Российский химико-технологический университет им.Д.И.Менделеева
кафедра философии РЕФЕРАТ “Философия искусства Шеллинга”
Выполнил: аспирант кафедры физической химии Муковозов И.Э. Проверил: Александров ?.?.
МОСКВА. 1995
ПЛАН РЕФЕРАТА
| 3.1. | Метод «конструирования» |
| 3.2. | Принцип историзма |
| 3.3. | Красота и искусство |
| 3.4. | Искусство и мифология |
| 3.5. | Идеальный и реальный ряды в искусстве |
| 3.6. | Музыка и живопись |
| 3.7. | Архитектура и скульптура |
| 3.8. | Поэзия: лирика, эпос и драма |
| 3.8.1 | Роман |
| 3.8.2. | Трагедия |
| 3.8.3. | Комедия |
· Заключение
· Использованная литература
Содержание работы Шеллинга “Философия искусства” было хорошо известно немецкой интеллигенции на рубеже XVII-XIX вв., т.е. почти в самый разгар романтического движения в Германии. Труд Шеллинга составляет определенную часть этого движения и вместе с тем является целым этапом в развитии немецкой классической эстетики от Канта до Гегеля. Общеизвестно влияние Шеллинга на эволюцию искусства и литературы, а также эстетической мысли Франции, Англии, России и других стран. В своих исследованиях Шеллинг опирается на национальные философско-эстетические традиции, в особенности на доктрины Канта, Шиллера и Фихте. Так, он усваивает и пересматривает кантианский принцип автономии эстетического, тезис Фихте о том, что эстетическое “делает трансцендентальную точку зрения общей”; он полностью приемлет концепцию возвышенного Канта-Шиллера, а в рассуждениях о различии античного и современного искусства исходит из шиллеровской концепции наивной и сентиментальной поэзии. В конце концов переход Шеллинга от субъективно-идеалистической философии Фихте к объективному идеализму произошел под воздействием Шиллера. У Шеллинга социально-политическая и эстетическая программа романтизма нашла наиболее систематизированное и обобщенное выражение.
Как и другие романтики, Шеллинг в молодости увлекался Французской революцией. Вместе с Гельдерлином и Гегелем он сажал “дерево свободы” в бытность студентом Тюбингенского богословного института. Как и другие романтики, Шеллинг вскоре разочаровался в революции и пришел к возвеличиванию германского реакционного государства и церкви. В 40-х годах он был приглашен в Берлинский университет для борьбы с левыми гегельянцами. Его имя становится символом политической и идеологоической реакции. Наиболее плодотворным в деятельности Шеллинга был период, когда он создал “натурфилософию”. Используя естественнонаучные открытия конца XVIII в., он в своей “Философии природы” формулирует мысль о том, что бессознательно-духовная природа благодаря наличию динамических противоположностей развивается по определенным ступеням, на одной из которых появляются человек и его сознание. Это положение было направлено против субъективно-идеалистической философии Фихте, которой Шеллинг первоначально увлекался. Заслуга Шеллинга состояла в том, что он создал учение о диалектическом развитии природы. Шеллинг полагал, что вслед за вопросом о возникновении сознания следует поставить вопрос о том, как сознание (“интеллигенция”) становится объектом, который существует вне субъекта и с которым согласуется представление последнего. Эту проблему философ исследует в “Системе трансцендентального идеализма” (1800). Здесь рассматриваются различные ступени развития сознания. Особое внимание уделяется “интеллектуальной интуиции”. Последняя представляет собой не что иное, как непосредственное созерцание разумом своего предмета. Интеллектуальная интуиция родственна эстетическому созерцанию, при этом способность к ней — удел не всех, а лишь одаренных умов. Так у Шеллинга возникает эзотерическая теория познания, которая проникнута характерным для романтиков аристократизмом. На данном этапе философского развития Шеллинг разрабатывает основные эстетические проблемы. Этому посвящены “Система трансцендентального идеализма”, “Философия искусства” и мюнхенская речь “Об отношении изобразительных искусств к природе” (1807). Анализируя эстетические идеи Шеллинга, обычно ссылаются на “Систему трансцендентального идеализма” и речь в Мюнхене. Иногда привлекают лекции “О методе академического изучения”. Дело в том, что именно эти труды были опубликованы при жизни Шеллинга. “Философия искусства”, как правило, не рассматривается. А между тем в этом труде есть целый ряд интересных моментов.
“Философия искусства” возникла тогда, когда в философском развитии Шеллинга явно обозначился поворот к религиозно-мистическим идеям, отразившимся в диалоге “Бруно” (1802) и работах “О методе академического изучения” (1803) и “Философия и религия” (1804). Здесь Шеллинг делает попытку согласовать свою философию с христианской религией. Воплощение Христа представляется ему вечной эманацией конечного и бесконечного. Цель христианства, по Шеллингу, состоит в постепенном слиянии религии, философии и искусства. Поворот к религиозному мистицизму нашел отражение в “Философии искусства”. Однако в этом труде сохранились еще многие идеи, которые были сформулированы Шеллингом в ранний период его деятельности, в частности в период его занятий философскими проблемами естествознания. Исходным пунктом для “Философии искусства” является объективный идеализм. В основе всего сущего лежит абсолютное как чистая индифференция, неразличимое тождество реального и идеального, субъективного и объективного. В абсолютном погашены все различия. По остроумному замечанию Гегеля, абсолют представляется Шеллингу в виде ночи, где, как говорится, все кошки серы.
3.1. Метод «конструирования» Шеллинг руководствуется в своих эстетических исследованиях методом “конструирования”. С помощью нескольких категорий (идеальное и реальное, субъективное и объективное, бесконечное и конечное, свобода и необходимость и др.) он конструирует идеальную модель мира искусства. Гегель отмечал, что оперируя двумя понятиями (“идеальное” и “реальное”), Шеллинг уподобился художнику, который попытался изобразить мир посредством смешения всего-навсего двух красок, имевшихся на его палитре. Шеллинг пытается определить место искусства в универсуме и тем самым уяснить его внутреннюю необходимость и метафизический смысл. Искусство — это как бы завершение мирового духа, в нем находят объединение в форме конечного субъективное и объективное, дух и прирда, внутреннее и внешнее, сознательное и бессознательное, необходимость и свобода. Как таковое, искусство есть созерцание абсолюта. Искусство, как и природа, есть нечто целостное. Все виды, роды и жанры искусства, согласно Шеллингу, внутренне связаны, составляют единое целое, ибо они с разных сторон и своими средствами воспроизводят абсолютное. Но Шеллинг не только рассматривает различные виды и жанры искусства с точки зрения их органической связи между собой. Такую же связь он устанавливает между искусством, философией и моралью. При этом он исходит из кантовской триады идей: красоты, истины и добра. Если истина связана с необходимостью, а добро со свободой, то красота выступает как синтез свободы и необходимости. Шеллинг считает, что между истиной, добром и красотой не может быть того отношения, какое существует между целью и средством.
3.2. Принцип историзма Идея целостного рассмотрения всех явлений искусства находится в тесной связи с принципом историзма. Уже Гердер, Шиллер, Гїтте высказывали мысль о необходимости исторического подхода к искусству. Шеллинг попытался сделать принцип историзма исходным в своем анализе. Замысел философа, однако, не мог быть осуществлен. Дело в том, что в абсолюте Шеллинга нет движения и развития, а следовательно, и времени. А поскольку в системе искусств отражается не что иное, как абсолют, где время перестает существовать, то, естественно, и искусства оказываются в конечном счете изъятыми из времени.
3.3. Красота и искусство Определение дедуцированной из абсолюта красоты совпадает для Шеллинга с дефиницией искусства. “Красота, — пишет он, — не есть ни только общее или идеальное (оно=истине), ни только реальное (оно проявляется в действовании)… Она есть лишь совершенное взаимопроникновение или воссоединение того и другого. Красота присутствует там, где особенное (реальное) в такой мере соответствует своему понятию, что это последнее, как бесконечное, вступает в конечное и рассматривается in concreto. Этим реальное, в котором оно (понятие) проявляется, делается действительно подобным и равным прообразу, идее, где именно это общее и особенное пребывают в абсолютном тождестве” [1, стр.81]. Такое совпадение не случайно. Для Шеллинга область искусства в основном ограничивается воспроизведением прекрасного, поскольку и универсум выступает у него в виде абсолютного произведения искусства, созданного в вечной красоте. Важно отметить, что философ сближает понятия прекрасного и возвышенного. Он прямо заявляет, что между этими категориями есть лишь чисто количественное различие, и приводит много примеров для доказательства их полной нерасторжимости. Резюмируя свои мысли относительно сущности искусства, Шеллинг пишет: “Подлинное конструирование искусства есть представление его форм в качестве форм вещей, каковы они сами по себе или каковы они в абсолютном… универсум построен в боге как вечная красота и как абсолютное произведение искусства; также все вещи, взятые сами по себе или в боге, безусловно прекрасны, а равно и безусловно истинны. Поэтому и формы искусства, коль скоро они суть формы прекрасных вещей, представляют собой формы вещей, каковы они в боге или каковы они сами по себе, и так как всякое конструирование есть представление вещей в абсолютном, то конструирование искусства есть по преимуществу представление его форм, каковы они в абсолютном, и тем самым универсума, как абсолютного произведения искусства, таким, как он в вечной красоте построен в боге” [1, стр.86]. Для Шеллинга характерна мысль о внутренней изоморфности искусства и органической жизни (это наиболее заметно в его анализе живописи, скульптуры и архитектуры). Разум, по Шеллингу, непосредственно объективируется в организме. То же происходит и в процессе художественного творчества. Ведь гений творит подобно природе. В сущности творческий процесс представляется Шеллингу как процесс неосознанный, иррациональный, неуправляемый, хотя философ и высказывает разные оговорки на этот счет.
3.4. Искусство и мифология Большое место в “Философии искусства” занимает проблема мифологии. Философ полагает, что “мифология есть необходимое условие и первичный материал для всякого искусства” [1, стр.105]. Проблема мифологии связывается у Шеллинга с установкой на выведение искусства из абсолюта. Если красота есть “облечение” абсолютного в конкретно-чувственное, но в то же время непосредственный контакт между абсолютом и вещами невозможен, требуется некоторая промежуточная инстанция. В качестве последней выступают идеи, распадаясь на которые абсолютное становится доступным чувственному созерцанию. Идеи, таким образом, связывают чистое единство абсолюта с конечным многообразием единичных вещей. Они-то и суть материал и как бы всеобщая материя всех искусств. Но идеи как объект чувственного созерцания, по Шеллингу, то же, что боги мифологии. В связи с этим Шеллинг и отводит большое место конструированию мифологии как всеобщей и основной “материи” искусства. Шеллинг изложил концепцию мифологии в систематической форме в “Философии мифологии и откровения”, а также в трудах “Мировые эпохи” и “Самофракийские мистерии”. Эта концепция достаточно противоречива. С одной стороны, Шеллинг подходит к мифу с исторической точки зрения. Так, сопоставление античной и христианской мифологии приводит философа не только к идее исторической изменчивости мифа, но и к выявлению отличительных способностей древнего и нового искусства. Наряду с этим миф часто понимается у Шеллинга как специфическая, безотносительная к каким-либо историческим границам форма мышления. Миф сближается Шеллингом с символом, т.е. с чувственным и неразложимым выражением идеи, с художественным мышлением вообще. Отсюда делается заключение, что ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем искусство немыслимо без мифологии. Если последняя отсутствует, то, по мнению Шеллинга, художник сам создает ее для своего употребления. Философ надеется, что в будущем возникнет новая мифология, обогащенная и оплодотворенная духом нового времени. Философия природы, по его мнению, должна создать первые символы для этой мифологии будущего. Сформулировав общеэстетические принципы, Шеллинг приступает к рассмотрению отдельных видов и жанров искусства.
3.5. Идеальный и реальный ряды в искусстве Философская система Шеллинга покоится на постулировании двух рядов, в которых конкретизируется абсолют: идеального и реального. Соответственно расчленяется и система искусств. Реальный ряд представлен музыкой, архитектурой, живописью и пластикой, идеальный — литературой. Как бы чувствуя натянутость своего принципа классификации искусств, Шеллинг вводит дополнительные категории (рефлексия, подчинение и разум), которые были призваны конкретизировать исходные положения. Однако и при этом классификация остается достаточно искусственной.
3.6. Музыка и живопись Характеристику отдельных видов искусств он начинает с музыки. Это наиболее слабая часть, поскольку этот вид искусства Шеллинг знал плохо, что и заставило его ограничиться самыми общими замечаниями (музыка как отражение ритма и гармонии видимого мира, лишенное образности воспроизведение самого становления, как такового, и т.п.). Живопись, по Шеллингу, первая форма искусства, воспроизводящая образы. Она изображает особенное, частное во всеобщем. Категорией, характеризующей живопись, является подчинение. Шеллинг подробно останавливается на характеристике рисунка, светотени, колорита. В споре между сторонниками рисунка и колорита он выступает за синтез того и друго, хотя на практике четко прослеживается, что рисунок для него имеет большее значение. Наряду с рисунком для Шеллинга большое значение имеет и свет, поэтому идеал Шеллинга в живописи двойствен: это то Рафаель (рисунок!), то Корреджо (светотень!).
3.7. Архитектура и скульптура Искусство, синтезирующее музыку и живопись, Шеллинг видит в пластике, куда включаются архитектура и скульптура. Шеллинг рассматривает архитектуру в значительной мере в плане отражения в ней органических форм, вместе с тем подчеркивая ее родство с музыкой. Для него она “застывшая музыка”. В пластических искусствах скульптура занимает самое важное место, ибо ее предметом является человеческое тело, в котором Шеллинг в духе древнейшей мистической традиции видит осмысленный символ мироздания. Скульптурой завершается реальный ряд искусств.
3.8. Поэзия: лирика, эпос и драма Если изобразительные искусства воспроизводили абсолютное в конкретном, материальном, телесном, то поэзия осуществляет это в общем, т.е. в языке. Искусство слова — это искусство идеального, высшего ряда. Поэтому поэзию Шеллинг считает выражающей как бы сущность искусства вообще. Как и во всех других случаях, соотношение идеального и реального служит у Шеллинга основой спецификации отдельных видов поэзии: лирики, эпоса и драмы. В лирике воплощается бесконечное в конечном, драма — синтез конечного и бесконечного, реального и идеального. В дальнейшем Шеллинг анализирует в отдельности лирику, эпос и драму. Наиболее пристального внимания заслуживает анализ романа и трагедии.
3.8.1 Роман Роман, как известно, возник в новое время, и его теории практически не существовало вплоть до начала XIX в., если не считать некоторых высказываний Фильдинга. Романтики первыми создали теорию романа, которая была развита далее Гегелем. Роман рассматривается Шеллингом как эпос нового времени. Свои рассуждения он строит на “Дон Кихоте” Сервантеса и “Вильгельме Мейстере” Гїте. К английскому роману он отнесся холодно. Важно, что Шеллинг рассматривает роман как “синтез эпоса с драмой” [1, стр.382]. В самом деле, реалистический роман XIX в. нельзя себе представить без драматического элемента. Он возник под влиянием развития реалистической драмы.
3.8.2. Трагедия Относительно трагедии Шеллинг связывает трагический конфликт с диалектикой необходимости и свободы: свобода дана в субъекте, необходимость — в объекте. Столкновение исторической необходимости с субъективными устремлениями героя составляет основу трагической коллизии. В своей концепции трагического Шеллинг отчасти исходит из идей Шиллера, который дал не только теорию, но и блестящие образцы трагического жанра. Для Шиллера смысл трагедии в победе духовной свободы над неразумной, слепой, природной необходимостью судьбы. Для Шеллинга этот смысл в том, что в столкновении свободы и необходимости не побеждает ни одна из сторон, точнее, побеждают обе стороны: трагический конфликт завершается синтезом свободы и необходимости, их примирением. Только из внутреннего примирения свободы и необходимости возникает желанная гармония, говорит Шеллинг. Шиллеровская неразумная судьба превращается у Шеллинга в нечто разумное, божественное, закономерное. Вследствие такой интерпретации необходимости последняя у Шеллинга приобретает мистически-религиозный оттенок неотвратимости. Поэтому вполне логично, что Кальдерона Шеллинг ставит выше Шекспира, ибо у последнего “свобода борется со свободой”. Понятно также, почему в толковании Шеллинга Эдип Софокла приобрел черты библейского страдальца Иова.
3.8.3. Комедия В меньшей степени разработана у Шеллинга проблема комического. Он видит сущность комедии в “переворачивании” свободы и необходимости: необходимость переходит в субъект, свобода — в объект. Необходимость, ставшая капризом субъекта, разумеется, уже не есть необходимость. Шеллинг здесь переходит на позиции субъективизма и тем самым изымает комический конфликт из сферы исторической закономерности, в силу чего возникает возможность произвольного толкования исторических конфликтов.
4. Заключение
Представляет интерес сама попытка классификации видов и жанров искусства. Все они, по Шеллингу, внутренне связаны, между ними нет глухой перегородки. Уничтожение твердых границ между видами и жанрами искусства часто переходит у Шеллинга в пренебрежение к определенности предметного материала искусства, т.е. к романтическому субъективизму. В эстетике Шеллинга выступают черты многих современных теорий искусства. В его труде “Философия искусства” глубоко разработаны такие вопросы, как теория трагического, концепция романа, синтез искусств.
www.ronl.ru
Фридрих Шеллинг
Фридрих Вильгельм Йозеф Шеллинг (1775-1854) родился в семье пастора, учился в известном протестанском училище, а после училища поступил на теологический факультет Тюбингенского университета. Его близкими друзьями были будущий философ Гегель и поэт Гельдерлин. Все трое были воодушевлены Великой французской революцией и по некоторым сведениям посадили «дерево свободы» на лугу близ Тюбингена.
Уже в студенческие годы Шеллинг проявлял пристальный интерес к философии и самостоятельно изучал работы Канта. В отличие от Гегеля и Гельдерлина он сам написал текст магистерской диссертации. Окончив университет, Шеллинг отказался от духовной карьеры и уехал в Йену, где стал работать домашним учителем. Именно здесь он познакомился с Фихте, под влиянием которого написал свои первые работы «О Я как принципе философии, или О безусловном в человеческом сознании» и «Философские письма в догматизме и критицизме». Причем в этих работах Шеллинг так проникся духом наукоучения, что излагал идеи Фихте едва ли не лучше, чем его учитель.
Через некоторое время Шеллинг обнаруживает большой интерес к исследованию природы. Его работы в этой области делают Шеллинга популярным, и, используя рекомендации Гёте, он начинает преподавательскую деятельность в Йенском университете. В этот период между Шеллингом и Фихте устанавливаются дружеские, и даже доверительные отношения. После отъезда Фихте из Йены они ведут активную переписку, обсуждая, в частности, вопрос о создании совместного журнала.
Однако уже осенью 1800 года начинается расхождение между этими мыслителями, что сказалось на их переписке. Пережив разрыв с Кантом, Фихте стремится не превращать спор с Шеллингом в предмет публичной полемики. Тем не менее, их разногласия во взглядах обозначались всё резче и резче. Дело в том, что, занимаясь исследованием природы, Шеллинг не считал возможным вывести всё многообразие природы из действий трансцендентального субъекта, как это следует из наукоучения Фихте. Он ищет в основании природы некое активное начало, которое обладало бы чертами субъекта. Но таким началом, согласно Шеллингу, не может быть ни отдельный индивид, как у Беркли, ни родовой субъект, как у Фихте. Иначе говоря, Шеллинг не согласен с тем, что из Я можно вывести не Я, а природный мир можно объяснить, исходя из деятельности нашего воображения. Он ищет иное динамическое начало в основании мира.
Мы не только мыслим природу, доказывает Шеллинг, и не только воображаем её, но и практически взаимодействуем с ней, и в результате обязательно испытываем физическое сопротивление объектов, вызванное их материальным содержанием. Но материи нет в учении Фихте, поскольку «вещь в себе» отброшена Фихте с самого начала. Таким образом, Шеллинг обнаруживает слабость не только субъективизма, но и идеализма, заключенного в наукоучении Фихте.
Здесь нужно уточнить, что Шеллинг был современником значительных открытий в физике, химии и биологии. В середине XVIII века начинается интенсивное развитие теории электричества. Сюда относятся открытия Кулона, Эрстеда, Гальвани. Открытия эти показали связь между органической и неорганической природой. В связи с этим у Шеллинга возникает идея всеобщей взаимосвязи в природе, которая до этого понималась как механический агрегат.
Новейшие открытия показали, что физические явления: электричество, магнетизм, свет – невозможно истолковать механистически, что здесь имеет место принципиально иная форма движения. Тем более это относится к явлениям жизни. Живое невозможно объяснить без принципа целесообразности, который противоположен принципу механической причинности. Шеллинг был первым мыслителем, который дал развернутую критику механицизма, до этого безраздельно господствовавшего в естествознании.
В противоположность механистической картине природы Шеллинг развивает принципиально иную картину. Он развивает динамическое воззрение на природу, согласно которому природа в своем развитии проходит ряд качественно отличных ступеней, которые Шеллинг называет потенциями. В общем и целом этим «потенциям» соответствуют в более привычной для нас терминологии основные формы движения материи: механическая, физическая, химическая, биологическая и социальная. Сущность природы составляет, согласно Шеллингу, так называемая «полярность», или единство противоположных сил: полюса магнита, положительное и отрицательное электричество и т. п. Картина природы, построенная таким образом, получает у Шеллинга название натурфилософии. И это была новая для того времени форма знания. В сущности, натурфилософия представляет собой умозрительное учение о природе, где последние данные опытного естествознания дополнялись чисто зрительными, спекулятивными, как было принято в то время выражаться, понятиями. Это была попытка синтеза опытного естествознания и спекулятивной философии.
Но природа интересовала Шеллинга не сама по себе. В конечном счете, натурфилософия призвана решать ту же самую задачу, которую решал Фихте, а именно объяснить, как соотносятся между собой субъективное и объективное, мышление и бытие. Ведь и то и другое представляет собой крайние полюса, между которыми нет никакого плавного перехода. Дух представляет собой остров, говорит Шеллинг, на который нельзя попасть без прыжка. Вместе с тем, познание возможно только при совпадении субъективного и объективного. Собственно познание и есть процесс совпадения того и другого. Но как возможно такое совпадение? Вот тут-то Шеллинг и пытается использовать свое динамическое воззрение на природу.
Шеллинг обнаруживает своеобразный параллелизм между развитием («потенцированием») природы и развитием познания («сознания»). Познание природы начинается с её простейших механических свойств и продвигается дальше, к пониманию её физических, химических и биологических форм. Человеческое познание как бы движется по ступеням развития самой природы и постигает природу в её же собственных формах. Механизм, химизм, организм – это не только формы самой природы, но и формы нашего мышления о ней, то есть категории.
В общем природа, считает Шеллинг, устроена так же, как и мышление. Поэтому, собственно, и возможно познание. Если бы мышление имело свои собственные законы развития, а природа свои, то тогда познание было бы совершенно необъяснимо. И здесь Шеллинг стоит на общей с Фихте и всей немецкой классической точке зрения: человек познаёт природу в её же собственных формах, в категориях, которые являются одновременно и формами объективного бытия, и логическими формами. Однако остается вопрос об источнике и причине этого совпадения, совпадения объективного развития природы и субъективного процесса познания.
Фихте, как уже говорилось, усматривал причину такого совпадения в том, что трансцендентальный субъект деятельно порождает мир, проходя при этом ряд ступеней. Естественно, что, когда Я приступает к познанию, то оно обнаруживает в действительности свои же собственные категориальные формы. Но Шеллинга, как мы знаем, не устраивал субъективный идеализм Фихте. Поэтому он берется осуществить противоположный ход, а именно вывести мыслящий дух из недр природы.
Шеллинг подмечает, что природа в своем развитии, в своем «потенцировании» как бы проявляет тенденцию к появлению субъективности. На уровне механизма природа предстает перед нами как чистый объект. А вот на уровне живого организма природа приобретает уже некоторые черты субъекта, а именно активность, произвольное движение и даже некоторые формы мышления, ведь высшим животным не откажешь в определенной сообразительности. Казалось бы, ещё один шаг, ещё одна «потенция», и природа породит свой «высший цвет» – мыслящий дух. Но Шеллинг не делает этого шага, поскольку считает, что природа в её традиционном понимании не может породить дух. Шеллинг не видит возможности объяснить рождение духа из материи на пути простой эволюции. И поэтому он предлагает изменить саму суть нашего воззрения на природу.
Чтобы яснее понять смысл того взгляда на природу, которого придерживается Шеллинг, зададимся вопросом: может ли из камня вырасти дуб? Любой скажет, что не может. А вот из желудя дуб вырастает. И все потому, что желудь чреват дубом, поскольку несет в себе его зародыш. Кстати, Шеллинг внимательно анализирует особенности органической природы. И отмечает, что образование «животной материи» уже предполагает жизнь. Из желудя вырастает дуб только потому, что он сам есть продукт живого дуба. Таким образом, считает Шеллинг, природа может породить из себя дух только в том случае, если в основе своей обладает свойствами духовности.
Механизм, химизм, организм и, наконец, дух – это, согласно Шеллингу, не различные ступени развития природы, когда до появления химизма существует один лишь механизм. Природа, доказывает он, всегда существовала и существует во всех своих «потенциях», но актуализирует их поочередно, то в одной, то в другой, то в третьей форме. Поэтому наше мышление, или дух, — это не что-то, впервые появившееся на Земле, а это проявление природы в её высшей потенции, которую она всегда в себе несет и сохраняет. И эта потенция, конечно, не появляется и не утрачивается. Она может появляться и исчезать только здесь и теперь, но не везде и не всегда. А отсюда у Шеллинга получается, что природа в целом, а точнее, в своей основе – это не дух и не материя, не субъект и не объект, не сознание и не бытие. А она и то и другое, вместе взятое.
В работе «Система трансцендентального идеализма», изданной в 1800 году, Шеллинг говорит о натурфилософии и трансцендентальной философии как о двух науках, с необходимостью дополняющих друг друга. Если смотреть на мир, исходя из природы, как это делает натурфилософия, то на первом плане оказывается объективная, материальная сторона действительности. Но чем выше мы поднимаемся по лестнице природных форм, указывает Шеллинг, тем организованней природа, тем больше в неё «проникает закономерность», а значит, её «необходимой тенденцией» является «одухотворение».
Если же смотреть на мир, исходя из субъекта, как это делает трансцендентальная философия, то на первый план выходит субъективная и идеальная сторона действительности. Но чем более развит человек, тем сильнее в нем стремление к объективизации самого себя, то есть к воплощению своего внутреннего мира в определенных практических действиях в науке и искусстве. И надо сказать, что Шеллинг уделяет особое внимание миру культуры. Благодаря преобразованию первозданной природы, отмечает он, человек создает «вторую природу» как мир «искусственных произведений». И в этом искусственном мире воплощается та свободная деятельность, которая в первозданной природе присутствует лишь в своих проблесках.
Итак, в природе, согласно Шеллингу, присутствует тенденция к одухотворению, а в деятельности человека присутствует тенденция к опредмечиванию духа. Именно посредством этих тенденций выражает себя, по мнению Шеллинга, некая синтетическая основа мира, которая есть природа и дух одновременно. Таким образом, отказавшись от субъективного идеализма Фихте, Шеллинг в «Системе трансцендентального идеализма» переходит на позиции пантеизма, сходного с пантеизмом Спинозы. Однако в очень скором времени в его пантеистическом учении начинает доминировать эстетический момент.
Здесь следует отметить, что на рубеже 18 — 19веков Йена становится наиболее значительным центром духовной жизни Германии. В Йенский университет помимо Шеллинга приглашают Шиллера. Шеллинг читает в университетекурс натурфилософии, а Шиллер читает курс истории. Через некоторое время в Йену с помощью Шеллинга переезжает его друг Гегель и становится доцентом философии. Но сердцевиной культурной жизни тогдашней Йены, безусловно, был «романтический кружок», куда входили помимо Гете братья Шлегели, Тик и Новалис.
Сблизившись с романтиками, Шеллинг направляет свое внимание на область искусства. «Тесно связанный с кружком Гете и литераторов-романтиков, Шеллинг с самого начала, — отмечает Э.Ильенков, — проявляет гораздо больший интерес, чем Фихте, с одной стороны, к природе (читай: к естествознанию), а с другой – к унаследованным, традиционным ( по терминологии Канта и Фихте, к объективным) формам общественной жизни. Естествознание и искусство с самого начала составляют ту среду, которая формирует его ум, его исследовательские устремления». Что касается произведений искусств, то они восхищают Шеллинга тем, что жизнь духа в них представлена наиболее предметно. В Йене Шеллинг начинает склоняться к тому, что природу следует понимать как застывший продукт бессознательного творчества. В недрах природы, считает он, скрывается нечто, аналогичное художественному гению, но творит природа бессознательно. Природа творит бессознательно, подчеркивает Шеллинг, но в продуктах природы мы усматриваем следы разума, и это проявляется, прежде всего, в наличии природных законов.
Интересно то, что Шеллинг продвигается здесь к представлению о сути исторического закона. Исследуя соотношение сознательного и бессознательного, он указывает на противоречие, которое заключено в деятельности людей. Люди творят вполне сознательно, отмечает он, однако в результате мы имеем дело с тем, чего никто не замышлял. С другой стороны, все индивиды действуют свободно, но наше свободное поведение превращается в некую необходимость, придающую истории направление и ценность. Главной задачей истории, считает Шеллинг, как раз является объяснение того, как из свободы рождается необходимость.
Надо сказать, что Шеллинг только намечает контуры науки о гражданской истории, которой вплотную займется Гегель. Однако наряду с умозрительным знанием о природе знание об обществе и истории приобретает у Шеллинга такой же умозрительный характер. Впоследствии такая умозрительная наука получит название философии истории. Науки о духе, к которым относится история, противостоят у Шеллинга наукам о природе. Ведь на поверхности бытия материя и дух, как утверждает он, поляризованы. Тем не менее, Шеллинг высказывает ряд гениальных положений, ведущих к осознанию реального посредника между культурно-историческим миром и миром природы. «Увидеть внутреннюю конструкцию природы, — замечает, например, Шеллинг, — было бы невозможно, если бы мы не обладали способностью вторгаться в природу посредством свободы.»
Наиболее радикальным вторжением человека в природу является промышленность. Именно она, как заметит позже Маркс, соединяет природу и историю, естествознание и психологию. Именно в ходе предметно-преобразующей деятельности человек открывает для себя внутреннее строение природы. Тем не менее Шеллинг, подобно другим современникам, еще не придает решающего значения предметной деятельности людей в виде индустрии, материального производства. Для немецкого идеализма это всего лишь условие осуществления человеческой свободы, но не её порождающая сила. Поэтому такого рода деятельность выносится немецким идеализмом за скобки, хотя по мере её развития значение этой деятельности все же нарастает. У Канта она почти отсутствует, у Фихте она уже есть, Шеллинг придает ей не меньшее значение, чем Фихте, а у Гегеля орудийная деятельность человека почти что стоит во главе угла. Он уже рассматривает человека как продукт своего собственного труда. Но все это будет сказано Гегелем позже, а пока немецкая философия в лице Шеллинга характеризует деятельность прежде всего как деятельность творческого воображения.
Итак, под влиянием романтиков Шеллинг делает акцент на эстетической стороне той деятельности, которой по его мнению, порождены, с одной стороны, природа, а с другой – культура. Не ослабевает его интерес к исследованию искусства и после отъезда из Йены, который был связан с тем, что жена Августа Вильгельма Шлегеля Каролина ушла от мужа к Шеллингу и они были вынуждены покинуть город. В Вюрцбурге, где Шеллинг устроился на должность профессора, он пишет курс лекций «Философия искусства», а также пробует себя в художественной прозе. --PAGE_BREAK-- Заметим, что, решая фундаментальные философские вопросы, Шеллинг уже не раз склонялся к поэтическим образам, оставляя почву разума. Вспомним, что там, где он говорит об основе мира, как правило, кончается философия и начинается поэзия. Как заметил великий немецкий поэт Г. Гейне, «здесь г-н Шеллинг расстается с философским путем и стремится, посредством некоей мистической интуиции, достигнуть созерцания самого абсолюта: он стремится созерцать его в средоточии, в его существе, где нет ничего идеального и где нет ничего реального – ни мысли, ни протяжения, ни субъекта, ни объекта, ни духа, ни материи, а есть… кто его знает что!»
Шеллинг здесь прибегает к интуиции, так как не видит возможности выразить рационально единство идеального и материального как единство противоположностей. Ведь единство противоположностей – это противоречие, а противоречие абсолютно недопустимо в мышлении. Здесь Шеллинг следует за традиционной логикой. А раз противоречие помыслить невозможно, то оно может быть «схвачено» только интуитивно. В результате интуиция и рациональное познание оказываются у Шеллинга антиподами. Поэтому то, что существует для созерцания или интуиции не существует для рефлексии или мышления. «Созерцание и рефлексия противоположны друг другу», — отмечает он. И далее: «Бесконечный ряд носит непрерывный характер для продуктивного созерцания, для рефлексии он прерывен и составлен».
Но если интуиция и рациональное знание несовместимы, то тогда становится невозможно научное постижение сущности вещей. Ведь сущность вещей всегда противоречива, а противоречие доступно, по Шеллингу, только созерцанию. С другой стороны, наука опирается на мышление, которое она признает в качестве главной познавательной способности. В результате у Шеллинга на долю науки выпадают только банальности, все важное и существенное достается искусству. И потому совершенно не случайно Шеллинг ставит искусство выше науки и философии, а познание высших истин считает возможным только для гениальных одиночек. Гений, согласно Шеллингу, это и есть прежде всего развитая интуиция, или, как выражается Шеллинг, развитая способность созерцания.
Таковы взгляды Шеллинга в период его увлечения искусством. Но в 1809 году, через шесть лет после отъезда Шеллинга и Каролины из Йены, она умирает. Смерть любимой жены становится для Шеллинга потрясением. И хотя через три года он вновь женится на Паулине Готтер и этот брак оказывается счастливым, творческое вдохновение покидает Шеллинга. За последние более чем сорок лет он не опубликовал ни одного значительного произведения. Более того, если ранее он скептически относился к религии, то после смерти Каролины Шеллинг становится глубоко верующим человеком и пытается разрабатывать позитивную философию, или философию откровения, в которой ставит откровение выше разума. Уже в «Системе трансцендентального идеализма» Шеллинг был склонен делать акцент на идеальной стороне мироздания. Недаром главным устремлением природного бытия оказывается у Шеллинга его устремление к самопознанию в формах духа и творчества, подобных искусству. В дальнейшем, именуя основу мира «субъект-объектом», «абсолютной субстанцией», «абсолютным тождеством», Шеллинг будет неуклонно сдвигаться в её трактовке от пантеизма к объектному идеализму. Но окончательный переход к идеализму мистического толка произошел в философии откровения позднего Шеллинга.
Жизненный путь и эволюция взглядов Шеллинга в этой связи весьма поучительны. Он начал с увлечения идеями Французской революции, в честь которой сажал «дерево свободы». А окончил он философией откровения, в которой непосредственное приобщение к Богу становится выше любой науки. Характерно, что именно Шеллинг был вызван прусским правительством в Берлинский университет для того, чтобы отвадить студенчество от революционных идей, питательной почвой для которых послужила философия бывшего друга Шеллинга философа Гегеля. Революция и мистика оказались вещами несовместимыми.
Курс философии откровения, который Шеллинг читал зимой 1841/42 годов в Берлинском университете, слушали одновременно А.Гумбольдт, С.Кьеркегор, М.Бакунин и Ф.Энгельс, который проходил в Берлине срочную службу в качестве королевского бомбардира. В своей критической статье " Шеллинг – философ во Христе" Энгельс характеризовал этот курс следующим образом: " Первое, что сделал Шеллинг здесь на кафедре, было то, что он прямо и откровенно напал на философию и вырвал из-под её ног почву – разум".
Однако возложенную на него прусским правительством миссию Шеллинг не исполнил. В защиту философии Гегеля, которого, кстати, к тому моменту уже десять лет как не было в живых, выступили гегельянцы всех направлений, от старогегельянцев до младогегельянцев. Не выдержав критики, Шеллинг отказался от чтения этих лекций.
www.ronl.ru
Фридрих Шеллинг
Фридрих Вильгельм Йозеф Шеллинг (1775-1854) родился в семье пастора, учился в известном протестанском училище, а после училища поступил на теологический факультет Тюбингенского университета. Его близкими друзьями были будущий философ Гегель и поэт Гельдерлин. Все трое были воодушевлены Великой французской революцией и по некоторым сведениям посадили «дерево свободы» на лугу близ Тюбингена.
Уже в студенческие годы Шеллинг проявлял пристальный интерес к философии и самостоятельно изучал работы Канта. В отличие от Гегеля и Гельдерлина он сам написал текст магистерской диссертации. Окончив университет, Шеллинг отказался от духовной карьеры и уехал в Йену, где стал работать домашним учителем. Именно здесь он познакомился с Фихте, под влиянием которого написал свои первые работы «О Я как принципе философии, или О безусловном в человеческом сознании» и «Философские письма в догматизме и критицизме». Причем в этих работах Шеллинг так проникся духом наукоучения, что излагал идеи Фихте едва ли не лучше, чем его учитель.
Через некоторое время Шеллинг обнаруживает большой интерес к исследованию природы. Его работы в этой области делают Шеллинга популярным, и, используя рекомендации Гёте, он начинает преподавательскую деятельность в Йенском университете. В этот период между Шеллингом и Фихте устанавливаются дружеские, и даже доверительные отношения. После отъезда Фихте из Йены они ведут активную переписку, обсуждая, в частности, вопрос о создании совместного журнала.
Однако уже осенью 1800 года начинается расхождение между этими мыслителями, что сказалось на их переписке. Пережив разрыв с Кантом, Фихте стремится не превращать спор с Шеллингом в предмет публичной полемики. Тем не менее, их разногласия во взглядах обозначались всё резче и резче. Дело в том, что, занимаясь исследованием природы, Шеллинг не считал возможным вывести всё многообразие природы из действий трансцендентального субъекта, как это следует из наукоучения Фихте. Он ищет в основании природы некое активное начало, которое обладало бы чертами субъекта. Но таким началом, согласно Шеллингу, не может быть ни отдельный индивид, как у Беркли, ни родовой субъект, как у Фихте. Иначе говоря, Шеллинг не согласен с тем, что из Я можно вывести не Я, а природный мир можно объяснить, исходя из деятельности нашего воображения. Он ищет иное динамическое начало в основании мира.
Мы не только мыслим природу, доказывает Шеллинг, и не только воображаем её, но и практически взаимодействуем с ней, и в результате обязательно испытываем физическое сопротивление объектов, вызванное их материальным содержанием. Но материи нет в учении Фихте, поскольку «вещь в себе» отброшена Фихте с самого начала. Таким образом, Шеллинг обнаруживает слабость не только субъективизма, но и идеализма, заключенного в наукоучении Фихте.
Здесь нужно уточнить, что Шеллинг был современником значительных открытий в физике, химии и биологии. В середине XVIII века начинается интенсивное развитие теории электричества. Сюда относятся открытия Кулона, Эрстеда, Гальвани. Открытия эти показали связь между органической и неорганической природой. В связи с этим у Шеллинга возникает идея всеобщей взаимосвязи в природе, которая до этого понималась как механический агрегат.
Новейшие открытия показали, что физические явления: электричество, магнетизм, свет – невозможно истолковать механистически, что здесь имеет место принципиально иная форма движения. Тем более это относится к явлениям жизни. Живое невозможно объяснить без принципа целесообразности, который противоположен принципу механической причинности. Шеллинг был первым мыслителем, который дал развернутую критику механицизма, до этого безраздельно господствовавшего в естествознании.
В противоположность механистической картине природы Шеллинг развивает принципиально иную картину. Он развивает динамическое воззрение на природу, согласно которому природа в своем развитии проходит ряд качественно отличных ступеней, которые Шеллинг называет потенциями. В общем и целом этим «потенциям» соответствуют в более привычной для нас терминологии основные формы движения материи: механическая, физическая, химическая, биологическая и социальная. Сущность природы составляет, согласно Шеллингу, так называемая «полярность», или единство противоположных сил: полюса магнита, положительное и отрицательное электричество и т. п. Картина природы, построенная таким образом, получает у Шеллинга название натурфилософии. И это была новая для того времени форма знания. В сущности, натурфилософия представляет собой умозрительное учение о природе, где последние данные опытного естествознания дополнялись чисто зрительными, спекулятивными, как было принято в то время выражаться, понятиями. Это была попытка синтеза опытного естествознания и спекулятивной философии.
Но природа интересовала Шеллинга не сама по себе. В конечном счете, натурфилософия призвана решать ту же самую задачу, которую решал Фихте, а именно объяснить, как соотносятся между собой субъективное и объективное, мышление и бытие. Ведь и то и другое представляет собой крайние полюса, между которыми нет никакого плавного перехода. Дух представляет собой остров, говорит Шеллинг, на который нельзя попасть без прыжка. Вместе с тем, познание возможно только при совпадении субъективного и объективного. Собственно познание и есть процесс совпадения того и другого. Но как возможно такое совпадение? Вот тут-то Шеллинг и пытается использовать свое динамическое воззрение на природу.
Шеллинг обнаруживает своеобразный параллелизм между развитием («потенцированием») природы и развитием познания («сознания»). Познание природы начинается с её простейших механических свойств и продвигается дальше, к пониманию её физических, химических и биологических форм. Человеческое познание как бы движется по ступеням развития самой природы и постигает природу в её же собственных формах. Механизм, химизм, организм – это не только формы самой природы, но и формы нашего мышления о ней, то есть категории.
В общем природа, считает Шеллинг, устроена так же, как и мышление. Поэтому, собственно, и возможно познание. Если бы мышление имело свои собственные законы развития, а природа свои, то тогда познание было бы совершенно необъяснимо. И здесь Шеллинг стоит на общей с Фихте и всей немецкой классической точке зрения: человек познаёт природу в её же собственных формах, в категориях, которые являются одновременно и формами объективного бытия, и логическими формами. Однако остается вопрос об источнике и причине этого совпадения, совпадения объективного развития природы и субъективного процесса познания.
Фихте, как уже говорилось, усматривал причину такого совпадения в том, что трансцендентальный субъект деятельно порождает мир, проходя при этом ряд ступеней. Естественно, что, когда Я приступает к познанию, то оно обнаруживает в действительности свои же собственные категориальные формы. Но Шеллинга, как мы знаем, не устраивал субъективный идеализм Фихте. Поэтому он берется осуществить противоположный ход, а именно вывести мыслящий дух из недр природы.
Шеллинг подмечает, что природа в своем развитии, в своем «потенцировании» как бы проявляет тенденцию к появлению субъективности. На уровне механизма природа предстает перед нами как чистый объект. А вот на уровне живого организма природа приобретает уже некоторые черты субъекта, а именно активность, произвольное движение и даже некоторые формы мышления, ведь высшим животным не откажешь в определенной сообразительности. Казалось бы, ещё один шаг, ещё одна «потенция», и природа породит свой «высший цвет» – мыслящий дух. Но Шеллинг не делает этого шага, поскольку считает, что природа в её традиционном понимании не может породить дух. Шеллинг не видит возможности объяснить рождение духа из материи на пути простой эволюции. И поэтому он предлагает изменить саму суть нашего воззрения на природу.
Чтобы яснее понять смысл того взгляда на природу, которого придерживается Шеллинг, зададимся вопросом: может ли из камня вырасти дуб? Любой скажет, что не может. А вот из желудя дуб вырастает. И все потому, что желудь чреват дубом, поскольку несет в себе его зародыш. Кстати, Шеллинг внимательно анализирует особенности органической природы. И отмечает, что образование «животной материи» уже предполагает жизнь. Из желудя вырастает дуб только потому, что он сам есть продукт живого дуба. Таким образом, считает Шеллинг, природа может породить из себя дух только в том случае, если в основе своей обладает свойствами духовности.
Механизм, химизм, организм и, наконец, дух – это, согласно Шеллингу, не различные ступени развития природы, когда до появления химизма существует один лишь механизм. Природа, доказывает он, всегда существовала и существует во всех своих «потенциях», но актуализирует их поочередно, то в одной, то в другой, то в третьей форме. Поэтому наше мышление, или дух, — это не что-то, впервые появившееся на Земле, а это проявление природы в её высшей потенции, которую она всегда в себе несет и сохраняет. И эта потенция, конечно, не появляется и не утрачивается. Она может появляться и исчезать только здесь и теперь, но не везде и не всегда. А отсюда у Шеллинга получается, что природа в целом, а точнее, в своей основе – это не дух и не материя, не субъект и не объект, не сознание и не бытие. А она и то и другое, вместе взятое.
В работе «Система трансцендентального идеализма», изданной в 1800 году, Шеллинг говорит о натурфилософии и трансцендентальной философии как о двух науках, с необходимостью дополняющих друг друга. Если смотреть на мир, исходя из природы, как это делает натурфилософия, то на первом плане оказывается объективная, материальная сторона действительности. Но чем выше мы поднимаемся по лестнице природных форм, указывает Шеллинг, тем организованней природа, тем больше в неё «проникает закономерность», а значит, её «необходимой тенденцией» является «одухотворение».
Если же смотреть на мир, исходя из субъекта, как это делает трансцендентальная философия, то на первый план выходит субъективная и идеальная сторона действительности. Но чем более развит человек, тем сильнее в нем стремление к объективизации самого себя, то есть к воплощению своего внутреннего мира в определенных практических действиях в науке и искусстве. И надо сказать, что Шеллинг уделяет особое внимание миру культуры. Благодаря преобразованию первозданной природы, отмечает он, человек создает «вторую природу» как мир «искусственных произведений». И в этом искусственном мире воплощается та свободная деятельность, которая в первозданной природе присутствует лишь в своих проблесках.
Итак, в природе, согласно Шеллингу, присутствует тенденция к одухотворению, а в деятельности человека присутствует тенденция к опредмечиванию духа. Именно посредством этих тенденций выражает себя, по мнению Шеллинга, некая синтетическая основа мира, которая есть природа и дух одновременно. Таким образом, отказавшись от субъективного идеализма Фихте, Шеллинг в «Системе трансцендентального идеализма» переходит на позиции пантеизма, сходного с пантеизмом Спинозы. Однако в очень скором времени в его пантеистическом учении начинает доминировать эстетический момент.
Здесь следует отметить, что на рубеже 18 — 19веков Йена становится наиболее значительным центром духовной жизни Германии. В Йенский университет помимо Шеллинга приглашают Шиллера. Шеллинг читает в университетекурс натурфилософии, а Шиллер читает курс истории. Через некоторое время в Йену с помощью Шеллинга переезжает его друг Гегель и становится доцентом философии. Но сердцевиной культурной жизни тогдашней Йены, безусловно, был «романтический кружок», куда входили помимо Гете братья Шлегели, Тик и Новалис.
Сблизившись с романтиками, Шеллинг направляет свое внимание на область искусства. «Тесно связанный с кружком Гете и литераторов-романтиков, Шеллинг с самого начала, — отмечает Э.Ильенков, — проявляет гораздо больший интерес, чем Фихте, с одной стороны, к природе (читай: к естествознанию), а с другой – к унаследованным, традиционным ( по терминологии Канта и Фихте, к объективным) формам общественной жизни. Естествознание и искусство с самого начала составляют ту среду, которая формирует его ум, его исследовательские устремления». Что касается произведений искусств, то они восхищают Шеллинга тем, что жизнь духа в них представлена наиболее предметно. В Йене Шеллинг начинает склоняться к тому, что природу следует понимать как застывший продукт бессознательного творчества. В недрах природы, считает он, скрывается нечто, аналогичное художественному гению, но творит природа бессознательно. Природа творит бессознательно, подчеркивает Шеллинг, но в продуктах природы мы усматриваем следы разума, и это проявляется, прежде всего, в наличии природных законов.
Интересно то, что Шеллинг продвигается здесь к представлению о сути исторического закона. Исследуя соотношение сознательного и бессознательного, он указывает на противоречие, которое заключено в деятельности людей. Люди творят вполне сознательно, отмечает он, однако в результате мы имеем дело с тем, чего никто не замышлял. С другой стороны, все индивиды действуют свободно, но наше свободное поведение превращается в некую необходимость, придающую истории направление и ценность. Главной задачей истории, считает Шеллинг, как раз является объяснение того, как из свободы рождается необходимость.
Надо сказать, что Шеллинг только намечает контуры науки о гражданской истории, которой вплотную займется Гегель. Однако наряду с умозрительным знанием о природе знание об обществе и истории приобретает у Шеллинга такой же умозрительный характер. Впоследствии такая умозрительная наука получит название философии истории. Науки о духе, к которым относится история, противостоят у Шеллинга наукам о природе. Ведь на поверхности бытия материя и дух, как утверждает он, поляризованы. Тем не менее, Шеллинг высказывает ряд гениальных положений, ведущих к осознанию реального посредника между культурно-историческим миром и миром природы. «Увидеть внутреннюю конструкцию природы, — замечает, например, Шеллинг, — было бы невозможно, если бы мы не обладали способностью вторгаться в природу посредством свободы.»
Наиболее радикальным вторжением человека в природу является промышленность. Именно она, как заметит позже Маркс, соединяет природу и историю, естествознание и психологию. Именно в ходе предметно-преобразующей деятельности человек открывает для себя внутреннее строение природы. Тем не менее Шеллинг, подобно другим современникам, еще не придает решающего значения предметной деятельности людей в виде индустрии, материального производства. Для немецкого идеализма это всего лишь условие осуществления человеческой свободы, но не её порождающая сила. Поэтому такого рода деятельность выносится немецким идеализмом за скобки, хотя по мере её развития значение этой деятельности все же нарастает. У Канта она почти отсутствует, у Фихте она уже есть, Шеллинг придает ей не меньшее значение, чем Фихте, а у Гегеля орудийная деятельность человека почти что стоит во главе угла. Он уже рассматривает человека как продукт своего собственного труда. Но все это будет сказано Гегелем позже, а пока немецкая философия в лице Шеллинга характеризует деятельность прежде всего как деятельность творческого воображения.
Итак, под влиянием романтиков Шеллинг делает акцент на эстетической стороне той деятельности, которой по его мнению, порождены, с одной стороны, природа, а с другой – культура. Не ослабевает его интерес к исследованию искусства и после отъезда из Йены, который был связан с тем, что жена Августа Вильгельма Шлегеля Каролина ушла от мужа к Шеллингу и они были вынуждены покинуть город. В Вюрцбурге, где Шеллинг устроился на должность профессора, он пишет курс лекций «Философия искусства», а также пробует себя в художественной прозе. --PAGE_BREAK-- Заметим, что, решая фундаментальные философские вопросы, Шеллинг уже не раз склонялся к поэтическим образам, оставляя почву разума. Вспомним, что там, где он говорит об основе мира, как правило, кончается философия и начинается поэзия. Как заметил великий немецкий поэт Г. Гейне, «здесь г-н Шеллинг расстается с философским путем и стремится, посредством некоей мистической интуиции, достигнуть созерцания самого абсолюта: он стремится созерцать его в средоточии, в его существе, где нет ничего идеального и где нет ничего реального – ни мысли, ни протяжения, ни субъекта, ни объекта, ни духа, ни материи, а есть… кто его знает что!»
Шеллинг здесь прибегает к интуиции, так как не видит возможности выразить рационально единство идеального и материального как единство противоположностей. Ведь единство противоположностей – это противоречие, а противоречие абсолютно недопустимо в мышлении. Здесь Шеллинг следует за традиционной логикой. А раз противоречие помыслить невозможно, то оно может быть «схвачено» только интуитивно. В результате интуиция и рациональное познание оказываются у Шеллинга антиподами. Поэтому то, что существует для созерцания или интуиции не существует для рефлексии или мышления. «Созерцание и рефлексия противоположны друг другу», — отмечает он. И далее: «Бесконечный ряд носит непрерывный характер для продуктивного созерцания, для рефлексии он прерывен и составлен».
Но если интуиция и рациональное знание несовместимы, то тогда становится невозможно научное постижение сущности вещей. Ведь сущность вещей всегда противоречива, а противоречие доступно, по Шеллингу, только созерцанию. С другой стороны, наука опирается на мышление, которое она признает в качестве главной познавательной способности. В результате у Шеллинга на долю науки выпадают только банальности, все важное и существенное достается искусству. И потому совершенно не случайно Шеллинг ставит искусство выше науки и философии, а познание высших истин считает возможным только для гениальных одиночек. Гений, согласно Шеллингу, это и есть прежде всего развитая интуиция, или, как выражается Шеллинг, развитая способность созерцания.
Таковы взгляды Шеллинга в период его увлечения искусством. Но в 1809 году, через шесть лет после отъезда Шеллинга и Каролины из Йены, она умирает. Смерть любимой жены становится для Шеллинга потрясением. И хотя через три года он вновь женится на Паулине Готтер и этот брак оказывается счастливым, творческое вдохновение покидает Шеллинга. За последние более чем сорок лет он не опубликовал ни одного значительного произведения. Более того, если ранее он скептически относился к религии, то после смерти Каролины Шеллинг становится глубоко верующим человеком и пытается разрабатывать позитивную философию, или философию откровения, в которой ставит откровение выше разума. Уже в «Системе трансцендентального идеализма» Шеллинг был склонен делать акцент на идеальной стороне мироздания. Недаром главным устремлением природного бытия оказывается у Шеллинга его устремление к самопознанию в формах духа и творчества, подобных искусству. В дальнейшем, именуя основу мира «субъект-объектом», «абсолютной субстанцией», «абсолютным тождеством», Шеллинг будет неуклонно сдвигаться в её трактовке от пантеизма к объектному идеализму. Но окончательный переход к идеализму мистического толка произошел в философии откровения позднего Шеллинга.
Жизненный путь и эволюция взглядов Шеллинга в этой связи весьма поучительны. Он начал с увлечения идеями Французской революции, в честь которой сажал «дерево свободы». А окончил он философией откровения, в которой непосредственное приобщение к Богу становится выше любой науки. Характерно, что именно Шеллинг был вызван прусским правительством в Берлинский университет для того, чтобы отвадить студенчество от революционных идей, питательной почвой для которых послужила философия бывшего друга Шеллинга философа Гегеля. Революция и мистика оказались вещами несовместимыми.
Курс философии откровения, который Шеллинг читал зимой 1841/42 годов в Берлинском университете, слушали одновременно А.Гумбольдт, С.Кьеркегор, М.Бакунин и Ф.Энгельс, который проходил в Берлине срочную службу в качестве королевского бомбардира. В своей критической статье " Шеллинг – философ во Христе" Энгельс характеризовал этот курс следующим образом: " Первое, что сделал Шеллинг здесь на кафедре, было то, что он прямо и откровенно напал на философию и вырвал из-под её ног почву – разум".
Однако возложенную на него прусским правительством миссию Шеллинг не исполнил. В защиту философии Гегеля, которого, кстати, к тому моменту уже десять лет как не было в живых, выступили гегельянцы всех направлений, от старогегельянцев до младогегельянцев. Не выдержав критики, Шеллинг отказался от чтения этих лекций.
www.ronl.ru
В своих натурфилософских сочинениях Шеллинг постоянно подчеркивал, что неправильно видеть в природе просто застывший объект или совокупность таких объектов. Природа — пусть «спящий», но все же дух. Она не только «продукт», но и «продуктивность» [1, с. 274]. Ей присуще изначальное единство этих двух противоположных моментов. Продуктивность обнаруживается в продуктах, но не исчезает в них, а, словно поток, сметает и воспроизводит их. Неустойчивое тождество и вместе с тем неустранимая противоположность продукта и продуктивности, в конечном счете сводящаяся к наличию внутренней противоположности в самой продуктивной деятельности, придают динамику природным процессам, результирующим во все новые и новые синтетические образования, в которых неизменно сохраняется «полярность», служащая залогом дальнейших трансформаций. Так происходит возвышение природных потенций. На исходном уровне природа обнаруживает себя в противоположности света и материи. Свет выступает как первичный идеальный принцип, своего рода «мировая душа», материя — как реальный. Материя на этом уровне сводится к гравитации. Соединение света и материи приводит к «динамическому процессу», происходящему через «потенцирование» силы тяжести. Над всеобщим тяготением возникает особенное, а именно магнетическое, притяжение. Магнетизм переходит в феномен электричества, с помощью которого Шеллинг хочет объяснить чувственно воспринимаемые качества мира. Полярность электричества снимается в химизме, но не окончательно. На более высоком, органическом уровне, к которому ведет «гальванический процесс», три этих момента — магнетизм, электричество и химизм — проявляются как «чувствительность», «раздражительность» и «формирующая сила».Движение от неорганического к органическому свидетельствует о победе идеального начала над реальным. В органическом мире материя теряет самостоятельность и сводится к роли инструмента для жизни. Шеллинг говорит о лестнице органических существ, продвижение по которой соответствует все большему подчинению материи жизненной форме. Шеллинг проявлял готовность рассматривать формирование органической материи в эволюционном плане, хотя и не был склонен распространять принцип развития на неорганический мир. При этом он верил в эвристическую ценность натурфилософии, или «высшей физики». Хотя она и нуждается в эмпирической, обычной физике, занимающейся «продуктами» и поставляющей материал для ее рефлексий о «продуктивности», и зависит от научных открытий, которые в принципе могут, как признавал Шеллинг, изменить облик натурфилософии, тем не менее именно последняя приводит в систему этот эмпирический материал и указывает эмпирической физике недостающие звенья, направляя ее исследования в наиболее перспективные области. Так что высшая физика, по Шеллингу, не вырастает из опыта, а конструируется философом a priori, хоть и при учете фактов опыта.Натурфилософия, по Шеллингу, лишь одна из двух основных философских наук. Об этом он писал в «Системе трансцендентального идеализма». Натурфилософия начинает с объективного, природы и обнаруживает в ней идеальное, «подходит к границам духа, а может и переступить их» [5, с. 489]. Правда, впоследствии он уточнял, что если натурфилософия переходит от природы к духу, то она должна именоваться уже не натурфилософией, а «философией духа» или идеальной философией. Всю систему можно по-прежнему называть натурфилософией, но нельзя забывать, что это название дано только по ее первой части. Так или иначе, но движение философской мысли можно начинать не только с объекта, но и с субъекта — с тем чтобы вывести из него объект. Этот путь избирает трансцендентальная философия. Первая ее истина — основоположение «Я есть Я» или «Я существую» [4, с. 367]. Эти тезисы выражают акт самосознания, в котором Я делает себя объектом и отождествляет созерцающее себя Я с созерцаемым Я. Созерцаемое Я есть Я как объект. Все объективное ограничено. Чтобы ограничить себя, Я должно осуществлять ограничивающую деятельность, и эта деятельность должна ограничивать другую, «объективную», или «реальную», деятельность того же самого Я.Значит, Я содержит в себе две противоположно направленные деятельности, идеальную и реальную. Самосознание возможно только при их сосуществовании. Но они не могут существовать без третьей деятельности, соединяющей их и в то же время не дающей им уничтожить друг друга. Эта третья деятельность и есть собственно акт самосознания. Но такое подвижное равновесие противоположных деятельностей мыслимо только в виде бесконечного прогресса. И Шеллинг действительно говорит, что трансцендентальная философия, занимающаяся его реконструкцией, есть «история самосознания». Ее направленность задается тем, что в предельном случае созерцающее Я самосознания полностью тождественно созерцаемому Я. Однако вначале этого тождества нет. Бесконечное Я обнаруживает себя конечным, ограниченным, а значит, пассивным или ощущающим нечто, не-Я. Это первая эпоха самосознания. Далее Шеллинг постепенно раскрывает неявную идеальность не-Я, или объекта (чему соответствует дедукция уровней организации материи, аналогичных тем, которые были выведены в натурфилософии). Первая эпоха заканчивается продуктивным созерцанием, т. е. пониманием Я своей активности в пассивном на первый взгляд ощущении. Следующая эпоха завершается представлением Я самого себя в виде рефлексии, т. е. чистой мысли. Третья эпоха сводит Я к свободному акту воли. Это означает переход от теоретической к практической философии. Свобода может существовать только при условии наличия других субъектов, движение которых к идеальной цели порождает человеческую историю. Но исторический процесс обнаруживает себя как необходимость, противостоящая свободным решениям Я. Чтобы наконец осознать себя как бесконечное Я, Я должно каким-то образом помыслить тождество свободы и необходимости, сознательного и бессознательного.
refbox.org
Фридрих Вильгельм ЙозефШеллинг (1775-1854) родился в семье пастора, учился в известном протестанскомучилище, а после училища поступил на теологический факультет Тюбингенскогоуниверситета. Его близкими друзьями были будущий философ Гегель и поэтГельдерлин. Все трое были воодушевлены Великой французской революцией и понекоторым сведениям посадили «дерево свободы» на лугу близ Тюбингена.
Уже в студенческие годыШеллинг проявлял пристальный интерес к философии и самостоятельно изучал работыКанта. В отличие от Гегеля и Гельдерлина он сам написал текст магистерскойдиссертации. Окончив университет, Шеллинг отказался от духовной карьеры и уехалв Йену, где стал работать домашним учителем. Именно здесь он познакомился сФихте, под влиянием которого написал свои первые работы «О Я как принципефилософии, или О безусловном в человеческом сознании» и «Философскиеписьма в догматизме и критицизме». Причем в этих работах Шеллинг такпроникся духом наукоучения, что излагал идеи Фихте едва ли не лучше, чем егоучитель.
Через некоторое время Шеллингобнаруживает большой интерес к исследованию природы. Его работы в этой областиделают Шеллинга популярным, и, используя рекомендации Гёте, он начинаетпреподавательскую деятельность в Йенском университете. В этот период междуШеллингом и Фихте устанавливаются дружеские, и даже доверительные отношения.После отъезда Фихте из Йены они ведут активную переписку, обсуждая, в частности,вопрос о создании совместного журнала.
Однако уже осенью 1800 годаначинается расхождение между этими мыслителями, что сказалось на их переписке.Пережив разрыв с Кантом, Фихте стремится не превращать спор с Шеллингом впредмет публичной полемики. Тем не менее, их разногласия во взглядахобозначались всё резче и резче. Дело в том, что, занимаясь исследованиемприроды, Шеллинг не считал возможным вывести всё многообразие природы издействий трансцендентального субъекта, как это следует из наукоучения Фихте. Онищет в основании природы некое активное начало, которое обладало бы чертамисубъекта. Но таким началом, согласно Шеллингу, не может быть ни отдельныйиндивид, как у Беркли, ни родовой субъект, как у Фихте. Иначе говоря, Шеллингне согласен с тем, что из Я можно вывести не Я, а природный мир можнообъяснить, исходя из деятельности нашего воображения. Он ищет иное динамическоеначало в основании мира.
Мы не только мыслим природу,доказывает Шеллинг, и не только воображаем её, но и практически взаимодействуемс ней, и в результате обязательно испытываем физическое сопротивление объектов,вызванное их материальным содержанием. Но материи нет в учении Фихте, поскольку«вещь в себе» отброшена Фихте с самого начала. Таким образом, Шеллингобнаруживает слабость не только субъективизма, но и идеализма, заключенного внаукоучении Фихте.
Здесь нужно уточнить, чтоШеллинг был современником значительных открытий в физике, химии и биологии. Всередине XVIII века начинается интенсивное развитие теории электричества.Сюда относятся открытия Кулона, Эрстеда, Гальвани. Открытия эти показали связьмежду органической и неорганической природой. В связи с этим у Шеллингавозникает идея всеобщей взаимосвязи в природе, которая до этого понималась какмеханический агрегат.
Новейшие открытия показали,что физические явления: электричество, магнетизм, свет – невозможно истолковатьмеханистически, что здесь имеет место принципиально иная форма движения. Темболее это относится к явлениям жизни. Живое невозможно объяснить без принципацелесообразности, который противоположен принципу механической причинности.Шеллинг был первым мыслителем, который дал развернутую критику механицизма, доэтого безраздельно господствовавшего в естествознании.
В противоположностьмеханистической картине природы Шеллинг развивает принципиально иную картину.Он развивает динамическое воззрение на природу, согласно которому природа всвоем развитии проходит ряд качественно отличных ступеней, которые Шеллингназывает потенциями. В общем и целом этим «потенциям» соответствуют вболее привычной для нас терминологии основные формы движения материи:механическая, физическая, химическая, биологическая и социальная. Сущностьприроды составляет, согласно Шеллингу, так называемая «полярность», илиединство противоположных сил: полюса магнита, положительное и отрицательноеэлектричество и т. п. Картина природы, построенная таким образом, получает уШеллинга название натурфилософии. И это была новая для того времени формазнания. В сущности, натурфилософия представляет собой умозрительное учение оприроде, где последние данные опытного естествознания дополнялись чистозрительными, спекулятивными, как было принято в то время выражаться, понятиями.Это была попытка синтеза опытного естествознания и спекулятивной философии.
Но природа интересовалаШеллинга не сама по себе. В конечном счете, натурфилософия призвана решать туже самую задачу, которую решал Фихте, а именно объяснить, как соотносятся междусобой субъективное и объективное, мышление и бытие. Ведь и то и другоепредставляет собой крайние полюса, между которыми нет никакого плавногоперехода. Дух представляет собой остров, говорит Шеллинг, на который нельзяпопасть без прыжка. Вместе с тем, познание возможно только при совпадениисубъективного и объективного. Собственно познание и есть процесс совпадениятого и другого. Но как возможно такое совпадение? Вот тут-то Шеллинг и пытаетсяиспользовать свое динамическое воззрение на природу.
Шеллинг обнаруживаетсвоеобразный параллелизм между развитием («потенцированием») природыи развитием познания («сознания»). Познание природы начинается с еёпростейших механических свойств и продвигается дальше, к пониманию еёфизических, химических и биологических форм. Человеческое познание как быдвижется по ступеням развития самой природы и постигает природу в её жесобственных формах. Механизм, химизм, организм – это не только формы самойприроды, но и формы нашего мышления о ней, то есть категории.
В общем природа, считаетШеллинг, устроена так же, как и мышление. Поэтому, собственно, и возможнопознание. Если бы мышление имело свои собственные законы развития, а природасвои, то тогда познание было бы совершенно необъяснимо. И здесь Шеллинг стоитна общей с Фихте и всей немецкой классической точке зрения: человек познаёт природув её же собственных формах, в категориях, которые являются одновременно иформами объективного бытия, и логическими формами. Однако остается вопрос обисточнике и причине этого совпадения, совпадения объективного развития природыи субъективного процесса познания.
Фихте, как уже говорилось,усматривал причину такого совпадения в том, что трансцендентальный субъектдеятельно порождает мир, проходя при этом ряд ступеней. Естественно, что, когдаЯ приступает к познанию, то оно обнаруживает в действительности свои жесобственные категориальные формы. Но Шеллинга, как мы знаем, не устраивалсубъективный идеализм Фихте. Поэтому он берется осуществить противоположныйход, а именно вывести мыслящий дух из недр природы.
Шеллинг подмечает, чтоприрода в своем развитии, в своем «потенцировании» как бы проявляеттенденцию к появлению субъективности. На уровне механизма природа предстаетперед нами как чистый объект. А вот на уровне живого организма природаприобретает уже некоторые черты субъекта, а именно активность, произвольноедвижение и даже некоторые формы мышления, ведь высшим животным не откажешь вопределенной сообразительности. Казалось бы, ещё один шаг, ещё одна«потенция», и природа породит свой «высший цвет» – мыслящийдух. Но Шеллинг не делает этого шага, поскольку считает, что природа в еётрадиционном понимании не может породить дух. Шеллинг не видит возможностиобъяснить рождение духа из материи на пути простой эволюции. И поэтому онпредлагает изменить саму суть нашего воззрения на природу.
Чтобы яснее понять смысл тоговзгляда на природу, которого придерживается Шеллинг, зададимся вопросом: можетли из камня вырасти дуб? Любой скажет, что не может. А вот из желудя дубвырастает. И все потому, что желудь чреват дубом, поскольку несет в себе егозародыш. Кстати, Шеллинг внимательно анализирует особенности органическойприроды. И отмечает, что образование «животной материи» ужепредполагает жизнь. Из желудя вырастает дуб только потому, что он сам естьпродукт живого дуба. Таким образом, считает Шеллинг, природа может породить изсебя дух только в том случае, если в основе своей обладает свойствамидуховности.
Механизм, химизм, организм и,наконец, дух – это, согласно Шеллингу, не различные ступени развития природы,когда до появления химизма существует один лишь механизм. Природа, доказываетон, всегда существовала и существует во всех своих «потенциях», ноактуализирует их поочередно, то в одной, то в другой, то в третьей форме.Поэтому наше мышление, или дух, — это не что-то, впервые появившееся на Земле,а это проявление природы в её высшей потенции, которую она всегда в себе несети сохраняет. И эта потенция, конечно, не появляется и не утрачивается. Онаможет появляться и исчезать только здесь и теперь, но не везде и не всегда. Аотсюда у Шеллинга получается, что природа в целом, а точнее, в своей основе –это не дух и не материя, не субъект и не объект, не сознание и не бытие. А онаи то и другое, вместе взятое.
В работе «Систематрансцендентального идеализма», изданной в 1800 году, Шеллинг говорит о натурфилософиии трансцендентальной философии как о двух науках, с необходимостью дополняющихдруг друга. Если смотреть на мир, исходя из природы, как это делаетнатурфилософия, то на первом плане оказывается объективная, материальнаясторона действительности. Но чем выше мы поднимаемся по лестнице природныхформ, указывает Шеллинг, тем организованней природа, тем больше в неё«проникает закономерность», а значит, её «необходимойтенденцией» является «одухотворение».
Если же смотреть на мир,исходя из субъекта, как это делает трансцендентальная философия, то на первыйплан выходит субъективная и идеальная сторона действительности. Но чем болееразвит человек, тем сильнее в нем стремление к объективизации самого себя, тоесть к воплощению своего внутреннего мира в определенных практических действияхв науке и искусстве. И надо сказать, что Шеллинг уделяет особое внимание мирукультуры. Благодаря преобразованию первозданной природы, отмечает он, человексоздает «вторую природу» как мир «искусственных произведений».И в этом искусственном мире воплощается та свободная деятельность, которая впервозданной природе присутствует лишь в своих проблесках.
Итак, в природе, согласноШеллингу, присутствует тенденция к одухотворению, а в деятельности человекаприсутствует тенденция к опредмечиванию духа. Именно посредством этих тенденцийвыражает себя, по мнению Шеллинга, некая синтетическая основа мира, котораяесть природа и дух одновременно. Таким образом, отказавшись от субъективногоидеализма Фихте, Шеллинг в «Системе трансцендентального идеализма»переходит на позиции пантеизма, сходного с пантеизмом Спинозы. Однако в оченьскором времени в его пантеистическом учении начинает доминировать эстетическиймомент.
Здесь следует отметить, чтона рубеже 18 — 19 веков Йенастановится наиболее значительным центром духовной жизни Германии. В Йенскийуниверситет помимо Шеллинга приглашаютШиллера. Шеллинг читает в университете курс натурфилософии, а Шиллер читает курс истории. Через некотороевремя в Йену с помощью Шеллинга переезжаетего друг Гегель и становится доцентом философии. Но сердцевиной культурнойжизни тогдашней Йены, безусловно, был «романтический кружок», кудавходили помимо Гете братья Шлегели, Тик и Новалис.
Сблизившись с романтиками,Шеллинг направляет свое внимание на область искусства. «Тесно связанный скружком Гете и литераторов-романтиков, Шеллинг с самого начала, — отмечаетЭ.Ильенков, — проявляет гораздо больший интерес, чем Фихте, с одной стороны, кприроде (читай: к естествознанию), а с другой – к унаследованным, традиционным( по терминологии Канта и Фихте, к объективным) формам общественной жизни.Естествознание и искусство с самого начала составляют ту среду, котораяформирует его ум, его исследовательские устремления». Что касаетсяпроизведений искусств, то они восхищают Шеллинга тем, что жизнь духа в нихпредставлена наиболее предметно. В Йене Шеллинг начинает склоняться к тому, чтоприроду следует понимать как застывший продукт бессознательного творчества. Внедрах природы, считает он, скрывается нечто, аналогичное художественномугению, но творит природа бессознательно. Природа творит бессознательно,подчеркивает Шеллинг, но в продуктах природы мы усматриваем следы разума, и этопроявляется, прежде всего, в наличии природных законов.
Интересно то, что Шеллингпродвигается здесь к представлению о сути исторического закона. Исследуясоотношение сознательного и бессознательного, он указывает на противоречие,которое заключено в деятельности людей. Люди творят вполне сознательно,отмечает он, однако в результате мы имеем дело с тем, чего никто не замышлял. Сдругой стороны, все индивиды действуют свободно, но наше свободное поведениепревращается в некую необходимость, придающую истории направление и ценность.Главной задачей истории, считает Шеллинг, как раз является объяснение того, какиз свободы рождается необходимость.
Надо сказать, что Шеллингтолько намечает контуры науки о гражданской истории, которой вплотную займетсяГегель. Однако наряду с умозрительным знанием о природе знание об обществе иистории приобретает у Шеллинга такой же умозрительный характер. Впоследствиитакая умозрительная наука получит название философии истории. Науки о духе, ккоторым относится история, противостоят у Шеллинга наукам о природе. Ведь наповерхности бытия материя и дух, как утверждает он, поляризованы. Тем не менее,Шеллинг высказывает ряд гениальных положений, ведущих к осознанию реальногопосредника между культурно-историческим миром и миром природы. «Увидетьвнутреннюю конструкцию природы, — замечает, например, Шеллинг, — было быневозможно, если бы мы не обладали способностью вторгаться в природупосредством свободы.»
Наиболее радикальнымвторжением человека в природу является промышленность. Именно она, как заметитпозже Маркс, соединяет природу и историю, естествознание и психологию. Именно входе предметно-преобразующей деятельности человек открывает для себя внутреннеестроение природы. Тем не менее Шеллинг, подобно другим современникам, еще непридает решающего значения предметной деятельности людей в виде индустрии,материального производства. Для немецкого идеализма это всего лишь условиеосуществления человеческой свободы, но не её порождающая сила. Поэтому такогорода деятельность выносится немецким идеализмом за скобки, хотя по мере еёразвития значение этой деятельности все же нарастает. У Канта она почтиотсутствует, у Фихте она уже есть, Шеллинг придает ей не меньшее значение, чемФихте, а у Гегеля орудийная деятельность человека почти что стоит во главеугла. Он уже рассматривает человека как продукт своего собственного труда. Новсе это будет сказано Гегелем позже, а пока немецкая философия в лице Шеллингахарактеризует деятельность прежде всего как деятельность творческоговоображения.
Итак, под влиянием романтиковШеллинг делает акцент на эстетической стороне той деятельности, которой по егомнению, порождены, с одной стороны, природа, а с другой – культура. Неослабевает его интерес к исследованию искусства и после отъезда из Йены,который был связан с тем, что жена Августа Вильгельма Шлегеля Каролина ушла отмужа к Шеллингу и они были вынуждены покинуть город. В Вюрцбурге, где Шеллингустроился на должность профессора, он пишет курс лекций «Философияискусства», а также пробует себя в художественной прозе.
Заметим, что, решаяфундаментальные философские вопросы, Шеллинг уже не раз склонялся к поэтическимобразам, оставляя почву разума. Вспомним, что там, где он говорит об основемира, как правило, кончается философия и начинается поэзия. Как заметил великийнемецкий поэт Г. Гейне, «здесь г-н Шеллинг расстается с философским путеми стремится, посредством некоей мистической интуиции, достигнуть созерцаниясамого абсолюта: он стремится созерцать его в средоточии, в его существе, гденет ничего идеального и где нет ничего реального – ни мысли, ни протяжения, нисубъекта, ни объекта, ни духа, ни материи, а есть… кто его знает что!»
Шеллинг здесь прибегает кинтуиции, так как не видит возможности выразить рационально единство идеальногои материального как единство противоположностей. Ведь единство противоположностей– это противоречие, а противоречие абсолютно недопустимо в мышлении. ЗдесьШеллинг следует за традиционной логикой. А раз противоречие помыслитьневозможно, то оно может быть «схвачено» только интуитивно. Врезультате интуиция и рациональное познание оказываются у Шеллинга антиподами.Поэтому то, что существует для созерцания или интуиции не существует длярефлексии или мышления. «Созерцание и рефлексия противоположны другдругу», — отмечает он. И далее: «Бесконечный ряд носит непрерывныйхарактер для продуктивного созерцания, для рефлексии он прерывен исоставлен».
Но если интуиция ирациональное знание несовместимы, то тогда становится невозможно научноепостижение сущности вещей. Ведь сущность вещей всегда противоречива, апротиворечие доступно, по Шеллингу, только созерцанию. С другой стороны, наукаопирается на мышление, которое она признает в качестве главной познавательнойспособности. В результате у Шеллинга на долю науки выпадают только банальности,все важное и существенное достается искусству. И потому совершенно не случайноШеллинг ставит искусство выше науки и философии, а познание высших истинсчитает возможным только для гениальных одиночек. Гений, согласно Шеллингу, этои есть прежде всего развитая интуиция, или, как выражается Шеллинг, развитаяспособность созерцания.
Таковы взгляды Шеллинга впериод его увлечения искусством. Но в 1809 году, через шесть лет после отъездаШеллинга и Каролины из Йены, она умирает. Смерть любимой жены становится дляШеллинга потрясением. И хотя через три года он вновь женится на Паулине Готтери этот брак оказывается счастливым, творческое вдохновение покидает Шеллинга.За последние более чем сорок лет он не опубликовал ни одного значительногопроизведения. Более того, если ранее он скептически относился к религии, топосле смерти Каролины Шеллинг становится глубоко верующим человеком и пытаетсяразрабатывать позитивную философию, или философию откровения, в которой ставитоткровение выше разума. Уже в «Системе трансцендентального идеализма»Шеллинг был склонен делать акцент на идеальной стороне мироздания. Недаромглавным устремлением природного бытия оказывается у Шеллинга его устремление ксамопознанию в формах духа и творчества, подобных искусству. В дальнейшем,именуя основу мира «субъект-объектом», «абсолютнойсубстанцией», «абсолютным тождеством», Шеллинг будет неуклонносдвигаться в её трактовке от пантеизма к объектному идеализму. Но окончательныйпереход к идеализму мистического толка произошел в философии откровенияпозднего Шеллинга.
Жизненный путь и эволюциявзглядов Шеллинга в этой связи весьма поучительны. Он начал с увлечения идеямиФранцузской революции, в честь которой сажал «дерево свободы». Аокончил он философией откровения, в которой непосредственное приобщение к Богустановится выше любой науки. Характерно, что именно Шеллинг был вызван прусскимправительством в Берлинский университет для того, чтобы отвадить студенчествоот революционных идей, питательной почвой для которых послужила философиябывшего друга Шеллинга философа Гегеля. Революция и мистика оказались вещаминесовместимыми.
Курс философии откровения,который Шеллинг читал зимой 1841/42 годов в Берлинском университете, слушалиодновременно А.Гумбольдт, С.Кьеркегор, М.Бакунин и Ф.Энгельс, который проходилв Берлине срочную службу в качестве королевского бомбардира. В своейкритической статье " Шеллинг – философ во Христе" Энгельсхарактеризовал этот курс следующим образом: " Первое, что сделал Шеллингздесь на кафедре, было то, что он прямо и откровенно напал на философию ивырвал из-под её ног почву – разум".
Однако возложенную на него прусским правительством миссиюШеллинг не исполнил. В защиту философии Гегеля, которого, кстати, к томумоменту уже десять лет как не было в живых, выступили гегельянцы всехнаправлений, от старогегельянцев до младогегельянцев. Не выдержав критики,Шеллинг отказался от чтения этих лекций.
www.ronl.ru
В начале 1805 года под псевдонимом Бонавентура вышла книга Шеллинга «Ночные бдения» в серии «Журнал новых немецких оригинальных романов», выпускавшейся саксонским издательством «Динеман». Первоначально на нее не обратили внимание, только в нашем веке она обрела широкую известность: в ней увидели предвосхищение прозы экспрессионистов, Кафки, Гессе. В прошлом столетии она была издана три, в нынешнем – двадцать три.
У нас эта книга странным образом почти неизвестна. Лишь в 1980 году в двухтомнике «Избранная проза немецких романтиков» впервые появились отрывки из нее. В академической пятитомной «истории немецкой литературы» она даже и не упоминается. Молчат о ней и наши исследователи немецкого романтизма. Работа вызвала споры во – первых о ее авторстве, а во — вторых о взглядах автора, его настроении: «Зрелый Шеллинг 1804 года, выступающий в строгом научно академическом облике, а зените своей славы, аристократ духа, принадлежащий к вершинам идеалистической эпохи, устремленный на умозрительное обследования тайн высшего художественного творчества,… не мог иметь дело с молодым издателем». И далее: «Разве можно найти у Шеллинга взгляд на мир и на жизнь Боновентуры? Обнаружим ли мы у него хотя бы след той отчаянной разорванности и дисгармонии, мрачного пессимизма и нигилизма, отвращение к миру и презрение к людям «Ночных бдений»?
Но книга эта отнюдь не нигилистична, как это может показаться на первый взгляд. В ней можно обнаружить социальную критику, сатиру, пародию, мрачное раздражение – все, что угодно, только не нигилизм. Начиная с первой новеллы – об умирающем атеисте и злобном священнике – и вплоть до последней сцены на кладбище, где трижды повторено «Ничто» относящиеся только к попытке воскресить бренную оболочку человека, его «роль», автор не ставит под сомнение существование вечного, нетленного в человеческом Я, незыблемых ценностей.
Под влиянием романтизма Шеллинг, ранее устремлен в натурфилософию, обращается в искусство. Принадлежа Иеньскому кружку, с самого начала находился в своеобразной оппозиции к главным его представителям. В «Ночных бдениях» заметна и близость к романтизму, и стремление преодолеть его, показать со смешной стороны, пародировать его, а на жизнь взглянуть трезвыми глазами.
Для Шеллинга как автора не характерна, какая – то одна, раз навсегда найденная манера. Он всегда искал, экспериментировал. Причем, испытав себя в какой – либо новой литературной форме, он никогда к ней не возвращался, искал новое, не отрекаясь, впрочем, от содеянного.
Как относится философия искусства, к эстетике романтизма? Над этим невольно задумаешься, начиная читать «Философию искусства». Если отвлечься от особенностей, связанных с личностью того или иного романтика, то в целом романтизм в эстетике можно свести к трем культам – культ искусства, культ природы, культ творческой индивидуальности.
Искусство для романтиков – высшая форма духовной деятельности, превосходящая и рассудок и разум. Поэзия – героиня философии, философия – теория поэзии, говорил Новалис. Он был убежден, что в будущем люди будут читать только художественную литературу. Поэт постигает природу лучше, чем ученый.
Ибо поэзия непосредственно вытекает из природы. Природа неисчерпаема, она богаче и сложнее, чем знает о ней наука. Поэтому поэт – романтик, говоря о природе, имеет в виду нечто большее, чем понимает под природой обычный человек, он поклоняется в природе чему — то таинственному, неизведанному, по сути дела, сверхприродному.
Такой природно-сверхъестественной силой представился романтикам творческий дар художника. Художник – бессознательное орудие высшей силы. Он принадлежит своему произведению, а не оно ему.
Шеллинг принимает все эти три позиции. Но с существенными оговорками и поправками. Да, искусство высшая духовная потенция, но это не значит, что в голове философа должен царить художественный беспорядок. Философия – наука и не наука одновременно. Как не наука она апеллирует к созерцанию и воображению, как наука она требует системы. Метод конструирования, построения системы, который оправдал себя в натур философии, Шеллинг пытается применить и к философии искусства. Определить понятия, – значит, указать его место в системе мироздания. «Конструировать искусство, – значит, определить его место в универсуме. Определение этого места есть единственная дефиниция искусства». Здесь Шеллинг не романтик, а непосредственный предшественник врага и критика романтизма Гегеля.
Шеллинг сопоставляет логические взгляды на искусство с историческим, говорит о противоположности античного и современного ему искусства. «Было бы существенным недостатком в конструировании, если бы мы не обратили внимания на это и в отношении каждой отдельной формы искусства. Но ввиду того, что эта противоположность рассматривается лишь, как исключительно формальная, то конструирование сводится именно к отрицанию или снятию. Исходя, из этой противоположности, мы вместе с тем будем непосредственно учитывать историческую сторону искусства и сможем надеяться, только этим придать нашему конструированию в целом окончательную завершенность».
Что касается романтического культа природы, Шеллинг вполне разделял его. Мы знаем пристрастие Шеллинга к органическому, к живому.
Нравственность надприродна это божественная искра, зажженная непосредственно в человеке, в его сознании. Шеллинг полон пристрастия к природе, но не может забыть уроков Канта. И перечеркнуть сознательный момент в творчестве художника он также не может. Творчество – единство бессознательного и сознательного. В этом пункте Шеллинг также отличается от романтиков, он продолжал стоять особняком внутри романтического движения, видеть его слабые стороны, и пытаться переделать их. Основные философские труды Шеллинга.
Наиболее плодотворным в деятельности Шеллинга был период, когда он создал “натурфилософию”. Используя естественнонаучные открытия конца XVIII в., он в своей “Философии природы” формулирует мысль о том, что бессознательно-духовная природа благодаря наличию динамических противоположностей развивается по определенным ступеням, на одной из которых появляются человек и его сознание. Это положение было направлено против субъективно-идеалистической философии Фихте, которой Шеллинг первоначально увлекался. Заслуга Шеллинга состояла в том, что он создал учение о диалектическом развитии природы.
Шеллинг полагал, что вслед за вопросом о возникновении сознания следует поставить вопрос о том, как сознание
становится объектом, который существует вне субъекта и с которым согласуется представление последнего. Эту проблему философ исследует в “Системе трансцендентального идеализма” (1800). Здесь рассматриваются различные ступени развития сознания.
продолжение --PAGE_BREAK--
www.ronl.ru
