной информации с другой информацией, одного знания с другим знанием.

Практика проверяет истинность знания, ставя информацию о действительности в связь с вещественно-энергетическими характеристиками взаимодействия человека с внешней средой. Если зрение меня обманет, и я, неверно оценив расстояние до автомобиля, окажусь под его колесами, то ошибочность данных моего зрения выявится не только в сравнении их с болевыми ощущениями — о ней будут свидетельствовать переломанные кости и больничная койка (конечно, можно и это считать просто игрой воображения, но тогда уже требуется помощь психиатра).

В противоположность логическому критерию истины, который «работает» с тем, что находится «внутри» сознания, практический критерий выводит проверку истинности знания за пределы сознания и психики вообще. В практике обнаруживается, насколько знание соответствует объективным условиям жизни человека в материальном мире — условиям, которые фиксируются не только органами чувств человека, но и всем его существом, всем ходом жизненных (физико-химических, биологических, физиологических, социальных) процессов, сопровождающих и определяющих его бытие.

Практический критерий — мощнейшее орудие проверки человеческих знаний на истинность. Однако эффективность его имеет свои границы. У него есть как сильные, так и слабые стороны. Чтобы разобраться в них, рассмотрим важнейшие особенности практики как критерия истины.

— Практика подтверждает истинность наших знаний о действительности тем, что наше взаимодействие с объектами действительности происходит в соответствии с нашими ожиданиями. Но в практике непосредственно подтверждаются (или опровергаются) лишь сами эти ожидания. В простейших случаях они составляют то, что ученые называют «установкой» (Д. Узнадзе), «моделью ближайшего будущего» (Н. Бернштейи), «опережающим отражением» (П. Анохин). В сложной человеческой деятельности — производственной, социально политической, научной и пр. — ожидания выражаются в продуманных и осознанно принимаемых прогнозах (предсказаниях, расчетах и т. п.) о том, что должно иметь место в действительности. Такие прогнозы обычно являются выводами, вытекающими из множества разнообразных обыденных и научно-теоретических знаний. Когда практика оправдывает их, это еще не значит, что она подтверждает истинность всех тех представлений, на которых они основаны. В самом деле, если из некоторого знания X логически следует вывод Y и известно, что Y истинно, то X при этом может быть как истинным, так и ложным.

Однако чем больше различных выводов Y1, Y2, Y3… из знания X выдерживает проверку практикой, тем выше вероятность того, что X истинно. Иными словами, многократное подтверждение практикой прогнозов, основанных на какой-то теории, дает основания думать, что эта теория соответствует действительности.

Если практика постоянно подтверждает наши конкретные ожидания, прогнозы, расчеты и т. д., то она тем самым косвенно подтверждает и наличие истины в совокупности знаний, на которую они опираются. Такое косвенное подтверждение, конечно, не является стопроцентной гарантией истины — оно лишь делает вероятным ее наличие. Но поскольку, скажем, практика судостроения неизменно свидетельствует о правильности расчетов, опирающихся на механику и гидродинамику, постольку можно с достаточной уверенностью считать, что эти науки дают нам истинное знание. Таким образом, постоянная и систематическая реализация в общественной практике человечества множества конкретных предсказаний и проектов, построенных на основе науки, позволяет говорить об истинности научного знания (разумеется, об относительной истинности, не исключающей ни возможной неточности, ни ошибочности его отдельных элементов).

— Пользуясь практическим критерием, мы можем с большой достоверностью решать вопрос об истинности «суждений о существовании» — высказываний, в которых утверждается реальное существование какого-то объекта.

Сложнее обстоит дело с общими суждениями (типа «Все А обладают свойством В»), которые охватывают потенциально бесконечное множество явлений. Такими суждениями являются законы науки, — например, закон Архимеда, относящийся ко всем телам, погруженным в жидкость: таких тел может быть сколько угодно.

Практический критерий эффективен как способ опровержения общих суждений: если на практике обнаружено существование хотя бы одного явления Av не обладающего свойством В (например, тела, не подчиняющегося закону Архимеда), то уже нельзя считать истиной, что все А имеют свойство В. Но доказать истинность общего суждения практика неспособна. Ибо в практической деятельности люди всегда имеют дело с ограниченным кругом явлений, и проверить на практике, подчиняются ли общему закону все явления А в их бесконечном числе, невозможно.

Тем не менее, как уже говорилось выше, подтверждение практикой достаточно большого числа случаев выполнения общего закона свидетельствует в пользу его справедливости, хотя и не может «окончательно» установить его истинность.

Кроме того, истинность общих суждений может также логически вытекать из истинности их предпосылок. Так, нельзя на практике проверить, пересекаются ли в бесконечности два перпендикуляра, проведенные в данной плоскости к одной прямой, но поскольку практика свидетельствует о справедливости всей эвклидовой геометрии в целом (по крайней мере, в земных условиях), постольку ею опосредованно подтверждается и даваемое в эвклидовой геометрии решение этого вопроса.

Нетрудно заметить, что применение критерия практики здесь связано с логическими умозаключениями, и он работает лишь при условии соблюдения принципа непротиворечивости, т. е. совместно с логическим критерием истинности.

— Общественная практика человечества чрезвычайна сложна и многообразна, и зачастую она в одних случаях подтверждает некоторые представления, а в других — опровергает их. Ссылки на практику не всегда ведут к однозначным выводам. Поэтому применение практического критерия истины требует внимательного анализа и уточнения обстоятельств, в которых он что-либо подтверждает или опровергает (истина конкретна!). Нередко возникает возможность дать различные интерпретации данных практики.

Для пользования практическим критерием истины необходима не только логика, но и искусство. А бывает, что только «проверка временем» позволяет выяснить, о чем же говорит нам голос практики.

— Необходимо иметь в виду, что далеко не все наши предположения о действительности могут быть практически проверены. Возможности практики в каждый момент времени ограничены. В науке всегда имеются гипотезы, которые на основе сегодняшней практики не могут быть ни подтверждены, ни опровергнуты (например, гипотеза о существовании внеземных цивилизаций).

С развитием практики открываются пути проверки гипотез, ранее такой проверке не поддававшихся. Но человеческая фантазия способна сочинять самые разнообразные предположения о действительности, и каждый вправе настаивать на их возможной истинности до тех пор, пока не найдены способы их отвергнуть. Это, с одной стороны, создает «задел» идей, которые действительно могут оказаться истинными, и тем самым позволяет расширять поле поиска новых путей дальнейшего развития науки. А с другой стороны, это открывает простор для веры в различного рода мифы («летающие тарелочки», «снежный человек», экстрасенсорные чудеса и прочая магия).

— Практика всегда выступает как критерий истины лишь в пределах исторически заданного базиса познания. Поэтому она может свидетельствовать о соответствии знания объекту лишь в той мере, в какой этот объект обнаруживает себя во взаимодействии с базисом познания. С расширением последнего практика развивается, обогащается новыми средствами и способами деятельности. Вследствие этого практикой завтрашнего дня может быть опровергнуто то, что сегодняшняя практика подтверждает, и, наоборот, подтверждено то, что сегодня отвергается ею.

Алхимики долго верили в возможность получения золота из других металлов, но практика вплоть до XX в. опровергала подобную идею. А ныне ученые доказали принципиальную осуществимость этого (в ядерных реакциях).

Таким образом, итоги практической проверки знания обладают известной неопределенностью: практика никогда не может дать его полное и окончательное подтверждение или опровержение.

Но если практика на каком-то уровне своего развития подтвердила какие-то представления, то они в известных пределах (в отношении задач, которые решаются на данном уровне практики) содержат в себе объективную истину. И даже если эти представления на основе последующего развития практики будут пересмотрены, содержащееся в них зерно истины сохранится.

В вышеприведенном примере говорилось, что практика прошлого показала невозможность превращения других металлов в золото. Зерно истины здесь заключается в том, что в химических реакциях (а иных способов превращения веществ тогда не было) оно действительно невозможно. Это остается верным и сегодня.

Итак, можно сказать, что в каждую историческую эпоху практика не предоставляет человеку достаточных средств для полной и окончательной проверки имеющихся знаний. Но вместе с тем знания, выдержавшие практическую проверку хоть однажды, содержат объективную истину. Практический критерий не может дать нам твердой уверенности в истинности всех имеющихся у нас представлений о мире, однако он свидетельствует о том, что истина в них есть, и есть в такой мере, в какой наши знания позволяют нам жить и добиваться намеченных целей.

«Наука учит нас, что мы способны познавать, но то, что мы способны познавать, ограниченно, — пишет Б. Рассел. — Неуверенность перед лицом живых надежд и страхов мучительна, но она должна сохраняться, если мы хотим жить без поддержки утешающих басен [Рассел имеет в виду религиозные представления о мире. — А. К.]… Учить тому, как жить без уверенности и в то же время не быть парализованным нерешительностью, — это, пожалуй, главное, что может сделать философия в наш век для тех, кто занимается ею».

Никаким другим критерием истины, более фундаментальным и надежным, чем практика, человечество не располагает. В конечном счете только на основе практики возможно установить существование объективной истины в человеческих знаниях, и практика в своем развитии обеспечивает выполнение этой задачи.

К размышлению. Нельзя ли принимать за истину просто то, что общепринято? Можно ли решать вопрос об истинности знания путем голосования? Является ли достаточным критерием истинности какого-либо учения (Священного Писания, философской концепции, научной теории) то, что в него верит большинство? Присоединитесь ли вы к сторонникам прагматизма, утверждающим, что критерием истины служит польза, которую приносит знание?

6. Границы истинностной оценки

Нет необходимости доказывать, что существует множество продуктов психической деятельности людей, которые нельзя подвергать истинностной оценке, т. е. считать истинными или ложными. Эмоции и желания, цели и мотивы действий, настроения и переживания, интересы и мечты — все это может оцениваться в терминах «хорошо» или «плохо», «полезно» или «бесполезно», «осуществимо» или «неосуществимо» и других, но называть подобные психические феномены «истинными» или «ложными» не имеет смысла.

Однако часто истиной или заблуждением считают то, что не является ни тем, ни другим. Неправомерное употребление истинностной оценки, и в особенности понятия истины, опасно тем, что способно породить необоснованные, а иногда и нелепые мнения и убеждения.

Необходимо иметь в виду следующие важнейшие условия, ограничивающие область применимости понятия истины (и заблуждения).

— Понятие истины применимо только к знанию. Поскольку бессмысленные высказывания не являются знанием, постольку они не истинны и не ложны. Абракадабра, конечно, не истина, но она и не ложь. Невозможно также однозначно оценить истинность или ложность высказываний неопределенных, допускающих несколько различных толкований. Чтобы сделать возможной однозначную оценку, надо сначала выделить в них какой-то один определенный смысл.

Знание выражается в утвердительных или отрицательных высказываниях. Поэтому не могут быть ни истинными, ни ложными вопросительные и повелительные высказывания. Вопрос может быть трудным или легким, своевременным или несвоевременным, важным или неважным и т. д., но поскольку он ничего не утверждает и не отрицает, о его истинности или ложности ничего сказать нельзя. Повелительные высказывания, которые выражают указания, приказы, просьбы, инструкции, правила и т. п. («Делай то-то и так-то!»), тоже не подлежат истинностной оценке: их можно рассматривать как выполнимые или невыполнимые, целесообразные или нецелесообразные и т. д., но они не содержат ни истины, ни заблуждения. Истинным или ложным может быть наше знание о вопросе или правиле, но не сами вопросы и правила (другое дело, что всякий вопрос и всякое указание исходят из каких-то представлений, которые могут быть как истинными, так и ложными).

— Понятие истины применимо не к любому знанию. Существуют и такие знания, истинностная оценка которых невозможна. К ним относятся:

· Представления людей о нравственных, художественных, социальных, политических и других ценностях и идеалах.

Существует множество различных определений добра, красоты, справедливости и прочих ценностей. Но как узнать, какое из них истинное? Если применить логический критерий истины, то он отсечет внутренне противоречивые определения, однако все определения, не содержащие в себе противоречий, будут ему удовлетворять. А практический критерий истины тут непригоден: ведь добро, красота, справедливость и т. д. — это не существующие независимо от человеческого сознания объекты, а идеи, смысл которых устанавливается по определению. Речь здесь может идти не об истинности определений, а только об их правильности, т. е. о соответствии указанным в толковых словарях правилам словоупотребления (да и такая правильность не столь уж обязательна: каждый, вообще говоря, может по-своему определять то, что является для него ценностью или идеалом).

Кому нравится апельсин, а кому — свиной хвостик. И спорить о том, на чьей стороне" тут истина, не стоит. «О вкусах не спорят» — гласит пословица. Она верна наполовину: о вкусах можно спорить — но только не об их «истинности», а об их влиянии на здоровье и поведение людей, их социальной приемлемости, их соответствии культурным нормам и т. д. и т. п. Это же можно сказать о ценностях и идеалах. Нередко приходится слышать споры об «истинном добре» («добро с кулаками» или «подставь другую щеку»?), «истинной демократии» («права большинства» или «права меньшинства»?) «истинной красоте» (гармония и симметрия или буйство форм и художественный беспорядок?) и т. д. Но на самом деле каждый из спорящих называет истиной то, что кажется ему более целесообразным, более отвечающим его социальным и культурным потребностям. Понятие истины здесь не при чем.

Настаивание на истинности своих и ложности других представлений о ценностях и идеалах нередко ведет к взаимонепониманию, фанатизму и росту враждебности (религиозной, национальной, социальной) в отношениях между людьми.

· Продукты художественного творчества, вымыслы и фантазии (если только они не рассматриваются как фактографические описания действительности).

Мечтания гоголевского Манилова о замках и мостах — не истинны и не ложны, они просто не имеют предмета, с которым их можно было бы соотнести, чтобы установить соответствие их действительности. И поскольку Манилов не пытается выдать их за отражение реальных объектов, а Чичиков тоже не склонен воспринимать их, таким образом, бессмысленность постановки вопроса об их истинности очевидна.

Произведения искусства (когда они выступают как таковые и не претендуют на то, чтобы быть точным описанием реальных фактов) тоже не подлежат истинностной оценке. В искусствоведении есть понятие «художественная правда», которое выражает связь художественного вымысла с реальной жизнью. Но эта связь вовсе не означает, что содержание художественного произведения должно быть объективным и точным изображением конкретных ситуаций и событий, имевших место в действительности. Искусство создает мир художественных образов, в которых реальность реконструируется и видоизменяется, чтобы вызвать у читателя, зрителя, слушателя эмоции и переживания.

Но если заведомый вымысел выдается не за художественно правдивое воспроизведение действительности, а за истину в полном смысле слова, то в таком случае он может расцениваться как заблуждение или же злонамеренная ложь.

· Предположения, которые выдвигаются для объяснения действительности, но не могут быть в принципе верифицированы (т. е. подтверждены) или фальсифицированы (т. е. опровергнуты), потому что ни логика, ни практика не способны дать для этого достаточно убедительные основания.

Предположения, о которых здесь идет речь, следует отличать от научных гипотез. Научные гипотезы должны допускать опытную проверку — таково одно из важнейших условий признания их научными. Имеется множество гипотез такого рода. Не говоря о малопонятных неспециалистам гипотезах в отдельных областях науки, можно указать на широко известные публике гипотезы о существовании внеземных цивилизаций и о возможной уникальности человеческого разума во Вселенной, о происхождении Солнечной системы, Земли и Луны, о сверхсветовых скоростях, о возможности клонирования человека, создания искусственного мозга, освоения людьми других планет и пр. Эти гипотезы пока остаются непроверенными, и не следует торопиться с их истинностной оценкой. Но их истинность или ложность со временем может быть установлена.

Однако наряду с научными гипотезами, которые являются проверяемыми, верифицируемыми или фальсифицируемыми, существуют и такие предположения о действительности, проверка которых принципиально невозможна. К ним относятся, например, исходные положения материализма и идеализма, религиозные представления о Боге, идея всеобщей причинной связи явлений природы и другие фундаментальные философские принципы. Убежденность в их истинности или ложности может быть основана только на вере, которая возникает у человека под влиянием сложившихся в обществе коллективных представлений или его личных субъективных жизненных установок.

Вера в истинность каких-либо идей — один из важнейших стимулов человеческой деятельности. Во многих случаях она дает человеку силы, необходимые для того, чтобы упорно, невзирая на все препоны, стремиться к поставленной цели и достигать ее. Но если идея не имеет под собою сколько-нибудь надежного обоснования, вера в ее истинность может лишить человека разума, превратить его в догматика или безумного фанатика, который не видит, не слышит и не понимает ничего, что не укладывается в его веру. Мудрость состоит в том, чтобы сочетать веру со здравым скептицизмом. Уместно привести здесь замечательный совет, который дает Джон Локк: «Не поддерживать никакого предложения с большей уверенностью, чем позволяют доказательства, на которых оно основано» («правило Локка»).

· Наконец, рассмотрим еще один вид предложений, которые не могут быть оценены ни как истина, ни как ложь: логические парадоксы самоприменимости .

Один из самых известных парадоксов самоприменимости был сформулирован в IV в. до н. э. древнегреческим философом Евбулидом. Его называют парадоксом Евбулида или парадоксом лжеца. Суть парадокса такова. Лжец говорит «Я лгу»; является эта фраза истиной или ложью? Любой ответ сам себе противоречит: если лжец говорит истину, то он лжет, а если он лжет, то сказанное им — истина.

В приведенных выше словах Сократа «Я знаю, что я ничего не знаю» тоже содержится свойственная парадоксу самоприменимости противоречие: раз уж я знаю, что я ничего не знаю, то неверно, что я ничего не знаю.

Для любителей головоломок — еще один пример: парадокс Рассела «Деревенский брадобрей». Пусть задано условие, что брадобрей бреет всех тех и только тех жителей деревни, которые не бреются сами. Спрашивается, можно ли ему брить самого себя? Нетрудно обнаружить, что если можно, то нельзя, а если нельзя, то можно.

Парадокс самоприменимости (или самоотносимости) состоит в том, что «сущность, о которой идет речь, определяется, или характеризуется, посредством некоторой совокупности, к которой она сама принадлежит». Получается замкнутый круг: понятие применяется к самому себе или, иначе, предметом знания становится само это знание. В такой ситуации к знанию нельзя применять истинностную оценку. Попытка оценить его как истинное или ложное может привести к тому, что истиной придется считать все, что угодно.

Например, давайте докажем, что вы, наш уважаемый читатель, на самом деле являетесь самым мудрым философом современности. Для доказательства сформулируем два утверждения, помещенные в рамку.

— Вы — самый мудрый философ века.

— Оба находящихся в рамке утверждения ложны.

Естественно предположить, что каждое из двух приведенных утверждений должно быть либо истинным, либо ложным. Предположим, что (2) истинно. Но утверждение (2) гласит, что оба утверждения ложны, и, следовательно, оно само — ложно. Стало быть, наше предположение, что (2) истинно, привело к противоречию и потому должно быть отвергнуто. Но (2) должно быть либо истинным, либо ложным, И если доказано, что оно не может быть истинным, то нам ничего не остается, как признать его ложным (таков обычный прием, часто употребляемый в доказательствах математических теорем и хорошо знакомый каждому из школьных уроков геометрии, так называемое «доказательство от противного»). Ложность же его означает, что неверно, будто оба утверждения в рамке ложны. Значит, по крайней мере одно из них истинно. А так как уже установлено, что утверждение (2) является ложным, то истинно утверждение (1). С чем вас и поздравляем.

Столь лестная оценка вашей мудрости и философской эрудиции однако, является, к сожалению, следствием содержащейся в этих рассуждениях ошибки. Ошибка состоит в предположении, что взятые в рамку утверждения обязательно должны быть либо истинными, либо ложными. На самом же деле это не так, ибо мы здесь имеем дело с парадоксом самоприменимости: утверждение (2) применяется к самому себе.

Итак, истина — не универсально применимое понятие. Пользоваться им необходимо с осторожностью, не утрачивая критичности мышления.

www.ronl.ru

Реферат - Проблема истины в философии и науке. Критерий истины

Проблема истины в философии и науке. Критерий истины

Доклад по дисциплине «Философия»

Павловская Ольга Александровна Украина, ДонНТУ, 2011

Введение

Актуальность и практическая значимость выбранной темы реферата «Проблема истины в философии и науки, критерии истины» подтверждается тем, что все проблемы, касающиеся определения критериев истины, законов и формы мышления интересовали людей ещё с глубокой древности. И первым из известных нам философов, у кого эта проблематика приобретает особое философское звучание, является Аристотель, затем Кант и многие другие учёные, и каждый из них имел свой взгляд на этот счёт.

Извечна гармония истины и красоты. В глубокой древности египетские мудрецы в знак непогрешимости и мудрости носили золотую цепь с драгоценным камнем, называющуюся истиной. Неувядаемая красота, гармония и благородство Парфенона – древнегреческого храма богини мудрости Афины Паллады символизируют могущество мудрости и непобедимость истины. В мифологическом образе истина – прекрасная гордая и благородная женщина; иногда это богиня любви и красоты Афродита в колеснице, влекомой голубями – вечным символом мира. Стремление к истине и красоте как высшему благу есть, согласно Платону, исступленность, восторженность, влюбленность. Надо любить истину так, говорил Л. Н. Толстой, чтобы всякую минуту быть готовым, узнав высшую истину, отречься от всего того, что прежде считал истиной. Что же такое истина? Все человеческое познание направлено на достижение истины. Однако путь этот нелегкий, ибо, как говорил Ж.-Ж. Руссо, «тысячи путей ведут к заблуждению, и лишь один к истине».

1. Истина, заблуждение, ложь – как результат познания

Истина и заблуждение — это противоположные, но в каком-то смысле взаимосвязанные стороны научного познания. Заблуждения в науке постепенно преодолеваются, а истина пробивает себе дорогу к свету. Истину следует отличать от заблуждения. Заблуждение — постоянный спутник истины. Нередко знание, на протяжении длительного времени считающееся истинным, оказывается заблуждением. Яркий пример тому геоцентрическая картина мира, признававшаяся на протяжении многих веков как непререкаемая истина. Однако Н. Коперник в XVI веке показал, что истиной является гелиоцентрическая картина мира, в которой центром солнечной системы признается не Земля, а Солнце.

Заблуждение — это содержание сознания не соответствующее реальности, но принимаемое за истинное. Так, например, в религиозном сознании вымысел принимается за реальность. История познавательной деятельности человечества показывает, что и заблуждения отражают, — правда, односторонне — объективную действительность, имеют реальный источник, «земное» основание. Даже те суждения, которые считаются надежными и истинными, нередко содержат в себе долю заблуждения. Заблуждение — это искаженное отражение действительности, это знание, которое не соответствует тому, что есть на самом деле. Люди редко достигали истины без ошибок, минуя заблуждение. «Кто идет, — говорил И.В. Гете, — вынужден блуждать». Человеческий разум, устремленный к истине, неизбежно впадает в различные заблуждения. И заблуждения эти обусловлены, как правило, либо его ограниченностью, либо неадекватными претензиями.

Итак, заблуждения имеют и гносеологические, и психологические, и социальные основания. Но их следует отличать от лжи как нравственно — психологического феномена. Ложь — это преднамеренное искажение действительного состояния дел, имеющее целью ввести кого-либо в обман. Ложью может быть как измышление о том, чего не было, так и сознательное сокрытие того, что было. Источником лжи может также быть и логически неправильное мышление.

2. Понятие истины. Объективность истины

Понятие истины относится к важнейшим в общей системе мировоззренческих проблем. Оно находится в одном ряду с такими понятиями, как «справедливость», «добро», «смысл жизни». От того, как трактуется истина, как решается вопрос, достижима ли она, — зависит зачастую и жизненная позиция человека, понимания им своего назначения. А значит, зависит и процесс научного поиска, т.к. ученый, совершающий открытие, должен быть уверен, что он действительно обогащает научную картину мира, а не вносит очередной элемент заблуждения.

Имеются разные определения истины:

«Истина — это соответствие знаний действительности»;

«Истина — это опытная подтверждаемость»;

«Истина — это свойство самосогласованности знаний»;

«Истина — это полезность знания, его эффективность»;

«Истина — это соглашение»

Первое положение, согласно которому истина есть соответствие мыслей действительности, является главным в классической концепции истины. Она называется так потому, что оказывается древнейшей из всех концепций истины: именно с нее и начинается теоретическое исследование истины. Первые попытки ее исследования были предприняты Платоном и Аристотелем.

4. Критерии истины в познании

Проблема критерия истины всегда была центральной в теории познания, т.к. выявление такого критерия означает найти способ отделить истину от заблуждения. Субъективистски настроенные философы не в состоянии правильно решить вопрос о критерии истины. Одни из них утверждают, что критерием истины является выгода, полезность и удобство (прагматизм), другие полагаются на общепризнанность (концепция “социально-организованного опыта”), третьи ограничиваются формально-логическим критерием истинности, согласую новые знания со старыми, приводя их в соответствие с прежними представлениями (теория когеренции), четвертые вообще считают истинность знаний делом условного соглашения (конвенционализм). В любом из этих случаев критерий истины (если он признается) не выводится за пределы разума, так что знание замыкается в самом себе.

Выступающая в качестве критерия истины практика обладает всеми необходимыми для этого свойствами: обращенной к объекту и выходящей за пределы сферы знаний деятельностью; всеобщностью, поскольку, практика не ограничена деятельностью индивидуального субъекта познания; необходимой чувственной конкретностью. Короче говоря, практика предполагает переход от мысли к действию, к материальной действительности. При этом успех в достижении поставленных целей свидетельствует об истинности знаний, исходя из которых, эти цели ставились, а неудача — о недостоверности исходных знаний.

Чувственная конкретность практики не означает, что она должна подтверждать истинность каждого понятия, каждого акта познания. Практическое подтверждение получают лишь отдельные звенья рассуждений того или иного познавательного цикла; большинство же актов познания осуществляется путем вывода одного знания из другого, предшествующего; процесс доказательства происходит часто логическим путем.

Логический критерий всегда сопутствует критерию практики как необходимое условие реализации последнего. И все же логическое доказательство выступает лишь вспомогательным критерием истины, в итоге само имея практическое происхождение.

Когда он начинал говорить, его голос звучал резко и пронзительно неприятно. Его манера держаться, странные позы, неуверенные движения — все, казалось, было против него, но через несколько минут к нему возвращались самообладание, искренность, теплота, и начиналась его подлинная речь.

Велик удельный вес формально-логического критерия истины (вернее, точности и непротиворечивости) в сфере математического знания. Но и здесь только в области фундаментальной, “чистой” математики он выступает непосредственным критерием истинности математических построений. Что же касается прикладной математики, то здесь практика является единственным критерием истинности математических моделей, их эффективности.

Относительность практики как критерия истины заключается в том, что, будучи всегда исторически ограниченной, она не в состоянии до конца, полностью доказать или опровергнуть все наша знания. Практика способна осуществить это только в процессе своего дальнейшего развития.

«Неопределенность», относительность практики как критерия истины находится в единстве с ее противоположностью — определенностью, абсолютностью (в итоге, в принципе, в тенденции). Таким образом, относительность практики как критерия истины соответствует относительной истине, характеру знаний, которыми человечество располагает на данном этапе своего исторического развития.

www.ronl.ru

Смотрите также

..:::Новинки:::..

Windows Commander 5.11 Свежая версия.

Новая версия
IrfanView 3.75 (рус)

Обновление текстового редактора TextEd, уже 1.75a

System mechanic 3.7f
Новая версия

Обновление плагинов для WC, смотрим :-)

Весь Winamp
Посетите новый сайт.

WinRaR 3.00
Релиз уже здесь

PowerDesk 4.0 free
Просто - напросто сильный upgrade проводника.

..:::Счетчики:::..