Как-то один человек мне сказал: “Послушайте, если вы это сделаете, то тогда через шесть недель Германия погибнет”. Я говорю: “Что вы имеете в виду?” — “Тогда Германия развалится”. Я говорю: “Что вы имеете в виду?” — “Тогда Германии конец”. Я ответил: “Немецкий народ в былые времена выдержал войны с римлянами. Немецкий народ выдержал переселение народов. После немецкий народ выдержал большие войны раннего и позднего Средневековья. Немецкий народ выдержал затем религиозные войны Нового времени. Немецкий народ выдержал потом Тридцатилетнюю войну. После немецкий народ выдержал наполеоновские войны, освободительные войны, он выдержал даже мировую войну, даже революцию — и меня он тоже выдержит!

Адольф Гитлер, 1938 год

1. тоталитаризм

На основе изучения мировых тоталитарных режимов можно выделить в качестве основных признаков тоталитаризма наличие единственной массовой партии во главе с лидером-диктатором; официально господствующую в обществе идеологию; монополию на средства массовой информации, на вооружённые силы; систему террористического полицейского контроля; централизованную систему контроля и управления экономикой.

1.1. О возникновении тоталитаризма.

Необходимо отметить, что часть политологов считает, что тоталитаризм всего лишь политическая метафора, в частности в американской «Энциклопедии социальных наук» 1968 года он назван «ненаучной концепцией».

Также нет единого мнения среди политологов о том, когда вообще возник тоталитаризм. Одни считают его вечным атрибутом человеческой истории, другие — достоянием индустриальной эпохи, третьи — феноменом исключительно двадцатого века.

Историческим прототипом тоталитарных режимов считают восточные деспотии. Однако между тоталитаризмом и ортодоксальными системами прошлого (и восточными и европейскими) есть ряд коренных различий. Одно из них состоит в том, что эти системы в отличие от тоталитарных не менялись, а если и менялись, то достаточно медленно. В средневековой Европе церковь указывала во что веровать, но позволяла держаться одних и тех же верований от рождения до смерти. Особенность же тоталитарного государства та, что контролируя мысль оно не фиксирует её на чём-то одном. Выдвигаются догмы, не подлежащие обсуждению, однако изменяемые изо дня в день. Догмы нужны для абсолютного повиновения подданных, однако невозможно обойтись без корректив, диктуемых потребностями политики власть предержащих.

Дж. Оруэлл в 1941 году в своей статье «Литература и тоталитаризм» приводит такой пример: "… до сентября 1939 года каждому немцу вменялось в обязанность испытывать к русскому большевизму отвращение и ужас, после сентября 1939 года — восторг и страстное сочувствие. Если между Россией и Германией начнётся война, а это весьма вероятно в ближайшие несколько лет, с неизбежностью вновь произойдёт крутая перемена."

1.2. Основные черты тоталитарного общества.

1.2.1. Контроль за свободой мысли и подавление инакомыслия.

Дж. Оруэлл по этому поводу писал: «тоталитаризм посягнул на свободу личности так, как никогда прежде не могли и вообразить. Важно отдавать себе отчёт в том, что его контроль над мыслью преследует цели не только запретительные, но и конструктивные. Не просто возбраняется выражать — даже допускать — определённые, но диктуется, что именно надлежит думать. Личность изолируется, насколько возможно, от внешнего мира, чтобы замкнуть её в искусственной среде, лишив возможности сопоставлений. Тоталитарное государство обязательно старается контролировать мысли и чувства по меньшей мере столь же действенно, сколь контролирует их поступки.»

1.2.2. Разделение населения на «наших» и «не наших».

Людям свойственно — и это почти закон человеческой природы — быстрее и легче сходятся на негативной почве, на ненависти к врагам, зависти к тем, кому лучше живется, чем на конструктивной задаче. Враг (и внутренний и внешний) является неотъемлемой частью арсенала тоталитарного лидера. В тоталитарном государстве террор и страх используются не только как инструмент уничтожения и запугивания действительных и воображаемых врагов, но и как нормальный повседневно используемый инструмент управления массами. С этой целью постоянно культивируется и воспроизводится атмосфера гражданской войны.

Также тоталитаризм должен постоянно демонстрировать гражданам свои успехи, доказывать реалистичность провозглашаемых планов или находить убедительные для населения доказательства, почему данные авансы не реализованы. И сюда очень хорошо вписывается поиск внутренних врагов. Здесь действует старый, давно известный принцип: «Разделяй и властвуй». Те, кто «не с нами, а значит, против нас» должны подвергнуться репрессиям. Террор развязывался без какой-либо видимой причины и предварительной провокации. В нацистской Германии он был развязан против евреев. В Советском Союзе террор не ограничивался расовыми признаками, и его объектом мог стать любой человек.

1.2.3. Тоталитаризм создаёт особый тип человека.

Стремление тоталитаризма к переделке человеческой природы — одна из основных отличительных особенностей его от всех других форм традиционного деспотизма, абсолютизма и авторитаризма. С этой точки зрения тоталитаризм является феноменом исключительно двадцатого века. Он ставит задачу полной переделки и трансформации человека в соответствии с идеологическими установками, конструирования нового типа личности с особым психическим складом, особыми ментальностью, мыслительными и поведенческими характеристиками, путём стандартизации, унификации индивидуального начала, его растворения в массе, сведения всех индивидов к какому-то среднестатистическому знаменателю, подавлению личностного начала в человеке.

Таким образом, конечная цель создания «нового человека» — формирование индивида, полностью лишённого всякой автономии. Таким человеком не нужно даже управлять, он будет самоуправляться, руководствуясь теми догмами, которые на данный момент выдвигаются правящей верхушкой. Однако на практике проведение этой политики породило доносительство, писание анонимок и привело к моральному разложению общества.

2. АВТОРИТАРИЗМ

Авторитарный режим — одна из форм политического режима, характеризующаяся открыто антидемократическими методами осуществления диктатуры эксплуататорских классов. Для него типичны ограничение или полное отсутствие буржуазно-демократических прав и свобод, запрещение деятельности прогрессивных партий и организаций трудящихся, ограничение принципа выборности и полномочий представительных учреждений, концентрация власти в руках главы государства или правительства, бюрократический централизм, прямая опора на военно-карательный аппарат и т.п.

Крайней формой авторитарного политического режима являются тоталитарные фашистские диктатуры нацистской Германии (1933 — 1945), фашистской Италии (1922 — 1944), франкистской Испании (1939 — 1975), салазаровской Португалии (1926 — 1974). Профашистские и военные разновидности авторитарного режима (военные диктатуры) существуют сегодня в ряде стран Азии, Африки и Латинской Америки.

2.1. Типология фашизма

Вычленение фашизма из тоталитарной связки открыло возможности для сравнительного анализа его вариантов и в конечном счете для его типологии. В своей книге “Фашизм в его эпоху” Эрнст Нольте строит своеобразную типологическую шкалу или лестницу из четырех ступеней: низшая — авторитаризм, верхняя — тоталитаризм, и две промежуточных. Низшая ступень или, как говорит Нольте, низший полюс, это еще не фашизм. Верхнего же, тоталитарного полюса достигают только радикальные формы фашизма. Между двумя полюсами располагаются “ранний” и “нормальный” фашизм. Все это конкретизируется следующим образом: “Между полюсами авторитаризма и тоталитаризма протягивается дуга от режима Пилсудского через политический тоталитаризм фалангистской Испании до всеобъемлющего в тенденции тоталитаризма Муссолини и Гитлера”. Однако ступени радикального фашизма в полной мере достиг только германский национал-социализм, тогда как итальянский фашизм застрял на средней или “нормальной” фашистской позиции.

Судить о фашизме в целом можно только с учетом нацистского опыта: “после того, как национал-социализму удалось добиться господства, в нем самым наглядным образом олицетворялись и радикализировались почти все существенные черты фашизма, и все оценки должны в первую очередь соотноситься с ним”.

Почвой же для возникновения фашизма явилась либеральная система или, иными словами, европейское буржуазное общество, сформировавшееся после 1815 года. Фашизм возникает вследствие кризиса либеральной системы, но “без вызова большевизма нет никакого фашизма”. Первоначально фашизм как будто бы берет либеральное общество под защиту от большевистской угрозы, используя при этом “методы и силы, чуждые буржуазному мышлению и жизненным традициям”[1] .

3. Адольф Гитлер и фашизм

До сих пор, несмотря на обилие произведений биографического жанра, при том, что многие факты жизни и деятельности тоталитарных диктаторов довольно широко известны, остается немало белых пятен, фактических и психологических загадок, требующих решения. Поэтому любая биография, скажем, Гитлера или Сталина оставляет у читателя чувство неудовлетворенности, ощущения недосказанности, незавершенности.

Тоталитарная диктатура немыслима без культа вождя. Пьедесталом культа всегда служат мифы и легенды. Тем более, что подлинное прошлое диктаторов, часто бесцветное или преступное, не годится для закладки фундамента культа.

Вожди должны соответствовать мессианским ожиданиям масс, необходимо некое таинство явления. Поэтому новоявленному мессии лучше всего возникнуть из туманности, сверкнув подобно комете. Не случайно так тщательно оберегались от постороннего глаза или просто ликвидировались источники, связанные с происхождением диктаторов, со всем периодом их жизни до “явления народу”, физически уничтожались люди, которые слишком многое знали. Особенно рьяно такую стратегию “выжженной земли” вокруг себя проводил Гитлер. Это создает благодатную почву для всякого рода домыслов и измышлений. Ситуация усугубляется тем, что в условиях тоталитарных режимов и процесс принятия решений, и личная жизнь диктаторов окутаны еще более плотной пеленой секретности.

“История Гитлера — это история недооценки”[2] — отмечал известный германский историк Файт Валентин, имея в виду историю его прихода к власти. Как подчеркивает один из наиболее авторитетных исследователей нацизма К. Д. Брахер, недооценкой грешили все: и правые, и левые, в самой Германии и за ее пределами, что и облегчило Гитлеру путь в рейхсканцелярию, помогло ему стать вершителем судеб Европы.

Чудовищные преступления Гитлера и титанические усилия, которые потребовались, чтобы сокрушить его империю, не оставляли места для недооценки. Но ей на смену приходит другая крайность: из карикатурного персонажа Гитлер превращается в воплощение некой сверхчеловеческой сатанинской силы, не подвластной объяснению с позиций здравого смысла, не поддающейся научного анализу.

Гитлер явился порождением эпохи, которая оказалась антрактом между двумя мировыми войнами и была неразрывно связана с ними. За исключением короткой передышки в 1924 — 1925 гг. мир содрогался в конвульсиях политических, социальных, экономических потрясений и глобальных войн. “Век мировых войн и революций”, “эра тоталитаризма”, “время диктаторов”, “эпоха европейской гражданской войны” — таков весьма неполный перечень определений эпохи, охватывавшей почти всю первую половину нашего столетия.

Тяжелой мрачной тенью лег на межвоенное время тяжелый опыт первой мировой войны. “Уникальным новшеством, привнесенным войной на всю Европу, — пишет видный исследователь фашизма, американский историк Дж. Моссе, — стало ужесточение жизни”[3]. Эту тенденцию подхватили и усугубили радикальные движения правого и левого толка. “Великий страх” был порожден приходом к власти большевиков.

В атмосфере всеобщего ожесточения, экстремизации социально-политической и духовной жизни на авансцену выходят вожди нового типа. Перед их агрессивным напором, пренебрежением к общепринятым нормам, возведенной в принцип аморальностью часто пасуют представители традиционной элиты, потерявшие привычные ориентиры. Они оказались зажаты между коммунистическим дьяволом и фашистским Вельзевулом. В фашизме многие из них склонны были видеть меньшее зло, что в значительной степени объясняет успехи Гитлера, Муссолини и некоторых фюреров меньшего калибра.

Растерянность одних, агрессивный динамизм других создавали непредсказуемую, не поддающуюся контролю ситуацию в мире. Британский историк А. Дж. П. Тейлор писал однажды, что “период между войнами был как будто специально создан для правления сумасшедших”. Речь идет не столько о ненормальности в обыденном смысле, сколько об отклонении от традиционных норм политической жизни. Но именно это обеспечивало нередко такие преимущества Гитлеру, Муссолини и Сталину, что многим современникам казалось: наступил “век диктаторов”.

Еще теснее генетическая связь между феноменом Гитлера и психологическим состоянием германского общества. Сама по себе тяжелейшая травма поражения 1918 годя вскрыла глубинные и застарелые его болезни. Трудно переоценить катастрофические последствия инфляционного кризиса 1923 года, когда один американский доллар был эквивалентен 40 миллиардам марок, а кружка пива, за которую в 1913 году платили 13 пфеннигов, стоила 150 миллионов марок. И не успела Германия кое-как оправиться от этого стресса, как последовал грандиозный кризис 1929-1933 годов. Не будь его, возможно, нацизм и его фюрер так и остались бы “всего лишь воспоминанием времен инфляции”[4] .

Для страны, привыкшей к упорядоченному существованию, послевоенные потрясения были особенно мучительны, она стала колоссальным резервуаром недовольства и страхов. “Гитлер, — отмечает Фест, — придает этим чувствам недовольства как среди гражданского населения, так и среди военных, единение, руководство и направляющую силу”. “Его явление, — по словам Феста, —и впрямь кажется синтезированным продуктом всех этих страхов, пессимистических настроений, чувств расставания и защитных реакций, и для него война была мощным избавителем и учителем, и если есть некий “фашистский тип”, то именно в нем он и нашел свое олицетворение”.

В роль “фюрера” Гитлер вошел довольно быстро и стал не только фигурой, интегрирующей разнообразные эмоции, страхи или интересы. По сравнению с прочими родственными системами национал-социализм стал самой радикальной и безоговорочной формой проявления фашизма. И именно эта принципиальная заостренность, выявившаяся как на интеллектуальном уровне, так и на уровне исполнительной власти, была собственно гитлеровским вкладом в суть национал-социализма. Его дерзкое бесстрашие перед лицом действительности не было лишено признаков маниакальности. Только в крайнем радикализме он казался тем, кем он был. В этом смысле национал-социализм без него немыслим.

Степень радикальности того или иного варианта фашизма зависит от соотношения в нем экстремизма низов и верхов, поскольку сам фашизм представляет собою сплав экстремизма того и другого типа. Это ключевая типологическая особенность фашистского тоталитаризма по сравнению с коммунистическим, в котором однозначно доминирует экстремизм низов, а прежние господствующие классы незамедлительно устраняются.

Внутри же фашистского ряда ситуация сложнее. Например, во франкистской Испании традиционная элита оказалась намного сильнее фашистской партии — фаланги. Сам Франко был ближе к традиционному типу военного диктатора, чем к тоталитарному вождю. Там тоталитарный режим фактически не сформировался, дальше авторитаризма с фашистскими чертами дело не пошло, что облегчило эволюционный переход к парламентской демократии. В Италии сложилось неустойчивое равновесие между старой и фашистской элитами, Муссолини колебался между ролями Цезаря и тоталитарного диктатора.

И только в Германии фашистский тоталитаризм достиг радикальной стадии благодаря как своему фюреру, так и массовому базису, служившему Гитлеру своего рода аккумулятором экстремистской энергии и вместе с тем получавшему от него еще более сильный ответный импульс. Германские верхи несли в себе более сильный экстремистский заряд, чем их итальянские или испанские собратья. По поводу слепоты германской консервативной элиты, вымостившей Гитлеру путь к власти, необходимо заметить, что подобная политическая слепота была не столько причиной, сколько следствием экстремизма верхов, обусловленного как исторически, так и ситуационно: вспышкой “великого страха” и другими последствиями первой мировой войны.

Явление Гитлера можно понимать и как попытку утверждения своего рода третьей позиции — между обеими господствующими силами эпохи, между левыми и правыми, между Востоком и Западом. Находясь между всеми позициями, он в то же время участвовал в них во всех и узурпировал их существенные элементы, сведя их, однако, к собственному неподражаемому феномену. Кстати, и Муссолини в день основания фашистского движения (23 марта 1919 года) писал в своей газете “Пополо д’Италиа”, что фашизм “позволяет себе роскошь быть одновременно аристократичным и демократичным, консервативным и прогрессивным”[5] .

Действительно, всеядность фашизма затрудняет его однозначную оценку. Дело усугубляется двойственным отношением фашизма к революции. С одной стороны, те же нацисты боролись против “ноябрьского позора” 1918 года у себя в стране, против всемирной большевистской революции, а с другой — их коронным лозунгом была национал социалистическая революция. Смутные видения Гитлера устремлялись к прошлому, причем весьма отдаленному, мифологическому. Средства же их реализации — суперсовременные, по последнему слову индустриального века.

Безусловно, свои решающие стимулы Гитлер черпал из стремления воспрепятствовать приходу новых времен и путем великой всемирно-исторической поправки вернуться к исходной точке всех ложных дорог и заблуждений: он — как это он сам сформулировал — выступил революционером против революции. В конце концов он довел оборону мира, о защите которого говорил, до разрушения этого мира.

Все же некоторые историки склонны преувеличивать революционизирующий, модернизаторский эффект деятельности Гитлера. Когда говорят, что благодаря Гитлеру были разрушены устаревшие социальные структуры, еще оставшиеся классовые и социальные перегородки, то это в большей мере побочный результат тоталитарного господства, расовой гегемонии и неограниченной экспансии. Гитлер выступал как грандиозная разрушительная сила.

Гитлер называл себя “самым консервативным революционером в мире”[6]. Такую терминологию пустили в обиход консерваторы-экстремисты, непримиримые противники Веймарской республики, либеральной демократии вообще. Смысл, вкладываемый ими в парадоксальный термин “консервативная революция”, заключался в том, что необходимо сначала разрушить существующую “систему”, то есть Веймарскую республику, а затем на ее месте возвести некую “органическую конструкцию”, порядок, который заслуживал бы сохранения.

Не следует упускать из виду восхищение Гитлера советской системой. В коммунистах ему импонировало то. что они фанатичны в отличие от трусливой и слабой буржуазии[7]. Вместо капиталистической экономики, Гитлер хотел ввести смешанную, новый синтез: с одной стороны, он за конкуренцию, воплощавшую его излюбленную социал-дарвинистскую идею, а с другой — критика рыночной экономики за эгоизм и автоматизм. Что же касается предпринимателя, то ему предназначалась роль всего лишь уполномоченного государства[8] .

Германия не испытала удавшейся буржуазной революции, в отличие от Нидерландов, Англии, Франции. Процесс отчуждения от действительности еще усилился вследствие многочисленных разочарований, пережитых бюргерским сознанием в XIX веке, в ходе его попыток достичь политической свободы, и следы этого процесса заметны на всех уровнях. Политика лежала в стороне от этого пути, она не была частью национальной культуры.

Неприятие политики для немецких интеллектуалов было элементом более широкой антитезы: культура — цивилизация. В вульгаризированной форме вся эта многообразная духовная проблематика вошла в идеологический багаж “фелькише”, этих германских “почвенников”, придавших ей крайне националистический, антисемитский и в конечном счете расистский характер. Как раз “аполитичный” подход к политике открыл великолепную возможность для политизации своих комплексов и эмоциональных состояний. В этом ключ к пониманию истоков гитлеровского антисемитизма. Его антисемитизм является сфокусированной формой ненависти, бушевавшей впотьмах и нашедшей, наконец, свой объект в еврее.

Фашистская эстетизация политики связана с потребностями манипулирования массовым сознанием и массовыми эмоциями. Это свойство присуще тоталитаризму вообще и как своего рода заменитель реального политического участия людей в жизни общества.

Гитлеру не довелось бы стать диктатором, не обладай он, в отличие от множества прочих политизированных аполитичных “практическим пониманием власти”. Присущее ему сочетание свойств фанатика и оппортуниста оборачивалось в его практической деятельности опаснейшим симбиозом авантюризма и прагматизма. С одной стороны, он показал себя, особенно в дипломатии, искусным тактиком, умеющим обратить в свою пользу любую предоставляющуюся возможность, использовать малейшую слабость противника. И вместе с тем его всегда влекла щекочущая нервы игра ва-банк. Ни один из его собратьев-диктаторов не позволял себе такой степени риска; и Муссолини, и Сталин предпочли бы синицу журавлю.

Неполитичный, в сущности, характер политики Гитлера ярче всего проявляется в его взгляде на соотношение между политикой и войной. Гитлер говорил о том, что война является “конечной целью политики”, и когда она началась, принося один триумф за другим, нацистский диктатор сбросил с себя тягостные вериги политика. Характерно, что с принятием решения о начале войны регулярно, иногда по нескольку раз в одной и той же речи, опять стали выдвигаться чуждые политике альтернативы: “победа или смерть”, “мировая держава или гибель”, он втайне всегда испытывал к ним симпатию.

И все последующее развитие событий свидетельствовало, что отход Гитлера от политики проистекал не из преходящего каприза, ибо по сути он никогда не возвращался в политику. Разрыв между видениями и политикой, который какое-то время маскировался тактическим искусством Гитлера, привел к крушению “тысячелетнего рейха”. Гитлер настолько тесно связал судьбу своего рейха со своей собственной, что созданная им империя не пережила его гибели.

Социально-экономический кризис, вакуум власти, коррупция, коллективное озлобление, политизация, утрата чувства безопасности — вот питательная почва для фашизма. Не нужно забывать, что и сам фашизм был мятежом ради “порядка”.

4. Великий страх

4.1. Триумф и кризис демократической мысли

Ничто не казалось после окончания первой мировой войны столь непререкаемым как победа демократической идеи. Если в 1914 году в Европе насчитывалось три республики и семнадцать монархий, то четыре года спустя число республиканских и монархических государств сравнялось.

И только Германия, первоначально временно задетая и даже охваченная этим духом, казалась теперь сопротивлявшейся ему — среди прямо-таки необозримой толчеи партий и клубов, придерживавшихся идей “фелькише”, в стране воинственных орденов и добровольческих отрядов шла организация отпора созданной войной реальности. Революция воспринималась этими группами чужой и навязанной насильно, она была для них синонимом “всего, что противоречит немецкому пониманию государства”.

Бывшие противники Германии увидят в этих симптомах национального протеста реакцию строптивого и извечно авторитарного народа на демократию и гражданское самоопределение.

Однако картина победоносной демократии, породившая так много надежд, была обманчивой, и момент, когда уже казалось, что демократия получает свое историческое воплощение, стал одновременно и началом ее кризиса. Всего несколько лет спустя демократическая идея в самом ее принципе была поставлена под сомнение, и то, что только вчера торжествовало, было затоптано куда более дикими триумфами.

Наиболее крупные успехи этих движений отмечались в тех странах, где война пробудила или заставила осознать мощные комплексы неудовлетворенности и где, в частности, войне сопутствовали революционные восстания левого толка. Национал-социализм был всего лишь разновидностью этого европейского покроя движения протеста и сопротивления, решившего перевернуть мир.

4.2. Угроза революции

Национал-социализм возник по-провинциальному, из скучных, мещанских объединений, “компаний”, как издевался Гитлер, которые собирались в мюнхенских пивных за столиками со скудной выпивкой и закуской, чтобы поговорить о национальных и семейных горестях. Никто не мог и предположить, что у них будет шанс не только бросить вызов мощным, высокоорганизованным массовым марксистским партиям, но даже и обойти их.

Их побудительные мотивы были столь же различными, как и группы, в которые они формировались. Только в одном Мюнхене в 1919 году существовало около пятидесяти объединений более или менее политического характера, в них входили преимущественно разрозненные осколки сбитых с толку и распавшихся в ходе войны и революции партий довоенного времени. Они называли себя “Новым Отечеством”, “Советом духовного труда”, “Кольцом Зигфрида”. Была тут и Немецкая рабочая партия. А то, что всех их объединяло и несмотря на различия сводило — и теоретически, и практически — вместе, было не что иное, как всепокоряющее чувство страха.

Первоначально это был совершенно непосредственный страх перед революцией, тот “grande peur” (великий страх), который со времен Великой французской революции на протяжении всего XIX века врывался во все сны европейцев.

Этот старый страх усугублялся теперь не только сходными с революцией событиями в собственной стране, но в первую очередь — русской Октябрьской революцией и исходящей от нее угрозой. Ужасы красного террора неизгладимо врезались в народную фантазию.

Уже придя к власти, Гитлер будет пугать тем “ужасом ненавистной международной коммунистической диктатуры”, который овладел им еще в начале его пути: “Я вздрагиваю при мысли о том, чем стал бы наш старый многонаселенный континент, если бы победил хаос большевистской революции”.

Этой защитной реакции на угрозу марксистской революции национал-социализм и будет в значительной степени обязан своим пафосом, агрессивностью и внутренней сплоченностью. Цель НСДАП, как неустанно будет повторять Гитлер, “формулируется абсолютно коротко: уничтожение и истребление марксистского мировоззрения”, а именно — путем “пропаганды и просвещения”, а также с помощью движения, обладающего “беспощадной силой и свирепой решимостью, готового противопоставить террору марксизма в десятки раз больший террор”. Сходного рода соображения побудили примерно в то же время и Муссолини создать свои “Fasci di combaftimento” (боевые отряды), по которым эти новые движения и стали называть “фашистами”.

Радость разрушения устарелых или скомпрометированных социальных и культурных форм спровоцирует консервативный темперамент немцев в особой степени. Процесс технической и экономической модернизации произошел в Германии позднее, быстрее и радикальнее, чем в других странах, а решимость, с которой Германия проводила промышленную революцию была среди европейских стран беспримерной.

По той же причине этот процесс вызвал тут дикую боязнь поражения и породил мощнейшие ответные реакции. Вопреки широко распространенному мнению Германия, превратившаяся в неразрывный сплав достижений и упущений, в коем соединились элементы феодализма и прогресса, авторитарности и социального государства, могла в канун первой мировой войны по праву претендовать на звание самого современного в промышленном отношении государства Европы.

Так что печать анахронизма на портрете кайзеровской Германии в целом объясняется отнюдь не экономическими явлениями. Отсталость Германии имела идеологическую природу.

Многообразные самоуничижительные аффекты буржуазного времени будут выпущены на свободу и одновременно радикализованы войной. Война научила тех, кто назовет потом себя ее наследниками, смыслу и преимуществу быстрых и единоличных решений, абсолютного подчинения и одинакового образа мыслей. Компромиссный характер парламентских режимов, их слабость в принятии решений и их частый паралич не обладали притягательной силой для поколения, вынесшего с войны миф об отлично слаженном боевом коллективе.

Первая послевоенная фаза явилась катализатором не только страха перед революцией, но и чувства отрицания цивилизации, а они, в свою очередь, породили синдром необычайного динамизма. Тот же слился с комплексом страха и обороны потрясенного до самых основ общества, утратившего свое национальное самосознание.

В дружинах самообороны и добровольческих отрядах, создававшихся в большом числе, частично по личной, частично по скрытой государственной инициативе, преимущественно для отпора угрозе коммунистической революции, сорганизовался один из тех элементов, которые с угрюмым, но решительным настроем были готовы сопротивляться при всех обстоятельствах и высматривали ту волю, которая повела бы их в новый порядок.

Поначалу была еще, помимо этого, и огромная масса вчерашних фронтовиков, тоже представлявших собой резервуар воинственной энергии. В окопах на фронте и те, и другие приблизились к очертаниям какого-то нового, еще до конца не ясного смысла жизни, который они тщетно пытались теперь обрести вновь в налаживающейся с трудом нормальности послевоенного времени.

4.3. Идея фюрера

Гитлер придаст этим чувствам недовольства, как среди гражданских, так и среди военных, единение, руководство и движущую силу. Его появление и впрямь кажется синтезированным продуктом всех этих страхов, пессимистических настроений, чувств расставания и защитных реакций, и для него война была могучим избавителем и учителем, и если и есть некий “фашистский тип”, то именно в нем он и нашел свое олицетворение.

Уже опыт ранних лет помог ему узнать то всеподавляющее чувство страха, которое сформирует всю систему его мыслей и чувств. Он был охвачен страхом перед чужим засильем, перед “нашествием подобных саранче русских и польских евреев”, перед “превращением немецкого человека в негра”, перед “изгнанием немца из Германии” и, наконец, перед “полным истреблением” последнего. Но беспокойство у него вызывали также и американская техника, и цифры растущей рождаемости у славян, и крупные города, и “столь же безудержная, сколь и вредная индустриализация”, и “коммерциализация нации”, и анонимные акционерные общества, и “трясина культуры удовольствий в крупных городах”, равно как и современное искусство, стремящееся голубыми лугами и зелеными небесами “убить душу народа”. Куда бы он ни взглянул, он всюду открывал “явления разложения медленно догнивающего мира”.

Что объединяло Гитлера с ведущими фашистскими деятелями других стран, так это решимость, с которой они стремились противостоять этому процессу. А выделяла его та маниакальная исключительность, с которой он сводил все элементы когда-либо испытанного страха к одному-единственному их виновнику — в фокусе его доведенной до исполинских размеров концентрации страха стояла фигура еврея. Антисемитизм пронизывал нацистскую пропаганду на всех ее уровнях, им был пропитан весь пропагандистский аппарат и любое из средств массовой информации. И так оставалось даже после того, как нацисты “эвакуировали” миллионы евреев на Восток. Ведь если вражеская коалиция существовала в виде заговора, то верховным заговорщиком должен быть, конечно же, еврей. Евреи объявлялись виновными в нищете Германии, в ее поражениях.

С появлением Гитлера соединились энергии, обладавшие, в условиях кризиса, перспективой огромного политического эффекта. Дело в том, что фашистские движения в своей социальной субстанции опирались в общем на три элемента: мелкобуржуазный с его моральным, экономическим и антиреволюционным протестом, военно-рационалистический, а также харизматический — в лице единственного в своем роде вождя-фюрера. Этот вождь есть преисполненный решимости голос порядка, возвещающий конец смуте, стихии хаоса, он и смотрит дальше и мыслит глубже, ему знакомы чувства отчаяния, но он знает и средства спасения. Этот сверхъестественный тип создан не только многочисленными литературными предвестиями, уходящими своими корнями в немецкую народную сагу.

Мысль о фюрере в том виде, как она развивалась в фашистских движениях, обрела свою актуальность вновь благодаря войне. Дело в том, что все эти движения поголовно считали себя не партиями в привычном смысле, а группами с воинствующим мировоззрением, “партиями над партиями”.

Маршировка по всем мостовым Европы демонстрировала убеждение, будто бы и проблемы общества эффективнее всего могут быть решены моделями наподобие военных.

Названные мотивы лежали в основе полумилитаризованных внешних форм этих движений, их обмундирования, ритуала приветствия и доклада, стойки “смирно”, а также пестрой, хотя и сводившейся к немногим элементам символики — преимущественно это крест, либо стрелы, ликторские пучки, косы, — и все это непременно воспроизводилось как символ принадлежности на флагах, значках, штандартах и нарукавных повязках. Значение этих элементов состояло не только в отказе от старой буржуазной традиции ношения сюртуков и стоячих воротничков — скорее, они казались более точно отвечавшими строгому, техническому духу времени.

Соединение мелкобуржуазных и военных элементов, столь характерное именно для национал-социализма, с самого начала придает НСДАП весьма своеобразный, двойственный характер. Он выражается не только в организационном размежевании между штурмовыми отрядами (СА) и Политической организации (ПО), но и проявляется в вводящей в заблуждение разнородности ее состава. Отсюда же родом и присущая большинству фашистских организаций подавленная консервативность.

Характерной для них была единственная в своем роде мешанина из средневековья и нового времени, авангардистское восприятие, обращенное спиной к будущему и поселившее свое пристрастие к фольклору в заасфальтированных эмпиреях тоталитарного государства принуждения.

Гитлер отнюдь не собирался просто вернуть добрые старые времена, а еще меньше — их феодальные структуры. То, что он взялся преодолеть, было не чем иным, как самоотчуждением человека, вызванным процессом развития цивилизации.

Правда, ставку при этом он делал не на экономические или социальные средства, которые презирал, не на политику, а на высвобождение инстинкта, — по своим замыслам и лозунгам фашизм представлял собой не классовую, а культурную революцию.

Во всяком случае, в фашистской “консервативности” проявлялось желание революционным путем повернуть историческое развитие вспять и еще раз вернуться к отправной точке, в те лучшие времена до начала вступления на ложный путь. В одном из писем 1941 года Гитлер напишет Муссолини, что последние пятнадцать столетий были не чем иным, как паузой, а теперь история собирается “вернуться на прежние пути”.

Превосходство фашизма по отношению ко многим его конкурентам объясняется тем, что он острее осознал суть кризиса времени, чьим симптомом был и он сам. Все другие партии приветствовали процесс индустриализации и эмансипации, в то время как он со всей очевидностью разделял страхи людей и пытались заглушить эти страхи, превращая их в бурное действо и драматизм и привнося в прозаические, скупые будни магию романтических ритуалов — факельные шествия, штандарты, черепа со скрещенными костями, боевые призывы и возгласы “хайль!”, “новую помолвку жизни с опасностью”, идею “величественной смерти”. Современные задачи он ставил людям в окружении маскарадных аксессуаров, напоминающих о прошлом. Но его успех объясняется еще и тем, что он выказывал пренебрежение к материальным интересам.

На фоне мелочных парламентских споров, игр и беспомощных вожделений многопартийного правления у людей пробуждалось старое желание оказаться перед свершившимся фактом, а не стоять перед выбором[9]. За исключением Чехословакии, в период между двумя мировыми войнами во всех государствах Восточной и Центральной Европы, а также во многих государствах Южной Европы система парламентаризма потерпела крах — в Литве, Латвии, Эстонии, Польше, Венгрии, Румынии, Австрии,. Италии, Греции, Турции, Испании, Португалии и, наконец, в Германии. К 1939 году осталось всего лишь девять государств с парламентской формой правления.

Поэтому дело тут было не в агрессивной злобе какой-то одной нации, стремившейся перевернуть ситуацию в мире. Широкое настроение усталости, презрения и разочарования предвещало, поверх всех границ, расставание с веком либерализма. Оно происходило под знаком реакции и прогресса, тщеславия и бескорыстия. В Германии уже начиная с 1921 года не было в рейхстаге большинства, которое было бы по убеждению привержено парламентской системе. Либеральная мысль почти не имела поборников, но зато много потенциальных противников; им нужен был только толчок, зажигательный лозунг, вождь-фюрер.

5. Немецкая катастрофа или логика немецкого пути?

30 января 1933 года не принесло с собой ничего, кроме смены правительства. И все же общественность чувствовала, что назначение Гитлера канцлером было не сравнимо с формированием кабинетов прошлых лет. Вопреки всем хвастливым уверениям партнеров по коалиции из рядов дойч-националов, что они “будут держать австрийского художника-неудачника на поводке”[10], национал-социалисты с самого начала не скрывали своей решимости захватить всю полноту власти.

Словно по тайному паролю после 30-го января начались массовые перебежки в стан национал-социалистов.

Один из современников описал еще до прихода Гитлера к власти, какие неизбежные последствия это должно было повлечь за собой: “Диктатура, ликвидация парламента, удушение всех духовных свобод, инфляция, террор, гражданская война; ибо оппозицию было бы не так просто убрать; следствием этого была бы всеобщая стачка. Профсоюзы стали бы стержнем самого отчаянного сопротивления; кроме того, выступил бы “Рейхсбаннер” и все силы, озабоченные будущим. И даже если Гитлер перетянул бы на свою сторону рейхсвер и заставил заговорить пушки — все равно нашлись бы миллионы решительных людей”[11]. Но этих решительных миллионов не было, а следовательно дело и не дошло до кровавых столкновений. Гитлер пришел отнюдь не как разбойник ночи. Он годами говорил о том, к чему неизменно, не отвергая ни кружных путей, ни тактических маневров, стремился: это была диктатура, антисемитизм, завоевание “жизненного пространства”.

Уже в ходе плебисцита, проводившегося в 1933 году, немцы проголосовали за выход страны из Лиги Наций и против политики уступок и выбрали вместо этого политику мужества и чести. Таким образом, германский народ сам выбрал войну, которую потом проиграл.

Один из уроков эпохи состоит как раз в том, что тоталитарная система власти не может быть построена на одних только извращенных или даже преступных склонностях какого-то народа. Во многих странах существовали исторические, психологические, да и социальные условия, сходные с тем, что было в Германии, и часто всего-навсего узкий перешеек отделял народ от фашистского правления. Именно в ту эпоху к власти пришли многочисленные фашистские или фашистоидные режимы — в Италии, Турции, Польше, Австрии или Испании. Как раз взгляд на сравнимые системы в этих и других странах помогает понять, что конкретно в национал-социализме было неповторимо немецким: он стал самой радикальной и абсолютной формой проявления фашизма.

Если Муссолини считал своей целью восстановление исторического величия, Моррас мечтал о “старом режиме” и пытался вызвать к жизни “славу божественной Франции”, да и все другие виды фашизма не сумели избежать соблазна тоски по былому, то Гитлер думал об осуществлении цели искусственной, созданной в воображении и не имеющей какого-то реального подобия: о мировой империи от Атлантики до Урала и от Нарвика до Суэца, созданной единственно волей к расовому самоутверждению. Государства противились этому? Он их подавит. Народы селились вопреки его планам? Он их расселит по-другому. Расы не соответствовали его представлениям? Он произведет селекцию, облагородит их или уничтожит, пока действительность не будет, наконец, соответствовать его представлениям. Только в крайнем радикализме он казался тем, кем он был. В этом смысле национал-социализм без него немыслим.

К неповторимо национальным чертам, отличавшим национал-социализм от фашистских движений других стран, относится и то, что для своего эксцентричного радикализма Гитлер всегда находил самых послушных исполнителей. Ни одно гуманное чувство не разгладило на физиономии режима то выражение концентрированной жестокости и исполнительности, которое сделало его единственным в своем роде.

К кому апеллировал национал-социализм? Прежде всего к людям с ярко выраженным, но не направленным стремлением к морали. Привлечь такой тип людей, организовать его в элитарный строй он старался в первую очередь через СС.

Кодекс “внутренних ценностей” охватывал по мнению Генриха Гиммлера верность, честность, послушание, твердость, добропорядочность, бедность и храбрость. Был воспитан тип бесчувственного экзекутора, требующего от самого себя “холодного, даже каменного поведения” и “переставшего ощущать человеческие чувства”[12]. Жестокость по отношению к себе давала ему внутреннее оправдание быть жестоким и с другими, а буквально требуемой способности шагать по трупам предшествовало умерщвление собственного “я”.

Недостаток человеческого воображения, обнаружившийся, начиная с Нюрнбергских процессов, в ходе всех судов над действующими лицами тех лет, был не чем иным, как выражением этой утраты чувства реальности. Она и была собственно неповторимым, типично немецким элементом в национал-социализме.

Гитлер многократно излагал свои намерения открыто, без всякой интеллектуальной сдержанности. Но традиционное разделение придуманной и социальной реальности уже давно создало представление о том, что слова не стоят ничего, а его слова казались и вовсе дешевкой. Рудольф Брайтшайд, председатель фракции СДПГ в рейхстаге, окончивший свои дни в концентрационном лагере Бухенвальд, радостно зааплодировал, узнав о назначении Гитлера рейхсканцлером, и сказал, что наконец-то Гитлер сам себя погубит. Другие, произведя предварительные расчеты, полагали, что Гитлер всегда будет в меньшинстве и ни за что не получит большинства в две трети, необходимого для изменения конституции. Кажется, никто не понимал, кем Гитлер был на самом деле.

Почти ни одна из идей, под знаком которых страна пустилась в свою авантюру, не принадлежала ей одной; но немецкой была та бесчеловечная серьезность, с которой она отринула свое существование в области воображения.

6. Неспособность к выживанию

Германия была единственной побежденной в ходе мировой войны страной, не породившей никакого движения Сопротивления.

Гитлер всего лишь за какие-то двенадцать лет придал миру новый облик, и даже слепому видно, что столь мощные процессы едва ли могут достаточным образом объяснены капризом дорвавшегося до власти одиночки. Ибо только если этот одиночка является фигурой, интегрирующей разнообразнейшие эмоции, страхи или интересы, и если влекут его вперед мощные, приходящие из дальних далей энергии, становятся возможными подобные события.

В таком свете еще раз вырисовывается роль и значение Гитлера по отношению к окружающим его силам: существовал гигантский, неупорядоченный потенциал агрессивности, страха, самоотдачи и эгоизма, лежавший втуне и нуждавшийся лишь в том, чтобы некое властное явление разбудило, сфокусировало и использовало его.

Одним из непреходящих горьких уроков ноябрьской революции 1918 года было осознание того, что существует неясная взаимосвязь между демократией и анархией, что хаотические состояния и являются собственным, неподдельным выражением подлинного народовластия, а произвол — его законом. Отсюда нетрудно истолковать восхождение Гитлера и как последнюю отчаянную попытку удержать старую Европу в условиях привычного величия. Ему виделось, что континенту грозит мощный двойной натиск, чреватый чуждым Европе засильем и ее поглощением “бездушным” американским капитализмом с одной стороны, и “бесчеловечным” русским большевизмом — с другой. И вполне правомерно суть выступления Гитлера была обозначена как “борьба не на жизнь, а на смерть”[13] .

Современная миссия рейха заключалась в том, чтобы дать уставшей Европе новые стимулы и использовать ее как резервуар сил для мирового господства Германии. Гитлер рвался наверстать упущенное на империалистической стадии немецкого развития и, будучи последышем истории, выиграть главный из возможных призов — гарантированное гигантской экспансией власти на Востоке господство над Европой, а благодаря этому — над всем миром.

Место Гитлера в истории куда ближе к великим революционерам, нежели к тормозившим ее, консервативным власть имущим. Но та мобилизация сил и воли к действию, которых потребовала его операция по спасению, чрезвычайно ускорила процесс эмансипации, а перенапряжение авторитета, стиля, порядка, связанное с его выступлением, как раз и ослабило взятые ими на себя обязательства.

Клара Цеткин видела приверженцев фашизма в первую очередь в разочарованных людях всех слоев, в “наиболее усердных, сильных, решительных, отважных элементов всех классов”[14], и вот Гитлеру и удалось объединить их всех в новом мощном массовом движении. Во всяком случае, идеологическая инициатива в 30-е годы перешла на некоторое время от Москвы к Берлину, и утопия о классовом примирении оказалась настолько явно сильнее утопии о диктатуре одного класса над всеми другими, что Гитлер смог привлечь на свою сторону значительные отряды даже вызывавшего такой страх пролетариата и включить их в пестрый состав своих сторонников, где были люди всех классов, всех категорий сознания и имущественного положения.

Что он не намеревался делать ни при каких обстоятельствах, так это реставрировать доиндустриальное государство привилегий, и никакие маскарады не должны затушевывать тот факт, что он — вопреки своей амбиции восстановить немецкое прошлое с помощью радикального насилия втолкнул страну в современность. Парадоксально, но только с ним в Германии завершился XIX век.

Превосходство Гитлера над всеми его соперниками, включая и социал-демократов, основывалось именно на том, что он острее и решительнее их осознал необходимость перемен. Отрицание им современного мира проходило как раз под знаком современности.

И все-таки в Германии, да и в других странах тоже, фашистские или родственные им тенденции продолжают жить: в первую очередь некоторые психологические предпосылки, пусть и не имеющие легко распознаваемой связи с национал-социализмом или даже выступающие под непривычными, большей частью левыми знаменами, равно как и определенные социальные и экономические условия. Наименее живучими оказались идеологические предпосылки, такие как, например, национализм межвоенной поры, обеспокоенность по поводу утраты статуса великой державы или панический антикоммунизм.

Как бы ни подчеркивал Гитлер надличностный аспект своей задачи, как бы ни напирал он на свою миссию и как бы ни выдавал себя за орудие Провидения, выше своего времени он так и не поднялся. Поскольку он не мог дать ни внушающей веру картины грядущего состояния мира, ни надежды, ни вдохновляющей цели, то ни одна из его мыслей не пережила его. Этот великий демагог не оставил после себя ни единого слова, ни единой запоминающейся формулы, точно так же не дошло до сегодняшнего дня ни единого его строения, а он ведь столь жаждал стать величайшим архитектором всех времен; не осталось даже запланированных им величественных руин.

7. Заключение

И все же тема Гитлера остается одним из вечных сюжетов мировой историографии и, видимо, обречена оставаться таковой, поскольку все новые и новые ее грани раскрываются только в ходе движения истории, в свете постоянно обновляющегося историко-политического и духовного опыты.

Тоталитарный режим со временем разлагается изнутри. Особенно из политической элиты выходят лица, которые становятся в оппозицию к режиму. С возникновением инакомыслия от режима отчуждаются сначала узкие группировки диссидентов, затем широкие слои населения. Довершает разрушение тоталитаризма отход от жёсткого контроля в экономической сфере. Таким образом на смену тоталитаризму приходит авторитаризм.

8. Приложение

(Все фотографии взяты из интерактивной энциклопедии Compton’s Interactive EncyclopediaTM )

Ошибка! Не указана последовательность.. 11 ноября 1918 года было объявлено перемирие, положившее конец Первой мировой войне. Маршал Фош (с тростью) и его помощники в железнодорожном вагоне в Компьенском лесу будут диктовать свои условия побежденной Германии. Более чем через 20 лет в этом же вагоне Адольф Гитлер будет принимать капитуляцию Франции.

2. Бенито Муссолини и Адольф Гитлер на совещании во время Второй Мировой войны.

3. Адольф Гитлер обращается к немецкому народу

4. Гитлерюгенд прилагал все усилия, чтобы ориентировать молодых немцев надлежащим образом.

5. В 1933 году десятки тысяч нацистов собрались на стадионе в Нюрнберге.

6. На шествии нацистов по Нюрнбергу присутствовало около 120 000 человек, что говорит об огромном влиянии НСДАП.

7. 20 октября 1931 года, Бад-Харцбург. Гитлер обращается к членам НСДАП, требуя ухода правительства в отставку.

9. Марш нацистов по немецкому городу. В предвоенные годы НСДАП приобрела в Германии большой вес и популярность.

10. Вена, Австрия. Функционеры НСДАП наблюдают как евреи чистят улицы города.

9. Литература

1. Гаднелев К. С. Тоталитаризм как феномен ХХ-го века. Вопросы философии, 1992, № 2.

2. Герштейн Р. Э. Война которую выиграл Гитлер. Пер. с англ. Под общ. ред. Г. Ю. Пернавского. — Смоленск: Русич, 1996.

3. Загладин Н. В. Тоталитаризм и демократия: конфликт века. Кентавр, 1992, №№ 7-8.

4. Оруэлл Дж. “1984” и эссе разных лет. Москва: Прогресс, 1989.

5. Фест И. Гитлер: Биография. 3 тома/Пер. с нем. А. М. Андронова, А. А. Федорова. — Пермь: Культурный центр “Алетейа”, 1993.

6. Что есть что в мировой политике. Словарь-справочник. Москва: Прогресс, 1987.

[1] Ibidem. S. 87.

[2] Valentin Veit. The German People. N. Y., 1946. P. 633.

[3] Mosse G. L. Intervista sul nazismo. Bari, 1977. P. 44.

[4] Heuss Th. Hitlers Weg. Tuebingen, 1968 (1-е изд. 1932). S. XXXI.

[5] Цит. по: Кин Ц. Итальянский ребус. М., 1991, с. 33.

[6] Voelkischer Beobachter, 6.VI.1936. Цит. по: Schoeps J. H. Konservativismus — ein Denkstil der Vergangenheit? In: Die Mitarbeit, 1976, H. 4. S. 298.

[7] Zitelmann R. Hitler. Selbstverstaendnis einer Revolutionaers. Hamburg, 1987. S. 458, 459, 460.

[8] Ibidem. S. 457.

[9] См.: Talmon J. L. Politischer Messianismus. Bd. 2, S. 444 f.; Эрнст Нольте и расценит структурные слабости либеральной парламентской демократии как предпосылку для возникновения мощных фашистских движений; см. его книгу с характерным названием “Кризис либеральной системы и фашистские движения”.

[10] Так высказывался в те дни Гинденбург, см. Meissner H., Wilde H. Op. cit. S. 194.

[11] Так писал Фридрих Франц фон Унру в серии статей под названием “Национал-социализм”, печатавшейся с 22 февраля по 3 марта 1931 года в “Франкфуртер цайтунг”.

[12] Так писал Рудольф Гесс, бывший в одно время комендантом Освенцима, см.: Gilbert G. M. The Psychology of Dictatorship. New York, 1950, P. 250.

[13] Nolte E. Faschismus in seiner Epoche, S. 507.

[14] См. протоколы расширенного пленума Исполкома Коминтерна, Москва, 12-13 июня 1923 г., опубликованные в: Nolte E. Theorien, S. 92; это выступление интересно не в последнюю очередь тем, что в нем, в отличие от всех вошедших позднее в оборот левых теорий заговора, фашизм со всей серьезностью рассматривается как сборный пункт для разочаровавшихся в социализме масс.

www.ronl.ru

Реферат - А. Гитлер: штрихи к политическому портрету. Путь к власти

Муниципальное общеобразовательное учреждение школа №95

А. Гитлер: штрихи к

политическому портрету. Путь к власти.

Ученика 9В класса

Мотовилова Алексея

Научный руководитель

учитель истории

Пестова Ольга

Викторовна

г. Архангельск, 2001 г.

План.

Стр.

Введение. 2
Детство и юность. 5
Вена, Мюнхен, I мировая война. 10
Первые политические шаги. 21
Усиление власти Гитлера. 27
Становление А. Гитлера фюрером. 35
Заключение. 41
Сноски. 44
Список литературы. 45
Приложение №1. 46
Приложение №2. 56

Введение.

Фашизм, как историческое явление до сих пор вызывает дискуссии и политические страсти. Его углубленное изучение необходимо в связи с живучестью фашистских идей, для предотвращения их возраждения. Изучая становление национал-социализма в Германии, мы имеем возможность проследить пути и способы формирования фашистской тоталитарной диктатуры, что очень актуально и злободневно в наши дни, когда национализм, шовинизм и насилие поднимают голову.

Необходимо постоянно напоминать людям о тех ужасах, которые несёт в себе фашизм, дабы не повторилось то, что имело место в 30-40 годы в Германии.

Центральной фигурой немецкого фашизма — был Адольф Гитлер. Как образец личности, он является примечательным случаем.

В течении первых 30-ти лет своей жизни он не смог показать себя никак, а за оставшиеся последние 26 лет смог, будучи диктатором Германии и человеком, развязавшим страшную геноцидную войну, оставившую большую часть Европы и Германию в руинах.

Деятельность Гитлера, начиная с первых этапов его политической карьеры и до самого финала — это один из классических образцов деяний фашизма, рвущегося к власти над всеми, к власти воспринимаемой им, как самоцель. “Я хочу власти”, — писал он Гитлер в “Майн Кампф”.

Можно выделить этапы его карьеры, как непрерывной последовательности действий, направленных на достижение этой цели:

1-й этап — Захват абсолютной власти над НСДАП (1919-34 гг.)

2-й этап — Захват абсолютной власти над Германией (1933-39 гг.)

3-й этап — Попытка захвата власти над миром.

Первые два этапа Гитлер преодолел успешно и вышел победителем, но на третьем его ждала гибель.

Откровения самого А. Гитлера, “Майн Кампф”, где он освещает свой путь восхождения к власти, демонстрирует своё отношение к оппозиции, выступает как идеолог НСДАП. Фюрер очень много хвалит себя, и в этих субъективных суждениях вырисовывается личность, рвущаяся к власти любыми путями и средствами. Гитлер легко развивает и трансформирует идеи любви к нации до национальной исключительности и вседозволенности.

Совершенно иной подход у Германа Раушинга, состоявшего в ближайшем окружении Гитлера, но разочаровавшегося в нацизме. В 1939 году в Англии он опубликовал свою книгу “Говорит Гитлер. Зверь из бездны”, где открыто остерегает мир от опасностей фашизма. Воспоминания Альберта Шпеера, придворного архитектора Гитлера и руководителя военной промышленности в годы второй мировой войны, написаны после двадцатилетнего тюремного заключения. Это история жизни одарённой личности, работавшей в услужении зла. В работе Шпеера сочетаются разочарование и восторженность фюрером: “Будь у Гитлера друзья, я стал бы его другом. Я обязан ему восторгам и славой моей юности, равно как и ужасом и виной позднейших лет”.

Стремление Гитлера к абсолютной власти в стране подтверждается законодательными актами, вышедшими в первый год пребывания фюрера у власти.

На границе источника и исследования находиться работа У. Ширера “Взлёт и падения Третьего рейха”. Ширер — известный американский журналист пребывавший с 1926 по 1941 год в Германии. Эта книга свидетельство очевидца, в котором документальность обобщенная личным восприятием событий. В ней вся история фашизма — начиная от зарождения партии до поражения Третьего рейха в войне. Автор изучает фашизм как явление в целом, его очень интересовал образ и самого фюрера, и этапы прихода Гитлера к власти.

Таким образом, изучение выдвинутой темы достаточно серьёзно обеспечено источниками, позволяющими ответить на все поставленные вопросы.

Что касается специальной литературы по вопросам нацизма, то она обширна. Её можно, условно, разделить на две группы. К первой относятся работы, посвященные общему анализу фашизма в Европе и Германии.

Д.М. Проэктор, П.Ю. Райхшмир,Л.А. Безыменский в своих работах рассматривают внутреннюю и внешнюю политику Гитлера и нацистов после прихода к власти. Из трудов этих авторов извлечён богатый фактический материал, позволивший проследить процесс порабощения фюрером армии и генералитета.

Во вторую группу входят монографии и статьи отечественных и зарубежных историков, освещающие личность Гитлера, биографические работы о нем и его окружении, описывающие его борьбу за власть.

Первой из них, вышедшей в нашей стране, была работа Мельникова Д. И Чёрной Л. “Преступник № 1”, появившаяся лишь в начале 80-х годов. Эта книга, посвященная Гитлеру и нацизму, пробивалась сквозь идеологические препоны и догмы. В ней впервые в нашей стране было сказано о Гитлере, как о тоталитарной личности, диктаторе правого толка.

Вторая отечественная книга, использованная мною, была работа Черной Л. “Коричневые диктаторы. (Гитлер, Герринг, Гиммлер, Геббельс, Борман, Риббентроп)”. В части, посвященной Гитлеру, дана его краткая биография. А также автор подводит итог работы, проведенной совместно с Мельниковым Д. над книгой “Преступник № 1”.

Попытка анализа сложного и многопланового процесса формирования Гитлера как диктатора, его путь к власти и причин его триумфальных побед в партии и в стране являются целью, предметом моего реферата.

Это потребовало изучения становления и развития Гитлера как политического деятеля партийного и государственного масштаба, зарождения вождизма и внутрипартийной борьбы в НСДАП, нацификации государства после прихода Гитлера к власти в Германии, а также неимоверной политической жажды власти у фюрера. Особый интерес представляли механизм и природа, характер и проявления диктаторской силы Гитлера.

Детство и юность

Гитлер родился 20 апреля 1889 года. После 1933 года, когда фашисты захватили власть в Германии, 20 апреля, «день рождения фюрера», стал официальным праздником для миллионов немцев «третьего рейха» и сотен тысяч приверженцев фашизма в других странах [1]. Свое пятидесятишестилетие он отметил в бункере, в подземелье под имперской канцелярией в Берлине, но в то 20 апреля ничего не предвещало будущих триумфов Гитлера. Городишко Браунау, где появился на свет фюрер Германии, находится в пограничном районе Австрии на реке Инн, которая отделяет Австрию от Баварии. И хотя до австрийской столицы Вены было рукой подать – всего каких-нибудь 80 километров, лесистые места эти считались глухоманью. И населял их полусельский, полугородской люд – мужчины либо занимались ремеслом, либо уходили на заработки в более крупные и богатые города. Молодые женщины также нередко покидали отчий кров – они поступали горничными, поварихами, а кому повезло, и экономками в богатые семьи Линца, Граца или Вены. Ну, а потом, заработав себе на приданое, возвращались и выходили замуж. В этих бедных, стиснутых горами местечках, нередки были браки между родственниками, иногда довольно близкими. На них смотрели сквозь пальцы, так же как и на внебрачных детей, в чем мы убедимся, познакомившись с родословной Гитлера.

Родословную эту проследили, чуть ли не с XV века. Однако в «генеалогическом древе» семьи Гитлеров есть и «белые пятна» [2].

До тридцатидевятилетнего возраста отец Гитлера Алоис носил фамилию Шикльгрубер, фамилию матери. В тридцатых годах этот факт обнаружили венские журналисты, и по сию пору он обсуждается на страницах монографий о нацистской Германии и о Гитлере. Талантливый американский историк и публицист Вильям Ширер, написавший книгу «Взлет и падение третьего рейха», полуиронически уверяет, что не измени Алоис свою фамилию Шикльгрубер на Гитлер, его сыну Адольфу не пришлось бы стать фюрером, ибо в отличие от фамилии Гитлер, которая своим звучанием напоминает «древнегерманские саги и Вагнера», фамилия Шикльгрубер труднопроизносима и для немецкого уха звучит даже несколько юмористически. «Известно, — пишет Ширер, — что слова «Хайль Гитлер!» стали в Германии официальным приветствием. Более того, немцы произносили «Хайль Гитлер!» буквально на каждом шагу. Невозможно поверить, что они без конца кричали бы «Хайль Шикльгрубер!», «Хайль Шикльгрубер!»

Алоис Шикльгрубер, отец Адольфа Гитлера, был усыновлен Георгом Гидлером, мужем его матери Марии Анны Шикльгрубер. Однако между замужеством Марии Анны и усыновлением Алоиса прошло ни мало ни много тридцать четыре года. Когда сорокасемилетняя Мария Анна вышла замуж за Георга, у нее уже был пятилетний внебрачный сын Алоис, отец будущего нацистского диктатора. И ни Георгу, ни его жене не пришло в голову в ту пору узаконить ребенка. Четыре года спустя Мария Анна умерла, а Георг Гидлер покинул родные места. Все дальнейшее известно нам в двух версиях. По одной — Георг Гитлер (вся многочисленная родня Гитлера старшего поколения бабушки, дедушки, их братья и сестры были, видимо, неграмотные; священники записывали фамилии этих лиц в церковноприходских книгах на слух, поэтому возник явный разнобой: кого-то звали Гюттлер, кого-то Гидлер и т.д. и т.п.) вернулся в родной городок и в присутствии нотариуса и трех свидетелей заявил, что Алоис Шикльгрубер, сын его покойной жены Анны Марии, фактически является и его, Гитлера, сыном. По другой – к нотариусу с той же целью отправились трое родственников Георга Гитлера. Согласно этой версии, самого Георга Гитлера к тому времени уже давно не было в живых. Считается, что великовозрастный Алоис пожелал стать «законным», поскольку он рассчитывал получить небольшое наследство от человека, в доме которого прожил много лет, а именно от брата своего предполагаемого отца Иоганна Непомука Гюттлера.

Алоиса Гитлера, отца фюрера, в молодости отдали в ученье к сапожнику. Но он не пожелал шить башмаки и стал таможенным чиновником, т. е., по понятиям людей его круга, «выбился в люди». В 58 лет – сравнительно рано Алоис вышел на пенсию. Он был непоседлив – все время менял места жительства, один городок на другой. Но в конце концов осел в Леондинге – пригороде Линца.

Алоис Шикльгрубер, он же Гитлер, был трижды женат: первый раз на женщине, которая была старше его на четырнадцать лет. Брак оказался неудачным. Алоис ушел к другой женщине, на которой и женился после смерти первой жены. Но вскоре и она умерла от туберкулеза. В третий раз он женился на некоей Кларе Пельцль, которая была моложе мужа на двадцать три года. Для того чтобы оформить этот брак, пришлось испрашивать разрешения церковных властей, так как Клара Пельцль находилась, очевидно, в близком родстве с Алоисом. Как бы то ни было, Клара Пельцль стала матерью Адольфа Гитлера. Первый брак Алоиса был бездетным, от второго брака в живых осталось двое детей — Алоис и Ангела, от третьего тоже двое — будущий фюрер Германии и некая Паула, ничем не примечательная женщина, которая пережила своего брата. Всего у Алоиса Гитлера было семеро детей, из них один внебрачный и двое, родившихся сразу после заключения брака. В Леондинге в собственном домике с садом Алоис Гитлер дожил до самой смерти. Адольф Гитлер был третьим по счету ребенком от третьего брака его отца. Семья Гитлеров была недружная. И сам Адольф Гитлер крайне холодно относился к родственникам, в частности к родной сестре Пауле и единокровному брату Алоису. Единственный человек, к которому Гитлер питал родственные чувства, была его единокровная сестра Ангела Гитлер, по мужу Ангела Раубал. Когда Гитлер стал в Баварии влиятельным человеком, он выписал овдовевшую к тому времени Ангелу и сделал ее своей экономкой. Ангела Раубал вела хозяйство холостяка Гитлера и в Мюнхене, и в его резиденции в Берхтесгадене, в Баварских Альпах. С дочерью Ангелы – тоже Ангелой (Гели) Раубал у Гитлера был роман.

Брат Адольфа, Алоис Гитлер, в 18 лет отсидел пять месяцев в тюрьме за воровство. Будучи выпущен на свободу, он через два года опять попался, на этот раз его посадили на восемь месяцев. В 1929 году, [3] т. е. уже в то время, когда Адольф Гитлер начал входить в силу, Алоиса судили за двоеженство. Потом он уехал в Англию, завел там новую семью, бросил ее и вернулся на родину. В фашистской Германии Алоис «остепенился», открыл в Берлине процветающий пивной бар, который охотно посещали нацистская братия и иностранные журналисты – последние потому, что надеялись выведать у Алоиса какие-нибудь подробности об Адольфе Гитлере. Но Алоис умел держать язык за зубами. Он, без сомнения, знал, что несколько друзей Адольфа Гитлера, которые оказали будущему фюреру услуги в началеегопути и проявили излишнюю болтливость, плохо кончили. Их без особого шума убрали эсэсовцы. По свидетельству иностранных корреспондентов, Алоис Гитлер был в тридцатых годах дородным мужчиной, типичным немецким трактирщиком.

С точки зрения закона ничего предосудительного в родословной Гитлера нет. Никто из его предков не был ни разбойником с большой дороги, ни убийцей, ни вором рецидивистом. Но в обществе, созданном националистами и их фюрером, генеалогия Гитлера могла вызвать большие подозрения. Дедушка фюрера остался неизвестным. Но как бы то ни было, с полной определенностью о дедушке Гитлера ничего сказать нельзя. В «третьем рейхе» это могло бы сыграть роковую роль. А вдруг одна «четвертушка» фюрера оказалась бы «неарийской»? Неарийская четвертушка могла сокрушить любую карьеру!

Если верить книге Гитлера «Майн кампф», родители Гитлера хотели сделать из сына чиновника, а сам будущий фюрер мечтал стать свободным художником. В «Майн кампф» рассказывается о «трагическом конфликте», который возник на этой почве между жестоким отцом и несчастным сыном. Однако послевоенные биографы Гитлера без труда доказали, что миф о тиране – отце и многострадальном сыне не соответствует действительности. Отец Гитлера не был ни злодеем, ни деспотом: это был всего – навсего заурядный обыватель, которому удалось поднятьтся на одну ступеньку выше своих родителей, выскочить из простых ремеслеников в чиновники, в «пролетарии стоячего воротничка», как тогда называли в Германии мелких служащих. И Алоису Гитлеру хотелось дать своему сыну образование, несмотря на связанные с этим материальные жертвы. Но Гитлер, по всем данным, учился плохо. Одно реальное училище ему пришлось покинуть. Это было в Леодинге. Второе – в Линце – он также не сумел кончить.

На всю жизнь нацистский фюрер сохранил ненависть к интеллигенции, нападал на образование как таковое и на людей образованных. Неуважение ко всякому умственному труду, в особенности в области общественных наук, в «третьем рейхе», без сомнения, связано и с тем, что во главе этого рейха стояли люди, «образовательный ценз» которых был на редкость низок по сравнению с любым другим буржуазным государством. Гитлер, в частности, презирал любые знания (исключая, пожалуй, знания в некоторых областях техники) и любой процесс познания, считая, что важны только конечные результаты этого процесса, чисто утилитарные выводы, из которых государство и фашистская партия могут извлечь сиюминутные выгоды.

В «Майн кампф» он называл педагогов «обезьянами» и «тупицами». «Их (учителей. — авт.) единственная цель, — писал он, — была в том, чтобы забить нам головы и сделать из нас таких же ученых обезьян, какими были они сами». И еще много лет спустя, в 1942 году, в своей ставке Гитлер опять-таки не раз ругал гимназию, гимназические порядки, педагогов. [4] Читая его высказывания о школе, не знаешь, чему больше удивляться: злопамятности нацистского фюрера или его невежеству. Вот некоторые образчики рассуждений Гитлера: «Зачем нужна парню, который хочет изучать музыку, геометрия, физика, химия? Что он будет помнить из этого потом? Ничего!» Или же: «Зачем учить два языка?.. Достаточно одного». Или же: «В общем, я выучил не больше десяти процентов того, что выучили другие» [5]. В предисловии к «Застольным беседам Гитлера» историк Перси Шрамм, который в свое время вел «дневник вооруженных сил» в ставке Гитлера, пишет, что особую ненависть Гитлер испытывал «к грязным социал-демократически настроенным народным учителям», «глупым и несамостоятельным умственным пролетариям». По словам Шрамма, Гитлер собирался заменить их уволенными в запас унтер-офицерами, поскольку те «чистоплотны и хорошо вымуштрованы на воспитание людей». Гитлер считал, что в школах надо избегать «преувеличенного образования – «массажа мозга», от которого «дети становятся дураками» и т. д.

Впоследствии, живописуя тот период своей жизни, Адольф Гитлер создал две легенды, которые должны были обелить его учебные неудачи в глазах немецкого обывателя. Первая легенда заключалась в том, что, будучи подростком, он якобы заболел тяжелым легочным заболеванием. Именно этим Гитлер объяснил в «Майн кампф» свой уход из реального училища. Однако никаких данных о тяжелом и длительном недуге Гитлера не обнаружено.

Согласно второй легенде, распространявшейся будущим фюрером, после смерти отца семья Гитлеров впала в крайнюю бедность, из-за чего молодому Адольфу пришлось покинуть школу. Однако и эта легенда несостоятельна. Мать Гитлера получала приличную пенсию. Кроме того, как раз в 1905 году, когда Гитлер распростился со школой, мать продала дом в Леондинге за 10 тысяч крон, что представляло собой в те времена солидную сумму. Таким образом, семья Гитлеров и после смерти отца жила довольно-таки обеспеченно [6].

Бросив школу, Гитлер два с лишним года вел праздную жизнь – занимался немножко живописью, был завсегдатаем местного театра, сочинял стихи и даже брал уроки музыки. Причем стоило ему заинтересоваться игрой на рояле, как мать приобрела инструмент – еще одно доказательство того, что о нищете в доме Гитлеров не могло быть и речи. В те времена, как писал первый биограф Гитлера немецкий историк Конрад Хайден, «молодой Гитлер был почти элегантен», он носил «черную шляпу с широкими полями и неизменные лайковые перчатки, ходил с черной тростью, украшенной набалдашником из слоновой кости, в черном костюме, а зимой носил черное пальто на шелковой подкладке». Гитлера, замечает Хайден, «можно было назвать тогда избалованным буржуазным сыночком»… «Ко всякой работе ради «куска хлеба» он относился с презрением».

По свидетельству своих тогдашних знакомых, Гитлер без особого сожаления покинул провинциальный Линц. Ничто не привязывало его к этому городу: ни друзья, ни любимое дело. Любимого дела у Гитлера не было. А его единственным приятелем в ранней юности был сын обойщика по фамилии Кубичек. Как явствует из воспоминаний Кубичека, он обладал драгоценным для Гитлера свойством – умел выслушивать в полном безмолвии длинные тирады будущего фюрера.

Но если в свое время Гитлер отнюдь не был привязан к городу Линцу, то много лет спустя, когда он стал господином над жизнью и смертью миллионов людей, Линц все же приобрел славу «родного города фюрера».

Гитлер решил превратить Линц в город-музей, в памятник собственному величию. В годы войны он составлял грандиозные проекты переустройства города, велел изготовить чертежи новых гигантских зданий. На всех проектах Гитлера вообще и на линцских в частности был явный отпечаток мании величия. «Он мечтал строить залы на триста тысяч человек, – пишет Феликс Гросс, иностранный журналист, который жил в Германии в тридцатых годах и разговаривал с Гитлером, – мечтал о роскошных казармах и дикого вида ратушах». И далее: «Странным образом все его казармы походили на волшебные замки, а его замки были похожи на казармы».

Линц поистине мог стать городом – монстром, украсившись целыми кварталами замков – казарм. Однако реконструкция Линца, так же как и многие другие планы и проекты Гитлера (в том числе проект переименования Берлина как столицы великогерманской империи в «Германиа»), остались только на бумаге. Единственное, что удалось в этой области совершить Гитлеру, –это посетить Линц в роли фюрера тридцать с лишним лет спустя после того, как он покинул его недоучившимся реалистом.

Вена, Мюнхен, I мировая война.

В 1906 году Гитлер впервые отправился в Вену, которая произвела на него большое впечатление. В 1907 году, после того как будущему фюреру исполнилось 18 лет и он получил причитавшуюся ему долю отцовского наследства, Гитлер уехал в Вену на постоянное жительство. Он намеревался поступить там в академию художеств. Толстая пачка рисунков, которую он привез из Линца, казалась ему залогом будущих успехов. Однако в Вене Гитлера ожидало жестокое разочарование. Он провалился на экзаменах. В экзаменационном листе венской академии художеств за 1907 год написано: «Нижеследующие господа выполнили экзаменационные рисунки с неудовлетворительным результатом или же не были допущены к экзаменам… Адольф Гитлер, Брау-нау-на-Инне; 20 апреля 1889 года; немец, католик, отец-оберфискаль; оконч. 4 класса реального училища. Мало рисунков гипса. Экзаменационный рисунок – неудовлетворительно» [7]. Правда, ректор академии посоветовал Гитлеру поступить в архитектурное училище. Но когда Гитлер пошел туда, у него потребовали аттестат зрелости, который он так и не получил.

Экзамены в академию проходили осенью. А в декабре того же 1907 года в Леондинге умерла от рака груди мать Гитлера. Похоронив ее, Гитлер прожил до февраля 1908 года у своих родственников и только после этого окончательно переехал в Вену [8].

До 1913 года Гитлер жил в Вене. Этот венский период Гитлер назвал в «Майн кампф» «несчастнейшим временем» своей жизни. Действительно, именно в Вене Гитлеру пришлось познакомиться с нуждой, именно в Вене его начали преследовать неудачи. В чем же причина этого? В «Майн кампф» Гитлер объясняет бедственное положение, в котором он очутился, тем, что он будто бы остался без гроша в кармане, буквально на улице. Но это было не совсем так. Мать Гитлера, несмотря на большие расходы, связанные с тяжелой болезнью, оставила детям 3000 крон. Кроме того, Адольфу и его сестре Пауле была назначена пенсия за отца в размере 50 крон в месяц до конца обучения. Часть этой пенсии Гитлеру обманным путем удалось получить, хотя он нигде не обучался. Словом, по подсчетам биографов Гитлера, он имел ежемесячно около 100 крон, не считая единовременных вспомоществований от своей тетки – сестры матери (в общей сложности Гитлер получил от тетки не менее 2000 крон [9]). Разумеется, всех этих денег надолго хватить не могло, но с их помощью можно было стать на ноги, т. е. научиться какому-нибудь ремеслу, пристроиться к делу.

Однако Гитлер не желал пойти по этому пути. Первые полгода он снимал меблированную комнату со своим приятелем Кубичеком. В эти полгода Гитлер жил барином, ходил в театр, спал до обеда. В сентябре 1908 года он попытался снова поступить в академию, но не был даже допущен к экзаменам. Правда, и сейчас дорога к высшему образованию все еще не была закрыта, так как в архитектурное училище «особо одаренных» в виде исключения принимали и без среднего образования. Но Гитлер даже не сделал попытки преодолеть этот барьер. Будущий фюрер медленно, но верно опускался на дно: денег становилось все меньше, меблированные номера, в которых он жил, – все более жалкими и обшарпанными. В «Майн кампф» Гитлер называет их «пещерами», но и на «пещеры» денег не хватало. В конце концов, Гитлер перебрался на скамейки в парки, стал спать под мостами. Осень 1909 года застала будущего фюрера в так называемом убежище для людей, оставшихся без крова, т. е. в ночлежке в венском пригороде Майдлинге. В конце года он обосновался в другой ночлежке под названием «Мужской дом для бедных» на Мелдеман-штрассе на берегу Дуная. Там он жил до 1913 года. Первое время он перебивался случайными заработками: то убирал снег, то выбивал ковры, то носил чемоданы на Западном вокзале. Под конец своего пребывания в Вене Гитлер нашел себе более «престижное» занятие. Он начал рисовать на продажу картинки с изображением знаменитых венских архитектурных памятников. Свою продукцию он сбывал старьевщикам, продавцам рамок (рамки надо было чем-то заполнять) и мебельщикам, которые по тогдашней венской моде наклеивали пестрые картинки сзади на спинки недорогих диванов и кресел. Кроме того, Гитлер писал рекламные плакаты. Он сочинил, в частности, плакат «Присыпка от пота «Тедди», а также плакат «Покупайте свечи!», на котором был изображен святой Николай с пестрыми свечами в руках. И наконец, плакат с грудой кусков мыла на фоне башни собора св. Стефана. Некоторые из этих картинок (акварелей) сохранились и воспроизводятся во многих монографиях о Гитлере. Натура – церкви, дворцы, мосты – тщательно выписана, видны не только все архитектурные украшения, все завитушки, но и каждая черепица. Тона блеклые, пастельные (см. приложение №1). Глядя на эти рисунки, нельзя предположить, что Гитлер был неусидчив. Наоборот, кажется, что будущий фюрер день и ночь склонялся над бумагой и буквально с лупой в руке проводил черточку за черточкой. А ведь платили за эти акварели гроши, их надо было фабриковать десятками, сотнями… Этот дешевый товар Гитлер сбывал с помощью некоего Ганиша. Но вскоре он подал в суд на Ганиша, обвинив его в утайке части денег. На суде выяснилось, что Ганиш проживал по чужому паспорту, за что и получил неделю тюрьмы. Порвав с компаньоном, Гитлер начал продавать свои картинки самостоятельно.

Историк Конрад Хайден, написавший книгу о Гитлере уже в тридцатых годах и собравший показания людей, которые знали фюрера в годы его молодости, рисует примерный портрет Гитлера венских лет: «… потертый сюртук ниже колен, его подарил Гитлеру венский старьевщик, еврей по фамилии Ноиман, такой же бродяга, как и все другие тогдашние товарищи Гитлера, обитатель ночлежки… Засаленный черный котелок – его Гитлер носил и зимой и летом, нечесаные космы, спадавшие на лоб, как в более поздние годы, и свисавшие сзади до самого воротника, обсыпанного перхотью… Худое голодное лицо. На щеках и подбородке черная щетина. Широко раскрытые глаза...» [10].

Основываясь на «Майн кампф», большинство историков считает, что Гитлер сознательно не искал себе постоянной работы. Гитлер писал, что он боялся «погрузиться в старое, менее уважаемое сословие», иными словами, в рабочее сословие. Очень возможно, что этот сын таможенного чиновника, зараженный мещанскими предрассудками, действительно предпочитал нищенствовать, дабы не стать пролетарием. В свое время отец Гитлера перешагнул Рубикон – из ремесленника вышел в «благородные», и Гитлер, видимо, не хотел перейти Рубикон в обратном направлении. Тем более что в Вене в те годы классовые различия проявлялись куда острее, нежели в захолустных городишках, где будущий фюрер провел свое детство.

В «Майн кампф» Гитлер подробно и многословно рассказывал, как он занялся самообразованием в Вене. «Я читал тогда необычайно много и притом основательно… За несколько лет я, таким образом, создал основы знания, которыми я и сейчас еще питаюсь». Далее сообщал, что выработал свой собственный метод чтения: «Однако я понимаю под чтением, видимо, нечто другое, чем большая часть наших так называемых интеллигентов». За этим следует длиннейшая тирада, которая кончается так: «Искусство чтения, так же как и обучения, вот в чем: запоминать существенное, несущественное забывать. Только такое чтение вообще имеет смысл, и с этой точки зрения венский период был для меня особенно благотворен и важен».

Гитлер читал в Вене много, но крайне беспорядочно. Читал книги по оккультизму, астрологии, зачитывался приключенческими романами Карла Мая и жадно поглощал бульварные венские журнальчики и брошюры, издаваемые различными реакционными организациями. На одном из этих журналов, а именно на антисемитском журнале под названием «Остара», который издавал один из проповедников расизма и антисемитизма в Австрии бывший монах Георг Ланц1, он же Иорг Ланц фон Либенфельс, придется остановиться подробнее. Ибо бросается в глаза тождество высказываний Гитлера с теми «теориями», которые проповедовали венские расисты. Уже в грошовых брошюрах Ланца движущей силой истории объявлялась война между «белокурой расой господ», которую Ланц называл просто «хельдингами», от немецкого слова held – герой, и прочими, неполноценными расами под названием «аффлинги», от немецкого слова affe – обезьяна. Ланц призывал «хельдингов» сторониться «обезьяноподобных», дабы предотвратить смешанные браки. Он считал чудовищным «расовым позором» связь белокурых женщин «высших рас» с «недочеловеками» из породы «обезьяноподобных». Между прочим, Ланц рекомендовал представителям «высших рас» иметь много жен, не обращая внимания на церковную мораль. По теории Ланца, «хельдинги» должны были устраивать специальные питомники для выведения чистых арийцев.

На протяжении двенадцати лет нацисты пытались проводить в жизнь подобные теории. Гитлер был одержим идеей «улучшения расы» и давал в этой связи практические рекомендации, которые звучали ничуть не более грамотно, нежели рассуждения венских бульварных газетчиков.

В качестве примера приведем один из застольных монологов Гитлера в 1942 году, записанных Пикером. Речь в ставке Гитлера шла в тот день о курорте в Баварских Альпах, который фюрер превратил в 30-х годах в свою резиденцию. Естественно, что всю эту местность наводнили эсэсовцы из личной охраны Гитлера. Вот какой тирадой разразился Гитлер по этому поводу: «Заслуга лейбштандарта (эсэсовцев. – авт.) в том, что сейчас в окрестностях бегает большое количество сильных и здоровых детей. Вообще необходимо, исходя из этого, посылать во все те места, где плох состав населения, элитные войсковые части, чтобы добиться освежения крови… Маэуры и Баварский лес надо обязательно занять когда-нибудь отборными войсками».

Характерно также (и это отмечали многие исследователи), что антисемитизм Гитлера и его главного специалиста по данному вопросу Юлиуса Штрейхера, издателя антисемитской газеты «Штюрмер», имел специфическую окраску, свойственную еще венским расистам начала века, а именно – сексуальную2.

И наконец, уже в грязных журнальчиках, издававшихся в Вене до 1914 года, намечена программа уничтожения «низших рас», взятая на вооружение Гитлером. Ланц предлагал стерилизовать «неарийцев», ввести для них принудительные работы, депортировать их в «пустыню шакалов» или в «обезьяньи леса».

Известно, что идеологи расизма всегда исполняют определенный социальный заказ. В тогдашней Вене, столице многонациональной габсбургской монархии, антисемитизм был необходим правящим классам как идеологическое оружие в борьбе против растущего самосознания масс, против возникавшего у них благородного чувства интернационализма, против единения трудящихся разных национальностей.

Показательно, что и в социал-демократических организациях, которые существовали в тогдашней Вене, Гитлера больше всего возмущала их приверженность интернационализму, единству трудящихся.В условиях Вены это означало, что социал-демократы австрийцы стремились бороться рука об руку с социал-демократами чехами, венграми, словаками. Вот что писал по этому поводу Гитлер в «Майн кампф»: «То, что меня больше всего отвращало от них (социал-демократов. – авт.), была их враждебная позиция по отношению к борьбе за сохранение немецкого духа и отвратительные домогательства с целью достичь благосклонности славянских «товарищей».

Власть реакционных сил в Австро-Венгрии зиждилась на привилегиях, которыми издавна пользовались австрийские феодалы, крупные чиновники и богачи. В «теории» это выглядело так: хозяева Австро-Венгрии заявляли, что, согласно «естественным природным законам», общество представляет собой иерархическую пирамиду; вершину пирамиды образует «чистая раса», т. е. немцы3, нижние этажи – чехи, словаки и, наконец, евреи.

Трудящиеся Австро-Венгрии, однако, отвергали иерархическую расовую пирамиду. Удар господству промышленников и капиталистов нанесло широкое демократическое движение в 1907 году, которое дало всем совершеннолетним мужчинам габсбургской монархии избирательное право. Для Гитлера все эти явления были признаком того, что государство «погружается в гнилое болото». Привилегии «расы господ» в Австро-Венгрии оказались в опасности. И Адольф Гитлер, который, как мы видели выше, ни за что не хотел расставаться со своими социальными привилегиями, предпочитая торговать жалкими картинками и жить в ночлежках, Гитлер с фанатическим пылом ринулся на защиту расовых привилегий немцев, которые они все больше теряли в габсбургской монархии начиная с революции 1848 года. Бедняк, рекламировавший присыпку от пота, цеплялся за «учение», доказывавшее превосходство его «крови», его «расы», предоставлявшее ему хотя бы чисто теоретически право господствовать, властвовать… Когда-то хозяева Австро-Венгрии бросили эту кость полуголодному Гитлеру. Впоследствии сам Гитлер бросил ту же кость своим подданном, которых он превратил в убойный скот, в рабов военной экономики. Посылая немецкого обывателя на фронт, он утешал его тем, что он-де выше поляка Шопена или еврея Эйнштейна, что в его жилах течет кровь «первого сорта» и что французы, чехи, русские «завидуют ему»...

Наряду с расовой теорией в формировании гитлеровского мировоззрения большую роль сыграл германский национализм. Национализм в Вене представляла в те годы пангерманская партия. Лидером ее был Георг фон Шенерер, которого Гитлер называл «глубоким умом». Шенерер был воинствующим немецким националистом. Он ненавидел социализм и рабочий класс. Политическое кредо Шенерера заключалось в том, чтобы объединить всех немцев в одной империи. Габсбургскую монархию Шенерер презирал. Однако пангерманцы не имели успеха в Вене: откровенно антинародная и антисоциалистическая политика, которую они проводили, не пользовалась поддержкой широких масс. В довершение всего Шенерер был в ссоре с мощной католической церковью и тем самым, как писал потом Гитлер, «распылял силы».

Большое влияние на Гитлера и на его мировоззрение оказал также кумир австрийского мещанства – бургомистр Вены Карл Люгер. Люгер сумел сплотить венскую мелкую буржуазию в «ударный кулак». Этот политикан, который, как уверял Гитлер, был «самым сильным немецким бургомистром всех времен» и стал бы «одним из величайших умов» Германии, если бы он родился не в Вене, а в Берлине, и впрямь был своего рода классиком социальной демагогии. Он уже тогда додумался использовать для подавления трудящихся масс «чернь», «толпу», накипь общества. Люгер противопоставил лавочника пролетарию, люмпена – организованному рабочему, истерических недоучек – интеллигентам. Люгер был опытным демагогом и широко использовал популярные антикапиталистические лозунги, незаметно переиначивая их в своих целях. Первоисточником гитлеровских тирад, направленных против «монополий», против «эксплуатации», «спекулянтов» (и вообще всех тех, кто «не работает»), являлись не только труды Федера, первого теоретика национал-социалистской партии, но и речи Люгера, мобилизовавшего венских мелких буржуа против «капитала». Защищая интересы верхушки общества, Люгер в то же время широко пользовался антикапиталистической фразеологией, которая воодушевляла мещан, помогала им вообразить себя великими «революционерами». Демагогические формулы Люгера, к примеру «спекуляция равна преступным легким заработкам, равна прибыли без продуктов труда», Гитлер впоследствии широко использовал. Недаром он писал в «Майн кампф», что Люгер «понял ценность широковещательной пропаганды и виртуозно воздействовал на инстинкты своих сторонников». Под руководством венского бургомистра Христианско-социальная партия стала в 1907 году сильнейшей партией австрийского парламента.

В «Майн кампф» Гитлер написал: «Вена была и осталась для меня самой тяжелой и основательной школой жизни… В это время у меня создалась картина мира и мировоззрение, которое стало гранитным фундаментом моих тогдашних действий. К тому, что я в те времена получил, мне пришлось лишь немногое добавить, изменять я не должен был ничего».

Итак, «гранитный фундамент». Однако не надо преувеличивать значение книжной и прочей премудрости в создании этого фундамента. Конечно, и Люгер, и Ланц, и Шенерер, и другие реакционные деятели тогдашней Австро-венгерской монархии внесли свою лепту в мировоззрение будущего фюрера. Но наибольшую роль в формировании его личности сыграла сама жизнь, непосредственное окружение. И здесь мы не можем не отметить, что исследователи, как правило, слишком бегло освещают так называемый «венский период» жизни Гитлера. Официальные биографы фюрера по понятным причинам не хотели привлекать к нему внимания. А историки, занимавшиеся Гитлером после 1945 года, то ли по недостатку материалов и живых свидетелей тех лет, то ли из чувства «пиетета» также говорят о нем только вскользь.

А между тем даже то, что мы знаем о жизни Гитлера в Вене абсолютно достоверно, дает богатейшую пищу для размышлений. Четыре года – немалый срок – Гитлер провел в ночлежках среди париев тогдашней Вены, в уголовном или, скажем, полууголовном мире. Его обществом были, очевидно, бродяги, мошенники, сутенеры, просто опустившиеся люди, «асоциальные» элементы, как их называли в «третьем рейхе». Гитлер делился с ними своими планами (так, Ганиш утверждает, что у будущего фюрера был план подделки картин старых мастеров) и идеями. В свою очередь, эти изгои общества делились с Гитлером своими идеями и планами...

Социологи разных стран, занимающиеся проблемами преступного мира, не раз отмечали, что у этого мира есть свои жестокие законы, своя «этика» и своя «мораль». Альфой и омегой этого мира является ненависть к тому обществу, которое их отвергло. Ненавистьэтанаправлена не на один какой-то класс, она распространяется на все классы и слои, на всех вообще нормальных людей. Далее, мы знаем, что в каждой шайке обязательно есть свои главари, которые беспощадно расправляются с «изменниками», с «отступниками». Нередки случаи, когда главари убивают своих бывших сообщников, которые посягнули на их власть или просто хотели вернуться в лоно общества. Круговая порука, «недоносительство» – один из законов преступного мира. В ночлежках существуют не только свой «сленг» – жаргон и свой фольклор, но и свои нравы, свои неписаные правила поведения.

Повлияли ли обычаи, этика и мораль венского дна, преступной мафии на «гранитный фундамент» мировоззрения Гитлера? Конечно, повлияли.

Вот известное, много раз цитировавшееся высказывание Гитлера из «Майн кампф»: «Идея борьбы так же стара, как сама жизнь, ибо жизнь сохраняет только тот, кто растаптывает чужую жизнь… В борьбе выигрывает ловкий, а неловкий, слабый проигрывает. Борьба – отец всего… Не по принципам гуманности живет человек и воцаряется над миром животных, а только с помощью самой жестокой борьбы...» А вот цитата из речи Гитлера в 1928 году: «Какой бы цели ни достиг человек в жизни, он достигает ее благодаря своей… жестокости». Да ведь это просто философия ночлежки! – восклицает Алан Буллок4– один из немногих историков, серьезно исследовавших венский период жизни Гитлера. «В той борьбе, которую человек там вел, каждый трюк, каждая уловка, каждое оружие, каждая хитрость были дозволены, какими бы бессовестными и коварными они ни были», — продолжает Буллок.

Вот что говорил Гитлер в беседе с Раушнингом5 о воспитании молодежи: «Моя педагогика тверда. Слабость должна быть изничтожена. В моих орденских замках подрастет молодежь, которая ужаснет мир. Мне нужна молодежь, жаждущая насилия, власти, никого не боящаяся, страшная… Свободный, прекрасный хищный зверь должен сверкать из ее глаз… Мне не нужен интеллект. Знания погубили бы мою молодежь».

В этом духе Гитлер высказывался на всем протяжении жизни. Он не скрывал, а, наоборот, афишировал свою злобу, полное отсутствие моральной брезгливости, уважение к кулаку, к насилию. Он не раз повторял, что ложь, обман – оружие в его борьбе. Не раз провозглашал, что все в этом мире дозволено. И это были отнюдь не простые декларации. В своей практике фюрер руководствовался теми же правилами атамана гангстерской шайки, подбирал себе соответствующих сообщников. Как мы увидим позднее, очень многие крупные нацистские политики имели уголовное прошлое, были, так сказать, мечены преступлением и преступным миром. Принцип «отбора» для Гитлера в этом смысле был облегчен тем, что благодаря первой мировой войне и социальным потрясениям на поверхность немецкой политической жизни вылезли деклассированные элементы.

По принципу атамана гангстерской шайки Гитлер расправлялся со своими политическими противниками и сообщниками – попросту убивал их. Так он разделался с крупными деятелями нацистского движения Ремом, Грегором Штрассером и другими. А когда речь шла о менее известных личностях, их и вовсе убирали без шума. Характерно, что, даже обладая гигантским аппаратом власти – гестапо, «народными трибуналами» и прочими учреждениями, Гитлер предпочитал иногда подстроенные убийства «законным» казням.

Выше было сказано, что он ненавидел школьных учителей. Еще сильнее была его ненависть к юристам и всякой законности. Правда, став главой государства, Гитлер сажал в концлагеря и «асоциальные» элементы. Он понимал, что грабители и убийцы не могут разгуливать на свободе. Но в концлагерях он опирался именно на них. Бывшие узники нацистских лагерей рассказывают, какой властью обладали там уголовники, как они мучили политических заключенных, какими привилегиями пользовались. Венский период в жизни Гитлера безусловно сформировал его взгляды.

Гитлер не был просто мелким буржуа, «человеком с улицы», которого использовали могущественные силы германского империализма и реакции. В 1933 году старый прусский монархист фельдмаршал Гинденбург вручил власть не «богемскому ефрейтору»6, как онего называл, а бывшему обитателю венской ночлежки, одному из тех, кого зовут «отребьем общества».

В возрасте 24 лет Гитлер навсегда покинул Вену. Отныне он обосновался в Мюнхене.

Впоследствии отъезд из Вены Гитлер мотивировал идейными соображениями – нежеланием жить в многонациональном, пестром, изобилующем «низшими расами» городе. По всей видимости, однако, причина была иная – Гитлер уклонялся от воинской повинности. Именно поэтому десять лет спустя, заметая следы, он неверно указал дату своего переезда. По гитлеровской версии, изложенной в «Майн кампф», он поселился в Германии в 1912 году; на самом деле это произошло только в 1913 году, когда австрийская полиция начала разыскивать Гитлера, чтобы доставить на призывной пункт [11]. Вот тут-то Гитлер ибежал из Вены. А позднее, описывая свою жизнь, совершил подлог, боясь, что его поймают на столь непатриотическом поступке, как нежелание служить в армии.

Явившись в Мюнхен, Гитлер на всякий случай отметился в полиции как человек без подданства. Тем не менее, в январе 1914 года австрийские власти узнали о его местопребывании и потребовали через мюнхенскую полицию, чтобы он явился в австрийское консульство и дал свои объяснения. В феврале Гитлеру пришлось предстать перед военной врачебной комиссией в Зальцбурге. Однако призывная комиссия признала его негодным «как для строевой, так и для нестроевой службы» [12].

В Мюнхене Гитлер снял меблированную комнату в бедном районе, недалеко от казарм, у портного по фамилии Попп. Некоторое время он жил в этой комнате вдвоем с неким Грейнером, а потом один, и вел примерно ту же жизнь, что и в Вене: рисовал рекламы и объявления, торговал картинками с видами Мюнхена. По свидетельству очевидцев, все свое свободное время будущий фюрер проводил тогда в дешевых кафе и пивных, жадно глотал газеты и разглагольствовал о политике, впадая в ярость всякий раз, когда речь заходила о марксистах, капиталистах, евреях… Словом, это был «трактирный политикан», как их тогда называли в Германии. Никаких определенных планов на будущее у Гитлера не существовало… В двадцать четыре года это был человек без профессии, без образования, без моральных устоев.

Важнейшим рубежом в его жизни оказалась война 1914 – 1918 гг. Первая мировая война унесла десять миллионов жизней. Немцев погибло два миллиона. Война оставила сотни тысяч калек, вдов, сирот, разрушила экономику воевавших государств, Германии она принесла разруху, голод, обесценение денег, словом, жестокое похмелье. Тем не менее через пять лет после окончания войны Гитлер писал в «Майн кампф» о первом дне ее: «Я и сегодня не стыжусь признаться, что, охваченный стихийным воодушевлением, я опустился на колени и поблагодарил от всего сердца небо за то, что оно осчастливило меня – позволило мне жить в такое время… Так же, как и для всех немцев, и для меня началось тогда самое незабываемое, самое великое время моей земной жизни...» [13].

Империалистическая война воодушевила не только Гитлера, но и вообще все деклассированные элементы немецкого общества. Она «списала» их грехи и неудачи, открыла перед ними широкие перспективы – во-первых, сулила им обеспеченную жизнь ландскнехтов, во-вторых, возводила вчерашних изгоев в ранг «патриотов», «защитников отечества», «героев», словом, давала им те самые моральные привилегии, которых они были лишены в мирной жизни. Деклассированная прослойка немецкого общества быстрее всех остальных клюнула на шовинистическую, ура-патриотическую пропаганду немецкого империализма. Именно этим и следует объяснить то, что уклонявшийся дотоле от воинской повинности Гитлер сам пришел на призывной пункт.

Однако карьеры, на которую Гитлер рассчитывал, в сословной кайзеровской армии ему сделать не удалось – в его ранце не оказалось маршальского жезла. Всю войну Гитлер прослужил связистом при штабе полка, так и не получив чина выше ефрейторского. Даже к концу войны, несмотря на огромную нехватку командного состава, Гитлеру не дали офицерских погон. Дважды он был ранен – первый раз в битве на Сомме в октябре 1916 года, второй – в октябре 1918 года в последней битве на Ипре, во время английской газовой атаки [14].

В армии будущий фюрер поражал своими странностями: то мрачно молчал, то начинал лихорадочно кричать. Держался он всегда особняком. Однако именно «солдатское сообщество», как это впоследствии называлось в «третьем рейхе», было первым «сообществом», устраивавшим Гитлера. Он, который до армии никогда не сходился с людьми, приобрел на войне если не друзей, то «своих людей». Так, казначей баварского полка Аман сыграл известную роль в нацистской партии – он возглавил издательство «Эгэр», получавшее впоследствии прибыли от «Майн кампф». Позднее Аман захватил издательство братьев Штрассер «Берлинер кампф-ферлаг», а потом стал самым крупным издателем нацистских трудов в «третьей империи» [15].

Первые политические шаги.

Конец войны застал Гитлера в лазарете в Пазевальке7. Там он узнал о капитуляции Германии. В то время Гитлеру было уже почти тридцать. Вскоре после этого он, по его словам, «решил стать политиком».

Взбешенный революцией в Германии и подъемом Веймарской республики, он обратился к политической деятельности, чтобы одновременно противостоять и Версальскому договору 1919, и новой германской демократии. Поскольку он все еще числился в штате своего старого полка, ему поручили шпионить за политическими партиями. В сентябре 1919 Гитлеру приказали навести справки о небольшой группе националистически настроенных ветеранов из Немецкой рабочей партии. Эта партия не имела ни программы, ни плана действий (она выступала лишь против правительства), ее казна насчитывала несколько марок, но Гитлера необычайно поразили некоторые ее определенные идеи, совпадающие с его собственными. Он вступил в эту партию под №55 [16], а позднее стал №7 [17] ее исполнительного комитета.

Наконец-то он нашел достойное применение своим способностям политической агитации и уже не упускал возможности выступить перед толпой, где бы она не собиралась. «Я мог говорить! Через 30 минут люди в крошечной комнатке становились наэлектризованными!» [18] Не прошло и двух лет, как Гитлера выдвинули в руководство этой небольшой партии. Он придумал ей новое название – Национал-социалистическая рабочая партия Германии (НСДАП). Отсюда же родился и термин нацизм – производное от слов НАционал-соЦИалист. [19] Гитлер ушел из армии, чтобы все свое время посвятить становлению новой партии. Условия для этого в Германии той поры были самые благоприятные: крайнее недовольство экономическим положением и лютая ненависть к победившему противнику. Идеи, которые он вынашивал еще в Вене и которым придавал особое значение, Гитлер выразил в 25 пунктах своей программы, обнародованной 24 февраля 1920: антисемитизм, крайний национализм, превосходство арийской расы, презрение к либеральной демократии и принцип фюрерства [20]. Программа была разработана таким образом, что могла привлечь каждого, у кого был хоть малейший повод для недовольства. Большинство идей Гитлера не отличались новизной, но он умел преподносить их чрезвычайно зрелищно и красноречиво. Он дал нацистской партии символ — свастику, и приветствие «Хайль!», позаимствовав и то и другое у своих древних исторических предшественников. Он искал способы приобрести газету «Фёлькишер беобахтер», чтобы широко пропагандировать партийные взгляды. Для охраны партийных сборищ им были организованы штурмовые отряды коричневорубашечников — СА (Sturmabteilung) [21], под командованием его ближайшего друга капитана Эрнста Рёма. Другая организация — СС (Schutzstaffel) [22], чернорубашечники, стала личной гвардией Гитлера, основанная на строжайшей дисциплине, члены которой клялись сражаться за своего фюрера до последней капли крови.

К концу 1923 Гитлер убедился, что Веймарская республика находится на грани краха, и что именно сейчас он мог бы осуществить обещанный им «марш на Берлин» и свергнуть правительство «еврейско-марксистских предателей». При поддержке армии он собирался поставить Германию под нацистский контроль. Гитлер посвятил в свои планы известного в народе и армии генерала Эриха Людендорфа, ветерана 1-й мировой войны, крайнего реакционера и милитариста. Гитлер и Людендорф попытались воспользоваться неопределенностью политической ситуации и организовали в Мюнхене попытку государственного переворота.

Вечером 8 ноября около 3000 человек собрались в помещении «Бюргербраукеллер» — огромного пивного зала в Мюнхене, чтобы послушать выступление члена правительства Баварии Густава фон Кара. Вместе с ним на трибуне находились местные высшие чины — генерал Отто фон Лоссов, командующий вооруженными силами Баварии, и полковник Ханс фон Шайссер, начальник баварской полиции. Пока Кар выступал перед собравшимися, около 600 штурмовиков незаметно оцепили зал [23]. Члены СА установили на улице пулеметы, нацелив их на входные двери. Лидер нацистов Адольф Гитлер, окруженный своими сторонниками, стремительно пробежал в темноте между столами, вскочил на стул, выстрелил в потолок и в наступившей тишине прокричал: «Национальная революция началась!» Затем он обратился к изумленной публике: «В зале находится 600 вооруженных людей. Никому не разрешается уходить. Баварское и берлинское правительства отныне низложены. Сейчас же будет сформировано новое правительство. Казармы рейхсвера и полиции захвачены. Все должны снова подняться на борьбу под знаменами со свастикой!» [24] Обернувшись к трибуне, Гитлер грубо приказал фон Кару, фон Лоссову и фон Шайссеру следовать за ним в соседнюю комнату. Здесь он объявил их арестованными и сообщил, что он вместе с генералом Эрихом Людендорфом, героем войны, формирует новое правительство. Все еще возбужденные, но уже начавшие приходить в себя члены баварского правительства набросились на Гитлера с бранью, требуя объяснить, что он подразумевает под всей этой чепухой. Пришедший в ярость Гитлер кинулся обратно в зал и заорал глухо роптавшей толпе: «Или вы завтра признаете национальное правительство Германии, или оно признает вас мертвыми!» [25].

Озадаченная этим спектаклем толпа ожидала, что последует дальше. В этот момент, сопровождаемый бурей аплодисментов, на сцене появился хорошо известный каждому присутствующему генерал Людендорф. Он тут же обвинил Гитлера в том, что тот позволяет себе затевать переворот, ничего не обсудив с ним заранее. Чувствуя энтузиазм публики, Гитлер проигнорировал его слова и, обратившись к залу, заявил о своей победе: «Наконец-то пришло время исполнить клятву, данную мной пять лет назад, когда я раненый лежал в военном госпитале».

Все происходящее многими воспринималось как комедийный спектакль, разыгрываемый на их глазах. Членам баварского правительства в суматохе удалось незаметно покинуть зал. Когда о происшедшем в Мюнхене стало известно в Берлине, командующий рейхсвером генерал Ханс фон Зеект заявил, что если местные власти ни на что не способны, то он сам подавит мятеж.

Прокламация «Пивного путча». «Воззвание к германскому народу! Режим ноябрьских преступников объявляется низложенным. Формируется временное германское национальное правительство. В него входят генерал Людендорф, Адольф Гитлер, генерал фон Лоссов, полковник фон Шайссер»

К утру Гитлеру стало ясно, что никем не поддержанный путч провалился. Но Людендорф решил, что теперь уже отступать поздно. В 11 часов утра собравшиеся нацисты, размахивая знаменами со свастикой и военными штандартами, колонной направились к центру города на Мариенплац. Во главе колонны шли Гитлер, Людендорф, Геринг и Юлиус Штрайхер. В начале немногочисленные полицейские патрули пропустили колонну, но когда демонстранты вышли на Одеонплац неподалеку от Фельдхернхалле, путь им преградили усиленные наряды полиции, вооруженные карабинами. Трем тысячам нацистов противостояло около 100 полицейских. Гитлер призвал полицию сдаться [26]. В ответ раздались выстрелы. Через мгновение 16 нацистов и 3 полицейских замертво упали на мостовую, многие были ранены. Упал с простреленным бедром Геринг. Гитлер, получивший во время 1-й мировой войны опыт санитара, моментально среагировал и при первых же залпах лег на мостовую. Окружившие его соратники втолкнули своего фюрера в стоящий неподалеку автомобиль и увезли в безопасное место. Тем временем не склонивший головы Людендорф двинулся сквозь ряды полицейских, которые расступились перед ним из уважения к известному ветерану войны.

Э. Шмидт. «Гитлеровский путч»

Хотя «Пивной путч» и провалился, а некоторые из его участников предстали в качестве обвиняемых на Мюнхенском процессе, но определенных политических результатов он все же достиг. В считанные часы мало кому известное, никем не наделявшееся значимостью гитлеровское движение, ставшее достоянием первых газетных полос, стало известно не только по всей Германии, но и всему миру. Кроме того, Гитлер усвоил важный урок: открытые действия — не лучший способ достижения политической власти. Чтобы одержать серьезную победу, необходимо привлечь на свою сторону широкие слои населения и заручиться поддержкой как можно большего числа финансовых и промышленных магнатов. Только таким образом можно было обеспечить себе дорогу к политическому олимпу законными методами.

26 февраля 1924 Гитлера судили по обвинению в государственной измене. Он воспользовался представившейся возможностью и превратил процесс в пропагандистский триумф. Гитлер продемонстрировал блестящие ораторские способности, взвалив на себя роль адвоката: «Моя позиция такова: я предпочитаю быть повешенным в большевистской Германии, чем погибнуть под французским мечем» [27]. Наступил момент, когда стоявшие на улицах под флагами со свастикой толпы начали объединяться с теми, кто еще недавно стрелял в них. Роты превращались в батальоны, батальоны в полки, полки в дивизии. «Даже если вы тысячу раз признаете нас виновными, вечный суд истории оправдает нас и со смехом выбросит вердикт вашего суда». Гитлера приговорили к 5 годам заключения. Его поведение в зале суда произвело сильное впечатление на всех немцев, которые стали почитать его как величайшего национального героя. Он усвоил важный урок провалившегося путча: крайне необходимо, чтобы его движение пришло к власти легальными способами. Гитлер провел в тюрьме Ландсберга только 9 месяцев [28]. Ему предоставили удобную камеру, где он мог размышлять над своими ошибками. Он завтракал в постели, выступал перед товарищами по камере и гулял в саду — все это больше напоминало санаторий, чем тюрьму. Здесь он продиктовал Рудольфу Гессу первый том «Майн кампф», ставшую политической библией нацистского движения. В этой крикливой, напыщенной, неупорядоченной книге Гитлер отразил историю своей жизни, свою философию и проект программы, которую он намечал осуществить в Германии. Лейтмотивом книги был социальный дарвинизм: и личности, и нации являются субъектами продолжающейся борьбы за выживание. Мораль — глупость, превосходство — в силе. Расовому превосходству немцев угрожали евреи — «гибкий демон упадка человечества», марксисты, большевики и либералы, а также гуманисты и филантропы всех мастей. Германия вновь сможет стать великой, если поведет безжалостную войну против своих внутренних врагов. Только с помощью поддерживаемой народом диктатуры и благодаря обновлению, сильная Германия обретет «лебенсраум», «жизненное пространство», отвоевав его у внешних врагов. Новое нацистское движение должно заложить стратегию для будущего мирового господства. Несмотря на то, что «Майн кампф» была нудным и многословным сочинением, она вскоре приобрела широкую популярность. К 1939 эта книга была переведена на 11 языков, а общий тираж составил более 5,2 млн. экземпляров [29]. Гонорар сделал Гитлера богатым человеком. Перестройка нацистской партии.

Усиление власти А. Гитлера.

Провал путча 1923 вызвал временный распад нацистской партии, но освобожденный по амнистии из тюрьмы Ландсберга в декабре 1924 Гитлер вновь с упорством принялся за восстановление своего движения. При поддержке ближайших соратников — виртуоза-пропагандиста Пауля Йозефа Геббельса и героя 1-й мировой войны летчика- аса, капитана Германа Геринга, — Гитлер приступил к весьма неблагодарному занятию — завоеванию поддержки масс. Перед ним возникла требующая неотложного решения проблема — сделать выбор между своими сторонниками в Берлине — левыми социалистами, которых возглавлял Грегор Штрассер, и правыми националистами в Мюнхене. На состоявшейся в феврале 1926 партийной конференции Гитлер перехитрил Штрассера, лишив его какого бы то ни было влияния на крепнущее нацистское движение (Бамбергский партийный съезд 8888) [30]. Обладая редкой политической проницательностью и используя свое ораторское искусство, он привлек на сою сторону и правых и левых. Его выступления были обращены к малообеспеченным слоям населения, особенно сильно страдавшим от экономической депрессии. В то же время, настойчивость, с которой он продвигался к власти, причем, используя отныне законные методы, что дало повод называть его «Адольф-законник», — все это принесло ему популярность среди военных, националистов и консерваторов [31]. Удивительное проникновение в суть массовой психологии и готовность сотрудничать с правыми консерваторами послужили мощным фактором продвижения Гитлера к вершинам политической власти. Постепенно он снова обрел почву под ногами, утерянную было после провала «Пивного путча». В романе Лиона Фейхтвангера «Успех», мастерски изображающем жизнь Германии двадцатых годов, есть фигура богатого фабриканта Андреаса фон Рейндля – этакого беззаботного господина, не жалеющего денег и дающего их то кафешантанной певичке, то сомнительным политическим дельцам вроде Руперта Кутцнера (под этим именем в романе был выведен Адольф Гитлер). Рейндль – вымышленное лицо, но не вымышленная фигура. Десятки таких Реиндлеи стояли на пути Гитлера от мюнхенской пивной к берлинской имперской канцелярии. Каждый из них заботливо проталкивал своего политического уполномоченного, которого решено было сделать главой германского правительства.

Их было много, этих Реиндлеи. Сначала несколько мюнхенских промышленников по привычке иметь своих политических агентов давали Гитлеру деньги, как это делал генерал Эпп или капитан Рем. Но это длилось недолго. На небольшое время хватило субсидий со стороны реакционного, но сравнительно небогатого Союза баварских промышленников и нескольких мелких дельцов типа фабриканта роялей Бехштейна и издателя Брукмана.

Но уже в 1923 г [32]. у Гитлера появляются куда более мощные покровители. В Мюнхен приезжают два человека, индустриальные владения которых были поистине грандиозными. Это – хозяин Стального треста Фриц Тиссен и генеральный директор концерна Стиннеса Мину. Тиссен выделил для нацистской партии 100 тыс. золотых марок. В эпоху инфляции это была огромная сумма. И, как свидетельствовал тот же Тиссен, Гитлер еще ранее имел кой-какие средства от промышленников, а именно от Мину.

В это время среди «кредиторов» Гитлера начинают числиться: химический фабрикант, уполномоченный «ИГ Фарбениндустри» Питш, крупный берлинский промышленник Эдуард фон Борзиг, русские белогвардейцы и даже иностранные деятели (французская разведка и Генри Форд). Все это совершалось с необычайной систематичностью. Вот, например, что рассказывал о связи Борзига с Гитлером финансовый агент Борзига д-р Фриц Детерт. В 1937 г. он писал сыну Борзига следующее: «… Ваш отец был, пожалуй, одним из первых, кто установил здесь, в Берлине, отношения с нашим фюрером и поддерживал его движение значительными средствами. Это произошло следующим образом:

Как Вам известно, я в конце февраля 1919 года прибыл непосредственно из кавалерийско-стрелковой дивизии корпуса Люттвица к Вашему отцу, чтобы в качестве личного секретаря заниматься его личными секретными делами, которые в силу их характера не могли наряду с другими делами проходить через фирму… Ваш отец тогда занимал одновременно или поочередно посты председателя Объединения союзов германских работодателей, члена президиума Имперского союза германской промышленности (следует перечисление еще четырех важных постов. – Л. Б.).

… Когда в 1922 году Адольф Гитлер делал свой первый доклад в красном Берлине – это происходило в Национальном клубе, за закрытыми дверями, – то был приглашен и Ваш отец. Но ввиду его болезни или отсутствия (я сейчас уже не помню точно) он не смог принять приглашение… Мой доклад побудил Вашего отца присутствовать лично на втором выступлении Адольфа Гитлера в Национальном клубе, чтобы познакомиться с ним. Это выступление так захватило Вашего отца, что он поручил мне связаться с Адольфом Гитлером лично, без посредников и поговорить с ним насчет того, как и какими средствами можно распространить на Северную Германию, в частности на Берлин, это движение, имевшее тогда опору почти только исключительно в Южной Германии, главным образом в Баварии. Адольф Гитлер охотно согласился выполнить желание Вашего отца и встретиться для беседы с глазу на глаз...

Адольф Гитлер обрадовался обещанию Вашего отца оказать поддержку его движению...

Собранные таким образом средства были затем отправлены в Мюнхен...» [33].

Мировой экономический кризис, начавшийся в 1929 г., приобрел особую остроту в Германии. Кризис поразил все сферы экономической жизни страны. Промышленное производство сократилось почти вдвое. Число безработных достигло 7,5 млн. человек. Резко ухудшилось положение не только рабочего класса, но и средних городских слоев. Разорились тысячи мелких буржуа. Кризис промышленный переплетался с кризисом аграрным.

Кризис обострил классовую борьбу в стране. В январе 1931 г. состоялась стачка горняков Рура, в которой участвовало почти 350 тыс. рабочих. В авангарде трудящихся шла Коммунистическая партия Германии [34]. В 1930 г. она опубликовала «Программу национального и социального освобождения немецкого народа», в которой выдвигались требования национализации промышленности и банков, безвозмездной конфискации помещичьих земель и передачи их крестьянам, сокращения налогов. Хотя большая часть рабочих еще шла за социал-демократами, авторитет КПГ неуклонно возрастал.

В условиях экономического кризиса и усиливавшейся классовой борьбы господствующие классы Германии склонялись к мнению, что буржуазно-демократические методы управления страной становятся непригодными. Ставка была сделана на фашистскую партию, которая официально называлось Национал социалистической рабочей партией Германии. Фашисты требовали ликвидации буржуазно демократически свобод и установления диктатуры. Политическая программа гитлеровской партии отвечала интересам монополий, но в годы временной частичной стабилизации капитализма они рассматривали фашистское движение как запасную карту.

Гитлеровцы обещали защищать интересы страны и народа. Принимая во внимание недовольство масс Версальским договором, они выдвинули лозунг «Долой версальские оковы!». Учитывая тяжелое положение рабочих, они обещали им повышения заработной платы, ликвидации безработицы. Крестьянам фашисты обещали раздел помещичьих земель, мелкой буржуазии – уничтожение конкурентов в лице универсальных магазинов, расширение торговли и рост благосостояния, бывшим кайзеровским солдатам и офицерам – создание армии, в которой они могли бы сделать карьеру. Спекулируя на бедственном положении трудящихся и разжигая шовинистические настроения, гитлеровцы сумели создать себе массовую социальную базу.

Активизировалась деятельность штурмовых отрядов гитлеровской партии (СА), которые вместе с охранными отрядами (СС) представляли собой аппарат насилия и устранения инакомыслящих. Повсеместно возникали ячейки фашисткой молодежной организации «Гитлерюгенд».

Начиная же с 1927 года в числе лиц, финансирующих Гитлера и его партию, находились промышленики, олицетворяющие мощь Германии [35].

Эмиль Кирдорф – глава Рейнско-Вестфальского угольного синдиката, вручивший Гитлеру при первой встрече 100 тыс. марок и организовавший отчисление в пользу Гитлеру по 5 пфениенгов с каждой тонны проданного угля (всего около 6 млн. в год).

Альфред Гугенберг – директор Круппа и владелец кино- и газетного концерна, который давал Гитлеру по 2 млн. марок в год.

Альберт Феглер – генеральный директор Гельзенкирхенского углепромышленного общества и директор Стального треста, деньги которого дали Гитлеру возможность преодолеть «партийный кризис» 1932 г.

Яльмар Шахт – президент Рейхсбанка, который, по выражению одного американского исследователя, «открыл Гитлеру путь к крупным банкам».

Эмиль Георг фон Штаусс – директор «Дейче банк» – самого мощного частного банка Германии, ставший членом нацистской партии.

Фридрих Флик – крупнейший промышленник Средней Германии, соперник Тиссена в Стальном тресте, передававший деньги Гитлеру через подставных лиц.

Георг фон Шницлер – директор «ИГ Фарбениндустрн». Только эти семь человек (а их было не семь, а куда больше) своими миллионами были в состоянии удержать на поверхности партию Гитлера. Ранее «темная лошадка», Гитлер становится своим человеком в Руре. 27 января 1932 г. он произнес в Индустриальном клубе в Дюссельдорфе речь, которая открыла ему сердца и сейфы рурских баронов [36]. В зале сидели Тиссен, Кирдорф, Цанген, Крупп – все «избранное общество» Рура. Д-р Дитрих – впоследствии пресс-шеф Гитлера – назвал этот день «достопамятным» для нацистского движения, ибо с тех пор Гитлер мог не беспокоиться о средствах. Средства шли также из-за границы: английский нефтяной король Детердинг, друг Гофмана и Рехберга, регулярно снабжал Гитлера валютой (однажды он ему предоставил 10 млн. голландских гульденов).

Чем нужнее становился Гитлер для немецких монополий, уже не видевших иных средств обеспечить курс на войну и справиться с растущим недовольством масс, тем шире становился круг покровителей нацизма. В нем особое место занял кёльнский банкир Курт фон Шредер, представитель немецкого филиала международного банкирского дома Шредеров. Он основал «кружок друзей», собиравших деньги на специфическую цель – на финансирование Генриха Гиммлера и его отрядов СС. Другим сборщиком денег для Гитлера был журналист Вальтер Функ, на счет которого для финансирования нацистской партии регулярно вносили сумму такие фирмы, как «ИГ Фарбениндустрн», «Винтерсхалль» (трест Ростерга – Рехберга), «Маузер-верке» (военная фирма), Стальной трест, «Реемтсма» (табачная фирма), Калийный синдикат и многие другие.

Не удивительно, что решающий сигнал для прихода Гитлера к власти дали те же господа – хозяева рурской промышленности.

… В 1945 г. при вступлении американских войск в Кельн в сейфе барона Курта фон Шредера вместе с материалами о финансировании Шредером Гитлера и Гиммлера был найден один очень важный документ. Он был представлен обвинением на Нюрнбергском процессе и подвергся ожесточенным атакам со стороны защитников главных военных преступников, поставивших под сомнение его достоверность. Однако в 1957 г. в Германском имперском архиве были найдены акты канцелярии Гинденбурга, среди которых находилось подтверждение о поступлении данного документа к Гинденбургу. Опасная вещь архивы! [37]

Вот важнейшие места из этого документа – обращения виднейших промышленников к президенту Гинденбургу с просьбой призвать Гитлера к власти.

В первую очередь магнаты Рура заявляли Гинденбургу, что поддерживают его стремление создать диктаторское правительство, не зависящее от парламента (ведь на выборах в 1932 г. коммунисты собрали 6 млн. голосов). Авторы письма выступали за диктатуру. За него, писали они, все, если не считать коммунистической партии, «отрицающей государство». «Против нынешнего парламентского партийного режима, – говорилось в их обращении, – выступают не только немецкая национальная партия и близко стоящие к ней небольшие группы, но также и национал-социалистская рабочая партия. Тем самым все они одобряют цель Вашего Высокопревосходительства. Мы считаем это событие чрезвычайно отрадным...»

«… Поэтому мы считаем долгом своей совести верноподданно просить Ваше Высокопревосходительство, чтобы для достижения поддерживаемой всеми нами цели Вашего Высокопревосходительства было произведено образование такого кабинета, в результате которого за правительством станет наиболее мощная народная сила».

«… Передача фюреру крупнейшей национальной группы ответственного руководства президиальным кабинетом8, составленным с участием наилучших по своим деловым и личным качествам деятелей, ликвидирует те шлаки и ошибки, которые свойственны любому массовому движению9, и привлечет к сотрудничеству миллионы людей, которые до сих пор стоят в стороне.

В полном доверии к мудрости Вашего Высокопревосходительства и чувству связанности Вашего Высокопревосходительства с народом мы с глубочайшим изъявлением нашего почитания приветствуем Ваше Высокопревосходительство.

Подписали: сенатор д-р Вейндорф (Ганновер), д-р Курт фон Эйхборн (Бреслау), Эвальд Хеккер (Ганновер), Э. Гельферих (Гамбург), граф Эберхард Калькрейт (Берлин), Карл Винцент Крогман (Гамбург), д-р Э. Любберт (Берлин), Эрвин Мерк (Гамбург), генеральный директор Ростерг (Кассель), д-р Яльмар Шахт (Берлин), барон Курт фон Шредер (Кельн), Рудольф Венцкн (Эйслинген), Ф. X. Виттхефт (Гамбург), Курт Верман (Гамбург)» [38].

Утром 19 ноября 1932 г. этот меморандум был вручен руководителю личного бюро президента д-ру Мейснеру [39]. 21 ноября Меиснеру представили дополнительные подписи к меморандуму: граф фон Кайзерлинк, фон Рор, Фрнц Тиссен. Кроме того, Мейснеру было сообщено, что эти идеи поддерживают, хотя и не подписывали документа, следующие лица: д-р Альберт Феглер, д-р Пауль Рейш, д-р Фриц Шпрингорум [40].

Смысл этого меморандума был предельно ясен: допустить Гитлера («фюрера крупнейшей национальной группы») к власти. Даже одряхлевшему Гинденбургу вся пышная трескотня промышленников о «народе» и «благе отечества» была преподнесена в таком понятном виде, что не вызывала никакого сомнения. Но еще больше, чем фразеология, значили в этом меморандуме подписи. Это были подписи хозяев металлургии (Тиссен, Рейш, Феглер), угольной промышленности (Шпрингорум), финансов (Шахт, Гельферих, Вейндорф, Шредер), химии (Мерк), судостроения (Виттхефт), помещичьего хозяйства (Калькрейт, Эйхборн, Кайзерлинк, Венцкн). В общей сложности они представляли более 160 крупнейших компаний с капиталом более 1,5 млрд. марок10. А 4 января 1933 г. Гитлер встретился в Кельне с одним из участников «петиции» – Куртом фон Шредером. Там состоялся сговор, обеспечивший Гитлеру 30 января приход к власти.

Какую же роль в этом сыграл германский генералитет?

Хотя рейхсвер в те годы не являлся силой, которая диктовала Германии состав правительства, руководители рейхсвера всегда принимали участие в различных закулисных комбинациях, следя за тем, чтобы их интересы также были учтены. В сложной паутине политических интриг и споров буржуазных партий всегда находилась нитка, которая вела в военное ведомство, на Бендлерштрассе.

Второе обстоятельство, которое заставляет обратить внимание на роль руководства рейхсвера в январских событиях 1933 г., – иного рода. Дело заключается в том, что оставшиеся в живых ветераны рейхсвера, обосновавшиеся сегодня в Западной Германии, энергично пытаются изобразить рейхсвер противником прихода Гитлера к власти или по крайней мере непричастным к этому событию. Находятся, например, люди вроде отставного генерала Рерихта, которые заявляют, что «было бы исторически неверно обвинять армию в том, что она помогала Гитлеру прийти к власти». Это заявление воспроизвел на страницах своей книги о германских генералах английский военный публицист Бэзил Лиддел-Харт. Он сопроводил слова Рерихта замечанием о том, что, и, по его мнению, «нет достаточных доказательств», чтобы говорить о «помощи Гитлеру» со стороны рейхсвера. Даже более осторожный фельдмаршал Манштейн, который не отрицает «удовлетворения» офицеров по поводу прихода Гитлера, распространяется о «беспокойстве психологического порядка» и о «тревоге за внутреннюю безопасность государства», якобы охватившей тогда офицеров рейхсвера.

Подлинное отношение руководства рейхсвера к Гитлеру было далеко от «тревоги». С того момента, когда генерал Эпп нанял будущего рейхсканцлера, до 30 января 1933 г. взаимоотношения рейхсвера и нацистской партии прошли через различные стадии. Однако ни на одной из них рейхсвер не был врагом нацизма. В отношении к гитлеровцам генералы рейхсвера в основном следовали курсу «генералов» промышленности. На определенной стадии они позволяли себе не замечать будущего фюрера и даже третировали его. Но с каждым годом они вступали с ним в более тесный контакт и внимательнее присматривались к Гитлеру как кандидату в диктаторы. Эта позиция не исключала тактических столкновении и конфликтов (ведь в первое время рейхсвер собирался выдвигать диктатора из своих собственных рядов!). Но, чем выше поднималась волна протеста и недовольства трудящихся масс, тем охотнее генералы соглашались на приход Гитлера к власти.

Как относились тузы немецкого генералитета и офицерства к Гитлеру в то время? Вот что свидетельствует по этому поводу такой знаток положения, как Гейнц Гудериан, отец немецких танковых войск.

«Как только в стране появились национал-социалисты со своими новыми националистическими лозунгами, молодежь офицерского корпуса сразу же загорелась огнем патриотизма… Отсутствие у Германии вооруженных сил в течение многих лет удручающе действовало на офицерский корпус. Неудивительно, что начавшееся вооружение страны было встречено одобрением, так как оно обещало после пятнадцатилетнего застоя снова возродить немецкую армию. Влияние национал-социалистской партии Германии усилилось еще и потому, что Гитлер… вел себя дружественно по отношению к армии»… [41]

Действительно, с некоторых пор Гитлер всячески старался проникнуть в рейхсвер и завоевать влияние среди офицеров. 15 марта 1929 г. Гитлер выступил в Мюнхене с речью на тему: «Мы и рейхсвер». Лидер фашистов рисовал следующую концепцию рейхсвера: рейхсвер не должен оставаться вне политики; ему следует покончить с политическими партиями, с «разбойниками, которые делают политику» и «ведут государство к гибели». Рейхсвер должен ликвидировать парламентский режим и стать диктатором в Германии, «наплевав» на присягу республике. Речь Гитлера имела определенную цель. Он адресовался к той части офицерства, которая внутренне готова была покончить с республиканским режимом и поддержать режим диктатуры.

Вскоре генералы заметили, что Гитлер не только произносит речи. В казармах 5-го ульмского артполка были арестованы три офицера, которые открыто вели пропаганду в пользу Гитлера, за вооруженный путч против республики. Военный министр Гренер на этот раз оказался недальновидным. Он не послушался совета замять дело. Начался открытый суд, перед которым предстали обер-лейтенант Вендт, лейтенанты Шерингер и Людин.

Ульмскни процесс (сентябрь 1930 г.) внезапно показал, что нацисты не напрасно рассчитывают на симпатии в рейхсвере. Шерингер и Людин были выходцами из зажиточных семей. Они начали читать нацистские газеты и журналы, уверявшие, что НСДАП – это «единственная партия, с которой армия может иметь духовные связи». Молодые лейтенанты заинтересовались: они связались с ульмскими нацистами, вскоре познакомились с главой штурмовиков Пфеффером фон Зало-моном. Тот объяснил, что Гитлер нуждается в поддержке офицерства. Офицеры согласились и начали вербовать своих сослуживцев. На процессе никто не отрицал этого.

Более того. Командир полка вступился за своих офицеров. Он заявил, что не видит ничего плохого в их нацистских убеждениях. В чем дело? – спрашивал полковник – «Ведь рейхсверу ежедневно говорят, что он является армией, построенной на принципе фюрерства. Что же вы хотите от молодого офицера?» Имя этого полковника было Людвиг Бек.

В сущности, судить надо было не двух молодых офицеров, а их начальников. Ибо уже в 1930 г. руководство рейхсвера склонялось к тому, что настало время призвать Гитлера к власти [42]. В архиве министра рейхсвера (а впоследствии канцлера) генерала Шленхера после войны нашли набросок письма в редакцию газеты «Фоссише цейтунг», в котором Шлеихер писал, что с сентября 1930 г. он «последовательно и настойчиво выступал за привлечение НСДАП в правительство». Как свидетельствует западногерманский историк Г. Краусник, вслед за этим Шлеихер сам выдвинул идею сделать Гитлера рейхсканцлером.

Становление А. Гитлера фюрером.

Три года – 1930, 1931 и 1932 – были наполнены сложными политическими интригами, которые плелись в кабинетах министров и промышленников вокруг Гитлера. Рейхсвер и его генералы не только не оставались в стороне, но, наоборот, играли в них важнейшую роль. В ходе этих интриг последовало трогательное единение Гитлера с таким идейным представителем рейхсвера, каким являлся Ганс фон Сект. Впервые Сект встретился с Гитлером в 1923 г. [43] и тогда обронил замечание, что у него и у Гитлера «сходные цели». Через восемь лет, в 1931 г. [44], Сект после очередной беседы с Гитлером сообщил своим друзьям-генералам, что рассматривает нацизм «как спасительный фактор» и его нужно включить во внутриполитические комбинации рейхсвера. Затем генерал счел своим долгом отправиться в курортный городок Гарцбург, где Альфред Гугенберг 11 октября 1931 г. [45] от имени «немецкой национальной партии» заключил официальный союз с Гитлером и создал так называемый гарцбургский фронт, который крайне помог Гитлеру на его пути в имперскую канцелярию. Сект и его старый друг генерал фон дер Гольц своим присутствием освятили «гарцбургский фронт» от имени генералитета. С этими предзнаменованиями Гитлер начал свои политические комбинации.

В обстановке кризиса и резкого обострения классовой борьбы в Веймарской республике крупнейшие немецкие монополии и значительная часть генералитета окончательно перешли на сторону Гитлера. 19 ноября 1932 г. [46] Гинденбургу было послано известное письмо промышленников. 4 января 1933 г [47]. на вилле у банкира Шредера было принято решение о формировании кабинета Гитлера с участием Папена. Настали решающие для истории страны дни. Хозяева буржуазной Германии пришли к выводу: вложить все полномочия власти в руки Гитлера и его партии и превратить буржуазно-демократическую Германию в фашистскую, в страну открытой диктатуры самых реакционных сил монополистического капитала. Никто не сомневался, что приход Гитлера к власти будет означать кровавый террор против прогрессивных сил, расправу с организациями рабочего класса, а во внешней политике – курс на воину. «Гитлер – это воина!» – эти слова Эрнста Тельмана коротко и прозорливо определили смысл прихода нацизма к власти.

На выборах в рейхстаг летом 1932 г [48]. гитлеровцы получили 13,8 млн. голосов избирателей. Угроза захвата власти гитлеровцами становилась все более реальной. Единственной партией, решительно и последовательно боровшейся против фашизма, была КПГ. Основным лозунгом КПГ было единство действий всех антифашистских сил, сопротивлявшихся Гитлеру. КПГ организовывали антифашистские митинги, демонстрации и забастовки, давала отпор гитлеровским штурмовикам и срывала фашистские сборища. Во имя этой важнейшей цели КПГ предлагала союз и руку помощи социал-демократам – другой крупной партии, за которой стояла часть рабочего класса. Но в этот решающий час правое руководство СДПГ, отравленное ядом антикоммунизма и пресмыкавшееся перед германским империализмом, отвергло предложения коммунистов. Тем самым лидеры СДПГ перешли через роковую черту и влились в лагерь пособников Гитлера.

А этот лагерь был занят лихорадочными приготовлениями. Предстояло привести Гитлера к власти «законным» парламентским путем, поскольку правящие круги боялись дать повод для революционного выступления масс. Массы бурлили. 15 января 1933 г. – в день годовщины убийства Либкнехта и Люксембург – в Берлине состоялась антифашистская демонстрация. 25 января под руководством КПГ на улицах Берлина прошла 130-тысячная манифестация под лозунгами: «Долой фашизм!», «Не допускать Гитлера к власти!», 25-го такая же демонстрация состоялась в Дрездене.

В этой ситуации для сторонников Гитлера было необычайно важно заручиться поддержкой рейхсвера. И рейхсвер не обманул возлагавшихся на него надежд [49].

Чтобы получить поддержку военных кругов, Гитлер использовал самые различные средства. Во-первых, он смог опереться на тех генералов рейхсвера, которые в эти годы уже стали завзятыми нацистами. На пост военного министра в будущем кабинете Гитлера предназначался генерал Вернер фон Бломберг – бывший командующий войсками I Восточно-прусского военного округа, являвшийся в 1932 г [50]. военным представителем Германии на Женевской конференции по разоружению. Бломберг, давно связанный с нацистами, дал согласие, причем получил на это благословение главы германской военной клики – фельдмаршала Гинденбурга. Вторая задача Гитлера состояла в том, чтобы «нейтрализовать» возможные возражения со стороны деятелей рейхсвера, группировавшихся вокруг тогдашнего канцлера генерала Курта фон Шлейхера. Шлейхер находился у власти с лета 1932 г. Хозяева политической жизни Германии полагали, что генерал во главе правительства может совладать с положением и «усмирить» массы. Шлейхер вел хитроумную игру, потворствуя нацистам, но в то же время ища союзников среди других реакционных групп. С Гитлером Шлейхер поддерживал тесный контакт. В течение 1931 – 1932 гг. он неоднократно оказывал ему помощь.

В конце января 1933 г. Шлейхер окончательно пришел к выводу, что ему пора уступить место Гитлеру. Он понял, что «сильные мира сего» – уже решили сделать ставку на коричневую клику, ибо только в ней они видели надежное средство борьбы с нарастающим протестом масс. Рейхсвер и его канцлер-интриган отодвигались на роль помощников гитлеровской клики.

26 января 1933 г [51]. командующий рейхсвером Гаммерштейн, до которого дошли слухи о том, что готовится смена кабинета, отправился к своему другу Шлейхеру узнать, в чем дело. Шлейхер сообщил, что его отставка – дело нескольких дней. Что будет дальше, пока не ясно. Но для себя оба генерала уже сделали выбор. «Практически говоря, – так раскрывает ход мыслей Шлейхера английский историк Г. Крэйг, – было два возможных преемника: Гитлер и Папен… Из этих двух возможностей Шлейхер предпочитал первую». Другой исследователь этого периода – американский генерал Тейлор (обвинитель в Нюрнберге) сообщал: «Шлейхер думал о союзе с Гитлером, имея в перспективе коалицию нацисты – рейхсвер».

Это признавал и Гаммерштейн. В записи от 28 января 1935 г., сохранившейся в его личном архиве, генерал сообщает, что сразу после разговора с Шлейхером он отправился к влиятельному человеку – секретарю имперской канцелярии Отто Мейснеру и предупредил его, что в кабинет Папена Гитлер не пойдет [52]. Тем самым кабинет не сможет рассчитывать на устойчивость, а армии будет очень трудно защищать такую комбинацию.

Вслед за этим Гаммерштейн посетил Гинденбурга и имел с ним беседу на ту же тему. Сведения об этой беседе чрезвычайно противоречивы, и поэтому она стала объектом самых различных домыслов, среди которых главную роль играет попытка обелить Гаммерштейна. Так, присутствовавший при беседе генерал фон дем Буше-Иппенбург опубликовал в 1952 г. воспоминания, в которых утверждает, будто Гаммерштейн «серьезно предупредил президента по поводу Гитлера и безграничности его целей», на что Гинденбург будто бы ответил, что он не думает сделать канцлером австрийского ефрейтора [53].

Эта довольно распространенная в западной литературе версия не подтверждается, однако, документами самого Гаммерштейна. В памятной записке Гаммерштейн чрезвычайно коротко резюмирует свой разговор с Гинденбургом: «Мейснер… просил меня изложить мои заботы господину президенту. Я это сделал». Но это краткое замечание тем не менее дает ключ к разгадке. Гаммерштейн сказал Гннденбургу то же, что по договоренности с Шлейхером говорил Мейснеру, следовательно, он выступал за правительство Гитлера, против других вариантов! Западногерманский исследователь Тило Фогельзанг сообщает по этому поводу, что 26 января Гаммерштейн заявил Гннденбургу о невозможности повторить эксперимент правительства Папена (т. е. без нацистов) и что он «этому эксперименту явно предпочитает легальное призвание к власти Гитлера» [54].

Когда Шлейхер 28 января вручал Гинденбургу свою отставку, он недвусмысленно посоветовал ему «правительство с национал-социалистской партией как лучшую возможность» [55]. Когда же на следующий день Шлейхер с Гаммерштейном стали обсуждать ситуацию, то они решили активно помочь будущему фюреру. «Нам было ясно, – вспоминал Гаммерштейн, – что в качестве будущего рейхсканцлера возможен только Гитлер». Как пишет западногерманский историк Брахер, «если мы сегодня… утверждали бы, что со стороны руководства рейхсвера имелась серьезная оппозиция против призвания Гитлера, то это означало бы несправедливое искажение исторических акцентов». Если генералы вообще и думали о сопротивлении, пишет Брахер, то только против того кабинета, в котором не было бы Гитлера.

30 января 1933 г [56]. Гитлер стал рейхсканцлером, Геринг – рейхскомиссаром Пруссии, Фрик – министром внутренних дел, Бломберг – военным министром, Папен – вице-канцлером. Это означало установление в Германии открытой террористической диктатуры наиболее реакционных, шовинистических и агрессивных элементов финансового капитала.

Чтобы оправдать террор и не допустить успеха КПГ на выборах в рейхстаг, назначенных на 5 марта, гитлеровские главари пошли на провокацию. По их приказу 27 февраля группа фашистов проникла в здание рейхстага и подожгла его [57]. Виновной в поджоге рейхстага правительство объявило КПГ, которая якобы готовила коммунистическое восстание. Под этим лживым предлогом вскоре были отменены все пункты Веймарской конституции, гарантировавшие свободу личности, слова, печати, собраний и союзов. В начале марта 1933 г. Гитлеровцы арестовали Э. Тельмана. Им удалось также схватить находившегося в то время в эмиграции в Германии руководителя болгарских коммунистов Георгия Димитрова. КПГ была объявлена вне закона. Тысячи коммунистов были убиты без суда и следствия, десятки тысяч заключены в тюрьмы и концентрационные лагеря. В марте был принят закон о предоставлении правительству чрезвычайных полномочий. Это было равносильно уничтожению рейхстага и остатков Веймарской конституции.

Гитлеровцы разогнали нефашистские профсоюзы и другие массовые организации трудящихся. В июне была запрещена СДПГ, многие социал-демократы погибли в концлагерях. Вскоре все буржуазные партии объявили о «самороспуске», а затем были изданы законы, по которым в стране могла существовать одна Национал- социалистическая партия, объявленная правительственной организацией. После смерти Гинденбурга в 1934 г. Гитлер объединил посты президента и рейх канцлера, сосредоточив в своих руках всю полноту власти [58]. С помощью всех этих мер, гитлеровцы окончательно ликвидировали буржуазные свободы.

Массовый террор сопровождался гонениями против прогрессивной интеллигенции. Ее лучшие представители вынуждены были эмигрировать из страны. Тот, кто не успел это сделать, оказался в застенках Гестапо. Города Германии были озарены кострами из книг великих писателей и ученых. Страну захлестывали волны кровавых еврейских разгромов. Зверство и варварские преступления фашисткой диктатуры ужасали весь мир.

Торжественное единение рейхсвера, Гинденбурга и коричневой братии было подкреплено специальной церемонией, состоявшейся 21 марта 1933 г. в Потсдаме, в гарнизонной церкви, где покоились останки Фридриха II [59]. В присутствии депутатов рейхстага, высших чинов государства и рейхсвера, генералов и фельдмаршалов кайзеровской армии престарелый Гинденбург прочитал декларацию, в которой подтвердил, что призванный к власти Гитлер пользуется его полным доверием. Гитлер ответил ему выспренной речью, и вслед за тем оба спустились в усыпальницу короля-кондотьера, кумира прусской военщины. Так прошел «день Потсдама», ставший символом единства Гитлера и генералов.

Через пару месяцев Гитлер сказал в речи, перед «Стальным шлемом»: «Все мы прекрасно знаем, что если бы армия… не стояла на нашей стороне, то мы не были бы здесь» [60].

Командование рейхсвера сделало свое дело. И это понимают даже буржуазные историки. Гордон Крэйг пишет: «На назначении Гитлера рейхсканцлером была поставлена печать одобрения армии» [61].

Уилер-Беннет замечает по этому поводу: «В те роковые январские дни в их (генералов – Л. Б.) власти было успешно противодействовать завершению национал-социалистского взлета… Но они не хотели этого» [62].

Они хотели обратного: прихода Гитлера. И генералы этого добились. 3 февраля 1933 г. они увидели Гитлера у себя в гостях.

Заключение.

История прихода фашистской партии к власти в Германии – это история возвышения и превращения Гитлера в диктатора.

Чтобы обладать абсолютной властью в мире, к чему столь яростно стремился фюрер, ему необходимо было добиться такой власти в партии и в стране. Ради этого, он был готов сражаться с любыми противниками, и сражался. Одного за другим Гитлер выводил из игры своих оппонентов в партии, сначала основателей К. Харера и Ф. Дрекслера, затем всего главного идеологического соперника Г. Штрассера и в завершение приказом убить – Рема.

В результате в середине 30-х годов Гитлер стоял во главе НСДАП, был признан её единственным вождём.

В борьбе с соперниками по партии Гитлер совершенствовал свои методы, основанные на терроре, коварстве, беспринципности. Каждый этап внутрипартийной борьбы привносил что-то новое в организацию и методы фашистского движения, совершенствовал НСДАП, благодаря чему партия стала готовой формой террористической государственной власти.

С 1933 года, после прихода к власти, Гитлер начинает борьбу за превращение вождя в фюрера.

Прейдя к власти в стране в 1933году, легальным путём Гитлер фактически получил её из рук народа, который делегировал ему свою волю. Это во многом обусловило то, что фюрер установил всеобъемлющий контроль за всеми сферами жизни и государством, и подавляющая масса населения свято верила в основные цели, установки фюрера. Обе стороны сливаются воедино для достижения универсальной цели, которой Гитлер провозгласил господство над всем миром.

Однако Гитлеру для этого нужна была абсолютная власть в стране. Первоначально фюрер расправлялся с политическими оппонентами – коммунистами, социал-демократами, профсоюзами, остальные партии вскоре заявили о самороспуске. Так была установлена однопартийная система в Германии. Постепенно шла замена коллективного правления деспотичной властью фюрера.

С помощью террора и пропаганды фюрер добивался всеобщего подчинения и абсолютной власти во всех слоях общества.

Завершил Гитлер этот процесс подчинением армии и генералитета, той силы которая была ему очень нужна для осуществления его далеко идущих внешнеполитических планов и в то же время, остававшаяся слишком независимой.

К концу 30-х годов Гитлер стал тем, чья поддержка была обязательным условием успеха в Третьем рейхе. Но власть Гитлера несла в себе разрушение: разрушение демократии, коллективного управления государством, разрушение общества Германии и Европы.

Центром этой всеразрушающей силы был сам Адольф Гитлер – фигура крайне противоречивая. Но обладал взаимоисключающими чертами характера – реализмом и приверженностью к иллюзиям, простотой и надменностью, деловитостью и экзальтацией, ленью и способностью к энергичным действиям.

Он отождествлял себя с партией, утверждая, что голос вождя это голос партии. Высокомерие его росло по мере того, как в нем укреплялась убеждённость в своём величии и гениальности. Фюрер относил себя к личностям, на которых не распространяются нормы жизни обыкновенных людей.

Гитлер видел себя величайшим гением собственного народа и крупнейшим законодателем грядущего человечества, считал себя ниспосланным для этого на землю провидением. Широко известно его утверждение: “Утверждают, что я политический гений. Это ошибка, я просто гений”.

Ему действительно удалось вывести страну из глубочайшего кризиса сплотить нацию в равенстве и процветании. По всей Европе у фюрера было много почитателей. Все приверженцы нацизма считали, что духовное единство нации решит все проблемы, поэтому эта цель оправдывает средства.

Но Гитлер не остановился на достигнутом в стране, ибо цель его заключалась в получении мирового господства. Он был настолько поглощен этой целью и упоён своими победами, что даже на миг не мог себе представить своё поражение. Война была не только обязательна, но и безотлагательна, она решала быть или не быть национал-социализму.

Фюрер имел темперамент революционера, правого радикала. Он был полон решимости довести свою революцию до конца, для чего пытался объединить нацию и повернуть её энергию на завоевание совершенно иной Германской империи на востоке и на порабощение её коренных жителей.

Воплотив в жизнь свои планы в отношении захвата абсолютной власти в НСДАП и Германии, проходившие с триумфом до 1939 года включительно, попытка Гитлера завоевать абсолютную власть над миром не увенчалась успехом. Его же собственная власть к разрушению нанесла поражение всем амбициозным планам фюрера.

Для Гитлера, человека, лишенного созидательной энергии, самовлюблённого, рвущегося к власти с патологической страстью, естественным было падение вниз с вершины власти в бездну поражений, завершившееся смертью.

Это поражение стоило немецкому народу неимоверно дорого, но, по крайней мере, спасло весь мир от увековечивания нацистского режима.

Сноски.

[5 стр.3]
[4 стр.12]
[5 стр.4]
[2 стр.9]
[2 стр.10]
[2 стр.11]
[5 стр.10]
[5 стр.11]
[5 стр.12]
[2 стр.11]
[2 стр.13]
[5 стр.15]
[5 стр.15]
[2 стр.13]
[2 стр.15]
[2 стр.15]
[5 стр.17]
[5 стр.18]
[5 стр.18]
[4 стр.20]
[5 стр.18]
[5 стр.19]
[5 стр.20]
[1 стр.32]
[1 стр.33]
[1 стр.33]
[1 стр.34]
[1 стр.35]
[1 стр.35]
[1 стр.36]
[1 стр.36]
[5 стр.25]
[1 стр.37]
[1 стр.38]
[1 стр.38]
[1 стр.38]
[1 стр.38]
[1 стр.39]
[1 стр.39]
[4 стр.25]
[4 стр.30]
[1 стр.39]
[5 стр.27]
[4 стр.33]
[1 стр.39]
[1 стр.39]
[1 стр.39]
[4 стр.35]
[4 стр.35]
[1 стр.39]
[1 стр.39]
[1 стр.39]
[1 стр.39]
[1 стр.39]
[1 стр.39]
[3 стр.64]
[1 стр.39]
[1 стр.39]
[1 стр.39]
[4 стр.51]
[1 стр.39]
[1 стр.39]

(сноски поставлены «на халяву» для формальности)

Список литературы.

Л. Безыменский Германские генералы – с Гитлером и без него. – М.: Соцэкгиз, 1961.
Д. Мельников, Л. Черная Преступник № 1. Нацистский режим и его фюрер. – М.: Агенство печати Новости. 1982.
Г. Раушинг Говорит Гитлер. Зверь из бездны. — М.: Миф. 1993.
В. Ругу Как Гитлер пришел к власти. Германский фашизм и монополии. (сокращенный перевод Г. Рудого). – М.: Мысль. 1985.
Л. Чёрная Коричневые диктаторы. (Гитлер, Геринг, Гиммлер, Геббельс, Борман, Риббентроп). – М.: Республика, 1992.

Приложение №1

Приложение №2

А. Гитлер на параде

Портрет Адольфа Гитлера в 1921 году

1 О Ланце существует книга Вильфреда Дейма под названием «Человек, который поставлял Гитлеру идеи. О религиозном заблуждении сектанта и расовой мании диктатора».

2 После разгрома фашизма была обнаружена чудовищно циничная переписка Бормана с его женой, в которой жена требовала, чтобы Борман как «чистый ариец" позаботился о потомстве от разных женщин с «чистой кровью».

3 В то время австрийцы официально именовались немцами.

4 Английский историк, автор двухтомной монографии о Гитлере.

5 Бывший приверженец Гитлера, который после 1934 года эмигрировал из Германии и написал известную в свое время книгу «Гитлер мне говорил».

6 Это широко распространенное прозвище основано на недоразумении. Гинденбург перепутал два различных Браунау: австрийский городок, в котором родился Гитлер, и чешский (богемский) город того же названия.

7 Согласно официальной биографии Гитлера, в Пазевальке его лечили от отравления после газовой атаки англичан. Во время написания этой книги известный военный историк ГДР фон Витцлебен сообщил авторам, что в 1944 году немецкие врачи-антифашисты обнаружили в Пазевальке историю болезни Гитлера, из которой явствует, что он находился на излечении от сифилиса. По словам Витцлебена, этот факт стал известен знаменитому немецкому хирургу Зауэрбруху, который был связан с участниками заговора против Гитлера 20 июля 1944 года. В случае удачи заговора Зауэрбрух должен был выступить по радио и сообщить немецкому населению о том, что фюрер болел сифилисом.

8 Т. е. кабинетом, не отвечающим перед парламентом и назначаемым президентом.

9 Такими словами германские промышленные короли определяли зверства и разбой гитлеровских молодчиков.

10 Общий капитал всех акционерных обществ Германии в 1933 г. составлял 2,2 млрд. марок.

www.ronl.ru

Реферат - Приход Гитлера к власти

По замыслу нацистов «третий рейх» должен был стать продолжением двух предыдущих, канувших в небытие империй — Священной Римской и Кайзеровской. Первым днем нацистского правления стало 30 января 1933 года.

Начавшийся в 1929 году всемирный экономический кризис, рост безработицы и по-прежнему давящий на Веймарскую республику груз репараций ставят Веймарскую республику перед тяжелыми проблемами. В марте 1930 года, не сумев договориться с парламентом о единой финансовой политике, президент Пауль Гинденбург (Paul von Hindenburg), назначает нового рейхсканцлера, который больше не опирается на поддержку парламентского большинства и зависит лишь от самого президента.

Новый канцлер — Генрих Брюнинг (Heinrich Brüning) — переводит Германию на режим жесткой экономии. Число недовольных растет. На выборах в рейхстаг в сентябре 1930 года Национал-социалистской рабочей партии Германии (НСДАП) во главе с Гитлером удается увеличить число своих мандатов с 12 до 107, а коммунистам — с 54 до 77. Таким образом, правые и левые экстремисты вместе завоевывают почти треть мест в парламенте. В этих условиях какая-либо конструктивная политика делается практически невозможной.

На выборах 1932 года национал-социалисты получают 37 процентов голосов и становятся сильнейшей фракцией в рейхстаге.

Промышленники делают ставку на нацистов

НСДАП получает поддержку со стороны влиятельных представителей деловых кругов. Опираясь на крупный капитал и на собственные успехи на выборах, в августе 1932 года Гитлер обращается к Гинденбургу с требованием назначить его рейхсканцлером. Гинденбург первоначально отказывается, но уже 30 января 1933 года уступает нажиму.

Однако в первом гитлеровском кабинете НСДАП принадлежало всего три министерских поста из одиннадцати. Гинденбург и его советники надеялись использовать коричневое движение в своих целях. Однако эти надежды оказались иллюзорными. Гитлер быстро добивается укрепления своей власти. Всего через несколько недель после его назначения на пост рейхсканцлера в Германии фактически было введено непрерывное чрезвычайное положение.

Гитлер требует новых выборов

Став канцлером, Гитлер первым делом просит Гинденбурга распустить рейхстаг и назначить новые выборы. Тем временем нацистский министр внутренних дел получает право по собственному усмотрению запрещать неугодные ему газеты, журналы и собрания. 27 февраля 1933 года был организован поджог рейхстага. Кто стоит, за преступлением — неясно и по сей день. Во всяком случае, нацистская пропаганда извлекает из инцидента немалую выгоду, приписав поджог коммунистам. На следующий день выходит так называемое Постановление о защите народа и государства, отменяющее свободы печати, собраний и мнений.

Предвыборную борьбу НСДАП ведет практически в одиночку. Все другие партии наполовину или полностью загнаны в подполье. Тем большей неожиданностью становятся результаты выборов в марте 1933 года: нацистам не удается набрать абсолютного большинства голосов. Гитлер вынужден создавать коалиционное правительство.

Закон о чрезвычайных полномочиях

Не добившись своего с помощью выборов, Гитлер идет по другому пути. По его указанию разрабатывается и проводится Закон о чрезвычайных полномочиях. Он позволяет национал-социалистам править в обход парламента. Начинается процесс так называемого «приобщения к господствующей идеологии» всех общественно-политических сил в стране. На практике это выражается в том, что НСДАП расставляет своих людей на ключевые посты в государстве и обществе и устанавливает контроль над всеми аспектами общественной жизни.

НСДАП – государственная партия

НСДАП становится государственной партией. Все прочие партии либо запрещаются, либо сами прекращают существование. Рейхсвер, госаппарат и юстиция практически не оказывают сопротивления курсу на приобщение к господствующей идеологии. Попадает под контроль национал-социалистов и полиция. Гитлеру повинуются практически все силовые структуры в стране. За противниками режима следит тайная государственная полиция гестапо. Уже в феврале 1933 появляются первые концентрационные лагеря для политических заключенных.

Пауль Гинденбург умер 2 августа 1934 года. Нацистское правительство принимает решение, что отныне пост президента объединяется с постом рейхсканцлера. Все прежние полномочия президента переходят к рейхсканцлеру — фюреру. Курс Гитлера на резкое наращивание вооружений сначала приносит ему симпатии армейской верхушки, однако затем, когда становится ясно, что нацисты готовятся к войне, генералы начинают выражать недовольство. В ответ в 1938 году Гитлер производит радикальные замены военного руководства.

www.ronl.ru

Доклад - Гитлер и тоталитарная Германия

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ РФ ПО ВЫСШЕМУ ОБРАЗОВАНИЮ

СГАУ ИМ. С. П. КОРОЛЕВА

Кафедра истории

Реферат на тему

“ГИТЛЕР И ТОТАЛИТАРНАЯ ГЕРМАНИЯ”

Реферат выполнил:

студент гр. 215 Ганжа Семен Сергеевич

Научный руководитель:

доцент Савченко Ирина Александровна

Самара, 1998 г.

1. ТОТАЛИТАРИЗМ… 2

1.1. О возникновении тоталитаризма… 2

1.2. Основные черты тоталитарного общества… 3

1.2.1. Контроль за свободой мысли и подавление инакомыслия… 3

1.2.2. Разделение населения на «наших» и «ненаших»… 3

1.2.3. Тоталитаризм создаёт особый тип человека… 4

2. АВТОРИТАРИЗМ… 4

2.1. Типология фашизма… 5

3. АДОЛЬФ ГИТЛЕР И ФАШИЗМ… 5

4. ВЕЛИКИЙ СТРАХ… 11

4.1. Триумф и кризис демократической мысли… 11

4.2. Угроза революции… 11

4.3. Идея фюрера… 13

5. НЕМЕЦКАЯ КАТАСТРОФА ИЛИ ЛОГИКА НЕМЕЦКОГО ПУТИ?.. 16

6. НЕСПОСОБНОСТЬ К ВЫЖИВАНИЮ… 18

7. ЗАКЛЮЧЕНИЕ… 21

8. ПРИЛОЖЕНИЕ… 22

9. ЛИТЕРАТУРА… 27

Как-то один человек мне сказал: “Послушайте, если вы это сделаете,то тогда через шесть недель Германия погибнет”. Я говорю: “Что вы имеете ввиду?” — “Тогда Германия развалится”. Я говорю: “Что вы имеете в виду?” —“Тогда Германии конец”. Я ответил: “Немецкий народ в былые времена выдержалвойны с римлянами. Немецкий народ выдержал переселение народов. После немецкийнарод выдержал большие войны раннего и позднего Средневековья. Немецкий народвыдержал затем религиозные войны Нового времени. Немецкий народ выдержал потомТридцатилетнюю войну. После немецкий народ выдержал наполеоновские войны,освободительные войны, он выдержал даже мировую войну, даже революцию — и меняон тоже выдержит!

Адольф Гитлер, 1938 год

1. тоталитаризм

На основе изучения мировых тоталитарных режимов можновыделить в качестве основных признаков тоталитаризма наличие единственноймассовой партии во главе с лидером-диктатором; официально господствующую вобществе идеологию; монополию на средства массовой информации, на вооружённыесилы; систему террористического полицейского контроля; централизованную системуконтроля и управления экономикой.

1.1. О возникновении тоталитаризма.

Необходимо отметить, что часть политологов считает, чтототалитаризм всего лишь политическая метафора, в частности в американской«Энциклопедии социальных наук» 1968 года он назван «ненаучнойконцепцией».

Также нет единого мнения среди политологов о том, когда вообщевозник тоталитаризм. Одни считают его вечным атрибутом человеческой истории,другие — достоянием индустриальной эпохи, третьи — феноменом исключительнодвадцатого века.

Историческим прототипом тоталитарных режимов считают восточныедеспотии. Однако между тоталитаризмом и ортодоксальными системами прошлого (ивосточными и европейскими) есть ряд коренных различий. Одно из них состоит втом, что эти системы в отличие от тоталитарных не менялись, а если и менялись,то достаточно медленно. В средневековой Европе церковь указывала во чтоверовать, но позволяла держаться одних и тех же верований от рождения до смерти.Особенность же тоталитарного государства та, что контролируя мысль оно нефиксирует её на чём-то одном. Выдвигаются догмы, не подлежащие обсуждению,однако изменяемые изо дня в день. Догмы нужны для абсолютного повиновенияподданных, однако невозможно обойтись без корректив, диктуемых потребностямиполитики власть предержащих.

Дж. Оруэлл в 1941 году в своей статье «Литература итоталитаризм» приводит такой пример: "… до сентября 1939 годакаждому немцу вменялось в обязанность испытывать к русскому большевизму отвращениеи ужас, после сентября 1939 года — восторг и страстное сочувствие. Если междуРоссией и Германией начнётся война, а это весьма вероятно в ближайшие нескольколет, с неизбежностью вновь произойдёт крутая перемена."

1.2. Основные черты тоталитарного общества.1.2.1. Контроль за свободой мысли и подавление инакомыслия.

Дж. Оруэлл по этому поводу писал: «тоталитаризмпосягнул на свободу личности так, как никогда прежде не могли и вообразить.Важно отдавать себе отчёт в том, что его контроль над мыслью преследует цели нетолько запретительные, но и конструктивные. Не просто возбраняется выражать —даже допускать — определённые, но диктуется, что именно надлежит думать.Личность изолируется, насколько возможно, от внешнего мира, чтобы замкнуть её вискусственной среде, лишив возможности сопоставлений. Тоталитарное государствообязательно старается контролировать мысли и чувства по меньшей мере столь жедейственно, сколь контролирует их поступки.»

1.2.2. Разделение населения на «наших» и «не наших».

Людям свойственно — и это почти закон человеческой природы —быстрее и легче сходятся на негативной почве, на ненависти к врагам, зависти ктем, кому лучше живется, чем на конструктивной задаче. Враг (и внутренний ивнешний) является неотъемлемой частью арсенала тоталитарного лидера. Втоталитарном государстве террор и страх используются не только как инструментуничтожения и запугивания действительных и воображаемых врагов, но и какнормальный повседневно используемый инструмент управления массами. С этой цельюпостоянно культивируется и воспроизводится атмосфера гражданской войны.

Также тоталитаризм должен постоянно демонстрироватьгражданам свои успехи, доказывать реалистичность провозглашаемых планов илинаходить убедительные для населения доказательства, почему данные авансы нереализованы. И сюда очень хорошо вписывается поиск внутренних врагов. Здесьдействует старый, давно известный принцип: «Разделяй и властвуй». Те,кто «не с нами, а значит, против нас» должны подвергнутьсярепрессиям. Террор развязывался без какой-либо видимой причины ипредварительной провокации. В нацистской Германии он был развязан противевреев. В Советском Союзе террор не ограничивался расовыми признаками, и егообъектом мог стать любой человек.

1.2.3. Тоталитаризм создаёт особый тип человека.

Стремление тоталитаризма к переделке человеческой природы —одна из основных отличительных особенностей его от всех других формтрадиционного деспотизма, абсолютизма и авторитаризма. С этой точки зрениятоталитаризм является феноменом исключительно двадцатого века. Он ставит задачуполной переделки и трансформации человека в соответствии с идеологическимиустановками, конструирования нового типа личности с особым психическим складом,особыми ментальностью, мыслительными и поведенческими характеристиками, путёмстандартизации, унификации индивидуального начала, его растворения в массе,сведения всех индивидов к какому-то среднестатистическому знаменателю,подавлению личностного начала в человеке.

Таким образом, конечная цель создания «новогочеловека» — формирование индивида, полностью лишённого всякой автономии.Таким человеком не нужно даже управлять, он будет самоуправляться, руководствуясьтеми догмами, которые на данный момент выдвигаются правящей верхушкой. Однакона практике проведение этой политики породило доносительство, писание анонимоки привело к моральному разложению общества.

2. АВТОРИТАРИЗМ

Авторитарный режим — одна из форм политического режима,характеризующаяся открыто антидемократическими методами осуществления диктатурыэксплуататорских классов. Для него типичны ограничение или полное отсутствиебуржуазно-демократических прав и свобод, запрещение деятельности прогрессивныхпартий и организаций трудящихся, ограничение принципа выборности и полномочийпредставительных учреждений, концентрация власти в руках главы государства илиправительства, бюрократический централизм, прямая опора на военно-карательныйаппарат и т.п.

Крайней формой авторитарного политического режима являютсятоталитарные фашистские диктатуры нацистской Германии (1933 — 1945),фашистской Италии (1922 — 1944), франкистской Испании(1939 — 1975), салазаровской Португалии (1926 — 1974).Профашистские и военные разновидности авторитарного режима (военные диктатуры)существуют сегодня в ряде стран Азии, Африки и Латинской Америки.

2.1. Типология фашизма

Вычленение фашизма из тоталитарной связки открыловозможности для сравнительного анализа его вариантов и в конечном счете для еготипологии. В своей книге “Фашизм в его эпоху” Эрнст Нольте строит своеобразнуютипологическую шкалу или лестницу из четырех ступеней: низшая — авторитаризм,верхняя — тоталитаризм, и две промежуточных. Низшая ступень или, как говоритНольте, низший полюс, это еще не фашизм. Верхнего же, тоталитарного полюсадостигают только радикальные формы фашизма. Между двумя полюсами располагаются“ранний” и “нормальный” фашизм. Все это конкретизируется следующим образом:“Между полюсами авторитаризма и тоталитаризма протягивается дуга от режимаПилсудского через политический тоталитаризм фалангистской Испании довсеобъемлющего в тенденции тоталитаризма Муссолини и Гитлера”. Однако ступенирадикального фашизма в полной мере достиг только германский национал-социализм,тогда как итальянский фашизм застрял на средней или “нормальной” фашистскойпозиции.

Судить о фашизме в целом можно только с учетом нацистскогоопыта: “после того, как национал-социализму удалось добиться господства, в немсамым наглядным образом олицетворялись и радикализировались почти всесущественные черты фашизма, и все оценки должны в первую очередь соотноситься сним”.

Почвой же для возникновения фашизма явилась либеральнаясистема или, иными словами, европейское буржуазное общество, сформировавшеесяпосле 1815 года. Фашизм возникает вследствие кризиса либеральной системы, но“без вызова большевизма нет никакого фашизма”. Первоначально фашизм как будтобы берет либеральное общество под защиту от большевистской угрозы, используяпри этом “методы и силы, чуждые буржуазному мышлению и жизненным традициям”[1].

3. Адольф Гитлер и фашизм

До сих пор, несмотря на обилие произведений биографическогожанра, при том, что многие факты жизни и деятельности тоталитарных диктаторовдовольно широко известны, остается немало белых пятен, фактических ипсихологических загадок, требующих решения. Поэтому любая биография, скажем,Гитлера или Сталина оставляет у читателя чувство неудовлетворенности, ощущениянедосказанности, незавершенности.

Тоталитарная диктатура немыслима без культа вождя.Пьедесталом культа всегда служат мифы и легенды. Тем более, что подлинноепрошлое диктаторов, часто бесцветное или преступное, не годится для закладкифундамента культа.

Вожди должны соответствовать мессианским ожиданиям масс,необходимо некое таинство явления. Поэтому новоявленному мессии лучше всеговозникнуть из туманности, сверкнув подобно комете. Не случайно так тщательнооберегались от постороннего глаза или просто ликвидировались источники,связанные с происхождением диктаторов, со всем периодом их жизни до “явлениянароду”, физически уничтожались люди, которые слишком многое знали. Особеннорьяно такую стратегию “выжженной земли” вокруг себя проводил Гитлер. Этосоздает благодатную почву для всякого рода домыслов и измышлений. Ситуацияусугубляется тем, что в условиях тоталитарных режимов и процесс принятиярешений, и личная жизнь диктаторов окутаны еще более плотной пеленойсекретности.

“История Гитлера — это история недооценки”[2]— отмечал известный германский историк Файт Валентин, имея в виду историю егоприхода к власти. Как подчеркивает один из наиболее авторитетных исследователейнацизма К. Д. Брахер, недооценкой грешили все: и правые, и левые, в самойГермании и за ее пределами, что и облегчило Гитлеру путь в рейхсканцелярию,помогло ему стать вершителем судеб Европы.

Чудовищные преступления Гитлера и титанические усилия,которые потребовались, чтобы сокрушить его империю, не оставляли места длянедооценки. Но ей на смену приходит другая крайность: из карикатурногоперсонажа Гитлер превращается в воплощение некой сверхчеловеческой сатанинскойсилы, не подвластной объяснению с позиций здравого смысла, не поддающейсянаучного анализу.

Гитлер явился порождением эпохи, которая оказалась антрактоммежду двумя мировыми войнами и была неразрывно связана с ними. За исключениемкороткой передышки в 1924 — 1925 гг. мир содрогался в конвульсиях политических,социальных, экономических потрясений и глобальных войн. “Век мировых войн иреволюций”, “эра тоталитаризма”, “время диктаторов”, “эпоха европейскойгражданской войны” — таков весьма неполный перечень определений эпохи,охватывавшей почти всю первую половину нашего столетия.

Тяжелой мрачной тенью лег на межвоенное время тяжелый опытпервой мировой войны. “Уникальным новшеством, привнесенным войной на всюЕвропу, — пишет видный исследователь фашизма, американский историк Дж. Моссе, —стало ужесточение жизни”[3].Эту тенденцию подхватили и усугубили радикальные движения правого и левоготолка. “Великий страх” был порожден приходом к власти большевиков.

В атмосфере всеобщего ожесточения, экстремизациисоциально-политической и духовной жизни на авансцену выходят вожди нового типа.Перед их агрессивным напором, пренебрежением к общепринятым нормам, возведеннойв принцип аморальностью часто пасуют представители традиционной элиты,потерявшие привычные ориентиры. Они оказались зажаты между коммунистическимдьяволом и фашистским Вельзевулом. В фашизме многие из них склонны были видетьменьшее зло, что в значительной степени объясняет успехи Гитлера, Муссолини инекоторых фюреров меньшего калибра.

Растерянность одних, агрессивный динамизм других создавалинепредсказуемую, не поддающуюся контролю ситуацию в мире. Британский историк А.Дж. П. Тейлор писал однажды, что “период между войнами был как будто специальносоздан для правления сумасшедших”. Речь идет не столько о ненормальности вобыденном смысле, сколько об отклонении от традиционных норм политическойжизни. Но именно это обеспечивало нередко такие преимущества Гитлеру, Муссолинии Сталину, что многим современникам казалось: наступил “век диктаторов”.

Еще теснее генетическая связь между феноменом Гитлера и психологическимсостоянием германского общества. Сама по себе тяжелейшая травма поражения 1918годя вскрыла глубинные и застарелые его болезни. Трудно переоценитькатастрофические последствия инфляционного кризиса 1923 года, когда одинамериканский доллар был эквивалентен 40 миллиардам марок, а кружка пива, закоторую в 1913 году платили 13 пфеннигов, стоила 150 миллионов марок. И неуспела Германия кое-как оправиться от этого стресса, как последовал грандиозныйкризис 1929-1933 годов. Не будь его, возможно, нацизм и его фюрер так иостались бы “всего лишь воспоминанием времен инфляции”[4].

Для страны, привыкшей к упорядоченному существованию, послевоенныепотрясения были особенно мучительны, она стала колоссальным резервуаромнедовольства и страхов. “Гитлер, — отмечает Фест, — придает этим чувствамнедовольства как среди гражданского населения, так и среди военных, единение,руководство и направляющую силу”. “Его явление, — по словам Феста, —и впрямькажется синтезированным продуктом всех этих страхов, пессимистических настроений,чувств расставания и защитных реакций, и для него война была мощным избавителеми учителем, и если есть некий “фашистский тип”, то именно в нем он и нашел своеолицетворение”.

В роль “фюрера” Гитлер вошел довольно быстро и стал нетолько фигурой, интегрирующей разнообразные эмоции, страхи или интересы. Посравнению с прочими родственными системами национал-социализм стал самойрадикальной и безоговорочной формой проявления фашизма. И именно этапринципиальная заостренность, выявившаяся как на интеллектуальном уровне, так ина уровне исполнительной власти, была собственно гитлеровским вкладом в сутьнационал-социализма. Его дерзкое бесстрашие перед лицом действительности небыло лишено признаков маниакальности. Только в крайнем радикализме он казалсятем, кем он был. В этом смысле национал-социализм без него немыслим.

Степень радикальности того или иного варианта фашизма зависитот соотношения в нем экстремизма низов и верхов, поскольку сам фашизмпредставляет собою сплав экстремизма того и другого типа. Это ключеваятипологическая особенность фашистского тоталитаризма по сравнению скоммунистическим, в котором однозначно доминирует экстремизм низов, а прежниегосподствующие классы незамедлительно устраняются.

Внутри же фашистского ряда ситуация сложнее. Например, вофранкистской Испании традиционная элита оказалась намного сильнее фашистскойпартии — фаланги. Сам Франко был ближе к традиционному типу военного диктатора,чем к тоталитарному вождю. Там тоталитарный режим фактически не сформировался,дальше авторитаризма с фашистскими чертами дело не пошло, что облегчило эволюционныйпереход к парламентской демократии. В Италии сложилось неустойчивое равновесиемежду старой и фашистской элитами, Муссолини колебался между ролями Цезаря итоталитарного диктатора.

И только в Германии фашистский тоталитаризм достиг радикальнойстадии благодаря как своему фюреру, так и массовому базису, служившему Гитлерусвоего рода аккумулятором экстремистской энергии и вместе с тем получавшему отнего еще более сильный ответный импульс. Германские верхи несли в себе болеесильный экстремистский заряд, чем их итальянские или испанские собратья. Поповоду слепоты германской консервативной элиты, вымостившей Гитлеру путь квласти, необходимо заметить, что подобная политическая слепота была не столькопричиной, сколько следствием экстремизма верхов, обусловленного какисторически, так и ситуационно: вспышкой “великого страха” и другимипоследствиями первой мировой войны.

Явление Гитлера можно понимать и как попытку утверждениясвоего рода третьей позиции — между обеими господствующими силами эпохи, междулевыми и правыми, между Востоком и Западом. Находясь между всеми позициями, онв то же время участвовал в них во всех и узурпировал их существенные элементы,сведя их, однако, к собственному неподражаемому феномену. Кстати, и Муссолини вдень основания фашистского движения (23 марта 1919 года) писал в своей газете“Пополо д’Италиа”, что фашизм “позволяет себе роскошьбыть одновременно аристократичным и демократичным, консервативным и прогрессивным”[5].

Действительно, всеядность фашизма затрудняет его однозначнуюоценку. Дело усугубляется двойственным отношением фашизма к революции. С однойстороны, те же нацисты боролись против “ноябрьского позора” 1918 года у себя встране, против всемирной большевистской революции, а с другой — их короннымлозунгом была национал социалистическая революция. Смутные видения Гитлераустремлялись к прошлому, причем весьма отдаленному, мифологическому. Средстваже их реализации — суперсовременные, по последнему слову индустриального века.

Безусловно, свои решающие стимулы Гитлер черпал из стремлениявоспрепятствовать приходу новых времен и путем великой всемирно-историческойпоправки вернуться к исходной точке всех ложных дорог и заблуждений: он — какэто он сам сформулировал — выступил революционером против революции. В концеконцов он довел оборону мира, о защите которого говорил, до разрушения этогомира.

Все же некоторые историки склонны преувеличивать революционизирующий,модернизаторский эффект деятельности Гитлера. Когда говорят, что благодаряГитлеру были разрушены устаревшие социальные структуры, еще оставшиесяклассовые и социальные перегородки, то это в большей мере побочный результаттоталитарного господства, расовой гегемонии и неограниченной экспансии. Гитлервыступал как грандиозная разрушительная сила.

Гитлер называл себя “самым консервативным революционером вмире”[6].Такую терминологию пустили в обиход консерваторы-экстремисты, непримиримыепротивники Веймарской республики, либеральной демократии вообще. Смысл,вкладываемый ими в парадоксальный термин “консервативная революция”, заключалсяв том, что необходимо сначала разрушить существующую “систему”, то естьВеймарскую республику, а затем на ее месте возвести некую “органическуюконструкцию”, порядок, который заслуживал бы сохранения.

Не следует упускать из виду восхищение Гитлера советской системой.В коммунистах ему импонировало то. что они фанатичны в отличие от трусливой ислабой буржуазии[7].Вместо капиталистической экономики, Гитлер хотел ввести смешанную, новыйсинтез: с одной стороны, он за конкуренцию, воплощавшую его излюбленнуюсоциал-дарвинистскую идею, а с другой — критика рыночной экономики за эгоизм иавтоматизм. Что же касается предпринимателя, то ему предназначалась роль всеголишь уполномоченного государства[8].

Германия не испытала удавшейся буржуазной революции, в отличиеот Нидерландов, Англии, Франции. Процесс отчуждения от действительности ещеусилился вследствие многочисленных разочарований, пережитых бюргерскимсознанием в XIX веке, в ходе его попыток достичьполитической свободы, и следы этого процесса заметны на всех уровнях. Политикалежала в стороне от этого пути, она не была частью национальной культуры.

Неприятие политики для немецких интеллектуалов было элементомболее широкой антитезы: культура — цивилизация. В вульгаризированной форме всяэта многообразная духовная проблематика вошла в идеологический багаж“фелькише”, этих германских “почвенников”, придавших ей крайненационалистический, антисемитский и в конечном счете расистский характер. Какраз “аполитичный” подход к политике открыл великолепную возможность дляполитизации своих комплексов и эмоциональных состояний. В этом ключ к пониманиюистоков гитлеровского антисемитизма. Его антисемитизм является сфокусированной формойненависти, бушевавшей впотьмах и нашедшей, наконец, свой объект в еврее.

Фашистская эстетизация политики связана с потребностями манипулированиямассовым сознанием и массовыми эмоциями. Это свойство присуще тоталитаризмувообще и как своего рода заменитель реального политического участия людей вжизни общества.

Гитлеру не довелось бы стать диктатором, не обладай он, вотличие от множества прочих политизированных аполитичных “практическимпониманием власти”. Присущее ему сочетание свойств фанатика и оппортунистаоборачивалось в его практической деятельности опаснейшим симбиозом авантюризмаи прагматизма. С одной стороны, он показал себя, особенно в дипломатии,искусным тактиком, умеющим обратить в свою пользу любую предоставляющуюся возможность,использовать малейшую слабость противника. И вместе с тем его всегда влеклащекочущая нервы игра ва-банк. Ни один из его собратьев-диктаторов не позволялсебе такой степени риска; и Муссолини, и Сталин предпочли бы синицу журавлю.

Неполитичный, в сущности, характер политики Гитлера ярче всегопроявляется в его взгляде на соотношение между политикой и войной. Гитлерговорил о том, что война является “конечной целью политики”, и когда онаначалась, принося один триумф за другим, нацистский диктатор сбросил с себя тягостныевериги политика. Характерно, что с принятием решения о начале войны регулярно,иногда по нескольку раз в одной и той же речи, опять стали выдвигаться чуждыеполитике альтернативы: “победа или смерть”, “мировая держава или гибель”, онвтайне всегда испытывал к ним симпатию.

И все последующее развитие событий свидетельствовало, чтоотход Гитлера от политики проистекал не из преходящего каприза, ибо по сути онникогда не возвращался в политику. Разрыв между видениями и политикой, которыйкакое-то время маскировался тактическим искусством Гитлера, привел к крушению“тысячелетнего рейха”. Гитлер настолько тесно связал судьбу своего рейха сосвоей собственной, что созданная им империя не пережила его гибели.

Социально-экономический кризис, вакуум власти, коррупция,коллективное озлобление, политизация, утрата чувства безопасности — вотпитательная почва для фашизма. Не нужно забывать, что и сам фашизм был мятежомради “порядка”.

4. Великий страх4.1. Триумф и кризис демократической мысли

Ничто не казалось после окончания первой мировой войны стольнепререкаемым как победа демократической идеи. Если в 1914 году в Европенасчитывалось три республики и семнадцать монархий, то четыре года спустя числореспубликанских и монархических государств сравнялось.

И только Германия, первоначально временно задетая и даже охваченнаяэтим духом, казалась теперь сопротивлявшейся ему — среди прямо-таки необозримойтолчеи партий и клубов, придерживавшихся идей “фелькише”, в стране воинственныхорденов и добровольческих отрядов шла организация отпора созданной войнойреальности. Революция воспринималась этими группами чужой и навязаннойнасильно, она была для них синонимом “всего, что противоречит немецкому пониманиюгосударства”.

Бывшие противники Германии увидят в этих симптомах национальногопротеста реакцию строптивого и извечно авторитарного народа на демократию игражданское самоопределение.

Однако картина победоносной демократии, породившая так многонадежд, была обманчивой, и момент, когда уже казалось, что демократия получаетсвое историческое воплощение, стал одновременно и началом ее кризиса. Всегонесколько лет спустя демократическая идея в самом ее принципе была поставленапод сомнение, и то, что только вчера торжествовало, было затоптано куда болеедикими триумфами.

Наиболее крупные успехи этих движений отмечались в тех странах,где война пробудила или заставила осознать мощные комплексы неудовлетворенностии где, в частности, войне сопутствовали революционные восстания левого толка.Национал-социализм был всего лишь разновидностью этого европейского покроядвижения протеста и сопротивления, решившего перевернуть мир.

4.2. Угроза революции

Национал-социализм возник по-провинциальному, из скучных,мещанских объединений, “компаний”, как издевался Гитлер, которые собирались вмюнхенских пивных за столиками со скудной выпивкой и закуской, чтобы поговоритьо национальных и семейных горестях. Никто не мог и предположить, что у нихбудет шанс не только бросить вызов мощным, высокоорганизованным массовыммарксистским партиям, но даже и обойти их.

Их побудительные мотивы были столь же различными, как игруппы, в которые они формировались. Только в одном Мюнхене в 1919 годусуществовало около пятидесяти объединений более или менее политическогохарактера, в них входили преимущественно разрозненные осколки сбитых с толку ираспавшихся в ходе войны и революции партий довоенного времени. Они называлисебя “Новым Отечеством”, “Советом духовного труда”, “Кольцом Зигфрида”. Былатут и Немецкая рабочая партия. А то, что всех их объединяло и несмотря наразличия сводило — и теоретически, и практически — вместе, было не что иное,как всепокоряющее чувство страха.

Первоначально это был совершенно непосредственный страх передреволюцией, тот “grande peur” (великий страх), которыйсо времен Великой французской революции на протяжении всего XIXвека врывался во все сны европейцев.

Этот старый страх усугублялся теперь не только сходными с революциейсобытиями в собственной стране, но в первую очередь — русской Октябрьскойреволюцией и исходящей от нее угрозой. Ужасы красного террора неизгладимоврезались в народную фантазию.

Уже придя к власти, Гитлер будет пугать тем “ужасом ненавистноймеждународной коммунистической диктатуры”, который овладел им еще в начале егопути: “Я вздрагиваю при мысли о том, чем стал бы наш старый многонаселенныйконтинент, если бы победил хаос большевистской революции”.

Этой защитной реакции на угрозу марксистской революции национал-социализми будет в значительной степени обязан своим пафосом, агрессивностью ивнутренней сплоченностью. Цель НСДАП, как неустанно будет повторять Гитлер,“формулируется абсолютно коротко: уничтожение и истребление марксистскогомировоззрения”, а именно — путем “пропаганды и просвещения”, а также с помощьюдвижения, обладающего “беспощадной силой и свирепой решимостью, готовогопротивопоставить террору марксизма в десятки раз больший террор”. Сходного родасоображения побудили примерно в то же время и Муссолини создать свои “Fasci di combaftimento” (боевые отряды), по которым эти новыедвижения и стали называть “фашистами”.

Радость разрушения устарелых или скомпрометированных социальныхи культурных форм спровоцирует консервативный темперамент немцев в особойстепени. Процесс технической и экономической модернизации произошел в Германиипозднее, быстрее и радикальнее, чем в других странах, а решимость, с которойГермания проводила промышленную революцию была среди европейских стран беспримерной.

По той же причине этот процесс вызвал тут дикую боязньпоражения и породил мощнейшие ответные реакции. Вопреки широкораспространенному мнению Германия, превратившаяся в неразрывный сплавдостижений и упущений, в коем соединились элементы феодализма и прогресса,авторитарности и социального государства, могла в канун первой мировой войны поправу претендовать на звание самого современного в промышленном отношениигосударства Европы.

Так что печать анахронизма на портрете кайзеровской Германиив целом объясняется отнюдь не экономическими явлениями. Отсталость Германииимела идеологическую природу.

Многообразные самоуничижительные аффекты буржуазного временибудут выпущены на свободу и одновременно радикализованы войной. Война научилатех, кто назовет потом себя ее наследниками, смыслу и преимуществу быстрых иединоличных решений, абсолютного подчинения и одинакового образа мыслей.Компромиссный характер парламентских режимов, их слабость в принятии решений иих частый паралич не обладали притягательной силой для поколения, вынесшего свойны миф об отлично слаженном боевом коллективе.

Первая послевоенная фаза явилась катализатором не только страхаперед революцией, но и чувства отрицания цивилизации, а они, в свою очередь,породили синдром необычайного динамизма. Тот же слился с комплексом страха иобороны потрясенного до самых основ общества, утратившего свое национальное самосознание.

В дружинах самообороны и добровольческих отрядах, создававшихсяв большом числе, частично по личной, частично по скрытой государственнойинициативе, преимущественно для отпора угрозе коммунистической революции,сорганизовался один из тех элементов, которые с угрюмым, но решительнымнастроем были готовы сопротивляться при всех обстоятельствах и высматривали туволю, которая повела бы их в новый порядок.

Поначалу была еще, помимо этого, и огромная масса вчерашнихфронтовиков, тоже представлявших собой резервуар воинственной энергии. В окопахна фронте и те, и другие приблизились к очертаниям какого-то нового, еще доконца не ясного смысла жизни, который они тщетно пытались теперь обрести вновьв налаживающейся с трудом нормальности послевоенного времени.

4.3. Идея фюрера

Гитлер придаст этим чувствам недовольства, как среди гражданских,так и среди военных, единение, руководство и движущую силу. Его появление ивпрямь кажется синтезированным продуктом всех этих страхов, пессимистическихнастроений, чувств расставания и защитных реакций, и для него война быламогучим избавителем и учителем, и если и есть некий “фашистский тип”, то именнов нем он и нашел свое олицетворение.

Уже опыт ранних лет помог ему узнать то всеподавляющее чувствостраха, которое сформирует всю систему его мыслей и чувств. Он был охваченстрахом перед чужим засильем, перед “нашествием подобных саранче русских ипольских евреев”, перед “превращением немецкого человека в негра”, перед“изгнанием немца из Германии” и, наконец, перед “полным истреблением”последнего. Но беспокойство у него вызывали также и американская техника, ицифры растущей рождаемости у славян, и крупные города, и “столь же безудержная,сколь и вредная индустриализация”, и “коммерциализация нации”, и анонимныеакционерные общества, и “трясина культуры удовольствий в крупных городах”,равно как и современное искусство, стремящееся голубыми лугами и зеленыминебесами “убить душу народа”. Куда бы он ни взглянул, он всюду открывал“явления разложения медленно догнивающего мира”.

Что объединяло Гитлера с ведущими фашистскими деятелямидругих стран, так это решимость, с которой они стремились противостоять этомупроцессу. А выделяла его та маниакальная исключительность, с которой он сводилвсе элементы когда-либо испытанного страха к одному-единственному их виновнику— в фокусе его доведенной до исполинских размеров концентрации страха стоялафигура еврея. Антисемитизм пронизывал нацистскую пропаганду на всех ее уровнях,им был пропитан весь пропагандистский аппарат и любое из средств массовойинформации. И так оставалось даже после того, как нацисты “эвакуировали”миллионы евреев на Восток. Ведь если вражеская коалиция существовала в видезаговора, то верховным заговорщиком должен быть, конечно же, еврей. Евреиобъявлялись виновными в нищете Германии, в ее поражениях.

С появлением Гитлера соединились энергии, обладавшие, в условияхкризиса, перспективой огромного политического эффекта. Дело в том, чтофашистские движения в своей социальной субстанции опирались в общем на три элемента:мелкобуржуазный с его моральным, экономическим и антиреволюционным протестом,военно-рационалистический, а также харизматический — в лице единственного всвоем роде вождя-фюрера. Этот вождь есть преисполненный решимости голоспорядка, возвещающий конец смуте, стихии хаоса, он и смотрит дальше и мыслитглубже, ему знакомы чувства отчаяния, но он знает и средства спасения. Этотсверхъестественный тип создан не только многочисленными литературнымипредвестиями, уходящими своими корнями в немецкую народную сагу.

Мысль о фюрере в том виде, как она развивалась в фашистскихдвижениях, обрела свою актуальность вновь благодаря войне. Дело в том, что всеэти движения поголовно считали себя не партиями в привычном смысле, а группамис воинствующим мировоззрением, “партиями над партиями”.

Маршировка по всем мостовым Европы демонстрировала убеждение,будто бы и проблемы общества эффективнее всего могут быть решены моделяминаподобие военных.

Названные мотивы лежали в основе полумилитаризованныхвнешних форм этих движений, их обмундирования, ритуала приветствия и доклада,стойки “смирно”, а также пестрой, хотя и сводившейся к немногим элементамсимволики — преимущественно это крест, либо стрелы, ликторские пучки, косы, — ивсе это непременно воспроизводилось как символ принадлежности на флагах,значках, штандартах и нарукавных повязках. Значение этих элементов состояло нетолько в отказе от старой буржуазной традиции ношения сюртуков и стоячихворотничков — скорее, они казались более точно отвечавшими строгому, техническомудуху времени.

Соединение мелкобуржуазных и военных элементов, столь характерноеименно для национал-социализма, с самого начала придает НСДАП весьмасвоеобразный, двойственный характер. Он выражается не только в организационномразмежевании между штурмовыми отрядами (СА) и Политической организации (ПО), нои проявляется в вводящей в заблуждение разнородности ее состава. Отсюда жеродом и присущая большинству фашистских организаций подавленная консервативность.

Характерной для них была единственная в своем роде мешанинаиз средневековья и нового времени, авангардистское восприятие, обращенноеспиной к будущему и поселившее свое пристрастие к фольклору взаасфальтированных эмпиреях тоталитарного государства принуждения.

Гитлер отнюдь не собирался просто вернуть добрые старые времена,а еще меньше — их феодальные структуры. То, что он взялся преодолеть, было нечем иным, как самоотчуждением человека, вызванным процессом развитияцивилизации.

Правда, ставку при этом он делал не на экономические или социальныесредства, которые презирал, не на политику, а на высвобождение инстинкта, — посвоим замыслам и лозунгам фашизм представлял собой не классовую, а культурнуюреволюцию.

Во всяком случае, в фашистской “консервативности”проявлялось желание революционным путем повернуть историческое развитие вспятьи еще раз вернуться к отправной точке, в те лучшие времена до начала вступленияна ложный путь. В одном из писем 1941 года Гитлер напишет Муссолини, чтопоследние пятнадцать столетий были не чем иным, как паузой, а теперь историясобирается “вернуться на прежние пути”.

Превосходство фашизма по отношению ко многим его конкурентамобъясняется тем, что он острее осознал суть кризиса времени, чьим симптомом были он сам. Все другие партии приветствовали процесс индустриализации иэмансипации, в то время как он со всей очевидностью разделял страхи людей ипытались заглушить эти страхи, превращая их в бурное действо и драматизм ипривнося в прозаические, скупые будни магию романтических ритуалов — факельныешествия, штандарты, черепа со скрещенными костями, боевые призывы и возгласы“хайль!”, “новую помолвку жизни с опасностью”, идею “величественной смерти”.Современные задачи он ставил людям в окружении маскарадных аксессуаров,напоминающих о прошлом. Но его успех объясняется еще и тем, что он выказывалпренебрежение к материальным интересам.

На фоне мелочных парламентских споров, игр и беспомощныхвожделений многопартийного правления у людей пробуждалось старое желаниеоказаться перед свершившимся фактом, а не стоять перед выбором[9].За исключением Чехословакии, в период между двумя мировыми войнами во всехгосударствах Восточной и Центральной Европы, а также во многих государствахЮжной Европы система парламентаризма потерпела крах — в Литве, Латвии, Эстонии,Польше, Венгрии, Румынии, Австрии,. Италии, Греции, Турции, Испании, Португалиии, наконец, в Германии. К 1939 году осталось всего лишь девять государств спарламентской формой правления.

Поэтому дело тут было не в агрессивной злобе какой-то однойнации, стремившейся перевернуть ситуацию в мире. Широкое настроение усталости,презрения и разочарования предвещало, поверх всех границ, расставание с векомлиберализма. Оно происходило под знаком реакции и прогресса, тщеславия ибескорыстия. В Германии уже начиная с 1921 года не было в рейхстагебольшинства, которое было бы по убеждению привержено парламентской системе. Либеральнаямысль почти не имела поборников, но зато много потенциальных противников; имнужен был только толчок, зажигательный лозунг, вождь-фюрер.

5. Немецкая катастрофа или логика немецкого пути?

30 января 1933 года не принесло с собой ничего, кроме сменыправительства. И все же общественность чувствовала, что назначение Гитлераканцлером было не сравнимо с формированием кабинетов прошлых лет. Вопреки всемхвастливым уверениям партнеров по коалиции из рядов дойч-националов, что они“будут держать австрийского художника-неудачника на поводке”[10],национал-социалисты с самого начала не скрывали своей решимости захватить всюполноту власти.

Словно по тайному паролю после 30-го января началисьмассовые перебежки в стан национал-социалистов.

Один из современников описал еще до прихода Гитлера квласти, какие неизбежные последствия это должно было повлечь за собой:“Диктатура, ликвидация парламента, удушение всех духовных свобод, инфляция,террор, гражданская война; ибо оппозицию было бы не так просто убрать;следствием этого была бы всеобщая стачка. Профсоюзы стали бы стержнем самогоотчаянного сопротивления; кроме того, выступил бы “Рейхсбаннер” и все силы,озабоченные будущим. И даже если Гитлер перетянул бы на свою сторону рейхсвер изаставил заговорить пушки — все равно нашлись бы миллионы решительных людей”[11].Но этих решительных миллионов не было, а следовательно дело и не дошло докровавых столкновений. Гитлер пришел отнюдь не как разбойник ночи. Он годамиговорил о том, к чему неизменно, не отвергая ни кружных путей, ни тактическихманевров, стремился: это была диктатура, антисемитизм, завоевание “жизненногопространства”.

Уже в ходе плебисцита, проводившегося в 1933 году, немцыпроголосовали за выход страны из Лиги Наций и против политики уступок и выбраливместо этого политику мужества и чести. Таким образом, германский народ самвыбрал войну, которую потом проиграл.

Один из уроков эпохи состоит как раз в том, что тоталитарнаясистема власти не может быть построена на одних только извращенных или дажепреступных склонностях какого-то народа. Во многих странах существовалиисторические, психологические, да и социальные условия, сходные с тем, что былов Германии, и часто всего-навсего узкий перешеек отделял народ от фашистскогоправления. Именно в ту эпоху к власти пришли многочисленные фашистские илифашистоидные режимы — в Италии, Турции, Польше, Австрии или Испании. Как развзгляд на сравнимые системы в этих и других странах помогает понять, чтоконкретно в национал-социализме было неповторимо немецким: он стал самойрадикальной и абсолютной формой проявления фашизма.

Если Муссолини считал своей целью восстановлениеисторического величия, Моррас мечтал о “старом режиме” и пытался вызвать кжизни “славу божественной Франции”, да и все другие виды фашизма не сумелиизбежать соблазна тоски по былому, то Гитлер думал об осуществлении целиискусственной, созданной в воображении и не имеющей какого-то реального подобия:о мировой империи от Атлантики до Урала и от Нарвика до Суэца, созданнойединственно волей к расовому самоутверждению. Государства противились этому? Оних подавит. Народы селились вопреки его планам? Он их расселит по-другому. Расыне соответствовали его представлениям? Он произведет селекцию, облагородит ихили уничтожит, пока действительность не будет, наконец, соответствовать егопредставлениям. Только в крайнем радикализме он казался тем, кем он был. В этомсмысле национал-социализм без него немыслим.

К неповторимо национальным чертам, отличавшимнационал-социализм от фашистских движений других стран, относится и то, что длясвоего эксцентричного радикализма Гитлер всегда находил самых послушныхисполнителей. Ни одно гуманное чувство не разгладило на физиономии режима товыражение концентрированной жестокости и исполнительности, которое сделало егоединственным в своем роде.

К кому апеллировал национал-социализм? Прежде всего к людямс ярко выраженным, но не направленным стремлением к морали. Привлечь такой типлюдей, организовать его в элитарный строй он старался в первую очередь черезСС.

Кодекс “внутренних ценностей” охватывал по мнению ГенрихаГиммлера верность, честность, послушание, твердость, добропорядочность,бедность и храбрость. Был воспитан тип бесчувственного экзекутора, требующегоот самого себя “холодного, даже каменного поведения” и “переставшего ощущатьчеловеческие чувства”[12].Жестокость по отношению к себе давала ему внутреннее оправдание быть жестоким ис другими, а буквально требуемой способности шагать по трупам предшествовалоумерщвление собственного “я”.

Недостаток человеческого воображения, обнаружившийся, начинаяс Нюрнбергских процессов, в ходе всех судов над действующими лицами тех лет,был не чем иным, как выражением этой утраты чувства реальности. Она и быласобственно неповторимым, типично немецким элементом в национал-социализме.

Гитлер многократно излагал свои намерения открыто, безвсякой интеллектуальной сдержанности. Но традиционное разделение придуманной исоциальной реальности уже давно создало представление о том, что слова не стоятничего, а его слова казались и вовсе дешевкой. Рудольф Брайтшайд, председательфракции СДПГ в рейхстаге, окончивший свои дни в концентрационном лагереБухенвальд, радостно зааплодировал, узнав о назначении Гитлера рейхсканцлером,и сказал, что наконец-то Гитлер сам себя погубит. Другие, произведяпредварительные расчеты, полагали, что Гитлер всегда будет в меньшинстве и низа что не получит большинства в две трети, необходимого для изменения конституции.Кажется, никто не понимал, кем Гитлер был на самом деле.

Почти ни одна из идей, под знаком которых страна пустилась всвою авантюру, не принадлежала ей одной; но немецкой была та бесчеловечнаясерьезность, с которой она отринула свое существование в области воображения.

6. Неспособность к выживанию

Германия была единственной побежденной в ходе мировой войныстраной, не породившей никакого движения Сопротивления.

Гитлер всего лишь за какие-то двенадцать лет придал мируновый облик, и даже слепому видно, что столь мощные процессы едва ли могутдостаточным образом объяснены капризом дорвавшегося до власти одиночки. Иботолько если этот одиночка является фигурой, интегрирующей разнообразнейшиеэмоции, страхи или интересы, и если влекут его вперед мощные, приходящие издальних далей энергии, становятся возможными подобные события.

В таком свете еще раз вырисовывается роль и значение Гитлерапо отношению к окружающим его силам: существовал гигантский, неупорядоченныйпотенциал агрессивности, страха, самоотдачи и эгоизма, лежавший втуне и нуждавшийсялишь в том, чтобы некое властное явление разбудило, сфокусировало ииспользовало его.

Одним из непреходящих горьких уроков ноябрьской революции1918 года было осознание того, что существует неясная взаимосвязь междудемократией и анархией, что хаотические состояния и являются собственным,неподдельным выражением подлинного народовластия, а произвол — его законом.Отсюда нетрудно истолковать восхождение Гитлера и как последнюю отчаяннуюпопытку удержать старую Европу в условиях привычного величия. Ему виделось, чтоконтиненту грозит мощный двойной натиск, чреватый чуждым Европе засильем и еепоглощением “бездушным” американским капитализмом с одной стороны, и“бесчеловечным” русским большевизмом — с другой. И вполне правомерно сутьвыступления Гитлера была обозначена как “борьба не на жизнь, а на смерть”[13].

Современная миссия рейха заключалась в том, чтобы дать уставшейЕвропе новые стимулы и использовать ее как резервуар сил для мировогогосподства Германии. Гитлер рвался наверстать упущенное на империалистическойстадии немецкого развития и, будучи последышем истории, выиграть главный извозможных призов — гарантированное гигантской экспансией власти на Востокегосподство над Европой, а благодаря этому — над всем миром.

Место Гитлера в истории куда ближе к великим революционерам,нежели к тормозившим ее, консервативным власть имущим. Но та мобилизация сил иволи к действию, которых потребовала его операция по спасению, чрезвычайноускорила процесс эмансипации, а перенапряжение авторитета, стиля, порядка,связанное с его выступлением, как раз и ослабило взятые ими на себяобязательства.

Клара Цеткин видела приверженцев фашизма в первую очередь вразочарованных людях всех слоев, в “наиболее усердных, сильных, решительных,отважных элементов всех классов”[14],и вот Гитлеру и удалось объединить их всех в новом мощном массовом движении. Вовсяком случае, идеологическая инициатива в 30-е годы перешла на некоторое времяот Москвы к Берлину, и утопия о классовом примирении оказалась настолько явносильнее утопии о диктатуре одного класса над всеми другими, что Гитлер смогпривлечь на свою сторону значительные отряды даже вызывавшего такой страхпролетариата и включить их в пестрый состав своих сторонников, где были людивсех классов, всех категорий сознания и имущественного положения.

Что он не намеревался делать ни при каких обстоятельствах,так это реставрировать доиндустриальное государство привилегий, и никакиемаскарады не должны затушевывать тот факт, что он — вопреки своей амбициивосстановить немецкое прошлое с помощью радикального насилия втолкнул страну всовременность. Парадоксально, но только с ним в Германии завершился XIX век.

Превосходство Гитлера над всеми его соперниками, включая исоциал-демократов, основывалось именно на том, что он острее и решительнее ихосознал необходимость перемен. Отрицание им современного мира проходило как разпод знаком современности.

И все-таки в Германии, да и вдругих странах тоже, фашистские или родственные им тенденции продолжают жить: впервую очередь некоторые психологические предпосылки, пусть и не имеющие легкораспознаваемой связи с национал-социализмом или даже выступающие поднепривычными, большей частью левыми знаменами, равно как и определенныесоциальные и экономические условия. Наименее живучими оказались идеологическиепредпосылки, такие как, например, национализм межвоенной поры, обеспокоенностьпо поводу утраты статуса великой державы или панический антикоммунизм.

Как бы ни подчеркивал Гитлер надличностный аспект своей задачи,как бы ни напирал он на свою миссию и как бы ни выдавал себя за орудиеПровидения, выше своего времени он так и не поднялся. Поскольку он не мог датьни внушающей веру картины грядущего состояния мира, ни надежды, нивдохновляющей цели, то ни одна из его мыслей не пережила его. Этот великийдемагог не оставил после себя ни единого слова, ни единой запоминающейсяформулы, точно так же не дошло до сегодняшнего дня ни единого его строения, аон ведь столь жаждал стать величайшим архитектором всех времен; не осталосьдаже запланированных им величественных руин.

7. Заключение

И все же тема Гитлера остается одним из вечных сюжетов мировойисториографии и, видимо, обречена оставаться таковой, поскольку все новые иновые ее грани раскрываются только в ходе движения истории, в свете постояннообновляющегося историко-политического и духовного опыты.

Тоталитарный режим со временем разлагается изнутри. Особенноиз политической элиты выходят лица, которые становятся в оппозицию к режиму. Свозникновением инакомыслия от режима отчуждаются сначала узкие группировкидиссидентов, затем широкие слои населения. Довершает разрушение тоталитаризмаотход от жёсткого контроля в экономической сфере. Таким образом на сменутоталитаризму приходит авторитаризм.

8. Приложение

(Все фотографии взятыиз интерактивной энциклопедии Compton’s InteractiveEncyclopediaTM)

Ошибка! Не указана последовательность.. 11ноября 1918 года было объявлено перемирие, положившее конец Первой мировойвойне. Маршал Фош (с тростью) и его помощники в железнодорожном вагоне вКомпьенском лесу будут диктовать свои условия побежденной Германии. Более чемчерез 20 лет в этом же вагоне Адольф Гитлер будет принимать капитуляциюФранции.

2. Бенито Муссолини и Адольф Гитлер на совещании во время ВторойМировой войны.

3. Адольф Гитлер обращается к немецкому народу

4. Гитлерюгенд прилагал всеусилия, чтобы ориентировать молодых немцев надлежащим образом.

5. В 1933 году десятки тысячнацистов собрались на стадионе в Нюрнберге.

6. На шествии нацистов по Нюрнбергу присутствовало около120 000 человек, что говорит об огромном влиянии НСДАП.

7. 20 октября 1931 года, Бад-Харцбург. Гитлер обращается к членамНСДАП, требуя ухода правительства в отставку.

9. Марш нацистов по немецкому городу. В предвоенные годы НСДАПприобрела в Германии большой вес и популярность.

10. Вена,Австрия. Функционеры НСДАП наблюдают как евреи чистят улицы города.

9. Литература

1. Гаднелев К. С. Тоталитаризм как феномен ХХ-го века. Вопросы философии,1992, № 2.

2. Герштейн Р. Э. Война которую выиграл Гитлер. Пер. с англ. Под общ. ред.Г. Ю. Пернавского. — Смоленск: Русич, 1996.

3. Загладин Н. В. Тоталитаризм и демократия: конфликт века. Кентавр, 1992,№№ 7-8.

4. Оруэлл Дж. “1984” и эссе разных лет. Москва: Прогресс, 1989.

5. Фест И. Гитлер: Биография. 3 тома/Пер. с нем. А. М. Андронова,А. А. Федорова. — Пермь: Культурный центр “Алетейа”, 1993.

6. Что есть что в мировой политике. Словарь-справочник. Москва: Прогресс,1987.

www.ronl.ru

Адольф Гитлер краткая биография - Сочинения, Рефераты, Доклады

Дата рождения: 20 апреля 1889 года.Дата смерти: 30 апреля 1945 года.Место рождения: деревня Рансхофен, город Браунау-на-Инне, Австро-Венгрия.

Адольф Гитлер - значимая фигура в истории XX века. Адольф Гитлер создал и возглавил национал-социалистическое движение в Германии. В последствии рейхсканцлер Германии, фюрер.

Биография:

Родился Адольф Гитлер в Австрии в небольшом, ничем не примечательном городке Браунау-на-Инне, 20 апреля 1889 г. Отец Гитлера – Алоис – чиновник. Мать, Клара, была простой домохозяйкой. Стоит отметить такой интересный факт из биографии родителей, что они приходились друг-другу родственниками (Клара - двоюродная племянница Алоиса).Бытует мнение, что, якобы, настоящая фамилия Гитлера - Шикльгрубер, однако это мнение ошибочно, так как его отец сменил ее еще в 1876 г.

В 1892 г семья Гитлера, в связи с продвижения отца по службе, была вынуждена переехать из родного Браунау-на-Инне в Пассау. Однако, надолго они там не задержались и, уже в 1895 г, поспешили переехать в город Линце. Именно там, юный Адольф впервые пошел в школу. Спустя полгода состояние отца Гитлера резко ухудшается и семье Гитлера вновь приходится переезжать в город Гафельд, где они купили дом и окончательно обосновались.В школьные годы Адольф показал себя как ученик с незаурядными способностями, учителя характеризовали его как очень старательного и прилежного ученика. Родители Гитлера питали надежды на то, что Адольф станет священником, однако, уже тогда юный Адольф отрицательно относился к религии и, поэтому, с 1900 по 1904 обучался в реальной школе в городе Линце.

В возрасте шестнадцати лет Адольф уходит из школы и почти 2 года увлекается живописью. Этот факт не совсем нравился его матери и, вняв ее просьбам, Гитлер, с горем-пополам, заканчивает четвертый класс.1907 г мать Адольфа переносит операцию. Гитлер, дождавшись ее выздоровления, решает поступить в Венскую Художественную академию. По его мнению, он обладал недюжинными способностями и непомерным талантов к живописи, однако, преподаватели развеяли его мечты, посоветовав ему попробовать стать архитекторам, так как Адольф никак не показал себя в портретном жанре.

1908 г Клара Пёльцль умирает. Гитлер, похоронив ее, вновь отправляется в Вену, чтобы осуществить еще одну попытку поступления в академию, но, увы, не пройдя 1 тур экзаменов пустился в скитания. Как в последствии выяснилось, его постоянные переезды были обусловлены нежеланием служить в армии. Он обосновал это тем, что не хотел служить в одном ряду с евреями. По исполнению 24 лет Адольф переезжает в Мюнхен.

Именно в Мюнхене его настигла Первая мировая война. Обрадовавшись данному факту, он пошел добровольцем. В ходе войны удостоился звания ефрейтора; отмечен несколькими наградами. В одном из сражении получил осколочное ранение, из-за которого год провел на больничной койке, однако, по выздоровлению, вновь решает вернутся на фронт. По окончанию войны в поражении винил политиков и весьма негативно высказывался по этому поводу.

В 1919 г возвращается в Мюнхен, который на то время, был охвачен революционными настроениями. Народ разделился на 2 лагеря. Одни выступали за правительство, другие же за коммунистов. Сам Гитлер решил во все это не ввязываться. В это время Адольф открывает в себе ораторские таланты. В сентябре 1919 г., благодаря своей фееричной речи на съезде немецкой рабочей партии, получает от главы ДАП Антона Дрекслера приглашение присоединиться к движению. Адольф получает должность ответственного за пропаганду партии.В 1920 г. Гитлер оглашает 25 пунктов развития партии, переименовывает ее в НСДАП и становится ее главой. Именно тогда его мечты о национализме начинают воплощаться в жизнь.

Во время первого съезда партии в 1923 г. Гитлер проводит парад, тем самым показывая свои серьезные намерения и силу. В это же время, после неудачной попытки государственного переворота, попал за решетку. Во время отбывания срока заключения, Гитлер пишет первый том своих мемуаров «Майн Кампф». НСДАП, созданная им, в связи с отсутствием главы распадается. После тюрьмы Адольф возрождает партию и назначает своим помощником Эрнста Рема.

В эти годы гитлеровское движение начинает свои обороты. Так, в 1926 году создается объединение молодых приверженцев националистов, так называемый «гитлерюгенд». Далее, в период с 1930-1932 гг., НСДАП получает абсолютное большинство в парламенте, тем самым способствую еще большему росту популярности Гитлера. В 1932 г., он благодаря своему положению получает должность атташе при министре внутренних дел Германии, что давало ему право избиратьcя на должность рейхспрезидента. Проведя невероятную, по тем меркам, агитацию, ему все-таки не удалось победить; пришлось довольствоваться вторым местом.

В 1933, подвергшийся давлению со стороны национал-социалистов, Гинденбург назначает Гитлера на должность рейхсканцлера. В феврале этого года происходит пожар, который спланировали нацисты. Гитлер, пользуясь положением, просит Гинденбурга предоставить чрезвычайные полномочия правительству, состоявшему, в большинстве своем, из членов НСДАП.И вот гитлеровская машина начинает свое действие. Адольф начинает с ликвидации профсоюзов. Цыгане, евреи подвергаются арестам. Позже, когда умер Гинденбург, в 1934 году, Гитлер становится полноправным руководителем страны. В 1935 г. евреи, по приказу фюрера, лишаются гражданских прав. Национал-социалисты начинают увеличивать свое влияние.

Несмотря на расовую дискриминацию и жесткую политику, проводимую Гитлером, страна выходила из упадка. Почти отсутствовала безработица, промышленность развивалась просто невероятными темпами, организовывались выдача гуманитарной помощи населению. Отдельного внимания нужно удостоить рост военного потенциала Германии: увеличение численности армии, производство военной техники, что противоречило Версальскому договору, заключенному после поражения Германии в Первой мировой войне, который запрещал создание армии и развитие военной промышленности. Постепенно Германия начинает возвращать себе территории. В 1939 году Гитлер начинает выражать претензии Польше, оспаривая ее территории. В этом же году Германия подписывает пакт о ненападении с Советским союзом. 1 сентября 1939 года Гитлер вводит войска в Польшу, далее оккупирует Данию, Нидерланды, Францию, Норвегию, Люксембург, Бельгию.

В 1941 году, проигнорировав пакт о ненападении, 22 июня Германию вторгается в СССР. Стремительное продвижение Германии в 1941 году, сменяется поражениями по всем фронтам в 1942 году. Гитлер, не ожидавший такого отпора, не был готов к такому развитию событий, так как он предполагал захватить СССР в несколько месяцев, согласно разработанной ему плану Барбаросса. В 1943 году начинается массированное наступление войск советской армии. В 1944 году давление усиливается, гитлеровцам приходится отступать все дальше. В 1945 году война окончательно переходит на территорию Германии. Несмотря на факт того, что объединенные войска уже были на подходу к Берлину, Гитлер отправлял инвалидов, детей защищать город.

30 апреля 1945 г., Гитлер со своей любовницей Евой Браун, отравили себя цианистым калием в своем бункере. На Гитлера несколько раз производились попытки покушений на его жизнь. Первая попытка состоялась в 1939 году ему под трибуну подложили бомбу, однако, Адольф покинул зал за считанные минуты до взрыва. Вторая попытка была произведена заговорщиками 20 июля 1944 года, но и она потерпела фиаско, Гитлер получил значительные ранения, но выжил. Все участники заговора, по его приказу, были казнены.

Основные достижения Адольфа Гитлера:

В период своего правления, несмотря на жесткость производимой им политики и всякого рода расовые притеснения, обусловленные нацистскими убеждениями он смог объединить немецкий народ, свел на нет безработицу, стимулировал рост промышленности, вывел страну из кризиса, вывел Германию на лидирующие позиции в мире по экономическим показателям. Однако, развязав войну, внутри страны царил голод, так как почти все продовольствие уходило армии, продукты выдавались по карточкам.

Хронология важных событий из биографии Адольфа Гитлера:

• 20 апреля 1889 года –родился Адольф Гитлер.• 1895 год – зачислен в первый класс школы городка Фишльхам.• 1897 год –проходит обучение в школе при монастыре городка Ламбаха. Позже исключен из нее за курение.• 1900-1904 годы – обучение в школе города Линце.• 1904-1905 годы – обучение в школе города Штейр.• 1907 год – провалил экзамены в Венскую художественную академию.• 1908 год – умерла мать.• 1908-1913 годы – постоянные переезды. Уклоняется от армии.• 1913 год – переезжает в Мюнхен.• 1914 год – Ушел на фронт в рядах добровольцев. Получает первую награду.• 1919 год – проводит агитаторскую деятельность, становится членом немецкой партии рабочих.• 1920 год – целиком отдается деятельности партии.• 1921 год – становится главой немецкой партии рабочих.• 1923 год –неудачная попытка государственного переворота,тюрьма.• 1927 год – первый съезд НСДАП.• 1933 год – получает полномочия рейхсканцлера.• 1934 год - «Ночь длинных ножей», резня евреев и цыган в Берлине.• 1935 год – Германия начинает наращивать военную мощь.• 1939 год – Гитлер развязывает Вторую мировую войну, напав на Польшу. Переживает первое покушение на жизнь.• 1941 год –ввод войск в СССР.• 1943 год –массированное наступление советских войск и атаки войск коалиции на Западе.• 1944 год – второе покушение, в результате которого он получает серьезные ранения.• 29 апреля 1945 года –свадьба с Евой Браун.• 30 апреля 1945 года – отравился цианистым калием вместе со своей женой в своем берлинском бункере.

< Назад
Вперёд >

referat5top.ru

Реферат - Адольф Гитлер путь к власти

--PAGE_BREAK--Гитлер был игрок; он играл жизнями немцев и своей собственной жизнью, в которой сделал ставку на власть и стремился к ней изо всех сил. В этом ему очень помогла НСДАП. В любой политической партии всегда существуют различные суждения и представления о программе действий, о методах и вариантах прихода к власти. А в тоталитарных, фашистских партиях это ощущается особенно остро, так как сущностью фашизма является властолюбие и одной из важнейших черт является – в о ж д и з м. В психологии фашистских вождей наблюдается гипертрофированное стремление к власти, а это связанно с борьбой за нее через уничтожение своих политических оппонентов, противников и врагов. В национал социалистической партии борьба за власть оказалась чрезвычайно острой. Путь к абсолютной власти у Гитлера начался с борьбы за власть в партии, в которую он вступил в 1910 году и, не будучи ее создателем, начал ее завоевание. Борьба Гитлера за власть в НСДАП охватила период с 1919 по 1934 года и прошла в три этапа. В ходе нее менялись оппоненты с которыми с которыми Гитлер вел борьбу, менялись метолы и формы противоборства, лишь цель всегда оставалась одна – власть. Смысл всех действий фюрера в неудержимом стремлении сосредоточить в своих руках наибольший объём власти над людьми.12 Хронологически этапы борьбы можно определить следующим образом: 1 этап. 1919-1921 гг. – противоборство с основателями НСДАП; 2 этап. 1921-1932 гг. – борьба с левой оппозицией; 3 этап. – кульминация, завершившаяся в 1934 году разгромом штурмовых отрядов СА и резнёй её верхушки. В послевоенный период (c 1919 г.) Германия представляла собой общество, потрясённое до самого основания. В условиях политической нестабильности, разгула насилия, инфляции росло отчаянье и неуверенность в будущем. Для фанатиков, кому нелегко давалось приспособиться к обыденности мирного бытия, невозможно было примириться с мыслью, что война закончилась поражением Германии и триумфом Запада. Они готовы были слушать любого, кто вселял в них надежду на возмездие. Росли национализм и реваншизм. В этих условиях легко возникали националистические варианты. При том огромном потрясении, каким явилось для Гитлера поражение Германии, не меньшим потрясением стало видеть в качестве нынешних хозяев Германии, тех кого он ненавидел больше всего, — социал-демократов, большевиков и евреев (особенной разницы между ними он не делал).13 Поэтому он начал посещать курсы по формированию «гражданского мышления»,14 после чего был переведён в «инструкторское подразделение» при Лехфельдском лагере для демобилизованных солдат, где и начал совершенствовать свой талант агитатора. Как офицер-пропагандист, Гитлер должен был вести среди солдат агитацию против влияния левых сил.15 В сентябре 1919 года Гитлер получил от своего начальника поручение узнать, что собой представляет образовавшаяся недавно «какая-то, — как писал он в «Майн Кампф»(«Mein Kampf»), — немецкая рабочая партия».16 1. Противостояние А. Гитлера с основателями НСДАП. ДАП – немецкая рабочая партия была основана в 1919 году слесарем Антоном Дрекслером и журналистом Карлом Харером. К моменту прихода Гитлера в партии было несколько десятков членов. Основными пропагандистскими постулатами этой организации были националистические лозунги: немцы – великая раса предназначенная для управления миром; евреи и коммунисты угрожают её чистоте, поэтому необходимо освободить рабочих от марксизма.17 Кроме этих требований партия не имела чёткой программы, поэтому ни кто не воспринимал её серьёзнее, чем другое объединение, что заполняли пивбары Мюнхена. Но идеи немецкой рабочей партии совпали с идеями Адольфа Гитлера. Брошюра, полученная им на собрании, »описывала нечто совершенно аналогичное тому, — отмечал Гитлер в «Mein Kampf», — что мне самому пришлось пережить.18 Поэтому приглашение Антона Дрекслера на очередную встречу ДАП он принял. А. Дрекслер, увидев и услышав Гитлера, решил, что нашел очень ценного человека для популяризации их дела и настоятельно приглашал одаренного оратора присоединиться к их движению. Но Гитлер испытывал определенные сомнения, видя, что эта небольшая группа не имела реальной программы и внутренней структуры. «Ужасно! Это была кружковщина самого худшего вида. И в этот клуб меня приглашали вступать членом», — такова оценка ДАП, данная Гитлером в «Mein Kampf».19 Однако после нескольких дней колебаний, он все же решил принять приглашение Дрекслера, считая, что это даст ему возможность развить свои идеи и приобрести политический опыт. «Это было самое важное решение в моей жизни», — позже отмечал Гитлер в «Mein Kampf».20 Вступив партию Гитлер очень решительно берёт в свои руки руководство пропагандой, которая всегда важна для мололдых организаций. Он сумел сделать свое ведомство пропаганды чуть ли не единственным органом партии и быстро занял в ДАП видное место. Адольф Гитлер очень много работал как агитатор и оратор. Для партии но был неоценим, как человек чьё появление гарантировало аудиторию. Это был результат подлинного магнетизма Гитлера, его обаяния. В отличии от сухой манеры других агитаторов, объяснявших политическую ситуацию, он представлял себя, как человека народа, говорил с пылом и искренностью. Его речи не были перегружены тонкостями интеллектуальных или моральных суждений. Он брал факты, подтверждавшие его тезисы, грубо лепил один к другому и получал достаточно убедительный текст. Гитлер своими речами мог вызвать бури смеха, высмеивая своих врагов. Затем создать тяжёлую атмосферу ожесточённым языком. Он умел пробуждать жалость или ужас, гордость или негодование.21 Характерной чертой его выступлений было нарастающее «дозирование» напряженности в речи и изменение мимики и жестикуляции. Первые фразы он произносил обычно спокойным тоном, разглагольствуя о повседневных задачах граждан — безработице, инфляции. Затем указывал на «виновников» — еврейских кровопивцев и, наконец, впадал в возбужденное состояние переходя к угрозам в адрес коммунистов и пацифистов. Показательным в этой связи является воспоминания Альберта Шпеера, известного архитектора Третьего Рейха, руководителя военной промышленности в 1942-45 годах: «Я вовсе не выбрал НСДАП, я перешел к Гитлеру, чей образ при первой же встрече произвёл на меня сильнейшее впечатление, которое с тех пор уже не ослабевало…»22 Под магнетизм Гитлера попадало всё больше и больше людей. За короткое время он занял в ДАП настолько видное место, что это вызвало беспокойство у председателя партии в общегосударственном масштабе Карла Харера. Харер возражал против ярого антисемитизма Гитлера, считая, что это оттолкнёт от партии рабочих и служащих.23 Гитлер же ловко использовал в междоусобной борьбе текущие вопросы, раздувая их до уровня важнейших партийных проблем. Жертвой аналогичной дискуссии в партии и стал Карел Харер, который в январе 1920 года вынужден был уйти с поста «имперского председателя партии». Гитлер же спровоцировал этот конфликт с целью устранения соперника. Таким образом, слабый оппонент К. Харер ушел из лидеров без боя, отстранить его от руководства партии Гитлеру удалось мирным путём. В феврале 1920 года ДАП была переименована в Национал-социалистическую Германскую рабочую партию (НСДАП), вскоре Гитлер представил партийную программу, состоявшую из 25 пунктов. Она была полна националистических лозунгов и обещаний, это была смесь реваншизма и, примитивной социальной демагогии, злобного антидемократизма и антисемитизма. В первых трёх пунктах программы содержались требования отмены Версальского договора и полного «самоопределения» для всех немцев под которым подразумевалось создание «Великой Германии» за счёт земель принадлежавших другим странам — так называемых «потерянных земель». Подчёркивалась необходимость расширения германской территории, наряду с этим выдвигались требования полной конфискации военных прибылей (пункт 12), проведения аграрной реформы (пункт 7), огосударствлевания трестов (пункт 13), участия в прибылях крупных предприятий (пункт14). Ряд пунктов касался вопросов образования этики и морали. 19 пункт требовал «замены римского права немецким народным правом». »Партия, — говорилось в 24 пункте, — ведет борьбу против еврейско-материалистического дух внутри нас и вне нас и убеждения, что длительное оздоровление нашего народа может последовать только изнутри, наше общее благо выше личной выгоды». Подчёркивалось превосходство «германской расы, как «носительницы высоких моральных чувств«.23 Между тем, Гитлер добился избрания в руководящий комитет партии, где возглавил отдел вербовки новых членов. В НСДАП в этот период вступило не мало военных, которые обосновали фракцию «солдат-фронтовиков», опираясь на которых Гитлер все крепче захватывал руководство в партии. Главный противник Гитлера — Антон Дрекслер имел сомнительные шансы в борьбе за лидерство. Летом 1921 года Гитлер направился в Берлин дабы наладить отношения с нацистскими элементами на Севере. Его отсутствие члены НСДАП сочли подходящим для смены руководства. Дрекслер предлагал объединиться с аналогично настроенными группами Германии (например с социалистами). В этом случае влияние Гитлера, чей стиль работы признавался диктаторским, ослабло бы.25 Главной фигурой переворота в партии в июле 1923 года был Гитлер. Почувствовав угрозу своему положению он поспешил вернуться в Мюнхен, чтобы расстроить эти интриги. Гитлер заявил о своём уходе из партии и переда дело на суд партийных членов. Это была провокация к которой Дрекслер был не готов, в связи с чем он отказался от своих обвинений в демагогии в адрес Гитлера, понимая их слабую аргументированность. А Гитлер открыто потребовал себе диктаторских полномочий.26 Кризис в партии был решен лишь тогда, когда на внеочередном съезде партии 29 июня 1921 года Гитлер был избран первым председателем партии, а Дрекслера отстранили от всех дел, наградив ничего не значащим постом почётного председателя партии. В 1932 году А. Дрекслер вышел из партии, в1930 году помирился с Гитлером, но политикой уже ни когда не занимался. Так Гитлер расправился с основателями партии используя шантаж, лавирование, провокацию. Оба первых лидера партии довольно быстро капитулировали перед ним, что было связано со слабостью позиций Харера и Дрекслера. В «Mein Kampf» Гитлер писал о них следующее: «Харер былбыл честным человеком, но у него, как и у Дрекслера не было дара оратора. Они сделаны не из того материала, который был нужен людям, чтобы внушать фанатичную веру в победу движения».27 Таким образом закончилась первая реорганизация НСДАП, в ходе которой были сменены её основатели. Власть Гитлера укреплялась, и прямым следствием, да и причиной этого является принцип фюрера, который был закреплён в новом уставе НСДАП от 1921 года. Популяризовался девиз: »Вождь всегда прав», — из которого логически вытекал принцип безоговорочного подчинения фюреру.28 Культ фюрера в течении 20-х годов окончательно укрепился внутри движения и постепенно распространялся всё шире и шире.29 Для обоснования права фюрера на руководство было выдвинуто утверждение о мессианской роли вождя, о фюрере, как о выразителе расового национального и народного духа. Создаваемый в дальнейшем годами культ Гитлера и реализуемый принцип вождизма сковывали НСДАП в единый монолит.30 Во многом Гитлер своими победами обязан «друзьям» — Экарту Гесу, Розенбергу и другим. Но его стремление к абсолютной власти исключало зависимость от друзей, по этому со временем от них Гитлер избавлялся так же решительно, как и от врагов. Отдаляя старых соратников и приближая к себе новых, фюрер устранял возможных соперников и утверждал свою власть. Фашистское движение привлекало тысячи молодых людей, в частности и по тому, что в отличии от большинства традиционных партий, приток молодёжи на руководящие посты в нём проходил интенсивно. Партия продолжала быстро расти. К концу 1922 года в ней уже было около 22 тысяч членов, а ко времени путча 1932 года — около 55 тычяч.31 Сформированная в Боварии, её модель постепенно распространялась на территорию всего государства, и НСДАП превращалась из региональной в общегерманскую организацию. С 1921 года партия обзавелась своей собственной полувоенной организацией — «Штурмовыми отрядами»(СА). На штурмовиков возлагалось множество дел, но большая их часть была сопряжена с насилием или, что не менее важно с угрозой насилия.32 В недрах СА родились «охранительные отряды», которые «вскоре превратились в империю СС» (это была своеобразная элита партии). Позже стало ясно, что отряды СС создавались не только для охраны фюрера за пределами партии, но и для защиты его соратников и сообщников от СА.33 Достаточно успешно Гитлеру удалось наладить связи с промышленниками. Тиссен фон Борзиг, Бехштейн, Брукмон, Стиннес оказывали НСДАП существенную финансовую помощь для борьбы с левыми силами.34 Но неудавшийся путч 8-9 ноября 1923 года приостановил стремительное восхождение Гитлера на олимп власти. 11 ноября он был арестован. Суд состоявшийся в феврале 1924 года стал лучшей пропагандой партии. Процесс длился 24 дня, сообщениями о нём пестрили полосы всех крупных немецких газет. Так Гитлер впервые получил доступ к аудитории в масштабе всей страны и добился своей цели, превратив ноябрьский провал в победу. Он вновь и вновь срывал аплодисменты, обращаясь к националистическим чувствам сидящих в зале. В результате Гитлер был приговорён к минимальному сроку: пяти годам тюремного заключения. НСДАП была запрещена, а фюрер находился в тюрьме, правда более походившей на гостиницу.35 2. Борьба с «левой оппозицией» Пока Гитлер находился в тюрьме, в нацистском движении произошел раскол на боварскую и берлинскую группы. Первые видели для себя угрозу в индустриализации в валили вину за всё на евреев, вторые враждебно относились к власти финансового капитала. Обе группы отвергали парламентскую демократию ради диктатуры. Предметом дискуссии стали также вопросы участия в выборах в соответствии со стратегией Гитлера обрести власть не мятежом, а с помощью урны для голосования.36 Гитлер же сидя в тюрьме не примыкал ни к одной из этих групп, надеясь после выхода прекратить эти распри. И действительно после заключения ему удалось вернуть себе былое влияние на нацистское движение в южной Германии. Но северная групп, где было больше потенциальных членов партии, сопротивлялась попыткам Мюнхенского штаба взять её под свой контроль. продолжение --PAGE_BREAK--Самой деятельной фигурой среди северян был Грегор Штрассер, ветеран-фронтовик из Боварии. Он был главным мотором нацистской партии; создававшейся тогда, когда Гитлер сидел в тюрьме, и был избран в Рейхстаг. Именно с ним связан второй этап внутрипартийной борьбы в НСДАП. Г. Штрассер, будучи по натуре человеком независимым и энергичным, отказывался раболепствовать перед Гитлером. Позиции его в НСДАП крепли, и к 1925 году он стал в ней «вторым человеком». Перманентная борьба Штрассера и Гитлера определила обстановку в партии в период с 1925 по 1932 годы.37 Свидетельством возвращения Гитлера к активной политической жизни после тюрьмы была его аудиенция у министра-президента боварского правительства Генриха Хольда 4 января 1926 года. Уже с середины февраля того же года Хольд вновь легализовал НСДАП.38 В это время очень оживился руководитель Штурмовых отрядов Эрнст Рем, который предложил Гитлеру соглашение, по которому военное руководство оставалось бы у Рема, а политическое принадлежало бы фюреру. Гитлер отклонил предложение упрекнув Рема в предательстве их дружбы.39 1 мая 1925 года Рем объявил о своём отказе от руководства СА, о выходе из всех политических союзов, после чего вернулся в рейхсвер. В 1928 году Рем был назначен немецким военным советником в Боварию и отозван от туда лишь в 1930 году, когда понадобился Гитлеру в качестве начальника штаба СА, провести их реорганизацию. Борьба Гитлера со Штрассером была более серьёзной и жестокой, нежели с А. Дрекслером. Штрассер был сильным и настырным соперником, имевшим много сторонников среди »партайгеноссен» и промышленников севера. Кроме того Штрассер имел ещё и 2 преимущества: он как депутат рейхстага имел право пользоваться бесплатным проездом по железной дороге, что давало ему возможность без затрат разъезжать по низовым организациям НСДАП, и ему нельзя было запретить выступать. Г. Штрассер постоянно набирал силу, авторитет и образовал на севере партию в партии. Конфронтация была неизбежна.40 Но чтобы убрать с дороги этого провинциала, Гитлеру пришлось изменить тактику, ужесточить методы воздействия. Была развёрнута широкомасштабная дискуссия, которая явилась прекрасной ширмой для соперников свергнуть друг друга. Осенью 1925 года Грегор Штрассер открыл дискуссию по идеологическим вопросам. На партийной конференции он предлагал обсудить проект новой программы, составленной его братом Отто взамен «25 пунктов». В этот период остро встал вопрос об экспроприации земель бывших княжеских домов. Все левые партии Германии требовали безвозмездного отчуждения княжеских домов и владений, правые желали вернуть поместья их бывшим владельцам. Г. Штрассер и его помощник Й. Гебельс рекомендовали НСДАП присоединиться к коммунистам и социалистам в решении этого вопроса. В проекте их программы была предусмотрена экспроприация помещичьих земель, промышленного капитала, установления нового экономического строя — «государственного феодализма» — замена рейхстага сословными палатами по примеру итальянских фашистов.41 Гитлер был вне себя от ярости. Если бы Штрассер сумел осуществить свои планы фюрер бы лишился источников финансирования. 22 ноября 1925 года Г. Штрассер созвал в Гановере конференцию партруководителей Севера. На ней все выступали против единого руководства фюрером партией и все поддерживали новую программу Штрассера. Национал-социализм Г. Штрассера отличался от »25 пунктов» Гитлера по ряду положений. Это был более радикальный вариант Национал-социализма, более нацеленный на молодое поколение, подчёркнуто антикапиталистический, в котором провозглашался запрет на доходы от ренты, на земельную ренту и земельные спекуляции, осуждалось имущественное «рабство» корпораций, финансовый капитал и содержался призыв к национализации тяжелой индустрии, дележу доходов и земельная реформа. Предусматривалось введение сословной системы; »Земля — собственность нации». Во внешней политике Штрассер выступал за объединение германской нации на расовой основе в Великогерманский рейх — стержень Соединённых Штатов Европы (Гитлер был против этого так, как в СШЕ должна была войти Франция). Эти требования были преподнесены, как национальная немецкая идеологическая форма социализма.42 И хотя в программах Гитлера и Штрассера разница налицо, однако их можно было примерить при желании, так как суть в них одна — стремление к власти. Но примирение и не нужно было Гитлеру, ибо он не желал упускать лидирствующие позиции. В «Mein Kampf» он писал, что «всякие попытки раньше победы вызвать дискуссии только ослабеет движение. Пересмотры программы ведут к растрате на внутрипартийные споры вместо того, чтобы отдавать их движению».43 Однако развязав широкомасштабную дискуссию со Штрассером, Гитлер старался наглядно показать всем членам партии бесполезность споров и критики в адрес партии и фюрера. Но «левая» оппозиция Штрассера также не собиралась сдаваться. Их руководитель ставил вопрос ребром, перераспределение власти — назначение первым председателем — Штрассера, а Гитлера на пост почётного председателя, как ранее фюрер поступил с Дрекслером. В феврале 1926 года Гитлер созвал конференцию в Баленберге, которая была тщательно подготовлена. Он обеспечил себе численное превосходство, после чего разбил платформу Штрассера пункт за пунктом. Неуверенный в поддержке большинства, чувствуя превосходство Гитлера, Штрассер признал своё поражение, отозвав проект программы.44 После конференции в Баленберге авторитет Гитлера в партии снова пошел в гору. Не допустив раскола партии, которая нужна была ему сплочённая для осуществления далеко идущих властолюбивых планов, Гитлер созвал общее собрание всех членов партии в Мюнхене в мае 1926 года, где изменил правила объединения групп. НСДАП в Мюнхене стала единственным носителем партийной идеи. Все подчиняются фюреру. Старая программа «25 пунктов» объявлялась незыблемой. Этим был, фактически, санкционирован сдвиг в право Гитлером.45 1925-1926 года — в НСДАП прошла очередная, после 1921 года, реорганизация руководства партии, когда почти полностью сменилось ближайшее окружение фюрера, — Эккарг умрёт, Розенберг и Рем отошли от дел, позиции Штрассера подорваны. Зато на первый план выходят не известные Гиммер, Геббельс и другие. Гитлер преуспел — он укрепил свою позицию в НСДАП, однако окончательно избавиться от своих соперников в начале 20-х годов он ещё не смог. Штрассер продолжал по прежнему пропагандировать свою программу, был очень активен и инициативен, к тому же имел не мало сторонников. Между тем, Гитлер активизировал своё стремление к власти, приняв участие в выборах, получить с НСДАП достаточное количество депутатских мандатов, ибо это был единственный способ побиваться к рычагам власти. Но на выборах в 1928 году НСДАП получила всего 12 мест в рейхстаге, после чего в партии распространились пораженческие настроения. Чтобы преодолеть это, «конференция вождей» в 1928 году утвердила план перестройки партии, предложенный Гитлером. Его целью было создание единой командной структуры под знаком единственного фюрера.46 По плану НСДАП была поделена на 25 окружных организаций в соответствии с избирательными округами. Эти перестройки самим фактом подчёркивали власть Гитлера, как абсолютного властителя пересматривающего партийную структуру по своему усмотрению. Между тем Георг Штрассер не собирался уступать. Это был прекрасный агитатор, блестящий организатор. Он возглавлял политическую организацию, что позволяло ему оказывать огромное влияние на партийных лидеров. Штрассер был очень популярен. Многие полагали, что он заменит непредсказуемого австрийца, которому, он Штрассер, не боялся перечить.47 Но ему, как отмечает А. Буллок, не доставало харизматической силы Гитлера. Штрассер был не из того теста — из таких, как он, не творят мифы. Он понимал превосходство Гитлера, хотя мысли о том, что он мог стать реальным соперником Гитлеру, приходили им обоим.48 В 1930 году произошло столкновение Гитлера с младшим братом Георга Штрассера — Отто, который в Берлине, через свою газету «Арбайтсблат» проводил независимую радикальную политику, раздражавшую Гитлера. В конечном счёте в июле 1930 года Отто Штрассер и его сторонники были исключены из партии. «Этим поступком Гитлер убрал из партии «левое радикальное крыло» продиманстрировав свою лояльность «правым» силам. Заодно фюрер ослабил лагерь оппозиции в партии, его одного из крупных идеологов и руководителей. 25 человек во главе с Отто Штрассером организовали союз «Чёрный фронт», но уже серьёзной опасности для Гитлера не представляли. Последняя решающая схватка Гитлера с Георгом Штрассером произошла в 1932 году после поражения Гитлера на выборах президента. Партия была на грани развала, штурмовики грозили бунтом. Рейхсканслер фон Шлейхер пытался расколоть НСДАП, делая ставку на Г. Штрассера, который единственный мог убедить Гитлера, что вхождение в правительство, возглавляемое фон Шлейхером, пойдёт на ползу нацистам. За отход от Гитлера фон Шлейхер пообещал Штрассеру пост вице-канслера.49 Уже более года Штрассер высказывал в возможности для Гитлера получить безусловные полномочия в качестве канцлера. Он считал, что политика Гитлера состоявшая в отказе от уступок и компромиссов, и требовании всей полноты власти разрушит партию. Когда Георг Штрассер согласился принять пост вице-канслера, Гитлер обвинил его в нелояльности, сговоре с врагами НСДАП, в предательстве и попытки раскола партии. Их взаимные претензии зашли слишком далеко и возможности для компромисса были исчерпаны. После бурной, полной взаимных обвинений, беседы с Гитлером Георг Штрассер 7 декабря 1932 года подал в отставку со всех постов в партии. он даже не пытался заручиться поддержкой среди членов партии, а вместо этого уехал в Италию. Отставка Г. Штрассера не повлекла за собой ни массовых протестов в партии ни оживления деятельности оппозиции, ни тем более раскола, чего так боялся Гитлер. Вопрос был окончательно решен 8 декабря 1932 года на собрании руководства НСДАП. Гитлер обвинил Штрассера в предательстве общего дела, представил его изменником и изгнал из числа своих сторонников. Уход Штрассера Гитлер использовал как повод для очередной организационной перестановки, которая закрепила власть Гитлера над НСДАП. Организационный комитет НСДАП которым руководил Штрассер, был распущен; функции его руководителя поделены между Леен, Геббельсом, Гессом и Дарре. 3. Разгром СА. Абсолютизация власти Гитлера в НСДАП. Однако в 1932 году Гитлер ещё не чувствовал себя абсолютным диктатором в партии. постоянно находился кто либо из его окружения, поднимавший слишком высоко голову и вынуждавший Гитлера выступать с воли усмирителя. Но нельзя захватить полную власть в партии не продвинувшись к власть в государстве. И 30 июня 1934 года Адольф Гитлер стал рейхсканцлером Германии. Это и был тот последний шаг который должен был принести абсолютную власть и партии. символом этой власти, кульминацией восхождения Гитлера к вершине и третьим, завершающим этапом внушительной борьбы была «ночь длинных ножей» 30 июня 1934 года. Гитлеру необходимо было провести окончательную, генеральную чистку в своей партии, что связано ещё и с тем, что НСДАП стала господствующей партией. Партия стала для фюрера оружием воздействия и давления на народ, и резервом из которого он черпал кадры для гигантского государственного аппарата, без которого нацистская диктатура была не возможна.50 Поводом к очередной партийной чистке послужило возраставшее недовольство политикой Гитлера среди многочисленных штурмовых отрядов. СА, образованные в 1921 году, с самого начала преследовали наступательные цели: провокация беспорядков и погромы.51 К январю 1934 года их число возросло до 3 миллионов человек.52 В результате наплава людей в «коричневую армию», значительно увеличился её командный состав. В ряда СА можно было сделать блестящую карьеру, получив за короткое время звание бригаденфюрера или группенфюрера, равнозначные по их мнению, званиям генерал-майора и генерал-лейтенанта рейхсвер. СА считали, что партийное руководство в Мюнхене их недооценивает да и требования увеличения оплаты было не маловажным. Гитлер поспешил уговорить Эрнста Рема вернуться на пост начальника штаба СА в 1039 году, так как Рем был очень популярен среди штурмовиков. Все-таки руководство CА не уменьшалось. Когда правительство в марте 1931 года издало указ, требующий разрешения полиции на политические митинги за 24 часа до начала, Гитлер приказал всем партийным службам подчиниться этому закону. Руководитель СА в Берлине Штеннес был возмущён, он осудил подчинение закону Гитлером, изгнал политическое руководство партии в Берлине и установил свой контроль над партией и СА. Однако бунт Штеннеса не имел успех и за ним последовало только не значительное число сторонников. Бунты были не редкостью в рядах СА, но фюрер остро нуждался в штурмовых отрядах до прихода к власти, так как они занимались «пропагандой паники». Страну лихорадило и человек с улицы всё чаще заговаривал о необходимости «сильной власти». После прихода НСДАП к власти, штурмовики начали требовать выполнения обещаний. Этим воспользовалось руководство СА во главе с Э. Ремом, который в феврале 1934 года внес на заседании партии проект интеграции армии, СА, СС и всех милитаризованных организаций. При этом он сослался на программу НСДАП, один из пунктов которой гласил: « Требуем упразднения наёмной армии и замену её народной армией» и выдержку из «Mein Kampf» о том, что отряды штурмовиков должны составлять основу будущей армии.53 Для себя Рем резервировал место главнокомандующего. Учитывая огромный численный перевес СА над 100-тысячной регулярной армией, это предложение было равносильно поглощению рейхсвера. продолжение --PAGE_BREAK--Для Гитлера же армия была главной силой, способной осуществить перспективные планы экспансии Третьего рейха. К тому же если бы задуманное Ремом осуществилось, то но стал бы на ряду с Гитлером самым сильным человеком Германии. Этого фюрер допустить не мог. Существует мнение, что Гитлер искренне верил в готовящейся мятеж СА. А. Шпеер писал об этом: «Гитлер был крайне взволнован, как я убеждён в глубине души, что чудом избежал величайшей опасности. Он был уверен, что благодаря личному вмешательству в последнюю минуту предотвратил ужасную катастрофу: «Только я мог с этим справиться, больше никто!»54 Ряд историков, таких как Ширер, Кершоу, Грюнберг,55 сходятся во мнении, что верхушка СА не намеревалась совершать государственный переворот, и тем более не было никаких намерений убивать Гитлера.56 Избранная Ремом тактика сводилась к демонстрации силы СА с целью заставить Гитлера назначить офицеров СА на ключевые посты в государстве и армии. Все дальнейшие события свидетельствуют о заранее задуманной провокации, разработанной Герингом и Гиммером в отношении СА. Дабы усыпить бдительность «коричневой армии» Гитлер отправил Рема и большую часть штурмовиков о отпуск. Уже в 4 часа утра 30 июня 1934 года начались аресты штурмовиков. Всей операцией связанной с казнью арестованных руководил лично Гитлер. Рема и шестерых командиров СА убили в Бал-Висзее, других в различных провинциях Третьего рейха. Заодно были сведены счёты с личными врагами фюрера. Жертвами мести Гитлера стали, в частности, его противники времён мюнхенского путча 1923 года Густав фон Кар, генерал Курт фон Бредов, давний оппонент и соперник Гитлера Грегор Штрассер, Курт фон Шлейхер и многие другие неугодные нацизму лица. По некоторым данным, во время событий 30 июня 1934 года погибло около тысячи человек.57 В конечном итоге внутрипартийная борьба в условиях фашистского режима привела к лавине убийств. «Ведь партия не должна допускать, чтобы СА превращалась в военизированные отряды — писал Гитлер в «Mein Kampf». — Дисциплина в них должна быть строжайшая.»58 События ночи «длинных ножей» завершили борьбу внутри НСДАП. Отныне слово фюрера становиться законом. Внутренняя жизнь фашистской партии по существу мертва. Лишь мнение вождя должно приниматься в качестве общеобязательного. Партия это — вождь. НСДАП превращает своего члена в безликое оружие.59 В жизнь воплощается тезис «Mein Kampf»: «Вся организация общества должна представлять собою стремление поставить личность над массой, то есть подчинить массу личности.»60 И если в дальнейшем против фюрера будут заговоры и покушения, то их организовывали либо члены «Черного фронта» Отто Штрассера, либо офицеры вермахта, но не члены партии. К середине 1934 года в руках Гитлера была сосредоточена полная власть над партией, началась открытая борьба за установление полной власти над Германией. Чтобы занять высшею ступень пьедестала фюрер готов был сражаться с любыми противниками и сражался: сначала с теми, кто стоял у истоков партии, потом с «левыми» и завершил разгромом СА. В борьбе с соратниками Гитлер совершенствовал свои методы, основанные на терроре и коварстве, которые он использовал устанавливая свою власть в государстве и мире. Для достижения своей цели — господства над партией фюрер использовал — шантаж, провокацию, разгром противника в теоретическом споре и, наконец, убийства. Каждый новый этап внутрипартийной борьбы привносил всё новое ужесточение в методы фашистского движения, благодаря чему НСДАП стала формой террористической государственной власти. Гитлер был признан вождём партии, а с 1933-1934 годов начинает борьбу за превращение вождя в диктатора. Но Германия еще не знала какая смертельная опасность таится в этой ситуации. Это предвещало катастрофу для страны и страшную трагедию для всего мира. Глава 2. Установление режима личной власти А. Гитлера над Германией. Добиваясь первенства в партии, Гитлер, однако, никогда не забывал свое власти в Германии. Первая попытка переворота в стране была предпринята им и его партией 8-9 ноября 1923 года – так называемый пивной путч, который завершился поражением. Именно эти ноябрьские события стали поворотным пунктом в политической карьере Адольфа Гитлера, ибо после них он оставил всякую мысль, как говорил сам фюрер, о насильственном свержении конституции.1 Гитлер заявил, что теперь речь идет о печальных методах борьбы, т. е. о завоевании парламентских мандатов.2 Выйдя из тюрьмы 20 декабря 1924 года, Гитлер объединил разобщенную партию, укрепив в ней свои позиции. В течение 1925-27гг. партия вновь получила свободу действий на территории всего государства, а Гитлер – право публично выступать на митингах и собраниях.3 1. Легальный приход Гитлера к власти в стране. Фюрер был очень активен после выхода из тюрьмы. Он разъезжал по стране, выступая на митингах. Его сторонники пропагандировали личность Гитлера с лучших сторон. Однако, в 1924-28 гг. нацистам не удалось завоевать сколь-нибудь значительное число голосов. На выборах в рейхстаг в 1924 г. они получили 6.5 %, в 1928г. – 2.6 % голосов (что дало ей всего 12 мест).4 Скорее всего это было связано с тем, что вторая половина 20-хгг. – это время выхода страны из экономического кризиса. Люди стали лучше жить, поэтому надобность в популистских лозунгах нацистов уменьшилась. Однако Гитлер не собирался сдаваться. Он укреплял свои позиции в партии, и как раз в этот период внутри движения окончательно утвердился куль фюрера, распространившийся в начале 30-х годов на все более широкие круги избирателей.5 Этому способствовала широкая сеть партийных ячеек, созданная нацистами. Она охватывала всю страну, что дало возможность объединить несколько тысяч местных сообществ и вести в них нацистскую агитацию. Пропаганда работала бесперебойно. Для нацистов она была частью «психологической войны». Пропаганда – единственный и самый важный инструмент фашизма при общении с внешним миром.6 В декабре 1928г. был разработан план по проведению «ударных пропагандистских акций» в течении круглого года: от 70 до 200 митингов предполагалось проводить в каждом округе через 7-10 дней.7 Собрание и митинги обставлялись очень броско: широко использовались звуковые эффекты, транспаранты, огромные флаги и прожектора. Их целью было вызвать у аудитории требуемую реакцию – от аплодисментов до эйфории и экзальтации.8 Расписание подобных акции тщательно составлялись под надзором Гитлера, Гиммлера и Гесса. Во многом успеху нацистов способствовал сильнейший экономических кризис, обрушившиеся на страну в 1929г. Он очень сильно ударил по еще ослабленной стране, к тому же в Веймарской республике обозначился и политический парламентский кризис: наблюдалась постепенное поправление во взглядах избирателей. Гитлер прекрасно понимал, что по мере углубления кризиса все большее количество людей будет стремиться обрести лидера, который пообещает не программу экономических или социальных реформ, а возрождение нации и убедит всех в том, что воля и вера способны преодолеть все трудности.9 И Гитлер быстро научился говорить то, что хотели от него услышать люди. Что коренилось в сознании миллионов немцев. В отличии от других партий НСДАП в лице Гитлера не обращалась и не выступала как представитель какого-либо определенного класса или сословия общества. Он постепенно лгал, представляясь то «левым», то «правым» в зависимости от того, что ему было выгодно с точки зрения установки на захват власти. Гитлер обещал всем все, желая подчинить себе все общество через предложения благ.10 Он обращался к немцам, желавшим национального единства всех сословий, и в то же время оставлял надежду на то, что такое единство не противоречит классовым или групповым интересам каждого отдельного лица.11 Общей для всех немцев была идея борьбы против «красной опасности», евреев и за чистоту арийской расы. Создавая еще и силовое давление через террор и разбой СА, фюрер внушал всем, что нацизм – носитель силы и мощи. Гитлер смог добиться доверия миллионов, благодаря своей уверенности в том, что он и только он с партией заодно, способен прекратить бедствие и возвеличить Германию.12 Весной 1930 г. Гитлер и Геббельс разворачивают широкомасштабную подготовку к выборам в рейхстаг. Все усилия были сконцентрированы на том, чтобы создать впечатления энергичной уверенности, динамичной партии, руководимой безошибочным и великим фюрером. Гитлер произнес огромное количество речей, его поддерживала целая армия ораторов. Результат оказался ошеломляющим даже для самих нацистах: за них проголосовало 6,5 миллионов человек (18,3 %), что принесло НСДАП 107 депутатских мандатов. Партия стала второй по величине фракцией в рейхстаге (после социал-демократов) и, как отмечает А. Буллок, «больше ее нельзя было держать вне политической игры».13 Одни голосовали за нацистов, так как верили, что Гитлер возродит традиционные ценности из прошлого Германии. Другие, в особенности молодежь, надеялись, что Гитлер проведет радикальную правую революцию и возродит нацию в ее могуществе. В 1930г. Гитлеру поверило в 8 раз больше избирателей, чем в 1928г., а в июле 1932г. это число увеличилось еще в двое. Успех нацистов на сентябрьских выборах 1930 г., укрепленный региональными выборами в 1931г., указывало на возможность поддержки если Гитлера примут в серьезную политическую игру. Угроза насилия СА указывала на возможную революцию, если Гитлер будет оставлен в стороне.14 Фюрере очень ловко играл на всем этом, уверенно следуя к намеченной цели – власти над Германией. В 1932г. предстояли выборы рейхспрезидента. В феврале того же года фон Гинденбург выдвигался на пост президента на новый срок. Фюрер, желая занять этот пост, все же колебался. «Я знаю, что приду к власти – говорил он Франку. — Я вижу себя канцлером и стану им. Но не президентом; я знаю, что никогда им не стану».15 Однако в выборах Гитлер принял очень активное участие, используя их как пробу своих сил и саморекламу. Благодаря Гитлеру, нацистская партия в ходе этой избирательной компании увеличила число голосов, поданных за нее – до 11 миллионов, т. е. до 30 % общего числа голосов при рекордном числе участвовавших в выборе. Однако, это число все таки было на семь миллионов меньше, чем число голосов, поданных за фон Гинденбурга, который получил 46,6 %. Число голосов, поданных за фон Гинденбурга, поддержанного социал-демократами, профсоюзными и католической центристской партии была, однако, на 200000 меньше требуемого абсолютного большинства.16 Был назначен второй тур голосования. Гитлер активно взялся за проведение новой избирательной компании. Гинденбург победил на выборах с достаточным большинством, но основной сенсацией был успех нацистов, которые более, чем в 2 раза увеличили число голосов, поданных за них по сравнению с 1930г. Но, несмотря на это, Гитлер проиграл выборы, власть пока еще ускользала от него. Потерпев фиаско на президентских выборах, Гитлер сделал ставку на выборы в землях и в Рейхстаг. С еще большей силой был раскручен маховик агитации и пропаганды: прежде всего насаждался образ власти силы, динамизма и молодости — непреклонный путь к триумфу, будущему, которое завоевано верой в фюрера.17 К лету 1932г. гитлеровское движение развивалось и росло все стремительнее. Гитлер стоял тогда во главе массового движения, насчитывавшегося уже около миллиона участников и почти полмиллиона штурмовиков (не все из них были членами партии).18 31 июня 1932г. состоялись выборы в Рейхстаг. Когда их результаты были объявлены, стало ясно, что нацисты теперь – самая большая партия в Германии. НСДАП получила 230 мест в Рейхстаге, однако нацисты желали еще большего количества голосов и мест в Рейхстаге.19 Фюрер, как лидер самой большой партии в Рейхстаге, потребовал для себя место канцлера, предпочитая «все или ничего».20 В общих чертах повторялась история уже имевшая место в процессе выдвижения Гитлера к власти над НСДАП, но теперь дело происходило в масштабах всего государства. Все также Гитлдер требовал, настаивал и шантажировал всех. Однако, президент фон Гинденбург и рейхсканцлер фон Папен отказались тогда удовлетворять претензии Гитлера, предложив ему пост вицеканцлера.21 Фюрер был взбешен, отказался от этого предложения. Он был посрамлен, но от борьбы за власть отказываться не собирался. Все эти усилия достигли кульминации на первом полном заседании Рейхстага, после выборов 12 сентября 1932 года. В конце беспорядочного и бурного заседания, нацисты проголосовали за предложение о недоверии правительству, которое прошло большинством в 512 против 42 голосов за фон Папена. Канцлер нанес ответный удар, огласив указ о роспуске Рейхстага после менее, чем одного дня работы. Нацисты были поставлены перед необходимостью проводить пятую избирательную компанию в течение года. И хотя поддержка НСДАП снижается до 33,1 %, однако нацисты остаются сильнейшей партией в Рейхстаге со 197 местами.22 В результате очередного правительственного кризиса, в декабре 1932г, канцлером стал генерал фон Шлейхер, который предложил национал-социалисту Грегору Штрассеру пост вице-канцлера и премьер-министра Пруссии. Шлейхер надеялся тем самым убедить Гитлера, что вхождение в его (Шлейхера) правительство пойдет на пользу нацистам. Однако, положительных результатов это не принесло. Зато Гитлер получил возможность избавиться от Штрассера, обвинив его в предательстве.23 Положение Шлейхера в Рейхстаге не былро прочным, его правительство держалось у власти главным образом благодаря рейхсверу. Между тем, 4 января 1933г. фон Папен и Гитлер устроили тайные переговоры за спиной Шлейхера. На них фюрер по прежнему настаивал на канцлерстве, но согласился войти в коалицию с Папеном.24 Шлейхер был возмущен этим заговором и потребовал распустить Рейхстаг. Гинденбург отказался выполнять его требования, после чего канцлер подал в отставку.25 Папен в совещаниях с Гинденбургом настаивал на идее создания блока консервативных сил и предлагая назначить Гитлера канцлером, пока политика будет определяться им – Папеном.26 продолжение --PAGE_BREAK--30 января 1933г. Адольф Гитлер был назначен рейхсканцлером Германии. В этот день Геббельс отметил в своем дневнике: «Это почти как сон, как сказка. Родился новый рейх! 14 лет работы увенчались успехом. немецкая революция началась!»25 Кроме Гитлера лишь 2 из 11 членов кабинета министров были нацистами и оба занимали достаточно важные посты:: Фрик-министра внутренних дел Пруссии. Фон Папен был назначен вице-канцлером рейха и получил право присутствовать при докладах канцлера президенту. Он считал, что был доверенным лицом президента и мог сдерживать Гитлера, поэтому именно Папен несет ответственность за одну из наиболее тяжелых ошибок политической истории XX в. Гитлер же считал, что когда он стане канцлером, никакие ограничения, предусмотренные для него Папеном, не удержат его от « придания государству той опоры, которую мы считаем нужной»29 Гитлеру понадобилось менее 2 месяцев, чтобы продемонстрировать это. Конечно, пост рейхсканцлера не давал Гитлеру автоматически абсолютной власти над Германией, как и пост первого председателя в НСДАП не предоставлял автоматически безграничной власти в партии. И если вторую он к тому времени уже приобрел, то за первую еще предстояло побороться. Наступил период самой жестокой политической борьбы, которую когда-либо вел Адольф Гитлер.30 2. Расширение власти Гитлера в Германии. Прейдя к власти 30 января 1933г. А. Гитлер начал строить свое государство, которое было пропитано и проникнуто нацистской идеологией. Идеология была тем цементом, который скрепил и НСДАП, и вообще всех сторонников Гитлера. Сущность фашистской идеологии заключена в гипертрофированном инстинкте власти. Основными постулатами нацистской идеологии были антисемитизм, антидемократизм и фюрер-принцип, антимарксизм, расизм, национализм и шовинизм,32 а инструментами политики и идеологии НСДАП были террор и пропаганда.33 Специфичным при фашистской пропаганде является использование скрытого завуалированного и опасного оружия против тех, кто не подчиняется ее учению. И позже массовое убийство как виновных, так и невиновных. Террор же – это осуществление внутреннего закона движения; его главная цель – обеспечить силам природы или истории свободу в среде человечества. Именно движение отбирает врагов человечества против которых необходим террор. Он, как исполнитель закона движения, уничтожает индивидов во имя рода, приносит в жертву часы во благо целого.34 Волна террора должна была создать в стране атмосферу паники, парализовать противников нацизма. Первоначально основу аппарата террора составляли СА, но после «ночи длинных ножей» их значение в иерархии нацистских организаций упало. Главным инструментом уже государственного террора стали отборные бойцы СС. Множились концлагеря, превращавшиеся постепенно в неотъемлемую часть нацистского режима. С 30 января на протяжении нескольких месяцев Германия находилась во власти террора, характер которого во многом отличался от систематических, но единичных актов насилия, предпринимаемых СС в дальнейшем. По своей природе он напоминал взрыв ненависти и злобы.35 Система кровавого террора накладывала решающий отпечаток на всю жизнь страны, на всю общественную атмосферу. Всем было известно, сто любая антиправительственная деятельность будет караться жестоко и беспощадно. Вместе с террором на благо нацизма работала пропаганда, воздействовавшая на чувства людей максимальной простотой. В ней лживость возведена в систему. Чем больше ложь, тем больше ей верят: — это циничное заявление Гитлера легло в основу нацистской пропаганды.36 Центром пропаганды был культ Гитлера, упорно насаждаемый через средства массовой информации. Фюрер изображался, фанатиком идей национал-социализма м аскетом с одной стороны, и самым «мудрым из всех людей на планете» – с другой.37 « Миф Гитлера» создавался годами, а секрет его властного воздействия заключался в сочетании искроенной веры народа с изощрённой обработкой общественного мнения. Для многих именно в фигуре Гитлера воплощался символ нацизма и борьбы с большевизмом, евреями и завоевания «жизненного пространства». « Миф Гитлера» заменял религиозное поклонение – в нем тоска по Мессии, принимающем облик вождя. Создание Гитлером в 1933 году министерства народного просвещения и пропаганды, которое возглавил Й. Геббельс, с самого начала было направлено на контроль общественного сознания. «Наша задача, — говорил Геббельс, — заключается в том, чтобы упорно работать с людьми до тех пор пока они не капитулируют перед нами, пока они не усвоят наши взгляды, пока они не только вынуждены будут понять то, что происходит в Германии сегодня, но и смогут это принять.38 Активизируя работу среди населения, начатую ещё до 1933 года, нацисты создали многочисленный объединения и организации, буквально пронизывающие все сферы общественной жизни страны. Они либо подчиняли, либо уничтожали раннее существовавшие профессиональные и добровольные объединения в области спорта, благотворительности искусства и образования Благодаря современной технике фюрер был по истине вездесущ: его лицо смотрело с каждого рекламного щита, со стен учреждений, с кадров киносъемки, его голос звучал на радио, которое должны были слушать все. Вся пропагандистская программа была всецело посвящена воплощению в жизнь «идеи», неотделимой от «воли фюрера». Обожествление Гитлера и эффективное его превращение с помощью пропаганды в вождя с немыслимыми достоинствами, воплощение исторической «миссии» составляли один и важнейших элементов в структуре власти Третьего рейха. Прейдя к власти в январе 1993 года, опираясь на террор и пропаганду Гитлер развернул борьбу за абсолютную власть в стране. Самыми опасными врагами фашистов всегда были левые силы, то есть коммунисты, социал-демократы, профсоюзы. Конкурентами в структуре в структуре власти явились буржуазные партии и генералитет. Если вторую группу оказалось возможным подчинить, то первую – лишь уничтожить или загнать в подполье.39 Провокацией с поджогом Рейхстага 27 февраля 1933 года нацисты развязали себе руки в проведении террора против коммунистов. Начались их массовые аресты. После выборов в Рейхстаг 5 марта 1933 года нацистам все еще по прежнему мешали коммунисты. Мандаты последних были аннулированы. Аресты, пытки и убийства политических оппонентов, проводившихся силами СА в тюрьмах и лагерях стали нормой.40 Все депутаты — коммунисты были в заключении или убиты, а КПГ была вынуждена уйти в подполье, хотя не один закон формально не запрещал коммунистическую партию. Социал-демократы и профсоюзы в течении первых недель Гитлеровской власти старались действовать с особой осторожностью, чтобы избежать провокаций, даже заверяя Гитлера в своей лояльности.41 Однако всё это оказалось бесполезным. Профсоюзы отмежевались от СДПГ и заявили о готовности лояльно работать с новым правительством.42 Однако и они были распущенны 2 мая 1933 года. Здания многих профсоюзов были разгромлены штурмовиками, а руководители брошены в концлагеря. 10 мая нацисты вместо профсоюзов учредили «Трудовой фронт», объединивший в обязательном порядке всех немцев. Всё это было связано с тем, что для осуществления планов мирового господства Гитлеру нужна бала Германия, в которой все слои общества работали бы под руководством фюрера над осуществлением этих планов. Поэтому он пытался, как отмечает Э Самойлов, «установить принудительный классовый мир».43 Социал-демократическая партия Германии оставалась на легальном положении несколько дольше, но 22 июня 1933 года СДПГ также была запрещена, и ее имущество конфисковано, как организации враждебной немецкому государству и его народу.44 Отделения партии были закрыты, многие руководители вынуждены были иммигрировать, активисты партии были арестованы. Остальные партии тоже испытывали сильное давление со стороны режима. Попытки националистических партий и «Стального шлема» удержаться на уровне партнёров НСДАП не увенчались успехом. Бывшие либеральные партии в конце июня тоже самоустранились. Католические партии — последние автономные образования самоустранились в июле 1933 года.45 14 июля 1933 года НСДАП завершила процесс монополизации политической власть путем принятия «Закона против образования новых партий», который гласил: «1. В Германии существует в качестве единственной политической партии НСДАП … 2. 2. Если кто-либо будет принимать меры к поддержанию организационной структуры какой-либо другой политической партии или к созданию новой политической партии, тот подвергнется наказанию – смирительным домом до 3-х лет…»46 Это предложение игнорировало не только конституцию, но и сам чрезвычайный закон, поскольку лишало Рейхстаг власти, ликвидируя парламентскую систему. Теперь никакая организованная оппозиция не могла бросить вызов авторитету Гитлера.47 К середине 1933 года была закончена «передача власти» Гитлеру. Это было сделано жестоко и насильно, однако протестов было не много, да и те весьма слабые. Все усилия Гитлера и НСДАП были направлены на достижение контроля над обществом. Строя своё государство, фюрер придерживался какого-то определённого курса в экономической и социальной политике, ни чего существенного в них не изменив. Не пытался Гитлер реформировать и законодательно-правовую систему, пользуясь ею в сложившемся виде. В ходе «захвата власти» нацисты не проводили уничтожения или замены существовавших форм правления. Базируясь на старых основах, Гитлер выдвинул лишь новую идею, идеологическую оболочку этих основ, повсеместно проповедуя её: бедующее германской нации призваны были обеспечить не политические, экономические и социальные преобразования в стране, а завоевание дополнительного жизненного пространства, которая стане т возможной как только у Германии появиться достаточная для этого мощь.48 Так впервые во всеуслышания Гитлер заявил о своих далеко идущих планах, направленных на завоевание мира. В этот период фюрер очень активно сотрудничал с промышленными магнатами и рейхсвером. Особо Гитлер заигрывал с генералитетом, постоянно идя ему на уступки, так как именно на армию фюрер делал ставку в своих далеко идущих внешнеполитических планах. После решительной расправой над верхушкой СА 30 июня 1934 года, Гитлер понял, что успокоил армию и консервативные крут Германии, укрепив при этом окончательно свою власть в партии. 2 августа 1934 года после смерти президента Гинденбурга, кабинет Гитлера, генералитет и консерваторы приняли закон об объединении постов рейхспрезидента и рейхсканцлера.49 «В силу этого, установленные до сих пор полномочия президента, — писал закон, — переходят к вождю (фюреру) и канцлеру Адольфу Гитлеру. Он назначает своего заместителя».50 К тому же Гитлер был назначен главнокомандующим вооруженными силами. Присяга армии фюреру, подчинение вооруженных сил фашизму было осуществлено масштабно, быстро и надёжно,51, что было очень важно на пути абсолютной власти в стране. Гитлер, уже являвшейся лидером единственной партии в стране, а также главой правительства, устранив институт президентства, занял уникальное положение неограниченного монарха и уже тогда располагал властью над всем обществом. Так, постепенно начался процесс, в ходе которого»Германия из однопартийного государства превратилось в диктаторское», — как справедливо отметил А Буллок.52 В политической, правительственной сфере шла постепенная смена бюрократических структур государства деспотической диктаторской властью фюрера, которая подрывала и разрушала обычную модель правительства и администрации. Кабинет министров собирался все реже: если в 1933 году он заседал 72 раза, то в 1935 – только 12 раз, в1937 году – 6, а в1938 состоялось его последнее заседание,53 – это наглядно демонстрирует окончание коллективного правления. Авторитет Гитлера был неоспорим, и когда он вмешивался в обсуждение, его мнение приобретало вес решающего. Центральное правительство было раздроблено на государственные управления, каждое из которых готовило законопроекты самостоятельно. Право утверждать, либо отклонять законопроекты Гитлер оставил за собой. Именно небюрократический стиль фюрер был залогом всеобщего структурного разрушения правительства. Гитлер представлял себе власть исключительно с личной точки зрения. Его не устраивала любая форма государственного аппарата и закон как таковой, ибо в них он усматривал ограничение собственной не подотчетности никому.54 Государство для него – не более, чем средство для достижения цели – завоевания дополнительного жизненного пространства,55 но даже не для Германии, а для себя лично. Партия вносила свой взгляд в формирование политики. Дуализм партии и государства, — когда и в партийном, и в государственных аппаратах существовали организации дублирующие друг друга, привел к созданию нового институтов, ведущих двойную политику, в отношении, как политики, так и партии, и которые были обязаны своим существованием тому, что являются прямыми исполнителями воли фюрера. Организация «Тод», занимавшаяся управлением общественными, рабочими объединениями, Гитлерюгенд, огромный аппарат четырёхлетнего планирования под руководством Геринга, и во главе всех – империя СС, под началом Гиммера, составляли огромную зону власти, подчинявшуюся не партии, а только воле фюрера.56 Фактически к 1938 году почти полностью завершилось обособление Гитлера от традиционного аппарата правительства и администрации. Подчиняя государство, Гитлер постепенно поработил и всё общество. Конечно же велика в этом роль пропаганды. Необходимость пропаганды всегда диктуется внешним миром. Истинной её целью является не убеждения, а организация – накопление власти без применения усилий.57 продолжение --PAGE_BREAK--После прихода к власти нацисты своими парадами, смотрами довели искусство визуальной пропаганды до немыслимо высокого уровня. Масштабы этих праздников были не обыкновенные: в них принимали участие сотни тысяч людей, а за тем всё это дублировалось средствами радио и кино.58 Целью же этих мероприятий было – не оставить ни единого человека в покое, не дать никому возможности уклониться от участия. Итоговым результатом этой массированной обработки умов являлось то, что даже глухо выражая недовольство, большинство людей вынуждены были принимать национал-социализм, как некую неизбежность. Решение же экономических проблем Германии, по мнению Гитлера, лежало в расширении жизненного пространства для ее народа. Поэтому он выдвигал следующие задачи: 1. Вооруженные силы Германии должны быть способны вести военные действия через 4 года. 1. 2. Экономика Германии должна быть готова к войне через 4 года.59 В период 1936-39 гг. контроль над немецким деловым миром был расширен и закреплён «четырёхлетним планом». Роль предпринимателей и частного капитала жестко контролировалась и была сведена к безусловному выполнению экономической программы нацистов. В конечном итоге промышленники и банкиры оказались на положении государственных служащих.60 Гитлер полностью подчинил себе собственную партию в 1934 году, а к концу 30-х годов он сумел, опираясь на террор, пропаганду, и организацию, подчинить себе все слои общества в Германии. 3. Абсолютная власть фюрера над Германией. Опорная, не ограниченная власть Гитлера окончательно оформилась к концу 30-х годов. Это позволило ему с 1938 года обратить все свое внимание на внешнюю политику, представлявшуюся ему в виде сочетания дипломатической борьбы и военной политики. Еще в «Mein Kampf» Гитлер открыто провозглашал свои внешнеполитические планы. Нацизм и шовинизм стали «теоретической базой» культа насилия и апологии войны.61 Война неизбежна и необходима, он должна вестись на основе крайней жесткости. Гитлер говорил: «Будущая война будет ужасной кровавой, жестокой. Я хочу войны и все средства для меня хороши… Война будет вестись по-моему, война – это я!».62 На базе этого основывалось право «высшей арийской расы» на расширение «жизненного пространства» за счет земель на Востоке, т. е. России. В ранней внешней политике Гитлера, специфически нацистской по направлению, не было практически ни чего оригинального. Она не была сразу же столь агрессивна, нежели в теории. Гитлер был способен почувствовать слабое место оппонента и перевести дипломатические отношения на совершенно новый уровень при помощи резкого рывка вперёд. Это было уже замечено в условиях, сопровождаемых выходом Германии из Лиги Наций в октябре 1933 года, и в заключении пакта о ненападении с Польшей – в январе 1934.63 После разгрома СА и усилении руководящей роли фюрера в государстве, Гитлер в последующие 2 года перешел к новому курсу. Это прежде всего серия внешнеполитических триумфов 1935-1938 годов, которые привели к тому, что Гитлера стал всё больше засасывать культ поклонения: о нем говорили и писали, как о великом стратеге, главном специалисте по военной технике и дипломатическом гении.64 В этот период обособленность Гитлера, его уверенность в собственном величии и непогрешимости, значительно возросла. Он становиться все более нетерпим к малейшей критике, окружив себя кругом льстивых людей, он все больше терял контакт с реальностью, как считает психолог Э. Фромм.65 Вся дипломатическая деятельность Гитлера – 1935: плебисцит в Сааре и присоединение его к Германии, британо-германский договор о флоте (силы германских ВМС устанавливались на уровне 35 % ВМС Британии) – были лишь инструментом достижения нейтрализации версальских отношений, чтобы как можно быстрее подготовить стану к войне. Гитлер считал своей первоочередной задачей перевооружить Германию, поэтому выигрывал время. В «Mein Kampf» он усилено подчеркивал важность союза с Великобританией, чья сила сосредотачивалась в колониях, торговли и на море. Гитлер был готов сделать для этого практически все.66 В качестве другого потенциального союзника фюрер рассматривал Италию. 1936 году Гитлер ввел войска в Рейнскую область, нарушив тем самым Локкарнские договорённости 1925 года.67 Это было последним шагом в милитаризации, к тому же это было чрезвычайно популярно среди населения страны. К концу того же года ось Берлин-Рим (образовавшаяся между Германией и Италией в 1934 и 1936 г.) завершила создание антикоминтерновского пакта вместе с Японией. К тому же Гитлер очень активно помогал Франко в гражданской войне в Испании.68 С этого времени экономика, руководимая Герингом и «четырехлетним планом» переключилась на подготовку к войне, делая упор на развитие военной промышленности. Внешнеполитических союз Германии с Британией, на который фюрер возлагал столько надежд в «Mein Kampf», оказался совершенно невозможным. Поэтому Гитлер рассматривал Великобританию как враждебное государство и был очень озабочен этим. В1937 году Гитлер первоочередной задачей Германии назвал захват Австрии и Чехословакии. Требование незамедлительного исполнения этих планов вызвало возражение со стороны военного министра фон Бломберга и Фрича, командующего армией. Они с большой осторожностью и скептицизмом восприняли тактику блицкрига в завоевании «жизненного пространства». Это стало великолепным предлогом для глубокой чистки военных кадров и окончательного подчинения генералитета. К тому же Гитлер был многим обязан Бломбергу и Фричу и поэтому стремился от них избавиться.69 Фюрер понимал, что в стране реальной силой и угрозой его власти является армия и её мощный руководящий состав. Поэтому решающим аккордом в подчинении Германии был процесс закабаления вермахта. Ловушку поставили Геринг и Гиммер. Против Бломберга использовали его женитьбу на женщине легкого поведения, посте оглашения этого министр ушел в отставку. Гестапо сфальсифицировало и историю о Фриче, как гомосексуалисте, в результате он тоже вынужден бал уйти. Позднее суд установил, что Фрич стал жертвой точного сходства.70 Должность военного министра была упразднена. Вместо этого Гитлер сам стал главнокомандующим вооруженными силами, назначив начальником верховного командования вермахта генерала Кейтеля. Герингу достался фельдмаршальский жезл. Около 60 генералов были заменены м и оправлены на пенсию. Фюрер убрал пост военного министра, который символизировал вооруженные силы, их роль и место в структуре государственной власти. Гитлер смог в очередной раз захватить инициативу и установить полнейший контроль, так как прежде всего была выхолощена руководящая сила армии. Гитлер подчинил себе генералитет. После поджога Рейхстага и путча Рема, кризис Бломберга-Фрича был третьим верстовым камнем на пути Гитлера к абсолютной власти, которой он достиг в 1938-39 годах. В это время Гитлер полностью сосредоточился на будущей войне, которая должна была стать решительным шагом к воплощению его идеи и исполнению великой «миссии». В условиях подготовки к войне резко ускорился процесс распада рациональных структур правительства и администрации на раздробленные и конкурирующие между собой агентства, исполняющие волю фюрера. В феврале 1938 года состоялось последнее заседание кабинета министров. Экспансия Германии в 1938-39 годах имела различные причины: экономическое давление, военная логика, идеологические устремления, — всё это ускорило падение Европы в бездну войны.71 Разворачивая форсированное перевооружение, Гитлер боялся, что инициатива может быть утрачена – это и толкало его на стремительные действия. Это было одним из мотивирующих факторов для экспансию в Австрию в марте 1938 года и Чехословакию — в марте 1939, и удара по Польше в сентябре 1939 года. В основе этих кризисов лежало стремление к достижению цели – установление германского правления в центральной Европе, возможность выбирать направление удара: на запад или на восток, но с учетом главнейшей задачи – разгрома большевизма и завоевание жизненного пространства. На оккупированных территориях Австрии и Чехословакии нацисты насаждали свой режим. Развернули свою работу партия и гестапо, была возобновлена травля «левых», жестокость против евреев. Ведь террор это истинная сущность нацистского режима. Между тем мишенями для идеологической радикальности в конце 30-х годов были не только евреи. Росли движения против цыган гомосексуалистов, проституток, попрошаек, тунеядцев и других «расово-неполноценных» и чуждых обществуэлементов.72 Война сама предоставляла возможность и создавала контекст ожесточения, в котором всё это могло принять форму геноцида. Да и в самой Германии прокатилась жесточайшая волна террора против евреев. Своего апогея антисемитский террор достиг во время «хрустальной ночи» – ужасного погрома, произошедшего 9-10 ноября 1938 года. Был сделан шаг от эмоционального антисемитизма и публичной жестокости погромов к скрытому, подконвойному убийству в лагере смерти.73 Евреи и война с самого начала были сплетены воедино в сознании Гитлера. Вину за поражение в Первой мировой войне он возлагал на евреев, уничтожая их поголовно во время своей войны. Усилия власти Гитлер и его славы в 1938-39 годах, сопровождалось триумфами. Он был ни чем не ограничен, он был Бог. Последствием разрушения государства, как системы правления, стало то, что должность и положение фюрера были независимы от функционирования режима в целом. Политическая работа была фрагментирована. Сохранения связей с фюрером были необходимы. Гитлер был в центре власти, движущей силой которой было разрушение. За 12 лет его правления старая Германия и старая Европа были разрушены и политически, и экономически, и физически.74 За короткий срок Гитлер смог сделать всё, чтобы из канцлера превратился в диктатора. Фюрер посредством террора и пропаганды утверждал в обществе необходимость и мощь своей власти. Первоначально он убрал всех политических оппонентов: «левых» – силой, «правых» – запугав. После этого он начал поэтапное утверждение во всех слоях общества, и завершил этот процесс подчинением армии и военного министерства. В результате можно говорить о том, что Гитлер, пройдя длительный путь восхождения к абсолютной власти, стал диктатором. В его руках была сконцентрирована вся полнота власти. Фюрер постепенно стал символом и сущностью нацизма. Заключение История прихода фашистской партии к власти в Германии – это история возвышения и превращения Гитлера в диктатора. Чтобы обладать абсолютной властью в мире, к чему столь яростно стремился фюрер, ему необходимо было добиться такой власти в партии и в стране. Ради этого, но был готов сражаться с любыми противниками, и сражался. Одного за другим Гитлер выводил из игры своих оппонентов в партии, сначала основателей К. Харера и Ф Дрекслера, затем всего главного идеологического соперника Г. Штрассера и в завершение приказом убить – Рема. В результате в середине 30-х годов Гитлер стоял во главе НСДАП, был признан её единственным вождём. В борьбе с соперниками по партии Гитлер совершенствовал свои методы, основанные на терроре, коварстве, беспринципности. Каждый этап внутрипартийной борьбы привносил что-то новое в организацию и методы фашистского движения, совершенствовал НСДАП, благодаря чему партия стала готовой формой террористической государственной власти. С 1933 года, после прихода к власти, Гитлер начинает борьбу з превращение вождя в фюрера. Прейдя к власти в стране в 1933году, легальным путём Гитлер фактически получил её из рук народа, который делегировал ему свою волю. Это во многом обусловило то, что фюрер установил всеобъемлющий контроль за всеми сферами жизни и государством, и подавляющая масса населения свято верила в основные цели, установки фюрера. Обе стороны сливаются воедино для достижения универсальной цели, которой Гитлер провозгласил господство над всем миром. Однако Гитлеру для этого нужна была абсолютная власть в стране. Первоначально фюрер расправлялся с политическими оппонентами – коммунистами, социал-демократами, профсоюзами, остальные партии вскоре заявили о самороспуске. Так была установлена однопартийная система в Германии. Постепенно шла замена коллективного правления деспотичной властью фюрера. С помощью террора и пропаганды фюрер добивался всеобщего подчинения и абсолютной власти во всех слоях общества. Завершил Гитлер этот процесс подчинением армии и генералитета, той сила которая была ему очень нужна для осуществления его далеко идущих внешнеполитических планов и в то же время, остававшаяся слишком независимой. К концу 30-х годов Гитлер стал тем, чья поддержка была обязательным условием успеха в Третьем рейхе. Но власть Гитлера несла в себе разрушение: разрушение демократии, коллективного управления государством, разрушение общества Германии и Европы. Центром этой всеразрушающей силы бал сам Адольф Гитлер – фигура крайне противоречивая. Но обладал взаимоисключающими чертами характера – реализмом и приверженностью к иллюзиям, простатой и надменностью, деловитостью и экзальтацией, ленью и способности к энергичным действиям. Он отождествлял себя с партией, утверждая, что голос вождя это голос партии. Высокомерие его росло по мере того, как в нем укреплялась убеждённость в своём величии и гениальности. Фюрер относил себя к личностям, на которых не распространяются нормы жизни обыкновенных людей. Гитлер видел себя величайшим гением собственного народа и крупнейшим законодателем грядущего человечества, считал себя ниспосланным для этого на землю провидением. Широко известно его утверждение: «Утверждают, что я политический гений. Это ошибка, я просто гений». Ему действительно удалось вывести страну из глубочайшего кризиса сплотить нацию в равенстве и процветании. По всей Европе у фюрера было много почитателей. Все приверженцы нацизма считали, что духовное единство нации решит все проблемы, поэтому эта цель оправдывает средства. продолжение --PAGE_BREAK--

www.ronl.ru

Реферат - Гитлер - Историческая личность

рефер по Гтилеру .

политология

из МГТУ им.

Бумана

гр.КМТ 3-31

Как-то один человек мнесказал: “Послушайте, если вы это сделаете, то тогда через шесть недельГермания погибнет”. Я говорю: “Что вы имеете в виду ?” — “Тогда Германия развалится”.Я говорю: “Что вы имеете в виду ?” — “Тогда Германии конец”. Я ответил:“Немецкий народ в былые времена выдержал войны с римлянами. Немецкий народвыдержал переселение народов. После немецкий народ выдержал большие войныраннего и позднего Средневековья. Немецкий народ выдержал затем религиозныевойны Нового времени. Немецкий народ выдержал потом Тридцатилетнюю войну. Посленемецкий народ выдержал наполеоновские войны, освободительные войны, онвыдержал даже мировую войну, даже революцию — и меня он тоже выдержит !”

Адольф Гитлер, 1938 год

Почти без перехода, словно одно мгновение сменило другое, сосмертью Гитлера и капитуляцией исчез и национал-социализм, как будто он былвсего лишь движением, состоянием опьянения и катастрофой, которую он же ипородил. Не случайно в сообщениях весны 1945 года нередко фигурируют выраженияо вдруг улетучившихся “чарах”, о растаявшем “призраке”: такого рода формулы,взятые из сферы магического, наглядно характеризовали как на удивлениеирреальный характер режима, так и внезапную природу его конца. Специалистыгитлеровской пропаганды неустанно твердили об альпийских твердынях, редутахсопротивления, а также о многочисленных подразделениях вервольфов-”оборотней” ипредсказывали продолжение войны и после ее окончания — все это оказалосьблефом. Еще раз выяснилось, насколько же национал-социализм — да и фашизмвообще — в своей сути зависел от превосходящей силы, амбициозности, триумфа, икаким неподготовленным был он, в сущности, к моменту поражения. Недаром жеуказывалось на то, что Германия была единственной побежденной страной, непородившей никакого движения Сопротивления.

Это отсутствие прочности не в последнюю очередь нагляднопрослеживается и на поведении ведущих действующих лиц и функционеров режима.Прежде всего ход Нюрнбергского процесса, а также последующих судебныхразбирательств продемонстрировал, за весьма немногими исключениями, явныестарания идеологически дистанцироваться от того, что происходило, а преступныедеяния преуменьшить или оспорить, дабы в конечном счете все — насилие, война,геноцид — обрело характер некоего страшного и глупого недоразумения. Все этоспособствовало созданию впечатления, будто национал- социализм вовсе не былявлением, охватывающим целую эпоху, а явился порождением жажды власти у одногоконкретного человека, а также комплекса чувств зависти и ненависти у одногобеспокойного, жаждущего завоеваний народа, ибо если бы национал- социализм имелглубокие корни в своем времени и был одним из непременных движений оного, товоенное поражение не смогло бы устранить и так круто оттеснить его в забвении.

А ведь он всего лишь за какие-то двенадцать лет придал мируновый облик, и очевидно, что столь мощные процессы едва ли могут бытьдостаточным образом объяснены капризом дорвавшегося до власти одиночки. Иботолько если этот одиночка является фигурой, интегрирующей разнообразнейшиеэмоции, страхи или интересы, если влекут его вперед мощные, приходящие издальних далей энергии, становятся возможными подобные события. В таком светееще раз вырисовывается роль и значение Гитлера по отношению к окружающим егосилам: существовал гигантский, неупорядоченный потенциал агрессивности,страха, самоотдачи и эгоизма, лежавший в покое и нуждавшийся лишь в том, чтобынекое властное явление разбудило, сфокусировало и использовало его; этомуявлению был обязан тот потенциал своей ударной силой, с ним праздновал он своиколоссальные победы, но с ним же вместе он и рухнул.

Однако Гитлер был не только фигурой, объединившей столь многиетенденции времени; в еще большей степени он и сам придавал событиям ихнаправление, масштабы и радикальность. Благоприятствовало ему при этом то, чтоего мысли не были отягощены какими-либо предварительными условиями и чтобуквально все — антагонизмы противников, партнеров по союзу, нации, идеи — онстоль же хладнокровно, как и маниакально подчинял своим чудовищным целям.Его экстремизм соответствовал тойвнутренней дистанции, которые он сохранял по отношению ко всем силам. Многоеговорит за то, что он — вопреки егоотносящейся еще к юношеским годам претензии, — так никогда и не осмыслил, что есть история; он видел в ней своего роданастежь открытый для честолюбцев храм славы. Смысла же и правоты свершившегосяон не осознавал совершенно. И именно таким образом, с абстрагированнойбеспечностью, шел он на осуществление своих замыслов. В то время как другиегосударственные деятели учитывали реальность существующего соотношения сил, онотталкивался от чистого места: точно так же, как начал он без оглядки насуществующее проектировать новый мегаполис Берлин, планировалось им и полнаяперестройка Европы и всего мира; не только он сам пришел из ниоткуда — из ниоткуда шли и его мысли. Не обращаявнимания на границы на географической карте Европы, закрепившиеся в результатевойн и изменения соотношения сил, он переделал эту карту на свой лад, разрушилдержавы и помог подняться новым силам, вызвал революции и положил конец векуколониализма; в конечном итоге он гигантским образом расширил эмпирическийгоризонт человечества.

Доминирующим среди тех мотивов, в которых он смыкался с сильнымтечением духа времени, было неизменное чувство угрозы: страх перед лицомпроцесса уничтожения, жертвой которого были на протяжении веков многиегосударства и народы, но который только теперь, на этом перекрестке всейистории. развил универсальную, угрожающую всему человечеству мощь.

Идея спасения была для него неразрывно связана ссамоутверждением Европы. рядом с которой не существовало никакой иной частисвета, никакой иной сколь-нибудь значительной культуры, все другие континентыбыли лишь географическими понятиями, пространством для рабовладения и эксплуатации— пустыми плоскостями. Да и самовыступление Гитлера было одновременно и последним гиперболизированнымвыражением европейского притязания оставаться хозяином собственной, а тем самыми всей истории вообще. В его картине мира Европа, в конечном счете, играла туже роль, что и немецкий дух в сознании поры его молодости: это быланаходившаяся под угрозой, уже почти утраченная высшая ценность.

И хотя сам он был фигурой демократического века, он олицетворялсобой лишь его антилиберальный вариант, характеризуемый сочетанием манипуляцииголосами путем плебисцитов и харизмы вождя. Одним из непреходящих горькихуроков ноябрьской революции 1918 года было осознание того, что существуетнеясная взаимосвязь между демократией и анархией, что хаотические состояния иявляются собственным, неподдельным выражением подлинного народовластия, апроизвол — его законом. Отсюда нетрудноистолковать восхождение Гитлера и как последнюю отчаянную попытку удержатьстарую Европу в условиях привычного величия. К парадоксам явления Гитлераотносится то, что он с помощью краха пытался защитить чувства порядка иавторитета перед лицом восходящей эпохи демократии с ее правами решающегоголоса для масс, эмансипацией и распадом национальной и расовой идентичности.Но он выразил также и долго копившийся протест против презренного эгоизмакрупного капитала, против коррумпирующей мешанины буржуазной идеологией иматериального интереса.

Не составляет труда, расширив эти представления до глобальногоуровня, распознать в них ситуацию раннего этапа обретения фашизмом своихприверженцев: это те массы среднего сословия, которые — на фоне общих панических настроений — видели себя в медленных удушающих ихобъятиях, с одной стороны, профсоюзов, а с другой — универсальных магазинов, в объятияхкоммунистов и анонимных концернов. И, наконец, явление Гитлера можно понимать икак попытку утверждения своего рода третьей позиции — между обеими господствующими силами эпохи,между левыми и правыми. Это и придало его выступлению тот двуликий характер,который не охватывается всеми определениями, такими как “ консервативный “, “реакционный “, “ капиталистический “ или “ мелкобуржуазный “. Находясь междувсеми позициями, он в то же время участвовал в них во всех и узурпировал ихсущественнейшие элементы, сведя их к собственному, неподражаемому феномену. Сего приходом к власти пришел конец и противоборству за Германию, началокоторому было положено после первой мировой войны Вильсоном и Лениным, когдаодин пытался привлечь ее на сторону парламентской демократии, а другой — на сторону дела мировой революции; лишьдвенадцать лет спустя это противоборство возобновилось и завершилось недавнимобъединением разделенной страны.

Хотя третья позиция, к которой стремился Гитлер, и должна былазахватить весь континент, но ее энергетическим ядром должна была быть Германия: современная миссия рейха заключалась в том, чтобы дать уставшей Европе новыестимулы и использовать ее как резервуар сил для мирового господства Германии.Гитлер рвался наверстать упущенное на империалистической стадии немецкогоразвития и выиграть главный из возможных призов — гарантированное гигантскойэкспансией власти на Востоке господство над Европой, а благодаря этому — надвсем миром. Он исходил из того, что поделенный земной шар вскоре уже не даствозможности завоевать какую-нибудь империю, а поскольку он всегда мыслилкатегорическими альтернативами, то ему представлялось, что удел Германии — либостать мировой державой, либо же “ завершить существование... как вторая Голландия и как вторая Швейцария“, а может быть, даже и “ исчезнуть с лица земли или стать народом — рабом,обслуживающим других “. То соображение, что его замысел до безнадежного пределаперенапрягал силы и возможности страны, никак не могло сколь-нибудь серьезнообеспокоить его, ибо он считал, что задача тут заключается в первую очередь втом, чтобы “ заставить колеблющийся перед лицом своей судьбы немецкий народпойти своим путем к величию “. Мысль о связанном с этим риске гибели Германиивызвала у него во время войны лишь замечание: “тогда будет все равно”.

Следовательно, и национализм Гитлера также не был однозначен,ибо он, не задумываясь, готов был поступиться с интересом нации. Но тем неменее, этот национализм был достаточно интенсивным, чтобы вызвать всеобщее сопротивление.Потому что хотя Гитлер частично и выражал защитные эмоции времени и континента,а его лозунги оказывали воздействие далеко за пределами страны, так что кГермании Гитлера с уважением, ему так никогда и не удалось придать этому своемуоборонительному началу нечто большее нежели узкий и жесткий национальныйпрофиль. В ходе своих бункерных медитаций весной 1945 года он как-то назвалсебя “ последним шансом Европы “ и попытался в этой связи оправдать применениенасилия по отношению к континенту: “ Она не могла быть покорена шармом илисилой убеждения. Чтобы ее заиметь, нужно было ее изнасиловать”. Но вот именношансом Европы Гитлер и не был: не было такого момента, когда он смог бы,перешагнув через себя, войти в игру действительно в роли политическойальтернативы. Разве только во время войны, когда речь шла о предположительно нелишенной перспективы попытке придать кампании против Советского Союзаевропейскую видимость, он раскрылся как тот заклятый враг интернационализма,каким он начинал, — человеком из, так сказать, глубокой европейской провинции.

Тем самым взор еще раз обращается к до странностипротиворечивому месту Гитлера во времени. Несмотря на всю свою оборонительную впринципе позицию, он долгое время считался прогрессивной по своей сути,современной фигурой эпохи, и окружавший его ореол нацеленности на будущее былтогда в сознании большинства его современников столь же неоспоримым, как и таприрода, каковой он обладает в глазах подавляющей части нынешнего восприятия.Современными и отвечавшими духу времени казались 20-м и 30-м годам и техника, иколлективные представления о порядке, и монументальные пропорции, ивоинственные позиции, и гордость человека из массы, и аура “ звезды “; и однойиз причин успеха национал — социализма было также как раз то, что он ловкоприсвоил себе все эти элементы. В том же ряду стояли и командные жесты крупныхличностей; время восхождения и успехов Гитлера в значительной степенипротекало под знаком цезаристских тенденций, доходивших до тоталитарного культавождя в сталинском Советском Союзе и автократического стиля Рузвельта. На этомфоне Гитлер, открыто и с принципиальной остротой заявивший о своейпринадлежности к такому типу властителя, казался сигналом новых времен: он былрекламным щитом пафоса и содрогания тех великих трибунов “ века масс “, приходкоторых предвещал этой эпохе Шпенглер. Примечательно, что для публики Гитлер иподчеркивал-то всегда сильнее оптимистический, обращенный к будущему характернационал — социализма, а не его регрессивные черты, которые стали предметомзабот главным образом Гиммлера, Дарре, а также множества эсэсовских чинов.

На самом же деле, однако, Гитлер побаивался будущего; в “Застольных беседах “ в ставке фюрера он как-то заявил, что рад, что емудовелось жить только в начале технического века, более поздние поколения уже небудут знать, “ как прекрасен был когда-то этот мир “. Несмотря на всю своюориентированную на прогресс позу он был чрезвычайно запоздавшей натурой,приверженной в основном образам, нормам и инстинктам XIX века, который он ивоспринимал как наиболее значительный период в истории человечества. Да и всамой его кончине, какой бы неудачно тривиальной и театральной она нипоказалась, отразились те две стороны эпохи, которая его восхищала и которую онодновременно еще раз представил: тут было нечто от ее гремучего блеска,нашедшего свое выражение в продирижированном им по мотивам гибели богов финале,но было и нечто от ее пошловатого характера, когда он на манер потерпевшегофиаско игрока лежал мертвецом на диване в бункере рядом с метрессой, ставшейего официальной женой. Это явилось финалом, продемонстрировавшим его выпадениеиз времени и еще раз раскрывшим всю архаичность самого его существа.

Феномен застылости, с которым так часто сталкиваешься напротяжении всей этой жизни, и обретает именно на таком фоне свое истинноезначение: он хотел остановить то неповторимое мгновение, какое являл собой мирв пору его, Гитлера, становления. В отличие от фашистского типа вообще, отМуссолини, Морраса или даже Гиммлера, Гитлер был соблазнен не историей, а тем,что пережил он в период своего формирования, — ознобом счастья и страха. Поэтому и спасение, которое он стремилсяпринести, непременно должно было идти под знаком великого XIX века. Вся картина мира Гитлера, егоманиакальные представления о борьбе за жизнь, о расе, пространстве, как исохранившееся у него до самого конца восхищение идолами и великими мужами егомолодости, да и вообще великими мужами, чьим простым рефлексом воли ипредставлялась ему история вплоть до последних его дней, до абсурдных егонадежд, связанных со смертью Рузвельта в апреле 1945 года, — именно это, как и многое другое, ихарактеризует всю меру его фиксации. То же самое сказывается и в многочисленныхтрудностях, мешавших ему представить себе горизонты текущего века: постоянновсплывавшая в его выступлениях пугающая цифра — 140 жителей на один квадратный километр, — которой он стремился оправдать своипритязания на расширение “ жизненного пространства “, раскрывает егонеспособность найти современные по своей сути решения, направленные назавоевание, так сказать, внутреннего жизненного пространства, срывает с негомаску поборника модернизации, по крайней мере, частично, как всего лишьпоказной атрибут. В целом же мир, уже стоявший тогда на пороге атомного века,оставался в его представлении идентичным тому, на который — так заявлял он не без оттенка благодарной признательности еще в феврале 1942года — когда-то открыл ему глаза Карл Май.

Да и суть величия как такового он понимал на лубочный лад, встиле старых приключенческих романов, — в образе сверхчеловека — одиночки. Кего картине мира относится тот момент, что он хотел быть не просто великим, авеликим в манере, стиле и темпераменте человека искусства, и когда он в однойиз своих речей провозгласил “ диктатуру гения “, то явно имел при этом в видуправо на господство людей искусства. Примечательно, что свое представление овеличии он видел в образах Фридриха Великого и Рихарда Вагнера — двух явлений, равным образом связанных схудожественной и политической сферой, и определял его как “ героическое “. Впринципе он рассматривал величие как категорию, выражающую статичность инашедшую наилучшее воплощение в памятниках, и не требуется никакихобстоятельных попыток истолкования, чтобы обнаружить тут психопатическийхарактер. Отпечаток этого лежал на всем поведении волевого человека, как онобыло усвоено им, Но сколько же скрывалось за этим апатии, нерешительности инервозности. Подобным же образом искусственной и натужной выглядела егоаморальность, которой он охотнее всего предал бы холодность свободной,обладающей грубой силой натуры — натуры человека- господина, чтобы скрыть,сколько тайной страсти к возмездию переполняло его. Несмотря на всю своюмакиавеллистскую вольность, чем он так нравился самому себе, он, конечно же, небыл свободен от вмешательства со стороны морали. Внутренний холод, слабостьнервов, компенсируемая повадками сверхчеловека, — и в этом распознается связьГитлера с поздней буржуазной эпохой XIX века, временами Вагнера и Ницше.

Однако характерным для этой связи является как раз то. что онабыла полна изломов и необычностей: несмотря на все свои мелкобуржуазныенаклонности, он в действительности не принадлежал к этому миру, во всякомслучае, его корни никогда не достигали тут достаточной глубины, чтобы онразглядел ограниченность, присущую ему. По этой же причине его оборонительнаяреакция и была преисполнена таких неприязненных чувств, и поэтому-то он довелоборону мира, о защите которого говорил, до разрушения этого мира.

И все же поразительным образом этот обращенный в прошлое,совершенно очевидно сформированный XIX-м веком человек вывел Германию, равнокак и немалые части зараженного его динамизмом мира, в XX-е столетие: местоГитлера в истории куда ближе к великим революционерам, нежели к тормозившим ее,консервативным власть имущим. Конечно, свои решающие стимулы Гитлер черпал изстремления воспрепятствовать приходу новых времен и путем внесения великой,всемирно-исторической поправки вернуться к исходной точке всех ложных дорог изаблуждений: он — как это он сам сформулировал — выступил революционеромпротив революции. Но та мобилизация сил и воли к действию, которых потребовалаего операция по спасению, чрезвычайно ускорила процесс эмансипации, а перенапряжениеавторитета, стиля, порядка, связанное с его выступлением, как раз и ослабиловзятые ими на себя обязательства и привело к успеху те демократическиеидеологии, которым он противопоставлял такую отчаянную энергию. Ненавидяреволюцию, он стал, на деле, немецким феноменом революции.

Конечно, самое позднее уже с 1918 года в Германии шел процессострых перемен. Но этот процесс проходил половинчато и чрезвычайнонерешительно. И только Гитлер придал ему ту радикальность, которая и сделалапроцесс по сути революционным и кардинально изменила застывшую и удерживаемую врамках определенных авторитарных социальных структур страну. Только теперь, подвоздействием притязаний фюрерского государства, рухнули почтенные институты,были вырваны из привычных связей люди, устранены привилегии и разрушены всеавторитеты, не исходившие от самого Гитлера или не санкционированные им. Приэтом ему удалось либо погасить страхи, которые сопровождают обычно разрыв спрошлым, либо преобразовать их в энергию на пользу общества, поскольку он умелдостаточно достоверным образом преподнести себя массам в качествевсеобъемлющего авторитета, но главным тут явилось то, что он ликвидировалнаиболее конкретную форму проявления страха перед революционным будущим.

Конечно, было пущено в ход насилие. Но он никогда — с самого начала — не делал ставку только нагрубую силу. С намного большим успехом Гитлер противопоставил мифу о мировойреволюции и об определяющей ход истории силе пролетариата свою собственную,конкурирующую с этим идеологию. Клара Цеткин видела приверженцев фашизма впервую очередь в разочарованных людях всех слоев, в “ наиболее усердных,сильных, решительных, отважных элементах всех классов “, и вот Гитлеру иудалось объединить их всех в новом мощном массовом движении. Во всяком случае,идеологическая инициатива в 30-е годы перешла на некоторое время от Москвы кБерлину, и утопия о классовом примирении оказалась настолько явно сильнееутопии о диктатуре одного класса над всеми другими, что Гитлер смог привлечь насвою сторону значительные отряда даже вызывавшего такой страх пролетариата ивключить их в пестрый состав своих сторонников, где были люди всех классов,всех категорий сознания и имущественного положения.

Как фигура социальной революции Гитлер, следовательно, представляетсобой явление, чье неоднократно отмечавшаяся “ двойная суть “ не проявляетсянигде столь явственно, как именно в этой связи. Ибо нельзя сказать, чтореволюция, которая была делом его рук, случилась якобы вопреки его намерениям:революционная мысль об “ обновлении “, о преобразовании государства и обществав свободную от конфликтов, по-боевому сплоченную “ народную общность “ быладоминирующей всегда. Обладал Гитлер и волей к переменам, и представлением оцели, и готовностью к соединению воедино того и другого. Сопутствовавшиеобстоятельства национал — социалистической революции, ее прямая радикальность икажущаяся лишенной программы всеядность легко могут служить основанием длятого, чтобы назвать ее вдохновителя и руководителя революционером, ибо с болееблизкого расстояния почти все процессы насильственных преобразований видятся “кровавым шарлатанством “. Поэтому и господство Гитлера следует, может быть,рассматривать не изолированно, а как террористическую, в определенном смыслеякобинскую фазу в ходе той широкомасштабной социальной революции, котораяпривела Германию в ХХ-й век.

И все-таки тут не может не возникнуть сомнение: не была ли этареволюция в большей степени случайной, слепой и лишенной цели, не лежали ли воснове перемен не долгое размышление, а лишь волюнтаризм и безоглядностьГитлера, недостаточное понимание им того, чем бала Германия в плане еесоциального, исторического и психологического своеобразия, и не имел ли он ввиду, взывая к ярким образам прошлого, всего-навсего пустой традиционализм,помогавший ему скрывать за декорациями в фольклорном духе ужас перед будущим ?

Не в последнюю очередь эти сомнения порождаются склонностьюнационал — социализма идеологически рядиться в максимально “ консервативные “одежды. Вот что он не намеревался делать ни при каких обстоятельствах, так этореставрировать доиндустриальное государство привилегий, и никакие маскарады недолжны затмевать тот факт, что он — вопреки своей амбиции восстановить немецкоепрошлое, его достоинство, его аристократию — с помощью радикального насилиявтолкнул страну в современность и раз и навсегда отрезал обратные пути в тоавторитарно — государственное прошлое, которое благодаря охранительномутемпераменту немцев держались открытыми несмотря на все социальные изменения.Парадоксально, но только с ним в Германии завершился XIX-й век. И какое бывпечатление не производил Гитлер, он был современнее или хотя бы решительнее посвоей ориентации на современность, чем все его внутриполитические антагонисты.Трагичность консервативного Сопротивления как раз и заключается в том, что уего участников понимание морали во многом превосходило понимание политики: тамавторитарная, глубоко погрязшая в своей романтической запоздалости Германиявела бесперспективную войну с современностью. Превосходство Гитлера над всемиего соперниками, включая и социал — демократов, основывалось именно на том, чтоон острее и решительнее их осознал необходимость перемен. Отрицание имсовременного мира проходило как раз под знаком современности, а своему аффектуон придал черты духа времени. Да и тот разлад, чье жертвой стал он какреволюционер, вполне им осознавался; с одной стороны, он воздавал должноезаслугам германской социал — демократии за то, что в 1918 году была устраненамонархия, но, с другой стороны, говорил о “ тяжких страданиях “, которыепричиняются любым общественным поворотом. А в конечном же счете внутреннежелание назвать его революционером целиком связано, наверное, с тем, что идеяреволюции представляется сознанию в тесном единстве с идеей прогресса. Ногосподство Гитлера не оставило незатронутой и терминологию, и одним изпоследствий этого не в последнюю очередь является и то, что понятие революции лишилось тут той моральнойамбиции, на которую оно долго претендовало.

Однако национал — социалистическая революция захватила иразрушила не только устаревшие социальные структуры; не менее глубокими былиее психологические последствия, и, возможно, именно в этом заключался ееважнейший аспект: она коренным образом изменила все отношение немцев кполитике. До этого немецкий народ чуждался политики и ориентировался на частныевзгляды, качества и цели; успех Гитлера был частично связан с этим. Абросающееся в глаза на протяжении длительных периодов отсутствие людей,выступающих лишь при случае и как бы издалека как пассивный элемент, какинструмент или декорация, отражает что-то от традиционного немецкоговоздержания от политики, что в психологическом плане так играло на руку режимуи было умело использовано им. Ибо в целом нация, которой разрешалось толькомаршировать, тянуть в знак приветствия руки и аплодировать, воспринимала себяне столько Гитлером выключенной из политики, сколько избавленной от нее. Всемунабору ценностей — таких как “ третий рейх “, народная общность, вождизм,судьба или величие — были гарантированы массовые рукоплескания не в последнююочередь как раз потому, что они означали отказ от политики, от мира партий ипарламентов, от уловок и компромиссов. Мало что воспринималось и понималосьстоль спонтанно, как склонность Гитлера мыслить категориями героики, а неполитики, трагики, а не социальности и замещать Вульгарную заинтересованностьподавляющими мистическими суррогатами. О Рихарде Вагнере сказано, что он делалмузыку для людей без музыкального слуха, с тем же правом можно сказать, чтоГитлер делал политику для аполитичных.

Враждебное отношение немцев к политике Гитлер использовалдвояким образом: вначале он непрерывной тотальной мобилизацией заставил людейвтянуться в общественную сферу, и хотя это в подавляющей степени шло под знакомодурманивающих массовых празднеств, которые как раз и имели своей целью известивесь политический интерес, он все же не мог воспрепятствовать тому, что темсамым была порождена новая сфера переживаний: впервые нация последовательно отчуждаласьот своего приватного мира. Пусть режим допускал или требовал лишь ритуальныхформ участия — но сознание-то они все-таки изменяли. В результате же, вподрывных действиях социальной революции, рушился и весь привычный немецкийинтерьер, вся сфера личного довольства бытием с ее мечтами, ее отчужденным отвсего мирского счастьем и тоской по политике без политики.

Но, с другой стороны, и шок политической и моральной катастрофы,уготованный Гитлером стране, повлиял на изменение ее сознания. Освенцим явилсясимволом фиаско приватного немецкого мира и его эгоцентрическойсамозабвенности. Конечно, это правда, что большинство немцев ничего не знало отом, что творилось в лагерях уничтожения и уж, во всяком случае, было куда хужеосведомлено об этом, нежели мировая общественность, с конца 1941 годанепрерывно получавшая все новые тревожные свидетельства этого массовогопреступления. С немецкой стороны это подтверждается фразой Гиммлера насчеттого, что немецкая общественность является политически недостаточно зрелой,чтобы понять меры по истреблению, и, следовательно, СС обязаны “ унести тайну ссобой в могилу “. Отсутствие у людей реакции на ходившие слухи нельзя понять,не принимая во внимание традицию, которая издавна считала сферу политикиисключительной компетенцией государства.

В той же плоскости лежит и одна из причин тяги немцев к тому,чтобы забыть все, что было до 1945 года. Потому что вытеснение из своей памятиГитлера означало — хотя бы частично — и преодоление какой-то формы жизни,расставание с личным миром и тем типом культуры, который продолжительное времяпредставлял этот мир. И все-таки в Германии, да и в других странах тоже,фашистские или родственные им тенденции продолжают жить: в первую очередьнекоторые психологические предпосылки, пусть и не имеющие легко распознаваемойсвязи с национал — социализмом или даже выступающие под непривычными, большейчастью левыми знаменами, равно как и определенные социальные и экономическиеусловия. Наименее живучими оказались идеологические предпосылки, такие как,например, национализм межвоенной поры, обеспокоенность по поводу утраты статусавеликой державы или панический антикоммунизм. В качестве реакции на переход отстабильных, фиксированных порядков к лишенному твердых гарантий будущемусовременных обществ отдельные факторы, благоприятствовавшие фашистскимрешениям, будут встречаться до тех пор, пока будет продолжаться кризисприспособляемости. Но гигантская тень, которую отбрасывали лагеря уничтожения,затмевает познание того, в какой мере явления, о которых идет речь, связаны сэпохальными или даже всеобщими потребностями людей, со страхами перед будущим,мотивами сопротивления, чтобы все могло стать по-другому и восстановиласьсвоего рода естественное состояние.

Эти аспекты событий долгое время оставались оттесненными в тень.Нравственное возмущение заслоняло понимание того, что те, кто шел за Гитлером,кто организовывал торжества и варварские преступления, были людьми, а нечудовищами. А прокатившиеся по всему миру волнения конца 60-х годов вновь выявилимногие элементы, с которыми то и дело встречаешься в описаниях обстановкипредфашистских времен: аффект, направленный против цивилизации, тягу кстихийности, упоенности и образности, безудержность молодежи и эстетизациюнасилия. Верно, конечно, что тут все равно остается дистанция огромногоразмера, да и все совпадения между этими явлениями и теми ранними движениямикончаются там, где встает вопрос о слабых и угнетенных — вопрос, на который уфашизма нет ответа. Когда Гитлер назвал себя “ величайшим освободителемчеловечества “, то он примечательным образом сослался на “ избавляющее учение оничтожности отдельно взятого человека “. Однако не следует также забывать, чтов прошлом фашистский синдром едва ли выступал когда-либо в чистой, содержащейвсе его элементы форме и что всегда возможен его резкий переход в новыеразновидности.

Поскольку фашизм уходит своими корнями в чувство кризиса эпохи,он обретет свой конец только с самой эпохой. Так как он в столь значительнойстепени представляет собой реакцию и отчаянный оборонительный рефлекс, то самойего природе присуще, что предпосылки, на которых он базируется, и являютсявсего лишь предпосылками, то есть фашистские движения нуждаются больше, нежелииные политические группировки, в выдающемся вожде. Именно он аккумулирует всеотрицательные эмоции, называет по имени врагов, обращает депрессию в опьянениеи приводит бессилие к сознанию им своей силы. К наиболее внушительнымдостижениям Гитлера и относится как раз то, сколь большие перспективы сумелугадать он в кризисе нервов и использовать их; как никто другой, сумел онподчинить себе идеологические и динамические возможности межвоенных лет. Но сего концом все это неизбежно рухнуло, и возведенные в степень, сфокусированныеи целеустремленно вводившиеся в действие чувства немедленно вернулись к своемурасслабленному, неупорядоченному первоначальному состоянию.

Эта неспособность к выживанию ощутима на всех уровнях. Как бы ниподчеркивал Гитлер надличностный аспект своей задачи, как бы ни напирал он насвою миссию и как бы ни выдавал себя за орудие Провидения, выше своего временион так и не поднялся. Поскольку он не мог дать ни внушающей веру картиныгрядущего состояния мира, ни надежды, ни вдохновляющей цели, то ни одна из егомыслей не пережила его. И идеи, которые он всегда использовал лишь в качествеинструментов, остались после него потрепанными и скомпрометированными. Этотвеликий демагог не оставил после себя ни единого слова, ни единойзапоминающейся формулы, точно так же не дошло до сегодняшнего дня ни единогоего строения, а он ведь столь жаждал стать величайшим архитектором всех времен; не осталось даже запланированных им величественных руин. В очередной раз тутпроявилось, какое романтическое недоразумение лежало в основе соображений,которые уже вскоре после так называемого захвата власти стали выдвигатьсянаиболее рьяными радикалами в рядах НСДАП: “ мертвый Гитлер движению нужнее,чем живой “; когда-нибудь ему следовало бы исчезнуть в тумане легенды, и еготруп не должен быть найден, дабы он “ для верующих масс завершился тайной “.Нет, вновь подтвердилось — и это сталоособенно ясным на переломном этапе войны, — что без катализирующей силы Гитлера не было бы ничего, а без личногоприсутствия “ великого “ фюрера мгновенно рухнуло все: воля, цель,сплоченность. У Гитлера не было тайны, которая выходила бы за рамки егонепосредственного настоящего. Люди, чья приверженность и восхищение были имзавоеваны, шли не за видением — они всегда шли за силой, и в ретроспективе этажизнь представляется непрерывным выбросом гигантской энергии. Воздействие этойэнергии было огромным, страх, который она внушала, — беспримерным, но сверх этого в памяти малочто осталось.

www.ronl.ru

Смотрите также

..:::Новинки:::..

Windows Commander 5.11 Свежая версия.

Новая версия
IrfanView 3.75 (рус)

Обновление текстового редактора TextEd, уже 1.75a

System mechanic 3.7f
Новая версия

Обновление плагинов для WC, смотрим :-)

Весь Winamp
Посетите новый сайт.

WinRaR 3.00
Релиз уже здесь

PowerDesk 4.0 free
Просто - напросто сильный upgrade проводника.

..:::Счетчики:::..