(Назад)
(Cкачать работу) (Назад) (Cкачать работу)
Функция "чтения" служит для ознакомления с работой. Разметка, таблицы и картинки документа могут отображаться неверно или не в полном объёме!
Этнопсихологические проблемы исследования личности
Стефаненко Т.
1. Личностные черты: универсальность или специфичность?
Исторически так сложилось, что психологи – в отличие от культурантропологов – мало занимались поисками связи между культурой и личностью в ее целостности. В сравнительно-культурной психологии изучение личности чаще всего сводится к анализу взаимосвязей между отдельными, изолированными личностными конструктами и культурными переменными. Причины такого положения следует искать в отсутствии единой психологической теории личности и приверженности этнопсихологов тем концепциям, согласно которым поведение индивида является следствием наличия у него тех или иных стабильных черт (теориям черт).
В разных культурах сравниваются такие рассматриваемые стабильными личностные характеристики, как мотивация достижений, тревожность и т.п. Весьма многочисленны сравнительно-культурные исследования локуса контроля, т.е. качества, характеризующего склонность человека приписывать ответственность за результаты своей деятельности внешним силам (экстернальный или внешний локус контроля) или собственным способностям и усилиям (интернальный или внутренний локус контроля).
В эмпирических исследованиях с использованием стандартных методик было выявлено, что на локус контроля влияет уровень экономического развития общества: в развитых странах люди более интернальны, чем в развивающихся. Иными словами, баллы по локусу контроля соответствуют реальному уровню контроля, ведь граждане развивающихся стран в меньшей степени могут оказывать влияние на ход своей жизни.
Однако на локус контроля влияют не только экономические показатели. Так, в США – даже при исследовании людей с одинаковым социально-экономическим статусом – афроамериканцы оказались более экстернальными, чем белые. А люди в странах
Запада в среднем более интернальны, чем в не менее экономически развитых странах Дальнего Востока (см. Berry et al ., 1992). Подобные различия можно объяснить культурными факторами. Например, во-первых, и в наши дни жизнь японца подчинена традициям, а значит, в меньшей степени зависит от него самого, и во-вторых, для японского миропонимания характерен фатализм.
Идея контроля универсальна для всех культур. Однако сторонники emic подхода в этнопсихологии подчеркивают влияние характерных для культуры паттернов социализации на то, какие нормы и поведение группа и индивид считают возможными контролировать. В результате в каждой культурной общности обна 7 руживаются свои особенности локализации контроля.
Так, психологи, работавшие в Мексике над адаптацией американской шкалы локуса контроля для детей, кроме описанного в США внутреннего локуса, основанного на инструментальных способностях, выявили еще один его тип. Внутренний аффективный локус контроля позволяет индивиду косвенно манипулировать окружением благодаря своим аффилиативным и коммуникативным способностям: мексиканские дети склонны объяснять свои хорошие отметки проявлением вежливости и любезности по отношению к учительнице. Подчеркивание того, что человек может контролировать свою судьбу, контролируя других, в Мексике было обнаружено и у подростков, и у взрослых, что позволило исследователям интерпретировать внутренний аффективный локус контроля как стабильную внутрикуль-турную черту (см. Diaz - Loving , 1998). Следует только иметь в виду, что подобный локус не является уникальным для мексиканской культуры – мы уже упоминали результаты исследований, согласно которым индийцы особо важной причиной успехов человека рассматривают его тактичность.
В Мексике также была предпринята попытка операционали-зации и измерения черт, которые обычно рассматриваются как универсально мужские (инструментальные и деятельностные, направленные на прямую манипуляцию или изменение физической и социальной среды) и женские (экспрессивные и аффективные, с акцентом на коммуникацию и взаимодействие).
Полученные данные в целом обеспечили поддержку для разработанных в США теоретических конструктов и инструментов измерения черт фемининности-маскулинности. Но так как ряд качеств имеет в Мексике другое значение, в этой стране потребовалось внести значительные изменения в методику. Например, «подобострастие» в США входит в негативную женскую шкалу, состоящую из экспрессивных характеристик, социально нежелательных для обоих полов, но более принимаемых у женщин. Однако в Мексике это качество оказалось в той же степени желательным, что и качества из позитивной женской шкалы: «подобострастие является фундаментальной характеристикой общения взаимозависимых членов социальной группы, особенно на семейном уровне» ( Diaz - Loving , 1998, p . 107). И наоборот, оценочный компонент «агрессии» из биполярной шкалы феми-нинности-маскулинности намного более негативен в Мексике, чем в США.
Иными словами, при проведении сравнительно-культурных ( etic ) исследований личностных черт всегда необходима эмпирическая проверка того, существует ли в каждой новой культуре конструкт, который априорно рассматривается как универсальный, определяется ли он одним и тем же способом и имеется ли возможность его эквивалентного измерения.
При emic подходе рассматриваются специфичные для культуры черты личности, и лишь затем их соотносят с конструктами, выявленными в других культурах. При исследовании Г. Триандисом и В. Вассилиу греческой субъективной культуры было обнаружено, что у греков в иерархии личностных черт как ценностей самое высокое место занимает черта, обозначаемая словом «филотимос», которое в «психологических автопортретах» использовали 74% испытуемых.
«Филотимос» – это человек широкой души, вежливый, надежный, добродетельный, гордый, щедрый, правдивый, «уважительный», обладающий чувством долга, выполняющий свои обязательства. Иначе говоря, это человек, который ведет себя по отношению к окружающим так, как бы он хотел, чтобы другие вели себя по отношению к нему.
Авторы полагают, что они смогли передать значение греческого слова англоязычным читателям (см. Triandis , Vassiliou , 1972). Но возможно ли это в принципе? Охватывает ли их описание все аспекты понятия, осознаваемые греками, или при переводе что-то теряется? Ответить на вопрос, поддаются ли подобные «местные» понятия передаче на другие языки, попытались американские исследователи во главе с Ч. Осгудом, которые провели сравнительно-культурное исследование смысла, который люди вкладывают в слова. Для этого был использован метод семантического дифференциала, состоящего из многих биполярных шкал (50 в более подробном и 12 в более кратком варианте) и позволяющего оценивать понятия с точки зрения трех основных факторов измерений: оценки, силы и активности.
Вначале 32 выборки студентов-мужчин из 23 стран оценивали 100 свободных от культурных коннотаций существительных (типа «хлеб» или «огонь») с помощью 50 не переводившихся на английский язык шкал. После перевода на английский язык шкал, которые были выделены в каждой выборке для трех измерений, обнаружилось, что одни и те же шкалы связаны с одними и теми же факторами практически во всех культурах. Так, шкалы «прекрасный – ужасный», «сладкий – кислый», «хороший – плохой» повсюду измеряют оценку, шкалы «сильный – слабый», «большой – маленький», «высокий – низкий» – силу, а «быстрый – медленный», «шумный – спокойный», «молодой – старый» – активность.
Иными словами, используя три предложенных Осгудом измерения значений, можно охарактеризовать оценочные суждения людей, говорящих на разных языках. Хотя в дальнейших исследованиях были обнаружены и культурно-специфичные особенности , полученные данные позволили авторам сделать вывод об универсальности структуры аффективных значений (см. Osgood , May , Miron , 1975).
Это означает, что «местные» личностные характеристики, такие как понятие «филотимос» у греков, действительно могут быть адекватно переданы членам других культур. Мы не можем с уверенностью сказать, что Триандис правильно передал значение этого слова своим англоязычным читателям, но исследования Осгуда доказывают, что это возможно в принципе.
Для понятия «филотимос» нет точного эквивалента в американском английском или русском языках, но область
referat.co
Этнопсихологические проблемы исследования личности
Стефаненко Т.
1. Личностные черты: универсальность или специфичность?
Исторически так сложилось, что психологи в отличие от культурантропологов мало занимались поисками связи между культурой и личностью в ее целостности. В сравнительно-культурной психологии изучение личности чаще всего сводится к анализу взаимосвязей между отдельными, изолированными личностными конструктами и культурными переменными. Причины такого положения следует искать в отсутствии единой психологической теории личности и приверженности этнопсихологов тем концепциям, согласно которым поведение индивида является следствием наличия у него тех или иных стабильных черт (теориям черт).
В разных культурах сравниваются такие рассматриваемые стабильными личностные характеристики, как мотивация достижений, тревожность и т.п. Весьма многочисленны сравнительно-культурные исследования локуса контроля, т.е. качества, характеризующего склонность человека приписывать ответственность за результаты своей деятельности внешним силам (экстернальный или внешний локус контроля) или собственным способностям и усилиям (интернальный или внутренний локус контроля).
В эмпирических исследованиях с использованием стандартных методик было выявлено, что на локус контроля влияет уровень экономического развития общества: в развитых странах люди более интернальны, чем в развивающихся. Иными словами, баллы по локусу контроля соответствуют реальному уровню контроля, ведь граждане развивающихся стран в меньшей степени могут оказывать влияние на ход своей жизни.
Однако на локус контроля влияют не только экономические показатели. Так, в США даже при исследовании людей с одинаковым социально-экономическим статусом афроамериканцы оказались более экстернальными, чем белые. А люди в странах
Запада в среднем более интернальны, чем в не менее экономически развитых странах Дальнего Востока (см. Berry et al ., 1992). Подобные различия можно объяснить культурными факторами. Например, во-первых, и в наши дни жизнь японца подчинена традициям, а значит, в меньшей степени зависит от него самого, и во-вторых, для японского миропонимания характерен фатализм.
Идея контроля универсальна для всех культур. Однако сторонники emic подхода в этнопсихологии подчеркивают влияние характерных для культуры паттернов социализации на то, какие нормы и поведение группа и индивид считают возможными контролировать. В результате в каждой культурной общности обна 7 руживаются свои особенности локализации контроля.
Так, психологи, работавшие в Мексике над адаптацией американской шкалы локуса контроля для детей, кроме описанного в США внутреннего локуса, основанного на инструментальных способностях, выявили еще один его тип. Внутренний аффективный локус контроля позволяет индивиду косвенно манипулировать окружением благодаря своим аффилиативным и коммуникативным способностям: мексиканские дети склонны объяснять свои хорошие отметки проявлением вежливости и любезности по отношению к учительнице. Подчеркивание того, что человек может контролировать свою судьбу, контролируя других, в Мексике было обнаружено и у подростков, и у взрослых, что позволило исследователям интерпретировать внутренний аффективный локус контроля как стабильную внутрикуль-турную черту (см. Diaz - Loving , 1998). Следует только иметь в виду, что подобный локус не является уникальным для мексиканской культуры мы уже упоминали результаты исследований, согласно которым индийцы особо важной причиной успехов человека рассматривают его тактичность.
В Мексике также была предпринята попытка операционали-зации и измерения черт, которые обычно рассматриваются как универсально мужские (инструментальные и деятельностные, направленные на прямую манипуляцию или изменение физической и социальной среды) и женские (экспрессивные и аффективные, с акцентом на коммуникацию и взаимодействие).
Полученные данные в целом обеспечили поддержку для разработанных в США теоретических конструктов и инструментов измерения черт фемининности-маскулинности. Но так как ряд качеств имеет в Мексике другое значение, в этой стране потребовалось внести значительные изменения в методику. Например, подобострастие в США входит в негативную женскую шкалу, состоящую из экспрессивных характеристик, социально нежелательных для обоих полов, но более принимаемых у женщин. Однако в Мексике это качество оказалось в той же степени желательным, что и качества из позитивной женской шкалы: подобострастие является фундаментальной характеристикой общения взаимозависимых членов социальной группы, особенно на семейном уровне ( Diaz - Loving , 1998, p . 107). И наоборот, оценочный компонент агрессии из биполярной шкалы феми-нинности-маскулинности намного более негативен в Мексике, чем в США.
Иными словами, при проведении сравнительно-культурных ( etic ) исследований личностных черт всегда необходима эмпирическая проверка того, существует ли в каждой новой культуре конструкт, который априорно рассматривается как универсальный, определяется ли он одним и тем же способом и имеется ли возможность его эквивалентного измерения.
При emic подходе рассматриваются специфичные для культуры черты личности, и лишь затем их соотносят с конструктами, выявленными в других культурах. При исследовании Г. Триандисом и В. Вассилиу греческой субъективной культуры было обнаружено, что у греков в иерархии л?/p>
geum.ru
Стефаненко Т.
Исторически так сложилось, что психологи – в отличие от культурантропологов – мало занимались поисками связи между культурой и личностью в ее целостности. В сравнительно-культурной психологии изучение личности чаще всего сводится к анализу взаимосвязей между отдельными, изолированными личностными конструктами и культурными переменными. Причины такого положения следует искать в отсутствии единой психологической теории личности и приверженности этнопсихологов тем концепциям, согласно которым поведение индивида является следствием наличия у него тех или иных стабильных черт (теориям черт).
В разных культурах сравниваются такие рассматриваемые стабильными личностные характеристики, как мотивация достижений, тревожность и т.п. Весьма многочисленны сравнительно-культурные исследования локуса контроля, т.е. качества, характеризующего склонность человека приписывать ответственность за результаты своей деятельности внешним силам (экстернальный или внешний локус контроля) или собственным способностям и усилиям (интернальный или внутренний локус контроля).
В эмпирических исследованиях с использованием стандартных методик было выявлено, что на локус контроля влияет уровень экономического развития общества: в развитых странах люди более интернальны, чем в развивающихся. Иными словами, баллы по локусу контроля соответствуют реальному уровню контроля, ведь граждане развивающихся стран в меньшей степени могут оказывать влияние на ход своей жизни.
Однако на локус контроля влияют не только экономические показатели. Так, в США – даже при исследовании людей с одинаковым социально-экономическим статусом – афроамериканцы оказались более экстернальными, чем белые. А люди в странах
Запада в среднем более интернальны, чем в не менее экономически развитых странах Дальнего Востока (см. Berry et al ., 1992). Подобные различия можно объяснить культурными факторами. Например, во-первых, и в наши дни жизнь японца подчинена традициям, а значит, в меньшей степени зависит от него самого, и во-вторых, для японского миропонимания характерен фатализм.
Идея контроля универсальна для всех культур. Однако сторонники emic подхода в этнопсихологии подчеркивают влияние характерных для культуры паттернов социализации на то, какие нормы и поведение группа и индивид считают возможными контролировать. В результате в каждой культурной общности обна 7 руживаются свои особенности локализации контроля.
Так, психологи, работавшие в Мексике над адаптацией американской шкалы локуса контроля для детей, кроме описанного в США внутреннего локуса, основанного на инструментальных способностях, выявили еще один его тип. Внутренний аффективный локус контроля позволяет индивиду косвенно манипулировать окружением благодаря своим аффилиативным и коммуникативным способностям: мексиканские дети склонны объяснять свои хорошие отметки проявлением вежливости и любезности по отношению к учительнице. Подчеркивание того, что человек может контролировать свою судьбу, контролируя других, в Мексике было обнаружено и у подростков, и у взрослых, что позволило исследователям интерпретировать внутренний аффективный локус контроля как стабильную внутрикуль-турную черту (см. Diaz - Loving , 1998). Следует только иметь в виду, что подобный локус не является уникальным для мексиканской культуры – мы уже упоминали результаты исследований, согласно которым индийцы особо важной причиной успехов человека рассматривают его тактичность.
В Мексике также была предпринята попытка операционали-зации и измерения черт, которые обычно рассматриваются как универсально мужские (инструментальные и деятельностные, направленные на прямую манипуляцию или изменение физической и социальной среды) и женские (экспрессивные и аффективные, с акцентом на коммуникацию и взаимодействие).
Полученные данные в целом обеспечили поддержку для разработанных в США теоретических конструктов и инструментов измерения черт фемининности-маскулинности. Но так как ряд качеств имеет в Мексике другое значение, в этой стране потребовалось внести значительные изменения в методику. Например, «подобострастие» в США входит в негативную женскую шкалу, состоящую из экспрессивных характеристик, социально нежелательных для обоих полов, но более принимаемых у женщин. Однако в Мексике это качество оказалось в той же степени желательным, что и качества из позитивной женской шкалы: «подобострастие является фундаментальной характеристикой общения взаимозависимых членов социальной группы, особенно на семейном уровне» ( Diaz - Loving , 1998, p . 107). И наоборот, оценочный компонент «агрессии» из биполярной шкалы феми-нинности-маскулинности намного более негативен в Мексике, чем в США.
Иными словами, при проведении сравнительно-культурных ( etic ) исследований личностных черт всегда необходима эмпирическая проверка того, существует ли в каждой новой культуре конструкт, который априорно рассматривается как универсальный, определяется ли он одним и тем же способом и имеется ли возможность его эквивалентного измерения.
При emic подходе рассматриваются специфичные для культуры черты личности, и лишь затем их соотносят с конструктами, выявленными в других культурах. При исследовании Г. Триандисом и В. Вассилиу греческой субъективной культуры было обнаружено, что у греков в иерархии личностных черт как ценностей самое высокое место занимает черта, обозначаемая словом «филотимос», которое в «психологических автопортретах» использовали 74% испытуемых.
«Филотимос» – это человек широкой души, вежливый, надежный, добродетельный, гордый, щедрый, правдивый, «уважительный», обладающий чувством долга, выполняющий свои обязательства. Иначе говоря, это человек, который ведет себя по отношению к окружающим так, как бы он хотел, чтобы другие вели себя по отношению к нему.
Авторы полагают, что они смогли передать значение греческого слова англоязычным читателям (см. Triandis , Vassiliou , 1972). Но возможно ли это в принципе? Охватывает ли их описание все аспекты понятия, осознаваемые греками, или при переводе что-то теряется? Ответить на вопрос, поддаются ли подобные «местные» понятия передаче на другие языки, попытались американские исследователи во главе с Ч. Осгудом, которые провели сравнительно-культурное исследование смысла, который люди вкладывают в слова. Для этого был использован метод семантического дифференциала, состоящего из многих биполярных шкал (50 в более подробном и 12 в более кратком варианте) и позволяющего оценивать понятия с точки зрения трех основных факторов измерений: оценки, силы и активности.
Вначале 32 выборки студентов-мужчин из 23 стран оценивали 100 свободных от культурных коннотаций существительных (типа «хлеб» или «огонь») с помощью 50 не переводившихся на английский язык шкал. После перевода на английский язык шкал, которые были выделены в каждой выборке для трех измерений, обнаружилось, что одни и те же шкалы связаны с одними и теми же факторами практически во всех культурах. Так, шкалы «прекрасный – ужасный», «сладкий – кислый», «хороший – плохой» повсюду измеряют оценку, шкалы «сильный – слабый», «большой – маленький», «высокий – низкий» – силу, а «быстрый – медленный», «шумный – спокойный», «молодой – старый» – активность.
Иными словами, используя три предложенных Осгудом измерения значений, можно охарактеризовать оценочные суждения людей, говорящих на разных языках. Хотя в дальнейших исследованиях были обнаружены и культурно-специфичные особенности , полученные данные позволили авторам сделать вывод об универсальности структуры аффективных значений (см. Osgood , May , Miron , 1975).
Это означает, что «местные» личностные характеристики, такие как понятие «филотимос» у греков, действительно могут быть адекватно переданы членам других культур. Мы не можем с уверенностью сказать, что Триандис правильно передал значение этого слова своим англоязычным читателям, но исследования Осгуда доказывают, что это возможно в принципе.
Для понятия «филотимос» нет точного эквивалента в американском английском или русском языках, но область в семантическом пространстве, занимаемая им в греческом языке, в других языках представлена близкими по смыслу словами:
«Филотимос» молодой человек в традиционном греческом обществе не женится, пока не заработает на приданое своей сестре, и греки рассматривают это качество как причину для такого поведения. В других обществах обязательства в отношении брака сестры может не существовать, но там существуют другие обязательства или – в более широком плане – другие нормы, регулирующие социальное поведение. При ответе на вопрос, каковы причины выполнения подобных обязательств, люди из разных культур используют понятия долг, честь, уважение, т.е. термины из списка Три-андиса и Вассилиу, переводивших греческое слово» ( Berry et al ., 1992, p . 80).
Кроме исследований отдельных – универсальных и культурно-специфичных – личностных черт, в сравнительно-культурной психологии (в рамках типологического подхода к изучению личности) существует и традиция измерений с помощью личностных тестов. Наиболее широко в мире распространен «Личностный опросник Айзенка» ( ECQ ) для диагностики нейротизма (эмоциональной неустойчивости), экстраверсии-интро-версии, психотизма (эгоцентризма, эгоизма и неконтактности) и измерения лжи. На основе сходства результатов, полученных с помощью идентичных – переведенных с английского языка и адаптированных – опросников в более чем 20 странах, был сделан вывод о всеобщности выделенных Г. Айзенком (1916-1997) измерений личности. Однако до настоящего времени нет четких доказательств того, что один и тот же набор черт, даже имеющих физиологическую основу, может быть всеобщим и служить для объяснения поведения людей в любой культуре (см. Church , Lonner , 1998). Более того, даже если предложенные Айзенком характеристики личности проявляются в той или иной культуре, их наличие вовсе не свидетельствует о том, что обнаружены базовые для нее измерения.
Когда факторному анализу были подвергнуты наборы личностных черт, использованных американскими испытуемыми при описании себя и других людей, была выведена пятифакторная модель личности, состоящая из «Большой пятерки» глобальных измерений: пылкости (экстраверсии), дружественности, сознательности (совестливости), эмоциональной стабильности, открытости опыту.
На основе этой модели сконструирована структура личностных черт, используемых в английском языке. Вслед за американским английским «Большая пятерка» была выделена в голландском, немецком, итальянском, польском и других европейских языках, а также в языках азиатских – китайском, филиппинском, японском. Универсальность данной структуры подтверждается тем, что в каждой культуре факторному анализу подвергался «местный», а не переведенный с английского языка набор личностных черт (см. Church , Lonner , 1998). Правда, популяризаторы пятифакторной модели пока еще не ответили на многие серьезные вопросы, в частности они не приводят доказательств того, что структура личностной лексики идентична структуре личности.
Подтверждение межкультурной устойчивости пятифакторной модели было получено и при исследовании лексики личностных черт русского языка. В России подтвердилась высокая устойчивость четырех из пяти факторов «Большой пятерки», причем не только при использовании, как в США, «экстернальных» суждений испытуемых о личностных чертах реальных их носителей, но и «интернальных» суждений о сходстве слов (см. Голдберг, Шмелев, 1993).
Кроме сравнительно-культурных исследований в последние десятилетия в этнопсихологии получили развитие и так называемые «местные» концепции личности. Их авторы подчеркивают, что существующие теории личности – порождение научных традиций западного индустриального общества – не отражают сущности человека, живущего в других частях света. А некоторые из них даже настаивают на том, что излишнее доверие к западной психологии приводит к неполному и искаженному пониманию личности азиатов, африканцев, латиноамериканцев, а ее массовый импорт «представляет собой форму культурного империализма, который увековечивает колониализм в умах» (Но, 1998, р.89).
Так, появившиеся в 60-70 гг. работы африканских авторов, доказывавших существование особой личности африканцев, частично явились реакцией на их негативные, богатые предубеждениями описания в колониальные времена. Наиболее известна основанная на данных этнологии и психологии концепция африканской личности (и одновременно психопатологии и терапии) сенегальского психиатра И. Сау (см. Berry et al ., 1992).
Cay построил концентрическую модель личности, состоящую из четырех слоев:
• внешнего слоя – тела, телесной оболочки человека;
• источника физиологической энергии, который имеется и у человека, и у животных;
• источника психической энергии, присущего только людям;
• ядра, представляющего собой духовный источник, который ведет самостоятельное существование, не может погибнуть, но покидает тело человека во время сна, транса и – окончательно – со смертью.
Концентрические слои личности находятся в постоянной связи с окружением человека. Сау описывает три оси, связывающие человека с внешним миром. Первая ось, проходя через три слоя, связывает духовный источник с миром предков. Вторая ось связывает источник психической энергии с большой семьей или родом, к которым принадлежит человек. Третья ось связывает физиологический источник энергии с более широкой общиной.
Эти оси представляют собой отношения, которые обычно находятся в равновесии. Но если человек заболевает, равновесие нарушается. Как подчеркивает Сау, общее правило лечения соматических и психических заболеваний в африканских культурах состоит в разрешении конфликта – с общиной, семьей, предками – и последующего восстановления равновесия.
Кроме концепции африканской личности существуют модели личности японской, индийской, филиппинской. И все подобные теории, не подвергавшиеся эмпирической проверке и остающиеся на уровне гипотез, кардинальным образом отличаются от теорий личности, разрабатываемых в Европе и Северной Америке. «Местные» концепции личности имеют свои достоинства и недостатки. Их сила в том, что они обеспечивают доступ к пониманию представителями культуры самих себя, т.е. раскрывают имплицитные для культуры теории личности, что может быть недостижимо другими способами.
Но развиваясь в рамках отдельных культур и этнических общностей, они в отличие от основного – универсалистского – направления современной психологии, не стремятся за индивидуальными и культурными различиями обнаружить универсальность психики человека. Что еще хуже, «местные» теории личности, сопротивляясь изменениям, приходящим извне, могут лишиться внешних стимулов к развитию и выродиться в огульный отказ от европейско-американской традиции изучения психологии личности.
Предположение о существовании национального характера всегда было более или менее скрытой посылкой как обыденного сознания, так и социальных наук. Очень емко это выразил Г. Д. Гачев:
«Национальный характер народа, мысли, литературы – очень «хитрая» и трудно уловимая «материя». Ощущаешь, что он есть, но как только пытаешься его определить в слова, – он часто улетучивается, и ловишь себя на том, что говоришь банальности, вещи необязательные, или усматриваешь в нем то, что присуще не только ему, а любому, всем народам. Избежать этой опасности нельзя, можно лишь постоянно помнить о ней и пытаться с ней бороться – но не победить» (Гачев, 1988, с.55).
Первоначально описательное понятие «национальный характер» использовалось в литературе о путешествиях с целью выразить образ жизни народов (см. Кон, 1971). В дальнейшем, говоря о национальном характере, одни авторы подразумевали прежде всего темперамент, другие обращали внимание на личностные черты, третьи на ценностные ориентации, отношение к власти, Т РУДУ и Т -Д- и т.п. В культурантропологии для определения «целостного паттерна» особенностей индивида в культуре появлялись все новые термины (конфигурации культур, базовая личность, модальная личность), затем исследователи вновь вернулись к понятию «национальный характер». Но и сейчас имеются самые разные точки зрения не только на то, что такое национальный характер, но и существует ли он вообще, является ли он «более важным» признаком, чем те элементы личности, которые объединяют всех людей в мире, или те, которые дифференцируют даже наиболее похожих друг на друга индивидов (см. Berry et al ., 1992). Положение осложняется еще и потому, что в наши дни наблюдается «изгнание темы характера из психологии и замена интегрального понятия «характер» понятием «личностных черт» или просто понятием «личность» (Насиновская, 1998, с.180).
Но даже если рассматривать национальный характер как некое расплывчатое понятие, в которое исследователь включает – в зависимости от своих методологических и теоретических взглядов – те или иные психологические особенности, отличающие один народ от другого, необходимо четко руководствоваться некоторыми принципами.
Во-первых, представляется совершенно очевидным, что характер этноса – не сумма характеров отдельных его представителей, а фиксация типических черт, которые присутствуют в разной степени и в разных сочетаниях у значительного числа индивидов.
geum.ru
