Борьба с агрессией крестоносцев. Наступление на русские земли было частью разбойничьей доктрины немецкого рыцарства «Drang nach Osten»(натиск на Восток). В XII в. оно начало захват принадлежавших славянам земель за Одером и в Балтийском Поморье. Одновременно велось наступление на земли прибалтийских народов. Вторжение крестоносцев на земли Прибалтики и северо-западную Русь было санкционировано римским папой и германским императором Фридрихом II. В крестовом походе приняли также участие германские, датские, норвежские рыцари и воинство из других северных стран Европы.
Побережье от Вислы до восточного берега Балтийского моря было заселено славянскими, балтийскими (литовские и латышские) и финно-угорскими (эсты, карелы и др.) племенами. В конце ХII—начале XIII в. у народов Прибалтики завершается процесс разложения первобытно-общинного строя и складывания раннеклассового общества и государственности. Наиболее интенсивно эти процессы протекали у литовских племен. Русские земли (новгородские и полоцкие) оказывали значительное влияние на своих западных соседей, у которых еще не было развитой собственной государственности и церковных институтов (народы Прибалтики были язычниками).
Рыцарские ордена. Для завоевания земель эстов и латышей из разбитых в Малой Азии отрядов крестоносцев был создан в 1202 г. рыцарский Орден меченосцев. Рыцари носили одежду с изображением меча и креста. Они вели захватническую политику под лозунгом христианизации: «Кто не желает креститься, тот должен умереть». Еще в 1201 г. рыцари высадились в устье реки Западная Двина (Даугава) и основали на месте латышского поселения город Ригу в качестве опорного пункта для подчинения земель Прибалтики.
В 1219 г. датские рыцари захватили часть побережья Прибалтики, основав на месте эстонского поселения город Ревель (Таллинн). В 1224 г. крестоносцы взяли Юрьев (Тарту).
Для завоевания земель Литвы (пруссов) южнорусских земель в 1226 г. прибыли рыцари Тевтонского ордена, основанного в 1198 г. в Сирии во время крестовых походов. Рыцари—члены ордена носили белые плащи с черным крестом на левом плече. В 1234 г. меченосцы потерпели поражение от новгородско-суздальских войск, а еще через два года — от литовцев и земгалов. Это заставило крестоносцев объединить свои силы. В 1237 г. меченосцы объединились с тевтонами, образовав отделение Тевтонского ордена — Ливонский орден, названный так по наименованию территории, заселенной племенем ливов, которую захватили крестоносцы.
Невская битва. Наступление рыцарей особенно усилилось в связи с ослаблением Руси, истекавшей кровью в борьбе с монгольскими завоевателями.
В июле 1240 г. тяжелым положением Руси попытались воспользоваться шведские феодалы. Шведский флот с войском на борту вошел в устье Невы. Поднявшись по Неве до впадения в нее реки Ижоры, рыцарская конница высадилась на берег. Шведы хотели захватить город Старую Ладогу, а затем и Новгород.
Князь Александр Ярославич, которому было в то время 20 лет, со своей дружиной стремительно бросился к месту высадки. «Нас немного, — обратился он к своим воинам, — но не в силе Бог, а в правде». Скрыто подойдя к лагерю шведов, Александр со своими дружинниками ударил по ним, а небольшое ополчение во главе с новгородцем Мишей отрезало шведам путь, по которому они могли спастись бегством на свои корабли.
Александра Ярославича за победу на Неве русский народ прозвал Невским. Одержав победу, русские войска не позволили шведам отрезать Новгород от моря и захватить побережье Невы и Финского залива. Кроме этого был разрушен план совместных действий шведских и немецких рыцарей: теперь, после победы, Новгород не мог быть окружён с двух сторон. Однако из-за страха перед тем, что после победы роль Александра в ведении дел может возрасти, новгородские бояре стали строить князю всевозможные козни. Александр Невский уехал к отцу, но уже через год новгородские жители снова пригласили князя для продолжения войны с Ливонским орденом, подошедшим к Пскову.
Ледовое побоище (битва на Чудском озере). Летом того же 1240 г. Ливонский орден, а также датские и германские рыцари напали на Русь и захватили город Изборск. Вскоре из-за предательства посадника Твердилы и части бояр был взят Псков (1241). Усобицы и распри привели к тому, что Новгород не помог своим соседям. А борьба между боярством и князем в самом Новгороде завершилась изгнанием Александра Невского из города. В этих условиях отдельные отряды крестоносцев оказались в 30 км от стен Новгорода. По требованию веча Александр Невский возвратился в город.
Вместе со своей дружиной Александр внезапным ударом освободил Псков, Изборск и другие захваченные города. Получив известие, что на него идут основные сипы Ордена, Александр Невский перекрыл путь рыцарям, разместив свои войска на льду Чудского озера. Русский князь показал себя как выдающийся полководец. Летописец писал о нем: «Побеждая везде, а не победим николи же». Александр разместил войска под прикрытием крутого берега на льду озера, исключив возможность вражеской разведки своих сил и лишив противника-свободы маневра. Учитывая построение рыцарей «свиньей» (в виде трапеции с острым клином впереди, который составляла тяжеловооруженная конница), Александр Невский расположил свои полки в виде треугольника, острием, упиравшимся в берег. Перед сражением часть русских воинов была снабжена специальными крючьями, чтобы стаскивать рыцарей с коней.
5 апреля 1242 г. на льду Чудского озера состоялась битва, получившая название Ледового побоища. Рыцарский клин пробил центр русской позиции и уткнулся в берег. Фланговые удары русских полков решили исход сражения: как клещи, они сдавили рыцарскую «свинью». Рыцари, не выдержав удара, в панике бежали. Семь верст гнали их новгородцы по льду, который к весне во многих местах стал слабым и проваливался под тяжеловооруженными воинами. Русские преследовали противника, «секли, несяся за ним, как по воздуху», — записал летописец. По данным Новгородской летописи, в битве погибло «немец 400 и 50 взято в плен» (немецкие хроники оценивают число, погибших в 25 рыцарей). Плененные рыцари с позором были проведены по улицам Господина Великого Новгорода.
Значение этой победы состоит в том, что была ослаблена военная мощь Ливонского ордена. Откликом на Ледовое побоище был рост освободительной борьбы в Прибалтике. Однако, опираясь на помощь римско-католической церкви, рыцари в конце ХIII в. захватили значительную часть прибалтийских земель.
studfiles.net
Количество просмотров публикации Борьба с агрессией крестоносцев - 1339
Побережье от Вислы до восточного берега Балтийского моря было заселено славянскими, балтийскими (литовские и латышские) и финно-угорскими (эсты, карелы и др.) племенами. В конце XII — начале XIII вв. у народов Прибалтики завершается процесс разложения первобытно-общинного строя и складывания раннеклассового общества и государственности. Наиболее интенсивно эти процессы протекали у литовских племен. Русские земли (новгородские и полоцкие) оказывали значительное влияние на своих западных соседей, у которых еще не было развитой собственной государственности и церковных институтов (народы Прибалтики были язычниками.)
Наступление на русские земли было частью разбойничьей доктрины немецкого рыцарства "Drang nach Ostеn" (натиск на Восток). В XII в. оно начало захват принадлежавших славянам земель за Одером в Балтийском Поморье. Одновременно велось наступление на земли прибалтийских народов. Вторжение крестоносцев на земли Прибалтики и Северо-Западную Русь было санкционировано римским папой и германским императором Фридрихом II. В крестовом походе приняли участие германские, датские, норвежские рыцари и воинство из других северных стран Европы.
Для завоевания земель эстов и латышейиз разбитых в Малой Азии отрядов крестоносцев был создан рыцарский Орден меченосцев. Рыцари носили одежду с изображением меча и креста. Οʜᴎ вели захватническую политику под лозунгом христианизации: "Кто не желает креститься, тот должен умереть". Еще в 1201 ᴦ. рыцари высадились в устье Западной Двины (Даугавы) и основали на месте латышского поселения город Ригу в качестве опорного пункта для подчинения земель Прибалтики. В 1219 ᴦ. датские рыцари захватили часть побережья Прибалтики, основав на месте эстонского поселения город Ревель (Таллин).
В 1224 ᴦ. крестоносцы взяли Юрьев (Тарту). Для завоевания земель Литвы (пруссов) и южнорусских земель в 1226 ᴦ. прибыли рыцари Тевтонского ордена, основанного в Сирии. Рыцари —члены ордена носили белые плащи с черным крестом на левом плече. В 1234 ᴦ. меченосцы потерпели поражение от новгородско-суздальских войск, а еще через два года — от литовцев и земгалов. Это заставило крестоносцев объединить свои силы. В 1237 ᴦ. меченосцы объединились с тевтонами, образовав отделение Тевтонского ордена — Ливонский орден, названный так по наименованию территории, заселенной племенем ливов, которую захватили крестоносцы.
Невская битва. Русский народ и народы Прибалтики вели постоянную борьбу с захватчиками. Наступление рыцарей особенно усилилось в связи с ослаблением Руси, истекавшей кровью в борьбе с монголо-татарами.
В июле 1240 ᴦ. тяжелым положением Руси попытались воспользоваться шведские феодалы. Шведский флот с войском на борту во главе с герцогом Биргером — правителем страны, зятем шведского короля Эрика Картавого, вошел в устье Невы. Поднявшись по Неве до впадения в нее реки Ижоры, рыцарская конница высадилась на береᴦ. Шведы хотели захватить город Старую Ладогу, а затем и Новгород. Биргер писал, обращаясь к новгородскому князю Александру Ярославичу: "В случае если можешь мне сопротивляться, то я уже здесь стою, воюю твою землю".
Князь Александр Ярославич, которому было в то время 20 лет, со своей дружиной стремительно бросился к месту высадки. "Нас немного, — обратился он к своим воинам, — но не в силе Бог, а в правде". Скрыто подойдя к лагерю шведов, Александр со своими дружинниками ударил по ним, а небольшое ополчение во главе с новгородцем Мишей отрезало шведам путь, по которому они могли спастись бегством на свои корабли. Победа русских была полной. Сам Биргер едва спасся, получив удар копьем в лицо от Александра. Так закончился бесславный поход шведов.
Александра Ярославича за победу на Неве русский народ прозвал Невским. Эта победа нужнолго остановила шведскую агрессию на восток, сохранила за Русью выход к Балтийскому побережью. ПетрI, подчеркивая право России на Балтийское побережье, в новой столице на месте битвы основал Александро - Невский монастырь.
Летом того же 1240 ᴦ. Ливонский орден, а также датские и германские рыцари напали на Русь и захватили город Изборск. Вскоре из-за предательства посадника Твердилы и части бояр был взят Псков (1241). Феодальные распри привели к тому, что Новгород не помог своим соседям. А борьба между боярством и князем в самом Новгороде завершилась победой бояр, которые изгнали Александра Невского из города. В этих условиях отдельные отряды крестоносцев оказались в 30 км от стен Новгорода. По требованию веча Александр Невский возвратился в город.
Вместе со своей дружиной Александр внезапным ударом освободил Псков, Изборск и другие захваченные города. Получив известие о том, что на него идут основные силы ордена, Александр Невский перекрыл путь рыцарям, расположив свои войска на льду Чудского озера. Русский князь показал себя как выдающийся полководец. Летописец писал о нем: "Побеждая везде, а не победим николи же". Александр разместил войска под прикрытием крутого берега на льду озера, исключив возможность вражеской разведки своих сил и лишив противника свободы маневра. Учитывая построение рыцарей "свиньей" (в виде трапеции с острым клином впереди, который составляла тяжеловооруженная конница), Александр Невский расположил свои полки в виде треугольника, острием, упиравшимся в береᴦ. Перед сражением часть русских воинов была снабжена специальными крючьями, чтобы стаскивать рыцарей с коней.
5 апреля 1242 ᴦ. на льду Чудского озера состоялась битва, получившая название Ледового побоища. Рыцарский клин пробил центр русской позиции и уткнулся в береᴦ. Фланговые удары русских полков решили исход сражения: как клещи, они сдавили рыцарскую "свинью". Рыцари, не выдержав удара, в панике бежали. Семь верст гнали их новгородцы по льду, который к весне во многих местах стал слабым и проваливался под тяжело вооруженными воинами. Русские преследовали противника, "секли, несяся за ним, как по воздуху", — записал летописец. По данным Новгородской летописи в битве погибло "немец 400, и 50 взято в плен" (немецкие хроники оценивают число погибших в 25 рыцарей). Плененные рыцари с позором были проведены по улицам Господина Великого Новгорода.
В результате этой победы была ослаблена военная мощь Ливонского ордена и сорвана попытка навязать Руси католицизм. Откликом на Ледовое побоище был рост освободительной борьбы в Прибалтике. При этом, опираясь на помощь римско-католической церкви, рыцари в конце XIII в. захватили значительную часть Прибалтийских земель. Русские земли под властью Золотой ОрдыФормально держава Чингисхана и его преемников существовала как единое государство со столицей в городе Каракоруме, хотя из ее состава выделялись более мелкие государства-улусы. В середине ХIII в. один из внуков Чингисхана Хубилай перенес свою ставку в Пекин, основав династию Юань. Остальная часть Монгольского государства номинально подчинялась великому хану в Каракоруме. Один из сыновей Чингисхана — Чагатай (Джагатай) получил земли большей части Средней Азии, а внук Чингисхана Хулагу владел территорией Ирана, частью Передней и Средней Азии и Закавказья. Этот улус, выделенный в 1265ᴦ., по имени династии называют государством Хулагуидов. Еще один внук Чингисхана от его старшего сына Джучи — Батый основал государство Золотая Орда. Золотая Орда включала в себя территорию от Дуная до Иртыша (Крым, Северный Кавказ, часть земель Руси, расположенных в степи, бывшие земли Волжской Болгарии и кочевых народов, Западную Сибирь и часть Средней Азии). Столицей Золотой Орды был город Сарай, расположенный в низовьях Волги (сарай в переводе на русский язык обозначает дворец). Это государство состояло из полусамостоятельных улусов, объединенных под властью хана; управляли ими братья Батыя и местная аристократия. Роль своеобразного аристократического совета играл "Диван", где решались военные и финансовые вопросы. Оказавшись в окружении тюркоязычного населения, монголо-татары переняли тюркский язык. Местный тюркоязычный этнос ассимилировал пришельцев. Образовался единый народ — татары. В первые десятилетия существования монголо-татарского государства его религией было язычество.
Золотая Орда была одним из самых крупных государств своего времени. В начале XIV столетия она могла выставить 300-тысячное войско. Расцвет Золотой Орды приходится на правление хана Узбека (1312—1342). В эту эпоху (1312) государственной религией Золотой Орды стал ислам. Далее аналогично тому, как и другие средневековые государства, Орда переживала период феодальной раздробленности. Уже в XIV в. отделились среднеазиатские владения Золотой Орды, а в XV в. выделились Казанское (1438), Крымское (1443), Астраханское (середина XV в.) и Сибирское (конец XV в.) ханства.
Разоренные монголами русские земли были вынуждены признать вассальную зависимость от Золотой Орды. Непрекращавшаяся борьба, которую вел русский народ с захватчиками, заставила монголо-татар отказаться от создания на Руси своих административных органов власти. Русь сохранила свою государственность. Этому способствовал и более низкий уровень культурно-исторического развития монголо-татар. Размещено на реф.рфВместе с тем, земли Руси были непригодны для кочевого скотоводства, в отличие, к примеру, от Средней Азии, Прикаспия, Причерноморья.
В 1243 ᴦ. брат убитого на реке Сити великого владимирского князя Юрия Ярослав Всеволодович (1238—1246) был призван в ставку хана. Ярослав признал вассальную зависимость от Золотой Орды и получил ярлык (грамоту) на великое княжение Владимирское и золотую дощечку ("пайдзу"), своеобразный пропуск через ордынскую территорию. Вслед за ним в Орду потянулись другие князья.
Для контроля над русскими землями был создан институт наместников-баскаков — руководителей военных отрядов монголо-татар, следивших за деятельностью русских князей. Донос баскаков в Орду неминуемо заканчивался либо вызовом князя в Сарай (зачастую он лишался ярлыка, а то и жизни), либо карательным походом в непокорную землю. Достаточно сказать, что только за последнюю четверть XIII в. было организовано 14 подобных походов в русские земли.
Некоторые русские князья, стремясь поскорее избавиться от вассальной зависимости от монголов, стали на путь открытого вооруженного сопротивления. При этом сил свергнуть власть захватчиков было еще недостаточно. Так, к примеру, в 1252 ᴦ. были разбиты полки владимирских и галицко-волынских князей. Это хорошо понимал Александр Невский, с 1252 по 1263 ᴦ. великий князь Владимирский. Он взял курс на восстановление и подъем экономики русских земель. Политику Александра Невского поддержала и русская церковь, которая видела большую опасность в католической экспансии, а не в веротерпимых правителях Золотой Орды.
В 1257 ᴦ. монголо-татары предприняли перепись населения — "запись в число". В города посылались бесермены (мусульманские купцы), которым на откуп отдавался сбор дани. Размер дани ("выхода") был очень велик, одна только "царева дань", ᴛ.ᴇ. дань в пользу хана, которую сначала собирали натурой, а потом деньгами, составляла 1300 кг серебра в год. Постоянная дань дополнялась "запросами" — единовременными поборами в пользу хана. Вместе с тем, в ханскую казну шли отчисления от торговых пошлин, налоги для "кормления" ханских чиновников и т.д. Всего было 14 видов даней в пользу татар.
Перепись населения в 50—60-х годах XIII в. сопровождалась многочисленными восстаниями русских людей против баскаков, ханских послов, сборщиков дани, переписчиков. Иногда они совпадали с выступлениями против своих феодалов. Так было в Новгороде в 1257 ᴦ., когда был убит посадник Михалка, заподозренный в попытках взвалить всю тяжесть сбора дани на "меньших людей". В 1262 ᴦ. расправились со сборщиками дани, бесерменами, жители Ростова, Владимира, Ярославля, Суздаля, Устюга. Выступления против монголо-татар отмечались и позднее. Это привело к тому, что сбор дани с конца XIII в. был передан в руки русских князей. В результате борьбы народных масс создались более благоприятные условия для развития русских земель, а это, в конечном счете, приближало конец монголо-татарского ига.
Монголо-татарское нашествие и золотоордынское иго стало одной из причинотставания русских земель от развитых стран Западной Европы. Был нанесен огромный ущерб экономическому, политическому и культурному развитию Руси. Десятки тысяч людей погибли в битвах или были угнаны в рабство. Значительная часть дохода в виде дани отправлялась в Орду.
Запустели и пришли в упадок старые земледельческие центры и некогда освоенные территории. Граница земледелия отодвинулась на север, южные благодатные почвы получили название "Дикое поле". Массовому разорению и уничтожению подверглись русские города. Упростились, а порой и исчезали многие ремесла, что тормозило создание мелкотоварного производства и, в конечном итоге, задержало экономическое развитие.
Монголо-татарское завоевание консервировало феодальную раздробленность. Оно ослабило связи между различными частями государства. Были нарушены традиционные политические торговые связи с другими странами. Замедлились темпы культурного развития русских земель. Понужнобилось более ста лет самоотверженного труда русского народа, чтобы поднять экономику страны и повести открытую борьбу за свержение монголо-татарского ига и создание Российского централизованного государства.
5.Русские земли и княжества во второй половине 13 в – середине 15 в.
referatwork.ru
Крестоносная агрессия на территории Руси, достигнувшая своего пика в первой четверти XIII в., берет свое начало еще в XII в. Именно тогда на землях западных и поморских славян обосновались германские рыцари, из которых главным образом состояли на первых порах отряды “крестоносных” захватчиков, они продвигались дальше на восток, вторгались, с одной стороны в Пруссию, с другой — в Прибалтику.
С конца 80-х годов XII в. “крестоносные” отряды “миссионеров” все чаще совершают вооруженные нападения на территорию северо-западной Руси, преимущественно на земли полоцких и смоленских князей, на земли ливов, прежде всего.
Древняя ливонская летопись конца XIII в., известная под названием “Рифмованной хроники”, содержит ясное указание на то, что земли, заселенные прибалтийскими племенами, принадлежали в политическом отношении русским и русские князья получали с них дань: “Земля зелов, ливов, летов находилась в руках русских до появления “братьев”, которые эти земли силой отобрали”. Наша летопись так же подтверждает это известие. Летопись не раз упоминает названия ряда этих племен, рассказывая о том, как они, сообща со славянскими племенами, строили русское государство.
С древних времен народы Прибалтики были связаны историческими судьбами с Русью. Эти отношения укреплялись постоянными торговыми связями и значительным культурным влиянием. В языке эстов и латышей эти древние русские влияния сохранились до сих пор. Уже в Х—XI вв. в Прибалтику с Руси проникает и христианство, свидетельством чего остались древние захоронения, предметы культа (кресты и т. п.), найденные при раскопках. С середины XII в. немецкие купцы из Бремена, Любека и других северных городов, торговавшие различными товарами, добрались до устья Двины и установили эпизодические связи с Прибалтикой. Вскоре эти связи приобрели более постоянный характер, вследствие чего росло и крепло стремление немецких купцов создать себе в Прибалтике прочную базу. Из Прибалтики купцы стремились проникнуть и дальше, в пределы собственно русских земель. В 1184 г. в Новгороде был выстроен немецко-латинский купеческий двор, названный именем св. Петра, и церковь. Этот двор вступил в острую конкурентную борьбу с уже существовавшей здесь факторией готландских купцов, носившей имя св. Олафа.
На первых порах захватчиками в Прибалтике было само духовенство, в лице главным образом монахов-цистерцианцев. Действовали они по примеру рыцарей-разбойников того времени. Вскоре на захваченных землях установились обычные формы западноевропейского феодализма: местное население превращалось в крепостных, земли отдавались в бенефициальное пожалование вассалам, строились церкви и монастыри. Так делалось не только на землях ливов, но и на землях куров, семигалов и других племен.
Яркую картину этого бесцеремонного хозяйничанья на землях прибалтов оставил Генрих Латвийский—автор пространной “Хроники Ливонии”, сам являвшийся одним из участников “крестоносного” наступления на восток.
Первые шаги “миссионеров” обычно имели “мирный” характер. Так, около 1188 г. к полоцкому князю Владимиру обратился католический монах ордена августинцев Мейнард с тем, чтобы ему было разрешено вести проповедь христианства на земле ливов. Генрих Латвийский пишет о Мейнарде, что он “начал проповедовать ливам и строить церковь в Икесколе”.
Действия “миссионеров” не встречали у местного населения сочувствия, напротив, вызывали сильную ненависть. Как рассказывает Генрих Латвийский, ливы едва не принесли в жертву своим богам помощника Мейнарда—Дитриха (Теодориха), а самого Мейнарда не отпускали из своей земли, опасаясь, что он приведет христианское войско. Центром своей деятельности Мейнард избрал отстроенный им замок Икесколе (Икскюль) на Двине, расположенный несколько выше ее устья.
Придавая большое значение деятельности Мейнарда, епископ бременский Гартвиг II назначил его в 1186 г. “епископом икскюльским в Русии”, а через два года папа римский Климент III утвердил это назначение и издал особую буллу об основании нового епископства в подчинении бременского архиепископа. Таким образом, был создан форпост немецко-католической агрессии на востоке, откуда началось планомерное вторжение на земли, входившие в состав Руси и подвластные русским князьям.
Папская курия руководила этой “деятельностью, придавая ей немалое значение в своей общей политике. Мейнард посылал в Рим донесения о своей “миссии”, и папа не скупился на благословения, похвалы и иные словесные “дары” и “милости”: помочь новоявленному епископу более существенно папа не мог. Лишь несколькими годами позже, когда неожиданная гибель императора Фридриха Барбароссы развязала руки новому папе Целестину III и когда, с другой стороны, потерпел полный провал III крестовый поход, римская курия сделала попытку оказать Мейнарду более действенную помощь.
Папа призвал к “крестовому походу” в землю ливов для насильственного их обращения в христианство. Всем, кто в таком походе примет участие, было обещано отпущение грехов. Однако народные массы в земле ливов единодушно противились всем попыткам “обращения” в католичество. Совершенно справедливо они связывали его с неизбежной окончательной потерей остатков своей свободы. Крестоносцам удалось использовать только те группы местного населения, которые уже начали выделяться как господствующая социальная верхушка: племенных вождей, старейшин рода. Источники сообщают, что Мейнард именно на них и опирался и перед смертью, осенью 1196 г. созвал их и взял с них обещание продолжить его “миссионерскую” деятельность. Однако расчеты Мейнарда и поддерживавших его представителей местной знати не оправдались.
Преемником Мейнарда явился назначенный бременским архиепископом немецкий монах Бертольд, ранее аббат Локкумский. Он намеревался силой обратить ливов в христианство, но в первом же кровопролитном столкновении, вызванном его действиями, 24 июля 1198 г., был убит. Его крестоносцы, правда, принудили значительную часть ливов согласиться на “обращение”, но, как сообщает источник, не успели торжествующие победители скрыться на своих кораблях из виду как ливы восстали, бросились сначала в Двину, чтобы смыть с себя ненавистное им крещение, а затем принялись за истребление столь же ненавистных монахов и попов. Созданные за предшествующие 14 лет церкви были сожжены. Все следы навязанного силой христианства были уничтожены в короткий срок.
На смену Бертольду из Бремена прибыл племянник архиепископа Альберт, названный Марксом “паршивым бременским каноником”. Для Альберта вся его деятельность среди ливов была от начала и до конца предприятием военно-разбойничьег характера, в котором “проповедь”, “обращение” вообще уже не играли роли. Молодой отпрыск знатной феодальной семьи графов Буксгевден фон Аппельдерн, он в духе того времени рассчитывал оружием приобрести богатство и славу.
В чьих интересах действовал Альберт Аппельдернский, достаточно ясно говорит тот факт, что из 30 лет своего епископства он 12 лет провел в Германии. Родственными и социальными узами он был тесно связан с феодальной аристократией (светской и духовной) северной Германии.
Альберт сумел заручиться более реальной, чем его предшественники, поддержкой папы, в особенности вступившего в 1198 г. на римский престол Иннокентия III, который придал разбойничьему предприятию Альберта против ливов характер “подвига благочестия”. Буллой от 5 октября 1199 г. папа объявил участие в походе против ливов равнозначным выполнению обета, за который предоставлялось полное отпущение грехов, а спустя 5 лет, во время IV крестового похода, он другой буллой приравнял крестоносцев в Прибалтике к крестоносцам, отправляющимся в Палестину, разрешил, в случае если был принесен обет об участии в походе “ в святую землю”, заменять его походом в Прибалтику. Таким образом, папа официально признал так называемую “ливонскую миссию” военным предприятием и сам же призвал к оружию, обратившись с особым посланием к бременскому духовенству и к “христианам Нижней Германии”, предлагая принять широкое участие в походе Альберта, объявленном при этом “великом делом веры”.
Епископ Альберт действовал заодно с датским королем Канутом VI и герцогом Шлезвигским Вальдемаром, которые в эти же годы опустошали земли эстов, лежавшие севернее земли ливов. Генрих Латвийский упоминает и о германском императоре Филиппе Швабском, у которого Альберт, по-видимому, также заручился поддержкой.
После такой основательной подготовки, свидетельствовавшей о том, какое большое значение придавали властители феодальной Европы католической экспансии на восток, походу на русские земли, Альберт весной 1200 г. начал свое вторжение. Несмотря на сравнительно многочисленную рать, которую Альберт привел с собой на 23 судах, население оказало агрессорам упорное сопротивление. Хитрый каноник смог обосноваться в этих местах только тогда, когда он использовал межплеменную вражду и натравил на ливов, совладать с сопротивлением которых сам был не в состоянии, соседнее племя земгалов, а также, по примеру Мейнарда, привлек на свою сторону ливскую и куршскую знать.
Большую роль сыграл захват крестоносцами устья Авины и постройка здесь в 1201 г. на месте, где давно уже существовало поселение, укрепленного города, названного Ригой. Отсюда легко было организовать действенный контроль над Подвиньем, с одной стороны, и над Балтикой—с другой. Папа не оставил без своей помощи и эти действия агрессоров. Генрих Латвийский сообщает, что папа запретил под страхом церковного отлучения кому-либо впредь посещать гавань семигалов. Это должно было обеспечить торговую монополию захваченной немцами Риги и ухудшить торговлю, которую местное население издавна вело из своей, какой-то другой, гавани. Интересно и другое: русские купцы, постоянно поддерживавшие с ливами и остальными местными племенами торговые отношения, не считали нужным следовать этому папскому запрещению и пытались торговать по-прежнему, отправляясь для этого в гавань земгалов. Тогда немцы “напали на них, и после того как двое, а именно лоцман и капитан, были схвачены и преданы жестокой смерти, прочие принуждены были вернуться”.
В этих кратких сообщениях летописца дано чрезвычайно важное свидетельство о подлинном характере деятельности крестоносцев. Это было вторжение ради захвата торговли на Балтике, ради захвата земель.
Враждебные действия крестоносцев в Прибалтике были с самого начала вероломными по отношению к русским, заключившим еще в 1195 г. торговый договор “со всеми немцами, готландцами и латинянами”. Договор этот, подписанный князем новгородским Ярославом Владимировичем и послом немцев в лице некоего Арбуда, был, очевидно, обновлением и расширением прежде действовавшего соглашения, на что указывает упоминаемый и подтверждаемый в договоре 1195 г. “мир старый”.
Действия крестоносцев имели целью создать торговую блокаду Руси, так как главные торговые связи шли из Прибалтики в Псков, Новгород, Ладогу. Полоцк, Смоленск и другие русские города. Даже католические церковные историки вынуждены признать, что именно торговые интересы направляли католическую экспансию на восток и что поэтому, говоря словами одного из таких историков-доминиканцев, “средневековый христианин не мог никак забыть о существовании этих широких путей в языческий мир”.
В 1202 г. был создан специальный военно-монашеский орден под названием “Братья Христова воинства”, которому Иннокентий III предписал устав созданного в Палестине ордена “храмовников” и в качестве отличительного знака утвердил для нового ордена изображение красного креста и меча, нашитых на белый рыцарский плащ. Отсюда и пошло позднейшее название ордена “меченосцы”. В отличие от “храмовников”, являвшихся папским орденом, “меченосцы” были орденом рижского епископа.
В 1207 г. было установлено, что одна треть всех захваченных в Прибалтике земель передается ордену.
Русские были главным врагом, против которого направлялась агрессия германских рыцарей и монахов. Захватчики превосходно знали, что они действуют в пределах русских владений. Наиболее опасными их противниками были русские князья — полоцкий, псковский, смоленский, особенно же “великий князь” новгородский. Эти князья оказывали постоянную поддержку местному населению, ведшему нелегкую борьбу с захватчиками. Особенно часто русские оказывали существенную помощь своим ближайшим соседям эстам, против которых усиленно действовали датско-шведские рыцари, руководимые архиепископом Андреем Лундским, в свою очередь получившим поддержку с двух сторон — от короля датского и от папской курии. В 1206 г. папа Иннокентий III в особом послании писал архиепископу, явно подстрекая его к разбойничьему походу против эстов: “Так как ты, по правильному и благочестивому решению, отправляешься против язычников… мы препоручаем тебе в стране, которую ты с христовой помощью приведешь после уничтожения язычества к познанию веры христовой, установить католического епископа”.
При подготовке данной работы были использованы материалы с сайта www.studentu.ru
www.ronl.ru
XIII век был одним из самых тяжелых и страшных периодов в истории Руси: с востока на нее хлынули, разорили, опустошили и поработили полчища воинственных, беспощадных и жестоких татар; с северо-запада постоянно угрожал под знаменем западного католичества воинственный немецкий орден крестоносцев. Немцы издавна теснили славянские племена, порабощая их и углубляясь все дальше на восток. Они распространяли среди славян-язычников христианство с подчинением папскому престолу.(Политическое и культурное разделение Римской империи на Запад и Восток (III-IV вв. н.э.) привело к постепенному обособлению западной и восточной церквей. На Западе необычайно вырос авторитет главы церкви - папы римского. Постепенно накапливавшиеся разногласия между западной (римско-католической) и восточной (греко-православной) церквами привели в 1054 году к формальному разрыву между ними). Крестоносцы не только крестили язычников, но стремились также обратить православных русских в римско-католическую веру.
Воспользовавшись бедственным положением Руси, шведы решили завладеть соседними финскими и новгородскими землями, а их народы также обратить в католическую веру. Не дремал и третий враг - литовцы, участившие разбойные набеги на новгородские земли…
“Чёрные годы” - вот точное название целой эпохи в истории русской земли, времен жизни и политической деятельности князя Александра Невского, его братьев и сыновей. После ураганного нашествия орд Батыя, когда была перемолота русская воинская сила и сожжены десятки городов, начала складываться система тяжелой зависимости от ордынских завоевателей, державшаяся на страхе перед новыми вторжениями. Новгород и Псков, по счастью, почти не подверглись опустошительному разгрому, но испытали сильнейший натиск со стороны шведов, немцев, литовцев.
II. Значение победы над крестоносцами.
Крестоносная агрессия на территории Руси, достигнувшая своего пика в первой четверти XIII в., берет свое начало еще в XII в. Именно тогда на землях западных и поморских славян обосновались германские рыцари, из которых главным образом состояли на первых порах отряды “крестоносных” захватчиков, они продвигались дальше на восток, вторгались, с одной стороны в Пруссию, с другой -- в Прибалтику. С конца 80-х годов XII в. “крестоносные” отряды “миссионеров” все чаще совершают вооруженные нападения на территорию северо-западной Руси, преимущественно на земли полоцких и смоленских князей, на земли ливов, прежде всего. Древняя ливонская летопись конца XIII в., известная под названием “Рифмованной хроники”, содержит ясное указание на то, что земли, заселенные прибалтийскими племенами, принадлежали в политическом отношении русским и русские князья получали с них дань: “Земля зелов, ливов, летов находилась в руках русских до появления “братьев”, которые эти земли силой отобрали”. Наша летопись так же подтверждает это известие. Летопись не раз упоминает названия ряда этих племен, рассказывая о том, как они, сообща со славянскими племенами, строили русское государство. С древних времен народы Прибалтики были связаны историческими судьбами с Русью. Эти отношения укреплялись постоянными торговыми связями и значительным культурным влиянием. В языке эстов и латышей эти древние русские влияния сохранились до сих пор. Уже в Х--XI вв. в Прибалтику с Руси проникает и христианство, свидетельством чего остались древние захоронения, предметы культа (кресты и т. п.), найденные при раскопках. С середины XII в. немецкие купцы из Бремена, Любека и других северных городов, торговавшие различными товарами, добрались до устья Двины и установили эпизодические связи с Прибалтикой. Вскоре эти связи приобрели более постоянный характер, вследствие чего росло и крепло стремление немецких купцов создать себе в Прибалтике прочную базу. Из Прибалтики купцы стремились проникнуть и дальше, в пределы собственно русских земель. В 1184 г. в Новгороде был выстроен немецко-латинский купеческий двор, названный именем св. Петра, и церковь. Этот двор вступил в острую конкурентную борьбу с уже существовавшей здесь факторией готландских купцов, носившей имя св. Олафа. На первых порах захватчиками в Прибалтике было само духовенство, в лице главным образом монахов-цистерцианцев. Действовали они по примеру рыцарей-разбойников того времени. Вскоре на захваченных землях установились обычные формы западноевропейского феодализма: местное население превращалось в крепостных, земли отдавались в бенефициальное пожалование вассалам, строились церкви и монастыри. Так делалось не только на землях ливов, но и на землях куров, семигалов и других племен. Яркую картину этого бесцеремонного хозяйничанья на землях прибалтов оставил Генрих Латвийский -- автор пространной “Хроники Ливонии”, сам являвшийся одним из участников “крестоносного” наступления на восток. Первые шаги “миссионеров” обычно имели “мирный” характер. Так, около 1188 г. к полоцкому князю Владимиру обратился католический монах ордена августинцев Мейнард с тем, чтобы ему было разрешено вести проповедь христианства на земле ливов. Генрих Латвийский пишет о Мейнарде, что он “начал проповедовать ливам и строить церковь в Икесколе”. Действия “миссионеров” не встречали у местного населения сочувствия, напротив, вызывали сильную ненависть. Как рассказывает Генрих Латвийский, ливы едва не принесли в жертву своим богам помощника Мейнарда -- Дитриха (Теодориха), а самого Мейнарда не отпускали из своей земли, опасаясь, что он приведет христианское войско. Центром своей деятельности Мейнард избрал отстроенный им замок Икесколе (Икскюль) на Двине, расположенный несколько выше ее устья. Придавая большое значение деятельности Мейнарда, епископ бременский Гартвиг II назначил его в 1186 г. “епископом икскюльским в Русии”, а через два года папа римский Климент III утвердил это назначение и издал особую буллу об основании нового епископства в подчинении бременского архиепископа. Таким образом, был создан форпост немецко-католической агрессии на востоке, откуда началось планомерное вторжение на земли, входившие в состав Руси и подвластные русским князьям. Папская курия руководила этой “деятельностью, придавая ей немалое значение в своей общей политике. Мейнард посылал в Рим донесения о своей “миссии”, и папа не скупился на благословения, похвалы и иные словесные “дары” и “милости”: помочь новоявленному епископу более существенно папа не мог.
Лишь несколькими годами позже, когда неожиданная гибель императора Фридриха Барбароссы развязала руки новому папе Целестину III и когда, с другой стороны, потерпел полный провал III крестовый поход, римская курия сделала попытку оказать Мейнарду более действенную помощь. Папа призвал к “крестовому походу” в землю ливов для насильственного их обращения в христианство. Всем, кто в таком походе примет участие, было обещано отпущение грехов. Однако народные массы в земле ливов единодушно противились всем попыткам “обращения” в католичество. Совершенно справедливо они связывали его с неизбежной окончательной потерей остатков своей свободы. Крестоносцам удалось использовать только те группы местного населения, которые уже начали выделяться как господствующая социальная верхушка: племенных вождей, старейшин рода. Источники сообщают, что Мейнард именно на них и опирался и перед смертью, осенью 1196 г. созвал их и взял с них обещание продолжить его “миссионерскую” деятельность. Однако расчеты Мейнарда и поддерживавших его представителей местной знати не оправдались.
Преемником Мейнарда явился назначенный бременским архиепископом немецкий монах Бертольд, ранее аббат Локкумский. Он намеревался силой обратить ливов в христианство, но в первом же кровопролитном столкновении, вызванном его действиями, 24 июля 1198 г., был убит. Его крестоносцы, правда, принудили значительную часть ливов согласиться на “обращение”, но, как сообщает источник, не успели торжествующие победители скрыться на своих кораблях из виду как ливы восстали, бросились сначала в Двину, чтобы смыть с себя ненавистное им крещение, а затем принялись за истребление столь же ненавистных монахов и попов. Созданные за предшествующие 14 лет церкви были сожжены. Все следы навязанного силой христианства были уничтожены в короткий срок. На смену Бертольду из Бремена прибыл племянник архиепископа Альберт, названный Марксом “паршивым бременским каноником”. Для Альберта вся его деятельность среди ливов была от начала и до конца предприятием военно-разбойничьег характера, в котором “проповедь”, “обращение” вообще уже не играли роли. Молодой отпрыск знатной феодальной семьи графов Буксгевден фон Аппельдерн, он в духе того времени рассчитывал оружием приобрести богатство и славу.
В чьих интересах действовал Альберт Аппельдернский, достаточно ясно говорит тот факт, что из 30 лет своего епископства он 12 лет провел в Германии. Родственными и социальными узами он был тесно связан с феодальной аристократией (светской и духовной) северной Германии. Альберт сумел заручиться более реальной, чем его предшественники, поддержкой папы, в особенности вступившего в 1198 г. на римский престол Иннокентия III, который придал разбойничьему предприятию Альберта против ливов характер “подвига благочестия”. Буллой от 5 октября 1199 г. папа объявил участие в походе против ливов равнозначным выполнению обета, за который предоставлялось полное отпущение грехов, а спустя 5 лет, во время IV крестового похода, он другой буллой приравнял крестоносцев в Прибалтике к крестоносцам, отправляющимся в Палестину, разрешил, в случае если был принесен обет об участии в походе “ в святую землю”, заменять его походом в Прибалтику. Таким образом, папа официально признал так называемую “ливонскую миссию” военным предприятием и сам же призвал к оружию, обратившись с особым посланием к бременскому духовенству и к “христианам Нижней Германии”, предлагая принять широкое участие в походе Альберта, объявленном при этом “великом делом веры”. Епископ Альберт действовал заодно с датским королем Канутом VI и герцогом Шлезвигским Вальдемаром, которые в эти же годы опустошали земли эстов, лежавшие севернее земли ливов. Генрих Латвийский упоминает и о германском императоре Филиппе Швабском, у которого Альберт, по-видимому, также заручился поддержкой. После такой основательной подготовки, свидетельствовавшей о том, какое большое значение придавали властители феодальной Европы католической экспансии на восток, походу на русские земли, Альберт весной 1200 г. начал свое вторжение. Несмотря на сравнительно многочисленную рать, которую Альберт привел с собой на 23 судах, население оказало агрессорам упорное сопротивление. Хитрый каноник смог обосноваться в этих местах только тогда, когда он использовал межплеменную вражду и натравил на ливов, совладать с сопротивлением которых сам был не в состоянии, соседнее племя земгалов, а также, по примеру Мейнарда, привлек на свою сторону ливскую и куршскую знать. Большую роль сыграл захват крестоносцами устья Авины и постройка здесь в 1201 г. на месте, где давно уже существовало поселение, укрепленного города, названного Ригой. Отсюда легко было организовать действенный контроль над Подвиньем, с одной стороны, и над Балтикой--с другой. Папа не оставил без своей помощи и эти действия агрессоров. Генрих Латвийский сообщает, что папа запретил под страхом церковного отлучения кому-либо впредь посещать гавань семигалов. Это должно было обеспечить торговую монополию захваченной немцами Риги и ухудшить торговлю, которую местное население издавна вело из своей, какой-то другой, гавани. Интересно и другое: русские купцы, постоянно поддерживавшие с ливами и остальными местными племенами торговые отношения, не считали нужным следовать этому папскому запрещению и пытались торговать по-прежнему, отправляясь для этого в гавань земгалов. Тогда немцы “напали на них, и после того как двое, а именно лоцман и капитан, были схвачены и преданы жестокой смерти, прочие принуждены были вернуться”. В этих кратких сообщениях летописца дано чрезвычайно важное свидетельство о подлинном характере деятельности крестоносцев. Это было вторжение ради захвата торговли на Балтике, ради захвата земель. Враждебные действия крестоносцев в Прибалтике были с самого начала вероломными по отношению к русским, заключившим еще в 1195 г. торговый договор “со всеми немцами, готландцами и латинянами”. Договор этот, подписанный князем новгородским Ярославом Владимировичем и послом немцев в лице некоего Арбуда, был, очевидно, обновлением и расширением прежде действовавшего соглашения, на что указывает упоминаемый и подтверждаемый в договоре 1195 г. “мир старый”. Действия крестоносцев имели целью создать торговую блокаду Руси, так как главные торговые связи шли из Прибалтики в Псков, Новгород, Ладогу. Полоцк, Смоленск и другие русские города. Даже католические церковные историки вынуждены признать, что именно торговые интересы направляли католическую экспансию на восток и что поэтому, говоря словами одного из таких историков-доминиканцев, “средневековый христианин не мог никак забыть о существовании этих широких путей в языческий мир”. В 1202 г. был создан специальный военно-монашеский орден под названием “Братья Христова воинства”, которому Иннокентий III предписал устав созданного в Палестине ордена “храмовников” и в качестве отличительного знака утвердил для нового ордена изображение красного креста и меча, нашитых на белый рыцарский плащ. Отсюда и пошло позднейшее название ордена “меченосцы”. В отличие от “храмовников”, являвшихся папским орденом, “меченосцы” были орденом рижского епископа. В 1207 г. было установлено, что одна треть всех захваченных в Прибалтике земель передается ордену. Русские были главным врагом, против которого направлялась агрессия германских рыцарей и монахов. Захватчики превосходно знали, что они действуют в пределах русских владений. Наиболее опасными их противниками были русские князья -- полоцкий, псковский, смоленский, особенно же “великий князь” новгородский. Эти князья оказывали постоянную поддержку местному населению, ведшему нелегкую борьбу с захватчиками. Особенно часто русские оказывали существенную помощь своим ближайшим соседям эстам, против которых усиленно действовали датско-шведские рыцари, руководимые архиепископом Андреем Лундским, в свою очередь получившим поддержку с двух сторон -- от короля датского и от папской курии. В 1206 г. папа Иннокентий III в особом послании писал архиепископу, явно подстрекая его к разбойничьему походу против эстов: “Так как ты, по правильному и благочестивому решению, отправляешься против язычников… мы препоручаем тебе в стране, которую ты с христовой помощью приведешь после уничтожения язычества к познанию веры христовой, установить католического епископа”.
На первых порах эсты оказывали агрессорам стойкое сопротивление, особенно успешное благодаря постоянной помощи русских. Быстро подоспевавшая по Двине помощь воинов княжества полоцкого не раз создавала на пути захватчиков неодолимые препятствия, отбрасывала их, заставляла искать мира. Ярко описывает Генрих Латвийский кровопролитную борьбу, которую приходилось вести эстам в союзе с русскими против крестоносцев. Стремясь нейтрализовать русских в начинавшейся новой войне крестоносцев с эстами епископ Альберт заключил в 1210 г. “вечный мир” с Полоцком, обязавшись даже уплатой дани за ливов в пользу полоцкого князя (“короля”), на условиях свободной торговли между немцами и русскими. С другой стороны, папская агентура стремилась привлечь на свою сторону неустойчивые элементы среди населения русских городов. Известного успеха она добилась в Пскове. Ей удалось склонить на свою сторону князя Владимира Мстиславовича. В 1210 г. он вступил в союз с крестоносцами и повел совместно с ними предательскую войну против эстов, вразрез с исконно дружественными отношениями, существовавшими у псковичей, новгородцев и других русских с их нерусскими соседями на западе и севере. Политика псковского князя вызвала всеобщее возмущение, и в феврале 1212 г. он был изгнан. Псковичи же совместно с новгородцами во главе с князем Мстиславом двинулись на помощь эстам, чтобы остановить продвижение крестоносцев. Нанеся им, поражение и получив с них большой выкуп, русские вернулись в свои земли. Кровью скреплялось боевое содружество русских с прибалтами в борьбе против общего врага. В этой связи интересно описание летописцем осады и взятия русской ратью с помощью эстов захваченной крестоносцами крепости Отепяа. 17 дней длилась осада. Из Риги на помощь запертым в крепости “тевтонам”, как называет немецких захватчиков Генрих Латвийский, было послано подкрепление, но его встретили русские войска и разбили. Погибли многие знатные военачальники. Когда остальные вошли в осаждённый замок, то вскоре “от множества людей и коней сделался голод в замке, недостаток съестного и сена, то стали объедать хвосты друг у друга”. Через три дня после первого столкновения осажденные сдались и вынуждены были оставить захваченную ими крепость. Епископу Альберту пришлось отправить послов в Новгород к русским и в Саккалу к эстам “для утверждения мира”. В 1212 г. “тевтоны” вынуждены были заключить “вечный мир” с Владимиром, князем полоцким, на том условии, что русским купцам предоставляется свободный путь по Двине, за что князь отказался от получения дани, которую исстари ливонцы выплачивали Полоцку. Получая все новые пополнения, направляемые по призыву папы из всех концов Европы, а особенно из Германии и скандинавских стран, феодально-католические агрессоры проникали все дальше вглубь прибалтийских земель. Отчаянное сопротивление оказывало в неравной борьбе с хорошо вооруженными рыцарями местное население. Злодеяния крестоносцев с трудом поддаются описанию. “Толпы освященных убийц устремились в Лифляндию. Они купались в крови и возвращались затем с отпущением грехов и даже святыми домой или поселялись в разбойничьем вертепе попов”. Даже участники этих истребительных грабительских войн, в которых проявилась и беспощадная жестокость средневекового феодального рыцарства, и безграничное лицемерие и ханжество церковных деятелей, не могут скрыть истинный характер этих предприятий. Автор “Ливонской хроники” священник Генрих, принимавший непосредственное участие в грабительских походах, в таких словах описывает “подвиги” крестоносцев в Прибалтике: “. . . мы разделили свое войско по всем дорогам, деревням и областям и стали все сжигать и опустошать. Мужского пола всех убили, женщин и детей брали в плен, угоняли много скота и коней… И возвратилось войско с большой добычей, ведя с собой бесчисленное множество быков и овец”. Немецкий философ и писатель, буржуазный просветитель XVIII в., Иоганн Гердер в своем капитальном сочинении по всеобщей истории культуры писал: “Судьба народов на побережье Балтийского моря составляет печальную страницу в истории человечества… Человечество ужаснется той крови, которая пролилась здесь в диких войнах”. Год за годом проходил в напряженной борьбе. Рижский епископ Альберт получал систематически помощь и поддержку: из Германии прибывали все новые феодальные ополчения, вооруженные отряды монахов; значительные денежные поступления шли от купцов из Дании, король которой, Вальдемар, организовал со своей стороны “крестовый поход” в Эстонию; с неослабным вниманием следили за ходом завоевательной авантюры в Прибалтике и из Рима, боявшегося потерять свою руководящую рель в ее организации. Эти опасения имели основания. Помимо дальности расстояния до театра военных действий, на котором подвизалось “христово воинство”, политическая обстановка в Прибалтике становилась для папства все более сложной. Между участниками разбойных войн против народов Прибалтики разгорелась ожесточенная борьба за добычу. Особенно обострились отношения между рижским епископом и орденом меченосцев, а также между епископом и датским королем. Еще больше беспокоило папу явное стремление рижского (ливонского) епископа Альберта создать в Прибалтике самостоятельное церковное княжество, подобное рейнским архиепископствам. Недовольство этой политикой Альберта было в Риме тем большим, что рижский епископ искал поддержки у германского императора. В 1207 г. он передал императору захваченные в Прибалтике земли, получив их обратно в качестве императорского лена. Тем самым ливонский епископ стал имперским князем, а его зависимость от папства ослабела. Вероятно, этим объясняется отказ Рима возвести Альберта в сан архиепископа. Столкновения между отдельными группировками в лагере крестоносцев отражали борьбу главных сил в мире западно-европейского феодализма -- борьбу Империи с папством. Иннокентий III в 1211 г. отлучил императора Оттона IV от церкви и принялся за мобилизацию сил, которые могли бы нанести императору окончательный удар. Определенное место в планах папы уделялось и ордену меченосцев, который получил с его стороны материальную поддержку". В ответ на это 7 июля 1212 г. Оттон IV утвердил специальным актом соглашение, заключенное между епископом и орденом о разделе захваченных ими земель, и тем самым еще больше укрепил свои отношения с рижской епархией. Тогда Иннокентий III перешел к решительным мерам с целью усилить папские позиции в Прибалтике. Как упоминалось, рижские епископы (ранее икскюльскне) назначались из Бремена архиепископом, который считал рижского епископа подчиненным себе (суффраганом). Сам Альберт признавал себя суффраганом бременского архиепископа. Несмотря на это, папа Иннокентий III в специальном послании от 21 февраля 1213 г. неожиданно объявил, что рижское епископство подчинено ему непосредственно и не находится ни в какой зависимости от какого-либо архиепископа. Что же касается бременского архиепископа, который, как упомянуто, осуществлял ранее церковное руководство, то ему вменялось в обязанность помогать и поддерживать дело восточной “миссии”, но без каких-либо прав на руководство.
Вскоре папа еще более выразительно заявил о своем намерении сохранить новозавоеванные земли в своем исключительном владении. 10--11 октября 1213 г. Иннокентий III подписывает 5 документов, направленных на укрепление папских позиций в Прибалтике. При этом курия решительно вмешивается во взаимоотношения епископа и ордена. Папа стремится противопоставить рижскому епископу других местных князей церкви, поддерживает орден в его домогательствах и требует строгого выполнения своих распоряжений. Через три недели папа издает 6 булл, посвященных тем же вопросам и свидетельствующих о том, что в миродержавной политике Иннокентия III Прибалтике отводилось первое место. Все эти папские распоряжения относятся к Эстонии и заканчиваются буллой, освобождающей эстонского епископа, так же как это было установлено в феврале того же года относительно епископа Риги от зависимости со стороны какого-либо архиепископа. Исключительное внимание папской курии к этим самым отдаленным, самым восточным епархиям римской церкви, неослабный интерес к событиям в Прибалтике вряд ли можно объяснить только значением этого края самого по себе. Разумеется, для западноевропейских феодалов и купечества северной Германии земли и гавани ливов, куров и эстов представляли лакомую приманку. Соблазнительной была перспектива осесть на этих землях. Немалую выгоду обещало овладение морской торговлей на Балтике. Наконец, значительный доход можно было надеяться извлечь из сбора церковной десятины -- обязательного и первого последствия так называемого “обращения”. И все же возможности ограбления Прибалтики для алчных и жадных завоевателей не были безграничны. Чем дальше, тем все больше встречали они сопротивление среди местного населения. Экономический уровень развития народов Прибалтики в конце XII--начале XIII вв. был относительно высок. Здесь существовало земледелие с сошной обработкой почвы, развитое скотоводство при стойловом содержании животных, известны были и важнейшие отрасли ремесла задолго до появления немцев. Эти данные решительно опровергают измышления некоторых историков о “полудиком” состоянии Прибалтики, об особой отсталости ее народов и о “культуртрегерской” роли крестоносцев. Ответ на эту лживую пропаганду дал в свое время еще Маркс, когда, опираясь на исторические источники, он писал, что рыцари несли в Прибалтику “христианско-германскую скотскую культуру”, которая “была бы вышвырнута вон”, если бы прибалтийские племена “были единодушны”.
Между тем единства внутри этих племен не было и не могло быть. У народов Прибалтики, как и у их соседей, в интересующую нас эпоху происходило быстрое развитие феодальных отношений. Формировались основные классы феодального общества -- Крупные землевладельцы и зависимое от них крестьянство. Возникали даже примитивные государственные образования, хотя ни одно из них не способно было еще охватить всю территорию данной народности. Тем не менее “темпы феодального развития в Восточной Прибалтике были несколько медленнее даже по сравнению с окраинными русскими землями”, не говоря уж о территориях, лежавших по Днепру--Волхову, далеко ушедших вперед в своем социально-экономическом развитии. Организаторы и вдохновители крестоносной агрессии рассматривали Прибалтику не только как самоцель, но и как трамплин для дальнейшего продвижения на восток, против Руси, которая приобрела особое значение в связи с теми политическими изменениями, которые сложились после захвата Константинополя в 1204 г. и образования Латинской империи на Востоке. Эти изменения вызвали и изменения экономического характера. Венецианцы, извлекшие главную выгоду из нового положения, сделавшись хозяевами на средиземноморских торговых путях, парализовали торговые связи, существовавшие издавна между Западом и Востоком через южную Русь. Главная роль в торговых отношениях Руси с Западом выпала теперь на долю северорусских городов: Новгорода, Пскова, Смоленска, Полоцка и других, особое значение приобрели пути по Волхову, Неве, Даугаве и по Балтийскому морю. Этим и следует объяснить то большое внимание, которое уделяется в начале XIII в. на Западе прибалтийским землям. Помимо того, что они рассматривались западноевропейскими феодалами как объект грабежа и феодальной эксплуатации, они вызывали к себе особый интерес у воинствующих ратоборцев феодально-католической экспансии своим стратегическим значением. Создать здесь базу сосредоточения крупных сил для вторжения в пределы Руси, блокировать русские границы, взять под свой контроль торговлю на Балтике, отрезав от нее Русь и обрекая ее тем самым на экономическое удушение, представлялось многим западноевропейским политикам, и прежде всего папству, весьма заманчивой возможностью. По их расчетам, владея Прибалтикой, можно было начать наступление и на богатые русские земли с их многочисленным населением. Это сулило новые источники обогащения для феодальных захватчиков и в первую очередь для папской курии. Пыл феодально-католических агрессоров подогревался еще и тем, что общая международная обстановка в начале XIII в. для Руси значительно ухудшилась: половцы и другие степняки отрезали ее от Черного моря и сделали почти непроходимыми древние торговые пути по Днепру и Дону; Византия захватила Северный Кавказ, Тмутаракань и часть Крыма; в начале 20-х годов появились на русской земле и турки-сельджуки, пытавшиеся было утвердиться в Крыму. На востоке против власти русских (владимиро-суздальских) князей стали пониматься мордва, мари, буртасы. Усилился вражеский натиск на русские границы и с запада: венгры вторглись в Галицкую Русь; Литва, делавшая быстрые успехи в своем феодальном развитии, теснила полоцких князей, захватив их владения на запад от Двины. От внимания западных политиков не могло ускользнуть и то, что Русь раздиралась нескончаемыми феодальными распрями князей, что серьезно ослабляло ее способность к обороне от внешнего врага. Католические агрессоры с самого начала своих захватнических действий в Прибалтике отдавали себе ясный отчет в том, что своим острием эти действия направлены против Руси. Обрекая народы Прибалтики на поток и разграбление, крестоносцы не щадили и русских. Православные церкви также подвергались разрушению, а с православным населением расправлялись, как и с нехристианами. Так же орудовали феодально-католические агрессоры и на собственно русских землях: они грабили русские города и села, разрушали церкви, захватывали в качестве добычи и церковные колокола, и иконы, и прочее церковное убранство. Тысячи русских людей были истреблены или уведены в плен. Немецкий хронист рассказывает, как “братья-рыцари” пошли в “Руссию” и как занимались там убийством и грабежом. В 1219 г. крестоносцами было совершено нападение на Псков: “Стали грабить деревни, убивать мужчин, брать в плен женщин и обратили в пустыню всю местность вокруг Пскова, а когда они вернулись, пошли другие и нанесли такой же вред и всякий раз уносили много добычи”. Делались попытки обосноваться на исконных русских землях и хозяйничать здесь: “... они поселились в русской земле, устраивали засады на полях, в лесах и деревнях, захватывали и убивали людей, не давая покоя, уводили коней и скот и женщин их”.
Спустя два года (в 1221 г.) “братья-рыцари” из Риги, погнав с собой орды местных лэттов, вступили, как рассказывает летописец, “в королевство Новгородское и разорили всю окрестную местность, сожгли дома и деревни, много народу увели в плен, а иных убили”. Эти факты, во множестве приводимые в источниках (особенно у Генриха Латвийского, который со своими грубо-наивными представлениями типичного “крестоносца” -- феодального разбойника -- не считал даже нужным эти факты смягчить), показывают, что религиозные соображения не играли никакой роли в разбойных действиях крестоносцев и что главной их целью были грабеж и порабощение населения. Епископ Альберт, рыцари ордена упорно стремились установить в Прибалтике свое полное владычество. Особой буллой от 28 октября 1219 г. Гонорий III подтвердил за епископом ливонским право на владение Эстонией и Земгалией, зная, конечно, что земли эти входили в состав владений русских князей. Но как ни опустошительны были эти набеги, агрессия крестоносцев на русских землях с русским населением неизменно кончалась провалом. Об этом свидетельствует тот же Генрих Латвийский. Сохранились сообщения об успешном отражении натиска рыцарей в эти годы и в русских летописях. В 1221 г. во главе с князем Всеволодом Мстиславичем новгородская рать совершила пространно описанный Генрихом успешный поход на Венден. Помимо новгородцев, в походе приняли участие многие, собравшиеся “из других городов Руссии”, общим числом 12 тыс. человек. Они разбили немцев под Венденом, дошли до окрестностей Риги, наказали захватчиков и вернулись обратно. Весь поход был проведен в союзе с литовцами. Таким образом, местное население Прибалтики видело в русских людях своих защитников в общей борьбе с немецко-католическими агрессорами. Прибалты, особенно эсты, обращались за помощью к своим восточным соседям, когда на них обрушивалась опасность с запада. Так в 1216--1218 гг. русские полки, сформированные в Новгороде и Пскове, в союзе с эстамп основательно оттеснили немцев из захваченных ими земель. Епископу Альберту пришлось обратиться за помощью к датскому королю Вальдемару. В 1222 г., когда эсты, доведенные до крайности нескончаемыми насилиями, которые чинили крестоносцы (здесь орудовали не только немцы, но и датчане), подняли большое восстание, на помощь им пришли русские. Борьба приобрела такой ожесточенный характер, что только в сентябре 1223 г. епископу Альберту совместно с орденом и датчанами удалось подавить восстание: русская помощь не могла быть усилена, так как на юге Руси показались монгольские орды. Агрессоры во всех случаях проявляли особую враждебность к русским. В 1222 г. папа издал буллу, в которой предписывал ливонским судьям преследовать русских, проживающих в Ливонии и, оказывающих пренебрежение к католичеству. Булла обязывала силой принуждать русских подчиниться требованиям римско-католической церкви. Генрих Латвийский рассказывает, как была разграблена церковь недалеко от Новгорода, как крестоносцы “захватили иконы, колокола, кадила и тому подобное и вернулись к войску с большой добычей”. Характерно, что боевым кличем крестоносцев были слова: “Бери, грабь, бей!”. Этому кличу они обучали и местное население, которое заставляли участвовать в их разбойничьих походах. Епископ Альберт, не рассчитывая на собственные силы, пытался заручиться поддержкой извне. В 1220 г. он обратился к императору Фридриху II, который, однако, “уделил епископу не много благожелательного внимания”, но “убеждал его и уговаривал держаться мира и дружбы с датчанами и русскими”. Император готовился к серьезной борьбе с папством и не желал ввязываться при этих условиях в трудную борьбу на востоке или считал ее, во всяком случае, преждевременной. Возможно, что рижский епископ или папа толкнул и шведов в сторону Прибалтики. Уже в начале XIII в. тогдашний король Швеции Сверкер воевал против русских, о чем имеются известия в русских летописях. Сын же его, Юхан, вместе с ярлом Карлом отправились в 1220 г. во главе сильного флота к берегам Эстонии, где в это время активно развернули свои наступательные действия датчане. Усилившееся внимание к Прибалтике со стороны папской курии можно видеть и в том, что за 25 лет, охватывающих понтификаты Гонория III и Григория IX, с 1216 по 1240 г., насчитывается свыше 40 папских посланий по делам Ливонии, среди них--привилегии меченосцам, провозглашения “покровительства св. Петра” над ливонцами, назначение проповедников, провозглашение “крестовых походов” в “святую землю, вновь приобретенную в Ливонии”, назначение епископов, легатов и т. п. Руководство на расстоянии оказалось все же недостаточным, и папа счел необходимым направить в Прибалтику (а заодно и в Другие страны северо-западной Европы) для проведения папской политики на месте особоуполномоченного “апостольского легата” в лице епископа Вильгельма Моденского (ставшего позднее и кардиналом), который на протяжении целого ряда лет действовал здесь, подчиняя себе конкурирующих партнеров немецко-датской католической экспансии. Впервые этот папский дипломат, не раз бывавший легатом в разных странах, появляется в Риге летом 1225 г. по приглашению епископа Альберта. Ловкий политик, он сумел быстро оценить сложную обстановку, создавшуюся в Ливонии, оттеснил епископа Альберта, отклонив его домогательства о превращении епископства в архиепископство, и. действуя именем папы, фактически сам стал руководить католической церковью в Ливонии. В качестве противовеса Альберту, легат поддерживал и укреплял авторитет ордена и в известной мере оказывал поддержку притязаниям датского короля. Папский легат действовал по древнему римскому правилу: “разделяй и властвуй!”. Нельзя отрицать, что эта тактика давала известные результаты. Вильгельм Моденский добился в Ливонии укрепления папского авторитета, а ряд земель объявил непойцетвенным владением римского первосвященника. Его именем он создавал новую администрацию, назначал старейшин в и сам творил суд по жалобам местного населения. Вместе с тем папский легат вмешивался и в ход военных событий Зимой 1226. В 1227 г. он организовал кровавое истребление населения острова Эзель, описание чего у летописца представляет потрясающую картину жестокости и вероломства немецких агрессоров по отношению к беззащитному мирному населению. Одновременно с отправкой Вильгельма Моденского в качестве “апостолического легата” в При6алтику ( и в прямой связи с его миссией 3 января 1225г. Гонорий III опубликовал буллу, в которой объявил всех новообращенных в Пруссии и Ливонии подчиненными римско-католической церкви и притом “совершенно свободными”, в том смысле, что “они не могут и не должны подчиняться никакой другой власти, кроме власти папы римского”. Аналогичный акт был издан папским легатом по прибытии в Ригу. В декабре 1225 г. он выдал “Привилегию” городу Риге, распространявшуюся не только на ее коренных жителей, но и на “всех тех, кто пожелает вступить в число горожан”, и гарантировавшую также и личную свободу. Эти распоряжения папской власти имели двойной смысл. С одной стороны, с помощью такой “Привилегии” рассчитывали привлечь новых участников разбойничьих крестоносных походов; с другой же стороны, этими актами папство предостерегало охотников до легкой наживы, вроде короля датского, императора Фридриха II и т. п., недвусмысленно заявляя о своих правах на эти земли и население. Вильгельм Моденский пытался превратить захваченную Ливонию в своеобразное церковное государство, управляемое папской курией. Подобное же княжество он пытался создать и на территории Эстонии, захваченной в 1219 г. датчанами. Пользуясь тем, что датский король Вальдемар II, ведя неудачную войну за северную Германию, находился с 1223 г. в плену, Вильгельм Моденский решил включить и эту часть Прибалтики в состав папских владений. Наконец, более чем вероятно, что легат стремился предпринять и некоторые меры относительно Руси. Раздраженные постоянным вероломством немецко-католических захватчиков, то и дело заключавших мир, который они тут же новыми нападениями и нарушали, русские сделали попытку воздействовать на них через легата. Генрих Латвийский сообщает: “Когда русские в Новгороде и других городах также услышали, что в Риге находится легат апостольского престола, они отправили к нему своих послов, прося утвердить мир, давно уже заключенный с тевтонами”.
referat911.ru
МЕЖДУНАРОДНАЯ «ЛИГА РАЗВИТИЯ НАУКИ И ОБРАЗОВАНИЯ» (РОССИЯ)
МЕЖДУНАРОДНАЯ АССОЦИАЦИЯ РАЗВИТИЯ НАУКИ, ОБРАЗОВАНИЯ И КУЛЬТУРЫ РОССИИ (ИТАЛИЯ)
МЕЖДУНАРОДНЫЙ «ИНСТИТУТ УПРАВЛЕНИЯ»
(Г. АРХАНГЕЛЬСК)
ВОЛГОГРАДСКИЙ ФИЛИАЛ
КАФЕДРА «______________________________________________________»
КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА
по дисциплине: «Отечественная история»
тема: «Борьба русского народа против шведской и немецкой агрессии в XIII в.»
Выполнил студент
гр. МЗ - 11
Ломакин В. Н.
Проверил преподаватель:
______________________
Волгоград, 2007-2008 уч.год
Содержание:
ВВЕДЕНИЕ.
Значение победы над крестоносцами.
Александр Невский - военачальник и государственный деятель.
Заключение.
«У России есть только два надёжных союзника -
это её армия и флот.»
Александр III
ВВЕДЕНИЕ.
XIII век был одним из самых тяжелых и страшных периодов в истории Руси: с востока на нее хлынули, разорили, опустошили и поработили полчища воинственных, беспощадных и жестоких татар; с северо-запада постоянно угрожал под знаменем западного католичества воинственный немецкий орден крестоносцев. Немцы издавна теснили славянские племена, порабощая их и углубляясь все дальше на восток. Они распространяли среди славян-язычников христианство с подчинением папскому престолу.(Политическое и культурное разделение Римской империи на Запад и Восток (III-IV вв. н.э.) привело к постепенному обособлению западной и восточной церквей. На Западе необычайно вырос авторитет главы церкви - папы римского. Постепенно накапливавшиеся разногласия между западной (римско-католической) и восточной (греко-православной) церквами привели в 1054 году к формальному разрыву между ними). Крестоносцы не только крестили язычников, но стремились также обратить православных русских в римско-католическую веру.
Воспользовавшись бедственным положением Руси, шведы решили завладеть соседними финскими и новгородскими землями, а их народы также обратить в католическую веру. Не дремал и третий враг - литовцы, участившие разбойные набеги на новгородские земли…
“Чёрные годы” - вот точное название целой эпохи в истории русской земли, времен жизни и политической деятельности князя Александра Невского, его братьев и сыновей. После ураганного нашествия орд Батыя, когда была перемолота русская воинская сила и сожжены десятки городов, начала складываться система тяжелой зависимости от ордынских завоевателей, державшаяся на страхе перед новыми вторжениями. Новгород и Псков, по счастью, почти не подверглись опустошительному разгрому, но испытали сильнейший натиск со стороны шведов, немцев, литовцев.
Значение победы над крестоносцами.
Крестоносная агрессия на территории Руси, достигнувшая своего пика в первой четверти XIII в., берет свое начало еще в XII в. Именно тогда на землях западных и поморских славян обосновались германские рыцари, из которых главным образом состояли на первых порах отряды “крестоносных” захватчиков, они продвигались дальше на восток, вторгались, с одной стороны в Пруссию, с другой -- в Прибалтику. С конца 80-х годов XII в. “крестоносные” отряды “миссионеров” все чаще совершают вооруженные нападения на территорию северо-западной Руси, преимущественно на земли полоцких и смоленских князей, на земли ливов, прежде всего. Древняя ливонская летопись конца XIII в., известная под названием “Рифмованной хроники”, содержит ясное указание на то, что земли, заселенные прибалтийскими племенами, принадлежали в политическом отношении русским и русские князья получали с них дань: “Земля зелов, ливов, летов находилась в руках русских до появления “братьев”, которые эти земли силой отобрали”. Наша летопись так же подтверждает это известие. Летопись не раз упоминает названия ряда этих племен, рассказывая о том, как они, сообща со славянскими племенами, строили русское государство. С древних времен народы Прибалтики были связаны историческими судьбами с Русью. Эти отношения укреплялись постоянными торговыми связями и значительным культурным влиянием. В языке эстов и латышей эти древние русские влияния сохранились до сих пор. Уже в Х--XI вв. в Прибалтику с Руси проникает и христианство, свидетельством чего остались древние захоронения, предметы культа (кресты и т. п.), найденные при раскопках. С середины XII в. немецкие купцы из Бремена, Любека и других северных городов, торговавшие различными товарами, добрались до устья Двины и установили эпизодические связи с Прибалтикой. Вскоре эти связи приобрели более постоянный характер, вследствие чего росло и крепло стремление немецких купцов создать себе в Прибалтике прочную базу. Из Прибалтики купцы стремились проникнуть и дальше, в пределы собственно русских земель. В 1184 г. в Новгороде был выстроен немецко-латинский купеческий двор, названный именем св. Петра, и церковь. Этот двор вступил в острую конкурентную борьбу с уже существовавшей здесь факторией готландских купцов, носившей имя св. Олафа. На первых порах захватчиками в Прибалтике было само духовенство, в лице главным образом монахов-цистерцианцев. Действовали они по примеру рыцарей-разбойников того времени. Вскоре на захваченных землях установились обычные формы западноевропейского феодализма: местное население превращалось в крепостных, земли отдавались в бенефициальное пожалование вассалам, строились церкви и монастыри. Так делалось не только на землях ливов, но и на землях куров, семигалов и других племен. Яркую картину этого бесцеремонного хозяйничанья на землях прибалтов оставил Генрих Латвийский -- автор пространной “Хроники Ливонии”, сам являвшийся одним из участников “крестоносного” наступления на восток. Первые шаги “миссионеров” обычно имели “мирный” характер. Так, около 1188 г. к полоцкому князю Владимиру обратился католический монах ордена августинцев Мейнард с тем, чтобы ему было разрешено вести проповедь христианства на земле ливов. Генрих Латвийский пишет о Мейнарде, что он “начал проповедовать ливам и строить церковь в Икесколе”. Действия “миссионеров” не встречали у местного населения сочувствия, напротив, вызывали сильную ненависть. Как рассказывает Генрих Латвийский, ливы едва не принесли в жертву своим богам помощника Мейнарда -- Дитриха (Теодориха), а самого Мейнарда не отпускали из своей земли, опасаясь, что он приведет христианское войско. Центром своей деятельности Мейнард избрал отстроенный им замок Икесколе (Икскюль) на Двине, расположенный несколько выше ее устья. Придавая большое значение деятельности Мейнарда, епископ бременский Гартвиг II назначил его в 1186 г. “епископом икскюльским в Русии”, а через два года папа римский Климент III утвердил это назначение и издал особую буллу об основании нового епископства в подчинении бременского архиепископа. Таким образом, был создан форпост немецко-католической агрессии на востоке, откуда началось планомерное вторжение на земли, входившие в состав Руси и подвластные русским князьям. Папская курия руководила этой “деятельностью, придавая ей немалое значение в своей общей политике. Мейнард посылал в Рим донесения о своей “миссии”, и папа не скупился на благословения, похвалы и иные словесные “дары” и “милости”: помочь новоявленному епископу более существенно папа не мог.
Лишь несколькими годами позже, когда неожиданная гибель императора Фридриха Барбароссы развязала руки новому папе Целестину III и когда, с другой стороны, потерпел полный провал III крестовый поход, римская курия сделала попытку оказать Мейнарду более действенную помощь. Папа призвал к “крестовому походу” в землю ливов для насильственного их обращения в христианство. Всем, кто в таком походе примет участие, было обещано отпущение грехов. При этом народные массы в земле ливов единодушно противились всем попыткам “обращения” в католичество. Совершенно справедливо они связывали его с неизбежной окончательной потерей остатков своей свободы. Крестоносцам удалось использовать только те группы местного населения, которые уже начали выделяться как господствующая социальная верхушка: племенных вождей, старейшин рода. Источники сообщают, что Мейнард именно на них и опирался и перед смертью, осенью 1196 г. созвал их и взял с них обещание продолжить его “миссионерскую” деятельность. При этом расчеты Мейнарда и поддерживавших его представителей местной знати не оправдались.
Преемником Мейнарда явился назначенный бременским архиепископом немецкий монах Бертольд, ранее аббат Локкумский. Он намеревался силой обратить ливов в христианство, но в первом же кровопролитном столкновении, вызванном его действиями, 24 июля 1198 г., был убит. Его крестоносцы, правда, принудили значительную часть ливов согласиться на “обращение”, но, как сообщает источник, не успели торжествующие победители скрыться на своих кораблях из виду как ливы восстали, бросились сначала в Двину, чтобы смыть с себя ненавистное им крещение, а затем принялись за истребление столь же ненавистных монахов и попов. Созданные за предшествующие 14 лет церкви были сожжены. Все следы навязанного силой христианства были уничтожены в короткий срок. На смену Бертольду из Бремена прибыл племянник архиепископа Альберт, названный Марксом “паршивым бременским каноником”. Для Альберта вся его деятельность среди ливов была от начала и до конца предприятием военно-разбойничьег характера, в котором “проповедь”, “обращение” вообще уже не играли роли. Молодой отпрыск знатной феодальной семьи графов Буксгевден фон Аппельдерн, он в духе того времени рассчитывал оружием приобрести богатство и славу.
В чьих интересах действовал Альберт Аппельдернский, достаточно ясно говорит тот факт, что из 30 лет своего епископства он 12 лет провел в Германии. Родственными и социальными узами он был тесно связан с феодальной аристократией (светской и духовной) северной Германии. Альберт сумел заручиться более реальной, чем его предшественники, поддержкой папы, в особенности вступившего в 1198 г. на римский престол Иннокентия III, который придал разбойничьему предприятию Альберта против ливов характер “подвига благочестия”. Буллой от 5 октября 1199 г. папа объявил участие в походе против ливов равнозначным выполнению обета, за который предоставлялось полное отпущение грехов, а спустя 5 лет, во время IV крестового похода, он другой буллой приравнял крестоносцев в Прибалтике к крестоносцам, отправляющимся в Палестину, разрешил, в случае если был принесен обет об участии в походе “ в святую землю”, заменять его походом в Прибалтику. Таким образом, папа официально признал так называемую “ливонскую миссию” военным предприятием и сам же призвал к оружию, обратившись с особым посланием к бременскому духовенству и к “христианам Нижней Германии”, предлагая принять широкое участие в походе Альберта, объявленном при всём этом “великом делом веры”. Епископ Альберт действовал заодно с датским королем Канутом VI и герцогом Шлезвигским Вальдемаром, которые в эти же годы опустошали земли эстов, лежавшие севернее земли ливов. Генрих Латвийский упоминает и о германском императоре Филиппе Швабском, у которого Альберт, по-видимому, также заручился поддержкой. После такой основательной подготовки, свидетельствовавшей о том, какое большое значение придавали властители феодальной Европы католической экспансии на восток, походу на русские земли, Альберт весной 1200 г. начал свое вторжение. Несмотря на сравнительно многочисленную рать, которую Альберт привел с собой на 23 судах, население оказало агрессорам упорное сопротивление. Хитрый каноник смог обосноваться в этих местах только тогда, когда он использовал межплеменную вражду и натравил на ливов, совладать с сопротивлением которых сам был не в состоянии, соседнее племя земгалов, а также, по примеру Мейнарда, привлек на свою сторону ливскую и куршскую знать. Большую роль сыграл захват крестоносцами устья Авины и постройка здесь в 1201 г. на месте, где давно уже существовало поселение, укрепленного города, названного Ригой. Отсюда легко было организовать действенный контроль над Подвиньем, с одной стороны, и над Балтикой--с другой. Папа не оставил без своей помощи и эти действия агрессоров. Генрих Латвийский сообщает, что папа запретил под страхом церковного отлучения кому-либо впредь посещать гавань семигалов. Это должно было обеспечить торговую монополию захваченной немцами Риги и ухудшить торговлю, которую местное население издавна вело из своей, какой-то другой, гавани. Интересно и другое: русские купцы, постоянно поддерживавшие с ливами и остальными местными племенами торговые отношения, не считали нужным следовать этому папскому запрещению и пытались торговать по-прежнему, отправляясь для этого в гавань земгалов. Тогда немцы “напали на них, и после того как двое, а именно лоцман и капитан, были схвачены и преданы жестокой смерти, прочие принуждены были вернуться”. В этих кратких сообщениях летописца дано чрезвычайно важное свидетельство о подлинном характере деятельности крестоносцев. Это было вторжение ради захвата торговли на Балтике, ради захвата земель. Враждебные действия крестоносцев в Прибалтике были с самого начала вероломными по отношению к русским, заключившим еще в 1195 г. торговый договор “со всеми немцами, готландцами и латинянами”. Договор этот, подписанный князем новгородским Ярославом Владимировичем и послом немцев в лице некоего Арбуда, был, очевидно, обновлением и расширением прежде действовавшего соглашения, на что указывает упоминаемый и подтверждаемый в договоре 1195 г. “мир старый”. Действия крестоносцев имели целью создать торговую блокаду Руси, так как главные торговые связи шли из Прибалтики в Псков, Новгород, Ладогу. Полоцк, Смоленск и другие русские города. Даже католические церковные историки вынуждены признать, что именно торговые интересы направляли католическую экспансию на восток и что поэтому, говоря словами одного из таких историков-доминиканцев, “средневековый христианин не мог никак забыть о существовании этих широких путей в языческий мир”. В 1202 г. был создан специальный военно-монашеский орден под названием “Братья Христова воинства”, которому Иннокентий III предписал устав созданного в Палестине ордена “храмовников” и в качестве отличительного знака утвердил для нового ордена изображение красного креста и меча, нашитых на белый рыцарский плащ. Отсюда и пошло позднейшее название ордена “меченосцы”. В отличие от “храмовников”, являвшихся папским орденом, “меченосцы” были орденом рижского епископа. В 1207 г. было установлено, что одна треть всех захваченных в Прибалтике земель передается ордену. Русские были главным врагом, против которого направлялась агрессия германских рыцарей и монахов. Захватчики превосходно знали, что они действуют в пределах русских владений. Наиболее опасными их противниками были русские князья -- полоцкий, псковский, смоленский, особенно же “великий князь” новгородский. Эти князья оказывали постоянную поддержку местному населению, ведшему нелегкую борьбу с захватчиками. Особенно часто русские оказывали существенную помощь своим ближайшим соседям эстам, против которых усиленно действовали датско-шведские рыцари, руководимые архиепископом Андреем Лундским, в свою очередь получившим поддержку с двух сторон -- от короля датского и от папской курии. В 1206 г. папа Иннокентий III в особом послании писал архиепископу, явно подстрекая его к разбойничьему походу против эстов: “Так как ты, по правильному и благочестивому решению, отправляешься против язычников… мы препоручаем тебе в стране, которую ты с христовой помощью приведешь после уничтожения язычества к познанию веры христовой, установить католического епископа”.
На первых порах эсты оказывали агрессорам стойкое сопротивление, особенно успешное благодаря постоянной помощи русских. Быстро подоспевавшая по Двине помощь воинов княжества полоцкого не раз создавала на пути захватчиков неодолимые препятствия, отбрасывала их, заставляла искать мира. Ярко описывает Генрих Латвийский кровопролитную борьбу, которую приходилось вести эстам в союзе с русскими против крестоносцев. Стремясь нейтрализовать русских в начинавшейся новой войне крестоносцев с эстами епископ Альберт заключил в 1210 г. “вечный мир” с Полоцком, обязавшись даже уплатой дани за ливов в пользу полоцкого князя (“короля”), на условиях свободной торговли между немцами и русскими. С другой стороны, папская агентура стремилась привлечь на свою сторону неустойчивые элементы среди населения русских городов. Известного успеха она добилась в Пскове. Ей удалось склонить на свою сторону князя Владимира Мстиславовича. В 1210 г. он вступил в союз с крестоносцами и повел совместно с ними предательскую войну против эстов, вразрез с исконно дружественными отношениями, существовавшими у псковичей, новгородцев и других русских с их нерусскими соседями на западе и севере. Политика псковского князя вызвала всеобщее возмущение, и в феврале 1212 г. он был изгнан. Псковичи же совместно с новгородцами во главе с князем Мстиславом двинулись на помощь эстам, чтобы остановить продвижение крестоносцев. Нанеся им, поражение и получив с них большой выкуп, русские вернулись в свои земли. Кровью скреплялось боевое содружество русских с прибалтами в борьбе против общего врага. В этой связи интересно описание летописцем осады и взятия русской ратью с помощью эстов захваченной крестоносцами крепости Отепяа. 17 дней длилась осада. Из Риги на помощь запертым в крепости “тевтонам”, как называет немецких захватчиков Генрих Латвийский, было послано подкрепление, но его встретили русские войска и разбили. Погибли многие знатные военачальники. Когда остальные вошли в осаждённый замок, то вскоре “от множества людей и коней сделался голод в замке, недостаток съестного и сена, то стали объедать хвосты друг у друга”. Через три дня после первого столкновения осажденные сдались и вынуждены были оставить захваченную ими крепость. Епископу Альберту пришлось отправить послов в Новгород к русским и в Саккалу к эстам “для утверждения мира”. В 1212 г. “тевтоны” вынуждены были заключить “вечный мир” с Владимиром, князем полоцким, на том условии, что русским купцам предоставляется свободный путь по Двине, за что князь отказался от получения дани, которую исстари ливонцы выплачивали Полоцку. Получая все новые пополнения, направляемые по призыву папы из всех концов Европы, а особенно из Германии и скандинавских стран, феодально-католические агрессоры проникали все дальше вглубь прибалтийских земель. Отчаянное сопротивление оказывало в неравной борьбе с хорошо вооруженными рыцарями местное население. Злодеяния крестоносцев с трудом поддаются описанию. “Толпы освященных убийц устремились в Лифляндию. Они купались в крови и возвращались затем с отпущением грехов и даже святыми домой или поселялись в разбойничьем вертепе попов”. Даже участники этих истребительных грабительских войн, в которых проявилась и беспощадная жестокость средневекового феодального рыцарства, и безграничное лицемерие и ханжество церковных деятелей, не могут скрыть истинный характер этих предприятий. Автор “Ливонской хроники” священник Генрих, принимавший непосредственное участие в грабительских походах, в таких словах описывает “подвиги” крестоносцев в Прибалтике: “. . . мы разделили свое войско по всем дорогам, деревням и областям и стали все сжигать и опустошать. Мужского пола всех убили, женщин и детей брали в плен, угоняли много скота и коней… И возвратилось войско с большой добычей, ведя с собой бесчисленное множество быков и овец”. Немецкий философ и писатель, буржуазный просветитель XVIII в., Иоганн Гердер в своем капитальном сочинении по всеобщей истории культуры писал: “Судьба народов на побережье Балтийского моря составляет печальную страницу в истории человечества… Человечество ужаснется той крови, которая пролилась здесь в диких войнах”. Год за годом проходил в напряженной борьбе. Рижский епископ Альберт получал систематически помощь и поддержку: из Германии прибывали все новые феодальные ополчения, вооруженные отряды монахов; значительные денежные поступления шли от купцов из Дании, король которой, Вальдемар, организовал со своей стороны “крестовый поход” в Эстонию; с неослабным вниманием следили за ходом завоевательной авантюры в Прибалтике и из Рима, боявшегося потерять свою руководящую рель в ее организации. Эти опасения имели основания. Помимо дальности расстояния до театра военных действий, на котором подвизалось “христово воинство”, политическая обстановка в Прибалтике становилась для папства все более сложной. Между участниками разбойных войн против народов Прибалтики разгорелась ожесточенная борьба за добычу. Особенно обострились отношения между рижским епископом и орденом меченосцев, а также между епископом и датским королем. Еще больше беспокоило папу явное стремление рижского (ливонского) епископа Альберта создать в Прибалтике самостоятельное церковное княжество, подобное рейнским архиепископствам. Недовольство этой политикой Альберта было в Риме тем большим, что рижский епископ искал поддержки у германского императора. В 1207 г. он передал императору захваченные в Прибалтике земли, получив их обратно в качестве императорского лена. Тем самым ливонский епископ стал имперским князем, а его зависимость от папства ослабела. Вероятно, этим объясняется отказ Рима возвести Альберта в сан архиепископа. Столкновения между отдельными группировками в лагере крестоносцев отражали борьбу главных сил в мире западно-европейского феодализма -- борьбу Империи с папством. Иннокентий III в 1211 г. отлучил императора Оттона IV от церкви и принялся за мобилизацию сил, которые могли бы нанести императору окончательный удар. Определенное место в планах папы уделялось и ордену меченосцев, который получил с его стороны материальную поддержку". В ответ на это 7 июля 1212 г. Оттон IV утвердил специальным актом соглашение, заключенное между епископом и орденом о разделе захваченных ими земель, и тем самым еще больше укрепил свои отношения с рижской епархией. Тогда Иннокентий III перешел к решительным мерам с целью усилить папские позиции в Прибалтике. Как упоминалось, рижские епископы (ранее икскюльскне) назначались из Бремена архиепископом, который считал рижского епископа подчиненным себе (суффраганом). Сам Альберт признавал себя суффраганом бременского архиепископа. Несмотря на это, папа Иннокентий III в специальном послании от 21 февраля 1213 г. неожиданно объявил, что рижское епископство подчинено ему непосредственно и не находится ни в какой зависимости от какого-либо архиепископа. Что же касается бременского архиепископа, который, как упомянуто, осуществлял ранее церковное руководство, то ему вменялось в обязанность помогать и поддерживать дело восточной “миссии”, но без каких-либо прав на руководство.
Вскоре папа еще более выразительно заявил о своем намерении сохранить новозавоеванные земли в своем исключительном владении. 10--11 октября 1213 г. Иннокентий III подписывает 5 документов, направленных на укрепление папских позиций в Прибалтике. При этом курия решительно вмешивается во взаимоотношения епископа и ордена. Папа стремится противопоставить рижскому епископу других местных князей церкви, поддерживает орден в его домогательствах и требует строгого выполнения своих распоряжений. Через три недели папа издает 6 булл, посвященных тем же вопросам и свидетельствующих о том, что в миродержавной политике Иннокентия III Прибалтике отводилось первое место. Все эти папские распоряжения относятся к Эстонии и заканчиваются буллой, освобождающей эстонского епископа, так же как это было установлено в феврале того же года относительно епископа Риги от зависимости со стороны какого-либо архиепископа. Исключительное внимание папской курии к этим самым отдаленным, самым восточным епархиям римской церкви, неослабный интерес к событиям в Прибалтике вряд ли можно объяснить только значением этого края самого по себе. Разумеется, для западноевропейских феодалов и купечества северной Германии земли и гавани ливов, куров и эстов представляли лакомую приманку. Соблазнительной была перспектива осесть на этих землях. Немалую выгоду обещало овладение морской торговлей на Балтике. Наконец, значительный доход можно было надеяться извлечь из сбора церковной десятины -- обязательного и первого последствия так называемого “обращения”. И все же возможности ограбления Прибалтики для алчных и жадных завоевателей не были безграничны. Чем дальше, тем все больше встречали они сопротивление среди местного населения. Экономический уровень развития народов Прибалтики в конце XII--начале XIII вв. был относительно высок. Здесь существовало земледелие с сошной обработкой почвы, развитое скотоводство при стойловом содержании животных, известны были и важнейшие отрасли ремесла задолго до появления немцев. Эти данные решительно опровергают измышления некоторых историков о “полудиком” состоянии Прибалтики, об особой отсталости ее народов и о “культуртрегерской” роли крестоносцев. Ответ на эту лживую пропаганду дал в свое время еще Маркс, когда, опираясь на исторические источники, он писал, что рыцари несли в Прибалтику “христианско-германскую скотскую культуру”, которая “была бы вышвырнута вон”, если бы прибалтийские племена “были единодушны”.
Между тем единства внутри этих племен не было и не могло быть. У народов Прибалтики, как и у их соседей, в интересующую нас эпоху происходило быстрое развитие феодальных отношений. Формировались основные классы феодального общества -- Крупные землевладельцы и зависимое от них крестьянство. Возникали даже примитивные государственные образования, хотя ни одно из них не способно было еще охватить всю территорию данной народности. Тем не менее “темпы феодального развития в Восточной Прибалтике были несколько медленнее даже по сравнению с окраинными русскими землями”, не говоря уж о территориях, лежавших по Днепру--Волхову, далеко ушедших вперед в своем социально-экономическом развитии. Организаторы и вдохновители крестоносной агрессии рассматривали Прибалтику не только как самоцель, но и как трамплин для дальнейшего продвижения на восток, против Руси, которая приобрела особое значение в связи с теми политическими изменениями, которые сложились после захвата Константинополя в 1204 г. и образования Латинской империи на Востоке. Эти изменения вызвали и изменения экономического характера. Венецианцы, извлекшие главную выгоду из нового положения, сделавшись хозяевами на средиземноморских торговых путях, парализовали торговые связи, существовавшие издавна между Западом и Востоком через южную Русь. Главная роль в торговых отношениях Руси с Западом выпала теперь на долю северорусских городов: Новгорода, Пскова, Смоленска, Полоцка и других, особое значение приобрели пути по Волхову, Неве, Даугаве и по Балтийскому морю. Этим и следует объяснить то большое внимание, которое уделяется в начале XIII в. на Западе прибалтийским землям. Помимо того, что они рассматривались западноевропейскими феодалами как объект грабежа и феодальной эксплуатации, они вызывали к себе особый интерес у воинствующих ратоборцев феодально-католической экспансии своим стратегическим значением. Создать здесь базу сосредоточения крупных сил для вторжения в пределы Руси, блокировать русские границы, взять под свой контроль торговлю на Балтике, отрезав от нее Русь и обрекая ее тем самым на экономическое удушение, представлялось многим западноевропейским политикам, и прежде всего папству, весьма заманчивой возможностью. По их расчетам, владея Прибалтикой, можно было начать наступление и на богатые русские земли с их многочисленным населением. Это сулило новые источники обогащения для феодальных захватчиков и в первую очередь для папской курии. Пыл феодально-католических агрессоров подогревался еще и тем, что общая международная обстановка в начале XIII в. для Руси значительно ухудшилась: половцы и другие степняки отрезали ее от Черного моря и сделали почти непроходимыми древние торговые пути по Днепру и Дону; Византия захватила Северный Кавказ, Тмутаракань и часть Крыма; в начале 20-х годов появились на русской земле и турки-сельджуки, пытавшиеся было утвердиться в Крыму. На востоке против власти русских (владимиро-суздальских) князей стали пониматься мордва, мари, буртасы. Усилился вражеский натиск на русские границы и с запада: венгры вторглись в Галицкую Русь; Литва, делавшая быстрые успехи в своем феодальном развитии, теснила полоцких князей, захватив их владения на запад от Двины. От внимания западных политиков не могло ускользнуть и то, что Русь раздиралась нескончаемыми феодальными распрями князей, что серьезно ослабляло ее способность к обороне от внешнего врага. Католические агрессоры с самого начала своих захватнических действий в Прибалтике отдавали себе ясный отчет в том, что своим острием эти действия направлены против Руси. Обрекая народы Прибалтики на поток и разграбление, крестоносцы не щадили и русских. Православные церкви также подвергались разрушению, а с православным населением расправлялись, как и с нехристианами. Так же орудовали феодально-католические агрессоры и на собственно русских землях: они грабили русские города и села, разрушали церкви, захватывали в качестве добычи и церковные колокола, и иконы, и прочее церковное убранство. Тысячи русских людей были истреблены или уведены в плен. Немецкий хронист рассказывает, как “братья-рыцари” пошли в “Руссию” и как занимались там убийством и грабежом. В 1219 г. крестоносцами было совершено нападение на Псков: “Стали грабить деревни, убивать мужчин, брать в плен женщин и обратили в пустыню всю местность вокруг Пскова, а когда они вернулись, пошли другие и нанесли такой же вред и всякий раз уносили много добычи”. Делались попытки обосноваться на исконных русских землях и хозяйничать здесь: “... они поселились в русской земле, устраивали засады на полях, в лесах и деревнях, захватывали и убивали людей, не давая покоя, уводили коней и скот и женщин их”.
Спустя два года (в 1221 г.) “братья-рыцари” из Риги, погнав с собой орды местных лэттов, вступили, как рассказывает летописец, “в королевство Новгородское и разорили всю окрестную местность, сожгли дома и деревни, много народу увели в плен, а иных убили”. Эти факты, во множестве приводимые в источниках (особенно у Генриха Латвийского, который со своими грубо-наивными представлениями типичного “крестоносца” -- феодального разбойника -- не считал даже нужным эти факты смягчить), показывают, что религиозные соображения не играли никакой роли в разбойных действиях крестоносцев и что главной их целью были грабеж и порабощение населения. Епископ Альберт, рыцари ордена упорно стремились установить в Прибалтике свое полное владычество. Особой буллой от 28 октября 1219 г. Гонорий III подтвердил за епископом ливонским право на владение Эстонией и Земгалией, зная, конечно, что земли эти входили в состав владений русских князей. Но как ни опустошительны были эти набеги, агрессия крестоносцев на русских землях с русским населением неизменно кончалась провалом. Об этом свидетельствует тот же Генрих Латвийский. Сохранились сообщения об успешном отражении натиска рыцарей в эти годы и в русских летописях. В 1221 г. во главе с князем Всеволодом Мстиславичем новгородская рать совершила пространно описанный Генрихом успешный поход на Венден. Помимо новгородцев, в походе приняли участие многие, собравшиеся “из других городов Руссии”, общим числом 12 тыс. человек. Они разбили немцев под Венденом, дошли до окрестностей Риги, наказали захватчиков и вернулись обратно. Весь поход был проведен в союзе с литовцами. Таким образом, местное население Прибалтики видело в русских людях своих защитников в общей борьбе с немецко-католическими агрессорами. Прибалты, особенно эсты, обращались за помощью к своим восточным соседям, когда на них обрушивалась опасность с запада. Так в 1216--1218 гг. русские полки, сформированные в Новгороде и Пскове, в союзе с эстамп основательно оттеснили немцев из захваченных ими земель. Епископу Альберту пришлось обратиться за помощью к датскому королю Вальдемару. В 1222 г., когда эсты, доведенные до крайности нескончаемыми насилиями, которые чинили крестоносцы (здесь орудовали не только немцы, но и датчане), подняли большое восстание, на помощь им пришли русские. Борьба приобрела такой ожесточенный характер, что только в сентябре 1223 г. епископу Альберту совместно с орденом и датчанами удалось подавить восстание: русская помощь не могла быть усилена, так как на юге Руси показались монгольские орды. Агрессоры во всех случаях проявляли особую враждебность к русским. В 1222 г. папа издал буллу, в которой предписывал ливонским судьям преследовать русских, проживающих в Ливонии и, оказывающих пренебрежение к католичеству. Булла обязывала силой принуждать русских подчиниться требованиям римско-католической церкви. Генрих Латвийский рассказывает, как была разграблена церковь недалеко от Новгорода, как крестоносцы “захватили иконы, колокола, кадила и тому подобное и вернулись к войску с большой добычей”. Характерно, что боевым кличем крестоносцев были слова: “Бери, грабь, бей!”. Этому кличу они обучали и местное население, которое заставляли участвовать в их разбойничьих походах. Епископ Альберт, не рассчитывая на собственные силы, пытался заручиться поддержкой извне. В 1220 г. он обратился к императору Фридриху II, который, однако, “уделил епископу не много благожелательного внимания”, но “убеждал его и уговаривал держаться мира и дружбы с датчанами и русскими”. Император готовился к серьезной борьбе с папством и не желал ввязываться при этих условиях в трудную борьбу на востоке или считал ее, во всяком случае, преждевременной. Возможно, что рижский епископ или папа толкнул и шведов в сторону Прибалтики. Уже в начале XIII в. тогдашний король Швеции Сверкер воевал против русских, о чем имеются известия в русских летописях. Сын же его, Юхан, вместе с ярлом Карлом отправились в 1220 г. во главе сильного флота к берегам Эстонии, где в это время активно развернули свои наступательные действия датчане. Усилившееся внимание к Прибалтике со стороны папской курии можно видеть и в том, что за 25 лет, охватывающих понтификаты Гонория III и Григория IX, с 1216 по 1240 г., насчитывается свыше 40 папских посланий по делам Ливонии, среди них--привилегии меченосцам, провозглашения “покровительства св. Петра” над ливонцами, назначение проповедников, провозглашение “крестовых походов” в “святую землю, вновь приобретенную в Ливонии”, назначение епископов, легатов и т. п. Руководство на расстоянии оказалось все же недостаточным, и папа счел необходимым направить в Прибалтику (а заодно и в Другие страны северо-западной Европы) для проведения папской политики на месте особоуполномоченного “апостольского легата” в лице епископа Вильгельма Моденского (ставшего позднее и кардиналом), который на протяжении целого ряда лет действовал здесь, подчиняя себе конкурирующих партнеров немецко-датской католической экспансии. Впервые этот папский дипломат, не раз бывавший легатом в разных странах, появляется в Риге летом 1225 г. по приглашению епископа Альберта. Ловкий политик, он сумел быстро оценить сложную обстановку, создавшуюся в Ливонии, оттеснил епископа Альберта, отклонив его домогательства о превращении епископства в архиепископство, и. действуя именем папы, фактически сам стал руководить католической церковью в Ливонии. В качестве противовеса Альберту, легат поддерживал и укреплял авторитет ордена и в известной мере оказывал поддержку притязаниям датского короля. Папский легат действовал по древнему римскому правилу: “разделяй и властвуй!”. Нельзя отрицать, что эта тактика давала известные результаты. Вильгельм Моденский добился в Ливонии укрепления папского авторитета, а ряд земель объявил непойцетвенным владением римского первосвященника. Его именем он создавал новую администрацию, назначал старейшин в и сам творил суд по жалобам местного населения. Вместе с тем папский легат вмешивался и в ход военных событий Зимой 1226. В 1227 г. он организовал кровавое истребление населения острова Эзель, описание чего у летописца представляет потрясающую картину жестокости и вероломства немецких агрессоров по отношению к беззащитному мирному населению. Одновременно с отправкой Вильгельма Моденского в качестве “апостолического легата” в При6алтику ( и в прямой связи с его миссией 3 января 1225г. Гонорий III опубликовал буллу, в которой объявил всех новообращенных в Пруссии и Ливонии подчиненными римско-католической церкви и притом “совершенно свободными”, в том смысле, что “они не могут и не должны подчиняться никакой другой власти, кроме власти папы римского”. Аналогичный акт был издан папским легатом по прибытии в Ригу. В декабре 1225 г. он выдал “Привилегию” городу Риге, распространявшуюся не только на ее коренных жителей, но и на “всех тех, кто пожелает вступить в число горожан”, и гарантировавшую также и личную свободу. Эти распоряжения папской власти имели двойной смысл. С одной стороны, с помощью такой “Привилегии” рассчитывали привлечь новых участников разбойничьих крестоносных походов; с другой же стороны, этими актами папство предостерегало охотников до легкой наживы, вроде короля датского, императора Фридриха II и т. п., недвусмысленно заявляя о своих правах на эти земли и население. Вильгельм Моденский пытался превратить захваченную Ливонию в своеобразное церковное государство, управляемое папской курией. Подобное же княжество он пытался создать и на территории Эстонии, захваченной в 1219 г. датчанами. Пользуясь тем, что датский король Вальдемар II, ведя неудачную войну за северную Германию, находился с 1223 г. в плену, Вильгельм Моденский решил включить и эту часть Прибалтики в состав папских владений. Наконец, более чем вероятно, что легат стремился предпринять и некоторые меры относительно Руси. Раздраженные постоянным вероломством немецко-католических захватчиков, то и дело заключавших мир, который они тут же новыми нападениями и нарушали, русские сделали попытку воздействовать на них через легата. Генрих Латвийский сообщает: “Когда русские в Новгороде и других городах также услышали, что в Риге находится легат апостольского престола, они отправили к нему своих послов, прося утвердить мир, давно уже заключенный с тевтонами”.
В 1226 г. папский легат, считая, что ему в достаточной мере удалось укрепить позиции Рима в Прибалтике, подытожил результаты своей двухлетней деятельности, добившись трехстороннего соглашения между епископом рижским, орденом и городом Ригой о дальнейших мерах по “обращению” и завоеванию Прибалтики. В марте--апреле 1226 г. он в пяти посланиях сформулировал основные положения этого соглашения. Оно установило границы земель, отдаваемых в управление каждой из этих сторон, но было построено на принципе неоспоримого приоритета и прямой заинтересованности папской власти в прибалтийских делах и имело в виду обеспечить подчинение всей Прибалтики папскому престолу. Последующие события показали, однако, что планы римской курии шли много дальше. Они намечали широкую экспансию, направленную непосредственно против Руси и русского народа. Но, как было ясно папскому легату, для осуществления этих планов необходимо было, прежде всего, организовать самый лагерь католической экспансии. С этим он и отбыл из Прибалтики, очевидно, полагая, что заложил основы мира и порядка в католическом лагере. Перед отъездом он издал ряд распоряжений о мерах устранения конфликтов, которые могли бы вспыхнуть между захватчиками. Легатом были назначены и арбитры, которым поручалось разрешать споры. После отъезда Вильгельма Моденского внимание курии к Прибалтике не ослабевает. Папа стремится направить в Прибалтику новые отряды крестоносцев (послания от 27 и 28 ноября 1226 г.), утверждает распоряжения своего легата о дележе захваченных земель (послание от 11 декабря 1226 г.). Он обязывает “новообращенных” противостоять, “как язычникам, так и русским” (послание от 17 января 1227 г.). Лицемерие папской политики в отношении Руси и русского народа ярко иллюстрируется другим посланием папы, датированным тем же числом. Это послание непосредственно связано со встречей Вильгельма Моденского в августе 1225 г. с представителями от русских городов, о чем легат не преминул уведомить курию, а может быть, доложил об этом лично по возвращении туда в конце 1226 или начале 1227 г. На основании этого сообщения папа Гонорий III и обратился со специальной буллой ко всем “королям Руссии”, в которой посылал им “привет и добрые пожелания”. Папа “радовался что, услышав, что послы ваши, приходившие к достопочтенному брату нашему, моденскому епископу, легату апостольского престола, смиренно просили его посетить лично ваши страны: потому что вы готовы принять здравое учение и совершенно отречься от всех заблуждений, которым, как говорят, подвергались по недостатку проповедников и за которые господь, в гневе своем против вас часто поражал вас различными бедствиями и поразит еще более, если вы не возвратитесь с пути заблуждений на путь истинный... Посему, желая узнать от вас самих, точно ли вы хотите иметь легата римской церкви, чтобы принять от него наставление в католической вере, без которой никто не может спастись… мы просим, молим и убеждаем всех вас сообщить нам письмами и через верных послов вашу искреннюю волю. А пока поддерживайте прочный мир с христианами Ливонии и Эстонии и не препятствуйте им распространять веру христианскую, дабы вы не подпали под немилость Божию и апостолического престола, который легко может, когда пожелает, обречь вас мщению, но лучше заслужить вам в щедрости Божией истинным послушанием и добровольным подчинением -- милость и любовь обоих”. Эту буллу от 17 января 1227 г. можно поставить в один ряд с буллой Григория VII. И та и другая составлены по принципу: выдавать желаемое за действительное. В 1075 г. Григорий VII утверждал, что княжич Ярополк преподнес ему в дар Русь (которая Ярополку никак не принадлежала), в 1227 г. Гонорий III утверждает, будто русские князья (названные “королями”) изъявили готовность “совершенно отречься от всех заблуждений”, что на языке папской курии означало -- “готовы принять католическую веру”. Это папское утверждение было вымышленным. В этом не оставляет сомнения сама булла Гонория III. Ведь если бы папа верил в свое утверждение, для чего было бы ему заполнять свое послание множеством угроз, вплоть до “кары божией” в случае неповиновения. За исключением первых нескольких строк, в которых автор неуклюже и неубедительно делает попытку представить себя “добрым пастырем заблудших овец”, все послание написано в резком тоне, характерном для папских требований в отношении “неверных”, “еретиков” и т. п. Никакого успеха эта булла на Руси не имела. Она была пустой декларацией, и, по-видимому, так ее и расценили на Руси. Ни в каких русских источниках это папское обращение отражения не нашло. Послание к русским князьям было, очевидно, последней попыткой папы Гонория III помочь, чем он мог, крестоносцам в Прибалтике. Через два месяца он умер, и папский престол занял Григорий IX. Уже на третий день своего понтификата новый папа издал очередную буллу по вопросам, касающимся споров в Прибалтике, а 5 мая того же 1227 г. в другой булле он обратился к “новообращенным и снова объявил их принятыми “под покровительство св. Петра” и папского престола и при всём этом опять сделал оговорку, что “они остаются в состоянии свободы и не подчинены никому, кроме одного Христа и римской церкви”. Следующий важный шаг в ливонских делах папа предпринимает в начале 1228 г. Буллой 14 февраля Григорий IX объявил о принятия год свое покровительство (по обычной формуле: “под покровительство св. Петра и наше принимаем”) “воинов христовых”, т. е. рыцарей ордена меченосцев, “вместе со всем их имуществом, которым они владеют или в будущем будут владеть”. Этот акт означал также “заявку” папства на прибалтийские земля, на верховные феодальные права над ними. Но теперь имелись в виду земли, уже превращенные в сеньориальные владения, в феодальные рыцарями-крестоносцами. Папа провозглашал себя их сюзереном, верховным феодальным владыкой, объявляя их под своим “патроцинием” (внесудебная защита, покровительство). В ответ на эти действия папской курии с целью укрепить свои позиции в Прибалтике энергичные шаги предпринимает и императорский лагерь. Сын Фридриха II, Генрих VII, коронованный в 1221 г. немецкой короной в качестве “короля римлян”, посланием от 1 июля 1228 г. передал в дар ордену меченосцев “Ревельскую провинцию с ревельским замком, а также провинции Ерве, Гарриен и Виронию”. Тем самым Генрих VII также заявлял верховные феодальные права на некоторую часть прибалтийских земель, которыми считал себя вправе полностью распоряжаться. В 1229 г., после тридцатилетнего хозяйничанья в Ливонии, превратившись из бременского каноника в имперского князя (с 1224 г. Ливония вошла в состав Империи) и могущественного духовного князя, умер епископ рижский Альберт. Трения, которые усиливались еще при нем, вылились после его смерти в непримиримую вражду трех главных хозяев захваченной страны: епископа, города и ордена. С другой стороны, то и дело вспыхивали восстания местного населения, пытавшегося сбросить с себя ненавистное иго. Все чаще совершались и дерзкие набеги немецких рыцарей на русские земли. Все попытки папы Григория IX положить конец взаимной борьбе в “новом божьем доме”, как в Риме напыщенно именовали завоеванные области Прибалтики, кончались полной неудачей.
Еще одно обстоятельство справедливо считалось в Риме весьма опасным. В течение уже 20 с лишним лет в бременской провинции горел пожар крестьянского восстания--так называемых штедингов. Восстание охватило многие крестьянские общины, которые сравнительно недавно потеряли свободу и подвергались закрепощению. Крестьяне упорно боролись против феодальных пут, и сломить их боевой дух не удавалось. Они отказались платить десятину бременскому архиепископу, не побоявшись и вооруженных сил, которые “пастырь церкви” в этом случае счел необходимым направить для их “увещевания”, не говоря уже о церковном отлучении и объявлении их “еретиками”. В 1229 г. восставшие крестьяне разгромили рыцарей, посланных против них епископом Гергардом II. После этого папа объявил для борьбы с ними крестовый поход. Но и крестоносцам мужественные крестьяне наносили жестокие поражения. Зимой 1232/33 г. они отбросили войско крестоносцев и подступили к самому Бремену. Осенью 1233 г. крестоносцы потерпели поражение и при всём этом потеряли своего предводителя графа Бурхарда Ольденбургского. Папа не скупился на буллы, призывавшие к еще более решительным действиям. В Бремене собралось огромное феодальное войско, жадное до крови и грабежей. Крестоносные убийцы, посланные Григорием IX, предводительствуемые знатнейшими германскими феодалами, учинили поголовную резню среди свободных немецких крестьян-- штедингов--за их нежелание подчиниться бременскому архиепископу и надеть на себя ярмо крепостничества. В битве при Альтенеше 27 мая 1234 г. конные рыцарские орды истребили свыше 6 тысяч героически защищавшихся крестьян. Пленных сжигали живыми, как “еретиков”. А здесь же, на пригорке, стояло духовенство с крестом и знаменем и благочестиво распевало гимны “во славу милостивого бога”. Несмотря на террор, крестоносцам не скоро удалось добиться покорности и подчинения пруссов. Потребовалось еще целых 50 лет, прежде чем упорное сопротивление свободолюбивого народа было сломлено и завоевание Пруссии закончилось (в 1283 г.). Подавляющая часть населения была уничтожена, а захваченные земли заселены немецкими колонистами. В Прибалтике успехи папских крестоносцев тоже были не блестящи. В первые годы правления Григория IX разгорелась воина в самом лагере агрессоров: меченосцы захватили в Эстонии земли, занятые ранее датчанами, а частью и те, которые были объявлены прямым владением “апостольского престола” (Вирония, Ерве, Гарриен). Никакие протесты папского легата Балдуина Альнского, находившегося здесь после Вильгельма Иоденского, не помогли. Орден занял Ревель (Таллин), а те силы, которые смог собрать легат, были перебиты. “Трупы были свалены в церкви в виде огромной пирамиды”,--сообщает источник. Датчане со своей стороны также предприняли энергичные действия. Вступив в союз с графом гольчггинским Адольфом, король Дании Вальдемар II решил отрезать Прибалтику от сношений с Западом. Любекская гавань, этот “ключ к Ливонии”, была заперта с помощью нескольких затопленных судов. Ливонские крестоносцы оказались лишенными всякой возможности получать пополнение с Запада. В течение ряда лет не удавалось ликвидировать разгоревшийся конфликт. Все это ослабило в 1229--1234 гг. активность крестоносцев и в направлении на Русь. Правда, в Риме еще продолжали разжигать враждебность к Руси, и Григорий IX направляет в начале 1229 г. 5 булл, свидетельствующих об этих усилиях папства, в Любек, Ригу. Готланд, Динамюнде и Линчепинг (Швеция). Все они содержали категорическое требование добиться прекращения всякой торговли с русскими с тем, чтобы отрезать Новгород от Запада и лишить Русь возможности получать необходимый для изготовления оружия металл, шедший оттуда, или же готовое оружие. Эти попытки папства держать Русь под блокадой повторялись и в дальнейшем. Но усилия папства добиться политической и экономической изоляции Руси не увенчались успехом. Заинтересованность немецкого купечества в поддержании торговых связей с Новгородом, Псковом и другими центрами северо-западной Руси была столь велика, что, вопреки папским требованиям, вскоре, после того как Рим разослал свои буллы, два из адресатов -- Рига и Готланд--заключили с князем Смоленским Мстиславом Давыдовичем договор о мирных взаимоотношениях, торговле и “взаимном благоприятствовании”. Обращает на себя внимание, что в пространном договоре нет никаких упоминании о вопросах вероисповедных или церковных. Это доказывает лишний раз, насколько такие вопросы были несущественны в реальных отношениях между русскими и западными государствами и лишь искусственно раздувались самой католической церковью в целях политической пропаганды. Купечество Любека, Бремена, Готланда и других мест искало мирных отношений и укрепления давних экономических связей с Русью, особенно с Новгородом -- крупнейшим центром, контролировавшим всю торговлю с Востоком. По-видимому, под известным влиянием этих купеческих элементов, особенно сильных в Риге, оказался действовавший в Прибалтике новый папский легат Балдуин Альнский. Этот Цистерцианский монах, сменивший Вильгельма Моденского, пользовался большим доверием папы, неоднократно защищавшим его от резких нападок, которым Балдуин Альнский подвергался со стороны многочисленных своих недругов в Прибалтике, особенно в лице ордена, а также и нового рижского епископа Николая. Тем не менее, его политика в Прибалтике расходилась с общим политическим курсом римской курии, направленным на развитие католической экспансии на востоке и захват новых земель. Мероприятия Балдуина Альнского по-прежнему преследовали цель создать и укрепить папское церковное княжество, в состав которого он стремился включить новые владения. Но, очевидно, он не считал лучшим методом достижения этой цели войну и грабеж. Он предпочитал методы убеждения, сманивая на свою сторону более податливые группы местного населения из числа более крупных землевладельцев, хотя он не исключал и применения насилия в тех случаях, когда встречал сопротивление. Балдуин видел в рыцарях не только грубых захватчиков -- вояк, проливающих кровь невинных людей из-за добычи, но и опасных для папства конкурентов, хотя и прикрывающихся папским знаменем, но преследующих узкокорыстные цели, которые расходились с интересами папства. Наконец, Балдуин явно воздерживался от усиления агрессивных действий, направленных против соседей, в частности против Руси. Политика Балдуина Альнского вызывала резкое недовольство среди агрессивно настроенных крестоносцев в Ливонии, которым удалось подчинить своему влиянию нового рижское епископа Николая. Вскоре между ним и легатом создались чрезвычайно натянутые отношения. Балдуин отправился в Рим искать поддержку и сумел ее там найти, вызвав у папы еще большее доверие к себе, особенно, когда он представил заключенный им с куронами договор, в котором они изъявляли свое согласие подчиниться папскому престолу. Вернулся Балдуин в Прибалтику облеченным еще большими полномочиями, чем те, которыми он обладал ранее. При этом политическая линия легата была по-прежнему неприемлема для действительных хозяев положения, которыми были захватившие прибалтийские земли и стремившиеся к дальнейшему расширению своих владений на востоке именитые “крестоносные” феодалы светского и духовного звания. Они добились того, что в феврале 1234 г. папа лишил Балдуина всех его легатских полномочий. В Риме сочли наиболее пригодным лицом, которое могло бы наладить расстроившийся механизм папской политики на северо-востоке, все того же епископа Моденского.
В марте 1234 г. Вильгельм Моденский отправился вторично на северо-восток в качестве полномочного “апостолического легата”. Началась его поездка с явного провала: все его попытки миром покончить со штедингами остались безрезультатными. Восстание продолжалось. Не удалось Вильгельму Моденскому добиться и снятия датчанами морской блокады на Балтике, и папе пришлось прибегнуть к угрозе интердикта и отлучения, чтобы воздействовать на непослушного короля. Поздним летом 1234 г. новый папский легат прибыл в Ригу и немедленно принялся за проведение ряда мероприятий, имевших целью навести порядок в лагере крестоносцев. Прежде всего, он сменил рижского епископа, назначив вместо отставленного Николая из ордена цистерцианцев доминиканца Генриха. Эта смена показательна. В этот же период во всей “миссионерской” деятельности папства цистерцианские монахи заменяются монахами так называемого ордена проповедников (доминиканцев). Лишь незадолго до этого возникшего и в короткое время захватившего в свои руки монополию “борьбы за веру”. В сентябре 1230 г. папа издал особую буллу о передаче доминиканцам проповеди “крестовых походов” в Пруссию, отобрав эту миссию у цистерцианцев, а через три года доминиканцы начинают проникать и в Ливонию, в короткое время вытеснив и оттуда своих предшественников --цистерцианцев, которые вслед за Мейнардом шли в Прибалтику, рассматривая ее как свою монопольную вотчину. Цистерцианцы действовали в интересах местной церковной власти, особенно в интересах рижского епископа, на них он опирался в борьбе с меченосцами, а подчас и с папским легатом. Между тем орден доминиканцев был папским орденом. Григорий IX сделал его главным орудием своей идейно-политической борьбы с императором Фридрихом II. Доминиканцы составляли кадры папских агитаторов на местах. И теперь, направляя их в Прибалтику, папа возлагал на них большие надежды. Усилением роли доминиканцев в Прибалтике Вильгельм Моденский стремился укрепить идейно-политическую базу папства. Но для выполнения дальнейших целей намеченной программы этого было мало. В обстановке жестокой истребительной войны, которая уже полстолетия не прекращалась в Прибалтике и в которой за последние годы феодально-католические агрессоры стали явно терять свои позиции, необходимо было прежде всего укрепить военно-политические кадры. До этого времени они состояли главным образом из рыцарей-меченосцев; однако постоянные грабительские войны, сделавшиеся их профессиональным занятием, внесли глубокое моральное разложение в ряды этого “христова воинства”, а их положение крупных землевладельцев, осевших на захваченных ими территориях, не позволяло папе рассчитывать на них как на “верных сынов”. Между тем уже во времена первого легатства Вильгельма Моденского у меченосцев появились конкуренты в лице рыцарей Тевтонского ордена. Еще в 1226 г. польский князь Конрад Мазовецкий, который вел постоянные войны со своими соседями, обратился за помощью к немецкому ордену “братьев св. Марии” (Тевтонскому ордену), образовавшемуся еще в начале XII в, в Иерусалиме и объявленному папой Климентом III в 1191 г. состоящим под особым покровительством “апостолического престола”. Не добившись в войне с сельджуками успеха, немецкие рыцари охотно приняли предложение Конрада, оказавшееся для Польши и других народов северо-восточной Европы роковым, так как в лице этого ордена появился самый опасный враг-ударная сила западноевропейского феодализма в его восточной экспансии. В 1230 г. с благословения папы, опубликовавшего по этому поводу 5 булл, тевтонцы начали кровавую истребительную войну против пруссов с целью окончательного захвата их земель. Орден добился от папы передачи ему в “вечное владение” Кульмской земли, полученной орденом еще раньше от Конрада Мазовецкого, и Пруссии, которую еще предстояло завоевать. Одновременно орден заручился в лице своего весьма энергичного и властолюбивого гроссмейстера Германа фон Зальца поддержкой сначала германского императора Филиппа Швабского, ведшего в эту пору острую борьбу с папой, а позднее -- его преемника германского императора Фридриха II. Между ними были также установлены сеньориально-вассальные отношения. При этом, имея трех сюзеренов (третьим был Конрад Мазовецкий), орден действовал вполне самостоятельно и, не стесняясь в средствах, добивался расширения подвластных ему земель и укрепления своих политических позиций. В 1233 г. тевтонцы положили конец существованию особого рыцарско-монашеского ордена “Добринских братьев”, созданного ранее Конрадом Мазовецким в качестве своей военной опоры. По соглашению с Конрадом, достигнутому в результате посредничества Вильгельма Моденского, Тевтонский орден получил обширные земельные владения и ряд привилегий, что, в общем, значительно усилило его политическую и военную мощь. Явившись снова в конце 1254 г. в Прибалтику как папский легат, Вильгельм Моденский вступил в переговоры с Германом фон Зальца о дальнейшем расширении власти Тевтонского ордена. Это могло быть достигнуто только за счет ордена меченосцев, ставшего к этому времени главной военной силой в “крестоносном” лагере. Он являлся формально орденом епископским, между тем тевтонцы ни в какой, не только фактической, но и формальной зависимости от местной церкви не находились. К тому же меченосцы все больше теряли авторитет даже в глазах высшего местного духовенства, для которого орден меченосцев перестал служить надежной защитной силой. В этих условиях уничтожение этого ордена сделалось реальной целью для папских политиков, и прежде всего для Вильгельма Моденского. Достижение этой цели облегчилось трагическими для меченосцев военными событиями. Еще в 1234 г. новгородский князь Ярослав Всеволодович решил положить конец принимавшим все более дерзкий характер набегам немецких вооруженных отрядов на русские земли. Собрав значительную рать, он подошел к городу Юрьеву и нанес рыцарям жестокое поражение у реки Эмайыги (Эмбах). Разгром, который потерпели в этом сражении меченосцы, явился подготовкой их окончательного военного крушения. Оно произошло через два года (22 сентября 1236 г.) в решительной битве с литовцами и земгалами. На этот раз меченосцы были окончательно разбиты. В бою погиб магистр ордена Волквин. 48 знатных рыцарей--комтуров и других начальников отрядов и множество рядовых крестоносцев. Значение этого разгрома для судьбы “крестоносной” миссии в Прибалтике было чрезвычайно велико: в течение короткого времени все завоевания крестоносцев были поставлены под угрозу. В разных районах поднимались восстания против немцев. Куры и земгалы сбросили с себя ненавистное иго, очистили свои земли от всяких следов христианства, вернулись к своим древним верованиям. Католический лагерь потерял свою главную военную силу. Всполошившееся духовенство в лице трех епископов обратилось к папе с мольбой о помощи. Реально она могла выразиться лишь в одном: в предоставлении тевтонскому ордену того места, которое раньше занимали меченосцы. При этом было очевидно, что позиции местного духовенства будут еще более ослаблены, если хозяином положения станут рыцари ордена, а влияние папства на все дела в Прибалтике значительно возрастет.
Появление Тевтонского ордена в Прибалтике означало новый крупный шаг в усилении наступления западноевропейского феодализма на восток, совершавшегося под знаменем папства. Непосредственный представитель Григория IX, его полномочный легат Вильгельм Моденский был “крестным отцом” этого очередного предприятия римской курии. При этом необходимо иметь в виду, что Тевтонский орден вовсе не был слепым орудием в руках папства. В острой борьбе, разгоревшейся в эти годы между папством и германским императором Фридрихом II, гроссмейстер ордена Герман фон Зальца сумел установить с обеими сторонами -- и с папством, и с Империей--особо выгодные для ордена отношения. И Григорий IX и Фридрих II торжественно подтвердили права и привилегии ордена, в силу которых он становился в значительной мере независимым и самостоятельным. В своей восточной политике папство нашло в Тевтонском ордене верную опору. Этому способствовало, конечно, то обстоятельство, что здесь интересы папства и Империи совпадали, поскольку они выражали стремление западноевропейских феодалов к дальнейшему усилению экспансии на восток и контролю над торговыми путями на Балтике. Вместе с тем Тевтонский орден доставлял папству с самого начала много неприятностей. Если и раньше в Прибалтике нередко вспыхивали конфликты внутри католического лагеря, то с появлением тевтонских рыцарей эти конфликты приняли постоянный характер. Целая серия папских посланий выразительно свидетельствует о том, какое самоуправство проявляли жадные до добычи “братья-рыцари”, как захватывали они земли и имущество не только у местного населения, у которого, видимо, и захватить-то было уже больше нечего, но и у тех крестоносцев, которые раньше их успели поживиться добром, отобранным у ливов, куров, эстов и других народностей. После разгрома литовскими войсками в битве под Шауляй 22 сентября 1236 г. орден меченосцев вскоре был окончательно ликвидирован. Остатки его были слиты с Тевтонским орденом. По этому поводу Григорий IX 12--14 мая 1237 г. подписал несколько посланий, одно из которых было адресовано легату Вильгельму Моденскому, другие--епископам рижскому, дерптскому (в городе Тарту) и острова Эзель. Орден ставился под особое покровительство “апостольского престола”. В Риме считали, что тем самым приведены в готовность отборные кадры для крупных военных действий, намечавшихся на ближайшее будущее. Папа потребовал от своего легата в Прибалтике принять необходимые меры для установления прочного мира в католическом лагере, в частности с Вальдемаром Датским, и обеспечить возвращение последнему Ревеля, захваченного ранее, как уже говорилось. Тевтонским орденом. В течение 1237 г. легат побывал в Польше и Пруссии, разъезжал по Ливонии, совершил поездку в Эстонию и проявил особый интерес к Финляндии. Наряду с попытками добиться умиротворения внутри собственного лагеря церковь в лице папского легата пытается также несколько ослабить враждебность к крестоносцам со стороны населения. Два послания Григория IX на имя легата Вильгельма бросают яркий свет на положение народных масс Прибалтики под тяжелым гнетом “миссионеров”.7 марта 1238 г. папа требует, чтобы “язычники, обращаемые в христианство, не подвергались бы порабощению”, а на следующий день, как бы в разъяснение и явно в ограничение своего предыдущего послания, Григорий IX пишет о том, чтобы “обращаемые в христианство рабы получали бы от господ хотя бы столько свободы, чтобы они могли ходить в церковь на богослужение”. Церковные власти в Риме понимали, что алчность крестоносцев может и в Прибалтике довести до всеобщего восстания и сорвать дальнейшее расширение католической экспансии на востоке. Необходимо было принять меры, чтобы укрепить свои тыл, чтобы умиротворить прибалтов. Этим и следует объяснить заботу папы и его легата о “смягчении” положения местного населения. Под руководством папского легата, проявившего большую энергию, принимались разнообразные меры, чтобы добиться консолидации сил католического лагеря, укрепления его позиций в Ливонии. Эти усилия, однако, не были просто стремлением к умиротворению, о котором столь усердно ратовал на словах папа римский и его легат. Хлопоты Вильгельма Моденского сводились к тому, чтобы добиться сплочения всего католического лагеря, расположившегося у границ северной и северо-западной Руси, с тем, чтобы в дальнейшем начать планомерное наступление в глубь страны. Это и было основной задачей папского легата. Он направляет свои усилия на то, чтобы найти в Новгороде или в Пскове какую-нибудь группировку, на которую католические агрессоры могли бы рассчитывать. Как показали дальнейшие события, эти усилия не остались безрезультатными. Еще в 1228 г. в Пскове нашлись бояре-изменники, которые, как сообщает летопись, заключили союз с немцами. Позднее им удалось привлечь на свою сторону самого посадника Твердилу Иванковича. Спустя несколько лет и в Новгороде нашлась кучка бояр во главе с бывшим тысяцким Борисом Негочевичем, которые пытались в 1232 г, произвести в Новгороде и Пскове переворот, а когда это им не удалось, сбежали к немцам и сомкнулись с крестоносными захватчиками. Подобные изменники, очевидно, подкупленные агентами Вильгельма Моденского, объявились и в последующие годы. О них летопись сообщает, что они “перевет держаче с немци”, фактически отдали Псков крестоносцам, которые тотчас повели на русской земле такую же грабительскую войну, какую вели в Прибалтике, Таким образом, усилиями папского легата был создан не только политический, но и военно-стратегический плацдарм на западных границах Руси. Аналогичные меры были предприняты им и с другой стороны--в Финляндии. В этой стране, являвшейся ближайшим северным соседом Руси, была также создана база для католического наступления на Русь. В том же направлении, в каком действовал епископ ливонский Альберт, здесь с 1220 г. развернул свою активность епископ Томас. В Риме стремились превратить финляндскую католическую “миссию” в еще один-- северный плацдарм для наступления на Русь. Гонорий III в письме к епископу Томасу в 1221 г. предлагал запретить католикам вести торговлю с карелами и русскими, что являлось уже не раз примененным курией средством борьбы с Новгородом. В начале 1229 г. 6 папских посланий, на протяжении трех недель (с конца января до середины февраля) адресованных епископам рижскому и любекскому, аббату цистерцианского монастыря на острове Готланд и другим представителям католической церкви в районе Балтики, предписывали оказать поддержку усилиям католической миссии в Финляндии и для этого, прежде всего, парализовать торговлю с русскими. Стремясь, как обычно, “загребать жар чужими руками”, папские представители в Финляндии натравливали племена тавастов (так называли племя емь) на новгородские владения, а когда новгородцы в тесном союзе с карелами оказывали тавастам отпор, папа и вся его агентура поднимали шум о “русской агрессии”. В Действительности, во всех действиях папской курии нельзя не видеть целеустремленной политики подготовки большого наступления на Русь, и, прежде всего, на богатый Новгород. Призывом к войне против Руси являлась, по существу, папская булла от 24 ноября 1232 г. о финляндских делах. В ней Григорий IX обращался к ливонским рыцарям-меченосцам и предлагал им “в согласии с финляндским епископством” перенести свою деятельность в Финляндию “против неверных русских”. Финляндия вошла и в число стран, на которые распространялись полномочия Вильгельма Моденского как “апостольского легата” при его второй поездке на север в 1234 г.
Еще большее внимание уделил Финляндии папский легат в 1237--1238 гг. К этому времени Вильгельм Моденский заканчивал в большой спешке создание антирусской коалиции. Оставалось закрепить достигнутые соглашения соответствующим договором ее участников, в котором были бы определены условия действий, сроки и задания для каждого из них. Это и было осуществлено 7 июня 1238 г. в Стеноп, где находилась резиденция датского короля Вальдемара II и куда прибыли для заключения такого договора папский легат Вильгельм Моденскии и магистр Тевтонского ордена в Ливонии Герман Балк. Договор “разрешал” вопрос об Эстонии: орден уступал королю Ревель и ряд других крепостей и местностей на земле эстов и обязался в дальнейшем неизменно оказывать поддержку королю. При этом устанавливалось, что две трети завоеванных земель будут принадлежать королю, а треть--ордену. Большое место занимали в договоре вопросы, касавшиеся взыскания с населения церковной десятины и других церковных поборов. Значение Стенбийского договора в истории феодально-католической экспансии, развивавшейся под эгидой католической курии, чрезвычайно велико. Этот договор закрепил созданный папскими усилиями единый фронт католических агрессоров, обосновавшихся на западе; на севере вдоль границы Руси. Участники коалиции готовились развернуть наступление на Новгород, рассчитывая при всём этом на политическую борьбу, обострившуюся в Новгороде и Пскове во второй половине 30-х годов. В наступлении должны были принять участие все три главных участника коалиции: датские крестоносцы в Эстонии, орденские силы в Ливонии и крестоносцы, обосновавшиеся в Финляндии, которые должны были получить еще подкрепления из Швеции. Совместными силами предполагалось захватить важнейший торговый путь, связывавший Балтику с Новгородом по Неве. Разработанный папским легатом план свидетельствует о том, насколько серьезно ставился вопрос о войне против Руси. Несомненно, что одновременно имелось в виду насильственно навязать русским также католическую веру. Что общие основы соглашения в Стенби были разработаны Вильгельмом Моденским в тесном единстве с папой Григорием IX, подтверждает булла от 9 декабря 1237 г., в которой папа обратился к архиепископу Швеции и его суффраганам-епископам с призывом организовать “крестовый поход” в Финляндию “на помощь епископу Томасу” “против тавастов” и их “близких соседей”. Очевидно, что, призывая крестоносцев уничтожать “врагов креста”, папа имел в виду наряду с тавастами также карелов и русских, в союзе, с которыми тавасты в эти годы энергично противились католической экспансии. Папская курия и ранее не упускала случая для разжигания враждебного отношения к русским. В своих более ранних посланиях папа не скрывает этого. Так, буллой от 3 февраля 1232 г. на имя своего легата Балдуина Альнского он запрещает всем христианам в Прибалтике без разрешения курии заключать мир или перемирие с русскими или “язычниками”. Еще более откровенна папская булла от 24 ноября 1232 г., в которой Григорий IX требовал от меченосцев в Ливонии поспешить в Финляндию, чтобы “защитить новое насаждение христианской веры против неверных русских”. Лицемерные слова этого воззвания были типичной маскировкой подготавливаемой агрессии. В папской булле от 27 февраля 1233 г. русские открыто названы “врагами”. Учитывая эту нескрываемую даже враждебность папства к русским в 1230-х годах трудно отказаться от мысли, что под “близкими соседями” тавастов, против которых папа призывает выступать в булле от 9 декабря 1237 г. своих крестоносцев, понимались русские. Ряд папских булл свидетельствует также о том, что наряду с подготовкой широкой агрессии извне, курия стремилась обеспечить свои замыслы и созданием базы внутри Руси. Для этой цели были широко использованы доминиканцы. В каком направлении развивалась их деятельность, благословляемая папой, можно понять из буллы Григория IX от 15 марта 1233 г., в силу которой доминиканцам, отправившимся на Русь, предоставлялась индульгенция и им самим разрешалось давать отпущение поджигателям или убийцам клириков. Папа пишет и о необходимости создания латинской епархии на Руси, ссылаясь при всём этом на то, что там существует “множество латинских церквей, не имеющих священников”. При этом надежды Рима не оправдались. Никакой базы внутри Руси, на которую вражеские силы в своем широко задуманном наступлении могли бы опереться, у них не оказалось, и борьба, как известно, свелась к столкновению на бранном поле. Лихорадочную поспешность, с которой Вильгельм Моденский действовал при создании антирусской коалиции и организовывал стенбийский сговор ее участников, следует объяснить желанием использовать благоприятные для Рима условия, сложившиеся на Руси в 1237--1238 гг. С востока, через Волгу на Рязань и дальше в глубь страны надвинулись грозной тучей татаро-монгольские полчища, угрожавшие самому существованию русского государства. Католическим агрессорам, стремившимся обосноваться в западных районах Руси, этот момент, когда силы всей русской земли были напряжены в ожесточенной борьбе со свирепыми кочевниками, естественно, представлялся особенно подходящим. Организаторы немецко-датско-шведской католической агрессии на Русь в 1240 г. рассчитывали на вторжение в ее пределы с двух сторон: с севера, откуда готовились напасть шведские силы под предводительством ярлов Ульфа Фаси и Биргера, и с северо-запада, где действовал Тевтонский орден. Очевидно, предполагалось, что нападение произойдет в одни и те же сроки, но тевтонские рыцари опоздали, а шведы, пройдя по Неве до устья реки Ижоры, не сумели использовать преимуществ внезапного нападения. Заблаговременно расставленная новгородскими князьями охрана Финского залива и берегов Невы, сообщила немедленно в Новгород об опасности. Молодой князь Александр Ярославич, “не мешкая нимало”, во главе немногочисленной, но мужественной дружины своей, обрушил на шведов 15 июля 1240 г, внезапный удар такой силы и вместе с тем настолько продуманный с точки зрения боевой тактики, что шведы были наголову разбиты. Князь Александр сразился с самим Биргером, шведским полководцем и предводителем всего похода, и нанес ему тяжелую рану копьем. “Возложи печать на лице острым своим копьем”,--рассказывает летописец, оставивший описание знаменитой Невской битвы. Немногим удалось бежать. “Останоки их,--говорит летописец.--побеже посрамлени”. Русские, собрав трупы знатных рыцарей, “накладше корабля два” и “пустоша и (их) к морю”, где они и затонули. Трупы же остальных, “ископавшие яму, вметаша (их) в ню (нее) бес числа”. Эта замечательная победа прославила молодого князя и сорвала планы нападения католических агрессоров на Русь с севера. В конце августа--начале сентября 1240 г. немецкие рыцари вторглись в русские земли с запада. Немцам удалось захватить крепость Изборск. Выступивший на помощь Изборску псковский отряд был разбит, и рыцари осадили Псков. Изменники-бояре, во главе с псковским посадником Тверднлой Иванковичем, открыли немцам ворота, и город был захвачен врагом. Завладев Псковом, немецко-католические рыцари стали все глубже вторгаться в новгородские владения, подойдя к самому городу на расстояние 30--40 верст. Одновременно они стремились захватить берега Невы, ладожские земли и Карелию. На побережье Финского залива они построили крепость Копорье и, опираясь на нее, развернули дальнейшее наступление. Беспощадному разорению подвергалось местное население. Сопротивлявшихся крестоносные разбойники массами истребляли. С Запада шли все новые подкрепления крестоносному войску. Папская курия неослабно следила за ходом событий.
Особый интерес представляет в этой связи булла Григория IX от 14 декабря 1240 г. направленная лундскому архиепископу Уффону--главе католической церкви в Дании и его суффраганам. Папа предложил развернуть в Дании проповедь “крестового похода” против “неверных”, якобы угрожающих христианам в Эстонии. Под “неверными” курия снова имела в виду русских. Эта булла была, по-видимому, вызвана собщением о тяжелом поражении, которое понесли шведские рыцари на Неве в июле этого года. Чтобы как-нибудь возместить понесенные ими потери, папа взывал к помощи датчан, которые, однако, не спешили отозваться. Можно отметить, что в Дании наблюдалась известная тяга к союзу с русскими и к поддержанию как экономических, так и политических отношений. Григорий IX “передал” захваченные крестоносцами русские земли эзельскому епископу Генриху. А тот в апреле 1241 г. заключил договор с рыцарями, по которому он оставлял за собой часть взимавшейся в пользу церкви десятины, а все права на управление, рыбную ловлю и прочее передавал им. Епископ в своей грамоте о заключении указанного соглашения объясняет, что он передает им право на все остальные поборы, так как “на них падает труд, издержки и опасность при покорении язычников”. Тем самым епископ лишний раз свидетельствовал о том, какой характер носила “крестоносная” миссия среди народов Прибалтики, от которой русский народ был избавлен благодаря героическому отпору, организованному Александром Невским. В Новгороде, где боярская верхушка еще в 1240 г. не поладила с молодым князем Александром, вследствие этого уехавшим к отцу в Переяславль, вспыхнуло широкое недовольство против бояр. Народ потребовал возвращения Александра в Новгород. С присущей ему решительностью и мужеством, вернувшийся вскоре князь возглавил борьбу против немецко-католического нашествия. Он привлек к этой борьбе не только новгородцев и русскую рать, пришедшую на подмогу из других земель, но и карелов, ижорцев, литовцев и другие народности. В 1241 г. внезапным ударом он захватил у немцев Копорье и нанес им сильное поражение в районе побережья Финского залива, оттеснив их обратно к реке Нарве. Известие об успехах русской рати подняло дух местного населения Прибалтики. Вспыхнули восстания в земле эстов, подавить которые крестоносцам не удавалось. Из Рима шли сообщения о присылке новых пополнений. Широко развернулась проповедь “крестового похода”. Папа направил 6 июля 1241 г. буллу королю норвежскому с предложением содействовать “крестовому походу... против язычников в землях соседних”, что в то время означало, конечно, Прибалтику, районы Финского залива, где развернулась большая война против Руси. Неудачное для папства начало ее тем более активизировало деятельность курии. Подстрекая норвежского короля к походу “во славу матери нашей, святой римско-католической церкви”, папа изъявляет в этой булле согласие на замену крестового похода по обету в “святую землю”--походом против “соседних язычников”. В самом начале 1242 I. Александр Невский, проведя тщательную подготовку, смело двинулся навстречу немцам. Обманув их расчеты, он захватил Псков и Изборск. Учинив расправу над предателями, закрепив свой тыл, князь прошел дальше на северо-запад, прямо к границе захваченной крестоносцами эстонской земли. Таким образом, весной 1242 г. русские войска находились западнее Чудского озера, соединявшегося узким протоком с Псковским озером. У этого узкого протока, известного под названием “Узмень”, и произошли решающие события. Молодой князь, показавший себя как стратег и полководец, блестяще осуществил глубоко продуманную военную операцию. В его плане были учтены все обстоятельства: и особенности немецкого военного строя “свиньей”, и условия местности, и состояние льда на озере, а главное--моральный дух и боевые качества войск. 5 апреля 1242 г. враг был встречен на льду. По имеющимся источникам можно понять, что немцы, обманутые неожиданным, смелым построением русского войска, могли считать себя уже победителями, преодолев полки, расположившиеся в центре, когда они оказались под внезапным мощным ударом флангов, выйти из-под которого уже не могли. Победа русского войска, в котором участвовали не только новгородцы и псковичи, но и “низовцы” -- войска, присланные Ярославом Всеволодовичем, отцом Александра Невского, под начальством брата Александра -- Андрея, была решающей и окончательной. Рыцари потеряли 500 убитыми и 50 плененными. Многие пошли под лед, который выдерживал тяжесть русских пехотинцев, но проламывался под закованной в тяжелые доспехи рыцарской конницей крестоносцев. Тысячи “кнехтов”--немецкой пехоты -- остались на льду Чудского озера.
Александр Невский - военачальник и государственный деятель.
Своими победами храбрый полководец на долгое время отвадил и шведов, и немцев от попытки завладеть северными русскими землями. Западные враги убедились, что русские, даже порабощенные татарами, могут еще постоять за себя.
Имя Невского стало символом независимости. Им даже стращали татар. Батый, зная о его достоинствах, велел сказать ему: "Князь новгородский! Известно ли тебе, что Бог покорил мне множество народов? Ты ли один будешь независимым? Но если хочешь властвовать спокойно, то явись немедленно в шатре моем, да познаешь славу и величие монголов". И Александр в 1242 году впервые поехал в Орду к Батыю. Летописцы говорят, что хан, увидев Александра, сказал своим вельможам: "Все, что мне ни говорили о нем, все правда; нет подобного этому князю" . Как политический деятель, Невский ясно представлял, что сейчас истерзанная, малочисленная, нищая, раздавленная Русь не может рассчитывать на силу оружия, чтобы освободиться от власти татар, как в битвах против немцев и шведов. Открытый вызов Орде был бы самоубийством для Руси. Приходилось уповать на великодушие победителей, кланяться им, признать себя их рабом. Александр понимал, что самое разумное сейчас скрепя сердце выказывать смирение и покорность хану. Только в 1252 году хан признал Александра Ярославича великим князем. Наконец-то Отчизна увидела на владимирском престоле достойного государя, мудрого и дальновидного. Непросто было смирить гордыню, но свободолюбивый Невский делал все, чтобы избежать войны с поработителями. Нужно было терпеливо набираться сил. Теперь приходилось унижаться перед ханом, лукавить, заискивать перед его сановниками, одаривать их, чтобы спасти родную землю от новых бед. Приходилось увещевать свой народ не противиться татарам, платить требуемую дань. Для многих его поведение было не совсем ясно. Его обвиняли в пособничестве татарам, в том, что он не жалеет своего народа. Многие ли понимали, что, поступи он иначе, новый страшный татарский погром обрушился бы на несчастную Русь.
В 1256 году татары велели сделать вторую перепись на Руси, чтобы обложить всех жителей поголовной данью. Хан пожелал, чтобы перепись была сделана и в Новгороде, который не был покорен татарским оружием. Новгородцы подняли мятеж, считая для себя постыдным добровольно платить дань. Невский, чтобы отвести беду от Новгорода, сам прибыл в город с татарскими послами требовать дань. Новгородцы наотрез отказались. Тогда Александр наказал некоторых самым бесчеловечным образом: иным обрезал носы, другим выколол глаза и т.п. Лишь известие о том, что ханские полки идут на Новгород, заставило его жителей согласиться платить дань. Не успел успокоиться Новгород, как в других городах начались волнения против бесчеловечного сбора дани татарскими сборщиками, которые не только брали ее с лихвою, но крайне грубо обращались с народом. В Суздале, Ростове, Ярославле, Владимире и других городах сборщики дани были перебиты. Все это озлобило татар. Хан обвинил Александра в том, что он не может или не хочет удерживать народ в повиновении. В Орде готовились жестоко наказать мятежников . Александр поспешил к хану. Много новых унижений пришлось испытать там славному государю. Ему угрожали смертью, заставляли вставать на колени перед ханом. Зато удалось не только спасти родную страну от грозившего ей погрома, но и выпросить для нее важную льготу: по просьбе Александра хан освободил русских от обязанности поставлять татарам вспомогательное войско. Тяжело было русским проливать свою кровь за злейших врагов.
Много вытерпел великий князь ради своего народа. Физические силы его были на исходе. Из Орды Александр возвращался больным. С трудом продолжал он путь, но в Городце окончательно слег. Чувствуя приближение смерти, он принял схиму и в ночь на 14 ноября 1263 года умер. Митрополит Кирилл, узнав о кончине великого князя, горестно воскликнул: "Солнце Отечества закатилось! Не стало Александра!" Народ горько оплакивал своего князя. 23 ноября тело Александра Невского погребли во владимирском монастыре Рождества Богородицы. В 1724 году по указанию Петра I, преклонявшегося перед светлой памятью и делами Невского, прах святого князя был перенесен в Санкт-Петербург и похоронен в Александро-Невской лавре.
Заключение.
Ледовое побоище 1242, битва русского войска 5 апреля 1242 на льду южной части Чудского оз. с немецкими ливонскими рыцарями, которая закончилась разгромом захватчиков. В 1240-42 немецкие крестоносцы, датские и шведские феодалы активизировали агрессивные действия, воспользовавшись ослаблением Руси, земли которой в это время разоряли монголо-татары хана Батыя. В 1240 шведы были разгромлены в устье Невы, но крестоносцы Ливонского ордена захватили Изборск, а затем при помощи изменников-бояр во главе с посадником Твердилой Иванковичем, - Псков. Взяв Копорский погост (1240), крестоносцы построили здесь крепость. В 1241 они планировали захват Великого Новгорода, Карелии и земель в районе Невы. По просьбе вече в Новгород прибыл князь Александр Невский, покинувший его зимой 1240 после ссоры с частью новгородских бояр. Собрав войско из новгородцев, ладожан, ижоры и карелов, он выбил в 1241 тевтонских рыцарей из Копорья. Новгородское войско, к которому присоединились владимиро-суздальские полки, вступило в землю эстов. Но затем, неожиданно повернув на В., Александр Невский осадил Псков и вскоре освободил город. После этого он снова перенёс военные действия в землю эстов с целью предупредить сбор главных сил крестоносцев и вынудить к преждевременному для них выступлению. Рыцари собрали большие силы и, будучи уверены в своей победе, двинулись на В. Близ селения Хаммаст русский передовой отряд Домаша и Кербета обнаружил большое рыцарское войско; в бою отряд был разбит, но оставшиеся в живых сообщили о приближении крестоносцев. Русское войско отступило на В. Александр Невский расположил русскую рать (15-17 тыс. человек) в узкой южной части Чудского оз. юго-западнее о. Вороний Камень и навязал врагу сражение в избранном им месте, прикрывавшем пути на Великий Новгород и Псков. Войско противника - ливонские рыцари, рыцари и кнехты (солдаты) Дерптского и др. епископств, датские крестоносцы - выстроилось "клином" ("свиньей", по русским летописям). План врага состоял в том, чтобы ударом мощного бронированного "клина" раздробить и разгромить русские полки. На рассвете 5 апреля 1242 немецкий "клин" устремился на русских и началась битва на льду. Смяв передовой отряд, крестоносцы "прошибошася свиньёю сквозе полк" (через большой полк), считали битву выигранной. Но Александр, ударив по неприятелю сбоку, смешал их ряды и разгромил. Русские войска одержали решительную победу: было убито 400 рыцарей и взято в плен 50, гораздо больше пало на поле сражения кнехтов, а также воинов из чуди и эстов. Разбитые рыцари бежали на запад; русские воины преследовали их по льду озера.
Победа на Чудском оз. имела огромное историческое значение, которое до наших дней пытаются приуменьшить буржуазные немецкие историки. Она остановила продвижение крестоносцев на В., имевшее своей целью покорение и колонизацию русских земель. По оценке К. Маркса, Александр Невский разбил немецких рыцарей "... на льду Чудского озера, так что прохвосты... были окончательно отброшены от русской границы". Орденские рыцари в 1243 "прислаша (послов) с поклоном" в Новгород, отказавшись от своих завоеваний в русских землях; в этом же году был заключён мирный договор между Новгородом и Ливонским орденом. Под влиянием Л. п. усилилась борьба против крестоносцев народов Литвы и Поморья. Л. п. занимает также выдающееся место в истории русского военного искусства.
Используемая литература:
1. Шаскольский И. П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII-XIII вв. - Л., 1987.
2. Рамм Б. Я. Папство и Русь X-XV. Учпедгиз, 1957.
3. Борисов Н. С. Русские полководцы XIII-XVI вв. - М., 1993.
4. Карамзин Н. М. История государства Российского. - М., 1993.
referatwork.ru
Крестоносная агрессия на территории Руси, достигнувшая своего пика в первой четверти XIII в., берет свое начало еще в XII в. Именно тогда на землях западных и поморских славян обосновались германские рыцари, из которых главным образом состояли на первых порах отряды “крестоносных” захватчиков, они продвигались дальше на восток, вторгались, с одной стороны в Пруссию, с другой — в Прибалтику.
С конца 80-х годов XII в. “крестоносные” отряды “миссионеров” все чаще совершают вооруженные нападения на территорию северо-западной Руси, преимущественно на земли полоцких и смоленских князей, на земли ливов, прежде всего.
Древняя ливонская летопись конца XIII в., известная под названием “Рифмованной хроники”, содержит ясное указание на то, что земли, заселенные прибалтийскими племенами, принадлежали в политическом отношении русским и русские князья получали с них дань: “Земля зелов, ливов, летов находилась в руках русских до появления “братьев”, которые эти земли силой отобрали”. Наша летопись так же подтверждает это известие. Летопись не раз упоминает названия ряда этих племен, рассказывая о том, как они, сообща со славянскими племенами, строили русское государство.
С древних времен народы Прибалтики были связаны историческими судьбами с Русью. Эти отношения укреплялись постоянными торговыми связями и значительным культурным влиянием. В языке эстов и латышей эти древние русские влияния сохранились до сих пор. Уже в Х—XI вв. в Прибалтику с Руси проникает и христианство, свидетельством чего остались древние захоронения, предметы культа (кресты и т. п.), найденные при раскопках. С середины XII в. немецкие купцы из Бремена, Любека и других северных городов, торговавшие различными товарами, добрались до устья Двины и установили эпизодические связи с Прибалтикой. Вскоре эти связи приобрели более постоянный характер, вследствие чего росло и крепло стремление немецких купцов создать себе в Прибалтике прочную базу. Из Прибалтики купцы стремились проникнуть и дальше, в пределы собственно русских земель. В 1184 г. в Новгороде был выстроен немецко-латинский купеческий двор, названный именем св. Петра, и церковь. Этот двор вступил в острую конкурентную борьбу с уже существовавшей здесь факторией готландских купцов, носившей имя св. Олафа.
На первых порах захватчиками в Прибалтике было само духовенство, в лице главным образом монахов-цистерцианцев. Действовали они по примеру рыцарей-разбойников того времени. Вскоре на захваченных землях установились обычные формы западноевропейского феодализма: местное население превращалось в крепостных, земли отдавались в бенефициальное пожалование вассалам, строились церкви и монастыри. Так делалось не только на землях ливов, но и на землях куров, семигалов и других племен.
Яркую картину этого бесцеремонного хозяйничанья на землях прибалтов оставил Генрих Латвийский—автор пространной “Хроники Ливонии”, сам являвшийся одним из участников “крестоносного” наступления на восток.
Первые шаги “миссионеров” обычно имели “мирный” характер. Так, около 1188 г. к полоцкому князю Владимиру обратился католический монах ордена августинцев Мейнард с тем, чтобы ему было разрешено вести проповедь христианства на земле ливов. Генрих Латвийский пишет о Мейнарде, что он “начал проповедовать ливам и строить церковь в Икесколе”.
Действия “миссионеров” не встречали у местного населения сочувствия, напротив, вызывали сильную ненависть. Как рассказывает Генрих Латвийский, ливы едва не принесли в жертву своим богам помощника Мейнарда—Дитриха (Теодориха), а самого Мейнарда не отпускали из своей земли, опасаясь, что он приведет христианское войско. Центром своей деятельности Мейнард избрал отстроенный им замок Икесколе (Икскюль) на Двине, расположенный несколько выше ее устья.
Придавая большое значение деятельности Мейнарда, епископ бременский Гартвиг II назначил его в 1186 г. “епископом икскюльским в Русии”, а через два года папа римский Климент III утвердил это назначение и издал особую буллу об основании нового епископства в подчинении бременского архиепископа. Таким образом, был создан форпост немецко-католической агрессии на востоке, откуда началось планомерное вторжение на земли, входившие в состав Руси и подвластные русским князьям.
Папская курия руководила этой “деятельностью, придавая ей немалое значение в своей общей политике. Мейнард посылал в Рим донесения о своей “миссии”, и папа не скупился на благословения, похвалы и иные словесные “дары” и “милости”: помочь новоявленному епископу более существенно папа не мог. Лишь несколькими годами позже, когда неожиданная гибель императора Фридриха Барбароссы развязала руки новому папе Целестину III и когда, с другой стороны, потерпел полный провал III крестовый поход, римская курия сделала попытку оказать Мейнарду более действенную помощь.
Папа призвал к “крестовому походу” в землю ливов для насильственного их обращения в христианство. Всем, кто в таком походе примет участие, было обещано отпущение грехов. Однако народные массы в земле ливов единодушно противились всем попыткам “обращения” в католичество. Совершенно справедливо они связывали его с неизбежной окончательной потерей остатков своей свободы. Крестоносцам удалось использовать только те группы местного населения, которые уже начали выделяться как господствующая социальная верхушка: племенных вождей, старейшин рода. Источники сообщают, что Мейнард именно на них и опирался и перед смертью, осенью 1196 г. созвал их и взял с них обещание продолжить его “миссионерскую” деятельность. Однако расчеты Мейнарда и поддерживавших его представителей местной знати не оправдались.
Преемником Мейнарда явился назначенный бременским архиепископом немецкий монах Бертольд, ранее аббат Локкумский. Он намеревался силой обратить ливов в христианство, но в первом же кровопролитном столкновении, вызванном его действиями, 24 июля 1198 г., был убит. Его крестоносцы, правда, принудили значительную часть ливов согласиться на “обращение”, но, как сообщает источник, не успели торжествующие победители скрыться на своих кораблях из виду как ливы восстали, бросились сначала в Двину, чтобы смыть с себя ненавистное им крещение, а затем принялись за истребление столь же ненавистных монахов и попов. Созданные за предшествующие 14 лет церкви были сожжены. Все следы навязанного силой христианства были уничтожены в короткий срок.
На смену Бертольду из Бремена прибыл племянник архиепископа Альберт, названный Марксом “паршивым бременским каноником”. Для Альберта вся его деятельность среди ливов была от начала и до конца предприятием военно-разбойничьег характера, в котором “проповедь”, “обращение” вообще уже не играли роли. Молодой отпрыск знатной феодальной семьи графов Буксгевден фон Аппельдерн, он в духе того времени рассчитывал оружием приобрести богатство и славу.
В чьих интересах действовал Альберт Аппельдернский, достаточно ясно говорит тот факт, что из 30 лет своего епископства он 12 лет провел в Германии. Родственными и социальными узами он был тесно связан с феодальной аристократией (светской и духовной) северной Германии.
Альберт сумел заручиться более реальной, чем его предшественники, поддержкой папы, в особенности вступившего в 1198 г. на римский престол Иннокентия III, который придал разбойничьему предприятию Альберта против ливов характер “подвига благочестия”. Буллой от 5 октября 1199 г. папа объявил участие в походе против ливов равнозначным выполнению обета, за который предоставлялось полное отпущение грехов, а спустя 5 лет, во время IV крестового похода, он другой буллой приравнял крестоносцев в Прибалтике к крестоносцам, отправляющимся в Палестину, разрешил, в случае если был принесен обет об участии в походе “ в святую землю”, заменять его походом в Прибалтику. Таким образом, папа официально признал так называемую “ливонскую миссию” военным предприятием и сам же призвал к оружию, обратившись с особым посланием к бременскому духовенству и к “христианам Нижней Германии”, предлагая принять широкое участие в походе Альберта, объявленном при этом “великом делом веры”.
Епископ Альберт действовал заодно с датским королем Канутом VI и герцогом Шлезвигским Вальдемаром, которые в эти же годы опустошали земли эстов, лежавшие севернее земли ливов. Генрих Латвийский упоминает и о германском императоре Филиппе Швабском, у которого Альберт, по-видимому, также заручился поддержкой.
После такой основательной подготовки, свидетельствовавшей о том, какое большое значение придавали властители феодальной Европы католической экспансии на восток, походу на русские земли, Альберт весной 1200 г. начал свое вторжение. Несмотря на сравнительно многочисленную рать, которую Альберт привел с собой на 23 судах, население оказало агрессорам упорное сопротивление. Хитрый каноник смог обосноваться в этих местах только тогда, когда он использовал межплеменную вражду и натравил на ливов, совладать с сопротивлением которых сам был не в состоянии, соседнее племя земгалов, а также, по примеру Мейнарда, привлек на свою сторону ливскую и куршскую знать.
Большую роль сыграл захват крестоносцами устья Авины и постройка здесь в 1201 г. на месте, где давно уже существовало поселение, укрепленного города, названного Ригой. Отсюда легко было организовать действенный контроль над Подвиньем, с одной стороны, и над Балтикой—с другой. Папа не оставил без своей помощи и эти действия агрессоров. Генрих Латвийский сообщает, что папа запретил под страхом церковного отлучения кому-либо впредь посещать гавань семигалов. Это должно было обеспечить торговую монополию захваченной немцами Риги и ухудшить торговлю, которую местное население издавна вело из своей, какой-то другой, гавани. Интересно и другое: русские купцы, постоянно поддерживавшие с ливами и остальными местными племенами торговые отношения, не считали нужным следовать этому папскому запрещению и пытались торговать по-прежнему, отправляясь для этого в гавань земгалов. Тогда немцы “напали на них, и после того как двое, а именно лоцман и капитан, были схвачены и преданы жестокой смерти, прочие принуждены были вернуться”.
В этих кратких сообщениях летописца дано чрезвычайно важное свидетельство о подлинном характере деятельности крестоносцев. Это было вторжение ради захвата торговли на Балтике, ради захвата земель.
Враждебные действия крестоносцев в Прибалтике были с самого начала вероломными по отношению к русским, заключившим еще в 1195 г. торговый договор “со всеми немцами, готландцами и латинянами”. Договор этот, подписанный князем новгородским Ярославом Владимировичем и послом немцев в лице некоего Арбуда, был, очевидно, обновлением и расширением прежде действовавшего соглашения, на что указывает упоминаемый и подтверждаемый в договоре 1195 г. “мир старый”.
Действия крестоносцев имели целью создать торговую блокаду Руси, так как главные торговые связи шли из Прибалтики в Псков, Новгород, Ладогу. Полоцк, Смоленск и другие русские города. Даже католические церковные историки вынуждены признать, что именно торговые интересы направляли католическую экспансию на восток и что поэтому, говоря словами одного из таких историков-доминиканцев, “средневековый христианин не мог никак забыть о существовании этих широких путей в языческий мир”.
В 1202 г. был создан специальный военно-монашеский орден под названием “Братья Христова воинства”, которому Иннокентий III предписал устав созданного в Палестине ордена “храмовников” и в качестве отличительного знака утвердил для нового ордена изображение красного креста и меча, нашитых на белый рыцарский плащ. Отсюда и пошло позднейшее название ордена “меченосцы”. В отличие от “храмовников”, являвшихся папским орденом, “меченосцы” были орденом рижского епископа.
В 1207 г. было установлено, что одна треть всех захваченных в Прибалтике земель передается ордену.
Русские были главным врагом, против которого направлялась агрессия германских рыцарей и монахов. Захватчики превосходно знали, что они действуют в пределах русских владений. Наиболее опасными их противниками были русские князья — полоцкий, псковский, смоленский, особенно же “великий князь” новгородский. Эти князья оказывали постоянную поддержку местному населению, ведшему нелегкую борьбу с захватчиками. Особенно часто русские оказывали существенную помощь своим ближайшим соседям эстам, против которых усиленно действовали датско-шведские рыцари, руководимые архиепископом Андреем Лундским, в свою очередь получившим поддержку с двух сторон — от короля датского и от папской курии. В 1206 г. папа Иннокентий III в особом послании писал архиепископу, явно подстрекая его к разбойничьему походу против эстов: “Так как ты, по правильному и благочестивому решению, отправляешься против язычников… мы препоручаем тебе в стране, которую ты с христовой помощью приведешь после уничтожения язычества к познанию веры христовой, установить католического епископа”.
При подготовке данной работы были использованы материалы с сайта www.studentu.ru
www.ronl.ru
Министерство сельского хозяйства Российской Федерации
Красноярский государственный аграрный университет
Кафедра истории, социологии и политологии
Контрольная работа № 1
Тема: «Борьба Руси с агрессией Запада в начале XIII века»
Выполнил: Студентка 1 курса
ускор. Обучения гр.13-ЭК
экономического факультета
Скоробогатова Анна Сергеевна
Проверил:
Преподаватель кафедры истории,
социологии и политологии
Редько М.В.
Красноярск, 2008г.
Оглавление
Введение
1. Борьба русского народа против немецких, шведских и датских феодалов
2. Александр Невский и его роль в отражении натиска с северо-запада
3. Значение одержанных побед
Заключение
Литература
Введение
Каждая эпоха нуждается в своем осмыслении истории Отечества в тесной связи с мировой историей. И происходит это вовсе не потому, как это кажется некоторым, что на смену одной идеологической конъюнктуре приходит другая, хотя и это нельзя не учитывать, а просто потому, что меняется сам мир, вместе с миром меняемся мы – поколение за поколением, и смена идеологических стереотипов является в конечном итоге лишь отражением исторического развития, как всей мировой цивилизации, так и нашего Отечества.
В XII в. народам России пришлось вынести тяжелую борьбу с иноземными захватчиками. С востока на Русь обрушились полчища татаро-монгольских завоевателей. С запада русские земли подвергались агрессии немецких, шведских и датских рыцарей – крестоносцев. Исход героической борьбы с захватчиками надолго определил исторические судьбы народов нашей страны, оказал огромное влияние на их дальнейшее экономическое и государственно-политическое развитие, привел к значительным изменениям в этнической и политической карте Восточной Европы и Средней Азии.
В данной работе рассматривается:
1. борьба Руси с агрессией Запада в начале XIII века, а именно борьба русского народа против немецких, шведских и датских феодалов;
2. роль Александра Невского в отражении натиска с северо-запада;
3. значение одержанных побед.
В ходе работы была использована литература таких авторов как Н.А. Шефов и А.Н. Сахаров.
1. Борьба русского народа против немецких, шведских и датских
феодалов
Смерч Батыева нашествия отбросил далеко назад Русь в ее развитии, хозяйственном и культурном. Грады и веси лежали в развалинах, десятки тысяч жителей пали под ордынскими саблями; других на арканах увели в плен, и они попали на невольничьи рынки, в услужение новым хозяевам, в ремесленные мастерские или в ордынские тумены, чтобы обогащать ханов, мурз и простых ордынцев, служить их честолюбивым целям, украшать их жилища и города. Русь своей трагической борьбой и подвигом спасла Западную Европу от погрома, подобного тому, что потерпела сама. Когда русские земли лежали в развалинах, там, далеко, продолжали накапливать богатства, создавать шедевры.
Когда, к примеру, в Киеве рушилась Десятинная церковь, в Париже заканчивали возведение изумительной, воздушной Святой Капеллы на острове Сите, что и сейчас поражает своей красотой всех, кто увидит ее во дворе Дворца правосудия.
Трагедийное величие совершенного Русью подвига, несомненно, для цивилизации Европы. Она же отплатила ей тем, что послала своих завоевателей к ее рубежам.
Появление немцев в восточной части Прибалтики относится ко второй половине XII в. Сначала это были купцы и христианские миссионеры. Вслед за ними появились и рыцари-крестоносцы, стремящиеся уже не крестом, а мечом покорить новые земли. Начало активной германской экспансии в Восточной Прибалтике связано с именем епископа Альберта. Он основал в устье Двины город Ригу и привез туда немало немецких колонистов. В 1202г. Альберт основал в Прибалтике военно-религиозную организацию — орден рыцарей Меча (Меченосцев) по образцу военных орденов, созданных крестоносцами в Палестине.
Русские князья Полоцкого княжества, в сферу влияния которых входила Восточная Прибалтика, не обратили серьезного внимания на первый этап германской колонизации. Они обеспокоились лишь тогда, когда пришельцы поставили там каменные замки и крепости. В 1203-1206гг. полоцкий князь Владимир пытался выбить немцев из их крепостей, но безуспешно. Кульминацией этого противоборства стала неудачная осада русскими крепостей Гольма и Риги. Поражение Владимира позволило германским рыцарям встать твердой ногой в Прибалтике.
Благодаря вооружению и военной тактике, сравнительно небольшие отряды немецких рыцарей смогли добиваться значительных успехов в битвах с прибалтийскими племенами. В тот же период шведы утвердились в Финляндии. Теперь агрессоры стремились отрезать славян от моря и добиться полного контроля над торговыми путями, идущими через Балтику.
Здесь уместно добавить, что разгром крестоносцами Константинополя в 1204г. резко обострил конфликт между католицизмом и православием. Тем самым, материально стесненное западное рыцарство получило новое оправдание своих захватов на востоке Европы, которые рассматривались как борьба за обращение в христианство язычников. Теперь в роли «обращаемых» могли выступать и еретики, т. е. православные. Древняя Русь становится объектом военно-духовной экспансии, координируемой из центра тогдашнего западного мира — католического Рима. Для римской церкви просторы Русской равнины представляли не только желанное поле миссионерской деятельности, но и огромный потенциальный источник финансовых поступлений (в виде церковных сборов, пожертвований, индульгенций и т. д.). Основным объектом западного натиска стали северо-западные земли Руси, где находились владения Новгородской республики.
Русско-шведско-германские войны XIII в. на северо-западных рубежах Руси можно разделить на три этапа. Первый этап связан с немецким натиском на славянский город Юрьев 1224г. Второй ознаменовался двусторонним шведско-германским натиском в 1240-1242гг. Третий этап занял вторую половину XIII в.
Первым объектом германской экспансии в восточнославянские земли стал основанный еще Ярославом Мудрым город Юрьев (ныне Тарту). Юрьев с окрестностями оставался последним непокоренным немцами районом Чудской земли. Здесь находили защиту все прибалтийские жители, не желавшие подчиняться власти крестоносцев.
В августе 1224г. Юрьев был осажден войском немецких рыцарей. Город защищали 200 русских воинов во главе с князем Вячко, а также местные жители. Надо отметить, что время для нападения было выбрано удачно, поскольку буквально за год до этого вооруженные силы древнерусских княжеств были разгромлены монголами на реке Калке в 1223г. и даже при желании не смогли бы организовать сильный отпор новому агрессору.
Осадив Юрьев, крестоносцы построили рядом деревянную башню, из которой обстреливали крепость камнями, стрелами и каленым железом, пытаясь зажечь крепостные стены. Но защитники города не сдавались и стойко отражали натиск. На предложение свободно покинуть Юрьев Вячко, ожидавший помощи от новгородцев ответил отказом. Тогда немцы пошли на приступ, но были отбиты. Ободренные успехом защитники Юрьева сделали вылазку, стремясь уничтожить деревянную башню, приносившую им столько неприятностей. Они выкатили из крепости раскаленные колеса и попытались зажечь башню. Вокруг нее разгорелась жестокая схватка. Тем временем, пользуясь отвлечением сил осажденных, часть рыцарей вновь бросилась на приступ крепости. Преодолев вал, взобрались на стены и ворвались внутрь. За ними устремилось остальное войско. В начавшейся резне защитники Юрьева (в том числе и Вячко) были уничтожены. Из всех мужчин, находившихся в городе, немцы сохранили жизнь лишь одному, дали ему лошадь и отправили в Новгород объявить об их победе. Так пал последний оплот русских в Прибалтике, получивший с тех пор новое название — Дерпт.
Дальнейшая история отражения натиска рыцарей на северо-западных рубежах связана с весомой помощью, оказанной новгородцам Владимиро-Суздальской Русью. Ее князья приняли активное участие в защите своих северных соседей. Зимой 1234г. на помощь Новгороду пришел князь Ярослав Всеволодович со своим сыном Александром. Объединенные русские дружины атаковали крестоносцев близ реки Эмайыге (в окрестностях Юрьева). Многие рыцари, пытавшиеся перейти реку, провалились под лед и утонули. После этого крестоносцы были вынуждены пойти на мир с Новгородом. Спустя 2года германские рыцари были разгромлены литовцами в битве при Шауляе. Казалось, наступало удобное время нанести еще один удар по крестоносцам и навсегда покончить с их господством в Прибалтике. Однако русские не воспользовались предоставленным шансом и не объединили усилия с литовцами, с которыми тогда враждовали. Вскоре началось нашествие Батыя, которое надолго лишило русских возможности расправиться с грозным и опасным западным противником.
2. Александр Невский и его роль в отражении натиска с северо-
запада
В отличие от русских, немцы своего шанса упускать не собирались. В 1237г. остатки ордена Меченосцев объединились с Тевтонским орденом в единый Ливонский орден. В том же году римский папа Григорий благословил немецких рыцарей на новый поход против русских земель. В 1238г. получили благословение на поход против Руси и шведы, которые к тому времени захватили Финляндию. Время для наступления было выбрано удачно — Северо-Восточная Русь была ослаблена нашествием Батыя.
Новый натиск был уже скоординирован. В 1239г. немцы и шведы начали переговоры о совместных действиях против северной Руси, которую они стремились завоевать одновременным двусторонним натиском с запада и севера. Переговоры отчетливо обозначили сферы германо-шведского влияния в завоеванных землях. Немцам отходил Изборск и Псков, шведам — бассейн Невы. Условная граница между зонами действий германских и шведских крестоносцев проходила в районе Новгорода — главной цели похода захватчиков.
Первыми начали поход против Новгорода шведы. В июле 1240г. их войско под командованием зятя шведского короля Ярла Биргера (5 тыс. чел.) на 100 судах вошло в Неву со стороны Финского залива и расположилось лагерем у речки Ижора. О значении похода для римской церкви свидетельствует тот факт, что в войске Биргера находились католические епископы. Шведы намеревались захватить устье Невы, а в случае успеха идти на Новгород.
Встав лагерем у Ижоры, Биргер отправил новгородскому князю Александру Ярославичу надменное послание со словами: «Если можешь мне сопротивляться, то я уже здесь, воюю твою землю». Получив известие о появлении шведов, Александр Ярославич решил действовать быстро, чтобы не дать захватчикам овладеть инициативой. Он не стал дожидаться подкреплений от своего отца — великого князя Владимирского Ярослава Всеволодовича, или ждать, пока новгородское вече объявит мобилизацию, Александр выступил в поход лишь со своей дружиной, усиленной новгородскими добровольцами. Перед выступлением князь обратился к воинам и сказал, что хоть их и немного, но они должны победить, поскольку «не в силе Бог, а в правде».
На рассвете 15 июля 1240г. русские, воспользовавшись туманном, атаковали шведский лагерь «в ярости мужества своего». Согласно легенде, воин Пелгусий видел, как по реке плыли в ладье святые мученики Борис и Глеб на помощь «сроднику своему» Александру. Во время битвы Александр сразился с Биргером и ранил его копьем в голову. В жестокой схватке шведы были разбиты и изгнаны из российских пределов. Гибель многих шведов, согласно той же легенде, русские приписали помощи ангельского воинства, поскольку значительное число трупов иноземцев было найдено там, где сражения не было. Во время битвы было потоплено три шведских корабля. Благодаря внезапности нападения и ратному умению, русские потеряли всего 20 человек. Урон шведов был гораздо более значительным. В битве на Неве пало более 200 знатных воинов, а прочих «без числа».
Победа на берегах Невы принесла Александру Ярославичу громкую славу и почетное прозвище Невский. Она сыграла огромную роль в подъеме морального духа русских. Ведь это был их первый крупный успех после нашествия Батыя. Битвой на Неве началась многовековая борьба России за сохранение выхода к Балтийскому морю, столь важного для будущего страны. О высоком значении этого сражения в сознании русского народа свидетельствует и тот факт, что многие высшие фамилии российской знати выводили своих предков именно от героев Невской битвы.
Ледовое побоище. Почти одновременно со шведами, летом 1240г. перешли в наступление и ливонские немцы. Они взяли штурмом Изборск, разгромив посланное на подмогу изборцам псковское войско. Преследуя беглецов, немецкие рыцари подошли к стенам Пскова, где местные бояре открыли ворота захватчикам. На этом первый поход немцев закончился. Тем временем в конце 1240г. из-за распрей с новгородским боярством покинул Новгород Александр Невский, который вернулся во Владимиро-Суздальское княжество, в родной город Переяславль-Залесский. Видимо, узнав об отъезде знаменитого полководца, немцы возобновили натиск. Зимой 1241г. они взяли Тесово, Лугу, Копорье. Передовые отряды рыцарей стали появляться в 35км от Новгорода. Папа уже передал побережье Невы и Карелию Эзельскому епископу, который теперь с нетерпением ждал, когда рыцари овладеют дарованной ему территорией.
Тогда новгородцы опять обратились за помощью к Невскому. Роль посредника взяла на себя православная церковь. Сам владыка новгородский поехал просить Ярослава Всеволодовича отпустить сына. Ярослав, осознавая масштабы опасности, отбросил в сторону личные обиды и благословил сына на ратные подвиги. В 1241г. Александр вернулся в Новгород со своей дружиной и возглавил новгородское войско. Первым своим ударом он отбил у немцев Копорье и восточный берег Финского залива. Ранней весной 1242г. Александр Невский, получив в подкрепление дружину своего брата Андрея Ярославича, овладел Псковом. Затем русские двинулись на север в сторону Дерпта (Юрьева), где к тому времени сосредоточились основные силы ливонских рыцарей. Александр со своими полками (15 тыс. чел.) достиг восточного берега Чудского озера и встал против войск Ливонского ордена (12—14 тыс. чел.), преградив им прямую дорогу на Новгород.
На рассвете 5 апреля 1242г. между русской дружиной и армией Ливонского ордена произошло знаменитое сражение, которое вошло в историю под названием «Ледовое побоище». Ударной силой в войске Ордена были немецкие рыцари-крестоносцы. Они использовали традиционное для них построение «клином» — глубокой колонной, позволявшей закованной в латы рыцарской кавалерии таранить и сокрушать противника. Однако «великая свинья», наводившая ужас на прибалтийские племена, оказалась бессильна перед военным гением Невским.
Учтя традиционную для немцев тактику, князь Александр уделил главное внимание расположению своего войска и фланговому маневру. Князь сосредоточил ударные силы на флангах, в виде клещей.
В центре же, где обычно располагались самые боеспособные части, Александр напротив, поставил ополчение, в задачу которого входило сдержать наиболее тяжелый удар. Позади русских позиций находился крутой берег. Он мешал рыцарям в случае прорыва совершать маневр и обойти русское войско с тыла.
В начале битвы рыцарский «клин» атаковал центр русских войск и вскоре увяз в боевых порядках. Тогда Александр нанес фланговые удары по «великой свинье», смешав её построение. По словам летописи, «и быть сеча жестокая.…и казалось, что двинулось замерзшее озеро, и не было видно льда, ибо покрылось оно кровью». Пало 400 одних только немецких крестоносцев. Ещё больше полегло бывших с ними пехотинцев, набранных из числа покоренных народов (эстов, ливов). Рыцари потерпели полное поражение и бежали на запад. Русская конница преследовала их 7 верст до противоположного берега. Ледовое побоище решило исход войны, остановив продвижение крестоносцев на восток. Ливонский орден был вынужден заключить мир и отказаться от захваченных новгородско-псковских территорий.
Эта битва стала для русских вечным символом справедливого торжества над агрессией со стороны Запада. Летопись сохранила молитву Александра Невского перед сражением: «Боже великий и крепкий, основавший землю и положивший пределы народам и повелевший им жить, не приступая в чужую часть! Рассуди меня, Господи, с обидящими меня, побори борющихся со мною». Интересно, что спустя семь столетий текст этой молитвы князя, обращаясь к восточным славянам митрополит Тихон 22 июня 1941г. в день вторжения немецко-фашистских войск в русскую землю.
Ледовое побоище открыло новую страницу русского военного искусства. Это был один из первых примеров, когда тяжелая рыцарская конница потерпела жестокое поражение в полевом бою от войска, состоявшего из преимущественно из пехоты. Новым было и то, что восточные славяне впервые преследовали разбитого противника, а не остались праздновать победу на поле боя, как бывало раньше. Это усилило эффект разгрома крестоносцев.
Историческое название Невской битвы и Ледового побоища заключается не в масштабах этих сражений, а в сдерживании крайне опасной агрессии. Ведя войну, рыцари ставили целью не только администрирование, но и духовное подчинение побежденных народов. Крестоносцы стремились обратить их в католическую веру и навязать им идею превосходства германской нации. О последствиях их экспансии свидетельствует пример завоеванных прибалтийских народов, который превратились в людей «второго сорта» на своей земле. Хозяевами (высшим классом) там стали захватчики. Прибалтийское племя пруссов, например, было почти полностью уничтожено агрессорами.
В 1253г. ливонские рыцари напали на земли Пскова. На этот раз псковичи отразили натиск, а затем перешли реку Нарову и разорили владения Ордена. В 1256г. попытку наступления на Новгород предприняли шведы. Они укрепились на восточном берегу реки Наровы и заложили там крепость. Но при подходе русских дружин бежали, не приняв боя. В ответ войска Александра Невского совершили зимний поход по льду Финского залива и нанесли удар по шведским владениям в Финляндии. Итак, во второй половине ХШ в. русские переходят от обороны своих земель к нападению и начинают бить агрессора на его территории. Центральным сражением этого периода стала битва при Раковоре.
Битва при Раковоре. Зимой 1268г. новгородские и псковские полки во главе с Довмонтом Псковским, усиленные дружиной сына Александра Невского — Дмитрия Александровича (всего до 30 тыс. чел. по немецким данным), совершили крупный поход в Ливонию против вторгшихся в Прибалтику датских рыцарей. В районе Раковора (ныне эстонский город Раквере) русские столкнулись с объединенным датско-немецким войском под командованием магистра Отто фон Роденштейна, собравшего под свои знамена цвет ливонского рыцарства.
Битва при Раковоре произошла 18 февраля 1268г. Ее отличал яростный напор с обеих сторон. «Ни отцы, ни деды наши, — писал летописец, — не видали такой жестокой сечи». Центральный удар «великой свиньи» приняли на себя новгородцы во главе с посадником Михаилом. Против них дрался закованный в латы Железный немецкий полк. По свидетельству летописи, люди падали целыми рядами. В страшной сече погиб и сам Михаил, и многие его воины. Тем не менее, русские сумели переломить ход битвы в свою пользу и обратили рыцарей в бегство. Исход сражения решил фланговый удар полков князя Дмитрия Александровича, которые обратили крестоносцев в бегство и гнали их 7 верст до самого Раковора.
Но когда к вечеру Дмитрий с воинами возвратился на место битвы, то застал еще один немецкий полк, атаковавший новгородские обозы. Дмитрий хотел немедленно атаковать рыцарей, но воеводы отговорили князя начинать чреватый неразберихой ночной бой. Дмитрий согласился и решил дождаться утра. Но под покровом ночи остатки немецких войск отступили. Новгородцы стояли у Раковора три дня. В это время Довмонт Псковский со своими полками совершил рейд по Ливонии, захватив большое число пленных.
По данным ливонских летописей, крестоносцы потеряли в Раковорской битве 1350 чел., русские — 5000 чел. (если нет специальных уточнений, то потери в битвах, как правило, означают убитых, раненых и пленных). Русские летописи не называют потерь, но из их сообщений о том, что русская конница не могла пробиться по трупам, можно сделать вывод о значительных потерях среди крестоносцев. Об этом свидетельствует и тот факт, что спустя год датчане и ливонские немцы заключили с новгородцами мир, который длился 30 лет. Разгром крестоносцев означал и торжество православия над военной экспансией католицизма. Недаром Александр Невский и Довмонт Псковский были причислены Русской Церковью к лику святых.
Отражение агрессии на северо-западных рубежах Руси продолжалось и в дальнейшем. Не много мест в России сравнятся по упорству и длительности военных действий с участком от Изборска до Ладоги. С XIII по XVIII вв. на этих рубежах, то затухая, то вспыхивая вновь, шло суровое противоборство восточных славян с германцами и шведами. Основную тяжесть в борьбе с германскими крестоносцами вынесло Псковское княжество, земли которого непосредственно граничили с владениями Ливонского ордена. С 1228-го по 1462г., по подсчетам историка С. М. Соловьева, Псковская земля подвергалась вторжениям 24 раза, т.е. в среднем один раз в 10 лет. Новгородцы же в основном конфликтовали со Швецией. За указанный период они 29 раз отражали внешний натиск. В 1322г. их дружины под руководством московского князя Юрия Данииловича совершили поход против шведов, после чего в 1323г. был заключен Ореховский мир. Он впервые установил официальную границу между Новгородом и Швецией по Карельскому перешейку. Но потребовалось еще не одно столетие, чтобы окончательно уладить территориальные споры.
3. Значение одержанных побед
Победы Александра Невского на десять лет остановили германо-шведский натиск. Кроме того, они способствовали подъему освободительной войны против иноземных захватчиков в Прибалтике. Так в 1242г. против крестоносцев вспыхнуло мощное восстание пруссов, которое продолжалось 11 лет. Подавив восстание пруссов, рыцари возобновили наступление на славянские земли. Но оно уже не отличалось былым напором. Сказалось значение побед Невского. С другой стороны, европейское рыцарство понесло к тому времени огромные потери от войн на Ближнем Востоке и нашествия Батыя. Оно уже не могло дружно откликнуться на призывы Рима начать новую масштабную кампанию против Руси, подобную первым крестовым походам в Палестину.
Заключение
Вооруженные силы Древней Руси не имели совершенной военной организации и богатых воинских традиций, но обладали крепкой дисциплиной. Славянские воины отличались высоким боевым духом и выносливостью. Большую роль в войне играл руководитель войска – князь, который, как правило, личным примером увлекал на подвиг своих дружинников. Постоянным ядром славянского войска, его регулярной частью была княжеская конная дружина. Пехота же, как правило, состояла из ополченцев – «воев», набранных из среды сельского и городского населения. Учтя традиционную для немцев тактику, князь Александр уделил главное внимание расположению своего войска и фланговому маневру. Князь сосредоточил ударные силы на флангах, в виде клещей. В начале битвы рыцарский «клин» атаковал центр русских войск и вскоре увяз в боевых порядках. Тогда Александр нанес фланговые удары по «великой свинье», смешав её построение.
Литература
1. Шефов Н.А. Самые знаменитые войны и битвы России –М.: Вече,1999г.
2. Шефов Н.А. Самые знаменитые полководцы России –М.: Вече,1999г.
3. История России с древнейших времен и до конца XVII века под ред. Сахарова А.Н. – М.: Москва АСТ,1998г.
www.ronl.ru
