Екатерининский орёл
О, громкий век военных споров.
Свидетель славы россиян!
Ты видел, как Орлов, Румянцев и Суворов,
Потомки грозные славян,
Перуном Зевсовым победу похищали:
Их смелым подвигам, страшась, дивился мир…
А.С. Пушкин
Летом 1764 года Румянцев отбыл к берегам Балтийского моря. Дивизия, командиром которой он стал, располагалась в районе Ревеля (Таллина) — и Румянцев с молодецким усердием принялся обучать войска. Тут пригодились и боевой опыт Семилетней войны, и раздумья последних месяцев относительного бездействия. Ему предстояло выдержать ответственный экзамен: сама императрица в сопровождении знатных русских и иностранных вельмож, послов и генералов намеревалась посетить показательные учения румянцевской дивизии. То было одно из первых познавательных и пропагандистских путешествий императрицы. Эстляндия и Лифляндия — места стратегически важные: неподалёку Швеция, с которой Россия уже воевала — и не в последний раз. Поблизости и воинственная Пруссия, и Польша, входившая в сферу российского влияния. Подобных поездок по разным краям России Екатерина предпримет несколько: эта традиция будет продолжаться на протяжении всего её царствования. Поездки сопровождались щедрыми пожертвованиями, наградами, но и на недостатки Екатерина не закрывала глаза, высматривала, чтобы позже принять меры.
Императрица стремилась на всю Европу продемонстрировать непарадную выучку и удаль русской армии, мастерство генералов. Неспроста на роль «визитной карточки» нашего воинства был избран Румянцев — здесь подразумевается и признание боевых заслуг, и знак высочайшего доверия, на которое Пётр Александрович, возможно, и не рассчитывал.
Дивизия выстроилась перед гостями: пять пехотных полков, два кавалерийских. Обмундирование и выправка показались безукоризненными. Но главное — учения. Для спектакля дивизия разделилась на две половины — и началась военная игра, вполне серьёзная и даже опасная для участников. А день-то был знаменательный: 27 июня (по старому стилю), день Полтавской виктории. Никто не забыл эту дату! И образ Петра Великого реял над эстонской землёй, над войсками Румянцева. И войска Румянцева повторяли расположение войск при Полтавской битве. Публика впивалась глазами в захватывающую живую картину, а в ушах гудел гром орудий.
Войска действовали умело и вдохновенно. Ни у кого не возникло сомнений: Румянцев не осрамился, учения произвели должное впечатление. После военной игры полки бравым парадным строем, под развёрнутыми знамёнами прошли перед императрицей и её гостями. А командовал парадом он, генерал-аншеф Румянцев. Многие увидели в этом полтавском празднике знак: если быть войне — этот генерал сыграет в боевых действиях главную роль. С тех пор на второстепенных ролях образцово-показательный генерал Румянцев не пребывал. От первоначальной настороженности к любимому полководцу Петра III не осталось и следа. Он стал наиболее приближённым к императрице генералом, исключая фаворитов. А ведь перед «полтавскими» учениями у Румянцева не было и месяца. Конечно, дело тут и в том, что грамотных и бывалых офицеров в армии насчитывалось куда поболее, чем до Семилетней войны. Румянцев не был одиночкой, но первым среди равных считался по праву.
А генералов, окружавших Екатерину, вполне устраивала ситуация, когда Пётр Александрович служит подальше от столиц, поближе к границам. Там, где армейская выучка особенно потребна. Сам генерал-аншеф не стремился к придворным успехам. Но осень 1764 года ему пришлось провести в Петербурге, и, разумеется, в официальных мероприятиях недостатка не было.
Управленческая система самодержавной России пребывала в двусмысленном положении: правление Екатерины многие всё ещё воспринимали как временное. Считалось, что, достигнув совершеннолетия, Павел Петрович должен стать императором. 20 сентября 1764 года ему исполнилось десять лет. На празднике в Зимнем дворце присутствовал и Румянцев.
Судя по запискам воспитателя будущего императора Семёна Андреевича Порошина, Григорий Орлов, бывая у Павла, рассказывал ему о военных победах Румянцева. Уважительно относился к Румянцеву и сам Порошин — и неудивительно, что наследник, интересовавшийся армейскими делами, захотел познакомиться со славным генералом.
И встреча состоялась. Именитого полководца пригласили на обед к наследнику. Пётр Александрович рассказывал о сражениях и беседовал с царевичем как со взрослым, как с опытным воином — и, конечно, как с сувереном. Павел считался шефом русского флота — и Румянцев ловко подчеркнул искушённость Павла в военно-морских делах. Русский Гамлет держался несколько нервно и, по обыкновению, запальчиво, но Румянцев ему понравился. Когда придёт время Павлу ехать в Берлин за невестой — сопровождать его будет именно Румянцев. Наследник увидит, с каким почтением принимает русского полководца Фридрих Великий.
Чего ждал Румянцев в Петербурге той осенью? Конечно, нового назначения. После кратковременного налёта на Ревельскую дивизию его репутация улучшилась, но с назначением императрица почему-то не спешила. Причина её промедления открылась вскоре: она уже приготовила для Петра Александровича службишку по способностям. 10 ноября вышел именной указ Сенату о возрождении Малороссийской коллегии. Её когда-то учредил Пётр Великий, но проработала коллегия всего лишь пять лет, и в 1727 году её упразднили. Нашлись другие рычаги управления Малороссией. Екатерина решила не просто возвратиться к петровской задумке: она планировала замирение очагов бунта и окончательное превращение Малороссии во внутри-российское географическое понятие. К тому же те края в случае войны с Турцией будут граничить с театром военных действий.
Держать Румянцева в Петербурге смысла не имело, а скромная резиденция в Глухове раскрывала перед ним огромные возможности. Малороссов — и дворян, и крестьян — следовало приучить к службе.
Поделитесь на страничкеСледующая глава >
biography.wikireading.ru
Материал из журнала "Пробуждение" № 19 за 1916 год.
Екатерининские орлы
(125 лет со дня смерти Потемкина-Таврическаго и 120 лет со дня смерти Румянцева-Задунайскаго)
Очерк П. Ельнина
Для «стаи славных, екатерининских орлов» давно уже наступило потомство. Наступила пора беспристрастной, исторической оценки.
Если яркия звезды, блиставшия на небосклоне екатерининскаго царствования, современниками мало различались во славе своея, если и все оне для них казались звездами одной величины, то потомство воздало каждому по заслугам, оценивая их полной мерой.
Оно выдвинуло из тени гений Суворова и набросило тень забвенья на тех, которых судьба «проказница, шалунья» вознесла выше облака ходячаго. Таковы равно были и блистательный князь Тавриды, любимейший фаворит Екатерины, сверкнувший ярким метеором в екатерининском небосклоне, таков был и, превознесенный и прославленный, Румянцев—«водитель северных дружин» против турок.
И Потемкину, и Румянцеву были возданы все почести, вся слава мира сего. Благодарная Екатерина готова была окружить всеми знаками своего расположения и того, и другого.
Григорий Александрович Потемкин-Таврический
1739-1791
Потемкин из ничтожества стал первым в Империи и ближайшим человеком к императрице и даже, когда схлынула любовь, осталась дружба. Единственный из всех многочисленных екатерининских фаворитов, он не испытал перехода от фавора к опале. Он был и остался Потемкиным, остался своего рода колоритной, импозантной фигурой. Личностью среди безличностей.
Екатерина ценила его, как женщина, ценила и как правительница. Первая могла ему изменить в своих чувствах, вторая осталась верной в своем уважении государственному уму и талантам Потемкина, гордящейся не случайностью своего женскаго выбора.
Потемкин крепил ея государственное строительство, был опорой трудов ея мирнаго времени.
Петр Александрович Румянцев-3адунайский1725-1796
Румянцев стяжал ей бранную славу, славу непобедимости екатерининскаго орла. За эти победы, давшия России огромныя земельныя угодья, захваченныя от турок, Румянцев стал графом, фельдмаршалом, принял титул Задунайскаго. Но фельдмаршалский жезл имел в екатерининские дни и «блистательный князь Тавриды», по части военных успехов не весьма тароватый, но ставший даже до своего фельдмаршальства во главе походной армии.
Это сознавала сама Екатерина и потому готова была дать триумф Румянцеву, как давали его римляне своим победителям. Фельдмаршалу-победителю предлагалось въехать в Москву на триумфальной колеснице сквозь торжественныя ворота. Ничего подобнаго не видел по отношению к себе суворовский гений; ему многим обязан был и Румянцев, видевший в своей армии первый взлет орленка, готовящагося быть настоящим орлом, героем не только екатерининскаго века, не только России, но истинным героем всех веков и народов. Но суворовская гениальность есть исключительность. Ее понять и оценить не сумела вполне даже сама Екатерина, всегда ценившая выше меры рядовыя заслуги и вставшая в тупик пред оценкой не рядового.
Суворов Александр Васильевич1730-1800
К внешне-блестящему веку, екатерининскому веку, Суворов не подходил: прост был. Прост видом, умом и сердцем; и под этой простотой не чуялась гениальность. А вот «необыкновенность» и Потемкина и Румянцева так и выпирала внаружу. И вид, и слова, и жесты, и самыя дела - все у них казалось необыкновенным, ибо они все могли, на все руки были мастера, тогда как Суворов мог только, как рыба в воде, жить со своей армией, деля с ней походную обстановку, понимая ясно солдатскую душу не с барской, а с солдатской точки зрения. При дворе он зевал и скучал. Екатерининские же орлы преуспевали на дворцовом паркете.
Суворов мог преуспевать только в родной сфере. Дворцовому преуспеванию он предпочитал колокольню своей кончаковской церковки, где был и дьяконом, и понамарем. Он менее всего был царедворец и, вне своей военной стихии, чувствовал себя на положении поэта, котораго «не требует к священной жертве Аполлон». Из этой стихии вышла его слава и вне ея он ничего не искал: ни почестей, ни административных назначений, ни каких-либо выгод.
Наоборот, Румянцев стяжал доверие Екатерины не столько, как полководец, сколько как дипломат-администратор. Любимец Петра III, он, естественно, должен был быть опальным при воцарении Екатерины, ибо все петровское противополагалось екатерининскому. Тем не менее, Румянцев удержался. Все, и в том числе Екатерина, верили в его дарование.
Она умело использовала их, поручив ему весьма щекотливое дело: способствовать наиболее тесному сближению Малороссии с Россией. Исчезала последняя тень самостоятельности Украины. Последняго гетмана сменил генерал-губернатор, и этим последним оказался Румянцев. Он должен был провести вопрос об уничтожении малорусских привилегий, но провести так, чтобы оставалась видимость, что это уничтожение произошло не келейно по воле из Петербурга, но с ведома самих малорусских депутатов. Они собирались в Москву в большую комиссию уложения со всех концов России. Выборы были объявлены свободными, но Румянцеву удалось отстоять тайные виды екатерининской политики. В комиссию попали лишь благонамеренные, с правительственной точки зрения, элементы и самые «наказы» депутатам от избирателей, пройдя генерал-губернаторскую цензуру, обращались в наказы свыше: не говорить лишних слов о привилегиях или тем паче ходатайствовать об их сохранении. Румянцевскую услугу Екатерина обратила в государственную заслугу. Нужен был только случай, чтобы он занял ответственный и видный пост.
Первая же турецкая война вызвала назначение Румянцева командующим второй армией. За ним были боевые подвиги еще елисаветинских времен, но далеко не настолько полновесные, чтобы только вследствие их он мог выступить конкурентом главнокомандующему князю А. Голицыну, котораго он вскоре же заменил на посту главнокомандующаго.
Кагул закрепил не только первенствующее положение Румянцева, но и создал ему громкую славу. Разгром турецких сил был настолько полный, что русския войска победоносно занимали крепость за крепостью. Среди румянцевских генералов был Каменский, среди них был Суворов, но честь победы и наименование победителя остались за ним. Цель была достигнута. Военная слава еще более расширила полномочия Румянцева и доверие к нему Екатерины. В своей «сатрапии» он и оказался первым лицом и первым помещиком и администратором, обладающим всей полнотой власти, лишь номинально зависимым от столицы.
Такую же сатрапию на пустынных степях Новороссии основывал Потемкин, удивляя фейерверочными огнями и бьющими на эффект декорациями Россию. По манию волшебнаго жезла светлейшаго, зарождались среди степи селенья, поселки и города. И процвели: Новороссийски, Екатеринодары, Александровски. Как из рога изобилия, сыпались самые фантастические проекты превращения степи. Но нужно отдать справедливость, несмотря на всю фантастику многих этих проектов, в них виден большой государственный ум и прозорливость.
Потемкин как бы предрешал заранее всю возможность и необходимость пробуждения южной окраины России, он предчувствовал, что может дать этот богатейший край, когда его коснется нерв жизни, какое великое значение для России имеют обладание Черным морем и черноморский флот. Он указывал Екатерине на необходимость покончить с Турцией и строил, фантастические в те времена, планы о походе на Константинополь. Полет его мечты, широта планов были безудержны, ибо ничего неисполнимаго не было для светлейшаго. Для исполнения он сам неохотно прилагал труды, но он знал, что в стране неограниченных возможностей, для осуществления, даже несбыточнаго, нужно иметь только власть и дерзания.
Воевать с турками, для одоления оттоманской империи, будет не он, Потемкин, а тот же Суворов. Он сам, если и готов встать во главе войска и даже взять под команду Суворова, то лишь потому, что бес честолюбия толкал его на все пути, только, чтобы быть везде первым. Но, первый в совете, первый при императрице и дворе, он оказывался последним на поле брани в качестве полководца. Но это ничему не мешает: Суворов спасает победный конец войны, чуть было не загубленной Потемкиным, а светлейший получает все милости великия и богатыя.
Екатерина, давно остывшая в своих чувствах к «светлейшему», тем не менее вполне загипнотизирована им. Она всецело под обаянием его смелаго ума, смелой души и смелаго сердца. Если оценивать Потемкина с точки зрения самой Екатерины, то он—единственный, незаменимый—природный гений на всех поприщах.Румянцева еще она может заменить. Потемкина—никогда. «Я без тебя, как без рук», писала она князю. Это не были только слова. Смерть Потемкина Екатерина долго искренно оплакивала. Он был для нея «идолом», по ея выражению; от перваго дня воцарения, когда красавец-вахмистр привлек ея внимание, до последних дней блистательнаго князя Тавриды.
Но преходяща слава мира сего. Мир отвернул лицо от «славных сих мужей», полуравнодушный к заслугам и Потемкина, и Румянцева. «Неблагодарное» потомство признает услуги, оказанныя ими Екатерине, но уже в микроскоп рассматривает действительныя их заслуги пред Россией. А вот пред именем Суворова и оно снимает благоговейно шапку.
П. Ельнин.
Еще по теме
nik191-1.ucoz.ru
Укрепление державы — вот главная задача, стоявшая перед ними. И выполнить ее без сильных армии и флота было невозможно
Правление Екатерины II, длившееся 34 года, стало временем появления целой плеяды крупных личностей, своей деятельностью прославивших Россию. Достаточно назвать поэта и министра юстиции Гавриила Державина, одного из лучших министров иностранных дел России Александра Безбородко, ректора Академии наук Екатерину Дашкову.
Из военных — фельдмаршала Петра Румянцева, победителя шведов адмирала Василия Чичагова, флотоводца Алексея Сенявина, князя Таврического Григория Потемкина, одного из творцов Чесменской победы Алексея Орлова, причисленного к сану святых адмирала Федора Ушакова, наконец, великого Александра Суворова. И это только звезды первой величины, а ведь были и звезды второй и третьей величины. И их вклад в укрепление России тоже неоценим.
Это не значит, что мы считаем время правления Екатерины «золотым веком» — эпоха была противоречивая, одновременно героическая и полная мздоимства, «просвещенная» и развращенная. Но лучшие из лучших соратников императрицы, достойно служившие России, по праву названы Пушкиным «екатерининскими орлами».
Укрепление державы — вот главная задача, стоявшая перед ними. И выполнить ее без сильных армии и флота было невозможно.
А международная обстановка была далеко не безоблачной. Помимо войн с Турцией то разгоралась, то затухала польская война. А еще шли шведская и персидская войны, тлели постоянные конфликты на Кавказе. Так что армии и ее полководцам было где проявлять мужество и оттачивать мастерство.
Екатерина в военном деле следовала заветам Петра — воспитывать и возвышать своих полководцев (причем, не обязательно русского происхождения), идти своим собственным путем в военном деле, не копируя Европу. Вот почему так велико число действительно талантливых полководцев и флотоводцев в эту эпоху. О некоторых из них мы расскажем в этой статье.
Григорий Александрович Потемкин скорее являлся выдающимся администратором, чем полководцем, но его военные заслуги тоже велики. В первую екатерининскую войну с турками Потемкин храбро сражался под командованием Румянцева, отлично руководил действиями объединенной русской конницы.
Потемкин был фаворитом Екатерины. Что такое фаворит — понятно. Фаворит не обязан обладать государственными талантами, но Потемкин ими обладал. Это и позволило ему остаться в памяти потомков не одним из обычных любимцев Екатерины, а выдающимся государственным деятелем.
Очень быстро Потемкин становится вторым лицом в государстве. С 1774 года Екатерина ни одного вопроса не решает без согласования с ним. Главной же заботой, порученной Потемкину, становится хозяйственное освоение и военное укрепление юга России.
Вопрос о Крыме, фактически завоеванном Россией, еще десятилетие стоял на международной повестке дня, но в 1784 году Турция, наконец, согласилась с вхождением Крыма в состав России (поражения при Кагуле и в Чесменской бухте были еще свежи в памяти). Да и европейские страны особо не сопротивлялись — Австрия поддержала Россию, Британия настороженно промолчала. Уже так велика была мощь России, а потенциал русской армии так пугающе безграничен, что «никто не пикнул», как писал русский посол в Турции Я. Булгаков.
Именно присоединение Крыма (т. е. окончательное решение проблемы крымских набегов) и превращение Дикого Поля в процветающую Новороссию — главная заслуга Потемкина.
Меньше чем за полтора десятилетия он совершил, казалось бы, невозможное: огромная плодородная область на юге — Крым, Причерноморье, Кубань, Новороссия — становится обжитой, по Черному морю плавают настоящие боевые корабли, «верные запорожцы» присягают государыне и становятся охраняющей силой на южных рубежах.
Уже в 1787 году состоялась «инспекционно-ознакомительная» поездка Екатерины в Крым в сопровождении австрийского императора Иосифа II, многочисленной свиты, послов Франции и Англии.
Конечно, Потемкин не обошелся без пускания пыли в глаза (вспомним пресловутые «потемкинские деревни»), но ведь и реально была проделана огромная работа — построены крепости, порты, корабельные верфи, возникли города Севастополь, Николаев, Одесса, Херсон.
Однако успехи России слишком многим не давали покоя. Именно тогда на Западе пошло гулять выражение: «Россия — колосс на глиняных ногах». Турцию, в которой сменилась власть, Франция стала снова подталкивать к войне. В 1787 году новый султан Абдул Гамид I предъявил России ультиматум — вернуть Крым, отказаться от покровительства православной Грузии. В сентябре того же года Турция, не дожидаясь ответа на ультиматум, объявляет России «священную войну» (джихад) и начинает боевые действия.
Императрица создает две армии — командовать одной назначен Потемкин, другой — Румянцев. Но Потемкин добивается объединения двух армий в одну и сам становится главнокомандующим. Несомненно, если бы командовал Румянцев, пользы для армии и России было бы больше. Но честолюбие — существенный фактор в дворцовых играх. А дворцовые игры в ту эпоху преобладали. Поэтому верх взяла влиятельность при дворе, а не таланты военачальника.
В первый год войны особых достижений ни у одной, ни у другой армии не было, за исключением яркой победы Суворова над турецким десантом у крепости Кинбурн.
Сам же Потемкин со своей армией простоял больше года под мощной турецкой крепостью Очаков, но так и не решился начать осаду, отговариваясь боязнью больших потерь. Ему передали язвительную фразу Суворова: «Очаков не Троя, чтоб его десять лет осаждать», что еще больше разозлило тщеславного фаворита. Наконец, в сентябре 1788 года Потемкин начал осаду, а в декабре состоялся штурм. Из-за плохого руководства потери русских были велики, тем не менее Потемкин всё же получил жезл генерал-фельдмаршала.
Перелом в войне совершился на следующий год — благодаря действиям Суворова. Сначала разгром турок при Фокшанах, а затем невероятная победа при Рымнике. Современники были изумлены — две огромные союзные армии, русская и австрийская, избегали генерального сражения, а Суворов с 25-тысячным отрядом разгромил главные военные силы Турции. Взятие же неприступного Измаила в 1790 году просто потрясло Оттоманскую империю. В итоге Суворов стал для турок фигурой почти мистической.
В следующем 1791 году Турция, не выдержав, запросила мира. Потемкин взял на себя переговоры, но подписать мир не успел — он тяжело заболел и 5 октября скончался. Императрица, у которой давно был другой фаворит, тяжело переживала утрату Потемкина, которого уважала за государственные таланты. И Суворов, и Румянцев хоть и конфликтовали со «светлейшим», но высоко ценили его. Они отозвались о Потемкине как о «великом муже».
В эту эпоху возрождается русский флот — сначала на Азовском, потом на Черном морях. Поэтому среди «екатерининских орлов» так много флотоводцев.
Род моряков Сенявиных, выдвинутый Петром I, дал России 15 морских офицеров, пятеро из которых были адмиралами. Алексей Наумович Сенявин — создатель и командующий Донской (Азовской) флотилией, считался современниками «лучшим моряком своего времени».
Он отличился еще в ходе Семилетней войны при морской блокаде крепости Кольберг (которую после 4 месяцев осады взял Румянцев). С началом русско-турецкой войны Екатерина производит Сенявина в вице-адмиралы и дает ему ответственное поручение — восстановить старые петровские верфи на Дону и построить там корабли, способные плавать на мелководных Азовском и Черном морях. И главное — построив флотилию и взяв ее под свое командование, закрыть туркам вход в Азовское море.
Алексей Наумович сумел за несколько лет не только с нуля построить флотилию, но и, отправившись походом во главе ее в Черное море, занял крепости Керчь и Еникале. Тем самым он навсегда закрыл турецкому флоту вход в Азовское море.
А в следующих войнах принимает участие двоюродный племянник флотоводца — адмирал Дмитрий Николаевич Сенявин.
Федор Федорович Ушаков и до революции, и в советское время считался одним из наиболее выдающихся флотоводцев России, создателем наступательной тактики морских сражений.
В описываемую эпоху вся Европа (и Турция тоже) использовала линейную тактику — в ходе сражения корабли выстраивались в линию друг напротив друга и, не выходя из строя, обстреливали только стоящий перед ним корабль противника.
Такой формализм и шаблонность были чужды русской тактике. Вспомним, что в Гангутской битве гребной русский флот разгромил шведскую эскадру благодаря военной хитрости и умелому маневрированию.
Выдающийся флотоводец адмирал Г. Спиридов в Чесменском сражении тоже с помощью нетривиального решения полностью уничтожил турецкий флот. Он организовал специальный отряд кораблей, мощными артиллерийскими залпами расчистивших дорогу брандерам (кораблям-поджигателям). А уж огонь, перекинувшийся на все корабли турецкой эскадры, завершил дело.
Ушаков продолжил и творчески развил петровскую морскую тактику, ставшую образцом для русского флота. Он твердо помнил завет Петра: «Не держаться правил, яко слепой стены».
Получив командование над авангардом русского флота в сражении при Фидониси в 1788 году, Ушаков впервые применил новый маневр — несколько его кораблей вырвались далеко вперед и контратаковали противника с ближней дистанции. Не выдержав огня, турецкий флагманский корабль, а вслед за ним и другие, оставили место боя. Если бы остальная русская эскадра под командованием нерешительного контр-адмирала Войновича поддержала действия Ушакова, турецкий флот был бы не только изгнан, но и, возможно, уничтожен.
Надо сказать, что Потемкин поддержал новаторскую тактику Ушакова и назначил его вместо Войновича командующим Севастопольской эскадрой. В 1790 году в Керченском сражении, а затем в сражении у Тендры Ушаков вновь использовал свои излюбленные методы: сближение с противником на расстояние картечного или даже ружейного огня, создание максимальной плотности огня артиллерии, умелое и решительное маневрирование кораблями и переброска их на угрожаемый участок линии.
Наконец, уже при завершении войны в 1791 году эскадра под командованием Ушакова у мыса Калиакрия смело атаковала турецкую эскадру, не перестраиваясь из походного порядка в боевой. Завязалось упорное сражение, продолжавшееся более трех часов. В итоге турецкие корабли стали в беспорядке отходить к Босфору. Ушаков преследовал турецкий флот до наступления темноты.
Победа Ушакова при Калиакрии и взятие Суворовым Измаила повлияли на ход всей кампании. Турция вынуждена была заключить мир на выгодных для России условиях.
Федор Ушаков впоследствии участвовал в войне с Наполеоном, в которой, как ни странно, Турция станет союзницей России. Об этой крупнейшей войне, получившей название Отечественной, мы обязательно расскажем.
Мы намеренно старались в рассказе о войнах той эпохи не слишком часто упоминать имя Александра Васильевича Суворова, хотя это практически невозможно. Фигура Суворова столь масштабна, а его вклад в военное дело настолько велик, что жизни и трудам Александра Васильевича необходимо посвятить отдельную серию статей.
(Продолжение следует.)
rossaprimavera.ru
Реферат на тему:
Екатерина Николаевна Орлова, урожд. Зиновьева (1758—1781) — жена и двоюродная сестра бывшего фаворита Екатерины II Григория Орлова.
Дочь генерал-майора Николая Ивановича Зиновьева, обер-коменданта Петропавловской крепости, и Авдотьи Наумовны Сенявиной. Имела двух родных братьев — Александра и Василия. Большую часть юности провела в семейном имении Коньково.
Сестра её отца, Лукерья Ивановна, в замужестве Орлова, приходилась матерью видным деятелям екатерининской эпохи — Алексею и Григорию Орловым, причем последний питал к юной кузине отнюдь не братские чувства.
В 1773 году скончались оба её родителя, и село Коньково досталось Екатерине, которой едва исполнилось 15 лет. Григорий Орлов взял на себя хлопоты о ней. После возвышения Потемкина в 1774 году Орлов успел уехать за границу, путешествовал по Европе и предавался кутежам, а императрица говорила о нем теперь: «Григорий Григорьевич Орлов был гений, силен, храбр, решителен, но мягок, как баран, и притом с сердцем курицы». Императрица пожелала купить это имение, возможно, испытывая желание разлучить влюбленных, так как его имение Нескучное находилось поблизости, впрочем, указывают и наоборот, что она хотела финансово поддержать бывшего фаворита.
Юная Екатерина попала ко двору, она отличалась хорошей внешностью и милым нравом, так что императрица в шутливой записке сулила «смерть от смеха»[1], но вскоре она «сделалась жертвой придворных нравов»[2].
Зиновьевой увлекся в то время не только Григорий Орлов, но и его сын от императрицы, юный Алексей Бобринский, который был младше своей двоюродной тетки Екатерины на 4 года. Екатерина II писала своему фавориту Потемкину об этом увлечении: «Маленький Бобринский говорит, что у Катеньки больше ума, чем у всех прочих женщин и девиц в городе. Хотели узнать, на чем основывал он это мнение. Он сказал, что, на его взгляд, это доказывалось одним лишь тем, что она меньше румянится и украшается драгоценностями, чем другие. В опере он задумал сломать решетку в своей ложе, потому что она мешала ему видеть Катеньку и быть видимым ею; наконец, я не знаю, каким способом, он ухитрился увеличить одну из ячеек решетки, и тогда прощай опера, он не обращал больше внимания. Вчера он защищался, как лев, от князя Орлова, который хотел его пробрать за его страсть: он отвечал ему под конец с таким умом, что заставил его замолчать, так как сказал ему, что Катенька вовсе не была его двоюродной сестрой».
Григорий Орлов в начале 1770-х годов
Затем, по словам кн. Щербатова в трактате «О повреждении нравов в России», Григорий «тринадцатилетнюю двоюродную сестру свою Екатерину Николаевну Зиновьеву, иссильничал, и, хотя после на ней женился, но не прикрыл тем порок свой, ибо уже всенародно оказал свое деяние, и в самой женитьбе нарушал все священные и гражданские законы»[3].
«Летом 1776 г. говорили в светских кругах, что Е. Н. Зиновьева была беременна от кн. Орлова, что он назначил ей 100 т. р. и столько же драгоценными каменьями; но ей нужен был муж; когда Орлов вызвал к себе гр. Брюля, тот опасался, чтобы ему не предложили жениться на Зиновьевой. В сентябре 1776 г. пошел слух, что Орлов собирается с Зиновьевой во Францию; в октябре говорили, что он женится, хотя церковь запрещала браки в такой степени родства. Карабанов свидетельствует, что дети их рождались мертвыми»[4].
В 1777 году 43-летний Григорий женился на своей юной кузине в церкви Вознесения Христа Копорского уезда Петербургской губернии. Современник писал: «О кратковременном супружестве знаменитаго князя Григория Григорьевича Орлова известно весьма немного, и личность княгини Орловой представляется в каком-то тумане. Ея брак с своим двоюродным братом, который был гораздо старше ея летами, представляется чем-то загадочным. Задумал ли князь Орлов жениться на девице Зиновьевой вследствие любви и действительнаго увлечения ею, или в силу оскорбленнаго самолюбия и пошатнувшагося положения при дворе Екатерины: кто знает!».
В феврале 1777 г. при дворе считали брак между кузенами уже состоявшимся, хотя свадьба состоялась только 5 июня 1777 г. в деревне. Общество негодовало, особенно в Москве. По слухам, шведский король Густав III, гостивший тогда в Петербурге, должен был заступиться за «молодых». Дело о женитьбе и разводе разбиралось в Сенате, который постановил разлучить Григория Орлова с женою и заключить обоих в монастырь. С этим событием связан исторический анекдот о том, как Разумовский отказался подписать приговор, и сказал, что для решения дела недостает выписки из постановления «о кулачных боях», где сказано, между прочим, «лежачего не бить»[5].
Синод принес императрице официальную жалобу, и дело разбиралось в Совете. Однако, как пишет Лотман[2], подоплека дела была не морально-религиозная, а придворно-политическая: «случай» Орлова кончился, на царскосельском небосклоне взошла звезда Потемкина. Одновременно произошел резкий конфликт Орлова с Екатериной. Об этом рассказывает анонимный его биограф: «Когда ее величество Зиновьеву, бывшую при дворе фрейлиной, за ее непозволительное и обнаруженное с графом обращение при отъезде двора в Сарское Село с собою взять не позволила, то граф был сим до крайности огорчен и весьма в том досадовал. Так, что однажды при восставшей с императрицею распре отважился он выговорить в жару непростительно грубые слова, когда она настояла, чтобы Зиновьева с нею не ехала: „Чорт тебя бери совсем“»[6].
Императрица Екатерина кассировала постановление Сената и несмотря на негодование света и Синода, пожаловала княгиню Орлову статс-дамой, даровала ей свой портрет, и 22 сентября 1777 наградила орденом святой Екатерины и подарила множество подарков (как писал Корберон, «это вызвало большую сенсацию»). После этого пара отправилась на медовый месяц в Швейцарию. Затем они вернулись в Санкт-Петербург, где прожили 2 года, пока Екатерина не заболела и супруги не отправились вновь в Швейцарию, где она вскоре скончалась в 24-летнем возрасте.
Державин писал о ней посмертно:
Как ангел красоты, являемый с небес,Приятностьми она и разумом блистала,С нежнейшею душой геройски умирала,Супруга и друзей повергла в море слез.
Сначала была похоронена в Нотр-Дам в Лозанне, затем её тело перевезли в Россию и похоронили в Александро-Невской лавре, Благовещенская усыпальница. Григорий Орлов сошел с ума и спустя 6 месяцев скончался в своем московском имении Нескучное.
Смерть Екатерины также подействовала на её брата Василия Зиновьева, что он круто переменил свою жизнь, удалился от света и погрузился в поиски тайны жизни и смерти. Он уехал за границу и вскоре вступил в масонскую ложу.
Карамзин, приятель Василия, посетив в сентябре 1789 года поставленное ей в Швейцарии надгробие, написал: «Сию минуту пришел я из кафедральной церкви. Там из черного мрамора сооружен памятник княгине Орловой, которая в цветущей молодости скончала дни свои в Лозанне, в объятиях нежного, неутешного супруга. Сказывают, что она была прекрасна — прекрасна и чувствительна!..»
wreferat.baza-referat.ru
В 1767 году императрица Екатерина II путешествовала по Волге на галерах — от Твери до Симбирска. В свите императрицы находились тогда два брата — Григорий и Владимир Орловы, один из которых, как известно, был фаворитом царственной особы. Вероятно, выбирая себе подарок подороже, Григорий Орлов, сходя с корабля на сушу, самостоятельно путешествовал по живописным окрестностям Средней Волги. Об этой поездке Владимир Орлов писал в своём дневнике: «Брат ездил по полям осматривать места около сел Усолье и Новодевичье, которые ему очень понравились». И вскоре громадная территория Самарской Луки по высочайшему указу перешла в вечное и безраздельное владение рода Орловых.
Журнал: Тайны 20-го века — №35, сентябрь 2010 года Рубрика: Тени прошлогоАвтор: Валерий Ерофеев
Как написано во всех энциклопедиях, Орловы — это старинный дворянский род, возвысившийся в «золотую эпоху» Екатерины II. Отец пятерых братьев — Ивана, Григория. Алексея, фёдора, Владимира — Григорий Иванович (1685—1746) под конец жизни состоял в должности новгородского губернатора. Во второй половине 18-го века к братьям Орловым прочно приклеилось выражение «екатерининские орлы», фамилия рода с тех времён прочно вошла в российскую историю в качестве символа единства родственных устремлений и действий, словно братья Орловы были пятью пальцами одного сжатого кулака. Иван Григорьевич Орлов (1733—1791), стерший из братьев, получил от Екатерины пенсию за участие в перевороте 28 июня 1762 года, в результате которого Пётр III отрёкся от престола в пользу своей жены, а вскоре был убит. После июньских событий Иван вышел в отставку и жил попеременно то в Москве, то в поволжских имениях, пожалованных братьям Орловым императрицей. Позже участвовал в комиссии по составлению нового Уложения в качестве депутата от дворян Вяземского уезда Смоленской губернии. Умер бездетным. Главным «виновником» возвышения всего рода в золотой екатерининский век был, конечно же, Григорий Григорьевич Орлов (1734—1783). Ещё молодым офицером он отличился во время Семилетней войны, когда был ранен в битве при Цорндорфе в августе 1758 года. Его близость к Екатерине поставила род Орловых во главе июньского переворота. Благодарность царицы не заставила себя ждать: от взошедшей на престол Екатерины все братья Орловы получили графские титулы. В роли одного из первых сановников государства и любимого фаворита императрицы Григорий Орлов пребывал до 1774 года, пока его не сменил другой фаворит — Григорий Потёмкин. При Потёмкине братья Орловы быстро утратили своё влияние при дворе. Григорий удалился в своё имение, а незадолго до смерти впал в душевное расстройство. От Григория у императрицы Екатерины II был внебрачный сын — Алексей Григорьевич Бобринский. Ещё один брат — Алексей Григорьевич Орлов (1737—1808) — считался самым даровитым и энергичным из всех братьев. По общему мнению, именно он был инициатором переворота, удавшегося главным образом благодаря его твёрдости и деловитости. Именно Алексей заставил Петра III подписать акт об отречении. При вступлении Екатерины на престол Алексей и Григорий были произведены в генерал-майоры. Впоследствии Алексей не принимал личного участия в дворцовых делах, но проводил все свои планы через Григория. Во время первой турецкой войны Екатерины (1768—1774) Алексей Орлов был назначен главнокомандующим российским флотом в Средиземном море, где достиг важных успехов. В частности, за победу над турками под Чесмой он был удостоен титула Чесменский. Однако после смерти Екатерины II и воцарения Павла I Алексей Орлов впал в немилость и уехал за границу, где жил в течение всего царствования императора Павла. Вернувшись в 1801 году в Москву уже при Александре I, Алексей принимал деятельное участие в организации земских ополчений 1806—1807 годов. Фёдор Григорьевич Орлов (1741—1796) ещё юношей участвовал в Семилетней войне, а после переворота 1762 года был назначен обер-прокурором одного из департаментов Сената. С 1775 года он вышел в отставку и жил в Москве. Законными детьми Фёдор не обзавелся, зато имел нескольких внебрачных, которым впоследствии также были присвоены дворянское достоинство и фамилия Орловых.Владимир Григорьевич Орлов (1743—1831) был самым младшим из пяти братьев. На двадцатом году жизни он по высочайшему указу отправился учиться в Лейпциг, а по возвращении в Россию в 1766 году (в 23 года!) был назначен главой Академии наук. Хотя ему и не удалось привести её «в цветущее состояние», как рассчитывала императрица, он тем не менее внёс в работу Академии некоторые улучшения по административной части. В 1775 году вслед за другими братьями Орловыми Владимир был «уволен от всех дел» и вплотную занялся устройством своего имения в Усолье. У него был сын Григорий, который впоследствии стал сенатором. Владимир Орлов намного пережил всех остальных братьев (в частности, Григория — почти на полвека).
С подписанием высочайшего указа в полное владение семейства Орловых отошли такие крупные села, существующие на Самарской Луке и поныне, как Усолье, Новодевичье, Рождествено, Переволоки, Аскулы и другие, вместе со всеми окрестными деревнями. В общей сложности братья получили более 300 тысяч десятин земли и 9574 души крестьян мужского пола (как известно, женщин в то время в ревизские сказки не вносили). Всего же, лишь по приблизительным данным, на этих землях тогда проживало примерно 27 тысяч человек. После 1775 года, когда Орловы почти полностью потеряли своё прежнее влияние при дворе Екатерины II, на постоянное жительство в свою усольскую вотчину переехали двое братьев — Владимир и Григорий. Другие их родственники предпочитали жить либо в столицах, либо за границей и на Самарскую Луку наезжали лишь изредка. После смерти Григория в 1783 году управлял всем имением фактически один Владимир. Как свидетельствуют архивы, крестьянам при графе жилось относительно неплохо. Владимир Орлов был хозяином весьма заботливым. Так, он открыл в Усолье училище для мальчиков-сирот, где готовили конторщиков и писарей для работы в волостях. На его средства были построены первая в Усолье больница для крестьян, а также несколько фельдшерских пунктов, — родильные бани — (так в то время назывались роддома) и детские приюты. Вплоть до начала 19-го века почти все усадебные постройки были деревянными, и в 1812 году они были уничтожены сильным пожаром, в том числе сгорел и старый графский дворец. После этого усадьбу отстроили заново — уже из камня. Новый проект господского дома с флигелями, в лучших традициях классицизма, по распоряжению графа Орлова подготовил крепостной архитектор Христофор Сахаров (Шмит). Ему помогал другой крепостной-самоучка, Цуканов, при участии московского архитектора Дементия Жилярди. При усадьбе был разбит сад, высаженный в виде двуглавого орла, в саду, на берегу Волги, стояла церковь.Село, которое находилось по течению реки ниже графского имения, было также восстановлено после пожара. Сейчас это место затоплено Жигулёвским морем, а сама усадьба оказалась почти на самом берегу Волги.
После смерти Владимира Григорьевича Орлова в 1831 году громадное имение на Самарской Луке перешло к его внуку Владимиру Петровичу Давыдову — сыну его дочери Натальи, выданной замуж в 1803 году за камергера П.Л. Давыдова. Чтобы сохранить фамилию своих знаменитых предков, новый владелец усольской вотчины в 1856 году исхлопотал себе право впредь именоваться графом Орловым-Давыдовым. В.П. Орлов-Давыдов скончался в 1882 году, оставив имение своему сыну Владимиру. Как гласят семейные хроники, и Владимир, и все прочие наследники предпочитали лично не заниматься сельским хозяйством. Поручив Усолье управляющему, они почти безвыездно жили в Европе, бывая в Самарском крае лишь изредка. Впрочем, причин для беспокойства у них не было, поскольку усольское имение приносило постоянный солидный доход, обеспечивающий его владельцам безбедное существование. Этому благополучию пришёл конец в революционном 1917 году, когда последние владельцы Усолья, Владимир и Александр, внуки Владимира Петровича Орлова-Давыдова, покинули Россию вместе с частями белой армии. Охваченные пламенем борьбы «за лучший мир, за святую свободу», крестьяне тут же разграбили хозяйское имение. В 1919 году орловская усадьба была передана на баланс Наркомзема РСФСР, и туда вселился сельскохозяйственный техникум Народного комиссариата земледелия. Учебное заведение пробыло в этих стенах до 1975 года, пока его не перевели в новое, специально построенное здание. Только в 1966 году Усольская усадьба графов Орловых-Давыдовых получила статус охраняемого государством памятника истории и культуры.
info.cake.dn.ua
Правление Екатерины II, длившееся 34 года, стало временем появления целой плеяды крупных личностей, своей деятельностью прославивших Россию. Достаточно назвать поэта и министра юстиции Гавриила Державина, одного из лучших министров иностранных дел России Александра Безбородко, ректора Академии наук Екатерину Дашкову.
Из военных — фельдмаршала Петра Румянцева, победителя шведов адмирала Василия Чичагова, флотоводца Алексея Сенявина, князя Таврического Григория Потемкина, одного из творцов Чесменской победы Алексея Орлова, причисленного к сану святых адмирала Федора Ушакова, наконец, великого Александра Суворова. И это только звезды первой величины, а ведь были и звезды второй и третьей величины. И их вклад в укрепление России тоже неоценим.
Это не значит, что мы считаем время правления Екатерины «золотым веком» — эпоха была противоречивая, одновременно героическая и полная мздоимства, «просвещенная» и развращенная. Но лучшие из лучших соратников императрицы, достойно служившие России, по праву названы Пушкиным «екатерининскими орлами».Укрепление державы — вот главная задача, стоявшая перед ними. И выполнить ее без сильных армии и флота было невозможно.
А международная обстановка была далеко не безоблачной. Помимо войн с Турцией то разгоралась, то затухала польская война. А еще шли шведская и персидская войны, тлели постоянные конфликты на Кавказе. Так что армии и ее полководцам было где проявлять мужество и оттачивать мастерство.
Екатерина в военном деле следовала заветам Петра — воспитывать и возвышать своих полководцев (причем, не обязательно русского происхождения), идти своим собственным путем в военном деле, не копируя Европу. Вот почему так велико число действительно талантливых полководцев и флотоводцев в эту эпоху. О некоторых из них мы расскажем в этой статье.
Григорий Александрович Потемкин скорее являлся выдающимся администратором, чем полководцем, но его военные заслуги тоже велики. В первую екатерининскую войну с турками Потемкин храбро сражался под командованием Румянцева, отлично руководил действиями объединенной русской конницы.
Потемкин был фаворитом Екатерины. Что такое фаворит — понятно. Фаворит не обязан обладать государственными талантами, но Потемкин ими обладал. Это и позволило ему остаться в памяти потомков не одним из обычных любимцев Екатерины, а выдающимся государственным деятелем.
Очень быстро Потемкин становится вторым лицом в государстве. С 1774 года Екатерина ни одного вопроса не решает без согласования с ним. Главной же заботой, порученной Потемкину, становится хозяйственное освоение и военное укрепление юга России.
Вопрос о Крыме, фактически завоеванном Россией, еще десятилетие стоял на международной повестке дня, но в 1784 году Турция, наконец, согласилась с вхождением Крыма в состав России (поражения при Кагуле и в Чесменской бухте были еще свежи в памяти). Да и европейские страны особо не сопротивлялись — Австрия поддержала Россию, Британия настороженно промолчала. Уже так велика была мощь России, а потенциал русской армии так пугающе безграничен, что «никто не пикнул», как писал русский посол в Турции Я. Булгаков.
Именно присоединение Крыма (т. е. окончательное решение проблемы крымских набегов) и превращение Дикого Поля в процветающую Новороссию — главная заслуга Потемкина.
Меньше чем за полтора десятилетия он совершил, казалось бы, невозможное: огромная плодородная область на юге — Крым, Причерноморье, Кубань, Новороссия — становится обжитой, по Черному морю плавают настоящие боевые корабли, «верные запорожцы» присягают государыне и становятся охраняющей силой на южных рубежах.
Уже в 1787 году состоялась «инспекционно-ознакомительная» поездка Екатерины в Крым в сопровождении австрийского императора Иосифа II, многочисленной свиты, послов Франции и Англии.
Конечно, Потемкин не обошелся без пускания пыли в глаза (вспомним пресловутые «потемкинские деревни»), но ведь и реально была проделана огромная работа — построены крепости, порты, корабельные верфи, возникли города Севастополь, Николаев, Одесса, Херсон.
Однако успехи России слишком многим не давали покоя. Именно тогда на Западе пошло гулять выражение: «Россия — колосс на глиняных ногах». Турцию, в которой сменилась власть, Франция стала снова подталкивать к войне. В 1787 году новый султан Абдул Гамид I предъявил России ультиматум — вернуть Крым, отказаться от покровительства православной Грузии. В сентябре того же года Турция, не дожидаясь ответа на ультиматум, объявляет России «священную войну» (джихад) и начинает боевые действия.
Императрица создает две армии — командовать одной назначен Потемкин, другой — Румянцев. Но Потемкин добивается объединения двух армий в одну и сам становится главнокомандующим. Несомненно, если бы командовал Румянцев, пользы для армии и России было бы больше. Но честолюбие — существенный фактор в дворцовых играх. А дворцовые игры в ту эпоху преобладали. Поэтому верх взяла влиятельность при дворе, а не таланты военачальника.
В первый год войны особых достижений ни у одной, ни у другой армии не было, за исключением яркой победы Суворова над турецким десантом у крепости Кинбурн.
Сам же Потемкин со своей армией простоял больше года под мощной турецкой крепостью Очаков, но так и не решился начать осаду, отговариваясь боязнью больших потерь. Ему передали язвительную фразу Суворова: «Очаков не Троя, чтоб его десять лет осаждать», что еще больше разозлило тщеславного фаворита.Наконец, в сентябре 1788 года Потемкин начал осаду, а в декабре состоялся штурм. Из-за плохого руководства потери русских были велики, тем не менее Потемкин всё же получил жезл генерал-фельдмаршала.
Перелом в войне совершился на следующий год — благодаря действиям Суворова. Сначала разгром турок при Фокшанах, а затем невероятная победа при Рымнике. Современники были изумлены — две огромные союзные армии, русская и австрийская, избегали генерального сражения, а Суворов с 25-тысячным отрядом разгромил главные военные силы Турции. Взятие же неприступного Измаила в 1790 году просто потрясло Оттоманскую империю. В итоге Суворов стал для турок фигурой почти мистической.
В следующем 1791 году Турция, не выдержав, запросила мира. Потемкин взял на себя переговоры, но подписать мир не успел — он тяжело заболел и 5 октября скончался. Императрица, у которой давно был другой фаворит, тяжело переживала утрату Потемкина, которого уважала за государственные таланты. И Суворов, и Румянцев хоть и конфликтовали со «светлейшим», но высоко ценили его. Они отозвались о Потемкине как о «великом муже».
В эту эпоху возрождается русский флот — сначала на Азовском, потом на Черном морях. Поэтому среди «екатерининских орлов» так много флотоводцев.
Род моряков Сенявиных, выдвинутый Петром I, дал России 15 морских офицеров, пятеро из которых были адмиралами. Алексей Наумович Сенявин — создатель и командующий Донской (Азовской) флотилией, считался современниками «лучшим моряком своего времени».
Он отличился еще в ходе Семилетней войны при морской блокаде крепости Кольберг (которую после 4 месяцев осады взял Румянцев). С началом русско-турецкой войны Екатерина производит Сенявина в вице-адмиралы и дает ему ответственное поручение — восстановить старые петровские верфи на Дону и построить там корабли, способные плавать на мелководных Азовском и Черном морях. И главное — построив флотилию и взяв ее под свое командование, закрыть туркам вход в Азовское море.
Алексей Наумович сумел за несколько лет не только с нуля построить флотилию, но и, отправившись походом во главе ее в Черное море, занял крепости Керчь и Еникале. Тем самым он навсегда закрыл турецкому флоту вход в Азовское море.
А в следующих войнах принимает участие двоюродный племянник флотоводца — адмирал Дмитрий Николаевич Сенявин.
Федор Федорович Ушаков и до революции, и в советское время считался одним из наиболее выдающихся флотоводцев России, создателем наступательной тактики морских сражений.
В описываемую эпоху вся Европа (и Турция тоже) использовала линейную тактику — в ходе сражения корабли выстраивались в линию друг напротив друга и, не выходя из строя, обстреливали только стоящий перед ним корабль противника.
Такой формализм и шаблонность были чужды русской тактике. Вспомним, что в Гангутской битве гребной русский флот разгромил шведскую эскадру благодаря военной хитрости и умелому маневрированию.
Выдающийся флотоводец адмирал Г. Спиридов в Чесменском сражении тоже с помощью нетривиального решения полностью уничтожил турецкий флот. Он организовал специальный отряд кораблей, мощными артиллерийскими залпами расчистивших дорогу брандерам (кораблям-поджигателям). А уж огонь, перекинувшийся на все корабли турецкой эскадры, завершил дело.
Ушаков продолжил и творчески развил петровскую морскую тактику, ставшую образцом для русского флота. Он твердо помнил завет Петра: «Не держаться правил, яко слепой стены».
Получив командование над авангардом русского флота в сражении при Фидониси в 1788 году, Ушаков впервые применил новый маневр — несколько его кораблей вырвались далеко вперед и контратаковали противника с ближней дистанции. Не выдержав огня, турецкий флагманский корабль, а вслед за ним и другие, оставили место боя. Если бы остальная русская эскадра под командованием нерешительного контр-адмирала Войновича поддержала действия Ушакова, турецкий флот был бы не только изгнан, но и, возможно, уничтожен.
Надо сказать, что Потемкин поддержал новаторскую тактику Ушакова и назначил его вместо Войновича командующим Севастопольской эскадрой. В 1790 году в Керченском сражении, а затем в сражении у Тендры Ушаков вновь использовал свои излюбленные методы: сближение с противником на расстояние картечного или даже ружейного огня, создание максимальной плотности огня артиллерии, умелое и решительное маневрирование кораблями и переброска их на угрожаемый участок линии.
Наконец, уже при завершении войны в 1791 году эскадра под командованием Ушакова у мыса Калиакрия смело атаковала турецкую эскадру, не перестраиваясь из походного порядка в боевой. Завязалось упорное сражение, продолжавшееся более трех часов. В итоге турецкие корабли стали в беспорядке отходить к Босфору. Ушаков преследовал турецкий флот до наступления темноты.
Победа Ушакова при Калиакрии и взятие Суворовым Измаила повлияли на ход всей кампании. Турция вынуждена была заключить мир на выгодных для России условиях.
Федор Ушаков впоследствии участвовал в войне с Наполеоном, в которой, как ни странно, Турция станет союзницей России. Об этой крупнейшей войне, получившей название Отечественной, мы обязательно расскажем.
Мы намеренно старались в рассказе о войнах той эпохи не слишком часто упоминать имя Александра Васильевича Суворова, хотя это практически невозможно. Фигура Суворова столь масштабна, а его вклад в военное дело настолько велик, что жизни и трудам Александра Васильевича необходимо посвятить отдельную серию статей.
(Продолжение следует.)
Источник
Дружить со мной в социальных сетях:
alexandr677.livejournal.com
Новые рефераты:
Главная » История России » 126. § 7. Тревожное окончание века
Лекция, реферат. § 7. Тревожное окончание века - понятие и виды. Классификация, сущность и особенности.
referatwork.ru
