«Историко литературное значение «Горя от ума»». Горе от ума на современной театральной сцене реферат


Сценическая история комедии «Горе от ума»

Грибоедов начал читать свою комедию в дворянских салонах еще в 1823 г., возбуждая всеобщее внимание. Затем, в 1824 г. продолжил публичные чтения в Петербурге, одновременно добиваясь разрешения на ее постановку. Но переполох, который она произвела, вызвал подозрения: директор московских театров Кокошин сообщил московскому генерал-губернатору Голицыну, что это «прямой пасквиль на Москву». И комедию удалось издать лишь фрагментами в 1825 г.

В Петербурге по инициативе Каратыгина и Григорьева силами учеников театрального училища удалось поставить комедию. Но сыграть ее перед публикой категорически запретили.

Только в 1828 г. впервые Грибоедов увидел свою комедию на сцене на Кавказе; она была сыграна в только что взятой русскими войсками Эривани, во дворце сардарей офицерами 2-й пехотной дивизии. Это был любительский спектакль.

В 1829 г. Грибоедов был убит в Тегеране. Общественное внимание к трагической гибели поэта заставило правительство отказаться от запрета пьесы, и 2 декабря 1829 г. в Петербурге, в Большом театре была впервые сыграна одна сцена из первого действия. Чацкого играл Сосницкий, Фамусова – Борецкий. Эта сцена была поставлена как дивертисмент после пятиактной трагедии. (В русском театре долгие десятилетия сохранялась традиция, когда после пятиактного спектакля давался водевиль или сцена из комедии как дивертисмент).

В 1830 г. тоже как дивертисмент был сыгран третий акт (бал у Фамусова). Затем, в том же году в Петербурге в Малом театре тоже в качестве дивертисмента был сыгран четвертый акт (разъезд после бала).

И только 26 января 1831 г. в бенефис актера Брянского в п е р в ы е была сыграна вся комедия, хотя она была искажена сокращениями и цензурными поправками. Чацкого играл В. Каратыгин, Софью – Е. Семенова, Репетилова – Сосницкий. Каратыгин играл Чацкого в архаично-классицистской манере «театрального героя древности».

В то же время и тем же путем комедия проникла и на московскую сцену. 27 ноября 1831 г. состоялась премьера в Малом театре. Чацкого играл П. Мочалов, Фамусова – М. Щепкин. В игре Щепкина реалистическое начало пьесы вступило в борьбу с театральной рутиной, он создал образ большой обличительной силы. А Мочалов с подъемом и экспрессией передавал гражданский пафос Чацкого. С 1839 г. Чацкого стал играть И. Самарин. В его исполнении было достигнуто гармоническое сочетание общественной и личной драмы Чацкого.

В провинциальных театрах постановку «Горя от ума» не дозволяли.

О трактовках образа Чацкого на сцене

До 1860-х гг. исполнители роли Чацкого на первое место выдвигали публицистические моменты, и сложилась традиция исполнения роли Чацкого как обличителя фамусовского общества.

В 1864 г. актер Московского Малого театра С.В. Шумский в п е р в ы е поставил вопрос по-иному: нельзя делать Чацкого только обличителем нравов общества, от этого он становится ходульным. Нельзя требовать лишь искусного произнесения монологов. Чацкий – молодой человек, страстно влюбленный в Софью, и он делает всё, чтобы вызвать взаимное чувство в ней. Он глубоко страдает от любви. Таким образом, Шумский пытался сломать традицию исполнения Чацкого. Его Чацкий стал «человечнее». Но в этом проявилась другая крайность: обличительная сторона комедии исчезла. Эта традиция трактовки Чацкого сохранилась до начала ХХ в. Так играли Чацкого в Малом Театре Ленский, Горев, Остужев, П. Садовский (внук). А в Александринском – Максимов, Долматов.

В 1906 г. «Горе от ума» было поставлено на сцене МХТ. По поводу трактовки Чацкого Немирович-Данченко писал, что Чацкий прежде всего влюбленный молодой человек. Обличителем он станет потом даже помимо своего желания.

Позднее, уже на советской сцене была поставлена задача органического сочетания в образе Чацкого элементов личной драмы и общественной борьбы. Эта традиция трактовки Чацкого сохранилась до середины ХХ в.

Несомненный интерес представляет постановка комедии «Горе от ума» Вс.Э. Мейерхольда (первая редакция спектакля «Горе уму» - 1928 г., вторая редакция – 1935 г.). Сложность была в том, что пьеса уже обрела характер сборника крылатых слов, любимых поговорок и изречений, стала музейной картиной отжившей эпохи. А хотелось вернуть ей поэтичность, живую жизнь, полную боли, раздумий, гнева, любви, разочарований, мужества человеческой мысли и силы чувства. Мейерхольд стремился отойти от традиции трактовки комедии. В свое прочтение пьесы он внес открытия, прозрения и догадки, свойственные его темпераменту, глубине и остроте его художественного зрения.

Он разделил текст четырехактной комедии на 17 эпизодов; ввел в канонический текст вставки из первоначальных изданий пьесы и произвольные купюры; в спектакли значительную и активную роль играла музыка, которая была не только фоном, но выступала и как действующее лицо. Распределение ролей тоже шокировало современников: Чацкого играл комический актер Эраст Гарин (амплуа – простак).

Вот некоторые эпизоды, которые Мейерхольд ввел в спектакль: «Кабачок», «Аванзала», «Танцкласс», «Портретная», «Диванная», «Библиотека и бильярдная», «Тир», «Верхний вестибюль», «Столовая», «Каминная», «Лестница» и др. Действие разворачивалось в разных частях большого дома Фамусова, а также и вне его («Кабачок», где кутят гусары, «Тир»). В библиотеке читали вольнолюбивые стихи, в кабачке Молчалин, Софья слушали в обществе Репетилова парижские песенки – эти и другие эпизоды рисовали картину быта эпохи.

И само название спектакля – «Горе уму». Это не выдумка Мейерхольда, а вариант самого Грибоедова. Чацкий – Гарин в большей степени выражал лирическую и драматическую линию комедии, чем сатирическую, обличительную, за что критики упрекали Мейерхольда. Но на самом деле это было главным открытием режиссера: задорный мальчишка, а не трибун! Он увидел в Чацком лирического героя. А Молчалин – актер Мухин – высокий, статный, умеющий носить фрак. Такое сопоставление персонажей было неожиданным, но именно это и интересно в трактовке Мейерхольда. Чацкий одинок. И ему противостоит не разлагающийся, дряхлый, бессильный мир, а мир, полный живых соков, крепких традиций, мир, уверенный в непоколебимой крепости своего существования. Все противники Чацкого режиссурой «оздоровлены». Это и Фамусов, и Скалозуб, и Молчалин, и даже Хлестова. Само отрицание их мира кажется им болезнью, сумасшествием, и Чацкий представляется им чудаком. Сцена разрастающейся сплетни о сумасшествии Чацкого была выстроена так. На сцене от портала до портала стол, за которым гости Фамусова ужинают. В разных углах стола звучат одни и те же кусочки текста, сплетня повторяется, варьируется, плывет и захватывает все новых гостей, и ее развитием как бы дирижирует сидящий в центре стола Фамусов. Эта кульминационная сцена построена по законам нарастания музыкальной темы. Чацкий, появившись на переднем плане, понимает, что попал не туда; эта жующая масса гостей, как бы пережевывая его, сгоняет со сцены. И понятно, почему в конце спектакля Чацкий, совершенно измученный событиями дня, тихо, почти шепотом произносит: «Карету мне, карету…».

Критика этот спектакль не приняла. Первые спектакли шли неровно, но от спектакля к спектаклю он становился стройнее, строже композиционно и наконец, обрел заслуженный успех у зрителей. (Подробнее об этом спектакле в кн.: А. Гладков. Мейерхольд, том 1. – М.: СТД,1990).

После этой постановки к комедии театры неоднократно обращались. Но трактовки ее оставались в традициях социального оптимизма, а Чацкий вновь вставал на котурны обличителя фамусовского общества.

Но в 1962 г. в Ленинграде в Большом драматическом театре Г.А. Товстоногов поставил «Горе от ума» не традиционно. Поначалу удивляло распределение ролей: Чацкий – С. Юрский, Молчалин – К. Лавров, Софья – Т. Доронина, Лизанька, служанка – Л. Макарова, Фамусов – В. Полицеймако, Репетилов – В. Стржельчик и т.д. И было еще одно действующее лицо – «лицо от театра» (С. Карнович-Валуа). Этот персонаж начинал спектакль, представляя актеров. Он и заканчивал спектакль, торжественно возглашая: «Представление окончено». «Лицо от театра» подчеркивало театральность происходящего, напоминало о том, что вы присутствуете в театре и что происходящее на сцене отделено от нынешнего времени большой дистанцией. И все, что происходило в спектакле, точно отражало грибоедовскую эпоху – в костюмах, реквизите, обстановке, этикете. И тем не менее это был острый современный спектакль. (Подробнее об этом в кн.: Ю. Рыбаков. Г.А. Товстоногов. Проблемы режиссуры. – Ленинградское отделение «Искусство», 1977, стр. 85-95)

studfiles.net

Сценическая история комедии Грибоедова "Горе от ума"

Сценическая история "Горя от ума"

Сценическая история "Горя от ума" отражает достаточно точно и многосторонне и художественную природу комедии, и непосредственно внутреннее движение русской жизни.

Законченная в 1824 году и напечатанная при жизни Грибоедова лишь в отрывках, пьеса долго не пропускалась на сцену. Когда в 1825 году постановка ее была подготовлена учащимися Театрального училища в Петербурге, вмешался петербургский генерал-губернатор М.А.Милорадович, и спектакль состояться не смог.

Существует версия, что отдельные сцены из комедии показывались молодыми офицерами-любителями в 1827 году в Сардарском дворце в Ереване (тогда Эривань), а в 1828 и 1832 годах пьеса целиком – в Тбилиси (тогда Тифлисе), в семинарии Нерсисяна.

В декабре 1829 года, уже после гибели автора, в Петербурге в бенефис актрисы М.И.Валберховой был сыгран I акт "Горя от ума", начиная с 7-го явления. 31 января 1830 года I акт комедии был исполнен в бенефис М.С.Щепкина в московском Большом театре, великий актер впервые тогда выступил в роли Фамусова. В этом же году сначала в Петербурге, а затем в московском Малом театре был поставлен III акт, названный "Московский бал" и включавший французскую кадриль и разного рода музыкальные номера.

Только в 1831 году петербургская, а затем и московская публика смогла впервые увидеть "Горе от ума" целиком, да и то со значительными цензурными искажениями. Еще долгие годы грибоедовский текст в его полном виде оставался зрителю недоступен.

Но трудности в постановке возникали не только по вине цензуры. Посетивший петербургский спектакль А.В.Никитенко записал в дневнике 16 февраля 1831 года: "Был в театре на представлении комедии "Горе от ума". Некто остро и справедливо заметил, что в этой пьесе осталось только горе: столь искажена она роковым ножом бенкендорфской литературной управы. Игра артистов тоже нехороша. Многие... вовсе не понимают характеров и положений, созданных остроумным и гениальным Грибоедовым"1.

И актеры и публика были приучены к твердой и жесткой системе амплуа, а в "Горе от ума" "черты" ее, по наблюдению исследователя, лишь "проступают"2. Пьеса оказалась как раз на сцене непривычной, а во многом и неожиданной.

Даже П.С.Мочалов, игравший Чацкого в московской постановке, жаловался своей партнерше: "Эта развязность Чацкого, игривая болтовня, смех, его язвительные сарказмы, блестящие остротой с неподдельными веселостью и шуткой, – да я никогда подобных ролей не играл и не умею играть"3. И противоборство Чацкого с фамусовской Москвой подводилось, насколько сейчас можно судить, Мочаловым под столкновение романтического "героя" с "толпою", хотя в грибоедовском Чацком нет свойственной герою романтиков изначальной избранности, исключительности, "единственности" и он лишь попадает в подобное положение. Соответственно вершиной мочаловского исполнения становился разрыв Чацкого с Москвой.

Щепкин, истый москвич, сумел выразительно и глубоко передать в своем Фамусове ту патриархальность нравов, какая характерна была для отставной столицы. Его Фамусов по манерам, повадкам, а может, и по собственному еще недавнему прошлому совсем недалеко отстоял от Молчалина да и от всех иных, кто по положению стоял ниже его. Но патриархальность эта в пьесе уже ведь и оборачивалась воинственной непримиримостью по отношению к "чужаку"! Щепкин же в 1853 году рассказывал в письме П.В.Анненкову о своем исполнении последней сцены с Чацким – И.В.Самариным: "В последней сцене, где Чацкий высказывает желчные слова на современные предрассудки и пошлости общества, Самарин очень недурно все это высказал, так что я, в лице Фамусова, одушевился и так усвоил себе мысли Фамусова, что каждое его выражение убеждало меня в его сумасшествии, и я, предавшись вполне этой мысли, нередко улыбался, глядя на Чацкого, так что, наконец, едва удерживался от смеха".4 И сам Щепкин так и не избавился от некоторой неудовлетворенности своей ролью, считая, что ему, плебею, не сыграть подлинного барина. Барственности, сановности ждали от него и зрители, и критика...

Традиции "светской" комедии тяготели над первым петербургским спектаклем по "Горю от ума". Даже в Загорецком, который у Грибоедова "переносить горазд", П.А.Каратыгин уловил лишь "всемерную услужливость дамам", а поздней, когда стал сам стареть, - желание выглядеть моложе своих лет.5

У К.А.Полевого были серьезные основания к тому, чтобы в 1833 году на страницах "Московского телеграфа" в отклике на первое издание "Горя от ума" заключить, что грибоедовская комедия "на сцене не имела такого успеха, какого должно было ожидать", и напоминать при этом о том, что в пьесе "все характеры самобытны". "...И актеры и публика равно виноваты в нелепом успехе "Горя от ума"6, – подводил итог своим впечатлениям критик.

А за пределом сцены пьеса уже жила жизнью небывалой по интенсивности и действенности. Это началось с многократного чтения ее самим Грибоедовым в разных домах. Те же Мочалов и Щепкин увлекали слушателей в разных собраниях произнесением монологов из нее. В тысячах списков стала расходиться она по России. Причем во множестве случаев, как было это в первую очередь с будущими декабристами, текст комедии исполнял назначение агитационных призывов.

Примечания:1. Никитенко А.В. Дневник. – Л., 1955. – Т.1 – С. 1022.Фельдман О. Судьбы "Горя от ума" на сцене // "Горе от ума" на русской и советской сцене. Свидетельства современников. – М., 1987. - С. 133. "Горе от ума" на русской и советской сцене. – С. 3344. "Горе от ума" на русской и советской сцене. – С. 386 5. Театральный и музыкальный вестник. 1857. – № 5. - С. 69 6. "Горе от ума" на русской и советской сцене. – С. 101

literatura5.narod.ru

«Горе от ума». Как сложилась сценическая судьба комедии А. С. Грибоедова? | Культура

Первую попытку поставить «Горе от ума» сделали на своей школьной сцене воспитанники Петербургского театрального училища. Инспектор училища поначалу возражал, затем все же согласился. Сам Грибоедов приезжал на репетиции и усердно помогал будущим актерам. Все с нетерпением ожидали премьеры, но военный губернатор, граф Милорадович, запретил ее, предупредив начальство и воспитанников, что «не одобренную цензурой комедию нельзя позволить играть в театральном училище».

При жизни Грибоедова были предприняты три попытки поставить «Горе от ума». Имеются сведения о том, что комедия «была играна в 1827 году в присутствии автора в крепости Эривани во дворце Саардарского». Но и после его кончины в течение нескольких сезонов дело обстояло не лучше.

Впервые на афише комедия появилась 2 декабря 1829 года в Большом театре в Петербурге. «В одной интермедии, — сообщает афиша, — будет играна сцена из комедии „Горе от ума“ в стихах, сочиненных А. С. Грибоедовым». Здесь давалось первое действие, начиная с выхода Чацкого (артист Сосницкий). Та же сцена третьего действия была дана 30 января 1830 года в Москве со сцены московского Большого театра на бенефисе М. С. Щепкина, который играл Фамусова. «Эти отрывки мало имели действия на зрителей, которые как будто из вежливости похлопали некоторым остроумным стихам Грибоедова», — писал по поводу этого спектакля «Московский Телеграф». В том же 1830 году третий акт комедии был поставлен на нескольких бенефисах.

Цензура не препятствовала постановке комедии, так как она была поставлена по сценам, напечатанными Ф. М. Булгариным в «Русской Талии» с купюрами, ранее проверенными цензурой. Искаженные по цензурным соображениям стихи десятки лет продолжали звучать со сцены. Но были исключения. Так, первый спектакль «Горе от ума», шедший в провинции (Киев, 1831 год), был поставлен по оригинальному авторскому тексту. Упех пьесы был огромен. Один из зрителей 23 января 1832 года сообщал, что «толпа в театре при представлении сей пьесы не оставляет места, где упасть яблоку. Все места всегда бывают заняты, и уже в два часа накануне представления нельзя достать билета».

В Москве и Петербурге критики отмечали настоящий успех пьесы, но бранили актеров, даже таких, как Щепкин и Сосницкий. Естественно, Щепкин-Фамусов, игру которого впоследствии признавали шедевром, не мог понравиться первым зрителям: текст роли с купюрами исключал наиболее острые и яркие высказывания героя комедии.

Наконец, комедию «Горе от ума» разрешили к исполнению в Императорских театрах, но не в провинции. Лишь в феврале 1859 года по ходатайству генерал-адьютанта графа Строгонова пьеса в виде исключения была разрешена к представлению любителям в Одессе. Для провинции комедия оставалась под запретом до 1863 года. В столичных же театрах она шла под тщательным контролем цензуры, в изуродованном виде. Со 2 декабря 1829 года до июля 1863 в Петербурге спектакль был сыгран 184 раза, Москва за это время видела комедию 144 раза.

Несмотря на запреты, грибоедовскую комедию ставили любители и в Тифлисе, в доме князя Р. А. Багратиона, в помещечьих театрах. Губернаторы время от времени представляли рапорты в Третье отделение, но и это делали не все. С 1840 по 1863 год комедия была поставлена в Харькове, Казани, Астрахани, Калуге, Ярославле, Воронеже, Нижнем Новгороде, Кронштадте и других городах. В июле 1863 года Третье отделение под влиянием ходатайств Нижегородского и Саратовского театров, наконец, разрешило постановку для всех провинциальных театров.

В 1906 году спектакль был поставлен В. И. Немировичем-Данченко в Московском художественном театре. Великолепные декорации и бутафория создавали реальное впечатление фамусовской Москвы, ожившей на сцене. Чацкого играл В. И. Качалов. «Большим радостным событием» была названа постановка московского Малого театра в 1910 году. Фамусова играл Рыбаков, Репетилова — Южин. Даже маленькие роли исполнялись ведущими актерами театра: Ермоловой, Никулиной, Яблочкиной. Малый театр сосредоточил внимание на критике нравов, господствующих в дворянском обществе, и комедия стала сатирой потрясающей силы.

Первым возобновлением комедии на советской сцене был спектакль Малого театра в 1921 году. В основном он завершал дореволюционную сценическую историю «Горе от ума». Мейерхольд, ставя «Горе от ума» в 1928 году под первоначальным грибоедовским названием «Горе уму», произвел коренной пересмотр всего содержания пьесы и ввел ряд дополнительных персонажей. В частности, сцену Чацкого с декабристами, которая должна была показать, что Чацкий не просто критикует окружающую среду, а восстает против общественного строя.

Одним из выдающихся исполнителей роли Чацкого был М. И. Царев. В начале 60-х годов М. И. Царев осуществил постановку комедии по-грибоедовски, как раньше играли в Малом театре. На этот раз Царев сыграл Фамусова. Чацкого играл и В. Соломин. В 70-е годы осуществлены три постановки «Горе от ума»: в театре Сатиры (режисер В. Плучек), в театре киноактера (Э. Гарин) и (новая версия) в Малом театре.

В 90-е годы новое слово в театральную историю «Горя от ума» вносит режиссер-постановщик МХАТа О. Ефремов. Зрители увидели легкую, веселую и в то же время не потерявшую грибоедовской яркости комедию. В 1998 году комедию поставил О. Меньшиков. Грибоедовский текст сохранен полностью, но зритель не слышит ни одной привычной интонации. Эту блестящую игру трудно описать. Недаром спектакль идет с неизменными аншлагами. О. Меньшиков (Чацкий) мастерски передает драму человека, оказавшегося чужим там, где еще недавно он был всеми любим.

Вот уже более полутора веков живут персонажи «Горе от ума». И зрители все это время с интересом следят за судьбами героев комедии. Думаю, что сценическая история «Горя от ума» будет еще богаче, ярче и интереснее в новом, XXI веке.

shkolazhizni.ru

Историко литературное значение «Горя от ума» (Горе от ума Грибоедов)

Исключительно велико значение комедии Грибоедова в развитии русского театра. «Горе от ума» способствовало победе реализма на русской сцене. Сценическая история «Горя от ума» отразила основные этапы истории русского театра вплоть до нашего времени. В первых полных представлениях комедии в Москве и Петербурге в качестве исполнителей выступает Щепкин (Фамусов), Мо-чалов, Каратыгин (Чацкий), Живокини (Репетилов). Не сразу русская сцена раскрыла глубокое общественное и психологическое содержание «Горя от ума». Большинство актеров играло свои роли в стиле популярного тогда водевиля или пьес классицистического репертуара. Современник свидетельствует: «Привыкши представлять роли всегда одинокие, всегда отлитые в одну форму, они страшились отступить от принятых правил, не могли осмелиться играть новые лица. Г. Щепкин, играя Фамусова, никак не умел забыть Транжирина, г. Мочалов – Крутона и так далее. Например, актер, представлявший Платона Михайловича, думал, что это лицо есть обыкновенный муж под властию жены, между тем как Платон Михайлович совсем другое. Это добрый, умный и даже лихой рубака нашего времени, попавший в атмосферу гостиных, спален и детских и обленившийся там; бодрость духа в нем прежняя, но обстоятельства, окружающие его, переменились. Он не в повелениях у жены своей, а просто он обленился и снисходит во всем доброй своей половине, как-снисходят любимому ребенку. Так же оригинальны и все лица в комедии Грибоедова» ‘. Даже М. С. Щепкин лишь постепенно дал реалистическое сценическое воплощение одного из центральных персонажей комедии – Фамусова. «Горе от ума» помогло ему углубить свое мастерство, создать образ живой, как сама жизнь. Щепкин говорил о Грибоедове и Гоголе как о «двух великих комических писателях», которым он «обязан более всех». «Они меня силою своего могучего таланта, так сказать, поставили на видную ступень в искусстве»,2 – говорил М. С. Щепкин о Грибоедове и Гоголе.

Особенно трудной оказалась роль Чацкого, которую даже такие выдающиеся актеры, как В. Каратыгин и П. Мочалов, играли в псевдоромантическом или классицистическом стиле. Лишь в 40-е гг. на сцене Московского Малого театра замечательный русский актер И. В. Самарин дал образ Чацкого в соответствии с замыслом Грибоедова, как передового деятеля своего времени и вместе с тем как живого, страдающего человека. «Самарин понял и сыграл Чацкого так, как ни один из наших актеров не понимал и не играл его,- отмечал в 1846 г. театральный журнал «Репертуар и Пантеон».- Все прежние Чацкие, сколько мы их ни видали, с первого появления своего на сцену принимали вид чуть ли не трагических героев, ораторствовали и разглагольствовали со всей важностью проповедников… Самарин в первом акте был веселым, говорливым, простодушно насмешливым. Игра его, разговор были натуральны в высшей степени. Глубокое реалистическое проникновение в сущность образа Чацкого характеризовало игру Самарина, знаменовавшую новый этап в сценической истории «Горя от ума».

Образы комедии воплотили великие русские актеры А. П. Ленский, Г. Н. Федотова, М. Н. Ермолова, А. И. Южин, В. Н. Давыдов и многие другие, для которых «Горе от ума» явилось поучительной и плодотворной школой правдивого искусства. Особенно значительными в вековой сценической истории «Горя от ума» были постановки Московского Малого театра.

Грибоедовская комедия – одна из любимейших пьес советского театра. В трактовке комедии, ее образов советский театр отправлялся от лучших реалистических традиций русской сцены. От постановки к постановке все глубже и яснее раскрывалось общественное содержание «Горя от ума». Социально-политические мотивы отчетливо звучат, например, в постановке Московского Художественного театра 1925 г.

По свидетельству К. С. Станиславского, новый, выдвинутый революцией, массовый демократический зритель воспринимал «Горе от ума» Грибоедова, как и пьесы Чехова, Гоголя и Тургенева, «с восторгом, радостью и хорошим пониманием».

К. С. Станиславский отмечал, что для идейного и художественного развития Московского Художественного театра Грибоедов был одним из учителей, пьеса которого возбуждала творчество и окрыляла артиста. Он указывал на общественно-обличительную сторону пьесы, на национальное и вместе с тем общечеловеческое ее значение ‘.

В постановке МХАТ, осуществленной В. И. Немировичем-Данченко в 1938 г., подчеркивалась психологическая драма Чацкого, роль которого блестяще сыграл В. И. Качалов.

www.allsoch.ru

Сценическая история комедии «Горе от ума»

Сценическая история "Горя от ума"

Первые постановки пьесы

В освобожденном в 1827 году Ереване впервые была осуществлена постановка гениального произведения А. С. Грибоедова «Горе от ума». Причем, в присутствии автора.

Известно, что прошение Грибоедова на постановку пьесы в театрах России не было удовлетворено, поскольку в ней усмотрели "пасквиль на Москву". Иная ситуация сложилась на новоприсоединенных территориях Армении. В Ереванском гарнизоне, во главе с генералом А.Красовским, служили высокообразованные офицеры, в том числе ссыльные декабристы. Мирная полоса, отдых от военных действий позволили образовать кружок заядлых поклонников Мельпомены. Сыграло роль как знакомство с автором бессмертной комедии, так и тоска по милой отчизне. Представление состоялось в декабре, в зеркальном зале Сардарского дворца. Описание его содержится в путевых заметках Грибоедова времен первого посещения Еревана: "Зала велика, пол устлан дорогими узорчатыми коврами... выпуклый потолок представляет хаос из зеркальных кусков... На всех стенах, в два ряда, один над другим, картины - похождения Ростома".

Исполнители пьесы предложили знаменитому автору оценить качество воплощения произведения, "что заметит он удачного и неудачного в исполнении". Предложение было принято, "и он обязательно выражал свои мнения".

Деятельность кружка театралов носила постоянный характер. Постановка "Горя от ума" сопровождалась расширением репертуара, совершенствованием оформления, повышением исполнительского уровня. В "Исповеди" декабриста Е.Е.Лачинова под датой 7 февраля 1828г. отмечено: «Театр наш час от часу улучшается: подбавляются декорации, заводится гардероб; а что касается до актеров, то московские любители театра не раз бы прокричали ура, если б имели таких.  Последние представления были очень хороши, а далее будет лучше».

На масленицу исполнялись "отрывки из лучших комедий в стихах русских писателей". Увлечение театром носило повальный характер, охватывая служебное время участников представлений. Об этом свидетельствует рапорт И.Ф.Паскевича от 17 марта начальнику Главного штаба графу И.И.Дибичу. Сообщая об инспекционной проверке, он, между прочим, указал: «В Эривани заведен был театр, на котором офицеры в продолжение даже самого караульного поста играли роли актеров. Зная, что сие противно постановлениям есть, строго запретил».

Офицерский состав театра означал наличие высокого уровня образования и начитанности исполнителей. Отсюда ясен интерес к "комедиям в стихах". Популярностью среди русских образованных кругов пользовались пьесы Александра Шаховского "Не любо - не слушай, а лгать не мешай" и "Своя семья или замужняя невеста". В последнем произведении отдельные сцены были написаны Грибоедовым и Н.И.Хмельницким. Довольно известной являлась комедия Хмельницкого "Воздушные замки". Но пальма первенства в постановках отводилась Грибоедову. К этому же времени им была завершена пьеса "Родамист и Зенобия". Политические страсти в треугольнике Рим-Армения-Парфия в первом веке, трагичные личности и деятельность "великого человека" составили основу сюжета. Историческую канву обеспечили труды Мовсеса Хоренаци "История Армении" и Шагена Джрпета "Любопытные извлечения из древней истории об Азии". Пьеса отразила знакомство Грибоедова с духовными ценностями армянского народа, а местом действия является Армавир.

Можно назвать ряд участников театральной труппы, относящейся ко времени рапорта Паскевича. Назначенный в феврале 1828г. помощником начальника Ереванской крепости декабрист А.С.Гангеблов свидетельствует в воспоминаниях: "После долгой скитальческой жизни Эривань мне казался столицей... Заглядывали в литературу: так однажды вечером, по общему желанию нашего кружка мною и Философовым прочитано было "Горе от ума", по копии, снятой мною еще в Петербурге, вскоре после того, как сам Грибоедов читал (как говорили, в первый раз) это свое творение у Федора Петровича Львова". Деятельность труппы прекратилась не только запрещением Паскевича, но и начавшейся русско-турецкой войной.

Участники офицерско-декабристского театра запросились в действующую армию. Театральное увлечение, преклонение перед творчеством Грибоедова сменились жаркими военными баталиями: Гангеблов, Коновницын, Лачинов и полковник Кошкарев приняли участие в штурме Карсской крепости 23 июня 1828г. Последующие постановки пьесы "Горя от ума" были осуществлены у тестя Грибоедова - князя Александра Чавчавадзе в зале Тифлисской армянской духовной семинарии 26 января 1831 г., затем на петербургской сцене.

Малый театр и бессмертная комедия.

С XIX века и до сегоднящнего дня самыми посещаемыми и известными постановками "Горя от ума" являются постановки в Малом театре.

В 1830 году цензура разрешила к представлению лишь отдельные сцены из пьесы, что стало важным событием в жизни Малого, а в 1831 году театральная Москва впервые увидела ее целиком. В спектакле принимали участие два великих мастера московской сцены - Щепкин в роли Фамусова и Мочалов в роли Чацкого.

Артисты Малого театра, исполнявшие роли в пьесе Грибоедова:

М. Царев - Чацкий, И. Ликсо - Софья.

М. Царев - Чацкий (1938)

М. Климов в роли Фамусова

Виталий Соломин в роли Чацкого

Большую известность приобрела постановка "Горя от ума", в которой роль Чацкого сыграл Виталий Соломин.

Из книги Ю.А.Дмитриева «Академический Малый театр. 1941-1995»

Премьера новой постановки «Горя от ума» состоялась 4 декабря 1975 года. Ставил спектакль В.Иванов, но под художественным руководством М.Царева, а оформлял спектакль Е.Куманьков. Начиная с этого спектакля он был утвержден главным художником Малого театра.

Спектакль вызвал споры. В частности, не всех устраивало, как В.Соломин играл роль Чацкого. Поэтому интересно узнать, что думал сам актер об этом персонаже? Он говорил: «Раньше интересовал смысл монологов Чацкого, теперь — смысл его поведения» (Соломин В. Неповторимость. — «Сов. Россия», 1985, 3 ноября).

Актер стремился показать лирическую суть Чацкого. «Мой Чацкий прекрасно понимал, что представлял собой Фамусов и ему подобные. Но в доме Фамусова его держала глубокая и сильная любовь к Софье, свою возлюбленную он не мог поставить на одну доску с окружающими. Отсюда его монологи. Они адресованы Софье, и никому другому» (Соломин В. Неповторимость. — «Сов. Россия», 1985, 3 ноября).

О толковании В.Соломиным роли Чацкого существовали разные мнения. Известный филолог В.И.Кулешов полагал, что роль артисту не удалась, что Фамусов переигрывал Чацкого, что Чацкий выглядел каким-то архивным юношей, тщедушным, в очках. В тех монологах, какие он произносил, не возникало напора, возмущения. И с дороги он появлялся, правда в тулупе, но в совсем не подходящей для мороза рубашке – апаш (См.: Кулешов В. В поисках точности и истины. М., «Современник», 1986, с. 226). Но были и прямо противоположные мнения. Утверждали, что актер, исполняя эту роль, выступал как новатор, что образ у него получился своеобразный, но безусловно интересный.

Отталкивая слугу, в распахнутом тулупе Чацкий—Соломин врывался в фамусовский дом и неожиданно со всего размаха падал. Но не смущался, а смеялся, как могут смеяться умные и счастливые люди. Обращаясь к Софье, говорил: «Чуть свет — уж на ногах! и я у ваших ног». Он далеко не красавец: невысок ростом, курносый, русоволосый, в очках. В нем ничего не было от романтического театра. Вряд ли он теперь мог понравиться Софье.

Драма Чацкого, какой ее показал Соломин, заключалась в несовместимостинепосредственного чувства с нормами, со всем укладом того общества, с которым он сталкивался. Он оказывался прямо противоположен этому обществу. И при чтении монолога «Французик из Бордо» гости не расходились, они внимательно слушали, но обращался Чацкий к одной только Софье. Однако она уходила, а гости продолжали толпиться, и именно здесь впервые у гостей возникала мысль, что среди них сумасшедший.

А перед отъездом из дома Фамусовых, произнеся гневный монолог, Чацкий бросался вверх по лестнице, туда, где стояла Софья, чтобы в последний раз всмотреться в ее глаза. И только потом, подойдя совсем близко к дверям, приказывал: «Карету мне, карету!» Как писал критик, это было не поражение, не бегство, а победа разума (См.: Качалов Н. Знакомьтесь, Чацкий. — «Коме, правда», 1976, 8 апр.).

Соломин играл Чацкого озорным, не привыкшим скрывать своих чувств. Он входил, вернее, вбегал в дом Фамусова очень юным, а уходил значительно повзрослевшим. «В этом спектакле не побоялись дать Чацкому поиграть, когда-то этого не побоялся сам Грибоедов» (Овчинников С. Премьера без анонса. — «Сов. культура», 1980, 20 июня).

Исполнение роли Фамусова Царевым в самом театре оценивали так: «Играя Фамусова, Царев вступал в борьбу с современным мещанством, он выступал против фамусовщины во все времена. И на каждом спектакле он иной в раздумьях о своем герое» («Сов.Россия», 1983, 30 ноября).

В. Соломин - Чацкий, М. Царев - Фамусов

Софья—Н.Корниенко сразу не скрывала от Чацкого, что он ей не нужен. Она девушка неглупая, деловая, прекрасно осознающая свое положение в семье и в обществе, и ей «завиральные» идеи Чацкого вовсе ни к чему. Она сумеет устроить свою жизнь, и Чацкий ей в этом не помощник. Ее интонации сухи, деловиты, иногда ироничны. Нужно быть ослепленным любовью, как Чацкий, чтобы всего этого не замечать.

Молчалин, каким его показывал Б.Клюев, был предельно сдержан, но лакейство в нем отсутствовало. Он выработал свое понимание жизни и следовал ему, по-дружески объяснял Чацкому, как тому следовало себя вести. Он не зол, не подл, не надо только ему мешать, этого он не прощал. Его ожидала карьера, и он к ней был вполне готов.

Роль Скалозуба играл Р.Филиппов. Прежде всего он был монументален и отличался завидным здоровьем. Он офицер-службист, и всякие высокие идеи до него просто не доходили. Он привык слушать и исполнять только команды. Того, что говорил Чацкий, он не понимал, да особенно и не прислушивался к его речам. Чацкий ему даже нравился своей непосредственностью, горячностью, во всяком случае, зла он против него не имел.

1. Москва в комедии Грибоедова

2. Театры, актеры

3. Постановка в Малом театре

4. Постановка Олега Меньшикова

griboedov-goreotuma.narod.ru

Сценическая история комедии «Горе от ума»

Грибоедов начал читать свою комедию в дворянских салонах еще в 1823 г., возбуждая всеобщее внимание. Затем, в 1824 г. продолжил публичные чтения в Петербурге, одновременно добиваясь разрешения на ее постановку. Но переполох, который она произвела, вызвал подозрения: директор московских театров Кокошин сообщил московскому генерал-губернатору Голицыну, что это «прямой пасквиль на Москву». И комедию удалось издать лишь фрагментами в 1825 г.

В Петербурге по инициативе Каратыгина и Григорьева силами учеников театрального училища удалось поставить комедию. Но сыграть ее перед публикой категорически запретили.

Только в 1828 г. впервые Грибоедов увидел свою комедию на сцене на Кавказе; она была сыграна в только что взятой русскими войсками Эривани, во дворце сардарей офицерами 2-й пехотной дивизии. Это был любительский спектакль.

В 1829 г. Грибоедов был убит в Тегеране. Общественное внимание к трагической гибели поэта заставило правительство отказаться от запрета пьесы, и 2 декабря 1829 г. в Петербурге, в Большом театре была впервые сыграна одна сцена из первого действия. Чацкого играл Сосницкий, Фамусова – Борецкий. Эта сцена была поставлена как дивертисмент после пятиактной трагедии. (В русском театре долгие десятилетия сохранялась традиция, когда после пятиактного спектакля давался водевиль или сцена из комедии как дивертисмент).

В 1830 г. тоже как дивертисмент был сыгран третий акт (бал у Фамусова). Затем, в том же году в Петербурге в Малом театре тоже в качестве дивертисмента был сыгран четвертый акт (разъезд после бала).

И только 26 января 1831 г. в бенефис актера Брянского в п е р в ы е была сыграна вся комедия, хотя она была искажена сокращениями и цензурными поправками. Чацкого играл В. Каратыгин, Софью – Е. Семенова, Репетилова – Сосницкий. Каратыгин играл Чацкого в архаично-классицистской манере «театрального героя древности».

В то же время и тем же путем комедия проникла и на московскую сцену. 27 ноября 1831 г. состоялась премьера в Малом театре. Чацкого играл П. Мочалов, Фамусова – М. Щепкин. В игре Щепкина реалистическое начало пьесы вступило в борьбу с театральной рутиной, он создал образ большой обличительной силы. А Мочалов с подъемом и экспрессией передавал гражданский пафос Чацкого. С 1839 г. Чацкого стал играть И. Самарин. В его исполнении было достигнуто гармоническое сочетание общественной и личной драмы Чацкого.

В провинциальных театрах постановку «Горя от ума» не дозволяли.

О трактовках образа Чацкого на сцене

До 1860-х гг. исполнители роли Чацкого на первое место выдвигали публицистические моменты, и сложилась традиция исполнения роли Чацкого как обличителя фамусовского общества.

В 1864 г. актер Московского Малого театра С.В. Шумский в п е р в ы е поставил вопрос по-иному: нельзя делать Чацкого только обличителем нравов общества, от этого он становится ходульным. Нельзя требовать лишь искусного произнесения монологов. Чацкий – молодой человек, страстно влюбленный в Софью, и он делает всё, чтобы вызвать взаимное чувство в ней. Он глубоко страдает от любви. Таким образом, Шумский пытался сломать традицию исполнения Чацкого. Его Чацкий стал «человечнее». Но в этом проявилась другая крайность: обличительная сторона комедии исчезла. Эта традиция трактовки Чацкого сохранилась до начала ХХ в. Так играли Чацкого в Малом Театре Ленский, Горев, Остужев, П. Садовский (внук). А в Александринском – Максимов, Долматов.

В 1906 г. «Горе от ума» было поставлено на сцене МХТ. По поводу трактовки Чацкого Немирович-Данченко писал, что Чацкий прежде всего влюбленный молодой человек. Обличителем он станет потом даже помимо своего желания.

Позднее, уже на советской сцене была поставлена задача органического сочетания в образе Чацкого элементов личной драмы и общественной борьбы. Эта традиция трактовки Чацкого сохранилась до середины ХХ в.

Несомненный интерес представляет постановка комедии «Горе от ума» Вс.Э. Мейерхольда (первая редакция спектакля «Горе уму» - 1928 г., вторая редакция – 1935 г.). Сложность была в том, что пьеса уже обрела характер сборника крылатых слов, любимых поговорок и изречений, стала музейной картиной отжившей эпохи. А хотелось вернуть ей поэтичность, живую жизнь, полную боли, раздумий, гнева, любви, разочарований, мужества человеческой мысли и силы чувства. Мейерхольд стремился отойти от традиции трактовки комедии. В свое прочтение пьесы он внес открытия, прозрения и догадки, свойственные его темпераменту, глубине и остроте его художественного зрения.

Он разделил текст четырехактной комедии на 17 эпизодов; ввел в канонический текст вставки из первоначальных изданий пьесы и произвольные купюры; в спектакли значительную и активную роль играла музыка, которая была не только фоном, но выступала и как действующее лицо. Распределение ролей тоже шокировало современников: Чацкого играл комический актер Эраст Гарин (амплуа – простак).

Вот некоторые эпизоды, которые Мейерхольд ввел в спектакль: «Кабачок», «Аванзала», «Танцкласс», «Портретная», «Диванная», «Библиотека и бильярдная», «Тир», «Верхний вестибюль», «Столовая», «Каминная», «Лестница» и др. Действие разворачивалось в разных частях большого дома Фамусова, а также и вне его («Кабачок», где кутят гусары, «Тир»). В библиотеке читали вольнолюбивые стихи, в кабачке Молчалин, Софья слушали в обществе Репетилова парижские песенки – эти и другие эпизоды рисовали картину быта эпохи.

И само название спектакля – «Горе уму». Это не выдумка Мейерхольда, а вариант самого Грибоедова. Чацкий – Гарин в большей степени выражал лирическую и драматическую линию комедии, чем сатирическую, обличительную, за что критики упрекали Мейерхольда. Но на самом деле это было главным открытием режиссера: задорный мальчишка, а не трибун! Он увидел в Чацком лирического героя. А Молчалин – актер Мухин – высокий, статный, умеющий носить фрак. Такое сопоставление персонажей было неожиданным, но именно это и интересно в трактовке Мейерхольда. Чацкий одинок. И ему противостоит не разлагающийся, дряхлый, бессильный мир, а мир, полный живых соков, крепких традиций, мир, уверенный в непоколебимой крепости своего существования. Все противники Чацкого режиссурой «оздоровлены». Это и Фамусов, и Скалозуб, и Молчалин, и даже Хлестова. Само отрицание их мира кажется им болезнью, сумасшествием, и Чацкий представляется им чудаком. Сцена разрастающейся сплетни о сумасшествии Чацкого была выстроена так. На сцене от портала до портала стол, за которым гости Фамусова ужинают. В разных углах стола звучат одни и те же кусочки текста, сплетня повторяется, варьируется, плывет и захватывает все новых гостей, и ее развитием как бы дирижирует сидящий в центре стола Фамусов. Эта кульминационная сцена построена по законам нарастания музыкальной темы. Чацкий, появившись на переднем плане, понимает, что попал не туда; эта жующая масса гостей, как бы пережевывая его, сгоняет со сцены. И понятно, почему в конце спектакля Чацкий, совершенно измученный событиями дня, тихо, почти шепотом произносит: «Карету мне, карету…».

Критика этот спектакль не приняла. Первые спектакли шли неровно, но от спектакля к спектаклю он становился стройнее, строже композиционно и наконец, обрел заслуженный успех у зрителей. (Подробнее об этом спектакле в кн.: А. Гладков. Мейерхольд, том 1. – М.: СТД,1990).

После этой постановки к комедии театры неоднократно обращались. Но трактовки ее оставались в традициях социального оптимизма, а Чацкий вновь вставал на котурны обличителя фамусовского общества.

Но в 1962 г. в Ленинграде в Большом драматическом театре Г.А. Товстоногов поставил «Горе от ума» не традиционно. Поначалу удивляло распределение ролей: Чацкий – С. Юрский, Молчалин – К. Лавров, Софья – Т. Доронина, Лизанька, служанка – Л. Макарова, Фамусов – В. Полицеймако, Репетилов – В. Стржельчик и т.д. И было еще одно действующее лицо – «лицо от театра» (С. Карнович-Валуа). Этот персонаж начинал спектакль, представляя актеров. Он и заканчивал спектакль, торжественно возглашая: «Представление окончено». «Лицо от театра» подчеркивало театральность происходящего, напоминало о том, что вы присутствуете в театре и что происходящее на сцене отделено от нынешнего времени большой дистанцией. И все, что происходило в спектакле, точно отражало грибоедовскую эпоху – в костюмах, реквизите, обстановке, этикете. И тем не менее это был острый современный спектакль. (Подробнее об этом в кн.: Ю. Рыбаков. Г.А. Товстоногов. Проблемы режиссуры. – Ленинградское отделение «Искусство», 1977, стр. 85-95)

studfiles.net

Сценическая история "Горя от ума"

Сценическая история "Горя от ума" отражает достаточно точно и многосторонне и художественную природу комедии, и непосредственно внутреннее движение русской жизни.

Законченная в 1824 году и напечатанная при жизни Грибоедова лишь в отрывках, пьеса долго не пропускалась на сцену. Когда в 1825 году постановка ее была подготовлена учащимися Театрального училища в Петербурге, вмешался петербургский генерал-губернатор М.А.Милорадович, и спектакль состояться не смог.

Существует версия, что отдельные сцены из комедии показывались молодыми офицерами-любителями в 1827 году в Сардарском дворце в Ереване (тогда Эривань), а в 1828 и 1832 годах пьеса целиком – в Тбилиси (тогда Тифлисе), в семинарии Нерсисяна.

В декабре 1829 года, уже после гибели автора, в Петербурге в бенефис актрисы М.И.Валберховой был сыгран I акт "Горя от ума", начиная с 7-го явления. 31 января 1830 года I акт комедии был исполнен в бенефис М.С.Щепкина в московском Большом театре, великий актер впервые тогда выступил в роли Фамусова. В этом же году сначала в Петербурге, а затем в московском Малом театре был поставлен III акт, названный "Московский бал" и включавший французскую кадриль и разного рода музыкальные номера.

Только в 1831 году петербургская, а затем и московская публика смогла впервые увидеть "Горе от ума" целиком, да и то со значительными цензурными искажениями. Еще долгие годы грибоедовский текст в его полном виде оставался зрителю недоступен.

Но трудности в постановке возникали не только по вине цензуры. Посетивший петербургский спектакль А.В.Никитенко записал в дневнике 16 февраля 1831 года: "Был в театре на представлении комедии "Горе от ума". Некто остро и справедливо заметил, что в этой пьесе осталось только горе: столь искажена она роковым ножом бенкендорфской литературной управы. Игра артистов тоже нехороша. Многие... вовсе не понимают характеров и положений, созданных остроумным и гениальным Грибоедовым".

И актеры и публика были приучены к твердой и жесткой системе амплуа, а в "Горе от ума" "черты" ее, по наблюдению исследователя, лишь "проступают". Пьеса оказалась как раз на сцене непривычной, а во многом и неожиданной.

Даже П.С.Мочалов, игравший Чацкого в московской постановке, жаловался своей партнерше: "Эта развязность Чацкого, игривая болтовня, смех, его язвительные сарказмы, блестящие остротой с неподдельными веселостью и шуткой, – да я никогда подобных ролей не играл и не умею играть". И противоборство Чацкого с фамусовской Москвой подводилось, насколько сейчас можно судить, Мочаловым под столкновение романтического "героя" с "толпою", хотя в грибоедовском Чацком нет свойственной герою романтиков изначальной избранности, исключительности, "единственности" и он лишь попадает в подобное положение. Соответственно вершиной мочаловского исполнения становился разрыв Чацкого с Москвой.

Щепкин, истый москвич, сумел выразительно и глубоко передать в своем Фамусове ту патриархальность нравов, какая характерна была для отставной столицы. Его Фамусов по манерам, повадкам, а может, и по собственному еще недавнему прошлому совсем недалеко отстоял от Молчалина да и от всех иных, кто по положению стоял ниже его. Но патриархальность эта в пьесе уже ведь и оборачивалась воинственной непримиримостью по отношению к "чужаку"! Щепкин же в 1853 году рассказывал в письме П.В.Анненкову о своем исполнении последней сцены с Чацким – И.В.Самариным: "В последней сцене, где Чацкий высказывает желчные слова на современные предрассудки и пошлости общества, Самарин очень недурно все это высказал, так что я, в лице Фамусова, одушевился и так усвоил себе мысли Фамусова, что каждое его выражение убеждало меня в его сумасшествии, и я, предавшись вполне этой мысли, нередко улыбался, глядя на Чацкого, так что, наконец, едва удерживался от смеха". И сам Щепкин так и не избавился от некоторой неудовлетворенности своей ролью, считая, что ему, плебею, не сыграть подлинного барина. Барственности, сановности ждали от него и зрители, и критика...

Традиции "светской" комедии тяготели над первым петербургским спектаклем по "Горю от ума". Даже в Загорецком, который у Грибоедова "переносить горазд", П.А.Каратыгин уловил лишь "всемерную услужливость дамам", а поздней, когда стал сам стареть, - желание выглядеть моложе своих лет.

У К.А.Полевого были серьезные основания к тому, чтобы в 1833 году на страницах "Московского телеграфа" в отклике на первое издание "Горя от ума" заключить, что грибоедовская комедия "на сцене не имела такого успеха, какого должно было ожидать", и напоминать при этом о том, что в пьесе "все характеры самобытны". "...И актеры и публика равно виноваты в нелепом успехе "Горя от ума", – подводил итог своим впечатлениям критик.

А за пределом сцены пьеса уже жила жизнью небывалой по интенсивности и действенности. Это началось с многократного чтения ее самим Грибоедовым в разных домах. Те же Мочалов и Щепкин увлекали слушателей в разных собраниях произнесением монологов из нее. В тысячах списков стала расходиться она по России. Причем во множестве случаев, как было это в первую очередь с будущими декабристами, текст комедии исполнял назначение агитационных призывов.

hallenna.narod.ru


Смотрите также