И здесь хочется присоединиться к мнению Валерия Подороги, который заметил, что множественность культур, в которых якобы обретает себя современный Интернет-пользователь и которые есть не что иное, как миры информации, распознается в локусе единой культурной матрицы масс-медиа. Эта во многом техническая структура вырабатывает в себе общие коммуникативные средства. Обратим внимание на некоторые особенности коммуникативной матрицы, например, на то, как в ней формируются способы управления информацией (создаются своего рода «коммуникативные очки», к примеру, система пиара), а также определяются каналы, по которым идет информация, и степени доступности. Вопрос, насколько система гибка в отношении к транслируемой информации, оборачивается вопросом о том, каким образом уникальность таковой решается в пространстве медиа. Этот вопрос каждый раз оборачивается вопросом о публичной значимости культурных артефактов, а также не может не задаваться вопросами морального и правового порядка.

Произведение современного искусства, как и любой культурный продукт, интегрированное в сети массового пользователя, неизбежно становится его субпродуктом и во многом определяется возможностями и способностями конкретного пользователя считывать предъявляемую ему информацию, распаковывать ее содержимое и присваивать его себе на правах собственного события.

Подобного рода действие может выполняться неосознанно, когда человек не отдает себе отчета, а зачем ему лично эта информация. Он также неосознанно может ею пользоваться в ситуациях социального общения, актуализируя ее для себя случайным образом. Вопрос вызывает здесь то, насколько пространство его жизни защищено от экспансии виртуального мира, ведь его вторжение в сферу повседневности далеко не всегда определяется личными запросами человека. Скорее, можно наблюдать, как медиа-системы формируют спрос на то же искусство и фабрикуют пользователя, который становится во многом от него зависимым. Эта зависимость просматривается и в его личностном самоустроении. Обращаясь за ответами на все вопросы к киберпространству, усваивая готовые рецепты изготовления «собственной» идентичности, приучая себя жить согласно усвоенным «идеальным» программам — образцам морали и социального действия, человек отказывается от болезненного и рискованного опыта саморазвития. Шоковые формы реанимации такого субъекта (от химических средств до суицидальных методик), затеваемые в качестве протеста против вытеснения из его опыта собственно телесной органики, не достигают своей цели, поскольку свидетельствуют не о выходе, но, скорее, о скрытых жертвоприношениях системы, предлагающей пережить шок как очередную новостную сенсацию.

Медиа-пользователем может стать любой человек, и каждый человек здесь значим. Система развивается в направлении дифференциации своего пользователя. Это идеальное задание медиа-системы на практике не всегда выполняется, что не отменяет ее потенциальные возможности, в число которых входит то, что информационная система не может не выстраиваться (или в идеале к этому стремиться) в режиме диалога и допускает обратную реакцию возможного пользователя, который актуализирует для себя ее ресурсы. При этом дезинформация здесь неизбежна, она становится способом осуществления самой системы коммуникации, решаемой в каждом конкретном случае на уровне потребностей участвующих в ней людей. В каком-то смысле масс-медиа реализуют мечту о «гуманитаризации» социального и культурного пространства, но медиа-система не может, хотя и претендует, и не должна, хотя обязывает своего пользователя, решать за человека, кем быть и что делать, да и она не самоцель, хотя и способна выдвигать свои требования.

Как продукт культурного творчества любая информационная система существует ровно настолько, насколько востребована человеком для решения постулируемых им задач. Вопрос вызывает человек, который либо действует здесь неосознанно, либо находится всё еще в поиске своих онтооснований, которые в мире социальной (масс-медийной) коммуникации более опознаются в своей диалогической перспективе. Может ли искусство, равно как и научно-технический прогресс, во многом способствующий свободному сообщению с самыми различными мирами культуры и таких же свободных пользователей, выступить в качестве таковых? Взятые в аспекте чистой медиа-прагматики, они есть лишь искусно развитые языки, на которых человек может (или должен) уметь говорить. Значит ли это, что их онтология этим исчерпывается? Или, в каком-то смысле, они по-прежнему есть устройства для обретения действительности, манифестируемые «природой, выступающей в форме человека», и становящиеся этой природой постольку, поскольку человеку это зачем-то нужно? Вопрос обращен к человеку и его выбору.

Заключение

Итак, в общем жизненном пространстве культуры наука и искусство не только взаимопроникают, но и взаимодополняют друг друга. Ведь научный взгляд в силу своей специфики приводит к некоему утрированно абстрактному, деантропоцентрированному восприятию реальности. Художественное отношение к миру в определенной мере может компенсировать эту односторонность. Искусство предоставляет нам средства осмыслить цельное, конкретное, индивидуальное, интуитивно-образное. Вопрос о достижении гетевского идеала, т. е. о возможности воссоединения науки и искусства и о развертывании единого проекта научно-художественного познания, остается спорным. Но несомненно то, что научное познание включает в себя и определенные моменты художественного восприятия. Искусство дарит ученому плодотворные интуиции, обогащает его тонкими смыслами, развивает его чувствительность, способность понимания и умственного созерцания.

Наука и искусство — два способа познания мира. Долгое время искусством считался вид культурной деятельности, удовлетворяющий любовь человека к прекрасному. Вместе с эволюцией социальных эстетических норм и оценок искусством получила право называться любая деятельность, направленная на создание выразительных форм в соответствии с эстетическими идеалами. В масштабах всего общества искусство — особый способ познания и отражения действительности, одна из форм общественного сознания и часть духовной культуры как человека, так и всего человечества, многообразный результат творческой деятельности всех поколений. Понятие искусства крайне широко — оно может проявляться как чрезвычайно развитое мастерство в какой-то определённой области.

И в этом связи имеет смысл вспомнить слова П. Л. Капицы на симпозиуме, посвященном 100-летию со дня рождения А. Эйнштейна в 1978 году, сказал:

«Существует некоторое сходство между влиянием науки и искусства на организацию общественной жизни.

Искусство является художественным обобщением процессов, происходящих в жизни людей и общества. Настоящее большое произведение искусства, которое эффективно влияет на рост духовной культуры, не может определяться какой-либо политической конъюнктурой, поэтому становится интернациональным и является постоянным по времени. В художественной литературе произведения таких больших писателей, как Сервантес, Шекспир, Толстой, в продолжение сотен лет имеют на человека мировое влияние. То же имеет место в изобразительном искусстве. Вспомним картины и скульптуры Тициана, Микеланджело, Гойи, Рембрандта… Или в музыке — произведения Бетховена, Моцарта, Шопена, Мусоргского…

Таким образом, влияние искусства на рост культуры всего человечества, по крайней мере, так же велико, как влияние науки. Недаром французский писатель Жан Кокто говорил: «Поэзия необходима, но почему — я не знаю».

Поскольку процесс эволюции человечества происходит во времени путем соревнования между различными социальными системами, в конечном, итоге будут выживать те государства, в которых духовная культура соответствует требованиям эволюционного развития человечества, а человек в наибольшей степени может стать всесторонне развитым существом. В результате в ходе социальной эволюции произойдет своего рода отбор не только между общественными системами, но и внутри них — в пользу наиболее всесторонне развитых творческих личностей, соответствующих запросам прогрессивного развития общества.

Будущее покажет, как выявятся эти закономерности и насколько человечество сможет управлять этими процессами".

Список использованной литературы

Беньямин, В. Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости. Избранные эссе. — М.: Медиум, 1996.

Видгоф В.М. О культурологическом потенциале истины как философской категории. С. 46−50 // II Копнинские чтения: Сб. работ участников международной конференции. 235с.

Гегель, Г. В. Ф. Эстетика. В 4 т. — М.: Искусство, 1968. - Т. 1.

Горелик, Л. Л. «Я получил блаженное наследство…»: Лермонтовская тема наследственного поэтического дара в стихотворении О. Мандельштама // Романтизм и его исторические судьбы: матер. международ. науч. конф. VII-е Гуляевские чтения. Ч. 2. — Тверь, 1998.

Капица П.Л. Выдержки из доклада, представленного на Международный симпозиум, посвященный 100-летию со дня рождения А. Эйнштейна в 1978 году

Касавин И.Т. Науки о природе и науки о культуре: поиск сходства и различия // Теория познания. В 4-х т. М.: Мысль, 1995. — Т.4. — С. 185−207.

Крымский С.Б. Культурно-экзистенциальные измерения познавательного процесса // Вопросы философии. 1998. — № 4. — С. 40−49.

Лишаев, С. А. Цифровой код и экранная симуляция печатного слова // Mixtura verborum' 2009: боли нашего времени. Философский ежегодник. — Самара: Самар. гуманит. акад., 2009.

Малиновский Б. Научная теория культуры//Вопросы философии.-1983.-С. 109−118.

Секацкий, А. К. Онтология лжи. — СПб, 2000.

Серс, Филипп. Тоталитаризм и авангард. В преддверии запредельного. — М.: Прогресс-Традиция, 2004.

Сивков, Д. Ю. Медиа и метафизика // Медиафилософия II. Границы дисциплины. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2009.

Фейнберг Е.Л. Две культуры. Интуиция и логика в искусстве и науке. М.: Наука, Гл. ред. восточной лит-ры, 1992. — 251 с.

Фейнберг Е.Л. Наука, искусство и религия // Вопросы философии. 1997. — № 7. С. 54−62.

Черникова И.В. Постнеклассическая наука в постмодернистской культуре // Методология науки: Сб. участников всероссийского семинара. С. 295−299.

Юламанова Г. М. Истинность научного и ненаучного познания. -Уфа, 2001.- 18 с.

Малиновский Б. Научная теория культуры//Вопросы философии.-1983.-С. 109−118.

Фейнберг Е.Л. Наука, искусство и религия // Вопросы философии. 1997. — № 7. С. 54−62.

Малиновский Б. Научная теория культуры//Вопросы философии.-1983.-С. 109−118.

Секацкий, А. К. Онтология лжи. — СПб, 2000.

Фейнберг Е.Л. Две культуры. Интуиция и логика в искусстве и науке. М.: Наука, Гл. ред. восточной лит-ры, 1992. — 251 с.

Юламанова Г. М. Истинность научного и ненаучного познания. -Уфа, 2001.- 18 с.

Кстати, именно на развитие органики зрения настроено и новое искусство живописи рубежа XIX—XX вв., которое заставляет человека приспосабливать свое зрение к изображению, научаясь в деформации «узнавать» знакомые предметы и пространства.

Неоднозначность состоит в открытии возможности фальсификации невидимого, сведения его к зримому (пусть и с помощью объектива) миру.

Что, как известно, отмечал Гегель: «Искусство… не только не является высшей формой духа, а даже наоборот, получает свое подлинное подтверждение лишь в науке» (Гегель Г. В. Ф. Эстетика. В 4 т. М.: Искусство, 1968. Т. 1. С. 19).

Начиная с импрессионистов это стало очевидным, но сейчас мы также воспринимаем и все европейской искусство, тон которому задали ученые и художники эпохи Возрождения. Здесь можно вспомнить еще один, не затрагиваемый в статье сюжет — претензия искусства выступать еще и в качестве новой религии.

Беньямин замечает, что появление литографии в свое время впервые дало графике возможность выходить не только на рынок достаточно большими тиражами, но и, ежедневно варьируя изображение, стать спутницей повседневных событий, идя в ногу с типографской техникой. Фотография обретала по сравнению с литографией в этом плане большие возможности

Серс Филипп. Тоталитаризм и авангард. В преддверии запредельного. М.: Прогресс-Традиция, 2004. Следует за Серсом также заметить, что производимый образ власти (наглядно, грубо, зримо) попутно устранял любые другие возможности изображения запредельного. Фальсификация запредельного как идеи была неизбежна.

О печатном слове достаточно подробно пишет профессор С. А. Лишаев в своей статье «Цифровой код и экранная симуляция печатного слова» (Mixtura verborum' 2009: боли нашего времени. Философский ежегодник. Самара: Самар. гуманит. акад., 2009. С. 5- 38).

Разделяя большинство его выводов и оценок, хочется заметить, что экранная симуляция использует ресурс образа и становится здесь еще и эффективной возможностью информационного насыщения сообщения.

Здесь можно наблюдать обратное воздействие искусства на научно-техническую сферу.

Например, визуализация при помощи когерентных рентгеновских лучей является одним из наиболее информативных неразрушающих методов исследования структуры наноразмерных систем, позволяющих реконструировать электронную плотность внутри исследуемого объекта напрямую из экспериментальных данных без предварительного моделирования.

Эстетический компонент возникает как дополнительная (а где-то, возможно, и наиболее существенная) характеристика той же научной фотографии.

В сфере культуры довольно распространены междисциплинарный и межконфессиональный подходы.

Под медиа достаточно корректно понимать «сложные технические устройства, конституирующие социокультурную реальность посредством производства смыслов» (Сивков Д. Ю. Медиа и метафизика // Медиафилософия II. Границы дисциплины. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2009. С. 16- 25).

Перенос понятия «матрица» на обозначение культурных или общественных образований предлагает находить симуляцию реальности там, где речь могла бы идти о возникновении новой «системы общественных установлений и связей» и где симуляция окажется не менее востребована, чем ее разоблачение.

Пример Венского акционизма может быть дополнен акциями в духе Олега Кулика, а также многообразными телешоу, где людям предлагают пережить различного рода экстремальные ситуации.

У Александра Секацкого есть подходящее определение коммуникации: «Коммуникация двух разумных существ человеческого типа по сути своей есть обмен обманом» (Секацкий А. Онтология лжи. СПб, 2000. С. 33).

Другое дело, что «обман» есть та соотвествующая мыслеформа, в которой смысл как раз и подлежит своему сообщению.

В новых условиях техногенной цивилизации речь могла бы также идти о не очевидности тех критериев, которые позволяли выделять искусство, начиная с эпохи Возрождения, в качестве самодостаточного явления.

Список использованной литературы

1.Беньямин, В. Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости. Избранные эссе. — М.: Медиум, 1996.

2.Видгоф В.М. О культурологическом потенциале истины как философской категории. С. 46−50 // II Копнинские чтения: Сб. работ участников международной конференции. 235с.

3.Гегель, Г. В. Ф. Эстетика. В 4 т. — М.: Искусство, 1968. - Т. 1.

4.Горелик, Л. Л. «Я получил блаженное наследство…»: Лермонтовская тема наследственного поэтического дара в стихотворении О. Мандельштама // Романтизм и его исторические судьбы: матер. международ. науч. конф. VII-е Гуляевские чтения. Ч. 2. — Тверь, 1998.

5.Капица П.Л. Выдержки из доклада, представленного на Международный симпозиум, посвященный 100-летию со дня рождения А. Эйнштейна в 1978 году

6.Касавин И.Т. Науки о природе и науки о культуре: поиск сходства и различия // Теория познания. В 4-х т. М.: Мысль, 1995. — Т.4. — С. 185−207.

7.Крымский С.Б. Культурно-экзистенциальные измерения познавательного процесса // Вопросы философии. 1998. — № 4. — С. 40−49.

8.Лишаев, С. А. Цифровой код и экранная симуляция печатного слова // Mixtura verborum' 2009: боли нашего времени. Философский ежегодник. — Самара: Самар. гуманит. акад., 2009.

9.Малиновский Б. Научная теория культуры//Вопросы философии.-1983.-С. 109−118.

10.Секацкий, А. К. Онтология лжи. — СПб, 2000.

11.Серс, Филипп. Тоталитаризм и авангард. В преддверии запредельного. — М.: Прогресс-Традиция, 2004.

12.Сивков, Д. Ю. Медиа и метафизика // Медиафилософия II. Границы дисциплины. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2009.

13.Фейнберг Е.Л. Две культуры. Интуиция и логика в искусстве и науке. М.: Наука, Гл. ред. восточной лит-ры, 1992. — 251 с.

14.Фейнберг Е.Л. Наука, искусство и религия // Вопросы философии. 1997. — № 7. С. 54−62.

15.Черникова И.В. Постнеклассическая наука в постмодернистской культуре // Методология науки: Сб. участников всероссийского семинара. С. 295−299.

16.Юламанова Г. М. Истинность научного и ненаучного познания. -Уфа, 2001.- 18 с.

список литературы

referatbooks.ru

Реферат - Искусство и наука. Союзники или соперники ?

Уральский Государственный Университет

Р Е Ф Е Р А Т

по дисциплине: “Эстетика”

“Искусство и наука.”

Выполнил: студент 3-го курса

фил. факультета

Кузнецов Ярослав

Леонидович

Преподаватель: Орлов

Борис Викторович

Каменск-Уральский

1998

СОДЕРЖАНИЕ

1. Введение 3

2. Соперники или союзники 4

3. Заключение 9

4. Литература 10

1. ВВЕДЕНИЕ

В наш век бурного развития науки и техники, всеохватывающих средств массовой информации нас, казалось бы, трудно удивить чем-то новым. А новое ежедневно неумолимо и шумно вторгается в нашу жизнь. И все же мир бесконечно богаче и многообразнее, чем все самые новейшие открытия в науке, технике, культуре и искусстве. Это ставит в затруднительное положение даже современных фантастов. Парадоксально? Но это так. Парадоксы всегда выражают нечто неожиданное, расходящееся с установившимся, общепринятым.

Познание — прежде всего человеческая деятельность. Это он, человек, всеми доступными ему, исторически сложившимися способами осваивает и очеловечивает действительность. Человек создал два поистине могучих средства познания природы и самого себя — науку и искусство.

Искусство возникло раньше науки, оно вначале вбирало в себя все формы человеческого познания. Почему же они впоследствии разделились? Ответ на этот вопрос надо искать в исследовании самой истории человеческого познания. Сама же история не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека. Не история, именно человек, действительный, живой человек осваивал, обживал земной мир, черпал все свои знания, ощущения и прочее из чувственного мира и опыта получаемого от этого мира. Стремился устроить окружающий мир так, что бы человек в нем познавал и усваивал истинно человеческое, чтобы он познавал себя как человека.

2. Соперники или союзники?

Изобретение паровоза, автомобиля и самолета, кино и радио, не совершили переворота в психологии людей или их мировосприятии. Новые открытия в науке и технике несравнимы с предшествующими.

Наука и техника не могут не влиять на мировосприятие людей а следовательно, и на их психологию. И все же существует ли взаимовлияние между искусством и наукой? Да, наука и искусство не только бесспорно влияют друг на друга, но и соперничают в открытиях: первое — в области тайн природы, второе — человеческой души. Сам же мир науки может быть одним из многих объектов, к которым обращается искусство. Наука может сдвинуть с места гору Эверест, но она не может сделать хоть чуточку добрее человеческое сердце. Это может сделать только искусство, Мало того — это его заглавная, извечная цель. Современной Америке никак не откажешь в техническом и научном прогрессе, но нельзя сказать, что ее искусство духовно богаче, человечнее, глубже, ярче искусства Итальянского Возрождения, Французского искусства XVIII века или Русского искусства XIX столетия.

Искусство — это грандиозное здание, отдельное же произведение — здание микроскопическое, но тоже завершенное. В науке же ни одно исследование не завершено оно имеет смысл и ценность в ряду предшественников и последователей. Если науку уподобить грандиозному зданию, то отдельные исследования — это кирпич в его стене. Поэтому искусство веками накапливает ценности, отсеивает слабое, но хранит великое, и оно сотни и тысячи лет волнует слушателей и зрителей. У науки путь более прямой: мысли каждого исследователя, добытые им факты — это кусочек пройденного пути. Нет дороги без этого метра асфальта, но он пройден, дорога идет дальше, отсюда так мал срок жизни научного произведения, что-то около 30-50 лет. Такова судьба книг и работ гениальных физиков Ньютона, Максвелла, и даже совсем близкого к нам Эйнштейна. И знакомится с работами гениев ученые советуют по изложениям современников, так как время обтесывает гениальное открытие, придает ему новую форму, даже меняет черты. В этом надо искать источник психологических различий научного и художественного творчества.

Но ученый видит и одну область, где наука и искусство перекрещиваются. Это то, чего не было в прошлом, что появилось в последние десятилетия. Область эта — правила поведения человека. В прошлом веке носителем моральных ценностей являлость только искусство. В нашем веке наука разделяет с искусством, это время. Современные взгляды на устройство Вселенной, и природу самого человека ставят жесткие выводы об ответственности людей за все живое на земле. Искусство тоже приводит к таким же заключениям, но в нем речь идет не столько о доказательстве, сколько об эмоциональном показе. И в том, что искусство может заставить нас прожить тысячи чужих жизней, ученый видит самую замечательную и уникальную особенность искусства. Это не значит, что искусство — область только человеческих эмоций, автор не может согласится с мнением что рационализм объединяет и сушит человека. Физик не видит соперничества между искусством и наукой, цель у них одна и та же — сделать людей счастливыми.

Чем же объясняется падение престижа искусства и опасность превращения его в украшателя жизни? Послушаем. У искусства много веков имевшего только одного соперника в борьбе за человека — религию, теперь появился новый соперник, незаметно выросший и представший, как по меньшей мере равный, перед изумленным взором художников, привыкших взирать на науку высокомерно и с пренебрежением. Теперь литература и искусство могут выполнить свое высокое назначение только тогда; когда они предвзято осмыслят, поймут необозримый духовный мир науки, если будут ориентироваться на то же высокий уровень, который молодежь ищет и так часто находит в науке. Главный пафос статьи и направлен к радикальному изменению отношения со стороны искусства к огромному, полному исканий и подвигов миру людей науки, к их творчеству, к их мыслям, страстям, страданиям и радостям.

В прошлом столетии, когда наука, а вселед за ней и техника занимались более или менее общедоступными вещами, писатели, художники вполне могли подбрасывать ученым плодотворные идеи. Теперь же фронт исследований, во всяком случае в наиболее развитых науках, углубился в такие дебри, что делать это трудновато. Правда, что непосредственное подбрасывание идей, наиболее простая форма влияния на науку. Если мы хотим понять действительные возможности искусства в этом плане мы должны более глубоко изучить этот вопрос.

Воздействие научно-технической революции на все сферы нашей жизни никто не может отрицать — настолько это очевидно. Но как не парадоксально, а воздействие современной и не только современной науки и техники на художественное творчество многие годы дискутируется в специальной массовой печати. В ходе обсуждения высказываются и плодотворные и противоречивые, а часто и прямо противоположные точки зрения. Они весьма поучительны. Научно-техническая революция является вторжением будущего в настоящее, ставящее практической необходимостью сегодняшнюю организацию завтрашнего дня, причем в масштабах всего мира. Речь здесь идет о небывалом развитии науки и техники, средств коммуникаций, информации, росте населения земли. Количество и уровни всех факторов достигло таких величин, не может существовать в прежнем качестве, в прежних условиях. И суть здесь не в эволюции а в спонтанном развитии, дело не только в отношениях между людьми разных социальных классов и разных стран, но и в отношениях между всеми людьми со всем миром, одушевленным и неодушевленным, существующим от природы и созданным людьми за время их существования.

В прошлом литература не очень-то отставала от явлений технического прогресса. А как обстоит дело сегодня? Наше время наука и техника по воздействию на человека, его психологию и мироощущение превосходит его традиционные виды художественного творчества.

Как мы видим, признается глобальное воздействие научно-технической революции на все человечество, кроме художественной литературы — человековедения, хотя, разумеется, верно говорится, что цель ее в образной форме как можно полнее осмысливать и отображать проблемы своего времени.

Научно-техническая революция вторгаясь во все области человеческой жизни, несет нам и множество благ, и ставит перед нами новые непредвиденные сложные проблемы, которые предстоит решать и в национальных масштабах, и во всемирных. Но приписывать всем нам всеобщую растерянность, пугать нас засилием научного рационализма ведущего к опасности, бездушного логизирования, а может быть и эмоционального оскуднения и т.п. можно только из любви к искусству громких слов. Все это понадобилось для того, что бы со всей страстью показать важную роль искусства признанного компенсировать в нашей мыслительной жизни резко возросшее значение абстракции, сохранить человеку научному целостность своего существа, драгоценное соответствие разума и чувства. Конечно же, эта идея компенсации не возвышает, а принижает искусство, его значение в общественной жизни.

В искусстве, как и в науке, самая животворящая традиция — вечные поиски, эксперименты, тяга к анализу и синтезу. Наука учит по новому, гораздо тоньше смотреть не только на строение вещества но и на само искусство. И, наконец, самое главное: средства, назначения науки и искусства различны, но связь между ними есть. Как две параллели они координируются друг с другом и устремляются к будущему, как бы дополняя друг друга, помогая совершенствовать метод художественный и научный. По меткому выражению атомная физика, новая математика, кибернетика, космогония, информатика и интернет нуждается в большей смелости фантазии и мечте. Искусству же нужны знания, глубокая мысль.

Станислав Лем в отдаленной грядущей высокой цивилизации тоже предвидит неизбежность возрастания “деиндивидуализирующей роли” технологий и преобладания максимально реалистического типа человека и культуры.

Какое же место отводится в этой технологической цивилизации литературе и искусству? Ответ дается явно неутешительный. В умственном эксперименте допускается появление на свет великого множества художественных талантов равных Шекспиру. Но этот переизбыток гениев искусства обернется для них трагедией. В будущем технологическом обществе даже великие художники станут явлением почти анахроническим, которое можно поощерять и даже уважать, но не без некоторой усмешки.

Вывод явно парадоксальный. И дело здесь оказывается, прежде всего в количестве денег. “Один Шекспир”, — пишет Лем, — “явление великолепное, 10 Шекспиров — к тому же еще и не обычное, но там, где живет двадцать тысяч художников с Шекспировским талантом, нет больше не единого Шекспира; ибо одно дело — в пределах маленькой группы творцов соревноваться за передачу воспреемникам своего индивидуального способа видения мира, и совсем другое — давится у входа в систему информационных каналов, что выгляди столь же смешно, сколько жалко”.

Такой переизбыток произведений Шекспировского масштаба, такая их лавина приведет к тому, что все будущие средства информации не смогут их освоить и донести до массового потребителя.

Появление двадцати тысяч Шекспиров приведет к обесцениванию художественного творчества.

3. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Главное же заключается в том, что наука в будущем технологическом обществе несомненно раскроет тайны человека, а потому тайны искусства потерпит поражение в своем соперничестве с наукой и в постижении человеческой психологии.

Что же остается тогда искусству? Может быть, оно все-таки сохранит какое-то свое значение в эстетическом освоении мира? Ведь поля деятельности науки и искусства не совпадают, но ведь существование устарелого и поэтому лишь не полного знания одновременно со знанием, постигающим реальное положение вещей невозможно. Очень непривлекательная “рационалистическая”, “деиндивидуализированная”, лишенная всех бесконечных богатств чувственной, эмоциональной человеческой жизни, холодная технологическая цивилизация, которую обещают нашим далеким потомкам.

Что же дала нам многолетняя дискуссия исследователей данной проблемы? Плодотворность ее несомненна. Дискуссия не только со всей остротой поставила одну из самых кардинальных и назревших проблем взаимосвязи и взаимовлияния искусства и науки — двух могущественийших форм человеческого сознания и преобразования действительности, но вычленила сложнейшие проблемы, которые стали затем исследоваться в более обстоятельной форме. Прислушаемся к мудрым словам Гете: “Говорят, что между двумя противоположными мнениями находится Истина. Ни в коем случае! Между ними лежит проблема”.

Таким образом приблизится к Истине — значит исследовать проблему в ее реальном, историческом развитии.

4. ЛИТЕРАТУРА

1. Гегель Г. “Работы разных лет”, М. 1970-1971;

2. Гете И. “Об искусстве”, М. 1975;

3. Егоров А. “Проблемы эстетики”;

4. Стернин А. О. “Материализм и эмпириокритицизм”

5. Пенкин М. “Искусство и наука”, М. 1982.

www.ronl.ru

Курсовая работа - Наука, искусство и религия

Функция познания мира, основная для науки, свойственна также и искусству, но направлена она преимущественно на познание духовного мира. Однако искусство выполняет и множество других, разительно отличающихся между собой функций. Они являются следствием одной “суперфункции” или “метафункции”, носящей более абстрактный характер и определяющей основное назначение искусства как метода: утверждение интуитивного суждения в противовес логике. Это необходимо человечеству, ибо только совместное использование обоих методов может обеспечить полноту познания и выбор решения в необозримом множестве проблем во всех сферах человеческой деятельности, от личных бытовых до широкомасштабных, “стратегических”, общесоциальных. Противопоставление науки и искусства имеет чисто психологическую природу. В действительности они взаимодополняют друг друга и их сосуществование естественно. Сложнее вопрос о взаимоотношениях науки и искусства с религией. Сначала мы остановимся на истории этих взаимоотношений.

Во все времена религия в своей практике использовала все виды искусства – музыку, изобразительные искусства, драматургию, поэзию, ораторское искусство и литературу (притчи). Направленная на внушение людским массам идей определённой системы, что предполагало установление общего языка, она неизбежно в своих основополагающих священных книгах отражала научное знание, накопленный опыт и мудрость человечества.

Искусство, например, музыка существовало всегда и вне церкви как фольклор, а примерно с XII века историки музыки прослеживают и то, чему было дано название “третий пласт” – светское, бытовое искусство, от трубадуров, карнавальной музыки и т.п. до современной оперетты и рока. Однако церковь растила, формировала и использовала музыку высокого духовного плана, в которой развивалась и форма, техника искусства и его высокие художественные нормы.

Искусство неоценимо важно в религиозном ритуале, так как оно обладает удивительной способностью укреплять восприятие интуитивных (в том числе мистических) идей, эмоций, мироощущений, доводя людей до экстаза, катарсиса. Синкретическое искусство ритуала, совокупное действие различных его видов является особым дополнительным фактором.

Однако с Возрождения начинается новый этап. Наряду с остающимся в церкви возникает и начинает быстро развиваться тоже серьёзное и высокодуховное, но внерелигиозное искусство. Если Бах писал светские произведения ещё наряду с произведениями для церкви, то уже в XVII и XIX веках сформировалась вполне самостоятельная оперная, а также симфоническая и вообще инструментальная внецерковная музыка высокого плана. Исследователи чётко показывают, что она “вышла из Храма”, но развивалась уже вне религии.

Тот же процесс в живописи можно проиллюстрировать одним из остроумных футурологических рассказов блестящего физика середины XX века Сцилларда. В нём он рассказывает, как после всемирной ядерной войны и гибели человечества на Землю прилетают инопланетяне и стараются восстановить её историю. Исследуя картинные галереи, они приходят к выводу, что сначала Землю населяли человекоподобные существа в белых одеждах и с белыми крыльями, а также черные с рогами и хвостами, но потом они вымерли и остались обычные люди.

Совершенно ясно, что сосуществование и взаимопроникновение светского искусства и религии в условиях свободы религий и атеизма вполне возможны.

Сложнее было с наукой. Её развитие вступило в противоречие с представлениями о структуре мира, закреплённых в древних основополагающих религиозных книгах, если эти представления принимать в буквальном смысле, а не символически. Столкновение было неизбежно, поскольку знание развивается и обогащается не только количественно, но и качественно, принципиально, иногда изменяя самые его основы.

Возникшее противостояние в эпоху Возрождения привело к реакции консервативной церкви, которую в наиболее жестокой форме, в инквизиции, можно охарактеризовать словами “шаг влево, шаг вправо – считаю еретиком”. В сочетании с коренными социальными преобразованиями той эпохи прежняя канонизированная религия, которая в предшествующем веке была, естественно, органически обязательной для каждого, породила новые её формы (протестантизм и т.п.), а сама религиозность стала ослабевать и терять своих приверженцев. Быстрое развитие науки привело к тому, что к началу ХХ века в образованной среде религия для очень многих либо модифицировалась в привычный обычай с вялым признанием существования некой неопределенной, но всеохватывающей силы, высшего духа, либо вообще потеряла значение. Особенно силен был этот неагрессивный атеизм российской интеллигенции среди тех, кто занимался естественными науками. Наряду с этим многие глубокие мыслители искали новые пути для религиозной (христианской) идеологии, совместимые с психологией новой эпохи в развитии человечества.

www.ronl.ru

Доклад - Наука, искусство и религия

www.ronl.ru

Доклад - Искусство и наука

УральскийГосударственный Университет

РЕ Ф Е Р А Т

по дисциплине: “Эстетика”

“Искусство и наука.”

Выполнил: студент 3-го курса

фил.факультета

Кузнецов Ярослав

Леонидович

Преподаватель: Орлов

БорисВикторович

Каменск-Уральский

1998

СОДЕРЖАНИЕ

1.

Введение 3

2.

Соперникиили союзники 4

3.

Заключение 9

4.

Литература 10

1. ВВЕДЕНИЕ

Внаш век бурного развития науки и техники, всеохватывающих средств массовойинформации нас, казалось бы, трудно удивить чем-то новым. А новое ежедневнонеумолимо и шумно вторгается в нашу жизнь. И все же мир бесконечно богаче имногообразнее, чем все самые новейшие открытия в науке, технике, культуре иискусстве. Это ставит в затруднительное положение даже современных фантастов.Парадоксально? Но это так. Парадоксы всегда выражают нечто неожиданное,расходящееся с установившимся, общепринятым.

Познание- прежде всего человеческая деятельность. Это он, человек, всеми доступнымиему, исторически сложившимися способами осваивает и очеловечиваетдействительность. Человек создал два поистине могучих средства познания природыи самого себя — науку и искусство.

Искусствовозникло раньше науки, оно вначале вбирало в себя все формы человеческого познания.Почему же они впоследствии разделились? Ответ на этот вопрос надо искать висследовании самой истории человеческого познания. Сама же история не что иное,как деятельность преследующего свои цели человека. Не история, именно человек, действительный, живой человекосваивал, обживал земной мир, черпал все свои знания, ощущения и прочее изчувственного мира и опыта получаемого от этого мира. Стремился устроитьокружающий мир так, что бы человек в нем познавал и усваивал истинночеловеческое, чтобы он познавал себя как человека.

2.Соперники или союзники?

Изобретениепаровоза, автомобиля и самолета, кино и радио, не совершили переворота впсихологии людей или их мировосприятии. Новые открытия в науке и техникенесравнимы с предшествующими.

Наука и техника не могут не влиять намировосприятие людей а следовательно, и на их психологию. И все же существуетли взаимовлияние между искусством и наукой? Да, наука и искусство не толькобесспорно влияют друг на друга, но и соперничают в открытиях: первое — в областитайн природы, второе — человеческой души. Сам же мир науки может быть одним измногих объектов, к которым обращается искусство. Наука может сдвинуть с местагору Эверест, но она не может сделать хоть чуточку добрее человеческое сердце.Это может сделать только искусство, Мало того — это его заглавная, извечнаяцель. Современной Америке никак не откажешь в техническом и научном прогрессе,но нельзя сказать, что ее искусство духовно богаче, человечнее, глубже, ярчеискусства Итальянского Возрождения, Французского искусства

XVIIIвека или Русского искусства XIX столетия.

Искусство — это грандиозное здание, отдельноеже произведение — здание микроскопическое, но тоже завершенное. В науке же ниодно исследование не завершено оно имеет смысл и ценность в рядупредшественников и последователей. Если науку уподобить грандиозному зданию, тоотдельные исследования — это кирпич в его стене. Поэтому искусство векаминакапливает ценности, отсеивает слабое, но хранит великое, и оно сотни и тысячилет волнует слушателей и зрителей. У науки путь более прямой: мысли каждогоисследователя, добытые им факты — это кусочек пройденного пути. Нет дороги безэтого метра асфальта, но он пройден, дорога идет дальше, отсюда так мал срокжизни научного произведения, что-то около 30-50 лет. Такова судьба книг и работгениальных физиков Ньютона, Максвелла, и даже совсем близкого к нам Эйнштейна.И знакомится с работами гениев ученые советуют по изложениям современников, таккак время обтесывает гениальное открытие, придает ему новую форму, даже меняетчерты. В этом надо искать источник психологических различий научного ихудожественного творчества.

Но ученый видит и одну область, где наука иискусство перекрещиваются. Это то, чего не было в прошлом, что появилось впоследние десятилетия. Область эта — правила поведения человека. В прошлом векеносителем моральных ценностей являлость только искусство. В нашем веке наукаразделяет с искусством, это время. Современные взгляды на устройство Вселенной,и природу самого человека ставят жесткие выводы об ответственности людей за всеживое на земле. Искусство тоже приводит к таким же заключениям, но в нем речьидет не столько о доказательстве, сколько об эмоциональном показе. И в том, чтоискусство может заставить нас прожить тысячи чужих жизней, ученый видит самуюзамечательную и уникальную особенность искусства. Это не значит, что искусство- область только человеческих эмоций, автор не может согласится с мнением чторационализм объединяет и сушит человека. Физик не видит соперничества между искусствоми наукой, цель у них одна и та же — сделать людей счастливыми.

Чем же объясняется падение престижа искусства иопасность превращения его в украшателя жизни? Послушаем. У искусства многовеков имевшего только одного соперника в борьбе за человека — религию, теперьпоявился новый соперник, незаметно выросший и представший, как по меньшей мереравный, перед изумленным взором художников, привыкших взирать на наукувысокомерно и с пренебрежением. Теперь литература и искусство могут выполнитьсвое высокое назначение только тогда; когда они предвзято осмыслят, поймутнеобозримый духовный мир науки, если будут ориентироваться на то же высокийуровень, который молодежь ищет и так часто находит в науке. Главный пафосстатьи и направлен к радикальному изменению отношения со стороны искусства когромному, полному исканий и подвигов миру людей науки, к их творчеству, к ихмыслям, страстям, страданиям и радостям.

В прошлом столетии, когда наука, а вселед заней и техника занимались более или менее общедоступными вещами, писатели,художники вполне могли подбрасывать ученым плодотворные идеи. Теперь же фронтисследований, во всяком случае в наиболее развитых науках, углубился в такиедебри, что делать это трудновато. Правда, что непосредственное подбрасываниеидей, наиболее простая форма влияния на науку. Если мы хотим понятьдействительные возможности искусства в этом плане мы должны более глубокоизучить этот вопрос.

Воздействиенаучно-технической революции на все сферы нашей жизни никто не может отрицать — настолько это очевидно. Но как не парадоксально, а воздействие современнойи не только современной науки и техникина художественное творчество многие годы дискутируется в специальной массовойпечати. В ходе обсуждения высказываются и плодотворные и противоречивые, ачасто и прямо противоположные точки зрения. Они весьма поучительны.Научно-техническая революция является вторжением будущего в настоящее, ставящеепрактической необходимостью сегодняшнюю организацию завтрашнего дня, причем вмасштабах всего мира. Речь здесь идет о небывалом развитии науки и техники,средств коммуникаций, информации, росте населения земли. Количество и уровнивсех факторов достигло таких величин, не может существовать в прежнем качестве,в прежних условиях. И суть здесь не в эволюции а в спонтанном развитии, дело нетолько в отношениях между людьми разных социальных классов и разных стран, но ив отношениях между всеми людьми со всем миром, одушевленным и неодушевленным,существующим от природы и созданным людьми за время их существования.

Впрошлом литература не очень-то отставала от явлений технического прогресса. Акак обстоит дело сегодня? Наше время наука и техника по воздействию начеловека, его психологию и мироощущение превосходит его традиционные видыхудожественного творчества.

Какмы видим, признается глобальное воздействие научно-технической революции на всечеловечество, кроме художественной литературы — человековедения, хотя,разумеется, верно говорится, что цель ее в образной форме как можно полнееосмысливать и отображать проблемы своего времени.

Научно-техническаяреволюция вторгаясь во все области человеческой жизни, несет нам и множествоблаг, и ставит перед нами новые непредвиденные сложные проблемы, которыепредстоит решать и в национальных масштабах, и во всемирных. Но приписыватьвсем нам всеобщую растерянность, пугать нас засилием научного рационализмаведущего к опасности, бездушного логизирования, а может быть и эмоциональногооскуднения и т.п. можно только из любви к искусству громких слов. Все этопонадобилось для того, что бы со всей страстью показать важную роль искусствапризнанного компенсировать в нашей мыслительной жизни резко возросшее значениеабстракции, сохранить человеку научному целостность своего существа,драгоценное соответствие разума и чувства. Конечно же, эта идея компенсации невозвышает, а принижает искусство, его значение в общественной жизни.

Вискусстве, как и в науке, самая животворящая традиция — вечные поиски,эксперименты, тяга к анализу и синтезу. Наука учит по новому, гораздо тоньшесмотреть не только на строение вещества но и на само искусство. И, наконец,самое главное: средства, назначения науки и искусства различны, но связь междуними есть. Как две параллели они координируются друг с другом и устремляются кбудущему, как бы дополняя друг друга, помогая совершенствовать методхудожественный и научный. По меткому выражению атомная физика, новаяматематика, кибернетика, космогония, информатика и интернет нуждается в большейсмелости фантазии и мечте. Искусству же нужны знания, глубокая мысль.

СтаниславЛем в отдаленной грядущей высокой цивилизации тоже предвидит неизбежностьвозрастания “деиндивидуализирующей роли” технологий и преобладания максимальнореалистического типа человека и культуры.

Какоеже место отводится в этой технологической цивилизации литературе и искусству?Ответ дается явно неутешительный. В умственном эксперименте допускаетсяпоявление на свет великого множества художественных талантов равных Шекспиру.Но этот переизбыток гениев искусства обернется для них трагедией. В будущемтехнологическом обществе даже великие художники станут явлением почтианахроническим, которое можно поощерять и даже уважать, но не без некоторойусмешки.

Выводявно парадоксальный. И дело здесь оказывается, прежде всего в количестве денег.“Один Шекспир”, — пишет Лем, — “явление великолепное, 10 Шекспиров — к тому жееще и не обычное, но там, где живет двадцать тысяч художников с Шекспировскимталантом, нет больше не единого Шекспира; ибо одно дело — в пределах маленькойгруппы творцов соревноваться за передачу воспреемникам своего индивидуальногоспособа видения мира, и совсем другое — давится у входа в системуинформационных каналов, что выгляди столь же смешно, сколько жалко”.

Такойпереизбыток произведений Шекспировского масштаба, такая их лавина приведет ктому, что все будущие средства информации не смогут их освоить и донести домассового потребителя.

Появление двадцати тысяч Шекспиров приведет кобесцениванию художественного творчества.

3.ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Главноеже заключается в том, что наука в будущем технологическом обществе несомненнораскроет тайны человека, а потому тайны искусства потерпит поражение в своемсоперничестве с наукой и в постижении человеческой психологии.

Чтоже остается тогда искусству? Может быть, оно все-таки сохранит какое-то своезначение в эстетическом освоении мира? Ведь поля деятельности науки и искусстване совпадают, но ведь существование устарелого и поэтому лишь не полного знанияодновременно со знанием, постигающим реальное положение вещей невозможно. Оченьнепривлекательная “рационалистическая”, “деиндивидуализированная”, лишеннаявсех бесконечных богатств чувственной, эмоциональной человеческой жизни,холодная технологическая цивилизация, которую обещают нашим далеким потомкам.

Чтоже дала нам многолетняя дискуссия исследователей данной проблемы?Плодотворность ее несомненна. Дискуссия не только со всей остротой поставилаодну из самых кардинальных и назревших проблем взаимосвязи и взаимовлиянияискусства и науки — двух могущественийших форм человеческого сознания ипреобразования действительности, но вычленила сложнейшие проблемы, которыестали затем исследоваться в более обстоятельной форме. Прислушаемся к мудрымсловам Гете: “Говорят, что между двумя противоположными мнениями находится Истина.Ни в коем случае! Между ними лежит проблема”.

Такимобразом приблизится к Истине — значит исследовать проблему в ее реальном,историческом развитии.

4.ЛИТЕРАТУРА

1.

ГегельГ. “Работы разных лет”, М. 1970-1971;

2.

ГетеИ. “Об искусстве”, М. 1975;

3.

ЕгоровА. “Проблемы эстетики”;

4.

СтернинА. О. “Материализм и эмпириокритицизм”

5.

ПенкинМ. “Искусство и наука”, М. 1982.

www.ronl.ru

Наука и философия. Наука и искусство. Соотношение науки и философии

Количество просмотров публикации Наука и философия. Наука и искусство. Соотношение науки и философии - 820

На вопрос ʼʼЧто такое философия?ʼʼ — можно услышать ответ: ʼʼЭто наука всех наукʼʼ. И он во многом удобен. Такой статус философии — быть наукой всех наук — внушает априорное к ней уважение. Ее царственное положение обращает в ее ведение все сферы человеческой мысли. При этом средневековый принцип гласит: ʼʼНезачем множить сущности без нужнобностиʼʼ, следовательно, в случае если бы философия выступила в роли совокупного свода конкретных наук, то, растворясь в нем, оказалась бы излишней. Переносить на одно полотно достижения многообразных наук, создавая научную картину мира, — занятие трудоемкое. При этом в нем нет ни грана специфически философского. Философия как сжатая сумма знания обречена на жалкий жребий шекспировского короля Лира. Раздав дочерям все свое состояние, он, как известно, остался ни с чем и был выдворен на улицу. Так и у философии, в случае отождествления ее с наукой при отпочковании и дальнейшей дифференциации наук, не остается ни собственного предмета͵ ни собственной специфики, ни самостоятельной проблематики, о чем весьма громко заявляют позитивисты.

Совершенно очевидно, что никакая сфера человеческого духа, и философия в том числе, не может вобрать в себя всю совокупность специально-научных знаний о мироздании. Философ не может и не должен подменять собой работу медика, биолога, математика, физика и т. п. Философия не должна быть наукой всех наук, т. е. стоять над частными дисциплинами, равно как она не должна быть одной из частных наук в ряду прочих. Многолетний спор философии и науки о том, в чем больше нуждается общество — в философии или науке, какова их действительная взаимосвязь, породил множество точек зрения и интерпретаций этой проблемы. Каково же соотношение науки и философии?

‣‣‣ Специальные науки служат отдельным конкретным потребностям общества: технике, экономике, обучению, законодательству и пр. Размещено на реф.рфΟʜᴎ изучают свой специфический срез действительности, свой фрагмент бытия, ограничиваются отдельными частями мира. Согласно Гегелю, научное мышление погружено в конечный материал и ограничено рассудочным постижением конечного. Философию же интересует мир в целом, она устремлена к целостному постижению универсума. Она задумывается о всеохватывающем единстве всего сущего, ищет ответ на вопрос: ʼʼЧто есть сущее, поскольку оно естьʼʼ. В этом смысле справедливо определение философии как науки ʼʼо первоначалах и первопричинахʼʼ.

‣‣‣ Частные науки обращены к явлениям, существующим объективно, ᴛ.ᴇ. вне человека, независимо ни от человека, ни от человечества. Свои выводы наука формулирует в теориях, законах и формулах, вынося за скобки личностное, эмоциональное отношение ученого к изучаемым явлениям и тем социальным последствиям, к которым может привести то или иное открытие. Фигура ученого, строй его мыслей и темперамент, характер исповеданий и жизненных предпочтений также не вызывает особого интереса. Закон тяготения, квадратные уравнения, система Менделеева, законы термодинамики объективны. Их действие реально и не зависит от мнений, настроений и личности ученого.

Мир в глазах философа — не просто статичный пласт реальности, но живое динамичное целое. Это многообразие взаимодействий, в котором переплетены причина и следствие, цикличность и спонтанность, упорядоченность и деструкция, силы добра и зла, гармонии и хаоса. Философствующий разум должен определить свое отношение к миру. Потому-то основной вопрос философии и формулируется как вопрос об отношении мышления к бытию (человека к миру). Принимая во внимание научные данные, она идет дальше, рассматривая вопрос о сущностном смысле и значимости процессов и явлений в контексте человеческого бытия.

‣‣‣ Ни один из узких специалистов в процессе непосредственной научно-исследовательской деятельности не задается вопросом, как возникла его дисциплина, в чем ее собственная специфика и отличие от прочих. В случае если эти проблемы затрагиваются, ʼʼузкий ученыйʼʼ вступает в сферу истории и философии науки. Философия же всегда стремилась узнать исходные предпосылки всякого знания, в т.ч. и собственно философского. Она направлена на выявление таких достоверных основ, которые могли бы служить точкой отсчета и критерием для понимания и оценки всего остального (отличия истины от мнения, эмпирии от теории, свободы от произвола, насилия от власти). Предельные и пограничные вопросы, которыми отдельная познавательная область либо начинается, либо заканчивается, — излюбленная тема философских размышлений.

‣‣‣ Наука занимает приоритетное место как сфера деятельности, направленная на выработку и систематизацию строгих, обоснованных объективных знаний о действительности. Наука — это форма общественного сознания, направленная на предметное постижение мира, выявление закономерностей и получение нового знания. Цель науки всегда была связана с описанием, объяснением и предсказанием процессов и явлений действительности на базе открываемых ею законов. Философия основывается на теоретико-рефлексивном и духовно-практическом отношении субъекта к объекту. Она оказывает активное воздействие на бытие посредством формирования новых идеалов, норм и культурных ценностей. К ее основным, исторически сложившимся разделам относятся: онтология, гносеология, диалектика, логика, этика, эстетика, а также антропология, социальная философия, история философии, философия религии, методология, философия науки и пр. Размещено на реф.рфГлавные тенденции развития философии связаны с осмыслением таких проблем, как мир и место в нем человека, судьбы современной цивилизации, единство и многообразие культур, природа человеческого познания, бытие и язык и др.

Специфика понятийного аппарата философии и науки

‣‣‣ Философия стремится найти предельные основания и регуля-тивы всякого сознательного отношения человека к действительности. По этой причине философское знание выступает не в виде логически упорядоченной схемы, а принимает вид развернутого обсуждения, детального формулирования всех трудностей анализа, критического сопоставления и оценки возможных путей решения поставленной проблемы. Отсюда известная сентенция: в философии важен не только достигнутый результат, но и путь к этому результату. Ибо путь (т. е. процесс постижения последнего) и является специфическим способом обоснования результата.

Когда И. Ньютон восклицал: ʼʼФизика, бойся метафизики!ʼʼ — он протестовал против того, что в философии, тем более умозрительной, невозможно найти один-единственный удовлетворяющий ответ на поставленный вопрос. И если наука реализует достаточно строгую форму организованности, то философия не может похвастаться подобной однозначностью. Она всякий раз сталкивается с выстраиванием множества вариантов обоснований и опровержений. В ней нет таких истин, которые не вызывали бы возражений. Знаменитое изречение: ʼʼподвергай все сомнению!ʼʼ, а также страстная неприязнь догматов — вот кредо философствующего разума.

‣‣‣ В науке по традиции принимается прогрессивное Постепенное движение вперед, т. е. развитие на базе накопления уже полученных результатов (не будет же ученый заново открывать таблицу умножения или законы классической механики), что, конечно, не исключает научных революций. Здесь уместен образ копилки, в которой, словно монетки, скапливаются крупицы истинных знаний. Философия, напротив, не может довольствоваться заимствованием уже полученных результатов. Нельзя, скажем, удовлетвориться ответом на вопрос о смысле жизни, предложенным средневековыми мыслителями. Каждая эпоха будет по-своему ставить и решать данный вопрос. Специфика философии проявляется в том, что она применяет свой особый метод рефлексии — метод оборачивания на себя. Это челночное движение, предполагающее возвращение к исходным предпосылкам и обогащение новым содержанием. Для философии характерна переформулировка базовых проблем на протяжении всей истории человеческой мысли. Условно это ее свойство должна быть обозначено как обратимость или рефлексивность философии.

‣‣‣ Наука опирается на факты, их экспериментальную проверку. Философия отстоит от сферы повседневности и уносится в мир интеллигибельных сущностей. Intelligibilis — умопостигаемый, обозначает существование объектов, постигаемых только умом и не доступных чувственному познанию. Вопросы ʼʼчто есть красота͵ истина, добро, справедливостьʼʼ выходят за рамки эмпирических обобщений. Красота не есть тот или иной прекрасный цветок, кристалл, пейзаж или девушка. Философское понимание красоты ориентировано на постижение этого явления с точки зрения всеобщего. Оно выходит за пределы эмпирической данности, преодолевает их и ʼʼтранс-цендирует к сущностному определениюʼʼ. Популярно разъясняя специфику философии, вьщающийся британский философ Бертран Рассел утверждал, что философия ʼʼявляется чем-то промежуточным между теологией и наукой. Подобно теологии, она состоит в спекуляциях по поводу предметов, относительно которых точное знание оказывалось до сих пор недостижимым; но подобно науке, она взывает скорее к человеческому разуму, чем к авторитету, будь то авторитет традиции или откровенияʼʼ. Философия, по его мнению, Ничейная Земля между наукой и теологией, открытая, однако, для атак с обеих сторон. На многие философские вопросы: ʼʼЧто есть мудрость, добро, в чем смысл жизни?ʼʼ - нельзя найти ответ в научной лаборатории. Не устраивают и версии богословов со ссылкой на акт творения и Священное писание. Неразрешимые вопросы с точки зрения науки и теологии оказываются уделом философии.

‣‣‣ В соотношении науки и философии очевидны различия в понятийном аппарате. Язык философии существенно отличается как от языка науки с его четкой фиксацией термина и предмета͵ так и от языка поэтического, в котором реальность лишь образно намечается, а также от языка обыденного, где предметность обозначается в рамках утилитарных потребностей. Философия, предполагая разговор о мире с точки зрения всеобщего, нуждается в таких языковых средствах, которые бы смогли отразить безмерность и бесконечность мироздания. По этой причине она создает свой собственный язык — язык категорий, предельно широких понятий, обладающих статусом всеобщности и крайне важно сти. Οʜᴎ настолько широки, что не могут мыслиться составляющими других более широких понятий. Причина и следствие, крайне важно сть и случайность, возможность и действительность и т. д. — примеры философских категорий.

‣‣‣ В случае если конкретно-научные дисциплины могут развиваться, не учитывая опыт других форм общественного сознания (физика, к примеру, может благополучно прогрессировать без учета опыта истории искусства, а химия — невзирая на распространение религии, математика может выдвигать свои теории без учета норм нравственности, а биология не оглядываться на императивы правоведения), то в философии все обстоит иначе. В ней в качестве эмпирической базы и исходного пункта обобщенных представлений о мире принимается совокупный опыт духовного развития человечества, всех форм общественного сознания: науки, искусства, религии, политики, права, морали и пр.

Философия — не наука, однако в ней господствует понятийность, ориентация на объективность, идея причинности и стремление к обнаружению наиболее общих, часто повторяющихся связей и отношений, т. е. закономерностей. Философия — не искусство, хотя в ней образ — признанная гносеологическая категория, достойное место занимает чувственное познание, используются метафора и интуиция. Философия — не религия, хотя уносится в мир интеллигибельных сущностей, трансцендирует и часто имеет дело с чувственно-сверхчувственным материалом.

‣‣‣ В науке ценностно-человеческий аспект отнесен на второй план, хотя в современной науке (в том числе и в естествознании) его значение увеличивается (ʼʼценностно-целевые структурыʼʼ). В философии наряду с теоретико-познавательным аспектом особую значимость приобретают ценностные ориентации. Согласно тезису античного мыслителя Протагора ʼʼчеловек есть мера всех вещейʼʼ, философия и по сей день выдвигает свои обоснования в ценностной шкале человеческих смыслов. Она пристально интересуется судьбой научных открытий и теми социальными последствиями, к которым они могут привести, утверждая в качестве абсолютной ценности человеческую жизнь. Личность творца, мыслителя и ученого не должна быть безразлична в исследовательском процессе. В философском творчестве всегда происходит углубление человека в самого себя. Мыслитель стремится к более точному и адекватному определению своего места в мире. Это создает все новые и новые оттенки миросозерцания. По этой причине в философии каждая система авторизована, и при освоении философских знаний достаточно значимой оказывается роль персоналий. Философия — это такой род интеллектуальной деятельности, который требует постоянного общения с великими умами прошлого и современности: Платоном, Аристотелем, Августином, Кантом, Гегелем, Хайдеггером, Соловьевым, Бердяевым и пр. Размещено на реф.рфВ философии важен и ярко выражен национальный элемент. Есть русская философия, немецкая философия, английская, французская и, наконец, греческая философия. При этом нет ни русской, ни немецкой химии, физики, математики. Русский философ Н. И. Кареев начал свою статью с примечательным названием ʼʼО духе русской наукиʼʼ следующими словами: ʼʼ...каждая нация вправе вносить в единую общечеловеческую науку свои идеи, но не вправе всю науку сводить к одним этим целям.. .ʼʼ

О статусе научности философии

В многочисленных учебниках и учебных пособиях по так называемому диамату (диалектическому материализму), которыми так богата наша отечественная философская школа, философию определяли именно как науку о наиболее общих законах природы, общества и мышления. Причем законы мыслились как имеющие универсальный и всеобщий характер. Размещено на реф.рфКонкретизировались они с указанием на закон единства и борьбы противоположностей, взаимоперехода качественных и количественных изменений, закон отрицания. При этом смущало то обстоятельство, что эта наука о наиболее общих законах в свое время ожесточенно боролась с генетикой, кибернетикой, теорией относительности, наделяла их весьма бранными эпитетами. По отношению к кибернетике было сказано: ʼʼПродажная девка капитализмаʼʼ, а по отношению к микрофизике — что она свихнулась в идеализм, наделив электрон свободой воли. В таком контексте философию скорее можно было принять не за мать всех наук, а за злую мачеху. Тот, кто знаком с историей философии, с легкостью сделает вывод, что понимание философии как науки самым последовательным образом было сформулировано первым позитивистом Огюстом Контом. Частные науки (физика, химия, биология), по Конту,

рисуют частные позитивные изображения окружающего нас мира, по крайне важно сти друг с другом не связанные, а научное изображение мира в целом из разрозненных фрагментов обеспечивается научной (позитивной) философией.

Справедливости ради отметим, что уже по мысли Ф. Энгельса философия должна решительно отказаться от претензий на роль ʼʼнауки наукʼʼ. Научное мировоззрение ʼʼне нуждается больше ни в какой философии, стоящей над прочими науками. Как только перед каждой отдельной наукой ставится требование узнать свое место во всеобщей связи вещей и знаний о вещах, какая-либо особая наука об этой всеобщей связи становится излишней. И тогда из всей прежней философии самостоятельное существование сохраняет еще учение о мышлении и его законах — формальная логика и диалектика. Все остальное входит в положительную науку о природе и историиʼʼ.

Но если поднимать вопрос, насколько правомерно представление о философии как о науке (даже при оговорке, что это особая наука, наиболее общая, интересующаяся всем миром в целом, а не частная, рассматривающая какой-либо фрагмент действительности), крайне важно выявление критериев научности (см. об этом предыдущий параграф). При этом последние вряд ли приемлемы для философии с ее обилием авторизованных концепций и стремлением к самовыражению в поиске всеобщего. В науке же господствует представление, что если разные ученые, исследующие одну и ту же проблему одинаковыми методами, получают идентичный результат, то он считается научным и принимается научным сообществом. Наука, претендующая на отражение мира в понятийной форме и с точки зрения закономерности, рассматривается как высший этап развития человеческого познания, свободный от предрассудков метод постижения истины, совокупность эмпирически достоверного, логически организованного и обоснованного знания.

Вместе с тем исторические параллели философии и науки достаточно очевидны. Философия и наука как ʼʼзвенья единой цепиʼʼ в направленности человеческого интеллекта к постижению основ бытия, в сфере натурфилософии, космологии, онтологии совпадали друг с другом. По справедливому замечанию Ф. Франка, ʼʼодин конец этой цепи касался основания — непосредственно познаваемых наблюдений, другой, более высокий, соединялся с интеллигибельными принципами. Вся цепь от наблюдаемых фактов до интеллигибельных принципов называлась и наукой, и философиейʼʼ.

ʼʼ ʼʼТри китаʼʼ, на которых держится научное здание: это опыт, логика и критика. Знание воспринимается как результат познавательной деятельности. А с глаголом ʼʼзнатьʼʼ связывают наличие какой-либо информации, либо совокупность навыков для выполнения какой-либо деятельности. В этом смысле допустимо суждение: ʼʼЯ знаю, как это делаетсяʼʼ. Научное знание претендует на адекватное отражение действительности и выступает от имени истины. О нем говорят как о способе приобщения субъекта к истине. В отличие от веры, которая есть сознательное признание чего-либо истинным на основании преобладания субъективной значимости, научное знание обладает объективностью и универсальностью и претендует на общезначимость.

‣‣‣ Научное знание как форма сознательного поиска и познания истины — многообразно: оно и фундаментальное и прикладное, и экспериментальное и теоретическое. При этом все научные знания должны отвечать определенным стандартам. Во всем реальном массиве законов, теорий и концепций действует закон достаточного основания. Согласно ему ни одно положение не может считаться истинным, в случае если оно не имеет достаточного основания. Этот закон достаточного основания является логическим критерием отличения знания от незнания. Другим критерием выступает предметно-практическая деятельность, которая переводит спор об истине в практическую плоскость.

‣‣‣ Наука видит реальность как совокупность причинно обусловленных естественных событий и процессов, охватываемых закономерностью. Это не поле действия одухотворенных сил, претворяющих в действительности свою волю и желание, и в силу этого непредсказуемых. Наука ратует за естественный порядок, который должна быть выражен законами естественных наук и математики.

Отвечает ли подобным критериям научности философия? Можно ли предположить, что философы различных направлений будут слово в слово повторять положения одной и той же

теории, приходить к идентичным выводам и добиваться воспроизводимости суждений? Вряд ли. Философские теории нельзя проверить при помощи опыта или эксперимента͵ они исключительно зависимы от личности мыслителя, каждая философская система авторизована. Сам статус научности, который многие века оспаривала философия, предполагает ряд необходимых признаков. Помимо отмеченных выше, критериями отнесения какой-либо области человеческого освоения мира к сфере науки считаются:

— определение предмета исследования;

—-выработка понятийного и категориального аппарата͵ этому предмету соответствующего;

— установление фундаментальных законов, присущих данному предмету;

— открытие принципов или создание теории, позволяющей объяснить множество фактов.

Исходя из указанных критериев, может ли быть философия причислена к ордену наук? Предмет ее — ʼʼвсеобщее в системе человек — мирʼʼ, т. е. обоснование факта самой закономерности бытия. Вспоминая аристотелевскую постановку данной проблемы, следует заметить, что Аристотель прямо утверждал, что есть некоторая наука, которая рассматривает сущее как таковое и то, что ему присуще само по себе. Предметом ее исследования являются начала и причины всего сущего и ʼʼни одна из других наук не исследует общую природу сущего так таковогоʼʼ. Мы не будем вслед за Аристотелем объявлять философию ʼʼбожественной наукойʼʼ и заметим, что те закономерности сущего, которые пытается усмотреть и вычленить философия, не имеют жестко детерминистического характера, на манер лапласовского детерминизма. Современная философия видит в сущем его стихийно-спонтанное становление, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ может охватываться вероятностным и статистическим знанием.

В случае если проводить соотношение науки и философии, имея в виду структурные параметры, в частности то, что наука включает в свою структуру субъект, объект, средства познания и прогнозируемые результаты, то справедливости ради следует отметить, такая структурность не чужда и философии. Правда, философия обогащает данную структурность возможностью выхода за пределы частных проблемнее субъект одарен возможностью устремляться в сферы трансцендентного. Средства, представленные категориальным аппаратом философии, отвечают самым высоким требованиям, так как обладают статусом всеобщности и крайне важно сти. Результат включает в себя рефлексию не только по поводу достижения отдельной, частной проблемы, но одновременно и по поводу его значимости для общества, ценности для человечества.

О практической значимости философии и науки

Разделение науки и философии частенько проводится со ссылкой на то, что наука обладает непосредственной практической значимостью, а философия нет. На основании открытий и достижений науки можно построить технические сооружения, интеллигибельные же рассуждения философии не имеют практического значения, бесполезны, а иногда и просто вредны. Любопытны в связи с этим возражения знаменитого философа науки Ф. Франка, который был уверен, что философия тоже служит практической цели. В то время как наука использует свои методы для достижения собственных целей, философия дает методы, с помощью которых можно направлять поведение людей. Таким образом, она достигает своей практической цели даже еще более прямым путем, чем собственно наука.

Многие мыслители объясняли эту парадоксальную ситуацию тем, что философия требовала близкого соответствия между всеобщими принципами и опытом здравого смысла. Наука же, чем больше углублялась в теоретическую область, тем более удаленными от обыденного понимания становились формулировки ее общих принципов. (Вспомним дефиниции законов классической механики, или основоположения коперниканской, гелиоцентрической системы, второе начало термодинамики.) Считается, что успех в науке в большей степени зависит от удачной замены мира обыденного здравого смысла миром абстрактных символов и что для ученого чрезвычайно важно отказаться от естественного языка и уметь пользоваться искусственным языком абстрактных символов, увязывая их в единую систему. Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, философия, несмотря на свою якобы пугающую трансцендентность, тем

не менее оказывается ближе к обыденному здравому смыслу, чем наука.

Стремление к демаркации (разделению) науки и философии вызвано желанием освободить науку от экзистенциальных предпосылок, идеологических наслоений и иррациональных мифообразований, квазинаучных явлений. Вместе с тем уязвимым пунктом одного из критериев науки — опытной проверки (верификации) — является ее несамодостаточность. Это означает, что бывают встречены такие факты, которые не подтверждают данную теорию. Опытное знание не может привести к полной уверенности, что теория истинна, ведь достаточно одного факта͵ противоречащего теории, чтобы стало возможным ее опровержение, фальсификация. Традиционный пример: биологи были уверены, что все лебеди белые, пока в Австралии не обнаружили черных лебедей. Принимая во внимание эти обстоятельства, британский философ и социолог Карл Поппер предложил в качестве критерия научности принципиальную опровержимость теории, ее фальсификацию. Иначе говоря, в отличие от научных теорий, в принципе фальсифицируемых, ненаучные построения, и в частности философия, в принципе неопровержимы. Их не может опровергнуть какой-либо факт, ибо они по большей части с фактами дела не имеют.

В ответ на потребность осмыслить статус и социокультурные функции науки в условиях НТР возникла новая молодая дисциплина — философия науки, которая заявила о себе лишь во второй половине XX в. При этом образ науки всегда приковывал к себе внимание философов и методологов. Воссоздавая его, философия веком раньше оформилась в специальное направление, получившее название ʼʼфилософия наукиʼʼ. У истоков возникновения философии науки как направления современной философии стоят имена Дж. С. Милля, О. Конта͵ Г. Спенсера, Дж. Гершеля. Концепция ʼʼпозитивной (положительной) наукиʼʼ была представлена достаточно обширной деятельностью французского мыслителя Огюста Конта (1798—1857). По его мнению, наука— это ʼʼздоровая философияʼʼ, которая коренным образом изгоняет все вопросы, неизбежно неразрешимые. В другой (ʼʼметафизическойʼʼ) философии нужды нет. Позитивная философия одновременно и есть универсальный метод. Философия и наука совпадают и отождествляются в пределах позитивизма при условии, что философия отказывается от имиджа метафизики (с ее стремлением к смысложизненным проблемам) и остается только поглощенной контекстом физики — науки о природе. Подобная постановка проблемы, как и само возникновение позитивизма, не являлась беспочвенной. Быстрые успехи в самых различных областях знания: математики, химии, биологии и, конечно же, физики — делали науку все более и более популярной, приковывающей к себе всеобщее внимание. Научные методы завладевали умами людей, престиж ученых повышался, наука превращалась в социальный институт, отстаивая свою автономию и специфические принципы научного исследования. О самой философии пытались говорить как о сугубо строгой системе, и только в данном качестве она пользовалась успехом.

В своем главном произведении ʼʼКурс позитивной философииʼʼ в шести томах, изданных в 1830—1846 гᴦ., О. Конт широко пропагандировал идею научности применительно ко всем проявлениям природы и общества. И до сих пор его имя вспоминается в связи с созданной им оригинальной классификацией наук и с самой идеей социологии как науки об общественной жизни, включающей в себя социальную статику и социальную динамику.

О перспективах взаимоотношений философии и науки

Взаимоотношения философии и науки являются острой проблемой для современных философов. Так, американский мыслитель Ричард Рорти утверждает, что ʼʼпостепенное отделение философии от науки стало возможным благодаря представлению, согласно которому ʼʼсердцемʼʼ философии служит теория познания, теория, отличная от наук, потому что она была их основаниемʼʼ. Такая точка зрения подкрепляется ссылкой на историко-философскую традицию, где еще от Канта пробивала себе дорогу установка заменить философию базисной дисциплиной по основаниям. Это согласовывалось хотя бы с тем неявным допущением, что философия всегда лежала в основаниях или в базе чего-либо, а точнее, всего мироздания. Поставленный Кантом вопрос, как возможно наше познание, стал программой для всего последующего рационализма — доминирующего мироощущения европейской философии. В этом вопросе содержался и императив, что за дело должны браться профессионалы, а не любители метафизики, и неявное признание того, что от конструирования систем и системок крайне важно перейти к кропотливому сортированию данных, к отделению объективного содержания от субъективных напластований.

Ретроспективно просматриваются следующие корреляции взаимоотношений философии и науки:

— наука отпочковалась от философии;

— философия, стремясь сохранить за собой функции ʼʼтрибуналаʼʼ чистого разума, сделала центральной теоретико-познавательную проблематику, проработав ее во всех направлениях;

— современная философия мыслится как вышедшая из эпистемологии.

Наука не содержит внутри себя критериев социальной значимости своих результатов. А это означает, что ее достижения могут применяться как во благо, так и во вред человечеству. Получается, что размышлениями по поводу негативных последствий применения достижений науки обременена не сама наука, а философия. Именно она должна сделать предметом своего анализа рассмотрение науки как совокупного целого в ее антропологическом измерении, нести ответственность за науку перед человечеством. Выходит, что достижения науки не могут функционировать в обществе спонтанно и бесконтрольно. Функции контроля, упирающиеся в крайне важно сть предотвращения негативных последствий наисовременнейших научных и технологических разработок, связанных с угрозой существования самого рода Homo sapiens, вынесены во вне, за пределы корпуса науки. При этом осуществление их находится не только во власти философов и философии. Необходима поддержка институтов государства, права, идеологии, общественного мнения. Положительная задача философии состоит в том, чтобы, выполняя функции арбитра, оценивающего совокупность результатов научных исследований в их гуманистической перспективе, двигаться по логике развития научных исследований, доходя до исходных рубежей. То есть до той точки, где возникает сам тип подобных этико-мировоззренческих проблем.

Философы науки уверены, что коренные изменения в науке сопровождаются интенсивным углублением в ее философские основания, и тот, кто хочет добиться удовлетворительного понимания современной науки, должен хорошо освоиться с философской мыслью. Хотя философия исключает из своего рассмотрения частные проблемы наук, за ней стоит весь опыт познания человечества. Она осмысливает стороны общественного мироощущения и жизнедеятельности людей, а это не попадает в поле зрения частных наук. В отличие от них, которые иерархизированы и автономно разведены по своим предметным областям, философия имеет общие грани пересечения с каждой их них. Это фиксируется областью, которая называлась ʼʼфилософские вопросы естествознанияʼʼ и подчеркивала огромное значение достижений естественных наук. Как отмечали классики, философия меняет свою форму с каждым новым открытием в естествознании. Фундаментальные открытия науки предвещают подвижку во всем корпусе философского знания. Следовательно, философия, рефлексируя по поводу развития науки, одновременно проводит и саморефлексию, т. е. она сочетает рефлексию над наукой с саморефлексией.

О науке принято говорить как об области, в которой естественные и технические познания неразрывно слиты в своей совокупности и способствуют пониманию фундаментальных физических констант Вселенной. Особые задачи науки: самосогласованность научных выводов, устремленность к самоидентификации научного образа мира, а также направленность на познание нового и неизвестного — стали особенно ясны, когда произошел разрыв между наукой и философией. Тогда обнаружилась невозможность их достижения посредством какой-либо одной системы мышления. Многие считали, что наука обеспечивает только прикладное и техническое познание, для глубинного понимания Вселенной необходима философия. Она объясняет важность открытых наукой законов и принципов, но, вместе с тем, не дает точного практического знания. Это и есть наиболее стандартный способ истолкования пути, на котором наука и философия разошлись. При этом нет никакого сомнения в том, что их взаимосвязь обоюдная и органичная. Раздел философии, имеющий название ʼʼСовременная научная картина мира и ее эволюцияʼʼ, есть секущая плоскость, как разделяющая, так и соединяющая философию и науку. Образно говоря, современная философия ʼʼпитаетсяʼʼ достижениями конкретных наук.

Тезис, фиксирующий взаимовлияние философии и науки, когда развитие философии стимулируется развитием частных наук, а интеллектуальные инновации философского постижения мироздания служат строительными лесами эпохальных научных открытий, обосновывается с учетом следующих обстоятельств. Философия выступает формой теоретического освоения действительности, которая опирается на категориальный аппарат, вобравший в себя всю историю человеческого мышления. В той своей части, которая принято называть ʼʼметодологияʼʼ, современная философия предлагает дополнения в осмыслении формализованного и содержательного аппарата конкретных наук, а также ставит и решает проблему теоретических оснований науки и конкурирующих моделей роста научного знания. Исследователи выделяют специфическую эвристическую функцию философии по отношению к научному познанию, которая наиболее заметна при выдвижении принципиально новых научных теорий. Именно философские исследования формируют самосознание науки, ее рефлексивность, развивают присущее ей понимание своих возможностей и перспектив, задают ориентиры ее последующего развития.

Наука и искусство

Искусство — это форма общественного сознания, связанная с надэмпирической трансляцией опыта человечества посредством художественных образов. Понятие ʼʼискусствоʼʼ помимо обозначения многоплановой сферы творческой деятельности означает еще и мастерство, умение того или иного субъекта͵ а также искус, искушение, хитрость и обман. Искусство предлагает одну из древнейших форм знания — художественное знание, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ предстает как личностно-субъективное отображение мира на базе художественных образов. Оно конструирует специфический мир по отношению к эмпирической действительности и ориентирует на нахождение прекрасного и художественный идеал. Искусство подвержено историческим изменениям, оно находится исходя из духа эпохи, а также от способностей того или иного субъекта — творца художественного процесса, от особенностей его духовной и творческой манеры и стилистики, его мышления и ментальности. При этом художественный образ как основная матричная единица искусства является и неустранимым элементом научного исследования, подпитываемым питательными соками воображения и облаченным в наряды метафоры. В этом проявляется родственность науки и искусства. В отличие от науки и научного знания, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ общезначимо или надличностно, отражает мир в понятиях и предполагает наличие общей для всех системы способов и правил построения знания, в художественном знании человек проявляет свою индивидуальность, творческие способности, закрепляетличностно-эмо-цшналъное видение мира. Искусство сопряжено с богатой палитрой эмоциональных переживаний, предоставляет возможности для самовыражения человека, для отражения и познания отдельных, частных сторон жизни и пограничных жизненных ситуаций, ускользающих из сферы ведения науки. Этим искусство обеспечивает способ надэмпирической трансляции человеческого опыта и выступает как источник духовного обогащения личности на основании сопереживания судьбам героев и драматическим ситуациям, отраженным в ткани художественного произведения. Именно искусство с очевидностью показывает, насколько отражение действительности зависит от способа ее восприятия. Ученый, как и художник, — это творец, способный подчинить своему замыслу окружающую действительность, наделенный недюжинной силой воли и энергии. В своей деятельности он испытывает огромные интеллектуальные и эмоциональные нагрузки, и его мысль способна к невероятному напряжению. Существует предположение, согласно которому чрезмерное развитие рациональных способностей ведет к сужению и даже атрофированию всех прочих каналов мировосприятия. И когда ученые ссылаются на интуицию, они тем самым манифестируют свое стремление вырваться з

referatwork.ru

Сочинение - Наука, искусство и религия

www.ronl.ru

Смотрите также

..:::Новинки:::..

Windows Commander 5.11 Свежая версия.

Новая версия
IrfanView 3.75 (рус)

Обновление текстового редактора TextEd, уже 1.75a

System mechanic 3.7f
Новая версия

Обновление плагинов для WC, смотрим :-)

Весь Winamp
Посетите новый сайт.

WinRaR 3.00
Релиз уже здесь

PowerDesk 4.0 free
Просто - напросто сильный upgrade проводника.

..:::Счетчики:::..